Речь, составленная к прочтению перед киром Феодором Ласкарем
Речь, составленная к прочтению перед киром Феодором Ласкарем, властвующим над восточными poмейcкими городами, когда латиняне владели Константинополем, Иоанн Мизийский же со скифами предпринимал набеги на западные ромейские земли. Рассказывают, что Александр, тот который был рожден Филиппом и совершил трудный поход против Дария, единственный завоевавший весь Восток, очень любил ученые беседы и общаться с лучшими из мудрецов. Он больше всего находил удовольствие [в рассказах] о делах великих, любил браться за опасные дела, подвергаться большим опасностям ради того, чтобы эллины побеждали варваров, а сам был прославлен эллинами и, будучи смертным, стал бессмертным. И я считаю, что Александр поступал и говорил хорошо, дa и не только Александр, нo и любой другой самодержец, честолюбивый, как Александр. Ибо они передают и на крыльях славы про двигают во все концы земли похвалу, ибо не поддержанное словами погибает и уносится в глубину Леты. Как гово рится, одни руки нуждаются в делах, а другие — в музах, чтобы одни совершали военные дела в соответствии с их природным предназначением, а другие — дела, которые, будучи переданными книгам, подобно кораблям, пере секли бы огромное море времени. И поэтому я думаю, что дела Гермеса не отличаются от дел Ареса и не относятся друг к другу, как утверждение и отрицание. Ибо если слова — тень деяний, которая всегда следует как за делами, так и за телами, то бесспорно наилучшим деяниям и побеждающим в войнах владыкам сопутствует вестник Гермес, [который] представляется сросшимся с ними и восседающим вместе. Неоспоримое доказатель ство сказанного мною Орфей — дитя Каллиопы. На его медных изображениях он сражается, подобно Александру, украшенному славными победами, [одержанных] ору жием, весь покрывшийся потом. Если это так, могущественный василевс, ты вернулся к нам победителем, самым выдающимся триумфатором. Оставь на короткое время оружие, дай отдохнуть коню, отдохни от трудов, вытри пот и сотри с себя пыль, кото рая, как на молотильном току, покрывает твою священ ную голову. Но и зычной трубе не позволяй боевой клич, а только клич, призывающий к торжественному шествию, и слушай Гермесовы речи. Ты доблестно сражался, совершил блистательные подвиги и мужественно бился. Поэтому следует тебе выслушать похвальное слово по поводу побед, подобно тому как в прошлом состязавшиеся вносились в список н [получали] победный венец. Ведь речи тебя не изнежат, не бойся этого. Наоборот, они ободрят тебя и придадут силы на более великие и воз вышенные деяния, как некогда военные песни Тимофея вдохновляли Александра надеть доспехи. Ибо похваль ное слово людям тупым и изнеженным [делает их] cла быми и женоподобными. Всякий, кто увидит их, заметит как от похвал, щекочущих их уши подобно свиньям, которым чешут живот, они делаются трусливыми. По хвалы же людям мужественным и благородным, руки которых всегда в заботах, (Ср. Притч.13:4) а жизнь деятельная и напря женная, побуждают их к подвигу и к другим доблестным делам. И они узнают свои подвиги в словах, как в изобра жении ясных и гладких зеркал; так Электра узнала братские локоны, сравнив их со своими волосами. Поэтому нужно передать речи твои подвиги и поднести похвальное слово как справедливую лепту и долг. Ибо если ты всегда выше всего ценишь победы и заботишься о победных трофеях, то непременно найдутся слова для твоих блистательных дел и сделают их (дела. — П.Ж.)
везде известными, поскольку не как родовое наследство , а как награду за доблесть и воздаяние за труды и раны ты получил власть от Бога. Ибо тебя призвало к импера торской власти и возвысило над всеми и родство с импе раторским домом, и славный и знатный род, и то, что державшие ромейский скипетр Ангелы немного ослабли. Кроме того, изменились и обстоятельства. Множество народов [пришедших] с Запада захватило первейший и красивейший город, наши знатные люди рассеялись кто куда, все бежали, чтобы спастись, одни ушли, а дру гие остались на родине, но не защищали ее, а скорее попирали ее ногами и еще больше осквернили себя тем, что добровольно подчинились победившим народам и за кусок хлеба и чашечку питья подло продали свободу. Сами обстоятельства почти кричали, как глашатай со звонким голосом, что императорская власть достается не игрой судьбы, не как родовой удел, а как дар за му жество и награда за многие подвиги. Ты один из всех, по всеобщему мнению, стал достойным [ее], ибо ты не бежал от врагов, лишенный всего, кроме доблести и тела, как некогда хитроумный Одиссей из волн шумящего моря... не высматривал и не искал пристанища, (Ср. Иер. 9:2.)
и не заботился, подобно другим трусам, чтобы тебе одному было хорошо. Но что же? Tы не даешь сна очам и веждам дремания. (Пс. 131:4) Ты оплакиваешь, как многослезливый пророк, несчастья, которые обрушились на Новый Сион, и, из существующего положения дел представляя будущее и ясно видя гро зящие ужасы (ибо отовсюду беда за бедой восставала), (Homer. Il. 16, 111.) ты немедленно одно устраиваешь к лучшему, а другое укрепляешь и всем им уделяешь заботу. Ты объезжаешь восточные города и вступаешь в переговоры с жителями, ты указываешь им, какие несчастья их ожидают, если они немедленно не подчинятся тебе. Одних ты бранишь, а других наказываешь. В одном случае ты выступаешь перед толпой простого народа, в другом приглашаешь к себе к совместной трапезе знатных людей и показы ваешь свой многоопытный нрав и разнообразие мысли, чтобы таким образом как-то зажечь уже погасший дух ромеев, так как все со страхом смотрят на латинское копье как на небесное знамение, вытянутое как комета. Ты часто выносил и оскорбления, иногда пригрозив ду биной, даровал посох, бросив вражду, укреплял дружбу; не ради coбственной выгоды ты шел на войну, спасительную для всех городов, не ради того, чтобы на деть пурпурную одежду и красные сандалии, но чтобы
прогнать смертоносных варваров и прийти на помощь родине, страдающей и терпящей самые невыносимые и страшные бедствия. Ты молился как [апостол Павел], божий проповедник из Тарса, сражаясь в первых рядах за общую свободу, чтобы стать приношением за своих сородичей и соплеменников. (Ср.: Рим. 9:3.) О, твой пот, император, которым ты часто был залит, сражаясь с копьеносцами в городе Пиги, через который пришло наше спасение, а ты сам, как солнце, умыв шееся в океанской воде, взошел более славным для нас. О, удары твоего копья, которым ты изгонял приближаю щиеся ужасы! О, непоколебимое простирание твоего копья, отбрасывающего длинную тень, и прямое про стирание на врагов, благодаря чему ты, с одной стороны, поставил на ноги наши уже низвергнутые дела, а с дру гой — набросил на головы врагов длинную тень смерти. Поистине твое тамошнее управление конем стало для нас спасительным и там убедились, что в рукопашном бою ты непобедим и что несравненно владеешь копьем как лев, мужественный и горячий, с мощной шеей, как стремительный, не оставляющий следов, орел, ибо ты парил как бы по воздуху или поднимался на крыльях ветров, или двигался, почти как вечно движущееся солнце, обходил или объезжал все там на коне быстрее мысли. Решив обратиться к персам и вступить в переговоры с их верховным сатрапом (arhisatrape для того, чтобы устроить к лучшему дела ромеев, этим ты превзошел молву о себе. Когда того, о ком им было известно по слуху, как о свояке императора и человеке очень родовитом, они увидели глазами и узнали на опыте как самого вы дающегося полководца, великодушного и дерзновенного, то они как удостоившиеся большого благоволения со брали союзное войско и с радостью отправили тебе, об радовавшемуся. Ты тогда преисполнил ромеев добрыми надеждами, ибо даже персы стали единомышленниками ромеям и соучастниками им в делах Ареса, ты убедил быть отважными тех, которые отчаялись во всем, указав, что дела уже получают благополучный исход, побудил их не уклоняться [от войны], а быть мужест венными и сражаться. Безусловно, ты подал знак трубой к сражению, по добно архангельскому кличу воскрешения из мертвых, явил отголосок этой тирренской трубы. Надо было ви деть, как из жилищ вставали трусливые и побледневшие от страха. С просветленными лицами они мужались к битве. С чем мне сравнить эти великолепные и дерзно венные подвиги, смелость и силу, [ту самую], которую дала Афина Паллада Тидиду и которая превратила муравьев в людей — широко известный знак благочестия Эака? Ибо то, что мифы приписывали героям, наделяя
их сверхъестественными чертами, ты сам осуществил по отношению к нам. Воинов из наших отрядов, которые, когда наступала пора сражения, не смели даже смотреть на вражеский шлем (Homer. Il. 16, 70.) и не более муравьев годных в во енных делах или жаждущих надеть шлем Аида, при вел в сознание, или, как говорится, сделал другими: из бегущих от сражения — воинов, из невооруженных — гоплитов, из домоседов — желающих жить в палатках, из живущих дома — предпочитающих находиться под открытым небом, из непривычных к верховой езде — годных управлять колесницами, [запряженными] араб скими и нисейскими конями, взнузданными ремнями и одетыми в защитные попоны, закрывающие все тело коня. Ромейский щит, пахнущий дымом, более не висит на гвозде, колчан для стрел не источен червями, красиво изогнутый лук не полон плесени, крепкое копье дви жется и колеблется, меч, не изъеденный ржавчиной, уже не бесполезен. Твой клич не был вообще пустым, напрасно брошенным на ветер; он очень метко был пущен в цель. Ты счел, что лучше, чтобы лев вел войско оленей, чем олень командовал бы войском львов. Если бы я услышал глас божий, направляющий стада пугливых животных и разбивающий пламя огня, (Пс. 28:9, 7) то я бы сказал не фаль шивя, что такую же силу имеют и твои царские слова и военные приемы, богоподобнейший повелитель. Еще более замечательно то, что после твоего началия ромейские города уже не смотрят более злобно друг на друга, вопреки закону природы, а одни из них склоняются друг к другу и дружелюбно берутся за дело, другие же отказываются от него и обращают взгляд к другому. Ибо Израиль и Иуда не разные роды, одни поклоняются не злым духам, а Богу, другие же по неведению — Ваалу
(именно на это когда-то жаловались пророки и совершенно так беззаконно поступали недавно у нас), но все роды, согласившиеся и пришедшие к единомыслию, избирают на царство не терновый куст, (Суд. 9:14) и не какого-нибудь чело века, имеющего гиматий и разукрашенную одежду для тела, (Ис. 3:6) и не совершенно неспособного к военным делам, и еще более непригодного, чем пест, чтобы решать и де лать то, что необходимо, но раньше по достоинству пра вившего и в то же время наиболее искусного из всех в управлении. Сначала они все из-за твоей доблести и успехов изби рают тебя своим полководцем, а затем, перейдя к похва лам по достоинству, обращают к тебе известные слова Давида: «Препояшь себя по бедру мечом твоим, Сильный, натяни, воссядь и царствуй (Пс. 44:4—5.) — и провозглашают ва силевсом, подобно тому как в прошлом — колено Иуды, а потом весь Израиль сына Кессева. (2 Цар. 2 и 5) То же самое можно
видеть и на [примере] солнца. Когда оно восходит на восточном горизонте, скопления облаков рассеиваются, ночь уступает место дню и весь земной мир улыбается, когда во все стороны рассеиваются лучи, а звезды как слабо светящие огоньки скрываются и их совсем не видно. Мы увидели, что это произошло и с тобой, наше светило — император. Ты, взойдя на царскую колесницу и надев знаки власти, затмил, как светлячков, тиранически и бунтарски правивших, заставил их спрятаться, как зверей, что днем спят в своих жилищах. Один пал мерт вым, как Бел, а другой был разбит, как Дагон. Таким образом, надев красные сапожки и короновав шись венцом, разве ты был в чем-то небрежен, разве ты отказался хоть сколько-нибудь от своих намерений или хотя бы редко являлся перед полководцами и сол датами, спрятавшись в раковине, подобно червю. Этого нельзя сказать, нельзя. Но зная, что царская власть — это установленная законом власть над людьми, а не собственный произвол и приложение к трудам, не пре бывание в роскоши и не отдых, и зная, что, каков про образ, таково и подобие его, и зная, что подданные весьма любят уподобляться владыке, [ты отказался] от образа жизни прежних императоров и тех из них, которые по топили царскую власть, как корабль вместе с людьми. Ты стер как бы с неких скрижалей в городах гибельные для многих наставления и вместо них высек свои поста новления как заново созданные образцы. Это было тебе очень тягостно и трудно, потому что это был не мягкий воск, которым легко запечатываются образцы печатей. Нужно было отполировать человеческие сердца, на кото рых раньше были отпечатаны искаженно другие знаки и которые оставались долгое время со знаками, недостой ными похвал. Но сами дела вопиют о том, каковы твои указы и каково то, что написано взамен прежнего, победо носный василевс. Услышав божественные слова «бла женный, делающий и поучающий», (Мф. 5:19) ты, приказывая воинам вооружаться, брать копье, готовить коня к сра жению и петь военные песни, не сидишь сам в шатре и не слушаешь тех, кто играет на лире, и не рассматриваешь сообщающего, что произошло в сражении: победили ли мы или потерпели поражение, а как настоящий полко водец первым садишься на боевого коня, надеваешь панцирь раньше других, потрясаешь копьем из ясеня, тяжелым, большим и крепким. Зная, что силу можно купить за деньги, а деньги не равноценны силе, ты не побоялся тратить деньги, ты не был мелочным в том, что касалось даров, и ты не казался [человеком], дающим обещания, как Антигон, про званный Досоном, но доводил до конца обещание и, как никто другой из древних, был честолюбивым и щедрым. Итак, благодаря таким действиям и военным приемам, ты отразил латинских копьеносцев, или, точнее сказать, с позором изгнал их с нашей родной земли. Более того, они, хвастливо говорившие, что поднимут на копье всю землю, просили о мире, подтвердив соблюсти его клятвой. Юноши, блуждающие у Понта и вползшие туда, как в логово льва вползает зверь, когда тот оттуда ухо дит, взяли обманом Никомидию, вступив разбойнически в ее пределы, о чем ты узнал из действий несчастных, детских по разуму и держащих оружие против самих себя, как обезьяна в басне о сетях. И хотя ты пред полагал идти путем, годным для езды и всеми проходи мым, и ведущим прямо к врагам, ты выступил другим, неожиданным для них, гористым и поросшим густым кустарником и с неприступными склонами скал. Тогда
ты шел по кривой дороге, как по ровной, сделал для вои нов непроезжий путь легко проезжим. Ты то, как в столпе огненном, шел перед войском, (Ср.: Исх. 13:21.) блистая доспе хами и сияя полководческим искусством, то использовал искусственный свет, превращая ночь в день, мрак сделав светом. (Ис. 42:16) Хороши же были сосуды Гедеоновы, которыми был уничтожен стан Мадиамский, но не хуже их и твой способ: благополучный и изобретательный при натиске на врагов, для незаметного прохода войска, откуда ты вывел на пространное место и бесшумными шагами, никак не ожидаемый, став против врагов и раз вернув, как невод, строй, ты взял в плен полководствую щего мальчишку, пищащего, как жалкий воробышко, напрасно хлопающий крылышками. Его же войско ты приказал изрубить, часть обратил в бегство, а часть по миловал, поскольку ты не был сторонником его поголов ного истребления, но вносил в свои дела милость. Ты ведь взял оружие не только для того, чтобы сеять смерть, а ради возвращения некоторых [на истинный путь], ради их раскаяния, подражая Господу, ты остановил удар меча и прервал распад [страны]. Но ты еще не сложил оружие, а простер копье против персов, которые вторглись в нашу крепость, пострадав шую от огня. Персы ворвались в крепость, как в пустой дом, подобно злому духу из Евангелий, который вместе с другими духами, более злыми, чем он, бросается на человеческое тело, потому что оно было пустым и больше там никто не жил, стал селиться. (Cм.: Мф. 12:43—45) Ты, идя туда, зажег огонь битвы, и задушил персов, как пчел, в дыму сра жения, и сжег их, как огонь — прыгающих и летающих вокруг жирных фитилей светильника мошек. А для прежних жителей крепости ты явился трижды желанным, подобно ангелу, который потушил огонь в печи. (Дан. 3:49) Тогда же, после только что одержанной победы, ты напал на нового Ахитофела и разрушил его козни, как детские игрушки на песке. И хотя он был по проис хождению нашим [ромеем], мыслил он, как иноземец, и оказался настоящим и непримиримым врагом своей родины. Будучи безумцем, презренный и побуждаемый к змеиному коварству, он добивался власти, хотел стать владетелем ромейских городов и областей с помощью своего персидского свояка и полученных оттуда много численных войск. И вот, напав с персидским войском, он, который умел быть мужественным только против своих, уничтожал не согласных с ним единоплеменников как иноплеменных. Ты же, услышав об этом, тотчас же явился для противостояния этому дерзкому нечестивцу и очень легко изгнал его, словно галку с чужими перьями. Что касается его воинов, то одних ты пронзил, погрузив в непробудный сон, других заставил купить избавление быстротою своих ног и ног быстроногих коней, третьих захватил; и тех, которые были знатного и богатого рода и не были из простонародья, оковал вплоть до шеи. И вот после этих двух нападений и сражений персы, потерпев поражение, больше не осмелились на новую битву. Отказавшись от свойственных им вероломства и грабежей и от открытого сражения, они ослабили тетиву лука и сделались слабыми для битвы. И тот, кто у них был облечен властью, склоняется к заключению мира и твердо обещает тебе свою дружбу. Таким обра зом, как раз теперь в первый раз победившие ромеи, заключают договор с персами. В прошлом отношения между ромеями и персами не имели такого исхода: по следние с успехом совершали набеги на наши города и области, одни они разоряли, овладев ими на определен ных условиях, другие грабили, захватив с одного удара, и, привыкнув побеждать, они усвоили себе высокомерие от победы, свойственное им как варварам. Они важни чали, относились к неудачам ромеев высокомерно и предоставляли ромеям мир и договоры о дружбе за деньги, но не такие, какие требовали ромеи, но выгодные им. Однако теперь все по-другому и от Бога получено в удел более достойное попечение и изменение десницы. Если действительно ты слетел сверху к ромеям как дар и Богом дарованная благодать, то следует воспеть совершенное тобою в соответствии с величием давшего и воспеть в соответствии с совершенством дара, поскольку мы узнаем дерево по плоду, (Cм.: Мф. 7:17—18) а земледельца по плодо ношению дерева. Ибо солнце еще не совершило годовое обращение, как победы окружили тебя и водят вокруг тебя хороводы и раздают победные трофеи, которых было не только больше, чем дней в году, но и которые спорили друг с другом за первенство. Да, василевс узна ется тем, что начинает с побед, а не по знакам власти и всеславному имени! Да, василевс тот, кто более любит быть одетым в кольчугу Ареса, чем в пурпурную одежду и диадему из драгоценных камней. Поэтому слава тебе, царь всего, предбезначальное Слово Бога, за попечение о нас и за избрание самодержца. Его обретение тобою — обретение Давида, (Ср.: Пс. 88:21.) и таким же было его избрание. Действительно, после множества наших страданий, твои увещевания взбодрили наши души. (Пс. 93:19) Ты поразил и исцелил, ты оттолкнул и при близил к себе, убил, а далее воскресил, (1 Цар. 2:6) ниспроверг и поднял на ноги. Мы сделались притчею между народами, покиванием головы между иноплеменниками, поношением и посмеянием среди (живущих) вокруг нас. (См.: Пс. 43:14—15) Но ты уте шил и обратил плач в радость, если и не совсем, то все-таки обратил. Мы прошли огонь и воду, то есть через несчастья, которые мы испытали и которыми мы вдоволь насытились. Но ты и утешил нас, остановив нашествие народов со всех сторон, и оставил нам самодержца как возлюбленное семя, (Ис. 1:9) чтобы мы, слабые и несчастные душой, и упавшие духом, носимые, подобно перелетным птицам, и блуждающие, подобно звездам-планетам, имели где отдохнуть и склонить колено от долгого пути и по стоянного блуждания. Приятно видеть радугу, протя нувшуюся в воздухе и свидетельствующую о том, что больше не будет дождя. Но еще более сладостно и приятно зрелище нашего василевса, которого ты возвысил, из бранного из твоего народа, (Пс. 88:20) и которого мы вечно видим совершающим подвиги, превосходящим самого себя сле дующими одно за другим блестящими деяниями. И мы прославляем тебя, дарующего великое, за твой славный дар, и мы говорим, признавая твои чудеса, что дар, при несенный тобою, достоин дарителя, избранный — из бравшего и помазанный — помазавшего. И если рука Господа за тебя, василевс, и если Господь с нами через тебя, то кто будет против нас? (Рим. 8:31) Если же кто-нибудь и выступит против нас дерзко с оружием, то разве он не будет сочтен богоборцем и разве не уда лится ни с чем? Ибо Господь, спасая, спасет твоею ру кою свой народ, избранный им как необыкновенный. Он препоясывает тебя силой, и превращает руки твои в медный лук, (Пс. 17:40, 35) и поставляет тебя превыше царей земли. (Пс. 88:28) И с тех пор как ты, выступив из этого носящего имя победы города, как из срединной точки описал окружность восточных ромейских городов своим копьем как бы грифелем, ты усердно разбивал, ставил в ужасное положение, ты только в одном случае идешь навстречу, когда относятся к тебе благосклонно, склоняют перед тобой шеи и приписываются к хору подчиненных горо дов, тех, которых окружность круга и чертеж включили в себя. И вот, устремившись к Понтийским областям, ты повел свои войска. Тамошние жители, примкнув к подобному себе некоему юноше, сами злосчастные — к человеку злополучному, изнеженному, с блистающей женственной гладкостью тела, решили пасть ниц и сдаться тебе, пред принимающему великие деяния, как победоносному Да виду, которого Господь извлек и избрал за его деяния в качестве истинного Давида. Они же, обольщенные именем Давида, совершили нечто совсем противополож ное, поступая так по неразумению, а именно, оставив без внимания льва, истинного царя зверей, они выбрали какое-то животное, одевшее львиную шкуру. Поистине
этот народ — глупый и неразумный, (Втор. 32:6) и, как оказалось, был предан превратному уму, (Рим. 1:28) так как он никогда не делал и не понимал надлежащего. Народ безумствовал подобно тем, которые встали после попойки, чтобы за бавляться, (1 Кор. 10:7) а после игр бросились к делам, еще более смехотворным, чем игры; отлив бычью голову, покло нялись идолу, как богу. Но ты по справедливости высту пил против этих отступников и поклонников тельца, имея своим сподвижником во всем Владыку отмщения. (Пс. 93:1) Конечно, голоса и пророчества из Священного писания явно предсказывали тебе будущее, и оттуда ты получил власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью. (Лк. 10:19) Говоря словами Писания, реки рукоплескали тебе, заставляя свои потоки обратиться назад и под ставляя тебе спину, чтобы ты мог скакать верхом по ним. И ты направил своих лошадей в потоки реки, взды мая огромные воды, и вывел на берег свое пешее и конное войско. Противники же при этом виде без оглядки бе жали, чтобы в качестве очевидцев известить других о твоей переправе. Они находились в полном замешатель стве и задыхались, на лицах своих они несли недобрую весть, так что многие, узнав о павших на них ужасах, лишились разума и в смятении не знали, что делать при таких обстоятельствах. Некоторых они довели до полного безумия, в состояние зверей, которые при виде оружия рычат и, приходя в еще большую ярость, прямо набрасываются на того, кто их поражает. Итак, самые непокорные и своенравные, поднявшись на крутые и недоступные для стрел горные [скалы], завладев очень узкими проходами и укрепив их набросанными вековыми деревьями и искусственными заграждениями до полной непроходимости, упорствовали, отважившись сражаться,
неразборчиво выкрикивая, подобно стаям летящих птиц, хвастаясь, как гомеровский Пандар, стрелами и кол чанами. «Как поступит василевс? — говорили они хваст ливо, — и чем ему хитрить, чтобы перехитрить нас? Горы здесь близки к облакам и высоко вершины, мы
на них похожи, на небожителей, и чаще всего не видимы находящимися внизу, так как видимость ослабляется высоко вздымающейся высотой, и между нами обоими к тому же разверзнутые ущелья, это долина плача, дру гой хаос и мрак. И если василевс решит вступить с нами в схватку, то ему нужны будут летающие воинства, чтобы оттуда прилетели сюда и с нами вступили в бой. Василевс силен оружием, изобретателен рассудком, настойчив в тру дах, несокрушим в сражении, и он, как божественный Гектор, умеет двигать направо и налево щит, обтя нутый просушенной бычьей кожей, и, подобно льву, испугать противника. Но мы совершенно не знаем, как он покажет себя в сражении: конечно, он будет в затруд нительном положении если он соберется разыскивать ходящих по краям скал диких коз, идти по земным рас щелинам и протискиваться через узкие проходы, через которые с трудом пройдет один человек». Они считали себя в безопасности и кричали это с по хвальбою. Ты же обратился к ним со следующими сло вами пророка: «Вот я пошлю охотников, и они будут охотиться на вас на всех горах» (Иер. 16:16) — и направил войско в бой. И тотчас то, что было углублено рвами, сделалось ровным местом, завалы из деревьев и мусора разравня лись и приобрели первоначальный вид, неровный путь сделался ровным; горы, прежде лесистые, обнажились, а мешавшее было опрокинуто на землю. То, что затруд няло продвижение, было ниспровергнуто оружием, на валенное врагами на земле, чтобы преградить путь войску, или истребил сильный, взметнувшийся высоко огонь, или же было поднято и легко переброшено в другие места. И кривая дорога сделалась для войска прямой и удобной. Да и что ни сделало бы войско, видя в первых рядах василевса, идущего впереди, а не следующего, защищаю щего, а не защищаемого, часто берущего на себя большую часть трудов, полководца и василевса, ставшего воином; [видя] повелителя, сражающегося вместе с народом, то с топором в руках рубящего лес и расчищающего проход, то предпринимающего нечто другое, спасительное для войска? Но каким тебя именем по достоинству следует назвать, василевс, творящий великие дела? Назвать ли тебя бла городным солдатом, воином-гоплитом, губительным и неприступным для врагов? Но слава (твоего) могущества не позволяет мне спуститься с высоты, она не терпит и негодует против рядовых названий. Назвать тебя васи левсом, полководцем, вождем и пастырем народов? Но эти торжественные и славные слова не сопоставимы на много превосходящим их делам. Ибо военные законы предписывают императорам, как нужно составить план действий, расставить воинов, выстроить фланги и воору жить отряды для сражения. Ты же, научившись быть храбрым и всегда имея в руках грозное копье, превзошел законы для полководцев, так как не только советовал то, что надо совершить, но и первый совершал советуемое и показывал другим пример. «Губит тебя твоя храб рость», (Homer. Il. 6 407.) можно было бы сказать по примеру Гомера, и «трудов никогда ты не бросишь». (Ibid. 10. 164) В делах ты дей ствуешь, как истинный Александр, который никогда не откладывал на завтра то, что следует сделать сегодня. Ты сам, не будучи ленивым, хотя и вверял полководцам и воинам совершать необходимое, однако ты действовал лично, добровольно возглавлял происходящие где-либо действия и был всем для всех. (1 Кор. 9:22) О, сколь многим придало силы твое слово и твой клик в бою! Их, бегущих от врагов, сколько твое (слово) поворотило! О, сколь многим только своим видом ты придал отваги! Ибо если бы я сказал, что ты сам один достигал успеха в сражении и ни один из мужей не помог тебе, (Ср.: Ис. 63:2—3) то это нисколько не было бы ложью. Но как тогда, в каком положении находился против ник? Как я уже говорил, он был вооружен и укреплен метательными орудиями, и уповал на защиту гор; когда же ему стало ясно, что все это было напрасно, то он поневоле пошел по другому пути и изменил намерение. Более горя чие в сражении были поражены, разгромлены и убиты. А другие, подобно бегущей лани, обратились в поспешное бегство. Большая же часть их, попав как бы в сети, сама себя порицала в неблагоразумии и, обливаясь слезами, как сказано в божественном писании, обращалась с моль бой к горам: «Падите на нас» — и к холмам: «Покройте нас!» Так как они обнаружили, что их ожидания не оправ дались, а помощь отступника оказалась дрянной, они решили отказаться от него, убедившись в его глупости, и стали бранить его и позорить как трусливого и бес помощного человечишку, тридцать дней обещавшего
прийти завтра; особенно, когда они увидели, что во главе войска — Ты, сияющий перед всем войском и, подобно яркой звезде, ослепительно блистающий, видимый всем сквозь множество оружия, а не тот, который не перено сит даже шума копий и свиста стрел, бледнеющий от страха при звоне лука, и, как женщина, показываю щийся только за стенами, и держащийся как можно дальше от тебя, думающий только о том, куда ему бежать и кем ему сделаться, каким путем спастись, передумавший и бывший хуже мертвого. Итак, враги покоряются тебе мириадами, падая перед тобой ниц, хватая твои ноги и посыпая пылью голову. Что только они не говорили из того, что вызывает жалость, что только не делали, чтоб смягчить свирепость твоего гнева? Тут можно было бы видеть гомеровских Лит, (Нomer. Il. 1 502.) многократно стон ущих и скорбно плачущих повсюду и вызывающих сострадание во всем народе и старающихся умилостивить твое могущество. Ты не ставишь [это] им за грех и не поступаешь, как они поступили, а только лишь в справедливом гневе упрекаешь за их действие. «Как часто я призывал вас, о мужи, отправляя послов с предложениями мира, (Лк. 14:32; 19, 42) но вы их вообще не приняли. Я звал вас, а вы не слышали, я угрожал вам тем, что теперь наступило, но вы не обра щали внимания. Я распростер вам свои объятия и желал вас обнять, вы же вместе с разумом вашим перекрыли мне рвом и путь. И я сказал: » С палкой прийти к вам или с любовью и духом кротости? (1 Кор. 4:21) Из того, как вы
поступили, ясно, что вы предпочли ударяющую палку. Теперь как мне принять вас, упрямых и бесстыдных? Я призвал вас, как пастырь стадо, заблудшее в горах и безднах беззакония, но вы не вняли призыву, как блею щие животные [зову] свирели. Более того, вы даже устре мились бодаться. И поэтому труба пропела призыв к битве, так как свирель оказалась бесполезной. Я собрал тех, которые вас, как овец, зарежут. (Пс. 43:23) Итак, никаких воз ражений, что вы наслаждаетесь плодами своих решений и намерений, на которых вы настаивали. И никакой пользы от содеянного по необдуманности сопротивления. Вы сами преградили сострадание. Я к вам приближался, но вы отходили. Я подошел и говорил, но увидел, что вы внем лете другому, к нему обращаете взоры. Тогда пусть встанет и придет к вам на помощь тот, чей хлеб едите, чье вино вы пьете и к чьим деньгам вы протягиваете руки. Закон ную царскую власть вы обменяли на тираническую. Вы, имея возможность прийти к помазаннику божьему, побежали к кому-то другому. И куда оставалось бежать вам, придерживающимся такого образа мыслей? В горы? Но они сделались как бы годными для проезда равни нами. Или за городские укрепления? В крепости? Но я бы на них также взошел и взял бы с первого удара, даже если бы они были совершенно неприступны и защищены мириадами воинов. И вы полагались на того, с кем свя зывали свои надежды и у кого в услужении находились? Но как мог он спасти других, если не в состоянии спасти себя». Имея все основания обратиться с такими словами, божественный василевс, ты не счел справедливым ими воспользоваться, но, видя тот народ умоляющим, слезно вопиющим и испускающим жалобные крики, подошедшим к тебе с закованными руками, народ, который недавно
поднимал эти же руки на тебя, ты его пожалел как ста рый и вместе с тем наилучший свой удел и большую, не заслуживающую презрения часть населения твоей дер жавы. Ты не обращаешь внимания на то, что они отсту пились, наоборот, радуешься, что признали государя и убедились в обмане того, кому прежде были преданы. В связи с этим ты приносишь Господу благодарения и славословишь вместе с богоотцом, который любит псалмы и пение: «Благословен Господь, Бог мой, научаю щий руки мои битве и персты мои брани», (Пс. 143:1) подчиняющий мне мой народ и возвращающий мне мой удел». Ты про щаешь заблуждения не кому-то одному, а другому — нет, но вообще всем. Более того, ты даруешь им не только жизнь, но вместе с жизнью и оружие, и к тому же иму щество, а также приказываешь своим войскам, чтобы домашние животные на равнине, необходимые для ярма и для пропитания, не были изгнаны или же истреблены мечами. Таким образом ты, получив всевозможные награды за победы, воздвиг памятник человеколюбия, вернее, алтарь Милосердия, намного славнее и надежнее по бедного столпа; вместе с тем ты искусно сотворил достой ный восхищения и другой подвиг: те, кто вчера направ лялся и выступал против тебя, натягивал лук и брал на плечи щит, сегодня поднимают оружие в твою защиту, переменивши свое мнение относительно того, за кого три дня тому назад вступали в бой. О удивительное сплетение событий, о поразительное превращение! Противники стали союзниками, враги — защитниками в бою, вче рашние бойцы сегодня уже проводники по путям. О битва, помогавшая родиться миру! О брань, родившая в муках дружбу и соединившая воедино разделенные мнения! Ты же, о василевс, шел впереди авангарда и преобра жал сонмы этих людей, прививал, как хороший садовник, дикую маслину к культурной, кроме того, ты исправлял неровные дороги в прямые пути. Скоро бы ты пришел, куда направлялся, и дурным сном подошел бы к тому, кто, как в тюрьму, вошел в Понтийскую Ираклию и, как в каменный хитон, облекся в ее стены, если бы неожиданно и вопреки расчетам другие заботы не вос препятствовали бы и не увлекли бы тебя сверх ожидания к более трудным битвам. О превратности судьбы! Как же мне выразиться иначе? О нелепой случайности событие! Правильнее сказать: «Увы, зависть, злобно взглянувшая на твои подвиги и разрушившая счастливый конец! Когда по беда тебе протянула уже все завершающий венок, тогда неизвестно кто повернул и увел тебя в другие сраже ния». Немногого, расстояния руки недоставало для захвата тобой и наказания сатаны за пьяное буйство. Теснимый обстоятельствами, он мог бы броситься в волны, но враж дебная сила, всегда присутствующая при [всем] хорошем и тайно проникающая вместе с ним, уменьшающая радость и вместо нее приносящая мучения, бросила кости иначе и, как кусок печени из пасти зверя, вырвала у твоего войска и лежащий у Понта город, получивший название от Геракла, и того, кто сидел в нем как пленник и явно во всем отчаялся. Ныне мы поистине узнали корабле крушение в гавани, узнали бездельника, который сам не побеждает, но и ему удается необыкновенным путем убежать из рук победоносного владыки. Никто и во сне не видел такой удачи, как этот лжеименный Давид, который неожиданно избежал опасности. Действительно, большое расстояние между чашей и краями губ. Се годняшний день не сходится со вчерашним, но и незна чительная доля времени склоняется то в одну, то в дру гую сторону. События здесь происходили так. Выброшенный к Понту, как обломок волнами моря, тот юноша рассчи тывал, что если он воспользуется италийскими союзни ками, то набросится на тебя с новыми, трудноотрази мыми силами и вполне спасет себя вследствие изменения обстоятельств. Но несправедливость обманула себя. Узнав о том, что ты в Понтийских областях попал в труд ное положение, они воспользовались твоим отсутствием и напали сушей и морем на Никомидию. Ты же, будучи устойчивым при резких переменах обстоятельств, и не успокаивающимся сверх меры удачами, и, наоборот, не уступающим позорно перед трудностями, ты оставил мальчишку, считая, что его легко будет не один раз захватить, и, повернув поводья, ты разыскиваешь его союзников, желая уничтожить и стену, и обмазывавших ее. (См.: Иез. 13:10—16) Что же сделали храбрые воины и непоколебимые всадники, гордые духом, неукротимые и горделивые? Ты еще по-настоящему не напал на них с какой-то частью воинов, как, потеряв от страха рассудок, они ночью убежали без оглядки, покрыв себя позором. Но самое интересное то, что они возвратились меньшие числом, не тем, каким вышли, а потеряв многих людей и большое число лошадей. Бросив весь обоз войска, как груз, увле кающий в Аид, единым духом они вошли в Константи нополь. Поэтому уповающему на Господа и ему посвящающему деяния не нужно страшиться внезапно насту павших тягостных неприятностей. О христолюбивейший василевс, еще вечером, ты был охвачен небольшой печалью из-за того, что сообщили тебе о походе италийцев, наутро же улыбнулась великая радость, так как они отступили и в связи с их обраще нием в бегство поспешили с уходом. И слова Исайи не которым образом относятся и к тебе: «И прострет руку свою Господь на них, и устанут защитники, и упадут защищаемые, и все вместе погибнут». (Ис. 31:3) Итак, были не только удвоены тебе от Бога милости, но и к прежним достижениям прибавились еще более прекрасные. Ибо, во-первых, твои враги ошиблись в величине твоих сил, хотя они были искусны в коварстве и стремились задер жать твое продвижение. И во-вторых, того, против кого ты созывал поход, ты снова имеешь возможность, как и прежде, извлечь из Понтийских областей, как рыбу, пронзенную твоим копьем, и насмехаться над ним, как над самым жалким воробышком, который силится взле теть, но не может убежать отчасти из-за того, что у него отнято оружие, как бы обрезаны крылья, отчасти же из-за того, что вооруженные юноши искали убежище у тебя и падали ниц перед твоей властью. Так что, захва тив вершину, а затем середину, ты овладел и большей частью, а вскоре ты увидишь и оставшуюся часть, сле дующей за тобой. И будешь поражать так, побеждать так, победоносный василевс! И доведется тебе возрадоваться великим по бедам не только на земле, но и украситься прекрасней шими победами на море! И увидим мы, подвластные, твои подвиги на суше и на море, бесспорно стоящими на первом месте. И иноплеменники один за другим будут падать и припадать, те, которые нападают на нас на военных кораблях, и те, которые строят против нас козни на суше. Ты также защитишь и столицу, нуждающуюся в за щитнике, терпящую неслыханные, невыразимые бедствия от безумствующих в ней насильников и от не любящих прекрасного. О, как она сняла с себя порфиру и виссон! О, как с нее сорваны украшавшие ее драгоценности! О, как она посыпала пеплом голову, которую прежде украшала золотая сетка для волос и озаряла ослепительно сверкающее лицо. О, как она унижена и отвергнута, стоящая выше всех городов столица, полная глубоких морщин, еще недавно блестящая, ясноокая и красно щекая! Итак, о василевс, устремляя взор и поднимая руки к тебе, она беспрерывно повторяет молитвы и говорит слова Давида: «Ты мой покров: избавь меня от окружав ших меня». (Пс. 31, 7 .) Сделайся мне Моисеем — освободителем. Явись как огонь, который сжигает лес (Там же. 82, 15.) для тех, кото рые сожгли и разрушили меня. Не пощади тех, которые не пощадили меня. Пусть твои стрелы заплатят италийцам за мои слезы. (Homer. Il. 42) Мои страдания вышли из краев, можно сказать, что и я уподобилась древнему Сиону, который сравняло с землей вавилонское войско. Но как его поднял Зорабобел, так и ты меня подхватив, поднял после этого тяжелого падения. «Возьми оружие и щит и восстань на помощь мне». (Пс. 34:2) И будет тебе труд не безвозмездным, а за полное вознаграждение. Я увенчаю тебя перед всем миром царским венцом. Я увенчаю тебя более блистательно венком победы. Я внесу тебя в скрижали, как Рим Брута. Я прославлю тебя, как Сицилия Тимолеонта. Я сде лаю бессмертным тебя и подниму на стеле, как Афины Гармодия. О, если бы я увидела тебя, которого давно и страстно желаю увидеть! Мы смогли бы радоваться, как радуется мать сыну и сын матери, и я смогла бы надеть благодаря тебе ризы спасения и хитоны радости. (Ис. 61:10) Это, василевс, плача и бия себя в грудь, говорит вскормивший тебя город, общая родина ромеев. А Бог утешения (2 Кор. 1:3) да услышит ее вопли и да будет твоя власть радостной и продолжительной.
везде известными, поскольку не как родовое наследство , а как награду за доблесть и воздаяние за труды и раны ты получил власть от Бога. Ибо тебя призвало к импера торской власти и возвысило над всеми и родство с импе раторским домом, и славный и знатный род, и то, что державшие ромейский скипетр Ангелы немного ослабли. Кроме того, изменились и обстоятельства. Множество народов [пришедших] с Запада захватило первейший и красивейший город, наши знатные люди рассеялись кто куда, все бежали, чтобы спастись, одни ушли, а дру гие остались на родине, но не защищали ее, а скорее попирали ее ногами и еще больше осквернили себя тем, что добровольно подчинились победившим народам и за кусок хлеба и чашечку питья подло продали свободу. Сами обстоятельства почти кричали, как глашатай со звонким голосом, что императорская власть достается не игрой судьбы, не как родовой удел, а как дар за му жество и награда за многие подвиги. Ты один из всех, по всеобщему мнению, стал достойным [ее], ибо ты не бежал от врагов, лишенный всего, кроме доблести и тела, как некогда хитроумный Одиссей из волн шумящего моря... не высматривал и не искал пристанища, (Ср. Иер. 9:2.)
и не заботился, подобно другим трусам, чтобы тебе одному было хорошо. Но что же? Tы не даешь сна очам и веждам дремания. (Пс. 131:4) Ты оплакиваешь, как многослезливый пророк, несчастья, которые обрушились на Новый Сион, и, из существующего положения дел представляя будущее и ясно видя гро зящие ужасы (ибо отовсюду беда за бедой восставала), (Homer. Il. 16, 111.) ты немедленно одно устраиваешь к лучшему, а другое укрепляешь и всем им уделяешь заботу. Ты объезжаешь восточные города и вступаешь в переговоры с жителями, ты указываешь им, какие несчастья их ожидают, если они немедленно не подчинятся тебе. Одних ты бранишь, а других наказываешь. В одном случае ты выступаешь перед толпой простого народа, в другом приглашаешь к себе к совместной трапезе знатных людей и показы ваешь свой многоопытный нрав и разнообразие мысли, чтобы таким образом как-то зажечь уже погасший дух ромеев, так как все со страхом смотрят на латинское копье как на небесное знамение, вытянутое как комета. Ты часто выносил и оскорбления, иногда пригрозив ду биной, даровал посох, бросив вражду, укреплял дружбу; не ради coбственной выгоды ты шел на войну, спасительную для всех городов, не ради того, чтобы на деть пурпурную одежду и красные сандалии, но чтобы
прогнать смертоносных варваров и прийти на помощь родине, страдающей и терпящей самые невыносимые и страшные бедствия. Ты молился как [апостол Павел], божий проповедник из Тарса, сражаясь в первых рядах за общую свободу, чтобы стать приношением за своих сородичей и соплеменников. (Ср.: Рим. 9:3.) О, твой пот, император, которым ты часто был залит, сражаясь с копьеносцами в городе Пиги, через который пришло наше спасение, а ты сам, как солнце, умыв шееся в океанской воде, взошел более славным для нас. О, удары твоего копья, которым ты изгонял приближаю щиеся ужасы! О, непоколебимое простирание твоего копья, отбрасывающего длинную тень, и прямое про стирание на врагов, благодаря чему ты, с одной стороны, поставил на ноги наши уже низвергнутые дела, а с дру гой — набросил на головы врагов длинную тень смерти. Поистине твое тамошнее управление конем стало для нас спасительным и там убедились, что в рукопашном бою ты непобедим и что несравненно владеешь копьем как лев, мужественный и горячий, с мощной шеей, как стремительный, не оставляющий следов, орел, ибо ты парил как бы по воздуху или поднимался на крыльях ветров, или двигался, почти как вечно движущееся солнце, обходил или объезжал все там на коне быстрее мысли. Решив обратиться к персам и вступить в переговоры с их верховным сатрапом (arhisatrape для того, чтобы устроить к лучшему дела ромеев, этим ты превзошел молву о себе. Когда того, о ком им было известно по слуху, как о свояке императора и человеке очень родовитом, они увидели глазами и узнали на опыте как самого вы дающегося полководца, великодушного и дерзновенного, то они как удостоившиеся большого благоволения со брали союзное войско и с радостью отправили тебе, об радовавшемуся. Ты тогда преисполнил ромеев добрыми надеждами, ибо даже персы стали единомышленниками ромеям и соучастниками им в делах Ареса, ты убедил быть отважными тех, которые отчаялись во всем, указав, что дела уже получают благополучный исход, побудил их не уклоняться [от войны], а быть мужест венными и сражаться. Безусловно, ты подал знак трубой к сражению, по добно архангельскому кличу воскрешения из мертвых, явил отголосок этой тирренской трубы. Надо было ви деть, как из жилищ вставали трусливые и побледневшие от страха. С просветленными лицами они мужались к битве. С чем мне сравнить эти великолепные и дерзно венные подвиги, смелость и силу, [ту самую], которую дала Афина Паллада Тидиду и которая превратила муравьев в людей — широко известный знак благочестия Эака? Ибо то, что мифы приписывали героям, наделяя
их сверхъестественными чертами, ты сам осуществил по отношению к нам. Воинов из наших отрядов, которые, когда наступала пора сражения, не смели даже смотреть на вражеский шлем (Homer. Il. 16, 70.) и не более муравьев годных в во енных делах или жаждущих надеть шлем Аида, при вел в сознание, или, как говорится, сделал другими: из бегущих от сражения — воинов, из невооруженных — гоплитов, из домоседов — желающих жить в палатках, из живущих дома — предпочитающих находиться под открытым небом, из непривычных к верховой езде — годных управлять колесницами, [запряженными] араб скими и нисейскими конями, взнузданными ремнями и одетыми в защитные попоны, закрывающие все тело коня. Ромейский щит, пахнущий дымом, более не висит на гвозде, колчан для стрел не источен червями, красиво изогнутый лук не полон плесени, крепкое копье дви жется и колеблется, меч, не изъеденный ржавчиной, уже не бесполезен. Твой клич не был вообще пустым, напрасно брошенным на ветер; он очень метко был пущен в цель. Ты счел, что лучше, чтобы лев вел войско оленей, чем олень командовал бы войском львов. Если бы я услышал глас божий, направляющий стада пугливых животных и разбивающий пламя огня, (Пс. 28:9, 7) то я бы сказал не фаль шивя, что такую же силу имеют и твои царские слова и военные приемы, богоподобнейший повелитель. Еще более замечательно то, что после твоего началия ромейские города уже не смотрят более злобно друг на друга, вопреки закону природы, а одни из них склоняются друг к другу и дружелюбно берутся за дело, другие же отказываются от него и обращают взгляд к другому. Ибо Израиль и Иуда не разные роды, одни поклоняются не злым духам, а Богу, другие же по неведению — Ваалу
(именно на это когда-то жаловались пророки и совершенно так беззаконно поступали недавно у нас), но все роды, согласившиеся и пришедшие к единомыслию, избирают на царство не терновый куст, (Суд. 9:14) и не какого-нибудь чело века, имеющего гиматий и разукрашенную одежду для тела, (Ис. 3:6) и не совершенно неспособного к военным делам, и еще более непригодного, чем пест, чтобы решать и де лать то, что необходимо, но раньше по достоинству пра вившего и в то же время наиболее искусного из всех в управлении. Сначала они все из-за твоей доблести и успехов изби рают тебя своим полководцем, а затем, перейдя к похва лам по достоинству, обращают к тебе известные слова Давида: «Препояшь себя по бедру мечом твоим, Сильный, натяни, воссядь и царствуй (Пс. 44:4—5.) — и провозглашают ва силевсом, подобно тому как в прошлом — колено Иуды, а потом весь Израиль сына Кессева. (2 Цар. 2 и 5) То же самое можно
видеть и на [примере] солнца. Когда оно восходит на восточном горизонте, скопления облаков рассеиваются, ночь уступает место дню и весь земной мир улыбается, когда во все стороны рассеиваются лучи, а звезды как слабо светящие огоньки скрываются и их совсем не видно. Мы увидели, что это произошло и с тобой, наше светило — император. Ты, взойдя на царскую колесницу и надев знаки власти, затмил, как светлячков, тиранически и бунтарски правивших, заставил их спрятаться, как зверей, что днем спят в своих жилищах. Один пал мерт вым, как Бел, а другой был разбит, как Дагон. Таким образом, надев красные сапожки и короновав шись венцом, разве ты был в чем-то небрежен, разве ты отказался хоть сколько-нибудь от своих намерений или хотя бы редко являлся перед полководцами и сол датами, спрятавшись в раковине, подобно червю. Этого нельзя сказать, нельзя. Но зная, что царская власть — это установленная законом власть над людьми, а не собственный произвол и приложение к трудам, не пре бывание в роскоши и не отдых, и зная, что, каков про образ, таково и подобие его, и зная, что подданные весьма любят уподобляться владыке, [ты отказался] от образа жизни прежних императоров и тех из них, которые по топили царскую власть, как корабль вместе с людьми. Ты стер как бы с неких скрижалей в городах гибельные для многих наставления и вместо них высек свои поста новления как заново созданные образцы. Это было тебе очень тягостно и трудно, потому что это был не мягкий воск, которым легко запечатываются образцы печатей. Нужно было отполировать человеческие сердца, на кото рых раньше были отпечатаны искаженно другие знаки и которые оставались долгое время со знаками, недостой ными похвал. Но сами дела вопиют о том, каковы твои указы и каково то, что написано взамен прежнего, победо носный василевс. Услышав божественные слова «бла женный, делающий и поучающий», (Мф. 5:19) ты, приказывая воинам вооружаться, брать копье, готовить коня к сра жению и петь военные песни, не сидишь сам в шатре и не слушаешь тех, кто играет на лире, и не рассматриваешь сообщающего, что произошло в сражении: победили ли мы или потерпели поражение, а как настоящий полко водец первым садишься на боевого коня, надеваешь панцирь раньше других, потрясаешь копьем из ясеня, тяжелым, большим и крепким. Зная, что силу можно купить за деньги, а деньги не равноценны силе, ты не побоялся тратить деньги, ты не был мелочным в том, что касалось даров, и ты не казался [человеком], дающим обещания, как Антигон, про званный Досоном, но доводил до конца обещание и, как никто другой из древних, был честолюбивым и щедрым. Итак, благодаря таким действиям и военным приемам, ты отразил латинских копьеносцев, или, точнее сказать, с позором изгнал их с нашей родной земли. Более того, они, хвастливо говорившие, что поднимут на копье всю землю, просили о мире, подтвердив соблюсти его клятвой. Юноши, блуждающие у Понта и вползшие туда, как в логово льва вползает зверь, когда тот оттуда ухо дит, взяли обманом Никомидию, вступив разбойнически в ее пределы, о чем ты узнал из действий несчастных, детских по разуму и держащих оружие против самих себя, как обезьяна в басне о сетях. И хотя ты пред полагал идти путем, годным для езды и всеми проходи мым, и ведущим прямо к врагам, ты выступил другим, неожиданным для них, гористым и поросшим густым кустарником и с неприступными склонами скал. Тогда
ты шел по кривой дороге, как по ровной, сделал для вои нов непроезжий путь легко проезжим. Ты то, как в столпе огненном, шел перед войском, (Ср.: Исх. 13:21.) блистая доспе хами и сияя полководческим искусством, то использовал искусственный свет, превращая ночь в день, мрак сделав светом. (Ис. 42:16) Хороши же были сосуды Гедеоновы, которыми был уничтожен стан Мадиамский, но не хуже их и твой способ: благополучный и изобретательный при натиске на врагов, для незаметного прохода войска, откуда ты вывел на пространное место и бесшумными шагами, никак не ожидаемый, став против врагов и раз вернув, как невод, строй, ты взял в плен полководствую щего мальчишку, пищащего, как жалкий воробышко, напрасно хлопающий крылышками. Его же войско ты приказал изрубить, часть обратил в бегство, а часть по миловал, поскольку ты не был сторонником его поголов ного истребления, но вносил в свои дела милость. Ты ведь взял оружие не только для того, чтобы сеять смерть, а ради возвращения некоторых [на истинный путь], ради их раскаяния, подражая Господу, ты остановил удар меча и прервал распад [страны]. Но ты еще не сложил оружие, а простер копье против персов, которые вторглись в нашу крепость, пострадав шую от огня. Персы ворвались в крепость, как в пустой дом, подобно злому духу из Евангелий, который вместе с другими духами, более злыми, чем он, бросается на человеческое тело, потому что оно было пустым и больше там никто не жил, стал селиться. (Cм.: Мф. 12:43—45) Ты, идя туда, зажег огонь битвы, и задушил персов, как пчел, в дыму сра жения, и сжег их, как огонь — прыгающих и летающих вокруг жирных фитилей светильника мошек. А для прежних жителей крепости ты явился трижды желанным, подобно ангелу, который потушил огонь в печи. (Дан. 3:49) Тогда же, после только что одержанной победы, ты напал на нового Ахитофела и разрушил его козни, как детские игрушки на песке. И хотя он был по проис хождению нашим [ромеем], мыслил он, как иноземец, и оказался настоящим и непримиримым врагом своей родины. Будучи безумцем, презренный и побуждаемый к змеиному коварству, он добивался власти, хотел стать владетелем ромейских городов и областей с помощью своего персидского свояка и полученных оттуда много численных войск. И вот, напав с персидским войском, он, который умел быть мужественным только против своих, уничтожал не согласных с ним единоплеменников как иноплеменных. Ты же, услышав об этом, тотчас же явился для противостояния этому дерзкому нечестивцу и очень легко изгнал его, словно галку с чужими перьями. Что касается его воинов, то одних ты пронзил, погрузив в непробудный сон, других заставил купить избавление быстротою своих ног и ног быстроногих коней, третьих захватил; и тех, которые были знатного и богатого рода и не были из простонародья, оковал вплоть до шеи. И вот после этих двух нападений и сражений персы, потерпев поражение, больше не осмелились на новую битву. Отказавшись от свойственных им вероломства и грабежей и от открытого сражения, они ослабили тетиву лука и сделались слабыми для битвы. И тот, кто у них был облечен властью, склоняется к заключению мира и твердо обещает тебе свою дружбу. Таким обра зом, как раз теперь в первый раз победившие ромеи, заключают договор с персами. В прошлом отношения между ромеями и персами не имели такого исхода: по следние с успехом совершали набеги на наши города и области, одни они разоряли, овладев ими на определен ных условиях, другие грабили, захватив с одного удара, и, привыкнув побеждать, они усвоили себе высокомерие от победы, свойственное им как варварам. Они важни чали, относились к неудачам ромеев высокомерно и предоставляли ромеям мир и договоры о дружбе за деньги, но не такие, какие требовали ромеи, но выгодные им. Однако теперь все по-другому и от Бога получено в удел более достойное попечение и изменение десницы. Если действительно ты слетел сверху к ромеям как дар и Богом дарованная благодать, то следует воспеть совершенное тобою в соответствии с величием давшего и воспеть в соответствии с совершенством дара, поскольку мы узнаем дерево по плоду, (Cм.: Мф. 7:17—18) а земледельца по плодо ношению дерева. Ибо солнце еще не совершило годовое обращение, как победы окружили тебя и водят вокруг тебя хороводы и раздают победные трофеи, которых было не только больше, чем дней в году, но и которые спорили друг с другом за первенство. Да, василевс узна ется тем, что начинает с побед, а не по знакам власти и всеславному имени! Да, василевс тот, кто более любит быть одетым в кольчугу Ареса, чем в пурпурную одежду и диадему из драгоценных камней. Поэтому слава тебе, царь всего, предбезначальное Слово Бога, за попечение о нас и за избрание самодержца. Его обретение тобою — обретение Давида, (Ср.: Пс. 88:21.) и таким же было его избрание. Действительно, после множества наших страданий, твои увещевания взбодрили наши души. (Пс. 93:19) Ты поразил и исцелил, ты оттолкнул и при близил к себе, убил, а далее воскресил, (1 Цар. 2:6) ниспроверг и поднял на ноги. Мы сделались притчею между народами, покиванием головы между иноплеменниками, поношением и посмеянием среди (живущих) вокруг нас. (См.: Пс. 43:14—15) Но ты уте шил и обратил плач в радость, если и не совсем, то все-таки обратил. Мы прошли огонь и воду, то есть через несчастья, которые мы испытали и которыми мы вдоволь насытились. Но ты и утешил нас, остановив нашествие народов со всех сторон, и оставил нам самодержца как возлюбленное семя, (Ис. 1:9) чтобы мы, слабые и несчастные душой, и упавшие духом, носимые, подобно перелетным птицам, и блуждающие, подобно звездам-планетам, имели где отдохнуть и склонить колено от долгого пути и по стоянного блуждания. Приятно видеть радугу, протя нувшуюся в воздухе и свидетельствующую о том, что больше не будет дождя. Но еще более сладостно и приятно зрелище нашего василевса, которого ты возвысил, из бранного из твоего народа, (Пс. 88:20) и которого мы вечно видим совершающим подвиги, превосходящим самого себя сле дующими одно за другим блестящими деяниями. И мы прославляем тебя, дарующего великое, за твой славный дар, и мы говорим, признавая твои чудеса, что дар, при несенный тобою, достоин дарителя, избранный — из бравшего и помазанный — помазавшего. И если рука Господа за тебя, василевс, и если Господь с нами через тебя, то кто будет против нас? (Рим. 8:31) Если же кто-нибудь и выступит против нас дерзко с оружием, то разве он не будет сочтен богоборцем и разве не уда лится ни с чем? Ибо Господь, спасая, спасет твоею ру кою свой народ, избранный им как необыкновенный. Он препоясывает тебя силой, и превращает руки твои в медный лук, (Пс. 17:40, 35) и поставляет тебя превыше царей земли. (Пс. 88:28) И с тех пор как ты, выступив из этого носящего имя победы города, как из срединной точки описал окружность восточных ромейских городов своим копьем как бы грифелем, ты усердно разбивал, ставил в ужасное положение, ты только в одном случае идешь навстречу, когда относятся к тебе благосклонно, склоняют перед тобой шеи и приписываются к хору подчиненных горо дов, тех, которых окружность круга и чертеж включили в себя. И вот, устремившись к Понтийским областям, ты повел свои войска. Тамошние жители, примкнув к подобному себе некоему юноше, сами злосчастные — к человеку злополучному, изнеженному, с блистающей женственной гладкостью тела, решили пасть ниц и сдаться тебе, пред принимающему великие деяния, как победоносному Да виду, которого Господь извлек и избрал за его деяния в качестве истинного Давида. Они же, обольщенные именем Давида, совершили нечто совсем противополож ное, поступая так по неразумению, а именно, оставив без внимания льва, истинного царя зверей, они выбрали какое-то животное, одевшее львиную шкуру. Поистине
этот народ — глупый и неразумный, (Втор. 32:6) и, как оказалось, был предан превратному уму, (Рим. 1:28) так как он никогда не делал и не понимал надлежащего. Народ безумствовал подобно тем, которые встали после попойки, чтобы за бавляться, (1 Кор. 10:7) а после игр бросились к делам, еще более смехотворным, чем игры; отлив бычью голову, покло нялись идолу, как богу. Но ты по справедливости высту пил против этих отступников и поклонников тельца, имея своим сподвижником во всем Владыку отмщения. (Пс. 93:1) Конечно, голоса и пророчества из Священного писания явно предсказывали тебе будущее, и оттуда ты получил власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью. (Лк. 10:19) Говоря словами Писания, реки рукоплескали тебе, заставляя свои потоки обратиться назад и под ставляя тебе спину, чтобы ты мог скакать верхом по ним. И ты направил своих лошадей в потоки реки, взды мая огромные воды, и вывел на берег свое пешее и конное войско. Противники же при этом виде без оглядки бе жали, чтобы в качестве очевидцев известить других о твоей переправе. Они находились в полном замешатель стве и задыхались, на лицах своих они несли недобрую весть, так что многие, узнав о павших на них ужасах, лишились разума и в смятении не знали, что делать при таких обстоятельствах. Некоторых они довели до полного безумия, в состояние зверей, которые при виде оружия рычат и, приходя в еще большую ярость, прямо набрасываются на того, кто их поражает. Итак, самые непокорные и своенравные, поднявшись на крутые и недоступные для стрел горные [скалы], завладев очень узкими проходами и укрепив их набросанными вековыми деревьями и искусственными заграждениями до полной непроходимости, упорствовали, отважившись сражаться,
неразборчиво выкрикивая, подобно стаям летящих птиц, хвастаясь, как гомеровский Пандар, стрелами и кол чанами. «Как поступит василевс? — говорили они хваст ливо, — и чем ему хитрить, чтобы перехитрить нас? Горы здесь близки к облакам и высоко вершины, мы
на них похожи, на небожителей, и чаще всего не видимы находящимися внизу, так как видимость ослабляется высоко вздымающейся высотой, и между нами обоими к тому же разверзнутые ущелья, это долина плача, дру гой хаос и мрак. И если василевс решит вступить с нами в схватку, то ему нужны будут летающие воинства, чтобы оттуда прилетели сюда и с нами вступили в бой. Василевс силен оружием, изобретателен рассудком, настойчив в тру дах, несокрушим в сражении, и он, как божественный Гектор, умеет двигать направо и налево щит, обтя нутый просушенной бычьей кожей, и, подобно льву, испугать противника. Но мы совершенно не знаем, как он покажет себя в сражении: конечно, он будет в затруд нительном положении если он соберется разыскивать ходящих по краям скал диких коз, идти по земным рас щелинам и протискиваться через узкие проходы, через которые с трудом пройдет один человек». Они считали себя в безопасности и кричали это с по хвальбою. Ты же обратился к ним со следующими сло вами пророка: «Вот я пошлю охотников, и они будут охотиться на вас на всех горах» (Иер. 16:16) — и направил войско в бой. И тотчас то, что было углублено рвами, сделалось ровным местом, завалы из деревьев и мусора разравня лись и приобрели первоначальный вид, неровный путь сделался ровным; горы, прежде лесистые, обнажились, а мешавшее было опрокинуто на землю. То, что затруд няло продвижение, было ниспровергнуто оружием, на валенное врагами на земле, чтобы преградить путь войску, или истребил сильный, взметнувшийся высоко огонь, или же было поднято и легко переброшено в другие места. И кривая дорога сделалась для войска прямой и удобной. Да и что ни сделало бы войско, видя в первых рядах василевса, идущего впереди, а не следующего, защищаю щего, а не защищаемого, часто берущего на себя большую часть трудов, полководца и василевса, ставшего воином; [видя] повелителя, сражающегося вместе с народом, то с топором в руках рубящего лес и расчищающего проход, то предпринимающего нечто другое, спасительное для войска? Но каким тебя именем по достоинству следует назвать, василевс, творящий великие дела? Назвать ли тебя бла городным солдатом, воином-гоплитом, губительным и неприступным для врагов? Но слава (твоего) могущества не позволяет мне спуститься с высоты, она не терпит и негодует против рядовых названий. Назвать тебя васи левсом, полководцем, вождем и пастырем народов? Но эти торжественные и славные слова не сопоставимы на много превосходящим их делам. Ибо военные законы предписывают императорам, как нужно составить план действий, расставить воинов, выстроить фланги и воору жить отряды для сражения. Ты же, научившись быть храбрым и всегда имея в руках грозное копье, превзошел законы для полководцев, так как не только советовал то, что надо совершить, но и первый совершал советуемое и показывал другим пример. «Губит тебя твоя храб рость», (Homer. Il. 6 407.) можно было бы сказать по примеру Гомера, и «трудов никогда ты не бросишь». (Ibid. 10. 164) В делах ты дей ствуешь, как истинный Александр, который никогда не откладывал на завтра то, что следует сделать сегодня. Ты сам, не будучи ленивым, хотя и вверял полководцам и воинам совершать необходимое, однако ты действовал лично, добровольно возглавлял происходящие где-либо действия и был всем для всех. (1 Кор. 9:22) О, сколь многим придало силы твое слово и твой клик в бою! Их, бегущих от врагов, сколько твое (слово) поворотило! О, сколь многим только своим видом ты придал отваги! Ибо если бы я сказал, что ты сам один достигал успеха в сражении и ни один из мужей не помог тебе, (Ср.: Ис. 63:2—3) то это нисколько не было бы ложью. Но как тогда, в каком положении находился против ник? Как я уже говорил, он был вооружен и укреплен метательными орудиями, и уповал на защиту гор; когда же ему стало ясно, что все это было напрасно, то он поневоле пошел по другому пути и изменил намерение. Более горя чие в сражении были поражены, разгромлены и убиты. А другие, подобно бегущей лани, обратились в поспешное бегство. Большая же часть их, попав как бы в сети, сама себя порицала в неблагоразумии и, обливаясь слезами, как сказано в божественном писании, обращалась с моль бой к горам: «Падите на нас» — и к холмам: «Покройте нас!» Так как они обнаружили, что их ожидания не оправ дались, а помощь отступника оказалась дрянной, они решили отказаться от него, убедившись в его глупости, и стали бранить его и позорить как трусливого и бес помощного человечишку, тридцать дней обещавшего
прийти завтра; особенно, когда они увидели, что во главе войска — Ты, сияющий перед всем войском и, подобно яркой звезде, ослепительно блистающий, видимый всем сквозь множество оружия, а не тот, который не перено сит даже шума копий и свиста стрел, бледнеющий от страха при звоне лука, и, как женщина, показываю щийся только за стенами, и держащийся как можно дальше от тебя, думающий только о том, куда ему бежать и кем ему сделаться, каким путем спастись, передумавший и бывший хуже мертвого. Итак, враги покоряются тебе мириадами, падая перед тобой ниц, хватая твои ноги и посыпая пылью голову. Что только они не говорили из того, что вызывает жалость, что только не делали, чтоб смягчить свирепость твоего гнева? Тут можно было бы видеть гомеровских Лит, (Нomer. Il. 1 502.) многократно стон ущих и скорбно плачущих повсюду и вызывающих сострадание во всем народе и старающихся умилостивить твое могущество. Ты не ставишь [это] им за грех и не поступаешь, как они поступили, а только лишь в справедливом гневе упрекаешь за их действие. «Как часто я призывал вас, о мужи, отправляя послов с предложениями мира, (Лк. 14:32; 19, 42) но вы их вообще не приняли. Я звал вас, а вы не слышали, я угрожал вам тем, что теперь наступило, но вы не обра щали внимания. Я распростер вам свои объятия и желал вас обнять, вы же вместе с разумом вашим перекрыли мне рвом и путь. И я сказал: » С палкой прийти к вам или с любовью и духом кротости? (1 Кор. 4:21) Из того, как вы
поступили, ясно, что вы предпочли ударяющую палку. Теперь как мне принять вас, упрямых и бесстыдных? Я призвал вас, как пастырь стадо, заблудшее в горах и безднах беззакония, но вы не вняли призыву, как блею щие животные [зову] свирели. Более того, вы даже устре мились бодаться. И поэтому труба пропела призыв к битве, так как свирель оказалась бесполезной. Я собрал тех, которые вас, как овец, зарежут. (Пс. 43:23) Итак, никаких воз ражений, что вы наслаждаетесь плодами своих решений и намерений, на которых вы настаивали. И никакой пользы от содеянного по необдуманности сопротивления. Вы сами преградили сострадание. Я к вам приближался, но вы отходили. Я подошел и говорил, но увидел, что вы внем лете другому, к нему обращаете взоры. Тогда пусть встанет и придет к вам на помощь тот, чей хлеб едите, чье вино вы пьете и к чьим деньгам вы протягиваете руки. Закон ную царскую власть вы обменяли на тираническую. Вы, имея возможность прийти к помазаннику божьему, побежали к кому-то другому. И куда оставалось бежать вам, придерживающимся такого образа мыслей? В горы? Но они сделались как бы годными для проезда равни нами. Или за городские укрепления? В крепости? Но я бы на них также взошел и взял бы с первого удара, даже если бы они были совершенно неприступны и защищены мириадами воинов. И вы полагались на того, с кем свя зывали свои надежды и у кого в услужении находились? Но как мог он спасти других, если не в состоянии спасти себя». Имея все основания обратиться с такими словами, божественный василевс, ты не счел справедливым ими воспользоваться, но, видя тот народ умоляющим, слезно вопиющим и испускающим жалобные крики, подошедшим к тебе с закованными руками, народ, который недавно
поднимал эти же руки на тебя, ты его пожалел как ста рый и вместе с тем наилучший свой удел и большую, не заслуживающую презрения часть населения твоей дер жавы. Ты не обращаешь внимания на то, что они отсту пились, наоборот, радуешься, что признали государя и убедились в обмане того, кому прежде были преданы. В связи с этим ты приносишь Господу благодарения и славословишь вместе с богоотцом, который любит псалмы и пение: «Благословен Господь, Бог мой, научаю щий руки мои битве и персты мои брани», (Пс. 143:1) подчиняющий мне мой народ и возвращающий мне мой удел». Ты про щаешь заблуждения не кому-то одному, а другому — нет, но вообще всем. Более того, ты даруешь им не только жизнь, но вместе с жизнью и оружие, и к тому же иму щество, а также приказываешь своим войскам, чтобы домашние животные на равнине, необходимые для ярма и для пропитания, не были изгнаны или же истреблены мечами. Таким образом ты, получив всевозможные награды за победы, воздвиг памятник человеколюбия, вернее, алтарь Милосердия, намного славнее и надежнее по бедного столпа; вместе с тем ты искусно сотворил достой ный восхищения и другой подвиг: те, кто вчера направ лялся и выступал против тебя, натягивал лук и брал на плечи щит, сегодня поднимают оружие в твою защиту, переменивши свое мнение относительно того, за кого три дня тому назад вступали в бой. О удивительное сплетение событий, о поразительное превращение! Противники стали союзниками, враги — защитниками в бою, вче рашние бойцы сегодня уже проводники по путям. О битва, помогавшая родиться миру! О брань, родившая в муках дружбу и соединившая воедино разделенные мнения! Ты же, о василевс, шел впереди авангарда и преобра жал сонмы этих людей, прививал, как хороший садовник, дикую маслину к культурной, кроме того, ты исправлял неровные дороги в прямые пути. Скоро бы ты пришел, куда направлялся, и дурным сном подошел бы к тому, кто, как в тюрьму, вошел в Понтийскую Ираклию и, как в каменный хитон, облекся в ее стены, если бы неожиданно и вопреки расчетам другие заботы не вос препятствовали бы и не увлекли бы тебя сверх ожидания к более трудным битвам. О превратности судьбы! Как же мне выразиться иначе? О нелепой случайности событие! Правильнее сказать: «Увы, зависть, злобно взглянувшая на твои подвиги и разрушившая счастливый конец! Когда по беда тебе протянула уже все завершающий венок, тогда неизвестно кто повернул и увел тебя в другие сраже ния». Немногого, расстояния руки недоставало для захвата тобой и наказания сатаны за пьяное буйство. Теснимый обстоятельствами, он мог бы броситься в волны, но враж дебная сила, всегда присутствующая при [всем] хорошем и тайно проникающая вместе с ним, уменьшающая радость и вместо нее приносящая мучения, бросила кости иначе и, как кусок печени из пасти зверя, вырвала у твоего войска и лежащий у Понта город, получивший название от Геракла, и того, кто сидел в нем как пленник и явно во всем отчаялся. Ныне мы поистине узнали корабле крушение в гавани, узнали бездельника, который сам не побеждает, но и ему удается необыкновенным путем убежать из рук победоносного владыки. Никто и во сне не видел такой удачи, как этот лжеименный Давид, который неожиданно избежал опасности. Действительно, большое расстояние между чашей и краями губ. Се годняшний день не сходится со вчерашним, но и незна чительная доля времени склоняется то в одну, то в дру гую сторону. События здесь происходили так. Выброшенный к Понту, как обломок волнами моря, тот юноша рассчи тывал, что если он воспользуется италийскими союзни ками, то набросится на тебя с новыми, трудноотрази мыми силами и вполне спасет себя вследствие изменения обстоятельств. Но несправедливость обманула себя. Узнав о том, что ты в Понтийских областях попал в труд ное положение, они воспользовались твоим отсутствием и напали сушей и морем на Никомидию. Ты же, будучи устойчивым при резких переменах обстоятельств, и не успокаивающимся сверх меры удачами, и, наоборот, не уступающим позорно перед трудностями, ты оставил мальчишку, считая, что его легко будет не один раз захватить, и, повернув поводья, ты разыскиваешь его союзников, желая уничтожить и стену, и обмазывавших ее. (См.: Иез. 13:10—16) Что же сделали храбрые воины и непоколебимые всадники, гордые духом, неукротимые и горделивые? Ты еще по-настоящему не напал на них с какой-то частью воинов, как, потеряв от страха рассудок, они ночью убежали без оглядки, покрыв себя позором. Но самое интересное то, что они возвратились меньшие числом, не тем, каким вышли, а потеряв многих людей и большое число лошадей. Бросив весь обоз войска, как груз, увле кающий в Аид, единым духом они вошли в Константи нополь. Поэтому уповающему на Господа и ему посвящающему деяния не нужно страшиться внезапно насту павших тягостных неприятностей. О христолюбивейший василевс, еще вечером, ты был охвачен небольшой печалью из-за того, что сообщили тебе о походе италийцев, наутро же улыбнулась великая радость, так как они отступили и в связи с их обраще нием в бегство поспешили с уходом. И слова Исайи не которым образом относятся и к тебе: «И прострет руку свою Господь на них, и устанут защитники, и упадут защищаемые, и все вместе погибнут». (Ис. 31:3) Итак, были не только удвоены тебе от Бога милости, но и к прежним достижениям прибавились еще более прекрасные. Ибо, во-первых, твои враги ошиблись в величине твоих сил, хотя они были искусны в коварстве и стремились задер жать твое продвижение. И во-вторых, того, против кого ты созывал поход, ты снова имеешь возможность, как и прежде, извлечь из Понтийских областей, как рыбу, пронзенную твоим копьем, и насмехаться над ним, как над самым жалким воробышком, который силится взле теть, но не может убежать отчасти из-за того, что у него отнято оружие, как бы обрезаны крылья, отчасти же из-за того, что вооруженные юноши искали убежище у тебя и падали ниц перед твоей властью. Так что, захва тив вершину, а затем середину, ты овладел и большей частью, а вскоре ты увидишь и оставшуюся часть, сле дующей за тобой. И будешь поражать так, побеждать так, победоносный василевс! И доведется тебе возрадоваться великим по бедам не только на земле, но и украситься прекрасней шими победами на море! И увидим мы, подвластные, твои подвиги на суше и на море, бесспорно стоящими на первом месте. И иноплеменники один за другим будут падать и припадать, те, которые нападают на нас на военных кораблях, и те, которые строят против нас козни на суше. Ты также защитишь и столицу, нуждающуюся в за щитнике, терпящую неслыханные, невыразимые бедствия от безумствующих в ней насильников и от не любящих прекрасного. О, как она сняла с себя порфиру и виссон! О, как с нее сорваны украшавшие ее драгоценности! О, как она посыпала пеплом голову, которую прежде украшала золотая сетка для волос и озаряла ослепительно сверкающее лицо. О, как она унижена и отвергнута, стоящая выше всех городов столица, полная глубоких морщин, еще недавно блестящая, ясноокая и красно щекая! Итак, о василевс, устремляя взор и поднимая руки к тебе, она беспрерывно повторяет молитвы и говорит слова Давида: «Ты мой покров: избавь меня от окружав ших меня». (Пс. 31, 7 .) Сделайся мне Моисеем — освободителем. Явись как огонь, который сжигает лес (Там же. 82, 15.) для тех, кото рые сожгли и разрушили меня. Не пощади тех, которые не пощадили меня. Пусть твои стрелы заплатят италийцам за мои слезы. (Homer. Il. 42) Мои страдания вышли из краев, можно сказать, что и я уподобилась древнему Сиону, который сравняло с землей вавилонское войско. Но как его поднял Зорабобел, так и ты меня подхватив, поднял после этого тяжелого падения. «Возьми оружие и щит и восстань на помощь мне». (Пс. 34:2) И будет тебе труд не безвозмездным, а за полное вознаграждение. Я увенчаю тебя перед всем миром царским венцом. Я увенчаю тебя более блистательно венком победы. Я внесу тебя в скрижали, как Рим Брута. Я прославлю тебя, как Сицилия Тимолеонта. Я сде лаю бессмертным тебя и подниму на стеле, как Афины Гармодия. О, если бы я увидела тебя, которого давно и страстно желаю увидеть! Мы смогли бы радоваться, как радуется мать сыну и сын матери, и я смогла бы надеть благодаря тебе ризы спасения и хитоны радости. (Ис. 61:10) Это, василевс, плача и бия себя в грудь, говорит вскормивший тебя город, общая родина ромеев. А Бог утешения (2 Кор. 1:3) да услышит ее вопли и да будет твоя власть радостной и продолжительной.
Информация о первоисточнике
При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:
"Православная энциклопедия «Азбука веры»." (http://azbyka.ru/).
Преобразование в форматы epub, mobi, fb2
"Православие и мир. Электронная библиотека" (lib.pravmir.ru).
© Онлайн библиотека сайта Православие и мир, 2011–2024
В Православной электронной библиотеке
использованы материалы
"Издательства сестричества им. свт. Игнатия Ставропольского";
онлайн-библиотек
pagez.ru,
lib.eparhia-saratov.ru,
wco.ru,
sedmitza.ru,
pravbeseda.ru,
orthlib.ru
и других открытых ресурсов.