Диалоги с мусульманами

VIII. Вопросы араба к христианину

    А — Христианин, Б — Араб.
    Б.: Скажи мне, Христос — твой Бог?
    А.: Да.
    Б.: Итак, ты имеешь другого Бога, кроме Него?
    А.: Никоим образом.
    Б.: Значит, Отец и Дух отвергаются тобой.
    А.: Послушай и ты меня. (Вот) здесь присутствует по ипостаси ваше писание, с неба, как говорят, сошедшее; спрашиваю же тебя: имеешь ли ты другое писание, помимо этого?
    Б.: Отвечаю тебе, что другого не имею.
    А.: Следовательно, отрицаешь всякое другое писание?
    Б.: Да.
    А.: Что же? Если получишь другую книгу (bibloj), это же писание (grafh) содержащую, то (получится, что) отрицаешь это писание?
    Б.: Это не есть иное и иное писание, но одно и то же, если даже в разных книгах обретается.
    А.: Но (ведь) и я говорю, что не есть Отец и Дух иной и иной по отношению к Сыну, если даже и в иной и иной ипостаси обретаются.

XIX. Вопрошение о том, что Мухаммед не есть (посланный) от Бога

   Есть у лицемерных сарацин обычай, — если встретится им христианин, не приветствовать его, но тотчас говорить: «христианин, свидетельствуй, что единый трансцендентный Бог имеет Мухаммеда своим слугой и посланником». То же самое один из таких лицемеров спросил и у Абу Курры. Отвечая, тот сказал:
   Не довольно ли тебе самому смертного приговора за лжесвидетельство, что и другим приказываешь лжесвидетельствовать?
    Варвар: Я не лжесвидетельствую.
    Христианин: Разве ты присутствовал при том, как Бог посылал Мухаммеда?
    Вар.: Нет. Но как свидетельствует отец мой, так и я свидетельствую.
    Христ.: Если бы всё, сообщаемое родителями детям, было истинным, то и самаряне, и иудеи, и скифы, и христиане, и еллины правильно (kalоj) бы веровали, поскольку каждый свидетельствует о том, что принял от родителей.
    Вар.: Так как ты поставил меня в затруднительное положение, то скажи мне ты: разве не научился и ты от отца своего тому, о чём свидетельствуешь?
    Христ.: Совершенно верно. Но меня отец мой одному научил, а тебя отец твой другому.
    Вар.: Итак чему же научил тебя отец твой, а меня — мой?
    Христ.: Отец мой научил меня принимать посланника, от древности предречённого, или же чрез собственные чудеса показующего себя достойным веры. Мухаммед же твой лишён и того и другого и чужд (сему). Ибо (ни один) древний пророк его пророком не считал, и чудеса его не внушают доверия.
    Вар.: На самом деле Христос в Евангелии написал (о нём): «пошлю вам пророка, называемого Мухаммед» .
    Христ.: Такого упоминания о нём в Евангелии не имеется.
    Вар.: Имелось, но вы выбросили его.
    Христ.: Если кто приходит к судье (с иском) против должника, (и притом) не имеет записи желаемого или обещанного, что отсудит ему судья?
    Вар.: Ничего.
    Христ.: Также и вы в Евангелии ничего не имеете.
    Вар.: Если даже и в Евангелии ничего не имею, то из чудес, которые (Мухаммед) сотворил, почитаю его достойным веры пророком.
    Христ.: Какие же чудеса он сотворил?
   Варвар, к лживой мифологии обратясь, ничего истинного сказать не в силах, умолк.

XXI. Вопрошание о том, что учение христиан подтверждается с помощью даже самых незначительных [аргументов]

   Некий сарацин из числа ученых, уверенный в своем красноречии, собрал своих единоверцев, дабы они дивились ему как непобедимому догматику, и обращается к епископу:
   «Я слышал, что ты заявил, хвастаясь, что подтвердишь христианство даже самыми незначительными аргументами, которые имеются в нем».
    Феодор же, зная его дерзость, отвечает: «Ты слышал правду».
    Сарацин. А если ты не сможешь этого [сделать], то что бы ты хотел, чтобы с тобой было?
    Феодор. Чтобы я не имел права состязаться [в споре] с сарацином.
    Сарацин. А если тебе удастся [доказать христианство с помощью незначительных аргументов], тогда я не буду иметь права спорить с христианином?
    Феодор. Ты согласен на что-то иное?
    Сарацин. На что согласен ты, на то же самое [согласен] и я.
    Феодор. Нет, совсем не на то же самое. Ведь если ты победишь меня [в этом споре], то заслужишь великую благодарность от сарацинов, угодив им. А тебя, даже если ты будешь очень красноречив, христиане не станут считать достойным чего-либо.
    Сарацин же, посмеявшись над этим, говорит, дивясь прямоте епископа: «Давай, епископ, побеседуем».
    Феодор. Ответь на мой вопрос.
    Сарацин. Спрашивай, что пожелаешь.
    Феодор. Какие есть виды людей?
    Сарацин. Не знаю.
    Феодор. Всего [известно], что три: мудрые, средние и глупые.
    Сарацин. Согласен.
    Феодор. А есть ли из этих трех видов хоть один, признающий, что Бог распят?
   Сарацин, как будто уже будучи близок к победе, немедленно отвечает: «Ни одного».
    Феодор. Подумай внимательно, дабы ты не увлекся и, ожидая победить, [сам] не оказался бы побежденным.
    Сарацин. Я не отказываюсь от своих слов (говорит он); да не будет такого, чтобы когда-нибудь мудрый, средний или глупый признал, что Бог распят.
    Феодор. Следовательно, по-твоему, христиане не являются людьми, среди которых вообще есть и мудрые и средние и глупые.
    Сарацин, недоумевая и раскаиваясь в поспешном ответе, остался пристыженным.
    Феодор. Мы, христиане, являемся четвертой, или даже более, частью людей; а как же ты осмеливаешься утверждать, что никто из людей не признает того, что Бог распят?
    Сарацин. А каким же образом ты говоришь: «Три вида людей признали, что Бог распят»? Я сомневаюсь, ибо мне не ведома тайная причина такого признания.
    Феодор. Как я обещал немного ранее, я докажу с помощью наших догматов, кажущихся тебе несовершенными, что учение христиан крепко и прочно.
    Сарацин. Докажи.
    Феодор. Дабы не медлить, припоминая каждый догмат в отдельности, я постараюсь дать тебе краткий очерк. Итак, представь, что вы являетесь вождями десяти народов, разумеется — язычников: греков, римлян, франков и других. Вдруг перед вами появился человек, чужеземец, нищий и неприметный с виду, и весьма дерзко вопиет ко всем: «Почему вы заблуждаетесь, люди, предпочитая благочестию нечестие?» Вы, естественно, говорите [ему] в ответ: «А каково же, несчастный, то благочестие, которому мы предпочли нечестие:» Он же говорит: «Служить Богу Распятому — вот это и есть истинное благочестие». Вы, слыша это, скрежещете [от негодования] зубами и пытаетесь его убить, но не можете, и вновь обращаетесь [к нему]: «Возгласи же нам эту свою явно недопустимую весть».
   Он говорит: «Сын Божий, сойдя с неба, воплотился от жены и, став человеком, возрастал как младенец; искомый врагами бежал в Египет, а по возвращению оттуда был схвачен; Его заушали, на Него плевали, били по голове Его тростью, облекли Его, издеваясь, в багряницу, наложили на Него терновый венец, распяли, поили уксусом, прободили бок Его копьем. Он же возопил: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты оставил Меня?» (Мф. 27:46) и испустил дух. И мертвым был сокрыт в могиле, и тридневен восстал от гроба» — для того, чтобы не казалось, будто он вводит слушателей в заблуждение, подобно многословному обманщику.
   Услышав это, вы говорите в ответ: «О чужеземец! Никто и никогда не казался более безумным, чем ты. Да и кроме того, каковы же заповеди Претерпевшего такое к верующим в Него?»
   Он говорит: «[Следующие заповеди:] вести строгий образ жизни; воздерживаться от наслаждений; отвергать многоженство; подставлять ударившему по правой щеке левую; с принудившим идти с ним одно поприще проходить два; отнимающему верхнюю одежду отдавать сверх того и рубашку; любить врагов; благословлять ругающих и проклинающих и молиться за них».
   Вы спрашиваете: «А какова же Его награда тем, кто сможет такое вынести?»
   На это он отвечает: «Здесь — никакой; но когда вы воскреснете от гробов в последний день, то изобильным и весьма щедрым будет вкушение от вечных Его благ тем, кто соблюдал эти [заповеди]».
   Тогда вы говорите: «Человек! Явно, слаб Проповеданный тобою; и, очевидно, трудновыполним Его завет. А воздаяние за это и слишком далеко и сомнительно. И кем будет тот, кто сможет принять такую религию?»
   Он же молвит в ответ: «Скажите мне, может ли тварь служить и подчиняться кому-то еще кроме Творца?»
   Вы отвечаете: «Нет, только Творцу».
   Он говорит: «Приведите ко мне слепого».
   И когда приведут слепого, вестник воскликнет: «Тебе говорю, слепой, — во имя Иисуса Христа Назорея, Рожденного от Марии в Вифлееме и Бежавшего в Египет, Схваченного иудеями и на кресте Распятого, уксус и желчь Пившего и Уязвленного в бок копьем, — прозрей!» Тот тотчас прозревает; и по его просьбе он очищает прокаженных и творит всевозможные чудеса. Откуда и вы, и все видевшие, мудрые, средние и глупые, без сомнения, весь род человеческий узнает, что Назорей — Бог и Сын Божий. И Он претерпел такое добровольно по причине, оставшейся скрытою для умов видевших. Вот тебе и доказано, по моему обещанию, христианское учение, подтвержденное теми [аргументами], которые кажутся вовсе незначительными.

XXII. Другое вопрошение, доказывающее, что хлеб благословения является Телом Христовым

    Сарацин. Почему, епископ, вы, священиики, насмехаетесь над христианами, предлагая [им] два хлеба, испеченных из одной пшеничной муки? И [почему] один употребляете в пищу, а другой, разделив для народа на небольшие [части], называете Телом Христовым и утверждаете, что он может давать отпущение грехов вкушающим его? Над самими ли собой вы насмехаетесь, или над теми, кто вам повинуется?
    Феодор. Ни над собой мы не насмехаемся, ни над ними.
    Сарацин. Убеди меня, но не с помощью твоего Писания, а с помощью общеизвестных и общепризнанных понятий.
    Феодор. Так что ты говоришь? Хлеб не является Телом Божиим?
    Сарацин. Я затрудняюсь дать ответ на любую часть [этого] противоречия.
    Феодор. Таким же большим [по размеру] родила тебя мать?
    Сарацин. Нет, маленьким.
    Феодор. А что тебя увеличило?
    Сарацин. По воле Бога — пища.
    Феодор. Следовательно, хлеб стал для тебя телом.
    Сарацин. Согласен.
    Феодор. А как хлеб стал для тебя телом?
    Сарацин. Каким образом — мне не ведомо.
    Феодор. Через горло пища и питие спускаются в желудок как в горшок; а поскольку печень, окаймляющая желудок, является горячей, то пища варится, разжижается (culoаtai), и жирная ее часть отправляется вниз, а тонкая и разжиженная остается на поверхности. Печень же, как кипяток, будучи пористой (sumfоdej), втягивает [пищу], превращает [ее] в кровь и через жилы — как через каналы — орошает все тело, разделяя переваренную в желудке и превращенную там в кровь пищу в соответствии с каждой из частей тела, как например кость — в кости, мозг — в мозг, жилу — в жилы, глаз — в глаза, волос — в волосы, кожу — в кожу, ноготь — в ногти. И таким образом [происходит] возрастание младенца в мужа, поскольку хлеб становится его телом, а питие — кровью.
    Сарацин. Пожалуй.
    Феодор. Пойми, что таким же образом происходит и наше Таинство. Ведь священник возлагает на Святой Престол хлеб и вино, и Дух Святый, Призванный святою молитвой, нисходит и посещает предложенные [Св. Дары]; и огнем Своего Божества превращает хлеб и вино в Тело и Кровь Христовы, подобно тому как печень [превращает] пищу в человеческое тело. Или, друг, ты не допускаешь, что Всесвятый Дух может совершить то же, что может твоя печень?
   Сарацин промолвил: «Допускаю.» И, вздохнув, умолк.

XXIII. Другое вопрошение о том, что Христос, став человеком, является Истинным Богом

    Сарацин. Христос сказал, что Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего (Ин. 5:19). Каким же образом является Богом, как вы говорите, Тот, Кто не может [сотворить] что-либо Сам от Себя?
    Абу Курра. Можешь ли ты летать?
    Сарацин. Нет.
    Абу Курра. Если бы ты увидал в вышине летящего орла и смог бы подняться в высь подобно орлу, то кому из вас будут более всего дивиться зрители: тебе или орлу?
    Сарацин. Мне.
    Абу Курра. Значит, Христос более удивителен, чем твой бог.

Информация о первоисточнике

При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.
При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:
"Православная энциклопедия «Азбука веры»." (http://azbyka.ru/).

Преобразование в форматы epub, mobi, fb2
"Православие и мир. Электронная библиотека" (lib.pravmir.ru).