Эвергетин(Благолюбие)

Том 1

Пролог настоящей книги

   Тот, Кто превыше понимания всего постижимого, предвечный и существенный Ум, постижим не разумом, но верой — из умопостигаемых сущностей (νοούμενα). Будучи Сам благоначальным и по природе благодетельным, Он сотворил вселенную из ничего и ничем, преисполнил ее Словом, совершил животворящим Духом и пожелал, дабы она подчинялась определенным правилам и установлениям.
   И высшими, нематериальными (уоεφαί) сущностями Он правит по неким надмирным законам, согласно которым они движутся в божественной гармонии и соразмерности: те, что пребывают вверху, наслаждаются доступным им озарением, тогда как низшие, в свою очередь, принимают свет от высших. А в тела, которые находятся в этом материальном мире, он заложил некие существенные силы — их также называют естественными законами. По этим законам и в соответствии с ними они должны двигаться и развиваться, выполняя те действия, которые им положены, дабы и мир мог служить прообразом истины.
   В человеке же Он посеял некую разумную и самостоятельную способность к суждению и в помощь ему придал заповедь, которую все называют законом нравственным. Соответственно с ним и по нему, как по точнейшей мерке, человек должен выправлять себя: всеми силами отстраняться от всякого зла, ибо оно есть отклонение от прямизны нравственного закона, — и стремиться разумом ко всему, что благо и что добродетельно, ибо в нем, в этом благе, и есть цель нравственной философии.
   Но что ожидает и что ищет Себе в этом мироздательный Ум? Разве не того, чтобы во всеобщем движении — стройном, соразмерном и по установленным законам — стяжать Свою славу? Ведь любое творение, сколько ни есть в нем преимуществ и недостатков, в такой же мере прославляет или бесчестит своего творца. Потому и сказано где-то в Священном Писании: «Небеса поведают славу Божию». О человеке же оно говорит: «Дабы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного"(Мф 5. 16).
   И все остальные твари, за некоторым исключением, повинуясь велению Создателя, остались в положенных им пределах. «Ибо», как сказано, — «предел положи, и не мимоидет"(Ср.Пс.148:6) Своим многозвучным хором неизреченными голосами, сколько кому дано, они славили Бога. А человек, человек — о, как говорить мне об этом без слез! — стал единственным из земных созданий, кто ожесточился против собственного Создателя лишь потому, что получил полную свободу и был прельщен завистью диавола. Он не только уклонился от прямизны заложенного в нем истинного Слова, но и отвергал те нравственные устои, которые давались ему в то или иное время. Он полностью забыл о добродетели и благе, стал родоначальником зла и — увы! — множества гибельных страстей. А тем самым он отверг славу, уготованную ему в Боге, и насмеялся над самим собой.
   Божие Единородное Слово и Бог сжалился над этим несчастным падением. В последние дни Он стал Человеком и вновь возродил те нравственные установления, которые были положены прежде. А помимо того, нравственную философию Евангелия Он еще и снабдил правилами более общими и целями более совершенными, чем раньше, — и этим придал ей необычайную красоту. И Он Сам первым исполнил эту философию в Своих деяниях, прославив ими Бога на земле. Тем самым Он передал ее нам, дабы мы следовали по Его стопам и стали делателями всевозможных добродетелей, а впоследствии прославляли ими Творца. Ведь именно так нам бы и удалось обратиться к своей изначальной цели.
   Большинству Он заповедал твердо хранить этот нравственный закон и самим стать словно частью его. А тем, кто способен пойти дальше и готов сделать больше, Он позволил все то, на что они поревнуют ради любви к Богу. И скрытым образом Он Сам указал на это. Во-первых, когда говорил о таинственном скопчестве девства: «Кто может вместить, да вместит"(Мф 19.12). А во-вторых, когда упомянул о двух динариях, то есть о Ветхом и о Новом: «Если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе"(Лк 10. 35).
   Но вопреки всему этому, вопреки тому, что этика Евангелия призывает к себе всех, некоторые — не знаю, как такое возможно, — занимаются всеми прочими видами философии. Кто-то из них всю свою жизнь тратит на математические или физические науки, а кто-то — на метафизику или общие занятия словесностью. Причем и те, и другие совершенно забывают о философии нравственной, несмотря на то, что она необходима и стоит выше всех прочих. Они исследуют небо, землю и все остальное: как оно сообразно и упорядоченно — а о том, чтобы привести в порядок и украсить чистотою нравов самих себя, думают лишь очень немногие из них. Им, как кажется, неведомо то, что гораздо важнее заботиться о себе чем о чем-либо постороннем, что одно лишь знание при отсутствии дела бессмысленно и есть не что иное, как призрак. А ведь святой Максим говорит: «Подумайте, какая мне польза от философствования обо всем остальном, если мою душу смущают страсти самым недостойным и нефилософским образом. Я, по крайней мере, этой пользы не вижу» Поэтому следует проявить заботу и о нравственной философии, чтобы мы не были ущербны в самом главном.
   Но оставим их так, как они есть. Те же, напротив, кто предпочел священное учение преподобных отцов и увидел более острым зрением насколько и в чем полезна такого рода философия, те, кто усвоил ее, легко могли бы овладеть и всем остальным. А если к тому же они знали, что этика — ровесник человеческому роду и по своей древности стоит выше всех прочих видов философии, — они полностью пренебрегали всем остальным и посвящали себя лишь ей одной. Они изгоняли себя, по слову Павла, «в пустыни и горы, в пещеры и ущелья земли"(Евр 11. 38). Они обращались к тому, что насущно, — к непрестанному безмолвию. Их целью становилось с точностью обнаружить первоначальные причины страстей и полностью их отсечь. А кроме того, они стремились не только добиться склонности к добродетелям и их относительного познания (ведь этого можно достичь и случайно). Нет, их целью было опытно проникнуться и преисполниться добродетелями, словно второй своей природой, сделать их своими наперсниками и вместе, через многие труды и многолетние подвиги, прийти к старости.
   Те общие законы Евангелия, о которых сказано было прежде, эти люди приняли как первейшие принципы своей философии и изучали их днем и ночью. А затем из тех добродетелей, что в краткой форме даются в этих законах, они извлекли более частные их случаи. Они прошли через многие искушения, как от людей, так и от бесов. Они были измождены воздержанием тела и другими страданиями, и после множества трудных подвигов они достигли всех добродетелей и овладели их опытным знанием. Тогда-то они внесли важное прибавление к Евангелию — по крайней мере, для тех, кто достаточно смыслит в этом, — и щедро распорядились собственным выбором, не только исполнив заповедь, но и став выше ее.
   И, конечно, они вернули Владыке Его серебро с прибылью добродетелей и чрез эти добродетели прославили Бога, в чем, как мы уже сказали, и была с самого начала воля Божия. А потом в своих сочинениях, исполненных опытного знания добродетелей, они передали его и нам, как Добрым менялам. И все это — для того, чтобы мы взяли с них пример и тоже подвиглись, насколько хватит сил, к совершенствованию в добродетелях.
   Я все поясню наиболее доступным примером. Те, кто занимается естественными науками, устанавливают свойства тел при помощи сотен приспособлений, в бесчисленном множестве экспериментов и химических анализов, многолетними и разнообразными опытами. Точно так же и эти люди: в сотнях испытаний и практических опытов, на протяжении долгих лет (а бывало, что одно-единственное слово они исследовали по пятидесяти лет) и, конечно же, водительством просвещающего Духа они открывали глубины нравственной философии. Каждую из добродетелей они очистили от излишеств и недостатков и потому сугубо учат о четырех родах бесстрастия: о послушании, ведущем к совершенству, о смирении, исполненном добродетели, о всепросвещающем рассуждении, о гостеприимстве, приносящем радость, о богоподобном сострадании, о душеспасительном милосердии, о непрестанной молитве, об уничиженном покаянии, о правдивой исповеди, о безупречной совести, о божественной любви и о прочих звеньях златой цепи добродетелей.
   Помимо того, они рассуждают, какие из этих добродетелей имеют отношение к телу, какие — к душе, а какие — к уму, и каким образом, и насколько; и какие причины способствуют их приобретению, а какие — нет. Поясняют и то, какие страсти общие, а какие — их частные проявления, и, опять же, какие из них относятся к телу, какие — к душе, а какие — к уму, и как от них можно легко избавиться. Коротко говоря, они тщательно разбирают все, что совершенствует человека во Христе. Но самое главное — то, что слова этих блаженных старцев, при всей их бесхитростности и просторечии, настолько действенны и побуждают к действию, что могут убедить едва ли не всех, кому попадут в руки. Многие — и это бывает часто — ведут беседу, приводя множество разных текстов, и никого не могут убедить. А одно лишь слово или поступок этих мудрых Отцов, запавшие в душу, мгновенно убеждали слушателей, заставляли их согласиться. И если у философов цель всех средств этики — убедить словами, то в рассуждениях Отцов, кроме убедительности, явно присутствует и нечто властное, так сказать, добровольное принуждение — оттого, что есть в них самоочевидная достоверность истины. Между прочим, ведь именно это и подтверждает пословица «Коли видишь — бежит юноша, значит, его обманул старец». Так что, если назвать эти рассуждения Отцов своего рода нормами, правилами или незыблемыми принципами нравственной философии, мы нисколько не погрешим против истины.
   И эту их несравненную для всех пользу понимал Павел, преподобнейший из монахов. Он состоял ктитором святой обители в честь образа Матери Благодетельницы, откуда и стал известен как Павел Евергетидский. Там, в обители, слова Отцов оставались в разрозненном состоянии, и для удобства чтения Павел распределил их по отдельным главам и темам, а затем разделил на четыре книги и свел в единое целое. Для всякого сведущего человека эта книга была желанной и крайне необходимой, но если учесть те труды и расходы, которых стоила ее копия, то мало кому доступной. А люди несведущие, по ее редкости и в силу того, что эта книга никогда не издавалась, даже не знали, что она существует. А посему, как можно догадаться из исхода дела, она ждала того, кто издаст ее ради всеобщей пользы, кто предоставит это чистое и мысленное золото духовным менялам. И таким издателем стал господин Иоаннис Каннас, человек в высшей степени безупречный, богочестивый и благородный, боголюбивой души и христоподражательного нрава, человек с нищелюбивыми устремлениями и свободным разумом, чьи многосторонние достоинства блистательны и видны всем. Вообще, можно было бы сказать, что в его душе, словно сговорившись, вместе обитают все нравственные совершенства.
   Это он — тот, кто не упустит первенства в любом благом состязании, кто, по пословице, берется за всякий камень, чтобы по меньшей мере не отстать от других, а если возможно, то притязать и на первенство; кто деятелен и трудолюбив во всем, что приносит общую пользу. Именно он отнесся к делу как к неслыханной удаче, ревнуя искренней ревностью о братьях своих, но прежде всего вдохновленный благодатью свыше. Причем он сам, по собственному желанию, взялся за это предприятие. Потому что так и только так и должно было случиться: кто блистал нравственными добродетелями, усвоил себе право издать библию нравственности.
   Словно из-под спуда, он извлек из былой тьмы и забвения этот сияющий светоч нравственности. Кроме того, он возвел на собственные средства типографию, эту высокую свещницу, этот устремленный ввысь маяк, и тем самым не только позволил ей источать свет обильный и доступный всем, но и сделал его известным едва ли не по всей вселенной, куда только могло достичь слово спасения. И этим он подвиг всех к деланию добродетелей, а через добродетели — к Божией славе, став, таким образом, соработником славы Божией. А трудиться для славы Божией — это, вне всякого сомнения, слава, которая превыше любой славы. Видите, сколь высока такая честь?
   Теперь выходит в свет это точнейшее мерило добродетелей, это училище бесстрастия, эти опытные рассуждения мудрых Отцов, это благочестивое изложение старческих советов — одним словом, эта единственная в своем роде сокровищница всех нравственных благ. Да умолкнут Солоны, Да расточатся Ликурги, да померкнут Сократы, да сокроются Аристотели и Платоны и все прочие из внешних мудрецов, кто когда-либо писал о нравственных добродетелях! Все они вместе да уступят старшинство этой книге. Они далеко уклонились от цели этики — от истинного блага. Цель их философии — это не Бог (Который один есть высшее из всех благ и обращаясь к Которому всякая добродетель обретает свою цену), а благо естественное и временное. А уж если они ошиблись в цели, то ясно, что и подлинным добродетелям они не учат — во всяком случае, если, согласно им, всякое состояние вещи определяется ее целью.
   И теперь вы, все те, кто призван быть причастниками небес и Православия, кто взирает на единого Бога и желает украсить свою душу всякого рода добродетелями, прострите ваши руки, словно златые столпы, и с глубокой радостью примите эту книгу в святые объятия, как священный начаток и свет закона. И когда будете ее читать, и перечитывать, и срывать спелые плоды духовной пользы, не откажите, прошу вас, — помолитесь Господу за того, чьими средствами эти плоды были выращены, и, конечно же, за того, кто вспоил их своим трудом. Ведь и в этом можно выказать свое стремление быть благодарным. И тогда, если будете любить Отцов этой книги (потому что любить их благоволил и Господь) и всякий день будете вопрошать их, вы устроите вашу жизнь по их старческим и богомудрым советам, как по некоему мерилу, согласно заповеди: «Спроси отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе «(Втор 32. 7). А устроив так свою жизнь, вы станете делателями нравственных добродетелей. И в трудах над этими добродетелями прославляйте «Отца нашего, Иже на небесех, со единородным Его Сыном и животворящим Его Духом, единого Бога всяческих. Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь».

Глава 1. О том, что никогда не следует отчаиваться, даже если ты очень согрешил, но надеяться на спасение через покаяние

   Преподобный Иоанн Ликский (о нем подробнее говорится в другой главе), касательно того, чтобы избегать бесед с женщинами, рассказал нам вот что: «Был в городе один юноша, который много и тяжко грешил. Но манием Божиим он пришел в сокрушение о множестве своих грехов. Тогда он пошел на кладбище и закрылся в одной из гробниц. Там, простершись ниц на земле, испуская из глубины сердца тяжкие стоны, он оплакивал свою прежнюю жизнь.
   Так прошла неделя, и явились ему ночью те бесы, которые прежде так вредили ему.
   – Где же этот распутник, — завопили они, — где тот, что вдоволь пожил в разврате, а теперь вдруг ни с того ни с сего стал У нас таким чистеньким и хорошим! Как ни на что не годен — так и вспомнил про христианство и воздержание! Да что хорошего ему ждать — он ведь так погряз в наших пороках!
   – Что же ты не встанешь-то с пола, — продолжали они, — не пойдешь с нами по обычным делам? Тебя ждут блудницы да кабатчики — неужто не пойдешь, не утолишь страстей? Для тебя и так все надежды позади, а коли будешь так себя изводить — то приговор не за горами! И что это ты, бедняга, так торопишься быть наказанным? Что тебе так не терпится поскорее попасть на суд? Все, что только есть беззаконного, ты перепробовал, за все это ты в нашей власти, — и ты еще смеешь удирать? Что молчишь? Или не согласен? Так ты пойдешь с нами или нет?
   Но юноша продолжал плакать, не отвечал им и даже не слушал. Тогда бесы, ничего от него не добившись, схватили его и стали тяжко мучить. Истерзав ему все тело пытками, они бросили его полумертвым и ушли. А юноша по-прежнему остался недвижим и лишь проливал слезы в неизбывном покаянии.
   Между тем родные стали искать его и нашли. Когда они узнали, что с ним приключилось, они стояли на том, чтобы перенести его в дом. Однако юноша не согласился. На следующую ночь бесы вновь пришли и подвергли его пыткам еще более страшным. Но когда вновь пришли его близкие, он не позволил себя унести оттуда.
   – Лучше умереть, чем снова впасть в ту же скверну, — сказал он им.
   На третью ночь бесы так безжалостно его истязали, что он едва остался жив.
   Когда же бесы увидели, что он не сдается, то отступили с криком:
   – Ты победил, победил, победил!
   С этих пор с юношей больше не случалось ничего плохого, и он продолжал подвизаться в чистоте и добродетелях. До самой своей кончины он жил в той самой гробнице, и Бог почтил его духовными дарами и чудесами».
   Блаженная Синклитикия говорила, что души нерадивые и легкомысленные, те, что бессильны стремиться ко благу и к тому же легко впадают в отчаяние, надо хвалить даже за самое малое доброе побуждение, восхищаться и превозносить его, а тяжкие и величайшие прегрешения называть маловажными и ничтожными. Потому что диавол, желая обратить все нам на погибель, от преуспевающих и подвижников пытается скрыть их грехи и заставить забыть их, чтобы вызвать у них гордость; а новоначальным и неутвердившимся показывает их грехи в преувеличенном виде, чтобы вызвать у них отчаяние.
   Души, находящиеся в таком смятении, следует утешать следующим образом. Надо напоминать им о несравненном снисхождении и благости Божией, а также о том, что Господь наш многомилостив, милосерден и великодушен и сожалеет о человеческих согрешениях.
   Кроме того, нужно привести им свидетельства из божественных Писаний, что доказывают Его неисповедимое снисхождение к согрешившим и покаявшимся. Надо говорить: «Раав была блудницей, но спаслась верой; Павел был гонителем, а стал сосудом избранным; и разбойник грабил и убивал, но чрез одно-единственное слово первым открыл врата рая», — а также перечислять Матфея, мытаря, блудного сына и тому подобное и тем самым выводить их из отчаяния.
   А души, ставшие добычей гордости, следует врачевать более высокими примерами. Ведь даже лучшие из земледельцев, если увидят, что растение низкорослое и хилое, обильно поливают его и прилагают много усилий, чтобы оно выросло и окрепло. А если заметят на растении слишком ранний побег, то обрезают лишнее, чтобы растение прежде времени не засохло. И врачи кого-то из больных обильно кормят и выводят на прогулку, а на кого-то налагают диету и удерживают от прогулок.
   Об авве Моисее Мурине — знаменитейшем среди скитских отцов — я узнал, что до того, как стать монахом, он был слугой одного горожанина. Но за его крайнее упрямство, кровожадность и дикость нрава хозяин прогнал его. Тогда Моисей пошел в разбойники. А так как он обладал невообразимой силой, то стал у других разбойников атаманом.
   В частности, из его разбойничьих подвигов рассказывают и такое. Как-то Моисей обозлился на одного пастуха. Однажды собаки этого пастуха помешали ему, когда он шел ночью на какой-то грабеж. И вот он стал выискивать, как этого пастуха убить, а для этого тщательно разведывал, где тот ходит со своим скотом.
   Наконец он узнал, что тот по другую сторону Нила — а вода тогда поднялась и река разлилась на милю. Однако Моисей снял короткий хитон, который был на нем, привязал его к голове, взял в зубы нож и бросился в реку. Так он перебрался вплавь на ту сторону. Пастух, как только увидел издалека, что Моисей плывет к нему, тотчас обратился в бегство и спрятался.
   Моисей, не застигнув пастуха, сорвал свою злобу на стаде Он зарезал четырех самых лучших баранов, обвязал их веревкой и снова вплавь перебрался через Нил. Там он зашел на какой-то двор и освежевал баранов. Затем развел огонь, съел лучшие части мяса, а шкуры все обменял на вино. После этого он выпил не меньше восемнадцати италиков саисского вина, а потом еще шел пятнадцать миль к своей шайке.
   И этот самый разбойник по каким-то обстоятельствам позднее раскаялся: он отверг свою прежнюю жизнь и обратился к монашескому житию. Взял он в Скиту себе келию и там выказал крайнюю строгость в подвиге.
   Рассказывают, что еще вначале, когда он отрекся от мира и только лишь взял себе келию, пришли к нему четверо разбойников. Они не знали, что это и есть Моисей. А тот схватил их и связал. Затем он забросил их на спину, как мешок с мякиной, отнес в собрание братьев. «Мне ведь теперь нельзя никого обижать, — сказал он, — а вышло так, что эти вот напали на меня. Что скажете с ними делать?» Братья их развязали и отпустили.
   Но разбойники, когда узнали Моисея и увидели его покаяние, и сами больше не захотели возвращаться к прошлой жизни. По примеру Моисея они отреклись от мира и стали опытными монахами. А Моисей явил такое подвижничество, что об этом и в других книгах пишется. Он вступил в такую брань с бесами и жил в такой строгости, что вскоре сравнялся с великими и совершенными из Отцов. Стал он пресвитером и просиял величайшими дарами духа, а после своей кончины оставил семьдесят учеников.
   Один солдат спросил авву Миота, правда ли, что Бог принимает покаяние. Тот же, после того как долго объяснял ему это, прибавил:
   – Скажи мне, любезный, если у тебя порвется хламида, ты ее выбрасываешь?
   – Нет, — ответил тот, — но зашью и ношу снова.
   – Так если тебе жалко своей одежды, — сказал ему старец — неужели Бог не пожалеет своего собственного творения?
2. Брат спросил авву Пимена:   – Я сделал великий грех и хочу три года приносить покаяние.
   – Это много, — ответил старец.
   – Может, сорок дней? — спросили те, кто были рядом.
   – И это много, — вновь ответил старец. — Поверьте мне, что, если человек покается от всего сердца и больше не вернется ко греху, Бог простит его и в три дня.
3. Кто-то еще спросил его:   – Если человек впал в какой-нибудь грех и обратился, простит ли его Бог?
   Старец ответил ему:
   – Если Бог Сам заповедал людям поступать так, разве Он не сделает еще большего? А ведь Он заповедал Петру прощать падших и покаявшихся до седмижды семидесяти раз.
4. Еще кто-то спросил его:   – Что значит раскаяние во грехе? И ответил старец:
   – Не делать его снова. Праведные потому и названы непорочными, что они оставили грехи и стали праведными.
5. Брат спросил авву Сисоя:   – Авва, я пал, что мне делать?
   – Встань опять, — говорит ему старец.
   – Я встал и вновь пал, — сказал брат.
   – Вновь и вновь вставай, — ответил старец.
   – И до каких пор? — спросил брат.
   – До тех пор, — отвечал старец, — пока ты не будешь застигнут смертью или во благе, или в падении; ибо в чем окажется человек, в том и идет на суд.
6. Один брат жил в келии в Египте и в большом смирении подвизался там. Была также у него сестра: она была блудницей в городе и многие души приводила к погибели. Старцы долго докучали брату и наконец убедили его отправиться к ней: не сможет ли он своим наставлением прекратить вызываемый ею соблазн.   Когда он пришел на место, кто-то из знакомых, обогнав его, предупредил сестру: «Там твой брат у дверей».
   Это потрясло ее до глубины души. Она бросила любовников, которым угождала, с непокрытой головой выбежала навстречу брату и уж хотела его обнять… Но брат говорит ей:
   – Сестра моя родная! Пожалей свою душу: многие погублены тобой, да и ты — как сможешь ты вынести вечные и горькие муки?
   Та пришла в ужас и говорит ему:
   – Ты точно знаешь, что мне может быть спасение с этого дня?
   – Есть спасение, — ответил брат, — если захочешь. Тогда она бросилась к ногам брата и стала просить, чтобы он взял ее с собой в пустыню.
   – Накинь что-нибудь на голову, — сказал ей брат, — и иди за мной.
   – Пойдем, — отвечала сестра. — Лучше мне терпеть стыд с непокрытой головой, чем вернуться в этот вертеп беззакония.
   Пока они шли, брат наставлял ее к покаянию. А после, увидев, что им навстречу кто-то идет, он говорит ей:
   – Поскольку не все знают, что ты — моя сестра, сойди немного в сторону с дороги, пока не пройдут люди.
   Она отошла в сторону. Затем он говорит ей:
   – Нам снова в путь, сестра.
   Но сестра ничего не ответила ему. Он подошел к ней и видит, что та мертва. И тут он заметил, что следы ее ног — в крови: она была босиком.
   Когда брат рассказал старцам все, что произошло, они разошлись во мнениях. Но одному из старцев было открыто о ней:
   – Она презрела все плотское, пренебрегла даже собственным телом и не роптала при стольких ранах: за это Я принял ее покаяние.
   Одного брата побеждала блудная страсть, и каждый день случалось так, что он совершал грех. И каждый день слезами и молитвами он умилостивлял Самого Владыку. Сделав это, он вскоре вновь уступал злому обычаю и совершал грех.
   Затем, уже согрешив, он шел в церковь. И, взирая на честной и священный образ Господа нашего Иисуса Христа, он повергался перед ним и, горько плача, говорил:
   – Помилуй меня, Господи, и избавь меня от этого злого искушения, что так страшно терзает меня и уязвляет горечью наслаждения. Я и лица поднять не смею, чтобы созерцать святой Твой образ и пресветлый Твой божественный лик в радость и наслаждение моему сердцу.
   Сказав это и выйдя из церкви, он вновь падал в скверну. Но даже и здесь он не отчаивался. Вернувшись в церковь после того, как согрешил, он все так же взывал к человеколюбивому Господу и Богу:
   – С этого дня Ты, Господи, будешь мне свидетелем, что больше я не совершу этого греха. Только прости мне, Блаже, то, в чем я согрешил прежде и до сего дня.
   Но стоило ему принести эти страшные обеты — и вновь настигал его коварный грех. И уже из этого можно было видеть кротчайшее человеколюбие Божие и Его безграничную благость. Она каждый день оставалась прежней, терпела неисправимое и лукавое отпадение и неблагодарность брата и по множеству милости ожидала его покаяния и окончательного обращения. А он поступал так не год, не два и не три, а в течение десяти лет и более.
   Видите, братья, бесконечное терпение и беспредельное человеколюбие Владыки: как всякий раз Он являет терпение и добросердечие, терпя наши горькие беззакония и прегрешения? Но более всего ужасает и приводит в трепет перед богатством Божиих щедрот то, что брат, пообещав и принеся клятву больше не грешить, оказывался лжецом…
   Однажды, когда так это и происходило и брат вновь впал в грех, он бросился бегом в церковь, плача, стеная и скорбя душой, и стал умолять милосердие благого Владыки о помощи, чтобы избавиться от мерзости блуда. И когда он молил человеколюбивого Бога, начальник зла и растлитель душ наших диавол понял что все напрасно: те сети греха, которые он соткал, брат разрывает покаянием. Тогда, набравшись дерзости, он явился ему видимым образом и, подняв лицо к священному образу Господа нашего Иисуса Христа, закричал:
   – Что мне и Тебе, Иисус Христос! Твоя бесконечная жалость побеждает меня и лишает сил: Ты принимаешь этого развратника, этого блудника, который лжет Тебе каждый день, насмехаясь над Твоей державой! Почему Ты не сожжешь его, почему терпишь и сносишь все? Ты же собирался судить прелюбодеев и блудников и погубить всех грешных! Вот уж точно, неправедный Ты Судия — пристрастен и закрываешь глаза на все, как только вздумается Твоей власти! Меня Ты сбросил с неба за ничтожный грех надмения, а этому лжецу, развратнику и блуднику даришь мир и Свое расположение — и лишь потому, что он ползает перед Тобой! Как посмотрю, лицеприятен и Ты: от излишней доброты пренебрегаешь и справедливостью!
   Так говорил диавол, мучась от сильной досады, и из ноздрей его вырывалось пламя. Когда же, сказав это, он умолк, тотчас послышался голос от жертвенника:
   – О коварный змей и губитель! Неужто тебе не достаточно того, что ты поглотил весь мир? Так ты намереваешься взять и поглотить даже того, кто прибег к Моей неизреченной милости и милосердию? Неужто настолько ты опрометчив, чтобы противостоять честной Крови, на Кресте пролитой за него? Моя жертва и смерть омыли его беззакония!
   Ведь и ты, когда он обращается ко греху, не гонишь его, а с радостью принимаешь, не отталкиваешь и не чинишь препятствии в надежде заполучить его. Как же Я, столь милостивый и щедрый, повелев Моему первоверховному апостолу Петру до седмижды семидесяти раз прощать тому, кто согрешает каждый день, не помилую этого брата? Нет, но раз уж он прибегает ко Мне, Я не буду отвращаться от него, пока не обрету его. Потому что Я распялся за грешных и ради них простер нескверные Мои длани, да обретет убежище и спасение тот, кто хочет спастись. И Я ни от кого не отвращаюсь и никого не изгоняю: даже если каждый день он будет падать тысячу раз и тысячу раз приходить ко Мне — он не уйдет непрощенным. Ибо Я пришел призвать не праведных, но грешных к покаянию.
   Когда прозвучал этот голос, диавол замер в трепете, не в силах ничего сделать. И вновь послышался голос:
   – Слушай теперь, лжец, говорящий, что Я несправедлив. Я всегда справедлив, ибо в чем застану кого, в том и сужу. А этого брата Я застал в покаянии и обратившимся: он лежит у Моих ног и одержал победу над тобой. Поэтому Я приму его и спасу его душу, ибо он не отчаялся в своем спасении. А ты смотри на его славу и скрежещи зубами от зависти и от стыда.
   После этих слов брат, лежащий ниц и плачущий, предал свой дух. И тотчас великий гнев Божий стал словно бы пламенем, ниспал на сатану и пожрал его. Отсюда да познаем, братья, безграничное милосердие Божие и то, сколь благ наш Владыка. И никогда не будем ни отчаиваться, ни пренебрегать своим спасением.
2. Некто другой, вновь покаявшись, обрел покой от страстей. И почти сразу же он нечаянно упал на камень и повредил ногу. Из раны вытекло так много крови, что он потерял сознание и стал умирать. Тогда приходят бесы, чтобы забрать его душу.   Но говорят им ангелы:
   – Взгляните на этот камень и посмотрите, сколько крови пролил он ради Господа.
   И когда они это сказали, душа была освобождена.
3. Одному брату, который впал в грех, явился сатана и говорит:   – Ты не христианин.
   – Кто бы я ни был, — отвечает брат, — а ты еще хуже.
   – Верно, быть тебе в аду, — снова говорит сатана.
   – Ты мне не судья, — отвечал брат, — и не Бог мне. И сатана, так ничего и не добившись, удалился. А брат принес искреннее покаяние Богу и стал искушенным подвижником.
4. Один брат, которого бороло уныние, спросил старца:   – Что мне делать? Помыслы внушают мне, что я слишком рано отрекся от мира и не могу спастись.
   А старец ответил:
   – Даже если нам не войти в землю обетованную, лучше наши тела падут в пустыне, чем возвращаться в Египет.
5. Другой брат спросил старца:   – Отче, что имеет в виду Пророк, когда говорит: «Несть спасения ему в Бозе его» (Пс 3. 3)?
   – Он имеет в виду, — ответил старец, — помыслы отчаяния, которые внушаются бесами грешнику и говорят: «Не тебе больше спасения в Боге», а после стремятся низвергнут его в отчаяние. С такими помыслами следует бороться словами: «Господь мне прибежище, исторгнет от сети нозе мои» (Пс 17. 3; 24.15).
6. Кто-то из Отцов рассказывал, что в Салониках был женская обитель. И вот одна из монахинь, по действию всеобщего врага выйдя из монастыря, впала в блуд. В таком блуде он оставалась продолжительное время. Потом, по действию человеколюбивого Бога, придя в раскаяние, она вернулась было в свою обитель, но, пав перед вратами, скончалась.   А одному из святых было откровение о ее смерти. И он увидел святых ангелов, пришедших забрать ее душу, и следовавших за ними бесов. Когда между ними начался спор, ангелы говорили, что она пришла к покаянию. А бесы возражали:
   – Столько времени она была у нас в рабстве, и потом, она даже не успела войти в монастырь. Как же вы говорите, что она покаялась!
   Ангелы отвечали:
   –Только лишь Бог увидел, что ее расположение склонилось к этому, Он принял ее покаяние. И ее воля была в том чтобы покаяться, если судить по ее намерению. А в том, чтоб забрать жизнь, — воля Владыки всяческих.
   И устыдившись этих слов, бесы отступили. А старец, видевший откровение, рассказал его присутствующим.
7. Авва Алоний сказал: «Если захочет человек, то в один день с утра до вечера он может прийти в меру Божию». 8. Брат спросил авву Моисея:   – Если, скажем, человек бьет своего раба за грех, который тот совершил, что говорить рабу?
   – Если это раб добрый, — ответил старец, — то он скажет: «Прости меня, согрешил».
   – Больше ничего не скажет? — снова спросил брат.
   – Ничего, — сказал старец. — Потому что как только он возьмет вину на себя и скажет: «Согрешил», — тотчас же над ним смилуется его Господин.
9. Брат сказал авве Пимену:   – Стоит мне, злосчастному, впасть в прегрешение, меня грызет помысел и винит в том, что я пал. Отвечает ему старец:
   – Если человек, совершивший грех, тотчас же скажет: «Согрешил я», — помысел оставит его.
10. У одной девушки по имени Таисия скончались родители, и она осталась сиротой. Тогда она сделала в доме странно-приимницу для скитских отцов и долгое время принимала их и служила им. Но потом она истратила все, что у нее было, и начала нуждаться. Тогда к ней пристали развратные люди и уклонили ее от благой цели. И постепенно она опустилась настолько, что закончила домом разврата.   Услышав об этом, Отцы очень огорчились и, позвав авву Иоанна Колова, говорят ему:
   – Слышали мы о сестре такой-то, что дела ее обстоят плохо. Когда могла, она оказала нам любовь. Теперь же надо и нам ей помочь, насколько возможно. Так что потрудись взять на себя заботу о ней и, по той мудрости, что дал тебе Бог, исправь ее положение.
   Старец пришел к ней и говорит старухе привратнице:
   – Доложи обо мне своей госпоже. Но та отказала ему:
   – Вы уже раньше проели ее добро, а теперь вот она бедна.
   – Скажи ей, — отвечал старец, — что у меня есть очень хорошее средство помочь ей.
   Тогда старуха пошла и доложила ей о старце. Выслушав ее, девушка сказала:
   – Эти монахи вечно бродят у Красного моря, и им попадается жемчуг.
   Прихорошившись, она села на ложе и говорит привратнице:
   – Впусти его ко мне.
   Авва Иоанн вошел и присел рядом с ней. Затем, внимательно взглянув ей в глаза, он говорит:
   – Чем тебя обидел Иисус, что ты дошла до этого?
   Услышав это, она вся замерла. А старец, поникнув головой, горько заплакал.
   – Авва, — говорит она ему, — зачем ты плачешь? Тот же, чуть подняв взгляд, вновь опустил его и сказал:
   – Вижу, как сатана смеется тебе в лицо, так как же мне не плакать?
   – Есть ли мне покаяние, авва? — спросила девушка.
   – Да, — ответил старец.
   Она же в ответ:
   – Забери меня отсюда куда хочешь.
   – Пойдем, — сказал старец.
   И она тотчас же встала, чтобы идти за ним. Между тем старец отметил, что она не отдала никаких распоряжений о своем доме, и поразился этому.
   Когда они подошли к пустыне, их застиг вечер. Старец сделал небольшое изголовье, перекрестил его и говорит ей:
   – Ложись здесь. Затем сделал немного в стороне изголовье себе и, исполнив свое правило, лег спать и сам. А посреди ночи он проснулся, и видит некий светлый путь, идущий к ней с небес, — и ангелов Божьих, уносящих ее душу.
   Тогда, встав, он подошел к ней и тронул ее ногой. Когда же убедился, что та мертва, он простерся ниц в молитве Богу. И услышал он глас, сказавший: «Один день ее покаяния стоил выше, чем покаяние тех, кто кается много лет — и не явил теплоты покаяния».
   Рассказывали Отцы следующее. Случилось однажды Павлу Препростому быть в монастыре ради присмотра и для пользы братии. После обычного к ним наставления он пошел вместе с ними в церковь совершать службу и, став у дверей храма, наблюдал за каждым из приходящих, с какой душой он входит. А имел он и такой дар от Бога, чтобы видеть каждого, какова у него душа, точно так же как мы видим друг друга внешне. И видя всех в блистательных одеждах и с просветленным лицом и рядом с каждым — ангела, радующегося за него, Павел и сам радовался и благодарил Бога.
   Затем он видит, что лицо одного из входящих мрачно и тело почернело, а бесы со всех сторон обступили его и тянут за уздечку накинутую на него, а его ангел следует за ним издалека, опечаленный и с поникшей головой.
   Когда старец увидел это, он зарыдал. Бия себя в грудь, он сел перед церковью и стал оплакивать брата, которого увидел в таком облике. А братья, заметив такую внезапную перемену и этот скорбный и безутешный плач, подошли и спрашивали о причине, одновременно прося его войти вместе с ними в собрание. Но он, отсылая их, продолжал сидеть снаружи, скорбя о брате. А когда служба окончилась и все уже расходились, Павел всматривался в каждого, желая видеть, какими они уходят.
   Тут он видит того самого человека, который при входе в храм был показан ему с мрачным лицом, почерневшим телом и окруженный бесами: тот шел из церкви с блистающим лицом и просветленным телом. И демоны шли за ним вдалеке, а святой ангел следовал прямо за ним и весьма радовался за него. Когда Павел, против всякого ожидания, увидел это, он вскочил пораженный и с радостью прославил Бога, восклицая: «О, неизреченное человеколюбие и благость Господа нашего!» И, взбежав на первую ступеньку, закричал: «Приидите и видите дела Божий, сколь они страшны и поразительны!»
   Тут же все с поспешностью сбежались, чтобы услышать, что он скажет. Тогда преподобный Павел рассказал, что он видел, когда тот брат входил и когда он выходил, а потом призвал его объяснить всем такую перемену. И тот, ничего не скрывая, рассказал, что с ним произошло.
   – Я, — сказал он, — человек грешный и до сегодняшнего дня жил в блуде. Сегодня же, когда я пришел в святую церковь Божию, я услышал, как пророк Исайя, а вернее, Сам Господь говорит: «Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло: научитесь делать добро, и если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; и если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли» (Ис.16-19). Когда я это услышал, то пришел в глубокое сокрушение и разрыдался. Я сказал Богу: «Владыка Господи Боже пришедший в мир спасти грешных! То, что сейчас Ты возвестил через Своего пророка, яви и на мне, грешном и недостойном Потому что прямо здесь я даю слово Тебе, ведающему сердца Богу, что оставлю все то беззаконие и мерзость, которой я предавался. И больше, с Твоей помощью, не вернусь к этому, но всеми силами поработаю Тебе, человеколюбивому Владыке нашему». С таким обещанием я и вышел из церкви, решив, по Божьей благодати, подтвердить его делом.
2. Сказал старец: «Как почерневшее олово можно отчистить, так и верующие хотя и чернеют от грехов, но вновь очищаются покаянием. Поэтому веру можно также уподобить и олову».   Заметь, брат, как много разных способов у врага бороться с подвизающимися. До того, как грех совершен, враг представляет его ничтожным. Особенно похоть плотского наслаждения, до того, как она исполнена, он выставляет столь маловажной, что это кажется брату не страшнее, чем вылить на землю чашу холодной воды. А когда она уже совершена, то лукавый еще и преувеличивает грех в воображении падшего, поднимая против него бурю бесчисленных помыслов, чтобы, потопив разум брата, низвергнуть его в бездну отчаяния.
   Поэтому, возлюбленный, заранее зная козни врага, смотри, чтобы не быть обманутым и не грешить. А если и впадешь в какое-то прегрешение, не оставайся в нем и не отчаивайся в своем спасении. Восстав, обратись ко Господу и Богу твоему — и Он будет милостив к тебе. Потому что щедр и милостив Господь наш, долготерпелив и многомилостив, и не отвергает искренне кающихся, но тотчас же и с радостью принимает их.
   Так что, когда враг говорит тебе: «Все, ты погиб и не можешь спастись!», скажи ему: «Мой Бог милосерден и долготерпелив — не буду отчаиваться в своем спасении. Ведь Тот, Кто заповедал нам до седмижды семидесяти раз прощать ближнего, и Сам тем более простит грехи каждому, кто обратится к Нему всей душой». Тогда по благодати Божией прекратится в тебе брань.
   Если отрекся ты от мира и предал себя Богу для покаяния, не давай своему помыслу удручать тебя из-за твоих прежних грехов, что, дескать, они тебе не простились. И не пренебрегай вновь заповедями Господа, потому что тогда Он и прежние твои грехи не простит. Остерегайся, брат, того духа, что приносит человеку печаль: у него много хитростей, чтобы лишить тебя силы.
   Потому что «печаль ради Бога» (2 Кор 7. 10) — это радость, радость видеть себя пребывающим в воле Божией. Тот, кто тебе говорит: «Куда тебе бежать? Нет тебе покаяния», — говорит это из ненависти, чтобы заставить человека нарушить воздержание. А печаль, которая ради Бога, не воюет с человеком, а говорит ему: «Не бойся! Давай же, возвращайся назад!» — потому что она знает, что человек немощен, и ободряет его.
   С разумным сердцем принимай помыслы, и они не будут столь тяжкими для тебя. А кто их боится, того они сокрушают своим бременем. В этом и есть сила тех, кто хочет стяжать добродетели: если падешь, не малодушничай, а начинай заново. А благость Божия — в том, что, когда бы ни обратился человек от своих грехов, Бог принимает его с радостью и не вспоминает ему его прежних согрешений. В Писании ведь так и сказано о блудном сыне: он оставил пищу свиней, то есть свои плотские похоти, и со смирением вернулся к своему отцу (Лк 15. 11-32). Потому-то и принял его отец и сразу велел дать ему одежду чистоты и залог сыновства, который даруется Святым Духом. Потому как Владыка наш милостив и хочет лишь, чтобы человек обратился — как Он и Сам сказал: «Аминь, аминь говорю вам, что на небесах радуются и об одном грешнике кающемся» (Ср.Лк.15:7). Так что, братья, насколько дана нам Его милость и богатство Его щедрот, обратимся к Нему всем сердцем — а Он примет нас с человеколюбием и сделает причастниками вечной жизни. Поэтому обратись и храни свое сердце. И не впадай в небрежение, не говори: как, дескать, я, человек грешный, могу сохранить все эти добродетели?
   Ведь даже этого не требует от тебя покаяние! Вот обратится человек к Богу, оставит свои грехи — и тотчас покаяние вновь рождает его и, словно материнским молоком, кормит его из своей пречистой груди. Как нежно любящая мать, взращивает она его. И пока дитя на руках у матери, она бережет его от всякого зла, а когда заплачет — тут же дает ему грудь. А то и хлопает младенца по щечке, насколько тот может снести, — это чтобы напутать его, чтобы он принимал молоко со страхом и не был дерзок сердцем. Но если заплачет, она сразу пожалеет его, потому что он ведь выношен ею. И тут уж она его уговаривает, и целует, и ласкает, пока он сам не возьмет у нее грудь.
   Если показать младенцу золото, или серебро, или жемчуг, или еще какую драгоценность этого мира, он, конечно, на них посмотрит. Но пока он на руках у матери, он будет тянуться только к ее груди, а остальное ему будет неважно. Да и отец не будет ругать его, почему это он не работает или почему не идет на войну с его врагами. Он-то ведь знает, что тот еще маленький и ничего не может: ножки у него есть, а стать на них он не может; и ручки у него есть, но он не в силах держать оружие. Поэтому его родители терпят и ждут, пока дитя не вырастет.
   Когда же ребенок подрастет немного, он станет отроком. И если захочет с кем-то другим побороться и тот бросит его на землю, отец за это не сердится на сына: он ведь знает, что тот пока еще отрок. А вот когда сын возмужает, тогда и видна вся его ревность — если он воюет с врагами своего отца. Тогда и отец, как своему сыну, вверяет ему свое состояние.
   Но если после всех тех трудов, что родители положили на него, сын стал негодяем, если будет он их ненавидеть и не станет чтить их благородства, если сдружится с их врагами — вот тогда лишат они его своей милости, выгонят из дому и не дадут наследства.
   Так что, братья, постараемся и мы остаться под кровом покаяния, будем пить молоко от его святой груди — и оно воспитает нас. Будем нести его иго, если оно наказывает нас, — и тогда мы волею Божией возродимся свыше и «придем в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф 4. 13).
   Грех к смерти (1 Ин.5.16-17) — тот, что остался нераскаянным. Потому нет никого добрее и милосерднее Бога, но тому, кто не покаялся, даже Он не может простить. Мы очень жалеем о своих грехах, но с радостью допускаем их причины.
   Один брат, живший в небольшой обители, по действию диавола часто впадал в блуд, но постоянно принуждал себя не оставлять монашеского образа. И совершая свое небольшое правило, он с плачем просил Бога: «Господи, аще хочу или не хочу, спаси мя». Ибо сам я — брение и ищу скверны греха. Но Ты, Бог и Всемогущий, силен удержать меня. Потому как если помилуешь праведного — что в этом великого; и если спасешь чистого — что удивительного? Ведь они достойны принять Твою благость. Но на мне, Владыка, удиви милость Твою и яви в этом Твое неизреченное человеколюбие. Ибо «Тебе оставлен есть нищий» (Пс 9. 35), то есть всякий нищенствующий добродетелью». Это и многое другое каждый день с плачем говорил брат, случалось ли ему пасть или нет.
   Однажды ночью впав, по обыкновению, в грех, он тотчас же встал и начал правило. Но бес, поразившись его упованию и Дерзновению к Богу, явился ему воочию и говорит:
   – Бедняга, да как тебе не стыдно предстоять перед Богом или вообще призывать Его Имя! А у тебя еще и псалмы петь хватает наглости!
   Отвечает ему брат:
   – Эта келья — что кузница: раз ударишь молотом — раз отскочит. Здесь я останусь бороться с тобой до самой смерти, и здесь меня настигнет последний день. Так что обещаю тебе с клятвой и, уповая на безграничную доброту Божию, говорю: «клянусь Тем, Кто пришел призвать к покаянию и спасти грешников, что не прекращу ходатайствовать против тебя к Богу, пока ты не прекратишь бороться со мной». И посмотрим, кто победит: ты или Бог!
   Услышав такое, бес говорит ему:
   – И правда, лучше не буду с тобой бороться, а то с твоим терпением ты еще и венец получишь из-за меня.
   С тех пор враг оставил его. А брат пришел в сердечное сокрушение и оставшееся время проводил, сидя и плача о своих грехах. И хотя часто помысел говорил ему, что плач его во благо он отвечал помыслу: «Горе такому благу! Не угодно Богу, чтобы кто губил свою душу во всякого рода бесчестии, а после сидел и плакал; да там еще и не известно, спасет ли ее Господь или нет».
2. Был один брат в скиту у аввы Пафнутия. Его борола блудная похоть, и он говорил: «Пока не возьму себе десять жен — не насытить мне свою страсть». А старец упрашивал его: «Не надо, чадо, это бесовская брань». Но тот не послушался, ушел в Египет и женился.   Через какое-то время случилось старцу отправиться в Египет, и там он встретил его: тот тащил корзину, полную черепков. Старец его не узнал, но он сказал старцу:
   – Я твой ученик такой-то.
   И, узнав его в таком бесчестии, старец заплакал.
   – Как же, — спросил он, — ты оставил ту честь, что у тебя была, и дошел до такого бесчестия? Неужто взял те десять жен, про которых говорил?
   Тот тяжело вздохнул и прослезился:
   – Смог я взять, отче, только одну, да и то бьюсь, чтобы ее прокормить.
   Говорит ему старец:
   – Пойдем опять с нами.
   – Да будет ли мне покаяние, авва? — спросил тот.
   – Будет, — отвечал старец.
   И тотчас он оставил все и пошел за старцем. А вернувшись в скит, после искуса он стал опытным монахом.
3. Брат спросил старца: «Если кому-то по действию диавола случится впасть в искушение, скажем в блуд, что же будет с теми, кого это соблазнит?» И старец рассказал следующее.   Был один известный диакон в одном из общежитий Египта. Один знатный человек из города, которого преследовал архонт, прибыл со всеми своими домочадцами в обитель. И по внушению диавола диакон пал с женщиной, одной из тех, что пришли с горожанином. Когда дело узнали, это было для всех позором. А диакон пошел к одному старцу, своему другу, и рассказал ему все, что изошло. У старца же было внутри келии что-то вроде небольшого укрытия, о котором знал и диакон. И он попросил у старца разрешения войти туда и словно погрести себя заживо, с тем чтобы этого никто не знал, кроме самого старца. Тот позволил.
   Так диакон укрылся во мраке и начал искреннее покаяние пред Богом. Он все время оплакивал свой грех и питался только хлебом и водой, которые временами уделял ему старец. Как-то, когда уже прошло время, вода реки не поднималась до надлежащего уровня. Все совершали молебствия и горячо просили Бога — и одному из святых было открыто, что если не придет такой-то диакон, скрывшийся у такого-то монаха, то вода в реке не поднимется.
   Святой, получивший это откровение, всем рассказал, что ему стало ведомо от Бога. Услышав это, все удивились, и, отправившись к диакону, извлекли его оттуда, где он скрывался, и принудили молиться. Только он помолился, тотчас же поднялась вода. А те, кто раньше впал в соблазн, получили большую пользу от его покаяния и прославили Бога.
4. Одного брата борол бес блуда. Однажды, когда он проходил через какое-то египетское село, он увидел одну красивую женщину, дочь языческого жреца, и она запала ему в сердце. Тогда он пришел к ее отцу и сказал ему:   – Дай мне ее в жены.
   А тот в ответ сказал ему:
   – Не могу тебе ее дать, пока не спрошу моего бога. И, придя к своему божку, спросил его:
   – Тут пришел какой-то монах и просит мою дочь. Отдать ему ее?
   Бес же ответил:
   – Спроси у него, отречется ли он от своего Бога, от крещения и от монашеского звания?
   Служитель бесов вернулся к брату и спрашивает его:
   – Отрекаешься ли от своего Бога, от крещения и от монашеского звания?
   Тот отрекся и тотчас же увидел, как словно голубь вылетел у него из уст и упорхнул в небо.
   Жрец пошел к божку и говорит:
   – Все, он согласился.
   Тогда бес отвечает ему:
   – Своей дочери ему в жены не давай, потому что его Бог не оставил его и все еще помогает ему.
   Нечестивый жрец идет обратно и говорит брату:
   – Не могу отдать ее тебе, потому что твой Бог с тобой и все еще тебе помогает.
   Услышав это, брат пришел в сокрушение и сказал себе: «Столь многих благ удостоил меня Бог по одной Своей благости! Я, жалкий и несчастный человек, отрекся от Него, от крещения и от монашеского звания, а Он помогает мне и, будучи отвергнутым, не оставил меня. Так разве я не должен прибегнуть к Нему и уповать на Его безграничную благость!» Вернувшись к себе, он удалился в пустыню и, придя к какому-то старцу, рассказал ему все. А старец сказал ему:
   – Останься со мною в пещере и постись три недели по два дня, то есть два дня постишься — на третий ешь, а я буду молить Бога о тебе.
   И старец, скорбя о брате, стал молиться Богу: «Прошу Тебя, Господи, даруй мне эту душу и прими ее покаяние». И Бог услышал его. По окончании одной недели старец пришел к брату и спросил его:
   – Видел ты что-нибудь?
   – Да, — отвечал тот. — Я видел голубя высоко в небе над моей головой.
   – Внимай себе, — сказал ему старец, — и прилежно молись Богу.
   И с этими словами отошел.
   Когда прошла вторая неделя, старец вновь пришел к брату и спросил его:
   – Видел ты что-нибудь?
   – Видел, — отвечал тот, — голубя рядом с моей головой.
   И повелев ему поститься и молиться, старец снова оставил его. Когда же миновала третья неделя, старец, придя к нему, спросил:
   – Видел ты что-то еще?
   – Я видел, — отвечал брат, — как прилетел голубь и стал над моей головой. Я протянул руку, чтобы поймать его, а он влетел мне в рот.
   И услышав это, старец возблагодарил Бога и сказал брату:
   – Видишь, Бог принял твое покаяние, но впредь внимай себе.
   Тот же ответил:
   – Авва, с этого дня я буду с тобой и не уйду до самой смерти.
   И с тех пор брат неотлучно оставался при старце.
5. Брат спросил старца:   – Авва, помысел говорит мне: если в искушение, то есть в блуд, впадает монах, что давно в постриге, то он встает тяжко и с большим трудом, потому как перешел от преуспеяния к падению. А если тот, кто только пришел из мира, то он не терпит большого вреда как новоначальный.
   Старец в ответ сказал:
   – Монах, впавший в искушение, — словно рухнувший дом. Если строитель захочет его поднять и с умом подойдет к этому, то большую часть материала: рвы для фундамента, камень, дерево — он найдет уже готовым. И сможет возвести дом быстро и без труда, потому что все материалы будут под рукой. А тот, кто еще не копал, не закладывал фундамент и не запасся материалами да начал на авось, может и вообще не закончить.
   То же самое, если подумать, верно и по отношению к монаху опытному в монашеском делании, и к новоначальному. Монаху, если он пал и обратился, очень помогает привычка к тем занятиям, в которых он упражнялся: к чтению, псалмопению, рукоделию и прочему монашескому деланию, совершение которого ему не в тягость в силу укрепившейся за долгое время привычки к такому деланию. Потому и упавший дом своей души он может восстановить очень быстро. А новичок, который только начинает упражняться и изучать все то, о чем я сказал, если падет, то восстает значительно медленнее — как и тот, кто только лишь начал собирать материал для постройки.
6. В одном городе был епископ. Он заболел без всякой надежды на выздоровление. А в том городе был женский монастырь. Игуменья, узнав, что епископ тяжело болен, взяла с собой двух сестер и пошла навестить его. Когда она была у епископа и беседовала с ним, одна из ее учениц, что стояла рядом, коснулась его ноги, желая узнать, сильно ли он болен. А тот, воспламенившись от прикосновения, попросил игуменью:   – У меня нет никого, кто бы смотрел за мной. Не могла бы ты оставить мне эту сестру, чтобы она мне служила?
   Игуменья не заподозрила ничего дурного и оставила сестру в услужение епископу. Но в то время, как монахиня была сиделкой при епископе, диавол придал ему сил: тот пал с монахиней, и она зачала. Когда же то, что она беременна, стало для всех очевидным, клирики принялись ее допрашивать:
   – Скажи нам, кто тебе это сделал?
   Однако она не признавалась. Тогда епископ говорит:
   – Оставьте ее: я сделал этот грех.
   И встав с постели, он пошел в церковь и положил свой омофор на жертвенник. Затем вышел, взял в руку посох и отправился в путь. Он шел в один монастырь, где никто не знал, кто он. Но когда путник был в дороге, авве обители (а тот был прозорливцем) Бог открыл, что в монастырь идет епископ. И позвав привратника, авва предупредил его:
   – Смотри повнимательней, брат, — сюда идет епископ. Встреть его как положено.
   Привратник тот воображал, что епископ должен приехать на носилках или с другой какой роскошью. Когда он увидел его в одиночку и пешим, то ни о чем не догадался — и даже не стал открывать ему, пока не уведомил настоятеля. Но старец, как только услышал об этом, сразу вышел навстречу.
   – Милости просим, господин мой епископ, — приветствовал он прибывшего.
   Епископ поразился тому, что его узнали даже те, кто не был с ним знаком. Он собрался было идти в другой монастырь, но авву сказал ему:
   – Куда бы ты ни пошел, я иду с тобой и буду возвещать о чести, полагающейся твоему сану.
   И епископ, раскаявшись от всего сердца, позже совершил великие подвиги добродетели и почил в мире с Господом, явив при своей кончине множество знамений и чудес Божиих.

Глава 2. О том, что следует делать добро сейчас, а не откладывать на будущее, а также о том, что после смерти нет исправления

   Один брат спросил авву Пимена:
   _ Авва, было два человека: один монах, а другой — мирянин. Монах вечером думал оставить утром монашество, а мирянин — стать монахом. Но оба умерли в ту же ночь и не успели совершить задуманное. Кем же их считать? Старец ответил:
   – Монах умер монахом, а мирянин умер мирянином. Ибо в чем их застала смерть, в том они и почили.
2. Один старец сказал, что до последнего издыхания человеку слышен голос: «Обратись сегодня». 3. Один старец сказал: «Род сей ищет не сегодняшний день, а завтрашний». 4. Об одном старце рассказывали, что всякий раз, когда помыслы говорили ему: «Зачем сегодня, покаешься завтра», — он отвечал им:   – Нет, я покаюсь сегодня, а завтра да будет воля Божия.
5. Один старец сказал: «Несделанное зло — это не зло; но и несделанное добро — это не добро».   Братья мои, время, которое у нас есть в распоряжении, чтобы покаяться, — это наша земная жизнь. Поэтому счастье и удача тому, кто никогда не попадал в сети врага. Если же кто и был пойман в сети врага, но смог разрушить его тенета и бежать из страшного рабства диаволу, то и такой человек, как мне кажется достоин зависти. Потому что хотя он и жил по плоти, но все же избег брани со врагом нашей души, как рыба избегает сетей рыбака. Ведь мы знаем, что рыба, пока она в воде, даже если попадется, но сможет разорвать сеть и уйти на глубину, остается невредимой. Но если рыбак вытянет ее вместе с сетью на сушу, тогда ей уже ничто не поможет.
   Точно так же и с нами. А именно, пока мы живем в настоящей жизни, Богом дана нам власть и силы самим разорвать путы лукавых замыслов врага, и, в покаянии освободившись от бремени своих грехов, обрести верное спасение и унаследовать Царство Небесное. Но если нас прежде застигнет неумолимая рука смерти и наша душа выскользнет из тела, а тело будет низвергнуто в могилу, тогда уж нам ничто не сможет помочь: рыба, которую рыбак поймал, вытащил из воды и надежно уложил в мешок, уже никак не может спастись.
2. Брат мой, не говори себе: сегодня, мол, совершу грех, а завтра покаюсь. Потому что ты не можешь быть уверен в завтрашнем дне: забота о завтрашнем дне — удел одного Бога.   Кто оступается второй раз в надежде покаяться после — тот ходит пред Богом в лукавстве. Такого человека смерть поразит внезапно, и дня, на который надеялся, он не дождется.

Глава 3. О том, как должно приносить покаяние

   Отказываясь от страданий и бесчестия, не думай явить покаяние в других добродетелях, потому что для тщеславия и бесчувствия свойственно даже благие помыслы обращать ко греху. Если, впав в какой-нибудь грех, не будешь скорбеть так, как этого заслуживает твой проступок, то вскоре попадешь в те же сети.
   Где потерял ты благо, там и ищи его. Золото должен ты Богу? Не примет Он от тебя жемчуг! Скажем иначе: ты потерял Целомудрие? Не примет милосердия от тебя Бог, коль скоро ты остаешься в блуде. Потому что Он хочет от тебя святости тела, если ты по действию врага преступил заповедь, на что тебе бдение, борьба со сном или же пост? Все это не поможет тебе в борьбе с известной страстью, потому что всякая немощь души и тела лечится подходящими и соответственными средствами.
2. Двое родных братьев удалились из мира. Один из них поселился на Елеонской горе. И однажды его сердце прониклось столь сильным покаянием, что он спустился во Святой град. А там, подойдя к префекту города, он исповедовал ему свои грехи и попросил его:   – Накажи меня по закону.
   Префект был удивлен и по некотором раздумии сказал:
   – Знаешь, человек, раз уж ты сам добровольно сознался, не берусь я тебя судить прежде Бога: может, Он тебе это и простил
   Тогда брат, уйдя от него, возложил себе оковы на ноги и на шею и запер себя в келье. И если кому-то случалось быть рядом и спросить его: «Авва, кто на тебя наложил такие тяжелые оковы?» — он отвечал: «Префект».
   За день же до его кончины ему предстал ангел, и тотчас же упали с него оковы. На следующий день к нему пришел его келейник и спросил, кто разрешил его узы.
   – Тот, Кто разрешил мои грехи, — ответил брат. — Он коснулся Своим перстом уз моих, и они сразу упали с меня.
   И сказав это, брат тотчас же почил.
3. Другой брат жил в уединении в обители Монидион и всегда молился к Богу такими словами:   – Господи, не боюсь я Тебя, так пошли мне молнию или еще какое-то наказание: болезнь или беснование… Пусть хоть так придет в страх моя коснеющая душа!
   – Знаю, — продолжал он с мольбою, — я много согрешил пред тобой, Владыка, и неисчислимы мои падения. Потому и не дерзаю просить, чтобы Ты простил меня. Но если возможно по Твоему милосердию, то прости мне. А если невозможно, то накажи меня здесь, но не карай меня там. Если же и это невозможно, то воздай мне часть наказания здесь, а там ослабь мои мучения. Только лишь начни меня наказывать здесь, и не по гневу Своему, а по милосердию, о Владыка!
   Так он приносил покаяние целый год и со слезами, горячо усердно молился, уничижая свое тело и душу постом, бдением и прочими тяготами. Однажды, когда он сидел на земле и по обычаю сокрушался, горько рыдая от сильной скорби, его охватил сон, и задремал. И вот предстал перед ним Христос и ласково говорит ему:
   – Что с тобой, человек? Почему ты плачешь?
   Тот же, узнав, Кто перед ним, отвечал в страхе:
   – Потому что я пал, Господи.
   – Так восстань! — говорит ему Явившийся.
   – Не могу, Владыка, — отвечает брат, — если Ты не дашь мне руку.
   И Господь протянул ему руку и поднял его. Брат встал и разрыдался. Тогда Тот, Кто явился, говорит ему тем же тихим и мягким голосом:
   – Почему ты плачешь, человек? Чем ты опечален?
   – Господи, — отвечает брат, — как мне не плакать и не скорбеть, когда я, получив от Тебя так много добра, столько прогневил Тебя?
   Но Тот, простерши руку Свою, возложил на голову брата и говорит ему:
   – Больше не плачь: если ты так скорбел из-за Меня, Мне не приходится скорбеть за тебя. Ведь если Я отдал Свою Кровь, как Мне не дать прощение тебе — да и всякому, кто искренне кается?
   Брат пришел в себя после видения и почувствовал, что сердце его исполнено радости. Так он понял, что Бог сотворил с ним милость. И впредь он жил в глубоком смирении, воздавая Тому благодарность.
4. Сказал старец: «Если впадешь в грех и обратишься от него, приступив к плачу и покаянию, смотри не прекращай плакать и стенать ко Господу до самой своей смерти. А иначе вновь попадешь в ту же яму. Ведь для души скорбь по Богу — это узда: она удерживает от падения». 5. Говорил авва Даниил об авве Арсении, что тот менял воду, в которой вымачивал ветви, только раз в году, а когда испарялась, только доливал в нее. А плел он веревку и работал до шестого часа, причем застоявшаяся вода издавала зловоние. Случилось старцам спросить его, чего ради он не меняет воду из-под ветвей. И старец ответил:   – Вместо благовоний и умащений, которыми я наслаждался в миру, я заслужил нынче терпеть это зловоние.
   Так и мы поспешим исцелить противное противным. И будем подвизаться в том, чтобы те удовольствия, которыми мы наслаждались, изгладить равными им тяготами.
6. Авва Феодор Фермейский сказал: «Человек, твердо стоящий в покаянии, не связан заповедью. Потому что тот, кто кается искренне, даже если хочет сделать что-либо сверх заповеди — ничто ему не препятствует».   Заповедью же (έντολή) он называл не какую-либо одну, а все те, которые Святой Дух дал Церкви, вместе с тем, что каждый получает в частном порядке от своего духовника.
7. Двое братьев по бесовскому искушению пошли и взяли себе женщин. Затем они сказали друг другу:   – Что же мы выиграли, оставив ангельский чин и оказавшись в этой скверне? А ведь нам за нее еще предстоит теперь идти в огонь вечный и на бесконечные мучения… Возвратимся снова в пустыню и покаемся.
   Они вернулись и, исповедовавшись во всем, что сделали, просили Отцов дать им епитимью. Старцы повелели закрыть их на год и давать обоим только хлеб и воду.
   А братья были похожи друг на друга даже по внешности. И вот, когда кончился срок покаяния, они вышли, и Отцы увидели их: один из них был бледен, мрачного и печального вида, а второй был радостен и сиял. И удивились Отцы, как оба они, питаясь одним и тем же и будучи одновременно в затворе, могли так сильно отличаться друг от друга. Тогда спросили того, кто был печален:
   – К каким помыслам обращался ты, когда был в келии?
   – Я постоянно думал, — отвечал тот, — о том зле, которое сделал, и о том наказании, которое меня ждет. И от страха «прильпе кость моя плоти моей» (Пс 101. 6).
   Спросили и другого, о чем он думал в келии. И он ответил.
   – Я благодарил Бога за то, что Он не оставил меня умереть во грехе, но изъял меня от скверны мирской и ада и привел к этому ангельскому жительству. И, помня о Боге, я радовался.
   Тогда старцы сказали, что покаяние обоих равно пред Богом.

Глава 4. О том, что немощные должны постепенно восходить к делам покаяния

   Один брат впал в искушение, то есть в грех, и от скорби оставил монашеское правило. Он бы и желал положить начало, но печаль мешала ему. «Разве я смогу, — говорил он себе, — вновь достичь того, чем я был раньше?» И от малодушия он не мог начать монашеское делание. Придя к одному старцу, он рассказал ему то, что с ним происходило. А старец, выслушав его, поведал ему следующее.
   У одного человека было поле, и по его небрежению оно засохло и поросло тернием и сорными травами. Но затем он решил его обработать и говорит своему сыну:
   – Пойди, расчисти поле.
   И сын пошел, чтобы расчистить поле. Но когда он увидел множество терний, то пал духом и сказал себе:
   – Когда же я успею столько прополоть и все это расчистить?
   Он лег на землю и заснул. А когда снова проснулся и посмотрел на тернии, то, поленившись, остался лежать на земле. Так то впадая в сон, то ворочаясь с боку на бок, как «дверь на крючьях своих», по слову Писания (Притч 26. 14-16), он убил в лености немало дней.
   Но вот, идет его отец посмотреть, что тот сделал. Увидел, сын не сделал ничего, и сказал ему:
   – Что это ты до сих пор ничего не сделал?
   А тот ему отвечает:
   – Отец, как только я приступаю к работе и вижу такое множество сорных трав и терний, я прихожу в уныние и от огорчения ложусь и засыпаю. Потому-то я ничего и не сделал.
   Тогда его отец говорит ему:
   – Дитя мое, делай каждый день по куску земли размером в твою постель: так и дело будет продвигаться, и ты унывать не будешь.
   Тот послушался его и стал так делать: вскорости поле было очищено.
   – Так и ты, брат, — закончил старец, — трудись понемногу и не малодушествуй. А Бог благодатью Своей вновь возвратит тебя в твое прежнее устроение.
   Брат послушал и вооружился терпением. Стал он делать так, как его научил старец, — и благодатью Божией обрел покой.

Глава 5. О том, что нужно всегда помнить о смерти и будущем суде, потому что те, кто часто не задумывается и не помышляет об этом, легко становятся добычей страстей

   Святой Антоний говорил своим ученикам: «Чтобы не падать нам духом и не оставлять подвига, хорошо всегда держать в уме изречение апостола: «Каждый день умираю» (1 Кор 15. 31). Если каждый день жить, словно умирая, то мы не будем грешить».
   Сказанное означает следующее: чтобы каждый день, пробуждаясь от сна, мы даже не считали это пробуждением. Ибо нашей жизни от рождения свойственна неопределенность, и каждый день ее отмеряется Промыслом.
   А если так относиться к этому, то мы не будем ни грешить, ни питать к чему-либо вожделения, ни гневаться, ни собирать сокровища на земле: каждый день ожидая смерти, мы будем хранить нестяжание и всем все прощать. И не захочется нам услаждать себя похотью к женщине или каким-либо иным скверным удовольствием: мы отвернемся от него как от временного, в страхе предвкушая день судный. Ибо сильный страх и ожидание предстоящих мучений лишают наслаждение безмятежности и, если душа оступилась, восставляют ее.
   Что же сделал Великий Иоанн, патриарх Церкви Александрийский, дабы глубже запечатлеть память смертную в своем уме и дабы всегда, что бы он ни делал, думать о смерти и иметь ее пред глазами? Он приказал построить ему гробницу, но не доводить ее до конца, а так и оставить недостроенной. И чтобы потом те, кто были к этому делу приставлены, когда бывал какой-нибудь торжественный праздник, становились впереди всех собравшихся и громко говорили ему: «Владыка, твоя гробница до сих пор не достроена. Так прикажи ее закончить: ведь неизвестен час, когда нагрянет похитительница-смерть».
   Авва Агафон сказал: «Монаху должно во всякий час видеть пред собой судилище Божие».
2. В окрестностях Иордана был один пустынник, который подвизался многие годы. Бог покрывал его: ему не приходилось испытывать искушений от врага и он почти не имел брани. Поэтому перед всеми, кто обращался к нему за помощью, он уничижал сатану и поносил его: дескать, сам по себе он ничто и бессилен против тех, кто подвизается, разве что найдет подобных себе негодников, вечно рабствующих греху, и донимает их. Так он говорил, потому что не ощущал вышней благодати, которая не попускала сатане искушать его.   Когда же, по воле Божией, приблизилась его кончина, диавол явился ему воочию и говорит:
   – Чем же я перед тобой провинился, авва? Разве я хоть раз тебя беспокоил?
   Пустынник же, плюнув в него, отвечал теми же, что и всегда, словами:
   – «Отойди от меня, сатана» (Лк. 4:8). Нет у тебя силы против рабов Христовых.
   – Конечно, конечно, — сказал тот. — Только тебе ведь еще сорок лет жить. Думаешь, за столько лет хоть раз я не смогу тебе подставить ножку?
   И с этими словами он исчез.
   А монаха тотчас же стали бороть помыслы. И говорит он себе:
   – Столько лет я терзаю себя здесь, в пустыне, а Богу угодно, чтобы я жил еще сорок лет?! Пойду-ка я лучше в мир и посмотрю на тех, кто не таков, как я. Поживу с ними год-другой, а там и снова вернусь к своему подвигу.
   Как ему показалось разумным, так он и поступил: вышел из келии и направился по дороге. Но не успел он отойти далеко, как человеколюбивый Бог смиловался над ним. И не желая, чтобы труд его погиб, Он послал ему в помощь ангела. Ангел, выйдя навстречу, сказал ему:
   – Куда идешь, авва?
   – В город, — ответил тот.
   Тогда ангел говорит ему:
   – Вернись в свою келию и впредь с сатаной дела не имей. Однако ж помни, что он посмеялся над тобой.
   И подвижник вернулся к себе в келию. А по прошествии трех дней он скончался.
3. Старец сказал: «Во время работы, всякий раз, когда опускаю веретено, прежде чем поднять его, представляю смерть перед своими глазами». Он же сказал: «Человек, во всякий час имеющий пред собою смерть, побеждает уныние». 4. Старец сказал следующее:   «При каждом деле, которым собираешься заняться, всегда говори:
   – Если сейчас посетит меня Бог, что будет?
   И смотри, что ответит помысел. Если он осуждает тебя, немедленно оставь, даже брось дело, которым ты занят, и возьмись за другое, если не боишься быть застигнутым за ним. Потому что подвизающийся должен быть готов в любое время отправиться в путь. И сидишь ли ты за рукоделием, идешь ли по дороге или ешь, всегда говори себе:
   – Если сейчас призовет нас Бог к себе, что будет?
   И слушай, что ответит твоя совесть, а тогда спеши сделать то. что она тебе говорит.
   И если хочешь узнать, есть ли милость к тебе, вопроси свою совесть и делай так не переставая, пока твое сердце не удостоверится в этом и совесть не скажет тебе: «Веруем в щедроты Божии, и Он непременно нас помилует». Но смотри, не говорит ли этого сердце твое с некоторым колебанием. И если оно испытывает даже самую малую неуверенность, то далек ты от милости».
5. Перед смертью аввы Арсения, когда приспело время его кончины, братья увидели, что он плачет, и говорят ему:   – Даже ты, отче, боишься? Тот же ответил:
   – Поистине этот страх никогда не покидал меня с тех пор как я стал монахом.
   И с этими словами он умер.
   Брат, всегда жди своего исхода. Готовься к этому пути ибо в час, который не ждешь, придет страшное повеление, и горе тому, кого застигнут неготовым. Если ты молод, то враг часто будет внушать тебе:
   – Ты еще молод, испробуй доступные тебе удовольствия, а в старости своей покаешься. Ведь ты же видел, как много людей, отведав земных наслаждений, а после покаявшись, достигли и небесных благ! И к чему тебе в столь юном возрасте истощать свое тело? Чтобы впасть в какую-нибудь болезнь?
   Но ты отражай врага такими словами:
   – О гонитель и ненавистник людей! Не смей советовать подобное! Если смерть застигнет меня в юности, как я оправдаюсь перед алтарем Христовым? Ведь я вижу, как много юношей умирает, а старцев — пользуется долголетием, ибо не дано знать людям срок смерти.
   И если меня опередят, разве смогу я тогда сказать Судии, дескать, я еще молод, отпусти меня, чтобы я покаялся? И потом, я вижу, как прославляет Господь тех, кто работал Ему с юных лет до самой старости. Потому что он сказал Иеремии пророку: «Я вспоминаю о дружестве юности твоей, о любви твоей, когда ты была невестою, когда последовала за Мною в пустыню, в землю незасеянную» (Иер 2. 2). А как другой пророк, будучи и сам молод, обличил того, кто с юных лет до старости следовал льстивым помыслам? «Состарившийся в злых днях! ныне обнаружились грехи твои, которые ты делал прежде» (Дан 13. 52). Потому и Дух Святой посещает тех, кто с юности возложил на себя иго. Так оставь же меня, делатель беззакония и советник коварного. Господь Бог разрушит твои козни и избавит меня от твоих нападений Своею силою и благодатью.
   Поэтому, возлюбленный, держи всегда в своих мыслях день твоей. Когда ты — о горе! — будешь лежать на своей циновке при последнем издыхании, какой тогда страх и трепет охватывают душу, особенно если совесть в чем-то обличает ее! И если она делала в своей жизни что-нибудь доброе: претерпела скорбь или поношение за Господа и творила угодное в очах Его — то с великой радостью возносится на небеса, и святые ангелы ведут ее. Ведь как работник, уставший работать весь день, ждет двенадцатого часа, чтобы после тяжелого труда получить плату и отдохнуть, так и души праведников ожидают этого дня.
   А души грешников в тот час охватывают страх и трепет. Осужденный на смерть, которого схватила стража и ведет на суд, борется и вырывается — и все представляет себе те мучения, которым его подвергнут. Так в тот час и души неправедных зрят перед собой в глубоком трепете бесконечные муки вечного огня и прочие наказания, которым нет ни конца, ни предела. И пусть даже грешник говорит тем, кто торопит его: «Дайте мне немного покаяться», — никто не услышит его, или, скорее всего скажут:
   – Когда было время, ты не каялся, а теперь обещаешь принести покаяние? Когда всем было открыто поприще, ты не бежал, а теперь, когда закрылись все двери и время состязаний прошло, ты хочешь бежать? Разве ты не слышал слов Господа: «Бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа» (МФ 25. 13)?
   Так что, любезный брат, зная это и все остальное, подвизайся, пока у тебя есть время. И светильник души своей храни горящим в делании добродетелей, чтобы, когда придет Жених, Он застал тебя наготове и ты вошел за Ним в небесный брачный чертог вместе с другими девственными душами тех, кто провел жизнь достойно Его.
   Есть три вещи, которые трудно стяжать человеку, но они хранят все прочие добродетели: скорбь, плач о собственных грехах — и постоянно иметь пред глазами собственную смерть. Кто каждый день размышляет и говорит себе: «Сегодня мне надлежит расстаться с этим миром», — тот никогда не согрешит пред Богом. А кто думает, что он будет жить долго, тот погрязнет во множестве грехов. Кто готовится дать ответ обо всех своих делах перед Богом, о том печется Бог, дабы очистить весь путь его от греха. А кто небрежет и говорит: «Пока еще я доберусь туда!» — тот «преселяется с лукавыми» (Ср.Пс.5:5).
   Каждый день, прежде чем сделать что-либо, вспомни, где ты и куда надлежит тебе отойти, когда ты оставишь тело, — и даже на один день не оставляй свою душу в небрежении. Следи за тем, чтобы ты всегда помнил и держал пред своими глазами смерть, вечные мучения и тех, кто скорбит и страдает в них. И считай себя скорее одним из них, чем одним из живущих.
   Горе нам! Собираемся покинуть эту землю, где мы пребываем временно, и печемся о вещах земных и тленных на много лет вперед. Но в неотвратимый час ухода отсель ничего не оставят в нашей власти…
   Горе нам! За все сделанное в земной жизни: за праздное слово, за лукавые и нечистые помыслы души должны мы дать ответ страшному Судии — но, словно бы никому не подвластные, мы небрежем о своей душе на протяжении всей своей жизни. За это ждет нас там неугасимый огонь геенны, и тьма кромешная, и червь неусыпающий, и плач, и скрежет зубовный, и вечный стыд пред всем горним и земным творением. Горе нам! Жал и укусов блох, клопов, вшей, комаров, мышей и пчел стерпеть мы не можем, а о мысленном змие, что угрызает нас постоянно, что пьет из нас кровь, что язвит нас ядовитыми жалами смерти, — о нем мы не вспоминаем и даже не думаем бежать от него! Как же мы сможем вынести страшные и нескончаемые мучения?
   Авва Евагрий сказал: «Всегда помни о вечном суде и не забывай о часе своего исхода — и душа твоя не впадет в заблуждение».
   2 Старец сказал: «Сидя в келии, сосредоточь свой ум и вспомнив о дне твоей смерти; взгляни на омертвление тела; подумай о скорби разлуки с душой, отвергни тщету этого мира; вспомни об адских мучениях, помысли, каково теперь там душам, в сколь страшном молчании или в сколь ужасных стенаниях, в каком страхе и трепете они вечно ждут тех непрестанных терзаний, невыносимых мук, что им уготованы.
   Также вообрази себе день, когда ты воскреснешь и предстанешь пред алтарем Христовым, а прежде всего — то страшное и скорбное судилище, где грешники будут охвачены вечным стыдом пред Богом, его ангелами и всеми людьми, жившими от начала и до скончания веков. И за стыдом для них последуют тяжкие и непрестанные мучения: огнь геенны неугасимый, червь неутолимый, скрежет зубовный, тьма кромешная, тартар и прочие бесчисленные муки, которые им предназначены.
   А праведные воссияют ярче сияния солнца и будут вечно царствовать со Христом и исполняться Его неизреченной славой, вместе с небесными чинами воспевая победную песнь. И в вечном наслаждении этим блаженным жительством и небесными благами они никогда не узнают недостатка или лишения. Ибо оттуда, как сказано, «удалится всякая печаль и воздыхание» (Ис 35. 10). Но пребудут они в вечной радости и в непрестанном ликовании, без страха обладая непостижимыми и вечными благами.
   О том и о другом думай постоянно и все время держи это в уме. А также старайся, насколько возможно, избегать одного: зла, предназначенного грешникам, — и искать другое: блага, уготованного праведным. Так ты и лукавых помыслов избежишь, если они занимают твой ум».
3. Авва Илия сказал: «Мне всегда страшны три вещи: час, когда моя душа разлучится с телом; когда я предстану пред Богом и когда будет вынесено суждение обо мне». 4. Старец сказал: «Если было бы возможно душам людей и после воскресения во второе пришествие Христово вновь выйти из тел, то все люди умерли бы от страха, скорби и изумления. Да и можно ли перенести вид того, как разверзаются небеса и является Бог в Своем негодовании и гневе, и с Ним нисходят бесчисленные воинства небесных сил, а все человечество собирается в одно место? Будем жить, всегда имея в мыслях это: ведь именно перед Таким Судией мы и предстанем, и дадим ответ о том мы прожили». 5. Один ревностный брат пришел издалека на Синайскую гору и остался там жить в небольшой келье. И в первый день по прибытии он нашел маленькую дощечку, на которой было написано когда-то жившим там братом: «Я — Моисей, живу при Феодоре и прохожу искус». И вот, он подобрал ее и каждый день, кладя ее у себя перед глазами, спрашивал у написавшего словно тот был рядом:   – В каком же ты мире или месте? И где та рука, что написала все это?
   Делая так ежедневно и вспоминая о смерти, он пребывал в плаче. А рукоделием ему была переписка книг. И хотя он и взял у братьев бумагу и заказы на письмо, он так и умер, ничего ни для кого не переписав. А на бумаге каждого он написал лишь одно: «Простите меня, господа мои и братья! Но у меня было небольшое дело с одним человеком, и потому я не успел написать для вас».
6. Какой-то старец зашел к одному из Отцов, живших в Раифе, и говорит ему:   – Авва, когда отпускаю брата, который при мне, на послушание, я волнуюсь — особенно если смеркается.
   – А я, — ответил тот, — когда посылаю моего послушника для чего-то нужного, сажусь у дверей и смотрю. И когда помысел говорит мне: дескать, когда же вернется брат, я отвечаю помыслу: «Ну, а если его обгонит иной брат, то есть ангел, и, придя заберет меня ко Господу, — что будет?» И так, каждый день сидя перед дверью, я думаю о своих грехах и плачу, говоря себе: Какой же брат придет раньше: тот, что снизу, или тот, что сверху?»
   И старец, придя в сокрушение, удалился и затем поступал по примеру отца.
7. Один старец жил в Раифе, и вот какое было у него делание. Он постоянно оставался в своей келии, склонив в раздумии голову, а время от времени качал головой и, вздыхая, говорил:   – Что же будет?
   Затем ненадолго замолкал и вновь точно так же повторял те же слова. Вместе с тем он плел вервие и так провел все дни свои, скорбя о своем исходе.

Глава 6. О том, что неизреченна небесная радость и слава, уготованная святым. Почему и должно стремиться к ней всем существом — ведь ничто из существующего или созданного нами ее не стоит

   Бллаженная Синклитикия говорила следующее:
   «На этой земле мы — словно бы второй раз в материнском чреве. В лоне матери мы не обладали ни той жизнью, ни той твердой пищей, которой наслаждаемся сейчас, и не могли действовать так, как здесь. Даже от солнечного сияния и любого другого света мы были отделены, и не было у нас многих других здешних радостей. Так и в мире сем мы лишены того великого и удивительного, что будет в Царствии Небесном.
   Мы достаточно испытали то, что здесь, — возжелаем того, что там! Мы вкусили пищи земной — возжаждем небесной! Мы наслаждались земным светом — устремимся к Солнцу Правды, устремимся, чтобы увидеть горний Иерусалим, наше отечество и нашу мать! Проживем оставшуюся часть нашей жизни в чаянии небесного, дабы вкусить нам и вечных благ!
   Ибо, как младенцы во чреве, живя и питаясь в несовершенстве, обретают форму и тем самым переходят к полноценной жизни, так и праведные, возросши за время пребывания в этом мире, переходят в горнее жительство, шествуя, по написанному, от силы в силу. А грешники, словно зародыши, умершие еще во чреве, предаются из тьмы во тьму. Потому что и на земле, в погоне за земным, они проводят свою жизнь во тьме, и по смерти низвергаются в самые мрачные и страшные места.
   Таким образом, в жизни мы рождаемся трижды. Один раз мы исходим из материнских чресл — и из земли в землю. Другие же два переносят нас от земли на небо: сперва — благодатью, в божественном крещении (справедливо мы называем его «новым рождением»), а затем — нашим покаянием и благими трудами, к чему мы и приступили».
   Старец сказал: «Не удивляйся, если, став человеком, ты сможешь стать ангелом. Потому что наградой здесь — слава равного ангелам, и именно ее обещает судья тем, кто участвует в состязании».
2. Сказал авва Иперехий: «Мысль твоя да будет всегда Царстве Небесном — и ты вскоре обретешь его». 3. Одного из старцев братья просили оставить великие подвиги, но он ответил им:   – Говорю вам, чада, что даже Авраам, видя еще большие награды, пожалел бы, что не подвизался больше.
   Братья! Слава, уготованная святым, велика и непостижима. А слава жизни сей увянет, как цветы, «и яко зелие злака, скоро отпадет» (Пс 36. 2). Многие правители и цари владели странами и городами немалыми, но едва лишь прошло время — и их словно и не было. А сколько было царей, что правили многими народами: возводили себе статуи и памятники и полагали, что это сохранит их имя после смерти! Но пришли другие, разбили статуи и ниспровергли изваяния, а у некоторых стесали лики и вместо них выбили свои собственные черты. Впрочем, и тех труды были уничтожены потомками.
   А были и те, кто строили себе великолепные гробницы, думая, что этим запечатлеют свое имя в веках, и писали на них свои инициалы. Но пришло другое поколение, и гробницы оказались в его власти. И чтобы расчистить как следует склепы, кости прежних владельцев выкинули, словно мелкий щебень. Так какой же им был прок в роскошном склепе или пирамиде?
   Всякое суетное дело оканчивается ничем. Но не так с прославленными в Боге, ибо Он уготовал им вечную жизнь и славу нетленную. Свет солнца, луны и звезд — с тех пор, как они созданы, и до сего дня — не померк и не потускнел от времени. Все так же ярко и неистощимо сияет этот свет в вечности, по тому слову Творца, которым Он от начала определил светилам властвовать над днем и ночью. И точно так же и любящим Его Он предназначил Царство Небесное и нетленную радость.
   И коль скоро Он не меняет Своих слов в том, что видимо, то разумеется — и в том, что невидимо. И мир этот прейдет, как только будет угодно Творцу, а славе святых нет предела. Так постараемся же «сотворить плоды, достойные покаяния», чтобы не лишиться нам этой радости и не впасть в вечную тьму — туда, где скорбь невыносима. Да если угодно, войди, к примеру, в свою спальню, закрой двери и ставни, заткни каждый, едва брезжущий лучик. А после останься внутри — и узнаешь, какую скорбь несет мрак…
   Если даже там, без боли и мучений, ты так страдаешь, притом что волен сразу же выйти, — вообрази, какие муки ждут тебя во тьме кромешной, где плач и скрежет зубов, и в огне неугасимом, что вечно карает тех, кто однажды в него был низвергнут? Подумаем и о том, какой стыд нас охватит еще до мучений. Тогда на наших глазах святые будут облачаться в великолепное, несказанное одеяние, сотканное из их добрых дел. А себя мы увидим не просто нагими и лишенными этой блистательной славы, но темными, почерневшими и источающими зловоние — какими сделали себя сами в этом мире делами тьмы, роскоши и разврата. Будем же плакать пред Господом Богом нашим, чтобы обрести нам милость у Него!
   Не ради денег мы состязаемся: деньги, если и потеряешь, можно приобрести вновь. Но ставкой здесь наша душа, а душу, если погубим, уже не сможем вернуть назад, по слову Писания: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а Душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за Душу свою?» (Мф 16. 26)
   Поразмыслим о том, что в миру воины получают от царя скудное жалованье — и сражаются за него не на живот, а на смерть. А мы получили такие обетования — значит, тем более не должны отступать от подвига праведности: так мы и от грядущего суда избавимся, и неизреченные блага получим. Вспомним и вот еще что: солнечного жара или сильного зноя мы снести не можем — так как же вынесем жар вечного огня, что всегда горит и не сжигает?
   Если хочешь, любезный брат, испробуй на земном огне — и узнаешь, сколь невыносимо будет то мучение. Зажги светильник, поднеси к огню кончик пальца — и если сможешь вынести жар, то, верно, и там его стерпишь. А если даже от этого огонька не можешь снести боли, то что же мы будем делать, когда все наше тело вместе с душой будет ввергнуто в тот страшный и неугасимый огнь?
   Размышляй о той чести, которую стяжали святые, и шаг за шагом их ревность будет все больше увлекать тебя. Вспоминай и о тех поношениях, что остались на долю грешников, — и эта мысль сохранит тебя от лукавства.
   Бог и Слово Бога и Отца стал Сыном человеческим и Человеком для того, чтобы сделать людей богами и сынами Божиими. И мы верим, что станем ими там, где ныне Сам Христос, превыше всех небес, как Глава всего Тела стал Ходатаем за нас перед Отцом. Ибо в сонме спасенных богов Бог будет стоять посреди них (Пс.81.1), каждому уделяя его меру небесного блаженства, и между Ним и достойными не будет разрыва в пространстве. И одни говорят, что Царство Небесное будет жительством на небесах тех, кто достоин; другие — что им будет ангелоподобное состояние спасшихся; а третьи — что это будет лицезрением самой красоты Божества и обретут его те, кто понес в себе образ небесного. На мой же взгляд, согласны с истиной все три мнения. Ведь каждому будет дана благодать сообразно тому, как и насколько он был праведен.

Глава 7. О том, что часто души добродетельных людей при смерти разлучаются с телом, утешенные неким божественным осенением

   В окрестностях Нурсии (городок в центр. Италии) был один пресвитер. Он пас вверенную ему Церковь с величайшим страхом Божиим. Со времени своего рукоположения он продолжал любить свою супругу, как сестру, но остерегался ее, как врага: никогда и ни под каким предлогом он не позволял себе даже коснуться ее и полностью прервал с ней супружеское общение. Потому что у святых мужей, кроме всех прочих добродетелей, есть и такое свойство: они не только удаляются от всего, что не пристало, но часто отвергают и то, что позволено. Так и этот муж, чтобы жена не оказалась поводом к какому бы то ни было падению, не позволял ей служить ему, даже если это было необходимо.
   Так он прожил всю свою жизнь и достиг глубокой старости. А через сорок лет после своей хиротонии он впал в сильную горячку и так оказался при смерти. Когда супруга заметила, что все его члены уже омертвели и он близок к смерти, она тут же наклонилась к его лицу, чтобы послушать, жив ли он еще и дышит ли. Пресвитер почувствовал это. И хотя сам он едва дышал, но, видимо, вдохновленный силою Духа, собрался с силами и сказал:
   – Отойди от меня, женщина. Огонь еще не погас — убери солому.
   Та подалась назад, а он, внезапно ощутив прилив сил, начал радостно кричать:
   – Добро пожаловать, государи мои, добро пожаловать! За что удостоили недостойного раба вашего своим приходом? Уже иду! Благодарю вас, благодарю! — и все время повторял эти слова.
   Знакомые, которые были там рядом, слыша это, спросили:
   – Что с тобой?
   – Разве не видите, — сказал он им в восторге, — разве не видите, что сюда пришли святые апостолы? Смотрите, это же блаженные Петр и Павел, первоверховные апостолы!
   И, вновь повернувшись в другую сторону, сказал:
   – Все, я иду! — и с этими словами испустил дух.
   Так он воочию увидел апостолов и сам засвидетельствовал, что уходит с ними. Из этого видно, что бывает с праведниками по человеколюбию Божию: умирая, они в видении созерцают кого-либо из святых, чтобы на пороге верной смерти не бояться мук. А когда их внутреннему помыслу являются те, кому они стали причастниками, они избавляются от оков плоти без страха и боли.
2. То же самое, как я узнал, случилось и с Пробой, епископом Реаты (древний город в Италии). В конце жизни его поразила тяжкая болезнь. Отец Проба, Максим, послал по всей округе за врачами и просил их помочь, насколько возможно, больному. Врачей собралось много, но когда они проверили пульс больного и осмотрели его, то лишь признали, что смерть наступит скоро. Между тем время шло, и наступил час завтрака. Больному епископу было важнее благополучие гостей, чем свое собственное. Он пригласил врачей вместе с его отцом, почтенным старцем, подняться в верхнюю залу епископского дома и немного перекусить. Все пошли наверх завтракать, а при епископе оставили благочестивого отрока (этот человек жив до сих пор).   Когда отрок находился при одре лежащего епископа, он вдруг увидел, как к тому входят какие-то мужи в белоснежных одеяниях — и сияние их лиц затмевало даже блеск их облачении. Мальчик, ошеломленный этим сиянием и блеском, поднял крик — мол, кто это такие.
   От крика мальчика епископ Проб очнулся. Он увидел входящих мужей, узнал их, и радость охватила его.
   – Не бойся, не бойся, — стал он успокаивать мальчика. — Это ко мне святой Ювеналий и святой Елевферий пришли, мученики.
   Но мальчик, не в силах вынести сияния их лиц, опрометью бросился оттуда и рассказал отцу епископа и врачам, что он видел. Все сразу спустились вниз и увидели, что епископ уже почил. Очевидно, его забрали с собой те, чей вид так поразил мальчика.
3. Есть и еще кое-что, о чем следует упомянуть. Часто, когда избранные души исходят из тела, на небесах слышна им хвала — чтобы души, слушая ее, радовались и не чувствовали тягость от разлучения с телом.   А о том, про что я сейчас хочу рассказать, я уже упоминал в беседах на Евангелие. В том портике, который тянется до церкви святого Климента, у прохода лежал обычно человек по имени Сервул. Думаю, что и тебе он был знаком. Так вот, этот человек, быть может, и нуждался в средствах для жизни, но был сказочно богат добродетелями. Многолетняя болезнь обездвижила его тело. И сколько я его помню, до самого конца своей жизни он лежал парализованным и не мог ни встать прямо, ни сесть на ложе, ни даже двинуть рукой или ногой.
   У него были мать и брат, которые ухаживали за ним. А то, что он получал в милостыню, он руками матери и брата вновь раздавал на милостыню. Грамоты он не знал совсем, но книги Священного Писания себе покупал. И, принимая на ночлег кого-то из благочестивых людей, он прилежно просил почитать в его присутствии. Так он с пользой для себя изучил, насколько мог, Священное Писание, хотя и совсем не умел читать. А боль он всегда сносил с благодарностью и проводил дни и ночи в славословии Богу.
   И когда наконец пришло ему время получить мзду за такое терпение, сперва в теле его прекратилась боль. А как только он почувствовал приближение смерти, он попросил тех людей, которые остановились у него, встать и, пока душа его ждет исхода, воспеть вместе с ним псалмопение Богу. Так, уже умирая, он подпевал им — и вдруг остановил поющих испуганным вскриком:
   – Стойте! Разве не слышите, как откликаются небесные хоры?
   И в то время, как он внимал тем хорам, что были слышны его сердцу, святая его душа рассталась с узами тела.
   По исходе его души все место наполнилось таким благоуханием, что его ощущали все присутствующие. Из этого явно было видно, что небесные лики приняли эту душу. И в самом деле, один из наших монахов сам там был — и он жив до сих пор. Так вот, он с плачем свидетельствовал, что аромат благоухания оставался в воздухе до тех пор, пока тело покойного не было предано земле.
4. Еще была одна женщина по имени Редемпта. Она приняла священный монашеский образ, а жила в городе Риме. У нее было две ученицы, одну из которых звали Ромилла. Все три женщины жили в одном доме и богатели благонравием, а временную эту жизнь проводили в нужде. Ромилла превосходила свою соученицу величайшими дарами добродетелей: ее отличали удивительное терпение, глубокое послушание, строгое хранение своих уст, любовь к молчанию и прилежность в молитве.   Но людям может казаться, что человек совершенен, а в глазах Творца в нем все еще чего-то недостает. Так еще не до конца отшлифованные печати людям непосвященным подчас кажутся законченными, и они их хвалят. Однако резчик, хотя бы и слышал похвалы, не останавливается: он шлифует их то камнем, то кожей и доводит образ до совершенства. Что-то в этом роде уготовал Ромилле и Творец всяческих: она впала в телесную болезнь, которую врачи называют параличом, и многие годы провела в постели без движения. Но и бич недуга не поверг ее в малодушие — напротив, от этого лишь окрепла ее духовная сила. Стала она столь же сильной в молитве, сколь беспомощна была телом, и молитва ее была непрестанной. Однажды ночью она подозвала к себе свою наставницу, уже упомянутую Редемпту, и свою соученицу. Когда наступила полночь, они стояли при ее ложе, и вдруг с небес был ниспослан яркий свет, который заполнил всю келию. Сияние это было таким ярким, что сердца стоявших исполнились страха, а члены похолодели — как они сами потом рассказывали. Когда же они стояли в таком ошеломлении, послышался громкий гул, словно входило огромное множество народа, и двери келии заскрипели, не вмещая всех входящих. Но от большого страха и яркого света они никого не могли увидеть: у обеих женщин темнело в глазах, а сияние света ослепляло их. Впрочем, одновременно со светом можно было чувствовать и аромат дивного благоухания. И если свет вселял страх в их души, то благоухание пленяло и влекло за собой.
   Женщины не могли стерпеть яркий свет, и наставница, которая была рядом с Ромиллой, вся дрожала. Ромилла заметила это и стала ласковым голосом утешать ее:
   – Не бойся, матушка, я еще не умираю.
   Пока она это повторяла, свет, воссиявший в келии, постепенно угас, а благоухание осталось. И на второй, и даже на третий день после этого, когда и благоухание улетучилось, все же оставался легкий аромат. А на четвертые сутки, ночью, Ромилла позвала свою наставницу и попросила напутствовать ее Телом Господним.
   Когда она причастилась, вдруг на площади, перед дверьми келии, возникли два лика поющих: они пели псалмы. При этом, как утверждали наставница Ромиллы и другая ученица, можно было различить два рода голосов: это мужчины и женщины пели попеременно. Так перед келией совершалось небесное славословие, а тем временем святая душа Ромиллы разрешилась от телесных уз. И когда она восходила на небо, вместе с ней возносились ввысь лики поющих, и пение раздавалось уже сверху, пока не угасли вдалеке звуки пения и не растаял аромат благовоний.
5. Но часто в утешение исходящей душе является ей и Сам Живоначальник и Воздаятель наших земных дел. Об этом я упоминал и в другом месте, рассказывая о моей тетке Тарсиле. Она жила вместе с двумя племянницами и все силы отдавала непрестанной молитве и уединению. И в меру высоты своего воздержания она скоро возрастала в святости. В видении ей явился мой прадед Феликс, некогда патриарх сей Римской Церкви. Он показал ей обитель, сияющую вечным светом, и сказал:   – В этой обители света я жду тебя.
   Начался у нее жар, и смерть ее была уже близка. А есть такой обычай — когда умирают благородные мужчина или женщина, многие приходят утешить их родственников. И в час ее смерти много мужчин и женщин собралось вокруг ее постели.
   Вдруг больная посмотрела вверх и увидела грядущего Иисуса. И с величайшим усилием души она стала громко говорить присутствующим:
   – Отойдите, отойдите, Иисус идет!
   И она уже не спускала взгляда с Того, Кто ей явился, пока душа ее не вышла из тела. При этом разлился такой аромат благовоний, что все, кто там были, могли явственно ощущать: здесь присутствовал Тот, Кто есть источник всякого благоухания. После тело ее обнажили, чтобы омыть его — согласно обряду, что совершается над мертвыми. И оказалось, что на коленях и локтях кожа у нее огрубела, как у верблюда, от постоянной молитвы и поклонов. Так умершая плоть открыла то, чем при жизни был занят дух.
6. Также была одна маленькая девочка по имени Муза. Ее брат Проб, человек благочестивый, рассказывал мне, что ей ночью в видении явилась Богородица и Приснодева Мария. Она показала девочке ее сверстниц, таких же девочек. Муза хотела подойти к ним, но не смела. И тогда Богородица спросила ее, хочет ли она быть вместе с этими девочками в Ее свите. Та сказала, что очень хочет. Тогда Богородица наказала ей не шалить, не делать глупостей и даже не смеяться и не играть насколько можно. «Тогда, — сказала Она, — можешь быть уверена: через тридцать дней ты будешь в Моей свите вместе с теми девушками, которых видела».   С тех пор девочка совсем изменилась характером и оставила все детское легкомыслие. Родители, когда заметили эту внезапную перемену, с удивлением спрашивали ее, отчего она так изменилась. И девочка рассказала, что так ей велела Богородица, Которую она видела ночью. А еще она сказала им, в какой день собирается уйти в Ее свиту.
   На двадцать пятый день у нее началась сильная горячка. А на тридцатый, когда подошло время ее исхода, она вновь увидела Богородицу. Матерь Божия пришла к Музе с теми же самыми девочками, которых та видела прежде, и стала звать ее с Собой. Тогда, вся покраснев, она тихим голосом ответила ей:
   – Уже иду Госпожа, уже иду! — и при этих словах испустила дух.
7. Расскажу еще тебе, что произошло с досточтимым отцом Стефаном. Жил он в крайнем нестяжании, не хранил обид и всегда пребывал в молитве. Я упомяну лишь об одном его поступке, чтобы ты мог из этого понять и остальное. Как-то однажды он собрал хлеб, который сам и сеял, и отвез его на ток. Для него и его учеников это была единственная пища на весь год. Но какой-то человек по действию диавола подложил огонь и спалил лежавший на току хлеб. Другой это заметил и известил об этом слугу Божьего. При этом он посочувствовал:   – Бедный отец Стефан, надо же такому случиться!
   Но тот со спокойным лицом и чистым взглядом ответил ему:
   – Бедный тот, кто это сделал, а со мной что случилось?
   Отсюда можешь представить, сколь высок и силен был его разум. Человек потерял все свое пропитание на год и при этом остался спокойным и беззаботным — он даже больше скорбит о самом грешнике, чем о своем ущербе!
   И вот, когда этот отец Стефан был при смерти, многие пришли к нему, чтобы с исходом святой души вверить и свои души ее молитвам. И когда они стояли вокруг его постели, одни видели, как входят ангелы, но ничего не могли сказать. А другие ничего не видели, но глубокий страх охватил их души. И тогда все — кто видел и кто не видел — в страхе бежали: никто не дерзнул остаться, когда святая душа исходила из тела. Никто из смертных не мог снести ее исхода. Отсюда ясно видно, кто были те, кто принял вышедшую душу.
8. Помимо этого, да будет тебе известно, что не всегда святость души видна при ее исходе, а после смерти она проявляется полностью. Так и святые мученики много жестокостей претерпели от неверных, а чрез святые свои мощи каждый день блистают знамениями и чудесами. Но бывает и наоборот: что еще до кончины Всемогущий Господь укрепляет робкий разум откровениями, чтобы человек, умирая, ничего не боялся.   Со мной в монастыре жил один брат по имени Антоний. В каждодневном плаче и непрестанной скорби подвизался он ради той радости, что ждет нас в небесном отечестве. С искренней ревностью и терпением он изучал священные книги. Он искал в них не глаголы знания, а плач и сокрушение духа — чрез них его разум возвышался, оставляя земное, и пребывал созерцанием в небесной отчизне.
   И вот ему в ночном видении было сказано:
   – Будь готов, Господь велел забрать тебя.
   Тот ответил, что еще не подготовился как следует, чтобы уйти. И тотчас он услышал свое оправдание:
   – Если говоришь о своих грехах, то они уже прощены тебе.
   Когда он услышал это, его охватили сильный страх и робость. Но на следующую ночь ему были сказаны те же слова. А через пять дней он впал в горячку и при всеобщей молитве и плаче с радостью отошел ко Господу.
9. Был и другой брат в этом монастыре, его звали Мерул. Он отличался глубоким сокрушением и милосердием, а что до молитвы, то она никогда не сходила с его уст, разве только во время еды и сна. Ему в ночном видении было явлено, словно с небес ему на голову нисходит венец из белых цветов. Вскоре его поразила телесная болезнь, и он скончался без волнений и в спокойствии духа. А через четырнадцать лет у могилы, где он был погребен, Петр, нынешний настоятель монастыря, решил сделать ему памятник. И когда он работал там, как он сам говорит, от памятника исходило такое благоухание, словно там был собран аромат всех цветов. Так то, что покойный видел в ночном видении, явным образом оказалось истиной.   Один старец, пришедший из Вифании, по имени Анфим, украсил свою жизнь многими трудами о Господе. Пришлось ему как-то поставить келию по ту сторону реки на востоке, напротив той башни, что была построена блаженным Саввой. И когда он провел там тридцать лет, незадолго до кончины его охватил какой то недуг, и старец возлег на смертный одр. Тогда дивный Савва, видя, что тот изможден болезнью и глубокой старостью, решил перенести его в одну из келий близ церкви, чтобы братьям было не так трудно посещать его и служить. Так решил он сам, но старец не стал этого делать. Он сказал, что уповает на Господа и скончается там, где и поселился с самого начала.
   Как-то ночью, вскоре после этого, Савва встал до начала утренней службы. И показалось ему, будто он слышит какое-то стройное звучание, словно бы пело множество людей. Подумав, что это поют положенные на утрени песнопения, он удивился, как могли начать утреню не по обычаю, без его ведома. Тогда, быстро направившись к храму и обнаружив, что двери крепко заперты, он идет назад, и вновь ему кажется, что он слышит те же голоса. А пели они очень благозвучно, причем слова были такими: «Пройду в место селения дивна, даже до дому Божия, во гласе радования и исповедания, шума празднующих» (Пс 41. 5).
   Наконец, уразумев, откуда слышен звук этих дивных песнопений, он тотчас же будит своего келейника и велит ему созвать братию ударами била. Как только они собрались вместе, Савва взял с собой несколько человек с кадильницами и светильниками и пошел к келии старца: именно оттуда слышалось пение. Но когда они оказались внутри келии, они не нашли там никого, кроме самого старца, который уже скончался. Тогда, с благоговением облачив его и совершив все, что полагалось, они предали его святое тело земле.
   О преподобном Данииле Столпнике рассказывают следующее.
   За три дня до его кончины, уже глубокой ночью, пришли и вместе явились ему все от века святые, пророки, апостолы, мученики и все святые — и даже некие небесные силы. Они с любовью приветствовали великого подвижника и побудили его к совершению Божественного Тайнодейства. Он и совершил его, как это все видели: причастился нескверных Тайн сам и преподал тем, кто был достоин. А когда он уже был при последнем издыхании и сошлось много народу, к столпу подошел один человек, одержимый бесом. И этот человек стал кричать, что подвижника зримо посетили святые, причем называл их по именам и упоминал, что ангелы следовали за ними. А еще он прибавлял, что в тот же день в три часа сам Даниил отойдет ко Господу, а нечистый дух по манию Божию покинет то жилище, в котором годами обитал. Все это так в указанное время и произошло.
   Об авве Сисое рассказывали, что, когда он умирал, а Отцы были у него, просветилось лицо его и он сказал им:
   – Вот пришел авва Антоний.
   А через некоторое время сказал:
   – Вот пришел лик пророков.
   И засияло его лицо еще ярче, и он сказал:
   – Вот пришел лик апостолов.
   И вновь сияние лица его стало еще сильнее и он словно разговаривал с кем-то.
   – С кем ты беседуешь, отче? — спросили его старцы.
   – Вот идут ангелы, — ответил он, — унести меня, а я их прошу, чтобы меня оставили еще немного, принести покаяние.
   – Разве ты не достаточно покаялся, отче? — говорят ему старцы.
   – По правде говоря, — отвечал тот, — даже не знаю, положил ли я начало.
   Тогда все поняли, что он совершенен. И вновь засверкало лицо его, как солнце, так что все испугались. Но он сказал им:
   – Смотрите: идет Господь и говорит: «Принесите мне тот сосуд из пустыни».
   И тотчас же авва предал дух. И словно молния сверкнула, а дом наполнился благоуханием.

Глава 8. О том, что если кто умер и вновь возвращается в тело, то это происходит по божественному домостроительству. Также о том, что грешники часто еще при смерти видят адские судилища и бесов и в таком состоянии разлучаются с телом

   «Петр». Как объяснить, что многие как бы в прелести похищаются из тела, некоторое время остаются без души, а затем вновь возвращаются?
   «Григорий». Если хорошо рассмотреть, Петр, то это не прелесть, а увещание. Благость Божия творит это в назидание, как величайший дар милосердия, чтобы эти многие своими глазами увидели и убоялись тех адских мук, в которые не верили.
   Был один монах, его звали Петр. Он подвизался у одного старца-монаха по имени Евваса, и жили они в пустынном и болотистом месте. От своего наставника он узнал, что тот, еще прежде чем поселиться в пустыне, заболел и умер, но вскоре вновь был возвращен в тело. Старец говорил, что видел тогда адские муки и огромные пространства, охваченные огнем. Он уверял Даже, что видел там кого-то из властителей мира сего, объятых пламенем, и его принесли, чтобы бросить туда же. Но внезапно, рассказывал старец, возник блистающий ангел и запретил бросать его в огонь. Ангел еще сказал ему: «Иди, но смотри: после всего этого ты должен жить, внимая себе».
   После этих слов тело его постепенно ожило — он очнулся от сна вечной смерти и рассказал все, что с ним случилось. С тех пор, как он видел адские муки и ужаснулся им, он предал себя таким нещадным постам и бдениям, что, даже если бы язык его молчал, его жизнь сама говорила за себя. Так получилось, что дивный промысел Божий дал ему смерть, чтобы он не умер вечной смертью.
   Сердцу человека свойственна крайняя черствость, и, быть может, иной раз такое лицезрение мук может обратить его к покаянию. Кому-то, впрочем, это может стать лишь более страшным осуждением. Некоторые, даже увидев все эти ужасы и вернувшись к жизни, все же не исправляются. И таким людям уже нет оправдания…
   Был один юноша, по имени Феодор, человек очень неспокойный. Он пошел в монастырь вместе со своим братом, но скорее вынужденно, чем по своей воле. Не было в нем никакого послушания. Когда ему кто-то говорил о том, что полезно для его спасения, он не то чтобы делать — даже и слушать не хотел и никогда бы не принял святого монашеского образа. Но во время смертоносного мора был поражен он в бедро и оказался при смерти. Все братья сошлись к нему и увидели, что он уже отходит: все тело его уже остыло и окоченело, и лишь в груди едва теплилась жизнь. Тогда они стали прилежно молиться о нем и просили человеколюбивого Бога смиловаться над ним при его исходе.
   Внезапно, когда братья молились, он стал кричать громким голосом и прерывать их молитвы:
   – Оставьте меня, оставьте! Меня отдали змею на съедение, а из-за вас он не может меня съесть! Вот он уже схватил мою голову в пасть! Пустите же его, пустите, пока мне не стало хуже! Пусть делает, что делает, только быстрее! Я отдан ему на съедение — за что ж мне еще и терпеть!
   Братья говорят ему:
   Брат, положи на себя знамение честного и животворящего Креста.
   – Не могу! — закричал тот страшным голосом. — Я хочу перекреститься и не могу! Змей этот обволок меня своею слюной!
   Услышав это, братья все разом пали на землю и всеми силами, от всего сердца стали молиться о его избавлении. Так они продолжали молитву, и вдруг больной громким голосом воскликнул:
   – Благодарите Бога! Только что змей, пожиравший меня, бежал от ваших молитв — он не смог оставаться здесь! А теперь молитесь о моих грехах. Я готов уже вернуться и полностью оставить мирскую жизнь.
   И тотчас жизнь вернулась к нему. После этого он всем сердцем обратился к Богу. Болезнь полностью вразумила его: он исправил свой нрав и таким впоследствии и умер.
2. Этот брат видел загробные муки ради собственной пользы. А другие, как я сказал, видят мытарства лукавых духов уже при смерти — ради нашего назидания. Они рассказывают об этом и сразу после того умирают.   Был один человек по имени Хрисаорий, в мире этом очень знатный. И чем больше богатства у него было, тем больше он богател страстями: надмевался гордостью, предавался плотским страстям, все старался собрать больше богатств, а скуп был невообразимо. Господу было угодно положить конец всем этим порокам: Он попустил ему заболеть смертельной болезнью.
   Когда настал час смерти Хрисаория, он отверстыми очами увидел страшных и черных духов: они обступили его и стали силой тянуть за собой, чтобы увлечь в темницы адовы. Тут он весь задрожал и побледнел, стал обливаться потом и громко требовал отсрочки. Сына его звали Максим — я познакомился с ним, когда мы оба уже были монахами. И вот он стал звать его и диким голосом кричал:
   – Максим, поди сюда! Я же тебе никогда ничего плохого не сделал — прими меня в свою веру!
   Максим, взволнованный и в слезах, тотчас прибежал к нему а вместе с ним и все домочадцы. Но видеть лукавых духов, которые так мучили умирающего, они не могли. Правда, они догадались о них по крикам хозяина, по его бледности и тому страху который охватил его. А он между тем, напуганный страшным зрелищем, ворочался на ложе то в ту, то в другую сторону. Обернется налево — увидит духов перед собой и не может снести их вида; повернется к стене — а они и там у него перед глазами. Наконец, отчаявшись от них ускользнуть, он застонал и принялся кричать благим матом:
   – Отсрочки до утра! Хоть до утра отсрочки! — и с этим криком испустил дух.
   Из этого вполне ясно, что видел он это не ради себя, а ради нашей пользы, чтобы мы, узнав это, убоялись и исправились. Да и что пользы ему было перед смертью видеть лукавых духов, что пользы просить отсрочки, которой так и не получил?
3. А еще рассказывал мне Афанасий, один из наших пресвитеров, что в Иконии, откуда он родом, есть монастырь, так называемый Галатский. Там был один монах, которого все считали образцом святости и благочестия. Но, как показала его кончина, был он далеко не тот, кем казался. Выяснилось, что он притворялся, будто постится вместе с братьями, а втайне от них ел. Но когда он заболел и оказался при смерти, он понял, что конец его близок. Тут он зовет всех братьев, кто был в монастыре, к себе. Все охотно пришли. Они ведь считали его человеком больших добродетелей и думали, что перед смертью он скажет нечто великое и поучительное. Однако тот с плачем, весь дрожа, сказал им:   – Вы думали, что я пощусь, но я втайне от вас ел. А теперь вот я отдан на съедение змею. Вот он уже оплел хвостом мои ступни и колени, проник головой мне в уста — и медленно тянет из меня мою душу.
   Сказав это, он тотчас умер. Даже покаянием не успел он избавиться от этого змея — не было воли Божией остаться ему в живых. И в этом случае тоже вполне понятно, что видел он это лишь ради нашей пользы и тех, кто его слышал. Сам же он хоть и указал на врага, которому был предан, но избежать его не смог.
   Великий апостол Фома был продан Господом купцу Амвану под видом раба, искусного в зодчестве, и отправился вместе с ним в Индию. Когда же его ввели к царю и спросили о его знаниях он подтвердил, что искусен в строительстве, и много говорил 0б этом. Тогда тем, кто слушал его, показалось, что он столь же хорош в этом на деле, как и на словах, и царь поручил ему много денег, чтобы тот где-нибудь построил ему дворец. Фома же, получив баснословные деньги, все раздал нищим. Через какое-то время царь послал посмотреть на постройку. Но, узнав от посланных, что Фома даже не начинал строительства, а порученные ему деньги все раздал нищим, он сильно разгневался и приказал немедленно схватить апостола и связанным привести к нему. Во мгновение ока тот был приведен к царю, и царь говорит ему:
   – Построил ты мне дворец?
   – Да, — ответил тот, — и очень красивый.
   – Пойдем-ка посмотрю на него, — говорит царь.
   – В веке сем, — ответил апостол, — ты не сможешь его увидеть, но после твоего отшествия отсюда ты его увидишь и будешь радоваться и наслаждаться им.
   Царь Гундафор (именно так его звали) посчитал это надувательством. Но когда он узнал о неприхотливой и бедной жизни Фомы, он понял, что деньги не вернуть. Тогда он придумал ему смерть в меру своего гнева: содрав с Фомы кожу, бросить его в огонь.
   Однако Тот, Кто все творит и преобразует по Своей воле, поразил смертью Гада, брата царя Гундафора. Этот Гад из-за неудачи со дворцом злился еще сильнее, чем его брат, и в ненависти ко мнимому мошеннику подстрекал брата к тому, чтобы наказать его. Но тут он неожиданно умер, и его смерть стала спасением от смерти для апостола: ведь за важностью одного во Дворце забыли о другом и занялись погребением почившего.
   Какое же чудо и здесь творит Бог, желающий не смерти грешника, но его жизни и обращения! Ангелы, взяв душу Гада, показали ей вечные обители того мира для спасенных. Из всех обителей душу Гада привлекла одна своей особой красотой, размахом и великолепием. Тогда душа просила сопровождающих, чтобы ей позволили жить там хотя бы в любой самой маленькой каморке. Но ангелы отказали ей, говоря, что эта обитель принадлежит Гундафору, а тому ее построил иноземец Фома. Услышав это, Гад стал горячо просить, чтобы ему позволили вернуться назад и выкупить долю у брата.
   И что же дальше? Угодно было Тому, манию Коего повинуется все, вернуть человеческую душу вновь в тело, чтобы его воскресением не только избавить от смерти апостола, но и даровать спасение многим душам. И когда уже тело Гада облачали в погребальные пелены, погребавшие вдруг увидели, что бездыханное тело вновь обрело жизнь. Придя в ужас, они побежали и сообщили о происшедшем царю Гундафору. А тот, поразившись, тотчас же бросился к брату. Брат же — о чудо! — словно только что проснувшись, открыл уста, уже было сомкнутые смертью, и стал умолять его:
   – Брат, прошу тебя, продай мне свой небесный дворец — тот, что тебе выстроил христианин Фома!
   Царь же, услышав его слова и поняв, что Фома — посланник Божий и возвещает Самого Бога истины и человеколюбия, был и сам осенен светом веры и ответил брату:
   – Не могу я, брат, отдать тебе этот дворец, потому что его не так просто купить, а меня и самого скоро возьмут отсюда. Но оставляю тебе его зодчего: Промыслом Божиим он еще жив и выстроит тебе рядом такой же.
   Сразу же он велел привести к себе Фому, вызволив его из тюрьмы и сняв оковы. И оба брата тут же припали к его ногам. Они просили простить им оскорбление, которое нанесли по неведению, и рассказать о неведомом Боге и Его заповедях — чтобы впредь им жить по Его заповедям и достичь тех невидимых и вечных благ, образы которых Гад удостоился видеть.
   Когда апостол услышал это, он поразился глубине Промысла и, как и следовало, возблагодарил Бога. Затем, после молитвы и оглашения, он крестил их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, а также крестил бесчисленное множество других индийцев, после чуда пришедших к вере.
   Один старец пошел в какой-то город продавать свое рукоделие. По случайности он присел у ворот одного богача, бывшего при смерти. И вот, когда он сидел и молился, он увидел каких-то черных людей, ужасных видом. Они были верхом на конях, тоже черных, а в руках держали пылающие факелы. Подъехав к воротам, они оставили коней снаружи, а сами вошли внутрь. И увидав их, больной громко закричал:
   – Господи, помилуй и спаси! А те отвечали ему:
   – Когда закатилось солнце, ты вдруг вспомнил о Боге? Что ж ты не обращался к Нему при ясном дне? А теперь нечего тебе надеяться ни на милость, ни на утешение!
   И тут же, силой схватив его душу, удалились.
   Братья, силен страх в час смертный! В час отхода предстают перед душой все ее деяния, сделанные ею днем ли, ночью, — как добрые, так и злые. И ангелы с ревностью спешат извлечь ее из тела. Тогда-то душа грешника, видя все, что она содеяла, медлит выходить. И в то время, как ангелы торопят ее, она в трепете перед всем, что сделала, говорит им со страхом:
   – Дайте мне сроку хоть один час на то, чтобы выйти.
   А дела ее хором отвечают ей:
   – Ты нас породила? С тобой мы и направимся к Богу!
   И так, в ужасе и рыдая, она оставляет тело и отходит, чтобы предстать перед бессмертным судилищем.
   Один старец рассказывал следующее.
   «Какой-то брат хотел удалиться от мира, но его мать была против. Он, однако, не отказывался от своей цели и все повторял:
   – Хочу спасти свою душу.
   И поскольку мать, при всем своем старании, не смогла его убедить, то разрешила ему удалиться. Но он, хоть и оставил мир, приняв монашество, прожил свою жизнь в небрежении. И вот пришло его матери время умереть. А там и он сам тяжело и с опасностью для жизни заболел. И во время болезни он однажды как бы потерял сознание и, оставив тело, был восхищен на суд. И там он обнаружил свою мать среди тех, кто был осужден и подлежал наказанию. А она, когда увидела его, с большим удивлением сказала:
   – Дитя мое, и тебя здесь осудили? А как же твои слова о том, что хочешь спасти свою душу?
   Эти слова привели его в сильный стыд: он замер, потрясенный скорбью и не находя что сказать. И тогда он услышал голос, сказавший:
   – Возьмите его отсюда.
   Тотчас он пришел в себя от видения и рассказал тем, кто был рядом, все, что слышал и видел, и всей душой прославил Бога за то, что Тот любыми средствами ищет спасения грешников.
   Когда же он поправился от болезни, то ушел в затвор, заботясь о своем спасении, каясь и оплакивая то, что по небрежению делал раньше. И таким сильным было его раскаяние и плач, что многие из знавших его просили его сделать небольшое послабление, боясь, что чрезмерный плач как-то повредит ему. Но он не слушался уговоров, отвечая:
   – Если я не мог снести упрек своей матери, то как выдержу стыд в день судный, пред лицом Христа, ангелов и всего творения?
   Постараемся же, братья, приложим усилия к тому, чтобы нам жить согласно обетам и в почтении к тем нашим родственникам по плоти и другим близким нам людям, которых мы, с их согласия, оставили, чтобы угодить Богу. Если же станем жить иначе — да не будет этого! — то как же нам будет стыдно на Страшном Суде! И не только перед всей горней и земной тварью, но и перед теми, кто некогда были нашими близкими и знакомыми и кого мы покинули, чтобы приблизиться к Богу! Ведь тогда, если даже мы будем осуждены вместе с ними, то, кроме всех прочих наших бед, еще и они будут нас укорять и порицать — за то, что, как сказал один святой, мы, «оставив сенаторство, не достигли монашества», ради которого и ушли из мира».

Глава 9. Разъяснение того, куда идут души после смерти, и что происходит после их разлучения с телом

   Святой Антоний возвращался к святому Павлу Фивейскому и нес тому одежду святого Афанасия (как ему повелел последний). Он шел по пустыне и около третьего часа дня, уже будучи недалеко от пещеры, увидел — тем особым зрением, которым зрят достойные видеть, — ангельские чины, апостольский лик, пророков множество, мучеников полки и посреди них душу Павла. Она была белее и сияла ярче, чем снег, с великой радостью восходя на небеса.
   Однажды, когда Пахомий Великий был в одном из своих монастырей, его известили, что какой-то брат в Хиновоскийском монастыре заболел: он страдает и просит утешить его, преподав благословение. Услышав это, Божий человек встал и пошел к нему. Он был еще в двух или трех поприщах от того места, где лежал больной брат, как услышал в воздухе звук священного и чудного псалмопения. Подняв голову, он увидел, как поющие ангелы возводят душу брата по сверкающему пути ко блаженной жизни. Братья, которые шли с ним, не слышали голосов и ничего не видели. Но видя, что он уже долгое время смотрит на восток, они говорят ему:
   – Что ты остановился, отче? Идем быстрее, может, еще успеем.
   Он же ответил им:
   – Напрасно мы бежим. Я уже вижу, как его возносят к жизни вечной.
   И когда они попросили его рассказать, какой он видел душу, он рассказал им то, что было. При этом некоторые из них пошли в монастырь и разузнали точнее время, в которое почил брат. И поняли они, что это было именно в тот миг, когда святой отец видел его славное восхождение к небу.
   Один старец рассказывал следующее.
   «Была одна престарелая монахиня, достигшая большого преуспеяния в страхе Божием. Я задал ей вопрос, почему она приняла монашество, и вот что она мне рассказала:
   – У меня, дорогой отче, когда я была еще ребенком, был отец — набожный и кроткий по характеру, но слабый и немощный телом: большую часть своей жизни он провел прикованным к постели. Человек он был настолько замкнутый, что на общение шел редко, почти никогда. Когда он был здоров, то трудился на поле. Там он проводил все свое время, а урожай приносил домой. Молчалив же он был настолько, что те, кто с ним не был знаком, принимали его за немого.
   Была у меня также и мать — полная противоположность отцу. Все, что делалось и в своей земле, и в чужой, — все ее заботило. А словоохотлива была со всеми до того, что никто никогда не видел ее молчащей хотя бы мгновение: то она препиралась и спорила, то говорила всякие мерзости и непристойности. Большую часть времени она проводила в пьянстве с распутными мужчинами, причем сорила деньгами как блудница. А имуществом распоряжалась так плохо, что даже всего того, что было (а было у нас немало), нам не хватало на жизнь: отец отдал в ее ведение все домашние дела. И при том, что она так жила, никакая телесная хворь не брала ее. Даже случайных болей у нее не было, но на протяжении всей ее жизни тело у нее было здоровое и крепкое.
   Так и вышло наконец, что отец, сломленный многолетними недугами, умер. И тотчас же поднялся сильный ветер, ударил гром, и засверкали молнии одна за другой. И хлынул ливень, такой сильный и продолжительный, что в течение трех дней нельзя было даже носа высунуть из дома. Все это время отец лежал в доме без погребения. Видя это, односельчане чего только не говорили, ругая покойного:
   – Ай-ай-ай, такой страшный человек жил тут с нами, а мы и не знали: не иначе богоненавистник какой — то-то его похоронить не могут!
   Однако ж дом мог стать непригодным для жилья, если труп разложится. Поэтому мы вынесли его и, несмотря на то, что ливень не утихал, предали земле.
   У матери теперь были развязаны руки, и она погрязла в блуде с еще большим бесстыдством: превратила дом чуть ли не в дом терпимости и жизнь проводила в сплошном разврате, так что вскоре у нас не осталось ничего. А через долгое время, когда постигла ее смерть, так хорошо прошли похороны, что, казалось, сама природа участвовала в ее погребении.
   После кончины матери, когда я вышла из детского возраста, телесные вожделения уже пробуждались и давали о себе знать. И пришла мне как-то вечером в голову мысль: какую жизнь выберу я себе? И мне подумалось:
   «Неужто мне выбрать жизнь моего отца и жить потом в благочестии, набожности и целомудрии? Так ведь он, хотя и жил так, ничего хорошего не видел, только что мучился от бесконечных болезней и скорбей. Да и умер он так, что и похоронить его как приличного человека не вышло! Если Богу угодна такая жизнь, то за что у него было столько несчастий?
   А какая жизнь была у мамы: разве не проводила она все время в разврате и сладострастии? А из жизни ушла здоровой и без мучений! Такой-то жизнью надо и мне пожить: все лучше верить своим глазам, чем чужим словам…»
   И вот, пока я, несчастная, решала пойти по стопам матери, Уже наступила ночь. И когда я заснула, явился мне какой-то человек — огромного роста и с ужасным лицом. Он бросил на меня взгляд свирепый и гневный и прогремел страшным голосом:
   – Скажи-ка мне, какие мысли у тебя на сердце?
   Меня же охватил такой страх, что я не дерзала даже поднять голову. А он так же сурово повторил:
   – Ну, расскажи мне, на чем же ты остановилась?
   И видя, что я от страха вся обмерла и потеряла последний разум, он сам напомнил мне все то, о чем я про себя думала. Когда же я немного пришла в себя, то, не в силах отпираться стала умолять его и просила меня простить. Тогда он взял мен за руку и сказал:
   – Пойдем, посмотришь на своего отца и на мать и на то, что бывает после смерти. А после выбирай себе такую жизнь какую хочешь.
   Так он вывел меня в какой-то сад, что лежал в огромной долине. Там были различные деревья неописуемой красы, согнувшиеся под тяжестью всевозможных плодов. И вот, когда шли мы с ним по саду, я встретила отца. Он обнял и расцеловал меня, называя милой деточкой, а я повисла на нем и стала проситься жить у него. Однако он ответил:
   – Пока это невозможно. Но если ты последуешь мое примеру, то вскоре окажешься здесь.
   И когда я все еще просила остаться с ним, ангел потяну меня за руку.
   – Пойдем, — сказал он, — посмотришь и на свою маму чтобы ты на собственном опыте знала, какая жизнь лучше!
   И он принес меня в какое-то мрачное жилище, полное шума и скрежета. Там он показал мне печь, полную огня, пышущую страшным жаром, а рядом с печью стояли какие-то страшные существа. И, заглянув в печь, я вижу там мать, погруженную по шею в огонь: огромное множество червей, облепив, пожирало ее, так что от боли она скрипела зубами. И, увидев меня, она с плачем стала звать меня:
   – Деточка, какая страшная боль! Как бесконечны эти мучения! Бедная я, бедная! За ничтожное удовольствие какие муки я себе заслужила! Горе мне, несчастной! За минутные наслаждения страдаю вечно! Деточка, пожалей свою мать — она так горит и страдает! Вспомни все то дорогое, что ты от меня имела, сжалься надо мной и дай мне руку, вытащи меня отсюда!
   Когда же я стала умолять прислужников, не решаясь даже приблизиться, она вновь со слезами закричала:
   – Детка моя, не отвергни родной матери! Не отвергни ее, она так ужасно страдает в геенне огненной, ее пожирает неусыпающий червь!
   Всею душой устремилась я к ней и протянула руку, чтобы вытащить ее. Но огонь, полыхнув, задел мне руку: я сильно обожглась, вскрикнула и стала стонать и плакать.
   Мой крик разбудил домашних. Они встали, зажгли огонь и сбежавшись ко мне, наперебой стали спрашивать, почему я плачу. Тогда, придя в себя, я рассказала им, что видела. И впредь я старалась жить так, как отец, и молюсь, чтобы мне оказаться с ним и удостоиться того же, что и он. Потому что, милостью Божией, я на самом деле узнала, какая честь и слава уготована тем, кто жил праведно и благочестиво, и какие муки ожидают тех, кто жизнь свою провел в наслаждениях».
   Однажды человек Божий Бенедикт стоял в своей келии на молитве. Он возвел очи горе и увидел душу своей сестры: в образе белоснежного голубя она восходила на небо. Бенедикт исполнился духовной радости и всем сердцем возблагодарил Бога. Он возвестил тем братьям, кто был с ним, о ее кончине и сразу послал их привезти ее святое и честное тело в монастырь. А место, где подвизалась эта дева, было невдалеке от монастыря. Братья отправились туда и нашли ее уже почившей. Тогда они принесли ее святое тело, и святой Бенедикт похоронил ее в той гробнице, которую приготовил для себя. Так и разумом они были едины во Святом Духе, и тела их были неразлучны даже в могиле.
2. В другой раз этот раб Божий стоял ночью у дверей своей келии и молил всемогущего Бога. Внезапно он увидел, как в небесах разлилось сияние — такое, что рассеялась ночная тьма и воздух был так озарен, что стало светлее, чем днем. А вслед за этим видением последовало новое чудо, как нам рассказывал сам святой. «Видел я, — говорит он, — словно весь мир собрался в одном солнечном луче. А когда присмотрелся к этому небесному свету, то увидел, как святую душу Германа, епископа Капуанского, словно в огненной сфере, возносят на небо ангелы».   На следующий день праведный муж послал вестника в Капую и узнал, что святой Герман скончался в то же самое время когда тот увидел его душу, восходящую на небо.
   «Петр. «Как же это может весь мир собраться, словно в одном солнечном луче, да еще и до всеобщего воскресения? Ц как может один человек увидеть весь мир?
   «Григорий. «Слушай внимательно, Петр, что я скажу. Душе, которая созерцает Бога, тесен весь мир. Потому что это созерцание божественного света растет и углубляется в самом уме, и в этом созерцании ум настолько простирается и стремится к Богу, что становится превыше всей твари. А когда он достигнет этого и увидит, сколь он возрос, он познает, сколь мало то, что он не мог постичь или увидеть, будучи в смиренном теле. Что же удивительного, если этот муж, пребывая в божественном свете и возведенный им на такую высоту и широту видения, узрел перед собой весь мир словно сжатым воедино? Это вовсе не значит, что и небо и земля собрались перед ним в одно. Но сам ум, восхищенный умным светом к Богу, расширился. И все то, что он видел, он с легкостью созерцал в Боге, потому что все сущности пребывают в Боге. В том самом свете, что заблистал пред телесными очами святого, его умным очам воссиял внутренний свет. И в этом свете ему были явлены и душа, восхищенная на небо, и то, сколь мал этот мир.
   «Петр. «Теперь я понимаю.
   «Григорий. «Когда пришло время этому славному мужу оставить временную жизнь и преселиться к Богу, он заранее известил о дне своей кончины учеников — как тех, что были рядом, так и тех, кто был далеко. Причем последним он передал, что они узнают, когда он разлучится с телом, по некоему знамению. За шесть дней до своей святой кончины он велел открыть его гробницу. И тут же его охватил сильный жар. Шесть дней горячка терзала его тело, а на седьмой он велел своим ученикам взять его и отнести в молельню. Его отнесли туда, и он причастился Пречистых Тайн. Затем он стал посреди учеников, которые его поддерживали, и, опершись на них, вознес руки к небу. Так, взирая на небо и молясь, он предал святую душу Богу.
   В этот же самый час двоим братьям, один из которых безмолвствовал в своей келии, а второй жил далеко оттуда, было одно и то же видение. И тот и другой увидели, будто от келии Преподобного до самого неба и на восток протянулась дивная дорога. Вся она была устлана роскошными одеждами и шелком, и некие дивные мужи со светильниками в руках чинно восходили по ней. А еще один муж, облаченный в белые одежды и блистательный видом, остановился возле братьев и спросил их:
   – Знаете ли вы, для кого эта дорога, которой вы так восхищаетесь?
   Они ответили, что нет.
   – По этой дороге, — продолжил муж, — восходит на небо возлюбленный Богом Бенедикт.
   И, придя в себя после видения, тот и другой брат поняли, что святой муж скончался, поняли так ясно, как если бы сами видели его смерть.
   Авва Макарий Египетский рассказывал:
   «Странствовал я как-то по пустыне и нашел лежавший на земле мертвый череп. Пошевелил я его своей пальмовой палкой, и слышу из него голос. Я ему говорю:
   – Ты кто?
   А череп мне отвечает:
   – Я был главным жрецом у идолов и тех эллинов, что жили в этом месте. А ты — духоносный Макарий. Знай, что всякий раз, как ты жалеешь тех, кто в аду, и молишься о них, им дается небольшое утешение.
   – Что это за утешение? — спросил я. — И какое там наказание?
   Череп ответил:
   – Как небо отстоит от земли — такой высоты и огонь под нами; мы стоим, с ног до головы охваченные огнем. И невозможно увидеть лица друг друга, потому что каждый повернут лицом к спине другого. Но когда ты молишься о нас, то можно отчасти увидеть лицо другого. Это и есть наше утешение.
   Услышав это, я горько зарыдал и сказал:
   – Горе дню, в который родился человек, если он грешник Лучше бы ему не родиться, как сказал Господь Иуде…(Мф.26:24) А есть муки более тяжкие? — спросил я вновь.
   – Под нами, — ответил череп, — есть муки еще страшнее
   – И кто же там? — спросил я.
   – К нам еще есть хоть немного милосердия, поскольку мы не знали Бога. А кто знал Бога и отрекся от Него, те еще ниже нас, и их муки еще страшнее.
   Я поднял череп и зарыл его, а сам пошел прочь».
   Если кому доведется читать этот рассказ — внемлите и ужаснитесь: те, кто отрекся от Бога, наказываются даже страшнее неверующих! Так что постараемся не отречься от Него своими делами тьмы — и мы избежим этой ужасной кары. Ведь отрекаются от Бога не только прямо и словом: отрекаются от Него и беззаконными делами, даже если на словах хранят видимость исповедания. И свидетель тому апостол, сказавший: «Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются» (Тит 1. 16).
2. А брат Господень Иаков говорит: «Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце (тем, что полагается на веру), у того пустое благочестие» (Иак.1. 26), ибо «вера без дел мертва» (Иак.2. 26). И слова эти явным образом справедливы. Говорит же Бог через пророка: «Горе тем, чрез которых имя Мое «хулится во языцех» (Ис.52:5). Нас называют народом Божьим, Его святым наследием (Кол.1:12) и тому подобными именами. Ну, а если мы оскорбляем Бога бесчестными делами и своими поступками делаем так, что доброе имя, которым мы названы, хулится у неверных? Разве не справедливо покарать нас, виновников этой хулы и бесчестия, и покарать еще страшнее, чем неверующих? Во всяком случае, Сам Спаситель, справедливый и непогрешимый Судия, сказал, что «тот, который знал волю господина своего… и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал и не сделал, бит будет меньше» (Лк 12. 47-48).   Так что, братья, будем страшиться этого и подвизаться по мере той силы, которую дал нам Бог. Пусть вера наша будет видна из дел и все наши поступки будут во славу Божию, чтобы люди, которые видят нас, прославляли Препрославленного
3. Как-то авва Силуан сидел с братьями и пришел в исступление. Он пал ниц, но вскоре после поднялся и заплакал.   Братья стали просить его:
   – Скажи нам, отче, что с тобой? — но старец молчал и плакал.
   Братья настаивали все больше, и он сказал:
   – Был я восхищен на суд. И видел, что многих монахов уводят в ад, а многие миряне идут в Царство Небесное.
   С тех пор старец всегда скорбел и ни за что не хотел выходить из келии. А если против воли и приходилось ему выйти ради какой-то нужды — он закрывал лицо кукулем.

Глава 10. О том, что душа по своем исходе проходит страшные истязания в воздухе, а злые духи встречают ее и мешают ее восхождению

   Однажды святой Антоний, собираясь поесть, ближе к девятому часу встал помолиться — и почувствовал, что его ум приходит в исступление. И странное дело: он увидел себя самого, как будто он только что вышел из собственного тела и какие-то люди ведут его кверху, а другие, мрачные и страшные видом, стремятся помешать ему пройти. И когда его проводники вступили в спор, те стали требовать счет, не должен ли он им, причем пытались представить счет от самого рождения, но проводники Антония возразили:
   – То, что было от рождения, прощено Господом. Счет надо вести с того момента, как он стал монахом и принес обеты Богу.
   Тогда те стали обвинять его, но доказать ничего не смогли и освободили дорогу. И тотчас же он увидел, словно он идет и возвращается в самого себя и вот он уже снова — прежний Антоний. Тут уж он позабыл о пище и остальное время дня и всю ночь плакал и молился: настолько его поразила мысль о том, как много врагов борется с нами и сколь трудно перейти воздушное пространство. Тогда ему пришло на ум, что именно об этом говорил апостол Павел: «…по воле князя, господствующего в воздухе» (Еф 2. 5). Вот в чем состоит господство врага — в том, чтобы бороться и препятствовать тем душам, которые восходят к небу! Потому и советует апостол: «Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злый» (Еф.6.13) — то есть чтобы враг не смог сказать о вас ничего дурного и был посрамлен.
2. В другой раз была у него беседа с теми, кто пришел к нему, об образе существования души и о том, где она будет, когда покинет этот мир. На следующую ночь зовет его кто-то сверху и говорит:   – Антоний, встань, выйди и смотри.
   Тогда он вышел (потому что знал, кому следует повиноваться) и, подняв голову, видит, как кто-то безобразный и страшный стоит, ростом доставая до самых облаков. И когда кто-либо взлетал, будто на крыльях, к небу, он расставлял руки и одним не давал пролететь, а другие, поднимаясь выше, перелетали его и продолжали свой путь беспрепятственно. На таких великан скрежетал зубами, а когда кто-нибудь падал, он радовался. Тут Антонию был голос:
   – Пойми то, что увидел.
   И тотчас же смысл открылся ему, и он понял, что это — восхождение душ, а стоящий великан — диавол, который завидует верующим. И тех, кто в его власти, он удерживает и не дает пройти, а тех, кто ему не повиновался ранее, он не может задержать, так как они летят над ним.
   Увидев это видение и вновь припомнив прежнее, Антоний стал еще более ревностным в своих ежедневных подвигах.
   Однажды двое братьев по общему согласию стали монахами. Когда они приняли постриг, то решили построить две келии на расстоянии друг от друга и разошлись по кельям для уединенной жизни. Много лет они не видели друг друга, потому что ни тот, ни другой не выходили из кельи. Случилось одному из них заболеть, так что отцы пришли навестить его. И они увидели, что он то как бы впадал в исступление, то вновь сознание возвращалось к нему. Тогда они спросили его:
   – Что ты видел?
   – Я видел, — отвечал тот, — как пришли ангелы Божий, они взяли меня и моего брата и понесли нас на небо. И встречали нас вражеские силы, в бесчисленном множестве и ужасные видом. Но, несмотря на все их усилия, они ничего не смогли сделать против нас. А когда мы миновали их, они стали говорить: «Большую смелость дает чистота!»
   С этими словами брат умер. Видя это, отцы послали одного из монахов сообщить его брату, что тот умер. Но вестник, придя, обнаружил, что второй брат умер тоже. И отцы, удивившись, воздали славу Богу.
   Любезный брат! Те, кто погружен в дела этого бренного мира, если добьются в них успеха или победят, не думают о затраченных усилиях, но радуются тому успеху, которого достигли. А представь, как радуется душа того, кто положил начало о Господе и смог завершить свой подвиг! При его исходе благие дела его будут ему украшением, и ангелы возрадуются о нем, видя, как он избавился от власти тьмы. Потому что ангелы сопровождают душу, когда та исходит из тела. Тогда-то выходят против нее все силы тьмы, стремясь овладеть ею, и смотрят, не найдут ли в ней чего-нибудь, принадлежащего им. И тут уже не ангелы борются с ними, но те дела, что сделала душа, защищают ее от нечистых духов, не давая им схватить ее. И если дела ее победят, то ангелы ведут ее с пением туда, где она в ликовании встретит Бога. В тот миг она забывает обо всем, что в этом мире, и о всех своих страданиях. Посему блажен тот, в ком князи тьмы ничего не найдут: его радость, честь и покой будут безмерны.
   Будем по мере наших сил плакать пред Богом: быть может, Он по Своей благости смилуется над нами и пошлет нам помощь, чтобы мы смогли стяжать то, что побеждает князей тьмы, ожидающих нас впереди!
   Позаботимся о том, чтобы в утеснении сердца обрести стремление к Богу и простоту: она спасет нас от рук лукавства, когда там оно выступит против нас!
   Возлюбим любовь к нищим: она спасет нас от сребролюбия, когда там оно выступит против нас!
   Возлюбим мир со всеми, малыми и великими: он спасет нас от ненависти, когда она выступит против нас!
   Возлюбим всех братий наших, ни к кому не питая ненависти и никому не воздавая злом за зло: это защитит нас от зависти, когда там она выступит против нас!
   Возлюбим смиренномудрие, снося все укоры ближнего, пусть даже он ударил нас или оскорбил: это сохранит нас от гордости, когда там она выступит против нас!
   Будем беречь честь ближнего, никого не порицая и не уничижая: это сохранит нас от клеветы, когда там она выступит против нас!
   Отвергнем нужды этого мира и почести его, чтобы спастись нам от злословия, когда там оно выступит против нас!
   Приучим язык к чтению божественных книг, к праведности и молитве, чтобы спастись нам от лжи, когда там она выступит против нас! Ведь все это препятствует душе, а добродетели, если она их приобрела, помогают ей.
   Какой мудрый человек захочет обречь свою душу на смерть, чтобы избавить себя от временных трудностей? Приложим же наши усилия, а сила Господа нашего Иисуса Христа велика и поможет нашему смирению. Ибо Он знает, что человек немощен, и Он даровал ему покаяние на все то время, пока тот находится в теле, до последнего издыхания.
   Блаженный архиепископ Феофил говорил так:
   – Братья, какой трепет и страх, какие муки охватывают Душу в момент ее разлуки с телом или после! Предстают перед ней все начала и власти тьмы и о всех согрешениях, ведомых и неведомых — от рождения и до того последнего часа, когда она покидает тело, — напоминают ей и рьяно ищут обвинения. А ангельские силы стоят лицом к лицу со врагом, приводя в оправдание те или иные добрые дела, если душа их совершала. И невозможно представить, в каком страхе и смятении оказывается душа, Когда ее приведут на столь ужасное испытание, к столь непогрешимому суду! Невозможно ни словом описать, ни понять разумом тот ужас, что владеет душой, пока еще не вынесен приговор и она не избавлена от своих противников. Таков срок ее терзаний — до тех пор, пока праведный Судия не вынес ей приговор. И если свобода будет ей дарована, то обвинителей ждет стыд, а душу у них забирают и возводят к той неизреченной радости и славе, которые и принадлежат ей отныне. Но если окажется, что свободы она по своей нерадивой жизни недостойна, тогда услышит она горькие слова: «Да возмется нечестивый да не видит славы Господни» (Ис.26. 10). И придет тогда для нее день гнева, день плача и нескончаемой скорби: оставленная во тьме кромешной, низвергнутая во ад и осужденная на вечный огонь, бесконечную вечность будет она страдать в нем. И где тогда блеск и пышность этого мира? Где тщеславие, нега и наслаждения этой суетной и кратковременной жизни? Где богатство? Где знатность рода? Где мать или отец, братья или друзья? Да и кто из них сможет избавить душу от пожирающего ее пламени и от других невообразимых мук?

Глава 11. О том, что после смерти каждый окажется вместе с себе подобными

   Об избранных в Евангелии говорится: «В доме Отца Моего обителей много» (Ин 14. 2). Если бы все праведные во блаженной вечности имели равное воздаяние, то там была бы одна обитель, а не много. Много же их оттого, что праведники будут размещены в них по своему чину, чтобы они могли вместе радоваться о своей праведности. А то, что живущие во многих обителях все получат по динарию (Ср.Мф.2-:1-16), означает, что блаженство одно и все, кто будет там, обретут его. Но одно и то же воздаяние имеет разную меру за разные дела.
   Что же до грешников, то о дне судном Господь изрек: «Тогда Я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь их» (Мф.13. 30). Это значит, что жнецы, ангелы, свяжут грешников в их муках с подобными им грешниками: гордецов с гордецами, блудников с блудниками, сребролюбцев со сребролюбцами, лжецов со лжецами, завистников с завистниками, неверующих с неверующими — и все будут брошены ангелами в места мучений и будут гореть там.
2. «Петр. «Скажи мне, пожалуйста, почему в эти последние времена о душах открывается много такого, что раньше было сокрыто? Не для того ли, чтобы явить нам и чтобы мы увидели грядущий мир в явных откровениях?   «Григорий. «Именно так, как ты думаешь. Чем ближе конец этого мира, тем в более явных знамениях познается пришествие мира грядущего. В этом мире мы не можем видеть даже мыслей друг друга, а в мире грядущем мы будем видеть друг в друге все, что есть в сердце. Поэтому нынешний мир подобен ночи, а грядущий — дню.
   Когда кончается ночь и день едва забрезжит, перед самым восходом солнца, свет и тьма каким-то образом смешиваются: ночная тьма уже миновала, а свет грядущего дня еще не наступил. Точно так же и конец этого мира — он уже смешался с восходом грядущего, и то, что не было видно здесь, подчас проявляется, смешиваясь с миром духовным. Потому многое в этом мире мы начинаем понимать. Но мы еще не знаем все полностью, и ум это видит словно в полумраке, как в предрассветных сумерках.
   Когда преподобный отец наш Евфимий почил, многострадальное тело подвижника отпели по уставу и погребли в роскошной гробнице. А Дометиан, истинный и великий ученик великого Евфимия, был келейником святого и подражал его жизни более пятидесяти лет. И после его погребения он уже не ушел с того места, но целых шесть дней оставался у гробницы: он решил, что ни жить, ни даже видеть свет солнца ему больше незачем.
   А в ночь на седьмые сутки ему явился Евфимий, блистательный обликом, и говорит:
   – Приди, вкуси уготованной тебе славы, потому что Бог даровал нам и в следующей жизни жить вместе!
   Об этом Дометиан рассказал, придя в собрание братии, а затем и сам расстался с жизнью в радости и надежде будущих благ.
   «Многими обителями у Отца» Спаситель называет меру разумения тех, кто обретается в мире ином. Я имею в виду различное восприятие благодати: Спаситель назвал «многими обителями» различие не по местоположению, но по степени благодатных даров.
   Каждый из нас наслаждается светом чувственного солнца в меру остроты зрительного восприятия, хотя солнце не разделяется на много источников света, но всем светит одинаково. Так и праведники в веке будущем: все они пребывают в одном и том же месте, но каждый воспринимает свет и радость мысленного солнца и наслаждается им по мере своей чистоты, то есть насколько кто может ее вместить.
   «Петр."Кажется мне, досточтимый владыка, что род человеческий поражен столь многими и столь глубокими страстями, что Небесный Иерусалим будет заполнен по большей части младенцами.
   «Григорий». То, что все дети, которые крещены и умерли в младенчестве, войдут в Царство Небесное, думается, верно. Но не думаю, что в него войдут и все те, кто хотя бы начал говорить. Ведь многим детям не дают войти в Царство Небесное их родители, если плохо их воспитывают. Был, например, здесь в городе человек, которого все знают, и у него еще три года тому назад имелся сын. Этому сыну было, как я помню, лет пять. Отец чрезмерно, по-плотски любил его и растил избалованным. А потому ребенок, как только ему что не по нраву, взял себе привычку — и сказать-то об этом нехорошо — поносить величие Божие.
   И вот три года назад, когда здесь был мор, мальчик заболел и был уже при смерти. Отец все время держал его на руках, и, как свидетельствуют те, кто там был, ребенок увидел лукавых духов, что пришли к нему. Он задрожал, зажмурил глаза и стал кричать:
   – Папа, заступись, заступись за меня! И, крича, он спрятал лицо на груди отца, словно и сам хотел спрятаться.
   Отец, видя, что мальчика бьет дрожь, спросил его, что он такого увидел.
   – Пришли черные люди и хотят меня забрать, — ответил мальчик.
   К этому он прибавил богохульство — и тут же испустил дух.
   Всемогущий Бог попустил ребенку умереть с этим грехом, чтобы стало видно, за что тот предан служителям ада. Отец, когда сын был жив, не хотел запрещать ему — по долготерпению Божию мальчик жил, богохульствуя. И по праведному суду и попущению Божию он умер с богохульством на устах, чтобы отец знал грех сына. Потому что отец не заботился о душе своего ребенка и вырастил для геенны огненной не маленького, а великого грешника.
   Старцы говорили: «Братья, наставляйте своих чад, чтобы они не стали вашим наказанием».

Глава 12. О том, что верующие родители должны радоваться и благодарить Бога за те испытания, которые терпят их дети ради Господа. Более того, они должны побуждать своих детей к подвигам и опасностям ради добродетели

   Один юноша так храбро сопротивлялся варварам, что мужество его было на устах у многих. Его убили в той в самой келии, где он и подвизался. Весь покрытый ранами, он не вышел из келии и даже монашеских одежд не снял в угоду варварам, хотя они и обещали ему, что не убьют, если он сделает то или другое. С храбростью противостав варварам, он мужественно встретил смерть.
   А его мать, когда узнала об этом, доказала на деле, что в жилах их текла одна кровь, и явила себя подлинной матерью. Она тотчас же оделась по-праздничному, с сияющим лицом вознесла руки к небу и обратилась ко Спасителю Христу:
   – Тебе, Господи, я вверила ребенка — и он обрел спасение отныне и до века. Тебе препоручила отрока и Тебя избрала Хранителем его — и сохранен был мне поистине живым и невредимым. Ибо помышляю не о том, что он погиб или распрощался с жизнью, но думаю о том, что он избег всякого греха. Не о том, что тело пронзено и умерло мучительною смертью, но о том, что он душу сохранил чистой и непорочной, а нескверный дух свой предал в Твои руки.
   В каждой ране вижу награду в состязании, в каждом ударе — венец за добродетель. О, если бы больше, дитя, могло снести твое тело, дабы стало большим и вознаграждение твое! Это награда за мое чревоношение! Это возмещение за мучительные роды! Это мне и почести за кормление и воспитание!
   Что же, разве нет мне доли в твоей награде? Разве не причастна и я твоему подвигу? Ты подвизался — я страдала вместе с тобой! Ты выступил против ярости варваров — я выстояла против жестокости природы! Ты презрел смерть — я пренебрегла своим естеством! Ты смело перенес боль и заклание — я вынесла муки терзаемой утробы!
   Мои страдания не меньше, но равны твоим. Твоя победа-в невыносимой боли, мое преимущество — в нескончаемом сроке. И пусть смерть твоя была мучительна — она была кратковременной. Мне же еще долго влачить свое горе, но я переношу его, как и подобает, с мужеством. Ибо знаю, что у Бога ты живешь подлинной жизнью и что будет мне на том свете попечитель моей старости — в час, когда разобьется этот глиняный сосуд, мое тело, и когда устремлюсь я к будущему веку.
   Я счастливее всех матерей — ибо отдала Богу такого подвижника! И вновь счастлива я — ибо дерзаю хвалиться тем, что отошел ты ко Христу, что вечно с Ним пребудешь и вкусишь неисчерпаемую радость.
   Отец святого Климента умер, когда тот был еще совсем младенцем. А мать, потеряв мужа, все свои надежды после Бога возлагала на ребенка и всегда старалась стать для него и отцом, и воспитателем, и матерью. Таким было детство святого Климента, и так растила и воспитывала его любящая мать. Когда же она почувствовала свою близкую кончину, для нее было важнее, чтобы сын стал наследником небесных сокровищ, чем преемником фамильных ценностей. А потому, горячо и ласково обняв мальчика (а ему даже не было десяти лет) и нежно целуя его, она стала давать ему последние наставления:
   – Дитя мое, милая моя деточка, сыночек! Стал ты сиротой, не увидев отца, но Бог был твоим Отцом и богатством, и в сиротстве ты нашел свое счастье. Хоть ты и родился от меня телом, но Христос родил тебя духом. Познай Своего Отца, не посрами имени сына! Служи одному лишь Христу, Христу повинуйся! В Нем истинное бессмертие, в Нем спасение. Это Он снисшел с неба, совосставив и нас с Собою, сделав нас сыновьями и богами. И тот, кто изберет себе этого Владыку, победит все несчастья: он не только одержит верх над тиранами и царями, которые кланяются истуканам, — он посрамит самих демонов, которым они кланяются, и даже самого их вождя и начальника диавола.
   При этих словах глаза ее наполнились слезами. И тут божественная благодать осенила ее зрение и она предрекла ему то, что должно было случиться с ним.
   – Прошу тебя, — сказала она, — прошу тебя, милый мой сыночек, за все, чем ты мне обязан, сделай для меня радость. Времена сейчас трудные, и безбожные гонения в самом разгаре. Верно знаю, что и ты будешь приведен, по слову нашего Господа, «пред владыки и цари» ради Него. А потому, деточка, не опозорь меня: крепко стой за Него и храни твердо и до самого конца твое исповедание. Верую моему Христу, кровинушка моя, верую, что и на твоей голове скоро будет венец мученика!
   Так что приготовься и укрепись душой: не оказался бы ты неготовым, когда начнутся состязания. Здесь борьба не со случайными людьми и не за случайную награду, но противники здесь — сам лукавый да его поборники и прислужники. А конец этой борьбы — вечная жизнь и слава либо бесконечный позор и адские муки: или думай о награде, или бойся ужаса поражения.
   Стыдно, сынок, что солдаты охотно умирают за царя, который так же смертен и такой же раб, как и они, а мы за бессмертного Царя умереть не готовы. К тому же они от своего Царя не имеют ничего, что могло бы стоить такой преданности: Ведь какой дар равноценен жизни и что пользы в подарках после смерти? А ты, если умрешь за единого Владыку всех Христа, вместо временной жизни получишь вечную, вместо тленных радостей, славы и богатства насладишься вечным блаженством! И потом, если не умрем сейчас, все равно ведь скоро умрем и заплатим общую для всех пошлину! Да и саму кончину за Христа даже смертью нельзя назвать: искренняя надежда будущих благ лишает смерть ее силы.
   Но особенно, дитя мое, надо помнить о том, что Сам Создатель всей твари и Творец нашего рода стал ради нас человеком и, придя на землю, жил вместе с людьми. Да что я говорю — жил! За нас, неблагодарных рабов, Господь был осужден, терпел побои, наконец умер. И все это Он стерпел ради нас и ради нашего спасения. Стерпел, чтобы разрушить рабство греха, чтобы упразднить прежнее осуждение, чтобы нам были вновь открыты врата рая!
   Столь великий Владыка так страдал ради нас, погибших грешников! Неужели простительно, дитя мое, если мы не снесем за Него даже малой боли? Помни об этом, сын, и пусть ничто не отлучит тебя от любви Христовой: ни угрозы правителя, ни пытки, ни страх перед теми, кто на время цари в этом мире. Гнев их падет вместе с их гордостью, огонь угаснет, а меч изойдет ржавчиной. А ты ищи тех благ, которые ждут мучеников, и награды мученика — самого неба!
   Так весь день ободряла его мать, потому что был в ней дух истинной мудрости. Да и ребенок был уже не по возрасту зрел разумом и сам просил больше наставлять его. Под конец же она добавила:
   – Дай мне, деточка, эту плату за твое воспитание! Пусть это будет, сыночек мой, наградой мне за то, что я тебя родила! Пусть и я, твоя мать, спасусь, по слову Павла, «через чадородие» (1 Тим.2.15) и буду прославлена в моем сыне. Теперь, деточка, милостью Божией я уже умираю, и завтра свет солнца уже не застанет меня в живых. Но ты — мой свет во Христе и жизнь, и я прошу тебя: ради своей матери не обмани надежд!
   Когда-то одна еврейская женщина (Святая Соломония) вырастила семь сыновей-мучеников — и сама она через них получила венец. Мне же достаточно и тебя одного для вечной славы, и я счастливее всех матерей, потому что прославлюсь в тебе! Раньше тебя ухожу, дитя мое, и в этом теле больше не увижу тебя, драгоценного. Но когда умру, помни, что моя душа навеки связана с твоей. С ней вместе я и припаду к алтарю Христову в день Его Пришествия, когда прославлюсь в твоих страданиях, когда обрету новый облик чрез твои раны и вместе с тобой стану причастницей радости и бесценных даров.
   И, наставляя своего сына, мать целовала ему руки и ноги.
   – Тело мученика целую, — говорила она, — тело, что будет принесено в жертву Христу!
   Так его обнимая и ласково говоря с мальчиком, она обрела блаженное успение, оставив дух Богу, а тело на руках любимого сына.
   Тогда он, как верный сын любящей матери, предал тело земле, а сам начал уединенную жизнь. Потому что он сразу решил по заповеди матери отвергнуть мир ради Христа, чтобы после ради Него отвергнуть и жизнь свою. И с тех пор он всегда питался одной чечевицей в память о тех трех отроках, которых пост сделал недоступными для огня страстей и неуязвимыми к пламени чувственной печи.
   Любовь к Богу сжигала сердце великого Алипия. Он спрашивал, что ему можно сделать в настоящей жизни, чтобы он смог всегда жить рядом с Тем, к Кому стремился, явственно и всецелым умом видеть Его и в чистоте прикасаться к Нему. Тогда он узнал, что для этого будто бы надо оставить все, удалиться от друзей, родственников, знакомых, даже от той, что родила тебя, — и избрать благо уединения. А поскольку он доверял в этом одной лишь матери, то как-то сказал ей:
   – Мама, очень мне хочется уйти на восток: многие из тех, кто избрал путь подвижничества, живут там благочестиво и счастливо. Так что ты отпусти меня туда и дай мне в дорогу твое благословение.
   Услышав это, мать повела себя совсем не как обычная женщина. Она не поминала ни свое вдовство, ни одиночество, ни то, что такой хороший сын оставляет ее, хоть это и вещь для матери невыносимая. Ничего подобного она не сказала и даже не стала отговаривать его от любимой мечты: интересы сына были ей дороже собственных. Она подняла взор к небу и, простерши руки, весь ум обратила к молитве. А поскольку была она истинной матерью своего сына, то добродетель в ней побеждала природу и не в ее правилах было говорить или делать что-то недостойное.
   – И пойди, деточка, — сказала она. — Пойди, раз уж к этому лежит у тебя душа. Богу, Которым мы живы, я вручаю тебя. Пусть Он пошлет Своего ангела пред тобою и управит тебя Своею волей, «пошлет тебе помощь от святого и от Сиона заступит тя» (Пс.19:3), «облечет тебя в броню правды и шлем спасения дарует тебе» (Еф.6:17). Воссияет, как на Востоке солнце, праведность деяний твоих за то, что возлюбил ты Господа паче родителей и отечества.
   После этой молитвы сын обвил мать руками, а мать горячо обняла сына, оба заплакали и стали целовать друг друга. А потом они расстались, и мать пошла к дому, а сын отправился в тот путь, о котором мечтал. Но через несколько дней, когда обнаружился его уход, все, как и следовало ожидать, пришли в отчаяние. Предстоятель Церкви, как услышал новость, без промедления бросился в погоню и настиг юношу в Евхаите, когда там праздновался мученик Феодор. Тут епископ стал его со слезами упрашивать, чтобы он вернулся к своей матери. Он даже сказал, что во сне был ему глас Божий, который велел юноше не впадать в отчаяние, если тот не достиг цели. «Ибо там святые места, — сказал епископу Явившийся, — где ты станешь жить свято». Так, милостью Божией, был возвращен в родные земли их сладчайший плод.
   Когда юноша вернулся, то сперва он ушел на одну из гор к югу от города и затворился там в маленькой хижине, чтобы предаться подвигам. Но, прожив так какое-то время, он достаточно укрепился в подвигах добродетели. И тогда он отвергнул жизнь внизу и на земле и устремился к жизни более высокой, потому что всегда искал высокого и божественного.
   Однажды, увидав на одной из могил поблизости невысокую колонну, он окружил ее навершие со всех сторон досками. Этим небольшим укрытием от непогоды он решил ограничить свою жизнь. Притом очень помогла ему его мать, которая и здесь не оставила его. Но однажды лукавые духи из ненависти к ангельской жизни святого стали против него военным строем и начали метать в него такие большие камни, что проломили то укрытие, которое он себе построил, а некоторые доски даже выбили из креплений. Один из камней, довольно большого размера, попал святому в плечо и сильно ранил его. Святой же Алипий решил показать бесам, что все их козни для него — детские шалости. Поэтому утром, после молитвы, он взял у матери тесло, полностью разрушил крышу и сбросил доски на землю.
   – Это, — сказал он, — чтобы не мешать им бросать камни.
   Мать, когда услышала треск досок и увидела, как они летят на землю, всплеснула руками и сказала:
   – Что случилось, деточка? Зачем это ты разломал свое укрытие — оно было такое маленькое! Как же ты теперь будешь зимой? А как же проливные дожди? А солнце летом, когда жарко, как в пекле?
   – Ну так и что, мама? — отвечал ей на это преподобный. — Может быть, нам не мерзнуть здесь, чтобы было жарко там? Прятаться от летней жары — а там попасть в вечное пламя? И потом, как еще мы получим награду за наши труды?
   Так он убедил мать разрешить ему не только сбросить доски, но и снять с себя верхнюю одежду. Хотя ее материнское сердце и скорбело при этом, но, когда она видела, что сын страдает за Христа, не выказывала жалости. Ведь свое естество она отвергла, и Бог был ей дороже родной крови.
   Вот где можно было видеть истинную мать рядом с любимиц сыном, сына, который радуется боголюбивой матери, и Бога, которого они вместе славили. Кто бы не похвалил плод такого благочестия? Или кто бы не подивился корню такого плода? Ведь, Помимо всех своих прочих добродетелей, мать, как я уже сказал, осталась с ребенком. Она служила его нуждам, сделала рядом со столпом шалаш и отказалась от всех жизненных удобств. При этом она радовалась так, словно жила в раю. Средства для про питания она добывала, работая собственными руками, и даже заботилась о милостыне и нищих.
   Однажды один благочестивый человек дал ей около трети бывшей тогда в ходу монеты. Она взяла эти деньги и с ведома сына отправилась в город, чтобы купить там необходимое для жизни.
   Но, когда она уже все купила и возвращалась назад, просьбы нищих растрогали ее, и она раздала им все. Увидев ее с пустыми руками, сын спросил:
   – Мама, где твои покупки? Они нам сейчас нужны.
   – Они остались Богу и бедным, — отвечала мать. — И нам от этого, наверно, тоже будет польза. Потому что я решила, что нельзя наше с тобой пропитание ставить выше просьб нуждающихся и гневить такой жизнью Бога. А я думаю, что и нам будет милость по их молитвам.
   Когда божественный муж услышал это, он похвалил свою мать и, как истинный ее сын, принял это с радостью.
2. Из мученичества святой Софии и трех ее дочерей.   И дивная София перед мученичеством благочестиво беседовала и утешала своих дочерей, Веру, Надежду и Любовь, чтобы подготовить их к пыткам и смерти. А во время самого мучения она стояла рядом и, смотря на страдания каждой, ласково ободряла их, пока не убедилась, что все они мертвы. Тогда она возликовала и всем сердцем стала благодарить Бога. А через три дня отошла и она вслед за дочерьми, обняв их тела, — и стала вместе с ними сонаследницей небесной славы.
   Святые сорок мучеников, уже в самом конце их подвига, когда всю ночь они простояли на льду озера и с непоколебимым мужеством выдержали холод, были вытащены на берег. Им должны были ломать ноги палицами, и мать одного из них присутствовала при страданиях. Она смотрела на своего сына. Он был младше их всех по возрасту, и она боялась, что молодость и любви к жизни сделают его малодушным и он опозорит воинское звание и честь. Она не сводила с него глаз и всем своим видом вселяла в него мужество.
   – Сыночек мой милый, — говорила она, протягивая к нему руки- Ты уже дитя Отца Небесного — потерпи немного, чтобы стать совершенным. Не бойся пыток. Сам Христос будет тебе будет помощником, значит, ничего страшного или ужасного с тобой больше не случится. Все уже кончено, все ты победил своей доблестью! А после этого — радость, отрада, покой и ликование, и ты их получишь! Будешь соцарствовать со Христом и молить Его за меня, твою мать!
   Святым раздробили ноги, и они предали Богу души. Солдаты привели повозки и стали сносить на них святые тела, чтобы везти их к берегу соседней реки. Тут они заметили, что этот юноша, а звали его Мелитон, еще дышит. Тогда они оставили его лежать в надежде, что он выживет. Но когда мать увидела, что его одного оставили, это показалось ей страшнее смерти сына и ее собственной. Невзирая на женскую слабость, забыв про материнские чувства, она взвалила сына на плечи и мужественно пошла за повозками. Для нее ведь сын был истинно жив только тогда, когда он умирал и оставлял этот мир!
   В то время как она несла его, он испустил дух. Мать же, исполнившую свой материнский долг, смерть сына наполнила ликованием. Она донесла его драгоценное тело до места, где лежали тела остальных мучеников, и положила его сверху: пусть его тело останется с телами тех, с кем он уже соединил свою душу! А поборники диавола сложили огромный костер и сожгли тела мучеников. После этого из ненависти к христианам их мощи бросили в реку. Но по усмотрению Божию мощи снесло к какому-то берегу, где их собрали христиане, и так это бесценное богатство дошло до нас.

Глава 13. О том, что отрекшийся от мира должен быть странником: какое именно странничество имеется в виду и какая от него польза. А также о том, какие места наиболее подходят для подвига

   Авва Иаков говорил, что странствовать ради Бога — это выше, чем принимать странников.
2. Однажды авва Лонгин говорит авве Лукию:   – Моя душа жаждет странствовать.
   – Если не обуздаешь свой язык, — ответил ему старец, — куда бы ты ни пошел, везде будешь у себя дома. Так что обуздай свой язык — и ты уже в странствии.
3. Один старец сказал: «Если монах знает, что есть место, где можно достичь преуспеяния, и не идет туда, чтобы не лишиться необходимого, — он не верит, что есть Бог». 4. Брат спросил старца:   – Отец, почему наше поколение не может подвизаться так, как Отцы?
   – Потому, — ответил старец, — что оно не любит Бога, не бежит от людей и не отвергает мирских благ. Как станет человек бежать от людей и материального — с этого и начинается его покаяние и подвиг. Вот перекинулся огонь на твое поле и надо потушить его. Не успеешь подрезать перед ним все, что может гореть, — не сможешь его потушить. Так и человек: если не уйти туда, где даже хлеб добываешь с трудом, то невозможно подвизаться. Потому что душа если чего не видит, то едва ли будет хотеть.
5. Брат спросил авву Сисоя:   – Отец, что такое странничество?
   – Молчание, — ответил старец, — и не иметь ничего своего, куда бы ты ни пошел, — вот истинное странничество.
6. Брат спросил старца:   – В чем подвиг странничества?
   – Знал я одного брата, — начал старец, — который странствовал и однажды пришел в церковь. А там он как раз оказался на трапезе и сел за стол, чтобы поесть с братьями. Тут кто-то из них спрашивает: «А этого кто впустил?» «А ну, — говорит ему, — вставай, пошел отсюда!» Брат встал и вышел. Тогда другие братья пожалели его, встали и привели обратно. После они спрашивали: «Слушай, что было у тебя на сердце, когда тебя сперва выгнали, а потом вернули назад?» А он ответил: «В своем сердце я решил, что я как собака: прогонят — она уходит, зовут — возвращается».
7. Один из Отцов рассказывал, что по соседству с ним жили два брата. Один из них был чужеземец, а другой — местный. И чужеземец был немного нерадив, местный же очень ревностен. Случилось так, что чужеземец умер первым. А старец был прозорлив, и было ему видение, как множество ангелов уносят душу покойного. Когда тот уже достиг неба и вот уже почти вошел, стали решать его судьбу. И был свыше голос: «Да, он был немного нерадив, но за то, что он жил на чужбине, откройте ему».   Затем почил и тот, кто был местным, и, когда он был при смерти, сошлась к нему вся его родня. А старец увидел, что нигде нет даже ангела, и удивился.
   – Господи, — пал он ниц пред Богом, — как же тот чужеземец был нерадив, а получил такую славу, а этот был таким ревностным — и нет ему даже такой награды?
   И был ему голос:
   – Когда умирал тот, кто был ревностен, он открыл глаза, Увидел, как плачет его родня, и душа его утешилась. А чужеземец, пусть нерадивый, так и не увидел никого из близких. Но он горько плакал — и утешил его Бог.
   Если будешь странствовать ради Господа, не сходись с местными жителями и не вступай с ними в общение — потому что тогда тебе было бы лучше оставаться со своими родственниками по плоти. Если займешь келию в месте, которого ты не знаешь, то не впускай к себе много друзей — достаточно одного на случай болезни. И не растеряй той пользы, которую имеет странничество. А пойдешь куда-нибудь жить — не торопись занимать келию под жилье, пока не разведаешь особенности жизни там. Не будет ли тебе там мешать что-либо: попечения, чрезмерный покой, друзья? Потому что если ты рассудителен, то быстро поймешь, ждет ли тебя здесь жизнь или смерть.
   Так или иначе, странничество есть подвиг выше всех прочих, особенно если ты один, сам, бросаешь все свое и уходишь в другое место, храня веру и надежду совершенными, а сердце — стойким против собственных похотений. Потому что бесы со всех сторон обступят тебя и станут пугать искушениями, полной нищетой и тяжкими болезнями. Они будут внушать тебе: «Вот окажешься в таком положении — что ты будешь делать без друзей и знакомых?» И благой Бог будет испытывать тебя, чтобы ты явил свою ревность и любовь к Нему.
   А если все же уединишься в своей келии, бесы посеют в тебе и другие коварные помыслы. Они будут говорить: «Разве человека спасает одно только странничество, а не хранение заповедей?» — и станут приводить тебе на память тех, кто общается с миром и родней. «Что же, — скажут они, — разве это не рабы Божий?» Они внушат тебе мысли о перепаде климата, заронят в сердце страх физических трудностей и прочее в том же духе, чтобы ввести тебя в уныние.
   Но бессильна их злоба, если в сердце будут любовь и надежда. Именно тогда будет видно твое стремление к Богу, если ты любишь Его более, нежели покой плоти. Ты должен не просто стать странником, а подготовить себя, привыкнуть к брани с врагами, научиться обращать в бегство каждого из них, когда потребуется, — до тех пор, пока не избавишься от них и не достигнешь покоя бесстрастия.
   Брат, если оставишь все мирское и материальное, остерегайся беса уныния. Иначе из-за внутреннего опустошения и скорби ты не сможешь достигнуть великих добродетелей. Добродетели же эти — не думать о себе, терпеть дерзость и чтобы имя твое не упоминалось нигде в мирских делах. Если станешь подвизаться, чтобы стяжать эти добродетели, они дадут венец твоей душе. Потому что беден не тот, кто лишь видимо отрекся от всего и ничего не имеет, а тот, в ком нет злобы и кто всегда жаждет памяти Божией. И не тот, у кого скорбный вид, обретает бесстрастие, а тот, кто печется о внутреннем человеке и отсекает свою волю: он и примет венец добродетелей.
   Следует вовремя понять и тех, кто смущает тебя, — чего ради они шумят. Зачастую они вселяют в тебя уныние с тем, чтобы ты без особой причины поменял место, а потом сидел и жалел об этом. А делают они это, чтобы ум твой стал поверхностным и ленивым. Но те, кто знаком с их лукавством, остаются непоколебимы и благодарят Бога за то место, которое Он дал им для смирения. Потому что смирение, терпение и любовь к трудам и тяготам всегда благодарят. И напротив: нерадение, уныние и любовь к покою ищут то место, где им будет почет. А всеобщее уважение вредит чувствам: они неизбежно впадают в рабство страстям и от довольства и гордости теряют свою внутреннюю сдержанность.
   Не захочет душа выйти из тела, если не станет безразличной к прелестям этого мира. Ведь ни один орган чувств не подтверждает веру, поскольку все они связаны с настоящим миром, а вера дает только обещание будущих благ. Поэтому тот, кто избрал странствие и подвиг, не должен вспоминать о раскидистых и тенистых деревьях, о журчании ручейков, о лугах, усыпанных цветами, об уютных жилищах и о беседах с родственниками. Он не должен думать о почестях, щекочущих честолюбие. Но он должен с радостью довольствоваться необходимым и всю жизнь представлять себе как далекий путь, лишенный всякого плотского вожделения. Только так, стеснив наш ум, мы сможем обратиться к поиску вечной жизни. Потому что зрение, вкус и прочие чувства, если чрезмерно пользоваться ими, лишают сердце памяти Божией.
   И Ева — первое этому подтверждение. Пока не посмотрела она на запретное древо — тщательно хранила заповедь Божию. Пламенная любовь к Богу словно бы осеняла ее своими крыльями, почему она и не чувствовала своей наготы. Но затем она посмотрела на древо с удовольствием и с сильным вожделением коснулась его, а потом попробовала его плод с каким-то внутренним наслаждением. И тотчас она была прельщена и нагой устремилась в объятия плоти. Подчинив свою волю страсти, она отдалась наслаждению временным, а затем приятной внешностью плода увлекла к падению и самого Адама. Вот почему человеческий ум с трудом удерживает память о Боге и Его заповедях. Но в непрестанной памяти Божией будем всегда смотреть в глубины нашего сердца, а в этой обманчивой жизни жить так, словно мы слепые. Потому что истинно духовному любомудрию свойственно хранить себя от любви к видимому. И многострадальный Иов учит нас этому, говоря: «Если сердце мое следовало за глазами моими..» (Иов 31:7). А это и есть условие и признак крайнего воздержания.
   Мир подобен блуднице, которая манит собственной красотой и вызывает у тех, кто ее видит, желание обладать ею. Кто хотя бы отчасти охвачен этим желанием и порабощен им, не сможет вырваться из рук мира, пока не расстанется с собственной жизнью. Тот разденет его догола, а после, в день смерти, выбросит из его собственного дома. И только тогда человек понимает, что мир был лжецом и обманщиком. Но если кто хочет удалиться из мира и увидеть его сети — путь станет вне его. И тогда он сможет увидеть всю его безобразность.
   Был в Скифополе одни сановник. В жизни он делал много ужасного и осквернил свое тело, как только было возможно. Но однажды Господь привел его в сокрушение, и он ушел с должности. В уединенном месте он построил себе келию и жил там в попечениях о собственной душе. Кое-кто из его знакомых узнал это и стал постоянно присылать ему хлеб, финики и все необходимое. Но когда сановник понял, что живет в покое и ни в чем не нуждается, он сказал себе:
   – Пожалуй, этот покой лишает нас покоя в мире ином. Я такого покоя недостоин.
   Он оставил свою келию и удалился.
   – Приведем душу в скорбь, — сказал он. — Мой хлеб — это пища скотов.
   Другими словами, трава, которую ест скот, будет мне в пищу, потому что я жил так же, как и он.
2. Как человеку отказаться от прежних наклонностей и приучить себя к нужде и подвигу? Тело не может жить без необходимого. Но ум, насколько это возможно, не дает телу нежиться и расслабляться, если рядом нет причин, побуждающих к этому. Когда человек видит то, что побуждает к неге и расслаблению, в нем просыпается и вспыхивает похоть: он либо вновь обращается к ним, либо терпит жестокую брань. Посему и наш Искупитель заповедал тому, кто хотел следовать за Ним, сбросить с себя все лишнее, отвергнуть все, что расслабляет, а уж потом следовать за Ним. Да и Сам Он, когда хотел вступить в брань с диаволом, боролся с ним в самой глухой пустыне. 3. И Павел советует выйти из города, взяв Крест Христов: «Выйдем к Нему за стан, нося Его поругание» (Евр 13.13) , ибо Он пострадал вне города. А дело в том, что, когда человек отвергнет мир и самое себя, он быстро забывает свои прежние привычки и память о них мучает его недолго. И в этой брани очень полезно, если внутренний вид монашеской келии беден и без излишеств, и чтобы в ней не было ничего такого, что может вызвать в человеке стремление к покою.   Потому что, когда рядом с человеком нет какого-то повода к расслаблению, ему не приходится вести двойную брань внешнюю и внутреннюю, — с чувствами и с помыслами. Так что тому, кто удалил от себя повод к наслаждению, легче победить, чем тому, рядом с кем есть что-то, что раздражает страсти. Ведь человек испытывает брань в каждом члене тела, и потому лучше хранить себя и стараться облегчить брань против себя самого.
4. Авва Пимен сказал:   – Надо бежать от всего телесного, то есть от того, что раздражает страсти. Потому что, когда ты близок к телесной брани, ты подобен человеку, стоящему над страшной пропастью. Враг, как только захочет на тебя напасть, запросто скинет тебя в бездну. А если ты далек от телесного, то ты подобен человеку, который стоит далеко от пропасти. Даже если враг примется тащить тебя к бездне, чтобы сбросить вниз, ты можешь упираться и в то же время просить помощи Божией. И она вскоре придет и вырвет тебя из рук врага.
5. Один человек рассказывал, что жили некогда трое усердных христиан. Они были друзьями, но избрали различный образ жизни. Один из них решил мирить врагов, по сказанному: «блаженны миротворцы». Другой стал посещать больных. А третий удалился в пустыню, чтобы там безмолвствовать и подвизаться вместе с Отцами. Первый устал от постоянных распрей между людьми и, не в силах угодить всем, не выдержал и отправился к тому, кто служил больным. Оказалось, что и тот впал в уныние и не мог исполнить заповедь. Тогда оба вместе решили пойти к подвижнику, чтобы узнать что ему дал подвиг безмолвия. Когда они увидели его, то первым делом рассказали то, что было с ними. Ведь каждый из них терпел тысячи скорбей, и оба так и не смогли довести до конца то дело, которое начали. А потом попросили его рассказать им, что полезного дало ему безмолвие.   Подвижник налил в чашу воды и говорит им:
   – Смотрите на воду.
   Вода была мутная. Тогда через некоторое время он снова говорит им:
   – Посмотрите теперь на воду.
   Они посмотрели и в воде увидели себя, как в зеркале. Тогда он сказал им:
   – Вот так и люди изнутри. От постоянного возмущения не видно своих грехов, но если удалиться от мира и жить в пустынном месте, то можно утишить чувства и увидеть собственные прегрешения. А тогда, если есть желание, с помощью благодати Божией можешь исправить себя.
6. Один старец сказал:   – На большой дороге, по которой все время ходят и ездят, трава не всходит, и даже если посеешь — не вырастет. А на той, где никто не ходит и не ездит, она есть. Так и с нами: пока мы остаемся среди мирских благ, ум наш сотрясают и вытаптывают мирские попечения. Такой ум не может познать скрытые в нем страсти. Но если он успокоится вдали от забот и треволнений — он увидит собственные страсти, как зарождающиеся, так и уже явные. А до того, хотя они и будут в нем, он их не заметит, даже если долгое время будет жить с ними и в них оставаться.
7. Один брат спросил старца:   – Хорошо ли, авва, жить в пустыне?
   – Сыны Израилевы, — отвечал старец, — когда отвергли суету Египта и поселились в шатрах, научились страху Божию. И корабли, пока стоят в открытом море и терпят шторм, остаются без дела. А как войдут в гавань — тотчас начинают торговлю. Так и человек: если внутри него поднимется буря и он не останется в уединенном месте — никогда не обретет познания истины.
   – А что делать, отец, — спросил брат снова, — чтобы стяжать дары добродетелей?
   – Если хочешь выучить какое-то ремесло, — отвечал старец. — то оставишь все заботы, будешь заниматься только им, со смирением слушать учителя, не станешь щадить себя — и тогда ты это ремесло выучишь. Так и монах: если не оставит все житейские заботы, не станет думать, что он хуже всех людей, и не вверит себя целиком духовному наставнику — никогда не стяжает Добродетель.
8. Один старец рассказывал:   – Когда я был моложе, у меня был игумен, который любил уходить в отдаленные пустыни и там безмолвствовать. Однажды я спросил его: «Авва, почему ты всегда уходишь в пустыню! Мне кажется, что тот, кто живет ближе к миру и все, что видит, видит о Господе, получает большую награду, чем тот, кто не видит». А старец мне ответил: «Поверь мне, чадо, что, пока чело, век не пришел в меру Моисея и не стал Богу как бы родным сыном, нет ему пользы от мира. Я же пока еще сын Адама. И как и мой отец, как только увижу плод греха — захочу его, сорву съем и умру. Потому отцы наши и убегали в пустыни, что там нет пищи для страстей и легче их умертвить».
9. Авва Тифой сказал: «Странничество — это когда человек хранит свои уста, где бы он ни был».   Тихая гавань — это место, где жизнь можно вести размеренно. А те, кто не могут соразмерять свою жизнь, «падают, аки листвие» (Притч 11. 14).

Глава 14. О том, откуда прежде всего берется в человеке страх и любовь к Богу и в какой мере это необходимо

   Один брат спросил авву Евлогия:
   – Откуда прежде всего приходит страх Божий в душу человека?
   – Если, — ответил старец, — человек станет блюсти смирение и нестяжание, то вскоре войдет в него страх Божий.
2. Авва Иаков сказал: «Как светит светильник в темном месте — так и страх Божий. Когда он входит в душу человека, то просвещает его и учит всем добродетелям и заповедям Божиим». 3. Один брат спросил старца:   – Как приходит страх Божий в душу?
   А старец отвечал:
   – Если изберет человек смирение и нестяжание, перестанет осуждать и по всякому поводу будет напоминать душе, что она даст ответ перед Богом, — к такому человеку приходит страх Божий.

Глава 15. О том, что отвергнувший мир не должен ни поддерживать общение со своими родственниками по плоти, ни даже питать к ним привязанность

   Некто по имени Пиор, родом египтянин, а по возрасту юноша, отрекся от мира. Им овладела любовь к Богу: он ушел из своего родного дома и дал обет Богу никогда не видеть никого из близких. Прошло пятьдесят лет, сестра его состарилась. От кого-то она узнала, что брат ее жив, и ей безумно захотелось увидеть его. Но идти в пустыню она была не в силах. Тогда она попросила местного епископа написать святым отцам-пустынникам, чтобы они послали его повидаться с ней. Долго его заставляли, и он послушался Отцов — взял с собой одного брата и пошел. Оказавшись у дома, он дал ей знать: дескать, прибыл твой брат Пиор. Но как только он услышал, что сестра идет к нему навстречу, то крепко зажмурил глаза и закричал:
   – Сестра такая-то! Я Пиор — твой брат! Это я и есть, так что смотри сколько хочешь!
   Тут она узнала его и прославила Бога. Впрочем, сколько она ни старалась, так и не убедила его войти в дом: он прочел молитву у порога и снова ушел в пустыню.
2. Однажды блаженному Евагрию диакону сообщили о смерти его отца. Тому, кто сказал ему это, он ответил:   – Не кощунствуй: мой Отец бессмертен!
   Родная сестра преподобного Пахомия услышала о его добродетельной жизни и пришла в монастырь, желая увидеть его. Когда Великий услышал о ее приходе, он послал привратника передать ей:
   – Ты уже слышала, что я жив, так что иди и не огорчайся, я не вижу тебя. Но если ты тоже хочешь подражать моей жизни, чтобы мы вместе обрели милость у Господа, то подумай над этим. И если ты не против, то братья построят тебе келию, чтобы ты могла уединиться. А может, Господь призовет вместе с тобой и других, и через тебя спасутся они. Ведь на этой земле только одно утешение человеку — поступать хорошо и угодно Богу.
   Сестра получила такой ответ и расплакалась. Умилившись, она обратила свое сердце ко спасению.
   Пахомий узнал о ее решении. Он прославил Бога и приказал тем из братьев, кто был наиболее благочестив, сделать ей в стороне от монастыря небольшую келию. Так она подвизалась о Господе, а постепенно собрались и другие сестры. Когда число их увеличилось, она стала их духовной матерью, учила их и показывала все пути ко спасению. Пахомий назначил некоего Петра, человека благочестивого и глубокого старца, чтобы тот навещал их. Также он написал и передал им правила, чтобы они приняли их и вели жизнь по Богу.
   Вскоре в монастырь пришла мать Феодора. Этот Феодор был под началом у Пахомия, и Пахомий его очень любил — потому что видел, как глубоко и поразительно его послушание и как он отличается своими подвигами. А мать Феодора повсюду разыскивала сына и узнала, что живет он здесь. Тогда она принесла письма от епископов, велевших вернуть ей ее ребенка. Она остановилась в женской обители, передала письма Пахомию и просила у него разрешения увидеть своего сына. Тогда Пахомий позвал Феодора и говорит ему:
   – Чадо, сюда прибыла твоя мать и хочет на тебя посмотреть — даже, видишь, принесла нам письма от епископов. Так Что иди и скажи ей сам, что ты здесь, — только ради тех святых мужей, что писали нам.
   – Отче, — ответил Феодор, — скажи мне ты: если я увижу ее после всего, что постиг здесь, я не буду отвечать за это пред Господом в день судный? Ведь я уже оставил ее, а теперь снова встречусь с ней на соблазн братии. И до пришествия благодати сыновья Левия забывали своих родителей и братьев, чтобы соблюсти заповеди Божий. Тем более я, если удостоился такой благодати, не должен ставить своих родственников выше любви к Богу. Ибо сказано Господом: «Кто любит мать или отца более, нежели Меня, недостоин Меня» (Мф 10. 37). А Пахомий сказал ему:
   – Если ты чувствуешь, чадо, что тебе это неполезно, то я не заставляю тебя. Ведь так и нужно поступать тому, кто оставил мир и совершенно отрекся от себя. Монах должен уклоняться от бесполезных встреч с мирскими и выказывать искреннюю любовь к тем, кто суть члены Христовы и всею душой работает Ему. Если же кем-то овладела привязанность и он говорит, что это, дескать, плоть моя и я их люблю, — пусть слушает Писание: «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет 2. 19).
   И Феодор так и не захотел показаться матери. Тогда она решила тоже остаться в монастыре, рядом с другими монахинями, сестрами во Христе. «Если будет угодно Богу, — рассудила она, — то я еще увижу его вместе с братьями, а так по его почину я и собственную душу спасу».
   Так строгость по Богу, если она во славу Божию, может быть на пользу человеку, даже если поначалу кажется жестокой.
   Двадцать семь лет прошло с тех пор, как сей богоравный муж, великий Симеон, отрекся от законов естества и всего, что в мире. Но мать еще хранила в себе огонь любви к своему ребенку, и остудить это пламя она могла, лишь отправившись к своему, хоть и по плоти, но бесплотному сыну. Ибо она страстно, если можно употребить такое слово, желала увидеть лицо сына и услышать его голос, которого так долго не слышала. Святой узнал о приходе матери. И обрати внимание: он не оскорбил матери, но и закона, наложившего заповедь, не нарушил. А именно, он не допускает встречи с ней, но посылает к ней сказать:
   – Если ты, мать моя, не возражаешь, то отложим нашу встречу до будущего века. И если наша жизнь будет во всем угодна Богу, то после нашего отшествия во Христе увидим друг друга там, где все гораздо более родное и близкое.
   Такой совет он передал ей. Однако пламя, терзавшее душу матери, не дало ей прислушаться к его словам. Она настаивала, говоря, что хочет его видеть. Тогда он передает ей во второй раз:
   – Я полагал, что ты согласишься с тем, что полезно для нас обоих, и не будешь так настаивать на встрече. Но раз я вижу, как стремишься ты к тому, что временно, то сейчас мне нужно быть одному, а тебя я увижу чуть позже: видно, так угодно Богу.
   Мать охотно и с радостью поверила обещанному. Душа ее ликовала, она вся была в ожидании. Ей уже представлялось, как она увидит своего сына, как будет его обнимать, целовать, слушать его голос. И когда все обстояло таким образом, мать неожиданно расстается с жизнью и предает душу Богу. Прожив поистине счастливую жизнь, она была еще более счастлива в своей смерти. Ведь она хотя и мать, но послушалась своего столь великого сына, к тому же она оставила его, когда он достиг такой добродетели. А божественный Симеон повелел внести ее тело внутрь ограды (столп он со всех сторон окружил стеной, чтобы не было доступа женщинам). И когда умершая мать была принесена к нему, он увидел ее, как и обещал. Затем, прочтя над ней молитву, он погреб ее там же, возле столпа. Так он и матери воздал честь, и заповедь Господню не только исполнил, но собственным примером показал ее превосходство.
   Один брат, живший на чужбине, говорит старцу:
   – Я хочу вернуться к себе домой.
   – Одно только знай, брат, — ответил ему старец. — Когда ты шел из твоего края сюда, Господь был с тобой и вел тебя. А если вернешься, Его с тобой уже больше не будет.
2. Брат торопился в город и попросил у старца молитвы. Старец сказал ему:   – Не спеши в город, но спеши из города — и спасешься.
3. У одного очень благочестивого брата мать была бедной. Был страшный голод, и он взял хлеба и отправился, чтобы отнести его матери. И тут он услышал голос:   – Ты сам позаботишься о своей матери или позаботиться Мне?
   Брат понял, Чей это голос, пал ниц на землю и стал просить:
   – Ты Сам, Господи, заботься о нас.
   Затем он встал и вернулся в свою келию. Через три дня пришла к нему его мать и говорит:
   – Монах такой-то дал мне немного муки. Возьми ее и сделай немного хлеба, чтобы нам было что есть.
   Когда брат услышал это, он прославил Бога. А укрепившись в надежде, он стал благодатью Божией еще более подвизаться во всякой добродетели.
4. У одного монаха, жившего в скиту, был сын в деревне. Однажды этот юноша был по обвинению взят под стражу. Мать юноши известила об этом монаха с тем, чтобы он написал архонту отпустить сына.   – Если он будет отпущен, — спросил монах посланного, — разве не возьмут другого вместо него?
   – Возьмут, — ответил тот.
   – Какая же мне польза из того, что я освобожу его и дам радость сердцу его матери, а ее горе оставлю для сердца другой женщины?
5. Тот же старец много занимался рукоделием, причем оставлял для своих нужд что было необходимо, а остальное раздавал нищим. Когда наступил голод, мать послала к нему его сына с просьбой дать им немного хлеба. Старец в ответ говорит сыну:   – Есть ли там кто-то еще, кто нуждается так же, как и мы?
   –Да, — ответил тот, — и много.
   Тогда старец закрыл дверь прямо перед ним.
   – Пойди, дитя мое, — сказал он, заплакав. — Тот, Кто заботится о них, позаботится и о вас.
   Один брат был тогда при этом и увидел, что сделал старец. Он спросил его:
   – Неужели тебя не мучит мысль о том, что ты родного сына отправил ни с чем?
   – Если, — отвечал старец, — не будет человек понуждать себя во всяком деле, он не получит мзды.
6. У одного монаха был в миру бедный брат, и монах, если что зарабатывал, отдавал ему. Но сколько он ни давал, тот, кто получал, все больше беднел. Монах, придя к одному старцу, рассказал ему про это. Старец ответил ему:   – Если хочешь меня послушать, больше ничего ему не давай И скажи ему: «Брат, когда у меня было что, я тебе давал. Так что ты тоже, как что выручишь от своей работы, приноси мне». Если он что принесет — возьми у него. И если увидишь странника или нищего старца, отдай и попроси помолиться о брате.
   Брат пошел и так и сделал. Когда пришел его брат-мирянин, он сказал ему, как его научил старец. Услышав это, брат ушел в обиде. Однако на следующий день он заработал своим трудом немного зелени и принес ее монаху. Тот взял ее, раздал старцам и попросил их молиться о брате. А мирянин, получив благословение, вернулся к себе домой.
   Вскоре он снова пришел к монаху и принес овощей и три хлеба. Монах взял это и поступил так же, как и раньше. И мирянин пошел назад, получив благословение от старцев. Затем он пришел в третий раз и принес много еды, вина и рыбы. Монах увидел это и удивился. Он позвал бедных и сделал им трапезу. А затем он говорит мирянину:
   – Может, тебе нужно немного хлеба?
   – Нет, господин мой, — отвечал тот. — Сколько раз я ни брал что-либо от тебя — словно огонь врывался в мой дом и пожирал даже то немногое, что у меня было. А с тех пор, как я ничего не беру от тебя, меня благословляет Бог.
   Брат пошел к старцу и рассказал ему все, что произошло.
   – Видишь, — говорит ему старец, — труд монаха словно огонь: он сжигает все, на что попадает. А твоему брату больше пользы от другого: пусть дает милостыню от своих трудов и получает взамен молитвы святых — и он будет благословлен.
7. Однажды мать аввы Марка, ученика аввы Силуана, пришла, чтобы увидеть сына. А прибыла она с большим блеском и роскошью. Авва Силуан вышел к ней, и она ему говорит:   – Авва, скажи, пусть мой сын выйдет — посмотреть на него.
   Старец зашел внутрь и говорит:
   – Выйди, пусть на тебя посмотрит твоя мать.
   А тот был в переднике и весь черный от кухонной копоти. Ради послушания он вышел, зажмурил глаза и сказал:
   – Спасайтесь. (Приветствие, которое распространено в то время среди монахов и благочестивых людей. — Прим. пер.)
   При этом он их не увидел, а мать его не узнала. Тогда снова посылает к старцу:
   – Авва, пришли же ко мне моего сына — увидеть его.
   Авва позвал его и говорит:
   – Я что, не сказал тебе выйти, чтобы твоя мать посмотрела на тебя?
   – Авва, — возразил тот, — я вышел, как ты велел, и сказал им «спасайтесь». Но, пожалуйста, не говори мне выйти еще раз, чтобы мне не пришлось ослушаться тебя.
   Тогда старец вышел сам и сказал ей:
   – Это был тот, кто вышел к вам и сказал «спасайтесь».
   И, утешив ее, он попрощался с ней.
8. Однажды собралось у аввы Пимена много старцев. Пришел также один из родственников аввы Пимена и привел с собой ребенка. У этого мальчика лицо по действию диавола было обращено назад. Вместе с ребенком он сел за монастырем и плакал. Случилось, что там проходил какой-то старец. Он увидел, что тот плачет, и говорит ему:   – Почему ты плачешь, человек?
   – Я родственник аввы Пимена, — ответил тот, — а с моим ребенком вышло это искушение. Я хотел принести его старцу, но испугался, потому что он нас не хочет видеть. Даже сейчас, если он узнает, что я здесь, он пошлет кого-нибудь прогнать меня. Я отважился прийти только потому, что вижу вас здесь. Если можешь, авва, смилуйся надо мной. Возьми ребенка внутрь обители и помолитесь там о нем.
   Старец взял мальчика и зашел внутрь. Но он поступил мудро: не понес его прямо к авве Пимену, а начал с самых младших братьев, говоря: «Перекрестите этого ребенка». Когда же сделал он так, что все по очереди перекрестили ребенка, напоследок поднес его к авве Пимену. Тот не хотел даже прикасаться к нему. Но тут все стали его упрашивать:
   – Как все сделали, так и ты, отче.
   Тогда он вздохнул, встал и начал молиться:
   – Господи, исцели Свое творение, да не владеет им враг.
   Затем он положил на него крестное знамение и тотчас исцелил. И ребенок был возвращен отцу здоровым.
   Если ты расстался со своими родными по плоти, чтобы стать странником ради Господа, не дай слабости к ним войти в тебя, когда ты сидишь в келии. Не надо жалеть отца или мать, не надо вспоминать брата или сестру, сокрушаться о детях, тосковать по жене — по всем тем, кого оставил. Но вспомни о своем исходе и о неотвратимости смерти. Ведь тогда никто из них тебе не поможет — так почему бы тебе не оставить их ради добродетели? Если же крайне необходимо, чтобы ты пришел в родное селение по какому-то делу, то храни себя от сродников по плоти: не обращайся с ними вольно и даже не вступай с ними в общение.
   Один из Отцов рассказывал об авве Пимене и его братьях, что они жили в Египте. Их мать хотела их повидать, но не смогла. Тогда она проследила за ними и, когда они шли в церковь, вышла им навстречу. Как только они увидели ее, повернули назад и закрыли дверь келии прямо перед ней. Она осталась стоять за дверью, горько и безутешно плакала и говорила:
   – Хоть посмотреть на вас дайте, милые деточки!
   А они оставались внутри и слышали ее. Тут авва Анув говорит авве Пимену:
   – Что будем делать с этой старухой? Она так сильно плачет.
   Тогда авва Пимен встал, подошел с другой стороны двери и говорит:
   – Почему ты плачешь, женщина?
   Лишь только она заслышала его голос, стала плакать еще больше:
   – Деточки, хочу на вас посмотреть. Что такого, если я вас увижу? Разве я не ваша мать? Разве не я вас воспитывала? Я уже вся седая. Пожалейте мою старость и дайте хоть немного посмотреть на вас — хоть как-то утишить боль моего сердца. Страшно мучаюсь я от тоски по вам, а теперь еще и услышала, сыночек, твой голос!
   Авва Пимен говорит ей:
   – Где ты хочешь нас увидеть: здесь или в мире ином?
   – А если я вас не увижу здесь, — ответила она, — то что увижу на том свете?
   – Если, — отвечал он ей, — понудишь себя не смотреть на нас здесь, то увидишь нас там.
   А она, как услышала это, обрадовалась:
   – Если я всегда буду видеть вас там, то здесь мне незачем вас видеть!
   И с этими словами она удалилась.
   В обители святого Бенедикта был один монах. Чрез блуждание помыслов бес нерадения овладел им, и он никак не хотел исполнять правило по всей строгости устава. Человек Божий Бенедикт увещевал его не преставая и часто давал ему наставления, но тот не хотел слушать уговоров святого отца. Напротив, он постоянно и с бесстыдством просил святого, чтобы тот разрешил ему уйти к своим родителям.
   Наконец, в один день, когда он чересчур докучал преподобному своей просьбой, тот в гневе велел ему убираться из обители. Брат вышел из монастыря, думая идти к своим родителям. И вдруг он увидел на дороге, прямо перед собой, огромного змея: тот уже разинул пасть, чтобы поглотить его. Трепет объял брата, он стал отмахиваться руками и кричать:
   – На помощь! Меня хочет сожрать этот змей!
   Сбежались братья и никакого змея не нашли. Но, видя, что брат дрожит и машет руками, они отвели его обратно в монастырь. А брат сразу же дал обет никогда по своей воле не покидать обитель и даже не выходить из нее до самой смерти. Этот обет, молитвами святого отца, он сдержал до своей кончины, и страшный змей больше уже никогда не являлся ему.

Глава 16. О том, что следует любить родственников по плоти не меньше других братьев, если они принимают такой же образ жизни. А если их образ жизни противен этому, то следует избегать их, поскольку они наносят вред душе

   Прошло уже много лет с тех пор, как принял монашество Феодор — ученик Пахомия, и притом самый ревностный. Пришел в монастырь Пафнутий, брат Феодора, и просился сам стать монахом. Но Феодор, как его родной брат, не хотел с ним общаться (он ведь уже совлекся ветхого человека), и Пафнутий очень огорчался этим и часто плакал. Когда Великий узнал об этом, то сказал Феодору:
   – Таким людям, брат, поначалу хорошо снисхождение. Только что посаженное дерево требует ухода — так же и тот, кто лишь начинает подвиг, пока он еще не исполнился благодати и не укрепился в вере.
   После этих слов Феодор послушался Отца и, как ему было велено, стал во всем поддерживать брата. Он хорошо усвоил слова старца.
   У одного из придворных болела дочь, и все тело ее было в расслаблении. Она была благочестива и держалась христианских догматов. А зять святого (муж его сестры), напротив, был иконоборцем, неистовым до безумия.
   Блаженный вышел им навстречу и молитвою с крестным знамением избавил больную от тяжкого недуга. Что же до зятя, то святой не смог убедить того отказаться от безумства, как ни вразумлял. Тогда, презрев родственные чувства и ради благочестия позабыв родную кровь, он прибег к наказанию: молитвой отнял у того зрение.
   Так ревность об истинном богопочитании взяла верх над природой, и истинная любовь к Богу оказалась в нем выше родственных чувств. В самом деле, дочь сановника не имела с ним родства, но чтила христианские догматы — и святой избавил ее от болезни. Тогда как другого, который ополчался на божественные иконы, святой ослепил, хоть тот и был его зятем: в наказание за слепоту ума отнял телесное зрение.
   Был один благочестивый человек, ревнитель жизни по Богу, именем Карион. Он слышал о блаженной жизни подвижников, почитал ее и, всем сердцем устремившись к ней, сам, по своей воле, пришел в Скит. А поскольку у него был родной сын, он взял его с собой. Он воспитывал его там, и все знали, что это его родной сын. Имя ребенку было Захария. Когда он уже совсем вырос, это стало соблазнять многих из братьев, и среди них поднялся большой ропот на него. Когда авва Карион услышал это, он сказал сыну:
   – Захария, собирайся и пойдем отсюда, потому что отцы ропщут.
   – Авва, — ответил ему сын, — здесь все знают, что я твой сын. А если пойдем в другое место — никто не скажет, что я твой сын.
   – Собирайся, — говорит ему старец, — пойдем в Фиваиду.
   И они пошли туда. Но лишь только заняли они келию и прожили там несколько дней, поднялся такой же ропот на сына.
   – Захария, — говорит авва Карион, — собирайся, пойдем в Скит.
   Они пошли, но там через несколько дней опять поднялся ропот на них.
   Тогда его сын Захария пошел к озеру Нитра, разделся там и зашел в воду по самый нос. Там он оставался столько времени, сколько мог выдержать, пока его тело не было полностью обезображено и он не стал похож на прокаженного (это произошло оттого, что соль и щелок, растворенные в воде озера, разъели его кожу). Тогда он вышел из воды, надел на себя одежду и вернулся к своему отцу. Тот едва признал его. Когда же они по обычаю пришли в храм для святого причастия, святому Исидору Пресвитеру было откровение о том, что сделал юноша. Он увидел его и с удивлением сказал:
   – Захария, чадо, прошлое воскресенье ты еще приходил и причащался как человек, а теперь стал ангелом.

Глава 17. О том, что тот, кто становится монахом, должен отказаться от всего, и о том, как он должен распорядиться тем что принадлежит ему. Также и о том, что в общежитии личная собственность — это явная гибель

   Брат спросил старца:
   – Мои родственники должны мне немного денег, и я хочу отдать их нищим, но они не хотят мне отдать их прямо сейчас. Что мне делать?
   – Если не положишь конец плотскому образу мыслей, — ответил старец, — и не наберешься немного бесстыдства о Господе — впадешь в человекоугодие.
   Один брат отрекся от мира. Он раздал свое имущество нищим, а небольшую часть от него оставил на собственные нужды. Затем он явился к авве Антонию и стал просить принять его в монахи. Однако тот узнал, что брат оставил что-то себе, и сказал ему:
   – Если хочешь стать монахом, пойди в деревню, купи мяса, сними с себя одежду, повесь мясо на голое тело и приходи сюдаБрат так и сделал. Когда он возвращался, как было велено, обнаженным и с мясом на плечах, собаки и хищные птицы пытались схватить мясо и ранили его тело. Тем не менее он вернулся к старцу и показал ему, как изранено его тело. А Антоний говорит ему:
   – Вот так и бесы наносят раны, ополчаясь на тех, кто отрекся от мира и хочет иметь деньги.
2. Авва Исидор говорил, что страсть сребролюбия ужасна и не останавливается ни перед чем. Она не знает предела и если уловит душу, то доводит ее до самых страшных зол. И, конечно, гнать ее следует с самого начала. Потому что, овладев человеком, она становится необоримой. 3. Один человек хотел принять монашество и пришел к кому-то из великих старцев.   – Я хочу стать монахом, — сказал он.
   – Если хочешь, — отвечал старец, — то иди и отрекись от всего мирского, а потом возвращайся и живи в своей келии.
   Он пошел, раздал все, что у него было, оставив у себя только сто монет, и вернулся к старцу. Но старец сказал ему:
   – Ты не сможешь стать монахом.
   – Почему? — ответил тот. — Смогу.
   – Тогда иди, — говорит старец, — и оставайся в своей келии.
   Он пошел и стал жить в келии. Когда он поселился в ней, помыслы стали говорить ему: дверь старая, и ее нужно сменить. Он пошел к старцу и говорит ему:
   – Отче, помыслы говорят мне, что дверь стара и ее нужно поменять.
   – Ты не отрекся от мира, — возразил ему старец. — Пойди, отрекись, а потом возвращайся и живи здесь.
   Брат пошел и раздал девяносто монет. Затем он вернулся к старцу и говорит:
   – Теперь я отрекся.
   И когда старец опять разрешил, он пошел к своей келии и вновь поселился там. А помыслы стали вновь говорить ему: «Все здесь ветхое, да и место глухое, вот придет сейчас лев и съест меня». Он пошел к старцу и рассказал ему помыслы. Старец ответил ему:
   – Скажи своим помыслам: «Я только и жду, что все обрушится на меня и меня здесь задавит, или что придет лев и съест меня. Так я хоть быстрее получу избавление!» Скажи это своим помыслам, возвращайся и будь в своей келии. Все время молись Богу, ничего не страшись и ни о чем не беспокойся.
   Брат сделал так и получил успокоение.
4. Один юноша хотел принять монашество и много раз порывался это сделать. Но когда он уже выходил из города и шел в монастырь, помыслы тотчас начинали отвращать его и опутывать якобы неотложными делами и заботами. А был он богат. В один день он так же собрался было и вышел. И тут же помыслы окружили его, внося страшное смущение в душу, и стали предлагать ему какие-то важные предлоги, чтобы вернуть его назад. Юноша почувствовал брань и натиск помыслов и не знал, что делать. Тогда он снял с себя все полностью, бросил наземь одежду и нагишом побежал к одному из монастырей. А старец, к которому так стремился юноша, получил откровение от Бога: «Встань и встречай Моего борца».   Старец встал, вышел и увидел его. Когда он узнал, как было дело, то поразился, принял его и сразу же удостоил монашеского образа. И если к старцу кто-нибудь приходил спросить о помыслах или о чем-то еще, он отвечал сам. А если спрашивали об отречении от мира, он отправлял их к юноше со словами: «Об этом спросите у брата».
5. Один монах заболел. Его взял к себе игумен одного общежитного монастыря и стал заботиться о нем, поскольку у того не было даже самого необходимого. Говорил он и братьям:   – Постарайтесь немного, и будем заботиться о больном.
   А у больного был глиняный горшок, набитый золотом, и он спрятал его, зарыв под подстилкой, на которой лежал. Вскоре пришлось ему умереть. И когда он умирал, ничего не сказал о золоте. Похоронили его, и авва сказал братьям:
   – Выбросьте отсюда эту подстилку.
   Они убрали ее и нашли под ней зарытое золото: его можно было заметить по просевшей земле. Принесли золото авве. Когда он увидел золото и узнал, где его нашли, то сказал:
   – Ни при жизни, ни умирая он не открыл мне про это золото и надеялся только на него. Поэтому я не прикоснусь к этому. Пойдите и оставьте все как есть в его гробнице.
   И когда монахи возвращались от могилы, они увидели, как огонь упал с неба на гробницу. И он не угасал много дней, пока не сжег камни, землю вокруг и все, что было в гробнице. Все, кто это видел, поражались и приходили в ужас.

Глава 18. О том, что тот, кто хочет спастись, должен искать общения с добродетельными людьми — оно приносит большую пользу; а спрашивать у них и учиться тому, что необходимо для спасения, надо с большим старанием и искренней ревностью

   Авва Палладий сказал: «Человек, который подвизается о Господе, должен или ревностно учиться тому, чего он не знает, или мудро учить тому, что он знает. А если он не желает делать ни того, ни другого, то он безумец. Ибо начало падения — в отказе учить и нежелании учиться тому, чего всегда жаждет боголюбивая душа».
2. Брат спросил старца:   – Авва, я спрашиваю старцев, они дают мне советы о моей душе, а я никогда не слушаюсь их слов. Так зачем мне их спрашивать, если я ничего не делаю? Я ведь так и остаюсь весь в пороках.
   А рядом было два легких кувшина.
   – Иди, возьми один кувшин, — говорит старец, — налей в него масло, ополосни, переверни и поставь на место.
   Брат сделал так раз, а потом еще раз. Затем вылил масло и поставил кувшин туда, где он стоял.
   – А теперь, — велел ему старец, — принеси оба кувшина и посмотри, какой из них чище.
   – Тот, — сказал брат, — в который я наливал масло.
   – Вот так и душа, — отвечал старец. — Даже если она ничего не усвоит из того, что спросила (хотя я так не думаю), но все же она чище, чем та, что вообще не спрашивала.
3. Авва Палладий сказал: «Нужно стремиться к общению с духовными людьми сильней, чем к отдушине, дающей свет. С их помощью можно прочесть свое сердце, словно разборчиво написанную книгу. А в сравнении с ними становится видно собственное небрежение или усердие. И даже внешне в добродетельных людях есть много такого, что говорит о чистоте их души. Это и цвет лица, просвещенного святостью жизни, и манера одеваться, и простота нрава, и скромность в речах, и здравость суждений, и сдержанность в обращении. На все это полезно обратить внимание, чтобы запечатлеть в собственном сердце сам образ добродетели». 4. Брат спросил старца:   – Что лучше: посещать старцев или безмолвствовать в уединении?
   Старец ответил:
   – Правилом древних отцов было посещать старцев.
5. К авве Иоанну Колову однажды поздно вечером пришел брат и спешил уже уходить — но они со старцем начали беседовать о духовной пользе и не заметили, как наступило утро. Старец вышел проводить его, и они продолжали беседовать до шестого часа. Тогда старец вновь завел его к себе в келию. Тот поел и затем пошел. 6. Авва Кассиан рассказывал об одном старце, который жил в пустыне. Тот молил Бога дать ему дар никогда не дремать во время духовной беседы и, наоборот, если беседа переходила в осуждение или празднословие, сразу засыпать, чтобы весь этот яд не отравлял его слух. И Бог дал ему то, что он просил. Так вот, этот старец говорил, что диавол — поборник всякого празднословия и враг любого духовного поучения. А в подтверждение своих слов он рассказывал один пример:   – Однажды, когда я с несколькими братьями беседовал о духовной пользе, их охватила такая сонливость, что они даже век не могли разлепить. Тогда я решил воочию всем показать, что это — действие диавола, и перешел к какому-то пустому предмету. Они сразу проснулись и оживились. Тут я, вздохнув, сказал:
   – Смотрите, братья, пока мы беседовали о небесном, у вас всех от сна слипались глаза. А как только зашла речь о пустом, все вы без труда проснулись. Прошу вас, братья, познайте действие бесов, следите за собой и бойтесь дремать, когда слушаете или делаете что-либо духовное.
7. Однажды авва Пимен, когда еще он был молодым, пошел к одному старцу спросить его о трех помыслах. Но когда он пришел к старцу, то один помысел забыл и спросил только о двух других. Выслушав ответ, он снова вернулся в свою келию. И когда он взялся уже за ключ — вспомнил тот помысел, который забыл. Тогда он оставил ключ и пошел назад к старцу.   – Быстро ты вернулся, брат, — сказал старец, когда увидел его.
   – Я уже взялся было за ключ, — ответил ему тот, — как вспомнил тот помысел, о котором хотел спросить. Поэтому я не стал открывать дверь, а сразу пошел назад.
   А путь был довольно длинным. Старец и говорит ему:
   – Пимен — пастырь ангелов, и имя твое прославится по всему Египту.
8. Трое Отцов по обычаю каждый год приходили к блаженному Антонию. Причем двое из них спрашивали о помыслах и о спасении души, а один всегда молчал и ничего не спрашивал. Так они приходили неоднократно, и этот брат всегда молчал и ничего не спрашивал. Авва Антоний говорит ему:   – Ты сюда столько времени ходишь, что же ты меня ни о чем не спрашиваешь?
   – Мне достаточно и того, что я тебя вижу, — ответил ему брат.
9. Авва Пафнутий рассказывал, что все время, пока были живы старцы, он посещал их дважды в месяц, а келия его была в двенадцати милях от них. Он всегда говорил им свои помыслы. А они всегда повторяли ему только одну и ту же вещь: «Пафнутий, куда бы ты ни пошел, не думай о себе, и обретешь покой». 10. Об одном старце рассказывали, что он провел семьдесят недель, принимая пищу только раз в неделю. Он искал смысл одного места из Писания, но Бог не открыл ему. Тогда он говорит себе: «Столько трудов я положил, а ничего не достиг. Пойду к моему брату, спрошу его». И только лишь он запер дверь и собрался идти, явился ему ангел Господень и говорит:   – Семьдесят недель, что ты постился, не сделали тебя ближе к Богу. Но ты смирил себя, чтобы пойти к брату, и я был послан, чтобы возвестить тебе смысл того, над чем ты думал.
   И объяснив ему тот смысл, что он искал, ангел удалился.
   Человек советует своему ближнему по мере своих знаний, а Бог содействует слушающему по мере его веры. «У терпеливого человека много разума» (Притч 14. 29) — равным образом и у того, кто «приклонил ухо свое к словам» мудрости (Притч 22. 17). Не отвергай учение, даже если станешь достаточно сведущим, ибо в домостроительстве Божием больше пользы, чем в нашем собственном разуме.
   Кто хочет взять крест и следовать за Христом, тот прежде всего должен заняться познанием и учением: непрестанно исследовать в себе помыслы, много размышлять о спасении, а еще — спрашивать рабов Божиих, которые одного с ним образа мыслей и подвизаются в том же подвиге. Тогда он будет знать, куда и зачем идет, а не блуждать во тьме без светильника. Ибо кто живет сам по себе, без знания Евангелия, без рассуждения и без руководства других людей, тот часто оступается. Он часто попадает в ловушки и сети диавола; часто впадает в заблуждения; часто мучается и попадает в опасность — и даже не знает, к какой цели стремиться.
   В самом деле, много было таких, кто прошел через тяжкий труд, подвиги и злоключения и претерпел много мучений ради Господа. Но жизнь наедине с собой, нерассудительность и нежелание искать полезное в своем ближнем — все это лишило их огромный труд всякого значения и ценности. Посему надо стараться жить рядом или хотя бы часто посещать сведущих людей и стремиться к тому, чтобы, если у самого нет светильника, идти за тем, у кого он есть, а не бродить во тьме. Тогда ты не рискуешь попасть в силки и петли или встретить диких зверей. Звери эти обитают во тьме, и на тех, кто идет во мраке, без света божественного слова, они бросаются и разрывают их.
   Во всяком деле помни, что ты нуждаешься в поучении, — и всю свою жизнь ты будешь оставаться мудрым.
   Как родители переживают за детей, которых они произведи на свет, так и ум естественным образом заботится о своих мыслях. Тем родителям, кто слишком пристрастен к своим детям, кажется, что они — самые достойные и красивые, даже если все и всегда считают их смешными. Так и безумцу его мысли, даже если они ничего не стоят, кажутся самыми умными. Но не так относится к своим мыслям человек мудрый. Даже если он хочет убедиться, что те справедливы и верны, он не доверяет собственному мнению. Однако, чтобы не пришлось ему трудиться понапрасну, он избирает иных судей своим мыслям и помыслам — и у этих судей просит одобрения.
   Один старец сказал:
   – Если зайдешь к продавцу благовоний, то, даже если ничего не купишь, все равно пропитываешься запахом. Так и тот, кто советуется с Отцами: если он захочет приложить усилие, они укажут ему путь смирения, и будет у него оплот против бесовских нападений.
2. Один брат пришел к авве Феликсу. Он привел с собой мирян и попросил старца сказать им слово. Однако старец молчал. Брат стал очень просить его, и старец говорит им:   – Хотите слово услышать?
   – Да, — отвечали они.
   – Нет теперь больше слов, — ответил старец. — Когда братья спрашивали старцев и делали то, что старцы им говорили, давал старцам слово ради пользы тех, кто спрашивает. А нынче только спрашивают, а то, что им говорят, не делают. Вот и отъял Бог благодать у старцев: они не знают, что сказать. Нет ведь больше тех, кто понуждает себя.
   На эти слова все вздохнули и сказали:
   – Помолись о нас, авва.
   Не пренебрегай поучением святых отцов, даже если ты сам сведущ. Ибо в этом поучении — плод ведения.
   Не ищи совета у того, кто не вел жизнь такую же, как и ты, даже если он очень мудр. Но лучше доверь свои недоумения простому человеку, который опытен в деле, чем философу, который рассуждает отвлеченно и не зная предмет на опыте. А опыт заключается отнюдь не в том, чтобы углубиться в предмет и изучить все в подробностях, не получив никакого полезного знания из этого труда. Опыт — в том, чтобы, занимаясь этим долгое время, на практике чувствовать, что полезно, а что вредно. Ведь зачастую какое-то дело кажется вредным, но в нем скрыта большая польза. И напротив: что-то кажется очень полезным, а на самом деле крайне вредно. Отчего многие и получали большой вред от вещей, внешне полезных.
   Поэтому обращайся за советом к тому, кто по опыту знает природу и свойства вещей и безошибочно различает их. Кто сумел правильно распорядиться собственной свободой, тому можно, не сомневаясь, доверить и свободу других.

Глава 19. О том, как необходимо послушание, какая от него польза и как его достигнуть

   Сввятой Феодосий, уже достигнув разумного возраста, возгорелся стремлением к любомудрой жизни. Тогда он оставил свое отечество и пришел в Иерусалим. В святости принес он поклонение святыням, а после стал обдумывать, с чего ему начать свое любомудрие и какую жизнь избрать: одинокую и уединенную — или вместе с теми, кто благочестив и кто стремится к той же цели. Но безмолвствовать в уединении он не решался — по крайней мере тогда: он рассудил, что у него нет опыта в одиночку бороться со злыми духами. «Даже в мирском войске, — говорил он себе, — никто не будет настолько храбр или настолько глуп, чтобы без всякого опыта и выучки бросаться прямо из строя в самую гущу врагов. А ведь духовная битва еще более страшна и опасна! И как я, не научив «руце мои на ополчение, персты моя на брань» (Пс 143.1), не «препоясавшись с высоты силою» (Пс.17:40) смогу выступить «против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего» (Еф 6. 12), против лукавых духов? Значит, остается мне пойти к тем святым отцам, которые уже закалены в таких подвигах, и поучиться у них. А когда я достаточно укреплюсь в брани с нашим духовным врагом, то смогу вкусить и плодов безмолвия».
   Так мудро он рассудил, а надо сказать, что, помимо прочего, он обладал и строгой рассудительностью. И тотчас он стал искать кого-нибудь, кто закалился в добродетелях трудами, потому что святой Феодосий знал, что нужда — лучший учитель и наставник. Так он пришел к блаженному старцу Лонгину — а тот выделялся добродетелью среди всех Отцов, которые жили с ним. Феодосии предал себя ему, поселился у него и стал вести такой же образ жизни. Очень ему пришлись по душе нрав Лонгина и его обычай, так что душа Феодосия, по слову Давида, «прильпе по нему» (Пс.62. 9). Как верно говорили древние — с кем ты любишь общаться, таким же можно считать и тебя.
1. Авва Антоний сказал: «Послушание с воздержанием укрощают зверей». 2. Авва Пимен рассказывал, как кто-то однажды спросил авву Паисия:   – Что мне делать с моей душой? Она бесчувственна и не боится Бога.
   И старец ответил ему:
   – Пойди и присоединись к человеку, который боится Бога. И, близко общаясь с ним, ты тоже научишься бояться Бога.
3. Авва Исайя говорил тем, кто начинал послушание у святых отцов, что первая окраска потом уже не линяет, как на пурпурной ткани. А также, что ветви легко гнутся и сгибаются, пока зелены: так и те новоначальные, кто в послушании. 4. Одному брату авва Моисей сказал: «Обратись, брат, к истинному послушанию. В нем и смирение, и сила, и радость, и терпение, и мужество, и братолюбие, и сокрушение, и любовь: в ком есть добродетель послушания, тот исполнен всех заповедей Божиих». 5. Однажды к авве Памво пришли четыре монаха из скита, одетые в шкуры. Каждый из них рассказал о добродетели другого: один много постился, другой был нестяжателем, третий приобрел великую любовь, а четвертый двадцать два года был в послушании у старца. И авва Памво ответил им:   – Говорю вам, что добродетель четвертого больше других. Ведь каждый из вас ту добродетель, что стяжал, приобрел своей волей. А он отсек свою волю и исполняет волю другого — значит, он больше вас. Потому что такие люди — исповедники, если устоят до конца.
6. Авва Руф сказал: «Тот, кто остается в послушании У своего духовного отца, получает награду выше, нежели тот, кто живет сам по себе в пустыне». 7. Он же вспоминал, как один из Отцов рассказывал: «Я был восхищен в видении и увидел на небе четыре чина. Первый чин — это был человек, который болен и благодарит Бога. Второй — тот, кто гостеприимен, принимает братьев и служит им. Третий — тот, кто живет в пустыне и вообще не видит людей. А четвертый — тот, кто остается в послушании у духовного отца и во всем повинуется ему ради Господа. На том, кто в послушании, было золотое ожерелье, и ему воздавали больше чести, чем другим. Когда я увидел это, я спросил провожатого:   – Как это, он младше, а чести ему больше, чем другим?
   А тот в ответ сказал мне:
   – Гостеприимец и отшельник получили добродетели своею волей, а послушник полностью оставил свою волю и во всем полагается на Бога и своего Отца, потому и чести ему больше, чем другим».
8. Авва Иперехий сказал: «Послушание — сокровище монаха. Тот, кто его стяжал, будет услышан Богом и с дерзновением предстанет перед Тем, Кто был распят. Ибо Господь, Который был распят, «был послушен даже до смерти» (Флп 2. 8). 9. Двое братьев по плоти пришли поселиться в одном монастыре. И один из них был подвижником, а второй избрал послушание и все, что говорил ему духовный отец, делал без рассуждения. К примеру, тот часто говорил ему: «Поешь утром», — и тот ел. А потом: «Не ешь ничего до вечера», — и тот не ел. И во всем остальном так же: что бы тот ни приказал ему, он выполнял с радостью. А его брат, подвижник, позавидовал и сказал себе: «Проверим, какое у него послушание». Он пришел к игумену и говорит:   – Пошли со мной брата, мы сходим по одному делу.
   Авва отпустил его.
   Пришли они к реке, в которой было очень много крокодилов, и подвижник говорит брату:
   – Спустись в реку и пройди вперед.
   Тот спустился. Тут подплыли крокодилы и стали лизать его тело, но не причинили ему вреда. Когда подвижник увидел это, он сказал ему:
   – Выйди из реки.
   И тот вышел невредимым.
   Отправились они дальше и нашли тело, брошенное на дороге. Подвижник сказал:
   – Будь у нас какая-то ветошь, мы бы покрыли его.
   – Лучше помолимся, — ответил ему брат, — может, он воскреснет.
   Стали они на молитву. И после их молитвы мертвый воскрес. Тут подвижник стал хвастаться, что, дескать, мертвый воскрес за его подвиги. Но Бог все открыл игумену монастыря, когда они вернулись, авва говорит подвижнику:
   – Ты зачем так искушал своего брата у реки? А смотри ведь за его послушание воскрес мертвый.
10. Авва Пимен сказал: «Не будь сам себе мерой, но присоединись к тому, кто живет добродетельно».   Кто находится под властью греха, тот не в состоянии сам одержать верх над плотской похотью: его постоянно и с настойчивостью раздражают страсти. Тем, кто страстен, следует молиться и быть в послушании. Кто борется с похотью послушанием и молитвой, тот искусный боец: он делает явной духовную брань через воздержание от чувственного.
   Известно, что послушание — первое благо среди всех начальных добродетелей. Оно отвергает гордость и порождает в нас смирение. Посему для тех, кто охотно принимает его, оно становится началом любви к Богу. Это его, послушание, отверг Адам — и ниспал в бездны ада. Это его возлюбил Господь и ради домостроительства повиновался Своему Отцу «даже до смерти». И повиновался невзирая на то, что был ничуть не ниже величия Своего Отца — лишь для того, чтобы грех человеческого преслушания загладить собственным послушанием и возвести к блаженной и вечной жизни тех, кто живет в послушании. Поэтому, кто приступает к брани против гордыни диавола, тот должен прежде всего позаботиться о послушании. Если обратимся к нему, оно безошибочно укажет нам путь к добродетелям.
   Ничем другим диавол не низвергает так в бездну, как тем, убеждает человека не строить свою жизнь по учению и призеру Отцов, а следовать своей воле. Кто зиждется на собственном суждении и воле — тот никогда не сможет идти спокойно: он будет часто спотыкаться и сбиваться с дороги, и его всегда ждет много страшных опасностей, словно бы он шел в потемках.
   Мы должны это видеть хоть бы на примере человеческих искусств и наук. Даже если взяться за них своими руками, все равно нельзя их освоить собственными силами: нам нужен тот, кто верно все объяснит и покажет каждую вещь. Так разве не бессмысленно, разве не глупо считать, что можно освоить без учителя искусство духовное — самое сложное и тяжелое из всех искусств и наук? Оно ведь не телесно, и его нельзя увидеть, как другие роды искусств, которые занимаются телесным. Оно скрыто и невидимо, оно посвящает себя одной лишь душе, и цель его — придать ей божественный образ. А если потерпит оно неудачу, то принесет не сиюминутный вред, а обратит душу к гибели, мукам и вечной смерти.
   Бог и Слово Бога и Отца таинственно присутствует в каждой из своих заповедей. А Бог и Отец, по естеству, весь и полностью неотделим от Своего Слова. Поэтому тот, кто принимает божественную заповедь и творит ее, тот вместе с ней принимает Божие Слово. А принимая через заповеди Слово, он чрез Него и вместе с Ним принимает Отца, Который по естеству пребывает в Слове. Точно так же и Дух, Который по естеству пребывает в Слове: «Истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня» (Ин 13. 20). Поэтому тот, кто принял заповедь и исполнил ее, таинственно принял и хранит в себе Святую Троицу.
   Авва Иосиф Фивейский сказал: «Три вещи ценны пред Богом. Первое: когда человек болеет и на него нападают искушения, а он принимает их с благодарностью. Второе: когда все что кто-либо делает, чисто пред Богом и в нем самом уже нет ничего человеческого. И третье: когда кто-либо остается в послушании у духовного отца и полностью отвергает свою волю. Но этот последний получает на один венец больше».
2. Старец сказал: «Стань как верблюд — неси свои грехи и следуй в поводу за тем, кто знает путь к Богу». 3. Брат сказал старцу:   – Я выполняю в келии все, что положено, и нет мне утешения от Бога.
   – Это происходит с тобой потому, — ответил старец, — что нет у тебя опыта, а ты мучаешь себя и хочешь добиться своей воли.
   – Что же мне велишь сделать, отец? — спросил брат старца.
   – Иди, — сказал старец, — и останься у того, кто боится Бога; смирись перед ним и предай ему свою волю. Тогда ты получишь утешение от Бога.
   Мы не желаем стерпеть малую скорбь ради Господа — и против нашей воли нас постигает множество злых скорбей. Не хотим оставить собственную волю ради Господа — и причиняем гибель и вред собственной душе. Не выносим того, чтобы быть или оказаться в послушании, в уничижении ради Господа, — и сами себя лишаем утешения праведных. Не повинуемся увещаниям тех, кто руководит нами ради Господа, — и сами себя делаем игрушкой лукавых бесов. Не принимаем наказание жезлом — и печь неугасимого огня поглотит нас, а там уже не будет утешения…
   Не становись учеником того, кто хвалит себя, а не то вместо смиренномудрия научишься гордости.

Глава 20. О том, что нужно не полагаться на себя, но во всем обращаться к совету Отцов и даже тайные помыслы сердца исповедовать ясно и ничего не скрывать

   По соседству со мной жил один александриец по имени Ирон. Это был юноша, учтивый и благородный, острого ума и чистой жизни, но чрезмерно худой от строгого подвига. Многие из тех, кто его знал, говорили, что часто он в течение трех месяцев довольствовался одним причастием и еще дикой зеленью, если где подвернется. Я и сам убедился в этом, когда мы с блаженной памяти Альбином и с ним как-то вместе отправились в Скит. Скит был от нас в сорока милях, и по дороге мы два раз ели и пили. А Ирон не взял в рот ни крошки — только шел и читал на память: сначала псалмы, великий и другие пятнадцать, затем послание к Евреям и Исайю, а после еще часть Иеремии пророка, Евангелиста Луку и Притчи. И шел он при этом так, что мы не могли за ним поспеть.
   И этот Ирон после великих трудов и высоких подвигов был увлечен гордостью в заоблачную высь, а оттуда ниспал самым жалким образом. По дерзости и самомнению он стал считать себя выше святых отцов (скитских старцев)и всех их ругал.
   – Те, кто вас слушает, — говорил он, — обманывают самих себя! Нельзя искать других учителей, кроме одного лишь Христа. Ибо Сам Спаситель сказал: «Не называйте себе учителем никого на земле» (Ср.: Мф.23. 8-10).
   Впоследствии, как и Валент (из Лавсаика), он помрачился умом и пал настолько, что пришлось даже заковать его в цепи. При этом он, как и тот, не хотел причащаться Божественных Тайн. Бес гнал его, словно страшным огнем и наконец, по Божественному Промыслу он пришел в Александрию, дабы клин был выбит клином.
   Там он дошел до такого бесчувствия, что все время проводил в театрах, на бегах и в харчевнях. Наконец охватила его неистовая страсть к женщинам. Он уже готов был согрешить и встретив какую-то комедиантку стал договариваться с ней о своей погибели. Но, по домостроительству, оказалось, что у него нарыв на крайнем уде. И шесть месяцев он был так болен, что срамные части у него сгнили и отпали сами собой. После этого он выздоровел и как только пришел в себя, вновь вернулся в Скит, но уже евнухом. В Скиту память о небесном отечестве и божественный разум вновь вернулись к нему. Он исповедовал Отцам все, что произошло с ним, но к прежней монашеской жизни вернуться не успел: спустя несколько дней он почил.
2. Еще один монах, по имени Птолемей, поначалу проводил жизнь в удивительных подвигах добродетели. Он жил в стороне от скита, в месте, которое называют Лестницей. Никто из монахов не мог там жить, потому что это место — в восемнадцати милях от воды. Но Птолемей принес с собой глиняные кувшины и губку. В декабре и январе там выпадает роса, и он собирал ее губкой, а затем выжимал в кувшины. Так он провел там пятнадцать лет и за это время ни с кем не видался. Но там он был лишен общения, помощи и наставлений святых отцов, а также и частого причащения Святых Христовых Тайн. И он настолько обезумел и сошел с прямого пути, что впал в нечестивую ересь отрицания Промысла. Враг внушил ему, что ничто не имеет никакого значения и что все существует просто так, от самопроизвольного движения космоса.   Внушив ему эту мысль, враг всего живого уже прямо напал на его душу. «Если так обстоит дело, — говорил он ему, — к чему ты напрасно себя терзаешь? Что тебе это даст — ведь воздаяния не будет? Да и какая награда могла бы стоить таких трудов? И кто тебе ее даст? Каким еще судом пугают всех Писания, если все существует без всякого Промысла?»
   Когда несчастным Птолемеем овладели такие сатанинские мысли, он оставил подвиг и, как говорят, стал вести себя странно. Наконец он совсем потерял свой природный рассудок. До сего дня скитается он по Египту и нещадно предается чревоугодию и пьянству. Никогда и ни с кем не заговаривая, в молчании он кружит по рынку: жалкое и плачевное зрелище для христиан, поношение нашей жизни для тех, кто не знает ее! И эта страшная беда постигла несчастного Птолемея за его безумную гордость — за то, что он считал, что знает больше, чем святые отцы, никогда не общался с ними и не пользовался их наставлением. Так, оказавшись без руководства, он дошел до крайней степени омертвения души: «Имже несть управления, падают аки листвие» (Притч 11. 14).
   Как-то преподобный Савва по своему обыкновению на время поста удалился в пустыню и остался там. И в это время Иаков, один из его учеников, по роду иерусалимлянин, а по нраву человек дерзкий, задался безумной мыслью. Он собрал других монахов, таких же безрассудных, как и он, и возле озера Ептастом взялся основать собственную Лавру. Он строил келии, возводил молельню и все прочее, что нужно для Лавры.
   Братья были очень недовольны этим и не дали продолжать строительство. Но Иаков к несправедливости добавил еще и ложь.
   – Все это, — сказал он, — делается по воле отца Саввы.
   Услышав это, монахи перестали удерживать их от строительства, но печалились, видя своими глазами, как урезают довольно большую часть лаврской земли. Впрочем, полагая, что Иаков не лжет, они молчали и ждали возвращения игумена.
   Окончились дни поста, и божественный Савва вернулся в Лавру. Увидев, что происходит, он немедленно позвал к себе Иакова и по-отечески начал уговаривать его оставить это дело.
   – Ведь это, — говорил он, — не по воле Божией, не по согласию братьев, да и для тебя самого опасно: не имея нужного опыта, брать на свою ответственность чужие души. Так увещевал его божественный отец, сперва ласково и по отечески. Но, видя, что Иаков возражает и ни за что не хочет уступать, он несколько оставил свою обычную кротость и говорит:
   – Я, чадо, думаю, что мой совет тебе полезен. Но раз ты не слушаешь — смотри, как бы ты сам не узнал, в чем твоя польза, да только с большим вредом для себя.
   Так он сказал и удалился в башню. А Иакова тотчас стала бить дрожь, и сильный жар охватил его. Он слег в постель, и целых семь месяцев его мучила и терзала болезнь. И когда он уже оставил всякую надежду на жизнь, он вспомнил о том, как однажды выказал непослушание отцу Савве. Тут же он просит тех, кто был рядом, взять его прямо с постелью и положить у святых ног преподобного, чтобы, как он сказал, «простил он мне непослушание и не умер я непрощенным».
   Это исполнили, и Иаков, простертый на ложе, был принесен к ногам святого. С грустью посмотрев на него, преподобный кротко и с состраданием сказал ему:
   – Теперь ты узнал, брат, каков плод непослушания?
   Тот, с трудом разжав губы — они были спекшиеся от горячки, — ответил:
   – Прости меня, честный отче, время уж мне уходить в последний путь.
   А святой в ответ:
   – Бог да простит тебе, брат, — и протянул ему руку.
   И тут рука святого дала Иакову силу, и он — о чудо! — встал. Затем он причастился святых Пречистых Тайн, а после этой божественной пищи последовала и пища телесная: Иаков стал есть и постепенно выздоровел. Более того, он стал таким крепким, что все удивлялись, а уж с постели вскакивал бодрее всех здоровых. Преподобный за его непослушание дал ему епитимию: никогда не возвращаться к тем самым новым зданиям. А когда эта история дошла до слуха патриарха Илии, тот решил, что даже оставлять их не следует. Он сразу послал людей, и здания были сломаны и сровнены с землей.
   Между тем божественный Савва решил явить в Иакове сына послушания и возложил на него заботу обо всех, кого принимает Лавра. И вот случилось как-то, что Иаков сварил бобов. Но поскольку у него совсем не было в этом опыта, он приготовил их больше, чем надо, так что их могло бы хватить не на один день, а на все три. Однако Иаков уже на второй день все оставшиеся и ненужные бобы выкинул, как сор, в ручей, что тек под Лаврой. От блаженного Саввы ничего не укрылось: «у мудрого глаза его в голове его», как говорит Писание (Еккл 2. 14). Тут же он незаметно пошел туда, подобрал выкинутые бобы, просушил их немного на солнце и забрал с собой.
   Прошло какое-то время, и преподобный пригласил к себе на трапезу одного Иакова. Он взял те самые бобы, что Иаков недавно выбросил в ручей, приготовил их поискусней и сделал ему вкусный ужин. Начали они есть, и божественный Савва решил испытать Иакова.
   – Прости мне, брат, — говорит он, — если не получилось у меня приготовить так, как я хотел; я ведь и не разбираюсь совсем в этих соусах да приправах.
   А тот ответил, что все очень вкусно: он, дескать, давно не ел такого блюда.
   Тут святой Савва и говорит ему:
   – А знаешь, чадо, ведь это те самые бобы, что ты недавно выкинул в ручей за ненадобностью. Так подумай теперь сам: если ты не в состоянии управиться даже с горшком фасоли, чтобы всем хватило и ничего не осталось, то как же ты можешь взять на себя руководство братией? Не случайно и апостол говорит: «Кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией?» (1 Тим 3. 5).
   Так и в том же духе святой поговорил с Иаковом. Тем самым он, с одной стороны, по-отечески исправил его расточительность, а с другой — указал на его прежнюю дерзость, чтобы и впредь та же страсть не уловила его. А после всего он отпустил брата с молитвой и благословением.
   Позднее Иаков стал безмолвствовать в келии. Ему страшно досаждали нечистые плотские помыслы, и буря вожделения страшно борола его. Он долго и мужественно держался, но потом море помыслов увлекло его, и ему показалось, что эти невзгоды никогда не кончатся (а это всегда от лукавого, и это его козни да хитрости). Потеряв разум и забыв о святых канонах, он схватил нож и отсек себе детородные части. Так он исцелил зло злом, и притом злейшим способом. Но не в силах сдержать боль и кровотечение он стал кричать и звать на помощь соседей.
   Те сбежались и увидели это нечестивое самочиние. Как могли они оказали ему врачебную помощь и утолили боль. Но дело дошло и до отца Саввы. И как только Иаков поправился от раны, он изгнал его из обители за то, что тот злоумышлял на себя и причинил себе вред. Тогда глубокое раскаяние охватило Иакова. Раскаяние тяжко мучило его душу, оно заставляло его проливать горячие слезы и горько стенать. И так он жалко при этом выглядел, что все, кто его видел, сострадали ему.
   Таким он пришел к блаженной памяти Феодосию и рассказал ему о той страшной плотской брани, которую испытал. Он просил у Феодосия совета и жаловался на изгнание из Лавры. Феодосий и в самом деле пожалел Иакова. Он идет с ним к блаженному Савве и ходатайствует за него: просит простить брата и принять его в Лавру с подобающей епитимией.
   Поскольку просил друг, Савва прислушался к нему, тем более что и сам он внутренне к этому склонялся. Он принимает Иакова и дает ему уже иные заповеди, и среди них — ни с кем не общаться ни словом, ни жестом, кроме брата, который будет служить ему. Таким образом, Иаков вновь оказался в своей келии и выказал там глубокое покаяние. Он сугубо молился Богу, пока грех не был ему отпущен, а как — об этом будет сейчас сказано.
   Однажды в видении явился божественному Савве некий муж, и прекрасный свет повсюду исходил от него. Он указал святому на мертвое тело. Оно лежало у ног Иакова, и Иаков молился об умершем Богу. Затем свыше послышался голос:
   – Иаков, твоя молитва услышана. Прикоснись к мертвому, и он воскреснет.
   Иаков прикоснулся, как было велено, и мертвый воскрес. А светоносный муж обернулся к Савве и тут же объяснил ему, что значит это видение: он должен тотчас выйти из келии, позвать Иакова и велеть ему присоединяться к божественной службе.
   Так Иаков пришел в церковь и приобщился к братии, приветствовав ее целованием Христовым. Затем он пошел к блаженному Феодосию и его также приветствовал о Христе. А на седьмой день после видения он с радостью ушел из сей жизни.
   Однажды мы пришли к одному из Отцов и спросили его:
   – Предположим, у кого-то есть помысел, и он видит, что поддается ему. Притом он много раз перечитывал, что сказали Отцы об этом помысле, и пытался это выполнить, но у него не совсем получается. Что лучше: исповедовать помысел кому-то из Отцов или попытаться самому применить то, что прочел, и довольствоваться собственной совестью?
   – Нужно, — ответил старец, — исповедоваться человеку, который в силах помочь, а не надеяться на свои силы. Потому что никто не может помочь сам себе, особенно если его терзают страсти. Со мной ведь тоже, — прибавил он, — когда я был молод, случалось что-то подобное.
   Была у меня душевная страсть, и она борола меня. А я услышал об авве Зеноне, что он многих в таком же состоянии исцелил. Захотел я пойти и исповедоваться ему. Но сатана стал меня удерживать и внушать: дескать, раз уж ты знаешь, что тебе нужно делать, пользуйся тем, что прочел. Что тебе ходить и докучать старцу?
   И когда я совсем уж было собирался пойти и исповедоваться ему, брань по действию лукавого прекращалась, чтобы я не шел. Когда же я решался не идти, страсть снова овладевала мною. И так враг долгое время обманывал меня, не позволяя исповедовать помысел старцу. И не один раз я уже было шел к старцу, чтобы рассказать ему помысел, но враг не пускал меня. Он пробуждал стыд в моем сердце и говорил: «Ты ведь знаешь, как излечить себя, так что за нужда говорить кому-то? Ты и так следишь за собой и знаешь, что говорили об этом Отцы».
   Все это мне внушал враг, чтобы я не открывал свою язву врачу и не получил исцеления. А старец понимал, что у меня помыслы, но не обличал меня, ожидая, что я открою их сам. Он давал мне наставление, как правильно жить, и отпускал меня. Наконец я в скорби сказал сам себе: «До каких пор, несчастная душа, ты будешь избегать исцеления? Люди приходят к старцу издалека и исцеляются, а у тебя рядом врач, и ты не лечишься — Не стыдно тебе?» И возгоревшись сердцем, я встал и сказал себе: «Если пойду к старцу и у него никого не будет, буду знать, что это воля Божия — рассказать ему помысел».
   Я пошел — и никого не было. Старец, как обычно, дал мне наставление о спасении души и о том, как очиститься от скверных помыслов. Между тем от стыда я ни в чем ему не признался и уже собирался уходить. Он встал, сотворил молитву и, провожая меня, пошел вперед до наружной двери. А меня мучили помыслы, сказать или не сказать старцу, и я шел немного позади него. Тут он повернулся и увидел, что меня мучают помыслы. Он ласково похлопал меня по груди и говорит:
   – Что с тобой? Я ведь тоже человек.
   Когда он сказал это, мне показалось, что мое сердце отверсто. Я падаю ничком ему в ноги и со слезами прошу его:
   – Прости меня.
   – Что с тобой? — вновь говорит мне старец.
   – Ты не знаешь, что со мной? — ответил я.
   – Ты сам должен это сказать, — возразил он.
   Тогда с глубоким стыдом я исповедовал ему свою страсть. Он говорит мне:
   – Почему ты так долго стыдился сказать мне? Разве и я не человек? Или хочешь, я скажу тебе, что я знаю? Ты ведь уже три года приходишь сюда с этими помыслами и не исповедуешь их, так?
   Я признался, что так и есть, снова пал на землю и стал просить его:
   – Прости меня ради Господа.
   – Иди, — сказал он мне, — не забывай о своей молитве и никого не осуждай.
   Я пошел в свою келию. И поскольку молитвы я не оставлял, то благодатью Христовой и молитвами старца меня уже не беспокоила эта страсть. Но через год пришел мне в голову такой помысел: «А может, это Бог сотворил с тобой эту милость и старец здесь ни при чем?» Я подумал об этом и пошел проверить его. Дождался, когда он будет наедине, положил ему поклон и сказал:
   – Прошу твое боголюбие, отче, помолись за меня об этом помысле, который я когда-то исповедовал тебе.
   Он оставил меня лежать у себя в ногах, немного помолчал и говорит мне:
   – Встань. Имей веру.
   А я, как услышал это, от стыда готов был провалиться сквозь землю. Когда я встал, я не мог даже глаз поднять на старца и вернулся в келию потрясенный и в изумлении.
2. Старец сказал: «Кто оставляет разум ради Господа, тому дает разум Господь». 3. Брат спросил одного из старцев:   – Почему, когда я у старцев, я не могу совладать со своими помыслами?
   И старец ответил:
   – Потому что ничему так не радуется враг, как тем, кто не открывает свои помыслы.
4. Авва Антоний сказал: «Я видел монахов, которые после многих трудов пали и дошли до умоисступления, потому что надеялись на свой подвиг и не подумали о заповеди Того, Кто сказал: «Спроси отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе» (Втор 32. 7). 5. Он же сказал: «Монах даже в том, сколько ему делать шагов или сколько капель воды пить в келии, должен, если возможно, полагаться на старцев и спрашивать их, не сделал ли он в этом ошибки. У одного отца был в послушании брат. Он нашел в пустыне удаленное и тихое место и стал просить своего духовного отца:   – Позволь мне, я поселюсь там. Уповаю на Бога и на твои молитвы — я буду много подвизаться.
   Авва разрешил ему, но сказал:
   – Я знаю, что ты вправду будешь много подвизаться. Но если у тебя не будет старца, ты станешь полагаться на свой подвиг и думать, что угождаешь Богу. А будешь полностью полагаться на свой монашеский подвиг — потеряешь и свой труд, и свой разум».
6. Авва Моисей сказал: «Если у монаха есть духовный отец, а он не хранит послушания и смирения, но по своей воле постится или делает что-то еще, что кажется добрым, — он не только не достигнет никакой добродетели, но даже и не знает, что такое монах». 7. Авва Пимен рассказывал, как авва Феона сказал: «Даже если кто-то приобретет добродетель своими силами, Бог не даст ему благодати и добродетель не останется у него. Потому что Он знает, что человек этот ненадежен в своем деле. Но если он пойдет посоветоваться со своим товарищем, то добродетель останется с ним». 8. Старец сказал: «Если тебя смущают нечистые помыслы, не скрывай их, но сразу скажи их своему духовному отцу и обличи их. Потому что, чем больше человек скрывает свои помыслы, тем больше они растут и крепнут. Как змея, если выползет из гнезда, сразу убегает, так и лукавый помысел: если его открыть он сразу гибнет. Но лукавый помысел точит сердце, как червь — дерево. Поэтому, кто открывает свои помыслы, тот быстро исцеляется. А кто их скрывает, тот болен гордостью». 9. Авва Макарий жил в глубокой пустыне и подвизался там один. А ниже была другая пустыня, и там жило много братьев. Однажды он стоял у своей келии и видит, как по дороге идет сатана в образе человека. На нем был льняной стихарий, весь в дырах, и в каждой дырке висел пузырек. Великий старец узнал его и спрашивает:   – Куда идешь?
   – Иду навестить братьев, — ответил тот.
   – А зачем тебе эти пузырьки? — спросил старец.
   – Это я несу братьям на пробу, — говорит тот.
   – Что, все сразу? — спросил старец.
   – Да, — ответил тот. — Кому не понравится одно, предложу другое. А если и то не подойдет, дам третье. Глядишь, из всего этого ему хоть что-то, да понравится. И с этими словами он пошел дальше.
   Старец остался смотреть на дорогу, пока тот снова не пошел назад. И увидев его, старец говорит:
   – Спасайся.
   – Куда уж мне спасаться! — сказал тот.
   – А что такое? — спросил старец.
   – Да все на меня обозлились, — ответил сатана, — никто меня не пускает к себе.
   – И что, у тебя там совсем нет друзей? — спросил старец.
   – Да нет, есть, — ответил тот. — Только один брат и есть у меня там. Хоть он-то меня слушает: как завидит меня — так прямо ужом крутится.
   Старец спрашивает:
   – А как звать брата?
   Тот отвечает:
   – Феопемпт.
   Диавол сказал это и пошел дальше. А старец встал и направился к братьям. Когда они узнали, что идет Макарий, то взяли ветви пальм и вышли ему навстречу. Причем каждый прибрался к приходу старца, надеясь, что тот остановится у него. Но тот спросил, кого из них зовут Феопемптом. И когда нашел Феопемпта, зашел к нему в келию. Брат с радостью принял его. И вот, когда они сотворили молитву и сели, старец говорит брату:
   – Ну как у тебя дела, брат?
   – Хорошо, твоими молитвами, — ответил тот.
   – Не борют ли тебя помыслы? — спросил старец.
   – Нет, пока все хорошо, — ответил брат, потому что стыдился сказать.
   Старец и говорит ему:
   – Вот я сколько лет уже подвизаюсь, все меня почитают, а ведь меня, хоть я и стар, беспокоит блудный дух.
   – Слушай, авва, — сказал тот, — и меня тоже!
   Старец стал говорить и о других помыслах, которые якобы борют его, пока не заставил брата признаться во всем. Затем он говорит ему:
   – Как ты постишься, брат?
   – До девятого часа, — ответил тот.
   – Постись до вечера, — сказал ему старец, — подвизайся и читай из Евангелия и псалмов. Даже если придет к тебе помысел, никогда не думай о земном, но всегда о горнем. И расскажи этот помысел людям духовным, а Господь тебе сразу поможет.
   Так укрепив брата, старец сразу вернулся в свою келию. Как-то смотрел он на дорогу и видит того же самого беса, в той же одежде. Он говорит ему:
   – А ты все куда-то идешь?
   – Да навестить братьев, — ответил тот и пошел дальше.
   Старец остался на месте и смотрел на дорогу, как вдруг видит — тот возвращается обратно.
   – Ну, как братья? — говорит ему старец.
   – Скверно, — ответил тот.
   – А что так? — спросил старец.
   – Злые они все, — ответил бес. — И что хуже всего, тот приятель, что у меня там был и слушался меня, — даже его какая-то муха укусила. Меня он и слышать не хочет и стал еще злее всех остальных. Так что заклялся я туда ходить! Ну разве что через время…
   И сказав это, бес отправился дальше. А святой вошел в свою келию, благодаря Бога о спасении брата.
   Брат, внимай себе, чтобы не зародилось лукавое слово в твоем сердце, чтобы ты не принял этот помысел и не скрыл его от своего духовного отца. Потому что так пострадал некто в древние времена за то, что взял из проклятой добычи и скрыл в своем шатре, и так же пострадал Гиезий, слуга пророка Елисея. Они не скрылись не только от Бога, но даже от людей: те, кто делал зло втайне, получили явное воздаяние. Первого побил камнями весь народ (Нав 7), а второму досталась в удел проказа, как и всем его потомкам, навек (4 Цар 5. 20-27). Ибо не лжет тот, кто сказал: «Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет» (Гал 6. 7).
   Брат, если согрешишь в каком-то деле, не лги оттого, что тебе стыдно. Положи поклон и скажи: «Прости меня», — и грех простится. Пусть не будет у тебя на языке одно, а в сердце — другое. Потому что Бог поругаем не бывает: Он видит все, и тайное и явное. Посему не скрывай ни один помысел, ни одну скорбь, ни одну похоть, ни одно подозрение — все открыто говори своему авве. И старайся с доверием исполнять то, что услышишь от него, — тогда брань утихнет в тебе. Потому что лукавые духи ничему так не радуются, как человеку, который молчит о своих помыслах, добрые они или злые.
   Отдай сердце в послушание своим Отцам, и благодать Божия поселится в тебе. Не будь умен сам по себе, а не то попадешь в руки своих врагов. То, что ты молчишь и не говоришь своих помыслов, показывает, что ты ищешь чести мира и позорной его славы. А кто откровенно говорит помыслы своим Отцам, тот прогоняет эти помыслы от себя. Все время советуйся со своими Отцами, и ты всегда будешь спокоен.
   Знак истинного смирения — открывать Отцам не только то, что мы делаем, но и то, что думаем. И это делание позволяет монаху шествовать прямым путем без вреда и соблазна для себя. Потому что бесы не могут обмануть того, кто строит свою жизнь по суждению и совету опытных людей. И, кроме того, сама по себе откровенная исповедь Отцам дурных помыслов иссушает эти помыслы и изнуряет их. Как змея, если ее вытащить из темной норы на свет, стремится скорее убежать и скрыться, так и лукавые помыслы: если их обнаружить откровенной и чистой исповедью, они бегут от человека.
2. То же самое рассказывал мне о себе и авва Серапион:   – Когда я был помоложе, я жил у моего аввы. И вот во время еды, перед тем как встать из-за стола, я по бесовскому наущению крал сухарь и тайно от аввы съедал его. Делал я так довольно долго, и страсть овладела мной. Я уже не мог пересилить себя, и только совесть обличала меня, а сказать старцу мне было стыдно.
   По человеколюбивому домостроительству Божию пришли к старцу какие-то братья за назиданием. Они стали спрашивать его о своих помыслах. А старец ответил, что ничто так не вредит Монахам и не радует бесов, как скрывать собственные помыслы от духовного отца. А еще сказал он им о воздержании. Я слушал его — и словно очнулся. Понял я, что Бог открыл старцу мои прегрешения. Тут я пришел в сокрушение и начал плакать. Вытащил я из-за пазухи злосчастный сухарь, который так привык воровать, и сам упал в ноги старцу. Я просил его простить меня за все прежние грехи и помолиться, чтобы впредь этого не было. А старец говорит:
   – Чадо, если даже я промолчу, одна твоя исповедь уже разрешила тебя. До сих пор ты молчал, и бес уязвлял тебя. А теперь ты рассказал все и стер его в прах. Отныне нет ему мест в тебе, и он изгнан из твоего сердца.
   Не успел старец сказать это, как бесовская сила вышла из моей груди в виде пылающего светильника. Она наполнила смрадом весь дом — можно было подумать, что горит много серы Тогда старец сказал:
   – Смотри, каким знамением признал Господь мои слова и твое избавление.
   С этих пор страсть чревоугодия и прежнее диавольское вожделение навсегда оставили меня и даже никогда не приходили на ум.
3. Из сказанного можно сделать вывод, что нет другого пути спасения, кроме как исповедовать помыслы Отцам и не презирать опыт тех, кто были до нас. Ведь и они не от себя, а от Бога и богодухновенных Писаний передали нам заповедь: спрашивать опытных людей. Из многих мест Священного Писания можно поучиться этому, но прежде всего из истории святого Самуила пророка (1 Цар 2-3). С детства он был посвящен матерью Богу и удостоился беседы с Богом, но при этом не поверил своему помыслу. Раз, и второй раз звал его Господь, но он бежит к старцу Илию и поступает по его совету и наставлению. И хотя Сам Бог счел его достойным, Ему угодно было воспитывать Самуила через совет и наставление старца, чтобы направить его ко смирению. 4. И Павла Христос призвал и говорил с ним Сам. Он мог бы Сам открыть ему очи и указать путь к совершенству, но Он посылает Павла к Анании и обещает, что чрез Ананию тот познает путь истины. «Встань и иди в город, — говорит Он ему, — и сказано будет тебе, что тебе надобно делать» (Деян 9. 6). Этим Он учит нас, что надо следовать руководству тех, кто имеет опыт. И сам апостол знал это и впоследствии исполнял на деле, как он и сам пишет в своих посланиях. «Ходил я в Иерусалим, — говорит он, — видеться с Петром и Иаковом. И предложил там благовествование, проповедуемое мною, не напрасно ли я подвизаюсь или подвизался» (Гал 1-18:2. 2). Подумать только! Сосуд избранный, тот, кто был восхищен до третьего неба и слышал неизреченные глаголы Божий, тот, кому сопутствовала благодать и подкрепляла слово завета последующими знамениями, — признается, что просил совета у тех, кто были апостолами до него.   Так кто после этого будет настолько хвастлив и заносчив, услышит и не содрогнется? Кто не убоится самомнения, словно геенны огненной и вечных мук? Ведь Господь не открывает путь совершенству никому, кроме тех, кому духовные отцы покажут его. О чем Он и Сам говорит через пророка: «Спроси отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе» (Втор 32. 7).
   Брат спросил старца:
   – Я был послан во Святой град по поручению обители и без благословения аввы пошел на Иордан помолиться. Правильно я поступил или нет?
   Старец ответил:
   – Без благословения ты не должен идти никуда. То, что делается по собственному помыслу, даже если кажется хорошим, не угодно Богу. А соблюсти заповедь аввы, который послал тебя, — это и есть молитва, и она угодна Богу, Который сказал: «Не Свою волю приидох творити, но волю пославшего Мя Отца» (Ин 6. 38).
   – А если, — спросил брат, — я пойду далеко и забуду спросить у аввы, где мне остановиться, — что мне делать?
   – Нужно, — ответил старец, — поступать по обстоятельствам, но с пользой для души. И не так, словно делаешь что-то хорошее, а помнить, что все, что ты делаешь без благословения, — это нарушение заповеди. Тогда авва будет извещен об этом и простит тебе.
2. Снова спросил брат:   – Что такое «лжеименное знание» (Ср.: Тим.6:20)?
   – Лжеименное знание, — ответил старец, — это когда веришь своему помыслу, что так оно и есть. И если хочешь избавиться от него, то никогда не верь своему помыслу ни в одном суждении. Следует говорить себе: «Бесы смеются надо мной для того, чтобы я поверил помыслу, будто истинное знание — у меня. Тогда я не буду спрашивать старцев, и бесы низвергнут меня еще ниже. Истину говорит старец. Он говорит от Бога, да и бесы не будут насмехаться над ним. А то, что у меня, — так это одна насмешка и издевательство».
   Одного брата долгое время борол бес блуда. Он много трудился, но не мог избавиться от него. Однажды, когда он стоял на службе, он почувствовал, что его вновь беспокоит страсть. Тогда он решил победить бесовское внушение и попросить братьев помолиться о нем, чтобы он как-нибудь избавился от страсти Он презрел всякий стыд, обнажил свой помысел перед всеми братьями и исповедовал действие сатаны:
   – Отцы и братья, помолитесь обо мне! Вот уже четырнадцать лет меня борет эта страсть.
   И за то смирение, которое он выказал, брань тотчас отступила от него.
2. Другого брата так же борола блудная страсть. Он боролся с нею: усиливал подвиг и не позволял уму принять похоть — но брань не прекращалась. Он пришел в церковь и объявил это всему собранию. Тогда пресвитеры дали заповедь, и все братья неделю подвизались, молясь о нем Богу. Так брат избавился от брани. 3. Брат, которого борола страсть блуда, встал ночью, пошел к одному старцу и исповедовал ему помысел. Старец утешил его духовным словом. Брат получил назидание и вернулся в свою келию. Тут на него снова напала брань. Он не стал медлить и снова отправился к старцу. Тот утешил его, и он снова вернулся назад. И каждый раз, как его беспокоил помысел, он шел к старцу, ничуть не раздумывая. А старец охотно его принимал, укреплял наставлениями и утешал, а затем отпускал. При этом он увещевал его не падать духом, но всегда, если будет брань, приходить к нему и открывать действие лукавого. «Потому что ничто, — говорил он, — так не гонит его, как обличение и откровенная исповедь, со смирением и верой». Так продолжалось долго. Наконец Бог призрел на терпение брата и великодушие старца-и избавил брата от брани.

Глава 21. О том, что надо сообщать помыслы тем из Отцов, кто обладает даром рассуждения, а не поверять их первому встречному. Также о том, как следует открывать помыслы и как задавать вопросы, и о том, с какой верой принимать их и как действовать по этой вере

   Однажды встретились друг с другом двое братьев, которые жили в уединении. Один другому сказал: — Я собираюсь пойти к авве Зенону и рассказать ему один помысел.
   – Я тоже хочу, — говорит другой.
   И пошли оба вместе. Они подошли к нему каждый по отдельности и исповедовали свои помыслы. И первый, когда исповедовал, пал ниц перед старцем и с сильным плачем просил его помолиться о нем. Старец сказал ему:
   – Иди, не изменяй самому себе, никого не осуждай и не оставляй молитву.
   Брат пошел и получил исцеление. А другой, когда сказал свой помысел старцу, прибавил только обычное и небрежное «Помолись обо мне». Но сказал он это без искреннего усердия. После какого-то времени случилось им опять встретиться. И один спросил другого:
   – Когда мы встретились со старцем, ты рассказал ему тот помысел, о котором ты упомянул, что хочешь сказать?
   – Да, — ответил брат.
   – И помогло тебе то, что ты ему рассказал? — спросил тот.
   – Да, — ответил первый брат. — По молитвам старца Бог меня исцелил.
   – А я, — сказал второй, — хоть и исповедовал ему, исцеления не почувствовал.
   – А как ты просил старца? — спросил его первый. Второй отвечал:
   – Я сказал ему: «Помолись обо мне, у меня такой-то помысел».
   – А я, — сказал первый, — когда исповедовался ему, омочил его ноги слезами, просил его помолиться обо мне, и его молитвами Бог меня исцелил.
   Старец рассказал нам это, когда учил, что тот, кто обращается к кому-либо из Отцов, должен просить его усердно и всем сердцем, словно Самого Бога, — и тогда он достигнет цели. А тот, кто исповедуется небрежно или искушая его, не только не получит пользы, но даже будет осужден за это.
2. Старец рассказывал: однажды один брат впал в тяжкий грех и, придя в раскаяние, пошел исповедоваться старцу. Причем он рассказал ему не сам грех, а только помысел: дескать, пришел мне на ум такой-то помысел — есть ли для меня спасение? А старец был лишен дара рассуждения и ответил:   – Погибла твоя душа!
   На эти слова брат сказал:
   – Раз погибла моя душа, пойду я тогда в мир.
   Но перед уходом пришло ему на ум зайти к авве Силуану, который обладал великим рассуждением, и рассказать ему этот помысел. Он пришел к нему и тоже рассказал не само дело, а только помысел. А Отец отверз уста и стал приводить ему из Писаний о том, что нет осуждения тем, кто только помыслил. Когда брат это услышал, он в душе набрался мужества и, вновь обретя надежду, рассказал ему и о том, что было сделано. Старец, когда узнал о том, что было и действие, как добрый врач, уврачевал его душу Божественным Писанием и объяснил, что есть покаяние всем тем, кто искренне обращается к Богу.
   После этого был у того Отца мой авва. Тот рассказал ему о брате и прибавил:
   – А сейчас этот брат, который когда-то отчаялся и хотел идти в мир, — словно звезда среди братии.
   Он нам сказал это, давая понять, сколь большая опасность в том, чтобы вверять свои внутренние помыслы нерассудительным людям.
   Если расскажет тебе кто-нибудь собственные помыслы, смотри, брат, как бы от его слов не обеспокоили помыслы и тебя, особенно если еще не вполне здраво око твоего разума. И окажешься ты тогда словно кормчий на корабле в страшную бурю. Но ты должен еще по первым словам догадываться о том, что следует, и тут же утешить скорбящего, обратившись к тому, что мы приняли от святых мужей или что испытали сами. Потому что Богу не угодно, чтобы люди падали один за другим, но Он хочет, чтобы все спаслись. И ты сам, любезный брат, открывай свои помыслы не всякому человеку, но только тем, о ком разузнал, что они — духовные люди, не взирая на внешность и седины. Потому что многие, по слову апостола, «имеют вид благочестия, а силы его отверглись» (2 Тим 3. 5). И Спаситель сказал: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их» (Мф 7. 15-16).
   Поэтому нужно не смотреть на внешний вид — козни лукавого многообразны, — а обращать внимание на рассудительность того или иного. И если в ком обнаружишь плоды Духа, не скрывай от него свои помыслы. А иначе враг затаится в тебе, найдя какой-нибудь укромный уголок, и толкнет тебя к гибели.
   И когда услышишь грехи брата, бойся, брат, уничижать его в сердце своем за то, что он делал подобное, но больше удивляйся его обращению и дерзновенной исповеди. Потому что обнаруживать свои падения перед духовными людьми есть признак исправления жизни, страха Божия, смиренномудрия и веры.
   И за это нужно особенно дивиться брату, наставлять его со всяческим смирением и «наблюдать», по слову апостола, «каждый за собою, чтобы не быть искушенным» (Гал 6. 1). И Бог через пророка Иезекииля говорит: «И ты, сын человеческий, скажи сынам народа твоего: праведность праведника не спасет в день преступления его, и беззаконник за беззаконие свое не падет в день обращения от беззакония своего» (Иез 33.12).
   Если спрашиваешь совета у старца о каком-то своем помысле, говори ему этот помысел открыто и со всей смелостью — если знаешь, что ему можно доверять и он сохранит в тайне твои слова. А если с тобой кто-то заговорит о помыслах, которые борют тебя, не слушай его, чтобы не было в тебе брани. Если брат поверит тебе как человеку надежному свой грех, никому не говори его, потому что это для тебя смерть. А если спрашиваешь старцев о своих помыслах, то не спрашивай после того, как уже сделал, а спрашивай, когда помысел еще только борет тебя. И не будь лицемером, не говори одно вместо другого или как бы от лица другого. Скажи правду и приготовь себя к тому, чтобы сделать, что тебе скажут. А иначе ты обманываешь самого себя, а не старцев, которых спрашиваешь.
   И когда спрашиваешь старцев о брани, слушай не те помыслы, которые говорят в тебе и заглушают слова старца, но сперва помолись Богу: «Господи, сотвори со мной милость и даруй моим Отцам сказать мне Твою волю». А затем с верой исполняй то, что тебе скажут старцы, — и Бог подаст тебе избавление. Если ты подвержен страстям, остерегайся того, чтобы кто-либо поверял тебе свои страстные помыслы. Это будет гибельно для твоей души. И не открывай перед всеми свои помыслы, чтобы не дать повод к соблазну твоим Отцам и чтобы благодать Божия покрывала тебя.
   Когда мы обходили святых отцов в Скиту, зашли мы и к авве Моисею. Это был муж высокой добродетели, мудрый в божественном. Придя к нему, после многих других душеполезных бесед мы задали вопрос и об откровении помыслов. Мы спрашивали, что делать, потому что часто духовники, выслушав помыслы братьев, не только не исцеляют их, но осуждают и ввергают братьев в отчаяние. Это приводит к тому, что другие стыдятся и себе молчат.
   Сами мы знали о подобном случае в Сирии. Один из братьев рассказал кому-то из тамошних старцев свои помыслы: просто и искренне, не стыдясь, обнажил тайны своего сердца. А тот, лишь только заслышал, был вне себя и обрушился на брата с упреками: как, мол, ему могло прийти в голову такое нечестие. Многие прослышали об этом и стали стыдиться открывать свои помыслы старцам.
   Авва Моисей в ответ сказал нам:
   – Хорошо, чада, не скрывать своих помыслов от Отцов, но исповедовать их свободно и начистоту. И не слушать своего мнения, а не раздумывая вверять себя опытности Отцов. Однако «тайная сердца» следует вверять старцам духовным, рассудительным и тем, кого многие знают, — не первому встречному и не тому, кто старец только по возрасту. Потому что многие смотрят только на возраст да на внешний вид, открывают свои помыслы, а потом вместо исцеления впадают в отчаяние — по неопытности тех, кто их выслушал.
   Был как-то один брат, очень ревностный. Его беспокоил бес блуда. Он пошел к какому-то старцу и исповедал ему свои помыслы. Тот не имел опыта и, как только услышал, рассердился: называл брата несчастным и сказал, что тот недостоин монашеского образа, если принимает такие помыслы. Услышав это, брат впал в отчаяние. Он оставил место, где жил, и пошел в мир. Но Божиим промыслом встретил его авва Аполлос, а тот был самым опытным из старцев. Авва заметил, что брат мрачен и в смятении. Он спрашивает его:
   – Отчего ты такой унылый, брат?
   Брат был так подавлен, что ничего не мог ответить. Но старец все уговаривал брата рассказать ему, почему он так печален. Тогда брат рассказал свое горе.
   – Меня, — сказал он, — беспокоят помыслы блуда, я пошел и рассказал старцу. А он говорит, что мне нет больше надежды на спасение. Вот я махнул рукой на все и иду теперь в мир.
   Услышав это, отец Аполлос стал его утешать и уговаривать:
   – Не надо удивляться, чадо, и не отчаивайся. Я вон в каком уже возрасте, совсем старик, а как меня беспокоят эти помыслы! Не падай духом от этого искушения. Его лечит не столько человеческий труд, сколько человеколюбие Христово. Ты только сделай мне милость сегодня — вернись к себе в келию.
   Брат так и поступил. Авва Аполлос провел его к келии потом пошел к тому старцу, который отверг брата. Стал он за келией старца и начал со слезами молиться Богу: «Господи, Ты что все устрояешь к лучшему и попускаешь нам искушения ради нашей пользы, услышь меня, и да обратится брань брата на этого старца. Пусть хоть в старости и на собственном опыте он познает то, чему не мог научиться все это время: что нужно сострадать тем, у кого духовная брань».
   Помолился он и видит, как напротив келии стоит эфиоп и пускает стрелы в старца. Старец тотчас вскочил и стал блуждать по келии, как пьяный. Но долго он стерпеть не смог, вышел из келии и той же дорогой, что и молодой, направился в мир. Авва Аполлос заметил, что тот идет, и все понял. Он обогнал его по другой дороге, вышел навстречу и говорит:
   – Ты куда идешь? И почему это у тебя такой смущенный вид? А тот почувствовал, что святому уже открыто о нем, и со стыда не мог ничего ответить. Тогда авва Аполлос сказал ему:
   – Возвращайся в свою келию и впредь знай свою немощь. Помни, что диавол или не замечал тебя, или презирал, потому ты и не был удостоен брани с ним. Даже одного дня ты не мог снести его нападение! И это случилось с тобой за то, что ты принял молодого брата, у которого была брань с общим врагом, но вместо того, чтобы укрепить его на подвиг, ты вверг его в отчаяние. Не вспомнил ты ни о мудром изречении: «Спасай взятых на смерть, и неужели откажешься от обреченных на убиение?» (Притч 24. 11); ни о притче Спасителя: «Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит» (Ис 42. 3). Никто не мог бы снести нападение врага или угасить возжжение естества, если бы не ограждала человеческую немощь Божия благодать. Вот это Божественное домостроительство на нас и исполнилось. А потому обратимся к Богу с общей молитвой, чтобы Он отвел ту скорбь, которую попустил тебе. «Ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он поражает и Его же руки врачуют» (Иов 5. 18). «Он умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит» (1 Цар 2. 6).
   Сказав это, он помолился и тотчас избавил старца от брани. Напоследок же он советовал ему просить у Бога дать ему «язык мудрых», чтобы он «мог словом подкреплять изнемогающего» (Ис.50:4).
   Из этого, — продолжил авва Моисеи, — можно видеть, что нет другого твердого пути спасения, кроме того, чтобы исповедовать свои помыслы опытным Отцам. От них нужно получать наставление в добродетели и не вверяться своей воле и своему суждению. Но если иногда и встречается старец или кто другой простодушный и неискусный — это вовсе не значит, что надо скрывать свои помыслы от искушенных Отцов и не говорить им. Не стоит из-за нескольких неопытных людей терять доверие ко всем и всех избегать. Как и с телесным врачом, сперва нужно удостовериться, сведущий ли он, а потом уж показывать ему душевные раны. И не отказываться от лекарств, а принимать их с благодарностью, даже когда это больно.
   Брат спросил старца:
   – Скажи мне, отче, кого нужно спрашивать о помыслах и нужно ли после этого задавать вопрос кому-то другому?
   Старец ответил:
   – Спрашивать нужно того, кому ты доверяешь и знаешь, что он может вынести эти помыслы. В этом верь ему как Самому Богу. А спрашивать другого о том же помысле — это от неверия и искушения. Если есть у тебя то, что сказал Бог через Своего святого, то что за нужда искушать Бога, спрашивая кого-то еще?
2. — А если, — спросил брат, — ответ о помысле уже дан, а помысел продолжает беспокоить, что тогда думать или делать?   – Если, — ответил старец, — помысел продолжает беспокоить даже после ответа Отца, то это не случайно. Очевидно, тот, кто спрашивал, неверно или неточно исполнил то, что ему сказали. Нужно исправить ошибку и исполнить, что было велено. Потому что не лжет Бог, говорящий через святых Своих.
3. — Так, значит, — сказал брат, — тот же вопрос надо задавать одному и тому же старцу или нет? Потому что помню, отче, как однажды я спросил об одном помысле, и старец сказ мне не делать того-то. После этого я снова спросил об этом и он мне сказал делать именно то, что раньше говорил не делать. Почему так?   – Брат, — ответил старец, — «судьбы Божий бездна многа» (Пс 35. 7). Однако знай, что иногда Бог дает ответ через говорящего по сердцу того, кто спросил. Это затем, чтобы или искусить того, кто спросил, или потому, что сердце спросившего переменилось и оно требует иного ответа. Другими словами, люди меняются, оставаясь в тех же условиях, и это из-за них Бог говорит через Своего святого иначе.
   Так, Он сказал через Исайю царю Езекии: «Сделай завещание для дома твоего, ибо ты умрешь» (Ис 38. 1). Сердце царя изменилось, и он опечалился. И потому Бог снова через Исайю сказал ему: «Вот, Я прибавлю к дням твоим пятнадцать лет» (Ис 38. 5). А если бы Он сказал через другого пророка, то в этом был бы соблазн: дескать, святые, а говорят разное. Вот и через Иону Он, опять же, сказал по сердцу жителей Ниневии: «Через три дня уничтожу город» (Ион.3.4). А когда сердце их обратилось к покаянию, Бог явил Свое великое человеколюбие и сжалился над городом — ведь их сердце обратилось ко благу. Потому-то не нужно никогда спрашивать одно и то же у разных святых, а если возникнет нужда, то надо спросить снова у того же. И если будет на то причина и изменит Господь ответ, то это случится через того же человека и не будет соблазна.
4. — А если, — спросил брат, — я уже получу ответ Отца о чем-нибудь, пойду, и окажется, что дело обстоит не так, как говорил старец? Что думать и как поступить в таком случае?   – Этот вопрос, — ответил старец, — в чем-то похож на предыдущий. Слушай, что тебе делать. Ты, значит, получил ответ на вопрос — мол, сделай так-то — и оказалось иначе? Во-первых, ты должен исследовать себя: может, сердце твое отнеслось к делу пристрастно и с услаждением? Скажем, ты не предавал все на волю Божию, а потому Бог не попустил исполниться ответу старца. Если так, то знай, что причина в тебе самом, и нужно не искать ее в ответе старца, а корить себя самого. Елисей с верою послал своего ученика воскресить мертвого, но мертвый не воскрес. Здесь причина не в том, кто послал, а в посланном. А если не так, то как же сам Елисей потом воскресил этого мертвого (4 Цар.4:29-36)?
   – Так, что — продолжил старец, — сначала сделай все, что можешь, чтобы исполнить совет, который дан. Но если, вопреки твоим усилиям, дело все равно идет не так, как тебе сказали, то знай, что тут что-то переменилось. Может, ты отнесся к делу пристрастно, как я уже сказал тебе. А может, изменились те обстоятельства, о которых ты спрашивал, или то лицо, которого это касается. Тогда и Бог меняет Свое речение, как с Езекией и ниневитянами. Поэтому, если тот, кого ты спросил, плотью далек от тебя и ты не можешь снова спросить его, помолись Богу, назови этого старца и скажи: «Боже такого-то, не дай мне прельститься своей волею и ответом раба Твоего и вразуми меня, что мне делать?» И как Он вразумит тебя, так и делай. При этом верь, что Бог чрез Своего святого говорил тебе и руководствует тобой, и знай, что, наверное, что-то переменилось, а потому и Бог изменил Свой ответ.
5. Брат спросил:   – А сколько раз, мой господин, надо молиться, чтобы Господь вразумил об этом?
   Старец ответил:
   – Когда не можешь спросить старца, по каждому делу надо молиться три раза. Затем следует рассмотреть, куда, хотя бы на волос, клонится сердце, и так и поступить. Потому что это вразумление Божие, и оно всегда появляется в сердце.
6. — А как надо молиться три раза, — снова спросил брат, — в разное время или сразу? Ведь бывает, что дело спешное.   – Если время позволяет, — ответил старец, — то три раза в течение трех дней. Но если, как в час, когда был предан Спаситель, дело не терпит вовсе (а такое бывает крайне редко), то да будет тебе примером Сам Христос. Он «отошел опять и подлился в третий раз, сказав то же слово» (Мф 26. 44). Правда, как кажется, Он не был услышан, ибо должно было свершиться домостроительство. Но этим Он учит нас не скорбеть, когда молимся и Господь не слышит нас. Он и Сам лучше нас знает, что нам на пользу. А мы не будем забывать благодарить Его — и спасемся.
7. — А если, — спросил брат, — вразумление не приходит сразу после молитвы, что тогда делать? Ведь если причина не во мне и от меня это скрыто, как мне это понять?   – Если, — ответил старец, — помолишься три раза и вразумление не приходит, то знай, что вина в тебе самом. И даже если грех твой не виден — укоряй сам себя, и Господь смилуется над тобой.
8. Брат спросил:   – Когда спрашиваешь Отцов и получаешь ответы, их надо все выполнять?
   – Не все, а те, что тебе даются как заповедь, — ответил старец. — Потому что одно дело просто совет по Богу, а другое — заповедь. Совет — это увещание без особой нужды, он прямо указует человеку путь жизни. А заповедь налагается, как ярмо: здесь нужны труд и усилия.
9. — Ты мне сказал, отче, — продолжил брат, — о разнице между заповедью и советом по Богу. Объясни теперь поподробнее, каковы признаки и различия того и другого и какие у обоих свойства.   – Скажем, — ответил старец, — ты приходишь к духовному отцу спросить о чем-то, но не затем, чтобы принять заповедь, а чтобы услышать ответ по Богу. Если он сказал тебе, как нужно поступить, то, конечно, ты должен соблюсти и это. Даже если будешь исполнять и поразит тебя из-за этого какая-то скорбь, не смущайся: все это на твою же пользу. Но если и не захочешь выполнить, что тебе сказали, — не думаю, что этим ты нарушил заповедь. Ты ведь и не принимал это как заповедь. Просто ты предпочел не увидеть своей же пользы, и ты должен за это презирать себя. Потому что нужно верить, что все, что исходит из уст святых, на пользу слушающим.
   – То же самое, — продолжил старец, — если ты вообще не спрашивал, а старец сказал тебе сам, своим разумом, пре́ бывающим в Боге. Иногда бывает и так. К примеру, один из братьев как-то собирался пойти в город, а старец сам от себя сказал ему: «Если пойдешь, впадешь в блуд». Он не послушал, пошел и пал.
   Но если ты спрашиваешь о чем-то особо, с тем, чтобы взять заповедь, ты должен положить поклон. Затем ты берешь благословение у того, кто эту заповедь дает, и говоришь ему: «Благослови, отче, и меня на эту заповедь и помолись, чтобы я сохранил ее». И помни, брат, что тот, кто дает тебе заповедь, дает ее не просто так, а помогает тебе ходатайством и молитвами, чтобы ты мог сохранить ее. Если ты по какому-то помрачению не положил ему поклон, чтобы взять благословение, то не думай, что заповедь недействительна. Она уже дана, просто ты принял ее не так, как пристало. Поэтому, если сможешь, поскорее вернись и с поклоном вновь попроси благословения. А если нет возможности это сделать, то считай, что ты принял заповедь с небрежением.
10. — А если, — спросил брат, — я задам вопрос, чтобы взять заповедь, а у старца нет намерения дать мне заповедь и он ответит мне просто наставлением? Или, напротив, я спрашиваю не для того, чтобы взять заповедь, а он дает ее. Считается ли это заповедью и нужно ли ее соблюдать? Потому что есть ведь и церковные каноны, и речения Отцов в книгах. Их тоже надо непременно соблюдать, как и заповедь?   Старец ответил:
   – Если ты спросил старца, а у него не было намерений давать тебе заповедь, то это не считается заповедью, даже если ты просил ее. А если он решился дать тебе заповедь, хотя ты и не просил ее, — то это заповедь, и ее нужно сохранить. Заповедью нужно считать и то, о чем учат догматические правила, а также те суждения Отцов, которые вынесены официально. Но принимать это нужно не сразу, а после того, как спросишь у Отцов и старцев и они подтвердят твой помысел. Сам ты ведь не всегда можешь правильно истолковать смысл написанного, а значит, следует спрашивать старцев. И что они тебе ответят, то и бедует исполнять и нерушимо хранить все услышанное, с помощью Человеколюбца Господа, молитвами святых, аминь.
11. — А если, — спросил брат, — случится искушение и я нарушу заповедь?   – Если ты возьмешь заповедь у кого-то из святых, — ответил старец, — и нарушишь ее, не смущайся и не впадай в отчаяние, что не сохранил ее. Вспомни того, кто сказал: «Семь раз упадет праведник и встанет» (Притч 24. 16). Вспомни, что и Господь говорил Петру до седмижды семидесяти раз прощать брату своему (Мф 18. 22). Если Он и людям заповедал столько прощать, то тем более сделает так и Сам. В Нем — преизбыток всякого милосердия, и Он превозмогает все. Он непрестанно вопиет через пророка: «Обратитесь ко мне, и я обращусь к вам» (Зах 1. 3), ибо Я милостив и не хочу смерти грешника», — и далее.
   Как нарушение заповеди упраздняет ее, так покаяние вновь возвращает ей силу. Но, зная это, смотри, не стань нерадивым и легкомысленным, — это очень опасно. Не пренебрегай заповедью даже в том, что кажется несущественным. Если случится какая-то небрежность, постарайся ее исправить. Знай, что от легкомыслия в малом приходят к великим падениям.
12. — Помысел внушает мне, — сказал брат, — не спрашивать святых: ведь я могу узнать ответ, но по моей немощи пренебречь им и согрешить.   – Этот помысел, — ответил старец, — самый страшный и губительный, не принимай его. Если кто знает и согрешит, он всегда будет осуждать себя. А если кто согрешит не зная, он никогда не будет себя осуждать и его страсти останутся без исцеления. Диавол внушает такие помыслы, чтобы человек остался неисцеленным. Поэтому, когда помысел внушает тебе, что ты не сможешь исполнить ответ старца по немощи, ты спроси вот как: «Отче, я хочу сделать то-то — скажи мне, что для меня полезно? Я знаю, что, даже если ты скажешь мне, я все равно не смогу исполнить сказанное. Но я хочу это знать, только чтобы уничижать себя за то, что пренебрег своей пользой». И это будет тебе во смирение. Господь да просветит твое сердце, чтобы слушать и исполнять, молитвами святых, аминь.
13. — Скажи мне, отец, — спросил брат, — почему, когда помыслы тяготят меня, но я прошу у старцев молитв и слушаю их слова, тут же успокаивается моя душа?   – Когда бывает буря и волны бросают корабль в стороны, — ответил старец, — если есть у него кормчий, то данной от Бога мудростью он спасает корабль. И если корабль спасается, то радуется и тот, кто плывет на нем. Больного радует даже воспоминание о враче, не говоря о врачебной помощи. И если путник попадет в разбойничью засаду, одни лишь крики стражников ободрят его, а тем более их появление. Но если это так, то какую же радость и спокойствие может дать ответ Отцов всякому кто его слушает! Особенно если ответ соединен с теплой молитвой к Богу. Сам Господь сказал: «Молитесь друг за друга, чтобы исцелиться» (Иак 5. 16). Отцы берут на себя страдание своего ближнего и с горячими слезами вопиют к Своему Владыке Иисусу: «Наставнице, спаси, погибаем!» (Ср.: Лк 8. 24)
   – Если, — продолжил старец, — «много может молитва праведного» (Иак 5. 16), как это сказано в Писании, то нужно без колебаний просить праведных молиться о нас. Пусть даже сами мы не достойны, но благой Владыка примет ходатайство Своих рабов, как Он уже не однажды делал, и помилует нас. Ибо Господь, как сказано, «волю боящихся Его сотворит», — и прочее (Пс 144. 19). И еще: «Воззваша праведнии, и Господь услыша их» (Пс 33. 18). Часто, брат, разбойники убегают, заслышав лишь голос кого-нибудь посильнее. Так и мысленные разбойники, когда слышат тех, кто превосходит их силою Духа, робеют и бегут в страхе. Потому что этим людям сказал Иисус, их Владыка и Заступник: «Мужайтесь: Я победил мир» (Ин 16. 33). И еще: «Се даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам» (Лк 10. 19). Так что, — закончил он, — будем просить святых молиться за нас и будем вверять себя их предстательству. Это приносит большую пользу.
1. Авва Пимен сказал: « В ком не уверено твое сердце — тому не доверяй своих помыслов». 2. Один брат впал в тяжкий грех и пришел к авве Лоту. Он был в страшном смятении: то входил, то выходил и никак не мог сесть.   – Что с тобой, брат? — спросил его старец.
   – Я сделал тяжкий грех, — ответил ему брат, — и не могу его рассказать.
   – Исповедуй его мне, — говорит ему старец, — и на мне он будет.
   Тогда брат, повалившись на землю, сказал:
   – Я впал в блуд, а после того, как это произошло, принес жертву богам.
   Старец протянул руку и поднял его.
   – Дерзай, — говорит он ему, — есть тебе покаяние. Иди, оставайся в пещере и постись по два дня, а я понесу грех наравне с тобой.
   Брат пошел и сделал, как ему велел старец. Когда прошли три недели, старцу было откровение, что Бог принял его молитву и покаяние брата и отпустил ему этот грех. Тогда он призвал брата и возвестил ему о милости Божией. И брат остался в послушании у старца до самой его смерти.
3. Пришел брат к авве Пимену и говорит ему:   – Что мне делать, отче? Меня беспокоит страсть блуда. Я пошел к авве Ивистиону, а он сказал мне: «Ты не должен допускать ее оставаться в тебе».
   Авва Пимен ответил ему:
   – Авва Ивистион пребывает горе, вместе с ангелами, и не видит, что ты и я остаемся в блуде. Поэтому знай: если монах будет воздержанным на чрево и на язык и будет помнить, что он странник, — будь уверен, он не умрет.
4. Одного брата смущала страсть блуда, и он пошел к одному великому старцу. Он исповедовал ему помысел и просил старца молиться о нем. Старец помолился о нем Богу. Брат вернулся и вновь испытал смущение. Тогда он опять пришел к старцу, исповедался и снова стал просить старца помолиться о нем. Тот согласился и стал молить Бога: «Господи, открой мне, как живет этот брат и откуда это смущение. Потому что я просил Тебя, но ему не было облегчения».   И Бог открыл ему жизнь брата. Он увидел, как тот пребывает в келии, и дух блуда был подле него. А рядом стоял ангел Господень, который был послан ему на помощь. И ангел гневался на брата за то, что тот не обращался к Богу, чтобы бороться с помыслами молитвой, но наслаждался помыслами и весь свой ум предал воздействию диавола. Тут старец понял, что виноват сам брат. И он ответил брату:
   – Ты сам виноват в том, что брань не оставляет тебя. Потому что ты принимаешь помыслы и услаждаешься ими.
   Затем он научил его, как следует бороться с помыслами, отражая их молитвой. Молитвы и поучение старца отрезвили брата, и он обрел успокоение от брани.
5. Одного брата борола страсть блуда. Он пошел к старцу попросил его помолиться о себе, чтобы утихла в нем брань. Тот гласился. Семь дней старец молился о брате. На седьмой день он спросил брата:   – Как твоя брань, брат?
   – Плохо, — ответил брат. — Я совсем не почувствовал облегчения.
   Услышав это, старец удивился. И стал он просить Бога открыть ему, почему брату не было облегчения. И тогда явился ему ночью сатана и говорит:
   – Можешь поверить мне, старец, с самого первого дня, как ты начал молиться Богу, я оставил его. Но у него есть свой собственный бес и собственная брань — от своего чревоугодия. Меня даже и близко нет, когда у него брань. Он сам с собой борется: много ест, пьет и спит до насыщения, а то и сверх того.
6. Брат спросил старца:   – Если придет ко мне скорбь и не будет никого, кому бы я доверял, чтобы открыть ему это, что мне делать?
   – Верю моему Богу, — отвечал старец, — что Он ниспошлет Свою благодать и поможет тебе, если ты действительно будешь просить Его. Потому что был здесь в скиту один подвижник; он что-то услышал от кого-то, и его охватили помыслы. А поскольку он никому не мог их открыть, так как ни в ком не был Уверен, то собрал свои вещи, чтобы удалиться. И тут явилась ему благодать Божия в образе девы и стала просить его: «Никуда не ходи, лучше останься здесь со мной. И знай, что нет ничего плохого в том, что ты услышал». Тот послушался и остался — и тотчас сердце его исцелилось.
   Брат спросил старца:
   – Нужно ли спрашивать старцев обо всех помыслах, что появляются в сердце?
   Старец ответил:
   – Спрашивать нужно не о всех помыслах, что появляются, потому что они кратковременны, — а лишь о тех, которые остаются и продолжают брань. Человек, которого многие ругают, пренебрегает руганью и не обращает на нее внимания. Но если кто-то будет ему слишком докучать или набросится на него, то пожалуется на обидчика правителю: придет к правителю и подаст обвинение на того, кто напал. Так же и с помыслами: старцам надо открывать только те из них, которые воюют с тобой или задерживаются надолго.
   – А почему, — спросил брат, — случается так, что, когда задам вопрос, потом осуждаю других?
   – Осуждать других, — ответил старец, — даже после того, как задан вопрос, тебе случается потому, что не умерло в тебе оправдание. Осуди себя, и осуждение других оставит тебя.

Глава 22. О том, что следует избегать суеты и тех из людей, кто невнимателен к своей духовной жизни, а также о том, что желающему спастись нужно удалиться от мирских дел

   Избегай, насколько возможно, общения с людьми бесполезными, будь они даже монахи (а тем более, если это мирские), — с теми, кто чрезмерно украшает себя, кто вредит своим лицемерием! Пусть их седая глава и морщины лица говорят о глубокой старости, пусть нет ничего дурного в их обхождении. Но даже то, что кажется ничтожным, уязвит тебя: ослабеет твой разум, и ты станешь превозноситься и насмехаться над ними. Так ты впадешь в гордость, а это повредит тебе.
   В окрестностях Нурсии жил один диакон. Как-то он пришел к человеку Божию, подвижнику Флорентию, который жил там в уединении. Диакон пришел, чтобы испросить себе его молитв. Но вокруг келии святого он обнаружил несчетное множество змей — они кишели повсюду. Пораженный диакон закричал:
   – Помолись, раб Божий!
   А случилось так, что погода была на удивление ясная. Флоринтий вышел из келии и увидел бесчисленное множество змей. Он воздел очи и руки к небу и стал молиться Богу, чтобы Господь, как Он Сам ведает, избавил от этой напасти. И лишь то «и он помолился, как прогремел гром — и этот гром побил всех змей. Флорентий увидел, что все змеи мертвы, и говорит:
   – Вот, Господи, Ты их убил, а кто же их теперь заберет отсюда?
   И тотчас по его слову слетелись птицы — числом их было ровно столько, сколько убитых змей. Они унесли змей и бросили их вдалеке, полностью очистив все то место.
   «Петр."Какая же сила и праведность были у этого мужа если по его просьбе всесильный Бог так скоро пришел к нему на помощь?
   «Григорий. «Чистота и незлобие сердца, Петр, могут многое у Того, Кто Один лишь чист и незлобив. Его служители далеки от земного, и им не свойственно говорить пустое: они не позволяют, чтобы их ум рассеивался в пустословии. Они стремятся уподобиться Богу в Его чистоте и незлобии — и Бог всегда готов услышать их прежде других. Мы же пребываем в мирской толчее, часто ведем речи праздные, а иногда и вредные. И чем ближе наши уста к миру, тем дальше они от всесильного Бога. Непрестанное общение с мирскими людьми низводит многих из нас. Потому верно укорял себя пророк Исайя, когда явился ему Царь и Господь Саваоф: «Горе мне! Погиб я! Ибо я человек с нечистыми устами» (Ис 6. 5). А почему его уста нечистые, он пояснил сам, добавив: «И живу среди народа также с нечистыми устами».
   Страдая от нечистоты собственных уст, пророк указал, откуда она у него: он засвидетельствовал, что живет посреди народа с нечистыми устами. Ум не может не оскверниться от разговоров мирских людей. Снисходя к общению с ними, мы понемногу привыкаем к этому общению, а оно нам не пристало. Наконец, мы уже охотно продолжаем и даже не думаем избегать этого: нами овладевает сила привычки. Так мы переходим от пустого к душевредному, от легкомыслия ко греху. И впредь Бог уже не слышит просьб из наших уст — по мере того, как их оскверняют праздные разговоры.
   Написано, что не будут услышаны молитвы того, «кто отклоняет ухо свое от слушания закона» (Притч 28.9). И что удивительного, если Господь не скоро слышит наши просьбы? Мы сами либо слишком поздно, либо вовсе не слушаем Его повелений. А Флорентий скоро исполнял Господни заповеди — и не удивительно, что он был скоро услышан в своей молитве.
   Святой Антоний очень любил жить на горе. Впрочем, однажды он был вынужден спуститься вниз ради тех, кому это было необходимо, и ради местного военачальника, который много раз просил его об этом. Он пришел, сказал небольшое поучение о спасении и о том, что для него нужно, а затем собрался назад. При этом правитель попросил его задержаться. Но Антоний сказал, что не может остаться с ними, и подкрепил свои слова удачным примером:
   – Как рыбы гибнут, оставаясь на суше, так погибают и те монахи, кто долго остается и живет рядом с вами. Потому что рыбе нужно жить в воде, а нам — уходить в горы, или же мы потеряем трезвенность души.
1. Брат спешил в город и попросил старца помолиться. Старец ответил: «Не спеши в город, но спеши из города — и спасешься». 2. Однажды авва Иоанн собирал урожай и услышал, как один брат сказал своему ученику с раздражением:   – Ну, что же ты!
   И авва тут же оставил жатву и ушел.
3. Ученики аввы Евлогия рассказывали:   «Однажды послал нас старец в Александрию продать рукоделие и дал нам заповедь не быть там больше трех дней.
   – А проведете там больше трех дней, — сказал он, — невинен я в вашем грехе!
   – Как же, — спросили мы, — монахи живут в городах и селах, с утра до вечера обращаются среди мирских людей — и им не вредит?
   – Верьте мне, чада, — ответил он. — Когда я постригся, я провел тридцать восемь лет, не выходя из Скита. А затем вместе с аввой Даниилом мы пришли в Александрию, к папе Евсевию, по какому-то делу. Когда мы вошли в город, мы повстречали много монахов. И я увидел внутренним зрением, как одних из них клюют вороны, а других обнимают нагие женщины и что-то шепчут им на ухо. Другие были обнажены и мальчишки давали им оплеухи и пачкали их человеческими нечистотами. А у кого-то из них были в руках ножи, и они резали человеческое мясо и давали монахам есть. И я понял: какой кто из монахов страстью был поражен, такие бесы и сопровождали его и беседовали с ним в помыслах. Вот почему, братья, я не хочу, чтобы вы долго были в городе, — дабы не беспокоили вас ни подобные помыслы, ни тем более сами бесы».
   Братия, вы знаете, что, когда мы пришли в монастырь, мы отреклись от мира и от всякого пристрастия к нему. Так почему же нас вновь влечет к миру, к житейским попечениям и суете, если мы умерли для этого? Позволительно искать пропитание — не наслаждение. С помощью Божией на телесные нужды нам хватит и собственных рук. Поэтому будем бежать мира и того, что в нем. Даже приближаться к нему не будем, чтобы не нарушить нам обета. Ибо, как сказано в Писании, «никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику» (2 Тим 2. 4). А еще сказано: «Занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас» (2 Фес 3. 8).
   Мы не можем достойно противостоять помыслам страстей и мирским образам, даже когда остаемся в келии и безмолвствуем. Тем легче нас будет пленить, когда мы врываемся в самое средоточие вражеской армии! Впрочем, если ты приходишь в город или деревню по необходимости и с разрешения игумена, тебя не в чем упрекнуть, коль скоро ты делаешь то, что тебе велели, со страхом Божиим. Потому что есть и такие, кто под предлогом послушания стремятся удовлетворять вожделения собственной ветхой природы. Но ты будь мудр и смотри, как бы тебе вместо золота и серебра не получить в награду грязь и сор, а вместо послушания не впасть в ослушание.
   Что пользы было спутникам Иисуса Навина и Халева из что их послали осмотреть землю? Ведь они не сберегли истины, но вернувшись, сказали ложь и отвратили сердца сынов Израилевых от Господа! Ясно, что это было скорее ослушанием, чем послушанием, потому они и погибли вместе с остальным народом. Так что, если тебя пошлют на послушание, делай то, что тебе велено, со страхом Божиим, как будто сам Бог смотрит на то, что ты делаешь. Ничего не делай, не прибавляй и не отнимай по собственному желанию, но во всем поступай так, чтобы иметь в виду цель и желание того, кто повелел тебе. Тогда ты обретешь богатую и щедрую мзду за свое послушание. Знай, брат, что тот, кто любит вступать в общение с мирскими, не возненавидел мир. Как тот, кто раздувает угли костра, поднимает большое пламя, так и беседы с мирскими поднимают страсти в сердце монаха.
   Поистине хорошо и очень полезно, брат, уходить от неуместных разговоров с мирскими и удаляться от того вреда, который в них. Потому что люди мирские рассуждают о делах века сего: ум от этого слабеет, становится неспособным к духовному деланию и теряет стремление к подвигу. А когда они уйдут, он начинает оставлять правило. Вот почему подвижники бежали в пустыни: чтобы уйти от всего этого и беспрепятственно собеседовать с Богом.
   Когда девушка остерегается появляться на улице, о ней мечтают многие из тех, кто снаружи. Но если она выйдет, то понравится отнюдь не всем, а многие даже станут ее осуждать. Так же и монах: когда он живет вдали от людей, оставаясь наедине с собой и с Богом, и не участвует в общественных делах, он достоин чести пред Богом и ангелами, а тем более перед людьми. Но только лишь он сойдет с высоты созерцания и богоугодной жизни и погрязнет в житейских заботах и беседах — тотчас он становится неугодным Богу и достойным презрения у людей.
   Вот почему нам полезно бежать от мирских людей, уклоняться от их душевредных разговоров и скрываться в келии, и так мы спасемся «аки серна от тенет и яко птица от сети» (Притч 6. 5). Потому что для тех, кто желает спастись, мирские разговоры — настоящие тенета и сеть. Они бесполезны и многословны, занимают ум и отвлекают его от драгоценного общения с Богом и стремления к Нему, а кроме того, своей суетностью увлекают нас в пустую болтовню.
   Да и что общего у нас с внешним миром и его делами что мы все хотим больше узнать об этом? Ведь монах, после того как он отрекся от мира и склонил свою выю под легкое иго Господне уже не принадлежит себе. Постоянно и неуклонно он стремится возделывать землю смиренномудрия, дабы брошенные в нее божественные семена росли и орошались небесным и живоносным Духом. А когда Дух напояет душу, она радуется и в ней прорастают богоугодные помыслы. И тот, кто желает проводить жизнь в безмолвии и все время безмятежным умом собеседовать с Богом, не должен ни общаться со многими людьми, ни часто выходить из келии.
   Но если иногда необходимо побеседовать — с духовными отцами, с братьями, которые тоже подвизаются, или с другими монахами, которые нуждаются в окормлении, то надо с ними встретиться. Потому что такая беседа также считается богословием и всегда либо приносит пользу, либо принесет ее в дальнейшем. А если придут к нам за духовным окормлением миряне, то дадим им наставление, в немногих словах и приправленное божественной солью, и затем попрощаемся. Потому что больше назидания им будет от духовного немногословия, чем от мирских долгих разговоров.
   Особенно же следует помогать им молитвой и учить добродетели на деле. Хорошо, конечно, помогать словом тем, кто спрашивает. Но гораздо лучше, оказать им помощь молитвой и собственной добродетелью.
   Если кто-то говорит тебе нечто вредное — не слушай этого. И не стоит стыдиться перед ним, или жалеть его, или просто терпеть это, говоря себе, что, дескать, в сердце я этого не принимаю. Не говори так. Ведь ты не выше перворожденного Адама, которого Бог создал собственной рукой, — а ему злые речи не несли пользы. Поэтому беги и не слушай. И смотри за тем, хоется ли тебе узнать сказанное, даже если ты телом бежишь от него. Потому что если и услышишь хотя бы полслова, то бесы тут же воспользуются тем из сказанного, что ты слышал, и умертвят твою душу. Поэтому если убегаешь, то убегай до конца.
   Не желай слушать о дурных поступках других. Потому что когда есть такое стремление, то в душе отображаются и образы этих поступков. И когда слышишь злословие, гневайся не на того, кто говорил, а на себя самого. Ибо если вести злы, то зол и тот, кто их передал.
   Беги от корыстолюбцев и от самого корыстолюбия, но удаляйся и от тех, кто живет в роскоши, и от самой роскоши. Беги от распутников и от распутства. Ведь если даже легкое воспоминание о сказанном смущает ум, то тем более — видеть это или общаться с такими людьми! Но будь с теми, кто обладает смирением, и учись у них. Ведь если даже воспоминание об этом приносит пользу, то тем более поучение из их собственных уст.
   Однажды пришли к авве Макарию семь братьев из Александрии, чтобы искусить его, и спросили:
   – Скажи нам, отче, как спастись?
   – Братья, — сказал старец, вздохнув. — Каждый из нас знает, как спасаться, но мы не хотим спасаться.
   – Да нет, мы очень хотим спастись, — говорят они ему, — Но лукавые помыслы не дают нам. Что нам делать?
   – Если вы монахи, — отвечал им старец, — то почему обращаетесь среди мирских или приходите туда, где живут мирские? Те, кто отреклись от мира, приняли святой монашеский образ, но остаются среди мирских, обманывают самих себя. Весь их труд напрасен, и далеки они от страха Божия. Потому что от мирских они не имеют ничего, кроме телесного покоя. А где плоть получает отдохновение, там не может оставаться страх Божий, тем более в монахе.
   Ведь монах потому и называется монахом, что днем и ночью собеседует с Богом, только о Нем одном помышляет и ничего не имеет на земле. И быть с мирскими или жить с ними монах не может более чем один или, самое большее, два дня. Да и это по необходимости, потому что он может жить, только продавая свое рукоделие и покупая все нужное для жизни. Потом же он должен с ревностью возвращаться в келию, и после искренне каяться пред Богом в том, что он провел эти один или два дня ради насущных потребностей.
   А тот, кто поступает иначе: часто приходит к мирским без всякой неотложной нужды и просто чтобы провести время, — вообще не монах, и вот что он получает от жизни в миру. Поначалу, когда он оказывается среди них, он становится воздержным на язык, постится и смиряет себя — все это до тех пор, пока о нем не узнают и не распространится слава, что монах такой-то — истинный раб Божий. И тотчас же сатана побуждает мирян нести ему вино, золото и все, что необходимо, и говорить о нем «святой, святой». А тот, когда слышит это «святой», даже если смиренен, — тщеславится. И тогда он начинает садиться с ними, есть, пить и отдыхать. И когда встает на псалмопение, то повышает голос, чтобы миряне говорили, что-де монах такой-то молится и бодрствует, и хвалили его.
   От похвал он гордится и надмевается еще больше, и тут смирение совсем покидает его. Тогда, если кто-то скажет ему грубое слово, он отвечает еще грубее, и так гнев, подогреваемый тщеславием, растет в нем. Да и вожделение все больше опутывает его, поскольку он часто видит женщин и юношей и слышит мирские речи. Поэтому он постоянно впадает в прелюбодеяние и даже не чувствует этого. Ведь сказано, что «всякий, кто сморит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем» (Мф.5. 28). Кроме того, он старается запасти все необходимое на весь год — на себя и на тех, кто приходит к нему. Потом удваивает запасы, якобы для большего утешения тех, кто приходит, а ради этого он собирает золото и серебро. И так он не прекращает усугублять свое положение, пока бесы совсем не насмеются над ним и не удалят его от Бога, повергнув в бездну сребролюбия. Ибо, как сказал апостол, «корень всех зол есть сребролюбие» (1 Тим 6. 10). И как земле далеко до неба, так сребролюбивому монаху далеко до славы Божией. Нет большего зла, чем сребролюбивый монах.
   Монаху, который участвует в мирских разговорах, нужно обратиться к святым отцам, если, конечно, они ему чем-то еще могут помочь. Ибо кто поможет тому, кто сам себя обрекает на гибель? Разве мы не слышали апостола Иоанна, сказавшего: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1 Ин 2. 15)? И Иаков, брат Господень, говорит: «Кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иак 4. 4). Ибо дружба с миром есть вражда против Бога.
   Так что будем, братья, бежать от мира, как убегают от змеи. Ведь, если кого укусит змея, он или умирает, или едва остается жив. И нам лучше иметь одну брань, а не множество их. Скажите, братья: Отцы наши где стяжали добродетели, в миру или в пустыне? Конечно же, в пустыне, далеко от мирян. А как мы, будучи в миру, можем стяжать добродетель? Если мы не будем страдать от голода, жажды и холода, удаляться от всего мирского и не умрем для всех плотских вожделений, то как будет жить наша душа? Как мы достигнем Царствия Небесного? Даже солдат, если он не будет воевать и не победит, а после этого еще и не даст денег, — не удостоится почестей. А как удостоимся Царствия Небесного мы, если мы пьем, едим и живем посреди мирских людей, как жили и до монашества?
   Монах, который держит золото, серебро или какие-то припасы, не верит, что Бог, питающий зверей, китов и рыбу морскую, может пропитать его. А если Он нам даже хлеба дать не может, то разве может нам даровать Свое Царство? Так зачем мы тогда страдаем? Скажите мне, братья, ангелы на небесах храпят золото и серебро или славу Божию? А мы? Для чего мы отреклись от мира: чтобы собирать деньги и ценности или чтобы стать ангелами? Или вам не известно, что число падших с небес ангелов должны восполнить монахи? Об этом свидетельствует и принятый нами образ, который мы именуем ангельским.
2. Один брат спросил авву Пимена:   – У меня есть друзья, которые мне вредят. Что мне делать?
   – Какой человек, задыхаясь на смертном ложе, будет думать о дружбе мира сего? Не приближайся и не общайся с ними, и они сами оставят тебя.
3. Старец сказал: «Тот, кто согрешил пред Богом, должен разорвать всякое общение с людьми, пока не удостоверится что Бог стал ему другом. Потому что человеческая любовь препятствует любви Божественной». 4. Старец сказал: «Тот, кто умирает в городе, не слышит ни его звуков, ни того, что в нем происходит, потому что находится в ином мире — там, куда не достигают городской шум и крики. Так и монах: как только он отрекся от мира и принял монашеский образ жизни, он должен стать мертвым ко всякому мирскому пристрастию, к хлопотам и страданиям этой суетной и душевредной жизни и удалиться от всего этого. А если он и после принятия обетов не оставил свое родное место и живет среди прежних треволнений — он подобен мертвому телу: оно лежит в доме и уже смердит, так что кто ни почувствует запах — отходит от него подальше». 5. Тот же старец сказал: «Несоленое мясо, если его не посолить, загнивает и начинает смердеть, так что все, кто окажется рядом, отворачивают лицо от смрада. При этом заводятся в нем черви, ползают по нему, гнездятся внутри него и им же и питаются. А если посыпать на него соль, то исчезают черви и прекращается неприятный запах, поскольку свойства соли губительны для того и другого. Так же и монах, когда он предается житейским заботам и мирским попечениям. Если он не безмолвствует в своем монастыре, не укрепляет себя страхом Божиим, чтобы не ослабеть от нерадения, не напоминает себе постоянно о смерти и мучениях мира иного, не утверждает свое сердце молитвой и бдением, что и есть духовная соль, — такой монах сгнил и источает смрад нечистых и лукавых помыслов. И Бог и святые ангелы, когда чувствуют смрад его нечистой души, отворачиваются и удаляются от него. И тогда поселяются в душе черви, то есть силы тьмы, которых всегда притягивает подобный смрад. Они кишат в душе и кормятся ею, а пищей им служит мерзость нечистых помыслов и дела, которые разлагают несчастную душу и влекут ее к гибели.   Но если монах почувствует этот вред, отвергнет мирские хлопоты, препоручит себя Богу, возложит все надежды на Него и все его заботы и попечения будут о том, чтобы угодить Ему, тогда через долгое время Бог пошлет ему духовную соль — Свой благой и человеколюбивый Дух. И когда Он приходит, то все страсти и бесы, которые действуют в них и через них, тотчас же исчезают и улетучиваются яко дым».
   Брат, опасайся болота и не приближайся к людям, которые живут без страха Божия. Один пойманный воробей заманивает в ловушку других. И тот, кто порабощен грехами, толкает в бездну зол и многих других. Избегай, брат, того, чтобы быть вместе с людьми, которые любят праздность и далеки от монашеского безмолвия. Уклоняйся от тех, кто любит пиршества и говорит: «Сегодня я угощаю, а завтра — ты». Если согласишься на это, ты не будешь вести добродетельную жизнь и станешь вместилищем всех страстей. Но подражай тем, кто горит духом и шествует тесным и скорбным путем, дабы и ты достиг жизни вечной.

Глава 23. О том, что нужно удаляться от всех, кто наносит нам вред, даже если это друзья или крайне нужные для нас люди

   Авва Агафон сказал: «Даже если я очень люблю человека и пойму, что он ведет меня ко греху, тотчас прекращу с ним общение».
2. Старец сказал: «Надо бежать от всех, кто поступает грешно, даже если это друзья и родственники и даже будь на них священнический или царский сан. Потому что, если мы отвергаем тех, кто поступает беззаконно, мы становимся угодны Богу и обретаем дерзновение к Нему». 3. Он же сказал: «Не должно быть вместе с беззаконниками. И в церкви, и на рынке, и в совете, и в любом другом деле надо полностью удаляться от них. Потому что всякий беззаконник достоин отвращения и осужден на вечные муки». 4. Старец сказал: «Не поселяйся там, где заметишь, что кто-то ненавидит тебя, а иначе ты не добьешься успеха». 5. Брат спросил старца:   – Если оскорбит меня брат, надо ли мне сделать ему поклон?
   – Сделай поклон, — ответил ему старец, — но отсеки себя от него. Мы ведь помним, что сказал авва Арсений: «Ко всем имей любовь, но от всех удаляйся».
   Братья, нужно остерегаться злых советов. Оделись два человека пышно и пошли в таком виде на рынок. Один не смотрел под ноги — споткнувшись, упал в грязь и перепачкал всю свою роскошную одежду. Так он тут же из зависти пытается столкнуть в грязь и своего ближнего, чтоб не ему одному было зазорно. Вот так и сейчас многие: отпадут от добродетели, а потом пытаются опрокинуть и других, чтобы не им одним терпеть стыд. При этом они ведут смиренные речи и ласково отвечают, чтобы понемногу отклонить тех, кто им доверится, от здравого рассуждения и столкнуть в ту же яму. И когда они поступают дурно, то не только не стыдятся этого, но и говорят ближнему: «Чего здесь бояться, все равно мы грешники. Разве не знаешь, как оно бывает: не согрешишь — не покаешься?»
   Когда они говорят эти и тому подобные вещи, то не стыдятся. А почему? Потому что, как я уже сказал, они сами пали и не желают встать. Напротив, они соблазняют многих людей к падению и пороку — словно наживка на крючке у диавола. И особенно они стараются обмануть нестойкие души и ввергнуть их в ту же погибель. Поэтому остерегайся, любезный брат, чтобы они не прельстили тебя ласковыми словами и не увлекли вместе с собой в вечный огонь.
2. Как-то один брат наставлял другого о Господе. Некий брат проходил мимо, и тот, кто наставлял, говорит проходившему:   – Вот, наставляю брата, а он не хочет меня послушать.
   – Непременно должен тебя послушать. — ответил тот. — Потому что, прости меня, даже если услышит от тебя что плохое и сделает — ему все равно будет во благо.
   – Ни в коем случае! — возразил первый. — Он не должен слушать меня, пока не убедится, что это угодно Богу. И не только меня, но даже пророка, если тот советует что-то против воли Божией. Потому что сказано апостолом: «Если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал.1. 8). А кто были те, кто выступил против Сусанны в Вавилоне? Разве не старцы? Не просто старцы, а судьи и вожди народа! И чем же они закончили из-за невнимания к самим себе? Даже их заслуги не помогли им.
   Трезвись, брат, и внимай себе, потому что козни диавола многообразны. Как только заметит враг, что такой-то брат преуспевает в деле Божием, тотчас настраивает против него другого брата, из самых нерадивых. А тот начинает несправедливо и без причины оскорблять его, чтобы ввергнуть подвизающегося в гнев и злопамятство — и тем самым преградить ему путь к добродетели и подтолкнуть к падению. А если враг увидит, что брат терпеливо сносит оскорбления и молится за обидчика, он стремится иначе низвергнуть его. Тогда он пытается подружить его с кем-нибудь невнимательным и легкомысленным. А затем через эту дружбу он смутит его помыслы, примешает к ним сладострастие и так мало-помалу приведет его к бесчувствию. Но тот, кто боится Бога, никогда не станет любить ничего, кроме мудрости нисходящей свыше. А о ней сказано: «Мудрость, сходящая свыше, во-первых чиста, потом мирна» — и прочее (Иак 3. 17).
   Если хочешь последовать за Господом нашим Иисусом Христом и сораспять Ему своего ветхого человека, ты должен отказаться от тех, кто пытается тебя снять с креста, и уготовить себя к тому, чтобы терпеть уничижение и благодарить тех, кто тебя оскорбляет.
   Глупый и несдержанный друг — источник всякого вреда, а беседа людей разумных — источник радости. Оставаться рядом с неразумными — гибель для сердца; лучше жить со зверями, чем с людьми злого нрава. Живи с хищными птицами, но не с алчным корыстолюбцем. Имей другом убийцу, но не того, кто любит раздоры. Води знакомство со свиньей, но не с чревоугодником: лучше свиная лохань, чем ненасытный и жадный рот. Живи с прокаженными — но не с человеком гордым.

Глава 24. О том, что тот, кто отрекся от мира, не должен вдаваться ни в какие житейские дела, даже если у него есть какой-то благовидный предлог, но и в этом полагаться на Промысел Божий

   Однажды в скит пришел римский магистрат и привез с собой завещание одного из родственников Арсения. Старец взял его в руки и уже было собрался разорвать, но магистрат успел броситься ему в ноги и удержал его. Он объяснил, что это грозит наказанием тому, кто принес документ. Тогда Арсений просто вернул завещание вестнику и сказал: — Я умер еще до моего родственника, и меня больше нет среди живых.
   Старец сказал: «Хоть святые и трудились здесь, но здесь же они отчасти вкусили и упокоение». Так он сказал, потому что святые были свободны от мирских попечений.
2. Авва Алоний сказал: «Если не скажет человек в сердце своем: «В этом мире нет никого, кроме меня и Бога», — он не получит упокоения». 3. Старец сказал: « Если монах после принятия обетов вновь погрязнет в хлопотах и заботах этой скорбной жизни и опять займется куплей-продажей, он подобен жалкому нищему, которому не хватает даже насущной пищи, и тот не знает, что ему есть и во что одеться. И вот этот нищий по крайнему легкомыслию ложится спать, и ему снится, что он богат, что с него сняли грязную одежду и облачили в роскошное одеяние. От радости он просыпается и обнаруживает, что на самом деле он такой же нищий, как и был.   Точно так же и монах, если он не трезвится и расточает свои дни в суетных делах: он становится игрушкой помыслов, и бесы насмехаются над ним. Они со злорадством внушают, что вся его суета и хлопоты — ради Господа и он получит за это мзду. Но в час разлучения души с телом такой монах обнаруживает, что он нищ и наг и нет в нем ни одной добродетели. И тогда он понимает, сколь многие блага приносит трезвление и внимание к себе и сколь страшное зло порождают житейские попечения».
4. Однажды местный правитель посадил в тюрьму одного человека из села аввы Пимена. Все пришли просить старца, чтобы тот пошел и походатайствовал за него.   – Дайте мне три дня, — сказал авва, — а потом я пойду. И старец начал молиться Господу:
      — Господи, не даруй мне эту милость, потому что тогда мне не дадут здесь жить.
   Через три дня он пошел к правителю и стал его просить о том человеке. Правитель сказал ему:
   – И ты, авва, будешь просить меня об этом разбойнике? И старец обрадовался, что тот не принял его ходатайства.
   Знай, брат, что не сможет человек подвизаться о Господе, если не станет безразличным ко всем делам этого мира. Потому что две вещи пленяют душу. Одна из них — извне, это забота о мирских делах ради телесного покоя. Другая — изнутри, это страсти, которые препятствуют добродетелям. Но душа не увидит внутренних причин, если не избавится от внешних. Потому и сказал Господь, что «всякий из вас, кто не отрешится от» своих вожделений, «не может быть Моим учеником» (Ср.:Лк.14:3). Так, внешняя причина борет нас из-за наших собственных вожделений, а внутренняя — по действию извне. И Владыка наш, поскольку знал, что главная причина того и другого — наши вожделения, велел полностью отсечь их. Ибо если душа беспокоится о внешнем, ум мертвеет и тогда внутренние страсти действуют неощутимо для него.
   Если душа отсечет все свои вожделения, она возненавидит все дела и заботы этого мира. И тогда ум приходит в себя и борется, пока не изгонит страсти из своего дома, а затем он неустанно смотрит за душой, не давая ей вернуться назад, к своим обидчикам. Ведь душа — словно молодая женщина замужем: если муж ее уедет в путешествие, она теряет всякий страх и стыд и не особо заботится о домашнем хозяйстве. Но как только возвращается ее муж домой, она тут же пугается, оставляет все свои прежние дела и старается делать то, что угодно мужу. А он, когда вернется домой, думает обо всем, что необходимо, и неустанно смотрит за ней, пока у них не родятся дети и она не станет их воспитывать.
   А после они становятся одним сердцем, и жена повинуется мужу, как душа — уму, и ум становится ее главой, как написано у апостола, что жене глава муж (1 Кор 11. 3). Потому что эти слова обращены к тем, кто удостоился стать единым целым о Господе и в ком нет никакого разделения. Точно так же и Господь учил в Евангелии: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им» (Мф 18.19).
   Господь хочет, чтобы Его рабы были свободны от внешнего и от того, что скрыто в душе, и вообще — от всего, что Он упразднил в Своем Теле, вочеловечившись. Он и Сам так сказал: «Пребудьте во Мне, и Я в вас» (Ин 15. 4). Сначала Он желает, чтобы мы пребыли в Нем своими делами, и тогда Он сам пребудет в нас в чистоте созерцания. Потому что душа не может войти в покой Сына Божия, если нет на ней образа Царя. Такую монету ни казначей не взвесит, ни царь не допустит в свою сокровищницу. И если нет в душе образа Царя Иисуса, ангелы не радуются о ней и Он Сам отвергает ее, говоря: «Как ты пришла сюда, если нет на тебе Моего образа, то есть любви, которую Я заповедовал?» А любви не может в нас быть, пока душа разрывается между Богом Которого она ищет, и миром, который она любит. Как птица не может лететь, если у нее одно крыло или если к ней привязан какой-то груз, так и душа не может преуспевать о Господе, если она привязана к этому миру.
   Тех, кто возлюбил Бога всем сердцем, ничто мирское и может отлучить от этой любви, по слову апостола: «Кто нас отлучит от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни другая какая тварь не могут отлучить нас от любви Божией» (Рим 8. 35-38).
2. Он же сказал: «Избегай давать советы или отвечать на вопросы о временном и не вверяй себя тому, кто спрашивает об этом. Но всегда обращай свой слух к голосам помыслов в тебе и проси Бога, чтобы даровал тебе познать, который из них ты должен слушать. Потому что те, кто увлекается суетными вещами, забывают о брани с диаволом».   Сказано, что «никакой воин не связывает себя делами житейскими» (2 Тим 2. 4). А кто себя этим связывает и в то же время хочет победить страсти — все равно что тушит пожар соломой. Потому что диавол, как только заметит, что кто-то занят телесным более, чем это необходимо, первым делом грабит нажитое им ведение, а затем отсекает ему голову — надежду на Бога.
   Душа, которая не избавилась от мирских забот, не может ни искренне полюбить Бога, ни до конца возненавидеть диавола: грубым покровом лежат на ней житейские попечения. А значит, и ум ее на этом судилище не может разобраться сам в себе и беспристрастно взвесить все доводы в пользу суждения. Вот почему всегда полезно уединение.
   Немного тех, кому дано всегда и в точности различать все ошибки, чей ум никогда не уклоняется от памятования о Боге. Наши телесные глаза, когда они здоровы, замечают все вплоть до летающих в воздухе комаров и мошек. А когда их затмевает бельмо или какая-то влага, плохо видят даже те крупные предметы, попадаются им навстречу, мелких же и подавно не замечают, точно так и душа: если избавится от любви к миру, что ослепляет ее, то увидит, сколь велики ее поистине тяжкие прегрешения. И станет она непрерывно и в изобилии проливать слезы, ибо, как сказано, «праведнии исповедятся имени Твоему» (Пс 139. 14).
   А если она сохранит свое пристрастие к миру, то, что бы она ни сделала, даже если это заслуживает тяжкого наказания или смерти, она чувствует себя спокойно. Прочих же грехов она и заметить не может и многие из них даже считает достижениями. Потому-то она, несчастная, искренне ими гордится и ничего при этом не чувствует.
   Брат спросил старца:
   – Скажи мне, отче: если я услышу о ком-то, что у него брань или болезнь, и буду сострадать ему — благое ли это сострадание или это бесы хотят отвлечь меня от собственных грехов? И потом, должен ли я поминать его в молитве, если мое состояние еще страшнее и грехов у меня еще больше? А если он сам попросит меня об этом или скажет мне передать это кому-то из Отцов, что мне делать? Неужели молитва за ближнего может научить любви человека страстного?
   – Отцы учили новоначальных тому, — ответил старец, — что никто не может оставить своего мертвеца и пойти плакать над другим. Сострадать ближнему — это удел совершенных. А для новоначального сострадать другому значит быть осмеянным бесами. Новоначальный о людях и вещах судит неразумно, без точного рассуждения. Поэтому часто ему кажется дурным и бесполезным то, что хорошо и полезно. А полезно ему не думать ни о чем внешнем. Даже если в его сердце возникнет воспоминание о ком-то из внешних, что тот заболел или скорбит, или он услышит об этом от других, пусть скажет: «Бог да помилует меня и его». А самому просить кого-то из старцев молиться за кого-то — это значит поступать самочинно.
   Если он захочет, пусть скажет старцу только одно: «Такой-то в скорби». Старец услышит и помолится о том, кто немощен духом. Впрочем, если кто-то просил тебя сказать о нем старцу, передай его слова старцу за послушание. И когда будешь молиться, говори: «Господи, прости нас и покрой в этом деле» Но сострадать кому-то, словно по любви Божией, для тебя еще рано, ты еще не пришел в эту меру. И если тебя беспокоит помысел о ком-то, тогда спроси и узнай, что тебе требуется и что полезно.
   Брат сказал авве Кронию:
   – Скажи мне слово, отче, как спастись?
   Старец ответил:
   – Когда Елисей пришел к соманитянке (4 Цар.4:8-17), он нашел ее ничем не занятой, и потому она зачала и родила по ходатайству Елисея.
   – Что означают эти слова? — спросил брат.
   – Если душа пробудится, — отвечал старец, — оставит попечения и откажется от своих вожделений, то Дух Божий приходит к ней. И тогда она может принести плод, поскольку сама по себе она бесплодна.
2. Местный правитель хотел увидеть авву Пимена, но старец не соглашался. Тогда тот под каким-то предлогом схватил сына его сестры и как преступника бросил его в тюрьму и сказал:   – Если придет старец, — сказал он, — и сам будет просить о нем, я отпущу его.
   Сестра старца пошла к нему, стала под дверью и плакала. Но старец ей вообще ничего не ответил. Тогда она стала ругать его:
   – Бессердечный человек, пожалей хоть меня — это мой единственный сын!
   На это он ответил ей через посланного:
   – Пимен детей не рожал.
   И женщина, ничего не добившись, ушла. Когда правитель услышал об этом, он послал к старцу сказать:
   – Прикажи хотя бы на словах, и я отпущу его.
   Но старец на это ответствовал:
   – Рассмотри его дело по закону. И если он повинен смерти, то пусть умрет. А если нет — поступай как знаешь.
   Монах, который связывает себя житейскими попечениями и обращает свои помыслы к мирским заботам, все равно, что сам себя режет на куски.
2. Если монах, уже после того, как отрекся от мира и стал монахом, ищет наследства своих плотских родителей — он впадет в искушения. А кто ищет Господа, тот спасется. Не говори: «Когда состарюсь, кто меня прокормит?» Нам не позволено заботиться даже о дне грядущем, а ты уже заботишься о старости?   Будем искать «Царства Божия и правды его», а все остальное приложится нам (Мф 6. 33). Тот, Кто обещал нам, не лжет. Но если мы не будем прежде всего искать обещанное — тем самым покажем, что не к нему стремились. Так что возложи свою надежду на Господа, и Он даст тебе пропитание. Впрочем, если Господь что-нибудь послал в твои руки, позаботься об этом, ибо ответишь пред Тем, Кто тебе это послал.
   Брат, который безмолвствовал в обители, спросил старца: — Одна вдова, которую притесняют, послала ко мне и просила написать доместику, чтобы он помог ей. Это породило во мне два помысла. Один говорит мне: «Ты пришел сюда, чтобы умереть для мира, и если напишешь доместику, то нарушишь заповедь». А второй внушает мне: «Если не напишешь ему, то нарушишь заповедь помогать нуждающимся». Скажи мне, отче, что мне делать?
   – Если бы ты был мертв, — ответил старец, — и пришла к тебе вдова, которую притесняют, ты бы смог ей помочь? Разумеется, нет. И потом, если поможешь ей, то придет к тебе и другая: она попросит тоже самое — и ты опять нарушишь заповедь. Мертвый не заботится обо всем этом. И даже если будут на тебя роптать, тебе это никак не повредит.

Глава 25. О том, что зло легко и доступно и многие предпочитают его, особенно в наше время, а добродетель трудна и немногие ищут ее, но им-то и следует подражать, а на остальных не обращать внимания

   Однажды пришел один из братьев к авве Феодору Фермейскому и сказал ему:
   – Знаешь, а брат такой-то вернулся в мир.
   – Тебя это удивляет? — спросил его старец. — Не удивляйся этому. Скорее удивляйся, если кому-то удастся избежать пасти диавола.
2. Старец сказал: «Лучше жить с тремя из тех, кто боится Господа, чем с тысячами тех, в ком нет страха Божия. Потому что в последние дни в обителях на каждые сто человек будет лишь несколько спасающихся. А из пятидесяти, боюсь, не найдется ни одного: всех испортит стремление к трапезам, к чревоугодию, к власти, к сребролюбию. «Ибо много званых, но мало избранных» (Мф.20. 16). 3. Он же сказал: «Если поселишься в каком-то месте и заметишь, что у кого-то есть малое утешение, не обращай на него внимания. Но если кто беден, так что даже хлеба у него нет, не оставляй это так и утешь его чем-нибудь». 4. Авва Пимен с плачем просил авву Макария:   – Скажи мне слово, как спастись.
   – Того, что ты просишь, — отвечал старец, — нет уже среди монахов.
5. Авва Иоанн говорил:   «Один из старцев пришел в исступление, и ему было видение. Трое монахов стояли на берегу моря. И с другого берега был им голос, который сказал:
   – Примите огненные крылья и идите ко мне. И двое обрели крылья и перелетели на тот берег. А третий остался и начал горько плакать и стенать. Тогда ему тоже были даны крылья, но не огненные, а слабые и бессильные. И он с большим трудом, то падая в воду, то с горьким плачем взлетая перелетел на тот берег. Вот так и этот род: даже если он получает крылья, то получает не огненные, а слабые и бессильные».
6. Святые отцы стали пророчествовать о последнем поколении и в недоумении сказали друг другу:   – Что сделали мы?
   И авва Исхирион, великий подвижник, ответил:
   – Мы исполнили заповеди Божий.
   Тогда они сказали:
   – А что сделают те, кто будет после нас?
   – Они, — отвечал старец, — сделают половину того, что сделали мы.
   – А те, что будут после них? — вновь спросили святые отцы.
   – А то поколение, — отвечал старец, — вообще ничего не сделает. Но к ним будут приходить искушения, и кто окажется достоин, те будут выше нас и наших Отцов.
   Любезный брат, когда увидишь, что те, кто старше тебя по постригу, пребывают в нерадении, будь осторожен и смотри за собой. А не то начнешь подражать им, пойдешь той же дорогой и будешь осужден вместе с ними на вечные мучения. И опять же, если будешь соблюдать воздержание, смотри, чтобы тебе не превозноситься над ними — а не то впасть в гордость и станешь легкой добычей для врага. Словом, внимай себе и тщательно храни свою душу.
   Ведь и нас самих оправдают или осудят не за чужие дела. Напротив, когда «обнаженными и открытыми» (Евр.4. 13) приведут нас к Судии, каждый даст ответ за себя сам, каждый сам будет нести свое бремя. Посему хорошо, если мы всегда внимаем сами себе, берем пример с тех, кто ведет богоугодную жизнь, смотрим на них и подражаем им. А тем, кто не заботится о собственном спасении и думает только о внешней видимости, ты не завидуй. Иначе будешь, как тот воин, что был пленен противником — царские знаки несет он на себе, но рабски служит врагам царя. Потому что не лгал Сказавший: «Истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин 8.34).
   Внешняя видимость подобна листьям, а подвиг — плоду. Так что не смотри на внешность и не завидуй таким людям. Не говори себе: «Да разве я не лучше всех этих, погрязших в своих страстях!» Лучше подумай о сказанном в Писании, что «в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные, и глиняные, и одни в почетном, а другие в низком употреблении» (2 Тим 2. 20). И если не послушаешь Господа и будешь совершать дела греха, то ты — сосуд для низкого употребления. А если будешь творить дела Божий, то ты — сосуд избранный, честной, освященный, угодный Владыке и уготованный для всякого доброго дела.
   Ищи общества добрых людей, а от общения со злыми уклоняйся. Потому что ни обманщик, ни разбойник, ни могильный вор не родились такими, а научились этому у людей, чей ум растлил сатана. Ведь Бог все сотворил «хорошо весьма» (Быт 1. 31). Так что пусть не прельщают тебя ни бани, ни напитки, ни рыночная суета, ни наслаждения, а иначе будешь попадать в смертельную опасность.
   Всегда помни о скорби грешников и бойся оказаться в их числе. Приходилось тебе когда-нибудь заходить в дом, где кто-то умер? Разве не спешил ты выйти, как только видел эти терзания и плач? По вещам временным можно судить о вечном. Сказано: «Дай наставление мудрому, и он будет еще мудрее» (Притч 9. 9). Ради мира твоего внутреннего человека будь кроток в исполнении заповедей Божиих, но хитроумен, когда отражаешь козни лукавого и уклоняешься от вредных знакомств.
   Не водись с шутами и пересмешниками, чтобы не было вреда твоему уму. Слова их — страшнее яда аспида для того, кто слушает их: старцев они приводят к ребячествам, а юношей толкают на беззаконные дела. Если же ты живешь в обители и замечаешь, как кто-то из братии неподобающе ведет себя или говорит небогоутодные вещи, не обращай внимания на них и на их слова. Всегда имей пред своими очами Бога, по написанному: «Предзре Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да подвижуся» (Пс 15. 8). И пусть лукавый не внушает твоему сердцу такие мысли: «Эти старцы столько лет провели в монастыре и в подвигах, а так скверно ведут себя. Что уж делать мне, если я еще младше их!» Но слушай, что говорит Господь: «Много званых, а мало избранных» (Мер 22. 14), и еще: «Мало спасающихся» (Лк 13. 23).
   Будь и ты с теми, кого мало, но кто избран, а не с теми, кого много и кто погибает. Потому что те, кто творит лукавство где бы то ни было: в монастыре или в любом другом месте, остаются сынами лукавого и подобны плевелам среди пшеницы. А ты стань пшеницей, чтобы тебя собрали в житницу Господню, а не сожгли, как плевел, в огне неугасимом. Вспомни о том, что праведный Лот жил в Содоме, но сладострастие и порочность жителей не совратили его. Потому он и был спасен, как об этом написано: «Ибо сей праведник, живя между ними, ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные» (2 Пет 2. 8). И далее: «Знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения, а беззаконников соблюдать ко дню суда» — и прочее (2 Пет 2. 9).
   Лот, хотя и жил с такими людьми, не погиб вместе с ними, а Гиезий служил пророку Илии и впал в грех. Точно так же и Самуил был у Илии и жил рядом с его детьми. Но те погибли, а он спасся, потому что искренне любил Господа и не завидовал беззаконным (Пс 36. 1). А Иуда следовал за Господом вместе с другими учениками и предал Его в руки беззаконников.
   Так что каждый из нас должен всегда следить за собой. И если мы живем рядом с праведниками, то будем смотреть на них и сами стараться жить праведно, коль скоро рядом такие примеры добродетели. А если живем с грешниками, то постараемся не только не завидовать их делам, но и указывать им путь ко спасению собственной доброй жизнью.
   Кто-нибудь скажет: я, дескать, человек немощный и малодушный, и те, кто ведет рассеянный образ жизни, легко увлекают меня ко злу. Но пусть он обратится к Писанию, начнет подражать житию святых отцов — и будут к нему благоволить и Бог и люди. Пусть он посещает тех, в ком есть страх Божий и кто умеет врачевать души, и все, что они говорят, будет принимать с ревностью и исполнять на деле. Тогда он вскоре принесет плод, ибо сказано в Писании: «спроси отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе» (Втор 32. 7).
   Нужно еще знать, что, если кто, живя в обители, небрежет о собственном спасении и поступает во вред ему, он будет нести еще более тяжкие мучения: не только за себя, но и за тех, кто погиб по его вине и кому он подавал пример легкомыслия и испорченности. А кто стремился к добродетели и заботился о собственном спасении, тот будет удостоен на небесах великой славы. Потому что он стал примером добродетельной жизни для своих собратий и собственной ревностью побуждал тех, кто был более нерадив, к исполнению заповедей.
   Кто в боевом построении стоит впереди и первым прорывает строй противника, того награждают больше других. Так и тот, кто неусыпно творит дело Господне и многим подает полезный пример: он будет больше прославлен Богом.
   Как оса поедает труд пчел, так легкомысленный брат лишает благочестивого смысла совместную жизнь. И как трусливый солдат развязывает руки врагу, так нерадивый монах ослабляет волю братии. Посему он получит от Бога наибольшее осуждение.
   И лучше, любезные братья, жить среди малого количества богоугодных людей, чем среди множества тех, кто презирает заповеди Господни. Потому что там, где есть страх Божий, — там любовь и единомыслие, и Бог обитает с такими людьми. Но где нет страха Божия — там раздоры и зависть. А где зависть да ненависть, там радуется лукавый. Так что предпочтительней обитать среди немногих, но доброго нрава, чем среди множества людей испорченных. И божественные Писания заповедовали нам то же самое. Ведь говорит же премудрый Сирах: «не желай их множества негодных, если нет в них страха Господня. Лучше один праведник, чем тысяча грешников. В сборище грешников возгорится огонь» (Ср.: Сир 16. 1-7. Цитата неточна). А другой сказал: «Не желай множества нечестивых… Когда они умножаются, не радуйся на них, если нет в них страха Господня. Не надейся на жизнь, ибо оплачешь их прежде их смерти. Лучше один праведник, творящий волю Божию, нежели тысяча грешников и нежели иметь детей нечестивых. Ибо от одного разумного населится город».
   Когда увидишь, что два плохих человека привязаны друг к другу, знай, что они потакают вожделениям друг друга. Гордец и человек тщеславный легко споются: гордец будет хвалить тщеславного за то, что тот рабски пресмыкается перед ним. А тщеславный будет ублажать гордеца за то, что тот постоянно хвалит его. Но ты будь от них подальше, чтобы тебе не было от них вреда.
5. Из патерика Брат спросил старца:   – Если я увижу, что кто-то из моих собратий возвращается в мир, как мне не соблазниться?
   – Ты должен, — ответил старец, — брать пример с собак, которые гонят зайцев. Как только одна из собак заметит зайца, она начинает гнать его, и если ей не помешать, то загонит. А остальные видят не зайца, а пса, который его гонит, и какое-то время бегут вместе с ним. Когда же поймут, что зайца нет, возвращаются назад. Но тот пес, что заметил зайца и гонится за ним, не прекращает бежать, пока не загонит. И он не смотрит ни на тех, что повернули назад, ни на овраги, ни на бурелом, ни на колючки, — все это не останавливает его: он все время бежит к цели и видит перед собой только убегающую добычу. Вот так и тот, кто ищет и стремится достигнуть Владыки Христа: он всегда взирает на Крест и ни на что больше не обращает внимания. И тогда все случающиеся соблазны проходят мимо него — до тех пока он не достигнет Распявшегося и Тот не поселится и не станет жить в его душе.
   Враг пытается восстановить нерадивых братьев против тех, кто более ревностен. Но ревностные братья, если будут внимательны и понесут ради Господа немощи нерадивых, обретут чрез них духовную пользу.
   Кто творит милость ближнему, тот обретет милость у Господа. Но тому, кто не творил милости, нет милости на суде. Не содействуй брату в его грехе, но постарайся, если сможешь, спасти его от греха, чтобы ваши души были живы о Господе. Пусть страх Божий будет всегда пред глазами твоими — и грех не овладеет тобой.

Глава 26. О том, что приступающих к монашеской жизни нужно принимать после долгого искуса, потому что те, кто был принят после искуса, по большей части и оказываются самыми опытными, а также о том, что им нужно позволять

   Еще когда святой Пахомий был молод, сердце его возгорелось любовью к Богу и он решил стать монахом. Тогда-то он и узнал об одном пустыннике по имени Паламон, который жил в уединении, и отправился к этому пустыннику, чтобы жить у него. Он подошел к его келии, что была рядом с пустыней, и начал стучать в дверь. А старец от долгих подвигов и уединения был очень суров. Он приоткрыл дверь и спросил Пахомия:
   – Чего ты хочешь и кто тебе нужен?
   – Бог послал меня к тебе, чтобы ты сделал меня монахом, — ответил ему Пахомий.
   – Не можешь ты быть монахом, — говорит ему старец. — Подвиг монаха — нелегкая вещь. Многие приходили сюда, но, так и не выдержав, сдавались.
   – Не все люди одного нрава, — возразил Пахомий. — Прими меня — и убедишься со временем.
   – Я сказал тебе, что ты не сможешь! — ответил старец. Иди в другое место и начни подвизаться там. Затем приходи сюда, и я тебя приму. И потом, — прибавил он, — я живу здесь в строгости. Благодатью Божией я не вкушаю ничего, кроме хлеба и соли, а от масла и вина воздерживаюсь совсем. Полночи я бодрствую в молитве и изучении Слова Божия, а иногда и целую ночь.
   Когда Пахомий услышал это, строгость отповеди внушила ему уважение. Но благодать Божия побуждала его к тому, чтобы твердо переносить любые тяготы, и он сказал старцу:
   – Верую Господу, что Он даст мне силу и терпение и я твоими святыми молитвами окончу свою жизнь здесь.
   Тогда святой Паламон прозорливо увидел веру и стремление Пахомия к спасению. Он открыл дверь, впустил его внутрь и облек в монашеский образ. И оба стали жить, подвизаясь одинаково и проводя время в молитвах. При этом их рукоделием было прясть шерсть и делать мешки. Но работали они по апостольской заповеди: не ради собственного покоя и не для собирания денег, но для пропитания нищих. И Паламон, видя неизменное послушание Пахомия и его преуспеяние в подвиге, очень этому радовался и прославлял Бога.
   Святой Пахомий постоянно молился о том, чтобы свершилась на нем воля Божия. И вот через какое-то время, когда он бодрствовал и молился о том же, явился ему ангел Божий и сказал:
   – Воля Божия в том, чтобы служить Ему и примирять с Богом род человеческий.
   И, повторив это трижды, ангел оставил его. Тогда Пахомий возблагодарил Бога и, убедившись в достоверности видения, стал принимать тех, кто с покаянием прибегал к Богу. После долгого искуса он давал им монашеские одежды, при этом запрещал им все житейское и постепенно вел их ко все большим подвигам.
   Блаженнейшая из женщин, Феодора, решила отречься от мира и всего, что в нем, дабы мудрыми помышлениями низложить лукавого. А чтобы скрыться от мужа, который усердно искал ее, она переоделась в мужскую одежду. Затем она пошла в мужской монастырь, что был в восемнадцати поприщах от Александрии. Там Феодора стала за воротами и просила впустить ее и принять в число подвизающихся. В монастыре, хотя посчитали ее мужчиной, а не женщиной, все же сказали, что сначала она должна всю ночь провести под открытым небом и тем самым явить братьям доказательство своего воздержания. Феодоре было известно, что ночью там бродит много зверей, поскольку место было пустынным и совершенно диким. Тем не менее она не только с радостью приняла сказанное, но и исполнила его на деле: всю ночь провела у ворот в ожидании. Ибо Тот, Кто в древние времена укротил ярость львов ради Даниила, предвидел, какой степени добродетели достигнет святая, и сохранил ее невредимой от зверей. И сами монахи, испытав ее, поняли это и решили, что ее присутствие у них угодно Богу. После того как она была с радушием принята, наместник монастыря стал тщательно выспрашивать у нее, кто она и почему обратилась к монашеской жизни.
   – Не лежат ли на тебе какие-то долги, — спрашивал он, — или, может, ты уличен в убийстве, или не знаешь, как прокормить детей, и потому оставил мирской образ жизни?
   – Ни по одной из этих причин, — отвечала Феодора, — но лишь для того, чтобы уйти от мирской суеты и оплакивать собственные грехи.
   – Как тебя звать? — вновь спросил ее игумен.
   – Феодор мне имя, — ответила мужественная женщина.
   – Не думай, брат Феодор, — сказал он, — что ты будешь жить здесь без всякого труда. Но если хочешь принять на себя иго послушания, знай, что ты будешь служить братьям во всех их нуждах. В самом монастыре ты будешь смотреть за овощами и зеленью, а также носить воду и поливать их по необходимости. Кроме того, ты будешь служить и внешним нуждам монастыря. А если тебе скажут отправиться в город по какому-то делу, ты не должен отказываться. И пусть это не будет тебе оправданием в том, чтобы оставить свой труд подвижника: Напротив, ты должен неукоснительно пребывать в посте и молитве, каждый день по обычаю петь вечерню и утреннее славословие. Помимо этого, ты не должен опускать ни одной из тех служб, что именуются часами. Также ты должен преклонять колени и этим смирять свое тело против нападений тех, кто воюет с нами.
   Все это блаженная внимательно выслушала и приняла как нечто радостное для души, а затем пообещала, что все будет делать с большой охотой. Так она присоединилась к уставу этого благого обиталища монахов. А поскольку надлежало исполнять беты, которые она дала Богу, Феодора не стала прибегать к оправданиям и лени, а распрощалась со всеми плотскими помышлениями и приступила к трудам.
   Так на протяжении восьми лет она поливала зелень и овощи, которые по мере потребностей отдавала в монастырь. Каждый день она занималась помолкой зерна, замешивала тесто и без промедления пекла хлебы. Также она варила овощи — ими питаются те, кто стремится умертвить свое тело. При этом она всегда присутствовала на службах, которые совершались в церкви, и в этом тоже было видно благочестие ее души.
   Но хотя она и избрала столь трудный образ жизни и занятий, помысел о прежнем прегрешении не оставлял ее в покое. А после своих ежедневных послушаний, когда наступала ночь — время для сна и небольшого отдыха, — Феодора била себя в грудь, понуждая к плачу, и говорила:
   – Господи, прости мне тот грех, который погубил красоту моего целомудрия.
   Закупкой масла, зерна — всего необходимого для монастыря — и их перевозкой на верблюдах занималась тоже по большей части она. Словом, не было ни одного тяжелого послушания, в котором Феодора не оказывалась более ревностной, чем все другие.
   В Иерусалиме, близ Елеонской горы, святая Мелания основала обитель. В ней жило более чем девяносто дев. Игуменьей она поставила ту, что выделялась среди всех словом и образом жизни. Сама же святая была ко всем услужливой, как простая служанка, и ласковой, как родная мать. С несказанным смирением наставляла она их ко спасению. И, между прочим, она говорила им о послушании и о том, что нужно повиноваться властям; что и в мирских делах все держится на том, что царь остается Царем, а подданный — подданным. А если это упразднить, то упразднится и само устроение общества и вместе с именами смешаются и сами понятия. К этому она добавляла такой пример.
   Однажды один брат пришел к великому старцу, желая стать его учеником. Старец, чтобы сразу показать, каким должен быть ученик, приказал ему изо всей силы бить и пинать статую, что стояла неподалеку. Когда юноша повиновался, старец спросил его, не сказала ли что-то в ответ статуя, не возмущалась ли она. Тот ответил, что ничего этого не было. Тогда старец велел ему опять бить ее, а к побоям прибавить оскорбления. Трижды брат делал это, но статуя так и осталась бездушной и безгласной статуей. Тогда старец сказал:
   – Это дерево молчит, как его ни оскорбляй. Вот так и ты, если можешь терпеть то же самое и ничего не возражать — смело приходи и вкуси нашего образа жизни. А если нет, то даже не думай остаться с нами.
   Ученик Антония Великого Кроний рассказывал мне о том Павле, который за свое удивительное незлобие и простоту нрава был назван Препростым.
   «В одном селе, — рассказывал он, — жил человек по имени Павел, земледелец. Он женился на женщине красивой, но развращенной. Она предавалась распутству с другим, и Павел долго ничего не знал, потому что был чист нравом и никогда не подозревал плохого. Как-то раз Павел возвращался с поля. Он зашел в дом и случайно застиг обоих на месте преступления. С кроткой улыбкой он окликнул их и говорит:
   – Ладно, ладно, это и вправду не мое дело. Только, ради Христа, между мной и этой женщиной отныне — ничего общего. Давай забирай к себе ее и ее детей, а я пойду и стану монахом.
   И, не сказав никому ни слова, он обошел восемь монастырей. Так он пришел, наконец, к блаженному Антонию и постучал к нему в дверь. Великий вышел и говорит ему:
   – Что тебе надо?
   – Я хочу стать монахом, — говорит ему Павел.
   – Ты уже старик, тебе шестьдесят лет, — отвечает ему Антоний. — Ты не можешь здесь быть монахом. Иди в деревню и работай, живи в трудах и благодари Бога. А сносить тяготы пустыни ты не сможешь.
   – Я сделаю все, чему ты меня научишь, — сказал Павел.
   – Я же сказал тебе, — говорит Антоний, — что ты не можешь быть монахом. Раз уж ты хочешь быть монахом, пойди в обитель, где много братьев и где могут сносить твои немощи. А я живу здесь один, ем раз в пять дней, и то не досыта, впроголодь.
   Такими и подобными речами он пробовал запугать Павла, но тот не поддавался. Тогда Антоний вошел в пещеру, закрыл дверь и три дня не выходил из нее. Павел сел у двери и принялся ждать. На четвертый день Антонию понадобилось выйти наружу. Он открыл дверь, вышел и увидел Павла.
   – Старик, иди отсюда, — говорит он ему. — Что ты мне надоедаешь? Ты не можешь здесь жить.
   – Я уже не могу никуда идти, — говорит Павел, — а если умру, то только здесь.
   Антоний окинул его взглядом и видит, что у старика нет с собой ничего съестного: ни хлеба, ни воды, ни чего-то еще — а между тем тот уже четыре дня без еды. Тогда Антоний испугался, что был немилосерден к старцу и, если тот умрет, это падет на его душу. Он впустил Павла внутрь, замочил финиковые ветви и говорит ему:
   – Бери и плети веревку, как я плету.
   Старец с большим усердием плел до девятого часа и сплел пятнадцать оргий (мера длины). Антоний посмотрел, как сплетено, и ему не понравилось. Он подошел и говорит:
   – Плохо сплел. Расплетай и плети заново.
   Как я сказал, Павел уже четыре дня ничего не ел и к тому же был стар, но Антоний сказал это, чтобы испытать его воздержание. Павел расплел и снова сплел те же самые ветви. Плел он, правда, с большим трудом, потому что ветви от первого плетения уже закрутились. Антоний увидел, что старец не впал в малодушие, что он ни на миг не вышел из себя и даже не изменился в лице. Тут он сжалился над Павлом. Зашло солнце и говорит Павлу:
   – Отец, хочешь, перекусим немного?
   – Как ты скажешь, авва, — ответил Павел.
   Антонию это понравилось и того больше: Павел не бросился тотчас, лишь только предложили есть, но оставил это на его волю. Тут он говорит Павлу:
   – Поставь стол.
   Тот послушался. Антоний принес четыре сухаря, каждый унций по шесть, и замочил их: один себе, а три Павлу. После этого он начал псалом, который обычно пел. Он спел его двенадцать раз и двенадцать раз помолился, чтобы и тут испытать Павла. Однако Павел охотно молился вместе с ним. Когда они закончили молитву и сели есть, был уже глубокий вечер.
   Антоний съел один сухарь, а к другому не притронулся. Старик же ел медленней, и у него еще оставался тот сухарь, который он начал. Антоний подождал, пока тот закончит. Когда Павел доел сухарь, Антоний говорит ему:
   – Съешь, отец, еще сухарь.
   Павел говорит ему:
   – Если ты будешь есть — тогда и я. А если ты не ешь, то и я не буду.
   – С меня хватит, — ответил Антоний. — Я же монах.
   А Павел в ответ:
   – И с меня хватит. Я тоже хочу быть монахом.
   Тогда они встали. Антоний снова прочел двенадцать молитв и двенадцать псалмов, и Павел молился вместе с ним. Потом они немного поспали до полуночи, а в полночь поднялись и пели псалмы до утра. Антоний увидел, что старец во всем охотно следует за ним, и говорит ему:
   – Смотри, брат, если сможешь так каждый день, то оставайся со мной.
   Павел ответил ему:
   – Если ты думаешь показать мне что-то большее, то не знаю. А все, что ты делал при мне, и мне делать нетрудно.
   Через несколько месяцев великий полностью убедился, что Павел совершен душой, бесхитростен и чист. Содействием Божией благодати Антоний построил для него келию в трех-четырез милях от своей и говорит Павлу:
   – Ну вот, с Божией помощью ты теперь монах. С этого дня живи у себя, чтобы получить опыт брани с бесами.
   Так Павел прожил наедине год. Он достиг вершин подвига добродетели и удостоился дара изгонять бесов и исцелять. Однажды к Антонию Великому привели юношу, в котором был один из начальствующих бесов — он даже хулил небеса. Антоний присмотрелся к юноше и говорит тем, кто привел его:
   – Это дело не по мне. Это высший чин бесов, у меня нет против него дара. Дар этот есть у Павла Препростого.
   Затем Антоний пошел вместе с ними к Павлу и говорит ему:
   – Авва Павел, изгони беса из человека. Пусть он вернется здоровым и славит Господа.
   Павел спрашивает его:
   – А ты сам что же?
   – А у меня нет времени, — отвечает Антоний, — у меня еще другие дела.
   И, оставив отрока там, Антоний вернулся в свою келию.
   Павел встал и помолился. Затем он подозвал одержимого и говорит:
   – Авва Антоний сказал, чтобы ты вышел из человека и дал ему прославлять Господа.
   Бес начал сквернословить и кричать:
   – Болтун, старый обжора, не выйду!
   Павел взял свою милоть, начал бить ею больного по спине и приговаривать:
   – Авва Антоний сказал, выходи.
   Бес только пуще стал поносить Антония с Павлом.
   – Лентяи, объедалы, алчные монахи! — кричал он. — Все вам своего мало! Что вам за дело до нас, зачем вы нас мучаете?
   – Так ты не выходишь? — говорит Павел. — Сейчас пойду расскажу Христу, и что Он тогда с тобой сделает!
   Свирепый бес ответил хулой на Господа и крикнул:
   – Не выйду!
   Тут уж Павел Препростой разгневался на беса и в самый полдень вышел из своей келии. Полуденная жара в Египте, особенно в тех местах, — это прямо-таки Вавилонская пещь. Павел стал на скале, как столп, и начал молиться:
   – Иисусе Христе, распятый при Понтийстем Пилате, Ты видишь, что я не сойду с этого камня, не буду ни есть пить, пока не умру, если не услышишь меня теперь. Изгони беса из человека, избавь его от этого нечистого духа.
   Лишь только сказал он это, как снизу, от келии, устами человека стал кричать бес:
   – Ладно, ладно, против воли, но выхожу! Оставляю этого человека и больше не вернусь! Даже не знаю, куда мне идти — смирение и простота Павла гонят меня!
   И тотчас нечистый дух вышел: он принял образ огромного змея локтей семидесяти, а затем сразу уполз к Красному морю.
   Вот что совершил Павел своим смирением и простотой. Этим Бог показал, какой чести и славы Он удостаивает людей бесхитростных и смиренных. Бес, которого не мог изгнать Антоний Великий, был вскоре обращен в бегство простотой и смиренномудрием Павла. И это при том, что Павел подвизался только один год! Исполнилось на нем реченное Святым Духом: «На кого л призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис 66. 2). Случалось, что более низкие из лукавых духов изгонялись верой людей новоначальных. Но высшие из бесов бегут от тех, в ком больше смирения».
   Святой Пахомий непрестанно молился, да свершится на нем воля Божия. Через какое-то время, когда он все еще бодрствовал и молился об этом, ему явился ангел Господень и сказал:
   – Воля Божия в том, чтобы служить Ему и примирять с Богом человеческий род. Поэтому принимай к себе тех, кто обращается к Богу с покаянием, и руководи ими по тому уставу, который я тебе дам.
   И, сказав это, он дал Пахомию медную доску, на которой было написано следующее:
   «Позволяй каждому есть и пить по его силе. Не запрещай ни поститься, ни есть. Но более тяжелую работу поручай тем, кто сильнее и больше ест, а более легкую — тем, у кого подвиг больше и кто слабее. В одной обители сделай отдельные келии, и в каждой келии пусть живет по три человека. Трапеза пусть у всех будет в одном и том же здании. Спать лежа они не должны. пусть сделают себе каменные стасидии с пологими спинками, положат на них свою постель и так спят.
   Если придет странник из обители, где иной устав, он не должен ни есть, ни пить вместе с братьями, ни даже входить внутрь обители, если только он не в дороге. Но если он пришел надолго, чтобы жить с ними, то до трех лет не следует допускать его к подвигу. Пусть выполняет более тяжелую работу и лишь потом, когда пройдут три года, вступает на поприще. Братья пусть носят куколи из ткани, как у детей, а на куколях красным должен быть начертан крест. Этими куколями они должны покрывать головы во время еды, чтобы брат не видел жующим другого брата. Во время еды не должно разговаривать или смотреть куда-либо кроме стола и тарелки».
   Также ангел предписал братьям каждый день творить двенадцать молитв днем, двенадцать в вечернее время, двенадцать ночью и три на девятом часу, а после каждой молитвы петь псалом.
   Великий Пахомий возразил ангелу, сказав, что молитв мало. Ангел ответил ему:
   – Столько молитв я установил, чтобы успевали те, кто младше, и не скорбели. Тем, кто совершенен, нет нужды в законе: они пребывают в келиях наедине и всю свою жизнь посвящают божественному созерцанию. Но закон я положил для тех, чей ум еще неопытен, чтобы они, как нерадивые слуги, хотя бы из страха выходили навстречу Владыке и стало видно произволение каждого.
   Изложив все это и исполнив поручение, ангел ушел. Монастырей, которые приняли этот устав, теперь семь. В них собрано до семи тысяч братьев, которые занимаются ремеслами всякого рода. От их трудов живут не только они сами, но и женский монастырь, что по ту сторону Нила (а в нем четыреста сестер). Помимо этого, они часто уделяют избытки узникам и нуждающимся.
   Брат, если хочешь стать монахом, прежде всего утвердись в мысли, что ты уже расстался с этой жизнью, и смотри на этот мир и на славу его, как на упавший шатер. Если ты не приведешь себя в такое состояние, ты не сможешь жить по-монашески и побеждать те страсти и те мирские вожделения, которые низводят людей к погибели. Ибо не лжет Тот, Кто сказал: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня тот обретет ее» (Мф 16. 24-25).
   Помни: того, кто посвящает себя Господу, ждут искушения, скорби, труд, пренебрежение собой, нагота, невзгоды, презрение и тому подобное. Именно так испытывается терпение человека и становится видным его стремление к Богу. И во всех этих искушениях одерживает победу тот, кто всею душой повинуется руководству своего о Господе игумена. Ведь Бог требует от нас лишь искреннего произволения и Сам наделяет нас силой. И тогда нам даруется победа, по написанному: «Защититель есть всех уповающих на Него» (Пс 17. 31).
   Говорю тебе это наперед, чтобы ты, если приступишь к делу и столкнешься с этим, не раскаялся бы и не сказал: я, дескать, и не знал, что такое может со мной случиться. Напротив, теперь ты знаешь заранее то, что тебе предстоит встретить, и можешь подготовить к этому свой разум. Трудно не фундамент положить, но построить здание: чем выше становится постройка, тем больше сложностей она доставляет строителю — до тех пор, пока она не окончена. Услышь слова Спасителя: «Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог окончить?» (Лк 14. 28- 30). Потому что даже у солдат война — на короткое время, а у монаха — до тех пор, пока он не отойдет ко Господу.
   Поэтому следует положить начало труду со всем возможным рвением, терпением и трезвостью. Если, дорогой брат, ты берешься убить льва, то обрушься на него со всей силой, а не то он раздавит твои кости, как глиняный горшок. И если бросишься море, то не падай духом, пока не выберешься на сушу, а не то камнем пойдешь ко дну. И если сегодня ты стоишь перед вратами и говоришь: «Вытерплю все!» — не отрекись от этого завтра на деле. Потому что ангелы Божии незримо стоят рядом и слышат все, что исходит из уст твоих. Ты видишь, брат, что никто тебя не принуждает, но ты сам, по своей воле и искренне, принимаешь обеты. Поэтому впредь не нарушай обещаний, данных Богу, ибо Он «погуби вся глаголющия лжу» (Пс 5.7).
   Если ты, дорогой брат, положишь благое начало, то и старость твоя будет радостной, и будешь ты, как светильник, просвещающий многих на пути Господнем. Так что положи прочное начало, чтобы можно было возвести здание в высоту. А если ты пришел к монашеской жизни, оставив почести жизни мирской, то храни себя от беса тщеславия, а не то он овладеет тобой и низвергнет в погибель. В том, чтобы повиноваться Господу и делать добро своими руками, для тебя нет стыда. Потому что те незначительные тяготы и скорбь, которые ты терпишь ради Господа, становятся залогом твоей вечной жизни. Да что я говорю! Что обменять драхму на тысячи золотых талантов — то же значат и все невзгоды монашеской жизни в сравнении с грядущей славой, а она явится в тех, кто борется и страдает. Так что отдаешь ты мало, а получаешь много.
   И коль скоро ты отдан в послушание игумену, не думай про себя: «Я сын богатых и знатных родителей, а этот — из незнатных, безвестных и нищих, а может статься, и от рабов». Или: «Ему неизвестна мирская мудрость, а я в ней сведущ — так как я могу быть в подчинении у такого? Ведь это оскорбление для меня, если я это сделаю!» Не думай об этом, дорогой брат, и даже мысли не допускай об этом. Потому что тот, кто так думает, еще не совлекся ветхого человека, гибнущего в своих ложных вожделениях. Так что будем, дорогой брат, терпеть, словно бы Сам Бог отдал нас в рабство единодушным с нами братьям, — и мы удостоимся свободы праведных. Будем помнить о Владыке всяческих, Который, будучи богат, обнищал ради нас, чтобы мы обогатились Его нищетой. Он слыл и самаритянином, и бесноватым — чтобы исцелить наше безумие. Посему не стыдись покорить свою выю этому благому игу — и твоя душа найдет успокоение. А еще выслушай об этом притчу.
   Два борца вышли одновременно бороться со своими противниками. Из них один был одет в роскошную одежду, а другой рубище. Но и тот, и другой сняли с себя то, что на них было вышли на поприще обнаженными. Так неужели тот, на ком была роскошная одежда, станет предъявлять ее во время состязаний и это поможет ему в борьбе с противником? Или он скорее оставит ее, раз уж в состязании от нее нет никакой пользы, и в борьбе с противником выкажет все свое мужество, силу и выучку? Так и ты не думай о том, что оставил. Здесь все оставили то, что имели и совлеклись ветхого человека, чтобы облечься в нового. Так что запасись смирением и помни, что ты вышел на борьбу обнаженным, как и другие борцы, а также помни о написанном: «что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк 16. 15). И не кичись мирской мудростью, потому что сказано: «Мудрость мира сего есть безумие пред Богом». И еще: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (Кор 3.18-19).
   Поэтому забудь о своей прежней жизни, чтобы ты мог с дерзновением просить у Бога отпущения и твоих прежних грехов. А раз уж ты отверг ветхое и смирил свой ум, то собирай «богатство неветшающее» в служении братиям и заботе о них. И если ты чистишь стойла от навоза, то думай и о том, как очистить от мирских желаний и своего внутреннего человека. А если чистишь золу на кухне, то вспомни слова Пророка: «Пепел, яко хлеб, ядях, и питие мое с плачем растворях» (Пс 101.10). И когда смотришь на тленное пламя, думай о том вечном огне, который будет пожирать грешников, — и восплачь обо всем, в чем согрешил.
   Словом, ко всякому делу, к которому приступаешь, приступай со смиренномудрием и с добрым расположением — и тогда ты получишь большую пользу и привлечешь к себе благодать Божию. Ибо сказано, что «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Притч 3. 34). А если работа сильно изнуряет тебя, то подумай о тех, кто обречен на ссылку, каторгу или горькое рабство, — и подчинись своему о Господе игумену. Потому что рабство, которому ты отдал себя, — не для людей, а ради Господа. Разве тот, кто терпит бесчестие или тяготы ради царя не находит в оскорблении честь, а в труде — успокоение? Если же нам не угодно понести бесчестие и труд ради Господа, то как мы уйдем из этого мира?
   Кому, дорогой брат, даны честь и счастье пострадать за Господа? Но если ты терпишь за Него, то знай, что отдаешь мало, а получаешь много. Терпение нам нужно, чтобы сотворить волю Божию и получить обетование. Ибо Он сказал: «Претерпевший до конца спасется» (Мф 10. 22).
   Впрочем, если так должны смиряться те, кто оставил роскошь, то как нужно уничижать и смирять себя тем, кто пришел к монашеской жизни от жизни тяжелой и бедственной! Даже если их предпочтут другим, они должны выказывать всевозможную кротость и смиренномудрие. Они должны постоянно думать и помнить о благодеяниях Господа, о том, от каких тягот века сего Он избавил их. А иначе их ум рассеется, они забудут о своем прежнем бесчестии, возгордятся, и за их неблагодарность к Благодетелю им будет сказано: «Человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им» (Пс48.13).
   Так что, возлюбленные, во все дни наши в глубоком смирении будем работать Господу, который «восставляет от земли нищего и от гноища возвышает убогого» (Пс 112. 7), чтобы Он и после нашей кончины удостоил нас той славы, которая ожидает кротких и смиренных. Ибо написано: «Господь воздает излише творящим гордыню» (Пс 30. 24).
   Во всех общежительных монастырях Египта и Востока соблюдаются следующие канонические предписания. Тот, кто пришел в обитель и желает стать монахом, принимается в монастырь, лишь когда проявит как можно больше терпения и этим на деле докажет свое стремление к Богу, смирение и великодушие. Когда его испытают в этом, его принимают в монастырь. Затем ему дают наставление, что не следует держать у себя ничего своего — и он оставляет все свое прежнее имущество. Отныне ему не позволяется носить даже ту одежду, в которой он пришел. Собираются все братья, его выводят на середину и снимают с него прежнюю одежду, а затем его своими руками облачает авва в монашеские одежды. Это знак того, что отныне он обнажен от всего мирского, от гордости и надмения, и облачился в нищету Христову, а также что он может без всякого стыда и на равных считать себя в числе братии.
   Одежду, которую он оставил, эконом обители забирает к себе. Он долгое время хранит ее отдельно, пока новый брат в искушениях не покажет свое преуспеяние, подвиг и терпение. И если найдут, что брат способен устоять в этом и удержать ту ревность и горячность, с которой начинал, то причисляют его к остальным. А если узнают, что он впадает в ропот или грешит непослушанием, то вновь снимают с него монастырские одежды, одевают на него мирское и изгоняют из обители. Из-за такой строгости нелегко выйти из монастыря всякому, кто захочет. Лишь того, кто вовсе не хранит своих обетов, одевают в мирскую одежду и в таком виде отпускают из монастыря.
   Даже когда принятый брат будет испытан, как мы сказали, по всей строгости и окажется безупречным, ему не позволено сразу присоединяться ко всем братьям. Он передается в ведение того, кто назначен принимать странников. Новоначальный брат должен служить им и заботиться о них. А после того, как он целый год будет безупречно служить странникам и это укрепит его в смирении и терпении, его присоединяют ко всем братьям. (Затем тот старец, который принимает новоначального) старается научить его, к чему приступить, чтобы достичь совершенной добродетели. Прежде всего, он учит его побеждать собственные похоти, а для этого велит ему делать то, что противно воле брата. Отцы говорят, что обуздать свои похоти, овладеть гневом и скорбью, стяжать истинное смирение или даже просто в мире скончаться в обители вместе с братией сможет лишь тот, кто прежде в послушании умертвил свою волю.
   Далее, когда новоначальный преуспеет в этой науке, его учат не скрывать свои помыслы и сразу, лишь только они приходят, открывать их своему старцу. Он не должен доверять своему сердцу или сам судить о них, но должен считать добром и злом лишь то, о чем так рассудил старец. В обителях у них соблюдается такое послушание, что никто не дерзает даже выйти из келии без ведома аввы. И они так стараются исполнить приказанное, словно им это велел Бог.
   Братья сидят по келиям и со всей ревностью занимаются рукоделием, чтением или молитвой. Чтобы созвать их на общую молитву или на какую-то работу, в дверь каждой келии стучит человек. Как только братья услышат стук, они тотчас все оставляют и идут куда требуется, потому что всеми силами стремятся к добродетели послушания. Эту добродетель они ставят превыше не только рукоделия и чтения, но даже безмолвия в келии и прочих добродетелей — все остальное для них второстепенно. Помимо этого, думаю, не стоит и говорить, что никто из них не имеет ничего, кроме коловия (короткая нижняя одежда с рукавами или без рукавов), имифория (короткая верхняя одежда из легкой ткани), сандалий, милоти (род грубого плаща из овечьей или козьей шкуры, иногда — из грубой ткани) и циновки. У них считается позорным говорить «моя книга», «мой грифель», «моя доска» или что-либо еще «мое».
   Каждый из братьев собственным трудом и потом доставляет такой доход монастырю, что не только хватает на его собственные нужды, но остается и на служение странникам и нищим. И хотя они и делают это, но никогда не хвалятся и не гордятся. Никто из них не требует себе за свои труды и усердие отдыха больше положенного и не заботится о том, чтобы приобрести что-нибудь для себя. Он считает себя пришельцем и странником в этом мире — скорее слугой и рабом братьев, чем хозяином какой-либо земной вещи. А если кто разобьет посуду или потеряет какую-то вещь, он исповедует авве свой грех нерадения. Раскаявшись, он получает прощение.
   Но если кто идет на послушание или на молитву не тотчас, как его позовут; или отвечает грубо и дерзко; или же выполняет послушание с ропотом и небрежно; или предпочитает чтение работе и послушанию; или по окончании молитвы не сразу бежит к своему делу; или с кем-то разговаривает без необходимости; или дерзко берет кого-то за руку; или погрешит в чем-то еще подобном — на того накладывается епитимия: в собрании всех брат он падает на землю и просит прощения за свой грех.
   Есть и более тяжкие падения. Это презрение к другим, прекословие с гордостью, выход из монастыря без благословения аввы, общение с женщинами или мирскими людьми, гнев, рукоприкладство, вражда, злопамятство, сребролюбие (его называют проказой души), стяжание чего бы то ни было (кроме того что дает авва), воровство пищи и тайноядение, а также все прочие грехи такого рода. Если за кем-то откроется такой грех, он подвергается не той епитимий, о которой сказано, а более тяжкой и строгой. Если же он и тут не исправится, его изгоняют из монастыря. И такое они проявляют смирение и ревность в послушании, словно рабы перед своими господами.
   Тех, кто впервые приступает к таинству благочестия, диаконы да ведут к епископу или пресвитерам. И пусть новоприбывшие изложат причины, которые обратили их к Слову Господню. А те, кто их привели, пусть своим свидетельством подтвердят сказанное ими. Кроме того, пусть тщательно рассмотрят их поведение и образ жизни, а также рабы ли они или свободные. Если кто-то из них раб, то пусть спросят его господина, поручится ли тот за него. И если нет, то да будет этому рабу отказано до тех пор, пока он не выкажет себя достойным перед господином.

Глава 27. О том, что не стоит всегда отвергать тех, кто отрекается от мира по случайным обстоятельствам. Также о том, что не следует полностью отказывать никому из тех, кто приходит в обитель и искренне просится жить с братьями, пока хорошо не узнаешь его. Поэтому лучше оставить его жить на некоторое время и испытать по предписанному. И если он останется при своем решении, то после искуса принять его, разве что и в самом деле не произойдет что-то противное божественным законам.

   Один юноша по имени Макарий, будучи лет восемнадцати, шутил со своими сверстниками и нечаянно убил человека. Это его потрясло, и он удалился в пустыню. Там он пришел в такой страх пред Богом и людьми, что целых три года жил под открытым небом в пустыне и ничего не чувствовал — а в тех местах никогда не бывает дождя. После этого он построил себе в пустыне келию. Прожил он в ней еще двадцать пять лет и удостоился дара наслаждаться уединением и ни во что не ставить все бесовские козни.
   Я прожил с ним долгое время, узнал его историю и то, по чему он удалился от мира. Однажды я спросил его, с какими мыслями он вспоминает грех совершенного им убийства. Он ответил, что весьма далек от того, чтобы скорбеть о нем. Напротив, он даже рад тому поводу, которым стало это убийство. «Невольное убийство, — сказал он мне, — стало началом моего спасения».
   И он привел свидетельство из Писания о Моисее (Исх 2-3) Тот тоже испугался после убийства в Египте и бежал от фараона в землю Мадиамскую. Но если бы не это, он бы не пришел на гору Синай, не удостоился бы созерцать Владыку, не получил бы таких дарований и не записал слова Духа. Это указывает на то, что иногда кто-то даже против воли приходит ко благу и ему даруется высокое преуспеяние.
   Если брат придет в монастырь по каким-то обстоятельствам, то пусть укрепит себя, да не овладеет им враг путем всевозможных благовидных предлогов. Потому что враг будет ему внушать: «К чему тебе подвизаться в добродетелях и мучить себя, если тебе не будет воздаяния? Ты ведь не по собственной воле пошел в монахи. Не случись с тобой то-то и то-то, тебе бы не пришлось стать монахом, а сам бы ты этого ни за что не захотел. Так что незачем тебе напрасно трудиться — Бог все равно не наградит тебя за это». И прочее в таком же роде внушает враг брату, чтобы низвергнуть его в отчаяние. И если брат не придет в себя, не вспомнит благодеяний Божиих и не укрепится верой, то ум его ослепнет. Тогда он впадет в отчаяние и станет жить нерадиво, без страха Божия и в полном бесчувствии, пока не придет к полной гибели.
   Поэтому не надо слушать врага, когда он внушает это. Напротив, нужно еще более ревностно подвизаться в добродетели, при этом вспоминать о благодеяниях Божиих и говорить себе: «Душа моя, как много людей были удостоены прийти к такой праведной жизни лишь многими постами и милостыней! А я всю свою жизнь проводил в нерадении, и благость Божия удостоила меня столь благочестивой и безмятежной жизни, ибо человеколюбивый Владыка не посмотрел на бесчисленное множество моих прегрешений. Так что постараемся и мы, душа моя, сотворить дела, достойные покаяния! Да не осудят нас дважды — за то, что мы отвергли благодать Божию, и за то, что не соблюли обетов».
   Расскажу тебе, любезный брат, притчу об этом: пусть в тебе станет больше решимости и не смущает тебя помысел.
   В одной стране был богач. Он купил себе имение по ту сторону реки и тут же уехал. Перед отъездом он призвал своих рабов, разделил земли имения между ними и сказал им:
   – Идите каждый на свою долю и работайте, пока я не приеду посмотреть, что вы сделали.
   И одни из них, кто был благодарен и предан, не ослушались повеления хозяина — пошли и стали работать. А остальные, люди непокорные и строптивые, так ответили своему хозяину:
   – То, что ты сказал, мы слушать не будем, через реку переправляться не будем и трудиться в твоем имении тоже не будем!
   Хозяин не разгневался на всех этих людей, но приказал своим слугам выставить напитки. И так он напоил строптивых рабов и приказал некоторым из слуг забрать их, переправить через реку и оставить каждого на том наделе, что ему дал сам хозяин. Те сделали, как им было приказано, и доставили рабов каждого на свое место.
   После этого один из рабов протрезвел и обнаружил, что он — по другую сторону реки, на той земле, которую назначил ему хозяин. Он поразился этому и сказал себе: «Мой хозяин так меня любит, что не прогневался на мое непослушание и великодушно доставил меня сюда. Пока я безмятежно спал, он переправил меня через эту большую и бурную реку и положил на моей части земли. Так буду и я работать в его имении со старанием и помнить о его терпении, доброте и тех благодеяниях, которые он делал мне!» И раб стал так ревностно работать, что догнал и тех, кто пришел до него.
   Проснулся другой раб и обнаружил, что он — по ту сторону реки, в имении своего хозяина. А был он лукавым и ленивым. И вот он говорит себе: «Так, значит, пока я спал, он переправил меня через эту большую и бурную реку… Оставлю его поле без плодов — посмотрим тогда, что он будет делать!» И он опять лег спать. И поскольку он все время спал, терновник и дикие травы так разрослись, что закрыли его.
   Через долгое время пришел хозяин посмотреть на работу каждого раба. И когда увидел работу тех, кто начал раньше всех, — похвалил их. Потом пошел к тому рабу, которого сам, пока тот спал, переправил через реку. И когда он увидел, что тот хорошо поработал, — порадовался за него и похвалил его. Затем пошел он к ленивому рабу посмотреть на его работу и обнаружил, что тот спит, а терновник полностью покрыл его. Тогда он позвал его и грозно ему сказал:
   – Раб лукавый и ленивый! Почему ты оставил мое поле бесплодным? Разве ты не знаешь, что я переправил тебя через реку, пока ты спал, положил тебя на твоей доле земли и даже не стал наказывать за твое прежнее непослушание? Разве не должен был ты взять пример со своего собрата, которого я также переправил через реку?
   А тот молчал и не знал, что сказать в свое оправдание. Тогда их хозяин поступил с каждым так, как заслуживали его дела.
   Итак, знай, что богач — это Христос, а имение — это вера. Опьянение — это превратности жизни. А бурная река — богатство века сего и его обманы. Послушные рабы — те, кто отрекся от мира по любви к Богу. Тот, кто протрезвел, — сластолюбивый человек, который пришел к монашеской жизни по превратностям судьбы, но трудился, исполняя волю Божию. А ленивый раб — это человек, который также принял монашество по обстоятельствам и вынужденно, но после отверг милость Божию и был нерадив к собственному спасению.
   Вспомни также и о Савле. Ведь он шел в Дамаск, взяв письма от архиереев, чтобы вязать верующих в Господа! (Деян.9:1-30) Но после тот, кто шел ниспровергать веру, сам оказался проповедником веры. Воистину бесчисленны милости Господни к тем, кто истинно призывает Его!
   Один юноша решил отречься от мира и отправился в пустыню. По дороге он заметил башню, вернее келию, построенную в виде башни, и сказал себе: «Кого бы я ни нашел в башне, буду служить ему до самой смерти». Он подошел к башне и постучал. Вышел какой-то старый монах и говорит ему:
   – Что тебе нужно?
   – Я пришел помолиться, — ответил юноша.
   Тогда старец принял его и дал ему отдохнуть. Затем он говорит юноше:
   – У тебя есть какие-то дела где-нибудь?
   – Нет, — ответил юноша. — Но я хотел бы остаться здесь.
   Старец, услышав это, оставил его у себя.
   А сам старец жил в блуде, и с ним жила женщина. Вот он как-то и говорит юноше:
   – Если ты ищешь духовной пользы, то ступай в монастырь: я ведь живу с женой.
   – Жена это или сестра, — отвечал юноша, — меня это не касается: я буду служить тебе до самой смерти.
   Прошло довольно много времени, а юноша все еще беспрекословно служил старцу. Тогда он и женщина говорят друг другу:
   – Разве нам не хватит того бремени, что уже есть на нас, и мы будем еще отвечать за душу этого юноши! Уйдем отсюда, а келию оставим ему.
   Они собрали что могли из своих пожитков и говорят юноше:
   – Мы идем помолиться, а ты присмотри за келией.
   Но не успели они отойти далеко, как юноша догадался об их замысле и бегом догнал их. При виде его они смутились и сказали:
   – До каких пор ты будешь нам в осуждение? У тебя есть келия — живи в ней и внимай себе.
   – Я пришел не ради келии, — ответил брат, — а чтобы служить вам.
   Услышав это, и монах, и женщина пришли в сокрушение и решили покаяться пред Богом. И женщина ушла в монастырь, а старец вернулся в свою келию. Так терпением брата были спасены и тот, и другая.
   Заметь, что старец — пусть он, как человек, и испытал падение, однако был человеком духовным и знал законы духовной жизни. Он не стал открыто прогонять юношу, хоть и не желал принимать к себе нового насельника. Напротив, он оставил его ненадолго у себя. Когда же увидел, что тот не собирается уходить, добровольно принял его к себе, как ниспосланного свыше. Старец боялся согрешить перед Богом, который привел к нему юношу, — перед Тем, Кто сказал: «Приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин 6. 37). И когда юноша выдержал у него много времени и безропотно исполнял служение, он опять же не дерзнул прогнать его — по той же причине. Он предпочел скорее сам уйти из келии, чем несправедливо прогнать из нее того, кто пришел и живет в ней по Промыслу Божию. Этот закон будем же хранить и мы неизменно.
   Не уничижай того, кто в старости решил приступить к подвигу монашеской жизни. Потому что Господь не отверг и тех, кто пришел в одиннадцатый час (Мф 20. 6). К тому же ты не знаешь: быть может, этот человек — сосуд избранный.

Глава 28. О том, с чего следует начинать подвиг и что новоначальные должны терпеть и понуждать себя. Ведь добродетель вначале кажется тяжелой из-за страстей и по предубеждению, а потом обнаруживается, что в ней нет ничего сложного. Также о том, что прочно положенное начало приносит огромную пользу и что невозможно следовать за Христом или достичь какой-либо добродетели, если заранее не будешь готов к смерти

   Блаженная Синклитикия говорила: «Тех, кто посвящает себя Богу, ждет поначалу сильная брань и тяготы, а затем — неизреченная радость. Если кому-то надо зажечь огонь — он сперва будет задыхаться от дыма и плакать, но после добьется того, что ему было нужно. Точно так же и мы: если хотим возжечь в себе божественный огонь, то надо стремиться к этому молитвой и трудом. Потому что Господь сказал: Огонь «пришел Я низвести на землю, и как желал бы, Чтобы он уже возгорелся» (Лк 12. 49). А некоторые, хоть и смогли какое-то время терпеть дым, не получили огня по собственному малодушию, потому что пали духом и не имели мужества терпеть до конца».
1. Брат спросил старца:   – Почему я все время унываю?
   – Потому что ты еще не видел Солнца, — ответил тот
2. Старец сказал:   – Понуждать себя во всем — в этом путь к Богу.
3. Тот же старец сказал:   – Тот, кто понуждает себя ради Господа, подобен исповеднику.
4. Братья спросили одного из Отцов:   – Как это душа уклоняется в нечистоту, а не устремляется к тем обетованиям, которые возвестил Бог в Писаниях?
   – Я думаю, — сказал старец, — что она не испробовала вышнего и потому жаждет нечистого.
5. Брат говорит авве Пимену:   – Изнемогло мое тело, а мои страсти не изнемогают.
   – Колючий сорняк — эти страсти, — ответил старец.
   Имелось в виду, что тот, кому надо выкорчевать колючки, ранит в кровь себе руки — так и выкорчевать страсти стоит больших трудов и страданий.
6. Авва Иосиф сказал авве Лоту:   – Нельзя стать монахом, пока не станешь весь как пылающий огонь, не отвергнешь честь и покой, не отсечешь вожделений сердца и не будешь по мере сил хранить все заповеди Божий.
   Брат, ни в одном деле не будь беспечен, чтобы не пробудилось в тебе действие врага. Как разрушенный дом вне города обретает дурную славу, так и душа новоначального, если он ленив, становится прибежищем всех постыдных страстей.
   Каждый, кто крещен в Православии, таинственным образом обретает благодать. А утверждается он в ней деланием заповедей. Заповедь же Христова, если ее исполнять осознанно и с определенной целью, дарует утешение в меру той скорби, что несет сердце.
   Для тех, в ком лишь пробуждается любовь к благочестию, путь добродетели кажется тяжким и скорбным. Но это не потому что он такой и есть, а потому, что человеческая природа с младенчества привыкла ко всякого рода наслаждениям. А тем, кто смог пройти этот путь хотя бы наполовину, он кажется приятным и очень легким. Потому что, если дурное подчинить благой привычке, оно под влиянием добра исчезнет, вслед за воспоминанием о низких страстях. А после душа всегда с радостью шествует по стези добродетели. Посему Господь, когда подводит нас к пути спасения, говорит: «Сколь тесны врата и узок путь, ведущий в Царствие, и немногие идут по нему» (Ср.Мф.7:13-14). А тем, кто всем сердцем желает обратиться к исполнению заповедей Христовых, Он говорит: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф.11. 30).
   Поэтому в начале подвига надо понуждать свою волю к деланию святых Его заповедей. А тогда благой Господь по нашим стремлениям и трудам увидит, что мы всей душой желаем служить Его славным заповедям, и ниспошлет нам Свою святую волю. Сам Господь обратит нашу волю к тому, чтобы непрерывно и с искренней радостью творить благо. И тогда-то мы действительно ощутим, что это Бог пробуждает в нас и стремление, и действия, угодные Ему.
   Блаженны те, кто мужественно и с надеждой препоясали чресла свои и по любви к Богу бросились в море скорбей — просто и не думая о последствиях: не побоялись вздымающихся валов и смятения, не ужаснулись бури! Вскоре они обретут приют в гавани Царствия Божия, почиют в шатрах добрых тружеников и возрадуются обретению своих надежд. Кто бежит с надеждой, тот не поворачивает назад, если дорога запутана и камениста, и даже не останавливается, чтобы осмотреться. Лишь окончив благополучно путь, он вновь вспомнит о его превратностях и тяготах — и воздаст благодарность Богу за то что Тот спас его, неведомо как, от столь многих и столь ужасны бедствий.
   А тот, чей ум занят множеством мыслей, кто хочет быть «мудрым в глазах своих» (Притч 26. 11), кто углубляется в хитросплетения помыслов, кто уже заранее боится и пытается предугадать возможный ущерб, — такие люди чаще всего остаются сидеть на пороге собственного дома. Как верно гласит о них Писание, «ленивец», посланный в дорогу, «говорит: «Лев на дороге! Лев на площадях!» (Притч 26. 13). И как те, что сказали: «Видели мы сынов исполинов, и мы были в глазах их, как саранча» (Ср.Чил.13,34), — так и те, что вечно хотят быть мудрыми, а положить начало даже не пытаются.
   Да не будет чрезмерная мудрость западней и погибелью тебе! Но мужайся о Господе и возьмись за дело: путь, который стоит многой крови, начни с ревностью новоначального. Не заботься вовсе о теле и не слишком задумывайся, а иначе будешь лишен Божественного ведения. Ведь и земледелец никогда не посеет, если он слишком опаслив или ждет погоды. Лучше умереть за Господа, чем жить в стыде и лени!
   Если хочешь положить начало делу Божию, сперва дай обет Богу, что не будешь жить жизнью века сего — так, будто ты ждешь смерти и вовсе отчаялся в этой земной жизни. Держи это в уме — и тогда, с помощью Божией, ты сможешь бороться и победить. Упование на временную жизнь ослабляет разум и не дает преуспеть во благе. Посему не приступай к благому делу небрежно или с двоедушием, иначе твои мучения будут невыносимы, а твой труд земледельца слишком тяжел. С мужеством и непоколебимой верой в Бога положи доброе начало и знай, что милостив Господь и всем, кто ищет Его, Он — готовый помощник и щедрый воздаятель. И благодать Свою Он дает не по мере нашего труда, а по силе стремления и веры нашей души. Ибо так Он сказал Сам: «Как ты веровал, да будет тебе» (Мф 8. 13).
   Кто хочет последовать за Ним, пусть отвергнет себя, по слову Спасителя (Мф 16. 24), — и тогда он сможет поднять крест и следовать за Христом. Крест же означает, что человек готов к любой скорби, поношению или даже к самой смерти. Если человек приговорен к распятию, его умом овладевает мысль о смерти, и когда он выходит на казнь, в нем уже нет ничего общего с жизнью века сего. Точно так же и тот, кто стремится исполнить сказанное Господом. Ведь этими Своими словами Господь учит: «Кто хочет жить в мире сем, тот погиб для истинной жизни, а кто в мыслях готов и душу свою погубить ради любви ко Мне, тот без вреда и помехи достигнет вечной жизни. Поэтому, — говорит Господь, — отныне и впредь уготовь свою душу к совершенной гибели для временной жизни, и Я дам тебе жизнь вечную, как и обещал тебе. А в этой жизни Я докажу делом Свое обещание: еще здесь ты получишь уверение будущих благ и их залог. Но если прежде не отвергнешь настоящую жизнь, ты не обретешь будущей!»
   И когда ты выступишь на брань с такими мыслями, то все, что кажется мучительным и скорбным, не будет иметь для тебя никакого значения. Впрочем, и невозможно терпеть скорби, если ты прежде не возненавидишь свою мирскую жизнь ради любви к жизни будущей.
    Вопрос. Если кто решился отвергнуть все попечения, а затем вышел на брань, — с чего он должен начать борьбу с грехом?
    Ответ. Пост и бдение есть основа всех добродетелей: если соблюдать их с рассуждением, то они содействуют человеку во всем благом. Потому что начало всех бед — в избалованности чрева и чрезмерном сне. Это они разжигают блудную страсть, притупляют ум и делают его грубым и помраченным. Как здоровое зрение стремится к свету, так и пост, если он с рассуждением, стремится к молитве. И когда начинаешь поститься, то твой ум пробуждается и ищет беседы с Богом. А тело, если оно постится и не отягощено сытостью, не в силах целую ночь спать в постели и охотно встает на служение Богу.
   По мере того, как узы поста налагаются на тело человека, его ум пребывает в сокрушении, сердце источает молитву, на лице видна печаль, дурные помыслы бегут от него прочь, и сам он — враг злых вожделений и праздного общения. Пост — это главный путь ко всякому благу, и кто пренебрегает им, вред всем добродетелям. Потому что пост был первой заповедью, данной для хранения нашему естеству, и отход от него стал причиной нашего падения.
   С тех самых пор, как было первое падение, вновь и вновь подвижники соблюдают закон воздержания, чтобы воскресит в себе страх Божий и исполнить все заповеди. Даже Сам Искупитель нашего рода начал борьбу с диаволом с этого: после крещения Дух возвел Его в пустыню, и там Он постился сорок дней и сорок ночей. Соответственно и все те, кто собирается следовать за Ним, с этого и должны начинать свое внутреннее о Господе созидание. Если постится даже Тот, Кто утвердил закон спасения, — кто из хранящих этот закон не нуждается в посте? И в самом деле: до тех пор человеческий род не знал побед и диавол никогда не терпел поражения от нашей природы. А это оружие сразу лишило его силы — и наш Спаситель, Который первым победил диавола, увенчал нашу природу первым венцом победы.
   С тех пор, лишь завидит враг это оружие у кого-либо из людей, тотчас приходит в ужас: он вспоминает о поражении, которое Спаситель нанес ему в пустыне. И силы его слабеют пред тем оружием, что дал нам Начальник нашего спасения.
   Пост — это самое сильное оружие против стрел, которые мечет враг, к тому же оно придает немалое мужество в брани. Когда человека осаждает полчище бесов, чем больше страдает и мучается его тело — тем больше мужества и стойкости в его сердце. Так он смелее отражает противников и борется с ними мужественней и тверже — он пылает к ним непрестанной ненавистью. И он не может ни остановиться, ни успокоиться, пока не обратит их в полное бегство и не рассеет — с помощью Божией и исполняя прочие заповеди.
   И ревнитель Илия, когда возревновал о законе Божием, обратился к тому же подвигу поста: ведь пост, если его правильно соблюдать, внушает веления Духа. Это — посредник между ветхим законом и той благодатью, которую даровал нам Христос. Поэтому, кто пренебрегает постом, тот слаб и немощен во всех остальных подвигах: оставив пост, он выказывает врагу свою душевную слабость и то, что он вышел на брань без оружия. Тогда враг смело нападает на него, без малейшего труда одерживает верх над беззащитным и робким, а вскоре и вовсе сокрушает его. Причина же в том, что человек не облекся в ту прочную броню поста, что мы приняли от Господа, — и все члены его тела уязвимы для стрел врага.
   Авва Зосима сказал: «Благодать Божия всегда сопутствует нашему произволению, а благодатью мы достигаем любой добродетели. Но мы сами не пытаемся положить начало добродетели и даже не выказываем столь сильного произволения, чтобы стяжать нам в помощь благодать Божию. Впрочем, если мы подчас и выкажем свое произволение, оно оказывается лживым и притворным и не стоит ничего доброго в глазах Божиих.
   Да неужели мы не знаем, что все, что с нами происходит, — как посев и сбор урожая? Земледелец сеет на своей земле, а уж после ожидает милость Божию. И тогда Господь посылает Свои дары — благовременный дождь и нужную погоду. Тогда Он растит, умножает и дает спелость тем семенам, что брошены земледельцем, и делает так, что тот из немногого получает большую прибыль. Так же и мы: если посеем искреннее и глубокое произволение к благу, в меру нашего произволения получим и благодать Божию. А с ней мы сможем легко и без лишних страданий достичь всех добродетелей.
   И в ремеслах, если заметить, случается то же. Кто берется за какое-то ремесло и хочет ему выучиться, поначалу много работает, терпит неудачи и часто делает ошибки. Однако он не падает духом, не отчаивается, но пробует еще раз. И сколько бы раз ни ошибся — он столько же раз пытается исправиться и тем самым показывает мастеру свое произволение. Если же он отчайся и опустит руки, то так ничему и не выучится. А если он часто ошибается, мастер его исправляет, и он продолжает работать — тогда, будь он трудолюбив и прилежен, он постепенно освоит ремесло. А уж потом он с легкостью создает собственные вещи и даже может зарабатывать себе этим на жизнь.
   Вот так должен поступать и тот, кто хочет стяжать какую-либо добродетель. Сначала он должен смело и искренне показать свое произволение. Затем — терпеливо возделывать добродетель и просить у Бога снисхождения и помощи. И не малодушествовать при неудачах, не отчаиваться и не падать духом — потому что так он ничего доброго достичь не сможет. Напротив, сколько бы раз ему ни пришлось упасть он должен вставать, воодушевив себя надеждой и ожидая милости Божией.
   Это и имел в виду авва Моисей, когда сказал:
   – В чем сила тех, кто хочет стяжать добродетели? В том, что они, если и падут, не унывают, но вновь берутся за труд. Приложим и мы все усилия к деланию добродетелей! «Потерпим Господа» (Ср.Пс.26:14), покажем Ему наше искреннее произволение, будем просить у Него помощи! И Он непременно сотворит с нами Свою милость и подаст нам в изобилии Свою благодать. А с нею мы легко и без мучений достигнем всякого блага».
2. Был один молодой монах. Каждый раз, как он собирался прочесть правило, его охватывал озноб и жар, а голова начинала страшно болеть. Но он говорил себе: «Ну вот, я заболел, а скоро, может быть, и умру. Прочту-ка я перед смертью правило!» Таким помыслом он заставлял себя совершать свое правило. Когда он оканчивал молитву, жар и головная боль проходили, а когда опять наступало время правила — возвращались. И все же он приводил себе на память тот же помысел и через силу совершал правило. И так он, с помощью Божией, в скором времени был избавлен от брани. 3. Один из старцев пришел к авве Ахилле и увидел, как тот выплевывает кровь изо рта. Он спросил его, что это с ним.   – Это, — ответил авва, — мысль об одном брате, который только что огорчил меня. Я боролся с собой, чтобы не произнести этот помысел вслух. Я попросил Господа, чтобы Он отнял его у меня, и слово стало кровью у меня во рту. Я выплюнул его, позабыл о своей печали и обрел покой.
4. Один из братьев был голоден с самого утра. Он боролся со своим помыслом, чтобы не есть, пока не настанет третий час. Наступил третий час, и он снова удержал себя от еды, пока не наступил шестой час. Пришел и шестой час. Он размочил хлеб и сказал помыслу:   – Подождем до девятого часа.
   Настал девятый час, и он сотворил молитву. И увидел, как бесовское действие, словно дым, выходит из рукоделия и поднимается в воздух. И тотчас же пропал его голод.
5. Один старец взял на себя подвиг не пить воду в течение сорока дней. Причем каждый раз, как наступала жара и его сильно мучила жажда, он споласкивал чашу, наливал в нее воды и ставил перед собой. Когда один брат спросил его, зачем он это делает, он ответил:   – Чтобы, когда я захочу пить, я видел воду, не прикасаясь к ней, и еще больше страдал — и тогда я получу еще большую награду от Господа.
6. Старец сказал:   – Потому мы не преуспеваем и даже не знаем своей меры, что нет в нас стойкости к тому делу, которое начали. Мы хотим стяжать добродетель без труда. Потому-то мы так легки на подъем и чересчур доверчивы: с охотой переходим с места на место и думаем, что можно найти такое место, где нет диавола.
7. Он же сказал:   – Если монах несколько дней трудится, а потом слабеет, снова трудится и опять все бросает — в таком монахе терпения нет и не будет.
   Любезный брат! «От юности твоей предайся учению, и до седин твоих найдешь мудрость» (Сир 6. 18). С ранних лет засей свое поле и следи за ним, чтобы не проросли на нем плевелы. Получи с него добрый плод и воздай славу Тому, Кто дал тебе силу.
   Основа всех добродетелей, вызволение из вражеского плена и путь, ведущий к жизни и свету, заключается в двух вещах: во-первых, углубиться в себя, во-вторых — постоянно поститься. Другими словами — вести размеренную жизнь в тихом месте, непрестанно размышляя о Боге, с умеренным и разумным воздержанием чрева. Тот, кто сохранил то и другое, будет преуспевать и так обретет все добродетели.
2. Если человек боязлив — это значит, что он болен двойной болезнью: маловерием и жалостью к себе. А если кто отвергает и то, и другое — сразу видно, что он верит Богу всем существом и ожидает грядущей жизни.   Отважный дух и презрение опасностей происходят от одной из двух причин: либо от жестокосердия, либо от большой веры в Бога. При этом жестокосердию свойственна гордость, а вере — смирение сердца.

Глава 29. О том, что если кто подвизается, то и бесы сильнее восстают на него. А на нерадивых они не обращают внимания, поскольку те и так у них в руках. Также и о том, что если кто ищет блага, то Бог будет ему помощником, а Бог и брани обращает на пользу

1. Кто-то из Отцов рассказывал, как один трудолюбивый монах был очень внимателен к себе, но случилось ему немного впасть в нерадение. И когда он понял, что живет в нерадении, то сказал:   – Душа, доколе будешь ты не радеть о своем спасении? Разве ты не боишься Суда Божия? Застанет он тебя в таком нерадении — и будешь ты предана вечным мукам!
   Такими словами он побудил себя к подвигу Божию. И вот однажды он творил правило, а бесы пришли и стали пугать его шумом. Тогда он говорит им:
   – Сколько еще вы будете меня мучить? Разве вам недостаточно того, что прежде я был нерадив?
   – Был ты нерадив, — отвечают ему бесы, — не радели и мы о тебе. А теперь ты воюешь против нас — вот и мы воюем против тебя!
   Услышав это, он вновь побудил себя к подвигу Божию и, благодатью Божией, стал преуспевать.
2. Один старец рассказывал, как один брат, живший в Египте, был однажды в пути. Застиг его вечер. Было холодно, и он остановился на ночлег в какой-то гробнице. Тут пришли два беса и один говорит другому:   – Смотри, сколько у этого монаха наглости: даже ночует в гробнице! Давай-ка его испугаем!
   – Да что его пугать! — отвечал второй. — Он и так нащ — делает все, что захотим: ест, пьет, болтает, правило оставил — будем еще тратить на него время! Идем лучше, помучим тез, кто мучит нас, кто день и ночь борется против нас молитвой и разными подвигами.
3. Старец сказал:   – Человек, если хочешь жить по Закону Божию, то будет Бог тебе помощником. А если хочешь по собственной воле преступить заповеди Божий, то диавол будет содействовать тебе в твоем падении.
   Он же сказал в другой раз:
   – Дай волю — получишь силу.
   Монах должен со всей осторожностью хранить свое сердце и чувства. Потому что в этой жизни мы ведем великую войну, а враг свиреп, и особенно к тем, кто участвует в сражении. Он ходит, «ища», по слову Писания, «кого поглотить» (1 Пет 5. 8), и нужно противостоять ему с мужеством и просить помощи свыше. А если кто заключил мир со страстями, то как ему воевать с ними, когда он уже стал рабом удовольствий и исправно платит дань тирану? Ведь где вражда, там и брань. Где брань — там и подвиг. А где есть подвиг — там и награды. Так что, если кто хочет выйти из горького рабства, пусть начнет бороться с врагом. Ведь и святые достигли небесных благ, лишь когда победили его
   Но, может, кто-нибудь спросит:
   – Ты сказал, что там, где есть вражда со страстью, — там может быть и брань с ней. Тогда почему, как мы видим, постыдные страсти столь сильно борют сладострастников, что даже не дают им покаяться?
   На это я бы ответил так:
   – Не думаю, дорогой брат, что такая брань свидетельствует о добродетели и о том, что поработителям сопротивляются. Скорее напротив, это говорит о полном порабощении страстью и любви к ней. Оттого в этих людях нет даже намерения восстать на врага. На поле брани не может быть никаких соглашений. Что же касается тех, кто сам себя отдал на волю врага и стал рабом страстей, — то разве это можно назвать настоящей бранью? Если они и терпят брань, то не потому, что они поборники добродетели и досаждают врагу, а по жестокости того, кто связал их узами беззакония. И это для того, чтобы они привыкли постоянно нести дань и даже головы не могли поднять от «плинфоделания» (рабского труда) тех постыдных страстей, которым они сами себя, по своей воле предали в рабство.
   Не зря сказано: «кто кем побежден, тот тому и раб» (1 Пет 2. 19). А люди подобного рода не делают это насильно, против своей воли — напротив, даже сами платят за то, чтобы поступать по воле того, кто их обманул. И поскольку они сами стремятся ко злу, то в них и не видно никакой заботы, воздержности или боязни упасть вновь.
   Но не такая брань у тех, кто несет подвиг: когда на них наступают, они отражают нападение, и, если их опаляет пламя, они терпят его. И даже если есть повод ко греху, они по страху Божию отвращаются от него. А если кто из них и оступится, то очень скоро восстанет.
   Потому что кто порабощен варварами, оказался во власти тирана и радуется победам своих новых хозяев — тот без всяких оков и тюрьмы охотно останется у своих врагов, будет сражаться на их стороне и даже станет лазутчиком среди своих соотечественников. Но те, кому невыносимо рабство, в которое они попали, кому отвратительна жизнь варваров и их беззаконные нравы, — те стремятся бежать от них как можно быстрее. Они поджидают время, когда им можно будет благополучно вернуться к своим близким и обрести прежнюю свободу, они надеются, что их соотечественники придут им на помощь. И лишь только они ускользнут из рук врагов — тотчас выходят на войну против них, сражаются за своих соотечественников и вместе с ними одерживают верх над противником.
   Посему те, кто хочет освободиться из горького рабства врагу. Должны восстать против его власти и начать с ним открытую войну, с мужеством в сердце сказав ему слова отроков: «Да будет известно тебе, диавол, что мы ни голоса твоего не послушаем, ни воле твоей угождать не будем» (парафраз: Дан.3.18).
   А еще, подвизаясь, надо призывать помощь Божию и те же самые отроки, говорить Богу: «Господи, ныне мы следуем за Тобою всем сердцем и боимся Тебя и ищем лица Твоего. Не посрами нас, но сотвори с нами по снисхождению Твоему и по множеству милости Твоей и избави нас силою чудес Твоих, и дай славу имени Твоему, Господи, и да постыдятся все, делающие рабам Твоим зло, и да постыдятся со всем могуществом, и сила их да сокрушится, и да познают, что Ты Господь Бог един и славен по всей вселенной» (Дан 3.41:45). И пусть обезумеет от злобы тиран, пусть он зажжет печь вожделений в семь раз сильнее — «да мужаются уповающие на Господа!» Ибо вскоре жар печи обратится в прохладный ветер, и тиран, которого они прежде боялись, будет сам бояться даже их тени — столь сильна будет помощь, поданная им свыше.
   Когда хочешь положить начало благому деланию, прежде будь готов к тем искушениям, что должны постигнуть тебя. В обычае врага, когда он видит, что кто-то с искренней верой начал благое жительство, чинить множество страшных искушений, чтобы человек испугался и оставил свои добрые намерения. А Бог попускает тебе искушаться, чтобы ты терпеливо стучал в Его дверь, чтобы от страха скорбей память о Нем зарождалась в твоем разуме, чтобы через молитву ты становился ближе к Нему и чтобы сердце твое освящалось постоянным памятованием о Нем. И если ты будешь просить, то Он услышит тебя, и «уведаешь, яко Бог есть избавляяй тя», и познаешь Того, Кто сотворил, укрепляет и будет беречь тебя. Ибо покров Божий и Его Промысел — на всех людях. Но виден он только тем, кто очистил себя от греха и кто всегда помышляет о Боге. Особенно же им видна помощь и Промысел Божий, когда они претерпят большое искушение ради истины. Тогда-то они особенно ясно увидят Его помощь зрением своего ума (а кое-кто и телесными очами видел ее — это зависит от силы искушений).
   И когда они понимали, что их защищают, они тотчас вновь обретали мужество, как это мы узнаем об Иакове, Иисусе Навине, трех отроках, апостоле Петре и других святых, подвизающихся за Христа. Им помощь от Бога явилась в человеческом образе, ободряя и вдохновляя их к благочестию. И тех Отцов, кто населил пустыню, изгнал из нее демонов и сделал ее обитающем ангелов, — их тоже часто посещали святые ангелы, всячески защищали их, во всем им содействовали, укрепляли и избавляли от тех искушений, которые чинили им свирепые бесы. И по сей день Бог не оставляет Своею помощью тех из людей, кто целиком предал себя в услужение Ему: Он «близ есть всем призывающим Его».
   Говорят, что Бог попускает бесам искушать нас по пяти причинам. Во-первых, чтобы мы, нападая и защищаясь, пришли к различению добра и зла. Во-вторых, чтобы, обретя добродетель через брань и труд, хранили ее твердо и непреложно. В-третьих, чтобы, преуспевая в добродетели, мы не возносились умом, но учились смиренномудрию. В-четвертых, чтобы, испытав зло, мы совершенно и полностью возненавидели его. И, кроме всего прочего, в-пятых: чтобы, став бесстрастными, мы не забыли ни о собственной немощи, ни о силе Того, кто помогал нам.
   Одного брата искушали бесы. Он отправился к старцу и рассказал ему о тех искушениях, которые терпел. А старец говорит ему: «Брат, пусть не пугают тебя те искушения, которые происходят с тобой. Потому что враги всегда завидуют и злятся, когда видят, что душа стремится к Богу и прилепляется к Нему. Но не может быть, чтобы Бог и Его ангелы не были рядом, когда человек искушается, и не протянули ему руку помощи. А ты сам все время обращайся к Нему и со смирением проси Его помощи. При этом помни во время искушения о Его необоримой силе, о нашей слабости, о жестокости наших врагов — и вскоре обретешь помощь Божию».
2. Брат спросил старца:   – Как получается, что те, кто живет в миру, не соблюдает пост, пренебрегают молитвой, не посещают бдения, объедаются всякой пищей, дают и берут что хотят, угрызают друг друга, большую часть дня только тем и занимаются, что дают клятвы и нарушают их… И, однако же, они не падают, даже не говорят что мы, дескать, согрешили, и не удаляются от общества людей. Тогда как мы, монахи, все время проводим в постах, бдениях, поклонах, сухоядении, лишаем себя всякого утешения плоти… И при этом скорбим, плачем и говорим, что погибли и повинны геенне огненной?
   Старец тяжело вздохнул и сказал:
   – Верно сказал ты, брат, что в миру люди не падают. Потому что, упав лишь однажды, и так страшно и тяжко, как только можно, они уже не могут встать, а падать им больше некуда. Они остаются в своем прежнем падении, совершенно ничего не понимая, и даже не знают, что упали. А что за нужда диаволу воевать с теми, кто всегда лежит на земле? Монахи же открыто выступают против врага и постоянно сражаются с ним. Поэтому то они побеждают, то их. И они не устают падать и вставать, нападать и отступать, наносить удары и получать их — до тех пор, пока благодатью Божией не одержат верх и не закалят все, что в них было слабого и немощного. Тогда-то они совершенно примирятся с Богом и обретут покой, постоянно наслаждаясь Его миром и радостью.
3. Авва Пимен рассказывал об авве Иоанне Колове, что тот умолил Бога — и все страсти оставили и больше не беспокоили его. Он пошел и сказал одному старцу:   – Кажется, я обрел покой, и у меня нет никакой брани.
   А старец говорит ему:
   – Иди и проси Бога, чтобы брань вернулась к тебе. Потому что через брань преуспевает душа.
   Тогда авва вновь упросил Бога дать ему брань и с тех пор молился не о том, чтобы она оставила его, но говорил: «Господи, дай мне терпение в брани».
4. Авва Копр сказал: «Блажен тот, кто терпит мучение благодарностью». Сам он заболел, долгое время был прикован постели и при этом благодарил Бога и отсекал собственную волю. 5. Один старец рассказывал, как одного брата помысел искушал девять лет. И из осторожности он осуждал себя, говоря: «Погубил я свою душу», — и считал, что сам виновен в собственном помысле. Но затем он не выдержал и впал в отчаяние, хотя и не следовало. Тогда он сказал:   – Пойду я в мир, раз уж я погиб.
   И когда он уже решился и пошел, в дороге был ему голос: «Те девять лет, что ты терпел искушение, стяжали тебе венцы. Посему вернись в свое место, и Я успокою тебя от помыслов». И когда брат вернулся, он обрел покой. Отсюда видно, что именно брани дают венцы.
6. Один старец сказал:   – Поначалу, когда монах только принял постриг, бесам не попускается сильно искушать человека, чтобы это не поразило и не испугало его и чтобы он тотчас не вернулся в мир. Когда же монах уже какое-то время проведет в своем труде, тогда попускаются ему брани с плотскими вожделениями и всякого рода сладострастием и в то же время — с гневом, ненавистью и прочими страстями. И тогда человек должен лишь смиряться да плакать, а винить и осуждать только себя. Тем самым через искушения он учится терпению, опытности и рассуждению — и, наконец, обращается к Богу со слезами.
   Некоторые пришли от этого в смущение, не вынесли тяжесть скорби, скатились в бездну отчаяния и сердцем вновь обратились к миру, а кое-кто — и телом. Но мы, братья, пусть никогда не будем отчаиваться и малодушничать. Напротив, станем терпеть искушения твердо и мужественно, благодаря Бога за все, что случается с нами. Потому что благодарение Богу всегда разрушает все козни врага.
   Как тот, у кого все руки в смоле, может очистить их только маслом, так и мы, осквернившись грехом, будем очищены милостью и человеколюбием нашего Спасителя Иисуса Христа. К Нему и будем прибегать во всех искушениях и с благодарностью за все будем прилежно просить Его помощи. И тогда мы увидим, как легко побеждается враг и сколь слабым и бессильным он стал перед нами.
7. Старец сказал:   – Если Бог по своему долготерпению прощает нас, когда мы поступаем плохо, то разве не будет Он помогать нам больше, когда мы захотим делать добро?
   Кто хочет угодить Богу, стать наследником Божиим в вере родиться от Духа Святого и быть усыновленным Богом, тот должен прежде всего запастись терпением и стойкостью. Все скорби и огорчения он должен переносить мужественно и с благодарностью, будь то телесные болезни и страсти, дерзость и поношения от людей или всякого рода невидимая брань, которая рождается в душе по лукавству злых духов.
   Духи эти стремятся ввергнуть душу в слабость и уныние. Бог же по домостроительству попускает каждому искушения от различных скорбей, чтобы стали видны те, кто всем сердцем любит Его. А такие люди мужественно и с благодарностью терпят все, что им причиняет лукавый: они не оставляют надежды и веры в Бога, но всегда с верой и глубоким терпением ожидают избавления от скорбей через благодать. Только так они смогут миновать все искушения и получить награду, и тогда они тоже станут наследниками Царствия. Ибо они шли по стопам всех от века святых и Самого Господа и стали причастниками не только их мучений, но и славы.
   Так что посмотри и увидишь, как с самого начала все Отцы: патриархи, пророки, апостолы, мученики — смогли угодить Богу. Они шли путем скорбей и искушений и все трудности переносили мужественно и с радостью, ища вожделенной награды. И Писание говорит: «Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению: управь сердце твое и будь тверд, и не смущайся во время посещения» (Сир 2. 1-2). Другими словами, взирай на Господа и укрепляйся надеждой на Него. И апостол говорит: «Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны» (Евр 12. 8). И в другом месте говорится: «Все, что случается с тобой, принимай как благо, зная, что без Бога не происходит ничего». И Господь благословляет тех, кто подвизается и терпит ради Него жестокие страдания — будь то явно, от людей, или тайно, от лукавых духов. А эти лукавые духи, как было сказано, восстают на боголюбивую душу и причиняют ей множество скорбей, чтобы она впала в малодушие и отчаяние и чтобы не дать ей достигнуть жизни. Так что искушения испытывают душу любит ли она или не любит Бога, и тем самым показывают, достойна ли она Его или не достойна.
   Поэтому прежде всего каждый человек, который хочет угодить Богу, должен твердо хранить терпение и надежду. И тогда он сможет выдержать и благополучно миновать все восстания и наветы лукавого. Потому что душе, которая надеется на Бога и ожидает Его, Тот попускает искушения вовсе не для того, чтобы не по силам отяготить ее и тем самым довести до крайности. И лукавый искушает и мучает душу не сколько ему угодно, а сколько ему попускается Богом. Творец наш ведает, сколь сильное испытание, сколь сильный жар способна выдержать душа, и ровно настолько и попускает его.
   К примеру, горшечник, когда вылепит сосуды, знает, сколько их нужно продержать в огне (ведь если их не обжечь в огне, то люди не смогут их использовать). И он не держит их в печи больше положенного, а не то они перекалятся и рассыплются; но и не вынимает их раньше времени, иначе они останутся хрупкими и непригодными к делу. И на вьючный скот мы взваливаем кладь не поровну на всех, но по силам каждого животного. Да и на корабле есть особые метки, по которым видно, до какого предела его можно нагружать, чтобы плавание было безопасным для груза.
   Бог дал людям такое знание и понимание предметов зримых и тленных, и они могут так уверенно распоряжаться ими! Не тем ли более Сам Податель рассудка и мудрости должен знать, сколько и каких искушений требует душа, если она стремится угодить Ему, — чтобы и Ему она была угодна, и Царства Небесного достигнуть была в силах?
   Из конопли не получится тонких нитей, если ее долго не бить. При этом, чем больше ее треплют и скребут, тем более чистой и пригодной к делу она становится. Точно так же и боголюбивая душа, если ее испытывать и изнурять множеством искушений и скорбей и если она их мужественно терпит, то становится более чистой и пригодной к духовному деланию. В конце же она с радостью достигнет врат Царствия и будет вечной наследницей чертога небесных благ.

Глава 30. О том, что во всех своих проступках нам нужно винить не бесов, а самих себя. Потому что тем, кто усерден, даже бесы не могут повредить — столь велика помощь Божия. И о том, что по силе людей и Бог попускает им искушения

   Авва Антоний сказал, что роду сему Бог не попускает тех браней, какие были у древних, потому что знает, что эти люди немощны и не снесут столько.
2. Авраам, послушник аввы Агафона, спросил авву Пимена.   – Что делать, если бесы внезапно нападают на меня?
   – На тебя нападают бесы? — переспросил старец. — Они нападают на нас лишь тогда, когда мы не исполняем своих похотей. Потому что нашими бесами стали наши похоти — они-то и мучают нас, чтобы мы их исполняли. А если хочешь знать, на кого нападали бесы, так знай: на Моисея и подобных ему.
3. Брат спросил авву Памву:   –Почему бесы препятствуют мне делать добро ближнему.
   – Не говори так, — сказал старец, — а не то по-твоему выходит, что Бог — лжец. Скажи лучше, что я-де сам не хочу быть милосердным. Ибо Сам Господь уже прежде сказал: «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам» (Лк 10. 19).
4. Брат спросил авву Сисоя:   – Как мне выстоять против страстей и бесов?
   И старец ответил:
   – Каждый из нас искушается от собственной похоти.
5. Святая Синклитикия сказала: «Чем больше успехов дедают борцы, тем более сильных противников они встречают». 6. Однажды авву Моисея сильно борола страсть блуда. И когда он не мог больше усидеть в келии, он пошел и рассказал это авве Иосифу. Старец попросил его вернуться в свою келию, но он отказался и сказал: «Не могу я больше, авва». Тогда авва взял его с собой, повел на крышу строения и говорит ему:   – Посмотри на запад.
   Он посмотрел и видит множество бесов: они были в смятении и кричали, как перед боем.
   Авва Исидор опять говорит ему:
   – Посмотри на восток.
   Он повернулся и увидел бесчисленное множество святых ангелов во всей их славе. И старец сказал ему:
   – Это те, кого Господь посылает в помощь святым, а те, что на западе, — это их противники. Но тех, кто за нас, больше. Так что держись и ничего не бойся.
   Тогда авва Моисей возблагодарил Бога и, набравшись мужества, вернулся в свою келию.
7. Один старец сказал:   – Поначалу, когда монах только принял постриг, бесам не попускается сильно искушать человека, чтобы это не поразило и не испугало его и чтобы он тотчас не вернулся в мир. Но в меру Прошедшего времени и преуспеяния в подвиге ему попускаются брани с плотскими вожделениями и всякого рода сладострастием.
   И когда он терпит огорчения, ему приходится смиряться, Плакать, осуждать себя самого и упрекать за все, чем он грешил и грешит. Тем самым через искушения он учится терпению, опытности и рассуждению и обращается со слезами к Богу. А Бог всегда разрушает козни врага и понемногу дает человеку Но кое-кто падал духом, и такие либо покончили с собой вернулись в мир, потому что печаль поглотила их.
   Авва Серен сказал:
   «Не может один и тот же бес внушать человеку любую страсть. Для каждой страсти есть определенные духи, которые внушают только ее. Одни услаждаются нечистотой, скверной похотей и их смрадом, другие богохульствами, кто-то радуется гневу и исступлению, а кто-то — унынию, кто — тщеславию, а кто — гордости. И каждому из духов нравится внушать именно ту страсть, которую, как ему заметно, душа принимает с охотой.
   Они сеют зло и досаждают людям не одним и тем же способом, а в зависимости от времени, места и лиц. Они то помогают друг другу, то сменяют один другого, но не хранят при этом ни строгой последовательности, ни порядка. Ибо сказано: «Распутный ищет мудрости и не находит» (Притч 14. 6), и еще: «Врази же наши неразумливи» (Втор 32. 31). Впрочем, они приходят к какому-то согласию, когда воюют против нас, и потому, как я сказал, в зависимости от времени и места уступают друг другу. Ведь никто не может одновременно рабствовать тщеславию и разжигаться страстью блуда, надмеваться гордостью и вместе с тем унижать себя чревоугодием, разражаться глупым смехом и в то же время терзаться страстью гнева. Каждый из духов должен соблюдать свой черед, чтобы воевать с человеком. А если он будет поражен и отступит, то уступает брань духу, который сильней его.
   Следует знать еще и то, что не все бесы в равной мере свирепы и сильны, но у каждого свое действие, своя сила и свои намерения. Тем из подвижников Христовых, кто лишь вступает на путь добродетели и еще слаб, противостоят более слабые духи. Когда эти духи будут побеждены, то вместо них вступают в борьбу духи, более высокие чином. Если бы духовная брань была не по человеческим силам, то никто из подвизающихся не устоял бы перед таким количеством сильных и беспощадных врагов. Человек вообще бы не смог отражать их нападения, если бы на этом состязании не был посредником, не устанавливал правила и не судил человеколюбивый Христос. Это Он следит, чтобы борьба проходила на равных, по нашим силам. Он отводит противников запрещает им те приемы, которые слишком сложны для нас, и, по слову Писания, не попускает нам «быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так, чтобы мы могли перенести» (1 Кор 10. 13).
   Думается, что и сами бесы не без труда и не без боли ведут эту борьбу. У них тоже есть свои заботы и скорби, особенно когда они сходятся в поединке с крепкими и выносливыми бойцами. Это подтверждает и апостол, который говорит: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей…» — и прочее (Еф 6. 12). И еще: «Бьюсь не так, чтобы только бить воздух» (1 Кор 9. 26). И в другом месте: «Подвигом добрым я подвизался» (2 Тим 4. 7). А где подвиг, состязание, борьба — там и забота, и труд, и боль для обеих сторон. Нас радуют победы над ними и огорчают поражения — и то же самое чувствуют и они. Они рады, когда победят нас; если же, вопреки всем усилиям, они не смогут одержать верх и проиграют бой, то им достается весь стыд наших прежних поражений, по слову Писания: «Обратится болезнь его на главу его» (Пс 7. 17), и еще: «Ловитва, юже скры, да обымет и» (Пс 34. 8).
   Все это знал и пророк Давид. Эту невидимую брань он ясно видел внутренними очами, знал, что враги радуются нашему падению, и потому говорит Богу: «Просвети очи мои, да не когда усну в смерть, да не когда речет враг мой: укрепихся на него. Стужающии ми возрадуются, аще подвижуся» (Пс 12. 4-5). И еще: 2Да не возрадуются о мне враждующие ми неправедно… Да не рекут в сердцах своих: благоже, благоже души нашей, ниже да рекут: пожрохом его» (Пс.34.14.25). Но стыд, который охватывает их после поражения, пророк воспел, молясь против них Богу: «Да постыдятся и посрамятся вкупе радующиеся злом моим» (Пс 34. 26). А Иеремия сказал: «Пусть постыдятся гонители мои, а я не буду постыжен; наведи на них день бедствия и сокруши их сугубым сокрушением» (Иер.17. 18). И в самом деле, когда мы побеждаем бесов, их постигает сугубое сокрушение: во-первых, оттого, что люди достигают святости, а они имели ее и потеряли; и, во-вторых, оттого, что они, будучи духами, терпят поражение от плотских и бренных существ».
   Некоторые говорят, что, если бы не было некоей чуждой силы, увлекающей нас во зло, не было бы и зла в бытии. Но эта сила — не что иное, как невнимание к естественным стремлениям ума. Потому что те, кто со вниманием относятся к этому, всегда поступают хорошо и никогда — плохо. И если ты хочешь быть таким же, прогони невнимание — и вместе с ним изгонишь и зло. Ведь зло — это ошибка в различении внутренних смыслов, откуда следует и неверное употребление вещей. В природе нашего разумного начала — подчиняться божественному Логосу и властвовать над неразумным в нас. Так что пусть сохраняется этот порядок во всем — и тогда зла не станет в бытии и ничто не будет увлекать к нему.
1. Рассказывают, что однажды авва Исаия взял короб, пошел на ток и говорит хозяину:   – Дай мне хлеба.
   – А ты жал хлеб, авва? — спросил тот его.
   – Нет, — говорит старец.
   – Как же ты это? Хлеб не жал, а забрать его хочешь, — говорит ему хозяин.
   – А что, тому, кто не жал, платы не дают? — спросил старец.
   – Нет, — ответил хозяин тока, и старец пошел восвояси.
   Ученики же, когда увидели, что он сделал, бросились ему в ноги и просили объяснить им, для чего он так сделал. И старец ответил им:
   – Я сделал это в знак того, что, если кто не будет трудиться, не получит платы от Бога.
2. Один старец жил в пустыне в двенадцати милях от воды. И в один день, идя за водой, он пришел в уныние и сказал:   – Что толку в этих мучениях? Пойду и буду жить рядом с водой.
   Только он это сказал, как слышит — кто-то идет за ним. Он повернулся и видит: некто идет за ним и считает его шаги.
   – Ты кто? — спросил его старец.
   – Я ангел Господень, — ответил тот. — Меня послали сосчитать твои шаги и дать тебе награду.
   Услышав это, старец ободрился и воспрял духом. Более того, он перенес келию на пять миль глубже в пустыню, так что до воды стало семнадцать миль.
3. Говорят, что пещера аввы Херемона Скитского была в сорока милях от церкви, а от воды и от болота, где собирали ветви для корзин, — в двенадцати милях. И старец не унывал, хотя постоянно добывать материал для рукоделия, воду, а по воскресеньям ходить в церковь стоило ему таких трудов…

Глава 31. О том, что тот, кто приступил к подвигу, должен принимать монашество лишь после долгого упражнения в добродетелях. Потому что монашеское звание высоко и должно служить к пользе души и спасению

   Двенадцатый год минул уже, как святой Иоанникий стал подвизаться в пустыне, и было ему тогда откровение свыше: оставить место, где он жил, поселиться в обители под названием Эристийская и принять монашеский постриг. Ибо тот образ жизни, который он вел, сколь труден и высок он ни был, служил лишь преддверием к его великим монашеским подвигам.
   Таким образом, летом он приходит в указанную ему обитель и поверяет свое видение Стефану, который был игуменом над местными монахами. А тот, нимало не медля, читает над ним молитвы по установленному чину и облачает его в монашеские одеяния. Когда же святой, живший и до монашества монашеской жизнью, облекся в монашеский образ, он от одних подвигов перешел к другим, еще большим, и стал жить еще более строго.
   Молва делала великого Алипия известным повсюду, и многие люди, не только мужчины, но и женщины, обращались к покаянию. А поскольку число их было уже немалым, он заложил два здания на расстоянии друг от друга, в которых поселил тех и других по отдельности. При этом он дал подвижницам правило, вернее даже заповедь: никогда не показываться на глаза лицам мужского пола и никогда не смотреть на них. И они так строго блюли эту заповедь, что, хотя святой не один раз позволял им видиться со своими родителями, будь то по причине смерти или по иным обстоятельствам, — они всегда отказывались. Этим они желали показать, что заповедь духовного отца важнее нужд естества.
   Случилось так, что и мать преподобного жила вместе с ними. Она соблюдала то же правило, что и все, но не хотела принять, как они, монашеский образ, хотя, как об этом уже говорилось, была женщиной удивительной добродетели. Напротив, на многочисленные просьбы своего сына она отвечала отказом, говоря, что между прислужницей и монахиней нет разницы. Но одно божественное сновидение переубедило ее — и она сама стала горячо просить об этом сына.
   А приснилось ей, что она слышит, как поют стройным хором эти святые жены. Она возрадовалась духом и захотела было войти в дом, откуда был слышен этот чудный хор, чтобы присоединиться к нему и стать одной из поющих. Но тот, кто стоял у входа, не дал ей войти и сказал, что отроковицам Божиим не пристало общаться с ней, если она не приняла тот же образ, что и они. Тут ее охватило смятение и она проснулась.
   Тотчас же она пошла к святому, рассказала свое видение и стала просить его о том, от чего прежде с таким упорством отказывалась.
   Так, приняв монашество, она присоединилась к тем, на которых и до того походила образом жизни. Ныне же, посеяв столь многие семена праведности, она с радостью пожинает плоды бессмертия.
   Один старец сказал: «Верьте мне, чада: великой похвалы и великой славы достоин царь, отрекшийся от мира и ставший монахом. Но столь же великого стыда достоин монах, который оставит свой чин и станет царем. Ибо в умозримом несравненно больше почета, чем в чувственном».
2. Один старец, бывший великим прозорливцем, свидетельствовал: «Ту же благодать и силу, которую я видел при Крещении, видел я и при постриге монаха, когда тот облачался в свои одежды».   Не унывай брат, в ожидании того времени, когда ты примешь монашеский образ. Дело в том, что некоторым враг внушает неразумное желание просить пострига прежде времени. Но ты, любезный брат, ревнуй о том, чтобы угодить Богу, терпи и помни слова апостола: «Если и можешь сделаться свободным, то лучше воспользуйся» рабством (1 Кор.7. 21). Взгляни на древних — и увидишь, что все святые достигали обетованного терпением и стойкостью. Поэтому каждый день увещевай себя к тому, чтобы стать тебе вместе с ними сонаследником Царства Небесного.
   Вспомни, разве не за Рахиль патриарх Иаков работал четырнадцать лет у Лавана в Месопотамии, днем в жару, а ночью — в лютый холод? Так же и Иосиф Прекрасный, разве не работал он много лет в чужой земле? Ибо написано, что «Иосиф, семнадцати лет, пас скот вместе с братьями своими» (Быт 37. 2). А далее говорится: «Иосифу было тридцать лет от рождения, когда он предстал пред лице фараона» (Быт 41. 46). И Моисей, слуга Господень, сорок лет жил в земле Мадиамской. Да и сыны Израилевы лишь через сорок лет вошли в землю обетованную. Но прежде всего взгляни на Авраама — через сколько лет он получил обещанное. И все святые, лишь выказав терпение, обрели обетованное. Так что и ты со смирением «потерпи Господа», и во время благоприятно «Той сотворит, и изведет, яко свет, правду твою, и судьбу твою, яко полудне» (Пс 36. 5-6).
   А если тебя удостоят святого монашеского чина, не возносись перед теми, кто остался ждать будущего года. Ведь доблесть не в том, чтобы добиться чего-либо первым, а чтобы устоять до конца. Так что, когда примешь постриг, не говори в себе: «Теперь я избавлен от всех грехов». Но с этих пор еще больше подвизайся в добродетели, чтобы не причинить себе тягчайший вред. До сего дня ты заботился о собственном спасении еще и потому, что стремился к большему. До сего дня ты был в преддверии — теперь же ты вошел внутрь.
   Именно теперь станет явным, к какому пути ты стремишься: к тому, что широк и пространен, но ведет в погибель, или к тому, что узок и скорбен, но ведет в жизнь вечную. Посему не будь небрежен к себе, а не то потеряешь все, чего добился тяжким трудом. Никогда не выходи из келии без верхней одежды, то есть мантии, даже если дело крайне срочное: сначала надень ее, а потом выходи. Ходить же в одном левитоне или коловии, как мальчишка, стыдно для монаха. Ибо написано: «Опояшься и обуйся,., надень одежду твою и иди за мною2 (Деян 12. 8).
   Если бы прежде Господь наш Иисус Христос не исцелил все человеческие страсти (ради чего Он и вочеловечился), то Он бы не восшел на Крест. Потому что до того, как Господь пришел во плоти, человек был слепым, немым, расслабленным, глухим, прокаженным, хромым и мертвым всей своей природой. Но когда Господь сотворил милость и снизошел к нам, Он восставил мертвое тело. И Он сделал так, что хромой пошел, слепой прозрел, немой заговорил и глухой стал слышать. Он восставил человека обновленным и избавленным от всех болезней и только тогда восшел на Крест.
   И вместе с Ним повесили двоих разбойников, причем тот, что был справа, прославлял Его просил: «Помяни меня, Господи, во Царствии Твоем»; а тот, что был слева, хулил Его. Смысл здесь в том, что ум, прежде чем он восстанет от нерадения, остается во враждебном состоянии. Но если Господь наш Иисус Христос восставит от нерадения ум и даст ему прозреть и увидеть все — тот может взойти на крест. Тогда враждебная сторона начинает поносить его тяжкими словами в надежде на то, что ум смутится, откажется от страданий и вновь вернется в состояние нерадения.
   Вот что означают два разбойника, дружбе которых Господь положил конец. Один из них поносил Его, желая, как я уже сказал, отнять у Него надежду. А другой терпел и просил Его пока не услышал: «Ныне же будешь со Мною в раю», — и вкусил от Древа Жизни.
   Авва Диоскор сказал:
   – Братья, милостью Божией мы приняли святой образ и уже столько времени носим его. Так постараемся, чтобы мы оказались в нужный час в брачной одежде. Ведь если облачимся в небесные одежды, то не останемся нагими. А если окажется, что мы не в них, то что нам останется делать, братья? Видно, услышим и мы тот самый глас: «Бросьте их во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 22. 13). Какое мы тогда ощутим раскаяние! Какой стыд, какая невыносимая скорбь охватит нас, когда мы увидим, что Отцы наши восхитили Царство Небесное, а нас самих ангелы в наказание извергают во тьму внешнюю и в вечный огонь!

Глава 32. О том, что монах должен вести жизнь согласно тому ангельскому образу, который он носит. Ибо кто не живет согласно своему образу — тот не монах. Также и о том, что старость по Богу — это не возраст, а образ жизни

   Блаженная Синклитикия говорила, что мы должны заботиться о душе не как придется, а приводить ее в порядок всю целиком, и прежде всего не пренебрегать тем, что кроется в глубине. В постриге нам отсекали волосы на голове. Отсечем же вместе с ними и то, чем обросла наша подлинная глава — душа. А это мирская жизнь, то есть почести, слава, стяжание денег, пышная одежда, сладострастие купален, смакование яств и прочие мирские удовольствия и блеск. От всего этого мы решились отречься при пострижении волос. Так что оставим стремление ко всем этим вещам, а иначе и тем, кто на нас смотрит, мы станем поводом к соблазну.
   Пока эти звери, страсти, прятались в мирских жилищах, их словно и не было видно. Но теперь, когда они ничем не прикрыть, они видны всем. Потому-то в девственнице или в монахе даже самые ничтожные погрешности бросаются в глаза. Если в чисто Убранный дом попадет какое-либо животное, пусть и самое малое, — оно у всех на виду. Так и с нами: малейший проступок становится известным всем. А в людях мирских, даже если кишат в них, словно в смрадных пещерах, самые страшные из ядовитых гадов, все это скрывает покров обыденности.
   Словом, мы должны все время держать дом нашей души в чистоте, смотреть, чтоб никакое вредное для души насекомое не пролезло в ее житницы, и постоянно окуривать место святым благовонием молитвы. Потому что как ядовитые животные убегают от запаха трав, если он едкий, так и молитва вместе с постом может изгнать нечистый помысел.
   Мы подвергли себя добровольному изгнанию, то есть оставили границы мирского. И если мы в чем-то себе отказали, то не будем искать этого вновь. Там мы были славны, здесь — терпим поношения. Там у нас было обилие пищи, здесь — недостает даже хлеба. В миру тех, кто виновен, бросают в тюрьму против их воли. А мы за наши грехи подвергли заточению самих себя, чтобы в будущем нас избавило от адских мук наше свободное произволение.
   Старца спросили, каким должен быть монах. Он ответил: «По мне, так он должен пребывать один и для одного — созерцать единого Бога».
2. Его же снова спросили, что монах должен делать. Старец ответил: «Он должен делать все доброе и уклоняться от всего злого». 3. Он же сказал: «Позор для монаха, если он оставит все свое и пустится в странствие ради Бога, а после пойдет в ад».   Монахом делает не постриг и не одежда, а стремление к небу и богоравная жизнь — по ним-то и можно узнать монаха. Равным образом и мирского человека видно не по одежде или прическе, а по дурной жизни и по ненасытности его стремления к мирскому и вещественному: именно это лишает душу ее чистоты.
   Если ты отрекся от мира, следи за собой — и тогда найдешь тот жемчуг, который ищешь. Потому что некоторые принимали монашество и отрекались от мира: одни — по окончании военной службы, другие — расточив свое богатство. Но после они руководствовались лишь собственной волей и пали: нет ничего хуже, чем слушаться собственной воли и поступать по своему усмотрению.
   Люди такого рода покидают мирскую жизнь через парадный вход, а потом возвращаются через окно и погрязают в ней еще больше. Так и сыны Израилевы вышли «из печи железной», то есть из Египта, прошли невредимыми через Чермное море, отведали столь великие и столь щедрые дары Божий… И после этого они стали поступать по собственной воле — уже будучи на суше, потерпели крушение! Причем из такого множества исчисленных — шестьдесят тысяч! — в землю обетованную вошли только двое: Халев и Иисус Навин — те, кто не ослушался слов Господа и свято хранил волю Вышнего.
   Как невозможно выучиться грамоте или ремеслу, просто заплатив деньги, так невозможно стать монахом без прилежания и постоянного терпения. Поэтому, брат, будь начеку, как хороший воин, и не небреги о данном тебе даре, а не то после будешь наказан вдвойне: за то, что посрамил людей — своих родителей, и за то, что не угодил Богу. Подвизайся, и пусть те, кто тебя увидит, прославят Бога за твое благое жительство. Ибо написано: «Боящийся Тебе узрят мя и возвеселятся» (Пс 118. 74); и далее: «Мир мног любящим закон Твой, и несть им соблазна» (Пс 118. 165).
   Что пользы в том, что ты оставил своих родителей по плоти, сродников, друзей, отчизну и богатство ради Господа, если, придя сюда спасаться, ты занимаешься чем-то совершенно иным? Так ты и против Бога грешишь, и имя монаха напрасно носишь. Твои прежние знакомые будут хвалить тебя: «Блажен такой-то: возненавидел сей мир, его славу и обман и ни о чем земном не помышляет — отрекся от мира и стал монахом!» А ты, оказывается, живешь здесь вовсе не по-монашески…
   Подумаем, какой стыд охватит нас, если те, кто сейчас нас прославляет, прежде нас войдут в Царство Небесное! Если те, кто сейчас говорит нам: «Помолитесь о нас, рабы Христовы», — обретут избавление, тогда как мы, по нашим грехам, окажемся в большой нужде! А ведь нас будут судить не наравне с ними: «От всякого, говорит Господь, кому дано много, много и потребуется». И тот, кто «знал волю господина своего и не делал по воле его, бит будет много» (Лк 12 47 48).
   Потому-то, любезный брат, я прошу тебя быть бдительным, пока еще есть у нас время. Поприще для состязаний открыто всем, и Судья говорит через апостола: «Бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются» от тленного (1 Кор 9. 24-25). И он же говорит: «Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику. Если же кто и подвизается, не увенчивается, если незаконно будет подвизаться» (2 Тим 2. 5). И еще помни, брат: тот, кто хочет стать монахом и не может вынести дерзость, пренебрежение или обиду, — не может стать монахом.
   Любезный брат, если ты отрекся от мирской жизни, чтобы стать монахом, будь бдителен, потому что много козней у врага. Как бы не нашел он, по твоему невниманию, лазейки и не совратил тебя с прямого пути, не стал внушать тебе: «Вот, ты отрезал себя от людей, сел в келии, ну и что? Разве дикие звери не сидят в своих логовах?» Но ты запрети ему и скажи: «Господь да покарает тебя, диавол, за то, что человека, который сотворен по Его образу и подобию, ты сравнил с неразумными животными, и за то, что ты, враг истины и ненавистник нашего рода, извращаешь прямые пути Господни!
   Слушай же, ненавистник добра, чем отличается монах от мирского. Тот, кто хочет стать монахом, прежде отрекается от мира, затем — от собственных желаний, а после берет свой крест и идет за Господом нашим Иисусом Христом. Он не спорит, не проклинает, не клянется, не нарушает клятву и не исследует лживые мысли в болтливых рассуждениях. Он воздержан и не расточителен. Друзья ему те, кто, подобно ему, работает Господу, а врагов у него нет ни одного среди людей — один лишь ты, диавол. Он никому не причиняет боли и никого не обижает. Более того, даже если его обижают, он с радостью это терпит и отличается незлобием. Он не теряет разум в погоне за богатством. А как же иначе, если он сам раздал то, что имел, по своей воле избрал бедность и ею одной хвалится и гордится? Он не торгует, не заботится о доме или о том, чтобы понравиться женщине. Он не хлопочет о том, чтобы пристроить сыновей на военную службу или выдать замуж дочь. Он не связывает себя житейскими попечениями, но полностью занят своим спасением.
   Он не ищет славы у людей, не превозносится, но, напротив, смиренномудрствует. Он добр и снисходителен ко всем. Поет молитвы — и при этом не витает мыслями в воздухе. А вместо флейт, тимпанов и музыки у него псалмопение и молитва. Вместо того, чтобы смеяться, он плачет и скорбит в потаенной горнице своего дома и своей души, испрашивая прощения грехов. И молится он не только за себя, но и за весь мир.
   Пример и образец ему не бесплодные учения, а святые мужи. Он простирает руки не к играм: они опустошают дома и души игроков — но к божественному деланию и чтению Священного Писания. Он никогда не думает о родителях, родственниках или о чем-то земном. Но он постоянно помнит о грядущем Суде и об обетовании Спасителя, и память об этом вдыхает в него жизнь и прогоняет уныние и лень. А придет к нему телесная болезнь — он радуется тому, что награда его близка.
   Он борется со всеми телесными наслаждениями, потому что помнит, сколь горьки те вечные муки, которые ожидают сладострастников. Его ругают — он благословляет, проклинают — он утешает, на него клевещут — он молчит, мучат — он терпит, ибо помнит о страданиях Спасителя. Такова, и даже еще больше, высота подвига истинного монаха. Как же ты, ненавистник всего доброго и человеческого, мог сравнить эту жизнь и мирскую? Отойди от меня, лукавый, — это повелевает тебе Господь через меня! А я обращусь к изучению заповедей Божиих».
   Так, любезный брат, противостань тому, кто нашептывает тебе, и благодатью Божией он убежит от тебя.
   Горе нам, ибо нас, обезумевших от скверны, почитают и нам поклоняются люди христолюбивые! А мы — «гробы повапленные», смердящие грехом и смертью. Горе нам, ибо мы столь неразумны и глупы, что любим и ищем славы святых, а не их подвига! Постоянно скверним наши души нечистыми помыслами, а хотим слыть святыми и носить их имя!
   Знай, брат, что если всей душой предать себя распятию со смирением и уничижением; если дать другим попирать себя, оскорблять, презирать, осмеивать и глумиться — и все это терпеть с радостью о Господе; если забыть вовсе о человеческом: о славе, о почестях, о похвалах, о наслаждении пищей и питьем, об одежде, — только тогда можно стать подлинным монахом.
   Коль скоро нас ожидают такие подвиги и такая награда, до каких пор мы будем обманывать сами себя этим ложным призраком благочестия и с лукавством работать Господу? Люди думают о нас одно, а Тот, Кто «ведает тайная», видит в нас другое. Все считают нас святыми, а мы на самом деле только святоши: вид истинного благочестия имеем, а силы его пред Богом не стяжали. Ищем внешней человеческой праведности, стремимся угождать людям мнимыми своими достоинствами, ловим всякую похвалу и всякую почесть из их уст, а о том, чтобы жить по совести, ничуть не заботимся. Все считают, что мы чисты и чужды всякого соблазна, но перед Тем, Кому известно сокрытое, мы несем внутри себя скверну блудных помыслов, которые принимаем, и всевозможных страстей, в которых погрязли. А наши притворные подвиги да людская похвала низводят нас еще ниже и ослепляют наш ум.
   И все же придет Тот, Кто откроет «скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения» (1 Кор 4. 5), — Судия нелицеприятный, Он не взирает на внешний вид, но являет истину, сокрытую внутри. И тех, кто так лицемерно подвизался, Он явит перед всей Вышней Церковью святых и перед всем небесным воинством и с великим стыдом изгонит их во тьму внешнюю.
   Неразумные девы (Мф 25. 1-13) сохраняли внешнее девство тела. Впрочем, что касается этого, никто их и не обвинял в противном. У них даже было в светильниках какое-то количество масла, а это значит, что они не были чужды каких-то внешних добродетелей или благочестия (поэтому, кстати, и светильники еще могли гореть какое-то время). Но по своему неведению, небрежению или же легкомыслию они не подумали о том, чтобы очистить гнездящиеся внутри страсти. Вредное действие страстей растлевало их ум, и они, принимая помыслы, соглашаюсь с ними. Потому-то их и ждал такой конец: они лишились милости жениха и остались у дверей брачного чертога.
   Будем помнить об этом, размышлять, испытывать и познаем, какие мы есть на самом деле, чтобы, пока еще есть у нас время для покаяния, исправить себя. А если мы будем совершать наше благое делание в чистоте и вне всяких плотских помыслов, то Христос, Небесный Архиерей, примет его и не станет его отвергать как жертву, Ему неугодную.
   (Из наставления преподобного отца Пинуфия, которое он дал новопостриженному монаху.)
   Брат, ты знаешь, сколько времени ты провел перед вратами обители, чтобы сегодня быть принятым в нее. Теперь узнай, ради чего мы так долго не принимали тебя. Мы медлили не потому, что не хотим спасения — твоего и всех, кто обращается ко Христу, — но чтобы не принимать людей поспешно и как придется. Ты мог бы поступить к нам легко, не узнал бы ни тяжести, ни строгости отречения, а потом оказалось бы, что ты слаб или не держишь обета. Тогда и мы ответим пред Богом за нашу небрежность и легкомыслие, и твое наказание по нашей вине станет еще страшнее. Тем, кто верно служит Владыке, обещана слава и честь в будущем. Точно так же и для тех, кто приступает к монашескому житию равнодушно или легкомысленно, уготованы тяжкие наказания. «Лучше тебе», по слову Писания, «не обещать, нежели обещать и не исполнить» (Еккл 5. 4). И еще сказано: «Проклят творяй дело Господне с небрежением» (Иер 48. 10). Поэтому прежде всего ты должен узнать, ради чего нужно отречение. Если ты это постигнешь, то сможешь узнать и что тебе следует делать.
   Отречение от мира есть не что иное, как знак распятия и смерти. Знай, что с этого дня ты умер и распят для мира, а мир для тебя, как говорит апостол (Гал 6. 14). Помни и то в чем смысл распятия: отныне и впредь не ты живешь, а живет в тебе Тот, Кто распят за тебя (Ср.: Галл.2,20). По образу и примеру того, как был распят за нас Владыка, должны и мы проводить нашу бренную жизнь. Вот и пророк Давид молится об этом, когда просит пригвоздить его плоть страху Божию (Пс 118. 120).
   Когда тело человека пригвождено на кресте, он не может двигаться или делать то, что хочет. Так и тот, кто удерживает ум в страхе Божием, неподвижен для всякого плотского устремления. Кто пригвожден ко кресту, тот не думает о настоящем и не увлекается своими желаниями. Его не смущает похоть, не терзает жажда стяжания, не надмевает гордость. Он не страдает от ненависти и зависти, его не уязвляют наносимые ему бесчестия, и он не думает о прежних оскорблениях, потому что еще немного — и его душа оставит распятое тело. Так же и тот, кто истинно отрекся от мира и, словно на кресте, пригвоздил себя страху Божию: каждый миг он готов оставить эту жизнь, и все его желания и плотские устремления замирают и остаются в бездействии.
   Посему будь осторожен и никогда не стремись вернуть себе то, что ты оставил и от чего отрекся. По слову Владыки, «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк 9. 62). Кто оставляет горнюю жизнь и нисходит к тленным и земным вещам этого мира, тот поступает против заповеди Христовой: будучи «на кровле, сходит взять что-нибудь из дома своего» (Мф 24.17).
   Берегись и того, чтобы гордость, которую ты по начальной ревности попрал смирением, не поднялась вновь на тебя, когда ты выучишь Псалтирь или что-то еще из Писания. Если ты снова «созидаешь то, что разрушил, ты сам себя делаешь преступником», по слову апостола (Гал 2. 18). Но как в самом начале пред Богом и ангелами Его ты дал обет смирения, так постарайся сохранить его до конца.
   Много дней ты ждал у врат обители, чтобы быть принятым в нее, и с плачем просил об этом. Это терпение также постарайся укрепить в себе. Каждый день ты должен прибавлять что-то к твому прежнему рвению и восходить к совершенству. Горе тебе, если вместо этого ты будешь удаляться от него и снова нисходить вниз. Блажен не тот, кто приступил к благу, а тот, кто удержался в нем до конца. Змей, пресмыкающийся по земле, всегда «блюдет нашу пяту» (Быт 3. 15). Это значит, что он ждет нашего исхода и до конца нашей жизни пытается нас повергнуть. Поэтому нет пользы в благом начале, в отречении от мира и первой горячности, если конец не будет таким же. И обет смирения Христова, который нынче ты дал Ему, будет исполнен лишь тогда, когда ты сохранишь его до конца.
   Если пришел ты служить Богу, то, по Писанию, «уготовь сердце свое» не к радостям и спокойствию, а к искушениям и скорбям (Сир 2. 1). Потому что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян 14. 22) и «тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф 7. 14). Взирай на тех, кого немного и кто добродетелен, и по их примеру устраивай свою жизнь. Не смотри на ленивых и легкомысленных, даже если их много. «Ибо, сказано, много званых, а мало избранны» (Мф 22. 14). Невелико то стадо, которому «Отец благоволил дать царство» (Лк 12. 32). И знай, что это немалый грех — дать обет совершенства и следовать тем, кто нерадив и не держит своего слова.
   Монах есть тот, кто обитает вне этого мира и постоянно молит Бога удостоить его вечных благ. Богатство монаха — в том утешении, которое дает плач, и в радости веры, освещающей душу изнутри. В плаче пребывает тот, кто все дни своей жизни алчет и жаждет в надежде будущих благ. Ибо того, кто алчет ради Господа, Господь питает своим утешением, а тому, кто останется нагим ради Него, Господь дает одеяние бессмертия и славы.
   Монах должен всеми своими поступками, внешностью и поведением быть примером в назидание тем, кто видит его. И прежде всего он должен презирать все земное, хранить суровое нестяжание, полностью пренебрегать плотью, строго и неукоснительно соблюдать пост и быть во всем целомудренным. Он должен пребывать в безмолвии, следить за своими чувствам и хранить их, избегать всякого рода распрей и гнева, не многословить, быть незлопамятным, быть простым, но рассудительным. Он должен презирать настоящую жизнь и устремляться к будущей, бежать от мира и от мирских людей, да и от всех, кто приходит в монастырь извне; не искать знакомства с ними, не связывать себя узами дружбы или товарищества с кем-либо из них, не интересоваться и даже не слушать ничего о мире. Он не должен любить почести, не должен радоваться «приношениям», то есть, попросту говоря, подаркам, но следить за тем, чтобы место жительства его оставалось в тишине и безвестности. Он должен постоянно и с усердием молиться и все время помнить об истинном и блаженном Отечестве. Лицо его должно быть печально и испещрено морщинами от постоянного, днем и ночью, плача.
   Таковы, вкратце, добродетели монаха, и они свидетельствуют о том, что он совершенно мертв для мира и близок к Богу. Тот, кто заботится о своей духовной жизни, пусть рассмотрит, нет ли чего-либо из перечисленного, чего ему не хватает. И если ему недостает хотя бы одного из всего этого, то пусть знает, что он еще не вправе носить имя монаха. Когда же он достигнет всего, что я сказал, тогда будет дано ему и знание того, что я не упомянул. И тогда другие люди будут, глядя на него, прославлять Бога. Да и своей собственной душе он, прежде чем отойти из этой жизни, приготовит место упокоения.
   Миром Писание называет вещи материальные, а люди мирские суть те, чей ум занят этими вещами. Их-то и увещевает Писание словами: «Не любите мира, ни того, что в мире… ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего», и прочее (1 Ин 2. 15-16).
2. Монах есть тот, кто отвлек ум от вещественного и через воздержание, любовь, псалмопение и молитву обратился к Богу 3. Монах, да не обманет тебя никто: нет спасения тому, кто рабствует наслаждению и тщеславию. 4. То, что для мирского — преуспеяние, для монаха — падение. А то, что преуспеяние для монаха, в глазах мирских — падение. Преуспеяние у мирских — это богатство, слава, власть, физическое здоровье, дети и тому подобное. Если это постигнет монаха — он погиб. А преуспеяние монаха — это нестяжание, бесславие, отсутствие всякой силы, воздержание, телесные немощи и так далее. Если все это постигнет человека, который склонен любить мир, он считает это ужасным падением и подчас доходит и до петли (а некоторые этим и кончили). 5. Тот, кто отрекся от земного: от жены, денег и прочего — сделал монахом лишь своего внешнего человека, но отнюдь не внутреннего. Тот же, кто отрекся от страстных помыслов, и внутренне стал монахом. Сделать монахом своего внешнего человека легко, стоит только захотеть. А делать монахом человека внутреннего стоит немалых усилий. 6. Да есть ли вообще среди рода сего тот, кто совершенно отверг страстные помыслы и удостоен подлинно чистой и невещественной молитвы? А все это суть признаки внутреннего монашества. 7. Множество страстей скрывается в наших душах. Но обнаружить их можно лишь тогда, когда станут видны причины, их вызывающие.   Авва Иоанн Килик, игумен Раифской обители, говорил своей братии:
   «Дети, как убежали мы от мира, так убежим и от плотских вожделений. Потому что лишь тот, кто бежал от них, — истинный монах.
   Взглянем на наших Отцов: как сурово и в каком безмолвии они жили здесь. Будем им подражать, чтобы нам не осквернить это место, которое они очистили от бесов и освятили. Нам надо понять, что место сие — для подвига, а не для торговли, и постараться вести себя соответствующе.
   Помните и еще кое-что: если захотите пойти вслед за Отцами и исполнить заповеди Господа, Он подаст Свою благодать и будет хранить место сие. А если не будете их хранить — не останетесь в месте сем. Мы устояли здесь, храня заповеди Господа и обетования, данные Отцам. И мы надеялись, что и после своего отшествия они пребывают с нами и видят все, что у нас происходит. Поступайте и вы так же — и спасетесь от всякого зла».
2. Один из фиваидских старцев рассказывал: «Я был сыном эллинского жреца. Так вот, еще будучи отроком, я увидел однажды, как мой отец идет, как обычно, в храм для принесения жертвы. Я пошел следом. И увидел я сатану, который сидел на троне, и все его воинство было вокруг него. Тут один из его князей стал посредине и поклонился ему. Сатана спросил его:   – Откуда пришел ты?
   – Я был в такой-то стране, — отвечал тот, — поднял там войну, пролил много крови и теперь пришел доложить тебе.
   – Сколько у тебя ушло времени на это? — спросил его диавол.
   – Тридцать дней, — ответил тот.
   Услышав это, сатана сказал:
   – За такое время ты только это и сделал! — и велел бить его бичами.
   Вышел точно так же еще один и сказал:
   – Я был на море, поднял там ветер, потопил корабли, погубил много народу и теперь пришел доложить тебе.
   Сатана опять спросил его, сколько времени у него на это ушло. Когда же узнал, что двадцать дней, приказал бить его бичами, как и первого, за то, что тот больше ничего не сделал. Затем подошел еще один. Он был в одном городе на свадьбе, вызвал распрю и устроил большое кровопролитие, причем даже жених и невеста были убиты. Он сказал, что смог это сделать за десять дней. Но его тоже обвинили в бесполезной трате времени, и он был наказан бичами. И тут после них всех вышел на середину еще один. Диавол спросил его:
   – А ты откуда пришел?
   – Я был в пустыне, — ответил тот, — где я уже сорок лет боролся с одним монахом, и в эту ночь я ввел его в блуд.
   Сатана, как только это услышал, сразу встал, расцеловал его, снял с себя венец, который носил, и возложил на него, затем принесли еще один трон и поставили рядом, и диавол усадил его рядом с собой. При этом он хвалил его: дескать, смог ты сделать большое дело.
   – Так вот, — рассказывал старец, — я увидел все это и понял, сколь велико монашество и как оно страшно для бесов. И, благодатью Божией, я ушел оттуда и стал монахом».
   Братья, мы ведем счет тому времени, что провели в монашестве, гордимся этим, а забываем о том, в каком нерадении мы пребывали все это время. Ибо похвала человеку — не время, а преуспеяние в Боге. А степень преуспеяния — не в глубоких сединах, а в добродетельной жизни.
   Монах, стяжи ту вечную жизнь, к которой ты и был призван, ради которой ты и принял благое исповедание пред лицом такого множества свидетелей, пред лицом всей земной и горней твари. «Ибо еще немного, и придет Грядущий и не замедлит» (Ср.: Ис.26:20-21).
   Что есть монах и с кем сравнить его? Монаха можно сравнить с человеком, который падает с высоты и вдруг заметил высоко над землей веревку. Он ухватился за нее, повис и непрестанно вопиет к Богу, потому что знает: как только он ослабеет и разожмет руки — упадет и убьется насмерть.
   Любезные братья, вы носите на себе ангельский образ: не сообщайтесь с диаволом, но, насколько хватит ваших сил, стремитесь к ангельской жизни. Потому что внешности должны еще соответствовать жизнь и дела: без дел образ — ничто. А разве ангелы на небе живут в раздорах и распрях, как это, мы видим, бывает у монахов?!
   Будем, братья, стараться, чтобы не стать нам запинанием и соблазном для внешних; чтобы наш род жизни не ругали из-за нас, но, наоборот, хвалили. А иначе, если мы так пренебрегаем своим спасением, что мы ответим Судии в страшный час испытания? Что еще Он должен был сделать для нас и не сделал? Мы не стали смиренными, а разве не видели мы Слово Божие смирившимся в образе раба? Нас злят грубость и оскорбления — а разве мы не видели оплеванным Его пречистый Лик? Мы не оказываем полного послушания игуменам и всем собратиям — а разве мы не видели, как Он предал свои святые плечи на бичевание? Когда нас уничижают, мы не можем снести этого и приходим в неистовство, а разве не видели мы, как Его, Того Кто «призираяй на землю и творяй ю трястися» (Пс.103:32) бьют по лицу? Мы дерзки и своевольны, а разве не слышали Его слова: «Я ничего не могу творить Сам от Себя», и дальше: «Я не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца» (Ин 5. 30)? Разве не слышали мы, как Он говорил: «Я не воспротивился и не отступил назад» (Ис 50. 5); «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф 11. 29); и в другом месте: Сын «Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф 20. 28)?
   Разве не говорил Он и многое другое в том же роде, чтобы мы старались быть такими же? Ведь невозможно иметь преуспеяние и спастись, если не подражать Господу во всем. Поэтому я прошу вас, братья, избранное стадо Христово, будем бдеть, пока у нас есть время, и жить согласно тому образу, который носим, да обретем и в будущем ангельскую славу.

Глава 33. О том, что все заповеди духовного отца верующий должен принимать с охотой, как то, что пойдет ему на пользу, даже если это неприятно или обременительно. Потому что милость Божия дается по мере его ревности и тех скорбей, которые он несет

   Как-то раз настоятель, который принял обитель после святого Гонората, страшно разгневался на святого Либертина и даже занес на него руку. Но жезла, чтобы ударить святого, рядом не оказалось. Тогда он схватил скамейку для ног и бил Либертина по голове и по лицу, пока все лицо святого не почернело и не опухло. Тяжко избитый, Либертин ушел в свою келию и оставался там. А на следующий день было назначено одно монастырское дело, которое он должен был сделать. Поэтому наутро, после чтения молитв, Либертин пошел к Келии игумена и со всем смирением просил благословить его.
   Игумен знал, что Либертина до этого все почитали и любили за высоту его добродетели. Он подумал, что после вчерашнего оскорбления Либертин хочет уйти из обители, и потому спросил, куда он собирается идти.
   – Есть, отче, одно монастырское дело, — ответил Либерии, — которое уже назначено. Я не могу его отложить, потому что вчера обещался быть там.
   Тогда игумен узрел всю свою жестокость и все смирение и кротость Либертина — и восстенал из глубины сердца. Он пал Либертину в ноги и исповедовал свой грех — то, что дерзнул столь святому мужу причинить такие жестокие страдания. И Либертин пал перед ним на землю и, лежа в ногах у него, говорил, что это его грех, а не игумена. Он винил только себя и уверял, что получил за свои грехи по заслугам. От этого игумен пришел к еще большей кротости, и смирение ученика стало примером добродетели для учителя.
   Наконец Либертин получил благословение и отправился по назначенному делу. Многие из его знакомых, люди благородные и почтенные, видели, что его лицо опухло и в кровоподтеках. Они спрашивали, что это с ним.
   – Вчера вечером, — отвечал им Либертин, — по грехам моим, наткнулся я на скамейку, и так вот получилось.
   Тем самым праведник не впал в грех лжи, но и гнева игумена не выдал. И я полагаю, Петр, что такая сила терпения значит гораздо больше, чем те чудеса и знамения, которые этот муж совершил.
   Пахомий Великий еще в юном возрасте был в послушании у святого Паламона. При этом он всегда повиновался учителю охотно и без рассуждения и слушался его в смирении сердца, хотя обращение с ним было очень и даже чрезмерно строгим. Так, например, ко всем его прочим мучениям его часто посылали набрать в горах дров. Он был босиком, и это было очень больно для ног: он постоянно ранил их о терновник. Но Пахомий с радостью переносил это, вспоминая о тех гвоздях, которыми были пронзены руки и ноги Спасителя на Кресте.
   Преподобный отец наш Антоний перешел в монашеское жительство из благородного сословия и долгие годы провел в удивительных подвигах, сохраняя уединение и безмолвствуя. После этого он однажды читал божественную «Лествицу добродетели» и в конце слова о послушании обнаружил следующие слова наставника: «Кто пребывал в безмолвии и познал собственную немощь, а затем оставил его и отдал себя в послушание — тот был слепым и безо всякого труда прозрел о Христе». Преподобный стал обдумывать эту мысль и сказал себе: «После всех трудов и подвижнических страданий я, оказывается, слеп? Когда же мы сможем обрести зрение?» И он оставил уединение и пустынническую жизнь и предал себя общежительному поприщу.
   Так он пришел в Вифинскую епархию, в знаменитый Кионский монастырь. И несколько дней он оставался в странноприимнице вместе со всеми нищими и никому ничего не говорил. Каждый день его кормили вместе с нищими. Но он не мог есть хлеб даром: пошел к ближайшей горе, собрал вязанку хвороста, принес его на собственных плечах и положил у ворот. Это заметил монах, в ведении которого было заботиться о странниках, и сказал ему:
   – Отец, что ты делаешь? Монастырю не нужен твой труд. Все, кто бывает здесь, питаются даром и благодарят Бога.
   – Да, я знаю, — ответил ему Антоний. — Просто не могу сидеть сложа руки. А делать это мне самому в охоту и приятно.
   И он продолжал приносить хворост к воротам и ничего не говорил. Гостиничный доложил о нем игумену.
   Игуменом же тогда был прославленный Игнатий, тот самый, который своими о Господе трудами и воздвиг монастырь. Этот Отец и говорит гостиничному:
   – Спроси его, почему он продолжает приходить к воротам и что ему нужно.
   Антоний же на вопрос брата ответил:
   – Сам я не из здешних, а хочу, с помощью Божией, остаться с вами для пользы души.
   Узнав это, игумен велел привести его. И когда он увидел Антония, то сразу понял, кто это (а до него доходили слухи о высокой жизни старца). Он и говорит ему:
   – Зачем так далеко шел к нам, авва?
   – Чтобы стать, как один из вас, в добродетели, — отвечал ему Антоний, — а то мне еще многого в этом недостает.
   – Не можешь ты стать послушником, — говорит ему игумен, — потому что много лет ты жил наедине с собой и с Богом. Многие из тех, кто жил по своей воле, за какую бы добродетель ни взялись: будь то воздержание, пост, нестяжание или пренебрежение телом, — получали ее. Но когда их испытывали общежительным уставом, выяснялось, что они не искушены даже в тех добродетелях, в которых казались сильны, потому что им не хватало смирения.
   – Это понял и я, — говорит святой Антоний, — из богодухновенных поучений святых отцов: я не достиг даже начатков добродетели. Потому-то я и пришел сюда и предаю себя вам в услужение, чтобы, с Божьей помощью, начать духовную жизнь и чтобы вы с вашим опытом направляли ее.
   Когда он это сказал, игумен принял его и велел вначале проходить послушание в церкви, поскольку оно было очень тяжелым и многие от него отказывались. Антоний какое-то время оставался на этом послушании, но тяжесть послушания ему казалась недостаточной. Он пошел к игумену и говорит ему:
   – Я пришел сюда, чтобы больше трудиться, а то послушание, которое ты мне дал выполнять, слишком легкое для меня.
   Услышав это, игумен отправил его к старшему над виноградником, обрезать виноград с остальными братьями. У Антония не было опыта в этом деле, он постоянно ранил себе пальцы, и эта работа доставляла ему немало страданий. Однако он терпел все время, пока шла обрезка. И опять же, когда пришло время вскапывать виноградник, он занялся этим и работал изо всех сил. А когда уже стали созревать плоды, его назначили их сторожить.
   Как-то пришли к нему несколько братьев и, по нерадению, а, может, чтобы проверить его, хотели нарвать винограда. Но он им сказал:
   – Простите меня, братья, но я не разрешу вам это делать. Виноградник перед вами — если хотите, рвите. Но если будете рвать, то опять же мне придется сказать это игумену.
   А сам он, как и все остальные, каждый день открывал помыслы игумену. После этих слов братьям пришлось удалиться с пустыми руками.
   А что он только не говорил сам себе! Бывало, сидит в полдень в тени, ищет вшей в собственной одежде и говорит своим помыслам:
   – Был я в пустыне — так вы мне говорили, что нет никакого проку там мучиться, и доказывали, что уединенная жизнь не дает пользы. Теперь вы привели меня сюда и снова превозносите все трудности подвига там. Или вы хотите оторвать меня от жизни здесь, среди братии?
   Все это он со слезами и с душевной болью обдумывал, а то и говорил себе вслух, когда его услышал один духовный старец. Тот с братской любовью утешил Антония, и так Антоний превозмог эти искушения будущей наградой.
   Когда подоспело время собирать урожай, его перевели работать в трапезную. Вот здесь ему пришлось работать еще тяжелее. Люди то приходили, то уходили, и он должен был накрывать и служить им чуть ли не до третьего часа ночи, а те осыпали его бранью, как это часто бывает в подобных случаях. Так он провел на этом послушании достаточно долгое время, и у него совсем износились одежда и обувь. Надо сказать, что обувь он стал носить только по просьбе ныне уже преставившегося епископа Павла, а до того все время своего подвига он проходил босиком.
   И вот, как я уже сказал, обувь и одежда у него совсем износились. Между тем настала зима, и он мерз от холода, а игумен все не давал ему даже самого необходимого, чтобы покрыть тело. Игумен делал это, чтобы испытать его, в наставление тем, кто был послабее, и для вящей пользы самого Антония. Но тут из-за постоянной ходьбы по мрамору у подвижника стала трескаться кожа на ногах, и это доставляло ему немалую боль. Братья видели его нужду и мучения, и один давал ему овчину, другой — калиги на ноги, но подвижник от всего отказывался и ждал решения игумена.
   – Я знаю, — говорил он братьям, — отцу нашему известно, чего мне не хватает и в чем я нуждаюсь. Ему-то я и предоставляю заботиться обо мне, как ему откроет Господь, ради моего смирения.
   Тем временем зима миновала, и на смену ей пришла весна, а затем — лето. Антоний продолжал нести свой подвиг без всякой поддержки. Наконец как внутренние помыслы, так и внешняя нужда одержали над ним верх. Он пошел к своему наставнику и сказал ему:
   – Владыка, если монастырь не в состоянии дать мне самое необходимое, разреши мне обратиться к друзьям и позаботиться о себе самому.
   А божественный пастырь, когда увидел, что привел Антония к тому состоянию, которое ему было нужно, говорит ему:
   – Мой монастырь, слава Богу, кормит всю округу, а тебя он не может одеть и обуть! А мне еще говорили, что ты подвижник и можешь терпеть телесные неудобства. Только что-то в тебе этого совсем не видно. Ты оставил в миру все свое состояние ради Господа, отважился на труды и бедность, столько лет благополучно жил в пустыне и терпел все телесные нужды, а как только пришел к нам — оробел и даже таких легких упражнений не можешь выдержать. Да так просят послаблений только самые нерадивые, а не те, что взирают на великую награду Христову!
   Так он смирил святого Антония и, когда тот уже ничего не мог сказать в свое оправдание, отпустил его. Получив такую строгую отповедь, Антоний, Христов подвижник, продолжал терпеть скорби о Господе. Всякий день он обливался слезами и телесным воздержанием очищал свою душу. Надо сказать еще, что игумен позволил ему подвизаться и поститься как он хочет, чтобы ему не казалось, что он удалился от той жизни, которую он вел прежде, в безмолвии. По этой причине он никогда не позволял себе спать на ложе, но дремал, присев на сделанную для этого скамеечку. Вставал он всегда до ударов била и начинал молиться и петь псалмы. Так он заботливо питал свою душу благою пищею.
   К тому времени и игумен, и братия уже знали, что Антоний крайне терпелив. Поэтому те, кто работал на полях, брали его с собой. Они давали ему мотыгу и велели выкорчевывать и подрубать заросли кустарника. А он, весь в поту и изможденный работой, лишь говорил Господу тайными устами сердца: «Виждь, Господи, смирение мое и труд мой и остави вся грехи моя» (Пс 24. 18). И вот однажды ночью он увидел во сне, как некий славный муж держит весы. И привиделось ему, что на левой чаше весов лежат все его грехи с самых юных лет, а на правой — мотыга, с которой он трудился о Господе. И мотыга, потянув вниз, перевесила все прегрешения. И тогда муж сказал Антонию: «Вот, Господь Бог принял твой труд и отпустил твои грехи».
   После всего этого игумен увидел, что Антоний все время сохраняет терпение, что он уже долгое время закаляется в огне послушания и что он приучил свой ум с твердостью переносить все, что бы ему ни приказали. Он позвал его к себе и наедине говорит ему:
   – Бог да вознаградит тебя, отче, за те души, которым ты помог здесь своим о Господе жительством. Никогда еще не было братьям такого назидания от меня, какое было от твоего здесь присутствия и послушания.
   С этими словами он достал и дал ему одежду, обувь и все, что следовало. С тех пор у Антония было все необходимое для жизни, как и у прочих братьев. И если игумен узнавал, что ему что-то нужно, он в отсутствие Антония клал эту вещь ему на постель, а тот находил ее у себя, когда возвращался.
   Как-то авва Арсений сказал авве Александру:
   – Как наломаешь прутьев (для плетения корзин) себе — приходи ко мне есть. А если к тебе придут паломники — ешь с ними.
   Авва Александр работал спокойно и обстоятельно: прошло время, и у него уже было достаточно прутьев. Тем временем Арсений видит, что тот не идет. Он подумал, что скорее всего у Александра паломники, и стал есть сам.
   Но наступил вечер, и авва Александр пришел. Старец увидел его и спрашивает:
   – У тебя были гости?
   – Нет, — отвечал тот.
   – А что же ты опоздал? — снова спросил его старец.
   – Но ты же сам мне сказал, — ответил Александр, — «как наломаешь прутьев, приходи». Вот я и сделал, как ты мне говорил: пока не закончил работу, не пришел.
   Услышав это, старец удивился его исполнительности.
   – Заканчивай работу раньше — сказал он, — чтоб и правило прочесть, и воды попить, есть и пить вовремя, а не то скоро ослабнешь телом.
2. Как-то авва Авраам пришел к авве Арию. Они сидели вместе, и тут подошел к авве Арию один брат и говорит ему:   – Скажи, что мне делать, чтобы спастись?
   Старец ему отвечает:
   – Пойди и год питайся только по вечерам хлебом и солью а потом приходи, и я тебе скажу.
   Брат ушел и стал так делать.
   Через год брат опять пришел к старцу, и авве Аврааму опять случилось быть там. На этот раз старец сказал брату:
   – Иди и этот год ешь только через день.
   Когда брат ушел, авва Авраам спросил авву Ария:
   – Почему всем остальным братьям ты даешь легкие заповеди, а на этого брата налагаешь такое тяжелое бремя?
   Старец ответил:
   – Когда братья приходят ко мне, я говорю им то, чего они ищут. А этот брат — подвижник и приходит услышать Бога: что я ему ни скажу — он все старательно делает. Потому я и говорю ему слово Божие.
3. Об авве Иоанне Колове рассказывали, что он ушел послушником к одному старцу в скит и жил с ним в пустыне. Как-то его авва взял сухую палку, воткнул ее в землю и сказал ему:   – Каждый день поливай ее водой, пока не даст плода.
   А вода была от них очень далеко: надо было идти вечером, чтобы к утру вернуться. И через три года палка пустила корни и на ней выросли орехи. Тогда старец собрал плоды, отнес их в церковь и сказал братьям:
   – Возьмите и попробуйте плодов послушания.
4. Один человек из Фив пришел к авве Сисою: он хотел стать монахом. Старец спросил его:   – У тебя в миру остался кто-нибудь?
   – Остался сын, — ответил тот.
   – Пойди, — говорит ему старец, — брось его в реку, и тогда будешь монахом.
   Человек пошел назад, чтобы бросить в реку сына. А старец тем временем послал за ним брата — на случай, если тот действительно захочет это сделать, остановить его. И в самом деле, тот хотел было бросить своего сына в реку, но брат успел подбежать и не давал ему это сделать.
   – Пусти! — говорит человек брату. — Это авва сказал мне его бросить.
   – А теперь он говорит, чтобы ты не бросал, — возразил брат.
   Тогда тот оставил сына, пошел к старцу и впоследствии стал опытным монахом. То же самое, со слов святого Кассиана, рассказывал и авва Патермуфий.
5. Кто-то из Отцов рассказывал, как некий ученый из Феополя, человек благочестивый, упрашивал одного затворника, чтобы тот принял его к себе и постриг в монахи.   – Пойди, — говорит ему старец, — продай все, что у тебя есть, раздай, по заповеди Господней, нищим, и тогда я приму тебя.
   Тот пошел, сделал, что было велено, и вернулся назад. Тогда старец снова говорит ему:
   – Вот еще какую заповедь ты должен выполнять: не разговаривай.
   Тот согласился и пять лет хранил молчание. Тут уж все, кто его знал, начали его превозносить. Старец узнал об этом и говорит ему:
   – Тебе здесь быть неполезно. Отправлю тебя в общежительный монастырь, в Египет.
   Так он и сделал. Но, когда тот уходил, старец не сказал ему, продолжать молчать или нет. И тот продолжал молчать по заповеди.
   Авва, который его принял, хотел на опыте проверить, действительно ли он немой. Он посылает его с письмом во время разлива реки, чтобы тот вернулся и волей-неволей сказал, что не смог переправиться. Но тот подошел к реке и преклонил колена. И тут подплывает крокодил, берет его к себе на спину и перевозит на тот берег. А сам авва между тем послал за ним брата, подсмотреть, что тот будет делать. Брат все это увидел, вернулся и рассказал авве и братьям. Те усушали и пришли в ужас.
   Пришло время, и тот монах почил. Тогда авва послал к затворнику, который направил этого монаха в монастырь. «Тот немой, что ты прислал к нам, был ангелом Божиим», — передал он затворнику. «Он не был немым, — отвечал затворник. — Просто он соблюдал ту заповедь, которую я с самого начала дал ему, потому и оставался немым».
   Когда все услышали это, они удивились и прославили Бога.
6. У одного старца был ученик, выкупленный им из рабства. Послушание его было совершенным. Однажды, например, старец сказал ему:   – Пойди возьми книгу, что мы читаем на службе, разожги хорошенько печку и брось ее в печку.
   Тот пошел и все сделал без рассуждений. И когда он бросил книгу в печку, печь погасла.
7. Старцы говорили: если веришь кому-то и отдаешь себя ему в послушание, тебе больше нет нужды думать о заповедях Божиих. Лишь предай свою волю старцу, и ты не будешь грешить пред Господом. Потому что Бог не требует от новоначальных ничего, кроме столь мучительного послушания. 8. Один брат из скита собирался идти на жатву и зашел к одному великому старцу.   – Скажи мне, авва, -спросил он, — куда мне лучше отправиться на жатву?
   – Если я тебе скажу, послушаешься? — спросил его старец.
   – Конечно, — сказал брат, — послушаюсь.
   – Если послушаешься, — ответил старец, — то откажись от жатвы. Возвращайся и будь в своей келье. Пятьдесят дней ешь хлеб с сухой солью, и только вечером. А потом приходи, и я тебе скажу, что делать.
   Брат пошел и сделал, как было велено. Через пятьдесят дней он опять пришел к старцу. Тот увидел, что брат — подвижник, и объяснил ему, как надо пребывать в келии. Брат три дня оставался простертым на земле и плакал пред Богом. Затем помыслы стали говорить ему: «Ну вот, ты возвысился и стал великим». А он начал вспоминать все свои грехи и говорить: «Смотри, сколько у меня прегрешений!» И стал их перечислять. Тогда помыслы стали говорить ему наоборот: «Много ты сделал грехов: не сможешь спастись». Он отвечал: «Я несу свою маленькую службу Богу и верю в Его неизреченную благость: Он будет милостив ко мне».
   Долго он так защищался и нападал, пока, наконец, побежденные бесы не явились ему воочию и не сказали:
   – Ты нас вконец запутал!
   – А что такое? — спросил брат.
   – Да стоит нам похвалить тебя, и ты смиряешься, а начинаем смирять — так ты поднимаешь голову.
   Брат запретил им, и они стали невидимы.
9. Один человек жил в миру, и у него было три сына. Он оставил их в городе и ушел в монастырь. Прожил он в монастыре три года, и стали беспокоить его помыслы. Они напоминали ему о детях и пробуждали в нем любовь к ним. Человек от этого сильно мучился. А с самого начала он авве не сказал, что у него есть дети. Авва заметил, что тот смущен, и говорит ему:   – Что с тобой, что тебя беспокоит?
   – У меня три сына в городе, — ответил тот. — И я хочу их принести в монастырь.
   Авва разрешил. Брат отправился в город и обнаружил, что два его сына умерли и только третий жив. Он взял его с собой и пошел искать авву. Авва был в пекарне. Человек подвел к авве сына. Тот обнял ребенка, взял его на руки и поцеловал.
   – Так ты его любишь? — спросил он отца.
   – Да, — ответил тот.
   – Тогда возьми его, — сказал авва, — и брось в печь: пусть горит!
   Тот не задумываясь схватил ребенка и собственными руками бросил его в печь. Но тотчас же пламя стало холодным, и ребенок не сгорел. А его отец, как патриарх Авраам, прославил Бога.
10. Старец сказал: «Начало учения Спасителя — в скорби и страданиях. А кто избегает начала, тот избегает Божественного ведения. Грамота позволяет детям начать образование и постигать знания. Так и монах сначала в трудах и в скорби хранит Послушание, а после становится сонаследником Богу и сыном Божиим». 11. Когда авва Нисферой еще был молод и жил в общежитии, о нем услышал авва Пимен. Он захотел его увидеть и сказал его игумену, чтобы тот прислал к нему Нисфероя. И вот Нисферой пришел вместе с экономом обители, и старец спрашивает его:   – Авва Нисферой, как ты стяжал такую добродетель: чтобы печального с тобой ни случилось в обители, ты молчишь и не обращаешь на это внимания?
   Долго старец выспрашивал брата, и тот наконец сказал:
   – Прости меня, авва. С самого начала, как я пришел в обитель, я сказал себе в мыслях: «Что ты, что осел — одно и то же. Так вот, осла бьют, а он молчит, ругают — он ничего не отвечает. Вот так же давай и ты».
   И Псалмопевец тоже говорит: «Скотен бых у тебе, и аз выну с тобою» (Пс 72. 22).
12. Авва Пимен сказал: «Если человек живет вместе с ближним, он должен быть как каменный столб: его ругают — он не гневается, хвалят — он не гордится». 13. Младший Иоанн Фивейский был учеником аввы Аммоя. Рассказывают, что он двенадцать лет прислуживал своему старцу, когда тот заболел. Он жил вместе с ним в ущелье, и старец часто срывал на нем свой гнев, когда падал духом. Иоанн много натерпелся с ним, а тот ни разу даже «спасайся» ему не сказал. Но когда он уже умирал и все старцы были рядом, он схватил Иоанна за руку и сказал:   – Спасайся! Спасайся! Спасайся!
   И передал его на попечение старцев, сказав при этом:
   – Это ангел Божий, а не человек.
14. Один из Отцов просил Бога открыть ему, какой меры он достиг. И Бог открыл ему, что в такой-то обители есть брат, который лучше его. Старец собрался и отправился в обитель. Когда игумены услышали о нем, они встретили его с большой радостью: был он великим и очень известным подвижником.   Старец им сказал:
   – Я хочу увидеть всех братьев и поприветствовать их. Игумен распорядился, и братья сошлись. Но тот, о ком старцу было откровение, не пришел.
   – Есть еще кто-нибудь? — спросил старец.
   – Да, — говорит игумен, — но он слаб головой. Занимается садом.
   – Позовите его, — сказал старец.
   Брата позвали.
   И вот, когда брат пришел, старец сам встал и облобызал его. Затем отвел его в сторону и наедине спросил:
   – В чем твое делание?
   Старец стал упрашивать его, и он наконец сказал:
   – Мой игумен в одной келье со мной держит вола, на котором пашут, и каждый день режет веревки, которые я делаю для циновок. Тридцать лет я терплю это, но ни разу не позволил помыслам возмутиться против моего аввы и ни разу не ударил вола. Я терпеливо продолжаю плести веревки и благодарю Бога.
   Когда старец услышал это, он изумился: из одного этого он постиг и остальное делание брата.
   Брат, если останешься в послушании у Отцов, то увидишь, что в этом основа веры. Не в том, чтобы все с тобой нянчились и разговаривали кротко и вежливо, а в том, чтобы ты терпел, когда тебя оскорбляют и бьют. Потому что и зверь, если его приласкать, добреет и становится ручным. Но ты, если хочешь стать сосудом избранным, не обижайся на того, кто тебя воспитывает. Во всем с кротостью повинуйся своему учителю. Ведь и Сам Господь, когда вочеловечился, смиренно хранил повиновение. Сперва он повиновался своей Матери и тому, кто считался Его отцом, как об этом учит нас Евангелист: «И был в повиновении у них» (Лк 2. 51). А затем — Своему истинному Отцу Небесному: Он был «послушлив даже до смерти, и смерти крестной», по слову апостола.
   С благодарностью принимайте скорби, что тебя постигают, и те наказания, что дает тебе игумен. «Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще», — говорит апостол, — «то вы незаконные дети, а не сыны» (Евр.12. 7-8). Тебя побили? Радуйся этому и исправь свой промах. Тебя побили не за дело? Тем больше твоя награда. Потому что и апостолов, хоть они и возвещали спасение миру, били в городах, как злодеев. И все-таки они не обижались и не гневились — напротив, радовались, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие (Деян 5. 41).
   Но, быть может, кто-то самый нерадивый скажет:
   – Досадно, что со мной так поступили, да еще и притом что за мной столько трудов в этом монастыре.
   Ему бы я ответил так:
   – Так вот что тебе досадно, раб Божий? Что ж судя по всему, ты можешь быть уверен: даже после всех тех лет и тех трудов, о которых говоришь, ты до сих пор не победил страсти. Если кому-то кажется, что он — нечто, тогда как он — ничто он обманывает сам себя. Кормчего видно, каков он в деле, только во время бури. Так и монаха видно во время брани и оскорблений: терпит ли он их с радостью, как неслыханную удачу, или же его это ранит и уязвляет. Потому что чваниться — дескать, я столько лет живу монашеской жизнью, но никак не проявить того на деле и даже не стяжать навыка к благочестивой жизни, — все равно что носиться с инструментами, которыми не научился пользоваться.
   Ты уже состарился в монашестве? Значит, как человек опытный, будь образцом для молодых и неопытных. Пусть все поразятся твоему терпению и незлопамятности. Пусть Дух Святой, что в тебе обитает, радуется твоему великому воздержанию. И тем более надо радоваться тебе самому, что ты терпишь страдания ради своей же пользы.
   Мне же думается, что тому, кто взял на себя твое руководство, ругать тебя — мало радости: ведь ему придется дать за тебя ответ перед Господом. А радость для него в том, чтобы представить тебя Господу совершенным. Поэтому ты должен, даже если это причиняет боль, с благодарностью терпеть от него все — не как от палача, а как от врача. Если же ты не можешь снести даже малой скорби, даже небольшого искушения, то как вытерпишь большее? И если ты не можешь принять ни брани, ни заушении, ни ран, то как выдержишь свой крест, который с самого начала обещался нести? А если не вынесешь креста, то как тебе быть наследником небесной славы вместе с теми, кто говорит: «Сыя вся приидоша на ны, и не забыхом тебе, и не неправдовахом в завете твоем» (Пс43. 18); и далее: «Зане тебе ради умерщвля емся весь день, вменихомся, яко овцы заколения» (Пс 43. 23)?
   Любезный брат! Разве мы забыли все то, что претерпел ради нас Владыка всяческих? Его бранили, оскорбляли, говорили: «В Тебе бес», а Он не гневился. Его заушали, били по щекам, насмехались, пригвоздили к Кресту, дали отведать уксуса с желчью, копьем пронзили ребро… И все это Он претерпел ради нашего спасения, а мы ради Него не можем снести даже маленькой грубости? Что мы ответим Ему в день судный? Какое мы найдем себе оправдание, если Он ко всем прочим благодеяниям, что сделал для нас, присовокупил еще эти? А что Он требует взамен?
   Так оставим, брат, все это тщеславие, вернем мужество и твердость своему сердцу и скажем вслед за апостолом: мы готовы не только принять побои и раны за Христа, но и умереть за Него. Ибо если мы Ему состраждем, то с Ним и будем прославлены, и с Ним и унаследуем Царство.

Глава 34. О том, что нужно повиноваться своему игумену даже до смерти, любить его и относиться с почтением

   Однажды, когда святой Бенедикт безмолвствовал в келии, его ученик Плакид пошел к озеру, которое местные называют Лакком, чтобы набрать воды. Он хотел зачерпнуть воды кувшином, но выронил его, и течение отнесло кувшин. Тогда брат попытался выхватить его из воды, но поскользнулся и упал в воду. А течение было таким сильным, что его отнесло от берега на расстояние полета стрелы. Человек Божий, как мы сказали, был в это время в своей келии. Он узнал о том, что случилось, позвал ученика Мавра и говорит ему:
   – Брат Мавр, беги скорее — там брат Плакид упал в Лакк, и течение уже далеко отнесло его.
   Мавр, лишь только услышал веление своего духовного отца, бросился бегом. Пришел он на место и видит, что Плакида действительно отнесло далеко от берега. Но Мавр, с твердой верой и уповая на отчие молитвы, ступил на воду, пошел по ней пешком, как по суше, и догнал Плакида, которого уносили волны. Затем он схватил его за волосы, вытащил из воды и тем же путем вернулся на сушу. Только тогда Мавр пришел в себя и понял, что шел по воде и что такое могло случиться только по чудотворным молитвам его духовного отца. Он поразился и пришел в ужас от того, что произошло, поэтому, вернувшись, он рассказал святому о Божием знамении, которое совершилось.
   Святой приписал это чудо не своей святости, а послушанию ]Мавра. Однако Мавр возражал, что сделал это по его велению, у него самого, как говорил он, никогда не было такой силы, чтобы ступить на воду. Этот ангельский в своем смирении и любви спор услышал монах Плакид и сказал:
   – Когда меня влачили из бездны на сушу, я видел над своей головой милоть моего аввы и понял, что это он вынес меня из воды.
   Тем, кто избрал жизнь по Богу, ничто так не способствует в приобретении добродетели и ее сохранении, как память смертная. Знал это и святой Феодосии, и что же он делает? Он позволяет своим ученикам заранее готовить себе гробницу. Сделал он это, во-первых, чтобы гробница была для них памятником (ведь так это и называется) их кончины, придавала ревности и еще больше подгоняла их в стремлении к добродетели; а во-вторых, чтобы хоронить умерших. И, кроме того, святой предвидел то, что должно было произойти, и уже думал об этом.
   Когда гробница была устроена, святой стал над ней (а ученики стояли вокруг него) и, поскольку видел острым взором ума своего то, что должно было случиться, взглянул на учеников и, Как бы в шутку, сказал им:
   – Гробница-то готова, да только кто из вас обновит ее?
   Так он шуткой скрыл свою радость от того, чему надлежало быть.
   А был некто Василий, по сану — священник, а по своей ревности к благому — верный наследник своего духовного отца Феодосия. В добродетели он был столь же подобен своему духовному родителю, как подобны своим плотским отцам те, кого они породили. Был он готов отдать дань смерти и сделал бы это охотно, не как что-то нежелательное, а как то, что весьма выгодно и полезно для души. Знал он также, что учителя не задают вопросов впустую, и первым уловил смысл слов Феодосия. И вот Василий тут же преклонил колена и, пав лицом на землю сказал:
   – Отче, твое благословение — и я первым обновлю эту гробницу.
   Один испросил благословения, а другой дал его. И вот могила приняла сына, и отец повелел отслужить по нему все, что положено служить по умершим, то есть на третий, на девятый и затем на сороковой день. А по прошествии сорока дней Василий не имея ни жара, ни боли в голове или в других частях тела, отошел ко Господу — словно уснул тихим и приятным сном. Так он совершил подвиг послушания и стремления к горнему (а это явный признак тех, кто не ищет земного), первым из братии предстал пред Богом и был увенчан.
   А еще через сорок дней, на вечернем псалмопении, Феодосии увидел и услышал божественного Василия в лике своих учеников: тот стоял посреди них и пел вместе с ними. Причем никто другой ни голоса его не слышал, ни его самого не смог увидеть.
   Один лишь Аэтий, человек, который во всем следовал своему учителю и был учеником Феодосия не только потому, что видел и слушал его, но прежде всего потому, что старался ему подражать, — лишь он один слышал голос Василия, хотя увидеть его и не смог. Так вот, Аэтий спросил учителя, слышал ли тот голос почившего. А тот ответил, что не только слышал, но и видел его, и если Аэтий хочет, то он может показать ему, когда тот появится.
   Наступила ночь, и уже шла служба, когда человек Божий вновь ясно увидел, как Василий стоит посреди молящихся и поет вместе с ними. Святой Феодосии указал на него Аэтию перстом и помолился: «Господи, отверзи очи брату сему, да узрит великую тайну великих дел Твоих». Аэтий тотчас же увидел Василия и узнал его. Он хотел было броситься к нему и обнять, но Василий уже пропал из виду, лишь одно услышали все:
   – Спасайтесь, отцы и братья, спасайтесь, а меня вы больше не увидите.
   Все это есть самое подлинное и верное подтверждение слов Христа в Евангелии: «Верующий в Меня, если и умрет, оживет» (Ин 11. 25)
   Неподалеку от того монастыря, где подвизалась блаженная Феодора, было озеро. А в озере том обитал крокодил, и кто бы ни проходил мимо него, будь то человек или животное, маленькое или большое, — все попадали ему в зубы. Для местных жителей это стало таким страшным бедствием, что александрийский наместник Григорий даже поставил там солдат, чтобы они не пускали путников идти через озеро.
   Игумену монастыря было известно, как подвизается святая Феодора и что своей жизнью она едва ли не сравнялась с ангелами. Но, чтобы не лишить ее и Божественной благодати, он призвал ее к себе и сказал (а в монастыре все принимали святую за мужчину):
   – Чадо Феодор, возьми скорее кувшин и принеси нам воды из того озера, что здесь неподалеку.
   Феодора знала заповедь апостола «повиноваться наставНикам» (Евр.13:17) и пошла выполнять то, что ей было велено. Многие говорили ей уходить оттуда, если она не хочет верной смерти. Но вера в Бога придавала ей храбрости, и Феодора спешила исполнить послушание, потому как знала, что в послушании — скорее жизнь, чем смерть. Так она ускользнула от всех стражников и подошла к озеру. И — сколь дивны дела Твои, Господи! — все увидели, как чудовище везет ее на середину озера, как она зачерпывает воду и наполняет кувшин, что был у нее в Руках, и, наконец, как она, сидя на том же звере, возвращается к берегу. И здесь целой и невредимой Феодора ступила на землю, а зверь получил по заслугам за все, что он к тому времени успел натворить. Ибо Феодора запретила ему, и он тотчас же упал и издох на месте.
   Дело это стало известно остальным. Те, кто видел все своими глазами, спешили рассказать прочим и обрадовать их, так что все благодаря святой Феодоре прославили Бога.
1. Авва Исидор сказал: «Своих истинных учителей ученики должны любить, как отцов, и бояться, как начальников. Но любовь не должна упразднять страх, а страх — омрачать любовь» 2. Об Иоанне, ученике аввы Павла, рассказывали, что он обладал глубоким послушанием. В одном месте было кладбище и там жила гиена. Старец знал, что там растет дикий лук, и сказал Иоанну, чтобы тот пошел и принес его.   – А что же делать с гиеной, авва? — спросил его Иоанн.
   Старец в шутку и говорит:
   – Если нападет, вяжи ее и неси сюда.
   Брат вечером пошел на кладбище. И тут напала на него гиена. Он бросился хватать ее, как ему сказал старец. Гиена побежала, а Иоанн гнался за ней и кричал:
   – Мой авва велел мне тебя связать!
   Наконец он поймал ее и связал. Между тем старец начал волноваться: он все сидел возле келии и ждал Иоанна. Вдруг видит: идет Иоанн и тащит связанную гиену. Старец поразился, но, чтобы смирить ученика, ударил его и сказал:
   – Мало того, что сам дурной, так ты еще приволок мне сюда эту дурную псину?
   И с этими словами он развязал гиену и отпустил ее.
3. У блаженного Серида, который управлял монастырем в Танафе, был один друг, который жил в Аскалоне, а у того был ученик. Как-то зимой старец послал своего ученика к авве Сериду с письмом, чтобы тот взял у аввы скиталу (палку) бумаги. Ученик пришел в обитель, и тут разразился такой ливень, что река Тиат разлилась по всей долине. Юноша отдал письмо и попросил бумагу, чтобы отправиться назад. Авва говорит ему:   – Посмотри, какой ливень! Ну куда ты сейчас пойдешь.
   – У меня заповедь, — отвечал юноша, — я не могу остаться.
   Так он стоял на своем и докучал авве, пока тот не выдал ему бумагу. Ученик взял у аввы благословение и отправился в путь. Между тем авва сказал нам:
   – Идите за ним и посмотрите, как он будет переправляться через реку.
   Пошли мы с ним, я и авва Дорофей, и видим: пришел он к реке, разделся, завернул бумагу в одежду, прикрепил сверток к голове, повернулся к нам и говорит:
   – Помолитесь обо мне.
   И с этими словами он бросился в реку, куда и посмотреть-то было страшно. Мы уже решили, что он почитай что погиб, но он продолжал бороться и плыл против течения. При этом стало его довольно далеко относить, но все же он доплыл до другого берега. Затем оделся, положил нам оттуда поклон и отправился бегом к своему авве.

Глава 35. О том, что нужно в простоте повиноваться своему о Господе предстоятелю, принимать от него заповеди без колебаний, как заповеди Божий, не размышлять о них долго и не поправлять их, даже если в настоящее время они кажутся неполезными

   Благочестивейший епископ Фортунатодного одержимого избавил от беснования своей молитвой, и лукавый дух оставил человека. Но день уже близился к вечеру, и дух принял образ странника. Затем он стал ходить по городу и кричать:
   – Вот что со мной сделал епископ Фортунат! Смотрите, как он выгнал из своей келии странника! А теперь я ищу место, чтобы отдохнуть, и в его городе нигде не могу найти пристанища!
   Эти крики услышал какой-то человек, что сидел у огня со своей женой и детьми. Он подозвал беса и расспросил, как с ним поступил епископ. Затем он впустил его к себе в дом и пригласил сесть вместе с ними у очага. Тот сел, и они завели было беседу. Но тут лукавый дух вошел в ребенка хозяина, бросил его в огонь и мгновенно убил. Тогда-то несчастный понял, кого прогнал епископ и кого принял он сам. Так он на деле узнал, каково считать себя лучше и гостеприимнее епископа.
   В Лавре преподобного отца нашего Евфимия был один брат, родом из Азии, а по имени Авксентий, и он умел ходить за мулами. Дометиан, эконом монастыря, уговаривал его, чтобы тот взял на себя это послушание, но тот все отказывался и не слушал эконома.
   Между тем дело это было нужным и необходимым. Эконом, взяв с собой пресвитеров Иоанна и Кириона, снова стал, вместе с ними, просить Авксентия взять на себя это послушание. Но тот все равно не слушался, а между тем уже наступила суббота — день, когда было позволено обращаться к великому Евфимию. Эконом докладывает святому обо всем, что касается Авксентия. Тот немедленно посылает за братом и начинает его увещевать: дескать, следуешь ты только собственной воле, а от послушания, которое нужно всей братии, уклоняешься; не будь таким упрямым и непослушным.
   Авксентий не устыдился ни уговоров, ни даже самого вида старца и продолжал отпираться. Каких только предлогов он ни находил, чтобы настоять на своей воле. То жаловался, что он здесь иноземец и не знает местного языка, то пенял на плотские похоти и множество козней лукавого.
   – Враг, — говорил он, — заметит, что я далеко от вас, совратит меня и сделает орудием своей злобы. И потом, так я еще привыкну к суете и хлопотам, а об остальном забуду, потеряю мир и душевный покой.
   Так он говорил и для отвода глаз все ссылался на душевредность послушания.
   В ответ на это великий Евфимий возразил:
   – Так мы будем молиться Богу, чадо, чтобы за твое послушание ничто не повредило тебе. Ведь Он Сам и сказал: «Я пришел не для того, чтобы Мне служили, но чтобы послужить» (Мф 20. 28). И еще: «Не ищу Моей воли, но воли пославшего меня Отца» (Ин 5. 30).
   Но Авксентий уперся еще больше и вовсе и не думал уступать. Тогда божественный Евфимий обратился к нему более строго:
   – Мы, чадо, советовали тебе то, что, на наш взгляд, тебе самому пошло бы на пользу. Но ты остался при своем непослушании, и ты узнаешь как никто другой, каков плод непослушания
   Не успел великий договорить, как тут же — не знаю, каким образом, — тело Авксентия свело судорогой и несчастный рухнул на землю. Тут уж оставалось только пожалеть его за его проступок. Те из братьев, кто был рядом, в душе исполнились сострадания — так жалко он выглядел. Они стали молить и упрашивать Евфимия, чтобы он помог Авксентию: тот оставался лежать на земле и тяжко расплачивался за свое преслушание. Евфимий уже и сам был готов сжалиться над ослушником и упрямцем. Он взял Авксентия за руки и поднял его: по всему телу Авксентия еще пробегала и мучила его дрожь. Но тут Евфимий, вместо лекарства наложив на него крестное знамение, избавил человека от мучений и исцелил его.
   Авксентий пришел в себя. Он вспомнил о своем непослушании и о той напасти, которая его постигла. Понял он и то, что виной этому было одно лишь его неповиновение. Совесть стала мучить его, и страшное раскаяние охватило его душу. Тут уж он, конечно, припадает к ногам Евфимия и просит у него прощения за то, что случилось в прошлом, просит и его предстательства в будущем. Евфимий сразу простил его, да и как не пожалеть того, на кого ты только что гневался? А, заручившись молитвой святого, брат охотно и с радостью принял на себя послушание смотреть за мулами.
   Так «наказание Господне», по слову Божественного Писания, «отверзает уши» (Ис 50. 5) и исправляет ум: кто прежде грешил непослушанием, тот был наказан — и стал охотно слушаться.
   Ученик Великого, Феодор, о котором упоминалось и прежде (в гл.15), был юн возрастом, но дух укреплял его, и он весьма преуспел в добродетели. Во всем он подражал своему учителю и Бога ради повиновался ему, как Самому Господу. Но душу можно обучить терпению, только если закалять ее во многих трудностях. Поэтому, когда старец отдавал те или иные распоряжения, он часто искушал ученика. Если он велел Феодору сделать что-либо одно, то после приходил и ругал все, что тот так добросовестно делал. Затем он приказывал что-то совершенно обратное, а о том, что Феодор уже сделал, говорил, что все неправильно. Так он постоянно заставлял Феодора бороться с помыслом самолюбия.
   Сам же Феодор добросовестно принимал упреки духовного отца и оставался непоколебим. Он даже не пытался противоречить или оправдываться перед ним. А всем остальным говорил о нем, что тот искусный подвижник и истинный раб Христов.
   – Многие вещи, — говорил Феодор, — для неопытных кажутся одним, но люди сведущие толкуют их совсем по-другому. Вот и я, грешник, должен оплакивать себя, пока Господь не исправит мое сердце ко благу и я не стану достойным того послушания, какое имели святые отцы. Потому что без помощи Божией все, что делает человек, и даже сама уверенность в себе есть прах и пепел.
   Первоверховному апостолу Петру уже надлежало оставить эту жизнь. И вот однажды, в день, когда вся община собралась в Риме, он взял меня, Климента, за руку и, став посреди Церкви, сказал:
   – Слушайте меня, чада и братья! Мой путь близок к концу, и нынче я рукополагаю вам епископом сего Климента. Ему я вверяю проповедь с кафедры, ему и передаю власть вязать и решить. Он хорошо знает каноны Церкви и будет вязать то, что должно быть связано, и решить то, что должно быть решено.
   Слушайтесь его и помните: кто огорчает епископа, предстателя истины, тот согрешает пред Христом и гневит Бога, Отца всяческих, а посему он не будет жить. Но вы не забывайте всегда воздавать честь и повиновение вашему Отцу. Тогда и вам пасомым, будет польза, и он вам станет истинным пастырем, а нё наемником, и будет заботиться о стаде. Я сказал и повторяю еще раз: кто огорчает пастыря и учителя в деле Божием, тот огорчает Дух Божий, ибо в ведении пастыря — место и седалище Духа Святого. И кто отвергает слово епископа — тот отвергает слово Христа и есть законопреступник.
1. Один из старцев рассказывал, как однажды святой Василий прибыл в одну обитель. После надлежащего поучения он спросил игумена:   – Есть у тебя здесь брат, который обладает послушанием?
   – Все они здесь рабы твои и все стараются спастись, Владыка, — отвечал ему старец.
   Тогда святой спрашивает снова:
   – А есть у тебя кто-то, кто обладает истинным послушанием?
   Тогда старец вывел ему одного брата, и Василий назначил его прислуживать при трапезе. Когда поели, брат принес святому воды омыть руки. Святой омыл руки и говорит:
   – Подойди, я тебе тоже омою руки.
   Брат повиновался, и Василий сам стал лить воду ему на руки. Затем святой Василий снова говорит ему:
   – Когда пойду в алтарь, напомни рукоположить тебя во диаконы.
   Тот сделал не рассуждая. И за такое послушание святой рукоположил его в пресвитеры и забрал с собой в епархию.
2. Об авве Силуане рассказывали, что у него был ученик по имени Марк. У этого Марка было великое послушание. Он был писцом, и старец любил его за его послушание. А у старца было еще одиннадцать учеников. Их огорчало, что Силуан любит Марка больше, чем их, и они пожаловались старцам. Однажды старцы пришли к авве Силуану и стали упрекать его за то как он ведет себя с учениками. Тогда Силуан вышел из келии и повел их с собою. Он стал обходить келии братьев — стучал в каждую келию и говорил:   – Брат такой-то, выйди, ты мне нужен.
   И никто из них не вышел к нему сразу. Подошел он и к келье Марка, постучал и в нее и тоже сказал:
   – Марк!
   Тот, лишь только услышал голос старца, сразу выскочил наружу. Старец дал ему послушание и говорит старцам:
   – Смотрите, отцы, а где же остальные братья?
   Затем Силуан вошел в келью Марка и наткнулся там на его рукоделие: Марк только-только начал писать, когда старец позвал его. И он даже не стал заканчивать то, что писал, и бросил на половине. Силуан заметил это, вынес книгу и показал ее старцам.
   – Воистину, авва, — сказали ему старцы, — кого любишь ты, того и мы любим, потому что его любит Сам Бог.
3. О том же самом авве Силуане рассказывали: однажды в Скиту он прогуливался вместе со старцами и хотел показать им послушание своего ученика (за что он и сам этого ученика любил). Он увидел дикого поросенка и говорит ученику:   – Чадо, видишь вон того буйволенка?
   – Да, авва, — ответил ему ученик.
   – А смотри, какие у него здоровые рога, — снова сказал старец.
   – Да, авва, — ответил ученик.
   Тут даже старцы поразились его ответу и получили много пользы от его послушания.
4. Об авве Муисе рассказывали, что у него был учеником авва Саин. Однажды старец в искушение ему сказал:   – Иди обворуй кого-нибудь.
   Тот пошел и за послушание стал воровать у братьев, за все благодаря Бога. А старец брал у него добычу и тайком отдавал братьям обратно.
5. Старец рассказывал:   «Пошел я однажды к авве Сисою, а тот жил на Клисме. Я попросил его сказать мне слово, но тот ответил:
   – Прости меня, я человек простой.
   Тогда я пошел к авве Ору и авве Атре. Авва Ор был болен тому как восемнадцать лет. Я положил им поклон и попросил сказать слово.
   – Что мне сказать тебе, — ответил авва Ор. — Иди и делай то, что считаешь нужным. Бог всегда рядом с тем, кто понуждает себя.
   Авва Ор и авва Атре были из разных мест, но между ними всегда царило полное согласие, вплоть до самого их исхода из тела. Великим было и послушание аввы Атре, но и смиренномудрие аввы Ора было немалым. Я провел у них несколько дней: смотрел на их жизнь и видел много удивительного. Расскажу еще вот что.
   Кто-то принес им небольшую рыбу. Авва Атре хотел приготовить ее для старца и резал ножом. Но тут авва Ор позвал его, и он оставил нож в рыбе, не дорезав кусок. Я удивился глубине послушания, ведь он даже не сказал: «Подожди, сейчас, только рыбу дорежу». Я спросил у аввы Атре:
   – Откуда в тебе такое послушание?
   – Послушание не у меня, — ответил авва Атре, — а у старца. Если хочешь, пойдем и посмотришь, какое у него послушание.
   Он стал жарить рыбу и нарочно ее пережарил. Затем отнес ее старцу: тот съел и ничего не сказал.
   – Вкусная рыба, отче? — спросил его авва Атре.
   – Очень вкусная, — ответил старец.
   Потом он принес ему еще одну, поменьше, но хорошо приготовленную.
   Старец начал есть, а авва Атре говорит:
   – Пережарил я ее, отче…
   – Да, — ответил старец, — немного пережарил.
   – Теперь видишь, какое послушание у старца? — сказал мне потом авва Атре.
   Я ушел от них, но все, что у них видел, я старался по мере сил моих сохранить».
   Брат спросил старца:
   – Авва велел мне идти в пекарню и готовить хлеб для братии. Но рабочие — люди мирские и говорят неприличные вещи, а мне не пристало это слушать. Что же мне делать?
   – Разве ты не видел, — отвечал ему старец, — как дети все вместе учат уроки? Каждый учит свой урок, а не чужой. Так и ты: внимай себе и исследуй свое сердце. А если страсти борют тебя, открой это авве и сделай то, что он скажет. Потому что он лучше тебя знает, что тебе полезно.
   Если твой авва пошлет тебя в чужое место по какому-то делу, ты спроси его: «Куда хочешь, чтобы я пошел? Что именно тебе нужно?» И что он тебе скажет, то и сделай. Не делай ни больше, ни меньше того — даже нищему не подавай милостыни, не спросив заранее у аввы. А если что сделаешь без его ведома, втайне — согрешишь.
   – В каких делах нужно отсекать свою волю? — спросил брат старца. — В хороших, в тех, что ни хороши, ни плохи, или в тех, что, как кажется, нарушают заповедь Божию? А если обнаружится, что какая-то заповедь выше моего состояния, то должен ли я отказаться от нее — ведь после она принесет мне скорбь и смущение?
   Старец ответил:
   – Брат, кто хочет быть монахом, тот вообще ни в одном Деле не должен иметь своей воли. Этому и учит Господь, когда говорит: «Я пришел в мир «не для того, чтобы творить волю Мою» (Ин 6. 38). К то собирается одно делать, а от другого отказываться — тот либо выказывает больше рассудительности, чем приказавший ему, либо над ним посмеялись бесы. Впрочем, и то и другое — плохо и от бесов, так что во всем ты должен повиноваться. Авва, который тебе приказывает, несет на себе твою вину и даст ответ за тебя. А если заповедь кажется слишком тяжелой, спроси его и предоставь дело его разуму
   Если же тебе приказали братья и ты видишь или считаешь, что это вредно и сверх твоих сил, — опять же спрашивай авву. И что он скажет, то и сделай. Если захочешь различать не только поступки, но и людей, навлечешь на себя скорбь. Посему, если дело кажется хорошим, окажи послушание братьям. А когда твой помысел колеблется, или дело тебе не по силам, или оно вредно — обратись к авве и поступи, как он рассудит. Он знает, что ему делать и как позаботиться о твоей душе, так что будь спокоен и верь, что все, что он говорит тебе, от Бога. И все, что полезно о Господе, не приносит скорби или смущения. От блага не может быть никакого зла: «Всякое дерево доброе приносит и плоды добрые» (Мф 7. 17).
   – А что значит «отсекать волю»? — спросил брат.
   – Брат, — ответил старец, — кто отсекает волю, тот преуспевает в Боге. Это значит, что надо отсекать свою волю и исполнять волю святых в том, что кажется хорошим. А в плохом ты и сам избежишь того, что не пристало.

Глава 36. О том, как грешно не повиноваться своему духовному учителю и роптать на него. Также и о том, что христианину не пристало прекословить или оправдываться. Он должен всегда бороться с собственной волей и не противиться обличению, но любить его

   Братья, мы не должны роптать без повода (и даже если кажется, что повод есть), но будем всегда послушными и благодарными Богу и тем, кто поставлен над нами Господом. А если мы будем на что-то роптать, то станем похожи на преступных и неблагодарных иудеев, которые роптали на Того, Кто заботился о них, как и написано: «И возроптало все общество сынов Израилевых на Моисея», а Моисей сказал: «Не на нас ропот ваш, но на Господа» (Исх 16. 2. 8). За свой ропот они и полегли все в пустыне.
   Да и потомки их в точности переняли неблагодарность и непослушание своих отцов. То они роптали на учеников Господа: «Почему вы едите и пьете с грешниками?» А то и на Самого Спасителя, когда Он сказал: «Я хлеб живой, сшедший с небес» (Ин 6. 51). Потому-то и сказал им Господь: «Никто не может прийти ко Мне, если то не дано будет ему от Отца Моего» (Ин.6. 65), то есть если Отец не увидит, что этот человек послушен, благодарен и не ропщет, как мы.
   И те работники, что пришли первыми, роптали на хозяина дома: говорили, что других работников он призвал в одиннадцатый час, а плату дал равную тем и другим, и так далее. Но хозяин им ответил: «Друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми свое и пойди» (Мф 20. 1-15).
   Только куда же это Он его отсылает? Ясное дело, что к тем кто стоит по левую руку от Него, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его. Это видно далее, в тех словах, где Он обличает работников в лукавстве и зависти: «Или глаз твой завистлив оттого, что я добр?»
   Кто исполняет послушание со своеволием, тот прелюбодей, как об этом говорит и Премудрость (Ср.: Сир 32. 17 и Притч 6. 32-33), и по нехватке разума он терпит скорби и бесчестие. Как нет ничего общего между водой и огнем, так и нет ничего общего между оправданием и смирением. Если хочешь спастись, возлюби слово истины и никогда не будь так безрассуден, чтобы избегать обличений. Слово истины «обращало к покаянию порождения ехиднины и внушало им бежать от будущего гнева» (Лк 3. 7). Тот, кто принимает слово истины, принимает Слово Божие. Потому что Господь сказал: «Кто принимает вас, принимает Меня» (Мф 10. 40). Расслабленный, которого спустили через кровлю, — это грешник, которого верующие обличают ради Господа. По их вере он и принимает отпущение грехов (Мк 2. 3-5). Тот, кто не любит обличений, неизбежно и по своей воле остается в страстях. А тот, кто любит, учится на собственном опыте.
   Как те, кто плывут по морю, с радостью терпят солнечный жар, так и те, кто ненавидят зло, любят обличение, потому что солнце защищает от бурь, а обличение — от страстей. Кто не внимает писаным заповедям и увещаниям, для того есть конский хлыст и ослиное стрекало. А если он и их отвергнет, то Господь «востягнет его челюсти браздами и уздою» (Пс 31. 9).
   Как преслушанию свойствен грех, так и послушанию — добродетель. Преслушание ведет к нарушению заповедей и отделению от Заповедавшего, послушание — к сохранению заповедей и к неразрывному единству любви с Тем, Кто дал заповедь. И кто нарушил заповедь из преслушания, тот не только сделал грех, Н и лишил себя общения любви с Заповедавшим.

Глава 37. О том, что не стоит осуждать учителя, даже если он поступает противно тому, чему учит. Потому что много было учеников, которые вверили себя нерадивым учителям и не осуждали их, но повиновались о Господе. При этом они не только сами спаслись, но часто служили спасению и своих учителей

   Был у нас как-то один пустынник, человек, обладавший большим даром рассуждения. Он хотел жить один в келии, но не мог найти подходящей. Другой старец узнал о пустыннике. А у старца была на то время пустая келия, и он пригласил пустынника поселиться в ней, пока тот не найдет себе другую. Пустынник пришел и поселился у него. Кое-кто из местных жителей стал приходить к нему, поскольку он был издалека, и они приносили ему кто что мог. Тот брал приношения и принимал у себя приходящих. Однако старец, который дал ему келию, стал завидовать и поносить его.
   – Сколько лет я здесь, — говорил он, — так много подвизаюсь, и ко мне никто не приходит. А этот выскочка пару дней как здесь — и к нему идет столько народу!
   Тут он говорит своему ученику:
   – Иди и скажи ему: «Уходи отсюда, мне нужна келия».
   Ученик пошел к нему и сказал:
   – Мой авва спросил, как у тебя дела.
   – Пусть помолится за меня, — отвечал тот. — У меня болит желудок.
   Ученик вернулся к тому, кто его послал, и говорит:
   – Старец сказал, что уже нашел другую келию и уходит.
   Через два дня авва снова говорит своему ученику:
   – Иди и скажи ему, что, если он не уйдет, я приду сам м выгоню его палкой.
   Брат снова пошел к пустыннику и говорит ему:
   – Мой авва слышал, что ты заболел, и до сих пор волнуется. Он послал меня навестить тебя.
   – Скажи ему, — ответил тот, — что его молитвами мне уже лучше.
   Ученик идет к своему старцу и говорит:
   – Он мне сказал, что, если Бог даст, до воскресенья он уйдет.
   Наступило воскресенье, а пустынник все еще не ушел из келии. Тогда старец взял палку и пошел сам, чтобы поколотить его и выгнать в шею. Уже на выходе ученик говорит ему:
   – Пойду-ка я вперед, а то, может, там кто-то есть и соблазнится.
   Старец разрешил ему. Брат пошел вперед и говорит пустыннику:
   – Мой авва идет к тебе сам, пригласить тебя к себе в келию.
   А тот, когда услышал, что старец так его любит, выбежал ему навстречу, еще издали положил ему поклон и говорит:
   – Не трудись, отче, я сам иду к твоей святости!
   И тут Бог призрел на труд юноши: Он привел авву в сокрушение. Тот бросил свою палку и побежал навстречу пустыннику, чтобы обнять того. И, обняв, повел к себе в келию. И видит, что пустынник как будто и не слышал всего, что прежде старец говорил ученику. Тогда старец спросил ученика:
   – Ты что-нибудь передал ему из того, что я говорил тебе?
   – Ничего, — отвечал тот.
   Услышав это, старец очень обрадовался. Тут-то он понял, что зависть эта была от врага. Он утешил пустынника как мог, а после пал в ноги ученику и говорит ему:
   – Ты мне отец, а я тебе — ученик. Ибо твоими трудами спасены две души.
2. Кто-то из старцев рассказывал про одного старца, который пил. Каждый день он плел циновку, продавал ее в селе, а врученные деньги пропивал. Как-то пришел к нему один брат и остался у него. Он тоже каждый день плел по циновке. Старец забирал и ее, продавал и пропивал цену той и другой, а брату приносил к вечеру маленький хлебец. Так он делал на протяжении трех лет, и брат не промолвил ни слова. Наконец брат сказал сам себе: «Мне не во что одеться, да и на хлеб мне едва хватает. Соберу вещи и пойду отсюда!» Потом он подумал и сказал себе: «Куда я пойду? Поселюсь в другой келии? Но здесь у меня одна келия с Богом». И тут же ему явился ангел и сказал: «Никуда не уходи, ибо завтра я приду к тебе».   На следующий день брат начал просить старца:
   – Отче, не уходи никуда сегодня: сейчас ко мне придут забрать меня.
   Пришло время, когда старец обычно уходил, и он говорит ученику:
   – Не придут сегодня, чадо, они ведь и так уже опоздали.
   – Нет-нет, — отвечал тот, — придут непременно.
   И с этими словами он почил. Когда старец увидел это, он стал плакать и сказал:
   – Горе мне, чадо! Много лет я здесь живу в нерадении, а ты в короткий срок одним терпением спас свою душу.
   И с тех пор он образумился и стал опытным монахом.
   Братья, ученики не должны быть непослушными и прекословить своим учителям о Господе, но должны выказывать всевозможное смирение пред Богом и людьми. Если же случится так, что воспитатель на словах учит добродетели, а на деле о ней небрежет, то не дадим сатане развратить нашу душу по одной лишь этой причине. Вспомним Того, Кто сказал: «На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят и не делают» (Мф 23. 1-4).
   И апостол Петр призывает нас: «Повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу. Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его. Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его. Будучи злословим, он не злословил взаимно; страдая не угрожал, но предавал то Судии Праведному» (1 Пет 2. 18-23). Есть у вас, братья, и другой пример смирения — пророк Самуил: он не возвысил своего сердца перед священником Илией, даже когда услышал о нем столь грозные слова Божий, но смиренно оставался у него в послушании (1 Цар 3. 1-21).
   Любезные братья, станем достойными нашего спасения! На любые слова, какие бы мы ни услышали, будем готовы ответить покаянием, особенно если это слова того, кто поставлен над нами от Господа. Как вода тушит огонь, так покаяние гасит гнев и укрощает дух. Пусть будет тебе примером пятидесятник, пришедший к Илии: своим смирением он умилостивил пророка — спасся сам и все, кто был с ним (4 Цар 1. 9-15).
   Имейте, любезные братья, послушание к вашему о Господе предстоятелю. Исполняйте его слово до конца и никогда не относитесь небрежно к тому, что он говорит. И тогда будет с вами Тот, Кто сказал: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф 18. 20). Любезные братья! Даже если наши игумены несправедливы к нам — чего да не будет! — станем служить им с доброй совестью, как Самому Господу, а не как людям, и будем помнить, что от Господа мы и получим награду.
   Был один старец. Он жил за пределами Александрии, в тех келиях, что называют пустынническими. А старец был человеком гневливым и малодушным. Один молодой брат услышал о нем и дал завет Богу: «Господи, за все, что я творил в миру, пойду и буду жить у этого старца, буду работать и заботиться о нем».
   Каждый день старец обходился с ним, как с собакой. Но Бог увидел смирение и терпение брата. Через шесть лет послушания у старца юноше явился во сне некто держащий в руке длинный свиток. Половина свитка была затерта, а половина еще оставалась исписанной. Он показал свиток брату и говорит:
   – Половину долга отпустил тебе Владыка Господь. Позаботься и о прочем.
   А рядом с ним жил другой старец, человек духовный, и он знал всю историю брата. Он часто слышал, как старец выходит из себя и без причины оскорбляет брата, как брат кладет ему поклоны, а старец не смягчается. Всякий раз, встречая брата, этот духовный старец спрашивал его:
   – Ну что, чадо, как прошел день? Что мы сегодня заработали? Много ли стерли из свитка?
   Когда же, изредка, бывал день, что старец не ругал ученика, не оскорблял его и не гнал прочь, вечером брат приходил к соседу и с плачем говорил:
   – Беда, авва, сегодня у меня плохой день. Ничего я сегодня не заработал и весь день провел в праздности…
   Прошло еще шесть лет, и брат почил. А духовному старцу, его соседу, было видение. Он увидел, что брат находится посреди мучеников и с великим дерзновением молит Бога о своем старце: «Господи, как ради него Ты помиловал меня, так и его помилуй ради многих Твоих щедрот и ради меня, раба Твоего». И через сорок дней Господь взял к Себе в место упокоения и самого старца. Вот какое дерзновение обретают пред Богом те, кто терпит скорби.

Глава 38. О том, что если кто внимает себе и промыслу Божию, того благодать часто учит всему, что нужно, — даже через людей простых и безвестных; а кто смиренномудр, тот готов учиться даже у первого встречного

   Великий Ефрем все свое время посвящал размышлениям ° божественном: постоянно созерцал умом день судный и непрестанно плакал. Поэтому он, по слову Псалмопевца, «удалился, бегая» от всякого житейского шума, смятения и суеты, и «водворился в пустыне» (Ср.: Пс.54:8). Для назидания и душевной пользы он переходил с места на место, ибо к этому его побуждал Дух Божий.
   И вот однажды он оставляет свою отчизну и по велению Божию, словно новый Авраам, достигает града Едесского. А пришел он туда как для поклонения тамошним мощам и святыням, так и ради встречи с кем-нибудь из мудрых людей, дабы вкусить там плод знания. Об этом он и просил Бога в следующей молитве. «Иисусе Христе, Владыка и Господи всяческих, удостой меня по прибытии во град Едесский встретить там такого человека, кто бы мог мне что-то сказать для назидания и пользы души».
   Так он помолился при входе в город и вошел в ворота. При этом он ни на что не отвлекался, хранил сосредоточенност ума и об одном лишь только думал: как такого человека найти, что у него спросить и какую извлечь из этого пользу. Так он шел и все думал об этом, как вдруг попадается ему навстречу женщина, да еще и блудница. А было это от Бога: ведь Он зачастую неизреченным и тайным образом созидает противное противным.
   Так вот, когда святой Ефрем, против всякого ожидания, столкнулся с блудницей, он остановился и посмотрел на нее растерянно и пристально. Смятение и скорбь охватили его душу: неужели то, чего он просил, не исполнится и все выходит наоборот? А блудница, когда заметила, что на нее смотрят, ответила ему еще более дерзким взглядом.
   Когда они уже долго так друг на друга смотрели, великий, наконец, решился дать ей урок и призвать ее к тому стыду, который подобает иметь женщине.
   – Ну и что дальше, женщина? — спросил он ее. — Смотришь тут на меня такими бесстыдными глазами и даже не краснеешь?
   – Мне, между прочим, так и положено на тебя смотреть, — ответила она. — Я ведь взята от тебя и из твоего ребра. А вот ты должен смотреть не на нас, а в землю, потому как и взят оттуда.
   Когда святой Ефрем, паче всякого чаяния, услышал такие слова, он тут же поблагодарил женщину за назидание и искренне воздал благодарность Богу, Который зачастую неожиданно творит то, что намного лучше ожидаемого и вожделенного.
   Феодор, ученик святого Пахомия, хоть и юн был возрастом, но не по возрасту имел разум: он даже оказывал помощь тем, кто не был так силен в подвиге, как он сам. А великий Пахомий примечал то, как рассудителен во всем Феодор, и радовался за него.
   Каждый вечер было принято, чтобы все сходились вместе слушать наставление великого старца. И вот однажды, когда все для этого собрались, он повелевает Феодору — а тот, как сказало, был еще молод, и ему едва исполнилось двадцать лет, — повелевает сказать братьям слово Божие. Тот послушно, без всякого прекословия отверз уста и начал им говорить все, что было нужно для душевной пользы.
   Увидев такое, кое-кто из более заслуженных старцев решил его не слушать:
   – Уже и новоначальные стали нас учить! Не будем его слушать!
   Так они сказали друг другу, оставили собрание и разошлись по своим келиям. Когда же наставление закончилось, Великий послал за ними и пригласил к себе. Когда они пришли к нему, он стал их спрашивать:
   – Чего ради вы оставили собрание и ушли в свои келии?
   – Здесь так много старцев и преуспевших монахов, — ответили те, — а ты поставил мальчишку учить нас.
   Когда Пахомий услышал это, он тяжело вздохнул и, погрустнев, спросил их:
   – Знаете, откуда в мире берет начало всякое зло?
   – Откуда? — спросили те.
   – От гордости, — ответил он им. — Из-за нее «упал с неба денница, сын зари, и разбился о землю» (Ис 14. 12). Из-за нее и Навуходоносор, царь Вавилона, жил вместе со зверями (Дан. 4). Разве не слышали вы написанное: «Мерзость пред Господом всякий надменный сердцем» (Притч 16. 5)? Разве не слышали, что «кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф 23. 12)? Неужели вы не знали этого и над вами так насмеялся диавол, что вы потеряли всю вашу добродетель? Ибо гордость есть начало и мать всех зол. Не Феодора вы отвергли, когда ушли, а отказались от Слова Божия и лишились Святого Духа. Поистине, вы достойны всякого сожаления! Неужели от вас укрылось, что это сатана толкнул вас на это?
   – О великое чудо! — продолжал он. — Ради нас Бог «смирил себя, быв послушным даже до смерти» (Флп 2. 8), а мы возносимся, хоть и должны по своей природе хранить смирение. Невместимый и Высший всякого естества смирением спас мир, тогда как мог одним Своим взором сжечь вселенную. А мы — земля, прах, даже нечто более ничтожное! — превозносимся и того не знаем, что этим мы низводим себя в «преисподняя земли». Разве не видели вы, как внимательно слушал его я сам? И говорю вам, что мне от этого была большая польза. Я разрешил ему говорить не для того, чтобы вас испытать, а в надежде и сам поучить пользу. А вам так тем более следовало его послушать, и безо всякой гордости. Говорю вам правду: я, тот, кто от Бога поставлен над вами, чтобы стать вашим отцом, слушал его так, словно до этого не мог отличить левой стороны от правой. И говорю вам, как пред Богом: если вы не явите покаяния еще большего, чем ваш проступок, и вам не будет прощен этот грех — вы погибнете. Потому как если вы начали так скверно, то и далее не остановитесь, пока не достигнете последнего осуждения.
   Такими речами святой Пахомий прижег, как и следовало, язву гордости, а затем мягким увещанием исцелил их болезнь. Ибо, когда нужно, бывал он строг, а когда требовалось — смягчался, обличая и побуждая к благу тех, кто грешил.
2. Другой раз святой пришел туда, где плели циновки, и сел работать. Тут подошел мальчик — он был назначен на ту неделю помогать работавшим. Мальчик увидел, как великий Пахомий работает, и говорит ему:   – Не подворачивай так концы — ты это неправильно делаешь. Вот авва Феодор по-другому плетет.
   Пахомий встал и говорит ему:
   – А покажи мне, чадо, как по-другому?
   Тот показал ему, и Пахомий, совершенно довольный, опять сел работать. Так даже в этом деле Пахомий ниспроверг духа гордыни. А если бы он был плотского образа мыслей, то не только бы не послушался, но, пожалуй, еще и отругал бы отрока за то, что тот слишком много говорит.
   Великий Арсений был велик своими знаниями — и в светском, и в духовном. Он, скажем прямо, всех людей того времени превосходил ученостью и добродетелью — потому-то его и выбрали изо всех остальных воспитателем Гонория и Аркадия, детей царя Феодосия. После он долгое время провел в подвигах в Скиту и обрел более глубокое ведение божественного. Но при всем при этом он, по избытку смирения, не стыдился спрашивать у самых простецов и по возможности искать у них назидания.
   Однажды кто-то увидел, как Арсений спрашивает о помыслах одного египетского монаха и советуется с ним. Человеку это показалось странным, и он спросил у святого объяснений.
   – Не спорю, — ответил тот, — что я в какой-то мере чужд образования. Но, признаюсь, мне не известна даже азбука этого простеца.
   Так он намекнул на божественное делание и ведение.
2. Однажды ему случилось быть возле реки, и он уже собирался переправиться, как какая-то женщина из эфиоплянок ухватила его за милоть. Он, было, строго укорил ее за это, но она в ответ сказала:   – Ты монах, Арсений, — вот и иди в горы.
   Арсению эти слова показались очень полезными.
   Однажды авве Антонию принесли письмо от царя Константина, чтобы ему ехать в Константинополь. Он думал, как поступить, и говорит авве Павлу, своему ученику:
   – Нужно мне ехать или нет?
   – Если поедешь, — ответил ему тот, — будут называть тебя Антонием, а не поедешь — аввой Антонием.
   Антоний послушался и не поехал.
2. Брат попросил молоденького монаха, почти ребенка, сказать ему слово.   – Если твои слова пустые, — ответил тот, — держи их при себе. А если в них есть толк, воспользуйся случаем и скажи. Но даже если толк в них есть, говори не долго, а покороче — и будешь спокоен.
3. Авва Олимпий рассказывал: «Однажды в Скит спустился языческий жрец. Он пришел ко мне в келию и остановился на ночь. И когда он увидел, как живут монахи, то спросил меня — Вы ведете такую жизнь и ваш Бог ничего вам не являет.   – Ничего, — ответил я ему.
   – Но даже мы, — говорит тот, — если служим нашему богу, то он ничего не скрывает от нас и показывает нам все свои тайны. А у вас столько трудов, бдений, уединение, подвиги, и ты мне говоришь, что вы ничего не видите?! Верно, есть какие-то дурные мысли у вас в сердце, если вы ничего не видите. Они-то вас и отлучают от вашего Бога, и потому Он не открывает вам Свои таинства.
   Когда жрец ушел, я передал его слова старцам. Все удивись и сказали:
   – А ведь так оно и есть! Нечистые помыслы отлучают человека от Бога».
4. Авва Макарий рассказывал:   – Когда я был моложе, я устал находиться в келии и вышел в пустыню. При этом я сказал себе: «Кого бы ты ни встретил, спроси у него назидания». Иду и вижу мальчика. Он пас быков. Я спросил его:
   – Что мне делать, детка? Я голоден.
   – Тогда поешь, — говорит мальчик.
   – Да я уж ел, — говорю я, — и снова хочу.
   – Поешь еще раз, — отвечает мальчик.
   – Да я уже много раз ел, и все равно хочется, — сказал я ему.
   Тут он мне говорит:
   – Что ты, авва, осел, что ли, что все время есть хочешь?
   И получив назидание, я пошел.
5. Старец сказал: «Я хочу учиться, а не учить». 6. Авва Макарий спросил авву Захарию:   – Скажи мне, что должен делать монах?
   – И ты меня об этом спрашиваешь? — спросил его Захария.
   – Мне было откровение о тебе, чадо Захария, — ответил авва Макарий. — И я чувствую, что Кто-то побуждает меня спросить тебя.
   Тогда Захария ответил ему:
   – По-моему, отче, всегда понуждать себя — вот что должен делать монах.

Глава 39. О том, что верующий должен верить не в себя, а в то, что он спасается и укрепляется на всякое благо ради своего духовного отца, и всегда просить его молитв, ибо они могут многое

   Либертин, ученик святого Гонората (о нем упоминалось и в других главах), был послан игуменом, преемником Гонората, по какому-то монастырскому делу. Либертин так почитал святого Гонората, что, куда бы ни пошел, всегда носил за пазухой калигу (род обуви на Западе) своего учителя. И вот, когда он проезжал через Равенну, одна женщина везла тело своего умершего сына и случайно увидела святого. Она поверила, что это раб Божий, притом и скорбь по умершему сыну терзала ее. Женщина схватила за узду коня Либертина и с клятвой сказала, что не даст ему уйти, пока тот не воскресит ее сына. Либертину никогда не доводилось творить подобное чудо, а клятва и просьба женщины ужаснули его. По чрезмерному смирению он хотел было проехать мимо нее, но она его не пускала. Наконец в Либертине победило сострадание. Он сошел с коня, преклонил колени и воздел руки к небу. Затем он вытащил из-за пазухи калигу, которую носил с собой, и положил ее на грудь мертвому ребенку. И в то время, как Либертин молился, душа ребенка вернулась в тело и мальчик воскрес. Либертин взял его за руку и передал плачущей матери живым, а сам продолжил свой путь.
    «Петр». Как же все-таки понимать: это великое чудо сотворила святость Гонората или молитва Либертина?
    «Григорий». В этом чуде к вере женщины присоединилась сила того и другого. И, как мне кажется, Либертин смог это сделать потому, что больше верил в силу учителя, чем в свою. Он ведь положил калигу на грудь умершего, а значит, считал, что так может исполниться его просьба. Когда Елисей нес милоть учителя, он подошел к Иордану и ударил ею раз — вода не расступилась. Но лишь только он сказал: Где «Господь, Бог Илии?» — и снова ударил реку милотью учителя, река дала ему путь (4 Цар 2. 13-14). Видишь, Петр, как важно смиренномудрие, когда творится чудо? Пророк смог повторить чудо своего учителя, лишь когда обратился к нему и с верой призвал его имя.
   Однажды великий Григорий, как обычно, молился на горе со своими учениками и внезапно был поражен шумом и звуками какой-то борьбы. Те, кто был рядом, видели, что он словно потрясен каким-то видением, сопереживает ему и напрягает слух, как будто он что-то слышит. Прошло немало времени, а он все оставался неподвижным. Затем, словно видение окончилось благополучно, он вновь пришел в себя и громогласно прославил Бога, воспев ему победную и благодарственную песнь: «Благословен Господь, иже не даде нас в ловитву зубом их» (Пс 123. 6).
   Те, кто был с Григорием, пришли в удивление и хотели узнать, что за зрелище предстало его глазам. И он, как сказывают, ответил, что только что видел великое падение: был повержен сатана неким юношей по имени Троадий. Этого юношу язычники отвели к нечестивому архонту, и после долгих пыток Троадий был увенчан мученическим венцом.
   Сказанное привело в удивление ученика святого. Прежде этот ученик был языческим жрецом, а когда уверовал, святой поставил его диаконом, служителем Божественных Тайн. Теперь диакон, конечно, не смел не поверить сказанному Но то, что святой говорит своим ученикам о событиях далеких так, словно они были рядом, показалось ему выше человеческой силы — ведь никто им об этом еще не сообщал. Тогда он просит учителя позволить ему своими глазами увидеть случившееся и разрешить ему пойти в те места, где произошло чудо.
   Григорий возразил ему, что быть среди убийц опасно и что по действию лукавого диакон может претерпеть много такого, чего бы и сам не хотел. Но диакон ответил, что он уповает на помощь молитв святого, и добавил:
   – Поручи меня своему Богу, и мне не будет страшен никакой враг.
   Тогда святой пожелал своему ученику помощи Божией в дорогу и, благословив, отпустил его. Диакон с верою двинулся в путь, и, что бы ни встречалось ему, он шел, не задерживаясь.
   К вечеру он был уже в городе и, устав с дороги, решил омовением освежить силы. А то место было во власти беса, который убивал людей, и этот бес обитал в банях. Его губительная сила действовала с наступлением темноты и поражала всех, кто оказывался рядом. Посему после заката в бани никто не ходил, и они были закрыты. К этим-то баням подошел диакон и просил смотрителя открыть их и позволить ему там помыться.
   Смотритель стал уверять его, что никто в этот час не решается входить в воду, потому что уже с вечера это место во власти беса. Немало было народу, кто не знал и тяжко поплатился за это: надеялись они на отдых, а там были им уготованы скорбь, гроб и плач. Это и тому подобное рассказывал ему смотритель, но диакон не отступался. Он продолжал стоять на своем и всячески требовал, чтобы его впустили внутрь. Тогда смотритель, которому это было выгодно, открыл ему дверь своим ключом, а сам ушел, чтобы не рисковать вместе с опрометчивым чужеземцем.
   Когда диакон разделся и был уже внутри, бес стал представлять ему всевозможные ужасы и страхи. Объятые огнем и дымом, возникли разнообразные призраки в человеческом и зверином облике, слышны были их вопли, и, наконец, они приблизились, обступили диакона и с песней стали кружиться вокруг него. Но диакон положил пред собой крестное знамение, призвал имя Христово и невредимым прошел через первое здание.
   Так он вошел во внутреннюю часть, и пред ним предстало куда более грозное зрелище, потому что бес обратился к видению еще страшнее прежнего. Диакону почудилось, словно здание рушится от землетрясения, разверзается земля, и в недрах ее видно горящее пламя, а от воды сыплются огненные искры. И вновь то же оружие: крестное знамение, имя Христово и помощь молитв учителя — рассеяло эти ужасные видения.
   Когда диакон вышел из воды и поспешил к выходу, бес держал двери и не давал ему выйти. Но и эту преграду разрешила сила крестного знамения, и двери открылись. Так диакону удалось все, что он хотел, и тогда бес, как говорят, вскричал человеческим голосом:
   – Не думай, что ты сам, своей силой, избег гибели! Ты был поручен Тому, Кто защищал тебя. Это молитва твоего ходатая спасла тебя!
   То, что диакон, как уже сказано, остался невредимым, поразило местных пресвитеров — ведь никто из тех, кто осмеливался войти в воду в этот час, не оставался в живых. Тогда диакон рассказал все, что с ним случилось. Он узнал от них и о подвиге мучеников: те пострадали именно так, как это описал святой Григорий в своей пустыне. К этим чудесам святого диакон добавил и то, что видел и слышал, а также и то, как на собственном опыте испытал силу веры святого и как это подтвердил бес. Затем диакон вернулся к учителю, а всем христианам, как его времени, так и последующим, оставил общее прибежище- поручать себя Богу чрез его священников. И доныне по всей Церкви, а особенно в тех местах, сохраняется это выражение как память о молитвенной помощи Григория этому человеку.
   Авва Даниил рассказывал: «Однажды авва Арсений подозвал меня и сказал мне:
   – Доставь покой своему ближнему, чтобы он молился о тебе, когда отойдет ко Господу, — и будет тебе благо».
2. К авве Аммуну пришел брат из Скита и говорит:   – Мой духовный отец посылает меня на послушание (видимо в город), а я боюсь впасть в блуд.
   Старец отвечал ему:
   – Когда ты окажешься в искушении, скажи: «Боже сил, молитвами моего Отца избави мя!»
3. У одного старца был знакомый, который помогал ему. Он жил в деревне. Однажды этот человек замешкался и не пришел к тому сроку, когда он приходил обычно. У старца стали кончаться запасы. Тот все не появлялся, и запасы вышли совершенно. Кончился даже материал для рукоделия, которым старец занимался в келии. Старец начал скорбеть: у него не было ни работы, ни еды. Тогда он говорит ученику:   – Может, сходишь в деревню?
   – Как скажешь, — отвечает тот.
   А ученик боялся даже показаться в деревне, чтобы не впасть в соблазн. Но, чтобы не прекословить своему духовному отцу, он согласился пойти.
   – Сходи, — говорит старец, — и я верую Богу Отцов моих, что Он покроет тебя от всякого искушения.
   Брат отправился в деревню и нашел дом их знакомого. Он подошел к двери и постучал. А между тем хозяина и его домочадцев не было в деревне: все они, за исключением одной его дочери, ушли на поминки. Девушка открыла дверь и увидела брата. Когда она узнала, что ему нужно, она пригласила его внутрь и даже стала тащить за собой. Брат отпирался. С большим трудом она его пересилила и уже, было, притянула к себе. Тут брат ронял, что он почти готов согласиться с помыслом, и восстенал из глубины души к Богу: «Господи, ради молитв отца моего духовного спаси меня в час сей!» И лишь только он это промолвил, как оказался у реки. Он пошел назад, к горе, и невредимым вернулся к своему духовному отцу.
4. Однажды бес искусил Авраама, ученика аввы Сисоя. Старец узрел духом, что ученик его пал. Тогда он тотчас простер свои руки к небу и стал молиться Богу: «Боже Спасителю наш, не хотяй смерти грешного, но еже обратитися и живу быти ему», исцели раба твоего Авраама и избави его от искушения бесовского». И тотчас ученик был исцелен. 5. Один из старцев послал своего ученика набрать воды. А источник был от келии далеко. Ученик пришел на источник и тут обнаружил, что он не взял с собой веревку. Тогда он сотворил молитву к Богу, и — о чудо! — вода тут же поднялась вверх. А когда брат набрал кувшин, она снова вернулась на свое место.   Брат спросил старца:
   – Если у меня есть заповедь от Отцов и мне пришлось по какому-то нужному или благочестивому делу идти дорогой, где есть разбойники, — как мне, отче, вести себя? Могу ли я идти прямо и без всякой осторожности, лишь уповая на заповедь? И если я вдруг попаду к разбойникам — какой помысел я должен иметь о себе и о моем положении? А если я позабыл сразу сказать авве о разбойниках, значит, я должен вернуться и сказать ему?
   – Если мы уже взяли заповедь у кого-то из святых, — ответил старец, — то мы должны твердо уповать на то, что с нами помощь Божия. Даже в миру, если поручаешь свое имение кому-то из влиятельных людей, то он будет особо заботиться о нем из уважения к тебе. Тем более Бог будет хранить того, кто вверен Ему святыми, чтобы тот исполнил их заповедь. Говорится же о Боге в Писании: «Волю боящихся Его сотворит, и молите их услышит, и спасет я» (Пс 144. 19).
   Поэтому всегда и в любом деле нужно считать заповедь святых совершенной, душеполезной и спасительной Впрочем, не нужно впадать в уныние, если мы примем заповедь, а на деле обнаружится какое-то беспокойство и скорбь либо попущением Божиим мы впадем по дороге в искушение. Не следует думать, что те, кто дал нам заповедь, не имеют силы. И не надо соблазняться о них, если приняв заповедь, мы что-то потеряли, а то и повредили своему телу. Вспомним лучше, что и божественный апостол который имел силу и был совершенным святым, попадал во всякого рода скорби и, однако же, хвалился этим. «Сколько опасностей я претерпел, — говорит он, — «и от всех избавил меня Господь» (2 Тим 3.11). И еще говорится: «Многи скорби праведным, и от всех их избавит я Господь» (Пс 33. 20). И еще: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян 14. 22). И потом, говорится еще, что муж неискушенный неопытен и неискусен. Будем также иметь в виду, что ни одно доброе дело не совершается без скорби, потому что ему противится зависть диавола.
   Если же нам удастся все исполнить без всякой скорби, то не нужно надмеваться, что будто бы по нашим заслугам у нас не было скорбей. Будем думать, что Бог ведает нашу немощь и нашу немощь перед скорбью — а потому покрыл нас от скорби, когда мы выполняли заповедь святых. Ведь сказано о тех, кто терпит скорби и искушения: «Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан…» — и прочее (Иак1. 12).
   Но имей в виду: даже если есть у тебя заповедь святых, не будь легкомыслен в пути. Если по дороге ты что-то услышишь или узнаешь о каких-то препятствиях, ты должен поберечь себя и сделать все, что можешь, чтобы не попасть в беду. Молись Богу и помни о заповеди святых. И постарайся либо пройти этой дорогой вместе с кем-то еще, либо спросить, как пройти безопаснее — этой дорогой или какой-нибудь другой. И если есть у тебя какое-то дело благочестия или, как ты говоришь, нужно сходить к святым отцам и ты услышишь о разбойниках или о других опасностях на дороге, не надейся лишь на то, что цель твоя благочестива. Не следует идти по этой дороге без каких-либо мер, но нужно поостеречься. Тогда ты и в этом случае избежишь надмения. Надо не подвергать себя искушению по своей воле, а с благодарностью переносить то искушение, которое попускает Бог. Мы ведь знаем, что некоторые из Отцов собирались посетить других святых — тех, что живут глубже в пустыне. Но, услышав о разбойниках и прочих скорбях, даже они откладывали свое путешествие. И это для нас пример смирения.
   Если ты заранее знаешь или слышал, что на дороге могут быть скорби, спроси авву: «Что мне делать, как ты считаешь?» — и как он тебе скажет, так и сделай. А если ты по забвению не скажешь и на дороге, когда уже возьмешь заповедь, вспомнишь, что забыл и не сказал ему, — не нужно возвращаться. Просто помолись Богу: «Владыка, прости мне мое нерадение. Ради заповеди святого и по благости Твоего милосердия управь меня по Твоей воле, спаси меня и сохрани от всякой злой и лукавой вещи».
   Ученик одного великого старца был побежден страстью блуда, ушел в мир и собирался жениться. Старец с большой скорбью молился Богу: «Господи Иисусе Христе, не попусти оскверниться Твоему рабу». И когда брат уже лег с женщиной, он предал свой дух — неоскверненным.
2. Один старец в Фиваиде жил в пещере, и был у него ученик, человек духовно опытный. А было у них заведено, что каждый вечер старец давал ему наставление для пользы души, а после наставления творил над ним молитву и отпускал спать.   Кое-кто из благочестивых мирян знал о многих подвигах старца. И как-то случилось, что они пришли к нему, чтобы сделать утешение. Когда они ушли, уже вечером, старец присел, чтобы по обычаю дать наставление брату. Но когда он начал беседовать с ним, то нечаянно задремал. А брат ждал, когда старец проснется и прочтет над ним молитву.
   Долго он так сидел, а старец не просыпался. Ученика стали беспокоить помыслы, но он не ушел. Раз семь помыслы нападали на него, но он стойко отражал их натиск и все равно не ушел Уже глубокой ночью старец проснулся. Он увидел, что брат до сих пор сидит, и спросил его:
   – Ты что, до сих пор не ушел?
   – Нет, авва, — ответил брат. — Ты ведь не благословил меня.
   – А что же ты меня не разбудил? — снова спросил старец
   – Я не дерзнул будить тебя, чтобы не отнять у тебя сон, — сказал в ответ брат.
   Они поднялись и стали читать утреню, а после службы старец с молитвой отпустил брата и остался в своей келии. И тут старец пришел в исступление и видит: кто-то показывает ему некое сияющее пространство, и там великолепный трон, а над троном — семь сияющих венцов. Старец спросил того, кто ему показывал:
   – Это чье?
   – Твоего ученика, — ответил тот. — И это место, и этот трон Бог даровал ему за его послушание. А семь венцов он получил сегодня ночью.
   Когда старец пришел в себя, он позвал брата и говорит ему:
   – Скажи мне, что ты делал сегодня ночью?
   – Прости меня, авва, — ответил тот, — ничего я не делал.
   Старец решил, что тот не хочет говорить по смирению.
   – Я не отпущу тебя, — сказал он, — пока не скажешь мне, что делал или о чем думал этой ночью.
   Но брат был уверен, что он ничего такого не делал, и не мог ничего сказать.
   – Авва, — говорит он наконец, — я совсем ничего не делал. Вот только семь раз беспокоили меня помыслы, чтобы уйти без отпустительной молитвы, но я не ушел.
   Услышав это, старец понял, что, сколько раз ученик отражал помысел, столько же раз он получал венец от Бога. И брату он не сказал ничего о том, что видел. Но ради назидания он рассказал это духовным людям, чтобы мы знали, что за малый труд Бог дарует нам блистательные венцы. А еще — чтобы мы научились с ревностью просить молитв у Отцов и ничего не дерзать делать, ни даже уходить от них без их молитвы и благословения.
   Всячески почитай своего духовного отца и не пренебрегай заповедями того, кто родил тебя о Господе. Ибо только так лукавые духи не одержат над тобой верх. В Писании сказано: «Почитающий отца будет иметь радость от детей своих и в день молитвы своей будет услышан. Уважающий отца будет долгоденствовать» — и в день кончины своей обретет радость… «Делом и словом почитай отца твоего… чтобы пришло на тебя благословение от него… Не ищи славы в бесчестии отца твоего, ибо не слава тебе бесчестие отца. Слава человека — от чести отца его» (Сир 3. 3-11).
   Если ты живешь у великого старца — не только рассказывай о его добродетели, но и подражай его жизни. Потому что именно это полезно для твоей души: чтобы ты выказывал свое духовное родство с ним не только на словах, но и делом.

Глава 40. Нельзя быть столь легким на подъем, чтобы оставлять тот монастырь, в котором ты обещал Богу умереть. Ибо Отцы старались даже своей келии не оставлять без повода, и в ней они обретали немалую духовную пользу

   На Нитрийской горе жил некто по имени Нафанаил. Он с таким терпением оставался в келии, что положил себе это правилом и никогда не отступал от него. Так было с тех пор, как он в самом начале своих подвигов был осмеян бесами. Прежде, когда он жил в келии, ему показалось, что он небрежет о духовной жизни. Он удалился оттуда и построил другую келию, ближе к городу. Прожил он в ней три-четыре месяца и слышит однажды ночью снаружи келии какой-то стук. Некто, по виду солдат, но весь в лохмотьях, держал в руке бубен, как язычник, и бил в него. Блаженной памяти Нафанаил с негодованием спрашивает его:
   – Ты кто такой, что пришел сюда в гости и так шумишь?
   – Я тот, кто выгнал тебя из прежней келии, — ответил тот, — а теперь вот пришел прогнать тебя и отсюда.
   Блаженный понял, что над ним посмеялся бес, и тотчас вернулся в прежнюю келию. Там он провел тридцать семь лет, даже не выходя за порог, чтобы ни в чем не уступить бесу. А что тот делал, чтобы заставить его выйти из келии, — это и описать невозможно! Но Нафанаил до самого конца отражал его и в этой же келии почил.
2. Однажды Макария Великого, александрийца, беспокоили помыслы тщеславия. Они пытались изгнать его из келии, внушая ему ради домостроительства отправиться в Рим, якобы для того, чтобы там, в Риме, исцелять больных (а благодать Господня имела в Макарий великую силу против злых духов). Долгое время его смущали эти помыслы, но Макарий не слушал их, и тут бесы взялись за него еще крепче и стали прямо-таки гнать его из келии. Тогда святой упал на пороге своей келии, оставил ноги снаружи и говорит бесам тщеславия:   – Берите и тащите меня, бесы, коли можете! Своими ногами я никуда не пойду. Вот сможете меня перенести куда говорите — тогда и пойду. А пока, клянусь вам, я останусь здесь лежать до вечера, и, пока меня не поднимите, я вас слушать не буду!
   И он так и остался лежать не двигаясь, пока не наступил глубокий вечер.
   Когда же наступила ночь, помыслы снова стали его беспокоить. Тогда святой встал, взял корзину в добрых два модия (около 17 л), наполнил ее песком, взвалил на плечи и двинулся в пустыню. Навстречу ему попался космитор Феосевий, что родом из Антиохии.
   – Авва, — говорит он ему, — что ты несешь? Дай мне твой груз, не мучь себя.
   – Я мучаю того, кто мучает меня, — ответил старец. — А то он сидит, понимаешь, без дела и все тянет меня путешествовать.
   Так Макарий ходил еще долго, а когда изнурил тело, вернулся в келию.
3. Как-то я был в глубоком нерадении и пришел к святому Марку.   – Авва Марк, — сказал я ему, — что мне делать? Меня угнетают помыслы. Они говорят мне: «Ничего ты здесь не делаешь, иди отсюда».
   И преподобнейший Марк ответил мне:
   – А ты скажи помыслам: «Я тут Христа ради стены сторожу».
   В Лавре Великого Евфимия двое монахов, Марон и Климатий, не вынесли сурового лаврского устава и постов. Они тай но условились друг с другом оставить монастырь под покровом ночи и бежать оттуда. Все это они продумали и обговорили между собой. Но Тот, Кто «открывает тайная» Своим рабам, говорит устами Исайи: «Не будет уже солнце служить тебе светом дневным, и сияние луны — светить тебе; но Господь будет тебе вечным светом» (Ис.60. 19). И он, Господь, сделал все явным Своему служителю следующим образом.
   Однажды великий и дивный Евфимий пребывал в уединении. И было ему видение, будто Марон и Климатий находятся перед ним, а лукавый набросил на них узду и влечет их в какую-то страшную сеть. Святой тотчас же догадался о вражеском нападении и послал за братьями Мароном и Климатием. Он начал их увещать, просить, учить и наставлять. Он много говорил о терпении и о том, что во всем нужно сохранять осторожность и предусмотрительность. Затем он привел им примеры Адама и Иова: первый, и будучи в раю, отверг заповедь, а второй на гноище явил совершенную добродетель. Не умолчал он и о том, что монах не должен принимать помыслы лукавого, внушает ли тот печаль, ненависть, нерадение или что другое. Монаху должно не только не уступать его власти, но даже и духу лукавого не приобщаться. Напротив, он должен, сколько хватает сил, сопротивляться и отражать все это. А иначе лукавый хитростью собьет нас с ног и бросит на землю, как жалкое, бездушное тело.
   Если кто-то не может подвизаться в добродетели здесь, то пусть не думает, что ему легче будет достигнуть ее в другом месте. Ибо благое делание зависит не от места, но от нашего собственного произволения. А иная точка зрения гибельна для монахов: она лишает их силы и отнимает плоды добродетели. Ведь даже растение, если его все время пересаживать, не дает плодов. А для вящей убедительности того, что он сказал, Евфимий привел им жития некоторых египетских старцев.
   «В одном монастыре, в Египте, — рассказывал он, — жил один брат. Он часто выходил из себя: злился, досадовал и не мог сдержать горьких и гневных слов. И стал он задумываться: ведь оттого, что он так легко гневается и теряет покой, он борется сам против себя, и если ему и удается приобрести какую-то добродетель, он тут же ее теряет. Посему он решил удалиться из общежительного монастыря и жить одному в тишине и спокойствии — ввиду того, что пустыня может помочь ему обрести внутренний мир. Потому как, думал он, если не будет никого, чтобы гневаться, эта ужасная и так легко вспыхивающая страсть так или иначе угаснет и я до конца своих дней буду наслаждаться миром и тишиной. Поразмыслив об этом, он ушел из обители и стал жить в уединении. Как-то раз ему пришлось налить в чашу воды и ненадолго поставить ее на землю. И тут по действию лукавого чаша опрокинулась, причем это случилось раз, затем еще раз и, наконец, третий. Тут брата обуял гнев: он швырнул чашу на землю и разбил ее вдребезги. А это, разумеется, еще больше позабавило врага».
   Тут Климатий рассмеялся: юмор истории пришелся ему по нраву. А святой Евфимий подметил это и говорит:
   – Никак и тебя, брат, увлек лукавый бес, что ты так открыто и бесстыдно смеешься? Здесь надо плакать и стенать и просить у Господа утешения в будущем веке. Разве не правду сказал Тот, Кому надлежит судить нас: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф 5. 4), и несчастны те, кто ныне смеется и не внимает себе? (Ср.: Лк.6. 25). И к тому же полное невежество для монаха — говорить слишком много или даже выражать свои чувства к чему бы то ни было, особенно если он это делает с дерзостью. Потому что Отцы прямо называют дерзость матерью всех страстей.
   Так он отчитал Климатия и ушел во внутреннюю келию. А Климатия постигла кара: ноги его подкосились, он упал ничком на землю, его свело судорогой, и все тело охватила дрожь.
   В таком состоянии, лежащим на земле, его увидел Дометиан. Он не только поразился нраву Евфимия, то кроткому, то суровому, и как хорошо это сочеталось в святом — он пожалел и брата за его страдания. Поэтому он собрал кое-кого из Отцов чтобы ходатайствовать за Климатия, и вместе с Мароном ввел их к Евфимию. Евфимий и сам был жалостливым человеком да и ходатайством Отцов не мог пренебречь. Посему он вместе с ними подошел к лежащему Климатию. Крестным знамением он остановил дрожь, прекратил судороги и полностью исцелил его. При этом он сказал:
   – Внимай себе и не презирай наставления Отцов и их заветы. Стань весь оком, как мы читали это о херувимах, и непрестанно следи за собой, потому что ты постоянно ступаешь посреди сетей врага.
   Так святой дал наставление и поучил Климатия, да и других предостерег на его примере, а затем отпустил его.
   Святая Синклитикия говорила: «Если ты уже в монастыре, не переходи с места на место, потому что от этого тебе будет большой вред. Если птица покидает яйца, то из них никто не вылупится. Так же с монахиней или монахом: если они переходят с места на место, их вера хладеет и умирает».
   В монастыре, где святая Феодора подвизалась в мужском образе, стал кончаться хлеб. Игумен велел святой взять верблюдов, отправиться в город и закупить там для них хлеба. А поскольку она не смогла бы вернуться до вечера, ей разрешили остановиться в Энатоне и дать там отдых верблюдам. На обратном пути из города Феодора увидела, что солнце уже на закате, и стала проситься в Энатскую обитель, чтобы оставить там верблюдов. Их пустили, и она легла спать у ног верблюдов.
   А при монастыре жила одна девица, родственница кого-то из монахов, и лукавый стал разжигать в ней похоть. По внешнему виду она приняла блаженную за мужчину. Тут она отбросила всякий стыд и стала зазывать святую перейти спать к ней. Но Феодора сделала вид, будто не слышит, предпочитая остаться на земле с верблюдами, чем спать на кровати. Девушка это поняла, однако страсть была так мучительна, что она не могла сдержаться. Тогда она отдалась одному из тех, кто тоже там спал. Человек этот тоже путешествовал и на ночь остановился в монастыре.
   Совершив такое беззаконие, он на следующее утро отбыл из монастыря. Пошла и преподобная в свой монастырь. Между тем прошло время, и оказалось, что девушка беременна. А поскольку родственники заставляли ее признаться, она сказала, что ее развратил монах Феодор из Октокедекатского монастыря. Монахи сразу поверили ее словам. Не иначе, как враг строил козни блаженной, и он надоумил девушку сказать, а монахов — поверить.
   Тогда они пришли в монастырь, где подвизалась святая, подняли шум и стали кричать, что вот, мол, Феодор у вас подвизается как монах, а не постыдился такого позорного дела. На вопрос игумена, действительно ли та совершила такое нечестие, Феодора отвечала, что в этом деле она неповинна. Тогда пришедшие монахи вернулись в свою обитель. Но когда ребенок родился, они его забрали и подбросили в тот монастырь, где подвизалась святая.
   Что же далее? Все поверили, что Феодора — отец ребенка, а поскольку она молчала, то ее осудили и вместе с ребенком изгнали из монастыря. Так она стала кормилицей ребенка, и пришлось ей заботиться о нем, словно матери. Она кормила его овечьим молоком, а у пастухов выпрашивала шерсть и делала из нее одежду для ребенка. Но кто и чья душа могла бы выдержать столь тяжкую клевету? Чьи руки могли бы нести столь тяжкий труд?
   Так прошло семь лет, а святая жена все еще терпела страдания. О всевидящий Господь! Оклеветанная, изгнанная из монастыря, она добровольно терпела позор, словно действительно сделала что-то постыдное. Более того, она продолжала держать пост вместе со всеми. Пищей была ей дикая трава, а питьем — вода, которую она, как придется, набирала в озере, если не сказать — слезы, которые она постоянно проливала, так что на ней исполнились слова псалма: «Питие мое с плачем растворях» (Пс.101. 10).
   Феодора изнуряла тело и нисколько о нем не заботилась: ногти у нее были такие длинные, что скорее походили на когти зверей, волосы — грязные и косматые, словно лесная чаща, лицо так выгорело на солнце, что стало темнее, чем у эфиопов, а глаза совсем запали от постоянного бдения. При этом, как ни было трудно ей подвизаться, как ни одолевали ее внешняя непогода и внутренние бури страстей, она даже не думала уходить из монастыря. Возле монастырских врат она построила хижину и, по слову Пророка, с радостью «изволила приметатися в дому Божием» (Пс 83. 11). Кто бы ей что ни говорил и какие бы искушения ее ни преследовали, убедить святую было невозможно.
   Однажды диавол явился Феодоре в образе ее мужа. Вкрадчивыми речами он стал уговаривать ее вернуться к себе домой. Но она сотворила крестное знамение, и он исчез. В другой раз он явил ей всех зверей пустыни, будто они готовы броситься на нее. Но она молилась, и видение рассеялось, как дым.
   А то как-то он наслал на нее словно бы толпу людей и так страшно побил, что оставил ее полумертвой от побоев. Иной же раз он являл ей всевозможные яства и множество золота, но ничем не мог сломить ее стойкости. И когда тот, кто хвалился, что может уничтожить небо и землю, понял, что победить ее невозможно, он решил отказаться от брани с нею.
   По прошествии семи лет монашествующие Энатской Лавры стали просить игумена монастыря Феодоры, чтобы он принял святую обратно в лик монашествующих. «Он был уже достаточно наказан, — говорили они, — прожив семь лет вне монастыря». К тому же, как они говорили, им было видение, что Феодору уже прощен его грех. Игумен согласился на их просьбу. Он снял с Феодоры несправедливое наказание, велел ей жить в самой отдаленной келье монастыря, никому с ней не общаться и не привлекать ее ни к какому послушанию.
   Так миновало два года. Святая подвизалась в еще большем воздержании и в сугубой молитве. А затем наступила засуха, и во всех водоемах и колодцах монастыря не было ни капли воды. Игумен из того, что он слышал и видел, уже знал, что блаженная удостоена дара исцеления. Тогда он посылает за ней и велит спустить в колодец кувшин и набрать воды. Феодора привыкла слушаться слов своего аввы. Не рассуждая особо и не откладывая, она делает что ей было сказано и сразу приносит кувшин, полный воды. А после этого все увидели, что и другие колодцы полны воды.
   Когда же прошло еще несколько дней, как-то вечером святая взяла к себе ребенка и всю ночь самым тщательным образом наставляла его. В таких наставлениях она с радостью предала свой дух в руки Божий. Ребенок тут же разразился рыданиями, и плач его наполнил хижину. Те, кто оказался рядом, узнали, что случилось, и доложили игумену. А тот, когда услышал, и сам рассказал монахам бывшее ему видение.
   «Виделось мне, — рассказывал он, — что двое мужей увлекли меня ввысь, а высота была необыкновенная. И видел я ангельский лик, и эхом прогремел голос:
   – Смотри, вот какие блага уготованы Феодоре, Моей невесте.
   И явилось мне ложе, которое охранял ангел, и брачный чертог неописуемой красоты. Мне очень хотелось узнать, чей это брачный чертог, который я вижу, и кто — та, для которой он приготовлен. Об этом я и спросил своих спутников. И видится мне сонм пророков, апостолов, мучеников и вслед за ними остальных праведников, а посреди сонма — жена, украшенная божественной славой. Она вошла в брачный покой и села на ложе.
   – Это, — сказали мне мои спутники, — авва Феодор — тот, кого обвинили в прелюбодеянии и кто должен был семь лет терпеть изгнание из монастыря. Его считали отцом чужого ребенка, а он взял на себя заботу о нем и его пропитании, вместо того чтобы открыть свою природу и тем избавиться от стыда и скорби. Потому он и был удостоен той славы, которую видишь.
   После этого сон оставил меня, и стал я оплакивать наши согрешения».
   Вот что рассказал игумен и тотчас вместе с монахами направился к келье преподобной. И когда они вошли, то увидели, что умерла та, которая на самом деле обрела жизнь. Они стали вокруг и оплакали святое тело. А игумен послал за монахами Энатского монастыря, показал им тело святой и сказал:
   – Видели вы когда-нибудь что-то более странное. Такая природа, а так обманула князя тьмы!
   Всех поразило то, что они увидели. А после им подумалось, как много должны подвизаться те, кто порабощен телесным страстям. И тотчас их охватил страх, а за страхом последовали слезы. К вечеру же, как только был окончен плач, они почтили многострадальное и святое тело псалмами и песнями и предали его земле.
   Старец сказал: «Где бы ты ни был, если решишь сделать что-то хорошее и не сможешь — не думай, что тебе это удастся в другом месте».
2. Амма Феодора рассказывала: «Был один монах, и столько было у него искушений, что как-то говорит он себе:   – Пойдем-ка мы отсюда.
   И уже взял свои сандалии, как видит какого-то человека: тот тоже обул сандалии и говорит ему:
   – Что это ты, не из-за меня ли уходишь? Так я побегу впереди тебя, куда бы ты ни пошел.
   А это и был тот бес, что его искушал».
   Хочу вам напомнить, братья, о тех, кто берется за чрезмерные подвиги, а после попадает в страшную беду. Эти люди не слышат слов Святого Писания: «Не думайте о себе более, нежели должно думать, но думайте скромно» (Рим 12. 3), и еще: «Не будь слишком строг и не выставляй себя слишком мудрым; зачем тебе губить себя?» (Еккл 7. 16).
   В эти дни случилось, что некоторые из братьев оставили свои келии и направились в «землю непроходную, безводную и неплодную» (Иер 2. 6). Отцы и братья долго увещевали их, но они не стали слушать. «Пойдем и будем восками» (суровыми подвижниками), — сказали они.
   Но когда зашли они в выжженную пустыню и кругом были только дикие земли, когда не оставалось им никакого утешения — стали они падать духом. Тогда они повернули было назад, к монастырям, но не смогли дойти. Изнуренные голодом, каждой и солнцем, лежали они без чувств и уже прощались с жизнью. Но промыслом Божиим некоторых из них, уже при смерти, подобрали путники, шедшие через пустыню. Они положили их на свой скот, доставили в монастырь, и там братья еще долго болели. Так они на собственном опыте узнали, что значит руководствоваться собственной волей. А прочие, те, кого не нашли, так и остались там лежать, и тела их растерзали птицы и звери.
   Да и многих других увлекает дерзость мыслей, и они на свой страх и риск отправляются в «землю безводную и неплодную» (Иер.2. 6). Одни из них уходят из монастырей, потому что не хотят подчиняться и не могут служить своим братьям, — и попадают в ту же беду. А другие идут не потому, что хотят работать сами, а по дерзости помыслов и будто бы из любви к безмолвию и суровой добродетели — и от этого переоценивают себя. Третьих же подгоняет тщеславие: они ждут похвалы от людей за то, что они-де стали отшельниками, а не думают о тех трудностях, которых эта похвала стоит. И все эти люди оказались в столь несчастном и бедственном положении, потому что доверились собственным помыслам.
   Не следует, любезные братья, идти на поводу у собственной воли. Лучше смиряться перед ближним с любовью о Господе и не забывать о собственной мере каждого.
   Впрочем, быть может, кто-то вмешается и спросит: «Но мы же знаем, что некоторые из Отцов именно так и подвизались, разве нет?» Что ж, пусть он тогда вспомнит, что Отцы ничего не делали без размышлений или как придется, — и поступает так же разумно, как и они.
2. Об авве Макарий пишется, как он сам рассказывал:   «Когда я жил в своей келии в Скиту, меня беспокоил помысел: «Пойди в пустыню и посмотри, что ты там увидишь». Пять лет я боролся с этим помыслом, думая, что он от бесов».
   Видишь, каким рассудительным был преподобный? Разве он тут же воодушевился или ринулся в путь? Разве он принял помысел? Отнюдь. Он продолжал исследовать помысел в посте, бдении и молитве — не от бесов ли это? А нас, когда к нам придет помысел, и удержать невозможно. Мы теряем всякое само обладание: не только не пытаемся тщательно и с молитвой исследовать, но даже тех, кто нас увещевает, не слушаем. Потому-то нас так легко и пленяет враг.
   «Затем, — говорит авва Макарий, — поскольку помысел не утихал, я отправился в пустыню. Там я нашел пресное озеро а посреди него — остров. К озеру на водопой пришли звери из пустыни. И между ними я заметил двоих обнаженных людей Мы поговорили с ними, и я их спросил:
   – Как я могу стать монахом?
   – Если не отказаться от всего мирского, — ответили те, — стать монахом невозможно.
   – Я немощен, — сказал я, — и не могу так вот, как вы.
   – Если не можешь, как мы, — отвечали те, — оставайся в своей келии и плачь о своих грехах».
   О, сколь смиренен божественный муж! Сколь рассудительна его добродетельная душа! Тот, кто блистал столь многими и столь великими подвигами, не счел себя достойным пустыни! А мы, сами никто и ни на что не способные, по своей дерзости и безрассудству беремся за то, что нам не по силам! И страшно то, что этим мы искушаем Бога. Горе человеку, который надеется не на Бога, а на собственные силы, опыт или дарования. Ибо от Него Единого — «власть и держава».
3. Обратимся к житию аввы Антония — и мы увидим, что и он все делал по божественному откровению. Но и он разве не жил в монастыре? Разве не носил одежды? Разве не ел хлеб? Разве не работал собственными руками? Разве не было у него учеников, которые после смерти облачили и погребли его тело. И все Отцы, кроме немногих, жили так же. Так будем и мы подражать их жизни и шествовать царским, средним путем, не уклоняясь ни вправо, ни влево. 4. Всякий должен в смиренномудрии и терпении совершать то дело, которое он начал. А быть нетвердым в нравах и убеждениях и перескакивать мыслями с места на место и от одного дела к другому — все это не дает плоду созреть, если, конечно, вообще такой человек будет иметь плоды.   Да и лукавый не нападает на всех одинаково, но каждому внушает помыслы о том, что наиболее пригодно для борьбы с ним, притом под благовидным предлогом. Тому, кто живет в обители, он расписывает жизнь в пустыне — ведь она здесь кругом! — и толкает его на поиски суровой жизни и строгих подвигов.
   А тому, кто живет в пустыне, враг нашептывает бежать из нее: она, такая выгоревшая и безжалостная, всегда немилосердна к слабым! И этот помысел он все чаще внушает пустыннику. Тот начнет строить башню, а потом устанет и скажет: «Начну я лучше строить портик». Затем поработает немного и скажет: «Нет, лучше построить келию». А в конце концов ему и это дело надоест и он бросит его на половине, да так и трудится впустую и без всякого проку. Вот почему монах, если не остается на одном месте и не хранит духовное рассуждение, не может стяжать совершенный плод.
5. Тем, кто живет в общежитных монастырях, враг внушает и другие помыслы. Каждому он говорит:   «Что ты здесь делаешь такого, чего бы не делал в миру? Там бы ты тоже работал и ел, как бессловесный скот. Какая же праведность в том, чтобы работать да есть? И потом, здесь от еды в тебе рождается блудная страсть, если же не будешь есть — не выдержишь работы. А ты пойди лучше в пустыню и спасайся: «Господня земля и исполнение ея» (Пс 23. 1). Возьми с собой разве что маленький серп — будешь им резать траву и есть. Так и древние монашествующие делали — и угодили Богу.
   И что за прок тебе сидеть здесь? Одни соблазны да осуждения и все прочее, о чем и говорить нельзя. Вот уйдешь отсюда — и от всего этого избавишься. А не хочешь идти в пустыню — так пойди в другое место, где нет соблазнов. Чего-чего, а места тебе хватает. Да и кого и когда оставил Бог, чтобы оставить тебя, — разве не блага ты ищешь? А там и другое ремесло изучишь, станешь больше зарабатывать — сможешь и бедному дать от своих трудов».
   Такие помыслы лукавый постоянно внушает брату под благовидным предлогом, пока тому не покажется, что ему нужно большее преуспеяние, и он не примет помыслы. Тут он покидает обитель, ее покров и защиту, и, как овца, потерявшая стадо, быстро попадает в пасть волку. Потому что если он пойдет в пустыню, то сначала его будет мучить голод. А потом и бесы станут все больше пугать его, внушать чувство слабости и страха всячески мучить его.
   Тогда брат начинает сожалеть и говорит себе: — Как было хорошо жить с братьями! И какой это бес соблазнил меня уйти в эту страшную пустыню? Здесь столько зверей, и притом опасных! А что мне, бедному, делать, если попаду в руки варваров? А что, если наткнусь я на разбойников или встретится мне хищный зверь? А сколько бесов в этих местах — ведь здесь никто не живет! И как мне жить одному в этой пустыне, когда здесь постоянно одни нечистые духи? И потом, я привык, что вокруг много братьев. Да и, сказать по правде, если жить одному в пустыне и не хранить трезвение, так, пожалуй, и рассудка лишишься. Со многими ведь так и получилось. Какая же праведность в том, чтобы помереть в пустыне злой смертью?
   Когда брата станут бороть такие помыслы, он, если и вправду благоразумен, вернется в свою обитель. И он не станет думать о том стыде, который будут внушать ему бесы: дескать, если вернешься к братьям, они решат, что ты неопытен и нетерпелив, что ты — трусливый солдат, бежавший с поля боя. Не послушает их брат и скорее ответит им:
   – Неправда, лукавые бесы! Всего вернее, они примут меня как искушенного борца, который исполнил слова апостола: «Все испытывайте, хорошего держитесь» (1 Фес 5. 21). Вот так и я — испытал то и другое и понял, что лучше и приятней жить братьям вместе, как написано: «Брат от брата помогаем, яко град тверд и высок (Притч 18. 19).
   А когда он вернется, игумен и братья с радостью примут его, по слову апостола: «Поддерживайте слабых» (1 Фес 5.14).
   Но если ему станет стыдно и он не вернется в свою обитель, то, быть может, он вернется в мир, послушав бесов. А уж те будут ему говорить: «И там спасешься, если будешь бояться Бога. Или ты думаешь, что спасутся только те, кто в пустыне?» Так враг будет внушать ему, чтобы тот «вернулся на блевотину свою» (Притч 26. 11).
   Вот что случается с тем, кто оставляет монастырь, если он уходит в пустыню. А если он уйдет и поселится в келии у старцев, то старцы, конечно, встретят его о Господе и дадут ему все, в их силах. Но он сам, когда обоснуется в келии, скажет себе: Теперь нам надо работать, чтобы было на что жить».
   И тут он начинает хлопотать, как и все, кто живет особножитно. Но как скитскому монаху кажется неудобным общежитие, так и монаху общежитному жизнь наедине приносит множество тяжких неудобств. Итак, когда его одолеют заботы и искушения, он начинает раскаиваться и говорит:
   – Тут я все время в заботах и не успеваю выполнить даже свое малое правило. Вечно мне приходится заниматься и своим хозяйством, и работой, и сражаться с помыслами. А вот когда я был в общежитии, от всего этого я был свободен и всей моей заботой было правило и небольшое рукоделие. Что же мне, несчастному, теперь делать? Все это мне за мои грехи! Послушайся я советов своего Отца — так не было бы у меня столько скорбей, как сейчас. Вот уж точно, нет ничего гибельнее непослушания: это оно изгнало Адама из рая, а меня — из моей обители.
   И придя к такому сожалению, брат опять же вернется в свою обитель, а то и уйдет в мир и там погибнет.
   Но уж если он вернется в обитель, и его примут, и станет вновь его бороть помысел от тех соблазнов и осуждения, что вокруг, пусть он скажет себе:
   – «Положи хранение устом моим» о Господе (Пс 140. 3) и «отврати очи свои, еже не видети суеты» (Пс 118. 37) — и ты победишь то и другое: осуждение — молчанием, а соблазны — хранением своих глаз. Ибо если мы это не победим, то, куда бы мы ни пошли, везде будем носить в себе то, что воюет с нами.
6. Другому же брату лукавый внушает иной помысел, чтобы похитить его из монастыря:   «Здесь все братья знают, что ты нерадив и небрежен, так что жить тебе здесь никак нельзя. Даже если обратишься к добродетели, люди, с которыми ты живешь, останутся те же самые, которые видели, как ты начинал. Лучше пойди в другое место, где тебя не знают, и положи начало там. Так ты угодишь и Богу, и людям».
   А теперь послушай, любезный брат. Значит, из-за того, что тебя будут поносить люди, ты бежишь от духовного отца и братии, перед которыми ты давал обеты Богу? Что же ты не вспомнишь слов Пророка: «Поношения чаяше душа моя и страсть, яко тебе ради претерпех поношение, покры срамота лице мое» (Пс 68. 21:8). Что же не понесешь с радостью бесчестие и уничижение? «Блаженны вы, — говорит Господь, — когда будут поносить вас и гнать», и так далее (Мф.5. 11). А как полезно бывает поношение для очищения грехов! Пусть убедят тебя слова Пророка: «Яко во смирении нашем помянул ны Господь… и избавил ны есть от врагов наших» (Пс 135. 23-24).
   Впрочем, сам поступай хорошо — и увидишь, что Господь исправит и мнение братьев о тебе. Оставайся там, где тебя застиг враг, и, стоя на месте, сражайся с ним. Тогда тем, кто знает о твоих недостатках, станут видны и твои достоинства, и сам ты получишь великую славу от Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: «Будут первые последними и последние первыми» (Мф 19. 30). Ведь и грязную одежду, если ее постирать, уже не положат в грязное белье. А если кто и будет по злобе или от лукавой зависти называть чистое грязным — ему никто не поверит. По самой-то одежде и видно, какая она. «Омыеши мя, говорит Писание, и паче снега убелюся» (Пс 50. 9).
7. Часто тем, кто состарился, живя в монастыре, враг нашептывает предательскую мысль:   «Смотри, столько лет в монастыре ты работал Господу. А теперь ты уже состарился и не можешь выполнять монастырский устав, и вообще ты уже ничего не в силах делать: тело твое совсем одряхлело, и скоро тобой будут помыкать и стар, и млад. А тебе, в твоем возрасте, нужен покой. Оставь это место, поселись где-нибудь в уединении, и Господь пошлет тебе пропитание, либо через милостыню, либо каким-нибудь другим способом. А то, что за нужда тебе мучиться и терпеть поношения ради одного пропитания? Да и что ты здесь такого ешь, что каждый день готов страдать хуже раба и терпеливо слушаться тех, кто младше тебя?»
   Это и тому подобное враг внушает старцу в надежде, что тот оставит братию и монастырь, в котором состарился, и к старости потеряет терпение. И если в старце нет благоразумия, он с легкостью поддастся, а уж тогда враг гонит его, что ветер — солому.
   Если же старец совершен разумом, он отразит помысел, сказав:
   «Не смеяться тебе над моей старостью, диавол! Если стойко переносил я все труды в юности, то тем более перенесу сейчас, когда пришло мне время оставить тело и быть со Христом. Ведь старик ожидает лишь одного — покинуть эту жизнь. И для молодых я должен быть образцом терпения, а не легкомыслия.
   Благочестивый старец Елеазар в таких мучениях, когда все его тело было в огне, не отказался от веры и дал образец стойкости молодым. А они, глядя на него, и сами с легкостью перенесли мучения. Мои скорби гораздо меньше — вытерплю и я.
   Пусть мне будет немного обидно и порою будут меня презирать, зато я буду для юношей образцом терпения и стойкости, а не отступничества. Я всегда считал себя рабом, будто Господь привел меня и вверил игумену монастыря, в котором я живу. А значит, сам я не властен в том, чтобы уйти. Так что же вы, помыслы, досаждаете мне за мое скромное делание?
   Люди мирские ради тленных благ работают изо всех сил не только днем, но и ночью, а на них еще хлопоты о жене, о детях, о доме, о плате за землю — и они все терпят. А я благодатью Христовой свободен от всего этого и буду нести свой скромный труд с радостью. «Ибо иго Мое благо и бремя Мое легко» (Мф 11. 30). Посему «уклонитеся от меня лукавнующии, и испытаю заповеди Бога моего» (Пс 118. 115)».
   Так с помощью Божией он сохранит прежний образ мыслей, почиет в том же месте, где и состарился, и получит нетленный венец.
   Кто безрассуден, тот идет на поводу у страстей. Смутит его порыв ярости (θυμός) — и он без каких–либо причин спешит оставить братию; разжигает его вожделение (έπιθυμία) — он сожалеет и вновь бежит к ним назад. (Следуя традиционной платонической схеме, святой Максим делит все устремления души на естественные аффекты (θυμός) и низшие склонности человеческой природы (πάθος, έπιθυμία). Разум должен правильно направлять первое и сдерживать второе. — Прим. пер). Человек разумный и в том, и в другом случае делает обратное. Если это ярость, он удалит причины смущения и тем избавит себя от досады на братьев. А если вожделение — он воздержится от безрассудного влечения и встреч.
2. Во время искушений не покидай монастырь, но мужественно отражай волны помыслов, особенно если это печаль или нерадение. Ибо так ты промыслительным образом закалишься в скорбях и обретешь твердую надежду на Бога. А если покинешь монастырь — останешься неопытным, трусливым и нестойким. Кто в искушениях не может все терпеливо перенести и отсекает себя от духовной любви братьев — в том нет ни совершенной любви, ни глубокого ведения Промысла Божия. Цель Божественного Промысла — воссоединить в духовной любви то, что зло раздробило на мелкие части. Ибо ради этого и пострадал Спаситель — дабы рассеянных чад Божиих собрать воедино. 3. Кто не может мириться с беспокойством, не терпит скорбей и не выносит трудностей — тот пребывает вне любви и Промысла Божия, ибо «любовь долготерпит и милосердствует» (1 Кор 13. 4). И разве не уклоняется от Промысла Божия тот, кто унывает от своих огорчений, дурно обращается с теми, кто его огорчил, и отсекает свою любовь к ним? 4. Тебе было искушение от брата и обида довела тебя до ненависти? Не дай ненависти победить себя, но победи ненависть любовью. А победить ее можешь вот как: искренне молись о нем Богу, прими его извинения, а то и сам извинись — и этим исцели его. Считай, что ты сам виноват в этом искушении, и так терпи, пока не минует туча. Терпелив тот, кто стоек до конца искушения и ожидает утешения в своем сердце. 5. «У терпеливого человека много разума» (Притч 14. 29). Во всем, что происходит, он видит то, чем это закончится, и в ожидании этого терпит все огорчения. А концом будет жизнь вечная. Ибо, по слову апостола, жизнь вечная — в том, чтобы «знать Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин 17. 3). Вчера он был твоим братом по духу и добродетели. И нынче не сочти его скверным и злым от одной лишь ненависти, которую лукавый внушил тебе. Напротив, с терпеливой любовью вспоминай о вчерашнем благе и выбрось из души нынешнюю ненависть. 6. Вчера ты превозносил его душевные качества и расхваливал его добродетель. Не именуй его сегодня скверным и злым оттого, что твою любовь сменила ненависть. Не оправдывай свою злобу и ненависть той обидой, которую он тебе причинил. Лучше оставайся при тех же похвалах, даже если внутри тебя распирает обида, — и ты легко вернешься к той же спасительной любви. И в присутствии других братьев не говори обычной похвалы брату с затаенной обидой, не примешивай исподволь упрека к своим словам. Напротив, хвали его при других искренне, молись о нем от всей души, как о самом себе, — и ты очень быстро избавишься от губительной ненависти. И даже если случится, что брат по искушению будет продолжать злословить тебя, не теряй любви к нему, хотя бы лукавый бес и смущал твой ум. А любви ты не потеряешь, если будешь благословлять, когда он тебя проклинает, и сохранять хорошее расположение к нему, когда он относится к тебе дурно. Таков путь любомудрия о Христе, и кто не идет по нему -тот живет не со Христом. 7. Не делай хитроумных намеков брату, а не то получишь от него то же и вы оба потеряете любовь друг к другу. Но подойди к нему с любовью и откровенно обличи его: так ты разрешишь причину скорби и избавишь себя и брата от скорби и смущения. И не говори, что в тебе, дескать, нет ненависти к брату, если ты даже вспоминать о нем не хочешь. Послушай, что говорит Моисей: «Не враждуй на брата твоего в сердце твоем; обличи ближнего твоего и не понесешь за него греха» (Лев 19. 17). И когда все уже спокойно, не вспоминай тех слов, что были сказаны братом в огорчении, сказал ли он их тебе в лицо или кому другому, а ты потом услышал. А не то тобой овладеет помысел злопамятности и губительная ненависть к брату вернется. 8. Не может душа разумного существа питать ненависть к человеку и быть в мире с Богом, Подателем заповедей. Ибо «если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф 6. 15). Быть может, этот человек и не хочет мириться — но ты по крайней мере храни себя от ненависти, искренне молись о нем и никому не говори о нем плохо. 9. Безмятежность можно сохранить при двух условиях: если есть любовь к Богу и друг к другу. Такая безмятежность есть безмятежность святых ангелов и всех святых. Превосходно сказал наш Спаситель: «На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф 22. 40). Не ищи благовидных при чин для обиды и ненависти, даже если они кажутся тебе справедливыми. Беги от них, как от смертельно опасных змей: так ты и им не дашь злословить, и собственную душу спасешь от лукавства. Как можно тщательнее исследуй свою совесть: возможно брат не смягчился по твоей вине. И не обманывай совесть: она знает все скрытое в тебе, она будет обвинять тебя в час смертный, и она же не даст тебе молиться. 10. Не отвергай с такой легкостью любовь в духе. Потому что другого пути спасения для людей не предусмотрено. Внимай себе: быть может, то зло, что разлучает тебя с братом, находится не в брате, а в тебе? Тогда поскорей избавься от этого зла, чтобы не нарушать заповеди любви. Не презирай заповеди любви: чрез нее ты станешь Сыном Божиим, а если будешь ее нарушать — окажешься сыном геенны. 11. Не люби себя — и не станешь ненавидеть брата. Не будь самолюбив — и станешь боголюбцем. Если ты решился жить рядом с духовными братьями, сразу, с самого начала, откажись от собственных похотей. А иначе ты никак не сможешь хранить мир ни с Богом, ни с твоими ближними. 12. Кто тщеславен или склонен к земному — тому свойственно то и дело обижаться на людей, таить на них зло, питать к ним ненависть или быть под властью скверных помыслов. Но человеку боголюбивому все это чуждо.   Один брат жил в общежитии, и его беспокоили помыслы уйти оттуда. Однажды он взял бумагу, сел и написал на бумаге все те предлоги, по которым помыслы убеждали его оставить обитель. После того как он все перебрал, в конце он написал вопрос к самому себе: «Ты будешь терпеть все это?» А в ответ приписал тут же: «Да, во Имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть». Затем он свернул бумагу и завязал ее в пояс.
   С тех пор, если его начинал смущать один из тех предлогов, с которыми он боролся и прежде, и ему приходили на ум помыслы уйти из обители, он отходил в сторону, брал записку и перечитывал: «Во Имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть». Затем он говорил себе: «Смотри, несчастный, ты обещал не человеку, а Богу!» — и тотчас обретал успокоение. Так он поступал всегда, если возникало какое-то смущение или в любом ином случае, и всегда оставался спокоен.
   Между тем другие братья заметили то, что делал брат: он перечитывал свою записку, причем делал это постоянно. Они часто смущались этим и по действию лукавого стали завидовать брату и озлобились на него. Наконец они пришли к авве и сказали ему:
   – Этот брат — колдун, носит в поясе свои заговоры, и мы с ним рядом жить не будем. Отправляй из монастыря либо его, либо нас!
   От игумена не укрылось, что это козни врага (а он видел смирение брата и его благочестие). Он и говорит им:
   – Пойдите и молитесь, помолюсь и я, а через три дня я дам вам ответ.
   А ночью, когда брат спал, авва подошел к нему, осторожно развязал пояс, прочел записку, завязал снова и ушел.
   Через три дня братья пришли к авве узнать ответ. Авва позвал того брата и говорит:
   – Ты почему соблазняешь братьев?
   Брат тотчас повалился на землю и говорит:
   – Грешен, прости меня и помолись обо мне!
   – Что вы говорили об этом брате? — спросил авва у братьев.
   – Он колдун! — ответили те. — У него в поясе заговор!
   – Ну так доставайте сюда его ворожбу! — сказал авва.
   Братья бросились, чтобы развязать на брате пояс, но тот не давал им.
   – Режьте пояс! — сказал авва.
   Они разрезали и нашли в нем записку. Тут авва дал записку одному из диаконов и велел ему стать повыше и прочесть ее всем, дабы лукавый, который посеял клевету, был посрамлен еще больше.
   Диакон прочел то, что было в бумаге. И когда братья услышали последние слова: «Во Имя Иисуса Христа буду терпеть», — от стыда они не знали, куда деться.
   – Согрешили мы, — сказали они и положили авве поклон
   – Не мне бейте поклоны, — сказал авва, — а Богу и своему брату, которого вы оболгали. Пусть он прощает вас.
   Они так и сделали. Тогда авва сказал брату:
   – Помолимся Богу, чтобы Он простил им.
   И они помолились за братьев.
2. Один старец сказал, что древние никогда не торопились покинуть место, где жили, за исключением трех случаев. Во-первых, если рядом есть сосед, который плохо к тебе относится и злопамятен — причем ты все сделал для его исцеления но тебе не удалось расположить его к себе. Во-вторых, если к тебе приходит много народу, много всего приносят для тебя и говорят о тебе слишком много хорошего. Или, в-третьих, если случайно впадешь в блуд, то есть если рядом живет много женщин.   Если поменять место подвига по одной из этих трех причин — это будет иметь смысл. Но все это не относится к тем, кто живет в общежительных монастырях — лишь к тем, кто отшельник и безмолвствует.
3. Отцы говорили: если на том месте, где ты живешь, с тобой случилось искушение, не оставляй своего места из-за этого искушения. А не то везде, где бы ты ни поселился, найдется что-нибудь, от чего ты убежишь. Но терпи, пока не закончится искушение, чтобы ты мог уйти без смущения. И не оставляй свое место в мирное время, чтобы твой уход не огорчил тех, кто там живет. 4. Старец сказал: «Как не может плодоносить дерево, которое все время пересаживают, так не может достигнуть добродетели монах, который переходит с места на место». 5. Один брат жил в общежитии, и его беспокоили помыслы уйти оттуда. Он рассказал это авве.   – Иди, — сказал ему авва, — оставайся в своей келии и отдай свое тело стенам келии, словно под залог. Главное, никогда не покидай келию телом, а что до помысла — пусть его думает что хочет.
6. Старец сказал: «Келия монаха — это пещь Вавилонская, в которой три отрока обрели Сына Божия. Это столп облачный, из которого Бог говорил с Моисеем». 7. Одного брата девять лет борол помысел уйти из обители. Каждое утро он брал свою милоть, чтобы уйти. А когда наступал вечер, он говорил себе: «Уйду отсюда завтра». Поутру же он говорил помыслу: «Попробуем удержаться и сегодня ради Господа». А когда уже исполнилось девять лет, как он это делал, Бог навсегда избавил его от этого искушения.   Монах, не говори, что здесь неудобства и брань, а там — тишина и покой. Или ты не знаешь, кто борется с нами? Разве не враг наш диавол? Послушай-ка, что он говорит в книге Иова: «И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее» (Иов 2. 2). Так что помни, что небо для тебя слишком высоко, а куда бы ты ни пошел, нет такого места под небом, куда не мог бы добраться наш общий враг. Поэтому оставайся на том месте, которое ты выбрал; противостань диаволу — и он убежит от тебя, обратись к Богу — и Он придет к тебе. Горе душе, в которую проникли неверие, потеря страха Божия, неведение, неразумие и бесстыдство: такая душа «достанется в добычу лисицам» (Пс 62. 11). Но блаженна душа, в которой живы страх Божий и благочестие.
   Тот, кто не хочет служить одному господину, служит многим. И кто не хочет повиноваться одному игумену, тот повинуется многим, но в разных обителях. В Писании сказано: «Прихоти ищет своенравный, восстает против всего умного» (Притч 18. 1). Точно так же и у монаха, который оставляет монастырь, виноваты игумен и братья — но от порицания Бога и людей здравомыслящих ему никогда не сбежать.
   Опять же, Писание говорит о таком человеке: «Есть пути, которые кажутся человеку прямыми; но конец их — путь к смерти». При этом священный писатель добавляет: «Человек с развращенным сердцем насытится от путей своих» (Притч 14. 12- 14). Если монастырь, в котором ты живешь, испытывает нужду в необходимом, оставайся на месте. Потому что тут ты и найдешь хорошую почву для своего делания. А праведный игумен не нравится только неправедным, как людям святым — всякий грех.

Глава 41. О том, что неопытным монахам уединение опасно

   Один брат отрекся от мира и принял постриг. Он тут же сказал:
   – Я отшельник! — и затворился в своей келии. Когда старцы услышали об этом, они пришли и вытащили его оттуда. Потом они заставили его обходить келии монахов, везде класть поклон и говорить:
   – Простите меня, я не отшельник, а только новоначальный.
2. Одного старца спросили:   – Когда человеку можно жить в уединении?
   – Кулачный боец, — ответил тот, — если не будет упражняться в бою со многими бойцами, не научится побеждать. А значит, он не сможет и выйти один на один против действительного противника. Так же и монах: если он не пройдет науку жизни с братьями и не изучит искусства борьбы с помыслами, то не может ни жить наедине, ни противостоять помыслам.
3. Авва Феодор сказал: «Многие в век сей избрали покой прежде, чем его дал им Бог».   Если ум стремится взойти на крест, когда чувства еще пребывают в немощи, — его постигает гнев Божий, потому что он взялся за дело, которое ему не по силам: свои чувства он не исцелил. Если бы Господь наш Иисус Христос не исцелил все страсти человеческие — ради чего Он и пришел — Он не восшел бы на Крест. Сам Он до того, как Его распяли, говорит: «Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф 11. 4-6).
   Иисус сотворил много и других знамений. Из того же, что перечислено здесь, познаем следующее.
   «Слепые прозревают»: это значит, что тот, в ком есть надежда на этот мир, слеп. А если он оставил ее и устремился к истинной надежде — он прозрел. «Хромые ходят» означает вот что: тот, кто ищет Бога, но любит плотские помыслы сердца, хромает. Но если он оставит их и возлюбит Бога всем сердцем своим — он перестанет хромать. Слова «глухие слышат» учат нас тому, что человека, плененного суетными заботами, плен и забвение делают глухим. Но если он обратится к духовному знанию — он обретает слух. Слова же «прокаженные очищаются» указывают вот на что. В Законе Моисеевом написано: «Нечистым не входи в дом Господень» (Ср.: Втор.23.1-3 и др.). А прокаженные — это все те, в ком есть вражда, ненависть к ближнему, зависть, осуждение. И если они оставили это, то очистились. И когда слепой прозреет, хромой станет ходить, глухой услышит, а прокаженный очистится, человек, умерщвленный этими недугами по своему нерадению, восстает и обновляется. Тогда его чувства, обнищавшие святыми добродетелями, сообщат ему радостную весть, что он прозрел, ходит, слышит и очищен.
   Своему восприемнику ты дал обещание: жить в злостраданиях и смирении. Об Иоанне ведь сказано, что его одежда была из верблюжьего волоса и прочее (Мф 3. 4). Это указывает на те страдания, которые должны очистить человека, прежде чем он сможет взойти на крест. Потому что крест — это знак будущего бессмертия, но прежде он должен заградить уста фарисеев и саддукеев. Фарисеи — это воплощение лукавства, лицемерия и тщеславия, а саддукеи — отсутствия веры и всякой надежды. (Фарисеи (от евр. фаруш) были сторонниками одной из иудейских религиозных ересей, которые видели самое важное в соблюдении правил внешнего благочестия. Они утверждали, что верят в Божественный Промысел, в существование ангелов, в бессмертие души, в вечность мучений и в воскресение мертвых. Однако по существу они были жадны, тщеславны, лицемерны и горды. Господь наш прекрасно изображает их гордость в притче о мытаре и фарисее (Лк 18. 10-14) и клеймит их лицемерие (Мф 23.13-39). Саддукеи были сторонниками другой иудейской ереси (они берут свое имя от основателя ереси Садока) и опирались только на буквальный смысл Закона. Поэтому они отвергали предание, существование ангелов, бессмертие души и воскресение из мертвых. Они были противниками фарисеев. Саддукеям Господь заградил уста Своими ответами (Мф 22. 23-33)) Их-то уста и заградил Иисус. Потому и в Писании сказано, «что с того времени никто больше не смел Его спрашивать» (Мф.22. 46), и тогда Он послал Петра и Иоанна приготовить Пасху (Лк 22. 8). То есть когда ум увидит, что им уже ничто не обладает, он готовится к бессмертию: собирает чувства воедино, делает их единым целым и питает их, и они пребывают в нераздельном с ним общении.
   Затем, как говорит Писание, Иисус молился: «…если возможно, да минует Меня чаша сия в час сей» (Мф 26. 39). Мы это понимаем так, что, если ум хочет взойти на крест, ему нужно много молиться и плакать много, и ежечасно повергаться пред лицом Божиим. Он должен просить помощи у Его благости, дабы она укрепляла и хранила его до тех пор, пока не восставит его в непобедимости и святости нового естества. Потому что велика бывает опасность в час распятия — и тому, кто молится, нужны Петр, Иаков и Иоанн, то есть здравая вера, стойкая надежда и совершенная любовь: ими он обретет благодать свыше и сможет взойти на крест. Все это происходило с нашим Владыкой Христом, дабы Он стал нам примером во всем, как сказал Апостол: «чтобы познать» нам Его, «и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его, чтобы достигнуть воскресения мертвых» (Флп 3. 10-11).
   (Он вкусил ради нас желчь: это учит нас отвергать все) злые вожделения в себе, хранить свои уста и не давать этим помыслам исходить из тела и воплощаться на деле. Уксус принял он ради нас — надлежит и нам подавлять в себе всякое своенравие и суетное смущение. Он принял заплевания нас ради, дабы мы презирали всякое человекоугодие и славу мира сего. Терновый венец внушает нам переносить порицания во всякое время и без смущения претерпевать всякий укоризны. Ради нас ударяли Его по главе тростью: так и мы должны непрестанно носить шлем смирения, угашая вражескую гордыню. Прежде чем распять, Его бичевали — ни во что вменим оскорбления и людской позор. Делили одежды Его — он сохранял спокойствие: это учит нас отвергать мирское, прежде чем взойдем на крест. Был шестой час, когда его распинали: укрепимся и мы против нерадения и малодушия, пока не умрет грех. Ибо написано, что посредством креста Он «убил вражду на нем» (Еф 2.16).
   Когда же пришел девятый час, «возопил Иисус громким голосом: Или, Или! Лама савахфани?» (Мф 27. 46). И это учит нас тому, что нужно терпеть скорбь от страстей, пока они не угаснут, а после смиренно и с дерзновением вопиять к Богу. А что Он предал дух после того, как солнце померкло, есть указание на то, что грех в человеке умер, когда ум избавился от всякой надежды на этот видимый мир. Тогда раздирается завеса — после того, как ум освободится, — то есть исчезает средостение, которое было между ним и Богом. И тогда раскалываются камни и отверзаются гробницы. И это значит, что когда грех в нас умрет, все, что отягощало, ослепляло и теснило душу, расторгается, а чувства, которые умерли и принесли в смерти плод, исцеляются и восстают непобедимыми. А то, что Он был обвит плащаницею чистой с ароматами, прообразует освящение ума. В святость облекается ум после такой смерти — и в бессмертие, которые даруют ему покой.
   Иисуса положили в новой гробнице, куда никого прежде не полагали, и привалили большой камень к двери. Это значит, что ум, когда он от всего освободится и достигнет субботы будущего века, мыслит о новом и нетленном: «Ибо где будет труп, там соберутся и орлы» (Мф.24. 28). В Писании сказано, что Он восстал во славе Отца Своего, и восшел на небеса, и «воссел одесную престола величия на высоте» (Евр 1. 3).
   Указав нам на этот образ, апостол говорит: «Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли» (Кол 3. 1-3).
   Имя Его святое может взять на себя наши немощи, дабы нам, по нищете нашей, простились наши грехи, и мы обрели милость со всеми достойными ее. Аминь.
   Есть действие благодати, которое неведомо младенцам. Есть и иное — действие зла, которое сходно с истиной. Лучше не взирать на это, чтобы не впасть в прелесть, и не отвергать ради истины, но все с надеждой предоставлять воле Божией. А Он ведает, что из того и другого полезно.
   Некоторые, живя с братьями, не могут вытерпеть брани страстей и потому ищут пустыни и уединения. Им кажется, что там их никто не будет беспокоить и раздражать и что там они будто бы с легкостью одержат победу над страстями. Так пусть знают, что либо это бесовское наваждение, либо ими овладела сильная гордость. А братьев они винят и хотят сбежать от них потому, что не желают укорять самих себя и искать причины страстей в своем нерадении. Тем самым и все их болезни остаются не исцеленными, потому что те язвы страстей, что принесли они с собой в пустыню, уединение не исцелит, а только скроет. Для всех, кто не избавился от страстей, отшельничество не только не обнаружит эти страсти, но и сумеет их скрыть. Они не будут чувствовать, что эти страсти у них есть, и не будут даже знать, какие страсти их борют.
   Напротив, уединение даст им видимость добродетели, оно внушит им, что терпение, смирение и прочие добродетели они уже стяжали. Впрочем, так будет до тех пор, пока ничто не раздражает их. И как только появится первый повод к раздражению, тотчас все их былые и затаившиеся страсти, что так долго питались и тучнели в тишине и довольстве, словно необъезженные кони, сорвутся с места и помчат своего возничего к мгновенной и жестокой погибели.
   Наши страсти становятся еще более дикими, если не укрощать их общением с людьми. Тот небольшой ущерб, который наносит страстям общение с братьями, эти страсти восполняют в уединении. И тогда они крепнут и овладевают нами еще сильнее, если, конечно, найдется тот, кто пробудит их.
   Ядовитые звери тоже спокойны, когда сидят по своим норам в пустыне. Их ярость видна лишь тогда, когда кто-то окажется рядом и они нападут на него. Так же и страстные люди: они спокойны не потому, что добродетельны, а потому, что никого нет рядом, и только тогда выпускают яд души, когда есть случай броситься на кого-то.
   Брат спросил старца:
   – Помысел говорит мне: «Важнее всего безмолвие, и оно тебе будет на пользу». Правильно он это говорит или нет?
   – Безмолвие, — ответил старец, — есть не что иное, как удерживать свое сердце от того, чтобы давать и принимать, а также от человекоугодия и прочих подобных действий. Вот и ты ничего не давай и не принимай ни от кого из мира, и когда все это будет далеко от тебя, будешь жить в безмолвии и спокойствии от этого. Господь сказал: «Милости хочу, а не жертвы» (Мф 9. 13). Раз уж ты понял, что милость выше жертвы, склони свое сердце к милости. Под предлогом безмолвия приходит высокоумие — и так до тех пор, пока человек не искупит себя, то есть не станет непорочным. Человек может безмолвствовать тогда, когда он берет свой крест. Поэтому если ты сострадаешь, то получишь помощь. Но если захочешь подняться выше своей меры — знай, что ты потерял и то, что у тебя было. А ты не уклоняйся ни в ту, ни в другую сторону: иди посредине и сообразуйся с волей Божией, «потому что дни лукавы» (Еф 5. 16).
   – Объясни мне, отче, — спросил брат, — что значат твои слова: «ни в ту, ни в другую сторону но посредине»? Неужто надо какие-то дни уделять безмолвию, а какие-то — житейским нуждам?
   – Средний и верный путь, — ответил старец, — это быть мужественным, безмолвствуя, и не впадать в нерадение среди житейских хлопот. Сохранять же в безмолвии смирение, а в хлопотах сокрушение и собирать свой помысел зависит не от часа, ни тем более от дня, но во всем нужно поступать по обстоятельствам. Однако сострадать нужно всем, кто в обители, и кто так делает, тот исполняет заповедь апостола (Ср.: Рим 8.17:1 Кор 12. 26). Это значит, что, если кто скорбит, надо поскорбеть вместе с ним, успокоить его, утешить — вот что такое сострадание. Так же хорошо иметь сострадание к больным и помогать ухаживать за ними. Если врач за то, что заботится о больном, получает плату, то тем более — тот, кто всеми силами сострадает ближнему. Впрочем, если он сострадает ближнему не во всем, но в чем-то сострадает, а в чем-то нет — в том, чему он сострадает, есть своеволие.
   – Помни еще и то, — продолжил старец, — что, чем больше человек нисходит к смирению, тем больше он преуспевает. Если ты теперь останешься в келии, это лишит тебя дела и у тебя не будет скорбей. И как только ты раньше времени оставишь все попечения, общий враг станет готовить тебе смущение еще страшнее, чем твой покой, и доведет до того, что ты скажешь: «Лучше бы мне не родиться!»
   – Но помысел говорит мне, — сказал брат, — что, если я пойду куда-то и буду безмолвствовать, я достигну совершенного безмолвия. На мне много грехов, и я хочу освободиться от них. И опять же, ни плач, ни сокрушение ко мне не приходят. Вот помысел и говорит мне, что, пока я среди людей, я не смогу это стяжать. Пожалей мою немощь, отче, скажи мне, как мне спастись от лукавых помыслов.
   – Брат, — ответил старец, — если человек должник, то куда бы он ни пошел, в город ли или в деревню, он должник. Пока он не вернет долг, он в кабале и не может сидеть и отдыхать. И если он начнет работать, то поначалу люди будут презирать его, и ему будет стыдно. Зато потом он отдаст долг и будет свободен. И когда освободится, то сможет смело и без стыда показываться на людях или жить где захочет.
   Если человек будет стараться, сколько может, терпеть дерзости, оскорбления, бесчестие или ущерб за те грехи, что он сделал, — он учится смирению и труду и все его грехи простятся ему по написанному: «Виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя» (Пс 24.18). Подумай, сколько дерзостей и оскорблений претерпел Владыка наш Христос перед Своим распятием-и после этого взошел на Крест! Никто не может достичь совершенного и плодоносного безмолвия, достичь святого покоя совершенства, если прежде он не сострадал Христу и не вынес все Его мучения, вспоминая слова апостола: «С Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим 8. 14).
   Поэтому не обманывайся: кроме этого нет другого пути спасения. Что же до плача, то ты должен подвизаться, чтобы ни с кем из людей не иметь свободного обращения, а иначе плач и сокрушение не приходят. Если ты ради этого убежишь от братьев, то знай, что тем самым ты бежишь от подвига и оставляешь поприще. Борись, чтобы победить свободное обращение, — но оставаясь среди людей. Только так его можно победить, а без этого ты не сможешь стяжать ни плач, ни сокрушение. Апостол говорит: «Если же кто и подвизается, не увенчивается, если незаконно будет подвизаться» (2 Тим 2. 5). Так что постарайся, брат, и да поможет тебе Бог. Как я сказал, не забывай во всем хранить смирение и послушание — и спасешься о Господе.
   Старец сказал, что бывают люди, которые сто лет проведут в келии — и не научатся, как надо в келии пребывать.
2. У одного старца был ученик, который уже много лет успешно проходил послушание. Этот ученик еще не был совершенным, но хотел безмолвствовать. Однажды он подошел к старцу положил ему поклон и говорит:   – Отче, сделай меня монахом, чтобы я мог жить сам.
   – Присмотри себе подходящее место, — говорит ему старец, — и мы построим келию.
   Ученик отошел на какое-то расстояние и подобрал себе место. Тогда он вернулся и сообщил старцу. Они построили келию Старец говорит ученику:
   – Вот тебе то, что просил. Теперь оставайся в келии. Когда надо будет, ешь, пей, спи. Только не выходи из келии до самой субботы, и тогда приходи ко мне.
   Дав ему эту заповедь, старец ушел.
   Брат провел два дня по заповеди, а на третий день ему наскучило, и он сказал себе: «И это то, что мне дал старец?» Он встал, затем пел много псалмов и принял пищу после захода солнца. После молитвы он пошел спать на свою циновку. И тут он видит, что на ней лежит эфиоп и от злости скрипит на него зубами. Брат опрометью выбежал из келии и прибежал к старцу.
   – Авва, — сказал он, стуча в дверь, — смилуйся надо мною, открой!
   Но старец не открыл ему до самого утра. А наутро он открыл, и брат стал просить и говорить со слезами:
   – Сжалься, пусти меня жить к себе! Я пошел спать и увидел на моей циновке эфиопа: лежит и скрипит на меня зубами. Я не могу больше там жить!
   Старец пожалел его и ввел в келию. Насколько знал, он обучил его порядку уединенной жизни, и вскоре брат стал опытным монахом.
3. Один брат пребывал в келии и, будучи наедине, пришел в большое смущение из-за помыслов. Он отправился к авве Феодору Фермейскому и рассказал, что с ним произошло.   –Пойди, — сказал ему старец, — смири свой ум, храни послушание и живи вместе с другими.
   Тот так и сделал. Вскоре он вернулся к старцу и говорит:
   – Даже рядом с людьми мне нет покоя.
   – Если тебе нет покоя ни с людьми, ни наедине, — говорит старец, — то зачем ты стал монахом? Разве не затем, чтобы терпеть скорби? Скажи мне, ты сколько лет в постриге?
   – Восемь, — отвечал тот.
   – Знаешь, брат, — говорит ему старец, — я в постриге уже семьдесят лет, и ни разу не было у меня полного покоя, даже на один день. А ты за восемь лет хочешь себе полный покой?
   Так старец ободрил брата, и тот ушел.
4. Об авве Феодоре и авве Луции из Энатона Александрийского рассказывали, что помыслы перейти на другое место беспокоили их пятьдесят лет. Но они обманывали помыслы и говорили:   – После этой зимы переходим отсюда.
   А когда наступало лето, говорили:
   – После этого лета уходим.
   Так, постоянными проволочками, они обманывали помыслы и остались на том же месте до самой смерти.
   рат, никто не может победить страсти без чувственных, то есть телесных и видимых, добродетелей. Равным образом высокомерие и рассеянность (μετεωρισμός) ума невозможно преодолеть без тщательного духовного знания и своего рода попечения о Господе. Ум наш слеп, и, если он не связан никаким размышлением, он постоянно витает в облаках (μετεωρίζεται). И потом, если он прежде не победит своих врагов, то как ему оставаться в мире? А если в уме не воцарится мир, то как ему постигнуть то, что мир приносит с собой? Ведь страсти отделяют нас от скрытых добродетелей души. И если эти страсти не удалить посредством видимых добродетелей — не видно и то, что стоит за ними. Тот, кто стоит перед стеной, не может общаться с теми, кто за стеной. Во тьме не видно солнца, а добрых качеств души не видно во мгле страстей.
   Молись Богу, чтобы Он дал тебе ощутить стремление духа и ревность. И когда это чувство придет к тебе, тогда ты поистине отдалишься от мира сего, а мир, то есть пристрастие к материальному, отдалится от тебя.
   Впрочем, премудрому Господу было угодно, чтобы те, кто ищет этот хлеб, обретали его в поте. И это — для нашей же пользы, а иначе мы прежде времени вкусим его, повредим себе и умрем. Добродетели рождаются одни из других. И если ты не станешь искать матерей, а сразу захочешь обрести их дочерей — они станут ядовитыми змеями в твоей душе, коль скоро ты не отбросишь их от себя.
   Один брат безмолвствовал в келии и прочел в патериках, что тот, кто действительно хочет спастись, должен прежде сносить оскорбления, уничижения, бесчестия среди людей. Одним словом, он должен сначала исправить свои чувства и освободиться от той брани, которая через них приходит. Только тогда он может перейти к полному безмолвию, как и Господь наш Иисус Христос поступил. Прежде ведь Он претерпел поношения и уничижения, а потом взошел на Крест. Крест же означает умерщвление плоти и страстей и святой и совершенный покой. Прочитав об этом, брат сказал себе:
   – Я, несчастный, из всего этого не сделал ничего, удалился от людей и только всех соблазняю своей немощью. Значит, чтобы труд мой не был напрасным, я должен снова вернуться к людям, выполнить, с помощью Божией, все, как сказали Отцы, и лишь потом перейти к безмолвию?
   Он исповедовал этот помысел старцу, а старец ответил ему:
   – Все это Отцы сказали хорошо, и именно так оно и есть. Но есть много доводов, в силу которых человек может думать, что поступает правильно, а потом окажется, что это принесло ему вред по другой причине. Поэтому надо быть осторожным. Ты уже приступил к безмолвию, и, если вернешься к людям, это породит в тебе тщеславие. Не вышло бы так, что и быть среди людей тебе не пойдет на пользу — и тогда ты получишь двойное зло. Но если будешь укорять себя за то, что не сделал все нужное, чтобы взойти на крест; если скажешь: «Начал я подвиг в невежестве!» — то самоукорение станет само укорять и поносить себя. И если ты примешь его, оно возведет тебя до истинной меры Креста.

Глава 42. О том, что не следует вступать в споры и пререкания, даже когда это нам кажется правильным, но во всем повиноваться о Господе своему ближнему

   Вскоре после того, как Симеон замыслил новый доселе подвиг — жить на столпе, слава о нем распространилась повсюду. Божественные отцы, жившие в пустыне, были поражены столь невиданным и странным подвигом, и посылают они к нему нескольких человек. При этом они велят упрекнуть его за странный вымысел и сказать, чтобы он шел привычным и проторенным путем святых. Не стоит, дескать, презирать тот путь, которым шествовал столь многочисленный лик блаженных: ведь все они взошли на небо и достигли нетленных райских кущей.
   Впрочем, побоявшись, не богоугодное ли это дело, а они его видят по-человечески, Отцы поручают посланным следующее. Если те увидят, что человек-тут же отказался от собственной воли и готов спуститься вниз, — сразу остановить его и велеть ему держаться того, что начал. В таком случае, как они полагали, это дело Промысла Божия и не приходится опасаться, что у такого начала будет худой конец.
   – Но если, — сказали Отцы, — он будет негодовать, напрочь отвергнет совет и безрассудно останется при своем мнении, — тогда уж ясно, что нет в нем смирения и близко. Разве не скажет тут всякий, что такие мысли ему внушил лукавый?
   И если так обстоит дело, то Отцы велели взять его и стащить со столпа хоть силой.
   С таким наказом посланные пришли к отцу послушания и смиренномудрия, святому Симеону. От одного лишь его вида и речи они исполнились такого почтения к старцу, что не могли даже посмотреть ему в глаза. Но по заповеди Отцов, которые их послали, и поскольку само их поручение было благим, они подробно сказали ему все, что им было велено.
   Симеон, человек поистине тихий и смиренный сердцем, с кротостью выслушал их упрек. Он не стал ни прекословить, ни негодовать, ни обсуждать сказанное — не промолвил ни слова, ни полслова. Напротив, он принял порицание со взором спокойным и обращенным долу, а после прославил Бога и поблагодарил Отцов за то, что они о нем так пекутся.
   Наконец, ничуть не колеблясь, он стал спускаться со столпа. Но посланные тотчас остановили его и открыли ему замысел Отцов. Затем они ушли, пожелав Симеону оставаться на столпе стойко и неизменно, а после обрести благой конец и подлинное успокоение от долгих трудов.
   Авва Пимен сказал, что воля человека — это медная стена между ним и Богом, это камень сокрушающий. Если человек откажется от своей воли, он вслед за Псалмопевцем скажет: «Богом Моим прейду стену» (Пс 17. 30). А если вслед за волей следует и ее оправдание, то человек страдает.
2. Старец сказал, что неприязнь отдает человека во власть гнева, гнев предает его ослеплению, а ослепление принуждает его к любому злу. 3. Авву Аммона спросили, что такое тесный и скорбный путь. — Тесный и скорбный путь, — сказал он в ответ, — это понуждать свои помыслы и отсекать ради Господа свою волю. Это и означают слова: «Вот, мы оставили все и последовали за Тобою» (Мф 19. 27). 4. Авва Иоанн рассказывал, что авва Анув, авва Пимен и пятеро других были на самом деле братьями по плоти и поначалу жили в Скиту. Но после того, как Скит был опустошен мазиками (варварами), — они удалились оттуда и пришли в одно место, которое называлось Теремуфин.   На том месте было капище. Они вошли в него и некоторое время оставались там, пока не решили, куда им идти. Авва Анув был старшим над остальными. Он сказал авве Пимену:
   – Сотвори любовь ты и твои братья: пусть каждый из нас хранит безмолвие. Эту неделю не будем разговаривать друг с другом.
   Авва Пимен ответил:
   – Как скажешь, так и сделаем.
   Так они и сделали.
   А там был каменный истукан. Каждое утро авва Анув кидал камни ему в лицо и каждый вечер говорил ему: «Прости меня». Так он делал всю неделю.
   В субботу они сошлись вместе. Авва Пимен спросил авву Анува:
   – Авва, я видел, как ты всю эту неделю кидал истукану камни в лицо, а потом клал ему поклоны. Скажи мне, разве так делает верующий человек?
   – Я делал это для вас, — ответил старец. — Вы не видели: когда я кидал камни в лицо истукану, он заговорил или разгневался?
   – Нет, — ответил авва Пимен.
   – А когда я клал ему поклон, — спросил старец, — разве он возмутился или сказал: «Не прощаю»?
   – Нет, — сказал тот.
   – Вот так и мы, братья, — сказал старец. — Если хотите, чтобы мы жили вместе, мы должны стать как этот истукан: оскорбляют ли его или хвалят — его это не смущает. А если вы такими быть не хотите, что ж. В этом храме четыре двери — каждый из вас пусть идет куда хочет.
   На это братья пали на землю и сказали ему:
   – Как хочешь, отче, так и сделаем и будем слушать то, что нам скажешь.
   «И всю свою жизнь, — рассказывал авва Пимен, — мы жили друг с другом и подвизались по слову старца, как он нам сказал. Одного из нас он назначил экономом, и мы ели то, что он нам положит. Но чтобы кто-то из нас сказал: принеси, мол, нам что-то другое или что мы-де хотим это — такого и быть не могло. И всю нашу жизнь мы провели в спокойствии и мире».
5. Авва Алоний сказал: «Если бы я не разрушил все, я бы не смог возвести самого себя». То есть, если бы я не оставил все что мне, по моей собственной воле, казалось хорошим, я бы не смог стяжать добродетели. 6. Брат спросил авву Пимена:   – Как мне спасаться в том месте, где я живу?
   – Где бы ты ни жил, — ответил тот, — считай, что ты чужеземец и у тебя нет права голоса. Тогда тебе не захочется, чтобы твое слово везде было первым, и ты обретешь покой.
7. Он же сказал: «Не исполняй своей воли — скорее, нужно смирить себя перед братом». 8. Брат спросил старца:   – Что мне делать?
   – Пойди, — сказал старец, — и найди себе человека, который говорит: «Да что я-то хочу?» — и обретешь покой.
   То есть подражай не тому, кто ищет своей воли, а тому, кто всегда говорит: «Я ничего не хочу», — и будешь спокоен.
9. Один из отцов рассказывал притчу о смиренномудрии.   «Кедры сказали тростнику:
   – Как это ты, такой слабый и беспомощный, зимой не ломаешься, а нас, при всей нашей силе, ломает, а то и выдирает с корнем?
   – Когда наступает зима, — отвечал тростник, — и приходит ветер, я вместе с ветром нагибаюсь то в одну сторону, то в другую, поэтому меня и не ломает. Вы же стоите против ветра, а это опасно».
   «Когда дело доходит до поношений, — прибавлял старец, — нужно уступать и давать волю чужому гневу. При этом не прекословить и не увлекаться неразумными помыслами, словами или поступками».
10. Двое старцев много лет жили вместе и ни разу не поссорились. Как-то один сказал другому:   – Давай поссоримся хоть раз, как все люди.
   – Я не знаю, как ссориться, — ответил другой.
   – Смотри — сказал первый. — Вот, я кладу посередине эту черепицу и говорю, что это мое. А ты говоришь: «Нет, это мое!» Так и начинается ссора.
   Он положил посередине черепицу и говорит второму старцу:
   – Это мое.
   – Нет, — сказал тот, — это мое.
   – Коли твое, — говорит ему первый, — так бери его и иди.
   Так и разошлись они, не сумев поссориться.
   Если ты живешь вместе с братьями, не стремись ими помыкать. Напротив, будь им образцом в добрых делах и слушайся в том, что они говорят тебе. Если будет необходимость сказать что-то, говори это как совет и со смирением. И если другой брат возразит на то, что ты сказал, пусть это не смущает твой ум. Откажись от своего мнения ради любви и мира и с кротостью скажи тому, кто тебе возразил: «Почтенный, я сказал это по глупости, прости. Я хоть и говорил, но не особо разбираюсь в этом. Пусть будет, как сказал ты». И тогда диавол, который тщетно пытался затеять эту смуту, со стыдом обратится в бегство. Потому что спорить и доказывать собственное мнение — это порождает смуту и необратимый гнев. «Гнев гнездится в сердце глупых» (Еккл 7. 9), говорит Писание, и еще: «Самое движение гнева есть падение для человека» (Сир 1. 22). Посему и апостол Павел советует: «Рабу Господа не должно ссориться» (2 Тим 2. 24).
   Человеку, который любит спорить, нет мира не только среди своих близких, но и с чужими людьми. Везде он хочет насытить свою страсть к спорам, вечно придирается к мелочам, постоянно раздражается сам и выводит из себя других, и все его ненавидят. Ведь написано в книге Бытия, как Исав взял себе жен от иноплеменных и как они постоянно ругались с Исааком и Ревеккой (Быт 26. 34- 35). А потом Ревекка говорит: «Я жизни не рада от дочерей Хеттейских» (Быт 27. 46). Из этого видно, что спорить пристало людям безбожным, а не тем, кто верит и благочестив. Потому что те, кто действительно христиане и ученики Христа, подражают своему Владыке и Учителю, а о Нем написано: «Не воспрекословит, не возопиет, и никто не услышит на улицах голоса Его» (Мф 12.19). И те, кто христиане, ни одно дело не пытаются решить спором и пререканиями — только терпением, молитвой, послушанием и надеждой. Они никогда не стремятся настаивать на своем мнении или требовать, чтобы было по их воле, по слову Господа: «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин 6. 38).
   Если ты живешь вместе с братом и хочешь, чтобы какое-то дело состоялось, а брат, с которым ты живешь, этого не хочет, уступи ему, а не то начнется спор и ты огорчишь его. Будь у брата словно в гостях: ничего ему не приказывай и не стремись быть главным над ним. Если он велит тебе сделать то, что ты не хочешь, борись со своей волей, пока не сделаешь то, что приказано. А иначе ты огорчишь его, станешь дерзким и не сможешь жить с ним в мире. Если он тебе скажет: «Свари мне что-нибудь», — спроси его: «Что тебе сварить?» И если он оставит это на твое усмотрение и скажет: «Что хочешь», — возьми то, что есть, и приготовь со страхом Божиим.
   Если разговор между вами пойдет о смысле слов Писания, пусть тот, кто знает эти слова, подчинит свою волю брату и доставит ему радость. Ведь смысл, который вы ищете, — в том, чтобы во всем смирить себя перед братом. Поэтому, кто постоянно думает о Суде, на котором он должен предстать, тот все свои силы прилагает к тому, чтобы не пришлось ему молчать именно в тот страшный час, и лишь оттого, что нечего сказать в свое оправдание. Если вам нужно идти по какому-то небольшому делу, не пренебрегайте один другим. Не уходи один, оставив своего брата в келии, чтобы его не мучила совесть. Скажи ему с любовью: «Хочешь, чтобы мы пошли?» И если ты видишь, что брат твой сейчас неспокоен или болен телом, не спорь с ним: дескать, нам надо идти сейчас. Отложи на время дело и удались в свою келию с любовью и состраданием. Смотрите, ни в чем не противоречьте брату, чтобы не огорчить его.
   Если вы живете друг с другом, то каким бы делом вы ни занимались, в келии или снаружи, если брат позовет тебя, не говори ему: «Подожди, сейчас тут вот доделаю немного». Слушайся сразу. И если ты живешь с кем-нибудь или временно к нему пришел и он даст тебе заповедь, смотри, не приведи Господь тебе пренебречь и нарушить ее, тайно или явно.
   Если ты живешь со своим духовным отцом или братом, пусть не будет так, что ты с кем-то тайно дружишь, а со своими братьями знаться не хочешь. Тогда ты потеряешь и себя, и своего брата. Как скот повинуется человеку, так каждый человек должен повиноваться ближнему ради Господа. Как у скота нет ни своего мнения, ни знаний, так и мне должно вести себя не только с тем, кто живет рядом, но и со всяким встречным. Я должен уступить свое знание невежде и свою волю — глупцу. И тогда я познаю себя и пойму, что мне вредит. А кто уверен в своей правоте и держится своей воли — того неизбежно возненавидят. Очень скоро он потеряет и покой, и здравый взгляд на вещи, а при исходе его из тела ему будет трудно обрести милость.
   Поэтому, брат, не люби споры, чтобы не стать тебе обиталищем всякого лукавства. И не считай себя умным, а иначе попадешь в руки своих врагов. Приучи свой язык говорить «прости», и смирение придет к тебе. Если твоя воля предана ближнему — значит, твой ум может видеть добродетели. А отстаивать свою волю перед ближним — это говорит о твоем невежестве.
   Поэтому, любезный брат, позаботься о том, чтобы во всем уступить свою волю ближнему, а держаться своей воли — значит погубить все добродетели. Тот, чьи помыслы правильны, с кротостью отсекает свою волю и боится страсти к спорам, как змеи. Именно она разрушает любое здание и помрачает душу до того что та уже не видит свет добродетелей. И эта проклятая страсть примешивается к добродетелям до тех пор, пока не погубит их.
   Если человек не искоренит в себе эту постыдную страсть он не может добиться духовного преуспеяния. Чтобы показать это, Господь наш Иисус Христос не взошел на Крест, пока не изгнал Иуду из числа учеников. За этой страстью следует все зло, и в душе того, кто любит споры, гнездится все, что ненавистно Богу. Отсечение своей воли приводит в согласие добродетели и придает ясность рассудку. Поэтому более всех добродетелей Бог ждет от человека, чтобы он во всем смирил себя перед ближним и подчинился ему. А порождается любовь к спорам вот чем: многословием, пересказом чужих слов в угоду каждому, а также дерзостью, двуличием и стремлением настоять на своем — всем этим порождается любовь к спорам. И в ком все это есть, у того душа — обиталище всех страстей.
   Что-либо трудное или какой-то вопрос из Писания старайся решать не спором, но тем, чему тебя учит духовный закон: терпением, молитвой и твердой надеждой.
   Об авве Пимене рассказывали, что, когда его звали есть, а он не хотел, он хоть и со слезами, но шел, чтобы не ослушаться брата и не огорчить его (я имею в виду брата из тех, что жили с ним: авву Анува или кого другого из них).
2. Брат спросил авву Пимена:   – Какими должны быть те, кто живет в общежительном монастыре?
   – Тот, кто живет в общежитии, — ответил старец, — должен на всех братьев смотреть, как на одного и того же, хранить свои уста и свои глаза — и тогда он будет спокоен.

Глава 43. О том, что все, что случается, происходит по Божественной справедливости. Посему верующий должен всегда следовать Промыслу и искать не собственной воли, а воли Божией; и кто все делает и воспринимает именно так — тот сохраняет покой

   Старец сказал: «Если ты будешь болен и попросишь у кого-нибудь взять что-то, что тебе нужно, а он тебе не даст — не обижайся на него. Лучше скажи себе: «Будь я достоин принять, Бог вразумил бы брата оказать мне любовь ».
2. Он же сказал: «Если тебя возьмут на общую трапезу и посадят на самое дальнее место, не ропщи в мыслях. Скажи себе: «Я даже этого не был достоин». И знай, что всякая скорбь приходит к человеку свыше, от Бога — в испытание или за его грехи. А кто этого не понимает, тот не верит, что Бог есть Судия праведный». 3. Один старец рассказывал: «Как-то собрались Отцы для душеполезной беседы. Один из них встал, взял маленькую подушку, что лежала на его сиденье, и положил себе на плечи. Затем он встал посередине лицом к востоку и, придерживая подушку двумя руками, стал молиться:   – Господи, помилуй меня!
   А затем сам себе ответил:
   – Если хочешь, чтобы Я тебя помиловал, положи то, что тащишь на себе, и Я помилую тебя.
   И снова:
   – Господи, помилуй меня! И сам себе отвечает:
   – Я же сказал тебе: положи то, что тащишь на себе, и Я помилую тебя.
   Так он повторил много раз, а потом сел. Отцы говорят ему
   – Скажи нам, что это ты делал?
   – Подушка, которую я тащу на себе, — отвечал тот, — это моя воля. Я просил Бога, чтобы Он помиловал меня вместе с ней, а Он сказал: «Оставь то, что тащишь на себе, и Я помилую тебя». Так и мы, если хотим, чтобы Бог нас помиловал, — должны оставить собственную волю, и тогда обретем милость».
   Брат, если что-то случится не так, будь это поступок, слово или помысел, ни в коем случае не ищи собственной воли или покоя себе. Постарайся тщательно понять волю Божию и полностью ее исполнить, даже если это покажется трудным. И верь всем сердцем, что вопреки всякому человеческому разумению это принесет пользу. Ибо заповедь Божия — это жизнь вечная, и те, кто ее ищут, «не лишатся всякого блага».
   Кое-кто называет разумными тех людей, кто рассудителен в вопросах чувственного мира. Но на самом деле разумны те, кто одержал верх над собственной волей. Кто не подчинит свою волю Богу, тот даже в своих успехах делает промахи и становится игрушкой врага. Когда хочешь решить какое-то сложное дело, подумай, что в этом деле угодно Богу, и тотчас найдешь подходящий выход. В том, что угодно Богу, помогает и творение, а от чего Он отвращается, тому противится и тварь. Кто не хочет принять тяжкие обстоятельства, словно бы их и не видел, противится велению Божию. А кто с подлинным знанием принимает их — тот, по слову Писания, «терпит Господа» (Пс 26. 14; 36. 34). Если пришло искушение, не ищи, почему или от кого оно пришло, но вытерпи его с радостью и не держи зла.
   Мы, люди, — все по образу Божию. А подобие лишь у тех, кто в глубокой любви поработил собственную свободу Богу. Лишь когда мы не принадлежим самим себе, мы подобны Тому, Кто примирил нас с Собою в любви.
   Авва Исидор сказал: «В том и мудрость святых, чтобы познать волю Божию. Все побеждает человек в послушании Истине, ибо он — образ и подобие Божие. Но самая ужасная из всех страстей — это следовать собственному сердцу, то есть повиноваться собственной воле, а не закону Божию. Сперва, конечно, человеку кажется, что в этом есть какое-то успокоение. Но затем это обращается ему в скорбь, потому что он пренебрег таинством Божественного домостроительства, не нашел пути Божия и не следовал по нему».

Глава 44. О том, что смиренномудрие всегда неприступно для бесов, и о том, как рождается смиренномудрие и в чем его сила. Также и о том, что из всех добродетелей одно лишь смирение скоро спасает человека

   Один человек по имени Сильван, из актеров, пришел в монастырь святого Пахомия. Он хотел принять монашество. Когда преподобному доложили о нем, он позвал Сильвана к себе и говорит ему:
   – Смотри, брат, это трудно. Чтобы, с помощью Божией, противостать тому, кто нас уязвляет, нужна бдительная душа и трезвый ум, особенно если прежние привычки тянут к тому, что хуже.
   Тот согласился делать все по наставлениям Великого, и святой отец принял его.
   Когда Сильван уже долгое время подвизался, он вдруг перестал заботиться о своем спасении. Вновь его потянуло к пиршествам, стал он впадать в глупое шутовство, вплоть до того, что не стесняясь распевал среди братии балаганные.
   Святой призвал его к себе и, невзирая на те двадцать лет, что Сильван подвизался, в присутствии братьев велел ему снимать монашеские одежды, взять мирское и уходить из монастыря. Но Сильван повалился в ноги святому старцу.
   – Отче, — стал он просить его, — прости мне еще один раз. Клянусь Тем, Кто силен спасать немощных, ты увидишь: я раскаюсь за все то время, что я провел в нерадении. Ты сам порадуешься тому, как изменится моя душа, и возблагодаришь Бога.
   – Ты знаешь, сколько я тебя терпел, — сказал святой. — И бить мне тебя приходилось не раз, а я никогда ни с одним человеком так не поступал, и даже в мыслях у меня не было поднять на кого-то руку. Ведь, когда я тебя бил, в душе я страдал еще больше, чем ты, — так я тебе сочувствовал. Мне казалось, что я делаю это только для твоего спасения, чтобы хоть так отвратить тебя от греха. А теперь уже столько раз тебя уговаривали, а ты не захотел исправиться; столько раз ты терпел побои — и не обратился к тому, что тебе полезно! Как же я могу допустить, чтобы такая паршивая овца паслась вместе со стадом Христовым? А что, если от струпьев одного заразятся все остальные и много братьев погибнет от этой язвы?
   Так настаивал святой Пахомий, но Сильван все упрашивал его и божился, что впредь исправится. Тогда Пахомий потребовал у Сильвана поручителей, что тот опять не возьмется за старое. Тут уж Петроний, человек удивительной святости, поручился за все, что обещал Сильван, и блаженный Пахомий уступил.
   А Сильван с тех пор, как его простили, так себя смирил, что для многих, и даже для всей братии, он стал образцом и правилом для подражания во всех делах добродетели, но особенно в духовном плаче. Часто слезы лились у него рекой, даже когда он ел: он не мог сдержаться, и слезы смешивались с насущной пищей, так что на нем исполнялись слова Давида: «Пепел яко хлеб ядях и питие мое с плачем растворях» (Пс 101. 10).
   Братья говорили ему, чтобы он не делал так при людях чужих и вообще в присутствии кого бы то ни было, но тот уверял, что как раз из-за этого он и пытался сдерживаться не раз, но был не в силах. Те вновь ему объясняли: он может это делать наедине, в сокрушении и с молитвой, а на трапезе сдерживаться.
   – Ведь душа, — говорили они, — может и без внешнего плача пребывать в сокрушении.
   А еще братья все выспрашивали, чего ради он так заливается слезами, и даже запрещали ему.
   – Многие из наших краснеют, — говорили они, — когда тебя видят, и даже есть не могут.
   – Я вижу, как мне прислуживают святые люди, — отвечал тот, — а вы, братья, хотите, чтобы я не плакал? Ведь даже прах с их ног ценнее меня, а уж я сам и вовсе их недостоин — так как мне не плакать? Вы говорили мне, что такие святые люди прислуживают мне, балаганному шуту. Каждый день я рыдаю, братья мои, и мне страшно: не стану ли я таким же святотатцем, как Дафан и Авирон, которые хотели с лукавым произволением и нечистыми помыслами кадить святыне? (Числ.16) Столько я уже знаю, а все небрегу о спасении! Вот почему я не стыжусь своих слез. Я знаю, как много за мной грехов, и даже если бы я умер от скорби, в этом не было бы ничего странного.
   После того как он так долго и успешно подвизался, Пахомий сам засвидетельствовал о нем при всех братьях:
   – Бог мне свидетель: с тех пор как этот монастырь существует, из всех братьев, кто окормлялся у меня, я знаю лишь одного, кто подражал мне.
   Когда братья услышали эти слова, одни подумали на Феодора, другие — на Петрония, третьи — на Орсисия. Тут Феодор стал выспрашивать у Великого, о ком он это сказал, однако Пахомий не хотел говорить. Но Феодор стал настаивать, другие старшие братья тоже начали спрашивать, кто это.
   – Если бы я знал, — ответил наконец Великий, — что в том, о ком речь и кого я назову, есть тщеславие, я бы не упоминал его. Но благодатью Христовой я знаю, что, если его похвалить, он только больше смирит себя. Поэтому, чтобы вы подражали его жизни, я без всякого страха при всех вас похвалю его. Конечно же, ты, Феодор, да и все те, кто, как и ты, подвизаются в монастыре, поймали диавола в силки, как воробья. Вы бросили его себе под ноги и каждый день, милостью Божией, попираете его, как прах. Но стоит лишь вам потерять бдительность, как повергнутый диавол поднимется на ноги и восстанет на вас. А вот брата Сильвана еще недавно мы собирались выгнать из обители за его нерадение. Нынче же он связал диавола по рукам и ногам и так его уничижил, что тот не смеет даже показаться перед ним, ибо Сильван победил его глубиной своего смирения. К вам, когда вы стяжаете дела праведности, приходит все больше дерзновения — по мере того, что вы уже сделали. А он, чем больше подвизается, тем менее искушенным всем кажется и всей своей душою и разумом помнит о том, что он ни на что не годен. Потому и плакать ему так легко, что легко уничижать себя и вменять ни во что все, чего он достигнет. Ничто так не лишает сил диавола, как смиренномудрие, если оно искренне и от всей души.
   Так Сильван подвизался еще восемь лет помимо прежних двадцати, а после окончил свой путь. При этом преподобный засвидетельствовал то, что видел сам: множество ангелов с великой радостью приняли душу Сильвана, устремились к небу и принесли ее Христу, как благоугодную жертву.
   Блаженная Синклитикия говорила:
   «Таково величие смирения: диавол может подражать почти всем добродетелям, а об этой даже не знает, что это такое. Апостол Петр знает, как тверда и непоколебима эта добродетель, а потому велит нам «облечься в смиренномудрие» (1 Пет 5. 5), т. е. никогда не расставаться с ним, охватить и удерживать этой добродетелью все остальные. Как невозможно построить корабль без гвоздей, так немыслимо спастись без смиренномудрия. Посмотри на славословие трех отроков: разве они помянули все добродетели? Нет, но к благословящим Господа причислили только смиренных, хотя ничего не сказали о мудрых или нестяжательных (Дан 3. 87). И Господь облачился в смирение, чтобы исполнить Свое о нас домостроительство. «Научитесь от Меня, — говорит Он, — ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф 11. 29). Поэтому пусть смирение будет в начале и в завершении всех твоих добродетелей».
   Кто-то из Отцов рассказывал: жил в келиях один старец-подвижник. Он носил на себе одежду, плетенную из тростника. Как-то раз он пришел к авве Амону. Старец увидел, что на нем одежда из тростника, и сказал:
   – В этом тебе никакого проку.
   – Отче, — спросил тот старца, — меня беспокоят три помысла: либо вернуться в пустыню, либо уйти в иные земли, где меня никто не знает, либо закрыться в келии, ни с кем не общаться и есть раз в два дня. Что мне из этого выбрать?
   – Нет тебе пользы ни в том, ни в другом, ни в третьем, — ответил авва Амон. — Если послушаешь меня, так лучше оставайся в своей келии, ешь понемногу каждый день, непрестанно держи слова мытаря в своем сердце — и сможешь спастись.
2. Брат пришел на гору Ферма к одному великому старцу и говорит ему:   – Что мне делать, авва? Душа моя погибает!
   – А что такое, чадо? — спросил его старец.
   – Когда я был в миру, — ответил брат, — я подолгу и охотно соблюдал посты и бдение, было у меня глубокое сокрушение и горячность. А теперь я не вижу в себе ничего хорошего.
   – Знаешь, чадо, — сказал ему старец, — все, что ты делал в миру, ты делал по тщеславию и ради похвалы от людей, и Богу это угодно не было. Потому и сатана не боролся с тобой. Да и зачем ему подавлять твое произволение, если тебе от этого произволения не было никакой пользы? А теперь он видит, что ты стал воином Христовым и выступил против него. Тут уж ополчился и он на тебя. И все-таки сейчас один псалом, что ты прочтешь с сокрушением, угодней Богу, чем те тысячи, что ты читал в миру. И Бог примет твой нынешний скромный пост скорее, чем те недели, что ты постился в миру.
   – Да я вообще сейчас не пощусь, — сказал ему брат. — Все то доброе, что у меня было в миру, ушло от меня.
   – Брат, — сказал старец, — хватит с тебя и того, что у тебя есть. Ты только терпи, и будешь молодцом.
   Но брат стоял на своем.
   – Нет, авва, правда, — сказал он, — погибает моя душа.
   – Знаешь, брат, — ответил ему старец, — не хотел я тебе этого говорить, чтобы помысел не навредил тебе. Но вижу, что диавол увлек тебя в нерадение, и потому скажу. Считать, что в миру ты поступал добродетельно и жил святой жизнью, — это уже само по себе гордость. Так ведь думал и фарисей, а потерял все то хорошее, что сделал. И опять же, если сейчас ты думаешь, что ничего хорошего не делаешь, — этого, брат, тебе хватит для спасения. Потому что это и есть смирение, и так был оправдан мытарь, который ничего хорошего не сделал. И Богу угоднее человек грешный и нерадивый, но с сокрушенным сердцем и смиренный, чем тот, кто делает много хорошего, но при этом думает, что он хоть что-то хорошее, да сделал.
   Это так укрепило брата, что он положил поклон старцу.
   – Авва, — сказал он, — ты сейчас спас мою душу.
3. Авва Епифаний говорил: «Хананеянка вопияла — и ее услышали. Кровоточивая молчала — и ее похвалили. Мытарь не открывал рта — и ему вняли. А фарисей кричал — и его осудили». 4. Авву Лонгина спросили:   – Какая добродетель больше всех остальных?
   – Думается, — ответил тот, — что как гордость больше всех страстей и кое-кого могла даже низвергнуть с неба, так и смирение больше всех добродетелей. Потому как смирение может поднять человека из самой бездны, даже если он грешен, как бес. Поэтому и Господь первыми ублажает нищих духом.
5. Авва Сарматий сказал: «По мне, так лучше человек, который согрешил, но знает, что он грешен и кается, чем человек, который не грешил и считает себя праведником». 6. В одном городе был епископ. По действию сатаны он впал в блуд. Затем, когда в церкви была служба — а никто не знал о его грехе, — он сам исповедовал его перед народом.   – Я впал в блуд, — сказал он и сложил на жертвенник омофор. — Больше я не могу быть вашим епископом.
   Народ стал плакать и кричать:
   – На нас твой грех, только останься на кафедре!
   – Если хотите, чтобы я остался на кафедре, — сказал епископ, — вы сделаете, что я вам скажу?
   И он велел закрыть двери церкви, а затем на пороге пал ниц и сказал:
   – Не будет части с Господом тому, кто выйдет наружу и не наступит на меня ногой.
   И все сделали, как он сказал: каждый, когда выходил, ставил на него ногу. И когда вышел последний человек, с неба был глас:
   – За его великое смирение Я простил ему грех.
7. Один старец сказал: «По мне, так лучше смиренное поражение, чем горделивая победа». 8. Старец сказал: «Смирение часто и без труда спасало многих. Свидетели тому — мытарь и блудный сын: сказали всего несколько слов, а спаслись». 9. Старец сказал: «Отцы взошли на небо своей строгостью. А мы, если, по благости Божией, сможем, постараемся взойти смиренномудрием». 10. Авва Исайя сказал: «Прежде всего, нам нужно смирение, чтобы мы на всякое слово и дело были готовы сказать «прости». Ибо смиренномудрие разрушает все козни врага».

Глава 45. О том, что человек смиренный привыкает укорять и уничижать себя и чтобы он ни делал хорошего — он ничему не придает значения. Также и о том, каковы свойства смирения и какие у него плоды

   Авва Антоний рассказывал: «Видел я, что все сети диавола распростерты по земле. Тогда я вздохнул и сказал:
   – Кто же минует их?
   И услышал голос, который ответил мне:
   – Смирение».
2. Он же сказал авве Пимену: «Труд человека в том, чтобы всегда пред Богом возлагать вину за свои ошибки на себя и до самой своей смерти всегда ждать искушения». 3. Однажды, когда авва Арсений был в своей келии, бесы ополчились на него и начали досаждать ему. А те, кто ему прислуживал, подошли к келии. Они стали снаружи и услышали, как авва вопиет к Богу:   – Боже, не остави меня. Ты видишь, что ничего хорошего я не сделал, но дай мне по Твоей благости положить начало.
4. К авве Аммону пришел брат и говорит ему:   – Авва, скажи мне слово.
   Он оставался при авве семь дней и так ничего и не услышал от старца. Затем, когда он уходил, старец, провожая его, сказал:
   – Пока еще мои грехи остаются темной стеной между мной и Богом.
5. Авва Даниил рассказывал: «В Вавилоне у одного принципала (градоначальника) была дочь, и она была бесноватой. У ее отца был один знакомый монах, которого он особенно любил. Он стал просить монаха о своей дочери.   – Никто, — сказал ему монах, — не сможет исцелить твою дочь, разве что те пустынники, которых я знаю. Вот только, если мы их попросим, они по смирению не возьмутся за это дело. А лучше мы сделаем вот как. Когда они придут на рынок продавать свое рукоделие, притворитесь, будто хотите это рукоделие купить. Пригласите их в дом, чтобы они забрали деньги за рукоделие. А когда они придут, попросите, чтобы они сотворили молитву. И я верю, что твоя дочь исцелится.
   Итак, отправились они на рынок и нашли там ученика одного старца. Он сидел и продавал свое рукоделие. Они взяли его со всеми его корзинами и отвели в дом принципала, чтобы он забрал плату за них. Но лишь только монах зашел в дом, бесноватая выбежала ему навстречу и дала пощечину. Он тут же подставил ей и другую щеку, по заповеди Господа. Тогда бес в страшных мучениях закричал:
   – Какая сила! Заповедь Иисуса гонит меня! — и тотчас же вышел из женщины.
   Она выздоровела и обрела разум.
   Это было рассказано старцам, и они прославили Бога.
   – Ничто, — сказали они, — не повергает так гордость диавола, как смирение по заповеди Христовой».
6. Авва Карион сказал:   – Я положил много трудов, даже больше, чем сын мои Захария, но не достиг его меры из-за его смирения и молчания.
7. Однажды, когда этот авва Захария жил в Скиту, ему было видение. Он пошел и рассказал его авве Кариону. А старец не вполне разбирался в этом, поскольку был опытен в деятельных добродетелях. Он встал, поколотил его и сказал, что видение от бесов. Однако видение продолжало являться. Тогда авва Захария ночью пошел к авве Пимену, исповедовал ему это и сказал, что его словно жжет изнутри. Старец понял, что это от Бога.   – Пойди, — сказал он, — к старцу такому-то и сделай то, что он тебе скажет.
   Брат пошел к этому старцу. А тот, прежде чем Захария спросил его, сразу ответил ему и сам рассказал ему все.
   – Это видение, — сказал он, — от Бога. Но иди и повинуйся своему духовнику.
8. Того же самого авву Захарию авва Моисей как-то спросил:   – Скажи мне, что мне делать?
   В ответ на это Захария бросился ему в ноги.
   – Отче, — сказал он, — и ты спрашиваешь меня?
   – Верь мне, чадо Захария, — сказал ему старец, — я видел, как Дух Святой нисходит на тебя, и потому я должен спросить тебя.
   Тогда Захария снял с головы куколь, бросил его под ноги и растоптал.
   – Если человек не будет сокрушен так же, он не может быть монахом.
9. Авва Пимен рассказывал:   «Когда авва Захария был при смерти, авва Моисей спросил его:
   – Что ты видишь?
   – Отче, — сказал тот, — может, лучше молчать?
   – Да, чадо, молчи, — ответил старец.
   Но в самый миг его смерти авва Исидор, который сидел рядом, посмотрел на небо и сказал:
   – Радуйся, чадо мое Захария, — тебе отверзлись врата Небесного Царства».
10. Авва Евагрий сказал: «Главное в спасении для человека — это познание самого себя». 11. Случилось авве Феодору быть вместе с братьями. И когда они ели, монахи брали стаканы молча и не говорили «прости» (возглас «прости» у преподобных отцов того времени имел то же значение, что сейчас у монахов возглас «благослови»). Тогда авва Феодор сказал:   – Нет больше в монахах красоты души, чтобы сказать «прости».
12. Ему же один брат сказал:   – Хочу исполнить заповеди.
   – Авва Фома, — ответил ему старец, — тоже как-то сказал: «Хочу исполнить свой помысел о Господе». Он пошел в пекарню и стал печь хлеб. Нищие просили у него, и он отдал им весь хлеб. А когда стали просить еще, он отдал им корзины из-под хлеба и ту одежду, которая была на нем. В келию он вернулся, подпоясавшись мафорием, и все равно ругал себя. «Я, — говорил он, — не исполнил заповедь Божию».
13. Брат просил авву Феодора:   – Скажи мне слово, я погибаю.
   А тот лишь ответил ему:
   – Я и сам в опасности, что мне сказать тебе?
14. Однажды блаженный архиепископ Феофил прибыл на Нитрийскую гору. Авва обители пришел к нему.   – Отче, — спросил его архиепископ, — что ты приобрел на этом пути?
   – Винить себя, — ответил тот, — и во всем себя укорять.
   – Нет другого пути, кроме этого, — согласился архиепископ.
15. Тот же архиепископ пришел однажды в Скит. Тогда братья собрались и говорят авве Памве:   – Скажи Папе (по всей видимости, Феофилу, патриарху Александрийскому) слово для его пользы.
   – Если ему нет пользы от моего молчания, — ответил старец, — от моего слова ему тоже не будет пользы.
16. Амма Феодора говорила, что ни подвиг, ни страдания, ни сама по себе скорбь не спасают без истинного смирения. Был один пустынник, он изгонял бесов. И стал он их спрашивать:   – От чего вы выходите? От поста?
   – Мы и сами ни едим, ни пьем, — сказали те.
   – От бдения?
   – Мы вообще не спим, — сказали они.
   – От уединения?
   – Мы, — отвечали бесы, — и сами живем в пустынях.
   – Так от чего же вы исходите? — продолжал старец.
   – Ничто нас так не побеждает, — сказали бесы, — как смирение.
17. Авва Иоанн Колов сказал: «Смирение и страх Божий — выше всех добродетелей». 18. Он же спросил:   – Кто продал Иосифа в рабство?
   Один брат сказал:
   – Его братья.
   – Нет, — возразил старец, — его смирение. Ведь, когда они его продавали, он мог вступить в спор и сказать, что он — их брат. Но он промолчал и по смирению продал себя. А смирение поставило его владыкой над всем Египтом.
19. Он же сказал: «Легкое бремя — самоукорение — мы бросили, а тяжелое — самооправдание — взвалили на себя». 20. О нем же кто-то из Отцов сказал: «У аввы Иоанна такое смирение, что весь Скит держится на одном лишь его мизинце». 21. Авва Иоанн Фивейский сказал: «Прежде всего монаху нужно достичь смиренномудрия. Ибо это первая заповедь Спасителя: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф 5. 3)». 22. Авва Пимен рассказывал об авве Исидоре, что каждую ночь у того на плетение уходила вязанка ветвей. Братья просили его:   – Дай себе немного отдыха, ты ведь уже стар.
   А он им отвечал:
   –Если и сожгут Исидора и развеют прах его по ветру — даже в этом нет никакой мне заслуги, ибо Сын Божий снизошел сюда ради нас.
23. Он же рассказывал об авве Исидоре: «Когда помыслы говорили ему, дескать, великий ты человек, он отвечал им:   – Разве я как авва Антоний? Или вовсе стал как авва Памва или другие Отцы, угодившие Богу?
   При этих словах помыслы отступали, а он обретал успокоение.
   А когда враги, напротив, увлекали его в уныние и говорили, что, мол, даже после всего этого ты попадешь в ад, он отвечал им: «Пускай я попаду в ад, но вы там будете еще ниже"".
24. Авва Лонгин сказал: «Как мертвый ничего не чувствует и никого не осуждает, так и смиренномудрый не может осудить человека, даже если увидит, как тот поклоняется идолам» 25. Авва Матой сказал: «Чем ближе человек к Богу, тем более грешным он себя видит. Даже пророк Исайя, когда увидел Бога, назвал себя погибшим и нечистым (Ис.5. 6)». 26. Он же говорил: «Был я когда-то помоложе — и воображал себе, будто делаю что-то хорошее. Но теперь, когда состарился, вижу, что нет у меня ни одного хорошего дела». 27. Его же один брат спросил:   – Как в Скиту могли делать больше, чем было заповедано? Любили своих врагов больше, чем самих себя?
   – Я до сих пор, — ответил старец, — даже того, кто меня любит, не люблю так, как себя.
28. Авва Иаков рассказывал:   «Как-то зашел я к авве Матою. Уже уходя, я сказал ему:
   – Я собираюсь отправиться к кельям.
   – Передай от меня поклон авве Иоанну, — сказал мне старец.
   И вот как пришел я к авве Иоанну, то говорю ему:
   – Тебе поклон от аввы Матоя.
   – Авва Матой, — сказал старец, — вот «подлинно израильтянин, в котором нет лукавства» (Ин 1. 47).
   Прошел год, и я снова зашел к авве Матою. Передаю ему слова аввы Иоанна, а старец говорит:
   – Я, конечно, слов старца недостоин. А вообще-то имей в виду: если услышишь, как старец кого-то хвалит больше, чем себя, — значит, он сам достиг большой меры. Потому что совершенство в том и есть, чтобы превозносить ближнего больше, чем себя».
29. Брат просил авву Матоя:   – Скажи мне слово.
   – Иди, проси Бога, — сказал ему старец, — чтобы Он дал твоему сердцу плач и смирение, и всегда помни о своих грехах. Не осуждай других, но держи себя ниже всех и отсеки от себя дерзновение. А еще сдерживай свой язык и свое чрево. И если кто-то скажет что-либо по какому бы то ни было поводу, не спорь с ним. Если он хорошо сказал, скажи «да». А если плохо, то скажи: «Ты знаешь, что говоришь», — и не ссорься с ним из-за его слов. А все это и есть смирение.
30. Авва Ксанфий сказал: «Даже собака лучше меня — у нее и любовь есть, и в осуждение она не впадает». 31. Брат спросил авву Алония:   – Что значит уничижать себя?
   – Считать себя хуже бессловесных скотов и помнить, что они при этом не подлежат суду, — ответил старец.
32. Авва Пимен сказал: «Если человек укоряет себя, он во всем одерживает верх». 33. Он же сказал:   – Когда человек достигнет того, о чем сказал апостол: Для «чистого все чисто» (Тит.1. 5), — он видит в себе самую ничтожную из всех тварей.
   На это один брат спросил его:
   – Как же я смогу считать себя хуже убийцы?
   – Если человек достигнет того, что сказано апостолом, — ответил старец, — то даже если он увидит, как кто-то убивает, он скажет себе: «Этот человек сделал такой грех только раз, а я убиваю каждый день».
34. Тот же брат спросил и авву Анува о том же изречении, при этом передал то, что сказал авва Пимен.   – Он правильно сказал, — ответил ему авва Анув. — Так оно и есть: если человек достигнет меры этого изречения и увидит немощи своего брата, он сделает так, что его праведность покроет их.
   – А что это за праведность? — спросил его брат.
   – Укорять самого себя, — отвечал старец. — Кто укоряет сам себя, тот оправдывает ближнего. А такая праведность покрывает слабости ближнего.
35. Об авве Пимене рассказывали, что он никогда не хотел говорить свое слово вопреки словам другого старца и всегда их хвалил. Так, рассказывали, что, если кто-нибудь приходил к нему, он посылал их сначала к авве Ануву, поскольку тот был старше его по возрасту. А авва Анув снова им говорил: «Идите к моему брату Пимену — это у него есть дар наставления». Если же когда-то случалось, что авва Анув сидел рядом с аввой Пименом, авва Пимен при нем и вовсе молчал. 36. Авва Пимен сказал: «Блаженный авва Антоний говорил, что величайшая сила человека в том, чтобы возлагать на себя пред Господом все свои ошибки и до самой смерти быть готовым к искушению». 37. Однажды он с тяжелым вздохом сказал:   – Все добродетели вошли в этот дом, кроме одной. А без нее человеку одно мучение.
   Его, разумеется, тут же спросили, что это за добродетель.
   – Чтобы человек укорял самого себя, — ответил он.
38. Он же сказал: «У человека, если он следит за собой, не будет смущений. Потому-то мы и впадаем так часто в искушения, что не следим за своим внутренним состоянием и тем, что говорим. Ведь мы слышали из Писания об Авигее, как она сказала Давиду: «На мне грех» (1 Цар 25. 24), — и он выслушал и полюбил ее. Авигея здесь — это прообраз души, а Давид — Божества. И если душа укоряет себя пред Господом, Господь любит ее. 39. Авва Пимен сказал: «Я всегда говорю, что, куда низвергнут сатану, туда попаду и я». 40. Он же сказал: «Во всем человеку нужны смирение и страх Божий — как воздух, которым он дышит». 41. Он же сказал: «Повергать себя пред Господом, не думать о себе и забыть о собственной воле — вот орудия души». 42. Брат спросил его:   – Авва, о чем мне нужно думать, когда я пребываю в келии?
   – О том, что я до сих пор человек, который в грязи по самую шею, на шее у меня бремя, и я вопию к Богу: «Помилуй меня».
43. Он же сказал: «Если придет к тебе брат и ты увидишь, что тебе от его прихода нет душевной пользы, рассмотри свой ум и пойми, какой помысел был у тебя перед его приходом. И тогда ты увидишь, в чем причина этой бесполезности и что ты виноват в этом. И если ты это сделаешь со смиренномудрием, ты не будешь в обиде на своего ближнего. То есть ты укоришь не его, а себя и возьмешь на себя же собственные прегрешения. Потому что, если человек со вниманием пребывает в своей келии, он не согрешит — ведь Бог будет рядом с ним. И, как мне кажется, именно из такого пребывания в келии человек обретает страх Божий». 44. Он же рассказывал, как однажды старцы сидели и ели, а авва Алоний стоял и прислуживал им. И старцы его похвалили, а он вообще ничего не ответил. Кто-то спросил его уже наедине:   – Почему ты не ответил, когда старцы похвалили тебя?
   – Если бы я ответил им, — сказал он, — оказалось бы, что я принял похвалу.
45. Он же сказал: «Земля, на которой Бог заповедал приносить жертвы, — это смиренномудрие». 46. Авва Сисой сказал: «Тот, кто сознательно воздерживается от голоса, исполнил все Писание». 47. Один брат пришел к авве Сисою на гору святого Антония. Когда они беседовали, брат спросил старца:   – Что, и сейчас, отче, ты не достиг меры аввы Антония?
   На что старец ответил ему:
   – Если бы у меня был хоть один помысел, как у аввы Антония, я бы весь обратился в пламя.
48. Другой брат спросил его:   – Авва, кажется, память Божия пребывает во мне.
   – Невеликое дело, — ответил старец, — что ум твой находится в Боге. А великое — видеть себя ниже всей твари. Вот почему и телесный труд ведет к смиренномудрию.
49. Авва Сисой спросил брата:   – Как поживаешь?
   – Даром теряю свои дни, отче, — ответил тот.
   – А я, дай Бог, чтобы хоть один день потерял даром, — ответил старец.
   Другими словами: «Дай Бог, чтобы я хоть один день ничего не прибавил к своим грехам».
50. Три старца, которые слышали об авве Сисое, пришли к нему. И говорит ему первый:   – Отче, как мне спастись от скрежета зубовного и червя неусыпающего?
   Но авва не ответил ему. Тогда говорит второй:
   – Отче, как мне спастись от скрежета зубовного и червя неусыпающего?
   Авва и ему не ответил. И сказал ему третий:
   – Отче, что мне делать? Память о тьме внешней не дает мне даже вздохнуть!
   Тогда старец говорит им:
   – Я сам ни о чем таком и не вспоминаю, но надеюсь, что Бог по Своему благоутробию сотворит со мной милость.
   Когда старцы услышали это, они огорчились и собрались было уходить. Но авва не хотел, чтобы они ушли расстроенными, и сказал им:
   – Счастливы вы, братья, я даже вам завидую. Ведь, если бы ум наш стяжал такую память, мы бы вообще не могли грешить. А что делать мне, жестокосердому? Я и в мыслях не допускаю, что есть ад для людей, а потому все время грешу…
   Тогда старцы поклонились ему и сказали:
   – Что мы слышали о тебе, то и увидели.
51. Авва Сисой говорил, что путь к смиренномудрию — это воздержание, непрестанная молитва Богу и стремление быть ниже всех людей. 52. Он же говорил: «Об идолах написано, что они имеют уста — и не говорят, имеют глаза — и не видят, имеют уши — и не слышат. Таким же точно должен быть и монах. И как идолы — ничто, так и себя он должен считать ничем». 53. Брат спросил авву Крония:   – Как человеку достичь смиренномудрия?
   – Страхом Божиим, — ответил старец.
   – А как достичь страха Божия? — спросил брат.
   – Мне думается, — сказал старец, — что надо во всем утеснять себя, нести телесные скорби и, сколько хватает сил, помнить об исходе души и суде Божием.
54. Как-то раз авва Макарий возвращался с болота в свою келию и нес ветви. И тут на дороге ему повстречался диавол с мечом. Он хотел ударить Макария, но не смог и говорит ему:   – Большая сила у тебя, Макарий, — я против тебя слаб. Все ты делаешь, как и я: ты постишься — и я; ты бдишь — я вообще не сплю. Только одним ты меня побеждаешь.
   – Что же это? — спросил его авва Макарий.
   – Твое смирение, — ответил тот. — Потому я и слаб против тебя.
55. Авва Иперехий сказал: «Смиренномудрие — это древо жизни, возносящееся к небу». 56. Старец сказал: «В ком есть смирение, тот смиряет бесов. А в ком его нет — тот им игрушка». 57. Он же сказал: «Будь не смиреннословным, а смиренномудрым. Потому что в деле Божием без смиренномудрия не возвысишься». 58. Один великий пустынник сказал:   – Почему ты так воюешь со мной, сатана?
   – А ты, — ответил ему сатана, — еще больше воюешь со мной своим смиренномудрием.
59. Старцы говорили: венец монаху — смиренномудрие. 60. Старца спросили, когда душа обретает смирение.   – Когда думает о том зле, которое сотворила, — ответил он.
61. Старец сказал: «Как земля не может упасть вниз, так не падает тот, кто смиряет себя». 62. Двое монахов были братьями по плоти и жили вместе. Задумал диавол разлучить их между собой. И вот однажды младший зажег светильник, но бес опрокинул подставку и светильник перевернулся. Старший брат разгневался и ударил младшего, но тот положил ему поклон и сказал:   – Прости меня, брат, я сейчас снова зажгу.
   И тотчас сила Божия низошла и уничтожила все бесовские козни. А бес ушел и доложил все происшедшее своему князю, который сидел в капище.
   Между тем языческий жрец услышал, как бес это рассказывал. Тут он понял, в каком он заблуждении, принял крещение и стал монахом. И с самого начала он хранил смирение. «Смирение, — говорил он, — разрушает все козни диавола, потому что я слышал, как он сам сказал:
   – Лишь только посею раздор у монахов, как один из них кладет поклон, и я теряю всякую силу».
63. Старец сказал: «Смирение не гневается и никого не приводит в гнев». 64. Старца спросили:   – Почему нас борют бесы?
   – Потому что мы бросаем наше оружие: уничижение, смирение, нестяжание и терпение, — ответил тот.
65. Старца спросили:   – Что такое смирение?
   – Это если твой брат согрешит, — ответил старец, — а ты простишь его еще до того, как он попросит у тебя прощения.
66. Об авве Сисое рассказывали, как однажды он заболел. Те, кто сидел рядом с ним, спросили:   – Что ты видишь?
   – Я вижу, — ответил он, — что ко мне пришли, и я прошу их, чтобы они мне дали еще немного покаяться.
   Тут один из старцев говорит ему:
   – А если они позволят тебе, разве ты успеешь еще что-то сделать для покаяния?
   – Даже если ничего не смогу сделать, — ответил старец, — я хоть вздохну немного о своей душе, и будет с меня.
67. Однажды к одному старцу пришли братья из Фиваиды и привели с собой бесноватого, чтобы старец исцелил его. Старца долго упрашивали, и наконец он говорит бесу:   – Выйди из творения Божия.
   – Выхожу, — ответил бес, — но спрошу тебя об одном месте из Писания, а ты скажи мне. Кто такие козлища, а кто такие овцы? (СР. Мф.25:32)
   – Козлища — это я, — ответил старец, — а что до овец, их знает Бог.
   На эти слова бес закричал громким голосом:
   – Вот, я выхожу по твоему смирению! — и в тот же миг вышел.
68. Старцы говорили: если у нас нет брани, то тем более нам надо смиряться. Ведь это Бог знает нашу слабость и покрывает нас. А если будем гордиться, Он отнимет от нас Свой покров и мы погибнем. 69. Брат спросил старца:   – В чем преуспеяние человека о Господе?
   – Преуспеяние человека, — ответил старец, — это смирение. Чем дальше человек нисходит в своем смирении, тем больше он восходит в своем преуспеянии.
70. Старец сказал: «Если скажешь кому «прости меня», чтобы себя смирить, ты опаляешь бесов». 71. Если мельник не закроет шорами глаза своему скоту, тот будет поворачиваться и поедать его труды. Вот так и мы: промыслом Божиим нам даются шоры, чтобы мы не видели то добро, которое делаем, и не хвалили бы сами себя, потому что так мы потеряем свои труды. Поэтому, чтобы мы осуждали себя, нам иногда попускаются нечистые помыслы, и мы только их и видим. И вся эта грязь закрывает от нас то малое добро, которое у нас есть. До тех пор, пока человек укоряет себя, он не потеряет даром своих трудов. 72. Старца спросили:   – Что такое смирение?
   – Смирение, — сказал тот в ответ, — есть великое дело Божие. А путь ко смирению — в страданиях тела и в том, чтобы считать себя грешным и ниже всех.
   – Что значит ниже всех? — вновь спросил его брат.
   – Это значит смотреть не на чужие грехи, — сказал старец, — а только на свои и непрестанно молиться Богу.
73. Один брат жил в монастыре и все вины братьев брал на себя. Он обвинял себя даже в блуде — мол, я и это сделал. Кое-кто из братьев, кто не знал о его подвиге, стали роптать на него.   – Столько зла он делает, — говорили они, — да притом еще и не трудится.
   Но авва, который знало его подвиге, говорил братьям:
   – Мне одна его циновка, которую он делает со смирением, дороже всех ваших, сделанных с гордостью. А если хотите, я дам вам знать и волю Божию.
   Он повелел, чтобы они разожгли костер, принесли каждый по три циновки своей работы и одну циновку — брата, а затем бросили их в костер. И только лишь они бросили, все их циновки сгорели, уцелела только одна — брата. Когда те, кто его обвинял, увидели это, они положили ему поклон и с этих пор чтили его, как отца.
74. Одному монаху кто-то нанес увечье, а он положил поклон тому, кто поранил его. 75. Старец рассказывал: «Как-то раз двое мирских по уговору вместе оставили мир и стали монахами. Но по ревности и незнанию они сделали себя евнухами ради Царства Небесного чтобы исполнить, как они думали, евангельскую заповедь (имеется в виду Мф.19.12). Когда архиепископ узнал об этом, он отлучил их от Причастия. Они оскорбились: им казалось, что они поступили правильно. Пошли они тогда к архиепископу Иерусалимскому и все рассказали ему, но и тот их отлучил; потом к Антиохийскому — и он туда же. Наконец, пошли они к Папе Римскому, как к старшему, но и от него они услышали то же.   Это их озадачило, и они сказали друг другу:
   – Все они собираются на соборах — вот и прикрывают друг дружку. А мы пойдем к святому Божию — Епифанию, епископу Кипрскому. Он и скажет нам волю Божию. Он пророк и не смотрит на лицо человека.
   Отправились они в путь. Но как только приблизились они к городу, святому было о них откровение, и он послал им навстречу сказать: «Даже и в город этот не входите!» Тогда они пришли в себя и сказали:
   – Вправду согрешили мы. Пусть даже все остальные отлучили нас не по праву — но ведь не этот же пророк, раз уж сам Бог открыл ему о нас!
   И они стали корить сами себя. Но Бог увидел, что их сердце смирилось и они признают свой грех. Он известил святого Епифания, и тот отправил за ними и позвал их назад. Затем он их утешил и принял в общение. А архиепископу Александрийскому написал: «Прими своих чад, потому что они воистину раскаялись».
   – Вот это, — добавил старец, — и есть исцеление человека, и именно этого хочет Бог: пусть человек возьмет свои грехи на себя, как пред Богом, а благодать откроет это людям».
76. Один брат жил среди келиотов и в такое пришел смирение, что всегда молился: «Господи, порази меня, ибо, когда я в здравии, я не слушаю Тебя». 77. Если человек будет постоянно и со тщанием обличать, попрекать и уничижать втайне свою душу, он убедит ее, что она ниже псов и зверей. Потому что они не гневили Создателя и на суд не пойдут. И лучше уж ему вообще не восстать на суд, чем восстать на вечные муки. 78. Брат пришел к старцу и спросил его:   – Как у тебя дела, отче?
   – Плохо, — ответил старец.
   – Почему, авва? — спросил брат.
   – Потому, — ответил старец, — что вот уже восемнадцать лет я предстою пред Богом и каждый день проклинаю сам себя: «Прокляты уклоняющийся от заповедей Твоих» (Пс 118. 21).
   Услышав это, брат ушел: он получил большую пользу от смирения старца.
79. Старец сказал: «Если ты пребываешь в пустыне и безмолвствуешь, не воображай, что ты делаешь что-то великое. Лучше представь, что тебя, как собаку, отогнали от народа и посадили на привязь, чтобы ты не кусался и не бросался на людей». 80. Старец сказал: «Если ты живешь в пустыне и увидишь, что Бог печется о тебе, пусть не возвышается твое сердце. Потому что Господь отнимет Свою помощь от тебя. Но лучше скажи себе: «По малодушию и слабости моей Бог творит со мной милость, чтобы я терпел и не впал в небрежение"". 81. Старец сказал: «Если ты услышишь о великой жизни святых отцов и возгоришься им подражать, приступи к делу. Но призывай имя Господа, чтобы Он укрепил тебя на дело, которое ты избрал. И если, с помощью Божией, ты его окончишь, то будь благодарен Тому, Кто помог тебе. А если не сможешь довести его до конца, то познай свою слабость и беспомощность, укори себя и смири свой помысел «даже до дня смертного», считай, что ты ни к чему не годен, ничтожен и нетерпелив. Всегда обличай свою душу за то, что она начала и не смогла окончить. Вот тогда сможешь спастись и ты». 82. Пришел однажды авва Макарий Египетский из Скита на Нитрийскую гору на праздник аввы Памвы. Старцы говорят ему:   – Отче, скажи братьям слово.
   И он рассказал:
   «Я до сих пор еще не стал монахом, но я видел монахов.
   Жил я как-то в своей келье в Скиту, и меня беспокоили помыслы: «Пойди в пустыню и посмотри, что ты там увидишь». Но я продолжал бороться с этим помыслом пять лет, на случай, если он от бесов.
   Помысел, однако же, оставался, и я пошел в пустыню. Там я нашел пресное озеро, а посреди его — остров. Пустынные звери пришли к нему на водопой. И среди них я увидел двух нагих людей. Меня охватил страх: я подумал, что это духи. Но они увидели, что я боюсь, и заговорили со мной:
   – Не бойся, мы тоже люди.
   Тогда я спросил:
   – Откуда вы? Как пришли в эту пустыню?
   – Мы из общежительного монастыря, — ответили они. — Но мы ушли по сговору сюда тому как сорок лет назад. Один из нас египтянин, а другой — ливиец. Но расскажи нам ты: как там мир? Приходит ли вода вовремя? (Имеется в виду разлив Нила, который обеспечивает земле плодородие) А в миру все так же благополучно?
   – Да, — сказал я им. — Скажите мне еще: как я могу стать монахом?
   – Если человек не откажется от всего мирского, — сказали они мне, — он не может стать монахом.
   – Я слаб, — сказал я им, — и не могу вот так, как вы.
   – Если не можешь, как мы, — ответили те, — сиди в своей келье и плачь о своих грехах.
   Еще я их спросил:
   – Когда приходит зима, вы не мерзнете? И потом, когда жарко, вам не жжет кожу?
   – Бог так промыслил о нас, — ответили они, — что мы ни зимой не мерзнем, ни жар нам не вредит».
   – Вот почему, — прибавил старец, — я вам сказал, что так и не стал монахом, но видел монахов. Простите меня, братья.
83. Однажды авва Антоний молился в своей келии, и был ему глас: «Антоний, ты еще не достиг меры такого-то сапожника, что живет в Александрии».   Наутро старец встал, взял свой пальмовый посох и отправился к этому сапожнику. Придя, он приветствовал его, а затем сел рядом с ним и говорит ему:
   – Расскажи мне, брат, о твоем делании.
   А сапожник ответил:
   – Я, авва, не знаю, что я сделал доброго. Вот только разве что встаю я с утра, чтобы сесть за работу, и каждый раз говорю себе, что весь этот город, от малого до великого, — все войдут в Царство Небесное за их праведность, а я один попаду в ад за свои грехи. И вечером опять, перед тем как лечь спать, говорю те же слова.
   На это старец сказал:
   – Воистину ты, как добрый плавильщик, спокойно жил дома и унаследовал Царство. А у меня не было рассудительности, и за все время, что я провел в пустыне, я не достиг тебя.
   Будь внимателен, читатель, и не прими эту повесть попросту и без рассуждения, не получи вместо пользы вред! А иначе одно-единственное делание мирского человека, и то нетрудное, ты предпочтешь всему подвижническому жительству того, кто был главой и родоначальником многих Отцов. А ведь Антоний, по слову апостола, «получил свою награду по своему труду» (1 Кор 3. 8): он был прославлен Богом превыше всех Отцов и вознесен туда, где пребывает Сам Бог, как это было открыто одному из святых.
   Но если Антонию Великому — «огненному столпу, просвещающему вселенную», как сказал о нем один из святых, — следует предпочесть сапожника за один только благочестивый помысел, то почему бы тогда не поставить этого сапожника всем в пример? Не лучше ли нам начать подражать ему, если он больше подходит для этого, тем более что подражать ему несложно? Почему же тогда мы, монахи, оставили его в стороне: взираем на житие дивного Антония, как на образец, и каждый из нас стремится подражать ему своей жизнью? Притом уподобиться Антонию стоит таких трудов: немногие были способны в полной мере достичь этого, да и те, думаю, так и не достигли.
   Отсюда видно, что Бог, по слову Писания, смиряет тех, кого любит (Притч 3.12). Он дал апостолу Павлу «жало в плоть», чтобы тот не «превозносился чрезвычайностью откровений» (2 Кор 12. 7-9). Он и святого Антония оградил смирением, когда тот уже был преисполнен плодов и дарований Духа и желал узнать собственную меру совершенства. Поэтому Человеколюбец и сказал ему как человеку, что тот еще не достиг меры сапожника.
   И сказав это, Он не солгал — да не будет! — но изрек подлинную и непреложную истину. Но о какой мере говорит Господь? О мере той добродетели, которая была у сапожника: не воображать о себе ничего особенного, если ты простой человек, живешь мирской жизнью и твоя совесть сильно обличает тебя. Потому-то он, как человек совестливый и знающий себя, вполне искренне думал, что все праведны и достойны Царства Небесного, и не смотрел на чужие грехи, но одного лишь себя обвинял и считал обреченным на вечные муки.
   И этот человек достоин всяческой похвалы за то, что он так думал, хоть и был человеком простым и жил в миру. Но, разумеется, это не ставит его выше, святого Антония. Лишь в одном он превосходил святого: в том, что считал себя самым грешным из людей. Потому что и Антоний был смиренномудр и вовсе не считал себя достойным действия Святого Духа. Но ум все время напоминал ему о тех плодах и дарованиях, которые он стяжал, и ему казалось, что у многих этого нет. Поэтому он не мог так, как сапожник, считать себя самым грешным из людей, пусть даже и старался укорять себя. И в этом сапожник его превзошел.
   Словом, когда Бог сказал это Антонию, Он и правду сказал, и Своего сына привел в еще большее смирение. И так понимай это и в отношении других святых, которым Бог открыл или изрек что-либо подобное.
   Начало плода — цветок. Начало смирения — послушание о Господе. Ибо тот, кто стяжал его, исполнителен, послушен, скромен, воздает честь и малым и великим. И я верю, что он получит награду от Господа — жизнь вечную.
2. Один брат рассказал: «Я дал обещание Господу, что, когда брат мой скажет мне что-то сделать, я скажу помыслу:   – Это Господь твой, слушайся его.
   А если скажет и другой брат, то я снова скажу:
   – А это брат твоего Господа.
   И если даже ребенок прикажет мне что-то, я скажу:
   – Слушайся сына Твоего Господа».
   Так этот брат противостоял чуждым помыслам. Все он исполнял без всякого смущения, и действием благодати у него было смирение.
1. У кого есть смирение, у того даже язык не повернется сказать кому-то, что тот нерадив или небрежен. Он будет слеп к чужим грехам и глух к тому, что не полезно для его души. Ему не будет дела ни до чего, кроме своих грехов, но со всеми он будет сохранять мир — по заповеди Господа, а не из чувства приязни. И если кто не соблюдает этого, пусть он даже ест раз в шесть дней и истязает себя непомерными подвигами — все его труды напрасны. 2. Брат, приучи свой язык говорить «прости», и смирение придет к тебе. Полюби смирение, и оно покроет тебя от твоих грехов. 3. Ни в одном труде не будь нерадив. Потому что труд, страдания и молчание рождают смирение. И знай: пока человек небрежет о себе, он в сердце своем убежден, что угоден Богу. Но когда он избавится от страстей, то стыдится пред Богом возвести свои очи на небо. Тогда-то он видит, сколь он мал в глазах Божиих. 4. У одного человека было два раба. Он послал их на свое поле, чтобы каждый из них сжинал семь статов (часть поля) в день. И один из них изо всех сил старался выполнить приказание своего господина, но не смог, потому что это было ему не под силу. А второй поленился и сказал: «Кто же может за день сделать такую работу!» Этот раб пренебрег приказанием, за дело не взялся и лег спать. Он то дремал, то позевывал, то ворочался с боку на бок, как «дверь… на крючьях своих» (Притч 26. 14-16), — итак впустую провел весь день. Пришел вечер, и оба явились к своему хозяину. Господин проверил обоих и узнал, сколько сделал тот раб, который старался. Конечно, он не успел выполнить, что ему было велено, но он выказал свою ревность, и за это господин его похвалил. А ленивого, как ослушника, прогнал из своего дома.   Вот так и мы в любых скорбях и трудностях не будем унывать, но будем трудиться по мере наших сил, от всей души и со смирением. И я верю, что Господь примет нас вместе с теми Его святыми, кто совершил много подвигов.
5. Если не ранить совесть ближнего — это рождает смирение. Смирение порождает рассуждение, а рассуждение упраздняет все страсти, отделяя их одну от другой. Поэтому ты не сможешь достичь рассуждения, если прежде не подготовишь для него почвы. Первым делом это уединение — оно рождает подвиг. Подвиг рождает плач; плач рождает страх Божий; страх рождает смирение. Смирение рождает рассуждение, рассуждение — прозорливость, прозорливость — любовь. А любовь делает душу чистой и бесстрастной. И тогда, после всего этого, человек познает, как далек он от Бога. 6. Если не быть уверенным, что твой труд угоден Богу, это призовет помощь Божию, которая оградит тебя. Ибо тот, кто предал свое сердце Богу в благочестии и истине, даже помыслить не может о том, что он Ему угодил. До тех пор, пока его уличает совесть в какой-то кичливости, он чужд свободы. Ведь там, где есть в чем упрекнуть, — есть за что и обвинить. А где есть предмет обвинения — там нет свободы.   Как чуждо надмение тому, кто кается, так для того, кто намеренно грешит, невозможно смиренномудрие. Смиренномудрие — это не укоры совести, а познание Божией милости и сострадания. Если бы мы заботились о смиренномудрии, нас не нужно было бы наказывать. Все страшное и плохое, что происходит с нами, происходит по нашему надмению. Апостолу ангел дал сатану, чтобы искушать его и чтобы он не возносился (2 Кор 12. 9). А нам за наше превозношение тем более будет дан сатана, чтобы попирать нас, пока мы не смиримся.
   Наши предки имением управляли, богатство у них имелось, жены у них были, о детях они заботились — и по своему безграничному смиренномудрию они беседовали с Богом. А мы удалились от мира, отвергли богатство, оставили семьи и думаем, что мы у Бога — свои люди. Вот за наше надмение и смеются над нами бесы.
   Кто превозносится, тот не знает сам себя. Потому что знал бы он сам себя, свое неразумие и слабость, — он бы не превозносился. А кто не знает сам себя, может ли знать Бога? Если он не умел понять собственное неразумие, которым живет, — как сумеет понять мудрость Божию, от которой далек и которой чужд?
   Кто знает Бога, тот видит отблеск Его величия и презирает себя, как праведный Иов. Он говорит: «Я слышал о Тебе слухом уха, теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов 42. 4-6).
   Кто подражает Иову, тот и видит Бога. А кто Его видит — тот знает Его. И если мы хотим Его видеть, надо себя унижать и смиряться. Тогда мы Его увидим не только нашим противником, но вкусим сладость общения с Ним — когда Он поселится и почиет в нас. И только так Его мудрость умудрит наше неразумие, а нашу слабость укрепит Его сила. И эта сила удержит нас в Господе нашем Иисусе Христе, Который удостоил нас такого дара.
   Смиренномудрие — это что-то очень труднодоступное. По его величию и достигается оно с таким большим трудом. А приходит оно к тем, кто причастен божественному знанию, в двух образах.
   Когда подвижник благочестия на середине духовного пути, то либо от телесной болезни, либо из-за того, что кто-то вдруг возненавидит его (как это бывает с теми, кто ищет правды), либо от лукавых помыслов ум его в каком-то смысле смиряется. Но когда ум озарит божественная благодать и он в полноте ощутит и поймет это, тогда душа обретает смиренномудрие уже как естественное. Ибо если душу питает божественная благодать, она никогда не вознесется от тщеславия, пусть и непрестанно исполняет заповеди Божий. Напротив, она становится еще более смиренной, когда приобщается божественной кротости.
   И первому роду смиренномудрия свойственны глубокая скорбь и робость, а второму — радость и стыд, преисполненный мудрости. Это оттого, что, как я уже сказал, первое приходит на середине подвига, а второе ниспосылается тем, кто близок к совершенству. Поэтому первое зачастую ниспровергают жизненные блага.
   Второе же не оступится, даже если ему обещать все царства мира. Оно вообще не ощущает ужасных стрел греха, потому что оно все — дух и не ведает о телесном. И нужно, чтобы подвижник, проходя через первое, достигал второго. Ибо, если благодать в спасительных страданиях не смягчит нашего своеволия, не принуждая, но испытывая нас одним, она не дарует нам и всего великолепия другого.
   Смиренномудрие есть непрестанная молитва со слезами и скорбью: оно постоянно призывает Бога в помощь. И оно не позволяет безрассудно полагаться на свою силу и мудрость или превозноситься над другим — все это пагубные признаки страсти гордыни.
   Человек, который достиг того, чтобы познать меру своей немощи, достиг предела смирения и божественного познания. Это побуждает его постоянно благодарить Бога, и он исполняется божественными дарами. Уста, которые постоянно благодарят, благословляются Богом. И в сердце, которое непрестанно пребывает в благодарении, всегда растет благодать. Благодать сопутствует смирению, как искушение следует за гордостью.

Глава 46. О том, какое сокровище — самоукорение

   Блаженный старец Зосима рассказывал:
   – Как-то недолгое время я прожил в Лавре аввы Герасима, и был у меня там друг. Однажды мы сидели и беседовали о пользе души. Вспомнили о тех словах, которые сказал авва Пимен: «Тот, кто во всем укоряет себя, найдет успокоение». Затем о том, что сказал авва Нитрийской горы, когда его спросили: «Отче, что главное ты обрел на этом пути?» — и он ответил: «Всегда винить и укорять самого себя». Причем сам спросивший подтвердил это, сказав: «Другого пути, кроме этого, нет».
   И вот припомнили мы все это и с удивлением говорим друг другу:
   – Сколь сильны суждения святых! Вот уж действительно: если они что и говорили, то, как сказал святой Антоний, говорили «из своего опыта и так, как оно есть». Потому-то и сильны их слова: они говорили то, что знали опытно. Не случайно один мудрец призывает: «Пусть твои слова будут заверены твоей жизнью».
   И тут, когда мы с другом обсуждали все это, он сказал:
   – Мне тоже довелось испытать на деле эти слова и то успокоение, которое они сулят. В этой Лавре был у меня когда-то подлинный друг, один диакон. И он — не знаю, отчего — начал меня подозревать в одном деле, которое было ему обидно. Стал он относиться ко мне холодно. А я, поскольку вижу, что он со мной холоден, спросил его о причине такой суровости. Тут он мне говорит, что ты, мол, сделал то-то и я на тебя обижен. Но из того, что, по его словам, я сделал, ничего подобного за собой я не знал. Стал я его уверять, что впервые об этом слышу. Его это не убедило. «Прости, — сказал он, — я не верю». Отправился я в свою келию и стал тщательно исследовать себя: может, действительно сделал что-то такое, — и не находил. После этого я увидел его, когда он держал святую Чашу и причащал братьев. Стал я его заверять Святой Чашей: мол, не знаю я за собой того, в чем ты меня обвиняешь. Но и это его не убедило.
   Тогда я вновь углубился в себя. Вспомнил я все эти слова святых отцов и искренне поверил им. Стал я думать несколько иначе и говорю себе: «Отец диакон искренне меня любит. И то, что у него было на душе, он дерзнул сказать мне из любви, чтобы я покаялся и впредь этого не делал. И потом, жалкая душа, коли говоришь ты, что этого не делал, так припомни все то плохое, что ты сделал и не помнишь. И будь уверен: это дело ты тоже сделал и забыл, как не помнишь того, что сделал вчера и сегодня утром». Думая так, я убедил свое сердце, что действительно сделал это и забыл, как и прежние мои грехи. Тогда я почувствовал благодарность Богу и отцу диакону за то, что чрез него мне было дано познать свой грех и раскаяться в нем.
   С этими мыслями я пошел к келии диакона, чтобы положить ему поклон и попросить прощения, а также чтобы поблагодарить его. Я подошел к дверям и постучал. Он открыл и видит меня. И тотчас он первый падает мне в ноги и говорит: «Прости меня, что заподозрил за тобой это дело: бес меня попутал. Но Бог истинно открыл мне, что ты тут ни при чем и даже ничего об этом не знал». Я было в ответ тоже начал уверять его в обратном, но он прервал меня, сказав: «В этом нет нужды».
   – Вот это, — добавил блаженный Зосима, — и есть истинное смирение. Брат искал его, и оно уберегло его сердце от обиды на диакона. А ведь диакон, во-первых, подозревал его в том, чего не знал точно. А во-вторых, не принял его уверений, хотя они были такими, что впору убедить даже врага — не то что искреннего друга. Однако брат, как я уже сказал, не только не оскорбился этим, но и сам себе приписал грех, которого не делал. Это потому, что он счел слово диакона более достоверным, чем собственное сердце. И не только это: он даже решил покаяться и поблагодарить за то, что через диакона был избавлен от греха, которого у него даже в мыслях не было.
   Видишь, на что способны смирение и самоукорение — к какому преуспеянию они возводят, если обретешь их? И если бы мы усвоили себе это и приучили бы свое сердце к помыслам смиренномудрия, врагу негде было бы сеять в нас дурные семена. Но он видит, что мы совсем оскудели благими помыслами и, более того, сами себя подстрекаем на зло. Посему он берет наши склонности, прибавляет к ним что-то от себя — и превращает нас из людей в бесов.
   Постоянно смущаться самим и смущать людей — дело бесов, а с добродетелью все бывает иначе. Если увидит Господь, что душа жаждет спастись, что она возделывает или стремится возделывать благие помыслы, что она выказывает благое произволение, — Он дает ей Свою благодать. И через благодать она понемногу достигает величайшего преуспеяния, как написано: «Любящим благо Бог содействует во благо» (Ср. Рим.8. 28).

Глава 47. О том, что не следует искать почестей или первенства, ибо то, что почетно в глазах людей, мерзко пред Богом

   Брат! К чему ты обманываешь сам себя? Диавол толкает тебя искать чинов — а тебе в них не будет пользы, даже если окружишь себя почестями. Послушай, что говорит апостол: «Не тот достоин, кто себя хвалит, но кого хвалит Господь» (2 Кор 10. 18). А Господь говорит: «Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете» (Ин 5. 44)? Приди в себя, дорогой брат! Вспомни, ради чего ты отрекся от суеты жизни, от диавола и его гордости, и перестань думать о мирском. Разве не знаешь ты, что, унижая своего ближнего, ты совершаешь грех самолюбия и тщеславия? Подумай, что, если у тебя больше почестей, чем у брата, и ты первенствуешь над ним, это только по твоему честолюбию и тщеславию и потому, что ты не хочешь перед своим братом смириться. Неужели это тщеславие будет твоим ходатаем пред Богом и там тебе тоже окажут предпочтение? Никогда! Ибо Он Сам сказал: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф 20. 26-27).
   Так что смотри, брат: от жажды быть первым над братом не оказаться бы тебе последним в будущем веке. Не услышал бы ты того, что услышал тщеславный богач, когда горел в неугасимом пламени: «Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей» (Лк 16. 25). Ибо сказано в Писании: «Что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Ак 16. 15). Подумай, брат, что ты умер для мира и твоя жизнь погребена со Христом в Боге. «Когда же явится Христос, жизнь наша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол 3. 4). А в этом веке не люби человеческую славу, она не останется с тобою навечно. Как сказано: «Всякая плоть — трава, и вся красота ее — цвет полевой», — и прочее (Ис 40. 6). Свергни, дорогой брат, иго врага и его гордость, подклони свою выю под сладчайшее иго нашего Владыки. Потому что Он Сам сказал: «Всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк 14. 11). А еще в другом месте Он говорит: «Господь гордым противится, а смиренным дает благодать» (1 Пет 5. 5).
   Будем, дорогой брат, бояться, чтобы не сказал Он и о нас: «Возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию» (Ин 12. 43). Смирим себя пред всеми ради Господа, чтобы был нам покой и здесь, и там. Потому что Он Сам сказал: «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф 11. 29).
   А еще, дорогой брат, знай, что в мирской жизни хвалят того, у кого подвешен язык, а в монашеской велик пред Богом тот, кто любит уединение и молчание. Опять же в миру, кто ухаживает за своим телом и все время сменяет одежду, — тому и почести от людей. А в нашем деле, кто всем этим пренебрегает и лишь вынужденно заботится о том, что нужно для тела, тот заботится о своей небесной славе. Как сказано апостолом: «Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1 Тим 6. 8).
   Далее, в этой жизни, кто кичится телесной крепостью и богатством, того люди считают великим. А в нашем житии, кто любит смирение и избирает скромность, тот поистине высок и избран, по написанному: «Бог избрал немудрое мира… чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (1 Кор 1. 27-29). Возлюбим и мы то, что угодно нашему Господу, как добрые и благодарные рабы. Не будем стараться угодить людям. Потому что, как говорит апостол, «если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым» (1 Гал 1. 10). Ибо, как сказано в другом месте, «весь мир лежит во зле» (1 Ин 5. 19).

Глава 48. О том, что не ко времени и без меры смиренничать не полезно и даже вредно. Также о том, как себя вести с теми, кто хвалит, и что, если быть осторожным, похвала не вредит

   К авве Серапиону пришел один брат. Старец просил его сотворить молитву, по обычаю. Но тот не послушался, стал именовать себя грешником и недостойным самого монашеского образа. Старец хотел омыть его ноги — брат уклонился, прибегнув к тем же словам. Тогда старец накрыл стол и пригласил его садиться. Сел и он сам и начал есть вместе с ним. И во время трапезы старец начал наставлять его.
   – Чадо, — говорил он, — если хочешь иметь пользу, удерживай себя в келии, следи за собой и своим рукоделием. Потому что в том, чтобы выходить и посещать других, нет такой пользы, как в том, чтобы оставаться в келии.
   Но на эти слова старца брат обиделся и даже так изменился в лице, что это не могло укрыться от старца. Тогда авва Серапион говорит ему:
   – Только что ты говорил, какой ты грешник, осуждал себя и заявлял, что даже жить недостоин. А как я с любовью сделал тебе замечание — смотри, как ты разъярился. Коли хочешь быть смиренным, научись стойко сносить все, что тебе причиняют другие, и не приучай себя к пустословию.
   Услышав это, брат попросил прощения у старца и, получив большую пользу, удалился.
   Брат спросил старца:
   – Что делать тому, кто хочет безмолвствовать, с молвой, которая возникает вокруг него? Ведь эта молва может повредить ему, да и Отцы сказали: «Горе человеку, чье имя больше, чем его труд».
   – Иметь громкое имя или славу, которая больше, чем твой труд, вовсе не вредно, если ты не рад этому и не соглашаешься с тем, что говорят. Это все равно как если бы тебя оклеветали: обвинили в убийстве, тогда как ты этого не делал. Нужно думать, что люди, мол, имеют ко мне уважение, а не знают, каков я на самом деле.

Глава 49. О том, как, чем и в какой мере следует пользоваться для покрытия тела и насколько Отцы любили простоту даже в такой одежде — а к этому и следует стремиться каждому верующему

   Дивен патриарх Иоанн! Кто достойно опишет его строгость в еде, простоту и умеренность в одежде и сне? Потому что и об этой добродетели, как и о прочих, он не забывал, и в одежде и образе жизни он ничем не отличался от большей части простых людей. Один из жителей города, что был его знакомым, узнал о том, как он жил. Он, разумеется, покупает шубу за тридцать шесть номисм и, после долгих просьб не отказываться и носить ее, шлет святому.
   Святой согласился на это — и потому, что доверял человеку, и потому, что сама просьба была настойчивой и горячей. Но целую ночь он не переставая казнил себя (как об этом недавно поведали те, кто жил при нем).
   «Кто, — говорил он, — не осудит меня, ничтожного Иоанна, если я одеваюсь в одежду ценой тридцать шесть монет, а мои — увы! — братья во Христе зябнут от холода без крыши над головой и даже короткое и дешевое рубище им не по карману! А ведь многие из них легли спать без ужина, на пустой желудок, и — горе мне! — как нищий Лазарь, «желают напитаться даже крошками, падающими с моего стола» (Лк 16. 21).
   Боже, Боже, сколько сейчас чужеземцев и странников приходят в этот город: негде им и главу приклонить, они алчут, жаждут, ночуют на рыночной площади! А я наслаждаюсь всеми возможными благами и ко всем прочим усладам теперь еще надел на себя и эти дорогие одежды. Каких же еще мне слов ждать в день оный? Не иначе как этих: «Ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а бедные — злое! Ныне же они утешаются, а ты по заслугам страдаешь». Но благословен Господь: никогда ничтожный Иоанн этого не наденет! А за деньги с этой шубы будут одеты бедные!»
   И с рассветом он отсылает шубу на рынок, чтобы продать ее. Но тот, кто ее подарил, увидел ее на рынке. Сей же час он ее и покупает, он и дарит обратно. А Иоанн принять-то принял, да тотчас отослал ее обратно на рынок. Когда же это случилось дважды и более того, великий Иоанн говорит дарителю: «Посмотрим, кто из нас устанет первым: я — продавать или ты — покупать и дарить».
   Впрочем, и человек этот был безмерно богат, почему святой намеренно заставлял его тратиться — чтобы какая-то часть его денег перепадала и бедным.
   Великий Арсений так возненавидел все мирское и так мало оно для него значило, что даже смотреть на вещи мирские ему было несносно. Более того, в возмещение за весь блеск своей прежней жизни и за те одежды, которые он носил, когда жил при дворе, он был крайне прост в одежде. Причем прост настолько, что по одежде он ничем не отличался от бедного земледельца, который носит рваное и ветхое рубище. Однако ему эта нищета и уничижение доставляли большую радость. А гордился он тем, что красило его внутренний и невидимый мир, и стремился украшать свою душу, а не тело.
   Один брат спросил старца:
   – Хорошо ли иметь два хитона?
   – Имей две одежды, — ответил старец, — но не имей того зла, которое оскверняет все тело и душу. Потому что душе нет нужды во зле, а телу есть нужда в покрове. Посему, «имея пропитание и одежду, будем», как написано, «довольны тем» (1 Тим. 6:8).
   Смотри, не допускай, чтобы тело твое стало безобразным от грязи, потому что тебя увлечет тщеславие. Но если ты еще юн, то пусть оно остается в безобразии, потому что тебе это полезно.
   Не пожелай ничего, что увидишь у ближнего своего, будь то одежда, пояс или куколь. И не ищи того, что пожелал, не делай себя по подобию своего ближнего. И даже если переписал ты себе книгу, не разукрашивай ее слишком, потому что это — страсть.
   Украшение тела — это разорение души. Но заботиться о нем со страхом Божиим — дело хорошее.
   Полюби бедность в том, во что одеваешься, чтобы уничижить гнездящиеся в тебе помыслы — я имею в виду высокоумие. Ведь тот, кто любит внешний блеск, не может стяжать смиренные помыслы, потому что в сердце запечатлевается облик внешнего.
   Авва Исаак говорил братьям:
   – В старину Отцы наши и авва Памва носили одежду грубую и заплатанную. А теперь вы носите все дорогое — так уходите отсюда! Из-за вас запустело это место.
   А когда он собирался уходить на жатву, то говорил им: — Заповедей вам никаких не даю: все равно не исполните. 2. Он же приводил слова аввы Памвы: «Монах должен носить такой гиматий3, что, если выбросить этот гиматий из келии и оставить на три дня, — никто не возьмет его, так мало он стоит».
   Кто украшает свою одежду, тот вредит своей душе. Потому что роскошь в одежде — позор для души монаха, она привносит в душу гордость. А простота в одежде монаху полезна и похвальна. Думай, монах, о внутреннем делании и не украшай бесполезные стены, ибо красота келии не дает монаху терпения. Будем искать того, что необходимо, а то, что излишне и требует от нас хлопот, вредно и губительно.

Глава 50. О том, что ничего не следует делать в угоду себе и по пристрастию

   Великий Пахомий в одном из монастырей, бывших в его ведении, строил храм. При этом портики и колонны он возвел такой соразмерной кладки, что ему самому понравилось то, что он так красиво построил. Тогда он решил, что не должно восхищаться делом рук человеческих и радоваться красоте того, что сам сделал. Постройка была еще совсем свежей. Он взял веревки, обвязал ими колонны и велел братьям тащить их изо всех сил, пока те не сдвинулись и не потеряли всякий вид. Тогда он остановил братьев и стал говорить:
   – Братья, не стремитесь слишком тщательно украсить дело рук своих. Лучше молитесь, чтобы благодатью Христовой и даром Святого Духа наши труды не были разорены и чтобы похвала нашей искусности не погубила ум и он не стал добычей диавола. Ибо у него много козней.
   Брат спросил старца:
   – Предположим, мне попалась какая-то вещь. Она мне нужна в том послушании, которое мне дали, но я вижу, что у меня есть пристрастие к ней. Станет ли это страстью, если я возьму ее?
   – Если вещь тебе нужна, — ответил старец, — и тебя борет помысел пристрастия к ней, скажи своему помыслу: «Эта вещь мне все равно нужна, зачем заставляешь взять ее по страсти?» И если страсть прекратится в тебе, возьми вещь. А если нет и можно заменить вещь чем-то другим — так и сделай и усмири страсть. Но если вещь ничем не заменишь, тогда возьми ее с самоукорением и скажи: «Если бы не было нужно, я бы ее не взял, потому что меня обуревает пристрастие».
   – А если, — спросил брат, — кто-то дает мне вещь и она мне нужна, но я вижу, что сердце мое по страсти хочет ее принять, что мне делать? Взять ее, потому что нужна, или отказаться из-за пристрастия?
   – Поступай так, как и с едой, — ответил старец. — Ты знаешь, что нам каждый день нужна пища, и нам запрещено принимать ее с наслаждением. Но если будем принимать ее с благодарностью к подателю Богу и осуждать себя, Бог освятит и благословит ее. Поэтому, если вещь нужна тебе и подходит как нельзя лучше, возблагодари Бога, Который управил это, и осуди себя за то, чего недостоин. И Господь прогонит от тебя пристрастие, потому что Ему возможно все. Впрочем, если вещь тебе не нужна, то не бери ее — это уже стяжательство.

Том 2

Глава 1: Кто сам себя уничижает, того Бог возвышает

   На Тавенне в женском монастыре, что напротив мужского, было около четырехсот насельниц. Среди них подвизалась ради Христа юродивая по имени Исидора. Она постоянно смирялась и унижалась перед всеми. Сестры гнушались ею и даже есть не хотели вместе с ней, но она принимала это с радостью. Добродетельная Исидора была весьма полезна для монастыря, ибо всем помогала, всех слушалась, как рабыня, что бы от нее ни потребовали, и со всею кротостью работала на сестер, не покладая рук, и была для них ничтожнее половой тряпки. Как сказал Господь: «Кто хочет быть большим между вами, да будет всем слугою» (Мк. 10:43) «и если кто… думает быть мудрым.., то будь безумным» (Ср.: 1 Кор 3:18).
   Все прочие сестры стригли волосы и носили куколи, а юродивая покрывала голову тряпкой и так совершала свое послушание. Никто из четырехсот сестер не видел ее за едой или с куском хлеба в руках. Она собирала крошки, когда вытирала губкой столы, и довольствовалась остатками пищи в котлах, которые мыла. Блаженная всегда ходила босиком, никогда не ругалась и не роптала, не говорила ни долго, ни кратко. При этом многие ее бранили, били, проклинали и отворачивались от нее.
   Об этой преподобной (явившийся) Ангел сказал святому Питируну, опытнейшему мужу и прославленному анахорету (отшельнику):
   – Почему ты так гордишься своими подвигами, тем, что ты благоговеен и живешь в таком месте? Хочешь увидеть жену, которая благоговейнее тебя? Пойди в женский монастырь на Тавенне и увидишь деву с венцом на голове. Она намного лучше тебя: служит и работает на всех, но никогда не позволяет своему уму отойти от Бога, хотя сестры и смотрят на нее с брезгливостью. А ты сидишь здесь и представляешь в уме целые города, хотя никогда не видел мира.
   Великий Питирун встал и отправился на Тавенну. (На берегу реки) он попросил отцов перевезти его в женский монастырь. Так как он был почитаемым аскетом, состарившимся в подвигах, монахи охотно согласились переправить его на остров. После прибытия в монастырь святой помолился вместе со всеми и сказал, что хочет видеть всех насельниц. Сестры пришли, но юродивой среди них не было. Он сказал сестрам:
   – Я просил, чтобы все пришли.
   – Мы тут все, — ответили сестры.
   Питирун сказал:
   – Нет одной, на которую мне указал Ангел.
   Сестры сказали:
   – Есть тут у нас одна на кухне, но она безумная.
   – Приведите — я хочу на нее посмотреть, — сказал святой.
   Но Исидора не хотела идти, поняв, зачем ее зовут (а, может быть, ей было это открыто). Тогда ее повели силой, сказав, что ее хочет видеть святой Питирун (его имя было всем известно).
   Когда ее привели, великий святой взглянул на юродивую и, увидев тряпку на голове девы, спадавшую на лоб, пал к ее ногам и произнес:
   – Благослови меня, амма.
   Она тоже стала перед ним на колени со словами:
   – Ты меня благослови, господин мой и отец.
   Девы изумились и сказали старцу:
   – Авва, зачем ты унижаешься перед ней? Она же безумная.
   – Вы все безумные! — сказал святой. — Она лучше вас и меня. Она амма, то есть духовная мать. Я молюсь, чтобы вместе с ней оказаться достойным в день Суда.
   Услышав эти слова, сестры пали перед ним на колени, плача и исповедуя, как каждая из них огорчала святую. Одна сказала:
   – Я всегда над ней смеялась.
   – Я глумилась над ее убогим видом, — говорила другая.
   – Я часто обливала ее помоями, — вторила ей третья.
   – Я ее била.
   – Я часто тыкала ей в нос горчицей.
   Так, все покаялись в том, что подвергали ее всяческим издевательствам. Когда святой принял их исповеди и помолился о них вместе с Исидорой, то настоятельно попросил честную рабу Христову помолиться о нем и ушел.
   А через несколько дней честная преподобная Божия, не вынеся высоких почестей, внимание к себе, славы и извинений, тайно ушла из монастыря. Куда она пошла, где поселилась и где умерла, никто не знает.
   Святой Экитий удостоился величайших даров свыше и многие души привел к Богу своими поучениями и проповедями. По заповедям Божиим одевался он очень бедно. Когда при встрече святой кланялся незнакомым людям, те даже гнушались ответить ему. В дорогу этот аскет обычно отправлялся на лошади, беря при этом самую плохую, какую только можно было найти в монастырской конюшне, вместо узды использовал недоуздок, а вместо седла — овечью шкуру. Куда бы он ни отправлялся, всюду возил с собой книги Писания, уложив их в сумки, чтобы, отверзая источники слова Божия, орошать пажити разумений.
   Когда молва о его проповедях достигла Рима, тотчас некоторые из зависти пошли к патриарху с жалобами на святого и не отступали до тех пор, пока не убедили его послать начальника стражи Юлиана, чтобы доставить Экития в столицу. Юлиан тотчас же направился в монастырь. Там он, увидев старших братьев, спросил, где игумен.
   – Тут недалеко, жнет на монастырских лугах, — отвечали иноки.
   У Юлиана был слуга, человек весьма гордый и дерзкий, которого он послал поскорее привести Экития. Слуга немедленно пошел (исполнять повеление), быстро добрался до лугов и, обратившись к жнецам, дерзко спросил:
   – Кто тут из вас Экитий?
   Ему показали. Но как только он увидел настоятеля еще издали, его охватил необычный страх. Он задрожал и не мог двинуться с места. Бедняга с трепетом приблизился к человеку Божию, рухнул перед ним на колени и сказал ему о прибытии своего господина в монастырь. Божий человек тотчас обул сандалии, завязал оборки и, положив серп на плечо, пошел в обитель.
   Юлиан, узнав от слуги, что это и есть тот самый Экитий, да еще в таком виде, подумал, стоит ли с ним вообще говорить серьезно. Но как только угодник Божий приблизился к нему, сердцем Юлиана овладел необычайный страх. Он задрожал и едва смог сказать святому о причине своего приезда. Смиренно припав к ногам старца, патриарший посланник стал просить его молитв и сказал, что его желает видеть святейший. Экитий поднял его, благословил и сказал, что ехать к патриарху нужно немедленно, потому что, добавил он, если мы не отправимся сегодня, то завтра уже не сможем.
   – Отче, — сказал Ювеналий, — я устал с дороги и сегодня уже не в силах ехать куда-либо.
   Так угодник Божий, снисходя к усталости посланника, в эту ночь не покинул монастыря.
   На рассвете следующего дня к Юлиану прискакал слуга из Рима и сказал, что патриарх приказал не трогать святого и оставить его в монастыре. Юлиан спросил, что заставило святейшего переменить свое распоряжение. Слуга объяснил, что минувшей ночью патриарх был напуган божественным видением за то, что послал начальника стражи в монастырь привести к нему угодника Божия. Юлиан немедленно встал, пошел к Экитию и сказал, что патриарх распорядился не беспокоить святого и он может не покидать монастырь. Услышав это, Божий старец сказал с укоризной:
   – Не говорил ли я тебе вчера, что, если не отправимся сегодня, то и вовсе никуда не уедем?
   Потом, желая выразить свою любовь к патриаршему посланнику, Экитий щедро одарил его за труды, хотя тот не хотел ничего брать, благословил, и гость уехал с миром.
   Вот, видишь, Петр, как прославляются те, кто уничижают себя в настоящей жизни, чтобы потом стать гражданами небесного отечества. Напротив, кто, по своему высокоумию и тщеславию, выставляют себя перед людьми праведниками, презренны в очах Божиих. Таких обличает Христос: «Вы выказываете себя праведниками пред людьми» (Лк 16:15) и так далее.
   Как-то жители города Команы вышли встречать Григория Чудотворца. Они просили, чтобы этот достойный муж пришел к ним, поставил священника и создал церковь. Великий святой согласился и прибыл к ним. Отцы города задумали представить к рукоположению тех, кто были, по их мнению, лучшими по образованию, происхождению и прочим мирским достоинствам. Голоса разделились: одни были за одного, другие — за другого.
   Тем временем великий Григорий надеялся получить совет от Бога. Он, как Самуил (пророк), считал, что нужно руководствоваться не красотой тела и ростом, когда надлежало помазать царя, но смотреть на то, царственная ли в человеке душа, даже если внешне он будет и неприметен. Так же и святой Григорий, внимательно посмотрев на каждого из предложенных кандидатов, остановился на одном человеке, на котором лежала печать священства — таков был его образ жизни, украшенной добродетелями.
   Когда другие расточали похвалы тем, кого хотели видеть священником, святой Григорий призвал их обратить внимание и на простых и незнатных людей. Ведь и среди них могут найтись достойные… Кто-то из участников выборов счел это суждение святого издевательством и насмешкой, и спросил:
   – Неужели нельзя допускать к священству тех, кто превосходит других и красноречием, и достоинством, и свидетельствами своей честной жизни? Неужели нужно рукополагать не их а искать достойных столь великой благодати среди простолюдинов? — и желая выставить святого на всеобщее посмешище, он добавил, — Ну, тогда только скажи нам слово. Раз ты отвергаешь таких, кого мы избрали всем городом, и хочешь возвести на ответственную ступень священства какого-нибудь неотесанного простака? Тут есть у нас угольщик Александр. Позови его. И если считаешь, что его можно рукоположить, мы всем городом одобрим твое решение.
   Он говорил так, чтобы шуткой заставить Григория отказаться от своего намерения. Ему было и невдомек, насколько знаменательна оказалась его речь. Она навела великого святого на мысль, что имя Александра прозвучало не случайно.
   – Кто он, этот Александр, — спросил Григорий, — о котором вы только что упомянули?
   Кто-то из присутствующих рассмеялся и вывел из толпы Александра — тот стоял в жалких лохмотьях, едва прикрывавших тело: и сразу было видно, кем он работает. И руки, и лицо, и все тело у него были черные от угольной пыли. Стоявшие вокруг него расхохотались. Но святой своим прозорливым оком изумился тому, что увидел. На него смотрел человек, нищий, бедно одетый, но бросалось в глаза его внутреннее достоинство, и потому он нисколько не стыдился своего внешнего вида, над которым смеялась лишь невоспитанность. Александр с детства привык к нужде. Но он был настоящим любомудром и знал, что такое будущая жизнь и что своим путем нужно идти до самого последнего дня и всегда быть готовым к мученическому концу и испытанию огнем будущего Суда. Он жил не напоказ, далеко превзойдя напускную деловитость других. Всему на свете он предпочел истинную небесную жизнь, к которой решительно стремился. Поэтому он делал все, чтобы затеряться среди людей, ибо человеческое внимание нередко вредит добродетели.
   Свой высокий дух он скрывал под личиной самого презренного из человеческих занятий. Александр находился в самой поре цветущей молодости, но, помышляя о целомудрии, считал недостойным и вредным выставлять напоказ свою телесную красоту. Угольщик знал, что красота становится для многих началом страшных падений. Чтобы самому не претерпеть бессмысленного ущерба и в других не вызвать ненароком похоть очей, он и надел эту личину: по доброй воле занялся ремеслом угольщика. Александр хотел тяжкими трудами укрепить тело, чтобы подготовить его к совершению добродетелей. Всю свою красоту, как было сказано, он скрыл под слоем угольной пыли. А тяжкий труд только помогал ему соблюдать заповеди.
   Экитий уединился с Александром и подробно расспросил о его жизни. Затем передал угольщика своим помощникам и, дав им поручение, снова вернулся к собранию и с книгами в руках произнес проповедь о священстве, описав, какой добродетельной должна быть его жизнь. Григорий говорил долго, чтобы собрание не разошлось до тех пор, пока помощники святого не исполнят его поручение. Наконец, те вернулись и привели с собой Александра, который в бане смыл с себя всю въевшуюся в него черную пыль и был одет в облачение самого Григория (в этом и состояло его поручение).
   Все смотрели на Александра, онемев от изумления. Святой же обратился к ним с такими словами:
   – С вами ничего не случилось, и зрение вас не обманывает. Нельзя судить о добре только чувством. Чувство — обманчивое мерило сути вещей. Оно закрывает человеку доступ к сердцевине истины. И ничему так не радовался бы враг благочестия дьявол, как тому, чтобы этот избранный сосуд остался никем не замеченным и не вышел на середину собрания муж, который и сокрушит его власть.
   После этих слов он рукоположил Александра предстоять Богу, по всем канонам передав ему благодать священства. Все еще не успели привыкнуть к новому батюшке, а тому уже пришлось произнести проповедь перед своей паствой. И первые его слова показали, что решение святого Григория оказалось не напрасным. Речь Александра, хотя и не была изысканна и цветиста, но преисполнена ума.
   Один заносчивый юнец, гордившийся знанием аттикского диалекта, попытался было посмеяться над безыскусностью проповеди, сказав, что, мол, Александр не украсил ее искусными выражениями аттикского диалекта, но тут же был вразумлен чудесным видением — он увидел в небе стаю голубей, сиявших несказанной красотой, и голос сказал: «Это голуби Александра, а ты смеешься над ними».
   Божественный Маркелл, родом из Апамии, пришел в так называемый монастырь Неусыпающих (его насельники день и ночь непрерывно славословили Господа), был принят, и через некоторое время игумен Александр облачил его в монашеское одеяние, но еще раньше до него был пострижен некий Яков, его давний знакомый. Так вот этот Яков ходил на уроки к Александру и был первым среди его учеников. Но довольно скоро Маркелл превзошел подвигами и добродетелями не только всех братьев, но и самого Якова, за что игумен весьма ценил его.
   Очистив свой ум (от грехов), Маркелл стал провидцем. Он заранее был извещен о кончине своего наставника и о том что ему предназначено стать новым настоятелем, и опасался этого. Как это так, ему, еще совсем юному, придется начальствовать над старцами? А скорее всего из-за того, что он сам не хотел расставаться с любимым послушанием, которое доставляло ему большую радость, так как Маркелл был на удивление смиренномудр, он тайно, чтобы никто не заметил, покинул монастырь. Вскоре святой Александр умер, и все стали говорить, что игуменом нужно избрать только Маркелла. Но, ко всеобщему огорчению, его не было в монастыре, и никто не знал, куда он скрылся, и поэтому игуменом избрали Иоанна, человека почтенного и годами, и мудростью. Когда Маркелл узнал, что выборы прошли, то явился в монастырь и стал помощником Иоанна. Он был его правой рукой, делая очень много для правильного управления монастырем.
   Как-то Маркелл уехал из монастыря, и на него стали наговаривать Иоанну. Некоторые заслуженные монахи удивлялись многому в этом человеке: и что он начальствовать отказался, и что на игуменский престол не покушался. Самые нерадивые из монахов, которые вовсе не понимали величия души Маркелла, начали говорить, что он избежал славы по своему тщеславию. Дескать, знал, что выберут Иоанна, и не хотел оказаться на выборах вторым, поэтому и ушел из монастыря.
   Когда Иоанн услышал такие рассуждения, то решил преподать монахам урок, что не следует так легкомысленно судить о человеке, а заодно решил показать им необычайную высоту смиренномудрия, которой достиг Маркелл. Он сказал:
   – Чада, мы должны судить людей по делам.
   И ничего более не добавив, решил про себя: когда Маркелл вернется, поручить ему самое низкое из монастырских служений — присматривать за ослом. И как только тот вернулся, наставник в присутствии всех дал ему это послушание, которое казалось унизительным. Но Маркелл сразу показал все свое смиренномудрие: не только принял это поручение с радостью, но стал трудиться с ликованием и весело, и так тщательно исполнял свое служение, что считал его благодеянием для себя. Маркелл даже попросил письменно подтвердить, что впредь его не лишат этого послушания. Он ничего не говорил, но постоянно проявлял ревностное отношение к этому делу и настолько горячо исполнял его, что монахам пришлось долго и настоятельно просить Маркелла вернуться к прежним обязанностям ради братии и оставить этот тяжелый труд. Ведь нелепо было, чтобы столь великий муж, достойный начальствовать над умной паствой и премного ей благодетельствовать, оставался на самой скромной работе, которую может выполнить кто угодно.
   Об авве Памве говорили, что он три года просил Бога: «Не прославляй меня на земле». Но Бог прославил его так, что никто не мог смотреть ему в лицо — такую славу оно несло на себе и так ярко сияло. Столь же благодатный дар получили авва Сисой и авва Силуан.
2. Авва Иоанн Колов рассказывал: «Один духоносный старец ушел в затвор. А он был очень знаменит в городе, и слава его была велика. Однажды ему сообщили, что некий святой умирает и нужно успеть попрощаться с ним. Старец подумал: «Если я выйду из затвора днем, сбегутся люди, начнут меня прославлять и больше не будет мне покоя. Пойду поздно ночью, в темноте, чтобы никто меня не заметил». Поздно вечером он вышел из кельи, надеясь, что никто его не увидит. Но тут от Бога были посланы два ангела с фонарями, чтобы освещать ему путь. Весь город сбежался, чтобы посмотреть на столь великую славу, которой достиг этот человек. И тот, кто думал избежать славы, еще больше прославился. Так исполнилось сказанное в Писании: «Кто возвышает себя, тот унижен бу. дет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф 23:12). 3. Авва Исаак сказал: «Когда я был молод, то жил у аввы Кро-ния, и никогда он мне не говорил, чтобы я сделал что-нибудь, хотя был стар и весь трясся. Он сам вставал и приносил мне стакан воды, как и другим. Потом я жил у аввы Феодора Фермийского и он мне тоже не говорил, что нужно делать, но сам накрывал на стол со словами: «Брат, если хочешь, иди поешь». А я говорил в ответ: «Авва, я пришел к тебе, чтобы получить пользу, что же ты мне не велишь что-нибудь сделать?» Но старец молчал.   Я пошел и рассказал об этом другим старцам. Те пришли и упрекнули его:
   – Авва, брат пришел, чтобы от твоей святости получить пользу, почему же ты не говоришь ему, что нужно делать?
   Старец им ответил:
   – Но я не начальник монастыря, чтобы командовать. Да я ему ничего не говорю. Но он же видит, что я делаю, и если хочет, то может работать вместе со мной.
   С тех пор я внимательно следил за тем, что он делал, и вместе с ним брался за работу. А он работал всегда молча. Этому и меня научил — всегда молчать за работой».
4. Авва Петр говорил, что авва Макарий отличался незлобием в отношениях со всеми братьями. Люди спрашивали:   – Почему ты позволяешь так обращаться с собой?
   – Двенадцать летя работал Господу моему, — отвечал он, — чтобы Он даровал мне этот дар, а вы советуете отказаться от него?
5. Авва Пимен сказал, что, если человек себя уничижает, то обретает успокоение, в каком бы месте он ни жил. 6. Об авве Петре и авве Епимахии рассказывали, что они были сподвижниками в Раифе (православная обитель на Синайском полуострове). Как-то раз, когда они сели обедать в церкви, им велели пересесть за стол старцев. После долгих уговоров согласился только авва Петр. Но когда он встал, авва Епимахий спросил его:   – Как же ты дерзнул пойти за стол к старцам?
   – Если б я остался, — ответил он, — то братия попросила бы меня как старца первым делом благословить трапезу и считала бы меня первым среди вас. А там, среди старцев, я все же буду меньшим и в помыслах самым смиренным.
7. Петр, пресвитер Дийского монастыря, когда молился с кем-то, то хотя по своему священному сану мог стоять впереди, но по смирению всегда становился позади всех исповедующихся, о чем написано в житии аввы Антония. Он поступал так, чтобы никого не обидеть. 8. Старец сказал: «Бегая, бегай от людей, или смеясь, смейся над миром и становись, как безумный».   Один богатый и славный юноша, сын известных родителей и к тому же еще и хорошо образованный, жил в миру. Он оставил отца и всю мирскую славу и предпочел монашескую жизнь. Авва, чтобы испытать его веру и смирение, велел ему взять десять плетеных торб и продать в своем родном городе, и не все сразу, а только по одной. Юноша исполнил поручение терпеливо и смиренно: взвалил торбы на плечи и продал их одну за другой. Он не задумывался над тем, что порученное ему дело презренно, потому что он знатного рода, не испугался презренного занятия торговлей, ибо старался стать подражателем смирения Христова.
2. Мы знаем и другого отца, авву Пинуфрия, мужа, украшенного всяческими добродетелями. Он был священником и аввой в великой киновии в Египте, неподалеку от города Па-нефо . Его прославляли и чтили и за образ жизни, с которым он сроднился, и за почтенные лета, и за должность игумена Он понял, что из-за славы не может упражняться в делах смиренномудрия, которым предавался прежде по любви к послушанию, тайно бежал из монастыря и удалился в самую дальнюю часть Фиваиды. Сняв с себя монашескую одежду и надев мирскую, авва пришел в киновию к тавеннцам. Он рассчитывал на то, что тут никто его не узнает: братия была многочисленной, и обитель располагалась слишком далеко от его монастыря. п   Много дней Пинуфрий просил принять его в братию. Наконец, авва монастыря согласился, оценив его превеликое смирение и терпение. Но поскольку Пинуфрий был старик, которому не поручишь тяжелую работу, то велел ему ухаживать за садом под началом монаха. Пинуфрий, став послушником брата, обрел, наконец, вожделенное смирение и послушание. Он не ограничивался своим служением, но охотно выполнял работы, от которых братья отказывались как от слишком нудных.
   Так в тайне он пробыл в монастыре три года. Его ученики искали своего старца по всему Египту, и один из них, прибыв в Тавеннский монастырь, узнал его. Черты лица старца при первой же встрече показались ему знакомыми; но чтобы проверить, не ошибся ли он, ученик решил поговорить с Пинуфрием. Он не мог полагаться только на внешний вид аввы: перед ним был почтенный старец, державший в руках тяпку и рыхливший землю, носивший навоз в корзине на плечах и половший грядки.
   Когда ученик услышал его голос, то понял, кто перед ним, й бросился ему в ноги, что изумило всех, кто в это время оказался в саду. Ведь он совершил поклон перед человеком, который для них был новоначальным и считался самым меньшим среди братьев, как оставивший мир совсем недавно. Они изумились еще больше, когда узнали его имя. Ведь монастырские братья были наслышаны о Пинуфрии, как о великом человеке. Тут же стали просить прощения у него, что они, мол, даже не подозревали, кто он такой, и поставили его на последнее место. Братья долго упрашивали Пинуфрия остаться, но тот против своей воли вынужден был вернуться в свой монастырь: ведь на новом месте он уже не мог больше наслаждаться дорогим его сердцу послушанием.
   Некоторое время смиренный старец прожил в своем монастыре, но вновь загорелся желанием смирения и послушания. Выждав удобный момент, он снова бежал ночью, но уже не в Фиваиду, а в другую страну, где его никто не знал. Сев на корабль, беглец добрался до берегов Палестины, надеясь, что там ему уже ничто грозить не может. Прибыв в монастырь, стоявший неподалеку от пещеры, где Владыка Христос родился от Девы, он был принят. Как раз тогда и я жил в этом монастыре. Но и тут ему не удалось таиться продолжительное время. Как сказал Господь: «Не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф 5:4).
   А было это так. Братья из Египта прибыли поклониться Святым местам и узнали своего авву. Они стали со слезами просить и умолять его вернуться и, в конце концов, увезли обратно в монастырь. В Египте мне довелось одно время жить в одной обители с этим славным мужем. Я слышал, как он при мне наставлял одного брата, о чем расскажу, чтобы вы поняли, сколь великого ведения удостоился он от Бога и как он на опыте до предела осуществил образ подвижнического жития.
   Далее писатель излагает назидания святого. Кто хочет познакомиться с ними, пусть откроет книгу аввы Кассиана и прочитав, изумится.
   Умаляйся во всем перед людьми и будешь выше правителей века сего. Смиряйся и увидишь славу Божию в себе, ибо где прорастает смирение, там изливается слава Божия. Если ты действительно подвизаешься в смирении, Бог прославит тебя перед всеми людьми. Если в сердце твоем будет смирение, то и в твоем сердце Бог явит Свою славу. Откажись от своих притязаний, научись их презирать и удостоишься чести от Бога. Возненавидь славу, чтобы удостоиться уважения. Когда человек гонится за почестями, они бегут от него. А кто бежит от почестей, за тем почести сами гоняются, и он становится провозвестником смирения. Если презираешь себя, чтобы Бог тебя почтил, Бог явит тебя всем. Если ты поистине вменяешь себя ни во что ради Бога, Бог повелит всем Своим творениям хвалить тебя. Перед тобой откроется дверь славы Твоего Создателя, и творения восславят тебя. Ибо ты теперь живешь по образу и подобию Божию. Если человек просиял добродетелями, то пусть он невзрачен с виду, но жизнь его светла, ведение премудро, а помысел мирен. Но видел ли кто-нибудь такого человека?
   Брат спросил старца:
   – Может ли человек стать безумным ради Господа?
   – В одном монастыре, — ответил старец, — был весьма юный послушник. Его отдали в послушание опытному старцу, чтобы тот растил его и учил страху Божию. Старец сказал ему:
   «Чадо, если кто-нибудь оскорбит тебя, благослови его. Если сядешь за трапезу, не бери лучшие куски. Если придется выбирать одежду, то предпочти плохую, а не хорошую».
   «Разве я безумный, что ты велишь мне так поступать?» — спросил юноша.
   – Я потому велю тебе поступать так, чтобы ты стал безум ным ради Господа, дабы Он умудрил тебя», — назидательно сказал старец, тем самым показав ему, что именно должен делать человек, чтобы стать безумным ради Господа.
2. Авва Даниил рассказывал об авве Дуле, что первые сорок лет тот провел в киновии, затем безмолвствовал в Скиту. Почитаемый среди великих отцов, Дула позднее говорил, что, испытав различные способы подвижничества, обнаружил, что в киновиях монахи гораздо лучше и быстрее отшельников преуспевают в добродетельных трудах, если смиряются с чистым сердцем.   В одной киновии был брат, внешне скромный и презираемый, но на деле одаренный великим и благородным умом. Все оскорбляли его, издевались над ним и часто ни за что били, но он мужественно все переносил и ни на кого не обижался.
   Среди монахов оказался брат, который по внушению дьавола украл священные сосуды из храма. Когда пропажа обнаружилась, стали обвинять скромного брата и лишь по одному подозрению ему вынесли приговор — совершение святотатства. И хотя он говорил, что не знает, о чем идет речь, по настоянию братии игумен велел снять с него монашескую одежду, заковать в железо и передать эконому лавры для дознания. Эконом стегал его воловьими жилами и подверг другим пыткам. Но тот продолжал говорить, что ничего не знает. Тогда его отослали к правителю страны, чтобы он вынес ему более суровое наказание.
   Правитель приказал подвергнуть его разным пыткам — беднягу жгли раскаленным железом, много дней продержали без еды в душной темнице. Но поскольку он по-прежнему твердо отрицал свое участие в краже, с согласия игумена и братии его осудили на смерть в соответствии с законом, по которому за такое преступление полагалась смерть через отсечение головы. И невинного повели на плаху.
   Когда укравший сосуды увидел, что невинного ведут на казнь, у него заныла душа. Он пришел к настоятелю и сказал:
   – Мне сказали, что нашлись священные сосуды. Позаботься, чтобы брата не обезглавили.
   Авва сообщил об этом правителю, заключенного освободили, и он вернулся в киновию, но прожил всего три дня и умер, предав Богу душу, стоя на коленях во время молитвы. Когда братья пришли и увидели, что он скончался во время покаяния, взяли его тело, понесли и положили в церкви.
   Тотчас ударили в било, и собралась вся лавра. Монахи устремились к мощам, чтобы взять себе хотя бы клочок волос или частичку одежды мученика как святыню. Авва испугался, что мощи могут растащить по кусочку, велел положить покойного в святилище и запер дверь на ключ до прихода лаврского аввы.
   А когда святилище открыли, тела там не оказалось — только одежда и обувь. Все изумились и со слезами на глазах прославлять Бога за совершенное чудо.
   – Видите, братья, — изумлялись они, — сколько благ может принести нам великодушие и смирение? Будем и мы бороться за то, чтобы терпеть искушение и унижение ради Господа, и будем прославлены и почтены и мы Господом, соцарствуя Ему во веки.
3. У некоего Павла, носившего титул иллюстрия (звание которое присваивалось выдающимся деятелям а Римской империи), была жена, дети, и несметные богатства. И вот он решил стать монахом, позвал жену, детей и сказал им о своем намерении. Оказалось, что они тоже страстно любят монашескую жизнь. Он сказал им:   – Если вы действительно пожелали пользы себе, то я вас продам в монастыри как рабов, — и они с радостью согласились.
   Павел взял жену, одел ее в простое платье и, отделив причитавшуюся ей часть имущества, отправился вместе с ней в женский монастырь и отдал ее игуменье в рабство вместе с имуществом. Детей отвел в другой монастырь, вручив игумену как рабов тоже вместе с имуществом. Наконец, и сам с собой поступил точно так же, отдав себя в рабство монастырю. Павел обратился к авве с просьбой:
   – Если позволишь, мне хотелось бы одному побыть в церкви.
   Тот разрешил. Когда он вошел, и двери заперли, он простер руки к небу и громко воскликнул:
   – Боже, ты знаешь, что от всего сердца я пришел к Тебе.
   И услышал Глас свыше:
   – Я знаю это и всем Своим сердцем принял тебя.
   Павел жил в монастыре долго и, как раб, выполнял самую черную работу. Став ниже всех, он был возвышен Богом за смирение. После смерти его гробница источала миро, и на ней совершалось множество знамений и чудес.
   В одном монастыре был юный брат по имени Ефросин. Он трудился на кухне. И так как его лицо постоянно было в золе и саже, никто на него не обращал внимания, и блеск его добродетелей оставался для них незаметным. Он появлялся из кухонного чада, всегда запачканный сажей, и легкомысленные братья насмехались и подшучивали над ним, а некоторые ругали и оскорбляли за то, что одежда его была слишком убога, а на лице читалась кротость и незлобивость. Юноша почти всегда молчал, и его безопасно было унижать и издеваться над ним, а иногда даже бить. А он, хотя всякий час слышал и претерпевал такое от братьев, мужественно переносил унижения. Ефросин никогда никому не возражал, никого не упрекал и не обижался, когда его незаслуженно оскорбляли и били.
   Между тем настоятеля этого монастыря, который во всех своих делах руководствовался Божией волей и тем обрел великое дерзновение пред Богом, смущал помысел: как узнать наверняка, кто в обители и вообще среди его духовных чад превышает добродетелью всех прочих братьев и стоит в верности Божией воле над всеми? Этот помысел его не оставлял. Он стал молиться Богу, чтобы его желание сбылось, и ему было открыто, кто из братьев первый в добродетели.
   Как-то ночью настоятель молился в одиночестве и пришел в исступление. Он был восхищен в область неизреченной услады и блаженства. Повсюду распространялось дивное благоухание и росли разного рода прекрасные деревья. Их плоды не походили на наши и сильно отличались красотой и величиной, что человеческий язык даже не в состоянии описать. Среди деревьев журчал прозрачнейший ручей. Словом, красота природы вызывала изумление.
   Настоятель воздал благодарение Богу, Причине всех благ, и чувствовал блаженство, удостоившись столь великой чести. Затем, устремив взор на дивные плоды, он протянул руку, чтобы сорвать один. Но не смог, ибо ветки поднялись высоко, маня его недоступным очарованием. Он пытался подпрыгнуть, подойти к другим деревьям, но рука его не могла дотянуться до ветки. Тут он увидел своего юного брата Ефросина. Он шел впереди по этому благоуханному раю и наслаждался плодами, какие там только были. Ветки деревьев сами склонялись к нему, и он вволю ел плоды, которые сами падали ему в руки.
   Изумившись этому непонятному чуду, игумен воскликнул:
   – Чадо Ефросин, кто тебя сюда привел и позволил ходить среди деревьев?
   Тот только улыбнулся и сказал в ответ:
   – Отче, вкушать все эти блага и владеть ими вверил мне Один-единственный Человеколюбец
   Игумен спросил:
   – А не можешь ли ты и мне нарвать каких-нибудь плодов?
   – Отче, — ответил юноша, — да бери, какие тебе угодны.
   – Не могу, чадо. Я много раз пытался, но у меня ничего не получилось.
   Тогда Ефросин решительно подошел к дереву, сорвал три яблока дивной красоты и аромата и протянул игумену, тот с радостью взял подарок… и проснулся. Видение исчезло, но в его руке были три яблока. Затрепетав от волнения, он велел ударить в било. Только после утреннего песнопения он успокоился, но никому ничего не сказал о чудесном подарке. Когда началась Литургия, и он служил вместе с братьями в храме, то после Таинства он в облачении вышел из алтаря и велел позвать брата Ефросина.
   Несколько братьев сходили на кухню и привели к игумену повара, чумазого и пропахшего кухонной гарью.
   Игумен спросил:
   – Где ты был этой ночью?
   Ефросин уставился в землю и ничего не отвечал. Игумен повторил вопрос и стал принуждать его ответить. Тут юный монах расплакался и кротко и тихо ответил:
   – Разве ты не знаешь, отче, где мы оба были?
   Тут игумен затрясся от страха. Он вынул из-за пазухи три яблока и спросил:
   – Узнаешь?
   – Да, отче, — ответил Ефросин. — Помнишь, ты же сам мне велел, вот я и дал их тебе.
   – Блажен ты, чадо Ефросин! — при всех воскликнул игумен, — что удостоился таких благ. Поэтому прошу тебя стать заступником и моей убогой души.
   И рассказал братьям о том, какое ему было видение этой ночью. Закончив рассказ, он поклонился в ноги Ефросину, чем сильно смутил юношу, который пытался поднять его с колен — видеть это ему было сущей мукой. Он не мог принять такую честь и громко зарыдал.
   Настоятель взял его за руку, ввел в алтарь. Разрезав три яблока на священном блюдце, он раздал частицы всем братьям.
   А юный Ефросин, не вынося славы и чести, которые стали оказывать ему братия, тайно покинул монастырь и пропал. Он знал, что людская похвала хуже хулы, ибо наносит большой вред душе. Поэтому он предпочел лучше держаться подальше от этого, думая о своем спасении.

Глава 2: О том, что унижение ведет к смирению, а почести — к гордыне, и почему смиренномудрые радуются унижению и огорчаются от похвал

   Благоговеннейший Константин жил неподалеку от города Анконы (Италия) и служил в церкви первомученика Стефана. Как-то в этой церкви не хватило масла, и рабу Божьему Константину нечем было заправить лампады; но он, не смутившись, налил в лампады воды и опустил фитили, потом затеплил их принесенной лучиной, и вода стала гореть в лампадах, словно это было масло. Видишь, какое смирение было у этого великого мужа. Когда молва о его святости далеко распространилась вокруг, множество народа из разных областей устремилось в Анкону, чтобы увидеть его.
   И вот однажды какой-то крестьянин пришел издалека, чтобы тоже взглянуть на святого. В это время Константин стоял на деревянной скамейке и поправлял лампаду. Ростом он был совсем невелик, да еще довольно худ и лицом невзрачен. Между тем крестьянин расспрашивал всех, где можно увидеть Константина, и ему указали на святого. Но порой о душевных добродетелях судят по внешнему виду; и крестьянин, увидев такого маленького и невзрачного человека, никак не мог согласиться, чтобы святой оказался столь неказистым.
   «Не может быть, — думал он, — чтобы у человека, о котором идет такая слава, был такой невзрачный вид». Когда же многие подтвердили, что Константин действительно тот самый знаменитый святой, он неуважительно и насмешливо сказал:
   – Я думал увидеть человека, а этот и на человека-то не похож.
   Как только Божий человек услышал эти слова, он оставил лампады, которые поправлял, подошел к крестьянину, с радостью обнял его, с необыкновенной любовью расцеловал и от полноты сердца поблагодарил за правдивые слова:
   – Ты единственный, кто открытыми глазами увидел меня таким, какой я есть.
   Вот видишь, Петр, какое смирение было у этого достойного удивления святого, который отнесся с превеликой любовью к земледельцу, посмотревшего на него с презрением. Внутренние качества человека чаще всего познаются по тому, как он переносит оскорбления от других. Это значит, что гордые радуются почестям, а смиренные утешаются и благодарят за оскорбления и унижения. Больше всего они довольны, когда их бесчестят на глазах у всех. Ведь это уничижение подтверждает их суждение о самих себе: то, что они думают о себе, то и говорят о них другие.
   Дивному Ефрему среди прочих добродетелей была присуща и та, что он боялся и избегал похвал. Преподобный не только не слушал тех, кто хвалил его, но и видно было, как сердился на них, точно также, как другие сердятся на насмешников и хулителей. Ефрем краснел, смотрел в землю, изменялся в лице и покрывался испариной. Он не произносил ни слова, будто перед ним происходит нечто постыдное.
   Блаженная Синклитикия говорила приходившим к ней посетителям, что как тает воск от лица огня, так и душа слабеет от похвал и теряет силу. И напротив, как расплавленный воск твердеет на холоде и приобретает форму, так и брань и унижения укрепляют душу и делают ее твердой. Радуйтесь, сказано в Писании, и веселитесь, когда поносят вас и гонят… и прочее; и в другом месте говорится, что «в скорби распространил мя ecи» (Ср.: Мф 5:11-12).
   И не только это, но и главу добродетелей — смиренномудрие больше всего порождают в душе унижения. И в самом деле смиренномудрие укрепляют поношения, унижения, побои, уничижения, то есть когда тебя обзывают: «Безумец, нищий, простак, слабак, неумеха, урод, не умеешь и слово сказать…» — все эти бранные слова укрепляют смирение. Подобную хулу слышал и терпел поношения Господь. Ему говорили, что «Ты самарянин и что бес в Тебе» (Мф. 8:48), его заушали, бичевали, называли злодеем и обманщиком. Вы должны подражать этому настоящему смиренномудрию. Бывают и такие, которые только делают видимость смиренномудрия, чтобы их прославляли. Но таких людей узнают по плодам. Если их хоть в чем-то начать порицать, они этого не вынесут и, как змеи, тотчас же выпустят яд.
   У дивного патриарха Иоанна был племянник по имени Георгий. Как-то его оскорбил в городе какой-то кабачник. Юноша тяжело страдал, и его чувство было двояким: уж слишком велико было социальное различие между ним и оскорбителем — он близкий родственник Патриарха, а тот — ничтожный человек. Поэтому Георгий пришел на аудиенцию к святейшему, со слезами на глазах открыл ему смятение своего сердца и пожаловался на оскорбителя.
   Когда патриарх увидел душевные муки юноши, то, желая утешить и поддержать его, воскликнул:
   – Да как он посмел открыть рот и оскорбить моего любимого племянника? Да будет благословен Господь! Я так проучу его, что будет потрясена вся Александрия!
   Племянник оторопел от таких слов и успокоился.
   – Чадо мое возлюбленное, — продолжил патриарх. — Если ты поистине хочешь быть и называться моим племянником, готовься не только к оскорблениям, но и, скажу тебе больше, к бичеванию. Настоящее благородство — не в плоти и крови, но в душевной добродетели.
   Затем он вызвал начальника всех городских питейных заведений и приказал ему впредь не брать ни денег, ни пожертвований на Церковь от этого оскорбившего его племянника кабачника, когда будет проходить сбор налогов. Все удивились небывалому незлобию мужа и с удивлением встретили месть, которая и вправду потрясла всю Александрию.
   Апостолу Иоанну удалось спастись во время страшного кораблекрушения. Через сорок дней пребывания в море волнами выбросило его на сушу неподалеку от Ефеса, где он увидел меня, Прохора, стоявшего на берегу, о чем он предсказывал мне еще до кораблекрушения. (Примеч. — После Вознесения Господа нашего Иисуса Христа апостолы собрались и оросили жребий, кому куда идти проповедовать Евангелие. Апостолу Иоанну выпала Азия. Поскольку он с трудом согласился, то по пути в Ефес по попущению Божиему судно, на котором он плыл, потерпело кораблекрушение и затонуло. Однако пассажиры, среди которых был его ученик апостол Прохор, спаслись по Божьей милости — их выбросило волнами на берег. Из всех пассажиров пострадал только Иоанн — сорок дней и ночей его трепало волнами в открытом море, пока, в конце концов, не вынесло на сушу неподалеку от г. Ефеса) Иоанн обнял меня, воздав благодарение Богу, и мы вместе отправились в Ефес и (вскоре) добрались до площади Артемиды, где находилась баня Диоскорида, начальника города.
   – Чадо Прохор! — сказал Иоанн. — В этом городе пусть никто не знает, кто мы и ради чего сюда пришли, пока Господь не откроет нас, и мы не получим откровение от Него.
   Когда он это говорил, появилась Романа, служанка Диоскорида, заведовавшая баней, женщина крайне злобная, из-за чего все обходили ее стороной. Прибираясь в бане, она увидела нас и сразу прикинула — раз мы в таком жалком виде, наверное, голодные и нищие, то нас можно нанять на работу за самую скудную плату и обратилась к Иоанну:
   – Откуда ты, человече, и какая твоя вера?
   – Мы из другой страны, — отвечал Иоанн, — иудеи по происхождению, христиане по благодати, только что спаслись после кораблекрушения.
   – Хочешь топить у меня печь в бане, — спросила она, — а твой спутник будет убираться в купальне?
   Иоанн согласился.
   Романа привела нас в баню, показала, кому что делать, и назначила ежедневную плату: три литры хлеба и четыре обола деньгами. На четвертый день нашего пребывания Иоанн, которому никогда прежде не приходилось быть истопником, натопил печь не так жарко, как требовалось.
   Романа, как только пришла, сразу заметила его промах и без зазрения совести ударом кулака сбила Иоанна с ног и осыпала бранью:
   – Бродяга, бездельник, жалкий изгнанник, паршивый неумеха! Зачем ты взялся за эту работу? Обманщик — вот кто ты! Но я тебя выведу на чистую воду. Ты теперь раб Романы. Меня знают даже в Риме! Не рассчитывай избежать руки своей хозяйки — я тебя везде найду, если посмеешь бежать, и растопчу без пощады. Лучше бы ты думал о работе так же, как о жратве не то раздавлю без всякой пощады.
   – Госпожа, — миролюбиво оправдывался Иоанн, — я только недавно приступил к работе и никогда этому раньше не учился. Время обогащает опытом, и оно, несомненно, благосклонно к тем, кто трудится.
   После этих слов Романа ушла. А я был подавлен ее жестоким обращением с Иоанном и думал о том, как ему тяжело. А ведь мы прожили тут всего четыре дня.
   Иоанн Духом прозрел мои мысли и сказал:
   – Чадо Прохор, из-за того, что я поколебался помыслом, когда мне выпала Азия, ты знаешь, в какую беду мы попали. Не только мы, но и ни в чем не повинные корабельщики были наказаны из-за меня, потерпев катастрофу, и только Божией милостью все спаслись. А меня сорок дней носило морскими волнами, чтобы я научился слушаться Бога, а не человеческих помыслов. Наконец, Бог смилостивился над родным Ему человеком и вынес меня на сушу. Ты это знаешь, поэтому не роптать ты должен, а благодарить Его за такие искушения. А пустые угрозы какой-то женщины даже не считай искушением. Иди, займись своим делом и исполняй его со всем усердием. Господь наш Иисус Христос, Творец всего дал нам образ терпения, указав на его пользу: «В терпении вашем спасайте души ваши» (Лк 21:19).
   Его слова избавили меня от печали и окрылили. На следующей день Романа пришла и сказала Иоанну:
   – Про тебя я опять много наслушалась всякого, говорят, что ты нарочно небрежно работаешь, чтобы я тебя прогнала. Но ты этого не дождешься, сам готовишь беду на свою же голову. Если увижу, что это так, то от тебя живого места не оставлю, так изуродую — пошевелиться не сможешь.
   В ответ Иоанн не сказал ни слова. Романа увидела в его кротости и молчании только трусость и упрямство. Она рассвирепела и стала угрожать:
   – Разве ты не мой раб, злодей? Что молчишь? Разве ты не согласен, что тебе повезло? Отвечай мне!
   – Да, мы твои рабы, — ответил он, — я и вот со мной Прохор.
   Романа запомнила эти слова. Она решила лишить нас свободы и, чтобы исполнить свой коварный замысел, пошла к нотариусу.
   – Много лет назад, — сказала она законнику, — от меня сбежали два раба, доставшиеся мне от родителей. Лет прошло много, и бумаги затерялись. Теперь они явились ко мне и признались, что они мои рабы. Можно ли изготовить на них новые купчие?
   – Если они при свидетелях признают, что они рабы, доставшиеся тебе от предков, то да, — ответил нотариус.
   Иоанн прознал это Духом и сказал мне:
   – Чадо Прохор, знай, что эта зловредная женщина потребует от нас письменного подтверждения и сделает так, что свидетели подтвердят, что мы ее рабы. Но пусть тебя это не печалит, напротив, радуйся. Ибо через это Бог прославится и вскоре откроет, кто мы.
   Не успел он проговорить это, как вошла Романа. Она схватила Иоанна за руку и стала его колотить со словами:
   – Злой раб, почему, когда входит твоя госпожа, ты не кланяешься ей в ноги? Может, ты считаешь себя свободным? Ты раб Романы! — с угрозой говорила она, то и дело переспрашивая: — Разве вы не мои рабы?
   – Я тебе говорил уже не раз и не два, — ответил Иоанн, — что мы рабы.
   – А чьи рабы, негодяй?
   – Того, Чье дело мы исполняем.
   – Правильно, — обрадовалась она. — Дело мое, значит, и вы мои рабы.
   – Мы и письменно и устно подтвердим, что мы рабы, — добавил Иоанн.
   – Письменно хочу и при свидетелях, — сказала она.
   – Вот и поступай теперь, как считаешь нужным, — сказал Иоанн.
   Романа взяла нас и привела на площадь перед святилищем Артемиды. Когда мы вошли в контору, она при свидетелях заставила нас письменно подтвердить наше рабское положение, а затем приказала вернуться на работу в баню, в которой с самой ее постройки жил бес. Трижды в год он душил кого-нибудь из ничего не подозревавших посетителей.
   Сын Диоскорида по имени Домн, который много внимания уделял своей цветущей внешности, ночью, когда баня не работала, зашел в нее помыться. Бес внезапно набросился на него и задушил. Когда слуги пришли за ним, то обнаружили его мертвым. Они стали плакать и причитать:
   – Горе нам, наш господин умер. Что нам теперь делать?
   Романа, услышав крики, сорвала с головы платок, стала рвать на себе волосы и плакать. Она била себя кулаками в грудь и громко голосила:
   – Горе мне! Что я скажу и как отвечу моему господину Диоскориду, если он об этом узнает? Нет ему утешения! Он не вынесет такого страшного известия — он умрет от горя! Ведь Домн — его единственный сын. Помоги нам великая Артемида ефесская!
   Долго она рыдала и причитала, билась лицом о колени и до крови расцарапала себя.
   Иоанн подошел ко мне и спросил:
   – Чадо Прохор, ты слышишь? Что случилось с этой женщиной?
   Как только Романа услышала наш разговор, тут же подбежала и схватила Иоанна за руку.
   – А, это ты колдун! Вот теперь твое колдовство обнаружилось! Как только ты появился здесь, наша богиня оставила нас. Или ты воскресишь сына моего господина, или я вытрясу из тебя всю душу.
   – Госпожа, — спросил Иоанн, — что повергло тебя в такую скорбь, скажи мне?
   В безудержном гневе Романа изо всех сил ударила Иоанна.
   – Лукавый раб, каторжник, — закричала она, — весь город Ефес знает, что произошло, а ты спрашиваешь, как ни в чем не бывало! Сын моего господина Диоскорида погиб в бане.
   Когда Иоанн услышал эти слова, то на лице его промелькнула едва заметная радость. Он ненадолго погрузился в молитву и вошел в баню. Изгнав оттуда нечистого, он вернул душу юноши в тело и, взяв его за руку, вывел на улицу.
   – Вот сын твоего господина, — сказал он. — Он жив, и больше не переживай.
   Романа, увидев чудо, изумилась и, упав в ноги Иоанну, стала просить у него прощения за обиды, которые ему причинила. Он сказал:
   – Женщина! Уверуй в Господа нашего Иисуса Христа, Которого я ученик и апостол, и все простится тебе.
   – Верую, человек Божий, отныне всему, что исходит из уст твоих, — ответила она.
   Тем временем слуга пришел к Диоскориду и сообщил о смерти его сына. От такого неожиданного горя, несчастный отец упал замертво, словно сраженный кинжалом. Узнав об этом, Иоанн воскресил и Диоскорида и крестил всех уверовавших. После этого случая немало ефесян приняли христианство.
   Об авве Агафоне говорили, что однажды к нему пришли люди, слышавшие, что он обладает великим даром различения. Они, желая испытать его, подвержен ли он гневу, спросили:
   – Ты Агафон? Говорят, ты блудник и гордец?
   – Да, это так, — был ответ.
   Они спросили снова:
   – Тот ли ты Агафон, который болтун и лжец?
   – Да, я.
   – Ты Агафон еретик? — спросили они.
   – Нет, я не еретик, — сказал он.
   Тогда они с недоумением спросили:
   – Скажи, почему, чтобы мы тебе ни говорили, ты со всем соглашался, а слово еретик не смог вынести?
   Он ответил:
   – С первым я соглашался, ибо это на пользу моей душе. Еретик же тот, кто отвергнут Богом, а я не хочу быть отлученным от Бога.
   Они, услышав это, удивились его рассудительности и ушли, укрепленные в вере.
2. Сказал старец: «Восхваляющий монаха предает его сатане». 3. Старцы рассказали, что как-то Скиту пожертвовали немного инжира, и его, как вещь ничтожную и малоценную, не стали посылать авве Арсению, чтобы он не счел это за оскорбление. Старец, узнав об этом, не пришел на богослужение, сказав:   – Вы же сами решили не давать мне пожертвования, которое Бог послал братьям, ибо я недостоин его.
   Когда все это услышали, получили духовную пользу, видя смирение старца. Тогда пресвитер взял инжир и отнес ему, и старец пришел на богослужение с радостью.
4. Об авве Амоне говорили, что однажды к нему пришли люди, чтобы он их рассудил, но старец притворился безумным. Какая-то женщина, стоявшая рядом с ним, сказала:   – Этот старик совсем без ума.
   Когда авва услышал, что она говорит, громко заметил:
   – Я столько трудился в пустыне, чтобы стяжать это безумие, а теперь ради тебя должен потерять его? Никогда.
5. Как-то в Келлиях проводили собрание по одному делу. Авва Евагрий выступил на нем. Но авва монастыря заметил ему; «Мы знаем, авва, что, если бы мы жили в твоей стране, ты смог бы стать начальником над многими. А у нас ты только гость».   Тот, будучи задет, не смутился, кивнул головой и сказал:
   – Поистине так и есть, отче, если я один раз брал слово, то второй раз не буду выступать.
6. Сказал авва Иоанн, что врата неба — смирение, и наши отцы через многие унижения с радостью вошли в град Божий. 7. Он же сказал брату своему:   – Даже если мы совершенно презираемы людьми, будем бодры, ибо удостоимся чести у Бога.
   Авва Иоанн всегда горел духом. Один человек зашел к нему и похвалил его работу, когда он плел веревку, но тот промолчал. Гость снова заговорил, но авва опять не ответил, когда же тот заговорил в третий раз, сказал:
   – Ты вошел сюда и отдалил Бога от меня.
8. Однажды, когда он жил в Скиту, братья обступили его и стали расспрашивать о своих помыслах. А кто-то заметил ему:   – Иоанн, ты как блудница, которая украшает себя, чтобы привлечь побольше любовников.
   Старец обнял его и сказал:
   – Ты истину говоришь, отче.
   – Но разве тебя это не задело, авва? — спросили его.
   – Нет. Ведь я какой снаружи, такой и внутри, — ответил он.
9. Авва Иаков сказал, что кого хвалят, тот должен поразмыслить о своих грехах и понять, что он недостоин того, что про него говорят. Тогда он не получит слишком большого ущерба от похвал. 10. Об авве Макарии рассказывали, что, когда брат приходил к нему как к святому и великому старцу со страхом, то он не разговаривал с ним. А если кто-нибудь из братьев спрашивал: «Авва, когда ты был погонщиком верблюдов, воровал селитру и продавал, охранники тебя не лупили?» — то с ним он охотно разговаривал, о чем угодно. 11. Об авве Моисее говорили, что, когда он стал клириком и на него надели облачение, архиепископ заметил:   – Теперь ты весь белый, авва Моисей .
   То ответил:
   – Разве Папа рукополагает только внешне или изнутри тоже?
   Архиепископ, желая испытать его, сказал клирикам:
   – Когда авва Моисей войдет в алтарь, прогоните его, пойдите за ним и послушайте, что он скажет.
   Когда старец вошел в алтарь, его стали бранить и гнать.
   – Уходи отсюда, эфиоп.
   Тот вышел и сказал:
   – Правильно с тобой поступили, черномазый, — ты не человек, а лезешь к людям.
12. Старец сказал: «Тот, кого почитают больше, чем он заслужил, терпит ущерб во многом. А тот, кого люди вообще не почитают, оказывается прославлен свыше». 13. Брат попросил старца:   – Дай мне совет, который я мог бы соблюсти и от того обрести жизнь.
   – Если сможешь переносить унижения, — ответил старец, — это выше всех добродетелей».
14. Старец сказал: «Смиренномудр не тот, кто себя называет ничтожным, но кто с радостью переносит оскорбления и бесчестия от ближнего». 15. Он же сказал: «Если кто тебя будет хвалить в лицо, вспомни свои грехи и попроси его: «Ради Господа, брат, прекрати меня хвалить, ибо я человек жалкий, и не по мне тяжесть похвал». А если будет тебя хвалить важный человек, помолись Богу от всего сердца и скажи: «Господи, укрой меня от похвалы и от хулы человеческой». 16. Как-то раз авва Иоанн Колов сидел напротив церкви. Его окружили братья и стали открывать ему свои помыслы.   Кто-то из старцев это заметил и от зависти сказал:
   – Ты, Иоанн, горшок, полный яда.
   – Ты прав, авва. Но ты видел только внешнее, а что бы ты сказал, если б увидел, что у меня внутри!
17. Однажды во время собрания в Скиту братья, желая испытать авву Моисея, стали обижать его:   – Что ты, эфиоп, крутишься тут среди нас?
   Авва Моисей выслушал и промолчал. После собрания его спросили:
   – Авва, разве ты не был возмущен?
   Он ответил:
   – Возмутихся, но не возглаголах.
18. Авва Пимен сказал: «Какой бы труд ни достался тебе, победа над ним — молчание». 19. О каком-то старце говорили, что кто больше унижал или выводил его из себя, тем лучше он относился к нему, такие люди, по его словам, помогают совершенствоваться тем, кто внимателен к себе; а кто называет тебя блаженным, те обманывают и смущают душу. В Писании сказано, что они «вводят тебя в заблуждение и путь стезей твоих испортили» (Ис 3:12).   Авва Исайя сказал: «Если по малодушию брат ответит тебе не так, переноси это с радостью. А если исследуешь свой помысел, как если бы судил тебя Господь, найдешь его греховным.
2. Если душа обращается с покаянием к Богу, она спокойно переносит унижения, а ее плач ограждает от всего мирского. Если человек не порицает себя, то и не выносит гнева. 3. Смиренному человеку нет дела до людских упреков. Память о своих грехах становится ему оружием и защитой от гнева и мести да еще и учит переносить любые неурядицы. Ибо что упрекает человека сильнее, чем собственная совесть пред Богом, когда он осознает свои грехи? 4. Кто в состоянии переносить злое слово нерадивого и наглого человека ради Бога и ради сохранения спокойствия своих помыслов, тот может стяжать телесный, душевный и духовный мир. Когда эти три начала находятся в согласии, не ополчаются против умственного закона и человек освобождается от плотского плена, тогда он становится сыном мира, и Святой Дух поселяется в нем. Ибо Он уже Дух этого человека и не оставит его. 5. Брат, верь, огромная польза для спасения твоей души, если ты с радостью и спокойствием будешь терпеть оскорбления и унижения, которые тебе причиняют ради Господа. Думай о том, что за свои грехи ты заслужил и еще больших унижений и что вообще пострадать ради Господа есть дело достойное. Перенося постоянные скорби и унижения, я хотя бы на миг становлюсь подражателем Страстей Бога моего. Если ты будешь вспоминать о своих оскорбителях как о тех, кто больше всех тебя обогатил, и молиться за них от всей души и искренне, то никогда не будешь жаловаться на них. 6. Возненавидь всякое властолюбие и славолюбие и желание людских похвал, как страшную смерть, погибель твоей души и вечный ад. 7. Строго внимай себе, чтобы не впасть в скорбь или гнев, когда кто-нибудь обидит тебя. Смолчал ли ты, не говорил ли сверх подобающего? Смирил ли ты сперва свое сердце молитвой, прежде чем объясниться с братом?   Людские поношения вызывают скорбь в сердце. Но если человек терпит их, он очищается и освящается. Если хочешь не в суд себе выслушивать людскую похвалу, сначала полюби, чтобы тебя обличали за твои грехи. Если кого укоряют за истину Христову, то многие прославят его стократно. А ведь лучше тебе заранее делать всякое благо, чтобы наследовать будущее. Когда заметишь в себе помысел, соблазняющий тебя добиваться людской славы, знай наверняка, что от этого получишь позор.
2. Корень постыдного вожделения — человеческая похвала. А корень целомудрия — обличение злых дел. Мы не только слушать должны, как нас обличают, но и внутренне с этим соглашаться. Когда тебя наказывают, бранят или гонят, не думай о сегодняшнем дне, но смотри в будущее и поймешь, что тем самым ты приобрел многие блага и не только в настоящем, но и в будущем веке. 3. Если ты видишь, что тебя притворно хвалят, считай, что тебя хулят. А если кто-то тебя бесчестит, представь, сколь велика от этого может быть слава от Бога. Когда тебя бесчестят, не скорби и не пугайся. Только постарайся остаться верным и безупречным, чтобы, когда придет слава, ты не осрамился. 4. Когда по благоволению Божию многие начнут тебя хвалить, постарайся не примешивать ничего показного к Божие-му промыслу спасения, а то превознесешься и себе же навредишь. Когда ты видишь, что человек страдает от великого бесчестья, знай, что он одержим помыслом тщеславия и поэтому сам не знает, что пожинает всходы посевов своего сердца. Любителя наслаждений оскорбляет хула и лишения, а боголюбца — похвала и излишества.   Терпи унижение и ничтожество свое с благим помыслом — тогда обретешь дерзновение пред Богом. Когда человек терпит оскорбительное слово, зная, что не погрешил против оскорбителя, то его голову украсит терновый венец. Но он блажен, ибо сам того не заметил, как увенчался нетленной наградой. Совершенство смирения состоит в том, чтобы с радостью переносить унижение и любое ложное обвинение. Смиренномудрый не смущается даже, когда с ним воистину поступают несправедливо. Он ничего не говорит в свою защиту, не объясняется с обидчиком и принимает ложное обвинение как истину. Он не спешит убедить людей, что оклеветан, но просит прощения у клеветника.
   Например, некоторые добровольно навлекают на себя славу невоздержных, не будучи таковыми. Другие выдают себя за блудников, хотя далеки от этого, и продолжают терпеть, обливаясь горькими слезами, плоды мнимого греха которого они не совершали. Они просят прощения за грех, который не делали, рыдая, припадают к ногам обидчиков и клеветников. Поистине они увенчивают свою душу чистотой святости. Другие, чтобы не быть прославленными за добродетельную жизнь, но чтобы скрыть это, принимают перед людьми образ безумных. Такие люди осолились божественной солью и обрели непоколебимый внутренний покой. Они достигли предельного совершенства, и об их благих деяниях возвещают святые ангелы. А ты считаешь, что у тебя есть смирение, но не можешь вынести обычных упреков. Если хочешь узнать, смиренномудр ли ты, проверь себя только что сказанным.
   Как-то один подвижник пришел из Скита в (мужской) Тавеннский монастырь. В нем почти все мужи были святые и суровейшие подвижники. Через тридцать дней брат сказал настоятелю:
   – Благослови, авва, и отпусти меня. Я не могу здесь больше оставаться.
   Настоятель спросил:
   – Почему, чадо?
   – Потому что, — ответил брат, — здесь нет трудов, значит, нет и воздаяния. Все отцы здесь подвижники, а я человек грешный и лучше мне идти туда, где меня будут ругать и унижать. Ибо это спасает грешника.
   Тот удивился и понял: перед ним делатель заповедей и пустил его со словами:
   – Иди, чадо, мужайся, и да укрепится сердце твое, чтобы терпеливо ты ожидал Господа.
   Авва Зосима сказал: «Волевые порывы находятся во власти свободного выбора. Горячее произволение может весьма скоро привести человека к Богу, тогда как вялое произволение не приведет и за полвека. И если увидят бесы, что человек унижен, обесчещен, потерпел ущерб или пострадал как-то еще, но скорбит не из-за своего несчастья, а из-за того, что не переносит его с мужеством, то такого порыва души бесы боятся. Ибо знают, что такой человек держится пути истины и хочет ходить в заповедях Божиих».
2. «Если человек станет придавать значение тому, что кто-то его обидел или нанес ущерб, или обругал, или другое какое зло сделал, и начнет строить козни против обидчика, то он замышляет против собственной души то же, что и бесы. Ибо он уже замыслил сам против себя. Да что я говорю о помыслах? Если человек не думает о брате, как о враче, то поступает несправедливо с собой в самом важном. Зачем ты говоришь, что страдаешь? Ведь брат тебя очищает, и ты должен думать о нем, как о враче, которого послал тебе Христос и вывел наружу твою болезнь.   Человек, который действительно хочет исцелиться, должен относиться к своему врачу как к благодетелю. Он должен принимать назначенные им лекарства как посланные от Иисуса и благодарить за них, даже если ему неприятно их принимать. Не так уж страшно больному, когда ему режут и прижигают плоть или когда он принимает очистительное средство, он даже вспоминает об этом с отвращением. Но он убеждает себя, что без этого невозможно освободиться от болезни, доверяется врачу, зная, что посредством малых неприятных действий он освобождается от обилия дурных соков и от хронического заболевания.
   Прижигание Иисусово — тот, кто наносит тебе ущерб или оскорбление. Ведь он освобождает тебя от излишеств и гор. дыни. Если ты не выносишь этого лечения и не только не благодаришь, но и плетешь помыслы против брата, то можно считать, ты говоришь Иисусу: «Я не хочу, чтобы Ты меня исцелил. Не буду принимать Твои лекарства. Лучше пусть мои раны дальше гниют». Что с тобой тогда делать благому Господу? Знай, брат, что кто бежит от полезного искушения, тот бежит от вечной жизни.
3. И Евагрий говорил: «Я не виню тех, кто меня злословит, но называю их благодетелями. Я не отталкиваю врача душ, приносящего лекарство добродетели моей тщеславной душе. А иначе, боюсь, и о моей душе будет сказано: «врачевали мы вавилон, но он не исцелился» (Иер 51:9). Благ Господь Бог наш, Он дал нам святые заповеди против наших зол, уничтожая их прижиганиями и очистительными снадобьями. Только одним способом можно вылечиться от болезни — надлежащим серьезным врачеванием. 4. Он же говорил: «Никто не лжет, только те, кто меня восхваляют и называют блаженным. И никто не говорит правду, только те, кто поносят и унижают меня. И то всей истины они не говорят, потому что не знают всей глубины моего сердца. Если бы они нашли возможность увидеть, не говорю все, но хотя бы часть моих пороков, они бы отвернулись от меня, как от сточной канавы, навозной кучи или нечистого духа. Даже если бы тела всех людей обратились в сплошной язык, чтобы меня поносить, убежден, и тогда они не смогли бы по достоинству оценить мое нечестие.   Если даже праведный Иов говорил, что он полон нечестия, а к слову «полнота» уже ничего не прибавишь, то что говорить мне, когда я нахожу в себе море гнуснейших пороков? Всеми грехами смирил нас дьявол, и мы должны быть благодарны нашему унижению. Кто признателен своему унижению, тот сокрушает дьявола, сокрушившего его. Как говорили святые отцы: «Если смирение нисходит в ад, то оно возводится и на небо Если же превозношение возвышает себя до неба, то оно низводится в ад». И разве, — прибавил авва, — можно убедить смиренного начать плести помыслы против другого человека?
   Все обидное, что услышит о себе смиренный, станет для него поводом унизить и оскорбить самого себя. Как авва Моисей, когда клирики его выгнали из алтаря с бранью, сам бранил себя больше, чем они. А если смиренного и смутит оскорбление или несправедливый выпад против него, он сразу обратится к молитве и вскоре смягчит свое сердце. И не только тогда, но и в любых смятениях он сам себя всячески порицает и всегда обличает. Он говорит своей душе: «Что ты безумствуешь, жалкая душа. Что ты смущаешься и неистовствуешь с пеной у рта? Своим смятением ты обнаруживаешь свою болезнь. Если бы ты не была больна, то и боли бы не почувствовала. Что же ты, несчастная, перестала порицать себя и начала обвинять брата? Он выявил болезнь, скрытую и до сего дня неизвестную тебе».
   Подражай Христу, Который, будучи злословим, не злословил в ответ, страдая, не угрожал. Послушай Того, Кто сказал о том, что Сам исполнил на деле: Я предал «хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания» (Ис 50:6). А тебя, несчастная душа, один раз оскорбили и унизили, и ты сидишь и начинаешь плести тысячи помыслов, замышляя (козни) против себя вместе с бесами? Ты хочешь быть с ними заодно! Безумная, жалкая! Крест Христов мы видим, о Его страстях, которые Он претерпел ради нас, каждый день читаем, а не можем перенести даже одного оскорбления. Поистине мы свернули с прямого пути».
5. Еще он сказал: «Если бы человек прожил век Мафусала (библейский патриарх, который прожил дольше всех людей на земле — 969 лет) и не шел бы таким же прямым путем, как все святые, путем бесчестья, униженья и мужественного терпения страданий, он бы не преуспел ни в малом, ни в великом, а только промотал бы свои годы». 6. И еще говорил блаженный Зосима: «Сказал мне один человек:   – Авва, так много заповедей Христовых, что ум помрачился, какие исполнять, а какие нет.
   – Не смущайся, — ответил я ему, — но думай о том, что, если не будет у тебя пристрастия к вещам, ты легко исполнишь любую добродетель. Неужели трудна молитва за врагов? Разве трудно вскапывать землю? Совершать путь или даже терпеть недостаток денег? Благодари, когда тебя бесчестят, и ты станешь учеником святых апостолов, которые совершали свой путь, радуясь тому, что удостоились быть бесчестимы за имя Христово. Чистые и святые, они принимали бесчестие за имя Христово, а мы просто обязаны принять бесчестие за все наши грехи. Мы уже лишены достоинства, даже если никто нас не бесчестит, и мы прокляты. В Писании сказано, что Ты укротил проклятых, уклоняющихся от заповедей Твоих (Пс 118:21). Не все таковы, чтобы быть бесчестимы за имя Христово, но только святые и чистые, как я уже говорил. А наше дело с благодарностью принимать все выпадающие нам бесчестия, переносить оскорбления и признаваться, что справедливо нас бесчестят за наши лживые дела.
   Но наша несчастная душа, хотя и знает свои нечистые дела, но достойно терпит то, что терпит, упрямо перечит собственной совести и, сплетая помыслы, говорит: «Вот, мол, он мне то-то сказал, унизил да еще и обругал». Так душа, замышляя против себя, берет на себя работу бесов.
   Как это бывает в ремеслах, так происходит и с душой. Мастер сначала научит юношу ремеслу и уж потом разрешает работать самостоятельно. Он уже может не сидеть рядом, а только раз-другой зайдет посмотреть, не отлынивает ли тот от работы, не сбежал ли. Так и бесы, если увидят, что душа им послушна и легко принимает лукавые помыслы, предают ее сатанинскому ремеслу и уже не имеют нужды сидеть рядом. Они знают, что сама душа управится с тем, чтобы повредить себе и погибнуть. Они только урывками забегают, чтобы посмотреть, не отлынивает ли она от того, чему они научили ее».
7. Он же сказал: «Что легче того, чтобы любить всех и быть любимым всеми же? Какое только отдохновение не дают человеку заповеди Христовы? Но наша свободная воля оказывается косной. А придет она в движение, то по благодати Божией все будет для нее легко. Даже самое малое проявление нашей воли привлечет Бога на помощь, как я уже говорил. Только в нашей воле нуждается добродетель, как говорил божественный Антоний. Не нужно даже прилагать трудов, потому что благодать содействует человеку во всех делах. Кроткий и смиренный обретает всякое отдохновение: «кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира» (Пс 36:11). 8. И еще авва Зосима рассказал: «Некогда один брат, который жил рядом со мной и от меня принял монашество, так как я его постоянно поддерживал в духовной жизни, а поскольку он был из тех, кто привык к роскоши, то и я снисходил к его немощи, и вот как-то раз он говорит мне:   – Авва мой, я очень люблю тебя.
   Я ему говорю в ответ:
   – Я до сих пор не находил никого, кто бы любил меня сильнее, чем я его. И вот теперь ты говоришь: «Я люблю тебя», и я верю. Но если случится что-то, что тебе придется не по душе, ты не останешься прежним. А меня ничего не отдалит от любви к тебе, что бы мне ни пришлось от тебя претерпеть.
   Прошло немного времени, и не знаю, что с ним произошло, но он стал наговаривать на меня всякое, вплоть до непристойностей. Все это я слышал и думал: «Этот человек для меня — прижигание Иисусово и послан, чтобы уврачевать мою тщеславную душу. Человек от таких людей получает пользу, если трезвится, а ущерб терпит от тех, кто его хвалит. Поэтому этот человек — мой истинный благодетель». И стал я вспоминать о нем, как о враче и благодетеле, и говорил тем, кто передавал мне его слова: «Он знает только явные мои пороки, да и то не все, а лишь малую часть, а скрытые мои пороки бесчисленны».
   Через некоторое время он встретил меня в Кесарии Филипповой и подошел, как обычно, обнял меня и облобызал, и я его, как будто ничего не было. И пока я говорил с ним, при всяком своем ответе он меня крепко обнимал. И так как я своим видом не давал ему ничего заподозрить и не показал даже тени печали, хотя я слышал все, что он обо мне говорил.
   Через какое-то время он встретился со мной и, подбежав ко мне, пал ниц предо мной и, обняв ноги мои, сказал:
   – Прости, ради Господа, авва мой, что я много отвратительного наговорил на тебя.
   Я поцеловал его и сказал в шутку:
   – Помнит ли твое боголюбие, что ты мне сказал: «Очень люблю тебя», а я ответил тебе: «Я до сих пор не видел никого, кто бы любил меня также сильно, как люблю его я; и если случится что-то, что тебе не понравится, ты не останешься прежним. А я, что бы ни претерпел от тебя, ни за что не удалюсь от любви к тебе». Пусть известится сердце твое, что ничто не скрылось от меня, что ты сказал, но слышал я все, где и кому ты что говорил. И никогда я не сказал, что это не так, и никто не убедил меня причинить тебе какое-либо зло. Но я говорил, что все, что ты говоришь, истинно, и что от любви ты говоришь, потому что считаешь меня родным. И я не переставал поминать тебя в своих молитвах. И вот покажу тебе свидетельство этой любви. Некогда глаз у меня сильно заболел, и я вспомнил о тебе, сотворил знамение честного Креста и произнес: «Господи Иисусе Христе, его молитвами исцели мя», и я тотчас исцелился».
   С тех пор брат мне совершенно доверял и прекратил наговаривать на меня, но стал меня ценить и любить, — сказал старец и добавил. — Мы, люди, не знаем, что значит быть любимыми и почитаемыми, погубили мы свое разумение. Нужно хоть немного потерпеть своего брата, когда он, подстрекаемый врагом, гневается или нападает на нас. Вскоре он придет в себя и, осознав незлобие брата, его столько времени переносившего, будет благодарить его премного и до такой степени любви монах дойдет, что готов будет и душу свою положить за него».
9. Блаженный авва вспомнил, как один старец рассказывал ему, что его авва был необычайно кроткий. Он говорил, что старца за эту великую добродетель и за знамения, им сотворенные, вся округа почитала как ангела Божия. Но один человек под действием дьявола как-то пришел и оскорбил его последними словами, хотя свидетелей было много. Старец стоял тут же и, выслушав словам его, сказал:   – Благодать Божия на устах твоих, брат.
   А тот еще больше вышел из себя и сказал:
   – Да ты, злой обжора, говоришь так, чтобы выставить себя добрым.
   Старец ответил:
   – Поистине, брат, все, что ты говоришь, истина.
   Потом кто-то спросил старца:
   – Неужели ты не был смущен, монах?
   Старец ответил:
   – Нет, напротив, я чувствовал, так сказать, покров Христов над своей душой.
   – Поистине, — продолжал блаженный Зосима, — человек должен быть благодарен таким людям, как я уже много раз говорил, и считать их, если он страстен, врачами, лечащими душевные язвы. А если он бесстрастен, то благодетелями, доставляющими ему Царство Небесное».
10. Старец сказал: «Если мы чада святых апостолов, как возвещает и говорит Павел, «по благодати Иисуса Христа я родил вас благоговествованием» (1 Кор 4:15), то, как дети, Должны подражать своим родителям. Апостолы радовались, когда их бичевали. Когда на них клеветали, они не смущались, хотя слышали от язычников и иудеев, что они весь мир возмутили своим колдовством и чарами. И при всем при том они не только не огорчались таким словам, но, похваляясь, говорили: «Когда нас злословят, мы благословляем.., хулят нас, мы молим…» и так далее (1Kop 4,12 — 13).   Так сказано в Писании затем, чтобы мы подражали им. Когда мы что-то подобное претерпеваем или слышим, то должны быть благодарны, что приобретаем много и становимся сообщниками святых апостолов и мучеников. Нам следует ждать больших испытаний, чтобы еще более сблизиться с апостолами, получить большую пользу и спастись, став сопричастниками их вечной небесной славы».
11. Как-то братья стали авве Антонию хвалить одного монаха. Антоний пришел к этому монаху, чтобы испытать, перенесет ли он бесчестие. Оказалось, что монах не переносит бесчестия. Антоний сказал ему: «Ты как селение, которое с фасада украшено, а изнутри разграблено разбойниками». 12. Об одном старце, жившем в низине, рассказывали, что он был безмолвником, и ему прислуживал верующий мирянин, у которого был сын. Случилось так, что сын мирянина заболел, и расстроенный отец долго упрашивал старца удостоить его своим приходом и помолиться за ребенка. Старец встал и вместе с ним пошел к нему домой. Мирянин быстро вбежал в свой дом, позвал своих домочадцев и соседей и сказал:   – Скорей идите встречать анахорета.
   И все вышли на улицу. Старец еще издали увидел, что идут к нему со свечами в руках, и понял, что произошло. Он разделся и стал нагишом стирать одежду в реке. Увидев это, мирянин смутился и стал извиняться:
   – Возвращайтесь в дом. Старец сейчас в исступлении.
   Затем он подошел к старцу и спросил:
   – Авва, зачем ты так поступил? Все теперь будут говорить, что в старца вселился бес.
   – Это я и хотел услышать, — ответил старец.

Глава 3: О том, что никто не должен сидеть без дела, но трудиться телесно, ибо безделье — причина многих зол

   Преподобный Памво, когда умирал, сказал стоявшим у его одра святым отцам: «С тех пор как я пришел в пустыню, построил себе келью и поселился в ней, я ни одного дня не провел без рукоделья и не помню, чтобы я даром ел чей-то хлеб».
   Некоторое время я жил в Галатии и общался с боголюбивейшим епископом Филоромом, терпеливейшим и суровейшим аскетом. Его весьма чтил Василий Великий, с радостью глядя на его строгость и требовательность к себе и своим обязанностям. Ведь он и сейчас, хотя ему уже восемьдесят, не оставляет пера и тетрадей. Этот блаженный муж говорил, что со времени крещения и до сего дня он никогда не ел хлеба даром, но от трудов рук своих раздал двести монет прокаженным.
   Он ходил пешком на поклонение мощам святых апостолов в Рим, Александрию и Иерусалим. Такое путешествие Филором предпринимал дважды на собственные средства, чтобы помолиться и поклониться святыням. Он говорил нам для нашей пользы и то, что ум его никогда не отдалялся от Бога.
   На Нитрийской горе стоит большой храм, а к нему пристроена гостиница. В ней принимают странников круглый год. Странник может оставаться в ней, сколько ему необходимо, пока сам не захочет уйти. Ему разрешается ничего не делать одну неделю, затем предлагают работу в саду, в пекарне, на кухне или же дают Библию для чтения вслух и до шестого часа не разрешают ни с кем встречаться. Им всем поручают ткать полотно, чтобы никому не быть в тягость.
   Святой Евфимий говорил своим ученикам, что отрекшиеся от мира и от мирских дел должны всегда помышлять о послушании и смиренномудрии. Им не следует творить свою волю и во всякое время заниматься трудом. Они должны работать руками и что-то производить, особенно, если монах юн и в нем нередко бурлит молодая кровь. Он должен не только тщательно следить за собой, но и изнурять тело всякими трудами, чтобы плоть научилась слушаться разума, а пыл юности поубавился. Нужно подражать апостол) Павлу и исполнять его закон. Нельзя быть праздным, ибо апостол считает ленивого и нерадивого недостойным даже пищи: «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес 3:10). Сам апостол трудился и зарабатывал своими руками не только для себя, но и для окружающих (Ап. Павел делал палатки (шатры) и тем зарабатывал себе на жизнь). Неразумно было бы нам не кормить плодами своих трудов других людей: ведь миряне кормят и жену, и детей, и весь свой дом трудами рук своих, да еще ежегодно платят налоги, отдают начатки от своих трудов Богу и оказывают посильную милостыню.
   Когда великий отец наш Савва был еще молод и жил во Флавианах, он никогда не давал себе отдыха. Если великий авва уставал и не мог даже поднять руки к небу, тогда он так же усердно творил умную молитву. Он боялся, что, если даст хоть небольшое послабление своему уму, то затаившийся в тиши враг тайно проникнет в его душу. Поэтому его добродетель была легкой, как крыло, и святой Савва превосходил послушанием, смирением и прочими евангельскими добродетелями остальных братьев, которых числом было около семидесяти. Когда он ушел оттуда с согласия настоятеля, который благословил его и отпустил, то отправился в Иерусалим. Там авва подошел к великому Евфимию, который как всегда пришел на богослужение, и, пав ему в ноги, стал слезно просить и умолять, дабы и ему стать словесной овцой его стада и пастись вместе с другими.
   Великий Евфимий был наилучшим воспитателем молодежи, ибо сам, пройдя через многочисленные духовные подвиги, стал многоопытным. Он увидел, что Савва еще совсем юн, и подумал, что его сильное желание, возможно, объясняется горячностью молодости, а не основательностью рассуждений и посоветовал ему начинать не с Лавры, но сперва пройти все монашеское воспитание в другом монастыре, объяснив ему обязательную строгость подвига.
   – Никак невозможно, — сказал авва Евфимий, — чтобы ты будучи таким молодым, жил в Лавре. Это и Лавре не будет полезно, и тебе ничего не даст. Но начни с нижней ступени, я советую тебе пойти к авве Феоктисту. Я уверен, что общение с ним будет тебе исключительно полезно.
   Блаженный Савва так и поступил (ведь среди прочего он научился и послушанию). Он пообещал великому Евфимию, что все, что тот ему заповедует, он будет охотно совершать.
   – Я потому и обратился к тебе, — сказал Савва, — чтобы по твоим советам спастись.
   Евфимий объяснил, как найти блаженного Феоктиста, посоветовав быть весьма трудолюбивым. Он тогда уже напрямую говорил, что увидел изобильно изливающуюся на Савву благодать Святого Духа и что пройдет немного времени, и его слава наполнит вселенную. Так и было, и истинность пророчества великого святого подтвердилась.
   Когда божественный Савва пришел к блаженному Феоктисту, то всецело предался Богу в чистоте помысла и весь преисполнился вышнего воодушевления. Зная, что состав человека двойствен (ибо человек состоит из души и тела), он и подвиг совершал сугубый. Юноша давал труд телу, давал труд и душе. День он проводил в телесных трудах, а ночь — в неусыпных молитвах. С утра таскал воду, рубил дрова и усердием превосходил всех работающих днем. Молодой подвижник был душой благороден, телом велик и суставами крепок. Исполнял он и другие обязанности. Часто ему приказывали пасти мулов. Он раньше всех приходил на богослужение и позднее всех уходил. Савва весь горел рвением, когда служилась Божественная Литургия. Священной основой его жизни всегда и во всем было послушание и умеренность. И все монахи дивились, что в таком возрасте он уже украсил себя венцом добродетелей и совершенства.
   Лукиан Великий, когда был юн, почувствовал в себе призвание к монашеской жизни. Он ополчился против всех наслаждений плоти и стал прилежать без устали посту и молитве. Весьма скоро он подчинил духу свою мятежную плоть. Юноша овладел скорописью и этим не только обеспечивал себя, но и помогал бедным. Он считал неправедным садиться за стол, пока не подал милостыню нищим.
   Однажды рано утром к авве Ахилле пришли авва Аммой и авва Витимий и увидели, что он вьет веревку. Они попросили его сказать им слово для душевной пользы.
   – Со вчерашнего вечера и до сего момента, — сказал он, — я свил веревку в двадцать оргиев (около 1, 85 м), хотя, конечно, мне не нужна такая длина. Но я боюсь, что Бог прогневается на меня и обвинит: «Почему ты можешь работать, а не работаешь?» Поэтому я изнемогаю, но продолжаю работать из последних сил.
   И мы ушли от него, получив пользу.
2. Брат пришел на Синайскую гору к авве Силуану и, увидев, что братья работают, сказал старцу:   – Не трудитесь ради пищи гибнущей, «Мария убо благую часть избра», как сказал Спаситель.
   Старец сказал своему ученику Захарии:
   – Дай брату книгу и посели его в келье, где ничего нет.
   Тот так и сделал. После девятого часа брат все смотрел на дверь, ожидая, что за ним придут и пригласят на трапезу.
   Но никто его не позвал, брат встал, пришел к старцу и спросил:
   – А что, братья сегодня не едят?
   – Едят, — ответил старец.
   Брат удивился:
   – Но почему вы не позвали меня?
   Старец ответил:
   – Потому что ты человек духовный и не нуждаешься в снеди. А мы плотские, хотим есть, и поэтому работаем. Ты же благую часть избрал, читаешь целый день и не нужны тебе плотские яства.
   Когда брат услышал это, принес покаяние старцу и сказал:
   – Прости меня, авва.
   Старец ответил:
   – Так и Мария нуждалась в Марфе: ради Марфы была похвалена Мария.
3. Какой-то монах работал в день памяти мученика. Другой монах увидел его и спросил:   – Разве можно сегодня работать?
   – Сегодня раб Божий претерпевал жесточайшие пытки и в мучениях исповедовал свою веру, так почему бы и мне не потрудиться хотя бы немного?
4. Старца, который вил веревку и не поднимал глаз от работы, спросили что нужно делать, чтобы спастись, и он ответил: «Как видишь». 5. Другой старец пришел к реке и увидел заросли тростника, нарезал листьев, сел на берегу и принялся вить веревку: вил и выбрасывал в реку, вил и выбрасывал. Так он делал, пока не пришли люди и не увидели его. Тогда он встал и ушел. Ведь он делал это не по нужде, а ради того, чтобы трудиться в безмолвии. 6. Сказал старец:   – Когда утром встаешь, скажи себе: «Тело, трудись, чтобы была тебе пища. Душа, трезвись, чтобы унаследовать Царство».
7. Об авве Иоанне Колове говорили, что как-то раз он сказал своему старшему брату:   – Я бы хотел стать беззаботным, как беззаботны ангелы: они не трудятся, но непрестанно поклоняются Богу.
   Он снял с себя плащ и отправился в пустыню. Проведя в пустыне неделю, он вернулся и постучался в дверь. Брат, услышав стук, прежде чем открыть дверь, спросил:
   – Кто там?
   – Иоанн, твой брат, — был ответ.
   Брат сказал:
   – Иоанн стал ангелом, и его больше нет среди людей.
   Тогда Иоанн стал умолять пустить его.
   – Это же я, — говорил он, но брат не открыл ему и оставил его на холоде на всю ночь до самого утра. А затем отворил ему дверь и сказал:
   – Ты человек и должен трудиться ради пропитания.
   Иоанн покаялся и сказал:
   – Прости меня.
8. Старец сказал: «Бог не любит ленивых и бездельников».   Брат, не опускай рук, пока делаешь работу. Тебе часто будет приходить помысел и говорить, что ты никогда не сможешь научиться рукоделию. Дескать, ты немощен и малодушен и не сможешь до конца вынести такого утомительного труда. И все твои члены начнут ныть от напряжения. Ведь ты не привык работать. Так что, скажет тебе помысел, иди туда, откуда пришел. Ведь и там, если ты будешь бояться Бога, спасешься.
   Никогда, брат, не поддавайся этому помыслу, но терпеливо ожидай Господа, зовущего тебя в Свое Царство. Господь сказал: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк 21:19). И еще: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «Перейди отсюда туда», — и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Мф 17:20). И мы, возлюбленный брат, будем терпеть. Не на человека мы надеемся, человек нас спасти не может, но на Бога, спасающего надеющихся на Него.
   Возлюбленный брат, когда ты изучаешь грамоту, разве ты не испытываешь трудностей? А ремесло разве дается без труда? Но если ты эти препятствия преодолеваешь мужественно, то тем более нам разве не должно терпеть любые труды ради Господа. В Писании сказано: «Ты будешь есть от трудов рук твоих; блажен ты, и благо тебе!» (Пс 127:2). И апостол советует нам: «Лучше трудись, делая своими руками полезное, чтобы было из чего уделять нуждающемуся» (Еф. 4:28). Ненавидящий труд — всегда человек трудный. Большое зло происходит от безделья, а любящий трудиться не знает скорбей.
   Возлюбленный брат! Если ты выберешь для самого себя благоговение, трезвись, как бы при всем твоем благоговении лукавый не вложил в тебя чуждый помысел — помысел тщеславия и самопревозношения. Не говори, что ты не будешь трудиться вместе со своими братьями, чтобы не нарушить своего благоговения. Напротив, трудись, как твои собратья, и о благоговении не забывай. Леность разрушает любое благоговение и навлекает на лентяя общий позор. Соедини благоговение и труд, и тогда можешь называть себя благоговейным.
   Возлюбленный! Если ты трудишься в общежительном монастыре и делаешь больше, чем другие, следи, чтобы лукавый не вложил в тебя помысел, который горше смерти. А именно: не говори про себя, что я выполняю труд, который стоит дорого, а кормить меня никто не хочет. Не смей требовать себе еды больше, чем братьям, ни особенных блюд. А то эта сытость испортит всякое Божие дело. Если ты так рассуждаешь, нет в тебе любви. Да и требуя платы от людей, ты отказываешься от Божией награды.
   Жди воздаяния от Бога, а от людей не требуй. Смиряй себя перед своими братьями и радуйся, что Праведный Судия воздаст тебе за твои труды. Ибо Он воздает каждому по его делам и сказал: «Кто же верный и благоразумный раб, которого господин его поставил над слугами своими, чтобы давать им пищу во время. Блажен тот раб, которого господин его, придя, найдет поступающим так; истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его» (Мф 24:45-47).
   Знаю брата, который говорил: «Я всегда молился Богу, чтобы Он дал благодать рукоделию моему, что весь монастырь кормился от него». И он обрел великую благодать в своем труде и премного благодарил Бога, сказавшего: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25:40).
   Другой брат тоже очень много трудился в монастыре, и помыслы об этом стали его одолевать. Он отвечал себе: «Злодей, тебя продали в рабство. Что ты еще должен делать?» И Господь дал ему утешение.
   Блажен монах, соблюдающий заповеди Господа! Он старателен в трех вещах: молитве, труде и размышлении, ибо в Писании сказано: «Остановитесь и познайте, что Я — Бог» (Пс 45:11). И еще: «Я несчастен и истаеваю с юности; несу ужасы Твои и изнемогаю» (Пс 87:16). «И о законе Его он размышляет день и ночь» (Пс 1:2).
   Возлюбленный, если ты живешь в монастырском братстве, будь смиренномудр, во всем помогай своим братьям. Тогда и они, измученные жизнью, многому научатся от твоего доброго поведения. Глядя на тебя, они приободрятся душой в делании заповедей. Когда начальствующие прикажут тебе идти вместе с другими братьями совершить какое-то дело, иди охотно и не жди, пока другие опередят тебя. Но и не злись на нерадивых, потому что они сами себе очень вредят своей ленью. Прежде всего они повинны в непослушании, себялюбии и изнеженности, затем они лишают себя награды за труд, и, наконец, самое тяжелое, они дают другим повод к осуждению сплетням и непослушанию. Суд над ними будет суров, потому что они нанесли душевный вред не только себе, но и другим.
   А ты, брат, не обращай на них внимания. Ведь никто в дни жатвы не говорит: «Если мой сосед не жнет, то и я жать не буду». Каждый, как только получает возможность, собирает пропитание себе и своей скотине, чтобы безбедно пережить зиму. Если мы показываем такое усердие в плотских вещах, то не более ли мы должны усердствовать в духовных? Если ты заболел и не можешь пойти, скажем, в поле, то по крайней мере покажи свое рвение. Братья, заметив твое недомогание, освободят тебя от работы. Но не оставайся совсем без дела, а попроси: «Я тоже должен быть участником ваших трудов». И выполняй работу, какую сможешь. Господь дает тебе работу, за которую потом получишь от Него великое воздаяние.
   Брат, смотри, не презирай своего рукоделия ради Божией заповеди, но думай о нем со страхом Божиим, чтобы по неведению не погрешить. Какое бы рукоделие ты ни изучал, задавай вопросы своему учителю и не стесняйся чаще его спрашивать: «Сотвори любовь, скажи, правильно ли я делаю или нет?». Если ты живешь вместе с братом, и ему дадут какое-нибудь несложное дело, ты тоже прими участие, помоги брату и не щади свое тело, чтобы потом тебя не грызла совесть. Ты никогда не изучишь рукоделия своего брата, если он будет работать больше тебя или ты больше него. Принуждай себя к труду, и страх Божий вселится в тебя. Безделье — это падение души, которое губит ее.
   Авва Макарий Великий пришел к авве Антонию на гору. Когда авва Макарий постучался в дверь, тот вышел навстречу и спросил:
   – Кто ты?
   – Я Макарий, — ответил он.
   Тогда авва Антоний вернулся в свою келью, запер за собой дверь и оставил пришедшего стоять снаружи, а когда убедился в его терпении, снова открыл дверь и после обмена приветствиями сказал:
   – Я очень давно хотел тебя видеть, ибо много наслышан о тебе.
   Радушно приняв гостя, авва Антоний предоставил отдых утомленному дорогой Макарию. Когда стемнело, авва Антоний намочил себе лозу, а авва Макарий попросил:
   – Разреши, и я намочу себе лозу.
   Тот ответил:
   – Пожалуйста.
   Авва Макарий намочил себе большую связку лозы. Они сидели с вечера до утра за плетением лозы, ведя беседу о спасении души. Плетение от двери дошло до самой пещеры в глубине кельи. И когда утром блаженный Антоний вошел в свою пещеру и увидел, как много сделал авва Макарий, удивился и, облобызав его руки, сказал:
   – Великая сила исходит от этих рук.
2. Ересь массалиан запрещала своим сторонникам трудиться. Массалиане говорили, что должно все время молиться, а работу ненавидеть.   Монах, не смей свою лень извинять своим недомоганием. В Писании сказано: «и желаемое ими дал им» (Пс 77:29).
   Не будем, братья, отвергать благодать Господа, подающего нам крепость для того, чтобы творить благо. Будем творить благо и благодарить Христа за все. В Писании сказано: «Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную» (Ин 6:27). Руки твои да творят благо, чтобы у всякого нуждающегося был хлеб, и чтобы твое сердце всегда устремлялось ко Господу. Тогда ты потрудишься ради пребывающей пищи, а не ради губительной. Не оставляй труда, чтобы не нашла на тебя лень. Столько зла бывает от лени!

Глава 4: О том, для чего монаху нужно трудиться, сколько времени и чем ему следует усердно заниматься

   Однажды пришли братья к великому старцу. Тот спросил одного из них:
   – Какая твоя работа, брат?
   – Вью веревки, авва, — ответил он.
   Старец сказал:
   – Бог да совьет тебе венец, чадо.
   Спросил другого:
   – А какая твоя работа?
   – Плету корзины, — ответил тот.
   Старец сказал:
   – Бог да укрепит тебя, чадо.
   Спросил третьего:
   – А какая твоя работа?
   – Делаю сита.
   Старец сказал:
   – Бог да сохранит тебя, чадо, — сказал старец и спросил четвертого:
   – А какая твоя работа?
   – Я каллиграф, — был ответ.
   – Ты сам все знаешь, — сказал старец и спросил пятого:
   – А какая твоя работа?
   – Я портной.
   – Тут мне нечего сказать, — заметил авва.
   Затем старец объяснил. Кто вьет веревки, если трезвится, вместе с Богом свивает себе венец. Плетение корзин подразумевает крепость духа, ибо дело это нелегкое. Изготовление сит требует от работника умения хранить себя от искушений, так как ему придется продавать свое рукоделие в деревнях. Каллиграф должен смирять свое сердце, ведь такое дело может заставить его превозноситься. А о шитье даже и думать не стоит, это предпринимательство. Если видят человека, несущего на продажу веревку, корзины или сита, говорят: «Это наверняка монах». Ведь все наше рукоделие — трава, которая сгорает в огне. А если кто торгует одеждой, говорят: «Пришел купец». Это ремесло мирское, и оно совершенно не полезно монаху.
2. Авва Иоанн Евнух в молодости спросил одного старца:   – Как вам удавалось спокойно справляться с Божиим делом, а у нас даже с большим трудом не получается?
   Старец ответил:
   – Мы могли совершить его, потому что Божие дело было для нас главным, а телесные нужды мы вменяли ни во что. А у вас главное — телесные нужды, а Божие дело для вас побочное, потому и сказал Спаситель ученикам: «ищите же прежде Царствия Божия…, и это все приложится вам» (Мф 6:33).
3. Брат спросил старца:   – Что мне делать, если я не справляюсь с моим рукоделием? Мне нравится вить веревки, но у меня не получается.
   Старец ответил:
   – Авва Сисой говорит, что не нужно делать дело, которое нам легко дается.
4. Брат спросил авву Виаре:   – Что мне делать, чтобы спастись?
   Старец ответил:
   – Иди и пусть твое чрево будет меньше, но и рукоделие меньше. Смятение тебя уже не найдет в келье, и ты спасешься. То есть, живи в воздержании, довольствуйся малым и не хлопочи.
   Брат, строго внимай себе. Дьявольская злоба велика и многообразна, он знает множество уловок. Коварный враг, когда ты совершаешь рукоделие, внушает лень и, повергая в уныние, пытается заставить тебя прекратить дело и заняться пустяками, словно делами. А порой он гонит тебя из кельи, лишь бы ты оставил свою работу и только слонялся без дела. Если ты начинаешь противостоять ему терпением и деланием, он принимается за тебя иным путем — ведет осаду, внушает рвение в работе сверх меры, лишь бы тобой овладела страсть сребролюбия или к вещам. Вот, ты уже и ко сну не идешь и с раннего утра сидишь за работой и думаешь о том, чтобы сбежать с молитвы и с богослужения, только бы работать. Когда бьют (в било) на богослужение, он убеждает тебя прийти позже всех, а когда читают отпуст, он гонит тебя уйти раньше всех. Вот такое твое чрезмерное рвение к работе. Мало-помалу тобой овладевает страсть, оставляя только материальное и земное. Как сказано в Писании: «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Петр 2:19).
   Возлюбленный брат, знай, каким бывает вражеское заблуждение. Не слушай врага, все совершай в меру, как нужно. В меру работай, чтобы успевать на молитву и на богослужение. Молитва с верой дает тебе крепость и благодать во всяком благом деле. Нам вполне достаточно того, что мы зарабатываем, и нам нужно только самое необходимое, а не удобства и наслаждения. А если мы гонимся за излишествами, то труд наш увеличивается, а наш путь теряется. Нас наполняет скорбь и тревога, жизнь расточается в хлопотах. А ведь «единое только есть на потребу», как сказал Господь. Нет ничего выше или честнее души. Ради нее мы думаем, какую работу предпринять. Мы не должны расходовать все свое время на телесные помыслы.
   Твое тело голодает и требует пищи. Мы должны помнить, что душа не меньше тела. Если тело лишить пищи, оно не сможет жить. Так и душа, если не будет причащаться духовной премудрости, умрет. Поэтому сказал Господь: «Не хлебом одним будет жить человек» (Мф 4:4). Будь хорошим домоправителем, дай душе свою пищу, а телу — свою. Не позволяй, чтобы душа мертвела, но питай ее Словом Божиим, Псалмами и песнопениями, духовными гимнами, чтением Божественного Писания, постами, бдениями, молитвами, слезами, надеждой и размышлением о будущем благе.
   Все это и ему подобное — пища и жизнь души. Смотрите, братья, чтобы никто из вас не оказался бесплодным. Апостол говорит: «Что посеет человек, то и пожнет» (Гал 6:7). Сеющий в свою плоть наслаждения, удовольствия и благополучие, пожнет только тление плоти. Сеющий же в свой дух молитву, пост и бдение, пожнет от своего духа вечную жизнь. Кто не остается с одним своим рукодельем, тот расточает себя в разных делах. Такой рассеянный человек будет работать в праздничный день, а в рабочий день — слоняться без дела. Это очень неблагородно — бесчестить праздник и быть таким бесчувственным во все дни. Нужно прийти в себя и отбросить от себя нерадивость. Как сказано в Писании: «Ленивец зимою не пашет, поищет летом — и нет ничего» (Притч 20:4).
   Каждый верующий и верующая, восстав поутру от сна, перед работой умывшись, должен помолиться. Если же где-то будет поучительное слово, то это благочестивое слово пусть предпочтет труду.

Глава 5: Как братьям во время совместных трудов должно хранить себя

   Братья, если вы вышли вместе на работу, пусть каждый внимает себе, а не своему брату. Не нужно следить, работает ли он больше тебя или ты больше него. Не учи его и не отдавай ему распоряжений, даже если ты видишь, что он плохо работает. Не говори ему, что он испортил вещь, но позволь работающему действовать так, как он начал. А если он скажет: «Сотвори любовь, научи меня», то учи со смирением. А если знающий скажет: «Я сам не умею, тем более не смогу научить брата», значит, у него нет Божией любви, но им владеет лукавство. А если ты не умеешь сделать что-нибудь, не стесняйся постоянно спрашивать у знающего человека: «Сотвори любовь, посмотри, правильно ли я сделал?»
2. Если вы совершаете дело вместе, и один из вас по малодушию что-то сделает не так, не нужно его наказывать, но лучше вместе преодолеть трудности. 3. Если ты работаешь вместе со слабым братом, не соревнуйся с ним, не стремись сделать больше, чем он. 4. Если ты творишь рукоделие, постарайся не обращать внимания на то, сколько сделал ты и твой брат за неделю. Иначе проявишь невоспитанность. 5. Если ты отправился на работу с братом, постарайся, чтобы не узнали, что ты сделал больше него. Бог требует от человека такого дела, которое он совершает втайне. 6. Если вы делаете что-нибудь вместе, то какую бы ошибку ты ни увидел у других или ни услышал о ней, не запоминай, чтобы она не оказалась на устах твоих и ты не рассказал бы о ней другим братьям. Это смерть твоей душе, и ты, как мудрый человек, это понимаешь.   Во всех восточных монастырях, особенно в Египте, есть такое правило: после отпуста никто из братьев не должен стоять и разговаривать с кем бы то ни было. Он не имеет права выходить из кельи и оставлять дело, которым занят, во исполнение апостольского совета (Фес 2:9), разве что появится какое-нибудь срочное послушание, требующее отложить все прочие занятия. Но и это дело нужно исполнять усердно и безмолвно, не заводя никаких разговоров меж собой. Каждый должен внимать псалмопению и деланию и так выполнять данное ему дело. Нужно с великим усердием следить, чтобы никто из братьев не оставался с глазу на глаз с другим монахом, особенно с юным. Тем более недопустима дерзость — брать брата за руку и обнимать его. Если кто нарушит это правило, будет подвергнут тяжкой епитимье.

Глава 6: О том, что в киновии не должно иметь личного имущества, и что собственнику уготована тягчайшая мука

   Некий монах по имени Иуст хорошо знал врачебную науку. Он обычно ухаживал за мной, когда я жил в монастыре, и заботливо лечил от бесконечных моих болезней. Когда же он сам заболел и приблизился к смерти, то за ним ухаживал у одра родной брат по имени Копиос, который теперь добывает себе пропитание врачебным искусством.
   Когда упомянутый Иуст почувствовал близость смерти, то открыл своему брату, что у него спрятано три золотых монеты. Это не могло утаиться от братии. Тщательно разыскивая и внимательно пересматривая все его лекарства, они нашли три золотые монеты, спрятанные в пузырьке. Когда меня известили о таком грехе брата, жившего вместе с нами, я не мог равнодушно перенести это, ибо в нашем монастыре было твердым правилом, чтобы все братья жили общиною и никому из них не позволялось иметь собственности. Сильно огорченный, я стал размышлять, что делать: молиться ли за очищение греха брата или показать живущим братьям пример строгости?
   Я позвал к себе эконома монастыря и сказал:
   – Пойди и не разрешай никому из братии подходить к умирающему, чтобы ни из чьих уст не получил он слова утешения; когда же, чувствуя близость смерти, станет звать братьев, пусть скажет ему родной брат, что вся братия презрела его за три золотые монеты, им от всех скрытые. Тогда, может быть, хоть в час смерти сокрушение о преступлении проникнет в его душу и очистит ее от низкого греха. А когда умрет, не погребайте его вместе с умершими братьями, но выкопайте в какой-нибудь навозной куче яму, бросьте его туда вместе с тремя золотыми монетами, спрятанными им, восклицая в один голос: «Серебро твое да будет в погибель с тобою» (Ср.: Деян 8:20); а потом засыпьте его».
   Этими распоряжениями я желал принести двоякую пользу: и умирающему, и живым братьям, чтоб и его горечь смерти сделала свободным от вины, и братьям такой приговор над корыстолюбием воспрепятствовал впасть в подобный грех. Так и случилось. Когда он приблизился к смерти и тоскливо звал братьев, чтобы поручить себя их молитвам, то никто из братии не хотел подходить и поговорить с ним, родной брат объяснил ему, за что он всеми оставлен. Умирающий глубоко вздохнул, вспоминая свой грех, и в этом состоянии сокрушения умер. Потом погребен был, как я приказал. Все братия, устрашенные таким приговором над ним, стали каждый выносить наружу самые ничтожные и дешевые вещи, которые им обыкновенно всегда позволялось иметь, и страшились оставить у себя что-либо, что могло бы повлечь за собой осуждение.
   Когда же прошло тридцать дней после его смерти, душа моя стала сокрушаться о покойном. Весьма скорбя о нем, я размышлял о наложенном мной наказании и искал средства, как избавить его от мучений. Тогда я опять позвал к себе эконома и с горечью сказал:
   – Давно уже наш покойный брат страдает в огне; мы должны оказать ему любовь и постараться, если сможем, избавить его от теперешних мук. Пойди и с нынешнего же дня тридцать дней подряд совершай за него жертвоприношение, не пропуская ни одного дня, в который бы ни была принесена за его освобождение бескровная Жертва.
   Он так и сделал. За него приносилась спасительная Жертва. В заботах о других делах мы и не считали проходящих дней. Вдруг в одну из ночей умерший явился в сновидении родному брату Копиосу. Увидев его, Копиос спросил:
   – Что, брат, в каком ты находишься состоянии?
   – Доселе мне было худо, — ответил умерший, — но теперь уже хорошо, потому что сегодня я приобщился.
   Копиос пошел в монастырь и немедленно рассказал об этом братьям. Мы тщательно сосчитали дни, и это оказался тот самый день, в который совершено было тридцатое жертвоприношение за покойного.
   Брат сказал авве Пимену:
   – Хочу поступить в киновию (общежительный монастырь, где монахи отказывались от личной собственности) и жить в ней.
   Старец ответил:
   – Если хочешь поступить в киновию, ты должен оставить заботу о всяком людском общении и о всяком имуществе. Иначе ты не сможешь трудиться в монастыре — ты даже вот этой простой чашкой владеть не можешь.
2. Паисий, брат аввы Пимена, нашел небольшой сосуд с золотыми монетами. Паисий сказал старшему брату авве Ануву:   – Ты знаешь, что авва Пимен всегда строг с братьями. Давай построим себе свой монастырь и заживем там без забот.
   Авва Анув спросил:
   – А на какие деньги мы его построим?
   Тот показал ему золотые монеты. Авва Анув весьма опечалился, поняв, что от золота произойдет вред душе аввы, и сказал:
   – Хорошо. Пойдем и построим келью на том берегу реки.
   Он взял сосуд с золотом и положил в свой куколь. Когда они переплывали реку и были уже на середине, авва Анув притворился, что у него закружилась голова, и куколь с монетами упал в воду. Авва Анув стал притворно печалиться. А Паисий сказал:
   – Не печалься, авва, из-за потери золота, и давай вернемся к нашему брату, — и они вернулись к авве Пимену и впредь жили с ним в мире.
3. Сказал старец: «Многие монахи раздали все свои деньги, оставили отца и мать, братьев и родных ради того, чтобы им были прощены грехи. Они вступили в монастырь и совершили великие добродетели. Но от малых и незначительных ошибок их ноги подкосились на радость бесам, ибо они захотели окружить себя торбами и сундуками, забитыми плодами урожая и сушеными фруктами. Они могут по праву быть названы себялюбивыми, а Писание говорит, что такие люди прокляты и брошены во тьму внешнюю (Мф 22:13). Ибо, как сказано в Писании, «проклят нарушающий межи ближнего своего» (Втор 27:17). Их постигнет участь Ианния, Анания и Сапфиры. Ибо они их сотаинники и соучастники».   Тот, кто вступил в общежительный монастырь, чтобы стать монахом, но при этом сохранил за собой в миру что-то из имущества, не сможет долго пробыть в монастыре. Он ни послушания не приобретет, ни монастырской науки не усвоит, а без смирения и послушания не сможет совершить добродетели. Не удастся ему и до конца пребывать в монастырской нищете. Как только какое-то искушение или скорбь поколеблет его разум, тотчас же он начнет лелеять надежду на свое имущество. И вылетит он из монастыря, как камень из пращи. Другие тревожные страсти, гнев и вожделение, гнездятся в теле и в некотором смысле присущи человеку, поскольку не оставляют его от рождения и требуют длительных усилий по их искоренению. А недуг сребролюбия приходит извне, и от него можно с легкостью избавиться: достаточно усердия и молитвы. Если же дать себе послабление, то сребролюбие перерастет в самую губительную страсть, от которой уже можешь не избавиться. Как сказал апостол, «корень всех зал есть сребролюбие» (1 Тим 6:10).
   Этот недуг, если застает душу поначалу жалкой и маловерной, забывшей о послушании, начинает воздействовать на нее, изыскивая кажущиеся благими предлоги (как, скажем, воздаяние по заслугам), чтобы заставить ее удержать что-то из имущества. Он расписывает монаху в уме, сколь долгая будет у него старость, как он тяжело будет болеть, что возможности монастыря не столь велики, чтобы он имел утешение в старости, даже если он не будет немощным, а вполне здравым. Помысел говорит, что в монастыре не смогут по достоинству позаботиться о больном, что его все бросят, и если у него не будет спрятано золото, он умрет в нищете и забвении. Наконец, помысел внушает монаху, что он все равно не останется в монастыре до конца жизни, потому что труды монастырские тяжелы, а духовный отец строг.
   Когда таковыми напоминаниями лукавый склонит несчастного к своему заблуждению и заставит сохранить у себя хотя бы один динарий, начнет убеждать его изучить втайне от Духовного отца какое-то рукоделие, которым можно было бы преумножить столь тяжко достающееся серебро. Туманными надеждами лукавый поманит свою жертву рассказывая ей сколько выгоды дает рукоделие и какая от этого бывает воля и беззаботность. Монах, который весь повязан мыслью о выгоде, уже не думает ни о каких возможных неприятностях: что он может сойти с ума от гнева, если потерпит значительный ущерб, что его окутает скорбь, если он не получит чаемой выгоды. Как для иных богом становится чрево, так для него — золото. Поэтому он тоже идолопоклонник, по определению апостола (Кол 3:5). Его ум удалился от любви Божией, и он возлюбил изваянные идолы людские.
   Монах, помраченный такими помыслами, все больше уклоняется к худшему. У него уже нет смирения и послушания, он раздражается, страсть его терзает. За какое бы дело он ни взялся, он ропщет и перечит другим. Он не может ни одной заповеди соблюсти, не знает благоговения. Как непослушный конь несется он над пропастью. Ему уже не лезет в горло обычная пища. Он жалуется, что за что бы ни взялся, не может потерпеть и сделать это и говорит, что Бог не только здесь и что нельзя свое спасение заключать только в одном месте. Он повсюду начинает искать спасения и, наконец, уходит из монастыря и гибнет. А всему этому развращению мысли содействовало сохраненное им серебро. Он окрылялся думой о серебре и раздумывал, как бы уйти из монастыря. Надменно и жестоко он отвечал на все уговоры, считая все сказанные ему слова чем-то чуждым и странным.
   Если бедолага увидит, что в монастыре что-то нуждается в исправлении, то начнет презирать, порицать и хулить все происходящее в монастыре. Ему только бы найти повод, чтобы разгневаться или огорчиться, чтобы не показалось ему самому, что он легкомысленно и без причины ушел из опекавшего его монастыря. А если несчастный сможет другого своими пустыми наветами подтолкнуть к уходу из монастыря, то не преминет довести дело до конца — нужно же иметь сообщника в своем падении. Так, распаляемый огнем своего имущества, он не сможет безмолвствовать в монастыре и жить по уставу.
   Бес сребролюбия, как волк, похищает овцу. Волк отделяет овцу от стада, чтобы потом сразу ее растерзать. Итак, дьявол наставляет такого монаха делать тот труд, который он в монастыре и в отведенные часы делал с неохотой, работать в келье день и ночь, с большим рвением, чтобы и на молитву времени не оставалось, порядок поста был нарушен и устав бдения утратился бы. Дьявол так опутывает несчастного безумием сребролюбия, что все его усердие направляется на рукоделие.
   Есть три пути развития этого недуга, совершенно недопустимого, по слову Священного Писания и по учению Святых Отцов. Один мы описали выше. Дьявол наставляет несчастных приобретать и копить то, чего у них не было в миру. Второй — в том, что дьявол принуждает раскаиваться тех, кто единожды отреклись от имущества, внушая им искать то, что уже они отдали Богу. Третий, когда дьявол облекает монаха с самого начала в маловерие и робость и не позволяет ему совершенно отказаться от мирских вещей, но понуждает припрятать что-нибудь, якобы для того, чтобы не страшиться бедности. Об этом мы говорили выше. В этом третьем случае дьявол лишает человека веры в Божий промысел и показывает его преступившим монашеские обеты, которые он дал, когда отрекался от мира.
   Примеры этих трех видов сребролюбия мы находим в божественном Писании, которое решительно их осуждает. Гиезий, когда захотел приобрести деньги, которых у него прежде не было, лишился пророческого дара, который ему хотел оставить учитель в порядке наследования, и вместо благословения унаследовал от Пророка проклятие вечной проказы (4 Цар 5:1). Иуда, решив получить опять те деньги, от которых прежде отрекся, последовав за Христом, не только отпал от апостольского лика, безумно предав Владыку, но даже плотскую жизнь свою разрушил насильственной смертью (Мф 27:5) Анания и Сапфира, сохранив часть своего имущества, были наказаны смертью от апостольских уст.
   Бог через Моисея во Второзаконии сокровенно предупредил тех, кто призван был отречься от мира, но в маловерном страхе держался за земные вещи: «кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце» (Втор 20:8).
   В этих словах Господь учит нас, что кто отрекается от мира, тот должен делать это окончательно. Так, как если бы он шел на войну — не следует полагать слабое и развращенное начало, чтобы и других не отпугнуть от евангельского совершенства и не вселить в них страх. А иначе к нам можно будет отнести слова Василия Великого, обращенные к сенатору, который отрекся от мира робко, удержав при себе часть своих денег: «И сенатором быть перестал, и монахом не стал».
   Итак, мы должны со всем усердием исторгать из нашей души корень всех зол — сребролюбие. Мы точно знаем, что если остался корень, то ветви быстро разрастутся. Перед своими очами нужно всегда представлять смерть, которая может нас посетить в любой момент. Да не придет наш Господь в час, который не чаем и не найдет нас запятнавшими свою совесть сребролюбием, и не скажет нам, как в Евангелии Он сказал богачу: «Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя, кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк 12:20). Нужно знать, что добродетель нестяжания трудно исполнить тому, кто живет не в общежительном монастыре, где можно не задумываться даже о наипервейших потребностях.

Глава 7: О тех, кто продает или похищает монастырское имущество, весьма грешит перед Богом и будет сурово наказан, ибо, что посвящено Богу, должно почитаться, а не оставаться в небрежении, даже если это ничтожная мелочь; и о том, что подобная небрежность наносит человеку большой вред

   В числе братии монастыря святого Евфимия был некий монах Феодот из Галатии. Стефан, который был настоятелем монастыря еще до Фомы, после смерти брата получил наследство в шестьсот золотых монет и все их отдал монастырю. Деньги он хранил в ризнице. Феодот по внушению лукавого незаметно взял эти деньги, когда игуменом монастыря стал не знавший об этих деньгах Фома из Апамеи. Утром Феодот проснулся и притворился разгневанным и раздраженным якобы из-за того, что тут нет никакого покоя. Он ушел из монастыря как бы на поиски безмолвия, а на самом деле для того, чтобы скрыться и унести золото.
   Он направился в Святой город Иерусалим. Когда он дошел до монастыря Мартирия, то сел у дороги и пересчитал монеты — пятьдесят оставил себе, а остальные положил под большой камень и, запомнив место, отправился в Иерусалим. Там он взял под залог коня до Иоппии и отправился снова к камню, под которым лежало золото. Когда он подошел к своему тайнику, то (о, всевидящее око Господне! О праведные суды Его!) увидел на камне лежащую огромную и страшную змею. Она стерегла золото и никого не подпускала к нему.
   Монах побоялся приблизиться к ней с голыми руками. Он подождал немного, потом вновь с дрожью в ногах попытался было приблизиться к камню, но страшный страж золота не сводил с него глаз — он стерег сокровище, и невозможно было подойти к камню, потому что змей сразу вставал дугой, готовый броситься на человека — хорошо, что тот успел убежать.
   Монах пришел к своему сокровищу на следующий день. Вдруг какая-то воздушная сила, словно секира, ударила Феодота по макушке, нанеся тягчайшую рану. Он зашатался и упал, как труп. Служители лазарета, проходившие по дороге, нашли его в тяжелом состоянии, подняли и отнесли в больницу Святого города. Там он пролежал довольно долго и однажды во сне увидел старца, который очень строго посмотрел на него и пригрозил, что больной не встанет с одра, пока не вернет краденое монастырю Евфимия.
   Монах сразу же послал за начальником больницы, рассказал ему о краже и о том, что за этим последовало, и велел начальнику отправить украденное в монастырь. Когда игумен Фома, Леонтий и их помощники узнали о произошедшем, тотчас отправились в Святой город и, положив Феодота на носилки, понесли его, чтобы он показал место, где спрятано золото. Монахи нашли золото в полной сохранности под камнем, а тот грозный страж, о чудо, исчез, чтобы сокровище вернулось к хозяевам. Когда же они взяли сокровище и увидели, что Феодот истратил немного, простили его и разрешили вернуться в монастырь. А он с того момента полностью избавился от тяжкого недуга, и силы вновь вернулись к нему.
2. Другой монах по имени Павел, родом из Киликии, жил сначала в монастыре Мартирия. Он был одержимым, и родственники отвели его в часовню святого Евфимия и положили на раку с мощами святого. В полночь святой явился и изгнал беса из монаха. Вот лучшее доказательство истинности бывшего исцеления: в туже ночь, когда совершалось полуночное псалмопение, Павел вышел из часовни, в которой его положили, и присоединился к пению псаломщиков. Им он рассказал о чудесном исцелении, которое совершил Бог. Как раз тогда и я, написавший эти строки, гостил в этом великом монастыре.   Павел остался в монастыре святого Евфимия, сохраняя в себе неописуемую радость от исцеления. Он, не унывая, принимал участие во всех трудах и служениях братии. Как-то мы собирали в пустыне растение (какое обычно используют в пищу и называют «мануфией») и взяли с собой Павла. Он работал вместе со всеми и рассказывал, что ему пришлось претерпеть, как попал в монастырь и получил исцеление у раки с мощами. Считая нас уже за своих, Павел поведал нам свою историю во всех подробностях, ничего не скрывая.
   – Мне, — начал он свой рассказ, — было вверено служение в монастыре Мартирия. Не знаю, как, но мною овладела страсть сребролюбия. Так как я был беден, не имея и гроша при себе, я подумал, что можно похитить и распродать священные сосуды и таким образом составить себе состояние. Этот помысел меня победил, страха Божия во мне уже не было. Я взял ключи от сокровищницы и, открыв шкаф со священными сосудами, некоторые из них оставил себе, а некоторые от страха раздал другим.
   Когда рабочий день закончился, я вернул ключи в алтарь. Вместе с братьями я отправился пировать и вдоволь напился вина, так что жалким образом свалился и заснул. Тотчас все невоздержные помыслы заполонили мою душу, тем более что обстоятельства этому весьма способствовали: мой разум был одурманен количеством выпитого, и я с удовольствием допустил в себя эти помыслы. Они так меня опутали, что я представил рядом с собой женщину и стал мысленно с ней совокупляться.
   Внезапно меня окутало мрачное и беспросветное облако. Напавший на меня мерзостный бес связал меня по рукам и ногам и долго держал, как пленника, всячески истязая. Чего я только не претерпел! Не может лукавый насытиться только издевательством над человеком. Ему еще нужно овладеть им, чтобы злодейски терзать его. Наконец пришли братья и, пожалев меня, отнесли и положили на раку с мощами святого. Как только я прикоснулся к раке, вдруг почувствовал облегчение и пришел в себя. Я стал молиться святому, проливая горячие слезы, чтобы он помиловал меня и освободил от пыток мерзкого дьявола. Вечером начал свои скорбные мольбы и ни на мгновение не оставлял плача.
   Близилась полночь, и мне пригрезилось, будто я нахожусь в каком-то неизвестном месте, дивном и высоком. Саму эту местность, ее красоту, ее благодатное очарованье все бы желали увидеть, но передать словами увиденное невозможно. Казалось, что у меня на голове черный власяной куколь. Но никому другому не пожелаю такой власяницы на голове, о гонитель зол, врачеватель Божий Евфимий. Изнутри, вместо пучков шерсти, торчали большие и острые шипы, которые невозможно было пригладить. По длине и величине более всего они походили на грифели для письма. Они вонзились мне в череп, и не давали ни опомниться, ни вздохнуть.
   Подавленный дикой болью, я только и мог, что произносить имя Евфимия и обращаться к нему с молитвой. В ответ на мой зов он тотчас явился, распространяя сияние вокруг, седовласый, худощавый, с ликующими очами, невысокого роста, с длинной бородой, одетый в черную мантию и с посохом в руке. Он спросил меня: «Чего ты хочешь от меня?»
   Я задрожал и в страхе ответил, что хочу исцелиться от страдания, избавиться от мучающего меня беса. Святой ответил строго: «Разве ты не знал, что ничто из сделанного тобой не скрыто от очей Бога? Ты понимаешь, за что терпишь такие муки? Потому что ты презрел Бога, Которому эти святыни были пожертвованы. Как благодать Церковных святынь непосредственно приходит к Богу, и Он свыше теми способами, которые знает только Он, подает жертвователям этих святынь воздаяние, так и совершившие зло против этих святынь погрешают против самого Бога, и их настигает заслуженное возмездие. В древние времена, — продолжал святой, — Анания с женой, утаив часть своего имущества, познали великое возмездие — оба умерли. Может ли быть прощен тот, кто не пощадил приношений Богу. Но если ты дашь обещание, что не будешь посягать на священные предметы и не будешь тешить себя принятием лукавых помыслов, Бог услышит твои просьбы и исцелит тебя. Он человеколюбив и не желает смерти грешника, как учат божественные глаголы, но ждет, чтобы ты обратился и был жив. Тебя постигла неизбывная мука потому, что ты покусился на священные предметы. Ты не только перестал быть верным Богу, но и перешел к коварству и воровству. «Ты поистине жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал» (Мф 25:24). Отсюда и соблазн плоти, и невоздержанность, и тот страшный бесовский водоворот, в который тебя затянуло».
   Когда я услышал эти слова, то дал обет впредь быть осторожным. Святой заклял мерзкого беса, протянул руку и силой сорвал с меня куколь. Куколь сразу изменил свой вид: в руке святого трепыхался маленький эфиоп, моргавший огненными глазками. Прямо под ногами святого разверзлась глубокая пропасть, он разжал пальцы и бросил эфиопа в эту пропасть. Затем он обратился ко мне со словами, которые Христос сказал расслабленному: «Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (Ин 5:14). Я получил избавление от страдания и, воздав Господу горячую благодарность, с тех пор навсегда избавился от всякого зла. Об этом мне рассказал сам Павел (так сообщает записавший его рассказ Кирилл), и я передал его слова как достояние всем верующим.
   В монастырях Востока целую неделю смена братьев трудится на кухне или на других послушаниях: чтобы одни отдыхали, а другие преуспевали в подвиге любви. Когда неделя проходит, в день воскресный вместе с песнопениями утрени на их места вступают другие служители. Первые передают им всю необходимую утварь в запечатанном шкафу. Получив сосуды, они должны проверить их сохранность, чтобы никакой из сосудов не был испорчен или разбит. То есть они относятся к пожертвованным сосудам как к имуществу самого Бога. Монахи должны давать отчет за них не только эконому, но и Богу, если по небрежности или забывчивости какой-то сосуд разобьется или потеряется. Чтобы читатель поверил сказанному, я расскажу то, что видел своими глазами.
   Монастырский эконом спешил куда-то по двору и, увидев на земле несколько бобов чечевицы, не прошел мимо этих ничтожных зерен, но сразу позвал брата, который отвечал за кухню на этой неделе, сделал ему строгое внушение и наложил епитимью за пренебрежительное отношение к Божьему имуществу, ложащееся упреком на его же совесть. С такой верностью и усердием монахи обо всем заботятся и всем распоряжаются, даже если вещь представляется ничтожной и презренной. Они все берегут с большим вниманием: переставляют сосуд, который небрежно поставили, собирают рассыпавшиеся зерна, веря, что за это получат награду от Владыки нашего Бога.
   Это правило недельных смен принято, как я уже сказал, на всем Востоке. Но в Египте нет смены служителей, но к чему каждый окажется пригодным, в том служении он и будет пребывать бессменно, трудясь по силе, и ни старость, ни немощь не должны ему в этом помешать. Труд повара поручается самому опытному из братьев, и он служит на кухне, пока это добавляет ему добродетелей и пока позволяет ему крепость тела.
   Предатель всего доброго — небрежность. За ней следует тягчайшее пленение — лень и нежелание что-либо делать, вошедшее в привычку. Тот, кто дошел до такого самочиния, если захочет, может избавится от него.
2. Ленивый монах даже окошко в келье забудет закрыть, и его разобьет порывом ветра. А усердного и упрекнуть не в чем.

Глава 8: С каким настроением должно служить и принимать служение и какая польза от этого служащему

   Служащий должен исполнять послушание со всей своей крепостью, ведь он знает, что взялся за Божье дело. Он не должен давать себе послаблений ни в чем: ни от усталости, ни от печали, ни от раздражения, ни от ссоры с братьями не должен малодушно оставлять свой труд. Все в монастыре принадлежит Богу, и поэтому в страшной опасности оказывается тот, кто служит небрежно, ибо он этим досаждает Богу. «Так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне» (Мф 25:45) и еще: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25:40). Так что, служишь ты тщательно или с ленцой — твое служение всегда обращено прямо к Богу.
   Пророк Иеремия о тех, кто совершает свое служение небрежно, говорит, что будет проклят человек, творящий дело Божие с небрежением. Постараемся, братья, не подпасть под это проклятие, одно упоминание о котором бросает в дрожь. Будем как служители Христовы исполнять наше служение со всем усердием и тщанием. Тогда мы удостоимся благословения как ученики благого Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: «кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой» (Ин 12 26). И еще: «Я посреди вас, как служащий. Так как Сын человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф 20:28). То же Он сказал Своим ученикам: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк 9:35).
   Услышим теперь, что говорит апостол: «Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения. Мы никому ни в чем не полагаем преткновения, чтобы не было порицаемо служение, но во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, во бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви, в слове истины» (2 Кор 6:2-7). «Рабы, повинуйтесь господам своим… не с видимою только услужливостью.., но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, служа с усердием, как Господу, а не как человекам» (Еф 6:6-7). И еще он увещевает: «Итак, братья мои возлюбленные, станьте твердыми, непоколебимыми, изобилуя в деле Господа всегда, ведая, что труд ваш о Господе не напрасен» (1 Кор 15:58). «Ибо не неправеден Бог, чтобы забыл дело ваше и труд любви, который вы показали во имя Его, послужив и служа святым» (Евр 6:10). Говорит он и о себе: «А теперь я иду в Иерусалим, чтобы послужить святым» (Рим 15:25). «Между тем умоляю вас, братия, Господом нашим Иисусом Христом и любовию Духа подвизаться со мною в молитвах к Богу, чтобы избавиться мне от неверующих в Иудее и чтобы служение мое в Иерусалиме было благоприятно святым» (Рим 15:30-31).
   Будем понимать, братья, что если те светильники вселенной и столпы Церкви с таким подвижническим усердием и страстным желанием служили бедным в Иерусалиме, то насколько больше нам следует охотно и усердно служить братьям нашим о Господе. Мы всячески должны находить в себе усилия, чтобы услужить им, ибо через них мы служим Богу.
   Брат спросил старца:
   – Отче милосердный! Припадаю к твоим ногам, чтобы укрепиться по молитвам вашим. Я вижу себя весь день занятым различными делами и совсем не нахожу времени, чтобы вспомнить о Боге. Если по вашим молитвам Бог дает мне малую скорбь о моих грехах, то я постепенно утрачиваю ее из-за смены впечатлений. Боюсь я заведовать нашей больницей, потому что это власть, а она может привести к высокомерию и дерзости, а постоянное употребление в пишу разнообразных кушаний еще склонит меня к чревоугодию. Ты знаешь, отче, что я так говорю не от того, что не справляюсь с должностью. Что делать мне, несчастному? Боюсь, что от такого образа жизни я могу разбередить свои страсти сам по себе и под действием бесов. Ты, отче, объяви мне волю Божию и укрепи меня твоими молитвами, чтобы я совершал, что ты скажешь, и прости меня.
   – Послушай, брат, — ответил старец, — и будь извещен от Господа, что когда мы возложили на тебя эту обязанность, наша рука и наше сердце были с тобой. Что уж говорить о руке Божией. Бога мы призывали, молясь о спасении твоей души и о том, чтобы он укрепил тебя в служении, благоволил и покрыл тебя. Нет другого пути спастись, кроме этого. Так что не унывай. Упал — вставай. Ошибся — покайся. Так поступай до тех пор, пока Господь не сотворит на тебе милость, которой ты желаешь.
   Смотри, — продолжал старец, — не давай себе послаблений. А что до множества дел, брат, многие слышат о городе, но когда входят в город, то не узнают его. А ты весь день вспоминаешь о Боге и не знаешь Его? Если ты получил заповедь и все делаешь, чтобы сохранить ее, это и послушание, и память о Боге. Правильно сказал тебе брат Иоанн: «Сначала пусть будут листья, а потом, по велению Божию, будут и плоды». Если ты сам не знаешь своей пользы, следуй за сведущими людьми, это и будет смирением, и обретешь ты благодать Божию.
   Знай, — сказал далее старец, — что спасение — внутри тебя. Невозможно прийти к спасению без Бога, Он ведет к нему. Крепись о Господе. Немалую пользу ты извлекаешь из множества дел, о которых говоришь. Так или иначе, пока мы еще не достигли совершенства, чтобы быть совершенно свободными от рабства страстям, полезнее обращать внимание на дела своего служения, чем на страсти. Дерзай, ибо Господь поставил тебя на это дело. Он так управил, а мы разделяем с тобой ответственность. Да не введет тебя в заблуждение дьявол своими притязаниями. Как сказано в Писании, он лестью обманывает сердца незлобивых. На служение тебя поставил Господь, Который все для тебя. Он сказал Своим ученикам: «Вот, Я посылаю вас» (Мф 10:16). И еще: «Се, Я с вами» (Мф 28:20). Не бойся и не пренебрегай больничным служением, пусть тебя не гнетет мысль о том, что тебе приходится начальствовать. Если ты понял, что я тебе сказал, то не должно быть у тебя забот. Только внимай себе, сколько можешь, и Бог окажет тебе помощь, и в Боге ты укрепишься.
2. Другой брат, который был привратником в монастыре и работал один, спросил этого же великого старца:   – Могу ли я попросить у тебя дать мне еще одного брата на эту работу или нет?
   – Брат, — ответил старец, — если кто хочет прийти к Господу и стать на путь спасения, он должен ожидать ежечасно искушения, скорби и болезни. Ибо в Писании сказано: «Сын мой! если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу свою к искушениям» (Сир 2:1). И сам Господь сказал: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Лк 9:23). Кто хочет стать Его учеником, тот до смерти должен хранить послушание.
   Быть одному, — продолжал старец, — и испытывать небольшие трудности полезнее тебе, чем перекладывать работу на другого брата. Если тебе станет невмоготу, призывай других на помощь. И если брат будет тебе помогать только по твоей просьбе, то твоя дерзость не так возрастет, как если бы он всегда был рядом с тобой. Неужели ты приуныл от трудов? Но ведь ты и приобрел смирение. Смиренному человеку отпускаются его грехи. Как сказано в Писании: «Призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс 24:18). Смиряясь, ты привлекаешь на себя благодать. Благодать внутри тебя помогает тебе. Святой апостол Павел, потрудившийся более прочих апостолов, сказал: «Не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1 Кор 15 10). Если ты веруешь непоколебимо, то Бог тебя укрепит, и ты сможешь исполнять не только обязанности привратника, но и прочие обязанности. С надеждой внимай делу Божию и сам не заметишь, как Бог управит твои труды.
   – Помолись, отче, — попросил брат, — чтобы Бог дал мне разум и силу, ведь я простец и человек немощный.
   – Брат, — сказал старец, — если веришь, что Бог может из бесплодных камней воздвигнуть детей Аврааму (Мф 3:9) и что Отверзший уста ослицы (Чис.22) может тем более твои уста отверзнуть и умудрить, вразумить и укрепить тебя. Все даст тебе Бог! Брат, разве ты не знаешь своего дела? Врата в монастырь — врата Божии. Бог ведает, в какой премудрости и разумении, познании, силе и помощи нуждается Его раб привратник. «Ибо, — сказано в Писании, — знает Отец ваш, в чем вы имеет нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф 6:8). Если ты тверд и терпелив, душа твоя блаженна.
   Думаю, этот брат часто болел, поэтому уставал и от послушания привратника, хотя оно было довольно легким. Однако обрати внимание, какие блага обещал ему богоносный отец и к каким сверешниям приведет его это служение.
   Монах, ты вышел из своей кельи на служение? Храни чувства свои, чтобы не внести в душу битвы и смятения помыслов. Разумный монах, когда его посылают на служение, душу свою обращает к миру, чтобы не принести с собой после возвращения смущенных мыслей. А неразумный и невоспитанный монах себе же готовит соблазны.
2. Мудрый привратник умеет приветливо ответить нищему и отчаявшемуся, а неразумный и немудрый надменен. Да, брат, если у нас ничего не окажется, подадим нищему хотя бы благое слово, подумав о том, чтобы нас самих беда не постигла. Как сказано в Писании: «Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир 7:39). 3. Нерадивый привратник терпит великий ущерб, а горящий духом уготовляет себе венец. Верный привратник вместе с Богом страж душам, а неверный и свою душу не сбережет. Тот, кто открывает тайно дверь своей души для страстных привязанностей, неверен, поэтому он в числе тех, кто свою душу отпустил на погибель. Лукавому монаху не по нраву верный страж. Устремленный к праведности не введет в соблазн ближнего. Брат, если тебя направят принимать участие в каком-нибудь общем служении, ты не должен забывать о своем спасении и искать причин «для извинения дел греховных» (Пс 140:4). Иосиф принимал участие в делах Египта и не только о своей семье заботился, но и обо всем Египте и несмотря на все соблазны вокруг не отклонился от пути истины, и Господь прославил его.   Птица, вылетая из гнезда добывать пищу, всегда спешит обратно из любого места, чтобы вывести птенцов в этом гнезде. Так и монах: он иногда выходит из обители по какой-то неотложной необходимости, но должен всегда думать о пути назад и по возможности всячески приближать возвращение в обитель. Ведь только благодаря такому его усердию и благодати Божией в нем созреет плод вечной жизни.

Глава 9: Когда и кому можно предпочитать служение молитве

   Господь наш, зная, что молитва всему придает твердость, сказал: «Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?… ищите же прежде Царства Божия.., и это все приложится вам» (Мф 6:31-33). Тем самым Он призывает нас к великой вере. Человек, который отринул заботу о временном и забыл о всякой нужде, не может не верить только Господу, мысля о вечных благах! Господь прямо сказал, что верный в малом и в великом верен. Господь и здесь показал Свое человеколюбие. Зная, что нам необходимо каждый день проявлять заботу о своей плоти, Он не стал отрицать ежедневных попечений и, отдав нам в распоряжение день сегодняшний, велел весьма боголепно не заботиться о завтрашнем дне. Ведь невозможно, будучи плотскими человеками, полностью пренебречь телесными нуждами.
   Можно сократить многие заботы до ничтожных благодаря молитве и воздержанию, но полностью оставить их невозможно. Тот, кто хочет прийти «в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф 4:13), по слову Писания, не должен предпочитать молитве все служения, так же, как и без нужды как заблагорассудится принимать служения. Служения приходят к нам по необходимости и по промыслу Божию: не нужно от них отворачиваться и отвергать их, ссылаясь на время молитвы. Напротив, нужно знать, что все служения нельзя свести к молитве и путать с ней, а промыслу Божьему нужно работать без пререканий. Тот, кто мыслит иначе, расходится с Писанием. Нельзя противопоставлять одну заповедь другой, но нужно знать, что все заповеди содержат друг друга. Как велел нам пророк, нужно выполнять все заповеди как единое домостроительство Божие (См.: Пс 118:128).
   Необходимые служения, данные нам по домостроительству Божию, нужно принимать как должное, а от неуместных занятий отказываться, предпочитая им молитву, особенно если эти занятия ведут к большим издержкам и росту доходов. Господь велит нам сократить наши занятия и оставить заботу о материальном, чтобы и наш помысел оградить от мечтаний. А когда мы ограничиваем наш помысел, тогда освобождается место для чистой молитвы и бывает явлена вера во Христа. Если кто по маловерию или какой еще немощи не может это творить, то пусть упрекнет себя по истине и по силам стяжает добродетель, раскаявшись в своем пока еще духовном младенчестве. Лучше дать отчет Богу за наши упущения, чем за заблуждения и надменность.
   Кроме всего прочего, сказано, что мы нуждаемся в даре различения, подаваемом от Бога. Мы должны знать, когда и какое занятие нам следует предпочесть молитве. А то каждый человек занимается своим любимым делом и думает — он делает то, что нужно и даже не предполагает: чтобы угодить Богу, нельзя судить о вещах по себе. Наше суждение затрудняется тем, что необходимые заповеди не ко всему подходят и не всегда все вместе применяются, но одни заповеди нужно предпочесть другим в данное время, а в другое поступить наоборот. Ведь никакое служение не совершается постоянно, но каждое в свое время.
   А совершение молитвы по закону должно быть непрестанным. Поэтому мы должны предпочитать молитву всем занятиям, в которых нет нужды.
   О различении труда и молитвы учили апостолы. Когда христиан стало много, и это угрожало утопить апостолов во множестве хозяйственных забот, они сказали: «Нехорошо нам, оставив слово Божие, пещис о столах. …Выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных святого Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова. И угодно было это предложение всему собранию» (Деян 6:2-4). Что мы отсюда узнаем? Что для тех людей, которые еще не могут быть стойкими в молитве, доброе дело быть прилежными в служении, а то они отпадут и от того и от другого. А те, кто способны на большее, не должны пренебрегать лучшим.

Глава 10: О том, что мы должны усердно вставать на молитву и терпеливо, и ревностно заниматься ею; и о том, откуда и почему были изначально установлены молитвы в отведенные часы и что не следует ими пренебрегать

   В одном из монастырей, построенных Венедиктом в округе, был монах, который не мог стоять на молитве. Как только братья начинали преклонять колени перед Богом, он уходил и с рассеянным умом занимался чем-нибудь земным и пустым. Часто увещевал его настоятель и, не видя успеха, привел, наконец, к человеку Божию, который тоже строго выговорил ему за глупость. Но, возвратившись в монастырь, монах два только дня послушен был увещанию человека Божия, а на третий опять обратился к прежнему обыкновению: начал блуждать во время молитвы. Когда настоятель сказал об этом человеку Божию, тот пообещал: «Я приду и сам исправлю его».
   Венедикт пришел в тот монастырь, В назначенный час братья, пропев уставной псалом, встали на молитву. Святой тотчас увидел, что нетерпеливого монаха тянет вон за край одежды какой-то мальчик, похожий на эфиопа. Когда слова молитвы смолкли, человек Божий нашел того монаха, стоявшего вне собрания, ударил его посохом и поразил слепоту его сердца. С того дня нетерпеливый монах избавился от терзавшего его небрежения и стал вместе с братьями ревностно стоять на молитве до конца. Бес уже не смел приближаться к брату и совершенно его оставил.
   Блаженный Иоанн, желая исправить легкомысленных братьев, рассеянно внимавших общей молитве, совершил такое достопамятное дело. Когда он узнал, что многие небрегущие о себе братья после чтения божественных Евангелий выходят из церкви и предаются празднословию, в один из праздничных дней, оставив божественное священнослужение, сам вышел из храма и сел посреди этих братьев. Все удивились его поступку. Но он сказал: «Нет ничего удивительного. Где овцы, там должен быть и пастырь. Ведь ради вас и вашей пользы мы совершаем богослужения. А вы выходите из церкви, начинаете празднословить, и весь наш труд оказывается бесполезен. Я и уговорил себя, что если вы выходите, то и мне прилично вместе с вами выходить». Его слова исправили слушавшую его толпу и освободили братьев от дурной привычки.
   Однажды Пахомий Великий, наставляя своих монахов, показал происходящую от этого великую пользу. При произнесении слов проповеди его вдруг охватил восторг, и он пробыл немало времени в исступлении. Затем он сказал монастырскому эконому наедине: «Сходи в такую-то келью и посмотри на человека, презревшего свою душу, и станешь свидетелем его пагубы. Он не пришел сюда, чтобы послушать слова Бо-жии и в них обрести силу против угнетающего его врага мира сего. Ведь он даже не молится в своей келье, а спит. Не думаю, чтобы из него вышел монах». И этот человек весьма скоро снял с себя подрясник и ушел в мир, потому что не смог понести легчайшее иго Господа.
   Старец сказал: «Если творишь рукоделие в своей келье, и настал час молитвы, не говори, что сейчас доплету эти концы лоз или довяжу узел и встану на молитву. Нет, вставай во всякое время, возвращая долг Богу. Если привыкнешь постепенно пренебрегать молитвой и богослужением, душа твоя останется вообще без всякого дела, и телесного, и духовного. Пусть еще раннее утро застанет твое рвение».
2. Рассказывали об авве Макарии, что однажды, когда он отправился в церковь совершать службу, он увидел у стен одной из братских келий множество бесов. Некоторые из них приняли образ женщин, говоривших неподобающее, некоторые образ юношей, говоривших скверное, одни плясали, другие все время меняли свои обличья. Старец, будучи прозорлив, вздохнул и сказал: «Конечно, здесь брат проводит жизнь в беспечности, и поэтому лукавые духи с таким бесчинством окружили его келью». Совершив службу, на обратном пути он вошел в келью брата и сказал ему:   – Я весьма терзаюсь, брат, тем, что я беспечен, но тебе верю и знаю, что если ты помолишься за меня, то Бог совершенно избавит меня от этих терзаний.
   Брат, поклонившись старцу, сказал:
   – Я недостоин молиться за тебя.
   Но старец настаивал на своем, упрашивая брата:
   – Я не уйду, если не пообещаешь мне совершать одну молитву за меня каждую ночь.
   Брат послушался повеления старца. Старец поступил так, потому что желал дать брату повод к ночной молитве.
   Брат встал ночью и помолился за старца. И совершив молитву, пришел в умиленное раскаяние и сказал себе: «Жалкая душа, ты помолилась за такого великого старца, а за себя ужели не будешь молиться?» Совершил он и о себе весьма длительную молитву. Так он совершал всю неделю две молитвы каждую ночь, одну за старца, другую за себя. В воскресный день авва Макарий отправился в церковь снова и опять увидел бесов, стоящих вне кельи брата, весьма понурых. Понял старец, что их огорчили молитвы брата. С радостью он вошел к брату и попросил:
   – Сотвори любовь и прибавь к своей молитве еще одну молитву за меня.
   И так брат творил уже две молитвы за старца, и опять в умилительном раскаянии сказал себе: «Жалкая душа, прибавь еще одну молитву и к молитве за себя».
   Всю эту неделю он совершал каждую ночь по четыре молитвы. Опять старец шел воскресным днем мимо и увидел, что бесы понуро молчат, и возблагодарил Бога. Он вошел к брату и попросил прибавить еще одну молитву за него. Брат прибавил и за себя молитву. Теперь он каждую ночь совершал шесть молитв. Когда снова пришел старец к брату, разгневались бесы на старца и стали бранить его, сетуя на спасение монаха. Авва Макарий прославил Бога за преуспеяние брата и вошел в его келью. Он увещевал брата не падать духом, но непрестанно молиться и ушел. Бесы, видя многое усердие брата, которое он стяжал в молитвах по благодати Божией, окончательно отступили от него.
   Возлюбленный! Когда ночью к тебе постучится брат, чтобы ты встал славословить Бога, вставай скорее, чтобы даже самый нерадивый человек, видя твою решительность, воздвиг свою душу к трезвению. Как сказано, «очи мои предваряют утреннюю стражу, чтобы мне углубиться в слово Твое» (Пс 118:148) и «в полночь вставал славословить Тебя за праведные суды Твои» (Пс 118:62). Разве ты не знаешь, сколько раз пророк Самуил, услышав зов, ни разу не помедлил встать, хотя был еще ребенком? Если случиться тебе быть охваченным глубоким сном наверняка под действием беса и опоздать на богослужение, то как только проснешься, немедленно иди в храм. Не оправдывай себя тем, что, мол, уже скоро отпуст и потомунечего идти на службу.
   Не говори так, ибо так говорят только ленивые и беспечные. Напротив, скорее поднимайся с одра и беги на богослужение, лети, как горная лань. Знай, что как те, кто уклоняются ко злу, дадут в день Суда ответ за всякий разговор и всякое слово праздное, так и за один благой шаг и за одно благое слово получает награду тот, кто прибегает к благу. Даже если ты пришел к последней молитве, входи, не стыдись. Ты можешь исповедовать произошедшее с тобой настоятелю, а после отпуста прочитать псалмы в своей келье, которых тебя лишили все эти бесовские наваждения, если, конечно, настоятель благословит. Впредь будешь бодрее, когда творишь работу Господню. Если ты пропускаешь ее по небрежению, а не по необходимости или болезни, себе вредишь очень сильно.
   Знай, возлюбленный, что чем больше нежишь плоть во зло, тем больше преумножаются в ней страсти. Душа, отягощенная злыми телесными привычками, утрачивает способность приносить плоды. Поэтому говорит Спаситель: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягощались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно» (Лк 21:34). Об этом же и апостол говорил: «Усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» (1 Кор 9:27). Когда человек принуждает свое тело к Божиему делу, тогда и оно обретает несомненную крепость, и душа просвещается. Как боец всячески упражняет свое тело неотступно, чтобы его тело отвечало искусству боя, так и благочестивый подвижник должен упражнять себя во всяком благом деле.
   Хочу сказать тебе и о дремоте. Думаю, она происходит от трех причин. Иногда брат начинает петь псалмы или читать молитвы, а лукавый сразу навевает на него дремоту, чтобы он оставил молитву и отправился спать. Но если брат будет ободрять сам себя и не расслабляться, бес ничего не сможет с ним поделать. И много более бес смущает брата, если чрево его тяготимо яствами и напитками. Тогда прямо посреди богослужения на брата нападает дремота от его собственного небрежения. Он должен сделать усилие и заставить себя отстоять всю службу до конца. Даже если он и будет позевывать, то от этого не такой большой ущерб произойдет, как если он оставит поющих и отправится к себе на постель или же присядет снаружи у стены храма и заснет. А то бывает, что уже кончится служба, а брат вдруг начинает дремать, просто потому, что природа этого требует, особенно если он приболел. К немощным и больным можно снизойти и дать им немного поспать.
   Но ты, брат, не забывай о трезвении во всем. Когда ты стоишь на богослужении среди братьев, или один совершаешь славословие Господу и Спасителю нашему Иисусу Христу, и вдруг нападет на тебя какая-то дремота, сразу распознай ее и выступи против нее. Терпи и будь стойким; даже если не раз и не два будешь начинать засыпать, не сходи со своего места и обретешь великую пользу. Страсть неумеренного сна — все равно что чревоугодие: если привыкнешь много есть, то и природа твоя будет требовать много еды. А если приучишь себя к воздержанности, то и природа твоя будет довольствоваться малым. Так же и со сном. Как ты вообще смеешь оставлять собрание и выходить до отпуста, если у тебя нет какой-то настоятельной необходимости? Если, скажем, богач позвал тебя к себе на ужин. Посмеешь ли ты, когда гости едят, встать и отправиться к себе домой? Нет, ты будешь возлежать, пока все не встанут и не разойдутся.
   Убоимся, возлюбленный брат, Владыку неба и земли. Постараемся благоугодить Ему. В Писании говорится, что проклят всякий, творящий дела Господни небрежно. Вспомни о рыбаках, как они всю ночь не смыкают глаз, потому что не могут оставить своего дела. Если кто-то из них, тяготимый сном, бездумно заснет, то когда очнется ото сна, увидит, что ничего не поймал, а те, кто бодрствовали, делят большой улов. Он начнет раскаиваться и говорить: «Горе мне, ленивому и бездеятельному, от своей же нерадивости я заснул и возвращаюсь домой с пустыми руками». Как говорится в Писании: «Уснули сном своим, и не нашли» (Пс 75:6).
   Обрати внимание на горшечников или на медников, сколько труда они вкладывают в свое дело и как долго бодрствуют, не смыкая глаз от напряжения. Они предают себя изнурительным трудам ради благ века сего. А нас не заставляют трудиться на тяжелой или неблагодарной работе. Мы живем в чистом и святом месте, предстоя Господу Богу нашему во благообразии, кроткой тишине, духовном ликовании и благой надежде. Так чего же нам унывать, возлюбленный, и опускать руки! Неужели мы не можем пробудиться для того, чтобы совершать усладительную службу Господу и Спасителю нашему? Говорит Псалмопевец Давид: «Как сладки гортани моей слова Твои! лучше меда устам моим» (Пс 118:103). И еще: «Радуются уста мои, когда я пою Тебе, и душа моя, которую Ты избавил» (Пс 70:23).
   Наш век на земле недолог. Зачем нам пренебрегать нашим спасением? Услышь, пророк вопиет: «Человек подобен дуновению; дни его — как уклоняющая тень» (Пс 143:4). Не подражай, возлюбленный раб Христов, мне, нерадивому и нетерпеливому, но знай наверняка, что трезвящийся получает большую пользу, а небрегущий о себе терпит немалый ущерб. Каждый из нас за себя даст ответ Богу. Не считай только долгий сон и телесный отдых своей потребностью, но только величайшим ущербом. Тебе требуется только Царство Божие.
   Будем принуждать себя, возлюбленные братья, чтобы достичь Царства и блаженства его. Как сказал Владыка: «Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими» (Лк 12:37). Не только нас самих, но и других будем призывать и вразумлять в любви к страху Божьему. Будем пробуждать друг друга, чтобы охотно славословить Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Тогда не только за нас самих, но и за пользу ближнего получим великую награду. Как сказал Господь: «так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25:40).
   Встаешь ты ночью в келье, чтобы совершить молитву. Смотри, чтобы по лености не овладело тобой небрежение. Тогда вместо того, чтобы почтить Бога, ты разгневаешь Его. Стой в страхе Божием. Не прислоняйся к стене, не переминайся с ноги на ногу, как делают неразумные. Следи за своим сердцем, чтобы оно не стремилось к своим желаниям, и тогда Бог примет твою жертву.
   Совершайте молитвы утром, и в третий час, и в шестой, и в девятый, и вечером и с первыми петухами. Утром, потому что просветил нас Господь, отогнав ночь и явив день. В третий час, потому что в этот час Пилат вынес приговор Христу. В шестой час, потому что в этот час Христос был распят. В девятый час, потому что тогда задрожал весь шар земной по распятии Владыки, страшась дерзости злочестивых иудеев и не вынеся поругания Господа. Вечером, потому что Господь нам дал отдых ночью от ежедневных трудов. С первыми петухами, потому что этот час благовествует наступление дня для совершения дел света.

Глава 11: О псалмопении, молитве и порядке их совершения

   Авва Памво отправил своего ученика продавать рукоделие. И тот, как он рассказывал, отсутствовал шестнадцать дней. Ночью ученик спал в нефе храма святого апостола Марка и выучил несколько тропарей. Старец спросил его:
   – Я вижу, ты, чадо, смущен, не случилось ли с тобой какого искушения в городе?
   Брат ответил:
   – Осмелюсь заметить, авва, что мы попусту тратим наши дни в этой пустыне: не поем ни канонов, ни тропарей. Когда я был в Александрии, я узнал чинопоследования в церкви, как их поют, и опечалился. Почему же и мы не поем каноны и тропари?
   – Горе нам всем, чадо! — ответил старец. — Настают дни, когда монахи оставят твердую пишу, предреченную Святым Духом, и последуют за напевами и сочетаниями звуков. Но разве рождаются от тропарей слезы и сокрушение? Какое сокрушение может быть у монаха, когда он стоит в храме или в келии и голосит, ревя под стать быкам? Если мы предстоим прямо перед Богом, то должны стоять в великом сокрушении, а не в парении помыслов. И не для того ушли монахи в пустыню, чтобы предстоять Богу и при этом парить помыслами, напевать песни, сочетать лады, махать руками и притопывать ногами. Нет, мы должны в страхе великом и трепете, в слезах и воздыханиях, с благоговением и гласом смиренным, легким на сокрушение и соблюдающим меру приносить Богу молитвы.
   И вот, говорю тебе, чадо, что наступают дни, когда испортят христиане книги святых: Евангелие, святых апостолов и дивных пророков, смывая с пергаментов священные писания и записывать тропари и эллинские речи, и разольется ум по тропарям и по речам эллинов. И поэтому отцы нам сказали, чтобы мы не писали, те из нас в этой пустыне, кто каллиграфы, жития и слова отцов на кожах, но только на листках папируса. Ибо будущее поколение будет стирать жития святых отцов и записывать то, что вздумается».
   – Неужели так будет? — спросил брат. — Неужели изменятся нравы и предания христиан, и не станет в Церкви священников?
   – В те времена, — ответил старец, — «во многих охладеет любовь» (Мф 24:12), и настанет великая скорбь: нашествия языков, волнения народов, шаткость царств, бесчиние начальников, роскошь священников, беспечность монахов. Игумены будут ни во что ставить спасение свое и паствы. Они будут суетливыми и усердными в трапезах, озлобленными, медлительными на молитвы, но скорыми на наговоры и легкими на осуждение. Житиям и словам старцев они не будут подражать и не будут их слушать, но только болтать и говорить, что, мол, «жили бы мы в их времена, мы бы были такими же подвижниками».
   Епископы в те времена будут стесняться влиятельных лиц, вершить суды за дары, не выступят в защиту бедных, но, напротив, станут притеснять вдов и угнетать сирот. В народ проникнет безверие, невоздержанность, ненависть, вражда зависть, ругань, кражи, пьянство, грубые потехи, разврат, распутство, убийства, грабежи.
   – Что же делать, — спросил юноша, — когда настанут такие времена и сроки?
   – Чадо, — ответил он, — в эти дни спасется тот, кто будет спасать душу свою, — «тот великим наречется в Царстве Небесном» (Ср.: Мф 5:19).
   Как-то преподобный Лука пришел к своему знакомому (а тот тоже был усердным подвижником, игуменом боголюбивых мужей). На третий день их общения преподобный Лука загорелся желанием вернуться в свою хижину, в пустыню и попросил отпустить его. Но настоятель не отпускал: ему так хотелось и дальше общаться с преподобным, что он даже мысли не допускал о разлуке. Ведь суровы узы дружбы любящих Бога людей, они сильнее уз родства. Когда же Лука решил все же не уступать просьбам друга и принялся настойчиво просить отпустить его, настоятель, сразу найдя повод — какой-то приближающийся праздник, ответил строго, под действием душевного желания:
   – Неужели сельская жизнь и пустыня тебе больше угодны, чем церковная служба? Праздник при дверях, соберется вся округа, а ты лишаешь себя священной службы! Подумай, как ты себе вредишь.
   Богоносный отец ответил с подобающей ему блаженной простотой:
   – Учитель благой, пастырь благословенный, хорошо ты повелеваешь. Но все уставы и чтения, которым мы внимаем, и вся церковная служба на что направлены? Цель их одна, как ты сам учишь: они ведут к страху Божьему и усердных возвышают. А тот, кто потщился уже стяжать страх Божий в сердце, нуждается ли в том, о чем ты мне говорил.
   Услышав это, настоятель восхитился таким оправданием. Он уже не смел более задерживать друга и отпустил его, и друг отправился в свою низенькую лачугу.
   Когда душа оказывается среди изобилия своих естественных плодов, то во весь голос воспевает псалмы и стремиться громко молиться. Когда же она находится под действием Святого Духа, то легко и сладостно молится всем сердцем. За первым расположением души следует только возбужденная радость, а за вторым — духовный плач, а после некое духовное наслаждение, влекущее к безмолвию. Память разогревается благодаря мерности пребывающего гласа и начинает привносить в сердце слезные и кроткие мысли. Все могут увидеть тогда, как в землю сердца с радостью засеиваются семена молитвы со слезами и надеждой на урожай. А когда мы отягощены тоской, нужно громче петь псалмы, извлекая из души звуки с радостью, пока не рассеется это грозовое облако под ветрами напевов.
   Все восточные монастыри, особенно египетские, придерживаются такого правила при совершении молитв и песнопений. Братья собираются в одном месте на богослужение в урочный час и, прочитав псалом, не сразу падают ниц в земном поклоне, но прежде чем преклонить колени, некоторое время стоят и, простерши руки к небу, молятся. Только после этого они припадают к земле и опять недолго молятся так, стоя на коленях. Встают все вместе и еще выше простирают руки к небу и еще настойчивее произносят молитвы. Тогда они не преклоняют колена и не делают земной поклон, пока служитель не преклонит колена и не совершит земной поклон первым.
   Как уже было сказано, когда монахи стоят на богослужении, во время службы царит такая тишина, что можно подумать, что в храме не множество братьев, а нет ни души. Никто не плюет, не кашляет, не зевает от рассеянности или сонливости, не вздыхает вслух. Говорят, кто молится расслабленно и при этом громко, согрешает дважды. Во-первых, потому что он молится беспечно, а во-вторых, потому что своим голосом, в котором слышна невоспитанность, он только раздражает слух и рассеивает мысль слушателей. В таких случаях на них нападают лукавые, которые как увидят, что мы молимся, так пытаются отяготить душу неподобающими помыслами и унынием. Вот почему монахи совершают псалмопение не шумно и смятенно, не во множестве стихословий. Чтобы радоваться разумному пониманию, они следуют изречению: «Пою духом и пою умом». Они считают более полезным спеть десять стихов с пониманием, чем весь Псалом с возмущенным разумом.
   Когда псалмы спеты и все последование службы прочитано, никто из братьев, как мы уже говорили, не смеет даже ненадолго задержаться и перекинуться с кем-то словом. Он идет в свою келью, чтобы усердно выполнять свою работу. У каждого есть свое дело, как наставлял апостол. А во время богослужения в третий, шестой и девятый часы, если кто опоздает на пение первого псалма, то не входит в храм, чтобы присоединиться к поющим. Ему следует стоять у дверей и ждать отпуста, и когда братья начнут выходить, он будет кланяться каждому до земли и просить прощения за свою лень. Только на ночных службах разрешают пускать опоздавших, если не закончили петь первый псалом.
   Авва Макарий, когда закончилась служба в церкви, сказал братьям:
   – Бегите, братья.
   – Куда же нам бежать? — спросил кто-то из старцев. — Кругом пустыня.
   Авва приложил палец к устам и сказал:
   – Отсюда бегите, — ушел в келью, запер дверь и совершай монашеское правило.
2. Говорили об авве Сисое Фивейском, что как только в церкви провозглашали отпуст, он сразу спешил в свою келью. Он шел быстро, можно сказать, бежал. О нем говорили: «Он одержим бесом», а он совершал дело Божие и не смотрел на злословящих его. 3. Один брат спросил авву Силуана:   – Что я должен сделать, авва, чтобы стяжать сокрушение? Меня вовсю борет уныние, сон и тоска. Когда я встаю утром, долго бужу себя псалмопением и без участия голоса и пения псалмов не могу согнать с себя дремоту.
   – Чадо, — ответил старец, — произносить псалмы вслух — это прежде всего гордыня: ты внушаешь себе, что, мол, я пою псалмы, а брат не поет. Затем пение ожесточает сердце и огрубляет его. Оно не позволяет душе сокрушаться. Если хочешь прийти в сокрушение, забудь о пении. Когда стоишь и творишь молитвы, ум твой пусть исследует смысл каждого стиха, и ты поймешь, что стоишь перед Богом, «испытующим сердца и утробы» (Пс 7:10; Мер 11, 20; 17,10; 20,2; Откр. 2:23). И когда ты встаешь от сна, прежде всего пусть прославят Бога уста твои. Затем прочти Верую и Отче наш, а после читай правило без помех, стеная и вспоминая свои грехи и будущие мучения, как бы уже сейчас тебя истязающие.
   – Отче, — сказал брат, — с тех пор как я стал монахом, то исполняю последование правила и часы по Октоиху.
   – Поэтому сокрушение и плач бегут от тебя, — сказал старец, — Подумай о великих отцах, ведь они были простецами и не знали ничего, кроме нескольких псалмов, не знали ни гласов, ни тропарей, но воссияли в мире, как светочи. Свидетельствуют в пользу моего слова и авва Павел Препростой, и авва Памво, и авва Аполлос, и другие богоносные отцы, которые и мертвых воскрешали, и великие чудеса творили, и власть над бесами показали. Они совершали это не в пениях, тропарях и гласах, но в молитве с сокрушением сердечным и посте. Тем самым страх Божий непрестанно пребывал в сердце, и плач длился, очищая человека от всякого греха и соделывая ум его белее снега.
   Пение многих низвело в нижняя земли, не только мирян, но и священников, потопив в блуде и множестве страстей. Пение, чадо, — это дело мирских людей: ради него народ и собирается в церквях. Подумай, чадо, сколько чинов ангельских на небе, и не написано о них, что они поют по Октоиху Но один чин непрестанно воспевает «Аллилуйя», другой «Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф!» (Ис 6:3), третий «Благословенна слава Господа от места своего» (Иез 3:12). Подражай отцам, чадо, если хочешь в молитвах стяжать сокрушение, сохранив ум свой возможно более далеким от парений. Возлюби смирение Христово и внимай себе, храни ум свой в час молитвы. И куда бы ты ни пришел, не показывай себя проницательным человеком и наставником, но будь смиренномудр, и Бог подаст тебе сокрушение».
4. Старец сказал: «Молящиеся Богу должны совершать молитву в мире, многом безмолвии и покое, а не возмущать себя и ближнего неподобающими и беспорядочными воплями. Они должны с болью сердечной и трезвенными помыслами внимать Господу. Некоторые люди, страждущие телесно, когда врач прижигает или режет их, мужественно и терпеливо переносят боль. Они не кричат, не пугаются, но владеют собой и боль врачевания не может нарушить их молчание. А другие, такие же больные, когда их начинают лечить, кричат вовсю и терзаются. Но боль и у тех, и у других одна. Также бывает с молитвой и умилением.   Некоторые молятся в безмолвии и хранят сердечное напряжение с безмятежностью. Другие не могут сдержаться, но яростно и шумно совершают молитвы, так что это может даже ввести в соблазн невольных слушателей. Не должен раб Божий распускать себя, но всегда быть в смиренномудрии и безмолвии. Как сказал Господь через пророка: «А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духам и на трепещущего перед словом Моим» (Ис 66:2). Те, кто так поступают, умиротворяют и всех смотрящих на них.
   Приходить раньше всех на богослужение — дело доброе и спасительное. А до отпуста уходить со службы без нужды опасно и вредоносно. Обожди, послушай божественные Писания для своей же пользы. Как в знойный день путнику желанна чаша холодной воды, так и божественные слова дают душе прохладу. Если ты хочешь услышать слово Божие, прояви терпение и, выслушав, приобретешь мудрость. А если тебе тяжело даже выслушать слово, то сколь труднее будет осуществить его на деле? Так что знай самого себя, что ты нерадив, совсем как я. Когда мы входим в дом Господень, всякие мечтания должны уйти прочь из нашей головы. Наш внутренний человек должен погрузиться в созерцание и молитву, и всякие чуждые помыслы пусть не смущают наш ум.
   Обратим внимание на то, как мы стоим на молитве, и тогда вся душа и сердце наши обратятся к Богу и не будут ни на что отвлекаться. Пойми сказанное на примере. Человек взял с собой кошелек серебряных монет и отправился на ярмарку покупать коров. Он что, будет думать о свиньях? А если он покупает ослов, будет ли он ходить там, где продают собак? Весь его помысел направлен на то, к чему он стремится, и только это он станет высматривать, а иначе будет блуждать попусту, купит не то, и все его засмеют. Так и мы, когда входим в храм, предстоим Богу. Мы весь свой разум обращаем к Нему и только о Нем думаем и рассуждаем. Тогда мы приобретем себе спасение и вкусим небесных благ. Не нужно начинать разговоры с ближним, а то, вместо того чтобы умилостивить Творца неба и земли, мы только огорчим Его.
   Представьте: человек стоит и беседует с царем. Если обратится к нему такой же слуга, как он, оставит ли он дивную и одаряющую славой беседу с царем и повернется ли беседовать со слугой? Он этим оскорбит царя и вызовет в нем досаду и страшное негодование. Таков и тот, кто разговаривает с рядом стоящим во время псалмопения и молитвы. Мы должны стоять, как ангелы. Как они с великим трепетом совершают славословие Творцу, так и мы должны петь Псалмы. Если рядом с тобой стоящий брат по немощи телесной будет много чихать и кашлять, не раздражайся на него. Вспомни, что многие из нас себя предали на служение немощным и прокаженным, чтобы от этого приобрести великую пользу и на опыте узнать, что такое любовь и сострадание. Ты облечен тем же телом и потому сам на краю тех же болезней, а здоров ты сейчас только по человеколюбию Божию. Поэтому не превозносись перед немощным, но бойся, что с тобой может случиться то же самое, если не худшее, и укрепи себя, чтобы сострадать брату.

Глава 12: Кто пустословит или разговаривает во время богослужения, тому нужно сделать замечание, а если не исправится, выгнать их храма без всякого снисхождения

   Великий Иоанн стремился прежде всего исправить тех, кто безрассудно разговаривает в церкви. Если они после первого и второго увещевания не вразумляются, он тотчас же выставлял их за дверь, повторяя слова Владыки: «Дом Божий должен быть домом молитвы» (Ср. Лк 19:46). Напротив, тех, кто следил внимательно за всей службой, он хвалил за боголюбие и продвигал их по ступеням монастырской службы.
   Сказал старец: «Если человек будет стоять в церкви, много ли там народа или мало, и не будет отверзать уста (в песнопениях), чтобы громко взывать к Богу, то он занимается бесовским делом. Бесы терпеть не могут восхваления Христа и стремятся заставить замолчать поющих».
2. Авва Евагрий сказал: «Великое дело молиться, не отвлекаясь, но еще большее дело петь Псалмы, не отвлекаясь».   Брат, если ты стоишь в доме Господнем на духовном служении, охотно принимай участие в псалмопении. Если ты будешь молчать и я буду молчать, то и сосед замолкнет, и так пение Псалмов прекратится. Когда стоят на трибунах возглашающие славу военачальнику или царю, если они увидят кого-то стоящего среди них и не славящего вместе с ними во весь голос, то выведут его, сочтя его недостойным лицезреть торжество. Сколь более мы должны со всем желанием предстоять Владыке неба и земли и громко петь псалмы? Будь внимателен и не смущай лик мужей-подвижников, стоящих и поющих о Господе, чтобы не постигли тебя гнев и язва с высоты небесной. Грех против Бога тяжек и непростителен. Как сказано в Писании: «И духи пророческие послушны пророкам, потому что Бог не есть Бог неустройства, но мира» (1 Кор 14:32-33).
   Псалмопение — дело бестелесных сил, предстоящих Богу и служащих ему непрестанно, по слову Писания: «Хвалите Господа с небес… Хвалите Его ecu Ангелы Его, вся силы Его» (Пс 148:2). Оно подобает и всем человекам, как сказано в Писании: «Всякое дыхание да хвалит Господа!» (Пс 150:6). Особенно монахам как избравшим ангельское житие. Писание говорит: «Боящиеся Господа! восхвалите Его. Все семя Иакова! прославь Его» (Пс 21:24).
   Псалмопение — это жертва настойчивости и жертва хвалы, как сказано в Писании: «Жертва хваления прославит Мя» (Пс 49:23). Поэтому мы, монахи, должны настойчиво и непрестанно служить Богу, совершая узаконенные Им славословия. Послушаем Давида, который повелевает нам: «Пойте Богу нашему, пойте; пойте Цареви нашему, пойте; пойте разумно, пойте добре Ему со восклицанием; возвеселятся уста моя, внегда воспетыми к Тебе, и душа моя, юже ecu избавил». И еще: «Пойте Господеви преподобные Его; работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему со трепетом. Хвала бо в церкви преподобных, и сыны Сиона возрадуются о Царе своем, я же воспою во славе моей, и согреясе сердце мое во мне, и в поучении моем возгорится огнь. Тако благословлю Тя в животе мом и о имени Твоем воздержу руце мои. И от тука и масти да исполнится душа моя, и устнама радости восхвалят Тя уста моя».
   Но стоит ли приводить все свидетельства Давида о пении и говорить о той радости и спокойном ликовании, которые возникают в сердце от умилительной трезвости пения? Опытные в духовной жизни люди знают все это в точности. Взбодрившись, будем стоять, возлюбленные братья, на псалмопении и молитве, отойдем от всяких докучных помыслов и забот. Как только бесы увидят с радостью поющего и молящегося, сразу начнут влагать в него мысли о каких-нибудь вещах, будто бы неотложных, чтобы только подвигнуть ум рассматривать эти вещи. Тогда, вспоминая о мирских вещах, ум позабудет сладость песнопения. Поэтому Христос из уст младенцев, то есть младенчествующих в незлобии, совершает хвалу (Ср.: Мф 21:16), чтобы псалмопением уничтожить угнетающего нас врага и мстителя дьявола, врага добродетелей и покровителя зла.
   Мы, в простоте восхваляя Господа, да сокрушим и разрушим козни дьявола. Да будет псалом всегда у нас на устах: уже одно имя Божие обращает бесов в бегство. Нужно напомнить вам, что псалмопение называется «уставным», как вы сами знаете. Как если пахарь не отдаст «уставной» налог полностью и вовремя, его постигнет множество бедствий: его посадят в тюрьму, будут подвешивать на дыбе и сечь кнутом, пока не отдаст весь долг. Так и монах, если будет пренебрегать уставным псалмопением, благодать его тотчас оставит, и он окажется пленником врагов, лежащим у их ног.
   Братья, без настоятельной необходимости никогда не разговаривайте за трапезой и на богослужении и не поправляйте псаломщика, разве что если сам он вас попросит. Если он ошибся в каком-то слове по ходу чтения, то это была только одна ошибка. Вам не нужно говорить ему что-либо и смущать его. А вот если он скажет: «Сотворите любовь, подскажите мне», тогда подсказывайте.
   Брат, если сам не хочешь строить дом, не разрушай чужого. Если сам не хочешь сажать растения, не вырывай чужих. То есть, если ты стоишь на богослужении и не хочешь петь Господу, не мешай поющим. Когда говорит богач, все молчат, и слово его равняют с небесами. А когда Бог говорит с нами в Священном Писании, мы не хотим помолчать и послушать. Кто-то разговаривает, кто-то дремлет, кто-то далеко уносится своими помыслами. Но что говорит Писание? «Отвращающий ухо свое, чтобы не слышать законы Всевышнего, будет сам мерзок пред Богом, как и молитва его».
   Нерадивый монах, когда стоит на молитве, ждет, чтобы поскорее прозвучало «Аминь». А молящийся трезвенно не унывает и не смущается. Да не будет к нам отнесено слово пророка: «В устах их Ты близок, но далек от сердца их» (Иер 12:2). Монах, послушай, твои братья стоят в храме и благословляют Бога, а ты мысленно пребываешь снаружи? Разве ты не понимаешь, как ты себе вредишь? Скажи своему помыслу: «Если бы сейчас была раздача золота или материальных ценностей, разве мы бы не побежали, чтобы всех опередить? И если мы такое усердие показываем в плотских вещах, то не большее ли нужно показать в вещах духовных?» Пламеней духом, как святые, и тогда будешь вместе с ними в Царстве Небесном.

Глава 13: О том, что во всякое время нужно бодрствовать и спать лишь столько, сколько требуется для поддержания тела; и о том, что начавшие совершать подвиг должны разными ухищрениями приучать себя к бодрствованию

   Ночи часто заставали Ефрема Великого бодрствующим и не сомкнувшим глаз передавали свету дня. Он страшился начальника тьмы дьявола, чтобы тот не застиг его обезоруженным сном и потому бодрствовал, ожидая нападения. Ему хватало очень краткого сна, он только немного перехватывал его, не допуская, чтобы высыпаться вдоволь. Сон ему был нужен только для восстановления сил и сохранения тела, измученного трудом до пота. Много чего он предпринимал, чтобы гнать сон с глаз долой. Прежде всего он избрал сон на земле, суровый образ жизни и всяческое угнетение тела, не знающего никакого снисхождения.
   Преподобный Паламон, учитель Пахомия Великого, если видел на ночных молитвенных бдениях, что Пахомия одолевает сон, выходил с ним на гору. Они там набивали мешки песком, перетаскивали их в какое-нибудь другое место и высыпали. Так они заставляли свое тело и косный ум трезвится в молитвах и псалмопениях. Старец говорил ему:
   – Трезвись, Пахомий, чтобы не искусил тебя лукавый, и не обратился весь твой труд в ничто.
   Обычно Пахомий, стоя на службе, простирал руки к небу и уже не опускал их, но в исступлении, словно распростершись на Кресте, истощал свое тело и тем самым отрезвлял душу.
2. Об авве Сармате говорили, что он всегда постился и ограничивал себя, пока не обрел такую власть над сном, что говорил сну: «Ступай прочь», и тот уходил. А когда говорил сну: «Приходи», тот приходил.   Авва Исайя говорил: «Брат, совершай бдение с достоинством. Не лишай свое тело необходимого отдыха, исполняй службу умеренно и разумно, а то начнешь бодрствовать ночами кряду, а душа твоя на все это разозлится и убежит прочь с поприща. Достаточно тебе пока мыслить, что дело добродетели — это разумный телесный труд, а всякие плоды страстей возникают от нерадивости. Если ты возлюбишь вольготную жизнь, то ведение от тебя уйдет, а если возлюбишь труд, то страсти к тебе близко не подойдут. Стоит тебе облениться, как страсти без труда в тебя проникнут. Не ищи успокоения, брат, пока ты скован телом, и не доверяй себе, если увидишь себя расслабившимся, но при этом не подвергающимся нападениям страстей. Ведь твои враги могут коварно выжидать время, не вступая в бой, пока человек полностью ослабит свое сердце, считая, что достиг покоя. Тогда они внезапно ворвутся в несчастную душу. Точнее они поймают ее, как дети ловят воробьев. Они ее пересилят, начнут грабить и безжалостно топтать, вводя во все новые грехи, о прощении которых ты молился в начале своего пути.
   Будем стоять в страхе Божием и беречь себя, исполняя все наши обязанности. Будем хранить добродетели, которые не дают врагам уничтожить нас. Труды и тяготы кратковременны, но они не только сохраняют нас от зла, но и украшают душу венцами еще до исхода ее из тела. Наш Господь и Учитель, зная беспощадность наших врагов и жалея род людской, заповедал нам со всей сердечной строгостью: «Будьте готовы во всякое время, ибо не знаете, в какой час придет вор, да не придет внезапно и не найдет вас спящими» (Ср.: Мф 24:42-43). И еще: «Смотрите за собою, чтобы сердца ваши не отягощались объедением и пьянством и заботами житейскими, да не найдет на вас внезапно час смерти (Ср.: Лк 21:34 и далее).
   Господь, зная, что человек непобедим до тех пор, пока не воспримет вражескую страсть, сказал Своим ученикам, когда посылал их на служение: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков:., но ничего не берите в дорогу» ((Мф 10:16; Лк 10:3-4; Мк 6:8). Кто возьмет с собой что-нибудь от волков, тот не сможет избежать их участи. Когда ученики вернулись невредимыми и сохранившими заповедь, Господь радовался вместе с ними и благодарил Бога Отца за них. Укрепляя их сердца, Он сказал: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию; се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам» (Лк 10:19).
   Апостолы совершали то, к чему были призваны, в страхе и соблюдении заповеди. Когда они вернулись, исполнив заповедь, Господь дал им власть и силу. Произнесенные Господом слова относятся не только к апостолам, но и ко всем, исполняющим заповеди. Укрепляя их, чтобы они не очерствели в скорбях, Он сказал им, подав благодать в сердца их: «Но вы пребыли со Мною в напастях Моих» (Лк 22:28). Искушения — как побеги, которые можно только отсечь. Господь сказал апостолам, восходя на Крест: «И Я завещаю вам, как завещал мне Отец, Царство, да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем» (Лк 22:29). Кто желает есть и пить на трапезе Его, да взойдет вместе с Ним на Крест. Крест Иисусов — злострадание и воздержание от всякой страсти, с тем, чтобы отсечь ее от себя. Апостол, отсекший эти страсти, дерзновенно сказал: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2:19-20). И еще: «Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал 5:24). В Послании к Тимофею он сказал: «Если мы с Ним умерли.., с Ним и царствовать будем; если отречемся, и Он отречется от нас» (2 Тим 2:11-12). А кто отрекается от Господа? Тот, кто творит только свою плотскую волю и тем самым глумится над своим крещением, в котором получил отпущение грехов. Покаяние есть для нас и после Крещения. Если бы не было покаяния, то никто бы не спасся. Апостол, понимая, что и после крещения человек может грешить, сказал: «Кто крал, вперед не кради» (Еф 4:28). Раз мы носим на себе печать святого крещения, постараемся оставить позади наши грехи, чтобы обрести милость в день Суда. Близок день, когда «сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей» (Мф 19:28), и соберутся все племена перед Ним, и каждый явится со своим светильником, пламенеющим делами добродетелей. У кого не достанет масла, светильник погаснет, оставив несущего его во тьме. А чей светильник будет сиять, тот прямо с ним войдет в Царство Небесное.
   Постараемся, возлюбленные, наполнить наши сосуды елеем, пока мы еще находимся в теле, чтобы наш светильник горел. Наши сосуды — это способности души, предназначенные к тому, чтобы вместить добродетели. Елей в сосудах — дела добродетелей. Сияющий светильник — ум, воспринявший божественное просвещение. Душа, совершающая благие дела, становится светоносной. Такая душа войдет вместе со Христом в Царство Небесное. А душа, помраченная делами тьмы или небрежением о благих делах, отправится во тьму, которую сама же себе уготовала своими действиями».
2. Тот же авва Исаия сказал: «Возненавидь, брат, все, что в мире, и телесное отдохновение, ведь все это делает тебя врагом Бога. Если у человека есть враг, он с ним борется. Так и мы должны бороться с нашим телом, а вовсе не давать ему послаблений. Древние отцы определяли отшельничество как бегство от тела и размышление о смерти.   Господь наш Иисус Христос, как Он Сам прекрасно знает, осуществляет промысел о нашем спасении. Для исполнения Своего промысла он завещал нам свободу в различных поучениях, чтобы определить для всех людей надлежащую цель. Он сказал: «Покайтесь». Это слово говорит нам о том, что все большое множество заповедей сводится к одной: правилу покаяния. Покаяние, думаю, не может быть ограничено ни временем, ни деяниями, но требуется от человека точно так же, как исполнение заповедей — всегда и везде. Есть всеохватывающие заповеди, содержащие в себе множество частных заповедей и тем самым единожды пресекающие многие тысячи зол. Поэтому боголюбцы и преданные вере стараются исполнить прежде всего всеохватывающие заповеди, а частные, которые относятся к отдельным случаям, тоже стараются не опускать.
   Все люди, малые и великие, должны каяться до самой смерти. Искупитель наших душ дал всем единый закон, который содержит в себе все указания для нас. Он сказал апостолам, чтобы они говорили: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф 4:17). Господь дал и заповеди, позволяющие совершить покаяние, и предписал каяться до самой смерти, сказав, что «потерявший душу свою ради Меня и Евангелия сбережет ее в вечной жизни» (Ср.: Мф 10:39). Он предупредил: «Кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном» (Мф 5:19). Если Бог велел каяться до смерти, как мы уже убедились, то, если кто скажет, что во всем можно вполне покаяться еще задолго до смерти, тот нарушает эту заповедь и не видит перед собою смерти.
   Но ты спросишь меня:
   – А те, кто поистине благоугодили Богу и достигли совершенства, разве они нуждаются в покаянии?
   Отвечу тебе:
   – Согласен, что такие люди были и есть. Но послушай внимательно и пойми, в чем они могут каяться. Господь сказал, что ложь — от дьявола, что смотреть на женщину с вожделением — прелюбодеяние, а гнев на ближнего подобен убийству.
   А найдется ли человек, который и лжи не знал, и не представлял бы себе, что такое похоть очей, и никогда бы не подумал разгневаться на ближнего, и не был бы виновен в слове праздном, (Ср.: Мф 12:36), чтобы не нуждаться в покаянии? Если он сейчас ни в чем таком невиновен, то грешил этим когда-нибудь раньше и потому нуждается в покаянии. Природа нас учит, что не нужно откладывать покаяние до смерти, ведь наш ум не может бездействовать. Просто если он совершенен и расположен ко благу, то действует правильно. А если сочтет, что достиг совершенства, и приостановит исполнение благих дел, то непременно склонится к неправедному. Если ум отталкивается от неправильного, то естественно опять повернется к правильному. Правильное делание для новоначальных, для средних и для совершенных — это молитва, низложение помыслов и терпеливое перенесение всего, что с тобой происходит. Без этого невозможно исполнить прочие заповеди, и тогда не будет принято наше покаяние.
   Исследуй все, что ты совершил в жизни с самого начала и поймешь, что ни в чем не можешь оправдаться. Если тебе не за что себя осудить, значит, ты забыл о покаянии. Дьявол никогда не прекращает воевать с нами, так и покаяние ни когда не должно прекращаться. Даже если мы до смерти будем бороться за покаяние, все равно не выплатим наш долг. Мы не совершили ничего достойного Царства Небесного. Как мы едим, как пьем и как говорим от природы, так мы должны научиться каяться от природы. Смертный приговор приводится в исполнение единожды. Кто жив, тот в вере должен жить с покаянием, если не за свой грех, то за Адамово преступление.
   Когда мы крестились, то очистились и, очистившись, получили заповеди. А кто не выполняет их, тот глумится над крещением. Он хочет перечеркнуть очищение своих прежних грехов, которые он совершал во множестве ежедневно, ибо не мог исполнить все заповеди. Потому-то всем нам совершенно необходимо покаяние до конца жизни. Ограничивающий покаяние каким-то сроком возвращается вспять и возобновляет свои древние прегрешения. Верный Авраам и праведный Иов называл себя землей и прахом, засвидетельствовав этими словами свое смиренномудрие. А забывший о покаянии не сможет быть смиренномудрым.
   Три отрока, великомученики, посреди горящего пламени исповедовались, говорили, что они грешили и совершали беззакония и каялись в давнем зле. Они были совершенны в своих делах, но вся их песнь наполнена покаянным смыслом. Если весьма угодившие Богу, совершенные в своих делах люди до самой своей смерти готовы были прибегать к покаянию как к необходимой помощи, то как можно, ссылаясь на свою праведность, нагло полагаться на себя и дерзко отказываться от покаяния? Думаю, даже если кто будет столь же свят, как Павел или Петр, то и он не может по этой причине отказываться от покаяния. Петр поставил себя в один ряд с Корнилием сказав ему: «Встань; я тоже человек» (Деян 10:26). А Павел умалял себя до самой смерти перед данной ему благодатью Божией и потому сказал: «Стремлюсь, не достигну ли, как достиг меня Иисус Христос» (Флп 3:12). «Стремлением» апостол называет терпение до самой смерти.
   Скажи мне: если наша природа устремляет нас к благочестию, должны ли мы каждый день обращать его к Богу или нет? Конечно же, ты скажешь, что да, ибо Бог даровал нам благочестие как часть нашей природы и дал заповеди, которые выполнить нам по силам. Сегодня мы творим для Него благо — отдаем свой долг. Скажи, совершил ли ты воздаяние за давнишний грех? Отвечу тебе, что не только этого ты не показал, но даже ежедневно не выполнял все без упущений. Откуда известно это? Из того, что ты не обретаешься всегда с одними и теми же добродетелями.
   Если ты сегодня умножишь свою добродетель, то не меньше будешь обличен как давний должник. Ведь в тебе была явлена сила природы. Сегодняшний твой успех показал, что твой вчерашний провал причинен не природой, но волей и что мы находились под действием греха. Сердце, склонное к наслаждениям, — это яма и кандалы для души в час исхода из тела. А сердце, склонное к трудам, — отверстая дверь. Страх геенны и желание рая помогают вытерпеть скорби. Не сами по себе мы этому учимся, но наставляет нас в этом Тот, Кто ведает наши помыслы.
   Труды и унижения порождают добродетель, а наслаждения и почести — порок. Кто вступает в стычки с людьми, только бы не подвергнуться страданию или поношению, тот или здесь весьма сильно пострадает или, если нет, то нещадно будет мучим в будущем веке. А кто предпочитает муки и бесчестие любому оправданию, тот идет апостольским путем. Он берет на плечи Крест и надевает на себя вериги. А тот, кто, не зная тягот и унижений, начинает внимать своему сердцу, заблуждается умом и попадает в искушение, а оттуда сразу в западню дьявола. Если человек не победит свое сердце, то не может освободиться от зла. А сокрушает сердце троякое воздержание: во сне, в пище и телесном удобстве. Излишества приводят к сладострастию, сладострастие напускает на человека лукавые помыслы. Ему нужно противостоять молитвой и добросовестным служением.
   Как после родовых схваток появляется младенец, радующий роженицу, так и после трудов рождается в душе подвижника знание тайн Божиих. Для бесстыжих и сластолюбивых людей телесный труд становится плодом стыда: ведь без чистоты ума утроба остается бесплодной, а сосцы сухими. Такой человек не может приблизится к познанию Бога, даже если он все тело свое истощит трудами, это ему все равно не поможет. За всяким облегчением следует несчастие, а всякое несчастье ради Бога влечет за собой облегчение. Воспламени, брат, красоту своей души слезами, постами и прочим злостраданием. Скорбь, ради Бога бывающая, лучше большого труда, который делается без скорби. Ведь добровольная скорбь сияет как пример подлинной любви, а успокаиваться сама по себе умеет только глухая совесть. Поэтому все святые испытывались скорбями, а не послаблениями. Даже праведное дело, если оно не тяготит, остается мирским делом. Так, мирские люди подают милостыню напоказ и поэтому никогда не получают награды от Господа.
   А ты, ревнитель Страстей Христовых, сам борись за то, чтобы удостоиться вкусить славу Божию. Если мы страдаем вместе со Христом, то будем и прославлены вместе с Ним. А если наше тело не страдает за Христа, то ум не будет прославлен во Христе. Телесная жизнь требует остроты чувств, а душевная, то есть умное делание — остроты сердца. И как по природе душа лучше тела, так и дело души лучше телесного. Но как сотворение тела предшествовало дыханию, то есть созданию души (Быт 2:7), так и телесные дела должны быть раньше дела души.
   Брат, поторопись добровольно пойти тесным и скорбным путем, чтобы невольно не попасть уже на еще более торную дорогу. Не люби телесный покой, чтобы это не причинило тебе духовного вреда.
   Смирение и страдание избавляют человека от всякого греха: смирение отсекает от человека страсти души, а страдание — телесные страсти. Так явно поступал и блаженный Давид, так как он обращался к Богу в молитве: «Призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс 24:18).

Глава 14: О самолюбии

   Кто боится телесной немощи, тот не может достичь даже своей природной меры, не то чтобы стяжать добродетели. А если кто припадает к Богу во всяком труде, то Бог может дать ему покой. Если бы Гедеон (Суд. гл.7) не велел разбить кувшины, то не стал бы виден свет светильников. То есть, если человек не начнет презирать тело, то не увидит Божественного света.
   Будь внимателен, чтобы тебя не уловило себялюбие — мать всех зол. Самолюбие — это безрассудная привязанность к телу, бережное отношение к нему. От него, конечно же, рождаются первые и основные страстные помыслы: чревоугодие, сребролюбие, тщеславие. Они находят зацепки в необходимых нуждах тела, и от этого происходит все зло в человеке. Итак, нужно быть внимательными и сражаться с самолюбием в великом трезвении. Если уничтожить его, то исчезнут и все происходящие от него страсти. Оно внушает монаху, что ему нужно пожалеть свое тело. Монах начинает быть к себе снисходительным, позволяет себе послабления в пище, ради якобы благополучия тела и надлежащего им распоряжения. Так, со временем давая себе все больше поблажек, монах упадет в пропасть сладострастия. А мирянину оно внушает больше заботиться о себе, пробуждая вожделения в нем.
   Одни страсти ведут к невоздержанности, другие — к гневливости, а третьи — к невоздержанности и гневливости (одновременно). Многоядение и наслаждение пищей — причины невоздержанности. Сребролюбие и тщеславие — ненависти к ближнему. А мать всех этих страстей, самолюбие, вызывает в человеке сразу и невоздержанность, и гнев. Этой страсти можно противостоять только любовью и воздержанием. В ком есть себялюбие, в том есть все страсти. Как говорил божественный апостол, никто не ненавидит свою плоть, и я «усмиряю и порабощаю тело мое» (1 Кор 9:27). Не нужно плоть ничем снабжать, кроме пропитания и одежды, только самых необходимых для жизни. Кто любит свою плоть бесстрастно, просто как служительницу Божиих дел, тот ее и насыщает и тешит, но только чтобы восполнить необходимое.
   Если человек любит другого человека, то всячески пытается ему услужить. Если человек любит Бога, то всегда стремится сотворить то, что угодно Ему. Если человек любит свою плоть, то делает все, что она просит. Богу угодны любовь и целомудрие, созерцание и молитва, а плоти — чревоугодие, невоздержанность и все, что плодит эти страсти. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут. А «те, которые Христовы, распяли плоть со страстъми и похотьми» (Гал 5:24). Когда ум приникает к Богу, он порабощает тело и не дает ему большего, чем необходимо для жизни, а если прилипает к плоти, то порабощается страстями и хочет новых забот о ней.

Глава 15: О том, какая польза от воздержания и какой вред от невоздержанности, а также о том, как гибельно винопитие без меры

   Святая Синклитикия, кроме всех прочих благ, которыми обладала, не забывала употреблять и спасительное снадобье для врачевания тела. Именно она так подружилась с постом, что, казалось, не было больше никого равного ей в том. По ее мнению, пост — основа и страж всех прочих добродетелей. Если ей приходилось съесть больше, чем она привыкла, то претерпевала противоположное своим сотрапезникам. Она бледнела в лице и в теле чувствовала тяжесть. Как от раздавшихся вширь деревьев отсекают бесплодные ветви, так и она отрешала от себя все терноподобные произведения своего ума. Святая действовала постом и молитвой и, если хоть какая-либо страсть начинала усиливаться, то блаженная всячески наказывала себя, изнуряя тело разными работами.
   Когда враг объявлял ей войну, она прежде всего призывала Владыку вступиться за нее, а затем налагала на себя самый суровый подвиг. Она ела только хлеб из отрубей, да и то умеренно и осторожно, а воду подолгу даже не пила совсем. Ложась спать на земле, она мужественно сражалась со сном. Поэтому враг обращался в бегство, а она тем временем несколько умеряла тяготы своего подвига. Синклитикия поступала так, чтобы члены тела ненароком не ослабели, и она не оказалась в опасности. Не думать об опасности, значит, готовиться к поражению. Если воин не сможет держать в руках оружие, то ему не на что будет надеяться в битве. Кто забыл меру и безрассудно стал морить себя голодом, тот не только нанес ущерб своему здоровью, но и погиб, когда враг перешел в наступление.
   Святая Синклитикия никогда не поступала так опрометчиво. Все решения она принимала рассудительно и изо всех сил боролась с врагом, с молитвой совершая подвиги. А когда наступала тишина в ее душе, тогда она проявляла заботу и о теле. Вспомним моряков дальнего плавания. Когда начинается буря и корабль затягивает в водоворот, они не садятся есть, но прилагают все усилия, чтобы избежать несчастья. А когда шторм прекратится, тогда они дают себе отдохнуть от трудов и думают только о ремонте корабля. Они никогда при этом не становятся беспечными и не позволяют заснуть глубоким сном, на опыте зная, что это опасно и что буря может разразиться вновь. Пусть ветры улеглись, но море непредсказуемо. Одно бедствие прошло, но корабль может поджидать другое. Итак, поскольку погода ненадежная, моряки непрестанно подбадривают себя, чтобы не ослаблять внимания.
   Брат! Всегда люби воздержание, ибо оно весьма полезно. Если проявишь равнодушие (а оно заставляет человека быть неразборчивым в средствах), то дойдешь до погибели. Прежде всего утратишь благодать Божию. Затем станешь посмешищем для всех, кто тебя будет видеть. А после такие траты начнешь делать, что твоего рукоделия не хватит на покрытие всех расходов. И у тебя начнутся заботы, превратишься в торговца, а за этим уже последуют ложь, обман, частая отлучка с места подвига, лесть по отношению к сильным, и вся твоя жизнь станет сплошной суетой, а память Божия от тебя удалится. Вот тогда ты и окажешься в горестном плену у врагов: они тебя столкнут в глубину ада и увлекут за собой в вечный огонь. Многоядение и многопитие сейчас доставляют наслаждение, а завтра приведут к унынию и совершенно расслабят твой помысел.
   Все должны сдерживать чрево, особенно те, кто избрали служение Богу. Того, кто ест без меры, можно сравнить с перегруженным кораблем — волны легко его потопят. Тело нуждается в пище, а не в изобилии яств, в умеренности, а не в роскоши. Скромная пища приносит пользу и душе, и телу: уму она придает остроту и чистоту, а телу — здоровье и хорошее самочувствие. А неумеренность в пище вредит душе и телу: помысел грубеет, помрачается и черствеет, а тело не только начинает ныть и испытывать постыдные вожделения, но и болеет подолгу и тяжело. Поэтому подвижники, довольствующиеся немногим, сообразительнее, рассудительнее и крепче, чем изнеженные любители поесть.
   Будем избегать, братья, пресыщения, чтобы не разжечь в себе плотской пламень. Как если подбрасывать дрова в огонь, пламя поднимется высоко, так если и тело баловать множеством яств, в нем возрастет похоть, которую трудно будет погасить. Роскошь яств тешит гортань только краткое время, но питает неусыпного червя невоздержанности.
   Монах-чревоутодник — данник своей утробы. Он только праздников в честь святых и дожидается, тогда как воздержанный подражает жизни святых. Чревоугодник наслаждается лишь своим широчайшим и ненасытным чревом, этой кладовой любезных ему и почитаемых им испражнений. Он огорчает живущего в нем Святого Духа и отгоняет Его прочь. Дух не может вынести зловония, которое исходит от него.
   Как дым прогоняет пчел, так и чревоугодник гонит от себя благодать Святого Духа. Как сказал апостол: «Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (1 Кор 15:50). «Плотью и кровью» апостол называл плотские страсти, из-за которых ум совлекается к попечению о плоти. А сама плоть становится пищей бесов, как сказал пророк: «Если будут наступать на меня злодеи,., чтобы пожрать плоть мою» (Пс 26:2).
   Тот, кто измождает свою плоть воздержанием, лишает бесов их пищи и делает их совсем немощными: они уже не могут с прежним пылом осаждать подвижника. Такой человек всегда возвышает свой ум над земным, возводит к небесному, представляя прекрасное в Святом Духе. Извне он может казаться мрачным и понурым, а внутри весел и весь светится радостью. Постник похож на цветок финиковой пальмы, у которого снаружи окраска темная, а внутри белая, как снег, и обещает крупный плод. Так и воздержанный человек, снаружи понур, а изнутри освящен Богом, с Которым он дерзновенно беседует.
   Как овца не может иметь потомство от волка, так и сокрушение сердечное не может от сытости породить добродетели. Никто не может стяжать болезнь и скорбь по Богу, если прежде не полюбит причины такого состояния. Скорбь приходит к человеку от страха Божия и обличения себя, а болезням способствуют воздержание и бдение. Юная плоть, напитанная различными яствами и винами, — как свинья, готовая на заклание. От воспламенения телесных наслаждений душа истекает кровью, а жаром греховных желаний порабощается ум, когда он уже не может противостоять наслаждениям плоти. Жар в крови ослабляет дух.
   Пусть юные монахи даже не притрагиваются к вину. Иначе в них разгорится двойной пожар: внутри — действие страсти, а снаружи — винные возлияния. Наслаждение плоти, чрезмерно распалившись, изгонит из души духовное наслаждение болью умиления, а сердце, изможденное бушеванием страсти, очерствеет. Пусть юноша, который стремится к чистоте и к духовному жительству, даже воды не пьет вдоволь. Ограничивая себя в воде, он даст в себе действовать целомудрию.
   Как облако скрывает свет солнца и луны, так и пары, исходящие из чрева, помрачают Божию премудрость души. Как пламя огня бушует в сухостое, так неистовствует и тело, если чрево переполнено. Как дерево загорается от дерева и пожар становится неукротим, так и разнообразие яств бередит тело. В теле, склонном к наслаждениям, не будет обитать ведение Бога. Кто любит свое тело, тот не готовит себя к принятию Божьей благодати. Как отец бережет свое чадо, так и Христос опекает тело, претерпевающее страдание за Него, и всегда стоит рядом и подает помощь, чтобы не дать ему пасть окончательно.
   Как-то в Скит пришел одержимый. Долго не могли его исцелить, а он смиренно просил старцев не оставлять его. Один из них сжалился над ним, осенил страдальца крестным знаменем, и болящий тотчас исцелился. Бес вышел, но сердито сказал старцу:
   – Так как ты меня изгнал, я в тебя войду.
   – Давай, — согласился старец, — я только буду рад.
   И бес вошел в него (думаю, старец мысленно попросил Бога об этом). Старец прожил двенадцать лет, нося в себе беса и сокрушая его подвигом (он ел только двенадцать финиковых косточек в день) — и бес вышел из него. Когда старец увидел, что бес его оставил, спросил:
   – Почему ты уходишь? Побудь еще.
   – Пусть с тобой справляется Бог, — проворчал бес, — кроме Него, никто не может тягаться с тобой.
2. Авва Иоанн Колов сказал: «Если царь захочет захватить вражеский город, то, прежде всего, перекроет воду и подвоз пищи. И тогда враги, которым угрожает голод, признают его власть. Так и плотские страсти: если человек упорядочит жизнь свою постом и голодом, враги его, то есть страсти и бесы, ослабеют и не смогут справиться с душой. 3. Еще он сказал: «Кто может сравниться со львом по мощи? А ведь даже он из-за неуемности своего чрева попадает в западню; и вся его сила оказывается посрамлена». 4. Авва Пимен сказал: «Если бы не Навузардан (4 Царст.25:8-21), начальник поваров, — не сгорел бы Храм Господень. То есть если бы отдохновение после чревоугодия не пришло в душу, то ум не пал бы в битве с врагом. 5. Он же сказал: «Когда Давид боролся со львом, то схватил его за горло и тут же убил (1 Цар 17:34-35). И если мы будем бороться со своим горлом и со своим чревом, то победим с Божией помощью «невидимого льва». 6. Он же сказал: «Я не могу отказаться только от трех вещей: еды, одежды и сна. Но отчасти могу отказаться и от них». 7. Он же сказал: «Душа твоя не смирится, если не победишь ее хлебом», — не оставишь ей только самое необходимое из пищи. 8. Авве Пимену рассказали об одном монахе, что тот не пьет вина. На это авва заметил: «Вино вообще не для монахов». 9. Авва Иперехий сказал: «Пост для монаха — это узда от греха. Кто отбрасывает ее, становится похотливым жеребцом».   Лев попадается (в ловушку) из-за своего чрева, а чревоугодника сокрушает наслаждение чрева, он трудится и убивает себя, только чтобы наполнить чрево едой, а наевшись, мучается животом. За воздержанием же следует здоровье и трезвение.
2. Монах, ходящий кругами, станет жертвой дьявола, а терпящий то, к чему призван, непременно обретет успокоение.   Как говорил авва Даниил, чем больше процветает тело, тем больше истощается душа. А чем больше истощается тело, тем больше процветает душа.

Глава 16: О том, как отцы любили и держали пост и до какой степени строгости считали нужным доводить его

   Авва Даниил рассказывал об авве Арсении: «Столько лет прожил вместе с нами этот старец, и всякий раз мы готовили ему только одну корзину сухарей на весь год. И если мы заходили к нему, то брали себе поесть из этой же корзины».
2. И еще он рассказывал, что старец не ел овощи и только раз в год осенью просил: «Принесите мне овощей». Мы ему приносили, и только тогда он вкушал, воздав благодарение Богу. Ты видишь, старец воздержанием победил наслаждение, а единократным вкушением — тщеславие и превозношение. 3. Некогда авва Ахилла пришел в келью к авве Исайю в Скиту и увидел, что тот ест, насыпав на доску соль и размочив ее водой. Авва Исайя попытался было прикрыть доску недоплетенной корзиной. Он сделал это предусмотрительно для того, чтобы не вводить в соблазн гостя, который все равно это заметил: в Скиту было не принято так есть. Авва Ахилла, поняв, что он решил поесть в одиночку, спросил:   – Скажи, что ты ешь?
   – Прости меня, отче, — ответил авва Исайя, — я сегодня резал лозу на жаре, когда вернулся в келью, то решил перекусить хлебом с солью. Но у меня горло пересохло от жары, и я не мог проглотить хлеб. Поэтому мне пришлось добавить немного воды в соль, чтобы я смог размочить хлеб и поесть. Прости меня.
   Старец сказал:
   – Посмотрите все — Исайя ест жирную похлебку в Скиту. Если хочешь есть жирную похлебку, ступай в Египет.
4. Авва Вениамин говорил: «Когда мы пришли с уборки урожая в Скит, нам принесли из Александрии первые плоды: каждому по одному ксестису (около 640 гр) масла в запечатанном кувшине. И когда через год вновь пришло время сбора урожая, братья принесли в церковь остатки прошлого года. Я не вскрыл свой кувшин, но, продырявив печать швейной иглой, понемногу использовал масло и думал в сердце моем, что совершаю большой подвиг. Но когда братья принесли свои кувшины запечатанными, а я свой — продырявленным, то горел от стыда, словно совершил блуд». 5. Авва Вениамин, пресвитер в Келлиях, рассказывал нам: «Как-то раз мы зашли в Скит к одному старцу, к которому ходили и раньше. Мы решили положить в бобы немного масла, чтобы вместе с ним поесть. Он нам сказал: «Вот там, посмотрите, стоит кувшин с маслом, который вы мне три года назад принесли. Как вы поставили его, так я до него не дотрагивался. Можете взять из него, сколько хотите». Услышав это, мы восхитились образом жизни старца. 6. Он же рассказывал: «Однажды мы пришли к некому старцу, и он пригласил нас поесть вместе с ним. Он предложил нам репейное масло, но мы ему сказали:   – Отче, налей нам лучше масла, к которому мы привыкли.
   Услышав это, он перекрестился со словами:
   – А я и не знал, есть ли какое другое масло, кроме этого.
7. Об авве Диоскоре рассказывали, что он ел хлеб из ячменя и чечевицы. И каждый год брал на себя особый обет. Он говорил: «Я никому не буду отвечать весь этот год» или «ни с кем не буду разговаривать», или «не буду есть никакой вареной пищи», или «не буду есть овощей и плодов». Так он совершал свое делание — исполнив один обет, принимался за другой на весь следующий год. Так он победил одолевавшие его искушения и приобрел бесстрастие. 8. К авве Исайе пришел один из братьев. Авва умыл ему ноги, затем насыпал в котелок чечевицы и поставил на огонь. Когда котелок закипел, авва его снял. Брат говорит ему:   – Но ведь чечевица еще не готова, авва.
   Авва Исайя ответил:
   – Тебе недостаточно, что жар был? Уже это великое утешение.
9. Говорил авва Иоанн Колов, что скитские отцы, которые ели хлеб и соль, не принуждали себя к посту. То есть, они соблюдали меру и в посте, поэтому и оставались крепкими в Божием деле. 10. Авва Кассиан рассказывал, что авва Иоанн, который был настоятелем большого монастыря, пришел к авве Паисию, который уже сорок лет жил в отдаленной пустыне. Авва Иоанн был близким другом аввы Паисия и потому мог смело спросить его:   – Что же ты совершил, когда столько времени прожил в пустыне? Ведь тебя наверняка ни один человек не смущал.
   – С тех пор как я принял монашество, — ответил он, — солнце ни разу не видело меня вкушающим пищу.
   – А меня, — сказал отец Иоанн, — оно не видело гневающимся.
11. Один старец жил в монастыре Святого Феодосия Киновиарха (начальник киновии (общежительного монастыря)) и тридцать лет соблюдал такое правило: он только раз в неделю вкушал хлеб и воду, работал не переставая и никогда не уходил из церкви раньше времени. 12. Об авве Макарии говорили, что когда он оказывался за одним столом с братьями, то придерживался такого правила: «Если будет подано вино, пей, чтобы не огорчить братьев, но за каждую чашу вина лишай себя на один день воды». Братья предлагали ему вино для утешения, и старец принимал его с радостью, чтобы потом за это возложить на себя тяготы. Его ученик, зная правило аввы, стал говорить братьям:   – Ради Бога, не давайте ему вина, иначе он будет истязать себя в келье. Узнав об этом, братья больше не ставили ему кружку с вином.
13. Об авве Марке отшельнике говорили, что шестьдесят три года он совершал такое делание. Всю неделю он постился, так что можно было подумать, что он бесплотный. Работал он ночью и днем и раздавал все заработанное бедным, и никогда ничего не брал ни от кого. А если ему предлагали что-нибудь, он отвечал дарителям: «Не могу это принять. Мое рукоделие питает и меня, и тех, кто приходит ко мне Бога ради». 14. Ученик рассказывал, что его авва целых двадцать лет кряду не спал на боку, но только сидя. Ifte он работал, там и засыпал, впадая в легкую дремоту. Ел он через два, четыре и даже через пять дней все эти годы. Когда я спросил, ради чего он это делает, старец ответил, что суд Божий полагает перед очами своими и понимает, что он не оправдается на нем. Однажды старец вышел из своей кельи и увидел, что я прилег вздремнуть во дворе. Он встал надо мной, заплакал и сквозь рыдания произнес: «О чем же ты помышляешь, что так беспечно дремлешь?» 15. Другой старец жил в дальней пустыне, и один брат, зайдя к нему, застал его больным. Он вымыл его, и из тех овощей, которые у него были с собой, приготовил похлебку и принес ему поесть. Старец сказал ему:   – Брат, поистине, я забыл, что люди могут отдыхать.
   Брат подал ему чашу вина. Старец, увидев вино, расплакался и сказал:
   – А я уж думал, что до смерти не буду пить вина.
16. Один брат рассказывал: «Я знал старца, жившего на высокой горе и не принимавшего никаких приношений. У него была вода, и он питался овощами, которые выращивал. Так он прожил пятьдесят лет, никогда не выходя за изгородь. Молва о нем пошла из-за того, что он каждый день исцелял людей, которые к нему приходили. Он почил в мире, оставив пятерых учеников». 17. Старец сказал: «Я знал старцев, которые провели в этой пустыне больше семидесяти лет и ничего не ели, кроме зелени и фиников». 18. Говорили об одном великом старце, жившем в лавре Святого Петра, что он пятьдесят лет прожил в своей пещере и не пил вина, не ел хлеба, но только отруби, да и то три раза в неделю.

Глава 17: О различных деяниях святых отцов, которые подвигают к терпению нашу немощь и весьма научают нас смирению

   Авва Макарий Александрийский совершал не один, но множество подвигов. Если он слышал о каком-нибудь подвиге, совершаемом другими, то старался не только сравняться с ним, но и превзойти его. Так, он услышал от кого-то, что тавеннцы всю святую Четыредесятницу едят сырую пищу, и решил целых пять лет не разводить огня. Он ел сырые овощи и иногда, если попадались, соленые бобы.
2. Потом он услышал, что один старец ест только фунт хлеба в день. Тогда он разломал все хлебы, которые у него были, засыпал их в большой сосуд, решив есть столько, сколько рука вытянет через горлышко. Он рассказывал с радостью о том, что он придумал: только он попытается схватить больше сухарей, чем нужно, — рука застревает в горлышке. Он говорил: «А совсем не есть мне не разрешает мой мытарь», то есть плоть. 3. Три следующие года он совершал великий подвиг воздержания: съедал только четыре-пять унций хлеба и выпивал столько же воды в день. 4. Этот несокрушимый подвижник решил одержать победу над сном. Как он нам рассказывал позднее, он не заходил под крышу своей кельи двадцать дней. Все это время авва Макарий жил под открытым небом, днем опаляемый зноем, а ночью коченея от холода, только чтобы победить сон. Он говорил: «Если бы я все же не решил войти внутрь и заснуть, я бы дошел до исступления, потому что мой мозг уже вскипел. Но в любом случае, я победил сон. Я нуждаюсь в нем, только если требует природа и, только уступая природной необходимости, я позволяю себе поспать». 5. Однажды святой сидел в своей келье, и на ногу ему сел комар и впился. А святой от боли прихлопнул его, когда тот уже напился крови. Затем, принеся покаяние за свою мстительность, святой наложил на себя такую епитимию: пошел в дальнюю пустыню на скитское болото, где комары большие, как осы, так что своими жалами пронзают даже кожу кабана. Там он прожил нагим шесть месяцев, и так был искусан комарами, что все его тело распухло от волдырей. Когда он вернулся, его не узнали и только по голосу поняли, что перед ними Макарий Великий. Некоторые, видя его и не ведая ничего о подвиге его, думали, что он страдает слоновой болезнью: такое превеликое мужество показал страдалец Христов! 6. Когда он услышал о тавеннцах, что их образ жизни велик, он оделся как мирянин и отправился в Фиваиду. Шел он пятнадцать дней, пока не оказался у ворот Тавеннской обители. Он попросил сказать о своем приходе архимандриту Пахомию. Архимандрит обладал пророческим даром, но по Божественному домостроительству Святой Дух на этот раз не открыл ему, что это Макарий. Пахомий принял Макария у себя, и Макарий сказал:   – Прошу тебя, господин мой, возьми меня в свой монастырь, сделай монахом.
   – Ты уже старик, — ответил Пахомий, — сможешь ли ты выдержать подвиги? Братья здесь с юности преуспевают, хотя и берут на себя большие труды, потому и переносят все тяготы монастырской жизни. Тебе уже столько лет, а подвиг монастырский — сплошь тяготы и искушения, ты с ума начнешь сходить и возвратишься опять в мир, начнешь нас злословить и себе навредишь много.
   Пахомий не взял старца в монастырь. А он сидел у ворот без пищи семь дней. Пахомий, узнав об этом, вызвал его и повторил ему прежние слова. Макарий ответил:
   – Возьми меня, авва, а если я не смогу поститься и трудиться, как братья, тогда повели изгнать меня из монастыря.
   Пахомий принял Макария и ввел его в число братьев (всего братьев в монастыре было тысяча четыреста человек, такое число сохраняется до сего дня). Приближалась Святая Четыредесятница.
   Святой Пахомий возложил на братьев различные подвиги. Один должен был продолжать есть каждый вечер как обычно, другой есть через два дня (только в воскресенье, понедельник и четверг), третий через пять дней (т. е. только в субботу и воскресенье), кто-то всю ночь стоять на молитве, а днем сидеть за работой. Каждому был дан подвиг по его рвению и силе. А Макарий, замочив себе множество ивовых прутьев, сел в укромной келье и до наступления Пасхи не ел даже хлеба, не пил воды, не разминался, не присаживался. Только по воскресным дням он съедал немного сырой зелени (и то, думаю, делал он это, чтобы считать, что ест, и не впасть в превозношение). Он не разговаривал ни с кем, ни с малым, ни с великим, но жил молча, внимал самому себе и, плетя корзины, молитвенно беседовал неотступно с Богом в сердце своем.
   Когда братья заметили стойкость Макария, то пришли к Пахомию и спросили:
   – Авва, откуда ты привел этого бесплотного, который стал для нас живым осуждением? Или прогони его или же сегодня мы уйдем от тебя.
   Пахомий Великий, узнав о том, что старец совершал подвиг, превышающий человеческие силы, стал молиться Богу открыть ему, кто этот муж, показавший такую стойкость. И ему было открыто, что это монах Макарий.
   После этого откровения Пахомий подошел к Макарию, взял его за руку и привел в храм. Облобызав святого, он воскликнул:
   – Ты ведь Макарий, зачем ты таился от меня? Много лет я желал тебя видеть, потому что много был наслышан о тебе. Благодарю тебя, что поставил на место моих чад, чтобы они не превозносились своим подвигом. А теперь, прошу тебя, возвращайся к себе. Довольно ты наставил меня и всю братию, молись о нас.
   Попрощавшись с Пахомием и братией, Макарий возвратился в свою келью.
7. Этот небесный человек мне рассказывал: «Я решил, что пять дней ум мой не будет отдаляться от Бога и думать о чем-либо материальным, но только внимать Богу, погрузившись в премирные созерцания. Рассудив так, я заперся в келье, и ворота во двор тоже запер, чтобы не откликаться, если кто-нибудь придет, и встал в понедельник на молитву. Я приказал своему уму: «Смотри, не сходи с небес. Там ты встретишь Ангелов, Архангелов, все вышние Силы, Херувимов, Серафимов и Бога Творца всего. Там продолжай мыслить, не сходи ниже неба, не впадай в материальные помыслы».   Так я провел два дня и до того разозлил беса, что он обратился в пламень огненный и сжег все вещи вокруг меня в келье. Даже циновка, на которой я стоял, и та вспыхнула. Мне уже показалось, что огонь и на меня перекинется, и от страха на третий день я отступил от премирного созерцания и вернулся к созерцанию мирских вещей и к материальным помыслам, чтобы то созерцание не стало мне поводом к превозношению.
   В Египте по дороге в Скит есть гора под названием Ферми. На ней поселилось до пятисот подвижников. Среди них был и Муж по имени Павел, знаменитый монах. За долгое время подвига он стяжал такой образ жизни: никогда не работал, не вел дела, ничего ни от кого не брал, за исключением дней, когда ел, но его делом была непрерывная и непрестанная молитва. Он по памяти совершал триста молитв в день. У него за пазухой были камешки, и с их помощью он считал молитвы, бросая с каждой молитвой один камушек на землю.
   Как-то Павел зашел к Великому Макарию, прозванному Горожанином, и сказал:
   – Авва Макарий, во мне мучительная тоска.
   Тот попросил его сказать о причине тоски. И Павел рассказал:
   – В деревне живет дева, которая совершает подвиг вот уже тридцать лет. О ней мне рассказывали, что ест она только по субботам и воскресеньям, а в те пять дней, которые не ест, прочитывает семьсот молитв. Узнал я об этом и расстроился: мужчины по природе превосходят женщин телесной крепостью, а больше трехсот молитв прочесть я не могу.
   – Вот уже шестьдесят лет как я монах, — ответил Макарий, — и все это время моим уставом были сто молитв в день, а в остальное время я зарабатываю себе на еду и беседую с братьями, надеюсь, даю им хорошие советы. Но совесть меня не осуждает за нерадивость, а ты триста молитв произносишь, и совесть тебя осуждает. Очевидно, ты молишься не в чистоте сердца. Ты можешь и больше молиться, но не молишься.
   Фивейский аскет Дорофей жил в пяти верстах от Александрии в пустынном месте. О нем я слышал от святого Исидора, пресвитера, отвечавшего в александрийской церкви за прием странников. К нему я пришел сначала с просьбой о пострижении. Он пошел со мной за город, привел к аскету Дорофею и передав меня ему из рук в руки, попросил возложить на меня монашеские послушания.
   Старец Дорофей вел очень суровую жизнь: целый день, даже в полуденный зной, он ходил по приморской пустыне, собирал камни и строил из них кельи, которые по телесной немощи могли построить себе не все. Я спросил его:
   – Зачем ты так делаешь, отче. Ты уже так стар, зачем убивать свое тело невыносимым зноем?
   – Не солнце меня убивает — я сам себя убиваю, — ответил старец.
   Он съедал шесть унций хлеба в день, иногда прибавляя немного зелени, и выпивал небольшую кружку воды. Бог свидетель, никогда я не видел, чтобы он вытягивал ноги или сидел без дела на циновке или кровати. Всю ночь он сидел и плел веревки из пальмовых веток, чтобы прокормиться. Вот, думаю я, какого подвига он достиг. Но от других подвижников, которые с ним были хорошо знакомы (а у него были и ученики), я узнал, что он с молодых лет придерживался такого образа жизни: никогда не ложился спать, но только во время работы или еды ненадолго закрывал глаза, так что бывало, если во время еды его слишком клонило ко сну, то кусок хлеба выпадал у него изо рта.
   Однажды я стал его убеждать прилечь на циновку и немного поспать. Я горячо его упрашивал об этом, а он печально сказал:
   – Если ты ангелов убедишь немного поспать, то убедишь и того, кто ревностен в ангельской жизни.
   Как-то он послал меня в девятый час принести воды из колодца. Но на дне колодца я увидел змею, стремглав помчался к старцу и закричал:
   – Мы погибли, авва, в колодце змея.
   Он с достоинством улыбнулся, слушая меня, и, покачав головой, сказал:
   – А если дьявол решит во все колодцы набросать аспидов (ядовитых змей), черепах и всяких ядовитых гадов, ты что же, совсем перестанешь пить?
   Он подошел к колодцу, набрал воды и, перекрестив, выпил ее. А мне сказал:
   – Где знамение Креста, там не совершит своей злобы сатана.
   Авва Даниил рассказывал об авве Арсении: «Как-то он позвал моих отцов авву Александра и авву Зоила и, смиряя себя, сказал:
   – Так как бесы со мной сражаются, и я не знаю, может быть, они похитят меня во сне, потрудитесь со мной этой ночью и понаблюдайте, чтобы я не заснул во время всенощного бдения.
   Вечером они сели, один справа, а другой слева от него, и молчали. Потом эти отцы рассказали:
   – Мы засыпали и просыпались, но не видели, чтобы авва Арсений дремал. А утром, Бог знает, по своей воле он это сделал, что задремал, или поистине природный сон его охватил, только он трижды зевнул и тотчас вскочил и спросил:
   – Правда, что я задремал?
   – Не знаем, — ответили мы».
2. Он же рассказывал об авве Арсении: «Он всю ночь пребывал в бдении. А когда брезжил рассвет и человеческая природа понуждала его ко сну, он говорил, обращаясь к своему сонному телу:   – Вставай, злой раб, — и немного перехватив сна, тотчас вставал».
3. Авва Арсений сказал: «Монаху достаточно одного часа сна, если он подвижник» 4. Авва Виссарион говорил: «Сорок дней и ночей я стоял, опираясь на ветки кустов, и не засыпал, чтобы победить сон». 5. Он же сказал: «Сорок лет я не ложился на бок, но спал только сидя или стоя». Этот старец провел весь свой век, как птицы небесные, безмятежно и вдали от мирских забот. У него не было никакого имущества на земле, даже самого незначительного, даже ни одной книги, а только плащ и то драный. Он никогда не заходил в дом, но всегда стойко проводил все время в пустынях и безлюдных местах под открытым небом, терпя холод и зной. Так он возвысился над телесными нуждами.   Когда ему случалось сходить в населенное место, то подойдя к какому-нибудь скиту, садился за воротами и плакал, будто спасшийся после кораблекрушения моряк о погибшем корабле. Когда его спрашивали, почему он плачет, он отвечал:
   – Я потерял богатство, прежнюю славу и благородство. Теперь я несчастен, хотя все это у меня было.
   Его приглашали войти в монастырь и принять участие в трапезе, но он отказывался. Ему приносили хлеб со словами:
   – Возьми хлеб, и Бог в силе вернуть тебе все, что ты потерял.
   Старец принимал хлеб с великим стенанием:
   – Не знаю, смогу ли я вернуть потерянное. Но искать это по мере сил я никогда не прекращу.
   И так он закончил свой путь».

Глава 18: О том, как нужно заботиться о теле и каковы правила аскетизма и воздержания

   Антоний Великий, когда собирался есть или спать или удовлетворить еще какую-нибудь телесную потребность, чувствовал стыд, потому что всегда видел перед собой только разумную часть души. Много раз, когда он садился есть вместе с монахами, то вспоминал о духовной пище и тогда просил позволения покинуть трапезу и уходил подальше от них, считая, что покраснеет от смущения, если его увидят за едой.
   Ел он в одиночестве ради телесной нужды. Когда ему зачастую приходилось есть вместе с братьями, то считал это позором. Поэтому он начинал открыто говорить за трапезой душеполезные речи. Он говорил, что всякий промежуток времени нужно уделять душе, а не телу и только самую малость по необходимости отводить телу, а во всем прочем размышлять только о душе и искать ее пользы. Иначе душу увлекут телесные наслаждения, и тело окажется у них в рабстве. Об этом и сказал Спаситель: «Не заботьтесь, что нам есть? или что пить?» и не превозноситесь. Это все ищут и язычники в миру. А ваш Отец знает, что вы во всем этом нуждаетесь. «Ищите же Царствия Божия, и все это приложится вам» (Ср.: Мф 6:32-33).
2. Великий Евфимий говорил, что лучшее воздержание — то, когда ешь не досыта, а остаешься с чувством голода. Словом, нужно есть чуть меньше, чем нужно.   Блаженная Синклитикия говорила, что не всякий подвиг похвален. Бывает подвиг, навязанный врагом рода человеческого, и ученики его совершают этот подвиг. Как отличить божественный царственный подвиг от насильственного бесовского? Божественный подвиг всегда знает меру. Все время твоей жизни пусть будет единым правилом поста. Не нужно четыре или пять дней ничего не есть, чтобы на следующий день наесться разной пищи и загубить весь смысл поста. Любое нарушение меры тлетворно. Если ты потеряешь меру, то все равно, что утратишь оружие, и во время битвы нечем тебе будет сражаться, и ты немедленно попадешь в плен. Наше оружие — тело, а воин — наша душа. И о том, и о другом требуется по необходимости заботиться.
   Если ты молод и здоров, — постись, ибо скоро придет немощная старость. Делай запасы пищи, чтобы в случае нужды не лишиться пропитания. Постись в меру и строго, смотри, чтобы враг не пробрался в твое духовное приобретение — пост. Будь опытным менялой, как и призывал нас Господь , и обязательно проверяй царскую печать на монете. Деньги бывают поддельные: хотя они тоже из золота, но печать на них ненастоящая. Золото — это пост, воздержание, милостыня. Но и языческие отроки ставят на золоте свой тиранический образ подвига, и еретики превозносятся своей печатью. А ты внимательно смотри и поддельную монету не бери, а то ущерба не оберешься, если по неопытности примешь участие в их делах.
   Авва Иосиф спросил авву Пимена, как нужно поститься. Авва Пимен ответил:
   – Я избрал для себя обычай есть каждый день, но немного, не насыщаясь.
   – Но когда ты был моложе, — возразил авва Иосиф, — разве ты не постился через день, авва?
   – Конечно, бывало, что я постился и три, и четыре дня, и целую неделю. Все это испытали отцы, которые были очень сильны; и поняли, что лучше есть каждый день, но немного, и передали нам этот царский путь подвига, ибо он легче.
2. Он же сказал: все, что сверх меры, — от бесов. 3. Как-то один человек, который в пустыне охотился на диких зверей, увидел, как авва Антоний шутливо разговаривает с братьями и удивился. Старец, решив разъяснить ему, что потребно некоторое снисхождение в общении с братьями, сказал:   – Положи стрелу на лук и натяни тетиву.
   Он так и сделал.
   – Еще натяни, — сказал старец.
   Тот натянул еще.
   – Теперь еще натяни.
   Охотник возразил:
   – Если я натяну сверх меры, лук треснет.
   Тогда старец сказал:
   – Так и в Божием деле. Если мы сверх меры ужесточим повеления братьям, они скоро отчаются. В некоторых случаях нужно проявлять к ним и снисходительность.
4. Пришел авва Исаак к авве Пимену. Когда авва Пимен омыл ему ноги небольшим количеством воды, авва Исаак, имея к нему дерзновение, спросил:   – Но почему же некоторые отцы сурово относились к своему телу и не давали ему поблажек?
   Авва Пимен ответил:
   – Отцы нас учили убивать не тело, а страсти.
5. Брат сказал авве Сармате:   – Помыслы говорят мне: «Не трудись все время, но ешь, пей и спи».
   – Когда голоден, ешь, — отвечал старец, — когда жаждешь, пей. Когда захочешь спать, спи.
   И брат ушел, но тот же день к нему зашел другой старец, и юноша передал ему то, что говорил авва Сармата. Старец добавил:
   – Вот что велел тебе брат Сармата: если ты сильно голоден и жаждешь до изнеможения, только тогда ешь и пей. И если ты уже давно бодрствуешь и начинаешь подремывать, тогда спи. А если нет настоятельной нужды, то не нужно этого делать.
6. Старец сказал: «Бывает, человек ест много, но остается голодным, а другой ест мало и насыщается. Кто много ест и остается голодным, тот получит большее воздаяние, чем тот, кто ест мало и сыт. 7. Он же сказал: «Если тело твое немощно, совершай все, что ему необходимо, не то заболеешь, потребуешь себе особой пищи и начнешь докучать тому, кто тебе прислуживает». 8. Рассказывали об авве Нетре, ученике аввы Силуана: когда тот жил в своей келье на Синайской горе, соблюдал меру в телесных потребностях. А когда стал епископом Фарана, то принялся очень стеснять себя и вести суровый образ жизни. Однажды его ученик сказал ему:   – Когда мы были в пустыне, ты не совершал такого строгого подвига.
   – Там, — ответил он, — была пустыня, безмолвие и нищета, и потому я следил за своим телом, чтобы не заболеть и из-за этого не начать нуждаться в том, чего в пустыне не найдешь. А теперь вокруг меня мир со всеми его возможностями: и если я заболею здесь, то обо мне позаботятся, и я не нарушу своих монашеских обетов.
9. К авве Мегефию второму, жителю Синая, пришел старец и спросил:   – Как ты проводишь жизнь в этой пустыне?
   Тот ответил:
   – Ем через день и съедаю одну лепешку.
   – Послушайся меня, если хочешь, — сказал старец. — Ешь каждый день по половине лепешки.
   Авва Мегефий так и поступил и обрел отдохновение.
10. Брат спросил старца:   – Как соблюсти меру во время поста?
   Старец ответил:
   – Никогда ничего не делай сверх устава. Многие хотят превысить устав, но у них не получается исполнить даже самую малость его.
   Пост не только в том, чтобы есть через большие промежутки времени, но чтобы есть мало. Аскеза не в том, чтобы есть через день или через два, но чтобы не есть разнообразную пищу. Аскеза — еда, ограниченная чем-нибудь одним. Пост бессмыслен, если человек ждет урочного времени, и как наступит час обеда, неудержимо ринется к трапезе и вместе с плотью и ум возьмет в оковы при виде того, что лежит на столе.
   Когда совершаешь подвиг безмолвия у себя в келье, установи Для себя порядок вкушения пищи, так чтобы ты смог выполнять свои служения и не захотел оставить их. Если бесы внушат тебе подвиг выше твоих сил, не слушай их. Они внушают человеку горячность во всяком деле, которое ему не по силам, и тогда человек попадает им в руки и становится их добычей.
   Давай своему телу все, что ему нужно, и вставай с трапезы, испытывая легкий голод. Никогда не ешь с наслаждением, вожделея вкусить такое-то яство, не разбирай, хорошее оно или плохое. Если тебя принудят пить вино, выпей не больше трех чаш, этого правила не нарушай ради дружбы. Когда садишься за трапезу, не чревоугодничай, а то вновь оживут в тебе прежние прегрешения. Не пей вина до опьянения, а то утратишь благоволение Божие к тебе. Подвиг души состоит в том, чтобы ненавидеть суету, а подвиг тела — в том, чтобы ограничивать себя. Падение души состоит в страстном склонении к суете, а исправлением ей будет безмолвие, знающее Бога. Если хочешь, брат, принести покаяние Богу, берегись многопития. От пьянства оживают все страсти, изгоняющие из души страх Божий.
   Подвижники, если берутся за дело, должны доводить его до конца. Юные и старые подвижники пусть ободрятся телом, не опасаются никаких болезней, но охотно и со рвением прибегают к посту, который всегда весьма полезен и надежен. Пусть они едят отмеренный ломоть хлеба и пьют воду в уставное время, так, чтобы после обеда оставаться несколько голодными и жаждущими. Наслаждение от пищи может помешать совершать необходимое служение Богу. Если мы едим, чтобы насытиться, то быстро становимся унылыми и начинаем гнаться за другими наслаждениями. Как только мы удовлетворим наше вожделение, все повторится сначала: мы его забудем, как и прежнее. Так мы и будем оставлять вожделения позади себя и не насытим своих страстей, которые, как нам мерещилось, дадут нам утешение.
   Была ли пища сладостнее и изысканнее манны (См. Чис 11:1-35)? Израильтяне ели ее досыта, а, насытившись, не захотели лучшего, но выбрали худшее: чеснок и дикий лук. Когда мы сыты, в нас зарождается новое желание. Только наедимся хлебом, как захотим что-то еще, съедим это и не будем сыты. Поэтому, чтобы избежать вреда, происходящего от вожделений, будем держать наше чрево в голоде, не желая себе насыщения. Так мы обретем праведность, которую несет нам воздержание.
   Но, может быть, спросит кто-нибудь из тех, кто косо смотрит на пост: «Так неужели пища — грех?» Но мы советуем ограничивать себя в пище не потому, что она грех, но потому что грех придет на смену сытости. Израиль согрешил не вожделением к пище, но тем, что после насыщения стал оскорблять и бесчестить Бога. Израильтяне спрашивали: «Может ли Бог приготовить нам трапезу в пустыне?» (Пс 77:19) — А после того как трапеза была приготовлена, гнев Божий разразился и истребил самых могущественных из них. Ведь если бы они остались живы, они пожелали бы еще какой-нибудь пищи и опять стали бы говорить против Вышнего, погубив вместе с собой и всех остальных (Чис 11:1-35). Бесстыдное чрево укротить трудно. Ведь оно становится богом для тех, кто им побежден. Тяжелое чрево не позволяет очиститься.
   Но нужно опасаться не только пресыщения, но и уныния. Если мы проводим целые дни, не принимая никакой пищи, у нас может появиться уныние: оно восстанет против нас и примется поражать нас. Наше ночное бдение оно обратит в сон, а нашу дневную молитву — в плотские занятия. От такого сна никакой пользы мы не получим, а от плотских помыслов вред произойдет немалый. Мы начнем еще превозноситься над другими подвижниками и даже станем уничижительно о них думать, а это хуже любого пресыщения. Если пахарь сначала потратит немало усилий, чтобы обработать землю, но ничего не посеет, он потрудился в ущерб себе. Так и мы, если будем держать свою порабощенную плоть в большой строгости, но не будем засевать в нее молитвенное слово, то весьма скоро наши старания обернутся против нас.
   Может быть, кто-то спросит: «Если праведность состоит в молитве, тогда зачем нужен пост?» Пост нам нужен по множеству причин. Если какой-то бедный пахарь начнет сеять по целине, не вспахав землю, вместо злаков взойдут тернии. Так и мы, если не будем угнетать свою плоть постом, а сразу посеем молитвенное слово, вместо праведности пожнем грех. Плоть наша из земли есть и поэтому требует такого же усердия, что и пашня. Если не приложишь усердия, то никогда не увидишь плода праведности.
   Мы говорим об этом не для того, чтобы отвратить от поста тех, кто получает от него пользу, но чтобы не дать перейти меру и тем самым нанести себе вред. Пост весьма полезен, но столь же вреден пост безрассудный. Те, кто пекутся о своей пользе, должны остеречься такой вредной склонности, как свое же тщеславие, и есть хлеб, как мы, восполняя недостаток пищи, и не допускать полного голода. Если мы будем есть каждый день, но понемногу, мы очень умерим помысел о плоти и утвердим свое сердце в наилучшей молитве. Мы сохраним себя с помощью Божией от превозношения и в смиренномудрии позаботимся проводить дни нашей жизни, ведь без этого никто не благоугодит Богу.
   Тело, отягощенное множеством яств, делает ум робким и малоподвижным. А тело, истощенное чрезмерным воздержанием, помрачает созерцательную часть души и делает ее болтливой. Нам нужно обеспечивать тело пищей соответственно расходу сил, так чтобы здоровое тело претерпевало надлежащее измождение, а больное тело получало хорошую поддержку. Тело подвижника не должно ослабевать, но получать столько, сколько необходимо для подвига, чтобы благодаря напряжению и работе тела и душа надлежащим образом очищалась.
   Пост похвален сам по себе, но не перед Богом. Он что кузница, в которой постники приучаются к целомудрию. Подвижники благочестия не должны кичиться постом, но только усматривать в посте укрепление веры в Бога. Ни один из искусных мастеров не станет кичиться тем, какая у него кузница, а предъявит свое изделие, по которому будет видно его искусство.
   Если землю поливать умеренно, то брошенное в нее зерно непременно прорастет и даст большой урожай. А если землю зальют буйные ливни, то на поле вырастут одни тернии и волчцы. Такова и земля нашего сердца. Если мы пьем вина в меру, то и от природы заложенные в ней семена полностью восходят, и всходы семян, всеянных в нее Святым Духом, радуют глаз и оказываются обильными. А если кто затопит душу пьяным буйством, в душе все ее помыслы разрастутся, как тернии и волчцы.
   Когда наш ум захлестывает волна многопития, он начинает видеть в страстных снах начертанные бесами образы. Более того он сам себе начинает ваять привлекательные образы, влюбляется в эти свои создания и пытается в истоме к ним припасть. И тайные уды его разжигаются от крепости вина, и перед человеком встают картины страстных наслаждений.
   Нужно, чтобы мы соблюдали меру и избегали вреда, происходящего от излишеств. В ком не будет наслаждения, влекущего его к запечатлению греха, тот и не увидит перед собой Мнимых представлений и манящих женских образов.
   Отцы не передали единого правила поста или порядка принятия пищи и не разрешали никому забывать о мере. Ведь люди различаются и по телесной крепости, и по возрасту, и по здоровью, и по телосложению. Они передали только единую цель поста — избегать пресыщения, не давать чреву наполниться. Они считали, что лучше каждый день есть мало чем есть через три или через четыре дня или даже раз в неделю, это и полезнее и более способствует чистоте души. Тот, кто сначала без меры увеличивает себе пост, часто потом без меры наедается.
   От недостатка пищи тело становится вялым и уже не может исполнять потребные для духовной жизни служения. А от изобилия пищи оно изнывает, и в душу проникают уныние и расслабленность. Отцы не считали, что всем подходит питание сырыми овощами, но только здоровым людям, но не больным. И не всем подходит питание вареными бобами без масла, не все могут пробавляться сухарями: больные не могут, но только здоровые. Один съест два фунта хлеба, но останется голоден. А другому, для того чтобы быть сытым, достаточно одного фунта или даже шести унций хлеба. Как было сказано, отцы передали всем единое понятие о воздержании — сдерживать ненасытное чрево и не увлекаться услаждением гортани. Не только различие яств, но и их множество может распалить в душе огненные стрелы блуда. Когда желудок наполнен пищей, в нем зарождаются семена безудержного мотовства. Не только винный хмель может опьянить ум, но и обилие воды и избыток вообще всякой пищи: многая пища усыпляет и укачивает ум. Жители Содома погибли, когда еще не было ни вина, ни разнообразия яств. Их, по слову Пророка (Иез 16:49), уничтожило обилие хлеба.
   Немощь тела не повредит чистоте сердца, если мы будем давать телу все, что требует наша немощь, а не то, к чему взывает наслаждение. Питание предназначено для того, чтобы поддерживать в нас жизнь, а не для того, чтобы потакать сладострастным порывам. Умеренное, а не безотчетное принятие пищи делает тело здоровым, но не лишает его святости. Вот какое понятие о воздержании передали нам отцы: если ты ешь, то не должен выбирать, что вкусно, и не нужно никогда есть досыта. Апостол сказал, что забота о плоти не должна перейти в удовольствие (Рим 17:14). Он не отрицал необходимого распорядка жизни, но запретил погружаться в наслаждение пищей.
   Как-то принесли пожертвования на гору аввы Антония, и там среди прочих вещей оказался сосуд с вином. Один из старцев взял этот небольшой сосуд и чашку и отнес вино авве Сисою и предложил ему. Они сначала выпили по чашке, потом по второй. Старец предложил авве Сисою и третью, но тот не принял ее, сказав: «Хватит, брат, или не знаешь, что существует сатана?»
2. Помрачение души происходит от неупорядоченного образа жизни, а мера и своевременность образа жизни просвещают разум и гонят прочь смятение страстей. Смятение в разуме и бесчиния привносят в душу помрачение или смешивают чистоту с мятежностью. А от чина происходит мир, от мира рождается в душе свет, а от света окна разума открываются навстречу чистейшему ветру. В той мере, в которой сердце приближается к премудрости, оно восприимчиво к благодати Божией.   Если ты пожелаешь приблизиться к Богу в своем сердце, прежде всего покажи свое стремление в телесной области: в ограничении себя самым необходимым, в принятии только одного вида пищи и только в урочные часы, а также и в других подвигах и злостраданиях тела, совершающимся с рассуждением и по чину. Тогда и Господь положит основание твоего совершенства, как Сам Он начал со страданий в пустыне (Мф.4). Так ты поднимешься к большему и совершенному и умом при содействии благодати приблизишься к Богу.
3. Великая сила в умеренном постоянном образе жизни Она ломает даже самый твердый камень. Не думай, брат что внутренним помыслам можно помешать иначе, кроме как правильным и чинным управлением своим телом.

Глава 19: Как любящие Бога должны отмечать праздники и каковы наказы отцов о праздничной пище

   Старец сказал: «Если помысел говорит тебе на праздник приготовить различные яства, не слушай его, ибо тогда ты будешь праздновать по-иудейски. Это они так празднуют. А для монаха добрая пища — скорбь и слезы ».
2. Об авве Елладии говорили, что ел он только хлеб с солью. Когда наступили дни Пасхи, он сказал: «Братья теперь едят только хлеб да соль, и мне хорошо бы немного потрудиться ради Пасхи. Раз в другие дни я ем сидя, теперь ради Пасхи совершу труд: буду есть стоя». Так он отмечал каждую Пасху. 3. Кто-то из отцов сказал: «Я знал брата в Келлиях, который ничего не ел всю Страстную неделю. После Пасхальной службы он убегал, чтобы не есть в церкви. Он подогревал себе немного свеклы и ел ее без хлеба. 4. Сказал старец: «Словами святых мы будем наслаждаться, повествованиями святых отцов мы будем праздновать. Тогда мы не будем давать услады чреву, но радоваться и ликовать духовно». 5. Авва Павел Каппадокийский рассказывал нам: «Во время нашествия и опустошения (Византии) персами мы бежали из монастыря кто куда. Я оказался в Константинополе и увидел корабль в гавани, готовый отплыть в Александрию. Заплатив за проезд, я сел на него, и через несколько дней мы прибыли в Александрию. Там я встретил монахов с Нитрийской горы и присоединился к ним. Когда мы прибыли на гору, я поселился у одного старца. У него я провел год и три месяца, а затем отправился к настоятелю этого горного монастыря и сказал ему:   – Сотвори милость, авва, дай мне келью, чтобы я безмолвствовал. Я не могу больше жить у этого старца, ведь он не соблюдает ни монашеской, ни мирской устав и заставляет меня поститься по воскресеньям, по праздникам и даже от Пасхи до Пятидесятницы. А самое тяжелое — запрещает петь каноны и тропари, которые все монахи обычно поют. А во дни Святой Четыредесятницы он не дает, кроме субботнего и воскресного дня, ни хлеба, ни вина, ни масла. Мы пробавляемся только овощами и то едим через день.
   Старец, монастырский игумен, ответил мне:
   – Возвращайся, брат, и живи у своего старца, если хочешь спастись. Кто стремится к спасению, не должен ни в праздники, ни в воскресные дни оставлять славословие Богу. А только пост и бдение могут научить нас славословить Бога.
   Как рыба не будет жить, если ее вынуть из воды, так и монах не сможет вообще жить и поступать по воле Божией без постоянной молитвы, поста и бдения. Есть пищу через день могут только отшельники. Также и питаться одними овощами и отказываться от хлеба не полезно и не похвально. Это признак тщеславия. Сорок дней воздерживаться, то есть только в Святую Четыредесятницу, а затем на пятьдесят дней забывать
   О всяком посте и спокойно почивать, пусть так действуют миряне и богачи, а не монахи. А петь тропари и каноны и распевать гласы подобает только священникам и прочим людям в миру. Обычно там народ и собирается в церквях, чтобы послушать пение.
   А монахи далеки от всех мирских смятений, — продолжал игумен. — Поэтому пение им не только неполезно, но часто бывает и вредно. Как рыбак ловит рыбу на крючок и червяка, так и дьявол таким пением тропарей уловляет монахов к тщеславию, человекоугодничеству и сладострастию — так недолго и монаху впасть в пропасть блуда. Монах, который искренне хочет спастись, пусть держится подальше от пения.
   Праздник монаха — соблюдение заповедей Христовых, а его утешение в том, чтобы не творить зло. Радость монаха — переселение из мира ко Господу, а похвала его — страх Господень.

Глава 20: О том, что тайноядение — ужасное зло, даже одно оно может погубить монаха

   Как-то одна монахиня из монастыря, в котором настоятелем был Великий Экитий, зашла в сад. Увидев салат, она с жадностью начала его есть, забыв осенить его крестным знамением. Вдруг схватила ее нечистая сила и повергла на землю. Когда сестры увидели ее в страшных мучениях, тотчас позвали отца Экития, чтоб он поспешил исцелить несчастную своей молитвой.
   Только настоятель вошел в сад, как нечистый, повергший инокиню, закричал ее устами, как бы оправдываясь:
   – Что я сделал, что я сделал? Я сидел на листе салата, а она пришла и проглотила меня.
   Божий человек с великим гневом повелел бесу выйти из монахини и никогда больше не прикасаться к рабе всемогущего Бога. Дух тотчас вышел и после не смел даже приблизиться к ней.
   Пресвитер Афанасий рассказал мне, что в Иконии, откуда он сюда и прибыл, есть монастырь, называемый монастырем Галатов. Там братия почитала оного монаха больше всех остальных. С виду он был доброго нрава и вел себя благочестиво во всем. Однако на самом деле жил вовсе не так, как казалось. Пред братией он постился, но имел обыкновение есть тайно.
   Как-то он заболел и был уже близок к смерти. Чувствуя приближение конца, умирающий созвал всю монастырскую братию. Монахи надеялись услышать последние великие и утешительные слова от такого, по их мнению, великого мужа. Но в смущении и трепете больной сознался, какому врагу он был предан до смерти. Несчастный сказал:
   – Когда вы думали, что я пощусь вместе с вами, я тайно ел. И теперь отдан на съедение дракону — он хвостом опутал мои ноги, а голову всунул мне в уста, тайно вкушавшие пищу, и сосет из меня душу.
   С этими словами он умер. Дракон, которого он видел, не дал ему освободиться от него покаянием.
   Очевидно, видение дано было для пользы слушателей, чтобы показать, что он не избежал врага, которому он предал самого себя.

Глава 21: О том, что монах должен есть раз в день после девятого часа, если хочет сохранить строгость подвига, как и поступали все отцы, не только исихасты, но и большинство братьев в киновиях

   Великий Харитон поселился в бывшей разбойничьей пещере и достиг высочайшего подвига. Вокруг него стали собираться ученики. Так как народ стекался к нему отовсюду, как полноводная река, то вся пустыня вокруг стала казаться городом по числу пришедших людей. Блаженный Харитон, видя, что происходящая от этого суета грозит лишить его любимого безмолвия, а также бегая от человеческой славы (он знал, что она надолго расстраивает душевный мир), перед своим уходом призвал к себе всех учеников и дал им правила монашеской жизни. Он отвел время для вкушения пищи: в конце дня и сказал, что нужно есть не досыта, но только чтобы успокоить желудок. Есть нужно хлеб, который можно солить, чтобы сделать его более приятным. А пить надо воду и то в меру и осторожно, ненавидеть безделье, лежащее в основе множества зол и давать работу рукам, как если бы они извлекали звуки священных Псалмов.
   Однажды авва Антоний пошел к авве Аммуну на Нитрийскую гору. А когда они встретились, авва Аммун спросил:
   – Так как по твоим молитвам здесь собралось много братьев, и некоторые из них хотят воздвигнуть кельи на отдалении, чтобы жить в безмолвии, на какое расстояние повелишь им отстоять от старых?
   Авва Антоний ответил:
   – Мы будем вкушать в девятый час и когда встанем из-за трапезы, отправимся в пустыню и найдем подходящее место для новых келий.
   Они шли по пустыне до заката, и тогда авва Антоний сказал авве Аммуну:
   – Сотворим молитву и поставим крест на этом месте, чтобы тут строили кельи, кто пожелает, и если те будут ходить сюда в гости, а эти — туда, то они не смогут отвлечь друг друга от подвига безмолвия за такую короткую встречу.
   –
   Великий Юлиан долго прожил в нерукотворной пещере. В ней он показал крайнюю степень подвига. Он питался только одним грубым хлебом или отрубями, приправляя их солью, сладчайшим питьем для него была текущая из горных источников вода, а усладой и пышным блистательным пиром — непрестанная беседа с Богом. Так он жил в пещере, и к нему стали приходить многие люди, услышавшие о его любомудрии. Одни шли из ближних селений, другие издалека: все хотели побеседовать с ним и поселиться рядом, чтобы многому от него научиться. Сначала преподобный отказывался встречаться с ними. А затем, будучи извещен, что люди подвигнуты Богом идти к нему, стал охотно принимать их. Вскоре число пришедших уже превысило сотню, и все они жили в пещере, питались точно так же, как и наставник, услащая солью сухой хлеб.
   Он учил их ночью всем вместе внутри пещеры петь псалмы, а с наступлением зари выходить подвое из пещеры. Один должен преклонить колени и принести Владыке должное поклонение, а другой стоя пропеть пятнадцать Давидовых псалмов. Затем они менялись: первый стоял и пел, а второй припадал к земле в земном поклоне. Это они делали от зари до сумерек. Незадолго до захода солнца все сходились вместе и совершали сообща вечерю Владыке, а затем, сев в пещере, друг против друга, вкушали простую пищу.
   Безмолвствуй в своей келье, заучи свой устав питания, подавай телу необходимое, чтобы ты смог выдержать все служения и не захотел выходить наружу. Ешь один раз в день и давай все потребное своему телу. Вставай из-за трапезы с легким желанием есть.
   В монастыре преподобного отца Венедикта было предание, им установленное, что если братья отправляются на служение, они не должны вкушать ни пищи, ни питья, пока не вернутся в монастырь. Это правило соблюдали все в монастыре.
   Однажды преподобный отправил нескольких братьев на служение. Они прошли большое расстояние, уже настал вечер, но в монастырь они не успевали. Так как час был уже поздний, они разместились в келье, где прежде жила чтимая инокиня, и вкусили пищу. Кто-то из них послал к отцу монастыря просить по обычаю благословения на вкушение пищи. qh пришел ночью, и великий святой сразу его спросил:
   – Где вы вкушали пищу?
   – Мы не вкушали пищи, отче, — был ответ.
   – Зачем ты лжешь? — сказал святой. — Вы в келье девы остановились и вкусили пищи. Думаешь, я не знаю, сколько чаш вы выпили?
   Обличенный монах пал к ногам святого и попросил прощения.
   Сострадательнейший отец Венедикт отпустил ему грех. Всех остальных, вернувшихся под утро, он подобным образом обличил, поделом бичуя их словесно. Им тоже пришлось признаться, что они согрешили, и, пав на землю, просить прощения. Святой даровал им прощение за их грех, взяв с них заверение, что впредь они не будут преступать данную им заповедь до последнего издыхания.

Глава 22: О том, что есть нужно не для удовольствия, но по необходимости, и о там, что, если человек ест не для удовольствия, то даже приятные яства не причинят ему духовного вреда

   А. Из жития святого Саввы
   Преподобный Савва в молодости жил в монастыре, называемом Флавианы в Каппадокии, в двадцати стадиях от его родной деревни Муталаски. Он совершал подвиг и всячески ограничивал себя, особенно в том, что касается наслаждения гортани и удовлетворения чрева.
   Однажды он работал в монастырском саду. Яблоки, свисавшие с веток, манили его: их так хотелось съесть, не дожидаясь положенного часа. Вид яблок поразил его (а они были прекрасны на вид), ибо он был человеком, и его пленяли человеческие вожделения. Он настолько поддался искушению, что уже взял яблоко в руку. Но тут он осознал все коварство лукавого, что обычно тот толкает человека на воровство, употребляя удовольствие как приманку. А за плодом прячется змея. Наслаждение пищей изгнало праотцев из рая, ввергнув их во множество бед.
   Так верно рассудив, он бросил яблоко на землю и растоптал его ногами. Вместе с яблоком он растоптал и вожделение, глумясь ногами над тем, что победило его взор. Впредь он взял себе за правило: никогда больше в жизни не есть яблок и не услаждать чрево.
   Святая Синклитикия так любила пост, что никогда не хотела с ним разлучаться даже на краткое время. Она считала пост оградой и основанием всех прочих добродетелей. Когда ей приходилось есть не так, как она привыкла, то испытывала состояния, противоположные своим сотрапезникам. Она бледнела и чувствовала тяжесть во всем теле. Ведь если изменяется характер движения, то другим становится и его результат. И если переменить начальный принцип, изменится и то, что от него зависит. Для тех, кто наслаждается едой, тяжесть в теле приятна. А те, кто едят без удовольствия и устремления, претерпевают противоположное. Они ходят осунувшиеся, бледные, ослабевшие и у них вид, как у больных.
   Рассказывали об одном старце из Фиваиды Антиане, что он в юности прошел через множество ступеней монашеской жизни и к старости ослаб и ослеп. По немощи он не мог есть сам. Братья приносили ему немало гостинцев и влагали ему в уста. Спросили о нем известного авву Эоса, не вредит ли духовной жизни старца Антиана множество гостинцев. Старец Эос ответил:
   – Скажу вам, что, если сердце его желает вкусить гостинец и с наслаждением снисходит к этому помыслу, то даже если он съест всего лишь один финик, Бог вычтет это из его заслуг. Но если сердце не снисходит к наслаждению, а без всякого желания принимает гостинец, Бог сохраняет духовный труд его в целости, ибо старец принуждается вкусить гостинец вопреки своему желанию, а братья получают награду за свое милосердие.
2. Несколько отцов обратились к авве Мегефию с вопросом:   – Что делать с остатками вчерашней пищи, велишь ли ты братьям доедать ее?
   – Если она испортилась, — ответил старец, — нехорошо принуждать братьев есть ее: они ведь заболеют. Нужно ее выбросить. А если она хорошая, но вы ей побрезгуете и сварите другую, это будет зло.
3. Кто-то из отцов сказал: «Глаза свиньи от природы так устроены, что всегда направлены к земле и не могут смотреть на небо. Так и душа которая утопает в наслаждениях: если она хоть раз свалилась в канаву сладострастия, то уже не может думать ни о чем высоком».   Если твое чрево одолевают вожделения изысканных блюд, представь себе, что они протухли, и успокоишься.
   Кто удовлетворяет телесные потребности больше необходимого, тот берет в сто раз больше тягот на себя. Верующий в жизнь будущего века без всяких условий отказывается от здешних удовольствий. А тот, кто не верит в это, наслаждается и боли не чувствует. Не говори мне, что ты, мол, нищий, и у тебя все равно нет средств наслаждаться. Человек может в одних своих помыслах превратиться в жалкого сладострастника.
   Все искусно приготовленные напитки, которые их изобретатели называют аперитивами, нужны для того, чтобы желудок захотел вместить в себя побольше еды. Их не нужно пить тем, кто хочет обуздать непокорное чрево. Не только их состав наносит вред телу подвижника, но и само безумие этой смеси наносит удар по богобоязненной совести. В них сама природа вина, когда к ней примешаны разные сладости, лишается стойкости и становится как бы женственной.
   Господь наш Иисус Христос, наставник нашего священного жительства, испил уксус в час Страстей, поданный исполнителями дьявольского повеления, думаю, для того, чтобы предначертать ясным образом, с каким настроем мы должны совершать наш священный подвиг. Подвижники не могут воевать с грехом, услаждаясь яствами и напитками. Они должны переносить горечь битвы стойко. Пусть губка поругания наполнится иссопом, чтобы образ нашего телесного утешения во всем сравнялся с Крестным прообразом. Всякая битва груба и горька, а очищение требуется для совершенства.
   Как за днями следуют ночи, а за летом — зима, так и за наслаждением — боль и скорбь: в этом веке или в будущем.
   Старец сказал: «Дьявол всегда нападает на монаха там, где он допустил слабость. Как сказал кто-то из святых, привычка, окрепшая со временем, приобретает силу природы, особенно в людях нерадивых. Если ты вожделеешь какого-то яства, никогда не бери его, особенно когда ты здоров. Благодари всякий час Бога за ту пишу, которую Он посылает тебе».
2. Некоторые отцы спрашивали авву Макария Египетского:   – Как получается, что, когда ты ешь и когда постишься, тело твое одинаково сухо?
   Старец ответил:
   – Если ворошить палкой горячие угли, от палки ничего не останется. Точно так же, если человек очистит свой ум страхом Божиим, этот страх уничтожит и его тело.
3. Брат спросил авву Исидора, пресвитера Скитского:   – Почему бесы так боятся тебя?
   Старец ответил:
   – С тех пор, как я стал монахом, упражняюсь в том, чтобы гнев даже до гортани моей не доходил.
   Гневом, думаю, он назвал наслаждение, потому что оно вызывает гнев Божий и доставляет всяческие тяготы.
4. Он же сказал, что за сорок лет уже привык, что грех в себе чувствует, но при этом никогда не склоняется ни к вожделению, ни ко гневу. 5. Как-то авве Макарию принесли грозди винограда, и ему хотелось съесть их, но, повинуясь обету воздержания, он послал их одному изможденному брату, который любил виноград. Тот принял виноград и обрадовался, но так как он воздерживался и скрывал свое воздержание, то отослал грозди другому брату и сказал, что ему не хочется винограда. Этот брат принял подарок и, хотя ему тоже очень хотелось винограда, поступил так же, как и другие братья.   Так грозди обошли многих братьев, и никто не стал их есть. Последний брат, до которого они дошли, как и все остальные, не прикоснулся к ним, но отослал их авве Макарию как самый большой подарок. Когда Макарий узнал эти грозди, понял, как все было, удивился и возблагодарил Бога за такое великое воздержание монахов.
6. Авва Пиор, когда ему приходилось есть, то начинал ходить и есть на ходу. Когда его кто-нибудь спрашивал:   – Почему ты так ешь?
   – Я хочу, — отвечал он, — чтобы еда была моим не главным, но только побочным занятием.
   Другому брату, который об этом же спросил, авва сказал:
   – Я поступаю так, чтобы моя душа не чувствовала телесное наслаждение даже во время еды.
7. Брат спросил авву Сисоя из Петры об образе жизни монаха, и старец сказал ему: «Даниил сказал: вкусного хлеба я не ел» (Дан 10:3). 8. Об одном старце рассказывали, что ему захотелось съесть инжир. Он взял плод, но чтобы желание не победило, держал его перед глазами и мучил сам себя за то, что чуть не поддался вожделению.

Глава 23: Как и с какой целью должен монах сидеть на трапезе, какую еду брать и каких правил придерживаться после трапезы

   Кто-то из отцов сказал, что монахи должны больше всего почитать три обряда, и их нужно совершать со страхом и духовной радостью: это причащение святых Тайн, братская трапеза и омовение братьям ног.
   Он рассказал такой случай: «Был один великий старец, наделенный даром прозорливости. Как-то он сидел вместе со всеми братьями за трапезой и стал духовно внимать происходящему вокруг и увидел духовными очами, что одни едят мед, другие хлеб, а третьи навоз и удивился этому. Он помолился Богу: «Господи, открой мне это таинство, почему всем на трапезе предложена одна и та же снедь, но когда братья едят, она, думается, изменяется: одни едят мед, другие хлеб, а третьи навоз?»
   Был ему голос свыше, сказавший: «Те, кто едят мед, сидят за трапезой со страхом и трепетом и духовной радостью и непрестанно молятся, И вот их молитва, как фимиам, восходит к Богу, потому они едят мед. А те, кто едят хлеб, благодарят Бога за приобщение Его дарам. А те, кто едят навоз, жалуются и говорят: «Вот это хорошее, а вот это гнилое». Не следует так рассуждать, но, напротив, славословить Бога и возносить Ему гимны, дабы исполнилось сказанное: «Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию» (1 Кор 10:31).
3. Один брат спросил старца:   – Вот, я вместе с братьями пришел к кому-нибудь в гости, нам принесли еды и питья. Часто братья или по воздержанию, или потому что уже только что поели, не хотят есть, а я голоден. Что мне делать?
   Старец ответил:
   – Если ты голоден, то посмотри на сидящих, сколько их и, отсчитав свою часть, съешь ее. В этом тебе никто не воспрепятствует, ибо ты съел столько, сколько тебе полагалось. А если ты дашь слабину и съешь больше, сам будешь отвечать за свое поражение.
   Брат, когда ты ешь на трапезе вместе с братьями, если ты младше их, не говори себе: «Какая хорошая трапеза», но вспомни о своих грехах, чтобы не есть с удовольствием. Протягивай свою руку, только если тебе предлагают еду. Если что-то стоит напротив другого сотрапезника, не протягивай руку. Пусть твоя одежда закрывает тебе ноги, а колени твои будут сведены вместе. Когда ты ешь, не поднимай глаз на соседа, не смотри по сторонам и не говори ни слова без великой необходимости. Не протягивай руки к тому, что тебе нужно, не сказав прежде «Благословите!» Когда пьешь воду, не нужно пить залпом, как делают мирские люди. Когда трапеза закончится и братья начнут выходить из-за стола, выходи и ты, ни с кем не садись беседовать, даже о слове Божием, но иди в келью и оплакивай свои грехи.
   Если ты зашел к брату в монастырь, то все приятные яства, которые там будут, да не станут насыщением твоим устам. Когда ты сидишь вместе с братьями, если у тебя запершит в горле, не откашливайся, но встань, отвернись и тогда только прочищай горло. Не потягивайся, когда на тебя смотрят. Если нападет на тебя зевота, не открывай рот, и желание зевать исчезнет. Никогда громко не смейся, это признак отсутствия страха Божия.
   Если вы едите что-то на трапезе, а кто-то этой еды не хочет, он не должен говорить: «Я не могу этого есть», но принуждать себя до смерти, и Бог тебе подаст покой. Если брат что-то приготовил на огне неудачно, не говори: «Ты не умеешь готовить». Такие слова — смерть твоей душе. Сам себя испытай: ведь если бы ты это услышал, то наверняка огорчился бы, и обретешь покой.
   Нужно есть и пить все, что тебе приготовили и поставили, и воздать благодарность Богу. Это вовсе не противоречит правилу духовного ведения, ибо все «хорошо весьма». А с удовольствием отказываться от приятных яств — это и весьма рассудительно и исполнено духовного ведения. Ведь мы не могли бы с удовольствием презреть то, что доставляет удовольствия, если бы не вкусили сладости Божией во всяком своем чувстве и извещении.
   В восточных общежительных монастырях во время трапезы совершается чтение. Это, насколько мы знаем, пришло не из Египетского, но из Каппадокийского устава. Каппадокийцы совершают чтение не столько ради духовного упражнения слушателей, сколько ради безмолвия: чтобы во время трапезы не велось бесед. У египтян, особенно у тавеннцев, такое молчание хранят все сидящие за трапезой, — а их огромное число сошедшихся вместе в урочный час, и такого молчания, пожалуй, нигде даже представить нельзя. Никто в присутствии председателя трапезы не смеет даже икнуть, а если кому-то что-то нужно, он указывает на это стуком, а не голосом. Куколи они надвигают прямо на глаза, чтобы не блуждать взглядом и не рассматривать друг друга с любопытством, а внимать только трапезе и воздавать благодарение Богу, подающему людям питание. Тавеннцы тщательно следят, чтобы никто ничего не вкушал вне трапезы.
   Отцы рассказывали: однажды, когда братья ели на трапезе любви, один из них рассмеялся прямо за столом. Увидев это, авва Иоанн заплакал, сказав сквозь слезы: «Что же у брата сего в сердце, если он рассмеялся? Ведь он должен скорее плакать, ибо вкушает саму любовь!»
2. Один старец заболел, и так как он много дней не мог ничего есть, ученик попросил разрешения приготовить ему немного похлебки. Приготовив ее, принес старцу. На кухне висел сосуд, в котором было немного меда, а рядом другой сосуд, в котором было немного льняного масла, но масло это уже испортилось, долго оставаясь без употребления, и годилось теперь разве что для светильника. По ошибке брат положил это масло вместо меда в пищу старцу. Старец съел похлебку, не произнеся ни слова.   Ученик принес такую еду и в другой раз, и старцу пришлось съесть и ее. И в третий раз ученик подал старцу то же самое, но старец отказался. Он сказал:
   – Я и вправду не в силах есть это, чадо.
   А ученик, воодушевляя его, сказал:
   – Это хорошая еда, отче, давай и я поем с тобой.
   Едва пригубив кушанье, ученик понял, что наделал. Тогда, пав на землю, он стал причитать:
   – Горе мне, отче, я тебя убил, а ты меня ввел в грех своим молчанием.
   Старец ответил:
   – Чадо, не печалься. Если бы Бог хотел, чтобы я ел мед, ты бы положил в похлебку мед.
3. Сказал старец:   – Когда садишься есть, побеждай беса чревоугодия тем, что откладываешь еду на потом. Потерпи и скажи себе: «Подожди, ты еще не голоден». И ешь медленно и чинно. Чем больше он на тебя наседает, тем меньше и медленнее ешь. Бес к тому и принуждает человека, чтобы он съел все разом.
   Лучше есть и благодарить Господа, чем не есть и осуждать едящих и благодарящих Господа. Брат, ты сел за стол? Если ты ешь только хлеб, не оговаривай ближнего, а то окажешься мясоедом, потому что ешь ближнего своего этими оговорами. В Писании сказано: «Съедающие народ мой, как едят хлеб, и не призывающие Господа» (Пс 13:4). Если не противоречит твоей вере, ешь все, что дают ради Господа. Если предложат вам блюдо, которое ты бы не стал есть, не отвращайся от него, если большинство братьев его едят, и благодари Бога.
   Ты сел за трапезу? Будь к себе внимательным, чтобы не показаться невоспитанным. Монах невоспитан, если берет целые куски, а мелкие оставляет. Не оскорбляй кусочки. Ведь Господь велел своим ученикам собрать остатки, чтобы ничего не пропало. Брат, если тебе придется выпить чашу вина, после благодарственной молитвы скорее иди в свою келью и воздай благодарность Богу, управившему все дела трапезы. Если после трапезы начинать разговоры, от этого могут произойти непредвиденные и плачевные обстоятельства. Опьяневший муж делает и говорит вечером недолжное, в чем утром будет раскаиваться. А если опять выпьет вина, то же самое повторится. Поэтому, если с тобой один раз такое случилось, впредь знай меру. В Писании сказано: «Рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему» (1 Ин 5:18).
   Чти всех ради Господа, а себе чести не требуй и тогда обретешь благодать от Господа. В Писании сказано: «Иже не стыдится лица праведных, не благ: таковый за укрух хлеба продаст мужа» (Притч 28:21). Если сидишь за едой вместе с братьями, протягивай руку к миске, соблюдая очередь. Ведь даже ласточка и воробей рождаются в урочное время — во время жатвы. Протягивая руку, не равняй себя с теми, кто меньше тебя, иначе их оскорбишь. Они один раз протянут руку, а ты протяни дважды, чтобы у каждого была своя мера. Ты, возлюбленный, наверное, не ел весь день, а теперь делаешь вид, что есть не хочешь? Или тебя смущает то, что отец монастыря велел всем ждать и побуждал меньших, чтобы они не начинали есть, но вослед другим братьям протягивали руку к миске.
   Тот, кто молчит за трапезой, подобен человеку, едящему свой хлеб, густо намазанный медом. А кто приумножает слова, введет в смущение даже безмолвника. Ешь сдержанно и пей, не производя шума. Брат, ты съел хлеб и сыт? Воздай славу Богу, насытившему тебя. Если тебе хватило малого, и ты съел меньше, чем обычно, прославь про себя укрепившего тебя Господа, а не говори всем: «Я вот съел только немного хлеба». Если ты такое скажешь или нарочно дашь понять, сколь мало ты съел, потеряешь всякую награду. Ведь ты осудишь тех, кто ест и благодарит Бога, и так загубишь всю свою работу и предашь себя в руки врагов.

Глава 24: О еде и питье: как и когда вкушать и воздерживаться

   Ужайся всеми силами своего ума, прошу тебя, раб Божий Лаве. Не связывай своей свободной воли обетом из притворного угождения человекам. Многие от этого пострадали: из-за тщеславного рвения они дали обет не есть то или не пить это и тем самым поработили свою самостоятельность неотменимым обетом. Если ты на горе себе так поступил, то жизнелюбие или уныние, немощь тела или усладительное вожделение заставят тебя позднее познать горечь клятвопреступления. Если ты разумно что-то принимаешь и от чего-то отказываешься, то не согрешишь. Лучше пить вино разумно, чем пить воду до одурения. Взгляни на тех, кто рассудительно и благочестиво пьет вино, а потом на тех, кто неразумно от него отказался.
   Вино пил Иосиф среди египтян, вино пил Господь наш Иисус Христос вместе со Своими учениками, и Его осуждали как чревоугодника и пьяницу. А манихеи и некоторые из языческих мудрецов пили только воду, но, став пленниками своего превозношения, не познали Бога. Материя яства или питья сама по себе не может быть похвальной или предосудительной, но только намерение того, кто во благо или во зло употребляет эту материю.
   О тех, кто принимают что-то материальное или отказываются от него, Господь сказал: «По плодам их узнаете их» (Мф 7:16). Эти плоды назвал апостол: «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал 5:22). Тот, кто старается принести эти плоды, всегда умеряет свои желания и никогда не ест, не пьет и не ночует под одной крышей с человеком, известным своей порочностью. Когда он здоров, то избегает жирной пищи, а если болен, немощен, бедствует или ради уничтожения в себе тщеславия вкушает ее умеренно, как лекарство только для исцеления души и тела, воздавая благодарность Богу.
    «2. Из Отечника»
   Как-то авва Ксанфий из Скита поднимался в Теренуфин. И в одном месте от тяжести подвига он сел отдохнуть, и ему принесли немного вина. Когда люди услышали о его приходе, то привели к нему одержимого. Бес начал поносить старца и говорить с издевкой:
   – Зачем вы привели меня к этому пьянчужке?
   Старец по смиренномудрию не хотел изгонять его, но, чтобы ответить на оскорбление, сказал:
   – Уповаю на Христа, что не успею допить эту чашу, как ты выйдешь.
   Как только старец начал пить, бес закричал:
   – Ты меня сжигаешь.
   И не успел старец допить, как бес вышел из человека по Божией благодати.
   Если ты воздержан в пище, возьми за правило не отказываться ни от какого яства как от мерзкого и недостойного для тебя. Такое отношение — от бесов и проклято Богом. Мы избегаем плотной пищи не потому, что считаем ее лукавой, да не будет такого, но чтобы утихомирить вспыхивающие в нас плотские страсти тонким и сухим питанием. Если плоть здорова, мы должны смирять ее, как положено. А если она больна, нужно дать немного жирной пищи, чтобы душа помогла ей, отягощенной болезнью, и душа и плоть совершали добрый подвиг вместе.
   Вопрос: Если кто клятвенно обязуется совершать какое-нибудь благое дело, например, не вкушать вина определенное время, поститься или делать нечто подобное, а затем по малодушию не сможет выполнить свой обет, что ему делать?
   Ответ: Вообще не нужно клясться в таких вещах. Клятва — шаг ложный и искусительный. Нет нужды в клятве, достаточно доброго произволения. Не нужно клятвенным насилием над собой порабощать свободу своего произволения и не нужно отвергать что-либо сотворенное Богом как вредное, но всегда руководствоваться различением. Так и блаженные отцы наши, составившие для нас священные молитвы, создали и на этот случай молитву, которую иерей читает и разрешает человека. В Писании сказано истинным священникам: «Что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф 16:19). Но тот, кто сам разрешил обет, преступив его, должен исповедаться Богу, осудив свое легкомыслие и малодушие. Если человек, присягнувший смертному царю, не смеет до своей кончины нарушить присягу, то насколько больше будет наказан тот, кто поклялся бессмертному Царю небесному и не исполнил свое клятвенное обещание? Но покаяние сильнее клятвы.
   Подвижники должны ненавидеть всякие неразумные желания, пока эта ненависть не войдет в привычку. А отказываться от вещей нужно только так, чтобы это не переросло в омерзение. Такое отношение — от бесов и проклято Богом. Мы избегаем пищи не как порочной, да не будет такого, но только, чтобы, отвлекшись от обилия ненужных яств, истязать плоть там, где она разгорячается, и привести ее к соразмерности. Кроме того, отказавшись от лишнего, мы можем раздать сбереженные деньги нищим. Это признак искренней любви.
   Однажды несколько отцов спустились с гор в Александрию, в ответ на призыв блаженного архиепископа Феофила (Патриарха Александрийского) совершить молитву перед низвержением идолов. Когда они обедали у него, им подали телятину, и они ели ее, не отличив на вкус, что это мясо. Архиепископ, взяв кусок, протянул его рядом возлежавшему старцу со словами:
   – Вот какой хороший кусок, угощайся, авва.
   Старцы, услышав, что речь идет о жареном мясе, ответили архиепископу:
   – Мы до сих пор ели только овощи. Если это мясо, то мы его не едим.
   И больше никто не прикоснулся к мясу.

Глава 25: Что такое блудная брань и как с ней бороться

   Некогда блаженному диакону Евагрию так досаждал бес блуда, как он сам нам рассказывал, что каждую ночь зимой он нагим залезал в колодец, чтобы ночной стужей усмирять свою плоть.
   А вот что рассказывали о блаженном Аммонии, ученике преподобного Памво. Он никогда не щадил свое тело, когда оно бессмысленно восставало против него плотским вожделением. Раскалив железо, он жег им свое тело: поэтому всегда ходил в ожогах.
   Благороднейший епископ Филором, когда еще только отрекся от мира, испытывал сильнейшую блудную брань, как он сам нам рассказывал. Эту мучившую его страсть он решил загасить трудом, как пожар тушат потоком воды. Он стал крайне суров к себе, носил вериги, затворялся в своей келье, не ел никаких яств и белого хлеба, как и всего, приготовленного на огне. Так он терпел восемнадцать лет и, в конце концов, с помощью Божией победил эту страсть.
   Однажды, когда святой Венедикт совершал подвиг безмолвия, приступил к нему искуситель: стала летать пред самым его лицом небольшая черная птица, называемая в народе дроздом, и так близко вертелась перед ним, что можно было достать рукой, если бы святой муж захотел поймать ее; но он сотворил крестное знамение, — и птица улетела. Когда же птица улетела, последовало такое искушение плоти, какого никогда не испытывал святой муж. Вдруг он увидел женщину, которую злой дух привел перед его мысленным взором: при виде ее сердце раба Божия воспылало таким огнем, что пламень страсти едва умещался в сердце, и, соблазняемый страстью, он чуть было не оставил пустыню.
   Но благодать Божия укрепила его. Он обратил взор на себя самого и, увидев благоразумным и мужественным помыслом в себе семя страстей, снял с себя одежду, бросился нагой на сосновые иглы и крапиву, долго лежал в них и встал только тогда, когда покрылось ранами все тело. Глубокими ранами он залечил чувственные порывы, вырвав у сладострастия его оружие. Заставив тело воспалиться снаружи, он истребил то, что горело внутри, и таким образом победил грех, потому что переменил место пламени. Он сам рассказывал ученикам, что с тех пор искушение плоти настолько было укрощено в нем, что больше он не чувствовал в себе ничего подобного.
   Во времена нечестивых императоров Деция и Валериана неверные схватили одного святого и подвергли множеству пыток, среди которых была и такая. Нечестивые видели, что христианин очень юн, благоухает ароматом молодых лет и цветет красотою едва наметившейся зрелости. И эти лукавые гонители, уцепившись за это, решили погубить не только тело, но и душу благородного юноши. Что же они сделали, какую коварнейшую уловку замыслили? Они привели его в тенистый утопающий в цветах сад, там приготовили мягчайшее и приятнейшее для тела ложе и на него положили связанного по рукам и ногам мученика.
   А у них был замысел мерзостный и ненавистный. Они привели в сад некую девицу, видом благообразную, а душой бездарную и распущенную. Она легла рядом с юношей и стала изливать на него свои гнусные ласки. Она щекотала его, обнимала, покрывала поцелуями, дотрагивалась паршивой своей рукой до тайного уда юноши, всячески склоняя его к сладострастию.
   И как же поступила та целомудренная душа? Как он освободил себя от зла, если прогнать мерзавку не мог? Он не замедлил показать, что он ненавидит порок. Одной любви он противопоставил другую любовь: низкой — божественную. Он показал, что чистый и боголюбивый человек не пощадит даже своей плоти ради своего целомудрия. Он откусил себе язык и, вместо поцелуя, выплюнул его в лицо блудницы. Он принял единственное верное решение: погасить страсть страданием, а наслаждение — болью.
   Кто-то спросил старца:
   – Почему меня искушает блудная страсть?
   – Потому что ты много ешь и спишь, — ответил старец.
2. Он же сказал: «Природа воздвигает вожделения, но напряженный подвиг гасит их».   Юноша должен обязать свою молодость слову Божию, как требует Сам Бог. В Писании сказано: «Представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу для разумного служения вашего» (Рим 12:1). Все всплески плотского вожделения нужно истребить и иссушить малоядением, малопитием и всенощным бдением. Как сказал Пророк: «Я стал, как мех в дыму, по уставов Твоих не забыл» (Пс 118:83). Поняв, что он Христов, юноша должен «распять плоть со страстьми и похотьми» (Гал 5:24). И «еще: умертвите земные члены ваши» (Кол 3:5) не только для блудных дел, но и нечистоты, воздвигаемых лукавыми духами во плоти.
   Но не только до такой степени должен вершить борьбу готовящий себе истинный и непорочный венец совершенного девства. Он должен, следуя апостольскому учению, старательно умерщвлять само напоминание о страсти и ее действия. Но даже это еще не говорит о том, что человек, страстно стремящийся к Богу, дал поселиться в своем теле непорочному ангельскому девству. Ведь человек должен молиться об истреблении даже самого воспоминания, любого помысла о вожделении, который входит в ум даже без всякого движения и действия телесной страсти, просто из-за непостоянства ума. Этого можно добиться только благодаря высшей силе, помощи и содействию Духа, если только есть такие люди, которые удостоились столь высокой благодати.
   Поэтому кто предназначает для себя венец чистого и непорочного девства и ради него преисполнен страстной любови к Богу, тот распинает подвижническими трудами свою плоть. Он умерщвляет свои члены напряженным и непоколебимым воздержанием. Он изнуряет внешнего человека, истощает его, будто цепом бьет, так что оставляет одни кости от него, чтобы благодаря вере, подвигам и содействию благодати, внутренний человек обновился, со дня на день преуспевая в благих делах. Он возрастает любовью и надеждой, сияет духовной радостью, вознаграждается миром Христовым, руководим благостью Христовой, просвещен разумом и ведением, осиян премудростью, направляем смирением.
   Когда ум вновь обретет благодаря Духу эти и подобные им добродетели, он распознает в себе начертание боговидного образа, осознает умопостигаемую несказанную красоту Владычнего подобия и воспримет богатство самообучающей и самодействующей премудрости влагаемого в нас закона.
   Блудный бес свиреп. Он часто нападает на тех, кто борется со страстями, особенно, если те неразборчиво питаются и встречаются с женщинами. Они забываются, и наслаждение все легче овладевает умом. Затем, когда они возвращаются к подвигу безмолвия, страсть властвует в их памяти, воспламеняя тело и представляя уму различные образы. Страсть призывает такого монаха разрешить себе грех. Если ты не хочешь, чтобы эти образы в тебе задерживались, возьми на себя пост и труд, совершай бдение и доброе безмолвие с продолжительными молитвами. Если бесы гонят из твоего ума целомудрие и окружают его помыслами блуда, со слезами воззови ко Господу: «На всяком шагу нашем ныне окружают нас» (Пс 16:11), «окружаешь меня радостями избавления» (Пс 31:7).
   Брат спросил авву Палладия:
   – Отче, скажи мне, что мне делать, ибо три года я уже пощусь через день и не могу освободиться от беса блуда?
   Старец ответил:
   – Чадо, пророк Исайя, когда был послан к потомкам Израиля от Господа, сказал им так: «Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе:.. «Почему мы постимся, а Ты не видишь?».. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваги был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою» (Ис 58:1-5). Ты, чадо, как проводишь жизнь, когда постишься?
   – С утра, — ответил ученик, — замачиваю лозу и работаю, повторяя псалмы. Когда я заканчиваю первое лукошко, молюсь и в полдень немного дремлю. И встав, выхожу из кельи, и опять работаю, пока не сделаю три лукошка. Когда смеркается, молюсь и, совершив сто земных поклонов, засыпаю. К чтению монашеского правила я просыпаюсь и на следующий день в девятый час варю себе пищу и ем досыта.
   – Это, чадо, не пост, — сказал старец, — Если ты воздерживаешься от пищи, но злословишь или осуждаешь, или помнишь зло, или принимаешь лукавые помыслы, или в помышлении вожделеешь что-то из этого осуществить, то много полезнее тебе есть пять раз в день, но бояться таких дел, чем не есть, но погрязать в этих лукавствах. Ибо зачем нужно воздерживаться от яств, погрязая при этом во всех прочих желаниях? Разве ты не знаешь, что всякий исполняющий свое желание в помышлении, даже без мирских яств уже насытился и захмелел? Но если хочешь воздерживаться и поститься, чтобы твой пост был принят Богом, то постясь, более всего опасайся всякого лукавого слова, любого оговора, и осуждения, лукавого слушания и очисти свое сердце от всякой скверны плоти и духа и всякого злопамятства и бесстыдного стяжания.
   И в тот день, когда ты постишься, довольствуйся хлебом и водой и овощами и благодари Бога. Сосчитай расходы на завтрак, который бы ты съел в этот день и отдай эти деньги нищему брату, страннику или вдове с сиротой. И получивший милостыню сможет себя прокормить и помолиться за тебя ко Господу. Укрощай свое тело множеством покаянных поклонов и бдений и сокровенным деланием молитвы. Засыпай сидя. Оставь мягкие лукошки и примись за большие короба. Ибо молодость, если не будет укрощена великим трудом и тяготами, постами и бдениями, сном на земле и сухоядением, не обучит себя избегать беса блуда. Поэтому отцы во времена нашей молодости не разрешали нам жить в кельях и в местах безмолвного подвига, но посылали учиться выдержке и терпению в общежительный монастырь и требовали носить не мягкую одежду, а жесткую и колючую и обезопасить себя от помыслов полным подчинением настоятелю. Ибо безделье, легкая жизнь, еда дважды в день и сон дают проникнуть в нас не только бесу блуда, но и бесам уныния, тщеславия и превозношения.
2. Авва Антоний сказал: «Я считаю, что у тела бывает природное движение, свойственное ему, которое не воздействует на душу человека, если душа сама того не желает. Это единственное, что можно назвать бесстрастным движением в теле. Но существует и другое движение, которое зависит от питания и услаждения тела яствами и напитками. Случающееся от них разгорячение крови возбуждает в теле стремление к действию. Поэтому апостол сказал: «И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство» (Еф 5:18). И Господь ученикам заповедовал: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством» (Лк 21:34). Существует и третье движение, которое бывает в подвижниках из-за коварства и зависти бесов. Итак, мы должны знать, что есть три телесных движения. Одно природное, другое из-за неразборчивости в пище, а третье от бесов. Подвижник должен знать это различие и не забывать о причинах каждого из трех движений: тогда он сможет надлежащим и правильным образом совершать подвиг». 3. Брат спросил авву Пимена:   – Что мне делать, когда со мной сражается блудное искушение, навлекающее на меня гнев?
   – Об этом, — ответил старец, — и Давид говорил: «Я льва поразил и медведя задушил» (Ср.: 1 Цар 17:35). Это означает: гнев он отсек, а блуд придавил тяжелыми трудами.
4. Авва Фока рассказывал, как авва Иаков, поселившись в Скиту, мужественно выдерживал битву с бесом блуда.   – И когда он был в опасности, то пришел ко мне и рассказал, что происходит с ним: «С понедельника я буду в затворе в такой-то пещере. Прошу тебя ради Господа никому об этом не говорить, даже моему духовному отцу, но только отсчитай сорок дней и когда они пройдут, будь любезен, приди ко мне и принеси святое Причастие. И если найдешь меня умершим, то похорони, а если живым, я смогу причаститься», — и, сказав это, ушел.
   Когда прошло сорок дней, я взял Святое Причастие, обычный белый хлеб, немного вина и отправился к нему. Только я приблизился к пещере, как ощутил сильное зловоние, исходившее от входа, и сказал про себя: «Почил блаженный». Но когда я подошел к нему, то увидел, что он жив. А он, заметив меня, немного пошевелил правой рукой, насколько мог, знаком спрашивая, есть ли у меня святое Причастие. Я ответил: «Есть».
   Затем я постарался раскрыть хоть немного его уста и вложить в них честное Тело и Кровь, измельчив их насколько возможно было. Приняв Святое Причастие, он обрел силы. Через несколько часов, окропив вином кусочки простого хлеба, я дал ему. А вскоре я уже смог дать ему еще хлеба. И так по благодати Божией спустя несколько дней он вернулся со мной в Скит и пошел в свою келью, с помощью Божией освободившись от губительной страсти.
5. Один брат вел битву с блудным искушением, и была эта битва, как огонь, пылавший в его сердце ночью и днем. Он боролся, чтобы не сочетаться с помыслом. Много времени прошло, прежде чем враг бежал, ничего не добившись, благодаря стойкости подвижника. И тотчас же в его сердце стало светло. 6. Другой ученик великого старца страдал от блудного искушения. Старец, видя, как он страдает, спросил:   – Хочешь, я умолю Бога, чтобы Он облегчил твою битву?
   – Нет, авва, — ответил ученик, — ибо хоть я и страдаю, но вижу, какой плод это приносит мне. Поэтому помолись Богу, чтобы Он дал мне терпение выдержать это.
   – Теперь я понял, — сказал старец, — что ты преуспел в духовной жизни и уже превзошел меня.
7. Старец спросил брата, которого смущало блудное искушение: «Ты хочешь спастись, улегшись на ложе? Иди, трудись, бегай, ищи и найдешь; бодрствуй, «стучись и отворят тебе» (Ср.: Лк 11:9-10). Есть в мире те, кто умеет биться врукопашную. Они, получая много ударов, отражают их, укрепляются духом и, наконец, получают победный венец. Часто один получает удары от двух кулачных бойцов сразу, но отражает нападения со всех сторон и побеждает обоих. Посмотри, как они напряжены и как жаждут этой мирской награды! И ты стой непоколебимо и сопротивляйся, и Бог за тебя победит врага». 8. Брата, подвизавшегося в Скиту, враг постоянно смущал напоминанием об одной очень красивой женщине. По домостроительству Божию, из Египта в Скит пришел другой монах и из разговора с ним брат узнал о смерти жены одного человека. Это и была та женщина, из-за которой страдал подвижник. Услышав о ее смерти, он взял плащ и ночью пошел в Египет. Открыв гробницу, он пропитал плащ жидкостью, сочившейся из ее останков, и вернулся к себе в келью. Как только блудный помысел начинал ему досаждать, он клал рядом с собой плащ и начинал борьбу с наваждением, приговаривая: «Вот твоя страсть, которую ты хотел, она перед тобой, насыщайся ею». И так он мучил себя этим зловонием, пока битва совсем не прекратилась. 9. Некий человек пришел в Скит, чтобы стать монахом. А с ним был сын, которого только что отняли от груди. Они долго прожили в келье. Когда сын подрос, бесы стали нападать и на подростка. Мальчик сказал отцу:   – Уйду в мир — я не могу выдержать этой битвы.
   Отец же настойчиво просил его этого не делать.
   – Авва, — умолял юноша, — я не выдерживаю, разреши мне уйти.
   – Послушай меня, чадо, хотя бы один раз, — сказал отец. — Возьми с собой сорок связок сухарей и лозы на сорок дней, иди во внутреннюю пустыню и оставайся там сорок дней, и пусть будет на все воля Господня.
   Сын послушался отца, встал и пошел в пустыню. Там он работал двадцать дней, плел сухую лозу и ел сухой хлеб.
   Так он провел в безмолвии двадцать дней и ночей, и тут он увидел, как бесовское действие движется к нему. Бес предстал перед ним в виде эфиопки, столь зловонной, что невозможно было перенести ее запаха — юноша прогнал ее прочь. А бес сказал ему:
   – Я в сердцах людей кажусь сладостной. Но ради твоего послушания и твоего труда Бог попустил мне не обманывать тебя, а только явить тебе мое зловоние.
   Брат встал и, воздав благодарность Богу, вернулся к своему отцу и сказал:
   – Не хочу идти в мир, отче. Я видел бесовское действие и его зловоние.
   А отец уже был извещен об этом и сказал:
   – Если бы ты пребыл сорок дней, соблюдая мою заповедь во всем, то увидел бы большее.
10. Другой старец пришел в Скит и привел с собой сына, только что отнятого от груди и не знавшего, что такое женщина. Когда он возмужал, бесы однажды показали ему ночью видения женщин. Он поведал об этом отцу, и тот был изумлен. Как-то раз они вместе пришли в Египет, и сын, увидев женщин, сказал:   – Авва, это те, что приходили ко мне ночью в Скит.
   – Это монахи из деревень, чадо, — сказал отец. — У них один облик, а у пустынников — другой. И тотчас же отец с сыном вернулись к себе в келью.
11. Брат спросил старца:   – Что мне делать, отче, меня убивает скверный помысел?
   – Когда мать собирается отнять младенца от груди, — ответил старец, — то мажет горчицей сосцы, и тот, принимаясь по привычке сосать молоко, от горечи больше не берет грудь. Вот и ты помажь себя горчицей.
   – Что же это за горчица, — спросил брат, — которой я должен намазаться?
   – Это память о смерти и о мучениях будущего века, — был ответ.
12. Тот же брат спросил другого старца о своем помысле, а старец ответил:   – С этим помыслом я никогда не сражался.
   Брат смутился и, придя к другому старцу, сказал:
   – Тот старец сказал мне, что никогда не сражался со скверным помыслом, а я был смущен, ибо он говорил, что это превосходит человеческую природу.
   – Это человек Божий, — сказал старец, — и слова его не просты. Иди, покайся перед ним, чтобы он разъяснил тебе смысл своих слов.
   Брат тотчас пошел к старцу и покаялся перед ним, сказав:
   – Прости меня, авва, что я неразумно поступил и ушел без пользы для себя. Прошу тебя, объясни мне, как такое вышло, что никогда ты не сражался с помыслом блуда?
   – С тех пор, как я стал монахом, — ответил старец, — ни разу не насыщался ни хлебом, ни водой, ни сном, и мысль об этих вещах весьма меня занимала, не позволяя чувствовать брань, о которой ты говорил. И брат вышел, получив пользу.
13. Один брат был сильно искушаем бесом блуда. Четверо бесов, приняв образ прекрасных женщин, двадцать дней боролись с ним, чтобы вовлечь его в постыдное смешение. А он мужественно сражался с ними и не был побежден. Бог, видя его доблестный подвиг, избавил его от разжжения плоти. 14. Брат спросил старца:   – Что мне делать, если моя утроба угнетает меня уже много лет, и мне еле удается сдерживать себя, и поэтому тело мое все больше разжигается.
   – Если не вменишь себе в обязанность страх и пост, — сказал старец, — не преуспеешь на пути Божием, — и рассказал притчу: — Был у одного человека осел. И когда человек садился на него, осел шел, сбиваясь с пути то в одну сторону, то в другую. Человек взял палку и ударил осла. Осел сказал:
   – Не бей меня, я теперь буду ходить верным путем.
   Они прошли еще немного. Человек слез с осла и засунул палку в мешок, а осел не знал, что палка все еще у хозяина. Когда осел увидел, что палка ему больше не грозит, то свернул с дороги и стал пастись на молодых посевах. Тогда хозяин подошел и достал из мешка палку. Он бил осла до тех пор, пока тот не пошел верным путем. Так нужно поступать и со своим телом: когда оно упрямится и сходит с пути Божьего, бей его постом, и тело пойдет прямо. Пусть оно всегда прилежит посту, совершаемому со страхом Божиим.

Глава 26: О том, что от блудной брани можно избавиться только с Божией помощью, которую Он оказывает подвижникам, и о том, что такое совершенная чистота

   Блаженный Моисей Мурин, который прежде был предводителем большой разбойничьей шайки, а потом стал опытнейшим монахом и пресвитером и вошел в число великих отцов, в начале своего монашеского пути так страдал от блудного беса, что чуть было не вернулся в мир. Авва Моисей разил врага строжайшим постом и безмолвием. По совету великого Исидора Скитского, он затворился в келье и долгое время вообще не выходил. Блаженный ничего не ел, кроме фунта сухарей в день, работал много и произносил пятьдесят молитв в день. Он напряженно сражался и бдением: шесть лет вообще не спал ночью и изнурил свое тело, но страсть жгла его по-прежнему, и он даже видел сны наяву. Тогда он взял на себя еще один суровый подвиг: выходил ночью, направлялся к кельям престарелых братьев, которые сами не могли носить воду, и когда они спали, брал у них ведра и наполнял их водой, за которой приходилось ходить за пять миль.
   Однажды ночью, когда он наклонился над колодцем, чтобы наполнить ведро какого-то монаха, бес так его ударил по спине, что он распластался на месте ни жив, ни мертв. Коварный лжец не мог перенести стойкости подвижника. Наутро пришел к колодцу кто-то из монахов и, увидев, что Моисей лежит, едва дыша, сказал об этом Исидору. Тот пришел вместе с несколькими братьями. Они подняли Моисея и отнесли в церковь. Болел он тяжело и только через год поправился и восстановил силы. Великий священник Христов Исидор сказал ему:
   – Прекрати нападать на бесов, брат Моисей, и не переходи в такое мощное наступление. Подвижник должен соблюдать меру даже в борьбе с нечистью.
   Несокрушимый адамант Христов Моисей ответил:
   – Не перестану сражаться с бесами, пока не прекратятся у меня сновидения.
   – Именем Иисуса Христа, — сказал великий Исидор, — отныне не будет у тебя непристойных сновидений. Дерзновенно приди и причастись Божественных Тайн. Эта страсть тебя одолевала столь сильно, чтобы ты не возгордился, будто ты пересилил ее своим подвигом. Это тебе было полезно, чтобы ты не пал от превозношения.
   Услышав это, Моисей вернулся к себе в келью и впредь молился безмолвно, соблюдая умеренность в подвиге, и освободился от похотливой страсти.
   В Скиту жил некий Пахон, которому было около семидесяти лет. Однажды бес невоздержанности стал терзать и меня. Приводя в смятение помыслы, он мучил меня ночными видениями. Я не хотел никому об этом рассказывать и ушел из пустыни, гонимый страстью, но, заблудившись, оказался в глухомани. Там я провел пятнадцать дней вместе со святыми мужами Скита, среди которых был и Пахон.
   Я увидел, насколько он целен и преуспел в подвиге, и поэтому осмелился рассказать ему о своем помысле.
   – Не пугайся, — сказал мне Пахон, — и не подозревай в себе небрежение. В твою защиту говорит и место, и скромные твои потребности, и отсутствие бесед с женщинами. Это враг напал на тебя за твое усердие в добродетели. Блудная страсть тройственна: иногда плоть нападает на нас, склоняясь к страстям, иногда страсти восстают на нас в помыслах, а иногда бес соблазняет и мучает нас. Я понял это после долгих наблюдений. Посмотри, я уже стар, в этой келье прожил сорок лет, помышляя только о своем спасении, но и в этом возрасте до сих пор испытываю искушения.
   Он клятвенно заверил, что когда ему исполнилось пятьдесят, он двенадцать лет мучился от искушений.
   – Бес, — рассказывал он, — ни ночью меня не отпускал, ни днем не прекращал нападения. Я уже думал, что Бог отступил от меня, поэтому я такое терплю и, бывало, предпочел бы умереть бессмысленно, чем постыдно чернить себя страстью. Я вышел из кельи, направился в пустыню, отыскал нору кабанихи и залез туда нагим, чтобы звери сожрали меня. С наступлением сумерек самец и самка вылезли на охоту. Они обнюхали меня с ног до головы, всего облизали и ушли. Я пролежал до утра, ожидая, когда же они меня съедят. Потом рассудил — Бог пощадил меня. Я встал и вернулся к себе в келью. Бес выждал несколько дней, потом напал на меня пуще прежнего, так что я едва не впал в хулу. В образе юной эфиопки, которую я видел когда-то в молодости, когда она собирала колосья на жатве, бес сел мне на колени и так меня терзал, что я едва не согрешил с ней. В исступлении я дал ей пощечину, и бес исчез. И поверь мне, два года после этого от моей руки исходило такое зловоние, что я не мог его переносить.
   После этого, — продолжал Пахон, — я еще больше пал духом и, окончательно в себе разуверившись, пошел в дальнюю пустыню, куда глаза глядят. Я увидел маленькую гадюку, схватил ее и поднес к тайному уду, ставшему причиной моего искушения, чтобы она меня укусила, и я умер. Но по благодатному промыслу Божьему она меня не тронула. Вдруг я услышал голос, пронесшийся в моем мозгу: «Пахон, иди и совершай подвиг. Я для того попустил тебе претерпеть такую брань, чтобы ты не возомнил о себе много и не думал, что ты сам сможешь справиться с бесом блуда, но чтобы ты всегда прибегал к Божией помощи».
   После такого извещения, — сказал Пахон, — я вернулся в свою келью и, ободренный, продолжил монашеское делание. С тех пор мне больше никогда не приходилось испытывать такой неистовой блудной брани. Я живу в мире и покое оставшиеся дни. Бес, видя мое презрение к нему и свое поражение, даже не смеет приблизиться ко мне.
   Такими размышлениями о торжестве над сатаной святой Пахом наставил меня перед трудами и научил легко переносить брань. На прощание он пожелал мужества во всем.
   Благородный аскет Илия больше всего любил помогать монахиням и делал для женских монастырей всю необходимую работу. Есть такие души, что даже их смерть убеждает, что они жили ради добродетелей. По своему милосердию на свои средства он построил в одном африканском городе большой монастырь, где собрал всех монахинь, оставшихся без крова. Он во всем о них заботился, старался, чтобы им было удобно и чтобы ничто не мешало их подвигам. Так как монахини были из различных монастырей, со своими уставами и обычаями, они часто ссорились друг с другом, и Илия мирил их.
   После враг стал искушать его сладострастием. Тогда он ушел из монастыря и без пищи блуждал в пустыне два дня, молясь Богу: «Господи, или убей меня, чтобы мне не видеть их горя, или отними от меня страсть, чтобы я заботился о них, как положено».
   В монастыре было около трехсот монахинь. С наступлением ночи он заснул в пустыне, и, как он сам рассказывал, ему явились три ангела и спросили: «Зачем ты ушел из женского монастыря?» Он рассказал им, как было дело: «Испугался я, Что им и себе поврежу». Ангелы говорят: «А если мы избавим тебя от страсти, ты вернешься и будешь о них заботиться?» Он согласился.
   Тогда один ангел взял его за руки, другой за ноги, третий взял нож и оскопил его — в видении, конечно, а не на самом деле, и Илия сразу почувствовал — страсть улетучилась, и он исцелился. Ангелы спросили:
   – Так лучше?
   – Весьма, — ответил он. — Я чувствую необычное облегчение, очевидно, совсем освободился от мучительной страсти.
   Ангелы сказали:
   – Теперь возвращайся в свою обитель.
   Он вернулся через пять дней. Весь монастырь его уже оплакивал. Он появился перед сестрами, а потом поселился в келье недалеко от обители, откуда было близко ходить и делать в монастыре все, что требовалось. Так он прожил сорок лет и, как уверял отцов, никогда не испытывал страстного влечения к женщине. С этим благодатным даром бесстрастия он и скончался.
   Если ты совершаешь подвиг, пусть твое сердце не полагается на то, что подвиг сам по себе охранит тебя. Скажи своему помыслу: «Бог слышит меня, бедствующего, потому что знает мою телесную слабость».
   Когда мы стараемся, по слову апостола, законно подвизаться и увенчаться, победив нечистый дух блуда, не будем полагаться на нашу силу или подвиг, но только на помощь Владыки нашего Бога. Нечистый дух не прекратит свои нападения на человека, пока тот не уверует воистину, что от этого недуга может освободиться вовсе не своим усердием, вовсе не своим трудом, но только покровом и помощью Божией. Вот только тогда он и взойдет на высоту непорочности.
   Победить дух блуда — это выше человеческой природы. Усмирить возбуждение плоти и попрать наслаждение не по силам человеческому телу. Человек не может, позволим себе сравнение, взлететь на собственных крыльях к вышней и небесной награде святости и стать подражателем ангелов. Только благодать Божия может его вытащить из греховной ямы и поднять над землей. Люди, облеченные плотью, могут уподобиться духовным и умопостигаемым ангелам лишь в одной добродетели — целомудрии. Целомудренные люди, хотя они еще находятся на земле и ведут земную жизнь, располагают, по словам апостола, жительством на небесах (Флп 3:20).
   Признаком того, что мы в совершенстве обрели эту добродетель, может служить то, что в душу во сне не входит никакой образ, представляющий постыдное. Хотя таковое движение и не может считаться грехом, оно свидетельствует о том, что душа больна и еще не освободилась от страсти. Поэтому постыдные грезы, бывающие в наших снах, изобличают только нашу прежнюю нерадивость. Мы должны осознать, насколько мы немощны. Болезнь, засевшую в глубинах души, обнаруживает ночное истечение во сне. Те, кто достигли вершины святости и чистоты, уже не знают ночных мечтаний, как и движений плоти во время бодрствования.
2. Я знал одного мужа в Скиту, который превзошел других отцов, возложив на себя ярчайший венец целомудрия. В самих чертах его облика сияла чистота души. По Божьей благодати он превзошел даже человеческую природу, ибо не знал уже естественного возбуждения плоти. Как в точности я слышал от его друзей, он в постах, бдениях и слезах долго взывал к Богу, чтобы Он даровал ему этот дар целомудрия, и благой Владыка исполнил его прошение. Он увидел во сне, что ангел Разрезал ему чрево и из нижней части вынул собственной рукой мякоть пламенеющей плоти, а затем одним взмахом руки загладил рану, так что и следа не осталось. Ангел сказал: «Я отнял у тебя разжигателя плотского вожделения. С этого дня знай, Бог даровал тебе чистоту, которую ты твердо и неотступно просил».   Брат-подвижник, смущаемый блудным помыслом, спросил авву Агафона:
   – Что мне делать?
   Старец ему ответил:
   – Пойди, повергни перед Богом силу свою и обретешь отдохновение.
2. Об амме Сарре рассказывали, что она тринадцать лет стойко выдерживала войну с бесом блуда и никогда не молилась о том, чтобы война прекратилась, но только говорила: «Боже, даруй мне крепость». Однажды, уже очень сильно угнетаемая нечистым духом, она вошла в свою комнату помолиться. Дух блуда предстал перед ней телесно и сказал:   – Ты меня победила, Сарра.
   Она ответила:
   – Не я победила тебя, но мой Владыка Христос.
3. Один муж отрекся от мира, пришел в Скит и стал монахом. Он был подвижником. По зависти лукавого его стало одолевать жажда женщины. Когда битва усилилась, он сказал об этом отцам. Они, зная, что он труженик, посоветовали ему совершать особые подвиги, и он охотно взялся за дело, и его тело так ослабело, что он уже не мог встать. По промыслу Божьему кто-то из отцов пришел издалека в Скит и, обходя всех отцов, зашел к нему. Он удивился, что дверь открыта, а никто не откликается на его приветствие. Гость подумал, что, может быть, брат болен. Он постучался, но никто не вышел на стук. Когда он вошел, то увидел, что монах лежит больной, и спросил его: «Что с тобой, отче?» Тот рассказал ему все, что с ним было, как его одолела блудная страсть, как он об этом сказал отцам, и они возложили на него различные подвиги, от которых тело ослабело, но брань только усилилась. Услышав это, старец сказал:   – Отцы сильны и правильно возложили на тебя подвиги. Но послушай меня, смиренного. Если от подвига нет пользы, позволь себе поесть. Съешь немного в урочный час и прочти краткое правило. Возложи на Господа заботы твои (Пс 54:23) и свою немощь. Своими силами ты не сможешь одолеть блудную брань. Знай, наше тело — что одежда: если ты следишь за ней, она не рвется, а если запускаешь, то она начинает тлеть.
   Монах так и сделал, и через несколько дней брань отступила от него.
4. Один отшельник-девственник, который, возможно, даже не видел женщин и не знал, что такое блуд, говорил, что уд дан человеку, как горлышко кувшину, чтобы сливать воду. Подняв глаза, он увидел бесов, точно эфиопов, — они кружились над ним и разжигали в нем страсть. Желание у него разгорелось, но по неопытности он не понимал, куда оно направлено.   Тогда дьявол показал ему, как мужчина совокупляется с женщиной. Бог, ведая, сколь велика злоба беса, сохранил брата от искушения и направил его к великому старцу. Старец объяснил брату, как нужно сражаться с бесами, и благословил его. Вернувшись, брат, стал совершать подвиг, молясь Богу, и Он удостоил его таким преуспеянием, что ему в награду был Дан великий дар — он видел душу каждого почившего брата, хорошо ли ей или плохо и куда она направляется.
5. Брат, живший в пустыне, страдал от блудного искушения. Как-то он увидел нору гиены, влез в нее и просидел там без еды шесть дней. Когда гиена пришла, от одного ее вида он пришел в ужас и взмолился: «Господи, если я оскверню мое тело, дай ей власть надо мной, а если нет, спаси меня от нее». Тут раздался глас: «Оскопите его и отпустите», — и брань тотчас же отступила от него.

Глава 27: Почему чистота почтенна, а блуд постыден, к чему они приводят и каково воздаяние за них в этой жизни и будущей

   Брат, хочешь знать, как тяжек и губителен блуд? Подумай вот о чем: кого в пустыне не смогли умертвить укусы змей, тех поверг в Мадиаме блуд, так что они даже стали вкушать идоложертвенное. Из народа за один день погибло двадцать три тысячи человек (Чис.25:1-9).
   Один человек спросил старца:
   – Что мне делать, если меня сильно одолевает блудное искушение?
   Старец ответил:
   – Против блудного помысла укрепляй себя изо всех сил. Ведь от этого помысла в человеке, потерпевшем поражение, возникает отчаяние во спасении. Как на корабле, сражающемся с треволнением, бурей и качкой, если сломается руль, то хоть и велика опасность, но он продолжает плыть, а если сорвет парус или обрушит мачту, то судно спасется только доброй надеждой. Так и монах: он все же может надеяться, что покаянием спасется от страстей, если будет побежден ими по нерадению и лени. А если, единожды подчинившись страсти блуда, то есть потерпев кораблекрушение, впадет в отчаяние, то его корабль пойдет ко дну.
2. Старец сказал: «Один стебелек полыни портит кувшин меда, а телесный грех исключает Царство Небесное и предает душу геенне огненной. Избегай, убогий монах, плотского греха».   Как ладан радует чувство, так и чистота радует Духа Святого, и Он поселяется в человеке. Как свинья купается в грязной канаве, так и бесы радуются зловонию блуда. В чистоте обитает великий свет и радость, мир и терпение. А от блуда — только скорбь и уныние, долгий сон и непроглядная тьма. Люби, монах, чистоту в любви Христовой. Она так же необходимы твоему образу жизни, как плотнику топор.
2. Брат, не люби украшать свое тело, забыв всякий страх. Послушай, как говорит апостол: «Юношеских похотей убегай» (2 Тим 2:22). Разве ты не знаешь, с каким врагом сражаешься? Разве не знаешь, что опасно вводить в соблазн душу другого человека. Знай и то, что, если человек внешне украшен и благообразен, а внутри душа его безобразна, то его внешняя красота скоро увянет. А если человек стяжает душевную красоту, то к ней подтянется и внешний человек, и красота пребудет (вечно).

Глава 28: О том, что предосудительно принимать блудные помыслы и не отвергать их сразу, так же как и с любопытством рассматривать, говорить и слушать постыдное, ибо заслуживает наказания пренебрежительное отношение к действию дьявола; и о том, что дух блуда вторгается в человека с помощью самых различных уловок и потому нужно всегда быть внимательным

   В лавре святого Евфимия был брат по имени Емилиан, уроженец Рима. Он жил добродетельной жизнью, с самой юности возлюбив добродетель целомудрия. Как-то в ночь на воскресенье враг разжег в нем сильную плотскую брань. Он едва уже мог сопротивляться, готов был сдаться и послушаться своих помыслов. В таком состоянии, обуреваемый похотью, Емилиан пришел утром на службу в храм. От него исходило зловоние, и святой наставник понял, какой тяжелой похотью он одержим.
   Итак, божественный Евфимий, распознав злой умысел врага, запретил лукавому бесу смущать юного монаха. Брат сразу же свалился с ног, стал кататься по земле, царапать себя и исторгать пену. Монахи окружили его.
   Евфимий Великий велел принести светильники, чтобы рассеять мрак в храме. Он сказал:
   – Видите, отцы и братья, что брат, который с отроческих лет в жизни творил только добродетель и был привержен целомудрию, теперь, чуть поддавшись плотской страсти, лежит на полу. Мы пока можем только плакать и сочувствовать ему. Поэтому каждый из нас пусть хранит свой разум со всяческим вниманием. Иначе можно забыться, и враг каким-нибудь соблазном заманит нас и сбросит в пропасть погибели. Если нам на ум придет какой-нибудь непотребный помысел, подстрекающий к невоздержанной похоти, мы должны сразу же перейти в наступление и сражаться. Если мы проявим снисходительность к себе, то не только поставим себя в зависимость от греха, но, даже не совершив блуда телесно, будем повинны блуду в помыслах.
   Святой рассказал то, что ему некогда поведали египетские старцы:
   – В одном городе был человек, чью жизнь все считали достойной удивления. Обогатившись благодатью, он стал близок к Богу. Но все же на самом деле он слишком часто гневил Бога тайными желаниями своего сердца. Он легко снисходил к лукавым помыслам, и хоть не на деле, но в помысле допускал грех.
   И вот как-то он тяжело заболел, едва дышал, и, казалось, смерть уже на пороге. Весь город начал скорбеть, люди всех возрастов сокрушались и просили о том, что лучше бы им было умереть раньше него. Они считали, что лучше самим встретить смерть, чем видеть уход из жизни мужа, которого превозносил всякий язык в городе.
   Между тем в город пришел прозорливый старец. Он увидел, сколь тяжела была всенародная скорбь, а затем услышал крики множества, смешивающиеся с рыданиями: «Святый Боже, Отче, Спасителю наш, его заступничеством перед Богом мы все спасались. Есть ли у нас теперь надежда на спасение? На кого он нас оставляет?»
   Прозорливец, увидев и услышав такое, поспешил к умирающему, чтобы удостоиться его молитвы и благословения. Когда он подошел к дому, то увидел самых славных граждан, увидел и весь священнический клир, а среди них и Епископа, державшего в руке свечи и ожидающего изнесения тела. Протиснувшись через толпу и войдя в комнату к лежавшему на смертном одре, он застал его едва дышащим. Сокровенным взором своего ума он прозрел страшное, о чем невозможно даже говорить без слез.
   Он увидел, что в сердце этого человека вонзается огненный трезубец, которым извлекается насильственно и горестно душа его. О горе! Он услышал голос свыше: «Его душа не успокоила Меня ни на один день, так и ты не прекращай ее извлекать, силой исторгать и карать».
   Евфимий, рассказав присутствующим об этом видении, прибавил к нему и поучения. Он наставил братьев всегда быть внимательными и тщательно готовиться к исходу души из тела. Он сказал:
   – Пусть Емилиан будет для вас примером. Бог потому отверг его и позволил гнусному бесу сладострастия на ваших глазах позорно и мучительно его истязать, чтобы вы стали лучше, чтобы его наказание обернулось для вас приобретением. Помолимся, чтобы Бог помиловал этого мужа и избавил его от столь невыносимого коварства.
   Святой совершил молитву за брата, и воздух тотчас наполнился зловонием, будто зажгли серу, и тут же раздался голос: «Я демон блуда».
   Впредь брат хранил целомудрие во все дни и трезвение и потому стал, по слову божественного апостола, избранным сосудом (Деян 9:15).
   Завершив свою речь, великий святой сказал братьям, что те из них, кому приходится бороться с непотребными помыслами, должны всегда крепиться и постоянно обращаться за советом к духовному отцу, получая утешения и наставления. Если кто-нибудь хоть немного помедлит, то падет, став готовой добычей дьявола.
   Как-то блаженный Савва пошел на Иордан. Его сопровождал один из учившихся у него послушников, весьма юный. Навстречу шло много мирян, и среди них оказалась довольная красивая девушка, западня для ловли неосторожных, которые не умеют хранить себя. После того, как миряне прошли, Савва, чтобы испытать ученика спросил:
   – Ты заметил девушку? Мне показалось, что у нее нет одного глаза.
   – Да нет, отче, у нее оба глаза в порядке, — возразил ученик.
   – Что ты говоришь, чадо? По неосторожности она лишилась одного глаза.
   Ученик, не поняв, что мудрый учитель его испытывает, сказал:
   – Да что ты, я ясно видел, какие у нее прекрасные глаза, как можно забыть их прелесть.
   Савва спросил:
   – Откуда тебе это известно, что ты так убежденно на этом настаиваешь?
   – Я хорошо ее рассмотрел и точно видел, что у нее оба глаза.
   Стало ясно, что ученик попал в западню. Божественный Савва открыто обличил его:
   – Что же ты забыл заповедь не смотреть на женщин, «да не уловлен будешь очами твоими?» (Притч 6:25). Отселе и впредь не ходи со мной и забудь, где моя келья, пока не отучишь свой взгляд блуждать и не привыкнешь смотреть в землю.
   Сказав такие слова, старец отправил его на работу в амбар. Там юноша долгое время трудился, в труде обретая доброе исправление. Можно сказать, что он сполна воздал за сладострастное движение своего ока. Он изведал правдивое раскаяние и истую боль сердечную. После этого блаженный старец принял ученика обратно в число братьев своей кельи.
   Блаженная Синклитикия говорила собравшимся возле нее: «Каждый из нас должен знать, к чему он призван, и не позорить своего звания, но всегда устремляться к более высокому. Разве вы не знаете Евангельской притчи о стократном, шестидесятикратном и тридцатикратном урожае? Стократный урожай — это монашеское призвание. Шестидесятикратный — призвание тех, кто остается девственными в миру. Тридцатикратный — тех, кто целомудренно вступают в брак.
   Очень хорошо перейти от тридцатикратного к шестидесятикратному: ведь преуспеяние от меньшего к большему всегда хорошо. А отказываться от большего ради меньшего — небезопасно. Тот, кто единожды выбрал худшее, вряд ли в нем удержится — он устремится в бездну погибели.
   Некоторые дали обет девства, но намерение их оказалось слишком слабым, и помысел увлек их к худшему. Пытаясь найти извинение своему греху, они решили, что, если мы будем жить в браке целомудренно, то во всяком случае тридцатикратный урожай получим. Но они поступают не целомудренно, но весьма немудро. Такое намерение исходит от лукавого. Кто отказывается от лучшего ради худшего, становится игрушкой врага. Воин, который покинул строй, подлежит суду как дезертир. Ему не дают более низкую должность в войске за преступление чести, но без снисхождения карают.
   Мы должны идти от меньшего к большему, «забывая заднее», как велел апостол, «и простираясь вперед» (Флп 3:13). Как требует от нас наше звание, мы должны показать высочайшую степень целомудрия. То, что у мирян считается целомудренной жизнью, у нас оборачивается совсем не мудрой. Ведь хоть они и не предают свое тело разврату, но грешат развратом всех своих чувств. Они смотрят бесстыдно, смеются бесчинно. Мы оставим все это и будем восходить на вершины добродетелей и хранить свои глаза от пустых фантазий. Как сказано в Писании: «Глаза твои пусть прямо смотрят» (Притч 4.:25).
   Нужно запретить языку грешить столь бесчестно. Нечестиво вместо гимнов произносить постыдные речи. Этого можно добиться, если как можно реже покидать монастырь. Ведь через наши чувства, вопреки нашей воле, входят воры. Если снаружи дым, а в доме открыть окна, то помещение непременно пропахнет гарью.
   Конечно, мы никогда не должны ходить на рынок. Если мы считаем тяжким и неподобающим проступком увидеть даже братьев или родителей нагими, то сколь вреднее для нас видеть на площадях тех, кто ходит в постыдно обнажающих его одеждах, равно как и слышать сквернословие. Ведь даже когда мы запираемся у себя дома, мы и тогда не избегаем смущений. Поэтому Писание нам советует: «Постоянно бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш придет» (Мф 24:42). Чем больше мы укрепляемся в целомудрии, тем более жестокие помыслы на нас нападают. Как борцы: чем больше они преуспели, тем с более сильными противниками им приходится вступать в борьбу.
   Смотри, как далек ты от Бога, и пусть тебя не смущает настоящее. Ты победил блуд действительный, материальный? Враг тебя начнет смущать через чувства. Если и чувственный блуд ты преодолеешь, он станет выискивать доступ к твоему разуму, чтобы воздвигнуть в тебе уже не материальную брань. Подвижницам, совершающим подвиг безмолвия, он будет напоминать о прекрасных лицах юношей и их былых любовных речах.
   Не нужно обращать внимания на эти грезы. В Писании сказано: «Аще дух владеющего (т. е. сатаны) взыдет на тя, места твоего не остави» (Еккл 10:4). Одно сочетание с такими фантазиями равносильно блудодеянию у мирян, ведь сильный, — сказано в Писании, — «сильне истязени будут» (Прем 6:6). Борьба с духом блуда — это борьба великая. Ведь блуд — главнейшее из вражеских зол, губящих душу. Блаженный Иов сказал о дьяволе загадкой: «его ста в чреслах его» (Иов 40:11).
   Дьявол воздвигает стрекало блуда против христолюбивых людей, употребляя множество различных уловок. Часто и братскую любовь зломысленный дьявол превращает в привычный ему вред. Дев, которые избежали брака и всякой житейской мороки, он сбивает с толку сестринскими отношениями. А монахов, избежавших всяких блудных образов, он приманивает беседами, которые кажутся благоговейными. Так враг всегда и поступает — искажает чужое, чтобы тайком привести в действие свое. Он кладет пшеничное зерно, а под ним — сеть. Следует нам всегда быть трезвенными и, памятуя о вражеской злобе, хранить себя.
   Думаю, именно о блудных врагах Господь сказал, что они «проходят к нам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Мф 7:15). «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф 10:16). Дьявольским козням противопоставим наш ловкий и искусный помысел, только бы от нас не укрылись его ловушки. Подобное нужно распознавать подобным, а непорочность голубей мы покажем чистотою наших дел.
   Поэтому нам нужно всегда быть внимательными и, понимая, как страшен воюющий с нами враг, хранить себя от всяческих его злоумышлений. Ведь он, как я уже говорила, борется с нами внешними делами и вторгается в самые наши помыслы, предпочитая действовать изнутри.
   Для борьбы с бесом блуда требуется трудовой подвиг и непрестанная молитва. Подвиг и молитва — общие противоядия против всякого погибельного помысла. Но следует употреблять и особые размышления против этой напасти, противопоставляя ей то, что с ней несовместимо. Если дьявол представит оку разума мнимый образ прекрасного лица, ум должен словом сокрушить этот созданный кумир. Нужно мысленно убрать (у видения) глаза, снять кожу со щек, отсечь губы — и останется неприглядная картина голого мяса и жил. Тогда вы поймете, чего вы возжелали. Если подумать, то все тело возлюбленного — это сплошь зловонная гниль, которая разлагается на гной и прах, как положено трупу. А еще лучше мысленно представить себе эту плоть мертвой.
   Тогда ум, потрясенный увиденным безобразием, угасит в себе вожделение и бросится прочь от всякого обмана и заблуждения. Он поймет, что возлюбленный — это не что другое, как кровь, разбавленная слизью, и кожная оболочка, которая годится только на то, чтобы в ней завелись черви. Тогда ум отступит от всякого сладострастия и с помощью Божией легко сможет совладать со всяким разгоревшимся под чревом вожделением.
   Брат! Древние приносили в жертву Господу тельцов, баранов и ягнят, а мы принесли Ему свое тело в Духе Святом. Не будем его марать или осквернять недозволенным, чтобы не быть преданными на смерть как святотатцы, но сохраним его святым и угодным Богу. Чтобы сохранить его святость для людей, чем ум трезвится, достаточно памяти о Боге, которая, будто солнечные лучи, освещает все человеческое сердце. А те, кому еще не по силам трезвенный помысел, для свершения этой добродетели нуждаются в примерах.
   Возьмем за образец мирских художников, прославляющих Участников войны. Они рисуют на стенах и досках картины, тщательно воспроизводящие весь ход сражения. На этих картинах видно, как враги бегут, а победители их преследуют, мечут в них копья и стрелы и косят их, как зрелую пшеницу, а те жалким образом падают и с ужасом на лице расстаются с жизнью. Многие художники пишут и подвиги святых в домах молитвы, чтобы пробудить рвение в тех, кто ленив сердцем, и напомнить, что эти подвижники вышли победителями из битвы с врагами.
   Так будет изображена и вся жизнь наша во всех подробностях и поднята на высоту, чтобы видели ее все небесные, земные и подземные силы в день Суда. Поэтому постараемся быть добродетельными, чтобы ничего постыдного или порочного на картину не попало. «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы» (Мф 10:26).
   Постыдно видеть на картине мужа, совокупляющегося нечестиво с женщиной, особенно если он монах. А если он совокупляется с мужчиной, как сказано, «мужчины на мужчинах делая срам» (Рим 1:27), то никто не сможет даже взглянуть на этот образ. Он отвратителен и поистине мерзок. Если мы даже не хотим смотреть на такое бесчестие и позор творения, то мы должны думать об этом, когда нас одолевают постыдные помыслы. Тогда, постыдившись и застыв от смущения, мы одолеем страсть при Содействии благодати.
   Мы должны блюсти наше тело от греха, чтобы не солгать перед Творцом. Мы принесли себя в дар Господу и уже не имеем власти над своим телом. Притесняют нас, борются с нами, и мы уже не можем по своей воле распоряжаться этим даром. Молитвенник приносит в дар молитву, мы приносим дар Богу через священника в храме и уже не имеем власти взять обратно то, что принесли. Нельзя даже раскаиваться в содеянном, а если тайно забрать принесенное, это уже не будет возвращением собственности, но преступным святотатством. Так что, кто освятил себя для Бога, тот уже не имеет власти над своим телом.
   Если тебя смущает вожделение, загляни в гроб и увидишь тайну нашей природы: кости перемешаны в кучу, черепа лишены оболочки, скелет обнажен. Рассмотрев это, представим себя на их месте. Где цветущая красота? Где милый румянец и прочее очарование? От таких размышлений угаснет распадение плоти.
   Можно и другими помыслами смирять и побеждать страсть содействием Божиим. Враг часто досаждает монаху, разгорячая его плоть и влагая ему такие помыслы: «Доколе можно переносить тяготу и муки страсти? Исполни хоть раз свое желание, и оно тебя оставит, а покаяться еще успеешь. Да и что за дело? Один час — и с этим покончено. Бог человеколюбив и милостив, Он примет твое покаяние». Вот что должен смело ответить брат на лживые заверения врага: «О враг нашего рода, противник спасения! Ты внушаешь мне, что я долго терплю мучения. Я скажу: Господи, «призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс 24:18), и Он освободит меня, как вдовицу (Лк 18:3-8), от тебя, сутяги. Ты разве не знаешь — чем чаще зверь ест плоть, тем злее становится?
   Так неужели я поверю, что если единожды удовлетворю похоть, она исчезнет? И зачем ты мне обещаешь, что если я растлю свою плоть, то найду время на покаяние, а не буду осужден вместе с делающими беззаконие. Наша жизнь на земле — тень. А за час и не такой грех можно сотворить, можно взять меч и покончить с собой. Поэтому не буду тебя слушать, не хочу за час потерять вечное сокровище, которое я собирал столько лет, с такими трудами работая добродетели. И это рассеять мне за краткий миг, чтоб стать твоим пленником!
   Ты говоришь, что дело это ничтожное? Послушай, враг жизни нашей, разбойник, как высоко ценятся победившие благочестием страсть, которую ты зовешь ничтожной, и какой каре подверглись побежденные этой страстью? Премудрый Иосиф, не дав себя победить, прославлен во всех поколениях и возвеличивается на небе и на земле. А позор египтянки вызывает смех во всем мире, кто о ней не слыхал? Блаженная Сусанна восхваляется всеми доныне и вовеки, потому что не поддалась вожделению, но ради сохранения целомудрия презрела даже смерть. А старцы-судьи, которым было вверено правление народом, побежденные страстью, были побиты камнями, и самое имя их передавалось как постыдное из рода в род.
   Отступи от меня, делатель беззакония, враг душ. Господь Бог дал людям Духа Своего Святого. Господь тебя настигает и попирает все твои уловки и хитрости, хоть ты и поджидаешь, как лев, чтобы пожрать душу мою. Сладость речей твоих — горечь, а ровность — пропасть, ведущая в погибель. А дары твои полны тления и смерти.
   Ты внушаешь мне помысел оскорбить величайшую благодать, полученную от Господа моего, и огорчить Духа Святого, печать Которого я получил в день искупления, чтобы свои члены «сделать членами блудницы» (1 Кор 6:15)? Лишиться освящения, без которого никто не увидит Господа. Отпасть от нескончаемой радости и славы Господа моего и унаследовать вместе с тобой огонь неугасимый и червя неусыпающего и прочие вечные муки, которые тебе и твоим ангелам уготованы от Бога. Это ли ты назовешь ничтожным?
   Я знаю, что если послушаюсь тебя, ты устремишься возвестить своему отцу сатане о моей гибели, радуясь моему падению. А мне будет стыдно даже взглянуть на Отца моего. Я не хочу даже слушать тебя, дьявол. Лучше для меня, когда ты досаждаешь мне, как пес, чем когда дико хохочешь над моими страданиями. Господи, «будь мне твердым прибежищем, куда я всегда мог бы укрыться. Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться?» (Пс 26:1; 70, 3). Я на Бога надеюсь, и от твоих засад спасусь.
   А потом, возлюбленный, напомни себе о страшной геенне и горестных мучениях, и от страха перед ее огнем угаснет в тебе пламя страсти.
   Если хочешь, то я представлю тебе небольшую картину мучений в геенне, чтобы на этом малом примере ты понял ту беспредельную и невыносимую боль. Ты, наверное, бывал в бане и видел, как моющиеся мужчины выскакивают из парилки в купальню с холодной водой. Вот, жаркое пламя и примет грешников, но холодной воды перед ними не будет и двери и выхода не будет, ни проблеска света, ни веяния прохлады, и никто не придет на помощь и не утешит, даже если будешь изо всех сил кричать. В Писании сказано: «Суд без милости не оказавшему милости» (Иак 2:13).
   Видел ли ты печь, которая прогревает баню? Она устрашает от одного к ней приближения. А в геенне не горящие дрова, но божественный огонь испепеляет нечестивых, а их грехи вовсю раздувают этот огонь, от чего мучение становится невыносимым. Как сказано в Писании, «ярость и гнев, скорбь и теснота всякой душе человека, делающего зло…» (Рим 2:8-9).
   Итак, брат, подумай об этом, и разрешится вожделение наслаждения в твоем разуме, «как тает воск от огня» (Пс 67:3). Храни и очи свои и отвращай их, да не увидят они суеты. Лютый предатель — зрение, обращающееся туда и сюда. От других чувств ум ненадолго воспринимает брань. Когда впечатление прекратилось и началось другое, то брань стихает и исчезает. А через очи враг люто нападает, даже когда предмета страсти давно нет перед ними, он продолжает терзать душу и распалять желания.
   Еще вот о чем скажи. Ты услышал приятную музыку и пошел дальше. Затем ты услышал голос скорби и крик боли, и печаль истребила в тебе все приятное впечатление. Или сначала ты поел меда, а потом взял что-то горькое, и впечатлением будет уже не сладость меда, а сплошная горечь. Также и с обонянием: сначала оно почувствовало благовоние, потом зловоние, и приятность первого оказалась подавлена неприятностью второго. То же с осязанием: ты опустил руку в холодную воду, потом в горячую, и тебе стало горячо, а не холодно.
   А брань, вошедшая через рассеянное око, есть ли перед ним повод или нет, попаляет ум вожделением. И более того, в постыдных сновидениях оно разжигает сердце похотью. Бесы, найдя лазейку в помысле, разукрашивают в разуме искушение и, захватывая ум, пытаются ввергнуть его в сладострастие.
   Поэтому в Писании сказано: «волнение похоти развращает ум незлобивый» (Прем 4:12). Когда сдается зрение человека, начинается грех, в который ум, если не начнет трезвиться, постепенно полностью вовлечется. Господь предупреждает об этом: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф 5:28). Искореняй этот блуд, всегда глядя телесным взором в землю, а духовным взором ввысь. Тебе поможет в этом воздержание. Как сказано: кто сдерживает чрево, тот сдерживает и взгляд. Избегай постыдных разговоров и тогда прогонишь нечистые помыслы.
   Когда находишься в городе или селе, обращай свой взор вниз, чтобы (потом) в твоей келье не возникла брань у тебя. Если остановишься попить воды или по неотложной необходимости, бди и помни, что на тебя смотрит Бог. А пойдешь спать, не снимай твоего пояса и приучи себя не трогать руками свое тело, ибо в нем много страстей, переполняющих сердце. Пока ты молод, никогда ни с кем не соглашайся спать на одной постели, кроме брата и аввы, и то не небрежно, а со страхом.
   Храни свои очи, когда будешь одеваться, и, хотя ты юн, не носи хорошей одежды, пока не станешь зрелым мужем, ибо это лечение для тебя. Не живи там, где ты согрешил перед Богом, и остерегайся стать пленником воспоминаний о грехе, иначе он может возобновиться в тебе. Храни очи и сердце и избегай лукавых взоров. Кто с наслаждением смотрит на другого, тот совершает прелюбодеяние. Если телесная красота захватит твое сердце, вспомни, в какое зловоние она превращается, и успокоишься. Если тебе приятна женская красота, вспомни, что и красота умирает, и обретешь мир в душе.
   Относись сурово к самому себе: как ты воздерживаешься от блуда, так избегай и похоти очей, слуха, языка и осязания, дабы твои глаза были обращены на тебя самого и на рукоделие, а на других не обращай внимания без крайней нужды и не заглядывайся понапрасну на красивого мужа и жену. Не позволяй своим ушам прислушиваться к неполезным разговорам, да и свои уста держи закрытыми и не отверзай их без особой нужды.
   У всех страстей одно поле битвы — это душа. Только у блудной брани два: душа и тело. Поэтому против нее нужно вести двойную борьбу. Тут одного телесного поста недостаточно для обретения совершенного целомудрия и настоящей непорочности, если он не сопровождается сокрушением сердца, горячей молитвой к Богу, упорядоченным изучением Священного Писания, трудом и рукоделием. Только они в силах сдержать низменные порывы души и отвратить ее от похотливых желаний. Но больше всего приводит душу к победе смирение, без которого никто не в состоянии одолеть ни блуд, ни другие страсти.
   Итак, прежде всего мы должны тщательно оберегать сердце от нечистых помыслов, «ибо из сердца», как говорит Господь, «исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния…» (Мф 15:19) и прочее. Таким образом, пост нам дан не только для обуздания тела, но и для трезвения ума, дабы он не помрачился от множества яств и не утратил твердой власти над помыслами. Поэтому нам следует заботиться не только о телесном посте, но и о внимательном отношении к помыслам и духовному поучению, без чего не возможно подняться на высоту подлинной непорочности.
   Будем стараться очищать чашу прежде всего изнутри, чтобы был чистым и внешний вид. Так и Врач наших душ дал нам средство против самого корня болезни. Вот почему и сказал: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своем» (Мф 15:19). Он сказал это не столько для исправления любопытных и бесстыжих глаз, сколько для охранения души, которая находится в нас и себе во зло использует глаза, данные нам Богом для благих целей. И мудрость учит: храни глаза твои и «больше всего хранимого храни сердце твое» (Притч 4:23). Словом, Он и в сердце вложил целебную заботу и строгий надзор, дабы оно не использовало глаза по своей прихоти.
   Тогда сердце станет истоком нашего очищения. Если случайно и придет на ум внушенное дьяволом воспоминание о женщине — матери, сестры или какой-нибудь благочестивой женщины, то немедленно да изгоним ее из нашего сердца. Нельзя долго предаваться таким воспоминаниям, ибо всезлобный обманщик наших душ воспользуется этим удобным случаем, чтобы внедрить в наш ум образы других лиц и срамные картины.
   Заповедь, которую Господь дал своим первым созданиям, предписывает остерегаться главы змия (См.: Быт 3:15), т. е. причин, порождающих лукавые помыслы, с помощью которых враг стремится влезть в нашу душу. Если мы принимаем главу, то есть соблазнительный помысел, то принимаем и остальное его тело, т. е. принимаем соблазн, а после этого уже умом опускаемся до беззаконного деяния. За это нас ждет наказание Божие, как предупреждает Священное Писание, «с раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли» (Пс 100:8), т. е. различать светом знания греховные помыслы и истреблять их от земли, которая есть наше сердце, согласно учению Господа, когда лукавые помыслы еще, как младенцы, которых Святое Писание называет сынами вавилонскими (Пс 136:8-9). Ибо, если лукавые помыслы укрепятся из-за нашего потворства, тогда придется потратить много трудов и слез, чтобы победить их.
   Еще следует знать, что в этой брани великую помощь подвижнику оказывает бдение. Как днем целомудрие и великое усердие подготавливают ночную святость, так и ночное по Богу бдение обеспечивает чистоту дня для души.
   Брат, смущаемый помыслами блуда, спросил авву Кирилла Александрийского:
   – Что мне делать, отче?
   – Если у тебя нет помыслов, — ответил старец, — то тебе останется только совершить грех на деле. Это означает: кто мысленно не сражается с грехом, тому будет нечего противопоставить, когда грех пойдет на него войной, и он совершит грех телесно. А кто грешит на деле, тому не досаждают никакие помыслы, — ответил старец и спросил:
   – А у тебя не было ли обыкновения общаться с женщиной?
   – Нет, — ответил брат, — но мои помыслы все равно, что древние и новые живописцы. То есть: меня смущают воспоминания и мысленные образы.
   – Не бойся мертвых, но избегай живых и усиль молитву.
   Мертвыми он назвал былые воспоминания, а живыми — личное общение.
2. Авва Анув спросил авву Пимена:   – Что делать с нечистыми помыслами, которые рождаются в сердце человека.
   – Мотыгу прославит только труженик, — ответил авва Пимен, — А ты не подавай им руки, и они исчезнут.
3. Тот же авва Пимен сказал: «Человек должен сражаться с двумя помыслами: блуда и злословия, и никогда не злословь никого, даже в сердце об этом не думай. Если он просто захочет разобраться в этих помыслах, пользы не получит, а вред потерпит. Только освободившись от этих двух помыслов, человек обретет покой. А освобождается от этих помыслов тот, кто к Богу прибегает, а их гонит прочь. 4. Брат спросил кого-то из отцов:   – Что мне делать, если всегда мой помысел впадает в блуд и не дает мне отдохнуть даже на краткое время, и душа моя скорбит?
   – Когда бесы сеют помыслы, не разговаривай с ними, — ответил старец. — Ибо таково их дело — внушать помыслы. Они не забывают о нем, но и человека следовать помыслам не принуждают. От тебя зависит, согласиться с помыслом или отвергнуть его. Знаешь ли ты, что сделали мадианитяне? Они украсили своих дочерей и поставили их перед израильтянами, но никого не принуждали — израильтяне сами по своей воле пали с их дочерьми, хотя другие возмущались, угрожали и даже убивали евреев. Так и ты поступай с помыслами: когда они начнут тебе что-то говорить, не отвечай им, а встань, помолись и сделай земной поклон со словами: «Сыне Божий, помилуй мя и помоги мне в моей немощи». И вскоре ты увидишь, «как тает воск от огня» (Пс 67:3), так и эти помыслы исчезнут.
5. Кто-то из отцов сказал: «Страсть блуда многообразна, апостол говорит: «А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым» (Еф 5:3). Блуд — телесное действие, а нечистота — прикосновение к телу Смех и дерзость речи, даже если кто-нибудь захочет наставить в благочестии или исправить ближнего, вызывают вожделение, потому что будят страсть. Часто даже запах одежды возлюбленного, а не то что прикосновение или речь порождают страсть. Монах должен трезвиться всякий час, а то от беспечности он может впасть во все выше сказанное. Он сначала усилит свою страсть, превратив ее в мучительную и почти неодолимую, а потом потерпит великий ущерб и вред». 6. Кто-то из отцов говорил о блудных помыслах, возникающих в сердце, но не совершающихся, то есть не исполненных на деле. Это все равно, что увидеть виноградник и всей душой захотеть съесть гроздь, но бояться войти и украсть, чтобы его не схватили и не казнили, как вора. А если он останется за изгородью и будет просто смотреть, он тоже может быть схвачен. Конечно, не вошел и не попробовал чужого, а только пожелал его, поэтому его не казнят, но станут бичевать за то, что позарился на чужое. Он не совершил грех на деле, поэтому заслужил не смерти, а бичевания». 7. Брат сказал старцу:   – Я борим блудной страстью.
   – Если блуд — благо, — сказал старец, — то почему ты отвращаешься от него и ушел из мира? А если зло, то зачем ты ищешь его?
8. Так случилось, что один брат мысленно совершил блуд с попутчиком своим, пошел и рассказал об этом отцам:   – Что мне делать, ибо не спокойно мое сердце, что я сдался в битве с врагом и, уступив помыслам, все равно что согрешил на деле?
   Отцы ответили:
   – Грех не был совершен, но действовал в тебе враг, искушая тебя, а Бог защитил тебя.
   Но брат не поверил им и продолжал мучиться. Тогда отцы поведали ему, как два брата, посланные из киновии в деревню пошли вместе, и бес пять раз нападал на старшего из них, чтобы тот согрешил с младшим, но, претерпевая страшное искушение, он все время совершал подвиг непрестанной молитвы. Когда братья вернулись к своему старцу, старший брат от страха не смел даже взглянуть на него. Он пал ниц перед старцем и сказал: «Помолись за меня, отче, ибо я впал в блуд, — и рассказал, какая битва происходила в его уме».
   Прозорливый старец увидел над его головой пять венцов и сказал ему: «Дерзай, чадо! Ты не потерпел поражение, а, наоборот, победил, так как не совершил греха».
   – Так что и ты, брат, — сказали старцы, — дерзай и не скорби, потому что грех не совершен на деле. Великое борение, когда человек, имея возможность согрешить, смог устоять перед искушением. Тем большую мзду он приемлет, чем крепче и яростнее сражается с ним враг. Что ты думаешь о блаженном Иосифе, легко ли ему было, когда его возжелала жена Потифара (Быт 39:7)? Неужели легко ему было совершить свой подвиг? Он как будто бы вел бой на арене, так как Бог и ангелы наблюдали за сражением, а дьявол и бесы все больше распаляли ту жену. Он вел бой с великим трудом и напряжением, как на поле битвы, и за этим бойцом с неба следил Бог и сонмы святых ангелов.
   Дьявол сражался с ним со всем своим лукавым воинством, возбуждая в муже страсть и все более озлобляя женщину. А когда доблестный боец победил, все лики ангелов громогласно прославили Бога: «Воин одержал не виданную доселе победу» — Конечно, брат, хорошо не совершать зла даже в воспоминании. Но если зло тебя искушает, не сдавайся, а продолжай биться».
9. Сказал старец: «Если блуд осаждает твое тело или сердце, найди, откуда начался натиск, и исправься. Это может быть от долгого сна, от превозношения или от того, что почитаешь себя прекраснее кого-то, или осуждаешь ближнего за грех. Если человек не знает этих страстей, его и блуд не одолеет». 10. Он же сказал: «Если ты впал в блуд, а лицо, с которым ты согрешил, находится неподалеку от того места, где ты живешь, уходи прочь оттуда, иначе не покаешься». 11. Брат спросил старца о телесных страстях, то есть о блудных помыслах, и старец ответил: «Они подобны флейтистам, славившим сооруженного Навуходоносором истукана. Если бы флейтисты не ввели в заблуждение людей, те не поклонились бы идолу. Так и бесы играют в душе на инструментах страстей, то есть пробуждают страсти, только бы ввести ее в заблуждение и убедить впасть в грех на деле».   Обходись с бесом блуда строго, как с собакой, и никогда не внимай помыслу. От искры разгораются угли, и от злого воспоминания возрастают злые вожделения. Беги прочь от воспоминаний, как от зловония сточной канавы.
2. Один брат, одолеваемый блудным искушением, запретил бесу: «Сгинь во тьму, сатана! Разве ты не знаешь, что, хотя я недостоин, члены Христовы имею?» Тотчас пламень страсти угас, словно сквозняк погасил свечу. Брат сам этому удивился про себя и прославил Господа. 3. Когда ты трудишься, если тебя смущает дух блуда, не замедли с молитвой воздеть руки к небу. А если натиск искушения усилится, стань на колени и молись, преклонившись долу. Тогда молитва, совершаемая с верой, станет твоим лучшим союзником.

Глава 29: О том, что следует избегать бесед с женщинами и всего того, что возбуждает похоть

   Монах по имени Иоанн жил в городе Лико на вершине горы. Как-то мы зашли к нему, и он рассказал нам такую историю. В ближней пустыне был монах, суровый аскет, зарабатывавший себе на хлеб рукоделием и постоянными молитвами преуспевавший в добродетелях. Но, к несчастью, он слишком полагался на себя и на свой праведный образ жизни и подвергся искушению, как Иов. Как-то ближе к вечеру к нему явился призрак — миловидная женщина, которая шла по пустыне, увидела, что в его пещере дверь открыта, вошла и, припав к ногам монаха, стала просить пристанища, потому что уже темно.
   Монах проявил слишком легкомысленную беспечность. Он пожалел незнакомку и даже оставил у себя, более того, принялся расспрашивать, как она заблудилась. Гостья начала рассказывать, лгать и льстить ему. Она улыбалась, смеялась, брала его за руку, трепала за бороду, нежно ласкала шею, и он уже был готов на все. Блудная страсть овладела им, Бедняга только ждал подходящего момента, чтобы исполнить свое желание и только и думал о том, как сблизиться с ней, обезумев от страсти, как жеребец.
   Вдруг она громко вскрикнула, выскользнула из его рук и исчезла, как тень. Раздался громкий хохот множества бесов. Они издевались над монахом, обличая его, что он поддался обману: «Всякий возвышающий себя смирится. Ты вознесся до неба, а теперь унизился до ада».
   Всю ночь монах плакал навзрыд. Он потерял надежду на спасение, от которого уже не было никакого прока, и вернулся в мир. Это бесовский прием: сначала побороть, а потом ввергнуть в отчаяние, чтобы он больше никогда не смел подняться. Поэтому, чада, будем знать, что нам не полезно разговаривать с женщинами. Напротив, такое общение нанесет немалый вред. Ведь образ женщины может неизгладимо запечатлеться в нашей памяти, и мы будем вспоминать ее облик и голос.
   Итак, Петр, когда я рассказывал о делах великих мужей, мне вспомнился епископ Фундийский Андрей, потому что именно ему было оказано милосердие Божие. Читателям, которые воздержанием изнуряют свое тело, я особенно советовал бы не дерзать жить вместе с женским полом, чтобы помыслы не ввели в большие прегрешения. Ведь душевное падение происходит тем быстрее, чем больше поводов к греховным желаниям, которые возникают от близости женского пола. В том нет сомнений, потому что число свидетелей его истинности почти равно числу жителей этого города.
   Жизнь благочестивого Андрея была наполнена многими подвигами добродетели. Хранение строгого целомудрия стало для него предметом священной бдительности. Став епископом, он не хотел лишить попечения прежде жившую при нем инокиню, но, твердо уверенный в своем и ее целомудрии, дозволил жить ей при себе. Этим решил воспользоваться исконный враг, чтобы открыть в его душу доступ искушению. Воображению епископа он начал постоянно являть образ этой женщины, так что нечистые помыслы не оставляли его и в постели.
   Однажды какой-то иудей, направлявшийся из Кампании в Рим, проходил через Аппию. Добравшись до Фундской горы, когда день клонился уже к вечеру, и не видя нигде пристанища, он остановился в капище Аполлона, мимо которого шел. Страшась этого бесовского обиталища, он оградил себя крестным знамением, хотя совершенно не веровал в Христа. В полночь, когда самая ночная тишина наводила страх, он не мог заснуть.
   Вдруг он увидел, как в капище явилась толпа злых духов, составлявших некую свиту, сопровождавшую князя тьмы. Тот, сразу было видно, что он главный среди них, сел посреди капища и каждого из сопровождавших его духов начал расспрашивать о делах и занятиях, желая знать, сколько каждый из них сделал зла. Каждый спрошенный им дух доносил, как он соблазнял добродетельных людей. Потом выступил с донесением тот, кто возбуждал плотскую похоть в епископе Андрее через представление его воображению жившей при нем инокини.
   Бесовский князь жадно слушал доклад и тем более важным считал для себя подобное приобретение, ведь лукавый склонял к гибельному падению душу святого. Между тем бес признался, что доселе он ничего не мог сделать, кроме того, что вчера вечером подпустил епископа с страстною мыслию прикоснуться к инокине. Тогда князь, исконный враг человеческого рода, стал ласково убеждать рассказчика, чтобы он довершил начатое, уверяя его, что за совращение святой души он получит пальму первенства пред всеми духами.
   Иудей, не спал и видел это ясно. Но трепет страха и ужаса объял его, когда бесовский князь приказал своим подчиненным узнать, кто осмелился ночевать в их капище. Злые духи подошли к иудею и, посмотрев внимательно, увидели, что он огражден крестным знамением, и воскликнули в страхе: «О, это пустой запечатанный сосуд!» После этих слов бесовское сборище исчезло.
   Иудей, видевший и слышавший это, тотчас встал и поспешил к епископу. Застав епископа в церкви, он отвел его в сторону и начал спрашивать, какое искушение особенно мучило его. Епископ стыдился сознаться. Когда же иудей сказал, что епископ мучится нечистою любовью к инокине, а епископ и после этого не сознавался, иудей присовокупил:
   – Почему ты не сознаешься в том, о чем я спрашиваю? Не ты ли вчера вечером доведен был до такого искушения, что позволил себе страстное прикосновение к инокине?
   Видя себя уличенным этими словами, епископ смиренно сознался во всем, что доселе настойчиво отвергал. Иудей, не желая допустить постыдного падения епископа, рассказал ему, как узнал об этом деле и что услышал о епископе в собрании злых духов. Тогда с чувством раскаяния и молитвою, повергся епископ на землю и немедленно удалил из своего жилища не только ту инокиню, но и всех других женщин, которые находились у него в послушании, а в Аполлоновом капище устроил храм святому апостолу Андрею.
   Совершенно освободившись от плотского искушения и по благодати Божией всецело от него избавившись, он привел иудея к вечной жизни. Он научил его тайнам веры и, очистив водой Крещения, принял в лоно святой Церкви. Таким образом, этот еврей заботою о спасении другого стяжал и себе спасение, и всемогущий Бог привлек к добродетельной жизни одного тем самым, что служило к сохранению добродетели другого.
   Петр: Твои слова вызывают у меня страх и надежду.
   Григорий: Нужно всегда надеяться на Божие милосердие к нам и опасаться своих немощей. Вот, мы слышали, как райский кедр поколебался, но устоял: чтобы в нас, неутвержденных, возник и страх перед его колебанием и вера в его прочность.
   В Кампании на Марсовой горе отшельничал весьма добродетельный муж по имени Мартин. Он пребывал много лет в затворе в самой тесной пещере. Из камня пещеры, по милости всемогущего Бога, выступали капли воды, которой хватало для удовлетворения его ежедневных нужд. Но исконный враг человеческого рода, позавидовав добродетелям святого, силился изгнать его из пещеры. Для этого, вселившись в змея, своего излюбленного гада, он вползал в пещеру, когда святой молился и ложился пред ним. Когда святой повергался на землю, змей оставался лежать подле него. Отшельник без всякой боязни подносил к пасти змея руку или ногу и говорил:
   – Если смеешь ужалить меня, я дозволяю.
   Так продолжалось три года. Наконец исконный враг, побежденный твердостью святого, с воем удалился из пещеры. Змей устремился по скату горы в пропасть и сжег на своем пути всю растительность исходившим из его пасти пламенем. Так дьявол, с позором отступив, вынужден был по устроению Божию показать, сколь великой добродетели был человек, одержавший над ним победу. Размысли же, как высок был душой человек, проживший невредимо рядом со змеем три года.
   Петр: Вот это да! Я слушал с трепетом!
   Григорий: Этот благочестивый человек в первое время своего затворничества взял за правило не видеть более женского лица, но не от презрения к женскому полу, а из опасения впасть в искушение. Одна женщина узнала об этом и бесстыдно отважилась подняться на гору к самой пещере. Но святой еще издали увидал ее и, по платью поняв, кто это, начал молиться и, повергшись лицом своим на землю, оставался распростертым до тех пор, пока бесстыдница, утомившись ожиданием, не удалилась от окна его кельи. Но в тот же день она, как только спустилась с горы, скончалась, показав своей смертью, что всемогущий Бог воздал по заслугам оскорбительнице Своего угодника.
   Одну женщину охватило божественное желание своими глазами увидеть великого Симеона (Столпника) и сподобиться его благодати и благословения. Но ее стремление исполниться не могло: столп был обнесен изгородью, через которую ни одна женщина не могла пройти. Но эта добродетельнейшая женщина, вся охваченная огнем любви к благу, помыслами устремлялась к своей цели.
   Как-то пришли несколько солдат, чтобы повидать святого. Она тоже надела солдатский мундир, так что ее уже было не узнать, и, чтобы избежать всяких подозрений, села на коня и поехала вместе с ними. Путь верхом был недолог.
   Когда они подъехали к ограде, все солдаты спешились и попросили посторожить этих коней женщину, не подозревая о том, кто она на самом деле. Она с радостью согласилась, договорившись, что они, в свою очередь, постерегут ее коня, когда увидятся со святым и вернутся. Солдаты пришли к святому и получили желанную им духовную пользу, а божественный Симеон сказал им:
   – Там за оградой стоит один солдат. Когда вы вернетесь, скажите ему: «Молитва души твоей дошла до ушей Господа, и благословил тебя Господь Бог, испытующий намерения и помыслы сердечные. Благословен ты пред Господом, и достигнута цель пути, потому не думай входить сюда».
   После слов Симеона солдаты направились за ограду, изумляясь пророчествам мужа и восхищаясь объявленной добродетелью мнимого солдата. Когда они вышли за ограду, то сообщили слова святого и стали долго расспрашивать блаженную женщину, кто он такой, откуда и как ему удалось достичь столь великой святости. Они говорили:
   – Медоточивые и сладостные уста Симеона часто упоминали тебя. Значит, в тебе скрыто невидимое миру сокровище добродетелей.
   Она поняла, что ничто о ней не сокрылось от святого. Она рассказала вопреки своему желанию все, что с ней было, прибавив:
   – Братья, мною долгое время владело святое желание отправиться повидать этого божественного мужа и своими очами увидеть пребывающую на нем благодать Святого Духа. Но так как женщинам нельзя входить во ограду, я сочла нужным скрыть свою природу (ведь я женщина) и придумать себе новый облик. Но этот муж знает тайное, и это от него не скрылось, поэтому я отправляюсь назад, чтобы не перечить его повелению. Я уже удостоилась благословения, получив его не обманом, и насладилась благодатью того, кого желал видеть, то есть самого Симеона.
   Так сказала эта благочестивая женщина, и солдаты, еще больше восхитившись святым мужем, отправились каждый своим путем.
   Преподобный Мартиниан долгое время жил в пустыне, украсив себя всякими добродетелями, но по действию диавола, оказался на краю пропасти. Он принял в своей келье женщину, которую подослал ему дьявол, чтобы совратить праведника. Женщина эта говорила, что на дворе ночь, что она заблудилась и боится погибнуть и между тем старалась вскружить ему голову соблазнительными речами и ввести в грех. Но в последний момент, по милости Божией, опомнившись от страсти, он жестоко себя наказал: разжег костер и встал в него, пока не спалил до костей себе ноги. Так, жгучим огнем он погасил пламя вожделения и избежал гибели.
   Ему пришлось провести в своей келье семь месяцев, потоку что ожоги не давали ему ходить. Когда боль прошла, он вышел из кельи, пришел на морской берег, и какой-то благочестивый моряк переправил его на едва видневшийся из воды утес, вдалеке от суши. Там святой и поселился, а моряк привозил ему воду и хлеб. Но и там враг воздвиг на него искушение, паче прежнего.
   Через шесть лет после того, как Мартиниан поселился на крохотном утесе, все время видя над собой только небо, на седьмой год враг выждал, когда мимо будет проходить корабль, на котором путешествовали множество мужчин и женщин, и сильным порывом ветра разбил корабль о скалу. Плывшие на корабле все потонули. Только одна девушка, очень юная, схватилась за доску и смогла доплыть до утеса. Подплыв к нему, она стала кричать:
   – Помилуй меня, раб Божий, несчастную, гибнущую. Протяни руку скорее, меня сейчас совсем накроет волнами.
   Блаженный старец понимал, что девушка вот-вот погибнет, и что только он может ее спасти. Он улыбнулся и сказал:
   – Это тоже ты придумал, лукавый дьявол! Но тебе не победить силу Христову, на которую одну уповаю.
   И, обратив взор к небу, старец произнес:
   – Господи, Господи, на тебя уповаю, не попусти мне погибнуть, спасая потерпевшую бедствие, но устрой спасение для души моей.
   Сказав такие слова, он протянул женщине руку и вытащил ее из воды. Поглядев на нее и увидев, что она красива, он сказал:
   – Не могут быть вместе сено и огонь. Мы с тобой не можем обитать сообща, потому что лукавый уничтожит нас обоих. Поэтому оставайся здесь и не бойся. Тут есть хлеб и вода, и скоро прибудет корабельщик, который привозит мне все необходимое. Когда он придет, расскажи, как все было, и он тебя заберет и отвезет в город.
   После этого преподобный перекрестил воду и помолился:
   – Боже, Ты повелеваешь морем, Тебя слушаются ветры. Призри на меня и не дай мне погибнуть. Я во имя Твое, которое чудно и страшно, предаю себя грозному морю. Считаю, что лучше погибнуть, чем быть уловленным телесной страстью.
   Затем преподобный обернулся к девушке и, прочтя молитву о спасении ее души, бросился в море. Его тотчас подхватили два дельфина и, пронеся мужа на спинах, вынесли на берег.
   Когда преподобный ступил на землю, то возблагодарил Бога за такое чудесное избавление. Затем он подумал, что же ему делать, потому что помыслы его были в смятении. Он говорил себе: «Ни на горах, ни в водах не дает тебе покоя враг. Лучше послушаться повеления Христа: «Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой» (Мф 10:23). Сказав это, он направился по дороге, повторяя: «Беги, Мартиниан, пусть тебя не застанет искушение, беги, смиренный монах». Так и бегал он, не оставаясь ни на одном месте, до самой смерти .
   Когда Арсений Великий жил у Канопа, из Рима пришла синклитикия (супруга консула), весьма богатая и благочестивая, чтобы увидеть преподобного. Ее тотчас же радушно принял архиепископ Феофил. Женщина стала настойчиво просить архиепископа убедить святого встретиться с ней.
   Архиепископ пошел к старцу и стал его горячо просить принять важную особу. Но тот не соглашался, хотя Феофил всячески уговаривал его и напоминал, с каким трудом она проделала весь путь. Он приводил Арсению убедительные доводы, но тот оставался непреклонен. Когда гостья узнала об этом, расстроилась — ведь ею двигала вера и желание видеть святого. Она не боялась трудов, ничем не смущалась и, презрев опасности, сама отправилась в путь, чтобы только его увидеть. Она сама пошла к нему и, увидев старца, поклонилась ему в ноги. Он с гневом поднял ее и сурово сказал:
   – Если ты хочешь видеть мое лицо — вот, смотри.
   Женщина от стыда даже не могла поднять глаз на него.
   – Разве тебе не известны мои дела? — прибавил он. — На них и нужно смотреть. И как же ты дерзнула на такое далекое плавание, чтобы попасть сюда? Разве не знаешь, что ты женщина и не должна никуда выходить? Или тебе только бы вернуться в Рим и похвастаться другим: «Я видела Арсения», и море станет путем, которым женщины будут ходить ко мне без конца?
   – Если на то будет Божия воля, я не допущу, чтобы кто-либо сюда пришел, но молись за меня и всегда поминай меня.
   – Молюсь Богу, — сказал он, — чтобы изгладилось воспоминание о тебе из моего сердца.
   Услышав это, женщина ушла в большом смущении. Когда она вернулась в город, то от переживаний у нее началась горячка, и она сообщила блаженному архиепископу Феофилу, что больна. Он поспешил к ней. Она назвала причину своей болезни. Архиепископ принялся с кротостью и сочувствием утешать ее:
   – Неужели ты могла заболеть от этих слов? Это же слова не гнева, а большой надежды. Разве ты не знаешь, что ты женщина, а через женщин враг воюет со святыми? Поэтому и сказал так старец, а о твоей душе он молится всегда.
   Так архиепископ уврачевал ее скорбь, и она возвратилась домой.
   Брат спросил старца: «Если монах пошел на служение, а навстречу ему по дороге попалась женщина, как ему избежать блудной брани?
   – Скорее всего брани не избежать, но греха избежать можно, если не отвечать ей на приветствие. Как кремень, соединенный с серой, производит огонь, так и беседа женщины, встретившейся с мужчиной, вводит в грех.
2. Сказал авва Исаак: «Монахи не должны жить рядом с юношами, ведь это из-за них опустели четыре церкви в Скиту. 3. Сказал старец, что юноша, который вставляет слово в разговоре старших, все равно, что муж, мечущий огонь за пазуху брата.   Брат, если ты беседуешь с возрастом юным и цветущим румянцем, храни свое зрение, а то ум твой окажется захвачен вожделением, и ты начнешь нашептывать ему страстные речи. Ты будешь лишь краем губ вести беседы о целомудрии, а душа твоя начнет вовсю распутничать. Если тебе придется разговаривать с юношей, смотри всегда в землю и как можно скорее завершай беседу, возвращаясь ко всегдашнему молчанию. Писание говорит: «Множеством ласковых слов она увлекла его» (Притч 7:21).
   Доброе дело, братья, и подходящее для всех нас, навсегда бежавших от мира и обещавших Богу соблюсти себя чистыми и непорочными, уклоняться от бесед с женщинами и, если возможно, вообще их не видеть. Женский облик — стрела, напоенная ядом. Если она ранит душу, яд немедленно начнет разливаться по душе, и чем дольше стрела не будет вынута, тем большую причинит беду. Как если искра будет тлеть в ветоши, произойдет огонь, так и память о женщине, пребывая в душе, возбуждает вожделение. Как елей питает фитиль в лампе, так и встреча с женщиной вызывает горение страсти. Будем избегать встреч с женщинами, отравляющими и почти сразу убивающими душу.
   Послушаем, что говорит о встречах с женщинами божественное Писание. Так, в Приточнике говорится: «От жены напало греха и через нее все мы умираем». И дальше: «Не давай воде выхода, ни злой жене — власти» (Сир 25:27-28). И еще: Не пожелай красоты ее в сердце твоем [да не уловлен будешь очами твоими] и да не увлечет она тебя ресницами своими, потому что из-за жены блудной обнищают до куска хлеба (Притч 6:25-26). «Множеством ласковых слов она увлекла его, мягкостью уст своих овладела им. Тотчас он пошел за нею, как вол идет на убой [и как пес — на цепь,] и не знает, что она — на погибель… Да не уклоняется сердце твое на пути ее, потому что многих повергла она ранеными, и много сильных убиты ею; Дом ее — пути в преисподнюю, нисходящие во внутренние жилища смерти. Держи дальше от нее путь твой и не подходи близко к дверям дома ее, чтобы здоровья твоего не отдать другим и лет твоих мучителю, чтобы не насыщались силою твоею чужие» (Притч 6:25-26; 5, 8—11).
   Поучимся и мы у Священного Писания и да удалимся от общения с женщинами. Услышим, что Писание говорит о Самсоне Назорее, которого Дух Господень сопровождал, но из-за женщины он пал в бездну погибели (Суд гл. 13—16). Пророк Давид, неосторожно пленившись красотой женщины, примешал к блуду убийство и из-за этого претерпел тьму бед. А что говорить о Соломоне? Мудрости у него было больше песка морского. Разумения, добросердечия, богатства и великой славы больше, чем у кого бы то ни было из людей. Но этот величайший муж угодил на самое дно пропасти из-за женщины и стал отступником, забывшим Господа. Старейшины, судии народа, неосмотрительно глядя по сторонам и засматриваясь на чужую красоту, только в них с силой вспыхнул жар похотения, покусились на блаженную Сусанну. Когда они не смогли ей овладеть, то выдумали ложное обвинение, и нечестием поправ всякую праведность, утяжелили свое преступление. Будучи уличены, они погибли насильственной смертью.
   Лучше приблизиться к пылающему огню, чем к женщине. Ведь если ты коснешься огня, то от боли сразу, к счастью, отступишь назад. А если ты приблизишься к женщине, начнешь внимать ее речам и заводить с ней разговоры, едва ли в силах будешь оторваться от нее, особенно если ты юн и помыслом немощен, еще и запутаешься в ее сетях, беспомощный, как муха в паутине.
   Нужно хранить чистоту и бежать от женщин, как бегут от змеи. Смертоносный яд для души — не только беседа с ней, но и воспоминание о ней. «Вино и женщины, — сказано в Писании, — развратят разумных» (Сир 19:2). И Екклезиаст говорит, что горше смерти и отравы — общение с женщиной. (Ср.: Еккл 7:26). Душелюбивый Господь, ведая душетленность и гибельность этой страсти, сказал: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем» (Мф 5:28).
   Если ты придешь в селение или в город, пусть твои очи смотрят долу, чтобы не воздвиглась против тебя битва в твоей келье. Если идущая навстречу женщина скажет: «Мир тебе», — отвечай ей только в сердце своем, не поднимая глаз. Даже на одежду ее, если можешь, не смотри. Не допускай того, чтобы есть вместе с женщиной или дружить с юношами, и, если ты юн, не спи ни с кем на одной циновке, разве что с родным братом или твоим аввой, и то со страхом, а не с самонадеянностью.
   Брат, который был послан с поручением в отдаленный монастырь, спросил старца, что делать, если его пригласят поесть боголюбивые люди, как ему находиться за трапезой с женщинами. Старец ответил, что никогда не ешь вместе с женщинами. Брат спросил:
   – Но как я узнаю, если кто пригласит меня к себе домой, будет ли его жена есть вместе с нами?
   Старец ответил:
   – Спроси пригласившего тебя, есть ли в доме женщина, и если он скажет, что да, откажись от приглашения, сказав: «Прости меня, у меня заповедь не есть вместе с женщиной».
   Брат спросил:
   – А если я забуду спросить, войду в дом, а там будет женщина, которая тоже возляжет за трапезой, что тогда делать?
   Старец ответил:
   – Ты должен поговорить наедине с пригласившим тебя и сказать ему: «Прости меня, что забыл тебя предупредить, у меня заповедь не есть вместе с женщиной. Отпусти меня, я пойду». Если он велит жене выйти из-за стола, можешь оставаться, а если нет, уйди, но не преступай заповедь, а то от преслушания тебе будет погибель. Не бойся: твое решение никого в соблазн не введет, но только сделает всех тверже.
   Авва Макарий сказал: «Не ночуй в келье брата, о котором идет дурная молва».
2. Отцы говорили: «Западня дьявола для монахов страшнее женщины — это отроки». 3. Они же говорили: «Где вино и отроки, там сатана и не нужен». 4. Старец сказал: «Чада мои, соль берется из воды, но если вновь попадает в воду, растворяется и исчезает. Так и монах: рожден от женщины, но когда приближается к женщине, тает и погибает». 5. Авве Сисою сказал его ученик:   – Отче, ты уже стар, поселимся ближе к населенной местности.
   – Да, конечно, туда, где нет ни одной женщины, — сказал старец.
   – Но разве есть место, где нет женщин, кроме пустыни? — спросил юноша.
   – Вот и веди меня в пустыню.
   Этот старец совершал подвиг безмолвия на горе у аввы Антония семьдесят два года и еще немало лет раньше в Скиту в послушании у аввы Ора, но и в своем возрасте вел себя осторожно.
6. Брат спросил старца:   – Если мне необходимо встретиться с женщиной, как мне с ней разговаривать?
   – Эта необходимость — от дьявола, — ответил старец. — Он находит много разных предлогов, чтобы скрыть свои козни, лишь бы хоть как-то поймать того, кто с ним борется и увлечь за собой в пропасть погибели. Но если, как ты сказал, тебе придется встретиться с женщиной, не позволяй ей долго с тобой разговаривать. Когда ты что-то ей говоришь, ограничивайся главным, вмести все вопросы в немногие слова и поскорее с ней попрощайся. А если задержишься — не избежишь ее зловония, тогда твой помысел им пресытится, расслабится, окажется под ее властью и падет.
7. Брат отправился в монастырь навестить свою родную сестру, которая заболела. Но она была строго верна уставу и отказалась встретиться с мужчиной, даже с собственным братом, сказав, что и ему нехорошо быть среди женщин. Она передала ему: «Иди, брат, помолись за меня, и по благодати Христовой я увижу тебя в Царстве Небесном». 8. Брат шел по дороге вместе со своей престарелой матерью. Когда они подошли к реке, старая женщина оказалась не в силах перейти реку. Тогда сын взял свой мафорий, обвил им руки (чтобы не прикоснуться к телу матери) и на руках перенес ее на другой берег. Мать спросила:   – Чадо, почему ты обмотал себе руки?
   – Потому что тело женщины — огонь, — ответил он, — (и если я прикоснусь к нему), у меня родится помысел о других женщинах. Поэтому так и сделал, чтобы не дотронутся до твоего нагого тела.
9. Авва Даниил сказал брату, которого смущал дух блуда: «Никогда не протягивай вместе с женщиной руку к дощечке с едой и не ешь вместе с ней, тогда ты изгонишь беса блуда». 10. Сказал авва Иоанн Колов: «Тот, кто насыщается вместе с отроком и беседует с ним, уже соблудил с ним в свое помысле». 11. Сказал авва Карион: «Человек, который живет рядом с отроком, если не силен, низвергается вниз. А если силен, то не падает вниз, но и не преуспевает». 12. Один анахорет жил в нижнем Египте. Он был знаменит, ибо пребывал в уединенной келье в пустынном месте. И вот по действию сатаны некая нечестивая женщина, услышав о нем, предложила молодым людям:   – Сколько заплатите мне, если я совращу вашего анахорета?
   Они пообещали дать ей денег. Она вышла из дому, вечером пришла к его келье, будто заблудилась, и стала стучаться в дверь. Старец вышел на стук и, увидев ее, смутился и спросил:
   – Как ты сюда попала?
   – Я заблудилась, — отвечала она, заливаясь слезами. — И вот я здесь, но сжалься надо мной и не отдай меня на съеденье диким зверям.
   Старец сжалился над ней и впустил к себе.
   Ночью дьявол стал внушать ему блудные помыслы. Старец, распознав дьявольские козни, подумал: «Вражеские козни — тьма, а сын Божий — свет, встал и зажег светильник. Пламя вожделения в нем разгоралось и уже вовсю жгло старца. Тогда он сказал себе: «Кто творит такое, идет в вечную муку. Испытай себя: сможешь ли ты вынести адский огонь?» Он сунул палец в пламя светильника и держал до тех пор, пока он не сгорел весь. Но распаление плоти оказалось сильнее боли от огня и тогда он сунул второй палец, потом третий и к утру сжег все пальцы на обеих руках.
   Несчастная же, видя, что делает старец и как жжет свои пальцы, от ужаса похолодела и, в конце концов, не вынесла этого и умерла. Утром сговорившиеся с ней накануне молодые люди пришли к анахорету и спросили:
   – Приходила ли сюда женщина вчера вечером?
   Он ответил:
   – Да, она спит внутри.
   Войдя, они нашли ее мертвой и сказали:
   – Авва, она умерла.
   Тогда он протянул им свои руки со словами:
   – Вот что сделала со мной дочь дьявола. Она лишила меня пальцев. Он рассказал им, как было дело, и добавил:
   – В Писании сказано: не воздавай злом за зло, какое тебе сделали. Помолимся, чтобы она воскресла. Сотворив молитву, он воскресил ее и отпустил. Она ушла и впредь хранила целомудрие.
13. Говорили об одном старце, что, гуляя однажды, он увидел женский след на дороге. Он стер его со словами: «А то увидит брат, и начнется в нем брань». 14. Говорили о великом старце, что он пришел в монастырь и, увидев отрока, даже не захотел остаться на ночь. Его спутники спросили:   – Неужели и ты, авва, боишься?
   – Конечно, чада мои, я не боюсь, — ответил он, — но зачем мне напрасная брань?
15. Говорили, что как-то дьявол пришел и постучался в ворота монастыря. На его стук откликнулся отрок. Нечистый дух, услышав юный голос, воскликнул: «Раз ты здесь, то мне тут нечего делать». 16. Говорили отцы: «Не Бог приводит в пустыню отроков, но сатана, чтобы низвергнуть пожелавших жить благочестиво». 17. Как-то к диолку подошло судно и причалило у монашеской горы. С него на берег сошла женщина и села на горном склоне. Один брат пошел за водой, но, увидев ее, побежал к пресвитеру и сказал:   – Авва, у реки женщина, такого тут никогда не бывало.
   Старец, услышав это, взял посох и побежал к берегу с криком:
   – Помогите! Разбой!
   Услышав крики, братья устремились к реке с палками в руках. Корабельщики, увидев суматоху и поняв, почему бегут монахи, взяли женщину на борт, отдали швартовы и пустили корабль по течению.
18. И сказал старец:   Западня дьявола для человека, особенно молодого — его тело. Авва Исайя предупреждает нас: «Не бери никого за руку и не приближайся к чужому телу, разве только если прислуживаешь тяжело больному, но и то со страхом. И пусть не приближается к тебе чужая рука и не касается тебя. Не приказывай никому снять вошь с твоей бороды или с твоей макушки, или с твоей одежды. Не спи ни с кем рядом ни в молодые годы, ни в старости. Не лобзай безбородого мальчика даже в церкви, даже если он только что вернулся с чужбины. Не смейся вместе с мальчиком, чтобы не погибла твоя душа, не садись рядом с ним и не разгуливай. Справляя нужду чрева, делай это в одиночестве. Ибо истинно благоговейный человек стыдится даже сам себя. Многие не обращали внимания на эти вещи, считая их незначительными, и из-за этого пали в пропасть греха и погибли. Всякое зло начинается с малого и быстро превращается в великое».
   В монастыре отрок в великом опасности, если им не водят. Но блажен тот, кто воспитывает сына, благоугождая Богу. Возлюбленный брат! Ты убегаешь от уязвляющих тело? Беги от уязвляющих душу! Ты бежишь от змеи, жалящей тело! Беги от женщины, жалящей душу! Кто любуется женской красотой, тот укореняет в своей душе вожделение к ней. А кто проходит мимо дверей ее дома, подобен тому, кто ступает по битому стеклу — вот-вот порежется. Ты избегаешь, возлюбленный брат, огня, чтобы он не обжег твое тело? Беги греха, чтобы не оказаться в огне неугасимом, который будет жечь твое тело и душу вечно. Встреча монаха с женщиной, как встреча двух борцов, можно, будучи внимательным, победить, но можно и потерпеть поражение. Целомудрие и беседа с женщиной так же несовместимы, как львица с ягненком в одном загоне.

Глава 30: О том, что верующему не следует слушать ни флейту, ни гусли, ни какой другой площадной инструмент, но бежать от них, как от погибели

   В Ференте жил именитый человек по имени Фортунат. Он настойчиво просил достопочтенного Вонифатия по совершении торжественного богослужения в честь блаженного мученика посетить его дом для благословения. Божий угодник не мог отказаться от приглашения Фортуната, сделанного от всего сердца. Поэтому, совершив торжественное богослужение, он пришел в его дом на трапезу. Но не успел он совершить обычную предтрапезную молитву, в дверях показался нищий с музыкальными инструментами и стал бить в кимвал, прося подаяние. С неудовольствием слушая звуки, святой сказал:
   – Ах, какая беда, что этот несчастный скоро умрет! Я пришел на приятную трапезу и не успел еще открыть уста к славословию Богу, как он явился со своей музыкой, — потом добавил: — Дайте с любовью ему пищу и питие, но знайте, что он уже покойник.
   Действительно, только этому несчастному человеку вынесли из дома хлеба и вина, и он пошел прочь, как с крыши дома свалился огромный камень и поразил его в самое удара он был чуть живой. Его подняли, (но уже ничем не могли помочь ему), и на другой день, по предсказанию святого, бедняга простился с жизнью.
   Вот и посуди сам, возлюбленный Петр, какой благоговейный страх должны мы питать к святым людям, в которых, как в храме, явно присутствует Бог! И если у Божьего человека возникает гнев на что-нибудь, к кому мы должны относить это, как не к Тому, Кто невидимо обитает в душе этого святого?

Глава 31: О там, что истечение во сне происходит по различным причинам

   Старца спросили об истечениях во сне. Он ответил: «Об этом вообще не следует задумываться и воспринимать, как если б вас укололи. Если ты шел по улице мимо харчевни и вдыхал запах мяса, ел ты его или нет? Ты ответишь, что нет. Так и при осквернении во сне. Ведь если враг увидит, что ты испугался, то еще сильнее будет нападать на тебя, чтобы ты в своих мыслях сочетался с помыслом. Поэтому, проснувшись, не вспоминай о снах и тогда не будешь сочетаться с ними».
   Если ночью тебя будет искушать мнимый образ совокупления, храни свое сердце, чтобы не думать днем, какие тела были в этих грезах, а то осквернишься вожделением к ним и вызовешь на себя жестокий гнев. Вверь себя Богу от всего сердца, и Он тебе поможет — Бог милостив к человеческой немощи.
   Одни говорят, что бесы во сне прикасаются к определенным частям тела и тем самым возбуждают блудную страсть, другие считают, что страсть начинает свое действие в уме через память, в которой оживает пережитое. Некоторые полагают, что бесы являются во сне в образе женщин, а уже потом прикасаясь к частям тела, возбуждают похоть, и от этого происходят грезы. А иные думают, что, напротив, внушаемая бесами похоть вызывает ответную страсть, и так душа зажигается помыслами и оживляет в памяти видения. В данном случае это сходно с другими страстными представлениями ума. Итак, разные исследователи дают различные объяснения, но ни одним из названных способов бесы не могут привнести в душу страсть, если в душе есть любовь и воздержание, вне зависимости от того, бодрствует тело или спит.
   Старец говорил: «Приучай понемногу свое сердце говорить о каждом брате: «Поистине, он опередил меня в исполнении воли Божией». И еще: «Он усерднее меня». Такты начнешь считать себя ниже всех, и поселится в тебе Дух Божий. Если ты уничижаешь человека, благодать Божия отступает от тебя и предает осквернению плоти; твое сердце ожесточается, и уже никакое умиление в тебе не задержится».
2. Авву Пимена спросили об осквернениях. Он ответил: «Если мы будем следить за своими поступками, то есть остановим действие греха и станем усердно трезвиться, словом, начнем видеть свои помыслы, то избавимся и от осквернений». 3. Сказал старец: «Дьявол крайне завидует людям. Так как он не в силах обратить сновидения избранных Божьих людей в постыдные помыслы, то сколько бы он ни представлял людям постыдные грезы, ничего не получает от этого. Выкидыш не может стать наследником отца, и сны тоже не могут вменяться в грех Божьим избранникам.   Не ложись спать, если что-то имеешь на душе против кого-нибудь, иначе постыдные видения будут смущать тебя во сне.

Глава 32: О том, что плач — великое дело, и о том, какими бывают виды плача и в чем различие между ними

   Петр: Прошу тебя, честный владыко, сказать, сколько видов сокрушения существует?
   Григорий: Есть несколько видов сердечного сокрушения, когда кающийся оплакивает каждый свой грех. Посему и Иеремия говорит от лица кающихся: «Потоки вод изливает око мое» (Плач 3:48). Но главным образом есть два рода сердечного сокрушения: во-первых, когда сердце, жаждущее Бога, сокрушается от страха, а, во-вторых, когда сокрушается по любви. В первом случае душа горько скорбит, когда, воспоминая о своих грехах, страшится подвергнуться за них вечному мучению. Но когда продолжительная скорбь и беспокойство изгладят этот страх, в душе водворяется некоторое спокойствие от предчувствия избавления. В ней возгорается уже любовь к небесным радостям. И как прежде она плакала, опасаясь мучений, так теперь с еще большей горестью оплакивает, что она вне Царства. Ибо душа созерцает и лики ангелов, и взаимное общение блаженных душ, и величие вечного лицерения Бога.
   Она рыдает о своем отлучении от вечных благ сильней чем прежде, когда боялась вечных мучений. Таким образом, полное сокрушение от страха приводит душу к сокрушению по любви. Прекрасно представлено это в истинном священно-историческом повествовании. Ахсу, дочь Халева (Ис. Навин 15, 13—20), «сошла с осляти. Хале в сказал ей: что тебе? Она сказала:… ты дал мне землю полуденную, дай мне и источники вод. И дал он ей источники верхние и источники нижние» (Нав 15:17-19). Ахсу, сидящая на осляти, есть образ души с ее неразумными плотскими стремлениями. Как та, воздыхая, просит у отца влажной земли: так и мы с великим стенанием должны испрашивать у Господа дара слез.
   Ибо некоторые получили дар открыто защищать и преподавать истину, охранять угнетаемых, помогать бедным, быть ревнителями веры, но не достигли еще дара. Они владеют «землею полуденною и сухою» и нуждаются еще в земле влажной. Пусть они ревностно творят добрые дела, их возвеличивающие: им непременно необходимо, по страху ли мучений или по любви к Царству Небесному, оплакать прежде содеянные грехи.
   Как я сказал, есть два рода сокрушения; отец дает им землю влажную, вышнюю и нижнюю. Душа приобретает вышнюю землю, когда желание Царства Небесного возбуждает в ней скорбные слезы. Душа приобретает землю нижнюю, когда плачет, страшась мук адских. Впрочем, прежде дается нижняя земля, а потом уже вышняя. Но как сокрушение любви по достоинству выше, то необходимо было упомянуть прежде о земле вышней, а потом уже о земле нижней.
   Начало плача — познание самого себя. Да не будет наш плач человеческим, не на показ людям, но перед Богом, знающим тайны сердца. Он и назвал плачущих блаженными. Будем светлы лицом, когда встречаемся с людьми, но мысленно плакать и скорбеть. Плач созидает и охраняет нас. Плач омывает душу слезами и делает ее чистой. Он рождает целомудрие, отсекает наслаждения, совершенствует добродетели. Что говорить? Бог ублажает плач, а ангелы им утешают человека.
   Даруй мне, Господи, слезы умиления, единый благой и милостивый, дабы с этими слезами я рыдал над собой и молитвенно взывал к Твоему милосердию. Очисти меня от скверны греха! Горе мне! Как я выдержу геенну огненную и тьму внешнюю? Горе мне! Как я выдержу тартар и вечные муки? Червя ядовитого и нескончаемого? Горе мне! Как я выдержу страшные угрозы ангелов, поставленных мучить грешников? Они свирепы и немилосердны. Кто даст главе моей влагу и очам моим — источники слез, чтобы я сел и плакал днем и ночью, умоляя Бога, Которого я разгневал?
   Согрешила ты, душа моя, согрешила. Кайся. Дни наши проходят, как тень, еще немного, и ты уйдешь отсюда. Через страшные испытания предстоит пройти тебе. Сможешь ли, душа моя, миновать все это. Никто там не подаст тебе помощи: ни отец, ни мать, ни брат, ни друг, ни кто-либо из родных. Только делами своими будешь проходить начальников тьмы. Они не боятся царей, не почитают властителей, не стыдятся ни малого, ни великого, а только пожившего в благочестии и потому за свои благие дела и облеченного покровом Божиим. От лица такого человека они бегут в страхе и освобождают ему Дорогу. Впереди таких людей перед глазами их будет шествовать их праведность, и слава Божия станет для них щитом.
   Господи, памятуя тот смертный час, мысленно я припадаю к Твоей благости. Не предай меня обидчикам моим, да не похвалятся враги победой над рабом Твоим, благий Господи скрежеща зубами и устрашая мою грешную душу. Да не скажут они: «Ты в наших руках. Этого дня мы так ждали». Господи, не оставь милость Твою, не воздай мне по беззакониям моим и не отврати лица Твоего от раба Своего.
   Ты, Господи, наставь меня, но прояви милость ко мне, ибо я немощен. Да не возрадуется враг, но угрозу его умали и могущество упраздни и дай мне пройти путем к Тебе непостыдно и безбедно. Утешь меня, благий Господи, не потому что я праведен, но потому что Ты щедр и благоутробен без меры. Спаси от смерти душу, призывающую Твое святое имя.
   Вспомни, многомилостивый Господи, что хотя я и грешил, до смерти уязвляя себя грехом, но не прибег я к другому врачу, не обращался с мольбой к богу чуждому, но только к Твоей благости. Ты еси, Господи, Владыка всех, правящий над всяким дыханием, очисти меня, Господи, прежде моей смерти от всякого греха и не отвергни моления моего, благий Господь. Пусть взываю я к Тебе устами нечистыми, сердцем скверным и душою, во грехах погрязшей.
   Услышь, Господи, меня недостойного, по многой твоей и несказанной милости и дай мне покаяние чистое и истинное. Ведь нынешнее мое покаяние лживое, и я гневаю Тебя. Утверди сердце мое в страхе перед Тобой, благой Господи, утверди стопы мои на скале истинного покаяния. Пусть благость Твоя, Господи, победит все зло во мне, пусть свет Твоей благодати победит тьму во мне.
   Господи! Ты отверз очи слепых. Отверзи помраченные очи сердца моего. Ты словом очистил прокаженных, и очисти нечистоту души моей. Да будет благодать Твоя во мне, Господи, как огонь, попаляющий грехи мои. Ты еси единый врач душ, свет выше всякого света, радость, успокоение, наслаждение, жизнь истинная, спасение во веки веков пребывающее. Тебе подобает слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки. Аминь.
   Прошу вас, возлюбленные избранники Божии, помолиться пред благостью Его обо мне грешном, как апостолы помолились о хананеянке, достойные о недостойной, находящиеся в чести об убогом и негодном. Пусть мое моление через ваши благоприемлемые мольбы придет к Богу, и будет дано мне прощение, и освобожусь я от дьявольского угнетения. И да будет написано мое имя в книге жизни, и стану я достоин поклонятся непостыдно перед престолом Царства Его, ибо Его есть царство, сила и слава во веки. Аминь.
   Горе мне, горе! Я не освободился еще от геенны! Топящие меня в огне еще успешно действуют в плоти моей, и все дела ее обращаются в сердце моем. Я еще не познал, откуда я и куда иду. Еще не подготовлен прямой путь. Я еще не освободился от действий тех, кто за их лукавые во мне действия поставит мне препятствия в воздухе. Я не обрел еще дерзновение к Судии. Нет свидетельств, что я не заслуживаю смерти. Я не отступил от злодеяний.
   Злодей не может радоваться, когда он заключен в темнице. Он не может творить свою волю, когда закован в кандалы. Не будет учить другого запертый в колодки, не будет вспоминать об успокоении изнемогающий в страданиях, не будет есть с удовольствием несущий оковы на шее. Такой человек уже не будет размышлять, какое бы сотворить лукавство, но будет только с сердечной болью плакать, что согрешил. Как бы его ни мучили, ни истязали, он будет говорить: «Да, я это заслужил». Он будет думать только лишь о конце своем, исследуя, какие наказания последуют за его грехами, и он никого не осудит. И боль от истязаний гложет его сердце.
   Увы, горестным будет такое исследование о себе: оно не ободряет, но повергает в отчаяние. Такой человек не будет задумываться о том, что ему поесть, но довольствуется милостыней от людей милосердных. Если его в чем-то упрекнут он не ответит гневно своим хулителям. Смех навсегда сошел с его уст. Он только качает головой со вздохами, вспоминая как он предстанет на Суде. Если скажут ему что-то, он не ответит, правильно это или нет, и даже не будет внимать этим речам. Из глаз его текут слезы от тех тяжких условий, в которых он пребывает. Если его родители благородны, это еще более его огорчает, потому что стыдно будет перед ними явиться на Суд.
   Когда собирается судебное заседание, он не смотрит на народ, кто хорош, а кто плох, но сердце его трепещет, а ноги едва держат его. Если вместе с ним привели и других узников, он не глядит на них и не разговаривает с ними, хотя может делать это. В ожидании приговора каждый несет свое бремя и смотрит на всех исподлобья. Никто из подсудимых не говорит ничего в свою защиту, потому что боится пыток, но признается во всем и ждет достойного осуждения за все свои грехи.
   Что же я пьян без вина и обо всем забываю, когда предстоит мне суд? Жестокость моего сердца иссушила мне очи и увлечения ума заставили меня запамятовать обо всем до самого часа мрачной кончины. Плачьте со мною все, братья мои, знакомые мои, и молитесь Богу, чтобы Он подал мне помощь выше моих сил. Эта помощь, сойдя на меня, сможет освободить меня от лукавых, влекущих меня в геенну.
   Братья, постараемся, чтобы в нас жили Марфа и Мария, то есть страдание и плач. Пусть они плачут перед лицом Спасителя, чтобы Он воскресил Лазаря, то есть наш ум, опутанный множеством погребальных пелен своих желаний. Спаситель сотворит милость и воздвигнет его для них. Но их обязанность — развязать и освободить его. Когда Лазарь станет свободным, будет явлено усердие Марии и Марфы. После Лазарь, свободный от забот, будет сидеть и слушать Иисуса; Марфа будет совершать свое служение тщательно и радостно, а Мария принесет алавастр мира и помажет ноги Господа. Владыка принимает наш плач, как миро. Страдание в ведении истребляет прежнее небрежение, а скорбь чувств исцеляет язвы, нанесенные мысленными врагами.
   Вот что делают истинно плачущие. Они сосредотачивают ум и чувства, отвлекаясь от видимых явлений. Они не осуждают ближнего. Ведь тот, у кого своих грехов хватает, уже не глядит на другое творение Божие, чтобы его осудить. Они не воздают злом за зло. Они не сердятся, когда сосед что-то совершает без их ведома. Они не творят свою волю. Они не говорят о ком-либо, что это хороший человек или плохой: ведь позорно вообще знать о том, что кто-то может быть хуже тебя. Они не хотят знать ни о чем, что их не касается. Они не переживают, когда их бранят. Они не злятся, если при общей раздаче их обделили. Они не смущаются, когда на них клевещут и возводят напраслину, но тотчас говорят: «Прости». Они не одобряют в душе, когда их кто-то прославляет. Они безболезненно переносят оскорбления. Они не стремятся завести дружбу со славными людьми мира сего. Они не настаивают на своем, даже если правы, и ни с кем не спорят.
   Все это и следующее за этим показывает, что человек стяжал истинный плач. Он умными очами познал себя и свою немощь и постиг славу Божию, поняв, что он не сможет угодить Богу своей славой. Поэтому он оставляет себе только скорбь, оплакивая себя и не обращая внимания на творения Божии, которых Бог и будет судить. Поэтому он в цельности сохраняет устроение души, которое дало ему плач. Скорбь ради Бога, захватывая все сердце человека, приводит его в чувство. И, проявив трезвость, она хранит в цельности чувственные способности ума. Когда человек еще не приведен на Суд и не выслушал приговор и не узнал, каково место его, он не Может освободиться от заботы и доверять себе. Поэтому, кто еще пребывает в теле, должен непрестанно трудиться.
   Блаженны, кто не полагались на свой труд, как якобы угодный Богу, и поэтому стыдились предстать перед Ним на Суде Они всегда оплакивали себя, что не могут сотворить полностью волю Божию, как Он желает. Такие люди поистине обрели несказанное утешение. Когда засвидетельствуют о них небесные силы, что они миновали начальников тьмы, тогда память их будет вместе с небесными силами. А пока идет война, человек охвачен страхом и трепетом: сегодня он может оказаться победителем или побежденным; завтра может одолеть врага или потерпеть поражение. Ратный труд поэтому всегда гнетет сердце. А бесстрастие необоримо. Бесстрастный человек получил свою награду и уже не имеет забот. Три его составные части: дух, душа и тело примирились друг с другом и соединились.
   Когда эти три части становятся едиными, по слову апостола (Еф 4:4), благодаря действию Святого Духа, они уже не могут разлучиться. Христос, как сказано, умер и воскрес и более не умрет, смерть уже не властвует над Ним. Смерть Его стала нашим спасением, ибо грех был умерщвлен Его смертью, и Воскресение Его стало жизнью вечной для всех верующих в Него. Ты не думай о себе, что умираешь, как жертва врагов, наяву или во сне. Ты, жалкий человек, вышел на поприще, не сдавайся и, видя, что тебе предстоит, не полагайся на свои дела. Неразумный человек только и знает, что падает, думая, что победит, и выбывает из состязания.
   Поэтому Господь, посылая некогда своих учеников на проповедь, сказал им: «Никого на дороге не приветствуйте. В какой дом войдете, сперва говорите: мир дому сему; и если будет там сын мира, то почиет на нем мир ваш» (Лк 10:4-7). Даже апостолы должны были проявлять осторожность.
2. Он же сказал, что потому наши враги доставляют нам столько трудов, что мы не признали наши ошибки и не осознали, что такое плач. Если будет откровенным в нас плач, то Он явит нам наши грехи, и если враги начнут говорить нам о наших грехах, то нам станет стыдно. Мы не сможем посмотреть в лицо даже женщинам, торгующим собою, потому что они гораздо честнее нас. Они совершают свои грехи смело и не знают Бога. А у нас, верующих, сердца свыклись с грехами. 3. Еще Он сказал, что человек, который всегда видит свои грехи, не сможет разговаривать ни с кем из людей. 4. Он же сказал: «Горе мне, жалкая душа! Скорбь во мне и неослабная боль в моем сердце. Раскаленные стрелы врага вонзились в меня и ослепили внутреннего человека, и тень смерти покрыла меня. Горе мне, жалкая душа, избравшая скорбь вместо радости, землю и грязь вместо наслаждения райского и Царства небесного возлюбившая. Кто не заплачет обо мне? Кто не заскорбит обо мне горько, если я всю свою жизнь попусту растратила?   Помилуйте меня! Помилуйте! Помилуйте меня, братья, изо всех сил молитесь за меня ради моего освобождения от привычных мне зол. Умоляйте обо мне долготерпеливого и благого Владыку Христа, да внемлет Он мольбам вашим и смилостивится надо мной и изгонит страшное помрачение ненавистника зла дьявола из разума моего. Тогда я увижу, в какую яму я провалился и не могу подняться. Мне осталось жить недолго, и это лишает меня всякой надежды.
   Боль моя превзошла всякую боль, рана души — всякую рану, скорбь сердца — всякую скорбь. «Ибо беззакония мои превысили голову мою» (Пс 37:5). «Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать» (Пс 68:3). Горе тебе, душа, прозри и посмотри, что все настоящее временно и скоро минует. Подумай о будущем, вечно устойчивом и пребывающим, от каких великих благ ты отпадаешь и наследником каких мучений ты себя делаешь, безысходно и безутешно. Прежде, чем солнце померкнет над головою твоею, поспеши, прийди, припади в стенаниях и в слезах, молись и умоляй Подателя бессмертного света. Пусть Он освободит тебя от невыносимого и мрачного того пламени и всех прочих кар. Ибо Он один может простить грехи и оставить беззакония нам, недостойным Его милости; и Его есть царство, сила и слава во веки. Аминь.
   Одни слезы жгут, другие приносят облечение. Первые бывают от страха, вторые от любви. Первые происходят от греха, они иссушают и опаляют тело и сопровождаются болью. Часто даже правящая часть души в этих слезах находит для себя препятствие. А вторые могут возникнуть у человека, когда он много пролил первых и по милости Божией омыл ими свои грехи. Они происходят без принуждения и с радостью. Душа вкушает божественную благодать и в радости и жажде любви без боли их проливает. Они делают тело легким и свободным, омывают его лаской, и даже выражение лица у человека меняется. Как сказано в Писании: «Веселое сердце делает лице веселым, а при сердечой скорби дух унывает» (Притч 15:13-14). Если мы желаем изведать вторые слезы, поусердствуем, насколько возможно, над приобретением первых. Тогда мы и эти вторые слезы вскоре приобретем по благодати Божией.
   Вопрос: Но разве возможно всегда плакать?
   Ответ: Возможно. Ведь все учение монаха в келье есть не что иное, как плач, и дела его — скорбь. Таково призвание монаха, его мольба и предназначение, поэтому его называют «скорбным», ибо в его сердце — скорбь. Все святые уходили из этой жизни в слезах. Если даже святые постоянно плакали, то как же может не плакать тот, кто все время самому себе наносит вред? Твоя душа, стоящая больше, чем весь мир (Ср.: Мф 16:26), умерщвлена грехами и лежит мертвая перед тобой, да как же тебе не рыдать? Утешение монаха — в слезах. Страсти не смутят того, кто непрестанно плачет. А у кого из памяти уходят страсти, тот очищается и благодаря очищению удостаивается утешения от Бога. Это утешение Господь обещал дать непрестанно плачущим .
   Брат спросил старца:
   – Как отсечь от себя многословие и удерживать свой язык?
   – Плачем, — ответил старец.
   – А как сохранить плач, если я вращаюсь среди людей и думаю об обязанностях, которые на меня возложены? — спросил брат. — Разве можно плакать только сердцем и не проливать слез?
   – Не плач бывает ради слез, но слезы ради плача, — был ответ. — Человек, живущий среди людей, если отсечет собственную волю и не будет обращать внимания на грехи других, обретет плач. Тогда помыслы его соберутся воедино, и в таком сосредоточении родят божественную скорбь в сердце, а эта скорбь — слезы.
   Брат спросил старца:
   – Как приходит к человеку рыдание?
   – Рыдание — это привычка. Нужно посвятить немало времени, чтобы обрести ее. Ум должен всегда думать о грехах, которые человек совершил, и о мучениях за это. Следует постоянно помнить о гробе, о том, что все прежние отцы умерли, и нет их уже на земле.
   Брат спросил:
   – А должен ли монах вспоминать о своих родителях, если они уже умерли?
   Старец ответил:
   – Если видишь, что воспоминание о них дает твоей душе умиление, останавливайся на нем, но когда выступит слеза, перенеси все свое внимание на другое — на свои грехи или еще на какое-нибудь благое воспоминание.
2. Я знал брата трудника, который по своему жестокосердию часто бил себя и начинал плакать от боли, а после начинал вспоминать о месте мучений и обо всех грехах своих. 3. Знал я еще одного брата, который, отрекшись от мира, поселился на Нитрийской горе. Он жил неподалеку от кельи другого брата, и он слышал, как брат каждый день непрерывно оплакивал свои грехи. А когда на какое-то время слезы иссякали, он спрашивал свою душе: «Ты не плачешь, несчастная, не рыдаешь? Знай, раз ты не хочешь, то я тебя заставлю». И встав, он брал жесткую веревку и хлестал себя, пока не начинал рыдать от боли.   Сосед не мог надивиться на это и молил Бога открыть ему, правильно ли делает брат, истязая себя. И однажды ночью он увидел брата, стоящим с венцом на голове в лике мучеников. И голос сказал ему: «Вот добрый страдалец, себя ради Христа истязавший и увенчанный вместе с мучениками».
4. Авва Арсений все время своей жизни, когда садился за рукоделие, клал за пазуху платок из грубой ткани, чтобы вытирать слезы, непрестанно лившиеся из глаз. Славнейший монах Пимен, увидев это, сказал ему:   – Блажен ты, Арсений, — ты оплакал себя в мире сем, и потому не будет плача над тобой там.
   Говорят, что о нем вспомнил и епископ Феофил Александрийский, когда тот умирал. Он сказал:
   – Блажен ты, Арсений, потому что даже в этот час ты не переставал вспоминать свои грехи и плакать безутешно.
5. Брат попросил авву Аммона:   – Скажи слово, как мне спастись.
   Старец ответил:
   – Иди и рассуждай, как рассуждают злодеи в тюрьме. Они постоянно спрашивают людей, где правитель и когда он будет, и плачут, потому что не могут его дождаться. Так и монах должен всегда внимать душе своей и говорить: «Горе мне, как я смогу предстать пред судом Христовым и как я оправдаюсь перед Христом?» Если ты все время будешь об этом думать, сможешь спастись.
6. Сказал авва Лонгин: «Пост смиряет тело, бдение очищает ум, безмолвие приносит плач. Плача, человек омывается в купели слез, становясь безгрешным». Сам авва Лонгин всегда пребывал в великом сокрушении на молитве и псалмопении. Однажды ученик спросил его:   – Авва, в том ли духовное правило, чтобы монах всегда плакал во время богослужения?
   Старец ответил:
   – Да, чадо, это и есть правило, которого требует Бог. Бог сотворил человека не для плача, но для радости и счастья, чтобы тот прославлял Его чистой и безгрешной душой, как ангелы. Но впавший в грех человек нуждается в плаче. Только там нет нужды в плаче, где нет греха».
7. Говорил авва Макарий Египетский: «Когда я был ребенком и вместе с другими детьми пас телят, мы пошли красть инжир. И когда мы убегали, один плод упал, я поднял его и съел. И когда я вспоминаю об этом, сажусь и начинаю плакать». 8. Сказал авва Моисей: «Когда нас одолевает телесная страсть, не будем пренебрегать покаянием и будем оплакивать себя, прежде чем нас застигнет скорбь Суда». 9. Он же сказал: «Слезами человек стяжает добродетели, и благодаря слезам приходит оставление грехов. Когда ты плачешь, не повышай глас стенания твоего, и «пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф 6:3). Левая рука — это твое тщеславие». 10. Брат спросил авву Моисея:   – Что делать при всяком приближающемся искушении и помысле, внушаемом врагом?
   Старец ответил:
   – Человек должен плакать пред лицом благости Божией чтобы Бог помог ему. И тогда он вскоре обретет успокоение если разумно попросит Бога. В Писании сказано: «На Бога уповаю, не боюсь, что сделает мне человек» (Пс 55:12).
11. Авва Пимен на пути в Египет увидел женщину, сидевшую у гробницы и горько плакавшую. «Если бы, — воскликнул он, — все услады этого мира явились здесь, они не смогли бы избавить душу этой женщины от ее скорби. Так и монах должен всегда сохранять в себе скорбь». 12. Брат спросил авву Пимена:   – Что мне делать, чтобы спастись?
   Старец ответил:
   – Авраам, когда вошел в землю обетованную, купил себе гробницу и от этой гробницы унаследовал землю. Брат спросил:
   – Что означает слово «гробница»?
   Старец ответил:
   – Место рыдания и скорби.
13. А вот что он ответил другому брату, который тоже спросил, как ему спастись.   – Если Бог посетит нас, — сказал старец, — то о чем нам еще беспокоиться?
   – О грехах, — заметил брат.
   – Итак, — сказал старец, — войдем к себе в келью, сядем за свое делание и будем вспоминать наши грехи перед Всеблагим Богом, пока Он не окажет нам Свою милость.
14. Авва Исаак рассказывал: «Как-то я сидел с аввой Пименом и увидел, как он пришел в исступление и заплакал. Так как я имел к нему великое дерзновение, то поклонился ему с просьбой:   – Скажи мне, где ты был?
   Уступив моим просьбам, он сказал:
   – Мой помысел был там, где Святая Мария Богородица стояла и плакала у Креста Спасителя. И мне захотелось так же плакать всегда.
15. Сказал авва Павел: «Я погружен по шею в яму нечистот и плачу перед Иисусом — помилуй меня». 16. Авва Силуан хранил непрестанный плач и никогда не выходил из своей кельи. А если ему приходилось выйти по необходимости, он надвигал куколь на глаза. Если его спрашивали, чего ради он так делает, он отвечал: «Зачем видеть этот временный свет, от которого мне никакой пользы?» 17. Рассказывал нам авва Феодор, что брат, живший в Келлиях, стяжал дар умиления. Однажды от сердечной скорби он пролил очень много слез. Заметив это, он сказал себе: «Истинное знамение, что близок день моей смерти». Только он об этом подумал, как слезы умножились, и он с уверенностью сказал: «Действительно, настал срок». Так каждый день, думая об этом, он умножал плач.   Так как мы получили великую пользу от рассказа старца, то спросили его о слезах:
   – Почему иногда они приходят сами по себе, а иногда только с помощью сердечных усилий.
   – Слезы, — ответил он, — подобны буре и ливню, а монах — что земледелец. Он должен, когда придут слезы, биться за то, чтобы не пропала ни одна капля, но все попало в сад сердца и напоило его. Говорю вам, чада, что часто бывает только один дождливый день за весь год, но он спасает весь урожай. Поэтому, если мы поймем, что слезы пришли, будем изо всех сил сохранять их, настойчиво моля Бога. Ведь мы никогда не знаем, выпадет ли такой дождь еще раз.
18. Мы снова спросили:   – Как же, отче, сохранить умиление, когда оно приходит?
   – В тот день или час ни с кем не нужно встречаться и хранить сердце и утробу свободными от мечтаний, что вот, мол, такой-то всем своим существом плачет и погружен в молитву и в чтение. Когда придет к нам скорбь, то она сама нас научит что способствует слезам, а что мешает.
   Я знал брата, — продолжал авва Феодор, — который жил в своей келье и вил веревки. Когда приходили к нему слезы, он вставал на молитву, но тотчас его молитва встречала препятствия. Он снова садился, начинал вить веревку и сосредотачивать свой ум, и тотчас приходили слезы. Подобным образом происходило и при чтении. Когда он сокрушался, то поднимался на молитву, и тотчас слезы оставляли его. И как только он вновь брал в руки книгу, слезы приходили снова. Тогда брат сказал себе: «Правильно изрекли отцы, что скорбь — учитель. Ибо она учит человека всему полезному для него».
   Думаю, — добавил он, — во время молитвы слезы прекращались по двум причинам. Прежде всего, он еще не стяжал чистую и немечтательную молитву, он рассеивался в мечтах ума и утрачивал прежнее умиление; а когда садился за рукоделие и чтение, то мог лучше сосредоточиться умом. Кроме того, такое было необходимо, чтобы он не приписывал себе заслугу плача, будто он своим усердием и молитвой обеспечил себе эту добродетель. Плач — это дар, зависящий только от милости и благодати Божией. Это подвигало его благодарить милостивого Бога и еще больше смиряться, а смирение позволяло дольше удерживать плач.
   Если с нами произойдет нечто подобное, — посоветовал старец, — умиление сердца и горячие слезы, то следует тотчас же обо всем забыть и устремиться на молитву, а в молитве быть очень стойкими, пока не почувствуем, что в нас разгорелся сердечный огонь. А иначе мы не преуспеем в духовной жизни.
19. Сказал старец: «Если увидишь, что Бог прежде времени даровал тебе умиление, в этот миг забудь о своем рукоделии, как поймешь, что умиление тебе полезно, то есть найдешь в нем причину для плача. Тогда посвяти себя плачу, ведь, может, близок час твоего исхода, и поэтому Бог даровал тебе слезы, чтобы ими получить себе хоть малую милость. Сатана при конце человека спешит погубить его. А Бог часто при конце человека дает ему прощение, чтобы спасти его». 20. Сказал старец: «Как мы повсюду носим с собой наше зло, то есть страсти и грехи, так мы и должны всегда иметь при себе плач и умиление, где бы то ни было». 21. Брат спросил старца:   – Что мне делать, отче?
   – Постоянно плакать, — сказал старец. — Так случилось, что один старец заболел и забылся, а после пришел в себя. Мы попросили его сказать, что он видел там, куда удалялся. Старец рассказал, что слышал громкий плач тех, кто произносили непрестанно: «Горе мне, горе!». Итак, мы ни за что не должны оставлять нашей скорби.
22. Два брата по плоти отреклись от мира и предали себя в послушание духовному отцу на Нитрийской горе. Бог даровал обоим благодатный дар слез и умиления. Однажды старцу было видение. Перед ним предстали оба брата — те стояли на молитве со списками в руках и орошали эти списки своими слезами. У одного имена легко стирались, а у другого дело шло туго: казалось, у него имена были написаны нестираемыми чернилами. Старец Божий помолился, чтобы видение было ему истолковано. Ангел Господень явился ему и объяснил: «Слова в списках — это их грехи. Один согрешил по природе и потому его грехи легко стирались, а другой от нечистоты и мерзких падений осквернил себя вопреки природе и потому нуждается во много больших усилиях для покаяния и во многом смирении».   Тогда старец сказал:
   – Поработай, брат, ибо твои грехи въелись, как едкие чернила, и с трудом стираются.
   Старец, хотя и не рассказал брату о видении до самой его смерти, чтобы не пресечь его рвения, но всегда повторял:
   – Усердно трудись, брат, ибо твои грехи, — как начертанные раскаленным железом.
23. Некий весьма усердный брат, когда творил правило вместе со своим родным братом, его настолько одолевали слезы, что он не в силах был произнести стих псалма. Однажды брат попросил его сказать, о чем он задумывается во время правила, так горестно плача. Тот ответил:   – Прости меня, брат, я всегда во время правила вижу Судию и себя как подсудимого, которого Он спрашивает: «Почему ты грешил?» А я не знаю, что ответить в свое оправдание, смыкаются мои уста, и я забываю стих псалма. Прости, что я огорчил тебя. Если тебе будет так удобнее, пусть каждый из нас творит правило отдельно».
   Брат сказал:
   – Нет, отче, я совсем не огорчаюсь, но когда смотрю на тебя, думаю, как я ничтожен.
   И Бог, узрев его смирение, даровал спасительную скорбь его брата и ему. Постараемся и мы внимать тем из нас, кто плачет, чтобы приобрести такой же дар, что и у того брата.
24. Сказал старец: «Всякий грех, какой ни сотворит человек, бывает вне тела. А совершающий блуд погрешает против собственного тела, ибо из тела исходит осквернение. Так и всякое делание, которое совершает человек, находится вне тела. А тот, кто плачет, очищает собственную душу и тело. Плач, спускаясь свыше, омывает и освящает все тело. 25. Он же сказал: «Разговоры о вере и чтение догматических сочинений иссушает умиление человека и истребляет его. А жития и слова святых просвещают душу, исполняя ее духовных слез». 26. Сказал старец: «Человек, сидящий в своей келье и внимательно читающий псалмы подобен человеку, стоящему снаружи дворца и ждущему царя. А тот, кто молит Бога со слезами, подобен тому, кто, обняв ноги Царя, просит милости у Него, как та блудница (Мк.14:13), и скоро смоет слезами все свои прегрешения. 27. Сказал старец: «Если какой-нибудь человек по природе подвижник, Бог требует от него не иметь пристрастия ни к какой телесной вещи, даже к малому кусочку ткани. Ведь это может сбить его помысел и отвлечь от слушания Иисуса и от плача». 28. Один старец взял своего ученика в город на дело. Там они прожили неделю и видели, как с раннего утра мужчины и женщины ходили на могилы и оплакивали своих умерших до третьего часа. Старец сказал своему ученику:   – Видишь, брат, ради чего они встают? Поверь мне, что, если и мы не будем так поступать, то нас ждет гибель.
   Вернувшись в келью, они выкопали себе могилы на некотором расстоянии друг от друга. Каждый день они садились с утра и оплакивали свои души, как оплакивают умерших. И если в утренние часы ученик засыпал на службе, старец окликал его: «Брат, вставай. Горожане уже на могилах занимаются делом».
   Однажды брат сказал старцу:
   – Авва, ожесточилась моя душа — я больше не могу плакать.
   – Разве ты не знаешь, — сказал в ответ старец, — скорбь — как зажженный светильник: если не укроешь его от ветра, он быстро погаснет. Так скорбь гасит обилие яств, ей мешает длительный сон, убивает осуждение и многословие. Проще говоря, всякое плотское наслаждение разрушает скорбь. Итак, кто любит Бога, тот часть всякого своего дела должен посвятить Христу.
   – Что это значит, отче? — спросил брат.
   Старец переспросил:
   – Хочешь знать, как посвящать Христу часть своего дела? Тогда слушай. Когда на стол подадут хлеб из чистой муки, оставь его для другого и ешь хлеб с примесями ради Христа. И если окажется хорошее вино, примешай к нему немного уксуса и пей ради Христа, пившего уксус. И не насыщайся, но вкушай только часть еды, сказав: «А это для Христа». И если будет у тебя мягкая подушка, отложи ее в сторону и положи под голову камень — ради Христа.
   Если ты спишь на холоде, терпи и говори: «Другие вообще не спят». Если тебя оскорбляют, молчи ради Христа и говори, что и Его оскорбляли ради нас. Если ты что-то варишь себе, вкуси немного и скажи, что другие достойные люди не видят и хлеба, а я совершенно недостоин и должен есть прах и пепел, а ем вареное. Проще говоря, к каждому своему делу подмешивай немного скорби и живи со смирением, вспоминая, как жили святые, чтобы, когда придет час смерти, мы пребывали в скорби и стеснении, и тем самым обрели успокоение (Лк 16:25).
   Потом старец добавил: «Если ты вышел из своей кельи, направился в путь, но заметил, что твой плач хоть немного ослаб или от слишком хорошей пищи, или по другой какой-то причине, возвращайся скорее и бери на себя прежний подвиг, чтобы плач в тебе возобновился, и ты его уже не утрачивал».
30. Он же сказал: «Если хочешь стяжать скорбь, постарайся, чтобы все твое имущество и вообще все твои вещи были нищенскими, как у наших братьев, сидящих на площади и просящих милостыню». 31. Он же сказал: «Если в тебе нет умиления, знай, что страдаешь тщеславием или сластолюбием. Они и не позволяют душе прийти в умиление». 32. Он же сказал: «Если Бог даровал тебе плач, не думай, что ты совершил что-то великое: не позволяй, чтобы помыслы тщеславия завелись в твоем сердце. Иначе Бог отнимет у тебя слезы, и сердце твое останется жестоким и нераскаянным». 33. Он же сказал: «Если в том месте, где ты живешь, есть могилы, ходи туда постоянно и размышляй о покоящихся там, особенно во времена плотского борения; и когда узнаешь, что какой-нибудь брат отходит ко Господу, иди и оставайся там, чтобы видеть, как душа отделяется от тела. От этого ты обретешь умиление». 34. Он же сказал: «Когда сатана увидит, что Бог милует тебя и дарует сокрушение твоей душе, он придумает дело для тебя в келье, будто бы самое неотложное, говоря: «Сделай сегодня дело, которое уже нельзя не сделать». Или: «Вставай и иди к такому-то, чтобы ему помочь», или другой какой-то благой предлог, якобы для твоего же духовного настроя. Все это он делает, чтобы не позволить тебе оставаться внимательным в келье и вкушать сладость скорби. И если ты разгадаешь коварство сатаны и начнешь хранить себя, внимая молитве и чтению, тотчас жди искушения или от людей, или от бесов. Ибо сатана яростно сражается с человеком тогда, когда он хорошо воюет. Гнев больше всего истребляет сокрушение и смирение души». 35. Он же сказал: «Когда Бог поразил язвами Египет (Исх гл 12), там не было ни одного дома, где бы не плакали. Так если и в нас страх и слово попирают грех, мы не можем прекратить плакать. Плач двойствен: он созидает и охраняет нас. Поэтому мы должны молиться о даровании плача».

Глава 33: О том, что в конце жизни бесы сильнее нападают на человека и потому ему следует быть особенно бдительным

   Схоластик из Александрии по имени Евлогий, возлюбивший Бога, отрекся от мира, раздал свое имение, оставив себе немного средств на жизнь, потому что не мог работать. Он стал думать, как распорядиться собой. У него не было желания вступать в монашеское братство, но и не было уверенности, что сможет прожить один. Размышляя об этом, ученый увидел на рынке брошенного всеми калеку без рук и без ног. Только язык у него оставался цел, и он просил милостыню у прохожих. Евлогий, увидев несчастного и умилившись сердцем, помолился про себя Богу и дал обет: «Господи, во имя Твое я возьму к себе этого калеку и буду заботиться о нем до самой смерти, чтобы через него и мне спастись. Дай мне, Господи, терпение на такое служение». Затем Евлогий подошел к калеке и сказал:
   – Не хотел ли бы ты, мой господин, чтобы я взял тебя в мой дом и заботился о тебе?
   – Ты милостив, — ответил тот, — но я недостоин твоей милости.
   Тогда ученый сказал:
   – Сейчас я пойду, приведу осла и заберу тебя отсюда.
   Увечный согласился с превеликой радостью.
   Евлогий привел осла, посадил на него калеку и внес в свой дом. Он помогал калеке во всех его нуждах, мыл его и умащал (мазями), носил на руках и охотно служил ему пятнадцать лет. Затем бес злобно напал на увечного и возбудил в нем безумную ненависть к своему благодетелю. Несчастный стал ругать Евлогия и поносить бранными словами, всячески унижая:
   – Ты дармоед! Наверняка стащил чужие деньги! Ничтожный раб, уж точно ограбил своего господина, а теперь хочешь прикрыться мной! Ты меня и домой к себе взял, чтобы прикинуться благодетелем, скрыть свои преступления и хочешь спастись за счет меня!
   Евлогий стал успокаивать его:
   – Ради Бога, не говори так. Скажи, чем я тебя огорчил, и я исправлюсь.
   Но тот с раздражением продолжал:
   – Терпеть не могу твоего подхалимства! Отнеси меня обратно на базар! Лучше я буду побираться, чем находиться у тебя!
   – Прошу тебя, господин мой, — взмолился Евлогий, — скажи, что тебя так расстроило.
   Тот еще больше разгневался и заорал на него во весь голос:
   – О чем мне с тобой говорить? Мне нужны слушатели!
   – Я отнесу тебя туда, где много братьев.
   Калека, побледнев, закричал:
   – Что делать мне, несчастному! Я тебя видеть не могу, а ты меня хочешь отнести к таким же бездельникам и обжорам, как сам! — и, не сдерживая себя, стал кричать. — Не хочу, не хочу! Только на базар! Не терплю насилия! Отнеси меня туда, где взял! Были бы у меня руки, не стал бы тебя просить, а сразу бы удавился или заколол себя мечом, — так распалил беднягу диавол.
   Чтобы выйти из затруднения, Евлогий решил по совету ближайших аскетов сходить вместе с калекой к Антонию Великому, рассказать ему обо всем и, как тот скажет, так и сделать. Ему удалось уговорить калеку отправиться в путь, и они на лодке добрались до монастыря учеников великого Антония. Известно было, что святой спускался с горы, иногда раз в десять дней, а иногда раз в двадцать дней, чтобы дать полезные наставления всем, кто приходил в обитель.
   Так случилось, что на следующий же день после их прибытия поздно вечером великий святой в своей кожаной хламиде спустился с горы, как рассказывал мне Кроний, присутствовавший при этом. Поздоровавшись со всеми, он сел и сразу окликнул Евлогия по имени, никогда прежде его не видев и ничего о нем не слыхав. Евлогий же, хоть святой трижды назвал его имя, не отозвался, думая, что тот зовет кого-то другого, кого он хорошо знает. Но Антоний Великий сказал ему:
   – Я к тебе обращаюсь, прибывшему из Александрии.
   Только тут Евлогий откликнулся:
   – Что ты повелишь, чтобы я попросил.
   – Зачем ты сюда пришел? — спросил великий святой.
   – Если Господь открыл тебе мое имя, — ответил он, — то открыл и все прочее обо мне.
   – Я знаю, зачем ты пришел, — сказал святой, — но скажи всем братьям, чтобы и они знали.
   Тогда Евлогий рассказал всем в присутствии калеки следующее:
   – Божий человек, я увидел этого калеку на базаре, брошенного и забытого всеми. Мне стало жаль его, и я помолился Богу, чтобы Он даровал мне благодать терпения к нему. Я пообещал Христу до самой его кончины опекать его, чтобы он обрел успокоение благодаря мне, и я бы спасся его молитвами. Я взял его к себе домой и уже пятнадцать лет служу ему, как могу. И вот, после стольких лет, не знаю, чем я его обидел, он меня бранит без конца и просит отнести обратно на базар, прямо принуждая к этому. Потому-то я и пришел к твоей святости, чтобы ты посоветовал мне, что делать и помолился за меня, — уж очень сурово бедняга меня бранит.
   Антоний Великий выговорил ему строго:
   – Ты что, хочешь бросить его, Евлогий? Кто сотворил его, Тот его не бросает, а ты смеешь его бросать? Бог пошлет другого, который лучше тебя, и тот сотворит ему благо.
   Евлогий, услышав слова святого, остолбенел и не мог вымолвить ни слова. Затем святой повернулся к калеке и стал его бичевать словами:
   – Калека, урод, недостойный земли и неба! Когда ты прекратишь богоборствовать и гневить своего брата? Разве ты не видишь, что Христос тебе прислуживает. Как ты смеешь говорить такие речи против Христа? Разве не ради Христа он стал твоим рабом и слугой!
   Как следует отругав калеку, он оставил его и стал говорить с другими братьями об их духовных нуждах. Потом снова обратился к Евлогию и калеке со словами:
   – Возвращайтесь, чада, с миром и не разлучайтесь друг с другом, но, оставив всякую обиду, которую вам внушил бес, в чистой любви возвращайтесь в свою келью, в которой вы столько лет прожили. Это искушение устроил вам сатана, потому что он увидел, что вы вместе выдержите до конца и удостоитесь венцов от Бога, ты благодаря ему, а он благодаря тебе. Ни о чем другом не думайте, но только об одном: когда придет ангел, которого за вами пошлет Бог, вы должны быть вместе, а иначе оба лишитесь своих венцов.
   Мужи поспешили обратно и вернулись домой в совершенной любви друг к другу. Через три дня умер блаженный Евлогий, а еще через тридцать семь дней отошел ко Господу и калека. Телом он остался калекой, но стал крепким душой.
   Кроний, проводивший время в обителях Фиваиды, через сорок дней прибыл в Александрийские монастыри. Так случилось, что в этот день братья совершали сороковины по Евлогию и поминание третьего дня по калеке. Узнав об этом, Кроний изу милея и рассказал братьям, что об этих людях предсказал Ан-тоний. Ведь он там был переводчиком: Евлогий обращался к Антонию по-гречески, а тот отвечал ему и калеке по-арабски как и всем гостям, потому что другого языка не знал.

Глава 34: О том, что для верующего нет ничего более неподобающего, чем дерзость и смех, а также о благоговении и его отличительных свойствах

   Однажды к авве Агафону пришел брат и спросил:
   – Хочу поселиться вместе с братьями. Посоветуй, как мне вести себя с ними?
   – С первого же дня, как ты поселишься у них, — ответил старец, — будь как чужестранец во все дни твоей жизни и избегай дерзости и панибратства в общении.
   – А что может произойти от дерзости в общении с братьями? — спросил авва Макарий.
   – Дерзость, — ответил старец, — подобна сильной жаре. Когда она наступает, все бегут от нее в тень, а плоды на деревьях сгорают.
   – Неужели дерзость такое тяжелое прегрешение? — спросил авва Макарий.
   – Нет более погибельной страсти, чем дерзость, — ответил старец. — Она порождает все остальные страсти.
2. Про авву Памво говорили, что он никогда не смеялся. Однажды бесы, пытаясь заставить его рассмеяться, привязали к деревяшке перо и понесли ее, шумя и громко крича:   – Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!
   Увидел их авва Памво и рассмеялся. Бесы начали прыгать от радости, приговаривая:
   – Ура-ура! Памво рассмеялся.
   Но авва сказал им:
   – Я не смеялся, а насмехался над вашим бессилием — вас так много, а тащите только одно перышко.
3. Сказал старец: «Дерзновение и смех подобны огню, пожирающему тростник. Как огонь вскоре поглотит весь тростник, так и дерзновение истребит добродетели». 4. Авва Моисей советовал: «Будем приобретать благоговение, почтение, кротость и ведение по отношению ко всем людям, чтобы избежать нам дерзости — матери всех зол». 5. Сказал авва Нисферой: «Монах не может клясться, лгать, проклинать, издеваться или смеяться». 6. Кто-то из старцев увидел смеющегося молодого монаха и сказал ему: «Не смейся, брат, ты гонишь от себя страх Божий». 7. Сказал старец: «Благоговение со смиренномудрием всегда благо. А то кто-нибудь порадуется чему-нибудь и подумает, будто стяжал радость. Если он так подумает не один раз, то заслужит порицания. А благоговейный человек хранит себя благодаря смиренномудрию и потому всегда находится в чести».   Начало падения монаха — смех и дерзость. Если ты увидишь себя смеющимся или дерзким, знай, монах, что ты погрузился в пучину зла. Не прекращай молиться Богу, чтобы Он избавил тебя от такой смерти. Смех и дерзость губят все труды монаха и ввергают его в постыдные страсти, причем, не только молодого, но и старого. Смех гонит прочь блаженство плача, огорчает Святого Духа, прогоняет страх Божий, память о смерти и мучениях. Он разрушает все, что построено, и приводит к окончательной гибели. Отними от меня смех, Господи, и даруй мне плач и рыдание, которые я Тебе задолжал.
   Смеяться запрещено вообще христианам, тем более монахам, распявшим себя для мира. «Если кто, — сказал Господь, — хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф 16:24). А может ли пронзенный сладостными гвоздями Креста развлекаться и смеяться? Мы не к мечтаниям и смеху призваны и не ради того, чтобы унаследовать горе, как мирские язычники, но к непрестанному плачу, дабы благодаря ему обрести утешение.
   Если кто-то в разговоре скажет что-нибудь смешное, не позволяйте себе рассмеяться вслух — это признак невоспитанности и отсутствия страха Божия. Если вы смеетесь, значит, не бережете себя. Поэтому пришел во дни наши гнев во Вселенную.
   Не хвали того, кто телом трудится, а чувства свои распускает. Чувствами я называю слух, а также ленивые и невоздержанные уста и мечтательные очи. Из любви всегда проистекает простота. Любящий человек не просто держит себя в границах приличия, но более всего оказывается строг к себе. Ты, брат, трезвись во всем, даже с друзьями разговаривай благоговейно. Тогда ты принесешь пользу и себе, и им. Ведь благоговением ты хранишь свою душу. Только не снимай с себя узду управления самим собой.
   Признак невоспитанности монаха — сидеть среди братьев и обнажать свои колени. Благоговейный человек и сидит пристойно.
2. Когда юный монах начинает ходить по кельям братьев, он не только привыкает к безделью, но и становится любопытным и болтливым. Он и говорит о том, чего не следовало бы. А кто безмолвствует со смиренномудрием, того все любят. Как золотое ожерелье украшает заслуженного мужа, так и монаха украшает благоговение. 3. Брат, беги прочь от шутливых людей, а то они сделают тебя бесстыжим. А бесстыдство — мать невоздержанности. 4. Старец увидел смеющегося человека и сказал ему: «Мы перед вышними и нижними творениями будем давать ответ обо всем нашем житии, а ты смеешься».

Глава 35: О том, что нельзя вообще гневаться на человека и кричать на него и о том, каково происхождение гнева и как его врачевать

   Сказал авва Агафон: «Гневливый человек, даже если он и воскрешает мертвых, не угоден Богу».
2. Сказал авва Пимен: «Не монах тот, кто жалуется на жизнь. Не монах тот, кто мстит. Не монах тот, кто гневается. Не могут такие люди быть монахами, даже если они и считают себя таковыми». 3. Сказал авва Исидор: «Как-то я пошел на рынок продавать свои изделия. Но вижу я, готов вспыхнуть во мне гнев. Я бросил изделия и убежал». 4. Как-то ариане пришли к авве Сисою на гору аввы Антония и начали обвинять православных, но старец ничего им не отвечал. Он позвал своего ученика и сказал: «Авраам, принеси мне книгу святого Афанасия и почитай ее вслух».   И хотя старец не проронил ни слова, ариане осознали, что пребывают в ереси, и он отпустил их с миром.
5. Один отшельник стал епископом. Он по своему благоговению и безмолвию никого не карал, а терпеливо переносил ошибки каждого. А его эконом весьма неразумно распоряжался церковным имуществом. Епископа спросили:   – Почему ты не накажешь эконома, который так небрежен?
   Епископ перенес рассмотрение дела на следующий день. Наутро пришли к нему те, кто подстрекали его против эконома; епископ, узнав об этом, спрятался. Они вошли и не нашли епископа на месте. Они долго его разыскивали, и когда нашли, спросили:
   – Что же ты прячешься от нас?
   – То, что я совершил за шестьдесят лет, молясь Богу, вы хотите за два дня уничтожить, — ответил он.
   Думаю, старца принудили стать епископом, поэтому он и продолжал мыслить по закону отшельников, а не по должности.
6. Услышал авва Пимен о человеке, который совершал строгий пост шесть дней в неделю, чтобы победить свой гнев. Авва сказал: «Он научился шесть дней себя принуждать, но не научился подавлять гнев». 7. Брат, разгневавшись на кого-то, остановился на молитве и стал просить Бога о милосердии к брату. Искушение прошло, не задев его, но он тут же увидел струю дыма, выходящую из его уст.   Брат, если кто тебя огорчит в каком-либо деле, и тебе нужно будет обличить брата, но ты заметишь, что он разгневан и раздражен, не разговаривай с ним, а то еще больше его рассердишь. Только когда увидишь, что вы оба обрели спокойствие и кротость, тогда начинай разговор, но не обличай его, а укажи на его ошибку со всем смиренномудрием.
   Страсть гнева обычно держится и укрепляется на гордости, и с ней нелегко бороться. Если кто хочет разрушить до основания этот дом беззакония, который всякий раз лукавый создает в душе, пусть знает, что в качестве камней нечистый употребляет различные благовидные и неблаговидные предлоги, а для перекрытий — всякие обстоятельства и слова из наших мыслей. Так он строит в душе свое злое сооружение. И нужно стяжать в своем сердце Христово смирение и все время помнить об этом. Нужно думать, кто Он, что ради нас стал человеком, с какой высоты Божественного Света, который открывается по силе горним сущностям и прославляется на Небесах всякой умопостигаемой природой, в какую глубину человеческого смирения снизошел, движимый Своей неизреченной благостью! Наш Владыка не постыдился всего видимого и невидимого мира, чтобы воспринять человеческую природу, которая была осуждена Божием решением и впала в нечестивые страсти. Он смирил Себя и стал во всем подобен нам, только без грехов и страстей. А все, что после преступления заповеди было по приговору Владыки послано человеку в наказание: смерть, труд, голод, жажда и тому подобное — все это Он воспринял и стал, как мы, чтобы и мы стали, как Он. Бог Слово стал плотью, чтобы плоть стала словом по благодати. Он уподобился нам во всем, чтобы и мы уподобились Слову во всех добродетелях. И (чтобы не быть многословным) Он ради нас принял нечестие, поругание, бичевание, оплевание, осмеяние наконец, был распят, прободен копьем, умер и сошел в ад.
   Если перечислять вкратце плоды Его Страстей, т. е. воскресение из мертвых, попрание ада и смерти, души, воскресшие вместе с Господом, Вознесение на небеса, воцарение одесную Отца, честь и славу, превосходящую всякую власть и начала и всякое именуемое имя, поклонение всех ангелов Перворожденному из мертвых, по причине Страстей, как нам возвестил апостол (Ср.: Евр 2:5-18).
   Кто хранит в сердце память обо всех этих событиях, охотно устремляется к ним мыслью и ничего не забывает, тем никогда не овладеет страсть огорчения и гнева. Размышляя о смирении Христовом, человек уничтожит самые основания страсти превозношения. Тогда вся эта постройка, весь этот беззаконный гнев, сама легко рухнет. Каким бы жестоким и окаменевшим ни было сердце, если оно будет постоянно вспоминать о таком великом смирении ради нас Божества Единородного и перечислять все ужасающие Страсти, которые Он вытерпел, оно сокрушится, смирится, умилится, сделается землей и прахом для попрания всяким человеком. А в такой сокрушенной душе разве сможет возобладать гнев и огорчение?
   Думаю, что только в одном случае человек может быть побежден гневом: если забвение, мать всех зол, похитит из сердца человека эти спасительные и животворные мысли.
   Подвижники должны всегда сохранять свой разум вне треволнений. Только тогда ум сможет разобраться с вращающимися в уме помыслами, чтобы отложить в кладовую памяти все благое и посланное от Бога, а лживое и бесовское вымести прочь из залежей человеческой природы. Когда на море штиль, рыбаки видят всякое движение в воде, вплоть до самого дна, и от их глаз не скрыты проплывающие рыбы. А если ветры возмутят морскую гладь, то мрачное смятение волн скроет глубину, только тогда прозрачную, когда море смеется под солнечными бликами.
   Как бы искусны ни были рыболовы, в бурю им нечего делать на море. То же самое можно сказать о созерцающем уме, когда неправедный гнев совершенно возмущает глубину души.
   Тот, кто желает по всем правилам вести духовную брань, должен чуждаться всех прегрешений, прежде всего гнева и раздражения. Пусть он прислушается к тому, что сказал Избранный сосуд: «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас» (Еф 4:31). Он сказал всякий гнев, то есть гнев нельзя оправдывать как «необходимый» и «праведный».
   Кто хочет исправить грешащего брата или наказать его, пусть постарается сам не раздражаться. Иначе, желая исцелить другого, сам тяжело заболеет. Об этом сказано в Евангелии: «Врач! исцели Самого Себя» (Лк 4:23). И еще: «Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?» (Мф 7:3-5). Как ты собираешься разглядывать сучок прегрешения в глазу брата твоего, когда тебе мешает бревно гнева в твоем собственном глазу? Ведь гневное движение, разгоревшись, ослепляет очи души и не позволяет ей видеть Солнце правды.
   Если положишь на глаза монеты, то ничего не будешь видеть. Золотники ты положил или медяки — все равно ты слеп. Золото не облагородит твою слепоту. Также и «праведный гнев» — такая же слепота души, что и любой другой гнев — ты от него распаляешься, а зрение твоей души помрачается. Мы вправе употреблять нашу ярость лишь естественным образом: ополчаясь против сластолюбивых и страстных помыслов.
   Этому учит нас пророк Давид, когда говорит: «Гневаясь, не согрешайте» (Пс 4:5), что означает: направляйте гнев против собственных страстей и лукавых помыслов, но не согрешайте, ведь гнев вам внушает совершить грех. Такую мысль подтверждают сразу следующие за этим слова Псалпопевца: «Размыслите в сердцах ваших на ложах ваших», и утешайтесь, одним словом, когда придут в сердце ваше лукавые помыслы, гоните их, на них разгневавшись, а после их изгнания «на ложах», то есть находясь в безмолвии, раскаивайтесь и достигайте покаяния.
   С этим согласен и блаженный Павел, опиравшийся на свидетельство Псалмопевца. Он сказал: «Солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места дьяволу» (Еф 4:26), то есть: да не закатится в ваших душах Солнце правды Христос Бог из-за вашей гневливости. Ведь вы разгневались, потому что сочетались с лукавыми помыслами, и они вошли в сердца ваши. Поэтому и велено не давать места дьяволу.
   Итак, людям, которые следуют божественным законам, подобает изо всех сил бороться против духа гнева, против засевшей внутри нас болезни. Не нужно гневаться на людей, а предпочитать следует пустыню и одиночество. Там нас ничего не подвигнет на гнев, а в одиночестве легко можно достигнуть добродетели терпения.
   Мы гневаемся от гордости, не соглашаясь упрекнуть себя и отнести на счет собственной нерадивости наше возмущение. Поэтому будем бежать из среды братьев. Пока мы полны помыслами и обидами и приписываем другим нашу немощь и нерадивость, во всем виня других, мы не сможем достигнуть совершенного долготерпения. Мы исправляемся не от того, что ближний нас терпит, а от того, что сами становимся незлобивыми.
   Но если мы устремимся в пустынное уединение, чтобы завоевывать себе долготерпение, то не должны забывать, что в пустыне еще сильнее разгораются страсти, особенно гнев. В монастыре его могут приструнить другие люди, и поэтому среди людей в нас бывает хотя бы тень терпения и великодушия. Общаясь с братьями, мы приобретаем некоторый мимолетный образ терпения. А когда нас не исправляют правила человеческих отношений, то мы утрачиваем этот образ.
   Поэтому те, кто собрались стяжать кротость, должны стараться не только на людей не гневаться, но и на бессловесных тварей и на бездушные вещи. Помню, как я жил в пустыне и изливал свой гнев на тростник, что он был слишком толстым или слишком тонким, и не подходил мне. Гневался я и на дерево, когда хотел его срубить, но сразу срубить его все равно не получалось. Гневался на кремень, что искра вылетала не сразу и приходилось ударять несколько раз. Гнев так мной владел, что я сердился даже на неодушевленные предметы.
   Итак, отдалим от себя всякий гнев, убоявшись приговора Господа. Он ясно сказал в Евангелии: «гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф 5:22). Именно так приведены слова Господа в самых надежных списках, а слово «напрасно» добавлено позднее теми переписчиками, которые не хотели полностью отсечь страсть гнева. Господь поставил цель искоренить полностью каждую страсть от самого ее начала. Он требует от нас исторгнуть и выбросить прочь эту страсть всеми способами. Поэтому в нас не должно оставаться никаких предпосылок к гневу, а то начало может быть благовидным, а потом мы впадем в безумие безрассудного гнева.
   Полное исцеление от недута состоит в том, чтобы не возбуждать в себе ни праведный, ни неправедный гнев. Эта темная страсть помрачает весь разум: мы уже не различаем света, не можем принимать правильных решений, не можем направить себя на путь праведности. Святой Дух покидает нас, пугаясь нашего внутреннего смятения.
   Итак, мы всегда должны иметь перед глазами час нашей смерти, нам неведомый, и перестать гневаться и оставить ярость окончательно, как советует нам пророк (Пс 36:8). Мы знаем, что ни целомудрие, ни отречение от всего материального, ни посты и бдения, ни другие страдания не принесут никакой пользы, если нами владеет гнев и ненависть, и за это мы повинны будем Страшному суду.
   Вожделевающая часть души, если ее часто раздражать, внедряет в душу неодолимую привычку сладострастия. А если часто подстрекать гневливую часть души, она сделает душу робкой и малодушной. Сладострастие исцеляется усиленным подвигом поста, бдения и молитвы, а гнев — благостью, человеколюбием, любовью и милостью.
   Старец сказал: «Страсти, которым люди обязали себя вопреки природе, были обожествлены язычниками. Они стали им поклоняться, а тех, кто не поклонялись, предавали на мучения и убивали, делая их, помимо своей воли, мучениками. И мы, если порабощаемся страстями, ничем не отличаемся от идолопоклонников. Тот, кто побежден гневом и яростью, служит им, и не отсекает от себя безумие этой страсти, отрекся от Иисуса и сделал своим кумиром Ареса (древнегреч. бог войны) Он поклоняется этому идолу безумия, подобно язычникам.
   И сребролюбец, который затворил свои утробы, не милует брата и не жалеет ближнего, — такой же идолослужитель. Он сделал своим идолом Гермеса и поклоняется творению, а не Творцу. То же самое можно сказать и о других страстях. «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет 2:19), по слову апостола, который назвал сребролюбие еще одним идолослужением. А кто победил эти страсти и прогнал их прочь от себя или же удерживает себя от них, тот попрал идолов, отрекся от суеверия и стал бескровным мучеником, исповедуя доброе исповедание (Ср.: 1 Тим 6:12).
2. Блаженный Зосима говорил, что начало обуздания гнева — в том, чтобы смущаться, но ничего не говорить. Затем по Божией милости человек приходит к тому, чтобы вообще не смущаться. Авва Моисей, когда первый раз отцы стали унижать его и говорить ему: «Что этот эфиоп делает тут среди нас?», смутился, но ничего не сказал, как он сам нам потом рассказывал, отвечая на наш вопрос. А через некоторое время, когда клирики его унизили и выгнали из алтаря, он не только не смутился, но стал упрекать себя: «Так тебе и надо, черномазый. Ты не человек, а еще лезешь к людям?»   Мы же стали намного ниже древних отцов из-за нашего великого нерадения. Поэтому считаем их заповеди слишком тяжелыми и невыполнимыми для себя. Мы говорим: «Как это можно никогда не возмущаться?» Мы не слушаем пророка, сказавшего: «Уготовихся и не смутился, сохранити заповеди твоя» (Пс 118:60). Мы даже не хотим положить надежное основание, которое есть мужественная свобода и великодушие, привлекающие в ответ Божью благодать. А по благодати то, что кажется очень трудным, оказывается вовсе легким и дается без труда.
   Как-то я сидел с блаженным Сергием, игуменом Равнины и читал книгу Притчей. Дойдя до слов: «Где нет больше дров, огонь погасает, и где нет наушника, раздор утихает» (Притч 26:20), я попросил блаженного Сергия объяснить их смысл.
   «Дерево, — сказал он, — основа огня. Если не подкладывать дрова, огонь гаснет. Так и у страстей есть причина. Если ее убрать, то страсти не будет. Причины гнева — стремление получать выгоду путем обмена, желание вершить свою волю, поучать других, кичиться, считать себя самым благоразумным. Если человек отсечет эти причины гнева, то страсть гнева ослабеет. Об этом же говорил и авва Сисой, когда брат спросил его, почему от него не отступают страсти».
   «Потому что сосуды страстей, — ответил авва, — то есть их причины, внутри тебя. Отдай им их приданое (т. е. причины), и они отстанут от тебя».
   А любитель страсти, в котором не утихает брань, — тот, кто не довольствуется первым возмущением и подстрекает себя на повторный гнев. Если какой-то человек вспыхнет гневом, но тотчас придет в себя, осознав свои границы, и начнет каяться перед братом за свое возмущение — он не гневливый. В его душе возмущение стихает, а после покаяния дружба с братом не прекращается и в будущем войдет в мирное и безмятежное русло.
   А кто гневается, тот забывается и еще больше злиться, сам себя побуждает к гневу да еще и сожалеет, что не сказал больше, тот называется спорщиком. В нем никогда уже не утихает битва: за сердечным смятением у него следует злопамятство, огорчение и лукавство. А на будущее злоба и гневное смятение еще больше в нем возрастают и преумножаются. Гнев с каждым днем становится все больше и, в конце концов, окончательно овладевает несчастным, доводя его до беснования. Да освободит нас от такой участи Иисус Христос, благой Владыка наш и Господь».
3. Он же говорил, что мы нуждаемся во многом трезвении и разумении, чтобы противостоять разнообразным уловкам дьявола. Он заставляет человека возмущаться без всякого на то повода, даже малейшего, а иногда приведет какой-нибудь благой предлог, чтобы человек думал, что разгневался праведно. Все это обнаруживает только человеконенавистничество дьявола. Человек, который искренне стремится следовать путем святых, должен совсем перестать гневаться на людей. Как сказал Макарий Великий: «Братьям совершенно чуждо гневаться и гневить». 4. Сказал авва Иоанн Колов: «Однажды я шел по дороге из Скита вместе с погонщиком верблюдов, который вез на верблюде мои рукоделия. Когда я заметил, что своими разговорами он подвигает меня ко гневу, я забыл об изделиях и бежал от него прочь». 5. Сказал авва Иперехий: «Кто не может сдержать язык во время гнева, тот не может и удержаться от страстей». 6. Сказал авва Аммона (Аццоуао): «Четырнадцать лет я провел в Скиту, молясь Богу ночью и днем, чтобы Он даровал мне победу над гневом». 7. Старца спросили: «Что такое гнев?» Он ответил: «Зависть, ложь и неблагодарность». 8. Гнев для человека — пропасть. Кто преодолел гнев, тот пропасть засыпал. Блажен муж, который кротко нес иго Владыки Христа до самого конца, а надменный человек распространяет вокруг себя неприязнь и ненависть. Человек гневающийся, повышающий голос, часто клянется понапрасну, а безмолвник всегда разумен. Гнев — это страсть нескромная и бесстыдная, за гневом следует обида и досада. Обида разъедает сердце обиженного.   Гневливый человек никогда не обретет покоя в своем разуме, а беспокойный чужд всякой радости. Спокойствие разума и есть совершенное здравие, а гневливость враждебна ему. Гневающийся болен тяжелым недугом. Человек! Не доброе и не полезное дело желать помочь другим, а себя ввергать в великую опасность. Шевливость — это вовсе не признак мудрости, а одна из болезней души. Она признак ограниченности и недалекости ума. От нее человек коснеет в невежестве. Если ты хочешь уврачевать недужных, знай, что они нуждаются в милости и заботе, а не в наказании. В Писании сказано: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных» (Рим 15:1). И тот же апостол советует исправлять впавшего в согрешение не с гневом, но в «духе кротости» (Ср.: Гал 6:1).

Глава 36: О том, что стремящимся к совершенству небезобидно возмущаться сердцем на обидчиков и оскорбителей

   Когда о житии Пахомия услышал его брат по плоти Иоанн, он отправился на его поиски. Они встретились и с большой радостью расцеловались. Ведь после того как Пахомий крестился и причислился к избранникам Христовым, предпочтя монашескую жизнь, он ни разу не виделся с родственниками. Иоанн решил направиться к той же цели, что и брат. Так они остались вместе, всегда помышляя о законе Божием, и никогда не говоря ни слова о том, что происходит в мире.
   Пахомий вспомнил обещание, которое дал ему ангел, что через него спасутся бесчисленные души. Он начал вместе с братом строить большой монастырь для тех, кто хочет отречься от мира и прийти к Богу. Когда они строили, Пахомий решил увеличить двор кельи. А Иоанн, считая себя отшельником, напротив, хотел, чтобы их жилище оставалось тесным. Будучи старше Пахомия, он рассердился и сказал ему:
   – Хватит расширять двор напоказ.
   Тот, услышав, вспылил, что его оскорбили зря, но ничего не сказал, а кротко промолчал. На следующую ночь, спустившись к тому месту, где уже была построена часть большого монастыря, горько заплакал, исповедуясь Богу: «Горе мне, помысел плоти еще живет во мне, плоти я слушаюсь. Такой подвиг я на себя взял, и вновь меня похитил гнев. Помилуй меня, Господи, чтобы я не погиб. Если не утвердишь меня в долготерпении Своем, найдет себе удел во мне враг и сразу начнет осуществлять задуманное. Стану я его данником, как сказано в Писании: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак 2:10). Верую, что велики щедроты Твои, Господи, помоги мне и научи идти путем своих святых, «забывая заднее и простираясь вперед» (Флп 3:14). Все святые от века, получив благодать Твою в помощь, постыдили врага и повсюду просияли. А как же я буду учить, Господи, тех, кого Ты обещал призвать к монашескому жительству? Ведь я еще не победил страсти, которые через плоть одолевают душу, и не храню Твой закон безупречно. Верую, Господи, что, подав мне помощь и защиту, Ты простишь мне все мои грехи».
   Так Пахомий каялся, рыдая всю ночь до утра. Он пролил столько пота и слез (стояло лето, и земля от зноя совсем высохла), что почва под его ногами превратилась в вязкую топь. Святой стоял на молитве, воздев руки к небу, и не опускал их, словно распятый на Кресте. Так он изнурял тело, чтобы вернуть душу к трезвению и, благодаря немалой кротости, сохранил мирные отношения с братом.
   Если мы хотим стяжать совершенную кротость и сподобиться блаженства, заповеданного Господом (Ср.: Мф 5:5), то должны отсечь от себя не только проявление гнева, но и смятение в разуме. Человек должен не столько сдерживать уста в миг гнева и не произносить безумных речей, сколько очищать сердце от злопамятства и не хранить в уме лукавые помыслы на брата. Евангельское учение призывает вырывать корни грехов, а не плоды.
   Когда гнев будет искоренен из сердца, то не станут проявляться на деле ни ненависть, ни зависть. Кто ненавидит свое го брата, тот назван в Писании человекоубийцей. Он мыслен но убивает брата, относясь к нему с ненавистью (Ср.: 1 Ин з 15). Гневливый не проливает крови брата мечом, на видуулю́ дей, но умерщвляет его внутренним движением сердца, на виду у Бога. Бог награждает или наказывает не только за дела, но и за помыслы и пожелания. Как Он Сам сказал через пророка: «Я прихожу собрать дела и помыслы и пожелания их (Ис.66:18) . Это мы узнаем также из слов апостола, что совесть их и мысли их будут обвинять и оправдывать «в день, когда… Бог будет судить тайные дела человеков» (Рим 2:15-16).

Глава 37: О том, что брат должен быть великодушным к оскорбителям и не мстить своим обидчикам

1. Из Отечника   Об авве Исидоре, пресвитере Скита, рассказывали: если у кого-нибудь в келье жил немощный, малодушный и грубый брат и старец хотел прогнать его, то авва Исидор говорил: «Приведите его ко мне». Он принимал этого брата и своим долготерпением спасал его. А когда он в церкви говорил проповедь, то всегда повторял одно: «Братья, прощайте, и вам простится».
2. Отцы рассказали об одном великом старце, что, когда кто-нибудь приходил к нему за советом, он обычно говорил: «Вот, я беру на себя роль Бога и сажусь на судейском престоле. Как ты хочешь, чтоб я тебя судил? Если скажешь помилуй меня, Бог тебе скажет: «И ты помилуй своего брата». Если хочешь, чтобы я, Бог, простил тебя, прости и ты своего ближнего. Ибо разве может быть несправедливость у Бога? Ни в коем случае. Но наше спасение в нашей власти». 3. Обиженный брат пришел к авве Сисою и сказал:   – Брат обидел меня, и я хочу отомстить ему.
   – Нет, чадо, оставь отмщение Богу, — посоветовал старец.
   – Я не успокоюсь, — упорствовал обиженный, — пока сам не отомщу.
   – Помолимся, брат, — предложил старец, стал на молитву и произнес, — Господи, нам уже не нужно Твое попечение о нас. Мы сами за себя можем отомстить.
   Когда брат услышал это, пал в ноги старцу и воскликнул:
   – Больше не буду воевать с братом, прости меня, авва.
4. Некий брат из Ливии пришел к авве Силуану на гору Панефо и сказал:   – Авва, у меня есть враг. Он сделал мне много зла. Он и поле у меня отобрал, когда я еще был в миру, часто строил против меня всякие козни и подговаривал отравить меня. Я хочу предать его в руки правителя.
   – Чадо, оставь его лучше в покое, — посоветовал старец.
   – Но, — возразил брат, — если его накажут, это принесет немалую пользу его душе.
   – Поступай, чадо, как считаешь нужным, — сказал старец.
   Тогда брат предложил:
   – Отче, давай встанем, помолимся, и я пойду к правителю.
   Старец поднялся, и они стали читать «Отче наш», а когда «дошли до и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим», старец произнес:
   – И не остави нам долги наши, якоже и мы не оставляем должникам нашим.
   – Но в молитве не так, отче, — остановил его брат.
   – Разве не так, чадо? — спросил старец. — Но ты же решил идти к правителю, чтобы он отомстил за тебя, и Силуан не может произносить за тебя другую молитву.
   Брат принес покаяние и простил своего врага.
5. Кто-то увидел трудника, несшего на спине мертвеца, и сказал ему: «Что ты носишь мертвых? Лучше носи живых». 6. Брат пришел к старцу, жившему в пустыне, и увидел за оградой кельи ребят, которые пасли скот и громко ругались. Он открыл свои помыслы старцу, и, получив пользу от духовного ведения старца, заметил:   – Как же ты, авва, до сих пор терпишь этих ребят? Что же ты не отвадишь их от такой разнузданности?
   – Поистине, брат, всякий день, когда мне хочется сделать им замечание, я запрещаю себе и говорю: «Если я их слов не могу вынести, то как я вынесу искушения, которые могут постичь меня?» Поэтому я ничего не говорю им, чтобы быть готовым вынести будущие искушения.
7. Старцы рассказали, что один старец жил в одной келье с молодым братом и, увидев как-то, что тот делает дело себе во вред, сказал:   – Другой раз этого не делай.
   Но тот не слушался его, и старец махнул на него рукой, решив: «Пусть сам за себя отвечает». Однажды юноша запер дверь в келью, где хранился хлеб, и на тринадцать дней оставил старца без еды. А старец не спросил его, куда и зачем тот уходит. У них был сосед, который как только заметил, что юноша пропал, а старец не может войти в келью, приготовил немного еды и передал старцу через ограду, чтобы он поел, и между прочим сказал:
   – Брат что-то задерживается.
   – Он вернется, когда сможет, — ответил старец.
8. Брат сказал старцу:   – Хочу претерпеть мученичество ради Бога.
   – Если в трудное время потерпеть своего ближнего, — сказал старец, — это равносильно мученичеству трех отроков в печи.
9. Сказал старец: «Если кто-нибудь скажет тебе обидное слово, а потом будет это отрицать, не раздражай его напоминанием, что ты, мол, так сказал. Ведь он вспыхнет и скажет: «Да, сказал, ну и что?». И вы серьезно поссоритесь. Пусть это слово с ним и останется, и тогда мир между вами только укрепится.   О Иакове, брате Иоанна Богослова, рассказывали, что судья, вынесший ему приговор, увидев, что его повели на смерть, раскаялся и пал к его ногам со словами:
   – Прости меня.
   Иаков остановился, сказал:
   – Мир тебе, — и расцеловал его.
   Судья тут же при всех объявил себя христианином, стал рядом с осужденным и вместе с ним разделил самую высокую награду.
   Брат, если услышишь, что кто-то сделал тебе зло, поспеши противопоставить свою добрую волю его злу. Не воздавай в сердце своем тому, кто тебя огорчил, не порицай, не суди его, не оговаривай, не разноси о нем слухи. Если в тебе есть еще страх геенны, уничтожь помысел, который внушает мстить ближнему. Скажи себе: «Жалкий человек! Ты должен молиться о прощении грехов своих. Бог тебя терпит до сих пор и не являет твои грехи. Как же ты смеешь в гневе на ближнего разносить слухи о нем? Если ты так поступишь, Бог не простит тебе твои грехи и объявит их всем на свете».
   Это размышление смягчит твое сердце, и, отказавшись мстить ближнему, ты обретешь милость у Бога. А если твое лукавое сердце ожесточено на ближнего, знай, что нет в тебе еще памяти о грехах перед Богом. Ты труслив, боишься даже покаяться в своих грехах, на какое же прощение ты рассчитываешь?
   Не будем гневаться на ближнего за то, что он что-то нам сказал, не подумав. Он не по своей воле это сказал, но под действием того, кто наших братьев против нас подстрекает: чтобы мы возненавидели друг друга и оказались под его властью. Будем внимать святым заповедям нашего Спасителя, отсекая свою волю. Если мы любим только тех, кто нас чтит или слушается, чем мы отличаемся от язычников? Если мы молимся только за наших благодетелей, то же самое делают и мытари. Если мы рады только тому, кто нас хвалит, так же поступает любой грешник. Если мы ненавидим того, кто нас обижает, не слушается или ненавидит, то мы все еще остаемся иудеями.
   Вспомни, что ты крестился во Христа и в Его смерть и уже не для себя обещал жить, но для Того, Кто умер и воскрес ради тебя. Рассмотри себя, следуешь ли ты по стопам Христовым? Христос безгрешен, Он образец тебе во всем. Он довольствовался нищетой, а ты не выносишь нищеты. Он не имел, где голову преклонить, а тебе стоит просто уйти из родных мест, и тебе уже неуютно. Он не мстил, а ты не можешь сдержаться, чтобы не отомстить. Он не гневался, когда страдал за нас, а ты гневаешься, даже когда тебя что-то раздражает. Он спокойно перенес все унижения, а ты не знаешь покоя, даже когда к тебе все расположены. Он смиренномудро призывал грешников к себе, а ты и любящих тебя людей бранишь. Он все невзгоды переносил с радостью, а ты услышишь даже о какой-то малой неурядице, сразу выходишь из себя. Он был кроток с самыми закоренелыми грешниками, а ты превозносишься над теми, кто намного лучше тебя. Он предал Себя на смерть за тех, кто согрешал против Него, чтобы их искупить, а ты не можешь ничем пожертвовать для тех, кто тебя любит.
   Посмотри, что Он тебе даровал и чем ты Ему воздал. Познай Его по делам Его и себя по сотворенному тобой. Если ты умер вместе с Ним в божественном Крещении (Ср.: Рим 6:3), то зачем грешишь? Как ты собираешься отвечать Ему в день славы Его, когда Он явится с небес, видимый всем народом в величии славы Своей, нося на теле знаки страданий за нас? (Ср.: Евр 2:9-10). Как ты явишься перед ним, если твое тело не претерпело никаких страданий. Он непременно скажет тебе: «Не знаю тебя». Ты увидишь всех святых, умерших во имя Его и пострадавших за Него, и стыдно тебе будет перед ними.
   Рассмотри житие любого святого и увидишь, сколько они переносили страданий, но никогда не мстили. Это пророки, апостолы, мученики и другие святые. Пролитая ими кровь вопиет об отмщении всем живущим на земле (Ср.: Откр 6:9-10). Все они, претерпев тяжелейшие страдания, никогда не гневались, хотя их мечами закалывали, камнями побивали, огнем жгли, на плахе казнили — они великодушны были к своим мучителям и молились об их прощении. Они знали, что палачи не по своей воле действуют. Всякая несправедливость исходит от дьявола: он и помрачил ум мучителей, заставив их казнить мучеников.
   Рассмотри самого себя, возлюбленный, нет ли в тебе мстительности. Ты ничего не сможешь скрыть в тот час. Никто не сможет тогда все изобразить, как он хочет, но дела каждого заявят о себе, каковы они. Когда произойдет Воскресение, каждый восстанет, облеченный в собственные деяния как в одежду: во зло или в праведность. Они и скажут о человеке и определят место каждого.
   Блажен, кто совершил подвиг и поверг влекшего его в геенну и облекся в одежды Царства Небесного. Апостол сказал: «Ведаем мы, что наш земной дом рухнет, как палатка, но у нас есть здание от Бога, жилище нерукотворное, вечное, на небесах» (2 Кор 5:1).
   Один ученый законовед спросил аскета:
   – Прошу тебя, объясни, мне хотелось бы знать, почему монахи считают, что не нужно судить обидчиков?
   – Не мстить обидчикам — Божия заповедь, — ответил старец. — Он сказал через пророка: «Мне отмщение, и Я воздам, говорит Господь» (Рим 12:19). И в Евангелии Он сказал: «Если вы будете прощать…, то простит и вам Отец ваш Небесный» (Мф 6:14-15). Во многих местах Писания повторяется это. Неужели можно предложить более праведный закон, чем Божий, и раньше времени считая себя безгрешным, судить обидчиков?
   – Но ведь правители, — возразил законовед, — наказывают обидчиков, чтобы восстановить справедливость к обиженным.
   – Судьи не согрешают, наказывая обидчиков, — заметил старец. — Но кто предает обидчиков судьям, а не суду Божию, вот те согрешают. Прежде всего зло, накапливающееся в человеке, взывает к покаянию, а не к отмщению. Затем, даже если ты претерпел несправедливость, следует по Божьему велению простить обидчику для того, чтобы и тебе простились твои прегрешения. А человеческое возмездие сделает непростительным твое зло.
   Правители, как сказал апостол, страшны не добродетельным, но творящим зло. Они не принуждают верующих благочестивых людей отдавать своих обидчиков под суд, не карают за отказ от мести. Обиженные не обязаны идти в суд. Возмездия добивается только тот, кто этого хочет. Правители чтут и по-доброму воспринимают тех, кто долготерпит ради Бога, считая таковых людьми разумными и добродетельными. Поскольку правители не принуждают судиться тех, кто не хочет, потому и не погрешают, когда наказывают осужденных.
   Поэтому нужно, премудрый собеседник, кроме внешних законов и правил изучить и духовный закон. Нужно терпеть все скорбные неурядицы, а виновных не карать, но любить и прилагать к ним только закон любви. Любовь, как говорит Писание, «не мыслит зла, все покрывает, всему верит, всему надеется, все переносит» (1 Кор.13:5-6). Любовь не может судить тех, кто творит несправедливость. Мы все стяжали любовь в различной мере, кто-то больше, а кто-то меньше. Но никто из нас не достиг достоинства любви, и потому мы ожидаем, что по благодати Христовой будут восполнены наши упущения, если мы не будем пренебрегать деланием, которое в наших силах.
   Мудрые только на словах считают, что грешат лишь те, кто чинят несправедливость. А кто премудры в духе, те обвиняют и себя в несправедливости, если не переносят несправедливость с мужеством. Они знают, что их нынешние скорби произошли от давних их грехов, и потому им не на что обижаться. Тот, кто мстит за себя, обвиняет Бога в неправосудии. А тот, кто переносит постигающую его скорбь как свою, признается в своих былых ошибках, из-за которых на него и обрушились нынешние бедствия. Кого обижают люди, те должны избегать греха, и тогда утешение изгладит всю их скорбь.
   Кто верует Христу, запретившему месть, тот претерпевает с верой любую несправедливость. Кто молится за своих обидчиков, тот повергает в смятение бесов. А кто противится обидчикам, тот перед бесами бессилен. Лучше быть растоптанным людьми, чем бесами. Кто угождает Богу, всегда выходит победителем. А кто гневается на ближнего из-за денег, из-за славы или из-за наслаждения, еще не понял, что Бог справедливо управляет всеми делами. Не слушай о несчастьях своих врагов. Кто с радостью слушает злые речи, тот после пожнет плоды своей мстительности.
   Мы не можем от всего сердца простить другому человеку его прегрешения, если у нас нет правильного знания. Правильное знание показывает, что во всех своих бедах человек повинен сам. Если тебя кто-то оскорбил, а ты не только ничего не сказал, но и не подумал, ты стяжал истинное знание и показал твердую веру Владыке. Сыны человеческие ошибаются, когда разбирают, что справедливо, а что нет. Ведь Бог каждому воздает по справедливости, поэтому и обидчик не сохранит преимуществ и обиженный не останется в накладе. Человек, который этого не понимает, живет в мире своих вымыслов. Не на пользу ему его смятение. Щедрое сердце сподобится щедрости, и милостивый будет помилован. А за противным противное и последует.
   Я слышал от благоговейных мужей, что не нужно позволять никому расхищать то, что мы сохраняем для нашего пропитания и помощи нищим. Особенно, если претерпеваем это от христиан: чтобы мы не стали из-за нашего незлобия причиной греха неправедных. Но полагаю, что не нужно так надуманно ставить свое имущество выше себя. Если я оставлю молитву и хранение своего сердца и начну выступать в судах, то вскоре я просто переселюсь в помещения суда. Нельзя считать восстановление справедливости более важным делом, чем собственное спасение, даже если не напоминать о заповеди Спасителя (Лк 6:27).
   Я не смогу последовать Евангельской заповеди от взявшего твое не требуй назад (Лк 6:30), если не буду с радостью смотреть на расхищение и разграбление своего имущества. Об этом говорит апостол (Евр.10:34). Ведь даже если вернуть свое имущество, вор не станет свободен от греха. И тленные суды не могут покушаться на нетленный суд Божий. Если человек виновен перед законом, то перед ним ему и следует оправдываться. А нам лучше переносить насилие тех, кто нас обижает, и молиться за них, чтобы через покаяние, а не через возвращение у нас похищенного, отрешиться от вины многостяжания. Этого и требует от нас правосудие Божие: освобождения многостяжателя от греха через покаяние.
   Кто говорит, что оставил мир, но при этом судится с людьми, лишь бы не лишиться какого-нибудь своей вещи, тот совершенно слеп. Ведь он добровольно оставил все церковное тело и теперь сражается только за какую-то одну его часть. Знай, что долги прощать должникам — дело праведности: тогда человек увидит, что воссияло спокойствие в его уме. Когда ты восходишь выше пути праведности, тогда освобождаешься от всякой вещи. Те, для кого мир умер, переносят все искушения с радостью. А для кого мир жив, тем невозможно вытерпеть несправедливости. Побеждаемые тщеславием, они исходят гневом или мучаются от горя.
   О, как трудно совершить эту добродетель — терпеливо переносить несправедливость! Но какую великую славу приобретают перед Богом имеющие ее! Кто хочет стяжать эту добродетель, должен сначала отдалиться от своих ближних и уйти на чужбину, так как в своем отечестве ты ничего не добьешься. Нужно обладать большой силой, чтобы выдержать обиды, находясь среди родственников. Это могут только люди, для которых умер весь этот мир, и всякое утешение ушло без возвратно и исчезло навсегда.
   Блаженный Зосима сказал: «Как-то раз я встретился с блаженной Дионисией. Один брат попросил у нее милостыню, и она дала ему, сколько смогла. Но так как она дала ему не столько, сколько просил, он начал ругать ее и меня неподобающими выражениями. Услышав его слова, бедняга расстроилась и стала думать, как бы его проучить. Когда я понял, что она замыслила, сказал:
   – Что ты делаешь? Ты замышляешь против себя и губишь всякую добродетель своей души. Ибо что ты можешь по достоинству вынести из того, что Христос претерпел ради тебя. Знаю, госпожа, что деньги для тебя — мусор, ибо ты раздаешь их всем подряд. Но если ты не стяжаешь кротости, окажешься подобна кузнецу, который бьет по куску железа, а изделие не выходит. — И добавил, — Игнатий Богоносец сказал: «Мне необходима кротость, которая разрушает всякую силу князя века сего» . Не возмущаться — признак того, что ты отвергла мир. Ибо бывает, что человек пренебрегает многими кентинариями (монетами), но дорожит одной иголкой. Страсть делает эту иголку дороже денег, он становится рабом иголки или куколя, или книгИ и уже перестает быть рабом Божиим. Хорошо заметил один мудрец: сколько страстей у души, столько и господ. И апостол добавил: «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет 2:19).
   Услышав это, она посмотрела на меня с восхищением и сказала:
   – Ты обретешь Бога, к Которому страстно стремишься.
2. Блаженный старец еще сказал: «Заповеди Божии, естественно, весьма легки, но наши лукавые произволения делают их трудными. И пока они действуют в нас, душа не может исполнить заповеди, но если мы оставим лукавство, то они окажутся простыми и вовсе нетрудными. Человеку сложно отказаться от пристрастия к мирским вещам и от ссор из-за обладание этими вещами. Богатеть в Боге и надеяться только на Бога, который создал нас и заботится о нас, и желать Его Царства — вот единственное, к чему нам следует прилагать усилия.   Обычно, когда мы попадаем в морскую бурю или если к нам приближаются разбойники, то все оставляем, бросаем все наше имущество, потому что знаем: нужно спасаться как можно быстрее и ради краткой жизни жертвуем всем и считаем за счастье, даже если все погибло, но мы сами спаслись от разбойников или от бури. Тот, кто недавно сходил с ума из-за гроша, теперь сам бросает все, лишь бы сохранить временную жизнь.
   Но почему мы не думаем то же самое о вечной жизни? Почему мы охотно, от души не презрим и не выбросим все земное, только бы не лишиться вечной жизни? Почему не так силен страх Божий, как сказал святой, как страх перед пучиной? Чтобы утвердить нас в сказанном, авва Зосима рассказал следующую повесть, которую он от кого-то узнал.
3. «Некий ювелир взял с собой драгоценные камни и жемчуга и вместе со слугами сел на корабль, чтобы совершить успешную торговлю в чужих краях. Во время плаванья мастер подружился с юнгой, который служил ему и ел с ним за одним столом. Однажды юнга случайно услышал, как матросы перешептываются и договариваются о том, чтобы выбросить ювелира в море и забрать его драгоценные камни и имущество. Юноша очень опечалился. Когда он, как обычно, пришел к ювелиру, тот заметил, что юноша мрачен и замкнут, и спросил:   – Почему ты сегодня мрачный?
   Сначала юнга не хотел ничего говорить и утаил от него то, что он услышал. И в следующий раз он тоже промолчал. Но поскольку ювелир настойчиво старался узнать о причине его мрачного настроения, юноша не выдержал — разрыдался и рассказал, что моряки замыслили против него. Ювелир спросил:
   – Это точно?
   Юноша ответил:
   – Воистину так — они договорились между собой.
   Тогда мастер тут же позвал своих слуг.
   – Все, что я вам скажу, сделайте незамедлительно, — сказал он и расстелил простыню. — А теперь принесите мои сумочки с каменьями.
   Они принесли. Он открыл их и начал высыпать из них каменья на простыню. Вытряхнув из них все, сказал:
   – И в этом человеческая жизнь? И из-за этого я терплю страх и борюсь с морем? Жизнь моя полна бед, и я вскоре умру и ничего не возьму с собой из этого мира? Бросьте все это в море.
   Вместе со слугами он взял простыню с драгоценностями и бросил в море. Моряки стояли, ошеломленные — у них на глазах рухнули все их планы.
   Обратим внимание, братья, что лишь только возник у него помысел, как сразу этот мирской недалекий человек отрекся от своих пристрастий и стал философом на словах и на деле: и все ради того, чтобы обрести краткую временную жизнь. А мы ради заповеди Христовой и Царства Небесного не можем без сожаления потерпеть даже малый ущерб.
   Уж если вообще стоит печалиться, так это о гибели человека, нанесшего нам ущерб, а не о потере имущества, о том, кто поступил с нами несправедливо и самого себя лишил спасения, ибо «неправедные Царства Божия не наследуют» (1 Кор 6:9). Если же с тобой кто-то поступил несправедливо, то даровал тебе жизнь, ведь в Писании сказано: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф 5:12).
   Мы же делаем все наоборот: печалимся о душевной гибели членов тела Христова и сидим, погруженные в помыслы о нашем брате из-за тленных, ничтожных вещей, не имеющих никакой ценности. Ведь Бог верою сделал нас членами тела, глава которого Христос, как говорит апостол: «Все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос» (1 Кор 12:12).
   Когда брат тебя огорчает, считай, что тебе досаждает или рука, или глаз, или какая-нибудь другая часть тела. В Писании сказано, что, когда страдает один член, вместе с ним страдают и все остальные. Если у нас болит что-нибудь, боль распространяется по всему телу, потому все части тела взаимосвязаны. Но мы не отсекаем и не выбрасываем руку и не вырываем глаз, чтобы прекратилась боль. Напротив, потерю хотя бы одного органа мы считаем великим ущербом. Поневоле мы сострадаем болящему органу и всячески стараемся его исцелить. Мы возлагаем на себя честную печать Христову, мажем больное место святым елеем, показываемся врачам, чтобы поскорее выздороветь.
   Когда больной орган поправится, то прекратит страдать и все тело. Так же и мы должны думать о своих братьях и так же относиться к ним. Если кто-то из них, подстрекаемый нашим общим врагом, обидит нас или огорчит по Божиему попущению (когда Бог хочет нас испытать или освободить от нашей страсти), то мы должны печалиться не из-за ущерба или оскорбления, но только из-за того, что брат прежде всего повредил самому себе. Он много себя преобидел, как я уже сказал, потому что жалким образом отпал от Царства Небесного. Поэтому мы должны скорбеть и рыдать и горячо умолять за него человеколюбивого Бога, чтобы Он простил брату его ошибку.
   Поступая так, мы поистине станем подражателями Христа Который молился за Своих распинателей и просил Отца оставить им грех. Он образец для нас во всем и в незлобии тоже. Подражая Господу нашему, простим братьям все, в неведении совершенное против нас, чтобы и Он оставил нам наши прегрешения и сделал нас участниками и наследниками Его славы.
4. Он же рассказывал:   «Как-то раз я заказал книги одному искусному каллиграфу. Когда он закончил работу, то послал за мной и сказал: «Я закончил, присылай человека и забирай книги». Один брат, услышав об этом, пошел от моего имени к этому каллиграфу и, передав деньги, забрал книги. А я, не зная этого, послал одного из наших братьев за книгами с запиской и деньгами.
   Тот брат уже ушел, и, когда каллиграф понял, что забравший книги его обманул, возмутился и сказал: «Я сейчас пойду и проучу его сразу за два греха: за то, что он надо мной насмеялся и за то, что взял не принадлежащее ему». Только я это услышал, как послал за каллиграфом и сказал ему: «Знаешь, брат, мы приобретаем книги для того, чтобы учиться по ним любви, смирению и кротости. А если началом приобретения книг становится раздор, я не хочу приобретать книги, только бы не ссориться. Рабу же Господа не должно ссориться (2 Тим 2:24)».
5. К одному отшельнику явились разбойники, и тот со страху закричал. На его крик сбежались соседи, связали разбойников и отправили их к местному правителю. Тот посадил разбойников в тюрьму. Когда братья это услышали, то опечалились и сказали:   – Это из-за нас их выдали.
   Они все вместе пошли к авве Пимену и рассказали ему, как было дело. Авва написал старцу:
   – Подумай о том, что их выдали не первый раз, а уже второй. Если бы ты не выдал их первый раз движением уст, проявив трусость по маловерию, то их бы не выдали правителю.
   Когда старец прочел письмо аввы Пимена, он встал, пошел в город, хотя прежде никогда не выходил из кельи, и добился освобождения разбойников из тюрьмы. Он был почитаем во всей стране и освободил разбойников на глазах у всего народа.
   Если брат тебе задолжал и медлит отдать долг, а ты решил напомнить ему, скажи один раз. Часто бывает, что человек просто забыл. А если ты кому-то задолжал, а он из вежливости тебе не напоминает, побойся Бога, не присваивай чужого имущества. В Писании сказано: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви» (Рим 13:8).

Глава 38: О том, что христианин не только не должен наказывать обидчика, но и великодушно терпеть неправду и своим незлобием постыжать его

   Благочестивейший муж по имени Ливертин из монастыря святого Онората, где он сначала был учеником Онората, а потом стал вторым лицом в обители, ехал как-то на лошади. С ним повстречался предводитель готфов граф Дардас со своим войском. Его люди тот час же ссадили Ливертина с лошади, на которой он ехал, и отняли ее. Святой благодушно перенес потерю и даже отдал им хлыст.
   – Возьмите и это, чтобы было вам чем погонять мою лошадь, — сказал он и стал молиться.
   Войско Дардаса отправилось дальше и вскоре достигло реки Вултурни. Чтобы переправиться чрез нее, кавалеристы начали пришпоривать коней, но как они их ни били, животные не двигались с места, как будто перед ними была глубокая пропасть. Когда всадники сами устали мучить животных, кто-то сказал:
   – Эта напасть нам за то, что мы обидели Божьего человека.
   Несколько всадников тотчас же поскакали назад, нашли Либертина на том же месте, коленопреклоненно совершавшего молитву.
   – Вставай, — сказали они, — и возьми свою лошадь.
   – Идите с миром, — отвечал святой, — а лошадь мне не нужна.
   Тогда всадники сошли с коней, подхватили Ливертина, посадили его в седло и тотчас ускакали. Когда они вернулись, кони стремительно, как по суше, а не как по воде, переправились через реку, к которой до этого не могли подойти.
   Удивляться следует как смирению праведника, кротко перенесшего несправедливость, так и правосудию Бога, пресекшего беззаконие и вразумившего людей через неразумных тварей и при этом дивно прославившего Своего раба.
   Великий Маркиан в полночный час, когда, как он думал, никто его не увидит, обычно ходил к знакомому меняле, чтобы за свои золотые монеты получить медные и потом раздать их нищим, и сразу же возвращался к себе. Меняла, для которого ночная тьма облегчала получение лихой выгоды, пользовался неправильными весами. Но Маркиан не возмущался и даже не думал его уличать, оставляя это на совести менялы.
   Так было много раз, и тот изумлялся терпению Маркиана, который вел себя так, будто ничего не замечает. И вот однажды темной ночью, он, наконец, понял, в чем было дело жизни Маркиана, и велел слуге проследить за святым, когда тот выйдет от него, чтобы узнать, зачем ему столько медяков. Слуга пошел вслед за праведником. Между тем божественный муж увидел умершего нищего, лежавшего на постели, сходил в небольшую таверну, взял вина, омыл покойника и переодел. При этом мертвый даже привстал, о чем мы говорили выше, облобызал Маркиана и вновь лег и закрыл глаза.
   Увидев такое, слуга в ужасе затрясся и стремглав побежал к хозяину и рассказал все, как было. Менялу охватило раскаяние за содеянное. Сколько раз он обманывал святого! Совесть бичевала его, он горько заплакал. Когда Маркиан вновь пришел к нему, чтобы обменять золотник, богач пал ему в ноги и исповедовал зло, которое причинил, и вернул все, что утаил от него.
   Так благое дело, совершаемое в молчании, может тронуть человека больше, чем множество слов. На кого не действуют обличения и уговоры, те исправляются, если узнают о похвальном деле, безмолвном и от глаз людских скрытом. В них просыпается совесть, они становятся лучше и по своей воле начинают учиться благому добру, (а иного не бывает). Маркиан все же сказал, что не знает этих денег, и отказался брать недостачу: не потому что гнушался менялы (ведь он не только простил его, но и признал его поступок делом любви), но потому что бежал от суетной славы, которая приносит только вред. Он не хотел, чтобы хоть кто-то из людей об этом узнал и сохранял тайну для одного только Бога.
   Однажды к святому Спиридону пришел человек, чтобы купить сто коз. Святой согласился продать. Покупатель назвал цену и пошел отбирать животных, но заплатил он только за девяносто девять голов, чтобы одну козу взять незаметно, надеясь, что простоватый и совсем не деловой продавец этого не заметит. Когда они вместе зашли в загон, Спиридон, отсчитав сто коз, отдал их и молча взял деньги.
   Но одна коза, как послушная своему хозяину, будто зная, что он не продал ее, убежала обратно в загон. Покупатель потащил ее силой, но она снова вырвалась из его рук. Самое удивительное, что она вырвалась и в третий раз. Хозяину пришлось пинать и кричать на бедняжку, но животное упиралась. Покупатель попытался взвалить ее на плечи и понести, но она стала сильно и яростно лягаться, бодаться и вырываться из рук. Тем самым животное ясно показало на нечестность покупателя и наказывала его. Те, кто были рядом, смотрели на это с изумлением, но не понимали, в чем причина.
   Великий святой не хотел обличать покупателя перед всеми. Поэтому он сказал ему шепотом:
   – Смотри, чадо, может быть не просто так коза брыкается и не хочет уходить. Проверь, заплатил ли ты за нее.
   Эти слова задели торговца за самое сердце, он осознал свой грех, устыдился, признался в обмане и попросил прощения.
   Как только за козу были доплачены деньги, она перестала блеять и упираться, но спокойно пошла вместе со всеми остальными.
   Великий святой, во всем хранивший умеренность и невозмутимое спокойствие, богобоязненно распоряжался делами епархии, но не забывал и о козах и овцах.
2. Как-то в глухую полночь воры неслышно проникли в овечий загон, чтобы украсть овец. Но Бог, опекающий пастыря, не покинул и пасомых овец. Воры оказались связанными в загоне незримой силой.   Настало утро, и великий святой, зная, что произошло, пришел к ворам. Увидев, что их руки за спиной скручены и связаны, он молитвой освободил их от уз, затем преподал им длинное наставление, что нужно зарабатывать на жизнь праведными трудами и подарил им барана, сказав с улыбкой:
   – Вы же не зря бодрствовали всю ночь.
3. Вот какой случай произошел с судовладельцем из Тримифуса. Ему понадобились деньги, чтобы отправиться торговать за море. Он пришел к святому и попросил у него в долг. Святой соблюдал все заповеди, в их числе и повелевающую не отворачиваться и от просящего в долг (Мф.5:42). Он охотно дал этому человеку несколько золотых монет, которые хранились в епископии на случай нужды. Корабельщик взял золото и, совершив благополучное путешествие и заработав немалую прибыль, вернулся в Тримифус. Он пришел к святому вернуть долг. Святой даже не проверил и не пересчитал деньги, как поступает большинство людей: он просто велел корабельщику подняться по лестнице и положить деньги в шкатулку, откуда они были взяты.   Корабельщик, очарованный добротой и доверчивостью святого, положил в шкатулку золотые монеты, как ему и сказал заимодавец. И всякий раз, когда ему было нужно, корабельщик брал деньги и без лукавства их возвращал. Так он поступал много раз, но страсть сребролюбия оказалась выше его сил. Его одолело подозрение к человеку, который полностью доверял ему, и в душу его вселилось лукавство, убивающее правдивость. Он обратил данную ему свободу во зло. Однажды он сделал вид, будто пошел вернуть долг, но ничего не положил в шкатулку, запер ее и ушел, унеся деньги с собой.
   Эти украденные деньги он потратил на свои дела, но они не принесли никакой выгоды. Он оказался в нужде и пошел проторенным путем к великому святому, чтобы еще раз попросить золото, которое не вернул. От святого не скрылось злодейство корабельщика, и он кротко велел ему, как обычно, пойти и взять деньги.
   Корабельщик сделал вид, что ничего лживого и низкого он не совершал. Он пошел за деньгами и, открыв шкатулку и найдя ее пустой (такой он ее сам и оставил), сообщил об этом святому, думая, что Спиридон не поймет, почему денег нет. Святой велел ему поискать деньги повнимательнее.
   – Ведь, — сказал он, — ты сам их туда положил. Больше никто к шкатулке не прикасался.
   Апостол Матфей приводит слова Господа: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф 5:42).
   Корабельщик снова пошел и сделал вид, будто все осмотрел, но так как нельзя найти деньги, которых нет, он с притворным удивлением сказал:
   – Нигде не могу их найти.
   Благой и кроткий муж сказал ему:
   – Друг, если ты и вправду их туда положил, то там и должен их взять. А если ты просишь у нас того, что забрал себе, ты над самим собой сейчас издеваешься, а не над нами.
   Когда корабельщик это услышал, то больше не мог снести обличения своей совести. Он пал на землю, обхватил колени святого и стал молить о прощении. Святой успел простить его прежде, чем он начал говорить. Он дал ему наставление впредь не зариться на чужое и не отягощать свою совесть злодейством и ложью.
   – Ведь от этого, — прибавил он, — нет никакой выгоды, лишь одни потери.
   Несколько святотатцев ночью проломили стену в храме, где служил преподобный Евфимий, и похитили священные сосуды. Когда наутро кража обнаружилась, поднялось все село и начало искать злодеев — слух о краже распространялся быстро. Воры были схвачены и преданы в руки правосудия. Судьи собирались вынести приговор без всякого снисхождения и потребовать для этих жалких преступников самого жестокого наказания.
   Когда великий святой услышал об их решении, вышел на середину и сказал:
   – Нехорошо, чтобы эти мерзавцы получили возмездие от Других, когда перед вами стоит потерпевший. Кто понес Ущерб, у того и право негодовать. Выдайте их мне, я беспощадно накажу их, так, что они скоро умрут от мук, голода и жажды.
   Горожане рассудили, что он говорит правильно. Когда народ разошелся, святой отвел воров к себе домой. Там он отнесся к ним радушно, дал им все необходимое, освободил от оков и отпустил на все четыре стороны.
2. В другой раз во время полнолуния, когда по земле разлился холодный свет, великий святой, как обычно, после славословия Богу делал обход своего хозяйства, как вдруг увидел двоих людей, воровавших муку из подвала. Один через подкоп пролез вниз и оттуда подавал мешки наверх, а другой принимал и относил в сторонку, надеясь, что никто не заметит. Он был настороже и как только заметил святого, бросился наутек, оставив товарища.   Божественный Евфимий считал большим злом лишать бедных муки, особенно когда хлеба не хватало, и он ценился чуть ли не на вес золота. И он решил заменить беглеца и помочь его товарищу. Тот, не зная, что произошло наверху, продолжал подавать мешки, а святой принимал их и складывал.
   Когда вор извлек достаточно количество мешков и собирался вылезать, святой шепнул ему на ухо:
   – А чего мы пойдем, не забрав сыр? — пальцем показал, где лежат головки сыра. Со страху тот не догадался, с кем разговаривает, и спросил:
   – А ты откуда знаешь?
   – Епископ об этом недавно говорил, я слышал, — ответил Евфимий.
   Вор начал ощупывать указанное ему место и добрался до сыра. Он взял головки и подал их святому. Но как только несчастный увидел его руку, сразу понял, кто это, от страха и стыда рухнул на землю и стал просить прощения, ползая у него в ногах.
   Святой почтительно взял его за руку, поднял с земли, обнял и сказал:
   – Не бойся, чадо, и не думай, что совершил что-то ужасное. Взятые тобой вещи принадлежат Богу и тебе. Если ты возьмешь часть, знай, что берешь свое, а не чужое. Если тебе понадобится еще, приходи и бери все, что нужно.
   Вор утешился этими словами и ушел, дивясь незлобивости и сострадательности святого, и всем рассказал о произошедшем. А святой по своей великой добродетели не считал свой поступок даже стоящим внимания, потому что полагал, что настоящий христианин должен считать все материальное общим для всех людей и ничего не считать своим (Ср.: Деян 4:32). Его душу созидала любовь, а сохраняло блаженное смирение; потому сума его не оскудевала (Ср.: Мф 6:19-20),
   Брат спросил авву Пимена:
   – Что означают в Писания слова «гневающийся на брата своего напрасно?» (Мф 5:22).
   Авва ответил:
   – Если брат погрешил против тебя, даже очень сильно, и ты разгневался на него, это напрасный гнев. Если он тебе вырвет правый глаз и отсечет правую руку, ты не должен на него гневаться. Но если он тебя отделит от Бога, вот тогда гневайся.
2. Сказал старец: «Несправедливо обиженный и простивший ближнего по природе своей от Иисуса. Кто не обижен и не обижает других, тот по природе своей от Адама. А кто обижает ближнего, требует с него проценты, наживается на чужом горе, тот по природе своей от дьявола». 3. Рассказывали об авве Геласии, что у него была книга на пергаменте ценой в восемнадцать номисм. В ней были переписаны весь Ветхий и Новый Завет, и она лежала в церкви, чтобы каждый желающий из братьев мог читать ее. Пришел брат-чужестранец и когда зашел к старцу, увидел книгу, то сразу позарился на нее, украл ее и ушел. А старец, хотя все видел, не стал гнаться за ним. Тот человек пришел в город и стал продавать книгу. Он нашел покупателя и попросил за нее шестнадцать номисм. А покупатель сказал:   – Я сначала поспрашиваю, что это за книга, а потом скажу о цене, которую ты просишь.
   Чужестранец отдал ему книгу. А торговец принес ее авве Геласию, чтобы тот оценил товар, и сказал, сколько за нее просят.
   Старец принялся рассматривать книгу так, будто никогда раньше не видел ее, потом сказал:
   – Покупай, книга хорошая и стоит названной цены.
   Торговец вернулся к себе, но ответил продавцу не так, как велел старец.
   – Я показал книгу авве Геласию. Он сказал мне, что шестнадцать номисм слишком дорого, и книга не стоит того.
   Похититель, услышав это, спросил:
   – А больше ничего тебе не сказал старец?
   Тот ответил:
   – Нет.
   Растроганный незлобием старца, продавец сказал:
   – Не буду ее продавать, — он забрал книгу, пришел к старцу с покаянием, хотел вернуть ее назад, но тот отказался принимать ее. Тогда брат сказал:
   – Если не примешь, мне не будет покоя.
   – В таком случае я возьму ее.
   И брат оставался у старца до самой его кончины, поскольку получил большую пользу от делания старца.
4. Когда авву Евпрепия грабили, он помогал грабителям выносить свои вещи. Они вынесли все из кельи, оставив старцу только дорожный посох. Увидев это, авва смутился, и, взяв его, побежал за ними, чтобы отдать и его. Но они не захотели брать простую палку и поспешили скорее убраться прочь. Тогда старец вручил посох первым попавшимся путникам и сказал, кому передать его. 5. Как-то на авву Феодора напали трое разбойников: двое держали его, а третий выносил из кельи его имущество. Когда они вынесли книги, то хотели забрать и рясу, которую старец надевал на богослужение, но он попросил:   – Оставьте рясу.
   Они не послушались. Тогда старец одним движением рук повалил на землю обоих державших его разбойников. Увидев такое, они перепугались.
   – Не бойтесь, — сказал старец. — Поделите мое имущество на четыре части, себе возьмите три, а мне оставьте одну.
   Они так и сделали, и старец получил свою долю — служебную рясу.
6. Про авву Иоанна Перса рассказывали, что когда на его келью напали злодеи, он вынес таз и всем омыл ноги. Они устыдились и с покаянием ушли. 7. Авва Макарий вернулся к себе в келью и увидел человека, который приехал на осле и выносил его имущество. Он присоединился к грабителю и стал навьючивать на осла вещи, будто они были не его. Затем, не проронив ни слова, он проводил его и сказал:   – Мы ничего не принесли с собой в мир и поэтому ничего не унесем из него. Господь дал, что пожелал, так и стало. Да будет Господь благословен во всем.
8. Еще о нем говорили, что в его отсутствие к нему в келью пришел разбойник. Когда авва вернулся, то застал разбойника, нагружавшего его имущество на верблюдицу. Авва стал помогать выносить свои вещи и вместе с разбойником навьючивать на животное. Когда все было погружено, разбойник стал бить верблюдицу, чтобы она вставала, но она не поднималась. Авва Макарий, видя, что животное не поднимается, вернулся в келью, нашел маленькую скамеечку, вынес ее, положил на верблюдицу и сказал:   – Брат, вот чего не хватало, — и, ударив верблюдицу по ноге, крикнул: — Вставай.
   Верблюдица тотчас встала и, сделав несколько шагов по слову его, вновь улеглась и уже не вставала, пока с нее не сняли всю поклажу. Пристыженный разбойник ушел ни с чем.
9. Пришли как-то в келью старца разбойники и сказали ему.   – Мы сейчас возьмем все из твоей кельи.
   – Берите, чада, все, что вам нужно, — сказал он.
   Они все взяли и ушли, и забыли захватить только какой-то сверток. Старец взял его и побежал догонять их, крича во весь голос:
   – Чада, возьмите, вы забыли это у меня в келье
   Разбойники, изумленные незлобием старца, вернули все, что взяли, и, покаявшись, сказали:
   – Поистине, он человек Божий.
10. Рассказывали, что как-то философы решили испытать монахов. Проходил мимо монах, хорошо одетый, и они говорят ему:   – Эй ты, подойди-ка сюда.
   Тот в гневе обругал их.
   Проходил и другой монах, ливиец, и они сказали:
   – Эй ты, монах, старый греховодник, подойди-ка сюда.
   Тот сразу подошел, и они ударили его по щеке. Он подставил другую щеку. Они тотчас пали перед ним на колени и с изумлением воскликнули:
   – Вот истинный монах!
   Они посадили его рядом с собой и стали расспрашивать:
   – Каким же делом вы превзошли нас в пустыне? Вы поститесь? И мы постимся. Вы бодрствуете? И мы бодрствуем. Все что вы делаете, и мы делаем. Но в чем же вы выше нас, пустынники?
   Старец ответил:
   – Мы надеемся на благодать Божию и храним свой ум.
   Философы сказали:
   – Этого мы хранить не можем.
   Так, получив духовную пользу, они попрощались с монахом.
11. Два монаха жили рядом. Старец пришел к ним, чтобы испытать их. Он взял посох и стал истреблять овощи, которые вырастил один из них. Завидев это, брат спрятался и не выходил до тех пор, пока от овощей ничего не осталось. Затем он вышел и увидел, что уцелело одно только растение. Он сказал старику: «Если хочешь, я сейчас приготовлю его, и мы вместе поедим». Старец совершил перед братом поклон, сказав:   – Ради твоего незлобия почил Дух Святой на тебе, брат.
12. Блаженный Зосима рассказывал об одном старце: «Когда я был в монастыре в Тире, пришел к нам один добродетельный старец. Мы стали с ним читать книгу «Изречения старцев» (мы всегда ее по нашему обычаю читали) и дошли до рассказа о том старце, к которому пришли разбойники и все взяли, кроме одного небольшого свертка. Там было написано, что старец гнался за ними, крича во весь голос: «Чада, возьмите, это вы забыли в моей келье». Они, восхищенные его незлобием, вернули все украденное.   Когда мы прочли это, старец сказал мне:
   – Ты знаешь, авва, это высказывание весьма помогло мне.
   Я стал его расспрашивать:
   – Как это, отче?
   Он ответил:
   – Когда я жил на берегу Иордана, я прочел это высказывание и, восхитившись незлобивостью и кротостью старца, обратился к Богу и сказал: «Господи, удостоивший меня принять тот же монашеский образ, что и он, удостой меня по следам его ступать и следовать, как и он, тем же путем, направляемый Твоей благодатью».
   Когда мной овладело это стремление, уже через два дня моего сиденья в келье слышу, как несколько человек подошли к келье, постояли и постучались в дверь. Я понял, что это разбойники. Сказал я про себя: «Слава Богу, настало время явить плод моего желания». Я открыл дверь и радушно их принял, зажег светильник и начал показывать им вещи, приговаривая:
   – Не беспокойтесь, верую Господу, что не скрою от вас ничего.
   – У тебя есть золото? — спросили они.
   – Да, три золотника, — ответил я и открыл ящичек.
   Они взяли золото и ушли с миром.
   – А я, — сказал блаженный Зосима, — поблагодарил старца за рассказ и спросил его:
   – А что было потом? Они вернулись, как те разбойники к старцу из повести?
   Он тотчас ответил:
   – Упаси Господи! Я не хотел их возвращения.
   Вот, видите, — добавил в заключение авва Зосима, — к какому преуспеянию, славе перед Богом привели его желание и душевная готовность. Он не только не пожалел о вещах, но и радовался, как будто удостоился великого блага».
13. Другой старец, которому нужна была одежда, пришел на рынок и купил одежду за нумию (монета) с мелочью. Он взял плащ, положил на землю, сел на него и, отдав продавцу номисму, стал отсчитывать медяки, раскладывая их на валявшейся рядом дощечке. Кто-то подошел сзади и стал вытягивать покупку из-под него. Старец чувствовал, что кто-то вытаскивает одеяние, но молчал и только все больше нагибался над монетами, пока вор не вытянул одеяние полностью и не скрылся. А старец, заплатив полную цену, ушел с пустыми руками.

Глава 39: Кто с благодарностью терпит несправедливость и не требует отмщения, за тех мстит Бог, и награда от Него терпеливым превосходит их лишения

   Лукавый бес, завидуя благородному образу мыслей и великодушию дивного Иоанна, внушил патрицию Никите, давно знавшему святого и дружившему с ним, думать и говорить о святом совершенно недостойные вещи, позорящие честь самого вельможи. Однажды он пришел к блаженному мужу и сказал:
   – Владыка, его величество нуждается в больших средствах на неотложные общественные нужды, а его расходы слишком велики. Ты сам видишь, в каком затруднении оказались все государственные дела. Так что, отдай то, что ты тратишь как попало и неизвестно на что, в государственную казну.
   Иоанн, нисколько не смутившись, сказал: — Несправедливо будет то, что освящено для Небесного Царя, отдавать земному. Это прямое святотатство, тяжкий грех перед Богом. Но если ты так решил поступить, вот церковное имущество, бери все, что хочешь, пока разум не заставит тебя отказаться от этого намерения. Только своей рукой я тебе не дам ни гроша.
   На удивление нам, патриций не смутился, позвал своих спутников и приказал описать имущество. Патриарху он оставил не больше ста фунтов золота.
   Когда, погрузив имущество на подводы, люди патриция уже собирались уходить, навстречу им вошли к Патриарху жертвователи меда. Они принесли бочонки, на одних было написано «первичный», на других — «неокуренный» (Надписи на бочонках «первичный» означает мед первой качки, а «неокуренный» — мед, полученный без окуривания пчел). Патриций, увидев пчеловодов и прочтя надпись, сказал Патриарху, что ему нужен один бочонок, (и уехал).
   Патриарх, как положено, отдал бочонок на пробу. И вот случилось чудо на глазах блаженного мужа! Бочонки оказались доверху наполнены золотом. Патриарх тут же отправил патрицию как раз бочонок «первой выкачки». И вместе с бочонком он послал письмо, смысл которого был таков:
   «Господь, сказавший «не оставлю тебя и не покину тебя» (Евр 13:5), неложен в Своих обещаниях. Вместо тех денег, которые изъяла твоя светлость, он дал другие. Это покажет тебе посланный бочонок. Знай наверняка, что Бог, всем подающий пищу и дыхание, не подвластен ограничениям смертного человека».
   Патриарх также велел тем, кто отнесет бочонок, открыть его при свидетелях на глазах у патриция и сказать ему, что все прочие бочонки, которые он видел, также полны золотом.
   Послы от патриарха нашли патриция в веселом расположении духа. Они вручили Никите письмо и бочонок. Увидев письмо, он заметил:
   – Патриарх наверняка весьма гневается на меня, иначе бы прислал только бочонок.
   Носильщики, как им было велено, при Никите открыли бочонок и высыпали золото, сообщив ему, что золотом наполнены и остальные бочонки. Когда патриций прочел в письме, что Бог не подвластен человеческим ограничениям, очень смутился и преисполнился страха. Ведь всякая благородная и любящая добродетель душа быстро кается в злом поступке. Он воскликнул:
   – Жив Бог! Смиренный Никита никогда не посмеет подчинять Бога своей человеческой мелочности!
   Он тотчас же повелел вернуть все деньги Церкви, в том числе и присланный ему бочонок и из собственных средств прибавил еще триста фунтов золота. И сам явился к Патриарху, все отдал и попросил прощения за зло, которого он совершать не хотел. Патриарх благожелательно принял его и не стал его порицать и даже слова в укор ему не сказал, а только утешил его душу и укрепил духовными наставлениями и на прощание благословил. С тех пор их связывала неразрывная дружба, и позднее Патриарх крестил его детей.
   Обиженный кем-либо и не требующий от обидчика долга действительно верует Христу и получает во сто крат больше, чем потерял, в веке сем, а в будущем веке наследует жизнь вечную (Ср.: Мк 10:30).
   Некогда авва Геласий наследовал от старца, жившего под Никополем, келью и поле вокруг нее. Никополем Палестинским правил тогда Вакат. И вот крестьянин, который был родственником почившего старца, пришел к Вакату и потребовал это поле себе, сказав, что оно должно отойти ему по закону. Вакат который был его товарищем, попытался насильно отнять поле у аввы Геласия. Но тот, не желая, чтобы монашеская келья перешла мирянину, не уступал. Как-то Вакат заметил, что люди аввы Геласия вывозят на мулах оливки с перешедшего ему по наследству поля, велел насильно привести мулов к себе во двор, отнял оливки, а животных и погонщиков с руганью прогнал.
   Блаженный старец не стал требовать назад оливки, но не уступил власть над полем по уже названной причине. Тогда Вакат по своей дерзости (тем более что у него были и другие дела в столице) желая через суд отнять у старца землю, отправился в Константинополь сухим путем. Он прибыл в Антиохию и решил по пути зайти к святому Симеону из Мандры, чтобы заручиться его благословением на дорогу. Он слышал о Симеоне и очень хотел его увидеть.
   Не успел он войти в монастырь, как святой Симеон, увидев его с высоты столпа, спросил:
   – Откуда ты и куда путь держишь?
   – Я из Палестины, а иду в Константинополь.
   – Зачем? — спросил святой.
   – У меня много неотложных дел, — ответил Вакат, — и надеюсь, по молитвам твоей святости, я вернусь и поклонюсь твоим святым стопам.
   – Не хочешь ли ты, окаяннейший из людей, — воскликнул святой, — признаться: я пошел против человека Божия. Путешествие твое будет бедственным, и порога своего дома ты не увидишь. Но если тебе нужен мой совет, отправляйся немедленно к монаху и покайся перед ним, если успеешь вернуться в родной город живым.
   Вакат тотчас заболел лихорадкой, спутники положили его на носилки и отправились, по слову Симеона, домой, чтобы покаяться перед аввой Геласием. Но когда они прибыли в Бейрут, Вакат скончался, так и не достигнув дома, как и предсказал святой.
2. Блаженный Пиор, трудясь на жатве у хозяина, постоянно напоминал ему об оплате. А тот все время откладывал расчет, и авва вернулся в монастырь без денег. Когда опять наступило время жатвы, авва работал у этого человека очень усердно и, опять ничего не получив, вернулся в монастырь. И на третий год старец совершил всю работу и, ничего не получив, вернулся с пустыми руками.   Когда Господь наслал на дом этого хозяина беды и множество болезней, тот принес плату в монастырь и стал разыскивать святого. И как только он его увидел, пал к его ногам и, отдав плату за труды трех лет, признался: «Господь воздал мне». А старец велел отнести деньги в церковь пресвитеру.
3. Брат сделал отмычку, отпер келью старца и взял деньги. После это старец написал записку: «Господин брат, кто бы ты ни был, сотвори любовь, оставь мне половину денег для моих нужд». Старец поделил деньги на две части и положил между ними записку. А брат вошел, разорвал записку и забрал все деньги. Через два года этот брат тяжело заболел и был уже при смерти. Душа его долго мучилась, но никак не могла выйти из тела. Тогда он позвал старца и сказал ему:   – Помолись за меня, отче. Это я украл твои деньги.
   Старец удивился:
   – Но почему ты не признался сразу?
   Старец помолился за брата, и тот испустил дух.

Глава 40: О том, что нужно любить врагов своих как приносящих нам великую пользу, благотворить их и молиться о их спасении

1. Святой Мина с большим дерзновением говорил о силе Христовой епарху (наместнику области) Ермогену, имевшему власть судить и наказывать. Святой убеждал, что во имя Христа и при призывании Его имени все возможно: исцелить тяжелые неизлечимые болезни, врачеватель которых — один Бог. В свидетели своих слов святой призывал стоявшую перед ними толпу. Епарх обратился к нему:   – Вот теперь я и докажу, что ты обманщик и пустой хвастун. Я тебе отсеку или спалю один из членов, а ты, поклоняющийся Христу, его восстановить уже не сможешь. Как ты предстанешь перед людьми, когда другим обещаешь то, что не можешь доставить даже самому себе?
   Святой сказал:
   – Молюсь, епарх, только о том, чтобы ты на мне испытал силу Христову. Я уверен, что ты сразу откажешься от власти, которой сейчас облечен, и станешь одним из тех, кто живет под началом Христа.
   Епарх, желая выместить свой гнев и обличить святого перед всеми, приказал срезать ножами мякоть с его ступней и с оголенными до костей ногами представить на допрос о богах. Он рассчитывал, что Мина, пораженный невыносимой болью в самое сердце, скоро запутается в своих словах и доводах. Святой, когда ему стали нещадно резать ноги ножами, отсекать кровеносные сосуды и выдирать сухожилия, от которых зависят подвижность тела, тихо застонал (как раз, когда благодать несколько отступила, чтобы испытать его подвиг и дать основание увенчать его венцом победы, ведь венцы суть очевидные плоды трудов), все же стойко перенес боль.
   Когда пытка кончилась, святой встал на голые кости ног, распевая: «Моя нога стоит на прямом пути; в собраниях благословлю Господа» (Пс 25:12). Из ран потоком лилась кровь, но лицо его сияло, потому что душа окрепла для любых испытаний.
   Все зрители возликовали, прославляя победителя. Епарх, желая избежать обличений, решил разоружить и обездвижить своего противника, чтобы с ним было легко справиться. Он повелел вырвать с корнем мученику язык. Святой сказал:
   – Даже если ты лишишь меня глаз, я не споткнусь. «Светильник ногама моима закон Твой» (Пс 118:105). Я уверен и с дерзостью заявляю тебе, что даже если лишусь и языка, ты сам обретешь язык и с восторгом восславишь величие Христа.
   Дальше все произошло так, как и предсказал святой. Христос восстановил и его ноги, и глаза, и язык. Он явился на суд перед всеми целым и невредимым, так что сам епарх уверовал и подвергся мученичеству вместе с Мучеником.
   Я, Климент, спрашивал Петра о том, что такое человеколюбие, потому что не вполне это понимал. Я хотел узнать, какие Деяния нужно совершать, чтобы стать человеколюбивым. Петр ответил:
   – Человеколюбив тот, кто даже к врагам проявляет благодетельную кротость. Человеколюбие состоит из двух частей — милостыни и любви к ближнему. Ближний для человека — всякий человек. Человек может быть злым или добрым, врагом или другом. Тот, кто совершенствуется в подвиге человеколюбия, обязан подражать Богу, благотворя праведным и неправедным, как сам Бог в здешнем мире всем дает солнечный свет и дождь. Если ты желаешь только благим людям благотворить, а злых людей мучить, ты пытаешься присвоить себе должность судьи.
   – Но разве не человеколюбив Бог, грядущий судить всех нас? — спросил я.
   – Он и Судия, и человеколюбец, — ответил Петр. — Он любит и милует обиженных и наказывает несправедливых.
   – Буду ли я человеколюбивым, если стану благотворить благим людям и наказывать несправедливых людей, обижающих других? — спросил я.
   – Если бы у тебя, — ответил он, — было ведение будущих дел и власть судьи, это было бы правильно: ведь тогда ты бы имел право судить.
   – Ты правильно сказал, очень точно, — заметил я. — Кто не обладает предвидением, не может судить правильно. Иногда люди кажутся добрыми, а тайно совершают нечестивейшие поступки, а порой враги оклевещут добрых людей, и все после этого считают добрых злыми. Но вот судья, у которого есть право допрашивать и выносить приговор, всегда ли судит правильно? Бывает, и убийцы молчат, несмотря на всякие пытки, и их отпускают за недоказанностью преступления. А некоторые, будучи невинными, не выдержав пыток, оговаривают сами себя и после отбывают наказание как виновные.
   – Кто хочет совершить все добродетели, как сказал Христос, — ответил апостол, — тот должен возлюбить врагов, молиться за них, благословлять своих хулителей и прощать своих обидчиков. Тогда человек верно соблюдет все заповеди, и будут ему отпущены все совершенные им грехи ради любви к ближнему. Если он поймет, что враги, какое-то время причинявшие зло ненавистным им людям, становятся для этих людей причиной избавления от вечного мучения, то возлюбит своих врагов как благодетелей. Эту великую заповедь можно исполнить, только сильно полюбив Бога, а для этого нужно приучить себя к страху Божию. В Писании сказано: «Начало мудрости — страх Господень» (Притч 1:7). Если кто будет держать в уме страх Божий, непременно достигнет любви к Богу и ближнего возлюбит как самого себя. Допустим, два царя, страны которых граничат, находятся в состоянии войны. Если подданного одной страны поймают в другой, то он будет казнен как соглядатай. И вот, если царь заменит смертный приговор на один удар плетью, и отпустит человека, разве мы не назовем его человеколюбивым?
   – Конечно, назовем, — согласился я.
   – А если этот человек еще и украдет что-нибудь, даже у чужестранца, и будет схвачен с поличным, то будет обязан заплатить вчетверо больше стоимости украденного. И если вместо того, чтобы взять с него вчетверо и после казнить, с него возьмут только вдвое и после удара плетью отпустят, то отпустивший его разве не проявит человеколюбие?
   – Теперь ты меня убедил, что чинящие несправедливость сами терпят несправедливость, а претерпевшие несправедливость от них многое приобретают. Поэтому мне кажется крайне несправедливым происходящее. Кто совершал несправедливость, повредил только самому себе, а обиженным принес большую пользу. Но собиравшиеся причинить несправедливость, сами претерпели несправедливость. А получившие пользу от них, не сподобились такого же воздаяния.
   – Но это, — заметил Петр, — если судить не с точки зрения наносящего вред, а с точки зрения испытывающего вред. Одобрив сказанное, я спросил:
   – Господин мой, поясни мне то, о чем ты говорил раньше именно, что мы претерпеваем несправедливости и невзгоды ради отпущения наших грехов.
   – Вот как это бывает, — ответил апостол. — Чем больше мы приобретаем, тем к большему стремимся, идет ли речь об одежде, о еде или о чем-либо ином. Но мы поступаем неправильно, когда приобретаем все больше и больше. Кто хочет жить праведно, должен отказаться от имущества. Любое имущество дает повод хозяевам грешить, поэтому лишение имущества — отъятие повода ко греху. Поэтому Бог по Своему чрезмерному человеколюбию исправляет людей, которые не по воле Божией устраивают свою жизнь. И боголю-безно претерпев временные кары, мы избавимся от вечного мучения.
   –
   Когда Пилат получил от Цезаря письмо, осуждавшее Лонгина на смерть за веру в Христа, он сразу повелел выдать Лонгина иудеям, охотно передав блаженного мужа тем людям, которые давно хотели убить его. Когда иудеи прибыли за Лонги-ном в Каппадокию, где, как было известно, он вел мирную жизнь в одном из наследных сельских имений, они отправились в поле и там разговорились с самим Лонгином. Посланные не знали, что перед ними стоит человек, ради поимки которого они со многими трудностями проделали долгий путь. Иудеи спросили его:
   – Где Лонгин и на каком поле его можно найти?
   В тот же миг Святой Дух дал Лонгину знать, кто за ним пришел. Он спокойно повернулся к ним и сказал кротким и миролюбивым голосом:
   – Идите за мной, и я вам покажу того, кого вы ищете.
   Блаженный муж возрадовался в душе, предвкушая будущее наслаждение истинного исповедания. Он приветствовал свою мученическую смерть еще прежде мученичества, и подумал:
    «Как прекрасны ноги…благовестника!» (Ис 52:7; Рим 10:15). Ныне увижу отверстые небеса. Ныне познаю славу Отца, ныне сладостно вступлю в вышний Иерусалим, отечество ангелов, столицу всего лика святых, под звуки победных гимнов в славном шествии. Ныне снимаю с себя бренное одеяние и отрешаюсь от многослезных уз плоти. Ныне освобождаюсь от тления и с радостью облекаюсь в нетление. Ныне ухожу из этой временной суетной жизни, в которой вздымаются волны, все время угрожая тяжкими кораблекрушениями. Я направляюсь в единственную истинную гавань, где жизнь безбедная и вечная. Возрадуйся, душа, ты отправляешься к своему Творцу. Пусть лик твой будет ясен, время зовет тебя. Прими любезно, Лонгин, дарованные тебе блага. Мы призваны на царский пир, который уже готов».
   Так размышлял Лонгин. Между тем он привел иудеев к себе в дом, и, угостив их от всей души, после ужина стал расспрашивать:
   – За что разыскивают этого Лонгина?
   Они взяли с него клятву никому об этом не говорить и рассказали о письме Цезаря Пилату и о том, что им поручено обезглавить Лонгина и еще двух воинов. Когда они сказали, кто эти двое, приговоренные к смерти, те, что предпочли следовать Христу, а не быть иудейскими наемниками, Лонгин сразу же к ним отправился, велев, чтобы они пришли и вместе вкусили благо мученичества.
   Так он два дня гостеприимно принимал посланников Пилата. Затем он повел их в поле, где уже ждали те два воина. Когда они встретились, Лонгин заявил людям Пилата:
   – Я тот Лонгин, которого вы ищете.
   Они сначала не хотели верить. Как можно поверить, что человек, обреченный на мученичество, с такой радостью будет встречать грядущую гибель.
   Когда у них не осталось никакого сомнения, что перед ними Лонгин, им стало тяжело на душе. Их мучила совесть:
   – О, этот несчастный ужин! О, ужасающее гостеприимство! Как ты, друг Лонгин, задумал такое дело? Тех, кто пришел тебя убить, ты принимал в своем доме. Ты встречал смерть как гостью, и сам себя приносил в жертву во время трапезы, зная, что твои гости не гости, а разбойники. Что же ты так огорчил тех, кто должен исполнить смертный приговор. Как мы можем отплатить тебе ударом меча за гостеприимство? Нам стыдно, когда мы вспоминаем твою трапезу. Мы смущаемся, беседуя с тобой. Наша рука не может тебя убить. Ум не вмещает, как можно убить благодетеля. Лучше пусть нас покарает Пилат, чем мучит совесть. Мы все готовы претерпеть, только бы сохранить благодарность Лонгину.
   Так говорили слуги Пилата, обращаясь к мученику Христову. Как бы страстно они ни говорили, все же не смогли переубедить его. Этот поистине благородный человек свободно обратился к ним:
   – Неужели вы, братья, завидуете великим благам, которые я буду вкушать? Что же вы так страдальчески оплакиваете мою смерть? Она не смерть для меня, но начало жизни. Для меня желанна смерть, а не нынешнее проживание жизни. Только благодаря смерти я предстану перед моим Владыкой и вкушу Его блаженства. Вы даруете мне конец зол, а вовсе не конец жизни. Я ухожу к истинной вечности.
   Лонгин говорил еще долго, убеждая выполнить повеление Пилата, и его слушали приговоренные вместе с ним на казнь воины. Он смотрел на них, светясь от счастья, подал им руку и обнял их. Он облобызал их очи со словами:
   – О воины Христовы, наследники Царствия, радуйтесь! Вот, врата на небесах для нас открыты, и ангелы ждут, чтобы принять наши души и принести их единородному Сыну, — и сказал слугам Пилата: — Делайте то, что вам приказано.
   Он облачился в чистую одежду, которую принесли ему из дома, как будто его позвали на свадьбу. Вместе с воинами он поспешил пасть на колени и (о блаженная кончина!) завершил свой подвиг, по отсечении головы причисленный к лику святых мучеников.
   Кто-то из монахов, подвизавшихся вместе со святой Феодорой, уязвленные завистью при виде того, каких высот добродетели достигла святая, втайне от настоятеля велели ей отнести письмо в один скит. Они сказали, что дело очень срочное, и ответ нужно принести как можно скорее. На самом деле их замысел состоял в том, что она пойдет ночью и станет добычей диких зверей. Ведь дорога в скит пустынна, и по ней ходят только хищные звери. Но их покушение провалилось и произошло совершенно противоположное тому, что они затеяли.
   Преподобная сбилась с дороги. Но по Божиему произволению, явился зверь и проводил ее до скита, куда она была послана. Она пошла передавать письмо настоятелю, и зверь за ней. Он подошел к привратнику, который со страху закричал. Братия сбежалась. Блаженная тоже прибежала на шум и, увидев, что зверь вот-вот растерзает монаха, оттащила его за загривок, избавив привратника от опасности. Она помазала раны, нанесенные зверем и, призвав имя Христово, сделала привратника совершенно здоровым. А зверь свалился на землю и сдох.
   Феодора хотела скрыть произошедшее и потому никому ничего не сказала. Однако рано утром пришли из скита очевидцы и сами рассказали о том, как по молитвам инока Феодора человек избавился от лютой смерти, что от звериной пасти был избавлен тот, кто вот-вот должен был быть растерзан и съеден. Настоятель обители был изумлен этим и в недоумении стал расспрашивать, кто послал Феодора с письмом. Все отнекивались. Он посмотрел на блаженную и спросил:
   – Кто же тебя, Феодор, заставил пойти туда темной ночью с явной опасностью для жизни?
   А теперь обратите внимание на эту совершенную и чистую душу — Феодора, желая сохранить смирение и не обличать братьев, ответила, что не может вспомнить тех, кто ее послал: была ночь, ей очень хотелось спать. Она с трудом могла открыть глаза, и спросонья никого толком не разглядела.
   Об авве Мотии рассказывал его ученик авва Исаак (они оба потом стали епископами), что старец сначала основал монастырь в Иракле. Не успев обосноваться в нем, он ушел в другое место, где тоже построил монастырь, но по дьавольскому внушению там нашелся брат, который начал враждовать с ним и притеснять его, и авва ушел в родную деревню, где создал монастырь для себя и стал жить в затворе.
   Через некоторое время отцы из монастыря, основанного Мотием, отправились к нему, взяв с собой брата, который огорчал его, собираясь уговорить затворника возвратиться в монастырь. Они проходили мимо места, где жил авва Сорий, оставили свои милоти вместе с несчастным братом и велели ему ждать. Когда они постучались к авве Мотию, тот приставил лестницу к ограде, влез наверх, перегнулся через ограду и, узнав их, спросил:
   – А где же ваши милоти?
   – Они там-то, их стережет такой-то брат, — ответили они.
   Когда старец услышал имя брата, досаждавшего ему, от радости схватил топор, разбил входную дверь и побежал навстречу к своему обидчику. Он первым покаялся перед ним, расцеловал его и ввел в свою келью. Три дня он угощал их и сам сидел с ними, чего не было у него в обычае. Вернулся он вместе с ними в монастырь, а после стал епископом, ибо был у него дар чудотворений. И своего ученика авву Исаака он тоже сделал епископом.
2. Сказал авва Пимен: «Лукавство нельзя избыть лукавством. Если кто сделает тебе зло, сделай ему добро. Творением блага ты упразднишь лукавство». 3. Один воин Христов был предан на смерть собственной рабыней. Когда его вели на казнь, он увидел выдавшую его рабыню. Сняв с пальца золотой перстень, он отдал его ей со словами: «Благодарю тебя! Ты мне даровала столько благ!» 4. Говорили об одном брате, жившем по соседству с великим старцем, что тот ходил к старцу в келью и воровал. Старец видел это, но не обличал его, а только трудился еще больше и говорил, что, наверное, брат нуждается. Очень много скорбей переносил старец, чтобы в нужде добывать себе на хлеб. Когда старец был при смерти, братья окружили его ложе, и он, увидев вора, сказал ему: «Подойди ко мне». Он облобызал его руки со словами:   – Благославляю эти руки, ибо благодаря им я иду в Царство Небесное». Тот умилился, покаялся и стал опытным монахам, потому что видел дела великого старца.
5. Сказал старец: «Если ты услышишь, что кто-то ненавидит или поносит тебя, пошли ему подарок, который тебе по средствам, чтобы ты мог смело сказать в час суда: «Владыко, «прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»« (Мф 6:12). 6. Один брат, сбившись с пути, спросил у встречных дорогу. А это были разбойники, которые направили его в пустынное место, и один из них пошел за ним, чтобы ограбить. В одном месте он вынудил его перебраться через заводь. Как только они стали переправляться, из воды показался крокодил. Монах, увидев хищника, не отвернулся, но предупредил разбойника, и тот избежал опасности и потом благодарил монаха, пораженный его человеколюбием. 7. Сказал старец: «Если кто вспоминает об обидчике, оскорбителе или грабителе, тот должен помнить о нем, как о враче, посланном Христом, и считать благодетелем. Сама скорбь показывает, что душа твоя больна. Если бы ты не болел, то и не страдал бы. Тебе следует благодарить этого брата и молиться за него, потому что благодаря ему, ты узнал о своей болезни, и прими его действия как целительное средство, посланное тебе Иисусом. А если обидишься на него, значит, решительно говоришь Иисусу «Не хочу принимать от Тебя лекарства — хочу сгнить от ран».   Желающий исцелиться от страшных душевных недугов должен переносить то, что делает с ним врач, как бы ни было больно. Тому, кто болеет телесно, тоже требуются рассечения, прижигания или очистительные средства — даже вспоминать об этом неприятно. Тем не менее больной повинуется, так как без этого ему невозможно освободиться от болезни. Он мужественно переносит назначенное врачом, зная, что после кратковременной боли наступит избавление от многолетнего недуга.
   Прижигание Иисусово — тот, кто тебя бесчестит или злословит и тем самым избавляет от тщеславия. Очистительное средство Иисусово — кто наносит ущерб и избавляет тебя от излишеств. А кто бежит от полезного ему искушения, тот бежит от вечной жизни. Кто бы даровал святому Стефану столь великую славу, какую доставили ему побившие его камнями?»
8. Когда Патриархом стал Александр, то благодаря ему город называли Феуполем. И вот почему. Один из его нотариусов украл золото, предназначенное для церковных нужд, и бежал. Во время своих скитаний он попал в руки жестоких египетских варваров, которые забрали золото и увели его в самую глухую часть страны. Когда Патриарх об этом узнал, то послал к нему своих людей и выкупил пленника за восемьдесят пять номисм. А когда тот вернулся, он с таким человеколюбием и милосердием встретил его, что от изумления в городе стали шутить: «Нет ничего более прибыльного, чем согрешить перед Патриархом». 9. Рассказывал блаженный Зосима: «Поблизости от монастыря жил старец. Душой он был невероятно благ и кроток. А по соседству с ним жил брат. Однажды когда старца не было, брат по внушению сатаны открыл его келью, вошел и взял вещи и книги.   Когда старец вернулся и открыл дверь, он не нашел своих вещей. Старец пошел к брату, чтобы сообщить об этом, и увидел у него посреди кельи свои вещи, потому что брат даже не успел их спрятать. Старец, не желая стыдить его и обличать, притворился, что у него расстройство желудка, ушел и провел в отхожем месте много времени, чтобы брат смог убрать с глаз все вещи. И когда старец вернулся, то завел разговор о другом, промолчав об утраченном имуществе.
   Через несколько дней краденые вещи опознали, брата схватили и посадили за решетку, а старец об этом ничего не знал. Но когда он услышал, что тот в тюрьме, то не мог понять, почему его посадили. Он пришел ко мне, — рассказывал игумен, — так как часто ходил к нам, и сказал:
   – Сотвори любовь, дай мне немного яиц и немного белого хлеба.
   – Ты кого-то ждешь в гости? — спросил я.
   – Да, — ответил он.
   На самом деле продукты понадобились ему, чтобы отнести заключенному.
   Когда он вошел в тюрьму, брат пал ему в ноги и сказал:
   – Я из-за тебя здесь, авва, потому что я похитил твои вещи, но твоя книга там-то, а твой плащ там-то.
   – Да будет извещено сердце твое, чадо, — сказал старец, — не за этим я пришел. Я вообще не знал, что ты здесь из-за меня. Но когда услышал, где ты, опечалился и пошел, чтобы принести передачу. Вот тут яйца и белый хлеб. А теперь я все сделаю, чтобы вызволить тебя из тюрьмы.
   Он умолил влиятельных людей (старец был известен своей добродетелью даже высокопоставленным лицам), и они помогли освободить брата.

Глава 41: О том, что никого нельзя ненавидеть

   Брат пришел к авве Пимену и в присутствии нескольких человек похвалил другого монаха за то, что тот ненавидит лукавство. Спросил его авва Пимен:
   – Что значит ненавидеть лукавство?
   Брат подумал, но не нашел, что ответить. Он встал и совершил поклон перед старцем со словами:
   – Скажи мне, авва, что значит ненавидеть лукавство?
   – Ненавидеть лукавство, — объяснил старец, — значит ненавидеть только свои грехи, а ближнего оправдывать.
   Боголюбивую душу поначалу смущает множество страстей, особенно гнев и ненависть. Душа претерпевает это не столько из-за нападающих на нее бесов, сколько от того, что уже преуспела. Ведь пока душа скована одними мирскими помыслами, она остается косной и безмятежной, даже если у нее на глазах будет попираема правда. Ведь ее занимают только собственные вожделения, а о правде Божией она и не помышляет. А когда она как-то возвысится над собственными страстями, то даже во сне не допустит, чтобы правда была оскорблена. Душа уже презирает преходящее и любит Бога. Поэтому она может разгневаться на злодеев и смутиться, пока не поймет, что гонители истины оправдали свое достоинство благими намерениями.
   Такой человек ненавидит неправедных и сверх меры любит праведных. Око его души уже свободно проникает сквозь телесную оболочку, которая совсем истончилась от воздержания. Но не надо ненавидеть неправедных, гораздо лучше оплакивать их бесчувствие. Быть может, они и заслужили ненависть, но разум не хочет, чтобы боголюбивая душа была потревожена ненавистью. Ведь в душе, которая охвачена ненавистью, прекращает действовать ведение.
   Не нужно ненавидеть грешника: все мы виноваты перед Богом. Если ради Бога ты не можешь сдержать своего отношения к несчастному, оплакивай его, но не ненавидь. Ненавидь только его грехи, а за него молись, чтобы уподобиться Христу. Христос не негодовал против грешников, а много молился за них и плакал над Иерусалимом (Мф 23:37). Нас очень часто морочит дьявол. Зачем же нам ненавидеть и гнушаться тем человеком, которого точно так же обморочил общий враг. Если ты ненавидишь грешника из-за того, что он не поступает с тобой праведно, знай, что ты не меньший грешник, потому что в тебе нет любви. А в ком нет любви, в том нет Бога, потому что Бог есть любовь.
   Не нужно ненавидеть или гнать грешника, но нужно сострадать ему, становясь глашатаем благости Божией. Бог тебя, недостойного, направляет, а не отвергает, не отворачивается, не требует отмщения за множество твоих грехов. Подражай, сколько можешь, Его благоутробию и благости, будь щедр к таким же рабам Божиим. Тогда за свое малое сострадание получишь от Бога величайшую милость.

Глава 42: О том, что злопамятство губительно, ибо не только разрушает всякое духовное делание, но и отвращает милость Божию, и о том, как противостоять злопамятству

1. О мученичестве святого Никифора   У священника по имени Саприкий был друг мирянин блаженный Никифор. Они любили друг друга и не чаяли души друг в друге. Но по зависти дьявола между ними произошла ссора, разрушившая их дружбу и доведшая их до открытой вражды и даже ненависти, что они и видеть друг друга не могли, а если встречались, то отворачивались друг от друга, почитая мерзким даже видеть лицо бывшего друга. А когда большая дружба переходит во вражду, то и любовь оборачивается ненавистью.
   Однако блаженный Никифор, эта добрая, терпеливая и милосердная душа, быстро избавился от этой страсти. И хотя и не забывал о причине ссоры, но все же старался горячо и ревностно восстановить добрые отношения любви. Сначала он послал своих знакомых к бывшему другу просить о примирении. Он взял на себя всю вину за произошедшее и стал, обливаясь горячими слезами, просить прощения. Но Саприкий был непреклонен и неумолим и совершенно не хотел отказываться от вражды, хоть и был священником, приносившим бескровную жертву, и учеником незлобивого и милосердного Христа. Среди прочего он и сам учил прихожан тому, что нельзя быть злопамятным. Потом добрейший Никифор, выбрав удобное время, пришел к Саприкию, упал ему в ноги и стал, горячо рыдая, просить о примирении и восстановлении прежней дружбы.
   Но гордеца не тронули его мольбы. Он не мог умерить свой гнев, хотя был виновником раздора. Он оттолкнул Никифора и быстро прошел мимо, даже не сказав ни слова и не удостоив взгляда бывшего друга.
   И вот, когда отношения между ними обострились, и один прилагал усилия, чтобы всеми путями вернуть былую дружбу, а другой не оставлял своей ненависти, начались новые гонения на христиан. Император Юлиан повелел, чтобы его подданных христиан, если не отрекутся от Христа, предавать пыткам и казни.
   Императорский указ дошел и до города, в котором жили оба друга. Саприкий, как наделенный священническим саном и видный христианин, сразу был схвачен. Местный правитель устроил над ним суд и стал принуждать его отречься от веры. Саприкий мужественно перенес все допросы и решительно отказался поклоняться идолам. Правитель, отчаявшись переубедить его, прибег к пыткам. Сначала он мучил священника на дыбе и с помощью рычагов и механизмов растягивали его за руки и ноги. Правитель рассчитывал, что священник быстро обессилит и расстанется с жизнью. Но Саприкий стойко выдержал пытки и не изменил Христу. Гонитель оставил уже надежду на то, что христианин сдастся и вынес ему смертный приговор, приказав отсечь ему голову мечом.
   Саприкия повели на казнь. Никифор, узнав, что Саприкия вот-вот казнят, решил, что настал момент в пользу желанного примирения, припал к его ногам и стал горячо просить и умолять не оставлять друга под гнетом гнева и простить его грех. Он умолял, обливая его ноги горячими слезами. Но тот (горе душе бесчеловечной и злопамятной!) даже не взглянул на припавшего к ногам друга, его не тронули его страдания и плач. Он запечатал свой слух воском злопамятства и поспешил своей дорогой, только бы скорее оставить за спиной страдания и мольбы друга.
   Дивный Никифор все же не отчаивался. Он побежал на место казни более коротким путем и так спешил, что оказался в городе раньше приговоренного. Он и тут стал просить и умолять его еще горячее. Не языком или губами он говорил, но самую душу свою обнажил. Его руки и ноги, как и все лицо, были залиты слезами, он взывал к милости. Но Саприкий остался глух, как холодная скала. Не оставив ненависти и гнева, священник приблизился к месту казни.
   Когда палач занес меч, чтобы опустить его на шею осужденного, над головой Саприкия появились сверкающие венцы славы, приготовленные для героя, стоявшего на коленях и ожидавшего удара палача, но душа его, увы, была полна лютого мрака злопамятства. Он даже забыл, где находится и спросил, по какой причине его казнят, настолько он обезумел и лишился всякого здравого рассудка.
   – Потому, — ответили палачи, — что ты не повинуешься царскому указу и отказываешься принести жертву нашим богам.
   О горе, постигшее Церковь! До какого страшного падения может довести злопамятство! Саприкий заявил, что отрекается от веры, чтобы быть таким же, как и его судьи и на глазах у всех принялся беззастенчиво хулить христиан.
   Услышав это, божественный Никифор пришел в ужас и принялся еще горячее умолять Саприкия:
   – Брат, остановись! Отче, не предавай Бога, Который дал тебе жизнь и к Которому ты придешь после разлучения с телом. Не попирай клятвы в вере и исповедании, которое ты приносил перед Богом и ангелами. Постыдись, вспомнив свои былые подвиги во имя Христа — страшные пытки на дыбе и невыносимые истязание тела. Уважь великое достоинство твоего священнического сана. Не становись дурным примером для других, не будь живым образцом позора. Умоляю тебя, как друга, на колени встаю, ног твоих касаюсь. Не солги в своем исповедании Троицы, у тебя уже в руках победные награды, а над твоей головой мученический венец.
   С такими словами Никифор обращался к своему другу, пытаясь хоть как-то смягчить его сердце. Но отчужденность Саприкия только усилилось и его фараоново сердце ожесточилось. Его не трогали мольбы. Он решил лучше отступить от веры, чем отказаться от злопамятства. Тогда благой Никифор, горя рвением благочестия и дружбы и не зная, что делать, бросился к палачам и, вместо него, отдал себя в их руки на мучения за ту же веру и принять ту же смерть от меча. Он сам с юношеским простодушием подставил свою шею под меч.
   Но палачи не приняли его порыва, потому что местный правитель еще ничего о нем не знал и не проводил следствия. Но кто-то из присутствующих побежал и донес о словах Никифора правителю, который сразу же вынес смертный приговор. Когда бумага была вручена палачам, славный Никифор принял смерть от меча, за краткое время и малое страдание унаследовав Царство Небесное. Он явился поистине Никифором, то есть Победоносцем, не только по имени, но, что гораздо важнее, на деле.
   Нас приближают к Богу не столько подвиги, труды и телесные мучения, сколько душевное сострадание, человеколюбие и любовь к ближнему. Любовь стоит во главе всех благ, как прекрасно заповедал нам наш общий Владыка и Учитель.
   Сказал авва Макарий: «Если мы помним зло, причиненное нам людьми, то ослабляем память о Боге. А если не помним зла, которое претерпели, то становимся неуязвимыми для бесов».
2. Сказал старец: «Крадущий, лгущий или совершающий какой другой грех, часто сразу после совершения греха стонет, ругает себя и так приходит к покаянию. А тот, у кого в душе злопамятство, даже когда ест, спит или просто гуляет, сгорает от злопамятства, как от жгучего яда. Этот грех привязался к человеку так, что стал неотделим от него. Молитва такого человека обращается ему в проклятие; а труд его никогда не будет принят Христом, даже если он кровь прольет за Него». 3. Брат, искушаемый другим монахом, пришел к старцу из Келлий и сказал:   – Отче, брат меня искушает, а бес терзает, чтобы я отомстил ему.
   – Послушай меня, чадо, — посоветовал старец. — Иди к себе в келью и безмолвствуй. Молись Богу подолгу за обидевшего тебя брата, и вскоре страсть от тебя отступит.
   Брат поступил так, как посоветовал ему старец. Уже через неделю Бог изгладил гнев из его души, потому что он принудил себя силой к безгневию и проявил полное послушание старцу.
4. Два брата во времена гонений были преданы на мучения. И после равных истязаний они были брошены в тюрьму. Но от бесовского навета возникла между ними перебранка и ссора. Тогда один из них принес покаяние другому: «Мы знаем, что завтра утром примем смерть. Прекратим враждовать друг с другом, восстановим любовь». Но другой брат его не послушался.   На следующий день их опять повели в суд на истязания. И тот, кто не принял покаяние брата, сдался после первой пытки. Правитель удивленно спросил:
   – Почему же вчера ты перенес столько мучений, но не сдался?
   – Потому что вчера я любил брата, и благодать Божия меня укрепляла, — ответил он. — А теперь я держу зло на него, поэтому Бог отнял у меня покров и утешение.
   Как набежавшая туча закрывает солнце, так и злопамятный помысел помрачает ум. В душе злопамятливого человека поселяются лисицы, а в его смятенном сердце прорыли норы злые хищники, то есть лукавые бесы-насмешники.
   Если брат причинил тебе зло, а кто-нибудь начнет при тебе осуждать его, храни свое сердце, чтобы зло не обновилось в тебе. Перед Богом помни о своих грехах, если добиваешься их прощения и не мстишь ближнему своему. Если услышишь, что кто-то оговорил тебя, а ты встретишь его где-нибудь или он сам зайдет к тебе, постарайся встретить его с радостью и великодушием. И уж, конечно, не говори ему, что ты слышал. В Писании сказано: «Злодей… действует в пылу гордости» (Притч 21:24).
   Если ты безмолвствуешь в своей келье и вспомнишь, что кто-то причинил тебе зло, вставай, помолись Богу от всего сердца, чтобы грех был ему прощен, и помысел отмщения оставит тебя. Никогда не внимай тому, что твой обидчик попал в беду. Если ты этому внимаешь, то мстишь ему в своем сердце.
   Если вынашивать злобу в помыслах, она сделает сердце Дерзким. Злобу нужно уничтожать воздержанием и сокрушать надеждой.
   Обида сопряжена со злопамятством: когда ум рассматривает лицо брата с обидой, то он сохраняет злопамятство к нему. Злопамятство ведет к смерти, ведь всякий злопамятный человек преступает закон Божий.
   Если ты держишь на кого-нибудь зло, помолись за него останови движение страсти. Молитва отдалит твою страсть и изгонит обиду из памяти, какое бы зло ни сделал тебе человек. Ты преисполнишься божественной любви, станешь человеколюбивым и совершенно истребишь страсть в своей душе. А если другой человек держит на тебя зло, общайся с ним доброжелательно и смиренно, зови его к себе на обед, заведи с ним дружбу, живи под одной крышей — и страсть пройдет.
   Как дым отгоняет пчел, так и злопамятство изгоняет из сердца ведение. Помолись Господу, пролей слезы перед Его благостью, и злопамятство не поселится в твоей душе, а твоя душа станет, словно кадильница перед Богом.

Глава 43: О том, что никого не следует проклинать

   Два монаха Флорентий и Евтихий, стремясь к святой жизни, поселились в Нурсийской местности. Евтихий, чья духовная ревность и внутреннее горение постоянно возрастали, подвизался в том, чтобы своими советами привести к Богу как можно больше душ. Позднее он на время (согласился) стать игуменом местного монастыря, но по настойчивым просьбам братии руководил им долгое время, и своей жизнью подвиг многих монахов к совершенству. За это Господь после смерти прославил его чудесами и знамениями: благодатью от его облачения прекращались засухи и исцелялись больные.
   После его ухода в монастырь простодушный Флорентий оставался в том же скиту, усердно предаваясь молитве. Однажды утром он обратился к всемогущему Богу с молитвой, чтобы Он помог ему устроить жизнь в этом месте.
   После молитвы святой вышел из кельи и увидел у дверей медведя с низко склоненной головой. Во всем облике зверя не было никаких признаков злобы. Тем самым он как бы показывал, что Бог послал его служить человеку, и святой догадался о причине появления медведя, поблагодарил Бога и вывел к зверю своих четырех овец, поскольку другого пастуха у него не было.
   – Иди, паси моих овец на лугу, — сказал святой медведю, — и в шестом часу возвращайся.
   И в самом деле, медведь погнал овец на пастбище и в указанный час возвратился обратно. Когда же отшельник хотел поститься, то велел медведю возвращаться с овцами в девятом часу, и тот возвращался в положенное время. Так происходило ежедневно, и в течение длительного времени медведь пас овец. Когда слава об этом чуде разнеслась далеко вокруг, четверо мужей из учеников благочестивого Евтихия по внушению диавола воспылали завистью из-за того, что их учитель не творил чудес, а Флорентий одним чудом стяжал великую славу. Они подстерегли медведя и убили.
   Когда медведь с овцами не возвратился в положенный час, Флорентий стал его ждать. Уже начало темнеть, а медведя, которого он по своему простодушию называл братом, все не было. Всю ночь святой провел в большой тревоге. А с рассветом отправился в поле на поиски своего пастуха и стада и вскоре нашел медведя убитым. После тщательных розысков он узнал, кто совершил злодеяние. Святой заплакал, скорбя о гибели зверя, но больше всего о злобе братии.
   Благочестивый Евтихий, узнав о случившемся, позвал Флорентия к себе, обнял его и постарался утешить. Однако угодник Божий, охваченный глубоким горем, помолился и сказал:
   – Уповаю на всемогущего Бог, что Он еще при сей жизни пред очами всех людей воздаст им по заслугам за злобу, с какой они убили моего медведя, не сделавшего им никакого вреда.
   За этими словами тотчас же последовало Божие возмездие. Четверых убийц медведя поразила проказа, и они сгнили заживо. Когда это свершилось, угодник Божий Флорентий сильно испугался: его устрашило произнесенное им проклятие. И всю жизнь он называл себя убийцей братьев, плакал, умоляя Бога простить ему этот грех. Верим, что всемогущий Бог попустил это, дабы этот дивный и незлобивый муж Флорентий, как бы ни страдал от горя, все же никогда ни в кого не метал стрелы проклятия.
   Петр: Неужели так тяжек этот грех, даже когда мы проклинаем кого-нибудь в порыве гнева?
   Григорий: Что ты меня спрашиваешь о тяжести этого греха, когда еще апостол Павел предупреждал, что неправедные Царства Божия не наследуют (1 Кор 6:10). Поэтому подумай сам, насколько тяжек грех, который отлучает от Царства Божия.

Глава 44: О том, что не только никого не следует оскорблять, но благословлять оскорбивших нас и тем самым смирять их гнев

   Рассказывали об авве Макарии Египетском, что в свое время он переселился из Скита на Нитрийскую гору. Когда он приблизился к этому месту, сказал ученику:
   – Пройди немного вперед.
   Опередив авву, ученик встретил языческого жреца и окликнул его:
   – Эй, бес, куда бежишь?
   Тот остановился, избил его посохом так, что тот едва жив остался, и убежал.
   Когда авва Макарий встретил жреца, то спросил:
   – Что ты так торопишься, наверное, устал?
   Тот с удивлением подошел к авве и спросил:
   – Неужели ты увидел во мне что-то хорошее, что решил утешить?
   – Я увидел, — ответил старец, — что ты изнемог, а не знаешь, что трудишься попусту.
   Тот сказал ему в ответ:
   – Я от твоего приветствия умилился и понял, что ты из людей Божиих. А то мне тут встретился какой-то монах, обругал меня, и я избил его до полусмерти.
   Старец понял, что это был его ученик. Жрец припал к его ногам и сказал:
   – Не отпущу тебя, пока не сделаешь меня монахом.
   Они подошли к месту, где лежал ученик, взяли его на руки и отнесли в церковь на горе. Когда монахи увидели жреца вместе со старцем, то изумились и сразу сделали его монахом. После этого многие язычники стали христианами.
2. Сказал авва Макарий: «Злое слово даже доброго делает злым. А доброе слово и злюку делает добрым». 3. Сказал кто-то из отцов: «Если тебя кто оскорбит, благослови его. Если он примет благословение, вам обоим будет хорошо. А если не примет, ему от Бога достанется его оскорбление, а тебе — твое благословение». 4. Сказал старец: «Мы Крест Христов видим и о Страстях Христовых читаем, почему же простого оскорбления не можем вынести?»   Если кто скажет тебе жестокое слово, не превозносись сердцем над ним, но поспеши принести ему покаяние, прежде чем порицание не заполнило твое сердце, мы ведь все скоры на гнев. Если кто тебя оскорбит, не возражай ему, пока он не замолчит. Но если ты исследуешь себя и найдешь в себе то, что он назвал, покайся в своих грехах, и благодать Божия снова примет вас.

Глава 45: О том, что нужно не лгать, а говорить истину

   Старца спросили:
   – Что такое жизнь монаха?
   – Уста истинные, тело святое, сердце чистое, — ответил старец.
2. Сказал старец: «Ложь есть ветхий человек, истлевающий в обольстительных похотях; истина же — новый человек, созданный по Богу (Ср.: Еф 4:21-25). 3. Он же сказал: «Истина — корень добрых дел, ложь — верная смерть».   Уста правдивого человека освящаются истиной. А истина есть Господь, как Он сказал: «Я есть истина» (Ин 14:6). А говорящий ложь оскверняется ее отцом дьяволом, потому что ложь от лукавого есть (Ин 8:44), сказал Спаситель.
   Не хвали то, чего ты не видел, и о том, что ты только слышал, не говори, как об увиденном. Наставь твой язык в словесах Божиих и в познании их, и ложь убежит от тебя. Любовь к людской славе рождает ложь. А смиренный отказ от лжи умножает страх Божий в твоем сердце. Храни себя от лжи — она гонит от тебя страх Божий.
   Уста смиренномудрого говорят истину, противоречащий же ей подобен слуге, ударившему Господа по щеке (Ин 18:22).
   Сказал авва Анув: «С тех пор, как я назвался именем монаха, ложь не исходила из уст моих».
2. Сказал авва Григорий: «Бог требует от всякого человека, принявшего божественное Крещение, трех вещей: православной веры от души, истины от языка и целомудрия от тела».   Как-то ночью, а дело было зимой, братья выполняли срочное послушание. Один из них, окоченевший от холода, вернулся к себе в келью, а другой возмутился этим и послал брата за ним. Посланный застал брата сильно простуженным и сказал:
   – Братья спрашивают о твоем самочувствии. А об оставленной работе не беспокойся, мы все за тебя сделаем.
   – Да помянет Господь вашу любовь, — сказал он. — Я так хотел бы потрудиться вместе с вами, но болезнь мне не дает.
   Посланный вернулся и сказал:
   – Брат слишком плохо себя чувствует, и велел передать, что хотел бы потрудиться вместе с вами, но пока не может.
   Так брат использовал ложь во спасение, чтобы избежать зла.
   Два старца поссорились. Один из них заболел, и брат пришел навестить больного. Старец попросил его:
   – Я в ссоре с таким-то старцем, не можешь ли ты с ним поговорить, чтобы мы помирились
   – Если велишь, поговорю.
   Брат вышел и стал думать, как лучше выполнить просьбу. Он боялся, что старец не примет извинений, и тогда отношения еще больше испортятся.
   По промыслу Божию брату дали пять фиг и немного фиников. Он отнес подарок в свою келью, отобрал фиги и финики (получше), принес старцу, к которому был послан, и сказал:
   – Авва, заболевшему старцу принесли вот эти фрукты, когда я там был, а он мне сказал, чтобы я взял их и отнес тебе. Вот, угощайся.
   Старец очень удивился и сказал:
   – Так это он прислал их мне?
   – Да, авва, — ответил брат.
   Старец взял угощенье и сказал:
   – Хорошо, что ты пришел.
   Брат вернулся к себе, взял две фиги и немного фиников и принес больному, поклонился ему и сказал:
   – Возьми, авва. Их прислал тебе твой старец.
   Больной очень обрадовался:
   – Надо же, мы помирились?
   – Да, твоими молитвами, — сказал брат.
   – Слава Тебе, Боже.
   Так, дружба была возвращена им по Божией благодати и по благоразумию брата, который восстановил мир с помощью трех фиг и нескольских фиников, а старцы даже и не знали о его миротворчестве.
2. Однажды авва Агафон спросил авву Алония:   – Как мне удержать свой язык от лжи?
   – Если не будешь лгать, — ответил авва Алоний, — то совершишь много грехов.
   – Как это? — спросил Агафон.
   Старец ответил:
   – Вот два человека на твоих глазах подрались, и было совершено убийство. Убийца скрылся в твоей келье, а правитель разыскивает его и спрашивает тебя: «Ты видел, как произошло убийство?» Если ты не солжешь, то предашь человека на смерть. Лучше оставь его предстоять Богу не в узах. Ибо Бог знает все. Словом, иногда бывает, что ложь предпочтительней правды.

Глава 46: О том, что грех клеветы велик и что он служит для прославления оклеветанных, если они терпят клевету с благодарностью; и что Бог часто карает за клевету

   Как-то в Кесарии Палестинской девица, дочь пресвитера, пала и забеременела, а соблазнитель научил ее свалить вину на церковного чтеца. Когда отец начал дознаваться, то она и указала на чтеца. Он донес епископу, тот созвал клир, вывел чтеца на середину и стал расспрашивать, как было дело. Но тот ответил:
   – Я тут совсем не при чем. Невиновен я, и никогда в глаза ее не видел. Если же хотите, чтобы я сказал, чего на деле не было, то — виноват.
   Как только он это сказал, епископ отрешил его от должности чтеца. Несчастный юноша бросился к его ногам, умоляя:
   – Если тебе так угодно, господин Епископ, что я недостоин быть клириком твоей святости, повели выдать ее за меня замуж, потому что и я теперь не клирик, и она лишилась девства.
   После этого епископ и отец девицы решили, что чтец связан с ней, и связь их разрывать нельзя и выдали обманщицу за него.
   Юноша отвел ее в женский монастырь и попросил игуменью, чтобы его жена побыла у нее до родов, а сам пошел и заточил себя в мрачной келье и стал вести суровейший образ жизни.
   В сокрушении сердца он обратился ко Христу и, проливая обильные слезы, говорил:
   – Господи, Ты сердцеведец и видишь мои дела, и от тебя ничего не скрыто: и возникновение самих вещей и желания каждого человека. Ты ясно видишь его помышления. Ты помогаешь обиженным и наказываешь за несправедливо оклеветанных. Тебе не угодна несправедливость, и чаша весов Твоих склоняется к правде. Владыко, яви праведный суд над беззаконием и за правду мою отомсти.
   Так он проводил все время в молитве и посте. И вот для несчастной обманщицы настало время рожать. Праведный суд Божий навлек на нее внезапные и невыносимые муки. Семь дней окаянную женщину осаждали видения подземных сил и страшнейшие мучения, и младенец не выходил из утробы. Боль каждый час становилась все сильнее. Она стала жалобно молить и отчаянно кричать:
   – Горе мне, несчастной! Погибнет моя душа от двух зол: блуда и клеветы. Другой меня растлил, а я обвинила чтеца.
   Она была ни жива, ни мертва и родить не могла, а сестры в монастыре не могли уже выносить ее истошных криков. Они побежали и рассказали об этом епископу. Все стали молиться в церкви, но молитвы невинного чтеца были слишком сильны.
   Епископ встал и отправился туда, где жил в затворе чтец, и, остановившись перед дверьми, стал стучаться. Стучался он долго, но затворник не откликался. Тогда епископ велел взломать дверь. Когда он вошел, то увидел чтеца, лежащего на земле. В свое оправдание епископ сказал:
   – Брат Евстафий, Божий суд по твоим молитвам открыл, что тебя оклеветали. Помилуй ту, которую против тебя согрешила, ее терзают беспрерывные мучения, отпусти ей грех. Твои молитвы для нее мучительны. Умоли Бога, чтобы Он освободил ее от болезненных родов. Когда чтец вместе с епископом усердно помолился, несчастная женщина тотчас освободилась от бремени и родила ребенка. Она стала просить всех о прощении за беззаконие против праведника.
   С тех пор все стали почитать чтеца как мученика. А он, оставив всякое мирское попечение, достиг высоты добродетельной жизни, так что удостоился от Бога духовного дара. Я рассказал об этом, чтобы вы знали, каким великим мучениям здесь, еще до предстоящего наказания в геенне предаются клеветники и какой великой чести и даров сейчас и в будущем веке удостаиваются оклеветанные, которые с молитвами и благодарностью переносят напасти и прибегают к Богу.
   Великий Григорий, тщательно изучив эллинскую премудрость и поняв на опыте всю сомнительность, противоречивость и слабость языческих наук, стал учеником Христова Евангелия. Прежде чем возродиться в Крещении, он решил так управить свою жизнь, чтобы подойти к купели не запятнанным никакой мерзостью греха. Жил он тогда в Александрии, куда стекались все, кто хотел изучать философию и медицину. Но учившиеся вместе с ним молодые люди с трудом переносили, что их юный товарищ украшен премудростью, как величайший старец. Слава чистого — большой укор нечистым. Ничем не могли они оправдать свою невоздержанность и, чтобы впредь не вспоминать, что существуют люди не такие, как они, думали, как можно замарать великую чистую душу. Для этого они подговорили одну непотребную женщину из блудилища оклеветать святого.
   Когда Григорий, как обычно, был увлечен обсуждением какого-то научного вопроса с местными учеными мужами, эта женщина развязно и дерзко подошла к ним и сделала вид, будто хорошо знакома с Григорием. Она говорила, что он ей недоплатил, прибавляя к этому еще и площадную брань.
   Те, кто знали жизнь Григория, возмутились и попытались было урезонить скверную женщину. Но Григорий не смутился, не стал говорить, что его оклеветали и тем более показывать, что ему досадно слушать ее. Он не оправдывался, не говорил о своей жизни, не защищал свою чистоту. Оклеветанный не отрицал обвинения и не клеймил зло тех, кто выдумал клевету на него, но спокойно, не повышая голоса, повернулся к другу и сказал:
   – Отдай ей, сколько она требует, чтобы мы могли продолжать наше обсуждение, и она не потребовала больше.
   Друг святого Григория спросил у блудницы, сколько она хочет, отсчитал деньги и тем положил конец проискам против святого. Бесчестная женщина взяла плату, и тотчас Бог показал чистоту юноши и изобличил клевету его соучеников. А случилось вот что.
   Как только она взяла деньги в руки, ею завладел бес — она завыла, как зверь, лишилась человеческой речи, упала ничком на землю на глазах людей. Зрелище страшное и ужасное для всех присутствовавших: она рвала на себе волосы, царапала себя ногтями, закатывала глаза, а из ее рта пошла пена. Бес отпустил ее не раньше, чем великий святой призвал Бога и помолился о ней. Эта повесть о юности дивного Григория — достойное преддверие его будущих деяний.
   Есть подобная повесть и о великом Григории, епископе Акрагантинском, как он кротко нес крест клеветы. Он содержался под стражей в мрачной и душной темнице без окон, но все сносил терпеливо и незлобиво, и потому был прославлен Богом на большом собрании, когда оклеветавшая его девица, в которую вселился бес сразу после этого, была исцелена святым от одержимости на глазах у всех горожан. Все признали, что клевета была ложной, и правда воссияла.
   Сабину же и Крискентину, которые выдумали, как оклеветать святого, тоже постигло возмездие. Вся их клевета состояла в том, что они заперли девушку в келье святого, когда он находился в храме, обращая к Богу полунощные молитвы. Только начало светать, они побежали к келье, вызволили девушку и уговорили ее осудить святого за ее плен. Но когда на суде была явлена правда, то по велению Божию их и их сообщников окутал густой черный дым, державшийся несколько часов.
   Когда дым рассеялся, все увидели, что у клеветников лица стали черными, а губы бледными, особенно у зачинщиков. Они ни сжать губы ни могли, ни проговорить ничего не смели. Очевидно стало, что Бог их наказал. Наказание стало наследственным, весь их род был признан порочным, и из него не брали служителей Господу.
   Рассказывал о себе авва Макарий: «Когда я был молод и жил в Келье в Египте, меня принуждали стать клириком в городе. А так как я не соглашался, то убежал в другое место. Ко мне пришел благоговейный мирянин, прислуживавший мне и помогавший в работе. Случилось так, что по искушению одна девушка в деревне впала в грех. Когда она понесла во чреве, ее спросили, кто виновник, она ответила:
   – Пустынник.
   Тогда жители вышли на улицу, притащили меня в деревню, и повесили мне на шею закопченные котелки и ручки от глиняных сосудов и отправили в город, и всю дорогу меня били и говорили:
   – Вот монах, который растлил девушку из нашей деревни. Поддайте ему, поддайте.
   Меня избили так, что я чуть не умер. Подошел кто-то из стариков и сказал:
   – Прекратите, наконец, избивать чужестранца-монаха!
   А мой послушник шел за мной, смущенный, ибо многие его оскорбляли и говорили:
   – Этот анахорет, за которого ты ручался, знаешь, что он натворил?
   Родители девушки заявили:
   – Мы не отпустим его, пока он не даст подписку, что будет ее кормить.
   Я сказал, что согласен. На этом и порешили. Когда я вернулся в келью, то отдал послушнику все корзины и сказал:
   – Продай их и отнеси деньги жене на пропитание, — а сам себе сказал. — Ну, вот дружище, теперь у тебя есть жена, и тебе придется работать больше, чтобы прокормить ее.
   И я работал днем и ночью и отправлял все заработанные деньги ей. Когда пришел срок несчастной рожать, она много дней не могла разрешиться от бремени. Ее спросили:
   – В чем дело?
   Тут она призналась:
   – Я знаю, что оклеветала отшельника и обвинила его ложно, а забеременела не от него, а от такого-то юноши.
   Пришел мой послушник и с радостью сказал, что эта женщина не смогла родить, пока не призналась, что она оклеветала тебя.
   – Вся деревня хочет прийти сюда, — добавил он, — прославить тебя и покаяться.
   Когда я услышал это, испугался, что молва людская повредит мне. Я встал тотчас и ушел сюда, в Скит. Вот первая причина того, что я здесь.
2. Жил один старец, братолюбивый и всеми любимый, который никогда даже в мыслях не мог представить зла. А некий брат украл вещи и подложил старцу в келью, а тот и не знал об этом. Через несколько дней вещи опознали, и представший перед братьями старец принес покаяние:   – Простите меня, каюсь.
   А через несколько дней пришел брат, укравший вещи, и стал беседовать со старцем, которому он и подкинул их, и сказал ему:
   – Ты ведь крадешь вещи.
   Старец принес покаяние и перед ним, сказав:
   – Прости меня.
   Так же и когда погрешал кто-то из братьев и отрицал это, старец за него приносил покаяние и говорил:
   – Это я виноват, простите меня.
   Вот каким благоговейным и премудрым был преподобный старец, никого не обижавший даже словом.
3. Сказал старец, что во времена великого Исидора, пресвитера скитского, был диакон, которого за его добродетель Исидор рукоположил в пресвитеры, чтобы тот стал преемником после его смерти. Но он по своему благоговению не прикасался к своим новым обязанностям и продолжал служить диаконом. По злоумышлению врага ему стал завидовать кто-то из старцев. И когда все собрались в церкви на богослужение, этот старец вышел и подбросил свою книгу в келью брата. А после пошел и сообщил авве Исидору, что кто-то из братьев украл его книгу. Авва Исидор удивился и сказал, что никогда такого не было в Скиту.   Тогда сказал ему старец, подбросивший книгу:
   – Пошли двух отцов со мной, и мы обыщем кельи.
   Когда Исидор их направил, старец повел их в кельи других монахов, а потом и в келью брата. Там они нашли книгу и принесли пресвитеру в церковь. Брат сразу принес покаяние в присутствии всего народа перед аввой Исидором, объявив пресвитеру:
   – Согрешил, наложи на меня наказание.
   Пресвитер на три недели отстранил его от причастия.
   Брат приходил на каждое богослужение, стоял перед входом в церковь и падал ниц перед всем народом со словами:
   – Простите меня — я согрешил.
   Через три недели он был принят в церковное общение. И тотчас в клеветника вошел бес, и бедняга стал исповедоваться и говорить всем:
   – Я оклеветал раба Божия.
   Хотя вся церковь молилась за него, исцеления ему не было. Тогда великий Исидор говорит в присутствии всех братьев:
   – Помолись за него. Ибо ты был оклеветан. Если ты не исцелишь его, то уже никто не исцелит.
   И только брат помолился, как старец тут же выздоровел.
4. На горе Синайской жил отец Никон, а недалеко жил египтянин с дочерью. Один человек зашел в дом к египтянину, когда его не было, увидел дочь одну и совратил ее и научил, как обмануть отца:   – Скажи, что это сделал авва Никон.
   Когда вернулся отец и узнал об этом, сердце его воспламенилось гневом и печалью. Он схватил меч и направился в горы к старцу. Он постучался, старец открыл дверь и вышел к нему. Египтянин замахнулся, чтобы ударить мечом, но его рука тотчас онемела.
   Египтянин понял, что старца ему не убить, пошел к пресвитерам, а они уже послали за старцем. Когда старец пришел, они его долго избивали и решили прогнать. Но он просил их:
   – Оставьте меня здесь, ради Бога, чтобы я мог каяться.
   Они дали ему епитимию — каяться три года и ни к кому не подходить. Три года он каялся по воскресеньям в церкви и всех просил:
   – Помолитесь за меня.
   Между тем в клеветника вселился бес, который начал терзать несчастного, и тот признался в Церкви, что раб Божий тут не при чем и что грех совершил он и рассказал, как оклеветал старца. Услышав это, весь народ отправился к старцу, который безмолвствовал в келье, и принес ему покаяние:
   – Прости нас, авва
   – Бог вам простит, — сказал он, — а я уже не останусь с вами. Ни одного среди вас не нашлось, кто разбирался бы в людях и мне бы выразил сочувствие.
   И старец тотчас ушел оттуда.
   Думаю, старец ушел не только потому, что, как он и сказал народу, хотел обличить немилосердие и неразборчивость этих людей и призывать их к исправлению, но для того, чтобы избежать людских похвал и славы. Ведь все бы пожелали его прославлять, зная высоту его добродетели и благородного мужества пред очами Божьими.
   Если тебя кто-то оклеветал, не робей, но принеси покаяние со словами: «Прости меня, я больше так поступать не буду», все равно, знаешь или не знаешь ты, за что тебя оклеветали.
   Когда бесы увидят, что мы презираем мирские вещи, чтобы из-за них не возненавидеть людей и не отпасть от любви, так сразу воздвигнут на нас клевету, чтобы, не снеся огорчения, мы возненавидели клеветников. Нет испытания, тяжелее клеветы, особенно если кто клевещет на веру или на образ жизни человека. Нельзя вовсе не обратить внимания на клевету, разве если твой взгляд всецело устремлен к Богу, как у Сусанны. Только Бог, единый могущественный, избавляющий нас от всяких бед, избавит нас от клеветы. Он людей известит, что это была клевета, и душу утешит надеждой. А ты пока молись от всей души за оклеветавшего тебя, и тогда Бог непременно известит тех, кто о тебе соблазнился.

Глава 47: О слове и молчании, как и когда должно применять то и другое, и о том, что пустословие непростительно

   Когда великий Памво умирал, у его одра собрались пресвитеры Ориген, Аммоний и другие святые мужи. Они слышали, как он сказал:
   – С тех пор, как я пришел в эту пустыню, я ни разу до сего часа не раскаивался в произнесенном мною слове. Но иду я к Богу как человек, даже не положивший начало благочестию.
   Как мне рассказывали названные мужи, когда великому Памве задавали вопрос из Писания или из жизни, он не торопился отвечать, но говорил, что пока еще не нашел ответа. Часто даже месяца три проходило, а он все не давал ответа и говорил:
   – Пока не постиг этого.
   Поэтому все ответы старец давал обдуманно, как перед Богом, и все посетители принимали его ответы с великим страхом, как исходящие от самого Бога.
   Сказал старец: «Бывает, человек кажется, что молчит, но его сердце осуждает других. Такой человек всегда разговаривает.
   А другой с утра до вечера говорит, но хранит молчание, то есть ничего не говорит без пользы».
2. Старца спросили:   – Что означает: дать ответ за всякое праздное слово ?
   Старец ответил:
   – Всякое слово о телесных вещах, сказанное без особой нужды, есть празднословие. И только беседа о спасении души не есть празднословие. Но даже в таком случае лучше больше молчать. А то будешь говорить доброе, а злое примешается к нему.
3. Пришел брат к старцу и спросил:   – Авва, скажи мне слово, как спастись?
   Старец ответил:
   – Если придешь к кому-нибудь, не спеши открывать уста, пока не познаешь на опыте то, о чем будешь говорить.
   Брат, растроганный его ответом, поклонился старцу до земли:
   – Поистине, я прочел много книг, но нигде не нашел такого наставления.
   И получив пользу, ушел.
4. Об авве Аммое рассказывали, что когда он шел в церковь, не позволял своему ученику идти рядом с ним, но только поодаль. А если ученик приближался, чтобы спросить о помыслах, авва, дав односложный ответ, сразу прогонял его со словами: «Вслед за полезным словом еще начнется пустая беседа. Поэтому я тебя и не подпускаю близко к себе». 5. Об авве Аммуне говорили, что как-то он пришел к авве Пимену и сказал:   – Если я иду в келью к соседу или он ко мне за чем-нибудь нужным, мы воздерживаемся от разговоров, чтобы не пустословить.
   – Ты хорошо поступаешь, — сказал старец. — Молодые нуждаются в хранении себя.
   Авва Аммун спросил:
   – А как поступать старцам?
   Авва Пимен ответил:
   – Старцы, преуспев, уже не имеют в себе ничего чужеродного и на устах враждебного им, и поэтому разговор их чист.
   – А если, — спросил авва Аммун, — нужно будет поговорить с ближним, следует говорить словами Писания или словами старцев?
   – Если, — ответил Пимен, — ты не можешь молчать, то лучше говорить словами старцев, а не словами Писания, ибо последнее может для несовершенного оказаться весьма опасным.
6. Сказал авва Исайя: «Мудрость не в том, чтобы говорить, но в том, чтобы знать время, когда говорить и отвечать то, что уместно. Показывай, что ты ничего не знаешь, даже если у тебя есть знания, и тогда избежишь многих затруднений. Кто показывает себя знатоком, тот сам себе создает затруднения. Не хвались своими знаниями: никто ничего не знает». 7. Брат спросил авву Матоя:   – Как мне поступить, если язык мой доставляет мне скорби? Всякий раз, когда я прихожу к людям, не могу сдержать его и осуждаю людей во всяком их благом деле и обличаю их. Что мне делать?
   – Если, — ответил старец, — не можешь сдерживать язык, живи один. Это твоя немощь. А кто живет с братьями, тот должен быть не угловатым, а круглым, чтобы никого не задевать, — и, помолчав, добавил, — я живу один не по добродетели, а по немощи. Сильны те, кто вращается в самой людской гуще.
8. Рассказывал авва Иосиф: «Однажды, когда мы сидели вместе с аввой Пименом, он назвал Агафона аввой. Мы сказали ему:   – Он же еще молодой, почему ты называешь его аввой?
   – Его уста заставили меня назвать его аввой, — ответил старец.
9. Сказал старец: «Обретешь молчание, не думай, что добился добродетели, и скажи себе: я недостоин даже говорить». 10. Рассказывал кто-то из отцов: «Как-то старцы сидели и разговаривали о душевной пользе. А среди них был прозорливый старец, и он увидел ангелов, рукоплещущих и благословляющих их. Когда же беседа перешла на другое, ангелы исчезли, и среди старцев стали кружиться свиньи, распространяя зловоние и тараща на них глаза. А когда снова начинался душеполезный разговор, ангелы возвращались и благословляли их». 11. Говорили об авве Оре, что он никогда не лгал, не клялся, не проклинал человека и не говорил без нужды. 12. Он всегда говорил ученику своему Павлу: «Смотри, никогда не заноси чуждого слова в эту келью».   Монах не задержится на одном месте и не найдет себе покоя, если прежде не возлюбит молчание и воздержание. Кто умножает слова среди братьев, тот плодит ссоры и ненависть к себе. А кто щадит свои уста, того все будут любить. Ведь борец выступает, сомкнув уста. И ты поступай так же: не говори лишнего и обретешь покой. Кто умножает слова, становится мерзким, а кто хранит их, тот обретает всеобщую любовь. Кто щадит свои уста, щадит и собственную душу, а говорящий необдуманно потерпит крушение и узнает много горя. Как сказал некто, если сад не огородить, его затопчут, и он опустеет. Так и тот, кто не хранит свои уста, губит плоды своего духовного делания. А что до многословия, подумай, монах, что цель даже тысяч слов — молчание. Поэтому скорей хватай свою конечную пользу, то есть молчание, и считай, что ты уже избежал потери. Молчание для юноши — что узда для коня. А необузданный конь в какие только беды не попадает.
   Монах должен с Богом разговаривать много, а с людьми мало. Многословие, забыв о мере, истощает ум, и тот не только совершенно лишается духовного делания, но и оказывается предан бесу уныния. Поэтому со всех сторон нам полезно молчание. Царская сокровищница прирастает золотом, а умы истинных монахов пополняются божественным ведением. Но кто-то спросит: «Почему тогда Павел «продолжил слово до полуночи?» (См.: Деян 20:7). Можем ответить. Во-первых, апостолу уже предстояло уезжать, во-вторых, его слушатели только начали изучать христианскую веру. Это было самое начало проповеди и необходимо было долго укреплять слушателей в вере. Кроме того, сам Павел был преисполнен благодати Святого Духа, поэтому не сам он говорил, но его устами говорил Святой Дух. Павел говорил: «Вы ищите доказательства на то, что Христос ли говорит во мне?» (2 Кор 13:3).
   Те, в ком живет Святой Дух, говорят не тогда, когда захотят, а когда их подвигнет Дух, в них поселившийся. Даже если иногда они и говорят много, то не терпят вреда совершенно, ведь в них благодать Святого Духа, которая их просвещает и соблюдает ум в невредимости. Но и для них весьма полезно своевременное и оправданное молчание. Знаки того, что Дух Святой пребывает в человеке, таковы: кротость, любовь к безмолвию, смиренномудрие во многой премудрости и разуме, отсутствие устремлений к каким-либо наслаждениям или славе мира сего и неутолимая жажда небесных благ.
   Если тебе очень нужно поговорить со своим братом, говори с ним как можно короче, со смирением и благоговением. Бог всегда нам внимает, и поэтому не желай говорить и слышать, что тебе не полезно. Не нужно оценивать себя, а лучше пренебречь собой и молчать. Тогда ясно, что ты внимаешь не страстям, дабы удовлетворить свои желания, но только Божиим делам. Тот, кто хочет произносить речи перед множеством слушателей, показывает, что в нем нет страха Божия. Страх Божий есть страж и помощник души. Он сосредотачивает ум в самом себе, так что ему уже не страшны никакие враги. Когда человек следит за своим языком, это показывает, что он научился духовному деланию. А невоспитанный язык знаменует, что нет в человеке добродетели. Хранение уст возвышает свой разум к Богу, если молчит с пониманием, тогда как многословие порождает только нерадение и неразумие.
   Брат, пусть твоя душа всегда рыдает, смиряется и стенает про себя. Как человек недостойный, как простец молчи все время и уж точно не говори, когда в том нет нужды. А если тебе нужно что-то сказать, то сначала тщательно рассуди, действительно ли это нужно и что тут отвечает Божией воле, речь или молчание. Только после этого отверзай свои уста, со страхом и трепетом потупив взор. Говори почтительно и осмотрительно и, если кого-нибудь встретишь, скажи слово ради любви и сразу умолкай. А если тебя спросят о чем-то, дай ответ как послушание, и ни слова больше.
   Те, кто часто открывают двери бань, выпускают все тепло наружу. Так и душа, когда хочет говорить слишком много, даже если все верно говорит, раскидывает повсюду свою память через звучную дверь твоих уст. Потому-то душа и лишается своих глубоких мыслей и беседует уже со всеми врывающимися шумной и бессмысленной толпою случайными помыслами. Нет в ней Духа Святого, Который хранил бы разум от грез. Ведь благо всегда бежит от многословия, от которого лишь сплошное смятение и морока. Поэтому так хорошо уместное молчание: оно — мать мудрейших мыслей.
   Кто притворно, скрывая свое злодейство, облекается в молчание, тот вынашивает коварный замысел против ближнего. Если коварство не удается, такой человек впадает в прежнюю страсть, чувствуя боль от обиды. А кто молчит ради пользы, тот, укрепив дружбу, уходит с радостью, потому что принял просвещение, рассеивающее тьму. Кто часто в собрании перебивает выступающего, тот явно страдает тщеславием — оно им понукает, и он тысячи предложений вносит, только бы другим не дать закончить рассуждение.
   Авва Иосиф спросил авву Нисфероя:
   – Что мне делать с моим языком? Я не могу сдержать его.
   – А получаешь ли ты отдых от разговоров? — спросил старец.
   – Нет, — ответил тот.
   – Если не получаешь отдыха, зачем разговариваешь? Лучше молчи. А если окажешься на беседе, больше слушай и меньше говори.
2. Сказал авва Пимен: «Если будешь молчалив, то куда ни придешь, всюду обретешь покой». 3. Два брата из Скита решили отправиться к авве Антонию. Когда они сели на корабль, готовящийся к отплытию, там оказался старец, который тоже хотел попасть к авве. Но братья об этом не знали, и пока они были на корабле, они беседовали друг с другом и в разговоре произносили изречения отцов и слова из Писания и вели речь о своих рукоделиях. Старец же молчал.   Когда они сошли на берег, старец тоже пошел к авве Антонию. Когда они пришли к авве, он сказал им:
   – Вы нашли хорошего спутника, этого старца.
   И старцу сказал:
   – Хорошие братья были с тобой, авва.
   – Да, они хорошие, но в их дворе ворота нараспашку. Кто хочет, может войти в стойло и отвязать осла.
   Так он сказал, потому что дорогой они говорили обо всем, что придет в голову.
4. Говорили об авве Агафоне, что три года он клал камень в рот, пока не научился молчать. Учись у него, подвижник, и либо начни подражать стойкости старца, либо, если не можешь, смиряйся. 5. Сказал авва Пимен, что, если бы человек помнил изречение из Писания: От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься (ср. Мф.12:36), он бы всегда выбирал молчание. 6. Он же рассказал: «Брат спросил авву Памво, хорошо ли хвалить ближнего. Тот ответил: «Хорошо, но лучше молчать». 7. Сказал авва Сисой: «Вот уже тридцать лет я не молюсь Богу об избавлении от грехов, какими бы они ни были, — прошу только об одном: «Господи, покрый меня от моего языка». Ведь до сих пор каждый день духовно падаю из-за него и совершаю грех.   Постоянное желание молчать и хранить безмолвие бывает по трем причинам: от искания людской славы, от горячего рвения к добродетели или от внутренней беседы человека с Богом, к чему его ум и стремится. Если в человеке нет последних причин, то есть второй и третьей, то первая, бесспорно, — это его болезнь. Если хранишь свой язык, то скоро получишь от Бога благодать сердечного умиления, в котором увидишь свою душу, то есть свет ума, и исполнишься духовной радости. Если победит тебя твой язык, то не сможешь выбраться из мрака. А сердце у тебя нечисто? Да будут чистыми твои уста, как сказал один святой.

Глава 48: О том, что клясться просто так — грех, нарушение же клятвы ведет в ад, и что преступление Божией заповеди, совершенное по дерзости, следует отменять покаянием

   Некогда жил один пастух, родом из деревни Фаран, и звали его Кириак. Он пас свое стадо в пустыне. Его земляк, человек бедный, доверил ему десять своих овец, чтобы они паслись в его стаде. С тех пор прошло немало времени, и бедняк тот впал в крайнюю нужду. Так как никакого другого имущества у него не было, он решил продать свое маленькое стадо, чтобы хоть как-то поправить дело.
   Но, думается нам, Кириак был человеком лукавым, и он предпочитал ничтожную выгоду истине. Он отдал восемь овец и уверял, что только восемь получил. А когда земляк потребовал оставшихся двух овец, Кириак рассердился. Между ними началась перебранка, и они едва не подрались. Но мимо проходили местные жители, и предложили принести клятву, чтобы ею завершился весь этот спор. Кириак согласился принести клятву. Бедняк потребовал, чтобы клятва была принесена на раке с мощами Евфимия Великого, и они договорились о дне. В назначенный день Кириак отправился в монастырь вместе с бедняком, чтобы принести свою ложную клятву.
   Они шли пешком по дороге из Иерусалима в Иерихон. Вот показался монастырь. Бедняк видит, что Кириак решил про себя принести лживую клятву, что она у него уже на языке, и побоявшись, что может быть он прав, сказал: «Давай вернемся, брат. Я тебе верю, достаточно того, что ты решился поклясться, зачем еще и клятву прибавлять». Бедняк просил его не клясться, но Кириак не послушался его, потому что считал, что будет выглядеть нелепо, если пообещал поклясться и не поклялся.
   Когда они вошли в монастырь, Кириак совершил свой страшный умысел прямо перед мощами: он произнес ложную клятву. Поистине, он безумно сказал в своем сердце, что нет Бога , а быть может, решил, что если он забыл Бога, то и Бог о нем забудет. После этого он вернулся домой, как если бы бездумно дал ложную клятву какому-нибудь Гермесу и, как обычно, лег спать. Настала полночь, он лежал с открытыми глазами, и вдруг ему показалось, что дверь дома неожиданно открылась, и вошел какой-то пожилой монах в сопровождении пятерых послушников. Монах держал в руке посох. Яркий свет озарил дом Кириака. Монах грозно на него посмотрел и сурово спросил:
   – Что же ты дерзнул совершить такое у раки Евфимия?
   Кириак потерял дар речи и ничего не мог сказать в свое оправдание. Монах приказал своим спутникам наказать Кириака. Четверо растянули пастуха за руки и за ноги в воздухе, а пятому старец вручил посох и велел изо всех сил бить пастуха, чтобы впредь не презирал он Бога, не давал ложных клятв и не похищал чужого.
   Юноша от души бил клятвопреступника, пока старец не остановил его руку. Затем он взял Кириака за волосы и сказал:
   – Скажи, разве ты не знал, нечестивец, что есть Бог, который судит за такие злые дела? Вот, в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил (Лк 12:20). А лишившись ее, чьим бы ты стал, Божьим или дьявольским? Поэтому я и решил слегка наказать тебя, чтобы другие стали лучше тебя и избегали ложной клятвы, а точнее сказать, чтобы вообще не клялись, а говорили правду.
   После этих грозных слов старец исчез вместе со своей свитой. Кириак, устрашенный увиденным и чуть живой от побоев, закричал что есть мочи. Сбежались все бывшие в доме, он им показал следы побоев и искренне признался в совершенном им преступлении, оплакивая свое нечестье. Он потребовал отнести его на раку святого, ибо, как он сказал, святой, который избил его с такой невыносимой жестокостью, легко сможет его исцелить, как ученик Того, Кто по Своей природе любит прощать, а не карать, а также потому что даже самые искусные врачи не в состоянии вылечить такие глубокие раны.
   Когда родственники услышали это и увидели, насколько сильно он избит, их охватил страх за его жизнь. Но исполняя желание Кириака, они придумали, как его можно отвезти. Они наполнили два мешка мякиной, привязали их к ослу с двух сторон, а посередине положили Кириака, и так привезли его в монастырь и поднесли к раке. Они рассказывали, что с ним произошло, и показали раны на его спине. Монахи так оробели, что сказали, что впредь запрещают вообще клясться на мощах святого или принуждать других к клятве.
   Родственники пробыли в нашем монастыре целый день. Когда они увидели, что Кириак уже бледнеет и что остается лишь слабая надежда на то, что он выживет, что смерть близка, что весь желудок его от ударов кровоточит и его постоянно рвет кровью, поэтому они взяли его и отвезли домой. На следующее утро он умер.
   Сказал авва Зосима: «Когда я был в Святом Граде Иерусалиме, подошел ко мне один христолюбивый муж и сказал:
   – Так как недавно мы разругались с братом и он не желает помириться со мной, очень прошу, поговори с ним.
   Я с радостью согласился и, позвав брата, сказал ему все для восстановления любви и мира. Мне казалось, что он со мной согласен. Но потом он сказал:
   – Я не могу помириться с ним, потому что поклялся перед Крестом.
   Я улыбнулся и сказал:
   – Твоя клятва имеет только один смысл: «Клянусь честным Твоим, Христе, Крестом, что не буду хранить Твои заповеди, но буду творить волю врага Твоего дьявола». Мы не только не должны стоять на том, что мы решили во зло, но каяться и скорбеть об этом, и осуждать свою поспешность, чтобы не повторить то же преступление. Если бы покаялся Ирод и не стоял бы на своей клятве (Мф 14:7-8), то не совершил бы великий грех и не обезглавил Предтечу Христова.
   Брат умилился от этих слов, принес покаяние перед братом и передо мной, и так по благодати Божией братьев снова связала любовь».

Глава 49: О том, что не только нельзя оговаривать другого человека, но нужно пресекать любые сплетни, не перешептываясь и ни на кого не сетуя

   Блаженная Синклитикия говорила, что злословие — грех чрезвычайно тяжкий и погибельный, но для некоторых он является пищей и отдыхом. Ты же, верующая, не становись копилкой чужого зла, а лучше позаботься о чистоте своей души. Ведь когда ты воспримешь мерзкую нечистоту слов, то осквернишь душу свою и без всякой причины возненавидишь тех, кто с тобой общается. Когда слух твой осквернится осуждением злословов, ты не сможешь здраво рассуждать и будешь считать всех людей скверными. Так глаз, когда долго смотрит на один и тот же цвет, потом все видимое представляет в этом цвете.
   Нужно хранить язык и слух, чтобы ничего подобного не говорить и не желать даже слышать. В Писании сказано: Не внимай пустому слуху (Исх 23:1). И еще: «Тайно клевещущего на ближнего своего изгоню» (Пс 100:5). И в другом месте: «Да не возглаголют уста моя дел человеческих» (Пс 16:4). А мы говорим даже не о делах, а о том, чего не было. Не нужно верить тому, что говорят против других, но и не осуждать говорящих, и да будем делать и говорить так, как нам заповедует пророк: «Я как глухой, не слышу, и как немой, который не открывает уст своих» (Пс 37:15).
   Несколько еретиков пришли к авве Пимену и стали обвинять архиепископа Александрии за то, что он, дескать, рукоположен пресвитерами. Авва сразу же позвал брата, который обычно был рядом с ним, и сказал: «Накрой стол, покорми их и проводи с миром».
2. Брат спросил старца:   – Что такое злословие и что такое осуждение?
   Старец ответил:
   – Злословие говорит о скрытом и тайном, тогда как осуждение относится к явным грехам другого. Итак, всякое слово, которое ты не можешь сказать в присутствии брата, — это злословие на него. Если кто-нибудь скажет:
   – Такой-то брат добрый и благой, но не умеет себя вести и мало в чем разбирается, то это злословие. А осуждением будет сказать, что этот брат, например, делец и сребролюбец. Ты осуждаешь его дела, а это хуже злословия.
3. Сказал старец: «Если ты оговорил брата своего, и совесть тебя обличает, иди немедленно, положи поклон и скажи: «Прости меня, ибо я тебя осуждал». И берегись впредь насмехаться, ибо злословие — смерть души». 4. Он же сказал: «Если брат осудит при тебе другого, смотри, не срами его и не скажи: «Да, он такой и есть». Либо молчи, либо скажи ему: «Я, брат, сам под судом и не могу судить другого» — так спасешь и себя, и брата».   –
   Избегайте, братья, нашептываний, чтобы не лишиться рая и не угодить в геенну огненную — нашептыванием змей изгнал Еву из рая.
   Если какой-нибудь брат будет принуждать тебя злословить кого-нибудь, не стесняйся отказаться от этого, чтобы не погрешить против Бога. Скажи ему со смирением: «Прости, брат, я человек слабый. Все, что ты сказал, — это про меня, и я не могу это вынести». Если же в тебе вспыхнет брань позлословить брата, подумай о том, что, если бы он это услышал, то огорчился бы. Тогда ты не поддержишь беседу и обретешь покой.
   Пусть из твоих уст всегда исходят благие слова — и ты никого не оскорбишь. Оскорбление рождает оскорбление, а благословение — благословение. В день, когда ты откроешь свои уста и станешь злословить кого-нибудь, ты умрешь духовно, и все твои труды пропадут даром. Не думай, что ты злословил брата от чистого сердца или для духовного назидания. Никто не разрушает свой дом, чтобы построить чужой. Если кто-то при тебе начнет оговаривать брата, всем своим видом покажи свое недовольство — и Бог оградит тебя.
   Ты не можешь заградить уста того, кто злословит ближнего? Постарайся по крайней мере не соглашаться с ним. Знай, что, если огонь выйдет из тебя и сожжет других, Бог спросит с тебя за души, сгоревшие в твоем огне. Если же сам ты не разжигаешь огонь, но соглашаешься с тем, кто его зажег, и одобряешь его, то на Страшном Суде разделишь с ним его печальную участь.
   Не обращай слуха своего к злословящему языку и не используй свой язык для удовлетворения слуха любопытного, иначе отлучишь себя от божественной любви и лишишься вечной жизни. Не принимай поношений на твоего духовного отца и не давай дерзко порочить его, дабы Господь не прогневался на дела твои и не истребил с (лица) земли живущих. Закрой свои уши для злословящего, чтобы не согрешить тебе вдвойне вместе с ним, иначе так ты и сам погрязнешь в этой пагубной страсти и тому не помешаешь поносить ближнего. Кто бесстрастно указывает на грех брата, может говорить об этом только по двум причинам: или чтобы его исправить, или чтобы другому принести пользу. А иначе, если он говорит о грехе брата себе и другим, он поносит человека и клеймит его. Бог покинет его, если потом он впадет в то же самое или другое прегрешение. Стыдно ему будет, когда другие примутся обличать его и поносить.
   Если увидишь надменных людей, которые не выносят, когда хвалят тех, кто лучше них, и, не в состоянии уничтожить эту похвалу, пытаются очернить ее множеством нападок и самой бесчестной клеветой, считай — они вновь распинают Господа, погребают и ставят воинов сторожить опечатанный гроб. Но Слово, сметая все препятствия, воскресает, в борьбе разгорается еще ярче и своими Страданиями зовет всех к бесстрастию. Бог наш — Бог крепкий, ибо Он сущий и зовется Истина.
   Сказал старец: «Как тот, кто держит огонь за пазухой, не может не обжечься, так и тот, кто много с кем встречается, не избежит злословия».
2. Сказал авва Иперехий: «Лучше есть мясо и пить вино, чем злословием есть плоть братьев». 3. Он же сказал: «Змей, своим нашептыванием Еве, изгнал ее из рая. Ты подобен змею, если злословишь ближнего. Ты губишь и себя, и душу слушателя». 4. Он же сказал: «Да не произносят твои уста лукавое слово. «Собирают ли с терновника виноград?» (Мф 7:16). 5. Старца спросили, что такое злословие. Он ответил: «Не знать Бога, ни славы Его и завидовать ближнему».   Брат! Не терпи того, кто злословит другого, хотя бы он и говорил истину, а то станешь сообщником его погибели. Если кто-нибудь назовет согрешившего царя «плохим» и скажет правду, никто из слушателей не потерпит разговоров против владыки. А если кто-нибудь будет стоять и слушать хулу на царя, не возражая, то и хулитель, и его слушатель получат одинаковое наказание на суде: одного казнят за то, что сказал, другого — за то, что слушал. Лжец обвиняет, а ты подставляешь ему свое ухо — так смерть, исходящая из его уст, принимает твой слух, и, приняв ядовитую закваску, вскисает от нее твое сердце.
   Как смерть вошла в человека? Через слух. Слухом Ева восприняла слова змея. От него с тех пор и до сего дня входит в мир разрушение. Дьявол, конечно, может убить молчащего, но только тем, кто говорит. Кого он не может убить устами, убивает слухом. Спаситель запрещал бесам говорить, даже если они говорили истину.
   И апостолы не слушали похвалы от бесов, чтобы отрава не входила в их чистый слух, который после этого станет принимать всякую ложь. Коварный враг всегда примешивает к истине ложь, чтобы ввести в обман простаков и повергнуть их в пропасть погибели. Змея ест сладкую траву, которая в ней превращается в смертоносный яд, и горе тому, кого она ужалит.
   Даже из правды дьявол приготовляет ложь, подмешивая правду к яду своих заблуждений. В его сладких речах сильный убийственный яд, вводящий многих в заблуждение. Так Искариот лобзанием уст и смиренными словами прикрывал свое коварство, совершая предательство Владыки Сердцеведца. И если дьявол льстил даже Творцу, то разве он не будет обманывать тебя, бренного? Спаситель предал Себя на смерть, но не обратил слуха к голосу лжеца.
   Он отверз уста и вкусил уксус, смешанный с желчью, но слух не преклонил к словам злодея. Он позволил предателю дать Ему лобзание, но не дал ответа на ложь. Можешь позволить лжецу поцеловать тебя, но не внимай ему твоим слухом. Его лобзание осудит его самого, а одобрение слов лжеца принесет тебе смерть. Ты поступишь правильно, если будешь отвращаться даже от запаха яда.
   Почему ты бежишь прочь от едкого дыма, а речь лжеца слушаешь с удовольствием? Почему ты не выносишь вони, но сидишь рядом со злословящим? Ты свое тело должен ограждать от заразы. Ты хранишь его от блуда? Тогда пощади и свой язык от пересудов. Уста твои лгут и доносят, потому что не могут отделиться от тебя и пойти развратничать, — они и тебя увлекут в погибель. Если хоть один орган твоего тела грешит, то наказание постигнет тебя всего.
   Солдат свое тело закрывает железным панцирем, но если защита хоть где-то разойдется и не защитит от стрелы, храбрец погибнет. То же самое, если слух превратится в открытую дверь, готовую принять всякое зло: он примет в себя страшную неминуемую гибель. Дверь слуха велика, потому и смерть в мире вошла через слух — она истребила целые поколения людей и все еще не насытилась. Затвори свои уши запорами и ставнями, чтобы не вошло в них осуждение. Нельзя недооценивать злословие — это, мол, нечто совершенно ничтожное и не совсем вредное.
    «Мариам покрылась проказою, как снегом», сказав только одно слово (Чис 12:1; Втор 24:9). И если пророчица была столь сурово наказана за невоздержанный язык, то насколько больше мы повинны каре за наши бесконечные злословия? Мариам-то говорила правду, но она не была принята, потому что она высказала ее с осуждением. Даже если кто-то злословит кого-то правдиво, его правда наполнена нечестием. Или изобличи человека по всей правде, или вообще ничего о нем не говори. Правда обращается в ничто, если к ней примешать злостную ложь. Нельзя же есть пищу, если в ней окажется хотя бы капля яда.
   То, что было явно, открывает нам неявное: так, Мариам становится для нас примером, показывающим истину. Ее тело на глазах у всех покрылось проказой, потому что она согрешила тайно, хотя и от всей души. Проявившаяся болезнь позволила всем увидеть, какой вред бывает от тайны. Проказа отвратительна, и поняли все, сколь злостно и мерзостно осуждать человека даже тайно. Вид тела стал зеркалом души, внутри незримой. Тление плоти показало, как растленно сердце, любящее злословить. По внешнему виду можно судить о внутреннем состоянии человека и его страданиях.
   Как она отошла от своего брата, так и ее тело перестало ей служить, чтобы она узнала, сколь великое благо — единство в любви. Руки и ноги не слушались ее, потому что она проявила непослушание брату. Строптивость тела должна была заставить ее подумать, как обрести мир и единомыслие с ближним.

Глава 50: О том, как братья, живущие вместе, должны помогать друг другу исправлять грехи, и о каких грехах нужно молчать и когда о каких говорить

   Брат спросил старца:
   – Авва велел мне открывать грехи братьев, но когда я так поступаю, то вижу, как этим огорчаю некоторых из них. Что мне делать, чтобы не навредить себе? Помысел меня не обличает, ибо видит цель, что я делаю это не по страсти. Все же я боюсь, что стану слишком ревностным и нанесу себе вред.
   – Если, — ответил старец, — ты делаешь это от чистого сердца, ради душевной пользы и отрешения от страстей, не принимай в расчет слова людей. Быть посредником, то есть сообщать авве, не испытывая страсти, — дело доброе. Авва не всем такое доверит, потому что многим это не полезно. А ты говоришь ради Бога, от себя не добавляешь и не от своего имени действуешь. Когда Бог во всем, Божие благо не порождает чрезмерной ревности. А если она и возникнет на короткое время, то скоро утихнет.
2. Брат спросил:   – А если кто-нибудь скажет об этом брату, стоит ли объяснить ему, что по любви, а не по ненависти я разговаривал со старцем или лучше промолчать?
   – Сейчас, — ответил старец, — тобой движет тщеславие. Тебе не хочется показаться доносчиком, чтобы всегда быть перед людьми праведником. Внимай сердцу своему и знай, что, если это по воле Божией и на пользу брату, нужно сказать старцу. Если он об этом узнает, то оставь решение Богу, и Он известит сердце брата так, как Он единый ведает. А если сам брат скажет или через кого-нибудь другого, что знает о твоем разговоре с аввой о нем и этим огорчен, тогда ты должен смиренно известить его так: «Бог весть, брат, что я по любви и ради твоей пользы говорил со старцем. Скажи мне, брат, если бы я сказал о тебе с какой-нибудь другой целью, была бы мне от этого какая-то польза? Ты думаешь, что я не боюсь приговора: «Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца» (1 Ин 3:15). Вспомни о том, что нужно «любить ближнего твоего, как самого себя» (Ср.: Мф 19:19). Я хлопотал о твоем исправлении, памятуя слова, что брат, получающий помощь брата, как город, окруженный рвом и стеною. Прошу тебя, если ты увидишь мое прегрешение, изобличи меня, чтобы, пристыженный, я покаялся в этом. А если я говорил авве не как желающий исправления брата, но как клеветник, то я должен осудить прежде всего самого себя, и просить Бога о прощении».
   А если тебе точно известно, что брат все знает, подойди к нему смиренно и принеси ему покаяние и исповедуйся ему: «Прости меня, брат, я стал игралищем бесов, оговорил тебя. Помолись за меня, чтобы простил меня Господь и дал мне время покаяния за мое заблуждение». С братом нужно разговаривать не притворно и лживо, а правдиво и со смирением. А если брат ничего не знает, ничего ему не говори, чтобы не ввергать его в помыслы. Он сам Богу исповедуется в своем грехе и скажет о нем авве.
3. Брат спросил того же старца:   – Если брат спросит меня о каком-либо слове из Писания или из духовной жизни, и я знаю ответ со слуха или из своего опыта, нужно ему отвечать или нет? А если он меня не спрашивает, но вижу я, что он что-то делает неправильно, нужно ли ему как-то об этом сказать или нет?
   Старец ответил:
   – Старайся говорить не с гордостью, — посоветовал старец, — но только со смирением и страхом Божиим. На все вопросы отвечай подробно и брату указывай, как нужно ему поступать, если это необходимо, но только в присутствии монастырской братии и нигде больше. Вся братия — единое тело. А если ты вне монастыря, то первым сам ничего не говори и на вопрос отвечай смиренно.
4. Сказал брат:   – Если я вижу, что мое сердце услаждается тщеславием, если даже не сейчас, а как я предполагаю, потом будет услаждаться, нужно ли перейти к молчанию или нет?
   Старец ответил:
   – Говорить кому-либо что-то со смирением, — сказал старец, — значит, говорить не учительским тоном, но пересказывая услышанное от аввы или от отцов. Если полезно то, что ты собираешься сказать брату, а тщеславие тебя уже одолевает, внушая наслаждение своими словами, внимай себе. Дьявол не хочет, чтобы брат слышал полезное, поэтому если ты замолчишь, брат так и останется без пользы. Воспрети тщеславию, отнесись к нему с презрением и затем, сказав брату полезное слово, покайся перед Богом: «Прости меня, Господи, что я тщеславно разговаривал». Так поступай всякий раз.
5. Брат сказал:   – Посоветуй, отче, если я вижу, что брат делает что-то неправильно, должен ли я сказать, прежде чем спросят? Отцы не велят говорить, пока не спросят.
   – Брат, — ответил он, — старцы учитывают меру человека. Бывает время, когда брат должен во всем подчиняться другому ради повиновения и послушания, именно, когда он юн, несовершенен и должен показать духовную жизнь на деле. Но наступает время, когда человек достигнет той степени, чтобы принимать служение, и мера в этом возрасте у человека уже другая. Совершенное сказано для совершенных, а прочее — для тех, кто еще под властью закона. Они покамест находятся под руководством этого детоводителя.
6. Брат спросил:   Иногда брат делает так, что нельзя назвать грехом, но меня это смущает. Должен ли я молчать и не утолить порыва моего сердца или сказать с любовью и обрести покой? Если же он расстраивает других, а не меня, нужно ли говорить ради других и не покажется ли это хитростью?
   Старец ответил:
   – Если дело не имеет греха, то есть морально безразлично, а ты скажешь для успокоения своего сердца, то потерпишь поражение, ибо по немощи не смог вынести это. Поэтому лучше упрекни себя и промолчи. А если оно смущает других, скажи об этом своему авве, и он или сам ему скажет или посоветует тебе, что сказать брату, и тебя освободит от хлопот.
7. — Но если я, — снова спросил брат, — не ради себя, но ради других братьев скажу об этом авве, но предчувствую, что брата это возмутит, что мне делать? И если и я вместе с ними скорблю об этом деле, говорить ли авве ради спокойствия других или промолчать, чтобы не доставлять удовлетворения самому себе?   – О возмущении брата, — ответил старец, — если ты обсудил вопрос с аввой, не беспокойся — авва решит, как должно. Если же случай тебя не беспокоит, то скажи авве для спокойствия остальных. Если же ты сам переживаешь вместе с ними, так что, хотя и интересуешься другими, но лишь ради самого себя и только, чтобы не удовлетворять своей страсти, заставь себя промолчать.
   – Но помысел подсказывает мне, что если брат возмутится, он начнет враждовать со мной, как с человеком, сообщившим о нем авве.
   – Твой помысел лукав, — заметил старец, — потому что ставит препятствия в исправлении брата, как я уже говорил. Не слушайся его, а скажи: «По воле Божией, а не ради злословия. На врачей тоже сетуют больные, когда их лечат, но врачи не обращают внимания ни их возмущение, потому что знают, что потом те будут благодарны им.
9. Спросил брат:   – А если я вижу в себе помысел, что не ради пользы хочу сказать авве о брате, а с целью донести на него, говорить мне или молчать?
   – Образумь свой помысел, — ответил старец, — что ты говоришь ради Бога, а не ради клеветы. А если тебя побеждает желание поговорить, то исповедуйся авве в этом грехе, чтобы вы оба исцелились: брат от своего греха, а ты от желания осуждать.
10. Сказал брат:   – Если я не могу прийти на исповедь к авве, потому что помысел мой в том, чтобы оговорить брата, что мне делать? Говорить мне с аввой или нет?
   Старец ответил:
   – Тогда не разговаривай с аввой, и Господь все управит. Ты не должен разговаривать с аввой во вред своей душе; а Бог, как Сам ведает, позаботится об исправлении брата.
11. Брат спросил:   – А погрешивший брат, о котором я или еще кто-нибудь сказал авве, как должен относиться к тому, кто говорил о нем с аввой?
   Старец ответил:
   – Если он верен и живет по воле Божией, то, даже если о нем сказали авве из чувства вражды, должен считать, что он получил пользу. Он будет думать, что брат сказал авве о нем ради его же пользы. Так исполнятся слова Писания: «Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе» (Мф 12:35). Памятуя об этом, он должен еще больше полюбить брата и быть благодарным ему. Тот, кто все воспринимает именно так, быстро преуспевает в исполнении воли Божией.
12. Спросил брат:   – А если братья под моим началом совершают служение в больнице и в чем-то погрешат, как мне их исправить?
   Старец ответил:
   – Если ты запечатлеешь волю Божию в своем сердце, то не смутишься, а будешь поступать, как наши отцы. А если ты не будешь внимательным и увлечешься, как человек, то исповедуйся Богу с покаянием: «Прости меня, Владыко, и помилуй меня». А тем братьям, которые работают вместе с тобой, скажи: «Посмотрите, братья, из-за этого мы будем осуждены и погубим души свои». Не повышай голос, когда с ними разговариваешь, просто говори так, чтобы стоящие рядом слышали. Если сокрушится сердце твое, Бог все устроит как надо.
13. Сказал брат:   – Прошу тебя, отче, скажи мне, как полезнее всего исправлять других? Когда нужно притворяться дурачком и не обращать внимания на то, что происходит? И если я в этом деле сдамся греху, то есть увлекусь и начну возмущаться, как я должен обуздывать себя, то есть какую епитимию на себя наложить?
   Старец ответил:
   – Всегда смотри на людей. Если ты видишь, что брат, находящийся у тебя в подчинении, разумен и примет укор за то, что досадил тебе в своем служении, скажи ему: «Брат, если мы небрежно совершаем дело Божие, это погибель нашей душе. Поэтому правильно ли мы поступили? Будем отныне старательными». А если брат неразумен, скажи ему: «Поверь, брат, что тебя следует наказать за твою беспечность. Я скажу авве, то есть настоятелю, и он тебе назначит наказание».
   А притворяться дурачком — это ошибка. Если ты еще совсем юн, ты можешь ни на что не обращать внимания, а если ты взрослый человек, тебе это непозволительно. Не навязывай себе поражения, не вызывай к себе презрения, а если такое случится, то проси Бога простить тебя. Ведь от презрения рождается только небрежность.
14. Сказал брат:   – Если погрешит кто-то из моих братьев или самих больных, и я, исправляя его, скажу ему слово с раздражением, должен ли я извиниться перед ним? А если он разгневается на меня и уйдет из больницы, как тут быть? Вообще, за какие грехи нужно приносить извинения? Превозношение и самооправдание помрачают ум и не позволяют порицать себя и каяться перед братом. Но если принесешь покаяние, то за ним последует тщеславие, когда приносишь покаяние, надмеваешься, что вот, мол, сделал доброе дело.
   Старец ответил:
   – Никогда не говори ничего с раздражением. Зло никогда не порождает добро. То, что сказано раздраженным сердцем, не принесет успокоения слушателю, не исправит его. Терпи до тех пор, пока не прекратится помысел смущения, и тогда говори спокойно. Если он тебя послушает, хорошо, а если нет, скажи ему: «Раз так, то я спрошу авву, и как он скажет, так и поступим», и тогда брат успокоится. А если он рассердится и уйдет из больницы, скажи об этом авве, и он наложит на него епитимию. Не извиняйся перед ним, а то заставишь его подозревать, что под действием греха ты начал с ним говорить, и он еще больше с тобой будет враждовать.
   А что до прочих братьев (то есть тех, которые тебе не вверены), совершающих то же служение, если ты против них согрешил, поспеши исправиться. Если прегрешение твое велико, покайся брату. А если малое, то поговори с ним наедине с покаянием в сердце: «Прости меня, брат». Остерегайся превозношения и самооправдания, так как они не дают человеку преуспеть. О тщеславии тоже нужно каяться. Если ты впал в один из трех этих пороков, принеси надлежащее покаяние со смирением, страхом Божиим и чувством различения. Бог поможет тебе молитвами наших святых отцов, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Том 3

Глава 1: О том, что нельзя судить о человеке по подозрению и вообще не верить никаким подозрениям

   Как-то один монах прибыл в Александрию с красивой девушкой. Некоторые клирики Александрийской церкви, увидев их вдвоем и расценив это как большой соблазн для окружающих, отправились с доносом к патриарху. Блаженный Иоанн, поверив им на слово и решив, что они так поступают только по ревности к Богу, велел высечь плетьми монаха и девицу и заключить их в темницу раздельно. Его повеление было исполнено, и тюремные камеры приняли новых узников. В ту же ночь патриарху во сне явился избитый монах, показал окровавленную спину и спросил просто и бесхитростно:
   – Неужели тебе нравится это, владыко? Поверь, ты тут ошибся, как нередко бывает с людьми.
   Святой Иоанн проснулся и сразу послал за монахом. Узника освободили из-под стражи и привели к нему — после бичевания тот едва держался на ногах. Патриарх посмотрел на него и понял, что именно его он видел во сне. Чтобы убедиться, видел ли он во сне те же самые раны от бичей, велел ему обнажить спину. Монах (это произошло явно промыслительно) стал разматывать полотенце, и так случилось, что открылись его тайные уды — бедняга покраснел от стыда: он оказался скопцом. Кто бы мог подумать, ведь он был так молод! Патриарх сразу же приказал снять доносчиков с должностей и на три года отлучить от церкви, а боголюбивого монаха попросил простить ему грех, совершенный по неведению.
   – Только, — сказал святой муж, — не могу одобрить твое поведение. Как ты, монах, так неосторожно ходил по всему городу, сам весьма юн и еще вместе с женщиной. Ты многим подал повод к соблазну.
   – Благословен Господь, Владыко, не стану лгать, — ответил смущенный юноша с явным смирением. — Недавно, когда я был в Газе и торопился на поклонение святым Киру и Иоанну, вечером ко мне подошла эта девушка. Она упала мне в ноги и попросила взять ее с собой, сказав, что она еврейка и хочет стать христианкой. Я убоялся осуждения от Господа, повелевшего не презирать ни одного из малых сих (Мф 18:10), и вняв ее просьбам, разрешил ходить со мной. Ободрило меня и то, что я калека, и потому враг не сможет ввергнуть меня в искушение. Когда мы прибыли сюда в храм святых и помолились, я начал ее оглашать. С тех пор так и нахожусь здесь, храню в сердце простоту, живу подаянием, усердствуя ради того, чтобы, если это будет возможно, устроить ее в обитель дев.
   Выслушав его, блаженный муж воскликнул:
   – Горе нам, сколько рабов Божиих служат Господу втайне, а мы остаемся в неведении.
   Патриарх велел выдать монаху сто монет, но тот не взял денег, сказав:
   – Если у монаха есть вера, деньги ему не нужны. А если у него возникает любовь к деньгам, то совершенно не остается места для веры.
   Он поклонился патриарху и ушел.
2. После этого патриарх стал наставлять всех воздерживаться от осуждения монахов. Он повторял изумительное высказывание приснопамятного государя Константина. Когда на Вселенском Соборе в Никее императору вручили записки с обвинениями некоторых епископов, он не стал их читать, воскликнув:   – Даже если рядом со мной епископ или монах будет предаваться блуду, я лучше сниму с себя мантию и накрою его, чтобы никто не видел.
   Государь прекрасно понимал, что грехи таких известных мужей сразу становятся всеобщим достоянием и не только учат пренебрегать тем, что прежде было в чести и взывало к совести, но и становятся поводом ко злу, совершенно оправдывая его. Поэтому и патриарх впредь не читал доносы на монаха-скопца, которые потом не раз ему подавали в письменном виде, ни устные жалобы на Виталия Великого.
   Этот Виталий раньше совершал подвиг безмолвия в монастыре монаха Серидона и к этому времени перебрался в Александрию, где стал вести такой образ жизни, что встречался со многими людьми, чем тотчас же воспользовались клеветники. Но перед Богом он был ревнителем благодати, как показала вся его жизнь.
   Виталий появился в городе, когда ему было уже за шестьдесят. Он сразу же тщательно переписал имена всех блудниц, которых находил в притонах, и устроился на работу, получая за нее двенадцать оболов в день: один тратил на свою ежедневную похлебку, а после захода солнца шел к какой-нибудь блуднице и отдавал ей оставшиеся одиннадцать оболов со словами:
   – Возьми, и эту ночь храни себя без скверны.
   Так поступая, он проводил всю ночь, стоя на коленях в углу какой-нибудь каморки, где жила такая женщина. Воздев руки к небу, он читал вслух псалмы и молитвы к Богу о заблудшей душе, а утром уходил, взяв с нее обещание никому не рассказывать о том, что было ночью.
   Но одна из них дерзнула нарушить клятву и рассказала то, о чем говорить было не велено. Но молитва старца тотчас предала ее бесу. Увидев, как она беснуется, больше уже ни одна из этих несчастных не отваживалась говорить что-либо про Виталия. Старца же беспокоило только одно: как спасти души тех, кто клеветал на него, и он молился, чтобы грех был прощен им. Его усердные труды положили начало спасению многих. Ведь продажные женщины видели его всенощные бдения, слышали, как его уста твердили божественные молитвы, в которых блаженный муж не уставал просить, чтобы они исправились и спаслись, оставив свой лукавый промысел, вернулись к целомудренной жизни по истинным и добрым правилам. Некоторые из них решались изменить свой образ жизни и отказывались от своего порочного занятия. А некоторые и вовсе отрекались от мира, избрав любезный им монашеский путь. Но никто даже не догадывался о тайном подвиге Виталия, кроме Бога, который верно вел его по пути спасения.
   Как-то раз, когда старец выходил из столичного притона, ему встретился какой-то развратник, собравшийся за плату получить мерзостное удовольствие. Он со всей силой ударил подвижника по шее и обругал:
   – Когда же ты, христопродавец, наконец, отстанешь от своих лукавых занятий?
   – Несчастный человек, — ответил старец, — тебе самому такую пощечину дадут, что на твой крик сбежится вся Александрия.
   Прежде чем этот божественный муж переселился ко Господу, он по-прежнему ютился в тесной келье, построенной в городе Гелиополе, рядом с небольшой домовой церковью, в которой он часто совершал богослужение. Когда Виталий уже отошел ко Господу, но об этом еще никто не знал, к блуднику, ударившему старца, подошел некий чрезвычайно безобразный эфиоп и нанес тяжелейшую и резкую пощечину, — звон был слышен далеко вокруг. Эфиоп при этом прибавил:
   – Теперь покажи всем пощечину, которую в свое время тебе велел дать монах Виталий. Несчастный сразу же начал кататься по земле, одержимый бесом. Чуть ли не вся Александрия сбежалась посмотреть на него, как и предсказывал праведник. Прошло немало времени, прежде чем он смог встать. Бесноватый сбросил с себя одежду и так побежал к дому святого с криком:
   – Помилуй меня, раб Божий Виталий, велики мои грехи перед Богом и перед тобой.
   Народ видел, как он, наконец, добежал до кельи старца. И тут бес поверг его на землю и, издав ужасный крик, вышел из несчастного. Люди подошли к дому и только тут заметили, что святой стоит на коленях, а душа его уже отошла к Богу. На полу лежала записка. Ее подняли и прочли.
   – Мужи александрийские, — говорилось в ней, — не судите прежде времени, пока не придет судить Господь.
   Туг одержимый бесом признался, как он оскорбил праведника, как потом услышал пророческие слова, которые исполнились в этот день. Об этом случае рассказали патриарху. Тот вместе со всем клиром прибыл на место, прочел предсмертную записку святого, и сказал:
   – Если бы я придавал значение словам клеветников, то пощечина предназначалась бы мне.
   На похороны пришло великое множество блудниц. Они несли свечи и курильницы с фимиамом и горько, от всего сердца оплакивали кончину духовного наставника, от которого получили столько полезнейших назиданий. Они всем рассказывали о его жизни. Он приходил к ним не с лукавыми помыслами, даже ни разу не взглянул ни на одну из них как на женщину, даже ни к кому не прикоснулся, не то чтобы лечь рядом. Некоторые стали упрекать их в том, что они до сих пор скрывали это, из-за чего многие соблазнились о старце. Но они оправдывались, что старец заклинал их никому ничего не говорить о нем.
   А муж, получивший пощечину от беса в наказание за дерзость, пришел в себя и с тех пор не переставал до конца своих дней ходить на могилу блаженного, ставшую сокровищницей многих благодатных даров, и поминал его песнопениями. Через несколько лет он принял постриг в монастыре монаха Се-ридона. За его великую веру в заступничество покойного божественного Виталия, ему была отдана келья старца. В ней он провел безмолвную жизнь до своей кончины.
   Патриарх воздал хвалу Господу за Его великие милости и за то, что Он не попустил ему, недостойному, сказать и даже подумать плохо об этой блаженной и приснопоминаемой душе. И многие александрийцы повели себя весьма мужественно в духовной жизни. Если раньше они довольно легко осуждали кого угодно, то теперь отказались от такой греховной привычки. «Нам, братья, — наставлял их патриарх, — следует внимать себе и не допускать легкомысленного осуждения других».
   Как-то раз я читал житие какого-то великого отца, и дошел до одной весьма поучительной повести. В свое время произошло вот что:
3. В город Тир прибыли два монаха с каким-то поручением. Когда один из них шел по улице, к нему подбежала блудница по имени Порфирия и обратилась к нему:   – Честный отче, спаси меня, как Иисус Христос спас блудницу.
   Тот, совершенно не задумываясь о человеческой мнительности, взял ее за руку и на глазах у множества людей повел через весь город. Тотчас разнесся слух, что монах взял в жены блудницу Порфирию. Между тем монах с блудницей ходили по городам и селам и однажды увидели на дороге брошенного младенца. Порфирия сжалилась над дитятей и взяла его на воспитание. Через некоторое время жители Тира узнали, где живут монах и блудница. Увидев младенца на ее руках, они принялись смеяться и глумиться над благородным мужем, а ей говорили:
   – Ты и впрямь добилась своего, смотри, какой красивый у тебя ребенок от монаха.
   Насмешники, вернувшись в Тир, разнесли повсюду слух, что от монаха родился ребенок, точь-в-точь Порфирия. Все уже были готовы поверить этим догадкам, особенно люди испорченные и развратные, у которых у самих дома хватает примеров, заставляющих поверить и не в такое. Зная свою порочность, они легко допускают порочность других и осуждают всех и вся. Они просто наслаждаются любыми догадками и сплетнями о чужой грязи, ибо жаждут, чтобы и другие так же погрязли в разврате, лишь бы только заглушить угрызения собственной совести.
   А честной монах тем временем постриг Порфирию и дал ей в монашестве имя Пелагии, а после определил в обитель дев обучаться безмолвию. Он знал день своей кончины, и незадолго до этого дня отправился вместе с ней в Тир, ведя с собой ребенка, которому тогда уже было около семи лет. Тут сразу все стали шептаться, что Порфирия вернулась вместе с мужем-монахом. Но когда увидели, что он болен и близок к смерти, то множество жителей пришли его навестить. Он велел поставить печь для воскурений и набить ее углем, и во всеуслышание сказал:
   – Благословен Господь, в древности сохранивший купину неопалимой! Господь, да будет мне верным свидетелем — этот сильный огонь даже не приблизится к моей одежде, если я никогда не прикасался к этой женщине.
   И огонь не приблизился. Увидев это, все изумились и воздали хвалу Богу, Который перед всеми явно прославляет тех людей, кто Ему служат втайне. А монах, доказав свою чистоту, предал душу в руки Бога.
   Вот почему увещеваю вас всех, духовные чада, как я уже говорил, не станем спешить в осуждении, но будем бдительны к самим себе, ведь это вполне возможно.
   Брат! Если хочешь получить что-нибудь и нуждаешься в этом, не сетуй на брата и не говори, почему он сам не догадался и не дал мне то-то из своих вещей. Но скажи брату дерзновенно, в прямоте сердца: «Сотвори любовь, дай мне такую-то вещь, она мне очень нужна». Это и есть святая чистота сердца. А если так не скажешь, то начнешь сетовать на брата, осуждать его в своем сердце и окажешься повинен греху.
   Кто проявляет любопытство к чужим грехам или на основании подозрений осуждает брата, тот не положил даже начала покаянию и не умеет исследовать и распознавать свои грехи, которые поистине тяжелее многих брусков свинца. Он не понимает, что становится человеком жестокосердным, возлюбившим суету и отыскивающим для себя ложь. Поэтому он бродит, как безумец, во тьме, забыв о своих грехах и думая только про чужие, может быть, действительные, а может быть, только мнимые.
   Некий брат, ведя битву с бесом и поверив своим догадкам, пришел к старцу и сказал:
   – Такие-то два брата сожительствуют.
   Старец понял, что бесы смущают брата, и послал за этими двумя монахами. Когда стемнело, он застелил одно ложе для обоих, положив им одну подстилку, и сказал:
   – Чада Божии святы.
   А ученику своему велел:
   – А того брата нужно поселить в келье подальше, ибо его терзает страсть, и поэтому он о других судит по себе.
2. Авва Пимен сказал: «В Писании сказано, что только о том, что видели очи твои, свидетельствуй. А я говорю вам, что, даже если вы своими руками осязали что-то, все равно не свидетельствуйте. Расскажу вам, как один брат оказался посмешищем из-за того, что носил в себе лукавые домыслы против своего брата. Однажды ему привиделось, что другой брат согрешил с женщиной. И был он в великом борении, пошел и пнул их ногой, думая что это они, со словами: «Прекращайте, доколе так будете поступать?» И тут он увидел, что это были снопы пшеницы. Поэтому я и сказал вам, что даже если вы ощутите что-то своими руками, не обличайте». 3. Сказал старец: «Не держи в сердце своем осуждение брата, сколь бы серьезным ни было дело».

Глава 2: О том, что не следует осуждать даже того, кто явно грешит, и что не нужно упрекать других, но внимать себе и не проявлять любопытства к чужим делам, ибо кто внимает совершаемому им злу, тот не станет осуждать ближнего

   Некий юноша, движимый нечистыми побуждениями, пришел в город Александрию. Он совратил девицу из тех, что возлюбили монашескую жизнь, и сделав ее предметом наслаждения своей необузданной похоти, вскоре бежал с ней в Византий. Когда чудный Иоанн узнал об этом, то весьма опечалился и, как говорится, готов был горы свернуть, только бы поскорее удержать их от тягчайшего падения. Через некоторое время Макарий рассказывал душеполезную повесть кому-то из клириков. Упомянул он между прочим и об этом юном одержимом похотью беглеце. Когда об этом услышали стоявшие рядом, то единогласно осудили его и обличили. Они сказали, что юноша погубил не только две христианские души, свою и чужую, но и души множества людей, для которых он стал дурным примером.
   Макарий сразу же обличил их за столь легкомысленное осуждение:
   – Не говорите так, благословенные чада; не позволяйте своему языку осуждать ближнего. Ведь если вы так поступаете, то оказываетесь повинны двум злым грехам. Во-первых, вы преступаете заповедь Господа, Который велел никого не осуждать, пока не придет час Его пришествия, и прибавил, что «каким судом судите, таким и будете судимы» (Мф 7:2). Во-вторых, вы не знаете, в каком духовном состоянии брат, и торопитесь стать ему судьями. А вам ведь неведомо, пребывает ли он во грехе до сих пор или уже обратился и исправился. Поэтому прошу вас, предоставьте только Богу суд над ближним. Если же вы в точности знаете, что человек открыто совершил блуд или какой-то другой тяжкий грех, то, когда вы осуждаете его как блудника, вы не знаете, что он, может быть, тайно покаялся, и уже оправдан и признан целомудренным.
   Авва Иоанн Колов сказал: «Самая большая добродетель — никого не унижать».
2. Кто-то из братьев спросил авву Иосифа:   – Что мне делать, если я не могу переносить страдания, но и не могу работать и подавать милостыню?
   – Если ты, — ответил старец, — не можешь делать даже этого, то храни свою совесть и не держи никаких злых помыслов о своем ближнем, не унижай его и тогда спасешься.
3. Брат спросил авву Пимена:   – Как может человек научиться не осуждать ближнего? Старец ответил:
   – Мы и наши ближние — два образа. Всякий раз, когда человек внимает себе и порицает себя, то оказывает своему ближнему всяческий почет. А если он себя показывает прекрасным, то своего ближнего выставляет дурным в сравнении с собой.
4. Другой брат пожаловался ему:   – Я в смятении — хочу уйти отсюда.
   Старец спросил:
   – Почему?
   Брат ответил:
   – До меня дошли слухи об одном брате, которые мне не полезны.
   – Ну, это не правда, — сказал старец, — не обращай внимания.
   – Конечно, отче. Но брат, который мне все это рассказал, заслуживает доверия.
   – Этот брат не заслуживает доверия, — заметил старец. — Если бы он заслуживал доверия, то не говорил бы такие вещи. Если бы Бог услышал о Содоме, то не поверил бы, пока не увидел Своими глазами. Так и мы не должны верить тому, что говорят.
   Брат спросил:
   – А если я видел своими глазами?
   Услышав это, старец посмотрел на землю и, подняв маленькую веточку, спросил:
   – Что это?
   – Маленькая веточка.
   Тогда старец посмотрел на кровлю кельи и спросил:
   – А это что?
   – Кровля, — ответил брат.
   – Положи в сердце своем, — сказал старец, — что твои грехи — как кровля, а грехи брата — как веточка.
   Когда авва Тифой услышал эти слова, восхитился и сказал:
   – Какими словами утешить тебя, авва Пимен! Ты точно драгоценный камень! А твои речи преисполнены радости и всякой славы.
5. Он же рассказал следующее. Брат спросил авву Моисея:   – Каким образом человек может стать, как мертвый, для всякого ближнего?
   – Если человек, — ответил авва, — не положит в своем сердце, что он уже три года как в могиле, он не постигнет эту мысль.
6. Два брата пришли однажды к авве Памво. Один из них спросил:   – Авва, я пощусь два дня, а на третий ем только два хлебца. Но спасаюсь ли я или заблуждаюсь?
   – Авва, — задал вопрос другой, — я зарабатываю рукоделием два кератия в день, и оставляю на еду только несколько нумиев, остальное раздаю бедным. Но спасаюсь ли я этим или заблуждаюсь?
   Братья долго расспрашивали его, но авва ничего не отвечал. Через четыре дня они решили вернуться к себе, так и не дождавшись ответа. Клирики утешали их:
   – Не скорбите, братья. Бог вознаградит вас. У старца такой обычай — он не отвечает, пока не известит его Господь.
   Они пошли к старцу и попросили:
   – Авва, помолись о нас.
   – Вы уже уходите?
   – Да, — сказали они.
   Тут он, сопоставив в уме их труды, начал писать на земле, приговаривая:
   – Памво два дня постится, а на третий вкушает два хлебца. Но разве монашество в этом? Нет. Памво зарабатывает рукоделием два кератия и раздает их как милостыню. Но разве монашество в этом? Тоже нет, — и сказал им. — Труды хороши. Но если сохраните свою совесть чистой перед ближним, спасетесь.
   Услышав это, братья ушли, довольные.
7. Блаженная Синклитикия говорила: «Кто стоит, пусть смотрит, как бы не упасть снова. А кто упал, тот должен думать только об одном: как бы встать (поскорее). Кто встал, должен быть осторожным, дабы не упасть снова. Много бывает ошибок. Кто пал, тот лежит, но, может быть, никаких повреждений при падении он не получил. А бывает, человек стоит, но из-за отсутствия простоты он и, не падая, сползает в страшную гибельную пропасть и совсем пропадает. Ведь со дна глубокой пропасти и крика не слышно, и самой глубины сверху не видно. Как же тебе там взывать о помощи? Как сказал великий Давид: «Да не поглотит меня пучина, да не затворит надо мною пропасть зева своего» (Пс 68:16). Тот, кто пал раньше тебя, просто лежит на земле. А ты упадешь и так расшибешься, что станешь добычей зверей. Человек впадает в грех, потому что не присматривает за дверью своей души. Поэтому никогда не позволяй себе дремать, но всегда с пением произноси божественные слова: «Просвети очи мои, да не усну я сном смертным» (Пс 12:4). 8. Один святой муж, увидев грешника, заплакал и с горечью произнес: «Он согрешил сегодня, а я непременно согрешу завтра. Но он, конечно, покается, а я, может, и не успею ».   Осуждение ближнего — наихудшая из страстей. Она не только обрекает виновного на страшные мучения, как похитителя божественного достоинства, самозванно объявившего себя Богом, но и лишает его божественного покрова и помощи, когда он впадает в уже осужденный им грех. А кого осуждают, тот избавляется от тяжести греха, если не сердится на осудившего. Осуждающий взваливает бремя его греха на себя. Лучше всего это показал пример фарисея и мытаря (См. Л к 19, 9—14).
   Человек, занятый великим множеством покаянных трудов, если увидит другого человека и осудит его, пусть даже тот все время грешит и даже не думает об исправлении, делает все свои покаянные труда напрасными. Ведь он отверг часть тела Христова, осудив человека, и не оставил суд Господу, а присвоил самому себе. О собственных грехах он даже не подумал. В настоящей жизни мы все, как в лечебнице: у одного болит глаз, у другого — рука, у третьего может быть свищ или иная болезнь. Некоторые уже выздоровели. Но если тот, кто выздоровел, съест вредной для себя пищи, он опять заболеет и вернется в прежнее состояние. Так и кающийся, если осудит кого-нибудь или унизит, перечеркнет все свое покаяние. Когда люди лежат в лечебнице, каждый болеет своей болезнью. Если кто-то закричит от боли, то никто не станет спрашивать его, почему он кричит. Каждому хватает своих болезней. Ты страдаешь от тяжких грехов: зачем же ты смотришь на грехи другого? Все, кто еще не вышли из лечебницы, общаются только с врачом и не едят то, что может отсрочить выздоровление. А среди нас разве найдется кто-нибудь совершенно здоровый?
2. Всякий согрешивший после Святого Крещения пусть не проявляет небрежности, потому что он еще пребывает в разряде кающихся. Даже если он совершает великие чудеса и исцеления, если воскрешает мертвых и наделен всяческим ведением, то он должен быть внимателен, смотреть, какие грехи совершил, потому что он еще кающийся. Что значит согрешить? Телом впасть в блуд, естественный или противоестественный, страстно посмотреть на телесную красоту, украсть что-нибудь или самому оказаться похищенным какой-либо греховной страстью, вплоть до того, что съесть что-нибудь тайком, чтобы тебя никто не увидел, или же когда кто-нибудь надевает плащ, поинтересоваться, что это за плащ. Кто так поступает, тот уничижает Иисуса.   Авву Исайю спросили:
   – Но кто сможет в точности соблюсти все это, отче?
   – Человек, — ответил авва Исаия, — сделал подкоп под дом и украл деньги по наущению диавола. Ты ничем от него не отличаешься. Он потом победил грех, и ты победи свой грех. Ведь кто потерпел поражение в малом, тот потерпит поражение и в великом.
3. Если увидишь прегрешение брата, не унижай его, а то попадешь в плен к врагам. Смотри, никого не порицай за его внешность — это повредит твоей душе. 4. Бог показал святому апостолу Петру, что ни одного человека нельзя считать пустым или нечистым. Ведь если освящено сердце человека, то любого другого он будет считать святым. А если сердце человека опутано страстями, то никто для него не свят, но какие страсти он видит в себе, те и приписывает другим. Если ему скажут, что такой-то человек хорош, он сразу разгневается. Вы, возлюбленные, следите за собой, чтобы никого ни упрекать: ни устами, ни в самом сердце. 5. Если страсть унижать побеждает тебя и велит скорее умалить ближнего, вспомни, что именно за эту страсть Бог предал тебя в руки врагов, и обретешь успокоение. Знай одно: кто продолжает осуждать брата, тот далек от милости Божией.   Брат, когда ты слышишь о преступлении Адама и Евы, знай только одно. То, что в начале произошло с ними как случай, сейчас происходит со мной и с тобой как событие, требующее немалого размышления. Мы возродились в лоне церкви через святое Крещение и были поселены в раю церковной жизни. Но мы преступили заповедь Возродившего нас. Господь повелел нам любить всех единоверцев и терпеливо принимать всякий плод, откуда бы он ни происходил. Он сказал: «от всякого дерева в саду ты будешь есть» (Быт 2:16). Но мы предпочли помыслы, внушенные змием. Поэтому одних людей мы считаем добрыми и любим, а других — лукавыми и ненавидим. Это и есть «древо познания добра и зла». Мы не можем вынести ближнего, если он допускает ошибки, и внимательно исследуем его поведение. Как только он совершит что-нибудь хорошее, мы сразу его любим, а совершит то, что нам покажется плохим, начинаем его ненавидеть. Но ум, вкусив от древа, сразу же впадает в те же самые ошибки, которые осудил в других. Он видит, что оказался нагим и беззащитным из-за того, что везде искал лукавство. Своей наготы он раньше не замечал, потому что она была прикрыта состраданием к ближнему.
   Итак, в миг осуждения умирает наше разумение. Бог смерти не творил, но сотворил ее сам человек, как только возненавидел ближнего. Бог смерти не творит, не радуется гибели живых и не бывает движим страстью гнева, не измысливает дела обороны и не меняется применительно к достоинству каждого человека. Он все премудро сотворил, предопределив все на основании духовного рассуждения. Поэтому Бог и не сказал Адаму: «В тот день, когда вкусите, Я вас умерщвлю», но как предупреждение раскрывает перед нами закон справедливости: «В день, в который ты вкусишь от него (от древа), смертью умрешь» (Быт 2:17). Господь установил, что за каждым делом, добрым или злым, естественным образом следует воздаяние. Это вовсе не то, что, мол, Господь придумывает воздаяние, как считают некоторые, не знающие о духовном законе.
2. Мы совершенно отчетливо это понимаем и потому должны знать: если мы возненавидим кого-либо из единоверцев как злого, то и Бог нас возненавидит, как не менее злых. И если кого-нибудь из грешников мы не можем представить себе кающимся, то и нас, грешных, лишат покаяния. Если мы не прощаем грехи своему ближнему, то и нам они не простятся. 3. Об этом законе Христос Законодатель сказал совершенно определенно: «Не судите, да не судимы будете» (Матф 7:1). «Не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете» (Лк 6:37). Сознавая это, святой апостол Павел сказал: «Тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя» (Рим 2:1). Также говорил и пророк: «Ты воздашь каждому по делам его». И другой пророк дерзнул сказать от лица Бога: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим 12:19). Одним словом, все Писание Ветхого и Нового Завета со всей ясностью раскрывает перед нами этот закон. Видя, что этот закон духовен и предначертан таинственно, мы, убоявшись его на всех путях наших, поспешим любить братьев не только явно, но и тайно. Это уже не закон Моисея, который судит явное, но закон духовный, который обличает тайное. В нем исполнился ветхий закон, по слову Господа, сказавшего: «Не нарушить (закон) пришел Я, но исполнить» (Мф 5:17). 4. У нас должна быть одна цель во всякое время и на всяком месте и во всяком деле: когда люди обижают нас словом и делом, то радоваться, а не скорбеть. Радоваться мы должны не просто так и не впустую, а так, чтобы найти основание простить грешнику его зло и тем самым получить отпущение своих грехов. Это и есть истинное боговедение, которое обширнее всякого другого знания, потому что благодаря боговедению можно призвать Бога и быть услышанным. Такое ведение плодотворят молитвы. В нем проявляется вера во Христа. Благодаря ему мы можем возлюбить Бога от всего сердца и ближнего как самого себя. Ради него мы должны в бдениях и всяческом телесном злострадании умолять Бога, чтобы Он отверз для нас Свои утробы и сердце и не отринул нас. Тогда благодать, дарованную нам сокровенно во святом Крещении, мы получим уже не тайно, но совершенно явно и действующей ощутимо, если станем прощать ближнему его прегрешения. Этой добродетели прощения противодействуют два злых греха: наслаждение, стремящееся разлиться по всему нашему телу, и тщеславие. Нужно сначала мысленно отречься от этих двух грехов, и тогда можно будет удержать эту добродетель. 5. Если же мы предаемся этим грехам, то нам не нужно никого обвинять: ни сатану, ни людей. Будем по воле своей вести битву, не станем относиться к ней с презрением. Это междоусобная брань, она идет внутри нас, и тут уже не привлечешь союзников извне. И в этой брани у нас один помощник — Христос, тайно скрытый в нас во Святом Крещении, непобедимый и непогрешимый. Он будет сражаться за нас, если мы по силе исполним заповеди Его. Два наших врага обманули обещаниями Еву и ввели в заблуждение Адама. 6. Наслаждение показало: «Дерево хорошо для пищи и приятно» (Быт 3:6) для размышления, а тщеславие сказало: «Вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт 3:5). Как первозданные Адам и Ева стали стыдиться друг друга, так и мы, когда лишаем незлобия очи нашего ума, видим самих себя и друг друга нагими и искренне стыдимся. И тут же срываем фиговые листья, то есть прикрываем себя посторонними словами, помыслами и оправданьями. Но Господь приготовил нам одежды кожаные и сказал: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк 21:19). И далее Он предупреждает нас так: «Сберегший душу свою» (в злопамятстве или каком-нибудь другом грехе) «потеряет ее, а потерявший ее (ради Меня)», т. е. распявший ее, «сбережет ее» в жизни вечной (Ср.: Мф 10:39). 7. Имеющий некий благодатный дар и сострадающий тем, кто его не имеет, сохраняет этот дар. А кто хвастается, тот погубит его, из-за своего бахвальства попав в гущу искушений. 8. Только о своем любопытствуй, а не о чужом. Не то в кузницу твоего ума ворвутся грабители.   Вопрос: Как можно не осуждать того, кто открыто грешит?
   Ответ: Вспомни слова Господа: «Не судите, и не судимы будете, не осуждайте, и не будете осуждены» (Лк 6:37). И апостол советует нам и предупреждает: тот, кто думает, что он (крепко) стоит, пусть остережется, как бы не упасть. И еще: «тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя» (Рим 2:1). Никто не знает дел человека, только, по слову Спасителя, Дух, обитающий в нем.
   Многие часто грешат так, что другие это видят, но тайно исповедуются Богу и получают отпущение грехов. Благоугодив Богу, они получают Святого Духа. Поэтому те, кого мы считаем грешниками, у Бога могут оказаться уже оправданными. Мы увидели грех, но ничего не знаем о добрых делах, которые тайно сделали эти люди. Поэтому не следует никого осуждать, даже если человек грешит на наших глазах.
   Уже на расстоянии десяти шагов мы не знаем ни тайные дела грешника, ни волю Божию, сказавшуюся на нем. Предатель Иуда еще в Великий Четверг был со Христом и с учениками. А благоразумный разбойник был тогда злодеем и человекоубийцей. Но настала пятница, и Иуда отправился во тьму внешнюю, а благоразумный разбойник поселился в Раю со Христом.
   Вот какие бывают внезапные изменения с человеком. Поэтому доброе дело — не судить никого, пока не придет Христос, ведающий ум человеческий, и не откроет сокровенное в сердцах. Отец даровал Сыну весь суд. Поэтому всякий, кто судит ближнего, присваивает себе достоинство Судьи и становится антихристом. Некоторые люди получили оставление грехов, когда подверглись различным искушениям, о которых мы не знаем. А другие получили очищения благодаря телесным немощам и долгим болезням. «Наказуя, — сказано в Писании, — наказал меня Господь, смерти же не предал меня».
   И апостол говорит: «Судимые Господом наказуемся, чтобы не быть с миром осужденными». Апостол так и поступил с блудником, предав его власти сатаны на погибель плоти, чтобы спасти его дух в час Суда. Из этого примера мы узнаем, что даже одержимые люди, если с благодарностью терпят свою одержимость, спасаются благодаря этому наказанию. А некоторые, пораженные смертельной болезнью, умолили Бога горячими слезами и сподобились милости, как царь Езекия.
   Некоторые тайно заключили завет покаяния с Богом, и за несколько дней перед кончиной спаслись. В чем обретен будет человек, в том и судим, в благом или лукавом. Как сказал Бог через пророка Иезекииля, что, если сотворит человек всякую неправду, но, обратившись, сотворит правду, беззаконий его Я не вспомню. В чем застану его, в том и сужу. (Ср.; Иез 18:24-28). Некоторые получили отпущение грехов благодаря праведникам, ибо волю боящихся Его сотворит Господь. Об этом свидетельствует божественное Писание. Аарон, поставивший в Хориве Израилю золотого тельца, получил прощение по молитвам Моисея. Также и сестра Аарона Мариам очистилась от проказы, когда Моисей умолил Бога за нее. И Навуходоносор сподобился милости от Бога по молитвам пророка Даниила.
   Часто бывает, что святые ангелы, как истинные Божии служители, имеющие большое дерзновение к Богу как ни в чем перед Ним не погрешившие, просят о спасении какого-нибудь человека, и Бог исполняет их просьбу. Они молят днем и ночью Бога, служа и благоугождая Ему. Так и земные цари, если их попросят верноподданейшие друзья, отдадут им даже приговоренного к смертной казни. Святые ангелы весьма человеколюбивы и сострадательны к нашему роду. Ведь они узрели Бога Слово в нашей плоти, как и хотели видеть Его от века. Об этом прямо говорили первоверховные апостолы Петр и Павел. Так, Петр сказал, что Бог даровал нам блага, которых желали и ангелы — прямое лицезрение Его. Когда Бог воплотился, мы сразу увидели Его раньше ангелов. А апостол Павел воскликнул о Вознесении Христовом: Ныне вознесся Христос, чтобы быть видимым началам и властям благодаря церкви! По этой самой причине святые ангелы весьма человеколюбивы. Об этом сказал Господь: «Бывает радость у ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся» (Лук 15:10). Поэтому и каждому из верующих во время Крещения дается от Бога ангел, страж, путеводитель и учитель. «Смотрите, — сказал Господь иудеям, — не презирайте ни одного из малых сих; (верующих в Меня), ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Мф 18:10). Ангел, приставленный к человеку как страж, если увидит, что человек уверовал, возлюбил благо и принуждает себя посильно творить это благо, содействует Ему, умоляя за него человеколюбивого Бога и прося даровать этому человеку спасение и отпущение грехов, и Бог удовлетворяет его просьбу. Если праведные мужи, как уже говорилось, умолив Бога, часто спасали грешников, то сколь более могучи молитвы святых ангелов!
   Итак, не будем судить человека, даже если увидим, что он грешит у нас на глазах. Лучше наставим его смиренно и помолимся о нем. А если то, что я сказал, прозвучало не убедительно, то добавлю еще вот что.
   Скажи мне, возлюбленный, кто из людей поверил бы, что известной всему Иерихону блуднице Раав Бог простил ее грехи и оправдал ее за то, что она спасла (от преследователей) израильских лазутчиков? А неправедный и алчный мытарь, который молился вместе с Фарисеем, за искреннее сокрушение сподобился такой милости от Бога, что ушел из храма домой оправданным? Или Самсона, самоубийцу, о котором апостол Павел свидетельствует, что он находится вместе с ангелами. Или Манассию, который пятьдесят два года почитал идолов, и весь народ Израиля заставлял совершать беззакония и стать отступником от Бога? Кто бы мог подумать, что за единый час, после недолгой молитвы он удостоился прощения, как рассказывается в Писании? Когда ассирийский владыка запер его в утробе медного быка, там, внутри, он помолился Богу своей обыкновенной молитвой, то Божией силой утроба разверзлась, и ангел Господень перенес его в Иерусалим, о чем рассказывают историки, и после этого он жил до самого покаяния. Не говоря уже об остальных событиях Ветхого Завета, достаточно вспомнить святого разбойника, которого помянул Господь, и на этом завершить речь. Если бы благоразумный разбойник не покаялся во всеуслышание, то разве кто-нибудь из живущих на земле поверил бы, что исполнилось таинство покаяния? Этот страшный человек, грабивший, убивавший взрослых и детей, праведных и неправедных, обучавший и других разбойному ремеслу, был оправдан в конце жизни за одно слово и первым вошел в Рай!
   Все это я рассказал не для того, чтобы затянуть беседу, но потому что знаю: язык у многих острее обоюдоострого меча на то, чтобы осуждать чужие дела. Они видят в человеке много хорошего. Но стоит им заметить в нем малейший недостаток, который он допускает в своем поведении, (ибо кто может быть непогрешим, кроме одного Бога?), как они сразу забывают и не считаются ни с какими твоими подвигами и только разносят слухи и судачат об этом ничтожном недостатке. Таких людей настигнет возмездие от Бога, потому что не только самим себе, но и другим они несут духовный вред и погибель.
   Не следует переживать, ни изумляться, ни сомневаться, но только помнить, что Бог Отец никого не судит, а весь суд передал Сыну. Сын же Его призывает нас: «Не судите и не будете судимы» (Лк 6:37). И Павел тоже говорит: «Не судите до времени, пока не придет Господь. Тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя» (Рим 2:1). А люди, забыв о своих грехах, отняли суд у Сына и осудили самих себя. Небо было изумлено, земля задрожала, но эти бесчувственные люди даже не устыдились.
   Рядом со старцем жил монах, небрежный в монашеской жизни. Когда он умирал, к нему пришли несколько братьев. Вдруг старец увидел, как душа брата весело и легко покидает тело, и чтобы укрепить братьев, он сказал:
   – Знаешь, брат, мы все знали, что ты не был замечен в усердном подвижничестве. Почему же ты так бодро направляешься на небо?
   – Поверь, отче, — ответил умирающий, — ты сказал истину. Но с тех пор, как я стал монахом, то не знаю, чтобы я осудил кого-либо, (а если и допускал чего-нибудь), то мирился с человеком в тот же день. И хочу сказать Богу: «Ты говорил, Господи: «Не судите, и не будете судимы и прощайте, и прощены будете» (Лк:37 и 18, 9—14)
   – Мир тебе, чадо, — воскликнул старец, — ибо ты спасся без тяжких трудов.
2. Когда авва Агафон видел какой-нибудь случай или чью-либо ошибку, и помысел подсказывал ему осудить этого человека, то он говорил себе: «Агафон, будь осторожен, как бы тебе и самому не натворить того же». И помысел сразу же замолкал. 3. Однажды авва Антоний пророчески сказал авве Аммону:   – Ты преуспеешь в страхе Божием, — потом вывел его из кельи, показал камень и сказал, — Обругай его и ударь.
   Авва Аммон так и сделал. Авва Антоний сказал:
   – Так и ты тоже достигнешь этой меры.
   Так и произошло. Авва Аммон достиг столь великого незлобия и благости, что даже не представлял, что такое зло. Когда он стал епископом, к нему привели деву, соблазненную и понесшую в чреве, и самого соблазнителя и сказали:
   – Наложи на них епитимию.
   Епископ перекрестил чрево женщины и велел выдать ей шесть связок чистых пелен.
   – Может так случиться, — заметил он, — что при родах умрет она или ребенок, и тогда придется обмотать тело пеленами.
   Стоявшие за спиной женщины, видя, что происходит, сказали авве Аммону:
   – Что ты делаешь? Наложи епитимью!
   – Видите, братья, — сказал он, — я уже на пороге смерти. Зачем мне это делать?
   С этими словами он отпустил беременную и не осудил ее.
4. Как-то в обед он пришел в обитель, где жил брат, прослывший блудником. Случилось так, что женщина, из-за которой страдал брат, как раз находилась у него в келье. Братья заметили, как она зашла к блуднику, и решили все вместе придти к нему и выгнать грешника вон. Епископ из разговоров узнал об их затеи, подошел к ним и попросил разрешить ему пойти вместе с ними, чтобы обличить брата, и тогда тот сразу уйдет из обители. Но брат увидел, что к нему идут, и успел спрятать женщину в большую бочку, поставив ее к верху дном. Авва Аммон догадался об этом, первым вошел в келью, сел на бочку и велел обыскать все кругом. Братья все тщательно обыскали, но женщины не обнаружили. Тогда авва Аммон сказал:   – Бог да простит вас, — и, помолившись, благословил всех в обратный путь. Взяв брата за руку, добавил, — А ты будь к себе внимательным, брат.
   Он попрощался и ушел.
5. Священник исключил согрешившего монаха из братства. Авва Виссарион подошел к священнику вместе с провинившимся и сказал:   – Я тоже грешник.
6. Авва Исайя сказал: «Если придет помысел осудить ближнего за какой-нибудь грех, сначала подумай о том, что ты грешнее его и что дела, которые ты считаешь добрыми, вряд ли непременно угодят и Богу. Тогда ты больше не дерзнешь осуждать ближнего». 7. Он же сказал: «Не судить и не унижать ближнего — это путь к успокоению совести». 8. Старец увидел брата, оставшегося наедине с другим, не обличил его, подумав про себя: «Если сотворивший их Бог видит и не сжигает их, то кто я такой, чтобы обличать их». 9. Как-то авва Исаак Фивейский пришел в общежительный монастырь, увидел брата, творившего всякие грехи, и осудил его. Когда он вернулся в пустыню, ему явился ангел Господень, встал пред дверями его кельи и сказал:   – Я тебя не пущу в келью.
   Авва стал умолять его.
   – Что случилось? — спросил он.
   – Бог, — ответил ангел, — послал меня с такими словами: «Спроси у него: в какую область ада ты велишь Мне отправить согрешившего брата, которого ты осудил?»
   Авва тотчас принес покаяние:
   – Я согрешил, прости меня.
   – Вставай, — сказал ангел, — Бог простил тебя. Но впредь берегись, чтобы не осуждать никого, прежде чем Бог не осудит всех (ср.: 1 Кор. 4:5).
10. Говорили об авве Макарии Великом, что он был, как сказано в Писании, богом на земле (ср.: Ин 10:34). Как Бог облекает покровом весь мир, так и авва Макарий накрыл своим покровом все прегрешения, которые видел, словно бы не видел, и все прегрешения, о которых слышал, словно бы не слышал. 11. Один брат согрешил в Скиту. Когда монахи собрались, то послали за аввой Моисеем, но он отказался прийти. Тогда к нему направили пресвитера со словами:   – Приходи, народ тебя ждет.
   Авва встал и отправился в путь, но с собой взял дырявый мешок, наполнил его песком и взвалил на спину. Встретившие его братья спросили:
   – Что это значит, отче?
   – Мои грехи за моей спиною сыплются, а я и не вижу. А вот теперь мне придется осуждать чужие грехи.
   Услышав это, братья не стали судить и простили брата.
12. Он же сказал:   – Человек должен умереть для всякого другого, чтобы не судить никого ни за что. Когда рука Господня умертвила каждого первенца в земле Египетской, не было ни одного дома, где бы не было мертвеца (Исх 12:29-30).
   – Что это значит? — спросил брат.
   – А вот что, — ответил старец. — Если нам откроются наши грехи, то мы не будем смотреть на грехи ближнего. Ибо неразумно человеку, у которого дома умерший, бросать его и идти оплакивать покойника в доме ближнего. А умереть для ближнего означает смотреть на свой грех и никого не судить, хороший он человек или дурной, и никому не творить зла. Не держать ни о ком лукавые помыслы в своем сердце. Не унижать никого из творящих зло и не соглашаться с причиняющим зло ближнему. Это и означает умереть для ближнего. Не говори плохо ни о ком, а тверди одно: «Бог весть жизнь каждого». И не соглашайся со злословящим, не радуйся, когда злословят ближнего, но и не ненавидь злословящего. Это и означает не осуждать. Не враждуй ни с кем. Не держи вражду в сердце. Не ненавидь враждующего против ближнего. Это и называется хранить мир. К этому подвигай себя. Ибо этот труд не займет много времени, но вечным будет потом отдохновение».
13. Брат спросил авву Пимена:   – Скажи мне, как стать монахом?
   Старец ответил:
   – Если хочешь обрести покой и здесь и в будущем веке, то при всяком деле спрашивай себя: «Да кто я такой?» И никого не осуждай.
14. Как-то пресвитер из Пелусия услышал, что некоторые его братья часто ходят в город, моются в бане и забывают о своем спасении. Тогда он во время богослужения снял с них монашеские рясы. Но потом его стала мучить совесть. Он пришел к авве Пимену, едва держась на ногах от смущавших его помыслов, и стал каяться. Держа в руках рясы братьев, священник исповедал старцу, как все было. Авва Пимен спросил его:   – Не чувствуешь ли ты в себе остатки ветхого человека?
   Пресвитер ответил словами апостола:
   – В чем осуждаешь другого, себя осуждаешь; и осуждая, делаешь то же самое. Ты такой же, как и эти братья. Если в тебе есть хоть малая доля ветхого человека, ты по-прежнему находишься во власти греха.
   Священник вернулся в монастырь, созвал братьев (всего их было одиннадцать), покаялся перед ними и, вновь облачив их в монашеские одеяния, отпустил.
15. Брат спросил авву Пимена:   – Если я вижу падение брата моего, хорошо ли будет скрыть это падение?
   Старец ответил:
   – Всякий раз, когда мы покрываем прегрешение брата, Бог покрывает наше прегрешение, а когда мы объявляем прегрешение брата, Бог объявляет наше прегрешение. Речь идет не о только брате, спасающемся в твоем монастыре, но и о том, кто живет по соседству или даже совершает подвиг в том же монастыре, что и ты, но под руководством другого духовника. А если у брата тот же духовник, что и у тебя, то скрывать его грех и вменять этот грех ни во что будет грехом весьма значительным. Ты не извинишь себя тем, что должен думать только о самом себе. Если вы живете общинной жизнью, то, будучи в разных телах, вы все равно одно тело. Уставы отцов велят вам думать друг о друге как о собственных членах тела и смиренно напоминать друг другу о духовных правилах. Поэтому если увидите, что какие-то братья грешат, то нужно им сделать замечание, а если они откажутся исправляться, сказать настоятелю. В таком случае поистине освятится долг любви по отношению к братьям».
16. Другой брат спросил его же:   – Если я слышал о брате, что он грешит, то не хочу пускать его к себе в келью. А если вижу хорошего брата, то радуюсь вместе с ним.
   – Если, — ответил старец, — ты оказываешь хорошему брату какое-нибудь малое благо, то другому, о ком слышал плохое, отнесись в два раза лучше, поскольку он немощен. Тогда Господь и тебе сотворит милость.
17. В одной киновии был насельник по имени Тимофей. Когда игумен услышал, что один брат впал в искушение, то стал советоваться о нем с Тимофеем. И тот поощрил его изгнать брата. Как только игумен так сделал, то искушение брата перешло на Тимофея — тот уже готов был даже согрешить на деле. Тимофей разрыдался перед Богом, говоря:   – Я согрешил, прости меня, Господи
   И был ему глас:
   – Запомни, Тимофей — Я посылаю тебе искушение только за то, что ты презрел брата во время его искушения.
18. Один брат в киновии согрешил. А неподалеку жил отшельник, который многие годы не выходил из затвора. Авва монастыря пошел и рассказал о грехе брата старцу, который посоветовал прогнать грешника. И брата прогнали, несчастный пришел в ущелье, сел и заплакал. Так случилось, мимо проходили по дороге братья. Они направлялись к авве Пимену. Услышав плач, путники подошли и увидели, как тяжело брат страдает. Они позвали его вместе с ними пойти к старцу, но он отказался.   – Лучше мне умереть здесь, ибо я согрешил.
   Монахи пошли к авве Пимену и рассказали ему о брате. Авва утешил их и отправил к брату со словами:
   – Передайте ему: «Авва Пимен зовет тебя».
   И несчастный пришел к старцу. Тот увидел, в каком он отчаянии, встал, расцеловал его и пригласил к обеду. Между тем авва Пимен послал одного брата к отшельнику со словами:
   – Я уже много лет хочу встретиться с тобой, ибо весьма о тебе наслышан, но из-за нашей общей лености мы так и не увиделись. А теперь Бог благословил нашу встречу, и есть, о чем поговорить. Приходи ко мне поскорее, чтобы мы могли увидеться.
   Отшельник никогда не выходил из своей кельи, но, услышав о приглашении аввы Пимена, подумал: «Если бы Бог не известил старца, то он и не послал бы за мной», — и сразу пошел в гости. Они встретились, с радостью облобызались и сели в келье. Авва Пимен стал рассказывать:
   – В одном селе жили два брата. И у того и у другого дома умерли родственники. Но один брат оставил своего скончавшегося родственника и пошел оплакивать чужого.
   Услышав эти слова, старец умилился, вспомнил, как поступил с братом, и сказал:
   – Пимен пребывает высоко в небе, а я — низко на самой земле.
19. Отцы спросили авву Пимена:   – Если мы увидим согрешающего брата, ты благословишь обличить его?
   – Если мне понадобится идти через Кельи, — ответил авва, — и я увижу согрешающего брата, то пройду мимо и не обличу.
20. Они спросили у него:   – Как же авва Нисферой всю жизнь терпел своего ученика?
   – Если бы, — ответил авва, — это был я, то я бы и подушку клал ему под голову.
   Авва Анув спросил:
   – А что бы ты сказал Богу?
   Авва Пимен ответил:
   – Богу я бы сказал: «Ты говорил: Вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф 7:5).
21. Брат спросил авву Пимена:   – Что мне делать?
   – В Писании сказано, — ответил авва, — беззаконие мое я сознаю, сокрушаюсь о грехе моем (Пс. 37:19).
22. Как-то авва Пимен пришел в Египетскую землю, чтобы там поселиться, и случилось так, что рядом с ним жил брат, у которого была жена. Но авва не обличал его. И вот однажды ночью женщина родила. Старец, поняв это, позвал своего младшего брата, жившего вместе с ним, и сказал:   – Возьми сосуд вина и отнеси соседу — ему сейчас это очень нужно. Никто не знал, что женщина родила, но младший брат сделал так, как велел старец. А брат получил пользу, раскаялся и через несколько дней отпустил жену, снабдив ее всем необходимым. Он сказал старцу:
   – С сегодняшнего дня я начну каяться.
   Брат построил себе келью рядом со старцем, часто заходил к нему, и авва просвещал его, каким путем идти к Богу и так привел его душу к спасению.
23. Однажды весь Скит собрался обсуждать согрешение брата. Отцы выступали, но авва Пиор молчал. Затем авва встал и вышел, взял мешок, наполнил его песком и взвалил себе на плечи. Потом еще и в кошель насыпал песок и подвесил его спереди. Когда отцы спросили его, что это значит, он ответил:   – Мешок, доверху заполненный песком, — мои грехи. Их много, но я ношу их за спиной, не печалюсь о них и не плачу. А малые грехи брата всегда передо мной, я думаю о них и осуждаю его. Но так делать нельзя. Свои грехи следует держать перед собой, о них думать и просить Бога о прощении.
   Отцы встали и сказали:
   – Поистине, это путь к спасению.
24. Авва Пафнутий рассказывал:   – Однажды я шел в тумане, сбился с дороги и оказался у какого-то селения и увидел, что там все осуждают друг друга. Я остановился и стал молиться Богу о своих грехах. И вот ко мне спустился ангел, державший в руках меч, и сказал:
   – Пафнутий, все, осуждающие братьев своих, погибнут от этого меча. А так как ты никого не осудил, но смирил себя перед Богом как грешник, за это твое имя будет написано «в книге жизни».
25. Старец сказал: «Не осуждай блудника, даже если сам целомудрен. Ты так же преступил закон, как и он. Ведь Кто сказал «не прелюбодействуй» (Мф. 5:27), Тот сказал и «не суди» (Мф. 7:1). 26. Рассказывали про одного старца, который жил в крошечной келейке в Египте. Обычно его навещали молодой монах и дева-монахиня. Как-то гости засиделись до вечера, и старец постелил циновку и лег между ними. Но молодого брата одолело искушение, он накинулся на деву и совершил грех с ней. Старец лежал, будто ничего не видел, и ничего не сказал им. Когда наступило утро, он проводил их и даже не подал вида, что знает. Они всю дорогу рассуждали, видел ли он их грех или нет. Они вернулись к старцу, раскаялись перед ним и спросили:   – Авва, ты видел, что сатана посмеялся над нами?
   – Нет, не видел, — ответил он.
   – А где был твой помысел в это время? — спросили они.
   – Мой помысел был там, где распяли Христа и в час крестной смерти стоял рядом и рыдал.
   Они ушли от старца, получив покаянную епитимью, и стали «сосудами избранными».
27. Был старец, который питался только тремя сухарями в день. Как-то его навестил брат. Когда они сели есть, старец предложил гостю три сухаря. Но, увидев, что тот остался голоден, принес еще три. Когда они насытились и встали, старец осудил брата, сказав:   – Брат, не стоит потакать плоти.
   Брат поклонился ему до земли и ушел. На следующий день, когда настало обеденное время, старец положил перед собой три сухаря. Когда он съел их, то почувствовал голод, но сдержался. На следующий день произошло то же самое. Бедняга начал слабеть. Тут он понял, что Бог оставил его, и бросился ниц перед Всевышним со слезами и, рыдая, спросил, почему Он оставил его. Ему явился ангел и сказал:
   – Ты осудил брата — вот почему это произошло с тобой.
   Тогда старец понял: кто может воздерживаться или творить какое-либо благо, тот достигает это не собственными силами, но Божией благодатью, которая укрепляет человека.
28. Святой муж, увидев человека, совершающего грех, со слезами сказал: «Он грешит сегодня, а я непременно согрешу завтра». 29. Он же сказал: «Если кто-то грешит у тебя на глазах, не осуждай его, но считай себя грешнее его, даже если он мирянин». 30. Кто-то из отцов сказал: «Нет народа под небесами, равного народу христиан. Нет чина под небесами, равного чину монахов. Но одно только вредит им страшно: злопамятство и осуждение. Если бы они изгнали это из своих сердец, то жили бы ангельской жизнью на земле». 31. Два брата в киновии стали великими. Они удостоились дара видеть Божью благодать на своем брате. И вот как-то раз один из них вышел из монастыря в пятницу и увидел утром, что человек ест, и сказал ему:   – Как ты можешь есть в пятницу в такой ранний час?
   На следующий день, как обычно, во время богослужения другой брат посмотрел на него и увидел — благодать оставила его и огорчился. Когда они вернулись в келью, он спросил:
   – Что ты сделал, брат — я не видел на тебе Божией благодати, как прежде?
   – Но я ни в помыслах ни на деле не сотворил ничего лукавого.
   – И ты никому ничего не говорил?
   Только тут он вспомнил.
   – Вчера утром я увидел, как человек ест за стенами монастыря, и сказал: «Как ты можешь есть в пятницу в такой час?» Вот в чем мой грех. Потрудись в молитве, прошу тебя, вместе со мной две недели, будем просить Бога, чтобы Он простил мне этот грех.
   Они так и сделали. Через две недели брат увидел, как Божья благодать снова сошла на брата. Они утешились и возблагодарили Бога.
32. Брат спросил старца:   – Если я приду к старцу и спрошу: «Я хочу жить рядом с таким-то братом, но знаю, что мне это не полезно, что тот ответит мне?» Ведь если он скажет «не общайся с ним», то не осудит ли его в помысле?
   Старец ответил:
   – Такой тонкостью, то есть гибкостью и остротой мышления, мало кто обладает. Если старец будет подвигнут страстью и скажет «не общайся с ним», то повредит себе, и его слово окажется лишенным смысла и сути. Поэтому что ему нужно сказать? Только «не знаю». Тогда он не позволит страсти овладеть собой. А если он уже свободен от страсти, то никого не будет осуждать, но только себя будет почитать причиной вреда и скажет: «Конечно, вот я не переселяюсь ни на какое другое место, и тебе не будет полезно переселяться». И если брат разумен, то с верой примет сказанное, и исполнит то, что ему было возвещено, осознав суть этого совета.
33. Один святой старец услышал, что брат впал в блуд, и сказал:   – О, как плохо он поступил.
   А через несколько дней согрешивший брат почил. Ангел Господень явился к старцу с душою брата и спросил: «Видишь, осужденный тобой почил. Куда прикажешь его отправить, в Царство Небесное или в ад?»
   После этого старец до самого своего смертного часа просил у Бога прощения за свое осуждение, плакал и жестоко страдал.
34. Сказал старец: «Если ты увидишь кого-то смеющимся или много едящим, не осуждай его, но скажи: «Блажен он, что греха не имеет», и пусть душа радуется за него. 35. Старец говорил: «Если ты увидел, как кто-нибудь пал у тебя на глазах, скажи сразу: «Анафема тебе, сатана, а человек туг не при чем». И утверди в своем сердце то, чтобы не осуждать брата, иначе Святой Дух отступит от тебя. И снова повтори себе: «Как он проявил слабость, так и я». Плачь и проси помощи у Бога. Посочувствуй тому, кто пострадал против своей воли. Никто не хочет грешить перед Богом — просто все мы часто заблуждаемся. 36. Кто-то из старцев рассказывал: «Когда я жил в отдаленной пустыне, ко мне пришел один брат из монастыря. Я спросил его, как живут отцы. Он ответил мне:   – Хорошо, вашими молитвами.
   Тогда я спросил его об одном брате, о котором шла дурная слава. Он ответил:
   – Поверь, отче, он совсем избавился от всякого поношения.
   Услышав это, я сказал:
   – Ну и ну.
   Только я это произнес, как пришел в исступление и увидел себя, как бы во сне перед святой Голгофой, где Господь наш Иисус Христос распят между двумя разбойниками. Я бросился ниц перед Ним. Господь увидел меня, повернулся к предстоящим Ему святым ангелам и громко сказал:
   – Бросьте его во тьму внешнюю, ибо он антихрист. Он осудил брата прежде Моего суда!
   Услышав это, я бросился вон из кельи, но рясой зацепился за дверной косяк, и кусок ее так и остался там. Тут я пришел в себя и сказал своему собеседнику:
   – У меня сегодня лукавый день.
   – Почему, отче?
   Тогда я рассказал ему о том, что видел, и добавил:
   – Моя ряса, то есть Божий покров, был на мне, а теперь я его лишился.
   И с того дня, Господь Славы мне Свидетель, я семь лет скитался по пустыне, не вкушал хлеба, не входил ни к кому под крышу и не встречался с людьми, пока не увидел, что Господь не явился мне во сне и не вернул мой покров».
37. Старца спросил кто-то:   – Почему я не могу жить вместе с братьями?
   – Потому что ты не боишься Бога, — ответил старец. — Если бы ты вспоминал сказанное в Писании, что в Содоме Лот спасся, поскольку никого не осудил, то смог бы жить даже среди диких зверей.
38. Сказал старец: «Двадцать лет я воевал с одним помыслом и молился Богу видеть всех людей как одного».   Монах, не унижай мирянина в своем помысле. Только Господь ведает тайны сердца. Почитай всех ради Господа, как тебя почтил Господь всех.
   Пояснение Павла Благолибового: Святой Ефрем дивно добавил: «в своем помысле». Ведь бывает, что монах бранит мирян только языком для поучения монахам, которые чрезмерно любят мирское или же близки к отчаянию. В другом месте святой Ефрем произносит об этом особое поучение.

Глава 3: О том, что нарушение заповедей может ввести других в соблазн, и что означает само слово «соблазн»; и о том, что не должно соблазняться, а тех, кто соблазнился, следует исцелять беседой

   Братья из киновии пришли к анахорету в пустыню. Он принял их с радостью. И по обычаю пустынников, увидев, что они устали с дороги, покормил их до наступления времени вечерней трапезы всем, что у него было, дабы они восстановили силы. С наступлением вечера анахорет прочел двенадцать псалмов. Так же он поступил и в полночь. И вот когда старец стал засыпать, то сквозь дремоту услышал, как гости говорят друг другу, что отшельники в пустыне больше отдыхают, чем монахи в монастырях. Когда те собрались утром пойти к соседнему старцу, анахорет попросил их:
   – Облобызайте его от моего имени и передайте: «Не поливай зелень».
   Они так и сделали. Тот, услышав, понял его слова и заставил их до вечера работать голодными. Когда наступил вечер, он совершил длительное богослужение.
   – А теперь отдохнем только ради вас, потому что вы устали, — сказал он и добавил. — Обычно мы едим не каждый день, но ради вас поедим сегодня.
   Он принес сухари и соль и сказал, что для гостей нужно устроить праздник, и добавил в соль немного уксуса. Когда они встали от трапезы, сразу началось богослужение, длившееся до утра. Старец сказал:
   – Мы не можем совершить обычное правило ради вас, знаем, что вам надо немного отдохнуть, ведь вы пришли в гости.
   Когда рассвело, братья собрались уходить. Старец попросил:
   – Останьтесь с нами еще на какое-то время. А если не можете остаться, потому что на вас возложено поручение, то хотя бы, по обычаю пустыни, пробудьте у нас три дня.
   Они поняли, что старец их не отпускает, встали и ушли тайком.
2. Как-то два монаха пришли из Египта в Скит и зашли к старцам. Они сели за трапезу и увидели, что скитяне едят жадно, изможденные строгим постом, и тем были введены в соблазн. Священник, желая уврачевать их, так объявил братьям в церкви:   – Поститесь, братья, и придерживайтесь того образа жизни, которого требует ваш подвиг.
   Египтяне уже собрались было уходить, но священник их не отпускал. После первого дня поста у них уже было темно в глазах. Им разрешили по два дня поститься и по два дня вкушать пищу, тогда как скитяне постились всю неделю. Когда же наступила суббота, и египтяне сели за трапезу вместе со старцами, то с алчностью набросились на еду, но старец удержал их руки, заметив:
   – Вам нужно есть с рассуждением, раз вы монахи.
   Но египтянин оттолкнул его руку, сказав:
   – Позволь — я умираю. Я целую неделю не ел вареного.
   – Если вы, — сказал священник, — постились по два дня и так изголодались, как же вы соблазняетесь о братьях, которые постоянно совершают такой подвиг?
   Он простил им грех на исповеди, и египтяне, получив пользу, с радостью ушли.
   Брат спросил старца:
   – Если я занимаюсь каким-нибудь делом, которое считаю разумным, а меня станут поправлять неразумно, должен ли я выступить в свою защиту или лучше промолчать, чтобы избежать тщеславия?
   – Если в оправдании нет нужды, — ответил старец, — то молчи. А если твое дело вселяет в брата помысел, то побори тщеславие и уврачуй брата.
   Монах снова спросил:
   – Я выполняю одно безотносительное дело, которое точно не греховно, но знаю: если меня увидит брат совершающим это дело, то войдет в соблазн. Я скрываю совершаемое дело, чтобы избежать тщеславия, но стыжусь, вдруг меня застанет брат. Должен ли я не скрывать свое дело, подвергая себя опасности тщеславия, или же скрывать, опасаясь соблазна. И если я не знаю в точности, что это может стать брату соблазном, но только предполагаю, то как мне поступить?
   – Если сердце извещает тебя, — ответил старец, — что твой брат может соблазниться, скрывай делаемое тобой, чтобы не вселить в брата помысел. А если в точности не знаешь, а только предполагаешь, то спокойно делай свое дело.
2. Брат спросил:   – Если я скажу слово, которое задевает человека, но он этого не поймет, должен ли я покаяться перед ним или промолчать, чтобы не вселять в него помысел?
   – Если брат, — был ответ, — не поймет, что ты его уязвил, молчи и не смущай его, но постарайся принести Богу покаяние за грех против него.
3. Брат спросил:   – Скажи мне, владыко, что собой представляет свобода в Делах и как нужно употреблять ее?
   – Свобода, — ответил старец, — в том, чтобы открыто говорить истину. Так, кому-то нужна пища, одежда или вообще какая-то вещь. Он должен ясно об этом сказать тому, кто может ему дать ее. Но не ко всякому человеку следует применять эту свободу, но только к тем, кто не соблазнится таким свободным обращением.
   Кто обладает даром различения, тот стоит на прочном основании и радуется этому. А без него человек часто впадает в соблазн. Однако кто применяет этот дар, должен поступать бесстрастно и не для того, чтобы любыми средствами уврачевать докучающую ему страсть, но лишь для удовлетворения необходимых потребностей. Только когда ты не ввергаешь в соблазн ни единого человека и себя не отдаешь во власть страсти, то можешь пользоваться своей свободой.
   А если кто-нибудь соблазняется ею, то следует действовать как домоправитель, а не применять ее неосмотрительно, вводя ближнего в соблазн. Например, кто-то пришел после тяжких трудов и хочет скорее поесть. А другой, услышав или увидев, что человек захотел есть или уже принялся за еду, впадает в соблазн. Или, бывает, попросишь какую-нибудь вещь, а твой брат еще не стоит на прочном основании. Тогда нужно наедине излагать свою просьбу тому, кто может тебе дать эту вещь, тогда помысел брата не претерпит никакого вреда. Как говорят, хороша та свобода, которая совершается со страхом Божиим.
   А разрушаешь ты свою свободу вот в каком случае. Тебе нужна вещь, но ты не говоришь о своей нужде тому, кто может дать ее, а ждешь, что он сделает это по собственному почину. Получается так: он совсем не знает или мало знает о твоей нужде, или же не помогает тебе, чтобы испытать твое терпение. А ты сидишь и ропщешь на него и вводишь себя в соблазн. Так ты погрешаешь против этого человека.
   Если же ты воспользуешься своей свободой и прямо скажешь, что тебе нужно, то ничего из названного выше не помрачит твой помысел. А если ты попросишь то, что тебе нужно но не получишь, не огорчайся, не соблазняйся, не сетуй. Скажи своему помыслу: «Либо он сейчас не может мне помочь, либо я недостоин, и эта вещь мне не полезна, поэтому Бог и не попустил, чтобы мне это было дано». Смотри, если будешь оглядываться на эту неудачу, то разом упразднишь всю свою свободу. Поэтому если нужда требует, обратись к нему повторно. Повторю еще раз: везде и всегда храни себя, тогда тебя не смутят неудачи.
   Подобным образом, если кто по своему почину спросит тебя о вещи, нуждаешься ли ты в ней, скажи правду. А если ты забудешься и скажешь, что не нуждаешься, не постыдись после признаться и сказать правду. Соберись с мыслями и скажи: «Прости меня. Я по гордыне сказал, что вещь мне не нужна. А мне она очень нужна».
4. Брат спросил:   – Но если я не извещен и сомневаюсь в человеке, с которым веду дело, не будет ли для него соблазном такая моя большая свобода, и как мне быть в таком случае?
   – Ты можешь узнать это на опыте, — ответил старец, — соблазн для него твои просьбы или нет. Допустим, ты хочешь поесть. Не говори ему: «Дай мне это». Скажи лучше: «Я чувствую, что я голоден по такой-то и по такой-то причине. По тому, как он тебя будет слушать, станет ясно, что он думает. Ты сразу поймешь его расположение, повергает ли его это в соблазн или нет.
   – Но как же ты говорил, отче, — спросил брат, — что свобода состоит в том, чтобы открыто просить то, в чем нуждаешься? И почему, когда брат Иоанн спросил великого старца, можно ли ему отказаться от овощей, тот велел ему вкушать овощи, которые приносят посетители, но не выпрашивать? Можно ли сказать, что его свобода была ограничена?
   Старец ответил:
   – У Иоанна был помысел совершенно не есть овощей. Поэтому великий старец, отвечая на вопрос, сказал тем самым, что помысел этот внушают бесы, и, желая изобличить их, велел самому не просить об овощах. Он распознал злобу врагов, что бес, внушавший вообще не есть, потом заставит сетовать на то, что тебе приносят мало или вообще не приносят. Поэтому великий старец так и ответил, когда Иоанн его об этом спросил. Кроме того, он давал своему ученику заповедь. А свобода полезна только там, где дана заповедь.
   Если ты живешь вместе с братьями, не становись ни для кого поводом уйти из братства, чтобы не быть осужденным в том мире. Следи за тем, чтобы никого не ввести в соблазн, и тогда и ты не будешь отлучен от Царства Небесного вместе с учинителями соблазнов.

Глава 4: О том, что христианин должен подчинять все помыслы Христу, ибо духовные люди (в том числе и некоторые миряне) даже через скверные вещи приходят к благим помыслам

   Однажды антиохийский первосвященник вместе с подчиненными ему епископами сидел перед храмом мученика Иулиана и беседовал о душеполезном. Мимо проезжала Пелагия в своем обычном украшенном драгоценностями наряде, стоя в колеснице, которую сопровождала большая толпа. Воздух вокруг наполнился благоуханием ароматов, соперничавшим с блеском ее драгоценных камней и жемчугов, сверкавших всеми цветами радуги. Когда пастыри увидели, с каким дерзким бесстыдством она проезжает мимо, то некоторые из них тут же осудили ее за кричащую роскошь, свойственную блудницам. Ибо они видели только то, что было выставлено напоказ и что мешало увидеть скрытое от их проницательного взора — святые отцы только покраснели от смущения и отвернулись.
   Лишь один Нонн рассмотрел ее, и вывод его созерцания был прямо противоположным. Только его души коснулось тонкое сожаление, от которого, как от лучины, в нем загорелся огонь Добродетели. В отличие от других отцов, он не спускал с нее глаз и пока она ехала, внимательно разглядывал ее. Она уже давно скрылась из виду, а он все еще продолжал смотреть ей вслед.
   Наконец, Нонн глубоко вздохнул, и на его глаза навернулись слезы. Блаженный муж стал оплакивать самого себя и говорить, что ему самому в осуждение то, как она себя украшает. «Она, — считал Нонн, — влюбляясь в тленные тела и оскверняя себя, хотя и обладает подлинно цветущей телесной красотой, не ленится однако приумножать природную красоту чудесами своей изобретательности. С помощью одежды и косметики ей удается достичь необычайного блеска только для того, чтобы заполучить горькое рабское наслаждение. А мы, когда Возлюбленный нашей души и Любящий нас бессмертен, когда нас ждет неувядающая благодать и вечные обители (на небесах), настолько пренебрегаем украшением своей бессмертной души, что беззастенчиво срамим ее естественную красоту. Мы глумимся над собой и жалким образом отделяем себя от несказанного и дивного наслаждения. Неужели мы забыли о том, какие муки нам приготовлены и что Суд над нами будет суровым?»
   Когда блаженный Нонн так говорил себе, думаю, он видел не только настоящее, но и предвосхищал будущее. Он (наверняка) знал — очень скоро Пелагия и духовной красотой превзойдет телесную, и своими духовными подвигами блудница станет выше самих епископов.
   Как-то авва Макарий с братией шел по Египту и услышал, как мальчик говорил матери:
   – Мама, один богач любит меня, а я его ненавижу. А нищий ненавидит меня, а я люблю его.
   Его слова вызвали восхищение у аввы, и братья спросили его:
   – Что ты так восхитился детским лепетом?
   Старец ответил:
   – Поистине, Господь наш богат и любит нас, а мы не хотим Его слушать. А наш враг дьявол нищ и ненавидит нас, а мы любим его нечистоту.
2. Однажды несколько братьев пришли испытать авву Иоанна Колова, чтобы понять, каким образом он не позволяет своему помыслу отвлекаться и никогда не разговаривает о делах века сего. Они сказали ему:   – Мы благодарим Бога за то, что в этом году было много дождей, финиковые пальмы напитались и дали побеги, и теперь у братьев есть рукоделие.
   – Так и Дух Святой, — сказал авва Иоанн. — Когда Он нисходит в сердца святых, то они обновляются и пускают побеги в страхе Божием.
3. Епископ Александрийский блаженный Афанасий попросил авву Памво прийти из пустыни в Александрию. Памво пришел, и когда увидел выступавшую на зрелищах женщину, прослезился. Братья спросили, почему он плачет.   – Меня тронули две вещи, — ответил он. — Одна — ее душевная гибель, другая — что у меня нет такого усердия, чтобы угодить Богу, как у нее — угождать бесстыдным людям.
   Возлюбленный, если твоя душа прямо устремлена к Господу, то, что бы ты ни увидел, — все тебе принесет пользу. Если увидишь торговца, скажи себе: «Душа моя, он так много трудится и так много всего терпит ради удовлетворения временных желаний и достижения того, что не вечно. Почему же ты забываешь о нетленных вещах?» А когда увидишь спорящих в суде, скажи себе: «Они, ни в чем не испытывая нужды, проявляют такое усердие и так стараются одолеть друг друга. Почему же ты, душа, задолжавшая Богу мириады талантов, не припадаешь к Нему с мольбами, чтобы получить прощение».
2. Если увидишь строителей, скажи: «Душа моя, они, строя Дома из брения, усердно стараются завершить намеченное дело, а ты презираешь вечные обители и не борешься за то, чтобы воздвигнуть в самом себе Божию обитель, соединив и подогнав друг ко другу добродетели?» Не будем перечислять все, чтобы наша речь не слишком затянулась. Просто, если увидим что-нибудь в жизни, то постараемся мирские и житейские помышления превратить в духовные, и тогда с помощью благодати непременно ото всего получим пользу.

Глава 5: О коварстве и лукавстве, простоте и незлобии, откуда они рождаются и какой от них бывает вред или польза, и о зависти

   Жить в простоте и не ценить себя освящают сердце, и в него не войдет лукавство. А кто общается со своим братом лукаво, того не оставит сердечная скорбь. Кто говорит одно, а в сердце лукаво держит другое, у того в руках все развалится.
2. Не связывайся с лукавым человеком, а то будет на тебе пятно от его смертельного яда. Общайся с незлобивыми людьми, чтобы стать причастником их славы и чистоты. Не держи зла на человека, чтобы все твои труды не оказались напрасными. Освящай свое сердце при общении со всеми, чтобы узреть мир Божий в себе. Если человека ужалит скорпион, то яд разольется по всему телу и поразит даже сердце. Злоба в сердце так же действует и на ближнего. Яд этой злобы поражает душу. Вот настолько опасно лукавство! Кто щадит труды свои и не хочет, чтобы они погибли, пусть скорее стряхнет с себя скорпиона, то есть лукавство и злобу. 3. Если брат даст тебе что-нибудь на сохранение, без его Разрешения не открывай и не смотри, что там лежит. Если тебе вверяют нечто ценное, попроси дать тебе посмотреть. 4. Если тебя терзает зависть, вспомни, что все мы члены тела Христова и что почет или позор ближнего мы все вместе с ним разделяем, и тогда обретешь покой.   Если завистник чувствует скорбь, нужно пресекать ее всеми силами. Завистник считает твои успехи бедствием для себя. Его зависть нельзя ничем пресечь, кроме как все скрывать от него. Если твое преуспевание многим полезно, но огорчает завистника, то им можно пренебречь.
2. Конечно, польза для многих необходима, но нельзя забывать и о завистнике. Ведь эта лукавая страсть может его сгубить. Тебе придется иметь дело не только со страстью, но и со страждущим и держать оборону. Поэтому смиренно почитай, что он лучше тебя, и во всякое время, во всяком месте и во всяком деле отдавай ему предпочтение. 3. А свою собственную зависть ты можешь изжить, если будешь радоваться тому, чему радуется твой завистник, и печалиться вместе с ним о том, о чем он печалится. Тогда ты исполнишь сказанное апостолом: «Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими» (Рим 12:15).   Творящий злодеяния тайно, хуже тех, кто делает их открыто, но за это его ждут и большие мучения.
2. Кто плетет коварные замыслы, но скрывает свои злодейства, тот, по слову Писания, становится аспидом на пути, уязвляющим ногу коня (Быт 49:17). Кто при одном человеке хвалит своего ближнего, а при другом ругает, тот одержим тщеславием и завистью. Он пытается похвалами скрыть свою зависть, а осуждением превознести себя над ним. 3. Как невозможно в одном стаде пасти овец и волков, так невозможно сподобиться милости, если строить козни ближнему.   Кто, будучи обличаем, молчит по лукавству, тот прячет злопамятство в сердце. А кто отвечает мирно и кротко, тот незлобив.

Глава 6: О том, что это большой грех презирать и насмехаться над бесхитростными и смиренными людьми

   Как-то Григорий Великий возвращался из города Команы к себе. Все знали, что святой особенно заботился об утешении нуждающихся. На пути его решили подстеречь два еврея. То ли они искали наживы, то ли хотели посмеяться над ним, предполагая, что им удастся очень легко обмануть его. Один из них ничком лег у дороги, по которой должен был пройти святитель. Так он и лежал неподвижно у обочины, а другой проливал над ними притворные слезы, делая вид, будто он оплакивает его как покойника. Когда великий святой проходил мимо, еврей окликнул его:
   – Какое несчастье! Бедняга неожиданно скончался, лежит нагой, даже не в чем его похоронить. Не упусти, прохожий, этот святой миг, услышь рыдания нищего и пожертвуй что-нибудь, чтобы можно было облечь тело того, кто уже отошел в иной мир.
   Так молился и канючил притворщик. Святой, не раздумывая, снял с себя накидку, накрыл лежавшего у дороги и продолжил свой путь. Обманщик сразу же напялил на себя накидку и уже не плача, а смеясь, велел лежавшему вставать и с радостью сказал, как ловко и с выгодой удалось обмануть святого. Но тот не вставал и не двигался. Тогда он позвал его громче дернул его за ногу, но тот уже ни голоса не слышал, ни ударов не чувствовал и продолжал лежать, как и лежал. Он умер в тот миг, когда его накрыла накидка. Это была настоящая смерть. Она постигла его за то, что они решили посмеяться и изобразить притворную смерть. Да не обманут лукавые Божьего человека! Сам святой не смог их обмануть: он отдал плащ, как они просили, — для погребения.
   Вера и духовная сила великого святого оказалась губительной. Но пусть никто не считает такую кару ненужной, но обратится к примеру апостола Петра. Он творил блага только силой, данной ему от Бога. Даже тень от него избавляла больных от страданий. Но та же сила осудила на смерть Ананию, прибегшего к обману. Думаю, от страха перед такой кончиной всякий беспечный человек вразумится, глядя на поучительный пример, лишь бы избежать подобного наказания.
   Разумеется, Григорий явил себя благодатным подражателем Петра в отношении лжи. Ложь была выявлена, и лжец от лжи обратился к правде. Кто хотел осмеять силу величайшего святого, тот стал уроком для других: не сметь лгать, потому что обвинителем таких дерзких людей становится сам Господь.
   Если увидим трудолюбивого и весьма усердного человека в добродетелях, мы не должны его унижать, но, напротив, держаться его. Такие люди и Богу угодны и товарищам полезны. В этом нас убеждает сражение евреев с иноплеменниками, когда Давид сразился в единоборстве с Голиафом. Так же и потерпевшие кораблекрушение в открытом море спаслись благодаря оказавшемуся вместе с ними праведнику. Как сказано в Писании: «Не бойся, Павел! тебе должно предстать пред кесаря, и вот Бог даровал тебе всех плывущих с тобою» (Деян 27:24).

Глава 7: О том, что верующий должен делать все добросовестно, а не напоказ, ибо Бог оценивает всякое дело не по внешнему виду, а по цели, ради которой оно делается

   Многое, Петр, нам кажется хорошим, хотя оно и не таково на самом деле, ибо совершается не с доброю целью. Потому и в Евангелии Истина говорит: Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно (Мф 6:23).
   Если нечисто намерение, предваряющее действие, то и самое действие будет скверно, хотя бы и мнилось хорошим.
2. Старец говорил о Моисее, что прежде чем поразить Египет, он посмотрел туда-сюда, то есть исследовал свои помыслы, и ничего не заметил, то есть увидел, что никакого зла себе не причиняет, но делает все ради Бога и только тогда поразил Египет. 3. Бывает, дело явно совершается как благое, и благая цель у него. Не только дела так совершают люди, но и слова произносят точно так, как мы упомянули. Но одни искажают дело по неопытности или невежеству, другие портят своими лукавыми намерениями, а некоторые — и благочестивыми целями. 4. Кто в словах похвалы прячет клевету, того непросто разоблачить, особенно простецам. Подобен ему и тот, кто тщеславится, принимая при этом смиренный вид. Такие люди своими измышлениями затмевают истину и, далеко уйдя по пути лжи, потом оказываются обличенными своими собственными делами. 5. Можно совершать всеми видимое добро, чтобы защитить ближнего; а можно не совершать, а предстать полезным душе человека. Бывает, человек обличает другого по злобе или ради самозащиты, а бывает, и со страхом Божьим и истиной. Свой помысел он всецело открывает Владыке: ибо человек видит лишь лицо, а Бог — самое сердце. Кто грешит тайно, пусть не думает, что сможет скрыться. Все открыто, как есть, пред Его очами, о чем мы и говорим. 6. Бог судит о делах по намерениям. Да даст тебе [Господь] по сердцу твоему, сказано в Писании (Пс 19:5). Если человек исполняет заповедь, но явно по страсти, то своими лукавыми помыслами уничтожает свое же благое дело. 7. Исполнение заповеди — это одно, а труд добродетели — совсем другое, хотя они и взаимосвязаны. Исполнение заповеди есть выполнение повеления, а труд добродетели — угождение Богу ради истины. 8. Как материальное богатство одно, и существует немало способов его стяжания, так и добродетель одна, но путей ее достижения много. Кто хочет сделать что-нибудь, но не может, того сердцеведец Бог провозглашает как сделавшего. Один хочет совершить добродетель, а другой — порок. Ум даже без участия тела творит много и добра, и зла, а тело без ума вообще ничего не может совершить. Но ведь закон свободы всегда распознается в уме до совершения самого дела. 9. Что бы мы ни делали, Бог прежде всего смотрит на цель: Ради Него мы это делаем или по какой-то иной причине. Когда ты слышишь слова Писания: «Ты воздаешь каждому по делам его» (Пс 61:13), то знай, что Бог не воздаст добром за те дела, которые хотя и кажутся добрыми, совершены с ложной целью, но только за те, у которых верная цель. Ведь суд Божий разбирает не происходящее, но цель происходящего. 10. Часто бывает, люди будто бы делают добро, но оно вовсе и не добро в силу изначальных причин. Таковы пост и бдение, молитва и псалмопение, милостыня и гостеприимство. Они по природе — добрые дела, но когда их творят по тщеславию, они перестают быть добрыми. 11. Награда за труды добродетели — бесстрастие и ведение. Они — предвозвестники Царства Небесного, как страсти и невежество — предвестники вечного мучения. Кто добивается благих дел ради славы человеческой, а не ради самого добра, пусть услышит слова Писания: Просите и не получаете, потому что просите не на добро (Иак 4:3).   Добродетель не в том, чтобы показывать много всяких своих дел, совершаемых телесно, но лишь в том, чтобы сердце было целомудренно и надеялось. Верная цель в делах, преследуемая ради Бога, совпадает с намерением такого сердца. Разум может и без телесных дел вершить благо, а тело без сердечной мудрости, как бы ни старалось, пользы не получит.

Глава 8: О том, что совесть есть величайшее благо, дарованное нам Богом, она весьма помогает смущающимися ее голоса

   Авва Агафон сказал: «Монах не должен доходить до того, чтобы совесть обличала его за совершённый поступок».
2. Старцы говорили: «Душа — как родник. Если расчистишь его, будет изливаться вода прозрачная, а если завалишь, то он исчезнет». Думаю, здесь «душой» названа совесть. Кто слушается совести, у того она становится все чище, а кто не слушается и попирает ее, то она мутнеет.   Братья! Поревнуем всем святым, которые не слушались греха до самой смерти, но были послушны только собственной совести и поэтому унаследовали Царство Небесное. Со страхом Божиим будем молиться по совести, чтобы она, наконец, свободно разговаривала с нами. Тогда и состоится наше соединение с ней.
2. Да будет она нашим стражем, показывая каждому из нас, что для нас стало камнем преткновения. Но если мы не будем слушаться ее, она от нас отступит и оставит нас, и тогда мы попадем в руки врагов, которые не пощадят нас. Как учит Владыка: «Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта» (Мф 5:25-26). Это толкуется так: соперник — это совесть, которая противостоит человеку, который хочет исполнять желания своей плоти. Если он не будет слушаться ее, то его предадут врагам.   Кто хочет исцелиться, пусть прежде всего спросит свою совесть. Что она скажет, то и нужно делать, и от этого будет только польза.
2. Много советов дается отовсюду, но если думать о пользе, то нет ничего лучше собственного мнения, если, конечно, совесть чиста. 3. Тайное в каждом человеке ведает Бог и совесть, и от этого ведения можно получить исцеление. 4. Кто мужественно не рассматривает свою совесть, тот не сможет предпринять и телесные труды ради благочестия. 5. Совесть — это природная Библия. Кто по ходу дел читает ее, тот на опыте познает Божью помощь. 6. Благую совесть можно обрести благодаря молитве. И чистая молитва происходит от благой совести. Совесть и молитва взаимосвязаны естественным образом.   Не унижай совесть: она всегда советует тебе самое лучшее. Она влагает в тебя мысль божественную и ангельскую и освобождает тебя от тайной скверны сердца, даруя тебе дерзновение к Богу в час исхода из жизни.

Глава 9: О том, что следует постоянно быть внимательным и со всех сторон окружить себя обороной, ибо враг всегда готов напасть с любой стороны

   Когда монахини собрались, святая Синклитикия сказала: «Вы всегда должны держать наготове оружие против врагов. Они нападают на вас извне, а борьбу ведут с вами изнутри. Так и корабль — он может утонуть, захлестнутый волнами нагрянувшей бури или из-за щели, образовавшейся в корпусе. Так и душа: то ей угрожает вторжение злых духов извне, то ее пленяют внутренние помыслы. Нужно сдерживать натиск духов извне, но и следить, чтобы внутри тоже не было никаких злых помыслов. Так что мы должны быть бдительными, особенно в том, чтобы следить за помыслами. Они часто восстают на нас и, если мы забудемся, то увлекут в погибель.
   Когда корабль попадает в шторм, то моряки бьют тревогу, и очень часто корабли, оказавшиеся неподалеку, приходят на помощь. А если в корабле появиться течь, а команда в это время будет отдыхать, то даже при спокойном море вода прорвет днище, и все потонут, что даже опомниться не успеют. Поэтому нужно особое внимание уделять помыслам. Враг, желая разрушить душу, подходит к ней, как к дому: либо станет вести подкоп под основание, чтобы дом рухнул, либо начнет разбирать крышу, чтобы стены развалились, либо входит в дверь, связывает хозяина, а потом и разрушает дом, как хочет. Основание дома — это добрые дела, кровля — вера, двери — чувства, и все это враг берет приступом.
   Вот почему кто хочет спастись, тот должен быть зорким. В этой жизни нам нельзя позволить себе беззаботность. Как говорит Писание: «Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор 10:12).
   Наша жизнь — как море, в нем полно рифов, множество опасных животных, но есть места, где относительное затишье, и бури случаются не часто. Можно считать, что мы, монахи, плывем спокойными морскими путями, тогда как миряне все время подвергают себя опасностям. И мы плывем днем, потому что путь нам указывает Солнце Правды, а миряне — в ночной тьме, потому что блуждают во (мраке) неведения. Нередко случается, что мирянин, плывя в темноте среди бушующих волн, взывает к Богу и благодаря молитвам спасает свое судно, а мы, плывя по тихой глади, тонем из-за нерадения, бросив весла правды. Нужно смотреть, чтобы стоящий не упал. А кто пал, тот должен думать об одном: как скорее встать, а уж если поднялся, то пусть больше не падает».
   Авва Виссарион сказал, умирая, что монах должен быть, как херувимы и серафимы, — весь око.
2. Сказал авва Пимен, что мы нуждаемся только в одном — трезвении сердца. 3. Он же сказал: «Враги прячут свое лукавство за спиной». 4. Авва Пимен рассказывал о брате, который говорил авве Симону:   – Когда я выхожу из кельи и вижу, что брат отвлекся на пустое, и я отвлекаюсь на то же самое. И когда он смеется, я тоже смеюсь. А когда вернусь в свою келью, не могу найти покоя.
   – Ты выходишь из своей кельи, — удивился старец, — встречаешь смеющихся и тоже смеешься, встречаешь разговаривающих и начинаешь разговаривать? И после этого ты хочешь войти в свою келью таким же, каким вышел?
   Брат спросил:
   – Ну а что же мне делать?
   – В келье следи за собой, — ответил старец, — и вне кельи следи.
5. Один старец пришел к другому. Во время беседы один сказал:   – Я умер для мира.
   – Не полагайся на себя, брат, до исхода из тела, — заметил другой. — Ты говоришь, что умер, но не умер сатана.
6. Святому мужу в час смерти предстал сатана и сказал:   – Ты меня избежал.
   – Я об этом не могу знать, — ответил старец.
7. Авва Агафон перед кончиной три месяца провел не смыкая очей и неподвижно. Однажды братья растолкали его и спросили:   – Авва Агафон, что с тобой?
   – Я стою на суде Божием.
   – И тебе страшно, отче? — спросили они.
   – Я до сих пор изо всех сил соблюдал заповеди Божии, — ответил он, — но я человек. Откуда мне знать, угодны ли мои дела Богу?
   – Разве ты, — спросили они, — не уверен в своих делах, что они согласны с волей Божией?
   – Не дерзну сказать это, — ответил он, — пока не дам ответ Богу. Ибо одно дело суд Божий, а другое — человеческий.
   Они хотели задать ему много вопросов, но он остановил их словами:
   – Сотворите любовь, не разговаривайте со мной, я сейчас не могу отвечать, — и умер в радости. И все увидели, как он возносится на небеса, и выражение его лица было таким, как будто он встречал своих самых дорогих и любимых друзей.
8. Как-то авва Макарий отправился в самую глухую часть пустыни. На дороге ему встретился ветхий старик, весь с ног до головы увешанный множеством кувшинчиков, причем, из каждого торчало перо, и все это служило ему вместо одежды. Макарий остановился, воткнул дорожный посох в землю и посмотрел на старика. Тот притворно покраснел и спросил:   – Что привело тебя в такую глухомань?
   – Хочу обрести Бога, — ответил Макарий, — и избавиться от заблуждений. А ты кто, старче, скажи мне. Ибо облик твой чужд спасению человеков и что это ты нацепил на себя?
   – Я тот, кого вы называете сатаной и диаволом, — признался старик. — Привлекаю к себе людей различными способами. Для каждой части тела я придумал греховный соблазн. Перьями вожделений низвергаю послушных мне и радуюсь падению побежденных мною.
   Услышав это, святой Макарий дерзко спросил:
   – Христос предал тебя на поругание Своим ангелам, но разъясни мне, почему снадобья, которые на тебе, различны по виду. Ведь тебе пришлось мне явиться, чтобы мы узнали многосложную ворожбу твоего злого ремесла и, поняв, почему так искусны твои стрелы заблуждения, впредь не уступали твоему намерению.
   – Я отвечу, хотя и против своей воли, о своей науке, — ответил сатана. — Что ж теперь скрывать, когда ты все видишь сам. Узнай смысл каждого сосуда. Если я увижу того, кто непрестанно изучает закон Божий, то чиню ему препятствия, вызывая у него головную боль, помазав из сосуда, который у меня на голове. А если он хочет бодрствовать пением и молитвами, то беру сосуд с бровей моих и, слегка помазав перышком, вызываю дремоту и заставляю отойти ко сну. А те, что висят возле ушей, использую для преслушания: благодаря им, я заставляю не слышать слово истины тех, кто хочет спастись. Благовониями от моих ноздрей я подвигаю молодежь к блуду. А приготовленными при устах моих снадобьями соблазняю подвижников сладостью всяких яств — и они делают все, что захочу, и при этом доходят до оговоров и сквернословия. И мои поклонники все вместе усердно трудятся на моей ниве и потом пожинают достойный меня урожай.
   Кого я облачаю в превозношение, — продолжал сатана, — того снабжаю орудиями высокоумия, висящими у меня на шее. Тем самым даю поклонникам моих соблазнов и славу в жизни, и богатство, и прочие достижения, которые отошедшим от Бога кажутся благом. Вот посмотри, что у меня на груди? Это сосуды моих помыслов, которыми я спаиваю сердца до нечестивого похмелья, помрачая благочестивые мысли тех, кто желает помнить о будущем, и забвением истребляя в них память. А те сосуды, которые висят на чреве моем, исполнены бесчувственности, и с их помощью превращаю людей в бессмысленные существа, живущие хуже скотов. А сосуды, находящиеся под чревом, возбуждают невоздержанность и постыдный разврат.
   А теперь видишь, что у меня в руках? — спросил сатана. — Эти сосуды как раз сделаны для зависти и убийств, чтобы все мои замыслы осуществлялись на деле. А те, что висят сзади, на спине и плечах — это мрак моих искушений, с помощью которых я неотступно сражаюсь с теми, кто пытается бороться со мной. Я готовлю нападения с тыла и поражаю тех, кто полагается на собственные силы. А на те сосуды, что развешаны на бедрах и на голенях до самых ступней, обратил ли ты внимание? В них заключены ямы и ловушки — когда я кроплю из них, то прямые пути становятся скользкими, я делаю трудно проходимой дорогу благочестия и заставляю сворачивать на мою тропу. Я сижу посреди путей жизни и смерти и ставлю всякие препятствия: кто идет по дороге жизни, тех сталкиваю на путь смерти и укрепляю их в том, чтобы они шли по моим стопам. На своих пашнях я сею терние и волчцы (Евр. 6:8);); и те, в ком они прорастают, уже не приемлют путь истины.
   А ты, — с сожалением сказал сатана Макарию, — даже ни разу не захотел выслушать меня, не даешь мне ни малейшего утешения и все время испепеляешь своим великим оружием. Так что, лучше я поспешу поскорее прочь от тебя к своим послушным рабам. У тебя и твоих людей — добрый Владыка, Он кротко беседует с тобой и относится к тебе как к Собственному чаду.
   Когда опытнейший подвижник Христов услышал это, то осенил сатану крестным знамением и сказал:
   – Благословен Бог, предавший тебя на позор надеющимся на Него. И меня Он да хранит совершенно от твоих заблуждений, чтобы, одержав над тобой победу, я получил награду от своего Владыки. А ты, Велиар, сгинь поскорее, ибо Христос низложил тебя. Не прикасайся к тем немногим, которые идут узким и тернистым путем спасения (Ср.: Мф 7:14). Тебе хватит и своих. А пустынников оставь в покое.
   Как только святой произнес эти слова, сатана стал невидимым, оставив после себя лишь клуб дыма, как от огня. Святой, преклонив колена, помолился:
   – Слава Тебе, Христе Боже наш, Прибежище обуреваемых и Спасение прибегающих к Тебе. Аминь.
9. Об одном старце говорили, что он попросил Бога удостоить его дара видеть бесов, но ему было сказано:   – У тебя нет никакой нужды видеть их.
   Но старец настаивал:
   – Господи, ты можешь покрыть меня Твоей благодатью.
   Тогда Бог открыл ему глаза, и старец увидел нечисть, которая, точно пчелы, кружится вокруг него, лязгая зубами перед самым лицом, и ангел Господень бичами отгоняет их.
10. Авва Исайя сказал: «Я подобен воробью, которого мальчик привязал за лапку. Если он ослабит веревку, то воробей сразу взлетает, думая, что его отпустили. Но мальчику, чтобы остановить птицу, достаточно потянуть за веревку. Я это говорю по тому, что до самого последнего вздоха ни к чему нельзя относиться с пренебрежением, ибо злоба врага многообразна». 11. Он же сказал: «Если человек получил великую власть ведения, исцеления и даже будет воскрешать мертвых, но стоит ему впасть в грех, как он уже не вправе забыть — ему не избежать покаяния».   Будем прилагать все наши силы, братья, падем ниц перед Богом, и Его благость помилует нас и ниспошлет нам силу сбросить с себя бремя нечистых страстей. Ведь враг не успокоится и будет ежечасно преследовать нас, чтобы похитить наши души. Но Господь наш Иисус Христос — с нами! Он запрещает ему действовать, если мы соблюдаем дарованные нам заповеди.
   Блажен человек, который со всем своим ведением стыдится и молится об отпущении грехов. Но горе тем, кто потратили все свое время в небрежении. Думая, что непогрешимы, они попрали собственную совесть. Им просто не хотелось, чтобы совесть их упрекала, и не понимали, что такая «малость» — в сущности превеликое дело.
   Земледелец сеет зерно, но если всходов не будет, он сочтет всю работу напрасной и расстроится, что ничего не взошло. Так и человек, даже если он знает все тайны и всякое ведение, если творит великие чудеса и исцеления, если даже переносит множество самых различных страданий, даже если ему нечего одеть, он все равно должен бояться греха и не относиться к совести самоуспокоенно. Ведь у него есть враги, которые строят ему всякие козни и охотятся на него. Они не отстанут от него, пока человек не достигнет совершенной любви. И тогда понимаем, что любовь никогда не перестает.., все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. В ком есть страх Божий, тот всеми силами совершает подвиг, терпя постоянно выпадающие на его долю злострадания и храня себя, и даже после этого считает себя недостойным произносить своими устами имя Бога.
12. Он же говорил: «Брат, пока ты в теле, не давай поблажек сердцу. Как крестьянин не может быть уверенным, получит ли он урожай на своем поле, потому что не знает, что может произойти до жатвы, так и человек не должен сводить с сердца глаз, пока в его груди теплится дыхание. Пока он жив, хотя бы и страдал многими телесными немощами, он не знает до самого последнего вздоха, какая страсть может начать нагонять его. Вот почему ему нельзя ни на миг пренебрегать своей душой, ибо со всех сторон его окружают враги. Жизнь — вражеское окружение, и потому должно всегда взывать к Богу, прося помощи и милости.   Братья! Нужно, чтобы духовные люди, как преуспевшие в духовной жизни, так и менее преуспевшие и уже подуставшие, крепились в вере до последнего издыхания. Как говорят, кто пренебрегает малым, тот сначала впадает в малый грех, а потом постепенно и в большие. Не говори, что люди духовные, мол, не падают, и великие столпы не рушатся.
   Совершит он малую уступку, поддастся вражескому внушению, не покается, и этот малый порок надолго в нем задержится и разрастется. Ведь малый грех совсем не сирота. У него огромная родня, и он соберет ее вокруг себя. Только кликни, как понаедет море друзей и знакомых. Нужно взять оружие и с боем уничтожить малый грех — тогда человек сохранит достигнутую им меру. Если он и нарушит свое бесстрастие, то лишь в той степени, какая потребна для одоления нагрянувшего зла. Но если после этого он прервет труд молитвы и не потеснит врага дальше, то будет поражен ядовитыми стрелами других страстей. И так привыкая к каждой последующей страсти, он все дальше будет уходить от Бога, оставляя себя без Его помощи. Он не хочет этого, но враги заставят его силой.
   Дьявол пытается навязать нам, что маленькие грехи — это мелочи. Ведь иначе он не может вовлечь нас в еще большее зло, которое усиливается: одна страсть тащит за собой другую. Так и благое усиливается с помощью всего благого, продвигая вперед носителя блага.
   Один монах, любивший безмолвие, поселился в самом глухом уголке пустыни. Он сидел в пещере и предавался только одному деланию: молитве, песнопению и созерцанию Бога. И Господь во сне и даже наяву не раз удостаивал его многих откровений. Можно сказать, он во всем вел бессмертную и бестелесную жизнь: совершенно не думал ни о пище, ни о телесных удобствах. Однажды вручив себя Богу, он с тех пор жил в пустыне, покинув мир и не встречаясь с людьми. Исполненный надежды на Бога, он даже в мыслях не допускал ничего телесного.
   За такую стойкую веру Господь вознаградил его. Раз в два-три дня ангел приносил ему пищу. Когда аскет входил в пещеру, почувствовав голод, то находил хлеб. Он благодарил Бога и отдавал телу необходимое. А потом по своему обыкновению снова обращался к божественным песнопениям, молитвам и созерцаниям, непрестанно держась их, постоянно наслаждаясь ими и радуясь. Так день ото дня он возрастал в духовных свершениях, проявляя к Богу свою любовь и рвение. Аскет достиг того, что, можно сказать, у него уже почти в руках было лучшее завершение жизни.
   Но подвижник начал надеяться на самого себя и чуть-чуть ослабил суровость своего подвига, настолько он был уверен в своем бесстрастии. И тут же подвергся бесовскому искушению, которым и был побежден. Он так бы и остался обезображенным трупом, если бы несравненный Господь не уберег его своей милостью.
   Когда аскет дошел до такой самоуверенности, в сердце его незаметно вкралась мысль, что он выше других и что он знает и имеет больше других, раз он уже состарился в таком состоянии. От этого зародилась в нем беспечность, сначала небольшая, но постепенно выросшая до заметных размеров. Не так бодро, как прежде, он начал вставать от сна на молитву. Он стал лениться и пение его перестало быть продолжительным. Душа его захотела покоя, ум опустился к земному, и мысль стала рассеянной.
   Из-за этого в тайниках души отшельника росла какая-то бессмысленность, только стародавняя привычка к труду все же возвышала его ум и направляла мысли к божественному деланию.
   По вечерам после обычных молитв входя в пещеру, он еще иногда на столе находил хлеб, посылаемый ему Богом, и питался им, но не изгонял из ума негодных мыслей и не думал, что невнимательность губит труды его, не обращал внимания на растущее в нем зло. Небольшое уклонение от обязанностей ему казалось маловажным.
7. И вот похотливая страсть, овладев его мыслями, стала звать в мир. Но аскет пока еще сдерживался. Однажды, проведя день в обычных подвигах, он вошел после молитвы и песнопений в пещеру и там, как и прежде, нашел хлеб, но уже не так тщательно приготовленный и не такой чистый, как раньше, а с мусором. Он удивился и несколько опечалился этому, однако подкрепился хлебом. Вот настала уже третья злая ночь. Ум его еще больше предался любострастным помыслам, и воображение представляло ему нечистые мечты так живо, как будто они сбывались на самом деле. Несмотря на это, он, однако, еще и на другой день продолжал свои подвиги: молился, пел псалмы, но уже не с чистым расположением и часто оборачивался, разглядывая все по сторонам. Его добрые дела прерывали разные мысли.   Вечером, почувствовав потребность в пище, он вошел в пещеру и, хотя нашел на обычном месте хлеб, но как бы изъеденный псами и мышами, а вне пещеры сухие остатки. Тогда начал он стенать и плакать, но не столько, сколько нужно было бы для обуздания нечистой похоти. Хоть и не столько, сколько ему желалось, он все же вкусил хлеба и начал успокаиваться. Тогда множество помыслов обрушилось на него, растоптав его ум. Они, как пленника, повлекли инока в мир. Он бросил свою пустыню и ночью пошел в селение. День застал его еще в пути, а до селения было все еще далеко. Аскет, палимый зноем, изнемог и начал осматриваться вокруг себя, нет ли где монастыря, в котором ему можно было бы отдохнуть.
   Впереди и в самом деле показался монастырь, куда он и направил свои стопы. Монастырские братья встретили его с радостью, как настоящего отца, омыли ему лицо и ноги, которые после долгого путешествия покрылись пылью. После молитвы они предложили ему трапезу, прося его принять с любовью то, что у них было.
   Затем братья просили его сказать им слово аскета о том, как спасаться, избегать сетей дьявола и оставаться выше нечистых помыслов. Старец наставлял их многими примерами из своей аскетической жизни и рассказал о борьбе с помыслами, добавив, что должно ревностно совершать подвиги и переносить страдания с непоколебимой надеждой на будущие блага и наслаждения на небесах, куда им предстоит переселиться в скором времени. Окончив наставления, аскет невольно задумался о себе: как, вразумляя других, он сам оставался невразумленным. Осознав свое падение, подвижник тот час встал и возвратился в пустыню, в ту уже ставшую родной пещеру, к постилке из мешковины на земле, чтобы тяжко стонать и оплакивать свои грехи.
   Аскет не прекращал своего плача, пока не услышал голос ангела, сказавшего ему во сне: «Бог принял твое покаяние и помиловал тебя; только смотри не обольщайся. Тебя придут посетить братья, которых ты наставлял и принесут тебе на благословение хлебы; раздели их вместе с ними и всегда благодари Бога».
   С тех пор он постоянно оплакивал всю свою оставшуюся жизнь и (вспоминал) эту знаменательную божественную трапезу.
    «Уклоняйся от зла и делай добро» (Пс 33:15). То есть сражайся с врагами, чтобы уменьшились страсти, и снова сражайся с ними, чтобы стяжать добродетели. А потом трезвись, чтобы эти добродетели сохранить. В этом и состоит дело, чтобы возделывать его и хранить (Быт 2:15).
   Авва Антоний слышал, как говорили об одном молодом монахе, который шел по дороге и совершил чудо. Он встретил старцев, которые устали от долгого пути. Юноша подозвал зебр, чтобы они позволили старцам сесть на их и отвезли к авве Антонию. Старцы приехали на зебрах к авве и сообщили ему о том, какое чудо совершил монах. Авва Антоний им сказал:
   – Мне думается, этот монах — как судно, наполненное добром, но не знаю, доберется ли оно до пристани.
   А через некоторое время вдруг авва Антоний заплакал, начал гневно рвать на себе волосы и тяжко стонать.
   – Почему ты плачешь, авва? — спросили ученики, и он ответил:
   – Великий столп церкви только что пал, — старец имел в виду молодого монаха. — Пойдите к нему и посмотрите, что там произошло.
   Ученики пошли, куда сказал авва. Молодой монах лежал на циновке и оплакивал совершенный им грех. Увидев учеников, он сказал:
   – Попросите старца, чтобы он умолил Бога дать мне хотя бы десять дней, и я надеюсь заслужить оправдание пред Ним. Но через пять дней он умер.
2. Авва Виссарион сказал: «Когда мы смиряемся и молимся, как бы не вошла в нас чуждая радость, то мы начинаем кичиться, прекращаем следить за своим сердцем и ввергаем сев брань. Часто Бог ради нашей немощи творит на нас милость и изгоняет из нас сатану. А если мы пренебрегаем собой и отметаем страх Божий и внимание, тотчас нам попускаются искушения».

Глава 10: О том, что должно строго следить за собой, исправлять ошибки и преумножать добрые дела

   Сказала блаженная Синклитикия: «Я знала одного человека, жившего добродетельно. Он сидел в келье, следил за нападением помыслов и подсчитывал, какой помысел будет первым, какой вторым и сколько времени будет держаться каждый из них, и сравнивал, сильнее или слабее было нападение помыслов сегодня, чем вчера. Таким образом, он в точности познавал благодать Божию и собственную стойкость и преуспеяние, и низложил врага.
2. Нужно, чтобы мы приняли такие правила и сохранили их. Те, кто торгуют недолговечными вещами, в конце каждого дня производят учет, и если прибыль за день оказывается большой, радуются, а если терпят убытки, печалятся. Тем более нам следует бодрствовать, ведь мы приобретаем себе истинное сокровище и стараемся приобрести себе как можно больше благ. А если враг хоть немного нас обсчитал, мы должны крайне возмутиться и даже разреветься от понесенного ущерба. Только не следует отчаиваться и бросать все из-за одной ошибки. 3. Если у тебя девяносто девять овец, ищи пропавшую. Пусть тебя не смущает одна допущенная тобой ошибка, не беги из-за нее от Владыки, иначе живодер дьявол захватит и погубит все стадо твоих дел, как только заметит, что стадо осталось без покрова Владыки. Не покидай монашеское войско из-за одного греха. Владыка наш благ, Он тебя примет столько раз, сколько раз ты к Нему обратишься. Поэтому старайся искренним покаянием получить прощение.   Авва Нисферой говорил, что монах должен «каждый вечер и каждое утро давать себе отчет: что он сделал из того, что требует Бог и чего не сделал из того, что запрещает Бог. И так проверять себя всю жизнь».
2. Авва Моисей спросил авву Силуана:   – Может ли человек каждый день полагать начало исправлению?
   – Если он труженик, — ответил старец, — то и каждый час может полагать начало спасению.
3. Старец сказал: «Если ты принялся за подвиг, но потом расслабился, снова соберись и не прекращай поступать так до самой смерти. В чем человека застанут, в том и будут судить: в лени или воздержании. Исследуй себя каждый день и неделю, месяц и год, продвинулся ли ты в безмолвии, посте, молитве и особенно в смирении. Истинное преуспевание души — в том, чтобы она каждый день находила себя все более смиренной, оттого человек исправляет прегрешения, постоянно случающиеся, и каждого считает лучше себя. Без такого умонастроения, даже если он творит знамения и воскрешает мертвых, он все еще далек от Бога. 4. Сказал авва Вениамин: «Ходите царским путем, считайте мили и не унывайте».   Постоянно думай, в чем именно ты согрешил, и если помолишься о своих грехах, Бог простит тебя. Беспрестанно суди себя здесь (на земле), тщательно исследуй, где ты допустил промах, и тогда не будешь испытывать страданий в страшный смертный час. Готовься к тому, чтобы дать ответ перед Богом, и тогда исполнишь волю Его. Каждый день проверяй, победил ли ты сегодня какую-то страсть, и не будь самоуверен. Не ты победитель, но только милость и сила Божия.
2. Когда просыпаешься, вспоминай, как ответишь Богу за каждое дело, каждое слово и каждый помысел. Тогда ты не согрешишь перед Богом, и страх Божий будет в тебе.   Братья! Мы духовные купцы, подобны обычным купцам, которые каждый день подсчитывают прибыль и убытки. Если они видят, что потерпели ущерб, то прилагают особые усилия и усердие, чтобы его возместить. Так и ты, возлюбленный, каждый день, вечером и утром тщательно проверь свою торговлю. Вечером, вступив в область твоего сердца, все посчитай и скажи себе: «Не прогневил ли я Бога? Не говорил ли праздного слова? Не был ли равнодушен, не раздражал ли брата, не оговаривал ли кого? Не было ли такого, что уста мои пели, а ум помышлял о вещах мирских? Не входило ли в меня похотливое вожделение и не принимал ли я его с удовлетворением? Не одолевали ли меня земные заботы и не забывал ли я в это время о Боге?»
   Подумай хорошенько об этом и другом подобном и, если увидишь, что в чем-то потерпел провал, поспеши возместить ущерб. Стенай и плачь и молись Богу, чтобы не повторить ту же ошибку А утром подумай о том же и спроси себя: «Как я провел эту ночь? Получил ли выгоду или ущерб? Бодрствовали ли мой ум и мое тело? Плакали ли мои глаза? Не пленял ли меня сон во время земных поклонов? Не входили ли в меня лукавые помыслы, а я, вместо того, чтобы сразу прогнать их, с удовольствием сочетался с ними?»
   Вот так нужно со всех сторон рассмотреть самого себя: быть может, в чем-то из названного ты погрешил. А после нужно работать над тем, чтобы исправить эти ошибки и стоять на страже сердца, чтобы не претерпеть того же самого снова. Если так всегда будешь думать, то сохранишь свою торговлю и надежно разместишь свою прибыль в небесных сокровищницах.

Глава 11: О том, что верующему опасно нарушать даже одну заповедь, ибо от нее зависит исполнение всех остальных; и о том, что даже малое зло , приносит огромный вред

   Пахомий Великий говорил своим ученикам: «Представьте, братья, — в доме сто комнат, но, если кто-нибудь купит главную залу, то хозяин уже не сможет войти ни в одну из комнат. Так и верующий, если он обладает всеми плодами Духа, но по небрежности и по злобе врага лишится хотя бы одного, променяв добродетель на обман, то станет немощен, ибо добровольно потеряет все свое достояние».
2. Если человек не пробудит собственную душу трезвением и не укрепит себя даже против слабых вражеских нападений — он погубит всю свою добродетель. Если войско наступает на противника, но в их строе окажется разрыв, то сквозь него враг прорвется в тыл, и его уже будет трудно выбить оттуда, и все войско скорее всего погибнет. Поэтому каждый из нас должен укреплять себя всеми добродетелями. Ибо немалый урон происходит, когда пренебрегают хотя бы самой незначительной добродетелью.   Брат спросил авву Пимена:
   – Может ли человек полагаться на какое-то одно свое делание?
   Старец ответил:
   – Авва Иоанн Колов говорил: «Я бы хотел, чтобы человек перенимал понемногу ото всех добродетелей, а не придерживался всегда только одной».
   Братья! Нам всем следует исполнять добродетели по мере своих сил. Маленькие люди — в меру своих слабых сил, а большие — в меру своих больших возможностей. Те, кто вносили свои пожертвования в сокровищницу, были богачи. Но Господь больше всего радовался двум лептам бедной вдовы. Ибо Он смотрит на наши намерения и по ним судит о наших поступках. Горе душе, которая не хочет бежать от грехов, ведь ее постигнут скорби от завистников и ненавистников.
2. В Египте израильтяне ели и пили вволю, но были рабами фараона. Когда Господь послал им помощника, то есть Моисея, чтобы вывести из египетского плена, фараон начал их притеснять и угнетать. Это не была месть Моисея, сколько бы казней Бог ни посылал на Египет и на фараона, и его не радовало горе египтян, пока не настало время и Бог не сказал Моисею: еще одну казнь Я наведу на фараона… И тогда скажешь фараону, чтобы отпустил на свободу мой народ, иначе умрет всякий первенец в земле Египетской… (Ср.: Исх 11:1-5). Только после этого Моисей поднял голову. Затем Бог дал совет Моисею: внуши народу (тайно), чтобы каждый у ближнего своего…выпросил вещей серебряных и вещей золотых [и одежд] (Исх 11:2). Эти вещи (потом) позволили покрыть расходы на строительство скинии. 3. Старцы поясняют, что вещи и одежда — это чувства, которые в рабстве у вражды. Только когда человек совершенно освободит их от вражды и заставит приносить плоды Богу, то Божий покров осенит его. Ведь облака не было, пока шло строительство, но как только оно закончилось, покрыло облако скинию собрания (Исх 40:34). То же самое произошло, когда строился храм. Пока работы продолжались, облако не появилось, а когда полностью закончили храм, и в нем принесли в жертву кровь и тук всесожжений, и это было приятное благоухание Богу, тогда облако наполнило дом Господень (3 Цар 8:10-11). Эти примеры показывают: пока человек не возлюбит Бога всей крепостью своей и всем разумением своим и не прилепится к Нему от всего сердца, Божий покров не осенит его. 4. Как корабль не может отправиться в плавание, пока не закончена погрузка, так и душа не сможет миновать волны страстей, если ей не хватает каких-либо добродетелей. Так и воин, который выходит биться с врагами царя, не сможет противостать им, если выйдет не во всеоружии. И монах не сможет противостать страстям, если забудет о какой-либо добродетели. Город, обнесенный стеной, легко будет захвачен, если хотя бы в одном месте стены окажется пролом. Сколько хочешь поставь стражей у ворот, они не смогут остановить врагов у городских стен, пока пролом не заделают. Точно так же и монах, которым овладела какая-то страсть, не справится с врагами. 5. Не я об этом говорю, но божественное Писание. В книге Бытия сказано: «И сказал Господь [Бог] Ною… тебя увидел Я праведным предо Мною в роде сем» (Быт 7:1). И сказал ему (Аврааму): «будь непорочен; и поставлю завет Мой между Мною и Тобою» (Быт 17:1-3). То же самое свидетельствует Писание и об Иове. И Исаак, благословляя сына своего Иакова, сказал: «Бог же Всемогущий да благословит тебя» (Быт 28:3), чтобы ты смог совершить всю волю Его. 6. Екклезиаст учит нас: даже мельчайшая страсть истребляет всю силу добродетелей: «Мертвые мухи портят и оскверняют благовонную масть» (Еккл. 10:1). А в книге Иезекииля сказано: «В он же день обманется праведник праведностью своей, не помяну Я его» (Ср. Иез 18:24). И апостол заметил: «Малая закваска квасит все тесто» (1 Кор 5:6). Иаков сказал: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак 2:10). 7. Об этом же мы узнаем из истории. Вспомним, как Ахан, укравший дары Иерихона, лишил помощи Божией весь народ. Израиль не мог одолеть врагов и вообще выйти на битву, пока не изгнал Ахана (Нав 7:1). Мы видим, что и Саул лишился царства, когда принял приношение Амалика (1 Цар 15:1). И неведение Ионафана, как он по неведению преступил клятву своего отца, и Бог не услышал Израиля в этот день (1 Цар 14:24). 8. Анания и его жена Сапфира удержали от цены поля и, солгав, тотчас упали к ногам апостолов и отдали душу (Деян 5:1). И множество других примеров можно привести из Ветхого и Нового Завета. Но для благочестивого читателя достаточно сказанного. Одно нужно знать: человек, совершающий зло, не сможет совершать добро. Бывает, человек, намереваясь добиться блага, совершает зло. Такое происходит, когда человек грешит и не кается. А если человек истинно кается, то и не согрешит. Кто познал истинное покаяние, тот не делит время на часы для Бога, в которые он совершает благодеяния, и часы для дьявола, в которые погрязает в невоздержанности. Он не живет то в благочестии, то в беззаконии, не бывает то рабом Божиим, то рабом дьявола, но всегда один и тот же. 9. Всякий, «делающий грех, — говорит Господь, — есть раб греха» (Ин 8:34). А раб греха не может служить Богу. Как изрек неложно Господь в Евангелии: «Никто не может служить двум господам» (Мф 6:24). Какое общение праведности с беззаконием? — говорит апостол. — «Что общего у света с тьмой? Какое согласие между Христом и Велиаром? Какое соучастие верного с неверным? Какая совместность храма Божия с идолами?» (2 Кор 6:14-16). «Очистим себя от всякой скверны плоти и духа совершая святыню…» (2 Кор 7:1) в любви Христовой, то есть во всяком благом делании. Кто множество грехов избежал, но каким-то малым грехом все еще пленен, тот еще не Свободен. «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет 2:19).   Если кого малое легко побеждает, того тем более поработит великое. Нельзя справиться с большими страстями, если сначала не победишь малые.
   Божие Слово обладает царской властью и на деле полезно слушателям, влагая в их сердца смысл сказанного. А если это не так, то почему Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, пока не вскисло все (Мф 13:33). То есть ум человеческий принимает слово Господа, скрывая его в своем трехчастном составе: теле, душе и духе, по апостолу. И всю тонкость своих помышлений, многомерно рассыпанную вроде муки, собирает в единое тесто веры, чтобы всецело уподобить его действующему слову.
2. Вот точное значение этой притчи. Апостолы были очищены через слово (Ин 15:3), которое они слышали (от Господа), и соположную слову силу и стали пригодны к деланию. Ибо живо слово Божие и действенно. Поэтому Господь осудил тех, кто не восприняли эту сопутствующую слову силу, как неверных: Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха: а теперь не имеют извинения во грехе своем (Ин 15:22). 3. Все мы, крестившиеся, должны полностью верить Христу и исполнять все Его заповеди, так как мы получили от Него силу для этого. Но не так, чтобы сначала исполнить только одну заповедь, потом другую и по очереди каждую, можно сказать, постепенно. Нет, должно постичь такие заповеди, которые охватывают сразу многие другие и таким образом исполнить в совокупности все. Нельзя также опускать и такие, которые касаются отдельных случаев и потому не так часто применяются. 4. К заповедям, описывающим единичные случаи, относится, например: «Всякому просящему у тебя давай, и от взявшего твое не требуй назад» (Лк 6:30) и «от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф 5:42). А общая заповедь, включающая в себя частные, — это продай имение твое и раздай нищим (Мф 19:21) и «возьми крест свой, и следуй за Мною» (Лк 9:23). Крестом Господь называет терпение скорбей. 5. Кто раздал имущество нищим и взял свой крест, тот одним своим поступком исполнил все названные выше заповеди. И еще о частных случаях говорится: «не прелюбодействуй» (Исх 20:14) и тому подобное. А над ними стоят заповеди об очищении помыслов и избавлении от всякого превозношения, надмевающего против ведения Бога. Кто очищает свои помыслы, тот исключает всякий повод к названным грехам. 6. Так как «мы погреблись с Ним крещением» (Рим 6:4) и очищены от греха, и грех потому более не властен над нами, то должны исполнять все заповеди, дабы обрести дарованное нам в крещении совершенство. Если мы не поступаем так, то становимся неверными. Вера не только в том, чтобы во Христа креститься, но и в том, чтобы творить заповеди Его. А если мы, оставив заповеди в стороне, прилежны в наслаждениях, то по справедливости понукает нас грех. Ведь «как пес возвращается на свою блевотину» (2 Пет 2:22), по слову Писания, так и мы. 7. В крещении человек обретает свободу, дарованную Христом, так что он уже без принуждения может совершать дела свободы, если захочет. А на своем любимом своеволии он вправе настаивать и после крещения, потому что оно не терпит никакого понуждения. Волю человека даже после крещения не может насильно изменять ни Бог, ни сатана. Когда Господь говорит, что «Царство Небесное силою берется и употребляющие усилие восхищают его» (Мф 11:12), то имеет в виду волю, свойственную каждому человеку, и каждому из нас должно понуждать себя после крещения и не обращаться ко злу, но надлежащим образом придерживаться блага. Если даже нас начнут принуждать власти, непременно Бог, давший Нам свободу, сделает нас непоколебимыми перед насилием. 8. Сейчас насилия нет. Сам Бог Крещением освободил нас от рабства, держащегося на насилии, — упразднил грех Своим Крестом и дал нам заповеди свободы. А грешить или не грешить — это Он предоставил нашей воле, раз мы знаем заповеди. Если мы исполняем заповеди, то они обеспечивают нам любовь Бога, сделавшего нас свободными. А если мы пренебрегаем заповедями и отвергаем их, то лишь проявляем свое нездоровое пристрастие к наслаждениям. 9. Кто говорит: «Мы хотим соблюдать заповеди, но не можем», — над теми и после крещения властвует грех, повелевающий ими во всякое время. Пусть такие люди знают, что их святое крещение еще не стало совершенным, и что Святой Дух еще не даровал им всецелую свободу от греха и силу для исполнения всех заповедей. Поэтому они все еще подвластны греху. «Закон духа жизни во Христе Иисусе, — сказано в Писании, — освободил меня от закона греха и смерти» (Рим 8:2), отменив его навсегда. 10. В нашей воле или опять связать себя путами сладострастия, или быть свободными благодаря исполнению заповедей. Бывает так, что мы ненавидим грех, но лукавый помысел насильно завладевает нашим умом. Да, так бывает, не спорю. Но это след уже не Адамова греха, но презрения нашего к заповедям после крещения. Если после очищения в купели мы можем исполнять заповеди, но не делаем этого, нами невольно овладевает грех и управляет, пока мы не покаемся и не умолим Бога помочь нам исполнять их — тогда Он очистит нас от греха презрения заповедей. 11. Есть две причины действия зла в нас, и в обеих мы виноваты. Одна действует тем сильнее, чем больше мы пренебрегаем заповедями, а другая неизбежно завладевает нами из-за беззаконий, совершенных после крещения. Это действие зла может упразднить только Бог, если мы Его умолим, совершая милостыню, произнося молитвы и терпя выпадающие нам беды. Ведь все названное выше дает нам, хотя и таинственным образом, дарованную еще в Крещении Божию благодать. Совершающий подвиг всегда воздерживается и не перестанет воздерживаться, пока не истребит Господь «семя вавилонское». 12. Подумай: существует двенадцать постыдных страстей. Если ты изволишь полюбить одну из них, она восполнит место и остальных одиннадцати. Поэтому не оставляй ни один грех неизглаженным, даже если он самый малый, чтобы он потом не увлек тебя к большему злу. 13. Если ты начал уживаться со злом, не говори, что оно не владеет тобой. Как только ты связался с ним, то уже побежден им. Всякое происшествие начинается с малого и, постепенно подпитываясь, растет и увеличивается. Событие зла — что мелкая сеть. Если хоть немного в ней начать запутываться по небрежению, то вскоре запутаешься полностью и задохнешься. Ни одна из добродетелей сама по себе не может отворить предназначенную для нас дверь Царства, а только все добродетели в их общей взаимосвязи. Кого малое зло легко побеждает, того великое поработит неизбежно. А кто презирает всякое зло, тот борется с ним с Божией помощью.   Воздержание — общее название всех добродетелей. Кто воздержан, тот воздержан во всем. Если повредить хотя бы незначительную часть тела, то весь человек уже не будет цельным, даже если повреждение невелико. Так и тот, кто пренебрегает хотя бы одной добродетелью, он уничтожает все воздержание, будто его и не было.
2. Нужно не только быть старательным в телесных добродетелях, но и уметь очистить нашего внутреннего человека. Ибо какая польза сохранять тело девственным, если душа от Непослушания прелюбодействует с бесом? 3. На какую награду рассчитывает тот, кто сдерживает чревоугодие и всякие телесные желания, а своего самомнения и тщеславия не замечает? 4. Надежная скрепа будущего суда да раскроет в Божием свете предназначение человека, чтобы не было никаких упущений и потерь, и да оправдает тех, кто творит дела правды в духе смирения.   Господь после Воскресения сказал апостолам: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф 28:19-20). Всякий человек, крещенный во имя Отца и Сына и Святого Духа, должен исполнять все Евангелие. Господь именно потому связал с правой верой хранение всех заповедей, что ведал невозможность спасения человека при опущении хотя бы одной из них.
   Вот почему и Давид, стяжавший правую веру, направленную к Богу, сказал, что я исправился во всех заповедях Его и всякий путь лжи ненавижу (Ср.: Пс 110:10; 118,128). Все заповеди даны нам Господом для отрицания всякого пути неправды. Если хотя бы одна будет забыта, то противный ей путь зла найдет продолжение уже в самом человеке. Господь даровал нам и силу соблюдать все заповеди. Се, — сказал Он, — даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам (Лк 10:19)
   Павел, восприявший эту силу и власть, сказал: «Будьте подражателями мне, как я Христу» (1 Кор 11:1). И еще: «Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал 5:24). И еще: «Для меня мир распят, а я для мира» (Гал 6:14). Все заповеди, хотя их много, сводятся к одной: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею крепостию твоею.., и ближнего твоего, как самого себя» (Лк 10:27). Если подвижник соблюдает ее, он выполняет все заповеди до единой.
   Страсти подобны псам, которые любят заглядывать в мясные лавки. Если их прогонять, они будут убегать от одного звука шагов, а если не обращать внимания, то они начнут лезть со смелостью огромных львов.
2. Уничтожай в себе малое вожделение, как только оно начало в тебе зарождаться, иначе воспламенишься от его безудержного горения. Усиленное внимание к мелочам позволяет избежать самых страшных опасностей. Ведь если ты не победишь слабое, как потом избавишься от сильного? 3. Покажи Богу свое терпение в малом, чтобы Он не потребовал с тебя отчета за большое. Пусть малое станет для тебя рубежом, на котором ты повергнешь врага, так что он не сможет направить тебя к большому злу. 4. Кто непокорен врагу, внушающему отойти от кельи на пять шагов, тот никогда не согласится оставить пустыню или перебраться в селение. А кто не позволяет себе даже выглянуть по внушению дьявола за дверь своей безмолвной обители, ни в коем случае не поддастся внушению выйти наружу. 5. Кто разве что по принуждению вечером вкушает немного пищи, того не устрашат помыслы малодушия и чревоугодия, принуждающие есть раньше положенного времени. Кто довольствуется сухой пищей, никогда не захочет обильных яств. Кто даже на самого себя не смотрит, не увлечется красотой другого. 6. В этом и состоит искусство различения, позволяющее противостоять нападениям врага. Искушенные в нем не ввергают себя в борьбу и великие битвы, но в малых сражениях показывают свое терпение. Таким образом, они берегут себя и могут не отправляться на великие труды. А кто презирает малые сражения и, бывает, терпит в них поражения, тот сам уступает господствующую высоту и облегчает нападение его войскам. Дьявол прежде всего старается уничтожить в сердце непрестанную молитву, а потом убеждает опускать молитву и в уставные часы, а потом и канон и прочие молитвы.   Затем он старается внушить помысел, чтобы человек вкусил пищи до урочного часа и тем самым отрекся от воздержания, чтобы якобы не ослабеть. После дьявол сразу начинает внушать человеку невоздержанность и расточительность. Также он соблазняет хоть разок посмотреть на свое обнаженное тело, полюбоваться благолепием рук и ног, когда человек переодевается, наклоняется над водой или сидит и справляет нужду. Дьявол хочет, чтобы человек не стыдился запускать под одежду свою руку и касался своего тайного уда.
   Если человек хоть в чем-то уступит, зло начнет расти и усиливаться. Подвижник, который прежде хранил строгость ума и считал даже малое его парение ущербом для себя, теперь сам открывает горестные и тягостные окна для греха. Помыслы подобны воде в водопроводе: пока труба со всех сторон цела, вода течет без нарушений, а если труба прохудится, ее прорвет, и вода затопит и разрушит весь дом.
   Враг всегда следит за нами, высматривая, какая дверь наших чувств распахнута по нашей небрежности, и сразу же через нее проникает в нас. Ведь он видит, что охраны никакой нет, и тащит за собой все зло. Но да будем предпочитать малые труды великим и тогда легко справимся с врагом.

Глава 12: О том, что получившие божественное ведение монахи и благоговейные миряне даже за малые прегрешения подвергаются тяжким наказаниям

   После Вознесения Господа апостолы собрались в Гефсимании и по Его повелению стали расходиться по всему миру, чтобы обращать язычников. Они поделили по жребию ойкумену, и Иоанну выпала Азия.
   Иоанн воспринял это тяжело, считая произошедшее несчастьем, скорее по человеческому промыслу, чем по вере. Он думал, что ему придется ходить далеко от родных мест по землям, заполненным идолами. Поэтому душа его испытывала сильные сомнения.
   Но вскоре он понял, что из-за немощи помыслов он грешит против Господа и угодил в бездну сомнений. Он заплакал, опустился на колени и принялся умолять Божиих апостолов простить его. Он говорил со слезами и стонами:
   – Согрешил я, отцы и братья, обидевшись на выпавшую мне по жребию Азию. Я оказался немощным в вере, не вспомнил слова Господа, сказавшего: Все возможно верующему (Мк 9:23). Поэтому Господь и указал мне, что я очень виноват перед Ним, и подверг меня морским опасностям. Давайте сначала хорошенько помолимся и, куда повелит Господь, туда и направимся.
   Помолившись, двенадцать апостолов отправились в назначенные им места. И каждый из них взял себе по одному из семидесяти апостолов в качестве слуги. Иоанн выбрал Прохора. Они пришли в Иоппию и, сев на корабль, отплыли в Азию.
   Иоанн заплакал и сказал Прохору (они сидели вдвоем на корме, и никто их не слышал):
   – Чадо Прохор, скорбное предчувствие морской катастрофы уже нависло надо мной. Мой дух в большой тревоге — Господь ничего не открыл мне о жизни и смерти. Если ты спасешься, то продолжи путь в Азию. Прибудешь в Ефес, оставайся там три месяца. Если за это время я появлюсь, то пойдем вместе исполнять служение. А если нет, возвращайся в Иерусалим к Иакову, брату Господню, и что он скажет, то и делай.
   Был девятый час утра, когда Иоанн произнес эти слова.
   Вдруг на море поднялось страшное волнение. Яростные волны сокрушили корабль, и мореплаватели оказались в воде. Все сорок шесть человек, по воле Божией уцепившись за доски, добрались до берега невредимыми. А Иоанна унесло далеко в море.
   Прохора выбросило на берег под Селевкией, и он сразу же отправился в путь и через сорок дней добрался до Азии. Когда он проходил по приморскому селению по названию Мармарет, то, взглянув вдаль, вдруг увидел, как большой водяной вал, разбившись о сушу, вынес на берег человека.
   Прохор поспешил на помощь спасенному. Как только он добрался туда, то в изумлении увидел Иоанна. Увидев друг друга, они обнялись, заплакав от радости и воздав хвалу милосердному Богу за свое спасение и помощь. После того как Иоанн окончательно пришел в себя, он рассказал, как сорок дней и ночей (о чудо из чудес!) хранимый Божьей силой, он неведомым образом держался на волнах, что научило его слушаться Бога, беспрекословно подчиняться его воле и не обращать внимания на немощи человеческих помыслов.
   Блаженный Епифаний сказал: «Кающимся грешникам Бог прощает даже самые большие грехи, как блуднице и мытарю, но с праведников требует и прибыль. Как Он сказал апостолам: Если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное (Мф 5:20).
2. Старец говорил: «Бог терпим к грехам в миру, но не в пустыне. В миру есть много извинений для греха, а у отшельника нет ни одного — все они остались за границами пустыни. Нужно только одно: хранить себя и совершать подвиг».

Глава 13: О том, что нужно мужественно переносить уныние и скорбь, происходящие от бесов, и иметь терпение

   Блаженная Синклитикия говорила пришедшим к ней, что бывает печаль полезная и печаль вредная. Полезная печаль происходит от сожаления о собственных грехах и о неведении ближнего, от боязни потерять хорошее расположение, какое кто имеет, от томления при мысли о желаемых добродетелях. Эта печаль соприкасается с совершеннейшей добродетелью.
   Совсем иную печаль внушает нам враг. Она преисполнена неразумия, часто называется унынием и ее следует изгонять молитвой и псалмопением, понимая, что ничего в жизни не дается без разумения и печали.
   Ведь в Писании говорится: «Всякая глава в болезни и всякое сердце в печаль» (Ис 1:5). Этим кратким изречением Святой Дух очертил монашескую и мирскую жизнь. Голова — образ водительского начала души. Как сказано в другом месте: «У мудрого глаза его — в голове его» (Еккл 2:14). В этих словах обозначен дар прозорливости. А слово «болезнь» говорит о том, что всякий росток добродетели требует тяжких трудов.
   А слова «всякое сердце в печаль» указывают на непостоянный и утомляющий всех нрав. Ведь сердце всегда находится в движении и является пристанищем гнева и печали. Мирские люди не могут совсем освободиться от этой печали и непостоянства. Они горюют, что их не прославляют, горят вожделением чужого добра, жалуются на свою нищету, а если приобретут богатство, начинают буйствовать, не могут даже заснуть, замороченные заботами и необходимостью охранять накопленное.
2. Пусть нас не смущает мысль, что люди в миру живут без забот. Если сравнивать, то они мучаются больше нас. Я говорю, обращаясь не ко всем людям, но только к тем, кто вошел в монашескую жизнь. Как разным животным полезен различный корм, так и разным людям — разные речи. Сказано: «Не вливают вина молодого в мехи ветхие» (Мф 9:17). Одним образом принимаются удостоившиеся созерцания и ведения, другим — усердные в подвиге и делании, а иначе — те, кто в миру. 3. Как животные делятся на земных, водных и летающих, так и люди. Некоторые избирают в жизни средний путь, как бы земной, некоторые небесный, точно птицы, а иные погрузились в воды греха, словно рыбы. Я вошел во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня (68, 3), сказано в Писании. А мы, как орлы, взмахивая крыльями, всегда устремляемся ввысь к небесам. 4. Брат мой! Соблюдай совершенное смирение в том деле, к которому призван, и не будь беззаботен, не презирай труды, совершаемые ради Господа. Если мы обязаны нашему Богу Спасителю, то да не постыдимся цепи скорбей ради Него, но с радостью их потерпим, чая небесных уз, сопричисляющих нас к лику святых. 5. Общники страстей Господа станут общниками и утешения. А если кто-то сетует на трудность дела, то пусть вспомнит, сколько в миру людей с больными руками и ногами, не только богатых, но и бедных, которые ни днем, ни ночью не знают покоя, всегда мучаясь от неутолимой боли и подвергаясь беспрерывной пытке тяжкими оковами недомогания. 6. Мы же сами добровольно избрали боль и терпение ради Царства Небесного. Сердце наше укреплено надежно. Даже если у нас возникнет некоторое уныние, мы не впадем в малодушие, но станем понуждать себя, как делают усердные путники. Если случится ему дорогой чуть приболеть, он не отказывается от путешествия, даже если до цели еще очень далеко. Он утешает себя такими словами: «Еще немного — и покажется гостиница, там и отдохну». Господь, глядя на приложенные усилия, дает ему силы, сглаживающие все трудности пути. А лень и бездействие приводят лишь к обнищанию — человек лишается духовных даров и даже самых необходимых телесных. 7. Не будем робеть, братья, но поработаем друг для друга ради Господа. Многие влюбленные готовы хоть в рабство не ради Бога, но ради своей любви. Так не будем же унывать, сидя в келье, но вспомним, как святые мученики сидели взаперти, в тяжких железных оковах, при этом подвергаясь множеству мучений. 8. Не будем бежать от тягот кельи. Бог праведен и не забудет трудов твоих. Сквозь тьму, которую тебе приходится переносить, пока сидишь в келье, воссияет для тебя свет истины. Как сказано в Писании: «Во тьме восходит свет правым» (Пс. 111:4). Не будем сетовать во время работы, вспоминая, что многие святые были отправлены на рудники за свою любовь к Богу. Если бы мы жили в их времена, готовы ли мы были бы предать свою жизнь на мучения и нищету? 9. Будем всегда помнить, братья, о всяческих благодеяниях нашего Бога, сотворившего нас, возведшего ветры из сокровищниц своих на служение нам, приславшего облака от края земли на помощь нам (Ср.: Пс 134:7), умножившего число скотов, птиц и рыб на помощь роду нашему, сотворившего солнце во свет дня, а луну и звезды во свет ночи ради рода нашего и спасшего нас таинством Своего Честного Креста. Поработаем Ему с великим страхом и трепетом и благой надеждой, ибо в этой жизни мы странники, по слову Писания: «странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои» (Пс 38:13). 10. Брат мой! Будь стойким там, где живешь, и противостань всякому малодушию. Укрощение страстей достигается не переходом с одного места на другое и стремлением уйти все дальше в пустыню, но только вниманием ума. Мы нуждаемся в терпении, чтобы, творя Божью волю, достичь обетованного нам. Кто бродит уныло, тому далеко до терпения, как больному — до здоровья. Добродетель познается в терпении, а не в унынии. Терпение, будучи возобновляемо, удерживается тем средством, что ты занимаешь ум созерцанием и размышлением о чаемых благах. 11. Воспитываемый таким созерцанием ум обретает крепость, как тело укрепляется от чувственных яств. А если ум обделит себя такой благодатью и достоинством, то он поистине впредь окажется нищим и немощным. Итак, отринь всякое пристрастие к материальным вещам, займи ум тем божественным деланием, и у тебя не будет никакой нужды переходить с место на место, прерывать свое делание из-за переездов без благой причины и позволения предстоятелей. «Царствие Небесное внутрь вас есть» (Лк 17:21), сказал Господь. 12. Вспомни, возлюбленный, сколько в миру людей разным образом обделенных: некоторые, испытывая недостаток в средствах, заложили имущество, другие, будучи детьми влиятельных людей, попали в плен и были проданы в рабство, и Работают на тех, кто ниже их и даже на варваров в чужой земле. Другие нищенствуют и не каждый день видят кусок хлеба. Они выходят на площади и улицы городов в рубище, грубом, рваном и грязном, терпят холод и зной, а некоторые страдают от тяжелых болезней, не говоря о тех, кто сидят в тюрьмах и изнемогают на рудниках. А нам это все почти неизвестно, потому что у нас есть кров, который даровал нам Бог, и нет забот о мирских делах и волнениях. 13. Помни об этом и благодари Бога за неисчислимое множество Его благодеяний, которые Он сотворил и творит нам Тем, кто, как кажется, благоденствует в мирской жизни, какое благо приносит мир? Одни только труды и бесчисленные житейские заботы. Женился человек — начало забот. Родился сын — одна забота. Родился другой — новые заботы. Умер сын — у родителей безутешное горе. А если ребенок вырастит злым, то причинит родителям больше горя, чем если б он умер. 14. Наконец, когда настанет час смерти, человек скорбит о супруге, которая остается вдовой, и о своих детях, которые остаются сиротами. Смерть разлучает его с родными, и боль пронзает все его человеческое существо. От всего этого освободило нас иго Христово, благое и легчайшее. Более всего содействует в борьбе с унынием память о смерти. Поэтому, если нас смущает уныние, прежде всего нужно помолиться Богу, чтобы Он подал нам терпение и мужество, а затем утешить собственную душу, сказав ей: «Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога; ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего» (Пс 42:5). 15. Или нам всегда предстоит жить в этом мире? Послушай слова Писания: «Странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои» (Пс 38:13). Подумай о тех, кто до тебя жил в монастыре, где ты сейчас живешь, и знай, что как они преставились в этой жизни, так и мы по воле Божией, пожив здесь, отойдем (в мир иной), ибо после смерти есть истинная жизнь. Поэтому Пророк, мечтая о иной жизни, восклицает: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!… Когда приду и явлюсь пред лице Божие!» (Пс 41:2-3). 16. Святые считали эту жизнь узилищем. Поэтому в другом месте сказано: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром» (Лк 2:29). Вот почему апостол тоже имел желание разрешиться и быть со Христом (Флп 1:23). Если человек возненавидит этот мир и его заблуждения и будет стремиться к небесному, то он покажет себя рабом Господу от всего сердца и всей души и будет искать средства, как добиться желаемого, поэтому его никогда не сможет одолеть малодушие и уныние. А пока душа видит перед собой земное, то множество соблазнов этого мира и бессмысленных наслаждений, оставляемых ей помыслами, расслабляют напряжение, и она поэтому унывает.   Бес уныния довольно страшен и тягостен. Около шестого часа он нападает на монаха, причиняя ему предсмертное изнеможение, чтобы монаху опротивел и монастырь, и братья, с которыми он живет, и все его труды, и даже чтение Божественного Писания.
   При чтении монах начинает зевать и легко склоняется ко сну, трет кулаком глаза, потягивается и, отведя взгляд от книги, тупо смотрит в стену. Затем взгляд возвращается к книге, он почитает немного, заглянет в начало, потом в конец, полистает, пересчитает страницы, проверит тетради, побранит или похвалит почерк и миниатюры, и, наконец, закроет книгу, наклонит голову и начнет дремать, но не заснет, потому что от уныния ему еще и есть захочется, в душе проснется жажда жизни, и долго спать ему не придется.
   А через некоторое время он встанет, увидит, что уже день прошел, посмотрит на то, как заходит солнце, и в ожидании часа трапезы будет держать слух наготове, чтобы не пропустить сигнала. И как только ударят в било и позовут вкушать пищу, он весь оживет и в сердце прославит наступивший миг.
2. Унывающий монах готов взяться за любое служение, считая заповедью для себя исполнение велений собственной страсти. Как больной не может ничего доесть до конца, а требует себе чего-то другого, так и унылый монах не может удержаться на одном деле, но постоянно перескакивает с одного а другое, а потом опять возвращается к прежнему делу. За все-то он хватается, всем недоволен и ничего не доводит до конца. То бедняга посетит больных, то побеседует с братьями о духовном, то побежит на праздничную службу в честь святых, но всюду он только тешит собственное желание. Как легкое облачко гонимо любыми ветрами, так и монах, в котором нет терпения, гоним духом уныния. 3. Унывающий монах скор только на празднословие, а на молитву весьма медлителен. Когда зовут на службу, он остается в келье, говоря, что у него много дел. Но только это время как говорится, не идет на пользу, и не так уж и было необходимо пропускать службу. А молясь на службе, он часто думает о ежедневном рукоделии. 4. Око унывающего часто смотрит на дверь, а в уме вертится мысль, кто же сейчас войдет. Вот скрипнула дверь? О, это очень интересно. Его слух напрягся, глаза уставились на вход, не в силах оторваться. Так он и застывает, прильнув к дверям. От уныния исцеляет только терпение в искушениях и совершение всех дел со страхом Божиим. 5. Во всяком деле назначай себе срок и не оставляй его, пока не закончишь. Молись с разумением и бодро, и дух уныния убежит прочь от тебя. Когда молишься, произноси слова Давида, разумея их чувством души и сокрушаясь: «скоро услыши меня, Господи, и уныл во мне дух мой…» (Пс 142:4) и «покажи на мне знамение во благо» (Пс 85:17)   Брат, храни себя от уныния: оно истребляет плод монашеского труда. Когда сражаешься с этой страстью, не злись, но предай себя Богу, произнеся: «Не могу справиться со страстью уныния, Господи, помоги мне несчастному». Скажи это от всего сердца и обретешь покой. Совсем не ходи к брату, сиди в своей келье со страхом Божиим, внимая своему рукоделию, подвижническому деланию и молитве. И не раздумывай о своем рукоделии, ты сделал больше брата или брат больше тебя.
   Если впадаешь в уныние, и тебя всячески угнетает это зло, вспомни о исходе твоей души и страшных адских мучениях. Но лучше прилепляться к Богу с молитвой и надеждой, чем помнить о вечных муках, хотя такое памятование тоже полезно.
   Страшен дух уныния! Когда он вселится в человеческую душу, то помрачит ее всю, помешает всякому благому деланию и наполнит ее всевозможным злом. Он не даст ни усердно творить молитву, ни быть прилежным в полезном душе священном чтении. Он покажет человека гневливым и безумным перед братьями. К тому же он вложит в брата ненависть к его монашескому призванию. Если говорить просто, печаль губит все спасительные желания души и уничтожает всякую бодрость и стойкость, лишая ее разума, ошеломляя и, наконец, наполняя помыслом отчаяния.
2. Как моль точит одежду, а червь — дерево, так и печаль разъедает человеческую душу. Она заставляет человека избегать благих встреч и не позволяет даже от настоящих друзей выслушать советы и дать правильный и миролюбивый ответ. Нет, печаль охватывает всю душу, наполняя ее горечью и ропотом и, наконец, внушая и вовсе избегать людей, как причину смятения, и даже не дает задуматься, что болезнь возникла не извне, а изнутри. Искушения, посылаемые человеку в обучение, только вывели ее наружу. Ничто так не вредит человеку, как утаивание в себе начала болезней.   Посему Господь наш Иисус Христос, Целитель душ, единый точно Ведающий как Создатель душевные недуги и назначающий всякий раз надлежащее врачевание, советует не избегать общения с людьми, но в самих себе пресекать причины зла. Ибо Он ведает, что здоровье души достигается не отделением от людей, но постоянным общением с добродетельными людьми и точным обучением от них.
   А кто под каким-то благовидным предлогом избегает братьев, тот пусть знает наверняка, что своим бегством он не отсекает повода к печали, но только переменяет их, потому что болезнь внутри него остается, и боль будут причинять уже другие вещи. Поэтому не будем никого из внешних обвинять в мятеже наших страстей, но только самих себя, и всякая борьба наша пусть будет идти против внутренних страстей. Когда мы с Божией помощью исторгнем их из себя, то сможем легко находиться вместе не только с людьми, но и с дикими зверями. Как сказал блаженный Иов, «и звери полевые в мире с тобою» (Иов 5:23).
3. Прежде всего, будем сражаться с духом уныния, вызывающим отчаяние. Надеждой на Бога изгоним его из нашего сердца. Этот дух не позволил Каину покаяться после убийства брата, как и Иуде — после предательства Господа. Нам следует упражняться только в одной печали, которая во благой надежде позволяет нам покаяться в наших прегрешениях и необходима нам для стяжания небесных благ. Эту печаль сам Христос именует блаженной, говоря: «Блаженны плачущие…» (Мф 5:4). Апостол тоже восхваляет ее: «Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению; а печаль мирская производит смерть» (2 Кор 7:10). 4. Спасительная печаль питает душу надеждой покаяния, поэтому с ней смешана радость. Она делает человека готовым и послушным на всякое доброе дело, простым в обращении, кротким, незлобивым, терпеливым во всяком благом труде. Она согласна с Божьей волей и по ней познаются в человеке плоды духа: любовь, радость, мир, великодушие, благость, вера, воздержание.   А плоды враждебной ей печали таковы: уныние, нетерпение, гнев, ненависть, возражение, отчаяние, леность в молитве и псалмопении. От такой печали нам нужно бежать как от блуда, сребролюбия, гнева и прочих страстей. Она врачуется молитвой, псалмопением, надеждой на Бога и изучением божественных глаголов да еще терпением в искушениях.
   Если монах не укрепит себя таким оружием, то покажет себя нестойким мечтателем и легкомысленным бездельником. Тогда пусть готовится ходить по множеству монастырей, смотреть только, где как угощают и подают ли вино. Разумение легкомысленного монаха ничего не представляет собой, кроме рассеянности во всех вещах. Он ввязывается в мирские дела и постепенно отравляет себя вредоносными увлечениями и, наконец, совершенно отступает от своего монашеского призвания.
5. Апостол, ведая, что болезнь уныния самая тяжелая, и, желая исторгнуть ее из наших душ, показал причины, по которым она возникает: «Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас, ибо вы сами знаете, как должны вы подражать нам; ибо мы не бесчинствовали у вас…Ибо когда мы были у вас, то завещевали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь. Но слышим, что некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусам, Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб» (2 Фес 3:6-12).   Прислушаемся к тому, как ясно апостол раскрывает причины уныния. Он называет не работающих «бесчинниками», в одном слове собрав все произошедшее от них зло. Бесчинник не знает благоговения, поспешен в своих речах, скор на поношение и совершенно неспособен к безмолвию, будучи рабом уныния. Апостол советует нам скрываться от уныния, то есть ограждать себя от него, как от заразы. Затем он говорит, что бесчинники не «следуют преданию, которое приняли от нас». Этими словами он показывает, что они надменны и презрительны и потому разрушают апостольские предан И еще говорит: «ни у кого не ели хлеба даром, но занимаясь трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого вас, не потому, что мы не имели власти, но чтобы себя сам дать вам в образец для подражания нам».
   Горе нам! Учитель языков, проповедник Евангелия, вознесшийся до третьего неба, сказавший, что «Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования» (1 Кор 9:14), сам в трудах и изнеможении день и ночь работал, чтобы никому не быть в тягость!
   Как же быть нам, если мы унываем на своей работе и гонимся за телесным отдыхом, хотя нам не поручено ни проповедь Евангелия, ни попечение о церквях? Показывая, какой вред рождается от безделья, апостол прибавляет ничего не делают, но суетятся, то есть делают не то. А от безделья происходит бесчиние, от бесчиния же — всякое зло. Египетские святые отцы, обученные этими апостольскими наставлениями, не допускают, чтобы у монахов вообще было свободное время, особенно у молодых. Ведь они знают, что терпеливые в своем труде монахи и пищу себе обеспечивают и помогают нуждающимся.
   Они работают не только ради своих нужд, но и подают милостыню странникам, нищим и заключенным от своих трудовых доходов, веруя, что такое благодеяние становится «жертвой… святой, благоугодной Богу» (Рим 12:1). И отцы говорят, что трудящийся зачастую сражается только с одним бесом, хотя и терпит от него притеснения, а бездельник полностью в плену у мириада лукавых. Тут кстати упомянуть слова аввы Моисея, которые он мне говорил.
   Когда я жил некоторое время в пустыне, и меня начало смущать уныние, то пришел к авве Моисею и рассказал, что вот вчера мне досаждало уныние, я очень ослаб и смог освободиться от уныния только, когда пошел и все рассказал авве Павлу. Авва Моисей сказал мне:
   – Ободрись! Ты не освободил еще себя от уныния, но напротив, предал себя ему и поработил. Знай, что гораздо сильнее уныние подавляет тех, кто покинул строй и пошел, куда захотел. А победить уныние можно только терпением, молитвой и усердным рукоделием.
   Все страсти, кроме уныния, связаны только с гневливой или только с вожделевательной способностью души, или только с разумной, такими, как забвение и неведение. Уныние же воздействует на все душевные силы и, можно сказать, в едином порыве возбуждает все страсти. Вот почему это самая тяжелая из всех страстей. Господь, даруя исцеление от нее, истинно сказал: «Терпением вашим спасайте души ваши». (Лк 21:19)
   Когда авва Антоний жил в пустыне, он однажды впал в уныние и великое помрачение ума и сказал Богу: «Господи, я хочу спастись, но помыслы мне не позволяют. Что мне делать в скорби моей? Как спастись?» Вскоре он вышел из кельи и увидел — какой-то человек, очень похожий на него, сидит и трудится, затем встает от дела и молится, вновь садится и плетет веревку, потом снова встает на молитву. Это был ангел Господень, посланный для исправления и укрепления Антония. Божий посланник сказал авве:
   – Вот так твори и спасешься.
   Услышав его слова, авва Антоний преисполнился великой Радости и бодрости и, делая так, спасся.
2. Брат сказал авве Антонию:   – Помыслы меня гнетут и говорят: «Раз ты не можешь поститься и не можешь трудиться, то хотя бы навещай немощных, ибо и это любовь».
   Авва, разгадав бесовское коварство, посоветовал:
   – Иди, ешь, пей, спи вволю и не трудись, но только из кельи не выходи.
   Ибо авва Антоний знал, что терпеливое пребывание в келье рождает в человеке монашеское сознание. Брат вернулся к себе в келью, не выходил из нее три дня и впал в уныние. Тогда он нарезал тонкой лозы, подготовил ее и принялся плести корзину. Когда он проголодался, то сказал помыслам: «Вот тут еще немного лозы, когда я ее всю использую, тогда и поем». Закончив работу, он сказал: «Теперь я немного почитаю и тогда поем». А после чтения решил: «Прочту несколько псалмов и потом поем, уже не зная забот». Так понемногу с помощью Божьей благодати он преуспел и стал опытным монахом, победив уныние и получив дерзновение над помыслами, в конце концов, победил и их.
3. Брат спросил старца:   – Почему я впадаю в уныние, когда сижу в келье?
   – Потому что, — был ответ, — ты еще не видел ни чаемого отдохновения, ни будущего мучения. Если бы ты действительно это увидел, то хотя бы и черви наполнили твою келью, закрыв тебя по шею, ты бы терпел это и не унывал.
4. Один брат спросил старца:   – Мои помыслы летают повсюду, и это меня повергает в скорбь.
   – А ты сиди в своей келье, — посоветовал старец, — и они от тебя далеко не улетят. Если ослица на привязи, ее осленок прыгает и там и сям, но куда бы он ни бегал, все время возвращается к матери. Так и помыслы человека, который ради Бога пребывает в своей келье. Куда бы они ни улетали, потом все равно вернутся.
5. Один из отцов рассказывал: «Когда я жил в Оксирринхе, ко мне в субботу пришли нищие монахи за милостыней. Они легли спать, но только у одного была циновка, на которой он лежал и ей же укрывался, а было очень холодно. Когда я вышел ночью на двор, то услышал, что он страдает от холода и утешает себя так: «Благодарю тя, Господи. Сколько сейчас в тюрьме богачей, закованных в кандалы. А у других ноги сдавлены деревянным сапогом — они даже не могут справить нужду, а я, как царь, растянулся на ложе и, как царь, могу пойти, куда хочу». Услышав его слова, я пересказал их братьям для пользы и укрепления их. 6. Кто-то из отцов определил себе — не выходить из кельи всю четыредесятницу поста до самой Пасхи. Но дьявол, всегда завидующий подвижникам, наполнил всю его пещеру от пола до потолка клопами, они облепили все стены, воду, хлеб, все вещи старца. В пещере не осталось ни малейшего свободного места — так что от клопов даже некуда было просунуть палец. Но этот благородный муж перенес искушение. Он сказал: «Даже если умру, все равно не выйду из кельи до святого праздника Пасхи». На третью неделю поста он увидел с утра немыслимое множество муравьев, которые ползли в пещеру, чтобы погубить клопов. Они двинулись на битву с клопами, перебили их всех и вынесли убитых из пещеры. Вот как благотворно терпеть искушения: все тогда приходит к благому завершению. 7. Брат спросил авву Пимена:   – Что мне делать? Я унываю, когда сижу в келье.
   – Никого не унижай, не осуждай и не брани, — ответил старец, — и Бог успокоит тебя, и твое сидение в келье станет безмятежным.
8. Один брат жил в пустыне и безмолвствовал в своей келье. Его страшно одолевало уныние, заставляя выйти из кельи. Брат спросил себя: «Почему ты унываешь, несчастный, и рвешься выйти из кельи? Разве тебе мало, что, хотя ты не совершаешь ничего благого, но зато никого не вводишь в соблазн или скорбь и сам не терпишь ни от кого соблазна и скорби? Знай, от скольких зол избавил тебя Господь. Ты не празднословишь, не слышишь ничего неполезного, не видишь ничего вредного. Одна только у тебя война — с унынием. Бог может и эту войну остановить, если ты будешь во смирении и сокрушении сердца непрестанно обращаться к Нему и призывать Его на помощь. А пока знай свою немощь во всем. Бог не попустит тебе искушения сверх твоих сил». Такие и многие другие слова брат говорил себе и получил большое утешение по Божией благодати. А научился он этому от святых отцов, проживших в пустыне до глубокой старости и благодаря своему подвигу обогатившихся великой близостью к Богу. 9. Старца спросили, почему он никогда не унывает. Он ответил: «Потому что каждый день ожидаю смерти». 10. Брат спросил авву Пимена об унынии, и старец ответил: «Уныние нападает на человека при всяком благом начинании, и нет страсти хуже этой. Но если человек распознает эту страсть правильно, то обретет покой, потому что побудит себя к терпению и усердию».   Малодушный и беззаботный монах, когда придет ему какой-нибудь помысел, запирает дверь в келье и мечется по ней туда-сюда, как корабль без руля. А кто терпеливо сидит в келье, тот не поддается суетным помыслам.
2. Если твоя душа малодушествует, скажи ей слово утешения, и Господь укрепит твое сердце. 3. Унылый монах и бездельник в поисках места для себя бродит повсюду. Но меч против беса уныния — это память о смерти и адских мучениях. 4. Начало и цель верующего — вера, надежда, любовь. А самое страшное для него — это уныние, особенно если оно объединится с неверием. Многие плоды его наполнены смертельным ядом. 5. Возлюбленный, всегда помни о страшном суде, и это станет для тебя утверждением, и тогда ты одолеешь злоумышленников против твоей души. 6. Уклоняющийся от Божьих заповедей убивает душу. А истинно соблюдающий их наследует неизреченную радость. 7. Унылого монаха мучит малодушие. А с терпеливым монахом воюет превозношение. Боящийся же Господа поистине побеждает и то и другое. 8. Унылый монах много теряет, а трезвящийся не упуска-етни единого часа.   Малое облако закрывает весь круг солнца, но облако проходит, и солнце греет по-прежнему. Таково и уныние, оно ненадолго закроет доступ солнечного света в душу, но когда уныние пройдет, радость будет великая.
2. Если умножилось терпение в наших душах, это признак того, что мы втайне получили радость утешения. Терпение крепче всего, это самый сильный из всех радостных помыслов, появившихся в душе.   Как-то авва Аммон должен был перейти реку. Там обычно ходил крепко сколоченный паром, но он был на ремонте. Тут приплыла лодка, и взяла всех на борт. Люди сказали старцу, чтобы он тоже садился и переправлялся на другой берег вместе со всеми. Старец ответил, что пользуется только общественным паромом. У него была с собой вязанка лозы. Он сел и принялся плести корзину и, закончив ее, расплетал и плел снова, пока паром не починили и не спустили на воду. Братья поклонились авве до земли и спросили:
   – Почему ты так поступил?
   – Чтобы не находиться во власти докучного помысла, — ответил старец, показав нам пример, как нужно спокойно идти по Божьему пути.

Глава 14: О том, что подвижник не должен, даже если телесно болен, давать себе послабления в виде наслаждений и уменьшать свой подвиг; и о том, что надежду на выздоровление следует возлагать не на лекарства, а на Бога, ибо болезни случаются по Божьему промыслу

   Святой Паламон, учитель святого Пахомия, от чрезмерных подвигов в старости страдал селезенкой, и все его тело ослабело. Он ел изредка и не пил воду, а иногда только пил воду и совсем ничего не ел.
   Братья пришли к нему и принялись уговаривать его не разрушать свое тело, но проявить о нем хотя бы небольшую заботу, чтобы из-за чрезмерного напряжения не причинять себе сильной и долгой боли. Только через несколько дней он послушался и принял лекарство, смягчающее боль.
   Вскоре оказалось, что боль не проходит, а, напротив, стала усиливаться. Тогда старец оставил целебную пищу, сказав: «Мученики Христовы, когда им отсекали части тела, отрубали голову, жарили на огне, были стойкими ради Бога до самой смерти. Неужели я проявлю слабость при малейшей боли и поврежу себе? Неужели сбегу с поля боя, испугавшись кратковременной скорби? Когда я уступил и стал принимать пишу, которая должна была бы, казалось, дать облегчение телу, никакой пользы я не получил. Так что вернусь к прежнему своему подвигу, в котором, как я убежден, и заключено всякое успокоение. В нем я и получу исцеление. Ибо принимаюсь за подвиг не по человеческому разумению, но ради Бога».
   И так мужественно совершая подвиг, он целый месяц терпел тяжелую болезнь, в ней же посетил его Господь. Пахомий предстал перед ним, и Господь даровал ему послабление, чтобы он в добром расположении духа прожил старость.
2. Как-то братья во главе с Пахомием Великим отправились на остров, чтобы нарезать (свежих) веток. Феодор готовил обед, и тут Пахомия скрутило болезнью. Он дрожал, и Феодор прикрыл его власяницей. А тот, как только понял, что сделал Феодор, сказал: «Сними это с меня, и накинь мне на плечи циновку, как и положено братьям».   Феодор, казалось, забыл о строгом повелении брата. Он нашел коврик из пальмовых листьев и протянул Пахомию, убеждая принять этот удобный покров. Тот взглянул на коврик и со слезами сказал: «Брат, в нашей власти и труды, и отдохновение братьев. Мы домостроительствуем обо всех их нуждах. Поэтому, конечно же, мы должны полностью пренебрегать собой. Зачем нам нужно то, что сверх наших нужд или несвоевременно, или нарушает обычай? Где у тебя страх Божий? Скажи мне, брат, ты обошел все скитские помещения? Посмотрел ли ты, нет ли в них немощных, которые действительно нуждаются? Меня не обманешь, брат! Ведь совершать беззаконие что в малом, что в великом — это одно и то же. Если они свои скорби переносят с благодарностью Богу, то почему мы должны сетовать?»
3. По данной ему благодати святой Пахомий претерпевал все болезни, которые с ним случались. Ведь он знал, что бесы что угодно измышляют, лишь бы помешать верным проходить испытания. Как-то постигла его в монастыре сильнейшая лихорадка, и целых пять дней он не мог вкушать никакой пищи. Он понял, что здесь было искушение от лукавого, который всегда хочет поставить святым препятствия. Он не преминул сразу встать и совершить молитвы перед Богом о вожделенном здравии. Через некоторое время болезнь утихла, и он отправился обедать вмести со всеми здоровыми братьями, благодаря Бога, даровавшего ему различение искушений. Таким он был человеком, никогда не забывавшим о больных, но благим и сострадательным ко всем братьям, как никто другой. 4. Как-то у Феодора заболела голова, причиняя жесточайшие мучения. Он попросил у Пахомия благословения обратиться к врачу. Авва сказал ему: «Ты думаешь, брат, что страдания или что-нибудь иное в том же роде происходит не по попущению Божию? Посему, чадо, терпи, и Господь, когда пожелает, исцелит тебя. Знай: когда ты проходишь испытания, то должен быть благодарен, как совершенный Иов, и тогда обретешь покой. Доброе дело подвижника — терпение по воле Божией с молитвой и воздержанием! Оно может и в немощах принести великую награду, благодаря стойкости и долготерпению. 5. Другой брат в этом же монастыре, по имени Закхей, проведший многие годы в подвиге, заболел проказой. Он вынужден был поселиться в отдельной от братьев келье и пробавлялся только хлебом с солью, чтобы ни в чем не уступать прежнего своего подвига многих лет, и циновки он плел каждый день наравне со всеми. И такому великому сокрушению он подвергал себя, что часто, когда плел, царапал свои больные руки концами прутьев до крови. Вот какая стойкость была у него, и он показывал ее на деле.   Хотя больной страдал от ужасной слабости, но не пропускал ни одной братской службы и до самого исхода из жизни никогда не спал днем. И еще был у него обычай: ночью, прежде чем лечь спать, он читал наизусть главы из Священного Писания и все монашеское правило полностью. Только освятив себя молитвой и воздав Богу славу, он ложился спать. Вставал он в полночь и до утра совершал песнопения.
   Однажды кто-то из братьев увидел, что руки Закхея сильно повреждены работой, и раны кровоточат, и сказал:
   – Брат, что ты истязаешь себя работой, тем более, когда у тебя такая страшная болезнь? Разве будет тебе грехом, если ты станешь работать? Неужели Бог обвинит тебя за то, что ты не трудишься? Ведь Он видит твои страдания. Никто из тех, кто оказывался ввергнут в такую скорбь, не брался за дело, тем более не понуждал себя к тяжелому труду. Слава Богу, мы помогаем многим странникам и нищим, неужели не поможем и тебе, совсем родному для нас и такому прославленному духовному отцу?
   Закхей ответил:
   – Я не могу не работать.
   – Если тебе так угодно, — сказал брат, — то хотя бы каждый вечер смазывай руки елеем, чтобы они не болели и не кровоточили.
   Закхей послушался и поступил так, как его наставили. Но боль так резко усилилась, что он уже не в силах был терпеть ее, побежал к Пахомию Великому, торопясь застать его в келье, и рассказал, что с ним произошло.
   – Неужели, — сказал ему Пахомий, — ты думал, что елей поможет? Разве кто-то заставлял тебя работать, чтобы, отстояв права на надлежащий труд, ты возложил надежду на выздоровление на чувственный елей, а не на Бога? Разве Бог не властен исцелить тебя? Или Он не ведает наших немощей и нуждается в напоминании? Или Тот, Кто по природе человеколюбив, презирает нас и смотрит на нас с ненавистью? Бог все устраивает для пользы нашей души и попускает нам скорби, чтобы мы, перенося их мужественно, проявили стойкость, положившись на Него. И когда Он решит и пожелает, тогда дарует успокоение от тягот».
   – Прости меня, отче, — сказал Закхей, — помолись обо мне, чтобы этот грех и все мои грехи изгладил наш Бог и Владыка.
   Как нам потом говорили, Закхей целый год скорбел о проявленной слабости, продолжая подвизаться и принимая пищу только раз в два дня.
   Блаженная Синклитикия говорила, что, если ты действительно сделал пост своим обычаем, не ссылайся на болезнь и не прерывай его. Ведь и не постящиеся подвержены тем же самым болезням и даже худшим. Если ты положил доброе начало, не отступай от него, потому что враг нападает на тебя и искушает тебя твоей немощью, а ты прояви стойкость, и враг будет попран.
2. Мореплаватели, чтобы отправиться в путь, дожидаются попутного ветра, и сразу распускают паруса, а если поднимется противный ветер, то немедленно, пока еще только намечается шторм, выбрасывают лишний груз за борт. После этого можно противостоять буре, а когда она кончится, снова направить корабль к цели.   Так и мы, когда враждебный дух нападает на нас, поднимем крест как крепкий парус и решительно направим свой корабль вперед.
   Как-то, когда святой спасался на острове недалеко от Каламия от нашествия турок, враг надумал поразить его тяжкой и непереносимой болезнью — опухолью в детородном органе. Боль была дикой и страшной. Враг явился ему во сне и показал одну траву, которой, по его словам, можно исцелиться от постигшей болезни, но вместе с тем дал ясно понять, что, получив облегчение, он потеряет свою награду за терпение.
   Когда святой проснулся, то уже не мог предпочесть злое полезному. Он не избрал временное облегчение недуга, вместо вечного воздаяния, и решил страдать до тех пор, пока Господь, ведающий нашу жизнь и засчитывающий нам за деяние одно наше намерение, не исцелит рану так, как Сам знает, полностью сохранив будущую награду для страдальца.
   Добродетели бывают телесные и бывают душевные. Телесные — это пост, бдение, служение, сон на земле, рукоделие ради того, чтобы никого не обременять и раздавать милостыню, и тому подобные. Если из-за какой-то нужды или телесного обстоятельства, например, болезни или чего-нибудь еще в том же роде, случится, что мы не сможем исполнять плотские добродетели, то получим прощение от Господа, знающего наши возможности. Но если мы не выполняем душевные добродетели, то никакого извинения нам не будет, ибо они исполняются не по необходимости.
   Говорили об авве Амое, что он болел и лежал без движения много лет, но никогда не позволял своему помыслу рассматривать внутренность кельи и пересчитывать, какие вещи в ней лежат. Ему, как немощному, приносили разные яства. Когда ученик входил или выходил, или клал перед ним еду, старец смыкал глаза, чтобы не видеть, что именно принес брат. Такую строгость старец соблюдал даже в немощи и хранил себя, чтобы не потакать гортанобесию и не искать чего-либо ублажающего его желания. Он довольствовался с радостью всем, что готовил и приносил ему ученик. Постараемся и мы по возможности подражать этому старцу.
2. Однажды Авва Исаак тяжело заболел, и болезнь затянулась. Брат приготовил немного каши, положил в нее чернослив и принес старцу. Тот взглянул на блюдо, но даже не притронулся к нему. Брат стал его упрашивать:   – Ну, попробуй, хоть немного, авва, — уговаривал его брат.
   – Поистине, брат, я хотел бы тридцать лет провести в такой немощи, — ответил авва.
3. Авва Лонгин, когда однажды заболел и ослаб, сказал себе: Ты недомогаешь и умрешь. Ты хочешь есть не в положенное время. Тогда не буду давать тебе и обычной ежедневной пищи».   Господь говорит в Евангелии: В малом ты был верен, над многим тебя поставлю (Мф 25:21). Слово «малое» обозначает житейские занятия: пищу, одежду — все, что относится к телу. Господь повелел не заботиться об этом, но Ему предоставить попечение об этих вещах — «многих» дарах будущего века, которые Он обещал дать верующим в Него и все свое время уделяющим заботе об этих вещах и постоянно ищущим их. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, — сказал Господь, — и это все приложится вам (Мф 6:33).
   Это «малое» и временное становится выявлением и испытанием веры каждого во Христа. Кто верует, что ни о чем из этого нам не нужно хлопотать, но только о будущем проявлять заботу, тому обещаны щедроты без меры. Ясно, что такой человек уверовал в вечное и искренне стремится к этому. Вот чем это доказывается.
2. Веруешь ли, что ты можешь стать сыном Божиим и сонаследником Христовым (См.: Рим 8:17) и многие веки со-царствовать с Ним? Конечно, ты скажешь да. По этой причине, от мира и от всего что в мире отрекшись, мы избрали работать Христу. Знай себя, да не овладеют тобой вновь земные заботы и премногое попечение о теле, ведь о нем тебе велено нисколько не заботиться. А если такое случится, то ты признаешь себя лжецом, потому что тогда ты не веришь в будущие блага. 3. Но ты уверовал без всяких колебаний, что примешь те будущие великие и нетленные блага! Поэтому никак нельзя проявлять неверия к Господу в том, что касается мелких и тленных вещей. Господь возвестил тебе, что даст тебе это, без сомнения, ибо Он благ, как он дает все и зверям, и птицам, и нечестивым людям. Как же ты можешь проявлять неверие Господу из-за бессмысленных земных вещей? Ведь ты признаешь что веришь Ему в том, что относится к будущим вечным благам. 4. Спрошу тебя и так: веришь ли ты, что Господь может даровать исцеление твоей душе от всех ран и страстей. Ты непременно скажешь, что веришь и что твердо стоишь на этой надежде. Подумай тогда, может быть, ты и здесь сам себя обманываешь, когда торопишься позвать врачей при любом телесном недомогании. Неужели ты и Христа хочешь представить немощным, что Он не может исцелить тебя? Как Он может оставить тебя, если ты всецело вверился Ему? 5. Ясно, что «душа не больше ли пищи, и тело одежды», по слову Господа (Мф 6:25), значит, и душа больше тела. Если ты веришь, что язвы души, которые не исцелить людям, может исцелить Господь, то тем более ты должен верить, что Господь может исцелить язвы тела. На одного Господа полагайся, а о врачебном искусстве забудь.   Ты скажешь, конечно, что Бог не запрещает обращаться к врачам и что Он создал растения, исцеляющие тело. Совершенно верно. Но знай, что эти растения предназначались человеку в раю. Когда человек из-за преступления заповеди лишился райского наслаждения и был сослан в этот скудный мир, он стал подвержен многим страстям и телесным болезням. Поэтому Бог, по своей великой милости, попустил врачевание для людей мира сего, которые совершенно не умеют верить в Бога. А ты решил стать совершенным и чуждым мира сего, стать сыном Божиим, то есть стать выше первого бесстрастного Адама, поскольку принял и большие обещания. Поэтому тебе подобает и совершенно новое жительство, разумение и вера, а не то, что известно мирским людям.
6. Бог не запрещает жениться, богатеть, заниматься торговлей и пользоваться всеми благами мира. Все это он устроил для человека, но после того, повторяю, как он стал повинен греху. А ты окончательно разорвал с грехом, чтобы соединиться с Богом. Как ты отдалился от названных вещей, так отдались и от любых врачеваний, чтобы всецело себя вверить Христу, обещавшему дать все рабам Своим. 7. Человек, стремящийся жить в Христовой истине и поверивший невероятной проповеди, что поистине существует наследие небесного града, наслаждение вечного Царства, осящение сердца и совершенное очищение Святым Духом, тот должен вверить Богу всякую заботу о теле. А бедность свою надлежит почитать богатством, страдания — утешением, поношение — честью, а поругание — славой. Таковы приметы рабов Христовых, в неподдельной истине уверовавших в Его слово.

Глава 15: О том, когда и к каким врачам нужно прибегать и что монаху не следует покидать монастырь для телесного лечения, но лучше терпеть свою немощь и довольствоваться только заботой братьев

   Как рассказывали о епископе Оксирринхоса по имени Апфи, когда он был монахом, то жил в великой строгости, а, став предстоятелем, хотел жить в миру также строго, но не смог. Тогда он пал ниц пред Богом и спросил: «Неужели благодать Божия отступила от меня из-за епископства?» И ему было открыто, что нет, не из-за этого: «Раньше ты был в пустыне, где рядом никого не было, и только Бог думал о тебе. А здесь мир, и люди заботятся о тебе».
2. В Скиту был один старец. Когда он тяжело заболел, братья ухаживали за ним. Увидев, как монахи устают, заботясь о нем, больной решил:   – Лучше уйду в Египет, чтобы не утруждать моих братьев.
   Авва Моисей сказал ему:
   – Не уходи, ибо там ты впадешь в блуд.
   – Тело мое уже умерло, как ты можешь мне говорить такое, — обиделся старец и ушел.
   В Египте, когда услышали о приходе старца, все стали забиться о нем. Среди помощников оказалась девица, которая пришла с благими намерениями ухаживать за больным. Через некоторое время старец поправился и пал с ней. Она забеременела и родила сына. Люди спросили ее:
   – От кого ребенок?
   – От старца, — ответила она, но ей не верили.
   Тогда старец признался:
   – Да, это мой сын. Только об одном прошу — берегите мое чадо.
   Когда ребенок был отнят от груди, старец взял его с собой. Он вернулся в Скит в день праздника, неся сына на плечах и войдя в церковь, сказал братьям:
   – Посмотрите на него: он сын преслушания. Храните себя, братья, ведь этот грех я совершил на исходе лет, в глубокой старости. Об одном прошу: помолитесь обо мне.
   Увидев это, все заплакали. А старец пошел в келью и продолжил свои прежние подвиги.
3. Рассказывали еще об одном монахе, которого ужалила змея. Он пошел в город, чтобы получить помощь. Женщина благочестивая и боящаяся Господа приютила его и вылечила. Когда он почувствовал облегчение, дьявол принялся внушать ему похотливые помыслы. И вот как-то монах взял ее за руку.   – Не надо, отче, — сказала она. — Ты же раб Христов. Подумай, как ты будешь скорбеть и каяться в своей келье. Подумай о том, как ты будешь стенать и рыдать.
   Когда он услышал эти и другие подобные слова, брань в нем затихла. Раскаявшись, он решил уйти, ибо больше не мог смотреть ей в глаза. Но женщина по своему милосердию стала уговаривать его:
   – Не торопись уходить, ибо ты еще не выздоровел. Твой помысел был не от нечистоты души, а от зависти дьявола.
   И так, не уступив соблазну, она вылечила его и отпустила с миром, дав денег на дорогу.
   Видишь, как и этот брат, отчаявшись в уповании на Бога, проявил малодушие и без зазрения совести пошел в город ради врачевания телесного недуга. Благодать оставила его, и враг начал угнетать его. И он впадет в блуд, если его примется уговаривать какая-нибудь прекрасная жена. В таком случае пусть монах проявит стойкость и не падает окончательно. А мы со страхом Божиим всегда будем осторожны.
   Нет никаких возражений против того, чтобы звать врачей во время болезни. Целебные травы для того и существовали с начала времен, чтобы позднее люди накопили опыт и создали врачебное искусство. Но надежду на исцеление должно возлагать не на врачей, а на истинного нашего Спасителя и Целителя Иисуса Христа.
   Это я говорю ради тех, кто в общежительных монастырях и в городах соблюдают сдержанность, потому что в разных случаях, которые происходят с ними, они иногда могут потерять постоянную веру в (Божью) любовь к ним, впасть в самонадеянность, поддаться искушению дьявола, а некоторые начинают говорить всем, что не нуждаются во врачах.
   А если кто-то ведет аскетическую жизнь в пустынных местах вместе с двумя или тремя единомысленными братьями, тому должно с верой говорить о болезнях и немощах только Господу, нашему Целителю, даже если его страдания будут весьма сильны. Ибо в болезнях полным утешением для аскета служит пустыня, где врачует его Сам Господь.
   Вот почему пусть никогда не прекращается в отшельнике действие веры, и тогда он не узнает никаких лишений. А Терпение породит в нем добродетель, скрытую от людских глаз благим покровом пустыни. Поэтому и сказано: «Бог одиноких вводит в дом» (Пс 67:7).
   Брат спросил старца:
   – Так как вы нашли меня пригодным для служения в больнице, скажи мне, отче, должен ли я читать врачебные книги и пытаться применять прочитанное или лучше пренебречь ими, избегая всего, что отвлекает ум? Трезвения у меня мало, и чтение ввергает меня в тщеславие. Может быть, достаточно того, что я уже знаю, и просто буду применять елей, прижигания и притирания, как делают те, кто не берут в руки книг?
   – Мы, — ответил старец, — еще не достигли совершенства, окончательно освобождающего от рабства страстям. Поэтому лучше думать не о врачебных методах и о различении болезней, но о Боге, умерщвляющем и оживляющем и сказавшем: Я поражаю и Я исцеляю (Втор 32:39). Поэтому читай врачебные книги, спрашивай знатоков об их содержании, но не забывай, что без участия Бога нет никакого исцеления. Кто берет на себя ответственность врача, пусть делает это во имя Бога, и Он поможет ему. Само по себе врачебное искусство не мешает благочестию. Но относись к нему как к одному из ремесел братства, совершай со страхом Божиим то, что совершаешь, и тогда выполнишь задачу.
   – В свое время, — сказал брат, — ты мне говорил, что нужно отсекать свою волю, даже когда не споришь, просто не нужно настаивать на своей воле и своем слове. И вот, отче, я дал полезное лекарство больному, а оно ему повредило, и я скорблю, что настоял на своем. Также вижу, что весь день я провел в хлопотах и почти не вспомнил о Боге. Скажи, что мне делать? Я верю, что спасение — внутри меня.
   – Если считаешь, — ответил старец, — что твое лекарство поможет больному, так и думай, а если окажется, что оно повредило, Бог, ведающий твое сердце, не осудит тебя. Он знает — ты хотел принести пользу. Если опытный врачеватель посоветует тебе что-нибудь, а ты отнесешься к его словам с презрением и сделаешь по-своему, то это будет превозношением и своеволием. А о хлопотах вот что я тебе скажу. Многие всю жизнь только и слышат о городе. А когда им доведется попасть в него, они не понимают, что это и есть город. Брат, ты весь день памятуешь о Боге, а сам этого не замечаешь. У тебя есть заповедь, ты всячески исполняешь ее, это и есть послушание и памятование о Боге!
   Хорошо сказал брат Иоанн, — продолжал старец, — отторгни сначала листья, то есть действие страстей, и по велению Божию отторгнешь и плоды, то есть сами страсти. Если ты еще не знаешь, что полезно тебе, следуй словам знающих. Это и есть смирение, и обретешь Божию благодать. А когда говоришь, что внутри тебя спасение, то это правда. Ты не можешь найти свой путь без Божией помощи, и Он направит тебя. Крепись о Господе. Хлопоты, о которых ты говоришь, приносят плоды и немалую пользу.
   Не забывай о больном. Ибо в Писании сказано: «Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот и сам будет вопить, — и не будет услышан» (Притч 21:13).
2. Если твой брат страдает, посочувствуй ему и тогда удостоишься, что Господь услышит тебя в день Суда: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25:40). 3. Кто забывает о немощном человеке, гневит Бога, и Он накажет его. Кто радуется падению ближнего, тот сам рухнет невероятным падением. 4. Возлюбленный, если ты опытен во врачебном искусстве и лечишь людей, трезвись. Не то, желая уврачевать других, сам покажешь себя страстным, как сказал апостол, «да не хулится ваше доброе» (Рим 14:16).

Глава 16: О том, что монах не должен без нужды мыться и вообще обнажать свое тело

   Антоний Великий всегда совершал значительнейший и напряженнейший подвиг. Он постился во все дни, на теле носил власяницу, а сверху надевал кожаную одежду и не снимал ее до самой кончины. Подвижник не допускал, чтобы вымыть тело от грязи, даже ноги не мыл и не ходил босой по воде без нужды. Никто не видел, чтобы великий аскет снимал одежду: за всю жизнь с тех пор, как стал монахом, он никогда не обнажал своего тела.
2. Однажды Антоний сидел на горе, и ему было видение: некий человек возносился на воздух, и его встречали ангелы, преисполненные премногой благодати. Антоний подивился и назвал этого мужа блаженным. Желая узнать, кто он, подвижник услышал голос, что это душа Аммуна, монаха из Нитрии, который и в глубокой старости продолжал совершать подвиг. 3. Существует много рассказов о чудесах Антония. Вот одно из них. Как-то ему нужно было перейти реку Лик во время разлива. Он попросил сопровождавшего его Феодора отойти подалыпе, чтобы они не видели друг друга нагими при переходе реки вброд. Когда Феодор удалился, Антонию стало стыдно раздеться донага. Как только он почувствовал этот стыд, туг же оказался на другом берегу, восхищенный по воздуху.   Варвары, убив множество монахов, уходили через пустыню. Там они увидели рощу тенистых деревьев и густую траву и поспешили к ней. Подъехав ближе, они увидели небольшую лачугу, в которой совершал подвиг юноша, чье великодушие и мужество изумило даже варваров. Хотя они угрожали ему смертью, он отказался сказать, где поблизости есть еще монастыри, хотя пришельцы уверяли его, что не собираются разорять монастыри и убивать монахов. Он не соглашался даже выйти к ним и снять с себя рясу.
   – Говорить о тех, кто скрывается, — смело сказал он, — это предательство, и подчиняться тем, кто чинит насилие, — трусость и душевная изнеженность. Совершающие подвиг должны быть долготерпеливы и не поддаваться страху и угрозам, даже если за это его ждет смерть. Привычка — путь, ведущий к великому. А робость, стоит ей лишь раз одержать верх над тобой, как она заставит презирать самые великие блага, а потом и предать само благочестие. Страх перед ужасными последствиями, несомненно, вселяет робость в само сознание человека. И поэтому, — продолжал он, — если я сейчас легко поступлюсь свободой своего намерения, опасаясь угроз скорой смерти, то что будет, если меня станут заставлять отречься от Веры плетями и пытками? Не перебегу ли я тогда сразу в стан Нечестия от того, что привык предпочитать отсутствие боли чувству долга? Поэтому можете хоть сейчас приводить в исполнение свои угрозы и совершать задуманное вами. Я знаю, что никогда не скажу, где находятся любящие Бога, не выйду из дома, как бы вы ни грозили, и не сниму рясы, и никто не увидит обнаженным человека, еще не утратившего способность чувствовать и управлять своими желаниями. Да не увидят глаза человека мое тело, которое должно быть постоянно скрыто. А после смерти, когда я уже ничего не буду чувствовать, делайте со мной, что хотите. За свою жестокость вы получите по заслугам, а не я, ибо мое намерение не переменится. Поэтому пусть я умру, как решил, одетым, но ничем не нарушу своего решения, дабы не продать самого себя в рабство. Лучше я погибну в этой лачуге, где я совершал подвиг. Прежде она видела пот мужества, а теперь примет кровь доброделания и станет моей могилой.
   Такой отваги варвары не могли вынести. Уязвленные острыми и мужественными словами, они набросились на него и терзали до тех пор, пока все его тело не покрылось ранами. Всем им хотелось выместить на нем всю свою ярость, и каждый старался вонзить в него свой меч и нанести ему последний смертельный удар и удовлетворить свою ненасытную жажду крови.
   Растерзав юношу и не оставив на его теле живого места, палачи двинулись дальше, все еще пылая гневом. Убийство юноши был небольшим эпизодом в их жизни, наполненной необузданной ненавистью.
   Однажды к дивному Иоанникию пришел игумен монастыря Бессеребренников Евстратий с несколькими монахами, и они долго беседовали. Живший по соседству инок по имени Илия, совершавший подвиг под руководством святого Иоанникия, принял Евстратия Великого и пришедших с ним братьев.
   Божественный Иоанникий осуждал суету жизни, говорил о ее непостоянстве и ненадежности и советовал держаться дальше от городов и селений и между прочим заметил что Илия больше других должен стараться выполнять это правило.
   – Не переживай за меня, отче Иоанникий, я уже столько лет провел в пустыне и ни разу ни с кем из мирских не встречался, — сказал инок.
   Но уже на следующий день он попросил у святого благословение сходить в селение, где есть минеральные источники, потому что у него обнаружилась тяжелое заболевание. Авва не хотел его отпускать, но тот настаивал на своем, и Иоанникий, в конце концов, снизойдя к его немощи, благословил. Но Илия не успел даже обжиться около минеральных источников, как на него напала тоска, и местные жители помогли ему перебраться повыше в горы. Там, найдя себе келью, он присел отдохнуть. А в полночь брат решил отправиться в путь, чтобы вернуться к своему прежнему многотрудному подвигу. И как только он принял это решение, тело его исцелилось, словно и не было болезни.
   Монах не должен мыться ради удовольствия, постоянно мыть ноги, как это делают любители наслаждений и гоняющиеся за благообразием тела и одежды. Подвижнику благочестия должно пренебрежением к своему телу противостать вредным для него наслаждениям.
   Если, утомившись с дороги, зайдешь к брату и захочешь натереть себе ноги елеем, чтобы снять усталость, то сделай это наедине. Стыдись показывать свои ноги, а тело вообще никогда не умащай, разве что по болезни или немощи.
2. Если сидишь в келье, а к тебе пришел брат-чужестранец, то поступай точно так же: ноги ему умасти, а затем скажи:   – Сотвори любовь. Вот, немного масла, можешь закрыться и умастить тело.
   Если он не захочет принять масла, не принуждай. А если он старец-подвижник, то можешь настаивать, чтобы он взял масло и натер себя всего.
   Хождение в баню не кажется греховным и неразумным делом. Но ради воздержания нужно отказываться и от бани, ибо такое решение мужественное и весьма целомудренное. Тело наше пусть никогда не будет размягчать та усладительная влага, а наша нагота да не будет напоминать о бесславии Адама. Зачем нам опять скрывать наш позор теми листьями, искать себе повода, когда уже скоро предстоит исход из жизни. Поэтому лучше, чтобы чистота нашего тела была неразрывно соединена с красотой целомудрия.
   Авва Палладий рассказывал: «Как-то я пришел в Александрию вместе с аввой Даниилом по какой-то надобности. Мы увидели, как из бани вышел помывшийся молодой монах. Старец, увидев его, глубоко вздохнул и сказал мне:
   – Видишь этого брата? Из-за него хулится Божье имя. Но пойдем за ним, посмотрим, где он живет.
   Мы последовали за ним. Старец догнал его и сказал ему с глазу на глаз:
   – Брат, ты еще молод и здоров, тебе не следует ходить в баню. Послушай меня, чадо, ты многих вводишь в соблазн, не только мирян, но и монахов.
   – Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабам Христовым (Гал 1:10), — возразил он. — А в Писании сказано: «Не судите, да не судимы будете» (Мф 7:1).
   Тогда старец положил перед юношей поклон и сказал:
   – Прости меня ради Господа — я ошибся как человек.
   Мы пошли своей дорогой, и я говорю старцу:
   – Может, брат болен, а мы возвели на него напраслину.
   Старец вздохнул и со слезами сказал:
   – Да будет тебе известна истина, брат. Я видел больше пятидесяти бесов, окруживших его и ливших на него помои. Одна эфиопка сидела у него на плечах и покрывала лобзаниями, другая же спереди щекотала его и учила бесстыдству, а бесы так и вились вокруг него и веселились. Но вот святого ангела его я не видел ни рядом, ни в отдалении.
   Это показывает, что он преисполнен всяких постыдных занятий. О том же говорят и его одежды: они нежные, из козьего пуха, с тонкой вышивкой. К тому же он так бесстыдно расхаживает по главным улицам города, когда даже состарившиеся в подвиге, когда им приходится по необходимости прийти в город, совершив необходимые дела, торопятся за ворота, чтобы не претерпеть душевного вреда.
   Если бы он не был себялюбцем, сластолюбцем и блудолюбцем, то не обнажал бы себя в бане и не смотрел бы без всякого смущения на таких же нагих, как и он. Наши святые Антоний и Пахомий, Аммун и Серапион и прочие богоносные отцы советовали нам, что монахи, кроме случаев тяжкой болезни и крайней необходимости, не должны обнажать себя. Даже когда им доводилось переправляться через реку, где моста не было, они не дерзали обнажать себя, даже если никто из людей их не видел, чтобы не предстать в бесстыдстве перед сопровождающим их святым ангелом и светлым солнцем. Они обращались с молитвой к Богу и переносились через реку по воздуху, потому что человеколюбивый и всемогущий Бог сразу исполнял их праведную и благоговейнейшую просьбу. Дивно было исполнение и немыслимо совершенное дело. После этих слов старец замолк.
   Когда мы вернулись в Скит, то через несколько дней узнали вот что. Пришли из Александрии братья и сказали, что этот юный брат, священник (а он был рукоположен), клирик храма святого Исидора, незадолго до этого приехавший из Константинополя, был схвачен в спальне жены селендаря. Рабы и соседи, заставшие его, тут же отсекли ему уд вместе с мошонкой. После этого он прожил три дня и умер, бросив тень позора на все монашество.
   Услышав это, я пошел к авве Даниилу и рассказал ему; что произошло. Старец, выслушав меня, зарыдал.
   – Наказание надменному — падение, — сказал он.
   Этими словами авва объяснил: если бы этот человек, страдавший превозношением, принял его совет, то не претерпел бы ничего подобного. Его падение учит гордецов бежать прочь от пагубной самоуверенности.
   Возлюбленный брат, скажи, ради чего ты так тщательно моешь лицо. Наверняка, чтобы твой ближний от тебя не отвернулся. Тем самым становится очевидным, что ты еще не расстался с плотскими страстями, но по-прежнему остаешься их рабом.
2. Если хочешь умыться, то умой его слезами и очисти рыданием. Тогда ты просияешь со славой перед Богом и святыми Ангелами. Лицо, омытое слезами, хранит неувядающую славу. 3. Но, может быть, ты скажешь, что тебе стыдно ходить не умытым. Но знай, если твое сердце чисто, то грязь на ногах и на лице засияет ярче солнца перед Богом и святыми силами.

Глава 17: О том, что нет ничего, что бы Бог не предопределил и что все происходящее, в том числе и внезапная смерть, определены божественным провидением

   Благочестивый муж Анастасий был настоятелем монастыря, расположенного в горах у крутого обрыва. Однажды ночью с вершины горы раздался голос: «Собирайся, Анастасий!» Затем голос назвал по имени еще семерых братьев. После недолгого молчания голос позвал и восьмого брата. Вся братия слышала голос, и ни у кого не было сомнения, что это предвещало близкую кончину всех названных монахов. И действительно, через несколько дней скончался Анастасий, потом и другие в той же последовательности, в какой их назвал голос. Тот брат, имя которого было произнесено после некоторого молчания, пережил всех остальных на несколько дней. Отсюда очевидно, что молчание голоса означало несколько дней жизни. Но вот какое при этом совершилось чудо. Когда святой Анастасий приближался к кончине, пришел к нему брат, которому не хотелось пережить своего настоятеля. Припав к стопам святого, он начал со слезами умолять его:
   – Заклинаю тебя Богом, к Которому ты отходишь, не допусти, чтоб более семи дней оставался я здесь после тебя.
   И действительно, не прошло и семи дней после смерти Анастасия, как этот брат тоже отошел ко Господу, хотя голос и не назвал его среди других имен в ту ночь. Очевидно, что только молитва святого Анастасия могла даровать ему кончину.
2. Петр: Отче, если этот брат покинул мир только по молитвам святого Анастасия, хотя и не был призываем к тому гласом, то нельзя ли отсюда заключить, что великие угодники Божии могут иногда по своей молитве получить даже то, что не предопределено Богом?   Григорий: Нет, что Богом не предопределено, того они получить никак не могут. Что они получают по своей молитве, то предопределено и совершается по молитве. Даже наследование Царства Небесного так предопределено всемогущим Богом, что избранники получают его за подвиги, смотря по тому, как им удается молитвою стяжать дары, которых их удостоил заранее всемогущий Бог.
   Петр: Прошу тебя, отче, объясни мне пополнее, как молитва может содействовать предопределению?
   Григорий: Сказанное мною я могу тебе, возлюбленный Петр, объяснить в кратких словах. Ты, без сомнения, знаешь, что Бог сказал некогда Аврааму: «в Исааке наречется тебе семя» (Быт 21:12); и в другом месте: «Я сделаю тебя отцом множества народов» (Быт 17:5). Еще дано было ему следующее обетование: «Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря» (Быт 22:17). Эти обетования ясно показывают, что всемогущий Бог предопределил распространить семя Авраама через Исаака; а между тем, вот что читаем в другом месте: «И молился Исаак Господу о [Ревеке] жене своей, потому что она была неплодна; и Господь услышал его, и зачала Ревекка, жена его» (Быт 25:21).
   Если было предопределено, что потомство Авраама распространится чрез Исаака, то почему же жена его была неплодна? Но это-то и показывает, что предопределение совершается молитвою: ибо тот, кому предопределено было распространить семя Авраамово, только по молитве получил детей.
   Петр: Отче, твои слова открыли мне тайну, и теперь никакое сомнение не смущает меня.

Глава 18: О терпении немощей и о происходящей от этого пользы, а также о том, что Бог посылает некоторым добродетельным людям тяжкие страдания ради их окончательного очищения и спасения

   Благочестивейший отец по имени Спаис основал несколько монастырей в месте под названием Кампле. Всемогущий и милостивый Бог наставил и избавил его от вечных мучений. В великом Своем смотрении Он показал суровость и сострадание и, наказав, явил потом всю Свою любовь, полностью исцелив отца.
   Сорок лет старец терпел полную слепоту, что не видел даже белого света. Такую кару никто бы не смог вынести. Но милостивый Отец небесный, пославший это мучение, даровал и терпение. Ибо от нетерпения это наставление свыше только бы ввергло в грех и не принесло бы никакой пользы. Поэтому Бог, ведая нашу немощь, бичевание сопровождает и дарованием терпения: Он праведен и тогда, когда наказывает Своих избранных чад, ибо со всей справедливостью проявляет к ним милосердие.
   Этого благоговейнейшего мужа Бог низверг во внешнюю тьму слепоты, но вовсе не лишил внутреннего света. Хотя Спаис и изнывал под телесным бичом, но под покровом Духа получал и сердечное утешение. Когда он уже прошел через сороковой год своей слепоты, Господь вновь даровал ему свет, напомнив что он уже близок к смерти, и повелел возгласить слово жизни во всех основанных им монастырях. Кто получил телесный свет, тот должен был открыть для света сердца братьев.
   Спаис, послушавшись повеления Владыки, обошел все братские общины и изложил им заповеди жизни, которые изучил за годы своего делания. Через пятнадцать дней проповеди он вернулся в собственный монастырь, созвал братьев в доме молитвы и, став среди них, причастился Владычнего Тела и Крови и под пение тайносовершительных псалмов умер. Братья еще пели, а Спаис, произнеся слова молитвы, отдал душу Богу.
   Все братья увидели, как из его уст вылетела горлица, потолок храма вдруг раскрылся (это видели все братья!), и она вознеслась на небо. В голубином образе всемогущий Бог показал, в какой чистоте сердца этот муж служил Богу.
   Если мы слишком сетуем на происходящие с нами телесные недомогания, то должно знать, что наша душа еще подвластна плотским вожделениям. Ведь если она хочет грубого благополучия, то еще не решилась удалиться от житейских благ. Она весьма терзается, когда по болезни не в состоянии воспользоваться удовольствиями этого мира.
   А если душа с благодарностью воспринимает неудобства, возникающие от болезни, это означает, что она уже приблизилась к границе бесстрастия и тогда с радостью принимает смерть, как порог истинной жизни. Как воск не может сохранить оттиск печати, если сначала не размягчить и хорошо не подогреть его, так и человек, если не будет закален трудами и болезнями, не сможет вместить в себя печать Божией добродетели.
   Поэтому Господь и говорит богоречивому Павлу: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». Дальше апостол объясняет: «И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова» (2 Кор 12:9). «Немощами» он называет восстания против него врагов Креста Христова, которые в то время часто были направлены против него и против святых, чтобы они, как он сам говорит, не превозносились чрезвычайностью откровений (Ср.: 2 Кор 12:7) перед противниками и лучше всего пребывали бы в состоянии совершенства по смирению, с которым нужно относится к окружающим обидам, и тщательно хранили таким образом этот божественный дар совершенства.
   А мы теперь называем «немощами» просто лукавые помыслы и телесные недомогания. Ведь в те моменты, когда тела святых подвижников, сражавшихся с грехом, предавались смертоносным истязаниям и многим другим скорбям, подвижники были выше всех страстей, которые вторгаются в человеческую природу из-за греха. А так как теперь мир о Господе наполняет церкви, следует, чтобы наше тело постоянно страдало от частых болезней, и лукавыми помыслами испытывались тела подвижников благочестия. Только тогда они будут далеки от всякого тщеславия и самопревозношения и смогут понести в своих сердцах, как я уже говорил, благодаря премногому своему смирению, печать божественной красоты. Как сказал пророк, «яви нам светлица Твоего, Господи» (Пс 4:7).
   Следует с благодарностью терпеть Божие решение. Ведь тогда постоянные болезни и брань с бесовскими помыслами будут засчитаны нам не меньше мученичества. Дьявол, который в прошлом говорил устами беззаконных правителей, требуя от мучеников отречься от Христа: «вожделейте житейскую славу», то же самое навязывает Божьим рабам и сейчас, но уже собственными устами.
   Тогда он наставлял последователей своих клеветнических помыслов мучить тела праведников и крайне унижать честных учителей, а теперь он сам внушает различные страсти исповедникам благочестия с множеством унижений и издевательств. Поэтому нам следует твердо и терпеливо являть свидетельства нашей совести перед Богом. «Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне» (Пс 39:2).
   Блаженная Синклитикия говорила, что у дьявола много уловок. Не удалось совратить душу с истинного пути голодом? Пытается поймать ее на крючок богатства. Не одолел унижениями и поношениями? Соблазняет похвалами и славой. Со здоровьем потерпел крах? Навлекает телесные болезни. Если не может заморочить душу наслаждениями, то пытается сломить невыносимыми трудностями.
2. По Божиему попущению, он насылает весьма тяжкие болезни, чтобы мы испугались и забыли о любви к Богу. Но даже если твое тело терзается, страшно горит от воспалений, мучается от неутолимой жажды, все терпи, как грешник, вспоминай о нескончаемых муках, вечном огне и неукротимых карах. Что бы с тобой ни было, не бойся ничего. 3. Радуйся, что тебя посетил Господь. Пусть из твоих уст не перестают исходить благословенные слова, произнесенные пророком: «Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня» (Пс 117:18). Может, ты горишь, как железо в огне? Но так ты избавляешься от ржавчины. Ты заболел, будучи уже праведным? Тогда ты от великого поднимаешься к еще более великому. Может, ты стал, как золото? Огонь проверит тебя. 4. Если дано тебе «жало в плоть, ангел сатаны» (2 Кор 12:7), то ликуй. Посмотри, кому ты уподоблен: великому светочу вселенной Павлу. Огневица тебя испытывает? Лихорадит тебя? Ты проходишь через огонь и воду, как железо, и становишься готов к любому подвигу и обретаешь спокойствие. Достигнув чаемого, жди обетованного. 5. Не печалься, что из-за телесной немощи ты не можешь стоять на молитве и громко читать псалмы. Все это и последующее нам назначено для упразднения плотских вожделений: пост сон на голой земле — все это предпринимается из-за наших скверных похотений и наслаждений. Если болезнь их убила то излишни труд поста и другие подвиги. 6. Но что говорить «излишни». Прежде всего, нужно сказать, что болезнь — самое великое и возвышенное лекарство, ибо оно полностью уничтожает плотские помыслы. В том и состоит великий подвиг, чтобы терпеть все болезни и благодарить Бога. 7. Из-за болезни мы лишились зрения? Не будем тяжело роптать. У нас исчез орган нашей ненасытности, но внутренними очами мы ясно увидим славу Божию. 8. Мы лишились слуха? Будем благодарить Бога. Мы уже не воспримем суетные слухи, а умными очами всегда будем слышать Божье слово. 9. У нас болят руки и ноги? Мы себе же на пользу лишились членов, соделывающих грех. Но у нас есть руки и ноги души, которыми мы можем побеждать врага и твердыми шагами идти по дороге, восходящей прямо на небо. 10. Все наше тело изнемогло от болезни? Но внутреннему человеку стало теперь свойственно совершенное здоровье. 11. Поэтому не будем расстраиваться из-за болезни, но благодарить Бога, все устрояющего наилучшим образом и часто дарующего через временную немощь тленного тела вечное здоровье и спасение бессмертной душе.   Монах по имени Григорий был знаком со святым Лукой. И вот как-то ему довелось вместе со святым вести божественную службу во время поста. Он не преминул воспользоваться этим случаем и попросил Луку помолиться о нем и умолить Бога избавить его от неприятного недуга, который мучил его постоянно. У него сильно болел желудок, и от этого бедный Григорий телесно ослабел.
   Однако Лука по своему смирению отказал ему в просьбе объяснив, что она выше его силы. Григорий же, которому желание выздороветь придавало смелости и которому хорошо была известна ревность своего знакомого к Богу, решил не отступать. Он стал еще горячее просить Божиего человека, и тому уже больше ничего не оставалось делать, и Лука сказал:
   – Смиренный Григорий, ты уже здоров, и твой желудок уже больше не будет болеть от приема пищи.
   Так и произошло на самом деле, и с тех пор монах наслаждался полным здоровьем.
   Авва Исайя сказал: «Когда немощь застанет тебя безмолствующим в келье, не унывай, но благодари Бога. А если смущается твоя душа, скажи ей: «Разве для тебя эта немощь не лучше геенны, в которую ты отправишься? И душа сразу успокоится».
2. Как-то немощного авву Исайю навестил его ученик авва Петр. Увидев, как тот тяжело страдает, Петр огорчился. Но старец, улыбнувшись, сказал, что только проходя через эти немощи, он может памятовать о горестном часе смерти и суда. Ведь от здоровья нет никакой пользы телу. Плоть требует себе удалой мощи, чтобы враждовать с Богом. Если дерево поливать каждый день, то оно лишится той сухости, которая позволяет принести плод. 3. Он же сказал тому же авве Петру: «Труд, в котором есть надежда на успокоение, не тяжел. Поэтому меня ничуть не тяготят страдания от моей болезни. Я боюсь только того чернейшего часа, когда буду отвергнут от лица Божия, и никто меня Не услышит, и не смогу даже чаять успокоения».   Брат этого великого старца, оставшийся в миру, тоже в преклонном возрасте, пришел в киновию, где святой совершал подвиг безмолвия, и послал за ним с просьбой о встрече.
   Старец велел передать ему: «Мой брат — Иисус. Но если ты, презрев мир, станешь монахом, то будешь моим братом».
   Услышав эти слова, старик заплакал и ушел. Но вскоре снова вернулся в монастырь и принял монашество. Через некоторое время он почувствовал слабость, поскольку заболел водянкой, и послал за старцем, чтобы тот избавил его от болезни.
   Старец ответил: «Тебя постигла эта немощь, чтобы ты не отошел к Богу с пустыми руками и без духовных плодов. Если будешь терпеть и благодарить Его, то тебе зачтется, вместо многих годов монашеской жизни. Отчасти же для того была тебе дана эта скорбь, чтобы ты перестал ценить меня и себя, ведь я ничто. Ты называл меня великим человеком, а себя братом великого человека, не сознавая, что мы чада преступления Адама — земля и прах.
   Поблагодари Бога, приведшего тебя к такому состоянию. Если бы мы обладали смирением Иисусовым, то сказали бы: «Кто Матерь Моя? и кто братья Мои?» (Мф 12:48).
   Один старец все время страдал от слабостей и болезней. Но вот так случилось, что один год он ни разу не заболел, и бедняга весьма встревожился и стал плакать: «Бог оставил меня, — сетовал он, — и не посещает».
2. Авва Пимен сказал: «Если трое в одном месте, и один совершает добрый подвиг безмолвия, другой болеет и благодарит Бога, а третий ухаживает за ними с чистым помыслом — все три совершают одно делание». 3. Старец, живший один в отдаленной келье, заболел, и у него никого не оказалось рядом. Тогда он встал и сам нашел себе что поесть. Так он делал много дней, и никто не пришел к нему. И через тридцать дней никто не навестил его. Тогда Бог послал ангела, чтобы прислуживать ему, и Божий посланник провел с ним семь дней.   Тут братья вспомнили о нем и пришли к нему. Как только они постучались к нему, ангел сразу отступил. Старец крикнул им:
   – Уходите, братья!
   Те, навалившись на дверь, открыли ее, вошли внутрь и спросили:
   – Почему ты кричишь?
   – Я тридцать дней изнемогал, — ответил он, — и никто не пришел ко мне. Вот уже семь дней, как Бог послал ангела, и он служит мне. Как только вы пришли, ангел отступил от меня.
   И с этими словами старец скончался. А братья изумились и прославили Бога.
   . Старец сказал: «Если случается с тобой телесная немощь, не унывай. Если Владыка хочет, чтобы твое тело терпело невзгоды, смеешь ли ты жаловаться? Разве Бог не опекает тебя во всем? Разве ты далек от Бога? Переноси всякую немощь и проси Бога даровать тебе необходимое, зная, что такова Его воля. Сиди терпеливо и принимай помощь от людей.
4. Один монах, сражавшийся с сатаной, лишился зрения. Но не о прозрении он молился, а сохранении терпения. За его стойкость Бог даровал ему зрение, и монах вновь стал видеть.   Любезный брат! Если ты впал в немощь, вспомни слова: Наказания Господня, сын мой, не отвергай, и не тяготись обличением Его; ибо кого любит Господь, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему (Притч 3:11-12). Если заключенный в темнице задумает восстать против царя, Добьется ли хоть чего-нибудь полезного? А если он падет ниц и будет умолять о милости, скорее всего получит прощение.

Глава 19: О том, что праведникам даже предание насильственной смерти на пользу

   Римлянин по имени Валентий был настоятелем моего монастыря и моим духовным отцом, а перед этим он возглавлял святую обитель в области Валерии. Однажды свирепые лонгобарды ворвались в его монастырь и, как он мне сам рассказывал, повесили на дереве двоих монахов, которых братья в тот же день предали земле.
   С наступлением вечера над этим местом души повешенных начали петь громко и ясно, так что убийцы, услышав голоса мучеников, страшно удивились и испугались. Их голоса также слышали находившиеся там пленные, ставшие свидетелями псалмопения убиенных. Всемогущий Бог устроил так, чтобы все пребывающие во плоти своими ушами услышали пение душ и узнали о их спасении.
2. Я узнал об этом из рассказов благочестивых мужей, которые раньше находились в том монастыре.   Они рассказали, что во времена лонгобардов в области, называемой Сура, настоятель монастыря по имени Суран раздал все монастырское достояние пленным и беженцам, пострадавшим от ломбардских грабежей. Он раздал обездоленным и свою и монастырскую одежду, запасы продовольствия, словом, все монастырское имущество.
   Вскоре после этого пришли лонгобарды. Они схватили настоятеля и потребовали от него золото. Он сказал, что у него больше ничего не осталось. Тогда они отвели его на ближайшую гору в густой лес без конца и края.
   В это время там как раз в дупле дерева прятался человек, бежавший из плена. Возле этого дерева лонгобард заколол мечом славного мученика. От падения его тела содрогнулась гора и лес. Земля как бы вскрикнула — не в силах вынести величия его святости.
3. В Марсийской области был диакон весьма достопочтенной жизни. Ломбарды схватили его, и один из них отсек ему голову мечом. Когда тело его упало на землю, в убийцу вселился злой дух и поверг его на землю. Тем самым всем было показано: кто убивает Божьего человека, тот предает себя во власть Божьего врага. 4. Петр. Скажи, пожалуйста, почему всемогущий Бог попускает убийство святых и потом Сам прославляет их после смерти?   Григорий. Если в Писании сказано: «Праведник, если и разновременно умрет, будет в покое» (Прем 4:7), то не будет ли от этого вред для избранных, избравших стремление к вечной жизни, если они иногда умирают горькою смертью?
   Может быть, и у них иногда бывает прегрешение, хотя бы и незначительное, которому и надлежало быть очищенным такой смертью. Потому и случается, что преступники при жизни получают власть над праведниками, но после смерти тем суровее их ждет возмездие, чем больше жестокости они проявляют. Так убийца, которому попущена была расправа над вышеупомянутым достопочтенным диаконом, при жизни не удалось порадоваться смертью праведника (ибо он стал бесноватым).
   То же подтверждает и Священное Писание. Муж, посланный в Самарию, оказал неповиновение Богу (ел в дороге), и был умерщвлен за это львом. Но далее сказано: «осел же и лев стояли подле тела; лев не съел тела и не изломал осла. И поднял пророк тело человека Божия» (3 Цар 13:28). Отсюда видно, что грех неповиновения был полностью очищен смертью тот же самый лев, который осмелился умертвить его живого не решился коснуться его мертвого. Лев получил позволение умертвить, но не получил позволения пожрать труп, потому что тот, который был виновен при жизни, после наказания и смерти уже перестал быть виновен. Посему и лев, прежде отнявший жизнь у грешника, охранял потом останки его как праведника.
   Бывает часто, что души праведников, когда должны отделиться от тела, сильно робеют и боятся смерти. Я слышал об одном святом муже, что, будучи при смерти, он боялся страшно. А после смерти явился своим ученикам в белых одеждах, показав, в какой великой славе он пребывает. Поэтому мы и говорим, что, если у них были прегрешения, то страхом смерти они совершенно очистились от них.
   Когда арестованный святой Стефан сидел в тюрьме Претории и беседовал с другими заключенными преподобными отцами о душеполезных и спасительных вещах, вдруг в темницу ворвались, словно дикие звери, те, кто хотели угодить тирану. Они повалили святого на землю, избили его, надели ему на ноги цепи, чтобы не смог бежать, и повели по главной улице. Мучители толкали его в спину, били палками, бросали в него камни, чтобы он как можно больше претерпел страданий и унижений.
   Так его подвели к главным воротам Претории и остановились как раз перед храмом мученика Феодора. Упав на землю и распростерши руки, Стефан едва смог приподнять голову, чтобы воздать мученику последний поклон. Даже в столь скорбном бедствии боголюбец не мог не показать своего благочестия. Увидев это, один из злодеев по имени Филоматий, Г°ваченный безумной яростью, воскликнул:
   – Смотри-ка, непоминающий, тоже, наверно, хочет умереть, как мученик.
   С этими словами он побежал к неподалеку стоявшим пожарным бочкам и, оторвав доску подлиннее, подскочил к еле волочившему ноги Стефану, изо всех сил ударил его по затылку и убил. Стефан стал мучеником, а изувер — самым омерзительным из всех убийц.
   Но, как по большей части и бывает, правосудие не замедлило свершиться. После убийства Филоматий сам вдруг рухнул на землю, сраженный бесовским ударом. Он страшно скрежетал зубами, изрыгал пену, и эта ужасная кара терзала и не оставляла его до самой смерти.
   Авва Марк спросил авву Арсения:
   – Для чего у некоторых добрых людей душа в предсмертный час отделяется от тела только после великих страданий и многих телесных мучений?
   – Чтобы они, как бы здесь осолившись солью (См. Мк. 9:49), — ответил старец, — (на небо) отправились очистившимися.
2. В Лавре Ептастома, которая находится в семи стадиях от Лавры святого отца нашего Саввы, жил анахорет чудотворец по имени Иоаннис. У него был ученик, который видел переживания своего духовного отца за святой город Иерусалим, которому грозило нападение персов, спросил своего старца анахорета Иоанниса, суждено ли городу быть захваченным врагами.   Но тот сначала не хотел отвечать:
   – Да откуда мне это знать, — сказал он, — ведь я всего лишь грешный человек.
   Но ученик принялся настойчиво уговаривать его, и старец, в конце концов, заплакал и сквозь слезы произнес:
   – Вижу, чадо, что ты с болью спрашиваешь об этом, и потому скажу, что Господь открыл мне. Я пять дней думал о нынешних событиях и вот увидел себя восхищенным прямо к святой Голгофе. Там собрался весь народ и клир, который просил: «Господи, помилуй!». Всмотревшись внимательно, я увидел Господа нашего Иисуса Христа, пригвожденного к Древу, и Пресвятую Богородицу, Владычицу мира, заступающуюся за народ. Но Он отвернулся от народа, сказав: «Не послушаю их, ибо они осквернили жертвенник Мой» (Иез 9:7; 15,11; 23, 38—39).
   Мы многократно со слезами и стенаниями просили: «Господи, помилуй!». Потом направились в храм святого Константина, всю дорогу умоляя: «Господи, помилуй!». Вместе со всем священством, то есть клиром, я вошел в храм. Потом пошел искать место, где были обретены «Честные Древа» Животворящего Креста, и почувствовал зловоние, проникшее в храм. Рядом со мной оказались два старца, два величественных истинных служителя святости. Я спросил их: «Вы не боитесь Бога, что даже здесь мы не можем молиться от зловония? Откуда этот запах?»
   Они ответили: «От беззаконий местных клириков»."И вы не можете очистить это место, чтобы можно было молиться?» «Поверь, брат, такое не очищается ничем — только огнем».
   После этих слов старец снова заплакал, затем продолжал:
   – Вот что я еще скажу тебе, чадо. Было принято решение меня обезглавить. Я много просил Бога простить меня, и Он мне открыл, что всему надлежит быть. И только Он знает, что Я не проливал ничью кровь.
   Вскоре после этого разговора варвары напали на монастырь. Ученик от страха убежал, а старец был схвачен и убит. Когда варвары ушли, ученик вернулся и нашел своего духовного отца мертвым. Он горько заплакал, и, взяв его тело, похоронил рядом со святыми старцами.
3. Как-то братья окружили авву Моисея, который говорил им:   – Сегодня в Скит придут варвары, вставайте и уходите отсюда.
   – А ты разве не уходишь, авва? — спросили они.
   – Я уже столько лет жду этого дня, дабы исполнилось слово моего Владыки, который сказал: «Все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф 26:52).
   – Мы тоже не уйдем, — воскликнули они, — и погибнем вместе с тобой.
   – Мне до этого нет никакого дела. Пусть каждый сам решает, где ему быть.
   Братьев было семеро. (Вдруг) он сказал:
   – Вот, варвары подошли к воротам. Братья вместе со старцем вышли из монастыря. Их убили. Но один из них спрятался за воротами и увидел, как семь венцов спускаются с неба и увенчивают мучеников.

Глава 20: О том, что не следует удивляться тому, что происходит с праведными мужами

   На Нитрийской горе жил чудный муж по имени Вениамин. Он вел добродетельную жизнь и к своим восьмидесяти годам достиг невероятных высот в добродетельных подвигах, удостоившись дара исцелений. Ему достаточно было возложить руки или помазать благословенным елеем, как страждущий тотчас же исцелялся от болезни.
   За восемь месяцев до своей блаженной кончины чудотворец заболел водянкой. Все тело несчастного опухло, и обеими руками невозможно было согнуть даже его мизинец. Тяжело было видеть страшные мучения больного, и братья отводили глаза в сторону.
   И тут блаженный муж сказал нам:
   – Чада, помолитесь, чтобы мой внутренний человек не заболел водянкой. Ибо от моего тела, пока оно благоденствовало, не было никакого проку, а теперь, когда оно страдает, тоже ничем не вредит мне.
   Восемь месяцев он провел, сидя в кресле, которое приходилось все время расширять. Старец опасался лечь в постель, потому что тогда он уж точно не встал бы. Тем не менее сам он, страдая от неизлечимого недуга, продолжал исцелять всех, кто к нему приходил, как бы тяжело ни было заболевание.
   Когда он умер, то дверной проем пришлось расширять, чтобы вынести его тело из кельи. Таким грузным стало за время болезни тело блаженного и приснопоминаемого Вениамина.
   Стефан Ливийский, родом из области между Мраморным морем и Мариотским озером, проживший в монашестве около шестидесяти лет, стал суровейшим подвижником, наделенным даром рассуждения. Кто бы в какой бы скорби ни пришел к нему, всегда уходил от него радостным. Часто навещавшие этого чудесного старца Аммоний и Еваргий рассказывали мне, что они застали его уже прикованным к постели тяжелой болезнью. По их словам, у него была раковая опухоль в паху. За больным ухаживал врач. Во время разговора с нами, рассказывали Аммоний и Евагрий, старец не прекращал вить (веревку) из лозы. Больной переносил страдания с радостью и терпением, будто болезнь поразила не его, а кого-то другого и гниение нижней части тела было все равно что выпадение волос. Он этого не чувствовал и продолжал жить по-прежнему, благодаря безграничному божественному попечению о нем. Увидев, что мы опечалены, блаженный муж сказал:
   – Не ропщите, чада. Что Бог ни делает, все к лучшему. Даже если иногда это и зло, оно дается для нашего оправдания. Наверняка мне посланы эти муки и страдания за мои грехи, чтобы я заплатил за них здесь, а не на посмертном поприще.
   Такими смиренными словами он утешал нас, укрепляя в Терпении скорбных обстоятельств и в том, чтобы не пугаться при виде святых, терпящих мучения.
   В церкви города Анконы был весьма благочестивый епископ по имени Маркеллин. Он страдал тяжелым заболеванием ног и не мог ходить, Когда ему нужно было пойти куда-нибудь то слугам приходилось класть его на носилки.
   И вот однажды, по чьей-то небрежности, в Анконе вспыхнул пожар. Огонь быстро распространялся, и много народу сбежалось на борьбу с ним. Но как ни старались люди залить пожар, он продолжал усиливаться, грозя уничтожить весь город. Испепелив значительную часть городского центра, он перекинулся на окраину, и, казалось, что уже ничто не в силах остановить пожар, и в это время вынесли епископа. Потрясенный народным бедствием, он велел слугам вынести его на руках прямо ко огню.
   Когда это было исполнено, и епископ оказался там, где сильнее всего бушевало пламя, ко всеобщему изумлению, оно остановилось, словно показывая, что не пойдет дальше. Огонь пожара, замерев в одном месте, затем вдруг сам собой погас повсюду, не тронув больше ни одного здания.
   Представляешь, Петр, насколько благочестив был этот человек, что, будучи беспомощным и даже не в силах стоять на ногах, своей молитвой смог погасить огненную стихию.
   Петр: Представляю и весьма изумляюсь!
   Когда ненавистник добра дьявол увидел, что блаженная Синклитикия молча обходит все расставленные им западни (и не только названную, но и многие другие) и своими делами и поучениями открыто провозглашает победу над ним, решил дать ей последний бой. Нечистый поразил тяжелой болезнью ее внутренние органы, прежде всего легкие, так необходимые для жизни, и начал жестоко мучить блаженную неыыносимой и неутихающей болью, чтобы поскорее лишить ее жизни.
   Дьявол, получив над ней власть, мог бы довольно быстро умертвить ее. Но этот кровожадный изувер по временам ослаблял удары, чтобы раны по прошествии времени не болели так жестоко. Затяжными болезнями и тяжкими муками враг рода человеческого стремился склонить святую к отречению.
   Ее легкие медленно разрушались, и бедняге приходилось выплевывать их кусками. Порой больную терзал неукротимый жар, и ее многострадальное тело горело и сохло, как на сковородке.
   Так иногда палачи, когда хотят подольше помучить свои жертвы, не разжигают огонь слишком сильно и пытают их медленно, постепенно лишая последних сил. Так и дьявол, распалив огонь внутри блаженной Синклитикии, медленно сжигал и истреблял ее тело, не прекращая мучений ни днем, ни ночью.
   Мужественная подвижница три с половиной года билась с врагом, с благодарностью переносила тяжелейшие муки и стойко отражала удры. Она не допускала себе даже мысли о том, чтобы сдаться врагу. Тем яростнее нападал на нее дьявол. А наносимые им многочисленные раны блаженная врачевала своими поучениями.
   Увидев это, дьявол пришел в ярость. Он не мог стерпеть поражения от доблестной жены и добавил еще одну более тяжкую месть. Коварный недруг поразил ее язык, чтобы она не могла давать свои советы, преисполненные духовной пользы и укрепляющие многих людей в христианской жизни.
   Теперь приходившие к ней люди не могли услышать ее душеспасительных наставлений, зато своими глазами видели не Менее ценное сокровище. Пред ними была во всей своей очевидности картина ее невыносимых страданий, которые блаженная переносила так терпеливо и так стойко, что помогало им стать сдержаннее в мыслях и смелее до дерзости в отчаян ной битве с врагом.
   Итак, враг поразил ее уста, из которых перестали проистекать сладчайшие источники наставлений. У нее заболел зуб и разрушилась вся челюсть, затем гниение перешло на щеку. Вся нижняя часть лица стала разлагаться. Через сорок дней истлела кость. А через два месяца обозначилось прободение. Все лицо святой почернело, и вид у нее был крайне измученный.
   От гниющих частей тела исходило тяжелое и гнетущее зловоние, так что никто из прислуживавших сестер не в силах были близко подойти к ней — такой был невыносимый запах. Когда ей нужна была помощь и она звала кого-нибудь, то сестры, прежде чем войти к ней, долго окуривали себя ароматами, и потом входили и старались побыстрее уйти, поскольку не могли вынести висевшего в воздухе тлетворного смрада.
   Благородная жена воочию видела перед собой ополчившегося на нее врага. Она мужественно сражалась с ним и не допускала даже мысли воспользоваться врачебной помощью для лечения недуга. К ней приходило множество женщин, желавших поддержать ее в болезни. Они предлагали помазать ее раны миром, т. е. благовонным маслом, чтобы смягчить дурной запах и сделать болезнь более терпимой. Но блаженная не соглашалась, считая, что человеческая помощью в духовной брани лишит ее воинской славы.
   Тогда сестры пригласили врача, чтобы с его помощью попытаться еще раз уговорить святую принять лекарства. Но она не согласилась:
   – Зачем же вы хотите, чтобы я прекратила такое благое сражение? Почему вы видите только внешнее и не замечаете скрытое? Почему вы так привязаны только к происходящему, но не хотите видеть воли Творца?
   Пришедший врач сказал ей:
   – Я принес лекарство не для врачевания и снятия боли, но для того, чтобы прижечь часть тела, которая отмерла и потому стала чужеродной, чтобы гниение не распространялось дальше. Я принес те же вещества, которыми умащают умерших: алоэ и мирт, растворенные в вине.
   Блаженная выслушала совет и согласилась принять помощь больше из сострадания к сестрам. Так удалось устранить исходивший от нее невыносимый запах. Она продолжала свой подвиг, хотя у святой остались одни мышцы. Ее суставы совсем обессилили, и тело держалось только Божией силой. Блаженная даже не могла принимать пищу. Тело ее по-прежнему продолжало гнить. Она и спать не могла, потому что непрерывно испытывала острейшую боль, которая прерывала сон и отгоняла его прочь.
   Когда Синклитикия приблизилась к последней стадии своего доблестного поединка и уже должна была получить венец праведности, то мысленно увидела ангелов и сияние неизреченного света, святых дев, приглашавших ее к восхождению.
   Придя в себя, блаженная рассказала о видении сестрам, побуждая их тем самым мужественно переносить все тяготы и никогда не падать духом. К этому она добавила, что через три дня ровно в этот час ее душа разлучится с телом.
   И по прошествии трех дней точно в предсказанный ей час она отошла ко Господу, приняв награду за свои труды — блаженное жительство и наслаждение на небесах.

Глава 21: О том, что верующему, даже если он лишается необходимых и весьма полезных вещей, не следует жаловаться, но терпеть и благодарить Господа, твердо надеясь, что всеблагой Бог непременно о нем позаботится; и о том, что аскету, истинному Божьему слуге, стыдно обращаться к мирянам и просить что-либо, даже если он испытывает нужду

   Был праздник, первый и главный из всех, — божественная Пасха. На следующий день после святой ночи оказалось, что у тех, кто ходил обучаться к Феодосию Великому, не было даже самой необходимой пищи: ни хлеба, ни елея — в общем никаких припасов. И ученики, их оказалось двенадцать, стали жаловаться на такую скудость. При том они сетовали не только ради себя, но прежде всего потому, что из-за отсутствия просфор не смогут совершить пасхальную жертву и причаститься Тела Христова. Тогда юноши пошли к учителю и рассказали ему о своей нужде.
   Наставник сказал, что надлежит только, чтобы священный престол был благообразен, а об остальном не может быть даже речи. В древности Господь накормил тысячи сыновей Израиля в пустыне и потом насыщал множество людей. Он и теперь позаботится, ибо сила Его не ослабевает и помощь не истощается.
   Так сказал святой Феодосий. И его слова исполнились довольно скоро, чтобы надежда учеников не была посрамлена. Как древле агнец в кустах Савека предстал Аврааму как на жертва готовая к приношению, так и теперь то же самое произошло в обители блаженного мужа.
   Солнце уже клонилось к закату, как на дороге показалась упряжка из двух мулов. Это приехал знакомый монах и привез телегу, полную всякой снеди. Ибо Господь наш, видимый и умопостигаемый Хлеб жизни, никогда не оставлял братскую трапезу, но разделял ее со всеми братьями, как некогда с учениками. Привезенного продовольствия хватило до самой Пятидесятницы.
   В следующий раз один богач, услышав, что богатеть нужно прежде всего благими делами, раздал все свое имение бедным, положив земной капитал в основу спасения своей души, щедро наделил деньгами тех, кто избрал жизнь по Божьей воле и удалился от мира ради приближения к Богу, только святому Феодосию он не дал ничего, то ли не знал, то ли забыл. Лучше сказать, тут проявилась Божья воля в том, чтобы испытать и прославить святого.
   Ученики пришли к жертвователю и стали его упрекать, почему он так щедро одарил всех, а им не дал ничего, в то время как они терпят большую нужду, когда им нечего есть, кроме нескольких горстей муки, а когда и мука кончилась, им пришлось питаться финиковыми косточками как утешение в горькой бедности.
   Очень неблагородно поступили эти монахи, потому что по малодушию вынудили своего учителя (который всегда старался скрыть нужду от всех и обращал свои очи только к Богу) протянуть руку за людской помощью, забыв о Его открытой руке, исполняющей все живущее по благоволению (См. Пс 144:15-16). Как будто святой не понимал, в каком они стесненном положении и готовы драться за каждое зернышко.
   Они негодовали, а он спокойно увещевал их:
   – Кто из тех, кто когда-либо решительно полагался на Бога, был Им оставлен? Или кто, ожидавший Господа до конца не получил утешения? Господь всякой душе дает все необходимое. Он приготовит ворону корм его, когда птенцы его кричат к Богу (Иов 38:41). Видите, в мою пользу говорят и Иов и божественный Давид.
   – Мы, — продолжал святой, — должны знать все различие между человеческим усердием и божественным промыслом, касающемся даже самых незначительных вопросов. Если мы это знаем, то поймем: те вещи, от которых мы отреклись ради Христа, изобильно вкусим снова по промыслу Христову.
   Только святой Феодосий произнес эти слова, как на дороге показался мул, груженый мешками. Погонщик гнал мула мимо монастыря и хотел побыстрее добраться до места. Но мул старался сбросить груз с себя. Как только мул поравнялся с монастырскими воротами, сразу остановился и перестал слушаться человека — погонщик бил его плетью, раз за разом, но мул стоял неподвижно, как скала.
   Наконец, человек догадался, что тут не обошлось без Божьего вмешательства, оставил животное в покое. Тут уже не человек управлял мулом, а мул — человеком. Ослабив узду, он предоставил мулу свободу идти, куда он захочет. Почувствовав свободу, мул без всякой подсказки, как будто кто-то его тянул и направлял незримой уздой, вошел в монастырь.
   Когда погонщик вошел вслед за мулом и увидел собственными глазами, в какой нужде живут монахи, изумился невыразимому божественному промыслу. Монахи заслужили венцы своей скорбной нуждой, а ему было предназначено утешить их скорбь. Об этом с ясностью говорило непослушание животного, ибо сам промысел Божий призвал его доставить пропитание нуждающимся монахам. Так сотворил Бог, чтобы укрепить немощь тела, без устали служившего духовным целям.
   Погонщик, изведавший волю Божию, отдал монастырю в два раза больше, чем мог бы дать тот первый жертвователь. Впредь ученики перестали смущать благотворителей и малодушествовать, а, напротив, устремились ревностно подражать своему духовному отцу в его надежде на Бога и вере.
   Когда блаженнейший Савва усердно трудился, чтобы построить множество обителей в Кастеллионе, так чтобы все это место превратить в Киновию (и в этом его постоянно торопили ученики), то он перестал думать о необходимых вещах, даже о насущном снабжении монахов питанием. Все новые насельники Кастеллиона обратились умом к Богу, к Тому, Кто заповедал: «не заботьтесь и не говорите: что вам есть? или что вам пить? или во что одеться?» (Мф 6:31), Кто любит людей больше родной матери и заботится о них больше отца, Он ниспослал все необходимое прямо на глазах доблестного Маркиана, который был тогда настоятелем монастырей в Вифлееме. Вот как Господь оказал многое попечение всем вообще монахам, повсюду сущим.
   Ночью Маркиану было удивительное ангельское видение, сиявшее чудным нежным светом, и послышался глас: «Ты, Маркиан, проводишь ночь без скорбей и тягот, поскольку твое тело ни в чем не нуждается, а раб Божий Савва, почитающий Господа с такой великой преданностью, что забыл обо всем остальном, терпит в Кастеллионе нужду вместе со всеми своими братьями. У них подчас не бывает даже хлеба, и никто не думает пойти и отнести им хотя бы малую толику необходимого. Выдели им немного из своего имущества сейчас, не откладывая на потом, чтобы нужда, наконец, перестала их угнетать».
   Вот такое было видение. Маркиан немедленно собрал много всего необходимого и сразу же отправил Савве, употребив для перевозки груза весь вьючный скот, числившийся в монастыре. Савва, получив вещи, и узнав, какова была причина такой милости, заключил из этого, что есть воля Божия на то, чтобы монахам селиться в этом месте. Глядя на полученную помощь, он обратил самые пламенные благодарственные молитвы ко Господу и решил еще больше ускорить возведение стен общежительного монастыря.
   После этого иерусалимский Патриарх Илия приложил много усилий, чтобы собрать по всей епископии храма святого Воскресения, по всем кельям, разбросанных вокруг башни Давида, отличившихся усердием монахов. Когда братья явились к патриарху, святой Савва скупил многие из отставленных ими прежних келий и определил их для приема тех, кто приходил к нему в Лавру.
   Он хотел купить и кельи, непосредственно примыкавшие к Лавре, что было бы целесообразно, но недостаток золота не позволил ему осуществить это. Тем не менее ему очень хотелось приобрести их, но не нашлось никого, кто бы протянул ему руку помощи или подал малую милостыню.
   Но святой Савва видел исходящие от Бога благорасположение, мудрость и всяческую крепость и возложил на Него все свое упование. Собранные средства он вручил владельцам келий как залог и сказал, что, если на следующий день не расплатиться полностью, то они могут оставить залог себе.
   После такой договоренности святому Савве ничего не оставалось, как надеяться только на неоскудевающую Божью десницу. И вдруг явился гость, который ничего о делах Саввы не знал, но не было никакого сомнения, что он послан Богом. Ничего не сказав и никого ни о чем не спросив, он вынул сто монет, а потом еще семьдесят, отдал золото и сразу же ушел даже не назвав своего имени.
   Савва сразу понял, что такое скорое пожертвование могло исходить только от Бога. Он сразу полностью расплатился за кельи и превратил их в гостиницу для монахов с чужбины, денег хватило и на приобретение двух обителей в Кастеллии: одной в Святом Граде, другой в Иерихоне.
   Когда предстоятель Иерусалимской Церкви Илия был незаконно выслан из Палестины, настал голод. Было трудно найти даже самое необходимое, а потом еще целых пять лет Палестина страдала от засухи, саранчи и других тяжких бедствий. Святой Савва с Божией помощью не переставал заботиться о благополучии семи своих монастырей, но ему постоянно приходилось ломать голову, где добыть средства, и возлагал все свои надежды только на Спасителя.
   Когда все изнывали под гнетом нужды, святой Савва не только не показывал и не испытывал малодушия, хотя само время этому содействовало, но созывал у себя монастырских игуменов и увещевал их не падать духом и не заботиться вообще ни о чем телесном, но веровать Отцу небесному, ведающему обо всех человеческих бедах, и надеяться на грядущую помощь из Его неистощимой десницы.
   Вот каким благодарным и мужественным был Савва. Все же Лавра попала в такую нужду, что не было даже муки, чтобы испечь просфоры для совершения Литургии. Очередной священник сказал о бедственном положении. И по мере приближения воскресного дня возрастало его тревога, что невозможно будет совершить таинство евхаристии, потому что нет ни просфор, ни других необходимых для Литургии вещей.
   Такими были слова священника. Только одна воистину великая и дивная душа святого Саввы не отчаивалась, полагать на постоянную Божию заботу и неисповедимые пути Его промысла. Он сказал:
   – Ничто нам не помешает отслужить Божественную Литургию. Если мы окажемся в великой нужде, то продадим какую-нибудь святыню из ризницы и купим все необходимое для Литургии. Но верен Господь, повелевший нам быть свободны ми от мысли о завтрашнем дне и обо всем, что потребно для телесных нужд.
   Не успел наступить воскресный день, как разнеслась весть, что люди, словно по Божиему Промыслу, привезли на ослах тридцать мешков. В них был и хлеб, и вино, и елей и все необходимое для монахов, ведь к этому времени в Лавре не осталось ничего съестного.
   Божественный Савва сказал священнику, который еще недавно назойливо напоминал ему о нужде:
   – Что это ты там говорил? Что нельзя совершать Литургию?
   Священник понял, что авва обличает его помыслы и нерешительность в том, чтобы во всем уповать на Бога. Он пал в ноги святому, прося у него прощения и от всего сердца каясь в своей слабости и малодушии.
   Савва простил своего ученика и дал ему доброе наставление, посоветовав не бояться и всегда дерзновенно держаться божественной надежды и стать, подобно Давиду, который говорил: «Возложи на Господа заботы твои» (Пс 54:23), ведь Он печется о наших нуждах гораздо больше, чем наши собственные отцы.
   Брат! Если случится тебе впасть в немощь, не пиши о своих бедах родственникам по плоти, знакомым и мирским друзьям. Не прибегай ни к помощи, ни к покровительству людей, которые для тебя мертвы. Напротив, терпи и надейся на Господа и тогда примешь от Него милость, и Он поможет тебе во всем.
2. Бог, пославший тебе болезнь для твоей же пользы, явит на тебе и Свой промысел и не попустит… быть искушаемым сверх сил, по слову Писания (1 Кор 10:13). А мы постараемся во всем благоугодить Богу, всегда готовому прийти нам на помощь. 3. Я знаю брата, который однажды заболел, но все равно понуждал себя к труду. А оставшись один в своей келье, он молил Бога даровать ему здравие, говоря так: «Господи Иисусе Христе, ведаю я, что немощь моего тела — врачевание моей души. Но чтобы я не обременял своих братьев, молюсь тебе человеколюбче, Сам Своею благодатью исцели мне душу и тело, ибо Ты еси Господь милости и врач душ и телес наших, и даруй мне покаяние и на мне покажи величие Твое и беспредельные и неисследимые милости Твои, им же несть числа».   Так он молился Богу и во время работы вдруг получил исцеление.
   Брат! Строго внимай себе, всегда предстоя самому Богу, и ни на что ни в каком деле ни на кого не возлагай надежду, но только на Бога. Если нуждаешься в чем-нибудь, то помолись Богу, чтобы Он даровал тебе необходимое по Своей воле. И где бы ты ни находился, всегда воздавай благодарность Ему, потому что Он дает тебе все.
2. А если ты неожиданно лишишься чего-нибудь, то не надейся на человеков, не горюй и ни на кого не обижайся, но переноси все стойко и безмятежно, думая о том, что ты заслужил многие скорби за свои грехи и что если Бог захочет, то помилует тебя. Если ты будешь так думать, то Он возместит твою нужду. 3. Когда один человек оказывается полезным другому словом, делом или имуществом, то пусть оба прославят благодать Божию. А кто не признает Его, тому придется признать над собой власть того, кто чтит Бога. 4. Кто лицемерно или корыстно хвалит ближнего, а через некоторое время начнет его бранить, тот сам устыдится прежних слов. 5. Если ты называешь благим не Бога, а ближнего за окаянное тебе телесное благодеяние, то потом он покажется тебе лукавым. 6. Всякое благо прибывает от Господа промыслительно носители блага — просто его служители. 7. Крот, роющийся под землей, слеп и не может смотреть на звезды. Так и тот, кто не верит в то, что Бог подает временные благодеяния, не сможет уверовать и в вечные. 8. Благодать на благодать истинное знание даровано человекам от Бога, и причастники этого знания учатся прежде всего прочего веровать Богу, подавшему столь великий дар. 9. Человек, возлагающий во всех делах надежду на Бога, не будет об этих делах спорить с ближним. 10. Всяким злом руководит невежество, а за невежеством сразу следует неверие.   Если ты веришь, что Бог промышляет о тебе, то зачем же тогда беспокоишься и хлопочешь о временных вещах и потребностях плоти?
   А если не веришь, что Бог промышляет о тебе и потому, отвратившись от Бога, сам добываешь себе необходимое, то ты самый несчастный из людей — тогда ради чего ты живешь?
    «Возложи на Господа заботы твои» (Пс 54:23) и тогда не убоишься страха, нападающего на тебя. Как только посвятишь себя Богу станешь жить с миром в уме, (зная) что о тебе заботится Бог.
   Каждого человека должно любить всей душой, а возлагать надежду только на Бога и служить Ему всей крепостью своей. Если Он бережет нас, то и друзья нам помогут, а недруги ничего не смогут сделать с нами. Если же Бог отвратится от нас, то враги нас сразу сломают.
   Старец сказал: «Святые, которые обрели Бога, унаследовали в своем бесстрастии блага и тут и там. Ибо и то и другое благо Христово, и стяжавшие Христа получили все Его достояние. Кто же обрел мир, то есть страсти, получил вовсе не мир, а лишился всего, потому что его поработили страсти».
2. Сказал авва Евпрепий: «Если веруешь, что Бог верен и могуществен, то надейся только на Него и тогда приобщишься ко всем Его дарам. А если ты малодушен, то у тебя явно нет веры в Божие всемогущество. Ибо если ты не веришь Ему в простых житейских делах, то как поверишь, что Он могуч в великих и не относящихся непосредственно к тебе делах и может творить все?» 3. Об авве Моисее Скитском рассказывали, как однажды он пошел в Петру, туда, где пещеры, и по дороге, когда устал, задался вопросом: «А где я там буду брать воду?». И был ему глас: «Иди и ни о чем не думай».   Он пришел в Петру и стал там жить. Когда его навестили отцы, то у него оставалась только одна крынка воды. Авва Моисей сварил себе немного каши, и истратил всю воду. Это его весьма опечалило. Он стал входить и выходить из кельи и молиться Богу. И тут пришла большая туча, остановилась над Петрой, и из нее хлынул дождь и наполнил все сосуды.
   Тогда отцы спросили его:
   – Скажи, для чего ты то и дело входил и выходил из кельи?
   – Я обращался к Богу и жаловался Ему, — ответил старец. — Зачем Ты привел меня сюда, где нет воды, и рабам Твоим нечего пить. Поэтому я ходил туда и сюда и все время просил Бога, пока Он не послал нам воду.
4. Сказал авва Силуан:   – Я раб, и Господь мой велел мне: «Ты делай Мое дело, а Я буду кормить тебя, но как все это произойдет, не спрашивай». И вот я тружусь и кормлюсь тем, что заработал, то есть Божией милостью».
5. Один человек принес старцу деньги и сказал:   – Трать их, как тебе угодно, потому что ты стар и немощен.
   А старец и в самом деле еле двигался, но ответил ему:
   – Вот уже шестьдесят лет, как я в этой немощи, и ни в чем не знал нужды — Бог помогал мне и все время питал меня, а теперь ты пришел, чтобы Бог перестал кормить меня? — и не взял деньги.
6. Старцы рассказывали, как один монах садовник трудился и все заработанное раздавал нищим, а себе оставлял только на самое необходимое. Но вот как-то сатана внушил ему помысел: «Скопи себе немного денег, потому что, если ты состаришься или заболеешь, то тебе ведь придется потратиться». И тот начал копить деньги и собрал кружку мелочи.   Вдруг у него заболела нога — в ней образовался гнойник. Бедняга потратил все деньги на врачей, но не получил никакой пользы. Тут зашел к нему странствующий врач и сказал:
   – Надо отрезать ногу, иначе загниет все тело.
   Было решено, что надо отнимать ногу.
   И вот однажды ночью садовник пришел в себя, раскаялся в том, что натворил, стал плакать и молиться: «Помяни, Господи, мои давние дела, как я работал и раздавал все заработанное братьям моим. По Твоей благости и беспредельным Твоим щедротам прости меня по великой и богатой Твоей милости».
   Только он произнес молитву, как перед ним предстал ангел Господень и спросил:
   – Где деньги, которые ты скопил, и где надежда, которую ты на них возлагал?
   Садовник сразу все понял и ответил:
   – Согрешил я, Господи, прости меня, я больше не буду так поступать.
   Тут ангел коснулся его ноги, и садовник тотчас исцелился. Он встал на заре и пошел работать в поле.
   Вскоре пришел врач, как и было условленно, с инструментами, чтобы отнять ему ногу, и спросил, где садовник. А ему говорят:
   – Он с утра пошел работать в поле.
   Врач удивился и пошел в поле, где садовник работал, и когда увидел как тот копает землю, прославил Бога, который исцелил больного чудесным образом.
6. Одного аскета одолела страсть к деньгам. От продажи своего рукоделия он сначала отложил одну монету, потом две, потом три, а как-то и целых пять. И его тут же поразила болезнь: у него опухла нога, и открылся гнойник.   Он послал за врачами и истратил на них пять монет. Но болезнь не прошла, а только усугубилась, и вся нога стала гнить. Последний вызванный им врач сказал:
   – Придется отрезать ногу, авва, иначе все тело загниет.
   Больной вынужден был согласиться, и операцию назначили на следующий день.
   Ночью аскет начал плакать, и ему явился ангел Господень и спросил:
   – Вот как тебе помогли пять монет?
   В страхе аскет вскочил, не чувствуя под собой ног. Тут ангел шлепнул его ладонью по больной ноге, и язва затянулась. Исцелив больного, ангел исчез. Почувствовав себя здоровым, аскет воздал хвалу Богу.
   На следующий день пришел врач и постучался, авва поднялся с ложа и сам открыл ему дверь. Врач, увидев, что нога цела и здорова, изумился и, узнав, что произошло ночью, обратился в христианство, а до этого был язычником.

Глава 22: О тех, кто без раздумья уповает на Христа

   Упование на Бога у человека бывает от сердечной веры. Оно истинно и возникает от различения и ведения. А бывает иное, искаженное, порождаемое безрассудством и ленью. Такое упование ложное.
2. Человек, который совершенно не помышляет о мимолетных вещах, но всецело себя вручает Богу и все свое время и занятие посвящает постоянно, днем и ночью, служению и благоугождению Ему. И поэтому ему безразлично, как он обеспечит себе телесное благополучие. Такой человек хорошо и весьма разумно надеется на Господа, и Он ниспосылает ему все необходимое. И это справедливо, что на нем Бог являет Свое попечение, заботясь о его нуждах, как Своему верному слуге, полностью соблюдающему Его заповедь: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф 6:33). 3. Кто всего себя возвысил до служения Богу, тому весь мир, словно в раю, дает все готовое, подчиняется его воле, слушается его слова во всем и смотрит на него как на могущественного властелина. 4. Так устроено для того, чтобы он не отступил от предстояния Богу и постоянного общения с Ним и Его благой воли. Ведь если человек непрестанно думает только о Боге, то не позволит себе мыслить о чем-либо другом. Поэтому подобает, чтобы все творение служило ему и легко и без усилий давало ему все необходимое. Творение повинуется повелениям общего Владыки всего, Который дает пропитание искренне работающим Ему, как птицам, без трудов и раздумий.   У такого человека упование доброе и благоразумное, и не может быть, чтобы он никогда не достиг того, чем теперь обладает.
   А бывает, человек еще привязан умом к земным пристрастиям и землю ест, как змей-искуситель, предается мечтаниям и пленениям сердца, да и тому же празднословию, ложится и лениво потягивается, но говорит: «Верую, что Бог даст мне все». Такому человеку необходимо поскорее вспомнить, что Бог сказал через пророка: «этот народ приближается ко Мне устами своими.., сердце же его далеко отстоит от Меня» (Ис 29:13-14). «Хотят знать пути Мои, как бы народ, поступающий праведно и не оставляющий законов Бога своего; они вопрошают Меня о судах правды» (Ис 58:2), но не оставляют Мне правосудия. Для таких людей Божий брат Иаков говорил: «Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь». Но «вера без дел мертва» (Иак 2:19-20).
5. Не обманывай себя, безрассудный человек. Сначала должны быть труд и пот ради возделывания добродетелей, а за ними уже последует надежда на Бога. Если веришь, что Бог совершает промысел о Своих творениях и всемогущ, покажи труд, оправдывающий твою веру. Тогда Бог услышит тебя и во всем, как и надлежит, подаст тебе помощь, исторгнув тебя из всякой беды, ущерба и скорби. 6. Всем прочим людям Бог повелел рассудительно распоряжаться своими владениями и сопоставлять с промыслом и ведением Божьим то, что получили от Него. 7. Тот, кто всю свою жизнь препоручил Богу и думает только о том, как благоугодить Ему, может, пребывая в таком ведении, уже не погружаться во всякие заботы о себе. Ибо вместо заботы о делах, в нем преобладает вера, она ниспровергает… всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и всякие человеческие и природные замыслы.   Поэтому такой человек, превзойдя природу и не отступая от Бога, благодаря своей непоколебимой и твердой вере, обретает дерзновение и во всяком обыденном деле. При этом он не искушает Господа, но дерзновенно полагается на Него, вооружаясь непобедимой силой Духа.
   О таком человеке истинно сказал Бог: «С ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его; долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое» (Пс 90:15-16).

Глава 23: О том, что не должно преступать даже самой малой заповеди ради телесной нужды, даже если в этом есть необходимость или из-за страха перед людьми

   Когда превеликое множество монахов, желая избежать персидского меча, стеклось в Александрию, то продовольствия для всех не стало хватать (ибо в этот год не произошло обычного разлива Нила). В церковной казне не стало денег, и великому Иоанну пришлось занять тысячу фунтов золотом.
   Когда деньги кончились, патриарха начала тревожить мысль, как отдать долг. Он стал взывать к милосердию Божию, чтобы Всевышний помог найти выход. Хотя предстоятель и оказался в таком бедственном положении, но совсем не пал духом, не преступал Божьи законы и правила и не пренебрегал ничем из того, что полагалось для надлежащего окормления вверенного ему стада.
   Между тем один клирик, живший во втором браке и располагавший значительным богатством, мечтал о рукоположении в диакона. Узнав о весьма стесненном положении патриарх и сочтя, что теперь самое подходящий случай ссудить патриарха деньгами и добиться желаемого сана, он отправил блаженному мужу записку: «Узнал я, что от большого стеснения оскудела щедрая десница моего владыки и посему счел я, что негоже мне проводить жизнь в удовольствиях и изобилии когда мой владыка угнетаем нуждой. Есть у меня много тысяч мер муки и сто пятьдесят фунтов золота.
   Даю обет Христу, что все это через тебя жертвую Ему, если только удостоюсь стать Его диаконом по твоему святому расположению. Ведь и апостол говорил, что по нужде может и закон меняться.
   Патриарх послал за этим человеком, чтобы поговорить с ним наедине, потому что не хотел стыдить его перед народом, и (при встрече) сказал ему:
   – Жертва твоя, чадо, великая, а в нынешнее время весьма нужная, но она принесена с насмешкой и посему не может быть принята.
   Ты ведь знаешь, что по Закону овец, если в них есть изъян, даже если они и крупные, нельзя приносить в жертву. По такой же причине Бог не принял жертву Каина. А под переменой закона по необходимости апостол разумел ветхий закон. Здесь же в уме нужно держать другое. Выслушай слова брата Божия Иакова: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак 2:10). Даже если мы в нужде не можем помочь нашим нищим братьям, то питающий нас доселе Бог наперед позаботится и о наших нищих, только бы мы непреклонно соблюдали Его заповеди.
   Разве Тот, Кто некогда пять хлебов в пустыне умножил, не сможет или откажется по моей молитве многократно и обильно умножить десять модиев, оставшихся в амбаре? А ты, чадо, приложи к себе слова, обращенные в Деяниях апостольских к Симону волхву: «Нет тебе в сем части и жребия» (ср. Деян.8:21).
   Не успел дойти до дома этот незадачливый клирик, как Патриарху сообщили, что в порт прибыли церковные корабли привезшие с Сицилии тысячи модиев зерна. Когда святой это услышал, пал на колени и воздал благодарность Богу:
   «Взыскающие же Господа и исполнящие заповеди Его не лишатся всякого блага. Тем самым величаю всесвятое имя Твое, ибо Ты не попустил рабу Своему благодать Твою поменять на вес монет».
   Так приснопоминаемый святой в бедственном положении изведал широту благодати, не пожертвовав строгостью канонов даже в стеснении и нужде.
   Брат, будь всегда трезвен, внимай себе и не будь лицеприятен наперекор своей душе ни с малым, ни с великим, ни с всесильным человеком. Ибо ни один из них не сможет избавить тебя от неугасимого (геенского) пламени. Послушай слова Господа: «Какая пользу человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф 16:26).
2. Не отказывайся от славы перед Богом ни ради человеческих почестей, ни ради куска хлеба, ни ради одежды, ни ради еще чего-либо даже самого необходимого. Все это обратится в тлен, а деяния каждого человека, добрые и лукавые, записываются и пребывают вечно и неизменно. 3. Думай о горнем, а не о земном, дабы достигнуть обетований Отца твоего небесного и удостоиться славы святых, благоугодивших Ему.

Глава 24: О том, что верующий, даже попав в смуту, не должен приспосабливаться к внешним обстоятельствам, но видеть перед собой всемогущего Бога и поступать угодно Ему

   Наш святой отец Савва во второй раз уже прибыл в Константинополь по повелению и просьбе тогдашнего патриарха Иерусалимского Петра. Ему предстояло ходатайствовать перед императором и попытаться смягчить его гнев на палестинских христиан и спасти от нависшей над ними угрозы, ибо их обвинили в мятеже в Самарии и измене.
   Когда Савва прибыл в столицу, то удостоился ласкового приема у императора Юстиниана. Как только святой вошел в зал, тот встал с трона и с превеликим благоговением поцеловал его и усадил рядом с собой.. Святой рассказал, как на самом деле происходили события, и император сразу пошел ему навстречу. Гнев не просто угас в его душе, но сменился милостью: он счел бы величайшим для себя ущербом, если бы не отблагодарил святого по-царски и не оказал бы ему всяческие почести. Император стал настаивать на том, что необходимо назначить денежное содержание подчиненным Савве монахам.
   На это святой сказал:
   – О наших средствах, как и обо всех наших нуждах, заботится единый Господь. Как некогда Он напитал в пустыне народ, такой строптивый и неблагодарный: извлекал воду из скалы подавал не только самое необходимое, но подчас даже особо щедрые дары (см. Исх 16:5-7).
   – Если ты, властитель, — продолжал Савва, — решил облагодетельствовать нас, то существуют и премногие другие достойные способы, как оказать нам честь. Послушай, как можно сделать твой дар общим для всех нас — даровать жителям Палестины на год освобождение от всех налогов, потому что и так они попали в тяжкую денежную зависимость от самаритян. А для прибывающих в Святой Град поклониться Животворному Гробу — построить гостиницу, где они могли бы останавливаться и отдыхать. Останови и ереси, которые до сих пор смущают Церкви Божии, и воздвигни вокруг своих монастырей крепкие стены, чтобы они могли служить убежищем во время вражеских нашествий.
   Такие предложения внес божественный муж. Император обещал святому сделать все, что тот просил, и тотчас же разослал повсюду письменные распоряжения, чтобы все было исполнено обязательно и не теряя времени. Иначе слишком позднее прибытие дарованных им благодеяний помрачит блеск императорских почестей.
   Император сразу вызвал на совещание квестора-трибунария. Святой тоже присутствовал на этом совещании, проходившем в Великом Зале. Но как только настал третий час, Савва извинился и ушел из дворца, чтобы в одиночестве совершить уставные молитвы Богу. В число молитв третьего часа были включены прежде всего священные псалмы Давида.
   Ученик святого Иеремия подошел к нему и спросил:
   – Что случилось, отче? Император так старался ради тебя, так от всего сердца пожелал исполнить все твои просьбы, а ты встал и ушел».
   Святой Савва дал достойный ответ:
   – Так и надо было, чадо. Он выполняет свои обязанности, а мы свои.
   Ни временная нужда, ни какое-либо другое обстоятельство не могли склонить святого к низкой лести, ни к какому-либо раболепству. В отношениях со всеми людьми он вел себя с достойной сдержанностью, и его речь была преисполнена великой почтительности.
   Амму Феодору спросили, может ли человек, живущей в суете и слушающий мирские речи, внимать умом Богу. Амма ответила: «Ты сидишь за трапезой, на которой много яств. Если ты что-то берешь себе, но не с целью наслаждения, осужден не будешь. Так и мирские речи. Если они влетают к тебе в уши, внимай сердцем Богу и не забывай Его. Только не имей никакого расположения к мирским речам, и тогда не потерпишь ущерба».
2. Сказал старец: «Куда пчела летит, там и мед творит. Так и монах, где бы он ни оказался, везде творит Божий труд». 3. Сказал авва Пимен: «Авва Сисой говорил, что бывает стыд, грешащий отсутствием страха Божия. Когда человек, прославляемый или порицаемый людьми, не делает добра, он прямо навлекает на себя обвинение в отсутствии страха Божия». 4. Сказал старец: «Куда бы ты ни отправился, внимай себе во всем, ибо ели — жилище аисту (Пс 103:17).Монах сравнивается с аистом, потому что живет без крова над головой, возлюбив пустыню. Куда бы он ни пошел, всюду находит себе пристанище, для которого ему подходит любое место. Постарайся, где бы ты ни находился, совершать молитвенное правило и не пренебрегать уставными молитвами. Следи за своими мыслями, насколько это возможно. И всякую скорбь имей пред очами своими. А совершить вышеназванное невозможно без внимания и большого труда».

Глава 25: О том, что нужно стараться угодить Богу и не ценить ни людскую славу, ни бесславие

   Брат пришел к авве Макарию Египетскому и спросил:
   – Авва, скажи мне слово, как спастись?
   – Пойди на могилы и обругай мертвых, — сказал старец.
   Брат пошел, обругал мертвых, бросил на могилы камни, вернулся и сказал об этом старцу. Старец спросил:
   – Они ответили тебе что-нибудь?
   – Нет.
   – Теперь пойди утром и прославь их, — сказал старец.
   Брат пошел и прославил их такими словами:
   – Вы апостолы, святые и праведные!
   Он вернулся к старцу и сказал:
   – Я прославил их.
   – И что они ответили тебе? — спросил старец.
   – Ничего.
   – Вот видишь, — сказал старец, — сколько ты ни унижал их, они ничего тебе не ответили; и сколько ты ни прославлял их, они тоже тебе ничего не сказали. Так и ты поступай, если хочешь спастись. Будь мертвым. Не обращай внимания ни на бесчестье от людей, ни на честь, как мертвец, и тогда ты сможешь спастись.
2. Сказала амма Сарра: «Если я помолюсь Богу чтобы все люди были извещены обо мне, то должна буду с покаянием подойти к двери каждого человека. Поэтому лучше помолюсь, чтобы мое сердце было чистым при любых разговорах с людьми». 3. Сказал старец: «Не желай не испытывать людского презрения». 4. Он же сказал: «Горе человеку, если его имя стало выше его дел». 5. Авва Антоний говорил, что наступит время, когда люди обезумеют. А если они увидят, что кто-то не безумствует, то восстанут на него и скажут: «Ты безумный», — потому что он не такой, как они. На таких людей подвижник не должен обращать никакого внимания.   Братья, если случится, что нас будут бранить за благое дело, не станем смущаться несправедливыми людскими поношениями и гореть от стыда перед людьми. Ведь в Писании сказано: «Послушайте Меня, знающие правду, народ, у которого в сердце закон Мой! Не бойтесь поношения от людей, и злословия их не страшитесь. Ибо, как одежду, съест их моль и, как волну, съест их червь; а правда Моя пребудет вовек, и спасение Мое — в роды родов» (Ис 51:7-8). И еще сказано: «Я не воспротивился, не отступил назад. Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания. И Господь Бог помогает Мне: поэтому Я не стыжусь, поэтому Я держу лице Мое, как кремень, и знаю, что не останусь в стыде» (Ис 50:5-7).
   Поэтому и мы, возлюбленные, когда нас ругают, издеваются или еще как-нибудь недоброжелательно относятся к нам за наши благие дела, не устрашимся и не свернем с прямого пути. Как сказал пророк: «Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое» (Пс 26:3). И еще: «Гордые крайне ругались надо мною, но я не уклонился от закона Твоего» (Пс 118:51) и «ради Тебя несу я поношение, и бесчестием покрывают лице мое» (Пс 68:8). И сам Спаситель нам говорит: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать» (Мф 5:11).
2. Не устыдимся, возлюбленные, что люди, отвергающие Господни заповеди, называют нас «лицемерами». Ведь ясно, что они напоминают нам о лицемерии не для того, чтобы нас исправить, но чтобы сбить нас с толку, дабы мы устыдились и стали бесстыдными, самонадеянными и чуждыми благоговения и всякой добродетели. Они всех благоговейных людей называют лицемерами.   А мы да не устыдимся поношений, когда заслышим их непристойные выражения. Таких невежливых людей, по слову Писания, ждет погибель. В другом месте говорится: «Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу» (1 Ин 3:21). И еще: «Но если и страдаете за правду, то вы блаженны» (1 Пет 3:14), ибо слава и Дух Божий на вас почили — «только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или как вор..; а если как Христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь» (1 Пет 4:15-16). И еще: «Если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится?» (1 Пет 4:18).
3. Будем избегать дерзости и смеха, ибо они разрушают душу монаха. Поэтому Писание говорит: «блажен человек, который всегда пребывает в благоговении» (Ср.: Притч 28:14). Будем отвращаться от насмешливых и несдержанных людей. Ибо какое общение, — сказано в Писании, — «праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие междy Христом и Велиаром?» (2 Кор 6:14-15).   Беззаконники насмехаются над тем, кто искренне кается, но их насмешки — признак того, что он угодил Богу.
   Авва Иоанн Колов сказал ученику: «Чадо! Почтим Единого и все почтят нас. А если мы презрим Единого, Который есть Бог, то будут презирать нас все, и мы отправимся в погибель»
2. Авва Матой сказал об авве Тифое, что ни один человек не смог вступить в спор с ним ни по какому вопросу. Авва Тифой был как точные весы, на которых взвешивают золото.

Глава 26: О том, что добродетели следуют творить втайне, не превозноситься, не хвалиться; а также о тщеславии и человекоугодничестве и еще о том, откуда тщеславие берется, что оно творит и как избавиться от него

   Как блаженная Синклитикия говорила пришедшим к ней, мы поистине удостоимся великих благ, если будем переносить, взыскуя испытанного серебра заповедей, такие великие труды, какие претерпевают, хотя и без всякого смысла, миряне, которые гонятся за вещами суетного мира.
   Они терпят и кораблекрушения, и выносят длительные испытания, и попадают в плен к пиратам. Говоря кратко, они подвергают себя мириадам страшных опасностей, и даже часто получая выгоду, выставляют себя бедняками, опасаясь завистников, и скрывают свой доход.
   Поэтому и мы не дерзнем говорить о тех незначительных опасностях, в которые попадаем. Тогда мы получим истинную выгоду. Если нам и придется немного потерпеть, будем думать о том благе, которое мы из этого извлекаем. Но да не возвеличим себя и не станем показывать наше благо людям, еще и преувеличивая свои страдания. Ибо тогда нашим воображением мы растеряем все, что собрали.
   Миряне, даже если они много скопили, стремятся получить еще больше. Мы же скопили крайне мало и собираемся довольствоваться этим как чем-то великим! Неужели у нас нет похвального желания поработать еще немного и совершить нечто большее?
   Нужно всегда, «простираясь вперед» (Флп 3:13), стремиться к высшему и прикладывать все свое усердие, чтобы уже приобретенная выгода была скрытой. Если сокровище выставить напоказ, от него ничего не останется. Так и добродетель, если трубить о ней всем и вся, она совсем исчезнет.
   Кто рассказывает людям о своих достижениях, пусть не скрывает и грехи. А если он умалчивает свои пороки, чтобы не услышать порицаний, то пусть тогда поостережется рассказывать и о своих успехах, потому что молва о его грехах все равно разнесется раньше всего.
   А кто дружит с добродетелью, тот рассказывает и о своих самых малых пороках, подчас даже преувеличивает их и добавляет, чего не было, лишь бы не допустить людских похвал, а свои свершения скрывает — он крепко хранит свою душу. А если кто-нибудь откроет, и его начнут хвалить за это, то все его потраченные усилия пропадут даром.
   Как тает воск от огня, так душа расслабляется от похвал и теряет весь свой высокий настрой.
   Если мы живем в киновии, то поставим послушание превыше подвига. Ибо подвиг может научить нас превозношению, а послушание обязательно даст нам смиренномудрие.
   Как-то сидел в церкви авва Иоанн Колов и вздыхал, не чувствуя, что кто-то стоит у него за спиной. Когда же он обернулся и увидел человека, то поклонился ему со словами: «Прости меня, авва, я человек невежественный».
2. Авва Иосиф Пилусиот рассказывал: «Когда я монашествовал на Синае, был там один брат, доблестный подвижник, благообразный видом. Он пришел в церковь на службу в одном латанном-перелатанном коротком и ветхом мафории.   Когда я увидел, что он так ходит в храм на службу, спросил:
   – Брат, ты разве не видишь, что твои братья стоят в церкви, как ангелы? Почему же ты не приходишь сюда в достойном облачении?
   – Прости меня, авва, — ответил он, — у меня нет другой одежды.
   Я принес одежду из своей кельи и отдал ему левитон и все, что было нужно. Он стал носить одеяние, как и все остальные братья, и обрел ангельский вид.
   Как-то отцам нужно было послать десять братьев к императору с какой-то просьбой. В число посланцев попал и он. Как только он об этом услышал, стал на колени перед отцами и сказал:
   – Ради Бога, простите меня — я был рабом у одного придворного, и если он меня увидит, то расстрижет и заберет к себе на службу.
   Услышав это, отцы отпустили его. А позднее они узнали от человека, хорошо знавшего его в миру, что этот брат был начальником дворцовой охраны, и чтобы его никто не узнал во дворце и не смутил, он и придумал такую отговорку. Вот как старательно отцы бегали от людской славы и почестей.
3. Старец сказал: «Бегая, бегай от людей. Ругаясь, ругай мир и людей — и стань безумным для них».   Если ты отрекся от мирской жизни и ушел из своей земли, подальше от родных, и упокоил тебя Господь Бог в том месте, где ты собрался Ему служить, не носи там своего имени, даже если ты у себя был величайшим правителем. Скажи своему помыслу и людям словами пророка: Я беден и нищ (Пс 85:1).
2. Монах, не выставляй своего благоговения напоказ, Чтобы в келье предаваться беспечности. Не то уподобишься гробам повапленным, которые снаружи выбелены, а внутри полны человеческих костей и нечистоты. Во всяком месте един Бог, на Которого всегда взирая, совершай все дела и никогда не согрешишь. 3. Дом, построенный на песке, не устоит. А подвиг, смешанный с человекоугодничеством, не долговечен. Кто трудится со страхом Божиим, не лишится платы. Разве может земля долго скрывать посеянное семя? Достаточно небольшого дождя чтобы зерно проросло и дало многократный урожай, порадовав сеятеля. 4. И ты, возлюбленный, исполняй тайно заповеди Божии и тогда Бог воздаст тебе явно. Даже если ты в глазах брата, что чистое золото, сам считай себя негодным сосудом. Тогда избежишь превозношения, которое и Богу и людям ненавистно. 5. Смотри, возлюбленный, может быть, стремясь к большим почестям, навлечешь на себя бесчестие. Истинная честь для мужа — делать все по Божией воле и великое бесчестье — нарушать заповеди.   Если в своей жизни ты станешь переносить телесные страдания ради Бога, а люди начнут завидовать тебе и превозносить за это, оставь этот образ жизни и возьми на себя другой, не то весь твой труд окажется напрасным.
2. Если избегаешь тщеславия, не обращай внимания на людей. Ведь тебе известно, что ты поступаешь так, как условился с Богом. 3. Если в доме не закрывать ни окон, ни дверей, то в него легко заберутся всякие змеи. Так бывает и с тем, кто совершает тяжкий труд, но не проявляет бдительности. 4. Как ржавчина съедает железо, так и людские почести съедают внемлющее им сердце. 5. Как вьюн, сплетясь с лозой, уничтожает ее плоды, так и тщеславие, если монах внимает ему, истребит все труды монашеской жизни. 6. Победу над тщеславием считаю великим и почтенным и преуспеянием в постижении Бога. А кто впал в позор лютой страсти тщеславия, тот лишился мирной жизни, ожесточился сердцем против святых. В нем живет зависть, им понукают бесы. Конец всех этих зол таков: человек впадет в безбожное высокоумие. 7. А ты, воин, скрывай свои труды и думай обо всем с тяжестью на сердце, иначе твой язык выдаст тебя и предаст врагам. Если хочешь, чтобы Господь покрыл твои грехи, не объявляй людям о своих добродетелях. Как мы смотрим на свои добродетели, так и Бог посмотрит на наши пороки. 8. Скрывай добродетель: не превозносись, когда несешь правду. А она ведь не только в том, чтобы скрывать сделанное тобой добро, но и чтобы не держать в уме ничего непотребного. 9. Храни свое слово от кичливости, а помысел — от превозношения, дабы ненароком не причинить себе вред. Ибо одних человеческих сил недостаточно, чтобы делать благо.   Пес, лижущий пилу, пьет свою кровь, и от ее сладости не чувствует, что ест самого себя.
   Таков и монах, который тешится тщеславием. Он истощает свою собственную жизнь ради одного только наслаждения на малое время, совершенно не осознавая, что уродует сам себя.
   Мирская слава — как острый риф, скрытый под водой. Моряк, ведя корабль, не видит его, и корабль может напороться на риф, в пролом хлынет вода, и судно пойдет ко дну.
   Так и тщеславие — оно не прекращает впускать в душу горькие и мятежные воды мира сего, если борт поврежден, пока душа не пойдет на дно навстречу погибели.
   Отцы подразумевали все это, когда говорили, что страс-Ти́ °дажды побежденные упорными подвигами, могут вдруг Снова пробудиться и возродиться в душе.
   Страсть тщеславия, многообразная и тончайшая, и искушаемый ею опознает ее не сразу. Вторжения других страстей сразу видны, поэтому с ними легко сражаться. Только бы душа видела поле боя: тогда молитвой и боевыми приемами можно быстро отбить их нападения.
2. А зловредное тщеславие, будучи многовидным, как уже было сказано, узнается с трудом. Оно может проявить себя не только в любом человеческом деле, но даже и в выражении лица, тоне голоса, слове, действии, бдении, посте, молитве, чтении, безмолвии, смирении. Вот таким множеством самых различных вещей тщеславие стремиться поразить воина Христова. 3. Если тщеславие не может соблазнить человека разными дорогими нарядами, то начинает искушать его примитивной простотой. Если оно не в силах сбить с толку почестями, то сводит с ума крайним терпением бесчестия. Если оно не смогло заставить надмеваться произнесением благоразумных речей, начинает отравлять молчанием, первым непременным условием безмолвника. Если не может найти слабое место во множестве яств, тогда расслабляет таким суровым постом, чтоб только его похвалили. Проще говоря, любое дело или предприятие дает лукавому основание вести битву. Кроме того, демон внушает мысль жить в одиночестве, воображая себя клириком. 4. Вспоминаю рассказ одного старца (это было, когда я жил в Скиту). Старец пошел навестить брата и, подойдя к двери кельи, услышал, как тот что-то говорит. Ему показалось, что брат читает Писание, но, прислушавшись, понял: несчастный сошел с ума от тщеславия — сам себя «рукоположил» в дьякона и читает отпуст на литургии оглашенных.   Старец постоял, слушая это, потом толкнув дверь, вошел в келью. Брат поклонился ему, как положено, и спросил, почему старец так долго стоял у двери и не входил.
   – Я не мог зайти, — ответил гость, — пока ты не произнесешь отпуст.
   Брат покраснел, в раскаянии пал в ноги старца и попросил помолиться за него, чтобы он избавился от заблуждения.
   Вспомнил я это для того, чтобы показать, до какого бесчувствия доводит человека диавол. А кто хочет его окончательно одолеть и украситься венцом правды, пусть всеми способами старается победить этого многоликого духа, постоянно вспоминая пророческие слова: «Рассыплет Бог кости ополчающихся против тебя» (Пс 52:6). Ничего нельзя делать в расчете на человеческую похвалу, но искать награды только от Бога, все время отгоняя приходящие в сердце помыслы. Восхваляй Бога и унижай самого себя перед Ним — только с Его помощью ты сможешь избавиться от духа тщеславия.
   Когда победишь какую-нибудь из позорнейших страстей: чревоугодие, блуд, гнев или стяжательство — сразу же в тебя ворвется помысел тщеславия. А когда одолеешь и его, на смену ему придет превозношение. Низкие страсти души несовместимы с тщеславием — именно когда эти страсти побеждены, вот тут душа и становится добычей тщеславия.
2. Когда смотришь на Ирода и Пилата (Лк.23:12), ставшими друзьями ради казни Христа, то представь себе союз беса блуда и беса тщеславия, родившийся ради убийства добродетельной мысли и потому достигших такого согласия. 3. Бес тщеславия, заставив душу возомнить о себе, что она ведает духовную жизнь, тут же передает ее духу блуда, который, в свою очередь, заставляет бедняжку возомнить себя чистой и возвращает ее обратно бесу тщеславия. Поэтому в Писании и сказано, что Ирод в светлых одеждах отправил Иисуса к Пилату. 4. Тайное дело уничтожает тщеславие, а возведение к Богу всех своих достижений уничтожает превозношение. Кто совершает добродетели из тщеславия, тот и знания приобретает ради тщеславия. Такой человек ничего не делает и ни о чем не рассуждает для утверждения своей души, но только постоянно охотится за славой зрителей и слушателей. Эта страсть обычно вылезает наружу, стоит кому-нибудь изобличить неблаговидность его дел и слов, что крайне огорчает такого человека. Но не тем, что он не смог выстроить дом своей души (он даже такой цели себе не ставил), но тем, что его унизили. 5. Тщеславие и сребролюбие порождают друг друга. Тщеславные люди стремятся обогатиться, а богатеющие все больше тщеславятся. Но так поступают миряне. Монах же обычно кичится нестяжательством. Он скопил серебряные монеты, но стыдится этого, а потому и прячет их, понимая: это не подобает его ангельскому образу.   Такое тщеславие имеет ту отличительную особенность, что монах тщеславится добродетелью. А это порождает прочие особенности его тщеславия. В надменности гордец превозносится своими свершениями и унижает других братьев. Он приписывает все себе, и ничего — Богу.
   А отличительная черта мирского тщеславия и превозношения — в том, что люди в миру превозносятся красотой, богатством и могуществом и еще разумностью.
6. Человеку нужно немало потрудиться, чтобы избавиться тщеславия. Он достигает этого благодаря тайному совершению дел и частому обращению к молитве. И признаком этого освобождения служит то, что человек больше не обижается на тех, кто злословил и злословит его.   Об авве Арсении и авве Феодоре Фермийских говорили, что они больше всего ненавидели людскую славу. Авва Арсений никогда никому не спешил ответить. Авва же Феодор давал ответ, но всякое слово его разило, как лезвие меча.
2. Великий аскет и пресвитер по имени Евлогий постился через каждые два дня, а нередко целую неделю ел только хлеб с солью и за такой подвиг люди прославили его.   Однажды он пошел к авве Иосифу в Панефо. Он надеялся увидеть у него еще более суровую жизнь. Старец принял его с радостью и угостил всем, что у него было, стараясь угодить гостю. Но ученики Евлогия сказали: наш пресвитер не ест ничего, кроме хлеба и соли. Авва же Иосиф ел молча.
   Прошло три дня, и было не видно, чтобы иосифовы ученики пели и молились, потому что они все делали втайне, и гости ушли, не получив от встречи никакой духовной пользы.
   Но по Божьему замыслу спасения в пустыне их застигла песчаная буря. Они долго блуждали и вынуждены были вернуться обратно к старцу. Они подошли к келье и как только хотели постучаться в дверь, услышали монашеское пение.
   Они долго слушали голоса и только потом решились постучаться. Братья прекратили псалмопение и приняли их с радостью. Поскольку путников томила жажда, ученики Евлогия налили кружку воды и дали своему старцу. Но пресная вода, которой пользовались в монастыре, была смешана с морской, старец не смог ее выпить. И тут аскет Евлогий, словно прозрел и все осознал, он пал в ноги авве Иосифу и стал просить рассказать об их образе жизни.
   – Как же так получилось, авва, — спросил гость, — что сначала вы не пели, а теперь, когда мы ушли, запели? И почему мне в кружку налили соленой воды?
   – Да это вон тот брат сумасбродный, он по ошибке налил в сосуд морскую воду, — ответил Иосиф.
   Но Евлогий продолжал добиваться от старца истины. Тог¬да тот сказал:
   – Та малая чаша вина была чашей любви. А такую соленую воду братья пьют всегда, — сказал Иосиф и научил аскета Евлогия, как различать помыслы и избавиться от мирских привычек
   Благодаря этому случаю Евлогий стал благоразумным управителем своей жизни, и ел все, что ему предлагали, и понял, что такое тайное делание. А наставнику этих монахов сказал:
   – И правда, ваше делание истинно.
3. Кто-то из отцов рассказывал, как авва Феодор Фермийский однажды вечером пришел к нему и увидел, что тот носит рваный подрясник, даже не прикрывающий грудь, а куколь свесился ему на лицо. Тут зашел к нему какой-то крестьянин и постучался. Старец открыл ему, поздоровался, сел с ним у дверей и начал разговаривать. Тогда я взял часть мафора и прикрыл ему плечи. Но старец рукой сбросил его.   Когда крестьянин ушел, я спросил:
   – Авва, зачем ты так сделал? Человек пришел, чтобы получить от тебя духовную пользу, а ты мог его ввести в соблазн.
   – О чем ты говоришь, авва? — ответил старец. — Разве мы должны угождать людям? Мы расплатились со всеми долгами и оставили их в прошлом. Кто хочет получить духовную пользу, тот ее получит. А в соблазн впадет тот, кто хочет этого. Кто бы ко мне ни пришел, я встречу его в таком виде, — и наказал своему ученику:
   – Если кто придет, чтобы меня повидать, не говори ему ничего из человекоугодия, но если я в это время ем, скажи, что ем, а если сплю, скажи, что сплю.
   Вот видите, до какой крайности он ненавидел человеческую славу. А мы немощны и совершенно не можем воспроизвести подобного дивного делания старца так же топтать свое человекоугодничество. Давайте лучше возненавидим этот порок чтобы не марать совести, а то угождая людям, станем врагами Богу.
4. Брат спросил того же старца:   – Повелишь ли, авва, чтобы я несколько дней не ел хлеба?
   – Правильно поступаешь, — ответил он, — и я так делаю.
   – Я хочу, — сказал брат, — взять семена еревинфов и отнести в хлебную, чтобы из них сделать муку.
   – Если пойдешь в хлебную, — сказал старец, — там и приготовь себе хлеб и поешь, иначе что за нужда в таком походе?
5. Брат спросил авву Мотия:   – Если я пойду на чужбину и там поселюсь, можно ли мне будет учительствовать?
   – Если ты живешь в новом месте, никогда не открывай своего имени, даже не говори, что ходишь на службу и не ешь на трапезах любви, а то тебя начнут попусту прославлять, и будет тебе потом от этого смущение. Люди как только встретят хоть какую-нибудь добродетель, начинают сбегаться.
6. Где бы ты ни жил, поступай, как все. Если видишь, что самые благоговейные люди, о которых ты получил извещение, совершают подвиг, совершай и сам тот же подвиг и обретешь успокоение. Вдвойне обретешь благо, если будешь жить тон же жизнью, что и прочие, стяжаешь смирение и избежишь человеческой славы и смятения. 7. Авва Нисферой Великий шел вместе с братом по пустыне. Вдруг они увидели ядовитую змею, и авва свернул с дороги.   – Неужели и ты боишься, отче? — спросил брат.
   – Я не боюсь, чадо, — ответил старец, — но мне полезно бегать от змеи. Иначе не избегу духа тщеславия, то есть превозношение.
8. Говорил авва Даниил: «Однажды мы пришли к авве Пимену и после того, как потрапезничали вместе, он сказал нам:   – Пойдите, отдохните немного, братья.
   Все пошли отдыхать, а я остался, чтобы поговорить с ним наедине, и пошел вслед за ним в его келью. Авва Пимен увидел, что я вошел, лег и сделал вид, что уснул. Такое у него было правило — все делать втайне.
9. Как-то епископ Илиупольский Адельфий навестил авву Сисоя на горе аввы Антония. Когда он собрался уходить, прежде чем попрощаться с ним, авва Сисой приготовил ему и его спутникам завтрак. Но был постный день. Только накрыли на стол, как ученики аввы Сисоя постучались в дверь.   Авва Сисой велел дать уставшим братьям немного каши. Тут авва Адельфий посоветовал:
   – Не надо, а то будут говорить, что авва Сисоя уже с утра начинает есть.
   Старец посмотрел на него, а брату сказал:
   – Пойди и покорми их.
   Когда монахи увидели кашу, то спросили:
   – У вас, наверное, гости. Иначе зачем бы старец стал есть вместе с вами?
   – Да, — ответил брат.
   Они начали сокрушаться и говорить:
   – Да простит вам Бог, что мы заставили старца сегодня с утра есть. Разве вы не знаете, что теперь он будет измождать себя многодневным трудом?
   Услышав это, епископ покаялся перед старцем:
   – Прости меня, авва, за то, что я думал о человеческом. А ты сотворил дело Божие.
   – Если бы Бог не прославил человека, — ответил авва Сисой, — человеческая слава была бы ничем.
10. Об отшельниках говорили, что, если кто-нибудь другой постигал, в чем их делание, то есть узнавал о них что-либо, то они уже вменяли себе это делание не в добродетель, а в грех. 11. Сказал старец: «Человекоугодничество уничтожает чего достиг человек: и приверженность добродетелям, и доблестную привычку, и оставляет за собой выжженную пустыню». 12. Он же сказал: «Тот, кто объявляет и везде разглашает о своих добрых делах, подобен тому, кто сеет прямо по целине. Слетаются птицы небесные и поедают все зерна. А кто проводит жизнь в тайне, тот сеет глубоко в землю и потому собирает обильный урожай».

Глава 27: О том, что не следует заводить дружбы со знатными мира сего

   Арсений Великий стал знаменитым не только среди местных жителей, многие из которых приходили к нему в поисках спасения. Слава о нем распространялась все шире, и немало людей стало пребывать и издалека — всем им хотелось увидеть Арсения и напитаться сладостью его речей. Когда молва о его добродетельной жизни разнеслась повсюду, достигнув слуха множества людей, то к нему стали приезжать даже из Александрии. К ним принадлежал и архиепископ этого города Феофил. Он почел за великое благо отправиться к Арсению, не взирая на трудности далекого пути и прибыл к старцу вместе с начальником города, чтобы услышать столь необходимые душеполезные слова аввы. Помолчав немного, авва сказал:
   – Я скажу вам нечто, если вы пообещаете сохранить это в тайне. — Они, конечно, пообещали, и авва продолжал. — Об одном вас прошу, если услышите, где сейчас Арсений, не ходите к нему.
   Такая просьба не огорчила их, но обрадовала, потому что они поняли его любовь к безмолвию и невиданное смирение.
   Между тем архиепископ пригласил Арсения посетить Александрию, а потом через друга отшельника спросил, откроет ли ему Арсений дверь, если он придет еще раз. Авва передал ему ответ: «Если открою тебе, то вынужден буду открыть многим другим. А после этого мне придется уйти отсюда еще дальше». Когда архиепископ это услышал, то уже больше ни о чем не решался просить авву.
   В тех краях, где жил авва Ор, был крестьянин по имени Лонгин, отличавшийся великим милосердием. Однажды к нему пришел кто-то из монахов, и крестьянин попросил гостя познакомить его с аввой Ором. Когда монах пришел к старцу, то принялся хвалить крестьянина, рассказывая, как он добр и как много совершает дел милосердия.
   – Да, он добр, — согласился старец.
   Тогда монах попросил:
   – Позволь, авва, придти ему, чтобы увидеть тебя?
   – Чтобы меня увидеть, достаточно войти к нам во двор, — ответил старец.
2. При императоре Феодосии Юнейшем в предместье Константинополя жил один монах. И вот как-то император, проходя мимо его кельи по дороге, оставил свою свиту, подошел и постучался к нему. Монах открыл дверь и, поняв, кто перед ним, принял его, как принимал всякого вельможу. Когда гость вошел, они помолились и сели. Император принялся расспрашивать о жизни египетских отцов.   – Они все молятся о твоем спасении, — ответил отшельник.
   – Не перекусить ли нам, — предложил гость.
   – Монах омочил хлеб, налил в блюдце немного масла, насыпал соли и передал ему. Потом налил воды и протянул ему.
   – Ты знаешь, кто я? — спросил гость.
   – Бог тебя знает, — был ответ.
   – Я император Феодосий.
   Старец поклонился ему.
   – Блаженны вы, не имеющие житейских попечений, — сказал император. — Хотя я родился во дворце, воистину никогда не пробывал подобного хлеба и воды, как у тебя. Я получил превеликое удовольствие от твоей еды.
   С тех пор император стал почитать монаха. Тогда старец собрался и вернулся обратно в Египет.
3. Сказал старец: «Не води знакомства с игуменом и не ходи к нему часто. От этого появится в тебе дерзновение, и ты сам захочешь начальствовать».   Сказал авва Исайя: «Горе нам, что происходя от бедных и безвестных родителей, мы себе не внимаем, и будучи призваны Богом возлюбить нищету и бесчестие, тщимся сравнивать себя с богатыми и славными. Горе нам, что когда мы встречаемся с богачами и владыками, то стараемся угодить им, а если к нам приходят нищие и просители, то отворачиваемся от них, как от надоевших людей».
   Некогда правитель страны, наслышанный об авве Моисее, пошел в Скит, чтобы увидеться с ним. Монахи сказали о нем авве, и тот оставил келью и ушел в лощину. На пути правитель встретил Моисея и спросил:
   – Не скажешь ли нам, старче, где келья аввы Моисея?
   – А зачем он вам понадобился? — спросил старик. — Он же ненормальный.
   Правитель пришел в церковь и рассказал клирикам:
   – Я наслышан об авве Моисее и пришел, чтобы увидеть его, а по дороге нам встретился старик, шедший в Египет. Мы спросили у него, где келья аввы Моисея, а тот сказал: «Зачем он вам понадобился, он же ненормальный».
   Услышав эти слова, клирики огорчились и спросили:
   – Что же это за старец, дерзающий так говорить о святом?
   – Он был старый, в ветхой одежде, высокий и чернокожий, — сказал правитель.
   – Но это же был сам авва Моисеи, — сказали клирики, — но так как он не хотел беседовать с вами, он вам и сказал так.
   Правитель ушел, получив большую пользу.
4. Однажды архон (правитель) пришел, чтобы увидеть авву Симона, который, услышав о прибытии высокого гостя, препоясался, подошел к финиковым пальмам и стал очищать их стволы. Увидев его, глашатаи спросили:   – Эй, старик, где тут живет отшельник?
   – Не было тут никакого отшельника, — ответил он.
   Услышав это, они ушли.
5. В другой раз еще один архон захотел увидеть его, но клирики заранее предупредили старца:   – Авва, подготовься, к тебе скоро пожалует наслышанный о тебе архон, чтобы взять у тебя благословение.
   – Ладно, я подготовлюсь, — сказал старец, надел на себя рубище, взял в руку хлеб и сыр, сел в дверях и начал есть.
   Когда архон пришел вместе со своей свитой и увидел жующего старика, отнесся к нему без всякого уважения.
   – Неужели это и есть отшельник, о котором мы так много слышали? — удивленно воскликнул он и тотчас повернул обратно.
6. Один киновиарх был в чести у людей. Он был духовным отцом двухсот монахов. И вот как-то к воротам его обители пришел Христос под видом нищего и попросил передать авве, что пришел такой-то брат, его сподвижник. Привратник весьма неохотно поднялся к авве и увидел, что тот беседует с людьми. Он немного подождал, а потом заговорил о нищем у ворот, не зная, что это Христос. Но киновиарх с раздражением прервал его:   – Разве ты не видишь, что я разговариваю с людьми? Не беспокой меня сейчас.
   Привратник ушел. Но Господь продолжал терпеливо ждать, пока о нем вспомнят. Около пяти часов пришел богач, и киновиарх сам вышел встречать его.
   Увидев, как авва встречает богача, Бог, богатый милостью и любящий смиренных, обратился к нему:
   – Авва, мне нужно поговорить с тобой.
   Но тот отправился обедать с богачом, всячески стараясь угодить знатному гостю. После обеда этот заложник множества попечений проводил богача до ворот и вернулся к себе, забыв о нищем и незлобивом Старце.
   Наступил вечер, но благословенный истинный Гость так и не удостоился внимания. Он ушел, сказав привратнику:
   – Передай авве — раз ты избрал славу человеческую, то Я ради твоих прежних трудов и великого твоего образа жизни пришлю тебе утешителей со всех четырех концов земли, и ты будешь других умащать, и тебя будут умащать. А благ моего Царства ты не вкусишь.
   По этим словам и был узнан в нищем Господь Вседержитель.

Глава 28: О том, что в монастыре не следует в угоду себе работать больше других братьев

   Евфимий Великий считал совершенно неразумным и вредным для некоторых братьев, особенно юных, выставлять на всеобщее обозрение свой пост, превышающий пост других братьев в монастыре. Это разрушает правила братства и показывает только своеволие и самоуверенность этих людей. О благе поста не должно трубить и не должно придавать своему посту известность и пускать молву, но соблюдать его в тайне.
   Поэтому, говорил преподобный Евфимий, лучше воздерживаться в пище только в такой мере, чтобы не есть досыта. Просто нужно вставать из-за стола, чувствуя легкий голод. А противостоять страстям плотским нужно в тайне, со всех сторон надежно защитив себя оружием добродетелей, а они таковы: смирение, целомудрие, рассуждение, различение и послушание воле Божией. Последняя добродетель поистине подражает Богу.
   Преподобный Пахомий вызвал к себе брата, который не хотел знать правильного пути, но следовал собственной воле и сказал ему наедине:
   – Брат! Господь сказал: Я сошел с небес не волю Свою сотворить, «но волю пославшего Меня Отца». И ты будь мне послушен. Я вижу, что тебе завидует враг и многими способами похищает плоды твоего тяжкого труда.
   Соблюдай монастырский устав, — продолжал святой. — Тебя зовут на трапезу не затем, чтобы ты на ней ничего не ел. Приходи и вместе с братьями вкушай в меру, как и они, и хлеб, и вареные овощи, которые дают тебе. Только не насыщай чрево: тогда тело твое взбодрится, и ты уставать не будешь от истощения чрезмерным постом. Лучше поработи себя необходимости поддерживать тело, пока не победишь беса превозношения. Он слишком на тебя насел.
   Брат, услышав эти слова, сначала подчинился совету. Но потом вновь впал в заблуждение. «Разве это так? — спрашивал он сам себя. — Где написано, что нельзя поститься и совершать подвиг?» Так брат опять стал следовать собственным побуждениям, и враг совершенно им овладел.
   Пахомий Великий вызвал Феодора и сказал:
   – Ты знаешь, как я опечален тем, что происходит с нашим братом? Сходи к нему и узнай, чем он сейчас занимается.
   Федор пошел к брату и увидел, что он вроде и молится, но непонятно, какими молитвами. Он пошел и рассказал об этом святому.
   Федор сразу понял, что это было действие врага, и рассудил, как многообразны дьявольские нападения на людей. Он очень был поражен и напуган, когда представил, какого же трезвения должен достичь монах, чтобы противостать злонамеренным козням врага. Когда святой пришел и помолился за брата, всемилостивый Господь исцелил его. И брат, уцеломудрившись, впредь хранил себя, забывая «задняя и простираясь вперед» (Флп 3:14).
6. После этого случая божественный Пахомий собрал братьев и сказал:   – Нам, монахам, для спасения потребно великое трезвение. Я часто слышу, как лукавые бесы похваляются, рассказывая, как они ввели подвижников в заблуждение. Поэтому всегда храните себя и ограждайте себя неприступным именем Христовым. Если будете следовать воле Христовой, враги ничего не смогут с вами сделать. Они станут, как чад и дым, и не будет у них над вами никакой власти, и побегут они от лица боящихся Господа.
7. Как-то в монастыре Пахомий Великий сидел вместе с другими великими братьями. И вот один брат в тот день сделал две циновки и положил их прямо напротив своей кельи, как раз у того места, где блаженный Пахомий сидел вместе с братьями. Он так сделал, потому что его распирал помысел тщеславия и надеялся, что преподобный похвалит его. Ведь по уставу каждый брат должен делать одну циновку в день, а он сплел в два раза больше.   Великий святой, обратив на это внимание и поняв, что брат сделал такое напоказ, глубоко вздохнул и сказал сидевшим рядом братьям:
   – Посмотрите на этого брата. Он трудился с самого раннего утра, но весь свой труд отдал дьяволу. Он даже малой части своего труда не оставил в утешение своей душе. Ведь он возлюбил славу человеческую больше славы Божией. Он все свое тело измучил трудом, но душу свою совершенно опустошил поступком ради жажды наслаждения.
   Святой подозвал этого брата и наложил на него епитимию. Он повелел ему пойти к братьям, неся в руках две циновки и, встав в сторонке, попросить: «Братья, помолитесь за мою жалкую душу, чтобы всемилостивый Господь вашими молит вами помиловал ее. Душа моя продала Царство Божие за эти две циновки».
   А когда братья собрались на трапезу, Пахомий Великий велел ему точно так же стоять посреди зала с циновками в руках до тех пор, пока братья не закончат есть. И к тому же велел ему жить в келье в затворе целых пять месяцев и каждый день изготовлять по две циновки, есть один хлеб с солью и чтобы никто из братьев к нему не заходил.
   Об авве Данииле рассказывали, что, когда варвары вторглись в страну и подошли к Скиту, все разбежались. Он остался один и сказал: «Если Бог обо мне не позаботится, то чего ради я сидел здесь до сих пор?» Авва Даниил прошел мимо варваров, и они даже не заметили его. Тогда он сказал себе: «Воистину Бог позаботился обо мне, и я не погиб. Так что давай, поступай по-человечески, беги так же, как бежали отцы».
   Брат, если ты живешь в киновии, не отступай от устава и апостольского правила. Даже те упущения, которые кажутся малыми, могут причинить значительный вред. Лучше всего — не впадать в высокоумие, не совершать вовсе дел себялюбия, чтобы не подпасть под осуждение. Лучше поступать так, как поступают другие и быть единодушным во всем с братьями монастыря: в совершении службы, в бдении, рукоделии и в мелких делах. Это величайший признак смиренномудрия.
   Подобным образом и в трапезе нужно участвовать, если ты не болен, а не воздерживаться от еды своевольно. Следуй уставу со всем благоговением и страхом Божьим, даже если, бывает, по преданию отцов едят не один, а два раза в день. Принимай пищу с благодарностью и поступай так, как поступают самые благоговейные из братьев, сохраняя совесть чистой. Тогда вскоре преуспеешь в Господе.
   Может, твой помысел начнет терзать сомнение, что слишком много еды подали. Но вспомним, что не мы распоряжаемся тем, какую еду нам готовят. А если обед окажется бедным и скудным, и твой помысел начнет роптать, то подумай над тем, что Господь славы, вочеловечившись, не счел недостойным для Себя вкушать ячменные лепешки.
   Мыслью о духовном благе нужно отвечать на каждый выпад врага. Его коварства рушатся перед силой Креста. Нужно знать, что он часто придает некоторым братьям-подвижникам великое воодушевление, позволяя им переносить суровые трудности и достигать больших высот аскетической жизни. Но если брат смиренномудр и отрекся от собственной воли, то не будет соблазняться лукавыми помыслами, но тотчас их прогонит или же доложит обо всем игумену и будет повиноваться его наставлениям и советам.
   А брат, живущий особняком и делающий то, что ему угодно, скрывает свою страсть и ни перед кем не распахивает свою душу. Хотя он и так живет отдельно от братьев, но не хочет менять образа своей жизни, чтобы вожделения управляли им как попало. Так он доходит до непременной погибели. Предав себя в руки врагов, он вынужден признать их власть над собой. Ведь он воздвигал основание не на камне, то есть не на смирении и непоколебимой вере, а на песке, то есть человекоугодничестве и превозношении. Поэтому, когда налегли на дом дождь, разлив реки и ветры (Ср.: Мф 7:26), он рухнул от отчаяния в погибельную бездну.
   Так, когда человек отделит себя от братства, он проходит через искушение множества помыслов. Он воображает продолжительное время, ему оставшееся, долгую жизнь и говорит: «Как это трудно, претерпеть до конца столь суровой образ жизни. Так мое тело истощится до невозможности — я не смогу справиться даже с самыми необходимыми потребностями». Подобные помыслы, как только овладеют человеком, внушат ему беспечность и повергнут в отчаяние. Так человек лишает себя Божьей помощи из-за превозношения и самоугождения.

Глава 29: О том, что одного превозношения достаточно, чтобы погубить христианина; и что превозносящиеся своими успехами лишают себя благодати, падают и разбиваются

   Некий Валент, родом из Палестины, ушел в пустыню и долгое время прожил вместе с нами. Весьма сурово обходясь с собой, он достиг вершин подвига. Но он впал в превозношение, и бес настолько прельстил его, что он думал, что ангелы являются ему и прислуживают ему во всем.
   И вот что произошло с ним однажды вечером. Валент шил котомку, а уже темнело, и уронил иголку. Как рассказывали знакомые, бес зажег светильник, чтобы он смог найти иголку. После этого события несчастный Валент стал еще более заносчивым.
   В другой раз какие-то странники принесли всем братьям плоды. Пресвитер Макарий послал по горсти каждому в келью, в том числе и злополучному Валенту. Но тот ударил и обругал посланца, сказав:
   – Передай своему Макарию, что я не раб ему, чтобы он посылал мне подачки.
   Макарий понял, что Валент в прелести. На следующий день он вызвал его к себе и сказал:
   – Брат Валент! Ты обманут дьяволом. Прекрати так поступать, помолись Богу.
   Но тот не внял предостережению и сказал, что слушаться не будет и советов его никогда не примет. После этого дьявол убедился, что Валент полностью в его власти. Он принял образ спасителя и пришел к нему ночью в мнимом видении вместе с тысячами бесов со свечами, окруженный огненным кольцом, и сам стал в середине кольца будто бы спаситель. Один бес прибыл раньше и сказал Валенту:
   – Христос полюбил тебя за чистоту и высоту твоей жизни и прибыл, чтобы увидеть тебя. Выйди за порог кельи и, созерцая Его издали, пади и поклонись.
   Валент вышел на улицу и увидел полчище свещеносцев и где-то на расстоянии поприща врага Христова и, пав на колени, поклонился антихристу. После этого несчастный совсем очумел и стал преданным рабом дьявола. На следующий день он пришел в храм и в присутствии всех сказал:
   – Мне больше не нужно причащаться. Я сегодня видел Христа.
   Тогда отцы схватили его, заковали в оковы на год и стали беспрерывно молиться за него. Особым отношением и правильным распорядком жизни они избавили его от надменности и совершенно исцелили его, ибо противное изгоняется противным.
2. Однажды мы с блаженными диаконами Евагрием и Альбином договорились отправиться к преподобным отцам Кронию, Иакову и Пафнугию. Мы хотели узнать у них причины падения отпавших братьев.   Наделенные даром рассуждения названные светильники сказали обо всем этом так. Все события делятся на два рода: одни происходят по благоволению Божию, другие по Его попущению. Что случается от добродетели во славу Божию, то случается по Его благоволению. А все зловредное, подрывное и шаткое бывает по попущению Божию от легкомыслия и превозношения богооставленных человеков. Если ты мыслишь верно и живешь благочестиво, Бог тебя не оставит. Ты просто не сможешь пасть позорным падением или поддаться бесовской прелести.
   А если люди приступают к добродетели с лукавыми целями, не оставив помыслов человекоугодничества и превозношения, то скорее всего они будут допускать ошибки и падать, потому что их цель была с самого начала распутной. Бог оставляет их, и, как мы понимаем, они исправятся, когда освободятся от своего лицемерия на деле или в намерении. Несчастные иногда грешат намерениями, а иногда и делом. Так, развратник, который дает милостыню девице с позорным намерением на будущее, грешит. Грешит и тот, кто добивается правильной цели, оказывая милость болящим или старым или обедневшим, но при этом жадничает да еще и ропщет. Цель правильная, а вот дело недостойно ее. Ведь нужно подавать милостыню, не думая о бережливости и с радостным лицом.
   Они сказали, что у души может быть много различных способностей. Одни более способны к помощи людям, другие — к строгому подвигу. Но если добро совершается не по-доброму, не в Божьих целях, то каковы бы ни были способности к этому делу, как бы легко ни совершалось служение, оно не только не принесет пользы, но и станет причиной вреда. Кто кичится красотой своей речи, тот приписывает дар красноречия и подаваемое ему ведение не Богу, но только своей природе и своему подвигу.
   Тогда Бог отнимает у этого человека ангела промысла, посланного ради поддержания названной благодати, и оставшимся без всякой помощи человеком овладевает враг. Кто превозносится гибкостью своего ума, впадает в разные несдержанности. И только собачья, даже можно сказать скотская невоздержанность может потом изгнать беса превозношения.
   Блаженная Синклитикия говорила пришедшим к ней сестрам: «Все мы должны бояться двух страшных вещей: возвращения по малодушию к прежнему состоянию, поддавшись натиску врага, и опасности сойти с нашего поприща под действием дьявольских устрашений. Дьявол будет тянуть нас к себе, назад, если увидит, что душа медлительна и ленива; а если она, как кажется, усердна в подвиге, то станет потихоньку незаметно проникать в нее, пока, в конце концов, совсем не погубит, заставив впасть в гордыню.
   Гордыня — последнее оружие врага. Она превосходит всякое другое средство в борьбе с нами. Даже его самого с неба свергла гордыня. Поэтому этим оружием он и пытается уничтожить самых сильных людей. Воины, один вид которых наводит страх, действуют обычно так: когда они израсходуют все стрелы, но не смогут отразить врагов, тогда достают кованый меч. Так и дьявол, опустошив свой колчан, сверкающим лезвием крайней гордыни рубит подвижника.
   Каковы же первые стрелы врага? Страшны чревоугодие, сладострастие, блуд. Ими он поражает самых юных. За ними следуют сребролюбие, стяжательство и тому подобные страсти. Когда подвижник справится с ними по благодати Божией, тогда лукавый, не находя других средств, внушает ему помысел превозношения и возвеличивает его безудержно, чтобы тот кичился перед братьями. Он заставляет его воображать, будто он понимает то, что многим неведомо, превосходит многих в посте, бдении и прочем подвиге и что множество других его благодеяний даже исчислить невозможно.
   А память о прегрешениях он из ума изглаживает и заставляет предать собственные прегрешения полному забвению, лишь бы человек не смог обратиться к Богу с мольбой об исцелении: «Помилуй меня, ибо «Тебе единому согрешил» я» (Пс 50:4). Надменный человек говорит себе, как некогда дьявол.
   Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой. Он представляет себя большим начальником, председательствующим на собраниях, как он поучает и исцеляет других.
   Душа, введенная в столь великое заблуждение, развращается и гибнет, пораженная глубокой язвой. Что же нам делать, если нас захлестывают такие помыслы? Непрестанно вспоминать божественные слова: «Я же червь, а не человек» (Пс 21:7), я земля и прах. И еще слова Исаии: «Вся Праведность наша — как запачканная одежда» (Ис 64:6) и проч.
   Если сестра сама себя сделает отшельницей и будет принимать эти душетленные помыслы, пусть вступит в киновию и принудит себя есть не один, а два раза в день. Ведь из-за чрезмерности подвига ее и уловила страсть превозношения. Пусть лучше она сносит укоры и брань со стороны сверстниц, что она не совершила ничего благого, и выполняет всякую службу, которую ей скажут.
2. Блаженная рассказывала о житиях выдающихся святых, и сестры устремлялись умом к их подвигам и осознавали, что ничего особенного в сравнении со святыми они не совершили. Монахини становились благоразумнее и каждый день говорили: «Чего мы воображаем и превозносимся? Что не пьем вина? Но некоторые, строгие в подвиге, даже воду пили не больше глотка. Ты вот воздерживаешься от масла, не ешь вареное. Но иные подвижницы и хлеба не едят, а утоляют голод лишь зеленью. И в том, что ты ешь только поздно вечером, нет ничего значительного. Некоторые едят только на второй и на третий день. И великим ты сочла, что не моешься? Не забывай, что и многие мирские люди не моются по болезни.   Ты возгордилась, что спишь на циновке или власянице? Нашла чем гордиться! Иные спят всегда только на голой земле. Даже если и на земле начнешь спать, не прославит это тебя. Есть подвижницы, для которых острые камни становятся ложем, чтобы не испытывать приятность от сна. А некоторые подвижницы всю ночь добровольно висят на опорках. И даже если и совершишь все это и взойдешь к строжайшему подвигу, все равно не высокоумствуй.
   Бесы тоже совершают и делают больше, чем люди. Они вообще не едят, не пьют, не пользуются мирскими вещами и никогда не спят. Даже если ты обитаешь в пустыне, сделав своим жилищем пещеру, не думай, что совершаешь нечто великое. Только такие твои помыслы и деяния могут по благодати Божией исцелить тебя от гордыни. Огонь, сильно разгоревшийся, можно потушить, только если его разметать. Всякая добродетель хочет скрыться, если видит гордыню, какой бы суровый подвиг ты ни взялась совершать. Как бы ни был наточен меч, удары о камень быстро его притупляют. Так и самый напряженный подвиг губит превозношение.
   Поэтому подобает всячески оберегать душу; и свой суровый подвиг, воспламененный огнем гордыни, нужно поскорее перенести в тень. Лучше отсечь всякие излишества, чтобы корень стал крепче и здоровее. Превозношение — худшее из зол. Это очевидно из его противоположности благу смиренномудрия, самому великому благу. Дьявол пытается подражать любой добродетели, но он не знает, что такое добродетель».
   Сказал авва Исидор: «Если вы совершаете подвиг по закону Божию, то не надмевайтесь, когда поститесь. Если вы постом гордитесь, то какая будет от него польза? Полезнее человеку есть мясо, чем поститься в надменности и кичливости».
2. Старцы говорили: «Если ты увидишь юношу, который по собственной воле восходит на небо, удержи его за ногу и повергни вниз. Это ему будет полезно». 3. Три брата как-то пришли к старцу в Скит. Один сказал:   – Авва, я знаю Ветхий и Новый Завет наизусть.
   – Ты наполнил воздух словами, — сказал старец.
   – А я, — сказал другой, — переписал Ветхий и Новый Завет для себя.
   – А ты, — сказал старец, — наполнил полки свитками.
   – Мой котел зарос сорняками, — сказал третий.
   – Ты отогнал от себя гостеприимство, — сказал старец.
4. Старец вспоминал: «Как-то я беседовал с одним старцем, а к нему пришла дева и сказала:   – Отче, я постилась шесть дней в неделю в течение двухсот недель и выучила наизусть Новый и Ветхий Завет. Что мне еще осталось сделать?
   – Принимаешь ли ты после этого унижение за честь для себя? — спросил старец.
   – Нет, — ответила она.
   – А ущерб как выгоду, а странника как кровного родственника и нужду как богатство?
   – Нет, — ответила она.
   – Значит, — сделал вывод старец, — ты не постилась шесть дней в неделю, не выучила Ветхий и Новый Завет и обманываешь сама себя. Иди и трудись, а пока ты не достигла ничего.
5. Один монах в Фиваиде вел суровейшую аскетическую жизнь. Он постоянно предавался бдениям и молитвам. И постился он довольно сурово — ел только раз в неделю по пятницам вечером немного бобовых стручков и зелень диких трав единственно для того, чтобы только физически не ослабеть. Так он прожил довольно много лет.   Но изобретатель зла дьявол позавидовал ему и напал на него, чтобы опорочить его гордыней. Лукавый принялся внушать ему помысел зазнайства, чтобы он начал говорить самому себе: «Вот я достиг такой вершины поста и бдения, какой не достигал ни один человек. Так что мне пора бы уже совершать знамения, чтобы и самому воодушевиться на новые подвиги и утвердить людей в вере — они увидят Божьи чудеса и прославят нашего Отца небесного. Попрошу у Бога силы чтобы творить чудеса, ведь Спаситель Сам говорил: «Просите и дано будет вам»« (Мф 7:7). И монах долго молился, обращаясь к Нему с этой просьбой.
   А человеколюбивый и благой Бог, «Который хочет, чтобы все люди спаслись» (1 Тим 2:4), видя его заблуждение и помня его труд и подвижничество, не попустил врагу ввести его в соблазн и низвергнуть в пропасть гордыни, ибо это худшая погибель. Как раз о такой помощи Божией говорится в псалме: «Когда он будет падать, не упадет, ибо Господь поддерживает его за руку» (Пс 36:24). И монаху пришли на ум слова апостола Павла, который призывал не думать, «чтобы мы сами способны были помыслить что от себя» . «И если апостол признает себя неспособным, — подумал монах, — то тем более я нуждаюсь в наставлении. Отправлюсь-ка я к анахорету, и что он мне скажет и посоветует, то и приму как руководство от Бога ко спасению».
   Авва, к которому он отправился, был великим и именитым, преуспевшим в созерцании Бога. Он духовно помогал всем, кто приходил к нему ради истинного назидания. Монах вышел из кельи и отправился к анахорету. Когда он вошел к нему в келью, старец увидел двух обезьян, сидевших на его плечах, что его шея опутана цепью, и каждая обезьяна тянет цепь на себя. Увидев это и поняв причину, ибо отшельник был научен Богом распознавать смысл таких видений, он вздохнул и тихо заплакал. После молитвы и обычного лобзания они сели и ничего не говорили целый час: таков был обычай у отцов.
   Затем монах попросил:
   – Отче, помоги мне и дай залог пути спасения.
   – Чадо, — сказал анахорет, — немощен я для этого и сам нуждаюсь в руководстве.
   – Не откажи мне в помощи, мои господин и отец, — умолял гость — Ибо я был вполне извещен о тебе и дал себе слово принять любой твой совет.
   Но тот отказывался, объясняя:
   – Все равно ты меня не послушаешься, и поэтому не дам тебе совета.
   Но юноша продолжал упрашивать его и пообещал:
   – Что ни повелишь мне, послушаюсь тебя, как ангела.
   Тогда старец сказал:
   – Возьми свой кошелек, пойди в город и купи десять хлебов, десять секстов вина и десять фунтов мяса и принеси сюда.
   Монах опечалился, но так как он дал слово анахорету исполнить все, что он скажет, то отправился в город. По дороге у него возникало множество помыслов: «Зачем старцу все это понадобилось, и как я все это куплю? Для мирян будет соблазном, если увидят меня с такими покупками».
   Так он шел (по дороге), весь в слезах и горько рыдая. И от стыда купил хлеб и вино не сам, а через одного человека. И сказал: «Горе мне, убогому! Как же теперь покупать мясо, самому или через кого-нибудь другого?» Со стыдом, но со спокойствием душевным он нашел мирянина, которому отдал деньги, и тот купил ему мясо.
   Монах взял покупки и отнес к старцу. Анахорет спросил:
   – Ты не забыл, что дал мне слово: все, что повелю тебе, исполнишь? Возьми все это, пойди в свою келью и с молитвой вкушай один хлеб, один секст вина и один фунт мяса каждый день. И через десять дней опять приходи ко мне.
   Услышав это, монах не осмелился возразить и ушел, подавленный и весь в слезах: «Я же был великим постником, а он что мне велит? Слушаться его или нет? Если не послушаюсь, прогневлю Бога. Ведь я дал слово сделать все, что старец ни скажет, поэтому приму, как сказанное от Бога. И теперь, Господи, призри на смирение мое и помилуй меня, прости прегрешния мои, ибо сейчас я вынужден поступать вопреки своему всегдашнему стремлению к воздержанию».
   И так в слезах, он пришел к себе в келью и сделал все как велел анахорет. Молитва его стала еще более сильной и когда он садился за еду, то обливал ее слезами и говорил: «Господи, неужели Ты оставил меня?»
   Бог, видя его покаяние и смирение, даровал утешение его сердцу. Монах понял, почему с ним так обошлись, поблагодарил Бога и применил к себе изречение пророка: «Вся праведность наша — как запачканная одежда» (Ис 64:6) И еще: «Если Господь не созиждет дома… и не охранит города.., напрасно бодрствует страж». Через десять дней он вернулся к старцу, истощенный телом и сокрушенный душой более, чем когда постился целыми неделями.
   Старец, увидев его смирившимся, возрадовался за него. Сотворив молитву, они сели в молчании.
   Затем старец сказал:
   – Чадо, человеколюбивый Бог посетил тебя и не позволил врагу завладеть тобой. Ибо всегда под благими предлогами враг вводит в заблуждение тех, кто пребывает в добродетели, ввергая их в помысел гордыни. Лукавый вынуждает таких людей совершать великую меру подвигов, чтобы затем низринуть их в пропасть. Ибо никакая греховная страсть так не омерзительна пред Богом, как гордыня. И никакое деяние не заслуживает большего почтения, чем истинное смирение. Убедись в этом на примере мытаря и фарисея.
   Всегда опасны обе крайности. Кто-то из старцев сказал, что все крайности от бесов. Иди царским путем, как сказано в божественном Писании, и не уклоняйся ни вправо, ни влево, но держись середины. Вот твое правило вкушения пищи: ешь каждый день, но в меру. А если почувствуешь сильный голод, вкушай пищу не задумываясь: ибо из-за болезни или по какой другой причине можно вкушать пищу раньше времени. И если случится, что ты будешь есть через день, не сочти это чем-то великим. Ибо мы не под законом, а под благодатью.
   Ешь, но не досыта, сдерживай себя, особенно избегай вкусных яств. А простую пищу всегда одобряй. И свое сердце всегда храни в смиренномудрии. Как сказал святой Давид, «жертва Богу — дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс. 50:19). Он же добавил: «Я изнемог, и Он помог мне» (Пс. 114:6). А через пророка Исайю Господь говорил: «А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духам и на трепещущего перед словом Моим» (Ис 66:2). «На Господа Бога я возложил упование мое» (Пс 72:28) и смиренно иду своим путем. И Господь «выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень» (Пс 36:6).
   Так брат, получив пользу и укрепленный назиданиями, разделил с анахоретом трапезу и ушел, ликуя о Господе и повторяя дорогой: «Да обратятся ко мне боящиеся Тебя и знающие откровения Твои» (Пс 118:79). «Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня» (Пс 117:18). Ибо «пусть наказывает меня праведник: это милость; пусть обличает меня: это лучший елей» (Пс 140:5). Он говорил про себя: «Возвратись, душа моя, в покой твой, ибо Господь облагодетельствовал тебя» (Пс 114:7) и прочее. И так он вернулся в келью и жил по заветам старца, став опытнейшим монахом.
6. Один брат много лет прожил за селением и ни разу даже не зашел в него.   – Сколько лет я тут живу, но даже ни разу не заглянул в селение, а вы туда все время ходите, — упрекал он монахов.
   Братья рассказали об этом авве Пимену.
   – Если бы это был я, — заметил старец, — то ночью пошел бы к селению, обошел его вокруг, лишь бы мой помысел не гордился тем, что я не хожу туда.
7. Старец анахорет, живший в пустыне, решил, что уже совершил все добродетели, и попросил Бога:   – Господи, покажи, может быть, мне чего-то не хватает, тогда я и это совершу.
   Бог, желая смирить его помысел, сказал:
   – Пойди к такому-то архимандриту, и что он тебе скажет то и делай.
   Бог открыл архимандриту: «К тебе придет анахорет. Вели ему взять кнут и пасти свиней».
   Анахорет пришел, постучался в дверь и вошел к архимандриту. Они облобызались и сели. Отшельник спросил:
   – Скажи, что мне делать, чтобы спастись?
   – А ты исполнишь то, что я тебе скажу? — спросил его архимандрит.
   – Да, исполню.
   – Тогда бери кнут, иди и паси свиней.
   И анахорет пошел пасти свиней.
   А люди, много слышавшие о нем и знавшие его, увидев, что отшельник пасет свиней, начали говорить:
   – Посмотрите-ка на этого великого анахорета, о котором мы наслышаны. Он сошел с ума, одержим бесом и теперь пасет свиней.
   Бог же, увидев смирение, с которым тот терпит поношения от людей, устроил так, что анахорет снова вернулся к себе в келью.
8. Брат спросил старца:   – Что делать, авва, меня гнетет тщеславие?
   Ты правильно поступаешь, — ответил старец, — ибо это ты сотворил небо и землю.
   От такого ответа брат умилился и принес покаяние:
   – Прости меня, ибо ничего из этого я не сотворил.
   Старец добавил:
   – Сотворивший это пожил на земле смиренномудренно, а чем тебе, брению, тщеславиться? Что ты совершил, ничтожный?
9. Старец сказал: «Что я делал неудачно, того я больше не повторял, а что исполнил правильно, над тем после не размышлял. Я иду, «забывая заднее и простираясь вперед» (Флп 3:14). 10. Брата одолевал помысел гордыни, который льстил душе. «Ты совершила добродетели». Тогда он, желая победить этот помысел, протягивал руку под котел, висевший на огне, и говорил: «Лучше обжечься, чем превозноситься. Три отрока не сгорели в пламени, но не возгордились сердцем, а с превеликим смирением воспевали Бога в огненной печи: «С сокрушенным сердцем и смиренным духом да будем приняты» (Дан 3:30). А ты стоишь без стеснения и превозносишься?»   Так брат победил беса гордыни.
   Надменный монах — как дерево без плодов и без корней: оно не устоит под напором ветра. Как если губка порвется, ее можно только выбросить, так и память о гордеце погибнет после его смерти. Как молитва смиренного умоляет Бога, так и молитва надменного гневит Всевышнего.
    «5. Из аввы Иоанна Кассиана»
   Как заразная и смертельная болезнь поражает не одну часть, но все тело, так и гордыня поражает и губит не отдельный уголок, но всю душу. Остальные страсти, хотя и смущают всю душу, но воюют только против одной, противоположной данной страсти добродетели, стремясь победить ее, а именно: чревоугодие пытается уничтожить воздержание, блуд — целомудрие, а сребролюбие — нестяжание, гнев — кротость, а все виды зла — противоположные им добродетели.
2. А гордыня, если овладеет несчастной душой, поведет себя как жестокий тиран, который, захватив великий и славнейший город, разрушает его до основания. Подтверждение тому — ангел, павший с неба за превозношение. Он был светом и звался утренней звездой, но из-за высокомерия сделался тьмой и был низвергнут в ад и, вместо небесной славы, унаследовал огнь неугасимый и мучение нескончаемое.   Помня об этом, убоимся и со всем тщанием будем хранить наше сердце от пагубного духа гордости, повторяя про себя слова апостола всякий раз, когда совершим какой-нибудь добродетельный поступок: «Не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1 Кор 15:10). Подумаем и о словах Господа, сказавшего: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин 15:5). И слова пророка: «Если Господь не созиждит дома, напрасно трудятся строящие его» (Пс 126:1). И слова апостола Иакова: «Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов» (Иак 1:17). А что спасение наше бывает по благодати и милости Божией, тому непреложный свидетель-разбойник на Кресте, который не трудами добродетели унаследовал Царствие Небесное, но милостью и благодатью.
   Когда страсти перестают мучить душу, в дело вступает гордыня. Страсти отступили или потому, что нет вокруг причин, вызывающих эти пороки, или бесы коварно затаились, готовясь ввергнуть человека в гордыню. Бес гордыни вдвойне лукав. Он заставляет монаха приписывать себе, а не Богу все успехи, хотя только Бог несет благо и помогает во всяком деле; а если монах не слушается беса, тот толкает молитвенника на то, чтобы он стал высокомерно унижать нерадивых братьев.
   Человек, поддавшийся воздействию гордыни, не осознает, что это бес внушил ему отказаться от Божией помощи. Если он унижает других за то, что они ничего не могут делать, то ясно, что себя он представляет человеком, способным все сделать собственными силами. Но последнее невозможно, потому что Господь сказал: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин 15:5).
   Поскольку при нашей немощи нас трудно подвигнуть на добрые дела, если нам не помогает Податель всякого блага, то сами мы ничего не в состоянии довести до полного завершения. Кто познал немощь человеческой природы, тот на опыте постиг силу Божию. И кто с Его помощью совершил что-нибудь, тот не станет унижать других, ибо знает, Кто помог ему и Кто освободил его от множества тяжелых страстей. Значит, Господь силен помочь всем, как только изволит, особенно тем, кто ради Него совершают подвиг. Он по неведомым нам Судам Своим не избавляет нас от всех страстей сразу, но от каждой в свое время. Как благой и человеколюбивый врач, Он исцеляет всякую нашедшую на нас кару.
   Если хочешь быть признательным и смиренным и не попасть в рабство страсти гордыни, пристально вглядывайся в суть вещей, где столько (тайн) скрыто от твоего понимания. Когда ты познаешь, сколько самых различных вещей спрятано от тебя, сам удивишься своей простоте и неведению и умеришь свой помысел (высокомерия). Познав таким образом самого себя, ты постигнешь многие великие и дивные дела Божии. Но до тех пор, пока ты считаешь себя знатоком, то не можешь преуспеть в ведении.

Глава 30: Откуда рождается хула и чем исцеляется

   Одного брата терзали хульные помыслы, но он стыдился признаться в этом. Когда он слышал о каком-нибудь великом старце, то шел к нему открыть свои помыслы, но, встретившись с ним, смущался исповедовать их. Часто юноша приходил и к авве Пимену. Старец видел, какие мысли терзают брата, и огорчался, что тот не осмеливается открыть их. И однажды прямо спросил:
   – Ты уже столько времени ходишь сюда со своими помыслами и хочешь открыть их мне. Но когда ты приходишь, то ничего не говоришь и потом уходишь и продолжаешь терзаться. Скажи, чадо, что с тобой?
   Тот ответил, что враг воюет с ним, внушая хульные помыслы на Бога, а ему стыдно в этом признаться. И как только он рассказал об этом, тотчас почувствовал облегчение.
   – Не мучайся, чадо, — посоветовал старец, — и как только придет к тебе такой помысел, скажи: «Я тут не причем. Хула твоя только на тебя, сатана. Душа же моя чужда какой-либо хулы». А всякая вещь, которой душа не желает, недолговечна.
   И монах ушел, исцеленный.
2. Брат спросил кого-то из отцов о помысле хулы:   – Авва, мою душу гнетет бес хулы. Сотвори милость, скажи, откуда этот помысел и что мне делать?
   – Этот помысел, — ответил старец, — появляется от оговоров, унижений и осуждений. А лучше сказать, от гордыни, от того, что мы творим свою волю, а о молитве Богу забываем. Да и еще и от гнева и раздражения. Все это признаки высокомерия. Гордыня входит в нас через все названные страсти, а отсюда в нас бывает и хульный помысел. Если он задержится в душе, то бес хулы передает ее бесу блуда и доводит человека до безумного исступления. Если человек не будет трезвиться, то погибнет.
   Вопрос: Почему человеческая душа часто высказывает внутренние помыслы: позорные, нечистые и скверные слова, причем, невольно и непреднамеренно?
   Безбожные и хульные слова подчас направлены против Бога и Святых Тайн в час богослужения, молитвы и божественного Причащения. Человек ввергается в малодушие и отчаяние из-за таких безбожных и непотребных вещей, даже перестает считать себя христианином.
   Некоторые даже пытались наложить на себя руки, отчаявшись в своем спасении, вспоминая слова Господа: «Если же кто скажет (слово) на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Мф 12:32).
   Ответ: У многих людей хульный помысел возникает от гордости. Бог попускает сатане искушать этих людей, чтобы, смирившись, они пришли к покаянию и избавились от надменного помысла.
   А у благоговейных и боголюбивых людей он возникает по бесовской зависти. Ведь многие даже добродетельные преподобные аскеты пустынножители попадали под воздействие этого помысла.
   Самое худшее в этой битве, что ни один искушенный не решается признаться в таком помысле и старается, чтобы никто не услышал об этом. Он считает, что никто из людей в мире никогда не ведал такой мерзкой хулы.
   Если человек совершает какой-нибудь другой грех, то решается признаться в нем ближнему, но в том порочном помысле сам никогда никому не признается. Человек помнит о нем и думает, что земля поглотит его, разверзшись у него под ногами, или что с неба ниспадет на него всеистребляющий огонь. Поэтому от скорби и отчаяния некоторые люди просто изнемогают и слабеют.
   А некоторые начинают изнурять тело суровым подвигом и многоразличным страданиями, таким образом надеясь освободиться от этого помысла, но никак не могут избавиться от него. Ведь он появляется не по человеческой воле, а невольно, по бесовскому крайне назойливому искушению. Поэтому ни один верный не будет осужден за этот помысел — он ни в чем не виноват.
   Ибо как мы можем и чтить Бога и хулить Его? Даже язычники не хулят богов, которых почитают. Тем более как мы можем хулить Господа нашего, создателя, промыслителя, поклоняемого и славимого нами. Мы же Его призываем, Его же единого Бога и Владыку нашего ведаем и исповедаем, Ему же поклоняемся телом и духом и непрестанно припадаем к Нему. Ради Него мы отреклись от дома, отечества, отцов, матерей, братьев, родных, друзей, жен и детей и даже от самой своей плоти. Ради Него мы распяли самих себя со всеми страстями, похотями и наслаждениями, охотно, с великой радостью переносим и мучения, и гонения, и нищету, и все прочие скорби. Когда же бесы и люди преследуют нас за нашу приверженность истине и готовы нас уничтожить, хулят нас и предают бесчисленным скорбным истязаниям, мы это считаем не тяготой и скорбью, но облегчением и наслаждением. Столь велика наша любовь ко Владыке! Ради Него мы умерли бы не один раз, но столько, сколько потребуется, и это было бы для нас высшим наслаждением.
   Итак, не по своей воле мы поносим и хулим единого нашего Бога, столь чтимого и возлюбленного! Нельзя допустить даже мысли о том, что хула исходит по нашей воле. Не каким-либо нашим действием вызвано искушение, но только бесовским наваждением. Если бы частью нашей воли была хула мы бы произносили хульные речи вслух. А мы знаем, что пусть лучше мы сгорим огнем, чем произнесем хулу.
   Поэтому о том мы должны подумать, что любой грех всегда в нашей воле. Мы добровольно беремся совершить грех, предпочитая повиноваться своим собственным страстям. Поэтому если мы добровольно начнем прислушиваться к появляющимся злым помыслам, то пробудим в себе страсти. А от страстей недалеко и до действий.
   Если хотим противостоять обычным помыслам и избавиться от них, то можем, с Божией помощью применив непрестанную молитву, противостать им и всякой злой скверне. Мы сами хотим поскорее избавиться от глумливого дьявола, и, удостоившись помощи Божией и мужественно выдержав любые подвиги и страдания, обрести свободу. Поэтому, если мы не можем избавиться от хульных мыслей, то это показывает, что они совершенно чужды нашим намерениям и представляют собой не что иное, как обычный сатанинский соблазн.
   Поэтому мы чисты и невиновны перед Богом. Мы будем давать ответ только за добровольно принятые нами страсти и помыслы, которым мы могли поставить препятствие, но не поставили. А за помыслы, которые невольно входят в нас, давать ответ не станем.
   Бес, будучи духом, незримо влагает эти безбожные речи в уши нашей бестелесной души, вопреки всякой ее воле. Более Всего он в этом усердствует, когда мы стоим на молитве, преклонив колени пред Богом и ополчившись против бесов. А часто и во время службы, на которой нам предстоит причаститься святых страшных Христовых Тайн, мерзостный бес желая любыми способами отлучить нас от Бога и помешать нашему сближению с Богом и животворному причастию, внушает нам хулу.
   А мы, зная его коварство, не будем даже задумываться об искушении. Как только появится бес, чтобы внушить нам свою хулу, мы скажем: «Да вернутся все твои усилия на твою главу, лукавый и нечистый. На верх главы твоей да ниспадет твоя хула. Я Господу Богу моему поклоняюсь и Ему единому служу все дни жизни моей. А тебе за твое богохульство будет еще более тяжкое мучение. Ты от Бога отступил да еще и подвигнул против него свой безбожный язык». Вот таким способом, а не каким-либо иным, ты сможешь победить беса хулы.
   Отсюда можно понять, что хульный помысел не наш, но вражеский. Мы ненавидим его, но враг все равно нам себя навязывает и долго не отстает от нас. Если мы всем сердцем и всей душой ненавидим другие помыслы и страсти, то они вскоре перестают нам мешать и исчезают, обратившись в бегство. Помысел хулы ненавистен нам, и несмотря на это, нечистый не отстает от нас, наоборот, старается всеми силами навязать нам его. Из этого явствует, что это не наш помысел, а сатанинское искушение и соблазн. Для вящей убедительности приведем одну древнюю историю.
   Как повествует историк Филон, один из скитских отцов, сильно смущаемый хульным помыслом, исповедал его александрийскому епископу и мученику Петру, который сказал ему:
   – Иди, чадо, подумай о своих прегрешениях, а суд и обвинение за помысел предоставь мне. Не будет осужден за хульный помысел тот, кто от всей души верует в Бога и поклоняется Ему. Все это дьявольское искушение. Дьявол хочет затруднить нам бой против него и разом отвлечь нас от служения и верного почитания Бога. Если хочешь, то я сам расскажу тебе, что претерпел и чему научился.
   Некогда меня тоже весьма смущал хульный помысел Я исповедовал его Божьему служителю Пафнутию, и он сказал:
   «Во времена моего исповедничества в судебной тюрьме Мое тело подвергали различным страшным пыткам. Меня жгли раскаленным железом и жарили на огне. А бес тем временем нашептывал мне всякую хулу.
   Я обратился к нему в гневе и сказал: «О, лукавый устроитель всякого зла! Я всего себя предал на множество мучений, каждое из которых грозит смертью, дабы никогда не отречься от Господа и не похулить Его. А ты шепчешь мне слова хульные? Если похулю Бога моего, как я пролью за Него кровь, предав свое тело на растерзание? Исповедую Господа и перед всеми людьми поклоняюсь Ему. Всем видно, что доброе исповедание и мученичество — это мое. А хула на Бога — это твое, и на тебя обратится». Так блаженный Петр ответил в назидание подвижнику.
   От преподобного Памво я слышал, что он одно время его тоже смущал этот бес. Помолившись Богу, он услышал глас свыше, который сказал ему: «Памво, Памво, не теряйся перед чуждым тебе образом греха, но только о содеянном тобой помышляй, а хулу лукавого беса оставь ему».
   И мы, братья, будем презирать хулу как вещь сатанинскую и нам чуждую. Тогда, презрев ее, мы сможем навсегда забыть, по благодати Божией, об этой хуле. А иначе мы не победим искушение. Прочие страсти и битвы с помыслами упорны и требуют времени и сил, но человек может выстоять и отразить их нападения.
   А этот помысел подобен молнии, летящей стреле и мгновению ока. Он безудержно огибает душу. Нельзя его ни хватить, ни побороть. Поэтому никаких препятствий ему не поставишь, чтобы заткнуть уста бестелесному бесу.
   Когда ум начнет преуспевать в любви к Богу, тогда бес хулы сразу же станет его искушать, стараясь внушать ему такие помыслы, какие не под силу изобрести никому, кроме разве одного только беса. Это он делает из зависти к боголюбцу, чтобы заметивший в себе подобные мысли пришел в отчаяние, не дерзая воспарить к Богу в привычной молитве.
   Но глумливый дух ничего не добьется, как бы ни старался, а только сделает нас еще более стойкими в вере. Отражая удары и отбиваясь, мы становимся опытнее и освоившимися в любви Божией. Меч Божий поражает сердце дьявола и сокрушает его стрелы.

Глава 31: О том, что дар различения — величайшая из добродетелей, и верующий, чтобы он ни предпринял, должен делать все с рассуждением, а то, что делается без рассуждения и без смысла, если даже и доброе, не приносит никакой пользы, а подчас только вред

   Авва Антоний говорил: «Есть люди, которые все свое тело истощили подвигом, но так как они не привили себе дар различения, оказались далеко от Бога».
2. Сказал авва Аммон: «Человек всю жизнь носит с собой топор, но не может срубить дерева. А человек опытный легко срубает любое дерево». И объяснил, что топор — это различение. 3. Старца спросили:   – Какое дело монаха?
   – Различение, — ответил он.
4. Он же добавил, что различение выше всех добродетелей. 5. Старец говорил: «Заблуждение ума исправляют чтение, бдение и молитва. А пламя вожделения гасят голод, труд и отшельничество. Смятенный дух укрощают псалмопение, великодушие и милость. Но только если все это делается в должное время и должной мере. А что не ко времени и не к месту, то человек быстро бросает, и от этого будет вред, а не польза». 6. Авва Лонгин спросил авву Лукия о трех своих помыслах. Первым своим помыслом авва Лонгин назвал:   – Хочу странствовать.
   – Если, — был ответ, — не будешь обуздывать свой язык, то куда бы ты ни пошел, странником не станешь. Так что, сдерживай свой язык и станешь странником.
   – Хочу поститься, — сказал авва Лонгин.
   – Пророк Исайя, — начал авва Лукий, — говорил, что, если даже склонишь голову, как тростник, то и тогда твой пост не примет Бог (Ис.58:5-7). Поэтому лучше воздерживайся от лукавых помыслов.
   Затем авва Лонгин назвал последнее желание:
   – Хочу бежать от людей.
   – Если прежде не обретешь добродетель среди людей, — сказал авва Лукий, — то не сможешь стяжать ее и в пустыне.
7. Старец говорил: «Прежде чем сделать что-либо, сначала испытай свое сердце, по Божьей ли воле ты собираешься предпринять это». 8. Сказал авва Антоний: «Кто кует кусок железа, сначала задается вопросом, что ему нужно сделать: серп, меч или топор, и, представив в своем уме образец, — такой и делает. Так должны поступать и мы: ради какой добродетели мы беремся за труды, чтобы не изнемогать попусту». 9. Сказал старец: «Что сверх меры, то все от бесов». 10. Авва Пимен говорил: «Если мы не представляем своего дела наперед, то не сможем исполнить его успешно». 11. Старец сказал: «Я не сделал ни шага, не убедившись заранее, куда ступит моя нога. Я стоял в раздумье, не шелохнувшись, (и ждал), пока Бог не направит меня». 12. Он же сказал: «Что бы я ни делал, малое или великое, прежде всего размышлял и представлял, какой плод принесет мой помысел или мое дело». 13. Говорили старцы, что дело монаха должно сжигать страсти, как огонь дерево. 14. Брат спросил авву Нисфероя Великого:   – Какое доброе дело мне сотворить, чтобы я обрел жизнь в нем?
   – Для этого подходит не всякое дело. В Писании говорится, что Авраам был гостеприимен, и Бог был с ним; Илия любил безмолвие, и Бог был с ним; Давид был смиренным, и Бог был с ним. Так что загляни в свою душу. Чего она желает в согласии с волей Божией, то считай необходимым, берись за это, делай и храни свое сердце. Так и спасешься.
15. Брат спросил старца:   – Скажи мне слово, как спастись?
   – Постараемся трудиться умеренно и обретем жизнь.
16. Авва Сисой говорил: «Лучше работать легко и равномерно, чем тяжело и с остановками и передышками».   Ничего не обдумывай и не делай без цели, согласной с Божьей волей. Кто путешествует без цели, напрасно тратит силы. Когда ум забывает о цели, согласной с Божьей волей, тогда даже добродетельное дело ничего хорошего не приносит.
   Когда мы с моим другом святым Германом пришли в пустынь Скит, где жили опытные монахи, и встретились с аввой Моисеем, мужем святым и духоносным, то со слезами попросили его сказать нам слово, которое помогло бы нам достичь совершенства и спастись. Уступив нашим просьбам, старец сказал:
   – Чада мои! Все ремесла и занятия, прежде чем вы займетесь ими, должны иметь цель. Исходя из этой цели, люди определяют, какие дела нужно делать. Только так они достигают искомой цели. Например, пахарь терпит и палящее солнце и суровый холод, со всей душой трудясь на земле. У него цель — не дать траве и сорнякам заглушить поле и потом получить плоды своего труда.
   И воин забывает об опасности сражений и о трудностях походов в чужих краях, но все добровольно терпит, ибо его цель — совершить воинский подвиг, получить награду, а за наградой честь и достойную жизнь. Проще говоря, все, кто посвящают себя какому-либо ремеслу и занятию, сначала ставят себе цель, а после действуют, исходя из цели, пока, наконец, не достигнут задуманного.
   Цель нашего монашеского призвания — чистота сердца, а его завершение — Царство Небесное. Невозможно, чтобы оно вошло в нас, если нет чистоты сердца. И пусть наш ум, все наши помыслы, слова и дела постоянно стремятся к этой цели. Будем же всегда стараться работать ради этого. А если вдруг сердце свернет с прямого пути, то мы сразу возвратимся на него и исправимся, пользуясь целью, как указателем.
   Блаженный апостол Павел, зная это и так поступая, говорил: «Забывая задняя и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания (Божия во Христе Иисусе)» (Флп 3:13-14). Ради этой цели будем совершать все дела. Ради этой цели начнем презирать все: отчизну, происхождение, деньги — весь мир, растопчем удовольствия жизни, не станем мстить обижающим нас, не будем гневаться на унижающих и оскорбляющих нас. Но все будем покрывать и терпеть дабы стяжать чистоту сердца. А если забудем о цели, то непременно получится так, что мы начнем блуждать во тьме, и сбившись с правильного пути, только и будем спотыкаться о свои заблуждения.
   Так произошло со многими, которые в начале своего отречения от мира презрели богатство, деньги и все мирское, а потом из-за иголки, гвоздя, стила (пера) или куска папируса ссорятся и раздражаются. Такое гневливое отношение они проявляют к братьям из-за самых жалких материальных вещей, преисполненные жаждой всего самого ничтожного, испытывая пристрастия и наслаждаясь всякими пустяками, о чем не стоит и говорить.
   Они бы не опускались до этого, если бы помнили о цели ради достижения которой презрели вещи мира сего. Будем пренебрегать всем ради любви к Богу и к ближнему. Чтобы стяжать эту любовь, очистим сердце от всякого наслаждения и мирской славы. Кто отдалил себя от пристрастия к материальному и возненавидел всякое наслаждение и мирскую славу, тот будет жить в мире со всеми. Поэтому и в свое сердце он не пускает никакую нечистоту.
   Благодаря чистому сердцу приходит к человеку Царство Небесное. Блаженны чистые сердцем, — сказано в Писании, — ибо они Бога узрят (Мф 5:8). Мы узнаем из этих слов, что совершенство после отречения от вещей и ухода из мира приходит не сразу, но только после полноты любви к Богу и к ближнему. Эта любовь и дарует сердцу чистоту.
   Нужно делать все, думая об этой любви, презирать всякое наслаждение и славу, с радостью принимать пост, бдение и всякое злострадание и усердствовать в чтении и псалмопении, постигая очищение сердца. Необходимость этого будет видна, когда неотложное дело, согласное с Божьей волей, заставит нас нарушить привычный пост, чтение или иной подвиг. Зачем нужны пост и чтение, если ты навредил себе тем, что с презрением оттолкнул ближнего и огорчил его? Посты и бдения, изучение Писаний и отречение от всего мира — это еще не совершенство, как мы уже сказали, — это только кузница совершенства.
   Ведь совершенство не пребывает в этих добродетелях, Но лишь возникает благодаря им. Напрасно мы привержены посту, бдению, нестяжанию и чтению Писаний, если не питаем любовь к Богу и ближнему. Кто сотворил любовь, тот чист сердцем и несет в себе Бога, и его ум постоянно пребывает с Богом и представляет себе красоту Его.
2. Нужно знать еще вот что. Если монах не будет изо всех сил и со всем усердием следовать различению и с его помощью проверять размышления, рассуждения вслух и действия то невольно будет, как блуждающий в ночи, и не только упадет в самую мрачную пропасть зла, но и станет спотыкаться даже на прямых и гладких дорогах.   Различение — это не малая добродетель, а один из самых значительных даров Святого Духа. Этому учит апостол: «Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом… иному различение духов. И ниже: Все же сие производит один и тот же Дух» (1 Кор 12:8-11).
   Различение — это твердыня и стольный град прочих добродетелей. Когда в человеке возникает различение, оно учит его уклоняться от всяких упущений и чрезмерностей и всегда следовать царским путем, не уклоняться ни вправо из-за чрезмерных увлечений, кажущихся оправданными, ни влево — по малодушию и расслабленности.
   Различение — око и светильник для души. Оно показывает человеку все так, как оно есть, позволяя четко отделять хорошее от плохого и понимать, какие ловушки расставил нам враг, и отличать их от воздействия Божьего промысла. Различение все делает для того, чтобы человек жил богоугодно, идя сквозь тьму, не блуждая и не спотыкаясь, непроторенной дорогой жизни, следуя за светом, указующим путь и укрепляющим его в добродетелях. Без этого добродетели не могли бы ни возникнуть, ни быть наименованы. А если добродетели утратили свое отличие, то они вовсе уже и не добродетели, но скорее всего будут восприниматься как зло.
   Многие люди изнурили себя постами и бдениями, удалились в пустыню, предались крайнему нестяжанию и оказывали такую безграничную милостыню, что им не хватило всего своего имущества, чтобы удовлетворить необычайную жажду своего добровольного решения, и проявили всякую добродетель, а потом жалким образом пали и докатились до зла. Они пострадали из-за того, что были лишены дара исцеления. Об этом говорили святые, в том числе и Антоний Великий, и с ним согласны и другие отцы церкви. Этому же нас учит и история.
   Саул, ему первому было вверено царство Израиля, был лишен такого дара различения, поэтому помрачился умом и не мог осознать, что прежде всего нужно, как советовал святой Самуил, принести жертву, угодную Богу, и убить Агага, царя Амаликова. Но он пощадил его, решив, что так угодит Богу. На самом деле Саул попрал Божью волю и был свергнут с престола (1 Цар.15). Можно было привести и другие примеры из более близкого нам времени.
   Вспомните о старце Ироне, наверняка, вам известном, и о его жалком, достойном мириады слез падении, которое он претерпел на глазах у всех. Пятьдесят лет старец провел в пустыне, придерживаясь крайне строгого поста в еде и сурового воздержания и преследуя более всех прочих здешних пустынников высочайшее пустынножительство и уединение.
   Но после стольких лет подвигов и трудов отшельник впал в страшную опасность из-за того, что в нем не было различения.
   Он стал слушаться собственного помысла и до того довел пост и обособление от людей, что даже на праздник святой Пасхи не пришел в церковь, не желая быть вместе с отцами и братьями и есть вместе с ними вареные бобы и другую пищу, приготовленную на огне и поданную на трапезу. Ему казалось, что общение с братьями — отпадение от намеченной цели и установленных им самим пределов.
   Долгое время он руководствовался только своим собственным произволением и удалялся от отцов. Наконец, он принял беса за ангела света и поклонился ему. Нечистый велел ему в полночь броситься в самый глубокий колодец, чтобы на опыте познать, сколь великой славы сподобился он от Господа за свои премногие добродетели и труды, совершенные ради Бога, и понять, что впредь не угрожает ему никакая опасность.
   Не разобравшись, кто вложил в него такой помысел и, поверив бесовской лжи, как истине, несчастный ночью бросился в колодец. Через некоторое время по Божьему промыслу братья почувствовали неладное. С большим трудом они извлекли из колодца еле живого старца. После этого случая бедняга прожил два дня и на третий умер, причинив безутешное горе братии и пресвитеру Пафнутию. Этот святой отец, движимый человеколюбием, ценя немалые труды покойного и то, сколько лет тот стойко провел в пустыне, не лишил его отпевания, чтобы брат не был причислен к самоубийцам.
   И еще два брата из Фиваидской пустыни (расположенной на другом берегу Нила, где некогда совершал подвиг блаженный Антоний), однажды решили между собой отправиться в самую дальнюю и обширную область пустыни, где никто никогда не селился. Они рассудили так: раз они не будут получать пищу от людей, то их чудесным образом прокормит Господь.
   Они долго блуждали по пустыне и совершенно обессилили от голода. Мазийцы, самое дикое и суровое из всех племен, издали заметили их, сгоревших на солнце и едва живых, по милости божественного промысла сменили привычную им дикость на человеколюбие и принесли монахам пищу.
   Один брат, когда к нему начал возвращаться рассудок, с радостью и благодарностью принял помощь. Восстановив силы, он понял, что эти дикие и суровые люди, всегда готовые пролить человеческую кровь, проявили сострадание к ним, совершенно обессилившим, и принесли еду только потому, что подвиг их к этому Бог. Но второй отказался от еды из-за того что ее принесли люди, и, закоснев в своем безрассудном упрямстве, умер, обессилев от голода.
   Оба положили дурное начало неразумному и гибельному намерению. Однако один из них проявил рассудительность и исправил решение, принятое поспешно и неосмотрительно. Другой же, так и не смог избавиться от безумного упрямства и, лишенный рассудительности, сам обрек себя на смерть, от которой Господь велит отвращаться.
   Что же я могу сказать об аскете, чье имя намеренно не называю, ибо он еще здравствует? Он часто принимал беса за ангела и от него узнавал откровения, постоянно видел сияние в своей келье, как от светильника. Потом лукавый дух велел ему принести в жертву Богу своего сына, который жил вместе с ним в монастыре, чтобы удостоиться столь же великой чести, что и Авраам. Этот замысел так овладел несчастным, что он непременно заколол бы своего сына, если бы тот не заметил остро заточенного меча, которого раньше не было в келье, и вязанку дров для принесения жертвы всесожжения, и не убежал бы, тем самым сохранив себе жизнь.
   Понадобилось бы много времени, чтобы перечислить всех тех, кто стал посмешищем бесов и от добродетели низвергся во зло, потому что был лишен дара различения помыслов. Различение — корень, глава и связь всех добродетелей. Оно только тогда возникает у человека, когда он обретет истинное смирение. А признак истинного смирения в том, чтобы открывать духовным отцам не только наши дела, но и наши помыслы и ни в каком деле не доверять самому себе, но во всем следовать наставлениям отцов и называть добром или злом то, что назовут добром или злом они. Такое делание монаха позволяет ему без вреда идти по жизни, и, преодолев все дьявольские козни, шаг за шагом подняться на самое небо.
   Кто упорядочит свою жизнь рассуждением и разумением происходящего, тот никогда не впадет в бесовский обман. Кто не доверяет суду только своего собственного разума, но во всяком деле следует учению и примеру отцов, тот вскоре с Божьей помощью удостоится благодатного дара истинного различения. Оно учит монахов постоянно избегать чрезмерности как вещи вредной и в еде, и во сне, и в бдении, и во всяком прочем подвиге. Мы знаем людей, которых не могло победить чревоугодие, но сломил чрезмерный пост, и несчастные впали в те же страсти, которым подвергаются чревоугодники, потому что неумеренностью в посте сделали себя расслабленными.
   Вспоминаю, как я и сам из-за неумеренного поста пережил нечто подобное. Я постился так много, что даже совершенно потерял желание есть. Я очень долго ничего не вкушал, потому что даже видеть не мог пищу. Так как я не мог есть, то моим соседям пришлось кормить меня насильно, потому что сам я уже не мог даже глотать. Таким образом, только благодаря принуждению у меня постепенно восстановилось желание есть.
   Точно так же я бодрствовал днями и ночами, и желание спать оставило меня. Думаю, это произошло по бесовскому замыслу — еще много ночей я провел бы без сна, если бы Господь по своему человеколюбию не сжалился надо мной и не даровал мне сон, позволивший прийти в себя и больше не доводить себя до изнеможения. Крайним голоданием и бдением я довел себя до угрожающего состояния, более опасного, чем если бы я ел досыта и спал вволю.
   Если хочешь быть праведным, то всему уделяй внимание по достоинству: и душе и телу. Разумное начало души питай чтением, духовным созерцанием и молитвой. Гневливому началу — предпиши духовную любовь, исключающую ненависть. А вожделевательному — целомудрие и воздержание. Плоти же давай пищу и одежду, больше ей ничего не нужно.
2. Ум действует по природе, когда подчиняет себе страсти, проникает в их суть и направляет к Богу. 3. Как телу присуще здоровье и болезнь, глазам — свет и тьма, так и душе свойственны добродетель и порок, а уму — ведение и неведение. Не следует все внимание уделять плоти, ей нужно назначить подвиг по силам и весь ум обратить на внутреннее (делание). «Телесное упражнение мало полезно, а благочестие на все полезно» (1 Тим 4:8). 4. Кто еще не может ходить духовным путем, тот не знает, как избавиться от страстных мыслей и все внимание уделяет плоти, предается чревоугодию и невоздержанности. Он сердится, гневается, злопамятствует и тем самым помрачает ум. А если он предается неумеренному подвигу, то совершенно глупеет. 5. Писание не исключает того, что дано нам в употребление, но только осуждает неумеренность и исправляет бессмысленность. Оно не запрещает есть, не запрещает иметь деньги и правильно ими распоряжаться, но запрещает чревоугодие, сребролюбие и все прочее. Оно не запрещает думать, ибо для этого мы и рождены, но запрещает думать страстно. 6. Заповеди Господни учат нас благоразумно пользоваться вещами как средствами. Благое и разумное употребление вещей как средств очищает состав души. А чистота душевного состава порождает различение.   Прежде, чем взяться за какое-либо дело, поразмысли, чем оно может обернуться. Прежде битвы подумай о противнике. Как сказано в Писании: «Рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему» (1 Ин 5:18).
2. Монах! Да не найдет тебя враг делающим что-либо кроме того, к чему ты призван. Тогда он ничем тебя не испугает.   Отдых и безделье — погибель для души: они вредят ей больше бесов.
   Если твое тело немощно, а ты принуждаешь его к непосильным занятиям, то вносишь в душу одно помрачение за другим, и в ней остается одно смятение.
   А если у тебя крепкое тело, а ты предаешь его отдыху и безделью, то в душе, живущей в этом теле, начинает зарождаться любое зло. Душа забывается, не хочет больше благ и начинает желать только погибельных вещей.
   Когда душа опьянена духовным ликованьем, надеждой на вечность и весельем у Бога, тело уже не чувствует никаких скорбей, даже если и немощно. Оно может выдержать двойную нагрузку и не заметить этого, потому что вместе с душой вкушает духовной пищи и утешения.
   Тело, скорбящее из-за своей немощи и бессилия в исполнении телесных трудов, самой этой скорбью восполняет не сделанные телесные труды, которые без скорби разума сами по себе — что тело без души.
   Кто сердцем скорбит и от чувств свободен, подобен человеку, который своими руками готов принести в жертву единственного сына. Скорбь разума по Богу — почтенный дар, кто претерпевает ее как должно, несет в себе святость.

Глава 32: О том, что без помощи свыше подвижник не может освободиться от зла, ни снискать добродетели; и о том, что усыновление человека Богу происходит не по делам, но по благодати

   Сотвори любовь, вспомни, как Господь сказал: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин 15:5). Бог есть начало всякой добродетели, как восходящее солнце — начало дня. Господь говорит, что прежде всего нужно исполнить все заповеди: «Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк 17:10). Поэтому Царство Небесное — не награда за труды, но благодать Господня, подготовленная для верных рабов. Раб не требует свободы как плату за труды и, получив освобождение, остается благодарен господину, чувствуя себя должником. Ведь он принял свободу даром (по благодати).
2. Христос умер за грехи наши, как сказано в Писании. Он даровал свободу тем, кто служит Ему добром. Он сказал: «Хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего» (Мф 25:21). Не тот раб верен, который только знает, что нужно делать, и дальше этого не идет, но тот, кто по послушанию верит дарителю заповедей Христу. Кто чтит Владыку, тот исполняет Его повеления. А кто допускает ошибки и не слушается, получает наказания по заслугам. 3. Некоторые не исполняют заповедей, но продолжают считать, что веруют правильно. А некоторые исполняют заповеди, но воспринимают Царство как плату за свои труды, и те и другие грешат против истины, полагая, что Владыка — их должник. Также и те, кто не служат Богу верно, не получают свободы. 4. Если «Христос умер за нас» (Рим 5:8), по слову Писания, и «никто из нас не живет для себя», но для умершего и воскресшего ради нас Господа (Рим.14:7-8), то мы, конечно, должны служить Ему до самой смерти. Поэтому как мы можем считать, что Бог задолжал нам усыновление? 5. Христос Владыка и по сущности, и по промыслу. Он из ничего сотворил мир и нас, умертвивших себя грехом, и искупил нас Своей кровью, даровав благодать уверовавшим в Него. 6. Когда ты слышишь, как в Писании сказано, что каждому воздастся «по плодам дел его» (Иер 17:10), то это говорится не о том, что одни дела достойны геенны, а другие — Царства, но о том, что одни — дела неверия, а другие — дела веры. Ибо Христос каждому воздает не как заказчик поденной работы, но как Бог, Творец и Искупитель. 7. Мы все удостоились купели нового рождения. Поэтому будем приносить Богу благие дела не ради воздаяния, но чтобы сохранить нам дарованную чистоту. Всякое благое дело, которое мы делаем по нашей природе, позволяет нам держаться в стороне от всякого бесовского зла. А усилить свою святость без благодати невозможно. 8. Воздержанный пусть избегает чревоугодия. Нестяжатель — многостяжания. Безмолвник — многословия. Целомудренный — блуда. Скромный — сребролюбия. Кроткий — возмущения. Смиренномудрый — тщеславия. Послушный — ссоры. Осторожный — притворства. Так и молитвенник пусть остерегается утраты упования на Бога. Бедный — многостяжания. Исповедник — отречения. Мученик — идолослужения. 9. Как видишь, всякая добродетель, которую мы не оставляем до самой смерти, есть не что иное, как воздержание от греха. Это дело природы, за которое неуместно требовать себе царства. Человек таким образом просто сохраняет достояние своей природы. Христос на Кресте даровал человеку усыновление. Тот, кто творит благо и требует воздаяния, тот не Богу служит, но собственному произволу. Бог дарует грешнику единое воздаяние — способность покаяться и загладить вину. 10. Некоторые говорят: «Мы не можем творить благо, пока не примем явным образом благодать Духа». Эти люди, всегда добровольно опутывающие себя наслаждениями, требуют благодати, хотя исправление в их власти. Благодать даруется таинственным образом тем, кто крестился во Христа. А действует она по мере исполнения заповедей. Она никогда не перестает помогать нам тайно. И в наших силах — совершать или не совершать благо. 11. Благодать прежде всего боголепно пробуждает совесть. Поэтому даже злодеи каются и начинают угождать Богу. Затем она, бывает, скрыта в поучении нашего ближнего. Она же посещает наш ум во время духовного чтения, а при изучении порядка природы обучает ум своей истине. Если мы не зароем свой талант и полностью проследим порядок благодати, то наверняка войдем в радость нашего Господа. Тот, кто еще даже не взялся за исполнение заповедей, но уже требует себе благодеяний Духа, подобен выставленному на продажу рабу, который при совершении сделки требует заодно подписать ему вольную. 12. Божия помощь приходит после совершаемых ради благочестия трудов. Об этом нам сообщает божественный закон и наша совесть. Семя не произрастет без земли и воды; а человек не получит пользы без добровольно взятых на себя трудов и божественной помощи. 13. Кто праведно покаялся, тот не подсчитывает, сколько у него было грехов и сколько у него теперь заслуг. Он лишь ищет благой милости Божией. Все, что ни есть доброго в нашей природе, мы должны ежедневно возобновлять и совершать. Как мы иначе дадим Богу ответ за все наше прежнее зло? То, что у нас сейчас избыток добродетели и что мы творим добро, это все только в обличение наших прежних грехов, а вовсе не в смысле какого-то воздаяния нам. 14. Страх Божий вынуждает нас воевать со злом. И когда мы отравляемся на битву, благодать Господня уничтожает зло. 15. Братья! Наша война временная, а воздаяние и почести вечные. Человек сражается воодушевленно, но не отстает от него враг, беснующийся и нападающий на человека злобно, как никогда. Но Божья благодать не перестает подавать воинам свою любезную помощь, когда человек молитвенно просит о ней от всей души.   А если кто расслабится и не пошевелится, чтобы призвать ее на помощь, то враг немедленно берет в плен такого оставшегося без благодатной помощи человека. Пусть тогда человек винит сам себя за беспечность. Это все равно, как если бы человек поленился бы протянуть руку и взять кушанье, когда перед ним поставлены обильные яства, и сам оставил бы себя голодным. Таков же точно тот, кто ленится призвать благодать, которая сразу бы преисполнила бы его силы. Такой человек уготовил себе падение и гибель.
16. Кто трезвится ежечасно и призывает благодать, тот удостаивается воздаяния от нее. Благодать быстро побеждает врага и повергает его под ноги человеку, делая его славным и прославленным. А без благодати сердце никогда не довольно собой. Оно не получает благоговения и не может достойно исповедоваться Господу, как и сделать какое-либо другое благо. Оно будет бедным и нищим, лишившимся блага; поселятся в нем скверные и непотребные помыслы, «как филин на развалинах» (Пс 101:7).

Глава 33: В чем причина искушений, какова от них польза и какое между ними различие

   Братья! Никакое из случающихся с каждым из нас искушений не бывает несправедливым, но все происходит по праведному суду Божию. Одни страдают из-за собственных зол, другие — из-за ближнего. В Писании говорится, что нас окружает несправедливость, а вся справедливость у Господа, и все решения-от Него. И еще: «Что посеет человек, то и пожнет» (Гал. 6:7).
   Именно об этом думал святой Давид, когда Семей (2 Цар 16:11-12, 3 Цар.2:39-40) его притеснял по воле Божией. Он признался, воскликнув, что терпит скорбь ради правды Божией. Об этом он сказал и в Псалме: «Знаю, Господи, что суды Твои праведны и по справедливости Ты наказал меня» (Пс 118:75). И еще: «От всех беззаконий избавь меня, не предавай меня на поругание безумному. Я стал нем, не открываю уст моих, потому что Ты соделал это» (Пс 38:9-10).
2. Исайя, Иеремия, Иезекииль, Даниил и другие пророки предсказывали народу Божию и языческим народам будущие события, всякий раз объясняя, что они происходят за грехи. Пророки сразу раскрывали причины любого бедствия и всегда заранее предупреждали: за то, о чем вы говорите и начали делать, наступит для вас то-то и то-то. 3. Признак совершенного мужа — не забывать о своих ошибках. Ведь если сейчас даже явные ошибки иногда трудно осознать, что же тогда говорить об ошибках прошлого. А мы не знаем по большей части о том зле, которое совершили, и потому всякое бедствие приводит нас в смятение. 4. Мы должны знать, как существа разумные, что Господь наводит на нас беды для нашей же пользы и приносит нам тем самым превеликое благо. Прежде всего мы начинаем находить в себе лукавые помыслы, которые овладели нами незаметно для нас. После этого открытия приходит истинное, не знающее притворства смиренномудрие. Также мы начинаем видеть, сколь суетна надменность. Как сказано в Писании: «Делающие беззаконие цветут, чтобы исчезнуть на веки» (Пс 91:8). 5. Если мы терпим бедствия с верой и благодарностью, мы уже не можем держать в себе скрытое зло. А пока мы не обнаружили и не отдалили от себя это зло, то не сумеем ни отметать восстающие на нас подложные помыслы, ни просить о милости в постигающих нас бедах, ни получить знаки, надежно возвещающие о будущем. Нужно знать, что беды и обличения показывают, что болезнь измеряется не причиной, но только той духовной правдой, которую она позволяет соблюсти. 6. Мы можем помнить пример из Священного Писания. Кто погибли под развалинами Силоамской башни, те прежде убили и раскачивавших эту башню. Были отведены в Вавилон на семьдесят лет покаяния те, кто прежде сами брали других в плен и учили покаянию.   Таким образом, наказание превышает преступление. Так воины, уличенные в мародерстве, подлежат наказанию, но претерпевают не такое же зло, какое причинили другим: их не грабят, но наказывают строже. Так и мы бываем наказываемы находящими на нас бедствиями, всегда уместно, как надо ради покаяния; но не тем же самым способом, не в то же самое время, не в тех же самых делах. Это как раз приводит многих к неверию в Божие правосудие — их смущает временная отсрочка и невозможность совместить грех и бедствие.
7. Вопрос: Перед нами стоит такой вопрос. С нами происходит немало несчастных случаев. Много зла причиняют нам люди, завидующие нам, оговаривающие нас, клевещущие, доносящие, льстящие, обманывающие, обворовывающие, соблазняющие, презирающие, ненавидящие, враждующие, ударяющие, склоняющие ко злу, преследующие. Зло причиняют нам не только другие люди, но и собственное наше тело: оно докучает нам, восстает на нас, требует отдыха, оказывается подвержено множеству болезней. А еще бывают и укусы извне: собак, ядовитых змей и хищных зверей. Что говорить о голоде, землетрясении, морозе, жаре, старости, бедствии, одиночестве и прочих вещах!   Зло причиняют нам и лукавые духи. Их борьбу с нами изобличил апостол. Они выслеживают все наши дела и все наши слова. И самые помыслы наши они пытаются настичь. Если наш самовластный ум поведет беседу с этими искусительными помыслами и, оставив общую надежду, возбудит помыслы в самом себе, то они и мысли внушат, и на дела подвигнут.
   Итак, спросят меня, если ты хочешь сказать, что все бедствия с каждым человеком случаются по определенной причине, можешь ли ты раскрыть причины, чтобы мы действительно поверили, что мы повинны в наших бедствиях и потому должны терпеливо переносить случающиеся с нами скорби? Ведь иначе на страшном суде мы будем обвинены не только как согрешившие, но и как отказавшиеся от врачевания своих грехов, и наказание нам будет назначено в два раза тяжелее.
   Ответ: Причина любого бедствия — помысел человека. Точнее будет сказать — слова и дела. По той простой причине что словам и делам предшествует замысел, я и отношу все бедствия на счет помыслов. Сначала появляется помысел, а за ним приходят и дела, и мы общаемся с другими людьми уже через дела.
   Есть два способа общения: с любовью и со злобой. В общении с людьми мы можем усвоить и тот и другой способ. За встречей следует бедствие, как говорит Писание: «ты поручился за ближнего твоего и дал руку твою за другого» (Притч 6:1). Ибо каждый не только на себя навлекает зло, но и на ближнего, с которым сошелся.
   Вопрос: Мы вполне понимаем этот способ навлечения на себя бед. А какие беды происходят от злобы?
   Ответ: Восприятие беды по злобе происходит вопреки воле, вот так. Человек воспринимает искушения, не желая того: грабитель — от ограбленного им, клеветник — от оклеветанного, обманщик — от обманутого, угнетатель — от угнетаемого, словом, всякий творящий неправду перенимает искушение от того, с кем поступил несправедливо.
   Об этом свидетельствует и Писание: «Праведник спасается от беды, а вместо него попадает в нее нечестивый» (Притч 11:8). И еще: «Кто роет яму, тот упадет в нее, и кто покатит вверх камень, к тому он воротится» (Притч 26:27). Если наша несправедливость делает очевидной Божью справедливость, согласно апостолу, что тут скажешь? Разве не праведен Бог, наводящий гнев на тех, кого не научили бедствия и кто на эти бедствия только обозлился? Да не будет такого с нами!
   Вопрос: Слава Тебе, Боже наш! Теперь мы верим, что именно так и бывает. Но хотим далее послушать. Итак, скажи нам как беды воспринимаются с любовью?
   Ответ: Восприятие бед с любовью передал нам Господь наш Иисус Христос. Он сначала исцелил немощи нашей души, а потом уврачевал всякую болезнь и всякую немощь, взял грех мира, восстановил природу нашу чистой, подал искупление от смерти всем твердо в Него уверовавшим, завещал богопочитание, научил благочестию, ради любви претерпел зло до самой смерти.
   Господь показал во всем терпение и, благодаря сошествию Святого Духа, даровал нам будущие блага — их же око не видело, ухо не слышало и на сердце человеческое не восходило. Поэтому Он и принял на себя все искушения ради нашего спасения. Его поносили, оскорбляли, на Него клеветали, Его заушали, связывали, предавали, уязвляли, поили уксусом… да что там говорить! Пригвождали, распинали, копьем уязвляли… Он во всем приобщился к нам: плотью и духом и ради нас воспринял страсти. Такой закон Он и передал своим апостолам, пророкам, отцам, патриархам, одних научив еще до Своего Пришествия Святым Духом, а другим указав причащением Его пречистого Тела.
   Разъясняя, как при этом воспринимаются беды, Он сказал: «Мужайтесь: Я победил мир» (Ин 16:33). И еще: «И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною» (Ин 17:19). И еще: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин 15:13). Поэтому и святой Павел, подражая Господу, говорил: «Ныне радуюсь в страданиях моих За вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь» (Кол 1:24). В этих словах он обозначил восприятие страдания по любви.
   Хотите еще яснее представить, как все апостолы словом, делом и помышлением соединились с нами и в этом общении взяли наши искушения на себя? Помыслом соединились, когда открыли нам Писание и изложили пророков, научили веровать Христу как Искупителю и поклоняться Ему как истинному Сыну Божию, молясь за нас, проливая слезы и умирая за нас. Это что касается помышления.
   Словом же они наставляли и вразумляли нас, обличали наше маловерие и порицали, высмеивали наше невежество и призывали к благочестию, проведывали Христа и отсекали зловерие во всякое время, во всяком месте и во всяком деле. Они не одобряли лжеца, избегали общения с хвастунами, не разговаривали с тщеславным, бранили дерзкого и хвастливого и уничижали лукавого, но сближались со смиренными, жили вместе с благоговейными и учили нас поступать так же.
   В жизни их преследовали и ругали, им приходилось терпеть лишения, скорби, злострадания, тюрьмы и казни. Все это они перенесли ради нас. Так в общении они приняли наши искушения. «Скорбим ли мы, скорбим для вашего утешения и спасения» (2 Кор 1:6).
   Они восприняли закон от Господа и передали его нам, сказав: «Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев» (1 Ин 3:16). И еще: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал 6:2).
   Итак, мы знаем два способа общения людей и что воздаяние неизбежно, а искушения закономерны. Поэтому не будем любопытствовать, как, когда и почему приходят искушения. Что кому будет избирательным средством, чему надлежит быть непременно и как этому поспособствует вся природа, ведает только Бог. А мы должны верить в Божие правосудие и понимать: у всего, что происходит с нами вопреки нашему желанию, две причины: злоба или любовь. Поэтому нужно терпеть искушения, а не отвращаться от них, чтобы не прибавлять к нашим грехам новые грехи.
   Нужно знать также, что существует три способа богопочитания, благодаря которым человек может спастись. Первый состоит в том, чтобы не грешить, второй — в том, чтобы согрешивший терпел выпавшие ему скорби, третий — в том, что, если он терпеть не может, то по крайней мере скорбел о недостатке терпения. Кого не исправляют необходимые бедствия, неизбежно будут повинны Божьему суду. А если мы плачем и смиряемся, Бог ведает, как Своей всемогущей благодатью изгладить наши грехи.
   Если первое для нас пока неосуществимо, приложим все усилия ко второму. А если и это не будет получаться, усиленно будем думать о третьем, чтобы не отпасть навсегда от спасения.
   Прежде всего прошу вас, братья, строго внимать сказанным словам, чтобы претерпеваемые нами искушения не прошли без пользы и чтобы услышанные сейчас слова не были преданы забвению. Забвение порождается легкомыслием, а они оба — потомки неверия. Всякое скорбное бедствие влагает в разумного человека память о Боге, а тяготы и печаль заставляют очнуться и вспомнить о Боге. Всякая нежеланная боль пусть будет для тебя наставницей в памяти о Боге и не перестанет быть для тебя отправной точкой покаяния.
   Всякая скорбь ради Бога — основополагающее дело благочестия. Ведь истинная любовь познается в беде. Не говори, что ты стяжаешь добродетель без скорби. Не укрепится добродетель в безделье. При всякой горькой скорби думай о том, чем она должна завершиться, и тогда обретешь уничтожение греха. Скорбь готовит благо для людей, а тщеславие и наслаждение — зло.
   Если человек, явно грешивший и не покаявшийся, ничего не претерпел до самой смерти, то знай, что Высший суд будет над ним безжалостным. Как страдающему желудком прописывают для исцеления горчайшую полынь, так и злонравным весьма полезно претерпеть зло. Полынь очищает соками, а страдание — покаянием.
   Если не хочешь страдать, не совершай зла, ибо такие муки непременно следуют за злодейством. Что человек посеял, то и пожинает. Кто по своей воле сеет лукавство, тот поневоле пожинает его. Божие правосудие поистине достойно восхищения. Кто добровольно не берет на себя труды ради истины, тот будет тяжело наказан нежелательными трудностями.
   Знающий волю Божию и не творящий ее по своим силам не хочет малыми муками в будущим избежать больших. Скорбь не всегда преследует человеков за грехи. И угодившие Богу тоже терпят искушения. В Писании та и сказано: «Беззаконные будут извержены» (Пс 36:28), и «все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2 Тим 3:12).
   Кто чтит Владыку, тот исполняет все, что Он повелит. А кто не выполняет Его повелений или выполняет их неправильно, тот пусть готовится — придется ему претерпеть заслуженную кару. Любишь учиться? Люби и трудности терпеть. Знание без дела надмевает человека. Искушения, которые вопреки нашим желаниям происходят с нами, промыслительно учат нас любить страдания и невольно влекут нас к покаянию.
   Находящие на людей скорби — порождение их собственных зол. Поэтому если мы с молитвой терпим эти скорби, то видим, как нас опять встречают добрые события. Знамение истинного ведения — терпение скорбей, при котором человек не обвиняет других людей в собственных бедах.
   Осознав, что беды выпадают нам по праведному суду Божию, взыщи Господа и обрети ведение правды. Когда ты поймешь умом, что, по слову Писания, по всей земле суды Господни, то любое событие станет для тебя обучением благочестию. Если ум теряет из виду истинное ведение, он начинает бороться с трудностями, хотя они полезны человеку. Грешная душа не принимает постигающих ее скорбей, но ангелы про нее говорят: «Врачевали мы Вавилон, но не исцелился» (Мер 51,9).
   В неприятных скорбях удивительным образом скрыта милость Божия: ведь претерпевающий скорби приближается к покаянию и освобождается от вечных мук. Почти невозможно найти человека, благоугодившего Богу без претерпевания искушений. Поэтому нужно благодарить Бога за то, что с нами происходит. Если бы Петр не отчаялся во время ночного лова, то у него не было бы удачи днем (Ин 21:1-11). Если бы не был Павел ослеплен телесно, то не прозрел бы духовно (Деян. 9:8-9). Если бы Стефан не был богохульно оклеветан, не узрел бы Бога через разверзшиеся небеса (Деян. 7:54-60).
   Дело ради Бога называется добродетелью, а неожиданная скорбь — искушением. Бог «испытывал Авраама» не тем, что допытывался, кто он такой, а тем, что посылал ему скорби для его же пользы. Ибо Он знал, кто такой Авраам, еще до его рождения. Бог знает все вещи еще до их возникновения. Но Бог должен был даровать Аврааму первоначальный толчок к обретению совершенной веры.
   Всякая скорбь изобличает уклончивость нашей воли: она то вправо уклоняется, то влево. Поэтому всякая случающаяся скорбь и называется «искушением», она «искушает» людей, выявляя их скрытые желания.
   Кто-то из святых говорил, что монах, который не трудится для Господа боголюбезно и не сражается усердно для спасения своей души, но высказывает небрежение к подвигу добродетелей, непременно подвергается, по попущению Божию, самым различным искушениям и претерпевает немощи (Иак 1:2): чтобы из-за своей большой праздности не уклониться к пороку. Бог потому насылает искушения на беспечных и нерадивых, чтобы они помышляли об этих трудностях, а не о суетных вещах.
2. Вспоминай о Боге во всякое время и не убоишься искушений. Твоя падшая природа, о, человече, весьма восприимчива к страстям. А в настоящем мире искушений много, и зло не отступает от тебя и захлестывает тебя изнутри, сбивая с ног своими потоками. Только не сходи с места, на котором стоишь. Когда Господь посетит тебя и склонится над тобой, Он освободит тебя и позволит забыть все зло. 3. Как ресницы растут близко друг к другу, так и искушения там, где людям тесно. Искушения промыслительно устроил Бог в премудрости ради твоей пользы, чтобы ты настойчиво стучался в дверь к Нему. Тогда от страха перед скорбями память о Нем, как семя, проникнет в твой разум. Ты приблизишься к Нему благодаря молитвенным правилам, и твое сердце освятится живой памятью о Нем. А когда ты помолишься, Бог услышит тебя, и ты узнаешь, что Он возносит тебя над искушениями, и почувствуешь, что Создатель укрепляет тебя и хранит.   Всякая появившаяся у нас скорбь дается нам в назидание — либо для изглаживания прежних грехов, либо для исправления от небрежности, либо для отсечения будущих грехов.
   Нужно хорошо усвоить, что искушение происходит именно для этого, и не гневаться, когда тебя бьют, обижают и причиняют еще какую-нибудь скорбь. Сознавая свои грехи, не нужно обвинять того, кто доставил тебе искушение. Ибо сознающий грехи понимает: через этого человека или какого-либо другого он должен испить чашу Божественного Суда, взирать на Бога и благодарить Его, допустившего это искушение, винить только самого себя и принимать наказание охотно, как Давид от Семея.
2. Неразумный часто просит Бога о милости и об освобождении от тягот, но ниспосланную милость принять не хочет. Ибо Бог милует не так, как человеку хочется, а как врач, знающий, что полезно больным. Вот почему человек впадает в малодушие и смущение, подчас раздражается на людей, а то и хулит Божию волю, порой проявляя неблагодарность и не приемля утешения. 3. По попущению Божию нас искушают тем, что или распаляют вожделевательное начало души, или раздражают гневливое начало души, или ставят препоны разумному началу души или причиняют телесные болезни, или лишают имущества или же через людей бесы толкают нас ко злу, или же ополчают против нас тех, кто не боится Бога. Через них же искушают нас, когда мы удалились от человеков в пустыню. И через людей искушают, когда мы живем среди людей, как Господа искушали фарисеи. 4. Глядя на Господа как на пример, отвергнем и те и другие искушения. Почти всякий грех происходит от наслаждения. А всякое упразднение греха происходит от скорбей и страданий. Оно может быть добровольным через наше покаяние или по Божьему замыслу спасения, когда Его промыслом посылаются нам беды: «Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром» (1 Кор 11:31-32). 5. Из искушений одни доставляют нам наслаждение, другие печаль, третьи телесную боль. Все зависит от причины страстей, поселившейся в нашей душе. Лекарство для каждой души Врач подбирает по Своим судам. 6. Когда на тебя найдет нежданное искушение, не вини никого в нем, но лучше исследуй, от чего оно произошло, и когда поймешь, исправляйся. Благоразумный человек, сопоставляя это врачевание с Божьими судами, благодарно переносит все беды, которые с ним случаются, и никого не обвиняет, но думает только о своих только грехах.   Неразумный человек не замечает мудрейшего Божьего промысла. Он грешит и получает за это по заслугам. Но обвиняет он в постигшем его зле или Бога или людей. Кто хочет спастись, тот не должен отталкивать от себя целебные снадобья. К ним относятся — страдания и скорби, дающие о себе знать в самых различных обстоятельствах. Кто противится врачеванию, тот не понимает, ни как происходит лечение ни какая польза от этого.
7. Если твой путь окажется очень мирным, и ты долго не будешь встречать никаких помех, это должно насторожить тебя — слишком далеко отклонился от правой стези, которой шли святые отцы своими натруженными стопами. Но если ты идешь царским путем и приближаешься к Божьему граду, То искушения будут всеми силами противодействовать тебе. Чем больше преуспеваешь, тем больше искушений. Когда же почувствуешь в душе: враги все сильнее борют тебя искушениями, знай — ты стяжал немалую благодатную силу и достиг более высокой степени преуспевания. Бог попускает тебе искушения по силе данной тебе благодати. 8. Искушение никогда не приходит, пока душа не получит силы больше своей меры и не укрепится благодатью. Подтверждение тому — Сам Господь, Который был искушаем после Крещения, и апостолы, которым только после того, как они приняли Утешителя, было попущено претерпеть искушения. Кто приобщился благу, тому полагается выдержать искушения ради блага. Никакое благо не дается человеку без скорбей. 9. Благодать предшествует искушению. Она делает его сильным перед человеческим разумом, чтобы он вышел на битву во всеоружии, как воин. А после того, как искушение будет разбито и восторжествует победа, тогда душевное чувство примет благодать и насладится дарованным покоем. 10. А кто немощен и тем более робок и в делах не скор, пусть не стремится испытать искушения, хотя бы для своей пользы. Если же он попросит об этом Бога, то Он услышит его. Но пусть этот смельчак знает: если он не готов к большим искушениям, то не готов и к великим благодатным дарам. Как не коснется его натиск великих искушений, так пройдут мимо него и величайшие дары. 11. Когда я говорю об искушениях, то имею в виду не те мирские испытания, которые предназначаются для обуздания зла, и не телесные смятения. Речь идет об искушениях, предназначенных для монахов исихастов (отшельников), взявших на себя подвиг безмолвия. Душа подвижника закаляется и преуспевает по воле Божией в борьбе с этими искушениями, к которым относится лень, медлительность, вялость, уныние, смятение разума, мнительность, временное отчаяние, помрачение помыслов, отсутствие помощи от людей, нехватка самых необходимых вещей и тому подобное. 12. Во время великих искушений необходимо стяжать два противоположных чувства: радость и страх. Радость, что мы идем Христовым путем, что подтверждают искушения. А страх оттого, что мы, может быть, искушаемся не из-за нашего опыта и успехов, а из-за нашего превозношения. Однако смиренномудрых благодать умудряет, помогая различать и распознавать, какие искушения выпадают для обличения нас и в наказание за превозношение и какие нападения выражают чистую любовь. Тогда человек возрастает в направлении блага и удостаивается еще большей благодати.   Из этих двух противоположностей человек приобретает твердую надежду на Бога, не вверяя себя больше никому другому, а также сердце смиренное и мертвое для всего видимого. Кроме того, а лучше сказать, благодаря всему этому, он восходит к устремленности и любви к Творцу. Во всех бедствиях скрыто и утешение, пусть недолгое, словно свет, вспыхивающий во тьме, и передышки между сражениями.
   Итак, из-за сердечной надменности человека, то есть по гордыне Бог попускает искушения. Они весьма угнетают душу и вызывают чувство безысходности, возлагая на нее непосильное бремя. Они мощно толкают ее к хуле и прочим грехам. Искушения совершают свои нападения внезапно, действуя грубо и мощно через душевные страсти, телесные болезни и немощи, или через бедствия, причиняемые людьми или другие какие-либо обстоятельства, например, человек падает с высоты и разбивается, попадает в бурю на море, лишается всего имущества и едва не погибает. Такие искушения выше людских силы, и человек после них не скоро приходит в себя.
   Все они выпадают человеку по Божьему попущению за его гордыню. А если искушение сопоставимо с твоими привычками и по силам, то оно дано за твое высокоумие и образ жизни.
13. Нужно знать еще вот что: когда Бог хочет ввергнуть человека в великую скорбь, то отдает его во власть малодушия. Тогда со всей силой нападает на него уныние, и душа начинает задыхаться, словно в гееннских муках. Человеком овладевает дух исступления, из которого проистекают мириады искушений: смятение, гнев, хула, ропот на судьбу, похотливые помыслы, неуживчивость и тому подобное.   От всего этого есть только одно утешающее душу врачевание. Это смирение сердца, наступающее благодаря молитве и плачу, а также благодаря тому, что человек повергает себя перед Богом и укоряет себя. Без смирения невозможно освободиться от искушений. Смирение дарует терпение, облегчающее тяжесть скорби и посылающее утешение, умножает любовь к Богу, радость и ликование в Духе Святом.
   Брат спросил старца:
   – В Писании сказано: «Искуси меня, Господи, и испытай меня» (Пс 25:2); и еще: «С великой радостью принимайте.., когда впадаете в различные искушения» (Иак 1:2). А в другом месте: «не введи нас в искушение» (Мф 6:13) и «молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Мф 26:41).Кажется, эти высказывания взаимоисключающие. Прошу тебя, отче, скажи, почему мысли такие различные?
   Старец ответил:
   Брат! Бывает искушение, в нас возникающее, а бывает искушение по попущению Божию. В нас возникшее искушение вредит душе. О нем вопиет апостол Иаков: «В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом…» (Иак 1:13). А что по попущению Божию, то на пользу душе. Такое искушение испытывает человека, а «от опытности — надежда, а надежда не постыжает», как сказано в Писании (Рим 5:3-4), а тот, кто не постыжен, спасен о Господе.
   Поэтому «Искуси меня, Господи, и испытай меня -» то слова подвижника, который нацелился быть испытанным искушением. А терпение, как уже сказано, делает человека опытным и доставляет ему другие блага — несомненную пользу и преуспеяние! Ибо такому искушению воля подвижника не содействует, а напротив, сопротивляется. Поэтому человек прилагает собственный труд, чтобы не быть побежденным искушением.
   Слова «Не введи нас во искушение»означают: «Не позволь нам быть искушаемым собственной волей или вожделением», ибо от этого происходит смерть. О нем Спаситель сказал: «молитесь, чтобы не впасть в искушение».
   Когда раздается звук трубы, войско готовится к битве. Но начинается сражение, и не все оказываются бойцами. Много монахов в рясах, но подвижников мало. Опыт монаха бывает явлен в час искушения. Когда выпадает снег, зверь оставляет следы, а когда приходит искушение, сатана подкарауливает монаха.
   Брат! Во всяком деле тебя подстерегают искушения: угроза смерти, невыносимая скорбь и страшные опасности. Переноси эти искушения охотно и безмятежно, думая о том, что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян 14:22).
   Сказал авва Антоний: «Никто без искушений не сможет войти в Царство Небесное».
2. Старец говорил: «Если бы мы больше внимали смиренномудрию, не нуждались бы в наказании. Все страшное происходит с нами из-за нашей гордыни. Если даже апостолу был дан ангел сатаны удручать его, чтобы он не превозносился (2 Кор 12:7), то сколь более должен нас, превознесшихся, попирать сам сатана, пока мы не смиримся». 3. Кто-то из отцов спросил авву Сисоя:   – Я сидел в пустыне, и тут пришел варвар, чтобы меня убить, а я сильней, убивать ли мне его?
   – Нет, — ответил старец. — Предай его воле Божией. Какое бы искушение ни случилось с человеком, он должен осознать его и сказать, что оно случилось за мои грехи, но если благое, то по благоволению Божию.
4. Кто-то из отцов говорил, что, если ветры не будут раскачивать дерево, оно не станет разрастаться вглубь и укореняться. Так и монах, если не пройдет стойко через искушения, не обретет мужества. 5. Сказал старец: «Исключи искушения — и не будет святых. Кто бежит от полезнейшего искушения — бежит от вечной жизни».

Глава 34: О том, как должно противостоять искушениям и что не следует самого себя ввергать в искушения; и когда и при каких обстоятельствах нужно избегать искушения или, напротив, принимать его

   Тринадцать нагруженных кораблей Церкви, предстоятелем в которой был великий Иоанн, попали в страшную бурю в Адриатическом море. Чтобы спасти свою жизнь, моряки выбросили весь груз за борт, а цена ему была не то триста, не то три тысячи фунтов золотом.
   Суда пришли в Александрийский порт пустыми. Моряки, опасаясь гнева Патриарха, скрылись в храме. Когда первосвятитель узнал об этом, воскликнул:
   – Так, это же была Божья воля!
   Он послал им записку, в которой прощал долг. Она начиналась словами Иова:» «Господь дал, Господь и взял» (Иов 1:21). Братья, попавшие в беду, вы ни в чем не виноваты. Приходите. О завтрашнем дне позаботится Господь».
   Много горожан собралось у него, чтобы выразить сочувствие. Патриарх вышел к ним и сказал:
   – Не должно вам так унывать из-за опасности, которой подверглись корабли. Я единственный виновник: если бы не Мое высокомерие, я бы не стал подменять Божью прибыль человеческой, и этого бы не произошло. Бог наверняка, желая усмирить мою гордыню, попустил случиться этому несчастью. Бог ведает, что гордыня часто причиняет беду, когда человек не внимает никаким предзнаменованиям. А бедность как сказано в Писании, смиряет мужа. Итак, я виновник двух зол. Первое, что по тщеславию лишился мзды за милость и, второе, что из-за него же стал причиной таких потерь. И теперь на себе чувствую всю вину за страдания стольких душ. Пускай же Бог, хоть не через меня, но только ради попечения о нуждающихся подаст все необходимое. «Бог… не отступит от тебя и не оставит тебя» (Втор 31 6), сказано в Писании.
   Итак, кто пришел с искренним намерением утешать святого, сам ушел утешенным. А вскоре Бог вернул вдвойне имущество нового Иова, который стал еще великодушнее и щедроподательнее к нуждающимся, чем прежде.
   Один весьма известный брат, совершавший подвиг уединенно, услышал о житии святого Пахомия, пришел к нему и попросил принять его в монастырь. Аскет был принят. А через несколько дней он решил принять мученическую смерть. Тогда повсюду установился мир, Церковь по Божьей милости жила в тишине и благоденствовала, ибо это были времена правления святого императора Константина.
   Аскет часто упрашивал блаженного Пахомия:
   – Помолись, авва, за меня, чтобы мне стать мучеником.
   – Брат, — вразумлял его святой, — терпи монашеский подвиг мужественно и без порока, чтобы совершить житие, благоугодное Христу, и тогда в небесах будешь общаться с мучениками. А помысел о мученичестве не впускай в свое сердца
   Но брат не слушался его и в уединении подогревал в себе желание мученичества и надоедал святому, прося помолиться за него. Великий святой, чтобы избавиться от докучного брата, сказал:
   – Помолюсь я за тебя, если ты так хочешь, и тебя схватят и поведут на муки. Но укрепляйся заранее, а то когда придет час, вместо того, чтобы претерпеть мученичество, ты отречешься от Христа. Поистине, ошибается тот, кто добровольно оставляет свой чин и ввергает себя во искушение, когда Господь наш Иисус Христос велел нам молиться, чтобы не впасть в искушение.
   Прошло два года. Как-то великий святой отправил нескольких братьев в селение вверх по течению, чтобы нарезать лозы для корзин. А на это селение совершало набеги дикое племя влеммиев. Пока братья резали лозу, блаженный муж направил аскета, желавшего мученичества, в селение, чтобы передать монахам еду и деньги. Он наставил его быть осторожным, приводил слова Писания, указав ему скрытое в словах «Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения. Мы никому ни в чем не полагаем претыкания, чтобы не было порицаемо служение» (2 Кор 6:2-4).
   Брат взял осла, навьючил на него груз и отправился к братьям. Когда он ехал по пустыне, варвары как раз спустились с горы набрать воды, и он им попался. Они ссадили его с осла, связали, взяли осла с мешками и увели в свой стан в горах.
   Когда варвары увидели аскета, принялись издеваться над ним.
   – Эй, монах, — глумились они, — иди и поклонись нашим идолам.
   Они закололи баранов, совершили возлияния своим богам, привели монаха и стали заставлять его принять участие в идолослужении. Когда монах отказался, они разгневались, обнажили мечи и стали угрожать, что, если он не принесет жертву истуканам, будет убит на месте.
   Тот страшно испугался, увидев обнаженные мечи и злобные лица варваров, поклонился истуканам и ел вместе с ними идоложертвенное мясо. Испугавшись смерти телесной, он умер духовно, отрекшись от Владыки Христа.
   Варвары отпустили его. Он пошел вниз по горной тропе и только тут пришел в себя, осознав беззаконие, лучше сказать, свой позор и, разорвав на себе одежду, принялся бить себя по лицу, исцарапав его в кровь, и в таком виде, в конце концов, вернулся в монастырь.
   Блаженный Пахомий уже знал о том, что произошло с ним, и вышел ему на встречу, глубоко жалея беднягу. Когда брат увидел Пахомия, пал ниц на землю и со слезами и рыданиями воскликнул:
   – Согрешил я перед Богом и перед тобой, отче, что не послушался твоего доброго совета. Если бы я внял тебе, то не претерпел бы такого
   – Встань, несчастный, — сказал блаженный старец, — ты лишил себя таких великих благ, жалкий человек. Тебя воистину ждал венец, а ты отвернулся от него.
   – Владыка Христос, — продолжал Пахомий, — стоял рядом с тобой вместе со Своими святыми ангелами, чтобы возложить на твою голову венец, а ты от Него отрекся, испугался смерти, которой все равно никто из людей не избежит, отрекся от Бога, лишив себя вечной жизни. Что ты теперь скажешь? Что изберешь?
   – Согрешил я, отче, во всем, — сквозь слезы говорил бедняга, — не могу поднять глаз на небо. Погиб я, отче, нет уже у меня никаких надежд на покаяние. Что мне делать, отче? Я не думал, что все так будет.
   Много еще такого говорил брат, горько рыдая.
   – Жалкий ты, горемыка, показавший себя совершенно чуждым Богу, — снова заговорил святой. — Благ Господь и не карает человека Своим гневом, но проявляет только милость и прощает нам грехи, если мы каемся. Ибо не хочет смерти грешника, но только покаяния, чтобы павший не оставался лежать, но вставал. Ты тоже не отчаивайся, потому что есть надежда на спасение. Даже если подрубить дерево, оно снова даст побеги. Если хочешь, делай, что я тебе скажу, и получишь прощение у Бога.
   Брат, проливая горькие слезы, сказал:
   – Впредь буду слушаться тебя во всем, отче.
   Пахомий Великий велел ему удалиться в затвор в уединенной келье и ни с кем не встречаться до самой смерти. Есть через день только хлеб с солью и больше ничего, пить только воду, каждый день плести по две корзины, тогда как по правилам монаху полагается плести только одну, совершать бдение и молиться по мере сил и никогда не оставлять плача по грехам.
   Тот принял эти условия с радостью и удалился в затвор, как и было велено, и исполнял все назначенное ему правило с особой ревностью. Никто с ним не разговаривал всю оставшуюся жизнь, Только святой Пахомий, брат Феодор да еще несколько духоносных старцев. И через десять лет подвига брат почил по благодати Господней ко благу, и великий святой засвидетельствовал, что душа брата обрела покой и спасение.
   Некоторые из живущих в монастыре и избавившихся от многих искушений молитвами святых отцов, услышав о нашествии разбойников, хотели уйти из монастыря и спросили великого старца, что делать.
   Тот ответил:
   – Мы уже убедились на опыте, что Владыка и человеколюбец Бог наш избавлял нас от всяких скорбей и искушений. И на этот раз не будем сомневаться, что Он избавит и покроет нас от всякого зла. Итак, все наше заботы и надежду возложим на Него. И где бы вы ни были, уповайте на молитвы святых и не бойтесь никакого зла, но пребывайте, утверждаясь верою Христовою и пойте с пророком Давидом: «Господь за меня-не устрашусь: что сделает мне человек» и прочее (Пс 117:6); и еще: «Господь сохранит тебя от всякого зла; сохранит душу твою [Господь]. Господь будет охранять выхождение твое и вхождение твое отныне и до века» (Пс 120:7-8). Берегитесь, чтобы не узнали люди, что, возложив надежду на Бога, вы по-прежнему боитесь людей. Это введет их в искушение. Сказано: «если я пойду и долиною смертной тени» (Пс 22:4), всякий раз, обращаясь к Богу, повторяйте: «Не убоюся зла, потому что Ты со мной» (там же). Если это говорите искренне, то чего вы боитесь? Скажите оробевшей душе, чтобы она дерзновенно воспряла: «Господь сил с нами, Бог Иакова заступник наш» (Пс 45:8).
   Один брат, услышав такой ответ, спросил старца:
   – Прошу, ответь, авва, должен ли кто-то с такой верой без страха жить там, где много разбойников?
   – Мы всегда должны дерзновенно уповать на Господа, — был ответ. — Он не позволит нам быть искушаемым сверх наших сил. Но так как Он Сам научил нас: «молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Мф 26:41), то будет преступлением Божией заповеди самим предавать себя на смерть. Если мы живем в мирном месте и слышим о нашествии разбойников, нас это не должно пугать, ибо над нами Божий покров. Бог видит, что мы сами себя не вводим в искушение.
   Если мы молимся, но искушение, такое, как нашествие разбойников или что-нибудь иное, приходит, то не будем теряться. Это произошло ради того, чтобы испытать нас по попущению Божию для нашей же пользы. Так как искушение было нам попущено, будем утверждаться в учении апостола, сказавшего: «Верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так, чтобы вы могли перенести» (1 Кор 10:13).
   А если, внимая слухам, мы переходим с места на место, то нас уже гонит дьявол, не дававший нам жить на одном месте. Если же в точности мы знаем о данном месте, что оно таит в себе опасности, то мы должны проявить осторожность. А если место мирное, а искушение наступает внезапно, Бог видит, что не мы в том виноваты, и осеняет нас покровом по Своей воле.
   Как в горниле испытываются золото и серебро, так и в рушениях испытываются людские души. Прежде искушения не возвеличивай себя, но когда приходит искушение, смотри, хватит ли тебе сил, и если увидишь, что легко можешь пасть, призови Бога на помощь. И Бог избавит тебя от искушения, и ты твердо станешь против греха. Не бойся самого искушения. Испытание не повредит мужественному страстотерпцу, но только сделает его еще более стойким.
   Часто огонь может выдержать только то, что прошло через огонь. Пока кирпич сырой, он легко мнется и крошится. А если его положить в огонь и обжечь, он не пропустит больше никакого огня — кирпичная стена выдержит любое пламя. Любая печь сложена из кирпичей, держит в себе разгоревшийся огонь и не дает ему выйти точно так же, как глиняный сосуд держит воду.
   И ты, брат, противостой искушениям и скорбям, призывая Бога быть тебе поборником. Ты станешь весьма опытным и мужественным. «От скорби происходит терпение, от терпения — опытность» и так далее (Рим 5:3-4).
   Когда случится с тобой искушение, сразу не падай духом, но жди радости, которая всегда ближе всего к искушению, и утешай себя надеждой на приближающуюся радость, глядя на пример моряков. Когда поднимается ветер и разразиться свирепая буря, они не отчаиваются в своем спасении, но противостоят натиску волн, ибо ждут улучшения погоды и так преодолевают волнения.
   А когда на море штиль, они готовятся к шторму и со всех сторон укрепляют корабль и сами проявляют бдительность, чтобы, если внезапно налетит шквал, то не застал бы их врасплох и не погубил бы корабль и их самих.
   Так и ты в скорбях должен надеяться на избавление от зла и мужественно проходить через все искушения, не обращая внимания на отчаяние, если таковое вдруг возникнет. А в радости, если она посетит тебя, не становись всецело ее сообщником, а то размечтаешься и забудешь о скорбях. Держи себя в рамках, ожидая скорби, и когда она нагрянет, не пугайся ее как чего-то непредвиденного, но мужественно встреть ее как то, чему и должно было настать. Как сказано в Писании, я был готов и не смутился.
   Чувство благодарности в час искушения отвращает и оставляет позади все находящие искушения.
   Тот, кто хочет без молитвы и терпения победить искушения, не только не отвратит, но еще глубже в них погрязнет.
2. В час скоби жди приближающееся утешение. А когда ожидание успокоит душу, тогда ты будешь готов легко воспринят и утешение. 3. Кто принимает настоящие бедствия как обещание последующих благ, тот обрел ведение истины и легко может стать свободным от гнева и печали. 4. Кто хочет помешать нападению зла, тот должен в молитве примирить с Богом все свои дела, в уме хранить надежду на Него и презирать в меру сил заботу о чувственных вещах. 5. Когда пришло искушение, не нужно искать, почему, как и из-за чего оно пришло, но терпеть его без печали и злопамятства. 6. Чужое зло не может ввергнуть нас в грех, если мы сами не думаем об этом зле. 7. Если тебя обижают, и твое сердце и все внутри ожесточается, не печалься, ибо такое движение души случилось в тебе промыслительно. Лучше с радостью отсекай все вскипающие в тебе помыслы. Знай, что если намеренно ты уничтожишь эти помыслы, то разумеется, уничтожишь вместе с ними и всякое зло и возникшее волнение в душе. А если помыслы в тебе бурлят, то и зло от этого только больше вскипает.   Поминай Бога во всякое время, и Бог вспомнит о тебе, когда попадешь в какие-нибудь злые обстоятельства.
2. Прежде чем начать войну, найди союзников. Прежде чем разболеешься, позови врача. И прежде чем найдут на тебя скорби, молись и в час печалей обретешь Бога как необоримого помощника. 3. Ноев ковчег был сооружен в мирное время, но деревья для него росли сотню лет. И только в час скорби, когда неправедники погибли, ковчег стал спасением для праведника.   Авва Иперехий сказал: «Духовная песнь да будет всегда на устах твоих, и монашеское делание да заглушит тяжесть находящих на тебя искушений. Пусть вдохновляющим примером послужит тебе образ путешественника, который несет тяжелый груз и песнями облегчает тяготы пути».
2. Старец говорил: «Если найдет на человека искушение, то умножатся и скорби у него, чтобы он роптал малодушно». И рассказал следующее: «В Кельях жил брат. И вот как-то у него случилось искушение. С ним никто не здоровался, не звал к себе в келью. А если ему нужен хлеб, то никто не давал ему. Когда он возвращался с поля, никто его не приглашал в церковь на трапезу любви, которую обычно устраивали. Однажды он вернулся с поля, и в келье не было хлеба. Несмотря на это он продолжал благодарить Бога. Видя его терпение, Господь отъял борьбу искушения против него. И вот кто-то пришел и постучался в его дверь. Это оказался человек, который пришел из Египта и привел верблюда, навьюченного тюками с хлебом. Брат заплакал и воскликнул:   – Господи, неужели я не достоин еще немного потерпеть скорбь ради имени Твоего!
   А когда искушение прошло, братья начали снова замечать его и звать к себе в келью и в церковь».
3. Старец пошел продавать свои корзины. Ему встретился бес, выхватил у него корзины и спрятал. Старец встал на молитву и сказал:   – Благодарю Тя, Боже, что Ты избавил меня от искушения.
   Бес не вынес мудрой благодарности монаха и закричал:
   – Вот твои корзины, злой монах.
   Старец взял корзины и все продал.
4. Кто-то из старцев сказал о бедном Лазаре: «Мы не видим, чтобы он сотворил какую-нибудь добродетель. Но видим, что он никогда не роптал на Бога за то, что Он не оказывает ему милость, а с благодарностью терпел тяготы и не осуждал богатого. Поэтому Бог и взял его к Себе». 5. Монах, который готов мужественно переносить, что бы с ним ни случилось, не долго печалится в час искушения. А кто не ждет искушения, сильно болеет. 6. При пожаре все таскают ведрами воду. А во время искушения нужны слезы. 7. Вода гасит пламя, разгоревшееся в здании, а слезы — лукавые страсти, возникающие во время молитвы.

Глава 35: О том, что не должно стремиться к чудотворению, но просить об этом смиренно; и что не следует добиваться и требовать благодатных даров, а если удостоишься их, то не превозносись и храни их со всем смирением; что боголюбцы ни чем не уступают чудотворцам и что, кроме чудотворения, есть и другие, еще более великие и благодатные дары, по которым опознаются духовные люди

   Григорий: Ты спрашиваешь, Петр, можно ли сейчас найти мужей, способных творить чудеса, подобно нашим отцам. Я знаю, что много их и сейчас в мире, и говорю об этом с уверенностью. Но даже если они и не творят их, то это ничем не умаляет их величие. Ибо их жительство по Богу распознается по их делам, а не по знамениям. Известно ли тебе, что апостол Павел был послан на проповедь как собрат первоверховного Петра. Вспомни, Петр ходил по морю, а Павел в открытом море потерпел кораблекрушение. Их способности творить чудеса на воде весьма различны, но их достоинства на небесах совершенно одинаковы.
   Петр: Не знаю, как думают другие, но я превыше всех чудес ставлю воскрешение мертвых, когда душа возвращается в тело.
   Григорий: Если смотреть на внешнюю сторону чуда, то это. без сомнения, так. Но если взять внутреннюю сторону, то, конечно, обращение грешника назидательным и утешительным словом окажется выше чуда воскрешения умершего тела. Ибо в последнем случае воскресает плоть, которая некогда опять умрет, а в первом — душа, предназначенная к вечной жизни. Предложу тебе два примера: в котором из них, по твоему мнению, выразилось высшее чудо? Лазаря, который, конечно, был из числа верующих, Господь воскресил плотски, а Савла — душою! О добродетелях Лазаря, после его воскресения по плоти, в Писании ничего не сказано. Но что говорится в Писании о добродетелях Павла после его душевного воскресения, того не может даже объять наше слабое воображение: от его проповеди самые жестокие души вставали на путь благочестия; он желал умереть за братьев, смерти которых прежде радовался; обладая полнотою знания всего Писания, он почитал себя ничего не ведающим, кроме Иисуса Христа Распятого. Ради Христа, Которого он до своего обращения преследовал мечом, с радостью терпел избиение палицами. Как апостол он высок, но сам себя называл самым меньшим среди учеников. Он был восхищен и созерцал тайны третьего неба, но движимый любовью, обращает умные очи свои к устроению брачных отношений, говоря: жене муж должную любовь да воздает, такожде и жена мужу. Причастный к созерцанию вместе с сонмами ангелов, он, однако, не пренебрегает думами и заботами о делах иноческих. Он радуется в немощах и благоволит в досадах. Для него жизнь ради Христа и смерть за Христа — приобретение. Живя во плоти, он, однако, весь вне плоти. Вот так жил тот, кто от жизни чувственной обратился к жизни благочестия! Итак, воскрешение мертвого телесно-меньшее чудо, если только в данном случае не оживает и душа, так, чтобы через видимое чудо человек ожил и внутренне, словно после обращения.
   Петр: Если раньше я считал воскресение мертвого чудом несравненно выше всего, то теперь убежден, что оно — гораздо ниже обращения ко спасению.
   Как сказал Антоний Великий, не должно хвалиться, что ты изгоняешь бесов, ни превозноситься даром исцеления. Не стоит и восхищаться тем, кто изгоняет бесов, умаляя того, кто не может делать этого. Кто стремится получить пользу, пусть изучит подвиг и того, и другого и подражает ему со всей ревностью, не откладывая своего исправления. Ведь творить знамения — не наше дело, но Спасителя, Который говорил Своим ученикам: «Тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк 10:20).
   Имена пишутся на небесах, чтобы засвидетельствовать добродетельную жизнь человека. А изгоняет бесов благодать, даруемая Спасителем. Поэтому кто похваляется не добродетелями, но совершенными знамениям и говорит: «Господи! и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?» Им Спаситель ответил: «никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие».(Мф 7:22-23). Господь не хочет знать путей нечестивых. Нас не осудят за то, что мы не изгоняли бесов или не обладали прозорливостью. Но с каждого на Суде спросят, сохранил ли ты веру и исполнял ли заповеди, как полагается.
   Поэтому не стоит много думать и биться за это, но совершать подвиг так, чтобы угодить Богу добрым обращением, и молиться непрестанно, дабы Господь содействовал нашей победе над дьяволом.
2. Однажды святой Паламон вместе с учеником своим Пахомием совершал всенощное бдение. Монахи разожгли костер, и какой-то брат, пришедший из другого монастыря и у них остановившийся, встал и сказал Паламону:   – Если у кого из вас есть вера, пусть встанет на угли и в точности исполнит сказанное в Евангелии.
   Старец, заметив его надменность, запретил ему и сказал:
   – Прекрати безумствовать, брат, и никогда не говори так — ты заблуждаешься.
   Но тот, помраченный гордыней, пошел прямо в огонь, даже не оглянувшись. По Божьей милости и по диавольскому действию он даже не обжегся. Но его безумие перешло все границы, по слову Писания: «Превратен путь человека развращенного» (Притч 21:8).
   Затем, все собрались разойтись по кельям, гордец презрительно спросил:
   – Ну, и где же ваша вера?
   Тут бес увидел, что брат глубоко погряз в своем заблуждении и легко ему подчиняется, и обернулся миловидной женщиной в светлом платье. Бес в женском обличье подошел к келье и постучался в дверь. Брат открыл, и она сказала ему:
   – Меня преследуют заимодавцы. Я боюсь наказания, потому что мне нечем вернуть им долг. Прошу, спрячь меня у себя в келье. Бог послал меня к тебе, чтобы ты спас меня.
   Ум у брата был настолько разгорячен, что он даже не сообразил, кто с ним говорит. Несчастный впустил мнимую женщину. А бес, поняв, что монах поддался злу, внушил ему похотливую страсть. Побежденный вожделением, бедняга не устоял и набросился на нее, но только понапрасну хватал руками воздух и затих на полу, безгласный, словно мертвец.
   Через несколько дней, осознав свое безумие, он подошел к святому Паламону и со слезами на глазах сказал:
   – Знаю, что сам стал причиной своей погибели. Ты много меня наставлял, отче, но я не слушался тебя. Прошу, не оставляй меня своими преподобными молитвами. Помоги мне в моем несчастии, а то бес меня совсем погубит.
   Не успел он произнести эти слова, а сострадательный Паламон и Пахомий со слезами выслушать его, как нечистый овладел им. Брат выскочил из кельи и устремился в горы. Гонимый бесом, он прибежал в город Пан. Там диавол вскоре вверг его в горящую печь в бане, и он тут же сгорел.
3. Как-то в монастырь, находившийся под началом святого Пахомия, пришли подвижники-еретики — во власяницах подвижников, но внутри сущие волки. Встав у ворот, они сказали братьям, что посланы своим духовным отцом к святому, чтобы войти и сказать ему, что если он поистине человек Божий, то он должен без сомнений слушаться Бога. Можно вместе не омочив стоп, перейти реку, чтобы узнать, кто (поистине) обрел большее дерзновение перед Богом.   Когда братья сообщили об этом Пахомию, он рассердился и сказал им:
   – Да как вы, скажите на милость, вообще могли слушать такие речи? Неужели вам неведомо, что это вражда с Богом. Они чужды, не говоря уже о нашем образе жизни, даже благоразумным мирянам, вообще любым настоящим христианам! Какой закон повелевает нам такое предлагать и такое совершать! Что может быть печальнее такого безрассудного невежества! Оставить плач о своих грехах, думу о том, как избежать вечного мучения, и, рассуждая как дитя, принять такое предложение.
   Братья сказали:
   – Но они же еретики и чужды Богу и потому дерзнули призвать тебя к таким высотам.
   – Да, это предложение еретиков, — заметил святой. — Вы не можете не помнить апостольские слова: «Но по упорству твоему и нераскаянному сердцу… предал их Бог превратному уму» (Рим 2:5 и 1, 28). По попущению Божьему они вполне могли пройти по реке, как по суше. Дьявол в этом всегда посодействует, чтобы они утвердились в своем пристрастии к нечестивой ереси. Такое наигранное притворство сделает их веру совсем заблудшей. Мне этого не нужно.
   Поэтому выйдите и скажите им: «Вот что говорит раб Божий Пахомий. Мой подвиг и все мое старание не в том, чтобы уметь пешком переходить реку, летать над горными вершинами или подчинять себе диких зверей. Но в том, чтобы всегда держать в уме суд Божий и проходить мимо дьявольских ловушек с Божьей помощью. Бог повелел «наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию» (Лк 10:19). Это Господь мне даровал, а все остальное приложится.
   Сказав это, святой Пахомий стал увещевать братьев не гордиться собственными успехами, не оглушать себя видениями и не искушать Бога просьбами об этом. Многочисленны уловки дьявола, но все они вредны и опасны для любого человека. Потому Спаситель ответил врагу: «Не искушай Господа Бога твоего» (Мф 4:7).
4. Брат, если ты удостоился благодатного дара, не превозносись. Всякое благо, которое ты получил, дал тебе Бог. Если ты не будешь поступать по воле Его, Он отнимет у тебя Свое достояние и вручит более скромному и смиренномудрому человеку. 5. О ком-то из отцов говорили, что он семь лет просил у Бога один благодатный дар и получил его. Он пошел к великому старцу и сказал о полученном даре. Когда старец услышал об этом, опечалился.   – Это великое бремя, — сказал. — Иди и еще семь лет проси, чтобы Бог взял этот дар обратно, ибо он не полезен тебе.
   Брат пошел и молился семь лет, пока дар не был взят у него.
6. Одному старцу Бог за великое смирение даровал прозорливость. И одаренный стал понимать, что на уме у тех, кто приходит к нему, и взмолился, чтобы Бог отнял у него этот дар. Более того он пошел к великому старцу и попросил его:   – Потрудись со мной, чтобы этот дар был у меня отнят.
   И так, каждый в своей келье, они молились Богу об этом. И был глас старцу:
   – Забираю этот дар у тебя, но ты получишь его обратно, как только пожелаешь.
7. Одному брату явился дьявол, превратившийся в ангела света, и сказал:   – Я Гавриил и послан к тебе.
   – Может быть, ты послан к другому? — спросил его брат. — Ибо я недостоин, — и дьявол тут же исчез.
8. К авве Лонгину привели однажды одержимого.   – Разве я смогу вам помочь? — спросил авва. — Лучше пойдите к авве Зинону.
   Авва Зинон принялся выгонять беса из одержимого, и тот закричал:
   – Авва Зинон, неужто ты думаешь, что я выхожу из-за тебя? Это авва Лонгин там молится сейчас, чтобы изгнать меня. Я так боюсь его молитвы, что выхожу. А на тебя я бы и внимания не обратил.
9. Женщина, заболевшая раком груди, услышала об авве Лонгине и стала искать случая, чтобы увидеть его. А жил он в девяти милях от Александрии. Так случилось, что, когда она разыскивала его, авва как раз собирал хворост у взморья. Больная увидела старца.   – Авва, не знаешь ли, где живет раб Божий авва Лонгин? — спросила она, не догадываясь, что перед ней сам старец.
   – И зачем тебе этот мошенник? Не ходи к нему — он преступник, и зачем он тебе?
   Женщина сказала ему о своей беде. Старец перекрестил больное место и отпустил ее с такими словами:
   – Иди спокойно — Бог исцелит тебя. А от Лонгина не будет никакой пользы.
   Женщина пошла домой, поверив старцу, и по дороге внезапно исцелилась. Потом, когда она рассказала людям, как было дело, и назвала приметы старца, то узнала, что это и был сам авва Лонгин.
10. Однажды в Скит пришел бесноватый. Братья стали молиться о нем в церкви, но бес оказался слишком силен и не выходил. Клирики сказали:   – Что тут поделаешь? Никто не может изгнать его — только авва Виссарион. Но если мы попросим авву, то по своему смирению он не пойдет в храм. Давайте поступим так. Рано утром авва придет в храм. А мы еще раньше посадим на его место болящего, который в это время будет спать. Когда старец войдет, встанем на молитву и скажем ему: «Разбуди брата»
   Так они и сделали. Когда старец пришел утром, они встали на молитву и сказали ему:
   – Разбуди брата, авва.
   Старец сказал спящему:
   – Ну-ка, давай уходи.
   И бес тотчас оставил одержимого, и человек исцелился навсегда.
11. Мирянин вместе с сыном пошел к авве Сисою на гору аввы Антония. По дороге его сын умер. Но мирянин не отчаялся, принес его к старцу, с непоколебимой верой пал с сыном на руках ему в ноги, чтобы получить благословение. Затем отец положил ребенка к ногам старца, встал и вышел из кельи.   Старец, думая, что ребенок совершает земной поклон, сказал ему:
   – Встань и иди, — он не знал, что тот умер. Вдруг ребенок встал и вышел.
   Отец, увидев это, изумился. Войдя в келью, он совершил поклон перед старцем и сказал, что произошло с мальчиком. Когда старец услышал это, разволновался — он не ожидал этого, тогда ученик чудотворца попросил отца ребенка никому об этом не рассказывать до смерти старца.
12. Брат спросил старца:   – Почему некоторые видят откровения и созерцают ангелов?
   – Чадо, блажен, кто постоянно созерцает свои грехи, потому что всегда в трезвом уме.
13. Брат сказал:   – Отче, несколько дней назад я видел, как один монах изгнал беса из другого.
   На это старец ответил:
   – Мне не хотелось бы изгонять бесов и исцелять страсти, я только хочу и молю Бога, чтобы не вошел в меня бес. Вот поэтому очищаюсь от нечистых помыслов и в этом я велик. Если кто очищает свое сердце от нечистых помыслов и неленостно совершает свое служение, то удостоится пребывать вместе с отцами-чудотворцами небесного Царствия.
14. Некий брат отрекся от мира вместе со своим родным отцом, и они стали жить в одном монастыре. Через некоторое время брат услышал, что его отец исцелил одержимого бесом. Он пошел и сказал об этом великому старцу, что он весьма расстроен этим:   – Авва, мой отец преуспел и беса из брата изгнал, а я живу в небрежении и не преуспеваю.
   Старец на это ответил:
   – Право, чадо, преуспевание не в том, чтобы изгонять бесов или исцелять больных. Ибо это делает не человек, а Божия сила и вера немощного. И многие, не понимая этого, из-за совершенных ими исцелений впали в гордыню и погибли. А я говорю: если человек придет к истинному смирению, то большего успеха не нужно и желать, ибо человек не лишится его. Однажды смиривший свою душу долу, не может пасть, потому что он уже ниже всех на земле. А признак этого — радость, когда тебя бесчестят.
15. Как говорил авва Питирион, ученик аввы Антония, кто хочет изгонять бесов, должен прежде этого покорить свои собственные страсти. Кто становится выше страстей, тот изгоняет бесов. За каждой страстью: гневом, похотью или скорбью — следует родственный ей бес, ей угождающий. Поэтому кто ставит преграду страсти, тот изгоняет беса, который следует за этой страстью. 16. Один анахорет прожил во внутренней пустыне около тридцати лет, питаясь только плодами малоа, и как-то сказал сам себе, что напрасно погубил столько лет своей жизни. «Я провел тут много лет, не ел ничего, кроме этого злосчастного малоа, не было у меня ни одного видения и ни одного чуда, какие творили тут монахи до меня. Брошу-ка я все это и пойду в мир».   Когда он так думал, ему явился ангел Господень и спросил:
   – От чего у тебя такие сомнения?
   И монах поведал ему все, что изложено выше. Тогда ангел спросил:
   – А какое чудо хотел бы ты сотворить, которое было бы выше стойкости и мужества, которые даровал тебе Бог? Кто укрепил тебя столько лет стойко провести на этом месте, питаясь только плодами малоа? Так что терпи и умоляй Бога даровать тебе смирение.
   Так воодушевленный ангелом, анахорет остался в пустыне и стойко продержался в ней до скончания своих дней.

Глава 36: О том, что любовь выше всех добродетелей; и кто удостоился любви от Бога, тот заботится о пользе и спокойствии ближнего больше, чем о себе

   Египтянин по имени Серапион, по прозвищу Сидоний, потому что надевал на себя один только синдон (тонкая бумажная или льняная ткань и все, что сделано из нее: платье, простыня, покрывало), своими подвигами достиг высшей ступени добродетелей. Он превзошел всех в нестяжательстве. Серапиону даже в келье не сиделось спокойно. Отказавшись от житейской суеты, он не обзавелся и никаким имуществом, жил, переходя с места на место, ел, что попадется и то не каждый день. Так протекала его жизнь, и не было у него ничего, кроме синдона, прикрывавшего бренное тело.
   При посредничестве одного известного подвижника, Серапион продал себя в каком-то городе одному язычнику актеру за двадцать номизм. Получив деньги, он спрятал их. Новообращенный раб во всем служил актеру и его жене и брал на себя все заботы по дому, трудясь со всем усердием и аккуратностью, ничего не требуя, кроме хлеба и воды. Он частенько обрекал свои уста на молчание, прилежно изучая божественное Писание.
   Так Серапион провел в услужении немало времени, и день за днем они вели беседы о христианстве. Так сначала он привел к вере актера, потом его жену, а там и весь его дом. Когда они крестились, то перестали выступать на зрелищах и потянулись к боголюбивой жизни. Новообращенные хвалили своего наставника и говорили:
   – Мы даем тебе свободу, потому что ты освободил нас от самого позорного рабства.
   Тут он признался им:
   – Так как вы по милости моего Бога и при вашем желании через меня спасли свои души, то открою вам тайну. Я египтянин, был свободным подвижником. Увидев, в каком глубоком заблуждении вы живете, сжалился над вами и решил продать себя вам, чтобы вы, освободившись от своих ужасных грехов, спаслись. Бог сотворил то, что Он хотел. А я отправляюсь в путь дальше, чтобы помогать другим людям.
   С этими словами он вернул им золото (которое они заплатили за него). Но они отказались взять деньги и попросили его раздать бедным то, что стало залогом их спасения. Но подвижник сказал:
   – Раздайте сами, потому что золото ваше, а мне не пристало раздавать чужие деньги.
   Тогда они взяли золото, а его стали просить остаться с ними, обещав, что впредь станут любить его, как отца и владыку их душ.
   Они долго уговаривали Серапиона, но так и не уговорили. Наконец, они попросили его навещать их хотя бы раз в год. Блаженный старец охотно согласился. Затем он отправился к лакедемонцам и там узнал, что кто-то из первых лиц города впал в манихейскую ересь и весь дом его, а на людях притворялся добродетельным и благоговейным. Тогда при посредничестве одного человека Серапион продал себя в рабство ему. Через два года он отвратил его и его семейство от ереси и воцерковил их. Попрощавшись с ними, подвижник отправился странствовать по вселенной, неся людям благо в меру своих сил.
   Иоанникий Великий, отправившись из Эфеса в Кантурию, встретил по дороге монахинь: мать и дочь. Дочь по молодости лет страдала от мучивших ее дурных помыслов, а мать своими увещеваниями старалась всячески умирить разжжение ее плоти.
   При встрече, почувствовав душой, как страдает девушка, он подозвал ее и сказал, чтобы она положила ему руку на шею. Когда она прикоснулась к нему, он стал молиться, чтобы девица освободилась от досаждающего ей зла, которое перешло бы на него, и она избавилась от плотской брани и вернулась к монахиням, с которыми жила прежде. А в святом поднялась ужасающая брань.
   Как только он понял, что гнусные помыслы толкают его к злым поступкам, то в первой попавшейся пещере отыскал большого змея и отдал себя на съедение ему, а если б и не съел, то хотя бы коснулся его. Он думал — лучше умереть, чем погубить благородную душу похотью.
   Отдав себя во власть ползучей твари, старец тотчас освободился от змеиного семени — лукавых помыслов. С тех пор, какое бы плотское желание ни досаждало ему, он тотчас лишался сил и тем самым отталкивал мысленного змия. Так подвижнику была дарована стойкость против всякой твари, видимой и невидимой.
   Когда божественный Евфимий был на пороге смерти, он позвал учеников и сказал:
   – Отцы и братья, мои возлюбленные о Господе чада! Я отхожу последним путем моих отцов, и ваш долг — доказать свою любовь ко мне соблюдением заповедей. Ибо истинная любовь прежде всего — узы, связывающие добродетели в их совершенстве. Как соль для пищи, так и любовь для добродетелей. Без любви нельзя достичь ни одной добродетели, и всякая добродетель надежно узнается по любви и смиренномудрию.
2. Смиренномудрие возводит знающего меру человека к высоте свершений, а любовь объемлет крепко все эти свершения и не позволяет человеку упасть с этой высоты. Любовь выше всех добродетелей, как показывает пример Самого Владыки и нашего Создателя. По любви к нам Он смирил Себя и стал, как мы. Мы обязаны всегда исповедоваться Ему и петь ему славу. Сколь позволяют силы, будем заботиться о тех, кто попал в беду. 3. Любовь — это печать души. Как сказал Господь наш, даруя заповедь ученикам: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой» (Ин 13:35). Кто эти «все»? Ясно, что речь идет не только о людях, но прежде всего о силах справа и слева, то есть об ангелах и бесах, обступающих человека в час смерти. 4. Когда противники увидят, что душа возносится под покровом любви, то в страхе отступят от нее, и тогда возрадуются вместе с ней все святые силы. Будем совершать подвиг, возлюбленные, чтобы всеми нашими силами стяжать такую любовь. Да не завладеют нами враги! 5. Если ты совершаешь рукоделие, а брат тебя позовет, сперва спроси, что он хочет, а, узнав, совершай это дело наравне с ним, а о своем забудь. Если за работу положена плата, раздели ее с братом, чтобы он не позавидовал тебе. А если дело небольшое, и один скажет другому: «Иди, делай свою работу, брат, а с этим я один справлюсь», то следует послушаться его. Кто слушается брата, тот велик в подвиге. 6. Если ты пойдешь куда-нибудь, чтобы устроиться там, наметишь себе келью, построишь ее от начала до конца, станешь дать в ней, а потом оставишь свою постройку брату, а потом вскоре вернешься, то не выгоняй его. Лучше найди себе другую, чтобы не погрешить против Бога. Если брат сам уйдет, тогда ты будешь не виноват. А если ты оставил в келье свои вещи, а брат испортил их, ничего за них не спрашивай с него. 7. Когда уходишь из кельи, смотри, не бери то, что нужно брату. Оставь все ради его нищеты, а Бог даст тебе все, что надо, куда бы ты ни отправился. Если ты живешь в одной келье с братом, а помысел внушает тебе быть умереннее в еде, скажи помыслу: «Этот немощный брат — мой владыка». Если же ты стремишься к большему воздержанию в еде, то построй себе отдельную маленькую келью и не доставляй огорчений немощному брату».   Как-то старец пришел к авве Иоанну, который был скопцом от рождения, и авва Иоанн сказал ему:
   – Когда я жил в Скиту, главным для меня были дела души, а рукоделие — второстепенным. А для нынешних монахов дела души стали второстепенными, а второстепенные — основными.
   – Какое же это дело души, которое для нас теперь стало второстепенным? — спросил брат. — И какое второстепенное дело теперь считается основным?
   – Все, что делается по Божией заповеди, — это дело души, — ответил старец. — А работать и копить средства для самого себя следует считать делом второстепенным.
   – Разъясни мне это, — снова попросил брат.
   – Вот, ты услышал, — ответил старец, — что я заболел, и тебе нужно меня навестить. А ты говоришь про себя: «Но тогда я должен буду бросить мою работу и пойти к старцу? Нет, лучше сначала закончу свое дело, а потом пойду к нему. Потом у тебя находится еще какой-нибудь повод остаться и никуда не ходить. Или брат попросит тебя: «Не откажи помочь мне брат». А ты думаешь: «Что же это, мне нужно бросить свое дело и идти работать вместе с ним?» Но если ты не пойдешь помогать ему, то презришь заповедь Божию, которая и есть дело души, а делать будешь только вспомогательное дело, каким и является твое рукоделие.
2. Сказал авва Антоний, что от ближнего — жизнь и смерть. Если обретаем брата, Бога обретаем. Если вводим брата в соблазн, то погрешаем против Христа. 3. Сказал авва Иоанн Колов:   – Невозможно построить дом сверху вниз, но только с основания до крыши.
   – Что означают твои слова? — спросили его.
   – Основание — это ближний, которого тебе надлежит приобрести прежде всего. В любви к ближнему заключаются все заповеди Христовы.
4. Брат спросил старца:   – Почему в наше время некоторые трудятся по всем правилам монашеской жизни, но не получают благодати древних отцов?
   – Тогда у них была любовь, — ответил старец, — и каждый увлекал за собой ближнего в высоту. А сейчас любовь охладела, и каждый тянет своего ближнего вниз. Поэтому мы и не получаем благодати.
5. Сказал авва Агафон: «Если бы я смог найти прокаженного и отдать ему свое тело и взять его, это было бы наслаждением для меня. Ибо в этом совершенная любовь». 6. О нем же рассказывали, что однажды он отправился продавать свои изделия в город и увидел на площади больного чужестранца, не знавшего, к кому бы обратиться за помощью. Старец пошел вместе с ним и остался в комнате, которую тот снимал. И с продажи своего рукоделия он оплачивал комнату, а оставшиеся деньги тратил на нужды больного. И так он оставался с ним четыре месяца, пока больной не выздоровел. Только после этого спокойно вернулся в свою келью. 7. Как-то авва Агафон пошел в город, чтобы продать свои изделия, и увидел прокаженного, лежавшего у дороги. Тот спросил его:   – Куда ты идешь?
   – В город, продавать рукоделья, — ответил старец.
   – Сотвори любовь, возьми меня с собой, — попросил больной.
   Авва поднял его и взял с собой в город. Прокаженный сказал:
   – Положи меня там, где ты будешь продавать свои изделия.
   Авва так и сделал. И когда он продал первое изделие, больной спросил:
   – За сколько продал?
   – За столько-то.
   – Купи мне чего-нибудь вкусненького.
   Агафон купил. И второе изделие у него купили. Больной спросил:
   – А эту за сколько продал?
   Старец ответил, и прокаженный попросил:
   – Купи мне то-то и то-то.
   И авва купил. Когда он продал все изделия и хотел уже уходить, больной спросил:
   – Ты уже уходишь?
   – Да.
   Прокаженный сказал:
   – Сотвори любовь, отнеси меня туда, где нашел.
   Старец поднял его и отнес на прежнее место. Вдруг прокаленный произнес:
   – Благословен ты, Агафон, Господом на небе и на земле.
   Авва оглянулся кругом, но никого не увидел — то был ангел Господень, который испытывал его.
   Еще рассказывали о нем, что где бы он ни был, всюду спешил всем услужить. Если он садился в лодку, то первый брался за весла. И если приходил к нему брат, то после молитвы сразу начинал готовить еду, ибо его переполняла любовь к Богу.
8. В Келлиях был старец по имени Аполлос. Если его звали на работу, он с радостью шел, приговаривая: «Со Христом сегодня поработаю для души». 9. Авва Феодор из Энатонского монастыря рассказывал: «В молодости я жил в пустыне. Как-то я пошел в пекарню, чтобы испечь два хлеба для себя, и там увидел брата, который готовил тесто, но ему некому было помочь. Я забыл о своем деле и помог ему.   Когда хлеб был готов, пришел еще один брат, и ему я тоже помог испечь хлеб. Тут пришел третий, и я поступил так же. Итак, кто бы ни приходил, я всем помогал и испек шесть хлебов. И только потом, когда никого не было, я испек два хлеба и для себя».
10. Сказал авва Антоний: «Я никогда не предпочитал собственную выгоду пользе брата». 11. Авва Петр рассказывал, что однажды авва Макарий пришел к анахорету и увидел: старец болен. Он спросил, что принести ему поесть, так как у него не было помощников. Анахорет попросил сладостей. Авва Макарий не поленился сходить в Александрию и принести ослабевшему брату то, чего ему хотелось. И удивительное дело, авва Макарий об этом никогда никому не рассказывал. 12. Авва Иосиф рассказывал об авве Агафоне, что у него был нож, которым он резал лозу. Но когда к нему пришел брат и похвалил нож, старец не отпустил гостя, пока тот не взял нож в подарок. 13. Говорят, авва Пимен жил в Скиту вместе с двумя родными братьями. И младший часто причинял всем неприятности.   Авва сказал другому брату:
   – Этот малый совсем нас извел. Давай уйдем отсюда.
   И они ушли, оставив брата одного. Когда младший понял, что они больше не вернутся, и увидел, что они уже далеко, с воплями побежал за ними.
   Авва Пимен сказал:
   – Подождем его, ведь он, наверное, устал.
   Брат догнал их, покаялся перед ними и сказал:
   – Как же вы ушли и бросили меня одного?
   – От тебя одно горе, — сказал старец, — поэтому мы ушли.
   – Простите меня, я пойду с вами, куда угодно.
   Старец, увидев его незлобивость, сказал:
   – Возвращаемся, брат, ведь он поступал так не по своей воле — его заставлял дьявол, — и они вернулись на прежнее место.
14. Однажды сарацины напали на авву Сисоя и его брата и ограбили их, забрав у них все, даже одежду. Монахи пошли в пустыню, чтобы найти чего-нибудь съедобное. Старец увидел (засохший) верблюжий навоз. Старец разломал его — в нем оказались зерна овса. Одно зерно он съедал, а другое откладывал.   Брат увидел, что он что-то жует, спросил с обидой:
   – Разве любовь в том, что ты нашел что-то и ешь один, а про меня забыл?
   – Я не обидел тебя, брат. Твоя доля у меня в руке, — и разжал кулак с зернами.
15. Говорят, авву Пафнутия было невозможно уговорить выпить вина. Однажды он шел по дороге и наткнулся на шайку разбойников, которые пили вино. Атаман был знаком с аввой и знал, что тот не пьет вина. Но увидев, что старец очень устал, атаман наполнил чашу вином, взял в руку меч и грозно сказал:   – Если не выпьешь — убью.
   Старец, зная, что должно исполнить Божью заповедь и спасти ближнего, взял чашу и выпил. Атаман тут же покаялся перед ним, сказав:
   – Прости меня, авва, что оскорбил тебя.
   – Верую Богу, — сказал старец, — что благодаря этой чаще Он проявит на тебе Свою милость и в этом веке и в будущем
   – Верую Богу (и обещаю), что отныне не буду злодействовать.
   Так старец, отвергнув свою волю ради Господа, сделал всю шайку своими братьями.
16. У одного высокопоставленного аристократа, молодого, привлекательной наружности, был замечательный друг. А у этого друга была молодая жена. Друг часто приглашал аристократа к себе в дом и вместе с женой угощали его. И женщина, сама не понимая причину, стала думать о нем, мысли о госте настолько завладели ею, что она начала сохнуть и слегла в постель.   Муж пригласил врачей. Осмотрев ее, они сказали, что физически она совершенно здорова, тут что-то душевное. Муж принялся подробно расспрашивать ее, чтобы всеми способами найти причину ее недуга, и с трудом убедил ее сказать правду.
   – Видишь ли, господин мой, — сказала она, — ты по любви ко мне или по своей простоте приводишь в дом молодых людей, а я женщина и влюбилась в твоего друга.
   После этих слов муж успокоился. Через несколько дней аристократ, как обычно, зашел к ним, и муж рассказал ему о жене. Услышав это, аристократ заверил его, что у него и в мыслях ничего о ней не было и весьма скорбит по этому поводу.
   – Не печалься, друг мой, — сказал он, — Бог поможет.
   Аристократ пошел, обрил голову и изуродовал лицо так, что утратил всю свою красоту, и стал похожим на больного проказой. Потом зашел к ним, показал свою голову и сказал:
   – Посмотрите, как поступил со мной Господь.
   Она, увидев, что из прекрасного он стал безобразным, изумилась. А Бог, видя его поступок, и ее избавил от душевных мук и от прежних помыслов. Аристократ попрощался с ними и ушел и больше никогда не приходил в их дом.
17. Как-то старец заболел в Скиту, и захотелось ему свежеиспеченного хлеба. Об этом услышал один подвижник. Он взял плащ, сухари и отправился в Египет. Там он поменял сухари на свежий хлеб и принес старцу. Когда монахи увидели горячий хлеб, удивились.   Больной даже не стал его есть, сказав, что для него это все равно, что питаться кровью брата. Но старцы убедили его, сказав: «Ешь ради Господа, чтобы жертва брата не оказалась напрасной». Только после этих слов старец взял этот хлеб.
18. Подвижник встретил одержимого, который не мог поститься. И от любви к Богу, которая, как сказано в Писании, «никто не ищи своего, но каждый пользы другого» (1 Кор 10:24), подвижник потребовал, чтобы бес вышел из этого человека и вошел в него. И Бог услышал его мольбу. А монах, в которого переселился бес, решил еще строже и настойчивее быть в посте, молитве и подвиге. И самое великое дело, благодаря его любви к ближнему Бог уже через несколько дней освободил подвижника от лукавого. 19. Был один монах, а немного ниже, в десяти милях от него, жил другой. И сказал ему помысел: «Пригласи своего брата, чтобы он пришел и взял у тебя хлеба». А затем подумал: «Чего я из-за хлеба буду заставлять моего брата идти десять миль. Лучше сам отнесу ему половину хлеба». И взяв хлеб, он направился в келью старца.   Но дорогой брат споткнулся о камень и разбил палец на ноге, из которого сильно пошла кровь. От резкой боли он закричал, и к нему спустился ангел небесный и спросил:
   – Почему ты плачешь?
   – Я разбил палец, — ответил он, — очень больно.
   – И из-за этого ты плачешь? Не плачь. Ибо все твои шаги, которые ты делаешь ради Господа, будут засчитаны, и станут твоей наградой пред лицом Господа. Знай, что я соберу потерянную тобой кровь и отнесу к Господу.
   Монах поблагодарил ангела и пошел к брату. Отдав ему половину хлеба, он рассказал о Божьем человеколюбии и вернулся к себе.
   На следующий день он взял другую половину хлеба и направился к другому монаху. Но тот проявил такое же рвение и пошел к этому же брату. Они встретились на пути, и монах, который первый сотворил благо, спросил:
   – У меня было сокровище, и ты собрался его похитить?
   – Разве где-нибудь написано, что тесный путь выдержит только тебя? Позволь и мне пойти вместе с тобой
   Во время разговора внезапно явился им ангел Господень и сказал:
   – Ваш спор, как благоуханное дуновение, вознесся к Богу.

Глава 37: О том, что за ближнего следует полагать свою душу

   В книге Ипполита, заставшего еще апостолов, я нашел (поучительный) рассказ. В Коринфе жила одна девушка, благородная, прекрасная и добродетельной жизни. В годы гонений на нее донесли судье, который был идолопоклонником, что она якобы хулит императоров и идолов. К тому же доносчики рассказали о ее красоте, зная, что безбожный судья помешан на женском поле, и ему будет приятно об этом знать.
   Когда девушку привели к мерзостному палачу, от ее красоты в нем разгорелась неудержимая страсть. Он пустился на всякие хитрости, но ничего не добился. Тогда он подверг неприступную девушку истязаниям. Но ничто не могло заставить ее отказаться от исповедания Христа. Взбешенный судья отправил ее в блудилище, повелев хозяину приносить ему за нее тридцать монет ежедневно.
   Подлый развратник, продав ее за поденную плату на постыдное занятие, принялся рассказывать о ней всем, чтобы как можно больше людей пожелало получить беднягу за деньги. Но она говорила приходившим к ней развратникам, что у нее язва в тайном месте, которая сильно смердит, и она опасается, что ее возненавидят, если будут иметь с ней дело Девушка просила дать ей несколько дней, а потом все могут делать с ней все, что хотят, даром.
   После таких убедительных доводов от нее отставали. Тогда она обратила свои молитвы к Богу и долго с горькими слезами просила Его избавить ее от искушения. Сердцеведец Бог ведал, что она всей душой хранит чистоту, и пробудил любовь к ней у прекрасного юноши, который полюбил ее всей душой. Господь удостоил его божественным рвением, что смельчак был готов отдать за нее все, даже свою жизнь.
   Он явился в блудилище под видом развратника поздно вечером и заплатил хозяину за нее пять монет со словами:
   – Дай мне эту девицу на всю ночь, — заперся с ней в укромном месте и сказал, — Я спасу тебя.
   Он принес ей свою рубашку, плащ и исподнее. Мужская одежда преобразила ее до неузнаваемости.
   – Теперь, — сказал он, — прикрой лицо краем одежды и выходи.
   Она, перекрестившись, так и сделала. Девушка вышла из дома, и никто не остановил ее. Она была спасена.
   Наутро все узнали, что произошло. Юношу привели к безжалостному судье, и тот отдал его на съедение зверям. Так смельчак приял мученический венец, потому что совершил подвиг, чтобы спасти душу свою и блаженной и приснопоминаемой девы.
2. Во времена нашествия неистовых вандалов многие местности в Италии были опустошены. Вся Калабрия стала полностью необитаемой. Жители в большинстве были взяты в плен и отправлены в Африку. Епископ города Нолы Павлин раздавал пленным и нищим все, что ему удавалось достать как предстоятелю церкви.   Когда он раздал все имущество, которое у него оказалось, без остатка, к нему пришла вдова и сказала, что ее сын захвачен в плен зятем короля вандалов, и она просит человека Божия об одной милости: по воле Господа внести выкуп за освобождение сына.
   Почтеннейший епископ со всем старанием и охотой стал искать средства. Но никто ему ничего не давал даже в долг. Вернувшись ни с чем, он ответил вдове:
   – Жено, мне нечего тебе дать. Я отдаю себя в твою власть как раб, чтобы ты встретилась со своим драгоценным сыном, а я, вместо него, могу быть в рабстве.
   Когда женщина услышала такие слова из уст святого мужа, то сочла их насмешкой, а она не получила даже сострадания. Но этот ученый и острый умом муж, увидев ее растерянность, заверил убитую горем мать, что все сказанное им — правда, и пусть она не боится продать его в рабство, чтобы вызволить сына.
   Они вдвоем отправились в Африку. Когда зять короля проезжал мимо, женщина подошла к нему и стала умолять его о встрече с любимым сыном. Но варвар, ослепленный высокомерием, не то чтобы выполнить просьбу, но даже и слушать ее не хотел.
   Вдова подошла к нему ближе и сказала:
   – За своего сына я отдаю тебе вот этого человека. Только окажи мне милость, отпусти моего единственного сына.
   Тогда варвар, взглянув с улыбкой на стоящего рядом Павлина, спросил, какому ремеслу тот обучен. Человек Божий ответил:
   – Ремесла не знаю, но умею хорошо ухаживать за садом.
   Услышав это, варвар сразу взял себе Павлина, а женщине вернул сына. Обретя друг друга, мать и сын сразу отправились домой, прочь подальше от Африки. А Павлин получил работу — ухаживать за садом.
   Его хозяин нередко приходил в сад, потому что ему нравилось разговаривать с новым садовником о различных предметах. Он понял, что его раб — человек мудрый. Поэтому, забыв обо всех своих давних друзьях, он стал часто с ним встречаться, получая незабываемое наслаждение от его речей. Павлин готовил каждый день своему господину трапезу, собирая кодимент и прочие благоуханные травы и запекая их в тесте но и не забывал о работе в саду.
   Так продолжалось весьма долго. И вот как-то во время разговора Павлин сказал:
   – Подумай о том, что ты будешь делать, ибо к тебе перейдут полномочия твоего государя. Ведь в ближайшие дни король непременно умрет.
   Королевский зять, услышав это, очень разволновался, потому что любил тестя больше всех на свете. Он не мог не сказать об этом королю. Тот потребовал позвать раба. Зять сказал:
   – Это он каждый день готовит мне завтрак в саду. Я принесу то, что он готовит, чтобы ты узнал, кто тебе это говорит.
   Когда король сел обедать, Павлин принес собранный им кодимент и другие травы. Когда епископ вошел, король увидев его, вдруг задрожал. Подозвав зятя, он сказал:
   – Ты открыл мне тайну. Теперь спроси, правда ли то, что ты слышал. Прошлой ночью я видел во сне князей, собравшихся за столом, чтобы меня судить. Среди них я видел и его, и он взял мой бич, которым я вершил суд. Спроси его, кто он такой. Я не могу поверить, что человек в столь великом достоинстве может быть простым мирянином.
   Зять короля отвел Павлина в сторону и спросил:
   – Кто ты?
   Человек Божий ответил:
   – Я раб твой, которого ты взял в обмен на сына вдовы.
   Тот рассердился и стал заклинать его ответить правду:
   – Я спрашиваю, не кто ты теперь, а кем ты был в своей стране?
   Человек Божий вздохнул и из уважения к произнесенному заклятию и не смея противиться, признался, что он епископ.
   Когда хозяин это услышал, то весьма испугался. Смиренномудро он поклонился ему со словами:
   – Проси у меня, чего пожелаешь, чтобы вернуться к себе на родину с великими дарами.
   – Если ты и вправду хочешь сделать для меня благое дело, то прошу об одном — отпусти всех пленников из моего города.
   После этого сразу начались поиски пленников из Нолы.
   Королевские люди прошли через всю Африку, погрузили жителей Нолы на корабли, выдав им пропитание на дорогу, только бы уважить просьбу достопочтенного Павлина, и, наконец, попрощались с ним самим и его согражданами. Вскоре король вандалов умер, выронив из рук бич, как и предсказал Павлин.
3. Однажды лангобарды схватили одного дьякона и посадили его в темницу, собираясь казнить в ближайшее же время. Когда день уже клонился к вечеру, Санктул, человек Божий, живший среди лангобардов, стал их умолять, чтобы они смилостивились над дьяконом, но они не послушали его.   Благоговейнейший муж понял, что диакону уже не избежать смерти. Тогда он попросил их выдать дьякона ему на поруки. Они сказали в ответ:
   – Мы можем отдать его тебе, но с одним условием: если он убежит, в тот же час ты будешь казнен.
   Почтенный муж охотно согласился с таким условием и взял дьякона под свою ответственность.
   В полночь, когда все лангобарды спали, погрузившись в глубокий сон, Санктул разбудил дьякона и сказал:
   – Скорей вставай и беги. Освобождает тебя всемогущий Бог.
   Дьякон, вспомнив о его обещании, сказал:
   – Никак не могу бежать, отче. Если убегу, тебя казнят за меня.
   Но Санктул продолжал его уговаривать:
   – Вставай и иди, всемогущий Бог освобождает тебя. А я в руке Его. Он властен над моей жизнью. Произойдет то, что Он попустит.
   Тогда дьякон выполнил повеленное ему, а Санктул лег спать, притворившись обманутым.
   Когда рассвело, пришли к нему лангобарды и спросили, где тот, кого он взял на поруки. Благоговейнейший Санктул сказал:
   – Дьякон, видимо, решил бежать.
   – Ты хорошо знаешь, что тебе за это полагается.
   Раб Божий мужественно ответил:
   – Да, знаю
   – Ты хороший человек, — сказали они, — поэтому мы не будем убивать тебя, подвергая множеству мучительных пыток. Ты получаешь право сам выбрать вид казни.
   На это Божий человек ответил:
   – Я в руках Божиих. Какой смертью Он попустит мне умереть, такой меня и убивайте.
   Варвары посовещались и решили отсечь ему голову.
   Жившие в тех краях лангобарды узнали, что Санктул, которого они премного почитали за его святость, приговорен к казни. Будучи людьми грубыми, они восприняли это как должное, и все собрались на казнь, как на праздник. Столпившись на площади, они стали ожидать исполнения приговора. Санктула вывели, и стали выбирать из толпы мужа, который превосходил бы других телесной мощью, чтобы он уж точно мог отсечь голову одним ударом.
   Санктул стал просить, чтобы ему дали хотя бы немного времени для молитвы. Получив такое право, он пал ниц на землю и стал молиться. Молился он долго, и избранный палач подошел и стал толкать его ногой:
   – Поднимайся, вставай на колени и подставляй шею.
   Санктул сделал, как было велено. Головорез обнажил меч, размахнулся изо всех сил, чтобы нанести удар, но его рука застыла в воздухе, и он замер в таком положении.
   Собравшиеся лангобарды были совершенно ошеломлены и сразу обратились с молитвой к Богу. Они окружили святого и попросили его встать, помолиться и исцелить палача. Санктул встал и сказал:
   – Я не стану молиться за него, пока не поклянется мне, что больше никогда не будет своей рукой убивать христиан.
   Палач, подавленный мучительным ожиданием, поклялся, что никогда впредь не казнит ни одного христианина. Тогда святой велел ему опустить руку — она у него сразу ожила, и палач вернул меч в ножны.
   Увидев это, лангобарды убедились в святости Санктула и стали предлагать ему в дар овец и коров и захваченные ими трофеи. Но человек Божий ничего не принял, но попросил о других дарах:
   – Если вы хотите сделать мне добро, то подарите всех ваших пленников, и тогда я буду за вас молиться.
   Они согласились и отпустили вместе с ним всех пленников. Так исполнился вышний промысел — Санктул, предав на смерть себя одного, избавил от смерти многих.
4. Когда блаженный Савва был еще молод и жил в монастыре, называемом Флавианы, тамошний пекарь попал под дождь и вымок до нитки. А была зима, солнце на небе не показывалось, и одежду нельзя было повесить посушить, и поэтому он положил ее сушиться в печь. Потом он занялся другими хлопотами, а про одежду в печи забыл. Но тут как раз настало время печь хлеб. Пришел Савва с монахами. Они замесили тесто, растопили печь, а пекарь и не вспомнил про одежду.   Только когда пламя разгорелось, он понял, что горит его одежда. Но к печи уже нельзя было подойти близко, так бушевало в ней пламя. По малодушию сердце его охватило глубокое горе.
   Савва не мог спокойно смотреть на горевавшего брата. Вся душа его загорелась состраданием к бедняге, с не меньшей силой, чем огонь в печи. Он не подумал о своем собственном теле, ни о бушующем пламени, перекрестился и полез прямо в печь — огонь в ней тотчас погас, и Савва вынес одежду, оставшись совершенно невредимым. Жар в топке замер перед ним, как некогда перед отроками, на этот раз уступив скорее не перед благочестием, а перед братолюбием.

Глава 38: О том, что стяжавший любовь и смирение о Господе никогда не огорчает ближнего, но всячески ему угождает и улаживает его дела как свои собственные

   Сказал авва Агафон, что он не просто подавал милостыню, но всегда заботился о том, чтобы милостыня дошла до того, кому он подает. Он считал, что выгода брата для него самая большая прибыль.
2. В Келлиях жили два брата. Один из них, уже престарелый, сказал молодому:   – Будем жить в одной келье, брат.
   – Я грешник, — ответил молодой, — и не смею пребывать вместе с тобой, авва.
   – Почему нет, разве есть препятствия? — спросил старец, который был чист душою и не хотел слышать, что в монахе могут возникнуть блудные помыслы.
   Брат попросил:
   – Дай мне неделю, а после мы решим.
   Через неделю старец снова пришел к нему, а молодой, желая испытать его, сказал:
   – Авва, я впал на этой неделе в великое искушение. Я пошел в селение по монастырским обязанностям и пал с одной женщиной.
   – Для этого есть покаяние, — сказал старец.
   – Разве?
   – Я возьму на себя половину греха, — сказал старец.
   – Теперь, — сказал молодой, — мы можем жить в одной келье.
   И так они пожили вместе до самой кончины.
3. Три брата как-то пошли на жатву. Они взялись убрать урожай на шестидесяти участках. Но один брат в первый же день заболел и вернулся к себе в келью. И сказал один брат другому:   – Видишь, наш брат заболел. Ты понемногу понуждай свой помысел, и я понемногу буду понуждать свой — и так верю, что по молитвам нашего болеющего брата мы справимся и с его частью.
   Завершив труды, они решили пойти за платой и позвали с собою больного:
   – Приходи, брат, получи свою долю.
   – Разве мне положена доля, — удивился тот, — если я не участвовал в жатве?
   – Жатву мы закончили благодаря твоим молитвам, — ответили они, — поэтому приходи и забирай свою долю.
   Они долго спорили, ибо больной отказывался брать плату, а те не уступали ему и требовали, чтобы он ее взял. В конце концов, они пошли к великому старцу, чтобы он их рассудил.
   – Отче, — обратился к нему больной, — мы втроем пошли на жатву. Но в поле я в первый же день заболел, сидел в келье и ни одного дня не работал. А теперь братья понуждают меня, чтобы я пошел и получил плату за то, что ничего не делал.
   Тогда его братья сказали:
   – Отче, нам троим нужно было убрать урожай с шестидесяти участков. Если бы нас было трое, мы бы не смогли с этим справиться. Но по молитвам брата мы со всем быстро упрвились вдвоем. Поэтому и говорим ему: Получи свою долю, но он отказывается.
   Услышав это, старец удивился и сказал своему ученику.
   – Ударь в било, чтобы собралась вся братия.
   Когда все собрались, старец сказал:
   – Братья, послушайте сегодняшнюю тяжбу, — и рассказал как все было.
   Монахи рассудили, что брат должен получить свою плату и может делать с ней все, что хочет, но брат ушел, огорченный их решением до слез.
4. Говорили старцы, что каждому следует стать родным человеком для ближнего своего и во всем ему сострадать: радоваться вместе с ним и плакать вместе с ним. Нужно так к нему относиться, как будто его тело — твое. Ведь в Писании сказано: «Мы… составляем одно тело во Христе» (Рим 12:5). И еще: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа» (Деян 4:32). 5. Старец узнал, что его сосед по келье пал со служанкой, которая приносила ему все необходимое, но не стал обличать, а молча плакать и больше молиться за него, попросив и его самого за него помолиться. Он сказал ему, что много согрешил и хочет одного: освободиться от грехов до своей кончины. Согрешивший удивился и стал молиться и каяться вместе с ним. Потом не согрешивший старец был призван Богом и в час смерти открыл соседу, что не грешил. 6. Рассказывал старец: «Мы слышали о согласии неких четырех святых пресвитеров, которые подали друг другу руку, поклявшись, что они проживут единой душой и одно время в веке сем и вместе же окажутся на небесах, веруя обещанию Владыки: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного» (Мф 18:19).   Трое из этих ревнителей подвига жили в безмолвии в пустыне, а четвертый служил им, снабжая их всем необходимым. Потом двое почили во Христе и, уйдя из этой жизни, попали в место покоя, а на земле остались двое: исихаст и послушник. По козням лукавого беса послушник впал в блуд. И одному прозорливому старцу было открыто, что двое почивших просили, чтобы Бог отдал послушника на растерзание льву или другому дикому зверю, чтобы он, омыв грех своею кровью, попал туда же, где они пребывают и чтобы их союз не нарушился.
   И вот послушник, как обычно, пошел на свое дело и когда направился к исихасту, ему на дороге встретился лев, приготовившийся растерзать его. Исихасту было открыто, что грозит послушнику. Он тотчас встал на молитву, умоляя Бога спасти брата. И тут же лев остановился. Между тем два старца, уже почившие, просили Бога: «Молим тебя, Владыко, попусти ему быть растерзанным, чтобы он был с нами в этом блаженстве, и не внемли, Святый, просящему за него на земле».
   А в это время старец в келье длительной молитвой изо всех сил со слезами умолял Бога помиловать брата и избавить от пасти льва. Бог услышал его вопль и сказал отцам сущим на небесах: «Справедливо будет послушать старца, живущего на земле. Ибо вы здесь в тишине, свободны от трудов и тягот жизни. А тот старец изможден телесным трудом и битвами с духами лукавства. Поэтому справедливо одарить его, а не вас».
   И лев тотчас оставил послушника. И когда счастливец вошел в келью, то увидел, что старец оплакивает его. Он рассказал святому все, что с ним случилось, и исповедал ему свой грех. Осознав, что Бог его пощадил, он покаялся и в скором времени достиг прежней меры. Они умерли в один день и упокоились во Христе. Одному прозорливому святому было открыто, что четверо пребывают в одном месте, согласно правдивым словам Господа нашего Иисуса Христа.
7. Два брата отправились на рынок продавать свое рукоделие. Один из них только чуть отошел в сторонку от брата, как тут же впал в блуд. Когда же они вновь встретились, брат сказал:   – Пойдем обратно в келью.
   – Не пойду, — ответил согрешивший.
   – Отчего же, брат?
   – Когда ты ушел, я впал в блуд.
   И тот, не желая потерять брата, сказал:
   – А у меня, когда я отошел от тебя, произошло то же самое. Пойдем, покаемся усердно, со многими трудами, и Бог простит нас.
   По возвращении они рассказали о своем грехопадении старцам, которые дали им заповеди покаяния. И один из них каялся ради другого, как если бы сам тоже согрешил. Бог, видя его труд, спустя несколько дней явил одному из старцев, что ради великой любви невиновного брата грех прощен и другому.
8. Однажды брат пришел к старцу и сказал:   – Мой брат изводит меня тем, что все время порывается уйти в мир.
   – Терпи, брат. Бог видит труд твоего терпения и остановит его. Брата не заставишь остаться, прибегнув к суровым мерам, ибо бес беса не изгоняет. Его остановит только доброе отношение. Ведь и Бог возвращает к Себе людей, даруя им утешение.
   И старец рассказал ему такую историю: «В Фиваиде жили два брата. Один, который вел войну с блудным искушением, сказал:
   – Уйду в мир.
   – А я тебя не отпущу, брат, — сказал другой, — не позволю, чтобы погибли твои труды и твоя девственность.
   Но тот и слушать не хотел.
   – Я не успокоюсь, если не уйду, — говорил он. — Или иди со мной и потом вернемся назад вместе, или оставь меня, и я буду жить в миру.
   В недоумении брат пошел и рассказал об этом великому старцу. Тот посоветовал:
   – Иди вместе с ним, и Бог ради твоих трудов не даст ему пасть.
   И братья направились к людям. А когда они пришли в село Бог, увидев труд любви к брату, избавил искушаемого от похотливой брани, и тот сразу сказал:
   – Давай лучше вернемся в пустыню, брат. Я так подумал про себя: ну, согрешу, а какая мне от этого польза?
   И они вместе вернулись, и никто из них не получил вреда.
9. Авва Агафон сказал: «Я никогда не ложился спать, если держал что-либо против кого-нибудь и не допускал, сколько было в моих силах, чтобы кто-нибудь отходил ко сну, имея что-нибудь против меня». 10. Авва Исаак говорил: «Я никогда не входил в келью с помыслом о брате, который бы беспокоил меня. И сам старался, чтобы и брат не вошел в келью, имея помысел обо мне». 11. Как-то авва Иоанн вместе с братьями отправились в путь из Скита, а была ночь, и проводник их заблудился. Братья сказали авве Иоанну:   – Что делать? Брат сбился с дороги. Так мы можем зайти далеко и погибнуть.
   Старец ответил:
   – Если я скажу ему, он огорчится и не будет знать, куда деться от стыда. Лучше поступим так. Я притворюсь, что мне плохо, и скажу, что не могу дальше идти и лучше мне посидеть здесь до рассвета.
   Так он и сделал. Братья сказали:
   – Мы дальше не пойдем и останемся с тобой.
   Так они просидели до утра и не ввели брата в соблазн.
12. В Египте, это было еще до прихода братии аввы Пимена, жил старец. Он обладал даром ведения и был весьма почитаем. Когда пришел из Скита авва Пимен с братьями, то ученики оставили своего старца и перешли к авве Пимену, который этим был крайне огрочен.   Он сказал братьям:
   – Что нам сделать для того великого старца, когда его ученики причиняют нам скорбь: они оставили его и пришли слушать нас, никчемных? Как нам выручить его?
   И он велел:
   – Приготовьте немного еды, возьмите мех с вином, мы пойдем к нему и отобедаем вместе. Тогда, наверняка, успокоим его.
   Они взяли еду и отправились в путь. Когда постучались в дверь кельи старца, им открыл ученик и спросил:
   – Кто вы?
   – Передай авве, — ответили они, — Пимен просит благословения у тебя.
   Когда ученик сказал об этом старцу.
   – Уходи, мне не до тебя, — ответил старец.
   Но они остались стоять на жаре и сказали:
   – Мы не уйдем, пока не удостоимся увидеть старца.
   Старец, заметив их смирение и терпение, умилился и впустил их. Они вошли и устроили трапезу вместе с ним. Во время трапезы старец сказал:
   – Хотя я не раз слышал о вас, но ваши дела воистину сказали о вас в сто раз больше.
   И с того дня стал их другом..
13. Авва Пимен сказал: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин 15:13). Ибо если кто слышит оскорбления и может ответить ему тем же, но старается не отвечать; или если ближний наносит ему вред, а он терпит и не мстит обидчику; тот полагает свою душу за ближнего. 14. Кто-то из старцев пришел к авве Лоту на малый луг в Арсеноите и попросил у него келью, и авва Лот дал. Старец был немощный, и авва сам ухаживал за ним. А когда кто-нибудь приходил к Лоту, то он просил гостей навестить и немощного. Старец же всем пересказывал мысли Оригена, чем весьма огорчал авву, ибо старцы могли подумать, что тут все мыслят так же, но и прогнать старца не мог, опасаясь нарушить заповедь.   Тогда авва Лот встал и пошел к авве Арсению и поделился с ним своими мыслями. Авва Арсений посоветовал:
   – Прогонять не надо, но скажи: «Ешь, пей все, что от Бога получаешь, но речей таких не веди». Если он захочет, то исправится, а если откажется, попроси оставить это место, и на тебе не будет вины.
   Авва Лот вернулся к себе и поступил, как советовал авва Арсений. Старец выслушал его, но исправляться не захотел и стал просить:
   – Ради Господа, уведи меня отсюда, я не могу переносить жизнь в пустыне.
   Он ушел, и все проводили его с любовью.
15. Один брат ухаживал за больным старцем. Как-то у старца лопнул нарыв и потек зловонный гной. Помысел сказал брату: «Уходи, ты не сможешь вынести эту вонь».   Тогда он взял кувшин, налил в него воды, которой мыл больного, и ответил помыслу: «Если я захочу уйти, то буду пить эту воду». Помысел сказал: «Не уходи и не пей это зловоние». И брат продолжал усердно трудиться, ухаживая за больным. А Бог, видя усердие брата, исцелил старца.
16. Братья в Скиту сидели и готовили волокна для веревок. Один из них, ослабевший от подвига, все время кашлял и сплевывал мокроту и нечаянно чихнул на брата. Тот по внушению помысла хотел сказать: «Не чихай на меня». Но он победил помысел и сказал про себя: «Если хочешь, чтобы я съел эту мокроту, тогда можешь сказать ему. Поэтому лучше не ешь и не говори ему ничего». 17. Брат спросил авву Сисоя:   – Если мы идем по дороге, а проводник заблудился, нужно ли говорить ему об этом?
   – Нет, — ответил старец.
   – Но тогда мы все вместе с ним заблудимся?
   – Я знаю братьев, которые ночью отправились в путь и проводник сбился с дороги. Их было двенадцать, и все знали что заблудились, но каждый боролся сам с собой, чтобы не сказать об этом. Когда рассвело, проводник понял, что он потерял дорогу, и сказал:
   – Простите меня — я сбился с пути.
   – Мы знали, но молчали, — ответили они.
   Когда он это услышал, удивился и сказал:
   – Братья, до самой смерти вам властвовать над собой и не преслушаться, — и прославил Бога.
   А ушли они в сторону от дороги на двенадцать миль.
18. Старец сказал, что смиренномудрие сильнее всякого могущества. Как рассказывал кто-то из отцов, два епископа, жившие по соседству, как-то поссорились. Одни из них был богатым и могущественным, а другой смиренным. Могущественный искал, как можно повредить слабому. Тот когда услышал об этом, сказал клирикам, прекрасно понимая, что будет дальше:   – Мы победим благодатью Божией.
   – Владыко, да кто же может победить его!
   – Потерпите, чада, — сказал епископ, — и увидите милость Божию.
   Он выждал некоторое время, и когда в епархии первого епископа праздновался день святых мучеников, он созвал клириков и сказал:
   – Следуйте за мной, и делайте то, что буду делать я, и мы победим его.
   – А что нужно будет делать? — спросили его.
   Смиренный пришел к могущественному и после молебна, а там собрался весь город, пал в ноги епископу вместе со всеми своими клириками и воскликнул:
   – Владыко, прости нас, рабов твоих.
   Тот изумился и тут же сам раскаялся, ибо Бог изменил его сердце — упал ему в ноги ему и сказал:
   – Ты владыка и отец.
   И с тех пор между ними воцарилась великая любовь.
   Потом смиренный епископ сказал своему клиру:
   – Не говорил ли я вам, чада, что мы победим Христовой благодатью? Так и вы, если враждуете с кем-нибудь, поступайте так же и победите благодатью Господа нашего Иисуса Христа.
19. Старца спросили, что такое смирение.   – Оно в том, — ответил он, — что если брат погрешит перед тобой, ты простишь ему раньше, чем он попросит у тебя извинения.
20. Брат спросил другого старца:   – Что такое смиренномудрие?
   – Смиренномудрие в том, — ответил он, — что ты делаешь благо тому, кто причиняет тебе зло.
   – А если, — спросил брат, — ты не достиг еще этой меры, как тогда поступать?
   – Нужно просто уйти молча, — был ответ.
21. Один египетский старец всегда говорил: «Нет пути короче смирения». 22. Авва Зинон вспомнил один рассказ, который он слышал от Блаженного Сергия, игумена Педиады: «Как-то я отправился в путь вместе со святым старцем и несколькими братьями, и мы заблудились — куда идти, неизвестно. Мы оказались среди хлебного поля и потоптали колосья. Случилось так, что в поле работал крестьянин, он разгневался и стал нас бранить:   – Какие вы монахи! Разве вы боитесь Бога? Если бы страх Божий был у вас перед глазами, вы бы так не делали.
   Святой старец сразу же предупредил нас:
   – Ради Господа, ничего не говорите.
   Он стал успокаивать крестьянина со всею кротостью:
   – Твоя правда, чадо. Был бы у нас страх Божий, мы так не поступили бы. Но ради Господа, прости нас, — мы согрешили.
   Крестьянин был изумлен его незлобивостью и смирением. Он быстро подошел к нам, бросился в ноги старца и произнес:
   – Прости меня ради Господа и возьми с собой.
   В заключение блаженный Сергий добавил: вот что может сотворить с Божьей помощью кротость и добрая воля святого! Он спас душу, созданную по образу Божию, которая для Него дороже мириад миров со всем их достоянием.
   Если возникнет спор между двумя братьями, победный венец достанется тому, кто первым извинится. Будет увенчан и второй, если не отложит извинения на потом, но со тщанием поспособствует делу примирения.
   Брат спросил старца:
   – Бывает, я прошу извинения в присутствии кого-нибудь и тогда слегка краснею, чувствуя в себе тщеславие. Следует ли мне стараться приносить извинения только наедине, чтобы одолеть тщеславие или сразу, как только необходимо?
   – Сразу, как только необходимо, — сказал старец.
2. Брат спросил:   – А должен ли я просить прощения у нижестоящих? Или я должен просто словом успокаивать их, а иначе понемногу начну тщеславиться тем, какой я смиренный?
   – Бывает, — ответил старец, — что великие и почтенные люди задолжали ничтожным и незаметным и отдают долг, но они же не тщеславятся, а просто поступают, как нужно поступать. Так и ты, задолжал ли низшему или высшему, кайся перед ним. И не будет в тебе тщеславия, если ты осознаешь это как должное. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? (Мф 16:26).
   Будь внимателен к себе. Если помысел уязвляет тебя, внушая что брат обижен на тебя, не оставляй этот помысел в столоне. Приноси перед братом покаяние, открыто вырази сожаление, пока он тебя не простит. Смотри, не будь жестокосерден к брату, ибо всех нас сталкивает вражда.
   Равнодействующая святого ведения немало заставляет нас огорчаться, когда от раздражения мы кого-то оскорбим и сделаем своим врагом. Она не перестанет уязвлять нашу совесть, пока после многих извинений мы не вернем прежнее расположение оскорбленного нами человека.
   Это высочайшее умиление, даже если кто-то из мирских людей неправедно на нас разгневается, заставит нас обратить внимание прежде всего на себя, все вспомнить и обо всем подумать. Ведь это мы стали преткновением для кого-то из говорящих мирское.
   От этого и ум наш стал беден на созерцание. А средоточие ведения, поскольку всецело принадлежит любви, не позволяет разуму расшириться для постижения божественных созерцаний, пока мы не примем с любовью даже того, кто понапрасну на нас гневается.
   А если он не захочет с нами мириться и может быть даже не захочет вообще нас слушать, то мы будем вынуждены представить себе особенности его личности с такой силой душевного воображения, как будто он перед нами. Тогда в глуби-Не сердца мы исполним закон любви. Нужно, говорили отцы, чтобы те, кто желают стяжать ведение Бога, прозревали в сво-ем разуме нераздраженным помыслом и лица тех, кому доста-вили ненужное раздражение.
   Когда такое произойдет, наш ум сможет не только беспрепятственно богословствовать и в этом продвигаться вперед, но и взойти к любви к Богу с великим дерзновением, то есть беспрепятственно перейти от вторичного к первичному.
   Согласно апостолу Иоанну, кто любит брата своего, тот любит Бога, а кто не любит брата своего, тот не любит Бога . Очевидно, кто огорчает брата своего, тот огорчает Бога, который сказал: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25:40). Поэтому угождающий брату своему угождает Богу.
   Вы знаете, возлюбленные братья, что когда мы не огорчаем ближнего, мы услуживаем Богу. Мы не даем никому предлога или повода обидеться на нас обидой ненапрасной или напрасной. А иначе наша молитва не будет принята, будет она что негодная овца.
   Скажем: когда один молится, а другой проклинает, услышит ли кого Господь? И еще: если один строит, а другой разрушает, будет ли толк? Зачем эти труды?
   Тот настоящий друг, кто в скорбных и тяжелых обстоятельствах, искушениях и бедах, в час испытания берет на себя все страдания ближнего, будто они собственные, без страха и волнения.
   Верный друг — это надежный покров. Когда у друга все хорошо, он дает благие советы и от души помогает в любом деле. А когда другу плохо, он от всей души берет тяготы на себя и с состраданием выходит на битву.
   Только строгие хранители заповедей и настоящие сотаинники Божиих судеб не оставляют друзей, попавших в искушения по попущению Божию.
   Кто презирает заповеди и не посвящен в божественные судьбы, тот, когда другу хорошо, наслаждается вместе с ним. Но если выпадает другу искушение и злострадание, он оставляет его а, бывает, и переходит на сторону врага.

Глава 39: О том, что кто любит Божьей любовью, тот спешит сотворить благо ближнему, которого он даже не знает

   Некий муж из преславного и богатого превратился в бесславного и бедного и не видел из этого совершенно никакого выхода, потому что лишился самых необходимых вещей. И увы, до чего только не доводит нищета! Своих дочерей (а их у него было три и довольно привлекательных) он вознамерился отдавать за деньги всем желающим ради похотливых целей и на заработанные таким путем средства покупать пропитание себе и детям. Трудно даже вообразить себе, что человек может решиться на такое, если только не от превеликой нужды и отчаяния.
   Однако Бог так управил, что слух о бедном отце семейства дошел до дивного Николая. И посмотрите, каким великим состраданием и благоразумием наделен был святой.
   Он даже в мыслях не допускал, чтобы пойти к несчастному отцу и хотя бы накоротке обсудить с ним это дело, как и вообще показывать свою щедрость, ибо так поступают только малодушные люди, когда оказывают милость. Ибо он знал, как это тяжело тем, кто прежде был богат и славен, а теперь познал нужду. Такие люди стыдятся даже своей памяти и гонят от себя прочь всякую мысль о своем былом благоденствии.
   Чтобы исключить всякое честолюбие и исполнить евангельское слово: да не знает левая рука, что делает правая, святой Николай не пожелал, чтобы облагодетельствованный стал свидетелем благодеяния. Ибо он был крайне далек от того, чтобы искать людской славы. Любое свое благодеяние он скрывал так же, как иные стараются всячески скрыть свои неблаговидные поступки. Итак, святой взял мешочек золота и глубокой ночью подошел к дому несчастного мужа, через окошко бросил его внутрь и поспешил к себе домой, стараясь остаться незамеченным.
   Наутро, когда отец семейства проснулся, увидел денежный мешочек, развязал шнурок и, увидев золото, пришел в крайнее изумление. Сначала он подумал, что это сон. Может быть, то, что он видит, вовсе и не золото. Бедняга принялся вертеть его в руках, внимательно разглядывать и все же убедился, что это (настоящее) золото. Он удивлялся, улыбался, недоумевал и проливал горячие слезы радости. Затем, придя в себя, так как некому было рассказать о своем счастье и разгласить произошедшее событие, он обратился со слезами благодарности к Богу.
   Прежде всего он позаботился уничтожить самый повод к тому задуманному греху перед Богом. Одну из дочерей, самую старшую, он решил сразу выдать замуж, выделив ей достаточное количество золота в качестве приданого. Об этом узнал дивный Николай Угодник и понял, что отец семейства действует по его замыслу, и потому нужно, чтобы брак и другой дочери уничтожил всякий повод ко злу. Ночью, тайно, чтоб никто не видел, он вновь подбросил через окошко точно такой же мешочек с золотом.
   Утром отец встал и опять нашел золото точно в таком же мешочке и был потрясен сильнее прежнего. Пав ниц и обливаясь слезами, он воскликнул: «Боже, Творяший милости и Управитель нашего спасения! Как прежде Ты вочеловечился ради моего преслушания, так и теперь ради моих детей Ты исторг меня из сетей супостата. Есть среди людей ангел и подражатель Твоей благости, покажи мне, кто он, этот избавитель от гнета нищеты и освободитель от моих гнусных замыслов. Теперь по Твоей милости я и вторую дочь выдам замуж за честного человека, и она не станет добычей дьявола, не будет приносить деньги, отягощенные великим преступлением».
   Сказав это, он велел готовить свадьбу и второй дочери, надеясь, что и третья не будет обделена, поэтому сразу отдал дочери приданое. Он уже обрел дерзновение о младшей дочери по примеру старших, стал уже тщателен и внимателен, и все ночи не спал, чтобы застать доброго подателя богатства. Кто бы ни проходил мимо, он весь напрягался, силясь понять, кто это и почему ему было дано золото. Так он бодрствовал, ожидая нового появления благодетеля.
   Вот и в третий раз Божий слуга Николай глубокой ночью направился в знакомое место. Он едва слышно подошел к дому и через то же окошко опустил в завязанном мешочке равное прежнему количество золота и поспешил домой. Отец семейства, услышав стук упавшего мешочка, сразу понял, что снова приходил знакомый ему податель богатства. Он выскочил из дома и погнался за ним. Догнав незнакомца и узнав его в лицо, он пал ему в ноги, ибо святой Николай был человеком известным в городе и своей добродетелью, и знатностью рода. Отец лежал в его ногах, называя его избавителем, помощником и спасителем душ, оказавшихся на краю гибели.
   Все это он говорил со слезами благодарности и горячей верой. А святой был огорчен тем, что о его поступке стало известно. Он наклонился к нему и принялся умолять его никогда до конца своих дней никому не рассказывать о произошедшем, чтобы не сделать его милосердие предметом молвы.
   Старец послал своего ученика в Египет, чтобы тот пригнал верблюда, на котором можно было бы возить корзины. Когда брат пригнал верблюда в Скит, навстречу ему вышел другой старец и сказал:
   – Если бы я знал, что ты идешь в Египет, я бы тебя попросил привести верблюда и мне.
   Брат пошел и рассказал об этом своему авве, и тот сказал:
   – Возьми верблюда и отдай старцу и скажи: «У нас еще ничего не готово, поэтому возьми верблюда для своих нужд». А сам вместе с ним сходи в Египет и приведи верблюда для перевозки наших изделий».
   Брат пошел к старцу и сказал:
   – Мой авва говорит, что у нас еще ничего не готово. Бери верблюда для своих нужд.
   Старец взял верблюда и навьючил на него корзины. Когда они прибыли в Египет и разгрузили верблюда, брат взял верблюда и сказал старцу:
   – Помолись за меня.
   – А ты куда? — спросил старец.
   – В Скит, чтобы привезти наши корзины.
   Старец, умилившись, принес покаяние со слезами:
   – Простите меня, ибо ваша великая любовь лишила меня плода добродетели.
2. Как рассказывали, один брат как-то сплел корзины и приделал к ним ручки и тут услышал, что сосед говорит:   – Не знаю, что делать, пора собираться на рынок, а у моих корзин еще нет ручек?
   Тогда брат открепил ручки от своих корзин и отдал ему.
   – Вот, возьми, они у меня лишние, — сказал он, — и прикрепи к своим корзинам.
   Так он оставил свое дело и помог брату.
3. Два брата, собрав лен, стали делать из него веревки, не смыкая глаз. Один из них работал не очень умело, и у него часто волокно рвалось и выпадало из веревки. Это стало раздражать другого монаха, и у него появился помысел против неловкого брата, потому что у того не все получается. Но, желая победить свой гнев и не огорчать брата, когда тот не справлялся с волокном, он обрывал его и у себя. Так оба вновь востанавливали волокно, не огорчая друг друга, и первый не знал, что делает второй.

Глава 40: О том, что верующий, продает ли он, покупает или делает нечто подобное, должен всегда иметь перед своими глазами Бога и при этом не допускать, чтобы ближний потерпел ущерб, даже если сам ближний уверяет, что всем с доволен; и о том, что нужно с любовью поддерживать в себе скромность, особенно это относится к молодым, потому что создавать в общежительном монастыре кампании губительно и этого надо остерегаться

   Был голод, и у братьев, учеников Пахомия Великого, не осталось муки, и ее невозможно было достать нигде во всем Египте. Тогда святой велел одному брату обойти все города и села, найти муку и купить на сто монет.
   Брат обошел много мест и добрался до города под названием Ермоф. Там он встретил одного знатного господина, к тому же весьма благоговейного и богобоязненного, которому было вверено обеспечивать народ хлебом и который был наслышан о житии святого Пахомия и его братии.
   Брат из монастыря святого Пахомия подошел к нему и попросил продать ему муки на сто монет. Тот ответил:
   – Поистине, брат, — ответил господин, — была бы у меня я бы у детей своих отнял и отдал вам, ибо наслышан о Вашей богоугодной и добродетельной жизни. Послушай, что тебе скажу. У меня есть общественного запасы зерна, и начальник его не затребовал. Хочешь, возьми, сколько тебе нужно, кроме меня об этих общественных запасах никто не знает. После помола зерна, будь совершенно уверен — ты сможешь вернуть мне мукой сполна.
   – Нет, — сказал брат, — мне не хотелось бы так поступать. Что будет, если я не смогу вернуть то количество, которое взял? Лучше продай мне зерна на сто монет, а потом после помола на эти деньги и купишь себе муки. Так будет надежнее.
   Знатный господин ответил, что может продать не только на сто, но и на двести монет, только бы иноки помолились за него. Но монах сказал, что денег у него таких нет. Тогда господин предложил: он отгрузит ему весь хлеб, а потом монахи вернут деньги за дополнительную часть.
   Итак, на корабль погрузили тринадцать артавов муки, когда во всем Египте не набралось бы и пяти. Брат поплыл в монастырь, преисполненный радости.
   Когда великий святой услышал, что прибыл корабль, груженный хлебом, и узнал, каким образом он был приобретен, велел передать: «Ни зерна не вносите в монастырь, и пусть покупатель на глаза мне не показывается, пока не вернет хлеб на место. Он совершил полное беззаконие, взяв хлеба на двести монет, ибо я не велел ему так поступать. Снедаемый страстью стяжательства, он продал нас в рабство, сделав должниками, с алчностью злоупотребив человеколюбием продавца и во всем действовал по закону излишества. А если бы случилось то, что обычно случается с людьми, и корабль потерпел бы крушение, что бы нам оставалось делать? Разве тогда не стали бы мы все рабами господина?
   Поэтому, брат, если ты так действовал, продай всю эту муку окрестным мирянам по той цене, по которой купил.
   А продав ее, возьми все золото и отнеси продавцу. А уже после мы купим хлеба на наши сто монет. Брат так и сделал, и больше из монастыря его уже никуда не отпускали. Ему пришлось сидеть за монастырскими стенами, а на это послушание поставили другого.
   Но этот брат, как-то получив от башмачника много сандалий и другие вещи на продажу, выручил денег гораздо больше чем говорил башмачник, и принес их ему. Башмачник посмотрел, посчитал цену кожи и труда своих рук, прибавил стоимость работы за день по пятьдесят лепт. Когда он увидел, что денег в три раза больше, пошел к великому святому и сказал:
   – Поистине, отче, доброе дело ты сделал, что поставил на такое ответственное послушание этого брата. Но помысел у него еще мирской.
   Великий святой спросил, что неправильно сделал брат.
   – Я дал ему сандалии и другие вещи, чтобы он продал, и сказал, за сколько все это продать. А он продал дороже и принес мне в три раза больше денег, чем я велел.
   Услышав это, великий святой вызвал брата и спросил:
   – Почему ты так поступил?
   – Я называл покупателям такую цену, которую назначил брат. А они мне говорят: «Нам не нужно чужого, твой товар стоит дороже. Я смутился и сказал: «Это правильная цена, за нее мне и велели продавать товар. Но сколько дадите, столько и давайте. Они и дали столько, сколько сочли нужным, а я не пересчитывал деньги».
   Святой, выслушав его оправдания, сказал:
   – Ты очень согрешил, потому что любишь излишества. Скорее иди и отдай покупателям лишние деньги. А потом возвращайся, кайся в своем грехе, сиди в монастыре и занимайся своим делом. А это послушание тебе не полезно.
   Рассказывали, что однажды авва Пимен и его братья изготавливали фитили, но работа вдруг встала из-за того, что они не могли купить льна. Друг аввы рассказал об этом какому-то купцу. Но авва Пимен ни у кого ничего не хотел принимать, чтобы ни для кого не стать обузой.
   А купец, желая, чтобы у старца была работа, сделал вид будто ему нужны фитили, и привел верблюда для обмена на все фитили. Брат пришел к авве Пимену, рассказав, что сделал купец, и стал хвалить его:
   – Видишь, авва, он даже без нужды взял фитили, чтобы у вас была работа.
   Когда авва Пимен услышал, что купец взял фитили без нужды, сказал брату:
   – Иди, верни ему верблюда и забери фитили назад. Если ты не принесешь их, Пимен уже не будет жить вместе с вами. Ибо я не чиню несправедливостей никому, и если человеку не нужен наш труд, не следует наносить ему ущерб ради нашей выгоды. Брат пошел и с большими трудами убедил купца расторгнуть сделку. А иначе старец бы от них ушел. И когда старец увидел фитили, обрадовался, словно обрел великое сокровище.
2. Брат спросил авву Пистамона:   – Что делать, если мне тягостна мысль, что нужно продавать свое рукоделие?
   – Авва Сисой и другие старцы, — напомнил авва, — продавали свое рукоделие, ибо торговля не вредит душе. Когда продаешь что-нибудь, называй цену товара только один раз. А если хочешь немного снизить цену, то это твое право. Тогда в душе у тебя будет покой.
   Выслушав его, брат спросил:
   – Если у меня есть другой доход, ты все равно велишь мне думать о рукоделии?
   – Откуда бы ты ни получал необходимое, не оставляй своего рукоделия. Делай, сколько можешь, только без суеты.
3. Как говорили про авву Агафона и его ученике, когда они продавали изделие, то называли цену один раз и брали плату молча и со спокойной душой. А когда они приходили купить что-нибудь то, какую бы цену им ни называли, платили молча. Даже слова ни проронив, они покупали то, что им нужно.   Пояснение Павла Эвергетиноса:
   Этому мы можем только удивляться, но не подражать. Велика была надежда старца на Бога и бесстрастие. Кто стяжает такую же надежду и бесстрастие, сможет совершать тот же подвиг.
   Если ты отправился в город продавать свое рукоделие, никогда не спорь о цене, как мирские люди, ибо если хоть раз поддашься, растратишь все умения, которым научила тебя келья.
   Если покупаешь что-нибудь необходимое, не спорь, что, мол, не могу столько дать. Если вещь тебе требуется, можешь и потерпеть некоторое стеснение, а если денег у тебя нет, молча пройди мимо.
   Если будут смущать тебя помыслы: где бы тебе раздобыть деньги на эту вещь, скажи им: всех святых Бог испытывал нищетой, пока не убедился, что выбор их верен и не предоставил им свободу действий.
   Не входи в келью брата, не постучавшись, а иначе смутишь его.
2. Не связывай себя клятвой перед братом, но добивайся согласия с ним в страхе Божием. 3. Великое прегрешение монаху — вступать в сговор с кем-либо; возмездием будет скорбь и раскаяние.   Брат спросил старца:
   – Хорошее ли дело — подружиться со сверстником?
   – Хорошее дело — вообще никогда не дружить ни с кем из сверстников, — был ответ. — Ибо привязанность не дает прийти плачу. Не дружи ни с кем, кто мешает прийти плачу. Пользы от этого не будет, а вред получишь большой. Никто не может стяжать какое-либо благо без премногого плача и труда. Обучи свои глаза никогда никого не разглядывать. Иначе они преисполнят все твое сердце ужасающей дерзости, а такая дерзость загубит все плоды монашеского делания.
   – Скажи мне, отче, — спросил брат старца, — какую меру нужно блюсти в братской любви?
   – Одно дело, — ответил тот, — любовь отцов к своим чадам, а другое дело — любовь братьев к братьям. Любовь духовных отцов к своим чадам не заключает в себе ничего плотского и вредоносного. Ибо их укрепляет духовное разумение, и в своих словах и делах они всегда стараются принести всецелую пользу молодым. Любя, они не замалчивают ошибки любимых, но духовным словом обличают их и наставляют. О них и сказано в Писании: «обличай, запрещай, увещевай» (2 Тим 4:2), как твой Авва часто и делает, а ты еще не осознаешь этого.
   Если твой авва, любя тебя, не молчит о твоих ошибках, то ясно, что его любовь к тебе духовна. Каждый любит своего ближнего в меру, им достигнутую. Мера совершенной любви — после любви к Богу любить и ближнего, как самого себя.
   Молодые люди должны быть осторожными во всем, ибо дьявол часто сбивает их с толку. Вот они встретятся и начнут разговаривать друг с другом о душевной пользе. Но вскоре их беседа переходит на другое: шутки, дерзости, смех, осуждение и на множество других зол. Так исполняется на них апостольское слово: «Начав духом, теперь оканчиваете плотью» (Галл 3, 3). Поэтому юные и падают, что любят неразумно и привязываются друг к другу.
   Мера любви друг к другу должна быть таковой: не оговаривать друг друга, не злобствовать, не уничижать, не искать своего, не предпочитать собственное спокойствие пользе брата, не любить за телесную красоту и телесные благодеяния, не селиться вместе без крайней нужды, чтобы дело не дошло до губительной дерзости, которая уничтожает, как я уже сказал, все плоды монаха, превратив его в сухое дерево.
   Поэтому пусть юные монахи хранят себя и остерегаются дерзости и празднословия, стремясь щадить и своих братьев. Бойся неуместного сближения с другими, чтобы не попасть самому в ловушку и не увлечь за собой и братьев. Таковых постигнет пророческое предупреждение: «Горе тебе, который подаешь ближнему твоему питье с примесью злобы твоей» (Авв 2:15). И апостол говорил, — «Худые сообщества развращают добрые нравы» (1 Кор 15:33). Как раз такой должна оставаться мера братской любви друг к другу.

Глава 41: Как нужно встречать посетителей, как их приветствовать и беседовать с ними

   Как-то мы отправились из Иерусалима в Египет и зашли к великому авве Аполле. Братья из его общины вышли за ворота встречать нас с песнопениями, как они обычно встречают монахов, поклонились нам до земли и облобызали. Они сопровождали нас до самого монастыря аввы, следуя позади нас с песнопениями, пока не подошли к обители.
   Авва Аполло, услышав пение, вышел навстречу, как он всегда встречал всех приходящих к нему братьев, первый поклонился до земли и облобызал нас. Введя нас в монастырь, он совершил молитву и своими руками омыл нам ноги и усадил отдохнуть. Таков был его обычай встречать гостей.
   Он сказал своим ученикам, что перед приходящими братьями нужно совершать поклон по примеру великого Авраама, ибо ради братьев они совершают поклон перед Богом. Когда ты видишь брата, то видишь Бога, и нужно стараться, чтобы брат вкусил всяческий покой по примеру блаженного Лота, на гостеприимство которого ангелы не могли не откликнуться.
   Старец сказал: «Если к тебе идут, и ты завидел их еще издали, прежде чем выйти к ним, встань на молитву и произнеси: «Господи Иисусе Христе, избави нас от оговоров и поношений». И затем мирно вводи их в монастырь.
2. Авву Петра, ученика аввы Лота, спросили:   – Когда я сижу в келье, на душе у меня мир. А если заходит ко мне брат, говорит мне слова, поверхностные для меня, моя душа смущается.
   Авва Петр ответил:
   – Как говорит авва Лот, мою дверь открывает твой ключ.
   – Что означают эти слова? — спросил брат.
   – Заходит к тебе человек, — ответил старец, — а ты спрашиваешь: «Как живешь? Откуда пришел? Как дела у братьев? Помогают ли они тебе?» Так ты открываешь дверь своему брату и слушаешь то, чего слушать не хотел.
   – Все так и бывает, — сказал монах. — А что делать, когда приходит брат?
   – Скорбь учит всему. Где нет скорби, там не усвоишь осторожности, — сказал старец.
   – Но когда я в келье, эта скорбь со мной. Но когда кто-нибудь приходит ко мне или я выхожу из кельи, то уже не чувствую в себе никакой скорби.
   – Это случается, — заметил старец, — потому что ты не властвуешь над скорбью, а просто пользуешься ей. Если она признает свою власть над тобой, то больше не оставит тебя.
3. Сказал старец: «Если придет к тебе брат, смахни скорбь с лица и сокрой ее в сердце, пока не попрощаешься с братом — тогда опять пусти скорбь на лицо, ибо от тебя будут бежать бесы, видя, что скорбь неразлучна с тобой».   Если придет к тебе монах или мирянин, не хлопочи сверх силы, чтобы его принять, а то после его ухода будешь раскаиваться, что уже потратил то, что тебе необходимо. Потчуй его тем, что послал Господь. Лучше ставь овощи, но с любовью, чем дорогую еду со скорбью. «Доброхотно дающего любит Бог» (2 Кор 9:7).
   – Говорю я это тебе, брат, не затем, чтобы отвратить тебя от гостеприимства, но чтобы твоя жертва была благоприятной и непорочной. Как сказано: «Будьте страннолюбивы друг ко другу без ропота» (1 Петр 4:9)
2. Смотри, монах, желая угодить тем, кто мыслит мирское, ты утратишь монашеское житие. Поэтому со страхом Божиим совершай все свои дела. Все, что человек делает ради Господа, засчитывается ему в прибыль. «Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то, и другое» (1 Кор 6:13). 3. Возлюбленный, если ты приглашаешь кого-то в свою келью, постарайся, чтобы он ушел от тебя, ничем в твоей келье не введенный в соблазн. Поэтому ничего не делай без страха Божьего, а иначе покажешь ему образец неподобающего дела. Как говорит апостол: «Не подавайте соблазна ни Иудеям, ни Эллинам, ни церкви Божией»(1 Кор 10:32). 4. Почитай всех людей не потому, что ожидаешь от них воздаяния, но ради Господа. Человекоугодник хлопочет, чтобы многим угодить. А боящийся Господа не преткнется, потому что свет заповедей освещает ему путь.   Если придет к тебе брат с чужбины, то с радостью на лице приветствуй его. Возьми у него вещи и с радостью донеси их до кельи. А когда провожаешь его, тоже неси его вещи. Приветствуй его со всею кротостью и страхом Божиим, чтобы не причинить ему недолжного.
   Усади его и не приставай с расспросами. Это тебе не полезно. Пусть лучше он помолится, и этого будет довольно. После этого дай ему книгу, чтобы было у него делание. А если он придет уставшим, вымой ему ноги, чтобы облегчить ему усталость.
   Если он начнет говорить нечто неподобающее, попроси с любовью: «Прости меня, я немощен, и такой разговор выше моих сил». А если он начнет просить милостыню, а у тебя есть еще люди, не приводи его к ним, сам найди для него все необходимое ради Божией любви.
   Если этот брат странник Бога ради и зашел к тебе отдохнуть, не отвращай своего лица от него, но прими с радостью вместе с другими пришедшими людьми. Даже если ты нищ, не провожай его с пустыми руками, но поделись с ним частью пожертвований, которыми одарил тебя Бог. Ты знаешь: все, что у тебя есть, не твое, но Бог дал в пользование.
   Всем приходящим к тебе верным подавай все необходимое с радостью в очах. Когда они завершат трапезу, скажи им еще раз или два раза: «Сотворите любовь, немного поешьте».
   Если ты поешь вместе с братьями, то каждый из вас пусть споет свою молитву как надо. А если среди вас монах, пришедший с чужбины, попросите его с любовью, чтобы он вместе с вами участвовал в молитве. Говорите ему так до третьего раза, но не спорьте.
   Если к вам придут братья, вообще не спрашивайте их ни о чем, что слушать вредно, как я уже говорил раньше, а то они уйдут, а вы останетесь в своей келье, отягощенные помыслами. А если кто-то из ваших гостей не смог сдержаться и сказал одному из вас что-то вредное для души, не следует допускать, чтобы слышавший пересказывал это кому-нибудь еще из братьев, а то он наполнит душу брата смертельным ядом.
   Не расспрашивайте о делах века сего, а то станете как отхожие места, в которые все заходят, чтобы опорожнить свое чрево, от чего зловония там премного. Станьте, напротив, Жертвенником Божиим, в чистоте совершая внутреннее богослужение, воскуряя ладан утром и вечером, чтобы не оставался ваш жертвенник не окурен каждением (Ср. Пс.140:2).
   Всегда понуждайте себя пред Господом во всяком молении, дабы Господь даровал вам простоту и незлобивость и избавил вас от противоположного: хитроумия, бесовской изворотливости и любопытства и тому подобных вещей, которые разрушают все ваши созидательные труды.
   Итак, если человек разумно боится Бога и если его слух повинуется совести его, как велит Бог, то всему названному он сам обучится втайне. А если нет в его внутреннем доме хозяина, и дом его всегда в руках чужой прихоти и говорит человек все, что хочет, то этому несчастному даже сердце его перестало подчиняться, подпав под власть врагов.
   Если какой-нибудь брат с чужбины придет к вам, а вы заподозрите, что он притворщик, не пытайтесь разговорить его и поймать на слове — он своими речами сам выдаст свой порок.
   Сказал старец: «Если кто-нибудь войдет к тебе в келью или ты войдешь к кому-нибудь, и он попросит вместе стать и помолиться, отказывайся со словами: «Прости меня». Только на третий раз, если он будет настаивать, со всяческим смирением соверши то, что он тебе велит. И ты тоже приглашай до трех раз, а если человек не пожелает остаться, попрощайся с ним. Спорить — это одно зло.
   Так же и о всякой вещи. Если тебе понадобиться что-нибудь взять у другого или попросить чем-либо попользоваться, проси до трех раз. Если брат откажет, разойдись с миром и не заставляй его. Вот истинный путь Божий.
   Не полезно монаху расспрашивать своих гостей о ком-либо другом. Пойми, из-за этих расспросов ум отвлекается от молитвы и беседы с Богом, впадает в болтовню и оговоры, а затем в чрезмерные душевредные излишества и становится пленником страстей. Нет ничего лучше, чем молчать или отвечать кратко.

Глава 42: О том, что когда ревнители воли Божией заходили в гости, многие из отцов, чтобы дать гостям отдохнуть и себе позволяли некоторое послабление в подвиге, не нанося себе тем самым вреда благодаря своему бесстрастию, правда, некоторые из них за это краткое облегчение потом налагали на себя некоторые мучения; и о тех, кто при встрече гостей или в случае прихода нескольких человек не отступает от своего подвига, а если и делает послабление, то лишь самую малость, удостаиваясь похвалы в глазах тех, кто правильно судит; а так же о том, что не нужно равняться на тех, кто на больших встречах понуждает себя сверх меры

   Несколько отцов пошли к авве Иосифу в Панефо, чтобы спросить его о том, как встречать братьев, приходящих к ним в гости: нужно ли снисходить к ним и Разрешать им вести себя, как дома.
   И прежде чем успели его спросить, старец сказал своему Ученику:
   – Следи за тем, что я сейчас буду делать, и молчи.
   Старец положил две подушки, одну справа, другую слева от себя, и сказал гостям:
   – Садитесь.
   Они сели. Тогда он вошел в келью в одежде нищего и вышел, пройдя мимо них. И опять вошел в келью в своей обычной одежде, потом вышел и, вернувшись, снова сел между ними.
   Они удивились тому, что делает старец. Он спросил:
   – Вы поняли, что я сделал?
   – Да, — сказали гости.
   Он спросил:
   – Изменился ли я от того, что надевал одежду нищего?
   – Нет.
   – Я всегда оставался собой, — сказал авва, — Первая одежда не изменила меня и вторая не повредила мне. Вот так же и мы должны поступать, принимая братьев издалека, по слову святого Евангелия: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф 22:21). Когда у нас гостят братья, сделаем так, чтобы они чувствовали себя, как дома, а когда мы наедине с собой, скорбь постоянно должна пребывать в нас.
   Услышав рассуждение старца, они удивились, ибо он им сказал то, что было в сердцах их еще прежде, чем они задали вопрос, и прославили Бога.
2. В Скиту была дана заповедь: «Поститесь всю эту неделю». И в это время к авве Моисею пришли братья из Египта, и он им сварил немного еды. Когда соседи увидели дым костра, то сказали клирикам:   – Смотрите, Моисей нарушил заповедь и сварил еду.
   – Когда он придет в храм, — сказали клирики, — мы ему укажем на это.
   Когда наступила суббота, клирики убедились в великом подвиге аввы Моисея и сказали ему перед братией:
   – Авва Моисей, ты нарушил человеческую заповедь, но Божию исполнил.
3. Брат пришел к авве Пимену через две недели после Че-тыредесятницы и, открыв ему свои помыслы и получив от старца успокоение, сказал:   – Недавно я сдерживал себя, чтобы не прийти к тебе сегодня.
   – Почему? — спросил старец.
   – Я подумал, что, может быть, на Четыредесятнице мне не откроют.
   Авва Пимен ответил:
   – Мы научены запирать не деревянную дверь, но только дверь своих уст.
4. Брат пришел к одному отшельнику, и когда он побеседовал с ним и отдохнул у него, то на прощание сказал:   – Авва, прости меня, что заставил тебя нарушить правило.
   – Мое правило, — ответил старец, — в том, чтобы успокоить тебя и отпустить с миром.
5. Говорили об одном старце, что он жил в Сирии, недалеко от дороги через пустыню, а его делание было таково: всякий раз, когда мимо проходил монах из пустыни, приветливо встретить его и услужить ему.   И вот как-то появился анахорет. Старец подбежал к нему и пригласил отдохнуть. А тот отказался.
   – У меня пост, — сказал он, — и я не могу нарушать его раньше положенного времени.
   – Не презри чадо свое, — с грустью сказал старец, — прошу тебя, если хочешь, давай вместе помолимся.
   Они помолились. Отшельник остался весьма доволен его гостеприимством, и старец отпустил путника с глубокой благодарностью.
6. Авва Кассиан рассказывал: «Однажды мы пошли из Палестины в Египет к одному отцу. Он гостеприимно встретил нас. Мы спросили его:   – Почему когда мы принимаем гостей, то обычно не сохраняем правило нашего поста, которое соблюдали в Палестине.
   – Пост всегда со мной, — ответил он. — А вы не можете остаться со мной навсегда. Пост полезен и необходим, но он в вашей власти. А исполнить любовь неукоснительно требует закон Божий, поэтому я принимаю вас, а в вашем лице Христа и обязан со всем усердием служить вам. Но как только я вас провожу, то снова возобновляю правило поста. «Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься»« (Мк 2:19-20).
7. Авва Кассиан добавил: «Мы пришли к другому старцу, и он предложил нам поесть. Мы насытились, но он просил нас еще поесть. И когда я сказал, что больше не могу, он заметил:   – Сегодня шесть раз приходили ко мне братья, и я всякий раз кормил их. Предлагая им трапезу, я тоже ел вместе с ними, но все еще голоден. А ты поел только один раз и уже так сыт, что более не можешь?
   (Пояснение Павла Благолюбивого: Пусть читатель обратит внимание на точность и строгость старца. Даруя утешение гостям и обедая вместе с ними, он только притрагивался к блюдам, но не насыщался ими. Из того, что он ел шесть раз в день, но не был сыт и не удовлетворял свое чрево, ясно, что он только вкушал осторожно и понемногу. Так он мог сотрапезничать со всеми гостями и при этом себе не навредить и другим принести большую пользу).
   Два брата пришли к старцу, а у того был обычай есть днем. Но, увидев братьев, он обрадовался и сказал, что пост приносит награду, но кто ест ради любви, тот исполняет сразу две заповеди: отрекается от собственной воли и дает утешение братьям во имя любви.
2. Говорили об авве Макарии, что когда случалось ему есть вместе с братьями, он ставил себе предел. Он говорил себе:   – Если окажется на трапезе вино, пей ради братьев, но за каждую выпитую чашу проводи в келье целый день без воды.
   Братья предлагали ему вино, чтобы он набрался сил, и старец с радостью принимал, но зато потом мучил себя за это. Его ученик, зная правило аввы, говорил братьям:
   – Ради Господа, не давайте ему вина, иначе он будет истязать себя в келье.
   Узнав об этом, братья больше не предлагали ему вина.
3. Авва Силуан и его ученик Захария отправились в путь и по дороге зашли в монастырь. Перед дорогой им предложили немного перекусить. Когда они вышли из монастыря, ученик увидел родник у дороги и хотел напиться из него.   – Захария, — остановил его старец, — сегодня пост.
   – Но разве мы сегодня не ели, отче? — спросил ученик.
   – То, что мы ели, было долгом любви к братьям, — ответил старец. — А теперь мы соблюдаем свой пост, чадо.
4. Об авве Серине говорили, что он много трудился и ел только два сухаря в день. Когда к нему пришел его соученик авва Иосиф, который тоже был великим аскетом, авва Серин сказал:   – У себя в келье я соблюдаю свой порядок совершения подвига, но если выхожу, то снисхожу к немощам братьев.
   – Великая добродетель не в том, — заметил авва Иосиф, — чтобы в своей келье сохранять принятый порядок, но в том, чтобы сохранять его вне кельи.
5. Как-то монахи из Скита пришли к амме Сарре. Она поставила перед ними плетеное блюдо с овощами. А они пропускали хорошие овощи, а ели только плохие.   – Узнаю людей из Скита, — заметила амма.
6. Как-то принесли пожертвование на гору аввы Антония, и там оказался книдский сосуд с вином. Один из старцев взял этот небольшой сосуд и чашу, принес к авве Сисою и предложил ему. Сначала они выпили по одной чаше, потом выпили по второй. Старец протянул авве и третью, но тот не принял ее, сказав:   – Хватит, брат, разве ты забыл, что есть сатана?
   Если этот старец после длительных подвигов только раз позволил себе вина и не только не превысил меру, но и не побоялся прямо отказаться от предложенной ему чаши, признавшись, что опасается вражеской брани, хотя и был бесстрастнее самых бесстрастных, то насколько больше мы, принимая на каждой трапезе вино и разные яства, чтобы не говорить, что часто набиваем желудок до сытости, поскольку часто нас принуждают съесть и выпить больше обычного, обязаны считать такое требование для себя явным вредом и душевной погибелью, и не внимать ему и тем более подчиняться. Иначе мы настолько привыкнем к насыщению, уже не сможем отстать от него, не сможем различать, что сверх нашей меры, и начнем прибавлять все больше и больше по чужим просьбам; и, в конце концов, перегрузим баржу ума через край. А если судно перегружено, то оно даже без всякого дуновения ветра, окажется на краю гибели.
6. Об авве Сисое Фивейском говорили, что он не ел хлеба, а на праздник Пасхи братья стали упрашивать его разделить с ними трапезу.   – Могу только одно из двух, — сказал авва, — съесть артос или те блюда, которые вы приготовили.
   – Тогда съешь артос, — сказал они. Он так и сделал.
7. Один боголюбивый епископ каждый год приходил к отцам в Скит. Однажды его брат, привел к себе в келью, поставил перед ним хлеб и соль и сказал:   – Прости, больше мне нечего предложить.
   – Желаю тебе, чтобы когда я приду на следующий год, то у тебя не нашлось бы и соли, — сказал гость.
8. Однажды Келлии пожертвовали молодого саидского вина, и каждому брату выделили по чаше. Но один брат (чтобы не пить вина) решил спрятаться в (старом) погребе, но его стена обвалилась. Братья сбежались на шум и, увидев, что постройка не выдержала, принялись ругать брата:   – Какой тщеславный, так тебе и надо.
   Но авва вступился за него.
   – Оставьте в покое моего духовного сына. Он сделал доброе дело и, слава Богу, жив. Этот погреб был построен во времена моей молодости, чтобы вся вселенная узнала, что он рухнул из-за чаши вина.
9. Сказал старец: «Покуда ты молод, беги от вина как от змия, а если тебя принудят пить на трапезе любви, выпей чуть и отставь чашу. Даже если заклинать тебя будут позвавшие тебя сотрапезники, отвратись от их слов. Ведь часто сатана принуждает монахов и даже пресвитеров подталкивать юных братьев к винопитию и многоядению. Не слушай их: вино и женщины отдаляют от Бога. 10. Как-то в Скит пришел один старец, и его сопровождал некий брат. Когда они решили творить подвиг каждый уединенно, старец говорит брату: «Давай вкушать трапезу вместе, брат». А было это утро в начале недели. Они поели, и разошлись на подвиг.   Наконец, наступила суббота. С утра старец отправился к брату и говорит ему: «Может быть, ты проголодался, брат, давай поедим». Брат ответил: «Нет, я каждый день ем, потому не голоден». Старец сказал ему: «А я, брат, с того времени не ел, и как могло быть иначе?» Услышав такое, брат умилился и получил великую пользу.
   (Пояснение Павла Благолюбивого: Ты видишь, что старец и самого себя наедине карал за любое малое послабление и брата наставлял, чтобы он по мере сил стал ему подражателем в этом, но и укреплял его в его немощи. А то он мог бы, сразу взяв на себя такой подвиг и не справившись, впасть в пренебрежительное отчаяние или же от своих неудач начать осуждать старца. А так он смирялся, взирая на то, сколь велика сила старца).

Глава 43: О том, что пришедшим в Киновию, даже монахам, не следует позволять без разбору беседовать и селиться с братьями и как братьям должно вести себя с ними

   Один исповедник по имени Дионисий, эконом Тирской церкви, был другом святого Пахомия. Он прослышал, что святой Пахомий не разрешает приходящим из других монастырей общаться со своими учениками и велит им находиться в определенном месте за воротами монастыря. Друг, весьма опечаленный этим, пришел к святому и взволнованно сказал:
   – Ты неправильно поступаешь, авва, что не ко всем братьям относишься равно.
   Святой Пахомий дал ему ответ, отмеченный величайшим долготерпением и кротостью:
   – Бог весть, что никогда я не хотел огорчить или презреть чью-то душу. Как бы я посмел сейчас такое совершать и раздражать Господа, в немногих словах все об этом сказавшего: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25:40).
   – Прими то, о чем я тебя извещу, отче, — продолжал святой. — Я так решил не для того, чтобы унизить приходящих сюда. Просто в нашем монастыре много новичков, которые совсем не знают, что такое монашеский образ жизни. Среди них есть просто дети и столь велика их простота, что они не могут даже отличить правое от левого. Поэтому я пришел к тому, что полезнее братьям жить отдельно, а гости будут также находиться отдельно.
   Такое разделение нужно считать, напротив, честью, оказанной отцам и братьям. В час молитвы мы все вместе, а после этого каждый пребывает в отведенном ему месте и проводит время в безмолвии. А я с Божьей помощью каждому могу услужить в его духовных нуждах.
   Когда пресвитер Дионисий услышал эти слова, то стал извиняться и кланяться, осознав, что святой Пахомий все совершает по Божией воле. Переживая в себе сладость защитительной речи святого Пахомия, он с радостью отправился к себе.
   Брат задал старцу вопрос:
   – В наш монастырь приходят люди, как миряне, так и духоносные отцы, и говорят вещи, полезные душе. Я остаюсь с ними, слушаю их и расспрашиваю о тех предметах, которые мне необходимо знать. Одобряешь ли ты это?
   – Истинный ученик Христа, — ответил старец, — не должен ни в чем проявлять своей власти. Не нужно самому решаться на какое-то дело. Даже если тебе кажется, что ты получаешь пользу от бесед с гостями, ты противопоставляешь себя заповеди, которая велит все совершать по заповеди. Неужели отцы сказали не все, что тебе нужно знать? Если пришли люди и говорят слово, угодное Богу, спроси своего авву со смирением: «Авва, велишь ли ты, чтобы я остался и послушал или чтобы я ушел?» Что он скажет, то и делай, и будет тебе покой. А если тебе нужно спросить о чем-то неотложном монаха или мирянина, сначала спроси у аввы. Если он одобрит, то спрашивай, что хотел. Итак, задавай вопросы только тогда когда авва скажет тебе: спрашивай».
   – А если, — спросил брат, — у меня нет вопросов, но случится мне с кем-нибудь разговаривать, и он напрямую задаст мне вопрос, как тут велишь действовать?
   – Когда ты встречаешься с кем-нибудь, ограничивай речь приветствием и скажи: «Помолись за меня, сейчас я должен исполнить поручение», — и иди прочь. А если спросят тебя о чем-либо, если знаешь ответ, скажи кратко и иди, а если не знаешь, скажи «не знаю» и тоже иди. А если вспомнил, что кто-то из соседей или знакомых лучше тебя сможет ответить на вопрос, покажи, как к нему пройти.
   – А если я буду сидеть или трудиться, а человек ко мне подсядет и заведет разговор, что делать тогда?
   – Если он увидит тебя просто сидящим и подойдет, попроси у него благословения и сам его благослови, скажи: «Помолись за меня», — и удались. А если он тебя будет удерживать, желая поговорить, скажи ему: «Прости, мне заповедано ни с кем не разговаривать без ведома аввы. Я скажу ему и сделаю так, как он повелит». А если ты трудишься и кто-то придет и сядет рядом, опять же сошлись на ту же самую заповедь аввы и спокойно завершай работу.
   – А почему тогда авва Исайя велел, поприветствовав брата, спросить его о том, как его дела, а после сидеть рядом с ним молча?
   – Авва Исайя сказал это старцу, достигшему великих лет жизни и великой меры, — ответил он. — А ученик, во всем точно слушающийся старца и желающий стать истинным монахом, должен хранить себя от всех таких встреч. От них же происходит презрение, расслабленность, неподчинение и ужасающая дерзость. Скажи: «Иоанн об этом ничего не думает». И пусть тебя не коснутся хлопоты кого-либо из пришедших людей.
2. Брат спросил:   – Помысел говорит мне: «Прекрати раз и навсегда все встречи и будешь свободен». А другой помысел говорит: «Прекращай постепенно, чтобы не озадачивать тех, кто тебя знает» Скажи мне, что лучше?
   – Если сразу прекратишь все встречи, — ответил старец, не будешь знать забот, а если изволишь понемногу прекращать встречи, то все вокруг начнут недоумевать и размышлять о тебе. Ты дашь каждому предлог сказать: «Раньше он со мной разговаривал, и я буду с ним опять разговаривать». А помысел будет у них подозрительный: «Наверное, он что-то имеет против меня, что перестал со мной разговаривать?» Принимай решение, и Бог прямо направит твои пути».
3. — У меня послушание — в больнице, — сказал брат. — В монастырь приходят немощные, и им нужно больничное лечение. Авва благословил меня снабжать их всем необходимым. Поэтому я вынужден с ними встречаться. Не получатся ли так, что тут я поступаю по своей воле?   – Итак, — ответил старец, — приходят немощные, потому что им нужно лечение. Если ты говоришь обо всем авве, то ты тут ни при чем. Тебе дано повеление, и ты выполняешь его не по своей воле. Однако нужно быть внимательным, не пользоваться этим как предлогом и не вступать ни с кем в беседы, не встречаться дольше положенного, допуская только самые необходимые слова. Пусть бывает нужно спросить пришедшего о каком-то деле или торговле. Так ты, бывало, не только о необходимом спрашивал, но растягивал беседу так, что Дальше некуда. Смотри, не давай повода злой воле. Храни это и обретешь покой.
   Брат! Господь поставил тебя пастырем. Не вводи в паству хищных волков, а то ничего не останется от паствы, и будешь подсуден за это Первопастырю. Отдаляй от овец своих всякое, что таит в себе не пользу, а вред и погибель.

Глава 44: О том, что не следует без разбору сотрапезничать со всеми людьми подряд; и о том, что от спрашивающих, но не выполняющих наставления после первого и второго увещевания нужно отвращаться

   Авва Макарий сказал братьям, пришедшим к нему и спросившим, как спастись: «Братья мои возлюбленные, будем по мере сил избегать встреч с мирскими людьми, и от этого получим величайшую пользу. Беседа с ними по большей части лишь о продаже и купле, женах и детях, скотине и прочих вещах. Такие встречи отдаляют мысли от Бога. И не будем сотрапезничать с ними.
   Ведь если даже беседа с ними отдаляет помыслы от Бога, то насколько вреднее есть и пить вместе с ними? Я говорю это не потому, что они нечисты, вовсе нет. Но они едят один или два раза в день любую пищу, включая мясо убитых животных, мы же воздерживаемся от мяса и вкусных яств и едим только раз в день. Если они видят, что мы едим вдоволь, сразу же осуждают нас и говорят: «Вот, монахи пресыщаются». Они даже не задумываются, что мы, как и они, облечены плотью.
   А если они увидят, что мы воздерживаемся в пище, сразу осуждают нас такими словами: «Смотри, они постятся напоказ, человекоугодники». Злословя нас, они губят свои души. А если заметят, что мы едим, не вымыв рук, или у нас замарана одежда, говорят: «Какие монахи неряхи». А если увидят, что мы едим, вымыв руки, говорят: «Посмотрите, как они брезгливы». Так из-за нас они губят себя, и мы виноваты в их погибели.
   Убегая, будем избегать их трапез! Пусть лучше они нас бранят, чем хвалят! Их брань приносит нам венцы, а их похвала ввергает в погибель.
   Какая мне польза в том, чтобы угождать людям и гневить Господа Бога моего? Об этом свидетельствует божественный апостол, сказавший: «Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым» (Гал 1:10). Итак, помолимся пред Господом так: «Иисусе Боже наш, исторгни нас и освободи от похвалы и поношения их». И не будем ничего совершать ради угождения им. Ибо ни их похвала не способна ввести нас в Царство Небесное, ни их поношение не может закрыть для нас вечную жизнь, но скорее, напротив, поможет этому. Да ведаем, возлюбленные, что «за всякое праздное слово» мы дадим ответ (Мф 12:36). Поэтому будем бежать от праздного слова, как от змеи».
2. Братья пришли к авве Антонию и попросили его:   – Скажи нам слово, как спастись.
   – Вы слышали, что сказано в Писании? — сказал старец. — Этого вам (вполне) достаточно.
   – Но мы хотели бы услышать от тебя слово о спасении, отче.
   – В Евангелии сказано: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф 5:39).
   – Мы не можем исполнить это, — воскликнули братья.
   Тогда старец сказал им:
   – Если не можете обратить другую, то хотя бы терпите, когда вас ударили.
   – Мы и этого не можем.
   – Если даже этого не можете, — сказал он, — то не воздавайте злом за зло.
   – Мы и этого не можем.
   Старец тогда позвал своего ученика и велел ему:
   – Приготовь им немного горячей похлебки, ибо они больны. Если вы этого не можете и того не хотите, то что мне с вами делать?
   От отца:
   Ты видишь, что святой, не теряя времени на вопросы сразу же со всей определенностью отправил их прочь. Он не позволил им даже оставаться рядом с ним, тем более задерживаться, потому что пользы им от этого не было бы, а ему они только мешали бы всецело обратиться к Богу.
   Если этот верховнейший из отцов, бесстрастнейший из бесстрастных так оберегал себя, то насколько больше следует нам хранить себя, избегая тех, кто приходит к нам с тем только, чтобы поговорить и разведать о спасении. Ведь они никогда не согласятся хотя бы чем-нибудь поступиться ради заповеди Божией или сделать то, что им кажется болезненным. Поэтому если им сказать раз и два, а они не начнут исправляться, от них нужно бежать без оглядки. Нельзя открывать им легкий доступ к нам. Может быть, тогда они устыдятся, образумятся и с отвращением отнесутся к своей болезни. Они сами будут нам благодарны и перестанут досаждать нам.
   А мы примером произошедшего с ними освободим не только их, но и многих других, приобретших мирские желания с опорой на мирские рассуждения, от неизлечимого недуга мирской жизни и сами станем свободными не только от назойливых посетителей, но и от того немалого вреда, который мы могли бы получить, если бы наша немощь позволяла беседовать с кем угодно без разбора.

Глава 45: О том, что и на чужбине нужно знать, как общаться с посетителями; как ходить и путешествовать вместе с братьями; что странствующим нужно знать, как вести себя в чужих краях и каких правил придерживаться в пути, когда идешь вместе с братьями

   Если ты отправился на чужбину и гостишь в чьем-нибудь доме, а хозяин уйдет и оставит тебя одного, не поднимай глаз и не рассматривай обстановку и ничего не открывай: ни окно, ни кувшин, ни книгу. Когда хозяин уходит, скромно попроси: «Дай мне немного работы до твоего возвращения». И что он тебе поручит, то и делай без уныния.
   Если услышишь разговоры с улицы, не обращай на них внимания и не пересказывай их хозяину, когда тот вернется. А то повредишь и себе, и ему.
2. Если ты молод, никогда не носи красивых плащей. Не смейся и не обнажай своих зубов. Пусть твое лицо будет смиренно обращено долу. Когда попадаешь в чужие края, обувай сандалии. А когда находишься в келье, то не пользуйся ими, Разве что во время болезни. Когда идешь по дороге, держи руки на поясе и не размахивай ими, как мирянин, и не верти головой туда-сюда. Внимай помыслу своему и обращайся к Богу в сердечной молитве. 3. Если ты пришел в город или селение, твои глаза должны быть постоянно обращены долу, иначе потом в келье может подняться против тебя брань. Если по пути женщина скажет «Мир тебе», отвечай ей только в своем сердце и не отрывай глаз от земли. Даже края женской одежды, если можешь, ты не должен видеть. 4. Если идешь вместе с братьями, держись от них подальше, чтобы хранить молчание. Когда идешь вместе со старшими, никогда не опережай их. Если вы вместе со стариком должны нести корзину, то не позволяй ему нести ее — делай это один. А если вы оба молоды, то несите понемногу попеременно, и кто несет, пусть идет впереди. Там, где останешься на ночлег, не проявляй дерзости, но будь стыдлив совершенно во всем. 5. На чужбине не ночуй в доме, где, как подсказывает сердце, есть опасность греха. Если захочешь поесть где-нибудь и узнаешь, что за трапезой будет женщина, вообще не садись за трапезу. Лучше огорчить хозяина, чем тайно соблудить в своем сердце. Когда ляжешь спать, не накрывайся одним плащом с другим человеком. И прежде чем лечь, соверши много молитв. 6. Если вы вместе идете по дороге и с вами болящий, позвольте ему идти впереди, чтобы он мог, если устанет, присесть отдохнуть. 7. Если вы в дороге вместе с братом, и ты по делу завернешь к другу, попросив брата подождать, а тебя пригласят на трапезу, позови и брата, чтобы он тоже поел и отдохнул вместе с тобой. 8. Когда с тобой еще несколько человек и неудобно такое количество вести к другу, не пренебрегай ими и тайно не ешь у друга, позабыв о них. Обсуди с ними, как в таком случае лучше поступить и что они скажут, то и делай со смирением. А когда идешь с ними, не приписывай себе никакого значения, то есть не уклоняйся от рабского служения им. 9. Если ты отправляешься на чужбину с братьями, с которыми не знаком, то даже если они моложе тебя, почитай их как первых. Когда твой любезный друг примет вас всех вместе всегда пропускай их вперед: и на омовение, и к трапезе, даже и виду не подавай, что он принимает их ради тебя. Всю честь отдай им и скажи: «Ради вас милость оказана и мне». 10. Если идешь вместе с братьями, а среди них окажется такой, к которому питаешь особую о Господе любовь, не веди дружеских бесед только с ним у всех на виду, не то среди других может оказаться духовно немощный, которого начнет снедать зависть, и ты понесешь ответственность, потому что дал место его греху. 11. Когда пойдешь к кому-нибудь, не жди, что они будут тебе особенно рады. Благодари Бога, что они приняли тебя. 12. Если ты захочешь вместе с братьями навестить нищего брата, не введите его в еще большую нужду своими требованиями. Купите все, что сами собираетесь поесть, так, чтобы еще и ему осталось. Сами ешьте как можно меньше — вам достаточно и того, что он предоставил свой кров. 13. Когда входишь в келью монаха, которого не знаешь, сиди там, куда он тебя посадил, и не заходи в другую комнату, пока тебя не пригласят. 14. Если вы идете по дороге, не упускайте из виду заботу о том, кто немощен среди вас: может быть, ему нужно сесть немного отдохнуть, а может быть, поесть раньше положенного времени. 15. Находясь на чужбине, не будьте дерзостны ни в каком деле, куда бы вы ни пришли. Тогда ваш пример будет полезным. Особенно важно молчать и тайно, и явно. Дерзость и все прочие страсти оказываются в немощном человеке из-за бездействия его сердца, потому что он не видит свои грехи. 16. Когда ты безмолвствуешь в своей келье и назначил себе есть в определенный час или не есть вареного, или что-нибудь еще в подобном роде, то на чужбине смотри, не говори никому из сотрапезников: «Прости меня, я этого не ем». Тогда весь твой труд полностью отдашь в руки врагов, и он обернется для тебя одной суетой. Владыка и Спаситель твой велел делать все в тайне, а «Отец твой… воздаст тебе явно» (Мф 6:6). 17. Любящий свои труды хранит их, чтобы они не погибли   Как-то авва Исидор отправился к авве Феофилу, архиепископу Александрийскому. Когда он вернулся в Скит, братья его спросили:
   – Как тебе понравился город?
   – Поистине, братья, — был ответ, — я не видел там ни одного человеческого лица, кроме архиепископа.
   Браться испуганно спросили:
   – Неужели всех поглотила земля, авва?
   – Нет, — ответил авва, — но меня не смог победить помысел хотя бы взглянуть на кого-либо.
   При этих словах все удивились вниманию и строгости старца. Постараемся и мы хранить наш взор от парения.
2. Как-то в Келлиях был праздник, и братья ели в церкви. Был там брат, который сказал служителю:   – Я не ем вареное. Только соль (сухари с солью).
   Служитель подозвал другого брата и сказал во всеуслышание:
   – Вот, тут брат не ест вареное. Принесите ему соль.
   Тогда встал один старец и сказал ему:
   – Для тебя было бы сегодня полезнее есть мясо в келье, чем слышать такое о себе перед всем народом.
3. Один брат в Скиту, который не ел хлеба, пришел к великому старцу. В это время у старца оказались и другие гости, и старец приготовил для них небольшое угощение. Когда они принялись за трапезу, аскет взял только моченые теревинфы и ел их.   Когда все встали после трапезы, старец отвел его в сторону и сказал:
   – Брат, если приходишь к кому-нибудь, то не показывай своего образа жизни. И если хочешь всегда придерживаться принятого тобою порядка, сиди в келье и никуда не ходи.
   Брат, вразумленный словом старца, стал на братских встречах вести себя, как все.
4. Старец советовал: «Если ты пришел куда-либо, не показывай своего образа жизни, что ты не ешь оливковое масло, жареное или вареное. Отказываться можешь только от вина, если опасаешься брани, даже если некоторые станут тебя порицать, пусть тебя это не трогает». 5. Брат спросил старца:   – Когда я нахожусь на трапезе любви с отцами, что мне делать?
   – Вместо поста, — ответил он, — утверди безмерную молитву со смирением.
   – Но как я могу есть, слушать разговоры и молиться?
   – Усилие все превозмогает, — сказал старец, — и если хочешь быть монахом, всегда этого придерживайся. У кого другое отношение, тот не монах.

Глава 46: О том, что никого из приходящих за милостыней нельзя отпускать ни с чем, но следует с радостью принимать человека, посланного Богом, и подавать ему, что можем; даже если он назойлив, все рано следует терпеть любую его злобу и не гневаться, подражая в этом Богу, ибо Он милостивым воздает нередко гораздо больше; и о том, как в киновиях творить дела милосердия

   Блаженный Григорий, написавший жития Италийских святых в виде диалога, бывший архиереем Римским, до своего святительства был монахом и игуменом монастыря святого Андрея, именуемого Клиоскером.
   Однажды он сидел в своей келье и переписывал рукописи. К нему пришел нищий. Как истинный раб Христов, Григорий позвал своего послушника и велел дать нищему денег. Тот исполнил все, как было сказано.
   Но вскоре тот же нищий снова пришел к святому и попросил:
   – Будь милостив ко мне, раб Бога Вышнего. Нужда моя велика, а ты дал мне мало.
   Григорий позвал своего послушника и сказал:
   – Пойди, брат, и дай ему еще шесть монет.
   Брат так и сделал. Нищий, теперь уже получив двенадцать монет, ушел.
   Но вскоре появился снова в такой же день и сказал:
   – Помилуй меня, раб Бога Вышнего, не откажи еще раз в подаянии, ибо слишком велики мои потери.
   И на этот раз Григорий позвал того же своего ризничего и велел ему:
   – Дай ему, брат, еще шесть монет.
   – Поверь, отче, — сказал послушник, — в ризнице не осталось больше ни одной монеты.
   Тогда блаженный Григорий сказал:
   – Нет ли у тебя какой-нибудь вещи, одежды, чтобы хоть что-то дать ему?
   – Честный отче! — взмолился ризничий, — Нет у нас других сосудов, только серебряное блюдо, на котором одна богачка, как у них принято, прислала нам угощенье.
   Тогда пойди и отдай ему это блюдо.
   Тот сделал так, как велел святой, а брат, забрав такое подаяние, ушел.
   Когда святой Григорий стал папой Римским, то по обычаю пап он однажды велел ризничему назначить двенадцать человек, которые будут обедать у него. Тот так и сделал, но когда все пришли на трапезу, то гостей оказалось тринадцать.
   Блаженный муж подозвал своего ризничего и спросил:
   – Я велел тебе позвать двенадцать человек, почему ты не послушался и позвал тринадцать?
   Тот перепугался и сказал:
   – Поверь, честный владыко, их двенадцать.
   И правда, тринадцатого видел только папа.
   Пока все ели, папа смотрел, как тринадцатый гость пристроился на самом крае скамьи. И вдруг лицо его начало меняться. То он казался седым, то совсем юным. Когда все стали из-за трапезы, блаженный папа попрощался со всеми, а тридцатого, в котором узрел нечто дивное, удержал за руку и повел в кабинет.
   – Заклинаю тебя величием силы Божией, скажи, кто ты? — спросил папа, — И каково твое имя?
   – Почему ты спрашиваешь мое имя? Это странно! — ответил незнакомец. — Ведь Я тот нищий, который пришел к тебе в монастырь святого апостола Андрея, и ты дал мне двенадцать монет и серебряное блюдо, в котором блаженная Сильвия, твоя матерь, прислала тебе угощение.
   Знай, что с того самого дня, когда ты проявил ко мне такое великодушие, Господь предназначил тебя стать предстоятелем Своей Церкви, за которую Он и кровь Свою пролил, и взойти на кафедру первоверховного апостола Петра, добродетели которого ты и подражаешь, ибо великий Петр, как и ты, раздавал все свое имущество приходящим в простоте сердца, в чем бы те ни нуждались.
   – А откуда ты знаешь, что Господь назначил мне стать папой?
   – Я ангел Господа Вседержителя, потому знаю. Господь тогда послал меня к тебе, чтобы испытать твердость твоего убеждения, человеколюбив ли ты и не творишь ли милостыню напоказ.
   Блаженный Григорий, услышав эти слова, испугался, потому что никогда прежде не видел ангелов. Раньше он внимал ему как человеку и просто беседовал с ним. Ангел сказал:
   – Не бойся, Господь послал меня быть около тебя, пока ты в нынешнем житии. О каком бы деле ты ни попросил, через меня эта просьба будет передана Господу.
   Услышав его слова, святой пал ниц, воздавая поклонение Господу и говоря при этом:
   – Если за такое незначительное проявление милости, которого я даже не заметил, Всемилостивый Господь показал на мне такое множество щедрот, что даже Своего ангела послал, чтобы он пребывал вместе со мною всегда, то сколь великой славу удостаиваются те, кто блюдут Его заповеди и творят правду? Истинно сказано: «милость превозносится над судом» (Иак. 2 13) и «благотворящий бедному дает взаймы Господу» (Притч 19:17).
   Божий человек Вонифатий, ставший епископом и еще в детстве прославившийся величайшими по силе знамениями от Бога, выходил из дома одетым, а возвращался иногда без плаща, а то без рубашки. Если он видел на улице нищего, то снимал с себя одежду и одевал бедняка. При этом ему хотелось, чтобы это видели только очи всесильного Бога, ибо надеялся на награду только от Его Единого.
   В детстве мать наказывала его за такие поступки, говоря, что это несправедливо, когда самим одеть нечего, а он раздает все нищим. Однажды она вошла в свою житницу, где хранился запас зерна на весь год, и увидела, что сын раздал почти всю пшеницу бедным. Она пришла в отчаяние, начала терзаться и оплакивать пропажу почти годового запаса.
   Тут пришел благочестивый отрок Вонифатий и принялся утешать ее, как умел. Но поскольку он не знал, как еще можно ее успокоить, то попросил ее выйти из житницы, где осталось совсем мало зерна.
   Когда она вышла, он прямо на этом месте стал на молитву. Через некоторое время он позвал мать — пшеницы оказалось в закромах гораздо больше того годового запаса, который заготовила мать. Она изумилась, увидев это чудо. Убедившись, насколько действенна молитва отрока, с тех пор она сама разрешала ему раздавать хлеб.
   В это время, когда по всей Кампании свирепствовал жестокий голод, святой муж раздал бедным все из своего монастыря, так что в кладовой не осталось ничего, кроме небольшого количества масла в стеклянном сосуде, и иподиакон по имени Агапит стал просить у него немного масла.
   Святой муж, решивший раздать все на земле, чтобы сохранить все на небе, повелел дать просителю то небольшое количество масла, которое оставалось. Монах, надзиравший за кладовой, хоть и слышал приказание, но не исполнил его.
   Когда же спустя немного времени монаха спросили, исполнил ли он приказание, он отвечал, что не дал масла, потому что если бы отдал его просителю, ничего бы не осталось для братии.
   Тогда разгневанный святой Венедикт приказал выбросить за окно тот стеклянный сосуд, в котором было немного масла, дабы в монастыре ничего не оставалось, — за непослушание. Так и сделали. А под этим окном находился большой утес, усыпанный острыми камнями.
   Таким образом, выброшенный стеклянный сосуд упал на камни, но остался совершенно невредим, как будто его и не бросали, так что и сам он не разбился и масло не пролилось. Святой муж приказал поднять сосуд и, так как он был невредим, отдать просителю. Собрав братию, он обличил перед всеми недоверчивость и гордыню непослушного монаха.
   Затем святой Венедикт со всей братией стал молиться. А в этом месте, где он молился с братией, стояла пустая закрытая бочка. Во время молитвы крышка бочки начала подниматься от того, что в ней появилось масло, и стало неожиданно прибывать.
   Сдвинули и сняли крышку, но прибывающее масло полилось чрез край и потекло на пол. Как только раб Божий Венедикт увидел это, тотчас прекратил молитву, и масло перестало литься на пол.
   Тогда неверующему и непослушному брату он дал новое наставление — научиться иметь веру и смирение. А брат, спасительно вразумленный, устыдился, потому что достопочтенный отец чудесами доказал силу всемогущего Бога, о которой говорил в своих наставлениях.
   Евфимий Великий и его братия однажды оказались в тяжелой нужде, от которой долго страдала новая Лавра. И как раз в это же время случилось так, что в Лавру зашло множество армян, где-то не менее четырехсот человек. Они шли из Святого Града на Иордан, но сбились с пути, потому что среди них не было никого, кто знал бы дорогу.
   Как только святой увидел их, задумался над тем, как устроить их на отдых после долгой дороги. Он позвал поставленного им самим лаврского эконома Дометиана и велел приготовить трапезу. А тот начал перечить в ответ, что нужда, мол, еще не кончилась и братии едва ли хватит еды на день. Но преподобный, дерзновенно уповая на Бога, который ниспослал бедной вдове пищу в изобилии за ее добрую волю (3 Цар.17:15-16), велел Дометиану отправиться в амбар.
   – Какими бы ни были человеческие помыслы, — сказал святой, — божественная благодать все может сверх ожидания управить.
   Дометиан пошел в амбар и начал было открывать дверь и сразу увидел (о, неизреченны чудеса Твои, Христе Боже!) — по Божьему промыслу и премудрости вся комната наполнена хлебом до потолка. Он даже дверь не смог открыть — так много всего лежало внутри! Эконом созвал всех братьев, чтобы они помогли ему. И когда открыли дверь, то увидели немыслимое множество хлеба, преизобилие вина и елея, сравнимое своим обилием разве что с безграничным благочестивым желанием Евфимия оказывать милость всем.
   При виде этого, постигнув силу Божественной благодати, Дометиан пал в ноги великому святому, попросил прощения и принес горячее раскаяние за свою былую мелочность.
   На освящение храма во имя святой мученицы Анастасии строительством которого с закладки самого первого камня руководил великий Маркиан, как и следовало ожидать, собрался весь город, во главе с императором, придворными и патриархом.
   Вдруг к нему подошел нищий и протянул руку, чтобы получить хоть что-нибудь на пропитание. Святой муж, хотя душа его всегда была переполнена добротой и человеколюбием, на этот раз не нашел у себя ничего за пазухой. Он стал искать место, где его не увидят людские взоры. И как назло, на этот раз на нем оказался только хитон, хотя обычно он надевал под него рубашку.
   Поняв, что у него нет ничего с собой, божественный муж, хотя он мог бы с легкостью и без всяких извинений отвергнуть просьбу нищего (так как Бог свидетель, что подать было нечего), разволновался, что огорчит Бога, если не отдаст ту единственную одежду, которая была на нем. Святой Маркиан снял хитон и отдал нищему, оставшись только в столи (исподнее) и фелони, которые едва прикрывали тело.
   Святой муж делал все, чтобы люди этого не заметили. Когда все священнослужители вошли в алтарь, Маркиан преподал благословение первому священнику, и тот стал совершать Божественную Литургию. А сам Маркиан кутался в фелонь, чтобы никто не заметил его наготы.
   Однако все стоявшие в алтаре и сам архиерей, глядя на святого Маркиана, видели невероятное и необъяснимое чудо, поверить которому могли только очевидцы: на Маркиане сверкала огнем царская риза, расшитая золотом. Ее блеск становился еще ярче, когда Маркиан брал в руки божественное тело, чтобы преподать его верным.
   Одни смотрели на это чудо молча, другие перешептывались. Одни восхищались, другие завидовали. Несколько человек подошло к архиерею Геннадию, думая, что он не видит этого и что ему об этом непременно нужно сказать, и принялись наперебой хулить Маркиана и клеветать на него.
   Патриарх ответил, что тоже все видит, но не знает, как это объяснить и испытывает недоумение. Когда литургия завершилась, патриарх подозвал Маркиана и наедине спросил о ризе, сказав, что она больше подходит царям, чем (простым) иереям. Святой крайне изумился, пал в ноги патриарху и, заливаясь слезами, начал все отрицать. Он сказал, что это обман зрения и что даже допустить саму мысль, что у него может быть драгоценная риза, для него безумие.
   Патриарх счел слова Маркиана разумными и, поняв, что будет уже нелепо верить своим глазам, протянул руку и скинул фелонь и столи. И о чудо, видимое и названное. На святом не было золотого хитона, который только что все видели. Он стоял нагим, без священнических одежд, и было видно, что он наг и что его покрывает лишь незримый золотой хитон добродетелей.
   Тогда изумился архиерей, изумились и все хулители святого. Единым голосом из всех уст был прославлен Бог и Его служитель. Ведь святой служитель алтарей был сама щедрость, и своими руками он построил много великих храмов, исцелил немало людей, позаботился о несчетном количестве нищих. Его труды стали очень известны, и мы еще скажем о них. Так для всех стало очевидным не только его человеколюбивое отношение к нуждающимся, но и то, каких великих и благодатных дарований удостаиваются возлюбившие милосердие.
   Ночью этот дивный муж ходил по площадям и переулку града и помогал хоронить умерших. Если кто-нибудь умирал от голода, и некому было о нем позаботиться, то увидеть такого человека было для Маркиана великой радостью. Он омывал его и облачал, готовя к погребению, как близкого родственника.
   Совершив все приготовления, он обращался к умершему, как к живому:
   – Теперь иди, брат, облобызаемся во Христе на прощание.
   И казалось бы, лишенный всех чувств мертвец слышал его слова. Он вставал, и о небывалое чудо, лобызал Маркиана. Не он, но промысел Христов показывал, что принято служение Маркиана. Затем покойник снова становился покойником, и в этом не было никакого сомнения.
   Великий Феодосий раздачей милостей одерживал победы над нуждой бедняков и терпел поражения, потому что величина милостей никак не могла успеть за его намерениями. Ведь его намерения всегда оставались под водительством неиссякаемой щедрости Духа Святого. Последующее повествование расскажет, как это происходило в жизни.
   Премного сострадая любому человеку, который попал в нужду, он еще большее сострадание проявлял к тому, кого постигло несчастье и чью нищету усугубляла еще и тяжелая болезнь. А многие тогда болели лихорадкой, самой страшной из всех постигающих человека болезней.
   Был он оком для слепых, ногой для хромых, одеждой для нагих, кровом для бездомных. Всем больным он был врачом, заступником, слугой, помощником. Он становился всем для всех по своему неистощимому человеколюбию. Раны он омывал, язвы очищал. Он лобызал прокаженных со всей любовью, не опасаясь заразиться. Он так мудро всех утешал и увещевал кротко сносить все бедствия, что его называли общим пристанищем, общим врачеванием, общим потчеванием гостей, общей казной. Как это сказано прекрасно и в согласии с истиной! Все могли сподобиться его заботы, получив то, в чем сильно нуждались.
   В его монастыре нельзя вспомнить, чтобы кем-то пренебрегли или о ком-то забыли. Феодосий считал, что самый простой, самый маленький человек заслуживает еще большей заботы, ибо Христос самым явным образом пребывает и в самых скромных людях.
   Никого из приходящих в монастырь не прогоняли, всем уделяли внимание, ибо каждый человек почитался как достойный человеколюбия и милости. Можно вспомнить, что каждый день за трапезу у Феодосия садилось больше ста человек. Если так велик источник человеческой милости, обильно текущий, то насколько более велик источник Божественной милости. Очевидно, что он не просто превелик в своем изобилии, но и бесконечно превосходит всякую мыслимую нами милость. Об этом мы сейчас и расскажем.
   Бог карал землю. Карал голодом. И этот голод был не кратким и не таким, чтобы поражал одни места, а другие щадил. Никто и нигде не мог уклониться от его бича. Такие мучения люди получили как кару за их зло, за плоды деяний их, как сказал пророк Михей1. Когда наступил праздник Ваий, множество бедняков и крестьян пришли праздновать прямо к монастырю, соблюдая принятый обычай, но в то время скорее понуждаемые голодом. Кто служили на кухне, не знали, что и делать при виде такого множества народа. Они попытались поделить всю еду на небольшие части и выдавать ее мерой, чтобы благодаря бережливости и точности еды хватило всем. Мера составляла один фунт и не более.
   Когда великий Феодосий подошел и увидел, что множество людей осаждает монастырские ворота, то сразу вспомнил, как Иов думал и говорил: «Странник не ночевал на улице: двери мои я отворял прохожему» (Иов. 31:32). Обладая милосердием Иова и проникшись чувством сострадания, он отдал распоряжение убрать весы в сторону, и сказал, что нужно открыть монастырские ворота и всех пустить внутрь. Также он позаботился и о том, чтобы устроить трапезу на радость гостям.
   О величие Божиих чудес! Малого количества еды хватило на то, чтобы накормить множество народа, как прежде пятью хлебами было накормлено пять тысяч человек (Мф 14:21) Все утолили голод, и все коробы были забиты остатками хлеба. Монахи, думавшие, что ничего у них не осталось, увидели, сколько у них еще запасов, что они получили больше, чем отдали и что по молитве чрево бедняков стало для них обильнее урожая садов и полей.
   Так воздает Бог за доброе намерение благотворить нищим. Он не только преподал неиссякаемое изобилие за великодушное намерение, но и показал святого мужа дивным и всеми воспеваемым, не обманувшимся в своей надежде. Бог удостаивает славой тех, кто всегда прославляют Его своими делами.
   В другой раз был праздник в честь Пресвятой Девы Богородицы, торжественно справляемый. На него собралось столько народа, что даже негде было всех разместить. А в монастыре тогда еды не было, только один хлеб, которым и пришлось бы угощать всех. Но Господь, прежде наполнявший монастырские закрома и отверзающий Свою неутомимую и щедрую руку и насыщавший все живущее, и теперь наполнил трапезу яствами, точнее исполнил желание чрева всех гостей. Мириады собравшихся ели досыта, а остатки складывали себе в котомки, чтобы отнести домой, а из других остатков монастырские служители накрыли еще немало трапез.
   Как-то великий Феодосий увидел, что египтяне сошлись на праздник освящения большого монастыря, и их было столько, что даже воды бы им не хватило в монастырском колодце. Но они наелись досыта и унесли еду с собой, чтобы было что поесть по дороге.
   Кто видел эти дивные события, тот обрел точное свидетельство, что Бог, прежде оросивший пустыню манной для ведомых Моисеем евреев, теперь даровал пропитание и для Феодосия. Кто, как мы уверились, живет во Христе, совершает великое и дивное, подавая в изобилии пищу множеству мужей. Глядя на толпы спешивших к монастырю людей, невозможно было не понять бесхитростным умом, что действует здесь сам Господь, некогда благословивший пять хлебов и досыта накормивший тысячи.
   Как-то к блаженному Иоанну пришли те, кому была вверена раздача милостыни, и сказали, что какие-то девушки, прилично и богато одетые, явились вместе с нищими и попросили милостыню, нужно ли давать им ее? Кротчайший святой посмотрел на них сурово и сказал:
   – Вы слуги и работники не смиренного Иоанна, а самого Христа. Поэтому слушайтесь Его повелений — «просящему у тебя дай» (Мф 5:42). А если вы хотите служить кому-то другому, кто повелит вам все разузнавать и исследовать образ жизни просящих и их состояние, знайте, что ни Христос, ни смиренный Иоанн не нуждаются в любопытных слугах. Если бы вы раздавали свое имущество, еще было бы какое-то извинение вашей бережливости. Но вы раздаете не свое, но Богово. Поэтому всегда должны хранить Божии повеления.
   – А если вы, — продолжал авва Иоанн, — по своему неверию боитесь, что множество расходов превысит церковные доходы, то я не захочу больше общаться с вами за ваше неверие. Я точно знаю, что даже если весь мир одновременно сойдется в Александрию и будет просить милостыню, то их просьбы никогда не превысят неиссякаемого изобилия Божьих богатств.
   Такими разумными увещеваниями святой Иоанн исцелял Всякое неверие. Величие его намерений изумило всех присутствующих. Далее святой Иоанн рассказал такую историю.
   «Когда мне было пятнадцать лет, я жил на Кипре. Однажды ночью я увидел сон: передо мной предстала дева дивной, невыразимой красоты, в блистательных одеждах, на голове венок из оливковых ветвей. Она подошла ко мне и очень сильно ткнула меня пальцем в бок. И тут я увидел, что это происходит не во сне, а наяву — она стоит передо мной (живая), я спросил, кто она, откуда пришла и почему не дает мне спать. Она посмотрела на меня кротким и радостным взглядом и сказала:
   – Я первая из дочерей Великого Царя. Если кто подружится со мной, я могу заступиться за него перед Царем. Нет ни у кого большего дерзновения к Нему, потому что я убедила Его сойти с небес на землю и принять (человеческую) плоть. Сказав эти слова, она исчезла. Я пришел в себя и стал обдумывать увиденное и понял, что имя этой девы — Милость. Благодаря Милости наш Господь не счел недостойным сойти на землю и сделаться подобным людям.
   Встав с одра, я пошел прямо в церковь. Уже брезжил рассвет. По дороге мне встретился муж, у которого не было даже одежды, он замерзал от утреннего холода. Я снял с себя плащ и отдал ему, сказав себе, что так и нужно поступать, если неложным было видение. Не успел я войти в церковь, как ко мне подошел какой-то человек, облаченный в светлые одежды, протянул мне мешочек со ста золотыми и сказал:
   – Друг, возьми эти деньги.
   Я взял их с радостью, но вскоре почувствовал раскаяние. Тогда я вернулся назад, чтобы отдать ему деньги, которые мне были совсем ни к чему, но тот бесследно исчез. Тогда я понял, что видение было не мнимым, но совершенно истинным. Из этого случая я понял, что после того как я подал милостыню, то как и было обещано, Христос воздал мне сторицей. И потом, совершая дела милосердия мириады раз, я все время убеждался в этом. Я даже говорил себе: «Прекрати, до каких пор ты будешь искушать Неискусимого?» Столь очевидны были и доказательства веры. А малодушные люди теперь пришли, чтобы отвлечь меня и показать меня сообщником своего неверия и призвать быть немилосердным».
   Кто-то из иноземцев, узнав о великой благости святого, задумал искусить того, кто был выше всякого искушения. Он оделся в рубище и стал ждать около больницы, потому что святой два-три раза в неделю навещал немощных. Он подошел к нему и печальным голосом попросил:
   – Владыко, сжалься над пленником.
   Тот повелел казначею выдать ему шесть монет.
   Мнимый попрошайка взял деньги, переоделся, подошел снова и попросил. Святой Иоанн велел ему дать милостыню.
   Казначей шепнул патриарху:
   – Но это тот же самый, который только что получил шесть монет, разве ты не узнаешь его?
   Когда притворщик и в третий раз пришел за деньгами, казначей стал делать знаки патриарху, что это тот же самый человек. Но патриарх сказал слова, достойные вечной памяти:
   – Дай ему двенадцать монет, может, это мой Господь испытывает меня.
   В другой раз, когда великий святой направился в церковь, к нему подошел кто-то из знатных, ограбленный ворами и дошедший до крайней нищеты. Этот человек попросил помощи, и патриарх сразу распорядился выдать ему пятнадцать фунтов золота. Но тот, кому было поручено выдать деньги, то ли не так услышал, то ли решил, что у Церкви денег мало и их нужно приберечь, если патриарх не знает, как нужно экономить деньги, и выдал просителю только пять фунтов.
   Когда патриарх выходил из церкви, какая-то богатая вдова вручила ему бумагу, в которой святейшему отписывалось пятьсот фунтов золота. Наделенный Божией благодатью, он догадался, что все произошло не так, как он сказал. Он позвал своих помощников и спросил, выдали ли они тому человеку пятнадцать фунтов или нет.
   Они стали лгать, что все сделали так, как было велено. Тогда святой Иоанн послал за просителем и узнал от него что тот получил только пять фунтов. Тогда он показал им бумагу вдовы и сказал: «Бог с вас взыщет теперь тысячу фунтов золота. Если вы выдали человеку пятнадцать фунтов, тогда эта вдова пожертвовала Богу тысячу пятьсот фунтов. Чтобы на деле уверить вас, неверных, позовите эту боголюбивую жену.
   Когда она пришла и принесла обещанное золото, патриарх спросил:
   – Скажи, именно столько денег ты собиралась пожертвовать?
   Она поняла, что от него не утаилось то, чему свидетелем была только она одна. Вдова с печалью в голосе рассказала:
   – Поистине, владыка, когда я составляла бумагу, я отписала тысячу пятьсот фунтов. Но через несколько дней я развернула эту бумагу, и увидела, что слово «тысяча» непонятно как исчезло. Из этого я рассудила, что Божья воля есть на то, чтобы я пожертвовала только пятьсот фунтов.
   Когда служители это услышали, то их охватил страх, пронзивший им всю душу. Они пали к ногам святого, прося отпустить им грех преслушания. Святой, преподав благословение, отпустил их с миром.
   У блаженного Иоанна был обычай читать жития святых, более других преуспевших в совершении милостыни и тем прославленных, чтобы идти по их следам. Как-то ему попалось житие святого Серапиона Сидонского. Патриарх не переставал восхищаться этим мужем и рассказывать истории из его жизни. Серапион, например, встретив нищего, снял с себя омофор и отдал ему. А потом, увидев еще одного нищего, замерзавшего на улице, отдал ему свой стихарь. Наконец, он сел, будучи уже наг, сжимая в руках Евангелие. Какой-то человек подошел к нему и спросил:
   – Кто тебя лишил одежды?
   – Вот это, — ответил Серапион, показывая на Евангелие.
   А потом он продал и Евангелие и вырученные деньги раздал нищим. Когда ученик спросил его:
   – Где наше маленькое Евангелие?
   – Поверь, чадо, — ответил он, — я послушался Господа, говорившего мне в том Евангелии: «продай имение твое и раздай нищим» (Мф 19:21). Он не велел щадить, как я понимаю, и той книги, в которой это написано.
   Добродетель милостыни так расцвела в душе великого Алипия, что всякий раз, когда он подавал, то радовался больше получателя милостыни. Как-то раз к нему приблизился нищий и стал просить об одежде. Алипий, нисколько не задумавшись, снял с себя плащ и положил его на уступ колонны. А нищий взял плащ и отправился, прославляя Бога за сбывшийся на нем (Божий) промысел. Святой Алипий остался стоять на улице, дрожа от холода, пока кто-то из его слуг, тогда приводивших в порядок дом, не заметил его и не поспешил принести какую-то одежонку.
   Брат увидел авву Нисфероя, который накинул на себя два коротких плаща, и спросил его:
   – Если придет нищий и попросит у тебя плащ, какой ты отдашь ему?
   – Лучший, — ответил авва.
   – А если потом другой нищий попросит у тебя, что ты ему отдашь?
   – Отдам последний, пойду, сяду в какое-нибудь укромное место, пока Бог не пошлет мне одежду и не укроет меня. Ибо я ничего не прошу у людей.
2. Старец жил вместе с братом по правилам общежительной киновии. И был он милостив. Когда настал голод, и люди начали приходить к их дверям и просить милостыню, старец подавал всем. Брат, увидев, как тот поступает, сказал:   – Отдай мне мою долю хлеба, а со своей делай, что хочешь
   Старец поделил хлеб и продолжал творить милостыню только из своей части. Многие приходили к старцу, слыша что он подает всем. Бог, видя это, благословил хлебы его. Брат съев свой хлеб, сказал старцу:
   – Так как у меня уже мало хлеба, авва, возьми меня обратно в киновию.
   – Как повелишь, так и сделаю, — сказал старец, и они опять стали жить и есть вместе.
   К ним по-прежнему приходило много просителей, и никто не уходил с пустыми руками. Однажды брат вошел в келью и увидел, что хлеб кончился. Пришел нищий, и старец велел брату подать ему милостыню. Брат сказал:
   – У нас больше нет хлеба, отче.
   – Войди внутрь и поищи, — сказал старец.
   Тот вошел и, увидев противень, полный горячих хлебов, испугался, взял хлеб и подал нищему. Тут брат осознал веру и добродетель старца и прославил Бога.
3. Некий манихей отправился навестить своих соратников, но вечер застал его посреди пустыни. Он даже не знал, где переночевать. А в том месте жил один православный анахорет, который знал этого манихея, видел его и понимал, к какой ереси тот принадлежит. Манихей, не зная, где голову преклонить, все же боялся обратиться к анахорету, думая, что тот не пустит его к себе за иноверие, но, понуждаемый обстоятельствами, подошел к двери и постучался. Старец отворил и, увидев его и узнав, принял с радостью, накормил и показал место, где тот может спокойно заснуть. Ночью манихей, размышляя о милосердии старца, подумал: «Надо же, этот человек не был пристрастен ко мне, хотя знал, кто я, и так позаботился, чтобы я отдохнул. Поистине, он человек Божий».   Встав утром, он пал в ноги ему и сказал:
   – С сего дня я православный, — и до конца дней своих оставался у старца.
4. Авва Феодор Фермийский попросил авву Памво:   – Скажи мне слово.
   Тот подумал, тяжело вздохнул и сказал:
   – Иди, Феодор, и будь милостив ко всем. Ибо милость твоя обрела дерзновение перед Богом.
5. У одного монаха из Фиваиды был от Бога благодатный дар служения, так что каждому приходящему человеку он делал то, в чем гость нуждался. Как-то в одной деревне он раздавал милостыню, и к нему подошла женщина за милостыней в ветхом платье. Заметив, как она одета, он раскрыл кулак, чтобы подать ей много. Но пальцы его сжались в кулак, и он дал ей самую малость. Потом к нему подошла другая женщина, хорошо одетая. Увидев, как она одета, он лениво стал доставать несколько монет, но пальцы его захватила довольно много монет.   Затем он расспросил об обеих женщинах и узнал, что та, которая была одета хорошо, была из благородных людей, обеднела, и надевала прежние богатые одежды только чтобы не вызывать упреков. А вторая хотела получить побольше, и поэтому надела на себя ветхое.
   Если оказываешь милость нищему, не зови его помочь тебе в трудах, иначе не зачтется тебе оказанное ему твое благодеяние.
   Брат спросил старца:
   – Отче, если меня брат попросит о каком-нибудь деле, а я сомневаюсь, действительно ли ему это нужно, как я могу оказывать ему милость с радостью и весельем? Тогда я окажу ему милость через силу, а душа моя останется жестокой и немилостивой.
   – Если, — ответил старец, — ты знаешь, что брат просит, потому что нуждается, подавай ему с радостью, подавая от Бога и в этом твое веселье. А если узнаешь, что нет у него в том нужды, не подавай ему, а скажи: «Авва заповедовал мне не подавать никому, кто не нуждается». И это не будет жестоко.
2. Брат спросил:   – Если я подаю человеку по его нужде и вижу, что меня гложет жадность, как бы не передать ему лишнее, в таком случае что мне делать? Подать больше необходимого, чтобы избавиться от жадности или постараться не подавать меньше того, сколько нужно. И если угождение человекам, тщеславие или простой стыд перед людьми велят подавать больше, чем надобно, то должен ли я давать меньше необходимого для одоления страсти или ровно столько, сколько необходимо, ради исполнения заповеди?
   – Если жадность терзает тебя и не хочет, чтобы ты благотворил ближнему, — сказал старец, — поступай, как позволяет твое состояние. Если у тебя много средств, подай ему чуть больше, чем нужно. А если мало, то подай в точности столько, сколько необходимо. А если тебя борет помысел подавать из тщеславия или человекоугождения, не давай ни больше ни меньше необходимого, но соблюдай точность: дай столько, сколько нужно.

Глава 47: О том, что монаху не следует ни иметь, ни собирать деньги для раздачи милостыни и какое милосердие ему подобает оказывать

   Блаженная Синклитикия говорила, что аскету не следует стремиться к материальным благам, чтобы подавать милостыню. Это дело мирян — выражать милосердие в пожертвованиях. Им подобает подавать милостыню не для того, чтобы накормить голодных, но чтобы они научились любви и товариществу.
   Ведь Бог, ведающий всеми богатствами богачей, властен напитать любого нищего. Как обрезание крайней плоти символически показывало снятие покрова с сердца1, так и милостыня предназначена для того, чтобы вложить в людей любовь друг к другу. А в ком любовь возникла по божественной благодати, тому милостыня не нужна.
   Я говорю это не за тем, чтобы оболгать милость, но чтобы показать всю чистоту и высоту нестяжания. Ведь меньшее не Должно препятствовать большему. Немного сил тебе нужно приложить, мало совершить, но все в одно вместишь, если на правишь свою любовь к большему.
   Ты несешь крест. Ты должен сказать свободно: «Вот, мы оставили все и последовали за Тобою» (Лк 18:28). Прими те благодерзновенный язык апостолов и скажи: «Серебра и золота нет у меня» (Деян 3:6). И мирянам не подавай милостыню попросту и безрассудно, но подражай Аврааму и в этом и проявляй свое человеколюбие. Праведный Авраам, принимая гостей, прибавил к угощению и намерение. Он, как сказано в Писании, сам встал, прислуживал и позвал жену и всех домашних слуг. Поистине, эти люди удостоились награды милости, оказавшись во втором ряду.
   Господь, сотворив вселенную, распределил живущих на ней по двум рядам. Одним, живущим по чести, Он предназначил брак, ради деторождения, а другим передал образец чистоты ради святости жизни, сделав их ангелоподобными. Первым Он оставил законы, чтобы все расплачивались за все, а вторым сказал: «Мне отмщение, Я воздам» (Рим 12:19). Первым он велел «возделывать землю» (Быт 3:23), а вам, вторым, «не заботьтесь о завтрашнем дне» (Мф 6:34). Мирские владыки тоже дают своим слугам различные труды. Одних они посылают в поле, чтобы они возделывали землю и обеспечивали прирост населения, а других, если они покажут себя умелыми и прекрасными, берут в свои покои на служение. Так и Господь учинил место в мире для всех, избравших честной брак, а самых лучших из них, как сподобившихся праведного намерения и возлюбивших чистоту, поставил на служение Себе.
   Такие люди чужды всех земных дел: ведь они удостоились участия в трапезе Владыки. Они не думают об одежде, ни о чем материальном. Они во Христа облеклись и обрели Его как первого своего промыслителя. Их призвание состоит в том, чтобы отречься от жизни и помышлять о смерти.
   Как мертвые ничего не делают для своего тела, так и мы. Все, что совершается для тела, совершали и мы, когда были младенцами. А теперь, согласно апостолу, мир для нас распят, мы для мира (Гал.6:14), и той же душой живем. Покажем в себе добродетели и по велению разума будем творить милостыню, ибо «блаженны милостивые» душой (Мф 5:7).
   В другом месте Писания говорится, что с вожделением взирающий на красоту и уже до всякого дела совершил грех (Мф.5:28). Поэтому ясно, что милостыня должна прежде окрепнуть в разуме. Намерение производит действие, даже если телесная нужда мешает его осуществить на деле.
   Когда Арсений Великий, оставив мирскую жизнь, совершал подвиг среди Скитских монахов, воспитанный им Аркадий взошел на императорский престол после кончины своего отца Феодосия. Аркадий отправил Арсению приветственное письмо, написанное любезно и осмотрительно, в котором просил преподобного о молитвенной помощи в принятых им обязанностях, чтобы Бог управил его власть, как Ему это угодно.
   Аркадий сделал Арсению самый дружеский подарок: все доходы, собираемые в Египте. Обоснованием было то, что Арсений будет раздавать все эти средства нищим и помогать святым храмам и монастырям, нуждающимся часто в самых необходимых вещах. Так писал Аркадий, в конце письма попопросил быстро прислать ответ.
   Арсений, получив такое письмо, не стал писать ответ, но передал императору устно: «Распределять деньги никак мне не подобает. Я умер для мира, а у мертвого здесь нет никаких дел».
   Пришедшим к нему монахам Арсений сказал: «Памятуйте братья, что наш враг дьявол употребляет множество всяких уловок, пытаясь ввести нас в заблуждение, и под предлогом гостеприимства и любезной помощи приходящим
   Братьям заставляет нас есть и пить со всеми гостями, говоря, что такова настоящая любовь.
   Так понемногу, незаметно он отвлекает нас и низвергает в рабство чреву и премного пакостит возникающими от этого пристрастиями и наслаждениями. Другим же он внушает мысль о милостыни и пожертвованиям нищим и влагает в них страсть к деньгам, доводя их до сребролюбия».
   На острове Патмосе, куда сослали апостола Иоанна, правителем был Мирон. Иоанн исцелил его сына Аполлонида, страдавшего от беса Пифона (злой дух прорицатель), и много любви оказал Мирону и всему его дому, так что все они уверовали и крестились.
   Мирон принес Иоанну много денег и сказал:
   – Возьми это, учитель, и раздай нищим.
   – Твое намерение правильное, — сказал апостол, — но я знаю, что нужно мне быть послушным Богу, а не деньгам, мне вручаемым. Поэтому никак не могу принять их. Лучше ты своими руками раздай их тем, кто нуждается.
   Мирон стал помогать нуждающимся, и Господь наполнил его дом всяческим достатком. Видя употребление денег на благое дело, все возрадовались.
   Брат! Писание говорит: «Искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным» (Дан 4:24). Ты меня спросишь:
   – У меня нет денег, потому что я навсегда отрекся от имущества. Как я буду благотворить нищему?
   Я тебе отвечу:
   – У тебя нет денег? Но у тебя остались желания. Отрекись того, что тебе желанно, и за счет этого сделай благо. Даже если ты не можешь трудиться руками, телесно, трудись своим праведным намерением.
   Если брат погрешит против тебя, прости ему по слову Господа, и будет тебе за это великая милость. Если мы ищем прощения у Бога, мы должны со всем усердием прощать любого человека: «прощайте, и прощены будете» (Лк 6:37).
   Большое дело, когда человек раздает деньги нищим. Но будет гораздо выше, если вы оказываете милость ближнему, прощая ему грехи. Ведь душа по природе намного выше тела.
   Мы попросили прощения у Бога и получили его. Почему же мы не хотим простить ближнего. Мы уподобляемся тому лукавому рабу, которому господин простил долг в десять тысяч талантов, а он не простил своему должнику сто динариев. Господин справедливо сказал ему: «Злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя» (Мф 18:32-33).
    «И, разгневавшись, — сказано в Писании, — государь его отдал его истязателям, пока он не отдаст ему всего долга» (Мф 18:34). Далее Господь говорит: «Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф 18:35). А в другом месте, обращаясь к тем, кто приняли от Него множество великих благодеяний, но оказались немилостивы и не сострадательны, Он говорит, оплакивая их: «Горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение» (Лк 6:24).
   Человек бывает богат и без денег, изобилуя словом, знанием или еще какими-либо способностями, каких нередко удостаиваются люди. Пусть он принимает этот дар и отдает тому, кто его не имеет. А если он немилосерден к ближнему, То горе ему, что принял этот дар, потому что он уже получил свое утешение.
   Что более подобающее и во всем полезное для нас, познавших путь истины, чем не сразу же продать все свое имущество и вырученными деньгами распорядиться по заповеди Господа (Мф. 19:21; Мк. 10:21; Лк. 18:22). Недопустимо, ссылаясь на исполнение других заповедей, не слушаться этого спасительного повеления.
   Итак, да будет у нас прежде всего благая беспечность, а после незлоумышляющая нищета, которая мыслью находится выше всякой неправды и правосудия, да не будет в нас больше материи, в которой разгорится пламя излишества.
   Тогда осенит нас смиренномудрие, которое больше всех прочих добродетелей, и прижмет нагими к груди, как мать держит в объятьях любимое дитя, которое по младенческому неразумию сняло с себя все одежды и далеко их забросило, потому что дитя радуется, по своему великому незлобию, наготе больше, чем даже самым красочным одеждам.
    «Хранит, — сказано в Писании, — Господь простодушных; я изнемог, и Он помог мне» (Пс 114:6). Господь требует от нас творить милостыню тем, что у нас есть, а не тем, чего нет.
   А если то, что я мог бы раздавать многие годы, за краткое время со страхом Божиим я должным образом раздам, то разве кто-то осудит меня, если ничего у меня не осталось? Пусть он знает, что не нужно позорить Бога из-за своего сребролюбия и заставлять Его ждать, пока человек сумеет распорядиться своим имуществом. Пока человек долго собирается подать милостыню, тем временем нищие голодают и мерзнут без одежды.
   Лучше такое оправдание отвергнуть ради благого служения. Не нужно неразумно кичиться своим богатством. Если мы возненавидели естественное стремление помогать другим, то мы собственную душу возненавидели. Если мы не радуемся, когда раздаем свои деньги, то уничижаем нашу душу тем, что не делаем никакого блага.
   Если нам хватает денег, то мы тем более должны радоваться, что раздаем их, ибо в нас действует благо, когда мы с радостью на лице выполняем Божье повеление. Но когда раздадим все, тогда нас постигнет беспредельная печаль и смирение что мы не совершаем ничего, воистину достойного. Тогда душа обратится к самой себе в великом смирении. Ведь то благо, которое она теперь не может приобретать себе каждый день милостыней, она будет приобретать трудолюбивой молитвой, терпением и смиренномудрием.
   Нищий и бедный восхвалят Тебя, Господи. Никому Бог не преподаст дара богословия, если человек сам не будет готов к тому, чтобы отказаться от всего своего имущества ради Евангелия Божия. Бог возвестил: «по благости Твоей, Боже, Ты готовил необходимое для бедного» и прибавил: Господь даст слово: провозвестниц великое множество (Пс 67:11-12).
   Некоторые во зло перетолковали сказанное в Писании: «Блаженнее давать, нежели принимать» (Деян 20:35) и исказили смысл изречения в пользу жажды сребролюбия, считая, что блаженнее богатеть своевольно, чтобы из большего богатства раздавать нуждающимся. Они не усвоили поучения Господа: «Продай все имущество и раздай нищим, и обретешь сокровище на небе, и тогда следуй за Мной» (Мф. 19:21). Пусть знают они, что не отреклись еще от мира и не достигли монашеского совершенства, ибо они постыдились принять поденную нищету ради Христа и апостолов, чтобы служить себе и другим не богатством, а трудом своих рук.
   Если они хотят на деле исполнить свое монашеское призвание и вместе с апостолом прославиться, то, отказавшись от своего ветхого богатства, пусть совершают подвиг вместе Павлом, в гладе, жажде и наготе. Тогда они пробегут поприще совершая добрый подвиг.
   Если бы святой апостол считал, что сохранение ветхого богатства необходимо для совершенства, он бы не презирал его ценности. Сам же он себя называет человеком знатным и римским гражданином и не отказывается от этого.
   И кто в Иерусалиме продавали свои дома и поля, «приносили цену проданного и полгали к ногам апостолов» (Деян. 4 34), те не делали бы этого, если бы рассудили, что апостолы одобрят питаться на сохраненные деньги, а не плодами своих трудов и пожертвованиями со стороны язычников.
   Со всей ясностью об этом учит только что названный апостол Павел. В Послании к Римлянам он говорит: «А теперь я иду в Иерусалим, чтобы послужить святым, ибо Македония и Ахаия усердствуют некоторым подаянием для бедных между святыми в Иерусалиме» (Рим. 15:25-27), ибо польза от этого им будет.
   Апостол Павел часто и в узах бывал, и в тюрьмах и нес на себе все издержки путешествий и поэтому, как и следует думать, был в затруднении зарабатывать необходимое для себя своими руками. Поэтому он говорит в своем поучении, что получал необходимое от братьев из Македонии: «Недостаток мой восполнили братия, пришедшие из Македонии» (2 Кор. 11:9).
   И к Филиппийцам он пишет: «Вы знаете, Филиппийцы, что в начале благовествования, когда я вышел из Македонии, ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних. Вы и в Фессалонику раз и два присылали мне на нужду» (Флп 4:15-16). Так что говорить другое будет после этих слов только тот, кто дошел до крайнего безумия.
   Когда в душе положишь пределы, чтобы милостью созидать ее, приучи душу свою не искать оправдания в других делах, чтобы не оказалось, что одной рукой ты трудишься, а другой — лишаешь себя заработанного.
   Там нужна была бережливость, а здесь нужна широта сердца. Если милостивый не возвысится над понятием справедливости, то он еще не совершенен в милости. Именно, не только знакомым людям нужно оказывать милость, но и с радостью претерпевать несправедливость от других людей и быть милостивым к ним тоже.
   Когда милость одержит победу над правосудием, тогда человек увенчается уже не венцами мирской праведности, но венцами совершенных евангельских добродетелей. Отдать нищим свои средства, одеть нагого, возлюбить ближнего как самого себя, никого не обижать, не лгать — все это предписывал и Ветхий Закон.
   А совершенное Евангелие говорит: «Всякому просящему у тебя давай, и от взявшего твое не требуй назад» (Лк 6:30). И не только неправду в отношении имущества и прочие внешние неурядицы нужно терпеть с радостью, но и саму душу полагать за друзей своих. Таков милостивый, Он не только подаянием милует своего брата, но и сдерживается, когда тот упрекает его, чтобы не огорчить сердце брата.
   Если хочешь стяжать милостивое сердце, сначала при-Учи себя презирать все вокруг, чтобы ум не был увлечен тяжестью вещей и не покидал отведенные ему пределы. Точно определить, милостиво твое сердце или нет, можно по тому, как ты переносишь несправедливое отношение к себе.
   Если ты поистине милостив, то когда у тебя отнимают что-то несправедливо, ты не скорбишь внутри, не рассуждаешь вслух о внешнем ущербе. Напротив, ты хочешь состраданием избыть зло обидчиков, как ярость вина укрощается обилием воды, и показать великую милость, воздавая благом за обиду. Так поступил и блаженный пророк Елисей по отношению к тем, кто пришли его поработить.
   Стоя на молитве, он ослепил их, показав сущую в нем Божью силу. Когда же он дал им поесть и попить и отпустил то тем самым проявил милость к ним (См 4 Цар. 6:8-23).
   Не только по раздаче денег узнается расположение любви, но, что гораздо выше, по распространению слова Божия и телесному служению.
2. Тот, кто подлинно отрекся от мирских вещей и нелицемерно служит ближнему по любви, тот быстро освобождается от всякой страсти и становится причастником божественной любви и ведения. 3. Кто любит Бога, тот непременно любит и ближнего. Такой человек не может удерживать у себя деньги, но только управляет ими боголепно, подавая каждому нуждающемуся.   Брат спросил старца:
   – Что такое сострадание и как оно возникает в человеке?
   – Сострадание в том, чтобы миловать попавшего в нужду. А тому, кто бережет свое своеволие, не сочувствуй. Оно возникает в человеке от того, что он помнит, как помиловал его Бог, и тогда он сам милует ближнего.
   Один человек принес деньги старцу и попросил взять для своих нужд, но тот не принял их, сказав, что довольствуется своим рукоделием. Но гость продолжал настаивать, говоря, что этими деньгами можно будет помогать нуждающимся.
   Старец ответил:
   – Это для меня станет двойным позором: я возьму то, в чем не нуждаюсь, а раздавая другим, начну тщеславиться.
2. Сказал старец: «Если ты даешь милостыню, а помысел терзает тебя, что дал много, не внимай сатанинскому внушению. Но по возможности живи в нищете и смирении, чтобы тебе самому могли подавать милостыню. Тот, кто подаст тебе, возрадуется, поняв, что сделал доброе дело. А ты сам, ничего не имея и проводя время в нищете, достигнешь величайшего смирения. Ты осознаешь, что не совершил ничего доброго, никому даже не оказал помощи и сам нуждаешься в заповеданном. Так жили отцы наши, так авва Арсений обрел Бога».   Лучше монах нищий, который безмолвствует со смиренномудрием, чем богатый монах, налево и направо раздающий милостыню с превозношением и надменностью.
2. Послушаем, братья, слова: «Имея одежду и пропитание, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствия и пагубу; ибо корень всех зол есть сребролюбие» (1 Тим 6:8-10).

Глава 48: О том, что часто живущие в нищете и оказывавшие милость в меру своих сил, когда стали получать доход, заболели сребролюбием и перестали даже давать прежнюю милостыню

   Пресвитер Скита авва Даниил рассказывал: «Сорок лет назад, когда я был молод, то пошел в Фиваиду и спустился в имение, чтобы продать свое рукоделие. А в имении был человек по имени Евлогий, по ремеслу каменотес, занимавшийся этим делом смолоду. Из заработанных денег он часть раздавал бедным и соблюдал пост до вечера.
   В тот вечер он пришел в имение и по своему обыкновению взял меня вместе с братьями и устроил на ночлег. Вернувшись к себе, я оценил добродетель этого мужа и начал поститься целыми неделями, прося Бога подать ему больше средств, чтобы он мог больше помогать другим. Три недели у меня во рту не было ни росинки, и я свалился с ног, едва живой, от такой аскезы. Кто-то в священническом облачении подошел ко мне и спросил:
   – Что с тобой, Даниил?
   – Владыко, — отвечаю, — я дал слово Христу не вкушать хлеба, пока Он не услышит мои молитвы о каменотесе Евлогии и не подаст ему благословение, чтобы он благотворил многим другим.
   – Это не будет правильно, — сказал небесный гость.
   – Но Господи, — воскликнул я, — даруй ему, чтобы через него все прославили имя Твое святое.
   – А вот это уже точнее. Если хочешь, чтобы Я даровал это ему и просишь за его душу, чтобы она спаслась множеством милостыней, Я дарую ему то, что ты просишь.
   – Из моих рук взыскуй его душу, — попросил я.
   Тут я увидел себя в храме Воскресения в Иерусалиме, на Святом Гробе сидит Отрок, а справа от Него — Евлогий. Отрок посылает за мной кого-то из предстоящих Ему и обращается ко мне:
   – Ты друг Евлогия?
   – Да, Владыко, — воскликнули все.
   – Ты отвечаешь за своего друга, — спросил Отрок.
   – Да, Владыко, только дай ему то, в чем он нуждается, — говорю я и вижу, что за пазухой у Евлогия много денег, и чем больше их берут, тем больше их за пазухой становится.
   Проснувшись, я понял, что был услышан, и прославил Бога.
   Между тем Евлогий вышел на работу, ударил по скале — послышался глухой звук. Он ударил еще раз и увидел небольшое углубление. Еще раз ударил — и обнаружил пещеру, и в ней полным-полно денег. Евлогий изумился и подумал: «Если я их возьму, правитель об этом услышит, придет и отберет их у меня да еще и накажет. Лучше я пойду в другую страну, где никто меня не знает». Он продал мулов, на которых возил камни, и ночью перенес деньги к реке. И бросив свое доброе дело, которое он творил каждый день, погрузил деньги в лодку и отправился в Византий. Там тогда правил император Иустин Старший. Евлогий отдал много денег императору и его вельможам и стал епархом священных преторий. Он купил большой дом, который и сейчас называется «домом Египтянина».
   Через два года во сне я опять увидел, как Отрок сидит в храме Святого Воскресения. «Но где же Евлогий?» Только я это подумал, как увидел эфиопа, который тащил Евлогия далеко от Отрока. Я проснулся и воскликнул: «Горе мне грешнику! Погубил я свою душу». Я взял суму и пошел в имение продавать свое рукоделие. Я ожидал увидеть Евлогия, наступил вечер, но никто ко мне не подошел, чтобы дать мне ночлег в доме. Мимо проходила старушка, и я спросил ее:
   – Смилуйся, матушка, дай мне три сухарика, я сегодня совсем не ел.
   Она пошла и принесла немного вареной еды и предложила поесть. Сама села рядом и начала говорить полезные речи:
   – Господин авва, разве ты не знаешь, что ты молод и тебе не полезно ходить в имение? Разве ты не знаешь, что монашеская схима требует безмолвия? — и тому подобные слова.
   – Что ты мне говоришь, ведь я пришел продать свое рукоделие?
   – Даже если ты пришел продать рукоделие, не задерживайся тут допоздна. Если хочешь быть монахом, возвращайся сейчас же в Скит.
   – Ты права, — сказал я. — Но подожди еще немного, скажи, где тот человек, который жил в этом имении — он боялся Бога и давал приют странникам?
   – Увы! — отвечала она. — Что тут говорить, господин авва? В наших краях был каменотес, и он много делал добра чужестранцам. И Бог, видя его доброту, даровал ему благодать, и сейчас он, как я слышала, стал патрицием.
   Когда я услышал это, то подумал: «Я виновник его гибели». Я сел на корабль и поплыл в Византий. Выяснив, где дом Евлогия Египтянина, я сел напротив ворот, ожидая, пока он появится. И тут я увидел, как он приближается с великой пышностью.
   – Помилуй меня, я хочу тебе что-то сказать наедине, — крикнул я ему, но он не обратил на меня внимания, а его телохранители побили меня. Но я забежал вперед и снова крикнул, и меня опять побили. И так я провел четыре недели и никак не мог с ним встретиться. Тогда, пав духом, я отошел и бросился ниц перед иконой Пресвятой Богородицы с рыдаем и обратился к Спасителю: «Господи, или сними с меня долг дружбы, или я уйду в мир». И произнеся это в уме, я заснул. И вот был шум великий и раздался голос:
   – Идет Августа.
   И перед Ней шли тысячи и тьмы небесных воинств. Я воскликнул:
   – Помилуй меня, Владычице.
   Она остановилась и сказала мне:
   – Что ты хочешь?
   – Я друг Евлогия епарха, — сказал я. — Повели, чтобы Бог освободил меня от этого долга.
   – Не Мне это решать, а тебе.
   Проснувшись, я подумал про себя: «Умру, но не отступлю от этих ворот, пока не встречусь с ним». Я опять пришел к воротам. Когда епарх проходил мимо, я снова окликнул его. Тогда ко мне подбежал привратник и стал меня избивать, пока не упал я на землю пластом. Пав духом, я сказал себе: «Пойду в Скит, и если Бог изволит, Он спасет Евлогия».
   На пристани я увидел корабль из Александрии. И только я поднялся на борт, как от упадка сил заснул, и во сне увидел себя в храме Святого Воскресения и Отрока, сидевшего на Гробе и сурово смотревшего на меня, так что от страха я задрожал, как лист, и не мог открыть рта. И само сердце мое, казалось, вот-вот остановится. Отрок сказал:
   – Ты не хочешь отвечать за дружбу?
   Он отдал повеление двум из предстоящих Ему. Они взяли меня за шиворот и подняли, а Отрок сказал:
   – Не проси дружбы свыше сил и не перечь Богу.
   А я висел в воздухе и не мог открыть рта. Но тут услышал голос:
   – Августа идет.
   Увидев Ее, я приободрился. Я пал ниц перед Ней и сказал с дрожью в голосе:
   – Помилуй меня, Владычице мира.
   – А теперь что ты хочешь? — спросила она.
   – Я вишу в воздухе, отвечая за дружбу с Евлогием.
   – Я буду просить за тебя, — пообещала Она. Вижу — Она подошла и облобызала стопы Отрока, Который сказал мне:
   – Больше не делай этого.
   – Не буду, Господи, я просил об этом для того, чтобы он стал угодным Тебе, а не неугодным, — ответил я и добавил. — Согрешил, Владыко, прости меня.
   Отрок велел меня отпустить и сказал:
   – Возвращайся в свою келью. А каким образом я верну Евлогия в прежнее состояние, не пытайся узнать.
   Я проснулся в великой радости, свободный от обязанностей дружбы и отправился в путь, благодаря Бога.
   Через три месяца я услышал, что император Иустин скончался, и к власти пришел Иустиниан. Через некоторое время против него восстали Ипатий, Дексократ, Помпий и епарх Евлогий. Первые трое были обезглавлены, и все их имущество разграблено. Евлогию удалось ночью бежать из Константинополя. Иустиниан приказал казнить его, где бы его ни обнаружили. А беглец вернулся в свое имение, переодевшись простым селянином.
   Окрестные жители пришли, чтобы посмотреть на него и сказали ему:
   – Хорошо, что ты к нам зашел. Мы слышали, что ты стал патрицием.
   – Разве? — переспросил он. — Если бы я стал патрицием, то неужели бы вернулся к вам? Нет, это был другой Евлогий из Египта. А я ходил по Святым местам.
   Он образумился и сказал сам себе:
   – Смиренный Евлогий, вставай, бери кирку и иди работай. Здесь нет дворцов. И хорошо, что ты не лишился головы. И взяв инструменты каменотеса, поднялся на гору, где нашел деньги, надеясь, что там, может быть, остались хоть сколько-нибудь. Он долбил скалу до шести вечера, но ничего не нашел и принялся вспоминать пышные процессии, лесть, роскошь и пиры. А потом стал твердить себе: «Вставай, смиренный Евлогий и трудись. Ты здесь египетский крестьянин».
   Через некоторое время святой Отрок и Владычица наша Богородица вернули ему прежнее духовное состояние. Ибо Бог праведен и не забывает о прежних трудах человека.
   Между тем и я пришел в это место продать рукоделие. Наступил вечер, и каменотес по своему прежнему обыкновению пригласил меня к себе. Когда я увидел его, покрытого каменной пылью, тяжко застонал и со слезами произнес: «Как многочисленны дела Твои, Господи! Все соделал Ты премудро» (Пс 103:24). «Кто бог так великий, как Бог [наш]? Ты-Бог, творящий чудеса» (Пс 76:14-15). «Из праха поднимет бедного, из брения возвышает нищего» (Пс 112:7). «Господь делает нищим и обогащает, унижает и возвышает» (1 Цар. 2:7). «Как непостижимы судьбы его и неисследимы пути Его» (Рим 18:33).
   Он привел меня в дом, налил воды в лохань, омыл мне ноги, как и другим гостям по своему обычаю, и накормил. Когда мы поели, я спросил:
   – Как идут дела, авва Евлогий?
   – Помолись за меня, господин авва, ибо я смирен, и у меня нет никакого имущества.
   – Лучше тебе не иметь и того, что сейчас у тебя есть, — сказал я.
   – Почему, господин авва, разве я тебя чем-то ввожу в соблазн? — спросил он.
   – Чем ты только не вводил меня в соблазн! — и рассказал ему все, как было. Мы оба заплакали, и он попросил:
   – Помолись за меня, авва, чтобы Бог давал мне только самое необходимое и помог исправиться.
   – Поистине, чадо, не ожидай от Христа, что тебе будет даровано что-либо из того, что есть в земном мире, кроме этой трудовой кирки, — сказал я и, попрощавшись, ушел.
   Евлогий продолжал работать каменотесом и принимать странников до самой смерти. Даже когда ему исполнилось сто лет, он не отступил от своих правил, и Бог давал ему силы чтобы пройти свой жизненный путь до конца.

Глава 49: О том, что монах не должен безрассудно принимать милостыню от всех людей, тем более, если он не нуждается в ней; и о том, что принимающий должен отработать подвигом то, что ему дается

   Как-то в Раиф прибыл богатый чужестранец и раздал братьям милостыню по номисме каждому. Не забыл он послать монету и одному исихасту, жившему в Раифе в уединенной келье. В ту же ночь старцу приснилось поле, заросшее тернием, и кто-то сказал ему: «Выходи жать поле, которое подало тебе милостыню».
   Наутро исихаст послал за христолюбивым благодетелем, который дал ему номисму, и, вернув ему золотую монету, сказал:
   – Брат, возьми свою монету, ибо мне не по силам справиться с чужими сорняками — мне бы только убрать свои.
2. Сказал старец: «Совершенные подвижники вообще ни от кого не принимают милостыни сразу. Средние не говорят никогда, что им что-то нужно. А если кто-то от себя даст, принимают как посланное от Бога. А мы немощные даже не можем обеспечить себя необходимым нам, и потому будем просить с великим смирением, всегда порицая себя». 3. Сказал авва Макарий: «Если мне хватает своего имущества, а мне принесут еще что-нибудь, особенно если это делает мирянин, то я ничего не возьму, ибо знаю, что оно совершается по внушению дьявола. А если у меня нет чего-нибудь нужного и не раз и не два помысел требует найти это, то Бог, ведая мою нужду, посылает мне это через кого-нибудь, как Даниилу во рву со львами помог пророк Аввакум.   Если я заработаю на то, что мне нужно, серебро или медных монет, но не трачу их и жду, что кто-нибудь даст мне это даром, то уподобляюсь Иуде Искариоту, который оставил дарованную ему благодать и погряз в жажде сребролюбия.
   Мы слышали о брате бедном и нуждающемся, что когда ему принесли еды сколько нужно, а после другой человек тоже ему принес что-то, он не принял и сказал: «Уже напитал меня Господь, а больше мне не нужно».
4. Сказал авва Форта: «Если Бог желает, чтобы я жил, Он знает, как управить мою жизнь. А если не желает, то зачем мне такая жизнь». Он не от всех принимал милостыню, даже когда был прикован болезнью к постели. Он говорил: «Если человек мне что-то приносит, но не ради Бога, а по человеческой обязанности, то если я это принимаю, то поступаю несправедливо по отношению к этому жертвователю, ведь мне нечем ему отплатить, и от Бога я не получаю награды».   Мы знавали великого подвижника Виссариона, насколько он был кроток и как велико было его умиление. Как-то мы сидели и беседовали, слушая его душеполезные и спасительные наставления, и пришел авва Милий, который, облобызавшись со старцем, сказал: — Такой-то наш благодетель, постоянно навещавший нас в этой пустыни, умер. Но как при жизни он наилучшим образом распоряжался своим имуществом, так и после смерти наилучшим образом уже все управил. Он передал свое поместье женскому монастырю, который опекает Илия Подвижник, и собрал в нем уже триста подвижниц.
   Услышав эти слова, старец заплакал и принялся бить себя по лбу.
   – Горе мне, грешнику! — воскликнул он. — Он столько радости принес дьяволу, причинил страшный вред подвижницам и растерял все свою награды! А ты говоришь, что он наилучшим образом все управил?
   Мы попытались спорить и говорить, что великая награда в том чтобы помогать подвижницам, Христу обручившимся и Ему единому работающим.
   – Поверьте мне, чада, — возразил старец, — со мной то же самое было. Я видел авву Герасима, о котором упомянуто в житии Евфимия Великого. Пришел в Иерусалим, помолился и на обратном пути (а было мне двадцать пять лет) услышал о его смерти. Слушая, как лев скончался с ревом на его могиле, я был поражен в самое сердце любовью к Богу. Тотчас я раздал свое имущество, оставив за собой только одно имение, чтобы разместить там скит великого монастыря в Александрии.
   Я отправился и предал себя в волю аввы Исидора Пилусиота. Я сказал ему: «Авва, я желаю, по Божьему велению, отречься от мира. Я раздал все свое имущество, оставил себе только одно именье ради подвижниц. Но его хочет купить богатый человек, императорский наместник, и он мне предлагает за него семьдесят фунтов золота. Продавать имение или нет?» Старец ответил: «Если он оценил имение в семьдесят фунтов, уступи ему за пятьдесят, а вырученное золото раздай подвижницам, и получишь большую награду. Если ты отдашь им имение, то ввергнешь их в великое смятение и суетные занятия и так доведешь до скверны блуда».
   Я не послушался старца, но вернулся к себе и подписал Дарственную на имение. Подпись я ставил в присутствии Александрийского папы, всего клира, градоначальника и свирелей. Вручив монахиням бумагу, я без промедления вернулся в скит.
   Через шестнадцать месяцев вижу во сне, что я оказал Вифлееме и стою перед священной пещерой. Пещера наполнена дивным несказанным светом, а мужи в священных одеяниях воспевают Жену, облаченную в багряницу. Ее красоту невозможно передать. В изумлении и в страхе от этого ужасающего видения я хотел бежать, но один из святых мужей, самый величественный, подошел ко мне, сурово на меня взглянул и сказал строгим голосом: «Скажи, Евстафий (это было мое мирское имя), чем ты оправдаешься за подвижниц? с того дня, как ты передал им имение, они гневают Господа! Велено мне умертвить тебя, если тотчас не исправишь свою ошибку». Я в страхе ответил: «Господи, я отдал им имение вместе с рабами и скотиной не для того, чтобы гневить Бога».
   Тогда царственная Жена отверзла Свои святые уста и сказала тихим голосом: «Мы принимаем твое намерение, чадо, но в твоем намерении дьявол нашел свой удел. Враг человеческий поразил их душу и тело. Бог Промыслитель мог бы низвести и даровать им реки золота, но это им не полезно. Кто отрекся от мира ради Царства небесного, должны в труде и тяготе, великом смирении и нищете неотступно прилежать Богу, а не в роскоши, тщеславии и богатстве».
   Протянув руку, она указала на прежнего моего собеседника : «Это Иоанн Креститель, наставник монахов. Кто хочет стоять вместе с ним, должен подражать его добродетелям». И, повернувшись ко мне, добавила: «Иди и исправляй свой грех, а Я тебе помогу». Святому Предтече она сказала, взглянув на него: «Иоанне, запечатай сердце его, чтобы он не счел морокой сказанное ему». Иоанн Креститель протянул руку и запечатал мое сердце. И я тотчас проснулся, взял посох, собрал немного хлеба на долгую дорогу и отправился к авве Исидору. Когда я рассказал авве о видении, он спросил: «Разве ты не знал, что если имение возделывать, то нужно нанимать работников? В монастырь подвижниц тогда заход» мужчины, и дьявол поражает тогда и тех, и других. Монахи вообще не должны заниматься земными заботами, тем более женщины».
   Вместе со старцем я отправился к подвижницам. Мы вошли в храм, помолились, а потом позвали стариц и сказали им: «Что нам делать? Скоро придет императорский чиновник, он отберет имение и передаст его патриарху». Они ответили: «Что вы знаете, будет добрым и нужным, то повелите, и мы исполним». Я говорю: «Не могу возразить императорскому чиновнику. Если хотите, то до его прихода продадим имение здешнему властителю, и все деньги достанутся вам. А он уже будет разговаривать с чиновником». Старицы ответили: «Хорошо вы сказали, так пусть и будет».
   Я тотчас отправился продавать имение, и продал его императорскому наместнику за шестьдесят фунтов, а всех рабов отпустил на свободу. Взяв золото, я вернулся в обитель и положил его перед алтарем. Затем мы, как и договаривались, отправились в дорогу вместе с аввой Исидором. Я сказал старцу: «Я едва не погиб, отче. Правильно говорили отцы: «Женщинам не твори милостыни». Старец ответил: «Не говори так, чадо, ты ошибаешься. Истину говорю тебе, что кто может и желает творить милостыню, всячески должен помогать подвижницам. Он получит большую награду, чем если помогает слепым, прокаженным, хромым и калекам. Ведь эти женщины — самая немощная часть общинного тела. Подвижницы отреклись от мира ради Бога и стали нищими, но они не могут, в отличие от нас, ходить и продавать изделия своего ремесла, они не могут справиться со всеми делами в монастыре, а выходить за стены монастыря они не смеют.
   Если одна из них выйдет за ворота обители, тотчас все охотники зол направят на нее свой взгляд, словно на показавшуюся лань, и полетят в нее стрелы отовсюду. Избежать всех стрел — дело трудное и быть может невыполнимое, а получить рвение — потеря немалая. Даже если превозмочь тяжкую рану и вырваться из рук охотников, бежать будет тяжко. И даже если стрела выйдет из раны, то тот участок, который был поражен из-за твоего невнимания, начнет гнить, особенно если не начать лечить его сразу — пойдет зловоние и гной, как возвещал об этом пророк (Пс.37:6).
   Поэтому тот, кто может послужить им ради Бога и избавить их от необходимости выходить за стены монастыря получит стократную награду от Бога в сравнении с теми, кто милосердствует к прочим нищим и немощным. Точно также тот, кто прислуживает монахам, голодающим Бога ради, получает свыше великое и несравненное воздаяние. Кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка (Мф 10 41). И еще: Кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика.., не потеряет награды своей (Мф 10:42). Только нужно быть внимательным и не подавать монастырю, будь то женскому или мужскому, как попало. Ведь это может тех, кто решил жить по воле Божией, подтолкнуть к суетным увлечениям, помыслам и смутам. Полезно им это не будет, а вред самый значительный.
   А кто хочет им послужить и даровать им покой, пусть подает то, что не отвлечет от усердия в духовной жизни: хлеб, муку, уксус, мелкие деньги, одежду шерстяную и льняную или что-нибудь еще, что от нас труда не потребует, а им необходимо в повседневных нуждах. Тогда служение их Богу возрастет, потому что ничто не будет отвращать их от думы и помышления о Боге».

Глава 50: О том, что (христианину) следует беречь себя от всего неполезного и чуждого как от губительного

   Однажды авва Агафон шел вместе с несколькими учениками. Один из них увидел зеленый стручок на дороге и спросил старца:
   – Отче, не разрешишь ли поднять его?
   Старец посмотрел на него с недоумением, весьма смущенный такой нелепой просьбой брата, и спросил:
   – Как, разве ты его туда положил?
   – Нет, — ответил брат.
   – Как же ты можешь взять то, чего не клал?
2. Об авве Зиноне рассказывали, что как-то по дороге в Палестину, утомившись, он сел поесть возле огуречной грядки. А помысел начал внушать ему: «Возьми да и съешь огурчик, разве от этого убудет?» Авва же в ответ сказал: «Воры идут в ад. Вот прямо сейчас и подумай, сможешь ли ты вынести адские муки?» Тогда, поднявшись, он простоял под раскаленным солнцем пять дней и обгорел до черноты. После этого он сказал себе: «Я не могу вынести адских мук». А помыслу ответил: «Если не можешь их вынести, не воруй и не ешь краденого». 3. Авва Исаак сказал:   – Я знаю брата, который жал пшеницу на поле и, захотев съесть колосок, спросил хозяина: «Могу ли я съесть колосок пшеницы?» Тот, услышав это, восхитился строгостью брата, сказал: «Поле все твое, отче, бери, сколько хочешь».
4. Брат пришел к авве Агафону и попросил:   – Позволь мне жить при тебе.
   И вот как-то он шел по дороге, увидел кусок селитры и взял его. Старец спросил:
   – Откуда у тебя селитра?
   – Она валялась на дороге, и я взял ее.
   – Если ты пришел, чтобы жить у меня, почему бы тебе не положить ее там, где взял? — сказал старец и велел ему отнести селитру обратно.
5. Один отец рассказывал об авве Иоанне Персидском, что тот по своей великой благодати дошел до глубочайшего незлобия. Он жил в Аравии Египетской. Как-то авва одолжил у одного брата золотую монету и купил пряжу, чтобы работать. Другой брат пришел и попросил:   – Авва, подари мне немного пряжи, чтобы я соткал себе сорочку.
   Авва отдал ему пряжу с радостью. Пришел еще один брат и попросил:
   – Дай мне немного пряжи, я сотку себе платок.
   Старец и с ним поделился. Так он отвечал на все просьбы в простоте и с радостью. Затем пришел заимодавец и попросил вернуть долг. Старец сказал:
   – Я тебе сам принесу ее.
   Но ему неоткуда было взять денег. Тогда он пошел к монастырскому эконому авве Иакову и попросил дать ему монету, чтобы вернуть брату. Когда он шел, то нашел золотник на земле, но даже не прикоснулся к нему, но только сотворил молитву и вернулся в свою келью. Брат вновь пришел и потребовал вернуть монету. Старец сказал:
   – Обязательно верну.
   Он опять отправился к эконому, и вновь увидел монету на земле, и помолившись, опять вернулся. Третий раз брат пришел и стал уже упрекать его. Старец сказал:
   – Прости меня в последний раз, я отдам монету.
   Должник встал, пошел той же дорогой и опять увидел, что монета по-прежнему лежит на своем месте. Сотворив молитву, он взял ее, пришел к авве Иакову и сказал:
   – Авва, когда я шел к тебе, то нашел монету на дороге. Будь любезен, сообщи всем в округе, может быть, ее потерял кто-нибудь. Если хозяин найдется, то я отдам ее.
   Когда старец ушел, авва Иаков стал всем говорить о монете но за три дня не нашлось никого, кто бы потерял монету.
   Тогда старец говорит авве Иакову:
   – Если никто не потерял монету, то отдам ее брату, ибо я должен ему. Когда я шел к тебе за милостыней, чтобы отдать долг, то нашел ее.
   Авва Иаков поразился тому, что должник, найдя монету, не взял ее сразу и не отдал заимодавцу. И самое удивительное было в авве Иоанне то, что если кто-нибудь приходил одолжить у него какую-нибудь вещь, он не сам ему ее выносил, а говорил брату:
   – Иди в мою келью и бери то, что тебе нужно.
   Когда брат возвращал эту вещь, авва Иоанн опять же говорил ему:
   – Положи ее на место.
   А если взявший не возвращал вещь, то он ему ничего не говорил.
6. Один святой подвижник по имени Филагрий жил в Иерусалимской пустыне. Он трудился изо всех сил, чтобы заработать себе на хлеб. Однажды, когда подвижник стоял на рынке и продавал свое рукоделие, кто-то потерял свой кошелек, где лежала тысяча монет. Старец нашел кошелек и остался стоять на том же месте, сказав про себя: «Потерявший наверняка придет сюда». И этот человек пришел со слезами. Старец отвел его в сторону и отдал кошелек. Тот не хотел его отпускать, прежде чем он не возьмет вознаграждение. Но старец ничего не хотел брать. Тогда хозяин кошелька стал кричать:   – Посмотрите на человека Божия и на его поступок.
   Но старец скрылся в толпе и ушел из города, чтобы его прославляли.
7. Брат нашел на дороге дрова, выпавшие из вязанки, которую вез верблюд, и принес их в келью. Авва спросил его:   – Где ты их взял? — спроси авва.
   – Подобрал на дороге.
   Старец сказал ему:
   – Если их туда занес ветер, можешь внести их в келью, а если нет, то вернись и положи, где взял.
   Брат послушался и отнес дрова на дорогу.

Том 4

Глава 1: О том, что монахи исповедуют бескорыстие и отказываются от всякой собственности и как отцы достигали этого

1. Из Палладия
   Как рассказывала мне блаженная Мелания, о добродетелях аввы Памво она впервые услышала во время своего путешествия из Рима в Александрию от гостинника блаженного Исидора, который и отвел ее к этому аскету.
   – Я принесла авве сундук с тремястами фунтами серебра, начала она свой рассказ, и предложила ему эту часть моего имущества. Авва в это время сидел и плел корзину. Он даже головы не повернул и не взглянул на сундук с серебром. Только громко произнес:
   – Да вознаградит тебя Господь.
   Потом позвал эконома Оригена и сказал:
   – Возьми и отправь монастырям в Ливии, Пентаполе и на островах, где братья нуждаются больше других.
   Вскоре, предвидя свою близкую кончину, авва послал за мной и сказал, закончив плести корзину из лозы:
   – Вот, прими эту корзину из моих рук, чтобы вспоминать обо мне, потому что у меня больше ничего не осталось.
   Авва мирно почил, точно растаял, даже не испытав жара предсмертной агонии.
2. Из Григория Двоеслова
   Благоговейный муж по имени Исаак прибыл из Сирии в Рим. Он пришел в церковь, договорился с пономарями, чтобы они будут пускать его в храм, когда он захочет помолиться и став на молитву, провел так три дня и три ночи, не сделав перерыва ни на один миг. Наблюдавший за ним пономарь подумал, что он поступает так напоказ, по человекоугодию. Чтобы вразумить молитвенника, этот радетель не по разуму ударил Исаака по щеке. И тотчас злой дух вошел в пономаря, несчастный рухнул в ноги праведнику, и нечистый сразу завопил его устами:
   – Исаак меня изгоняет!
   Человек Божий тотчас же запретил лукавому духу и изгнал его из пономаря. Слух о чуде распространился по городу. Благочестивые мужчины и женщины в боголюбивом воодушевлении стали приходить к нему. Каждый хотел принять славного старца у себя в доме. Одни решили отписать на его имя землю, чтобы он построил монастырь, другие пожертвовать деньги на строительство, третьи вручить ему средства на всякие нужды.
   Но раб Божий отказался принять что-либо и покинул город. Неподалеку от городских стен он нашел пустынное место и построил маленькую келейку. Многие приходили к нему, и его пример зажигал в их душе пламенное стремление к вечной жизни, и под действием его поучений они отдавали себя в рабское служение всемогущему Богу.
   Его ученики смиренно умоляли старца принимать деньги, которые дают ему на монастырские нужды. Но он твердо хранил жребий нищеты и говорил:
   – Монах, который ищет имущества на земле, вовсе не монах.
   Он боялся потерять помысел своей нищеты точно так же, как пребывающие в заблуждении начальники боятся потерять свое тленное богатство, пряча его за семью замками.
   Так он и жил в пустыне, украшенный духом пророчества, а свет его святости был распознан всеми, кто жил поблизости и вдали, благодаря множеству сотворенных им чудес.
3. Из жития преподобного Маркиана
   Великий Маркиан воздвиг от основания (до купола) славные и ни с чем не сравнимые по красоте храмы святых мучениц Ирины и Анастасии и много других, перестроив одни и восстановив другие, за что он был назначен экономом Великой Церкви и удостоился великих почестей и уважения от всех: народа, совета и самого Императора, благодаря его без подобной добродетели.
   Как-то возвращаясь с празднования в честь святых, Маркиан попал под сильный ливень и промок до нитки. Добравшись до дома, он запер дверь, снял с себя одежду и повесил сушиться над камином. В это время боголюбивейший патриарх Геннадий решил вызвать его к себе. Посланники патриарха, увидев, что дом заперт, стали стучаться в дверь и кричать, чтобы он вышел. Но он не мог показаться перед людьми без одежды, потому что другой у него не было. Он крикнул, что сейчас выйдет, но долго не выходил. Тогда один из посланников решил посмотреть, чем же так занят Маркиан, заглянул в щелку, а, увидев, пришел в изумление и предложил другим посмотреть в щелку и убедиться, как живет великий строитель. Все гоже были изумлены, мысленно принялись восхвалять Маркиана и пошли сообщить Патриарху о том, что их так потрясло. Патриарх, выслушав их, не только не удивился, но даже упрекнул своих слуг, что они заметили только один его подвиг, когда у него их было гораздо больше и весьма нелегких, За которые они бы всегда почитали его дивным и блаженным.
4. Из жития святого Антония
   Когда враг увидел великое преуспевание этого мужа в добродетели, то решил помешать ему достичь цели. Он явился к нему на гору и на дороге, по которой ходил преподобный, По дожил большое серебряное блюдо, изготовленное с большим искусством. Антоний понял, что враг всего благого соблазняет его и, взглянув на блюдо, стал обличать про себя дьявола: «Откуда в пустыне могло взяться такое блюдо. Тут нет проторенного пути, никто не ходит, верблюды не бывают, путник тоже не мог потерять, уж слишком он большой. И даже если бы кто-нибудь потерял его, то вернулся бы за ним, зная, что в пустыне на него никто не позарится. Тут явно дьявольское искушение. Поэтому, дьявол, ты не поставишь мне препятствий на моем пути. Все это станет твоей же погибелью». Как только святой подумал так, блюдо исчезло, как дым.
   Через некоторое время преподобный Антоний нашел на дороге уже не мнимое блюдо, а настоящее, из золота, не то от врага это было, не то испытание подвижнику было назначено свыше, чтобы доказать дьяволу, что преподобный не имеет помыслов и при виде настоящего золота. Ни сам преподобный Антоний этого не объяснял, ни мы догадаться не можем. Одно только знаем, что найденное золото было настоящим.
   Сначала Антоний удивился, откуда так много золота, а затем обошел его, как огонь, и потом даже ни разу не оглянулся, только ускорил шаг, решив больше не ходить мимо соблазна. Будучи твердым в своих решениях, он ушел в горы как можно дальше, за реку, за пустынный участок, кишевший змеями, и там поселился.
5. Из жития преподобного Ефрема
   Преподобный Ефрем накопил блага нестяжания. Лучше всего он сказал об этом сам и повторял до последнего вздоха: «Не было у Ефрема никогда ни кошелька, ни посоха, ни сумы, ни серебра, ни золота. Никакого имущества я на земле не нажил. Я услышал, что благой Царь Небесный в Евангелиях велел Своим ученикам не приобретать никакого имущества на земле! Поэтому у меня никогда не было пристрастия ни к чему вещественному».
6. Из жития преподобной Сииклитикии
   Блаженная Синклитикия говорила сестрам, что нестяжание — совершенное благо для тех, кто может его достичь. Кто терпелив в нестяжании, тот изнуряет тело, но душе дает облегание. Как задубевшую одежду нужно долго топтать и мять, чтобы выстирать, так и с затвердевшей душой можно совладать только благодаря добровольному ограничению себя в пище.
   А у кого помысел нетверд, те терпят противоположное их угнетает любая малость. Они рвутся, как тонкие одежды, не вынося стирки добродетелью. Хотя искусство отмывания одежд остается тем же, и отмыватель тот же, но с одеждой бывает иначе: тонкая рвется и годится только на выброс, а грубая отбеливается и становится, как новая. Поистине, нестяжание благое достояние для того, кто укрепляется помыслом. Оно обуздывает человека, не давая ему грешить на деле.
   Сначала нужно применять первейшие средства: пост и сон на земле, а все прочие умеренно, и только тогда можно приобрести добродетель нестяжания. Кто ведет себя иначе, тот сразу совсем отказывается от денег, потом часто срывается и попадает в плен к стяжательству. Ведь деньги средство, с которым сопряжено любое житейское удовольствие.
   Прежде всего нужно справиться с выработавшимся у тебя привычками. Я говорю о чревоугодии и любовь к вкусным яствам. И тогда ты сможешь гораздо легче ограничить себя в использовании денег. Очень трудно освоить любое искусство, если не приобрести потребных для этого навыков. Кто не отрекся от чревоугодия, тот никак не может расстаться с деньгами.
   Поэтому, когда Спаситель разговаривал с ближним, не велел ему сразу и навсегда отказаться от денег, но сперва спросил его, исполнил ли он требования закона. Спаситель показал Себя настоящим учителем и как бы заметил: «Если ты выучил буквы, научился читать по слогам и узнал основные научные слова, тогда ты можешь приступать к чтению серьезных книг». Если ты исполнил заповеданное законом, то ««пойди, продай имение твое и раздай нищим;., и следуй за Мною»« (Мф 19 21). Если бы юноша признался, что он не исполнил закон, то Господь не призывал бы его к нестяжанию.
   Нестяжание — доброе дело для тех, кто выпестовали у себя привычку к добру. Это люди, которые отказались от всех излишеств и постоянно смотрят на Господа, произнося слова Псалмопевца: »«Очи всех уповают на Тебя, и Ты даешь им пищу их в свое время»« (Пс 144:15). Такие люди положили основание веры. Обращаясь к ним, Господь сказал: »«Не заботьтесь о завтрашнем дне» (Мф 6:34). ««Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут,... и Отец наш Небесный питает их»« (Мф 6:26). Таким людям враг нигде не сможет повредить, потому что большая часть человеческих скорбей и бед происходит от нехватки денег. А с нестяжательными людьми враг ничего не может поделать. Навести пожар на их имение? Но у них его нет. Поразить чумой скот? У них нет стад. Погубить самых любезных людей. Но и от них нестяжатель отрекся. Итак, нестяжание — величайшая победа над врагом и многоценное сокровище в душе.
7. Из жития преподобного Илариона
   Великий Иларион избавил придворного, пользовавшегося особым доверием императора Константина, от беса, страшно терзавшего его. И тот, желая вознаградить преподобного за благодеяние, принес ему много золота. Но старец достал из-за пазухи краюху ячменного хлеба грубого помола и сказал:
   – Кто питается такой пищей, считает ее драгоценной, а ваше золото сравнивает с грязью.
   Благословив его, преподобный велел ему забрать золото домой. Так он избавил придворного не только от беса, но и научил не думать о золоте, а ведь от любостяжания освободиться бывает не легче, чем от беса.
   На своем примере он показал: чье богатство Бог, тот не нуждается ни в деньгах, ни в чем другом на земле. Он считал, что такие мелочные вещи ценят и любят только мелкие души. Если бы он тоже хотел получить таких вещей, то не сотворил бы великих знамений.
   Он обличил жертвователя как человека, который бегуну, умеющему опережать всех, вручает тяжелые гири как награду, чтобы быстрее бегал, а борцу, который выступает без одежды, набросил на плечи дорогие наряды, чтобы ему было удобнее сражаться с противником.
8. Из жития святой Мелании
   Святая Мелания вместе со своим мужем Апеллианом отреклась от мира и богатства, которого у них было не счесть, раздала едва ли не всем на свете. После этого они вдвоем отправились в Египет, чтобы познакомиться со святыми мужами и от избытка своей щедрости раздать милостыню и святым и нищим.
   В пустыне благодетели заходили к разным аскетам. И вот однажды они заметили хижину, где, как оказалось, жил Ифестион, муж весьма искусный в монашеском любомудрии. Они помолились вместе с ним и попросили его принять милостыню. Он отказался, и Мелания не могла убедить его взять хотя бы немного денег. Тогда она стала придумывать, как можно оставить ему деньги, чтобы он этого не заметил. Ведь всякий раз, когда она хотела помочь ему деньгами, он упорно отвечал, что никогда не возьмет ничего мирского. Она стала осматривать хижину, ища, куда можно было бы незаметно положить деньги, и нашла только небольшую корзинку и плетеную солонку. В соль она и спрятала несколько золотых монет, разровняла ее, чтобы было незаметно, и, попросив благословение, поспешно ушла вместе с мужем. Но ее уловка оказалась напрасной. Святой подвижник догадался, куда она спрятала деньги, и побежал за ними вдогонку. Он окликнул их еще издали, размахивая рукой, в которой были монеты.
   – Возьмите деньги, — сказал он, мне они ни к чему в пустыне.
   Но гости сказали, что если они не нужны ему, то могут пригодиться кому-нибудь другому. На это он возразил, что это невозможно, потому что тут никто никогда не ходит место слишком суровое. Но супруги отказались взять золото. Тогда старец бросил монеты в реку и спокойно ушел.
   И другие тоже рассказывали, что встретили много отшельников, которые настолько гнушались даже прикоснуться к золоту, что охотнее выпили бы змеиный яд или любую другую смертоносную отраву.
9. Из Отечника
   Игумен киновии спросил авву Пимена:
   – Как стяжать страх Божий?
   – Разве можно стяжать страх Божий, — ответил авва, если мы набиваем желудок сырными головами и корзинами лепешек?
2. Старец из Скита жил на горе Паисия. К нему привели какого-то одержимого из дворца, и он исцелил его. (Вскоре) ему принесли мошну, полную золота. Но он не захотел взять ее, но, увидев, что даритель огорчился, взял только мошну и сказал:   – А золото раздай нищим.
   Старец сделал из мошны пояс, ибо она была власяная и жесткая, и долго носил его, изнуряя плоть.
10. Из Антиоха Пандекта
   Нестяжание со всей ясностью показывает, каков образ жизни монаха. Нестяжательный монах как высоко парящий орел. Нестяжательный монах доказал, что он только странник на земле. Он совершенно не увлекается временными вещами, очевидно, потому, что устремляется к вечному.
   Нестяжатель подражает Илие и Иоанну Крестителю, а также ученикам Господа. Он вместе с ними может сказать: »Вот, мы оставили все и последовали за Тобою; что же будет нам?»« (Мф 19:27-30) Господь же сказал им: »Вы, последовавшие за Мною, — а пакибытие...наследуете жизнь вечную»« (Мф 19:2730). в это только кажется, что нестяжатель живет на земле (на самом деле) он все время проводит на небесах. Благодаря нестяжанию он соперничает с ангелами и ликует с праведниками. Такой человек становится »«наследником Божиим и сонаследником Христу»« (Рим 8:16-17). Он с радостью все продал и приобрел поле, на котором нашел зарытое сокровище жизни и приобрел многоценную жемчужину.
11. Из аввы Исаии
   Если ты живешь в монастыре, а держишь раба и не отпускаешь его на свободу, то позоришь монашескую мантию. А если даришь раба брату, то погрешаешь перед Богом. Или совсем не держи раба и отпусти его или дай ему вольную. Если же он захочет стать монахом, то это на его усмотрение. Даже если он примет монашество, не оставляй его у себя, это не будет полезно твоей душе.
2. Когда ты отрекся от мира, не оставляй у себя ничего из твоего былого имущества. А если помысел будет внушать тебе пойти попрошайничать, потому что у тебя ничего нет, не слушайся его трудись вовсю руками и тогда будешь безмолвствовать в своей келье и есть свой хлеб с благодарностью. 12. Из аввы Марка
   Нет никакой пользы в том, что ты отречешься от мира и при этом пристрастишься к удовольствиям. Труд, совершенный за деньги, все равно, что несделанный. Воздержанный человек, берущий деньги за порученную работу, брат тому, кто погряз в мирском, а мать его те же внутренние наслаждения и отец иной, потому что тут и страсти иные.
2. Бывает, что человек изгоняет одну страсть еще большим сладострастием. Вот так же и насельники городских монастырей — они думают, что отреклись от мира и радуются, что невежды прославляют их, а ведь, возможно, они даже не подозревают, что трудятся понапрасну. 3. Тщеславие и наслаждение корни всякого зла. Если не возненавидеть их, то страсть невозможно победить. Сказано что сребролюбие корень всех зол; ясно, что тщеславие и наслаждение больше всего способствуют сребролюбивому намерению. 13. Из аввы Исаака
   Человек, который избегает спокойствия в настоящей жизни, умом уже заглядывает в будущий век. А кто связан любостяжанием, уже поработился страстям. Не думай, что любостяжание только в приобретении золота и серебра. Любостяжание это все, что порабощает твою волю.
2. Возлюби нищету в терпении, чтобы собрать свой ум и не давать ему витать в облаках. 3. Возненавидь удобства в жизни, чтобы сохранить свои помыслы в безмятежности. Храни себя от многого и думай о своей душе, чтобы не развеять в ней внутренний мир. 4. Без нестяжания душа не сможет освободиться от смятения помыслов. Вне безмолвия чувств она никогда не ощутит мир в разуме. А помимо тишины помыслов, ум не сможет проникнуть внутрь сокровенных тайн. 14. Из святого Максима
   Нестяжателен тот, кто отрекся от всего своего имущества и никакого имущества не имеет уже на земле, кроме собственного тела. Да и с телом разорвав отношения, он вверяет промысел о себе только Богу и благочестивым людям.
15. Из Отечника
   Однажды авва Арсений из Скита заболел, и ему понадобился масляный светильник, но было не на что его купить, и он принял от кого-то милостыню со словами: «Благодарю Тя, Господи, что Ты удостоил меня принять милостыню ради имени Твоего».
2. Авва Марк спросил авву Арсения:   – Хорошо ли не держать вообще в своей келье утешения? Я знал старца, который выращивал на своем огороде зелень и питался вершками и корешками.
   – Все это хорошо, — сказал авва Арсений, если это отвечает внутреннему расположению человека (то есть состоянию души и преуспеванию в добродетели). Если у него нет крепости для такого образа жизни, то есть совершенного расположения, то вновь он будет сажать то же самое.
3. Об авве Агафоне рассказывали, что он долго и усердно строил келью вместе с учениками. И когда келья была готова, они поселились в ней и стали жить. Но на первой же неделе авва понял, что им это не полезно, и сказал ученикам:   – Собирайтесь, уходим отсюда.
   Ученики весьма расстроились и сказали:
   – Если ты собираешься идти прочь отсюда, то зачем мы столько трудились, строя эту келью, да еще других введем в соблазн, и о нас станут говорить: «Вот, мол, не могут усидеть на одном месте».
   Увидев их малодушие, авва сказал:
   – Даже если некоторые будут введены в соблазн, то остальные с уверенностью скажут: «Блаженны эти братья, ибо они перешли в другое место и всем пренебрегли ради Бога. Кто хочет оставаться, пусть остается, а я ухожу».
   Тогда ученики пали ниц, покаялись и попросили позволить им пойти вместе с ним.
5. Про того же самого старца Агафона говорили, что он много раз переходил с одного места на другое, ничего не беря с собой, кроме кочедыка (инструмент) в суме, которым плел рукоделия. 6. Об авве Геласии говорили, что он от юности вел нестяжательную и отшельническую жизнь. В это время в этой местности было много монахов, которые вели такой же образ жизни. Среди них был и некий старец, необычайно простодушный и нестяжательный. Он жил в отдельной келье до самой смерти, хотя в старости у него появились ученики. И подвиг его и учеников до самой смерти был в том, чтобы не иметь двух одежд и не думать о завтрашнем дне.   И когда случилось, что по содействию Божию авва Геласий основал Киновию, ему подарили обширные поля, и он купил для нужд монастыря ослов и коров. Ибо Тот, Кто показал божественному Пахомию образ общежительного монашества, содействовал и ему во всем устроении монастыря.
   Когда названный старец увидел его, то сохраняя истинную любовь к нему, сказал:
   – Боюсь, авва Геласий, что твой помысел теперь будет только о полях и прочем имуществе монастыря.
   – Скорее твой помысел привяжется к сшитой одежде, в которой ты работаешь, чем помысел Геласия к имуществу монашеской общины, — ответил авва.
7. Некоторые старцы рассказывали об авве Георгии, анахорете, что он тридцать пять лет ходил по пустыням нагой. Говорят, что это удалось совершить и многим другим святым. 8. Брат спросил авву Евтропия:   – Как надлежит нам относиться к телесным нуждам?
   – Траву ешь, одежду из травы носи, на траве спи, — ответил авва. Но сердце у тебя должно быть железное, презирающее любые трудности.
9. Он советовал брату относиться к любому имуществу, как к сену, и, если возможно, ходить нагим и есть растительную пищу. 10. Тот же старец сказал: «Телесные вещи пища страстей и помыслов. Кто их любит, тот любит препоны. Если случится тебе потерять что-то вещественное, то нужно прославлять Господа и радоваться тому, что освободился от забот». 16. Из аввы Нила
   Лицемеры, стяжатели и любители наслаждений подобны розам, которые вскоре превратятся в сено, попираемое ногами.
2. Нужно презирать все, что превращает человека в скотину. Если твоя жизнь скверная, то и душа у тебя, разумеется, скотская. Нужно скорбеть о том, что ты, повредив разумной части души, заслужил себе вечную муку. 3. Никогда не стремись ни к богатству, ни к славе, ибо это разрушает всю твою жизнь, а нам не предназначено тление. Считай тленным все и только добродетель нетленной и к ней всегда прилежи. Добродетель показывает человека Богом благодаря его любомудрому подвигу. 17. Из Отечника
   Об авве Иулиане говорили, что он около семидесяти лет прожил в маленькой пещере, не держа у себя никаких вещей из мира сего, кроме власяницы, шерстяного платка и деревянной плошки.
2. Однажды братья пришли к авве Макарию в Скит, и увидели, что в его кельи ничего нет, кроме кувшина с застоявшейся водой. Они говорят ему:   – Завтра мы сходим в селение, и купим тебе все, что нужно.
   – Вы знаете в селении пекарню такого-то? — спросил авва.
   – Да.
   – И я знаю, — сказал авва и еще спросил:
   – А знаете поле такого-то, где исток реки.
   – Знаем, — ответили они.
   Тогда старец сказал:
   – Я тоже все это знаю, и если мне понадобилось бы что-нибудь, то я бы и сам сходил туда.
   (Пояснение Павла Влаголюбивого: Видишь, какое добровольное нестяжание и добровольное терпение у старца? Хотя он мог легко добыть себе все необходимое, но не хотел этого, предпочитая удовлетворять телесные нужды протухшей водой и, вероятно, дикорастущими травами)
3. Как рассказывали об авве Мегефии, если он ходил где-нибудь вне кельи, и у него возникал помысел пойти куда-либо, он сразу направлялся туда и больше не возвращался к себе. Ибо у него не было никаких вещей этого мира кроме ножа для резки лозы: он плел по три корзины каждый день. 4. Об авве Силуане говорили, что его ученик Захария пошел в поле без спроса и вместе с братьями переставил изгородь сада, чтобы захватить побольше земли. Старец, узнав об этом, надел овечью шкуру, вышел на улицу и сказал братьям:   – Помолитесь за меня.
   Они пали к его ногам и спросили:
   – Скажи, что ты задумал, отче?
   – Я не войду в келью и не сниму с себя шкуру, пока вы не вернете изгородь на прежнее место.
   Они взяли изгородь и восстановили ее на прежнем месте. Только после этого старец вернулся к себе в келью.
5. Брат попросил авву Серапиона:   – Скажи мне слово.
   – Что сказать тебе? Что ты взял имущество вдов и сирот и положил к себе на полку? Посмотри, сколько у тебя там книг. Если ты живешь один, зачем тебе так много?
6. Авва Иперехий говорил: «Сокровище монаха добровольное нестяжание. Собирай сокровище, брат, на небе. Ибо бесконечно число веков покоя». 7. Знатный человек из далекой страны пришел в Скит, принес много золота и попросил пресвитера раздать братьям. Но тот сказал:   – Братья не нуждаются в золоте.
   Знатный человек долго убеждал пресвитера и, в конце концов, оставил суму у дверей церкви. Пресвитер сказал:
   – Берите, кому нужно.
   Но никто не подошел к суме и никто даже не взглянул на нее. Тогда пресвитер сказал:
   – Бог принял твою милостыню. Пойди и раздай золото нищим.
   И знатный человек ушел, получив большую душевную пользу.
8. Брат спросил старца:   – Не повелишь ли мне отложить две монеты на случай телесного недуга?
   – Нехорошо держать у себя больше необходимого. Если оставишь деньги, то на них возложишь все свои надежды. А вдруг потеряешь, но Бог-то уже не будет заботиться о тебе. Вот почему возложим всякое наше помышление на Бога, ибо Он заботиться о нас.
9. Однажды несколько язычников пришли в Остракини раздавать милостыню. Они взяли с собой своих рабов-экономов, чтобы те показали им, кто больше всего в городе нуждается. Те привели их к какому-то прокаженному, и они дали ему милостыню. Но больной отказался от нее, сказав:   – Видите, вот у меня тонкая лоза. Я тружусь, плету из нее что-нибудь и тем зарабатываю себе на хлеб.
10. Затем их привели в тесную каморку, где ютилась вдова с детьми. Когда они постучались в дверь, ее дочь не вышла открывать, а отвечала из комнаты, потому что ей не во что было одеться. А мать пошла на работу, и зарабатывала стиркой белья. Жертвователи принесли девочке одежду и деньги, но она не захотела принять, сказав:   – Когда мама приходит, она говорит, чтобы мы не унывали, потому что Бог решил: пусть у меня будет сегодня работа и в доме еда.
   Когда мать вернулась, благодетели просили ее взять одежду и деньги, но она отказывалась со словами:
   – Обо мне заботится Бог, а вы хотите мне заменить Его.
   Язычники, увидев такую веру в ее словах, прославили Бога.
11. Старец сказал: «Человек, вкусивший сладость нестяжания, тяготится даже плащом, который носит, и чашей воды. Ведь его ум занят совсем другим». 12. Он же сказал: ««Любящий душу свою, погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную»« (Ин 12:25), по заповеди нашего Владыки». 13. Сказал старец: «Не держи у себя в келье плащ, висящий попусту, потому что это гибель для тебя. Потому что в это время многие люди, наверняка, праведнее тебя, дрожат от холода, а ты грешишь, храня у себя излишества?» 14. Он же говорил: «Не нужно, чтобы у тебя был сосуд без дела, потому что тогда Бог о тебе не позаботится. Если окажется золотая монета, то если ты нуждаешься в чем-нибудь, в еде или одежде, сразу употреби ее на покупки. А если ни в чем не нуждаешься, то не оставляй монету у себя. Не подумай заснуть с золотом в руке, лучше отдай его нуждающемуся до наступления вечера». 15. Он же сказал: «Если у тебя келья такая, что ты едва втискиваешься в нее с головой, не думай строить другую в той тебе будет слишком просторно». 16. Он же сказал: «Пусть твои руки в келье не прикасаются ни к серебряной, ни к золотой вещи, даже самой мелкой. То есть, не то, что не желай обладать такой вещью, но даже если кто пришлет ее тебе для какой-то надобности, не дотрагивайся до нее, даже если это нательный крест или что-нибудь еще, сделанное из золота или серебра». 17. Он же сказал: «Не держи за поясом платок, потому что это отгонит от тебя плач и скорбь. Вообще пусть твои вещи: и ложе, и посуда, и обувь, и пояс все будет таким, что если кто-нибудь захотел бы их украсть, то не позарился бы на них, потому, что они не понравились бы ему. Как зайдет он к тебе с пустыми руками, так с пустыми и уйдет». 18. Брат спросил старца:   – Скажи, авва, как мне спастись?
   Старец снял свой плащ, обмотал его вокруг бедер, распростер руки и сказал:
   – Вот таким должен быть монах: обнаженным от мирской материи и пригвожденным ко Кресту духовной битвы.
19. Старец сказал: «Всей душой возлюби нищету и не держи изящные вещи в келье. Когда душа хочет чего-нибудь и не находит в келье, она горюет и смиряется, а Бог утешает ее и дает сокрушение. А когда вкусит душа сладости Божией, она совершенно возненавидит свое тело. Если человек не возненавидит собственное тело, считая его врагом и преступником, и не перестанет угождать ему, кроме необходимых нужд, то не сможет освободиться от уловок дьявола. 18. Из святого Ефрема
   Любостяжательный монах как бесплодная финиковая пальма, а нестяжательный монах как плодовитая финиковая пальма, рвущаяся к самому небу. Монаха, любящего материальное, можно уподобить соколу, летящему со связанными ногами: если он сядет где-нибудь, то сразу запутается, а монах, не знающий материального, как путник, идущий налегке.

Глава 2: О том, что мирянам, которым недоступна нестяжательность, следует непременно подавать милостыню, ибо за это они сами во много раз больше получат благодеяний, причем подавать ее щедро, включая в милостыню лучшие вещи

1.Из Отечника
   Как-то мы с софистом Софронием пришли к авве Иосифу в Эннатонский монастырь. Старец, весьма образованный и украшенный всеми добродетелями, приветливо принял нас и стал охотно беседовать с нами. Когда мы так сидели и разговаривали о душеполезных вещах, к старцу зашел христолюбивый гость из Аилы. Он дал авве три монеты и сказал:
   – Прими, честный отче, и помолись за мой корабль я отправил его в Эфиопию, доверху наполнив товаром.
   Авва Иосиф не обратил никакого внимания на его жест. Тогда господин Софроний сказал ему:
   – Возьми деньги и раздай нуждающимся братьям.
   – Это будет двойной стыд, чадо, заметил авва, если я возьму то, в чем не нуждаюсь, и если своими руками буду вырывать чужие тернии. Вырывай тернии из собственной души. Как сказано в Писании, если ты сеешь, то сей свое, ибо чужое горше терний. Тем более, если просят помолиться не о душе.
   – Если человек дает милостыню, спросил Софроний, — неужели Бог не засчитывает ему этого?
   – Чадо, — ответил авва, цели милостыни многообразны, л ин творит милостыню, чтобы благословился его дом, и Бог благословляет. Другой ради своего корабля, и Бог спасает его корабль. Третий ради своих чад, и Бог хранит их. Четвертый — ради того, чтобы быть прославленным, и Бог прославляет его. Бог никого не отвергает и подает то, чего каждый хочет, иначе человеческая душа может получить вред. Все эти люди отказались от духовной награды, ибо никто из них не оказал милостыню ради Бога, и целью их милостыни была не польза для души. Ты оказал милостыню, чтобы благословился твой дом? И Бог благословил твой дом. Ты оказал милостыню ради корабля? И Бог спас твой корабль. Ты оказал милостыню ради чад? И Бог спас их. Ты оказал милостыню, чтобы прославиться? И Бог прославил тебя. Чего еще ты ждешь? Сотвори милостыню, чтобы спаслась твоя душа. Ибо написано: »«Даст тебе [Господь] по сердцу твоему» (Пс. 19:5). Есть много богатых, которые, думая, что творят милостыню, (на самом деле) гневают Бога.
   – Разъясни нам это, отче, попросили мы.
   – Бог повелел, — сказал старец — чтобы начатки плодов, пшеницы, ячменя, овса, вина, овощей, елея, шерсти и первенцы людей и чистых животных, не имеющие никаких изъянов, то есть поврежденных ушей, куцых хвостов, приносились Богу ради отпущения грехов (Исх. 13:12; 14—15; Чис. 3 12-13; Лев 23:10-14). Богатые же делают наоборот: хорошее едят сами, а негодное отдают нищим; пьют дорогие вина, а прокисшее несут вдовам и сиротам; нищим отдают худую и латанную-перелатанную одежду и испортившиеся и даже гнилые плоды. Они ведут себя, как Каин, и поэтому Бог не принимает приносимое ими. Если у богатого есть не только сыновья, но и красивые дочери, то он думает о приданом и свадьбе, о юных прекрасных женихах, которых высматривает повсюду, и это становится его главной заботой. А если у него сын или дочь без лаза, калека или телом хилая, то мальчика он готовит в монастырь, а девочку в киновию для дев. Такие люди должны знать и трезво осознавать, что, почитая людей смертных и тленных, они ценят только первенство в миру, придают ему исключительное значение и отводят ему самое почетное место. Но разве не Богу нужно приносить самое почетное и исключительное? Ибо Бог требует от нас просто нашего душевного расположения, благодарности хотя бы на словах, но не потому что Он нуждается в словах, но для того, чтобы нас научить быть благодарными. Он не отвергает то, что исходит из наших уст, ибо то, что мы решили или договорились отдать Богу с великим тщанием и усердием, нужно сразу отдавать со страхом перед Богом и устремляясь к Нему. Так и жертва Ноя, которая была копотью и дымом, пред лицом Божиим оказалась ароматом благоухания. В Писании сказано: ««И обоял Господь приятное благоухание» (Быт 8:21). А начатки плодов, жертвы и дары, принесенные порочными людьми, оказываются мерзкими перед Господом. Послушай пророка, сказавшего иудеям, которые тогда еще были народом Его: ««Курение отвратительно для Меня»« (Ис. 1:13). Ведь лукавство приносящих жертву превращало благовоние фимиама в явную мерзость.
   Нужно, чтобы всякий человек, желающий спастись, совершенствовался не только молитвами и милостыней в простоте сердца и всецелом устремлении к Богу, но и приносил Богу самое ценное и самое славное. Тогда молитва не будет с позором возвращена »«в недро наше» (Ср.: Пс 34:13) и не окажется отвергнутой. Приносимые нами плоды не должны оказаться гнилыми и негодными, как дары Каина (См. Быт.4:3,7).
   Мы спросили авву:
   – Наносит ли общение с помыслом вред нашей душе?
   – Если бы душе не приносили вред постыдные и нечистые помыслы, то и чистые, благочестивые и христолюбивые помыслы не приносили бы пользу. А так как последние приносит пользу, то первые приносят вред. Даже если нас извне окружают тысячи мирных обстоятельств и исцелений, а внутри нас рождается смятение, помешательство и шум от помыслов, то никакой пользы не будет от того, что мы живем в мире со всеми. Точно так же, даже если город окружен тысячами стен и валов, внутри могут оказаться предатели, которые откроют ворота врагу. Если мы сохраним себя от сочетания с постыдными помыслами, Владыка дарует нам то великое и превосходное, что было Им возвещено и что превосходит наш помысел: вкушение Царства Небесного, приобщение несказанных благ, жизнь с ангелами. Эти и подобные и близкие им Божьи дела не знают пределов, не имеют конца, не ведают перемен и остаются незыблемыми.
   Когда старец увидел, что мы усомнились в сказанном им, он встал перед нами и возведя очи к небу, громко произнес:
   – Иисусе Боже наш, сотворивший небо и землю, море и все, что в нем, Искупитель душ наших, если есть какая-то ложь в том, что я сказал братьям, пусть эта глыба останется нетронутой. А если все сказанное истинно, то пусть расколется.
   И глыба раскололась на пять частей. А была она частью колонны высотой в четыре локтя. Мы, изумившись этому и получив духовную пользу, отправились в путь. И старец на прощание сказал:
   – Чада, в следующую субботу приходите ко мне, это будет для вашей духовной пользы.
   Когда мы пришли в субботу в третьем часу, то увидели, то он скончался. Похоронив его, мы ушли, поблагодарив Бога за то, что Он удостоил нас предать земле такого великого святого.
2. Сказал старец: «Бывает, человек совершает что-то доброе, а враг влагает в него мелочность в ничтожных вещах, чтобы лишить его награды за благие дела, которые он делает как-то я жил в Оксиринхе у одного пресвитера, творившего милостыню. Пришла вдова и стала просить у него немного муки. Он сказал ей:   – Давай плащ, и я насыплю тебе муки.
   Она дала плащ. Он измерил его рукой.
   – Нет, он слишком большой, — сказал он и пристыдил вдову.
   – Авва, спросил я, ты разве торгуешь мукой?
   – Нет, конечно, я подаю милостыню.
   – Если ты решил подать милостыню, спросил я, зачем же ты тогда измеряешь плащ с такой точностью да еще стыдишь вдову?
3. Пресвитер авва Тимофей рассказал авве Пимену, что одна блудница в Египте свой заработок за блуд раздает как милостыню.   – Она не пребывает в блуде, — сказал авва. В ней явно видны плоды веры.
   Когда к пресвитеру Тимофею пришла его мать, он спросил ее:
   – Та женщина, все еще живет блудом?
   – Да, — ответила мать, и число любовников у нее увеличилось, и она еще больше раздает милостыни.
   Авва Тимофей рассказал об этом авве Пимену, и тот повторил:
   – Она не пребывает в блуде.
   На следующий раз мать пришла к авве Тимофею и сказала:
   – Знаешь, эта блудница хочет прийти к тебе вместе со мной и попросить помолиться за нее?
   Пресвитер сказал об этом авве Пимену, и тот велел ему:
   – Лучше ты пойди и встреть ее.
   Авва Тимофей поступил по слову старца. Блудница, увидев его и услышав от него слово Божие, растрогалась и расплакалась.
   – Отныне я верна Богу и чужда всякому блуду, воскликнула, ушла в монастырь, покаялась и угодила Богу.
4. Кто-то из отцов рассказал, как (однажды) император направил своего приближенного с важным поручением. По дороге тот увидел тело нищего, раздетого догола. Он сжалился над покойным, слез с коня и приказал слуге:   – Возьми коня и иди вперед.
   Он снял с себя одну из своих льняных одежд, накрыл труп и продолжил свой путь.
   А через несколько дней этот знатный придворный получил новое поручение. Так случилось, что при выезде из города он упал с коня и сломал ногу. Слуга доставил его домой. За ним стали наблюдать врачи. Через пять дней сломанная нога почернела. Видя такое положение, врачи собрали консилиум и решили, что ногу нужно отнять, иначе все тело загниет, и человек умрет. А больному сказали:
   – Мы придем завтра утром и вылечим тебя.
   Больной сделал знак слуге, чтобы он разузнал у них, что они решили. А слуге врачи прямо сказали:
   – Нога у твоего господина почернела, и если ее не отнять, то он может умереть. Мы придем завтра утром и поступим, как будет Божья воля.
   Слуга пошел к господину и со слезами рассказал ему о решении врачей. Услышав это, придворный опечалился, а потом впал в уныние и потерял сон, и свечу на своем столе не гасил всю ночь. И вот около полуночи он увидел, как через окно входит некий человек, подходит близко к нему и спрашивает:
   – Почему ты плачешь? Что тебя так опечалило?
   – Как мне не плакать и не горевать, мой господин, если я сломал ногу, и врачи решили отнять ее.
   – Покажи мне ногу, — сказал гость. Он помазал ее масло и сказал:
   – Ну, а теперь вставай и пройдись.
   – У меня нога сломана я не могу ступить на нее, — сказал больной.
   – А ты обопрись на меня, — сказал незнакомец.
   И больной пошел, хромая. Гость посмотрел на него и спросил:
   – Как, ты еще хромаешь? Ну-ка, садись опять.
   Он снова помазал его, выровнял ноги и сказал:
   – А теперь вставай и ходи.
   Придворный встал и пошел, как ни в чем ни бывало.
   – А теперь ложись и засни, — сказал гость и напомнил ему слова о милосердии, которые сказал Господь. »«Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут»« (Мф. 5:7), и »«суд без милости не оказавшему милости»« (Иак 2:13) и другие слова Спасителя.
   – Ну, а теперь будь здоров, попрощался незнакомец.
   – Как, с сожалением воскликнул придворный, ты уже уходишь?
   – Да. Ты же исцелен. Разве тебе нужно еще что-то? — спросил посетитель.
   – Ради Бога, пославшего тебя, скажи мне, кто ты?.
   – Посмотри-ка на меня (внимательно). Узнаешь эту одежду?
   – Да, господин, это мое платье.
   – Я тот, — ответил незнакомец, кого ты нашел мертвым на дороге и укрыл своей льняной одеждой. Бог послал меня исцелить тебя. Благодари Бога за все, — и с этими словами он вышел в то же окно, через которое вошел.
   С той поры придворный не переставал благодарить Бога и щедро раздавать милостыню нуждающимся.
5. Кто-то из христолюбцев сказал, что человек должен давать милостыню так же охотно, как и принимать. Только такая милостыня приближает человека к Богу. 6. Некий христолюбивый человек, отправившись по делу, увидел на дороге нагого нищего, сжалился над ним и отдал ему свой плащ. Но тот пошел и продал плащ. Даритель, узнав, как нищий поступил с его пожертвованием, огорчился. Ночью ему явился Христос, одетый в его плащ, и указав на подарок сказал: «Не огорчайся, Я ношу то, что ты дал Мне». 2. Из святого Исаака
   Если ты творишь милостыню, и к тебе подъехал всадник на коне, протянул руку и тоже попросил, не отпускай его без денег, но подай ему с радостью, (сколько можешь). Ибо у любого человека бывают моменты, когда он сильно нуждаться. И если какой-нибудь нищий попросит дать ему еще, то не жалей. Как говорят, положи хлеб на воду — со временем он вернется воздаянием.
2. Не смотри, кто беден, а кто богат, и не допытывайся, кто достоин, а кто нет. Пусть для тебя все будут равны и получат одинаковое благо. Господь общался за трапезой с мытарями и блудницами и не отлучал недостойных, чтобы таким образом всех привлечь к Себе и сделать их не плотскими людьми, а духовными. 3. Из святого Максима Исповедника
   Кто творит милостыню в подражание Богу, не делает различия между лукавым и добрым, между праведным и неправедным, если речь идет о телесных нуждах, но всем раздает Равно по нужде, даже если в душе предпочитает добродетельного человека порочному за его благое намерение.

Глава 3: О том, что сребролюбие — самая губительная из всех страстей

1. Из Антиоха Пандекта
   Сребролюбие — самая страшная и губительная болезнь. Сластена и сребролюбец не в состоянии жить по Божьей воле. Этот тяжкий недуг, поразив прохладную и маловерную душу, конечно же, сразу начинает влагать в нее всякие оправдания себе, ссылаясь на предстоящую долгую старость, телесные слабости и прочее. Но как море не переполняется, хотя в него впадает множество рек, так и вожделение сребролюбца не может быть удовлетворено никаким количеством денег. Сребролюбивый монах работает что есть сил, а нестяжательный монах прилежит молитве и чтению. Сребролюбец копит сокровища, а нестяжатель собирает в себе добродетели. Как говорит Писание: ««Проклят, кто сделает изваянный или литый кумир.., и поставит его в тайном месте!»« (Втор 27:15). Сребролюбец подобен такому идолослужителю, который поклоняется безмозглому болвану, а первый силой своего воображения превращает богатство в идола. Как для рабов чрева собственное брюхо становится богом, так и сребролюбцы обожествляют золото. Этой страстью болеют, как я уже говорил, люди, лишившие себя веры и надежды, поэтому их с полным правом можно назвать идолопоклонниками. Они не возлагают надежды на Бога, но только на портреты императоров. Нельзя придумать ничего беззаконнее сребролюбца, о чем говорит Писание. Сребролюбец и собственную душу выставляет на продажу. Многие позволили себе пасть из-за золота, как сребролюбивый Иуда, который не только перестал состоять в лике апостолов, но и пошел на предательство своего Владыки и погубил себя в петле.
   Сребролюбие проказа души, как показывает случай с Гиезием, которого поразила проказа за страсть к деньгам. Оно, как гниль в костях, беспрерывно разъедает человека изнутри, потому что он постоянно погружен в заботы и не спит ночами. Если человек хочет, то он легко справится со сребролюбием. Ведь эта страсть не в человеческой природе, но только в самой его воле. Поэтому у кого есть вера в Бога и непоколебимая надежда, тот с легкостью начинает презирать сребролюбие, избавив себя от величайшей опасности.
   »«Счастлив богач, который оказался безукоризненным и который не гонялся за золотом»« (Сир 31:8) как сказано в Писании. Иаков, грозя сребролюбцам, говорит: «Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь» (Иак 5:3)
   О том же самом говорит и пророк Аввакум, оплакивая сребролюбцев: ««Горе тому, кто без меры обогащает себя не своим,.. и обременяет себя залогами»« (Авв 2:6). Поистине, кто собирает деньги, сберегает то, чего в скором времени не будет. В согласии с ними Давид говорит: »«Вот человек, который не в Боге полагал крепость свою, а надеялся на множество богатства своего, укреплялся в злодействии своем»« (Пс 51:9).
   Бежим, братья, от этой лютой страсти. Она безжалостна, человеконенавистна и лишена надежды и несет одно только зло. Послушаем, как апостол говорит: »«Корень всех зол есть сребролюбие»« (1 Тим 6:10). Поэтому возлюбим нестяжание, повинуясь предупреждения Спасителя: »«Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои»« (Мф 10:9). Нестяжание благодушно и тихо, и оно возводит своего хозяина до самого неба. Поэтому будем вверять Богу всякую заботу о теле, и тогда ясно увидим, что и заботу о нашем духе мы Ему вверили, что Ему есть дело до нас и какая бы нужда нас ни постигла, мы всегда обратимся к Нему за помощью.
   Бог, будучи прост, радуется простоте и спасает возлюбивших простоту. Он для них Самый Щедрый Податель. Как говорит премудрый Соломон, »«кто ходит в непорочности, тот ходит безопасно. У верного целый мир богатства, а у неверного ни обола. Благословения на голове праведника. Благотворительная душа будет насыщена. Семя же праведных спасется. Не допустит Господь терпеть голод душе праведного. Надеющийся на богатство свое упадет»« (Притч 10:9; 17, 6; 10, 6; 11, 25 и 21; 10, 3; 11, 28). Тоже говорит и Псалмопевец: »«Вот, око Господа над боящимися Его. Он душу их спасет от смерти и во время голода пропитает их. Богатые обнищаша и взалкаша. Взыскующие же Господа не лишатся всякого блага. И еще: Не видал праведника оставленного и потомков его просящими хлеба»« (Пс 32:18-19; 33,11; 36,25). И сам наш веко любивый Господь обращает наше внимание: »«Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» И прибавляет: ««Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?...Потому что Отец ваш небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам»« (Мф 6:26 и 31—33).
2. Из святого Максима
   Всякий сребролюбец, который притворяется добродетельным, полагая быть благоговейным, как только найдет способ добыть себе материальные блага, сразу же отрекается от прежнего образа жизни, хотя до этого и считал себя учеником Бога Слова.
3. Из Отечника
   Старца спросили:
   – Что такое сребролюбие?
   Старец — ответил:
   – Сребролюбие это подрыв веры в Бога, помышляющего о тебе, отчаянное отрицание обетований Божиих и пристрастие к наслаждениям.

Глава 4: О том, как возникает любовь к Богу, каковы ее признаки и производимые ею действия

1. Из святого Марка
   Кто возлюбил Бога, тот каждый день умирает, то есть превосходит умом всякий помысел и ни о чем другом не думает, кроме как о достижении совершенной любви Христовой, которая есть глубочайшее откровение сердца, которым вошел прежде ради нас Иисус через святое Крещение. Стремясь к такому состоянию с самого начала своей проповеди, святой апостол Павел сказал: »«Стремлюсь, не достигну ли я, как достиг меня Христос»« (Флп 3:12). Эти слова значат: я стремлюсь любить так, как любит меня Христос. Человек, достигший такой любви, уже ни о чем большем не хочет и думать. Он не помнит ни о телесных скорбях, ни о дивных творениях, но отсекает от себя почти любые помыслы, ибо никак не хочет лишиться действия Духа. Апостол объявил, как далека от всего духовная любовь: «"Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?»« И еще: »«Я уверен, что ни смерть ни жизнь, ни ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не могут отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем»« (Рим 8:35; 8, 38—39). Мы видим: апостол не допускал никаких помыслов ни о чем, кроме как относящихся к пребыванию в любви Христовой.
   Всякое слово Христово показывает милость, правду и премудрость Божию и через слух влагает их силу в тех, кто слушает с наслаждением. Поэтому немилостивые и неправедные без удовольствия слушают Писание и никогда не смогут понять премудрость Божию, но только распинают Бога, к ним обращающегося. Мы сами понимаем, когда мы слушаем Господа с удовольствием. Он сам сказал: »Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцом Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам»« (Ин 14:21). Вот видишь, Господь скрыл в заповедях явление Самого Себя?
   Кто избрал преуспеяние в воле Божией, должен положить начало этому незабвенное и приснопамятное. Надлежит в непрестанном размышлении сопоставлять сбывшиеся на тебе промышления и благодеяния человеколюбивого Бога, от самого начала до настоящего времени, как телесные, так и духовные, и поставив их все перед очами, ими занимать ум и хорошенько обо всем этом подумать. Как сказано в Писании: »«не забывай всех благодеяний Его»« (Пс 102:2). Не забывай, и не будь легкомыслен, а то неблагодарно запамятуешь обо всех Его премногих и великих благодеяниях и тогда начнешь без пользы влачить жалкое существование всю оставшуюся жизнь.
   Постоянные воспоминания, словно жало, уязвляют сердце и всегда подвигают его к исповеданию, смирению, благодарности с сокрушением души, ко всякому благому усердию, к ответному совершенствованию твоего нрава и образа жизни, чтобы человек всегда осмыслял совестливой мыслью всякую родную Богу добродетель. Как говорит пророческое слово: »«воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?»« (Пс 115:3)
   Пусть твоя душа вспомнит все благодеяния человеколюбивого Бога от самого начала. Сколько раз Бог избавлял тебя от таких больших опасностей! Пусть она также вспомнит, в какое зло она сама впадала, в какие излишества часто добровольно ввязывалась, и что Бог не предал ее по справедливому суду духам злобы на погибель и смерть, но великодушно прощал прегрешения и хранил и чаял ее обращения.
   Бог воспитал душу, которая добровольно, через страсти предала себя в рабство лукавым врагам. Он простирал над ней покров и всячески заботился о ней и, в конце концов, благим изволением направил ее на путь спасения, вложив в сердце тягу к подвижнической жизни. Он дал ей силы с радостью оставить мир со всем его безумием плотских наслаждений. Он украсил ее ангельским образом подвижнического чина, по-отечески принятую святыми наставниками, и подготовил к жизни в братском содружестве.
   Какой благомыслящий человек, сопоставив все это, впредь не станет вести жизнь в сокрушении сердца, окружив себя защитным рвом правильно понятых благодеяний свыше и ясно сознавая, что сам он еще не совершил ничего благого? Такой человек навсегда воспримет твердую надежду, исходя из того, что он сам пока никакого блага не сделал, но много раз перед Богом согрешал и впадал в нечистоту плоти и множество других зол, но не по грехам и не по беззакониям Бог ему воздавал, но, напротив, (по милосердию) ниспосылал премногие дары и благодать ко спасению! Поэтому, если ты сейчас полностью возьмешь на себя все труды ради Него во всякой добродетели и чистоте, то сколько благ и духовных дарований удостоит тебя Бог, поощряющий и направляющий всякое благое дело!
   Вот почему тот, кто всегда хранит такой помысел и никогда не забывает о великих благодеяниях, легко подвигается сердцем в любви к Богу в едином порыве, дабы отблагодарить Его, насколько возможно, своей добродетельной жизнью, всяким благим подвигом и деланием правды. Такой человек всегда готов охотно исполнять Божью волю, смущенный памятью о таких великих благах, воспринятых от благого и человеколюбивого Владыки. И тогда, как бы само собой, а точнее по содействию вышней благодати, его сердце зажигается еще более горячим стремлением к Божьей любви.
2. Из святого Диадоха
   Никто не может возлюбить Бога сердечным чувством, если прежде не убоится Его всем сердцем. Душа, очистившись и размягчившись под влиянием страха, сможет воспринять деятельную любовь. Но для человека никак не возможно достичь страха Божия названным образом, если он заранее не поставит себя вне всяких житейских помыслов.
   Когда ум достигает великого безмолвия и беззаботности, тогда его волнует лишь страх Божий, очищая его с великим чувством от всякой земной тяжести, чтобы возвести его со многой любовью к благости Божией. Страх свойственен очищающимся как средство, приводящее к любви, а совершенная любовь принадлежит уже очистившимся, у которых уже никогда не будет страха. Как сказано в Писании, совершенная любовь изгоняет страх (1 Ин 4:18).
   И страх Божий, и любовь к Богу доступны только праведникам, которые творят добродетели действием Святого Духа. Поэтому говорит Писание: »«Бойтесь Господа, [все] святые Его»« (Пс 33:10). И еще. »«Любите Господа, все праведные Его»« (Пс 30:24). Мы должны ясно сознавать, что страх при посредничестве любви есть свойство духовно очищающихся праведных, а духовно очистившиеся, как уже было сказано, обладают совершенной любовью. В них уже нет никакого помысла страха, но только непрестанное воспламенение любви и страстное стремление души к Богу действием Святого Духа. Как сказано в Писании: »К Тебе прилепилась душа моя; десница Твоя Одерживает меня»« (Пс 62:9).
2. Как старые незалеченные телесные раны не воспринимают лекарства, которое применяют врачи, но после того как их очистят, чувствуют целительное действие лекарств и быстро заживают, так и душа, пока она оставлена без попечения и вся покрыта проказой любви к наслаждениям, то не может чувствовать страха Божия, даже если ее непрестанно предупреждать об ужасающем Божьем могуществе. Но по мере своего тщательного очищения она начинает ощущать страх Божий как некое снадобье для жизни, прижигающее ее обличениями и огнем бесстрастия.   Так постепенно очищаясь, она достигает совершенства. И чем больше она проникается любовью, тем меньше в ней становится страха. Таким образом, она может достичь совершенной любви, в которой нет страха, но лишь бесстрастие, действуемое во славу Божию. Да будет нам в похвалу похвал сначала страх Божий, а потом любовь как »«исполнение закона»« (Рим 13:10) и »«совокупность совершенства» во Христе. (Кол 3:14).
3. Кто любит себя, тот не может любить Бога. А кто не любит себя по причине чрезмерного богатства любви к Богу, тот любит Бога. Ибо такой человек любит не собственную славу, ищет не своей славы, но Божией. А кто любит самого себя, тот ищет собственной славы. Человек, любящий Бога, ищет и любит славу своего Творца.   Свойство чувствующей и любящей Бога души постоянное взыскание славы Божией. Такой человека творит все заповеди и его тешит смирение своей души. Ибо слава Богу подобает в величии, а человеку подобает смирение. Благодаря смирению мы можем породниться с Богом. Если мы будем поступать так, вслед за святым Иоанном Крестителем, радуясь славе Христовой, то без конца станем повторять: «Ему должно расти, а мне умаляться»« (Ин 3:30).
4. Я знал человека, который так возлюбил Бога и так печалился, что не возлюбил Бога, как должно, что непрестанно молился Богу с таким горячим стремлением, что Бог в нем самом был прославлен, хотя он о себе даже не задумывался, существует ли он на самом деле и кто произносит эти похвалы Богу. Ведь он так стремился к смирению, что даже перестал сознавать за собой какие-либо заслуги. Он совершал литургию пред Богом, так как был священником, но из-за сильнейшей боголюбивой наклонности не допускал даже мысли о своем достоинстве.   Он так глубоко погрузился в Божью любовь, что не мог ничем похвалиться, одухотворенный смирением. Он казался себе в уме каким-то негодным слугой, совершенно чуждым тому достоинству, которое у него было. Вот что такое жажда смирения. Так и мы должны поступать, уклоняясь от всякой почести и славы, благодаря чрезмерному изобилию любви поистине нас возлюбившего Господа.
5. Кто с сердечным чувством любит Бога, тот и принимается Им. И кто с душевным чувством воспринимает любовь Божию, тот и вступает в область любви Божией. Просветив свое ведение, этот человек с такой силой любит Бога, что даже самые кости его проникаются этим чувством, и он уже не сознает себя как себя, но всецело изменяется под влиянием Божьей любви к нему.   Такой человек, хотя еще и находится в нынешней жизни, но духом уже далек от нее. Хотя он еще и пребывает в своем теле, но по любви уже живет в постоянном едином душевном движении к Богу. Любовь беспрестанно обжигает его сердце, и он уже не может не прилепляться к Богу. Он уже порвал с любовью к самому себе, ибо, как сказано в Писании, »«если мы выходим из себя, то для Бога... Ибо любовь Христова объемлет нас»« (2 Кор 5:13-14).
6. Если человека переполняет Божья любовь, то в духовном порыве он начинает любить своего ближнего, причем, той любовью, о которой говорит все Писание, ибо обычная плотская любовь легко разрушается, от самой малой причины, потому что она не скреплена духовным чувством.   Поэтому даже если душа, в которой действует Бог, чем то будет взбудоражена, скрепы любви не будут разрушены Ведь такая душа воспламеняется от жара любви к Богу, и в таком случае кратчайшим путем устремится к Богу и с великой радостью возлюбит ближнего, даже если он издевается над тобой и вредит тебе. В сладости Божией истребляется всякая горечь ссоры и спора.
7. Что кажется нам благим, то, словно некая сила, притягивает к себе телесные чувства. Так же точно чувство ума проводится к незримым для нас благам, когда вкусит от божественной благости. Ибо все тянется к подобному себе. Душа, будучи бестелесной, тянется к небесным благам, а тело, будучи перстью, к земному. Поэтому если мы подвергнем тяготам материю, которая в нас, то наш опыт нематериального будет безошибочен. 8. В душе от природы есть только одно чувство, как учит нас действующее в нас святое ведение. Но это чувство после преслушания Адама разделилось на две части. Святой Дух делает чувство единым и простым. Никто не может его познать, кроме тех, кто с радостью освободился от всех житейских вещей в надежде на будущие блага и воздержанием угасил в себе всякое разжение телесных чувств.   Когда ум, ободрившись после отказа от забот, устремляется только к таким вещам, он может несказанным образом ощутить божественную благость. Тогда он в меру собственного преуспевания передает и телу усвоенную им радость, сам безмерно ликуя в любви и исповедании Бога. »«На него, сказано в Писании, уповало сердце мое, и Он помог мне, и возрадовалось сердце мое»; (Пс 27:7) «и расцвела плоть моя, и я от всей своей души исповедовался Ему»«. Поистине, возникающая тогда радость и в душе, и теле это безобманное напоминание о нетленной жизни.
9. Любящий Бога и верующий в Него без лукавства, искренне совершает и дела веры. А кто лишь верует, но в любви не пребывает, тот не имеет и веры, о которой только мнит, что имеет. Он верует легкомысленно, а огромная в своей славе любовь к Богу не действует в нем. Самое великое среди всех добродетелей вера, приводимая в действие любовью. 10. Никто не может ни по-настоящему полюбить, ни по настоящему уверовать, пока ему есть за что себя осуждать. Ведь когда наша совесть смущена обличением самой себя, никак невозможно почувствовать благоухания надмирных благ она сразу начинает сама с собой спорить. Такой человек устремляется в горячем порыве к небесам, благодаря предшествующему опыту веры, но никак не может возобновить сердечного ощущения любви из-за того, что его укоряет обличительница совесть. Только очистив самих себя с еще более пристальным вниманием, после многих усилий мы сможем достичь желанного Бога. 11. Благодать Божия в Крещении, нас возродившем, передала нам два блага, одно из которых бесконечно превосходит другое. Одно сразу же нам было даровано: благодать обновила нас в воде Крещения и просветила все уголки души, которая «по образу», всякую нечистоту греха с нас смыв. А другое должно быть соделано при нашем участии уподобление Богу «по подобию».   Когда ум начинает со многим чувством вкушать благость Святого Духа, тогда мы должны знать, что благодать как бы начинает начертывать на том, что «по образу», то, что «по подобию». Как живописцы сначала одним цветом прорисовывают облик человека, а затем, с помощью красок, постепенно расцвечивают изображение, и делают его совершенно подобным человеку, вплоть до сходства в мельчайшем штрихе — так и благодать Божия. Сперва она в Крещении приводит порядок «по образу», делая человека таким, каким он был в начале.
   А когда она увидит, что мы от всей души вожделеем красоты подобия и стоим в ее мастерской безупречными, но еще не имеющими ни одной добродетели, тогда она, налагая на нас добродетель за добродетелью, возводит вид души от славы к славе и придает душе все черты подобия. Чувство показывает, насколько мы образовались «по подобию», а признаком совершенного подобия становится просвещение души.
12. Ум воспринимает любые добродетели через чувства и преуспевает в их восприятии постепенно по непонятному уставу. А духовную любовь никто не может приобрести, если сначала не будет, во всяческом извещении, просвещен Духом Святым. Если ум еще не вкусил в совершенстве «по подобию» в видении божественного света, то хоть всеми остальными добродетелями человек обладает, он еще не причастен совершенной любви. А когда он уподобится Богу в добродетели, то есть станет богоподобен настолько, насколько возможно человеку, тогда он и будет нести на себе подобие божественной любви. 13. Как при рисовании самый яркий из цветов, нанесенный на изображение, наделяет изображение подобием до такой степени, что соделывает его живым и улыбающимся, так и при уподоблении Богу достаточно положить на изображение свет любви, так и будет достигнуто полное подобие и «по образу» будет завершено. Никакая другая добродетель не может установить в душе бесстрастие, кроме любви, и исполнение закона достигается только любовью .   Вкушение любви будет с каждым днем все больше обновлять нашего внутреннего человека. Совершенного обновления можно достичь только в полном причастии любви.
14. В начале подвига, когда мы горячо поступаем угодно душа вкушает благодать Святого Духа с полным чувством в ее полном излиянии, чтобы ум в точности узнал совершенную награду за боголюбивые труды. Но потом надолго скрывается из нашего взора бесценность этого жизненного дара, чтобы мы поняли, что даже если все добродетели совершим, то все равно останемся ничем, пока божественная любовь не войдет у нас в привычку.   Тогда бес-ненавистник начинает еще сильнее смущать души подвижников клеветой на тех, кто их любит, и тлетворное действие ненависти может довести людей до разрыва. Тогда душа очень болеет, потому что вспоминает духовную любовь, но не может восстановить в себе это чувство, и ей приходится брать на себя еще более тяжкие подвиги.
   Следует принуждать себя к любви, чтобы потом вкусить ее с полным чувством и полным извещением. А совершенную любовь никто, будучи во плоти, не может приобрести, разве что дошедшие до мученичества и совершенного исповедания святые. Тот, кто поднялся до такой высоты, совершенно переменился и даже принимать (земную) пищу не хочет, если ему не напомнят.
   Ведь если человек постоянно питаем божественной любовью, разве захочет ли он какихто мирских вещей? Поэтому премудрый Павел, великий сосуд ведения, так говорит о будущем наслаждении праведников, благовествуя нам о том, о чем сам был извещен:» ««Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе»« (Рим 14:17) все названное есть плод совершенной любви.
   Вкушать такую любовь, следовательно, могут те, кто достиг совершенства. А совершенства нельзя достичь, если не изгнать все смертное из жизни.
15. Рассказывал мне один человек, который бесконечно возлюбил Бога, что когда он жаждал твердо познать Божию любовь, то смог постичь это благо чувством и извещением.   Он ощутил, по его словам, такое величие ее воздействия на себя, что душа рвалась и хотела выйти из тела от несказанной радости и любви и направиться к Господу, отрекаясь от этой временной жизни.
   Кто на опыте узнал такую любовь, даже если его тысячи раз будут оскорблять или притеснять, никогда не станет гневаться, но поведет себя так, будто он за одно с душой оскорбителя и обидчика. Он может возмутиться лишь теми, кто обижает нищих или, как говорится в Писании, говорит неправду на Бога или живет лукаво.
   Кто возлюбил Бога более, чем самого себя, а лучше сказать, уже не любит самого себя, но только Бога, не своей чести ищет, но только чести почтившего его Бога и хочет удостоится участи праведника в вечной жизни. И это не какое-то его слабое желание, нет, оно уже вошло в его привычку, благодаря немалому опыту любви к Богу.
   Кроме того следует знать: кого Бог ввел в такую великую любовь, тот во время этого Божьего деяния становится даже выше веры. Ибо по великой любви он в сердечном чувстве удерживает Бога, Которого почитал верой. Это ясно обозначает для нас святой апостол, когда говорит: »«А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше»« (1 Кор 13:13). Поэтому кто, обогатившись любовью, удерживает в сердце Бога, тот превосходит даже веру.
3. Из святого Максима Исповедника
   Любовь это благое расположение души, которое не предпочитает ничего из существующего ведению Бога. Невозможно приобрести привычку любви, если сохранять пристрастие хотя бы к чему-то из земного.
2. Тот, кто любит Бога, предпочитает ведение Бога всему, что Бог создал, то есть избирает просвещенное ведение, которое оживляет ум и непрестанно стойко пребывает в этом желании. 3. Кто пригвоздил свой ум к любви к Богу, тот презирает яже собственное тело как нечто чуждое. 4. Как душа лучше тела, так и Бог, создавший мир, несравненно лучше мира. Поэтому тот, кто предпочитает душе тело, и Богу — созданный им мир, ничем не отличается от язычника. 5. Кто умом отлучается от любви и приверженности Богу и привязывается к чувственному, тот предпочитает тело душе и творение Самому Богу Творцу. 6. Кто верует Господу, тот страшится адских мук, а кто боится геенских мук, тот воздерживается от страстей. Воздерживающийся от страстей терпит все скорби, ибо возлагает надежду на Бога. Надежда на Бога отдаляет ум от всякого пристрастия к земному, а когда ум отдаляется от этого, то стяжает любовь к Богу. 7. Все добродетели содействуют уму в любви к Богу и прежде всего чистая молитва и благодаря ей, ум воспаряет к Богу. Перед Богом он уже совершенно не ощущает ни самого себя, ни что-либо сущее. Ибо он осиян беспредельным божественным светом и совершенно не чувствует ничего происходящего, как и чувственное око не видит звезды, когда светит солнце. 8. Когда ум освящен божественным ведением, произошедшем от любви, и пребывает вне сущего, то чувствует беспредельность Божества. В такой момент, по божественному Исаии, он сознает собственное ничтожество и душой повторяет слова пророка: »«Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Ис 6:5). 9. Как одно только воспоминание об огне не может согреть тело, так и ведение Бога, разумеется, может привлечь к Себе только чистый ум благодаря любви. Чистый ум тот, который расстался с неведением и просвещен божественным светом. 10. Возлюбивший Бога не может не возлюбить и всякого человека как самого себя, даже если при этом сердится на страсти еще не очистившихся. Поэтому, видя обращение к Богу и исправление этих людей, он радуется безмерной и несказанной радостью. 11. Кто видит в своем сердце след ненависти из-за какого-нибудь прегрешения перед кем-либо, совершенно чужд любви к Богу, которая совершенно не выносит ненависти к человеку. «Если любите Меня, говорит Господь, соблюдите Мои заповеди» (Ин 14:15). «»...Заповедь Моя, да любите друг друга»« (Ин 15:12). Поэтому кто не любит ближнего, тот не исполняет заповедь, а не исполняющий заповеди не может возлюбить Господа. 12. Бог, будучи от природы благим и бесстрастным, всех любит равно как Свои творения, но прославляет только добродетельных как сродных Себе и по намерению. 13. Любящий Бога живет ангельской жизнью на земле, постясь и бодрствуя, воспевая и молясь Богу и всегда хорошо относясь ко всякому человеку. 14. Истязай плоть свою постом и бдением и предавайся без устали псалмопению и молитве, и освящение целомудрия придет к тебе и принесет любовь. 15. Кто удостоился божественного ведения и стяжал по любви просвещение ведения, никогда уже не будет поражен бесом тщеславия. А кто этого не удостоился, тот легко запутается в тщеславии и будет много думать о том, что он совершил по воле Божией. Первый произнесет от души слова патриарха Авраама, который, удостоившись божественного явления, сказал: »«Я, прах и пепел» (Быт 18:27). 16. Нет совершенной любви у того, кто полагается на мнение человеков одного он любит, другого ненавидит по какой-нибудь причине или одного и того же человека то любит, то ненавидит за одни и те же поступки. 17. Кто любит Бога, тот никого не огорчает, ни на кого не обижается из-за какие-либо временные страдания. Он печалится и печалит других только одной спасительной печалью, которой печалился блаженный Павел, когда сетовал на коринфян. 18. У кого ум всегда обращен к Богу, у того и вожделение достигает степени божественного горения, а гнев совершенно превращается в божественную любовь. Когда он причащается божественного сияния, то весь становится световидным и, подавив в себе страдательную часть души, смотрит лишь на божественное, как говорят, бесконечное устремление и безграничную любовь и полностью переходит от земного к божественному. 19. Ум, который соединяется с Богом и удерживается в Нем, благодаря молитве и любви, становится мудрым, благим, сильным, человеколюбивым, милостивым и долготерпеливым, словом, облекается почти всеми божественными свойствами. А когда он отступает от Бога и смешивается с материальными вещами, то становится либо скотским из-за любви к наслаждениям, либо звероподобным и начинает враждовать с людьми из-за всего материального. 20. Когда ты увидишь, что твой ум с удовольствием занят материальными вещами и приветствует помыслы об этих вещах, то знай, что ты любишь эти вещи, а не Бога. ««Где сокровище ваше, говорит Господь, там будет и сердце ваше»« (Мф 6:21). 21. Любовь к Богу всякое наслаждение минует и убеждает своего причастника презирать всякую боль и скорбь. Докажут это тебе все святые, которые с радостью претерпели так много страданий ради Христа. 22. Страх перед геенной помогает новоначальным избегать зла. А желание благ как воздаяния дарует преуспевшим в духовной жизни рвение в стяжании добродетелей. 23. Таинство любви возвышает ум над всеми событиями, так что он слеп для всего и видит только Бога. Только Господь »«Умудряет слепцы»« (Пс 145:8), показав им божественные тайны. 4. Из аввы Исаака
   Любовь к Богу по природе горячая и когда без меры падет на кого-нибудь, то сделает его исступленным, сосредоточенным и в зависимости от меры качества вшедшей в него любви в нем явно произойдут необычные изменения.
2. Вот ощутимые признаки таких изменений: лицо человека становится пламенным и радостным весьма, по всему его телу разливается тепло, на смену страху и смущению приходит сила, притягивающая к нему ум. 3. Человек становится исступленным, необычным, даже страшную смерть он считает радостной. Его умственное созерцание таково, что его невозможно прервать, поскольку человек постоянно думает о небесном. Его ум все время беседует с ним, словно с посторонним, и совершенно не ощущает чувственным образом его движений среди вещей. Даже если человек что-то сам начинает делать, ум не вполне это ощущает, потому что парит в созерцании. 4. В такое духовное опьянение погружались апостолы и мученики. Первые обошли весь мир, терпели премногие труды и поругания. Вторые переносили самые страшные мучения, их резали на куски, но они не сдавались и мужественно все терпели. Их считали безумцами, но они были весьма мудры. Помолимся, братья, чтобы и нам удостоиться подобного безумия. 5. Страх ведет нас к любви. Благодаря делам, совершенным в духовном безумии, он вводит нас в духовно понимаемый рай и приближает к древу жизни, которое есть любовь. Когда Адам отпал от любви, он уже не мог найти в себе радости, но трудился и изнемогал на земле, заросшей терниями, зарабатывая хлеб своим трудом в поте лица. 6. И мы, пока не обрели любовь, должны трудиться на земле, заросшей терниями, сеять на ней и жать, всякий раз раздираемые их острыми шипами. И да произрастут от нашего сеяния добродетели, чтобы в поте лица нам пожать хлеб добродетелей. 7. Когда мы обретем любовь, которая есть пища ангелов, тогда мы уже будем вкушать небесный хлеб и получать силу от него без всякого труда и тяготы. Кто стяжал любовь, тот причащается Христу, телом Христовым питаемый, и становится бессмертным. 8. »«Я, говорит Господь, хлеб живый, сшедший с небес»« (Ин 6:51), который »«дает жизнь миру»« (Ин 6:33). И еще: »«Идущий хлеб сей жить будет вовек» (Ин 6:58). Итак, кто живет в любви, унаследовал вечную жизнь уже на земле, уже здесь он ощутил дыхание свободы, которой по воскресении наслаждаются праведники. Эта свобода таинственая пща и питие, которое Христос обещал апостолами в Царстве Своем, сказав: ««да ядите и пиете за трапезою Моею»« (Лк 22:30). 9. Любовь способна питать человека, вместо всякой пищи и питья. Человек не может достичь тихой и безмятежной пристани любви, если прежде не пересечет умное море страстей, отделяющее нас от этой спасительной пристани. По этому морю мы можем пройти только на корабле покаяния, под надежным руководством страха Божия и с помощью Духа Святого. 10. Когда мы прибудем к этой безбедной пристани любви, тогда можно будет отпустить назад тех, кто нас сюда привел. »«Любовь, — сказано в Писании, — изгоняет страх»« (1 Ин 4:18). И мы будем вольно наслаждаться радостями, пребывая в Боге всегда, и Его сладость ненасытно воспринимая. 11. О птице сирене рассказывают: кто услышит ее пение, тот от сладости ее голоса будет настолько очарован и придет в такое исступление, что ничего не будет замечать вокруг и даже собственную жизнь, бросится в море и погибнет. 12. То же самое претерпевает душа под воздействием любви. Когда попадет в нее небесная сладость, открывающая ей тайны Божии, то эта сладость так ей овладеет, что она все оставит позади, не будет замечать даже жизни своего тела и вся устремится к Богу. Тогда умрут в теле все свойственные ему Желания, не только не предусмотренные природой, но и те которыми природа наделила его. 5. Из Отечника
   Об одном старце говорили, что когда он умирал в Скиту, братья обступили его ложе и, приготовив его к смерти, стали плакать. А он открыл глаза и засмеялся. Затем, немного обождав, опять рассмеялся; разразился потом смехом и в третий раз. Братья спросили:
   – Авва, скажи, почему мы плачем, а ты смеешься?
   – Первый раз, — ответил он, я рассмеялся, что вы все боитесь смерти, второй раз — что вы к смерти не готовы, а в третий, что труды мои кончились, и я отправляюсь на покой.
   С этими словами он закрыл глаза и умер.
2. Сказал авва Антоний: «Я уже не боюсь Бога, но люблю Его, ибо »«совершенная любовь изгоняет страх»« (1 Ин 4:18). 3. Авва Аммун Нитрийский пришел к авве Антонию и спросил:   – Я больше тебя тружусь, и почему имя твое возвеличилось среди людей более моего?
   – Потому что я люблю Бога больше, чем ты, — ответил авва Антоний.
4. Рассказывали, что однажды кто-то из старцев упросил Бога показать умерших отцов и увидел всех, кроме аввы Антония. Старец спросил у ангела, где же авва, тот — ответил:   – Там же, где и Бог.

Глава 5: О том, что величайшее преуспевание в добродетелях обеспечивает исихия и молитва великой души, и о том, кто постигает исихию и как добиться ее

1. Из жития святого Арсения
   Великий Арсений еще в миру воспылал весьма страстной любовью к безмолвию и принялся горячо просить Бога помочь ему достичь своего намерения. Однажды, когда он молился, раздался голос свыше: «Арсений, избегай суеты и спасешься».
   Услышав эти слова, юноша, не раздумывая, оставил мир и направился в Скит. Он стал подвижником и вскоре превзошел всех. Арсений вовсе не был неопытен в трудах, он прошел их все и, конечно, был не первым, кого Скит и монашеская братия узнали как работника добродетелей.
   Еще до прихода в Скит юноша сдерживал сердце страхом Божиим и был усерден в добродетели, привык к подвижническим трудам и пережил такое множество потрясений, что мог бы смело сказать словами божественного Давида: ««Падут нечестивые в сети, а я перейду»« (Пс 140:10). Поэтому, когда он появился в Скиту и вошел в число отцов, то весьма скоро стал первым среди них, и они внимали ему как учителю. И по вопросам духовной жизни каждый обращался к нему и что узнавал у него, охотно принимал.
   Как-то брат спросил его, как быть на чужбине. Он ответил, что если придется монаху отправиться в другую страну или город, то ему следует помнить прежде всего ни с кем не заводить знакомства, ни с кем не сближаться и не обращаться по-приятельски. Соблюдение таких правил будет весьма полезно.
   Монах по имени Марк, знаменитый своей добродетелью, зная любовь Арсения к уединению и осторожность в общении с людьми, спросил:
   – Почему ты решил избегать нас? Если бы ты приходил к нам и разговаривал с нами, то не получил бы никакого вреда, а нам принес бы великую пользу.
   – Бог весть, — ответил божественный Арсений, что я очень вас люблю, буквально завишу от любви к вам. Чего же я боюсь? Я не могу разделиться между Богом и людьми. Знаете, легче угодить Богу, чем людям. У мириадов ангелов одна цель и одна воля воспевать Бога и служить по его повелениям. А у каждого человека свои желания, и цели у всех людей различны. Поэтому гораздо труднее, как я уже сказал, угодить людям, чем Богу.
   Вот почему он всей душой возлюбил безмолвие и был осторожен в общении с людьми и все время стремился общаться только с Богом. Поэтому его келья находилась на тридцать и даже больше миль от других.
   Как-то к нему пришел один из самых старых отцов и сказал:
   – Отче, меня угнетают помыслы, что я по своей старости уже не могу так поститься и тяжело работать, как раньше. Наверное, мне следовало бы посещать слабых и больных. Ведь это тоже проявление любви.
   Божественный Арсений, сразу распознав коварное лукавство бесов, сказал:
   – Иди к себе, ешь, пей и спи, сколько тебе нужно, только никогда не покидай свою келью.
   Когда после варварского нашествия Скит опустел, авва Арсений ушел вместе с другими отцами. Покидая Скит, он плакал, сгорая от тоски по безмолвию. Он знал, что перемещения и переходы с места на место верная смерть для монахов. Ведь они рассеивают и губят все блага, обретенные безмолвием. Братья слишком часто сталкиваются с тем, с чем не следовало бы, видят не нужное и слышат неподобающее.
   Другой раз авва Арсений пришел к монахам, жившим рядом с заводью, и в ней камыши покачивались от тихого дуновения ветерка. Он (прислушался) и спросил:
   – Что это у вас за землетрясение такое?
   Кто поистине возлюбил безмолвие, тот не выносит даже воробьиного чириканья. А мы сможем ли, сотрясаемые столькими землетрясениями, с чистым сердцем безмолвствовать в пустыне?
   Однажды великий Арсений услышал, что какой-то брат идет к нему. Он стал бросать сверху камни на дорогу, чтобы не дать ему пройти. Конечно, у него вовсе не было никакой ненависти к гостю, потому что он больше других питал любовь к ближнему. Ему просто хотелось сохранить безмолвие пустынножительства, чтобы ничто не нарушало его созерцания.
   А этого добиться не так-то просто. Поэтому он знал, кого нужно гнать, потому что они могут нарушить безмолвие, кого принять и наставить, а кого пустить к себе, но не заводить с ними разговоров и приучать их к молчанию, о чем сейчас и пойдет рассказ.
   Один брат загорелся желанием увидеть Арсения. Он пошел в церковь и попросил монахов проводить его к святому, и те послали с ним одного брата, чтобы тот отвел его к авве. Они пришли, постучались, святой открыл им, пригласил к себе и расцеловал их. Потом они все сели и сидели в полной тишине. Ни гости, ни Арсений не проронили ни слова. Так прошло немало времени, но старец не нарушил безмолвия.
   – Мне пора, — сказал проводник.
   – Я с тобой кому нужна такая беседа? сказал брат не довольно.
   И они оба вышли от аввы Арсения и направились в церковь, но по дороге брат попросил:
   – Проводи меня к Моисею, который раньше был разбойником.
   Авва Моисей встретил их с большой радостью и угостил. Он разговаривал с ними, не считая времени, — ответил на все вопросы, и только после этого они попрощались. Проводник спросил брата.
   – Как ты думаешь, кто из двух святых выше по добродетели?
   – Тот, кто нас дружелюбно принял и угостил.
   Когда об этом услышал великий старец, то пришел в изумление, потому что он тоже не знал, кому отдать предпочтение и стал умолять Бога открыть ему (истину). Во сне он увидел реку и две лодки. В одной сидел божественный Арсений в полном молчании и с ним был Божий Дух. В другой авва Моисей и с ним Божьи ангелы, которые угощали его сотами с медом.
   Старец понял, что Бог одарил обоих святых. Но безмолвие Арсения выше гостеприимства Моисея, потому что с ним был Божий Дух, а с Моисеем ангелы Бога Вседержителя. Ангельское угощение означало благо гостеприимства, а благодать Святого Духа, почившая на Арсении, показывала всю высоту его безмолвия.
   Старец пришел к Арсению, чтобы поговорить с ним и получить пользу, но, увидев, что авва сидит взаперти и исиха ствует не осмелился постучаться в дверь и беспокоить его. Все же старец нагнулся, заглянул в щелку и увидел, что преподобный весь светится, как огонь. Конечно же, он умилился, удостоившись увидеть такую картину. Через некоторое время старец все же постучался в дверь. Арсений вышел и, увидев, что гость смотрит на него широко раскрытыми глазами, спросил:
   – Ты давно здесь? Ты ничего не видел?
   Старец молча покачал головой.
   Еще одна удивительная черта была у Арсения он никогда не обсуждал вопросы толкования Писания, никогда не писал об этом в письмах. Но не потому, что был неспособен, этого не возможно даже представить, ибо он всегда совершенно свободно и глубоко разъяснял людям любые вопросы, а потому, что привык молчать и ничего не делать напоказ. В этом была главная причина.
   В церкви, на службе Арсений старался ни на кого не смотреть и чтобы никто не замечал его. Для этого он становился позади всех, прятался где-нибудь за колонной, за углом, за выступом, никого не разглядывал, внимал себе, таким образом сосредотачивал свой ум и легко возносился к Богу.
   Великий Арсений привык постоянно шептать себе: «Арсений, почему ты ушел из мира?» То есть, ради какой цели ты расстался с миром. Какова цель монашеской жизни? Во всем угождать Богу, как Бог велит, и в этом усердствовать. Также он часто привык шептать себе: «Я часто раскаивался в своих словах, но ни разу в своем молчании». Вот почему он избегал общения с людьми, разговаривал лишь, когда был уверен, что беседа необходима и богоугодна.
   Так, например, однажды, узнав, что в Скит пришло много гостей, он сразу велел своим помощникам:
   – Спросите у них, зачем они пришли.
   Те узнавали, что гости идут в Фиваиду по своим делам, и авва понял, что можно не прерывать безмолвия:
   – Раз они пришли не ко мне, и я им не нужен, то с ними можно не встречаться. Поэтому покормите их и проводите в Добрый путь.
2. Из Отечника
   Авва Арсений, когда еще служил при дворе, горячо молился Богу: «Господи, направь меня, чтобы я спасся». И вот однажды, когда он так молился, ему был голос свыше: «Арсений, беги от людей, и спасешься». Когда он это услышал, то не медля оставил мир, отправился в Скит и присоединился к мужам-подвижникам.
   Он снова стал молиться Богу теми же словами и опять н услышал глас, который сказал: «Арсений, беги, молчи, безмолвствуй это основа безгрешности». Так поступая, Арсений весьма скоро стал великим, опередив почти всех отцов в созерцании и ведении.
   Однажды старцы пошли к авве Арсению и стали просить его о встрече. Он внял их многочисленным просьбам и открыл им дверь. Они вошли и попросили объяснить, почему безмолвствующие никому не дают ответов и по какой причине они так поступают?
   – Когда дева сидит дома у своего отца, — ответил он, многие хотят на ней женится, но когда выйдет замуж, то она уже не всем нравится. Одни хвалят ее, другие пренебрегают ею, и уже нет к ней того почтения, которое было раньше, когда ее окружала тайна. Так и тайны души, Если их разгласить, то они понравятся уже не всем, даже если они угодны Богу.
2. Авва Дула сказал: «Если враг вынуждает нас оставить безмолвие, ссылаясь на какие-то разумные или неразумные предлоги, не будем его слушаться. Ничто так не поможет нам понять все его уловки и не попасться ему в лапы, как безмолвие и умеренность в пище. Эти две добродетели больше других придают зоркость внутренним очам. 3. Он же сказал: «Прекрати поддерживать отношения со многими людьми, иначе твой ум станет любопытным и погрузиться в заботы, помрачится от этого и уже не сможет ясно видеть в свободной атмосфере безмолвия». 4. Сказал авва Феодор Фермийский: «Если человек познал сладость кельи, всегда спешит к ней, не потому что ненавидит ближнего или презирает его, но потому что уже не может обойтись без наслаждения, которое испытывает в ней». 5. Об авве Исидоре говорили, что когда к нему приходил кто-нибудь из монахов, он прятался в кельи. Братья спрашивали:   – Почему ты убегаешь?
   – Звери тоже убегают и спасаются в норах, отвечал он.
   Так старец говорил, желая принести пользу братьям, чтобы и они полюбили безмолвие и гонялись за тем, чтобы ни на что не отвлекаться.
6. Авва Моисей сказал авве Макарию, жившему тогда в Скиту:   – Хочу безмолвствовать, но братья не дают мне они все время рядом. Что мне делать?
   – Вижу, что по природе ты уступчив и не можешь прогнать брата. Но если хочешь исихаствовать, иди в пустыню, в далекую Петру и там найдешь исихию.
   Авва Моисей так и поступил и обрел успокоение.
7. Авва Аио спросил авву Макария:   – Скажи мне слово, как спастись?
   Старец — ответил:
   – Бегай от людей, сиди в келье, оплакивай свои грехи и не люби разговоры с людьми, тогда спасешься.
8. Еще авва Моисей говорил: «Человек, бегающий от людей, подобен сухому винограду, то есть совершенно зрелому он сладок весьма. А кто находится среди людей, тот как завязь, совсем незрелый его невозможно есть, потому что он кислый». 9. Как-то авва Иосиф заболел и послал за аввой Феодором:   – Приди ко мне, чтобы нам повидаться до исхода души из тела.
   Как раз была середина недели, и авва Феодор не пошел и передал больному:
   – Подожди до субботы, я приду. А если уйдешь из мира раньше, то увидимся в будущем веке.
10. Брат спросил авву Руфа, что такое исихия и какая от нее польза. Старец — ответил:   – Исихия в том, чтобы сидеть в келье с ведением и страхом Божиим, порвав со злопамятством и высокоумием. Исихия рождает все добродетели, спасает монаха от раскаленных стрел врага и делает его неуязвимым. Поэтому, брат, обрети исихию, постоянно памятуй о страхе смертном, ибо не знаешь, в какой час придет вор, и трезвись душой.
11. Как-то авва Аммун пришел из Раифа в Клисму, чтобы встретиться с аввой Сисоем, и увидел — тот весьма огорчен, что оставил пустыню.   – Чего ты скорбишь, авва, — сказал Аммун. Что тебе делать в пустыне, когда ты стар?
   Старец посмотрел на него мрачно и сказал:
   – О чем ты говоришь, Аммун, разве мало того, что только в пустыне мысль свободна?
   Авва Сисой провел на горе Аввы Антония (после его кончины) семьдесят два года в исихии, а до этого еще немало лет прожил в Скиту рядом с аввой Ором. Видишь, почему после стольких лет исихии, он так жаждал пустыни ради безмолвия.
12. Как-то авва Сисой сидел в Клисме, задумавшись, и (вдруг) спросил ученика:   – Ты поливал финиковые пальмы?
   – Какие тут, в Клисме пальмы? переспросил ученик.
   – А я что делаю в этой Клисме? сказал старец. Отведи меня опять на гору.
13. Старец сказал: «Благое пребывание в келье преисполняет монаха всякой благости». 14. Он же сказал, что монах должен, даже если получит телесный вред, не обращать на него внимания и таким образом стяжать свою исихию. 15. Брат пришел к опытнейшему старцу и говорит ему:   – Я устал, авва.
   – Сиди в келье, и Бог даст тебе облегчение, — посоветовал старец.
15. Авва Даниил рассказывал, как однажды к авве Арсению пришел придворный и вручил ему завещание родственника, члена Совета, который оставил огромное наследство. Авва взял его, прочел и хотел было порвать, но тот пал ему в ноги со словами:   – Прошу тебя, не рви, иначе не сносить мне головы.
   – Он умер недавно, а я гораздо раньше, — сказал авва Арсений и отпустил придворного, вернув ему бумагу.
16. Авва Феодор Фермийский купил три хороших и полезных книги. Он принес их авве Макарию и сказал:   – Вот у меня три хороших книги, они очень полезные, братья тоже читают их и получают пользу. Посоветуй, что лучше: сохранить их для пользы моей и братьев или продать и деньги раздать нищим?
   – Деяния это хорошо, — ответил старец, но нестяжание выше всего. Нестяжательный человек уже миновал деятельную жизнь и преуспел в безмолвном созерцании.
   Услышав это, авва Феодор пошел, продал книги и деньги раздал нищим.
17. Авва Кассиан рассказал о монахе, жившим в пещере в пустыне. Кто-то из родственников по плоти сообщил ему, что его отец тяжело болен и вот-вот умрет, и ему необходимо прийти и вступить в наследство.   – Я еще раньше умер для мира, — ответил монах родственнику, — а разве может мертвец стать наследником?
18. Кто-то из отцов рассказывал, что был один старец, удостоившийся великой благодати от Бога. Он был прославлен за свою добродетельную жизнь. Имя его дошло до императора, который послал за ним, чтобы взять благословения у старца. Когда они встретились, император получил большую пользу от беседы с ним и предложил ему золото.   Старец взял золото и, вернувшись к себе, стал опять пахать землю и следить за делами в хозяйстве.
19. Как-то к нему привели одержимого, и старец сказал бесу:   – Изыди из Божиего творения.
   – Не буду тебя слушаться, — ответил злой дух.
   – Это почему же? спросил старец.
   – Потому что, — сказал лукавый, — ты стал как один из нас: оставил попечения о Боге и погрузился в земные.
20. Киновиарх спросил святого Кирилла Александрийского:   – Чья жизнь важнее: у нас, имеющих братьев в подчинении и различными способами их направляющих к спасению, или у тех, кто спасаются в пустыне наедине сами с собой?
   – Не нужно сопоставлять Илию и Моисея, — ответил папа, — они оба угодили Богу.
21.Сказал старец: «Я верую, что не будет неправеден Господь, когда избавляет от тюрьмы и когда ввергает в тюрьму». 22. Рассказывали о таком поучительном случае из жизни аввы Иоанна Колова. Однажды он пришел в церковь из Скита и, услышав спор братьев, вернулся к себе в келью. Но прежде чем зайти в нее, он трижды обошел вокруг нее. Увидев это, братья пришли в недоумение, почему он так поступил. Они подошли и попросили объяснить свой поступок.   – Мои уши переполнены спорами, и я трижды сделал круг, чтобы очистить их, и потом вошел в келью, обретя безмолвие ума.
23. Он же говорил:   – то в сущности как в темнице сидеть в келье взаперти и непрерывно думать о Боге. То же самое означают и слова апостола: ««В темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф 25:36)
24. О нем говорили, что когда он возвращался с жатвы, или после посещения старцев, он предавался молитве, чтению или псалмопению, чтобы восстановить помысел в прежнем состоянии. 25. Брат долго просил авву Сисоя сказать ему слово, и авва сказал: «Сиди в своей келье, трезвись, со многими слезами вверь себя Богу, и тогда обретешь покой». 26. Сказал старец: «Воин или охотник, когда отправляется с оружием, не думает о том, ранен ли противник или спасся, каждый думает только о себе, таким должен быть и монах». 27. Он же сказал: «Стремись молчать, ни о чем не заботься, внимай своему делу, храни себя, вставай со страхом Божиим и не бойся нападок нечестивцев». 28. Сказал старец: «Хотя святые и потрудились, они уже достигли удела успокоения и потому уже освободились от мирских помыслов». 29. Сказал авва Алоний: «Если человек не скажет в сердце своем, что в мире только я и Бог, не обретет покоя». 30. Паисий, брат аввы Пимена, водил знакомство с кем-то вне кельи. Авва же Пимен не одобрял его. Он пошел к авве Аммону и сказал:   – Мой брат Паисий водит знакомство с каким-то человеком, а я очень этим обеспокоен.
   – Пимен, спросил его авва Аммон, разве ты еще жив? Иди, сиди в келье и положи в своем сердце, что ты уже год как в могиле.
31.Старец сказал: «Соманитянка приняла Елисея, хотя ни с кем не общалась» (4Цар 4:1237). Как говорят, Соманитянка олицетворяет душу, а Елисей Святого Духа. Как только душа отступает от знакомства с телесными людьми, то в нее входит Дух Божий. И тогда она сможет родить, хотя раньше и была бесплодной». 32. Когда авва Сисой сидел в келье, он всегда запирал дверь, и все древние отцы поступали так же. 33. Два друга пошли в монахи и благодаря своей высокой жизни стали великими аскетами. Так случилось, что одного из них избрали киновиархом, а другой остался анахоретом, подвигами достиг совершенства, творил много великих чудес удостоившись дара изгнания бесов, исцеления больных и прозорливости.   Киновиарх, услышав, что его друг удостоился таких великих даров, уединился от людей на три недели и принялся усердно молиться Богу, чтобы Он открыл: «Почему тот совершает чудеса и стал всем известен, а я всем этим обделен».
   Ему явился ангел Господень и сказал: «Он совершает свое духовное делание в келье, со стенаниями и слезами обращаясь к Богу днем и ночью, не ест и не пьет ради Господа. А ты обо всем заботишься, общаешься со всеми и потому тебе достаточно того утешения, которое ты получаешь от людей».
34. Старец советовал ни о чем не заботиться, кроме страха Божия. «Я, — сказал он, хотя и вынужден заботиться о плотских нуждах, никогда не делаю этого раньше положенного времени.» 35. Сказал авва Сисой: «Когда человек сам о тебе заботится, то тебе не зачем приказывать ему». 36. Сказал старец: «Беззаботность, молчание и тайное делание рождают чистоту». 37. Брат спросил старца:   – Как должен монах вести себя в келье?
   – Воздерживаться от знания многих вещей, — ответил старец, — чтобы дать помыслу досуг и поселить в себе ведение.
   – А если монах выходит из кельи, как он должен себя вести?
   – Монах что горлица, — ответил старец, она в нужное время взлетает в небо, расправив крылья. А если задержится вне своего гнезда, ее растерзают хищные птицы, и она лишится всей своей красоты. Вот так и монах. Он выходит из кельи в час богослужения только для того, чтобы расправить крылья своих помыслов, а если он задержится вне кельи, то бесы надеются над ним, и помыслы его станут черными.
   Каким же образом, — снова спросил брат, — дьявол выводит монаха из кельи?
   – Дьявол подобен заклинателю, который простыми словами вынуждает зверя вылезти из норы, а поймав, показывает животное на городских площадях на потеху публики и губит его, заставляя развлекать людей. А когда оно состарится, то его сжигают или топят в воде. То же самое происходит и с монахом, если он по внушению помыслов покидает келью.
38. Другой брат спросил старца:   – Как следует безмолвствовать в келье?
   Старец — ответил:
   – Сидеть в келье и не вспоминать ни о чем человеческом.
39. Брат спросил:   – Какое делание полезно сердцу, так чтобы им все время заниматься?
   – Совершенное делание монаха, — ответил старец, всегда внимать Богу и не отвлекаться.
40. Трое святых анахоретов встретились и стали рассуждать о том, какое умное делание должно совершать в келье.   Первый из них сказал:
   – Я, братья, как только начал исихаствовать, целиком распял себя для внешних вещей, памятуя сказанное в Писании: «Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их» (Пс 2:3). Я возвел стену между своей душой и телесными вещами и сказал в своем разумении, что как за стеной нельзя увидеть стоящего снаружи, так и ты не разглядывай внешние вещи, но внимай самому себе, всякий день возлагая надежду на Бога, и тогда будешь, как гость и пришелец, и впредь станешь свободен.
   Держи в уме ангелов, которые во всякий час являются, нисходя за душами, и всегда ожидай конца и говори себе: ««Готово сердце мое, Боже»« (Пс 56:8). И я вижу ангела. Он стоит рядом справа, ждет меня. Я всегда вижу его перед собой, храню себя, боюсь его он видит все пути мои. Я вижу, как он всякий раз восходит к Богу и рассказывает о моих делах, словах и мыслях.
   Второй сказал:
   – Я всегда созерцаю Церковь умных сил и Господа славы посреди нее, сияющего ярче всех. А когда я унываю, то повернувшись, вижу дивную красоту ангелов, слышу их пение, постоянно славящее Бога, гармонию их голосов и возношусь над землей, и все земное мне кажется грязью.
   Третий сказал:
   – Я с раннего утра отправляюсь к моему Господу и, поклонившись Ему, падаю ниц, исповедую свои прегрешения. Потом кланяюсь Его ангелам и прошу их помолиться Богу за меня и за всякое творение.
   Исполнив все это, я нисхожу в бездну и обхожу адские мучения и вижу, каким мукам подвергаются люди Церкви, оплакиваю их участь и думаю вместе с ними, что и меня ждет это. Я вижу там беспрерывные непередаваемые рыдания и слезы, море, кипящее пламенем и брызжущее искрами, огненные волны, поднимающиеся в нем до горных вершин, и бесчисленное множество людей, брошенных в него и терзаемых дикими и звероподобными демонами.
   И как пепел горит, но не сгорает и всегда пребывает в огне, так и они скрежещут зубами, оплакивая свои грехи, мечутся, хотя своими пороками и преступлениями сами отвратились от Божией милости. Я сострадаю им, едва сдерживаю плач в своем сердце. Как сказано в Писании, »«слезы мои были для меня хлебом день и ночь» (Пс 41:4).
41. Брат пришел в Скит к авве Моисею и попросил сказать ему слово. Старец сказал: «Иди, сиди в своей келье она тебя всему научит». 42. Он же сказал: «Кто близок Богу и кто помышляет всегда о Нем, правильно поступает, что не пускает никого к себе в келью».   Он добавил: «Узнать Иисуса можно только благодаря многому труду и смирению, и непрестанной молитве».
43. Говорили о неком старце, жившем в Келлиях, что он всю свою жизнь провел в затворе, никогда не покидал ее и даже в церковь не ходил. У него был брат по плоти, живший в другой келье. Когда он заболел, послал за этим старцем, прося, чтобы он навестил его до кончины.   – Но тот — ответил посланнику: «Не могу прийти, потому что он мой брат по плоти». Умирающий опять послал за ним: «Тогда приди ночью нам нужно на прощание увидеться». Старец — ответил: «Не могу, потому что если увижусь с тобой, сердце мое уже не будет чистым пред Богом». Немощный почил, и братья так и не увиделись.
44. Рассказывали об амме Сарре, что ее пещера была на (высоком) берегу реки, и она прожила в ней шестьдесят лет, ни разу не взглянув вниз на воду. 45. Авва Феодор Фермийский говорил: «Если не отрину себя от этих сожалений, то они не дадут мне быть монахом». 46. Брат пришел к авве Феодору, чтобы научить его шить, и принес с собой нитки. Старец приподнялся, намочил нитки, и стал готовить основу. «Делай так-то и так-то», посоветовал ему брат и пошел к себе в келью, а старец сел за работу. Через час он приготовил себе еды и оставил шитье.   Брат пришел на следующее утро, и старец сказал ему:
   – Забирай свои нитки и уходи. Ты ходишь сюда, чтобы ввергать меня в искушение и житейские заботы, поэтому больше я тебя сюда пускать не буду.
47. Авва Иоанн говорил, что если у человека в душе сосуд Божий, то он может жить у себя в келье и без мирских сосудов. И наоборот, с мирскими сосудами тоже можно жить в келье. А если у человека нет ни Божьих, ни мирских сосудов, то ему нечего делать в келье. 48. В киновии был брат, достигший великой степени подвига. Когда братья из Скита услышали о нем, то пришли посмотреть на него. Они пришли к нему, когда брат работал, он встал, поприветствовал их и снова сел за работу, не обращу на них внимания.   Братья посмотрели на него и спросили:
   – Иоанн, тот, кто постригал тебя в монахи, разве не научил когда приходят братья, встречать их, снимать с них плащи и предлагать: «Садись, угощайся».
   – Грешному Иоанну, — ответил старец, не пришлось изучать это.
49. Брат спросил старца:   – Какие именно помыслы должны остаться в моем сердце?
   Старец — ответил:
   – Все, что мыслит человек, от самого неба и ниже, суета, и только тот, кто привержен памяти об Иисусе, пребывает в истине.
50. Того же старца спросили:   – Каким должен быть монах?
   – По-моему, — ответил старец, — один на один с Богом, то есть должен всегда думать о Боге. Как виноградная гроздь, легшая на землю, загнивает, так и помысел исихаствующего, если он отвлекается на земное».
3. Из Антиоха Пандекта
   Исихия весьма полезна для монаха. Она не только останавливает любое зло, но и очищает молитву и в ум влагает скорбь и умиление, ибо несет с собой четыре добродетели: великодушие, кротость, бдение и воздержание и с их помощью, сохраняя молитву непрерывной, весьма скоро дарует ему бесстрастие.
2. Весьма хорошо своевременное молчание, потому что оно мать мудрейших помышлений. Благой дух избегает многословия, чтобы быть вне всякого смятения и мечтаний. Исихия порождает добродетели, благодаря постоянному и неодолимому пристрастию к Богу. 3. Подружившийся с безмолвием монах возлюблен Богом, ибо и сам любит Бога и только с Ним одним хочет общаться в чистой молитве. Будучи пока на земле, он всегда представляет небесное, и у его ума только одна забота, как угодить Богу и стать храмом Святого Духа. 4. Такой человек своей жизнью соперничает с ангелами, всегда устремляется в пустыни, чтобы в великом безмолвии и беззаботности общаться с Богом. Свой ум он делает незапятнанным зеркалом Бога, по слову великого Илии и Крестителя Предтечи Господня. 5. Блажен человек на земле и на небе, который ««все почитает за сор, чтобы приобрести Христа»« (Ср.: Флп 3:8) и постоянно пребывает в духе кротости и безмолвия. 4. Из аввы Исаии
   Авва Исайя говорил: «Кто хочет достичь покоя в келье, чтобы не прибавлять вражду ко вражде, должен уходить от людей во всяком деле, никого не разоблачать и не оправдывать, не восхвалять, не ублажать, не призывать на ближнего суд, не огорчать его ни в чем, не обращать внимание на его недостатки и не позволять, чтобы жало враждебного замысла уязвляло его сердце, что незаметно губит знание и волю обезумевшего. Только при таких условиях человек понимает самого себя и осознает, что вредит ему, и тогда обретает покой».
2. Он же сказал, что исихаст должен испытывать себя ежечасно, миновал ли он тех, кто удерживали его в воздухе и освободился ли он от них еще при жизни. Ведь пока человек находится у них в рабстве, он еще не свободен. Поэтому следует ему прилагать усилия до тех пор, пока не оправдается. 3. Он же сказал: «Исихаствующий должен иметь страх ответа пред Богом, предвосхищающий даже его дыхание. Когда грех соблазнит его сердце, то в нем уже не останется страха, и милость удалится от него». 4. Он же сказал: «Исихаст нуждается в трех вещах: постоянном страхе, непрерывных молитвенных прошениях и вечном хранении сердца от гибели. Ему следует беречь самого себя и не слушать неполезные слова, ибо они губят весь его труд». 5. Как рассказывал авва Исаия, когда авву Серапиона старец попросил:   – Сотвори любовь, скажи мне, как ты видишь себя?
   – Тот — ответил:
   – Я напоминаю себе того, кто сидит в башне и смотрит наружу, и дает знак прохожим, чтобы они не приближались к нему.
6. Тогда старец сказал:   – А я вижу себя, будто отгородился стеной и укрепил ее штырями железными. Если кто-нибудь постучится, и я услышу, кто он, откуда, чем занимается, что ему надо, то не открою ему, пока он не уйдет.
5. Из святого Диадоха
   Кто постоянно вглядывается в свое сердце, тот отворачивается от житейских красот. Ибо он живет в духе, и ему не интересны плотские желания. Такой человек словно пребывает в бастионе добродетелей, которые для него как стражи городских стен чистоты. Поэтому все бесовские козни против него бессильны, даже если стрелы грубой страсти и долетят до ворот человеческой природы.
   Когда душа уже не жаждет земных красот, то ум входит в нее, уже не зная уныния, тогда как уныние не дает душе ни служить с удовольствием «служением слова», ни явственно вожделеть будущих благ и даже временную жизнь сверх всякой меры бесчестит, что якобы в ней не может быть дела, достойного добродетели. Уныние унижает даже наше ведение, которое, по его словам, обращается ко множеству предметов, но ни один из них не может раскрыть нам в совершенстве.
   Будем избегать страсти уныния, которая делает нас слабыми и унылыми, но поставим нашему разуму узкие пределы устремлять взор только к Богу и помнить только о Нем. Лишь тогда ум обратится к самому себе и сможет избавиться от прежнего безразличия ко всему, подобному чуме. Самый наш ум этого требует от нас: закрыть все двери, оставив только память о Боге только тогда мы поможем уму действовать в нашу пользу.
   Только должно повторять «Господи Иисусе Христе...» для достижения цели любого предприятия. В Писании сказано, что ««никто не может назвать Иисуса Господам, как только Духом Святым»« (1 Кор. 12:3).
   Поэтому ум должен в своих внутренних сокровищницах созерцать всегда произнесение молитвы, чтобы не отвлекаться ни на какие мнимые фантазии. Все, кто в глубине своего сердца непрестанно повторяют святое и преславное имя Господа, позднее смогут обрести свет, просвещающий их ум. Ибо имя Господа, удерживаемое разумом благодаря постоянному усердию, с надлежащим чувством, непременно попаляет в душе всякую осевшую грязь. Ибо сказано, что »«Бог наш есть огнь поядающий»« (Евр. 12:29).
   Во время молитвы Господь призывает душу к премногой любви в Его славе. Славное и прелюбимое Его имя, задерживаясь в памяти ума, от жара в сердце непременно войдет в нашу привычку любить Его благость, и уже не останется никаких препятствий для этой любви. Бог многоценная жемчужина, ради которой человек продал все свое имущество, чтобы приобрести и несказанно радоваться обладанием ею.
   Когда душа смущена гневом, охвачена опьянением или раздражена страшным малодушием, ум не может удержать в себе память о Господе Иисусе, даже если ты будешь его принуждать. Ведь он уже помрачен лютостью страстей и становится совершенно чужд собственному чувству, поэтому и желание пропадает положить печать на душе, чтобы ум смог не отвлекаясь предаваться нужному деланию, потому что память разума становится грубой из-за жестокости страстей.
   А когда душа освободится от страстей, то даже если на короткое время желание будет захвачено забвением, ум тотчас же, воспользовавшись собственными умениями, горячо вновь вступит в долгожданную и спасительную ловлю. Ведь в уме есть теперь благодать, сопутствующая душе и удерживающая ум: «Господи Иисусе Христе». Так мать учит своего младенца, постоянно повторяя ему: «Папа», пока он не привыкнет сам говорить «папа» и будет вместо разного лепета отчетливо произносить «папа» даже во сне.
   Поэтому апостол говорит, что ««Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными»« (Рим 8:26). Ибо мы, будучи еще младенцами в сравнении с совершенством добродетели, всегда нуждаемся в помощи Духа, чтобы наши помыслы всегда охватывались и наслаждались Его несказанной сладостью, и тогда мы сможем намеренно достичь памяти и любви к Богу, Отцу нашему.
   Тогда мы будем, как опять говорит апостол, восклицать: «Авва Отче!» призывая Бога Отца непрестанно, призываемые к этому Святым Духом.
6. Из святого Исаака
   Даже те, кто творят в мире знамения, чудеса и явления сил, не идут в сравнение с теми, кто безмолвствуют в ведении.
   Возлюби бездействие исихии больше, чем насыщение всех голодающих в мире и обращение множества языческих народов к познанию Бога. Лучше тебе самого себя избавить от пут греха, чем освободить всех рабов от рабства.
   Лучше тебе жить в мире со своей душой, в единомыслии всей троицы человеческого состава: тела, души и духа, чем примирить поучениями поругавшихся.
   Лучше тебе быть знатоком немногословным, но опытным, чем остроумно источать поучения рекой.
   Лучше тебе позаботиться о воскресение собственной души убитой страстями, напоминать себе о стремлении к божественным истинам, чем воскрешать умерших (здесь, вероятно святой Исаак говорит об Оригене).
   Немало людей показали свою силу: и мертвых воскрешали, и изнемогали ради того, чтобы обратить заблудших, и творили великие чудеса, и своими назиданиями направили многих к познанию Бога. Но дав жизнь другим, сами впали в мерзостные страсти и погубили сами себя. Когда их дела открылись, они стали соблазном для многих.
   Душа их была ослаблена недугом. Но они не позаботились о собственном здоровье, но бросились в пучину мирской жизни, чтобы спасать чужие души, хотя сами еще болели, поэтому и погубили себя, лишившись надежды на Бога, о чем я уже говорил. Ведь немощь чувств не позволяет противостоять пламени вещей, от которых дичают назойливые страсти, и тем более преодолеть искушения.
   Эти люди нуждаются в особом хранении себя. Они не должны встречаться с женщинами, давать себе послаблений, а также копить деньги и приобретать вещи, принимать и наслаждаться почетом и славой от людей.
   Обличай невоздержанных благородством своего обращения, а бесстыдных в своих чувствах хранением своих очей.
   Очисти свою келью от всяких удовольствий и излишеств. Тогда даже без собственной воли и усилий ты достигнешь воздержания. Ведь пока мы откликаемся на наши потребности, мы не можем себя сдерживать.
   Кто выиграли эту внешнюю войну, те ободрились и уже не боятся внутренних опасностей. Их уже ничем не запугать, и они приобретают силу в битве против страстей.
   Если закрыть городские ворота, то есть все чувства, тогда можно побороть всех, кто в городе и вне города, и не попасться в засаду.
   Блажен, кто телесные действия обратил в труд молитвы, веря, что пока он работает рядом с Богом и думает о Нем день и ночь, Бог не оставит его во всех его нуждах, так как этот человек уклоняется от труда ради Бога.
   А если человек не может трудиться в исихии и должен поддерживать себя рукоделием, пусть рукоделие только помогает духовной жизни, но не будет средством обогащение. Для совершенных людей любой труд возмущает душевный покой, а для немощных людей, то есть несовершенных, труд поддержка в немощи.
   Нет ничего более великого, чем повергать себя перед Крестом Христовым ночью и днем, и всегда молиться перед Крестом.
   Часто случается так. Человек припадает к земле на коленях в молитве, а потом руки воздевает к небу и взор на Крест Христов и сводит все свои побуждения к Богу. Пока он молится со слезами во исповедании и умилении, внезапно возникает в его сердце несказанное и невыразимое наслаждение, и от сладости все тело его слабеет, меркнет свет в глазах, и он падет ничком на землю, меняются все его устремления, так что он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, ни сделать земной поклон такая радость и наслаждение охватили его душу.
   Думай о сказанном днем и ночью, и не ищи ничего другого, кроме этого. Если не будешь совершать подвиг, не обретешь такого состояния. Если не начнешь стучаться, тебе не отворят.
   Пока не умрет человек: внешний, расставшись со всякой мирской работой и заботой, а внутренний, со всеми лукавыми помыслами; и пока не ослабеет всякое естественное движение в теле, чтобы в сердце не вошло какое-либо греховное наслаждение, сладость Святого Духа не сможет поселиться в сердце человека, и он не станет причастен тому духовному опьянению и сумасшествию, в котором невежды обвиняли апостолов.
   Если ты пока не можешь выполнять такую совершен работу исихии, то позаботься о внешней праведности, чтобы не отлучить себя и от другого пути жизни. Без благодати Божией человек не может войти в спасительную дверь.
   Вопрос: В чем, вкратце, сила исихии?
   Ответ: Исихия умерщвляет внешние чувства и воздвигает внутренние движения души и доводит их до высшего подъема, когда умерщвляет и движения мысли.
   Вопрос: Каким делом должен быть занят исихаст в келье, чтобы его ум не увлекся суетными помыслами?
   Ответ: Делание монаха в келье только в том, чтобы рыдать, и тогда у него уже нет времени обращать внимание на другой помысел. Уединение монаха в келье учит его жить как в могиле: он далек от людских радостей, и его единственное свершение скорбь. Кто всегда видит, что перед ним лежит мертвец, то есть собственная душа, убитая грехами, может ли он не рыдать беспрестанно?
   От скорби человек приходит к чистоте сердца. Если человек достигает этой чистоты, то обретает непрерывное утешение от Духа, и не остается уже времени не вкушать это наслаждение. Он льет слезы радости и среди этих слез удостаивается созерцания откровений от Господа на высоте своей молитвы. Не бывает у него молитвы без слез. Об этом и сказал Господь: ««Блаженны плачущие, ибо они утешатся»« (Мф 5:4)
   Как говорят мудрецы, журавль радуется только тогда, когда улетит далеко от обитаемой земли, и прибыв в пустынное место, поселится там. Так и душа монаха: только удалившись от людской среды и научившись проводить время в безмолвии, чая время исхода своего, она воспримет небесную благодать.
   Ключ, открывающий сердцу божественные смыслы, дается при любви к ближнему. И когда сердце освобождается от телесных уз, тогда только ему открываются врата знания. О, как прекрасна и похвальна любовь к ближнему! Только бы забота о ней не отвлекала нас от любви к Богу.
   О, сколь сладостна встреча с нашими духовными братьями, если мы можем сохранить любовь и к Богу, и к ним! Хорошо думать о ближних, но нужно это делать как полагается то есть следить внимательно, чтобы под предлогом любви к ближнему не отпасть от тайного делания и непрестанного общения с Богом. Нужно весьма рассудительно общаться с братьями, не тратя на это много сил, а все остальное время посвящать беседе с Богом.
   Кто сверх меры беседует с ближними, тот разрушает беседу с Богом. Ум не способен удержать сразу два разговора и с людьми, и с Богом. Даже с духовными братьями долго общаться губительно, что уж говорить об общении с мирянами один их внешний вид причиняет смятение душе монаха.
   Речи, лишенные созерцания, возмущают сердце исихаста. Если он начнет еще при этом воспарять умом в мечтах, то возобновит и возродит в себе страсти, а страсти, раздувшись, породят грехи, каковые погубят человека.
   Братья, поэтому мы и должны сидеть в келье за запертой дверью, чтобы не знать о злых делах человеческих, и тогда увидим всех людей святыми и добросовестными, не ведая о них ничего больше. А если начнем обличать и осуждать, бранить и порицать, то чем наше монашеское делание будет отличаться от городской жизни?

Глава 6: Каким образом и отчего человеком овладевают помыслы и до какой степени мы ответственны за это

1. Из Отечника
   Авва Исайя спросил авву Пимена о нечистых помыслах и услышал в ответ: «Если оставить бельевую корзину закрытой, то со временем вся сырая одежда в ней истлеет. Так и помыслы, если мы не будем творить их телесно, со временем они сами уйдут».
2. Точно так же он — ответил на этот вопрос авве Иосифу: «Если кто бросит змею или скорпиона в сосуд и плотно наденет крышку, со временем тот непременно погибнет. Так и лукавые помыслы, которые взращиваются бесами, охладеют и истают от терпения». 3. Другой брат пришел к этому старцу и спросил:   – Может ли человек удержать при себе все помыслы, ни один из них не отдав врагу?
   – Человек, — ответил старец, когда отдает один помысел, получает десять взамен.
4. Другой брат спросил старца о назойливых помыслах и услышал в ответ:   – Справа от тебя огонь, а слева сосуд с водой. Если огонь разгорится, возьми воду из сосуда и затуши огонь.
   – Огонь это сеяние вражеское, а вода повергание себя перед Богом.
5. Брат спросил авву Сисоя:   – Почему страсти от меня не уходят?
   – Сосуды страстей, — ответил авва, — внутри тебя. Отдай их в залог, и они уйдут.
6. Его же об этом спросил авва Иосиф:   – Сколько времени человеку придется отсекать от себя страсти?
   Старец переспросил:
   – Тебе нужно знать время?
   – Да.
   – Всякий раз, — ответил старец, когда страсть приходит, сразу отсекай ее.
7. Пришли как-то к авве Иосифу в Енат гости и спросили:   – Вредит ли душе встреча со страстным помыслом?
   Старец ответил:
   – Если чистые и благочестивые помыслы приносят душе пользу, то, очевидно, что позорные и лукавые помыслы ей вредят, если она на них задерживается.
8. Брат сказал старцу:   – Я не вижу никакой брани в моем сердце.
   – Ты как город, — заметил ему старец, — в котором ворота распахнуты на все четыре стороны света, и через них входит и выходит, кто хочет, а ты этого не видишь. Если бы ты запер ворота и не пропускал бы лукавые помыслы к себе, то увидел бы, как они толпятся снаружи и пытаются тебя одолеть.
9. Старцы говорили, что никогда нельзя позволять, чтобы помыслы расположились в тебе. А если какой-нибудь и проникнет в тебя, нужно спросить его: «Ты наш или вражеский», и потом непременно рассказать о нем на исповеди. 10. Брат спросил кого-то из отцов:   – Что мне делать, меня одолевает слишком много помыслов, а я не знаю, как отразить их?
   – Не сражайся со всеми сразу, но только с одним, ибо у всех помыслов, которые приходят к монаху, голова одна. Нужно понять, что это за голова, и по ней нанести удар, тогда и все остальные исчезнут.
11. Старец сказал: «Предосудительно не то, что помыслы входят в нас, а то, что мы злоупотребляем ими. Так происходит, когда мы начинаем руководствоваться или увенчиваться ими». Святой старец учил опровергать их возражениями или же, отталкиваясь от них, переменять на благие. 12. Сказал авва Феодор из Скита: «Приходит помысел, смущает и занимает меня, и я уже ничего не могу делать он мешает мне творить добродетели. А трезвенный муж стряхнет с себя все помыслы и встанет на молитву». 13. Сказал авва Иоанн Колов: «Я похож на человека, сидящего под большим деревом, который видит, как многие звери и змеи приближаются к нему. Поскольку он не может всех их отразить, то забирается на дерево и спасается. Так и я сижу в келье, вижу лукавые помыслы вокруг себя, и так как во мне нет крепости им противостоять, то прибегаю к Богу с молитвой и спасаюсь». 14. Старец сказал брату: «Дьявол твой враг. А ты дом. Враг не прекратит метать в твой дом всякие нечистоты, которые найдет, а ты не переставай выбрасывать их вон. Если сдашься, дом наполнится нечистотами, даже войти не сможешь в него, поэтому освобождай его от всякой грязи, чтоб он даже не успевал чтонибудь закинуть тебе, и тогда твой дом станет чист по благодати Христовой. 15. Говорили, что на горе аввы Антония жили семь монахов, и во время созревания фиников они по очереди отгоняли птиц от деревьев. Один старец в свое дежурство кричал: «Прочь нечистые помыслы внутри меня и птицы снаружи!» 16. Старец сказал: «Сатана вьет веревку. Подашь ему паклю, он и ее вплетет». Так старец сказал о помыслах, что если помыслы предоставить сатане, то он сплетет очень крепкий канат из множества помыслов. 17. Брат спросил старца:   – Каким образом уму надлежит гнать от себя нечистые помыслы?
   – Ум не может совершить это по собственной воле, потому что не имеет достаточной крепости; но если помыслы вторгнутся в душу, тотчас нужно прибегать к Создателю души с молитвой, и Он разрушит помыслы, словно воск.
18. Авва Пимен спросил авву Иосифа:   – Что мне делать, если ко мне приближаются помыслы? Противостоять им, чтобы они не вошли, или впустить их?
   – Впусти, — ответил старец, — и победи.
   После этих слов он вернулся к себе в Скит.
   Вскоре в Скит пришел кто-то из фивейцев и рассказал братьям, что спрашивал авву Иосифа о помыслах: «Если приблизится ко мне страсть, то что мне делать, противостоять ей или позволить войти? Он мне — ответил: «Не пускай к себе страсти ни в коем случае, но сразу же отсекай их».
   Когда авва Пимен услышал, какой ответ авва Иосиф дал фивейцу, то сразу же встал, пошел к нему в Панефо и спросил:
   – Я тебе доверил свои помыслы, а почему ты ответил мне так, а фивейцу — по-другому.
   – Разве ты не знаешь, что я тебя люблю? — спросил авва Иосиф.
   – Конечно, знаю, — ответил авва Пимен.
   – Разве ты не просил дать тебе тот же совет, какой я дал бы себе?
   – Да, так и было, — ответил авва Пимен.
   – Тогда я тебе объяснил, — сказал авва Иосиф, что если войдут в тебя страсти, и ты заметишь их и сразишься с ними, ты станешь опытным. Я тебе дал тот же совет, каким руководствуюсь сам. Но есть люди, которым по немощи не полезно даже издали видеть страсти, поэтому они должны отсекать их еще на подходе.
   Поэтому мы, братья, будучи немощными, давайте любые приближающиеся к нам помыслы гнать молитвой. И только кто обрел силу, тот может побеждать их разумным и рассудительным возражением.
2. Из святого Ефрема
   Брат, знай, что пока мы еще живем здесь, ходим среди множества ловушек. Поэтому нам следует всегда быть внимательными, чтобы не попасть в яму и не погибнуть. Западни лукавого весьма привлекательны с виду, и он всегда их устраивает на пути нашей души, чтобы она попала туда, и он потом обрек ее на вечную муку. Поэтому очень вредно расслабляться во время наблюдения за лукавыми помыслами, и разрешать им войти в душу.
   Привлекательность смертельных ловушек не должна обманывать нас, иначе мы разучимся отличать лукавый помысел от других. Если он найдет лазейку в душу, то усладит ее чувство в лукавом делании и станет смертельной ловушкой для души, если не изгнать его молитвой и слезами.
   Мы ни на один миг не должны теряться, но всегда отмечать лукавые помыслы. Будем постоянно прибегать к Богу с молитвой, стенаниями и слезами, и тогда исторгнем себя из всех соблазнов и засад лукавого.
   Никогда не сдавайся, брат, перед приходящими помыслами, ибо сражение еще только начинается. Посмотри на дождевую канаву: когда пройдет дождь и живительная вода начнет стекать в канаву, сначала вода будет совсем мутная, но со временем вся муть осядет. Поэтому, возлюбленный, только не сдавайся.
   В Писании сказано: ««Потоки беззакония устрашили меня»« (Пс 17:5). И еще: »«Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах, посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля»« (Пс 45:23).
   Когда придет в твой ум лукавый помысел, воззови к Господу со слезами: «Господи, будь милостив ко мне, грешному, и отведи лукавство от меня». Бог ведает сердца и знает помышления, какие возникают от злонамеренного замысла, а какие извне навязаны бесовской злобой.
   Знай только, что чем больше ты сражаешься и терпишь, работая Господу, тем больше очищается твой разум и помышления. Господь сказал: ««Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода»« (Ин 15:2). Только стремись к спасению, потому что Бог помогает тем, кто стремятся спастись.
   Послушай и другую притчу о лукавых помыслах. Новое вино, стекшее из давильни в сосуды, поначалу так бурлит, как будто кипит на открытом огне, так что даже сосуды могут лопнуть от сильного натиска; а затем оно отстоится, очистится, и всякое движение в нем прекратится.
   Так и человек, когда приходит от дел века сего к работе Богу, подчиняет себя Господу и терпит скорби, то завистливые бесы многими способами будоражат его ум, примешивая к нему дерзкое возмущение, чтобы если сосуд окажется с изъяном, то есть душа будет упорствовать в неверии и сомнении, можно было бы взорвать его. А если душа тверда в вере, то помыслы начинают постепенно усмиряться, сердце человека успокаивается и, очистившись, со всей ясностью воспринимает в себе осенение Духа.
   Иными словами, бесы подобны злым волкам, которые бродят возле монашеских келий, ожидая увидеть открытую дверь, вбежать в келью и разорвать душу тех, кто попадется им в зубы. А если дверь души будет закрыта, они только полязгают зубами и уйдут. Дверь закрыта у той души, которая утверждена в вере и ставит охрану у всех органов чувств.
   Не робей и не страшись их злодейства. Они не могут повредить тебе, если сам не предашь себя им. Христос твои помощник, Он сказал: »«Се, даю вам власть наступать на змеи и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам»« (Лк.10:19) Поэтому, возлюбленный, мужайся и будь крепок в Боге своем, »«ибо вовек милость Его»« (Пс 105:1).
3. Из святого Исаии
   Три вещи владеют душой, пока она не достигнет великой меры, и не дают добродетелям поселиться в уме. Это пленение страстями, леность и забвение. Забвение сражается с человеком до самого последнего издыхания, ввергая его в мучения. Оно сильнее всех прочих помыслов и порождает любое лукавство, во всякое время разрушая все построенное человеком.
2. Он же сказал: «Если ты сидишь в келье и совершаешь свое служение в молчании перед Богом, а твое сердце подчинится вдруг чему-то, что не Бог, и ты начнешь думать, что мол это не грех, а просто помыслы, тогда и твое служение Богу, которое ты творишь в молчании, не будет истинным. Ведь если ты говоришь: «Бог принимает служение сердца моего, которое я сотворил в молчании», то и молчаливое подчинение твоего сердца злу и коснение во зле вменит твое молчание в грех перед Богом». 4. Из аввы Марка
   Некоторые спрашивают: «Если Крещением упраздняется грех, то почему он опять начинает действовать в сердце?» Мы отвечаем, что он действует в сердце после Крещения не потому, что он там остался, но потому что мы возлюбили грех из-за оставления заповедей.
   Святое Крещение совершенно освобождает человека, но он опять может запутаться в пристрастиях и тогда должен освободить себя путем делания заповедей это в его самостоятельной воле. Если помысел задерживается на наслаждении или гневе, это признак не оставшегося греха, но добровольного пристрастия. Ведь у нас есть власть низлагать все помыслы и всякую высоту, вздымающуюся против ведения Бога, по слову Писания (2 Кор 10:45).
   Лукавый помысел, когда его исторгают прочь, становится знаком боголюбия, а не греха. Грех не в том, что помысел в тебя вторгается, но в том, что ты становишься к нему пристрастен. Если мы не любим этот помысел, то чего ради нам на нем задерживаться? Нельзя общаться сердцу с тем, что ему ненавистно, если все же общаемся, то мы злодеи.
   У тебя есть и сила, и оружие на то, чтобы уничтожать помыслы. Это оружие нашего ополчения не плотское, но врученное Божьей властью для охраны наших рубежей и низложения помыслов. Поэтому если у тебя есть все силы, чтобы отразить помыслы, но ты не противостоишь их вторжению, сразу видно, что ты по твоему неверию наслаждаешься и входишь с ними в соглашение. Поэтому не Адам, а ты сам виновник их действия.
   Вопрос: Но как может наслаждаться помыслами или вступать с ними в сговор тот, кто сам затворил себя в келье, каждый день постится и воздерживается, живет в нищете, на чужбине, бодрствует ночами, спит на голой земле, молится и терпит множество скорбей?
   Ответ: Ты хорошо сказал, что подвижник, поддавшийся помыслам, может уже до этого вынести множество скорбей. Но если мы без печали, с радостью и усердием работаем названным добродетелям, то мы уже не сластолюбивы в уме. Однако человек, который страдает от телесных трудов, не может соответственно не вступать в общение с помыслами и находить в них утешение из-за безутешности своих трудов. Если в человеке нет такого желания, он не скорбит от тягот. Мы претерпеваем такое только потому, что страдаем не от стремления к будущим благам, а только боясь искушений, которые выпадают нам.
   Поэтому злое действие мы считаем собственным грехом, а предшествующий ему помысел называем чуждым воздействием. Но так невозможно научиться избегать этого воздействия, пока не увидим, что оно наше, а не чужое. Ведь пока мы не вступили с помыслом в союз, он для нас мерзок и отвратителен, как вор, неожиданно забравшийся в наш дом, потому что он насильно привлекает ум к себе.
   Но знай в точности, что помысел от наших же решений отправляется. Либо после Крещения мы поручили себя какому-то лукавому помыслу, который довел нас до совершения греха, поэтому мы за это ответственны, даже если не намеревались делать зло, или же мы добровольно восприняли в себя злое сеяние, благодаря которому лукавый смог в нас пробраться.
   Если дьявол захватил нас, внушив нам лукавые помыслы, то не оставит нас, пока мы не исторгнем все им внушенное. А если он остается в нас из-за нашего злодеяния, то он только тогда убежит, когда мы покажем труды, достойные покаяния. Бог отдалит его от нас благодаря нашей милостыне и молитве, призванный к этому нашим терпением всех навалившихся на нас искушений. Поэтому грех помысла я называю грехом не Адама, но того человека, который сделал зло или воспринял злое внушение.
   Если ты скажешь, что помысел появляется раньше злодеяния или злого сеяния, и спросишь, кто виноват в этом помысле, я отвечу тебе, что в твоей власти было низложить помысел при первом же его появлении. А ты не избавился от него, но общался с ним до тех пор, пока он не довел тебя до греха. Ведь если ты не смог до греха уничтожить помысел, настолько немощен твой ум, то как ты обещаешь после совершения греха отсечь помысел, когда он уже укрепил позиции в тебе благодаря делам, и держит тебя силой?
   А если ты признаешь, что можно с Божьей помощью отсечь помысел, то знай, что и до совершения греха, если бы ты хотел, Бог помог бы тебе. Когда ты видишь, как твое сердце получило помощь, понимай в точности, что благодать пришла не случайно, но была дана тебе еще в Крещении и тайно сделала так, что ты отшатнулся от помысла с ненавистью.
   Поэтому Христос, освободивший нас от всякого дьявольского насилия, не запретил вторгаться в наше сердце чтобы ненавистные помыслы можно было сразу же истреблять, а любимые помыслы оставались бы до тех пор, пока их любят. И точно так же с любовью воспринималась бы и благодать Христова, и в воле человеческой было бы любить тяготы ради благодати или помыслы ради наслаждений.
   Не нужно удивляться тому, что на нас с силой воздействуют не только любимые, но и ненавистные нам помыслы. Как некие лукавые родственники, вторгшиеся помыслы сотрудничают друг с другом и с нашими вожделениями. Каждый помысел, совпав с волей делателя, передает его сродному помыслу, и вот уже человек ведом вторым помыслом, вопреки своему намерению, хотя первый помысел насильно увлек человека в силу привычки к нему.
   Например, преисполненный тщеславия человек не сможет избежать надменности, а долго спящий и любящий наслаждения станет одержим блудными желаниями привыкший же к расточительству подвержен немилосердию. Те же, кто не ведают помыслов, противоречащих их намерениям, бывает, страдают раздражительностью и гневом.
   Поэтому нужно понимать, что грех действует в нас по нашей собственной вине. От него мы можем освободиться, если будем принуждать себя работать Богу. ««Закон Духа жизни (во Христе Иисусе), — сказано в Писании, — освободил меня от закона греха и смерти»« (Рим 8:2).
   Так как мы слышали и знаем заповеди Духа, то в нашей воле жить по закону плоти или Духа. Человек не может жить по закону Духа, если он возлюбил человеческую похвалу и плотские удобства. Он также не может жить и по закону плоти, если в добром расположении предпочитает будущие блага нынешним.
   Поэтому нам следует не блуждать подолгу, возненавидеть человеческую похвалу и плотские удобства, благодаря чему и вопреки нашей воле лукавые помыслы раздуваются, и со внутренним расположением обратиться ко Господу с изречением пророка: »«Мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возгнушаться восстающими на Тебя? Полною ненавистью ненавижу их: враги они мне»« (Пс 138:2122).
   Лукавые помыслы поистине враги Божии, потому что они мешают сбыться Его воле. Бог желает, »«чтобы все люди спаслись и достигли познания истины»« (1 Тим 2:4). А они через пристрастие вводят нас в заблуждение и отдаляют от спасения.
   Когда мы совершенно их возненавидим и во всех делах станем вверять себя Господу, встречая всякий помысел только сердечной и твердой надеждой на Господа. А в начале во время Крещения тело Христово стало пищей окрещенного, то теперь в умной надежде и отречении от помыслов твердо верующий и чистый ум станет пищей Христовой. Как Он сказал: »«Моя пища есть творить волю Пославшего Меня»« (Отца) (Ср.: Ин 4:34).
   В чем состоит воля Бога Отца? В том, чтобы всем человекам спастись и в познание истины прийти, по слову апостола Павла. Истина обретается благодаря умной надежде действием Святого Духа, каковое действие основание надеющихся.
   В познание этой истины не может прийти некрещенный или неправоверный. Познание истины тайно подается при Крещении только верным и живет в человеке скрыто. И в зависимости от делания заповедей и умной надежды истина открывается верующим в Господа, сказавшего: »Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, которого имели принять верующие в Него»« (Ин 7:38-39).
   Нужно знать, что мы не наследуем преступление Адама, потому что он согрешил не по необходимости, но по собственной воле. А вот последствие преступления, смерть, которая есть отчуждение от Бога, мы восприняли вынужденно, потому что она неизбежно овладела и Адамом. Если первый человек умер, то есть испытал отчуждение от Бога, то и мы не могли жить в Боге, »«однако же смерть царствовала (от Адама до Моисея) и над несогрешившими подобно преступлению Адама»«. (Рим 5:14). Господь и пришел для того, чтобы оживотворить нас в «бане пакибытия» и примирить с Богом, что Он и совершил.
   Три события произошло в жизни Адама: искушение по домостроительству Божию, преступление заповеди по собственному безверию и смерть по праведному суду Божию. Смерть следствие не предусмотренного искушения, но преступления, вызванного только безверием. Мы, как уже было сказано, из этих трех вещей унаследовали только смерть, потому что мы сами не можем стать из мертвых живыми. Для этого должен был прийти Господь, чтобы оживотворить всех верующих в Него.
   Первоначальное состояние ума у нас такое же, как у Адама, и в этом убеждает нас то, что мы не согрешали «подобно преступлению Адама»« (Рим 5:14), но помысел на нас воздействует точно так же принудительно, как и на него, хотя мы можем и должны избегать общения с помыслом и пристрастия к нему.
   Сатана вторгается в нас, односложно представляя нам порочное дело, которое однако может войти в наш ум только по нашему маловерию. Мы получили заповедь ни о чем не заботиться, но со всяческим старанием хранить свое сердце и искать внутри себя сущее Царство небесное. А когда ум отойдет от сердца и от этого поиска, то сразу же откроет доступ вторжению дьявола и воспримет его лукавые намерения.
   Дьявол не может возбуждать в нас помыслы, какие хочет, потому что в таком случае он не пощадил бы нас, принудительно привнеся в нас все возможные злые помыслы, не позволив нам мыслить ни о чем благом. У него только одна власть односложно в первой реакции ума показывать порочные вещи, чтобы искушать наше предварительное намерение, которое может склоняться или к провокации лукавого беса, или к заповеди Господа, потому что одно полностью противоположно другому.
   Мы подвигаем свои помыслы тотчас к тому предмету, который возлюбили, и начинаем страстно общаться в уме с допущенным нами предметом. А если мы ненавидим лукавое, то не можем с этим соединяться и поэтому ненавидим даже само вторжение. А если в нас остается помысел, который мы уже ненавидим, то он остается вопреки выраженному нами намерению, просто потому что слишком засел в нас, будучи воспринят уже издавна.
   Такой помысел стоит упорно на месте, односложно, и только неприязненное отношение к нему сердца мешает ему перейти во многое размышление и страсть. Ибо плоская проекция не имеет собственной природы, и ее ненавидят те, кто на нее смотрят, поэтому она может насильно увлечь ум в страсть, если только в сердце есть сладострастие.
   Если мы совершенно расстались со сладострастием, то односложное появление восприятий никак не может повредить нам, даже если совесть нас за это обличает ради того, чтобы мы наверняка обрели вечные блага.
   Когда ум распознает суетное восстание прежде воспринятого и исповедает пред Богом давний грех, то и это искушение тотчас будет уничтожено, и ум снова обретет власть внимать сердцу и всячески тщательно хранить его молитвой, пытаясь вступить в его драгоценные глубины, до которых не доносятся звуки мятежей.
   Там уже нет ветров лукавых помыслов, которые насильно толкают душу и тело в стремнины сладострастия. Нет там широкого и просторного пути, вымощенного изречениями и образами мирской мудрости, который отравляет всех, по нему следующих, даже если они и были весьма благоразумны. Самые глубинные сокровищницы души чисты. Они уже стали жилищем Христовым, ибо еще раньше, во время нашего крещения, Он вошел туда ради нашего спасения. Они могут воспринять ум нагим от всех свойств, не отвлекающимся на вещи мира сего. Такой ум не разумен и не неразумен. В нем только три начала, о которых сказал апостол: вера, надежда, любовь.
   Кто хочет возлюбить истину и стать сострадательным сердцем, не должен поддаваться воспринятому, но внимать своему сердцу, преуспевать во внутреннем делании и приближаться к Богу, чтобы уже не страшиться тягот, сопряженных со вниманием и чаянием Бога. Внимающий своему сердцу человек не может не болеть душой, когда рассматривает каждый день мысленные фантазии и плотские наслаждения не только вовне, но и в самой душе, потому что часто не только в мысли, но и на деле пребывал среди всего этого.
   Вопрос: Почему я, крестившийся, к Богу взывающий и благодать Его призывающий, всей своей волей желающий освободиться и отойти от лукавых помыслов, не могу этого сделать? Ведь Господь в Евангелиях обещал сотворить отмщение на вопиющих к Нему днем и ночью (Лк 18:7).
   Ответ: Господь говорит эту притчу не о тех, кто добровольно предается сладострастию, но только о тех, кто борются с восприятием страстей. За последних он обещает сотворить отмщение, как за притесняемых врагом, а к первым, как к отвергшим заповедь, данную им в помощь, обращается со словами обвинения: «Почему вы Меня называете, Господи, Господи, и не творите, что Я говорю Вам?» Он сравнивает таких людей с безумным человеком, который решил воздвигнуть свой дом на песке собственных желаний.
   Знай в точности, человек, что Господь видит сердца всех. За тех, кто изначально возненавидели лукавые устремления, он творит отмщение, как и обещал, и не допускает, чтобы ум и совесть таких человеков осквернял восстающий на них рой всяких помышлений.
   А тех, кто не отбрасывает с верой и надеждой первые нападения врага, но изучая и испытывая их, наслаждается страстью, Господь оставляет как неверных, которые только на себя полагаются, так что в них уже вламываются следующие помыслы, и Господь эти помыслы не отъемлет, потому что видит, что прежде воспринятое нами мы полюбили, вместо того, чтобы возненавидеть их с самого появления. Ведь если кто не верит словам, то на деле неизбежно узнает истину.
   Поэтому не будь презрительно небрежен к помыслу, ибо непогрешим Бог во всяком замысле Своем. Враг знает, что духовный закон всегда правосуден, поэтому и добивается от нас только снисхождения ума к помыслу. Тогда он делает поддавшегося или повинным боли покаяния или, если он не покается, причиняет ему скорбь нежданными бедствиями. А затем, обучив его сетовать на бедствия, он увеличивает число страданий, чтобы в конце вывести человека из терпения и лишить его веры.
   Бог каждому дает по силам все, в том числе и человеческие помыслы, хотим мы того или не хотим. Поэтому если ты согрешил, вини в этом не действие, а замысел. Если бы ум не выступил первым, то тело не последовало бы за ним. Всякий замысел имеет меру и вес, потому что о том же самом можно мыслить страстно или взвешенно.
   Когда мы добровольно изгоняем из разума всякое зло, то можем сражаться с принятыми страстями.
   Принятие их это невольное воспоминание прежних зол. Подвижник не дает ему перейти в страсть, а победитель не дает даже начать наступление.
   Вторжение это незаметное движение сердца, вроде мобилизации врага, которую опытные люди могут предупредить. А там, где появляются образы помыслов, там происходит сочетание. Беспричинное вторжение это движение незаметное. Человек должен убегать от этого, как пакля от огня, а если не отвратиться, то сгорит в пламени.
   Не говори, что я не хотел, но это движение возникло даже если ты не любишь это движение, любишь его причину. Кто увлекаем помыслами, тот оказывается ими ослеплен. Он замечает действия, а их причины видеть не может.
   Когда ум окажется вне телесных помыслов, то сможет увидеть коварства врагов.
   Бывает зло, которое удерживает сердце под своей властью по причине длительного его восприятия, а бывает зло, которое осуждает разум через повседневные дела. Если мы не будем жить, ««исполняя желания плоти» (Еф 2:3), по слову Писания, то легко станем уменьшать о Господе поселившееся в нас зло.
   Как неопытный теленок, скача по лугу, оказывается у опасного обрыва, так и душа, которую все больше понукают помыслы.
   Когда ум, возмужавший о Господе, отвлечет душу от длительно воспринимаемого, тогда сердце будет мучиться, словно от рук палачей, растягивающих его между умом и страстью.
   Когда мы любим причины неугодных нам помыслов, они приходят из-за этой любви. А когда любим их, то уже любим и вещи, внушающие нам эти помыслы. Все неугодное нам причиняется угодным нам. Как сказано в Писании, злейший враг человека это он сам: помысел он принимает добровольно, даже если последствия ему не по нраву
   Существуют три умопостигаемых места, в которые ум путем перемены может войти: по природе, сверх природы и вопреки природе. Если ум вступит в место «по природе», то поймет, что он сам причина лукавых помыслов, и исповедует Богу грехи, признав причины страстей. Если падет в место «вопреки природе», то забудет о правосудии Божием и начнет во всем упрекать людей, что они его обижают. А если окажется в месте «сверх природы», то обретет плоды Святого Духа, о которых говорит апостол: «любовь, радость, мир»« и прочее (Галл 5, 22—23).
   Он узнает, что если предпочтет телесные заботы, пребыть уже там не может, и уйдя с этого места, приблизится ко греху и впадет в него, а за этим последуют самые страшные крушения, пусть не сразу, но в то время, которое ведает правосудие Господа.
   Когда на нас воздействуют лукавые помыслы вопреки нашему желанию, не нужно обвинять другого человека. Корни помыслов явные злодеяния, которые мы вершим всякий раз руками, ногами и устами. Разум не начнет общаться со страстью, пока ты не полюбишь причины этой страсти.
   Например, будет ли человек общаться с тщеславием, если он не требует к себе почтения? Будет ли смущаться бесчестием, если возлюбил уничижение? Воспримет ли плотское удовольствие, если сердце его сокрушенно и смиренно? Будет ли он вообще думать о временных вещах и бороться за них, если он всецело уверовал во Христа?
   Если вспоминать древние грехи, разбирая их по отдельности, они могут лишить надежды, а если их представлять себе, не скорбя о них, они могут вложить в тебя былую скверну. Когда ум, отрекшись от себя, просто хранит надежду, тогда враг, под предлогом исповеди, представляет в воображении прежние злодеяния, чтобы вновь разжечь уже забытые по Божией благодати страсти и незаметно унизить человека.
   Тогда ум, прежде радостный и гнушавшийся страстями, неизбежно померкнет, раздавленный прежде содеянными злодеяниями. Если в уме еще не развеялась любовь к наслаждениям, то ум непременно задержится на этом воспоминании и будет страстно общаться с этими вторжениями, а началом стало воспоминание и исповедание грехов.
   Если хочешь принести Богу непостыдную исповедь, не вспоминай обо всех прегрешениях, какими они были, но благородно терпи их последствия. Ведь из-за них с нами случается ужасное, что соответствующим образом исправляет принятые нами злые решения.
   Кто пытается внимать своему сердцу, не чувствуя отвращения и позора, заблуждается в уме и впадает в искушение и западни дьявола. Невозможно победить злые помыслы, не одержав победу над их причинами, и невозможно победить причины, не одолев помыслы. Если мы победим только одно из двух то оставшееся весьма скоро ввергнет нас в оба несчастья.
   Нежелательные помыслы возникают от восприятия греха, а желанные от самовластной нашей воли. Видя первые, мы понимаем, что виноваты во вторых.
   Злые помыслы, противоречащие нашему намерению, сопровождаются печалью, поэтому весьма скоро исчезают, а злые помыслы, отвечающие нашему намерению, сопровождаются радостью, поэтому от них освободиться трудно. Если хочешь, чтобы лукавые помыслы не влияли на тебя, прими уничижение души и стеснение плоти и не отчасти, но во всяком месте во всякое время и во всяком деле.
   Кто добровольно отдает себя в обучение скорбям, того уже не захватят нежелательные помыслы, а кто не примет этого условия, тот против воли поработится помыслам.
5. Из святого Диадоха
   Некоторые полагают, что благодать и грех, то есть дух истины и дух заблуждения, скрываются в уме крещаемого, и поэтому говорят: одно лицо в человеке призывает ум к доброму, а другое к прямо противоположному Но я, руководствуясь Писанием, а также и здравым смыслом, понял, что до Крещения благодать призывает душу к доброму извне, а сатана гнездится в ее глубинах, пытаясь перекрыть все прямые пути ума к ней.
   А с того самого часа, когда мы возродились в Крещении, бес действует извне, а благодать поселяется в самой глубине души, то есть делает ум своей обителью. Как сказано в Писании, »«вся слава дщери Царя внутри» (Пс 44:14), и она невидима бесам. Из этого мы делаем вывод, что если раньше, до Крещения, в душе господствовали заблуждения, то после Крещения истина, и мы чувствуем в самой глубине сердца, как божественное желание из него бьет ключом. Поэтому мы со всем пылом думаем о Боге, а лукавые духи теперь только в телесные чувства вламываются и начинают гнездиться в них, пытаясь замутить ум грубостью тела, чтобы он наслаждался только безрассудными удовольствиями.
   Поэтому теперь наш ум всегда, по слову апостола, находится в согласии с законами Духа, а чувствилища плоти хотят увлечь душу в пропасть наслаждений. Благодать через чувство ума возводит тело в несказанное ликование при преуспеянии в ведении, а бесы, действуя через чувства тела, как только увидят, что мы подустали бежать по дороге поприща благочестия, порабощают душу и насильно тянут ее к нежелательным вещам, будучи истыми убийцами.
   Бог для того попускает подобные вещи с крещенными, чтобы человек, проходя через бурю и пламень испытаний, с доброй волей вкусил блага: ««Мы вошли в огонь и воду, и Ты вывел нас на свободу»« (Пс 65:12). И еще, чтобы душа узнала различие между добром и злом и стала еще смиреннее, благодаря большому стыду перед нечистотой бесовских помыслов, и очистилась. Кроме того, сами не сохранив добро, будучи простыми людьми, мы вооружимся оружием правды и сохраним его в силе Божией, и тогда наша свободная воля пройдет испытания.
   Всеведущий разум объясняет нам, что существует два рода лукавых духов: одни тоньше, другие грубее. Какие потоньше, те сражаются с душой, а грубые пытаются поработить плоть различными тешащими тело соблазнами. Хотя бесы, действующие против души, совершенно отличны от бесов, действующих против тела, они преследуют одну и ту же цель навредить человеку.
   Когда благодать не поселяется в человеке, то бесы, как уже было сказано, гнездятся в ней наподобие змей, не давая душе даже взглянуть на желанное благо. А когда благодать уже присутствует сокровенно в уме, то они словно мрачные тучи проходят мимо сердца, изображая разные греховные страсти и всяческие мечты, чтобы, рассеяв память ума, отвлечь его от общения с благодатью.
2. Когда душу смущают бесы, тогда мы воспламеняемся душевными страстями, особенно надменностью, матерью всех зол. Поэтому нам нужно подумать о том, как после смерти тело наше распадется, а суд над нами будет страшен. Тогда мы устыдимся и смутимся своим тщеславием и надменностью. И если бесы, сражающиеся с телом, нагрянут всей толпой, нужно делать то же самое. Ведь одно только размышление о всяких различных лукавых духах может уничтожить в человеке память о Боге.   Что сатана воюет против души, причастной Святому Духу только через тело, апостол объясняет со всей ясностью: »«Станьте, препоясав чресла ваши истиною»«. И ниже: »«А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого» (Еф 6:14-16). Итак, враг стоит извне, и нападает на христолюбивые души раскаленными стрелами. Ведь кто не может схватить врага руками, тот направляет в него стрелы, чтобы издали летящей стрелой поразить его и повергнуть на землю.
   Так и сатана, поскольку не в силах из-за присутствия благодати в душе подвижника поселиться в его уме, он вламывается в грубое тело и начинает закрепляться в нем, чтобы, подчинив тело своим указаниям, отравить и душу. Поэтому нужно как следует истощать тело, чтобы из-за его грубости ум не угодил в яму наслаждений. Если человек смог умереть для греха в тяготах и полностью умертвить плоть ради духа, то, став таким образом обителью Святого Духа, он воскрес до смерти. Таким был блаженный апостол Павел и все те, кто в совершенстве совершали и совершают подвиг, побеждая грех.
3. Прежде всего, как я уже говорил, благодать скрывает свое присутствие в крещеных, потому что ожидает правильного душевного намерения человека. А когда человек весь обратится ко Господу, тогда с несказанным избытком чувства благодать покажет свое присутствие в сердце и вновь воспримет движение души, попустив ей опять терпеть вражеский обстрел: пока чувство души не станет еще более глубоким, и душа не примется искать Господа с еще более горячим намерением.   Если человек начнет возрастать в соблюдении заповедей и непрестанно взывать к Господу, тогда и на внешние чувства сердца распространится огонь святой благодати, до основания попаляя тернии с человеческой земли. Тогда до этих мест будут доноситься разве что отзвуки бесовских нападений, и страстное начало души едва ли будет волноваться.
   Когда подвижник свяжет в единый узел все добродетели, главная из которых — совершенное нестяжание, и всю свою природу согреет более глубоким чувством, то природа, восторженная многой любовью Божией, уже окажется вне телесного чувства, и тогда все бесовские стрелы сгорят. Дуновение Святого Духа понесет сердце к мирным ветрам, а стрелы огненосного беса успеют погаснуть еще в воздухе.
   Но даже человеку, достигшему столь великой меры, Бог попускает претерпеть зло от бесов, оставив его ум непросвещенным, чтобы наша свободная воля, не будучи уже во всем связана узой благодати, не только научилась побеждать грех подвигом, но еще бы помогала человеку преуспеть в духовном опыте. Самому обучаемому его воля уже кажется совершенной, но она несовершенна в сравнении с щедростью обучающего нас Господа, желающего, чтобы мы стремились к большему в любви, даже если мы поднялись на самую верхнюю ступень лествицы Иакова, потому что подвергали себя различным тяготам.
   Если человек зимой встанет под открытым небом и обратится в начале дня на восход, то с лица он весь прогреется солнцем, а со спины даже не почувствует тепла, пока солнце не станет в зените над его головой.
   Так и у людей, только недавно узнавших действие Духа, сердце только частично согрето Его благодатью. Хотя ум уже начинает приносить плоды духовных размышлений, его значительная часть все еще мыслит по плотски, поскольку пока не все части сердца освящены глубоким чувством и Святой благодатью. Поэтому некоторые, не поняв, в чем тут причина подумали, что и благодать и грех, то есть и дух истины и дух заблуждения, одновременно живут в сердце подвижника.
   Поэтому душа может в один и тот же миг замышлять доброе и недоброе, как человек в приведенном примере, стоящий на солнце и ощущающий одновременно тепло и холод. Наш ум, получающий оба знания, по необходимости, вопреки собственной воле в один и тот же миг мыслит доброе и недоброе. Особенно это случается с теми, кто уже достиг тонкости различений. Такой человек всегда стремится мыслить доброе, но вспоминает сразу же и злое, ибо его память после преслушания Адама рассечена на два разных образа мыслей.
   Если мы начнем с горячим рвением исполнять заповеди Божии, благодать просветит все наши чувства до самой глубины и воспламенит все наши стремления. Она усладит наше сердце неослабным мирным дружелюбием, научив нас духовным, а не телесным помыслам. Так происходит с теми, кто близко подошли к совершенству и кто хранит непрестанно в своем сердце память о Господе Иисусе.
6. Из святого Кассиана
   Авва Моисей сказал, что ум не может не смущаться лукавыми помыслами, но всякий человек, владеющий собой, может приять их и занять себя ими или отбросить их. Не в нашей власти их приход к нам, но в нашей власти их прогнать. Только от нашего выбора и усердия зависит исправление наш разума.
   Когда мы постоянно обдумываем закон Божий и заняты псалмопением, прилежа посту и бдению и всегда памятуя о будущем, о Царстве Небесном, о геенне огненной и обо всех делах Божиих, лукавые помыслы уходят, не находя уже себе места.
   А когда мы занимаем себя мирскими помыслами и телесными вещами и предаемся пустым и суетным разговором, лукавые помыслы в нас преумножаются. Водяная мельница не может не двигаться, но во власти ее хозяина молоть зерно или тернии. Так и наш разум всегда находится в движении и не может не испытывать помыслы. Но в нашей власти дать разуму духовное делание или плотское увлечение.
   Псалмопевец учит об этом так: ««Блажен человек, которого сила в Тебе и у которого в сердце стези направлены к Тебе»« (Пс 83:6). И от него мы узнаем также, что в нашей власти пойти либо путем восхождения, то есть воспринять высокие помыслы, возвышающие ум к Богу, либо путем нисхождения, то есть положить в сердце плотские земные стремления.
   Если бы было иначе, то не полагалось бы на Страшном Суде спрашивать с нас за наши помышления. Но если бы человек не мог уклониться от греха, бесы были так сильны, что внушали бы мысли и принуждали бы претворять их в жизнь.
   Но признано, что дьявол только тогда может завладеть человеком, когда мы сами решим отдать ему собственное намерение и уступить его дьяволу. Об этом говорит Экклезиаст: »«И не страшится сердце сынов человеческих делать зло»« (Еккл 8:11). Говорит и апостол Иаков: »Противостаньте дьяволу, и убежит от вас»« (Иак 4:7).
7. Из святого Максима
   В борьбе с нами бесы используют и сами вещи, и страстные склонности ума к вещам. Сами вещи, когда мы живем среди вещей. Склонности ума, когда мы отдалены от вещей. Поскольку гораздо легче грешить умом, чем на деле, то гораздо тяжелее вести войну против склонностей ума, чем против самих вещей.
   Не следует уступать таким помыслам, иначе потом уступишь и действительным вещам. Если бы человек не согрешал сначала мысленно, то никогда не согрешал бы и на деле.
   Ум воспринимает страстные помыслы тремя путями: через чувство, через состояние организма и через память.
   Чувством он воспринимает их, когда замечает рядом с собой вещи, возбуждающие в нас страсть, и потому впадает в страстные помыслы.
   Через состояние организма, когда из-за невоздержания в пище, бесовского действия или какой-то болезни изменяется соотношение соков в организме, и от этого человек, по попущению Божию, впадает в страстные помыслы.
   Через память, когда она показывает ему мысленные образы вещей, к которым мы питаем страсть, и человек опять же впадает в страстные помыслы.
   Состояние организма переменяют либо ангелы, либо бесы, либо окружающий воздух, либо правила питания. Тогда в уме возникают помыслы, либо страстные, либо бесстрастные. Ангелы изменяют словом, бесы — прикосновением, воздух — переменой, а правила питания — количеством и качеством еды и питья.
   Кроме памяти, зрения и слуха, на душу могут влиять и выпадающие ей радости и скорби. Когда душа испытывает радость или скорбь, то меняется и состояние организма, и тогда и помыслы в уме становятся другими.
   Помыслы делятся на простые и составные. Бесстрастные помыслы простые, а страстные — составные, потому что они состоят из страсти и умственного образа. Часто бывает, что за простыми помыслами следуют составные, чтобы заставить человека согрешить в разуме.
   Возьмем, к примеру, золото. На память человеку пришел страстный помысел о золоте, и мыслях появилось желание украсть золото — так грех был совершен в уме. Потом в связи с золотом пришел помысел о золотой монете, золотой шкатулке или о золотой спальне и так далее.
   Так как помысел о золоте был составной, то он был и страстным. А помысел о золотой монете или шкатулке был простым, потому что в уме не было никакого страстного отношения к этому. Так происходит со всяким помыслом: тщеславия, женолюбия и прочее. Итак, не всегда за страстным помыслом непременно следует страстное желание, как показывает этот пример. Отсюда понятно, какие помыслы относятся к простым.
   Если хочешь преодолеть помыслы, внимательно следи за страстями, и тогда с легкостью изгонишь их прочь. Например, применительно к блудному помыслу, постись, бодрствуй, трудись, ни с кем особо не общайся. Применительно к гневу и печали — презирай славу и бесчестие и материальные вещи. Применительно к злопамятству — постоянно молись за обидчика и освободишься от этого помысла.
   Великое дело — не иметь пристрастия к вещам, но еще большее дело — бесстрастно мыслить о них.
   Всякая брань монаха против бесов заключается в том, чтобы очистить свои помыслы от страстей. Иначе он не сможет смотреть на вещи бесстрастно. Одно дело вещь, а другое дело ее образ в уме и совсем иное — страсть. Вещь — это, например, мужчина, женщина, золото и прочее. Умственный образ вещи — например, простое воспоминание о чем-нибудь названном. А страсть — это увлекающий тебя помысел, состояний из пристрастия и умственного образа. Отдели страсть от умственного образа-замысла, и останется невинный помысел. Если мы захотим, то произведем это разделение благодаря Духовной любви и воздержанию.
   Добродетели отлучают ум от страстей, а чистая молитва предоставляет ум самому Богу. Если мы долго помышляем о Боге, то прилагаем усилия к улучшению страстной части души и уже не сдадимся перед вторжением помыслов, но в точности узнав их причины и отрезав их, мы станем ещё прозорливее. Тогда на нас исполнится слово Писания: »И око мое смотрит на врагов моих, и уши мои слышат о восстающих на меня злодеяния»« (Пс 91:12).
   Когда ты видишь, что твой ум благочестиво и праведно пребывает среди образных пониманий мира сего, знай что твое тело стало чистым и негреховным. А когда видишь, что твой ум медлит в греховном размышлении, и ты не отсечешь это размышление, то и телом впадешь в грех.
   Мир вокруг тела — вещи, а мир вокруг ума — замыслы.
   И как тело может согрешить с женским телом, так и ум может согрешить с умственным образом женщины, благодаря представлению и собственного тела. Такой человек видит, как в уме облик его тела соединяется с обликом тела женщины.
   Также и облику обидчика человек противится, воспроизводя в сознании образ собственного тела. И в других мысленных прегрешениях все происходит в таком же духе, как если бы это случилось на деле в мире вещей.
   Некоторые подвижники только отражают страстные помыслы, а некоторые отсекают сами страсти. Отразить помыслы помогают псалмопение, молитва и прочие действия, противостоящие мечтам и прочим временным отвлечениям. А отсечь страсти помогает презрение к вещам, чтобы не дать им возможность воспользоваться этими вещами.
8. Из святого Варсонофия
   Брат спросил старца:
   – Если вторгнется в меня страстный помысел, чем я смогу его отразить? Должен ли я возражать словом, бранить его и как бы гневаться на него? Или мне нужно прибегнуть к Богу и повергнуть свою немощь перед Ним?
   – Брат, — ответил старец, — Господь не упразднил страдания от скорбей, но сказал: »«Призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» (Пс 49:15). Нет другого способа побороть какую-либо страсть, кроме как призвать имя Божие. А возражать — это дело не всякого человека, но только сильных в Боге, коим повинуются бесы.
   Если человек начнет возражать помыслу, не располагая остаточной властью, бесы только посмеются над ним, потому что, будучи в подчинении у них, он еще пытается ругать нечистых. Это все равно, что бранить великих правителей, которым ты подвластен.
   Кого из святых можно вспомнить, которые воспрещали дьяволу действовать? Только Архангел Михаил и только потому, что имел власть. А мы немощны, и поэтому должны прибегать в молитве к имени Иисуса. Бесы — это страсти, по слову Писания, и выгнать их можно, лишь призывая имя Господня».
2. Брат снова спросил:   – Отче, почему я уже утром чувствую помыслы? И как бес может начертать в моем сердце лицо женщины или кого-нибудь, так что определенное лицо представляешь вместе с помыслом, а не отдельно? Что мне предпринять, чтобы от этого освободиться?
   – Брат, — ответил старец, — если человек бездельничает, то он обращает внимание на приходящие к нему помыслы. А если он трудится, то у него нет времени рассматривать их. Вставай рано утром, выводи мула и мели зерно на муку. Тогда враг не сможет подступиться к тебе и бросить тернии вместо зерна.
   Брат, вспомни о живописном изображении лиц. Художник берет доску, накладывает на нее краски и получает изображение. А если на доске уже есть изображение, то на ней ни лика и ничего другого уже не напишешь. Мысленно создай изображение на своей доске, и тогда больше никто на ней ничего не пишет.
   Поспешим применить наши способности — Бог поддержит нас. Когда входят в тебя помыслы, скорее прибегай к Иисусу, и Он успокоит тебя.
3. Брат спросил:   – Что мне делать, если я помню, что делал, что сказал и услышал? Меня смущает это. Как в таком случае хранить мне свое сердце? И каким образом враг нас одолевает и нужно ли ему возражать в таком случае?
   – Воспоминания, — ответил старец, — можно пресечь только одним способом: молиться со смирением, сопровождая молитву трудами, плакать, а о собственной воле забыть. А хранение сердца в том, чтобы трезвиться умом и очищать его и тогда ум ничего не будет воспринимать. А если кто легкомыслен, то враг замечает это и пытается навести на человека брань.
   А если ты хочешь узнать, действует враг или друг в помысле, соверши молитву и спроси помысел: «Ты наш или вражеский?» Он ответит тебе истину. А сочетание с помыслом происходит от небрежения, в таких случаях не возражай ему — враги только этого и ждут, но обратись к Богу, чтобы справиться с помыслом. Повергни свое бессилие перед Богом, и Он не только отгонит от тебя злые наваждения, но и совершенно упразднит их.
9. Из святого Ефрема   Брат, может ли остров, стоящий посреди моря, не испытывать натиск волн? Но остров может не разрушаться волнами. Так и мы отсечь помыслы не можем, потому что человек страстен. Но мы можем противостать им и не пускать их в себя. А если впустим, то они, найдя себе укромное место, весьма скоро разрушат душу.
10. Из Отечника   Сказал старец: «Лукавые помыслы подобны мышам, проникающим в дом. Если человек будет убивать их по мере их прихода, по одной, то не устанет. А если позволит мышам заполнить весь дом, то многих трудов потребует уничтожение или изгнание их. Человек либо справится, либо от уныния позволит им опустошить свой дом.
2. Авву Геласия часто смущали помыслы, повелевавшие ему идти в пустыню. Однажды он сказал ученику:   – Сотвори любовь, брат, что бы я ни делал, терпи и ни в коем случае не разговаривай со мной эту неделю.
   Авва взял пальмовую трость и стал ходить по комнате, устав, присаживался, а потом опять вставал и ходил.
   Когда наступил вечер, он сказал помыслу:
   – Кто ходит по пустыне, тот не ест хлеб, но только растения. А ты, по твоей немощи, съешь немного овощей.
   И так поступив, опять сказал помыслу:
   – Кто живет в пустыне, спит не под крышей, а под открытым небом. И ты поступай так.
   Он лег и заснул во дворе.
   Так он делал три дня и три ночи, изнемог и запретил помыслу, смущавшему авву, изобличив его:
   – Если ты не можешь творить дела пустыни, сиди в своей келье, терпеливо оплакивай грехи и не обманывай сам себя. Ибо повсюду Божие око видит дела людей и с каждого требует по силам.
3. Одного брата одолел помысел, говоривший: «Ты должен сходить к такому-то старцу». Но брат всякий раз откладывал решение и каждый день говорил: «Пойду завтра». Так три года он воевал с помыслом.   Затем он сказал помыслу: «Вот, считай, я пошел к старцу». И сказал, как бы обращаясь к старцу:
   – Как у тебя дела, отче, здоров ли ты? Я столько времени хотел увидеть твою святость!
   И от лица старца ответил:
   – Хорошо, что ты пришел, брат. Прости меня, что из-за меня тебе пришлось потрудиться. Да вознаградит тебя Господь.
   Он поставил лохань с водой и умыл себя. Затем сварил еды и поел вдоволь. И тотчас отступил от него помысел.
4. Брат спросил старца:   – Что делать, если помыслы одолевают меня со всех сторон, внушая, что я должен сходить к старцам?
   – Если ты видишь, — ответил старец, — что помыслы со всем натиском пытаются изгнать тебя из кельи, приготовь сам себе угощенье и больше не желай выходить из кельи. А если ради душевной пользы хочешь пойти к старцам, сначала испытай этот помысел и только после этого выходи.
   Я слышал от одного старца, что когда его смущали помыслы сходить к кому-нибудь, он вставал, брал милоть, запирал за собой дверь и обходил вокруг кельи, потом снова входил к себе, готовил угощенье, как для гостя, и насилие помыслов тут же прекращалось.
5. Когда авву Олимпия одолел блудный помысел, говоривший ему: «Иди и женись». Он встал, взял ком глины, слепил фигурку женщины и сказал:   – Вот твоя жена. Тебе нужно много работать, чтобы ее прокормить, так что сил теперь не жалей.
   Через несколько дней он взял еще ком глины, слепил из него фигурку дочери и сказал:
   – Твоя жена родила, и ты должен еще больше работать, чтобы кормить и одевать ребенка.
   И он стал так много трудиться, что совсем истощал.
   Когда силы совсем оставили его, помысел сказал:
   – Мне уже невмоготу.
   – Если не можешь вынести трудов, — ответил ему авва, — не ищи жены.
   А Господь, видя его усилия, отнял у него брань, и старец успокоился.

Глава 7: О том, что мечтания и забвение для верующего — смерть, а постоянная память о Боге и созерцание — жизнь и уничтожение всякого зла

1. Из Палладия
   Диоклит, подвижник из Фиваиды, сначала изучал грамматику, потом предался философским занятиям, а затем со временем божественная благодать привлекла его к изучению небесного любомудрия. Он отрекся от мира в возрасте двадцати восьми лет и прожил в пещере тридцать пять лет.
   Этот блаженный муж говорил, что ум, отступивший от созерцания Бога, становится либо бесовским, либо скотским.
   Мы очень хотели разузнать, каким образом это происходит. Он ответил, что ум, который отступил от созерцания Бога, по необходимости либо следует за вожделевательным началом души и тогда подпадает под власть беса, наводящего скотскую невоздержанность, либо же им овладевает гнев, от которого происходят бесовские порывы к невоздержанности.
   Когда я возразил, как же может ум непрерывно пребывать с Богом, он ответил, что если душа человека в любом действии или помышлении руководствуется благочестивым законом и божественным помыслом, она пребывает рядом с Богом.
   Однажды преподобный Ефрем прибыл в город Эдессу и там остановился. По соседству жила блудница. Она должна была послужить для лукавого беса средством распространения зла: лукавый собирался через нее, как некогда через змея ниспровергнуть праведника.
   Божественный Ефрем варил себе еду, а она отворила снаружи окошко, выходившее во внутренний двор, бесстыдно просунула голову и стала смотреть на преподобного с бесстыдством. Она обратилась к нему развязно:
   – Благослови меня, авва.
   Он ответил, сохранив и прежнюю стать, и тон голоса:
   – Господь тебя благословит.
   Она непристойно рассмеялась и спросила:
   – Может, тебе чего-нибудь не хватает в пищу.
   – Да, — ответил он, — надобно три камня и немного глины, чтобы заложить это окно.
   Соседка, ничуть не смутившись, сказала:
   –Я к тебе сама пришла, чтобы поговорить, а ты напустил на себя экую важность. Я вот с тобой хочу спать, а ты мне даже говорить запрещаешь, ну как это называется?
   Услышав эту сатанинскую речь, преподобный Ефрем сразу же нашел духовный ответ:
   – Если ты так хочешь, чтобы мы легли вместе, давай, я подыщу тебе место, и там нам будет хорошо.
   Как только она услышала ответ, что он будет искать место, то спросила с любопытством:
   – Где же это будет?
   – Конечно же, — ответил Ефрем, — только посреди города.
   – Но ведь это стыд и великий позор — все увидят, как мы с тобой разляжемся?
   Так женщина, хотевшая погубить бесстрастную и свободную душу, даже не поняла слов Премудрости Сираха: ««Очи Господа в десять тысяч крат светлее солнца и взирают на все пути человеческие»« (Сир 23:27). Благородный муж, видя, что женщина не может ничего сказать, воспользовался этим и начал вразумлять ее:
   – Если ты считаешь, что перед взорами людей стыдно совершать порочное дело, и душа твоя смущена, то как же не стыдиться и не страшиться всевидящих очей Божиих, видящих все, что мы делаем тайно и явно? Как мы можем совершать лукавство? Господь не только нашу совесть, всегда в нас пребывающую, воздвигнет против нас во осуждение нам, но и предупреждает нас от будущих мучений, которые не будут иметь конца.
   Этих слов хватило не только на то, чтобы блудница отказалась от прежнего своего лукавого желания, но и на то, чтобы она раскаялась в своем прежнем зле. Она подошла к нему, пала на землю и прильнула к его святым стопам, начав просить прощение за свое безумное желание и развратный порыв. Принеся искреннее покаяние, которое непременно укажет человеку путь к спасению, она попросила его стать ее руководителем и учителем.
   Мог ли Ефрем не уступить с охотой этим святым просьбам? Он дал ей наставление на будущее, повелев больше не гоняться, по слову божественного Иеремии, за лукавыми вожделениями своего сердца и не повторять неосторожно своих ошибок дважды. Преподав ей твердое наставление, он отвел ее в женский монастырь, где все насельницы думали только о добродетели.
   Так преподобный Ефрем женщину, которая хотела совратить его с прямого пути, сумел убедить ее свернуть с пути лукавства. Ее обращение стало плодом его праведности.
2. Из Отечника
   Старец сказал: «Бог требует от человека ума, разумения и дел».
2. Кто-то из отцов сказал, что человек должен всегда иметь внутри себя делание. Если его ум занят не трудом ради Бога, то враг вламывается в него, но не находит места, чтоб расположиться. А если умом овладевает вражеское пленение то Дух Божий часто приходит к такому человеку, но ему не оставлено места, и из-за нашей злобы Он уходит. 3. Как-то шли по дороге авва Даниил и авва Аммой. И авва Амой спросил:   – Когда же мы, наконец, доберемся до кельи, отче?
   И услышал в ответ:
   – А что нас сейчас отделяет от Господа. Бог в кельи и вне кельи.
4. Авва Феона говорил, что если мы не займем ум созерцанием Бога, то поработимся плотским страстям. 5. Брат попросил авву Арсения сказать ему слово. Старец ответил ему:   – Пока у тебя есть силы, совершай подвиг, чтобы твое внутреннее делание было по воле Божией, и тогда победишь внешние страсти.
6. Сказал авва Иперехий: «Пусть жизнь монаха будет подобно ангельской — дожигающей грех». 7. Сказал старец: «Как никто не может творить несправедливость в присутствии царя, так и сатана не сможет с нами ничего сделать, если наша душа предстоит Богу. Приблизьтесь к Богу, — говорит Господь, — и (Он) приблизится к вам. (Ср.: Иак 4:8). Но так как мы очень часто мечтаем, то враг легко похищает душу и соблазняет ее низкими страстями. 8. Старцы говорили, что есть три силы сатаны, предшествующие всякому греху: забвение, нерадение и вожделение. Когда наступает забвение, оно порождает нерадение, а нерадение порождает вожделение. Кто не приходит в забвение, тот не знает нерадения и потому избавлен от вожделений, а таковой никогда не падает, по благодати Христовой. 9. Кто-то из старцев сказал: «Если закрыть глаза волу, то он будет вращать насос, качающий воду. А если оставить открытыми, то он не будет ходить кругами. Так и дьявол, если ему удастся закрыть глаза человеку, то он унизит его, заставляя все время впадать во всякие грехи. А если у человека глаза просвещенные, то он легко избежит дьявола». 10. Старец говорил: «В Писании сказано, что праведный расцветет, как финиковая пальма. Это выражение означает благо, правоту и сладость высоких дел. Сердцевина у финиковой пальмы простая, вся белая, и на ней держится все дерево. Подобное можно видеть и в праведниках. Сердце у них цельное, во всем простое и созерцающее Бога. Оно светлое, потому что просвещено светом веры. И всякое делание праведных в сердце их. А уксус против древесных личинок — это противостояние дьяволу». 11. Когда сидишь в келье и постыдные помыслы разливаются по твоему сердцу, строго присмотри за своей душой, чтобы они не возобладали и над тобой. Старайся помнить о Боге, ведь Он внимает тебе, и все сокровенные мысли твоего сердца у Него перед очами. Скажи своей душе, что если она боится таких же, как ты, грешников и не хочет, чтобы они видели твои грехи, то насколько сильнее она должна бояться Бога, внимающего всему? После такого совета в душе появится страх Божий. 12. И если ты будешь с Богом, тебя не одолеют никакие страсти. Как сказано в Писании: ««Надеющиеся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек»« (Пс 124:1). Что бы ты ни делал, знай: Бог ведает каждый твой помысел — и тогда не согрешишь вовек. Что позорно совершать перед людьми, разве не намного позорнее творить перед Богом и Его ангелами. 13. Брат, все время внимай своей душе, не делает ли она что-нибудь против природы. Ведь она изменчива по своему естеству. Ее можно сравнить с железом: если не следить за ним, оно заржавеет, а если закалить в огне, очистится. Когда оно в огне, то само раскаляется, как огонь — даже нельзя прикоснуться к нему, потому что жжет.   Так и душа. Пока она пребывает с Богом и внимает Ему, то становится, как огонь: пожигает всех врагов, которые пытаются разложить ее, ввергнув в лень. А очистившись наново как железо, она уже не может наслаждаться ничем мирским, но находит покой в собственной природе, которой удостоилась изначально. А если она оторвется от собственной природы, то погибнет.
   Если сухопутных зверей бросить в воду, они погибнут потому что их сущность приспособлена для жизни на земле. А если рыбу вытащить на берег, то она задохнется, потому что по своей природе нуждается в воде. И птицы только в воздухе чувствуют себя в безопасности, а когда садятся на землю, боятся охотника.
   Такова и совершенная душа, которая отказалась от всего, не свойственного ее природе, к которой она теперь вернулась. И пока она пребывает в рамках своего естества, она живет и обретает покой, а если выйдет за его границы, тотчас погибнет.
   Кто достиг эту меру, тот рассматривает этот мир как тюрьму и не хочет смешиваться с ним, чтобы не погибнуть. И даже если он попытается полюбить этот мир, то не сможет. Ведь ой помнит горечь, которую испытывал до встречи с Богом, и естественно с неприязнью отвращается от всего мирского, стремясь всегда, без отрыва жить в сладчайшем покое, который вкушают пребывающие в Боге.
   Внимай себе, брат, чтобы не отлучило тебя от Божией любви нечто погибельное: золото, серебро, домовладение, наслаждение, ненависть, порицание, надменность, злоба, то есть всякий змеиный яд, отравляющий наше сердце.
15. Если враг воюет против тебя с помощью одного из этих грехов, поспеши взглянуть на медного змия на древе, и тогда злоба ядовитого дракона истощится. В Писании сказано, что Моисей сделал медного змия, как повелел ему Господь, и повесил его на древе, установив его на вершине горы, чтобы все ужаленные змеей могли посмотреть на него и исцелиться.   Этот медный змей был прообразом Господа нашего Иисуса Христа. Человек, послушав врага, сам стал врагом Богу; а Господь наш Иисус Христос, вочеловечившись ради нас, стал равен нам во всем, кроме греха. Поэтому медный змий — прообраз Его.
   Он уподоблен змею, потому что уподобился человеку, который до этого был врагом Божиим, но не напитанным ядом, а выкованным из меди, и в Нем нет зла, изменчивости, надменности и даже намеков вражды. Он не совершил греха, и не было лукавства в Его устах.
   Спаситель, воплотившись в этот образ, сразу же остановил действие яда, который Адам принял от ядовитого змея, и его природа после этого, прежде следовавшая себе, стала враждебной самой себе.
   Поэтому если дракон впустит свой яд в нас, поспешим взглянуть на распятого на Кресте Господа, Который столько претерпел за нас кротко, не отступившись, не огорчившись на мучителей и палачей, не ответив жестоким словом, но оставшись непоколебимым, как медный змий. Если будем внимать Господу, исцелимся от укусов тайных змей.
   Как надлежит внимать Господу? Нужно верить в Его всемогущество. Когда змеи жалили людей в пустыне, то медный змий не слетал к ним и не исцелял их, но пострадавший сам прибегал с верой к змию и, взглянув на медное изображение, исцелялся.
   Много народу умерло от укусов, потому что они не по- _ 'Или слову Божию. Об этом говорит апостол: »«Не станем искушать Христа, как некоторые из них искушали и погибли от змей»« (1 Кор 10:9). Господь силен нам помочь, Он сам сказал: »«И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесу быть Сыну Человеческому, дабы всякий верующий в Него, Не погиб, но имел жизнь вечную»« (Ин 3:14-15).
   Он же сказал: «Человек, решивший не быть с Богом, страха Божьего не знает. Внимай себе, брат, с точностью чтобы, зная о Божьем всеведении, ничего не делать без Его одобрения, даже самое малое. Если собрался что-то сделать сказать, поесть, поспать или еще что-нибудь, сначала проверь, угодно ли это Богу, ведающему твое сердце, исповедай Ему причину твоих действий и только после этого твори перед Богом то, что нужно. Так во всех своих делах и словах исповедуйся Богу и тогда вступишь с Ним в общение и обретешь перед Ним немалое дерзновение».
   Он же сказал: «Увы, нам, что мы смеем грешить перед Божиим взором. Мы знаем, что Его очи видят даже самое тайное, но мы совершаем нечестие и грешим и даже не боимся и не трепещем».
5. Из святого Марка
   Само по себе забвение никакой силы не имеет, но его поддерживает наше небрежение, и чем его больше, тем забвение сильнее. Как небрежение происходит от любви к удовольствиям, так и забвение происходит от небрежения. А знание всего полезного Бог дарует нам всем.
2. Не говори: «Что мне делать, если я не хочу, а забвение приходит?» Просто ты помнил, что нужно сделать, но исказил, что знал, и совершил недолжное. То, что помнишь, то и делай, тогда даже если что-то забудешь, тебе будет это открыто. 3. Память о Боге — это всегда сердечная боль, происходящая ради благочестия. А всякий, кто забывает о Господе, становится сладострастным и безжалостным. Не говори, что бесстрастный подвижник не скорбит. Он не скорбит о своих делах, но о делах ближнего он не может не скорбеть. 4. Когда враг забвением скроет от нас свитки, исписанные нашими грехами, то и заставит человека как своего должника грешить, воспользовавшись законом повторения греха. 5. Если хочешь постоянно помнить о Боге, то не смотри на неурядицы как на что-то несправедливое, но терпи их, потому что они справедливо тебя постигли. Терпение во всех случаях пробуждает память, а бегство от страданий уменьшает боль, обитающую в сердце, и давая такое облегчение, непременно приведет к забвению. 6. Из Отечника
   Сказал старец: «Почиваешь ли ты, встаешь ото сна или делаешь что-нибудь другое, если Бог всегда пред твоими глазами, то враг ничем не сможет запугать тебя. Пока помысел о Боге жив в тебе, сила Божия помогает тебе».
2. Сказал старец: «Есть два вида забвения, исключающие друг друга. Если человек забывает есть хлеб, от исторгающихся из груди стенаний, им никогда не завладеет вражеское забвение». 3. Брат спросил авву Крония:   – Что делать, отче, если забвение полоняет мой ум и лишает чувства, пока напрямую не введет меня в грех?
   – Когда иноплеменники захватили ковчег Завета за злые дела сынов Израиля, — ответил старец, — то они оттащили его в дома своего бога Дагона (1 Цар 4:3-22; 5,1—2), а их идол рухнул ничком на землю и рассыпался.
   – Что это означает? — спросил брат и услышал в ответ:
   – Если поработители души захватят ум человека через его собственные наклонности, то начинают тащить его вниз, пока не положат на жертвенник невидимой страсти. Но даже в этом месте, если он образумится, примется искать Бога и вспомнит о вечном Суде, то страсть тотчас падет и исчезнет. Ибо в Писании сказано, что если отвратишься и будешь воздыхать, тогда спасешься и узнаешь, где ты находишься.
4. Сказал старец: «Это удивительно, что и молитвами мы молимся в присутствии Бога, и Бог слышит все, что мы говорим, но грехи мы совершаем так бесстыдно, как будто Он ушел и не видит ни нас, ни наших дел».

Глава 8: О том, что нужно непрестанно молиться, в чем состоит непрерывная молитва и как творить ее

1. Из Отечника
   Сказал старец: «Если монах молится, только когда стоит на молитве, то он вообще не молится».
2. Рассказывали братья:   – Мы пришли к старцам и по обычаю после молитвы расцеловались с ними и сели. Поговорив с ними, мы собрались было уже уходить и попросили помолиться о нас на прощание. Кто-то из старцев с удивлением спросил:
   – А разве мы за вас не помолились?
   – Нет, — сказали мы, — авва, когда мы вошли, то помолились, а до сих пор мы только разговаривали.
   – Простите, братья, — сказал старец, — во время разговора с вами один из нас прочел сто пятьдесят молитв.
   После такого объяснения старцы (снова) помолились и проводили нас.
3. Сказал старец: «Человек нуждается в том, чтобы бояться суда Божия, ненавидеть грех, любить добродетель и всегда молиться Богу». 4. Сказал авва Исидор: «Когда я был молод и жил у себя в келье, я не ставил себе меры молитвенного правила. Весь день и вся ночь были у меня богослужением». 5. Об авве Арсении говорили, что в субботу вечером он становился на молитву, так что закатное солнце оказывалось у него за спиной, и простирал руки к небу в молитве, и так стоял до тех пор, пока солнце на восходе не освещало его лицо, и только тогда он возвращался к себе в келью. 6. Авва одного палестинского монастыря сказал блаженному Епифанию, епископу Кипрскому:   – По твоим молитвам, владыко, мы не пренебрегаем нашим правилом, но усердно совершаем третий, шестой и девятый часы.
   Епископ обличил его, заметив:
   – Я вижу, что прочими часами дня вы пренебрегаете и не творите молитвы. Истинный же монах должен непрестанно молиться и петь псалмы в своем сердце.
   Он сказал, что пророк Давид молился, не считаясь со временем (Пс 118:147; Предваряю рассвет и взываю): в полночь вставал (Пс. 118:62: В полночь вставал славословить тебя) и до утра стоял перед Богом. Утром молился и с полудня до вечера (Пс. 118:62: В полночь вставал славословить тебя). Поэтому он воскликнул: Семикратно в день прославляю Тебя (Пс.188:164).
7. Авва Исайя, пресвитер Пелусиот, когда во время трапезы любви братья в церкви ели и разговаривали друг с другом, остановил их, сказав:   – Помолчите, братья, потому что знаю брата, который ест вместе с вами и пьет столько же чаш, сколько и вы, но молитва его восходит перед лицом Бога, как огонь.
8. Как-то к авве Лукию в Энат пришли так называемые монахи-евхиты (монахи-сектанты, считавшие, что молитва важнее церковных Таинств). Старец спросил их:   – Какое у вас рукоделие?
   – Мы не прикасаемся к рукоделию, — ответили они, — но, как велит апостол, непрестанно молимся (1 Фес 5:17).
   – Разве вы не едите? — снова спросил он. Они ответили-
   – Едим.
   – И не спите?
   – Спим.
   – А когда вы едите и спите, кто молится за вас?
   Они не нашлись, что ответить. Тогда старец сказал:
   – Так что простите меня, вы не делаете того, о чем говорите. А я покажу вам, что, занимаясь рукодельем, непрестанно молюсь. Я сажусь за дело с Божией помощью и, смочив ветви и сплетая из них веревку, говорю: «Помилуй мя, Боже, по великой милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое» (Пс.50:1). Разве это не молитва?
   Евхаиты ответили:
   – Да, молитва.
   – И когда я весь день работаю и молюсь, — добавил он, — то зарабатываю шестнадцать монет; две отдаю как милостыню, а на остальные питаюсь. Получивший две монеты молится за меня, когда я ем и сплю, и поэтому, по благодати Божией, получается, что я молюсь непрестанно.
   (Пояснение отца Павла: Думаю, что старец ответил им так, чтобы показать, что молитва не обязательно бывает телесная и совершаемая устами).
9. Говорили об одном старце, что он четыре месяца заходил к одному брату в Скит, и у того ни разу не нашлось времени поговорить с ним. Однажды старец пришел к его келье, встал за дверью и услышал, как он произносит в слезах:   – Господи, неужели мой вопль о милости не доходит до Твоих ушей? Если грехи препятствуют моей молитве, никогда не устану взывать к Тебе.
10. Старец говорил: «Если у тебя нет ни духовного смирения, ни духовной молитвы, то приобрети эти добродетели телесно, а потом у тебя появятся и духовные добродетели».   (От отца Павла)
   Один человек как-то спросил старца:
   – Как можно всегда молиться? Ведь тело немощно и не может все время стоять на молитве.
   – Молитва, — ответил старец, — не в том, чтобы стоять на молитве, но в том, чтобы всегда молиться.
   – Как это, всегда? — удивился брат.
   – Ешь ли ты или пьешь, идешь ли по дороге или работаешь, не прекращай молитву.
   – А если я разговариваю с другим человеком, как я в это время могу молиться?
   – Об этом сказал апостол: ««Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом»« (Еф 6:18). Если разговариваешь с кем-нибудь и не успеваешь мысленно вставлять молитву, то обращайся с молитвой к Богу в уме.
   – А какой молитвой нужно молиться? — спросил брат.
   – Отче наш, — сказал старец. — Если хочешь читать эту молитву, то должен смотреть на всех людей, как на одного человека, и воздерживаться от осуждений.
   –
2. Из Антиоха Пандекта
   »«Всему свое время», говорил Соломон (Еккл 3:1). А для молитвы подходит всякое время и не бывает не подходящего. ««Благословлю Господа во всякое время; хвала Ему непрестанно устах моих»« (Пс 33:2). Вот почему апостол советует: »«Непрестанно молитесь» (1 Фес 5:17), ибо всякий час надлежит молитве. И сам Господь говорит нам: ««Итак бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех сих будущих бедствий и предстать пред Сына Человеческого» (Лк 21:36).
   Кто хочет очистить свое сердце для памяти о Господе, всегда воспламеняющем сердце, должен непрестанно знать только одно занятие и одно дело — молитву. Не должно быть так: то молишься, то не молишься. Если хочешь избавиться от собственной гнилости, ты должен постоянно думать о молитве ради хранения ума, находимся ли мы в храме или далеко от него.
   Как человек, которому нужно очистить золото, если позволит огню хотя бы на краткий миг ослабнуть в горниле вынужден будет начать все сначала, ибо расплавленный металл затвердеет, так и тот, кто помнит Бога, но потом Его забывает теряет из-за своей беспечности все, что надеялся приобрести в молитве.
   Как невозможно взять в руки железо, раскаленное в огне, так и враг не в силах вызвать брань в уме, закаленном в постоянной молитве. Как железо в пламени накаляется до красна, так и ум во время молитвы просвещается вспышкой божественного пламени и весь становится ярким, как молния.
3. Из аввы Исаии
   Постоянная молитва освобождает от плена у дьявола, но даже самое краткое пренебрежение молитвой становится матерью забвения.
    2. Сказал авва Феодор из Ената, что если Бог не простит нам нашу небрежность во время молитвы и пленение ума во время псалмопения, то мы не сможем спастись.
4. Из аввы Марка
   Кто понимает выражение блаженного апостола, что «наша брань против духов злобы»« (Еф 6:12) в таинственном смысле, тот понимает и притчу Господа, повелевшего »всегда молиться и не унывать»« (Лк 18:1). А кто по-своему понимает заповедь о молитве, тот воспринимает самые неуместные советы, которые его, как по цепочке, передают от одного греха к другому.
5. Из святого Максима
   Постоянная молитва отдаляет ум от помыслов и ставит его перед Господом, как он есть. Ведь всякая мысль — это размышление о вещах.
   Вещи бывают осязаемыми и воображаемыми. Если ум размышляет, то обретает помыслы о них.
   А благодать молитвы соединяет ум с Богом. И соединив т с Богом, отдаляет его от всех помышлений. Тогда ум, общаясь как он есть, с Богом, становится боговидным.
   Став таковым, он просит у Бога подобающего и никогда не погрешает в своих прошениях.
   Поэтому апостол и советует непрестанно молиться, чтобы, постоянно приближая ум к Богу, мы постепенно отбросили все материальные пристрастия.
   Но как может ум непрестанно молиться? Когда мы поем или читаем, встречаемся с людьми или служим им, уму приходится иметь дело со множеством мыслей и действующих перед ним представлений.
   Божественное Писание не предлагает ничего невозможного. Сам апостол пел, читал, учил, служил и страдал от гонений, но при том непрерывно молился.
   Непрестанная молитва поддерживает ум в великом благоговении, так что он усердно стремиться к Богу, всегда зависит от надежды на Бога, в Нем обретает дерзновение на дела и относится ко всем событиям по слову апостола: Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? И далее: »«Я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, никакая другая тварь не может отлучить нас от любви Божией во юристе Иисусе, Господе нашем»« (Рим 8:35-39).
   С таким расположением апостол непрестанно молился. И во всех делах, как уже было сказано, и во всех выпадавших на его долю обстоятельствах он зависел от надежды на Бога. По этой же причине все святые всегда радовались скорбям и стремились к тому, чтобы надежда вошла у них в привычку.
   Неудержимое состояние молитвы в том, чтобы ум стал вне плоти и мира, и молитва сделала его совершенно нематериальным и безвидным. Кто искренне хранит такое состояние, тот поистине молится непрестанно.
6. Из Отечника
   Брат спросил старца:
   – Почему, когда я иду работать, то начинаю испытывать равнодушие к душевной молитве?
   – Потому что ты не хочешь исполнить сказанное в Писании: »«Благословлю Господа во всякое время, хвала Ему непрестанно в устах моих»« (Пс 33:2). Находишься ли ты в келье, идешь ли на работу, не переставай благословлять Бога не только устами, но и сердцем, и тобой никогда не овладеет легкомыслие.
2. Об одном старце рассказывали, что он большой труженик. Однажды, когда он совершал молитвенное правило, к нему зашел старец и, подойдя к двери, услышал, как он в келье сражался с помыслами и говорил: «Когда же, в конце концов, они все разом возьмут и сгинут». Старец подумал, что он там с кем-то ругается, и постучался, собираясь помирить этих людей, а, войдя, увидел, что, кроме старца, в келье никого нет.   – С кем это ты повздорил, авва? — спросил гость, который был с ним на короткой ноге и потому мог его так спросить.
   – Только с моим помыслом, — был ответ. — Я четырнадцать книг выучил наизусть, но как только услышал что-то снаружи, когда стоял, служа Богу, все это прахом прошло, и только помысел об услышанном у меня остался, поэтому я и стал сражаться с помыслом.
   Поэтому и мы, если собираемся молиться, то будем избегать всяких суетных слов и запретим уму мечтать.
3. Авва Макарий Великий говорил: «Душа во время псалмопения должна со умилением собирать повсюду разлетевшиеся помыслы, как своих детей, пусть даже грех их потом опять рассеет, и уповать на Господа с твердой верой. Тогда Господь посетит душу и научит ее молиться истинно и не рассеянно, взыскуя только Господа. 7. Из святого Исаии
   Пока человек не оставит всякие мирские дела, он не сможет служить Богу, которое заключается в том, чтобы во время молитвы в нашем уме не было ничего чуждого, что нас могло бы занять: ни наслаждения, ни злобы, ни ненависти, ни лукавой зависти, ни мечтаний, ни забот века сего.
   Все это — темные стены, обступившие несчастную душу и не дающие ей прорваться ввысь и встретиться с Богом, в тайне благословляя Его и молясь Ему чистой и просвещенной душой, с сердечной сладостью и согретой любовью.
   Пока душа сохраняет попечения о внешнем мире, ум мертв, а внутренние страсти продолжают действовать, не привлекая к себе внимания. А как только душа прекратит попечение о внешнем, ум обретет радость и стойкость.
   Душа с помощью ума в силах понять, что за страсти действуют внутри нее. Ум заботится о душе и будет заботиться, пока не изгонит из нее все страсти и не породит вместе с ней новые помыслы и не воспитает этих чад. Тогда ум и душа станут единым сердцем, и душа будет точно так же подчиняться уму, как жена подчиняется мужу. Ум станет для нее главой, потому что муж есть глава жены, по слову апостола (Еф 5:23), и, став единым о Господе целым, они не будут знать разлада.
   Те, кто удостоились достичь такой меры, молятся Богу в чистоте. Они просвещены Богом, истинно поклоняются Богу, как Он того требует. Они те, в кого Он вселился и ходит в них, по слову Писания (2 Кор 6:16).
   Об этом же говорит и Спаситель: »«Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного» (Мф 18:19). Когда душа в полном согласии соединяется с умом, она пребывает в Господе, и Господь пребывает в уме. Как сам Он сказал в Евангелии: ««Пребудьте во Мне, и Я в вас»« (Ин 15:4).
   Кто пребывает в Боге своими деяниями, в том Бог пре бывает и при созерцании Его. Когда душа обретет свободу и минует бесовские помехи в воздухе, тогда она пребудет в Боге и воспримет от Духа Его, как сказал апостол, что совокупляющийся с блудницей становится одно тело с нею.., а соединяющийся с Господом есть один дух с Господом (1 Кор 6:16-17) Блудницей названо все, что против природы.
   Такой человек уже больше не грешит, и лукавый не приближается к нему. Ибо человек рожден от Бога, а в Писании сказано: «всякий, рожденный от Бога, не делает греха» (1 Ин 3:9).
8. Из святого Марка
   Существует множество способов молитвы, весьма разнящихся между собой. Но среди них есть и вредоносные, превращающие молитву в сатанинское дело.
   Слеп, кто кричит: ««Сын Давидов! помилуй меня» (Мк 10:48; Лк 18:38-39). Он молится телесно, но духовного ведения в нем нет. Когда слепой прозрел и увидел Господа перед собой, он исповедовал Его не сыном Давидовым, а Сыном Божиим и поклонился Ему. Вспоминая о Боге, умножай моление, чтобы если забудешься, Господь напомнит тебе.
   Молитва не может стать совершенной без умственного обращения. Господь слышит тех, кто молится, не рассеиваясь мыслями.
   Когда ум молится, не отвлекаясь, сердце начинает скорбеть, а сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже (Пс 50:19). Молитва без парения ума в облаках — знак боголюбия, пребывающего в молитве, а небрежение и мечты свидетельствуют о пристрастии к удовольствиям.
   Кто бодрствует и терпеливо молится, не думая о том, что ему тяжело, тот явно становится причастником Святого Духа, а кто тяготится всем этим и остается на молитве только усилием воли, тот весьма скоро получает поддержку от Бога.
   Чистой молитве нужно отводить чистое место. Поэтому во время молитвы не впускай в себя мысли о вражеских кознях, чтобы не уничтожить великое благо молитвы. Напротив, порази скорее врага стрелами молитв, закрывшись на все замки, ибо все это лучше, чем беседовать с ним (лукавым), думая получить от него хоть какую-нибудь пользу. Ведь все его хитрости только на то и направлены, как отвлечь нас от беседы с Богом.
   Знать о разных делах полезно только в час искушения и уныния, а во время чистой молитвы весьма вредно.
9. Из святого Исаака
   Если ты стараешься стяжать чистую молитву, удались от зрелища мира, приостанови все знакомства и никогда не желай принимать у себя в келье старых друзей просто под предлогом хороших отношений, но только тех, кто ведут тот же монашеский образ жизни, мыслят о духовном и посвящены в тайны подвига.
   После того, как ты прервал внешние связи, бойся беспорядка духовной беседы. Ибо душа обычно начинает переходить от общения к общению, если мы не приложим некоторых усилий к тому, чтобы это остановить.
   Молитву нужно сопрягать с чтением. Чтение упразднит этот внешний беспорядок, подаст пищу для молитвы и научит ум сосредотачиваться. Тогда ты весьма скоро достигнешь желаемого.
10. Из святого Максима
   Кто любит, тот готов пострадать ради любви и презирает любые препятствия, только бы не лишиться предмета любви. Кто любит Бога, тот всегда усерден в чистой молитве и отмечает прочь всякую страсть, стоящую у него на пути.
2. Кто искренне любит Бога, тот всегда молится, не отвлекаясь. А кто молится, не отвлекаясь, тот точно искренне любит Бога. Во время молитвы отвлекается тот, чей ум еще поил к чему-нибудь земному. 3. Ум, который некоторое время задерживается в чувственном мире, непременно обретает какую-нибудь обращенную нему страсть: вожделение, печаль, гнев или мстительность, и пока он не начнет презирать чувственный мир, не освободится от страсти.   Исполнение заповедей делает более тонким понимание вещей. А чтение и созерцание делает ум нематериальным, и поэтому он может молиться, не отвлекаясь.
   Практического метода недостаточно для того, чтобы совершенно освободиться от страстей. За ним должны последовать различные духовные созерцания. Практический метод освобождает ум от невоздержанности и ненависти, а духовные созерцания — от забвения и неведения. Только после этого человек может молиться как должно.
   Существует два высочайших состояния чистой молитвы: одно проистекает из делания, а другое — из созерцания. Первое возникает в душе благодаря страху Божьему и благой надежде, а другое — благодаря божественной любви и возвышенному очищению.
   Признак достижения меры первого состояния — сосредоточенность ума внутри самого себя, отвлеченность от всех мирских помышлений, предстояние самому Богу. И продолжая предстоять перед Ним, ты творишь молитвы, не отвлекаясь и не натыкаясь ни на что.
   Признаки меры второго состояния следующие. В самом порыве молитвы ум восхищен бескрайним божественным светом и уже не ощущает ни себя, ни вообще чего бы то ни было из сущих, но только это великое сияние, действующее в нем посредством святой любви. Тогда ум, движимый смыслами, относящимися к Богу, воспринимает все чистые и ясные Его внешние проявления.
   Могуч муж, сочетающий деяние и ведение. Деяние угашает вожделение и укрощает гнев, а созерцание окрыляет ум и переселяет его к Богу.
   Как тело, умирая, отдаляется от всех мирских дел, так и в совершенной молитве умирает, ибо отдаляется от всех мирских помышлений. Не умерев такой смертью, невозможно оказаться рядом с Богом и возродиться.
   С теми, кто молятся совершенно, воюют бесы, пытаясь внушить им помыслы о чувственных вещах. Если это люди, ведущие познавательную жизнь, бесы стараются, чтобы помыслы в них оставались подольше, а если это люди, склонные к деятельному подвигу, лукавые подбивают их на то, чтобы согрешить в действительности. Демоны сражаются со всеми, дабы отдалить их от Бога.
   Молящийся не должен останавливаться в своем прямом восхождении к Богу. Следует подниматься все выше и выше, от силы к силе в деятельном преуспевании в добродетелях, и от славы к славе в духовном созерцании познаваемого и таким образом переходить от буквального смысла Писания к духовному. Так же нужно поступать, когда мы находимся на молитве.
   Следует возносить ум выше человеческих дел, а помыслы души — к божественнейшим вещам, чтобы ум смог следовать за прошедшим небеса Иисусом Сыном Божиим, всюду пребывающим и все делающим ради нашего спасения. Тогда, следуя за Ним, мы минуем все, что возникло потом, и будем перед Ним, познаем Его: не по малости спасительного снисхождения, но по величию естественного подвига.
   Кто-то из старцев сказал, что постоянная молитва быстро приводит ум к исправлению.
   Он же добавил, что как человек не может увидеть свое отражение в мутной воде, так и душа, если не очистится от чуждых помыслов, не сможет достичь молитвенного созерцания.

Глава 9: Кто всегда ограждает себя стеной молитвы, того враг не одолеет и потому нужно усердно молиться

1. Из жития святого Пахомия
   Святой Пахомий сказал пришедшим к нему братьям: «Я часто слышу, как лукавые бесы жалуются и кричат, что такой-то человек постоянно молится и они не могут вынести огня молитвы и поэтому отступают от него.
   Поэтому, братья, храните себя всегда и обнесите себя стеной имени Христова. Если мы будем следовать воле Христовой, враги ничего не смогут сделать с нами. Они дым и прах, нет в них никакого состава, и лукавые бегают от боящихся Господа».
2. И еще он сказал: «Чада, покуда есть в вас крепость, совершайте подвиг ради своего спасения, прежде часа смерти, который будет несчастным для нас, если проявим небрежность.   Пусть всякий раз ваша душа окажется мудрее грубого тела и обращается к его каждой части: «Пока я с тобой, будем охотно взывать с молитвой к нашему Господу». Обращайтесь к рукам, ибо настанет время, когда прекратятся рукоплескания, нельзя будет сжать кулак в гневе или с жадностью протянуть, чтобы похитить что-нибудь. К ногам — ибо настанет время, когда уже не сможете ходить и творить беззакония.
   Прежде чем смерть разлучит всех нас и рассеет, нужно отрешиться от греха. Будем совершать подвиг, мужественно стоять и нелицеприятно совершать поклоны пред Господом, чтобы Он пришел нам на помощь и принял нас ценой временной муки, чтобы отправить нас в бессмертную жизнь.
   Поэтому покажи, что твои чувства полны слез, расскажи Владыке о своем бескорыстном труде, искренне поддержи меня исповедующегося Богу, и не дай мне ни сна, ни отдыха, чтобы не угодить мне в вечную муку.
   Придет время и для твоего отрезвления, когда ты получишь обильное воздаяние благ, иначе — суд и мучения. Если мы сейчас будем отлынивать от дел, то с сожалением скажу тебе: «Какое несчастье, что я был связан с тобой — из-за тебя теперь и меня обвинили».
   Если это так, братья, то всякий раз будем поднимать себя на молитву и поистине станем тогда Божиим храмом, в нас вселится Святой Дух, и никакие уловки сатаны не обманут нас.
   Страх Божий учит нас лучше, чем тысячи наставников и учителей. Что человеческий ум не в силах понять, то объясняет Святой Дух непорочной природы Божией, Ему же подобает честь и поклонение. Как должно молиться, мы не знаем, но по слову апостола, Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (Рим 8:26).
2. Из жития святого Григория Чудотворца
   Когда начались гонения против благочестия, охватившее почти всю вселенную, дивный Григорий отправился на пустынный холм и стал там жить, взяв с собой духоносного дьякона, который, несмотря на юный возраст, уже весьма преуспел в вере и всегда помогал святителю.
   Гонители выследили его и пришли в большом числе, окружив холм, где он скрывался. Одни взяли под охрану все тропинки, чтобы не дать ему уйти, если он решит бежать, а другие стали подниматься наверх, осматривая каждый куст, если спрячется, и сразу схватить его.
   Но святитель, решивший с твердой и непоколебимой верой предстоять Богу, не сомневался в своем спасении и воздев руки к небу, думал о том, чтобы не испытать страха от внезапного появления гонителей.
   Дьякон последовал ему примеру. Он тоже воздел руки к небу и смотрел, не отводя глаз, в высоту. Так они стояли, полностью предавшись молитве.
   Гонители все осмотрели, обшарили каждый кустик, разворошлили все камни, заглянули за все бугры и во все щели и вернулись назад ни с чем, предположив, что христиане испугались и бежали и теперь уже точно попались в руки тех, кто караулил их внизу.
   Но оказалось, что никому не удалось поймать святителя. Искатели подробно описали то место, где, как предполагалось, скрывался святой, и уверяли, что там никого не обнаружили — только видели там два дерева на небольшом расстоянии друг от друга.
   Когда преследователи ушли, доносчик поднялся туда, где великий святитель и его ученик молились, и увидел их — они по-прежнему стояли и молились. Тут бедняга понял, что Бог сохранил их, представив их преследователям в виде двух деревьев. Он пал к ногам святителя и уверовал в Господа. Так недавний гонитель стал одним из гонимых.
3. Из Отечника
   Авва Иоанн Колов о кающейся душе говорил, что если она во всем будет прибегать к Богу с молитвой, то бесы и страсти не возымеют власти над ней. И рассказал такую притчу:
   «В одном городе жила красивая блудница, и у нее было много любовников. И вот как-то к ней пришел градоначальник и сказал:
   – Обещай мне, что станешь целомудренной, и я возьму тебя в жены.
   Она согласилась, и он взял и ввел ее в свои дом. А любовникам не терпелось с ней встретиться, но они не знали как. Тогда их осенило: «Подойдем к дому правителя, но входить не будем, потому что если он узнает, то нам несдобровать. Лучше встанем за углом и свиснем, может, она догадается и сама спустится к нам, и нашей вины не будет».
   Они подошли к дому и стали свистеть. Она услышала, но заткнула уши, ушла в самую дальнюю опочивальню и наглухо закрыла двери. Любовники поняли, что она не выйдет и ушли ни с чем».
   Старец объяснил, что блудница — это душа, любовники — бесы, правитель — Христос, внутренние покои дома — запоры ума изнутри. Если душу борют бесы через страсти, то она должна сосредоточиться в себе и с молитвой прибегать к Богу, и тогда враги ничего с ней не смогут поделать.
2. Братья спросили авву Агафона:   – Отче, какая добродетель в монашеской жизни требует больше всего труда?
   – Простите меня, думаю, что это неслыханный труд — молиться Богу, — ответил старец. — Всякий раз, когда человек собирается молиться, враги стараются любым путем не допустить этого. Они понимают, что ничто не ставит им таких преград, как молитва. Когда человек выполняет требования монашеской жизни и держится стойко, то обретает покой, а молитва требует борьбы до последнего издыхания».
3. Одного брата, стоявшего на молитве, ужалил скорпион в ногу. Боль разлилась широко и дошла до самого сердца, вот-вот брат испустит дух. Но брат, хотя понимал, что умрет, и хотя ему было очень больно, не сошел с места, пока не закончил молитву. 4. Авва Евагрий говорил: «Если ты робеешь, молись, что велит и Писание. Молись со страхом и трепетом, трезвенно и бодро. Именно так нужно молиться, особенно из-за незримых врагов, злонравных и злонамеренных, пытающихся заморочить нам голову во время молитвы». 5. Он же сказал: «Если в твоем сердце проявится враждебный помысел, проси в своей молитве только одного — Меч против врага, заточенный слезами». 6. Однажды спросили авву Макария:   – Как нужно молиться?
   – Не надо бормотать, — ответил он, — но следует воздеть вверх руки и просить: «Господи, как хочешь и как знаешь, помилуй меня». А если находит на тебя брань: «Господи, помилуй». Бог знает наши нужды и ниспосылает нам полезное.
7. Брат спросил старца:   – Почему, когда я стою на молитве, меня довольно часто смущает помысел?
   – Дьявол изначально, не желая поклониться Богу всяческих, был изгнан с небес и стал чужд Царству Божию. Поэтому он и нас пытается оторвать от молитвы, чтобы нас заставить пережить то же, что и он.
4. Из святого Исаии
   Не презирай свои обязанности, чтобы не попасть в руки врага.
2. Понуждай себя к внимательному чтению Псалмов, потому что это избавит тебя от плена скверны. 3. Люби часто молиться, чтобы твое сердце просвятилось. 4. Не ропщи во время службы, иначе тебя сожрут лютые звери. 5. Смотри, не пренебрегай исполнением своих обязанностей, ибо исполнение их принесет свет твоей душе. 5. Из святого Марка
   Брат, знай: кто усердны в молитве и смиренномудрии, те не падают, а кто этим пренебрегают, тех поражает тщеславие и житейские заботы, и потому они легко падают.
   Поэтому дьявол, не мешая нам думать о мирском и заниматься житейскими делами, предпринимает все, чтобы отвратить нас от молитвы и смиренномудрия. Он знает, что без молитвы и смирения, даже если все остальное будем делать правильно, рано или поздно окажемся в его власти.
   Молитвой я называю не только ту, что совершается телесно, но и ту, которая приносится Богу в ясном помысле.
   А если одно из двух (тело или помысел) сойдет с пути, то и другое не сможет предстоять Богу, но последует только за собственными желаниями.
   Поэтому не только те, кто пренебрегают молитвой, но и кто не молятся умом, подвержены нападкам темных сил.
6. Из святого Ефрема
   Кто молится трезвенно, тот пожигает бесов, а кто предается мечтам, над тем бесы смеются.

Глава 10: О том, какова сила молитвы, что чрез нее Бог ниспосылает всякое благо и как человек соединяется с Ним

1. Из жития святого Иоанна Милостивого
   Во времена великого Иоанна жили два соседа, кожевенных дел мастера. Один из них был женат, у него были дети, с ним жили отец и мать. Единственный кормилец большой семьи, он не пропускал ни одной службы в храме.
   Другой мастер, хотя и был искусней в ремесле и усердней в работе, едва сводил концы с концами и завидовал соседу. Не в силах вынести навязчивый помысел, бедняга пришел к соседу и, оставшись с ним наедине, спросил:
   – Заклинаю тебя, ради Бога, не скрывай ничего от меня, признайся откровенно, как тебе удается добывать такое богатство, хотя делаешь все с ленцой. Я стараюсь изо всех сил, работаю не покладая рук, но у меня все идет прахом, и уже докатился до нищеты.
   Сосед понял, что все это происходит с ним по тому, что тот крайне редко ходит на службу в церковь и что ему следует усерднее молиться Богу.
   – Да, знаешь, — сказал он, — раньше мне тоже приходилось туго. Тогда я решил ходить на все службы. И случилось так, что как-то я нашел золото на дороге. С тех пор у меня и дела пошли хорошо — сам видишь. Если не веришь, давай ходить в церковь вместе, ты получишь немалое утешение.
   Незадачливый мастер послушался совета, стал ходить вместе с ним на все службы и довольно скоро заметил, что в его доме появился достаток. Он пошел и поблагодарил соседа за добрый совет.
   В ответ удачливый мастер поразил его своим признанием, что никакого золота он на дороге не находил. Просто ему хотелось побудить соседа чаще бывать на службе в храме, и ради этого сочинил про золото.
   Когда об этом услышал блаженный Иоанн, то оценил благое намерение удачливого мастера и рукоположил его в священника.
2. Из Отечника
   Был один монах, который не работал, только непрестанно молился. По вечерам возвращаясь в свою келью, он всякий раз находил хлеб и ел.
   Но как-то к нему пришел брат, принес ветки финиковой пальмы и научил работать. Когда же вечером он как обычно вошел в келью, чтобы поесть, то не нашел ничего, и лег спать, голодный. Во сне ему было открыто: «Пока ты думал обо Мне, Я тебя кормил. А теперь ты начал работать и поэтому трудом сам добывай себе пропитание».
2. На Синайской горе жил один старец. Как-то он пошел в город, и ему встретился брат, который со вздохом сказал:   – Отче, нас замучила засуха.
   – Почему вы не молитесь и не просите, — спросил он, — чтобы Бог послал вам дождь?
   – Да мы молимся, — ответил брат, — и молебны служим, но дождя нет и нет.
   – Тогда почему вы не молитесь не переставая? Хотите знать, что это значит? Давай встанем на молитву вместе и воздев руки к небу, он стал молиться, и тут же пошел дождь.
   Брат испугался, пал ниц, а старец побежал от него прочь.
3. Братья пришли к авве Антонию и спросили его о смысле одного выражения из книги Левит. Авва вышел в пустыню, а авва Аммон тайно последовал за ним, потому что знал обычай старца. Антоний не пошел далеко, стал на молитву и воскликнул:   – Боже, пошли мне Моисея, чтобы он объяснил мне смысл этого выражения.
   И вскоре послышался глас, заговоривший с Антонием. Авва Аммон добавил, что он слышал глас и слова аввы Антония, но не мог разобрать смысла сказанного свыше.
4. Ученик аввы Виссариона авва Дула рассказывал, что как- то он пришел к своему учителю в келью и увидел, что тот стоит на молитве, воздев руки к небу. Так он простоял четырнадцать дней, а потом обратился к ученику и сказал: «Следуй за мной».   «Когда мы вышли, — продолжил авва Дула, — то сразу направились в пустыню. Меня мучила жажда, и я сказал: «Авва, хочу пить». Он взял мою меховую милоть, отошел на расстояние брошенного камня, помолился и принес ее, полную воды. (Я утолил жажду), и мы продолжили путь. Придя в Лико к авве Иоанну, расцеловались с ним и помолились вместе. А потом сели и завели разговор о видении, которое было авве Виссариону во время молитвы, когда ему было сказано: «Вышел указ о закрытии языческих капищ». Позднее нам стало известно, что так и произошло в этот день.
5. Авва Лот пришел к авве Иосифу и спросил:   – Авва, я по силам совершаю свое малое последование, малый пост и молитву, чтение и безмолвие. И по силам очищаю помыслы. Что мне нужно делать еще?
   Старец встал, простер руки к небу, и его пальцы засияли, как десять ярких светильников.
   – Если хочешь, — сказал он, — то весь будь, как огонь.
6. Однажды авва Моисей пошел за водой и увидел, что авва Захария молится у ручья, и Дух Божий почил на нем. 7. Авва Иаков познакомил нас с рассказом одного старца.   «Когда я был моложе и жил в пустыне, — говорил старец, — то рядом со мной поселился юноша, который совершал монашескую жизнь в уединении. Однажды я навестил его и увидел, что он молится и просит у Бога удостоить его мира со зверями. После молитвы пришла кабаниха вместе со своими поросятами, приняла его за детеныша, и позволила ему пить от нее молоко. В следующий раз я видел, как он молится и просит у Господа: «Господи, дай мне дар дружить с огнем». Он разжег костер, встал на него, потом преклонил колени и принялся молиться ко Владыке».
8. Брат спросил авву Сисоя:   – Как мне спастись?
   – Если хочешь благоугодить Богу, — ответил он, — отрекись от земного, оставь позади все тварное и обратись к Творцу, и тогда ты с молитвой и скорбью соединишься с Богом и обретешь отдохновение в нынешнем веке и в будущем.
9. Говорили об авве Тифое, что если он долго держал руки воздетыми к небу, стоя на молитве, то умом восхищался на небо. Поэтому если случалось, что он молился вместе с монахами, то старался поскорее опустить руки, чтобы его ум не вознесся на небеса и он не задержал бы братию надолго. 10. Старцы говорили, что молитва — зеркало монаха. 11. Как-то авве Памво довелось вместе с братьями отправиться в Египет. Встретив сидящих мирян, он сказал им:   – Встаньте, поприветствуйте монахов, тогда у вас будет их благословение — ведь они постоянно беседуют с Богом, и уста их святы.
12. Брат подошел к келье аввы Арсения в Скиту, остановился у двери, посмотрел и увидел старца, полностью охваченного огнем. Несомненно, что и брат был достоин стать очевидцем такого видения. Когда он постучался, старец вышел и увидев, что брат чем-то поражен, спросил:   – Ты уже давно стучишься? Ты ничего не видел?
   – Ничего, — подтвердил брат.
   Они поговорили и затем попрощались.
13. Один великий старец, живший в нижнем Египте, сказал по простоте, что Мелхиседек — Сын Божий. Об этом рассказали блаженному Кириллу, архиепископу Александрийскому, и тот решил разъяснить старцу его ошибку. Так как он знал, что старец был чудотворцем, и Бог являл ему все, о чем бы тот ни попросил и что он так сказал только по душевной простоте, то премудро к нему обратился:   – Авва, я хочу спросить тебя: один помысел мне говорит, что Мелхиседек сын Божий, а другой, что он не сын Божий, а человек и архиерей Божий. Сам я стою в нерешительности, поэтому и обратился к тебе, чтобы ты помолился Богу, и Он открыл бы тебе истину.
   Старец сразу оживился от сознания своей прозорливости и дерзновенно попросил:
   – Дай мне три дня. Я спрошу Бога об этом и скажу тебе, кто такой Мелхиседек.
   Он пошел в пустыню и помолился Богу, спрашивая Его о Мелхиседеке. Вернувшись через три дня, он сказал блаженному архиепископу Кириллу, что Мелхиседек — человек. Архиепископ спросил:
   – Откуда ты это знаешь, авва?
   – Бог открыл мне всех патриархов, как они идут по порядку, и были они пред очами моими от Адама до Мелхиседека. Сам ангел мне показал: «Вот Мелхиседек, будь уверен, что это он».
   Авва ушел и с тех пор говорил всем, что Мелхиседек — человек.
14. Ученик аввы Силуана Захария вошел однажды в келью учителя и увидел, что тот стоит, в исступлении воздев руки к небу. Тогда он закрыл дверь и ушел. Он снова приходил в шестом часу и в девятом — учитель по-прежнему стоял на молитве. Около девятого часа он, постучавшись, вошел и увидел, что авва сидит молча.   – Что с тобой сегодня, отче?— спросил Захария.
   – Сегодня я плохо себя чувствую, чадо.
   Ученик, припав к его ногам, сказал:
   – Не отпущу тебя, если не скажешь, что ты видел.
   – Я был восхищен на небо, — сказал авва Силуан, — и видел славу Божию. И там я стоял до сих пор, и только сейчас меня отпустили.
15. Старцы сказали авве Илию Египетскому, что авва Агафон — «хороший брат».   – Он хорош в своем роде.
   – А по сравнению с древними? — спросили его.
   – Я уже сказал вам, что он хорош в своем роде, а что до древних, то я видел человека в Скиту, который мог остановить солнце, как Иисус Навин.
   Услышав это, братья изумились и прославили Бога.
16. Ученик аввы Виссариона авва Дула говорил, что как-то они пошли к старцу, а солнце было уже на закате. Тогда старец встал на молитву и сказал:   – Умоляю Тебя, Господи, да остановится солнце, пока я не приду к рабу Твоему.
   И все так и произошло.
17. Он же рассказывал: «Когда мы шли по берегу моря, меня стала мучить жажда, и я сказал авве Виссариону:   – Авва, я очень хочу пить
   Старец помолился и сказал:
   – Пей из моря.
   Вода стала сладкой, и я ее пил. Потом зачерпнул воды в кувшин, чтобы и потом попить, когда захочется. Заметив это, старец спросил:
   – Зачем ты черпаешь?
   – Прости меня, вдруг опять захочется?
   – Но ведь Бог здесь и повсюду, — сказал старец.
18. В следующий раз, когда нужно было переправиться через Нил, авва Виссарион помолился и пошел по воде, как по суху, и оказался на другом берегу. Удивленный, я поклонился ему и спросил:   – Что ты чувствовал под своими ногами, когда шел по воде?
   – Я чувствовал воду по щиколотку, — сказал старец, — а ниже было твердо.
19. Однажды авва Аммон шел к авве Антонию и заблудился. Он стал молиться Богу: «Господи Боже мой, не погуби создание твое». И сразу же увидел человеческую руку, свешивающуюся с неба. Она все время указывала ему дорогу, пока он не пришел и не остановился прямо перед пещерой аввы Антония. 20. Однажды авва Милий проходил селение и увидел, что люди схватили какого-то монаха, якобы совершившего убийство. Старец подошел и стал задавать вопросы брату. Поняв, что брата оклеветали, он спросил стражников:   –Где убитый?
   Его привели на место, где лежал убитый. Он подошел к мертвецу и велел всем молиться. Как только старец воздел руки к небу, мертвый ожил. Старец спросил его в присутствии всех:
   – Скажи нам, кто убил тебя?
   – Я пришел в церковь, — ответил оживший, — и дал деньги священнику. Он взял и убил меня, потом перенес и положил в келью этого аввы. Прошу вас, заберите у него деньги и отдайте моим детям.
   После этого старец сказал ему:
   – Теперь возвращайся и спи беспробудным сном, пока Господь не воскресит тебя в день Суда.
21. Авва Макарий Египетский рассказал не менее трогательную историю:   – Когда я жил в Скиту, туда пришли два молодых чужеземца У одного уже была борода, а у другого только пробивался пушок. Они подошли ко мне и спросили:
   – Где тут келья аввы Макария?
   – Почему вы ищете именно его? — переспросил я.
   – Мы слышали о нем и о Ските и пришли к нему.
   – Это я.
   Они поклонились мне и сказали:
   – Мы хотим остаться здесь.
   Я видел, что они из богатых семей и изнежены и сказал:
   – Вы не сможете тут жить.
   – Если не сможем тут, — сказал старший, — можем пойти в другое место.
   «Зачем я их прогоняю и ввожу в соблазн? — подумал я, — Ведь они сами убегут, если будет трудно», — но вслух сказал:
   – Так идите, стройте себе келью, если сможете.
   – Покажи нам место, и мы построим.
   Я дал им топор, мешок хлеба, соль и показал скалистый склон и сказал:
   – Тут ваша каменоломня, а лес можете носить из Елоса. Стройте крышу над головой и селитесь.
   Про себя я все же решил, что гости сбегут от тяжелых трудов.
   – Какое тут рукоделие? — спросили они.
   – Плетение корзин.
   Я принес им лозы из Елоса, показал, как начинать и плести корзину, и сказал:
   – Сплетете корзины — отдайте сторожам, а они будут приносить вам хлеб.
   Я вернулся к себе, а они терпеливо стали делать все, как я сказал, и не появлялись три года. Между тем меня не оставляли помыслы о них, и я все время спрашивал себя: «Чем они там занимаются, что ни разу не пришли хотя бы поисповедовать свои помыслы? Люди приходят издалека, а эти живут рядом и не идут ни ко мне, ни к другим, в церкви молча стоят, молча причащаются».
   Я постился неделю и просил Бога, чтобы Он показал мне их дела. После недельного поста я вышел из кельи и направился к ним посмотреть, как они живут. Я постучался, они открыли дверь. Мы молча облобызались. Я помолился и сел Старший кивнул младшему, тот вышел и сел плести корзину, ничего не говоря. В девятый час он постучал палкой, младший вошел, приготовил немного вареной пищи и накрыл на стол после того, как старший ему кивнул. Он положил перед нами три лепешки и остановился, не говоря ни слова.
   – Ну, что, поедим, — предложил я, и мы принялись за трапезу.
   Потом младший принес кувшин, и мы попили воды. Когда наступил вечер, они спросили:
   – Ты уходишь?
   – Нет, я остаюсь ночевать у вас.
   Они положили мне циновку в углу, развязали пояса и аналавы и легли на циновки рядом со мной. Когда мы улеглись, я помолился, чтобы Бог открыл мне их делание.
   Крыша кельи разверзлась надо мной, и стало светло, как днем. Но они не видели света. Они решили, что я уже заснул, и старший толкнул младшего в бок. Они встали, препоясались и воздели руки к небу. Я видел их, а они меня не видели. Я видел бесов, которые, как мыши, карабкались на младшего, лезли ему в рот, в глаза. Я видел, как ангел Господень с огненным мечом в руках ограждал и отгонял бесов от него. К старшему же никакая нечисть не могла даже подступиться.
   С рассветом они снова легли на циновки, а я сделал вид, что только сейчас проснулся, как и они. Старший сказал мне только одно:
   – Давай почитаем двенадцатипсалмие.
   – Хорошо, — согласился я.
   Младший пропел пять псалмов по шесть стихов и аллилуйя. На каждом стихе из его уст вырывался язык пламени и восходил в небо. Так и у старшего при пении псалмов из уст фонтаном вырывался огонь и возносился до неба. Я пропел несколько псалмов наизусть.
   Уходя от них, я попросил:
   – Помолитесь за меня.
   Они молча поклонились. Было очевидно, что старший достиг совершенства, а с младшим еще воюет враг. Через несколько дней почил старший брат, а на третий день и младший.
3. Из Антиоха Пандекта
   Если бесы просили Господа не посылать их в бездну и получили просимое, то насколько скорее услышаны будем мы, облекшиеся во Христа, и потому мы молимся, чтобы освободиться от умом постигаемой смерти? Будем прилежны в молитве, ибо сила ее велика.
4. Из аввы Марка
   Не нужно ограничивать молитву временем и сроком, разве что в случае неотложной нужды, если ты понуждаешь себя дойти до совершенства. Ибо Господь узаконил молиться днем и ночью, и апостол установил, что нужно непрестанно приносить молитву всемогущему Богу.
   Ведь всякое благо приходит к верующим благодаря молитве: не только надежда на Бога, но и твердая вера и нелицемерная любовь, незлобие, братолюбие, воздержание, терпение, внутреннее ведение, отрешенность от искушений, сердечная исповедь, беспрерывный плач, терпение страстей, искренняя разлука с ближним, познание духовного закона, обретение правды Божией, посещение Святого Духа — все, что Бог обещал дать верующим здесь и в будущем веке.
   Проще говоря, душа не может явить себя по Его образу, кроме как по Божьей благодати и вере человека, разумом пребывающего в премногом смиренномудрии и немечтательной молитве.
   Призови Бога, чтобы Он отверз очи разума твоего, и ты увидишь пользу от молитвы и глубокомысленного чтения. Молитва зовется добродетелью и становится матерью всех добродетелей, ведь она их порождает благодаря приближению ко Христу. Если мы совершаем что-то без молитвы и благой надежды, то потом это оказывается вредоносным и бесцельным.
   Когда дьявол увидит, что ум от всего сердца молится, то внушает ему много злобных и коварных помыслов. Но он не может уничтожить малые добродетели даже большими бедами.
   Ничто нам так сильно не помогает, как молитва, ибо она полезна тем, что содействует в стяжании Божьего благоволения. Доброе дело — словами быть полезным для людей, обращающихся с вопросами, но еще лучше оказывать им помощь в духовной жизни своей добродетелью и молитвой. Кто в молитве вверяет себя Богу, тот оказывает молитвенную помощь даже тем, кто далеко.
   Если хочешь быть полезным начинающему подвижнику, жаждущему знаний, объясни ему, что такое молитва, правая вера и терпение случающихся искушений. До всех прочих благ он дойдет, отправляясь от этих трех добродетелей.
   Доброе дело — соблюдать главнейшую заповедь и молиться не для вида, но только взыскуя Царство, по слову Господню.
   Если мы еще думаем о разных нуждах, то должны о всех этих нуждах молиться. Ведь кто без молитвы что-то делает или обдумывает, никогда не доведет свои дело до конечной цели. Об этом Господь сказал: ««Без Меня не можете делать ничего»« (Ин 15:5).

Глава 11: О том, что молящемуся следует просить у Бога не того, что хочется, а что Он считает полезным

1. Из Отечника
   Брат, терзаемый лукавыми помыслами, скорбел и от большого смирения воскликнул:
   – Если я так думаю, то мне уже нельзя надеяться на спасение.
   Он пошел к великому старцу и попросил его помолиться за него, и тогда помыслы умолкнут. Но старец сказал:
   – Это тебе не полезно, чадо.
   Но брат настаивал на своем и не уходил.
   Старец помолился, и Бог отнял у него брань, и брат тотчас впал в высокоумие и гордыню. Тогда он снова пришел к старцу и попросил вернуть ему искушения, лишь бы только снова обрести смирение.
2. Из святого Исаии
   Если ты молишься, чтобы Бог отнял у тебя брань, а Он не слышит, не раздражайся, ибо Он знает, что тебе полезно. Лучше совсем не говори: «Прими от меня это, даруй мне то-то», Но молись так: «Владыко Иисусе Христе, помоги мне, но не дай согрешить, ибо я в заблуждении, и не попусти мне погибнуть в грехах. Ущедри меня, создание Твое, не презри немощи моей, не оставь меня, к Тебе прибегающего, исцели душу мою, ибо я согрешил пред Тобой, пред лицом Твоим, и нет мне прибежища, разве к Тебе, Господи. Господи, спаси меня ради щедрот твоих, да постыдятся все восстающие на меня, ищущие душу мою, чтобы истребить ее, ибо Ты, Господи, всемогущ, и слава Тебе, Богу Отцу и Святому Духу вовеки. Аминь». Когда уразумеешь это и произнесешь в тайне сердца, то разве Бог тебя не услышит? Ты только слушайся Его и делай, что Он велит. Бог слышит человека, если он слушается Его. Бог всегда рядом, и только наше своеволие не дают Ему услышать нас.
3. Из святого Варсонофия
   Брат спросил старца:
   – Бывает, я прошу святых об освобождении от душевной и телесной страсти и верю, что сразу получу исцеление. Однако опасаюсь, не произойдет ли оно, когда мне это не полезно?
   Старец ответил:
   – Брат, нехорошо настойчиво просить об исцелении от страсти, не зная, полезно ли оно или не полезно. Лучше вспомнить слова Господа: ««Ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф 6:8).
   Поэтому молись Богу так: «Владыко мой, я в руках Твоих, помилуй меня по воле Твоей, и если полезно мне, поспеши исцелить меня».
   Точно так же и святых проси за себя помолиться, твердо верь и не сомневайся, что Он все сделает на пользу тебе, и благодари Его за все дела, как советовал нам апостол: ««За все благодарите»« (1 Фес 5:18). Тогда будет польза и вашей душе и телу.
2. Брат спросил:   – Когда раньше просили отцов помолиться о каком-нибудь искушении, то чего просили? Освобождения от искушения, то есть от страсти или пользы? Если просили пользы, то почему авва Сисой молился о своем ученике (и другие отцы тоже) и просил у Бога освобождения от страсти? И как нужно понимать слова, что все возможно верующему (Мк 9:23) и что Бог не попустит вам быть искушаемыми сверх сил? (1 Кор 10:13). И если полезны искушения, то нужно ли прибегать к молитвам святых?
   – Брат, — ответил старец, — совершенные отцы молятся о том, чтобы Бог сотворил с человеком полезное. Если это человеку не полезно, то Он попускает ему страсть ради терпения, а если полезно освободиться от страсти, и это все в предведении Божием.
   – Сначала, — продолжал старец, — авва Сисой был извещен о том, что нужно помолиться об ученике, а потом приступил к молитве. И многие другие старцы молились только после извещения. А то, что все выпадающие человеку нестроения для его пользы, подтверждают слова апостола: за все благодарите. А слова все возможно верующему означают, что нужно с надеждой переносить скорби из-за страстей, принимать все с терпением и мужеством, как Иов. Бог не искушает человека сверх его сил, но и молитвы святых полезны человеку, который иногда из-за своей расслабленности может себя предать.

Глава 12: О том, что если кто просит у Бога пользы, тот должен с благодарностью принимать, что бы то ни было посланное Промыслом, даже если оно против его желания

1. Из жития святого Иоанна Милостивого
   Многие в Александрии в подражание современникам апостолов продали свое имущество и вручили полученные деньги святому Иоанну, чтобы он раздал их нищим.
   Один из них принес семь с половиной фунтов золота и сказал, что вот, мол, все, что у него есть, и попросил святителя помолиться об исцелении своего сына от тяжелой болезни и о благополучном возвращении корабля, который он снарядил в Африку.
   Через месяц после молитвы святителя сын судовладельца умер, а еще через три дня корабль на обратном пути из Африки, проходя мимо Фароса, попал в страшную бурю: весь груз пришлось выбросить за борт и только таким образом удалось спасти корабль.
   После смерти сына этот человек еще как-то держался, но когда ему сообщили о бедствии, в которое попал корабль, он пришел в полное отчаяние. Патриарх Иоанн, узнав об этом, весьма сочувствовал несчастному судовладельцу и стал умолять, чтобы Господь успокоил бурю в душе бедняги и помог ему в делах.
   На следующую ночь несчастный отец увидел во сне мужа, похожего на патриарха, который сказал: «Почему ты так пал духом? Разве ты не просил меня спасти твоего сына? Он сейчас спасен благодатью Божией и радуется в селениях праведных, избежав всяческих злых соблазнов. Если бы он прожил дольше, то погряз бы в распутстве и оказался бы недостоин будущих обетований.
   А что до корабля, то о чем тут говорить, если бы мы не умолили Бога, то корабль пошел бы ко дну и все погибли бы вместе с твоим братом. Поэтому тебе следует не унывать, но с благодарностью терпеть свою долю. Ибо ничто не происходит без Божьего суда, хотя нам многое из того и не ведомо».
   Как только человек проснулся, почувствовал в сердце немалое утешение, пришел к патриарху, упал ему в ноги и выразил свою премногую благодарность. Он рассказал ему о видении, а блаженный патриарх посоветовал благодарить не его, смиренного человека, но Бога, направляющего все к наилучшему.
2. Из жития святого Уара
   Богатая и боголюбивая женщина по имени Клеопатра после кончины мученика Уара взяла его мощи и перевезла к себе на родину, в Палестину, а когда гонения стали ослабевать, построила храм в его честь.
   У нее был единственный сын, и она возлагала все надежды на него, ибо ее муж умер много лет назад. Она посылала много денег властителям, чтобы они удостоили ее сыны славного титула. В конце концов, мать добилась указа от императора о присвоении ее сыну (желанного) титула. Но она решила не праздновать это событие, пока не закончит строительство храма, чему она отдавала все свои силы.
   Когда сооружение было подведено под крышу, благочестивая жена собрала епископов и пресвитеров для освящения нового храма, пригласила монахов, просиявших добродетельным житием, и, изъяв святые мощи мученика Уара из усыпальницы, торжественно водрузила их на драгоценные носилки и рядом с ними положила тогу и пояс со знаками титула, полученного сыном, чтобы собравшиеся воздали славу и по достоинству оценили их. А сын должен был облачиться в эти благородные одежды.
   Затем в присутствии всех собравшихся было совершена всенощная служба. Клеопатра и ее сын первыми подошли к мощам мученика, взяли носилки и торжественно перенесли в алтарь храма. Перед ней были образа мучеников, и она горячо, со слезами молилась Уару и другим святым, а ее сын просил у мученика помощи в своей жизни.
   После окончания божественной Литургии были накрыты столы с самыми различными изысканными яствами, и сама Клеопатра с сыном прислуживала гостям. Своему мальчику она сказала, чтобы он не прикасался ни к пище, ни к питью, пока не обслужит всех гостей.
   Пир закончился только к вечеру. Мальчик очень устал и отправился спать, но сон никак не шел, ему стало плохо, оказалось, у него началась горячка. Мать, которая весь день ничего не ела и не спала всю ночь, сидела у его кровати и обмахивала его полотенцем, чтобы облегчить его страдания. Около полуночи, о суды Божии, сердце мальчика вдруг остановилось — и он умер.
   Когда Клеопатра поняла, что сын мертв, молча упала без чувств. Постепенно она пришла в себя, положила свое дитя на плечи и понесла в храм, освященный в честь мученика. Она внесла тело в алтарь и стала обращаться к мученику, как к живому:
   – В чем же, мучениче Христов, мы так виноваты, что нас постигло такое горе? Я оставила собственного мужа лежать в чужой земле, а твоим мощам устроила торжественные почести. Я построила этот храм, с самого первого камня, и думала только о том, как угодить Богу, и всей душой была расположена к тебе. Почему же так было решено? Я уповала только на хорошее — на спасение сына. А теперь кто меня поддержит в старости? Горе мне, мои надежды оказались обманутыми. Какое (страшное) зрелище! О, мучениче Христов! Воскреси моего сына, как Елисей сына Соманитянки, или дай мне скорую кончину, чтобы мне, несчастной матери, не страдать всю жизнь.
   Так горячо молилась и рыдала Клеопатра. Наконец, она заснула, и в тонком сне ей явился сын вместе с мучеником. Страдалец Христов Уар держал мальчика за руку, как собственное дитя, а вокруг них разлилось невиданное сияние. Их головы украшали божественные венцы неописуемой красоты.
   – Почему ты не радуешься, жено, — обратился к ней Уар, — и твое сердце переполнено страшным горем? Неужели ты считаешь меня неблагодарным? Неужели я не знаю, что у тебя произошло? Или я не оценил по достоинству все твои труды? Смотри, какой великой славы удостоился твой сын? Благодать, как молния, сияет вокруг него. А ты мрачна, печальна и вовсе не радуешься его спасению? Если хочешь, подойди к нам, поговори с ним наедине, и увидишь, как ему хорошо.
   После этих слов мученик сказал мальчику:
   «Подойди, чадо, к матери, и расскажи все, что ты видел здесь, чтобы утешить ее слезы».
   Но ее сын прижался к мученику и не хотел отходить от него и присоединиться к матери. Он только посмотрел на мать и воскликнул: «Мама, успокойся, возьми себя в руки и оставь слезы! Не могу же я променять свою жизнь на смерть, безграничное наслаждение — на скорбь, а вечную жизнь — на временную».
   Услышав это, мать подошла к сыну, успокоенная его словами. и стала от все души умолять мученика помолиться о ее спасении. Уар дал ей назидательные советы, которые непременно приведут ее к спасению, благословил ее и вместе мальчиком направился в небесные чертоги.
   Проснувшись, Клеопатра стала от всей души благодарить Господа и Уара и велела положить останки сына рядом с мощами мученика. Она совершила вместе с гостями всенощное бдение и благодарственный молебен о спасении сына, а на следующий день после Литургии устроила блистательный пир и вместе со всеми участвовала в священных песнопениях.
   Клеопатра раздала все свое имущество бедным, оделась в простое платье и стала служить при гробе мученика Уара, усердно соблюдая посты и творя молитву. Ее внутренний человек настолько очистился, что каждое воскресение она видела мученика вместе со своим сыном, озаренных ярким сиянием, как при первом их явлении во сне, что несколько облегчало ее скорбь. Так она прожила семь лет, после чего отошла в блаженную вечность.

Глава 13: О том, что молитва должна сопровождаться делами, иначе она может быть не принята Богом

1. Из Отечника
   Старца спросили о тех, кто приходят, просят у всех молитв, а сами живут в полном небрежении и относятся ко всему спустя рукава. Старец ответил: — ««Много может усиленная молитва праведника»« (Иак 5:16), если он сам содействует и способствует ей, то есть испытывает необходимость в молитве и со всем старанием и сердечной болью ограждает себя от лукавых помыслов и дел. А если человек проводит свою жизнь в безразличии, то никакой пользы от этого не будет, даже если все святые будут молиться о нем. Ибо в Писании сказано: »Когда один строит, а другой разрушает, то что они получат для себя кроме утомления?»« (Сир 34:23).
   Расскажу вам историю, произошедшую в наше время.
   Один святой авва, (духовный) отец киновии, украшенный всякой добродетелью и более всего смиренномудрием и снисходительностью, был милостив и сострадателен к людям и многих превосходил в любви. Он молился Богу так: «Господи, я знаю, что я грешник. Но, зная щедрость Твою и милость Твою, уповаю, что Ты спасешь меня. Молю благость Твою, Владыко, не отлучайся от моей братии и в будущем веке, но по милости Своей удостой их вместе со мной Твоего Царства Небесного».
   Он постоянно творил эту молитву, и человеколюбивый Бог исполнил его просьбу таким образом. В монастыре, стоявшем неподалеку, должен был состояться праздник в память святых. Хотя авва не хотел идти, но во сне он услышал глас: «На праздник иди, но вперед пошли своих учеников, а затем пойди сам один».
   Христос, снизошедший к нам грешным и ставший всем для всех, чтобы всех спасти, принял облик нищего и больного и лег посреди дороги. Когда ученики проходили мимо и увидели страждущего нищего, то спросили:
   – Что случилось с тобой?
   – Я разбился. Ехал на коне, но он сбросил меня и убежал. И некому помочь мне.
   – Мы тоже ничем не можем помочь тебе, авва, — мы пешие, — сказали они и ушли, оставив его на дороги.
   Через некоторое время мимо проходил авва, увидел его, неподвижного и стонущего, понял, что произошло, и спросил:
   – Тут только что проходили монахи, неужели они не заметили тебя?
   – Заметили, — ответил несчастный, — но узнав, что произошло, ушли, сказав: «Ничем не можем помочь тебе, авва, — мы пешии?»
   – Ты сможешь хоть чуть-чуть ходить — так мы вместе дойдем потихоньку?
   – Не могу, — сказал пострадавший.
   – Тогда я возьму тебя на плечи, и с помощью Божией доберемся.
   – Разве ты сможешь пройти такое расстояние? Лучше пойди, помолись обо мне.
   – Я тебя не оставлю. Видишь рядом камень. Сначала я затащу тебя на камень, а потом взвалю на плечи.
   Он так и сделал.
   Сначала авва еле передвигался под его тяжестью. Но с каждым шагом ему становилось все легче и легче, нести его стало удобно и, наконец, совсем легко. Он удивлялся, как это может быть, и вдруг пострадавший стал невидим.
   Тут, — продолжал свой рассказ старец, — Христос обратился к авве и сказал: «Ты всегда молился о своих учениках, чтобы они вместе с тобой удостоились Царства Небесного. Но одна мера у тебя, а другая у них. Убеди их достичь меры твоих дел и получишь то, чего ты просишь, ибо Я правосуден и воздаю каждому по Его делам».
2. Брат пришел к старцу в Лавру Совки, что выше Иерихона, и спросил его:   – Как поживаешь, отче?
   – Плохо, — ответил старец.
   – Почему, авва?
   – Вот уже тридцать лет как я каждый день становлюсь на молитву пред Богом, сам себя проклинаю и говорю Богу: ««Не пощади ни одного из нечестивых беззаконников» (Пс 58:6), и ««Ты укротил... проклятых, уклоняющихся от заповедей Твоих»« (Пс 118:21), а сам каждый день уклоняюсь от заповедей и творю беззакония. Богу говорю: »Ты погубишь говорящих ложь»« (Пс 5:7), а сам всякий раз лгу. Держу зло на брата, Бога же прошу: »«Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф 6:12). На деле забочусь лишь о том, как бы поесть, а устами твержу: ««Я забываю есть хлеб мой»« (Пс 101:5). Сам сплю до утра, а пою в псалме: »«В полночь вставал славословить Тебя за праведные суды Твои» (Пс 118:62). Я вовсе не стяжал умиления, тем не менее говорю: ««Утомлен я воздыханиями моими»« (Пс 6:7) и стали слезы мои мне хлебом днем и ночью (Пс 41 4). Сам преисполнен всяких лукавств, а говорю Богу: »«Да будут слова уст моих и помышление сердца моего благоугодны пред Тобою»« (Пс 18:15). Совсем не пощусь, а лицемерно хнычу: »«Колени мои изнемогли от поста»« (Пс 108:24). И весь исполненный превозношением и поблажками плоти, я притворно воспеваю: »«Призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс. 24:18). Совершенно не готовый к встрече с Богом, тем не менее утверждаю: ««Готово сердце мое, Боже» (Пс 56:8). Одним словом, все мои действия и молитвы стали моим обличением и позором».
   – Думаю, отче, — сказал брат, — что Давид все это говорил только про самого себя.
   – Да что там говорить, брат! — воскликнул старец и вздохнул. — И в самом деле, если мы не соблюдем то, что поем перед Богом, то отправимся в погибель.
3. Старец рассказывал: «В Скиту был брат, усердный на богослужении, но во всем остальном нерадивый. Однажды сатана явился одному старцу и сказал:   – Как удивляет меня такой-то монах. Он прячет меня у себя за пазухой, чтобы я не отступил от него, и делает все, что пожелаю, но при этом всякий раз говорит Богу: «Господи, избави мя от лукавого».
4. Сказал авва Моисей:   – Если твое делание не согласуется с молитвой, то ты трудишься напрасно.
   – Что значит — согласовывать делание с молитвой? — спросил его кто-то.
   – Если мы молимся о чем-нибудь, — ответил старец, — то это и нужно делать. Если человек оставит свою волю, тогда Бог примирится с ним и примет его молитву
5. Сказал авва Моисей Велийский: «Послушанием воздается за послушание. Когда человек послушен Богу, и Бог его слышит». 6. Сказал авва Исайя: «Если человек совершает богослужение со смирением, чувствуя себя недостойным, то получает силу от Бога. А если вспоминает, кто сейчас спит или кто пренебрегает своими обязанностями, и осуждает их, его труд напрасен». 7. Он же сказал: «Если кто взыскует Господа в ведении сердца, Господь слышит его. Просить Господа нужно в ведении, не привязываясь ни к чему из мирских вещей, и при этом думать, что душа со страхом предстанет перед судом Христовым, не спотыкаясь на том, что она в силах преодолеть, ибо без трудов, усилий и скорбей человек не будет услышан Богом, о чем говорит все Писание». 2. Из святого Варсонофия
   Брат спросил старца:
   – Может ли вера человека помочь другому человеку, не проявляющему веры, как, например, расслабленному помогла вера тех, кто его принес?
   – Если бы, — ответил старец, — расслабленный не имел веры, он бы не позволил его нести, причиняя ему множество неприятностей, так что у него тоже была вера, как и у тех, кто его принес. Пока человек не покажет своей веры в Бога, он не получит никакой пользы. Поэтому не нужно оправдывать свое бездействие, возлагая свое бремя на другого. Иеремия веровал, что Бог помилует его народ, и поэтому молился за него. Но так как в народе веры не было, то пророк говорил все напрасно, и Бог не услышал его. Конечно, у пророка вера была не меньше, чем у тех, кто принес расслабленного. То же самое можно увидеть и в других таких случаях.
   – Отче, окажи милость, скажи: дочь хананеянки (Мф 15. 22-28) и раб сотника (Лк 7:2-10), чем помогли своему исцелению? И еще: другой расслабленный просил только о телесном здравии, но получил прощение грехов, чем он добился этого?
   И Господь, когда говорил: ««Что разрешите на земле, то будет разрешено на небе»« (Мф 18:18) и кому простите грехи, тому простится (Ин 20:23), не прибавил, какое требуется для этого содействие прощаемых людей. Прошу, объясни мне это.
   – Брат, такие затруднения в понимании могут испытывать только те, кто не знают вещи, как они есть. Дочь хананеянки и раб сотника были без сознания (дочь хананеянки была одержима, а раб сотника лежал, разбитый болезнью). Поэтому они никак не могли содействовать верой тем, кто за них просил.
   А расслабленный верил в то, что его тело может стать здоровым, поэтому он удостоился и того, чего не ожидал — человеколюбия Божия. Спаситель, чтобы люди уверовали, что это Он, поначалу творил чудеса без содействия веры людей и исцелял даром, чтобы исполнилось пророчество, что Он взял на Себя наши немощи и понес болезни (Мф 8:17).
   С людей тогда нельзя было спрашивать веры, и поэтому они исцелялись благодатью Христовой. От них не требовалось содействия исцелению, но только осторожности после исцеления. Как сказано: »«Ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже»« (Ин 5:14).
   Иоанн сказал о Нем: »«Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира»« (Ин 1:29). А те, кто не приняли Его, не удостоились исцеления, о чем ясно говорит нам апостол: »«Если неверующий хочет развестись, пусть разводится»« (1 Кор 7:15).
   А что Господь дал Апостолам власть исцелять и отпускать грехи тем людям, которые содействуют этому своими намерениями, подтверждает Апостол Иаков, получивший эту власть, когда определенно говорит: »«Много может усиленная молитва праведного»« (Иак 5:16). А когда исцелял Спаситель, все, кто приняли Его, исцелились и спаслись, а кто не принял — погиб.
   Так будем и мы утверждаться в вере и спасаться именем Божьим.

Глава 14: О том, что наша молитва не будет принята, если мы обижены на кого-нибудь или кто-то продолжает с нами враждовать, а мы не миримся с ним

1. Из жития святого Иоанна Милостивого
   Великий Иоанн, патриарх Александрийский, отлучил от алтаря двух своих клириков за то, что они друг с другом враждовали. Один принял наказание с пониманием, а другой счел, что наказанием можно воспользоваться и окончательно впасть в небрежение. Он перестал ходить на службы, молиться, стал следовать во всем только своим желаниям. Какое хитрое коварство было в его душе, если он обратил в пользу своих желаний простое решение великого святителя!
   Когда святой узнал об этом, то подумал, что нельзя допустить, чтобы клирик стал добычей дьявола. Он собрался его вызвать, чтобы объявить ему прощение. Но по промыслу Божию, он забыл направить ему приглашение, в котором несравненная степень смирения святителя сочеталась бы с великим состраданием к падшему.
   В ближайшее воскресенье святитель приносил бескровную жертву в алтаре, и как раз в ту минуту, когда с божественных Даров снимается священный покров, он вспомнил о злопамятном клирике. Памятуя заповедь Господа нашего, что нужно оставить дар пред жертвенником, прежде чем не примирится с братом своим, а после уже принести дар, он дал знак дьякону, чтобы тот произносил ектеньи до самого его возвращения. А сам, притворившись, что у него прихватило живот он вышел из алтаря, никем не замеченный, и послал человека, чтобы тот привел как можно быстрее злопамятного клирика.
   Клирик сразу прибыл, и святитель пал к его ногам, совершенно не смущаясь взоров присутствующих, и стал просить у него прощение. Как только безрассудный клирик увидел, что патриарх прильнул к его ногам, он разрыдался от всей души. Он испугался, что огонь с неба может испепелить его за неблагодарность, и тоже пал ниц и стал просить прощения. Блаженный святитель сказал: «Бог, чадо мое, да простит нас обоих».
   Затем он взял его за руку и с радостью и ликованием, которые даже описать нельзя, ввел его в алтарь. После с душевной бодростью и легкостью он обратился к Богу: «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»« (Мф 6:12).
   После этого события клирик стал весьма скромным и умеренным в своих желаниях, и весьма скоро удостоился и священнического рукоположения.
2. Из Отечника
   Старцы говорили, что молитва — зерцало монаха. И еще говорили, что как никто не может разглядеть своего лица в мутной воде, так и душа, пока не очистится от всего чуждого, не сможет молиться.
2. Сказал старец: «Когда человек следит за тем, чтобы не обижать ближнего, тогда дерзновенно мыслит, что его молитва принята Богом. А если человек обидит ближнего, его молитва станет мерзостной пред Богом и не будет принята. Ибо стенание обиженного не позволит молитве обидчика пред стать перед Богом». 3. Он же сказал: «Если ты слышал, что кто-то ругал тебя, и этот человек придет к тебе, не показывай ему, что ты это знаешь, но радостно беседуй с ним, и показывай доброе выражение у себя на лице — и тогда твоя молитва будет дерзновенной». 4. Сказал авва Моисей: «Если не будет человек помнить в своем сердце, что он грешник, Бог не услышит его. Кто свои грехи несет, грехов ближнего уже не видит». 5. Сказал авва Зинон, что кто хочет, чтобы Бог скорее услышал его молитву, должен, когда встает и воздевает руки свои в молитве к Богу, молиться от всей души за врагов своих. Тогда он будет услышан, и когда попросит о себе». 6. Рассказывал кто-то из отцов: «В скиту, как раз когда клирики приносили жертву непорочную, спускался будто бы орел на приношение, и никто его не видел, только клирики.   Однажды одного дьякона попросили помочь в каком-то деле. А тот ответил: «Мне сейчас некогда». Когда диакон поднялся в алтарь, то не сошел орел, как обычно. Пресвитер сказал диакону: «В чем же дело, что не появился орел, как всегда было? Или на мне грех, или на тебе. Отойди от меня. И если орел сойдет, мы будем извещены, что из-за тебя он не сошел».
   Диакон отступил, и тотчас орел сошел. И когда служба закончилась, пресвитер спросил дьякона: «Скажи мне, что ты сделал?» Тот сообщил ему: «Я не сознаю, чтоб я в чем-то погрешил, но только когда пришел брат и попросил у меня о такой- то услуге, я ответил ему, что мне некогда». Пресвитер сказал: «Итак, из-за тебя не сошел орел, потому что брат огорчился из-за тебя». Диакон пошел и покаялся перед братом».
3. Из Антиоха Пандекта
   Бежим, братья, от страшной и губительной страсти злопамятства, чтобы она не сделала нас чуждыми дерзновению пред Богом. Ни один человек, который болен этой тяжкой страстью, не может предстать Богу с чистой молитвой.
   Господь запрещает это в словах: ««Если ты принесешь дар твой»« (Мф.5:23-24) и проч.
   Как честный человек никогда не войдет в притон, так и Бог не войдет в душу злопамятного. Точно как дым раздражает глаза, так и злопамятство раздражает человеческий ум в час молитвы.
4. Из аввы Исаии
   Не враждуй ни с кем, иначе твоя молитва не будет принята. Будь в мире со всеми, чтобы иметь дерзновение в молитве. Господь говорит в Евангелии: »«Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших»« (Мф 6:14-15).
   Страшно это изречение Господа. Оно говорит о том, что если не узришь, что твое сердце чисто по отношению ко всем, ничего нельзя просить у Бога. Если твое сердце нечисто, ты оскорбляешь Бога своим требованием: ведь ты грешник, держишь обиду на подобного тебе человека, а говоришь испытующему наши сердца Господу, чтобы Он оставил тебе твои прегрешения.
   Такой, как ты, грешник, не молится умом, молится только губами в своем глубочайшем неведении. Господь тебя не услышит никогда, твоя молитва — вовсе не молитва, а просто привычка к совершению правила в отведенное для этого время.
   Кто поистине хочет умом молиться Богу в Духе Святом, с чистым сердцем, пусть исследует сначала свой ум, что у него на уме, чтобы прежде чем просить у Бога «прости меня», сначала самому простить человека, столь же страстного. Обращаясь к Богу со словами «не поминай зла, которое я совершил вольно или невольно», не нужно припоминать самому зло, которое причинил тебе ближний.
   Пока мы сами находимся под насильственным владычеством греха, мы не должны ничего помышять против кого-то.
   Если ты не можешь так действовать, то напрасно ты молишься, брат. Бог не услышит тебя; об этом говорит все Писание. Бог даровал тебе всю Свою любовь, чтобы ты первым соделывал ближнему то, что требуешь для себя от Бога. Ты обретешь свободу в той мере, в какой научился свободно смотреть на людей. Бог — это точность поступков, а не только слова на языке.
   Всякий человек сам себя обязывает геенне и сам себя от нее отрешает. Нет ничего сильнее человеческого изъявления воли: человек может в смерть себя ввергнуть или в жизнь. Блаженны те, кто возлюбили жизнь вечную, потому что они не преткнутся.

Глава 15: О том, что чтение Писания верующему необходимо и какую превеликую пользу он получает от этого

1. Из Отечника
   Старец сказал: «Пророки написали книги. Потом появились святые отцы, которые истолковали их. А монахи, которые были после них, выучили их наизусть. Нынешнее же поколение переписало эти книги и оставило их лежать на полках без дела».
2. Брат спросил:   – Хорошо ли учить наизусть божественные писания?
   – Пастырь, — ответил старец, — водит овец на доброе пастбище, где они щиплют траву, а в пустыне им приходится питаться, чем попало. Если тернии обожгут овце язык, она начинает пережевывать траву, которая ласкает рот и смягчает терпкую горечь терниев. То же самое происходит и с человеком, для него весьма полезно изучать божественные писания, чтобы противостоять нападениям бесов».
3. Сказал старец: «Чистое животное — то, у которого раздвоено копыто и которое жует жвачку. Наша вера правая, потому что мы принимаем два Завета, но при этом должны пережевывать добрую пищу, а лживую — отвергать. Полезная для пережевывания пища — это благие помыслы, взятые из предания святых учителей и почерпнутые из чтения Писания. Боголюбивая душа должна все время размышлять о них. А лукавая пища — это нечистые помыслы, которые внушают нам бесы — их нужно сразу же отметать, не задерживаясь на них. 4. Один прозорливый старец сказал: «Я видел, как брат читает в келье. В это время бес не может даже войти к нему. Но как только он закрывает книгу, лукавый входит и начинает терзать его». 2. Из святого Ефрема
   Брат, внимай всем сердцем чтению Божественного Писания и всей душой впитывай нектар его слов, как младенец молоко матери. Из Писания ты узнаешь, какая награда дается за добродетели, и твое сердце преисполнится радости и ликования.
2. Если миряне усердно изучают сочинения мнимой мудрости мира сего, хотя эта мудрость ««есть безумие перед Богом»« (1 Кор 3:19), то насколько же важнее для нас читать и запоминать Божье слово для спасения своей души. И Дух Святой говорит: »«Блаженны хранящие откровения Его, всем сердцем ищущие Его»« (Пс 118:2). 3. Нет ничего подлее, чем иметь воду и не напоить жаждущую душу. Нет ничего отвратительнее, чем держать у себя полезную книгу и не дать ее брату для укрепления его души. Найдется ли кто-либо ленивее жаждущего, сидящего у источника и не желающего даже руки протянуть, чтобы почерпнуть воды и утолить жажду. Есть ли кто-либо равнодушнее человека, который имеет или взял книгу, но не читает ее. 4. Брат, потрудись научить грамоте брата, который никогда не учился, чтобы он прочел о чудесах Божиих и благословил великолепое имя Его, — и Бог вознаградит тебя.   –
3. Из аввы Марка
   Призови Бога, чтобы Он отверз очи сердца твоего, и тогда увидишь пользу молитвы и чтения.
4. Из святого Исаака
   Читай часто и с жадностью книги наших наставников, говорящие о промысле Божием, потому что они направляют ум к тому, чтобы он видел порядок творений Божиих, узнал дела Господни и благодаря этому стал сильнее, постепенно усвоил светоносное ведение и от тонкости смыслов с чистым разумом перешел к познанию Божьих творений.
2. Читай книги, когда нет никого поблизости. Будь в это время свободен от всяких телесных попечений, не вспоминай о суетных делах, и тогда твоя душа станет вкушать сладчайшие яства разумения, проникнется чувством и будет радоваться, постигая суть вещей. 3. Не считай слова опытных мужей надуманными и не имеющими отношения к слову Божию, иначе пребудешь во тьме до конца жизни и лишишься всякой награды. 4. Проводи время за чтением Писания, потому что оно показывает тебе путь тончайшего умосозерцания. Пусть сначала ты даже не почувствуешь сладости чтения, ведь твой ум еще не очистился и не отошел от всего материального. 5. А когда встанешь на молитву, начнешь читать правило, не думай о мирском, о том, что видел и что слышал, но погружайся в размышления о прочитанном в Писании. Тогда забудешь о мирских заботах, и твой ум узнает, что такое очищаться. Об этом и сказано, что душе, стоящей на молитве, помогает чтение Писания, и, напротив, молитва просвещает это чтение. Ведь чтение, как уже было сказано, вытесняя внешние смятения, становится исходным для установления способа молитвы. 6. Пока человек не воспримет Духа Утешителя, он нуждается в чтении божественного Писания, чтобы память о духовных благах запечатлелась в его сердце, и от непрестанного чтения в самом человеке обновилось стремление к благу. Писание сохраняет его душу от неожиданных согрешений, ибо он еще не стяжал ту силу Духа, которая совершенно изгоняет из ума забвение. Пока забвение изглаживает его душеполезные воспоминания и заставляет ум рассеиваться и блуждать. 7. Когда сила Духа наложится на силу души, действующую с Его помощью, тогда, вместо закона Писания, в сердце укоренятся заповеди Духа, и оно станет сокровенно получать знания всего от Духа, и уже не будет нуждаться в чувственном подспорье, пока сердце еще изучает все из вещественных смыслов. Это означает, что такое знание сопровождается заблуждением и забвением. А когда наставляет Дух, то память сохраняется в целостности.

Глава 16: О том, что следует претворять в дело то, о чем мы читаем, ибо спасение не в словах, а делах; одно знание не приносит никакой пользы; и о том, что духовному человеку не следует останавливаться на букве, но совершать подвиг, возносящий к Духу

1. Из аввы Исаии
   Если ты купил сосуд для своих нужд, но когда он понадобился, не можешь его найти, тогда зачем ты его покупал?
2. Вот так и тот, кто говорил: «Боюсь Бога и знаю Писание», а когда потребовалось применить эти знания, у человека не оказалось страха Божия. И потому он то впадает в гнев, то в дерзость, то учит других тому, чего сам не знает, то угождает человекам, то его обуревает другая какая-нибудь страсть. 3. Если в такой момент он не обретает страх Божий, напрасно убеждать его в необходимости знать божественное Писание. 2. Из аввы Марка
   Смиренномудрый человек, занимающийся духовным трудом, читая божественное Писание, все примеряет на себя, а не на другого. Сказанное в Писании нужно не только понимать, но и претворять в дела.
2. Некоторые считают, что в Писании «просто мысли», поэтому покупают книги, выясняют, что означает то или иное высказывание, но ничего не применяют на деле. Они кичатся знанием изречений и рассуждают о смысле тех или иных выражений. Пусть несведущие в божественном любомудрии называют их великими, но они даже не слышали о том, что такое трудолюбие и как применить знания в дело. 3. Они презираемы и Богом и трудолюбивыми благочестивыми мужами, потому что, приобретя первоначальное знание Писания, эти люди используют его не на дело, но только напоказ. И потому лишились действительного ведения Святого Духа, ибо кичились не сердечным, но внешним знанием Писания. В сущности Писание их отвергло, сказав им: ««Надейся на Господа всем сердцем твоим, и не полагайся на разум твой»« (Притч 3:5). 4. Не кичись в сердце знанием мыслей Писания, а то впадешь умом в хулу на Духа (Святого). Читая Писания, думай о сокровенном, ибо все, что написано было прежде, написано нам в наставление (Рим 15:4). Чтобы понять высказывания Писания, нужно применять их на деле, а не сочинять о них длинные речи, надмеваясь пониманием смысла слов. 5. Кто оставляет в стороне дело и опирается только на одно понимание, берет рукой не обоюдоострый меч Писания, а ветку тростника, который в час битвы, по слову Писания, »«войдет ему в руку и проколет ее» (4 Цар 19:32), отравив кровь своим ядом еще до столкновения с врагами. 6. Кто, ссылаясь на свои подвиги, превозносится над нерадивыми, тот надеется оправдаться хотя бы Телесными делами. А вот кто кичится пустым знанием и унижает невежд, тот оказывается гораздо неразумнее первых. 7. Знание не надежно без дел, за ним следующих, ибо всякая мысль подтверждается только делом. Часто бывает, что от пренебрежения к делам помрачается и знание. У сбившихся с пути на деле отчасти исчезают и воспоминания. 8. Премудрость не только в том, чтобы знать истину, как она представлена в природе, но и в том, чтобы терпеть лукавство неправедных как собственное. Кто остановился лишь на первом, тот много возомнил о себе. А кто достиг второго, стяжал смиренномудрие. 3. Из Отечника
   Сказал старец: «Некоторые тратят свои дни в небрежении; хотя и ищут спасения на словах и в помыслах, а на деле ничего не выполняют. Они читают жития святых, но не подражают их смирению и нестяжательству, воздержанию и бдению, молитве и коленопреклонению, сну на земле и безмолвию и прочим подвигам. Своей надменностью и небрежением они оболгали жития святых — ведь они как бы сказали: «Человек не способен ничего из этого выдержать». Они не подумали о том, что вот, ты думаешь опереться на Египет, на эту трость надломленную, которая, если кто опрется на нее, войдет ему в руку и проколет ее. (см. 4 Цар. 18:21).
   Если Бог поселяется в человеке по благодати Крещения и от делания заповедей, он получает сверхъестественные дары и совершает сверхъестественные деяния.
4. Их святого Максима
   Благодать Нового Завета сокровенно заложена в основу Ветхого Завета. Поэтому апостол и говорит, что закон духовен. Закон буквой устарел и по ветхости упразднен, но духом он обновляется и действителен всегда. Ибо благодать не иссякнет никогда.
   Священное Писание, можно сказать, делится на тело и дух. Изречения Писания — тело, а смысл — дух, или душа Писания. Не согрешит пред истиной, но покажет себя мудрым тот, кто оставит тленное и отдаст всего себя нетленному.
   Усерднейшие исследователи божественного Писания говорили, что слово Господа проявлено в двух ипостасях. Одна доступная каждому, общая для всех, многие, как говорилось, видели Его, ««и не было в Нем ни вида, ни величия»« (Ис 53:2) Друга ипостась — сокровенная и мало кому доступная, в которой Господь во время Преображения явился святым апостолам Петру, Иакову и Иоанну во всей славе, потрясающий человеческие чувства, »прекраснее сынов человеческих»« (Пс 44:3).
   Первая принадлежит начинающим, вторая — совершенным, насколько доступно, своим ведением.
   Первая — образ первого пришествия Господа, когда и была явлена Благая весть, страданиями очищающая тех, кто предался деланиям.
   А вторая — предвозвестница второго славного пришествия, когда будет познан Дух и мудрость способных преображаться во время созерцания. Тогда явленный во время Преображения Лик Бога Слова придет во всей Своей Божественной славе.
   Итак, когда Бог Слово станет в нас светлым и блистательным, и лик Слова воссияет, как солнце, тогда и одежды Его явятся белыми, то есть изречения Святого Евангелия окажутся ясными и понятными, и в них не останется ничего сокровенного, но рядом с ними будут стоять Моисей и Илия: самый духовный законодатель и самый духовный пророк.
5. Из Отечника
   Старцы говорили, что Бог требует от христиан повиноваться божественному Писанию и стараться подтверждать прочитанное делами, а также подчиняться игуменам и духовникам.
2. Авва Аммун Раифский сказал авве Сисою:   – Когда я читаю Писание, помысел советует мне составить искусную речь, которой бы я ответил задающему вопрос по этому месту Писания.
   – В этом нет нужды, — заметил авва. — Лучше совершай подвиг ради того, чтобы в чистоте ума стяжать для себя и дар непопечительности и дар духовного совета.
6. Из святого Ефрема
   Брат, ты называешь себя знатоком? Проверь себя на деле. Как тело без духа мертво, так и знание без дела мертво. Человек заблуждается, если не знает Писания. Но он заблуждается дважды, если знает и презирает его.
7. Из святого Исаака
   Не прикасайся к мистическим словам божественного Писания без молитвы и просьбы к Богу о помощи. Помолись и скажи: «Господи, даруй мне понимание смысла, заключенного в словах Писания». Эта молитва, считай, — ключ к истинному смыслу, заключенному в божественном Писании.

Глава 17: О том, что не следует ради тщеславия слишком докапываться до глубоких догматических и тайных смыслов Писания, как и исследовать суды Божии

1. Из Отечника
   К авве Зинону пришли братья и спросили:
   – Что означает написанное в книге Иова: ««И небеса нечисты в очах Его?»« (Иов 15:15).
   – Человеки, — вздохнул старец, — оставили свои грехи и занимаются обсуждением небес. А слова эти из Писания нужно понимать так: только Бог чист, и в сравнении с Ним (даже) небо нечисто.
2. Как-то один брат из Египта отправился на чужбину и остановился у анахорета, любившего принимать странников, и рассказал ему об авве Пимене. Анахорету захотелось увидеть авву. Брат вернулся назад, и вскоре пустынник последовал за ним в Египет, разыскал его, и они вместе пошли к авве Пимену. Но прежде чем отвести анахорета к авве, брат сказал, что это великий человек и что у себя на родине он пользуется большой любовью и уважением.   Авва Пимен принял анахорета с радостью, облобызал его, и они сели. Гость заговорил о духовных и небесных вещах из Писания, а старец смотрел в сторону и молчал. Так они сидели довольно долго. Анахорет, заметив, что авва молчит, вышел (из кельи), расстроенный, и сказал брату:
   – Напрасно проделал это путешествие. Я пришел к старцу а он даже не захотел разговаривать со мной.
   Брат вернулся к авве Пимену и сказал:
   – Авва, я говорил тебе, что это великий человек, он прибыл сюда только ради встречи с тобой, а ты даже не захотел с ним поговорить.
   – Он из числа людей, которые говорят о небесном, а я слишком низок по сравнению с ним и могу говорить только о земном. Если бы он заговорил о душевных страстях, я бы ему ответил, но он все о духовном да духовном, а я ничего не смыслю в этом.
   Брат вышел к анахорету и сказал:
   – Авва не может так быстро говорить из Писания, но если его спрашивают о страстях души, то непременно отвечает.
   Пустынник почувствовал раскаяние, вернулся к старцу и спросил:
   – Что делать, авва, если душевные страсти меня одолевают?
   Авва посмотрел на него внимательно и ответил:
   – Как хорошо, что ты пришел ко мне. Расскажи об этом, а я постараюсь дать тебе добрый совет.
   Они разговаривали довольно долго, и анахорет получил большую пользу.
   – Поистине, — воскликнул он, — это и есть настоящий путь. Благодарю Бога, что Он удостоил меня встречи с таким великим святым!
   Он вернулся к себе в пустыню, довольный.
3. Сказал старец: «Если слово Писания вошло в сердце брата, сидящего в келье, и он обратился к этому слову, еще не достигнув великой меры и не побужденный к этому Богом, бесы истолкуют ему это слово, как хотят, чтобы ввергнуть его в ересь или в превозношение. 4. Брат попросил авву Сосипатра:   – Дай мне заповедь, авва, и я буду исполнять ее.
   – Не пускай женщину в келью и не читай апокрифы.
5. Авва Антоний, всмотревшись в глубину судов Божиих, стал спрашивать у Господа:   – Боже, почему некоторые умирают, не успев начать настоящую жизнь, а некоторые доживают до глубокой старости? И почему одни бедствуют, а другие обогащаются? И почему неправедные обогащаются, а праведные бедствуют?
   И глас ответил:
   – Антоний, внимай себе. А это суды Божии — и тебе не полезно знать их.
6. Однажды старцы пришли к авве Антонию. И среди них был авва Иосиф. Старец, желая испытать их, привел изречение из Писания и стал спрашивать, начав с самых молодых, что означают эти слова. Каждый объяснял слова Писания так, как он их понимал, и каждому старец ответил:   – Неправильно.
   Наконец, он спросил авву Иосифа:
   – А ты как понимаешь это?
   – Не знаю, — ответил тот.
   – Поистине, — воскликнул Антоний, — авва Иосиф обрел истинное понимание, потому что сказал, что не знает!
7. Авва Даниил рассказывал, что авва Арсений никогда ни с кем не обсуждал вопросы толкования Писания, хотя был в состоянии говорить на эту тему, если бы только захотел. Если ему приходилось отвечать на письмо, то он довольно долго обдумывал ответ. А когда он приходил в церковь на службу, становился за колонной, чтобы никто не видел его, и самому ни на кого не смотреть. 8. Как-то скитские отцы собрались вместе и стали говорить о Мелхиседеке, но забыли позвать авву Коприя, но через некоторое время привели его и спросили, что он думает об этом деле. Тот трижды ударил себя ладонью по устам и сказал:   – Горе тебе, Коприй, горе тебе, Коприй, ты оставил то, что Бог тебе заповедал, и исследуешь то, что Бог от тебя не требует.
   Услышав эти слова, братья разошлись по кельям.
9. Брат пришел к авве Феодору Фермийскому и принялся говорить и рассуждать о вещах, о которых действительно сам ничего не знал. Старец сказал ему:   – Ты еще не нашел корабль, не собрал вещи, не готов к дорогу, а уже считаешь, что приплыл в столицу. Сначала сделай дело, а уж потом можешь говорить о том, о чем говоришь сейчас.
2. Из аввы Исайи
   Любопытствующее исследование Писания порождает вражду и ссоры. А плач о грехах устанавливает мир.
2. Грех монаху, сидящему в келье, оставлять свои грехи и допытываться смысла Писания. 3. Кто заполняет сердце свое тем, почему в Писании сказано так-то и так-то, не успев еще стяжать самого себя, тот любопытствует сердцем и отдает себя в плен помыслам. 4. А кто бодрствует, чтобы не попасть в плен, тот любит повергать себя пред Богом. 5. Не ищи понимания высот Божиих, но молись и проси Его о помощи, чтобы Он пришел к тебе и спас тебя от греха. А понимание Бога приходит само тогда, когда место понимания становится чистым и нескверным. 6. Кто утверждается на собственном познании и держится своей воли, навлекает на себя вражду и уже не может скрыться от духа, вселяющего скорбь в сердце. 7. Кто смотрит на слова Писания, а совершает их в меру собственного понимания, считая, что он основывает свои действия на Писании, тот не знает ни славы Божией, ни богатства Его. 8. А кто взирает на слова Писания и говорит «Я не знаю, что это значит, я лишь человек», тот возвращает Богу Его славу. В таком человеке обитает богатство Божьего ведения, переходящее к нему в меру его склонности и рассудительности.

Глава 18: О том, что верующему следует избегать ложных знаний и совсем не разговаривать с еретиками; и о том, что есть мудрость от Бога и что некоторым людям ученость не подходит

1. Из аввы Исаии
   Брат, храни себя, не разговаривай с еретиками, даже для того, чтобы вернуть их к вере, иначе яд их смертоносных слов может отравить тебя. И никогда не бери читать еретические книги — они смерть для души.
2. В чем ты просвещен, то и береги, ничего не прибавляя к этому и не отнимая, и совершенно уклоняйся от «лжеименного знания», которое ««противно здравому учению», по объяснению апостола (1 Тим 1:10). 2. Из аввы Марка
   Премудрость мира сего — ««безумие пред Богом», как говорит апостол (1 Кор 3:19), а премудрость ««нисходит свыше, от Отца светов»« (Иак 1:17), и признак ее — смиренномудрие.
   Кто стремится угождать людям, тот избирает, вместо божественной премудрости, человеческую — ею надмевается, похваляется и вводит в заблуждение многих простецов, убеждая их любомудрствовать не в трудах благочестия и молитвы, а »«в убедительных словах человеческой мудрости»« (1 Кор 2:4). Такую человеческую премудрость апостол постоянно порицает, называя ее уничижением Креста.
   Он говорит в Послании к Коринфянам: »«Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова»« (1 Кор 1:17). И еще: »«Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (1 Кор 1:27-29).
   И если Бог благоволит не к словесам эллинской премудрости, но к труду молитвы и смиренномудрия, как уже было доказано, то будем совершенно уклоняться от ложного знания, чтобы не отпасть от божественной премудрости.
2. Я знаю простецов, которые будучи смиренномудры на деле, стали мудрее мудрецов. А был простец, услышавший о них, но не подражавший их смирению: он стал гордиться своим невежеством и впал в превозношение. 3. Кто унижает разумность и хвалится невежеством, тот невежествен не только на словах, но и в мыслях. 4. Как премудрость в слове отличается от настоящего разумения, так и простота на словах отличается от неразумного невежества. Как отсутствие учености не может повредить благоговейному человеку, так и премудрость в слове не может повредить смиренномудрому. 5. Не говори, что я не знал, что нужно делать, и потому невиновен, что этого не сделал. Если бы ты хорошо сделал то, что знаешь, тогда и все остальное было бы открыто тебе: как в деревне, ты знакомишься с одним, а потом и со всеми. 6. Не полезно тебе прежде исполнения первых дел, начинать узнавать про вторые. Знание надмевает из-за безделья, а любовь созидает благодаря терпению всяких неустройств. 7. Как зло усиливается, цепляясь одно за другое, так и благо укрепляется, способствуя одно другому, и все больше продвигает вперед своего сопричастника. 8. Без памяти о Боге знание не может быть истинным. Без познания основных вещей знакомство с последующими будет фальшью. 9. Жестокосердному полезно слово о тончайшем ведении потому что, не узнав страха, он не примет на себя тяготы покаяния. 10. Кроткому подобает обсуждение вопросов веры, потому что он не искушает долготерпения Божия и не уязвляется частым преступлением заповедей. 3. Из святого Диадоха
   От одного Святого Духа происходят различные божественные дары: премудрость, ведение и все остальные. Каждый дар обладает собственным действием. Одному человеку дается премудрость, а другому ведение, хотя Дух один, по свидетельству апостола. Ведение соединяет человека с Богом на опыте, но не возбуждает душу знанием смыслов вещей. Поэтому некоторые любомудрые монахи были просвещены ведением и почувствовали его, но не достигли божественных смыслов.
2. Мудрость дается человеку вместе с ведением, если у него есть страх Божий. Дар этот весьма редкий. Мудрость показывает сами действия ведения. Ведение просвещает человека в действии, а премудрость — в осмыслении. Ведение человеку доставляет молитва и глубокое безмолвие в совершенном отрешении от забот; а мудрость — некичливое изучение слова Божия и прежде всего благодати Самого Бога. 3. Духовный смысл всегда предостерегает душу от тщеславия: он чувством света благодетельствует всем частям души, и потому она уже не нуждается в уважении людей. Он же оберегает разум от мнимых представлений, чтобы оторвать его от него самого и привести к любви Божией. 4. А слово мирской мудрости всегда ввергает человека в тщеславие. Так как оно не может облагодетельствовать чувства человека, то и заставляет его искать утешения в похвалах друзей. Саму эту мудрость изобретают тщеславные люди. А мы, неложно постигая распорядок божественного слова, будем в молчании и без суеты проводить часы чтения, с теплотою вспоминая о Боге. 4. Из святого Исаака
   Храни себя, не читай догматических сочинений еретиков, потому что они в основном подстрекают тебя на дух хулы.
2. Тот заслуживает называться разумным, кто поистине понимает, что жизнь имеет предел, и спешит поэтому избавиться от всяких излишеств. Разве может быть большее разумение и совет, чем умудрить другого человека прожить жизнь до конца в чистоте, не осквернив ни одну часть тела зловонием порочных вожделений и не замарав душу мирскими наслаждениями. 3. Человек, который утончает свою мысль, познает тайный смысл всех природ и обогащает себя открытием и постижением явлений. А тот, у кого душа покрыта слоем греховной грязи и для кого даже свидетельство совести ничего не значит, не надеется на будущие блага и не вкушает их. Он надеется лишь на мирское и думает, что познавая мирское, он достигнет благополучно гавани совершенной уверенности. Такой человек — безумнее всех людей, даже если друзья считают его разумным. 4. А что означает «просвещенный в помышлениях своих»?   – Это человек, который смог понять, какая горечь заключена в сладости мира, и затворил уста, чтобы не пить из этой чаши, кто все время ищет способы для спасения своей души и не прекращает идти к спасению до самой кончины, кто затворяет врата чувствам, чтобы через них не вошло житейское вожделение и не расхитило его духовные сокровища.
5. Из святого Ефрема
   Брат мудрость не в хорошем знании книг. Как сказано в Писании: ««Начало премудрости — бояться Господа» (Сир 1:15). Знание же закона — признак благогоразумия. Вера порождает благоразумие, а оно — река воды живой. Кто удостоился его, тот переисполняется этой благой воды.
2. Не может быть ни премудрости, ни разумения там, где нет страха Божия. Преисполнение премудрости — страх пред Господом, Ему же слава вовеки. Аминь.

Глава 19: О том, что верующим бесы ничего не могут сделать, поэтому следует их презирать, не бояться и совсем не обращать внимания на них, что бы они ни творили; как отличить лукавое видение от благого, ибо нечистые духи нередко устраивают мнимые видения, чтобы ввести в заблуждение простаков и подчинить себе их душу; а также о том, какое видение от Бога, а какое от демонов

1. Из жития святого Антония
   Святой Антоний говорил своим ученикам: «Не нужно бояться бесов, даже если они наступают на нас и грозят смертью, ибо они бессильны против нас и ничего не могут сделать нам — только пугать. Когда на землю пришел Господь, враг сдался и стал бессилен.
   Дьявол ослабел и ничего не может, но, будучи тираном, даже после падения он не успокаивается и на словах угрожает. А нам не надо даже обращать на это внимания. Наше дело — презирать их да и только.
   Если бы бесы имели тело, как мы, то говорили бы: «Если люди спрячутся, то мы не сможем их найти. Но как только отыщем их, начнем вредить им». Вот тогда бы мы скрывались с их глаз, прятались бы и запирались дома на замок.
   Но бесы не таковы. Они могут приходить к нам, даже если все двери заперты. Ими кишит воздух. У них злая воля, и первый из них — дьявол. Они готовы вредить всем. Как сказал о них Спаситель: ««ваш отец дьявол... Он был человекоубийца от начала»« (Ин 8:44).
   Будем вести такой образ жизни, который невыносим для бесов. Ведь они трусливы и не могут противостоять нам. Если мы сами не дадим им повода для действия, то они не могут причинить нам зла и не будут обращаться с нами, как с подвластными им. Демоны должны трепетать перед нами, потому что они не выносят добра и не в состоянии исправиться.
   Напротив, они весьма лукавы, у них нет никакого иного занятия, кроме как вредить добродетельным и боголюбивым людям. Так как они не в силах сделать что-либо с нами, то ничего и не делают — только грозят. Ведь если бы они могли, то немедленно обрушили бы на нас все свое зло, ибо всегда стоят наготове, одержимые злом и ненавистью.
   Вот мы сейчас встретились и (свободно) говорим об их злодействе и видим, что они даже не могут помешать нам. Если бы у них была власть, то они ни одному христианину не дали бы житья, ведь для любого греховного существа богопочитание есть мерзость. Но так как они не в силах что-либо сделать, то скорее всего грызутся между собой из-за своего бессилия, исходят злобой и угрозами.
   Нужно подумать и о том, чтобы их не бояться, что если бы они были сильны, им не нужно было бы с шумом смущать исихастов, создавать лживые видения, принимать чужой облик для исполнения своих коварных замыслов — им было бы достаточно прийти и сделать то, что могут и что решили. Ведь всякий, у кого есть власть, не притворствует, не шумит, но пользуется своей властью напрямую, так, как хочет.
   А бесы не могут поступать так, поэтому притворяются, как на сцене, меняют свой облик и пытаются испугать детей своим мнимым шумом и обличьями. Но тем самым они показывают только свое бессилие и вызывает лишь презрение.
   Истинный ангел, когда был послан Господом против ассирийцев, не нуждался ни в оружии, ни во внешней пышности ни в шуме, ни в грохоте, ни в треске. Он воспользовался своей властью спокойно и разом умертвил сто восемьдесят пять тысяч воинов. А бесы, у которых нет никакой власти, только пугают мнимыми призраками.
   С Иовом дьявол ничего не мог сделать. Только после того, как Бог ему позволил, он стал действовать против многострадального раба Божия. А сам по себе, лишенный всякой силы, что бы он сделал? Если бы он не получил власть от Бога, то никогда бы не проявил ее. Дьявол не властен даже над скотиной, если не попустит Господь.
   У него нет власти даже над свиньями, тем более над людьми, сотворенными по образу Божию. Бесы просили Господа, рассказывается в Евангелии, позволить им войти в свиней. Поэтому если даже в свиней они войти не могли без позволения, то тем более, что они могут сделать с людьми, могут ли покуситься на образ Божий?
   Бояться нужно Бога, а бесов — только презирать. А если они начнут что-нибудь затевать против нас, значит, нам следует просто усилить подвиг. Великое оружие против нечисти — правильная жизнь и вера в Бога. Они боятся подвигов: поста, бдения, молитвы, кротости, безмолвия, нестяжания, скромности, смиренномудрия, нищелюбия, милостыни, безгневия и особенно благочестия во Христе.
   Они действуют против нас только потому, что не хотят, чтобы их попирали. Они знают, что Спаситель даровал верующим благодать побеждать их, когда сказал: »се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью»« (Лк 10:19).
   Если демоны явятся к вам ночью, совершите крестное знамение, потом перекрестите стены кельи, помолитесь, и вы увидите, что они сразу исчезнут. Ведь они очень трусливы и трепещут от страха перед знамением Креста Господня, ибо Господь на Кресте совершенно их уничижил. А если они нагло стоят, пляшут, их образы умножаются перед вами, не пугайтесь — они весьма скоро исчезнут.
   Они часто притворяются, не показываясь перед нами, громко поют Псалмы или напоминают нам слова Писания, или когда мы спим, поднимают нас на молитву, совсем не дают спать. Не обращайте на них внимания, особенно когда они советуют не есть, притворно осуждают и бранят нас, будто им все известно о нас. Они поступают так не из-за благоговения и не ради истины, но лишь для того чтобы нас, ни в чем не повинных, ввергнуть в отчаяние, говоря, что наш подвиг совсем не полезен. Они пытаются поднять бурю в душе, внушая, будто монашеская жить обременительна и тяжела, чтобы вселить в подвижников чувство безысходности.
   Поэтому Господь, даже когда бесы говорили правду (они говорили правду, когда называли Его Сыном Божиим), порицал их и запрещал им говорить, чтобы под покровом истины они не посеяли злые помыслы в душе. Тем самым Господь нас умудрял — никогда не обращать на бесов внимания. Зачем, если есть Писание, если сам Спаситель приходил к нам, зачем нам брать уроки у дьявола, который никогда не соблюдает правил, но выдает кривду за правду. Поэтому Господь и запрещал бесу говорить словами Священного Писания. Как сказано: Грешнику же говорит Бог: «что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста твои» (Пс 49:16).
   Бесы все творят и говорят, и пугают, и совершают, и притворяются, чтобы ввести в заблуждение наивных. Они поднимают шум, грохот, безумный хохот и свист. Но если не обращать на них внимания, они сразу начинают рыдать от поражения.
   Господь запрещал бесам говорить. И мы, наученные святыми, будем действовать, как они, и подражать их мужеству. Когда они видели бесов, то говорили: ««Буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый передо мною. Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром»« (Пс 38:2-3). И еще: »«И стал я как человек, который не слышит»« (Пс 37:15).
   Поэтому нечего нам слушать демонов, потому что они чужды нам, и не станем подчиняться им, даже если они призывают нас к молитве и говорят о посте. Если мы готовимся к аскетизму, будем внимать себе и не позволим лукавым вводить нас в заблуждение, ибо поступать по их советам значит поступать лукаво. И не станем внимать им, ибо они злы. С Божьей помощью нетрудно распознать, где благое наставление, а где злое.
   Видение святых никогда никого не ввергает в смятение — »«не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах»« (Ис 42:2). Видение святых проходит безмолвно и кратко, и в душе сразу ощущается радость, ликование и бодрость. Господь здесь присутствует, ибо радость для нас — сила Бога Отца. А помыслы Божьи всегда безмятежны и умиротворенны, ведь когда благодать воссияет, она позволяет душе видеть божественные явления. В душу тогда входит желание божественных и будущих благ, и душа по своему желанию всячески сближается с ними — о, если бы она могла пойти за ними.
   А так как некоторые люди боятся ввиду блага, то явившиеся лица отнимают страх ради установления любви. Так, Гавриил сказал: »«не бойся, Захария»« (Лк 1:13); ангел при гробе велел женам-мироносицам не бояться (Мф 28:5); и пастухам при Рождестве ангел сказал: »Не бойтесь»« (Лк 2:10). Такой трепет происходит не от робости души, но от ощущения присутствия высшего.
   Именно таково видение святых. А нашествие лукавых сопровождается шумом, голосами, криком — так ведет себя невоспитанная молодежь или разбойничья шайка. От этого человек пугается, мечется душой, совершенно не может собраться с мыслями, в голове хаос, начинает ненавидеть подвижников, падает в уныние, злится на домашних и боится умереть. Теперь он вожделеет зла и даже слышать не хочет ни о какой добродетели и впадает в безнравственность.
   Если вам явилось страшное видение, то знайте: если ва- ши помыслы уйдут и, вместо них, появится невыразимая радость, благодушие, дерзость, собранность, безмятежность помыслов, то, о чем я уже говорил, да еще мужество и любовь к Богу — дерзайте и молитесь. Эта радость и состояние души показывают высоту события. Так и Авраам, когда увидел ангелов, возликовал, и когда Елисавет услышала голос Пресвятой Богородицы, взыгрался младенец во чреве ее и проч.
   А если душа продолжает бояться, то это бесовское явление, ибо бесы неспособны победить страх, на это способны только святые. Напротив, когда они видят, что человек испугался, они усиливают мнимые представления, чтобы еще больше его изумить. Затем, приступив к нему, они издевательски говорят, чтобы он встал на колени и поклонился им.
   Так были введены в заблуждение язычники, которые стали считать бесов своими богами. Господь однако велит не давать дьяволу обманывать нас. Когда лукавый приступил к Иисусу Христу, собираясь создать мнимые видения, думая и Его сбить с толку, Господь сказал: »Отойди от Меня, сатана, ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи»« (Мф 4:10). Он сказал это ради нас, чтобы бесы, услышав это, устыдились, поняв, что к ним относится этот запрет.
   Однажды ко мне в келью постучались. Я вышел и увидел незнакомца, показавшегося мне большим и высоким. Я спросил:
   – Кто ты?
   – Я сатана.
   – Что тебе здесь понадобилось?
   – Хочу узнать, — ответил он, — почему монахи и все прочие христиане напрасно ругают меня? Почему они проклинают меня ежечасно?
   – Но ты же сам их все время смущаешь, — сказал я.
   – Это не я, — сказал сатана. — Они сами себя приводят в смущение. А я совсем уже немощен, ведь все знают, что у врага кончились все его запасы, все города он сдал, нет ему уже места среди людей, всюду христиане, и даже пустыни заполнены монахами. Поэтому пусть они за собой следят, а не клянут меня понапрасну.
   Я удивился благодати Христовой и сказал:
   – Ты всегда был лжецом, а теперь нехотя сказал истину. Да, Христос пришел и уничтожил твою силу, поверг тебя и все у тебя отнял.
   Как только сатана услышал имя Спасителя, не смог вынести его огня и сразу исчез.
   Итак, если даже сам дьявол признает, что он ничего не может, мы должны совершенно презирать его и всех бесов. Не будем унывать разумом, не будем сбиваться от душевной робости, не будем нарочито сами себя запугивать: «Вот, придет бес, все во мне перевернет, собьет с толку и повергнет на землю, а если еще и появится внезапно, то умру с перепугу».
   Не стоит даже думать об этом или скорбеть о себе, как о погибшем. Напротив, нам должно дерзать и радоваться, как спасенным. Будем помышлять в душе, что Господь с нами, что Он восторжествовал над бесами и упразднил их. Всегда будем помнить, что пока Господь с нами, враги ничего не могут с нами поделать.
   А если бесы явятся и увидят, что душа чувствует себя в безопасности и думает только о будущих благах, они от стыда обратятся в бегство. А если заметят, что мы робеем, дрожим и принимаем навеянные ими страхи, то они начнут еще сильнее пугать нас мнимыми видениями и угрозами; то, что мы со страху сами себе надумали, они усилят еще больше.
   Если мы хотим, как я уже не раз говорил, презирать дьявола, то станем думать о делах Господних, и наша душа преисполнится радости и надежды, а все бесовские козни развеются, как дым, и убегут от нас так быстро, что мы не успеем даже подумать об этом. Ведь бесы, как я уже столько раз говорил, трусливы, потому что им не на что надеется, кроме как на уготованный им огонь.
   Собственное свидетельство должно навсегда уничтожить в нас страх. Поэтому если перед вами появляется какой-нибудь мнимый образ, не бойтесь, и как бы он ни выглядел, сперва смело спросите: «Кто ты и откуда?» Если это святое видение, то ты получишь извещение, и твой страх переменится на радость. А если дьявольское, то твой разум, прежде смелый, сразу ослабеет от страха.
   Признак безмятежности, спрашивать: «Кто и откуда?» Иисус Навин спросил так и узнал; Даниил тоже задал этот вопрос, и враг не смог не ответить ему на него.
2. Из жития святого Пахомия
   У святого Пахомия был обычай выходить за стены кельи и отправляться в пустынное место для молитвы, а после молитвы возвращаться. Часто, когда он возвращался, лукавые бесы, чтобы поиздеваться над ним, выходили ему навстречу, словно он высокопоставленный чиновник, и приказывали друг другу:
   – Дайте пройти человеку Божию.
   А Пахомий, опираясь на веру и надежду на Христа, только смеялся над ними, относясь к их играм, как к лаю диких собак. Увидев его мужество и невозмутимость, они все вместе собрались и с криками навалились на стены его кельи и принялись как будто сотрясать и крушить ее — святому даже показалось, что началось сильное землетрясение.
   Тем не менее он продолжал сохранять невозмутимость. Снова натянув духовную струну, он стал во весь голос петь Псалом: ««Бог нам прибежище и сила»« (Пс 45:2) и так далее. Как только он завершил пение, духи исчезли, как дым, и воцарилось великое безмолвие. Бесы ведут себя, как собаки — их гонят, они убегают, но скоро снова без зазрения совести возвращаются. Нечистые снова вернулись и попытались смутить Пахомия.
   Собравшись в кучку и взяв толстые канаты, крепко привязали их к листу с дерева и принялись изо всех сил тянуть его в разные стороны, словно это огромный камень. Они рассчитывали рассмешить святого, и тогда они восторжествовали бы над ним. Но Пахомий, увидев их глупость, стал сетовать на них Господу, и толпа духов тут же стала невидимой.
   Когда он вновь увидел, что они скопом к нему приближаются и собираются воевать, он попросил Господа отнять от него сон, и всю ночь и весь день провел без сна, чтобы восторжествовать над врагами, по слову Писания: »«И не возвращусь, доколе не истреблю их; поражаю их, и они не могут встать, падают под ноги мои»« (Пс 17:38-39).
   В следующий раз, когда святой отдыхал, к нему подошел бес, стал перед ним и сказал:
   – Радуйся, Пахомий, я Христос, пришел к тебе, как друг.
   Святой благодаря духовной рассудительности понял уловки врага и рассудил так: «Присутствие Христовой святости исполнено радости и свободно от всякого страха. Кроме того, все человеческие помыслы совершенно исчезают перед величием истинного видения. А я сейчас нахожусь в смятении и сохраняю способность рассуждать».
   Пахомий сразу встал и, уповая на веру Христову, выставил руку, чтобы остановить явившегося и, дунув в его сторону, сказал:
   – Отойди от меня, дьявол, проклят ты и видение твое и все уловки злоумышлений твоих.
   И дьявол растаял, как облако пыли, а вся келья наполнилась зловонием. Только взметнулся вихрь, и из него дьявол крикнул что есть силы:
   – Ты был почти что мой. Ты был готов уже припасть к моим ногам, но сила Христова велика, и всякий раз ты смеешься надо мной. Но я не прекращу воевать с тобой и доведу до конца свое дело.
   Преподобный Пахомий, восприняв крепость от Святого Духа, исповедался Господу и поблагодарил за безграничные благодатные дары.
3. Из Отечника
   Братья пошли к авве Антонию, чтобы рассказать, какие видения являлись им, и спросить, истинные они были или от бесов. По дороге у них умер маленький ослик. Не успели они подойти к келье, как старец сам вышел к ним навстречу и спросил:
   – Как же случилось, что ваш ослик умер по дороге?
   – Откуда ты узнал об этом, авва? — спросили братья.
   – Мне показали это демоны.
   – А мы как раз пришли затем, чтобы ты научил нас различать, часто ли они бывают истинными, чтобы нам не впасть в заблуждение.
   Сказав им об ослике, старец дал понять, что видения у них были от бесов.
2. Брата, совершавшего подвиг безмолвия, бесы решили заморочить и явились ему в виде ангелов. Они разбудили его, чтобы он начал молиться и осветили всю келью. Но брат пошел к старцу и сказал:   – Авва, сегодня ко мне пришли ангелы со светильниками и подняли меня на молитву.
   – Не слушайся их — это бесы, — сказал старец. — Если они снова придут будить тебя, скажи: «Когда хочу, тогда и встаю, а вас слушаться не буду».
   Брат послушался старца и вернулся к себе в келью. Ночью, как обычно, пришли бесы и разбудили его. А он, как ему было велено, сказал:
   – Когда хочу, тогда встаю, а вас слушаться не буду.
   – А, это тебя тот злой мошенник так научил. Неужели ты не знаешь, что его и монахом-то нельзя назвать. Однажды брат попросил одолжить ему воска, а он солгал, что его у него нет. Можно ли ему верить после этого?
   Наутро брат пришел к старцу и рассказал ему о ночном разговоре.
   – Признаю, — сказал старец, — что воск у меня тогда был, а просьбе брата я не уступил, потому что знал: это будет во вред его душе. Лучше нарушить одну заповедь, чем десять. А ты не слушай бесов, которые морочат тебе голову.
   Получив наставление старца, брат вернулся к себе в келью.
3. Два брата были отшельниками во внутренней пустыне. Шесть дней они жили отдельно друг от друга, а на седьмой сходились вместе, молились, ели и ни о чем не говорили.   Одному из них стали являться бесы и морочить его самыми разными вещами: предсказаниями о приходе братьев и о том, что происходит вокруг. Видя и слыша то, что ему показывали и рассказывали бесы, он подумал, что это ангелы, если они так много могут предсказывать. Когда настал седьмой день, бесы сказали анахорету, чтобы он больше не ходил к брату.
   Однажды он пошел навестить больного в монастыре и стал спрашивать так, как если бы речь шла о ком-то другом, может ли человек знать то, что происходит во всем мире. Монахи сразу поняли, что демоны ему заморочили голову, и сказали:
   – Если ты занимаешься такими делами, то больше не приходи к нам.
   Анахорет сразу покаялся и отрекся от общения с бесами.
   Когда он вернулся к себе, бесы, как обычно, снова пришли к нему, чтобы морочить его. Он назвал их лжецами и запретил им. Они тотчас превратились в диких зверей и, рявкнув на него, скрылись.
4. Об одном старце рассказывали, что когда он сидел в своей келье и совершал подвиг, то видел бесов наяву и унижал их. Дьявол увидел, что старец его побеждает, явился ему и сказал.   – Я Христос.
   Но старец сразу зажмурился. Дьявол спросил:
   – Почему же ты закрываешь глаза, ведь я Христос.
   – Тут мне нельзя видеть Христа, — сказал старец.
   Как только бес это услышал, сразу исчез.
5. Другого старца бесы спросили:   – Хочешь увидеть Христа?
   – Анафема вам и всему, что вы говорите. Я верую моему Христу, сказавшему: ««Если кто скажет вам: вот, здесь Христос или там, — не верьте»« (Мф 24:23).
   Услышав это, бесы исчезли.
    «4. Из святого Диадоха»
   Когда ум начинает чувствовать утешение Святого Духа, тогда сатана в некоем мнимо сладостном чувстве является в ночной тишине, изображая тонкий сон, и манит к себе душу.
   Если будешь в уме твердо повторять святое имя Господа Иисуса и называть это славнейшее имя, как оружие против заблуждения, то коварное наваждение, пытающееся раздуть в душе бранную смуту, сразу исчезнет.
   Как только ум начнет понимать лукавый обман, то он далеко продвинется в опыте различения. Благое утешение получает бодрствующее тело, но и во сне может отчасти приоткрыться будущее, когда человек, памятуя о Боге, питает пламенную любовь к Нему.
   Обман может проникнуть в воображение, когда подвижник погружается в легкий сон, и память о Боге становится уже не такой крепкой. Ведь то, что приходит от Бога, явственно заявляет о себе в душах подвижников благочестия и призывает Душу чрезвычайно излиться в любви.
   Обман же вызывает дрожь в душе, как от ветра, пытаясь в телесном сне передать чувствам некий опыт. А духовно здравый ум всегда помнит о Боге и потому не поддается обману.
   Если ум будет, как я только что сказал, твердо помнить о Боге, то он рассеет, как облако, то мнимое наслаждение врага и будет радоваться в продвижении войны с ним, ибо кроме благодати, у него появилось и другое оружие — опыт, заслуживший похвалы.
   Если душа в несомненном и ненадуманном движении загорается любовью к Богу, то она, можно сказать, увлекает за собой и тело в глубину этого невыразимого чувства: бодрствует ли оно или же впадает в сон уже названным способом под действием благодати и ничего уже больше не осознает, кроме движения, то есть ощущает воздействие Святого Духа. В таком случае душа тоже полностью наслаждается неизреченной сладостью и ничего больше не может осознавать, а только радоваться неослабевающей радостью.
   А если ум посещает какое-либо сомнение или хотя бы один нечистый помысел, или же упоминает святое имя Господа для защиты от врага, а не только для выражения любви к Богу, то нужно понимать, что то мнимое утешение было от лукавого отца лжи, который хочет подобием радости ввергнуть душу в духовный блуд. Эта мнимая радость бескачественна, безысходна и безотносительна.
   Когда дьявол увидит, что ум уже возгордился опытом своего чувства, тогда начинает тешить душу, как я уже сказал, мнимыми утешениями, эдаким христоподобным обманом, чтобы душа, рассеявшись в этой расслабленной и сомнительной сладости, совершенно не распознала примесь лжи.
   Поэтому необходимо знать, какой истинный дух и какой лживый. Невозможно человеку наслаждаться чувством божественной благости, равно как и быть искушаемой чувственно бесовской горечью прежде получения извещения о том, что будет.
   Ведь благодать поселяется в глубине ума, а лукавые духи вертятся вокруг сердца, ведь бесы не хотят, чтобы люди их опознали, потому что тогда ум, полностью убедившись, что бесы рядом, вооружится против них с помощью памяти о Боге.
   Никому не следует доверяться ощущениям ума и надеяться на то, что он постигнет славу Божию чувственным образом.
   Мы говорим, что душа, когда очищается, чувствует Бога в некоем несказанном вкушении божественного очищения, но вовсе не является ей что-либо из невидимого, ибо сейчас мы ходим верою, а не видением (2 Кор 5:7), как говорит блаженный Павел.
   Если кому-нибудь из подвижников явится свет или ог- невидный образ, он ни в коем случае не должен принимать это видение. Это — явно дьявольский обман. Многие претерпели это по своему неразумию и свернули с пути истины. Нам известно, пока находимся в тленном теле, мы далеки от Бога в смысле видения, потому и не в состоянии видеть Его, ни какие-либо Его чудеса на небе.
4. Из Отечника
   Старец остановился в идольском капище. Ему явились бесы и сказали:
   – Уходи. Это наше место.
   – Вам нигде нет места, — сказал он.
   Они принялись разбрасывать пальмовые ветки, которые он принес для работы. А старец терпеливо собирал их. Тогда бес схватил его за руку и потащил наружу. Как только старец поравнялся с дверью, он свободной рукой взялся за дверной косяк и закричал:
   – Иисусе, помоги!
   И бес тотчас отпустил его и исчез.
   Старец начал плакать. Голос свыше спросил его:
   – Что ты плачешь?
   – Я плачу потому, что бесы дерзают хватать человека и творить с ним такое.
   – Ты сам виноват, что не захотел сразу позвать Меня, — сказал голос. — Как только ты Меня позвал, Я сразу пришел к тебе?
   Преисполнившись благодарности в душе, старец вернулся к своей богоугодной работе.
2. Однажды авва Даниил шел из Скита в Теремуфис. По дороге он решил переночевать в капище, а в нем издревле хранились черепа язычников, и старец положил себе один из них под голову, вместо подушки. Бесы, видя смелость старца, решили его испугать. Один бес позвал по имени какую-то женщину:   – Ты сегодня пойдешь с нами в баню?
   Голос из черепа, лежавшего у старца под головой, сказал:
   – Я сейчас лежу с чужестранцем и прийти не могу.
   Старец не смутился, встал, пнул череп ногой и сказал:
   – Отправляйся во тьму греха, если тебе так нужно.
   Услышав такое, бесы закричали во весь голос:
   – Ты нас победил, — и ушли, постыженные.
3. Старца спросили:   – Почему мне страшно ходить по пустыне?
   – Потому что ты еще живой, — ответил старец.
4. Авву Феодора Фермийского спросили:   – Если вдруг раздается звук падения, ты пугаешься, авва?»
   – Даже если небо сомкнётся с землей, — ответил он, — Феодор не испугается.
   Старец молился Богу, чтобы у него был отнят страх, и Бог внял его молитве, поэтому брат об этом и спросил.
   Брат спросил старца:
   – Что мне делать, отче, если мне страшно по ночам?
   – Города боятся ночных набегов варваров, если не находятся под императорской защитой, — ответил он, — а как только жители узнают, что в городе остановился полководец или какой-другой военачальник, то уже ни о чем не думают, потому что знают — войска о них позаботятся. Даже если услышат, что варвары подошли близко, они не волнуются, потому что знают, что войска отобьют наступление варваров. И мы, если веруем в Бога, не будем бояться бесов. Ибо Бог посылает нам Свою помощь и рассеивает всех наших врагов.

Глава 20: О том, что сны бывают всякие и лучше им не верить; и о том, что бесы ничего не знают о будущем, они только делают вид, что знают, и предсказывают наобум

1. Из Григория Двоеслова
   Петр: Прошу тебя, объясни мне, стоит ли внимать сновидениям?
   Григорий: Следует знать, Петр, что сновидения возникают в душе по шести причинам: то от переполненности чрева, то от пустоты, то от наваждения или помыслов вместе с наваждением, то от откровения. О снах двух первых видов нам известно по опыту, а примеры остальных четырех видов находим на страницах божественного Писания. Если бы так часто не происходили сны по наваждению тайного врага, то мудрец никогда не воскликнул бы об этом с такой горечью: ««Сновидения ввели многих в заблуждение, и надеющиеся на них подверглись падению» (Сир 34:7), а так же: ««Не ворожите и не гадайте» (Лев 19:26).
   Этими словами ясно показывается, что должно отвращаться от снов, которые соединяются с гаданиями. Опять, если бы ночные грезы не происходили иногда от размышления и наваждения вместе, то мудрец не сказал бы: ««Сновидения бывают при множестве забот»« (Еккл 5:2). А что сны бывают и от откровения, свидетельствует Иосиф, который увидел во сне, как он возвысился над братьями, и потом это произошло на самом деле. И Иосифу, обручнику Приснодевы Марии, ангел во сне велел взять Младенца и бежать в Египет.
   Опять же, если бы сны иногда не происходили от размышления и откровения вместе, то пророк Даниил, истолковывая сон Навуходоносора, не стал бы говорить о корне размышления: »«Ты, царь, на ложе своем стал размышлять, что будет после сего?»« И далее: »«И Открывающий тайны показал тебе то что будет»«. И еще: »«Вот, какой-то большой истукан...он стоял перед тобою»«. (Дан 2:27-45). Дальше Даниил пересказал сон и объяснил, от какого помысла и откровения он произошел.
   Но если сны отличаются такою разновидностью, то все же, возможно, скорее следует верить им, чем понять, из какого источника они происходят. Впрочем, святые мужи в наваждениях и откровениях самым внутренним чувством различают голос и образ видений, так что узнают, что идет благого духа, а что от диавольского наваждения. Если ум не будет с осторожностью подходить к снам, то через духа-обольстителя впадет в многочисленные заблуждения, потому что этот лжец и обманщик имеет обыкновение предсказывать много истинного, чтобы, в конце концов, заморочить душу какой-нибудь ложью.
   Так недавно и случилось с одним из наших сограждан, который слишком доверился снам. Когда он спал, ему была обещана долгая жизнь. Когда же он скопил превеликое богатство для такой долгой жизни, то внезапно умер, оставив все свое имение нетронутым и не взяв с собой никакого доброго дела.
2. Из жития Антония Великого
   Антоний Великий сказал пришедшим к нему монахам, что не нужно верить бесам, даже если они обещают предсказать будущее. Например, они часто за несколько дней предупреждают о приходе братьев, и братья (действительно) приходят. Лукавые делают это не потому, что заботятся о тех, кто их слушает, но чтобы убедить их быть послушными, а после подвести их под свою власть и погубить.
   Поэтому нельзя внимать им. Более того, если они сами начнут говорить, нужно от них отвращаться, потому что нам нет никакой нужды слушать их болтовню. И что удивительно, если они увидели, что братья идут куда-нибудь, то являются туда раньше их и сообщают о скором приходе гостей. То же самое делает любой всадник, который извещает о прибытии идущих пешком по дороге.
   Так что не стоит удивляться, что они умеют что-то. Но вот предвидеть события до их появления им не под силу. Это просто воры — быстро бегают и извещают о том, что видели.
   То же самое может любой скороход, бегающий быстрее пешехода. Пока человек не отправился в путь, демоны не знают, куда он собирается. Но когда увидят его в дороге, то бегут и сообщают о нем, и тот через несколько дней действительно приходит.
   А бывало и так, человек пошел, а потом вернулся или по промыслу Божьему где-то задержался. В таких случаях получалось, что бесы солгали и обманули тех, кто поверил им. На этом держалось гадание у язычников, которых бесы всячески обманывали. Но теперь это заблуждение совершенно прекратилось. Пришел Господь и упразднил дьявола со всем его коварством.
   Злые духи ничего не знают сами по себе, но как воры, которые друг другу передают сообщения, занимаются доносительством. Они скорее гадатели, чем провидцы. Поэтому даже когда они говорят правду, этому не нужно удивляться и даже вовсе не обращать на это внимание. Врачи, имеющие опыт распознавания болезни, когда видят у человека признаки болезни, предсказывают, как эта болезнь будет развиваться.
   Также мореплаватели и земледельцы по ветру предсказывают, будет ли буря или хорошая погода, и делают это не по божественному вдохновению, но благодаря длительным наблюдениям.
   С другой стороны, зачем нам нужно знать за несколько дней о прибытии братьев? Чем обогащает наш ум такое знание. Способствует ли оно добродетели? Или хотя бы выявляет наш добрый нрав? Никто не назовет нас блаженными за эту догадку, но судить о нас будут по сохранению веры и искреннему соблюдению заповедей. Поэтому не нужно любопытствовать, не нужно стремиться что-то предвидеть и вовсе не следует требовать предвидения как награду за подвиги. Лучше молиться, чтобы Господь поспешествовал нашей победе над дьяволом.
   Будем очищать наш ум, и я верю, что душа, очистившись во всех отношениях и восстановив приверженность законам природы, может, обретя прозорливость, видеть лучше и дальше бесовских хитростей. Господь будет ей открывать все, что нужно, как Елисей видел дела Гиезия. Тогда душа будет различать духовные силы, которые окружили ее.
   Сны, являющиеся душе благодаря любви к Богу, отличают такие несомненные признаки: в них нет переходов от одного обличья к другому, они не вызывают онемения чувств, смеха и уныния; но приближаются к душе кротко, наполняя ее духовным ликованием. Поэтому даже когда тело человека пробудилось, душа страстно продолжает жаждать радости (растаявшего) сновидения.
   А бесовские наваждения обладают прямо противоположными свойствами. Они никогда не сохраняют одного обличья. Их явление не бывает безмятежным, ведь собственным произвольным обманом они возмещают отсутствие единого замысла, и собой довольствоваться они никак не могут, но врут они с величайшим размахом, очень часто угрожают, нередко являются в образе воинов, а иногда начинают с криками распевать песни. Когда ум увидит такое, то поскольку он чище души, чтобы избежать таких образов, велит телу пробудиться.
   Душа радуется тому, что научилась распознавать коварство бесов. Многократно изобличив бесов во сне, она уже относится к ним с величайшим гневом. Но бывает и так, что полные сновидения не приносят радость душе, но внушают ей услаждение печалью и слезами — такие сны снятся только людям, весьма преуспевшим в смиренномудрии.
   Мы изложили способ различения добрых и лживых сновидений, который сами слышали от опытных людей. Но нам для успехов в добродетелях достаточно просто не верить никаким ложным видениям. А сны по большей части не что иное, как образные представления заблудших помыслов или же прямые бесовские наваждения.
   Даже если благость Божия посылает нам видение, а мы его не принимаем, многовожделенный Господь наш Иисус не будет гневаться на нас. Ибо Он знает, что мы не приняли видение только потому, что остерегаемся бесовского обмана. Названный способ различения очень надежен. Но случается, что человек забывается и, сам того не осознавая, оскверняет душу (а такое, мне думается, может произойти с кем угодно), и тогда человек теряет след точного распознавания и принимает добрые видения за недобрые.
   Представьте себе, хозяин после многолетней отлучки возвращается ночью домой. Вот он уже стоит на пороге и кричит рабу, чтобы тот открыл. Но раб не узнает голоса хозяина и не открывает, потому что боится, что, может, кто-то чужой кричит голосом хозяина. Раб не хочет ошибиться и невольно отдать вору все хозяйское имущество.
   Когда настанет день, хозяин не только не разгневается на такого раба, но и похвалит его за хорошую службу, потому что, сомневаясь в том, что его позвал хозяин, он решил, что ни в коем случае нельзя подвергать опасности имущество патрона.
3. Из святого Максима Исповедника
   Как голодному уму чудится хлеб, а жаждущему — вода, так и чревоугоднику — мнимый образ множества яств, сладострастнику — женские образы, тщеславному — почет от людей, сребролюбцу — доход, злопамятному — месть обидчику, завистливому — разорение того, кому он завидует.
   Такое мы видим и в случае других страстей. Кому докучают страсти, тот воспринимает страстные помыслы и во время бодрствования, и во время сна. Вожделение умножает исходный материал, и он представляется нам во сне.
   Так, гнев заставляет видеть вещи, вызывающие страх. А нечистые бесы усиливают страсти, и в этом помогает им наша нерадивость. Бесы приводят нас в состояние возбуждения и ангелы уже не могут, как прежде, подвигать нас к деланию добродетелей.
4. Из Отечника
   Брат спросил старца:
   – Что такое ночные мечты, отче?
   Старец ответил: «Как днем дьявол занимает нас чуждыми нам помыслами, чтобы мы не усердствовали в молитве и благих помышлениях, так и ночью он смущает наш разум всякими великими видениями, чтобы полностью уничтожить нашу ночную молитву. Он человеконенавистник, поэтому вовсе не должно обращать внимание на сны».
5. Из святого Ефрема
   Возлюбленный брат! Не верь обманчивым снам. Они ввели в заблуждение многих, и эти люди пали, понадеявшись на них. Разве мы достигли той меры, чтобы видеть своими очами ангелов?

Глава 21: О том, что бесы не имеют понятия о том, что на сердце у человека, ни то, какими страстями мы побеждены, но узнают об этом из наших же слов и дел

1. Из Отечника
   Сказал авва Матой (Матонс), что сатана не знает, какой страстью побеждена душа. Он лишь сеет страстные помыслы блуда, осуждения и тому подобные, но что пожнет, не знает, то есть примем мы эти помыслы и исполним ли их на деле. Только когда увидит по телесным поступкам, какой страстью увлеклась душа, той и начинает содействовать.
2. Из аввы Кассиана
   Брат спросил авву Арсения:
   – Прошу тебя, отче, объясни, почему духи так незаметно проникают в душу, что и общаются с ней так, что совершенно не чувствуешь, влияют на нее и побуждают к тому, чего она не хочет? И каким образом они сочетаются с умом, что ум не может различить без благодати Божией, что происходит от их злонамеренности, а что — от нашего изволения?
   – Не нужно удивляться, — ответил старец, — что дух с духом соприкасается неощутимо, что он не зрим и подходит близко к душе и манит ее наслаждениями. Ведь существует некое подобие и сродство этих духов и человеческой души смысле наличия умственного и словесного начала. Одинаковое определение существует и для человеческой души и для их умной сущности. Поэтому духи и душа могут сопрягаться через помыслы.
   Конечно, при этом не происходит взаимопроникновения сущностей. Такое возможно только для Божества, Которое единственное бестелесно, и есть простая природа в собственном смысле, почему Оно присутствует во всякой умной природе, пронизывая и сущность и ипостась, и охватывает все незримое, исследует все это. Ведь будучи единственным поистине простым и бестелесным, Божество и способно все это произвести.
   Хотя мы и называем ангелов и бесов «духовными природами» и по их подобию так же называем душу, но не предполагаем, что они совершенно лишены телесности. У них тоже есть тело, хотя несравненно более тонкое, чем наше. Как говорит апостол, ««есть тела небесные и тела земные» (1 Кор 15:40) и еще: ««Сеется тело душевное, восстает тело духовное»« (1 Кор 15:44).
   На основании этого мы совершенно отчетливо представляем, что ни одна сущность не может быть бестелесной в собственном смысле, кроме Бога. Бог потому и может исследовать сокровенное и проходить через все умные сущности, потому что Он один всецело присутствует повсюду и во всем. Поэтому и человеческие помыслы видит только Он один. Как говорит апостол, »«слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, суставов и мозгов и судит помышления и намерения сердечные. И нет твари, сокровенной от Него»« (Евр 4:12-13).
   Царь и пророк Давид говорит: »«Он создал сердца всех их»« (Пс 32:15). А Иов восклицает: О, ведающий ум человеков!
   Только Бог, как я уже сказал, может знать наши замыслы, потому что только Он бестелесен в собственном смысле и проходит сквозь всю сущность души. А нечистые духи не обладают такой способностью — постигать наши мысли, не выходящие за пределы нашей души. Они ссылаются только на различные намеки и телесные признаки. Они судят по нашему настроению, нашим высказываниям, нашим пристрастиям. Они видят, к чему мы снисходим и склоняемся, и догадываются, что мы задумали. А наши мысли, пока они еще не вышли из тайников нашей души, духи постичь не могут.
   Даже когда они внушают нам лукавые помыслы, то понимают, приняли ли мы их, только исходя из наших телесных движений, как я уже сказал, и поведения внешнего человека. Например, они внушат кому-нибудь страсть чревоугодия, а потом увидят, что человек все время смотрит на солнце и с нетерпением ждет час обеда, то понимают: человек принял чревоугодное намерение.
   Когда они вложат блуд, то когда увидят, что человек бросает взгляд туда и сюда, с любопытством засматривается, куда не следует или приметят его плотские движения, то поймут, что он не стал мужественно бороться с внушенным помыслом и что стрелы вожделения попали в цель.
   Когда демоны посеют печаль или гнев, то, поселившись в области сердца, по движениям тела увидят, приняла душа этот помысел или нет. Они замечают, что его глаза растерянно бегают, человек меняется в лице: бледнеет от сжатия сердца и отлива крови или, наоборот, краснеет от жара околосердечной крови, распространяющейся по всему телу — все это особенно заметно на лице.
   Лукавые внимательно следят за всем и определяют, каким именно пороком человек побежден и кто какой именно страстью тешится. Если они видят, что мы не мешаем страсти в нас проникнуть, но в молчании и безмолвии показываем благосклонную привязанность к ней, то нет ничего удивительного в том, что бесы, сами обладая воздушными телами, постигают расположение души по телесным признакам. Опытные люди тоже во многих случаях точно устанавливают состояние и расположение внутреннего человека по выражению лица, поведению или физическим проявлениям внешнего человека.
   Следует понимать и то, что если говорить о действии бесов, не нужно считать, что они поселяются и заседают в самой сущности души и произносят устами человека все, что хотят. Это никак невозможно — нечистый дух действует не потому, что проник в душу через какой-то изъян, но потому что воспользовался немощью тела и непосредственно управляет членами тела. Когда способность души воздействовать на члены тела блокируется, нечистый дух приносит с собой в тело невыносимую безмерную тяжесть и таким образом помрачает и истребляет все умные чувства тела. Такое часто происходит, как мы видим, от чрезмерного винопития, высокой температуры тела, от холода в помещении или от длительной болезни.
   Даже когда сатана напал на блаженного Иова и получил власть над его плотью, Господь не позволил ему касаться его души: »«Вот, он в руке твоей, только душу его сбереги»« (Иов 2:6), то есть не делай его безумным, поразив обитель души собственной огромной тяжестью. Пусть премудрость и водительное начало ума останутся вне осады, благодаря чему блаженный Иов сможет противостоять сатанинской злобе.
   Итак, хотя нечистый дух и примешивается к грубой материальной плоти и некоторым образом проникает в нее, тем не менее не может точно так же слиться с душой, потому что дух не может отождествить себя с другим духом. Это возможно только Святой Троице, о чем уже говорилось. Просто бесы из-за благосклонности тела наваливаются и начинают осаждать душу.

Глава 22: О том, какова мера бесстрастия, какие его отличительные свойства и отчего оно возникает в человеке

1. Из Отечника
   Старец прожил пятьдесят лет без хлеба и вина и сказал:
   – Я покончил со страстями блуда, сребролюбия и тщеславия.
   Когда авва Авраам услышал, что старец так говорил, пришел к нему и спросил:
   – Правда, что ты так сказал?
   – Правда.
   Тогда авва Авраам задал ему вопрос:
   – Представь, ты вошел к себе в келью и увидел на циновке женщину. Сможешь ли ты не думать о ней, как о женщине?
   – Нет, но я буду бороться с помыслом, чтобы к ней не прикасаться.
   – Ты, — сделал вывод авва Авраам, — не убил страсть, она в тебе живет, хотя и связана. И еще: ты идешь по дороге, видишь камни и черепки, а посреди золото. Может ли твой разум одинаково отнестись к золоту и черепкам?
   – Нет, но я буду сражаться с помыслом, чтобы не взять золото.
   – И эта страсть осталась в тебе, хотя и связана, — сказал Авраам. И еще спросил: — Ты услышал о двух братьях, что один любит тебя, а другой ненавидит и злословит тебя. Если они придут, будешь ли ты одинаково смотреть на обоих?
   – Нет, но я буду сражаться с помыслом и начну благотворить ненавидящему меня.
   – Так что и эта страсть живет в тебе, хотя связана, как и другие, — сказал в заключение авва Авраам. — Страсти остаются жить даже после того, как подвижники их связали.
2. Сказал старец: «Не может человек стать хорошим, даже если захочет и даже если очень постарается, если Бог не вселится в него. »«Никто не благ, как только один Бог»« (Мк 10:18). 3. Сказал старец: «Если для тебя унижение то же, что и похвала, бедность — что богатство, нужда — что изобилие, ты не погибнешь. Нельзя представить, чтобы человек, добившийся такого отношения к вещам, впал в нечистоту страстей или бесовское заблуждение». 4. Авва Лонгин сказал авве Акакию: «Женщина тогда понимает, что она зачала, когда прекращается кровотечение. Так и душа тогда понимает, что зачала Духа Святого, когда прекращается истечение из нее низких страстей. А пока она оскверняет себя страстями, может ли она похваляться своим бесстрастием. Отдай кровь и прими Дух». 5. Один монах, встретив инокинь, сошел с дороги. Игуменья, видя, как поступил брат, взглянула на него и сказала:   – Правильно ты поступил, чадо, потому что еще немощен. Но если бы ты был совершенным монахом, то даже не заметил бы, что мы женщины.
2. Из аввы Исаии
   Как сказал авва Исайя, если вы совершаете богослужение, а после страсть все равно действует у вас в сердце, все ваши труды напрасны — Бог не принимает их.
2. Кто-то из отцов спросил его:   – Но разве страсти не стучатся извне, отче?
   – Когда идет дождь, — ответил авва, — то семя в земле прорастает, а если семян нет, земля так и остается голой. Таков и подвижник, если исторгнет противоестественное из своего сердца, страсти уже не будут действовать в нем.
3. Бог хочет, чтобы человек был Ему подобен во всем. Поэтому Он и пришел к нам и пострадал за нас, чтобы низложить нашу неуступчивую природу, пресечь наши желания и упразднить ложное знание, овладевшее нашим сердцем. Только бессловесные животные не могут изменить собственной природы, а человек может. 4. Когда Бог сотворил человека, то поместил его в Раю — и чувства человека были цельными и обоснованными природой. Но когда человек послушался обманщика, все его чувства повернулись к противоестественному, и человек лишился своей прежней силы. 5. Господь наш проявил Свою милость к нашему роду. Возлюбив нас, неблагодарных, великой любовью, Он вочеловечился и изменил противоестественное на естественное в Своем святом Теле. Когда мы причащается Его Тела на литургии, то снова возвращаемся в рай. Для возвращения в рай Он дал нам святые заповеди, следуя которым мы можем победить всех, кто пытается выбить нас из нашей славы. Исполняя заповеди, мы возвращаемся к природному состоянию, в котором мы и пребывали изначально. 6. Существует вожделение, отвечающее требованиям природы. Это вожделение высшего, без которого невозможна любовь к Богу. По этой причине Даниил и был назван мужем вожделений. Бог превратил это природное вожделение в постыдное, стремящееся ко всякой нечистоте. 7. Ум обладает естественной ревностью, без которой нельзя преуспеть в Боге. Как писал апостол: ««Ревнуйте о дарованиях больших»« (1 Кор 12:31). Враг превратил эту ревность о Боге в противоестественную ревность, из-за которой мы завидуем друг другу, соперничаем и говорим ложь друг про друга.   В уме существует естественный гнев. Без этого гнева человек не достигнет чистоты — ему нужно гневаться на все, внушаемое дьяволом. Но враг превратил этот гнев в раздражение против ближнего по совершенно безсмысленным поводам.
   В уме существует и естественная ненависть — ненависть к вражде, без которой душе не будет оказан почет. Но враг изменил эту ненависть на противоестественную к ближнему, так что человек начинает совершать гнусные поступки по отношению к ближнему и из-за этого лишается всех прочих добродетелей.
   В уме есть и естественное высокоумие, превозносящееся над враждой, благодаря которому человек не слушает врага и считает для себя зазорным раболепствовать перед низменными страстями. Но враг превратил это высокоумие в превозношение над другими людьми, в оправдание себя перед ближним, из-за чего мы стали врагами Богу и унизили себя перед нашим врагом. Итак, все эти свойства были изначально у сотворенного человека, но когда он вкусил преслушания, они превратились в противоестественные — из-за этого человек стал рабом самых постыдных страстей.
   Кто хочет вернуться к естественному основанию своего существования, должен отсечь все свои плотские желания и совершать подвиг до тех пор, пока не восстановит себя в естественном состоянии. Тогда человека можно будет без лукавства назвать бесстрастным. Такой муж уже унаследовал Царство Божие. Как сказал Спаситель: »И не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть»« (Лк 17:21).
8. Бывает, что люди говорят о Царстве, но не работают для него, а некоторые совершают дела Царства, но не обладают ведением и не проявляют осторожности. Мало людей, к которым подходит слово Спасителя: »«Царствие Божие внутрь вас есть», и трудно их найти. В этих людей вселился Святой дух Божий, и они поистине ««от Бога родились»« (Ин 1:13), по слову апостола Иоанна. Они отринули свой »«перстный образ и носят образ небесный» (1 Кор 15:49), преображаясь от славы к славе, и стяжали Христа в них живущего в вере.   Их дух, душа и тело непорочно пришли к единству благодаря действию Духа и так пребывают невинно и непостижимо для сознания. Мирный порядок Божий торжествует в их сердцах, и поэтому враги никак не могут им повредить.
   Если ум достигнет созерцания сладости Божества, стрелы врагов не смогут вонзиться в него. Ведь он облекся в броню добродетелей, то есть хранит и защищает себя и не позволяет себе возмущаться чем-либо, но лишь всецело погружается в созерцание.
9. На пути добродетелей бывают падения и исправления: ведь изменение требует борьбы, в которой бывают отступления и нападения. Вожделение сменяется радостью, труд — отдыхом, насилие — успехом. Так человек продвигается вперед по дороге, пока не достигнет пристанища. 10. Бесстрастие отдаляет от перипетий борьбы и не нуждается ни в чем, ибо пребывает в Боге, и Бог пребывает в нем. Оно не знает вражды, ни падений, не страдает безверием, не требует труда для его сохранения, не боится страстей, не испытывает вожделения к какой-либо материальной вещи и не страдает от вражды. Велики и бесчисленны славные достижения бесстрастия.   Пока человек боится какой-либо страсти, он далек от бесстрастия. Пока его сердце осуждает, он чужд бесстрастия. Пока он творит что-либо недолжное, грех в нем еще не умер, и даже работая добродетелям, он еще не живет в мире с ними. В Писании сказано: ««Кому вы отдаете себя в рабы для послушания, того вы и рабы, кому повинуетесь, или рабы греха к смерти, или послушания к праведности»« (Рим 6:16).
11. Итак, мы видим два пути: путь жизни и путь смерти. Кто идет путем жизни, не пойдет дорогой смерти, а кто попытается ходить сразу двумя путями, ни от одного не получит благословения и не сможет отличать один путь от другого, чтобы избегать одного и любить другой.   Ведь если человек познал сладость славы Божией, он познал и горечь от врага. Если он познал Царство, то познал и нечистоту зловонных грехов. Если познал плод добродетели, то познал и плод зла. Познав добро и зло, человек начинает отличать одно от другого.
   Как можно понять, что сребролюбие — безумие, если не вкусить покоя божественной нищеты? Как познать горечь гневливости, если не стяжать тишины кротости? Как познать мятежность гнева, если не стяжать мира долготерпения? Как познать бесстыдство превозношения, если не стяжать спокойного смиренномудрия. Как познать беспокойство уныния, если не упорядочить свои чувства и не разглядеть Божий свет?
   И прочие страсти человек может распознать, только если стяжает добродетели, этим страстям враждебные и их упраздняющие. Не различая эти страсти, многие простецы думают, что они достигли бесстрастия, хотя их душа еще преисполнена страстей и тело не очистилось от них.
12. Он же сказал, что вся трудность в том, что бесстрастие у нас только на устах, а в сердце — зло и беззаконие. 13. Он же сказал: «Если человек не совершает подвиг до смерти ради того, чтобы сделать свое тело таким, как у возлюбленного Иисуса, то он не может с радостью встретить Его, избежав унылого рабства». 14. Он же сказал: «Не обретший помощи в час битвы не поверит, что будет мир». 3. Из аввы Марка
   Кто хочет пересечь умное море, тот смиряется, долготер- пит, бодрствует и воздерживается. Без этих четырех добродетелей, сколько бы он себя ни понуждал, он только сердце смутит, но море не пересечет.
2. Исихия полезна, когда упраздняет зло. Если человек воспримет названные четыре добродетели в молитве, то они станут самой решающей помощью ему в достижении безстрастия. 3. Ум не может безмолвствовать без тела, ни преодолеть эту преграду без молитвы и безмолвия. 4. ««Плоть желает противного духу, а дух — противного плоти»« (Гал 5:17). Те же, кто живут в Духе, не исполняют желаний плоти. 4. Из святого Диадоха
   Бесстрастие в том, чтобы не поддаваться бесам, поэтому »«надлежало бы вам выйти из мира сего», по слову апостола (1 Кор 5:10). И пока бесы нападают, отражайте их налеты. Так воины, закованные в латы, становятся мишенью врага: постоянно слышат и видят летящие на них стрелы, но не получают ран, потому что их латы непробиваемы.
2. Те люди благодаря железу необоримы во время битвы. А мы, взяв всеоружие света Святого Духа, надев шлем спасения и облекшись в броню праведности (Еф 6:13-17), разгромим злобные полки бесов. Для чистоты души требуется не только воздержание от зла, но и усердие в совершении добрых дел, чтобы силой отбросить зло.    «5. Из святого Исаака»
   Вопрос: Откуда человек может знать, достиг ли он чистоты сердца, и что такое чистота сердца?
   Ответ: Человек, истинно чистый сердцем, видит во всех людях только добродетели и не замечает в них ничего пошлого и мерзкого. По искреннему чувству и сердечному расположению он ««почитает другого высшим себя», по совету апостола (Флп 2:3). На нем исполняется слово пророка: ««Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния»« (Авв. 1:13).
   Чистота — это совершенное забвение и неведение тех способов извращения естественных законов, какие человеческая природа изобрела после преслушания (Адама и Евы) равняясь на мирские вещи. И не только изобрела, но и размножила. Человек должен расстаться с этими способами и исторгнуть из себя все, что противоречит природе, не соприкасаться с ними и не желать их знать. Когда он с этим справится, то будет очевидно, что он воспринял прежние простоту и незлобивость природы и стал, как невинный младенец, только без естественной слабости, присущей такому возрасту.
2. Вопрос: Но может ли человек достичь такого состояния?   Ответ: Конечно. Авва Сисой достиг такой меры. Он даже спрашивал у своего ученика про себя, ел он сегодня или нет.
   Еще один отец достиг такой великой простоты и настолько отрешился от всего мирского, что забывался и ел перед святым причастием, шел на службу, не помня, ел он или нет, поэтому ученики следили за ним и водили его на литургию, как младенца. Этот старец и был младенцем для мира, но перед Богом совершенным душой.
6. Из святого Максима
   Душа чиста, если она освободилась от страстей и непрерывно получает радость божественной любви. Бесстрастие — это мирное состояние души, в котором она не способна на зло. Когда ум совершенно избавится от страстей, тогда он необратимо направится к созерцанию Сущего, став на путь познания Святой Троицы.
2. Признак высшего бесстрастие — постоянное вхождение в сердце простых понятий о вещах. Ведь у такого человека тело бодрствует даже во сне, и ум, будучи чист, воспринимает смыслы вещей и тем самым подвигается к духовному созерцанию их. А ум, который по небрежению перестал быть чистым, хотя и может представлять себе простые понятия о вещах, воспринимает человеческие страсти и превращает эти понятия в нечистые и лукавые помыслы. 3. Человек, совершенный в любви и достигший высшего бесстрастия не знает различия между человеком своим и чужим, верным и неверным, рабом и свободным, вообще между мужчиной и женщиной. Возвысившись над тиранией страстей, он вглядывается только в природу всех людей, и одинаково смотрит на всех людей и относится ко всем одинаково. Нет у него ни язычника, ни иудея, нет мужеского пола, ни женского, ни раба, ни свободного, но все и во всем Христос (ср.: Кол 3:11; Галл 3, 28). 4. Одно дело — отречься от помыслов, а другое — освободиться от страстей. Часто бывает, что человек не испытывает помыслов, потому что не видит перед собой вещей, вызывающих страсти. Все же страсти прячутся в его душе и обнаруживают себя при появлении искушающих вещей. Поэтому, глядя на вещи, следует хранить свой ум и помнить, к чему склоняется твоя страсть. 5. Та душа совершенна, чья страстная способность целиком устремлена к Богу. 6. Ум совершен, когда благодаря истинности своей веры он сверхпознаваемым образом сверхпознает Сверхнепознаваемого, и в совокупности обозревая Его создания, получает от Него знание, охватывающее Его промысел и суд, насколько оно доступно людям. 7. Когда ты не говоришь и не делаешь ничего постыдного в уме, когда ты без зла вспоминаешь своего обидчика или злословившего тебя, когда в час молитвы твой ум становится совершенно нематериальным и безвидным, тогда знай, что ты достиг меры бесстрастия и совершенной любви. 8. Не думай, что ты уже достиг совершенного бесстрастия, когда перед тобой нет предмета твоей страсти. Вот когда он появится и совершенно не тронет тебя, и ты не будешь об этом вспоминать потом, знай: ты достиг высокого предела. Но и в этом состоянии нельзя проявлять легкомыслия, потому что пока добродетель с тобой, она умерщвляет страсти, а если добродетель оставить в стороне, страсти снова поднимутся против тебя. 9. Кто в ходе своей жизни и поступков исполняет Божий закон, тот упраздняет в сердце лукавые выводы и приносит в жертву Богу всякое действие неразумных страстей. Этого достаточно для его движения ко спасению, ибо говорит, что духом он стал младенцем. 10. Кто обучен пророческим словом, тот не только отвергает действия страстей, но и отметает засевшее в душе снисхождение к страстям. Иначе он будет думать, что плотью он воздерживается от зла, а тем временем незаметно для него зло начнет широко действовать в его душе. 11. Кто от души согласился вести евангельскую жизнь, тот пресек в себе и начало и конец зла: делом и словом взялся за исполнение всех добродетелей, принес Богу жертву хваления и исповедания. Он отрекся от всякого греха, приводимого в действие страстью. Он стал свободен умом от прежней борьбы с грехом, и у него осталась только надежда на будущие блага, и потому его душа питается неистощимым наслаждением. 12. Сердце чисто, когда оно предоставляет Богу свою память совершенно безвидной, без вмешательства видений, готовой запечатлеть только Его образцы. Именно так святые обретают Божий или, как сказал апостол, »мы имеем ум Христов»« (1 Кор 2:16), который не лишает нас собственной умственной способности, не становится дополнением к нашему уму и не сущностно по ипостаси соединяется с нашим умом, но собственным качеством просвещает способность нашего ума, поощряя его к собственной деятельности. 13. Иметь ум Христов значит мыслить так же, как и Он, и всегда мыслить о Нем. 14. Также мы — тело Христово, как сказано: И вы — тело Христово, а порознь — члены (1 Кор 12:27) не потому, что лишаемся собственного тела, становясь Христовым, и не потому, что тело Христа ипостасно переходит к нам или же претерпевает разделение на члены, но потому, что по подобию плоти Господа мы отдаляем от себя греховное тление. 15. Как Христос явно был безгрешным по человеческой природе и плотью и душой, так и мы, уверовавшие в Него и духом Его облекшиеся по нашему собственному решению, можем пребывать в Нем, не зная греха. 7. Из аввы Исаака
   Прежде чем ты вошел в град смирения, если увидишь, что в тебе утихло кипение страстей, не слишком доверяй себе. Враг наверняка устроил какую-нибудь засаду — после затишья жди великой бури. Пока ты еще не проходишь через обители разных добродетелей, тебе рано думать об отдыхе от трудов и избавления от злых помыслов, пока, в конце концов, не достигнешь обители смирения.
   А когда смирение воцарится в твоей душе, и она на все станет спрашивать разрешения, то все будет подвластно тебе, потому что у тебя в сердце установится мир с Богом. А пока ты еще не подошел к смирению, то тебя будут преследовать не только страсти, но и обстоятельства. Ведь поистине, пока мы не смиряемся добровольно, Бог не прекращает нас смирять. Истинное смирение куется искушениями.
2. Есть два способа распять себя: можно распять тело подвигом, а можно взойти к созерцанию Креста. Первый способ говорит о свободе от страстей, а второй возможен с помощью Духа. Но ум не подчинится Духу, пока тело не начнет слушаться ума.   Царствование ума — это распятие тела. Ум не станет повиноваться Богу, пока воля не начнет слушаться разума. Кто подчиняет себя, то есть собственную волю, разумной части Души, тому весьма скоро все перейдет в подчинение.
3. Познавший себя получил знание обо всем сущем. Ведь знание себя равно полноте знания обо всем. А подчинение души Богу подчиняет ей все вещи. Это с трудом допускает новоначальный, младенец по духовному возрасту. В Писании сказано: »«Горе тебе, земля, когда царь твой отрок»« (Еккл 10:16) 4. Очищение тела есть святое расставание с осквернениями плоти. А очищение души — свобода от скрытых страстей засевших в уме, а иначе говоря, нематериальное созерцание происходящее, помимо телесных чувств, в силе Духа, минующее все чувственное. 5. Новорожденные дети чисты телом и душой, потому что не знают страстей. Но очистить ум могут только те, кто достигли совершенной жизни, воздействием Святого Духа.

Глава 23: Когда и как нужно приступать к занятиям богословием, чем содержание духовной премудрости отличается от содержания ведения и при каких условиях ум удостаивается того и другого

1. Из святого Диадоха
   Духовный смысл переполняет умное чувство: ведь этот смысл происходит от Бога благодаря действию любви, почему наш ум и может без затруднений пребывать в богословских размышлениях. Ведь такой ум уже не страдает от нищеты, которая причиняет заботы, но весьма расширяет свои пределы для различных созерцаний по воле действительной любви.
   Поэтому человек должен всегда ждать с верой просвещения, которое несет только Божья любовь, потому что нет ничего несчастнее ума, который лишен Бога, но судит о Божьих делах. Если человек не просвещен, ему не следует приступать к духовным созерцаниям. Только когда он щедро освятится благостью Святого Духа, может начать говорить о богословии.
2. Где духовная нищета, там и невежество, но где духовное богатство, там, оказывается, невозможно произнести слово. Ведь душа, преисполненная любви к Богу, желает, совершенно замолкнув, с наслаждением вкушать славу Господа. Поэтому необходимо отыскать некую середину действия и тогда приступать к боговдохновенным речам.   В этой середине душе даруются славные речи определенного вида. А вот богатство просвящения питает веру говорящего с верой, чтобы учащий богословию первым вкусил плод любви и ведения. Как сказано в Писании: »«Трудящемуся земледельцу должно первому вкусить от плодов»« (2 Тим 2:6)
3. Наш ум нетерпим к большинству речей во время молитвы, потому что добродетель молитвы требует самоограничения и сосредоточенности, и поэтому он может перейти к богословским рассуждениям только благодаря широте и свободе божественных созерцаний. 4. Чтобы не позволять уму слишком разговориться или сверх меры окрыляться, будем давать место в основном радости, молитве и песнопению, и станем заниматься чтением Священного Писания. Однако не будем презирать и наблюдения ученых мужей, чья вера выразилась в речах.   Так поступая, научим наш ум не примешивать свои соображения к словам благодати и не поддаваться тщеславию по пристрастию к восторженности и многословию, но в час созерцания оградим его от любых мнимых видений и постараемся, чтобы почти все его размышления согревались слезами.
5. В час исихии, когда ум обретет спокойствие и насытится наслаждением молитвы, тогда он преодолевает названные опасности и обновится, как никогда раньше, и без труда приступит к божественным созерцаниям. А так как созерцание будет сопровождаться различением, то ум весьма преуспеет и в смирении. 6. Богослов, услаждая душу Божьими глаголами и воспламеняясь ими, в определенное время подходит к степени бесстрастия. Как сказано в Писании, »«слова Господни — слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле»« (Пс 11:7).   Сведущий же человек, черпающий знания из опыта, полученного от (сверхъестественной) энергии, возвышается над страстями. Но и богослов, если хранит смирение, обретает познавательный опыт. Опять же сведущий человек, если, конечно, он наделен способностью различения душевной чистоты и не поддается заблуждениям, постепенно удостаивается созерцательной добродетели.
   Оба этих дара не могут одновременно существовать в одном человеке. Но если уж дается один из них, то во всей полноте, чтобы было явлено обилие даров, и смиренномудрие умножалось вместе с рвением к праведности. Поэтому апостол сказал: »«Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом»« (1 Кор 12:8).
2. Из святого Максима
   Ум, руководящий деятельной жизнью человека, преуспевает в различении, а ум, руководящий созерцательной жизнью, преуспевает в ведении. В первом случае он учит подвижника отличать добродетель от порока, а во втором — делает его причастным смыслам бестелесных и телесных вещей. Такой человек удостаивается благодати богословствовать. Когда, все названное миновав на крыльях любви и себя обретя в Боге, он рассматривает слово о Боге в Духе, насколько это доступно человеческому уму.
   Кто собрался богословствовать, тот не должен искать слова, соответствующие Богу, потому что таких слов человеческий ум не найдет, и не должен исследовать сущности, созданные Богом, но рассматривать Божьи свойства, насколько это удастся ему: вечность, беспредельность, безграничность, благость и премудрость, способность созидательную, промысли- тельную и различающую существующие вещи. Великим богословом будет среди людей тот, кто хотя бы как-то исследует значения этих свойств, а смысл Божественной сущности совершенно непознаваем для всякой рожденной природы.
   Кто презирает наслаждения, тот делает это или от страха, или от надежды, или от ведения и любви к Богу. Удостоившийся ведения Бога и оттого обильно вкушающий наслаждения презирает все наслаждения, возникающие от вожделений.
   Кто желает земного, желает или яств, или удовлетворения подчревия, или человеческой славы, или денег, или всего того, что следует за этим. Если ум не обретет то, что лучше всего этого, и не перенесет на это свое желание, то не сможет презреть все это. Ведение Бога и божественных дел несравненно лучше всего названного.
   Знание божественных вещей, не сопровождаемое благой страстью, не убедит ум презирать материальное. Такое знание — все равно, что простое размышление о чувственной вещи. Мы знаем многих людей, которые очень хорошо знают все человеческие дела, но при этом погрязли в грязи плотских страстей, как свиньи. Те, кто сначала усердно себя очистили и достигли знания, а после впали в небрежение, уподобились Саулу, который удостоился стать царем, но управлял страной недостойно, и поэтому Бог прогневался на него и лишил короны.
   Как простое размышление о человеческих вещах не в силах заставить ум презирать божественные вещи, так и простое знание божественных вещей не может заставить презирать человеческие дела. Ведь истина пока что существует в виде теней и уподоблений. Поэтому необходим блаженный плач святой любви, который связует ум с духовными созерцаниями и убеждает его предпочесть материальному духовное и чувственному умопостигаемое и божественное.
   Человек, который покончил со страстями, и управляется со всем простыми помыслами, не обязательно достиг божественных вещей. Он может не переживать ни человеческое, ни божественное. Такое происходит с людьми, склонными к деятельности, а не к созерцанию. Они не удостоились ведения, но воздерживаются от страстей или потому что боятся адских мук, или потому что лелеют надежду на Царство Небесное.
   »«Мы ходим верою, а не видением»« (2 Кор 5:7) и видим »«как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1 Кор 13:12) и приобретаем ведение. Поэтому мы нуждаемся в длительных занятиях, чтобы со временем после многих упражнений приобрести твердую привычку.
   Если мы хотя бы ненамного прервем причины страстей и погрузимся в духовные созерцания, но при этом не станем в них всегда проводить жизнь, сделав это своей работой, то весьма легко мы опять впадем в плотские страсти; и от своего созерцания ничего не пожнем, кроме пустого знания, сопряженного с превозношением, за которым последует помрачение ума и его совершенное искажение среди материальных вещей.
   Страсть любви порочна, если занимает ум материальными вещами. Но она похвальна, если приближает его божественным событиям. Ум имеет обыкновение, в каких вещах задерживается, к тем питает желания и любовь. Только это могут быть божественные, умопостигаемые и предназначенные для человека вещи, а могут быть плотские страсти и переживания.
   Бог создал мир видимый и невидимый и сотворил тело. Если так прекрасен видимый мир, то так же прекрасен и невидимый! Если невидимый мир прекраснее, то насколько несравнимо прекраснее обоих миров Бог, их творец! Он прекраснее всего возникшего как Создатель всех благ. Так почему же ум, оставляя самое лучшее из всего, предается самому плохому из всего — плотским страстям. Это можно оправдать только тем, что ум привык иметь дело со страстями с самого своего рождения, а что до Бога, лучшего и превысшего всего, тут он не получил достаточного опыта.
   Когда благодаря длительному подвигу, воздержанию от наслаждений и обдумыванию божественных поступков, мы постепенно разорвем отношения с плотскими страстями, то ум, постепенно преуспевая, обретет широту в божественных областях и все желания направит к Божеству.
   Цель заповедей Христовых одна: освободить ум от неразборчивости и злобы и возвысить его до любви к Богу и ближнему, отчего и происходит свет действительного святого ведения.
   Как только ты удостоился от Бога хотя бы частичного знания, не откладывай в сторону любовь и воздержание. Ибо они очищают страдательную часть души и всегда подталкивают тебя к пути ведения. Это путь бесстрастия в познании и смирении, без которых никто не сможет увидеть Бога, ибо, как сказано, ««знание надмевает, а любовь назидает»« (1 Кор 8:1).
   Сопрягай знание и любовь и тогда не будешь претыкаться от надменности. Как духовный домоустроитель, ты наведешь порядок и в самом себе и среди всех, с тобой общающихся. «Любовь созидает», потому что не завидует, не огорчается на завистников, не показывает зависти на людях и не считает, что она уже постигла все, но если чего-то не знает, то так и говорит, что не знает, без ложного стыда. Вот тогда ум становится кротким, легко преодолевает все трудности и всегда может теперь преуспеть в знании.
   Обычно за знанием следуют надменность и зависть, особенно вначале. Надменность проявляется только внутри, а зависть — внутри и снаружи. Человек внутри себя завидует тем, кто знает больше, а ему завидуют те, кто знает меньше.
   А любовь уничтожает все три порока: гордыню, потому что она не надмевается, внутреннюю зависть, потому что она не завидует, и внешнюю, потому что долготерпит ради блага. Поэтому всякий, кто получил знание, должен присоединить к нему и любовь, чтобы сохранить неуязвимым свой ум при всех обстоятельствах.
   Если человек удостоился благодатного дара ведения, но будет хранить печаль, злопамятство или ненависть к кому-нибудь, то это все равно что тыкать в глаза колючками и шипами. Поэтому ведение непременно требует любви.
   ««Если верою вселиться Христу в сердца ваши»« (Еф 3:17) — по слову апостола, то все сокровища премудрости и ведения скрыты в наших сердцах, в которых проявлются в зависимости от очищения каждого из нас исполнением заповедей.
   Это сокровище, скрытое в поле твоего сердца, которое ты еще не нашел по своей лености. Если бы ты его нашел, то продал бы все и приобрел это поле. А пока ты о нем забыл и только бродишь вокруг поля, т.е. выполняешь прихоти тела, все поле заросло терниями и волчцами. Очищай ум от гнева, злопамятства и постыдных помыслов — тогда сможешь увидеть, как Христос вселится в тебя.
   Все сущие вещи умопостигаемы, ибо заключают в себе начало своего познания, а Бог не умопостигаем, потому что ничто из умопостигаемого не может с Ним сравниться. Мы веруем в Бога, рассмотрев перед этим умопостигаемые вещи.
   Знание сущих вещей располагает доказательствами, основанными на естественных отношениях, тогда как Бога можно постичь только через смыслы сущих вещей — без доказательств. Исповедание и вера благочестивых людей, что Бог есть, никак само не доказывается. Ведь вера — это истинное знание, но его начальные положения недоказуемы, а предметная область превышает всякий ум и слово.
   Кто изо всех сил ищет ведения и терпит неудачу, тот терпит ее или по безверию, или из-за неуместных препирательств, сопряженных с надменным отношением к незнающим. Так в древности народ восстал против Моисея. Не желавшие подчиняться закону, поднялись на гору, и против них »«выступил... Аморей, живший на горе той»« (Втор 1:44), и поразил их. Поэтому те, кто только напоказ принимают личину истины, не только грешат тем, что подменяют истинное благочестие мнимым, но и страдают от угрызений своей совести.
   А кто не напоказ приобретает знание, но терпит неудачу, пусть не завидует ближнему и не огорчается, но пусть попытается приобрести другие добродетели. Потрудившись душой в телесных добродетелях, он подготовит себя к принятию знания.
   Бог, освободив нас от горького рабства бесов мучителей, (взамен) удостоил человеколюбивым игом богопочитания, которое называется смиренномудрием. Оно укрощает всякую силу дьявола и несет всякое благо своим приверженцам, оберегая его от завистников.
   Верующий боится, боящийся смиряется, смиряющийся становится кроток и привыкает к тому, что у него больше уже не бывает приступов вожделения и гнева. Кроткий соблюдает заповеди, соблюдающий заповеди очищается, очистившись же сияет, а, воссияв, удостаивается сокровищницы тайн — войти в чертог Жениха-Христа.
   Как земледелец, когда собирается пересадить дикие деревья, подыскивает подходящее место и вдруг находит клад, так и всякий смиренномудрый и непритворный подвижник, душой не задерживающийся в густоте материального, обретает клад, как блаженный Иаков. Когда отец спросил его о способе познания:
   – Что так скоро нашел ты, сын мой?
   – Потому что Господь Бог твой послал мне навстречу (Быт 27:20), — ответил Яков.
   Когда Господь Бог наш дает нам созерцание собственной мудрости, хотя мы этого не чаяли во время трудов, будем считать, что неожиданно нашли духовное сокровище. Опытный аскет — это духовный крестьянин, который копает землю зримых вещей и по благодати находит сокровище в проявлении истинной мудрости.
   Кто правильно с благочестием подходят к сущим вещам и не прибавляют к этому никакого поведения напоказ, те обретают приветствующие их пресветлые созерцания сущих вещей. Они влагают в них точнейшее постижение, о котором говорит закон: войдите и унаследуйте города великие и прекрасные, которые вы не строили, и дома, полные всех благ, которые вы не приумножали, и рвы, пересекающие землю, которые вы не копали, виноградники и оливковые рощи, которые вы не сажали. Кто не для себя живет, но для Бога, исполняется всеми божественными благодатями, которые нельзя было увидеть из-за дерзкого бунта страстей.
   Душа не может подняться до ведения Бога, если Сам Бог по Своему снисхождению не возьмет ее и не вознесет к Себе. Ведь ум не может сам по себе так высоко подняться и принять хоть какой-то божественный свет, если Сам Бог не поможет ему, насколько тот в силах, обрести покой и не просветит его этим божественным светом.
   Кто выполнил предварительное условие и совершил дела праведности, тот обрел безмятежность таинственного созерцания, в котором, воспринимая боголепно смыслы сущих вещей, он избавляется от суеты мыслей вокруг этих вещей.
   Шестой день — это совершенное исполнение всех отвечающих природе практических действий, направленных на утверждение добродетели. Седьмой день — это итог и вкушение всех созерцательных естественных помыслов, несказанное ведение, обусловленное добродетелью. А восьмой — перемещение и переход всех достойных людей к обожению.
   Кто исполнил шестой день, как велит Бог, вручив Богу и дела свои и помышления, кто с помощью Бога завершил все свои дела, кто в постижении миновал все, подвластное обычной природе, и саму ипостась времени, тот вступил в таинственное созерцание веков и порядка вечности. Он непостижимо субботствует в уме, воспринимая и превосходя все сущее.
   А кто удостоился восьмого дня, тот из мертвых восстал, миновав все сотворенное Богом чувственное и мысленное, все слова и помышления и стал уже жить блаженной жизнью в Боге, единственным истинно сущем, так что и сам он стал богом по обожению. Бог — наследие достойных. Кто удостоился этой благодати, уже располагается над всеми веками, временами и областями, ибо его место пребывания — Бог. Как сказано в Писании: »«Будь мне твердым прибежищем, куда я мог бы укрываться»« (Пс 70:3).
   Всем знающим необходимо практическое богатство добродетелей. Кто имеет мешок (то есть ведение и добродетель), то возьми его, также и суму (то есть обилие добродетелей, щедро питающих душу). А у кого нет (то есть ни ведения ни добродетели), продай одежду свою и купит меч (Лк 22:36)
   Вручи, как сказано, свою плоть трудам добродетели и научись мудро сражаться со страстями и с бесами ради мира с Богом. Меч — это, по глаголу Божьему, различение лучшего и худшего, уже вошедшее в привычку.
   А пока мы не очистили разум и не вышли из области всех сотворенных сущностей, неуклонное делание добродетелей еще не вошло у нас в привычку. Но как только мы выполним это требование любви, познаем смысл божественного возвещения. Нужно только верить, что для достойных Бог все учреждает непреложно, поэтому ум, предвосхищая это с помощью любви, черпает в Боге свою силу. А кто еще не отделился от самого себя, не оставил все умопостигаемое и не вступил в область выше всякого постижения, еще не может быть свободен.
   Великий Моисей поставил свою скинию вне стана, то есть выстроил размышление и мысль вне видимых вещей; а чтобы поклониться Богу, вошел во мрак, то есть безвидное и нематериальное место ведения, где пребывал, совершая священнейшие действия.
   Мрак — это безвидное, нематериальное и бестелесное состояние, заключающее в себе образцовое знание сущих Еещей. Внутри этого мрака человек, как новый Моисей, оставаясь в своей тварной природе, познает бессмертное. И тогда, достигнув красоты божественных добродетелей, он становится как легкое для подражания изображение, отразившее в себе исконную красоту. Такой человек выставляет себя для всех, кто хочет подражать добродетели, и тем самым показывает человеколюбие и преизобилие воспринятой им благодати.
   Слово Божие подобно горчичному зерну, которое до пахоты представляется крохотным. Но если землю хорошенько обработать, оно вырастит таким огромным, что величественные смыслы умопостигаемых и чувственных созданий, вроде птиц, укроются в его кроне. Все смыслы могут быть вмещены словом Божиим, а оно само не может быть вмещено ничем из сущих.
   Поэтому у кого есть вера с горчичное зернышко, тот может словом горы передвигать, то есть отдалить власть дьявола, покушающуюся на нас, и поколебать ее до самого основания, хотя привычка ко злу кажется с трудом преодолимой.
   Слово Божие — это манна, дарованная Израилю в пустыне: она удовлетворяет склонности ко всякому духовному наслаждению и меняет свой вкус в зависимости от желания каждого, поскольку обладает всеми качествами пищи, явленной от Духа. Кто рожден свыше Духом от нетленного семени, для того Божье слово становится неложным словесным молоком. А для немощных — мягкой пищей, способной поддержать ослабевшие душевные силы. И твердо пищей для тех, кто уже долгим упорством приучил чувства души к различению добра и зла.
   Божье слово располагает и беспредельным числом других способностей (чтобы их назвать здесь не хватит места). Кто освободился от мирских земных желаний и удостоился многих или всех благодатных даров, тот приемлет все или некоторые из этих способностей, потому что смог, пусть в небольшой мере, проявить верность Богу уже в настоящей жизни. Ведь и величайшее совершенство божественных даров, подаваемых верному рабу Божию, в сравнении с тем, что еще только предстоит открыть в будущей жизни, это лишь малая и незначительная часть.
   Всякое Божье слово не бывает затянутым, но в нем одном всегда сосредоточены различные созерцаемые понятия. Если бы человек, говоря об истине, сказал бы о ней так, что не упустил бы в кратком слове ничего из относящегося к существу вопроса, то это было бы Божье слово.
   Наше человеческое слово, естественным образом происходящее из ума, является вестником скрытых его движений Так же и Божье слово, зная сущность своего Отца, как всякое слово знает сущность породившего его ума, открывает Отца каков Он есть. Никто из возникших не может подойти к Богу кроме как через Бога Слова.
   Центр круга невозможно отмежевать от исходящих из него радиусов, но при этом он не делится на части. Так и тот кто удостоился быть в Боге, в простом и неделимом сообщении воспринимает все смыслы, произошедшие в бытии от Бога.
   Хорошее дело — всегда думать о Боге и стремиться к Нему Нам это заповедано, хотя мы, пребывая в настоящей жизни, и не можем постичь предела глубины Божией. Но если бы нам удалось хотя бы немного погрузиться в Его глубину, мы увидели бы то, что святее всего святого и духовнее всего духовного. Это прообразовательно показал архиерей, который из двора пронес Бога в святая, а оттуда в святая святых, то есть то, что святее любой возможной святыни.
   Если Бог Слово ради нас промыслительно сошел в преисподняя земли («нижняя земли») и взошел выше небес, выше всякого начала, власти и господства и всякого имени именуемого в этом веке или в будущем, сам по природе оставшись совершенно неподвижным, — Он в Себе промыслительно наперед соделал то, что ждет человека. Человек может мысленно рассмотреть, блюдя дружелюбие и ведение, что ждет любящих Господа. Тогда все вещи, имена и ценности окажутся ниже тех, кто обожился по благодати, и потому пребывают в самом Боге!
   Когда возвышается в нас Бог Слово через деяние и созерцание, Он всех привлекает к себе. Он освящает добродетелью плоть и душу, и все, что с ними связано, природу сущих, наши помышления и мысли, и самый состав тела, и наши чувства, подводя под Свое «иго благое».
   Созерцатель божественных вещей пусть старается восходить все выше, следуя за Словом, пока не достигнет места, где Он пребывает. Ибо Он туда влечет, как говорит Екклезиаст, нашу природу, подобно архиерею Ветхого Завета, который внес Его со двора в святая и из святых в святая святых. Так изволил Господь, чтобы мы пошли за Ним по этому же пути.
   Бог Слово становится плотью, когда пользуется грубыми примерами и выражениями, приспосабливаясь к неразумию слушателей, и превращает Божье слово в нравственное поучение. И, напротив, потом делает слово духом, когда излагает таинственное богословие в возвышенных созерцаниях.
   Кто научился копать в себе по примеру ветхозаветных патриархов колодцы ведения деянием и созерцанием, тот на дне находит Христа — Источник жизни, от Которого пить повелевает нам Премудрость, говорящая: ««Пей воду из твоего водоема и текущую из твоего колодезя» (Притч 5:15). Поступая так, мы напиваемся истинными сокровищами премудрости.
   Апостолы, из-за страха перед иудеями, собрались в Галилее в горнице и сидели, заперев двери. То есть, из-за страха перед духами лукавства они по благодати откровений надежно поднялись на высоту божественных созерцаний и наподобие дверей затворили чувства, чтобы сокровенным образом воспринять Бога Слова, Который явился им сквозь запертые двери, даровал бесстрастие мирное и вдохновенный удел Святого Духа, а также власть над нечистыми духами и раскрыл условные обозначения Своих тайн.
   ««Белокур и красив лицом»« — так избражается в Писании великий Давид (1 Цар:17,42), который жил с радостью в Боге и сиял светом знания. В таких людях совмещается деяние и созерцание: деяние блистает осуществленными добродетелями, а созерцание освящено божественными помыслами.
   Когда человек молится о хлебе насущном, то не всегда восприемлет его во всей полноте, как он есть, но в меру своей готовности. Бог, как Хлеб жизни, по Своему человеколюбию предлагает Себя всем, но не все получают Его одинаково. Кто совершает великие подвиги праведности, тот получает больше, кто уступает этим праведникам, тот получает меньше — каждый получает по заслугам своего ума.
   Бог Слово именуется дверью, которая ведет в ведение тех, кто хорошо прошли весь путь добродетели, отличившись безупречным исполнением дел, и кому открывается ярчайший свет сокровищ премудрости. Ибо Бог есть и путь, и дверь, и ключ, и Царство. Он путь, потому что ведет нас за Собой. Он ключ, потому что открывает достойным людям божественные тайны, и Сам открывается людям. Он дверь, потому что вводит нас в божественную жизнь. Он Царство, которое наследуется и пребывает во всех причастниках.
   Он же свет, жизнь, воскресение, истина. Свет — потому что освящает души, гонит прочь тьму невежества, просвяещает ум для постижения сокровенных тайн и показывает таинства, доступные взору только одним очистившимся. Жизнь — ибо возлюбившим Господа душам дает возможность пребывать в божественном мире. Воскресение — поскольку возносит ум от мертвящих пристрастий к материальному, очищая его от всего тленного и смертного.
   Истина — потому что дарует достойным людям неизменную приверженность к благу, так что душа переходит от силы к силе и от славы к славы, то есть все больше преуспевает, переходя от одной добродетели к другой, и все выше восходит от знания к знанию и не останавливается в своем движении, по слову Писания: »«Много пришельствова душа моя»« (Пс 119:6).
   Нам еще долго идти и много знаний еще предстоит миновать, пока мы не придем в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма (Пс. 41:5). Душа ликует, умом постигая глас ликования, когда преуспевает в божественном созерцании, и узрев ликование, радуется и благодарит.
   Таковой праздник празднуют все, кто восприняли дух благодати в сердце своем, восклицая «Авва, отче».
   Кто очистил свое сердце, тот знает не только смыслы низших вещей, созданных Богом, но в какой-то мере через них видит и самого Бога. Это может состояться потому, что Бог — предельное завершение всех добродетелей.
   Когда человек увидит Бога, Он научит его разуметь и письмена Духа, как некогда Моисеевые скрижали, насколько сердце посвятило себя Богу в делании и созерцании, согласно заповеди, повелевающей сокровенное возрастание.
   Пока человек пребывает в настоящей жизни, он может достичь совершенства в земном состоянии, в своих деяниях и созерцании и отчасти получить ведение, пророчество и залог Духа Святого. Однако все это еще не будет (божественной) полнотой. А вот когда он минует пределы веков, то на последнем рубеже встретится с истиной, самодостаточной и принимающей достойных. Тогда человек обретет уже не часть полноты, но всю полноту благодати через причастие.
   Тогда, как говорит божественный апостол, все спасающиеся придут в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф 4:13). В этой полноте таинственным образом скрыты все сокровища премудрости и ведения, а то, что отчасти, прекратится (1 Кор 13:10).
   Некоторые спросят, что представляет собой состояние Удостоившихся совершенства в Божьем Царстве. Это есть движение вперед, переход ко всему лучшему или топтание на месте и тождественность самому себе? Как будет вести себя тело и как — душа?
   На этот вопрос можно ответить только предположительно. В телесном мире пища выполняет два назначения — способствует росту организма и поддерживает его нормальное состояние. Пока мы не достигли совершенного телесного возраста, мы едим, чтобы расти, а когда прекращается увеличение размеров тела, то пища уже служит не росту, а поддержанию организма.
   Так и в случае с душой, тут у питании тоже два назначения. Получая его, она все больше преуспевает в добродетелях и созерцаниях, пока, перейдя через все сущее, не достигнет меры полного возраста Христова. А после этого она перестанет питаться тем, что служит росту и развитию, но начнет насыщаться непосредственно тем, что постичь невозможно.
   Нетленная пища будет служить не росту, но поддержанию дарованного человеку богоподобного совершенства. Тогда заявит о себе ее безграничный свет, и душа, всегда равно благополучно с этой пищей соприкасаясь, станет богом по причастию божественной благодати.
   В ней тогда прекратится действие всего умственного и чувственного, и она сама избавится от всех естественных телесных действий, которые послужили обожению, и тогда только Бог будет явлен и в душе и теле, так что от преизбытка Его славы будут преодолены даже естественные человеческие свойства.
   Что до различия между вечными обителями и обещанными благами, то одни говорят, что это просто различные места, другие — что это разные состояния пребывающих в этих обителях в зависимости от количества и качества духовной силы каждого. Если учесть смысл слов ««Царствие Божие внутрь вас есть»« (Лк 17:21) и «в доме Отца Моего обителей много» (Ин 14:2), то второе мнение следует назвать более верным.
3. Из аввы Исаака
   Есть знание, которое предшествует вере, а есть знание, которое рождается от веры. Первое знание — естественное различение вещей, с самого сотворения человека заложенное в его природу. Благодаря этому знанию человек без обучения отличает добро от зла, а обучение только пополняет и расширяет это знание; и нет человека, который не обладал бы этим знанием.
   Кто по своей воле, сластолюбивой и страстной, пытается заглушить и запрятать это знание, тот лишает себя пользы и руководства, которое оно дает. Уничтожив достоинство, которым Бог почтил нашу природу, он становится подобен бессмысленным скотам, у которых нет разумения и различения добра и зла. Поэтому пусть такой человек услышит слова пророка: ««Человек, который в чести и неразумен, подобен животным»« (Пс 48:21).
   А кто хранит это знание и усердно ему следует, тот находит в нем Божий путь и направляется им к вере, отличая добро от зла. Сама природа свидетельствует, что нужно верить в Бога, создавшего все, и словам Его заповедей и выполнять их.
   От этой веры рождается страх Божий, принуждающий человека покаяться и начать трудиться ради Бога. Так человек удостаивается уже духовного знания, которое есть чувство тайны. Не от страха рождается это духовное ведение, потому что страх не имеет собственной природы и потому не может ничего породить; но благодаря трудам покаяния, духовное ведение подается от благодати, залоги которой мы приняли в Крещении.
   От духовного ведения рождается новая вера, основанная на истинном созерцании: она не враждебна первоначальной вере, но, напротив, подтверждает ее. Первая вера — от слушанья, а вторая — от созерцания. Первая познает Бога, а вторая получает откровение. Созерцание надежнее слушанья: когда Иов, победив искушения, удостоился созерцания, он воскликнул, обращаясь к Богу: »«Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя» (Иов 42:5).

Глава 24: Как и откуда ум становится причастником Божьей благодати и восходит к созерцанию и как удерживать эту благодать

1. Из Отечника
   Авва Арсений говорил: «Если мы ищем Бога, Он явится нам, и если удержим Его, то Он останется с нами».
2. Брат спросил старца:   – Что такое возделывание души, чтобы она плодородила?
   – Возделывание души, — ответил старец, — это исихия тела и премногая телесная молитва, и не смотреть на чужие грехи, но только на свои. Если человек устоит в этом, душа его не замедлит принести плоды.
3. Авва Пимен сказал: «Когда душа удалится от всяких разговоров и споров, человеческой суматохи и шума, на нее снизойдет Божий Дух, и она начнет плодородить, даже если прежде была бесплодной». 4. Однажды ученик аввы Силуана Захария пошел на послушание и попросил старца:   – Отче, открой воду и полей сад.
   И старец пошел поливать сад, При этом он закрыл все лицо куколем, так что мог видеть только, куда ступить ногой.
   К нему зашел один брат. Он еще издали заметил авву и понял, чем собрался заняться старец, подошел к нему и спросил:
   – Скажи мне, авва, зачем ты закрыл лицо, когда поливаешь сад?
   – Чтобы мои глаза не видели деревьев, и из-за них мой ум не отвлекался от молитвы.
5. Брат пожаловался авве Сисою:   – Я хочу хранить свое сердце, но не могу.
   – Как мы можем хранить сердце, — сказал старец, — если наш язык — как настежь распахнутые ворота.
6. Братья спросили авву Силуана:   – Какие подвиги ты совершил, отче, чтобы достичь такого духовного разумения?
   – Я всегда гнал из сердца помысел, который мог бы прогневить Бога.
7. Как-то авва Сисой сидел у себя в келье. Ученик постучался к нему, и старец крикнул:   – Уходи, Авраам, и не входи, я занят!
8. Брат сказал авве Моисею:   – Я вижу перед собой задачу, но не могу с ней справиться.
   – Пока ты не станешь мертвым, как в могиле, ни с чем не справишься.
9. Брат задавал старцу вопросы и получил такие ответы:   Вопрос: Какое делание должно стяжать сердце, чтобы быть обращенным к самому себе?
   Ответ: Таково совершенное делание монаха: внимать Богу всегда, не отвлекаясь.
   Вопрос: Как должен ум изгонять лукавые помыслы?
   Ответ: Сам ум совершенно не может сделать это. Нет у него такой силы, но если впадет душа в помыслы, она тотчас должна прибегнуть с молитвой к своему Творцу, и Он растопит эти помыслы, как воск, ««потому что Бог наш есть огнь поядающий»« (Евр 12:29).
   Вопрос: Но как же отцы Скитские пользовались противодействующим помыслом (имеется в виду острый ответ ума на атаку вражеского помысла)?
   Ответ: Это делание великое и исключительное, требующее больших усилий и не для всех безопасное.
   Вопрос: Почему же «не для всех безопасное»?
   Ответ: Когда помысел войдет в душу и она сможет после длительной борьбы прогнать его, то войдет другой и захватит душу. Таким образом она весь день будет возражать помыслам, и никак не сможет сосредоточиться на созерцании Бога.
   Вопрос: С помощью каких средств можно обратить помысел к Богу?
   Ответ: Если к тебе придет блудный помысел, тотчас отвлеки от него ум и немедленно с усердием вознеси свой ум к небу. Ибо промедление тут означает согласие с помыслом.
   Вопрос: Если во мне возникнет помысел тщеславия, что я, мол, совершил добродетель, разве не должен на это возразить мой собственный помысел?
   Ответ: Всякий раз, когда кто-то возражает помыслу, помысел становится еще более ожесточенным и агрессивным. И этот внешний помысел получает преимущество над тобой, как раз пока ты сражаешься с ним. Тем более что Святой Дух не берет всю борьбу на Себя, ибо Он видит, что ты гордишься, думая, что собственными силами можешь сражаться со страстями. Как тот, у кого есть духовный отец, поручает ему все и остается без собственных забот, и уже не отвечает ни за что перед Богом, так и совершенно предавший себя Богу не должен обращать внимания на свои помыслы, ни возражать им, ни вообще позволять им войти внутрь.
   А если помысел и войдет в тебя, то вознеси его прямо ко Отцу небесному и скажи: «Я не понимаю, что ты говоришь. Вот Отец мой, Он все знает об этом». И продолжай возносить его к небу — он сразу убежит от тебя среди дороги и исчезнет, ибо он не силах войти вместе с тобой к Отцу небесному и предстать перед Ним. Более значительного и более безопасного средства нет во всей церкви.
   Вопрос: Но как же Скитские отцы угодили Богу «противодействующим помыслом»?
   Ответ: Они сделали это в простоте и страхе Божием и потому Бог помогал им. А после им было дано по воле Божией дело созерцания за их великие труды и боголюбие.
   Великий старец, который это объяснял, сказал:
   – Когда я однажды остановился в Скиту, то зашел к одному святому, который давно там жил. Мы поприветствовали друг друга и сели, и больше он ничего не сказал. Я сидел и был погружен в созерцание, а он плел корзины и даже не поднимал глаз, чтобы посмотреть на меня, и не приглашал поесть, хотя сам уже шесть дней ничего не ел, и плел корзины весь день. На следующий день около десятого часа он спросил:
   – Брат, откуда у тебя это делание?
   – А ты откуда о нем узнал — мы ведь с юности научились этому от наших отцов?
   – Я это дело принял не от моих отцов, — ответил скитянин, — но каким ты видишь меня сейчас, так я живу весь свой век: немного рукоделия, немного монашеского делания и по силам очищение помысла и возражение приходящим помыслам. А затем уже был дан мне дух созерцания, хотя я совершенно этого не ожидал, и вообще не знал, что есть у некоторых такое делание
   – А я научен созерцанию с юных лет.
   Вопрос: Каким образом человек должен внимать созерцанию?
   Ответ: Как учат нас божественные писания: Даниил видел Бога как ««Ветхого днями»« (Дан 7:13-14), Иезекииль — »«на колеснице херувимов»« (Иез 1:2), Исайя — »«на престоле высоком и превознесенном»« (Ис 6:1), Моисей — как »«Невидимого»« с терпением великим (Евр 11:27).
   Вопрос: Как может ум созерцать то, чего никогда не видел?
   Ответ: А разве ты никогда не видел восседающего царя на портретах?
   Вопрос: Должен ли ум мысленно представлять Божество?
   Ответ: Лучше, наверное, мысленно представлять и не потакать нечистым помыслам.
   Вопрос: Но не будет ли это грехом?
   Ответ: Держись того, что пророки видели как историю будущего, чему предстоит совершиться вполне. Как говорит апостол: »«Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу»« (1 Кор 13:12). Слово «тогда» означает, что самый помысел прекратится, и можно будет дерзновенно видеть все.
   Вопрос: Не сведет ли это с ума?
   Ответ: Ни в коем случае, если совершаешь свой подвиг истинно. Я знаю, как было: «Уже неделя прошла, а я не вспомнил ни об одном человеке». Другой сказал: «Как-то я шел по дороге, и увидел, что рядом со мною идут два ангела, один слева, другой справа, а я и не обратил на них внимания».
   Вопрос: Почему же не обратил внимания?
   Ответ: Потому что в Писании сказано: ««Ни ангел, ни дух не могут отлучить нас от любви Христовой» (Рим 8:38-39).
   Вопрос: Всегда ли может ум созерцать?
   Ответ: Даже если и не может, то когда страсти превозмогут твой помысел, не замедли прибегнуть к Богу в созерцательной молитве. Говорю тебе, что если помысел усовершенствуется в этом, то легче будет гору передвинуть, чем помысел совлечь с той высоты. Заключенный, содержащийся во тьме, когда получает свободу и выходит на свет, уже не хочет вспоминать о тьме. Таким становится и помысел, когда начинает видеть собственное сияние.
   Сказал кто-то из отцов: «Некогда я хотел испытать мой помысел, выйдет ли он из подчинения, если я отпущу его в мир, и отпустил. Он остался там, где и был прежде, не зная, куда дальше идти, пока я опять его не поставил на высоту. Ибо помысел знал, что если он отойдет к мирским вещам и станет беспечным, то его сразу обуздают». Такое делание может выполнить только безмолвие вместе со смирением и молитвой. Постоянная молитва со смирением вскоре приводит ум к истинному преуспеванию.
2. Из аввы Исаии
   Братья, возьмем за образец возлюбленного Иакова, который во всем слушался своих родителей ради Бога. Получив их благословение, он отправился в Месопотамию. Он пришел в место Вефиль, которое переводится как «Дом Божий», и там лег спать.
   Ночью он увидел во сне: ««лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; ...ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней»« (Быт 28:12-13). Такое знамение дается приходящим служить рабом Богу. Им с самого начала показывается образ добродетелей. Однако если они не приложат усилий, то не достигнут Бога.
   Встав ото сна, Иаков положил обет Богу и стал Его рабом. Бог укрепил его, сказав: »«Я с тобою, и сохраню тебя везде»« (Быт 28:15). Яков пошел в Месопотамию, чтобы там жениться и завести детей. Увидев Рахиль, он полюбил ее и работал за нее семь лет. Но она не была отдана ему, сперва ему досталась Лия, а за Рахиль он работал еще семь лет, и после этого получил ее, но она долгое время была бесплодна.
   Вот как толкуется эта история. Месопотамия переводится как Междуречье, потому что она находится между двух рек — Тигром и Евфратом. Тигр переводится как «различение», а Евфрат как «смиренномудрие». Лия может пониматься как образ телесных трудов, а Рахиль — как образ истинного созерцания. Такие случаи происходят с человеком, пребывающим в Месопотамии, чтобы благодаря различению совершить телесные труды, противостав коварству врага, а после благодаря смиренномудрию обрести истинное созерцание.
   Рахиль не рожала Иакову детей, пока Лия не родила всех своих чад. Это означает, что пока человек не выполнит все что в ведении делания, истинное созерцание не примет его в свою свободу.
   У Иакова было две жены, но Рахиль он любил больше, чем Лию, потому что Лия была слаба глазами, а Рахиль была очень красивая. Что же означает, что первая жена Иакова имела слабое зрение?
   Пока человек совершает телесные труды, он еще не может увидеть славы истинного созерцания, ибо вражда еще примешана к человекоугодным делом. Но не нужно печалиться. Когда Лия перестала рожать, она привела мужу Зельфу, свою служанку, от которой родился Асир, в переводе «богатство». Когда же Лия перестала рожать, тогда Бог вспомнил и о Рахили.
   Вот как это объясняется. Когда телесные труды присвоят себе человеческие чувства, которые освободятся от страстей, так что уже не будут раболепствовать перед ними, тогда истинное созерцание откроет уму свою славу. Сыны Лии помогали Иакову, но больше всех он любил Иосифа. То есть: телесные труды охраняют человека от врага, но только истинное созерцание соединяет его с Богом.
   Когда Иаков увидел Иосифа, он решил отправиться к своим родителям, ибо понял — родился царь над своими братьями. В дороге он получил радость благословения от Бога, Который сказал: ««Отныне ты не будешь называться Иаковам, но будет имя тебе: Израиль»« (Быт 35:10).
   Он назывался Иаковом, пока отражал вражду, до поры, когда удостоился благословения, вырвав свои чувства из рук врагов. Когда же его чувства обрели свободу, то он сразу был назван именем Израиль, то есть «ум, видящий Бога».
   Когда ум сподобляется видеть славу Божества, вражда уже его боится. Исав вышел нехотя к нему навстречу, но смиренномудрие Иакова смягчило его озлобление. Иаков уже не враждовал с Исавом, но пав ниц пред Богом, просил Его стать своим Заступником.
   Злилась вражда, видя этого человека и ту великую славу, которой он удостоился, и ничего не могла сделать с ним, ибо ему помогал Бог. Как сказал Он ему в Писании: «Возвратись в землю отцов твоих и на родину твою, и Я буду с тобою»« (Быт 31:3).
   Иаков пришел в Иерусалим, название которого переводится как «мир», ибо после всякой войны воцаряется мир. Он приобрел поле в Земле обетованной и поставил жертвенник Богу, сложенный из двенадцати камней — ведь Бог услышал его в день печали и возложил на него труды рабства, с которыми он справился в Месопотамии.
   Все эти и прочие события, происходившие с Иаковом и подобными ему подвижниками, жившими до благодати, стали для нас образцовыми. Они были записаны для нашего наставления, чтобы мы, последовав по стопам подвижников, стяжали бессмертие, которое сохранило их от стрел врага. Они раскинули лагерь под покровом Божиим, молились Ему, прося помощи, не уповая только на собственные труды, и Божий покров стал над ними как неприступная крепость.
   Когда Бог увидит, что ум человеческий полностью повинуется Ему и не ищет никакой другой помощи, кроме Божией, то укрепляет молящегося. ««Не бойся, червь Иаков, малолюдный Израиль.., — говорит Господь»« (Ис 41:13-14). И еще: »«Не бойся, ибо Я искупил тебя, назвал тебя по имени твоему; ты Мой. Будешь ли переходить через воды, я с тобою, — через реки ли, они не потопят тебя; пойдешь ли через огонь, не обожжешься, и пламя не опалит тебя. Ибо Я Господь, Бог твой, Святый Израилев, Спаситель твой»« (Ис 43:1-3).
   Когда ум услышит такие слова, дарующие дерзновение то не станет уже бояться никакой вражды. Он спросит: «Кто хочет воевать со мной? Пусть выйдет против меня. Кто хочет померяться со мной? Выходи. Вот, Господь — помощник мой Кто причинит мне зло? Вы — как старый плащ, вас сожрет моль!»
   Если ты молод, но не занимаешься телесным трудом и зная о высоких достижениях отцов, не стремишься подражать им, надеясь достичь того же без усилий, то знай: ты ничего не добьешься, пока не приложишь усилий. А когда займешься трудами, то успехи придут сами собой.
   Есть три добродетели, которые, если ум увидит их рядом, то убедится, что достиг бессмертия. Это различение, то есть способность различать вещи, предвидение событий до их наступления и неподатливость к чуждым советам.
   Есть и другие три добродетели, которые постоянно просвящают ум: не знать лукавства другого человека, благотворить причиняющим тебе зло и безмятежное терпение, что бы ни случилось с тобой.
   Эти три добродетели порождают еще три новых, которые больше первых. Неведение лукавства другого человека порождает любовь. Благотворение причиняющим тебе зло приносит тебе мир. Безмятежное терпение всяких случаев с тобой приносит кротость. В этих трех добродетелях почивает Дух Божий.
   Есть еще четыре добродетели, которые очищают душу: молчание, соблюдение заповедей, скорбь по грехам и смиренномудрие.
   Есть и другие четыре добродетели, на которые ум всегда опирается и которые постоянно хранят его: непрестанное молитвенное обращение к Богу, коленопреклонение перед Ним, безоглядный отказ судить других и не слушаться голоса страстей, то есть страстных помыслов. Противостояние забвению сохраняет все эти четыре добродетели.
   Душу омрачают четыре вещи: ненависть к ближнему, унижение его, ропот на него и зависть. Эти четыре вещи совершенно опустошают душу. Она бродит с места на место, жаждет развлечений и материальных вещей вплоть до крохоборства.
   Поэтому, если хочешь стать учеником Иисуса, избегай страстей. Пока ты не отсечешь страсти, ты не сможешь стать обителью Бога и увидеть сладость Его Божества. Он сам сказал: ««Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно»« (Мф 6:22-23).
   Подумай о том, что пока твой ум не выздоровеет от зла, он не сможет постигать свет Божества. Зло окружает ум, как тюремная стена, и опустошает душу. Как написано в Евангелии: »«Никто, зажегши свечу, не ставит ее в сокровенном месте, ни под спудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет»« (Лк 11:33). Спуд — это неправда мира сего.
   Когда ум возражает собственной природе, светильник Божества не может светить в Нем. А когда ум ставится на высокий подсвечник, тогда в нем горит свет Божества; и ум видит всех в доме: кого нужно выгнать, того выгоняет, а с кем у него мир, — оставляет. Поэтому Господь сказал Своим ученикам, чей ум был просвещен: »«Встаньте, пойдем отсюда»« (Ин 14:31).
   Куда ведет Господь Своих учеников? Несомненно, Он уводит их ум от дел века сего в покои Своего Царства, поэтому, ободряя их, сказал: »«Я есмь лоза, а вы ветви. Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне»« (Ин 15:4-5).
   Господь говорит это, обращаясь к оставившим этот мир и избавившимся от страстей. Он говорит, что в таких людях Дух Святой, Он служит им и заботится о них. Как сказано в Писании: »«Не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас»« (Мф 10:20).
   Апостол говорит: »«А вам Бог открыл это Духом Своим- ибо Дух все проницает, и глубины Божии»« (1 Кор. 2:10). И еще: »«Мы имеем ум Христов»« (1 Кор 2:16). Трудно заподозрить грешника в том, что у него ум Христов. И в другом месте апостол говорит: »«Мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его»« (Еф. 5:30).
   Ты видишь, что Бог требует от человек во всем быть, как Он? В Писании сказано, что Бог привел к Адаму всех животных и показал ему, чтобы он дал имена им. Назвал означает посмотрел, найдется ли среди животных такое же, как он, но Адам не нашел ни одного, потому что их природа не совпадала с человеческой. Тогда Бог взял от ребра его и сотворил женщину, которую Адам назвал женой, ибо Бог взял ее от мужа ее.
   Как Ева, взятая от Адама, была во всем, как он, так и души, оставившие мирское и последовавшие за святой волей Христовой, удостоились стать Его невестами и пребывают в единении с ним, ибо от сущности Его они возродились в Духе, и по природе — часть Его Святого Тела, как говорит апостол: »«Мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим 12:5).
   А если в нас есть что-то от неразумных животных, например, жадность хищников, непостоянство птиц, яд пресмыкающихся, то наши души не станут невестами Христовыми, и мы не будем частью тела Его, ибо мы поступаем, не как Он. Душа, удостоившаяся стать невестой Христовой, как и Он, свободна от всякого извращения природы и знает, что она такова по собственным поступкам. Апостол говорит: ««Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть» (2 Кор 13:5).
   Видишь, пока человек не достиг делания Иисусова, значит, он не прошел испытания, и его душа не стала, как разумная дева, ожидающая Жениха. Благоразумные девы заранее приготовили (масло для) светильников, а неразумные, у которых не было делания, остались за дверью брачного чертога (Ср.: Мф 25:1).
   Давайте и мы постараемся выполнять делание — тогда Дух Божий будет обитать в нас. Как сказал Господь, «если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины»« (Ин 14:15-17).
   И со слезами сделаем все, что в наших силах, постепенно совершая подвиг, пока не совлечемся дел ветхого человека. Храните себя от всякой погибельной вещи, пока Его любовь не придет к вам и не совлечет с вас образ перстного Адама и не установит Свой святой образ в вашем сердце. По слову апостола, »«как мы носили образ перстного (Адама), будем носить и образ небесного»« (1 Кор 15:48).
   Апостол знал, что нет человека без греха со времени преступления Адама и что покаяние может превратить его в безгрешного. Поэтому он велел нам оставить поступки нарушителя заповеди и заняться деланием Господа нашего Иисуса Христа, то есть выполнить Его святые заповеди.
   Христос сотворил милость и претерпел рабство человека, пока не ввел его в сокровенный Рай, передав ему все Свои святые доблести и даровав ему вкушать от древа жизни, которое есть чистота.
   Он сказал следовавшим Ему во всем, которых Он сделал братьями и друзьями, излив Духа Святого на них: »«Восхожу ко Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему»« (Ин 20:17). Также Он изрек, обращаясь к Отцу: »«Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будет все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин 17:20-21). И затем просит, чтобы ««Ты возлюбил их, как возлюбил Меня.., да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня»« (Ин 17:23-24).
   Таковы слова возлюбивших Иисуса и обретших надежду на Него. Их души стали невестами, украшенными всеми добродетелями. Иисус — их святое зерцало, в котором они рассматривают себя, нет ли какого изъяна в их образе, из-за чего они не понравятся Жениху.
   В них постоянно отражается, как в зерцале, слава Жениха, по слову апостола: »«Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (2 Кор 3:18). И еще говорит: ««Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу»« (1 Кор 13:12).
   Он же сказал, что кто умеет переносить порицание и отпускать на свободу волю порицающего его ближнего, дабы не вмешался враг и не возник спор, тот явно делатель Христовых заповедей. Кто бодрствует умом и приникает к стопам Господа в ведении, тот старается всегда отсекать собственную волю, чтобы не быть отлученным от возлюбленного Господа.
   А кто говорит: «Ну и что толку, что я скажу ему», подобен слепому, которого выносят на свет, а он его не видит.
   Посмотрите на видимое солнце: набегают небольшие тучи и закрывают его сияние и тепло. А в духовной жизни это не все понимают, а только стяжавшие ведение. Нетерпение и упреки ближнему смущают разум и не дают ему видеть свет Божий.
3. Из аввы Марка
   Знай, что во время Крещения мы получаем совершенное очищение грехов в дар от Христа, и нам подается благодать Святого Духа для исполнения всех заповедей. Кто сокровенно получил ее, но не исполняет заповеди, чтобы исправляться от недостатков, тот подвергает себя действию греха.
   Ты спросишь, почему, если святое Крещение освободило нас, мы не видим воздуха свободы, как видят его подвижники? Я отвечу тебе. Наше восприятие помрачает произвол наслаждений и небрежность, с которой подвижники смогли справиться. Я уже говорил, что Христос освобождает человека даром, но человек и после Крещения будет пребывать там, где ему нравится находиться по своей воле, потому что его свободную волю нельзя принуждать.
   Когда мы веруем и исполняем Божьи заповеди, тогда собираем плоды благодати, дарованные нам Святым Духом по мере нашего усердия в исполнении заповедей. По апостолу Павлу, плоды же Святого Духа: ««любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание»« (Гал. 5:22-23).
   Ты, человек, во Христа крестившийся, приложи полученную тобой силу к исполнению заповедей и приготовь себя к явлению Духа, и Он явится тебе, как обещал, во время, о котором Он сам знает. Как сказано, »«Господь есть Дух, а где Дух Господень, там свобода»« (2 Кор 3:17). Тогда ты поймешь смысл слов: »«Царствие Божие внутрь вас есть»« (Лк 17:21).
   Если верующий, хорошо выполняя заповеди в своей жизни, стяжал действие Духа, отвечающее его заслугам, он должен знать, что получил силу для ее исполнения, потому что еще в Крещении ему была дана благодать Духа, причина всех благ и не только тайных и духовных, но и явных добродетелей.
   Пусть никто из добродетельных людей не предполагает, что только своими силами творит благо. Добрый человек, — сказано в Писании, — из доброго сокровища сердца своего выносит доброе. (Лк 6:45). Сокровище, хранящееся в сердце, — сам Святой Дух, скрытый в сердце верующих.
   В Писании сказано: »«Подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то»« (Мф 13:44). Нужно в точности понимать, что кто со времени Крещения носит в себе сокровенного Христа, по слову апостола (2 Кор 13:5), тот, отрешившись от вещей мира сего, больше всего хранимого хранит сердце свое, всегда ожидая последнего часа, по слову премудрого Соломона приточника (Притч 4:23).
   Слова: »«без Меня вы не можете делать ничего» (Ин 15:5) и ««не вы Меня избрали, а Я вас избрал» (Ин 15:16) относятся к той же самой мысли.
   Очевидно, что нам дарована совершенная благодать Духа для исполнения всех заповедей, и нам не требуется ничего прибавлять к ней, но, напротив, она прибавляет нам сил для возрастания во Христе. Она укрепляет своих делателей до самой смерти, ««доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова»« (Еф. 4:13).
   Мы приняли совершенную благодать, как уже было сказано. Но трудимся мы различно, и благодатный дар открывается нам различно. Так, солнце совершенно, и шлет совершенное, простое и равное для всех тепло, но у каждого восприятие солнечного света свое, насколько его око чисто, — так и Святой Дух.
   Святой Дух в Крещении сделал всех уверовавших способными воспринимать любые благодеяния и дары и дает всем дары с равной честью, но каждому, сколько заслужил исполнением заповедей, чтобы засвидетельствовать благие дела и показать меру веры во Христа. Как сказано, »Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!""« (Гал 4:6). »«Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии»« (Рим 8:16).
   Вопрос: Крестившийся Кого воспринимает сокровенно: Христа или Святого Духа? Ты то говорил, что обитает в нем Христос, то Святой Дух.
   Ответ: Мы приняли в Крещении Святого Духа, но Он называется Духом Божиим и Духом Христовым, поэтому в Духе мы приняли и Отца и Сына.
   Вопрос: То есть Святая Троица именуется Духом?
   Ответ: Святой Дух как ипостась не может носить имя Троицы. Но так как Он неотделим от Отца и Сына, поэтому мы исповедуем в Нем Троицу, по тождеству Божества.
   Как в Отце Сын и Дух, так и в Духе Отец и Сын, не в том смысле, что мы смешиваем три ипостаси, но в том смысле, что они едины по воле и по природе Божества. Таким образом, именуем ли мы Отца, Сына или Духа, каждым этим именем мы именуем Святую Троицу, но только в упомянутом смысле.
   Господь скрыт в Своих заповедях, и ищущие обретают Его в меру исполнения заповедей. Как в чувственном доме происходит с состоянием воздуха, так и в мыслящем уме с божественной благодатью. Когда ты выносишь из дома пожитки, дышать становится легче, а когда вносишь много пожитков, делается душно. Пожитками я называю мебель и припасы. Такими пожитками для ума становится тщеславие и удовольствия. Просторнее в сердце становится, когда оно надеется на Бога. А томится оно, когда надеется на телесные блага.
   Благодать Духа едина и неизменна, но действует она в каждом человеке в зависимости от его воли. Так дождь, напитав землю, придает сочность растеньям — в тех, где сладкий сок, будет сладость, а где горький, там ее прибавится. Так и благодать необратимо воздействует на сердца верующих, но оказывает такое воздействие, какое отвечает добродетелям. Ради Христа голодающему она становится пищей, жаждущему — сладчайшим питьем, мерзнущему — одеждой, труждающемуся — отдыхом, молящемуся — сердечной надеждой, скорбящему — утешением.
   Когда ты узнаешь из божественного Писания о Святом Духе, что Он почил на каждом апостоле или снизошел на пророка, и тот стал действовать, печалиться, гаснуть или гневаться, а также о том, что одни приняли только начаток Духа Святого, другие — всю полноту Его, не думай, что в Духе произошла какая-то перемена, рассечение или отчуждение, но веруй, что Он необратим, как уже говорилось, неизменен и всемогущ.
   Поэтому Святой Дух боголепно дает Своим действием каждому, что нужно, и хранит это, Сам оставаясь таким же, каким был прежде. Словно солнце, Он изливается в совершенстве на крещенных, но каждый из нас, насколько смог избавиться от помрачающих его страстей, их возненавидев, настолько и освящается, а пока он любит страсти и расстается с ними, он помрачает в себе благодать.
   Кто ненавидит страсти, тот уничтожает их причины, а кто привержен этим причинам, того против его воли одолевают страсти.
   Ведение вещей возникает в человеке в зависимости от исполнения заповедей. А познание истины — в меру надежды человека на Бога. Если хочешь »«спастись и достичь познания истины»« (1 Тим. 2:4), постарайся всячески превзойти все чувственное, чтобы твоя приверженность Богу держалась только на надежде.
   Если ты собьешься с пути делания заповедей, то невольно увидишь, что начальства, власти, мироправители тьмы (Ср.: Еф 6:12) стали нападать на тебя и пытаться свалить тебя. Их нужно побеждать молитвами. Сохраняй добрую надежду и действуй так, чтобы благодать Божия избавила тебя от будущего гнева. Сначала нужно обрести в своем сердце действующую благодать Святого Духа, а затем по благодатной мере в будущем войдешь в Царство Небесное.
4. Из святого Диадоха
   Как учит нас Святой и человеколюбиый Дух Божий, существует одно природное чувство души, хотя известны пять телесных чувств для различных потребностей. Природное же чувство души начинает подразделяться, как следствие греховного падения ума, по движениям самой души.
   Одна его часть увлечена страстной стороной души, когда мы с удовольствием воспринимаем житейские блага, а другая следует за рассудительной частью души и часто согласуется с умственными движениями, поскольку наш ум, когда мы целомудренны, стремится восходить к небесной красоте.
   Когда мы привыкнем презирать мирские блага, то сможем стремящиеся к земному душевные желания привязать к разумному отношению к вещам. С этой задачей мы справимся когда причастимся Святому Духу, ибо только Он распоряжается этим. А пока Его Божество энергично не освятит тайники нашей души, невозможно нераздельным чувством, то есть в цельном расположении, вкусить благо.
   Чувство ума — это безошибочное различение, что можно вкушать, а что нельзя. Как телесный вкус, если организм здравствует, легко отличает хорошее от дурного и требует себе только хорошего, так и наш ум, когда начинает двигаться, обретя крепкое здоровье и легкость, может почувствовать божественное утешение. Враг никогда не похитит такой ум.
   Как тело, вкушающее земные наслаждения, никогда не ошибается в чувстве, так и ум.
   Когда ум может похвалиться тем, что он благодаря своей рассудительности встал выше притязаний плоти, тогда он может без ошибки вкушать утешение Святого Духа. Как сказано в Писании: »«Вы вкусили, что благ Господь»« (1 Пет 2:3; Пс 33:9). Такой ум помнит об этом вкушении, потому что любовь действует в нем неистощимо, и ум непрестанно узнает различие вкусов, по словам святого апостола Павла, »«молюсь о том, чтобы любовь ваша еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве, чтобы, познавая лучшее, вы были чисты»« (Флп 1:9-10).
   Только Святой Дух способен очистить человеческий ум. Если не войдет Сильный и не заберет похищенное, не обретет свободу заложник. Поэтому нужно всеми средствами, и прежде всего с миром в душе привлекать к себе Духа Святого, чтобы всегда нам предшествовал сияющий светоч ведения.
   Когда Святой Дух станет лучиться непрестанно в тайниках души, ум будет ясно видеть все горестные и мрачные нападения на него беса. Более того бес ослабеет, обличаемый этим святым и преславным светом.
   Поэтому апостол говорит: »«Духа не угашайте»« (1 Фес 5 19). Когда человек творит зло или замышляет недоброе, он огорчает Святого Духа и лишает себя этого сражающегося за него Светоча. Сам Святой Дух, вечный и животворящий не может начать гаснуть. Но если огорчить Его, Он отвратится и оставит ум в тяжком и беспросветном мраке невежества.
   Бушующее море может по природе быть усмирено, если его полить маслом, потому что его густота побеждает волнение. Так и наша душа, когда воспринимает густой елей благости Святого Духа, с радостью проясняется. Она радуется, что побеждена лучшим, по слову Давида, »но только Богу повинуйся, душа»« (Пс. 61:6). Ведь Святой Дух осенил ее своей благой и несказанной милостью.
   Поэтому, хотя бесы и пытаются разгневать и разозлить душу, она пребывает в покое, исполненная всяческой радости. Кто этой радости достигает и в ней пребывает, тот непрестанно услаждает собственную душу страхом Божиим. Страх перед Господом нашим Иисусом Христом дарует подвижникам очищение определенного вида. Как сказано в Писании: »«страх Господень чист, пребывает во век»« (Пс 18:10).
   Когда ум начинает часто испытывать действие божественного света, то весь становится светлым, так что, вне всякого сомнения, и собственный свет видит полностью. Это происходит, когда сила души устанавливает господство над страстями. А все, что проявляется в душе в каком-то определенном виде: света или огня — происходит от коварного искусства врага. Как ясно учит нас богоглаголивый Павел: »«Сам сатана принимает вид ангела света»« (2 Кор 11:14).
   Поэтому не нужно проводить подвижническую жизнь в надежде на свет, чтобы сатана не нашел душу настроившейся на свет и не похитил ее, но мы должны во всем чувстве и возвещении сердца возлюбить Бога »«всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим» (Мф 22:37). Человек, который был возведен благодатью Божией к совершенной любви, далек от мира, хотя и в мире пребывает.
   Одно — естественная любовь души, а другое — любовь, возникающая в ней от Святого Духа. Первая любовь движима нашей собственной волей и потому зависит исключительно от нашего желания. Из-за этого лукавые духи легко могут лишить нас этой любви — ведь мы не будем силой держаться за наш выбор.
   А любовь к Богу так воспламеняет душу, что все части души несказанно прилепляются к Божией милости, от божественного стремления, при этом в беспредельной простоте душевного расположения. Ум, взволнованный под действием Духа, изливает поток любви и радости.
   Воздух, нас окружающий, когда дует северный ветер, становится чистым, потому что природа этого ветра тонкая и эфирная, а когда дует южный ветер, становится густым, потому что природа этого ветра содержит взвесь и по причине сродства гонит тучи над землей из южных краев. Так и душа, когда в ней действует вдохновение Святого Духа, Духа истины, то душу не покрывает бесовский облачный сумрак, а когда дух лжи начинает сильно ее возмущать, она вся окутывается тучами греха.
   Нам всегда надлежит обращать наше намерение всей нашей крепостью к животворному и очистительному дуновению Святого Духа. Так просвещенный светом ведения пророк Иезекииль видел дух, летевший с севера (См.: Иез 1:4) .Тогда небо над душой будет ясным, и она сможет, не боясь ошибиться, созерцать божественные умозрения: видя в атмосфере света свойства света. Тогда она узнает, что такое свет истинного знания.
5. Из святого Исаака
   Душа, возлюбившая Бога, может обрести покой только в Боге. Сперва ей надлежит отрешиться от всех внешних привязанностей и после этого она сердцем соединится с Богом. Итак, отрешение от материального предшествует соединению с Богом.
   Хлеб младенцу дают после того, как перестанут кормить молоком. Так и человек, Если он хочет расширить свой ум в божественных предметах, то сначала должен стать чужд всем мирским делам, как младенец, которого отняли от материнской груди.
   Телесное делание предшествует душевному, как Адам сперва был вылеплен из глины, потом Бог вдохнул душу в него. Кто не обрел телесного делания, не может удержать душевного, ибо второе происходит из первого, как колос из обычного зерна.
   Пока ты не приступил к душевному деланию, тебе не получить никаких духовных даров. Как человек, любящий трепать языком, может сохранить разум чистым? Или развращенный человек, у которого трясутся руки, разве может он стать смиренным сердцем и найти покой?
   Пока ум увлекаем чувствами, он питается пищей только этих хищных зверей. И, напротив, как только он сможет привлечь к себе чувства, то начнет питаться пищей ангелов.
   Вопрос: Каково происхождение видений и откровений? Почему некоторые их удостаиваются, хотя большого труда вроде бы к этому не приложили, а некоторые ни одного видения не видели, хотя столько трудились и столько мучений претерпели?
   Ответ: Причины видений многочисленны и различны, и чтобы не называть все, мы укажем только три, благодаря которым видения по Божьему замыслу спасения наставляют людей. Совершенным и святым мужам открывается благодать Духа, которая приносит чистоту в их сердца. Простым и весьма незлобивым она открывается за их откровенность и отсутствие притворства: они точно не будут кичиться тем, что они удостаиваются видений. А тем, кто стяжали пламенное рвение к Богу и совершенно отреклись от мира, благодать дается за то, что они последовали за Богом нагими, забыв обо всем мирском, и отошли далеко от людей.
   Бывает, что из-за одиночества на них нападает робость, их охватывает страх смертный от голода, болезни или по какой-либо иной причине, и он так силен, что они уже на грани отчаяния.
   Тогда Бог нередко посылает им утешение, потому что рядом с ними нет никого, кто мог бы утешить их. Если же его утешают люди, находящиеся рядом или что-то еще из окружения, то он не нуждается в утешении. Такому человеку бывает видение только промыслительно, ради общей пользы. Об этом рассказывал кто-то из отцов, который просил Бога послать ему видение, и тут же услышал: «Тебе достаточно утешения от общения с людьми».
   А вот другой человек, когда был анахоретом, то во время отшельничества постоянно получал утешения от Бога. Потом его поставили епископом, и ему пришлось вращаться в миру, он начал просить об утешении, к которому привык, но ничего не получил свыше..
   Он стал просить в молитвах, чтобы Бог объяснил ему причину, из-за которой он лишен привычного утешения.
   – Может быть, Господи, — спросил он, — из-за того, что я стал епископом, благодать Твоя отступила от меня?
   – Нет, — сказал голос свыше, — просто теперь утешением тебе служат люди, окружающие тебя, и этого с тебя довольно. Тогда ты проводил время в пустыне, и не мог видеть ничего, что бы тебя утешало, и поэтому Я посылал тебе утешение.
   Видение и откровение — это не одно и то же. Видение может называться откровением, потому что в нем показывается прежде скрытое. Всякое видение может быть названо откровением, но не всякое откровение является видением. Откровение обычно воспринимается людьми знающими, силами их ума, благодаря чистоте ума.
   А видение всегда требует образов и картин, как их постигали древние: созерцатель при этом или бодрствовал, или был погружен в глубокий сон, в котором впадал в исступление, и потому он часто не осознавал он удостоился видения во сне или наяву.
   Иногда видения бывают точными и ясными, лицом к лицу, а иногда довольно смутные и неясные. Последние посылаются тем, кто еще не совершенен в подвиге, но уже живет в пустыне вдали от людей. В таком положении им необходимо утешение, ибо никакой другой помощи они там не получат.
6. Из святого Максима
   Как взошедшее солнце, освещающее мир, и себя показало и осветило все вокруг, так и Солнце правды, воссиявшее в чистом уме, делает видимыми и Себя и смыслы всех вещей и событий, Им произведенных.
2. Мы познаем Бога не в Его сущности, но в Его великих деяниях и промысле о сущих вещах. В деяниях Божиих, как в зеркале, мы видим Его бесконечную благость, премудрость и силу. 3. Христос возвестил нам вечные блага и ««дал залог Духа в сердца наши»« (2 Кор 1:22), заповедал быть старательными в жизни: чтобы внутренний человек, освободившись от страстей, начал вкушать благо, удостоившись высоких божественных созерцаний. 4. Всегда прилагай усилия любви и воздержания, чтобы страстную часть души соблюсти в безмятежности. Тогда светоч твоей души не померкнет. 5. Гневливое начало души обуздывай любовью, вожделевательное смиряй воздержанием, а разумное окрыляй молитвой, и тогда свет у тебя в уме никогда не погаснет. Любовь и воздержание освобождают душу от страстей, а чтение и созерцание избавляют ум от невежества, а упорство в молитве ставят ум перед Богом. 6. Бог есть »«Солнце правды», как сказано в Писании (Мал 4:2), и Он сияет всеми лучами благости. Душа же или, как воск, если она боголюбива, или, как брение, если сластолюбива. К чему она стремится, такой она и становится.   От солнца брение сохнет, а воск естественно размягчается. Так и всякая душа, любящая мир и материальное. Если слышит вразумления Божии, будучи, как мы думаем, брением, то ожесточается, как некогда сердце Фараона, и себя обрекает на погибель.
   А боголюбивая душа, как воск, размягчается и воспринимает святые образы как оттиски. Она становится жилищем Божиим в Духе и к естественному добру «по образу» прибавляет и намеренное благо «по подобию».
7. Бога прославляет тот, кто не только на словах чтит Его, но ради Него претерпевает страдания, предпринимает добродетельные труды, и тогда Господь тоже воздает ему славу, а слава в Боге — это награда за доблесть, с которой человек причащается благодати бесстрастия.   Всякий, кто прославляет Бога деятельным перенесением страданий ради добродетели, тот сам бывает прославлен Богом через бесстрастное сияние созерцания.
8. Иисус, когда направлялся на муки, сказал: ««Ныне прославился Сын человеческий, и Бог прославился в нем. Если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его»« (Ин 13:31-32). Из этого очевидно, что за страданиями ради добродетели следуют благодатные дары. 9. »«Приблизилось Царствие Небесное»« (Мф 3:2; 4,17) — это, я думаю, означает не временной промежуток. »Не придет Царствие Божие приметным образом и не скажут: вот, оно здесь или: вот, там»« (Лк 17:20). Это относится к тем, кто его достойны, что показывают слова: »«Царствие Божие внутрь вас есть»« (Лк 17:21).   Царство Бога Отца потенциально во всех верующих, а реально в тех, кто посвятили все свое намерение Богу и избрали дальше жить всей душой и телом в Духе. Они и могут сказать: »«И уже не я живу, но живет во мне Христос»« (Гал 2:20).

Глава 25: Когда Бог оставляет (тебя) и посылает искушение, что нужно делать, чтобы вернуть благодать (Святого) Духа

1. Из святого Диадоха
   Научающая нас богооставленность никогда не лишает душу божественного света. Просто благодать скрывает от ума свое близкое присутствие, чтобы душа, оказавшись в горьком бесовском окружении, стала с великой болью и премногим смирением искать помощи у Бога, узнав через такое испытание, какова вражья злоба.
   Так, если во время кормления дитя ведет себя плохо, то мать оставляет его на короткое время, чтобы он, увидев вокруг себя чужих скверных людей или диких зверей, испугался и со страхом и слезами бросился в материнские объятья.
   Так же по попущению ниспосылается оставленность, и нас, как осужденных, передают во (власть) демонов, коль душа не хочет любить Бога. Но ведь мы не какие-нибудь малодушные дети (да не будет!), но истинные Божьи чада, удостоившиеся за веру Божьей Благодати, смиренно просим у Нее материнского молока, чтобы с помощью Ее благости придти »«в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова»« (Еф 4:13).
   Научающая нас богооставленность причиняет великую печаль, смиряет и вызывает в душе некоторое разочарование самим собой и тем самым смиряет, дабы избавить ее от тщеславия, из-за которого она так часто спотыкается. Такая оставленность сразу вызывает в сердце страх Божий, слезное покаяние и великое стремление к молчанию, а лучше молчания больше нет ничего на свете.
   Попущение, когда Бог отвращается от нас, наполняет душу отчаянием, неверием, гневом и ослеплением. Но нам нужно знать, что и в таком случае следует обращаться к Богу.
   В случае оставленности мы должны приносить Богу благодарность с извинением за то, что невоздержанность наших намерений помешала Ему продолжать утешать нас, и Он, как благой Отец, решил научить нас отличать добродетель от порока.
   А в случае отвращения мы должны признать, что до этого грешили не переставая, и поэтому только сильной скорбью можем привлечь Божье внимание к нашему сердцу.
   Также должно знать, что при оставлении, если душа вступает в жестокую борьбу с сатаной, то поскольку это попущение ради назидания, то хотя благодать скрывает свое присутствие, все же она незаметно помогает душе и сражается за нее, чтобы та поняла — только с помощью Божией благодати она смогла победить.
   Благодать поначалу весьма ощутимо присутствует в душе, освящая ее собственным светом. Когда же совершаются подвиги, она по большей части неведомым образом творит свои таинства в боголюбивой душе, чтобы, вселив в нас радость, вывести нас на путь божественных созерцаний как призванных от неведения к ведению. Так во время подвига она оберегает наше ведение от тщеславие.
   О нашем оставлении надлежит нам скорбеть умеренно, только чтобы смириться и подчиниться славе Господа. Но также и радоваться мы должны в меру и в надлежащее время, окрыляясь только благой надеждой. Как слишком многая скорбь повергает душу в отчаяние и безверие, так и чрезмерная радость вырабатывает в душе надменность.
   Младенцам же в духовной жизни скажу: в середине между просвещением и оставлением лежит опыт. Середина между печалью и радостью — надежда. »«Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой»« (Пс 39:1) И еще: »«При умножении скорбей моих в сердце моем, утешения Твои услаждают душу мою» (Пс 93:19).
    2. Из святого Максима
   Существует четыре рода оставления. Промыслительное, которое посылается, чтобы спасти оставленных через мнимое оставление. Так, Господь был оставлен Своим Отцом (Мф 27:46; Мк 15:34). Испытательное — как в случае с Иовом (Иов 1:12) и Иосифом (Быт 37:18-28), которое показало первого столпом мужества, а второго — столпом целомудрия. Наказывающее отеческое оставление необходимо, чтобы человек не превозносился умом и сохранил преизбыток благодати, как апостол Павел (2 Кор 12:7). Оставление ради обращения, как, например, в случае с иудеями — им были посланы мучения, чтобы склонить их к покаянию (Иер 25:8-13; 2 Пар 36:6-21; Лк 19:41-44). Все четыре способа спасительны и исполнены божественной благости и человеколюбия.

Глава 26: О том, что созерцание приводит ум в исступление и заставляет забыть о всем земном и что благодать Духа становится для совершенных всем: и пищей, и питием, и одеждой, почему некоторые святые, живя как бы выше законов природы, либо не пользовались ими совсем, либо лишь в самой незначительной степени, ибо их питала благодать

1. Из Отечника
   Как рассказывали про авву Иоанна Колова, однажды он вил веревку из двух мотков, но потом стал вить только из одного и не заметил этого, пока веревка не дошла до стены — настолько его ум был погружен в созерцание.
   Брат пришел, чтобы забрать корзины, которые сплел авва Иоанн. Тот вышел к нему и спросил:
   – Ты зачем пришел, брат?
   – За корзинами, авва.
   Старец вернулся в келью за своим рукодельем, но забылся и сел шить. Брат опять постучался, и когда авва вышел, сказал:
   – Принеси корзины, авва.
   Старец вернулся в келью и опять сел шить. Брат снова постучался. Авва вышел и спросил:
   – Ты зачем пришел, брат?
   – За корзинами, авва.
   Иоанн взял его за руку, ввел в келью и сказал:
   – Если тебе нужны корзины, забирай их и иди — у меня нет времени думать об этом.
   Как-то к нему пришел погонщик верблюдов забрать заказанную работу и идти дальше. Авва вошел в келью, чтобы вынести ему веревки, но, взяв их в руки, забыл о погонщике потому что его разум был неразлучен с Богом. Обеспокоенный погонщик верблюдов опять постучался в дверь. Авва снова пошел за веревкой и опять забылся. Когда погонщик постучался в третий раз, то авва вернулся к себе, бормоча под нос:
   – Веревка-верблюд, веревка-верблюд.
2. Авва Авраам рассказывал об отце, который был писцом. Однажды к нему пришел брат и попросил переписать книгу, которую принес. А старец был погружен в созерцание и потому писал, пропуская строчки и не ставя знаки препинания. Брат получил книгу, стал расставлять знаки препинания и заметил, что некоторые слова пропущены. Он сказал старцу:   – Ты, наверное, пропускал строчки, авва?
   – Иди, — ответил старец, — и сначала исполни то, что написано в книге, потом приходи, и я тебе допишу остальное.
3. Однажды, когда авва Исаак был в келье у аввы Пимена, раздался крик петуха, и авва Исаак спросил:   – Разве здесь есть петухи, авва?
   – Исаак, — ответил авва, — зачем ты вынуждаешь меня говорить? Только ты и подобные тебе слышат это, а трезвящемуся ни до чего нет дела.
4. Часто ученик говорил авве Сисою, когда наступал урочный час:   – Авва, может, поедим.
   – Разве мы еще не ели, чадо? — переспрашивал старец.
   – Нет, отче, — отвечал юноша.
   – Если мы не ели, надо поесть.
   Пояснение блаженного Павла: Старец, преисполненный действия и благодати Святого Духа был свободен не только от чувственного голода и жажды, но и вообще не ощущал, ел он или нет видимую пищу. Ибо Бог питал его непреходящей и неиссякаемой пищей, и он всегда был преисполнен этого яства поэтому и не чувствовал видимого принятия пищи.
   Такой дар от Бога получили многие святые: чувственной пищи они ели совсем мало — и только через длительные промежутки времени. Сам Господь, начальник спасения, причастный человеческой природой божественным дарованием, показал и эту особенность обоженной человеческой природы. В Писании о Нем сказано, что и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал (Мф 4:2). Очевидно, что сначала Он не голодал, потому что был полон действия Святого Духа, а когда благодать отступила, чтобы дать искусителю зацепку начать битву с Ним, Он проголодался. А прежде Он совершил сверхчеловеческое дело, потому что наша обычная природа не может ничего не есть и не пить не то что сорок дней, но даже неделю.
   Истинность такого объяснения подтверждают слова, которые Он произнес, низвергая злодейство искусителя. Когда искуситель с притворством предложил:
   «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами», — тем самым он толкал Его к хуле на Отца: ибо кто, как не Отец, засвидетельствовавший о Нем во время Крещения от Иоанна, подавал Ему пищу духовно сорок дней постившемуся в пустыне и проголодавшемуся только сейчас.
   Итак, даже враг понимал истину и своим невозможным предложением превратить камни в хлебы хотел повести за собой Господа к малодушию и хуле. Но Господь низложил его коварство и обличил его в незнании должного, ответив: — Написано: не хлебом единым будет жить человек. Одним этим ответом Он показал, что не нуждался в пище, пока был питаем божественным словом, и одновременно доказал, что Отец Его праведен, человеколюбив и правдив во всех обетованиях. Думаю, что и этому старцу Дух постоянно приносил пишу незримо, поэтому он совершенно не прибегал к видимому принятию пищи.
5. Однажды авва Макарий Горожанин отправился нарезать лозы, и братья пошли вместе с ним. В первый же день они предложили ему:   – Отче, поешь с нами.
   И он поел с ними. На следующий день они опять пригласили его поесть вместе с ними. В ответ он сказал:
   – Это вы нуждаетесь в том, чтобы есть, чада, потому что вы пока еще плоть, а я совсем не хочу сейчас есть, ибо совершенно равнодушен к еде.
6. Старец пришел к другому старцу и попросил его ученика:   – Приготовь нам немного чечевицы.
   Ученик приготовил.
   – Окропи нам хлеб соленой водой.
   Ученик так и сделал. Старцы пробыли вместе до шестого часа следующего дня, беседуя о духовных вещах, и ни разу не вспомнили о еде. Наконец, гость снова попросил ученика:
   – Приготовь нам немного чечевицы, чадо.
   – Я приготовил чечевицу еще вчера, — сказал ученик. И старцы принялись за трапезу.
7. Другой старец навестил одного отца. Тот, сварив немного чечевицы, сказал:   – Совершим краткое богослужение.
   Один из них прочел всю Псалтирь, а брат его — две книги больших пророков наизусть. И когда наступило утро, гость ушел домой, забыв о еде.
8. Как рассказывал ученик о своем великом старце, однажды, когда был девятый час, он проголодался и захотел поесть. Мы устроили трапезу, встали на молитву перед едой и пропели два псалма. Тут старец начал читать молитвы наизусть. Наступил вечер, потом утро, девятый час, и только тогда он закончил молитву, потому что его ум все это время созерцал божественные тайны в небесных далях. 9. Феодор, ставший потом епископом Рососа, рассказывал нам: «Однажды мой знакомый старец пришел ко мне в лавру Пиргиев на святом Иордане, в которой я тогда постоянно жил, и сказал:   – Брат Феодор, сотвори любовь, пойдем вместе на Синайскую гору, ибо я дал обет помолиться там.
   Я не мог отказать старцу и сказал:
   – Пошли.
   Когда мы переходили Иордан, старец предложил:
   – Брат Феодор, давай принесем покаянный обет, что до Синайской горы никто из нас ничего не будет есть.
   – Право, отче, — ответил я, — боюсь, что не смогу этого выполнить.
   Так как я отказался, то обет дал только старец, и до святого Синая он ничего не вкушал. Когда мы пришли на Синай, он приобщился Святых Тайн и только после этого поел.
   Точно так же мы ходили с Синая в монастырь святого Мины Александрийского — в дороге он ничего не ел, а в монастыре приобщился Тайн и вкусил пищи. Из монастыря святого Мины мы пошли в святой Град Иерусалим, и старец опять ничего не ел по дороге. Во святом храме Воскресения Христа Бога нашего он приобщился Тайн, и после поел. Так что за весь этот трудный и длинный путь старец в дороге совсем не ел, а участвовал в трапезе только три раза: на горе Синай, в монастыре святого Мины и во святом храме Воскресения Христа Бога нашего, ибо благодать Божия его укрепляла.

Глава 27: О том, что велико служение священства и потому не нужно его добиваться, но напротив, если тебя к нему призывают, отказываться из благоговения, особенно, если ты был избран стараниями людей, а не по Божьему изволению, и то же самое относится к учительскому служению

1. Из Палладия
   Лучший из мужей Аммоний, ученик преподобного Памвы, был очень образован. Поэтому в одном городе решили поставить его епископом. Знатные мужи города пришли к блаженному епископу Тимофею и стали просить его рукоположить Аммония в епископы. Тимофей сказал им:
   – Приведите его ко мне, и я рукоположу его.
   Они пошли за ним, взяв с собой подкрепление, чтобы его схватить, но он убежал и спрятался. Когда, наконец, его нашли и схватили, то беглец принялся умолять их не делать этого. Но они не хотели его слушать. Он же стал клятвенно уверять их, что никогда не станет епископом, потому что не может оставить пустыню. Но они не отпускали Аммония. Тогда он на глазах у всех схватил нож и отсек себе ухо до основания и сказал:
   – Теперь вы уже видите, что мне нельзя быть тем, кем вы меня принуждаете стать. Ведь закон запрещает возводить калек в степень священства. Они были вынуждены его отпустить, и он ушел в пустыню.
   Они пошли и рассказали епископу об этом. Тот сказал:
   – Такой закон был в употреблении в ветхозаветные времена А по мне, даже если приведут человека с выдранными ноздрями, я его рукоположу, лишь бы он нравом был достоин.
   Тогда горожане пошли в пустыню и стали снова уговаривать авву Аммония, но даже слушать их не захотел, Тогда отцы города попытались силой привести его к епископу. Тот стал заклинать их:
   – Если вы меня поведете насильно, я откушу себе язык, — тогда они отпустили его и ушли.
2. Из жития святого Григория Чудотворца
   В то время предстоятелем Амасийской церкви был Федим, от Бога наделенный благодатью предвидения. Он прилагал все усилия, чтобы возвести Григория Великого на высокую степень священства. Он считал, что человек, стяжавший столь великое духовное благо, не должен проводить жизнь без пользы и содействия всей церкви. Григорий Великий угадал намерения епископа и удалился в пустыню.
   Федим пустил в ход все усилия и использовал все возможности, которые у него были, приводил Григорию различные доводы, но не смог убедить святого принять священство. Он, будто тысячами очей зорко смотрел, чтобы не подастся соблазну высокой должности. Оба доблестных мужа прилагали большие усилия: Федим стремился уговорить Григория, а тот сопротивлялся изо всех сил. Федим исходил из того, что Григорий должен посвятить все свои способности служению Богу, а Григорий боялся, что церковное служение станет препятствием созерцательной жизни и что священство — бремя, которое исказит цели его жития.
   Федим, охваченный божественным стремлением исполнить благое намерение, не стал внимать тому, какое расстояние отделяет его от пустыни Григория, и подумал так: сейчас и я, и он стоим перед взором всевидящего Бога, Который взирает на нас. Расстояние между нами не может воспрепятствовать действию Бога. Поэтому можно не возлагать руку на главу Григория, если телом он не может прийти. Федим взял перо и сделал запись о рукоположении, потом прочел молитвы, и после отправил Григорию документ о рукоположении.
   Посвятив Григория Богу в его отсутствие, он назначил его клириком города, который тогда погряз в заблуждениях. Горожан было не счесть, не меньше жителей было в окрестностях, но всего семнадцать человек приняли христианскую веру. Так великий святой невольно принял бремя священнического служения и потом совершил то, что требовалось от его сана.
3. Из жития святого Амфилохия
   В то время, когда великий Амфилохий уже сорок лет прожил в подвиге, скончался предстоятель Иконийской церкви Иоанн, и промысел Божий, исконный сердцеведец, призвал Амфилохия стать его преемником. Это произошло так Амфилохию предстал ангел Господень и сказал:
   – Амфилохий, отправляйся в Иконийскую митрополию, чтобы стать пастырем Моих овец.
   Но тот не поверил и не стал исполнять повеление. Однако на следующую ночь ему снова было сказано, что делать, но он опять решил забыть о нем, полагая, что это, возможно, бесовское заблуждение. Но когда и на третью ночь ангел предстал перед ним и призвал его к епископскому служению, благородный подвижник, поднявшись с циновки, сказал:
   – Если ты ангел Божий, тогда встанем на молитву.
   Ангел послушался его и, преклонив голову, запел:
   – Свят, свят, свят, Господь Саваоф, полны небо и земля славы Его.
   Затем он взял Амфилохия за руку и повел его в церковь. Как только они подошли к церкви, двери сами собой отворились, великий и несказанный свет озарил весь храм, и собралось, как казалось, множество народа.
   Епископы окружили Амфилохия и повели в алтарь. Ему вручили книгу, которая выглядела, как Евангелие, и сказали:
   – Господь да будет с тобою.
   Один из священнослужителей, который, кажется, был предстоятелем, сказал:
   – Помолимся все, чтобы и его просветила благодать Святого Духа.
   Потом совершили службу, произнесли отпуст и разошлись, а было уже за полночь. Амфилохий, изумленный этими непостижимыми событиями, тоже отправился в свою хижину.
   К утру по дороге ему встретились семь епископов, которые так же, как и он, видели упомянутое явление и были весьма взволнованы этим. Они узнали Амфилохия, вспомнив, как они обращались к нему в этом сонном видении, и сразу же взяли его с собой, отвели в церковь, где уже собрались все епископы и клирики соседних епархий. Епископы рассказали всем собравшимся, как было дело, и Амфилохий единогласно был избран архиереем и поставлен на кафедру Иконийского града.
4. Из жития святого Григория Акрагантийского
   Великий Григорий, епископ Акрагатийский, когда увидел еще издали епископов, направленных папой на его поиски, понял, что они намерены совершить, и скрылся в честной обители святого Ерма, или Еразма. Эти мужи вошли в монастырь и стали спрашивать, в монастыре ли он, а Григорий убежал в дальний угол сада и спрятался в кустах.
   Настоятель монастыря счел нужным по просьбе пришедших к нему мужей обыскать все закоулки монастыря. Григория нашли в саду, игумен подбежал, взял его за руку и вывел к тем, кто за ним пришли. Он его тащил за руку с руганью и криками, применяя силу, словно тяжкого преступника.
   Как только гости увидели беглеца, то припали к его стопам, облобызали их и сообщили ему все дела, как папе было откровение от Бога, и он совершенно ясно все про него узнал и папе было предназначено рукоположить его епископом Акрагантийским и как папа их послал к нему, чтобы призвать его на служение.
   Святому Григорий нечего было возразить, но лишь повиноваться промыслу Божию и принять благодать архиерейского служения.
4. Из Отечника
   Однажды отцы решили поставить авву Исаака в пресвитеры. Услышав об этом, тот убежал в Египет, вышел в поле и спрятался в густой траве. Отцы гнались за ним следом. Когда они достигли этого поля, остановились немного там передохнуть, потому что уже стемнело, а осла отпустили пастись. А осел, конечно же, пошел туда, где хорошая трава, и остановился как раз возле старца и уже оттуда никуда больше не уходил. Утром старцы пошли искать осла и обнаружили спящего авву Исаака и были тем весьма удивлены. Они хотели было его связать, но он остановил их словами:
   – Больше я не стану бегать, ибо увидел Божью волю в том, что куда бы я ни побежал, она всюду меня настигнет.
2. Как-то авва Матой из Раифа пошел в район Магдала. С ним был брат. Епископ пригласил к себе старца и рукоположил его в пресвитера. Когда они вместе обедали, епископ сказал:   – Прости меня, авва. Я знал, что ты не хочешь этого, но чтобы мне получить твое благословение, я дерзнул сделать это.
   – Мой помысел меньше всего хотел этого, — сказал смиренно авва, — но я скорблю только о том, что буду отделен от брата, который всегда был рядом со мной. Я не смогу все молитвы на службе совершать один.
   – Если ты уверен, что он достоин, я его рукоположу, — сказал епископ.
   – Достоин он или нет, не ведаю, — заметил Матой, — ведаю только одно: он лучше меня.
   И епископ рукоположил и брата. Но за всю свою жизнь они ни разу не прикоснулись к жертвеннику и не совершили ни одной литургии. Старец говорил:
   – Я верю Богу, что это рукоположение мне не будет засчитано за великое преступление, если я не совершаю Литургию. Рукоположение предназначено для непорочных.

Глава 28: О священстве и о том, что недостойно священнодействующий навлекает на себя тягчайшую муку, тогда как священнодействующий достойно и со вниманием пожинает величайшие духовные плоды

1. Из Палладия
   Как-то я пришел к авве Макарию Александрийскому и увидел сидящего на пороге его кельи деревенского священника. Вся его голова была поражена язвами, вроде рака, даже оголился его череп. Но святой Макарий даже видеть его не хотел.
   Тогда я обратился к святому:
   – Прошу тебя, прояви милость к несчастному, хоть немного поговори с ним.
   – Он недостоин исцеления, — ответил святой, — потому что это наказание ему послано свыше. А если хочешь, чтобы он исцелился, уговори его сначала прекратить служить литургии.
   – Но почему? — с удивлением спросил я.
   – Он служит литургию, а сам живет в блуде и за это наказан. Но если у него осталось хоть немного страха, то пусть не входит в алтарь и не позволяет себе такое невероятное презрение к святыне, и Бог исцелит его.
   Я передал слова старца страждущему. Он принял эти слова и стал клятвенно заверять пред Богом, что больше не будет священнодействовать. Тогда старец принял несчастного и спросил:
   – Веришь ли ты, что есть Бог, от Которого ничего не скрыто?
   – Да. И прошу твоих молитв, — ответил несчастный.
   – Терпит ли Бог обман? — спросил старец.
   – Бога невозможно обмануть, господин мой.
   – Если ты, — сказал святой, — осознал свой грех и понял, за что Бог тебя наказал, то исправься и не греши.
   Священник исповедовал свой грех, обещал больше не повторять его и не заходить в алтарь, но стоять в храме вместе с мирянами. Тогда святой возложил на него руки, и через несколько дней больной выздоровел. Раны совсем затянулись, и стали пробиваться волосы. Так былой грешник отправился домой, прославляя Бога и благодаря святого за милость.
2. Из Григория Двоеслова
   Некого клирика акинской Церкви терзал нечистый дух. Преподобнейший епископ Константин отправил его на лечение к мощам многих мучеников, но тот не исцелялся. Тогда болящего привели к рабу всемогущего Бога Венедикту, который молитвою к Господу Иисусу Христу тотчас изгнал из него нечистого духа и дал ему заповедь:
   – Иди и с этого момента не вкушай мяса и никогда не принимай священного сана, ибо в тот же день, в который безрассудно дерзнешь принять на себя священный сан, снова подпадешь под власть дьявола.
   Клирик вышел здоровым и отправился к себе. Когда же, спустя много лет, все старшие его из списка клириков епархии удалились из сего мира, то он рассудил превзойти в священных степенях младших себя, забыв за давностью времени наставления Божьего человека и принял священный сан, и диавол, прежде оставивший его, тотчас завладел им снова и не переставал мучить до тех пор, пока он не испустил дух.
3. Из Отечника
   Об авве Марке Египетском говорили, что он тридцать лет не выходил из кельи. Обычно пресвитер приходил к нему и совершал святое Причастие. Дьявол, видя доблестное терпение мужа, измышлял, как бы ввергнуть его в осуждение, и толкнул одного одержимого пойти к старцу и попросить помолиться за него. Одержимый первым делом сказал старцу:
   – От твоего пресвитера воняет грехом, не позволяй ему входить к тебе.
   – Чадо, — ответил ему богодухновенный старец, — нечистоты выбрасывают из дома, а ты принес их ко мне. Написано: »«Не судите, да не судимы будете»« (Мф 7:1). Если он грешник, Господь спасет его. Ибо написано: »Молитесь друг за друга, чтобы исцелиться»« (Иак 5:16).
   С этими словами он помолился и изгнал беса из одержимого и отпустил его здоровым.
   Когда пресвитер пришел к нему как обычно, старец принял его с радостью. Благой Бог, видя незлобие старца, явил ему знамение. Когда клирик встал пред святым Престолом, то, как рассказывал сам старец: «Я увидел, как ангел Господень сошел на него и возложил руку на голову священника, и тот стал весь, как столп огненный. Я был изумлен видением, и услышал глас, сказавший мне: «Человече, что ты удивляешься происходящему? Если даже земной царь не позволяет своим приближенным являться к нему неопрятными, но только в великолепном парадном одеянии, то насколько больше божественная сила освящает своими несказанными таинствами клириков, достойных небесной славы?»
2. К анахорету приходил пресвитер из местного клира и причащал его святыми Тайнами, потому что отшельник никуда не выходил. Некто, навестив анахорета, оклеветал пресвитера. И когда тот как обычно пришел совершить Анафору, отшельник, введенный в соблазн, не открыл ему дверь. Пресвитер постоял и ушел. И тот час же анахорет услышал глас: «Забрали люди суд Мой». Отшельник пришел в исступление и увидел золотой колодец и золотое ведерко на золотой веревке. Вода в колодце была удивительно чиста и прозрачна. Тут он увидел прокаженного, который черпает воду из колодца. Ему тоже захотелось пить, но он не мог подойти к колодцу, из которого пьет прокаженный. Тут снова раздался глас: «Почему ты не пьешь воду? Что тебе до того, что ее берет прокаженный? Ведь он берет ее только для себя». Анахорет очнулся, Он понял смысл видения, позвал пресвитера и велел ему как прежде причащать его.

Глава 29: О том, что ежедневная Литургия приносит величайшую пользу, поэтому святые отцы так и служили ее, и о том, что во время священной Жертвы соединяется небесное и земное

1. Из Григория Двоеслова
   Епископ города Нарнии Кассий, муж весьма благочестивейший, по своему обыкновению ежедневно приносил бескровную Жертву Богу, обливаясь при этом горячими слезами. Через видение одного своего пресвитера он получил следующую заповедь: «Делай, что делаешь; совершай, что совершаешь; да не устанет нога твоя, да не устанет рука твоя; а в праздник апостолов придешь ко Мне, и Я дам тебе награду твою». Спустя семь лет он почил в самый праздник, когда совершил Божественную Литургию, приобщился Святых Тайн, и его душа разрешилась от телесных уз.
   Очевидно, Петр, что если умершим так благотворна Жертва за них, как мы уже говорили об этом в другом месте, то во сколько раз полезнее она живым? Такой путь лучше всех иных, чтобы каждый приносил себе благо, на которое надеется после смерти. Насколько легче уйти из жизни свободным, чем искать свободы в оковах. Мы должны как бы не замечать настоящий мир, потому что он скоро пройдет, и со слезами каждый день приносить Богу святую Жертву Его Тело и Кровь. Только такая Жертва спасает душу от уз вечной смерти.
   Благодаря Таинству мы постоянно вспоминаем смерть Единородного Сына Божия и Его воскресение из мертвых. Кто восстанет из мертвых, тот больше не умрет никогда, и смерть' не овладеет им. Пребывая бессмертным и нетленным, Он вновь приносится за нас в жертву в таинстве святой Евхаристии. Плоть Его разделяется ради спасения всего верующего народа, как и кровь Его. Она изливается теперь уже не в руки неверных, но в уста верных.
   Поэтому мы должны понимать, сколь велика Литургия, если она всегда воспроизводит наше искупление Страданиями единородного Сына Божия. Кто из верных усомнится в том, что в час служения Литургии, когда священник произносит возглас, отверзаются небеса? Во время совершения Таинства Господа нашего Иисуса Христа лики ангелов незримо предстоят перед нами, высокое соединяется со смиренным, и небесное с земным сближается и становится единым.
2. Из жития святого Евфимия
   Когда лавра великого Евфимия достигла расцвета, и число братьев увеличилось до пятидесяти, каждый монах построил себе келью, и стала ежедневно совершаться Божественная Литургия. А около Лавры жили два священника, Иоанн и Кирион.
   Однажды в первый день после субботы великий Евфимий служил Литургию и приносил бескровную Жертву Богу. Справа от него стоял и прислуживал ему Дометиан с рипидой в руке. И вот он уже собрался было произнести Трисвятое, как вдруг Теревон (из сарацинов) и Гавриил, брат Хрисиппа (первый стоял рядом с алтарем, а второй — в алтаре) — о премногая твоя благодать, Христе, излившаяся на Евфимия — увидели огонь, как бы стекавший с крыши и закрывавший от взоров великого Евфимия и Дометиана, окруженных потоками пламени, и так продолжалось от начала Трисвятого до отпуста Литургии.
   Теревона охватил страх. С дрожью в ногах, побледнев от страха, он покинул алтарь и впредь уже не дерзал входить в область неприступной святыни Алтаря. Так и простоял он всю службу с великим благоговением в притворе. Об этом мне много позднее рассказал анахорет Кириак, слышавший это от самих очевидцев Теревона и Гавриила.
3. Из Отечника
   Кто-то из отцов рассказывал про авву Маркеллина из Фиваиды, что всякий раз, собираясь на воскресную службу, он готовился к ней, выучивал наизусть какой-нибудь отрывок из Писания и повторял его по дороге в храм. При этом губы аввы не двигались, чтобы никто не заметил ничего, и всю литургию он простаивал, обливаясь слезами.
   «Когда литургия совершается, — говорил святой, — я вижу всю церковь, как в огне. А когда богослужение заканчивается, огонь пропадает».
2. Об одном епископе рассказывали, что как-то он попал в селение в святой воскресный день и сказал своим диаконам:   – Найдите сельского священника, пусть он совершит для нас Божественную Литургию и причастит Святых Тайн.
   Они пошли искать и нашли священника, сельского жителя, простого и, как говорится, неотесанного. Епископ благословил его служить Литургию. Они вошли в алтарь, и тут епископ увидел, когда священник встал перед божественным Престолом, его с ног до головы охватил огонь, но он не опалял его.
   После службы епископ зашел вместе со священником в диаконскую и попросил его:
   – Благослови меня, достойный раб Божий.
   – Но разве может епископ брать благословение у священника, которого сам рукоположил? — сказал он. — Ты благослови меня, владыко.
   – Не могу благословить стоявшего в огне и приносившего святые Дары Богу, — ответил епископ. — Во всяком случае больший благословляет меньшего.
   – Да, как же так! — с сельской простотой воскликнул священник, — разве может вообще епископ или пресвитер предстоять Святым Тайнам и не находится в божественном огне?
   Услышав это, епископ изумился его чистоте и простоте и, получив пользу, ушел.

Глава 30: О том, что не только живым, но и мертвым весьма помогает, когда о них служат Литургию

1. Из Григория Двоеслова
   Петр: Итак, чем же можно помочь душам умерших?
   Григорий: Если грехи не очень большие могут быть отпущены после смерти, то большую помощь оказывает душе после смерти священное приношение Спасительной Жертвы. Бывает так, что иногда души умерших сами просят об этом.
   Рассказывали, что один человек попал в плен к неприятелю и был заключен в оковы. Жена его в известные дни имела обыкновение делать жертвоприношение за него. Спустя много времени он возвратился домой и рассказал, что в некоторые дни оковы вдруг спадали с него. Оказалось, что это происходило именно в те дни, когда она приносила жертвы за него. Это подтверждается и другим событием, случившимся за семь лет до этого. Верные и благочестивые мужи рассказывали мне и подтверждают это и сейчас, что когда епископ Панормский Агафон отправился в Рим по приказанию блаженной памяти предшественника моего, то попал в такую свирепую бурю, что потерял надежду на спасение в водовороте волн. Его кормщик по имени Варак, который ныне исполняет должность клирика в той же церкви, плыл за кораблем в лодке. Веревка вдруг лопнула, и Варак исчез в волнах вместе с лодкой, которой управлял. А корабль, на котором находился епископ, после многих опасностей прибило волнами к острову Устиве. Когда же на третий день епископ увидел в море лодку кормщика, оторвавшуюся от корабля, то стал горевать, сочтя его погибшим, и сделал единственное, что могло принести пользу умершему, — велел совершить приношение Спасительной Жертвы всемогущему Богу о спасении души несчастного. По совершении жертвоприношения корабль был приготовлен и поплыл в Италию. Приплыв в Римский порт, епископ встретил кормщика, которого считал погибшим. От нежданной радости он пришел в восторг и стал расспрашивать Барака, как ему удалось выжить в море в течение стольких дней да еще в такую ужасную бурю. Тот рассказал, как долго его носило по бурным волнам в наполненной водой лодке, которой он пытался управлять, как выбирался и садился на ее днище, когда ее переворачивало волнами, и добавил, что спасен был только Божьим Провидением, потому что после стольких дней и ночей в постоянном напряжении и без пищи силы совершенно оставили его. И до сих пор Варак любит вспоминать об этом: «В борьбе с волнами я совсем ослабел. Голова моя вдруг до того отяжелела, что я не понимал, сплю я или бодрствую. Когда меня швыряло в открытом море, мне явился человек и протянул хлеб, чтобы я утолил голод. Как только я съел его, силы возвратились ко мне. Неподалеку показался корабль, который подобрал меня и доставил на берег». Услышав это, епископ спросил, когда это произошло, и с удивлением узнал, что его спасли в тот день, в который пресвитер острова Устивы принес за него Безкровную Жертву всемогущему Богу.
   Петр: О том, что ты рассказал, я тоже слышал, когда был в Сицилии.
   Григорий: Я верю, что так происходит с живыми, чтобы явно показать тем, кто приносит Бескровную Жертву и не знает, какая в Ней заключена сила и какую пользу Она приносит в разрешении грехов (не только живым, но) еще и скончавшимся, если только эти грехи не окажутся непростительными. Рассказ об Иусте показывает, какую пользу приносит святое приношение умершим.
   Прежде чем стать архиереем, я жил в монастыре. Иуст тайно хранил у себя три монеты, вопреки монастырскому уставу. Когда он скончался, то не удостоился законного погребения, хотя перед кончиной и покаялся в грехе. Его тело бросили в отхожее место и вместе с ним, как было решено, и те три монеты, чтобы они послужили ему в погибель. Так я распорядился с согласия братии, которая единогласно подтвердила такое решение.
   Через тридцать дней душа моя стала сокрушаться об умершем брате, и я велел тридцать дней подряд совершать за него литургию, чтобы он освободился от мучений. На тридцатый день он явился во сне своему кровному брату Копиосу. Тот спросил его, куда он попал на том свете. Покойный ответил:
   – До сих пор я страдал ужасно, но теперь мне очень хорошо.
   Копиос сразу же пошел в монастырь и, встретив братию, рассказал им о сновидении. Мы посчитали, и оказалось, что сон был как раз в тот день, когда за него была отслужена тридцатая литургия. Из этого очевидно, что благодаря спасительной Жертве умерший освободился от мучений.
   Петр: Слышать об этом приятно и преисполняет безмерной радости.
   Григорий: Слова умерших подтверждают труды живых и избавляют от страха.
2. Из жития святого Иоанна Милостивого
   Великий Иоанн убеждал и требовал, чтобы его священники постоянно служили Литургию о усопших. Он настаивал на этом, говоря, что особенно полезно поминать на Литургии попавших в ад, и для вящей убедительности рассказал историю, произошедшую незадолго до этого.
   Как-то персы взяли в плен юношу, увели его к себе, заковали в цепи и посадили в тюрьму, которая назвалась «Забвение», у них был закон, по которому никого из заключенных нельзя выпускать на свободу живым, почему узилище и называлось «Забвением».
   Нескольким заключенным все же удалось бежать из нее. Добравшись до Кипра, они сообщили родственникам юноши, что, по их сведениям, он умер в тюрьме. С тех пор родители трижды в год совершали по нему заупокойную Литургию. Так прошло четыре года.
   Однако на самом деле юноша был жив. Ему тоже удалось бежать и добраться до родного дома. Родители, увидев его, решили, что он не из тюрьмы бежал, а воскрес из мертвых, и смотрели на него с великим изумлением. Они исполнились несказанной радости, что претерпела бы любая душа, увидевшая живым того человека, которого почитала умершим. Родители сказали, что считали, что он умер, и так поминали его и служили о нем заупокойные Литургии трижды в год: на Богоявление, спасительную Пасху и святую Пятидесятницу.
   Как только юноша услышал это, то сразу вспомнил и клятвенно заверил в истинности своих слов, что как раз в такие дни цепи слабели, и он чувствовал облегчение от страданий, а на следующий день опять становились тяжелыми.

Глава 31: О том, что после смерти нет прощения грехов, кроме самых ничтожных, но и то после величайших мучений; а наказанный за чародейства не будет прощен никогда

1. Из Григория Двоеслова
   Господь сказал в Евангелии: ««Ходите, пока есть свет»« (Ин 12:35). Также он говорил через пророка: »Во время благоприятное Я услышал тебя, и в день спасения помог тебе»« (Ис 49:8). Апостол, толкуя эти слова, заметил: »«Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения»« (2 Кор 6:2). Соломон сказал: »«Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости»« (Еккл 9:10). Из всех этих свидетельств ясно видно, кто в каком состоянии уйдет отсюда, в том и предстанет перед Судом. Однако следует знать, что усопшие освобождаются от малых и легких прегрешений по молитвам живых, милостыни и приношению священной Жертвы, что творят за них живущие на земле и сами получающие пользу от своих добрых дел и удостаивающиеся от Бога прощения своих незначительных прегрешений.
   Петр: Мне хотелось бы знать, следует ли думать, что отправленные в гееннский огонь будут гореть вечно?
   Григорий: Несомненно, и никаких других ответов невозможно даже представить себе. Как радость праведников, сподобившихся благ, не будет иметь конца, так же бесконечны и мучения лукавых. Сам Господь Истина сказал: »«И пойдут сии в муку вечную, а праведники — в жизнь вечную» (Мф 25:46). Если истинно обетование праведникам, то, очевидно, также неложна и угроза грешникам. И тех, и других равно ждет вечность. А если кто-нибудь скажет, что Бог благ от природы и человеколюбив и потому не исполнит Своих угроз, то пусть знает, что тем самым он пытается выставить Бога лжецом, о чем даже думать опасно.
   Петр: Но я хочу знать, справедливо ли назначать нескончаемую муху за грехопадения временные и вскоре завершившиеся?
   Григорий: Если бы Судия исследовал не сердца людей, но дела их, тогда ты был бы прав. Конечно, неправедные закончили грешить, но только потому, что их жизнь тоже закончилась. А если бы им было возможно жить без конца, то они бы и грешили без конца. Ведь они никак не хотят отрекаться от греха, пока живут; и очевидно, что они желали бы жить греховной жизнью вечно. Великое правосудие Судии проявляется в том, что он посылает в вечную и нескончаемую муку тех, кто не хочет в этой жизни даже хоть немного прекратить грешить.
   Петр: Но никто из праведников не наслаждается жестокостью; и когда раб грешит, то праведный господин наказывает его только для его же исправления, и только неправедный господин бросит раба в огонь. Если грешники в гееннском пламени не исправляются, то какой смысл им непрестанно гореть?
   Григорий: Всемогущий Бог, будучи благоутробен, не наслаждается мучением несчастных. Но будучи праведен, Он не может откладывать на вечность наказание неправедных. Все неправедные, преданные на вечную муку, истязаемы за собственное беззаконие. Также праведники, пребывая в Боге, увидят в себе благодать, от Него полученную, а в них только муку, которой они сами избежали. Поэтому глядя на то, как они горят, и на их мучение от пламени, они еще будут себя считать должниками божественной благодати, сохраняя благодарность вовеки.
   Петр: Но как святые могут не молиться за грешников, если они видят их горящими?
   Григорий: За врагов своих молятся в то время, когда могут обратить их сердца к плодотворному покаянию и спасти этим обращением. Именно поэтому нам велено молиться за врагов Толкуя эти слова, апостол говорит: (с кротостью наставлять противников) не даст ли им Бог покаяния в познание истины, чтобы они освободились от сетей диавола, который уловил их в свою волю (2 Тим 2:25-26). А если они уже не могут обратиться от дел беззакония к праведности, то как за них можно молиться. Молиться за них тогда — все равно, что сейчас молиться за диавола и его ангелов, приговоренных к вечной муке. Поэтому и не молятся никогда сейчас святые мужи за людей умерших без веры и за скончавшихся в нечестии, потому что знают, что эти люди преднамеренно определили себя на нескончаемую муку и не хотят обесценивать молитву перед праведным Судией.
   Если живущие сейчас праведники совершенно не сострадают умершим без веры, хотя и не видели их во плоти мучимых в аду, то тем более они не будут сочувствовать беззаконникам, когда увидят их муку, которая ничем не сменится, а себя изъятыми из всякого страдания и тления и всецело прилепившимися к праведности? Когда они волей совершенно прильнут помыслами к решениям Праведного Судии, они даже не посмеют умолять его о том, что не согласно с Его точнейшей и не знающей ошибок волей.
   Петр: Я ничего не могу возразить, потому что ты дал исчерпывающее объяснение. Но хочу знать, почему, если душа бессмертна, о вечном адском пламени говорится как о смерти души?
   Григорий: Слово «жизнь» употребляется в двух значениях, и слово «смерть» тоже нужно понимать в двух смыслах. Одно дело «жизнь» в смысле жизни в Боге, блаженная жизнь, а другое дело «жизнь» в смысле существования, то есть жизнь, данная нам при сотворении, которую мы обрели, когда родились. Поэтому душа и смертна, и бессмертна. Душа становится смертна, когда отвергает блаженную жизнь, и становится бессмертной, когда живет духовной жизнью.
   Естественной жизни лишиться невозможно, даже когда человека осужден на вечную смерть. В вечной смерти он утрачивает не простую жизнь, но блаженную жизнь. Поэтому он все время претерпевает смерть бессмертную, истощение неистощимое и кончину бесконечную.
2. Из святого Диадоха
   Мы, возлюбив Господа, должны молиться, чтобы в час нашего исхода не владел нами никакой страх. Кто пребывает в страхе, тот не минует быстро и свободно воздушных князей погибели. Ведь робость выдает только зло, оставшееся в душе. Ликующая же от любви к Богу душа в час, когда она призвана в мир иной, сразу проносится мимо всех мрачных отрядов в сопровождении мирных ангелов. Ведь она окрылена духовной любовью без изъяна, которую несет как полноту закона. Прожившие в дерзновении пред Богом жизнь восхищаются вместе со всеми святыми на облаке прямо в обитель Господа. А кто, хотя бы немного робеют в час смерти, остаются вместе с большинством людей под судом, чтобы, будучи испытанными огнем , получили заслуженный своими деяниями удел от Бога и Царя нашего Иисуса Христа.
3. Из святого Максима (Пояснение к словам св. Диадоха «чтобы, будучи испытанными огнем суда»)
   Стяжавшие совершенную любовь от Бога и на крыльях души в добродетелях, по слову апостола, ««восхищены на облаках в сретение Господу»« (1 Фес 4:17) и потому не предстанут на суд А не стяжавшие совершенства, но располагающие свершениями и прегрешениями предстанут на скамье Суда, и огонь испытает их благие и лукавые дела, и если сплав благих дел на весах перевесит, то они будут освобождены от мучений.

Глава 32: В чем смысл и сила причастия и для чего мы причащаемся

1. Из жития святого Арсения
   Святой Арсений однажды рассказал своим ученикам такую историю. Один престарелый монах, весьма дивный своими деяниями, но простой и необразованный, весьма серьезно заблуждался в понимании таинства Божественной Евхаристии. Он говорил и настаивал на том, что божественный Хлеб, которого мы причащаемся не есть само Тело Христа Бога нашего, но образ этого Тела, даваемый нам в пример.
   Когда некоторые старцы об этом узнали, то стали сожалеть о столь нелепом мнении старца. Они пришли к нему и спросили, правда ли, что он так думает. Он сказал, что да, он так думает и никак иначе. Старцы приступили к нему и стали приводить ему множество неотразимых доводов, чтобы его переубедить и заставить понять, что хлеб Евхаристии — истинное тело Христово, а вино Евхаристии — животворная и пречистая Кровь Христова. Они говорили: «Хотя перед нами хлеб и вино, но во время священнослужения после призывных молитв действием Святого Духа они прелагаются в истинное Тело и Кровь Христову, и мы причащается Плоти и Крови Владычней.
   Так как мы, будучи людьми, не смогли бы, словно плотоядные хищники, вкушать окровавленную плоть, Господь, в этом таинстве принимаемый, назначил, чтобы привычный нам хлеб во время Литургии прелагался незримо в само Тело Господа. Возьми, например, Крещение. Мы видим воду, но эта вода благодаря священнодействию исполняется божественного Духа и поэтому не является простой водой. Ведь она возрождает и воссоздает крещающегося и делает его свободным от всякого греха».
   Опытные старцы приводили простецу и многие другие доводы, но он, словно оглох, и совершенно не воспринимал сказанное. Он не доверял словам и требовал доказательств на деле. Старцы понимали, что монах говорит нелепость по своей простоте, поэтому не презрели его, но стали усиленно за него молиться, и он сам присоединился к их молитве. Старцы совсем не хотели, чтобы его труд и пот подвига оказались напрасными.
   Когда наступил воскресный день, они все вместе пошли в церковь. Во время Литургии божественный Хлеб предложения (о, Твоя, Христе, сила и благость!) был видим самому простецу и другим трем старцам, словно Младенец, возложенный на Святой Престол. Затем священник протянул руку, чтобы разъять Младенца на части, и видно было, как ангел спустился с неба, неся в руке нож. Священник заколол лежащего перед ним Младенца, затем излил Его кровь в чашу. Когда священник рассекал Хлеб на малые частицы, то было видно, как Божий ангел отсекает частицы плоти Младенца.
   Когда заблуждавшийся старец подошел к причастию, то явно ощутил вкус сырого окровавленного мяса. Так свыше было исправлено ошибочное суждение старца. Он принес благодарность Богу со слезами, а другие старцы сочли его исправление поводом для великой радости.
2. Из Отечника
   Об авве Аполле говорили, что у него был ученик по имени Исаак. Он был научен всякому благому делу и стяжал дар безмолвной молитвы благодаря постоянному причащению. Когда он выходил из кельи и шел в церковь, то ни к кому не подходил и ни с кем не разговаривал. Всем он говорил:
   – Все хорошо в свое время.
   А когда звучал отпуст, он спешил в свою келью, будто бежал от огня. Часто он приносил братьям с богослужения лепешку и чашу с вином, а сам ничего не брал из этого, не потому что отвергал дары братьев, но потому что старался удержать безмолвие, обретенное во время службы.
   Как-то он заболел, и братья, услышав об этом, пришли его навестить. Они сели подле него и спросили:
   – Авва, почему ты после богослужения бегаешь от братьев?
   – Я бегаю не от братьев, но лишь от злого бесовского искуса. Если кто долго держит зажженную свечу на ветру, она гаснет. Так и мы, освященные святой Евхаристией, если помедлим и не вернемся сразу в келью, то наш ум помрачится.
2. Говорили об авве Пимене, что когда он собирался на богослужение, то любил побыть в одиночестве около часа, разбирая свои помыслы и только после этого выходил из кельи. 3. Брат сражался со своими помыслами об освящении Даров, не веря и сомневаясь, как упомянутый выше старец. Тогда братья позвали его на Литургию, чтобы он рассказал потом, что увидит, а сами упорно молились, чтобы Бог показал ему истину вещей, и он, наконец, избавился от помыслов неверия. Когда служба закончилась, брат рассказал:   – После чтения Апостола, когда дьякон вышел читать Евангелие, я увидел, как крыша храма разверзлась, стало видно небо, а дьякона со всех сторон обошел огонь. Во время принесения и предложения Даров я увидел разверзшиеся небеса и нисходящий огонь на божественные Дары, а за огнем — множество ангелов и посреди них Младенец. Было два ангела, красоту которых невозможно описать, потому что их сияние было как молния. Все ангелы встали вокруг Престола, а Младенец воссел на престоле. Когда священники подошли, чтобы преломить хлебы предложения, я увидел, как те чудесные двое подошли, взяли Младенца за руки и за ноги, и ножом Его закололи, полностью излив Его кровь в чашу. Затем они разрубили Его Тело и положили, где были хлебы, и было видно, что это не хлебы, а Тело. Когда братья подошли причащаться, я увидел настоящее тело, и так как не мог Его взять в уста, заплакал. Тут я услышал голос:
   «Человек, почему ты не причащаешься? Разве не этого ты просил?».
   «Милостив буди ко мне, Господи, — ответил я, — не могу есть тело».
   «Итак, знай, — сказал голос, — если бы человек мог вкушать тело, то и было бы тело, как ты видел. Но так как человек не может есть тело, Господь и Бог наш учредил хлебы предложения. Если ты уверовал, причастись тоже».
   «Верую, Господи», — сказал я.
   И как только я сказал эти слова, тело, которое лежало у меня в руках, стало хлебом и, воздав благодарность, я причастился Богу. Когда священное таинство было совершено, я увидел, как кровля храма опять отверзлась, и небесные божественные силы сразу вознеслись в небеса».
   Выслушав рассказ брата, монахи умилились, узнав о таком великом даре от Христа, и ушли, благодаря и прославляя Бога.

Глава 33: Как и когда нужно приходить причащаться и с каким состоянием совести

1. Из Палладия
   Блаженного Моисея Мурина одолевал бес блуда. Он уже возложил на себя всевозможные виды мучительных подвигов, но не мог освободиться от страсти. Видя невероятную выдержку святого, великий священнослужитель Христов Исидор из Скита сказал ему:
   – Прекрати тягаться с бесами, брат Моисей, и не так на них наступай. Ведь в подвижнической жизни установлен предел и для битвы с бесами.
   Несокрушимый адамант Христов Моисей ответил ему:
   – Я не прекращу сражаться с бесами, пока не прекратится действие воображения во сне.
   Тогда великий Исидор сказал:
   – Отныне во имя Иисуса Христа у тебя прекратятся непотребные сновидения. Только теперь с божественным дерзновением иди и причастись Святых Тайн.
   –
2. Из того же автора
   Мы были знакомы со священником на Фивейской горе по имени Евлогий. Когда он приносил Богу святые Дары, то получал такую благодать ведения, что знал мысли каждого из приходящих на богослужение монахов. Так, он часто видел монахов, которые собрались причаститься, и удерживал их со словами:
   – Как вы дерзаете подходить к Святым Тайнам, если разумеете пока только лукавое? Вот ты, например, обдумывал этой ночью непотребные помыслы блуда, а ты размышлял о том, что Божия благодать не видит никакой разницы между грешником и праведником, а ты думал о Дарах, освятят тебя они или нет. Идите и приходите в следующий раз. А пока кайтесь от души, чтобы было вам дано отпущение грехов, и вы стали достойны приобщения Христу. Пока вы не очистите свои помышления, вы не получите права приступить к благодати Христовой.
3. Из Григория Двоеслова
   Однако, брат Петр, нужно со слезами пред Богом каждый день приносить себя в жертву ради Тела и Крови Христовых. Ибо только Жертва Тела и Крови избавит нашу душу от вечной смерти. Таким образом, нужно приносить жертву Богу с сокрушенным сердцем. Совершая Таинство страстей Господних, мы должны подражать тому, что совершаем. Тогда только Таинство будет истинною жертвою Богу за нас, когда сами себя сделаем жертвою.
   Также должно стараться после молитвы хранить в душе, сколько можем по милости Бога, Его силу и крепость, чтобы потом по легкомыслию не растерять их, а в сердце не вкралось пустое самообольщение и чтобы душа не утратила пользу умиления из-за лени и самонадеянности. Так, Анна удостоилась получить просимое потому, что после слезных молитв в своих мыслях сохранила прежнее намерение. О ней в Писании сказано: ««И лице ее не было уже печально»« (1 Цар 1:18). Следует знать, что только тот имеет право на отпущение грехов, кто сначала простит другим грехи против себя самого. Человек не получит дара, пока не изгонит из своей души злобу. Об этом сказал Бог Истина: »«Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя»« (Мф 5:23) и т. д.
   Нужно понимать, что как мы освобождаемся от всех прегрешений принесением дара, точно также возобновляем их в себе злопамятством. По этой причине Бог и не принимает нашего дара.
   Из притчи о рабе мы узнаем, что он задолжал тысячи талантов и был прощен, но с другого раба, такого же, как и сам, стал требовать сто динариев, которые тот был ему должен, и тотчас лишился прощения, и за долг в тысячи талантов его предали на мучение.
   Нам следует жить в мире не только с ближними, но и с далекими от нас. Покоряясь им душой со смирением, мы благодаря своей доброй воле угодим Богу. Когда Создатель увидит, что мы и в самом деле так думаем, то сразу же примет наш дар и освободит нас от греха.
4. Из жития святого Евфимия
   Как говорили мне отцы, Бог даровал Евфимию, кроме прочих благодатных даров, еще и дар ясно, как в зеркале, видеть, что происходит в душе собеседника, и точно знать, кто с какими помыслами борется, когда побеждает человек, а когда его одолевает бес.
   Святой Евфимий, как рассказывали отцы, говорил некоторым братьям наедине, что часто воочию видит ангелов, сослужащих ему на Литургии и прикасающихся к Святым Дарам и что во время причащения Тела Владычня лица у одних братьев светлеют, а у других мрачнеют, очевидно, от того, что последние оказались не достойны этого света.
   Поэтому он не позволял братьям проявлять легкомыслие, увещевая их словами апостола внимать себе и себя испытывать и только после испытания со страхом причащаться Хлеба и Чаши, зная непременно, что »«кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе»« (1 Кор 11:29). Поэтому священник, когда приступает к принесению Жертвы, предостерегает собравшихся, возглашая Горе имеем сердца. Только получив обещание собравшихся отойти от всего низкого, он дерзает принести Бескровную Жертву. Когда Таинство совершено, священник снова возносит руки к небу и, чтобы показать промыслительное значение Таинства, которое совершается только ради нашего спасения, громко воскличает: Святая Святым. Тем самым он говорит, что я такой же страстный человек, как и вы, и не знаю, что кто делал в жизни, поэтому только говорю вам во всеуслышание, чтобы каждый испытал свою совесть, свидетельствует ли она о святости.
   Если кто найдет в себе злопамятство, ненависть, зависть гнев, гордыню или если окажется, что он страдает бранливостью, сквернословием, отвратительной похотливостью или еще какой-нибудь низменной страстью, то пусть не подходит к Чаше, пока покаянием не очистится от скверн. Святыни ниспосылаются не осквернившимся, но только святым. А те, кто покаялись, дерзайте по совести: »Кто обращал взор к Нему, те просвещались, и лица их не постыдятся»« (Пс 33:6).
5. Из Отечника
   Некому святому и прозорливому епископу, когда он преподносил народу Святые Тайны, было открыто: когда люди подходят к чаше, то у одних лица черные, как в саже, а у других словно горят огнем, третьи же — с налитым кровью пылающим взором, и после причастия их целиком охватывало пламя. Иные же подходили светлые, в белых одеяниях и, приняв тело Господне, как свет, становились еще светлее и совершенно чистыми. Среди них были миряне и монахи.
   После богослужения епископ стал молиться, чтобы Бог открыл ему смысл и причину этого явления. Перед ним предстал ангел Господень и сказал: «Ты недоумеваешь от того, что видел? Знай, что светлые ликом, в белых одеждах живут в целомудрии, правде и чистоте. Они кротки, сострадательны и милостивы. Очистив совесть, они принимают Святые Дары, просвещаясь во Христе и становясь совсем светлыми. А у кого лица черные, те делатели блуда и невоздержания, постоянно живут в расточительстве и наслаждениях. А с кровавым взором, словно сгорающие, вершат несправедливость и лукавства, изрыгают ругательства и хулы, поспешны на обман и убийства. Когда такие люди причащаются Тела Владычнего, оно не только не очищает их, но напротив, попаляет, потому что их совесть замарана и совсем нечиста и, не получив помощь покаяния, они дерзают приступить к Тайнам.
   Если ты желаешь им спасения, ради чего и было это тебе открыто, чтобы по лицам ты распознал грехи пасомых тобой людей, помогай им своими поучениями и уговорами; постарайся научить их каяться, сделать их лучше и обратить к Богу, Который ради них умер и воскрес.
   Когда они от всей души покаются и исправятся, тогда благой и человеколюбивый от природы наш Владыка не только простит им грехи, но и удостоит вкушения будущих благ. А тебе будет великая награда, если станешь подражать своему Владыке, Который ради спасения человеков »«уничижил Себя Самого, приняв образ раба»« (Флп 2:7).
6. Из святого Ефрема
   Братья, кто стоят пред земным царем, служа тленному престолу, те со всем почтением и страхом выполняют долг перед своим повелителем. Если они поступают так, то не с большим ли страхом, трепетом и благоговением следует нам стоять пред Царем Небесным? Будем внимать себе, дабы не разглядывать бесстыдными глазами Таинство Владычнего Тела и Крови.
2. Если Моисей не дерзал испытывать присутствие Бога, то насколько больше должно нам смущаться и со страхом предстоять Ему? В Писании сказано: »«Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены» (1 Цар 2:30). Как человек ты пока мыслишь, а Он как Бог ведает глубины твоего сердца и твоих помыслов: «И нет твари, сокровенной от Него»« (Евр 4:13). 7. Из аввы Исаии
   В час совершения Евхаристии отринь помыслы свои, и пусть твои чувства пребывают в страхе Божием. Только тогда ты будешь достоин Таинства, и Господь исцелит тебя. А если ты не смог оградить себя от помыслов, не подходи к Чаше чтобы не причащаться в суд и осуждение. Святое Причастие — это соединение с Богом.
   А если мы побеждены страстью, гневом, завистью, человекоугодничеством, тщеславием, ненавистью или еще какой-нибудь страстью, то удалились от Бога. Как в таком случае мы смеем говорить о соединении с Богом?
2. Тот же Авва Исайя сказал: «Горе мне, горе, если я причащаюсь, сохраняя общение с врагами Божьими, то как я приобщусь Богу? Только в суд себе. 3. Мы говорим: Святая святым. Святые Дары даются не отверженным, а святым. И если я свят, то что общего у врагов Божьих со мной? Горе мне, горе, я ношу Твое имя, называясь христианином, а сам пребываю в рабстве у врагов. 8. Из святого Варсонофия
   Брат спросил старца:
   – Если у меня ночью во сне были соблазнительные грезы, а наутро — Евхаристия, что мне делать?
   – Нужно подойти к чаше, — ответил святой, — чувствуя себя искалеченным, отринув презрительность и ощущая нужду во враче. Тогда исцелит нас Господь, исцеливший кровоточивую. Возлюбим Господа, чтобы Он и нам сказал: «Оставляются грехи ваши многие, ибо вы много возлюбили».
   И когда идешь причащаться, говори: «Да не будут мне, Владыко, святые Дары сии во осуждение, но во освящение души и тела» — и тогда только подходи со страхом, и сотворит Бог милость Свою на нас».

Глава 34: О том, что причащаться на каждой Литургии весьма полезно, а причащаться от случая к случаю — вредно и опасно

1. Из Палладия
   У пятисот братьев, живших вместе с великим Аполлом, было правилом причащаться Святых и Непорочных Тайн каждый день в девятом часу, а потом во время трапезы слушать поучения старца о божественных заповедях перед кратким сном.
   Авва говорил им, что нужно мысленно очищаться и готовиться каждый день, чтобы постоянно быть достойным принять божественные Тайны в воспоминание спасительной Страсти и благодаря причащению удостаиваться отпущения грехов.
2. Из того же святого
   Некий блудник египтянин полюбил замужнюю целомудренную женщину и, не добившись взаимности, обратился к колдуну со словами:
   – Примени все свое искусство, чтобы она полюбила меня или чтобы муж бросил ее.
   За это колдун получил от него немало денег, но его колдовство оказалось бессильным против ее целомудренного ума. Все же ему удалось сделать так, что всем вокруг женщина стала казаться лошадью.
   Когда муж пришел домой и увидел, что жена стала лошадью, весьма огорчился. Он пригласил городских священников, показал им жену, но они не могли понять, от чего это. Прошло три дня, а жена ничего не могла есть. Наконец, муж догадался, что ее нужно отвести в пустыню к святому Макарию Египетскому. Он взял ее под уздцы и повел к Божьему человеку.
   Когда до святого осталось немного пути, монахи спросили его:
   – Зачем ты привел сюда лошадь?
   – Чтобы по молитвам святого она была помилована, — ответил несчастный муж.
   – А что случилось с лошадью?
   – Это вам кажется, что это лошадь, но это моя несчастная жена, и я не знаю, что с ней произошло.
   Рабу Христову Макарию была открыта свыше причина произошедшего, и он уже встал на молитву к Богу за несчастную женщину. Иноки ему сказали, что какой-то человек привел с собой лошадь.
   – Вы сами жеребцы, — заметил старец, — и потому смотрите на все жеребцовыми глазами. Это женщина, какой она и была с самого рождения. Это только очи обманутых видят ее в другом обличье.
   Лошадь ввели к нему в келью. Он освятил воду и вылил ей на макушку, а затем прочитал над ней молитву и исцелил. Вдруг все увидели, что она сущая женщина по природе. Святой велел дать ей поесть. А потом сказал в назидание:
   – Никогда не забывай ходить в церковь и причащаться Христовых Тайн. Такое произошло с тобой потому, что ты пять недель не подходила к Непорочным Тайнам.
   Так он исцелил ее тело и душу и попрощался с ними.
3. Из письма святого Василия Великого кесарийскому патрицию
   Приобщаться каждый день, причащаясь Святого Тела и Крови Христовой, есть дело доброе и полезное. Ибо сам Господь ясно сказал: ««Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную"" (Ин 6:54). Кто усомниться в том, что частое причащение Жизни есть не что иное, как преумножение жизни?
   Мы же причащаемся четыре раза в неделю: в воскресенье, четверг, пятницу и в субботу, а также и в другие дни, если совершается память какого-нибудь святого.
   Пояснение Павла Боголюбивого: Сам святой Василий служил Литургию только в эти дни, а не каждый день, потому что у него было слишком много забот.
4. Из жития святого Евфимия
   В городе Витагаваеоне жил некий Роман. Его брат был благоговейным священником в монастыре святого Евфимия, звали его Ахтавий. Роман во всем был полной противоположностью своего брата: распущенный и изнеженный.
   Один человек позавидовал его богатству и стал злоумышлять, как отнять у него имущество. Сначала ему ничего не удавалась, но так как жадность брала свое и постоянно уязвляла сердце, злоумышленник отправился в Елевтерополь, нанял чародея, чтобы тот наслал неизлечимую порчу на Романа.
   Чародей пустил в ход все свое искусство. Роман, ничего не подозревая, гулял в поле, не задумываясь о том, что молитва могла бы оградить его от всяких козней, лег на землю и заснул. Бог попустил подвергнуть его искушению, чтобы избавить юношу от легкомыслия, пробудить его душу к усердному труду, и потому на короткое время отдал в руки коварного врага. Пока он спал, Бог перенес его в дом, и там сластолюбцу стало совсем плохо. Самые искусные врачи не могли помочь ему. К больному пришли слуги, собрались друзья — все со слезами на глазах ждали неминуемой смерти. Несчастный и сам чувствовал приближение конца, мучаясь от боли. Он едва смог поднять взор и знаками показать, чтобы все вышли из комнаты. Оставшись один, юноша вдруг почувствовал, как боль несколько утихла. Он оглядел стены, как некогда великий Езекия (4 Цар 20:2), и стал молиться с сокрушением сердца: «Боже сил, если я обращусь и буду стенать, тогда спасусь. Призри, Господи, на меня, и изыми меня из настоящей нужды и бедствия». Тут ему пришла на ум мысль позвать Евфимия Великого, который может выступить заступником перед Богом и умолить Его об освобождении от страданий. Страдалец пришел в исступление и увидел стоявшего перед ним седовласого старца в монашеской рясе. Тот посмотрел на него и спросил:
   – Что я могу сделать для тебя?
   Больной со скорбью, смешанной с радостью, спросил:
   – Кто ты, владыко?
   – Я Евфимий, — ответил гость, — которого ты только что позвал. Поэтому не бойся, я просто пришел к тебе. Давай я посмотрю, что у тебя болит, и тогда можно будет назначать лечение.
   Роман показал живот. Евфимий раскрыл ладонь и пальцами, как ножом, рассек чрево по всей длине, нашел болезнь и выдавил ее. Это оказалась косточка с вырезанными на ней какими-то знаками и положил ее на стол. Евфимий провел рукой по разрезу, и шов загладился, не оставив даже следа. Святой открыл Роману, как разворачивались события. Он сказал, что некий человек позавидовал его имуществу, заплатил чародею, а чародей обратился за помощью к бесам.
   – Никакие уловки врага, — сказал Евфимий, — не имели бы власти над тобой, если бы ты сам не распахнул двери дьяволу. Посмотри, сколько прошло времени, а ты ни разу не пришел в церковь, ни разу не приобщился Святых Тайн, жил в лени, совсем забыв о своей бедной душе. Поэтому Бог вверг тебя в такое плачевное состояние. Впредь внимай себе и больше никогда не пренебрегай собственным спасением.
   После этих слов Роман тут же поднялся с постели совершенно здоровым. Опухоль, которая была на животе, спала. Он позвал родных и рассказал им о заступничестве святого и о чудесном рассечении живота ладонью. Потом юноша подробно и без прикрас рассказывал о видении и в честь этого события установил день чудотворения и велел отмечать его каждый год, и этот обычай держится до сего дня.
5. Из Палладия
   Когда мы обходили старцев пустыни, то навестили и святого мужа по имени Ор, отца многих монастырей, в которых было несколько тысяч монахов. Когда он нас увидел, то обрадовался, облобызал всех, помолился, своими руками омыл нам ноги и потом беседовал с нами, поучая словами божественного Писания, ибо он был человеком, наученным Богом.
   Затем святой Ор велел нам прочесть правило перед причащением, потому что у него был обычай приступать к плотской трапезе после того, как сначала он преподаст душе духовную пищу — причастие Христовых Тайн. Мы все вместе причастились, прочли благодарственные молитвы, а затем он позвал нас на трапезу, и сам ел вместе с нами, все время питая наши души своими поучениями.
6. Из аввы Кассиана Римлянина
   Когда мы пришли в Скит к авве Серину, мужу святому и богоносному, то много говорили с ним о душеполезных вещах. Между прочим спросили его и об одержимых:
   – Почему у нас презирают одержимых, даже подходить к ним не хотят, боятся их и отворачиваются от них? И почему их никогда не допускают к причастию? Правильно ли делают, когда ссылаются при этом на повеление Господа: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями?»« (Мф 7:6)
   – Если мы веруем, — ответил старец, — что все случается по воле Божией и что скорби и искушения назначаются нам для пользы нашей души, то мы не имеем права презирать никого из страждущих. Напротив, должны сострадать им как членам единого тела и за них всегда горячо молиться Богу.
   Принимать их нужно с великой любовью и милосердием. Апостол учит нас: »«Страдает ли один член, страдают с ним все члены»« (1 Кор 12:26).
   Я не знаю, чтобы наши старцы когда-нибудь запрещали причащать одержимых. Напротив, если было бы возможно, они бы причащали их каждый день. А у вас неправильно поняли Евангельское изречение, ведь оно совсем о другом. Не давайте святыню псам сказано не о святом причастии, но о передаче учения и раскрытии высочайших догматов.
   Когда Святые Дары дают одержимым, они служат вовсе не для питания бесов, но для очищения души и тела и попалению лукавого духа, засевшего в теле. После причастия Святых Тайн нечистый дух бежит от человека, как от испепеляющего огня. Благодаря частому причащению за краткое время, как мы знаем, был исцелен авва Андроник и многие другие.
   Если мы лишаем одержимого причастия, то даем полную власть мучающему его бесу и разрешаем ему беспрестанно еще злее терзать человека, лишившегося помощи свыше, получаемой через причащение Святых Тайн.
   Поэтому нельзя тех, кто невольно подпал под действие бесов, лишать покрова таинственного причастия, но только тех, кто добровольно предал себя греху и потому стал одержим злыми демонами.
   Последние находятся в гораздо более жалком состоянии, потому что они даже не знают, что в них засели бесы. Они даже не замечают их, поэтому и не хотят исцелиться от зла, ими понукающего. Их сердце, жестокое и нераскаянное, только собирает »«гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога»« (Рим 2:5), »«где червь их не умирает и огонь не угасает»« (Мк 9:44).

Глава 35: О том, что если мы находимся под отлучением и не можем причащаться в церковном собрании, то должны выходить из храма вместе с оглашенными

1. Из Григория Двоеслова
   Две благочестивые жены знатного рода спасались в собственном доме. Для поддержания их внешней жизни оказывал им услуги один благочестивый муж. Но как в некоторых высокость рода иногда производит унижение духа, и они только потому и считают себя великими в этом мире, что помнят свое высокое перед прочими происхождение, так и вышеупомянутые монахини еще не совсем обуздали свой язык под внешним покровом благочестия. У благочестивого мужа, который доставлял им средства жизни, они часто вызывали гнев своими неосторожными речами. Он долго терпел их выходки, а потом пошел к человеку Божию и рассказал, какие обиды ему приходится выносить от этих монахинь. Услышав это, святой тотчас дал им такую заповедь: «Обуздайте ваш язык. А если не исправитесь, отлучу вас от Церкви». Свою мысль об отлучении он, очевидно, произнес не совсем решительно, и женам показалось, что он их просто запугивает. Поэтому монахини нисколько не исправились, а через несколько дней умерли, и их гробы были поставлены в церкви. Во время Божественной Евхаристии, когда диакон по обычаю возглашал: «Кто не причащается, изыдите», кормилица тех жен, которая имела обыкновение подавать приношение за них Господу, видела, как они вставали из гробов и выходили за дверь. Кормилица не раз видела, как по возглашении диакона покойницы выходили из храма, ибо не могли оставаться в церкви, и вспомнила, что заповедал им еще при жизни Божий человек. Монахини, догадалась она, лишены общения с Церковью за то, что не исправили свой нрав и не сдерживали свой язык. Тогда с глубокой скорбью она рассказала об этом рабу Божию. Святой Венедикт тотчас дал ей просфору из своих рук, сказав:
   – Иди и принеси за них Господу эту просфору, и они не будут более в отлучении.
   Когда сделано было за них это приношение, и диакон провозгласил по своему обыкновению «Отлученные изыдите из церкви!» — покойницы не вышли из храма.
2. В житии преподобной Матроны, когда упоминается о всепрощающем лобзании между братьями перед причастием, говорится вот что. Преподобная Матрона пришла поступать в монастырь преподобного Вассиана, выдав себя за евнуха. Она была принята в монастыре и долгое время совершала подвиг наравне со всеми остальными, и никто не догадывался, что она женщина. Но потом Вассиан Великий все же узнал о ее тайне благодаря божественному откровению. Он вызвал ее, и поглядев на нее сурово, сказал:   – Что тебя заставило, злая жена, дерзнуть так оскорбить нас? Чем мы виноваты, что ты нас так искушала и бесстыдно обманывала, таясь столько времени?
   Вразумленная его словами, она поверглась на землю и облобызала стопы настоятеля. С великим смирением, еле слышным голосом женщина сказала:
   – Владыко, я поступила к тебе не потому, что хотела искушать твою паству, но потому что хотела избежать искушений врага и уйти подальше от житейских сетей.
   – Но как, будучи женщиной, ты подходила причащаться, обнажив голову без всякого стыда? — продолжал настоятель. — Как, потеряв всякое смущение, ты лобзалась с братьями во время лобзания мира?
   – Когда я шла причащаться, — отвечала преподобная, — я притворялась, что у меня болит голова, и обматывала всю голову покрывалом, и так приступала к божественным Дарам. А принимать лобзание мира я никогда не отказывалась, но всегда считала, что подхожу к устам не человеческим, а к тем, кто ревностны в ангельском бесстрастии.
2. Из Отечника
   Старец сказал: «Часто, когда диакон говорил «Возлюбим друг друга», я видел Святого Духа на устах братьев».

Глава 36: О том, что быть погребенными в церкви благочестивым полезно, а осужденным только усиливает мучение

1. Из Григория Двоеслова
   Петр: Прошу объяснить мне, приносит ли какую-нибудь пользу душе, если тела умерших будут похоронены в церкви?
   Григорий: Тем умершим полезно быть погребенными в церкви, за которыми нет тяжких грехов, потому что родственники их ежедневно собираются в эти святые места и, глядя на гробницы, вспоминают и молятся о них Господу. Напротив, если полагаются в церкви большие грешники, то они не только не получают отпущения грехов, но навлекают на себя еще большее осуждение. Чтобы хорошенько представить это, расскажем краткую историю, произошедшую в наши дни.
   Как я слышал, епископ Портуенский благочестивый Филикс, родом из Сабинии, рассказывал об одной монахине, своей землячке. Она предавалась воздержанию плоти, но не удерживала свой язык от дерзости и пустословия. После смерти ее похоронили в церкви. В ту же ночь сторожу было видение — умершую привели к святому алтарю, рассекли на две части, одну половину сожгли, а другую оставили не тронутой, утром он рассказал об этом братии и показал место, где ее сожгли. На мраморе перед алтарем остался след от огня, как если бы ее сожгли вещественным огнем. Тем самым было дано понять, что священные места не помогают избежать суда после смерти тем, кому грехи не будут отпущены.
2. То же произошло и с хорошо известным нам Валерианом, патрицием из города Брикса, где он скончался. Епископ города, приняв плату, отвел в церкви место для его погребения. Валериан до самой смерти своей вел рассеянную и греховную жизнь, не заботился об очищении от своих пороков. В самую ночь его похорон блаженный мученик Фаустин, в чьей церкви погребли Валериана, явился пономарю и сказал:   – Пойди, скажи епископу, чтобы он выбросил смрадное тело, которое здесь положил; если же не сделает этого, сам умрет в тридцатый день.
   Но пономарь побоялся сказать епископу о видении, даже после вторичного напоминания. В тридцатый же день вечером епископ лег спать совершенно здоровым и невредимым, утром внезапно был поражен непонятной смертью. Из этого можно понять, какое тяжкое осуждение постигло душу Валериана.
   Очевидно, что если грехи человека тяжкие, он никакой помощи не получит от того, что его похоронят в святом месте. Напротив, он получит еще большее осуждение за дерзость.
   Более того, пострадают и те, кто похоронил его в святом месте.

Глава 37: О том, что пышные похороны весьма вредны для души усопшего и поэтому боголюбивые люди избрали простое погребение как наиболее полезное

1. Из жития святого Ефрема
   Когда святой Ефрем разлучался с телом, то отдал такие распоряжения:
   – Не пойте песнопений над Ефремом, не хороните его в дорогих одеждах, вообще не копайте могилу для моего тела. Я пообещал Богу, что буду жить на правах чужестранцев. Я чужестранец и пришлый, как и все мои отцы. А если какой-нибудь отцелюбивый приготовил многоценную одежду для погребения, пусть лучше продаст ее и раздаст деньги нищим.
   Такие распоряжения святой Ефрем отдал стоявшим у его смертного одра. Один из этих прощавшихся со святым, человек знатный, горячий почитатель преподобного уже приготовил драгоценные и искусно изготовленные одежды, заботясь об облачении тела святого после кончины. Когда он услышал, что заповедал святой, то весьма опечалился, что его желание и вклад в будущее оказались отвергнуты.
   Поэтому он решил не продавать одежду, чтобы пожертвовать деньги нищим, а раздать им цену этой одежды из своей золотой казны. По своему неведению, он полагал, что совершает дело, угодное преподобному Ефрему, словно забыв волю и намерение преподобного — раздать нищим деньги, вырученные от продажи погребальной одежды, а не иначе.
   Но свою ошибку он осознал только после того, как сам пострадал за это. Проявив непослушание, он немедленно был подвергнут каре: его стал бичевать лукавый бес, вселяя в него лукавые помыслы. Ведь за всяким нечестивым деянием следует тяжкое наказание. На глазах у всех он свалился на ложе святого, размахивая руками, вращая глазами, скрежеща зубами и извергая пену, став, как сумасшедший. Так Божий промысел предал его наказанию, чтобы он понял непременность заповеди святого отца.
   Как только умирающий Ефрем, видевший насквозь скрытое просвещением Святого Духа, понял страдание ученика, он все понял и спросил:
   – Теперь ты понял, что всякое страдание — плод греха? Что плохого ты сделал, что дошел до такого страшного наказания?
   Ученик преподобного Ефрема, очнувшись от безумия, признался в своем беззаконии, рассказал, какое непослушание он хотел сотворить и сам обличил себя за немощь своих помыслов. Божественный Ефрем пощадил страждущего и принял его исповедь. Преподобному было достаточно помолиться и возложить руку на голову страдальца, чтобы избавить его от беса.
2. Из жития святого Иоанна Каливита
   Когда дивный Иоанн узнал через откровение, что кончина его близка, то позвал хозяйку дома, которая была его матерью. И хотя он был ее любимым сыном и столько времени прожил рядом с ней, святой, несмотря на несомненную любовь к нему матери, обуздывал свой язык и сердце и не открыл, кто он.
   – Знайте, — произнес он тихо и смиренно, — все доброе, что вы сделали мне, нищему чужестранцу, вознеслось прямо к престолу Владыки. Помните Его глас: ««Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне»« (Мф 25 40). Но вот, близок конец моей жизни. Хочу обратиться только с последней просьбой, призывая во свидетели Бога, исследующего сердца всех. Не облачайте моего тела в погребальные одежды и не хороните на кладбище в хорошей могиле. Погребите меня здесь, где я построил своими руками келью, в том рубище, которое ношу.
   Высказав матери свою волю, он потребовал от нее пообещать все исполнить. Она поклялась, не зная, что перед ней родной сын. Иоанн был благоразумен и решил подгадать так, чтобы она дала обещание раньше, чем узнает, кто он. И уже совсем ослабший святой признался родителям, что он их сын Иоанн, которого они искали, и сказал, что признался им в этом только потому, что они уже дали ему клятву — и умер.
   Она сразу же забыла завещание сына, побежденная материнской любовью к нему. Бедняжка принялась немедленно снимать с него рубище и надевать на него дорогие блистательные одежды. И тотчас у нее онемели руки и ноги, потому что сын не допускал, чтобы произошло то, что неправильно. О, горячая его божественная любовь ко Христу! Рубище, знак его страданий, было для него дороже принесенных матерью одежд!
   Отец, когда увидел, что его супруга не может двинуться с места, напомнил ей о завещании сына. Он сразу же снял дорогие одежды и одел сына в рубище — и мать сразу же освободилась от недуга. Так сын оказался мудрее родителей, и так Бог показал, очевидно, что нужно не только детям тщательно хранить заповеди отца и матери, но и родителям — исполнять завещание детей, если оно полностью отвечает Божией воле.
   Славного подвижника похоронили в его хижине, как он и завещал, зная, что смиренная жизнь на земле наследует светлое торжество на небе.
3. Из жития святого Пахомия
   Как-то святой Пахомий, обходя монастыри, которые основал по благодати Божией, подошел к воротам обители и увидел похоронную процессию. Провожали в последний путь брата, который небрежно провел всю свою жизнь. Братья вышли на проводы и дружно и торжественно пели псалмы. При погребении присутствовали родители, родственники и друзья покойного.
   Увидев святого, монахи поставили носилки на землю и попросили Пахомия помолиться о них и об усопшем брате. Святой прочел положенные молитвы и прошение, обратился к братьям и сказал:
   – Прекратите петь Псалмы.
   Затем он велел собрать одежду покойного, сжечь ее и похоронить тело без положенного псалмопения.
   Родители и родственники покойного были изумлены таким нововведением и принялись умолять святого разрешить им пропеть обычные для такого случая псалмы. Но Пахомий отказал им.
   Все окружили его и спросили:
   – Что это за невиданное правило, отче? Ведь только враги не щадят тела покойного. Нас постигло великое бедствие, оно, как дикий зверь, ворвалось в наш дом, оставив за собой только скорбь и плач. Как-то и твоей святости не подобает так нас унижать. Отмена псалмопения становится для нас позором. Лучше бы он не становился монахом, тогда по крайней мере ты избавил нас от неизбывной скорби.
   Они говорили преподобному и многие другие вещи и умоляли разрешить псалмопение ради души покойного.
   – Братья, — отвечал им Пахомий, — я еще больше вас скорблю об усопшем. Ведь вы только видимую оболочку замечаете и ради нее направляете всю свою заботу, а я думаю о его душе и ради его души, как его духовный отец, отдал такое распоряжение.
   Вы же причиняете душе еще большую боль, думая, что воздаете ей почести. А я, напротив, забочусь о том, чтобы избавить его от бесчестия и доставить ему хоть какое-то оправдание. Поэтому я и считаю, что не нужно прислуживать умершему телу, но только бессмертной душе, которая вновь получит это тело нетленным в Воскресении.
   Если я разрешу торжественные похороны, меня будут осуждать как человекоугодника, что ради того, чтобы произвести впечатление пышностью похорон, я предал благо этой души и закрепил за ней вечные муки.
   Бог, будучи источником благости, требует от нас только дать Ему повод, чтобы излить обильно Свою благость на нас и отпустить нам грехи не только в этом веке, но и в будущем. Господь сказал, что хулящие Духа Святого ни в нынешнем веке, ни в будущем не сподобятся прощения. Этими словами подразумевается, что прощение за грехи в нынешнем веке может состояться и после окончания нынешней жизни.
   Мы удостоились опытным путем узнать божественное врачебное искусство Господа нашего. Поэтому, если мы не будем каждому оказывать должную помощь, мы заслуженно услышим о себе, что мы презрели заповедь. До нашего слуха весьма скоро донесутся грозные слова: «Знайте, презренные, внимательно вглядитесь, и вы сильно изумитесь».
   Поэтому прошу, если вы хотите, чтобы усопший освободился от нависших над ним кар и удостоился отпущения грехов, погребите его без псалмопений. Бог, как благой и многомилостивый, покажет на нем благо, которое вы даже представить в своих просьбах не можете.
   Так скончавшегося брата отнесли на гору без псалмопения, как велел преподобный Пахомий, и там похоронили молча.
4. Из Отечника
   Когда авва Арсений умирал, то сказал своим ученикам:
   – Не хлопочите о трапезе любви в память обо мне. Если я сам сотворил любовь, то обрету любовь.
   Когда ученики увидели, что он уже при смерти, то пришли в смятение. Но авва Арсений сказал им:
   – Еще не пришел мой час. Когда придет, я скажу вам. А если вы отдадите мои останки кому-нибудь, поведу вас на суд к престолу страшного Судии.
   – Но что же нам делать, — спросили ученики, — если мы не умеем устраивать похороны?
   – Неужели вы не сможете привязать меня за ноги и втащить повыше на гору? — спросил старец.
   Когда он уже готов был закрыть глаза, братья заметили, что он плачет, и спросили:
   – И тебе страшно, отче?
   – Поистине, этот страх пребывает со мной с тех пор, как я стал монахом, — ответил он и с этими словами умер.
2. Рассказывал кто-то из отцов, что был один отшельник в пустыне под Нилополем, и ему прислуживал верующий мирянин. В городе Нилополе жил один человек, богатый и нечестивый. И вот он умер, и с ним прощался весь город во главе с епископами, с факельным шествием и каждением.   Прислужник пустынника как обычно ушел в город за хлебом. Когда он вернулся, то увидел, что старца загрызла гиена.
   Он пал ниц перед Богом и сказал:
   – Не встану, Господи, пока не известишь меня, почему нечестивого похоронили со столь великой пышностью, а трудившийся Тебе день и ночь умер столь жалким образом.
   Ему явился ангел Господень и сказал:
   – Этот нечестивец совершил немного добра и получил за него воздаяние на земле, а там к нему уже не будет никакого снисхождения. Подвижник же был человеком, украшенным всякой добродетелью, и прегрешения его ничтожны, и за них он получил воздаяние здесь, чтобы явиться чистым перед Богом.
   Услышав такой ответ, мирянин ушел, прославляя Бога за Его праведные и непостижимые суды.
3. Рядом с одним усердным и всегда скорбящим братом жил другой. В один из дней, собираясь сходить в крепость, он попросил усердного:   – Брат, сотвори милость и позаботься о саде, пока я не вернусь.
   – Не беспокойся, — ответил тот, — я позабочусь о нем, как смогу.
   Садовод ушел, а тот подумал про себя: «Смиренный человек, тебе выпала такая возможность помочь брату и позаботиться о саде». Но, встав вечером на правило, он со слезами пел и молился до самого утра и так же провел и весь следующий день, ибо то был святой воскресный день.
   Вечером вернулся сосед и увидел — дикобразы опустошили сад.
   – Да простит тебя Бог, — сказал он, — что ты не присмотрел за садом.
   – Ведает Бог, авва, — ответил тот, — я сделал все, что от меня зависит, и следил, чтобы наш маленький садик принес плоды.
   – Да, да, конечно, брат, но он весь опустошен.
   – Знаю, — заметил молитвенник, — но верю Богу, и наш сад расцветет снова.
   – Тогда пойдем, хоть польем его, — предложил садовник, а тот ответил:
   – Ты иди поливай сейчас, а я потом — ночью.
   А на дворе стояла засуха, и садовод весьма беспокоился, поэтому сказал:
   – Поверь, брат, если Бог не поможет, у нас не будет воды летом.
   – Увы, — сказал брат, вздыхая, — если высохнут родники сада, поистине не будет нам спасения.
   Но «родниками» он назвал слезы молитвы. Когда этот прекрасный подвижник приблизился к смерти, то позвал соседа и сказал:
   – Сотвори любовь, никому не говори, что я болею, но оставайся здесь сегодня. Когда умру, возьми мое тело и брось в пустыне, чтобы его пожрали звери и птицы, ибо я много нагрешил перед Богом и недостоин погребения.
   – Поверь, авва, не соглашается моя душа поступить так.
   – Эта вина на мне, — сказал больной. — Даю тебе слово, если послушаешься и сделаешь так, то я, как смогу, помогу тебе.
   Усердный брат умер в тот же день, и брат поступил так, как он просил, и оставил усопшего без погребения нагим в пустыне, ибо они жили в двадцати милях от крепости.
   На третий день во сне ему явился отошедший ко Господу и сказал:
   – Да помилует тебя Бог, брат, как ты помиловал меня. Поверь, великую милость сотворил мне Господь за то, что без погребения осталось мое тело, сказав: «Ради твоего великого смирения Я велел, чтобы ты был вместе с Антонием Великим». Тогда я попросил и за тебя, и тебе следует уйти из этого места. Оставь чувственный сад и подумай об умном и нетленном саде души. В тот час, когда изошла душа моя, я увидел, что мои слезы погасили огонь, в который меня должны были ввергнуть.

Глава 38: О том, что не всякий может учительствовать, но только тот, кого поставил на то Божий промысел, как человека способного и делающего все то, чему учит других, и победившего страсти; и о том, что простой человек должен внимать себе, чтобы, желая укрепить других, не разрушал самого себя; и о том, что это редкость, когда человеком с самого начала руководил Святой Дух и потому он никогда не нуждался в человеческом наставлении и потом смог стать учителем других, и что таким людям следует только удивляться, но не подражать им, ибо нужно учитывать собственную немощь

1. Из Григория Двоеслова
   У патриция Валентия было имение в Амнийской области. Там у одного крестьянина был сын по имени Онорат, который с младенческих лет так возжелал небесного отечества, что просто сжигал себя постом. Когда он преуспел в подвиге и показал великие способности, его господин, упомянутый Валентий дал ему вольную.
   На земле своего господина в местечке под названием Фруд Онорат основал монастырь, став отцом двухсот монахов. Как-то от скалы, нависавшей над монастырем, оторвался огромный кусок, и покатился по склону горы, угрожая разрушить весь монастырь и погубить братьев.
   Святой, увидев, что может произойти, во весь голос призвал имя Христа и, подняв руку, перекрестил глыбу, — и она тотчас остановилась. И сегодня можно увидеть, как она неподвижно застыла почти на отвесном склоне, потому что святой остановил ее силой Христовой.
   Петр: Хочу спросить тебя, честной отец, этот славный святой, у которого было столько учеников, у кого сам учился?
   Григорий: Я никогда не слышал, чтобы он был чьим-то учеником. Дар Святого Духа не подчиняется никаким законам. Хотя есть правило нормальных человеческих отношений, чтобы никто не становился руководителем, пока сначала сам не научится подчиняться. Ведь как может требовать послушания от подчиненных тот, кто сам не знает, как нужно подчиняться?
   Однако были люди, которых обучил Святой Дух, так что они не нуждались в науке человеческих поучений, но от этого в их душе мудрость наставничества не уменьшалась. Такое случается с мужами совершенными, свобода которых всегда будет служить примером для немощных.
   Нужно внимать, что кто, как Онорат, не преисполнен Святого Духа, но при этом отказывается учиться у кого-нибудь, тот становится потом наставником лжи. А знаки того, что ум преисполнен Духа Божия, весьма ясны: духовная сила и смиренномудрие. Если в каждом помысле они оба всецело присутствуют, то они ясно обозначают присутствие Святого Духа.
2. Так, известно, что у Иоанна Крестителя не было учителя. Сама Истина, Господь наш Иисус Христос, обучавший апостолов телесно, не призвал его телесно учиться у Него. Он обучал Иоанна духовно, внешне оставляя его свободным. 3. Так же и Моисей, ведомый по пустыне ангелом, познал заповеди не от человека. Однако эти примеры, как мы уже сказали, заслуживают только уважения более немощных, но не служат предметом для подражания. 4. Таким был и преподобный отец наш Венедикт. Словно яркая звезда, произойдя от Нурсийской земли, он воссиял над всей римской империей. Будучи еще юным, в расцвете телесных сил, он отверг все мирское с его удовольствиями, как пожухлую траву, и ушел в пустыню, которую местные жители называют Лакк. Там он нашел пещеру, в которой и поселился. Юноша овладел всеми видами добродетелей и потому обрел крепость Святого Духа, Который и возделал его сердце так, что оно стало приносить всем приходящим плоды истинного учения.   Множество людей из окрестных селений стекались к нему ради духовного наставления. Как свет не может долго скрываться под спудом забвения, но Промыслом ставится на свещницу, чтобы светить всем, так и он был явлен людям.
   Хотя святой жил в пещере, но молниями своих добродетелей, знамениями и великими чудесами, которые Бог творил через него, он смог привлечь к себе многих. Те, кто приходили к нему, нередко просили, чтобы он стал их пастырем. Отшельник принимал их и с помощью Христовой основал двенадцать монастырей в этой области, и в каждом из них было по двадцать монахов. А с ним жило только несколько человек, которым оказались под силу все подвиги.
   Такими же были и главнейшие из отцов: Антоний Великий и Евфимий Великий. Их учителем тоже был не человек, но Бог и их совесть, и они стали вселенскими светочами. Таким же был преподобный Аполло, Даниил Столпник, Алипий и великий Симеон Столпник.
2. Из жития преподобной Синклитикии
   Блаженная Синклитикия говорила, что весьма опасно, когда человек, не взошедший благодаря деланию к духовным высотам, берется учить других. Как хозяин трухлявого дома, который сдает комнаты чужеземцам, если потолок обвалится, погибнет сам и погубит всех своих гостей. Так же и тот, кто еще себя надежно не утвердил, но стал при этом учить других, подвергает страшной опасности себя и тех, кто к нему ходит.
   Словами он призывает людей к спасению, а на деле обрекает их на погибель. Кто просто много говорит, тот уподобляется человеку, который расписывает стену красками, которые смываются первым же дождем.
   Такая роспись продержится до первых порывов ветра, когда на нее попадут капли дождя. А учение, которое подтверждено делами, не сможет разрушить даже долгий век. Душевная крепость, выкованная делами и закаленная словом, вечно живет для верных.
3. Из Отечника
   Авва Пимен говорил, что учить ближнего может только духовно здоровый и бесстрастный человек. Что толку строить дом другому человеку, а собственный дом разрушать?
2. Он же сказал: «Человек, который учит, но не делает того, чему учит, подобен источнику, который всех хочет напоить и омыть, а себя не может очистить, но вся нечистота и грязь остаются в нем». 3. Как-то авва Серин вместе со своим учеником Исааком пришел к авве Пимену и спросил:   – Как мне наставлять Исаака, который с удовольствием слушает мои слова?
   – Если хочешь принести ему пользу, — ответил авва, — показывай ему добродетель на деле. Ибо тот, кто внимает только слову, остается бездейственным. А если ты ему покажешь что-нибудь на деле, то в нем это останется.
4. Сказал авва Иперехий: «Истинно премудр не тот, кто учит словом, но кто наставляет делом». 5. Старец говорил: «Если в душе есть слово, но нет дела, она подобна дереву, на котором есть листья, но нет плодов. Если на дереве много румяных плодов, то на нем есть и листья. Так и слово подходит только душе, в которой есть благое дело». 6. Старец сказал: «Если ты видишь, что человек упал в воду и можешь ему помочь, протяни ему посох и спаси его, а ели не в силах вытащить его, оставь ему свой посох. Потому что если протянешь ему руку и не сможешь вытащить, то он затянет тебя с собой, и вы оба погибнете».   Старец говорил это для тех, кто ввергает себя в искушения, помогая другим сверх своей меры.
7. Сказал старец: «Нет более убогого зрелища, чем разум, который лишен Бога, но при этом любомудрствует о Боге. Человек, который учит в церкви или в келье, сам должен сперва совершить то, о чем говорит и чему учит. »«Трудящемуся земледельцу первому должно вкусить от плодов»« (2 Тим 2:6). 8. Один старец говорил о другом, который был преисполнен любви и давал советы монахам и мирянам: «Светоч многим светит, а собственные уста его опаляются». 9. Сказал авва Орсисий: «Если сырой кирпич положить в основание здания, стоящего около реки, такое здание не простоит и дня. А если кирпич обожжен, то здание будет прочным, как камень. Так и человек, чей плотский помысел и душа его не закалена, как у Иосифа, страхом Божиим, если достигнет власти, сразу потерпит крах.   Много искушений у тех, кто живет среди людей. Лучше, чтобы человек, зная свою меру, избегал бремени власти. А те, кто утверждены верой, те непоколебимы всегда. Если кто пожелает сказать слово о святейшем Иосифе, то скажет, что тот не был обычным человеком, живущим на земле, ибо претерпел множество искушений в стране, где не было даже следа богопочитания. Но Бог отцов его был с ним и спасал его из всякой беды. И теперь он вместе со своими отцами в Царстве Небесном. А мы, зная свою меру, будем совершать подвиг. Только так мы сможем избежать суда Божия».
10. Сказал авва Пимен: «Человека, который знает свое место, ничем нельзя смутить». 11. Он же сказал: «Кто знает свое место, но не придерживается его, как может учить ближнего?» 12. Брат спросил его:   – В моей обители живут братья. Повелишь ли, чтобы я отдавал им распоряжения?
   – Нет, — ответил старец. — Сначала делай свой труд, и если они стремятся к духовной жизни, то будут внимательно смотреть на тебя.
   – Но они требуют, чтобы я ими повелевал.
   – Стань для них образцом, — посоветовал старец, — а не законодателем.
13. Брат спросил старца:   – Если брат станет рассказывать о том, что происходит вовне, велишь ли, авва, предупредить его, чтобы он избавил меня от таких вестей?
   – Нет, — ответил авва.
   – Почему?
   – Если мы сами не можем это соблюсти, то как мы можем требовать не делать этого от других, если знаем, что сами будем это делать.
   – Как же тогда быть?
   – Если мы будем молчать, — посоветовал старец, — то для ближнего будет достаточно примера нашего поведения.
14. Авва Петр спросил авву Исайю, что означает выражение «раб Божий». Он объяснил, что пока человек пленен какой-либо страстью, то еще не может считаться рабом Божиим, ибо он раб того, что его поработило (Ср.: 2 Пет 2:19). И пока он одержим страстью, он не может учить тех, кто подвержен тем же страстям. Ибо позор до освобождения от этой страсти учить людей или молить Бога об их исправлении. Ибо как может просить Бога за другого тот, кто сам страдает от той же болезни? 15. Сказал авва Исайя: «Откуда я знаю, что Бог меня принял, если говорю другому, сделай то или это, а сам еще не покаялся в своих грехах? Пока павший человек находится в покаянии, то ничего не может делать с уверенностью, потому что еще не знает, даровано ли ему прощение. Если человек не чувствует этого в своем сердце, то может услышать это от кого-нибудь другого. Вместо поучений, он будет только бояться и трепетать в ожидании страшного суда Божия.   Если кто-нибудь попросит объяснить что-то и если ты готов обречь свою душу на погибель, то скажи ему прямо и открыто и возьми на себя все, что ты сказал ему. А если ты не преуспел в духовной жизни, то беги скорее от всякого ответа, иначе погубишь свою душу. Великое дело для человека — оставить свои притязания, жить по воле Божией и, храня слово Божие, учить других своим примером.
16. Человек Божий авва Нисферой, хотя и удостоился Божьей славы, но никогда ничего не приказывал сыновьям своей сестры, которые жили с ним. Он каждому разрешал поступать по своей воле и не заботился о том, правильно они делают или нет. 17. Он же сказал о Каине и Авеле, что когда еще не было ни Закона, ни Писания, кто учил их поступать так или иначе? Поэтому если Бог не научит человека, то все труды напрасны. 18. Он же говорил: «Учить ближнего — это падение души. А пытаться возвести его к лучшим проявлениям природы — великое сокрушение души. Когда собираешься научить ближнего чему-нибудь, сначала подумай о себе: не получится ли так, что ты разрушишь свой дом, созидая чужой. Кто забывает о своих грехах, но думает исправить другого, совершенно лишен сердечной молитвы и не умеет обращаться с просьбами к Богу». 19. Он же сказал: «Когда учишь, бойся отпасть от того, чему учишь, а если отпадешь, то зачем учить тому же еще кого-то». 20. Он же сказал: «Горе нам, мы грешим не переставая, а вразумляем и наставляем тех, кто гораздо лучше нас. С бревном в глазу мы обвиняем, как ни в чем не бывало, наших братьев, сердимся и налагаем на них бремена тяжелые и неудобоносимые (Мф 23:4), а сами, как немощные телом, даже подняться до них не хотим. Горе нам, что оставили наше единственное дело и поспешили учить других деятельной добродетели. Горе нам, что другим поручаем труды, а сами снимаем с себя даже собственные обязанности. Горе нам, что мы решаем, что справедливо, что нет, судим и поучаем, но при этом далеки от всякого благого дела». 4. Из аввы Марка
   Кто без дел считает себя мудрым и произносит поучения, тот обогащается неправедностью, и его труды, по слову Писания, ««пойдут для чужого дома»« (Притч 5:10).
5. Из аввы Исаака
   Не объясняй другому того, чего сам не понял, а то самому будет стыдно. Сравнят твои поучения с твоим образом жизни, и откроется твоя ложь. А если возникнет необходимость произнести хорошую речь, скажи ее так, словно ты ученик, а не наставник, потеряв всякий стыд. Прежде, чем говорить, подумай о себе и увидишь, что от тебя меньше толку, чем от тех, к кому ты собираешься обратиться с речью.
   Доброе дело — учить людей благу и по велению Промысла вести их от неведения к познанию истины. Так поступали Христос и апостолы, и это высокое служение.
   Но если кто почувствует, что от такого образа жизни, от постоянного общения с людьми, его совестливый ум ослабел и уже не созерцает сущие вещи так же ясно, как раньше и что смущен покой сердца, помрачилось знание, то это значит, что ему следует хранить свой разум и отречься от чувственного. А иначе человек, желая исцелить других, погубит свое здоровье и, вместо свободного употребления воли, его постигнет смятение ума. Пусть такой человек вспомнит слова апостола, который сказал: »«Твердая же пища свойственна совершенным» (Евр 5 14). Совершенные — те, чьи чувства здравы и открыты, и потому они могут воспринимать любую пишу, то есть любые вторгающиеся через чувства обстоятельства и не повреждаться сердцем ни от каких встреч с людьми, ибо обучены совершенству, и не обращаться во время этих встреч к уже пройденному, чтобы не услышать, например: ««Врач! исцели Самого Себя»« (Лк 4:23).
   Поэтому пусть каждый поразмыслит о себе и сохранит свое достояние. Лучше произносить не чувственные речи, но благим жительством служить людям и учить их примером своих поступков. Когда ты далек от людей, то можешь гораздо лучше облагодетельствовать их, пробуждая у них рвение к благим делам. А что до речей, ты не умеешь произносить их так же, как и они. Господь и обращается к тебе в Евангелии: »«Если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму»« (Мф 15:14).
6. Из святого Варсонофия
   В монастыре, где святой Варсонофий совершал подвиг безмолвия, жил один брат. Когда другой монах сказал ему, что он терпит брань, то в меру своих сил дал советы, хотя сам еще не достиг духовной меры, и брань тотчас перешла на него.
   Пострадавший понял, за что постигла его такая тяжелая кара: он не признался монаху, что сам страдает той же слабостью и не направил его к старцам. Ведь только они одни в силах разрешить вопросы духовной жизни. Он пошел к старцу и рассказал ему, как было дело.
   – Брат, — посоветовал ему святой Варсонофий, — нет другого пути тебе избавиться от брани, кроме как порицать себя за все сказанное — тогда Бог смилостивится над тобой.
   Брат поступил так, как велел старец, осудил себя за произнесенные слова, искренне покаялся, брань тотчас прекратилась, и он воздал благодарность Богу.
7. Из Патерика
   Амма Феодора сказала: «Учитель должен чуждаться любоначалия и отвращаться тщеславия и превозношения, не доверять лести, не слепнуть при виде даров, не поддаваться гневу; но быть долготерпеливым, кротким, крайне смиренномудрым, отменным в делах, снисходительным, заботливым и благожелательным».
2. Сказал старец: «Не учи до времени, а иначе покажешь, сколь слабое у тебя разумение». 3. Он же сказал: «Кто учит других спасению души, должен сперва пожать плод своего собственного учения. Ибо всякий, кто сам не достиг целомудрия, как сможет научить этому другого? И всякий, кого душит сребролюбие, кого жжет демон сребролюбия, как может научить других милосердию? И кто постоянно думает только о сборе и раздаче, купле и продаже, во все дни погружен в земные заботы и на суету убивает целые годы, как может научить других стяжанию будущих благ?   В любом случае ученики тоже больше обращают внимания на дела, чем на слова. Если учитель оставил небесное и растратил себя на временное и преходящее, само собой разумеется, что его ученики научатся презирать вечное и весь свой помысел отдадут только настоящему. Про таких людей Бог сказал: »«Что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста твои, а сам ненавидишь наставление Мое и слова Мои бросаешь за себя?»« (Пс 49:16-17). И еще: »«Всякий день имя Мое бесславится» (Ис 52:5). Хорошо учить, когда ты сам поступаешь, как учишь, и за твоим словом следует дело, и добродетель видна без слов. И блажен не тот, кто учит, но кто делает и учит».
4. Сказал старец: «Если ты говоришь кому-нибудь о духовной жизни, говори с умилением и слезами, прочувствовав каждое слово. А если не можешь, то лучше не говори ничего, иначе, намереваясь спасти других, чужими словами погубишь себя». 8. Из святого Ефрема
   Лучше усердно учиться, чем учить других во вред себе, делая недолжное. Кто себя наставляет, тот и другого наставит. Кто следит за собой и сам постоянно учится, то научит и ближнего.
2. Не гони брата из-за своего любоначалия. Если не от Бога твой замысел, то он не продержится долго. А если от Бога, то прячь его среди вещей, как Саул, которого Господь потом взял и поставил вождем Своего народа.

Глава 39: О том, что кто выносит суждения по внушению Святого Духа, даже если он не священник, на его стороне Божья воля, и не признавать этого нельзя; и о том, что Бог разрешает учить не только священникам, но и тем, кто чист духовно; и о том, что такое «мысленное священство» и как в пустыне в отсутствие священника следует причащаться Святых Тайн

1. Из Григория Двоеслова
   Святой Венедикт, не будучи священником, во время Литургии дал просфору в жертву за двух умерших отлученных от причастия дев, которые покидали храм всякий раз, когда диакон говорил, чтобы не причащающиеся вышли из церкви. А после жертвы больше уже никто не видел, чтобы во время Литургии эти девы покидали храм.
   Поэтому, Петр, мы без всяких сомнений верим, что как только была принесена за них просфора, они сразу же удостоились прощения и освободились от наказания заступничеством блаженного Венедикта.
   Петр: Дивное дело, что этот честной муж, будучи еще во плоти, мог избавлять души (умерших) от наказания.
   Григорий: А разве, Петр, не во плоти был тот, кому было сказано это обетование: Что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах. Относительно связывания и разрешения его наследуют (от Господа) те, кто по вере и нравственности получают священническую власть. Но чтобы перстный человек мог совершать такие дела, для этого Творец неба и земли сходил с неба на землю, чтобы плоть могла судить даже духов. Такой благодати удостоил ее Бог, став плотью ради людей, потому что немощь наша стала выше себя, когда облеклось в нее Могущество Божие.
   Благороднейший муж по имени Филикс, узнав, что незабвенный Экитий не в сане священника, а между тем ходит всюду и ревностно проповедует назидательное слово, однажды обратился к нему с вопросом:
   – Как ты, отче, дерзаешь проповедовать, когда не имеешь ни священного сана, ни разрешения проповедовать от римского папы, в ведении которого состоишь?
   – Я и сам думал, о чем ты спрашиваешь, — ответил святой. — Я открою тебе, как я получил разрешение на проповедь. Однажды ночью во сне мне явился прекрасный юноша, скальпелем коснулся моего языка и сказал: «Я влагаю мое слово в твои уста — иди и проповедуй». С тех пор как я ни стараюсь умолкнуть, но не могу, потому что Бог меня понуждает проповедовать».
   Петр: Мне хотелось бы, отче, узнать, какие подвиги проходил святой муж, удостоившийся такой благодати.
   Григорий: Подвиг, возлюбленный Петр, зависит от дара благодати, а не благодать от подвига, иначе и благодать не будет благодатью. Ибо всякому подвигу предшествует благодатный дар, хотя после этого дары возрастают по мере того, как увеличиваются подвиги. И зачем тебе искать в нем еще большего подвига, когда знаешь, что в этом угоднике Божием непорочная жизнь соединялась с проповедническим усердием? Он горел такой ревностью, присоединяя души к Господу, что управлял несколькими монастырями и в то же время ходил повсюду: по церквам, городам, деревням, даже по домам христиан, возжигая в сердцах своих слушателей любовь к небесному отечеству.
   Когда молва о его проповеди дошла до Рима, некоторые люди, движимые завистью, стали доносить на него Папе:
   «Какой-то неотесанный мужик дерзнул сам себя назначить великим проповедником и наше пресвятое служение, Влады- ко, переписать на себя, присвоив нашу неотчуждаемую собственность. Нужно послать за ним и привести его сюда, дабы объяснить невежде, что в церкви можно делать, а что нельзя».
   Они не прекращали жаловаться на авву Акития до тех пор, пока не убедили Папу послать начальника стражи Иулиана и потребовать от святого не выходить за пределы монастыря.
2. Из святого Максима
   Сан дьякона получает тот, кто готовит свой ум к святым подвигам и изгоняет из него страстные помыслы. Сан священника — тот, кто просвещается ведением сущих вещей. А сан епископа — усовершенствовавшийся в ведении, поклоняющийся Святой Троице, как принявший миро ведения.
3. Из жития святого Луки Нового
   Предстоятель Коринфской церкви, отправившись в столицу, по пути зашел в келью преподобного Луки, желая повидаться с ним и получить его благословение.
   Преподобный Лука принял его с большой радостью и, усадив, между прочим спросил:
   – Скажи, Владыко, как нам, поселившимся в горах и пустынях, при множестве наших грехов подходить к страшным божественным Тайнам? Ведь у нас не только храмов нет, но даже священники заходят к нам редко.
   Архиепископ, внимательно выслушав вопрос, сказал:
   – Хороший вопрос ты задал, отче, и спрашиваешь о великом деле. Как говорится, добро — не добро, когда не с добром приходит. Прежде всего у вас должен быть священник. А если по каким-то причинам его нет, то нужно сосуд с преждеосвященными дарами ставить на святой престол, если у вас есть домовый храм. А если простая келья, то на обычную доску, предварительно вычищенную и вымытую до блеска.
   Затем, расстелив плат, на него выложить частицы, и возжегши кадило, прочесть положенные по уставу Псалмы, Трисвятое и Символ Веры, потом трижды совершив земной поклон и сложив руки на груди, принять устами честное Тело Господа нашего Иисуса Христа и произнести «Аминь».
   Пить тогда нужно не воду, а чашу вина, и эту чашу больше не употреблять ни для каких других нужд. А с плата нужно ссыпать оставшиеся частицы обратно в сосуд с дарами, соблюдая предельную осторожность, чтобы ни одна драгоценная жемчужина не осталась и не оказалась на полу.
   Преподобный Лука выслушал святителя и выразил ему премногую благодарность.

Глава 40: О том, что истинный пастырь должен быть готов вынести любые опасности ради своей паствы, и всегда усердно о пастве помышлять

1. Из жития святого Петра Александрийского
   Когда святого Петра оклеветали перед нечестивым Диоклетианом за то, что он многих отторг от веры отцов и привлек к христианству, тиран, преисполнившись гневом, отправил в Александрию пятерых трибунов, вместе с подчиненными им солдатами, отдав им приказ схватить и казнить святого.
   – Если кто из так называемых христиан, — крикнул тиран, — попытается восстать против вас, то не теряйте времени, предайте их мечу.
   Когда посланцы Диоклетиана прибыли в Александрию, то нашли Петра читающим поучение в церкви и передали ему приказ императора. Тот не стал спорить, ни кричать, но спокойно последовал за ними. Когда об аресте Петра узнали жители, весь город пришел в возмущение. Все начало бурлить, и трибуны испугались, что вот-вот начнется восстание, и их растерзают на части. Поэтому они решили поместить святителя в ближайшую от церкви темницу. После этого чуть ли не весь город собрался возле узилища, потому что все так любили своего учителя, что лишиться его для них было таким же горем, как умереть самим.
   Наутро, когда трибуны в сопровождении солдат пришли, чтобы вывести святого из тюрьмы, ибо спешили исполнить приказ, народ окружил их, не давая увести Петра. Люди кричали, что им лучше самим умереть, чем увидеть казнь учителя.
   Трибуны поняли, что им благоразумнее уйти, иначе в случае восстания их не оставят в живых. Посовещавшись с императорскими посланцами, как можно вырвать святого из-под защиты народа, они решили, что следует сделать это силой: вывести его под конвоем, а тех, кто попытается придти к нему на помощь, беспощадно рубить мечами.
   Петр понял, что затеяли трибуны. Он боялся, что из-за него могут погибнуть люди, и принял совсем мальчишеское, достойное его великодушия решение, которое поможет сохранить паству от всяких беды и самому завершить свою жизнь мучеником Христовым.
   Он попросил верного и благоговейного старца известить трибунов, чтобы они стояли ночью у южной стены и ждали. Как только он постучит палкой по стене, ее нужно будет разобрать и взять его, и у них будет повод, чтобы казнить его.
   Когда посланникам сообщили о плане Петра, они весьма обрадовались и поспешили исполнить его: отпустили солдат, привели каменщиков и стали ждать.
   Когда блаженный муж, сидевший в дальней камере, услышал шаги снаружи, то, ничего не говоря своим соседям, постучал в стену, как было условлено, показывая, где нужно долбить. Каменщики на стук разобрали стену, сделав проход, который с улицы остался незаметен. Никто не смог бы увидеть пролом, даже если бы захотел. Как только каменщики приступили к работе, подул сильный ветер, хлынул ливень. Сам промысел Божий управил, чтобы замысел святого сбылся. Звук дождя заглушил стук железа и грохот выламываемых камней, и обитатели соседних домов даже не догадывались, что происходит рядом.
   Когда в стене образовался проход, божественный Петр вылез и сдался тем, кто пришел за ним. Он подражал и в этом божественному Учителю, который во время спасительных Страстей Сам выдал Себя богоубийцам и тем самым помог ученикам скрыться: «Если Меня ищете, оставьте их, пусть идут» (Ин 18:8).
   Добрый пастырь положил душу за своих овец. Его схватили те, кому было приказано его убить, отвели на место казни, и там святитель принял мученическую кончину. Он сам встал на колени, воздел руки ввысь и поднял взор к небу, воздавая хвалу Богу. Потом осенил себя крестным знамением и, сказав «Аминь», преклонил голову под меч. Он снял с себя омофор, обнажил шею и дал знак палачам, что готов умереть.
   Посланцы императора, видя, с каким мужеством он принимает смерть, были сражены добродетелью этого человека. У них опустились руки, они не могли смотреть друг на друга, и один сваливал на другого, чтобы тот нанес смертельный удар. Все отказывались привести приговор в исполнение и медлили, крайне восхищенные добродетелью этого мужа. Тогда они придумали, как выйти из положения. Каждый даст пять золотых монет тому, кто согласится стать палачом. Но золота ни у кого с собой не оказалось. Они нашлись только у одного, самого алчного из всех, он одолжил им деньги и затем, чтобы умножить свой капитал, сам отсек божественную главу мученику.
2. Из жития святого Аврамия
   У святого Аврамия был брат по плоти. Когда тот умер, то оставил после себя семилетнюю дочь. Между тем скончалась и мать ребенка. Тогда знакомые отвели сиротку к ее родному дяде, поистине божественному Аврамию.
   Святой сжалился над малюткой и принял ее с распростертыми объятьями, проявив к ней отеческую любовь. Он построил для нее небольшой дом за стенами кельи. Постоянно играл с ней, стучался в окошко, учил ее, читал вместе с ней Священное Писание, указывая ей в Писании путь спасения и пробуждая в ребенке стремление к духовному подвигу. Старец был, как орел, распростерший крылья над птенцом, которого учил летать, рассекая вместе с ним воздух, и взмывать высоко к вершинам добродетели.
   Хотя она была совсем маленькой, но предалась подвигу и проявила весьма высокую для ее возраста добродетель. Глядя на нее, Авраамий радовался душой и сердцем, радовались и соседи, что девочка в столь юном возрасте проявляла такое усердие к духовным вещам.
   Так и жила девушка, вызывая всеобщее восхищение. Когда ей исполнилось двадцать лет, то некий человек, по одежде монах, но душой мерзкий развратник, стал ходить к блаженному Аврамию, как бы по дружбе, поглядывал на юную девушку нечистым взором и, не знаю как, но сумел влюбить девицу в себя.
   Необузданная страсть завладела ею. Она стала высовываться из окна и разговаривать с ним. В конце концов, она побывала с ним. После этого совесть сразу стала обличать ее. Она раскаялась в своей дерзости и стала страдальчески оплакивать себя:
   – Горе мне, несчастной. Горе мне, я осквернила храм Божий в себе, горе мне, жалкой. Я хуже всех прочих женщин, ибо отвергла обеты, которые дала Богу и предпочла всем свершениям подвига краткое наслаждение. Какими глазами я теперь буду глядеть на небо, если я ослепила их невоздержанным взором любовника? Как я подвигну уста на молитву, если я осквернила их непристойными словами и страстными поцелуями? Подойду ли я дерзновенно к окну и буду ли общаться с Богом, если здесь, нарушив Его заповеди, я, как злая, нечистая, скверная, обесчестила тело и душу! Горе мне! Что мне делать? К кому мне обратиться? Зачем мне жить на земле? Лучше бы я умерла до того, как испытала наслаждение. Я бы принесла в дар смерти телесную чистоту. А теперь на что мне потоки слез? Разве они смогут смыть мою грязь?
   Так час за часом она тяжко страдала. И лукавый, воспользовавшись ее безмерным горем, вверг бедняжку в (полное) отчаяние. Она перестала верить в свое спасение и бежала из пустыни в город Аис, лежавший в двух днях пути от кельи. Она пришла в какую-то корчму, сняла с себя монашескую одежду и надела мирскую и стала отдаваться всякому ищущему наслаждения, за которым следует горе.
   Пока с ней происходили эти события, святому, который совершал подвиг безмолвия в дальней комнате кельи, приснился очень длинный и страшный дракон. Он вылез из своей норы, подполз к его жилищу, проглотил голубку, сидевшую внутри, и вновь скрылся с головой в своей норе.
   Когда Аврамий проснулся от сна, то (долго) не мог прийти в себя от ужаса и растерянности. Он не мог понять, что означает видение, и поэтому стал молиться, чтобы Бог открыл ему смысл сна со всей ясностью.
   На следующую ночь он снова увидел во сне дракона, который так же вылез из норы, подполз к нему, припал мордой к его стопам, разверз пасть и вернул проглоченную голубку, совершенно чистой и нескверной, извергнув ее из глубины своего чрева.
   Увидев это и рассудив, что ему была явлена погибшая душа его племянницы, он исполнился страха и смятения. Он прильнул к двери хижины и стал звать девицу:
   – Мария, деточка моя! Что случилось с тобой? Неужели тебя одолело нерадение? Вот уже два дня как я не слышу, что твои уста возносят хвалу Богу. Ты не подходишь к окну, чтобы услышать поучение, которое, как ты говорила, для тебя слаще меда и сот в устах твоих.
   Он звал племянницу, но ответа не было. Мог ли он предположить, что она тем временем сидит в корчме, среди любовников и шутов? И только теперь он понял, что произошло с его духовной дочерью.
   Сильная боль, пронзившая его душу до самой глубины, с тех пор не давала ему покоя. Он стонал (и задыхался), словно почувствовав едкий дым от огня, и стал молиться, чтобы Бог умудрил ее и вернул к прежнему благоговению. Он два года молился за племянницу, потому что два сновидения означали двухгодичный срок.
   В конце второго года пришел один из его друзей, которого он отправил разыскивать племянницу, и рассказал, где она, чем занимается и как себя чувствует. Аврамий сразу решил не откладывать дела, попрощался со старчеством, с подвигом и безмолвием, монашеской одеждой и обращением — только бы спасти душу из сетей дьявола. Он надел солдатскую форму, положил за пазуху золотую монету, собрал все, что у него было, нанял коня и помчался прямо в корчму. Вот так же некогда мчался и Авраам, чтобы освободить Лота из плена пяти царей.
   Старец привязал коня у корчмы, вошел и сел за стол. Но племянницы нигде не было видно. Его целомудренные очи не могли видеть того, к чему привыкли разнузданные сладострастники. Он думал о том, что применит все свое рвение и пожертвует всем ради спасения погибшей души.
   Святой прикинулся искателем удовольствий, сделав соответствующий вид и вел себя соответствующим образом, хотя душой подобен ангелам и небесным жителям. Аскет притворился, что страстно жаждет Марию. Он подошел к хозяину и сказал:
   – Слышал, у тебя есть девушка, чья красота сводит всех с ума, и ты продаешь ее тем, кто желают получить ее для утех. Я пришел взглянуть не нее.
   Хозяин корчмы, как только увидел у солдата седые волосы, почувствовал жалость к нему. Неужели, подумал он, и в старости люди остаются такими распущенными и похотливыми, что, дожив до седых волос, не могут образумиться. И в то же время ему не хотелось лишиться греховной платы за девицу, и он принялся подзадоривать гостя и разжигать в нем похоть, расхваливая красоту Марии.
   Старец достал из-за пазухи золотую монету, отдал ее хозяину, велел накрыть стол и привести Марию, чтобы поужинать вместе с ней. Хозяин поставил на стол весьма недурной ужин и привел девушку. Она была накрашена, надушена, и движения ее были непристойны. Когда Аврамий увидел такой свою племянницу, его сердце чуть не разорвалось от горя, горькие слезы душили его. Ему стоило огромных усилий, чтобы не разрыдаться и скрыть, что у него было на душе на самом деле, потому что тогда девушка сбежала бы от него.
   Слезы готовы были хлынуть из его глаз, потому что он едва справлялся со своими душевными переживаниями. Веки у него набухли. Ему приходилось постоянно отворачиваться, чтобы скрыть слезы, которые текли по щекам. Он старался изо всех сил, чтобы она ничего не заметила, и стал заигрывать с ней, улыбаться сладострастно, возбуждая в ней блудные мысли, словом, делал все, чтобы пробудить в ней похотливые желания к себе.
   Она подошла к Аврамию и поцеловала его. И в тот же миг она ясно ощутила скрытое благоухание целомудрия подвижника, которое навеяло смутные вспоминания о ее прежней жизни и о небесной благодатной чистоте. Она вспомнила о том, какой духовной высоты она лишилась. Ее глаза наполнились горячими слезами сожаления, в душе она застонала и подумала: «Горе мне, несчастной, горе, как тяжелы цепи греха. Горе мне, что мне теперь делать! Поглоти меня земля сейчас же!»
   Святой Аврамий боялся раскрыть себя — тогда племянница могла бы сбежать. Он решил исключить всякое подозрение и начал вести себя совсем развязно, как опытный соблазнитель. Он спросил:
   – Друг мой, что ты так пригорюнилась? Разве мы встретились, чтобы вспоминать прошлое? — и повернувшись к хозяину крикнул, — Подай нам вина, да поживей, мы хотим повеселиться. Ради этой красотки я продела такой большой путь!
   Старец, который пятьдесят лет не видел женского лица, стал пить дорогое вино с блудницей. В пустыне он не вкушал ни хлеба, ни воды досыта, а в корчме пил вино и ел мясо, поглощал глазами позор и пошлость. Он подражал блаженному Павлу, который очистился и обрил голову, став достойным примером ревности и милосердия, а также обрезал Тимофея, не потому, что считал себя зависимым от иудеев, но для того, чтобы привлечь души верных к богопочитанию.
   Так они ели и пили, касались друг друга, потом удалились в тихую комнату, где их уже ждала постель с мягкими перинами. Аврамий сел на край кровати. Она предложила:
   – Давай, я сниму с тебя обувь.
   Старец попросил ее плотно закрыть дверь.
   Мария заперла дверь, прильнула к святому и нежно его обняла. Аврамий понял, что теперь Мария не уйдет, и тотчас сбросил маску притворства и открылся ей. Святой снял с головы племянницы украшения и, глубоко вздохнув, с горечью сказал:
   – Помилосердствуй, Мария, разве ты не узнаешь меня? Неужели не видишь — я твой родной дядя? Что с тобой произошло, душа моя? Кто увлек тебя в погибель? Где твой ангельский образ девства? Где жизнь, распятая на Кресте? Где слезы умиления? Почему, взойдя на такую высоту добродетелей, ты низверглась в пропасть блуда? Как ты сразу не распознала вражеского нападения? Почему пала так низко, а не повергла врага к своим ногам, торжествуя над ним, хотя я и друг Ефрем за тебя всегда со слезами ходатайствовали и молились о тебе? Зачем ты ушла от нас? Неужели ты так отчаялась? Неужели тебе не известно, что отчаяние — самый жестокий крючок дьявола? Разве тебе было не жалко себя, и ты дерзнула пойти на самое постыдное дело? Встань и яви покаяние за свою дерзость. Неужели ты не знала, как Бог милостив? Он чадолюбивейший Отец наш и всегда собирает нас, как наседка птенцов, под свое крыло, хотя мы так часто пренебрегаем Им. Прошу тебя, вернись на прежний путь. Уважь мою седину. Я так переживал за тебя, мне было так тяжело на душе. Вернись к прежнему образу жизни. Дай мне хоть немного вздохнуть. Не то на старости лет ввергнешь меня в ад, где скорбь неизбывна.
   Так говорил Аврамий племяннице, но это было все равно, что петь глухому. Она склонила голову и только покраснела. Ей было стыдно поднять глаза, и она угрюмо смотрела в пол. Старец догадывался о смятении в ее душе.
   – Почему, чадо, ты не отвечаешь мне? — спросил он. — Разве ты не знаешь, какой я путь проделал ради тебя? Разве не видишь, как я притворялся ради тебя? Надел солдатскую форму, прикидывался похотливым, ел мясо. Ты ведь знаешь, что я никогда не видел ничего, кроме кельи, и не знал ничего, кроме безмолвия? Нет такого человеческого греха, который не пересилило бы божественное милосердие. Нет такой тяжкой раны в душе, которую нельзя было бы прижечь добрым огнем покаяния. На мне беззаконие твое, чадо, я за тебя буду давать ответ Христу. Только пойди со мной, мы вернемся в нашу пустынную келью.
   Выслушав эти слова, девушка с сокрушенной душой пала на пол, как евангельская блудница, к ногам учителя и горько разрыдалась, орошая потоками слез его стопы. Так они сидели некоторое время. Старец предложил племяннице тут же отправиться с ним на гору. Она спросила, что ей делать со своими платьями, золотыми украшеньями, серебряными накидками — всеми этими вещами, без которых она не может обходиться, тем более стоят они дорого, и она к ним привязалась. Божественный Аврамий, следуя заповеди Владыки, повелел все это оставить и следовать только за Богом, чтобы поспешить к истинному богатству будущей жизни.
   Старец взял ее за руку, и они незаметно для всех выскользнули из корчмы. Он посадил ее на коня, а сам пошел пешком, держа гнедого под уздцы.
   Когда они прибыли на гору, то поменялись жилищами. Старец стал жить в хижине, стоявшей за стенами, а племянница — во внутреннем помещении кельи. Ведь она хотела теперь прожить в затворе всю свою жизнь, изглаживая греховные язвы в душе постом, молитвой и слезами.
   Так постепенно Мария освобождалась от телесных страстей и потому всегда обращала взор в глубину своей души, сурово укоряя совесть, хотя позднее Бог много раз показывал ей, что грехи прощены ей, и украсил ее благодатным даром чудотворений. Аврамий, видя это, радовался сердцем и возносил хвалу Богу.
   Преподобный Аврамий дожил до глубокой старости, разрешился от жития и переселился в вечные обители. А на пятый год после его кончины умерла и племянница. Когда она лежала уже усопшей, ее лицо сияло преображенное благодатью и освещенное лучом свыше, как явный знак достигнутого ей просветления души.
3. Из жития святого Иоанна Богослова
   Однажды Иоанн Великий, прибыв с Патмоса, побывал в близлежащем городе, даровав душевный мир немалому числу братьев. Там он познакомился с одним юношей. Тот был среднего роста, мил лицом, в нем явно действовал Святой Дух, что выражалось в благородстве, а все его поведение выдавало в нем тонкую душу. Святой Иоанн дал ему благословение и наставил его на подвиги добродетели.
   Однако Иоанну нужно было уходить, чтобы нести благую весть и в другие города. Поэтому он доверил воспитание юноши местному епископу, в присутствии всей церкви объявив о поручительстве и дав епископу многочисленные советы, как обучать и наставлять юношу.
   Епископ охотно согласился и пообещал, что сделает все от него зависящее, чтобы юноша вырос добрым христианином. Иоанн отправился в Ефес, а епископ взял юношу к себе в дом, где обедал вместе с ним, учил его наукам, наставлял в нравственных правилах и потом крестил. Запечатлев его печатью новой жизни во Христе, он решил, что это надежнейшее охранение и можно о нем больше не заботиться.
   Юноша получил свободу, еще не утвердившись в благочестии. Его сразу окружили сверстники, необузданные и невоспитанные в своих порывах. Они стали его толкать ко злу, угощая его вином и зазывая на свои попойки. Что же потом произошло? Весьма тернист путь зла, и кто на него вступил, тот весьма легко, давая себе вроде бы ничтожные послабления, дойдет до крайней степени падения.
   Однажды ночью молодые люди отправились воровать и взяли с собой юношу. А он уже был ослеплен страстью к воровству, лелея в себе надежду на легкую добычу денег и даже ни на миг не вспомнил о том, что он стал христианином. Вскоре их дружная компания превратилась в разбойничью шайку, а его они выбрали атаманом, как самого сообразительного.
   Как-то в город опять прибыл Иоанн Великий и, устроив все по порядку и как следует, спросил епископа, где то наследство, которое он оставил ему ради Христа в присутствии всей церкви.
   Епископ сначала не мог понять, о чем говорит апостол, и подумал, что, может, Иоанн давал деньги, а он забыл. Он был в растерянности: он не помнил, что брал деньги, и не поверить Иоанну тоже не мог. Тогда Иоанн сказал:
   – Я спрашиваю о юноше, ищу душу брата.
   Тут престарелый епископ, тяжело вздохнув, сказал, горестно разрыдавшись и изнемогая духом:
   – Юноша умер.
   – Когда и как и что это была за смерть? — спросил апостол.
   – Он для Бога умер, — ответил епископ. — Теперь он живет не в церкви, а на горе. Сколько мы ни заботились о нем, сколько о нем ни думали, он предпочел нам злодеев.
   Иоанн, услышав это, весьма огорчился.
   – Хорошим же стражем я тебя поставил, — сказал он. — Дайте мне коня, я сам поеду к разбойникам.
   Он вскочил на коня, рванул за узду и погнал его во весь опор, не думая о том, что ему предстоит.
   Когда он, наконец, достиг горы, то поехал медленно, разбойники возникли у него на пути и велели ему остановиться. Он сказал: «Ведите меня к вашему атаману». Атаман, узнав, что пленник — Иоанн, от стыда сбежал и спрятался. А Иоанн, забыв о своей старости и привычке к почтенным движениям, погнался за ним.
   – Что же, чадо, ты убегаешь от отца, — громко крикнул он, задыхаясь от бега. — Пощади хотя бы мою седину. Помилуй и свой юный возраст. У тебе еще есть надежда на возвращение к истинной жизни. Я за тебя буду давать ответ. Остановись, чадо, Христос послал меня к тебе.
   При этих словах юный атаман остановился и стал смотреть пристально в землю, потому что не мог даже поднять взор от стыда. Затем он сложил оружие на земле, и громко заплакал, потом подошел и обнял старца. Заливаясь слезами и тяжко вздыхая, он с надеждой смотрел на своего духовного отца. Разве можно, глядя на такую картину, не растрогаться до глубины души и не разрыдаться?
   Иоанн, как милосердный и чадолюбивый отец объявил о прощении юноши и пообещал, что добьется от судьи полного его прощения. А затем поцеловал его руку и отвел в церковь.
   Он остался с раскаявшимся разбойником, непрестанно совершая молитву, держась самого строгого устава поста и питая юную душу различными поучениями, всякий раз подбирая надлежащее лекарство и отпустил его только после того, как убедился в полном здоровье своего духовного сына. Так святой апостол Иоанн оставил великий образец покаяния в лице юноши и память в сердцах людей о том, каким бывает настоящее человеколюбие и сочувствие.
4. Из святого Ефрема
   Кузнецы не стыдятся своих прокопченных лиц, слушать стук молотка, тяжелого труда и терпеть жар от огня. Они просто берут медную или железную болванку и благодаря усердию и настойчивости превращают ее в изделия, удобные для употреблении.
   Мы не станем сердиться на ученика, но наставлять, вразумлять, уговаривать, вдохновлять, обличать, проявлять усердие и старание, чтобы с Божией помощью недостойного сделать достойным. За это мы удостоимся надмирной славы.
   За такой подвиг Бог обещал славу, сказав в Писании: «Если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои уста»« (Иер 15:19). В другом месте Он сказал, что блажен, у кого потомки в Сионе и родственники в Иерусалиме.
   Следует знать вам, что если кто из вас не повинуется старшему как должно, старший должен переносить немощь новоначального, чтобы, благодаря такой тяготе, закрепить труды своих былых лет.
   Апостол сказал: «Нам, сильным, нужно носить немощи слабых, а не угождать себе. Но каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию.
5. Из Патерика
   У одного старца был ученик, который сражался с помыслом блуда. Старец утешал его такими словами:
   – Терпи, чадо, ибо это нападает на тебя враг.
   А он отвечал:
   – Я не перенесу битвы, авва, — отвечал юноша, — если не совершу блуд на деле.
   Старец с притворством сказал:
   – Я тоже воюю с помыслом блуда, чадо, давай пойдем, вместе совершим это дело и вернемся в нашу келью.
   У старца была золотая монета, и он ее захватил с собой. И когда они пришли на место, старец сказал ученику:
   – Оставайся тут. Я пойду первым, а потом ты.
   Он вошел, отдал блуднице монету и попросил:
   – Не оскверняй брата, — и блудница дала старцу слово не трогать юношу.
   Когда старец вышел, сказал брату:
   – Входи.
   Когда брат вошел, блудница сказала ему:
   – Подожди, брат. Хоть я и грешница, но есть закон, и мы должны его исполнять.
   Она велела ему встать в стороне и совершить пятьдесят земных поклонов, а сама встала с другой стороны и тоже принялась делать поклоны. После двадцати или тридцати земных поклонов брат раскаялся. «Как это я обращаюсь с молитвой к Богу, а собираюсь сотворить такое богопротивное дело?» — подумал он и сразу ушел, не осквернившись.
   Бог, видя труд старца, избавил брата от блудной брани, и они вернулись в келью, прославляя Спасителя.
2. Старец сказал: «У наших отцов был обычай заходить в кельи новоначальных братьев, пожелавших совершать подвиг наедине, и смотреть, как они проводят жизнь, чтобы бесы не искушали и не причиняли вреда помыслам монахам. А если кто-нибудь из них весьма страдал от брани, его приводили в церковь, ставили перед ним чашу с святой водой, и все братья подходили и окропляли его, и он тотчас очищался». 3. Авва Мио рассказал об одном старце, который был рабом с рождения, жил в Скиту и удостоился совершенного дара различения. Каждый год он ходил в Александрию, чтобы уплатить оброк своим господам. Встречая его, они кланялись ему. Старец наливал воду в таз и омывал господам ноги.   – Отче, зачем ты это делаешь? — говорили они. — Нам неудобно принимать это от тебя.
   – Я не перестал быть вашим рабом, — говорил он в ответ. — И благодарен, что вы меня отпустили на свободу, чтобы я служил Богу. Но я омываю вам ноги, а вы примите этот мой оброк.
   Они не соглашались и спорили с ним. Тогда он сказал: — Если вы не хотите принять этот дар, то я останусь здесь и буду вам служить.
   Они пугались этого и разрешали ему делать то, что он хотел, потом провожали с большими почестями и множеством подарков, чтобы он творил милостыню и молился о них. И он стал в Скиту знаменитым и любимым.
6. Из святого Ефрема
   Великий вред наносит себе пастырь, когда ночует вне загона. Сон пастыря — радость волкам.

Глава 41: О тех, кого Бог призвал быть учителями: чем шире они распространяют учение, тем большей благодати удостаиваются; таким надлежит учить других неустанно; а те, кто относится к ученикам небрежно, навлекают на себя страшное наказание; и еще о том, что в монастыре непременно должен быть настоятель, и у него — заместитель, который помогает ему и берет на себя часть его обязанностей

1. Из жития святого Пахомия
   Многие приходили к святому Пахомию, чтобы он стал их пастырем, и когда число братьев стало уже очень большим, он постановил, что некоторые должны взять на себе заботу о поступающих братьях, а сам отец, во всем будучи руководим благодатью, дал правила и образцы для всякого монашеского жительства.
   Одним монахам Пахомий определил заниматься рукоделием, чтобы зарабатывать на пропитание, другим — послушания ради всей братии по хозяйству. Он поставил эконома, как второго человека после себя, который должен был обеспечивать благополучное существование и братьев, и чужестранцев.
   Он велел при этом, чтобы все монахи были готовы исполнить любое возлагаемое на них послушание, чтобы у них не было собственной воли в своем сердце, ни в каком ином деле, и тогда они будут плодоносить для Бога, а не для самих себя.
   Когда святой был занят множеством дел или находился в отъезде, эконом как его заместитель брал на себя управление монастырем. Эконом, чуждый высокоумия и самодовольства, в великом смиренномудрии все делал и направлял на созидание и душевную пользу братьев, тем более, что и святой Пахомий сам тоже следил за тем, как братья выполняют свои обязанности.
2. Из жития святого Ефрема
   Святого Ефрема Бог щедро наградил талантом учительства, и он всегда умудрялся удивительно умело обратить его к душевной пользе братьев, предоставляя им обширный выбор своих поучений. Чтобы объяснить им это, он говорил: «Когда я был еще в отроческом возрасте, то увидел во сне виноградную лозу с крупными гроздьями на ней. Она росла из моего языка и достигала огромной высоты, а ее ветви покрыли почти всю землю. Много птиц сидело на лозе, перелетая с ветки на ветку и насыщаясь ягодами. Но лоза плодоносила еще больше гроздьев и щедро одаривала всех птиц, потому что на ней росли чудесные плоды, и они не убывали, а преумножались, когда их срывали». Это сон, который видел сам Ефрем.
   Некоторые, как они рассказывали, удостоились видеть сны о Ефреме. «Как-то, — вспоминал один из них, — я увидел, как множество ангелов сошло с неба. Они держали в руках свиток, исписанный с внешней и внутренней стороны, и спорили между собой, кому вручить его. Один называл одно имя, другой — иное, и так они ни до чего не могли договориться, перебрав всех благоговейных и целомудренных подвижников. Все же, в конце концов, они пришли к согласию, и сонм ангелов вручил его святому Ефрему.
   После этого видения брат проснулся и в возбужденном состоянии поспешил в церковь и увидел там Ефрема, который произносил полезнейшую проповедь, услаждая слух монахов медом духовных наставлений. И тогда он понял весь смысл увиденного сна и достойно восславил благодать Божию. А Ефрем с тех пор получил от Бога дар произносить пространные и наполненные глубоким смыслом проповеди. Его ум так был объят непрерывными духовными мыслями, что его язык не успевал выражать их. Его проповедь изливалась так свободно, и он так четко мог выразить глубину смысла, что слушатели понимали и хорошо усваивали его быструю речь.
   Однажды, говорят, святой Ефрем даже попросил Бога:
   «Владыко, умерь поток Своей благодати». Его захлестывал бездонный океан поучений. Они в изобилии лились из его уст, не давая языку передышки, который порой даже отказывался служить ему, потому что не успевал за непрерывным потоком его мыслей. Тогда он прекращал говорить, оставаясь наедине с молитвой и слезами.
   Святой Ефрем к тому же придавал огромное значение человеколюбию. Он кормил нищих и щедро помогал беднякам. Никогда не отказывался выступить в защиту обиженных. У него не было никакого имущества, ему самому не хватало самых необходимых вещей. И раб Божий отдавал себе отчет, что единственное, чем он может помочь спасению людей, — это мудрым и разумным словом. Своими проповедями он, как говорили, открывал руки, души и сокровищницы богачей, которые, услышав слово преподобного, щедро помогали нуждающимся.
   Не только слово преподобного преображало души, смягчало их и подвигало к милосердию, но и вся его внешность, его кротость и смирение в обращении с людьми. Даже один его взгляд порой вызывал у человека умиление.
   Итак, в душе преподобного Ефрема произросли все добродетели. Его можно было заслуженно назвать обильным водным источником, лугом, покрытым яркими цветами и кустами роз или новым небом на земле, украшенным множеством ярких звезд. Еще можно сравнить его с садом, подобным цветущему Эдему, всегда радующим глаз, не увядающим, с буйной растительностью, покрытой пышными цветами и сочными плодами. Только этот рай совершенно недоступен и невидим для змея, который строит коварные злые козни против нашего спасения.
3. Из Отечника
   В Скиту жил старец, трудолюбивый в телесных делах, но не строгий к своим помыслам. Он отправился к авве Иоанну спросить его о том, как избавиться ему от рассеянности. Выслушав его, старец вернулся к себе в келью и забыл, что ему сказал авва Иоанн, и опять пошел к нему. Услышав от него то же самое, отправился в обратный путь. Но когда добрался до своей кельи, снова все из головы у него выскочило. И так много раз приходил и на обратном пути терял все по рассеянности. Встретив старца, он сказал:
   – Ты знаешь, авва, я опять забыл то, что ты мне сказал? Но я решил больше не ходить, чтобы не докучать тебе.
   – Иди и зажги светильник, — посоветовал ему авва Иоанн.
   Он зажег.
   – Теперь принеси другие светильники и зажги их от него.
   Он так и сделал. Авва Иоанн спросил:
   – Потерпел ли первый светильник какой-нибудь ущерб, когда ты зажег от него другие светильники?
   – Нет, — ответил старец.
   – Вот так и Иоанн не терпит ущерба. Хотя весь Скит ходит ко мне за советом, это не мешает мне преуспевать в благодати Христовой. Итак, когда захочешь, приходи ко мне, не раздумывая.
   Так благодаря терпению обоих, Бог избавил старца от рассеянности. Таково делание насельников Скита: ободрять изнемогающих и понуждающих себя, дабы друг друга вести к спасению.
4. Из святого Ефрема
   Не желай начальствовать над душами, а то превысишь меру бесстрастия, повредишь и себе, и ученикам. А если против твоей воли Бог тебя поставит на это, то позаботься, чтобы творить волю не свою, но Божию, доверившего тебе заботу о словесных овцах. Ведь это большая опасность — презрительно и с небрежением воспринимать подчиненных.
   Нужно, чтобы игумен был весьма образован и бодрствовал ради спасения подначальных. Он должен во всем разбираться и правильно оценивать и походку, и движения, и одежду каждого брата: обличать недостойное и направлять монахов к лучшему, показывать им все, что помогает их спасению, вплоть до мелочей. А нерадивым — напоминать о грозящих карах — тогда мы станем, как стена, и не позволим нерадивости воздействовать на нерадивого. Так, волки, увидев усердие Пастыря, уходят далеко от стада словесных овец.
   Поистине ничто так не ведет душу к спасению и не вдохновляет молодых на труд, как учитель, который делом и словом учит добродетели и советует, по слову Писания: ««Смотрите на меня и делайте то же»« (Суд 7:17).
5. Из аввы Исаии
   Авва Исайя говорил своим монахам: «Смотрите, братья, не пренебрегайте соблюдением моих заповедей. Иначе, простите меня, я не позволю вам оставаться у меня. Ведь если вы соблюдете заповеди тайно и явно, мне отвечать за вас перед Богом. Но если вы их не соблюдете, то с вас спросится не только за ваше собственное нерадение, но и за презрение ко мне. Кто хранит мои заповеди тайно и явно, того и Владыка наш и Бог сохранит от всякого зла и покроет от всякого искушения, приходящего тайно и явно».
2. Он же сказал: «Если живут у тебя братья, строго следи за тем, слушаются ли они тебя, зная, что тебе придется давать ответ за них перед Богом». 6. Из аввы Марка
   Кто говорит правильно, тот сам должен слушаться своих слов, как воспринятых от Бога. Ведь истина принадлежит не тому, кто ее высказывает, а Богу, Который творит ее.
   Если тебе поручено руководить братьями, соблюдай требования своей должности — никогда не замалчивай должного из боязни, что тебе начнут возражать.
   Станут тебя слушаться — получишь награду за добродетели твоих подчиненных. А не будут слушаться, прости им этот грех и получишь ту же награду от Бога, сказавшего: «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших»« (Мф 6:14-15).

Глава 42: О том, что человеку не следует поучать и обличать тех, кто не находятся в его подчинении, даже если они грешат, кроме случаев, когда они сами просят об этом; и о том, что не нужно защищать их от обидчиков

1. Из Отечника
   Однажды Паисий подрался со своим братом, так что они в кровь разбили лица друг другу. При этом был авва Пимен, но ничего не сказал им. Пришел авва Анув, и увидев, до чего дошли братья, спросил авву Пимена:
   – Что же ты позволил братьям так подраться и ничего не сказал им?
   – Они братья, — ответил авва, — сами и помирятся.
   – Ты же видишь, как они лупят друг друга, и надеешься, что после этого помирятся?
   – Положи в своем сердце, что меня здесь не было, — сказал авва Пимен.
   В самом деле старец созерцал Бога и не смотрел на то, что происходит перед ним, будто его и в самом деле тут не было.
2. Амма Сарра попросила сказать авве Пафнутию:   – Разве ты делаешь Божье дело, что позволяешь своему брату оставаться в бесчестии и не заступаешься за него?
   – Я делаю Божье дело, — ответил он, — и поэтому у меня ни с кем больше нет никаких дел.
3. Старца спросили:   – Хорошо ли вмешиваться в спор братьев?
   – Этого нужно избегать, — ответил старец. — В Писании сказано о праведнике: »«затыкает уши свои, чтобы не слышать о кровопролитии, и закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла»« (Ис 33:15).
4. Сказал авва Арсений, что странствующий монах никогда не должен выступать посредником в чужой стране, и тогда он обретет покой. 5. Однажды авва Макарий пришел к авве Антонию и, поговорив с ним, вернулся в Скит. Отцы вышли его встречать. Начался разговор, и старец сказал братьям:   – Я сказал авве Антонию, что здесь не могу служить Литургию.
   Отцы сразу перевели разговор на другую тему и не захотели даже узнать, что ответил авва Антоний, и старец тоже ничего не сказал им.
6. Об этом же говорил один из отцов. Когда отцы видят, что братья забывают спросить о какой-нибудь вещи, которая им необходима, то заставляют себя прямо назвать то, о чем нужно сказать. Но если братья не требуют продолжения разговора, то и не напоминают об этом, чтобы не оказалось, что они говорят, когда их не просят, и впадают в пустословие. 7. Брат спросил старца:   – Если рядом со мной живут братья, и я вижу, что они делают что-то неподобающее, велишь ли, чтобы я им об этом сказал?
   – Если они старше тебя или твои сверстники, — ответил старец, — то лучше промолчать, и тебе будет спокойнее. Ты избавишь себя от притязаний и забот.
   – Но что мне делать, отче, если меня возмущают их отношения?
   – Если уже не можешь терпеть, — ответил старец, — то сделай им внушение один раз со смиренномудрием. А если не послушаются тебя, предоставь все это Богу, а о собственной воле забудь. Только не выражай себя и не считай, что твое недовольство непременно угодно Богу. Думаю, лучше тебе промолчать.
2. Из аввы Исаии
   Братья, если вы выходите вместе на работы, пусть каждый следит за собой, а не за братом, не поучает его и не отдает ему приказаний. Вам сказали, что делать, так пусть каждый то и делает. Но если кто-нибудь попросит: «Братья мои, сотворите любовь и научите меня, как делать мою работу, а то я это не умею», а среди вас найдется тот, кто хорошо знает это дело, то пусть он не лукавит и не говорит, что не знает, потому что это не будет Божьим смирением. У такого человека (возможно) внутри нет Божьей любви — раз его попросили научить брата, а он не захотел, ибо поражен лукавством. Про таких в Писании сказано, что ««делающие зло истребятся» (Пс 36:9).
   Если ты пойдешь куда-нибудь, чтобы поселиться одному или рядом с теми, кто пришел туда раньше тебя, и увидишь там какое-либо ремесло или дело, наносящее ущерб, вредное и не монашеское, не отверзай уст и не обличай, но, если не обретешь покоя, уйди в другое место, береги свой язык и не осуждай этих людей, ибо это смерть для тебя.
3. Из аввы Марка
   Кто не в твоем подчинении, не укоряй его за ошибку, это проявление властолюбия, а не совета. Нужно давать советы во множественном числе — тогда они будут всем полезны, потому что в таком случае каждый, исходя из своей совести, найдет в них полезное для себя.
   С теми, кто не признают себя твоими подчиненными, никогда не спорь, даже если они идут против истины, а то вызовешь у них злобу и к божественному Писанию.

Глава 43: О том, что не нужно выказывать свою власть над послушниками и приказывать им то, что не относится к их обязанностям, и о том, что благодать сопровождает повеления смиренномудрые и благорассудительные

1. Из Отечника
   Если человек со страхом Божиим и смирением велит брату что-то сделать, то его слово, произнесенное ради Бога, заставит брат подчиниться и совершить, что ради утверждения ему сказано.
   А если человек приказывает брату не со страхом Божиим, а чтобы показать свою власть, то Бог, видящий скрытое в сердце, не известит брата даже слушать это, не то, что делать.
   Ведь можно со всей очевидностью отличить то, что делается ради Бога и что утверждения собственной власти. Последнее преисполнено гнева и смятения и происходит явно от лукавого.
2. Один брат обиделся на другого. Тот об этом услышал, пошел и покаялся перед обидевшимся братом. Но он даже дверь ему не открыл. Тогда брат пришел к старцу и рассказал ему об этом. Старец разъяснил ему:   – В своем сердце ты не найдешь оправдания себе: ты мысленно порицал брата, считая, что он во всем виноват, а себя оправдывал, и потому тот не был извещен отворить тебе дверь. Поступи так, даже если он погрешил против тебя: пойди к нему, положив в своем сердце, что ты погрешил против него, а брата своего во всем оправдывай, и тогда Господь известит его помириться с тобой.
   Брат послушался и поступил так, как старец посоветовал. Он подошел к келье обиженного и постучался. Тот только услышал шаги, сам поторопился к двери, открыл ее и от всей души расцеловал невиновного. С тех пор между ними воцарился прочный мир.
3. Сказал старец: «Не презирай подчиненного, ибо не знаешь, в тебе Божий Дух или в нем. Подчиненным я называю служащего тебе». 4. Когда авва Роман умирал, вокруг него собрались ученики и спросили:   – Как нам дальше управляться со всеми делами?
   – Никогда я не начинал говорить что-либо кому-нибудь из вас, если заранее не заставлю в мыслях ни на кого не гневаться, если слушающий сделает не то, что я велел. Таким образом мы все время жили в мире.
2. Из святого Ефрема
   Брат, тебе доверена чужая душа? Готовься к битве, предстоит немалая борьба, которая по силам только совершенным мужам, резвись, потому что руководство братом требует великого внимания. Не презирай его, но с уважением общайтесь друг с другом. Иначе из-за твоей пренебрежительности враг вложит в него (лукавые) помыслы за то, что ты уступил нечистому.
2. Кто преступает пределы чистоты и целомудрия и требует от послушников удовлетворения сладострастия, навлекает на себя ужасно страшное мучение, думаю, не меньшее, чем для распинателей Господа — потому что он дерзнул растлить священный храм Божий, который Святой Дух доверил ему. 3. Апостол сказал: ««Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог»« (1 Кор 3:17). Но и тот, кто слушается такого человека, тоже будет наказан Богом. Что мешает ему подражать целомудренному Иосифу или поревновать блаженной Сусанне?   Иосиф, хотя и был продан в рабство, не уступил домогательствам своей госпожи, и даже угрозы смерти не могли поколебать боголюбца. Сначала госпожа домогалась юношу, обещая ему даровать множество владений, а когда он не послушался, она стала угрожать пытками и смертью.
   Но Иосиф ни за что не уступил свое целомудрие, но предпочитал смерть мерзостному падению, хотя находился в крайне затруднительном положении. Иосиф во всем слушался своих хозяев, но благочестиво отступил от греха, оставив нам пример (1 Пет 2:21), как поступать. Так же точно и блаженная Сусанна предпочла смерть греху перед Богом.
4. Как апостол советует нам, »«братья, со страхом и трепетом совершайте свое спасение»« (Флп 2:12). Весьма сильно враг противостоит тем, кто творит добродетели, пытаясь подловить их на всем. Но если мы будем внимать себе и придерживаться страха Божия, то легко станем попирать врага. 5. Нужно, чтобы старшие были образцом для младших во всех добродетелях. Не будем давать повода ищущим повода. Господь говорит: »«Кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном»« (Мф 5:19).   И апостол советует нам: »«Будь образцом для верных» (1 Тим 4:12) и еще: ««если ты начальник..., начальствуй с усердием»« (Рим 12:8), и »«никто да не пренебрегает юностью твоею»« (1 Тим 4:12).
   Смотри, не злоупотребляй положением учителя: »«Не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду; и когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы»« (1 Пет 5:3-4).
   И еще апостол сказал: »«Будьте подражателями мне, как я Христу»« (1 Кор 11:1). А всякая надменность чужда верным, как сказал апостол: »«Бог гордым противится, а смиренным дает благодать»« (Иак 4:6)
6. Брат, тебя назначили игуменом? Не превозносись, но будь среди братьев, как один из них. Вспомни о своих прежних трудах, когда ты был в послушании, и знай, что братья сейчас через это проходят, поэтому не отмахивайся от них, но всегда приходи им на выручку.   Кто опекает братьев, обучая их и вразумляя, благоугождает Господу и удостаивается почета. К тому, кто милостив к ближнему, Господь всегда будет милостив. Милостыня, оказанная мужем, — как печать на нем.
7. Пока человек не проявляет своей власти, кажется кротким и сострадательным. Но получив власть повелевать, он пользуется ею нерассудительно. Отними у него власть, и он не сможет выполнить своих приказов. Вот тогда он познает свою беспомощность, которую прежде не замечал из-за отсутствия мудрости, когда власть помрачила ему разум. 3. Из аввы Марка
   Игумен должен говорить послушнику, что он должен делать, а если послушник не выполнит поручение, сказать ему, какое зло произойдет от этого. Если тебя поставили наставлять о Господе, а тебя не слушаются, печалься про себя, но внешне не показывай смущения. Благодаря этой внутренней скорби ты не будешь осужден вместе с тем, кто не слушается. А если будешь возмущаться, тебя постигнет то же искушение.
2. Кто со страхом Божиим вразумляет и наставляет грешника, тот влагает в него добродетель, противоположную его греху. А кто помнит зло и ругается с ненавистью, тот по духовному закону впадает в ту же страсть. 3. Если человек не послушался тебя с первого раза, не принуждай его и не старайся переспорить. Просто попробуй сам получить пользу, которую он отверг. Твое незлобие будет полезнее тебе, чем его исправление. 4. Из Патерика
   Авва Макарий сказал: «Если ты порицаешь кого-нибудь и впадаешь при этом в гнев, значит, ты не менее подвержен страсти. А это неправильно — других спасать, а себя губить».

Глава 44: О том, что творящий благо не должен прерывать своего труда, даже если не все получается совершенным, но приободриться и стараться довести дело до конца

1. Из Патерика
   Брат пришел к авве Пимену и сказал:
   – Я засеваю поле и творю с него милостыню, правильно ли я поступаю?
   – Правильно, — одобрил старец.
   Брат ушел, обрадованный, и увеличил милостыню. Когда авва Анув об этом услышал, то сказал авве Пимену:
   – Разве ты не боишься Бога, что говоришь такие вещи брату?
   Старец промолчал.
   А через два дня авва Пимен позвал этого брата и сказал ему в присутствии аввы Анува:
   – Повтори, что ты мне сказал в прошлый раз, а то я тогда отвлекся.
   Брат ответил:
   – Я сказал, что засеваю поле и от его плодов творю милостыню.
   – А я, — сказал авва Пимен, — думал, что ты сказал о своем брате-мирянине. Если ты занимаешься таким делом, то оно не монашеское.
   Услышав это, брат огорчился и сказал:
   – У меня нет другого дела, кроме этого, и я не могу не засевать свое поле.
   Когда брат ушел, авва Анув покаялся перед старцем:
   – Прости меня.
   Авва Пимен простил его и сказал:
   – Я с самого начала знал, что возделывать поле — не монашеское дело, но я сказал так для его помыслов, чтобы воодушевить брата к преуспеванию в любви. А теперь он ушел, огорченный, но делать будет то же самое.
2. Один старец сказал:   – Мне ненавистно видеть тщеславие молодых монахов. Они трудятся, а награды не получают, потому что ищут человеческой славы.
   – А я этих монахов понимаю, — возразил ему другой, более опытный, — юноше полезнее тщеславиться, чем быть ленивым. В любом случае, когда он тщеславится, то вынужден воздерживаться, бодрствовать, терпеть холод, умножать любовь и выносить скорби ради похвалы. После же того, как он обретет такой образ жизни, приходит к нему благодать Божия и спрашивает: «Почему же ты трудишься не ради меня, но ради человеков?» И благодать убедит юношу искать славы не человеческой, но Божией.
   Услышав его слова, старец подтвердил:
   – Воистину, это так.
3. Брат сказал авве Пимену:   – Я даю брату немного хлеба или что-нибудь еще, а бесы все это оскверняют, и получается, что я делаю это для человекоугодничества.
   – Даже если твоя милостыня оказана для человекоугодничества, ты дал брату то, что ему необходимо, — сказал старец и привел такую притчу.
   – В одном поселке жили два земледельца. Один из них посеял немного непровеянного зерна, а другой ничего не стал сеять и совсем ничего не делал. И вот настал голод. Скажите, кто из них выживет?
   – Конечно, посеявший немного непровеянного зерна, — ответил брат.
   – Вот так и мы, — заметил старец, — сеем мало зерна и то непровеянного, лишь бы не умереть с голоду.
4. Сказала амма Сарра: «Лучше творить милостыню на глазах у людей, чем не творить ее вовсе. Пусть в начале милостыня совершается из человекоугодничества, но, в конце концов, она угодна Богу».

Глава 45: О том, что настоятель должен самых немощных братьев тщательно наставлять, чтобы научить их послушанию, терпению и прочему подвигу, и к новоначальным всегда быть милостивым

1. Из Патерика
   Авва Агафон любил авву Александра, ибо он был весьма терпеливым подвижником, умеренным в помыслах и очень доброжелательным. Случилось однажды, что его ученики отмачивали лозу в реке. Авва Александр тоже кротко и тихо делал то же самое, но братья пожаловались на него старцу:
   – Брат Александр стоит и ничего не делает.
   Авва Агафон, желая уврачевать их, сказал:
   – Брат Александр, отмачивай лозу лучше, чтобы она стала мягкой, как лен.
   Тот, услышав это, расстроился. Но позднее старец утешил его:
   – Ты думаешь, я не знал, что ты хорошо работаешь? Но я сказал тебе так, брат, чтобы уврачевать их помысел о твоем послушании.
2. Из святого Ефрема
   Братья, город не сразу строится, и война всегда разворачивается под руководством. Все растет постепенно, чтобы дойти до совершенства. Неопытный в военном деле не может владеть луком или биться в рукопашную так же хорошо, как опытный. И ребенок не может бегать так же быстро, как взрослый.
   Если ты дашь ребенку тяжесть сверх меры, то искалечишь его. И, напротив, если не будешь приучать его к труду, он вырастет ни на что не годным.
   Таким образом, новоначальным нужно руководить рассудительно и не возлагать на него по высокоумию тяжести сверх сил. Но, напротив, не смотреть на него с пренебрежением и презирать его душевные потребности. Как садовник всячески ухаживает за растением, так и ты должен поступать.
   Этот брат — новичок. Поэтому дай ему подвиг по силам и отнесись с пониманием к нему, вспомнив, как ты сам в свое время учился подчиняться старшему. Если он немощен телом, не прогоняй его, но трудись вместе с ним, терпя его неумелость.
   Старайся видеть меру возможностей каждого своего подчиненного и требуй от него только то, что он может, вспоминая слова Господа о духовном сеянии зерен, принесших плод: ««одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать»« (Мф 13:8). Каждый угождает Богу в меру своих сил.
   Если у тебя в подчинении юный монах, люби его от души, не налагай на него тяжесть сверх силы — тебе предстоит спасти его душу ради Господа. »«Когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы» (1 Пет 5:4).
   Будь великодушен к новоначальному, ибо для Бога нет ничего невозможного. Но если он не любит смирения, то лишает себя оружия против врагов и потому довольно скоро потерпит крушение.
   Благоразумный игумен не унизит новичка, когда услышит, как он спорит со старшим, но сначала исследует дело во всей точности и со страхом Божиим выступит посредником.

Глава 46: О том, что не всем подходит один и тот же подвиг и для этого следует учитывать прошлый жизненный опыт и телесные особенности каждого

1. Из Отечника
   Как-то один монах, в прошлом римский богач, поселился в Скиту неподалеку от церкви. Был у него раб, который ухаживал за ним. Когда пресвитер увидел, что этот монах ослаб здоровьем, то понял, что до этого он жил в Риме среди удобств и, повинуясь промыслу Божию, поселил его возле скитской церкви. Римлянин прожил в Скиту двадцать пять лет и прославился как прозорливец.
   Когда один из великих египетских отцов услышал о нем, пришел посмотреть на него, надеясь узнать, какой он совершает телесный подвиг. Он пришел к нему в келью, они облобызались и, помолившись, сели. Египтянин заметил, что на прозорливом старце мягкие одежды, и что он подкладывает коврик из шкуры и небольшую подушечку под себя, а его чистые ноги обуты в мягкие сандалии. Увидев это, он был введен в соблазн, потому что в Египте не был принят такой образ жизни, и ко всем предъявлялись суровые требования.
   Прозорливый старец понял, что гость введен в соблазн и сказал слуге:
   – Давай устроим праздничный обед в честь пришедшего аввы.
   Слуга нашел немного овощей и сварил их. Когда настал час обеда, они принялись за трапезу. У старца оказалось и немного вина, которое ему было прописано по его болезни, и они выпили вина. Когда наступил вечер, они прочли двенадцатипсалмие и легли спать. То же самое молитвенное правило они совершили и в полночь. Утром египтянин проснулся и, попросив старца помолиться за него, ушел, не получив никакой пользы.
   Когда египтянин отошел на небольшое расстояние, старец, желая принести ему духовную пользу, послал за ним и позвал его к себе. И когда тот пришел, он принял его с радостью и спросил:
   – Из какой ты страны?
   – Я египтянин, — ответил гость.
   – А из какого города?
   – Я не горожанин.
   – А кем ты был в деревне?
   – Сторожем.
   – И где ты ночевал?
   – В поле.
   – Подкладывал ли ты под себя подстилку?
   – Разве в поле есть подстилки?
   – На чем же ты спал?
   – На голой земле.
   – А чем ты питался в поле и какое пил вино?
   – Разве в поле найдешь еду и вино?
   – Но как же ты не умер с голоду?
   – Я ел сухари, а если были лепешки, то лепешки и запивал их водой.
   – Очень тяжело так питаться, — заметил старец. — А была ли баня в деревне, чтобы помыться?
   – Нет, — ответил египтянин, — но когда нужно было помыться, мы шли на речку.
   Когда старец расспросил обо всем египтянина и узнал все тяготы его прежней жизни, то ради его духовной пользы рассказал ему о своей прежней жизни в миру:
   – Я, смиренный человек, которого ты видишь перед собой, происхожу из великого города Рима и был знатным человеком при дворе императора, — как только египтянин услышал это, раскаялся в своих помыслах и стал внимательно слушать дальше, а старец продолжал. — Я оставил город и пришел в эту пустынь. Я владел великими дворцами и был очень богат, но презрел все это и поселился в этой маленькой келье. У меня были кровати из чистого золота, драгоценные покрывала. Теперь, вместо них, Бог даровал мне эту подстилку и шкуру. У меня была дорогая одежда, а сейчас я ношу простую накидку. На свой обед я расходовал много золота, и взамен Бог даровал мне только то, что ты сейчас видишь: немного овощей и маленькую чашу вина. Мне прислуживало множество слуг, и, вместо них, по милости Божией, мне служит лишь этот старец. Вместо бани я лью немного воды на ноги и ношу по своей немощи сандалии. Вместо струнной музыки, я слышу только двенадцатипсалмие. Ночью совершаю мое правило, вместо грехов, которые творил в миру. Проснувшись, сразу совершаю малое богослужение. А тебя прошу, авва, пусть моя немощь не вводит тебя в соблазн.
   Когда египтянин выслушал его, то вразумился и сказал:
   – Горе мне, от множества скорбей, которые я знал в мирской жизни, попал в место успокоения и получил здесь то, чего там у меня не было. А ты от великого своего успокоения пришел в место скорби и от великой славы и богатства обратился к смирению и нищете.
   И получив великую пользу, египтянин ушел, став другом старца и часто приходил к нему ради духовной пользы. Ибо старец обладал даром различения и был исполнен благоухания Святого Духа.
2. Как рассказывали об авве Арсении, однажды, когда он жил в Скиту и заболел, то к нему пришел пресвитер, отвел его в церковь, уложил на лавку и подложил подушку ему под голову. Кто-то из старцев пришел навестить его, увидел его лежащим на лавке с подушкой под головой, смутился и сказал:   – Ну и авва Арсений, даже тут разлегся на лавке.
   Тогда пресвитер остановил его и наедине спросил:
   – Кем ты был у себя в деревне?
   – Пастухом.
   – И как ты проводил время?
   – Во многих тяжких трудах и заботах.
   – А теперь как тебе живется в келье?
   – Несравненно легче.
   – Посмотри на авву Арсения, — сказал пресвитер, — в миру он был приближенным императора. У него были тысячи слуг, препоясанные золотыми поясами, в золотых одеяниях с золотыми орнаментами. Они прислуживали ему, а он возлежал на драгоценных мягких подстилках. А ты, пастух, обрел здесь отдохновение, о котором и думать не мог в миру. А он, наслаждавшийся в миру, здесь никогда не обретет отдохновения. То, что для тебя легко, для него это тяготы.
   Услышав это, старец умилился и принес покаяние:
   – Прости меня, авва, я согрешил. Поистине, это настоящий путь монашеской жизни. Ибо он пришел ко смирению, а я только к отдохновению.
   –
   –
2. Из святого Ефрема
   Не принуждай старца к работе, потому что он истощил свое тело в подвиге с юности. Достаточно с него совестливого страха Божия. Если человек состарился, творя волю Божию, ему хватает для спасения умного делания и выполнения требований совести.
2. Воздавай почтение старцам ради Господа и ради самых рассудительных братьев, которые, увидев, какой почет оказывается добродетели, еще больше усилят свое рвение. 3. Учитывай, брат, меру каждого из своих подчиненных. Ибо Господь сказал, что все приносит свой плод: ««одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать» (Мф 13:8).

Глава 47: О том, что больше всего нужно заботиться и снисходить к немощным, если, конечно, при этом не нарушается заповедь Божия, дабы не было соблазна; и о том, что о свершениях и грехах человека следует судить в зависимости от его крепости и занятий

1. Из Патерика
   Однажды три старца (об одном из них шла дурная слава) пришли к авве Ахилле.
   – Авва, сплети мне сеть, — попросил один из них.
   – Не могу, — отказался авва.
   – Сотвори любовь, — сказал другой, — чтобы мы поминали тебя в нашем монастыре, сплети нам сеть.
   – Нет у меня времени, — был ответ.
   Тогда третий, за кем была дурная слава, попросил:
   – Сплети мне сеть, чтобы она у меня была из твоих рук, авва.
   – Тебе сплету, — сразу согласился он.
   Два первых старца спросили авву наедине:
   – Почему, когда мы просили тебя, ты не захотел сделать ее для нас, а ему сказал: «Сплету»?
   – Вам, — ответил Ахилла, — я отказал, потому что у меня нет времени, и вы не опечалитесь. А если ему не сделаю, он подумает, вот, мол, старец, услышав о моих грехах, не захотел сделать ее для меня — тогда веревка оборвется, то есть он потеряет последнюю надежду. И я ободрил его душу, ««дабы он не был поглощен чрезмерною печалью»« (2 Кор 2:7).
2. Однажды отцы (с ними был и авва Пимен) пришли в дом одного христолюбивого человека. Когда они ели, то подали мясо, и все ели, кроме аввы Пимена. Старцы удивились, что он не ест, ибо знали о его даре различения. Когда они встали, то спросили его:   – Пимен, почему ты так поступил?
   – Простите меня, отцы, — ответил он. — Вы ели, и никому это не было в соблазн. А если бы я ел мясо, то, поскольку за трапезой было много братьев, это нанесло бы ущерб их духовной жизни. Они сказали бы: «Пимен ест мясо, а чем мы хуже?»
   И отцы восхитились его даром различения.
3. Брат спросил одного из отцов, оскверняется ли человек, если обдумывает нечистый помысел. Отцы стали обсуждать этот вопрос. Одни говорили:   – Да, оскверняется.
   – Нет, — возражали другие, — иначе мы, простые люди, не сможем спастись. Главное — не совершать грех телесно.
   Брат пошел к самому опытному старцу и спросил его об этом. Старец ответил:
   – С каждого будет спрошено по мере, им достигнутой.
   – Ради Господа, — попросил брат, — разъясни мне твой загадочный ответ.
   – Вот лежит ценная вещь, — ответил старец, — к ней подошли два брата. Один достиг великой меры, а другой малой. Если помысел брата, достигшего совершенства, скажет: «Я хочу, чтобы у меня была эта вещь», то брат сразу отсечет его и не осквернится. А тот, кто еще не достиг великой меры, пусть даже будет продолжать вожделеть эту вещь, охваченный помыслом, не осквернится, если не возьмет ее в руки.
2. Из святого Ефрема
   Брат, поддерживай немощного, а крепкому брату это от тебя не нужно. Как сказано в Писании, «не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф 9:12). И еще: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных» (Рим 15:1).

Глава 48: О том, что человека впавшего в грех и близкого к отчаянию, не следует резко клеймить и обличать, но сочувствовать ему и кротко утешать, чтобы остановить его падение, а также доброжелательно принять оставившего, а потом вновь вернувшегося в монастырь

1. Из Патерика
   Одного брата оклеветали в монастыре, обвинив в блуде. Он бросил монастырь и ушел к авве Антонию. Затем пришли братья из монастыря, чтобы, как они говорили, исцелить брата, обратив его к покаянию. Они стали обличать его:
   – Ты натворил то-то и то-то.
   Брат оправдывался, что ничего подобного он не делал. При их разговоре присутствовал авва Пафнутий Кефала, который рассказал такой случай:
   – Я видел на берегу реки человека, который по колено завяз в тине. Пришли люди, стали помогать ему и утопили его по шею.
   Авва Антоний сказал тогда об авве Пафнутии:
   – Вот истинный человек, способный исцелить и спасти душу.
   Братья, умилившись словам старцев, покаялись перед братом, и призванные к этому отцами, приняли его обратно в монастырь
2. Авва Пимен сказал: «Если человек согрешит, но будет отказываться, не обличай его, а то отсечешь у него желание покаяться. Напротив, скажи ему: «Не падай духом, брат, и будь осторожен впредь». Тогда ты пробудишь в его душе раскаяние. 2. Из святого Ефрема
   Если брат уйдет из монастыря под каким-нибудь предлогом, потом заболеет или просто раскается и вернется в монастырь, не прогоняйте его, напротив, примите обратно, как неотъемлемую часть своего тела. Пусть он согрешил, покинув монастырь, а ты будь милостив к нему ради Господа, который сказал: ««Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25:40).
2. Заботиться только о себе самом запрещено. Спаситель сказал: ««Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить»« (Мф 6:25) и т. д. И апостол советует: »Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других»« (Флп 2:4). Тем самым он ставил любовь выше всех свершений и дарований (Ср.: 1 Кор 13:1-13). 3. Хорошее дело — молитва, сопровождаемая постом. Но пост оправдывает только милостыня. Как сказано в Писании: »«Милости хочу, а не жертвы»« (Мф 9:13). 4. Посмотри, как Пророк обличает немилосердных: »Не думал оказывать милость, но преследовал человека бедного и нищего и сокрушенного сердцем, чтобы умертвить его»« (Пс 108:16). И еще: »«Кого Ты поразил, они еще преследуют, и страдания уязвленных Тобою умножают» (Пс 68:27). 5. Спаситель повелевает нам быть щедрыми, когда говорит: ««Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (Лк 6:36). Он называет милостивых блаженными: ««Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут»« (Мф 5:7). Также он заповедал нам произносить в молитве к Богу: »«И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»« (Мф 6:12). 6. Прими заблуждавшегося и покаявшегося, если он поистине показал чистое и подлинное покаяние. Послушай слова апостола: »«Вам лучше уже простить его и утешить, дабы он не был поглощен чрезмерною печалью»«. И поэтому прошу вас оказать ту любовь (2 Кор 2:7-8). 7. И еще он сказал: »«Умоляем также вас, братия, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и всем»« (1 Фес 5:14-15). 8. И Господь не лишил славы блудного сына, но принял его, как воскресшего из мертвых, облек в лучшую одежду, обул и подарил перстень, заколол упитанного тельца, чтобы все радовались воскресению погибшего сына.   А когда другой брат огорчился, Господь утешил его, уврачевав духовно: »«Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой... был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк 15:31-32).
   И ты, брат, сподобившись милости, не презирай ее, но подражай покаявшемуся и вернувшемуся сыну. Припади к отцу твоему со смирением, исповедай ему свое прегрешение ради истины и говори без притворства: ««Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим, прими меня в число наемников твоих» (Лк 15:18-19).
   С этим умилением и болью припади к нему и, получив прощение, береги себя впредь, со страхом и смиренномудрием работай Господу все дни жизни твоей, памятуя о полученных тобой благодеяниях.
   Не так, чтобы некоторое время проявлять смирение и покорность, а потом весьма скоро нагло и бесстыдно лениво ходить на богослужения и на всенощные бдения. Нельзя сегодня благодарить за трапезу, а завтра поносить повара и трапезария.
   Вспомни слова Пророка: ««Я ем пепел, как хлеб» (Пс 101:10). Вспомни об уксусе и желчи, которые вкушал ради нас Владыка. И с благодарностью ешь все, что дают.
   Говоря кратко, нельзя сначала смириться, проявить воздержание, благоговение и всякую другую добродетель, а потом предаться невоздержанию и безразличию ко всему, потому что в таком случае ты можешь навлечь на себя страшный гнев за то, что, получив прощение, презрел своего благодетеля. Тогда ты будешь отсечен, как загнившая, неизлечимо больная часть тела, и впредь не получишь возможности для покаяния и исправления. Об этом нас предупреждал Господь: ««Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже»« (Ин 5:14).
   Со страхом Божиим постоянно работай ради своего спасения, чтобы восстать после прежнего поражения и удостоиться радости от Господа твоего вместе со всеми благоугодившими Ему.
9. Если брат, не выдержав брань, уйдет из монастыря, а ты отправишься на его поиски, то, найдя его, мирно поговори с ним, чтобы не прибавить к его страданиям новую боль. »«Наблюдай каждый за собою, чтобы не быть искушенным»« (Гал 6:1). 3. Из Отечника
   У одного старца было двенадцать учеников. Случилось, что один из них, искушаемый дьяволом, пошел в селение и впал в блудный грех с женщиной. Он стал тайком ходить к ней после утрени и возвращался наутро, когда еще было темно. Братья поняли, куда он ходит, понял и авва, но ничего не говорил, чтобы не смутить заблудшего. А так как братья жаловались на согрешившего игумену, то как-то утром авва пошел к келье брата. Тот вскоре вернулся, но когда он уходил из селения, то второпях, вместо своего плаща, надел женский.
   Авва вошел в келью и увидел женский плащ, но сделал вид, будто ничего не заметил, и спросил:
   – Где ты был, брат?
   – Да тут неподалеку, выполнял одно поручение.
   – Не ходил ли ты в селение? — спросил авва.
   – Нет, владыка.
   – Так чей же этот плащ у тебя?
   Когда брат понял, что это плащ женщины, то бросил его наземь к ногам аввы со словами:
   – Прости меня, авва, я больше не буду.
   Авва простил его и наставил:
   – Впредь, чадо, внимай себе. Ибо какая тебе корысть от этой нечистоты, кроме позора и поношения от людей, а в будущем веке — от огня неугасимого, »«где червь не умирает и огонь не угасает»? (Мк 9:44). Прошу тебя, брат, держись подальше от этой мерзости.
   Брат раскаялся, пал к ногам старца, обливаясь слезами и от всей души прося у Бога прощение. Так, благодаря человеколюбию Божию и великодушному терпению святого старца брат прекратил грешить и стал возрастать в духовной жизни. Он не только показал горячее покаяния, но и благоугодил Богу добрым делами, так что братья, видя его покаяние и преуспеяние, воздали хвалу Богу. Иногда авву просили объяснить, почему он не обличил брата, хотя знал, что тот грешит, но до времени долготерпел.
   – Я видел, — отвечал старец, — как дьявол тянет его за руку и тащит в мир, а я терпеливо держал его за другую руку, чтобы он, изобличенный и опозоренный, не ушел в мир. Бог благоволил своему творению спастись, дьявол отпустил его руку, и он совершенно спасся.
   Пояснение Павла Влаголюбивого: Доброе дело — долготерпение, сопровождаемое молитвой, когда мы проявляем его по отношению к брату, искушаемому нашим общим врагом и уже доведенному до отчаяния. Часто Бог, утешая и милостиво принимая Свое создание, исправляет согрешившего и помогает павшему подняться. А резкость и обличение, когда они не ко времени, могут только еще больше разбередить, а не исцелить раны пострадавших.
2. С одним братом случилось искушение, то есть он совершил грех. Это произошло в Киновии аввы Илии, он был оттуда изгнан и пошел к авве Антонию на гору, и прожил у него некоторое время. Затем авва Антоний снова направил его в Киновию, откуда он прибыл. Но братья не приняли его, и он вернулся к авве Антонию и сказал:   – Они не хотят меня принимать, отче.
   Тот послал его вместе с одним из своих монахов и передал насельникам Киновии: «Корабль потерпел крушение в открытом море, потерял управление и с трудом достиг земли. А вы спасшийся корабль хотите потопить?»
   Монастырские братья поняли, что брата прислал авва Антоний и тут же приняли его.

Глава 49: О том, что настоятель не должен спокойно смотреть на то, как его подчиненные грешат, но обличать их, наказывать и исцелять всеми способами

1. Из Патерика
   Как-то авва Макарий Александрийский пришел к авве Пахомию Тавеннскому. Пахомий спросил его:
   – У меня есть бесчинные братья, что с ними делать? Наказывать?
   – Нужно наказывать их и судить по справедливости тех, кто у тебя в подчинении, — ответил авва Макарий, — Только внешних не суди. Ведь в Писании сказано: «Не внутренних ли вы судите? Внешних же судит Бог» (1 Кор 5:12-13).
2. Из святого Ефрема
   На бесчинных и нерадивых братьев должен всегда опускаться посох настоятеля. Ведь если они не хотят Божьим страхом обуздать свое сердце, то пусть хоть благодаря посоху воздерживаются от того, что им не полезно. Ведь и раб становится разумнее, когда хозяин у него строгий.
3. Из аввы Марка
   Кто позволяет послушнику возражать, когда не следует, вводит его в заблуждение сразу же, научая отвергать самые основы послушания.
2. Не становись двуличным, одним лицом относясь к человеку на словах, а другим — по совести. Священное Писание проклинает таких людей. 3. Человека, говорящего истину, безрассудные ненавидят, а лицемера любят. Но воздаяние не заставит себя долго ждать, потому что Господь одним решением каждому воздает по заслугам.

Глава 50: О том, что, если грешник позорит монашеское братство и не исправится после надлежащего вразумления, его нужно выгонять, и настоятель не должен проявлять чрезмерную снисходительность, ибо он может навредить себе и всем тюкам

1. Из Отечника
   Авва Даниил рассказывал, что в Скиту при авве Арсении был монах, который воровал вещи у старцев. Авва Арсений поговорил с ним наедине в келье, чтобы спасти его душу и избавить старцев от неприятностей. Он сказал ему:
   – Если тебе нужно что-нибудь, я дам тебе, только не воруй.
   Он давал ему все, что тот хотел: монеты, мелочь, одежду и прочие вещи. Но он продолжал воровать. Видя, что несчастный не оставляет своего дурного обычая, его прогнали со словами: если у брата есть порок, который не вредит общине, его нужно терпеть. Но если брат разрушает душевный покой всех вокруг, его следует гнать, чтобы вместе с ним не погибли и другие.
2. Из святого Ефрема
   Если тебе вверен новоначальный, то не слишком проникайся к нему сочувствием, сверх того, что требует от тебя Создатель, а то он начнет снимать с себя благое иго Господне и тебя увлечет за собой. Если лодка на этом месте потонула, то нужно побеспокоиться о корабле.
2. Пусть твои деяния зиждутся на ведении Господа, тогда ты не запутаешься в сетях дьявола. Обычно враг пытается увлечь подвижников привлекательным видом и под видом добра творит зло. 3. Если ты собрался просить игумена за брата, изгнанного из монастыря за то, что тот развращал нравы в братстве, не пытайся убедить в чем-то игумена, а просто напомни ему о судьбе этого брата. А все остальное — в Божьих руках.   Ведь, может статься, брат не осознал свою прежнюю злонамеренность и, если при твоем посредничестве его примут в монастырь, и он вновь причинит вред всему братству — ты станешь виновником зла.
   Так искра, попав в амбар, может погубить труд целого года. Каждый должен терпеть ближнего, чего требует от нас простой разум, но не сверх меры. Блажен тот, кто терпит ближнего ради любви Божией. Но горе тому, кого терпят, а он не может образумиться.
4. Если у тебя есть ученик, и его постоянное небрежение и невнимание рвут твою связь с благочестием, не удивляйся этому и не позволяй, чтобы малодушие пленило твой разум, а то и себе повредишь, и ему не поможешь. Вспомни слугу пророка Елисея.   А если ученик дойдет до великого зла, вспомни того, кто из апостола стал предателем. Найдется ли еще такой неблагодарный и нечестивый человек, который обвинит учителя в падении ученика, а не злой выбор самого ученика?
   Бог сотворил человека самовластным. Поэтому тем, кто совершали добрый подвиг, уготованы почести и венцы. А преступникам и нечестивцам — наказания и муки.
3. Из аввы Марка
   Если вред, происходящий от одного, перекинулся на многих, нельзя проявлять долготерпение. Не о своем благе нужно думать, но о благе многих людей, стремящихся к спасению. Добродетель многих заключает в себе больше пользы, чем добродетель одного.
   Конец, и Богу нашему слава! Аминь