Митрополит Владимир усиливал церковную борьбу с сектами, сгнездившимися особенно в Москве.
Когда баптисты на Всемирном Конгрессе в Филадельфии в 1911 году с участием 32-х делегатов и от русских баптистов постановили немедленно открыть самую беспощадную борьбу в России против Православной Церкви, сражаться против военной и церковной систем в России, порвать их и приготовить для огня, когда на осуществление этого плана русские баптисты получили, главным образом от англо-американцев, огромные деньги и тотчас после конгресса устроили в Москве в сентябре 1911 г. свой «Всероссийский съезд», чрез который повели самую широкую пропаганду своих замыслов, митрополит Владимир решительно восстал против такого покушения на Церковь Православную.
Но опекавший баптистов П. Столыпин не дремал… Срочно от Столыпина прикатили в Москву на казенный счет чиновники Департамента духовных дел при Министерстве внутренних дел и приняли под свою усиленную защиту баптистский съезд. Прикатил в Москву и сам директор Департамента духовных дел Харузин с целью «нажать» на митрополита Владимира… Этот «нажим» происходил в моем присутствии в покоях митрополита Владимира, куда я срочно был вызван для «объяснений»… Не забуду я этой сцены, когда Харузин высокопарно именем Столыпина «отчитывал» митрополита Владимира, а последний, выслушав Харузина, в свою очередь предложил ему такую «духовную баню», от которой Харузин не знал, куда и деваться. Нет уж,— заканчивал свою речь митрополит Владимир,— оставьте меня по своему разумению блюсти вверенное мне Христом стадо; я сам знаю, что это за лютые волки в овечьей шкуре нагрянули с Американского Конгресса в Москву. Меня не только удивляет, а глубоко опечаливает ваша правящая слепота и, скажу больше,— ваша намеренная слепота насчет этих врагов Церкви и Родины. Вы все там в Петербурге потонули в разных компромиссах, за ними вы не видите России, вы гибель ей несете… А я не хочу этого; я хочу умереть с чистой совестью пред Христом и Родиной. Мне с вами идти не по дороге… Бог вам Судья!… И митрополит Владимир на прощание, прослезившись, перекрестил Харузина.— Упрямый старик,— сказал после этой «духовной бани» Харузин о митрополите Владимире и из покоев Святителя отправился с авансами разных благ к вождю баптистов на съезде Голяеву. Что говорил Харузин Голяеву,— об этом сам Голяев поведал баптистам на том же съезде: В лице директора Департамента духовных дел Харузина правительство заявило, что не хочет стеснять нас!… Однако, если не «правительство», то православный народ в Москве дал такой мощный отпор баптистам, что те вынуждены были поскорее закрыть съезд и выехать из Москвы.
Конечно, на главу митрополита Владимира посыпались еще более колючие шипы из октябристско-кадетской гряды… Чего только не писали эти пошленькие народоправцы, эти себялюбцы с торгашеской совестью… За ними метал свои властные стрелы в митрополита Владимира и П. Столыпин. Грозовые тучи сильнее сгустились над главою митрополита Владимира. А Он «вел свою линию», не сдавая врагам Церкви ни одной пяди ее твердынь.
Почти одновременно с баптистами в Москве разыгралось еще более шумное религиозное дело с так называемыми «братцами». С так называемыми «братцами» и их «беседками» митрополит Владимир уже имел ближайшее соприкосновение еще в Самарской епархии. Вот почему он сразу опознал подлинный облик и московских «братцев», выучеников Самарского «братца» Чурикова. За православною личиною «братцев» митрополит Владимир ясно увидел старых хлыстов, самых опасных врагов Церкви, опасных именно своею показною православною внешностью, манящею к ним православных. И вот митрополит Владимир начал решительную борьбу с московскими «братцами». Тотчас же на защиту «братцев» ринулись октябристы: Каменский, Гучков, Линдеман и др.; за ними по той же дороге пошли и кадеты. Они подняли такой вопль на Руси против митрополита Владимира, от которого содрогнулись, было, даже синодальные сферы, а Петроградские епархиально-миссионерские круги, во главе с некоторыми иерархами, так прямо пошли на услуги к Столыпину и Харузину в деле защиты «братцев». Однако митрополит Владимир вел и здесь «свою линию». В итоге всех мер к вразумлению «братцев» он предначертал, вследствие их упорства, отлучение их от Церкви в Неделю Православия 7 марта 1910 г. Вот на этом-то отлучении октябристско-кадетская клика и решила «свалить» митрополита Владимира, так ненавистного им по своему противлению их захватным на Руси политико-партийным планам, которыми они мечтали закабалить народ себе, а чрез себя и своим заграничным вдохновителям. Решено было «сорвать анафему». Но так как митрополит Владимир не внимал воплям октябристско-кадетских волков, то последние порешили снова прибегнуть к властному вмешательству П. Столыпина. Срочно Столыпин послал в Москву ко мне и к митрополиту Владимиру чиновника с угрозами… За безуспешностью же угроз чрез чиновника, он вызвал меня в Петербург и на часовом приеме грозил мне и митрополиту Владимиру карами власти и «общественно-думского мнения» за борьбу с «братцами». Видя, что угрозы не действуют, что, наоборот, ему самому указывают на неуместность вмешательства во внутреннюю жизнь Церкви, П. Столыпин от угроз перешел к посулам и похвалам: мне он предлагал место вице-губернатора, а митрополита хвалил за принципиальность, причем просил в деле «братцев» уступить ему, П. Столыпину, и отменить предстоящую анафему «братцам», так как он обязался пред думскими «октябристами» добиться отмены анафемы. Одолжить же октябристов мне надобно по политическим соображениям,— заявил П. Столыпин (в то время в Г. Думе шла октябристско-кадетская буря против «волевых импульсов и нажимов» на Г. Думу Столыпина и последний, в целях упрочить свое премьерство, искал соглашения с думцами, тем более, что в «сферах» его положение уже было шатким). Однако ни посулы, ни похвалы не возымели силы. Анафема была решительно назначена на 7 марта 1910 г., в Неделю Православия. И вот Столыпин учинил возмутительное давление на находившегося в Петрограде митрополита Владимира. В 10 часов ночи под 1 марта приехал на Троицкое митрополичье подворье в Петрограде к митрополиту Владимиру обер-прокурор Св. Синода и именем Столыпина потребовал от митрополита Владимира срочною телеграммою в Москву отменить назначенную на 7 марта анафему, о которой уже знала вся Москва. Однако и этот нажим не подействовал, и митрополит Владимир дал в Москву твердый приказ приготовить все к торжественному провозглашению анафемы «братцам» в разных храмах Москвы, в приходах которых «братцы посеяли свои плевелы. Анафема была провозглашена…
Когда же дело о «братцах» было направлено П. Столыпину к административному обследованию с целью обелить «братцев», и когда, благодаря честности бывшего московского градоначальника Адрианова расследование обнаружило правду Московского митрополита, и Столыпин вынужден был направить дело в суд, в недрах которого он также властно принимал меры к реабилитации «братцев», когда на защиту «братцев» явно выступил Распутин, метавший громы и молнии в митрополита Владимира и славший письменные угрозы по адресу суда, когда в защиту «братцев» были вовлечены и «высшие сферы»,— вопрос о переводе митрополита Владимира из Москвы стал на очередь…
И вот октябристско-кадетские и бюрократические круги, вкупе с Распутиным, шумно справляли «победу» над митрополитом Владимиром: 23 ноября 1912 г. состоялось перемещение митрополита Владимира в Петроград…
И здесь он стоял на своем посту несокрушимым. Твердою рукою он оберегал Церковь от лжеверия и лжебратства, отсекая от нее и явных сектантов: баптистов, пашковцев и прочих, и тайных: разных «братцев» — чуриковцев, «киселевцев», «охтенцев» и им подобных… Самое высокое мирское заступничество за этих сектантов, не раз властно и грозно, устно и письменно представавшее пред Архипастырем, не могло свернуть его с подлинно церковного к ним отношения, при котором милость и любовь сочетавались с ревностью по Доме Божием и не превращались в бесчинство и потакательство еретикам. Помню, как митрополит Владимир воспылал святым гневом на шумевшего в «Гражданине» великосветского князя Мещерского, который, под давлением Распутина, дерзко выступил на защиту Чурикова… Моя отповедь князю: «Любовь не бесчинствует»,— доставила утешение Старцу-Архипастырю, который особенно бдительно следил за кознями против Церкви и домогательствам в ее недрах Распутина. Само выступление князя Мещерского против митрополита Владимира в связи с «чуриковщиной» было просто услугою князя Распутину, которому незадолго пред сим митрополит Владимир отказал в «особом приеме».
Четыре раза Распутин являлся к митрополиту Владимиру на общие приемы, и все домогался, чтобы Архипастырь принял его «особо, вечерком, по важному делу…», но всегда из уст Архипастыря Распутин слышал суровый отказ: «Я с вами секретов иметь не желаю, а если дела у вас есть ко мне как к Архипастырю, то можете здесь же (на общем для всех приеме) о них говорить»… Разгневанный Распутин уходил… Несколько раз он приезжал к митрополиту Владимиру во внеприемное время, просил принять его, но митрополит Владимир всегда через келейника отказывал. «Попомнит он меня»,— проронил однажды после такого отказа Распутин, спускаясь бегом по лестнице из покоев Архипастыря. Когда митрополиту Владимиру доложили об этой угрозе, он отвечал: «Знаю; что ж, на все Воля Божья!.. А я иначе поступать не могу»… Люди «века сего», из разных слоев и салонов — духовных и великосветских, «дружески» советовали митрополиту Владимиру «принять старца и установить контакт с ним», чтобы «избежать неприятностей»; но всем этим советникам и советчицам митрополит Владимир так же «дружески», с присущею ему скорбно-брезгливой улыбкой, отвечал: «Нет, стар я для кривляний совестью,— лучше уж на покой уйду»…
Не сдавая церковных святынь в поношение еретикам, не потворствуя еретикам, но врачуя их подлинной Христовой любовью, милующей и наказующей «с рассмотрением», митрополит Владимир широко развивал религиозно-нравственное просвещение своей паствы. Он старался сблизить пастырей с их паствой и сплотить их для церковного делания. С этой целью митрополит Владимир одобрил образцовый «Устав» для открытия в приходах особых миссионерских, в широком смысле этого слова, братств; с прежней чисто московской любовью он поддерживал в Петрограде трезвеннические организации и учредил «Всероссийское Александро-Невское Братство Трезвости». Публикуется по изд.
Когда баптисты на Всемирном Конгрессе в Филадельфии в 1911 году с участием 32-х делегатов и от русских баптистов постановили немедленно открыть самую беспощадную борьбу в России против Православной Церкви, сражаться против военной и церковной систем в России, порвать их и приготовить для огня, когда на осуществление этого плана русские баптисты получили, главным образом от англо-американцев, огромные деньги и тотчас после конгресса устроили в Москве в сентябре 1911 г. свой «Всероссийский съезд», чрез который повели самую широкую пропаганду своих замыслов, митрополит Владимир решительно восстал против такого покушения на Церковь Православную.
Но опекавший баптистов П. Столыпин не дремал… Срочно от Столыпина прикатили в Москву на казенный счет чиновники Департамента духовных дел при Министерстве внутренних дел и приняли под свою усиленную защиту баптистский съезд. Прикатил в Москву и сам директор Департамента духовных дел Харузин с целью «нажать» на митрополита Владимира… Этот «нажим» происходил в моем присутствии в покоях митрополита Владимира, куда я срочно был вызван для «объяснений»… Не забуду я этой сцены, когда Харузин высокопарно именем Столыпина «отчитывал» митрополита Владимира, а последний, выслушав Харузина, в свою очередь предложил ему такую «духовную баню», от которой Харузин не знал, куда и деваться. Нет уж,— заканчивал свою речь митрополит Владимир,— оставьте меня по своему разумению блюсти вверенное мне Христом стадо; я сам знаю, что это за лютые волки в овечьей шкуре нагрянули с Американского Конгресса в Москву. Меня не только удивляет, а глубоко опечаливает ваша правящая слепота и, скажу больше,— ваша намеренная слепота насчет этих врагов Церкви и Родины. Вы все там в Петербурге потонули в разных компромиссах, за ними вы не видите России, вы гибель ей несете… А я не хочу этого; я хочу умереть с чистой совестью пред Христом и Родиной. Мне с вами идти не по дороге… Бог вам Судья!… И митрополит Владимир на прощание, прослезившись, перекрестил Харузина.— Упрямый старик,— сказал после этой «духовной бани» Харузин о митрополите Владимире и из покоев Святителя отправился с авансами разных благ к вождю баптистов на съезде Голяеву. Что говорил Харузин Голяеву,— об этом сам Голяев поведал баптистам на том же съезде: В лице директора Департамента духовных дел Харузина правительство заявило, что не хочет стеснять нас!… Однако, если не «правительство», то православный народ в Москве дал такой мощный отпор баптистам, что те вынуждены были поскорее закрыть съезд и выехать из Москвы.
Конечно, на главу митрополита Владимира посыпались еще более колючие шипы из октябристско-кадетской гряды… Чего только не писали эти пошленькие народоправцы, эти себялюбцы с торгашеской совестью… За ними метал свои властные стрелы в митрополита Владимира и П. Столыпин. Грозовые тучи сильнее сгустились над главою митрополита Владимира. А Он «вел свою линию», не сдавая врагам Церкви ни одной пяди ее твердынь.
Почти одновременно с баптистами в Москве разыгралось еще более шумное религиозное дело с так называемыми «братцами». С так называемыми «братцами» и их «беседками» митрополит Владимир уже имел ближайшее соприкосновение еще в Самарской епархии. Вот почему он сразу опознал подлинный облик и московских «братцев», выучеников Самарского «братца» Чурикова. За православною личиною «братцев» митрополит Владимир ясно увидел старых хлыстов, самых опасных врагов Церкви, опасных именно своею показною православною внешностью, манящею к ним православных. И вот митрополит Владимир начал решительную борьбу с московскими «братцами». Тотчас же на защиту «братцев» ринулись октябристы: Каменский, Гучков, Линдеман и др.; за ними по той же дороге пошли и кадеты. Они подняли такой вопль на Руси против митрополита Владимира, от которого содрогнулись, было, даже синодальные сферы, а Петроградские епархиально-миссионерские круги, во главе с некоторыми иерархами, так прямо пошли на услуги к Столыпину и Харузину в деле защиты «братцев». Однако митрополит Владимир вел и здесь «свою линию». В итоге всех мер к вразумлению «братцев» он предначертал, вследствие их упорства, отлучение их от Церкви в Неделю Православия 7 марта 1910 г. Вот на этом-то отлучении октябристско-кадетская клика и решила «свалить» митрополита Владимира, так ненавистного им по своему противлению их захватным на Руси политико-партийным планам, которыми они мечтали закабалить народ себе, а чрез себя и своим заграничным вдохновителям. Решено было «сорвать анафему». Но так как митрополит Владимир не внимал воплям октябристско-кадетских волков, то последние порешили снова прибегнуть к властному вмешательству П. Столыпина. Срочно Столыпин послал в Москву ко мне и к митрополиту Владимиру чиновника с угрозами… За безуспешностью же угроз чрез чиновника, он вызвал меня в Петербург и на часовом приеме грозил мне и митрополиту Владимиру карами власти и «общественно-думского мнения» за борьбу с «братцами». Видя, что угрозы не действуют, что, наоборот, ему самому указывают на неуместность вмешательства во внутреннюю жизнь Церкви, П. Столыпин от угроз перешел к посулам и похвалам: мне он предлагал место вице-губернатора, а митрополита хвалил за принципиальность, причем просил в деле «братцев» уступить ему, П. Столыпину, и отменить предстоящую анафему «братцам», так как он обязался пред думскими «октябристами» добиться отмены анафемы. Одолжить же октябристов мне надобно по политическим соображениям,— заявил П. Столыпин (в то время в Г. Думе шла октябристско-кадетская буря против «волевых импульсов и нажимов» на Г. Думу Столыпина и последний, в целях упрочить свое премьерство, искал соглашения с думцами, тем более, что в «сферах» его положение уже было шатким). Однако ни посулы, ни похвалы не возымели силы. Анафема была решительно назначена на 7 марта 1910 г., в Неделю Православия. И вот Столыпин учинил возмутительное давление на находившегося в Петрограде митрополита Владимира. В 10 часов ночи под 1 марта приехал на Троицкое митрополичье подворье в Петрограде к митрополиту Владимиру обер-прокурор Св. Синода и именем Столыпина потребовал от митрополита Владимира срочною телеграммою в Москву отменить назначенную на 7 марта анафему, о которой уже знала вся Москва. Однако и этот нажим не подействовал, и митрополит Владимир дал в Москву твердый приказ приготовить все к торжественному провозглашению анафемы «братцам» в разных храмах Москвы, в приходах которых «братцы посеяли свои плевелы. Анафема была провозглашена…
Когда же дело о «братцах» было направлено П. Столыпину к административному обследованию с целью обелить «братцев», и когда, благодаря честности бывшего московского градоначальника Адрианова расследование обнаружило правду Московского митрополита, и Столыпин вынужден был направить дело в суд, в недрах которого он также властно принимал меры к реабилитации «братцев», когда на защиту «братцев» явно выступил Распутин, метавший громы и молнии в митрополита Владимира и славший письменные угрозы по адресу суда, когда в защиту «братцев» были вовлечены и «высшие сферы»,— вопрос о переводе митрополита Владимира из Москвы стал на очередь…
И вот октябристско-кадетские и бюрократические круги, вкупе с Распутиным, шумно справляли «победу» над митрополитом Владимиром: 23 ноября 1912 г. состоялось перемещение митрополита Владимира в Петроград…
И здесь он стоял на своем посту несокрушимым. Твердою рукою он оберегал Церковь от лжеверия и лжебратства, отсекая от нее и явных сектантов: баптистов, пашковцев и прочих, и тайных: разных «братцев» — чуриковцев, «киселевцев», «охтенцев» и им подобных… Самое высокое мирское заступничество за этих сектантов, не раз властно и грозно, устно и письменно представавшее пред Архипастырем, не могло свернуть его с подлинно церковного к ним отношения, при котором милость и любовь сочетавались с ревностью по Доме Божием и не превращались в бесчинство и потакательство еретикам. Помню, как митрополит Владимир воспылал святым гневом на шумевшего в «Гражданине» великосветского князя Мещерского, который, под давлением Распутина, дерзко выступил на защиту Чурикова… Моя отповедь князю: «Любовь не бесчинствует»,— доставила утешение Старцу-Архипастырю, который особенно бдительно следил за кознями против Церкви и домогательствам в ее недрах Распутина. Само выступление князя Мещерского против митрополита Владимира в связи с «чуриковщиной» было просто услугою князя Распутину, которому незадолго пред сим митрополит Владимир отказал в «особом приеме».
Четыре раза Распутин являлся к митрополиту Владимиру на общие приемы, и все домогался, чтобы Архипастырь принял его «особо, вечерком, по важному делу…», но всегда из уст Архипастыря Распутин слышал суровый отказ: «Я с вами секретов иметь не желаю, а если дела у вас есть ко мне как к Архипастырю, то можете здесь же (на общем для всех приеме) о них говорить»… Разгневанный Распутин уходил… Несколько раз он приезжал к митрополиту Владимиру во внеприемное время, просил принять его, но митрополит Владимир всегда через келейника отказывал. «Попомнит он меня»,— проронил однажды после такого отказа Распутин, спускаясь бегом по лестнице из покоев Архипастыря. Когда митрополиту Владимиру доложили об этой угрозе, он отвечал: «Знаю; что ж, на все Воля Божья!.. А я иначе поступать не могу»… Люди «века сего», из разных слоев и салонов — духовных и великосветских, «дружески» советовали митрополиту Владимиру «принять старца и установить контакт с ним», чтобы «избежать неприятностей»; но всем этим советникам и советчицам митрополит Владимир так же «дружески», с присущею ему скорбно-брезгливой улыбкой, отвечал: «Нет, стар я для кривляний совестью,— лучше уж на покой уйду»…
Не сдавая церковных святынь в поношение еретикам, не потворствуя еретикам, но врачуя их подлинной Христовой любовью, милующей и наказующей «с рассмотрением», митрополит Владимир широко развивал религиозно-нравственное просвещение своей паствы. Он старался сблизить пастырей с их паствой и сплотить их для церковного делания. С этой целью митрополит Владимир одобрил образцовый «Устав» для открытия в приходах особых миссионерских, в широком смысле этого слова, братств; с прежней чисто московской любовью он поддерживал в Петрограде трезвеннические организации и учредил «Всероссийское Александро-Невское Братство Трезвости». Публикуется по изд.
Информация о первоисточнике
При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:
"Православная энциклопедия «Азбука веры»." (http://azbyka.ru/).
Преобразование в форматы epub, mobi, fb2
"Православие и мир. Электронная библиотека" (lib.pravmir.ru).
© Онлайн библиотека сайта Православие и мир, 2011–2024
В Православной электронной библиотеке
использованы материалы
"Издательства сестричества им. свт. Игнатия Ставропольского";
онлайн-библиотек
pagez.ru,
lib.eparhia-saratov.ru,
wco.ru,
sedmitza.ru,
pravbeseda.ru,
orthlib.ru
и других открытых ресурсов.