На слова: «аще кто во Христе, нова тварь: древняя мимоидоша, се быша вся нова» (2 Кор. 5:17)*
Сильное желание сеять семена является у земледельца, когда он увидит пашню очищенной и свободной как от сорных трав, вредных для произрастания посева, так и от камней, затрудняющих работу плуга. Подобное чувство в сильнейшей степени испытывается тем, кто приступает к сеянию слова, при виде слушателей в полной готовности к слушанию слова. Вот и я вижу пашню очищенной — и никаких следов на ней сорной травы. Сорной травой здесь была бы забота о богатстве, заглушающая слово. Это говорю я не потому, что здесь нет богатых, но чтобы показать, каким преимуществом располагают бедные для слушания слова. Дело ведь не в одном проповеднике: необходим и разумный слушатель. Писание требует того и другого — и мудрого учителя, и разумного слушателя, чтобы труд наш не оказался излишним при равнодушии слушателей. А забота о богатстве именно не допускает слово проникнуть в душу, но отвлекает внимание слушателей. И вот теперь, когда я вижу вас всех в полной готовности к слушанию, — тайные мысли ваши мне, конечно, неизвестны, но я наблюдаю глаза каждого из вас, вижу веки ваши поднятыми, подобно рогам, замечаю пристальные взоры ваши, свидетельствующие о напряжении вашего внимания, и заключаю отсюда, что все вы свободны от житейских забот, что каждый из вас того только ждет, о том только думает, как бы уловить слово, — сосредоточьте все свое внимание, откройте недра своей души, чтобы удобнее было бросать в нее семена.
Я хочу надолго посвятить свой язык трапезе Павла: не перестану так называть его — этого простеца, невежду, безродного, делателя палаток. Это мое преимущество, это моя похвала, что я имею таких учителей, блистающих не житейскими достоинствами, но совершенством духовным. Если спросит меня эллин: «Какого ты имеешь учителя?» — я назову его, делателя палаток. «А еще кого?» — «Рыбака». — «А еще кого?» — «Сборщика податей». — «А затем кого?» — «Волхвов и блудницу». — «И еще кого?» — «Разбойника. И я не только не стыжусь, но еще и хвалюсь этим.» — «Ты хвалишься тем, что у тебя учитель простой человек?» — «И даже очень». Почему же? Ведь если простота ученика показывает силу учителя, то простота учителя свидетельствует о Божественности учения. Ведь если возвестили его люди, то открыли его не люди; если посеяли его люди, то не люди его породили. Люди — лишь орудия, а художник — Бог; они — цитра, струны которой приводит в движение Его крепкая рука. Поэтому и пророк тот, будучи царем, облеченным в багряницу и украшенным венцом, обращая речь свою ко всей вселенной, отрешался от обычной житейской обстановки, но чтобы кто не счел его слов словами царя, говорил: «Излилось из сердца моего слово благое; я говорю: песнь моя о Царе; язык мой — трость скорописца» («отрыгну сердце мое слово благо, глаголю аз дела моя цареви. Язык мой трость книжника скорописца») (Пс.44:2). Почему ты называешь язык свой тростью? Чтобы ты знал, что это не я пишу, но владеющая мной рука. Ведь трость не сама от себя пишет, но то, что угодно руке, ею водящей. И язык мой — трость, управляет же им Дух Святой. Итак, когда спросит тебя эллин (язычник): «Кто твой учитель?» — не стыдись и не красней, но отвечай: «Простой человек, делатель палаток, стоящий на рынке, сшивающий кожи». — «А твой учитель кто?» — «Платон, Пифагор, не простые люди, а философы». Но если я говорю: «Твой учитель кто? Философ; твой учитель — знатного рода; твой учитель — богатый; твой учитель имеет изощренный язык, обилием речей превосходит реки, украшен почестями, имеет знаменитых предков, всюду почитается; а мой учитель по своим качествам — полная ему противоположность», то ясным становится, на чьей стороне победа. Как это? Так, что простец победил философа, бедняк богатого, безъязычный красноречивого, бичуемый не испытавшего никаких страданий. Ряд противоположностей, увеличивающий блеск победы. Мой говорит неправильным языком, твой владеет образцовой речью, но говорящий неправильно победил говорящего образцово. Со стороны языка у него есть недостаток, но мыслью он владеет как истый философ; слов мне не нужно, для меня важны мысли. Мой учитель победил твоего. Как? Простец мудрого, невежда оратора? Да откуда же видно, что победил? Бесстыдный, разве не видишь, что об этом громко вопиют дела? Где Платон? Нигде. Где Павел? Его имя на устах у всех. Где Платон? О нем и не слышно, он предан забвению. Где Павел? Он овладел царственным Римом, где не только при жизни имел силу, но и по смерти одержал победу. Он умер телом, чтобы жить духом; истлела бумага, но остается писание, потому что не чернилами оно написано, но утверждено духом. Солнце потерпит ущерб, но не слова Павла. В самом деле, что говорит даровавший ему эти самые слова? «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф.24:35). Если это только слова, обличи, но если слово стало делом, преклонись. «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут». Скорее солнце погаснет и небо исчезнет, чем нарушатся слова моего Владыки. И они подтверждаются на опыте событиями, и продолжительностью времени, и нападениями врагов.
Удивительно в самом деле, что возвещенное Спасителем не только не разрушилось, но и вопреки усилиям врагов имело успех. Следи тщательно за тем, что я говорю. Проповедал Павел, проповедал Иоанн, рыбак и Евангелист, бросивший сети и взявший Евангелие, оставивший удилище рыбака и воспринявший слово Учителя. Что проповедал и что сказал рыбак? Посмотрим, уловлю ли я слова рыбака и в то же время не рыбака: с одной стороны — рыбака, так как его уста произнесли их, а с другой — и не рыбака, так как это слова Духа. Что же он говорит? «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин.1:1). Что скажет на это иудей? Он весьма гордится Моисеем, что тот рассек море, разделил и опять соединил волны, преложил воздух, рассек камень, низвел манну, погубил города вместе с людьми и без оружия победил войско. Так поэтому-то ты гордишься Моисеем? Послушай же, что сказал Моисей и сравни с тем, что сказал рыбак, чтобы убедиться, как скудно откровение Ветхого Завета и как изобильно откровение благодати. Что же сказал Моисей? «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт.1:1). А что рыбак? Нигде не говорит он «сотворил», но что? «В начале было Слово, и Слово было у Бога». Тот начинает с создания, а этот с Создателя. Видишь, насколько выше Моисея он восходит? Слышал он слова Моисея о том, что Бог сотворил небо — оставил небо и устремился выше. Встретились ему на пути ангелы — он миновал их; встретились архангелы — он прошел мимо; херувимы — не остановился и на них. «Куда ты стремишься?» — «Мне нужно нечто другое. Хотя херувимы и сияют, но они тварь; хотя серафимы и воспевают, но они сорабы мне». — «Чего же ты ищешь? Начала и господства — тоже рабы, тоже создания; власти — и те творение. Куда ты идешь?» — «Самого Создателя я ищу, самого ищу Единосущного Отцу. Не остановлюсь, пока не постигну Его, насколько возможно постигнуть человеку. Моисей сказал о небе и тем ограничился, потому что не имел того Духа, какой я имею: правда, он не получил духа работы в боязнь, но получил духа усыновления в послушание веры (Рим.8:15), но мне вверено большее. Потому-то Господь мой и снизошел с неба на землю, чтобы я мог взойти с земли на небо». — «Чего ты ищешь?» — «Самого Создателя; когда найду Его, тогда только остановлюсь». Нашел — и что говорит? «В начале было Слово». Нигде не говорит: «сотворил», нигде не говорит: «произошло», потому что не о создании его учение. У него речь о Слове: «В начале было Слово». Сколько тиранов с тех пор, как рыбак произнес это слово, хотели его уничтожить, и не смогли, но куда бы ты ни пошел, всюду слышишь: «В начале было Слово», и на поле, и в городе — везде раздается: «В начале было Слово», и в Персии, и в Индии, и в Мавритании — всюду сияет это слово яснее солнца. Солнце светит днем, ночью же скрывается, а это слово и ночью не теряет своего сияния, но отпечатлевается в сознании каждого. Умер написавший его, а слово сияет; истлело тело того, кто произнес это слово, а оно блестит ярче солнца. Куда бы ты ни пошел, перед тобой звучит эти слова: «В начале было Слово». И каждый, и женщина, и мужчина, и раб, и свободный, и царь, и подданный, и начальствующие, и подчиненные заботливо сохраняют его в своем сердце, и никто не может изгладить этого прекраснейшего наследия, но крепко блюдет это богатство. «Небо и земля прейдут, словеса же Моя не прейдут». Не может и диавол уничтожить этого слова; почему? Потому что это не простое слово, но слово Бога.
Итак, не стыдись, когда слышишь: «это слова рыбака, это слова сшивающего сети». Ты видел, что этот рыбак сидел в самой глубине бедности и взошел на вершину добродетели? Но чтобы, начав с одного, нам не увлечься ходом речи в другую сторону, оставив развитие мысли, обуздаем свой язык и возвратимся к прежнему предмету беседы. Итак, что говорит делатель палаток, торговец? Я ведь и не думаю отказываться от частого повторения этих выражений в угоду неразумию многих и их неосновательным взглядам. Многие говорят с высокомерием: «Торговец! Что тебе нужно, торговец?» А скажи мне: что такое торговец? Ведь не преступление — быть торговцем? Ведь не преступление стоять на рынке и работать? Оставаясь дома, грабить чужое — вот это преступление. Рассуди, что постыдно и что похвально, и не насмехайся: быть на рынке — не преступление, но быть грабителем, предаваться корыстолюбию — преступно. Какая польза, если ты сидишь во внутренних покоях своего дома, но жаден, как волк? Какой кому вред, если бедняк стоит на рынке, подражая быку и землепашцу? Ты работаешь на рынке, ты ремесленник? Тут нет ничего худого, напротив, похвально, что ты честным трудом добываешь себе пропитание, не обивая порогов у чужих домов. Нет ничего постыдного работать на рынке, нисколько не предосудительно быть ремесленником. А что постыдно? Постыдно — жить в праздности — и если бы только в праздности, не работая вместе с тем и пороку! Ремесленником был Павел и работал в мастерской. И не то, чтобы он был таким до Евангелия, а после Евангелия изменился. Нет, он и проповедовал, и сшивал кожи; проповедовал, и оставался у Акилы и Прискиллы: «и, по одинаковости ремесла, остался у них и работал; ибо ремеслом их было делание палаток» (Деян.18:3). О, любомудрие Павла! О, высота мысли и непобедимость духа! О, разумение, достигающее до небес! О, душа, презирающая все видимое! О, мысль! Паутиной почитал он блеск жизни. Он не пошел к царям, не пошел к богатым, не обратился к людям состоятельным, но пошел к делателю палаток, по общности ремесла, и не скрывал своего занятия из стыда за него, но объявлял о нем перед всеми. Он стоял на рынке, проповедуя Евангелие, воскрешая мертвых, исцеляя прокаженных; он не стыдился места, но украшался делами, стоя на рынке. Он продавал кожи, а к нему обращались другие, например, с просьбой воскресить мертвого. Являлись две женщины, и одна говорила: «сделай мне из кожи постель», а другая просила: «воскреси моего сына», и он отвечал обеим. Его это не затрудняло: и руки у него работали, и благодать действовала, и делатель палаток удовлетворял обеих, одну — тем, что относилось к его ремеслу, другую — тем, в чем требовалось участие благодати. «Тебе что нужно? Я берусь сделать кожаную постель, — ведь я шью же кожи. А тебе что? Я возвращу к жизни твоего умершего, так как я молюсь Богу». В ремесле нет стыда. Не пошел Павел в дом богатый и зажиточный, потому что он следовал заповеди своего Владыки, гласящей: «В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете» (Мф.10:11).
Достоин ли Павла делатель палаток? Вполне. Почему же нет? Ведь и делателем палаток он стал из любви к бедности. Сказать ли тебе, какой удостоился он похвалы дороже царского венца и славнее багряницы? «Приветствуйте Прискиллу и Акилу», — пишет апостол, причем жену называет раньше мужа, чтобы ты знал, что она была выше его по добродетели. «Приветствуйте Прискиллу и Акилу..., — пишет он римлянам, — которые голову свою полагали за мою душу» (Рим.16:3, 4). Разве это не похвальный венец? Разве это не живые мученики — «Которые голову свою полагали за мою душу»? Ведь это в полном смысле мученичество, без пролития крови, но во всей силе душевного порыва. Не говори мне: «Они не пожертвовали жизнью». Да, самим делом они не пострадали до заклания, но в душе пережили эту жертву. А Бог ценит не исполнение дела, а готовность. И Авраам не заколол своего сына ножом, потому что его нож не был обагрен кровью, а Бог говорит ему: «не пожалел сына твоего возлюбленного для Меня» (Быт.22:12, 16). «Ты не пощадил в своем сердце, но Я пощадил на деле». «Которые голову свою полагали за мою душу». Они послужили апостолу своей кровью. Уразумели ли вы, что я сказал? Не свиней и птиц принесли они в жертву за него, но свою собственную кровь пролили. Вот верх гостеприимства! Иные, если дадут десять оболов, то уже почитают это себе в тягость, а те кровь свою пролили и не подумали о настоящей жизни. Вот это гостеприимство, и совсем не такое, как у нынешних, которые делают строгое лицо и поднимают брови, если им случится, да и то через слугу, подать бедняку десять оболов. А эти не так, но сами же и служили ему. Так точно и Авраам с Саррой. Ведь и Сарра сама замесила тесто, в укор нынешним женщинам, избаловавшим себя золотыми украшениями и шелковыми одеждами; сама же она и муки намолола. Говорит ей муж: «поскорее замеси три меры лучшей муки» (Быт.18:6). И она не сказала: «Выносимо ли это? Ты обращаешь меня, свою жену, в хлебопека? Разве я не принесла тебе приданого? Разве я не благородная? Ты помыкаешь мной, как служанкой: о том ли я мечтала, вступая в твой дом?» Ничего подобного она не сказала, но поспешила к делу и замесила тесто. Да, она была женой Авраама, не по закону лишь сожительства, но и по общению в добродетели. «Пусть будет, — говорит, — подвиг гостеприимства общим, чтобы сообща нам вкусить и плод его. Вот, — говорит, — сокровище; воспользуемся им вместе; я принесу тельца, а ты муку». Заколол тельца, и получил Исаака; замесила Сарра муку, и стало семя ее, «как звезды небесные и как песок на берегу моря» (Быт. 22:17). Это я говорю, смиряя человеческую гордость и, с одной стороны, искореняя неразумие всех богатящихся, а с другой — ободряя бедняков, чтобы никто ни в бедности не падал духом, ни в богатстве не превозносился: ни то, ни другое несовместно с добродетелью.
Искусство кормчего — выдержать направление, не смущаясь ни бурей, ни полным спокойствием моря, среди волнения соблюдая непоколебимое равновесие духа, не поддаваясь переменам и не отступая ни в ту, ни в другую сторону. Именно так Иов — ни в бедности не сделался хулителем, ни в богатстве не превозносился, но когда был богатым не закрывал своих дверей от бедных, а когда сам сделался бедным, обнажил собственные ребра. Таким образом, отличаясь ранее нищелюбием и впоследствии оставшись верным любомудрию, он невозмутимо перенес совершившийся в его жизни перелом. Но так как все это — по поводу делателя палаток, то извлечем кое-что для себя и из сказанного, ограничиваясь немногими словами, но открывая в них для себя неизмеримое море мыслей. Такова сокровищница писания: ее богатство не в обилии речений, но в силе мыслей. Итак, что говорит делатель палаток, уста, исполненные святыни, язык, страшный для смерти? Что пишет эта десница, украшенная узами и облеченная в оковы, но воскрешающая мертвых? Что пишет она? Что говорит этот язык? Что пишет эта рука? «Мы… если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем. Итак, кто во Христе, тот новая тварь». Обрати внимание, какая глубина мысли. «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое. Все же от Бога» (2Кор.5:16—18).
Конечно, эта сокровищница закрыта; но попытаемся проникнуть в ее сокровенные недра; ведь ее глубина не таит в себе беспросветного мрака, но в ней источники света. Хотя сами по себе эти слова и не ясны, но я постараюсь сделать их понятными и доступными и для простеца, и для бедняка, и для слуги, и для повара, и для моряка, и для женщины, и для свободного, и для раба. Ведь и вообще Божественное учение предлагается всем в прикровенном виде, но толкование делает его удобопонятным. И у нас если встретится какое-либо затруднение, я сделаю эту духовную трапезу более ясной по общедоступности наставления. Только выслушайте мои слова с полным вниманием и не допускайте рассеянности. Впрочем, я имею уже достаточный опыт относительно вашего умения следить за развитием мыслей, почему и брался нередко за трудные предметы, не рассчитывая, что они сами по себе окажутся удобопонятными, но замечая, как при усердии слушателей и трудное обращается в легкое. Для бодрой мысли нет ничего трудного, для сосредоточенного внимания все ясно. «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло». Прочитывая эти слова, эллины смеются и потешаются над нами: «Вот что пишет Павел: «Кто во Христе, тот новая тварь». Хвастаешься ты, Павел, — говорят они, — обольщаешь нас своими мечтаниями, возбуждаешь наше внимание, оглашаешь уши наши новыми суждениями». «Итак, кто во Христе, тот новая тварь». Прежде всего научись быть не ослепленным совершенно: ты ввергаешь себя в пропасть. Разве ты не знаешь и не слышал: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием» (1Кор.2:14)? Разве не знаешь этой сокровищницы? Над сокровищницей сверху — сорные травы и камни, а если раскопаешь ее, внизу окажется жемчуг. Имей в виду не одни слова, но и мысли: дело не в словах. Тщательно вникни, что такое «новая тварь»; пойми, что значит: «во Христе»; пойми и сойди к свету. Так нередко случается, что ребенок, видя проходящего мимо царя, смеется над ним, а царь видит это, но оставляет без внимания, потому что тут нет оскорбления царю, а просто невинность детского возраста. Подойди сюда, я введу тебя во внутреннее святилище; не смотри издали из преддверия; подойди сюда, и я открою тебе всю глубину этой тайны. «Но что ты скажешь мне, — говорят они, — разве не сказал апостол, что у христиан — новая тварь?» — «Сказал». — «Покажи же нам, — говорят, — эту новую тварь; покажи нам, что небо сделалось новым, что до пришествия Христа оно было другим, а теперь стало иным, что море — другое, семена другие, природа другая, что плоды изменились, реки изменились, ветры не те? Ведь все это старое, а ты говоришь, что новая тварь» — «Удержись, не беснуйся. Чем больше ты противоречишь, тем очевиднее превосходство истины». — «Разве я безумствую? Разве я противоречу, — скажет эллин, — смотри, я спокоен». — «И оставайся спокойным, а я тебя буду спрашивать». — «Спрашивай». — «Говорит ли он, что прежде, чем пришел Христос, было одно небо, а после Его пришествия явилось другое? И прежде, чем явился Христос во плоти, было это самое небо, и после Его пришествия небо осталось тем же самым, равно как и земля, и море, и воздух, и ветры». — «Итак, что же болтает Павел, провозглашая: «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое»? Я не вижу ничего нового». — «Да ты не имеешь и глаз, чтобы увидеть это новое. Поди сюда, я открою тебе глаза, и ты увидишь.» — «Ты откроешь мне глаза?» — «Открою». — «Да разве ты творец?» — «Конечно». — «В полном ли уме ты?» — «В полном». — «Дай же мне это твое зрение». — «Ты получишь большее — зрение духовное». — «И ты дашь мне это зрение?» — «Конечно». — «Но разве у меня нет его?» — «Конечно, нет». — «Как же это: у тебя есть зрение, а у меня нет? Объясни мне». — «Когда ты входишь в храм и видишь там деревянного истукана обнаженного или бездушный камень и говоришь: «это — бог», имеешь ли ты зрение? Если ты камень этот называешь богом, где у тебя глаза? И есть ли какая польза от телесных очей, когда очи души твоей ослеплены? Видишь теперь, как ты нуждаешься в том, чтобы я открыл тебе глаза, чтобы ты увидел камень как камень, чтобы не смешивал совершенно разнородное и не соединял в одном противоположное. Ты имеешь глаза, когда видишь дерево и кланяешься ему, а вот я возьму его и сожгу: где же твои глаза, когда ты решаешься называть сжигаемое богом, а тем более, когда ты обоготворяешь страсти? Человек упивается вином, теряет устойчивость и в опьянении уподобляется бессловесному. А ты говоришь, что пьянство — бог, и называешь его Дионисом. Утверждаешь, что блуд — бог и [называешь его Венерой; заявляешь, что воровство — бог, и] именуешь его Гермесом. Итак, когда ты обоготворяешь страсти и дерево, разве ты имеешь глаза? Видимого ты не видишь и хочешь, чтобы я поверил тебе в невидимом? Видишь, что тебе нужно открыть глаза? Твой Дионис — просто негодный камень, а Венера — дерево. Ты не веришь моим словам? Поверь этой секире: я ударю ею и разрублю твоих богов; дай мне огня, и я сожгу их. Вот страсть к пьянству. Закон осуждает ее, а ты обоготворяешь? Разве ты не слепой после этого? Видишь, как необходимо открыть тебе глаза разумным словом? Вот таковы были и иудеи: они имели глаза и не видели, а слепец не имел глаз и видел. Спрашивает Христос слепого: «Веруешь ли в Сына Божия?». И он отвечает: «Верую, Господи», и поклонился Ему (Ин.9:38). А иудеи видели Христа и распяли Его. Слепец поклоняется, а зрячий распинает. Потому-то Христос и сказал: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Ин.9:35, 39). Так-то и ты оказываешься слепым. Хочешь ли, чтобы я открыл тебе зрение словом, дал тебе очи разумные, очи видящие невидимое? Таковы ведь очи у нас, созерцающих верой; не видимое они видят, но невидимое. Если хочешь последовать за нами, следуй, если не хочешь, я во всяком случае сделаю свое дело, научу тебя. Разнообразно ведь приложение слова: противников оно примиряет, своих исправляет, в разных проявляется видах и ко всему приспособляется.
«Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое». О, уста! О, блеск! Я вижу сокровище еще прежде, чем оно открылось; я вижу весь сосуд Создателя. О, очи, способные видеть! Будь внимателен, сосредоточься. Творением называется в Писании не только переход от небытия к бытию, но и вообще переход существующего в лучшее состояние. Так я выразился для краткости, но считаю необходимым пояснить свои слова обстоятельнее. Говорится, что Бог творит, не только тогда, когда Он создает что-либо не существовавшее ранее, но и тогда, когда Он исправляет и очищает что-либо существующее, но испорченное и оскверненное. Например, если я скажу: «Бог создал человека» — это значит, что Он привел его из небытия к бытию. А когда дурного человека Он делает хорошим, здесь простой переход из худшего состояния в лучшее. Там творение несуществующего, а здесь изменение существующего, но поврежденного — к лучшему. И чтобы тебе убедиться, что творением называется не только переход из небытия в бытие, но и исправление и очищение испорченного и оскверненного, послушай, что говорит Давид. Раз существовал он сам, и сердце его было, конечно, создано, но оно было осквернено прелюбодеянием и убийством; и вот он молит Бога — о чем? «Сердце чистое сотвори во мне, Боже» (Пс.50:12). Что же, а до этого он не имел сердца? Как же тогда низложил он Голиафа? Как угождал Богу? Не о сущности сердца, очевидно, говорит он, но об его исправлении. Здесь, таким образом, творением называется не приведение вещи из небытия к бытию, но исправление к лучшему того, что уже существовало ранее, но лишь подверглось порче. Итак, когда увидишь, что кто-нибудь невоздержный образумился, скажи себе: «у него новая душа»; когда увидишь блудницу, ставшую целомудренной, скажи себе: «у нее новая душа»; когда увидишь хищника склонным к милости, скажи себе: «у него новое сердце», потому что волк сделался овцой, ястреб — голубем. Значит, это — творение. Поэтому и купель возрождения называется творением. «Отложить, — говорит апостол, — прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, и облечься в нового человека, созданного» (Еф.4:22, 24) по «образу Создавшего его» (Кол.3:10). Создание этого человека есть творение: «созданы во Христе Иисусе на добрые дела» (Еф.2:10), а прежде были дела гибели. Тогда Отец взял прах земной и создал человека; ныне Сын берет воду и претворяет ее в вино. И там основное начало, и здесь основное начало; и там изменение основного начала, и здесь созидание к лучшему.
«Итак, кто во Христе, тот новая тварь». Итак, что такое «новая тварь», новое творение? И в самом деле, какая мне польза, если бы небо явилось новое? Заметь твердо: ни небо не сделалось новым, ни солнце, ни земля — новой. Да и что мне за польза, если бы небо надо мной простерлось новое, а я сам по-прежнему должен бы был оставаться под грехом? Какая мне польза здесь или какой вред от того, что небо остается то же самое, если я сам не останусь таким, как был? Небо есть дом, а я, находящийся в этом доме, больной. И вот, если ты увидишь, что в дом вошел врач и на больного не обращает никакого внимания, но белит стены, наводит позолоту на потолок, разве ты не скажешь ему: «О, человек, больного полечи; а дом-то зачем украшаешь?» И Христос пришел в этот мир, в котором нашел пораженную недугом мою природу. Вникни опять в то, что я говорю. Приходит врач в большой дом, находит в нем больного, в жару, с ранами: что же, оставляет он больного и заботится о постороннем, белит стены, золотит потолок, украшает пол? Нет, конечно, никакого внимания на дом он не обращает, но всецело занимается больным. Если хозяин дома здоров будет, все остальное приложится.
Так и здесь. Пришел Христос в мир, воспринял плоть, но пребывает всегда во всем, а пришествие Его в мир Писание называет домостроительством. Пришел в этот великий мир Тот, кто сам его создал. Нашел в нем недугующую природу человеческую, не на одре лежащую, но погрязшую в нечестии, испорченную во всем своем составе, нашел жертвенные огни горящие, жертвенный тук, оскверняющий воздух, детей, закалываемых руками родителей, нашел природу попранной, законы естественные потрясенными, сострадание отвергнутым, — «и приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам» (Пс.105:37), — нашел, что люди упиваются распутством до безумия, один — блудник, другой — прелюбодей, тот — убийца, вся земля погибает, люди лежат на одре порока, диавол выжидает добычу, печь разожжена, раны раскрыты, врачи бессильны, — я разумею пророков, обвинявших, но не достигавших исправления, — итак, врачи сидят, приготовляют лекарства, но помощи не оказывают, а лишь всех обличают. «Нет праведного ни одного, нет ищущего Бога», — вот что говорит врач. Какая же тут надежда, когда врач обвиняет больного? Один говорил: «Это откормленные кони: каждый из них ржет на жену другого» («кони женонеистовни сотворишася, кийждо к жене искренняго своего ржаше») (Иер.5:8). Другой сидел в пустыне, как ворон: «Горе мне!.. Не стало милосердых на земле, нет правдивых между людьми» («у, люте мне, душе, яко погибе благочестивый от земли, и исправляющаго в человецех несть») (Мих.7:1—2). Третий говорил: «Клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились» («клятва, и лжа..., и татьба, и любодеяние разлияся по земли») (Ос.4:2). Каждый ближнего своего притеснением притесняет. Еще иной: «Увы, народ грешный» (Ис.1:4). Приходит врач — и плачет; какую же надежду может иметь больной, когда видит врача в слезах? Какую надежду можешь иметь ты, видя его в отчаянии? Какой пользы можно ожидать от него для больного? Недаром врачи часто, уже предвидя близость смерти, но избегая огорчать окружающих, пересиливают себя и свои опасения скрывают под веселым выражением лица, чтобы не вызвать у больного упадка духа. Ведь если больной заметит растерянность на лице врача, чего полезного он будет ожидать от него? А здесь болезнь так возобладала, что сам врач плачет: «Что мне делать? Раны, гниение, черви, полное расстройство; «увы, народ грешный»«. А один такой врач написал даже целую книгу плача, это — Иеремия. Один горюет, другой плачет, третий умоляет. А Бог свыше говорит: «Я оставил дом Мой». Какая уж тут надежда, когда Бог говорит: «оставил все, покинул удел Мой; самое любезное для души Моей отдал в руки врагов моих» (Иер.12:7). А Илия внизу вопиет: «Господи, «разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут» (3Цар.19:10).
Если так было в Иудее, где и закон был, и храм, и кивот завета, и жертвы иудейские, что же было там, где идолы, где тук и дым, где беззаконные таинства и нечестие, где страсти обоготворяются, где подражают лаю собак, которые на празднике в честь Диониса священнодействуют в козьей шкуре и с собачьим голосом, чтобы совершенно погубить благородство? Собак, свиней диавол сделал богами, ехидн и змей сделал, придумал белых аспидов. Закон бессилен, пророки обличают. Итак, что же, несчастный? Явившись и найдя вселенную в столь ужасном состоянии, Христос должен был оставить больного и заняться украшением неба? Нет, Он не сделал этого, но поспешил к больному, ради которого и небо создано было, ради которого и земля, и море, и воздух, и все прочее. Потому-то Он и внешний Свой вид принял не от неба, так как пришел послужить не небу, а человеку. Потому-то Он и связал Себя с больным узами родства и пришел как тот больной, не будучи больным сам, потому что «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет.2:22), но пришел, имея родственный природе его сосуд. Не пришел открыто в Своем Божественном виде, чтобы не убежал человек, чтобы не устрашить свою добычу, но поступил так, как нередко поступает врач: будучи человеком благородным, даже, может быть, знатным по происхождению, одетый в шелковые одежды, врач, войдя в дом бедного больного, нуждающегося в операции или в другом каком-либо лечении, снимает свои одежды, забывает о своем высоком происхождении, берет полотенце, опоясывается, имея в виду жечь и резать тело больного, и, одним словом, не думает о своем собственном достоинстве, но об излечении больного. Так точно сделал и Владыка ангелов, Которого слава неописуема: Он сошел на землю как человек, опоясал самого Себя полотенцем, т. е. облек Себя нашей природой, богатый сделался бедным, не утратив своего богатства, но скрыв его. «Ибо вы знаете, — говорит апостол, — благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою» (2Кор.8:9). Видишь нищету — матерь богатства? Видишь бедность — залог обогащения? Богатый сделался бедным, чтобы я, бедняк, сделался богатым. Как врач, и Он препоясался. До чего снизошел Он? Он препоясался: не ограничился Он тем, что облекся в нашу природу, но принял и вид раба, не одну только природу раба. И вот пришел Он, нашел природу нашу зараженной болезнями, сделался тем, чем был я, кроме, конечно, греха. Пришел в хижину, где я был положен; увидел червей, увидел гниение, увидел великое зловоние; увидел, что закон не помогает, пророки только обвиняют, грех преуспевает, больной одержим беспорядочными страстями, не хочет знать воздержания, не слушается врачей. Ему говорят: «не убивай», а он убивает. «Не прелюбодействуй» (Исх.20:13—14), а между тем, «каждый из них ржет на жену другого» (Иер.5:8); «не кради» (Исх.20:15), а между тем «клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились» (Ос.4:2).
Врач говорил одно, а больной делал совсем другое. Что делать? Врач приказывал, а больной не исполнял; болезнь развивалась; поработитель человека диавол подстерегал его, как беглый раб: «Чего хочешь? Я дам прохладительного питья. Чего хочешь? Я дам мяса, дам того, что причинит тебе расстройство желудка, наперекор врачу». Врач делал распоряжения и уходил; обманщик прокрадывался тайно, и все доставлял. «Тебе нужен блуд, тебе нужна ложь? — спрашивал он больного». Тот отвечал: «Да, я хочу этого; не того, что приказывает врач, а того, что предлагаешь ты». Несчастное тело погибало. Бог обвиняет, пророки обвиняют, предатель соблазняет, а больной льнет не к тому, от кого должна быть ему польза, а к тому, кто его губит. Погибал целый род, порча не щадила ничего. Пришел Врач, располагающий всеми средствами при каких бы то ни было осложнениях, знающий легкий, удобный и надежный способ излечения. «Если скажу, — говорит Он, — «сделайте то и то», не сделают. Почему? Требований закона они не исполнили — подчинятся ли благодати? Земное оказалось им не под силу — смогут ли последовать небесному? Если предложу им пост, если предложу облечься во власяницу, если предложу бедность... Брака честного они не знают, а Я буду говорить им о девстве? Они похищают чужое, а Я буду наставлять их нестяжательности? Они предаются блуду, разврату, а Я буду предлагать им власяницу? Как же быть? Я — человек, пока Я ношу это тело, и имею дело с отчаявшимися во своем спасении; буду бороться против греха и представлю в Своем лице пример человека здорового от рождения; покажу природу, как она есть сама по себе, независимо от падения; покажу человека, который не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его, чтобы и они, видя это, имели надежду спасения, и коварные враги их посрамились, увидев человека, не знающего греха». Посрамись, диавол! Вот плоть, вот тело моего Владыки. Потому-то он и ходил все время около, говоря: «Если Сын Божий этот человек, то как же все-таки Он не грешит, когда все остальные под грехом?» — «Но ведь грех не есть дело природы, а свободной воли; вот Я и покажу человека в здоровом его виде, сосуд очищенный, без всякой нечистоты». Перед лицом всего народа Он говорил: «Кто из вас обличит Меня в неправде?» (Ин.8:46), и никто не нашелся сказать что-нибудь. Что же дальше? Подходит к тем, кто до того времени болел, действуя на них словами, как врач действует лекарствами: «Тебе не будет худо, если ты будешь соблюдать целомудрие; болезнь тяжела, но излечение возможно». Убеждает их: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф.11:28). Обременены были больные; болезнь, распущенность, блуд, воровство, ложь, лжесвидетельство — все это бремя, и не так тяжела какая-нибудь ноша, как нечистая совесть. Но так как больной боится врача, в особенности, когда болезнь серьезная, чтобы он не стал резать, прижигать, и многие из больных предпочитают умереть от болезни, чем перенести болезненную операцию и затем взамен этого страдания пользоваться здоровьем, то, чтобы кто не испугался того, что Он пришел, и не стал говорить: «Он требует от нас ответа за грехи, Он взыскивает с нас за наши проступки, Он накажет нас и потом будет нас исправлять», чтобы под влиянием подобной мысли кто-нибудь не вздумал бежать, Он и говорит: «Придите ко Мне». «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин.12:47). Не бойтесь: у Меня нет ни ножа, ни огня для прижигания, Я не жгу, не режу; Мое врачевание безболезненно, у Меня лечение не тяжелое. Если не верите, вот вам и примеры: блудница, разбойник, волхвы, мытарь, хананеянка — вот наглядные примеры Моего врачевания. Разве Я жег? Разве Я резал? Блудница пролила слезы — и стала честнее дев; волхвы поклонились — и сделались благовестниками; хананеянка пришла — и получила исцеление для своей дочери. «Я пришел не судить мир, но спасти мир. Придите... все труждающиеся и обремененные». Таковы Мои слова. Я — Владыка, Я не имею нужды, Я не раб, подчиненный закону. Закон обвиняет тебя, но Я разрешаю это обвинение, Я упраздняю самого обвинителя. Как? Благодать делает его излишним. Пророки обвиняют, но Я даю больше свободы».
Итак, придя и найдя природу нашу в болезненном состоянии, одних погрязшими в прелюбодеянии, других преданными блуду, и самый воздух зараженным дымом и смрадом, и все прочее, — что Он предпринимает? Видя род наш изнемогающим в жару, Он омывает его; прежде всего говорит: «Омойся и исцелись от недуга»; омывает в купели возрождения и помазывает: «Помазываю тебя помазанием мира, и омываю, и возрождаю тебя». И такова сила этого омовения? Именно такова. «Сойди вниз». Сходит в купель — и становится новым человеком. Без всякого орудия? Без рассечения и боли? Польза в соединении с удовольствием? Врачевание без отягощения? Что же нам делать, чтобы спастись? Мы совершили бесчисленное множество зол, совесть наша развращена, мы погибли. Он говорит, чтобы мы крестились, и через то спасемся; и действительно, берет нас, помазывает, омывает, затем питает твердой пищей. Да, после того, как больной стал невинным, Он питает его, и, притом, питает Своим собственным телом, а пить дает ему Свою собственную кровь, т. е. кровь Его — безгрешного. А так как и ты вышел из купели безгрешным, то, взяв такое тело, Он помазывает, омывает, питает его. Вот это и будет новая тварь. Когда входит в купель блудник и выходит праведник, разве это не новая тварь? Когда входит хищник и оставляет свои грехи, разве он не является новым творением? Вот каково творение благодати. Но смотри, и в жизни продолжается это творение. Сколько блудниц оставили зрелища, отвергли шелковые одежды, питались пеплом, облачились во власяницы, и теперь проводят жизнь во Христе? Разве это не новая тварь? Когда ты видишь, что блудница перестала быть блудницей, но превосходит своей скромностью деву, скажи себе: «У нее создана душа, ее сердце переродилось, ее прежний характер изменился заново; она уже не стремится на зрелища, она уже не влечет других к гибели, но и сама спасается; она уже не соблазняет других, но служит их спасению, так как и другие блудники, видя ее, становятся целомудренными». Признаешь, что это новое творение? Когда ты видишь, что хищник, язычник, лижущий жертвенники, неистовствующий против христиан, обирающий тысячи сирот, обнажающий тысячи вдов, что такой, сделавшись христианином, отдает свое собственное имущество бедным и проводит ночи в молитве, скажи себе: этот человек создан вновь.
«Итак, кто во Христе, тот новая тварь». И заметь, всюду во вселенной эта новая тварь. Когда ты видишь иноков, поселившихся в горах, распинающих себя, подавляющих необходимые требования природы, подражающих в бесстрастии ангелам, это ли не подтверждение слов: «Итак, кто во Христе, тот новая тварь»? Перенесись в Персию, хотя бы не телом, а лишь воображением: и что же? Там, где можно было жениться на матери, ныне подвизаются в девстве. Действительно, «кто во Христе, тот новая тварь». Вплоть до царей венценосных можешь ты проследить это новое творение. Прежде цари все наполняли своим нечестием, а ныне они идут в церковь; и хотя цари всем внушают страх, но ныне и сами они имеют страх перед церковью. Кто осмелится сказать царю: «Оставь твой венец»? А церковь говорит ему, и он подчиняется и идет в храм с обнаженной головой, без чьего-либо приглашения, но лишь по внушению своего разума; стоит здесь с главой обнаженной и ничем не украшенной; отлагает венец и берет крест. К этой трапезе приступает одинаково и царь, и нищий, а не так, чтобы царь — иначе, а нищий — иначе. И не скажет царь: «Дай мне побольше, а этому нищему поменьше», но скорее скажет: «С тем же самым смирением, с тем же самым благоговением, как этот нищий, приступаю и я». «Итак, кто во Христе, тот новая тварь». За все это возблагодарим Бога, потому что Ему слава во веки. Аминь.
Я хочу надолго посвятить свой язык трапезе Павла: не перестану так называть его — этого простеца, невежду, безродного, делателя палаток. Это мое преимущество, это моя похвала, что я имею таких учителей, блистающих не житейскими достоинствами, но совершенством духовным. Если спросит меня эллин: «Какого ты имеешь учителя?» — я назову его, делателя палаток. «А еще кого?» — «Рыбака». — «А еще кого?» — «Сборщика податей». — «А затем кого?» — «Волхвов и блудницу». — «И еще кого?» — «Разбойника. И я не только не стыжусь, но еще и хвалюсь этим.» — «Ты хвалишься тем, что у тебя учитель простой человек?» — «И даже очень». Почему же? Ведь если простота ученика показывает силу учителя, то простота учителя свидетельствует о Божественности учения. Ведь если возвестили его люди, то открыли его не люди; если посеяли его люди, то не люди его породили. Люди — лишь орудия, а художник — Бог; они — цитра, струны которой приводит в движение Его крепкая рука. Поэтому и пророк тот, будучи царем, облеченным в багряницу и украшенным венцом, обращая речь свою ко всей вселенной, отрешался от обычной житейской обстановки, но чтобы кто не счел его слов словами царя, говорил: «Излилось из сердца моего слово благое; я говорю: песнь моя о Царе; язык мой — трость скорописца» («отрыгну сердце мое слово благо, глаголю аз дела моя цареви. Язык мой трость книжника скорописца») (Пс.44:2). Почему ты называешь язык свой тростью? Чтобы ты знал, что это не я пишу, но владеющая мной рука. Ведь трость не сама от себя пишет, но то, что угодно руке, ею водящей. И язык мой — трость, управляет же им Дух Святой. Итак, когда спросит тебя эллин (язычник): «Кто твой учитель?» — не стыдись и не красней, но отвечай: «Простой человек, делатель палаток, стоящий на рынке, сшивающий кожи». — «А твой учитель кто?» — «Платон, Пифагор, не простые люди, а философы». Но если я говорю: «Твой учитель кто? Философ; твой учитель — знатного рода; твой учитель — богатый; твой учитель имеет изощренный язык, обилием речей превосходит реки, украшен почестями, имеет знаменитых предков, всюду почитается; а мой учитель по своим качествам — полная ему противоположность», то ясным становится, на чьей стороне победа. Как это? Так, что простец победил философа, бедняк богатого, безъязычный красноречивого, бичуемый не испытавшего никаких страданий. Ряд противоположностей, увеличивающий блеск победы. Мой говорит неправильным языком, твой владеет образцовой речью, но говорящий неправильно победил говорящего образцово. Со стороны языка у него есть недостаток, но мыслью он владеет как истый философ; слов мне не нужно, для меня важны мысли. Мой учитель победил твоего. Как? Простец мудрого, невежда оратора? Да откуда же видно, что победил? Бесстыдный, разве не видишь, что об этом громко вопиют дела? Где Платон? Нигде. Где Павел? Его имя на устах у всех. Где Платон? О нем и не слышно, он предан забвению. Где Павел? Он овладел царственным Римом, где не только при жизни имел силу, но и по смерти одержал победу. Он умер телом, чтобы жить духом; истлела бумага, но остается писание, потому что не чернилами оно написано, но утверждено духом. Солнце потерпит ущерб, но не слова Павла. В самом деле, что говорит даровавший ему эти самые слова? «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф.24:35). Если это только слова, обличи, но если слово стало делом, преклонись. «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут». Скорее солнце погаснет и небо исчезнет, чем нарушатся слова моего Владыки. И они подтверждаются на опыте событиями, и продолжительностью времени, и нападениями врагов.
Удивительно в самом деле, что возвещенное Спасителем не только не разрушилось, но и вопреки усилиям врагов имело успех. Следи тщательно за тем, что я говорю. Проповедал Павел, проповедал Иоанн, рыбак и Евангелист, бросивший сети и взявший Евангелие, оставивший удилище рыбака и воспринявший слово Учителя. Что проповедал и что сказал рыбак? Посмотрим, уловлю ли я слова рыбака и в то же время не рыбака: с одной стороны — рыбака, так как его уста произнесли их, а с другой — и не рыбака, так как это слова Духа. Что же он говорит? «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин.1:1). Что скажет на это иудей? Он весьма гордится Моисеем, что тот рассек море, разделил и опять соединил волны, преложил воздух, рассек камень, низвел манну, погубил города вместе с людьми и без оружия победил войско. Так поэтому-то ты гордишься Моисеем? Послушай же, что сказал Моисей и сравни с тем, что сказал рыбак, чтобы убедиться, как скудно откровение Ветхого Завета и как изобильно откровение благодати. Что же сказал Моисей? «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт.1:1). А что рыбак? Нигде не говорит он «сотворил», но что? «В начале было Слово, и Слово было у Бога». Тот начинает с создания, а этот с Создателя. Видишь, насколько выше Моисея он восходит? Слышал он слова Моисея о том, что Бог сотворил небо — оставил небо и устремился выше. Встретились ему на пути ангелы — он миновал их; встретились архангелы — он прошел мимо; херувимы — не остановился и на них. «Куда ты стремишься?» — «Мне нужно нечто другое. Хотя херувимы и сияют, но они тварь; хотя серафимы и воспевают, но они сорабы мне». — «Чего же ты ищешь? Начала и господства — тоже рабы, тоже создания; власти — и те творение. Куда ты идешь?» — «Самого Создателя я ищу, самого ищу Единосущного Отцу. Не остановлюсь, пока не постигну Его, насколько возможно постигнуть человеку. Моисей сказал о небе и тем ограничился, потому что не имел того Духа, какой я имею: правда, он не получил духа работы в боязнь, но получил духа усыновления в послушание веры (Рим.8:15), но мне вверено большее. Потому-то Господь мой и снизошел с неба на землю, чтобы я мог взойти с земли на небо». — «Чего ты ищешь?» — «Самого Создателя; когда найду Его, тогда только остановлюсь». Нашел — и что говорит? «В начале было Слово». Нигде не говорит: «сотворил», нигде не говорит: «произошло», потому что не о создании его учение. У него речь о Слове: «В начале было Слово». Сколько тиранов с тех пор, как рыбак произнес это слово, хотели его уничтожить, и не смогли, но куда бы ты ни пошел, всюду слышишь: «В начале было Слово», и на поле, и в городе — везде раздается: «В начале было Слово», и в Персии, и в Индии, и в Мавритании — всюду сияет это слово яснее солнца. Солнце светит днем, ночью же скрывается, а это слово и ночью не теряет своего сияния, но отпечатлевается в сознании каждого. Умер написавший его, а слово сияет; истлело тело того, кто произнес это слово, а оно блестит ярче солнца. Куда бы ты ни пошел, перед тобой звучит эти слова: «В начале было Слово». И каждый, и женщина, и мужчина, и раб, и свободный, и царь, и подданный, и начальствующие, и подчиненные заботливо сохраняют его в своем сердце, и никто не может изгладить этого прекраснейшего наследия, но крепко блюдет это богатство. «Небо и земля прейдут, словеса же Моя не прейдут». Не может и диавол уничтожить этого слова; почему? Потому что это не простое слово, но слово Бога.
Итак, не стыдись, когда слышишь: «это слова рыбака, это слова сшивающего сети». Ты видел, что этот рыбак сидел в самой глубине бедности и взошел на вершину добродетели? Но чтобы, начав с одного, нам не увлечься ходом речи в другую сторону, оставив развитие мысли, обуздаем свой язык и возвратимся к прежнему предмету беседы. Итак, что говорит делатель палаток, торговец? Я ведь и не думаю отказываться от частого повторения этих выражений в угоду неразумию многих и их неосновательным взглядам. Многие говорят с высокомерием: «Торговец! Что тебе нужно, торговец?» А скажи мне: что такое торговец? Ведь не преступление — быть торговцем? Ведь не преступление стоять на рынке и работать? Оставаясь дома, грабить чужое — вот это преступление. Рассуди, что постыдно и что похвально, и не насмехайся: быть на рынке — не преступление, но быть грабителем, предаваться корыстолюбию — преступно. Какая польза, если ты сидишь во внутренних покоях своего дома, но жаден, как волк? Какой кому вред, если бедняк стоит на рынке, подражая быку и землепашцу? Ты работаешь на рынке, ты ремесленник? Тут нет ничего худого, напротив, похвально, что ты честным трудом добываешь себе пропитание, не обивая порогов у чужих домов. Нет ничего постыдного работать на рынке, нисколько не предосудительно быть ремесленником. А что постыдно? Постыдно — жить в праздности — и если бы только в праздности, не работая вместе с тем и пороку! Ремесленником был Павел и работал в мастерской. И не то, чтобы он был таким до Евангелия, а после Евангелия изменился. Нет, он и проповедовал, и сшивал кожи; проповедовал, и оставался у Акилы и Прискиллы: «и, по одинаковости ремесла, остался у них и работал; ибо ремеслом их было делание палаток» (Деян.18:3). О, любомудрие Павла! О, высота мысли и непобедимость духа! О, разумение, достигающее до небес! О, душа, презирающая все видимое! О, мысль! Паутиной почитал он блеск жизни. Он не пошел к царям, не пошел к богатым, не обратился к людям состоятельным, но пошел к делателю палаток, по общности ремесла, и не скрывал своего занятия из стыда за него, но объявлял о нем перед всеми. Он стоял на рынке, проповедуя Евангелие, воскрешая мертвых, исцеляя прокаженных; он не стыдился места, но украшался делами, стоя на рынке. Он продавал кожи, а к нему обращались другие, например, с просьбой воскресить мертвого. Являлись две женщины, и одна говорила: «сделай мне из кожи постель», а другая просила: «воскреси моего сына», и он отвечал обеим. Его это не затрудняло: и руки у него работали, и благодать действовала, и делатель палаток удовлетворял обеих, одну — тем, что относилось к его ремеслу, другую — тем, в чем требовалось участие благодати. «Тебе что нужно? Я берусь сделать кожаную постель, — ведь я шью же кожи. А тебе что? Я возвращу к жизни твоего умершего, так как я молюсь Богу». В ремесле нет стыда. Не пошел Павел в дом богатый и зажиточный, потому что он следовал заповеди своего Владыки, гласящей: «В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете» (Мф.10:11).
Достоин ли Павла делатель палаток? Вполне. Почему же нет? Ведь и делателем палаток он стал из любви к бедности. Сказать ли тебе, какой удостоился он похвалы дороже царского венца и славнее багряницы? «Приветствуйте Прискиллу и Акилу», — пишет апостол, причем жену называет раньше мужа, чтобы ты знал, что она была выше его по добродетели. «Приветствуйте Прискиллу и Акилу..., — пишет он римлянам, — которые голову свою полагали за мою душу» (Рим.16:3, 4). Разве это не похвальный венец? Разве это не живые мученики — «Которые голову свою полагали за мою душу»? Ведь это в полном смысле мученичество, без пролития крови, но во всей силе душевного порыва. Не говори мне: «Они не пожертвовали жизнью». Да, самим делом они не пострадали до заклания, но в душе пережили эту жертву. А Бог ценит не исполнение дела, а готовность. И Авраам не заколол своего сына ножом, потому что его нож не был обагрен кровью, а Бог говорит ему: «не пожалел сына твоего возлюбленного для Меня» (Быт.22:12, 16). «Ты не пощадил в своем сердце, но Я пощадил на деле». «Которые голову свою полагали за мою душу». Они послужили апостолу своей кровью. Уразумели ли вы, что я сказал? Не свиней и птиц принесли они в жертву за него, но свою собственную кровь пролили. Вот верх гостеприимства! Иные, если дадут десять оболов, то уже почитают это себе в тягость, а те кровь свою пролили и не подумали о настоящей жизни. Вот это гостеприимство, и совсем не такое, как у нынешних, которые делают строгое лицо и поднимают брови, если им случится, да и то через слугу, подать бедняку десять оболов. А эти не так, но сами же и служили ему. Так точно и Авраам с Саррой. Ведь и Сарра сама замесила тесто, в укор нынешним женщинам, избаловавшим себя золотыми украшениями и шелковыми одеждами; сама же она и муки намолола. Говорит ей муж: «поскорее замеси три меры лучшей муки» (Быт.18:6). И она не сказала: «Выносимо ли это? Ты обращаешь меня, свою жену, в хлебопека? Разве я не принесла тебе приданого? Разве я не благородная? Ты помыкаешь мной, как служанкой: о том ли я мечтала, вступая в твой дом?» Ничего подобного она не сказала, но поспешила к делу и замесила тесто. Да, она была женой Авраама, не по закону лишь сожительства, но и по общению в добродетели. «Пусть будет, — говорит, — подвиг гостеприимства общим, чтобы сообща нам вкусить и плод его. Вот, — говорит, — сокровище; воспользуемся им вместе; я принесу тельца, а ты муку». Заколол тельца, и получил Исаака; замесила Сарра муку, и стало семя ее, «как звезды небесные и как песок на берегу моря» (Быт. 22:17). Это я говорю, смиряя человеческую гордость и, с одной стороны, искореняя неразумие всех богатящихся, а с другой — ободряя бедняков, чтобы никто ни в бедности не падал духом, ни в богатстве не превозносился: ни то, ни другое несовместно с добродетелью.
Искусство кормчего — выдержать направление, не смущаясь ни бурей, ни полным спокойствием моря, среди волнения соблюдая непоколебимое равновесие духа, не поддаваясь переменам и не отступая ни в ту, ни в другую сторону. Именно так Иов — ни в бедности не сделался хулителем, ни в богатстве не превозносился, но когда был богатым не закрывал своих дверей от бедных, а когда сам сделался бедным, обнажил собственные ребра. Таким образом, отличаясь ранее нищелюбием и впоследствии оставшись верным любомудрию, он невозмутимо перенес совершившийся в его жизни перелом. Но так как все это — по поводу делателя палаток, то извлечем кое-что для себя и из сказанного, ограничиваясь немногими словами, но открывая в них для себя неизмеримое море мыслей. Такова сокровищница писания: ее богатство не в обилии речений, но в силе мыслей. Итак, что говорит делатель палаток, уста, исполненные святыни, язык, страшный для смерти? Что пишет эта десница, украшенная узами и облеченная в оковы, но воскрешающая мертвых? Что пишет она? Что говорит этот язык? Что пишет эта рука? «Мы… если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем. Итак, кто во Христе, тот новая тварь». Обрати внимание, какая глубина мысли. «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое. Все же от Бога» (2Кор.5:16—18).
Конечно, эта сокровищница закрыта; но попытаемся проникнуть в ее сокровенные недра; ведь ее глубина не таит в себе беспросветного мрака, но в ней источники света. Хотя сами по себе эти слова и не ясны, но я постараюсь сделать их понятными и доступными и для простеца, и для бедняка, и для слуги, и для повара, и для моряка, и для женщины, и для свободного, и для раба. Ведь и вообще Божественное учение предлагается всем в прикровенном виде, но толкование делает его удобопонятным. И у нас если встретится какое-либо затруднение, я сделаю эту духовную трапезу более ясной по общедоступности наставления. Только выслушайте мои слова с полным вниманием и не допускайте рассеянности. Впрочем, я имею уже достаточный опыт относительно вашего умения следить за развитием мыслей, почему и брался нередко за трудные предметы, не рассчитывая, что они сами по себе окажутся удобопонятными, но замечая, как при усердии слушателей и трудное обращается в легкое. Для бодрой мысли нет ничего трудного, для сосредоточенного внимания все ясно. «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло». Прочитывая эти слова, эллины смеются и потешаются над нами: «Вот что пишет Павел: «Кто во Христе, тот новая тварь». Хвастаешься ты, Павел, — говорят они, — обольщаешь нас своими мечтаниями, возбуждаешь наше внимание, оглашаешь уши наши новыми суждениями». «Итак, кто во Христе, тот новая тварь». Прежде всего научись быть не ослепленным совершенно: ты ввергаешь себя в пропасть. Разве ты не знаешь и не слышал: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием» (1Кор.2:14)? Разве не знаешь этой сокровищницы? Над сокровищницей сверху — сорные травы и камни, а если раскопаешь ее, внизу окажется жемчуг. Имей в виду не одни слова, но и мысли: дело не в словах. Тщательно вникни, что такое «новая тварь»; пойми, что значит: «во Христе»; пойми и сойди к свету. Так нередко случается, что ребенок, видя проходящего мимо царя, смеется над ним, а царь видит это, но оставляет без внимания, потому что тут нет оскорбления царю, а просто невинность детского возраста. Подойди сюда, я введу тебя во внутреннее святилище; не смотри издали из преддверия; подойди сюда, и я открою тебе всю глубину этой тайны. «Но что ты скажешь мне, — говорят они, — разве не сказал апостол, что у христиан — новая тварь?» — «Сказал». — «Покажи же нам, — говорят, — эту новую тварь; покажи нам, что небо сделалось новым, что до пришествия Христа оно было другим, а теперь стало иным, что море — другое, семена другие, природа другая, что плоды изменились, реки изменились, ветры не те? Ведь все это старое, а ты говоришь, что новая тварь» — «Удержись, не беснуйся. Чем больше ты противоречишь, тем очевиднее превосходство истины». — «Разве я безумствую? Разве я противоречу, — скажет эллин, — смотри, я спокоен». — «И оставайся спокойным, а я тебя буду спрашивать». — «Спрашивай». — «Говорит ли он, что прежде, чем пришел Христос, было одно небо, а после Его пришествия явилось другое? И прежде, чем явился Христос во плоти, было это самое небо, и после Его пришествия небо осталось тем же самым, равно как и земля, и море, и воздух, и ветры». — «Итак, что же болтает Павел, провозглашая: «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое»? Я не вижу ничего нового». — «Да ты не имеешь и глаз, чтобы увидеть это новое. Поди сюда, я открою тебе глаза, и ты увидишь.» — «Ты откроешь мне глаза?» — «Открою». — «Да разве ты творец?» — «Конечно». — «В полном ли уме ты?» — «В полном». — «Дай же мне это твое зрение». — «Ты получишь большее — зрение духовное». — «И ты дашь мне это зрение?» — «Конечно». — «Но разве у меня нет его?» — «Конечно, нет». — «Как же это: у тебя есть зрение, а у меня нет? Объясни мне». — «Когда ты входишь в храм и видишь там деревянного истукана обнаженного или бездушный камень и говоришь: «это — бог», имеешь ли ты зрение? Если ты камень этот называешь богом, где у тебя глаза? И есть ли какая польза от телесных очей, когда очи души твоей ослеплены? Видишь теперь, как ты нуждаешься в том, чтобы я открыл тебе глаза, чтобы ты увидел камень как камень, чтобы не смешивал совершенно разнородное и не соединял в одном противоположное. Ты имеешь глаза, когда видишь дерево и кланяешься ему, а вот я возьму его и сожгу: где же твои глаза, когда ты решаешься называть сжигаемое богом, а тем более, когда ты обоготворяешь страсти? Человек упивается вином, теряет устойчивость и в опьянении уподобляется бессловесному. А ты говоришь, что пьянство — бог, и называешь его Дионисом. Утверждаешь, что блуд — бог и [называешь его Венерой; заявляешь, что воровство — бог, и] именуешь его Гермесом. Итак, когда ты обоготворяешь страсти и дерево, разве ты имеешь глаза? Видимого ты не видишь и хочешь, чтобы я поверил тебе в невидимом? Видишь, что тебе нужно открыть глаза? Твой Дионис — просто негодный камень, а Венера — дерево. Ты не веришь моим словам? Поверь этой секире: я ударю ею и разрублю твоих богов; дай мне огня, и я сожгу их. Вот страсть к пьянству. Закон осуждает ее, а ты обоготворяешь? Разве ты не слепой после этого? Видишь, как необходимо открыть тебе глаза разумным словом? Вот таковы были и иудеи: они имели глаза и не видели, а слепец не имел глаз и видел. Спрашивает Христос слепого: «Веруешь ли в Сына Божия?». И он отвечает: «Верую, Господи», и поклонился Ему (Ин.9:38). А иудеи видели Христа и распяли Его. Слепец поклоняется, а зрячий распинает. Потому-то Христос и сказал: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Ин.9:35, 39). Так-то и ты оказываешься слепым. Хочешь ли, чтобы я открыл тебе зрение словом, дал тебе очи разумные, очи видящие невидимое? Таковы ведь очи у нас, созерцающих верой; не видимое они видят, но невидимое. Если хочешь последовать за нами, следуй, если не хочешь, я во всяком случае сделаю свое дело, научу тебя. Разнообразно ведь приложение слова: противников оно примиряет, своих исправляет, в разных проявляется видах и ко всему приспособляется.
«Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое». О, уста! О, блеск! Я вижу сокровище еще прежде, чем оно открылось; я вижу весь сосуд Создателя. О, очи, способные видеть! Будь внимателен, сосредоточься. Творением называется в Писании не только переход от небытия к бытию, но и вообще переход существующего в лучшее состояние. Так я выразился для краткости, но считаю необходимым пояснить свои слова обстоятельнее. Говорится, что Бог творит, не только тогда, когда Он создает что-либо не существовавшее ранее, но и тогда, когда Он исправляет и очищает что-либо существующее, но испорченное и оскверненное. Например, если я скажу: «Бог создал человека» — это значит, что Он привел его из небытия к бытию. А когда дурного человека Он делает хорошим, здесь простой переход из худшего состояния в лучшее. Там творение несуществующего, а здесь изменение существующего, но поврежденного — к лучшему. И чтобы тебе убедиться, что творением называется не только переход из небытия в бытие, но и исправление и очищение испорченного и оскверненного, послушай, что говорит Давид. Раз существовал он сам, и сердце его было, конечно, создано, но оно было осквернено прелюбодеянием и убийством; и вот он молит Бога — о чем? «Сердце чистое сотвори во мне, Боже» (Пс.50:12). Что же, а до этого он не имел сердца? Как же тогда низложил он Голиафа? Как угождал Богу? Не о сущности сердца, очевидно, говорит он, но об его исправлении. Здесь, таким образом, творением называется не приведение вещи из небытия к бытию, но исправление к лучшему того, что уже существовало ранее, но лишь подверглось порче. Итак, когда увидишь, что кто-нибудь невоздержный образумился, скажи себе: «у него новая душа»; когда увидишь блудницу, ставшую целомудренной, скажи себе: «у нее новая душа»; когда увидишь хищника склонным к милости, скажи себе: «у него новое сердце», потому что волк сделался овцой, ястреб — голубем. Значит, это — творение. Поэтому и купель возрождения называется творением. «Отложить, — говорит апостол, — прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, и облечься в нового человека, созданного» (Еф.4:22, 24) по «образу Создавшего его» (Кол.3:10). Создание этого человека есть творение: «созданы во Христе Иисусе на добрые дела» (Еф.2:10), а прежде были дела гибели. Тогда Отец взял прах земной и создал человека; ныне Сын берет воду и претворяет ее в вино. И там основное начало, и здесь основное начало; и там изменение основного начала, и здесь созидание к лучшему.
«Итак, кто во Христе, тот новая тварь». Итак, что такое «новая тварь», новое творение? И в самом деле, какая мне польза, если бы небо явилось новое? Заметь твердо: ни небо не сделалось новым, ни солнце, ни земля — новой. Да и что мне за польза, если бы небо надо мной простерлось новое, а я сам по-прежнему должен бы был оставаться под грехом? Какая мне польза здесь или какой вред от того, что небо остается то же самое, если я сам не останусь таким, как был? Небо есть дом, а я, находящийся в этом доме, больной. И вот, если ты увидишь, что в дом вошел врач и на больного не обращает никакого внимания, но белит стены, наводит позолоту на потолок, разве ты не скажешь ему: «О, человек, больного полечи; а дом-то зачем украшаешь?» И Христос пришел в этот мир, в котором нашел пораженную недугом мою природу. Вникни опять в то, что я говорю. Приходит врач в большой дом, находит в нем больного, в жару, с ранами: что же, оставляет он больного и заботится о постороннем, белит стены, золотит потолок, украшает пол? Нет, конечно, никакого внимания на дом он не обращает, но всецело занимается больным. Если хозяин дома здоров будет, все остальное приложится.
Так и здесь. Пришел Христос в мир, воспринял плоть, но пребывает всегда во всем, а пришествие Его в мир Писание называет домостроительством. Пришел в этот великий мир Тот, кто сам его создал. Нашел в нем недугующую природу человеческую, не на одре лежащую, но погрязшую в нечестии, испорченную во всем своем составе, нашел жертвенные огни горящие, жертвенный тук, оскверняющий воздух, детей, закалываемых руками родителей, нашел природу попранной, законы естественные потрясенными, сострадание отвергнутым, — «и приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам» (Пс.105:37), — нашел, что люди упиваются распутством до безумия, один — блудник, другой — прелюбодей, тот — убийца, вся земля погибает, люди лежат на одре порока, диавол выжидает добычу, печь разожжена, раны раскрыты, врачи бессильны, — я разумею пророков, обвинявших, но не достигавших исправления, — итак, врачи сидят, приготовляют лекарства, но помощи не оказывают, а лишь всех обличают. «Нет праведного ни одного, нет ищущего Бога», — вот что говорит врач. Какая же тут надежда, когда врач обвиняет больного? Один говорил: «Это откормленные кони: каждый из них ржет на жену другого» («кони женонеистовни сотворишася, кийждо к жене искренняго своего ржаше») (Иер.5:8). Другой сидел в пустыне, как ворон: «Горе мне!.. Не стало милосердых на земле, нет правдивых между людьми» («у, люте мне, душе, яко погибе благочестивый от земли, и исправляющаго в человецех несть») (Мих.7:1—2). Третий говорил: «Клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились» («клятва, и лжа..., и татьба, и любодеяние разлияся по земли») (Ос.4:2). Каждый ближнего своего притеснением притесняет. Еще иной: «Увы, народ грешный» (Ис.1:4). Приходит врач — и плачет; какую же надежду может иметь больной, когда видит врача в слезах? Какую надежду можешь иметь ты, видя его в отчаянии? Какой пользы можно ожидать от него для больного? Недаром врачи часто, уже предвидя близость смерти, но избегая огорчать окружающих, пересиливают себя и свои опасения скрывают под веселым выражением лица, чтобы не вызвать у больного упадка духа. Ведь если больной заметит растерянность на лице врача, чего полезного он будет ожидать от него? А здесь болезнь так возобладала, что сам врач плачет: «Что мне делать? Раны, гниение, черви, полное расстройство; «увы, народ грешный»«. А один такой врач написал даже целую книгу плача, это — Иеремия. Один горюет, другой плачет, третий умоляет. А Бог свыше говорит: «Я оставил дом Мой». Какая уж тут надежда, когда Бог говорит: «оставил все, покинул удел Мой; самое любезное для души Моей отдал в руки врагов моих» (Иер.12:7). А Илия внизу вопиет: «Господи, «разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут» (3Цар.19:10).
Если так было в Иудее, где и закон был, и храм, и кивот завета, и жертвы иудейские, что же было там, где идолы, где тук и дым, где беззаконные таинства и нечестие, где страсти обоготворяются, где подражают лаю собак, которые на празднике в честь Диониса священнодействуют в козьей шкуре и с собачьим голосом, чтобы совершенно погубить благородство? Собак, свиней диавол сделал богами, ехидн и змей сделал, придумал белых аспидов. Закон бессилен, пророки обличают. Итак, что же, несчастный? Явившись и найдя вселенную в столь ужасном состоянии, Христос должен был оставить больного и заняться украшением неба? Нет, Он не сделал этого, но поспешил к больному, ради которого и небо создано было, ради которого и земля, и море, и воздух, и все прочее. Потому-то Он и внешний Свой вид принял не от неба, так как пришел послужить не небу, а человеку. Потому-то Он и связал Себя с больным узами родства и пришел как тот больной, не будучи больным сам, потому что «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет.2:22), но пришел, имея родственный природе его сосуд. Не пришел открыто в Своем Божественном виде, чтобы не убежал человек, чтобы не устрашить свою добычу, но поступил так, как нередко поступает врач: будучи человеком благородным, даже, может быть, знатным по происхождению, одетый в шелковые одежды, врач, войдя в дом бедного больного, нуждающегося в операции или в другом каком-либо лечении, снимает свои одежды, забывает о своем высоком происхождении, берет полотенце, опоясывается, имея в виду жечь и резать тело больного, и, одним словом, не думает о своем собственном достоинстве, но об излечении больного. Так точно сделал и Владыка ангелов, Которого слава неописуема: Он сошел на землю как человек, опоясал самого Себя полотенцем, т. е. облек Себя нашей природой, богатый сделался бедным, не утратив своего богатства, но скрыв его. «Ибо вы знаете, — говорит апостол, — благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою» (2Кор.8:9). Видишь нищету — матерь богатства? Видишь бедность — залог обогащения? Богатый сделался бедным, чтобы я, бедняк, сделался богатым. Как врач, и Он препоясался. До чего снизошел Он? Он препоясался: не ограничился Он тем, что облекся в нашу природу, но принял и вид раба, не одну только природу раба. И вот пришел Он, нашел природу нашу зараженной болезнями, сделался тем, чем был я, кроме, конечно, греха. Пришел в хижину, где я был положен; увидел червей, увидел гниение, увидел великое зловоние; увидел, что закон не помогает, пророки только обвиняют, грех преуспевает, больной одержим беспорядочными страстями, не хочет знать воздержания, не слушается врачей. Ему говорят: «не убивай», а он убивает. «Не прелюбодействуй» (Исх.20:13—14), а между тем, «каждый из них ржет на жену другого» (Иер.5:8); «не кради» (Исх.20:15), а между тем «клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились» (Ос.4:2).
Врач говорил одно, а больной делал совсем другое. Что делать? Врач приказывал, а больной не исполнял; болезнь развивалась; поработитель человека диавол подстерегал его, как беглый раб: «Чего хочешь? Я дам прохладительного питья. Чего хочешь? Я дам мяса, дам того, что причинит тебе расстройство желудка, наперекор врачу». Врач делал распоряжения и уходил; обманщик прокрадывался тайно, и все доставлял. «Тебе нужен блуд, тебе нужна ложь? — спрашивал он больного». Тот отвечал: «Да, я хочу этого; не того, что приказывает врач, а того, что предлагаешь ты». Несчастное тело погибало. Бог обвиняет, пророки обвиняют, предатель соблазняет, а больной льнет не к тому, от кого должна быть ему польза, а к тому, кто его губит. Погибал целый род, порча не щадила ничего. Пришел Врач, располагающий всеми средствами при каких бы то ни было осложнениях, знающий легкий, удобный и надежный способ излечения. «Если скажу, — говорит Он, — «сделайте то и то», не сделают. Почему? Требований закона они не исполнили — подчинятся ли благодати? Земное оказалось им не под силу — смогут ли последовать небесному? Если предложу им пост, если предложу облечься во власяницу, если предложу бедность... Брака честного они не знают, а Я буду говорить им о девстве? Они похищают чужое, а Я буду наставлять их нестяжательности? Они предаются блуду, разврату, а Я буду предлагать им власяницу? Как же быть? Я — человек, пока Я ношу это тело, и имею дело с отчаявшимися во своем спасении; буду бороться против греха и представлю в Своем лице пример человека здорового от рождения; покажу природу, как она есть сама по себе, независимо от падения; покажу человека, который не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его, чтобы и они, видя это, имели надежду спасения, и коварные враги их посрамились, увидев человека, не знающего греха». Посрамись, диавол! Вот плоть, вот тело моего Владыки. Потому-то он и ходил все время около, говоря: «Если Сын Божий этот человек, то как же все-таки Он не грешит, когда все остальные под грехом?» — «Но ведь грех не есть дело природы, а свободной воли; вот Я и покажу человека в здоровом его виде, сосуд очищенный, без всякой нечистоты». Перед лицом всего народа Он говорил: «Кто из вас обличит Меня в неправде?» (Ин.8:46), и никто не нашелся сказать что-нибудь. Что же дальше? Подходит к тем, кто до того времени болел, действуя на них словами, как врач действует лекарствами: «Тебе не будет худо, если ты будешь соблюдать целомудрие; болезнь тяжела, но излечение возможно». Убеждает их: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф.11:28). Обременены были больные; болезнь, распущенность, блуд, воровство, ложь, лжесвидетельство — все это бремя, и не так тяжела какая-нибудь ноша, как нечистая совесть. Но так как больной боится врача, в особенности, когда болезнь серьезная, чтобы он не стал резать, прижигать, и многие из больных предпочитают умереть от болезни, чем перенести болезненную операцию и затем взамен этого страдания пользоваться здоровьем, то, чтобы кто не испугался того, что Он пришел, и не стал говорить: «Он требует от нас ответа за грехи, Он взыскивает с нас за наши проступки, Он накажет нас и потом будет нас исправлять», чтобы под влиянием подобной мысли кто-нибудь не вздумал бежать, Он и говорит: «Придите ко Мне». «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин.12:47). Не бойтесь: у Меня нет ни ножа, ни огня для прижигания, Я не жгу, не режу; Мое врачевание безболезненно, у Меня лечение не тяжелое. Если не верите, вот вам и примеры: блудница, разбойник, волхвы, мытарь, хананеянка — вот наглядные примеры Моего врачевания. Разве Я жег? Разве Я резал? Блудница пролила слезы — и стала честнее дев; волхвы поклонились — и сделались благовестниками; хананеянка пришла — и получила исцеление для своей дочери. «Я пришел не судить мир, но спасти мир. Придите... все труждающиеся и обремененные». Таковы Мои слова. Я — Владыка, Я не имею нужды, Я не раб, подчиненный закону. Закон обвиняет тебя, но Я разрешаю это обвинение, Я упраздняю самого обвинителя. Как? Благодать делает его излишним. Пророки обвиняют, но Я даю больше свободы».
Итак, придя и найдя природу нашу в болезненном состоянии, одних погрязшими в прелюбодеянии, других преданными блуду, и самый воздух зараженным дымом и смрадом, и все прочее, — что Он предпринимает? Видя род наш изнемогающим в жару, Он омывает его; прежде всего говорит: «Омойся и исцелись от недуга»; омывает в купели возрождения и помазывает: «Помазываю тебя помазанием мира, и омываю, и возрождаю тебя». И такова сила этого омовения? Именно такова. «Сойди вниз». Сходит в купель — и становится новым человеком. Без всякого орудия? Без рассечения и боли? Польза в соединении с удовольствием? Врачевание без отягощения? Что же нам делать, чтобы спастись? Мы совершили бесчисленное множество зол, совесть наша развращена, мы погибли. Он говорит, чтобы мы крестились, и через то спасемся; и действительно, берет нас, помазывает, омывает, затем питает твердой пищей. Да, после того, как больной стал невинным, Он питает его, и, притом, питает Своим собственным телом, а пить дает ему Свою собственную кровь, т. е. кровь Его — безгрешного. А так как и ты вышел из купели безгрешным, то, взяв такое тело, Он помазывает, омывает, питает его. Вот это и будет новая тварь. Когда входит в купель блудник и выходит праведник, разве это не новая тварь? Когда входит хищник и оставляет свои грехи, разве он не является новым творением? Вот каково творение благодати. Но смотри, и в жизни продолжается это творение. Сколько блудниц оставили зрелища, отвергли шелковые одежды, питались пеплом, облачились во власяницы, и теперь проводят жизнь во Христе? Разве это не новая тварь? Когда ты видишь, что блудница перестала быть блудницей, но превосходит своей скромностью деву, скажи себе: «У нее создана душа, ее сердце переродилось, ее прежний характер изменился заново; она уже не стремится на зрелища, она уже не влечет других к гибели, но и сама спасается; она уже не соблазняет других, но служит их спасению, так как и другие блудники, видя ее, становятся целомудренными». Признаешь, что это новое творение? Когда ты видишь, что хищник, язычник, лижущий жертвенники, неистовствующий против христиан, обирающий тысячи сирот, обнажающий тысячи вдов, что такой, сделавшись христианином, отдает свое собственное имущество бедным и проводит ночи в молитве, скажи себе: этот человек создан вновь.
«Итак, кто во Христе, тот новая тварь». И заметь, всюду во вселенной эта новая тварь. Когда ты видишь иноков, поселившихся в горах, распинающих себя, подавляющих необходимые требования природы, подражающих в бесстрастии ангелам, это ли не подтверждение слов: «Итак, кто во Христе, тот новая тварь»? Перенесись в Персию, хотя бы не телом, а лишь воображением: и что же? Там, где можно было жениться на матери, ныне подвизаются в девстве. Действительно, «кто во Христе, тот новая тварь». Вплоть до царей венценосных можешь ты проследить это новое творение. Прежде цари все наполняли своим нечестием, а ныне они идут в церковь; и хотя цари всем внушают страх, но ныне и сами они имеют страх перед церковью. Кто осмелится сказать царю: «Оставь твой венец»? А церковь говорит ему, и он подчиняется и идет в храм с обнаженной головой, без чьего-либо приглашения, но лишь по внушению своего разума; стоит здесь с главой обнаженной и ничем не украшенной; отлагает венец и берет крест. К этой трапезе приступает одинаково и царь, и нищий, а не так, чтобы царь — иначе, а нищий — иначе. И не скажет царь: «Дай мне побольше, а этому нищему поменьше», но скорее скажет: «С тем же самым смирением, с тем же самым благоговением, как этот нищий, приступаю и я». «Итак, кто во Христе, тот новая тварь». За все это возблагодарим Бога, потому что Ему слава во веки. Аминь.
Информация о первоисточнике
При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:
"Православная энциклопедия «Азбука веры»." (http://azbyka.ru/).
Преобразование в форматы epub, mobi, fb2
"Православие и мир. Электронная библиотека" (lib.pravmir.ru).
© Онлайн библиотека сайта Православие и мир, 2011–2024
В Православной электронной библиотеке
использованы материалы
"Издательства сестричества им. свт. Игнатия Ставропольского";
онлайн-библиотек
pagez.ru,
lib.eparhia-saratov.ru,
wco.ru,
sedmitza.ru,
pravbeseda.ru,
orthlib.ru
и других открытых ресурсов.