Хотя свойственно истинный Пастырь есть един, оный великий совета Божия Посланник, Который с тем преклонил небеса и облекся в нашу бренную плоть, но и положил самую Свою душу, да заблуждшее овча на рамо восприим принесет Богу и Отцу, почему и мог Он один пред лицем неба и земли свободно сказать: «Аз есмь пастырь добрый» (Иоан. 10:11), и притом Он один мог возбранить всякой бренной твари присвоять себе имя учителя. «Вы же не нарицайтеся учителие: един бо есть ваш учитель, Христос» (Матф. 23:8).
Хотя, говорю, един Он свойственно есть истинный Пастырь; но если Он Сам, по причине принятия Им нашей плоти, не стыдится братию нарицати нас, глаголя: «Возвещу имя Твое», Боже, «посреде братии моей» (Псал. 21:23), то по тому же Своему крайнему снисхождению и служителям Церкви Своей имя пастырей носить благоволит, по оному Апостольскому слову: «Внимайте себе, и всему стаду, в нем же вас Дух Святый постави епископы, пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию Своею» (Деян. 20:28).
Так если всех нас грешных, благодатию Духа Святаго в служение Церкви рукоположенных, благость Божия благоволила почтить именем пастырей: то кольми паче заслуживают сие, честь ли, должность ли их означающее наименование, те служители Церкви, которые все силы свои истощавают в пользу стада Христова и добродетелию светят, яко град на горе поставленный.
Таковый пастырь был празднуемый нами днесь, священный иерарх Иоанн Златоуст.
Общая древних великих мужей была речь: «дабы Златоуста похвалить, надобно, чтобы был другой Златоуст»; и когда сей великий муж преставился от земли насильственною смертию, тогда вся подсолнечная возрыдав возопила: «Лучше бы солнце угасло, нежели чтобы Иоанновы уста замолкли».
К тому морю похвал, которыя ему приписывает вся, по всему кругу земному сущая, Христова Церковь, — к сему морю похвал приложим мы хотя едину каплю, — не для того, чтобы тем возвеличить его заслуги: оне безчисленны и выше всяких похвал; но чтобы великий пример жизни его представить и пастырям и пасомым к возможному подражанию.
Когда бо праведников мы похваляем, а не подражаем святому житию их, — что тогда пользуют нам таковыя похвалы? не пользуют оне тогда, но вящшему подвергают нас осуждению, что, и зная и видя добродетель прославляемую, мы тем ни мало не исправляемся, а чрез то поступаем против совести своей, следовательно, и памяти святых должной чести не воздаем, да и похвалы их помрачаем.
Возведем же очи наши, благословенные христиане, на празднуемаго нами святителя, и внимательною мыслию разсмотрим житие праведнаго сего.
Он с самаго младенчества все свое прилежание обратил к снисканию наук и, странствуя по разным местам в разных училищах, столько успел, что славный того времени философ, Ливаний, не почел, чтобы мог кто кроме его достойнее быть преемником ему.
Но что нам — до его философии, что — до его наук? вся философия века сего, все мирския науки обыкли только надымать мысль, когда она непросвещена законом Божиим и страхом Его святым не утверждена. Точно понимал сие святый Иоанн: он собирал все мирския науки для того только, чтобы внести их в храм училища Христова, освятить их и так расположить их, чтобы оне пользою своею служили великой науке закона Господня.
И для того первое его и величайшее тщание было, чтобы попытать тайны Божии, в законе Его святом сокровенныя, и осветить мысль свою и сердце лучем света несозданнаго. Сколько в том споспешествовала ему благодать Божия, видим мы то из его писаний, исполненных премудрости духовной.
Что мы должны чувствовать в себе, слыша сие? Не покроется ли стыдом лице наше, когда подумаем о тщании, какое имеем мы к снисканию просвещения от закона Божия? Ах! всяк думает о житейском, но не равно о пользе душевной. Многих мысль занята страстьми, как бы изобрести новые, праведные ли, неправедные ли, способы умножить корысть, как бы расширить и украсить свой дом, как бы излишними брашнами отяготить трапезу и чрево, как бы роскошною одеждою привести бедных в стыд, как бы, не думая о заслугах, достать высокий чин и научиться презирать других, как бы обнести другаго хитрым образом и удовольствовать свою зависть или мщение, как бы суд продать на мзде и тем смешать небо с землею. В понятии таковых развратов мы излишне просвещены.
Но каковы мы в понятии таинств царствия Божия и правды его? Должно ли о том вопрошать? не лучше ли покрыть то молчанием, да не раскроется сия рана наша? Иные погружены в невежестве, другие по тому же пшеницу благочестия мешают с плевелами суеверия, а иные заражены и неверием. Да и как сему не быть? — от младенчества обучаются с прилежанием телодвижениям, разным произношениям одной вещи на разных языках, всем возможным изобретениям корысти своей, а обучение закону Божию что? — есть дело не нужное: есть дело поповское, а потому и уважения не стоящее; можно и без онаго честь и счастие себе достать. Так, де, ныне все в свете думают: нам не делать собою для всех пример. О, несчастие времен!
И потому не редко торжища бывают многонародны, а храмы Божии пусты, зрелища смехотворныя преисполнены, а святилища Господни почитаются местом скучным и потому неприятным. Что? еслибы в нынешнее время возстал Златоуст, не возгремел ли бы он тем языком, которым развратников своего времени приводил в страх и раскаяние?
Но обратимся паки на зрелище святой жизни Златоуста. Он, получив талант просвещения и скадкоглаголиваго языка, не скрыл их в земле нерадения, но несказанным трудом себя отягощал, проповедуя почти ежедневно слово Божие, что свидетельствуют премногия писания трудов его, и до наших времен, благостию Промысла Божия, соблюденныя. И потому Иоанн почитаем был, яко богодухновенный орган всей, а особливо Антиохийский, а потом и Константинопольской Церкви.
Сей великий труд истиннаго пастыря, нам всем грешным пастырям приводит на память неотрицаемый долг наш. «Горе нам, аще не благовествуем» (1 Кор. 9:16)! горе нам, если, взяв ключ разумения, ни сами не входим, ни другим отверзаем врата царствия Христова! Горе нам, если востребуется от праведнаго Судии ответ не о душе нашей токмо, но и о всех душах врученных попечению нашему! О! страшно есть впасти в руки Бога живаго!
Но как учение имеет свое действие и успех тогда, когда тому соответствует учителева жизнь, то сим-то наипаче учительство и пастырство свое прославил святый Златоуст.
Кто исповесть добродетели его? Между многими дарами, которыми исполнен был сосуд души его, сии были особливо свойственны ему, что он был свободен и нелицеприятен в обличении развращающих закон Божий и обижающих других: был зело воздержен, был нищелюбив, зело был снисходителен к грешникам кающимся.
Нелицеприятная его свободность в обличениях особливо видна в сильных выражениях против Евдоксии, которая употребляла власть свою больше в грабительстве, нежели в благодетельстве. Ревностный муж не мог терпеть развращения сего, и почитал за долг свой быть покровителем неповинности, не престал изобличать оную и исправлять, доколе за то не претерпел и самаго изгнания. «Но слово Божие не вяжется» (2 Тим. 2:9). Оный обличающий язык не умолк и доселе в писаниях его чрез толико веков.
В пище и питии Златоустый был столь воздержен, что тем себя изнурял до изнеможения, дабы чрез то смирить играющую плоть и дать более силы действовать духу и разуму.
Он был столь нищелюбив, что наиболее нравоучительныя свои слова склонял к тому, дабы богатство не истощавать на лучшее употребление, как токмо на призрение бедных и неимущих. И как часто, держась сего рода нравоучения, он, должен был опорочивать немилосердных богачей, а защищать бедных и нуждающихся, то обыкновенно говаривал: «скáжете вы, богачи: паки ты — на богатых», а я вам скажу: «паки вы — на нищих»! И таковыми поучениями своими он привел град Антиохию до того, что мог уже в одном слове своем сказать: «другие грады пусть хвалятся высокими зданиями и мраморными столпами, хитро выработанными купелями, а наш град красен тем, что нищих нет».
Был, притом, снисходителен к грешникам кающимся, изъясняя и возвеличивая Божие милосердие, чтобы, кто сколько ни был отягощен тьмами пороков и беззаконий, но если в том истинно покается, — от милосердия Божия отвержен быть не может. И потому вообще от всех Златоуст прозван «проповедником покаяния».
Се, возлюбленные, священная икона жития празднуемаго нами праведника, Духом Святым начертанная! Се — великий пример просвещения и добродетели! Отверзите недра внимания вашего к слышанию его полезных наставлений, не молчит бо и доселе его богоглаголивый язык. Составьте ему истинный праздник подражанием его добродетелям: сия есть благовонная жертва прославившему его Богу.
Ты же, святителю Божий, предстояй престолу Владычню! испроси нам, странствующим в пути жизни сей, руководство всесильной благодати Его, да дух, проповеданной тобою, истины наставит нас на всякую истину. Аминь.
Хотя, говорю, един Он свойственно есть истинный Пастырь; но если Он Сам, по причине принятия Им нашей плоти, не стыдится братию нарицати нас, глаголя: «Возвещу имя Твое», Боже, «посреде братии моей» (Псал. 21:23), то по тому же Своему крайнему снисхождению и служителям Церкви Своей имя пастырей носить благоволит, по оному Апостольскому слову: «Внимайте себе, и всему стаду, в нем же вас Дух Святый постави епископы, пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию Своею» (Деян. 20:28).
Так если всех нас грешных, благодатию Духа Святаго в служение Церкви рукоположенных, благость Божия благоволила почтить именем пастырей: то кольми паче заслуживают сие, честь ли, должность ли их означающее наименование, те служители Церкви, которые все силы свои истощавают в пользу стада Христова и добродетелию светят, яко град на горе поставленный.
Таковый пастырь был празднуемый нами днесь, священный иерарх Иоанн Златоуст.
Общая древних великих мужей была речь: «дабы Златоуста похвалить, надобно, чтобы был другой Златоуст»; и когда сей великий муж преставился от земли насильственною смертию, тогда вся подсолнечная возрыдав возопила: «Лучше бы солнце угасло, нежели чтобы Иоанновы уста замолкли».
К тому морю похвал, которыя ему приписывает вся, по всему кругу земному сущая, Христова Церковь, — к сему морю похвал приложим мы хотя едину каплю, — не для того, чтобы тем возвеличить его заслуги: оне безчисленны и выше всяких похвал; но чтобы великий пример жизни его представить и пастырям и пасомым к возможному подражанию.
Когда бо праведников мы похваляем, а не подражаем святому житию их, — что тогда пользуют нам таковыя похвалы? не пользуют оне тогда, но вящшему подвергают нас осуждению, что, и зная и видя добродетель прославляемую, мы тем ни мало не исправляемся, а чрез то поступаем против совести своей, следовательно, и памяти святых должной чести не воздаем, да и похвалы их помрачаем.
Возведем же очи наши, благословенные христиане, на празднуемаго нами святителя, и внимательною мыслию разсмотрим житие праведнаго сего.
Он с самаго младенчества все свое прилежание обратил к снисканию наук и, странствуя по разным местам в разных училищах, столько успел, что славный того времени философ, Ливаний, не почел, чтобы мог кто кроме его достойнее быть преемником ему.
Но что нам — до его философии, что — до его наук? вся философия века сего, все мирския науки обыкли только надымать мысль, когда она непросвещена законом Божиим и страхом Его святым не утверждена. Точно понимал сие святый Иоанн: он собирал все мирския науки для того только, чтобы внести их в храм училища Христова, освятить их и так расположить их, чтобы оне пользою своею служили великой науке закона Господня.
И для того первое его и величайшее тщание было, чтобы попытать тайны Божии, в законе Его святом сокровенныя, и осветить мысль свою и сердце лучем света несозданнаго. Сколько в том споспешествовала ему благодать Божия, видим мы то из его писаний, исполненных премудрости духовной.
Что мы должны чувствовать в себе, слыша сие? Не покроется ли стыдом лице наше, когда подумаем о тщании, какое имеем мы к снисканию просвещения от закона Божия? Ах! всяк думает о житейском, но не равно о пользе душевной. Многих мысль занята страстьми, как бы изобрести новые, праведные ли, неправедные ли, способы умножить корысть, как бы расширить и украсить свой дом, как бы излишними брашнами отяготить трапезу и чрево, как бы роскошною одеждою привести бедных в стыд, как бы, не думая о заслугах, достать высокий чин и научиться презирать других, как бы обнести другаго хитрым образом и удовольствовать свою зависть или мщение, как бы суд продать на мзде и тем смешать небо с землею. В понятии таковых развратов мы излишне просвещены.
Но каковы мы в понятии таинств царствия Божия и правды его? Должно ли о том вопрошать? не лучше ли покрыть то молчанием, да не раскроется сия рана наша? Иные погружены в невежестве, другие по тому же пшеницу благочестия мешают с плевелами суеверия, а иные заражены и неверием. Да и как сему не быть? — от младенчества обучаются с прилежанием телодвижениям, разным произношениям одной вещи на разных языках, всем возможным изобретениям корысти своей, а обучение закону Божию что? — есть дело не нужное: есть дело поповское, а потому и уважения не стоящее; можно и без онаго честь и счастие себе достать. Так, де, ныне все в свете думают: нам не делать собою для всех пример. О, несчастие времен!
И потому не редко торжища бывают многонародны, а храмы Божии пусты, зрелища смехотворныя преисполнены, а святилища Господни почитаются местом скучным и потому неприятным. Что? еслибы в нынешнее время возстал Златоуст, не возгремел ли бы он тем языком, которым развратников своего времени приводил в страх и раскаяние?
Но обратимся паки на зрелище святой жизни Златоуста. Он, получив талант просвещения и скадкоглаголиваго языка, не скрыл их в земле нерадения, но несказанным трудом себя отягощал, проповедуя почти ежедневно слово Божие, что свидетельствуют премногия писания трудов его, и до наших времен, благостию Промысла Божия, соблюденныя. И потому Иоанн почитаем был, яко богодухновенный орган всей, а особливо Антиохийский, а потом и Константинопольской Церкви.
Сей великий труд истиннаго пастыря, нам всем грешным пастырям приводит на память неотрицаемый долг наш. «Горе нам, аще не благовествуем» (1 Кор. 9:16)! горе нам, если, взяв ключ разумения, ни сами не входим, ни другим отверзаем врата царствия Христова! Горе нам, если востребуется от праведнаго Судии ответ не о душе нашей токмо, но и о всех душах врученных попечению нашему! О! страшно есть впасти в руки Бога живаго!
Но как учение имеет свое действие и успех тогда, когда тому соответствует учителева жизнь, то сим-то наипаче учительство и пастырство свое прославил святый Златоуст.
Кто исповесть добродетели его? Между многими дарами, которыми исполнен был сосуд души его, сии были особливо свойственны ему, что он был свободен и нелицеприятен в обличении развращающих закон Божий и обижающих других: был зело воздержен, был нищелюбив, зело был снисходителен к грешникам кающимся.
Нелицеприятная его свободность в обличениях особливо видна в сильных выражениях против Евдоксии, которая употребляла власть свою больше в грабительстве, нежели в благодетельстве. Ревностный муж не мог терпеть развращения сего, и почитал за долг свой быть покровителем неповинности, не престал изобличать оную и исправлять, доколе за то не претерпел и самаго изгнания. «Но слово Божие не вяжется» (2 Тим. 2:9). Оный обличающий язык не умолк и доселе в писаниях его чрез толико веков.
В пище и питии Златоустый был столь воздержен, что тем себя изнурял до изнеможения, дабы чрез то смирить играющую плоть и дать более силы действовать духу и разуму.
Он был столь нищелюбив, что наиболее нравоучительныя свои слова склонял к тому, дабы богатство не истощавать на лучшее употребление, как токмо на призрение бедных и неимущих. И как часто, держась сего рода нравоучения, он, должен был опорочивать немилосердных богачей, а защищать бедных и нуждающихся, то обыкновенно говаривал: «скáжете вы, богачи: паки ты — на богатых», а я вам скажу: «паки вы — на нищих»! И таковыми поучениями своими он привел град Антиохию до того, что мог уже в одном слове своем сказать: «другие грады пусть хвалятся высокими зданиями и мраморными столпами, хитро выработанными купелями, а наш град красен тем, что нищих нет».
Был, притом, снисходителен к грешникам кающимся, изъясняя и возвеличивая Божие милосердие, чтобы, кто сколько ни был отягощен тьмами пороков и беззаконий, но если в том истинно покается, — от милосердия Божия отвержен быть не может. И потому вообще от всех Златоуст прозван «проповедником покаяния».
Се, возлюбленные, священная икона жития празднуемаго нами праведника, Духом Святым начертанная! Се — великий пример просвещения и добродетели! Отверзите недра внимания вашего к слышанию его полезных наставлений, не молчит бо и доселе его богоглаголивый язык. Составьте ему истинный праздник подражанием его добродетелям: сия есть благовонная жертва прославившему его Богу.
Ты же, святителю Божий, предстояй престолу Владычню! испроси нам, странствующим в пути жизни сей, руководство всесильной благодати Его, да дух, проповеданной тобою, истины наставит нас на всякую истину. Аминь.
Информация о первоисточнике
При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:
"Православная энциклопедия «Азбука веры»." (http://azbyka.ru/).
Преобразование в форматы epub, mobi, fb2
"Православие и мир. Электронная библиотека" (lib.pravmir.ru).
© Онлайн библиотека сайта Православие и мир, 2011–2024
В Православной электронной библиотеке
использованы материалы
"Издательства сестричества им. свт. Игнатия Ставропольского";
онлайн-библиотек
pagez.ru,
lib.eparhia-saratov.ru,
wco.ru,
sedmitza.ru,
pravbeseda.ru,
orthlib.ru
и других открытых ресурсов.