Бог — вездеприсущ. Он Дух, и все наполняет собою. В этом согласны и вера и разум. Что же такое значит, что вера так часто говорит нам о богоявлениях? Что такое значит, что Церковь христианская назвала нынешний день преимущественно днем Богоявления?
Бог — вездеприсущ. Тем не менее Он может являть особенную свою силу, в известном месте, для известных людей. Он есть «Дух; дышет, идеже хощет» (Ин. 3:8) и так, как хощет, дышет: то в громах и молниях — в грозном могуществе силы; то в кротком веянии ветра — в силе благости своей. На небе — престол Его, град Его — Иерусалим небесный; на небе — обители многия многих слуг, говорит нам откровение: это значит, что нам указывается на то положение, в котором яснее, нежели нам земным жителям, является Бог, и творит блаженными святых слуг своих; это значит, что Дух — ревнитель святыни, наполняя все собою, особенно близок к духам чистым. И на земле открывается Он с особенною своею благостию для благих, и с грозным величием для грешных; и на земле Он являет креность свою великую и дивную там, где хощет, по премудрому и благому хотению своему. Бог наш есть Бог самосущий, всевластный, — Он непокорен неизбежной неподвижности, или неподвижной необходимости. И дух сотворенный, властвуя над соединенным с ним телом, обнаруживает особенное присутствие свое, — то в том, то в другом члене повелевает — то тою, то другою частию вверенного ему состава телесного. Тем более Дух всевластный и высше-свободный может выполнять мысль свою там, где восхощет, и как восхощет.
Бог есть Дух: но Он действует в мире видимом, вещественном. Дух сотворенный — тонок, невеществен, а действует в теле грубом, многосложном. Явления Бога-Духа в образах вещественных так же доступны для разумения, как несомненны действия того же Духа на мир вещественный. То и другое явление есть явление силы Божией в вещественном.
Бог — Дух вездеприсущий. Но потому-то дух ограниченный и обнимает Его не иначе, как в явлениях, не иначе, как в образах ограниченных. Как необъятного обнимает тварь? Только по частям, только в той мере, в какой Он сам благоволит открывать Себя, познает Его человек.
Бог — благ. Он являл Свою волю благую в постигаемых знаках во все времена; история времен тому доказательство. Человек грешник! когда Господь не являл тебе особенную любовь Свою в образах видимых? Ты пал в первый раз; Бог искал и нашел тебя. Ты не преставал и после того уклоняться от Бога грехопадениями новыми, не преставал отдалять себя от Него преступлениями повседневными; но любовь вечная преследовала тебя на всех твоих стезях, удерживала от путей заблуждения, возвращала к пути спасительному. Как многочастно, как многообразно показывал Бог тебе силу благости Своей: то в слове спасительном, то в образах таинственных! Что значит история народа Божия, как не история богоявлений, как не внятная для души и слуха беседа Божия с человеком-грешником? Тот только, для кого непонятен голос истории верной, тот только может представлять себе непонятною мысль о богоявлениях.
Когда человек мог сказать, что не имеет он нужды в беседе с Богом, в явлениях Божества благого? Даже и тогда, когда он не был еще грешником, даже и тогда он жаждал откровения высшего, как создание немощное, как ограниченное существо: — тем более тогда, как он стал грешником, благословлять должен благость Божию, являющуюся ему в знаках видимых. До чего бы дошли люди в грехопадениях своих, если бы премудрый и всеблагий не просвещал омраченных грехом очей их, и не подкреплял слабой для добра воли своими явлениями?
Христианин! Никогда Бог не являл Себя на земле в таком обильном свете, в таких высоких образах, как Он явился тебе во Христе. Христианство есть полное откровение божества, — столько полно, сколько может оно быть полным на земле; оно есть самое духовное, самое чистое откровение божества, сколько может быть духовным откровение, назначаемое для сынов земли. Было время, когда Бог беседовал с людьми, как с детьми. Во Христе Он открыл то, что надлежало открыть для мужей. Для людей-детей Он являлся, и являл истину Свою в осязаемо-чувственных образах, открывал истины первоначальные на языке понятном для воображения и чувства. Как обилен, и как чист Божий свет, пролитый на тебя, христианин! Представь себе, что ты живешь язычником; представь все, что ты мог думать, что ты мог делать, оставаясь с языческими мыслями, с языческою душею. Ты ужаснуться должен тех грубых суеверий, тех отвратительных пороков, которые обременяли бы тебя, как язычника. Оставаясь иудеем, ты вздыхал бы под немощными и слабыми стихиями мира, под обрядами вещественными. Высокая, духовная истина явилась для тебя в Иисусе, в своем духовном виде. Как высока участь твоя, устроенная во Христе! К несчастию, порча растлила и умы и сердца наши, — и мы слишком мало чувствуем достоинство богоявления христианского. Чем заняты мысли, чем заняты сердца большей части из нас? О чем думают с услаждением? Чем восхищаются люди? Истина ли Христова, самая высокая, самая чистая, истина Божия наполняет собою души? О, нет! у людей часто изливаются сердца в веселии и радости, в восторгах самых сладких, но только не свет Христов услаждает их. Земным, часто ничтожным, часто вредным заняты их мысли и сердца: любят тьму, паче света. То что дано знать человеку для жизни земной, дознают со всею ревностию: а то, что открыто для жизни вечной, признают за ненужное, или за излишнее; науку жить на земле для земли делят на отрасли, разбирают по частям, пересматривают простым и искусственным оком, стараются заметить все стороны с отчетливою точностию; а лучшую науку — науку жить для неба — оставляют в стороне, или занимаются ею, но довольно холодно. Заботы о земле подавили деятельность христианина — того самого христианина, который должен жить преимущественно для одного неба, которого Отец небесный столько благоволил и благоволит искать для себя одного, хощет исполнить собою одним, в котором — хощет открыть славу Свою.
Тайна, самая высокая тайна, открыта для христианина при крещении Христа Иисуса. По единогласному свидетельству святых евангелистов, «крестився Иисус, взыде абие от воды, и се отверзошася Ему небеса, и виде Духа Божия сходяща яко голубя, и грядуща на Него. И се глас с небесе глаголя: сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих» (Матф. 3:16—17). Отец небесный свидетельствует о Себе гласом с неба, что Он есть Отец возлюбленного Сына. Благоговей, христианин, и поклоняйся Богу Отцу! Сын погружается в воде крещения, и глас с неба наименовывает Его Сыном Отца небесного. Креститель Сына свидетельствует, что до того времени не знал он Сына, но в крещении познал, что Он есть Сын Божий; что Он есть тот, который, родившись после него, предшествовал ему, так как был прежде него, так как есть первый из всех, — вечный (Иоан. 1:30—34). Благоговей, христианин, и покланяйся крещающемуся Богу Сыну! Дух Святый — не дух человеческий, не Дух сотворенный, а Дух самого Божества, Дух с славою и силою Божества: но Он является отдельный и от Отца, и от Сына, в телесном виде. Благоговей, христианин, и поклоняйся Богу Духу Святому! Так, свято поет Церковь: «во Иордане крещающуся Тебе, Господи, поклонение Троице явилось нам». Если представим себе, что тайна Святой Троицы не была открыта с такою ясностию и определенностию самим патриархам, самим пророкам, всем ветхозаветным праведникам; если представим, что она в полном свете в первый раз открыта только при крещении Христа Иисуса: то каким глубоким благоговением должны исполниться сердца наши к сей тайне? Все прочее, что может познавать человек о Боге, о Его свойствах, далеко — ниже сей тайны: это самая глубокая, самая внутренняя тайна существа Божия, которой человек сам по себе никогда дознать не мог и не может. Потому-то верно именует Церковь день сей днем богоявления: ибо непостижимый Бог явился ныне людям.
Христиане-братия! понимаем ли, чувствуем ли мы богатство благости Божией, озаряющей нас столь чудным светом своим? Мысль о Троичном Божестве составляет отличительную принадлежность откровения христианского; но составляет ли она для наших мыслей мысль необходимую? Или, так много у нас мыслей в душе, что и столь высокая мысль едва ли когда находит в нас себе место? Многие ли размышляют, кто для нас сей Сын, крещающийся в Иордане? Кто для нас Дух Святый, сошедший на крестившегося Иисуса? (Матф. 3:16). Вступая в истинную веру, мы крестились во имя Отца и Сына и Духа Святого; это значит, что, по вере Церкви и Слова Божия, без веры в Святую Троицу, нельзя быть истинной христианской вере, нельзя и считаться истинноверующим в Бога: но так ли мы думаем теперь о тайне сей? Возлюбленный брат! ужели нет у нас с тобой и столько любви к правде, чтобы вспомнить об имени, которое я и ты носим на себе, — об имени христианина, и об обязанности, возложенной на нас сим именем при крещении нашем?
Отче, Сыне и Душе Святый! просвети нас светом Твоим, — омрачаемым нерадением о своем спасении и — о Твоих тайнах. Аминь.
1845 г.
Бог — вездеприсущ. Тем не менее Он может являть особенную свою силу, в известном месте, для известных людей. Он есть «Дух; дышет, идеже хощет» (Ин. 3:8) и так, как хощет, дышет: то в громах и молниях — в грозном могуществе силы; то в кротком веянии ветра — в силе благости своей. На небе — престол Его, град Его — Иерусалим небесный; на небе — обители многия многих слуг, говорит нам откровение: это значит, что нам указывается на то положение, в котором яснее, нежели нам земным жителям, является Бог, и творит блаженными святых слуг своих; это значит, что Дух — ревнитель святыни, наполняя все собою, особенно близок к духам чистым. И на земле открывается Он с особенною своею благостию для благих, и с грозным величием для грешных; и на земле Он являет креность свою великую и дивную там, где хощет, по премудрому и благому хотению своему. Бог наш есть Бог самосущий, всевластный, — Он непокорен неизбежной неподвижности, или неподвижной необходимости. И дух сотворенный, властвуя над соединенным с ним телом, обнаруживает особенное присутствие свое, — то в том, то в другом члене повелевает — то тою, то другою частию вверенного ему состава телесного. Тем более Дух всевластный и высше-свободный может выполнять мысль свою там, где восхощет, и как восхощет.
Бог есть Дух: но Он действует в мире видимом, вещественном. Дух сотворенный — тонок, невеществен, а действует в теле грубом, многосложном. Явления Бога-Духа в образах вещественных так же доступны для разумения, как несомненны действия того же Духа на мир вещественный. То и другое явление есть явление силы Божией в вещественном.
Бог — Дух вездеприсущий. Но потому-то дух ограниченный и обнимает Его не иначе, как в явлениях, не иначе, как в образах ограниченных. Как необъятного обнимает тварь? Только по частям, только в той мере, в какой Он сам благоволит открывать Себя, познает Его человек.
Бог — благ. Он являл Свою волю благую в постигаемых знаках во все времена; история времен тому доказательство. Человек грешник! когда Господь не являл тебе особенную любовь Свою в образах видимых? Ты пал в первый раз; Бог искал и нашел тебя. Ты не преставал и после того уклоняться от Бога грехопадениями новыми, не преставал отдалять себя от Него преступлениями повседневными; но любовь вечная преследовала тебя на всех твоих стезях, удерживала от путей заблуждения, возвращала к пути спасительному. Как многочастно, как многообразно показывал Бог тебе силу благости Своей: то в слове спасительном, то в образах таинственных! Что значит история народа Божия, как не история богоявлений, как не внятная для души и слуха беседа Божия с человеком-грешником? Тот только, для кого непонятен голос истории верной, тот только может представлять себе непонятною мысль о богоявлениях.
Когда человек мог сказать, что не имеет он нужды в беседе с Богом, в явлениях Божества благого? Даже и тогда, когда он не был еще грешником, даже и тогда он жаждал откровения высшего, как создание немощное, как ограниченное существо: — тем более тогда, как он стал грешником, благословлять должен благость Божию, являющуюся ему в знаках видимых. До чего бы дошли люди в грехопадениях своих, если бы премудрый и всеблагий не просвещал омраченных грехом очей их, и не подкреплял слабой для добра воли своими явлениями?
Христианин! Никогда Бог не являл Себя на земле в таком обильном свете, в таких высоких образах, как Он явился тебе во Христе. Христианство есть полное откровение божества, — столько полно, сколько может оно быть полным на земле; оно есть самое духовное, самое чистое откровение божества, сколько может быть духовным откровение, назначаемое для сынов земли. Было время, когда Бог беседовал с людьми, как с детьми. Во Христе Он открыл то, что надлежало открыть для мужей. Для людей-детей Он являлся, и являл истину Свою в осязаемо-чувственных образах, открывал истины первоначальные на языке понятном для воображения и чувства. Как обилен, и как чист Божий свет, пролитый на тебя, христианин! Представь себе, что ты живешь язычником; представь все, что ты мог думать, что ты мог делать, оставаясь с языческими мыслями, с языческою душею. Ты ужаснуться должен тех грубых суеверий, тех отвратительных пороков, которые обременяли бы тебя, как язычника. Оставаясь иудеем, ты вздыхал бы под немощными и слабыми стихиями мира, под обрядами вещественными. Высокая, духовная истина явилась для тебя в Иисусе, в своем духовном виде. Как высока участь твоя, устроенная во Христе! К несчастию, порча растлила и умы и сердца наши, — и мы слишком мало чувствуем достоинство богоявления христианского. Чем заняты мысли, чем заняты сердца большей части из нас? О чем думают с услаждением? Чем восхищаются люди? Истина ли Христова, самая высокая, самая чистая, истина Божия наполняет собою души? О, нет! у людей часто изливаются сердца в веселии и радости, в восторгах самых сладких, но только не свет Христов услаждает их. Земным, часто ничтожным, часто вредным заняты их мысли и сердца: любят тьму, паче света. То что дано знать человеку для жизни земной, дознают со всею ревностию: а то, что открыто для жизни вечной, признают за ненужное, или за излишнее; науку жить на земле для земли делят на отрасли, разбирают по частям, пересматривают простым и искусственным оком, стараются заметить все стороны с отчетливою точностию; а лучшую науку — науку жить для неба — оставляют в стороне, или занимаются ею, но довольно холодно. Заботы о земле подавили деятельность христианина — того самого христианина, который должен жить преимущественно для одного неба, которого Отец небесный столько благоволил и благоволит искать для себя одного, хощет исполнить собою одним, в котором — хощет открыть славу Свою.
Тайна, самая высокая тайна, открыта для христианина при крещении Христа Иисуса. По единогласному свидетельству святых евангелистов, «крестився Иисус, взыде абие от воды, и се отверзошася Ему небеса, и виде Духа Божия сходяща яко голубя, и грядуща на Него. И се глас с небесе глаголя: сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих» (Матф. 3:16—17). Отец небесный свидетельствует о Себе гласом с неба, что Он есть Отец возлюбленного Сына. Благоговей, христианин, и поклоняйся Богу Отцу! Сын погружается в воде крещения, и глас с неба наименовывает Его Сыном Отца небесного. Креститель Сына свидетельствует, что до того времени не знал он Сына, но в крещении познал, что Он есть Сын Божий; что Он есть тот, который, родившись после него, предшествовал ему, так как был прежде него, так как есть первый из всех, — вечный (Иоан. 1:30—34). Благоговей, христианин, и покланяйся крещающемуся Богу Сыну! Дух Святый — не дух человеческий, не Дух сотворенный, а Дух самого Божества, Дух с славою и силою Божества: но Он является отдельный и от Отца, и от Сына, в телесном виде. Благоговей, христианин, и поклоняйся Богу Духу Святому! Так, свято поет Церковь: «во Иордане крещающуся Тебе, Господи, поклонение Троице явилось нам». Если представим себе, что тайна Святой Троицы не была открыта с такою ясностию и определенностию самим патриархам, самим пророкам, всем ветхозаветным праведникам; если представим, что она в полном свете в первый раз открыта только при крещении Христа Иисуса: то каким глубоким благоговением должны исполниться сердца наши к сей тайне? Все прочее, что может познавать человек о Боге, о Его свойствах, далеко — ниже сей тайны: это самая глубокая, самая внутренняя тайна существа Божия, которой человек сам по себе никогда дознать не мог и не может. Потому-то верно именует Церковь день сей днем богоявления: ибо непостижимый Бог явился ныне людям.
Христиане-братия! понимаем ли, чувствуем ли мы богатство благости Божией, озаряющей нас столь чудным светом своим? Мысль о Троичном Божестве составляет отличительную принадлежность откровения христианского; но составляет ли она для наших мыслей мысль необходимую? Или, так много у нас мыслей в душе, что и столь высокая мысль едва ли когда находит в нас себе место? Многие ли размышляют, кто для нас сей Сын, крещающийся в Иордане? Кто для нас Дух Святый, сошедший на крестившегося Иисуса? (Матф. 3:16). Вступая в истинную веру, мы крестились во имя Отца и Сына и Духа Святого; это значит, что, по вере Церкви и Слова Божия, без веры в Святую Троицу, нельзя быть истинной христианской вере, нельзя и считаться истинноверующим в Бога: но так ли мы думаем теперь о тайне сей? Возлюбленный брат! ужели нет у нас с тобой и столько любви к правде, чтобы вспомнить об имени, которое я и ты носим на себе, — об имени христианина, и об обязанности, возложенной на нас сим именем при крещении нашем?
Отче, Сыне и Душе Святый! просвети нас светом Твоим, — омрачаемым нерадением о своем спасении и — о Твоих тайнах. Аминь.
1845 г.
Информация о первоисточнике
При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:
"Православная энциклопедия «Азбука веры»." (http://azbyka.ru/).
Преобразование в форматы epub, mobi, fb2
"Православие и мир. Электронная библиотека" (lib.pravmir.ru).
© Онлайн библиотека сайта Православие и мир, 2011–2024
В Православной электронной библиотеке
использованы материалы
"Издательства сестричества им. свт. Игнатия Ставропольского";
онлайн-библиотек
pagez.ru,
lib.eparhia-saratov.ru,
wco.ru,
sedmitza.ru,
pravbeseda.ru,
orthlib.ru
и других открытых ресурсов.