Проповеди

О покаянии

   Братия и отцы, снова призываю вас задуматься о нашей общей цели — постоянном по­каянии. Если мы вспомним о сотворении человека, о том, как Бог обновил нас Словом о вы­соком пределе Божественных обетований, которые даровала нам Его вселюбовь, и о том, что всего этого мы лишаемся, неся при этом вину вечного осуждения по причине нашего невни­мания и нерадения, — то нас поистине душит отчаяние.
   Но благословен Бог всегда, ныне и в вечности, сжалившийся над нами и даровавший нам покаяние, через которое мы взыскуем потерянное нами, вновь обретаем наше положение и наследуем то, что Его вселюбовь и благодать обещают нам.
   Покаяние — абсолютная обязанность нашей монашеской жизни и ее особенность, обре­тение утерянного нами; исцеление растленных; погашение долгов наших; воскрешение от­мерших членов, обезображенных грехом, предательством и отречением; надежный спаса­тельный круг для тонущих в море этой суетной жизни; главная и подлинная цель и предо­пределение для погрязшего в грехах своих человека.
   На основе житий, проповедей и указаний Отцов наших шествуем мы беспрепятственно, и все, хотящие преуспеть, исходят из этих целей. Обозначим вкратце систему такой деятель­ности.
   Через начало благое — священные слова: «Начало премудрости — страх Господень» (Прит. 9:10), «страх Господень отводит от зла» (Прит. 16:6), — тронемся со страхом Господ­ним, уклоняясь от зла по пути нашего воскресения. Полное покаяние определяется как «Лествица», которая всех падших на земле возводит на небо, где находится истинное наше оте­чество.
   Страх Господень порождает трезвение и внимание. При соблюдении заповедей они порождают ревность, облегчающую тяжесть деятельного трудолюбия. Если ревность не рассеивается нерадением, они способствуют трудолюбию. Так вызывается пришествие благодати, таинственно утешающей и ободряющей ум в точности выбора и настойчивости в битве с расслабленностью.
   Для тех, кто подвизается на многоболезненном поприще трудолюбия, полезный помощник и сопредстоятельница — это воздержание и точность соблюдения иноческого древнего устава. Оба эти средства необходимы. Слова Апостола: ... «все подвижники воздерживаются от всего» (1 Кор. 9:25), — вот образец поведения, с которым мы постоянно встречаемся в житиях Отцов наших. Только воздержание в конце концов низвергает наслаждение — матерь смерти.
   Упорство является спасительным средством в нашей духовной борьбе за соблюдение воздержания. Не будем забывать, сколько ложных доводов выдвигаем мы, чтобы не соблюдать воздержание. Пример нашего Господа в пустыне как Наставника поста убеждает в необходимости трудолюбия в подвижничестве. Если и говорит Священное Писание, что наш Господь «взалкал» (Мф. 4:2), Он, тем не менее, не уступил возбуждению чувств якобы жизненной потребности, но остался хранителем аскетического подвижничества. С верой в Божественный Промысел Он справился и с казавшимся непреодолимым голодом. Вот пример, чтобы никогда не иссякал арсенал нашей духовной стойкости.
   Как противостоим мы в брани с грехом в чувственном мире, так будем противоборствовать ей и в мире мысленном. Здесь битва бывает не менее тяжкой, но нам здесь оказывает большую пользу опыт святоотеческих трудов, из которых ум черпает силу и обороняется в напряженной и невидимой умственной брани. От этого просыпается память Божия и при­водится в действие вся Его всеблагость, постоянно нас окружающая.
   Отсюда берет начало и наше всемогущее оружие — молитва, без которой невозможно достигнуть успеха ни в чем. Преподобные отцы, толкуя слова Давида: «Воутрия избивах вся грешныя земли» (Пс. 100:8), — указывают с похвальной настойчивостью на значение борьбы. Она изначально должна происходить с понуждением, прежде чем ум рассеется на воспоми­нания прошлого по причине грехопадения. Первая обязанность в духовном поприще неви­димой и многообразной брани — это делание в уме, откуда невыразимые мысли исходят из «утрия», то есть от начала. Это достигается памятью Божию «от стражи утренния» (Пс. 129:6) и настойчивым призыванием всесвятого Его имени, чем выявляется расположе­ние к подчинению Его Божественной воле.
   В мысленный Иерусалим, к которому стремится внимание ума, еще до того, как он об­ретет безмолвие, входим мы через молчание уст. Второй шаг в этом направлении — воздер­жание в еде. Да устремимся мы посильно к избежанию насыщения. Следующим шагом да будет изучение текстов Священного Писания и творений преподобных Отцов наших, а за этим последует и память смертная.
   О, как полезна эта работа! Она наиболее осязаема, поскольку и прародители наши, и ежедневно наши близкие оставляют эту жизнь. Блажен тот, кто сумел пожизненно избрать себе в супруги память смертную. Он преуспел изначально, сумев избежать многообразных смертельных ловушек.
   Поскольку после грехопадения мы обрели переменчивость и легко изменяемся в соот­ветствии с нашим окружением, — очень полезным явится старание обрести добрые привычки, которые удержат нас при давлении на нас разнообразных обезображивающих нас греховных побуждений. Когда деятельные добродетели — безмолвие, воздержание — станут нашими привычками, труд удержания ума в постоянной молитве станет легким для нас.
   Мы советуем проявлять ревность в деянии. Ум наш в силах сохранять Божественную ревность и воздействовать на отрицательное окружение, препятствующее нам в достижении наших намерений и целей. Внимание к соблюдению ума не допускает ни ослабления, ни чрезмерности. И то, и другое колеблют равновесие, а это мешает соблюдению ревности.
   Святоотеческий опыт свидетельствует, что за внимательной и ревностной деятельной жизнью последуют искушения. Это является, некоторым образом, проверкой неподдельно­сти подвижничества. Однако испытания искушениями не вызывают упадка духа, страха и отступничества. Требуется упорство духа, мужество, вера, с помощью которой Божествен­ная благодать приводит человека к послушанию и подчинению его духовным отцам.
   Молитва всегда является необходимым условием для подвижничества. Особо настоя­тельно она необходима в часы искушений. Никакой иной способ — если молитва проникнута покаянием и смирением — не одолеет искушений, в которых ощутимо присутствует сатанин­ская энергия. «Призови мя в день скорби твоея, и изму тя и прославиши мя» (Пс. 49:15), — го­ворит Псалмопевец.
   Подобно тому, как смерть, согласно Священному Писанию, улавливается нашими чув­ствами, тем же способом вытесняется и уходит благодать. Яснейший пример этого растления — невоздержание уст и многословие. Что мы приобретаем болтливостью за всю нашу жизнь? Кто не знает ущерба, вызываемого небрежно сказанными словами, из которых возникают недоразумения, ненависть, обвинения, разлучение друзей или даже родственников? Еще горше опечаливание Духа Святого, Который отвращается многословия. Справедливо сказа­но, что «при многословии не миновать греха» (Прит. 10:19), и опять, согласно изречению, луч­ше ниспасть с высоты, чем пасть от языка.
   Ты, боголюбец и трудолюбец, в душе которого говорила благодать, и ты уже занима­ешься своим спасением, как хочешь работать двум господам? «Послушаю, что скажет Гос­подь Бог» (Пс. 84:9), — говорит Давид. Но как услышать то, что будет говорить Господь, когда язык и ум человеков странствуют бездумно...
   О блаженное молчание, врата мудрости и Божественного ведения; умный свет и огонь Божественной ревности, неутомимое трудолюбие от него происходящее.
   Даждь нам, Всеблагой Господи, блаженное молчание, образец преуспеяния, который Ты установил перед правителями века сего, а нам дал спасение и воскресение как Первый и Единственный Победитель лжи, лицемерия, тления и смерти.

О соблюдении ума

   Соблюдение ума — это всё для монаха. Это источник всего. Поэтому и вменяется мона­ху иметь строгую устремленность, соблюдать свой ум, надзирая за ним, ибо отсюда исходят как вся благая, так и прегрешения и пороки. Употребление и злоупотребление мыслей рож­дает всё остальное. Разберитесь в своих мыслях, обратите все ваше внимание на созерцание и изучение ума.
   Есть прекрасный способ соблюдения ума — это постоянная память Божия. Если внима­ние обратится к этой цели, то человек не согрешает. Человек, сотворенный по образу и подо­бию Божиему, редко становится порочным по произволению. Можно сказать, что даже со­вершенно развращенные люди, которые не могут противостоять своим страстям, постоянно соблазняясь и согрешая, — и те не всегда согрешают умышленно, но зачастую по немощи. По собственному произволению здравый человек не станет порочным; то, что он соблазняет­ся, происходит из-за того, что ум его, хотя бы не заметно отстраняется от цели и становится жертвой сатанинского лукавства либо страстей, присущих ветхому человеку. Следовательно, будучи не в силах иметь правильное мышление, правильное видение, чтобы рассуждать ве­щи, он обманывается невыразимыми предлогами и предпочитает зло вместо блага. Но когда ум обретается на должном месте, и хорошо ведает свое назначение, он ощущает присутствие Божие — потому что одесную нас есть, да не подвижится, так и он не движется ко злу, но от­вращается от него.
   Особенно мы, монахи, имеющие особое призвание и оставившие мир, будучи самоиз­гнанниками, если имеем это в виду, то уже должны быть убежденными в нашем успехе. Ибо если ум находится на должном месте, он никогда не заблудится. Потому что грех неразумен и не в силах убедить, он только обольщает. Но ему возможно соблазнить людей, чье ведение ослаблено, а привычки зависят от окружения. Греховное не может так легко прельщать мо­нахов, ибо они ощущают действие особого Промысла Божиего и ежедневное действие Его благодати. Монаху, не склонному наедаться досыта, чурающемуся отдыха и праздносло­вия, — как возможно ему стать порочным? Если же он таковым становится, это знак, что он забыл свою цель, а ум его сошел со своей основы. Страж покинул свой пост, и, поскольку войско не имеет часового, противники приходят и окружают его. Если бы часовой был на посту и вглядывался вдаль, он подал бы условный сигнал и враг не смел бы и приблизиться.
   Вот какое огромное значение имеет соблюдение ума. Вы это знаете и от преподобных Отцов наших. Святой Антоний Великий, когда его попросили разъяснить, что означает мо­нах, сказал: «Монах есть соблюдающий ум». Конечно, без Божественной благодати это де­лание бессильно добиться успеха. Но мы, имея с нами благодать в одном этом легко можем добиться успеха, так как это и является центром нашей цели. Это является и причиной, по которой наши преподобные Отцы поступали каждый по-своему. Арсений Великий взывал по имени: Один препоясывал себя вервием, другой — веригами, иной помещал на своей оде­жде символы, иной писал на стенах, иной на своем рукоделии. Все это как раз имело этот самый смысл. Преподобные Отцы наши достойно оценили значение ума и изобретали искус­ственные средства, чтобы те укрепляли их в достижении успеха.
   И каждый из вас пусть по-своему добивается того же. Если вам это удается, вы несо­мненно шествуете беспрепятственно по направлению святых преподобных отцов, и успех очевиден; в противном случае, если не добьетесь этого, то будете страдать, потому что ста­нете легкой добычей многообразных греховных отговорок и будете попадаться то в один ошибочный шаг, то в другой. Тогда внутри вас будет действовать ветхий человек, а он ваш противник и враг. И это будет происходить потому, что ум уклонился от своего предназна­чения. Соблюдению ума очень способствует Божественная ревность, а ее поддерживает не­уклонное соблюдение совести. Именно оно записано в нашем уставе.
   Итак, Горе имеем сердца, то есть одесную Отца, там, где сияние славы, там, где центр любви, наш Иисус, ожидающий нас. Когда мы очнемся от нашего бесчувствия и призовем с болью, со смирением Его благость, чтобы она снизошла освободить нас от ветхого человека?
   Вопрос о приемах, используемых монахами для сосредоточения ума обсуждался еще во время святого Григория Паламы. Его враги, желая с нападками обрушиться на отшельни­чество, чем тогда был богат Афон, выпятили некоторые стороны нашей жизни, и насмешли­во говорили, что мы, дескать, «пупосозерцатели» и многое иное. А святой Григорий Палама поднялся во весь рост и сказал: «Да, преподобные отцы используют различные способы, со­действующие нам с большим удобством соблюдать ум, но для нас это не догмат».
   Мы не останавливаемся на этих способах, нас занимает точное соблюдение заповедей Божиих, всецелая наша любовь к Нему, а также и к нашему ближнему, посредством которых принимаем посещение благодати. Сегодня мы слышим, что повсюду идет речь об умной мо­литве, и внутрьобращении посреди мира, и о многом другом, что с этим связано. Если и нас, наших монахов, занимают эти способы, то мы не полагаем в них никакого центра тяжести. Центр тяжести — это строгое хранение нашей совести в том, чтобы соблюдать волю Божию, хранить все Божии заповеди, и именно этим способом принимаем действие благодати. Мы не возлагаем надежды на способы, применяемые нами для удержания ума, потому что наше делание не является магическим, будто мы через внешние образы ожидаем приход благода­ти. Имея сыновние связи с Богом Отцом, мы доказываем наше к Нему обращение через аб­солютную веру, и любовь, и, следовательно, преданность. И так обретаем ответ — какой ме­рой мерим, отмерится нам. Как любим Бога и всецело простираемся к Нему, соблюдая Его волю, согласно Его собственному изречению: «Нелюбящий Меня, не соблюдает словес Моих» (Ин.14:24) — (так и Он) приходит к Нам. И общение становится органичным, а встреча — личной. Если со­блюдение воли будет стоить и нашей жизни, мы и это ревностнейше исполняем. Тогда и происходит сказанное: «Вселюся в них и похожду, и буду им Бог, и они будут Мне людьми» (2Кор. 6:16).
   Этот способ разъяснил великий Просветитель Церкви святой Григорий Палама, когда западные рационалисты мутили воду, чтобы найти повод обвинить православных. И всегда это современно, особенно в современной неразберихе отрицания всего и в путанице широко­го рационализма. И мы готовы дать ответ каждому вопрошающему о наших упованиях — это наше обращение. Мы любим Бога, в Которого безоговорочно верим и Которому посвящаем все наше бытие. Все желание, все расположение, вся наша энергия простирается к соблюде­нию Его святых заповедей. И делаем мы это не потому, что ожидаем от Него награды. Нет! Мы верим в Бога потому, что только в Него достойно верить. Любим Его потому, что Он -абсолютная Любовь, потому что мы всецело принадлежим Ему. Для нас Он Господь и Вла­дыка, потому что Он сотворил нас из праха, а после грехопадения обновил нас и заново вос­создал нас Своей персональной жертвой. И согласно Павлу, мы впредь не живем себе, но за нас умершему и воскресшему. И как Сам Он исповедует: «Соблюдающий заповеди Моя возлюблен будет Отцом Моим, и Я и Отец Мой придем... и обитель в нем сотворим» (Ин.14:23).

О духовном ведении

   Братия и отцы, святые и преподобные Отцы наши настаивают и учат нас тому, что внутрьобращение является необходимым средством в духовной борьбе. Для этого от нас требуется не вознерадеть об этом полезнейшем средстве для нашего преуспеяния, являю­щемся крепким оружием в умной брани.
   Как призыв слышится наказ одного великого старца, аввы Алония, которым он непо­средственно вводит нас в самую суть внутрьобращения, которое является главной целью, которую мы желаем быстро достичь. «Если не скажет человек, монах, внутри своего сердца, что в мире я один и Бог, то не обретет он покоя». Краткое и емкое изречение, извещающее каждого подвизающегося, что это и есть содержание подлинного подвижничества ради из­бавления и освобождения от мыслей и вещей мира сего.
   Две причины и два предлога, или вещества, движут изнутри весь наш мир, внутренний и внешний, и посредством их возникает наше собственное делание и брань против противо­борствующего закона и лукавого. Одна причина внешняя: она заботится о нашем соприкос­новении с миром и поддержании тела. Другая, внутренняя, — это страсти, приобретенные на­ми после падения; она препятствует добродетели.
   Для того чтобы душа увидела и ощутила это внутреннее искажение, нам надо освобо­диться от внешних воздействий и пленений. Это определил Господь наш, если «всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33): внеш­нее вещество, или предлог, состоит в воле человека, которой он распоряжается, если хочет. Внутреннее вещество — это плотская тень, воздействие внешних энергий воли. Это причина, согласно которой, Господь, как истинный Целитель нашего же искажения, настоятельно ре­комендует отвергнуться нашей воли. Сам Он показал нам на деле, это самоотвержение, послушаясь во всем Своему Отцу.
   Если воля человека обращена к внешнему и суетному, то ум, улавливающий мысли и намерения мира, умерщвляется и отмирает. Если же человек пробудится от бесцельного самолюбия, он станет ограничивать страсти, спрятанные внутри из-за предшествующего пле­нения. Человек противостоит и противоборствует им, отстраняя поводы и предлоги, бес­цельные орудия самолюбия. После того, как с помощью этого способа ум освободится от причин, связывающих его, он становится хозяином самого себя и призывает благодать нашего Господа, слушающуюся его после того, как ум дал свидетельство через победу над самолюбием. Тогда благодать укрепляется, и удаляет страсти одну за другой, и освобождает душу из плена. И не только это, но и предохраняет его, чтобы он не был введен в заблужде­ние лукавым, пытающимся прельстить его.
   Возможно, что теория описываемая нами, сложна, но нашим долгом было раскрыть по­следствия внутрьобращения и безразличия. Чем же является, наконец, монах, как не созер­цающим и внутрьобращающимся поскольку он считается «новым Израилем», то есть умом, зрящим Бога? Не говорили ли наши предки: ум зрит, ум слышит? «Бог есть Дух: и поклоняю­щиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4:24). К тому же, строжайший и упор­ный подвиг нестяжания наших отцов что другое предусматривал, как не удаление от предло­гов и причин, пленяющих волю и ум? Затем, целиком свободные, они могли в совершенстве осуществлять Павлово побуждение молиться «непрестанно».
   Многие из мудрых века сего стали приверженцами нестяжания и беспопечительности, чтобы свободно посвятить себя своим отречениям. И наши отцы, истинные философы, в точ­ности передали нам практику и метод внутрьобращения и то, что оно осуществляется через самоотречение и умерщвление желаний. Если человек не освободится от суеты, вызываемой порочностью самолюбия, то он не может приблизиться к любви Божией, являющейся цен­тром нашего усердия и стремлений. Святой Диадох в своих поучениях говорит: «Душа, не освободившаяся от суетных мирских желаний и вещей, ни Бога не возлюбит чисто, ни от диавола отвратится так, как он того стоит». И наши великие отцы подчеркивают: если кто-либо возмечтает победить страсти, не отвергая материальное, он подобен пытающемуся потушить огонь, забрасывая его соломой.
   Необходимое правило и предписание — это свобода ума от внутренних страстей. Креп­кое желание умертвит самолюбие, поддерживающее положение безрассудства, которое есть сила и ворота врага. Когда диавол найдет монаха, без нужды или заповеди занимающимся телесными вещами мира сего, то он похищает трофей его ведения — рассуждение, и затем отсекает упование на Бога. Это очень просто, ибо, по слову Господню, не может человек «двум господам работать» (Мф. 6:24).
   Значит, вместо того, чтобы любить суету мира, мы любим Бога, и боговдохновенные отцы учат нас, как достигнуть успеха на практике. В действительности, человек — это ум, по­скольку и животные имеют остальные части тела. Обращая все наше старание на хранение ума и подчиняя каждую мысль в послушание Христово, мы призываем сопредстательство и соратничество Божественной благодати, и с Ней «все можем в укрепляющем нас ...Христе» (Флп. 4:13). Однако, этому предшествует умерщвление и упразднение страстей, которых обитает безрассудство. Нам рекомендуется терпение в отсечении нашей воли и в послуша­нии, которое является главным средством умерщвления воли, на которой держится весь вет­хий человек. Преподобные Отцы наши настаивают на том, что для соблюдения ума надо из­бегать ведения мыслей и вещей мира сего, чтобы наступило забвение прошлого, поскольку для нас «древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5:17) и нас не занимает ничто новое. «Для нас жизнь — Христос, и смерть — приобретение» (Флп. 1:21), потому что «не имеем здесь постоянного града» (Евр. 13:14), ни места, ни воли. Если мы так размышляем, то мы недале­ко от Царствия Божиего.
   Знать надо, где и как наши отцы стяжали добродетели, низложили страсти, облеклись во Христа и сейчас вместе с Ним соцарствуют в вечности. Не читаем ли мы постоянно о сверхъестественных подвигах в пустынях, о совершенной нестяжательности, о полном уе­динении, которыми они учат нас удалению от вещей и мирских похотей? Наш Господь учит тому, что сын подражает отцу, и то, что делает отец, делает и сын. Если мы являемся про­должателями и духовными чадами наших отцов, то нам полезно слушаться их и подражать им, поскольку мы чествуем их, пишем их иконы и изучаем их подвиги.
   Преподобнейший и рассудительнейший из наших отцов Ефрем Сирин в своих изрече­ниях учит: «Монах, втянутый в житейские дела и обращающий свой помысел на попечение о мирских, похож на того, кто производит вскрытие самому себе». «Взыскующий наследства родных по плоти после удаления от мира и начала монашеского жития впадает в искуше­ния». Пример восьми братьев по плоти, один из которых был знаменитым аввой Пименом, не вразумляет ли нас? Они не соблаговолили увидеть свою старуху мать, посетившую их и плакавшую. А когда родная сестра аввы Пимена позвала его выступить посредником для освобождения из под стражи ее ребенка, он не пошел на уступки и заявил ей, что «Пимен не рождал детей». Быть может, он был жесток и бесчеловечен — тот, чья жизнь была абсо­лютной любовью? Нет, но как образец монаха, он научал нас, что нам не полезны ни воспо­минания, ни размышления, ни связи с прошлым, от которого нас отрезал Господь. «Выйди­те, — говорит Священное Писание, — из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прика­сайтесь к нечистому; и Я прииму вас. И буду вам Отцем» (2 Кор. 6:17—18).
   Примеры приводят нас к теме этого огласительного слова, суть которого внутрь обращение и хранение ума, дабы мы, с помощью благодати, смогли отсечь лукавые привычки, а затем и страсти. Совлечем с себя ветхого человека, «истлевающего в обольстительных похотях» (Еф. 4:22) и облечемся в нового, станем богоподобными, как того желает наш Гос­подь.
   Для нас, общежительных монахов, устав приносит пользу и плодоносность, подобно тому, как то же приносят аскетам и отшельникам их собственные установления. Те укротили страсти строгим трудолюбием и внутрь обращением и умертвили ветхого человека, — вещь, осуществляемая и в нашем собственном уставе и программе. Подчинением, послушанием и самоотречением мы добиваемся того же результата.
   Дополнительно имеем и выгоду взаимовыручки, когда «носим немощи слабых», не по­рабощаясь самодовольству. «Снисходя друг ко другу любовью Христа» (Еф. 4:2; Флп. 1:8), вынуждаем Божественную вселюбовь исполнить обещанное. «Какой мерой мерите, отмерится вам» (Мф. 7:2).
   Когда претворяется в жизнь любовь, являющаяся действительным свидетельством хри­стианской жизни, тогда «она покрывает множество грехов» и без труда вызывает наше «по подобию», поскольку Бог Любовь есть, и «пребывающий в любви, в Боге пребывает, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16). Сколькие облегчаются нашим приношением и служением? Не только наши собственные старцы и больные, но и наши ежедневные посетители. Для верующих, с которыми мы вступаем в контакт, мы становимся примером веры, самоотвержения и любви — необходимых составляющих для уравновешенности общественной соединенности и взаи­мовыручки. Без особого усилия — только живя нашей собственной программой — мы укреп­ляем их, не уходя с нашего места, поскольку они приходят к нам. Не это ли имеет в виду Господь, говоря: «Вы — соль земли;... вы — свет миру» (Мф. 5:13, 14).
   Более легкой является борьба с людскими страстями, чем с лукавыми и злобными де­монами, которые напряженнее борют отшельников, чем киновиатов. Сопредстательство бра­тии — немалая помощь; подобное напоминает и Священное Писание: «Брат получающий по­мощь от брата, как крепкий город» (Прит. 18:19), и: «Горе тому единому, егда падет и не бу­дет второго воздвигнута его» (Еккл. 4:10).
   Долготерпеливо претерпевая в нашем служении, в немощах больных и трудноисцели­мых, исполняйте закон любви и терпения и приобретете награду преуспеяния и совершенст­ва. Однако, настаиваю на снисхождении и сострадании к ошибкам и соблазнам немощных и пребывающих в неведении. В самом деле, наш Всеблагой Спаситель Христос умягчается от милосердия, ибо Он есть Вселюбовь и Милосердие. Следовательно, вот способ, как нам воспользоваться Его милосердием, поскольку Он Сам говорит нам стать щедрыми подобно Ему Самому.

О созидании нового человека

   Когда Отцы наши касаются «противоестественного закона», они раскрывают обширное развращение, вызванное падением и последующим отступлением человека. Но беспредель­ное милосердие нашего Господа через Его воплощение и Его присутствие среди нас исцели­ли нашу собственную рану и вновь привели нас в равновесие.
   Нарушением и преслушанием Божией воли мы выдвинули нашу собственную волю, породившую смерть. Наше освобождение от сего наказания — это отказ и оставление нашей собственной смертоносной воли и выздоровление человека путем возвращения его в «есте­ственное» состояние.
   Упорством в своей воле человек изменил естественные силы ума в «противоестествен­ные». Тогда одерживает верх безрассудство. Приведем несколько примеров.
   Естественная сила ума — это здравый смысл и рассуждение. Когда ум работает «по ес­теству», оно производит стремление к Богу, любовь и, вообще, всякое боголюбивое и благо­родное стремление. Враг же подменяет эту силу непристойным и лукавым вожделением, и человек предпочитает всякую нечистоту и скверну.
   Ревность — естественная сила ума. Без ревности о Боге не происходит преуспеяния. «Ревнуйте о дарах больших» (1 Кор. 12:31), — побуждает апостол Павел. И тут враг преобразо­вал здравую ревность о Боге и добродетели в «противоестественную» и сделал так, что мы завидуем, ревнуем и злопамятствуем между нами самими.
   Естественная сила ума — рассуждение, самовластие и порыв. Без них нам не достичь чистоты. Человеку свойственно гневаться на врага, сеющего свои лукавства. Но от нашего нерадения и эта естественная сила преобразовалась в противоестественную. Гнев наш обра­тился против ближнего и произвел столько неполезного и вредного.
   Естественная сила ума — ненависть ко злу. Без ненависти к многообразному пороку не раскрывается честь в душе и никакое исповедничество не имеет завершения, а оно являет­ся центральным намерением и нашей целью. И здесь враг обратил эту силу в противоестест­венную — ненависть к ближнему — и опустошил душу, довел человека до степени дьяволоподобия и сделал его образом сатаны.
   Есть в нас вожделение, ревность, ярость, порыв, ненависть. Эти естественные свойства в нашей природе сотворены целостными и чистыми. Их переменило и обезобразило преслушание. Наш враг скрывается за ними и через бессмысленное использование наших собственных сил отдаляет нас от Бога. Все это и всю систему искажения и тления изменил и исцелил Своей вседобродетельной жизнью и Своим учением наш Господь.
   Одним из способов практической пользы и преуспеяния в духовной борьбе является избежание и удаление от причин зла. Надежный способ избавления от причин и предлогов -это умножение любви Божией. Где благодатию Божией преумножается Божественная лю­бовь, там упраздняется стремление к телесному покою.
   Первой стадией преуспеяния в Богопознании является победа подвижника над тщесла­вием. Тот же кто тянется к скверне этой коварнейшей страсти, лишается мира и становится жертвой жесткости и беспокойства, имея лицемерие и ложь как покрывало своей наготы.
   Кто здравым покаянием отринул телесные страсти и прочие недостатки ветхого чело­века, тот честно приуготовил свою душу и стал сосудом благодати или, вернее, храмом Божиим.
   Тому, кто со смиренномудрием и благодатию Христовой завоевывает эту добродетель, Бог открывает его грехи, чтобы он научился их одолевать. Если ему помогут слезы покаяния, то из души изгоняются восемь коварнейших демонов, являющихся сплетением ветхого чело­века. Тогда душа питается от сладости ее собственных добродетелей. К подвижнику этому не приблизятся ни лесть, ни поношения.
   Если человек на слова ближнего ответит тем же, в совести его восстанут брани и одер­жит верх пленение беспокойства. Вновь приносит мир лишь молитва со страхом, а любовь и долготерпение уничтожают «противоестественный» гнев. Если в душе пребудут мир, лю­бовь и долготерпение, ненависть обратится не против ближнего, а против страстей и демо­нов; в духе же пребудут слезы покаяния и смиренномудрие.
   Тот, кто сможет перенести грубое слово строптивого и неразумного человека ради Бога и ради мира своих помыслов, тот назовется «сыном мира» и сможет стяжать мир душевный, телесный и духовный. Если будут обретены эти три качества, враги прекратят воевать про­тив закона ума и упразднится телесное пленение. Человек тот наречется «сыном мира», и Дух Святой поселится в нем и никогда не уйдет от него.
   Одним из коварнейших духов, борющих нас неутомимо, является дух робости и мало­душия. Он препятствует любому благому начинанию. Особо, когда ум предается терпеливо­му ожиданию по Богу, тогда он привносит в него нерадение, чтобы согнуть его тяжестью трудов добродетели. В том случае единственное спасение — возбуждение любви, терпение, воздержание и, конечно, то, если подвижник установит, что нерадение — это причина вреда.
   Требуется многое трезвение против духа печали, вызывающего разочарование и то, что борец оставляет борьбу. Как тогда ему достичь великих добродетелей, которые в том, чтобы не считать самого себя добродетельным, невозмутимо переносить досаждение и бесчестие и не сопричислиться в чинах мира сего?
   Господь сказал нам: «Не можете Богу работать и маммоне» (Мф. 6:24). «Маммона» определяется отцами как мирское мудрование, пленяющее приверженцев «мира сего», не знающих Бога. Две причины обступают душу. Одна внешняя и одна внутренняя. Внешняя состоит в попечении «века сего», в покое плоти. Внутренняя подвигает страсти, препятст­вующие добродетелям. Душа не ощущает внутреннюю причину страстей, если не освобо­дится от внешнего пленения.
   Наш Господь учит, как освободиться от этого пленения: «Всякий из вас, кто не отре­шится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33).
   Зная, что воля является причиной двойного пленения, наш Всеблагой Владыка повелел отсечение ее. Когда человек осуществляет свою волю, он умерщвляет ум, и пока душа забо­тится о внешнем, до тех пор внутренние страсти действуют свободно. Если душа уверится в заповеди Господней и отсечет волю, тогда пробуждается ум и методично отвергает страсти и организует добродетели. Господь хочет, чтобы Его люди были здравыми от видимого ве­щества, то есть от бессмысленных прихотей, и от скрытого вещества в душе, то есть от стра­стей. Их Он как раз упразднил Своим вочеловечением. «Пребудьте во Мне, и Я в вас» (Ин. 15:4), — побуждает нас наш Господь. Пребудем в Нем через делание перво-наперво и Он будет пребывать с нами через чистоту, насколько мы можем.
   Отцы наши определяют три добродетели, необходимые для просвещения и отрезвления ума: естественный порыв, мужество и работоспособность. Если ум приобретет три вида пре­успеяния, он ощущает, что достиг бессмертия: рассуждение, предвидение и твердую уверен­ность от Божественного просвещения.
   Три добродетели вызывают в уме Божественное просвещение: то, чтобы кто-либо не считал своего ближнего лукавым, благодетельствовал всем обижающим его и злотворящим ему, переносил без смущения и ропота все находящее. Эти три добродетели рождают другие три, большие их. Не считать своих ближних лукавыми — порождает любовь; через то, чтобы благодетельствовать злотворящим, приобретается мир, а претерпевающему безропот­но все находящее — приносится кротость. Удостоит нас, Всеблагой Владыка, Иже еси Сокро­вище благих, стяжать ее! Аминь.
   Четыре добродетели делают душу девственно чистой: молчание, соблюдение запове­дей, воздержанность, строгая умеренность и смиренномудрие. Ум имеет нужду в нижесле­дующих четырех добродетелях: непрестанная молитва к Богу со смирением, чтобы считать себя виновным перед милосердием Божиим, избегать суждения о любом человеке и совер­шенно презреть страсти, докучающие ему.
   Четыре добродетели ограждают душу и упокаивают, когда та находится в брани: мило­стыня, отсутствие гнева, долготерпение и противостояние многообразным греховным прилогам. Но противостояние против забвения восполняет все эти добродетели.
   Четыре добродетели очень нужны в молодости: постоянное поучение, неленостность, бдение и смирение, — чтобы кто-либо не считал самого себя за человека добродетельного.
   Существуют четыре причины плотского восстания: многоспание, чревоугодие, остро­словие и украшение тела. Другими четырьмя причинами помрачается душа: ненавистью к ближнему, уничижением, ревнивостью и ропотом.
   Через четыре вещи опустошается душа: от бесцельного перехода с места на место, от отвлечения внимания, от любви к вещественному и от сребролюбия.
   Три вещи с трудом приобретает человек, но они сохранят добродетели: плач покаяния, слезы о грехах, постоянная память смертная.
   Три больших порока всегда мешают стяжанию добродетелей: пленение, лень и забве­ние. Это проклятие, называемое забвением, борет человека до последнего его издыхания.
   Мы кратко обозначили дела «нового» и «ветхого» человека. «Любяй душу свою, погу­бит ю» (Ин. 12:25), подвизается, чтобы сохранить дела «нового» человека. Желающий упо­коения в сей краткой жизни исполняет и поступает по делам ветхого человека и губит душу свою.

Наставления монахам и мирянам о молитве

   Проистекание умной молитвы: непрестанно понуждать творение молитвы устами. Вна­чале быстро, чтобы в уме не успевали образовываться помыслы рассеянности. Внимать только словам: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!»
   Когда это утвердится, продолжает и творит молитву ум, и услаждаешься как бы имея мед в устах своих. И хочешь все время творить. Если же оставишь молитвословие, печа­лишься.
   Когда ум насытится и хорошо познает дело, он посылает молитвословие в сердце. Так как ум — питатель души, то все хорошее, что увидишь или услышишь, — он посылает в серд­це, где центр духовных и телесных сил человека и седалище ума.
   Итак, молящийся да внимает уму своему, чтобы не помышлял ничего, но внимал толь­ко словам молитвы. Тогда, вдыхая легко, с некоторым понуждением и желанием спускает
   в сердце и придерживая там, говорит ритмично молитву: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя».
   Сначала молящийся говорит несколько раз молитву и берет один вдох. Затем, когда ум его утвердится в сердце, он произносит с каждым дыханием одну молитву, то есть вдыхает: «Господи, Иисусе Христе» и выдыхает: «помилуй мя». Это делается до тех пор, пока душу не посетит и не начнет действовать внутри нее благодать. Следующим этапом является про­свещение, видение.
   Итак, всегда творится молитва: сидя, лежа, ходя, стоя. «Непрестанно молитесь. За все благодарите» (1 Фес. 5:17—18), — говорит апостол. Необходимо борение с самим собой. Твори молитву стоя, сидя. Устанешь, садись, а потом опять стой, чтобы не захватил сон.
   Это так называемое делание. Но все нужно возлагать на Бога, все от него, Он дает мо­литву. Господь — начало и конец. Во всем действует Его благодать, это двигательная сила.
   Нужно выполнять заповеди. Увидишь больного, вдовицу, сирот, старцев, помоги им, чем можешь, тогда ты Господа возлюбишь и Он полюбит тебя.
   С каждым дыханием молитва. Внимай, чтобы не принимать мечтаний, потому что Гос­подь безвидный, бесцветный, сверхсовершенный. Не принимай помыслов.
   Умиление приходит, когда подумаешь, сколь опечалил ты Господа, такого хорошего, доброго, милостивого, благого, полного любви, распятого за нас. Сколько пострадал Гос­подь, когда будешь рассматривать, приносит умиление.
   Итак, если можешь, говори молитву устно, непрестанно, и в два-три месяца она утвер­дится. Посетит благодать и утешит. Только произноси устно и непрестанно. Когда восприимет и ум, тогда отдохнет язык произносить, и опять, когда оставит ум, начнет язык. Все по­нуждение нужно для языка, но поначалу. Когда образуется навык, тогда уже во все годы сво­ей жизни ум говорит без труда.
   Твори непрестанно молитву языком и умом. Когда язык устанет, пусть начинает ум. И опять — устанет ум, говори устами. Только не прекращай. Делай много поклонов, и если возгорится огонь в сердце твоем и любовь к Богу и будешь искать безмолвия, потому что пошла внутри молитва и не можешь уже находиться среди мира.
   Сначала, когда ум не имеет навыка, он забывает о молитве. Поэтому нужно творить то устами, то умом, пока не насытится ум и не возникнет энергия.
   Итак, когда восприимет ум молитву и бывает эта радость, о которой пишу тебе, тогда молитва творится непрестанно, без усилия с твоей стороны.
   Человек ест, ходит, спит, стоит, а внутри его непрестанно творится молитва, и обретает он мир и радость.
   Имеются три степени духовных состояний, подобно которым действует и благодать в человеке.
   Первая степень очистительная, которая очищает человека. Она ведет человека к покая­нию, и всякое желание человека к духовному есть действие благодати. Твоего здесь ничего нет. Во всем действует тайно благодать. Эта благодать, когда понуждаешь себя, пребывает с тобой определенные годы. И если преуспеет человек в молитве, то получает другую благо­дать, отличную от первой.
   Первая, как мы сказали, называется чувственная энергия, она есть очистительная, когда молящийся ощущает движение Божественной энергии внутри себя.
   Другая называется просветительная. Здесь молящийся получает свет знания, входит в созерцание Бога. Не освещение, не фантазии, не изображения, но здравие ума, чистота по­мыслов, глубина разумений. Чтобы прийти в это состояние, необходимо молящемуся иметь многое безмолвие и путеводителя незаблудного.
   Третье состояние — осенение благодати, благодать совершенства, которое есть дар ве­ликий.
   Помни, что как человек от человека отличается, так же отличается и монах от монаха. Есть с мягким характером, который слушается легко. Есть с жестким характером, который подчиняется с трудом.
   Различие между ними, как между ватой и железом. Вата требует только помазания сло­вом. Железо же требует огня и искушений, чтобы можно было с ним работать. Так нуждают­ся в терпении в искушениях, чтобы совершилось очищение.
   Пока ты еще в начале, постарайся узнать самого себя, чтобы положить хорошее осно­вание во смирении. Научись послушанию, чтобы обрести молитву.
   «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя» — да будет дыхание твое.
   Не оставляй ум свой праздным, чтобы не научиться плохому. Не смотри на недостатки других, потому что сам того не понимая, станешь сотрудником лукавого и не успеешь в доб­ре.
   У нас война не против человеков, но против начальств и властей тьмы.
   Итак, чадо, постарайся войти узкими вратами, потому что только они вводят в просто­рный рай. Отсекай каждый день и час свою волю и не ищи другой дороги кроме этой. По ней шли стопы преподобных отцов. Открывай старцу помыслы свои, и он уврачует их.
   Не скрывай помысла своего, этого желает диавол, чтобы ты скрывал, когда объявишь -исчезает.
   Не открывай падений другого, как бы себя оправдывая, иначе благодать откроет и твои недостатки.
   Сейчас ты вышел на поприще испытаний различными видами искушений и приготовь­ся все терпеть. Молись непрестанно, и Господь поможет Своей благодатью. Никогда искушения не были сильнее благодати.
   Если будешь внимать тому, что пишу тебе и будешь понуждать себя, обрящешь боль­шую пользу. Все это случается с тобой из-за того, что не понуждаешь себя к молитве. Итак, понуждай себя. Твори непрестанно молитву, чтобы не сходила она с уст твоих. Так образует­ся навык и восприимет его ум. Не внимай помыслам, потому что тогда ты смущаешься и ос­кверняешься.
   Понуждай себя к молитве и увидишь, сколько обретешь благодати. Внимай, чтобы не осуждать. От этого теряется благодать.
   Когда приходит благодать, тогда всех любим, имеем умиление, слезы, теплоту души. Когда удаляется благодать, для испытания человека, тогда делается все плотским и падает душа. Тогда, однако, ты не падай духом, но вопияй непрестанно молитву: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя».
   И за все благодари Бога: и за хорошее и за плохое. Слава Тебе, Слава Тебе, Боже мой!
   Такая смена состояний бывает, пока мало-помалу очистится человек и становится ду­ховным. Подвизайся.
   Монах должен перенести насмешки, поношения, падать, вставать, пока станет челове­ком. Но возле матери этого не бывает. Нужно вопиять день и ночь ко Христу. Подавляй гнев и похоть и терпи во всех искушениях.
   Молитва без внимания и трезвения — потеря времени.
   Похвала вредит и совершенным. Только поношения и напраслины помогают возрастать духовно.
   Когда тебя поносят — терпи. Если будешь оправдываться — теряешь. Знай, что монах должен быть образцом для мирян, а не соблазном.
   Если будет нужда выйти в мир, пойди, но будь весь зрение, весь внимание, чтобы и са­мому не повредится и никого не соблазнить. Молодым монахам, однако, лучше воздержаться выходить, так как ходят посреди сетей.
   Есть деятельная жизнь и созерцательная, поэтому не одевайся только листьями.
   Войну враг обычно начинает после трех — четырех лет. До этого благодать все покры­вает. Что сейчас прекрасно и поистине прекрасно, может показаться позже нехорошим, чер­ным и помраченным.
   Не одевайся только листьями, но пусти корни глубоко, чтобы найти глубинные источ­ники, как делает дерево, чтобы, когда наступит засуха, тебе ничем не пострадать.
   Прежде всего — всеконечное, без рассуждения послушание. От этого рождается смире­ние. Признак смирения — источник слез, три — четыре года. От этого рождается непрестанная молитва, так называемая умная молитва. Слезы тогда являются при воспоминании имени Иисусова и Божией Матери. От этого рождается тишина во всем теле и совершенный мир в душе.
   Если обретешь эти истинные слезы, тогда можешь не бояться изменения, потому что делаешься другим человеком. Не потому, что меняется природа, но потому что преображает­ся от Божественной энергии.
   Все остальное «обычное» — нужно, чтобы покрывало существенное, как листья деревь­ев покрывают плоды.
   Псалмопение со смирением. Чтобы ум улавливал смысл тропарей.
   Тело должно быть в подчинении у души. Что ни делаешь, молитва не должна прекра­щаться.
   Когда молишься, ум должен внимать, о чем молишься, что говоришь. Если не внима­ешь тому, что говоришь, как тогда это поймет Господь и даст тебе то, что просишь?
   Хорошим обращением и любовью можешь многих исправить, умирить. И если кто имеет хорошие предрасположения, можешь того в малое время обратить в Ангела Божия.
   Никогда с гневом не ищи, кого исправить, потому что гнев гневом не исправляется, но смирением и любовью истинной. Когда видишь кого гневающимся, оставь в настоящее время исправить его. Когда умирится и придет в нормальное состояние, тогда можешь ска­зать полезное.
   Никогда не было исправления с гневом, но всегда с любовью. Так и делайте. Возьми пример с себя, когда успокаиваешься: когда поносят или когда обращаются к тебе с любо­вью?
   Помните слово в Отечнике одного старца, что злой и гневливый человек, хотя мертвого воскресит, не войдет в Царство Небесное.
   Не думайте, что если освободитесь от одного испытания, не придет другое. Обязатель­но придет. И если будешь мужественен в первом, то и другие испытания выдержишь.
   Искушение внутри тебя. Не видишь разве, что кратчайшая дорога преуспеяния — тер­петь все находящее.
   Верьте, отцы и братья мои, что за каждую душу, которой кто помогал как-то, переносит тот искушения, которые она имела.
   Терпи немощи братий, да потерпят и они твои, люби, и тебя полюбят. Будь добрым, и тебе все будут казаться добрыми.
   Подчиняй страсти свои и увидишь, как будут почитать не только слова твои, но и взгляд твой.
   Ничто так не помогает уменьшить гнев и прочие страсти, как любовь к Богу и ближне­му. Любовью легче победишь, чем другими средствами.
   Но и когда подвизаешься, не ощущаешь боли, если умом обладает любовь. И чтобы не случилось, вопиешь: «Ради Тебя, Иисусе мой! Ради любви к Тебе, переношу оскорбления, поношения, укоризны, скорби, труды». И когда это помышляешь, тяжесть боли облегчается и горечь демонов исчезает.
   Однажды из-за многих тяжелых скорбей возобладала мною тяжелая печаль и возопил я к Богу, изнемогая. И в этой скорби невыносимой услышал я сладкий глас, полный симпатии и сострадания: «Не потерпишь ли все ради любви ко Мне?»
   И вместе с гласом полилось у меня множество слез, и раскаялся я в своем малодушии, которое возобладало мной.
   Не забуду никогда этого сладкого голоса, вместе с которым водворился мир в душе мо­ей.
   Итак, не скорби в печалях и искушениях. Малая скорбь очищает тебя от многолетней болезни. Еще не много и исчезнет.
   Искушения, чем меньше терпения у человека, тем более кажутся великими. И чем бо­лее утверждается человек их перенести, тем более уменьшаются.
   Итак, терпи. Это сейчас тебе кажется тяжелым обрести терпение. Но пройдут годы, и это придет в руки твои, это придет, как твое собственное имущество, ты даже и не пой­мешь, как это случилось.
   Трудись с молодости, не вопрошая «зачем» и «почему». И когда состаришься, пожнешь с избытком от трудов своих.
   Мужайся. Многажды падает праведник, но не унывает, встает, опять Господь увенчает его. Нужно потерпеть все это, чтобы смирилась душа.
   Мы имеем опытного противника, изобретателя зла, всякого вида прелести, который день и ночь стережет нас, который из света стал тьмой и знает все. Он враг Божий, хочет и нас обратить во врагов Богу. Дух нечистый легко смешивается с духом, который нам даро­вал Бог, и берет наши силы и движет их, как хочет. Смотрит, что нравится душе и каким об­разом ей помогает Бог, и тут же подстраивается.
   Есть искушения, которые знает человек и их избегает; но есть такие, которые не знако­мы человеку, брани мысленные, которые не всякий рассудит легко. Это душевные также из­менения, мысленные движения, болезни тела и перемены различные.
   Когда Создатель сотворил человека, то вложил в него четыре стихии: сухость, влаж­ность, теплоту, холод, и поэтому при изменении этих стихий страждет человек. И если одна из стихий берет в избытке, больше, чем нужно, заболевает человек.
   Иссушается от жары тело, страждет и ум. Увлажняется от дождя тело и страждет, и также и ум. Мерзнет при холодном ветре тело, помрачается и ум.
   Знает эти изменения, бывающие в нас, и враг-диавол и тут же действует сообразно из­менению. Сообразно с сухостью ожесточает тебя, деля подобно камню, чтобы прекословил, не слушался. Сообразно холодом облекает и тебя в холод ко всему Божественному, равно­душному. Сообразно с жарой — усиливает гнев, похоть в тебе, сотрясет, смущает, чтобы не смог отличить истину от лжи. Так и в другом действует: страждет тело, страждет и душа.
   Но в подобных случаях действует и благодать, только наоборот, изменяя все к лучше­му, исправляя, восполняя, укрепляя.
   Познай, что ты тленный, бедный, нищий и раздетый. С болью и слезами да взыщешь милости Божией, и если Господь дарует благодать, то также со слезами радости и благодаре­ния, со страхом Божиим нужно хранить ее; с теплотой и понуждением себя привлекаешь ее, с расслабленностью и леностью теряешь.
   Познав свою немощь, не будешь осуждать и других. Будешь говорить, увидев согре­шающего: «Не имеет благодати Твоей, Христе мой, поэтому и согрешает. Если оставишь и меня, то сделаю еще хуже. Стою, потому что Ты меня поддерживаешь, брат не видит, по­тому и делает так. Открой ему очи внутренние, Господи!»
   Три врага воюют против человеческого рода: демоны, сама природа и привычки — кро­ме этих, других противников нет.
   И если хочешь видеть ближнего, как он есть, отними этих трех противников, воюющих на него, сотвори о нем усердную молитву к Богу, чтобы Он помог ему Своею благодатью. И тогда вы будете согласны друг с другом.
   От делания человек получает просвещение. «Делание» само по себе слепо; «просвеще­ние» же есть глаза, которыми ум начинает видеть вещи, которых раньше не видел.
   Теперь имеют светильник и глаза и видят вещи по-другому. Сначала была благодать деятельная, но теперь она преумножена, теперь ум стал небесным. Видит далеко, однако от­сутствует видение. А искушения — как приуготовления к принятию благодати, ибо за благо­датью следуют искушения.
   «Делание», так называемое, — это не то, что попробовал и бросил. Но «делание» — это шествие на поприще брани, чтобы победить и быть побежденным, приобрести и потерять, упасть и встать, пребыть в борьбе до последнего дыхания.
   Когда подымаемся до неба, нужно ожидать, что ниспадем и до ада.
   Когда приходит благодать, ожидай и искушения. Охраняй двери души, исповедывайся каждый вечер, послушание старцу во всем, смирение и любовь ко всем. Этим облегчишь брань.
   Благодать разделяется на три степени: очистительная, просветительная, совершенная. Три великих дарования — видение, любовь, бесстрастие.
   «Деянию» содействует благодать очистительная, подвигающая к покаянию. И все, что делается на этой стадии, совершается этой благодатью, хотя человек и не подозревает. Она питает и путеводит. И согласно преуспеянию, которое проявляет человек, восходит, или нисходит, или пребывает в том же состоянии.
   И если имеет понуждение и самоотдачу, то восходит к видению.
   Итак, молясь, просит оставления грехов, просит милости Божией.
   И если ищет великого, когда еще не пришло время, не дает ему Господь. Потому что все приходит в свое время по Божественному порядку.
   И если настаиваешь на своем, то попускает духу прелести искушать тебя. Потому не проси сверх меры.
   Итак, пребывай в покаянии и послушании ко всем, а благодать придет в свое время и без твоего прошения.
   Демоны, когда приближаются, чтобы сотворить с нами брань, подходят не с той сторо­ны, где ожидаешь, а с другой, где имеешь слабость; именно с этой слабой стороны побежда­ют нас.
   Просишь благодати у Господа? Вместо благодати приходит искушение. Не выдержива­ешь искушения, ропщешь — не дается тебе вкусить благодати. Опять просишь? Опять прихо­дит искушение. Опять не выдерживаешь. Опять становишься недостоин благодати. Необхо­димо, чтобы ты вышел победителем. Преодолевай искушение до смерти. Падая к бою, кричи ко Господу: «Иисусе мой, Сладчайший! Не оставлю Тебя и ради любви к Тебе претерплю все до смерти!»
   Итак, не бойся искушений. Упал, вставай. Не теряй самообладания. Не отступай. Как облака, пройдут искушения.
   И когда благодать через искушения очистит тебя от всех страстей и пройдешь все то, что именуется «деянием», тогда вкусит ум просвещения и входит в «видение».
   Первое видение есть видение существующего.
   Как все премудро устроил Господь для человека, и Ангелов приставил для служения ему!
   Какая ценность, какое значение, предназначение человека — это дыхание Божие! Не для того, чтобы жить здесь немногие дни в изгнании своем, но жить вечно вместе со Творцом своим.
   Видеть Божественных Ангелов, слышать мелодичное пение их. Какая радость! Какая честь!
   Только придет конец этой жизни, закроются глаза эти, сразу откроются другие, и нач­нется новая жизнь, и радости не будет конца.
   Размышляешь об этом и водворяется в уме мир, и великая тишина окутывает тело, и забывает человек обо всем, что есть в этой жизни.
   Такое видение сменяется другим не от фантазии, а от движения благодати.
   Приходит благодать, и восхищается ум в видение. Изменяется, просвещается, все от­крывается ему и исполняется мудрости.
   Знает, что он ничто, творение, однако и сын Царя. Ничего не имеет, но всем обладает. Истинно богословствует — вот истинное предназначение человека, для этого он и сотворен.
   Итак, мужайся, чадо, и этой надеждой превозмогай всякую боль и скорбь, немного и удостоишься этого.
   Всё нам открыто, все мы чада Божии. День и ночь Владычица Богородица, Сладчайшая Матерь наша, молится и просит о нас.
   Прийдя на Святую Гору, я обрел многих отцов «деяния» и «видения» — людей, стяжав­ших святость.
   Был старец Калинник, истинный подвижник, в затворе подвизался сорок лет; делатель умной молитвы, вкусивший восхищение ума.
   Был старец Герасим, крайний безмолвник, родом из Хиоса. Подвизался в умной молит­ве. От роду 90 лет. Подвизался на вершине горы пророка Илии 17 лет. Боролся с демонами, был столпом терпения, имел дар слез.
   Высокий по жизни был старец Игнатий. Был он духовником много лет. 95 лет от роду. Имел молитву умную непрестанную. Имел благодать благоухания из уст своих.
   Был иеромонах Даниил, подражатель великого Арсения. Крайний безмолвник. 60 лет без перерыва служил Божественную литургию. В великую Четыредесятницу во все дни де­лал Преждеосвященные. До конца своих дней ни разу не болел. Литургия продолжалась 3, 5—4 часа. Весь он был погружен в Божественную литургию. От слез старца, увлажнялся пол храма, в котором он служил. Поэтому не хотел он, чтобы кто посторонний присутствовал на службе. Но я упросил его с большим трудом, и он согласился. И каждый раз, когда я при­ходил на эту необычную литургию (три часа нужно было идти к нему ночью), он говорил мне два-три слова кратко, выйдя из алтаря и потом скрывался до следующего дня. Он имел непрестанную умную молитву и ежедневное ночное бдение. От него же и я перенял устав этот и обрел большую пользу. Ел старец очень мало.
   Были многие другие, которых я не удостоился видеть, так как они скончались за год-два до моего прихода на Афон. И мне много чудесного о них рассказывали. Много я обошел пещер и гор, чтобы обрести таковых. Старец мой был добр и давал на это благословение.
   Сегодня не слышится слова об этих подвижниках. Мир утопает в заботах o веществен­ном. Охватило людей полное небрежение о умном делании. Не хотят узнать, исследовать, поучиться умному деланию. Но если и услышат о таковых, ополчаются против них, потому что служат страстям своим.
   Ум не может находиться в одном состоянии. Особенно у того, кто еще слаб духовно. Нужно его занять в одно время чтением, в другое — псалмопением, в третье — молчанием.
   В состоянии молчания ум переваривает то, что узнал из Священного Писания.
   И когда питать его новым, хорошим, укрепляется точно так же, как тело, когда прини­мает здоровую хорошую пищу.
   Если дашь ему не хорошее питание, то вместо просвещения помрачается ум. Так же, как и тело, ум устает и хочет отдыха.
   Так приобретает опыт отличать хорошее от плохого. Тогда ум становится весь свет, весь здоровье. Видит чистоту души, видит соринки. Терпит искушения. Умножается благо­дать. Очищается тело от страстей. Умиряется душа.
   Тот, кто имеет полное послушание, имеет полную беспопечительность ума.
   Итак, ум есть эконом души, который носит пищу, какую ему дашь, и спускает ее в сердце.
   Сначала ум очищается от всего, что приобрел в миру. Уходит от житейских попечений и, произнося непрестанно молитву, очищается совершенно от мечтаний. И тогда понимаешь, что очистился. Потому что больше не занимается лукавством и нечистотой, которые видел и слышал в мире.
   Затем он с молитвой, входя и исходя в сердце, очищает дорогу от всякой враждебности, нечистоты, лукавства — очищает сердце мало-помалу. Начинает ум войну против страстей и демонов, живущих в сердце много лет, о которых и не знал, и не подозревал даже.
   Теперь, когда ум приобрел первоначальную свою чистоту, он начинает видеть врагов, воевать против них, как господин в стране — разумной части души. Держа, как оружие, имя Иисусово, он бичует им врагов до тех пор, пока не выдворит их вон, вращающихся и оби­тающих в области сердца, как диких псов.
   Начинает ум очищать смрад и всякую нечистоту, которой осквернили сердце демоны. Затем, как добрый хозяин, приносит хорошую здоровую пищу, которая просвещает и оздоравливает душу.
   Во всем этом сопутствует благодать очищающая.
   Когда демоны будут изгнаны совсем и очистится сердце, тогда ум воцарится в сердце и возрадуется, как жених с невестой в брачном чертоге.
   Творит молитву без труда. И тогда благодать действует свободно, и ум в мире и тиши­не простирается в видение.
   Этому сопутствует страх Божий, вера, крайнее послушание, самоотдача.
   И простирается человек к блаженной любви и бесстрастию.
   Только бы не принимал ум плохого, но непрестанно из глубины взывал: «Возжада ду­ша моя к Тебе, Боже мой!»
   И смерть ожидает с большой радостью. Когда закроются эти глаза и откроются другие, когда увидят радость непрестающую.
   Понуждай себя, чадо мое, к блаженному послушанию, в котором сокрыты все эти бла­га. И освободится (отдохнет) и старец твой, и с большим желанием и большей радостью бу­дет молиться о вас.
   А если не слушаетесь его, то вы получите ущерб, потому что утомляется его душа от скорби за вас.
   Это все я испробовал и плодов от этого вкусил, и они сладки. Не видел я большего от­дохновения, чем в полном послушании. Похоронил я доброго моего старца, и обрел безмол­вие молитвами его.
   Итак, трудитесь пока вы молоды, да пожнете плоды бесстрастия в старости. И не толь­ко в старости глубокой, но и через двадцать лет, если будете себя понуждать, увидите то, о чем говорю. А если не будете трудиться над собой, то, если и проживете столько, сколько прожил Мафусаил, ничего не достигнете.
   Благодать не определяется временем.
   Безусловно, послушник быстрее получит благодать, чем безмолвник, только бы не вознерадел. И когда в человека вселится Христос, то может и один и со многими безмолвство­вать, и всегда иметь мир в себе.
   Благодать Божия не определяется временем, но от образа жительства и от милости Гос­подней.
   Опыт деятельный обретается со временем, благодать же — дар от Бога и дается в зави­симости от горячности веры, смирения, доброго предрасположения.
   Соломон получил благодать двадцатилетним, Даниил в тех же годах, Давид, пася овцы отца своего, подобно им и другие, старые и новые.
   Как только истинно покается человек, к нему приближается благодать, с понуждением себя она возрастает.
   Ищущий благодати Божией должен претерпеть искушения и скорби, какие бы его не посетили.
   Тот, кто познал, что скорби — это дар Божий, то нашел истинный путь Господень. При­шествия их он ожидает, знает, что ими очищается, терпя их, просвещается и обретает Бога. Велико поистине таинство послушания.
   Берегись о помысле против старца твоего. Этого помысла бойся больше всего, бегай от него, как от ядовитой змеи. Имеет он силу великую в нашем роде.
   Это изобретение лукавого приносит помыслы против старца, чтобы удалить от тебя бла­годать, которая покрывает тебя, и сделать тебя виноватым, чтобы потом бичевать безжало­стно.
   Итак, сохрани слово мое и никогда не принимай помысла против духовного отца твое­го, да не поселится он в сердце твоем. Выброси его, как ядовитую змею тотчас же.
   Так хранись и в малом и в великом, что без благословения духовного отца твоего ни молись, ни давай милостыни, ни что другое делай.
   Так как Саул, которого избрал Господь от всякого колена Израилева и помазал во царя, не соблюл полного послушания Самуилу и удержал лучшее от жертвоприношения, он был отринут Богом.
   Поистине велико таинство послушания.
   Если Сладчайший наш Иисус, первый в этом проложил дорогу, в образ подражания, поэтому долг наш в этом Ему последовать.
   И я, чадо мое, стараюсь жить в таковом любезном мне послушании. И поэтому искрен­не исповедую со всей силой и полной уверенностью, что другой дороги спасения, стоящей вне всякого заблуждения и энергии диавола нет, как эта. И всякий, желающий спастись и найти кратчайшую дорогу к Иисусу Сладчайшему, должен оказывать послушание. В стар­це своем нужно видеть самого Христа.
   Старайся, чадо мое, ни в чем не преслушаться духовного отца своего. И если опечалит­ся на тебя Господь, имеешь старца своего предстателя за себя, а если опечалишь старца сво­его, кто помолится за тебя ко Господу?
   Постарайся по силе своей облегчать труды старца твоего, чтобы иметь и тебе облегче­ние и терпение в скорбях твоих.
   Сколько страдает старец, чтобы душа послушника очистилась и вошла в рай, а если она еще трудного характера?
   Всякое слово грубое, которое скажете в момент искушения (а происходит оно от диавола), наполняет горечью как ядом душу духовного отца, сушит и топчет его как цветок.
   Когда же послушники действительно послушны, то старец их больше возвышается, просвещается от Господа для пользы и утверждения своих подопечных.
   Если хочешь быстрейшего преуспеяния, постарайся отсекать волю и разум свои.
   Все, что скажет старец, принимай как из уст Божиих, исполняй то без ропота и храни мир.
   Не скрывай помыслов от старца своего. Лови каждое слово от уст старца и сразу ис­полняй, не исследуя хорошо то или плохо.
   И не слушай помысла, советующего в трудное время оставить обитель свою.
   Знай, что неподчиняющийся подчинится многим и пребудет до конца неисправным.
   Итак, оба вида молитвы хороши: устами и умом. Второй более трудный, но и более плодотворный.
   Я оба образа использую каждый вечер. Сначала начинаю устами, и когда устану и не найду больше плода, тогда заключаю ум в сердце.
   Знал, я одного брата, 28—30 лет, который погружал ум с молитвой в сердце, и не позво­лял выйти ему оттуда с 9 часов вечера до 3 часов ночи; чтобы знать время пользовался бу­дильником. Так трудясь в молитве, он покрывался потом. В остальное время он исполнял прочие свои обязанности.
   Молитва своими словами, умно, без голоса, как прошение, просьба.
   «Боже невидимый, Отец, Сын и Дух Святой, едина сила и помощь всякой душе, един Благ и Человеколюбец, жизнь моя, радость и мир».
   И действует благодать, открывается дверь и достигает врат небесных, как огненный столп восходит молитва, и в это время бывает благодатное изменение.
   Если же не действует благодать и происходит рассеянность ума, тогда нужно погру­жать ум в сердце, заключать как в норе и безмолвствовать от всякого помысла.
   По опыту знаю, что если благодать Божия не просветит человека, то и слова, сколько бы не говорил, не принесут пользы.
   Если же вместе со словом действует и благодать, то в это время бывает изменение в че­ловеке, и если он имеет доброе предрасположение, меняется чудесно жизнь его в тот час. Это бывает с теми, кто не ожесточил слух и совесть.
   Для других, слушающих и в не послушании пребывающих, но и своим похотям ходя­щих, для них хоть и день и ночь говори и всю мудрость отцов приводи, и чудеса твори перед очами их и течение Нила повороти вспять — они не получат и капли пользы.
   Потому что молитву Господь всегда слышит, тогда как от празднословия всегда отвра­щается, хотя и кажется, что с виду это духовная беседа.
   Опыт не покупается. Есть личное достояние по трудам каждого, и кровь свою нужно дать, чтобы его приобрести.
   Не бойтесь болезней, хотя бы пришлось всю жизнь страдать.
   Господь вблизи, зачем смущаться? Им живем и движемся. В объятиях Его находимся, Богом дышим. Куда не повернешься, куда не посмотришь, везде Господь: на небе, на земле, в бездне, в деревьях, в камнях, в уме твоем, в сердце твоем. Итак, разве Он не видит, что страдаешь?
   Молитва, вращающаяся внутри сердца, никогда не связана с обольщением. Для других образов молитвы существует опасность прелести, потому что легко к ним приближается во­ображение и входит в ум обольщение.
   Испытал я всё, все образы молитвы, с помощью Божией.
   Итак, этот образ сердечной молитвы используем, чтобы держать ум в сердце. И когда посетит благодать, восхищает ум в видение и возгорается сердце Божественной любовью и весь исполняешься любовью.
   Тогда ум обретается в полном единении с Богом. Как железо, раскаленное в огне, ста­новится единым с огнем. Не меняется естество железа, и когда огонь прекратится, опять воз­вращается в естественное свое состояние и жесткость.
   Это называется созерцание, видение, и водворяется тишина в уме, и умиряется все те­ло. Тогда и словами, и своими молитвами молится молящийся и восходит в созерцание без погружения ума в сердце.
   Умная молитва способствует приходу благодати. Когда посетит благодать, ум не рас­сеивается и тогда все виды молитв использует, испытывает все.
   Демоны это духи, которые имеют некоторое сходство с нашим духом, с умом.
   Ум, как питатель души, всякое духовное движение — образ и помысл — направляет в сердце, сердце же передает это разуму.
   В нашем примере ум, как источник, если он возмущается нечистым духом, то эту не­чистоту передает в сердце, сердце, помрачившись, сообщает это разуму. И помрачается и за­темняется тогда вся душа.
   И тогда место созерцаний занимают мечтания. Таким-то образом и родились все за­блуждения и ереси.
   Когда же человек вкусил благодати, постоянно внимателен к себе, имеет страх Божий, тогда, если приближается лукавый, видит: что-то не так, как нужно. Тогда ум, сердце, разум и все силы души обращаются к Тому, Кто может спасти. От Того, Кто в состоянии разделить простую воду от соленой воды, от горячего со слезами прибегания к Нему исчезает оболь­щение и узнаешь способ, как избежать прелести.
   Тогда приобретаешь опыт. И славословишь и благодаришь Бога, просвещающего ум познавать и избегать сетей и уловок лукавого.
   И я поистине говорю, что побывал во всех убежищах, норах врага, борясь жестко в борьбе с ним с помощью благодати Божией. И сейчас, если случается какой больной, того уврачевываю благодатью Божией от болезней помыслов и обольщения прелести. Достаточно того, чтобы был послушен.
   Если вы любите умную молитву, плачьте и рыдайте, ища Иисуса.
   Все святые прибегали и к Богородице нашей. И я, грешный, вопию не преставая: «Ма­терь моя, Сладчайшая Матушка моя, в руки Твои душу мою предаю».
   Прежде, чем нашел я старца своего, имел я обычай в глубине пустыни Афонской, где только звери, сидеть два — три часа и плакать неутешно так, что земля намокала от слез, и устами творил молитву. Творить умом не умел еще, но просил Всесвятую Матерь и Госпо­да, да даруют мне благодать умной молитвы, как пишут в «Добротолюбии» святые отцы.
   В один день случились мне многие искушения. Весь день этот я вопиял ко Господу со многой болью. К вечеру, когда заходило солнце, обессилил я от поста и многих слез. Смотрю на церковь Преображения на вершине и прошу Господа, уязвленный и обессиленный, и по­чувствовал я как некое дуновение изошло оттуда и наполнило душу мою не изреченным бла­гоуханием. И ощутил я, что сердце, как часы, начало творить умную молитву.
   После этого, опустив подбородок на грудь, я начал творить умную молитву.
   Произнеся несколько раз, был восхищен умом в созерцание. Пребывая в пещере при закрытом входе, обрелся я вне, на небе, в месте чудном с большим миром и тишиной в душе. Полное отдохновение. И здесь просил я Господа, да не вернусь я обратно на землю, в мир этот, но да пребываю здесь.
   Затем, после утешения Господня, опять пришел я в себя и обрелся внутри пещеры. Только молитва умная не перестала твориться внутри меня.
   После этого начались искушения непрестанные день и ночь. И часа не мог я отдохнуть.
   Шесть часов проводил я сидя в молитве, не позволял уму выйти из сердца. Пот лил ручьями. Болезни и слезы. Пост непрестанный и бдения всенощные. Потом падал в изнемо­жении.
   Восемь лет мучений. Ушли демоны и кричали: «Нас опалил! Опалил нас!» Одну ночь случилось их услышать одному ближнему брату, спросившему: «Кто они, что они так кри­чат?»
   Однако в последний день по попущению Христову больше обычного потерпел я от них так, что думалось, что они меня сожгли, а не я их, так сильно действовали в мертвенном мо­ем теле страсти, как в совершенно здоровом.
   Дверью затворенной вошел кто-то и начал разжигать меня к похоти. Вижу перед собой демона в образе вонючего козла. Схватил я его и ощутил, как щетину кабана, и стал он неви­дим. Осталось ощущение щетины и сильного зловония.
   С этого времени в душе моей водворился мир и полностью прекратили действовать не­чистые страсти в теле.
   Обычай мой: вкушение пищи один раз в день, немного. С мерой хлеб и варево. И на Пасху, и в заговенье одно было блюдо у нас раз в день.
   Во весь год всенощное бдение.
   Этот обычай переняли мы с отцом Арсением от одного безмолвника и святого старца иеромонаха Даниила. В то время много было святых старцев.
   Был один русский старец. День и ночь проливал он непрестанно слезы. Удостаивался откровений. Превзошел многих древних святых. Говорил: «Когда увидит кто Бога, не может говорить, только плачет от многой радости». Имел дар предвидения, потому что провидел приходящих.
   Здесь на Афоне земной рай. И если кто положит начало жизни жесткой, возвышенной, делается святым. В противном случае, если начнет жизнь немного пространную, затем, поз­же, спускается по наклонной. И иной раз делается хуже мирского.
   Одно время, когда благодать помогает, монах чувствует себя, как в раю, делается как Ангел в теле.
   Главное значение молитвы: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя» — в очищении сердца. Господь сказал: «Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят». Не сказал: блажен­ны видящие видения, откровения. Поэтому не надо этому радоваться, хотя бы они были и от Бога, но радоваться, когда видишь ум пребывающим в сердце и чисто молящимся.
   Отсюда умиряется тело от страстей, погружается в тишину душа, происходит взыграние сердца, ум управляет всеми силами души, бегут слезы умиления.
   Все может произвести лукавый, подражая, но то, что мы сказали выше, не может со­вершить. И если ум видит что-то при этом, не нужно говорить никому, но только одному старцу и духовному отцу, но никому другому.
   Поэтому нужно большое внимание и смирение, считая себя последним червем земли. Только нужно точно все говорить духовному отцу об этом, и что он скажет только, то при­нимать за истину, иначе заболеет духовно, потому что доброе состояние преобразуется в де­моническое.
   Все нужно совершать в своем чине, тогда дело пойдет хорошо.
   Прежде всего, нужен крайний пост, чтобы утончилась кровь, смирилось сердце, в кото­ром пребывает непотребная сласть. К этому добавить нужно ночные бдения, чтобы помочь молитве.
   Затем нужно внимать уму, чтобы не опускался в нижнюю часть сердца, имеющей со­общение с подчревными органами.
   Не принимать никаких образов. Но удерживать ум недвижимым вверху сердца. Когда посетит благодать, тогда разрушатся все планы лукавого.
   Приходит она, как тонкое дыхание, как тончайший благоухающий воздух. Но прежде этого плоть умерщвляется, а душа воскресает. Ум тогда просвещается.
   Собирать ум и придерживать в сердце и говорить медленно, медленно молитву.
   С вдыханием ум спустится в сердце. Затем с дыханием молитва входит и исходит, а ум пребывает внутри.
   Понуждай сдерживать. Да не будет исход ума из сердца частым. И если он там утвер­дится, то придут все добродетели любовь, радость и прочие. Но нужен труд и пот в начале делания молитвы.
   Умная молитва, как писали ранее: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Она произ­носится так: с дыханием низводим ум в сердце, как говорят все отцы-безмолвники, и сдер­живай дыхание сколько можно больше, внимая словам молитвы.
   Вначале большой труд, потому что ум еще не имеет привычки не рассеиваться, но че­рез некоторое время он научается пребывать в сердце нерассеянно.
   Видел я брата, который держал ум в сердце без всякой мечтательности целый час, а иногда более.
   Трудом добывается молитва, но затем произносится без труда и с чудным изменением. Чтобы возрастал внутренний человек, умирились бы страсти, появился бы плод благого труда твоего, необходимо все связывать непрестанной молитвой. Когда трудишься, твори постоянно молитву устно и умно.
   Когда творишь постоянно устами, затем продолжит ум. Затем ум сообщает сердцу. Здесь также труд и дело трезвения. Содержи с понуждением там ум пленником, чистым, внимая только движению молитвы при вдохе и выдохе вне сердца.
   Тогда ум не успевает образовывать помыслы рассеянности, очищается благодаря мо­литве в течение времени. И не находит больше удовольствия в лукавых пожеланиях и не же­лает пребывать праздным. Но горит желанием памяти Божественного имени и любви ко Спасителю Христу.
   Итак, дитя мое, твори тайное поучение, и будет рай в душе твоей.
   Монах, который не знает умной молитвы, не понимает, зачем стал монахом.
   Чтение просвещает ум и помогает в молитве. Телесный труд, если он умерен и не со­общает беспокойства, очень полезен и ведет ко смирению.
   Когда кто привыкнет говорить каждому «прости» и во всем укорять себя только и не взыскует правды ни от кого, и своей воли не творит, быстро начинает вкушать от плодов смирения. Достаточно, чтобы имел только терпение.
   С любовью и простотой, без многих помыслов быстро достигнешь вышней пристани.
   Облобызай в объятиях своих икону Божией Матери, как живую, как маму свою, когда был маленький. Говори всю боль твою, плачь со слезами чистыми и невинными перед ней и проси постоянно.
   Она будет предстательствовать перед Сыном Своим, Который так Благ и любит благих и милует плохих и прощает кающихся грешников.
   Он откроет умные очи души твоей и наполнит сердце твое любовью и Божественным желанием.
   И тогда станут очи твои двумя источниками слез. Этого я тебе и желаю.
   Когда видишь, что утомляется ум, твори молитву устами, а затем опять умом.
   Сначала это трудно, но пройдут годы, — и молитва пойдет сама. Она постоянно очищает человека от всех страстей.
   Молись своими словами Господу, чтобы простил, вразумил, просветил, наставил на всякую истину, покрыл, защитил от всяких козней лукавого, ниспослал свою милость и благодать.

Из бесед с афонским монахом Иосифом Ватопедским

   Старец Иосиф соблюдал тот образ молитвы, который восходил к Паламитскому богословию. Неким сокровенным образом вновь возникли условия для его возрождения на Афоне. Старец свиде­тельствовал, что он страдал от этого в одиночестве, так как многие монахи осуждали его, как впавше­го в прелесть. Старец же Иосиф следовал по пути святоотеческого богословия и подвизался за то, чтобы обратить путь Афона к Паламитскому богословию, к внутреннему обращению.
   — Ведь для нас, монахов, реальностью является то, что монах есть ум, зрящий Бога. И остальные добродетели мы рассматриваем, как орудия, необходимые для очищения и про­свещения, они — средства для достижения полноты. Однако, монах как ум, должен усовершиться через внутреннее обращение, и тогда приходит соприкосновение человека с Богом, когда происходит просвещение или очищение сердца. Именно это сказал самарянке Господь наш: «Бог есть Дух и ищет поклоняющихся Ему в духе и истине». И, собственно говоря, мо­нах занимается именно этим. Итак, видите, что именно ум есть способ нашего общения с миром. Следовательно, если мы хотим отринуть все безрассудства и извращения, и снова соединиться с Богом, то мы это делаем через ум. А извращения, в свою очередь, влияют на наши чувства и ум, и если ум не сопротивляется, то пленяет его и приводит к безрассуд­ству. Однако если ум здрав, он не позволяет чувствам приближаться и желать неразумия. Ум контролирует их, поэтому монах действительно рассматривается как ум, зрящий Бога. И по­этому подлинное делание монаха — соблюдение ума. Когда ум испытывает чувства, это про­исходит так. Ум стоит на должном месте, запрещает безрассудному приближаться, а разум­ное заставляет молить о единении с Богом. Мы приходим в соприкосновение с миром, как с чувственным, так и с разумным через помыслы. Если ум здрав, он схватывает мысли и су­дит их. Если же он не бодрствует, тогда приходит безрассудное, пересиливает и одолевает. Внимание ума — необходимая обязанность для всех христиан, но для мирских людей это -трудно, потому что они имеют обязанности, для нас же монахов это — дело легкое. Та свобо­да, которую мы имеем от внешнего окружения, позволяет нам держать ум. Первая стадия, которую, как вы знаете, проходили и ваши отцы, состоит в том, что монах полагает начало в памяти Бога, держа имя нашего Господа Иисуса, давая работу уму через это имя. Имя Гос­пода нашего Иисуса Христа — не просто слово, это — энергия, это — сила. Итак ум, держа имя Христово, пребывает постоянно бодрствующим, и не позволяет прилогам приближаться, он схватывает их, испытывает и спрашивает: Чей ты, наш, или враг? Вы это, наверно, знаете сами, так как вам об этом достаточно говорили ваши преподобные отцы.
   Действительно, ваш народ и ваша Церковь пережили много страданий из-за коммуни­стического режима. Сейчас от вас, от ваших монахов требуется вновь начинать все сначала. И вы можете научить и наш, и другие народы, потому что для Православия не имеют значе­ния территориальные и языковые различия. А у нас, монахов, двойная обязанность — обрести самих себя и передать собранное в нас, то, что называется практическим учением народу. Христианство свидетельствует — и это вы должны передать вашему народу — что мы нахо­димся при последних днях, и существует множество обольщений. Надо постоянно напоми­нать народу, что христианство есть Откровение, оно не принимает никаких прибавлений, или изъятий. Ибо придет Тот, через Которого все, мы познали Его лично, практически и следовательно, как Церковь, не нуждаемся ни в приложениях, ни в изъятиях, ни в развитии, поэтому народ наш пребудет с Богом, именно поэтому так беснуются те, кто чужд Церкви. Вот это и надо объяснять. Мы не учим человеческим учениям и не выдвигаем на первый план человека. Мы приближаемся непосредственно к Самому Богу, и умоляем Его простить наши прегрешения, даровать Свою благодать и соединить нас с Собою. Таким образом, вы можете собрать народ, научить его не обольщаться уловками и обманами века нынешнего. Вы видите, что Господь наш ясно говорит: Не всякий, говорящий мне «Господи, Господи», войдет в Царство Небесное, — не тот, кто повторяет, что Я есмь Бог, но тот, кто соблю­дает Мои заповеди и любит ближних. Христианство есть практический личностный жиз­ненный опыт, а не абстрактная идеология.
   Требуется усилие, для того, чтобы обрести молитву, легкость в молитве, пока — без то­го, чтобы мы могли держать ум, но чтобы мы научились терпению способом молитвы. Один из наших паломников написал книгу «Терпение в молитве», о молитве произносительной. Устная молитва нужна для того, чтобы ухо слышало то, что говорит ум. Если ты обретешь внешнюю молитву, тогда молитва пойдет изнутри, тогда призываемый Господь даст тебе молитву. Здесь у меня подвизаются молодые люди, они пришли два года назад. Мы сразу погружаем их в молитву, и через два-три месяца они обретают в самих себе чувство боготво­рящей любви, и молитва их не прерывается даже тогда, когда они спят. Это зависит и от характера. Люди с более простыми характерами легче схватывают молитву. Более жест­ким характерам требуется больше усилий. Но необходимо терпение в молитве для того, что­бы в ней появился навык, и тогда невозможно, чтобы не была дана благодать, да не будет. Далее самое сильное оружие для того, чтобы достигнуть успеха в молитве — личное стремле­ние к обретению благодати. Самая большая польза для монаха — в его келье. Потому что ка­ждый должен иметь жесткую программу, чтобы удержать свое личное молитвенное усилие в келье, чтобы сосредоточиться в самоукорении, и основание этого — смиренномудрие, бла­годаря которому он сможет упорно держаться молитвы. Весьма помогает исповедальный способ молитвы, когда вы в своей келье обращаетесь к Христу, с болью, смирением и покая­нием, умоляете: «Молю Тя, Всеблагой, стражду, помоги мне, Ты меня избави, сам я не мо­гу». Этот способ молитвы очень полезен. Если же этот способ молитвы не помогает (ибо ес­ли человек не хочет, то и Божественная благодать ему в этом не пособляет), — возвращайтесь к обычной молитве, а если и это не помогает, займитесь размышлением — чтением святооте­ческих книг. К этому вообще необходимо обращаться во всех случаях жизни и не оступится тот монах, который изучает эти творения.
   Существует общий устав обители, который мы содержим — с послушаниями, служе­ниями и т. д. Но не забывайте, что монах — один. Когда он остается в своей келье один на один пред Богом, сосредотачивается, предстоя пред Христом нашим, и начинает говорить. И мы тогда чувствуем нашу немощь, наше недостоинство, мы плачем, с покаянием терпели­во взываем к Нему. Много раз нисходит на нас благодать и помогает нам, и долго мы гово­рим с Ним. Как вы знаете, исповедальный способ молитвы самый совершенный для того, чтобы удержать ум, чтобы тот не рассеивался. Потому что рассеяние возможно и при Иису­совой молитве, и в слушании проповеди, и во время богослужения, но во время исповедальной молитвы присутствует, потому что сам ум и рождает слова. Поэтому очень прошу вас, упражняйтесь в этом способе и начинайте с исповедальной молитвы. Если же в исповедаль­ном молении благодать не снисходит либо мы не находим слов и чувствуем сухость, немед­ленно меняйте способ молитвы, начинайте Иисусову молитву. С терпением взывайте: «Гос­поди Иисусе Христе», — и понуждайте ум, удерживая его насколько можно. И если это не помогает, и еще не закончилось время вашей молитвенной программы, то тогда занимай­тесь поучением в святоотеческих мыслях. Все это равноценно по своим результатам, и мо­нах, идущий таким путем, не преткнется.
   Как монахи мы размышляем о том, что такое монашеское житие, мы размышляем и над писанием, но в особенности жития отцов есть наше собственное богомыслие для познания истины.
   Необходимо, чтобы монахи навыкли молитве, чтобы они стяжали молитву, научились ее искусству, чтобы молитва вошла внутрь, чтобы они научились терпению. Требуется уси­лие, употребляющие усилие восхищают его.
   Наши монахи употребляют усилие. С большим усилием, с большим напряжением они вопиют целый день: «Господи Иисусе Христе, Господи Иисусе Христе!» Они привыкли. Сейчас они не могут не говорить этого, потому что молитва вошла внутрь их. Потому что они непорочные, чистые дети и смиренные. У них нет своей воли, и они пребывают в послу­шании. Всегда требуется усилие, не разочаровывайтесь: кто пытается, тот обогатится. Вот книга, в которой проведено сравнение опыта, о котором я говорю, с опытом древних отцов. Она называется «Деяние и созерцание», она очень полезна. Есть прекрасная богословская работа. Она называется «Афонское свидетельство: Деяние и видение». Это другая книга. В ней много разных слов — праздничные, богословские, умозрительные. А вот — пророчества преподобных Отцов наших о конце мира и об Антихристе.
   Мы исследуем приближение этих времен из Откровения Иоанна Богослова. И недавние отцы здесь, в Греции, изрекли те же самые пророчества о наших временах. И сейчас знаме­ния времен являются явными в том, что конец приближается. Мы сами ничего не говорим о себе, но сравниваем то, что говорили отцы наши, с Апокалипсисом, и приближаемся к тому, что увидим и как все это явится. Поэтому не мы говорим, но отцы говорят, и, видя знамения времен, я свидетельствую, что приближается время пришествия. Говоря вкратце, замечу, что мы почти находимся в сфере конца света, мы уже приближаемся к ней и уже многое проявилось. Но не это занимает нас, потому что жизнь для нас — Христос, а смерть -приобретение. Нас интересует не приближающееся время, а мы сами — чтобы мы очистили наши сердца и стяжали Бога.
   Отец Иосиф поучает, что смирение есть деяние нашего произволения.
   — Взирая на Начальника спасения Иисуса Христа, мы должны помышлять о том, что Он смирен сердцем, и что имеет Христос, то должны стяжать и мы. Поскольку Христос есть об­раз смирения, то и мы должны быть смиренными. И тогда мы понуждаем нашу самость к смирению, но это требует усилий. Покаяние также весьма помогает в обретении смирения. Человек виновен не только тогда, когда совершает преступления. Монах виновен тогда, ко­гда его оставляет святость. Мы восприняли благодать освящения от крещения и от схимы. От пострига. Где же наша святость? Откуда у нас скверные мысли и страсти? Пусть об од­ном этом думает монах, и это приведет его ко смирению. Действительно, самоукорение — это самое совершенное орудие для того, чтобы достигнуть смирения. Сейчас я пишу огласитель­ное слово «Деяние и созерцание». В результате большой работы я собрал из всей патрологии весь опыт наших отцов от Альфы до Омеги, от деяния до видения. Надеюсь, это поможет вам.
   Далее отец Иосиф говорит, что мы пытаемся с чувством нашего недостоинства и греховности вызвать состояние умиления, и о том, что нужна благодать.
   — Но если благодать не приходит, это не означает, что мы потеряны. Монах скорбит по причине своей греховности. Если же благодать принимает его приношение, то есть его скорбную печаль, она дает ему и слезы благодати. Но если и слезы ему не даются, то это еще не означает, что монах потерян. Потому что слезы от него не зависят, от него зависит со­стояние скорби. Он понуждает себя к скорби, чувствуя, что огорчил Бога. И, если он будет упорно держаться этого делания, придет и благодать, и, наконец, умиление. Очень полезно молчание. И пусть он не слушает бесполезные для него разглагольствования и не обращает внимания на помыслы. Они внешне устойчиво держатся потому, что ум не имеет деятельно­сти, не имеет молитвы. Поскольку мы не даем работы уму, его захватывает в свои тенета диавол и терзает его. Поэтому надо пребывать в упорной молитве. Много раз когда чувству­ется сила помысла, тогда монах пытается уйти своим умом от помышления, которое мучает его и направить свой ум на что-то другое — на вещь, крест, память смерти, сделать перерыв, а затем — иметь время, чтобы воззвать ко Христу. Это — самое начало борьбы. Важна молит­ва. И ее количество и качество зависят от нашей собственной настойчивости. Но все это упо­рядочивает благодать Божия. Поэтому вначале к молитве должна быть привычка, чтобы в нас царствовало стремление к молитве. С первого раза это не получается. Поэтому мы должны очень стараться. Чтобы приобрести привычку к молитве. Должен быть большой, многолетний навык к молитве. Тогда ум становится свободным от страстей и он привыкнет к молитве. А вначале требуется значительное усилие, чтобы извести ум из страстей. Молитва должна быть непрерывной. Она должна совершаться в непрерывности ума, во взирании на Начальника и Совершителя нашего спасения — Иисуса Христа, в постоянном помышлении о Христе. Для нас, монахов, не существует ничего, ни небо, ни земля, ни Ангелы, ни рай, существует только Один Единственный Центр нашей любви, наше Стремление, наше Жела­ние, наш Ум, наше Деяние — Иисус Христос.

Информация о первоисточнике

При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.
При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:
"Православная энциклопедия «Азбука веры»." (http://azbyka.ru/).

Преобразование в форматы epub, mobi, fb2
"Православие и мир. Электронная библиотека" (lib.pravmir.ru).