У истоков культуры святости

Становление культуры святости. Древнее монашество в истории ...

Этапы исторического развития древнего иночества (IV-V вв.)

   Монашество не вдруг и не сразу появилось на сцене всемирной истории, оно не было deus ex machina, ибо на протяжении более двух столетий зрело в лоне Церкви в виде того, что условно можно назвать «древнехристианским аскетизмом». По словам П. С. Казанского, «быстрое распространение иночества в то время, когда вера христианская сделалась господствующею в Римской империи, и прекратились гонения за веру, показывает, что благочестивая ревность христиан к сей жизни только стеснялась в своем обнаружении временами гонений, и получив свободу, стремится обнаружиться во всей силе. Иночество, родившееся из глубокого понимания Евангельского учения о высшем совершенстве, удовлетворяло существеннейшим потребностям духа человеческого. Но как жизнь общественная своими условиями привязывает к земле, и особенно опасною для спасения души являлась жизнь общественная в Римской империи, полной воспоминаний и обычаев язычества; потому ревнители христианского совершенства удалялись в пустыни, и там основывали новое общество, совершенно христианское. Отсюда, как лучи нового животворного света, разливались по Римской империи высшие понятия о христианской нравственности. Подкрепляемые примером, они не могли остаться без сильного благотворного действия на современный мир. Как во времена гонений подвиги мучеников и исповедников укрепляли и распространяли веру в Господа Иисуса, так во времена последующие, когда христианская вера становилась господствующею, подвиги отшельников-иноков служили к утверждению и углублению в сердцах нравственного учения христианского. Ибо монашество есть непрестанное, в течение целой жизни, исповедание имени Иисуса, и беспрерывное мученичество веры и самоотвержения».
   Основателем монашества по праву считается преп. Антоний Великий (ок. 251253—356 Гг.). Начав свои иноческие подвиги примерно с 20 лет под руководством одного опытного старца, он затем уединяется в заброшенной гробнице, где проводит 15 лёт, после чего удаляется в Фиваидскую пустыню. Прожив здесь в одиночестве еще 20 лет и пройдя все круги искушений, преп. Антоний, как подлинный ученик и подражатель Господа, начинает свое общественное служение. Оно состояло прежде всего в духовном окормлении и утешении страждущих, а также в убеждении «многих избрать отшельническую жизнь», вследствие чего вскоре «пустыня превратилась в город монахов». Успех этого великого дела отца монашества объясняется в первую очередь тем, что в своем лице он как бы зримо воплотил евангельский идеал святой жизни, а поэтому и все изначальное иночество явилось своего рода органичным продолжением апостольского века истории Церкви. Преп. Антоний основывает монастырь Писпер и ряд других иноческих поселений, которые продолжают существовать и после его блаженной кончины.
   Другой центр древнеегипетского иночества образовался приблизительно в 65—100 км на юге от Александрии, где создалось триединое монашеское поселение: Нитрия-Келлии-Скит (иногда просто обозначаемое как «Скит»). Отдельные отшельники здесь появились сравнительно рано (возможно на рубеже III-IV вв.), но подлинным основателем Нитрийской обители был преп. Аммоний Нитрийский, проживший с женой целомудренной жизнью на протяжении 18 лет, а затем вместе с ней принявший «ангельский образ» и удалившийся в пустыню. По словам Сократа, «египетские скиты получили свое начало, вероятно, во времена отдаленные, но умножены и распространены одним боголюбивым мужем, по имени Аммон». Ибо святой жизни его «начали подражать очень многие, — и гора Нитрийская и Скитская мало-помалу населилась множеством монахов». Если преп. Аммон начал подвизаться в Нитрии не позднее 330 г. (скорее раньше: в 315—320 гг.), то к концу IV в. эта гора была уже густо населена иноками, ибо Палладий насчитывает их ок. 5 ООО . Недалеко от Нитрии были Келлии, где среди подвижников особенно славился преп. Макарий Александрийский («Городской»), а глубже в пустыню находился Скит. По выражению одного исследователя, если Нитрия была «воротами» в египетскую пустыню, то Скит был «цитаделью» ее. Руфин описывает его так: «Он лежит среди обширнейшей пустыни на расстоянии суточного пути от Нитрий-ских обителей. Не ведет туда никакая тропинка, и нет никаких знаков, которые бы указывали путь. Туда доходят по указанию течения звезд… Воды там мало, да и находимая вода — отвратительного запаха, пахнет как бы смолою, но не вредна для питья. Там живут только мужи, уже усовершенствовавшиеся в духовной жизни. Кто же иначе может жить в таком страшном месте, кроме людей, обладающих бесповоротной решимостью и совершенным воздержанием? Но живут все между собою во взаимной любви, и с сердечным радушием принимают, кто бы к ним, не пришел». Основанный ок. 330 г. преп. Макарием Египетским, Скит во второй половине IV в. стал одцим из главных средоточий духовной жизни православного мира. Здесь подвизались великие старцы: Исидор, Пафнутий, Моисей, Пимен, Арсений Великий и др. В первой половине V в. Скит несколько раз подвергался опустошительным набегам варваров и захирел, ибо большинство монахов покинуло его; позднее он возродился, но не достиг прежнего своего величия. В период же своего расцвета триединое иноческое поселение прославилось не только подвижническими трудами своих насельников, но и их любовью к изучению Священного Писания и Богомыслием . Не случайно именно сюда был отправлен дядей (архиепископом Феофилом) для окончания образования молодой св. Кирилл Александрийский. И жизнь на протяжении пяти лет здесь дала ему «все благоприятные условия для завершения его богословского образования. Всеобщая в Скиту любовь к изучению Св. Писания зажгла в св. Кирилле ту ревность в изучении Св. Писания, которая заставляла его… целые ночи просиживать над Словом Божиим». Такая «Скитская школа» определила сущностные черты личности и миросозерцания этого выдающегося отца Церкви.
   Наконец, возникновение третьего центра иноческой жизни в Египте связано с именем преп. Пахомия Великого. После своего обращения и опыта отшельнической жизни под руководством старца Паламона он ок. 323—324 гг. основывает знаменитую киновию в Тавенниси, имея образцом для нее первохристианскую общину в Иерусалиме. Своеобразной и сущностной чертой общежительного типа монашества, которому он положил основание, было то, что «от всякого инока, какую бы должность он ни проходил в монастыре, требовалось полное подчинение начальнику и безусловное, точное исполнение устава. Это было главным отличием жизни киновии от жизни отшельнической в тесном смысле этого слова. В полном послушании был и залог духовного совершенствования киновитов. В послушании было великое нравственное преимущество киновии. Нарушение распоряжений начальника или предписаний устава хотя бы по ревности о подвижничестве всегда могло вести к ропоту со стороны других и быть причиною всяких беспорядков в общежитии. Поэтому Пахомий строго наказывал нарушителей долга, чем бы они не оправдывали себя». Число иноков у преподобного быстро умножалось и начали возводиться новые обители: когда преп. Пахомий отошел ко Господу, таких обителей насчитывалось 11 (из них 2 были женскими). Но и после своей кончины преподобный отец, как свидетельствуют его «Жития», продолжал направлять жизнь своих чад, будучи для них «аввой авв». Традиции своего учителя и духовника поддерживали и преемники преподобного: Петроний (он, правда, через несколько месяцев после преподобного также скончался), авва Орсисий и преп. Феодор Освященный, хотя при них начались и искушения, связанные с ростом материального благосостояния отдельных монастырей и стремлением-их настоятелей к полной независимости. Но благодаря духовной мудрости учеников преп. Пахомия, особенно преп. Феодора, эти искушения были быстро преодолены, и киновии по-прежнему продолжали сиять святостью жизни своих насельников. Преп. Пахомий был и родоначальником женских общежительных монастырей. Он «устроил для сестры своей монастырь на месте Мин или Мен, недалеко от мужского монастыря, на другой стороне Нила, где она была настоятельницей. Женские монастыри в Египте не уступали мужским ни по количеству населявших их инокинь, ни по строгости подвижнической жизни последних. Кроме монастырей Тавеннисийских много еще было воздвигнуто женских обителей в верхней и нижней Фиваиде. В городе Оксиринхе числилось 20 ООО инокинь, в г. Антиное было 12 женских обителей. В одном из женских монастырей в Фиваиде подвизалось более 100 инокинь, которые не ели даже плодов, не употребляли ни вина, ни масла, а питались только травами и бобами без всякой приправы» . Следует отметить еще, что ок. середины IV в. два отшельника (Пжоль и Псхаи) основали недалеко от пахомиев-ских монастырей две независимых обители: «Красный монастырь» и «Белый монастырь». Племянник Пжоля — Шенуте — сначала подвизался под руководством дяди, а после его кончины (383—385. гг.) стал его преемником по настоятельству в «Белом монастыре». Этот монастырь, не упоминаемый в греческих источниках, ко времени кончины Шенуте (466 г.) стал одним из самых известных и многолюдных в Египте: в нем насчитывалось более 2000 насельников (рядом была и женская обитель с 1800 инокинями). Монастырь отличался еще более жесткой дисциплиной (здесь практиковались и телесные наказания), чем пахомиевские обители . Он был целиком коптским по этническому составу и во многом определил последующее развитие коптского монашества.
   Впрочем, названными тремя центрами «монашеская география» Египта отнюдь не ограничивалась, ибо всю эту страну в IV-V вв. покрыла густая сеть обителей и отшельнических келлий. Находки папирусов подтверждают это, хотя количество данных источников для IV в. значительно меньше, чем для V-VIII вв. Тем не менее, и среди папирусов IV в. есть интереснейшие документы, показывающие сколь глубоко проникло монашество во все слои тогдашнего египетского общества, освобождая их от греховной грязи и от сальных наслоений язычества. Например, папирусы сохранили семь писем к некоему старцу Пафнутию (середина IV в.) от его духовных чад, где они благодарят его за молитвы, испрашивают его благословения на те или иные свои дела, высказывают свое горячее стремление лицезреть его и т. д. Благодаря этим письмам феномен старчества, стоявший у самых истоков монашества и определивший все последующее развитие его, обретает новые смысловые нюансы, ибо письма показывают, что духовное окормление простиралось и на обыденную жизнь мирян, направляя ее основное русло. Еще большее внимание привлекает корреспонденция св. Исидора Пелусиота. Образованнейший человек, глубокий знаток и толкователь Священного Писания, мудрый пастырь и истинный монах, он притягивал к себе сердца многих людей самых различных сословий и состояний: богатых и бедных, влиятельных сановников и скромных горожан, язычников и христиан, архиереев и мирян. Его обширная переписка (более 2000 писем) показывает, что св. Исидор был одним из наиболее ярких «властителей дум» не только в Египте, но и во всем христианском мире первой половины V века. Среди его посланий значительный удельный вес составляют письма к монахам (ок. 170 писем к 64 лицам или группам иноков), которые позволяют достаточно полно представить многие аспекты иноческого жития, духовного мира и миросозерцания монахов той эпохи. Кроме того, «преподобный Исидор, будучи сам настоятелем Пелусийского монастыря был поистине воспитателем лиц иночествующих, наставником и руководителем их личной жизни, сознававшим на себе ответственность за спасение каждого инока-брата. Необыкновенная его духовная опытность и глубокое знание человеческой души, соединенная с его пламенною пастырскою любовью, давали ему полную возможность влиять своими наставлениями и, на иночествующих лиц».
   Говоря о триумфальном шествии монашества в Египте, нельзя обойти молчанием роль св. Афанасия Великого. Обычно личность этого выдающегося святителя привлекает внимание в связи с его значением в деле победы Православия над арианством, а поэтому он и рассматривается-преимущественно как догматист и полемист . Это, безусловно, верно, но следует подчеркнуть, что в многогранной личности и миросозерцании святителя подвижник и представитель древнецерковного аскетического богословия органично сочетались с догматистом и полемистом. Поэтому не случайно между ним и недавно зародившимся монашеством существовала самая теснейшая связь, а точнее — глубинное духовное сродство. Именно этим внутренним сродством, а не какими-либо чисто земными интересами «церковного политика», озабоченного лишь стремлением сохранить свою власть, объясняется тот факт, что св. Афанасий во всей своей деятельности постоянно искал (и находил) опору в иночестве. Но одновременно он был покровителем и организатором монашеской жизни, на пер — первых порах содержащей в себе (что вполне понятно) некоторые «хаотические элементы». Не случайно, св. Григорий Богослов, повествуя в «Похвальном Слове Афанасию Великому» о том, как тот скрывался среди монахов от преследований ариан, пишет: «С ними беседуя, великий Афанасий, как и для всех других был он посредником и примирителем, подражая Умиротворившему кровию Своею то, что было весьма разлучено (Кол. 1:20), так примиряет и пустынножительство с общежитием, показав, что и священство совместно с любомудрием (т. е. с подвижнической жизнью. — А. С.), и любомудрие имеет нужду в тайноводстве; ибо в такой мере согласил между собою то и другое, и соединил в одно как безмолвное делание, так и деятельное безмолвие, что убедил поставлять монашество более в благонравии, нежели в телесном удалении от мира». Также не случайно, творения этого Александрийского святителя (включая шесть посланий, посвященных монахам и монашеской жизни) активно читались иноками, видевшими в св. Афанасии своего духовного руководителя. Опору среди подвижников и подвижниц находил святитель и в самой Александрии (где феномен «городского монашества» был уже значительным фактором церковной жизни с самого начала IV в.). На монахов он опирался не только в борьбе за Православие, но и в своем руководстве миссионерской деятельностью, простирающейся до самых пограничных форпостов верхнего Египта. Наконец, постоянные усилия св. Афанасия, направленные на то, чтобы включать иноков в клир и, особенно, епископат, еще раз подтверждают внутреннее единство монашества и церковной иерархии, характерное для той эпохи и явленное в лице этого святителя с наглядной очевидностью. Поэтому точка зрения некоторых западных ученых, встречавшаяся и встречающаяся в их трудах, на монашество, как на изначально «антиклерикальное движение», не имеет под собой никакой основы. Наконец, нельзя не отметить важного значения св. Афанасия в распространении идей восточного монашества на Западе: он, например, во многом определил духовный путь известной римской подвижницы Марцеллы и епископа-аскета Евсевия Верчилльского, не говоря уже о множестве других западных христиан.
   В прямой связи с египетским иночеством стоит становление палестинского монашества, хотя впоследствии оно стало обретать все более и более своеобразные черты. По словам его историка, «когда Иларион Великий и Харитон Исповедник начали дело правильного устройства монашеской жизни в Палестине, на Востоке еще не было письменных монашеских правил; руководители лиц монашествующих являлись для них обычно живым законом, идеалом, подражать которому было главною целью истинного подвижника. Иларион Великий, как ближайший ученик св. Антония, сохранил в своем сердце его заветы, и по ним старался устроить не только собственную жизнь, но и жизнь подчинявшейся его духовному руководству братии. Можно с уверенностью предположить, что наставления св. Антония, касательно жизни отшельнической, положившие начало уставу египетских пустынножителей, были известны и членам первой палестинской монашеской обители. Нет ничего удивительного посему, что образ жизни первых палестинских монахов, благодаря преп. Илариону, принял тот же характер, что и в Египте. Большую самостоятельность проявил в устройстве жизни палестинского иночества Харитон Исповедник. Биограф св. Харитона не дает никаких оснований предполагать в нем близкое знакомство с образом жизни египетских подвижников. Лавра св. Харитона не была простым подражанием египетским обителям; ее основатель стремился главным образом к тому, чтобы она удовлетворяла местным палестинским условиям жизни. Таким положением св. Харитона в истории палестинского монашества и может быть объяснено то обстоятельство, что к нему именно относят начало иерусалимского устава, в нем видят родоначальника палестинского иночества». Правда, третий столп палестинского иночества — св. Евфимий Великий — вдохновлялся образом жизни египетских старцев (особенно, преп. Арсения Великого) и поддерживал тесные связи с ними. Тем самым палестинское монашество явилось синтезом местных аскетических традиций с духов — «ным опытом, накопленным ранее возникшим египетским иночеством.
   Особое место и значение в истории палестинского монашества имел Иерусалим. Паломничества в Свя-тый Град начались издавна, но в IV в. оно становится массовым. Некоторые из паломников остава-. лись в Граде и принимали иноческий подвиг; селились здесь и странники из монахов. В результате, в Иерусалиме образовалась довольно значительная «монашеская колония». В дневнике. паломницы конца IV в. Эгерии на сей счет имеется интересное сообщение.
   Повествуя о богослужении во Святом Граде, она говорит: «Каждый день, еще до пения петухов, все двери храма Воскресения открываются, и не только все монахи и парфены (девственницы), как их здесь называют (omnes monazontes et parthene, ut his dicunt), приходят в храм, но и миряне, желающие встать рано. С этого часа и до рассвета поются гимны и псалмы, а также и антифоны; после каждого гимна произносится молитва. Ежедневно вместе с монашествующими приходят по очереди по два или по три пресвитера, а также и диакона, и после каждого гимна и антифона они произносят молитву». Это свидетельство ясно показывает, что иерусалимские монахи и монахини были тесно связаны с литургической жизнью местной церкви. Принадлежали они, как и все древние иноки, к различным сословиям, но среди них было немало лиц, занимавших в прошлом очень высокое положение. Разнородным был и этнический состав иерусалимских монахов; в конце IV-начале V вв. здесь видную роль играли выходцы с латинского Запада. Главными центрами притяжения их стали мужская и женская обители, основанные на Елеонской горе Руфи-ном Аквилейским и св. Меланией Старшей, а также аналогичные обители в Вифлееме, возглавляемые блаж. Иеронимом и блаж. Павлой. Св. Мелания, принадлежа по происхождению к избраннейшей политической «элите» Римской империи, тратила свое огромное состояние на украшение храмов и обителей Святого-Трада, блаж. Павла старалась не отставать от нее в этом. Обе они, как Руфин и блаж. Иероним, обладали разносторонними и теснейшими связями в высших слоях империи, принадлежа также к «сливкам». изысканно-утонченной интеллигенции ее. В кружок св. Мелании и Руфина входили, например, такие известные аскетические писатели, как Евагрий Понтийский и Палладий Еленополь-ский, с ним был тесно связан и Павлин Ноланский (вероятно, родственник св. Мелании); самые тесные отношения поддерживал этот кружок со многими славными египетскими подвижниками ('особенно, скитскими). Благодаря этому названные обители стали и местом святых молитв и колыбелями «ученого монашества». Правда, все возраставшее напряжение, переросшее в открытый конфликт, между св. Меланией и Руфином, с одной стороны, блаж. Павлой и блаж. Иеронимом, с другой, не мало повредили делу преуспеяния иночества, но, к сожалению, история Церкви знает множество таких печальных искушений — лукавый никогда не дремлет и неутомим в своих усилиях побороть Церковь. И тем не менее, врата адовы не одолели и никогда не одолеют ее. Поэтому, преодолев это очередное искушение, палестинское иночество продолжало процветать, зарождая в лоне своем множество святых мужей.
   В соседней с Палестиной Сирии монашество также процветало в IV-V вв. В грекоязычной части ее центром зародившегося иночества была Анти-охия и ее окрестности. По описанию св. Иоанна Златоуста, «здесь обитал целый сонм подвижников, дивных по своей жизни. В полночь они уже поднимались на молитву и псалмопение; после краткого отдыха пред рассветом, они с восходом солнца опять вставали и пели утреню, а затем каждый занимался в своей келье чтением Священного Писания или списыванием священных книг. В течение дня они четыре раза собирались на общую молитву и псалмопение. Это служение называлось часом третьим, шестым и девятым и вечернею. Между часами они занимались ручными работами: плели корзины и власяницы, возделывали свои сады и огороды, рубили дрова, носили воду, готовили кушанье, умывали ноги посетителей и вообще служили им со всем усердием, не разбирая, богаты ли они или бедны. Одежды их были из козьей или верблюжьей шерсти, а у иных из грубо выделанных кож; обуви совсем не было, и они ходили босыми. По обету полной нестяжательности, все у них было общее и им неизвестны были слова — мое и твое. Пищу они принимали раз в день, а состояла она в хлебе и воде и только для слабых дозволялись масло, зелень и овощи. Спали они на соломе, голой земле, часто и вне кельи. С послушанием общему настоятелю и духовным старцам соединялась у них мир и любовь между братиями, а плодом сего была духовная радость. Предметами бесед их были Бог, Творец, Царь Небесный и Спаситель, жизнь будущая, дела и слава святых, борьба с искушениями и с кознями диавола и т. п. Память о кончине и Страшном Суде служила у них обычным средством к поддержанию христианской бдительности над собою. Но их услаждала также надежда на Божие милосердие и радость о благодати Божией, ощущаемой в сердце». Примечательной чертой сирийского иночества является то, что оно из своей среды не выдвинуло ярких организаторов и устроителей монашеского жития (подобных преп. Антонию, преп. Пахомию, св. Василию и др.), а поэтому в плане «структурности» — и «институализации» оно долгое время оставалось fie оформленным. С другой стороны, такие выдающиеся церковные писатели и богословы, как Диодор Тарсс-кий, св. Иоанн Златоуст и блаж. Феодорит Кирский были взращены и напитаны духовным млеком этогЬ иночества. Это еще раз свидетельствует о том, что подлинно церковная культура немыслима вне аскетического делания и молитвенного подвига. Наконец, нельзя не отметить, что именно в Сирии возникает такой редкий вид христианского подвижничества, как столпничество, в котором многие черты этого подвижничества обрели свои предельно четкие и рельефные черты. Кроме того, необходимо подчеркнуть, что, как и в других областях Римской империи и сопредельных государств, «христианское население Сирии и Месопотамии имело в монашестве вовсе не врагов общества, а носителей высокой духовной культуры, своих духовных вождей и руководителей, приходивших к нему на помощь в трудные моменты его жизни» .
   Что же касается сироязычной части Сирии и Месопотамии, то здесь в христианских общинах издавна сложился обычай (известный и в других церквах, но не так распространенный), что перед оглашенными как бы ставился выбор: либо принять крещение и избрать целомудренную и аскетическую жизнь, либо склониться к жизни супружеской, но отказаться от немедленного крещения, отложив его на поздний срок (часто — перед кончиной).
   В результате при христианских общинах образовывалась, как правило, группа христиан обоего пола, избравших первый путь и давших обет девства; они назывались «чадами Завета». Эти подвижники жили в святости и полном воздержании, обитая либо при храмах, либо в своих домах, несли различные церковные послушания под руководством священников и из них формировалась значительная часть клира. Таких сирийских подвижников и подвижниц исследователи иногда обозначают понятием «протомона-шества». Но и собственно монашество (возможно, образовавшееся из числа тех же «чад Завета») в начале IV в. появляется в восточной Сирии и Месопотамии. В течение IV в. количество сирийских монахов значительно приумножается, и «История боголюбцев» блаж. Феодорита является величавым памятником их славных подвигов. Созомен также свидетельствует, что среди сирийцев и персов, «со-ревнуя любомудрователям египетским, иноки весьма размножились… Правила жительства у всех их были, так сказать, общими: сколько можно пещись о душе; посредством молитв, постов и священных песнопений приучать себя к готовности оставить здешние блага и в этом проводить большую часть жизни; а деньгами, занятием житейскими делами, негой тела и попечением о нем пренебрегать совершенно». Из среды этого сирийского иночества вышли такие выдающиеся церковные писатели, как Афраат Персидский Мудрец, св. Ефрем Сирин и Иоанн Апамейский. Дух древнесирийского монашества запечатлелся в их творениях, как и в «Истории боголюбцев» блаж. Феодорита; особенно характерны в этом плане творения св. Ефрема, для которого иноческое житие означает умирание для жизни греховной: полностью следуя за Господом своим, монах должен принять на себя и страсти Христовы, всегда будучи готовым положить душу за Бога и ближних, окончив земное бытие свое на кресте. Этой главной целью и определялся смысл иночества, а средства достижения ее могли быть различными: монах мог удалиться в пустыню для всецелого молитвенного подвига и телесной аскезы, но мог целиком посвятить себя и пастырской (и архипастырской) деятельности; главное было в самоотверженном служении Богу и Церкви Христовой. Поэтому естественно, что и в древнесирийском христианстве не было и не могло быть никакой принципиальной коллизии между монашеством и церковной иерархией. Возникшая в сироязычном ареале ересь мессалиан («евхитов»), которой были присущи «антиклерикальные тенденции», являлось лжемонашеским движением, принявшим лишь личину иночества, под которой скрывалась антимонашеская суть его.
   Подобно сирийскому, малоазийское монашество также возросло на «автохтонной» основе. Глубинные истоки аскетического течения в Малой Азии остаются скрытыми от нас; обнаруживается оно лишь в 30-х годах IV в. и обозначается иногда, как «омиусианский аскетизм», поскольку главные представители его принадлежали именно к этой догматической «партии» эпохи арианских споров. Душой данного движения был Евстафий Севастийский, а «теоретиком» — Василий Анкир-ский, который в своем трактате «О девстве» изложил основные принципы «омиусианской аскети-ки», практически ничем не отличающиеся от аске-тики православной. Правда, можно предполагать, что в «омиусианском аскетизме» существовало «крайнее течение, получившее название «евстафиан». Это течение и осудил Гангрский Собор (середина IV в.) в своем 21 каноне; данные каноны получили признание вселенской Церкви. Однако исторические обстоятельства данного Собора вызывают, по нашему мнению, ряд вопросов. Прежде всего, неясно, когда он состоялся и при каких конкретных обстоятельствах. Если признать традиционную дату (40-е годы IV в.), то некоторые недоумения связаны с председательствующем на этом Соборе неким епископом Евсевием. Высказывается предположение, что он тождественен Евсевию Никомидий-скому — известному защитнику Ария и главе т. н. «арианствующей партии». Если данное предположение верно, то тогда каноны указанного Собора могут носить следы церковно-догматической борьбы той эпохи. Например, каноны гласят, что «евстафи-ане» считали супружество несовместимым с истинно христианской жизнью, а потому расторгали семейные союзы. Далее, говорится, что «евстафиане» чуждались общих богослужений, устраивая свои собственные; презирали женатых священников; носили особые одежды (περιβολαΐα — одеяние философов и монахов; pallium), чтобы подчеркнуть свою исключительность; женщины у них одевались в мужские одежды, а рабы считали, что они могут уходить от своих господ. Таким образом каноны справедливо осуждают крайности «сектантского аскетизма» и его антицерковный характер. Однако, в конкретно-исторической ситуации под подобное осуждение могли попасть и здоровые тенденции «омиусианского аскетизма». Можно предположить, что подвижники и подвижницы, вероятно, являлись серьезнейшей опорой омиусиан и прещения Собора могли быть направлены на то, чтобы лишить этой опоры оппонентов ариан. В таком случае понятна оппозиция «евстафиан» клиру, ибо то был, по их мнению, клир еретический; соответственно, они старались избегать и богослужебных собраний еретиков. Расторжение, брачных союзов ради принятия «ангельского чина» могло осуществляться по взаимному согласию — примеров такого рода предостаточно в истории православного монашества. Презрение к женатым священникам можно объяснить их неправомысленными взглядами или низким нравственным и духовным уровнем. Ношение особой одежды монахами той эпохи было уже довольно обычным явлением («паллий» философов, в, который облачались «евстафиане» символизировал, что именно монашество и есть подлинное любомудрие); инокини здесь мало чем отличались от иноков, вследствие чего им инкриминировалось облачение в мужскую одежду. Наконец, следует отметить, что. именно христианство принесло с собой неслыханное для языческого мира учение о равенстве раба со свободным человеком. И данное учение активно осуществлялось в жизни Церкви. «Евстафиане» могли лишь (возможно, несколько более резко и преждевременно) акцентировать данное осуществление христианской идеи равенства. Следовательно, с канонами Гангрского Собора не все так ясно, как это представляется на первый взгляд.
   Важно то, что св. Василий Великий, высоко ценил Евстафия Севастийского (под обаянием личности которого находилась вся его семья), как выдающегося подвижника своего времени и видел в нем достойный пример для подражания. Несомненно, что аскетические взгляды этого умудренного богатым духовным опытом епископа-подвижника оказали сильное влияние на молодйго Василия (хотя он всегда и во всем был достаточно самостоятельным). И можно предполагать, что в период своей зрелости, став уже пресвитером, а затем епископом, он серьезнейшим образом преобразил «омиусианский аскетизм», но лишь в плане развития его, а не в плане коренного разрыва с ним. Даже когда между св. Василием и Евстафием произошел разрыв на догматической почве (по вопросу о Святом Духе), каппадокийский святитель не подвергал критике аскетическое богословие Евстафия, видимо, не надо-дя здесь серьезных оснований для укоризн. Не случайно большинство «евстафиан», не разделяющих догматических заблуждений Евстафия, примкнуло к св. Василию и поддержало его преобразования. Основные усилия святителя направлены были на то, чтобы придать этому аскетическому движению четкие формы церковного института. С присущей ему энергией устраивая киновии и давая им руко-водственные начала организации, св. Василий исходил, во-первых, из того, что человек есть «животное социальное», а, во-вторых, из того, что именно общежитие является наиболее удобным средством для исполнения двух основных заповедей Господа: любви к Богу и любви к ближним. А исполнение их немыслимо вне единства, причем церковного единства. В этом и состоял главный пафос деятельности св. Василия Великого, одного из великих вдохновителей монашества. Его идеи и принципы устроения иноческого жития, запечатленные в его творениях (прежде всего, в т. н. «Правилах»), оказали сильное воздействие на все последующее развитие монашества, как западного, так и восточного (преп. Феодор Студит, Афон), в частности — древнерусского.
   С «омиусианским аскетизмом» связано и начало константинопольского монашества. Одним из виднейших деятелей омиусианства являлся Македоний, бывший влиятельным клириком при Александре Константинопольском (ум. 337), а потом и столичным предстоятелем (341—360); он находился в близких отношениях с Евстафием Севастийским, который во время архиепископства Македония долго проживал в Константинополе. Созомен (кстати, относившйй-ся к омиусианам отрицательно, считая их еретиками), характеризует их так: «Жизнь их, на которую ' народ больше всего обращает внимание, была безукоризненна, походка — степенна, правила препровождения времени — сходны с монашескими, речь — проста, нрав — привлекателен». Далее он повествует об известной среди столичных омиусиан личности Марафония, который, «в должности государственного счетчика при областных войсках нажив большое богатство, оставил военную службу и сначала сделался смотрителем общины больных и бедных, а потом, по убеждению севастийского епископа Евстафия, начал вести подвижническую жизнь и основал в Константинополе общину монахов, которая с того времени преемственно сохраняется доныне». Сократ также сообщает, что Марафоний, возведенный Македонием в сан диакона (и, вероятно, по его благословению), «ревностно занимался устроением мужских и женских монастырей». Так было положено начало столичному иночеству.
   Во второй половине IV-начале V вв. оно значительно приумножилось, особенно в правление благочестивого императора Феодосия Великого. Монахи стали обладать значительным влиянием в церковной жизни Константинополя, что отнюдь не всегда способствовало стяжанию ими подлинно иноческих добродетелей. Это проявилось тогда, когда на столичную кафедру был избран св. Иоанн Златоуст. Сам истинный монах, он хорошо видел и осознавал ту серьезную опасность, которая угрожала монашеству уже его времени, когда иноческое облачение порой служило лишь личиной, прикрывающей и скрывающей земные страсти: гордыню, властолюбие, тщеславие, леность и пр. Ставя знак равенства между монашеством и подлинным христианством, Златоустый отец, обладая архиерейской властью, старался пресечь эти «иноческие болезни» . Это, разумеется, не могло прийтись по нраву некоторым столичным инокам, томимым «зудом элитаризма» и вкусившим сладость земных привилегий. Многие из них, судя по всему, в прошлом были отшельники, но, прожив некоторое время в столице, отнюдь не стремились возвратиться в суровую пустыню. Главой этих, видимо довольно многочисленных и влиятельных «псевдомонашествующих», как называет их Палладий, был Исаакий, родом сириец. И по словам Созомена, св. Иоанн оказался «в разногласии со многими из монахов, а особенно с Исаакием; ибо людей, избиравших такой образ любомудрия, если они уединенно пребывали в своих монастырях, он весьма хвалил и усиленно заботился, чтобы они не терпели притеснений и имели необходимое: но когда пустынники выходили вон и являлись в. городе, то он порицал и исправлял их, как оскорбителей, любомудрия». Такое «разногласие» и послужило одной из причин падения и ссылки св. Иоанна Златоуста, ибо именно Исаакий был одним из обвинителей святителя на печально знаменитом «Соборе при Дубе»,. Это было столкновение лжемонашества с монашеством истинным, ибо Златоустый отец в своей архипастырской деятельности опирался преимущественно на монахов, в том числе и на египет-. ских подвижников — «оригенистов», изгнанных Фео-филом Александрийским. И несмотря на видимую победу «псевдомонашествующих», не они определили суть иноческого служения в Константинополе, а такие, как преп. Ипатий Руфинианский с братией, которые поддерживали св. Иоанна Златоуста. Новую струю в жизнь столичного монашества, весьма многочисленного (в середине V в. число монахов в Константинополе было ок. 10—15 тысяч), внес преп. Александр, основатель обители «Неусыпающих». По происхождению сириец, строгий подвижник и ревностный миссионер, он со своей проповедью покаяния и возвышенных евангельских идеалов прошел всю Сирию и Малую Азию, всюду встречая сочувствие простого христианского люда, но довольно часто — недовольство (а порой и вражду) высших сословий, привыкших к комфорту богатой жизни, и непонимание некоторых представителей церковной иерархии, видевших в нем беспокойного смутьяна. Когда преп. Александр с 24 соподвижни-ками прибыл в Константинополь (ок. 425 г.), то ту же самую двойственную реакцию он встретил и здесь. Его даже изгнали из столицы, обвинив в мес-салианстве (428 г.), но заступничество преп. Ипа-тия, сразу распознавшего ложность этих обвинений и чистоту аскетических воззрений преп. Александра, привело к тому, что обитель «Неусыпающих» твердо обосновалась на берегах Боспора, дав новый толчок развитию столичного монашества.
   Если на христианском Востоке монашество в IV-V вв. стало важнейшим фактором церковной жизни и церковной культуры, то христианский Запад несколько отстал в этом отношении. Впрочем, западные христиане довольно быстро наверстали упущенное. Широкое распространение на Западе аскетических идеалов (особенно, идеала девства) во II-III вв. подготовили благодатную почву для семян иноческого любомудрия, занесенных сюда с Востока. Эти семена заносились различными путями, из которых можно выделить два основных (причем, они часто скрещивались и соединялись): устный, через непосредственных свидетелей, и письменный, через самостоятельные литературные труды и переводы. — Связь этих двух путей прослеживается довольно часто. Например, св. Афанасий Великий, будучи в-ссылке на Западе (Трире и Риме в 335—337 и 339—346 гг.), свидетельствовал здесь о чуде рождения нового дара Божия — иночества, а несколько позднее его «Житие преп. Антония», переведенное ок. 374 г. Евагрием Антиохийским на латинский язык (еще раньше был сделан другой, анонимный перевод), с упоением читалось при императорском дворе в Трире, в христианских кругах Милана, Рима и прочих западных городов. То же можно сказать о блаж. Иерониме и Руфине Аквилейском, устно и письменно распространявших на Западе идеи восточного монашества. Важную роль в распространении этих идей играло и паломничество; в частности, уже упоминаемый «Дневник Эгерии» начерты-вал перед западным читателем красочную картину жизни восточных иноков, а впечатления паломника Постумиана составили основу «Диалогов» Сульпи-ция Севера горячего ревнителя аскетических идеалов. Важнейшую роль в этом сыграл, наряду с прочими, преп. Иоанн Кассиан Римлянин и его творения. Пройдя серьезную школу подвижничества в Палестине и Египте, преп. Иоанн, как мыслитель, был воспитан в традициях греческого богословия, прежде всего — Оригена и Евагрия Понтийского, святых каппадокийских отцов и пр.; знаком он был и с сочинениями блаж. Иеронима, называя его «учителем кафоликов» (magister catholicorum), а возможно — и с произведениями других латинских христианских писателей. Эта глубокая и разносторонняя христианская культура, возведенная на незыблемом фундаменте духовного опыта, обретенного под руководством египетских старцев, позволила ему явить в своем лице тот образец «ученого монаха», который в жизни и мировоззрении органично соединял «мысль» (cogitatio) и «дело» (opus), научая этому и других. Поэтому деятельность преп. Иоанна на Западе по устроению галльских монастырей была столь плодотворна.
   Впрочем, к моменту прибытия преп. Иоанна в Галлию (начало V в.) монашество здесь уже процветало. У самых истоков галльского монашества, как и иночества в других частях христианского мира, стояло явление «женского аскетизма» (опережающего часто «мужской аскетизм»), который обрел более или менее четкую форму церковного института «дев, посвященных Богу» (virgines Deo dedicatae). О них упоминает Сульпиций Север и, несомненно, «парфены», как их называли на греческом Востоке, играли значительную роль в церковной жизни Галлии IV в. (а, возможно, и раньше). Они входили в достаточно многочисленную группу христиан, как клириков, так и мирян, которые не порывая коренным образом с миром и живя в нем (т. е. будучи saecularis , а не religiosi ), вели строго подвижническую и целомудренную жизнь; таких христиан звали «святыми» (sancti) или «обращенными» (conversi). Яркими примерами их могут служить Павлин Но-ланский — богатый аристократ и «интеллектуал» (состоявший в переписке с блаж. Иеронимом, Руфином и блаж. Августином), проделавший путь от conversus к monachus и епископу, а также его друг Сульпиций Север — опять же аристократ и талантливый писатель. Это галльское «протомонашество» подготовило почву для деятельности св. Мартина Турского и само как бы «эволюционным путем» спокойно и плавно переросло в собственно монашество.
   Тот факт, что св. Мартин окормлялся у св. Илария Пиктавийского, будучи его духовным чадом, и сам впоследствии стал епископом, являет подлинно церковный характер изначального галльского монашества. Не менее примечательно и то, что своего жизнеописателя Турский святой обрел в лице Суль-пиция Севера; синтез «святости» и «учености» здесь предельно очевиден. «Ученость» устремилась к «святости», найдя в ней осуществление цели истинного любомудрия. Цель же эта, по словам Сульпиция Севера, заключалась в том, что «человеку следует искать более вечной жизни, чем вечной [земной. — А. С.] памяти, и не через писательство, войну или философствование, а через святое благочестие и религиозный образ жизни». Подобным образом закладывались на Западе основы новой христианской культуры (ставшей преимущественно «монашеской культурой»), которая кардинальным образом отличалась от культуры античной.
   Одним из главных центров этой новой культуры в Галлии (и на всем Западе) стал Леринский монастырь. О нем Евхерий Лионский, один из выдающихся древнегалльских подвижников, писал так: «Лерин принимает в свое милосердное лоно всех, кто спасся от крушения житейских бурь. Он принимает с любовью их, еще взволнованных грозами мира, чтобы они перевели дыхание под тихою сенью Бога».
   Примечательно, что данный монастырь, основанный в самом начале V в. св. Гоноратом на диком и полном змей острове (недалеко от современных Канн), сразу же стал убежищем для северогалльской аристократии, вынужденной, в связи с нашествиями варваров, покинуть родные места: сам св. Гонорат и многие его сподвижники принадлежали к ней. Такой «аристократический характер» этой киновии, предполагающий высокий уровень образования у ее насельников, имел следствием тот факт, что в Ле-рине стало необычайно пышно процветать литературное творчество. Кроме того, данная киновия стала еще и «школой-монастырем» (Schola Liri-nensis), где настоятели часто бывали учителями, а монахи — учениками. По характеристике одного русского ученого, «члены Леринской монашескрй общины не только предавались аскетическо-созер-цательной жизни, но и принимали участие в церковных делах и в тех богословских спорах, которые тогда волновали Церковь». Здесь была и «своя библиотека, в которой наряду с собственным латинским переводом Библии можно было найти сочинения известных отцов Церкви, как, например, Киприана, Минуция Феликса, Амвросия, Павлина Ноланского, Оригена, Василия Великого, Григория Назинзина, Августина, Кассиана и проч., а также лучших языческих писателей. Таким образом, Леринский монастырь давал не только морально-практическое воспитание, но и богословско-теоретическое образование; он был в одно и то же время школой и христианского знания, и истинно христианской жизни». Естественно, что эта школа в значительной степени определила многие аспекты западной христианской культуры в период ее активного формирования.
   Становление галльского иночества является в определенной степени парадигмой развития всего первоначального западного монашества. Разнообразясь в различных странах и приспосабливаясь к специфичным местным условиям, оно всегда являло одну общую черту: слияние преданий восточного иночества с автохтонными традициями западного христианства; пропорции соотношения их варьировались, но эти два основных компонента обычно присутствовали. Это можно наблюдать, в частности, у блаж. Августина, которого порой называют «отцом североафриканского монашества», хотя в этой области Римской империи (в частности — в самом Карфагене) монашество имело и другие источники своего бытия. Впрочем, значения блаж. Августина в становлении западного иночества этот факт отнюдь не умаляет. Опираясь на аскетическую традицию, восходящую к Тертуллиану и св. Киприану Карфагенскому, он создает в этой части Римской империи около 19 мужских и женских обителей общежительного типа, руководствуясь идеалом совершеннейшей христианской любви, которым и определялась три главных закона общежития: бедность, послушание и братское отношение друг к другу. В Риме же древняя форма «семейного аскетизма», органично развившись, привела к образованию т. н. «городских монастырей», создаваемых преимущественно в домах и дворцах аристократов (Марцеллы, Паммахия, Проба). Практика основания таких монастырей прослеживается еще и в VI в.: подобный монастырь (обитель св. Андрея) образовал в своем городском доме св. Григорий Двоеслов.
   Весьма своеобразную форму обрело монашество на такой окраине древнего мира, как Ирландия, куда греко-римская культура до P. X. практически не простирала своего влияния. Она пришла сюда лишь как христианская культура, вместе с просветителем Ирландии св. Патриком, пробывшем ок. восьми лет в Галлии и духовно возмужавшим в здешних обителях, в том числе — ив Леринском монастыре, ритм жизни и общий духовный настрой в котором образовался под достаточно сильным воздействием египетского монашества. Миссия св. Патрика в Ирландии была одновременно и проповедью иноческих идеалов; а потому, как говорит он сам, «сыны скоттов и дочери вождей — теперь монахи и девы Христовы». Вследствие чего св. Патрик задал и как бы «иноческий уклад» всему ирландскому христианству. Первый бурный расцвет монашества в этой стране приходится на VI в., причем здесь в равной степени процветало и отшельническая, и общежительная формы иноческого жития. В киновиях дисциплина была строгая, и даже жесткая: подобно монастырю Шенуте, здесь применялись и телесные наказания (например, за нарушение молчания во время трапезы полагалось шесть ударов бичом и т. д.), но идеалом ирландских монахов был образ инока как непреклонного и бесстрашного воина Христова, который не дрогнет ни перед какой опасностью, а от такого воина требовалось прежде всего самое беспрекословное послушание… Но, вместе с тем, ирландские монастыри прославились в раннее средневековье как центры духовного просвещения и культуры, а монастырские школы здесь были одни из лучших в Европе. Не случайно, что именно в Ирландии появился в IX в. такой высокоодаренный мыслитель-инок, как Иоанн Скот Эриугена, представляющий из себя уникальное явление в ту эпоху. В основе этого удивительного «феномена Эриугены» лежит глубинное сродство древнеирландского и греко-восточного монашества. То же самое сродство наблюдается и в самом раннем слое английского христианства: «феномен Беды Досточтимого», не менее яркий, чем «феномен Эриугены», несомненно свидетельствует об этом. Глубокий знаток Священного Писания, начитанный и в святоотеческих творениях (как западных, так и восточных), он был святым по жизни человеком, неразрывно сочетая, подобно восточным подвижникам, в своей личности, «теорию» и «практику», созерцание и духовное делание. В этом ученом монахе, воспитавшем множество достойных учеников, как бы оживают лучшие образы древнецерковных «дидаскалов». Его церковное служение можно суммировать одной краткой фразой: «изучать, учить, писать». Последние дни жизни Беды, описанные одним из его учеников, неложно запечатлевают это: «Ежедневно он посвящал время занятиям с нами, своими учениками, и остаток дня проводил, сколько мог, в пении Псалтири. Он с радостью стремился бодрствовать всю ночь в молитвах и благодарениях Богу, прерываясь только для недолгого сна; [просыпаясь], он тотчас начинал повторять привычные напевы Писания и, простирая [вверх] руки, не забывал благодарить Господа».
   Примеров такой истинной святости древнее западное монашество явило столь же много, сколь и восточное. Помимо всем известных светочей и ду-хоносцев (св. Мартина, преп. Венедикта и др.), обильное множество малоизвестных миру угодников Божиих славили имя Господне своей жизнью в различных частях западно-христианской «ойкумены». Например, немалый сонм их подвизался на противоположной от Ирландии окраине Римской империи — в дунайских провинциях. Епископ Никита Ремесианский свидетельствует, что в Дакии (нынешней Сербии) в начале V в. гористые и дикие места его епархии, где раньше обитали одни разбойники, заселило множество подвижников, проводящих ангельскую жизнь. В близкой к Дакии провинции Норик также в V в. просиял св. Северин, который, по словам его жизнеописателя, принял от Бога, помимо прочих даров «исключительный дар воздержания, обуздывая плоть свою многочисленными постами и доказывая, что тело, взращенное на обильной пище, несет скорую погибель душе». Его примеру последовали многие, и св. Севрин стал устроителем монашества в этой придунайской провинции. Иноков «слуга Божий постоянно призывал следовать примеру блаженных отцов. К этому он добавил наставление в святом образе жизни и в качестве приложения оставил труд, в котором говорил не только о том, что тот, кто оставил родителей и мир, не должен оглядываться на покинутые соблазны светского великолепия, которых он, в свое время, сам избежал, но и присовокупил к словам своим ужасный рассказ о жене Лота. Напоминал он также и о том, что порывы страсти следует смирять страхом Божиим и таким же образом должно одолевать пожар телесных искушений, если по милости Господа он не был затушен обильными слезами». Жизнь и поучения св. Северина еще раз свидетельствуют, что древнее иночество, разнясь по внешним проявлениям своим, было едино по глубинной сути своей.
   Таким образом, монашество, зародившееся в конце III — начале IV вв., на протяжении буквально од-ного-двух столетий быстро завоевало всю христианскую «ойкумену». Иночество утруждалось в постах и молитвах, непрестанно трудилось, вело беспрерывную духовную брань с «духами злобы поднебесной» (Еф. 6:12). Для каждого из представителей древнего монашества само собою разумелось, что «вступающий в иноческую жизнь должен отдаться всецело воле и водительству Божиим, благовременно приготовиться к терпению всех скорбей, какие благо-угодно будет Промыслу Всевышнего попустить рабу Своему во время его земного странствования». Поэтому, всецело предавшись воле Божией, древнее иночество стало светом миру: оно утешало скорбящих, поддерживало изнемогающих и укрепляло слабеющих; с молитвой оно миссионерствовало и противостояло еретикам. Кроме того, на протяжении многих веков, особенно в смутные периоды средневековья, монастыри играли огромную роль центров духовного просвещения. «Здесь в них, среди всеобщей суматохи, люди теоретических наклонностей находили тишину и спокойствие, необходимые для мирных занятий наукою. Здесь сходилось общество высоких личностей, недовольных окружающей действительностью, и в своей мысли, в занятиях священной и частью светской ученостью находивших отраду от тяжелых давяищх впечатлений: при этом общении обменивались знаниями и суждениями, и от того здесь произрастали вопросы высшего знания, над которыми за оградой монастыря некогда было думать, здесь хранилось, развивалось и утверждалось воззрение религиозно-богословское, переходившее от одного поколения к другому. Здесь скорее всего можно было найти книжные сокровища, которые в то время были так дороги и редки, и которые нередко расхищали и уничтожали при беспокойстве и тревогах того времени». А поэтому иночество также воспаряло на самые высоты тайнозрительного богословия, постоянно размышляло над Священным Писанием и творило шедевры мировой литературы. И почти все самое лучшее, что было создано христианской культурой, вышло из недр монашества и обязано ему.
   См.: Сидоров А. И. Д ревнехристианский аскетизм и зарождение монашества. М., 1998, с. 26—114. Факт происхождения монашества из внутреннего развития Церкви и духовной жизни ранних христиан (а не из каких-либо внешних факторов) признается многими современными исследователями. В древнехристианском аскетизме иногда подчеркивается роль Оригена, как одного из главных «теоретиков» этого аскетизма. См.: Schneemelcher W. Erwдgungen zu dem Ursprung des Mцnchtums in Дgypten // Christentum am Nil. Hrsg. von K. Wessel. Recklinghausen, 1964, S. 131—139; Baumeister Th. Die Mentalitдt des frьhen дgyptischen Mцnchtums. Zur Frage der Ursprung des christlichen Mцnchtums // Zeitschrift fьr Kirchengeschichte, Bd. 88, 1977, S. 147.
    Казанский П. С. П исьмо о монашестве // Прибавления к изданию творений святых отцев в русском переводе, ч. 9, 1850, с. 242—243.
   Понятие «пустыня» в древности часто ассоциировалось с чувством страха и ужаса; в первоначальном иночестве оно имело и «мистический смысл», обозначая место, где человек вступает в открытую схватку с легионами темных сил; но также предполагается, что именно в пустыне человек находится в самой непосредственной близости к Богу. Впрочем, этот «мистический смысл» отнюдь не означал забвения реальности, ибо древние иноки ежедневно сталкивались с конкретными трудностями жизни в пустынных и отдаленных местах. См. предисловие к кн.: Histories of the Monks of Upper Egypt and the Life of Onnophrius by Paphnutius. Transl. with an Introduction by T. Vivian. Kalamazoo, 1993, p. 21—23.
   Общественное служение Господа, как известно, также началось после 40-дневного пребывания в пустыне, где он подвергся трем искушениям от диавола, которые «обнимают весь круг человеческих искушений». См.: Богословский М. Общественное служение Господа нашего Иисуса Христа по сказаниям св. Евангелистов. Историко-экзегетическое исследование. Вып. I. Казань, 1908, с. 116.
   Слова св. Афанасия Великого. См.: Сидоров А. И. Д ревнехристианский аскетизм, с. 129.
   См. характеристику: «Le monachisme est done prolongement, sans alteration, de. la foi primitive». Mata el-Maskine. Saint Antoi-ne ascete selon l'Evangile. Abbaye de Bellefontaine, 1993, p. 44.
   См.: Heussi К. Der Ursprung des Mцnchtums. Tьbingen, 1936, S. 75.
    Сократ Схоластик. Церковная история. Μ., 1996, с. 186—187.
   См.: The Lausiac History of Palladius, v. II. Ed. by C. Butler. Cambridge, 1904, p. 25. Руины монашеских поселений в Нитрии, просуществовавших до конца VIII — начала IX вв., покрывают пространство приблизительно в 27 км. См.: WipszyckaE. Apports de l'archeologie a Phistoire du monachisme egyptienne // The Spirituality of Ancient Monasticism. Acts of the International Colloquim held in Cracow-Tyniec 16—19 th November 1994. Ed. by Μ. Starowieyski. Cracow, 1995, p. 65—66.
   По свидетельству коптской версии «"Лавсаик"а», в молодости он был актером (мимом) в Александрии и «стал великим человеком в мире»; отрекшись же от мира, он сделался «великим в деле Божием». См.: Quatre ermites egyptiens d'apres les fragments coptes de l'Histoire Lausiaque. Ed. par G. Bunge et Α. De Vogьe. Abbaye de Bellefontaine, 1994, p. 147.
   См.: Chitty D. J. T he Desert A City. An Introduction to the Study of Egyptian and Palestinian Monasticism under the Christian Empire. N. Y., 1966, p. 13.
   Жизнь пустынных отцов. Творение пресвитера Руфина. Перевод с латинского М. И. Хитрова. Сергиев Посад, 1898, с. 102.
   См.: Казанский П. С. П одвижники Скитской пустыни в Египте // Прибавления к изданию творений святых отцов в русском переводе, ч. 14, 1855, с. 31—73.
   Ср. свидетельство аввы Феодора у блаж. Иоанна Мосха: «Воистину, чада, скитские монахи совсем ослабили, строгую скитскую жизнь, по предсказанию старцев. Поверьте, чада, мне, старику, что прежде у скитских иноков наблюдалась великая любовь, и строгое воздержание, и дар разумения». Луг Духовный. Творение блаженнаго Иоанна Мосха. Перевод с греческаго М. И. Хитрова. Сергиев Посад, 1915, с. 71.
   Тот же Руфин, передавая свои впечатления от Нитрии, пишет: «Нигде не видели [мы] также такой любви к изучению Писаний, к Богомыслию, к духовной мудрости, так что мы чувствовали себя как бы среди витий божественной мудрости». Жизнь пустынных отцов, с. 92.
    Лященко Т. Св. Кирилл, Архиепископ Александрийский. Его жизнь и деятельность. Киев, 1913, с. 73.
   См.: Сидоров А. И. С вятитель Кирилл Александрийский. Его жизнь, церковное служение и творения // Творения святителя Кирилла епископа Александрийского. Книга 1. М., 2000, с. 9—13.
   См.: Сидоров А. И. Д ревнехристианский аскетизм, с. 156—163.
   Хронология жизни преп. Пахомия и этапы становления па-хомиевского иночества еще уточняются исследователями. См.: Gould G. Pachomian Sources Revisited // Studia Patristica, v. XXX, 1997, p. 202—217.
   См.: Joest Ch. Ара Pachom — Mцnchsvater und Diener aller. Die Doppelberufung Pachoms (347) und sein Konflikt mit Theodoros (368) // Studia Monastica, v. 36, 1991, S. 171.
    Архимандрит Палладий. Святый Пахомий Великий и первое иноческое общежитие. По новооткрытым коптским документам. Очерк из истории пастырства в монастырях. Казань, 1899, с. 68.
   См.: Borrows Μ S. On the Visibility of God in the Holy Man: A Reconsideration of the Role of Ара in the Pachomian Vitae // Vigiliae Christianae, v. 41, 19.87, p. 25.
    Архимандрит Палладий. Указ. соч., с. 168—169.
   См.: Steidl В. Der heilige Abt Theodor von Tabennesi // Erbe und Auftrag, Bd. 44, 1968, S. 91—103.
   Кекелидзе К. Эпизод из начальной истории египетского монашества // Труды Киевской Духовной Академии, 1911, т. I. с. 178—179.
   «Шенуте происходил из крестьянской семьи, в детстве пас небольшое стадо овец, работал наемным подпаском, а потом начал подвизаться в монастыре под духовным руководством аввы Пжоля, своего дяди по материнской линии, с самого начала монашеского подвига удивляя окружающих ревностью по Боге и суровостью аскетических подвигов». Головкина Η . Г. Ранние коптские источники по истории монашества // История египетских монахов. М., 2001, с. 101.
   См.: Elm S. «Virgins of God». The Making of Ascetism in Late Antiquity. Oxford, 1994, p. 297—310.
   См.: Judge Ε. A. Fourth Century Monasticism in the Papyri // Proceedings of the XVI International Congress of Papyrology. Chico, 1981, p. 612—620.
   См. английский перевод этих писем в кн.: Ascetic Behavior in Greco-Roman Antiquity. A Sourcebook. Minneapolis, 1990, p. 459—462.
   «Он так изнурял плоть свою трудами и так утучнял душу возвышеннейшими помыслами; пишет Евагрий, что на земле приобщился жизни ангельской и постоянно был живым памятником монашеского́ жития и Богосозерцания». Казанский П. С. С вятый Исидор Пелусиот // Прибавления к изданию творений святых отцёв в русском переводе, ч. 14, 1855, с. 476.
   Ср. характеристику:. «Изучение, в тишине монастырской жизни, Священного Писания и чтение отцов дало Исидору то, к чему он стремился: он постиг истинную христианскую мудрость, а строгая подвижническая жизнь доставила ему известность и славу опытного инока.
   См.: Evieux Р. Isidore de Peluse. Paris, 1995, p. 11—28.
   Подробно см.: Ibid., p. 241—290.
    Заварин И. Преподобный Исидор Пелусиот, как учитель иноческого подвижничества // Православный Собеседник, 1899, ч. II, с. 106.
   См., например, характеристику святителя, данную одним из первых русских патрологов: «Борьба с арианством была главною задачею всей многострадальческой жизни александрийского святителя, победа над ним — целью важнейших трудов его, а заслуги для Церкви, оказанные им на этом? поприще, были столь разительны, что еще при жизни он почтен редкими наименованиями непобедимого защитника веры, отца Православия, Великого. Посему-то все, что он сделал по поводу арианской ереси и против нее, достойно не только удивления, но и особенного изучения». Довягин Ε. О заслугах святаго Афанасия Великаго для Церкви в борьбе с арианством. Спб., 1850, с. 4—5.
   Например, христологию, сотериологию и учение о человеке св. Афанасия нельзя мыслить вне контекста его аскетического богословия. См.: Roldanus J. Le Christ et l'homme dans le theologie d'Athanase d'Alexandrie. Etude de la conjonction de la conception de l'homme avec christologie. Leiden, 1977, p. 277—348.
   См.: Kьhnweg U. Athanasius und das Mцnchtum // Studia Patristica, v. XXXII, 1997, p. 25—32. О связи св. Афанасия с пахомиев-ским монашеством, восходящей к самому началу его архипастырской деятельности см.: Bernard L. W: A thanasius and the Pachomians // Ibid., p. 3—11.
   При этом святитель особое внимание обращал на женское монашество (или, точнее, «женский аскетизм»), имевший большое значение в ту эпоху и подвергавшийся многочисленным искушениям от различных видов еретического «лжеаскетизма». См.: Brakke D. Athanasius and the Politics of Asce-tism. Oxford, 1995, p. 17—79.
   Святитель Григорий Богослов Архиепископ Константинопольский. Собрание творений, в 2-х томах, т. 1. Сергиев Посад, 1994, с. 315.
   См. предисловие к английскому переводу указанных посланий: The Monastic Letters of Saint Athanasius the Great. Translated with an Introduction by L. W. Barnard. Oxford, 1994, p. VII.
   См.: Elm S. Op. cit., p. 357—370. Правда, вряд ли приемлем тезис этой исследовательницы, что главной опорой св. Афанасия были александрийские подвижники (и, особенно, подвижницы), а не «египетские» в узком смысле этого слова.
   Важные свидетельства на сей счет представляют «Истории монахов верхнего Египта», датирующиеся самым концом IV в. См.: Histories of the Monks of Upper Egypt, p. 73—141.
   См.: BrakkeD. Op. cit, p. 80—141. Св. Афанасий, помимо прочего, «хотел, чтобы пример жизни иноческой назидал не одних удалившихся от мира. Воспитанников пустыни, возвышавшихся своими добродетелями пред прочими, он призывал на служение Церкви и поставлял в епископы. Еще св. Александр избирал между иноками пастырей Церкви: преемник св. Александра подражал его примеру и чем более благотворными оказались первые опыты такого избрания, чем более стесненные обстоятельства Церкви требовали от пастырей ее готовности на всякие лишения, тем охотнее св. Афанасий вверял попечение о пастве Христовой инокам, устраняя всякий предлог с их стороны к уклонению». Горский А. В. Ж изнь святаго Афанасия Великаго, Архиепископа Александ-рийскаго. Сергиев Посад, 1902, с. 120.
   См., например, высказывание о древнем иночестве, как о «паническом. бегстве (stampede) от кафолической Церкви» в кн.: Workmдn Η. В. The Evolution of the Monastic Ideal. London, 1913, p. 11. Ср. также: Griggs С W. Early Egyptian Christianity from its Origins to 451 С. E. Leiden, 1990, p. 102, 146—148, 152.
   См.: The Church in the Christian Roman Empire by J. R. Palanque, G. Bardy, P. de Labriolle, G. de Plinval, L. Brehier, v. II. The Life of the Church in the Fourth Century. London, 1952, p. 482—486.
   См.: Сидоров А. Я. Д ревнехристианский аскетизм, с. 147—156.
    Архимандрит Феодосии, (Олтаржевский) . Палестинское монашество в IV-VI вв. Киев, 1899, с. 121—122.
   Св. Кирилл Иерусалимский замечает на сей счет: «Не ныне начали отовсюду собираться сюда во множестве чужестранные, но с тогдашних (апостольских. — А. С.) времен». Святитель Кирилл Архиепископ Иерусалимский. Поучения огласительные и тайноводственные. М., 1991, с. 279.
   См. высказывание одного историка палестинского иночества: «Иерусалим стал градом паломников и монахов». BinnsJ. Ascetics and Ambassadors of Christ. The Monasteries of Palestine 314—631. Oxford, 1994, p. 84.
   О самой паломнице, происходившей из южной Галлии и совершившей свое паломничество в 381—384 гг., см. предисловие к изданию: Egerie. Journal de voyage (Iteneraire). Ed. par P. Maraval // Sorces chretiennes, N 296. Paris, 1982, p. 15—39.
   Текст см.: Ibid., p. 234. Русский перевод: Подвижники благочестия, процветавшие на Синайской горе и в ее окрестностях. К источнику воды живой. Письма паломницы IV века. М., 1991, с. 195—196.
   Таковым был блаженный Иннокентий — монах и пресвитер Елеонский, который наставлял в иноческой жизни еще ново-начального Палладия: он некогда был сановником при императоре Константине, женат и имел сына Павла, служившего в императорской гвардии. От всего этого Иннокентий отказался ради стяжания Царства Небесного, обретя многие духовные дары. См.: Lausiac History of Palladius, v. II, p. 131.
   О них см.: Сидоров А. И. Д ревнехристианский аскетизм, с. 216—236.
   См.: Clark Ε. A. The Origenist Controversy. The Cultural Construction of an Early Christian Debate. Princeton, 1992, p. 11—42.
   См.: Hunt Ε D . Palladius of Helenopolis: A Party and its Supporters in the Church of the Late Fourth Century // Journal of Theological Studies, v. 24, 1973, p. 456—480.
   См. нашу вступительную статью к кн.: Блж. Феодорит Кир-ский. История боголюбцев с прибавлением «О божественной любви». В приложении — «Житие Map Евгена». Вступительная статья и новый перевод А. И. Сидорова. М., 1996, с. 97—133.
    Малышевский И . Св. Иоанн Златоуст в звании чтеца, в сане диакона и пресвитера. Киев, 1892, с. 24—25.
   См. характеристику столпничества как «добровольного мученичества», продолжающего дело древнехристианских мучеников: «Для своего времени св. столпники были тем же, чем были мученики в первые времена христианства, т. е. живым свидетельством святости Христовой веры, образцом чистейшей нравственности, побуждением и подкреплением для колеблющихся и орудием обращения для неверных». Иеромонах Алексий (Кузнецов). Юродство и столпничество. Религиозно-психологическое исследование. Спб., 1913, с. 273.
   Соколов И. И. Сирийское монашество до начала VII века. Исторический этюд // Сообщения Императорского Православного Палестинского общества, т. XXIII, 1912, с. 21.
   См.: Murray К The Exhortation to Candidates for Ascetical Vows at Baptism in the Ancient Syriac Church // New Testament Studies, v. 21, 19741975, p. 59—80. Творения святых каппадокийских отцов также показывают, что самая значительная часть оглашенных была представлена людьми преклонного возраста. Но следует также отметить, что крещение принимали и те, которые уже встали на иноческую стезю. См.: BernardiJ. La predication des P0res Cappadociens. La predicateur et son auditoire. Paris, 1968, p. 395. Вообще отмечается, что, например, у св. Василия Великого идеал аскетического совершенства как бы предназначался для всех христиан. См.: Fedwick P. J. T he Church and the Charisma of Leadership in Basil of Caesarea. Toronto, 1979, p. 161—165. В этой связи можно еще констатировать, что в творениях его «иноческое состояние» и «состояние новокре-щенных» тесно увязывалось друг с другом. См. предисловие к изданию: Basile de Cesaree. Sur le baptme. Ed. par J. Ducatillon // Sources chretiennes, N 357. Paris, 1989, p. 18—19.
   См.: Nedungatt G . The Covennanters of the Early Syriac Speaking Church // Orientaliд Christiana Periodica, v. 39., 1973, p. 191—215.
   См.: Guillaumont A. Etudes sur la spiritualite de l'Orierit chretien. Abbaye de Bellefontaine, 1996, p. 197.
   Создавая этот труд, Кирский архипастырь исходил, среди прочего, из того, что «великие деяния заслуживают предпочтительного уважения со стороны каждого благочестивого и даже просто разумно мыслящего и самосознающего человека. В них сказывается та сила духа, к которой должен стремиться всякий, в них наглядно и в живом примере сияют яркими лучами та нравственная высота и чистота, то самоубеждение и верность своему долгу, которые всегда и везде были идеалами совершенства». Глубоковский Η. Н. Блаженный Феодорит, епископ Кирский. Его жизнь и литературная деятельность, т. 2. М., 1890, с. 419.
   Церковная история Эрмия Созомена Сламинскаго. Спб., 1851, с. 455—457.
   См.: Garrigues J- Μ.; Legrez Ε J. Moines dans l'assemblee des fid-eles. A l'epoque des Peres. IVe-VIIIe siecles. Paris, 1992, p. 44—48.
   См.: Сидоров А. И. Д ревнехристианский аскетизм, с. 163—186.
   См.: Elm S. Op. cit., p. 106—136.
   Эту «партию» иногда неверно называют «полуарианством»; однако, при всех недостатках своего учения омиусиане были, безусловно, ближе к защитникам Никейского символа веры, чем к арианству. В общем омиусианство отражало «не совсем удавшуюся богословско-теоретическую попытку выразить свое истинно церковное веросознание в наиболее соответствующих терминах». Виноградов В. О литературных памятниках полуарианства // Богословский Вестник, 1911, № 9, с. 755.
   См.: Правила св. поместных соборов с толкованиями. Вып. I. М., 1880, с. 105—136.
   См.: Горчаков Μ. И. Церковное право. Краткий курс лекций. Спб., 1909, с. 43.
   Разброс мнений среди ученых здесь достаточно широк: от 40-х до 70-х годов IV в. См.: Остроумов М. Введение в православное церковное право, т. L Харьков, 1893, с. 188.
   «Председательствовал на Соборе Евсевий Никомидийский, а присутствовало 13 епископов». Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истрий-скаго. М., 1994, с. 27.
   Подробно см.: Hefele Ch. J. Histoire des conciles d'apres les documents originaux, Т. I, 1. Paris, 1907, p. 1029—1045.
   Св. Василий Великий в «Нравственных правилах» говорит: «Имеющие не много (перевод несколько некорректен: «имеющие некоторые», т. е. достаточные. — А. С.) сведения в Писании за отличительный признак святых должны признавать плоды Духа, и у кого есть таковые плоды, того принимать, а у кого нет, того отвращаться». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппадокийския, ч. III. Μ., 1993, с. 478.
   Ср. на сей счет замечание: «Девственницы IV и V вв. одевались и носили все те одежды, какие были предписаны уставами той поры для монахов. По крайней мере, так было на Востоке». Архимандрит Иннокентий (Беляев). Пострижение в монашество. Опыт историко-литургического исследования обрядов и чинопоследований. пострижения в монашество в Греческой и Русской церквах до XVII века включительно. Вильна, 1899, с. 99—100.
   См.: «Раб, наравне со свободным, был допущен к участию в таинствах и богослужебных собраниях верующих. Ему открыт был доступ к семейной жизни, и его брак, подобно браку его господина, был признан нерасторжимым. Церковь благословляет брачные союзы рабов не только с женщинами свободнорожденными, но и с особами аристократического происхождения. Рабу, наравне со свободным человеком, доступны были все степени иерархии, не исключая и епископской. Раб находил место своего вечного упокоения на общих кладбищах, рядом со свободным. Наконец, во время гонений раб страдал и умирал рядом со свободным и вместе с ним увенчивался одням и тем же венцом славы. Это уравнение рабов со свободными в непосредственной области Церкви не могло не отражаться благотворным образом и на их чисто правовых отношениях. Указанное признание раба равноправным со свободным человеком в жизни Церкви рассеивало предрассудки римского общества касательно рабов, как низших, презренных существ, поднимало их во мнении общества и побуждало последнее иначе относиться к ним. Не мог же в самом деле господин со спокойной совестью трактовать раба, как свою вещь, когда он был ему братом во Христе! Такое отношение Церкви к рабам должно было влиять на настроение общества и на изменение отношений его к рабам сильнее всяких предписаний гражданских законов, и тем способствовать отмене рабства в гражданской жизни». Мухин Н. Отношение христианства к рабству в Римской империи. Цер-ковно-историческое исследование. Киев, 1916, с. 296—297.
   Об этом, в частности, свидетельствует первое его послание, адресованное «Евстафию Философу», под которым следует подразумевать Евстафия Севастийского. См.: Pouchet R. Basile le Grand et son univers d'amis d'apres sa correspondance. Une Strategie de communion. Roma, 1992, p. 88—93.
   Подробно об обстоятельствах этого разрыва см.: Rousseau Ph. Basile of Caesarea. Berkeley-Los Angeles-London, 1998, p. 239—245; Pouchet R. Op. cit., p. 283—286, 395—404. П. Федвик также подчеркивает, что в основе разрыва были вероулительные вопросы, а не аскетическая практика. См.: Fedwick P. J. Ор. cit., р. 160.
   См.: Desprez V. Le monachisme prlmitif. Des origines jusqúau concile d'Ephese. Abbaye de Bellefontaine, 1998, p. 327—328.
   См., например, его рассуждение: «Кто не знает, что человек есть животное кроткое и общительное, а не уединенное и дикое? Ничто так не свойственно нашей природе, как иметь общение друг с другом и нужду друг в друге, и любить соплеменных». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппадокийския, ч. V. М., 1991, с. 88.
   «О, если бы возможно было, чтобы не только собравшиеся вместе в одном селении жили всегда вкупе, но чтобы и многие братства в различных местах, под единым попечением людей,, способных нелицеприятно и мудро устроять полезное для всех, назидаемы были в единении духа и союзе мира (Еф:4, 3)». Там же, с. 146.
   Иногда констатируется, что св. Василий был преимущественно вдохновителем , а не организатором монашества, позволяя иноческим общинам, находившимся в сфере его влияния развиваться достаточно самостоятельно. См., например: Gain В. L'Eglise de Cappadoce au IVe siecle d'apres la correspondance de Basile de C6saree (330—379). Roma, 1985, p. 123—161. Но мы. бы не стали столь резко разграничивать вдохновителя и организатора , которые в лице св. Василия тесно сплелись.
   Один исследователь подмечает, что идеалом св. Василия был монах, сочетающий в себе воина, силою берущего Царство Небесное, атлета, всегда готового бросить вызов противнику и принять его вызов, и дитяти, который обретает спасение благодаря своей простоте и доверчивости. См.: Osborn Ε. Ethical Patterns in Early Christian Thought. London, 1978, p. 86—87.
   См.: BouyerL. La spiritualite du Nouveau Testament et des Peres. Aubier, 1960, p. 405—411.
   См.: Dagron G. Les moines et la Ville. Le monachisme a Constantinople jusqúau concile de Chalcedцine // Travaux et Memoires du Centre de Recherche d'Histoire et de Civilisation Byzantines, t. 4. Paris, 1970, p. 229—276.
   Церковная история Эрмия Созомена Саламинскаго, с. 296—297.
    Сократ Схоластик. Церковная история, с. 114.
   Данное монашество, критикуемое Златоустым отцом, можно определить как монашество «формальное». См.: Никольский С. История Церквей Антиохийской и Константинопольской за время святаго Иоанна Златоуста, по его творениям. Отдел Н-й. Ставрополь-Кабказский, 1905, с. 59—72.
   При этом он исходил из того, что и для мирян «нужно не приискивать отговорки, но в самих городах вести монашескую жизнь, иначе говоря, жизнь евангельскую, так как это одно и то же. Нужно быть трезвенным, подобно монахам; подобно им молиться, трудиться и выказывать себя милосердым. «Все повеления закона у нас общи с монахами, за исключением только одного — безбрачия». Пюш Э. Св. Иоанн Златоуст и нравы его времени. Спб., 1897, с. 269.
   См.: Palladios . Dialogue sur la vie de Jean Chrysostome, t. I. Ed. par A. — M. Malingrey et Ph. Leclercq // Sources chretiennes, N 341. Paris, 1988, p. 127—128.
   Церковная история Эрмия Созомена Саламинскаго, с. 565—566. По словам И. В. Попова, «меры, принятые против бродячих монахов, и обличения, направленные против них, возбуждали ненависть к епископу и среди мнимых подвижников благочестия». Попов И. В. С вятый Иоанн Златоуст и его враги. Сергиев Посад, 1908, с. 88—89.
   См.: Hefele Ch. J. Histoire des conciles d'apres les documents originaux, t. II, 1. Paris, 1908, p. 146.
   См.: Leroux J. M. S aint Jean Chrysostome et le monachisme // Jean Chrysostome et Augustin. Actes du colloque de Chantilly de 1974. Ed. par Ch. Kannengiesser. Paris, 1975, p. 141—143.
   Об этой поддержке см.: Callinicos. Vie d'Hypatios. Ed. par G. J. Μ. Bartelink // Sources chretiennes, N 177. Paris, 1971, p. 16.
   См. вступительную статью к кн.: Les moines acemetes. Vies des saints Alexandre, Marcel et Jean Calybite. Presentation, traduction et notes par J. — M. Baguenard. Abbaye de Bellefontaine, 1988, p. 11—71.
   См.: Сидоров А. И. Д ревнехристианский аскетизм, с. 202—353.
   См., например, слова св. Киприана Карфагенского, обращенные к девам, избравшим целомудренную жизнь: «Вы начали уже быть тем, чем быть мы только надеемся. Вы в веке сем достигли уже славы воскресения и преходите век, не оскверняясь от века. Пребывая чистыми и непорочными, пребывая девами, вы уподобляетесь Ангелам Божиим. Только да пре- — бывает твердо и непоколебимо девство ваше; и с каким мужеством, с какою решимостью положили вы ему начало, таким да пребудет оно у вас и навсегда, ища для себя украшений не в ожерельях и одеждах, но в добрых нравах. Имейте в виду одного Бога и одно небо; не обращайте устремленных горе очей своих к похотям мира и плоти, — не низводите их долу, к земному». Творения святаго священномученика Киприана Епископа Карфагенскаго, ч. II. Киев, 1891, с. 144—145.
   См.: Lawrence С. Н. Medieval Monasticism. Forms of Religious ς Life in Western Europe in the Middle Ages. London-N. Y., 1989, p. 11—13.
   См.: De VogiieA. Histoire litteraire du mouvement monastique dans Pantiquite, 1.1. Paris, 1993, p. 16—48.
   См. характеристику его как «сведующего последователя Евагрия»: Guy J-С. Jean Cassien. Vie et doctrine spirituelle. Paris, 1959, p. 26. Несколько преувеличенное значение этой «оригенистской традиции» придается в работе: Munz Р. John Cassian // Ecclesiastical History, γ. 11, 1960, p. 1—22.
   См.: Chadwick О . John Cassian. Cambridge, 1968, p. 11.
   См.: Rousseau Ph. Ascetics, p. 178.
   См.: Garrigues J-Μ.; Legrez F. J. Op. cit., p. 81—136.
   Об этом институте см. работу: Camelot Th . Virgines Christi. La 6yirginite aux premiers siecles de l'Eglise. Paris, 1944. См. также упоминаемую монографию: Elm S. «Virgins of God».
    Сульпиций Север. Житие святого Мартина, Епископа и Исповедника // Альфа и Омега, 1998, № 2 (16), с. 225.
   См.: Prinz F. Askese und Kultur. Vor-und frьhbenediktinisches Mцnchtums an der Wiege Europas. Mьnchen, 1980, S. 59—67.
   В Новое время он пережил много трудностей, но был возрожден и продолжает существовать. См.: Antier J. — J. Lerins rile sainte de la Cote d'Azur. Paris, 1973, p. 271—316.
   Цит. по кн.: Байе Ш. Христианство в Галлии и утверждение варваров // Общая история европейской культуры. Т. VII. Спб., 1913, с. 294.
   О его жизни см.: Labrouse. Μ Saint Honorat, fondateur de Lerin et Pevque d'Arles. Abbaye de Bellefontaine, 1995, p. 13—24.
   См.: Prinz Ε Frьhes Monchtum im Frankreich. Kultur und Gesellschaft in Gallien, den Rheinland und Bayern (4. Bis 8. Jarhundert). Mьnchen-Wien, 1965, S. 47—87.
   Правда, обилие литературных произведений, вышедших из среды леринского иночества, контрастирует со скудостью конкретных сведений относительно обыденной жизни этого монастыря. См.: De Vogьe A. Les debuts de la vie monastique a Lerins. Remarques sur un ouvrage recent // Revue d'Histoire Eccle-siastique, t. 88, 1993, p. 8—9.
   См.: Kaspar С. Μ Theologie und Askese. Die Spiritualitдt des Inselmцnchtums von Lerins im 5. Jahrhundert. Munster, 1991, S. 58.
    Петрушевский В. Сальвиан, пресвитер Массилийский, и его сочинения // Труды Киевской Духовной Академии, 1892, № 7, с. 435—436.
    Zumkeller Α. Das Mцnchtum des heiligen Augustins. Wьrzburg, 1950, S. 104—105.
   См.: Munier C. Problemes monastiques et conciles Africains (A. 345—427) // Augustinianum, v. 39, 1999, p. 149—168.
    Zumkeller A. Op. cit., S. 121—152.
   Наличие таких монастырей засвидетельствовано уже в 387 г.. См. предисловие к кн.: Frьhes Mцnchtum im Abendland. Eingeleitet, ьbersetzt und erklдrt von K. S. Frank, Bd. I. Mьnchen, 1975, S. 14—19.
   См. вступительную статью: Сидоров А. И. Ж изнь и труды святителя Григория Великого (Двоеслова) // Святитель Григорий Великий Двоеслов. Избранные творения. М., 1999, с. X.
   О пребывании св. Патрика в. этой обители свидетельствует один источник VII в. («Изречения Патрика»), которому, скорее всего, следует доверять. См.: Hanson R. Р. С. The Life and Writings of Saint Patric. London, 1968, p. 13.
   Об этом свидетельствуют его уставы, особенно первый, изложенный в форме собеседования трех египетских старцев: Серапиона, Пафнутия и Макария. См.: Сидоров А. И. Д ревнехристианский аскетизм, с. 274—275.
   Святитель Патрик Ирландский. Исповедь. Перевод Н. Л. Холмогорова // Альфа и Омега, № 4 (7), 1995, с. 150.
   «Св. Патрик основывал и монастыри, однако в стране, где все селились обособленно хуторами, церковные общины с самого начала были организованы скорее как монастырские; отдельные поселения, где жили священно-и церковнослужители, с епископом во главе». Милкова Ε . Крещение Ирландии и ирландская Церковь в V-IX веков // Алфа и Омега, № 4 (7), 1995, с. 160. «Ориентация на монастырь и монастырскую культуру отличала ирландское христианство с самых первых десятилетий его существования». Михайлова Т. Святой Колумба Ирландский // Альфа и Омега, №,3 (14), 1997 с. 240.
   См.: Lawrence С. Я. Op. cit., р. 44—49. См. также: «Около 600 года, например, в одной Ирландии, благодаря счастливому почину ее великого просветителя св. Патрика — (400—470), который, как бы провидя будущее, с восторгом говорил уже в своем «Исповедании», что «filii et filiae scottorum — сыны и дщери скотов (ирландцев) появились в монашеском чине и в числе девственниц», — в Ирландии, при ближайших преемниках св. Патрика, насчитывалось около «тысячи монастырей», которые в течение VII в. оказывают влияние на весь европейский континент, рассылают во все стороны учителей, проповедников, миссионеров, с необыкновенной энергией про-лагающих пути для развития христианской культуры, делаются «христианскими Афинами», куда любознательная молодежь стекалась со всего Запада для довершения богословского образования. Кипучая ученая и литературная работа открывается в этих монастырях, в монастырях основанных ими и в их школах, по страстному увлечению в занятиях соперничавших с монастырями южной Галлии (аббатство Lerins): переводы и комментарии, гимны и проповеди, отцы Церкви и древние классики — читались, изучались и разрабатывались, распространялись в сотнях списков…». Пономарев А. Собеседования св. Григория Великаго о загробной жизни в их церковном и историко-литературном значении. Опыт исследования памятников христианской агиологии и эсхатологии. Спб., 1886, с. 135—136.
   См. его характеристику: «Характерной чертой для Эригены, мыслителя, жившегб на латинском Западе, является его высокое уважение к греческому Востоку и стремление усвоить и перенести на западную почву результаты восточной спекуляций. Эта именно черта· и сделала и его и его систему аномалией в среде тех условий места и времени, в которых он жил, — сделала его, чужеземца для окружающей его среды по происхождению (кельта), чуждым в известном смысле и по духу для современной ему богословской учености в лице франкских ее представителей, и создала для него и его системы совершенно исключительное положение в общей истории умственного развития западного мира». Бриллиантов А. И. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены. М., 1999, с. 90.
   «На протяжении VII в. и вплоть до 20-х гг. VIII в. на территории Англии бытовали две церковные традиции, условно называемые кельтской и римской. Различия между ними были, строго говоря, не догматическими, а касались более повседневной церковной практики. Кельтское христианство ориентировалось на традицию раннего египетского монашества. Практика, которую принесли с собою миссионеры, посланные святителем Григорием Великим, папой Римским, связывалась с Римом, хотя скорее могла быть названа средиземноморской, итало-византийской». Ненарокова М. Смиренный монах и учитель // Альфа и Омега, № 4 (18), 1998, с. 239—240. Можно, наверное выделить в английской церкви этого периода еще и третью традицию — галльскую.
   Толкования Писания Беды обеспечивают ему почетное место в истории патристической экзегезы. См. Ward В. The Venerable Bede. London, 1990, p. 41—87.
   См.: Caroll Th. A. The Venerable Bedë His Spiritual Teachings. Washington, 1946, p. 23.
    Ненарокова М. Смиренный монах, с. 243.
   Друг Павлина Ноланского и весьма интересный богослов, создавший, среди прочих произведений, и довольно обширный катехизис (первый на латинском языке). См.: Gamber К. Niceta von Remesiana Instructio ad competentes. Frьhchristliche Katechesen aus Dacien. Regensburg, 1964, S. VII-VIII.
   См.: De Vogiie A. Le monachisme en Occident avant saint Berioit. Abbaye de Bellefontaine, 1998, p. 123.
   Житие святого Северина (с приложением оригинального латинского текста). Перевод с латыни, вступительная статья, комментарии А. И. Донченко. Спб., 1999, с. 223.
   Там же, с. 233.
   Творения иже во святых отца нашего святителя Игнатия епископа Ставропольского, т. V. М., 1998, с. 124.
    Певницкий В. Ф. И з чтений по истории христианской литературы. Состояние просвещения и направление умственной деятельности в V и VI веке (43 Ц-6Q4) // Труды Киевской Духовной Академии, 1864, т. 1, с. 299.

Основные черты и характерные особенности древнемонашеской пи...

   Бурное и стремительное развитие и распространение монашества в IV в. породили и особый вид древнецерковной литературы, который с некоторой долей условности можно назвать «монашеской письменностью». Условность здесь состоит в том, что, хотя сочинения, относящиеся к этому виду церковной литературы, писались преимущественно иноками и для иноков, они стали наиболее читаемыми произведениями (вместе с житиями) в христианском (особенно, православном) мире в Средние века. Родиной этой монашеской письменности, как и родиной самого монашества, может считаться Египет. Причем, несмотря на тот факт, что здесь, как и в других областях Римской империи, уже давно существовал в христианских общинах феномен «городского аскетизма», основной стимул к появлению данного вида древнецерковной литературы дало пустынножительство. Наиболее примечательной и характернейшей особенностью этой монашеской письменности является то, что она как бы «выросла» из Священного Писания, будучи ответвлением от мощного древа его. Вся монашеская культура зиждилась на священных глаголах: ими монахи напитывались и во время богослужений, и пребывая уединенно в своих келлиях, когда либо произносили на память, либо читали их, постоянно пребывая в благодатной атмосфере богооткровенных словес. Такое постоянное занятие Словом Божиим вело к непрестанному духовному обновлению и преображению древних иноков, позволяя йм восходить от силы в силу. Данная сущностная черта была свойственна не только монашеству восточному, на всех этапах его становления, но и западному, о чем ярко свидетельствует ранняя бенедиктинская традиция, где чтение Священного Писания (вкупе с творениями святых отцов) и размышление над ними являлось непременным условием иноческого жития. Писание в обоих своих частях (Ветхом и Новом Заветах) являлось основой и руководителем всей жизни древних монахов. Естественно, что ветхозаветные и новозаветные святые служили для них образцом (блаж. Иероним даже говорит о «монахах Ветхого Завета»); особенно это относилось к пророку Илие и его ученику Елисею, которые, начиная с «Жития преподобного Антония», рассматривались в качестве одного из высших примеров подвижнической жизни. По общему мнению творцов древнецерковной (и древнемонашеской, естественно) письменности, Илия, будучи «прообразом Христа» (typum Christi), вместе с другими ветхозаветными святыми (Авраамом, Моисеем, Давидом и др.) как бы «предуказывал» на высший образец всякой святости — Господа и Его Апостолов. Поэтому вполне закономерно, что древние иноки стремились целиком и полностью жить по-евангельски, черпая вдохновение для своих подвигов и трудов в Священном Писании; кстати сказать, русское иночество в этом отношении, как и во множестве других, следовало славным образцам древних отцов-подвижников. Наконец, можно констатировать, что церковное Предание, прежде всего «Предание старцев», мыслилось в неразрывном единстве со Священным Писанием, вследствие чего в монашеской культуре письменная и устная традиции сплелись воедино, часто сливаясь почти до неразличимости.
   Органичной частью этой единой и как бы «уст-но-письменной традиции» являлось толкование Священного Писания, которое обычно носило характер преимущественно «жизненно-практической экзегезы», имея своей главной целью духовную пользу на-зидаемых; впрочем, такой «практический характер» этой экзегезы не препятствовал использованию иносказаний и определенной утонченности толкований у древних иноков . Причем, отцы-пустынники постоянно подчеркивали необходимость благоговейно-осторожного подхода к священным глаголам: лучше смолчать и не высказывать своего мнения относительно них, чем с дерзновенной опрометчивостью безблагодатных глупцов пытаться «глубокомысленно интерпретировать» Писание, впадая в тяжкий грех «отсебятины». Примечательно в этом плане одно повествование о преп. Антонии: «Пришли однажды старцы к Авве Антонию и с ними был Авва Иосиф.
   Старец, желая испытать их, предложил им изречение из Писания и стал спрашивать каждого, начиная с младшего, что значит это изречение? Каждый говорил по своим силам; но старец каждому отвечал: нет, не узнал. После всех он говорит Авве Иосифу: ты что скажешь об этом изречении? Не знаю, отвечал Иосиф. Авва Антоний говорит: Авва Иосиф попал на путь, когда сказал: не знаю». Такое «экзегетическое смиренномудрие» рождалось опытом подвижничества; данный же опыт, а также «равнодушное отношение ко всему земному и ревность к славе небесной, стремление построить всю жизнь на началах, указанных Самим Словом Божиим, давало подвижнику высшее, так сказать разумение истин Писания и проникновение в его дух» . Это благоговейное проникновение в дух Священного Писания и хранение его, постоянное смиренномудренное размышление над ним и живое церковное Предание, струящееся вместе с Писанием в едином русле великой реки Православия определили духовный мир и древнемонашеской культуры вообще, и монашеской письменности, в частности.
   Указанное двуединство «устно-письменного» начал в традиции древнемонашеской письменности отнюдь не было новшеством, ибо оно частично прослеживается и в античной (а также в древневосточной), и в раннехристианской литературе. Устное слово часто лежало в основе письменного произведения: развитое искусство «тахиграфии» (стенографии) позволяло «надиктовывать» сочинения (яркий пример тому — Ориген). Кроме того, сами книги обычно читались вслух, воспринимаясь поэтому как живое слово. Наконец, нередко письменные произведения стилизовались под устную речь, примером чему может служить широко распространенный жанр «Диалогов». Эта связь устного и письменного рельефней и четче, чем где-либо, выступает в древнемо-нашеской литературе, обретая здесь часто весьма своеобразный смысл и звучание. Например, «фиктивная устность» используется в «Диалогах» Сульпиция Севера не для обсуждения философских вопросов (как в «Диалогах» Платона), а для духовного назидания и как бы для «начертания лика» почившего святого (Мартина Турского); преп. Иоанн Кассиан Римлянин, также широко пользующийся в своих творениях подобной стилизацией под устную речь, с ее помощью подчеркивает тот факт, что в основе всей монашеской письменности лежит духовный опыт (experientia magistrante). К этому следует присовокупить, что многие читатели (точнее, «слушатели»), а также некоторые создатели произведений древнемонашеской литературы были людьми «некнижными» и принадлежали к числу восточных народов, традиционно обладающих исключительной памятью. Поэтому некоторые из этих произведений (яркий пример — «Апофтегмы») создавались, так сказать, устно, хранились в памяти и передавались первоначально устно, лишь позднее запечатлевшись в письменах. Это наложило своеобразный отпечаток на древнемонашескую литературу и вообще на всю культуру древнего иночества, как часть древне-церковной культуры. Значительный удельный вес «устного элемента» в этой культуре объяснялся еще и редкостью книг, что впрочем, нисколько не препятствовало расцвету духовной жизни, являющейся стержнем ее, как всякой подлинно христианской культуры .
   Содержание древнемонашеской письменности определялось, в основном, ответами на главный вопрос христианского жития: «Как спастись?» Вокруг этой центральной сотериологической оси сосредотачивались антропологические, нравственно-аске-тические и эсхатологические проблемы, диапазон которых был очень широк, а регистры звучания поражают богатством оттенков. Поскольку вообще христианское вероучение обладает органичной взаимосвязью всех своих частей, то данная взаимосвязь нашла, естественно, отражение и в монашеской письменности, где, например, учение о Святой Троице или христология также не оставались в небрежении, пребывая, тем не менее, все-таки на втором плане. Хотя древние иноки принимали самое живое участие в догматических спорах своей эпохи, но, так сказать, понятийно-философский аспект этих споров мало привлекал их внимание. Они духовными очами прозревали глубинную сотериологи-ческую суть этих споров, а потому и становились, как правило, решительными борцами за Православие. Однако боролись они за него преимущественно молитвой и деланием, а не пером, чем и объясняется тот факт, что из среды древнеегипетского иночества IV в. практически не выходили, за редким исключением, полемические трактаты, направленные против ариан (правда, ситуация коренным образом изменилась в позднейшую эпоху христологических споров — можно указать примеры преп. Максима Исповедника, преп. Анастасия Синаита и др.). В соборном созвучии церковной письменности монашество разрабатывало иные пласты — преимущественно пласты духовной жизни. Само собою разумеется, что разрабатывались они по-разному, в зависимости от личных свойств, интеллектуальных и душевных способностей каждого подвижника, и даже его национальности. Иногда это приводило к диссонансам в созвучии «монашеского хора», ярким примером которых служат печально знаменитые «оригенистские споры». Однако, в целом эти диссонансы были явлением случайным, а потому древнее иночество и способно было создать удивительную симфонию культуры святости , одной из граней которых была монашеская письменность.
   Для выражения своего богатого содержания данная письменность и использовала различные жанровые формы, которые имелись уже в наличии (послания, «слова» и т. д.), и создавала новые (например, «патерики», «главы» и пр.); однако сами по себе эти формы играли второстепенную роль в ее развитии, ибо благородное вино не изменяет своего аромата от того, наливается ли оно в простой стакан, или в хрустальный бокал. Поэтому творцы монашеской литературы, как правило, мало заботились об изяществе и отточенности стиля и формы своих произведений (хотя среди них встречаются и подлинные шедевры в этом плане); четкое разграничение жанровых особенностей здесь также наблюдается не очень часто, вследствие чего, например, под формой «послания» нередко можно обнаружить нравственно-богослов-ский трактат, а под формой «беседы» — почти поэтическое произведение. Особо хотелось бы подчеркнуть тот факт, что практически невозможно выделить из общей массы монашеской письменности агиографию, ибо она органично входит в единый контекст этой письменности и составляет с ней единое целое. Трудно, например, представить монашескую литературу без «Жития преподобного Антония», написанного св. Афанасием, или без серии «Житий» палестинских святых, созданных монахом — «интеллектуалом» Кириллом Скифопольским. Поэтому формальные критерии, предполагающие иногда, в частности, разграничение патрологии и агиологии , здесь совсем не применимы. Это еще раз свидетельствует о том, что вся древнецерковная письменность определялась в своем развитии преимущественно мировоззренческим содержанием; «искусство ради искусства» ей было чуждо, как никакой другой литературе.
   См. на сей счет ряд интересных наблюдений в статье: Goehring J. Ε . The Encroaching Desert: Literary Production and Ascetic Space in Early Christian Egypt // Journal of Early Christian Studies, v. 1, 1993, p. 281—296.
   Впрочем, в данном случае в монашеской письменности лишь наиболее четко выразилась общая черта всей древнецерков-ной литературы. См. суждение: «all early Christian literature has an intertextual relationship with the Bible». Young F. M. B iblical Exegesis and the Formation of Christian Culture. Cambridge, 1997, p. 219.
   См.: Burton-Christie D. The Word in the Desert. Scripture and the Quest for Holiness in Early Christian Monasticism. Oxford, 1993, p. 107—108. По словам Д. Кастальского, «отшельники и монахи, поставляя целию своей земной жизни достижение высшей степени в духовной жизни, сокращая нужды и потребности жизни чувственной, чтобы с большею свободою возрастать в жизни духовной, обращали упражнение в Слове Божием, как духовную пищу, в потребность своей души. Вся их жизнь была разделена между молитвою и упражнением в Слове Божием. Даже во время некоторых посторонних занятий в душе и устах их была или молитва, или Слово Божие». Кастальский Д. О домашнем чтении Слова Божия у христиан первых веков. М., 1876, с. 52—53.
   Это отмечает, например, преп. Иоанн Кассиан Римлянин. См.: Frank К S. Asketische Evangelismus. Schriftauslegung bei Johannes Cassian // Stimuli. Exegese und ihre Hermeneutik in Antike und Christentum. Festschrift fьr Ernst Dassmann. Mьnster Westfalen, 1996, S. 441.
   См. нашу статью: Сидоров А: И. Священное Писание в египетском монашестве IV в. (На материале греческой версии творений св. Аммона) // Традиции и наследие Христианского Востока: Материалы международной конференции. М., 1996, с. 343—358. На эту сущностную черту монашеской письменности современные исследователи обращают особое внимание. См. библиографию в работе: Burton-Christie D. Scripture, Self-Knowledge and Contemplation in Cassian Conferences // Studia Patristica, v. XXV, 1993, p. 339—345.
   См. компетентное суждение на сей счет Ж. Леклерка: «There is no Benedictine life without literature. Not that literature is an end, even a secondary end, of monastic life; but it is a conditioning factor». Leclercq J\ The Love of Learning and the Desire for God. A Study of Monastic Culture. N. Y., 1994, p. 17. Другой великий светоч западного монашества — св. Григорий Двоеслов также придавал чтению Священного Писания первостепенное значение, называя его «дверью ко спасению». См.: Markus R. Α. Gregory the Great and His World. Cambridge, 1997, p. 41—42.
   См.: Desprez V. Le monachisme primitif, p. 25—26.
   См.: Poirot E. Elie, archцtype du moine. Pour un ressourcement prophetique de la vie monastique. Abbaye de Bellefontaine, 1995, p. 215—219; Idem. Les prophetes Elie et Elisee dans la litterature chretienne ancienne. Brepols, 1997, p. 479.
   См.: Leloir L· Desert et, communion. Temoignages de Peres du Desert recueillis a pertir des Paterica armeniens. Abbaye de Bellefontaine, 1978, p. 46. Ср. также наблюдение относительно па-хомиевских иноков: основным «правилом» для них служило Священное Писание (особенно, Евангелие). Собственно «Устав» преп. Пахомия был толкованием Писания и применением его к особым условиям монашеской жизни. См.: Deselle Р. L'esprit du monachisme pachomien. Abbaye de Bellegontaine, 1973, p. XXXVII-XXXIX.
   См., например, наблюдение относительно преп. Нила Сор-ского: «Учение Христа и Апостолов — краеугольный камень для всего нравственного миросозерцания преп. Нила Сор-ского. Признавая, что «един… нам учитель есть. Господь Иисус Христос, Сын Божий, давый нам Божественаа Писаниа, и святии апостоли», преп. Нил Сорский всегда и везде стоит на почве евангельского учения, ни на шаг не уклоняясь от него: достаточно открыть любую страницу Устава, чтобы убедиться, как строго следовал преп. Нил высказанному им принципу говорить «не от себе, но от Святых Писаний», т. е. учения евангельского, апостольского и согласного с ним учения святоотеческого». Гречев Б. Преп. Нил Сорский и «заволжские старцы» — публицисты // Богословский Вестник, 1908, № 5, с. 72—73.
   Мы исходим из следующего понимания Предания: оно, «как живое учение Церкви, содержат в. себе учение и писанное и вместе устно преданное — τό αγραφον». Пономарев Π. Π. Священное Предание как источник христианского ведения. Учение о св. Предании в древней, преимущественно восточной, Церкви. Казань, 1903, с. 544. В древнем монашестве второй аспект Предания — «неписанность» — играл важнейшую, а, возможно, главнейшую роль.
   Не случайно, что именно из среды древнего иночества (а именно — Лиринского монашества) выходит специальный трактат, посвященный Преданию, который справедливо называют «золотым сочинением» и «классическим комментарием всей догмы Предания». См.: Напоминания. Творение препо-добнаго Викентия ЛиринскагоПеревод с латинскаго языка П. Пономарева. Казань, 1904, с. VIII.
   Пример тому — толкования преп. Пимена. См.: Driscoll J. Exegetical Procedures in the Desert Monk Poemen // Mysterium Christi. Symbolgegenwart und theologische Bedeutung. Festschrift für Basil Studer. Roma, 1995, p. 155—178.
   См.: Gould G. The Desert Fathers on Monastic Community. Oxford, 1993, p. 79—81.
   Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Сергиев Посад, 1993, с. 13—14.
   Иеромонах Иоасаф. Преподобный Исидор Пелусиот, как толкователь Священного Писания. Сергиев Посад, 1915, с. 59—60.
   См.: Frank К. S. Fiktive Mьndlichkeit als Grundstuktur der monas-tischen Literatur // Studia Patristica, v. XXV, 1993, p. 356—375.
   См. на сей счет наблюдение Д. Хвольсона: «Между нами искусство письма очень распространенно и мы поэтому мало полагаемся на свою память, которая вследствие этого мало развита и слаба; мы все записываем. Совершенно другое видим у народов, у которых письмо мало употребительно; между ними попадаются личности, память которых нас просто поражает. О брахманах мы положительно знаем, что многие из них выучивали наизусть и знали наизусть веды, брахманы, упанишады, целые философские и грамматические трактаты. Еврейские ученые первых веков по P. X. знали наизусть всю литературу предания; ибо мишна (т. е. тот текст, к которому талмуд служит некоторым образом комментарием), все многочисленные прибавления к ней, равно как и весь обширный Талмуд, были записаны весьма долго после их редактирования. До этого времени все выучивалось наизусть, и читалось с учениками наизусть. Между арабами были личности, знавшие наизусть более 20 ООО стихов, и которые притом всегда могли называть, хотя не всегда, конечно, верно, автора каждого стиха и племя, к которому он принадлежал, а равно и тех лиц, которые передавали эти стихи. Между ними были учители преданий — мухаммеды, которые знали наизусть до 20 ООО таких преданий и притом знали иснад каждого из них, т. е. всю цепь лиц передававших это предание, начиная со своих современников и восходя до времени Мухаммеда. Были далее генеалоги, знавшие генеалогию множества арабских племен и перечислявших, так сказать, по пальцам генеалогии сотни родов». Хвольсон Д. История ветхозаветного текста. Очерк древнейших его переводов по их отношению к подлиннику и между собою // Христианское Чтение, 1874, ч. И, с. 534—535.
   Современная западная (внешне христианская) культура представляет контраст древнецерковной культуре. Как это констатирует один из ярких представителей современного западного христианства, «убыванию веры, о котором то и дело сожалеют прежде всего в Западной Европе, противостоит на первый взгляд парадоксальная реальность: тот же самый Запад в то же самое время производит невероятный поток богословской и, в особенности, духовной литературы, который каждый год увеличивается на тысячи наименований. Конечно, в этом nofoKe есть множество модных «бабочек-однодневок», произведенных лишь ради рынка. Тем не менее издается множество классиков духовной литературы в критических изданиях в переводе на европейские языки, так что современный читатель имеет в своем распоряжении такое богатство духовных произведений, о котором человек древних времен не мог осмелиться и мечтать». Иеромонах Габриэль Бунге. Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов. Рига, 1999, с. 9. Следовательно, в современной как бы «христианской» западной культуре духовная литература преизобилует, а духовная жизнь влачит жалкое существование.
   На христианском Западе это также наблюдается. Как отмечает один исследователь, жизнь западной Церкви в V-XII вв. определялась монашеством («das Zeitalter der Mцnche»), создавшим особое «монашеское богословие», отличающееся «практическим», т. е. опытным характером (sie ist eine Theologie aus der Praxis und fur die Praxis). См.: Hдrdelin A. Monastische Theologie — eine «praktische» Theologie vor der Scholastik // Zeitschrift fьr katholische Theologie, Bd. 109, 1987, S. 400—415.
   Немаловажное значение в которых имела дисгармония между «простецами» и «учеными монахами». См.: Festugiere A-J. Les moines d'Orient, t. I. Culture ou saintete. Paris, 1961, p. 75—91.
   Сам Кирилл воспитывался преимущественно на монашеской письменности («Истории боголюбцев», «Апофтегмах» и проч.), имея лучшие произведения ее в качестве образцов для своего литературного творчества. См.: Flusirt Я Miracle et histoire dans l'oeuvre de Cyrille de Scythopolis. Paris, 1983, p. 83—86.
   См. на сей счет глубокое наблюдение Η. И. Сагарды, приведенное в нашей книге: Сидоров А. И. К урс патрологии. Возникновение церковной письменности. М., 1996, с. И.

Главные вехи начального периода истории древнемонашеской лит...

   Если само монашество как бы естественным образом выросло из древнехристианского аскетизма, то монашеская письменность является, в свою очередь, естественным продолжением древнехристианской аскетической литературы, обретя, само собою разумеется, совершенно новое качество по сравнению с последней. А древнехристианский аскетизм нашел свое наиболее полное литературное выражение в произведениях, которые можно (с определенной долей условности) объединить под общим названием «О девстве». Если исключить всякие еретические отклонения от главного течения древнехристианского подвижничества типа энкратитов, то можно сказать, что данное течение, оставив свои четкие следы в сочинении Псевдо-Климента Римского, произведениях Тертуллиана, св. Киприана Карфагенского, Оригена и пр., обрело классическую форму в диалоге св. Мефодия Олимпийского «Пир десяти дев», который был своего рода учебником древнехристианского нравственного богословия. Традиция таких сочинений «О девстве» была продолжена и в IV веке. Автором одного из них был уже упоминавшийся Василий Анкирский, произведение которого дошло среди неподлинных творений (spuria) св. Василия Великого. Написанное ок. середины IV в., данное сочинение отличается образным и метафорическим языком. Автора акцентирует прежде всего чистоту сердечную у избравших подвижническую жизнь, доказывая, что чисто физическая девственность без такой душевной чистоты тождественна лицемерию. Также под именем св. Василия Великого сохранилось и еще одно аналогичное сочинение, называющееся «Проповедь о девстве». Она написана, скорее всего, в первой половине IV в. неизвестным автором, принадлежащим, по всей видимости, к клиру (может быть, и епископом); но авторство св. Василия полностью исключается. Вся гомилия, с точки зрения содержания ее, является развитием идей св. Апостола Павла (особенно, высказанных в 1 Кор. 7). Аноним признает значимость христианского брака, но несравненно выше его поставляет девство (исходя из слов: «выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше»; 1 Кор. 7:38). Сочными красками описывает он скорби и тяготы супружеской жизни, противопоставляя им духовную радость тех, кто постоянно блюдет целомудрие. Проповедь обращена к отцам христианских семейств и содержит много советов, касающихся воспитания детей в страхе Божием. Как считают издатели этого сочинения, оно отражает этап домонащеского «семейного аскетизма»; создатель его, по их мнению, явно склонялся к «гипераскетизму» и даже некоторым энкратитским воззрениям. Однако, по нашему мнению, проповедь не производит подобного впечатления, ибо идеи ее автора не выходят за пределы обычных рамок древнецерковного аскетизма. Примерно то же самое можно сказать и о двух произведениях схожего характера, принадлежащих перу Евсевия Емесского. Родившись в Эдессе ок. 300 г., он принадлежал к той двуязычной (сирийско-гре-ческой) культуре, которая вообще была характерна для этого города. Получив здесь начальное образование, Евсевий для продолжения его перебрался в Палестину, где сблизился с представителями будущей т. н. «антиникейской партии» (Евсевием Кеса-рийским, Акакием Кесарийским, Георгием Лаоди-кийским и др.). Впрочем, догматические вопросы, столь горячо взбудоражившие многих его современников, мало интересовали Евсевия, пребывая на периферии его миросозерцания, ибо основная сфера интересов лежала в области экзегетики и (с тех пор, как он стал Емесским епископом) пастырского богословия. Однако, если экзегетические сочинения Евсевия сохранились плохо (преимущественно, во фрагментах), то в латинском переводе полностью дошли 24 проповеди его, из которых две привлекают особое внимание в плане аскетического богословия этого писателя. Они называются: «О мученика» и «О девах»; в обеих проповедях собственно аскетические воззрения органично включены в общий контекст христианского учения о нравственности. Описывая печальное состояние человечества после грехопадения, конец которому положило Воплощение Бога Слова, Евсевий особо подчеркивает необходимость для каждого христианина следовать примеру Христа. Это предполагает прежде всего подавление в себе греховной природы: отречение от земных стяжаний, строгое соблюдение постов и постоянное стремление вести целомудренную жизнь. Естественно, что в центре всех рассуждений Евсевия в указанных проповедях оказывается идеал девства. В целом же, эти проповеди тесно соприкасаются по своему содержанию с упомянутой выше анонимной гомилией «О девстве», подобно ей запечатлевая характерные черты «семейного аскетизма», весьма распространенного в Церкви IV в., как и в предшествующую доникейскую эпоху ее истории .
   Несколько иную ситуацию отражает «Слово о спасении к девственнице» (или «О девстве»), приписываемое св. Афанасию Великому. Проблема авторства «Слова» являлась и является дискуссионной в патрологической науке, но есть серьезные основания сомневаться в принадлежности его александрийскому святителю, хотя имеется также и малая вероятность того, что оно относится к самому раннему периоду его творчества. Обращено сочинение к общине девственниц, живущих еще в своих семьях, но часто собирающихся вместе; «парфены», о которых речь идет в данном произведении, еще не удалялись полностью от мира. Общины таких дев являют собой ближайший прообраз собственно женского монашества. Содержание «Слова» определяется традиционными темами древнецерковной аске-тики: всецелой преданностью избравших целомудренную жизнь Христу, презрением к миру и его соблазнам, смирением, постом, молитвой и пр. Но шедевром рассматриваемого жанра древнецерковной письменности можно считать трактат «О девстве» св. Григория Нисского, где он, опираясь на уже вполне устоявшуюся традицию христианского аскетизма (в первую очередь — на творения Ори-гена, св. Мефодия Олимпийского, св. Василия Великого и Василия Анкирского), осмысливает идеал целомудрия в общем контексте тайнозрительного богословия, сотериологии, антропологии и учения о нравственности. Несколько позднее было написано аналогичное сочинение св. Иоанна Златоуста «Книга о девстве» (или просто «О девстве»), входящее в общий корпус его аскетических творений. В данном сочинении, много тем, созвучных трактату св. Григория Нисского (не исключено, что Златоустый отец был знаком с этим произведением Нисского святителя), хотя философский и несколько абстрактный характер трактата, несомненно, не нашел отклика у св. Иоанна Златоуста, более склонного к жизненно-практическим размышлениям. На христианском Западе тот же жанр представлен шестью сочинениями св. Амвросия Медиоланского, в творчестве которого вообще элемент нравственного назидания и «аскетического увещевания» занимал значительное место. Следовательно, в IV в., на который приходится первый расцвет монашеской письменности, наряду с ней продолжала существовать и живая традиция древнехристианского аскетизма, нашедшая свое выражение в довольно большом количестве произведений, посвященных вопросу о девстве и целомудрии.
   Единство этой древней традиции с преданием недавно появившегося на свет монашества отражено в литературном наследии св. Афанасия Великого. Если «Слово о спасении к девственнице» вызывает серьезные сомнения в подлинности, то несколько других сочинений аналогичного содержания признаются несомненно принадлежащими перу святителя. Так, в двух коптских произведениях («Послании к девам» и «О любви и воздержании») св. Афанасий подчеркивает, что девство превосходит естество человеческое, делая того, кто добровольно избрал его, подобным Ангелу. Этот дар Божий был в полной мере уделен лишь христианам, и св. Афанасий показывает кардинальное отличие христианского целомудрия (образцом которого представляется Присно-дева Мария) от добродетелей ветхозаветных и языческих. Высоко поставляя девство, он, тем не менее, не оценивает негативно законного супружества, вступая в данном случае в полемику с еретическим лжеаскетизмом, представленным в Египте IV в. неким Гиераксом (считавшим, что супружество есть зло). В том же духе выдержаны и два аналогичных произведения св. Афанасия («Слово о девстве» и «Послание к девам»), дошедших в сирийском переводе, где подчеркивается, что избравшие девственную жизнь должны постоянно стремиться к тому, чтобы исполнять волю Господа — их Небесного Супруга. Немалый интерес с точки зрения аскетического богословия св. Афанасия представляют и два фрагмента из его сочинения «О болезни и здравии», где христианское учение о подвижничестве тесно увязывается с антропологией; столь же интересны в плане аскетики и «Пасхальные гомилии» (сохранившиеся главным образом в коптском и сирийском переводах). Но, конечно, центральное положение среди аскетических сочинений св. Афанасия занимает «Житие преподобного Антония», которое один исследователь назвал «программой монашеской жизни». Начиная с Реформации, некоторыми западными учеными (преимущественно — протестантского толка) предпринимались и предпринимаются попытки поставить под сомнение авторство св. Афанасия, однако все они разбиваются о несокрушимое единодушие древних свидетельств . Эти мощные внешние свидетельства весьма ощутимо подкрепляются свидетельствами внутренними: «Житие» по своим богословским воззрениям и терминологии полностью созвучно с прочими подлинными творениями александрийского святителя. Поэтому более значимая проблема в настоящее время состоит в несколько другом: насколько св. Афанасий, как автор «Жития», точно изобразил «духовный лик» преп. Антония и адекватно передал характерные черты его миросозерцания. Впрочем, тот факт, что святитель создавал это свое произведение вскоре после смерти преподобного (скорее всего, оно датируется 365 г.), когда живы были многие духовные чада м ученики «отца монашества», подсказывает самое простое и верное решение данной проблемы: искажать «лик» преподобного или освещать его в искаженной перспективе святитель никак не мог, иначе он был бы сразу уличен в этом. Поэтому его сочинение в целом верно передает факты жизни преп. Антония, содержа также и достаточно большие выдержки из подлинных поучений его (например, из «Слова к монахам» в главах 16—43). Естественно, что авторское видение самого св. Афанасия запечатлелось в данном произведении, а потому «Житие» можно рассматривать как своего рода групповую икону обоих святых, тем более, что фундаментальные богословские интуиции их в существенных моментах своих являли полную гармонию. В общем же, «Житие преподобного Антония» стало тем образцом, на который ориентировалась вся последующая монашеская письменность и агиография.
   Что же касается непосредственно монашеской литературы, то возникновение ее опять связано с преп. Антонием. Ему приписывается много творений, однако подлинными среди них признаются далеко не все. Это прежде всего касается сочинений, вошедших в греческое «Добротолюбие», а, соответственно, и в русский перевод его, осуществленный свт. Феофаном. Уже С. Лобачевский по поводу их высказывал такое суждение: «Перу самого Антония они, несомненно, принадлежать не могут; следовательно, в отношении к этим сочинениям вопрос состоит не в том, какие из них принадлежат Антонию, а в том, какие из писаний, известных с именем Антония, в большей или меньшей мере заключают в себе изречения и мысли этого подвижника, и какие по своему содержанию не имеют близкого отношения к Антонию» . Из пяти сочинений, вошедших в «Добротолюбие», первое («О жизни во Христе») — явно позднейшая компиляция; то же самое можно сказать и о четвертом («Изречения св. Антония»); однако, оба эти произведения, судя по всему, хранят в себе отдельные элементы подлинных наставлений великого аввы, отделить которые, впрочем, от позднейших напластований не представляется возможным. Пятое произведение, как показывает само его название («Объяснение некоторых изречений св. Антония»), является самостоятельным сочинением, будучи «комментарием на Антония»; что касается «Устава», то он также, вне сомнения, более позднего происхождения (ибо идея строгой регламентации иноческой жизни была глубоко чужда «отцу монашества»), хотя в основе его могут лежать советы благодатного старца. Наконец, «О доброй нравственности» (170 глав) или «Наставления», по мнению того же С. Лобачевского, «не только не выражают высокого нравствен-но-подвижнического Антония, но даже стоят иногда в прямом противоречии с ним». Высказывается даже предположение, что это сочинение, есть «слегка христианизированный» стоический трактат; во всяком случае, преп. Антоний вряд ли имел к нему прямое отношение. На более твердую почву мы вступаем, обращаясь к собранию «апофтегм» преподобного (высказываний его и сказаний о нем), дошедших в различных редакциях «Древних Патериков»: они, в основной своей массе, восходят к достоверным преданиям о преп. Антонии.
   Самую же значительную группу творений преподобного представляют, безусловно, его послания. Они существуют в двух основных редакциях: краткой (7 писем) и пространной (20 писем). Первая редакция известна была уже блаж. Иерониму;, от коптской версии (скорее всего, оригинальной) этой редакции сохранилась лишь небольшая средняя часть, а полностью она дошла в арабском, латинском и грузинском переводах (первое послание — еще и в сирийском). Принадлежность их преп. Антонию признается большинством исследователей, иногда, правда, с определенной осторожностью. В исключительных случаях подлинность этих писем отрицается, но на очень слабых, по нашему мнению, основаниях. Что касается пространной редакции, то из 20 посланий ее первые 7 совпадают с краткой редакцией; остальные 13 полностью сохранились лишь в арабском переводе, а также в сирийском (11 писем с сокращениями), греческом (6 писем) и грузинском (10 писем). Первостепенное значение имеет, без сомнения, арабская версия, ибо, хотя этот перевод и был осуществлен сравнительно поздно (в 1270 г.), но он создавался тогда, когда коптский язык был еще живым и разговорным языком среди христианского населения Египта, а поэтому анонимный переводчик (или переводчики) мог довольно точно перелагать сврй оригинал. Из 13 посланий пространной редакции, не вошедших в краткую редакцию, 10 (в сирийской версии 11) принадлежат, по общему мнению ученых, св. Аммону — ученику преп. Антония (о нем см. ниже), а 3 письма — скорее всего, также написаны каким-либо из духовных чад «отца монашества», имя которого осталось пока неизвестным.
   Если обратиться к 7 посланиям, принадлежащим, по всей вероятности, преп. Антонию, то прежде всего обращает внимание насыщенность их идеями, присущими александрийскому богословию доникей-ского периода, отраженного главным образом в сочинениях Климента и Оригена. Это — учение о «гно-сисе», согласно которому человек должен в первую очередь познать самого себя в своей «умной (духовной) сущности», а затем и перейти к Боговедению; предполагается, что данная «умная сущность» — едина для всех людей, а потому является основой любви к ближнему. Развивается в посланиях и идея, что человек создан «по образу Образа», т. е. Христа, Который есть Ум Отца; намечаются также и ясные контуры учения о бесстрастии и т. д. Данные идеи заставили некоторых исследователей говорить об «оригенизме» миросозерцания преп. Антония, причем подчеркивается, что оно является таким «ориге-нистским богословием», в котором «платоническая структура» служит «самоочевидным обрамлением» для «христианского гносиса» . Других исследователей те же самые идеи подводят к отрицанию авторства преп. Антония, ибо, как считают они, если признать это авторство, «то его традиционный образ «не учившегося грамоте» копта должен быть пересмотрен, и мы должны видеть в нем одного из тех философски образованных египтян, в кругу которых сочинения, подобные тем, что составили библиотеку из Наг Хаммади, переводились с греческого, человека, который сам в силу своего образования был в состоянии писать философизирующие трактаты». Что «научно-традиционный» образ преп. Антония несомненно должен быть пересмотрен, это очевидно; более того, он действительно пересматривается в современной патрологической науке. Но следует подчеркнуть, что сам данный образ созидался западными исследователями на ложных постулатах: во-первых, на том, что богословская культура может быть воспринята лишь книжным и письменным путем ] во-вторых, предполагается, что преп. Антоний был ординарным человеком , а не великим старцем, обретшим, по благодати Божией и подвигом аскетического трудничества, высочайшие харизмы. Другими словамй, в лице его мы имеем истиннейшего богослова, для которого «философическая премудрость» являлась лишь маленьким и незначительным «украшением», которое он мог и использовать для того, чтобы рельефно оттенить подлинное Богомудрие, но мог легко и «снять», нисколько не нанеся ущерба этому Богомудрию. Названные идеи в общем контексте миросозерцания преподобного были моментами периферийными и акцидентальными , а не центральными и субстанциальными , а путать акцидентальное с субстанциальным и перемещать периферийное в центр является грубейшей методической ошибкой для всякого историка культуры, тем более — культуры православной. Кроме того, можно с большой долей вероятности предположить, что указанные идеи были своего рода «койне», т. е. тем богословским языком, на котором преп. Антонию порой приходилось общаться. Во всяком случае, называть эти идеи «оригенизмом» вряд ли корректно, ибо они, как представляется, если и восходили к знаменитому александрийскому «дидаскалу», то очень кружным и окольным путем. Следует констатировать также, что аналогичные представления прослеживаются (хотя и более слабо) и в «Житии преподобного Антония», что частично можно отнести за счет автора его (св. Афанасия), но частично считать за некий «отблеск» подлинных воззрений самого преподобного . Вообще можно отметить, что идеи «популярного александрийского богословия» получили довольно широкое распространение в коптском монашестве. Недавно опубликованные Т. Орланди сочинения коптского подвижника Павла Тамского (середина IV в.) ясно свидетельствуют об этом .
   Ученик преп. Антония и преемник его по настоятельству в Писпере — св. Аммон, также подвизался не только в пустыне, но и на литературном поприще, оставив после себя достаточно большое количество сочинений: посланий (из числа упоминаемой пространной редакции писем преп. Антония), «Наставлений», «Поучений» и т. д. Естественно, что все эти творения, как и подавляющее большинство памятников древнемонашеской письменности, носят ярко выраженный нравственно-аскетический характер. Стяжание благодати Святого Духа — лейтмотив произведений св. Аммона. Впрочем, тема стяжания благодати здесь обогащается множеством других тем, обычных в древнецерковной аскетической письменности: темой отсечения воли своего греховного «я» (но не отсечения воли, как существенной части образа Божия в человеке), памяти смертной, сокрушения сердечного и пр. Пожалуй, наиболее примечательной чертой аскетического учения св. Аммона является учение об «исихии», тесно сопряженное с идеей «гносиса». Если принимать во внимание эту идею, то можно предположить, что и на творчество св. Аммона александрийское «классическое» богословие также наложило свой некий отпечаток, хотя и более слабый, чем на творчество его великого учителя и духовного отца. С преп. Антонием был тесно связан и еще один видный церковный писатель IV в. — св. Серапион Тмуитский . Человек ιιϊη-роко образованный (блаж. Иероним именует его «Схоластиком») и монах (а позднее настоятель одной обители близ Тмуиса; затем — епископ этого города), св. Серапион был верным защитником «ни-кейской веры», во всем поддерживая св. Афанасия. Из довольно большого количества его творений сохранились, к сожалению, очень немногие , но и они (особенно главное — «Против манихеев») ясно отражают навыки хорошей риторической школы, которую прошел св. Серапион: композиция их стройна, стиль упруг и изящен, развитие мыслей строгое и логичное. Для истории монашеской письменности интерес представляют два послания св. Сера-пиона: первое, называющееся «Послание о кончине преподобного Антония», сохранилось в сирийском и армянском переводах; оно очень краткое, представляя собой излияние скорби по поводу от-шествия из мира благодатного старца и увещание духовным чадам соблюдать заветы его; второе («Послание к монашествующим»), значительно более обширное, — является, по сути дела похвалой («энкомием») монашеской жизни, где св. Серапион высказывает свое мнение о смысле и значении иноческого служения.
   Таким образом, первый центр монашеской жизни, образовавшийся вокруг преп. Антония, стал и тем лоном, в котором зародилась монашеская письменность. Поэтому, если иночество, сияя святостью жизни своих первых подвижников, озаряло этим благодатным светом пребывающих в миру и в немощах сущих, постоянно побуждая их вступать на тернистую стезю духовного преуспеяния, то не менее важным и значительным было его воздействие и на преуспеяние и созревание православной культуры. И можно вполне согласиться с суждением Н>Барсова, что «более всего… развитие монашества должно было воздействовать на развитие христианской литературы и церковного учительства: отсутствие во внешнем быту монашества мирских сует и треволнений, забот об особенных удобствах и комфорте материального быта открывало большой простор созерцательной деятельности духа, Богомыс-лию и богословствованию, что и составляло самую природу или сущность монашеской жизни. Отсюда одною из главных забот монашествующих было — образование, по меньшей мере — грамотность, а затем — дело книжное» . Наглядной иллюстрацией этого являлись и пахомиевские обители, уставом которых вменялось в обязанность обучение грамоте всех, не обладающих ею; здесь практиковалась и переписка книг, как одно из обязательных послушаний иноков; наконец, настоятелям обителей предписывалось трижды в неделю предлагать братии поучения, а тем самым учительство в монастырях развилось «до степени ординарной принадлежности обыденной монашеской жизни».
   В результате пахомиевские монастыри также стали одним из средоточий древнемонашеской письменности. В первую очередь следует отметить богатую традицию «Житий преп. Пахомия», отраженную в многообразных версиях на различных языках (коптском, греческом, латинском, арабском и пр.). Из общей массы этого агиографического материала особо выделяется первая греческая редакция «Жития» основателя пахомиевского иночества, которая, по характеристике одного русского ученого, «носит отпечаток строгой историчности. Чувствуется, что она не обманет ни простого доверчивого читателя, ни ученого историка; первый найдет в ней интересное чтение и здравое назидание, а второй — неиспорченный, крепкий исторический материал, на который вполне безопасно можно положиться». К названной житийной традиции тесно примыкает и «Послание епископа Аммона об образе жития и отчасти о жизни Пахомия и Феодора». Написано оно на греческом языке бывшим язычником, который в молодости принял святое крещение и, вдохновившись одной из проповедей св. Афанасия Великого, посвященной подвижничеству, отправился в пахомиевский монастырь Bay (или Певоу), где провел три года (в 50-х гг. IV в.), окормляясь у преп. Феодора Освященного. Позднее Аммон, по благословению этого аввы, стал нитрийским иноком, а впоследствии — и епископом (хотя какого города, остается неизвестным). В конце IV в. он, уже убеленный сединами старец, запечатлел свои юношеские впечатления от пребывания в пахомиевской обители по просьбе Феофила Александрийского в особом сочинении. Хотя оно и именуется «посланием», но, по сути дела, является (в плане жанра) чем-то средним между житием, похвалой («энкоми-ем») и «монашеской историей», сближаясь во многом с «Житием преподобного Антония» (с ним Аммон, скорее всего, был знаком) и «"Лавсаик"ом». Как писатель, Аммон, будучи несомненно высокообразованным человеком, обладал и ярко выраженным литературным талантом . Поэтому его сочинение можно признать одним из шедевров древнемонашеской письменности.
   Сам преп. Пахомий также оставил после себя литературное наследие . В первую очередь следует назвать его «Послания»; сборник их (11 писем) был переведен на латинский язык в начале V в. блаж. Иеронимом, а в новое время открыты еще коптский оригинал этих посланий и перевод их на греческий язык (и тот, и другой сохранились в неполном виде). Однако использование особой тайнописи в данных письмах, расшифровать которую в настоящее время не сумел ни один исследователь, очень затрудняет понимание их. Если исходить из доступной для понимания части этих сочинений, то они создают впечатление и пастырских увещаний, и чисто деловых писем, посвященных конкретным вопросам иноческого жития. Кроме того, от преп. Пахомия дошло еще два «Наставления» на коптском языке и несколько-фрагментов. Наконец, ему же приписываются и известные «Правила», которые блаж. Иероним в 404 г.
   перевел на латинский язык. Данный перевод представляет наиболее полный текст этого памятника, хотя в новейшее время обнаружены фрагменты коптского оригинала и греческого перевода его. Дошедший до нас вариант «Правил» является скорее всего поздней компиляцией, хотя и восходящей в основе своей к самому преподобному — но выделить в ней изначальный субстрат не. представляется возможным. Ближайшие ученики и сподвижники тавеннисийского аввы — преп. Орсисий и преп. Феодор Освященный — также оставили после себя достаточно большое количество творений. Выдающимся произведением первого можно считать «Книгу отца нашего Орсисия, которую он, умирая, передал братиям как завещание». Сохранилась «Книга» опять же в латинском переводе блаж. Иеронима, и подлинность ее стоит вне всякого срмнения. Значение этого выдающегося памятника состоит в том, что в нем запечатлелся сам живой дух и дыхание пахомиевского иночества, и прежде всего — глубинная укорененность его в Священном Писании. Кроме того, от преп. Орсисия дошли еще на коптском языке семь «Наставлений» (последнее не признается исследователями подлинным), четыре «Послания» и два небольших фрагмента.
   Все эти сочинения являют простоту и чистоту личности и миросозерцания святого аввы. Из письменного наследия преп. Феодора Освященного сохранились (на коптском языке) во фрагментарном виде три «Наставления», два «Послания» и две выдержки из неизвестных произведений. Следовательно, и пахомиевское иночество, подобно преп. Антонию и его ученикам, заявило себя не только как духонос-ная сила Православия, преображающая ветхого человека в нового по образу Господа нашего Иисуса Христа, но и как сила новой церковной культуры, несущей эту духоносность в «ветхий деньми» мир книжности и литературы, чтобы, вместе с другими творениями отцов Церкви и древнецерковных писателей, заново воссоздать его.
   Но, конечно, наиболее весомый вклад в этот процесс воцерковления культуры внес третий центр древнеегипетского монашества: триединая обитель Нитрии-Келлий-Скита, ибо представители этой «скитской школы» (так, с большой долей условности, можно назвать ее) весьма активно подвизались в области богословского творчества и духовного назидания. Перу одного из основателей этой триединой обители — преп. Макария Египетского, особенно прославившегося своими «Духовными Беседами», приписывается большое количество творений, составляющих т. н. «Макарьевский корпус». В связи с данным корпусом творений в современной патро-логической науке возник ряд вопросов, связанных главным образом с проблемой авторства его (некоторыми учеными оно активно отрицается) и наличием в нем воззрений, присущих ереси мессалиан. Однако анализ самих творений преп. Макария показывает, что вопрос о близости его богословских посылок к еретическим воззрениям мессалиан вряд ли имеет под собой серьезные основания. Что же касается авторства «Макарьевского корпуса», то совсем не исключается возможность, что перед нами «псевдоавтограф», т. е. сочинения, написанные неким неизвестным православным подвижником. Однако, все попытки решить данную проблему не привели к убедительным результатам и достойной альтернативы авторству преп. Макария пока исследователями не было найдено (и она вряд ли найдется). Во всяком случае, в творениях преп. Макария обретается один из самых зрелых плодов «золотого века святоотеческой письменности» и запечатлевается глубинный духовный опыт подлинно православного тайнозри-тельного богословия, традиция которого была продолжена позднее преп. Симеоном Новым Богословом, св. Григорием Паламой и другими отцами Церкви.
   Учеником преп. Макария Егцпетского (а также преп. Макария Александрийского и свв. каппадокий-ских отцов) был другой выдающийся подвижник и яркий церковный писатель — авва Евагрий Понтийский.
   Критическое издание его многочисленных сочинений, сохранившихся не только в греческом оригинале, ήο и в переводе на различные языки (сирийский, армянский, латинский и пр.), еще не закончено. Все эти сочинения, достаточно разнообразные по своему содержанию (богословские, аскетические, экзегетические) и написанные, как правило, в изящно отточенном стиле небольших сентенций («глав»), являют нам образ святого мужа и мыслителя глубокого и весьма самобытного, органично сочетающего в своей личности строгое соблюдение законов подвижнической жизни и изысканную культуру мысли. Не случайно анонимный автор «Истории египетских монахов», вместе с другими паломниками посетивший многих выдающихся подвижников, отзывается о нем так: «Мы видели и Евагрйя , мужа ученого и красноречивого, который стяжал дар распознавания помыслов [των λογυσμών… διάιρισιν], опытным путем приобретя этот дар. Он часто приезжал в Александрию и заставлял умолкнуть эллинских философов» . Один из первых «теоретиков умной молитвы» и систематизаторов духовного опыта египетского иночества IV в., Евагрий, подобно своему учителю преп. Макарию Египетскому, оказал мощное воздействие на все последующее развитие православной аскетики, и не случайно многие из его творений вошли в состав «Доброто-любия» — сокровищницы святоотеческого аскетического богословия. Причем, значительная часть этих творений сохранилась и под именем преп. Нила Синайского, которому ошибочно приписали многие сочинения Евагрия . Во всяком случае, и личность, и жизнь, и творения Евагрия всегда вызывали искреннее уважение и почитание, как его современников, так и позднейших поколений православных. Поэтому странным и удивительным парадоксом и камнем преткновения для всякого, православного ученого представляется тот факт, что имя Евагрия, вместе с именем Оригена и Дидима Слепца, было предано соборной анафеме . Безусловно, самым простым и удовлетворительным объяснением данного парадокса было бы наличие «двух Евагриев»: одного -еретика, а другого — православного церковного писателя.
   Однако цока исторические источники, имеющиеся в нашем распоряжении, не дают ни малейшей «зацепки» для подобного простого объяснения. Других удовлетворительных решений в научной православной литературе также не представлено.
   Как нам кажется, первым шагом к обретению подобного решения является выяснение подлинного смысла понятия «анафемы», которое иногда неточно отождествляется с «проклятием». Следует отметить, что в истории древней Церкви оно обладало богатым и разнообразным спектром оттенков . В VI в. оно, претерпев значительную эволюцию, в конкретном и интересующем нас смысле предполагало, что «ана-фематствование V Вселенским собором людей давно умерших относилось не столько к самим лицам, давшим повод к возбуждению прискорбного суда о них, — сколько к идеям, связанных действительно или мнимо с именами этих лиц; т. е. более к тому, что, например, называли оригенизмом, чем к самому Оригену, к учению Феодора Мопсуестийского или к идеям, приписываемым ему, чем лично к самому Феодору. По крайней мере, в отношении к одному из осужденных после смерти, Оригену, существует именно такое мнение, возникающее в виду того,, что сам Ориген во всех своих мнениях желал быть изыскателем, а не реформатором христианской догматики: думают, что будет не совсем невероятным комментарием анафематизм V Вселенского Собора, если сказать, что подвергнута анафеме скорее система Оригена, чем его личность, тем более, что уже в эпоху осуждения Оригена для осуждающих было бы чрезвычайно трудно выделить, что именно принадлежит лично Оригену, что оригенистам». Если подобное понимание конкретных «анафем» V Вселенского Собора, относящихся к лицам, умершим в мире с Церковью, верно (а оно имеет под собой довольно твердую почву в святоотеческих творениях, прежде всего — у св. Иоанна Златоуста) , то оно целиком применимо и к Евагрию. Тогда в задачу православных патрологов входит только установление конкретных связей идей, высказанных Евагрием, с теми идеями, которые были осуждены на V Вселенском Соборе. Сохранившиеся греческие оригиналы творений Евагрйя практически не дают никаких оснований для утверждения наличия этих связей.
   Если же обратиться к переводам сочинений Евагрйя на древние языки, то они также, в основной своей массе, не подтверждают существование указанных связей. В частности, это касается и традиции сирийских переводов,, благодаря которой сохранилось множества произведений Евагрйя, и в том числе такое замечательное, как «Антирретик», в котором автор суммировал практику «прекосло-вий», т. е. чтения определенных мест из Священного Писания в различных Перипетиях духовной брани, характерную для выдающихся египетских отцов-пустынников IV века. И практически только в одной сирийской редакции «Гностических глав» мы встречаем неправомысленные взгляды (в другой сирийской редакции, а также в армянском переводе, дошедших в большем количестве рукописей и более ранних, эти взгляды отсутствуют). Естественно напрашивается предположение, что эта сирийская редакция являет искаженный текст данного произведения, тем более, что практика подобных фальсификаций — явление довольно обычное в истории древнецерковной письменности. В таком случае искаженный текст (скорее всего, искажение коснулось одной из рукописей греческого оригинала) «Гностических глав», подписанный именем Евагрия, и навлек на него, в конечном итоге, соборное осуждение. Правда, не исключается и другая возможность (однако, значительно менее вероятная): на каком-то этапе своего духовного и творческого развития Евагрий, быть может, склонился к некоторым еретическим мнениям. При верности подобного предположения, следует констатировать, что Церковь, осудив эти мнения, отсекла их, сохранив в то же время все лучшее в творческом наследии Евагрия. Можно еще отметить, что уже в V в. церковная мысль в лице Дионисия Ареопагита начала корректировать и как бы «фильтровать» некоторые идеи, нашедшие отражение в «Гностических главах». Процесс этот был продолжен преп. Максимом Исповедником и некоторыми другими отцами Церкви. В целом же, следует выразить надежду на то, что будущие исследования творчества Евагрия, возможно, прольют свет на эту парадоксальную проблему.
   К «скитской школе» относится и единственное послание преп. Арсения Великого, сохранившееся только в грузинском переводе. В нем этот один из последних представителей могучего поколения скитских старцев (умер преп. Арсений в 449 г. в возрасте 95 лет) намечает основные контуры своего аскетического богословия, вполне совпадающие с главными «траекториями» всей святоотеческой аскетики. Иноческая жизнь здесь представляется «равноангель-ским житием», особое внимание уделяется стяжанию «исихии» и строгому соблюдению поста, «возделывающему землю сердца» для произрастания в нем плодов добродетелей и т. п. В своем послании преп. Арсений — некогда высокообразованный аристократ и воспитатель двух наследников престола, оставивший все блага здешнего мира ради стяжания Царства Небесного, — как бы суммирует многие важнейшие черты той духовной науки, которую он изучил под руководством простых и «необразованных» египетских старцев, освоив не только «азбуку», но и самую возвышенную и утонченную «словесность» ее.
    Также к «скитской школе» можно было бы отнести и творения преп. Исаии Отшельника, если бы проблемы, связанные с рукописной традицией их, не были куда более сложными и запутанными, чем, например, проблемы «Макарьевского корпуса». Дело в том, что эти творения долгое время были известны только в латинском переводе . В 1911 году монах Августин опубликовал греческий текст их, но основывался при этом лишь на одной поздней и очень неполной и некачественной рукописи. После Второй Мировой войны последовали находки других греческих рукописей и папирусов, содержащих более полный и корректный текст сочинений преп. Исаии, а также — фрагментов коптского перевода и, наконец, нескольких редакций их сирийского перевода. Последний имеет особо важное значение, ибо только одна основная редакция «Исаиевского корпуса» (обозначаемая как S) фиксируется в 44 манускриптах, самый древний из которых. датируется 604 годом . Наличие различного количества «Слов» в отдельных редакциях и версиях, неясность их соотношений, множество разночтений и пр. создают впечатление некоего хаоса, разобраться в котором и уловить его структуру представляется довольно затруднительным .
   Главное же состоит в том, что, начиная с, конца XIX в., среди некоторых исследователей стало складываться мнение, что вся эта аморфная масса произведений принадлежит не преп. Исайе, а монофи-зитствующему подвижнику Исайе Газскому и его ученику Петру Иверу. Р. Драге, пытаясь разобраться в этом хаосе рукописной традиции, выделил в «Исаиевском корпусе» два главных редакционных слоя: первый (ранний), как считает ученый, принадлежит преп. Исайе, творившему на рубеже IV-V вв., а второй, поздний, происхождения неизвестного, но Исайя Газский, умерший в конце V в., к нему не имеет никакого отношения. Основным оппонентом Р. Драге выступил Д. Читти, отстаивающий авторство (хотя и частичное) Исаии Газского; впрочем, этот английский исследователь подчеркивает, что никаких специфичных черт монофизитской христо-логии в «Исаиевском корпусе» обнаружить нельзя. Наконец, довольно энергично отстаивается и традиционная точка зрения: единым автором «Исаиев-ского корпуса» был преп. Исайя Скитский . Последняя точка зрения представляется нам более убедительной, однако до выхода в свет планирующегося в Гёттингене критического издания творений преп. Исаии, выводы еще делать рано.
   К «скитской школе» имеет непосредственное отношение и возникновение того мощного пласта церковной письменности, который с некоторой долей условности обозначается понятием «патерики» («отечники»). Ибо «именем «патериков» в греческой литературе назывались сборники отеческих изречений и сказаний самого разнообразного состава, употреблявшиеся, главным образом, в монастырях, как ду-ховно-назидательное чтение». Возникнув вскоре после появления монашества, этот жанр, разветвляясь на свои многочисленные отрасли, существует вплоть до настоящего времени, являя силу и жизненность духовной традиции Православия, которую он запечатлевает (естественно, далеко не полностью) в письменной форме. В древнейшем периоде церковной литературы намечаются две основные разновидности названного жанра: «геронтики» («апофтегмы») и «монашеские повествования»; хотя и отличаясь друг от друга рядом особенностей, они, тем не менее, представляются тесно взаимосвязанными. Первая разновидность представлена двумя основными сборниками изречений отцов-подвижников и сказаний о них: алфавитно-анонимном и систематическом. Оба сборника являют собой письменную фиксацию устного предания древних (преимущественно, египетских) старцев, сложный и неоднозначный процесс которой проходил на протяжении IV и V вв., закончившись приблизительно к исходу V века. Первыми создавались сборники алфавитного и анонимного типа: наиболее ранние примеры их представлены в сочинениях Евагрия Понтийского и прёп. Иоанна Кассиана Римлянина; затем уже возникли сборники систематического типа. В целом, «Апофтегмы» формировались преимущественно в Скиту, и некоторыми исследователями высказывается мнение, что окончательный этап становления этих сборников произошел в Палестине ок. середины V в., куда вынуждены были перебраться ряд скитских монахов в связи с разорением их обители варварами. Иногда констатируется, что «самосознание» данной монашеской общины нашло отражение в этих изумительных памятниках древнецёрковной духовности, исходным пунктом которых послужили вопросы новоначальных иноков к своим духовникам и ответы на них умудренных благодатью Божией старцев; хранясь первоначально в памяти и передаваясь из уст в уста, они впоследствии были записаны, составив многочисленные сборники на различных языках .
   Изыскания исследователей XX в. все время обогащают новыми находками наше представление об «Апофтегмах», а напряженная текстологическая работа ученых увенчивается критическим изданием этого памятника: систематическая версия его начала издаваться, а алфавитно-анонимная находится в процессе подготовки к изданию.
   Вторая разновидность «патериков» — «монашеские повествования» — несколько отличается от первой по своей внешней форме, хотя тесно соприкасается с ней по духу: если «Апофтегмы» представляют собой сочетания отдельных небольших рассказов и изречений, часто не связанный друг с другом одной идеей, то «повествования» являются достаточно едиными, по авторскому замыслу и исполнению, сказаниями, жанр которых в какой-то степени восходит к античным «заметкам путешественников» или различного рода «одиссеям» . В конце IV-начале V вв. возникли три произведения, представляющие эту разновидность «патериков»: анонимная «История египетских монахов» на греческом языке, «История монахов или о жизни святых отцов» Руфина, написанная на латинском языке, и известный «Лавсаик» Палладия Елёнопольского. Все три сочинения тесно взаимосвязаны, и не случайно в позднейшей рукописной традиции греческий текст «Истории монахов» был частично включен в «Лавсаик», вследствие чего возникла пространная редакция, отличающаяся от краткой (как считается, подлинной) редакции. Автор «Лавсаика», известный еще своим «Диалогом о жизни св. Иоанна Златоуста», принадлежал, как указывалось, к кружку св. Мелании Старшей и Руфина. Через них Палладий познакомился с Евагрием, стал его учеником и во многом именно под его руководством прошел хорошую школу подвижничества. Естественно, что и миросозерцание Евагрия в значительной степени определило аскетические воззрения Палладия: ряд тем, присущих аскетическому богословию Евагрия (особенно, «практической» части его) находят отзвук в «Лавсаике». Впрочем, не менее (если не более) мощное воздействие на миросозерцание Палладия оказала и благодатная личность св. Иоанна Златоуста, верным духовным чадом которого он стал, когда перебрался в Константинополь. Эту верность святителю Палладий сохранил на всю свою жизнь. Сплавив воедино две различные по форме, но глубоко созвучные по духу, аскетические традиции, Еле-нопольский епископ явил себя вполне самостоятельным мыслителем и ярким церковным писателем.
   Что же касается своеобразных черт «Лавсаика», то это сочинение, по характеристике И. Троицкого, «вовсе — не путевые записки, а почти бессистемный (иногда, впрочем, но только в частных случаях… есть и система) — сборник разнообразных нравственно-назидательных сказаний о мужах и женах, — сказаний, заимствованных из нескольких источников: устных и письменных источников и, личных впечатлений автора. Или: это исторические мемуары, записки о прошлом, но они имеют своей целью — не сфотографировать только действительные фадты и явления и их историческую обстановку, а желают тем самым дать еще и назидательную картину, научить. Впрочем, допустим даже, что автор фотографирует, но — необходимо заметить — с весьма большим разбором, направляя свое внимание только на некоторые стороны жизни известного лица, давая доступ в свой труд только тому, что запечатлено характером поучительности». Эта поучительность данного памятника имеет особый оттенок, поскольку он научает высшему любомудрию. Если история, по словам Дионисия Галикарнасского, есть. подлинная философия, преподаваемая посредством примеров, то «Ладсаик» Палладия является трактатом по аскетическому богословию, которое преподается посредством повествований о святых подвижниках. Значение «Лавсаика» для понимания истории и самого духа древнего иночества, бесспорно, очень великб: автор его «имел весьма широкое знакомство с ревнителями аскетизма в разных странах, и Лавсайк заслуживает внимания прежде всего даже с этой чисто-внешней стороны,>как исторический документ, имеющий не местное только, а большое общее значение, — свидетельствующий о чрезвычайно быстром внешнем росте и, так сказать, географических успехах аскетизма: последний — как оказывается — к этому времени, широко раскинувшись, весьма процветал в Египте, у себя на родине — куда, как и естественно, Палладий обращает свое главное внимание, — успел уже захватить в сферу своего влияния и несколько областей Азии, а затем проник и в Европу — в Рим, всюду быстро укореняясь и делая большие завоевания. Как оказывается, эфиопы и копты, греки, иудеи, сирийцы, римляне, испанцы, — одним словом, люди различных национальностей, государственные сановники, купцы и земледельцы, богачи и нищие, т. е. люди различных социальных положений, люди всех слоев общества, мирные граждане и разбойники, мужчины и женщины, — все, кому не хотелось жить только так, как живется, у кого сердце томилось желанием лучйего, все внесли свою долю в это новое дело. И довольно тщательная и беспристрастная регистрация этого движения в его целом составляет несомненную заслугу Палладия».
   Если же обратиться к двум другим «монашеским повествованиям», то можно констатировать, что у исследователей не возникает никаких сомнений относительно значимости их, однако чисто литературные и текстологические проблемы, связанные с этими памятниками, породили довольно оживленную дискуссию. Она преимущественно разгорелась вокруг вопроса относительно взаимоотношения двух версий (греческой и латинской) «Истории монахов». Еще до публикации греческого текста «Истории египетских монахов» не раз высказывалось предположение, что Руфин был не автором «Истории монахов», а лишь переводчиком какого-то греческого сочинения. Но когда Э. Пройшен в 1897 г. впервые издал греческий текст, то он очень решительно высказался в пользу того предположения, что Ру-фин был создателем «Истории монахов», а греческая версия является только переводом и переработкой латинского оригинала, причем эта переработка касалась как формы, так и содержания изначального текста. Анонимный автор (или переводчик) греческой версии, по мнению ученого, тождественен тому диакону Марку, о котором писал Прокопий Газский, и создана данная версия в первой трети V в.; сочинение же Руфина датируется приблизительно 402—404 гг. Однако данная гипотеза Э. Пройшена встретила достаточно серьезный и аргументированный отпор со стороны такого крупного знатока истории древнего иночества, как К. Батлера. Он однозначно полагает, что греческая версия «Истории монахов» является изначальной, а латинская — вторичной.
   Выводы английского ученого поддержали и другие исследователи, среди которых был И. Троицкий, считавший, что «гипотеза авторства Руфина в отношении Hm. («Истории монахов». — А. С.) должна быть отвергнута». В определенной степени черту под названной дискуссией подвел А. Фестюжьер, издавший и критический текст «Истории египетских монахов». После его работ первичность греческой версии, описывающей путешествие палестинских монахов по Египту в 394—395 гг., представляется уже почти несомненным фактом. Окончательную точку в научном обсуждении проблемы взаимоотношения текстов двух рассматриваемых памятников поставило вышедшее недавно, критическое издание «Истории монахов» Руфина. В предисловии Е. Шульц-Флюгель, подготовившей данное издание, констатируется, что греческая версия, написанная в жанре «дневника путешествия», представляет собой компиляцию, опирающуюся на достаточно разнообразный материал предшествующих источников, как письменных, так и устных (из этого материала черпал сведения и Созомен для своей «Церковной истории»), среди которых, действительно, имелся и вариант неких «путевых заметок» палестинских иноков, посетивших Египет. Эта компиляция (причем, отмечается наличие еще одной ветви рукописной традиции ее, не учтенной А. Фестюжьером) послужила основой для многих переводов на различные языки (сирийский, коптский, древнеславянский и пр.), в том числе, и для анонимного латинского перевода, который был переработан и литературно оформлен Руфином. Таким образом, его «История монахов», имеющая своей целью распространение идеалов восточного иночества на латинском Западе, является одним из этапов длительной литературной эволюции памятника.
   Что же касается содержания «Истории монахов», то почти все исследователи отмечают простоту и беспретенциозность его. Таю И. Троицкий, сравнивая этот памятник с «Лавсаиком», говорит: «В самих повествованиях о различных подвижниках личности самого автора совершенно не видно из-за описываемых событий: он скрывается от нас, пря-чется>ρ толпу; «видели мы» такого-то подвижника, видели и другого удивительного, мужа с таким-то именем, пришли туда-то. И это постоянное однообразное безлично-собирательное «видели мы» продолжается через всю книгу от начала до, конца, являясь как бы спасительными ширмами для смиренно-боязливого. автора. Он всецело и неизменно стоит на строго-исторической почве объективности и безличия. Он держится как будто в стороне от описываемого и только издали наблюдает и прислушивается. Сам лично он как будто бы и не говорил ни с кем из подвижников, которых он посетил вместе с другими, а только присутствовал при разговоре других. Итак, он не оставил здесь своих следов; и история совершенно не знает его, или забыла его». Вместе с тем, именно подобное смирение, и даже самоуничижение, автора (а, точнее, компилятора) позволяет ему точно отобразить жизнь и внутренний настрой древних иноков, что делает «Историю монахов» ценнейшим памятником, освещающим начальный этап развития монашества и становления православной духовности. Однако вряд ли следует отождествлять подобное авторское смирение с безликостью, ибо личность создателя сочинения проявляется в подборе материала, компоновке его и в ясно выраженной мировоззренческой тенденции, определяющей данную подборку и компоновку. Эта тенденция находит свое концентрированное выражение в цели, имея в виду которую и создавалось произведение: назидательности, что опять роднит «Историю монахов» с «Лавсаиком». По характеристике того же И. Троицкого, в анонимном сочинении «должно видеть только ряд нравственно-назидатель-ных повестей, а не какое-либо чисто-историческое произведение и даже не ряд биографий некоторых особо известных тогда лиц. Указанные нравствен-но-учительные стремления автора заставляли его идти совершенно самостоятельной дорогой — что называется — не уклоняясь ни надесно, ни налево в упомянутом смысле; т. е. как из жизни како-го-либо подвижника автор выбирает только то, что могло доставить какое-нибудь, назидание, или достоподражательный пример, так и история, не составляя для него предмета специальных забот, является в его произведении только в качестве неизбежной обстановки, внешней формы, или некоторой рамки, в которую вставлены и смотрят на нас портреты и аскетические фигуры подвижников Египта». Но именно. такое постоянное попечение о духовной пользе читателей, вкупе с безыскусственностью изложения, сделало на протяжении веков «Историю монахов» любимым чтивом для многих и многих тысяч христиан самых разнообразных национальностей и самого различного социального положения.
   Безусловно, названными выше авторами и их сочинениями отнюдь не ограничивается вся древнемо-нашеская письменность периода своего первого расцвета. Большой интерес, например, представляют два произведения (Стефана Фиваидского и Ипере-хия), которые можно отнести, с некоторой долей условности, к жанру древнецерковных «учительных книг». Не менее интересным памятником является и «Житие святой Синклитикии»; хотя это «Житие» иногда приписывается св, Афанасию Великому, оно вряд ли принадлежит ему: против такой атрибуции, помимо внутренних свидетельств сочинения (стиля, терминологии и пр.), говорит то, что манускрипты надписываются и другими именами (Поликарпа й некоего Арсения Пегада). Датируется оно либо концом IV-началом V вв., либо серединой V в., и напи сано, несомненно, в Египте. Примечательной чертой данного произведения является то, что оно представляет собой не столько «Житие» в узком смысле этого слова, сколько аскетический трактат (вероучитель-ная часть его занимает 81 главу из общего количества 113 глав), причем терминология этого трактата обладает несомненным сродством с терминологией Евагрия Понтийского. Влияние «Жития» на православную аскетику прослеживается вплоть до наших дней. К более позднему времени следует отнести литературную деятельность блаж. Диадоха Фотикий-ского (ок. 400—486 гг.). Возможно, участник Халки-донского Собора и полемист против монофизитов (также, впрочем, как и против мессалиан), он запечатлел в своих творениях (особенно, в «Гностических главах») сущностные черты древнецерковного аскетического богословия. Опыт египетской пустыни, в которой, предположительно, блаж. Диадох некоторое время подвизался, и ее великих старцев оказал определяющее влияние на его миросозерцание: в своих сочинениях-он органично соединил многие лучшие черты богословского наследия преп. Мака-рия Египетского и Евагрия Понтийского . Во многом близок блаж. Диадоху и преп. Марк Подвижник, который, по выражению одного русского ученого, «имеет преимущественное значение, как автор суждений о телеологии аскетизма, раскрывающий понятие о духовном субботствовании подвижничества». Личность и обстоятельства жизни этого церковного писателя покрыты густым туманом неизвестности, а потому иногда говорят о «загадке Марка». Впрочем, его активная полемика с мессалианством и нестори-анством предполагает, что он жил и творил в V в.;. скорее всего в первой половине этого века. Не лишено вероятности и предположение, что этот святой отец был тесно связан с преданием и аскетическим богословием египетских старцев IV в., возможно подвизаясь определенное время на родине монашества. Во всяком случае, сильный акцент на значении таинств крещения и покаяния в духовной жизни сообщает аскетике преп. Марка ярко выраженный «экклесиологический колорит», что роднит его творения с лучшими произведениями древнеегипетских отцов-подвижников. Впрочем, не исключается возможность, что основным географическим ареалом жизни и подвигов преп. Марка была Малая Азия. Но какую бы из этих гипотез не принять, несомненным является тот факт, что творения данного подвижника входят в «золотой фонд» святоотеческой аскетики.
   Несомненную важность представляет и становление монашеской письменности на латинском Западе, которое требует особого и тщательного исследования. Предварительно можно только отметить, что если сочинения св. Амвросия, посвященные девству, целиком и полностью относятся еще к эпохе древнехристианского аскетизма, то ряд произведений блаж. Иеронима можно отнести уже к собственно монашеской литературе. Это касается прежде всего его «Житий» (свв. Павла Фивейского, Илариона, монаха Малха), но также и некоторых посланий. Можно отметить, что, как и все миросозерцание, так и аскетическое богословие блаж. Иеронима развивалось под значительным влиянием Оригена, хотя сравнительно рано он стал дистанцироваться от некоторых идей александрийского «дидаскала» (например, от его учения об «апокатастасисе»). Если же обратиться к блаж. Августину, то можно констатировать, что значительную часть его творений следует причислить к аскетической и монашеской письменности. Причем, лишь немногие произведения этого западного отца Церкви посвящены «богословию монашеской жизни»; значительно большее количество аскетических творений его касаются проблемы целомудрия, и они, по суждению одного русского патролога, суть «самые важные в древне-отеческой письменности труды по обстоятельности, широте, глубине и систематичности решения вопроса о браке и девстве». Например, одно из этих творений, под названием «О благе супружества», четко расставляет нужные акценты в решении данного вопроса: считая и супружество, и воздержание благом, блаж. Августин подчеркивает, что последнее есть благо большее. В других сочинениях аналогичного жанра он также стремится соблюсти таковые должные акценты и идти в решении этой деликатной проблемы «средним царским путем».
   К становлению монашеской письменности на латинском Западе имеют непосредственное отношение и еще две выдающиеся личности, связанные узами дружбы: уже упоминавшийся Сульпи-ций Север и Павлин Ноланский. Первый, вдохновленный примером своего друга Павлина и получив благословение св. Мартина, покинул суету мира и в своем поместье Примулак основал монастырь, имея образцом для него обитель Мармутье. Став монахом, Сульпиций остался и «книжником», и писателем. Особо выдающуюся роль в становлении западной монашеской письменности он сыграл не только своим знаменитым «Житием святого Мартина» (к которому следует присовокупить и два послания, запечатлевших дополнительные штрихи образа галльского святого), но и «Диалогами», где ясно намечается типологическая и историческая связь между египетским и галльским иночеством . Кстати сказать, Сульпиций Север, будучи другом 'как блаж. Иеро-нима, так и Руфина Аквилейского, весьма скорбел об их разрыве во время «оригенистских споров». Сам неплохо зная сочинения Оригена Сульпиций Север Я споре занял среднюю позицию: проводя различие между понятиями «заблуждение» и «ересь», он считал, что Ориген иногда склонялся к заблуждению, но никогда не впадал в ересь; хотя в его произведениях порой встречаются неправомысленные взгляды, но преобладают в них все же прекрасные мысли.
   Что же касается Павлина Ноланского, то этот богатый и сановный аристократ (возможно, как указывалось, родственник св. Мелании Старшей), сделавший блестящую светскую карьеру, стал, под влиянием свв. Амвросия Медиоланского, Мартина Турского и других святых мужей, горячим сторонником аскетических идеалов, подобно своему другу Сульпицию Северу. Его сочинения (послания и поэмы) не только отражают духовный путь самого Павлина, ставшего из женатого мирянина епископом, но и представляют красочную панораму монашеской жизни его эпохи.
   Конечно, одним из главных центров рождающейся монашеской письменности на Западе стал Лерин, определивший многие сущностные черты раннесред-невековой западной духовности. Здесь, в частности, созрел как аскетический писатель и мыслитель, выдающийся представитель этой духовности — Евхерий Лионский, которого иногда причисляют к «основателям Средних Веков». Южногалльский аристократ (родился ок. 380 г.), он в зрелом возрасте вместе с женой и детьми удалился на остров Jlepo (близ Лерина; оба острова разделяет узкий пролив), где все они стали проводить строго подвижническую жизнь; впоследствии (ок. 435 г.) Евхерий принял на себя архипастырское служение в Лионе и отошел ко Господу ок. 450 г. (два его сына были также известными в свое время архиереями). Обладая глубокой и широкой образованностью, он в своих сравнительно немногочисленных сочинениях являет весьма незаурядный талант и тонкий литературный, вкус их, между прочим, высоко оценил такой глубокий знаток классической словесности как Эразм Роттердамский. Литературная одаренность Евхерия полностью проявилась и в двух его сочинениях, которые целиком можно отнести к собственно монашеской литературе: «О похвале пустыне» и «О презрении к миру ц. мирской философии». Три основные темы пронизывают все творчество Евхерия: отвержение мира (естественно, мира, который «во зле лежит», т. е. мира греха, а не мира, как творения Божия), непрерывное созерцание Бога и постоянное размышление над Священным Писанием (Евхерию, кстати, принадлежат и два экзегетических трактата, где он выступает как теоретик и практик христианской герменевтики). Тесно был связан с Лери-ном и еще один незаурядный церковный писатель V в. — Сальвиан Марсельский, который с женой и дочерью прожил на этом острове около обители приблизительно 10 лет, подвизаясь в посте, молитве и любомудренных размышлениях, а позднее стал пресвитером в Марселе, являясь здесь продолжателем того духовного предания, основы которого заложил преп. Иоанн Кассиан Римлянин. Хотя ни одно из его произведений (они включают: сборник посланий, «Книги Тимофея к Церкви» и «Об управлении Божием») нельзя причислить к монашеской литературе, все они насыщены аскетическим видением мира, которое, согласно Сальвиану, и составляет существо всего христианского миросозерцания. «Это видно уже из сопоставления требований ветхозаветного и евангельского законов, «Тогда, говорит он, было больше послабления и больше произвола. Тогда проведывалось употребление в пищу мяс, теперь — воздержание; тогда в течение всей жизни было весьма немного дней поста, теперь вся жизнь — как один пост; тогда требовалось мщение за оскорбления, теперь — терпение; тогда для гневающихся закон был служителем, ныне — противник; тогда на виновного закон простирал меч, теперь — любовь; тогда закон делал послабление даже плотской прелести, теперь Евангелие не оказывает снисхождения даже взору; тогда закон распространял брачное ложе одного мужа до взятия многих жен, теперь принуждает святостью непорочного чувства к исключению даже одной». Такое понимание христианской морали представляется Сальвиану истинной мудростью, религиозной философией. Эта аскетическая тенденция составляет средоточный пункт всего религиозного созерцания Сальвиана; ора определяет и его отношение к окружающему миру». Наконец, леринским монахом был (до того, как стать епископом) и Фауст (Фавст) Риезский — один из наиболее светлых богословских умов V в. и принципиальный оппонент учения о благодати, развитого блаж. Августином. По всей видимости именно Фаусту и принадлежат десять «Проповедей к монахам», вошедшие в гоми-литический сборник некоего Евсевия «Галликана». Их, несомненно, можно отнести к уже вполне созревшей монашеской письменности.
   Таким образом, следует констатировать, что к концу V в. как на греческом Востоке, так и на латинском Западе завершается процесс становления монашеской литературы. Дальнейшее развитие ее выходит за рамки данной работы. Можно только отметить, что в лице такого выдающегося православного мыслителя, как преп. Максим Исповедник, иночество еще раз явило миру удивительный синтез святости жизни и самых высоких умозрений. Суровая и благодатная школа иноческого жития определила все его миросозерцание и творчество, ибо в тиши монашеских обителей и создавались его лучшие произведения. Осиянный лучами горнего Света, преп. Максим в своем творчестве слил воедино многие мировоззренческие традиции; не только церковного богословия (свв. каппадокийских отцов, Дионисия Ареопагита и пр.), но и лучших представителей античной философии (преобразив, естественно, и воцерковив их). Однако, главной, и определяющей из всех этих традиций было предание монашеской письменности: творений преп. Макария Египетского, Евагрия Понтийского, блаж. Диадоха, преп. Марка Подвижника и др. Не случайно отец Георгий Флоровский охарактеризовал его богословие следующим образом: «Для Максима характерно, что строит он не столько систему догматики, сколько систему аскетики. Ритм духовной жизни, а не логическая связь идей определяет архитектонику его мировоззрения». А ритм этот был задан традицией монашества, которое и являлось животворной средой, напитавшей и взрастившей его великий талант. Пример преп. Максима, как и тысячи других примеров, ясно показывает, что вне монашеского любомудрия и причастности ему нет и не может быть подлинно православного Богомыслия.
   Воззрения которых запечатлелись, например, в апокрифических «Деяниях Фомы». См.: Brown P. The Body and Society. Men, Women and Sexual Renunciation in Early Christianity. London-Boston, 1988, p. 83—99.
   См.: Сидоров А. И. Древнехристианский аскетизм, с. 65—76.
   Один из исследователей, творчества св. Мефодия называет это произведение «commonplace book». См.: Patterson L. G. M ethodius of Olympus. Divine Sovereignity, Human Freedom and the Life in Christ. Washington, 1997, p. 65.
   См.: Cavallera F. Le «De virginitate» de Basile d'Ancyre // Revue d'Histoire Ecclesiastique, t. 6, 1905, p. 5—14. Блаж. Иероним так характеризует его: «Василий, Анкирский епископ, по ремеслу врач, написал одну книгу против Маркелла, другую о девстве и некоторые другие сочинения и, при императоре Констанции, быц вместе с Евстафием Севастийским главою Маке-дониевой партии». Творения блаженнаго Иеронима Стридон-скаго, ч. 5. Киев, 1910, с. 304.
   См. предисловие: Basile d'Ancyre. De la veritable integrite dans la virginite. Traduction par le Ch. C. Coudreau. Introduction et notes par P. Miquel. Saint-Benoit, 1981, p. IL-XXIV.
   Мы ориентируемся на editio princeps этого памятника и исследование его: AmandD.; Moons M. — Ch. Une curieuse homelie grecque inedit sur la virginite adressee aux peres de famille // Revue Benedictine, t. 63, 1953, p. 18—69, 211—238.
   См. на сей счет: Drijvers Η. J. W. East of Antioch. Studies in Early Syriac Christianity. London, 1984, p. 1—27.
   Обзор жизни и литературной деятельности Евсевия Емесского см. в кн.: Buytaert Ε . Μ L'heritage litteraire d'Eьsebe d'Emese. Etude critique et historique. Textes. Louvain, 1949, p. 43—192.
   Издание их: Eusebe d'Emese. Discours conserves en latin, 1.1. Ed. par Ε. M. Buytaert. Louvain, 1953, p. 151—195.
   Подробно см.: Amand de Mendieta D. La virginite chez Eusebe d'Emese et l'ascetisme familial dans la premiere moitie du IVe siecle // Revue d'Histoire Ecclesiastique, t. 50, 1955, p. 777—82Ö.
   На русском языке имеется довольно подробное исследование этого памятника и перевод его: Кудрявцев В. Сочинение св. Афанасия Великаго «О девстве». Исследование и перевод // Учебно-богословские и церковно-проповедни-ческие опыты студентов Киевской Духовной Академии. Вып. XIV. Киев, 1917, с. 147—266. Автор считает, что сочинение принадлежит св. Афанасию и написано в начале IV в.
   Отмечается, что стиль трактата сильно отличается от стиля св. Афанасия. Кроме того, здесь встречается 121 слово, не фигурирущие в подлинных произведениях святителя (что для малого объема сочинения весьма значительно). См.: Aubineau Μ Les ecrits de saint Athanase sur la virginite // Revue d'Ascetique et de Mystique, t. 121, 1955, p. 144—149. См. также: Roldanus J. Le Christ et l'homme, p. 396—399.
   См. обширное предисловие к изданию трактата: Gregoire de Nysse. Traite de virginite. Ed. par Μ. Aubineau // Sources chretien-nes, N 119. Paris, 1966, p. 97—213.
   Русский перевод см.: Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста, т. I, кн. 1. М., 1991, с. 295—373.
   См. предисловие к изданию: Jean Chrysostome. La virginite. Ed. par Η. Musurillo // Sources chretiennes, Ν 125. Paris, 1966, p. 35—37.
   См. русский перевод их: Творения св. Амвросия, Епископа Медиоланскаго, по вопросу о девстве и браке в русском переводе. Казань, 1901.
   См.: Адамов И. Св. Амвросий Медиоланский. Сергиев Посад, 1913, с. 150—151.
   См.: Aubineau Μ. Les ecrits, p. 151—171.
   Мы опираемся на французский перевод их: S. Athanase. Lettres festales et pastorales en copte. Trad, par L-Th. Lefort // Corpus Scriptorum Chrisrianorum Orientalium, v. 151. Scriptores coptici, t. 20. Louvain, 1955, p. 55—111.
   См.: Lebon J. Athanasiana syriaca // Le Museon, t. 40, 1927, p. 205—248; t. 41, 1928, p. 169—216.
   Издание их см.: DiekampE Analecta Patristica. Texte und Abhandlungen zur griechschen Patristic. Roma, 1938, S. 5—9.
    Brakke D. Op. cit., p. 201.
   В новейшее время одна из таких попыток связана с публикацией сирийской, версии «Жития преп. Антония». Р. Драге, опубликовавший ее, считал, что данная версия датируется V-VI вв., но лежащий в основе ее греческий текст написан ок. 366 г. и автором его вряд ли мог быть св. Афанасий. См.: La vie primitive de S. Antoine coservee en syraque. Discussion et traduction par R. Draguet // Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium, v. 418. Scriptores Syri, 1.184. Louvain, 1980, p. 11—112. Несколько изменяет данную гипотезу другой западный исследователь, считающий, что первоначально «Житие преп. Антония» было написано на коптском языке одним из иноков, близких к «отцу монашества», а затем оно уже в том же IV в. было одновременно и переведено на сирийский язык, и обработано св. Афанасием. См.: Barnes Ύ. Ό . Angel of Light or Mystic Initiate? The Problem of the Life of Antony // The Journal of Theological Studies, v. 37, 1986, p. 353—368. Однако данная гипотеза подверглась суровой и серьезной критике. См.: Louth Α. St. Athanasius and the Greek Life of Antony '// Journal of Theological Studies, v. 39, 1988, p. 504—509. Причем, критики этой гипотезы указывают на несомненную первичность греческого текста «Жития» по сравнению с сирийской версией. См.: Lorenz R. Die griechische Vita Antonii des Athanasius und ihre syrische Fassung. Bemerkunge zu einer These von R. Draguet // Zeitschrift für Kirchengeschichte, Bd. 110, 1989, S. 77—84.
   См. предисловие к изданию: Athanase d'Alexandrie. Vie d'Anto-ine. Ed. par G. J. M. Bartelink // Sources chretiennes, N 400. Paris, 1994, p. 27—42.
   Особенно отчетливо это проявляется в учении о благодати (с акцентом на «синэргии» Бога и человека). См. сравнительный анализ в кн.: Khaled Α. Athanasius . The Coherence of his Thought. London-N. Y., 1998, p. 166—172, 177—195.
   Некоторые ученые склоняются к тому мнению, что александрийский святитель «затмил» собою «отца монашества». См.: Roldanus J. Die Vita Antonii als Spiegel der Theologie des Athanasius und ihr Weiterwirken bis ins 5. Jahrhundert // Theologie utid Philosophie, Bd. 58, 1983, S. 194—216.
   Добротолюбие, т. 1. Сергиев Посад, 1992, с. 17—116.
   Лобачевский С. Св. Антоний Великий (его жизнь, писания и нравственно-подвижническое учение). Одесса, 1906, с. 140.
    Лобачевский С. Указ. соч., с. 184.
   Он говорит, что преп. Антоний «послал разным монастырям семь написанных на египетском (т. е. коптском. — А. С.) языке посланий апостольского духа и слова, которые переведены на греческий язык и между которыми особенно замечательно послание к Арсеноитам». Творения блаженнаго Иеронима Стридонскаго, ч. 5, с. 304.
   Анализ различных версий данной редакции см. в кн.: Ruben-son S. The Letters of St. Antony. Origenist Theology, Monastic Tradition and the Making of a Saint. Lund, 1990, p. 15—34. Имеется старый русский перевод названных семи посланий (с латинской версии): Святаго отца нашего Антония Великаго Письма к монахам // Христианское Чтение, 1826, ч. XXII, с. 40—66, 163—171; ч. XXIII, с. 176—190; 1828, ч. XXXI, с. 11—21.
   Один из первых основательно доказал это: Kleina F. Antonius und Ammonas. Eine Untersuchung ьber Herkunft und Eigenart der дltesten Mцnchsbriefen // Zeitschrift fur katholishe Theologie, Bd. 62, 1938, S. 326—341.
   См.: Orlandi T. Coptic Literature // The Roots of Egyptian Christianity. Ed. by B. A. Pearson and J. Goehring. Philadelphia, 1992, p. 63—64.
   См.: Хосроев А. Из истории раннего христианства в Египте. На материале коптской библиотеки из Наг-Хаммадй. М., 1997, с. 286—311.
   См.: Matta el-Maskine Р. Op. cit., p. 14—21.
   Rubenson S. Op. cit., p. 186.
    Хосроев А. Указ. соч., с. 286—287. См. также: «Философский язык этих семи Посланий выдает в их авторе не простого поселянина, едва ли знакомого с грамотой, а довольно образованного человека, жившего в городе, где он вполне имел возможность читать соответствующие книги или посещать какую-либо богословскую школу». Там же, с. 288.
   Относительно второго (письменного) пути следует привести пример Дидима Слепца, который «еще в детстве лишившись чувства зрения, тем не менее знал поэзию и риторику, арифметику, геометрию и астрономию, силлогистику Аристотеля и красноречие Платона — и все эти науки изучил одним слухом, не как источники истины, а как оружие, которым истина может пользоваться против лжи. Он изучил также и Божественное Писание, изучил не просто слова, но смысл его». Феодорит епископ Кирский. Церковная история. М., 1993, с. 170. Правда, Дидим жил в Александрии и был «дидаскалом» (профессором), являясь в то же время знаменитым подвижником (преп. Антоний, кстати, общался с ним и весьма ценил его). Однако следует принимать во внимание, что и вокруг «отца монашества» после того, как началось его общественное служение, было немало образованных людей, могущих устным путем сообщить ему ряд распространенных в то время богословских идей (в частности, не великой же премудростью является усвоение такого понятия, как «умная сущность»!).
   В некотором отношении преп. Антония здесь можно сравнить со св. Афанасием. Ибо «несмотря на естественные настойчивые внутренние потребности философски образованного человека к большей свободе и большему простору мысли, чем какие открываются в границах строго церковного учения, св. Афанасий философствовал только в крайних случаях и только по требованию обстоятельств полемики, и при этом, как иногда можно видеть, философствовал не без страха и робости, боясь уклониться от норм церковного учения. Своим философским идеям он всегда спешил сообщить характер идей библейского происхождения и постоянно подкреплял их библейскими, цитатами». Иеромонах Кирилл (Лопатин). Учение святаго Афанасия Великаго о Святой Троице (сравнительно с учением о том же предмете в три первые века). Казань, 1894, с, 10. Такая сущностная «библейская ориентация» миросозерцания св. Афанасия роднит его. (помимо всего прочего) с преп. Антонием и прочими представителями древнего иночества.
   См. наблюдение относительно того, что эти идеи и аналогичные им представления восходят к «популярной традиции катехизиса», которая в Египте IV в. была доступна многим христианам — как грекам, так и коптам: Gould G. Recent Work on Monastic Origins; a Consideration of the Questions Raised by Samuel Robinson''s The Letters of St Antony // Studia Patristica, v. XXV, 1993, p. 412.
   См.: Marx M. J. Incessant Prayer in the Vita Antonii // Antonius Magnus Eremita. 356—1956. Studia ad antiquum monachismus spec-tantia cura B. Steidle. Romae, 1956, p. 122—134; Roldanus J. Origene, Antoine et Athanase; leur interconnexion dans la Vie et les Lettres // Studia Patristica, v. XXVI, 1993, p. 389—414.
   Данные сочинения, помимо всего прочего, связаны и с александрийской экзегетической традицией. См.: Sheridan М. The Development of the Interior Life in Certain Early Monastic Writings in Egypt // The Spirituality of Ancient Monasticism, p. 91—104.
   О нем см.: Сидоров А. И. С вятой Аммон: личность и творения // Богословские труды, сб. 33, 1997, с. 253—257.
   Перевод греческой версии творений св. Аммона см.: Творения древних отцов-подвижников. Перевод, вступительная статья и комментарии Ä. И. Сидорова. М., 1997, с. 21—56 (комментарии: с. 203—246).
   О нем см.: Quasten J. Patrology, v. III. The Golden Age of Greek Patristic Literature. From the Council of Nicaea to the Council of Chalcedon. Utrecht-Antwerp, 1975, p. 80—84.
   Творения блаженнаго Йеронима Стридонскаго, ч. 5, с. 306. Обозначение это обычно предполагало довольно основательные познания в риторике, философии и юриспруденции. Творения св. Серапиона, действительно, свидетельствуют о таковых познаниях.
   Подробный анализ творчества св. Серапиона (далеко, однако, отстоящий от объективности в силу своей гиперкритичности) см.: Fitschen К. Serapion von Thmuis. Echte und unechte Schriften sowie die Zeugnisse des Athanasius und Andere. Berlin-N. Y.5 1992, S. 2—115.
   См. предисловие к изданию: Serapion of Thmuis. Against Mani-chees. Ed. by R. P. Casey. Cambridge, 1931, p. 6.
   Французский перевод данного послания см.: Lettres des Peres du desert. Ammonas, Macaire, Arsene, Serapion de Thmuis. Abbaye de Bellefцntaine, 1985, p. 152—157.
   Русский перевод см.: Творения древних отцов-подвижников, с. 59—69.
   Барсов Н. Очерки из истории христианской проповеди. Представители нравственно-аскетического типа проповеди на Востоке в IV веке // Вера и Разум, 1889, т. I, ч. 1, с. 240.
   Там же, с. 241.
   Достаточно подробный анализ пахомиевской литературы см.: Veilleux A. La liturgie dans le cenobitisme pachomien au quatrieme siecle. Romae, 1968, p. 15—137.
   Очерк этой традиции см.: Rousseau Ph. Pachomius. The Making of a Community in Fourth-Century Egypt. Berkeley-Los Angelos-London, 1985, p. 39—48. Отмечается, что пахомиевская агиография претерпела сложную эволюцию, все этапы которой невозможно полностью реконструировать. См.: Veilleux А. Le probleme des vies de saint Pachome // Revue d'Ascetique et Mystique, t. 42, 1966, p. 287—305.
    Троицкий И. Обозрение источников начальной истории египетского монашества. Сергиев Посад, 1906, с. 29.
   Имеется старый русский перевод: Письмо епископа Аммона к Феофилу, папе Александрийскому, о жизни и делах Пахомия и Феодора // Христианское Чтение, 1827, ч. XXVI, с. 3—65. Однако этот перевод опирается на старое, очень плохое и некачественное, издание текста «Послания».
   См. предисловие к критическому изданию этого произведения: The Letter of Ammon and Pachomian Monasticism. Ed. by J. Goehring // Patristische Texte und Studien, Bd. 27. Berlin-N. Y., 1986, p. 106—107.
   Его можно считать и одним из родоначальников коптской литературы. Правда, «можно сказать, что первые памятники коптской литературы являются образцами «антилитературы». Уже осознана действенность письменного текста, но основы и правила античной риторики, являющиеся неотъемлемой частью сочинений греческих и латинских авторов, не принимаются во внимание.. Причина лежит в практической цели каждого послания: оно имело определенный повод и предназначено конкретному монаху или группе для исправления и увещания». Головкина Η. Г. Указ. соч., с. 99.
   Подробно см. предисловие к изданию этих писем: Die Briefe Pachoms. Griechische text der Handschrift W. 145 der Chester Beaty Library eingeleitet und herausgeben von H. Quecke. Regensburg, 1975, S. 9—95. См. также предисловие к английскому переводу их: Pachomian Koinonia, v. 3. Instructions, Letters, and Other Writings of Saint Pachomius and His Disciples. Kalamazoo, 1982, p. 3—5.
   Блаж. Иероним свидетельствует о ней так: «Фивяне рассказывают, что Ангел научил Пахомия, Корнелия и Сира (о котором говорят, что он жив до сих пор, имея более ста десяти лет) таинственному языку, чтобы они писали для себя и говорили, скрывая таинственные мысли под особым алфавитом, под некоторыми знаками и символами». Творения блаженнаго Иеронима Стридонскаго, ч. 4. Киев, 1903, с. 56.
   Первое из них, как считается ныне, является позднейшей компиляцией. См.: Veilleux A. Op. cit., р. 134.
   По словам W. Троицкого, «в этих правилах нужно видеть не, дело единичного ума Пахомия, а коллективную работу его и следующих за ним авв». Троицкий И. Указ. соч., с. 70.
   См.: Vogue А., de. Les pieces latins du dossier pachomien: re-; marques sur quelques publications recentes // Revue d'Histoire Ecclesiastique, t. 67, 1972, p. 26—27; Pachomian Koinonia, v. 2. Pachomian Chronicles and Rules. Kalamzoo, 1981, p. 10—11.
   Нам известны два русских перевода этого сочинения. Последний: Древние иноческие уставы, собранные свт. Феофаном Затворником. М., 1994, с. 156—192.
   См.: Backt Η . Das Vermдchtnis des Ursprungs. Studien zum frьhen Monchtum. Bd. I. Wьrzburg, 1972, S. 29—52.
   См.: Pachomian Koinonia, v. 3, p. 7—8, 135—180.
   Ibid., р. 91—134.
   Подробно см.: Сидоров А. И. П реподобный Макарий Египетский и проблема «Макарьевского корпуса» // Альфа и Омега, № 3 (21), 1999, с. 103—129; № 4 (22), 1999, с. 136—165. См. также: Сидоров А. И. П реподобный Макарий Египетский. Его жизнь, творения и богословие// Творения преподобного Макария Египетского. М., 2002, с. 3—94.
   Как и у преп. Симеона Нового Богослова, некоторые выражения у преп. Макария формально близки мессалианским, но за этим формальным сходством таится принципиальное различие и несовместимость их богословия с еретическими посылками. См.: Hatzopoulos A. Two Outstanding Cases in Byzantine Spirituality: The Macarian Homilies and Symeon the New Theologian. ΘΕΣΣΑΛΟΝΙΚΗ, 1991, p. 276—280.
   Предположение о том, что автором этого корпуса был некто «Симеон» (или «Симеон Месопотамский») остается на уровне очень зыбкой гипотезы.
   О нем см. нашу книгу: Творения аввы Евагрия. Аскетические и богословские трактаты. Перевод, вступительная статья и комментарии А. И. Сидорова. М., 1996.
   См.: Bunge G. «Nach dem Intellekt leben». Zum sog. «Intellektualismus der evagrianischen Spiritualitдt // Simandron. Der Wachklopfer. Gedankenschrift fьr Klaus Gamber (1919—1989). Kцln, 1990, S. 95—109.
   История египетских монахов, с. 74.
   Мы оставляем в данном случае вне поля зрения влияние Евагрйя, например, на западное богословие, которое, как считают некоторые исследователи, было в определенной степени противовесом все более и более набирающему здесь силу «законническому христианству». См.: ÓLaughlin Μ. Evagrius Ponticus in Spiritual Perspective // Studia Patristica, v. XXX, 1997, p. 226—230. Впрочем, обозначение этого «противовеса» в качестве «христианского неоплатонизма» искажает, на наш взгляд, всю перспективу и суть миросозерцания Евагрия.
   К сожалению, в России они и до сих пор переиздаются под таким именем. См., например: Творения преподобного отца нашего Нила Синайского. М., 2000.
   В свое время, пораженный этим парадоксом, я пытался объяснить его, выдвинув предположение, что, если Евагрием порой и высказывались ошибочные мнения по вопросам, которые еще не были решены соборным разумом Церкви, они никогда не утверждались им в качестве догматов, противопоставляемым общепризнанным церковным догматам. Лишь оригенистами VI в. эти мнения, соединенные; с отдельными богословскими заблуждениями Оригена, элементами платонизма и гностицизма, были преобразованы в еретическую систему. Она и подверглась осуждению на V Вселенском Соборе. Кроме того, обращает на себя внимание тот факт, что в греческих оригиналах сочинений Евагрия эти ошибочные мнения практически отсутствуют; наличие их фиксируется лишь в сирийском переводе (и то одной редакции) «Гностических глав», что заставляет предполагать определенную фальсификацию этого сочинения. Подробно см.: Творения аввы Евагрия, с. 24—52. Возможно, мои предположения не дают адекватного объяснения указанного парадокса, но тогда другой альтернативы я не находил.
   Нельзя, например, всерьез принимать такое рассуждение В. М. Лурье: «Несомненная заслуга Евагрйя состоит в предпринятой им письменной систематизации аскетического учения в обоих его частях — деятельной и созерцательной. Позднейшая традиция приняла целиком деятельное учение Евагрйя и частично — созерцательное (поскольку оно касается видения тварного мира и нетварных божественных энергий в этом тварном мире; учение Евагрйя о. более высоких степенях уже специфично для его ереси и в произведениях и фрагментах, дошедших на греческом языке, не отражено). Принятие, хотя бы и частичное, созерцательного учения Евагрйя означает, между прочим, признание за ним опыта подлинного Боговидения (видения нетварного Света). Это также не противоречит святоотеческим свидетельствам… о конечной погибели Евагрйя: спасение состоит в окончательном «преселении к Богу"… (св. Максим Исповедник), а не в разовых посещениях Царства Божия». См. один из комментариев В. М. Лурье в кн.: Протопресвитер Иоанн Мейендорф. Жизнь и труды святителя Григория Паламы. Введение в изучение. Спб., 1997, с. 406. Это рассуждение, не объясняя ровным счетом ничего, только создает впечатление,, что наш уважаемый автор (В. М. Лурье), хотя и живет еще в бренной плоти, но уже неотлучно пребывает в райских обителях и внимательно наблюдает (занося, вероятно, в свой кондуит), кто один раз «посещал» их, кто — два, а кто уже окончательно «преселился» к ним.
   См.: Кипарисов В. О церковной дисциплине. Сергиев Посад,.1897, с. 251—299.
    Кипарисов В. О церковной дисциплине. Сергиев Посад, 1897, с. 278—279.
   В своем «Слове о проклятии» этот святой отец, резко полемизируя против тех, кто вкладывал в понятие «анафема» смысл бесповоротного осуждения человека на вечную погибель, говорит: «Ибо, тот, кого ты решился предать анафеме, или живет и существует еще в этой смертной жизни, или, уже умер. Если он существует, то ты поступаешь не-честиво, отлучая того, кто еще находится в неопределенном состоянии и может обратиться от зла к добру; а если он умер, то — тем более. Почему? Потому, что он своему Господеви стоит или падает (Рим. 14:4), не находясь более под властию человеческою. Притом опасно произносить суд свой о том, что сокрыто у Судии веков, Который один знает и меру ведения и степень веры. Почему мы знаем, скажи мне, прошу тебя, за какие слова он подпадет обвинению или как оправдает себя в тот день, когда Бог будет судить сокровенные дела людей». Более того, по мнению Златоустого отца, сами предающие такой «анафеме» совершают непростительное зло, за которое они понесут страшное наказание: «Вот я говорю и свидетельствую пред Богом и избранными Ангелами, что в день Суда оно будет причиною великого бедствия и невыносимого огня». Поэтому «еретические учения, несогласные с принятыми нами, должно проклинать и нечестивые догматы обличать, но людей нужно всячески щадить и молиться об их спасении». Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах, т. I, кн. 2. М., 1991, с. 765—76(>· В. Кипарисов, комментируя эти слова святителя, замечает: «Если же, по мысли Златоуста, в Церкви Христовой и возможна анафема именно в том смысле, какой дают ей строгие предвозвестники судов Божиих, то только в приложении к учениям, а не к людям. Ибо относительно учения Церковь не может признать противным Богу в одно время то, что в другое время признала бы спасительным, другими словами — ложная мысль, всегда останется таковой, а человек, держащийся ложной мысли, может и оставить ее, а если и не оставит, то степень вменяемости таковой мысли сокрыта от судов на земле». Кипарисов В. Указ. соч., с. 263.
   Сирийский текст (с обратным переводом. на греческий) см.: Frankenberg W. Euagrius Ponticus // Abhandlungen der kцniglichen Gesellschaft der Wissenschaften zu Gцttingen. Philologischhistorischen Klasse. Neue Folge, Bd. XIII, N 2. Berlin, 1912, S. 472—545.
   См.: ÓLaughlin M. The Bible, the Demons and the Desert: Evaluating the Antirrheticus of Evagrms Ponticus // Studia Monasrica, v. 34, 1992, p. 01—215, «Прекословия» обычно рассматривались отцами-подвижниками как мощное оружие в духовной брани. См.: Bunge G. Evagrios Pontikos: Der Prolog des «Antirrheticos» // Studia Monastica. V. 39, 1997, S. 77—105.
   Правда, обычно западные исследователи, следуя авторитету А. Гийомона, признают обратное соотношение двух редакций. См., например: Young R. D. T he Armenian Adaptation of Evagrius' Kephalaia Gnostica // Origeniana quinta. Papers of the International Congress. Ed. by R. J. Daly. Leuven, 1992, p. 535—541. Но примечательно, что «православная редакция» сочинения была переведена на сирийский язык в Эдесской школе до 450 г. (с нее и сделан был армянский перевод), тогда как «оригенистская редакция» датируется столетием позже.
   Обширный материал на сей счет собран в работе: Bardy G. Faux et fraudes litteraires dans l'antiquite chretienne // Revue d'Histoire Ecclesiastique, t. 32, 1936, p. 5—23, 275—302. Как отмечает этот ученый, в период «оригенистских споров» особую активность проявлял «крупный специалист» по подделыванию и искажению рукописей — Евсевий Кремонский.
   См.: Hieromonk Alexander (Golitzin). Et introibo ad altare Dei. The Mystagogy of Dionisius Areopagita with Special Reference to its Predecessors in the Eastern Christian Tradition. ΘΕΣΣΑΛΟΝΙΚΗ, 1994, p. 340—348; Perczel /. Une theologie de la lumierë Denys l'Areopagite et l'Evagre le Pontique // Revue des Etudes Augus-tiniennes, t. 45, 1999, p. 79—120.
   См.: Lettres des Peres du desert, p. 85—113.
   О личности и взглядах этого великого старца см.: Frank К. S. Arsenios der Grosse. Von Apophthegma zum hagiographischen Text // Memorial Dom Jean Gribomont (1920—1986). Roma, 1988, S. 271—287.
   Примечательно в этом плане две «апофтегмы» преп. Арсе. — ния. В одной говорится: «Сказал некто блаженному Арсению: Отчего мы, при всем нашем образовании и мудрости, никаких добродетелей не имеем; а эти простолюдины и египтяне имеют такие великие добродетели? Авва Арсений отвечал ему: Мы от учения мира сего ничего не имеем; а эти простолюдины и египтяне приобрели добродетели от своих трудов». Другая «апофтегма» гласит: «Спрашивал некогда Авва Арсений одного египетского старца о своих помыслах. Другой брат, видя его, сказал: Авва Арсений! Как ты, столько сведущий в учении греческом и римском, спрашиваешь о своих помыслах у этого простолюдина? Арсений отвечал ему: Рим-ское и греческое учение, я знаю, щ азбуки этого простолюдина еще не выучил». Достопамятные сказания, с. 18.
   С него и был сделан русский перевод (в 1911 г.), хотя здесь учитывался также и славянский перевод преп. Паисия Велич-ковского, осуществленный с греческого текста. См. недавнее переиздание: Слова духовно-нравственные преподобных отцев наших Марка Подвижника, Исаии Отшельника, Симеона Нового Богослова. М., 1995, с. 203—428.
   См.: Draguet R. Les cinq recensions de l'Asceticon syriaque d'abba Isaie, t. I. Introduction au probleme isaien. Version les logoi I-XIII avec des paralleles grecs et latin // Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium, v. 293. Scriptores Syri, t. 122. Louvain, 1968, p. 10—16.
   См. предисловие к французскому переводу: Abbe Isaie. Recueil ascetique. Introd. Par L. Regnault. Trad, par Η. De Broc. Annexë Entre Scete et Gaza un monachisme en devenir par R G. Coulleau. Abbaye de Bellefontaine, 1985, p. 11—12.
    DraguetR. Op. cit., p. 115—127.
   См.: ChittyD. Abba Isaiah // Journal of Theological Studies, v. 22, 1971, p. 47—70.
   См. приложение к указанному французскому переводу: Abbe Isaie. Recueil ascetique, p. 346.
    Преображенский В. С. С лавяно-русский скитский Патерик. Опыт историко-библиографического исследования. Киев, 1909, с. 1.
   Имеются русские переводы, которые, правда, требуют доработки, в связи с публикациями новых рукописей и находок. См. переиздание этих переводов: Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Сергиев Посад, 1993; Древний Патерик, изложенный по главам. М., 1991.
   См,, солидное предисловие к критическому изданию первого тома систематического сборника Ж. — К. Гийя: Les apophtegmes des Peres. Collection systematique. Chapitres I-IX. Ed. par J. — C. Guy // Sources chretienrtes, N 387. Paris, 1903, p. 18—84. Общий очерк становления данных сборников и их мировоззренческого содержания представлен в многочисленных исследованиях того же ученого, и в частности: Guy J. — C . Les Apophthegmata Patrum // Theologie de la vie monastique. Etudes sur la tradition patristiques. Aubier, 1961, р.73—78; Les apophtegmes des Peres du desert. Serie alphabetique. Traduction francaise par J. — C. Guy // Textes de spiri-tualite Orientale, N 1. Abbaye de Bellefontaine, 1968, p. 3—14.
   См.: Guy J. — C, Recherches sur la tradition grecque des Apophthegmata Patrum. Bruxelles, 1962, p. 231—233.
   Уже один из первых серьезных исследователей «Апофтегм» — В. Буссет — высказал это предположение, в целом подтвердившееся впоследствии. См.: Bousset W. Apophthegmata. Studien zur Geschichte des дltesten Mцnchtums. Tьbingen, 1923, S. 66.
   См.: ChittyD . 1 The Desert A City, p. 67—68; Regnault L. Les Peres du desert a travers leurs Apophtegmes. Solesmes, 1987, p. 65—83.
   См.: Burton-Christie D. The Word in the Desert, p. 76—81; Gould p. The Desert Fathers on Monastic Community. Oxford, 1993, p. 9—25.
   См.; например, перевод одного такого сборника на коптский язык: Изречения египетских отцов. Памятники литературы на коптском языке. Введение, перевод с коптского и комментарии А. И. Еланской. Петербург, 1993, с. 31—117.
   См.: Regnault L. Aux origines des collections d'apophtegmes // Studiд Patristica, v. XVIII, 2, 1989, p. 61—74.
   См.: Faraggiana di Sazzana Ch. Apophthegmata Patrum: Some Crucial Points of their Textual Transmission and the Problem of a Critical Edition // Studiд Patristica, v. XXXIX, 1997, p. 455—467.
   См.: Frank G. The Historia Monachorum in Aegypto and Ancient Travel Writings // Studia Patristica, v. XXX, 1997, p. 191—195.
   «Собеседования» преп. Иоанна Кассиана Римлянина вряд ли следует причислять к рассматриваемому жанру, ибо, хотя они и зиждятся на предании египетских старцев, но данное предание органично усвоено и переработано мощной творческой личностью самого автора. «Если преп. Кассиан и придал своему сочинению «Collationes» такую форму, что как будто он не свои убеждения высказывает, а — египетских подвижников, то это не должно смущать читателя. Это не больше как литературный прием автора, вызванный, быть может, его монашеской скромностью». Иеромонах Феодор (Поздеевский). Аскетические воззрения преподобнаго Иоанна Кассиана Римлянина (пресвитера Массилийскаго). Казань, 1902, с. 57.
   Это отмечал еще владыка Сергий в прошлом веке. См.: Епископ Сергий (Спасский). Лавсаик и история египетских монахов // Отд. оттиск из Чтений в Обществе любителей духовного просвещения, 1882, № 2, с. 12. Ср. еще его характеристику труда Палладия: «Достоверность событий, описанных в Лавсаике, признается всеми беспристрастными исследователями памятников церковной истории. Палладий описывал то, что сам видел или слышал от достоверных лиц, указывает и эти лица. От такого человека, который потерпел множество скорбен в борьбе за дело св. Иоанна Златоустого и многолетнее заточение, трудно ожидать намеренной неправды в повествованиях». Кроме того, владыка Сергий делает следующее замечание: «внимательно исследованная чистая редакция Лавсаика убедила нас, что он писал Лавсаик самостоятельно и ничего в отношении и к фактам не внёс в него из Истории, Египетских монахов, а внесена сия последняя в него почти вся буквально позднейшею рукою». Там же, с. 39—41. Про- — странная редакция положена в основу русского перевода, неоднократно переиздававшегося. Краткая редакция издана К. Батлером: The Lausiac History of Palladius. The Greek Text edited with Introduction and Notes by C. Butler, v. 1—2. Cambridge, 1904. Этот ученый и основательно доказал, что краткая редакция является первичной й подлинной, а пространная — позднейшей компиляцией. Однако сравнительно недавно Г. Бунге на основе анализа коптской версии «Лавсаика» высказал мнение, что литературный тенезис сочинения во многом представляется для нас еще загадкой. Сам Г. Бунге склоняется к тому предположению, что существовали две авторские редакции самого Палладия: одна, более ранняя (она была написана еще во время пребывания Палладия в Египте в конце IV в.), оставила следы в коптской версии; другая была написана в более поздний период (ок. 420 г.) и отразилась в краткой редакции. См.: Quatre ermits egyptiens, p. 76—80.
   Об этом произведении см. предисловие А. С. Балаховской к переводу первой части «Диалога»: Ученые Записки Православного Университета ап. Иоанна Богослова, вып. 3, 1998, с. 240—242.
   Подрдбно смDraguet R. L'Histoire Lausiaque, une oeuvre ecrite dans Г esprit d'Evagre // Revue d'Histoire Ecclesiastique, t. 41, 1946, p. 321—364; t. 42, 1947, p. 5—49.
   См.: MolimierN. Ascese, contemplation et ministere d'apres l'Histoire Lausiaque de Pallade d'Helenopolis. Abbaye de Bellefontaine, 1995, p. 211—219.
    Троицкий И. Указ. соч., с. 233—234. Впрочем, суждение И. Троицкого о «бессистемности» этого сочинения, на наш взгляд, слишком категорично. «Система», хотя и не явно проступающая наружу, у Палладия, несомненно, есть.
   См.: Myeyer R. Т. Palladius and Early Christian Spirituality // Studia Patristica, v. X, pt. 1, 1970, p. 379.
    Троицкий И. Указ. соч., с. 259—260.
   Ср. высказывание владыки Сергия: «Справедливо новейшие ученые полагают, что Руфин — не писатель Истории Египетских монахов, а переводчик ее и Иероним несправедливо называет его автором ее». Епископ Сергий (Спасский). Указ. соч., с. 5.
   См.: Preuschen Ε. Palladius und Rufmus. Glessen, 1897, S. 1—97.
   Ibid., S. 176—180.
   «Scheint sich mir mit Sicherheit zu ergeben, dass die griechische Form secundдr ist und als eine Bearbeitung des lateinischen Origi hales zu gelten hat». Ibid., S. 196.
   Среди прочего, Э. Пройшен полагает, что анонимный переводчик «Истории египетских монахов», в отличие от Руфина, не принадлежал к сторонникам «оригенистов», хотя и не вступал в открытую борьбу с ними («In den dogmatischen Kдmpfen hat er sich nicht mit demselben Eifer auf die. Seite Origenismus gestellt, wie Rufin. Zwar hat er diesen nicht direkt bekдmpft»). Ibid., S. 200.
   Ibid., S. 201—205.
   Свои контраргументы гипотезе Э. Пройшена К. Батлер излагает: The Lдusiac History of Palladius., v. 1, p. 198—203.
   «There can be no reasonable doubt that the Greek is the original and the Latin a translation made by Rufin». Ibid., p. 15. См. также: Murphy F. X. Ruflnus of Aquileia (345—411). His Life and His Works. Washington, 1945, p. 175—179.
    Троицкий И. Указ. соч., с. 265. Автор греческой версии, по мнению русского ученого, хорошо знал латинский язык и был греческим, монахом в латинской обители на Масличной горе, «и следовательно Руфин перевел на латинский язык произведение одного из своих восточных товарищей — сожителей в Иерусалиме». Там же, с. 283—284.
   См. его статью: Festugiere A. — J. Le probleme litteraire de r"Historia Monachorum» // Hermes, v. 83, 1955, p. 257—284.
   Historia monachorum iri Aegypto. Edition critique du texte grec et traduction annotee par A. — J. Festugiere // Subsidia Hagiografica, N53. Bruxelles, 1971.
   См.: Altaner В., Stuiber A. Patrologie. Leben, Schriften und Lehre der Kirchenvдter: Freiburg-Basel-Wien, 1978, S. 238—239; Regnault L La vie quotidienne des Peres du desert en Egypte au IV siecle. Hдchette, 1990, ρ 304.
   Cml: Tyrannius Rufinus. Historia monachorum sive de vita sanctorum patrum. Hrsg. von E. Sculz-Flьgel // Patristische Texte und Studien, Bd. 34. Berlin-N. Y., 1990, S. 3—48. Для характеристики взглядов самого Руфина большое значение имеет «Пролог», где автор, в частности, излагает свое понимание «исихии» (quies et siientium). См.: De VogьiA. Histoire litteraire du mouve-ment monastique dans l'antiquite, t. III. Paris, 1996, p. 323—328.
    Троицкий И. Указ. соч., с. 261.
    Троицкий И. Указ. ςοπ., с. 302.
   См.: Творения древних отцов-подвижников, с. 18—20, 176—202.
   Ср. характеристику этой подвижницы:, «Как деликий Антоний явился основателем пустынной отшельнической жизни, так св. Синклитикия была начальницею пустынного общежития для дев и жен»! Архиепископ Филарет (ГумилевскийУ. Жития святых подвижниц восточной Церкви. М., 1994, с. 8.
   В прошлом веке на сей счет довольно решительно высказался преосвященный Филарет: «Только Никифор Каллист (Ист. 8, 40) выдает это житие за сочинение великого Афанасия, но никто из древних не указывал этого жития между его сочинениями. Ни слог, ни язык, ни красноречие жития не принадлежат великому учителю. По рукописям наставления св. Синклитикии оканчиваются такою заметкою: «доселе наставления, вышедшие от святой чрез блаженнаго Арсения Пегадскаго». Итак, наставления были записаны Арсением Пегадским. Так как склад речи одинаков и в исторической повести и в наставлениях, то должно признать всю биографию за сочинения Арсения Пегадского, современника св. Синклитикии». Архиепископ Филарет (Гумилевский). Там же. Подстрочные выноски, с. I-II. В новейшее время аналогичное мнение высказано: GobryL Les moines en Occident, 1.1. De saint Antoine a saint Basile. Les origines orientales. Paris, 1985, p. 215. См. также предисловие к французскому переводу: Vie de sainte Sincletique et Discours de salut a une vierge. Trad, par О. В. Bernard et Ch. J. Bouvet. Presentation L. Reg-nault. Abbay de Bellefontaine, 1972, p. III-VII.
   См.: Parker A. S. E. The Vita Syncleticaë Its Manuscripts, Ascetic Teachings and its Use in Monastic Sources // Studia Patristica, v. XXX, p. 231—234.
   См., например, переработку его: Епископ Варнава (Беляев). Преподобная Синклитикия Александрийская или Малая Аскетика. Преподобная Синклитикия Александрийская, ее жизнь и поучения. Нижний Новгород, 1997.
   Первое издание его творений (с параллельным русским переводом) было осуществлено К. Поповым: Блаженный Ди-адох (V-ro века), епископ Фотики Древнего Эпира, и его творения, т. I. Киев, 1903. Текст и перевод сочинений блаж. Диадоха (некоторые из этих сочинений впоследствии были признаны неподлинными) снабжается здесь массивными комментариями, представляющими собой замечательное пособие для понимания богатого духовного мира древнецер-ковной аскетики. Правда, данное издание было подвергнуто серьезной критике А. Дмитриевским, указавшим на многочисленные просчеты его. См.: Дмитриевский А. Опыт издания греческих церковных писателей древнейшего времени в русской патрологической науке // Сборник статей посвященных почитателями академику и заслуженному профессору В. И. Ламанскому по случаю пятидесятилетия его ученой деятельности. Спб., 1907, с. 327—432. Эта критика (несколько суровая, имея в виду, что К. Попов осуществил лишь editio princeps), дополняя издание К. Попова, позволяет, вкупе с. самим трудом К., Попова, более емко понять творчество блаж. Диадоха и рукописную традицию его творений.
   См. предисловие к критическому изданию этих творений: Diadoque de Photice. Oeuvres spirituelles. Ed. par Ε. des Places // Sources chretiennes, Ν 5 bis. Paris, 1966, p. 9—68.
   См.: PlestedΜ. Macarius and Diadochus: An Essay in Comparision // Studia Patristica, v. XXX, p. 235—240.
    Пономарев Π . О значении аскетической литературы // Отд. оттиск из «Православного Собеседника». Казань, 1900, с. 9.
   См. предисловие к французскому переводу: Marc le Moine. Traites spirituelles et theologiques. Intr. Par К. Ware, trad, par C. — A. Zirnheld. Abbaye de Bellefontaine, 1985, p. XV.
   Следует отметить гипотезу А. Юрьевского о наличие «двух Марков». Как говорит этот русский ученый, «мы всецело склоняемся к той мысли, что нравственно-подвижнические слова, известные с именем Марка Подвижника, или Пустынника, принадлежат перу нитрийского подвижника-Марка, краткие сведения о котором даны епископом Палладием в его Лавзаике. Что же касается двух догматико-полемических сочинений — «Против несториан» и «Против мелхиседикиан», то эти сочинения, по нашему мнений, обязаны более позднему времени и вышли из-под пера иного, более позднего, церковного писателя». См.: Юрьевский А. Марк Пустынник и его новооткрытое «Слово против несториан». Казань, 1900, с. 34.
   См. соображения на сей счет в предисловии к немецкому переводу: Markus Eremita. Asketische und dogmatische Schriften. Eingeleitet, ьbersetzt und mit Anmerkungen versehen von O. Hesse. Stuttgart, 1985, S. 106—111.
   О творчестве и миросозерцании преп. Марка см. серьезную и обстоятельную энциклопедическую статью: Gribцmont J, Marc le Moine // Dictionnaire de Spiritualite, fasc. LXIV-LXV. Paris, 1977, p. 274—283.
   См. предисловие к первому тому критического издания его творений: Marc le Moine. Traites. Ed. par G. — M. De Durand // Sources chretiennes, N 445. Paris, 1999, p. 25—35.
   См. указанный выше перевод их: Творения св. Амвросия, ι епископа. Медиоланского, по вопросу о девстве и браке в русском переводе.
   См.: De Vogьe A. Le monachisme en Occident avant saint Benoit, p. 14—19.
   См.: Antin P. Saint Jerome // Theologie de la vie monastique. Etudes sur la Tradition Patristique. Aubier, 1961, p. 191—199.
   См.: Clark Ε. A. The Place Of Jeromé's Commentary on the Ephe-sians in the Origenist Contriversy: The Apokatastasis and Ascetic Ideals // Vigiliae Christianae, v. 41, 1987, p. 154—171.
   См.: Zumkeller A. Op. cit., S. 215—360.
   К ним можно отнести «Устав» (первая часть которого — Ordo monasterii — принадлежит, скорее всего, другу блаж. Августина: Алипию), «О труде (рукоделии) монахов» и некоторые другие. Анализ их см.: De VogьeA. Histoire litteraire du movement monastique dans Tantiquite, t. III, p. 149—245.
    Писарев Jl. Брак и девство при свете древне-христианской святоотеческой письменности // Отд. оттиск из «Православного Собеседника». Казань, 1904, с. 7.
   «Duo bona sunt connubium et continentia, quorum alterum est melius». См.: Oeuvres de saint Augustin. 1 re serië opuscules. II. Problemes moraux. Ed. par G. Combes. Paris, 1937, p. 40.
   Кстати, Павлин, хваля Сульпиция за это, описывает его жизнь так: вместо наполнения своего дома мебелью и богатством, как говорит он «ты заполняешь его странниками и нуждающимися, оставляя для себя только один угол. Как последний слуга ты прислуживаешь своим собственным рабам. Ты ведешь себя не как отец почтенного семейства, давая временное пристанище в своем доме, но, скорее, сам размещаешься здесь как наемный слуга или наниматель». Цит. по: Донченко А. Я. С ульпиций Север и его произведения // Сульпиций Север. Сочинения. М., 1999, с. 217.
   Подробный анализ этих сочинений см.: De VoguiA. Histoire litteraire du movement monastique dans Pantiquit0, t. IV. Paris, 1997, p. 19—156.
   См.: Van Andel G. K. S ulpicius Severus and Origenism // Vigiliae CKriastianae, v. 34, 1980, p. 278—287; Daval Y. — M. Sulpice Severe entre Rufin d'Aquilee et Jerome dans les Dialogues 1, 1—9 // Memorial Dom Jean Gribomont, p. 199—222. В «Диалогах» Сульпиций устами Постумиана говорит, что ему было позволено изучить некоторые книги, Оригена, «но я не нашел в них ничего такого, чтобы несомненно можно было назвать ложным, за что защитники его ложно бы бились. Удивился я, что один и тот же человек может вызывать о себе настолько противоположные [суждения], что, с одной стороны, кому он понравился [говорили], что нет ему равных кроме; Апостолов, с другой же, те, кто его осудили [утверждали], чт0 никто не учил более ложно, [чем он]». Сульпиций Север. Сочинения, с. 135.
   Обзор жизни, творчества и миросозерцания Павлина см. в предисловии: Paulinus von Nola. Epistulae. Briefe. Erster Teilband. Ubersetzt und eingeleitet von M. Skeb // Fontes Christiani, Bd. 251. Freiburg-Basel-Wien, 1998, S. 9—113. См. также: Initiation aux Peres de l'Eglise, v. IV. Sous la direction de Angelo di Berardino avec une presentation de Johannes Quasten. Paris, 1986, p. 384—395.
   См.: De Vogьe A. Histoire litteraire dii movement monastique dans l'aatiquite, t. IV, p. 157—215.
   См.: Desprez V. Le monachisme Lerinien d'Honorat a Cesaire d'Aries (400—513). Lecture de quelques textes // The Spirituality of Ancient Monasticism, p. 197—226.
   См.: Kelly J. Ε. Eucherius of Lyons: Harbinger of the Middle Ages // Studia Patristica, v. 23, 1989, p. 138—142.
   Обзор жизни и творчества Евхерия см.: Chadwick N. К. Poetry and Letters in Early Christian Gaul. London, 1955, p. 149—159; Cristiani L. Eucher (saint) // Dictionnaire de spiritualite, fasc. XXX-XXXII. Paris, 1961, p. 1653—1660.
   Особенно первое сочинение являет литературное мастерство Евхерия. См.: Opelt Т. Zum literarischen Eigenart von Eucherius' Schrift De lдudi eremi // Vigiliae christianae, v. 22, 1968, S. 198—208.
   См. предисловия к изданию его сочинений: Salvien de Marseille. Oeuvres, t. I. Ed. par G. Lagarrigue // Sources chretiennes, N 176. Paris, 1971, p. 9—44; Salvien de Marseille. Oeuvres, t. II. Ed. par G. Lagarrigue // Sources chretiennes, N 220. Paris, 1975, p, 11—44. Особенно характерна в этом плане суровая критика Сальвианом пороков и грехов современного ему христианского общества и принципиальное неприятие им всяких тенденций, ведущих, прямо или косвенно, к обмирщению Церкви.
    Петрушевский В. Сальвиан, пресвитер Массилийский // Труды Киевской. Духовной Академии, 1893, № 4, с. 530.
   О Фаусте см.; Ward Р. Fauste de Riez, evque (5 e siecle) // Dictionnaire de spiritualite, fasc. XXXIII-XXXIV. Paris, 1962, p. 113—118. Впрочемдля произведений, «лерцнцев» в целом полемический задор не был свойственен, и в полемику относительно учения о благодати они были вовлечены поневоле. «Сугубо догматические» темы (триадологические и хрис-тологические) затрагивались в их произведениях лишь спорадически. См.: Kaspar С, М. Op. cit., S, 224—226.
   Издание этих проповедей см.: Eusebius «Gallicanus». Collectio homilarum de qua critice disservit loh. Leroy // Corpus Christia-norum. Series Lдtina, v. CI A. Turnholt, 1971, p. 415—542.
   Следует констатировать, что как само монашество, так и монашеская письменность наложили неизгладимый и весьма характерный отпечаток на всю святоотеческую литературу IV-V вв. См. на сей счет наблюдение: «Общий характер как отдельных нравственных трактатов и поучений, так и нравственных наставлений, находящихся в догматических сочинениях отцев и учителей этого времени, — аскетический. Не говорим уже о поучениях наставников монашествующих их ученикам, — ив поучениях пастырей Церкви,, обращенных к мирянам, мы встречаем нередко похвалы девству, уединению, нестяжательности и прочим подвигам жизни монашеской, сравнение этой жизни с обыкновенною жизнию в мире и раскрытие ее превосходства пред последнею. На ней они останавливают внимание тем охотнее, что она заключает в себе сильнейшие обличения развращению века, притом сами они были большею частию из аскетов же или монахов и по собственному опыту знали, сколько от жизни подвижнической может происходить благих плодов для нравственного преспе-яния христианина. Восторженные их похвалы этой жизни никак нельзя считать пристрастными или преувеличенными; за их слово говорило дело — нравственные доблести современных им подвижников и их самих». Шалфеев П. Общий обзор отеческой письменности в IV и V в. по Рождестве Христовом // Христианское Чтение, 1860, ч. I, с. 445.
   О преп. Максиме см. нашу вступительную статью: Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I. Богословские и аскетические трактаты. Перевод, вступительная статья и комментарии А. И. Сидорова. М., 1993, с. 7—74.
   См.: Blowers Ρ М. Exegesis and Spiritual Pedagogy in Maximus Confessor. An Investigation of the Quaestiцnes ad Thalassium. Notre Dame, 1991, p. 3—6.
   См.: Louth A. Maximus the Confessor. London — N. Y., 1996, p. 23—26.
    Прот. Георгий Флоровский. Восточные отцы V-VIII веков. М., 1992, с. 198.

О девстве или о подвижничестве

   (Слово спасения к девственнице)
1. Прежде всего веруй во Единого Бога Отца Вседержителя, Творца видимого и невидимого; и в Единородного Сына Его Иисуса Христа, сущего из сущности Отца, во всем равного по силе Отцу, сущего прежде [всех] век; и в Духа Святого, в Отце и Сыне существующего, от Отца посылаемого, и через Сына даваемого. Отец, и Сын, и Дух Святой, три Ипостаси, едино Божество, едино крещение. Ибо Сам Бог наш, Отец всяческих, в шесть дней сотворил небо, землю, море и все, что в них. Он Сам украсил небо солнцем, луной и прекрасными звездами; благолепно основал землю вверху вод, украсив ее разными растениями и деревьями. И повелением Его истекают медоточивые реки и неиссякаемые источники. Приказал земле: и извела она плоть; создал Он всех зверей земных по роду [их] и птиц небесных по роду [их]. Повелел водам: и извели они рыб; создал Он огромных морских животных. А после всего создал человека и передал ему всех [тварей] для служения. Ибо сказал Бог Сыну Своему: «Сотворим человека по образу нашему и по подобию» (Быт. 1:26). «И созда Бог человека, персть (взем) от земли» (Быт. 2:7) и поместил его в рай сладости. «И наложи Бог изступление на Адама, и успе: и взя едино от ребр его, и исполни плотию вместо его. И созда Господь Бог ребро, еже взя от Адама, в жену, и приведе ю ко Адаму. И рече Адам: се ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия. Сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей: и будут два в плоть едину» (Быт. 2:21-24). 2. Слушай, раба Христова, и все те, которые желают спастись и внимают речам уст моих. Пусть воспримут уши твои богодухновенные словеса. Ведь как сказал блаженный Павел, «тайна сия велика есть» (Еф. 5:32), потому что всякий, прилепляющийся к жене, бывает одним телом с нею. Опять же, всякий муж или жена, прилепляющийся или прилепляющаяся к Господу, «есть один дух» [с Ним] (1 Кор. 6:17). Ибо если сочетающиеся с миром оставляют отца и матерь, соединяясь с тленными людьми, то тем более дева, подвизающаяся в воздержании, должна оставить все земное и прилепиться к одному Господу. Свидетельствует моему слову и сам Апостол, говоря: «Незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу, и разделилась» (1 Кор. 7:34). Товорю это потому, что всякая воздерживающаяся дева или вдова, если она имеет заботу в этом мире, то эта забота является « [как бы]» мужем ее; если владеет она имуществом или имеет состояние, то попечение о них оскверняет мысль ее. Ведь как через мужа оскверняется тело [жены], так и мирские привязанности пачкают душу и тело воздерживающейся, и она не является чистой духом и телом. Заботящаяся о деле Божием имеет Женихом своим Христа. Обручившаяся же с тленным мужем творит волю своего, ибо сказано, что «жена не властна над своим телом, но муж» (1 Кор. 7:4). Также: «Как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем"' (Еф. 5:24). Ведь даже от мирского, если пожелаем, мы [восходим] умом к горнему. А прилепляющаяся к Небесному Жениху исполняет волю Его. 3. Воля же Христова состоит в том, чтобы прилепляющийся к Нему ничем вообще из этого века не увлекался, ни о чем земном не заботился, но нося крест Распятого за него, имел одну только заботу и попечение — днем и ночью непрестанно воспевать Его в песнях и славословиях, иметь просвещенное око мысли, знать волю Его и исполнять ее, обладать простотой сердечной и иметь ум чистым; [он должен] быть милостивым, чтобы, как Господь милосерд и милостив, так и мы [в этом] следовали бы Ему. [Необходимо] быть кротким и тихим, незлобивым, никому не воздавать злом за зло, переносить многие оскорбления подобно тому, как Господь терпел, оскорбляемый иудеями. [Следует] переносить биения и муки, ибо Сам Он это претерпел; быв заушаем рабом архиерея, Он ничего не сделал, но только изрек: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Ин. 18:23). Разве не мог Повелевший земле, чтобы она поглотила живыми Дафана и Авирона, повелеть поглотить живым и этого, простершего руку и ударившего своего Создателя? Но Он [все это] претерпел, «оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Пет. 2:21). Ты же, человек, не переносишь обиды от единородного тебе человека! Вспомни Владыку своего! Ибо если Он, будучи Богом, перенес ради тебя заушения от грешного человека, почему ты возмущаешься тем, что подобный тебе человек поносит тебя, и ищешь воздать ему [злом]? Сколь велико безумие и безрассудство твое! Поэтому и муки нам уготовляются и мы сами для себя разжигаем огонь [испепеляющий], так как мы, будучи [существами] разумными, уподобляем себя неразумным животным. Во многом смиренномудрии пришел [Господь] в этот мир и, «будучи богат, обнищал ради нас, дабы мы обогатились Его нищетою» (2 Кор. 8:9). И будучи Богом, стал ради нас Человеком и родился от Богородицы Марии, чтобы освободить нас от власти диавола. 4. Поэтому желающий спастись делает себя безумным в этом мире, чтобы прослыть мудрым у Бога. Ибо тех людей, которые знают, как давать и брать [деньги], покупать, продавать, заключать сделки, похищать принадлежащее ближнему, домогаться чужого, заниматься ростовщичеством и из одного обола делать два, — таковых людей называют [в мире] разумными. А Бог же их называет глупыми, неразумными и грешными. Ведь послушай, что сказано Самим Богом через пророка Иеремию: «Народ сеи сынове буии суть и безумии, [мудри] суть еже твори-ти злаа, блага же творити не познаша» (Иер. 4:22). И блаженный Павел [говорит]: «Мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор. 3:19) и «хотящий быть мудрым да будет безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор. 3:18). Также он еще речет: «Братия! Не будьте дети умом: на злое будьте младенцы» (1 Кор. 14:20). Ибо Бог хочет, чтобы [христиане] в отношении земного были безумными, а в отношении небесного — разумными. Ведь противник наш диавол (1 Пет. 5:8) разумен на злое и нам должно разумно подступать к нему, чтобы победить злохудожные помыслы его. Поэтому Спаситель говорит в Евангелиях: «Будьте мудры, как змии\ и просты, как голуби» (Мф. 10:16). Ибо тот, кто называется Им мудрым, искусно творит волю Божию и соблюдает Его заповеди. 5. Смиренномудрие есть великое лекарство спасения. Ибо сатана не вследствие блуда, или прелюбодеяния, или воровства был низвергнут с небес, но гордость низринула его в преисподнейшие части бездны. Ибо он сказал так: «Взойду и поставлю престол мой пред Богом и буду подобен Всевышнему». За эти слова он был низринут и уделом его стал огонь вечный. Стало быть, гордость — в диаволе, смиренномудрие — во Христе. Ведь и Сам Господь говорит: «Кто хочет между вами быть большим, да будет всем слугою» (Мф. 20:26). Ибо Он есть Бог смиренных. 6. Сильно возлюбим пост, ибо великим оплотом являются пост, молитва и милостыня; они от смерти избавляют человека. Ведь как через снедь и непослушание Адам был изгнан из рая, так через пост и послушание опять входит в рай желающий [этого]. И ты, дева, украшай этой добродетелью свое тело — и угодишь Небесному Жениху. Ибо сочетающиеся с миром и украшающие тела свои фимиамами, благовониями и благоуханиями, облачающие их в роскошные одеяния и в золото для того, чтобы угодить людям, Богу угодить не могут. Христос ничего этого не требует от тебя, но требует только сердца чистого и тела неоскверненного и смиренного постом. Если же придут некоторые [к тебе] и скажут, чтобы [ты] часто не постилась дабы совсем не ослабнуть, — не слушайся их, поскольку враг внушает им это. Помни написанное, а именно: [что произошло], когда Даниил и три отрока попали в плен к Вавилонскому царю Навуходоносору; с ними были и другие отроки. И царь повелел им есть от трапезы его и пить от вина его. Даниил же и три отрока, не желая оскверняться трапезой царской, сказали евнуху, приставленному к ним: «Дай нам от семян земных, и будем есть». Евнух же ответствовал им: «Боюсь я царя, назначившего вам пищу и питие; если он увидит лица ваши унылыми по сравнению со всеми отроками, евшими от трапезы царской, то осудят меня». А ему сказали: «Испытай рабов своих до десяти дней и дай нам [то, что мы просим]». И дал им есть бобов и пить воды; а [затем] привел их к царю и оказался вид их лучше, чем у отроков, евших от трапезы царской. 7. Смотри, что творит пост: исцеляет болезни, изсушает [вредные] телесные истечения, извергает бесов, изгоняет лукавые помыслы, ум делает более просветленным, сердце чистым, тело освященным, а [всего] человека поставляет рядом с престолом Божиим. И дабы ты не считал, что это говорится просто так, еимешь свидетельство в Евангелиях, [в словах], сказанных Спасителем. Ведь когда спросили Его ученики о том, каким образом изгоняются нечистые духи, Господь сказал: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:21). Итак, всякий, одержимый нечистым духом, если поймет это и воспользуется таким [сильным] лекарством — подразумеваю, конечно, пост — сразу же нечистый дух, стесняемый постом, удаляется, страшась его. Ибо бесы весьма услаждаются пьянством, опьянением и покоем тела. А пост — великая сила, и великие свершения достигаются благодаря ему. Действительно, как иначе люди совершают; чудеса, как знамения через них происходят, как Бог через них дарует исцеления изнемогающим, если не благодаря подвижничеству, смиренномудрию и доброму житию [их]? Пост есть жизнь Ангелов и упражняющийся в нем имеет ангельский чин. И не думай, возлюбленная [сестра в Господе], что столь прост пост. Ибо преуспеяет в добродетели не тот, кто воздерживается от яств, но тот, кто удаляется от всякого лукавого деяния — это и считается постом. Ведь если будешь поститься, но не хранить уст своих от дурного слова, или раздражительности, или обмана, или ложной клятвы, или станешь клеветать на ближнюю свою — если все это выйдет из уст постящегося, то [пост] не принесет ему никакой пользы и он погубит весь труд свой. Поэтому ты, раба Христова (и все, желающие спастись), если будешь поститься, очисти себя от всякого сребролюбия, потому что любящий деньги Бога любить не может. «Ибо корень всех зол есть сребролюбие» (1 Тим. 6:10). 8. Усиленно избегай [также] тщеславия и хвастовства. Если помысл внушает тебе, что ты стала великой и доброй, преуспев в добродетели, не верь ему, ибо то есть враг, препятствующий [тебе] и внушающий тщеславие. Поэтому не принимай [в душу] помысла, восхваляющего тебя. Если же помысл будет нашептывать тебе: «Не испытывай желания тяжко трудиться, [ведь и так ты] можешь спастись», не слушай его. Ибо это враг внушает тебе спесь и пренебрежение к труду. Многие козни устраивает враг рабам Божиим. Он приступает к людям и восхваляет их в словах, чтобы превознеслось сердце их. Ты же не принимай похвалы человеческой. Если кто-нибудь скажет тебе: «Блаженна ты», ответь ему: «Когда выйду из тела этого, добре свершив [земной путь свой], тогда стану блаженной». До этого я не верю и самой себе, что блаженна. Ибо люди переменчивы как ветер». [Также лукавый] часто внушает тебе презрение к вкушающим [скоромное]. Не верь ему, ибо он — чужак. Считай себя самой ничтожнейшей из всех, чтобы многих ввести в Царство Небесное и быть возвеличенной у Бога. Еще враг внушает тебе [стремление к] великому подвижничеству, чтобы сделать тело твое немощным и неспособным к использованию. Поэтому пусть пост твой имеет меру. За исключением крайней необходимости, постись целый год; закончив песнопения и молитвы, вкушай хлеб свой с овощами, приправленными елеем. Ведь все неодушевленное является чистым. 9. [Опять же, что касается] тебя, дева, то пусть никто не замечает подвижничества твоего, даже из близких родственников твоих. Но если что делаешь, делай втайне, «и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:4). Если найдешь душу, [которая может] в полном единодушии с тобой утруждаться ради Бога, ей одной открой тайно [делание свое]: в этом нет тщеславия. Ведь [открываемое тобою] говорится ради спасения души, а многую награду [на небесах] получишь ты, если через тебя спасется [какая-либо] душа. [И вообще, всем], имеющим желание слушать, говори полезное. А если [кто-нибудь] слушает, но не делает, то ничего не говори [такому человеку]. Ведь Господь речет: «Не давайте святыни псам, и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями» (Мф. 7:6). Собаками и свиньями Христос называет живущих бесчестной жйз-нью, а драгоценный жемчуг суть слова Божии, даваемые только одним достойным. 10. О, блаженна та душа, которая слышит эти слова, написанные в Книге сей, и исполняет [их]. Свидетельствую всякому человеку, слушающему эти речения и исполняющему [их], что имя его будет записано в Книге жизни (Откр. 3:5; 13, 8; 21, 27) и обретется в третьем чине Ангелов. Если молишься, или поешь псалмы, или читаешь, пребывай наедине с самой собой: пусть никто не слышит тебя. [Есть одно исключение из этого правила]: если имеешь одну или двух дев, единодушных с тобой. Ибо Христос говорит: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20). Оставь женское мудрование, стяжав смелость и мужество. Ведь в Царстве Небесном «нет мужеского пола, ни женского» (Гал. 3:28), но все благоугодившие [Богу] женщины получат [там] мужской чин. Забудь модные наряды, чтобы получить честь доброй вдовы. Ибо Апостол Павел говорит: «Вдовиц почитай, истинных вдовиц… Истинная вдовица и одинокая надеется на Бога и пребывает в молениях и молитвах день и ночь; а сластолюбивая заживо умерла… Вдовица должна быть избираема не менее, как шестидесятилетняя, бывшая женою одного мужа, известная по добрым делам, если она воспитала детей, принимала странников, умывала ноги святым, помогала бедствующим и была усердна ко всякому доброму делу. Молодых же вдовиц не принимай; ибо они, впадая в роскошь в противоположность Христу, желают вступать в брак. Они подлежат осуждению, потому что отвергли прежнюю веру» (1 Тим. 5:3-12). 11. Ты же, если не шьешь [себе] модных нарядов, не считаешься молодой [вдовицей], но называешься старицей и имеешь честь, как старшая. Материя одежд твоих не должна быть драгоценной. Верхняя одежда твоя пусть будет черная (но не окрашенная краской, а естественного собственного цвета) или желто-серая; покрывало без бахромы, одинакового с верхней одеждой цвета; а шерстяные рукава должны покрывать руки до пальцев. Волосы твои на голове должны быть острижены в кружок; [тебе следует также иметь] на голове шерстяную повязку, кукуль и накидку с капюшоном. Если же встретишься с мужчиной, то лицо твое пусть будет покрыто и опущено вниз; не поднимай лица своего перед человеком, но делай это лишь перед Богом. Когда стоишь на молитве, ноги твои должны быть обутыми в сандалии. Ибо одеяние [всегда] должно соответствовать святости места. [Никогда] не раздевайся до гола: ночью и днем пусть одеяние покрывает плоть твою. Никакая другая женщина не должна без крайней нужды видеть тела твоего обнаженным; но и ты сама, раздеваясь, не рассматривай тела своего. Ибо с того времени, как ты начала воздерживаться для Бога, тело твое стало освященным и храмом Божиим. А нет необходимости перед кем-либо открывать храм Божий. Также, будучи здоровой, не ходи без нужды в баню; не погружай целиком тела своего в воду, потому что ты посвящена Господу Богу. И не оскверняй плоть свою ничем мирским, но только умой лицо, руки и ноги свои. Когда будешь умывать лицо свое, не умывайся двумя руками; не натирай щек своих, не употребляй [моющей] травы, нитра и ничего подобного им, ибо это делают [люди] мирские, но мойся в чистой воде. 12. Не умащай тела своего драгоценным миром и не опрыскивай одежд своих многоценными ароматами, Если же тело твое ослабеет, употреби «немного вина, ради желудка твоего» (1 Тим. 5:23). А если ты впадешь в болезнь (да не случится этого с тобой!), позаботься о себе, чтобы не дать людям повода говорить, будто эта болезнь приключилась с тобой вследствие [чрезмерного] подвижничества твоего. Но прежде чем подобное скажут о тебе, сама позаботься о себе, чтобы поскорее встать на ноги и опять исполнять правило свое. Все время жизни своей проводи в молитвах, постах и [раздая-ниях] милостыни. Блажен тот, кто слышит и исполняет это. Пусть ночью и днем не отступает от уст твоих Слово Божие. Пусть всегда делом твоим будет [непрестанное] размышление над Божественными Писаниями. Имей «Псалтирь» и учи псалмы.   Восходящее солнце пусть видит книгу в руках твоих; а после третьего часа совершай молитвословие, потому что в этот час водружено Крестное Древо. Равным образом в шестой час совершай молитвы с пением псалмов, плачем и молением, потому что в этот час был подвешен на Кресте Сын Божий. В девятый час, со слезами исповедуя грехи свои, опять молись Богу в песнопениях и славословиях, потому что в этот час Господь, подвешенный на Кресте, испустил дух. А после молитвословия девятого часа ешь хлеб свой, благодаря Бога перед трапезой таким образом: «Благословен Бог, милующий и питающий нас от юности нашей, «даяй пищу всякой плоти» (Пс. 135:25). Исполни радости и веселия сердца наши, чтобы мы, «всегда во всем имея всякое довольство, были богаты на всякое доброе дело» (2 Кор. 9:8) во Христе Иисусе Господе нашем, с Которым Тебе слава, честь, держава и поклонение со Святым Духом во веки веков. Аминь».
13. А когда сядешь за трапезу и начнешь преломлять хлеб, трижды запечатлев его печатью крестного знамения, говори так: «Благодарим Тебя, Отче наш, за святое воскресение Твое, ибо через Иисуса, Отрока Твоего, Ты явил нам его. И как хлеб этот, лежащий сверху трапезы сей, был [раньше] рассеян, а [теперь], будучи собран, стал единым, так да соберется Церковь Твоя от концов земли в Царство Твое, потому что Твоя есть силам, слава во веки веков. Аминь» . И эту молитву ты должна говорить при преломлении хлеба, намереваясь вкушать [его]. Полагая же его на трапезу и собираясь съесть, произноси «Отче наш», а названную выше молитву «Благословен Бог» мы произносим [обычно], уже угостившись и вставшая от трапезы. Если вместе с тобой присутствуют две или три девы, пусть и они возносят благодарения на предлежащем хлебе и молятся вместе [с тобой]. А если на трапезе окажется оглашаемая, то она не должна молиться вместе с верными; и ты также не садись вкушать часть свою вместе с ней. Также не садись за трапезу с женщинами нерадивыми и смешливыми без нужды, ибо ты посвящена Господу Богу: пища твоя и питие твое освящены, потому что они освящаются молитвами и святыми речениями. [Лишь] девы богобоязненные и благочестивые пусть вкушают вместе с тобой. Не сотрапезничай с женщи-ν нами горделивыми и не делай своей подругой женщину хвастливую. Ведь Священное Писание гласит:   «Касайся смоле очернится, и приобщайся гордому точен ему будет» (Сир. 13:1). Когда за трапезой с тобой сидит богатая, а ты видишь [проходящую мимо] женщину бедную, то позови ее есть [вместе с вами] и не стыдись богатой. Не возлюби славы человеческой больше славы Божией. Ведь Бог [есть Бог] нищих и униженных!
14. Блаженна душа, соблюдающая [все] это. [Кроме того, помни, что] не хорошо юной [деве] жить вместе с юными. А если это не исполняется, то ничего хорошего они не совершают: одна другую не слушается и одна другую презирает. Молодой хорошо жить под [руководством] старицы. Ибо старица не потворствует желаниям молодой. Горе деве, которая не руководствуется никаким правилом. Ибо она подобна кораблю, не имеющему кормчего: со сломанными рулями, не имея путеводителя, он бросается волнами туда и сюда до тех пор, пока не натыкается на скалу и сразу же погибает. Такова [судьба] и всякой девы, не имеющей того, чего она боится. [Наоборот], блаженна дева, руководствующаяся правилом. В раю она будет как плодоносящая виноградная лоза. И делатель ее, приходя, очищает побеги ее, поливает водой и вырывает сорную траву вокруг нее. А она, имея труждающегося [над ней], приносит драгоценный плод свой во время благо-потребное. [Далее], соблюдай и втори славословия перед трапезой: тогда пища и питие твое будут освящены. А когда встанешь от трапезы, то, опять принося благодарения [Богу], говори трижды: «Милостив и Щедр Господь. Пищу даде боящимся Его (Пс. 110:4-5). Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу ныне и присно и во веки веков. Аминь». После же славословия опять исполни молитву, говоря: «Бог Вседержитель и Господь наш Иисус Христос, «имя выше всякого имени» (Флп. 2:9), благодарим и хвалим Тебя за то, что удостоил нас принять блага Твои — плотские брашна. Просим и умоляем Тебя, Господи, чтобы Ты даровал нам и небесные брашна. И даруй нам трепет и страх пред страшным и чест-ч ным именем Твоим, чтобы не нарушать нам заповедей Твоих. Вложи в сердца наши закон Твой и оправдания Твои. Освяти дух, душу и тело наши через возлюбленного Отрока Твоего, Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Тебе подобает слава, держава, честь и поклонение во веки веков. Аминь». 15. Ведь среди мирских [людей] есть много таких, которые несмыленны и питаются, словно неразумные животные: встают они рано и ищут, кого бы обидеть и кого бы притеснить, чтобы наполнить постыдное чрево свое. Они не ведают о том, что перед трапезой нужно прославлять Бога. О них божественный Павел сказал, что они — «враги креста Христова. Их конец — погибель, их бог — чрево, и слава их — в сраме; они мыслят о земном. Наше же жительство — на небесах» (Флп. 3:18-20). Они хуже зверей и скота, ибо звери и скот знают создавшего их Бога и благословляют Его; люди же, руками Его созданные и образ Его носящие, не знают Создавшего их. [Бывает, что] устами своими они исповедуют Его, а делами своими отрицают Его. «Ты веруешь, что Бог есть: хорошо делаешь; и бесы веруют, трепещут. Но вера без дел мертва есть» (Иак. 2:19-20). Ибо какую пользу получает человек, исповедуя, что Бог един, а лукавыми делами своими отрицая Его? Как можно признать, что имеешь Владыку, не служа Ему? Поэтому слушай Господа своего. [Ведь как] рабы знают купивших их и почитают их, [так] и мы должны почитать Его не только словом, но и делом. Ибо Сам Господь наш Иисус Христос в Евангелии засвидетельствовал это, говоря: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7:21). Опять же [в Писании говорится]: «Не возмеши имени Господа Бога твоего всуе» (Исх. 20:7). Еще [Господь] повелел, говоря: «Да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа» (2 Тим. 2:19). Хочешь ли знать, что звери и скоты ведают о Боге и благословляют Его? Внимай Святому Духу, повелёваю-щему им в гимнах: «Благословите зверие и вси скота Господа,» (Дан. 3:81). Не благословили бы они, если бы им не было велено. Но не они только благословляют Бога, а всякая тварь — являемая и зримая — непрестанно исповедует Его. 16. Поэтому и ты, раба Божия, просыпаешься ли, или сидишь, делаешь [что-либо], или трапезничаешь, отходишь ли ко сну на ложе свое, или встаешь, — пусть [никогда] песнь Богу не отступает от уст твоих. Блаженны уши, приемлющие слова эти! Когда же наступит двенадцатый час, соверши более продолжительное и усиленное молитвословие с единодушными тебе девами. А если нет у тебя единодушной [девы], одна соверши [молитвословие всегда] соприсутствующему и внемлющему [тебе] Богу. Прекрасно проливать пред Богом слёзы! Помни о двенадцатом часе, потому что в этот час Господь наш сошел во ад. И увидя Его, [ад] вострепетал и изумился, говоря: «Кто это, снисшедший с властью и великой силой? Кто это, сокрушивший медные врата ада и сломивший вереи несокрушимые? Кто это, сошедший с небес, распятый, но не подпавший под власть моей смерти? Кто это, расторгший узы захваченных мной? Кто это, Своей смертью меня, смерть, сокрушивший? 17. Поэтому в этот час мы должны внимать самим себе и ночью со слезами призывать Господа. Ибо великая добродетель и великое достижение — слезы: великие грехи и беззакония стираются ими. [Об этом] свидетельствует мне святое Евангелие. Ведь когда Спаситель был предан иудеям, Петр трижды с клятвою отрекся от Него, прежде чем пропел петух. Господь же, обратившись, взглянул на Петра, и Петр вспомнил реченное ему прежде Господом: «Прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Мф. 26:34). [Тогда Петр], «выйдя вон, плакал горько» (Мф. 26:75). Видишь, [сколь действенно] лекарство слез! Смотри, какое беззаконие изглажено [ими]! Ведь что может быть хуже того, как трижды с клятвой отречься от своего Владыки? — Но и столь великое беззаконие было прощено благодаря слезам. Видишь, сколь великой силой обладают они! Ибо то написано в наставление нам, чтобы мы, следуя этим словам, унаследовали жизнь вечную. Не многие обладают даром слёз, но [только] те, которые ум держат горе, забывая о земном, которые не имеют попечения о плоти, которые вообще не знают ничего о существовании мира [греховного] и которые умертвили «земные члены» (Кол. 3:5) [свои] — только им одним и даруется сокрушение сердечное. Ибо имеющие чистый ум и зоркое зрение мысли, видят, еще пребывая на земле, наказания адские и муки вечные, которыми караются грешники; [видят они и] огонь вечный, тьму внешнюю, «плач и скрежет зубов» (Мф. 25:30). Видят они также и «небесные дары, которые Бог уделил святым, [их] славы, венцы, одежды священные, царские одеяния, светлые чертоги, неизреченные наслаждения и жизнь вечную. Что еще скажу? Чудом, превышающим все [чудеса], является то, что имеющий чистый ум узрит внутренними очами и Самого Бога. Поэтому, видящий это разве не будет испытывать желание плакать и сокрушаться? Ибо он плачет и горюет, чтобы быть ему избавленным от страшных наказаний; и опять плачет и просит, молясь, о том, чтобы удостоиться ему тех «небесных благ. 18. Вследствие этого святые и возненавидели этот мир, зная, какие блага им предстоит унаследовать. Поэтому имеющий упокоение в этом мире пусть не надеется обрести упокоение вечное. Ибо Царство Небесное принадлежит не тем, которые обретают здесь [телесное] упокоение, но тем, которые провели жизнь эту во многой скорби и во многом стеснении. Удостоившиеся вечного покоя не даром получили его, но стяжали его великими тяжкими трудами и благородным потом. Но сколько бы они не потрудились здесь, это не озабочивает их. Ведь войдя в Царство Небесное, они забывают, обретя уже дар многого и неизреченного упокоения, о трудах и муках, которые претерпели в этом суетном мире. Что говоришь, человек! Вот два пути предложены тебе: жизнь и смерть; иди, куда хочешь. И вот огонь и вода, «и на неже хощеши, простреши руку твою» (Сир. 15:16). В твоей власти, если хочешь, стяжать жизнь, и в твоей власти, если хочешь, стяжать смерть. Итак, мир [сей] есть смерть, а правда есть жизнь. Мир [сей] от правды так же далек, как смерть от жизни. Поэтому, если ходишь в мире, ходишь в смерти и оказываешься вне Бога, согласно Божественному Писанию. Если же ходишь в правде, ходишь в жизни, и смерть не коснется тебя. Ибо для праведных нет смерти, но [есть] преложение, поскольку праведный муж прелагается из этого мира в вечный покой. И подобно тому, как кто-нибудь выходит из темницы, так и святые исходят из этой жалкой жизни в блага, уготованные им, которых «не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9). Грешники же и здесь злострадают, и там огонь [неугасимый] их ожидает. Сугубо должно таковым рыдать, так как и здесь они пребывают в стеснении, и там не обретут простора. Поэтому Божественное Писание изрекло: «Яможе обратится нечестивый, исчезает» (Притч. 12:7). Ведь тесно ему со всех сторон: и там муки, и здесь скорби. Нет ни одного человека, который бы не утомлялся тяжким трудом в этой жалкой жизни: бедный и богатый, раб и свободный, грешник и праведник — все одинаково утомляются, и в мире этом одна встреча уготована всем — и грешнику, и праведнику. 19. Там же не так, но другой и иной чин [там]. Ведь и в этом мире иной труд праведника и иной — грешника. Ибо праведник, хотя и трудится, но не для того, чтобы наполнить желудок [свой], поскольку он совсем не имеет попечения о плоти и не думает о том, что носит плоть. Но утруждается он день и ночь, взыскуя Бога, часто не вкушая сна, хлебом и водою не насыщая душу, скитаясь по пустыням, смиряя тело многим злостраданием, — [и так до тех пор], пока не получит неувядающий венец, уготованный ему. Грешник же трудится и утомляется не ради правды, но ради окаянной плоти этой, ради постыдной женщины, изнуряя себя то так, то иначе, не довольствуясь имеющимся в наличии, но проводя жизнь в злобе и зависти. Неразумные не ведают об этом, ибо вещество и многие мирские заботы ослепили их, [а потому] блуждают они [во мраке] до тех пор, пока не будет послан на них жестокий ратник, который не смотрит на лицо и не берет даров. Ведь души их будут насильственно исторгнуты немилосердными Ангелами и они получат приговор свой от Бога. Ибо, будучи пустыми, ради пустого утомлялись они в этом мире, творя [одно лишь] земное; а потому и отошли в погибель. Будучи на земле, не помнидзи они о Боге и не заботились о том, чтобы, [всегда] держать в памяти страх Божий. Вследствие этого и Бог не заботится о них. Ибо праведен Бог и праведен суд Его. И когда придет Он судить мир, тогда воздаст каждому по делам его. Блаженно сердце, приемлющее это. 20. В полночь встань и воспой Господа Бога твоего, ибо в этот час воскрес из мертвый Господь наш и воспел Отца [Своего]. Поэтому велено нам в этот час воспевать Бога. Встав [на молитву], прежде всего произнеси такой стих: «Полунощи востах испове-датися Тебе о судьбах правды Твоея» (Пс:118, 62). [Затем] соверши молитву и начинай читать весь пятидесятый псалом до тех пор, пока не закончишь. Это пусть будет правилом тебе на каждый день. Псалмов же произноси столько, сколько можешь прочитать их стоя. После [каждого] псалма совершай молитву и коленопреклонение, со слезами исповедуя Господу грехи свои. После же трех псалмов говори «Аллилуй». Если же вместе с тобой бывают [другие] девы, то-пусть и они поют псалмы, и [таким; образом] одна за другой совершайте молитву. К рассвету произносите такой псалом: «Боже, Боже мой, к Тебе утренюю, возжажда Тебе душа моя» (Пс. 62:1). Затем, сделав [небольшой] перерыв: «Благословите все дела Господни Господа» (Дан. 3:57) и «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение» (Лк. 2:14); также: «Тебя воспеваем, Тебя благословляем, Тебе поклоняемся» и так далее. 21. Будем блюсти любовь, [ибо] она больше всего: Ведь [Господь] говорит: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем своим, всею силою твоею и всею душою твоею, и ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». [Также сказано]: «Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8) и Он прежде возлюбил человека и Самого Себя предал за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония. Поэтому, если Сам Господь умер за нас, то и мы должны полагать наши души один за другого. «Бог есть любовь» и имеющий любовь имеет Бога. Ибо Он Сам сказал: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой» (Ин. 13:35). Так что, если человек утруждается [в подвижничестве], но не имеет любви к ближнему, то напрасно и утруждается. Итак, покажи [свою] любовь к ближнему не только словом, но и делом. Да не властвует какой-либо порок над сердцем твоим. А если будет властвовать, то твоя молитва не взойдет к Богу чистой. «Солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф:4, 26). Имей кротость, имей терпение, великодушие и детскую простоту. Ибо Господь говорит: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3). 22. Не печалься, если случится с тобой что-либо тяжкое. Не печалься ни при ущербе, [понесенной тобой], ни при обиде, [причиненной тебе]. Ибо «печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7:10). Печалься только о грехах своих, а о другом чем-либо незначительном нисколько не скорби. Не повышай голоса своего, гневаясь на кого-либо, ибо рабе Господней не следует ссориться. Пусть [никогда] не исходит из уст твоих проклятие, оскорбление и злословие. Ибо уста твои освящены песнопениями и славословиями Богу. Не хорошо для тебя выходить [из дома], кроме крайней необходимости. Насколько возможно, возлюби безмолвие. Не забывай рабов Божиих; пусть не изглаживаются они из сердца твоего. Если святой [муж] придет в дом твой, принимай его, как Сына Божия. Ибо Господь наш Иисус Христос говорит: «Кто принимает вас, принимает Меня» (Мф. 10:40). Если муж праведный войдет в дом твой, со страхом и трепетом встреть его и пади ниц на землю пред ногами его. Ведь ты поклоняешься не ему, но Богу, пославшему его.. Возьми воды, умой ноги его и со всяким благоволением выслушай слова его. Не полагайся на целомудрие свое дабы не пасть, но бойся, ибо до тех пор, пока будешь бояться, не падешь. Для подвизающейся в воздержании полезно одной есть хлеб свой. [Но] если сядешь за трапезу с [другими] девами, то ешь вместе с ними все, что предложат. Ведь если откажешься есть [что-либо], то окажешься осуждающей их. Подвижничество свое не делай общеизвестным. Если они будут пить вино, а ты не пьешь, то ради них выпей немного. Но когда [за трапезой] будут старицы преклонных лет и они будут принуждать тебя выпить лишнее, то ты не слушай их, а скажи им так: «Вы изнурили юность свою многим подвижничеством, а я не достигла еще и первой ступени, [давно пройденной] вами». Что же касается страннолюбия и милостыни, то нет нужды наставлять тебя об этом. Ибо [все] совершишь сама. 23. В церкви молчи и ничего не говори, но только внимай чтению. Если в сердце твоем возникнет помысл совершить какое-либо дело, не совершай его поспешно, чтобы не поглумился над тобой враг; совершай все после совета с теми, кто лучше тебя. Когда будешь петь псалмы или молиться, не попускай чуждым помыслам входить в сердце свое. Увещеваю тебя, возлюбленная [сестра], прилагать старание и внимать заповедям этим, записанным в книге сей. Постигай написанное не только внешними очами, но и внутренними. Внемли каждой отдельной заповеди и исполняй их [все]. Ибо если соблюдешь их, то удостоишься царского брачного чертога. Не говори в сердце своем: «Как могу исполнить их?»   Нельзя, чтобы малодушие завладело помыслом твоим; но если со всем усердием соблюдешь эти заповеди, то ты обретешь Бога в качестве Союзника [себе]. Ибо для боящихся Бога заповеди Божии не тяжки. Во всякий час пусть не оскудевает елей в светильнике твоем, чтобы, когда придет Жених, Он не нашел его погасшим. Ведь не знаешь, когда Он придет: в первый сон или раньше. Поэтому, будь [всегда] готова, чтобы, когда Он придет, выйти тебе навстречу вместе с мудрыми [девами], имея в светильнике своем елей, то есть добрые дела. Каждый час помни об исходе своем; ежедневно имей пред очами смерть. Помни о Том, пред Кем ты предстанешь.
24. Тяжело подвижничество и неудобоносимо воздержание, но нет ничего слаще Небесного Жениха. Здесь мы немного потрудимся, зато там обретем вечную жизнь. Ибо святой Павел говорит: «Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнение с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8:18). Хорошо избегать толпы и удаляться [от нее], пребывая наедине с собой. Великая добродетель — воздержание, великая похвала — непорочность и великое восхваление [должно воздать] девству. О девство, богатство непостижимое! О. девство, венок неувядаемый! О девство, храм Божий и жилище Святого Духа! О девство, жемчуг драгоценный, для многих невидимый, немногими же находимый! О воздержание, любезное Богу и святыми восхваляемое! О воздержание, многими ненавидимое, достойными же тебя познаваемое! О воздержание, смерти и ада избегающее, бессмертием же усваимое! О воздержание, радость пророков и Апостолов похваление! О воздержание, жизнь Ангелов и венец людей святых! Блажен блюдущий тебя, блажен с терпением остающийся верным тебе, потому что, потрудившись немного; много возрадуется о тебе. Блажен постящийся все время [жизни] сей, потому что, поселившись в горнем Иерусалиме, будет, вместе с Ангелами кружиться в [радостном] хороводе и упокоится вместе со святыми пророками и Апостолами. 25. Я написал это тебе, возлюбленная сестра, участница хоровода Христова, для укрепления ц пользы души твоей. Не уклоняйся от сих слов «ни на десно, ни на шуе» (Притч:4, 27). Ведь если кто-нибудь услышит слова эти и пренебрежет ими, то ожидает его великий суд. Тебе же, почтеннейшей сестре, владеющей этой книгой да даст Бог [силы] сохранить эти речения, [всегда] пребывать в них, имея просвещенную мысль, чистый ум и озаренные [Божиим Светом] мысленные очи, чтобы получить, тебе неувядающий, венец, который Бог уготовил любящим Его, через Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, Ему же слава во веки веков. Аминь.    В тексте данный подзаголовок значится буквально, как «Начало Слова спасения к девственнице».
   В этом кратком символе веры выражение «три Ипостаси» для обозначения Лиц Святой Троицы не характерно для подлинных сочинений св. Афанасия Великого, который вообще тяготел к отождествлению понятий «сущность» и «ипостась». См.: Hanson R. Р. С. The Search for the Christian Doctrine of God. The Arian Controversy 318—381. Edinburgh, 1993, p. 444—445. Это — один из аргументов против принадлежности данного сочинения перу александрийского святителя. В. Кудрявцев (Указ. соч., с. 226), доказывая эту подлинность, старается обойти затруднение с помощью указания на то, что все выражение «три Ипостаси, едино Божество» является позднейшей интерполяцией, но его доказательства весьма неубедительны. Впрочем, что не вызывает никаких сомнений, так это факт православности автора этого произведения: по своим догматическим взглядам он явно был убёжденным"никейцем»; Выражение «из сущности Отца» (τον όντα έκ της ουσίας του Πατρός) явно свидетельствует об этом.
   Мысль, широко распространенная в святоотеческих творениях. См., например, у св. Иоанна Златоуста: «Бог, намереваясь поставить как бы царя и владыку над всем земным, сперва устроил это украшение, а потом уже создал и владыку, и таким образом на самом деле показал, какой чести Он удостаивает это животное». Иже во святых отца нашего Иоанна Златоустаго Архиепископа Константинопольскаго Избранные творения. Беседы на Книгу Бытия, т. 1. М., 1993, с. 60—61.
   Букв, «оба суть одно тело» (εν σώμα εισιν αμφότεροι).
   Так цитирует это место автор «Слова», переместив «и разделилась» (και μεμέρισται) с начала 34 ст. в конец его. Подразумевается разделение в стремлениях между привязанностью ко Христу и житейскими попечениями. См.: Толковая Библия, т. 11. Петербург, 1913, с. 55.
   Ср.: Чис. 16. Ссылаясь на это место Священного Писания, св. Григорий Палама замечает: «Достоит удивляться преизбытку терпения Божия: как это Он не послал на нас огонь с неба, как это было в отношении Корея и бывших с ним? Как это живыми не послал нас во ад, разверзши для нас землю и открыв бездну и пропасть,, как это было в отношении Дафана-и Авирона и всего их сборища?» Святитель Григорий Палама, Архиепископ Фессалоникийский. Беседы, т. III. М., 1994, с. 236.
   Так цитирует это место Священного Писания автор «Слова», заменяя «вы» общеизвестного текста на «мы». Ср. толкование: «Подлинно удивительно, что нищета обрела богатство. Богатством же называет здесь Апостол познание благочестия, очищение грехов, оправдание, освящение и прочие бесчисленные блага, какие Христос даровал и еще обещал, нам даровать». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника, Толкование Посланий Апостола Павла. Второе Послание к Коринфянам. М., 1998, с. 284.
   Употребление слова «Богородица» в древнецерковной письменности становится обычным, начиная с III в. Так, Сократ Схоластик на сей счет замечает: «Ориген, в первом томе толкований на Послание Апостола к Римлянам, объявил, почему Она называется Богородицей, и подробно исследовал этот предмет». Сократ Схоластик. Церковная история. М., 1996, с. 297.
   Ср. 1 Кор. 3:18-19 (данное место приводится чуть ниже). Здесь под «безумием» (или «буйством») «следует разуметь смиренную веру, которую надо предпочитать внешней мудрости; и если человек не уничтожил в себе гордости и высокомерия, а взамен их не приобрел покорности и преданности воле Божией, то спасение для него невозможно. Бог, лишив человека самохвальства, чтобы снабдить его духовными преимуществами самого высокого достоинства — каковы правда, освящение и избавление о Христе Иисусе, помогает ему очищаться от грехов, руководит в борьбе с миром, плотию, диаволом и способствует ему достижению чрез это чистоты души, получив которую и, всегда хвалясь о Господе, христианин никогда не превозносится этим, но еще более смиряется». Иеромонах Алексий (Кузнецов) . Юродство и столпничество. Религиозно-психологическое исследование. Спб., 1913, с. 67—68.
   Так в «Слове» цитируется это место Священного Писания.
   Смысл этой несколько измененной автором «Слова» фразы Апостола хорошо изъясняет св. Иоанн Златоуст: «Как он повелевает быть мертвым для мира (Кол. 2:20), и эта мертвенность не только не вредит, но еще приносит пользу, соделы-ваясь источником жизни, так теперь повелевает быть безумным для мира, указывая нам в этом истинную мудрость. Безумным для мира бывает тот, кто презирает внешнюю мудрость и убежден, что она нисколько не содействует ему к принятию веры. Посему, как нищета по Боге ведет к богатству, смирение — к величию, презрение (земной) славы — к славе, так и это безумие делает человека мудрее всех». Святаго отца нашего Иоанна Архиепископа Константино-польскаго, Златоустаго , Беседы на Первое Послание св. Апостола Павла кКоринфянам, ч. I. Спб., 1858, с, 167.
   Очень свободная цитата (даже — парафраза) из Ис. 14:13-14. У отцов Церкви это место Писания часто, помимо исторического (указания на царя Вавилонского), имело и духовный смысл, соотносясь с диаволом, который, как говорит св. Кирилл Александрийский, «по славе был знаменит между ангелами и выдавался между высшими силами, подобно тому как денница, конечно, выдается между другими звездами. Но низпал и сокрушен был возмечтавший о себе слишком высоко и дерзнувший присвоить себе честь и славу, приличную только Высочайшему Естеству». Творения святаго Кирилла Александрийскаго , ч. 6. М., 1887, с. 407. Блаж. Феодорит Киррский также говорит, что эти слова пророка в действительности относятся к томукто шспал с небес, похитил наименование Бога (την του Θεοΰ προσηγοριαν) и ввел в заблуждение множество людей. См.: Theodoret de Cyr. Com-mentaire sur Isaie, t. II. Ed. par J. — N. Guinot // Sources chretiennes, N 295. Paris, 1982, p. 90.
   Ср. у блаж. Иеронима: «Господь наш, Учитель смирения, когда ученики спорили между собою о достоинстве взял одного мальчика и сказал: кто из вас не обратится, как младенец, не может войти в Царство Небесное (Мф. 18:3). Чтобы явиться не только Учителем, но и Исполнителем, Христос подтвердил это (правило смирения) Своим примером, когда омыл ноги учеников, когда принял лобзание предателя, когда беседовал с самарянынею, когда говорил о Царстве Небесном к Марии, сидящей у ног Его, когда, восставши из преисподней, прежде всего явился женщинам. А сатана ниспал с достоинства архангельского не по чему иному, как по противоположной смирению гордости». Творения блаженнаго Иеронима Стридонскаго , ч. 1. Киев, 1893, с. 29.
   См. повествование в Дан. 1:1-15. Как отмечает В. Кудрявцев (Указ. соч., с. 202), «историю Даниила и трех отроков автор «О девстве» излагает совершенно свободно. Даже собственная речь — возражения евнуха и ответ на них отроков — передана в иной по сравнению с Дан. 1 формулировке, хотя нового, такого, что не имело бы основы в библейском рассказе, они ничего нового не содержит».
   Ср. учение св. Амвросия Медиоланского, который значение поста определяет так: «Закон запрещает нам излишество в пище, чтобы через то дать господство разуму. Что касается частнейших определений поста, то святой отец характеризует его, как «небесную сущность и образ, покой души, пищу ума, жизнь ангелов… спасительное средство, корень благодати, основание чистоты». Короче: св. Амвросий признает пост источником почти всех добродетелей. Пост — «учитель воздержания, учение стыдливости, смирение ума, очищение плоти, образ трезвенности, правило добродетели, очищение души, расточитель милосердия… благодать любви… страж юности, поддержка немощи, хлеб спасения». Посту, далее, приписывается сила угашать силу огня, заграждать уста львов, источать воду из скалы, разрешать неплодие, повелевать стихиям и воскрешать мертвых. Пост необходим каждому, кто возвещает Христа, необходим он каждому верующему, потому что только благодаря этому подвигу, христианин очищает самого себя, очищает свою плоть, поражает и побеждает диавола, заслуживает прощение грехов и возвращение в рай. Впрочем, такое действие пост производит только в том случае, если он соединяется с добрыми делами». Прохоров Г. В. Н равственное учение св. Амвросия, епископа Медиоланского. Спб., 1912, с, 279.
   Вообще «по святоотеческому учению, «пост есть лекарство» (φάρμακόν εστί ή νηστεία), — вот наиболее характерное, хотя и образное понятие о нем. Но лекарство, даже и в высшей степени полезное (καν μυριάκις ωφέλιμος), часто оказывается бесполезным, вследствие неумения надлежащим образом воспользоваться им. Нужно знать и то, в какое время (καιρόν) следует принимать его, а также и количество самого лекарества (ποσότητα αύτου του φαρμάκου), равно и телесную крепость того, кто принимает (σώματος κρασιν την δεχομένην), и свойство страны (χωράς φύσιν) и многое другое (καΐ πολλά έτερα). Если даже одно какое-либо из указанных условий будет оставлено без внимания, то пост, как и всякое лекарство вообще, не принесет пользы». Зарин С. Аскетизм по православно-христианскому учению. М., 1996, с. 634.
   Ср. рассуждение сът. Игнатия: «Пост вводит христианина в состояние духовное.Очищенный постом — смирен духом, целомудрен, скромен, молчалив, тонок по чувствам сердечным и мыслям, легок по телу, способен к духовным подвигам и умозрениям, способен к приятию Божественной благодати». Творения иже во святых отца нашего святителя Игнатия Епископа Ставропольского. Аскетические опыты. Т. I. М., 1998, с. 134.
   Ср.: «Пост — уподобление Ангелам, сожитель праведным, обучение целомудренной жизни». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппадокийския, ч. IV. М., 1993, с. 25.
   На это место Священного Писания часто ссылались древние. подвижники. См., например, у Стефана Фиваидского: «Чадо! Не будь сребролюбив, ибо сребролюбие есть корень всех зол (1 Тим. 6:10)». Блаженный Иперехий также говорит: «Монах бесстрастный ή чуждый сребролюбия чистым светом сияет на земле. Ибо корень всех зол есть сребролюбие (1 Тим. 6:10), и корень этот никогда не порождает плода благого». Творёния древних отцов-подвижников. М., 1997, с. 177, 201.
   Ср. у св. Афанасия Великого, который, толкуя Пс. 14:1, замечает: «Обитание есть временное пребывание, означающее жизнь не неизменяемую, но преходящую, на уповании перехода к лучшему. Ибо святому свойственно быть странником в жизни сей, возводиться же к жизни иной. Посему и Давид о себе говорит: пресельник аз есмь у Тебе и пришлец, якоже ecu отцы мои (Пс. 38:13). Кто же будет достоин пребывать в тех небесных селениях? Или кто вселится во святую гору Твою ? Ибо кто сподобится блаженного оного селения, тот бесконечные веки насладится блаженством». Святитель Афанасий Великий. Творения в четырех томах, т. IV. М., 1994, с. 70—71.
   Этим словом, (αλλότριος) в древнецерковной письменности иногда обозначались диавол и бесы. См.: Lampe G. Ж Н. A Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1978, p. 77.
   «По словам св. Василия Великого и законы природы, и изучение Божественных Писаний, и жизнь Спасителя нашего, и правило жизни и деятельности людей святых и благочестивых, — все эти бесспорные данные согласно подтверждают ту истину, что гораздо лучше и полезнее — иметь крепкое, а не расслабленное тело, — поддерживать его энергию для совершения добрых дел, а не доводить его произвольно до без-действия. В частности, Божественное Писание повелевает работать, приводить тело в движение, но нимало не рекомендует истощать и расслаблять тело неумеренными изнурениями ( τοις άμέτροις έκτήξεσιν). Вот почему, по аскетическому учению, чтение, бдение, пост, молитва и под. подвижнические средства, — несомненно полезны и даже необходимы для укрощения страстей; но все это должно быть применяемо в приличное время и в надлежащей мере (opportunis tempo-ribus, et mtnsura adhibita)». Зарин С. Аскетизм, с. 618. Впрочем, следует подчеркнуть, что «мера» древних подвижников была весьма и весьма суровой с современной точки зрения. Например, обычной ежедневной едой египетских иноков был фунт сухого хлеба с небольшим количеством каши из чечевицы и малой толикой зелени. Но некоторые подвижники отказывались и от хлеба. Подробней см.: Казанский П. С. Общий очерк жизни иноков египетских в IV и V веках. В кн.: Сидоров А. И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. М., 1998, с. 452—461.
   Эта фраза (πάντα αγνά όσα αψυχα) предполагает, что девы, к которым было обращено «Слово», питались, как и все древние подвижники, преимущественно растительной пищей.
   Можно догадываться, что девы, которых увещевал автор «Слова», жили еще в своих семьях («семейный аскетизм»), а потому тайно творили свое духовное делание. «Это общее правило о «делании духовном» тайно допускает исключение в том лишь случае, когда девственница находит двух или трех, одинаково настроенных девственниц, именно таких, в отношении к которым она может надеяться, что сообщение им ее тайны подвижничества послужит на пользу». Кудрявцев В. Указ. соч., с. 195.
   Ср. толкование того же места «Евангелия от Матфея» у св. Иоанна Златоуста: «Под именем же псов Он здесь разумел тех, которые живут в неисцельном нечестии, без всякой надежды исправления, а под именем свиней — всегда живущих невоздержанно; все таковые, по слову Его, недостойны слушать высокое учение». Иже во святых отца нашего Иоанна Архиепископа Константина града Златоуста-го Избранные творения. Толкование на святаго Матфея ЕвангелистаКн. 1. М., 1993, с. 263.
   Св. Афанасий в одном из посланий замечает: «Ангелов тысячи тысящ и тьмы тем. Много светил; много Престолов, Господств, Небес, Херувимов, Серафимов, Архангелов». Святитель Афанасий Великий. Творения в четырех томах, т. III. Μ., 1994, с. 41. Таким образом, представление о четкой небесной хиерархии у святителя отсутствует, тогда как у автора «Слова», судя по данному выражению (έν τω τρίτω τάγματι των αγγέλων), существуют, по крайней мере, зародыши подобного рода представления. А вообще «Православная Церковь, указывая на св. Дионисия Ареопагита, подробно рассуждавшего об этом предмете, говорит, что «Ангелы разделяются на девять ликов, а сии девять на три чина. В первом чине находятся те, кои ближе к Богу, как то: Престолы, Херувимы, Серафимы. Во втором чине: Власти, Господства и Силы. В третьем: Ангелы, Архангелы, Начала» (Прав. Испов. ч. I, отв. На вопр. 20)». Митрополит Московский и Коломенский Макарий. Православно-догматическое богословие, т. Ι. Μ., 1999, с. 398. Преп. Феодор Студит по поводу этой небесной иерархии рассуждает следующим образом: «Они называются Ангелами, потому что возвещают людям божественные определения и приносят их на землю из другого мира;. Архангелами, — чтобы ты научился, что и среди людей должен быть порядок и благоустройство, образ которого представляет собою и Церковь; также называются Началами, как руководители низших чинов к научению и просвещению; Властями, — как облеченные царским и господским достоинством; Силами, — как чуждые по благодати всякой немощи и страдания и смерти; Престолами, — так как Бог, как на Престоле, почивает в их делах и служении; Господствами, — как приставленные Богом к роду человеческому для попечения о нем, спасения и руководства, и как господствующие по благодати Божией над всяким вообще страстным движением или искушением к падецию; Серафимами (это слово на еврейском языке означает горение), — как существа очищающие и просвещающие других. Самые же высшие и ближайшие к Богу Ангелы называются Херувимами и это слово означает полноту ведения». Творения преподобного отца нашего и исповедника Феодора Сту-дита в русском переводе, т. И. Спб., 1908, с. 122—123.
   Вообще мысль об отсутствии различия между полами в будущей жизни характерна для миросозерцания многих отцов Церкви. Например, преп. Макарий говорит: «В воскресение же тел, которых души предварительно воскресли и прославились, прославятся и тела сии, и просветятся душою, ныне еще просвещенною и прославленною; потому что Господь есть для них и дом, и скиния, и град. Облекутся же в жилище нерукотворное небесное, в славу Божественного света, как соделавшиеся чадами Света. Не будут взирать друг на друга лукавым оком, потому что отъято лукавство; несть там ни мужеский пол, ни женский, ни раб, ни свободь (Гал. 3:28); потому что все прелагаются в Божественное естество, соделавшись благими, богами и чадами Божиими. Там непостыдно брат сестре изречет тогда мир; потому что все едино о Христе, и все упокоеваются в одном Свете». Преподобнаго отца нашего Макария Египетскаго Духовные Беседы, Послание и Слова. М., 1880, с. 327. Также «св. Григорий Нисский решительно отвергает значение различия полов у воскресших людей. Через утрату полового различия человечество после всеобщего воскресения достигнет трй совершеннейшей формы своего телеснрго состояния, в какой оно мыслилось и было создано Богом изначально». Митрополит Макарий (Оксиюк). Эсхатология св. Григория Нисского. М., 1999, с. 463. Автор «Слова» высказывает по сути дела ту же самую мысль, но в несколько иной форме: женский пол обретет в Царстве будущего века «мужской чин» (ανδρών τάξιν λαμβάνουσιν), т. е. различие полов будет уничтожено.
   1 Или «полумантия» (μοςφόριον); это покрывало одевали христианские «парфены», выходя из дома.
   Под «мирским» (έν ούδενι κοσμικω) подразумеваются, быть может, умащения тела и ароматные вещества, добавляемые в воду.
   Нитр или щёлок смешиваемый с маслом, употреблялся в древности как мыло.
   Следует отметить, что древние христиане допускали в ряде случаев использование благовоний. Так, Климент Александрийский замечает: «Между ароматами есть некоторые такие, которые головы не отуманивают, чувственных пожеланий не пробуждают, которые нецеломудренными связями не отзывают и своим распространением не дают нам повода заподозрить тут распущенности нравов. Такие из ароматов, с мерой будучи употребляемы, содействуют здоровью, восстанавливают питание больного мозга, желудок укрепляют. Неосновательным поэтому было бы советовать, чтобы от употребления благовоний тот совершенно воздерживался, кто через это желал бы свои нервы укрепить; не следует вовсе зарекаться от употребления их, но нужно благовонными-маслами пользоваться лишь как лекарствами и средствами, способствующими освежению ослабевших сил, например, против катаров, против обморока, против недомогания». Климент Александрийский. Педагог. М., 1996, с. 166.
   По мнению В. Кудрявцева (Указ. соч., с. 197), «главным фактором, определяющим меру и степень подвижничества, регламентирующим их каждый шаг, является, по περι παρθενίας, не сумма определенных правил, а совесть, этот Божий голос в человеке, как называют ее некоторые отцы Церкви». Однако, выражение τον κανόνα σου указывает на то, что какое-то правило, пусть самое общее, которое регулировало обыденную жизнь христианских девственниц, все же существовало. Конечно, оно не было записанным уставом, являясь, скорее всего, суммой неких норм жития, передаваемых через устное предание.
   Данное выражение (μελέτη των θείων Γραφών) указывает на то размышление над Писанием, неразрывно связанное с молитвой, которое играло наиважнейшую роль у древнехристианских подвижников. См.: Burton-Christie D. The Word in the Desert. Scripture and the Quest for Holiness ine Early Christian Monasticism. N. — Y., Oxford, 1993, p. 122—129. Один из образцов подобного размышления представляет, например, преп. Иоанн Кассиан Римлянин, говорящий о Пс. 69:2: «Молитва этого стишка с неослабным прстоянством должна быть изливаема, чтобы избавиться от несчастий, а в счастии сохраниться от превознощения. Размышление об этом-стишке говорю, постоянно должно обращаться в твоей груди. Во всяком деле, или служении, или в пути не переставай воспевать его и размышлять о нем и во время сна, и во время обеда, и в последних потребностях природы. Это размышление сердца, сделавшись для тебя как бы спасительным образцом (formula), не только сохранит тебя невредимым от всякого нападения демонов, но и, освободив от всех пороков земной нечистоты, приведет тебя к невидимому созерцанию и сообщит неизреченную и немногими испытанную горячность молитвы. Засыпай с размышлением об этом стишке, пока чрез постоянное упражнение в этом привыкнешь воспевать его даже и во сне». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Сергиев Посад, 1993, с. 360. Ср. совет инокине у аввы Исаии: «Упражняйся, сколько есть сил, в чтении Божественных Писаний, сего единственного руководства на пути ко спасению, и — усладишься просвещением познания». Митирикон. Собрание наставлений аввы Исаии всече-стной инокине, Феодоре! Перевод с греческого свт. Феофана. М., 1993, с. 121.
   Ср. у аввы Евагрия: «Восходящее солнце пусть увидит книгу в руках твоих, а после второго часа рукоделие». Творения аввы Евагрия. Аскетические и богословские трактаты. М., 1994, с. 138.
   Как считает В. Кудрявцев (Указ, соч„ с. 197), в небольших общинах дев «для молитвы были назначены известные часы дня. Равным образом, установлены ежедневные богослужебные собрания соответствовавшие в существенном тем собраниям, которые позднее в монастырях стали обычными». Однако термин σύναξις мы предпочитаем переводить как «молитвословие», причем подразумевается в конкретном случае и молитвословие, совершаемое сообща несколькими девами.
   Третий час равняется 9 часам утра, шестой — 12 часам дня, а девятый — 3 часам дня. Св. Киприан по этому же поводу говорит: «В шестом же часу Господь распят, а в девятом Он Своею Кровию омыл грехи наши и страданием совершил Свою победу, да искупит нас и ожитворит». Творения священномученика Киприана Епископа Карфагенского. М., 1999, с. 272.
   Ср. аналогичную молитву в «Дидахе»: «Благодарим Тебя, Отче наш, о жизни и знании, которые Ты явил нам чрез Иисуса, Отрока Твоего; Тебе слава во веки. Как был этот [хлеб] преломленный рассеяв по горам и, собранный, стал един, так соберется и Церковь Твоя от'концов земли в Твое Царствие. Ибо Твоя есть слава и сила чрез Иисуса Христа во веки». Писания мужей апостольский. Рига, 1992, с. 29—30. На сходство молитв в этих двух памятниках обратил внимание: Архимандрит Киприан (Керн). Евхаристия. Париж 1947, с. 62.
   Ср. в «Дидахе»: «Пусть же никто не ест и не пьет от благодарения вашего, кроме как крещенные во Имя Господне». Писания мужей апостольских, с. 30. По"мнению В. Кудрявцева (Указ. соч., с. 237), представленный автором «Слова» «порядок «домашней евхаристии», несомненно, соответствовал действительности, равным образом и молитвы, изложенные имвзяты из тогдашней литургической практики, а не составлены им самим. В этом нас убеждает то сходство, которое можно наблюдать между «домашней евхаристией» сочинения Περι παρθενίας и тем «евхаристическим» домашним торжеством, которое описывается в IX и X гл. Дидахи. Различие в них касается несущественных пунктов». Но в «Слове» речь идет скорее не о «домашней евхаристии»,, а об «агапе». Надо учитывать при этом, что «Евхаристия и агапы вовсе не синонимы в первохристианском быту». Архимандрит Киприан (Керн). . Евхаристия, с. 63. А «агапы» начинают исчезать со второй половины IV в. См.: Скабалланович М. Толковый Типикон. Вып.1. М., 1995, с. 142—145. Поэтому и «Слово» вряд ли написано позднее V в.
   Так, думается, лучше переводить фразу: τη μή δύση υπό κανόνα. Следует напомнить, что «в Св. Писании «канон» употребляется в значении правила веры и жизни христианской (Гал. 6:16; Флп. 3:16), следовательно в значении правила, обнимавшего весь церковный строй. В церковной практике этим словом действительно обозначались нормы самых разнообразных сторон церковного строя: изложение веры, список книг Св. Писания, список клириков, церковные правила, вид сборов или доходов». Остроумов М. Введение в православное церковное право, т. I. Харьков, 1893, с. 26. См. также выше примеч. 32. «Канон», которым руководствовались девственницы («парфены») в «Слове», определялся, вероятно, еще и старицей, под руководством которой находилась та или иная дева.
   Согласно толкованию свт. Феофана, «превознесение и дарование имени, паче всякого имени, есть то же, что в других местах выражается посаждением одесную Отца. Как это есть принятие участия в силе и власти Божеской, так и то. Иначе это можно назвать обожением человечества в лице́ Господа Иисуса Христа — Искупителя и Спасителя нашего. Оно введено в сей чин с. минуты воплощения; но самым делом стало таковым после крестной смерти, Воскресения и Вознесения — в момент седения одесную Отца». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Послание к Колоссаем и ФилиппвдцамМ., 1998, с. 362.
   Под «песней Богу» подразумевается, вероятно, в первую очередь псалмопение. О значении такого рода песнопений в духовной жизни см. рассуждение Нисского святителя: «Поелику все, что согласно с естеством, любезно естеству, а музыка… согласна с нашим естеством, то посему великий Давид к любомудрому учению о добродетели. присоединил и сладкопение, в высокие догматы влив, как бы некую сладость меда, при помощи которой естество наше некоторым образом изучает и врачует само себя». Святитель Григорий Нисский. О надписании псалмов. М., 1998, с. 11.
   «В 12-й час (6 ч. вечера) должно иметь место продолжительное богослужение покаянного характера». Кудрявцева В. Указ. соч., с. 198.
   Дар слёз высоко ценился древними подвижниками. По словам ripen. Макария, «христиане имеют у себя утешение Духа, слёзы, плач и воздыхание, и самые слёзы составляют для них наслаждение». Преподобного отца нашего Макария Египетскаго Духовные Беседы, Послание и Слова, с. 159. Ср.: «Прежде всего молись о даре слёз, дабы через сокрушение смягчить существующую в душе твоей грубость и, исповедовав свои беззакония Господу (Пс. 31:5), получить от Него прощение». Творения аввы Евагрия , с. 78.
   Сошествие «обоженной души» Христовой во 'ад произошло тотчас после «свершилось!» — победного возгласа на кресте. Тогда пресвятая душа отделилась от пречистого тела. Господь находился в аду на протяжении всего трехдневного периода, когда Его святое тело, мертвое, но нетленное, пребывало в запечатанной гробнице — с вечера Великой Пятницы до раннего утра Пасхального Воскресенья». Василиа-дис Н. Таинство смерти. Сергиев Посад, 1998, с. 175.
   См.: Пс. 106:16. Ср. толкование св. Афанасия: «Яко сокруши врата медная , имеет в виду снисшествие Спасителя даже до адар, в которое отверз Он врата адовы, издревле для всех заключенные неразрешимыми узами; потому что невозможно было возвратиться оттуда желающим выйти». Святый Афанасий Великий . Творения в четырех томах, с. 343.
   Возможно, эти рассуждения автора «Слова» имеют литургические истоки. Ср.: «По представлению богословов-литур-гистов адское царство находится в земной внутренности. Вековые врата ненасытно поглощали умерших в течение нескольких тысячелетий и, за очень малыми исключениями, почти никого не выпускали. Ад — царство диавола и ему подвластных злых духов, смеялся над всеми умершими людьми, считая их неисходными жителями адских мест. Сюда то и нисшел, Вседержавный Господь Спаситель. От величайшего Света Его, Бога Слова, сокровенного в земле, земля вся сотряслась страхом. Безумный ад уже готовился принять Бессмертного. Он еще считал Христа простым человеком, видя Его пригвождение ко кресту, смерть, окровавленную плоть и погребение. И вдруг, к изумлению демонского царства, во аде явился не простой человек, но крепкий Божеством Светоносец. Ужаснулись, вострепетали адские князья — вратари, увидев Единого от Троицы. Смерть ощутцла свое бессилие пред Самосущей Жизнью и конец своей державной силы. По мановению Господа мгновенно разбились медные плачевные врата ада, стерлисыже-лезные запоры на них, разорвались оковы адских бесчисленных узников, челюсти ада сокрушились… Ад, осиявае-мый Спасителем, ужаснулся неизменного Божества Его. Рыдая, диавол и его ангелы говорили о себе: «Кто это есть, что не осуждается в преисподние земли и, как палатку, разоряет узилища смерти! Я принял Его, как мертвого, и трепещу как Бога. Мне было бы лучше не принимать Родившегося от Марии. Он разрушает мою державу. Я принял Его, как одного из мертвых, но не могу держать Его и с Ним теряю мертвецов от века. Вижу Невидимого, тайно бьющего меня"… Схождение Христа во ад освободило от мучительства адова вебь род Адама, соединившийся со, Христом верою, покаянием и любовию. Второй Адам Господь как бы на Своих плечах вынес из тайников ада первого Адама со всем его верующим потомством и как Бог даровал им вечную жизнь и нетление». Епископ Вениамин (Милое). Чтения по литургическому богословию. Брюссель, 1977, с. 40—43.
   См.: Втор. 15:9. Св. Василий Великий посвятил этому месту целое «Слово», где, в частности, говорит: «Внемли себе , то есть душе своей. Ее украшай, о ней заботься, чтобы своею внимательности») предотвратить всякую нечистоту, сообщаемую ей пороком, очистить ее от всякого греховного срама, украсить 'же́ и просветить всякою красотою добродетели. Испытай самого себя, кто ты; познай свою природу; познай, что тело твое смертно, а душа бессмертна; что жизнь наша двояка; одна, свойственная плоти, скоропреходяща, а другая, свойственная душе, не допускает предела. Поэтому, внемли себе , не останавливайся на смертном, как на вечном, и не презирай вечного, как преходящего». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппадокийския, ч. IV. М., 1993, с. 34—35.
   Ср. рассуждение преп. Иоанна Карпафского: Более опасно отчаиваться, чем согрешать. Ибо Иуда предатель был малодушен и неискусен в брани, а поэтому враг, приступив к нему, отчаявшемуся, набрасывает петлю [на его шею]. Петр же, камень твердый, подвергшись страшному падению, не упал духом и не отчаялся в крайней скорби своей, но, встав на ноги, излил горчайшие слезы от сердца сокрушённого и смиренного; и тотчас же супостат наш, видя это, отступил, словно лицо его опалило сильнейшее пламя, и отбежал подальше, издавая страшные вопли». Добротолюбие, т. 3. Сергиев Посад, 1992, с. 99. Перевод несколько исправлен по греческому тексту: ΦΙΛΟΚΑΛΙΑ ΤΩΝ ΙΕΡΩΝ ΝΗΠΤΙΚΩΝ, τ. Α᾿. ΑΘΗΝΑΙ, 1982, σ. 293—294.
   Данное выражение ( πένθος δακρύων) указывает на то психологическое состояние сокрушения , которое в святоотеческой аскетике является полной противоположностью мирской тоске и греховной печали ( λύπη) имеющей следствием своим уныние ( άκηδία). В греховную тоску и уныние́ свойственно впадать душам изнеженным и слабым; в>противоположность этому сокрушение свойственно душам мужественным и не устрашающимся духовными бранями. См.: HausherrI. Penthos. The Doctrine of Conpunction in the Christian East. Kalamazoo, 1982, p. 5.
   По поводу этой «тьмы внешней» или «кромешной» ( το σκότος τό εξώτερον) см. рассуждение блаж. Феофилакта: «Кромешная тьма, будучи удалена от Божественного света, по тому самому и составляет самое тязккое мучение, что она удалена от Бога. Можно представить на это и следующую причину? Грешник, удалившись по грехам своим от света правды, и в настоящей жизни уже находится во тьме; но поелику здесь еще есть надежда на обращение, то эта тьма не есть кромешная. А по смерти, если он не покаялся, настанет истязание и его окружит кромешная тьма. Ибо надежды на обращение тогда уже нет, и наступает совершенное. лишение Божественной благодати». Благовестник, или Толкование бла-женнаго Феофилакта, Архиепископа Болгарскаго, на Святое Евангелие, ч. I. Евангелие от Матфея. М., 1993, с. 230.
   Ср. у св. Исаака Сирина: «Не Дух Божий живет в тех, которые пребывают в покое, но дух дьяволов… Тем и отличаются сыны Божии от прочих, что живут они в скорбях, а мир веселится в наслаждении и покое. Ибо не благоволил Бог, чтобы возлюбленные Его покоились, пока они в теле, но. паче восхотел, чтобы они, пока в мире, пребывали в скорби, в тяготе, в трудах, в скудости, в наготе, в одиночестве, нужде, болезни, уничижении, в оскорблениях, в сердечном сокрушении, в утружденном теле, в отречении от сродников, в печальных мыслях, имели вид иной, чем у всей твари, место жительства непохожее на обыкновенное человеческое, жилище иноческое, которое безмолвно, невидно человеческому взгляду, не заключает в себе ничего такого, что веселит здесь человека. Иноки плачут, а мир смеется. Они воздыхают, а мир веселится. Они постятся, а мир роскошествует». Иже во святых отца нашего аввы Исаака Си-риянина Слова подвижническия. М., 1993, с. 155—156.
   Букв, «туда» (έκει).
   Учение о «двух путях», восходящее к Священному Писанию, (как Ветхого, так и Нового Заветов), отчетливо прослеживается в самом раннем слое древнецерковной письменности: «Дидахе», «Канонах святых Апостолов» и «Послании Варнавы». См.: Сидоров А. И. К урс патрологии. Возникновение церковной письменности. М., 1996, с. 57—58, 62, 116—117. Архимандрит Киприан Керн говорит даже о «литературе двух путей» (включая в эту категорию еще и VII книгу «Апостольских Постановлений»). См.; Архимандрит Киприан (Керн). Патрология. I. Париж-М., 1996, с. 27—28.
   В данном случае автор «Слова» противопоставляет «мир» (κόσμος) и «правду» (δικαιοσύνη). Первое понятие употребляется им в том смысле, который характерен для ряда священных авторов Нового Завета и древнецерковных писателей, в частности — для св. Иоанна Бргослова, у которого данный термин довольно часто «принимается в смысле ot Бога отчужденного Порядка ещей, как он представлен в человечестве и человечеством, отвратившимся и отчужденным от Бога и враждебным Ему и Его Откровению… Это — мир воли, отпадшей от Бога. Отец его — диавол, существо которого составляет отрицание всего, что реально и истинно в Боге, — света, любви и жизни». Поэтому данный «мир» можно мыслить как «боговраждебный антикосмос». См.: Сагарда Н. И. П ервое соборное послание святаго Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. Исагогико-экзегетическое исследование. Полтава, 1903, с. 399—400. Понятие «правда» более присуще богословию св. Апостола Павла, занимая «самое выдающееся место» в его учении. С точки зрения этого Апостола правда «есть состояние совершеннейшей праведности, полной гармонии с волею Божией». При этом предполагается, что Сам Христос «есть источник нашего внутреннего оправдания, основание нашего нравственного преобразования, путь к действительной и совершеннейшей праведности. Совершая в, существе нашем нравственную перемену, в силу которой мы становимся в гармоническое отношение к воле Божией, Он тем самым приближает нас к Святейшему Богу, вводит нас в Его святое Царство». См.: Мышцын В. Учение св. Апостола Павла о законе дел и законе веры. Сергиев Посад, 1894, с. 111—127.
   Понятие «преложение» (μετάθεσις — букв, «перемещение, перемена, изменение, переход») и соответствующий глагол (μετατιθημι — «перемещать, переносить, превращать» и т. д.) в-древнецерковной письменности часто соотносились с Быт. 5:24 («преложение» Еноха). Толкуя это место, Злато-устый отец, например, говорит: «Преложил (или переселил — μετέθηκεν) живым, а не даровал бессмертие, дабы не ослабить в роде человеческом страха ко греху; Он оставил (этот страх) во всей силе между людьми. Поэтому Он хочет неясно и тайно, так сказать, отменить приговор, произнесенный Адаму. Но не делает этого явно, дабы страх служил вразумлением. Поэтому Он преложил благоугодив-шего Еноха. А если кто захочет любопытствовать и спро_ сить: куда же его переселил, и неужели он доселе жив, -. то пусть научится не увлекаться человеческими, соображениями и не исследовать с любопытством дел Божиих, но верить тому, что говорится (в Писании). Когда Бог возвещает что-либо, то не должно4 противоречить словам Его, но. возвещаемое от Бога, хотя бы и не было видимо для глаз, нужно считать достовернее того, что подлежит нашим, взорам. Что Бог переселил Еноха, переселил живым и не вкусившим смерти, так что за свое благоугождение (Богу) он; стал выше произнесенного над родом человеческим приговора, об этом Божественное Писание сказало; а куда переселило его, и как он ныне живет, этого не присовокупило»! Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста, т. IV,, кн. 1. М., 1994, с. 194. Св. Ириней также замечает: «Что тела существуют долгое время, сколько Бог дает им здорог вья, об этом пусть они (еретики) читают Писание, и найдут, что наши предки переживали семьсот, восемьсот и девятьсот лет, и тела их пользовались долгоденствием и участвовали в жизни, сколько Богу было угодно им жить. Что говорить о них, когда угодивший Богу Енох преложен в теле, в котором угождал, предугадывая преложение праведных? И Илия был взят, как был, в созданном существе, пророчествуя вознесение духовных, и нисколько не препятствовало им тело к преложению и вознесению. Посредством тех самых рук, которыми онй в начале были созданы, получили вознесение и преложение». Св. Ириней Лионский. Творения. М., 1996, с. 454.
   См.: Прем. 18:15; только в тексте «Септуагинты» — απότομος πολεμιστής, а в «Слове» — απότομος στρατιώτης. Подразумевается, как видно из дальнейшего, Ангел, встречающий душу при исходе ее из тела: для грешников он предстает, действительно, «жестоким» и нелицеприятным.
   Ср. рассуждение св. Иоанна Златоуста о кончине Лазаря и богача: «Лазаря отвели тогда Ангелы; а душу богача взяли некоторые страшные силы, мджет быть посланные для этого; ибо душа не сама собою отходит в ту жизнь, так как это и невозможно. Если мы, переходя из города в город имеем нужду в руководителе, то тем более душа, исторгнутая из тела и переселяющаяся в будущую жизнь, нуждается в путеводителях». Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста , т. I, кн. 2. М., 1991, с. 801.
   См.: «То, что Бог будет судить мир, естественно и справедливо. Ибо поскольку Он есть Творец, Спаситель, Освящение и Искупление наше, (1 Кор. 1:30), то будет и Судией. Именно в этом. качестве Он придет,. чтобы судить и принять решение о нашем поведении перед Ним как Творцом, Спа-сителем, Освящением и Искуплением. Ныне Бог — возде-. лыватель наших душ, сеятель. Тогда же Он явится как жнец>и молотильщик… Это и справедливо, чтобы Бог нас судил. Потому что Он нам открыл путь к Вечной Жизни,. Он научил, как уОеречьея στ греха и диавола. Он послал Своего Сына на распятие и на пролитие Его Честной Крови, чтобы нас очистить от греха. Он даровал нам небесные дары и-представил все средства ко спасению.. Таким образом, справедливость требует суда». Василиадис Η . Таинство смерти. Сергиев Посад, 1998, с. 491—492.
   Так, представляется, лучше перевести выражение: διάψαλμα δέ. Относительно значения слова «диапсалма» уже в древности существовали различные толкования. Например, св. Григорий Нисский говорит: «Не надлежит оставлять без исследования и слова: диапсалма . Жившие прежде нас полагали, что словом сим означается перемена, или мысли, или лица, или вещи; мьгне отвергаем мнений отцев, но не поленимся о значении сего речения придумать нечто и от себя». Развивая свою мысль, святитель замечает далее: «Диапсалма , как скажет иный, давая определение слову, есть внезапно происходящий перерыв псалмопения для принятия свыше внушаемой мысли. Или иный определит лучше так: диапсалма есть учение, ч таинственно сообщаемое душе Духом, между тем как вниманием к сей сообщаемой мысли пресекается непрерывность песнопения, так что, по мнению многих, происходящее молчание служит знаком, что сила Святаго Духа оставила пророчествующего. Посему-то некоторые толковники вместо слова: диапсалма в сих промежутках вписывают слово: всегда , чтобы из сего можно было дознать, что учение Духа Святаго было в душе непрестанно, а слово, истолковывающее мысли, внушаемые душе свыше, было не непрестанно». Святитель Григорий Нисский. О надписании псалмов. М., 1998, с. 75—76.
   Свободная цитата из Мф. 22:37-40.
   См.: 1 Ин. 4:19. Смысл этой фразы таков: «Бог первый, когда мы еще не знали Его или даже одушевлены были чувством вражды к Нему и пребывали в смерти, возлюбил нас, послал Своего Единородного Сына, в умилостивление За наши грехи, и чрез Него дал нам вечную жизнь и сделал возможным даже дерзновение пред престолом Высочайшего Судии». Сагарда Н. И. У каз. соч., с. 586. Ср. также: «Рассматривая, кто мы такие и каких вкусили благ, [можно сказать], что не мы первые возлюбили, но были прежде возлюблены [Богом], а потом уже воздали любовью (1 Ин. 4. 10 и 19); ненавидящие, мы были возлюблены, и, будучи врагами, мы примирились (Рим. 5:10)». Блж. Феодорит Кирский. История боголюбцев. М., 1996, с. 290.
   См.: 1 Ин. 3:16.
   Смысл данного понятия (νηπιότητα — букв, «детскость») проясняется из Мф. 18:3; цитируемого ниже. Согласно толкованию Евфимия Зигабена, «дитя — просто, беззаботно, нетщеславно, скромно; оно не имеет зависти, ревности, желания первенствовать, и вообще свободно от всяких страстей собственной воли, не вследствие подвига, но вследствие природной простоты. Итак, если кто укротит страсти своей воли, тот будет как дитя, приобретая подвигом то, что дети имеют по природной своей чистоте». Толковое Евангелие от Матфея, составленное по древним святоотеческим толкованиям, византийским, XII века, ученым монахом Евфимием Зигабеном . Киев, 1886, с. 270.
   У св. Апостола Павла в данном случае противопоставляются два вида печали или скорби (λυπη). Ср. на сей счет рассуждение одного русского экзегета: «Скорби сообщают жизни неестественное состояние, что и воспринимается как боль, страдание (Рим. 2:9; 2 Кор. 2:4). Природа эмоций безразлична к нравственным отношениям: сопутствуют ли они добру или злу, в том и другом случае они одинаково воспринимаются как страдательное состояние. Однако, значение их для жизни различается до противоположности в зависимости от того, являются ли они печалью по Богу или печалью мира сего (2 Кор. 7:10). В первом случае печаль спасительна, животворна, созидательная сила; во втором — разрушительна. В первом случае задерживается неестественное в жизни человека, силою чего восстанавливается норма жизни; во втором — задерживается естественное течение жизни, и она болезненно изменяется, разрушается. В том и другом случае оправдываются слова Спасителя: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6:21), так как печаль по Богу есть тоска любви, не находящей Любимого, Который есть Бог; а печаль мира сего есть выражение любви к миру, не удовлетворенной его благами, но все же алчущей их ненасытимым желанием». Гумилевский И. Учение святаго Апостола Павла о душевном и духовном человеке. Сергиев Посад, 1913, с. 49—50.
   Идеал безмолвия («исихии») был столь же присущ женскому монашеству, как и мужскому. См. у аввы Исаии: «Св. отцы, как сами жили в пустынях и горах, так и женам определили безмолвствовать, удаляясь связей и всякого обращения с мужчинами, чтобы, таким образом, утвердиться в добродетели, чрез терпение, совершенное безмолвие и всецелое упразднение от внешнего, — обучить нравы и чувства, сохранить ум и помыслы чистыми и неоскверненными от нечистых воспоминании, и обрести Бога делами, творимыми в безмолвии». Митирикон. Собрание наставлений аввы Исаии всечестной инокине Феодоре. М., 1995, с. 6—7. Правда, в «Слове» речь идет не о пустынном безмолвии, а скорее о так сказать «домашней исихии», но суть самого безмолвия от этого принципиально не меняется.
   Данное наставление, по мнению В. Кудрявцева (Указ. соч., с. 199), «относилось, конечно, к сторонним разговорам и беседам, но не исключало возможности, например, громко возносить молитвы»..
   Данным выражением (έν τω βιβλιω τούτω) автор «Слова» явно обозначает свое сочинение.
   В данном случае под του νυμφώνος του βασιλικού несомненно подразумевается Царство Небесное. Ср. у св. Мефодия: «Господь свидетельствует, что не всем будут даны одни и те же почести, но одним Он присвояет Царство Небесное, другим обещает наследие земли, иным созерцание Отца (Мф. 5). Так и здесь Он предвозвещает, что святой сонм дев, как первый разряд, войдет вместе с Ним в покой новых веков, как бы в брачный чертог. Ибо они принадлежат к мученикам, перенося телесные тягости не какое-либо краткое время, но страдая во всю жизнь, и не убоявшись подвизаться поистине олимпийским подвигом девства; посему они, как сопротивляющиеся жестоким пыткам удовольствий и опасениям, и скорбям, и другим бедствиям человеческого нечестия, прежде всех получают почести, занимая лучшеё место обетования». Творения св. Григория Чудотворца и св. Мефодия епископа и мученика. М., 1996, с. 82.
   Так, представляется можно перевести данное выражение (ευρήσεις σύμμαχον τον Θεόν); оно предполагает мысль об активном участии человека в деле своего спасения, которое, в конечном итоге, устраивается Богом. Идея «союза» или «со-ратничества» (συμμαχία) человека и Бога (естественно, не предполагающая равенства «союзников») довольно часто прослеживается у святых отцов. Так, преп. Максим Исповедник говорит о пророке Илие: «При восхищении [своем на небо] милость, знаменующую умерщвление плоти и заключающую в себе великолепие нравственной благопристойности, он дал Елисею для содействия Духу в борьбе со всякой враждебной силой (εις συμμαχίαν του Πνεύματος κατά πάσης αντικείμενης δυνάμεως)». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I, с. 192. Текст: Maximi Confessoria Opuscula exegetica duo. Ed. P. van Deun. Tutnhout-Leuven, 1991, p. 48.
   См.: 1 Ин. 5:3. Ибо для рожденных от Бога «заповеди Божии не являются чем-либо чуждым, налагаемым на них извне, исполнение их составляет внутреннюю потребность». Сагарда Η. И. Указ. соч., с. 594.
   См.: Мф. 25:1-12. Аналогичное толкование этой притчи довольно часто встречается в святоотеческой письменности. Ср., например: «Знай также и то, что всякая душа имеет светильник и свет от Бога и что все восстанут для сретения Господа, ибо все желают сретить Его и соединиться с Ним. Но тогда как Бог дает свет и озарение, мудрые души подливают к нему елей добрых дел: а у юродивых, оставляющих светильники без елея от нерадения, они гаснут, и эти души отвергаются, как не имеющие добрых дел, которые могли бы возжечь находящийся в них свет. Итак, если мы не делаем добра, то угашаем в себе свет Божий». Благовестник, или Толкование блаженнаго Феофилакта , Архиепископа Болгарскаго , на Святое Евангелие, ч. I. М., 1993, с. 224.
   Ср. у Евагрия: «Тяжко воздержание и труднодостижима непорочная чистота, но нет ничего слаще Небесного Жениха». Творения аввы Евагрия , с. 141.
   В тексте: άναχωρεΓν κατά μόνας. Ср. учение св. Исаака Сирина: «Потребность отшельничества вытекает из необходимости отречения от мира. Пока есть для чувств пища, нельзя исключительно сосредоточить внимание на душе. «Кто желает, как плод от умирения мысли, пожать радость в делании сокровенного, в том и без видения одни звуки голоса приводят в смятение покой сердца его» (Сл. 85, стр. 685—586). А велика утрата — из мирного состояния самого себя произвольно ввергнуть в смутное (Сл. 21, стр. 128). Но это неизбежно при сношении с людьми. Как сильный град, внезапно выпав на древесные плоды, иссушает их и уничтожает, так сношения с людьми, хотя бы они были кратковременны и допущены с доброю целью, иссушают цветы добродетели. И как сильный иней, покрыв собою едва изникшую из земли зелень, пожигает ее, так и свидание с людьми пожигает корень ума, омрачая его и охлаждая для Божественного». См. анонимную работу: Нравственное учение святаго отца нашего Исаака Сирина . Спб., 1902, с. 75.
   Согласно Евагрию, толкующему это место Священного Писания, подобное уклонение не должно происходить, «ибо добродетель [есть] середина (μεσότης)». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes. Ed. par P. Gehin // Sources chretiennes, N 340. Paris, 1987, p. 144.

Послание епископа Аммона об образе жития и отчасти о жизни П...

    1. Пролог.
   Поскольку ты, любя святых служителей Христовых, стараешься быть подражателем их чистоты, то, услышав от многих о человеке Божием Феодоре Освященном, принадлежащим к тем монахам, которых жители Фиваидские называют «тавеннисиотами», пришел в изумление. Проведав же, что я три года провел в их монастыре, ты повелел мне описать твоему преподобию все то, что я узнал об этом [подвижнике] от живших с ним святых мужей, что слышал или что сам удостоился видеть. Поэтому, помолившись Богу о том, чтобы Он даровал мне точную и чистую память об этих [событиях], я спешу исполнить повеление твоей святости и изложить все это.
2. После того, как мне миновало семнадцать лет и я стал христианином, услышал я [однажды] в церкви [речь] блаженного папы Афанасия, описывавшего житие монашествующих и приснодевствую-щих и удивлявшегося [их] надежде на уготованное на небесах (см. Кол. 1:5). И возлюбив эту блаженную жизнь, я решил избрать ее. Омывшись «банею возрождения» (Тит. 3:5)\ я встретил в городе некоего фиваидского монаха и вознамерился последовать за ним. О своем намерении я поведал блаженной памяти Павлу, пресвитеру церкви, называемой «церковью Пиерия». Он же, разузнав, что тот монах является еретиком, послал меня к святому Феодору в Фиваиду вместе с Феофилом и Копром — мужами, преданными Богу, которые были отправлены Феодором с письмами к блаженному папе Афанасию.   Когда мы прибыли в монастырь, где жил раб Божий Феодор (этот монастырь находился в номе Верхнего Диосполита и назывался «Bay»), то я удостоился чести быть встреченным у врат человеком Божиим Феодором. Побеседовав со мной о должных вещах, он предложил мне переменить одеждуи ввел в монастырь. В нем я нашел около шестисот монашествующих, собравшихся вместе и ожидавших в середине монастыря. [Феодор пришел и] сел под финиковой пальмой, а все [другие иноки] расселись вокруг него. Видя, что я оказался вне чинного порядка их и засмущался, он посадил меня рядом с собой.
3. Один из. монашествующих встал и, словно вдохновленный [свыше], попросил Феодора поведать перед всеми о его прегрешениях. Тот, пристально посмотрев на него, изрек: «"Благо человеку, когда он несет иго в юности своей; сидит уединенно и молчит, ибо Он наложил его на него… подставляет ланиту свою биющему его, пресыщается поношением"(Плач. 3:27-30). Ты же тяжело переносишь поношения за Христа».   Когда этот [монах] сел, то встал другой, спросив о себе. И [Феодор], опять пристально посмотрев на него, сказал: «Написано: Вертоград заключен, сестра моя невеста, вертоград заключен, источник запечатлен"(Песн. 4:12). Ты же, наоборот, отверст и [твою] жатву расхищают «вси мимо-ходящии путем"(Пс. 79:13)».
   Когда и этот [монах], преисполнившись великим стыдом, сел, то встал третий, и на его вопрошание [Феодор] ответил: «Терпя, потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву мою. И возведе мя от рова страстей, и от брения тины, и постави на камени нозе мои, и исправи стопы моя, и вложи во уста моя песнь нову, пение Богу Нашему» (Пс. 39:2-4).
   Когда [монах] этот сел, проливая обильные слезы, а с ним вместе заплакали и многие другие, то встал еще один и ему, желавшему узнать о себе, [Феодор] изрек: «"Долготерпелив муж мног в разуме; малодушный же крепко безумен"(Притч. 14:29). Исправляй себя».
   После того, как и этот [инок], помрачнев, сел, встал некто Орион, ливиец родом и плотник по ремеслу (как я узнал позднее), и пожелал услышать о своих грехах. [Феодор] сказал: «Терпение нужно всем, чтобы, исполнив волю Божию, получить обещанное» (Евр. 10:36).
   После Ориона встал Пателлолий и ему, спрашивающему о себе, [Феодор] ответил: «"Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов"(Гал. 6:2). Исправляй себя». И когда он удалился, [Феодор] сказал всем присутствующим монахам о нем: «Поверьте мне, он страшен для бесов».
   Другому, вставшему после него, [Феодор] изрек: «"Благословен Господь Бог мой, научаяй руце мои на ополчение, персты мои на брань"(Пс. 143:I). Будь мужественен в этом».
   И еще одному вставшему и спросившему [о грехах своих святой] сказал: «"Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных"(Еф. 6:12). Подвизайся».
   Следующему, поднявшемуся после этого, [авва] сказал: «"Очистим себя от всякой скверны плоти и духа"(2 Кор. 7:I). Будь внимателен к сокровенным [помыслам] своим».
   Наконец, другому вставшему [Феодор] сказал: «Когда молишься, говори:"От тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба Твоего"(Пс. 18:13-14). Ибо сильная брань одолевает тебя с обоих сторон».
4. Мы внимали всему этому, произносимому [ав-вой] на египетском языке, а Феодор Александриец переводил его речи на греческий язык. Этот Феодор был [прежде] чтецом в церкви, именуемой «церковью Пиерия», мужем святым и по жизни и речам своим, так что мог сказать: «Я сораспялся Христу и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20). Пока он был облачен в плоть, он [всегда] угождал Господу. 5. В то время, как я удивлялся, не понимая того, о чем говорится, по причине моего юношеского возраста и великой неопытности, Фиваидский раб Божий Феодор был спрошен еще одним [монахом]. Однако, храня молчание, он устремил взор свой к небу и встал. [Авва] находился посередине монашествующих, будучи окружен ими всеми, словно венком. Затем, повелев Феодору Александрийцу переводить, он сказал:   «Я знаю, что слова мои вызовут раздражение среди тех из братий, которые суть плотские, но, поскольку Господь повелевает мне говорить, я скажу. Некоторые из рода нашего воздвигнут гонение на Церковь Божию, которое весьма преуспеет и многим повредит. Таковыми же были замышлявшие козни против святого Апостола Павла, которые проповедовали Христа «не чисто», а «по любопрению» (Флп. 1:16). Когда гонение будет в разгаре, то неожиданно царем станет язычник, который будет задумывать [коварные] замыслы против таинства Христова и стараться, насколько возможно, строить козни против христиан. Но Христос посрамит намерение его. Ибо о нем написано: «Презорливый же и обидливый муж и величавый ничесоже скончает» (Abb . 2, 5). Поэтому мы должны взывать к Богу, чтобы Он простер милость Свою на церкви для спасения многих».
6. Спрошенный кем-то, кто такие [гонители] из [нашего] рода, [Феодор] ответил: «Презренные ариане».   Сказав это, он опять сел под финиковую пальму. И так случилось, что я, покинув незадолго до этого место, где раньше сидел, оказался далеко от [аввы]. Между тем, как монашествующие разговаривали между собой на своем языке, некто по имени Елу-рион — муж, облеченный во Христа, — сказал мне на греческом: «Встань и спроси человека Божия, когда эти [события] произойдут». Увидев же, что я боюсь и трепещу, он добавил: «Не бойся. Он весело смотрит на тебя, поощряя [взором]. Поэтому, встань и спроси». Я же, благоговея перед сединой мужа, еще более засмущался. Увидев же, что служитель Божий Феодор повернулся к блаженному старцу Елуриону и ко мне, я, подталкиваемый Елу-рионом, встал.
   Улыбаясйг, Феодор повелел Феодору Александрийцу переводить и через него сказал мне: «Говори, что хочешь, зная, что ты подобен молодому вину, недавно выдавленному из винограда».
   И хотя я еще был объят великим страхом, все же спросил: «Когда это будет?»
   Феодор ответил: «Ты разве не читал еще Божественных Писаний? Написано, же: «Глас есть дожд-невнаго хождения» (3 Цар. 18:41). И я тебе говорю: глас есть хождения предсказанных событий. Ты увидишь их и испытаешь в них как тягостное, так и приятное. Ибо многим душам Бог явит милость Свою. И сначала прекратится гонение, воздвигнутое на церкви язычниками, а затем и гонение, начатое [людьми из нашего] рода».
7. И когда все устремили взоры на меня, святой Феодор, встав, повелел всем заняться молитвой. А меня, взяв за руку, передал учителям и руководителям — Феодору Александрийцу и некоему Ав-сонию, вторствующему при нем. Авсонию он сказал:   «Торопи его изучать Божественные Писания. Ибо он не останется в монастыре, но будет служителем Церкви Божией».
   Они приняли меня и ввели в дом, в котором обитали под их руководством двадцать монахов-греков.
   Когда они сели, то каждый [из монахов] был спрошен, что помнит он относительно вопросов, предложенных святому Феодору, и его ответов. И выслушав все, что каждый из двадцати, а после них — Авсоний и Феодор Александриец, припоминали и рассказывали, я слагал это в сердце своем (см.: Лк. 2:19), а потому и сумел запомнить то, что написал. Феодор Александриец же, спрашиваемый мною, тотчас же изъяснял мне смысл того, что Феодор Великий говорил каждому из вопрошавших.
   События, о которых повествуется, происходили спустя год с небольшим после того, как Галл, прозванный «новым Констанцием», был провозглашен кесарем.
8. С тех пор, если мне и приходилось слышать голос святого Феодора, даже и издали, я преисполнялся либо радостью, либо печалью, либо страхом. И поскольку я недоумевал, [не ведая], какое из этих [чувств] должно быть, то стал расспрашивать других и узнал, что и они испытывают то же самое. Тогда я начал просить лично Авсония и Елуриона (постоянно спрашивать Феодора Александрийца я не осмеливался) рассказать мне о человеке Божием Феодоре. И каждый из них поведал мне следующее: 9. Некто Пахомий, начальствовавший над этими монастырями, был угоден Богу. И Бог многое сделал известным ему: одно — через [непосредственные] откровения, другое (более многочисленное) — глаголя в сердце его, а третье — через Ангелов [Своих], почтив его различными дарованиями. Шесть лет назад он вышел из тела и водворился у Господа (см.: 2 Кор. 5:8).   Некогда, сидя среди окружающих его монахов, он сказал им: «Мы послали раба Божия Пекуссия в Латополь, чтобы оказать помощь тамошним беднякам. Теперь, когда я сижу здесь, Ангел Господень возвестил мне, что Пекуссий возвратится сегодня, приведя с собой «избранный сосуд» (Деян. 9:15) Божий — некоего тринадцатилетнего отрока по имени Феодор, исполненного Духа Святого (Деян. 7:55).
   И в самом дел, после захода солнца Пекуссий, искренний друг Пахомия, прибыл в монастырь, приведя с собой и святого Феодора, которому, как я сказал, было тринадцать лет от роду. Святой Пахомий принял его и воспитывал, как родного сына.
10. Когда Феодору исполнилось двадцать два года, ему поручено было Пахомием одно дело. Исполнив его, он начал искать святого Пахомия и, словно руководимый Святым Духом, оказался у дома, в котором монашествующие обыкновенно трапезничали, расположенного близ монастырской церкви. Здесь он почувствовал, что [начинается] землетрясение и услышал, как Пахомий молится, говоря:   «Боже «многомилостив и раскаивайся о злобах» наших (Иол. 2, 13), пощади род человеческий и еще более приумножь Свое сострадание к нам. Не суди ни монашествующих, ни приснодевствующих, требуя [от них] строгого соблюдения обета. Также не суди народ Твой ради благ, которые Ты вручил нам и насадил в нас. Не суди нас, сравни нас с миром, бывшим прежде Пришествия Единородного Твоего. Поэтому «не вниди в суд» (Пс. 142:2) с нами, но прости нам грехи наши. Ибо если Ты не погубил тот мир, то неужели не помилуешь нынешний народ Твой? Помилуй нас, Владыка, сохрани и имей нас, уйми [Свой] гнев на нас ради крови Единородного, которою мы искуплены. Ведь если часто миловал Ты иудеев ради Авраама, Исаака и Иакова, то тем более должен Ты непрестанно оказывать милость нам ради крови Христа Твоего. Мы — рабы Единородного Твоего, Который нас, являющихся творениями Его, соделал сынами Твоими».
   Затем, когда Пахомий говорил [только]: «Помилуй», не прибавляя ничего другого, земля дрожала. И Феодор, повергнувшись лицом на землю, молился в великом страхе до тех пор, пока Пахомий ра-г достным голосом не воскликнул: «Благословен еси, Господи, спасший род наш и «препетый и превозносимый во веки» (Дан. 3:55). Аминь».
   Когда землетрясение прекратилось, но свет еще не был видим телесными очами, Пахомий открыл дверь дома и сказал вставшему Феодору: «Смело ты [поступил], оставшись [здесь]. Непрестанно взывай к Богу, чтобы простерлась на нас милость Его, без которой тварь не может существовать. А о том, [что видел], не сообщай никому, пока живу я в теле». Мы же услышали это от Феодора после кончины Пахомия.
11. Семь дней после того, как Феодор стал свидетелем этого происшествия, Пахомий отправился в путь, чтобы посетить другие монастыри, а Феодор остался в монастыре, называемом «Вау», исполняя [дело], порученное ему святым Пахомием. Услышав от некоторых, пришедших из Александрии, что говорят ариане о Единородном Сыне Божием, он стал молить Бога об избавлении рода человеческого от этого заблуждения.   Во время молитвы увидел он три столпа света, целиком равные и обладающие полным тождеством друг с другом. И услышал голос, глаголящий ему: «Не обращай внимание ни на разделенность [столпов] в этом зримом примере, ни на их очертание, но внимай одному только тождеству [их]. Ведь во [всем] тварном мире нет ни одного примера, могущего [достойно] представить Отца и Сына и Святого Духа».
12. Пахомий [по возвращении], услышав об этом от Феодора, сказал: «Поскольку ты был способен видеть и слышать, то тебе явлено и сказано было [это]. Ведь и я, когда избрал уединенную жизнь, был убеждаем то последователями Мелетия Ликополитанского, то последователями Маркиона присоединиться к ним и быть единомысленным с ними. Узнав же, что существуют и другие ереси, каждая из которых имеет притязание на обладание истиной, я пришел в смущение.   И с обильными слезами стал молить я Бога, чтобы Он открыл мне, у кого обретается истина (ибо пришел в полное замешательство). Продолжая еще молиться, я оказался в состоянии исступленияи увидел, что вся поднебесная как бы покрыта ночным мраком. И со всех сторон [земли] услышал я голос, глаголющий:"Здесь истина». И увидел я многих [людей], следующих за каждым голосом, которые во мраке вели друг друга. И только на востоке вселенной увидел я высоко расположенный светильник, сияющий как утренняя звезда. Оттуда услышал я голос, рекший мне:"Не обольщайся теми, кто влечет тебя во тьму, но следуй этому свету. Ибо в нем истина». Сразу же услышал, я [и еще один] голос, рекший:"Светильник этот, который ты видишь сияющим подобно утренней звезде, будет некогда сиять для тебя ярче солнца. Ибо он есть проповедь Евангелия Христова, возвещаемого во святой Его Церкви, в которой ты крещен. Зовущий [оттуда] есть Христос, и Он — в Александре, епископе Александрийской церкви. Другие голоса во мраке суть голоса ересей. Бес, руководящий каждой из них, своим голосом призывает многих и вводит их в заблуждение». А затем увидел я множество [мужей] в сияющих одеждах, притекающих к светильнику, и восхвалил Бога.
   Презрев желавших ввести меня в заблуждение, я поселился с человеком Божиим Паламоном, подражателем святых. [Я пребывал с ним] до тех пор, пока Ангел Господень, представ предо мною, изрек:"Возгревай приходящих к тебе тем огнем, который Бог возжег в тебе». И руководимый этим Ангелом, я устроил, при помощи Божией, эти монастыри».
   Знай, [Аммон], что и Афанасий, епископ Александрийской церкви, «исполнен Духа Святаго» (Деян. 7:55).
13. Когда Афанасий был поставлен во епископа, Пахомий говорил всем нам: «Благие мужи не ставят под сомнение решение Божие о нем под предлогом молодости его и не усердствуют в том, чтобы разделить Церковь Божию. Мне же Святой Дух сказал:"Я воздвиг его столпом и светильником для Церкви"". Также [Пахомий еще говорил]: «Многие скорби и клеветы от людей ожидают его ради благочестия во Христе. Но, препобедив всякое искушение и укрепляемый Им до конца, он будет возвещать церквам истину Евангелия». 14. После этого Феодор был вместе с Пахомием в упомянутом выше монастыре тавеннисиотов в Тентиритском номе. Здесь, предавшись своим ночным молитвам и отягощаемый сном, он начал прогуливаться по монастырю. И поскольку ночью его никто не видел, он [еще] немного помолился. Наконец, решив, что наступило время дать отдохнуть телу, сел около дверей монастырского храма и заснул, уступая одной потребности естества.   Тогда явился Ангел Господень и, разбудив его, сказал: «Следуй за мной». Встав и последовав за ним, [Феодор] вошел в храм и увидел, что он весь наполнен светом. На том месте, где священники обыкновенно исполняют служение Богу, собралось множество Ангелов. Объятый страхом, он был позван одним из них и приблизился. Некто, осиянный великой славой, предложил ему необыкновенную пищу. И подбадривая Феодора, повелел съесть то, что было вложено в уста его. Когда он вкушал эту пищу по повелению давшего ее и испытывал необыкновенное ощущение от вкушения ее, он увидел, что свет [в храме] исчезает, а Ангелы выходят [из него].
   Вдохновленный этим, преисполнившись радости и веселия, Феодор поспешил встретиться с Па-хомием. Когда он рассказал ему о своем видении, то Пахомий, ведая сокрытое из откровения, улыбался при его словах. Затем он сказал: «Получивший два таланта возвратил четыре, а получивший пять принес десять (см.: Мф. 25:22, 20). Поэтому и ты, препоясав чресла свои (см.: 1 Пет. 1:13), приноси плод Тому, Кто даровал тебе благодать (см.: Рим. 7:4)». И Феодор, тяжко вздохнув, попросил Пахомия ходатайствовать за него перед Богом.
   С того дня он удостоился постоянных откровений от Господа.
   Пекуссий, слышавший об этом от Пахомия, передал нам [его рассказы]».
15. Я же, узнав об этом от Авсония и Елуриона, стал стараться встретиться с рабом Божиим и отцом Пекуссием. Ведая, сколь великую силу против бесов получил он от Христа, я просил его рассказать мне, что Пахомий говорил ему о Феодоре. И когда он мне рассказал то же самое, то я удивился. 16. А Авсония я спрашивал, возможно ли человеку видеть тайньГ сердец человеческих и [просил его] удостоверить меня в этом [свидетельствами] из Писаний.   Он же сказал: «Я приведу тебе [свидетельства], дабы на опыте ты познал, что Бог открыл Феодору [все] сокровенное в [сердце] твоем. Ибо без откровения Божия ни одна тварь не может видеть то, что [сокрыто] в сердцах человеческих. Но чтобы ты удостоверился в этом из Писаний, послушай, что пророк Самуил говорит Саулу: «Иди и возвещу ти вся, яже в сердце твоем. И о ослятех твоих, заблудивших днесь третий день, не помышляй в сердце своем о них, ибо обретошася» (1 Цар. 9:19-20).
   Прочитай также, что сказано Господом Самуилу о сынах Иессея (1 Цар. 16:6 12), дабы ты знал, что, когда Господь открывает [тайны] рабам Своим, они видят [их], а когда не открывает, то они зрят только то, что не переступает пределы человеческие.
   Если ты прочитаешь всю книгу повествований о царях, то услышишь также, как пророк Елисей сказал служителю своему о благочестивой женщине: «Душа ея болезненна в ней и Господь укры от мене и не возвести мне» (4 Цар. 4:27), хотя Господь и открыл ему много сердец [человеческих]. И особенно [это наглядно проявляется] из слов того же пророка своему служителю: «Откуда (пришел еси) Гиезие? И рече Гиезйй: не исходил раб твой ника-може. И рече к нему Елисей: не ходило ли сердце мое с тобою, и видех, егда возвращашеся муж с колесницы своей в сретение тебе? И ныне взял еси сребро, и ризы взял еси, да купиши за них вертограды, и маслины, и винограды, и овцы, и волы, и отроки и отроковицы. И проказа Нееманова да прилпнет к тебе, и к семени твоему во веки» (4 Цар. 5:25-27).
   И в «Притчах Соломона» написано: «Разумне разумевай души стад твоих, и да приставиши око твое к твоим стадам» (Притч. 27:23). И еще: «Ра-зумевает праведный сердца нечестивых, и уничтожает нечестивыя в злых» (Притч. 21:22).
   Также в «Деяниях Апостолов» написано: «В Листре некоторый муж, не владевший ногами, сидел, будучи хром от чрева матери своей, и никогда не ходил. Он слушал говорившего Павла, который, взглянув на него и увидев, что он имеет веру для получения исцеления, сказал громким голосом: тебе говорю во имя Господа Иисуса Христа: стань на ноги твои прямо. И он тотчас вскочил и стал ходить» (Деян. 14:8-10). Ведь веру возможно видеть только в сердце, а не на лице и не телесным образом.
   Также и [Апостол] Петр, видя зло Симона Волхва не на телесном лице, а в сердце его, сказал ему: «Вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды» (Деян. 8:23).
   Услышав это от Авсония, я взял книги и стал читать их.
17. Спустя некоторое время я, побуждаемый необходимостью, вышел из дома в полночь, когда было [совсем] темно. [Внезапно] я услышал голос Феодора и так убоялся, что весь покрылся потом, хотя я был одет в одну льняную одежду, а стояла зима; ибопроизошло это в месяце, называемом египтянами Туви. Тогда, поскольку я [уже немного] понимал фиваидское наречие, ФеЪдор позвал меня по имени и поставил рядом с собой. А некоему фиваидскому монаху, по имени Амаеис, [бывшему тут же], Феодор сказал:   «Почему не имеешь ты пред очами своими страха Божия? Разве ты не знаешь, что Бог испытует «сердца и внутренности» (Откр. 2:23)? Почему ты в сердце своем иногда представляешь блудниц и (мысленно] обнимаешься с ними, а иногда видишь себя спящим с законной женой, оскверняя [тем самым] все тело свое? Иногда же в помыслах своих ты видишь себя воюющим и победителем в сражениях: военачальники довольны тобой и ты получаешь от них [в награду] золото. И предаваясь всем этим помыслам, противным монашескому обету, ты решил и телесно совершить то, о чем помышляешь. Знай же, что если ты не покаешься, не очистишь себя страхом Божиим и слезами не умилостивишь Господа, но пребудешь в том же самом намерении, то Господь «не исправит путей твоих» (Втор. 28:29) и осудит тебя на огонь вечный».
   [Амаеис] же, пав к ногам Феодора, исповедовался в таком [своем внутреннем] расположении, обещал покаяться и попросил Феодора молиться о нем.
   Феодор сказал ему: «Да даст тебе Господь подлинно познать самого себя и, покаявшись, спастись. Ведь, как я вижу, твое сердце отступило от Бога. Впрочем, если ты хочешь, можешь вновь обратиться [к Нему]. Ибо Бог принимает [всех] тех, кто искренне обращается к Нему». И пролив обильные слезы, [Феодор] отпустил его.
   А Амаеис спустя четыре месяца удалился из монастыря и поступил на военную службу. [Затем] он долго болел водянкой и через год умер, исповедовав эти [грехи свои].
18. Однажды я вместе с Феодором и другими братиями отправился в монастырь тавеннисиотов, в котором Феодору было видение. Здесь, когда мы были в монастырском саду, расположенном около реки, к Феодору пришли примерно тридцать поселян и припали [к ногам] его. Отвергая [такую] честь, он заставил их встать. Все они плакали, а один из них стал просить Феодора, говоря: «Вчера вечером я отдал ч замуж пятнадцатилетнюю дочь мою. А сегодня, понужденная принять пищу, она поела и от рези в желудке лежит безмолвной. Всем видящим ее очевидно, что ей подложили яд в пищу или питие. А поскольку найденные здесь врачи приговорили ее [к смерти], мы просим тебя: возьми на себя труд, удостой посещением своим жилище мое и помолись о ней. Ведь, мы знаем, что если ты призовешь Христа, то Он удостоит тебя благоволением и подарит дочь мою». А так как Феодор не хотел идти в дом его, то рыдающим и умоляющим его [поселянам] он сказал: «Вы просите, чтобы я, прийдя в дом ваш, помолился о дочери вашей. Но Бог все объемлет и наполняет [вселенную], ведь Он не ограничивается местом. Поэтому призовем Его здесь, и Он оживотворит вашу дочь, пребывающую там». И когда все другие внимали этому слову, как залогу жизни для девушки, Феодор со всеми присутствующими вместе с ним монашествующими обратился к молитве. Трижды преклонив колена и ревностно умолив Бога, он прекратил [молитву] и сказал: «Бог даровал жизнь вашей дочери. Возвращайтесь домой с уверенностью».   Тем не менее, плач множества мужчин и женщин [еще] раздавался около монастыря (ибо ожидалось, что девушка вот-вот испустит дыхание). Тогда отец ее пришел с другого берега, неся серебряную кружку, наполненную водой. С рыданиями подал он ее Феодору и сказал: «Я — маловерный, а потому прошу тебя: призови хотя бы на воду эту имя Божие за дочь мою. Ведь я верю, что, когда Бог услышит тебя, Он соде лает эту воду спасительным лекарством для дочери моей». Феодор, взяв кружку, обратил взор свой к небу и, помолившись со слезами, осенил воду знамением Христовым.
   Затем отец девушки взял воду и вместе с толпой отправился в жилище свое. Спустя три или четыре часа он с немногими друзьями и родственниками вернулся, возвещая «великие дела Цожии» (Деян. 2:11), сотворенные с ним. Он сказал: «Моим сестрам удалось силой открыть на краткое время уста дочери и влить в них немного воды. Тотчас же с ней случился сильный понос и девушка выздоровела., Некто Силуан — александриец, живущий в Вен-дидейоне, [по убеждениям] арианин, а [по ремеслу] торговец камнями, был вместе с мужем [упомянутой] девушки и, будучи очевидцем великих дел Божиих, прославил Бога.
19. После этого Феодор, взяв около ста двадцати монахов, отправился на один из островов реки собирать растение, называемое египтянами «фриа», из которого изготовляются рогожи. Среди них был и [некий] Силуан Фиваидский — настоятель [дома] двадцати двух монахов-ткачей; вторствующим при нем был Макарий — старший брат святого Феодора, но только по матери, а не по отцу.   На девятый день один из монашествующих обнаружил, что некоторые из ушедших с Феодором монахов доставили на лодке Силуана, находящегося при последнем издыхании, к пристани на реке перед межевым знаком монастыря Bay (ибо мы были уже в этом монастыре). Выйдя навстречу ему, мы нашли монахов уже в пути, несущих на носилках Силуана, разбитого параличом, не способного ни слышать, ни говорить, — уже три дня находился он в таком состоянии.
   В течение других трех дней он продолжал оставаться так, не принимая ни пищи, ни пития, а Феодор Александриец, Пекуссий, Псарфий, Псента-исий, Елурион и Исидор — люди богоугодные — простирали руки к небу, со слезами умоляя Бйга помиловать Силуана. И когда они еще молились, я услышал, как Силуан сказал: «Благословен Бог, наказавший меня и помиловавший меня». И когда я также произнес громким голосом: «Благословен Бог», [старцы] завершили свою молитву. Затем Феодор, с моей помощью, покормил Силуана.
   На рассвете Силуан созвал к себе всех находившихся в монастыре. Он сидел на ложе, я стоял рядом с ним, а Елурион повторял его слова громким голосом для собравшихся. [И Силуан] сказал: «Слушайте, как случилось это со мной. В четвертый день недели Феодор, пребывая на острове, поучал братий, окружавших его. Замолчав, он отступил от того места, на котором стоял, показал глазами на двух маленьких ехидн [у своих ног] и сказал: «Кто-нибудь убейте их. Когда я беседовал, они оказались около моих стоп. Чтобы не привести в смятение кого-либо из братий, я устроил им кров и сокрыл их под ногами своими».
   После того, как ехидн убили, Феодор сказал, что явившийся ему Ангел изрек: «Некоторые из монашествующих, которые с тобой, не радеют о своем спасении». [Далее Феодор сказал]: «Он назвал мне имена некоторых из них. Относительно же одного [Ангел] сообщил и приговор Божий, повелевающий изгнать его из монастыря. Этот монах живет [в обители] Bay».
   Услышав это, я стал издеваться над Феодором в сердце своем, говоря [себе]: «Разве он не брат моего Макария? Разве не мать Макария родила и его? Откуда же в нем такое тщеславие? Макарий куда более смиренномудр, [чем он]». И некто в человеческом облике, [облаченный] в сияющее одеяние, предстал предо мною и с грозным видом сказал: «Неужели ты не стыдишься Бога, думая так о служителе Его?» Повергнутый в великий стыд, я почувствовал, что он словно ударил меня по лицу. Затем я уже не помнил, где я был и как оказался здесь до тех пор, пока Бог не исцелил меня».
   Выслушав это, мы все прославили Бога.
20. Спустя несколько дней Феодор, вернувшись в монастырь, повелел братии собраться. Побеседовав с ними, он сказал, чтобы они подождали, когда он опять придет, а сам с двумя [из братий] пошел вокруг того дома, где монашествующие обычно трапезничали. [В это время] один молодой монах вышел из этого дома и [Феодор] увлек его в комнату со сводчатыми потолками, заставив рассказать о своих делах. Как объяснил [Феодор позднее], это был тот самый монах, на которого указал Ангел, повелев изгнать его из монастыря. Поскольку же он не хотел рассказывать [о грехах своих], то Феодор сам начал говорить о его первом [греховном] деянии и расспрашивать, не имел ли он кого-либо из монашествующих соучастником в этом. Тот же, пав к ногам Феодора, стал просить его молчать о других его деяниях и отослать из монастыря. Взятый Феодором в собрание множества братий, он исповедовался [перед всеми], сказав, что Бог действительно открыл служителю Своему его прегрешения и что по справедливости велено изгнать его из монастыря.   Феодор, повелев удалить его [из обители], достаточно [долго] беседовал с братией. Затем ночью он ходил к каждому из монашествующих, обвиненных Ангелом. Описывая каждому, сколько он согрешил после святого крещения, Феодор приводил в замешательство каждого и обильными словами убеждал умилостивить Бога [искренним] покаянием.
   Они же, осознав, сколь милостив Бог к ним, преисполнились рвения открыть перед всеми полностью душу свою. Однако, Феодор удержал их, сказав, что большинство из братий не смогут вынести этого. Он еще присовокупил: [такая исповедь может] не только причинить вред младенчествующим во Христе, но для самих из некоторых открыто объявляющих [о своих грехах] стать западней упреков со стороны еще не окрепших [во Христе]. Поэтому [Феодор повелел, чтобы] каждый из них, открыв это святым мужам, окружающим Пекуссия и Псен-таессия, должен попросить их усиленно молиться о нем перед Богом.
21. Это случилось во дни Четыредесятницы.   Во дни Святой Пасхи, в третий день недели, когда все монахи из одиннадцати монастырей, управляемых Феодором, собрались в Bay (ибо в обычае у них было собираться ежегодно, чтобы праздновать вместе Праздник Святой Пасхи), многие стали просить Феодора истолковать те речения Писаний, которые они не понимали.. Разъяснив каждому то, о чем он спрашивал, Феодор сказал:
   «Приятно говорить вам [только] о хорошем. Однако, нечистый дух, явившись [здесь], посмеялся над одним из нас, говоря:"В обычае у монашествующих не есть в течение ночи. И этот [инок] был среди тех, кто не вкушает. Но [однажды] ночью я посетил его и нашел томимым голодом и впавшим в великое нерадение (ибо бесам присуще присоединяться к уже имеющимся у людей страстям); внушив ему помыслы и возбудив его голод, я убедил его похитить хлеб и тайком съесть его. И ныне вор и нарушитель своего собственного обета сидит среди монашествующих, словно он постился вместе с ними».
   И Феодор сказал монашествующим: «Пусть никто не принуждает себя поститься сверх силы, поскольку от чрезмерного подвижничества тела ваши могут впасть в изнеможение. Поэтому чрезмерно обессилившие пусть едят вечером [каждый день] кроме пятницы».
   А тот [инок, о котором шла речь], встал среди монашествующих (их же было более двух тысяч) и припал к ногам Феодора, уличив себя. Феодор же сокрыл лицо его милотью своей, не позволив множеству [иноков] узнать его, и сказал: «Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал?» (2 Кор. 11:29).
22. Также однажды блаженный Феодор с сорока братиями отправился в гористые и необитаемые места для [заготовки] деревьев, годных [для строительства]. Ради той же необходимости он послал [еще в другие места] такое же количество иных [монахов] во главе со святым Исидором — мужем, преисполненным кротости и разумения по Христу. Расстояние, разделявшее эти места, равнялось одному дню пути.   В первый день [монахи], бывшие с Феодором, начали рубить деревья и вечером, окончив труд свой, собрались вместе для совершения обычных молитв. Наставляя их, [Феодор затем] сказал: «Есть необходимость, причину которой вы пока не знаете, поторопиться нам и завершить начатую работу. Дело в том, что во время двенадцатой молитвы, когда мы преклоняли к земле колена, Святой Дух открыл мне следующее: четверо из монашествующих, находящихся на другой горе, впали в прегрешение, хотя с детства проводили добрую жизнь. По причине моего ничтожества [и моего небрежения] им была внушена [лукавым мысль] вернуться к прежнему [мирскому] состоянию. Поэтому и нам, и находящимся на другой горе следует пренебречь этой работой и быть в субботу в [обители] Bay». Призвав двух братий и повелев им не разглашать услышанного, [Феодор] послал их на другую гору с повелением к тем, которые пребывали вместе с Исидором, быть в субботу в Bay.
   Таким образом, в субботу, после захода солнца, [Феодор] пришел в монастырь, ведя всех, кто был с ним. Другие вернулись еще раньше. Найдя всех [монахов] собравшимися в церкви, он предстал перед ними. Как раз в это время Феодор обычно поучал монашествующих, а поэтому, став посреди них и имея переводчиком Феодора Александрийца, он сказал:
23. «Вы знаете, братия, что жизнь монашествующих и приснодевствующих, превышая обычный образ жизни людей, есть жизнь ангельская. Ведь [избравшие] подобное житие умирают для обыкновенной жизни людей, живя для Того, Кто умер и воскрес за них. Отрекшись от жизни для самих себя, они сораспинают себя со Христом. И каждый из нас, избравший такую жизнь и отрекшийся от бедности родительской, оказался здесь. Поэтому и следует жить по Христу, имея образцом и примером такого пути тех, кто шествовал им раньше [нас]. Ведь Бог даровал не только Священные Писания, но и жизнь этих служителей Своих и [их] утверждение в вере во Христе как пути ведущие во Царствие Его для всех нас, желающих достигнуть этого Царствия.   Однако некоторые из нас, добре подвизаясь на ристалище этом, поскользнулись, хотя и не пали. Ибо четверо из братий, посланных на гору, оказавшись там одни, начали говорить друг другу неприличности, смеяться и хохотать, так что Святой Дух был огорчен ими. Он открыл мне имена и прегрешения их, чтобы они, предавшись слезам и стенаниям, исправили самих себя.
   Братия, как вы понимаете глас Иеремии, глаголющего к Богу: «Господи Боже сил, не седох в сонме их играющих, но бояхся от лица руки Твоея: на един седях, яко горести исполнихся» (Иер. 15:17)? Почему вы не вспомнили слова Иова: «Аще ходих с посмеятели» (Иов. 31:5), печаль приключится со мною? Как вы могли забыть речения [Апостола] Павла, над которыми вы постоянно размышляете?Неужели вы не знаете, что Бог призревает и на малые, и на великие прегрешения рабов Своих ради спасения их? Разве вы не слышали, что сказал Соломон: «Якоже глас терния под котлом, тако смех безумных» (Екк. 7:7)? И еще: «Смеху рекох, погре-шение» (Екк. 2:.2)? Также: «Блага ярость паче смеха» (Екк. 7:4).. Поэтому, придя в себя, вслушайтесь в слова Апостола: «смех ваш да обратится в плач» (Иак. 4:9), чтобы не испытать вам печального приговора Спасителя, гласящего: «Горе вам, смеющиеся ныне! Ибо восплачете и возрыдаете» (Лк. 6:25). Лучше поскорее обрести вам добровольное сокрушение и добровольный плач, которые временны, дабы не вкусить опыта невольного сокрушения и невольного плача, которые вечны. Каждый из вас должен взывать к Богу: «Яко аз на раны готов» (Пс. 37:18).
   И когда Феодор еще продолжал говорить, четыре [монаха], словно сговорившись (хотя и находились на некотором расстоянии друг от друга), начали рыдать и вопить громким голосом и, обратившись лицом на восток, поверглись ниц пред Богом. Признав себя виновными, они просили все множество братий молиться о них. После того, как все со многими слезами помолились о них, собрание закончилось как обычно.
   Те же [иноки], запасшись словами Феодора, словно дорожными припасами, на всю жизнь,, „так исправились, что все пребывающие в монастыре имели каждого из них образцом и примером [пути] ко спасению. Ведь и прежде, до этого небольшого прегрешения, жизнь их была такой же [примерной].
24. Некто из монахов, по имени Мусей, родом из Фиваиды, находился в подчинении Силуана, о котором упоминалось выше. [Однажды] он вместе с Силуаном и другими братиями был отправлен на остров реки для того, чтобы собирать и засаливать полевую горчицу, которая шла в пищу братий.   На пятый день пребывания здесь он один был отозван Феодором, но не послушался, сказав: «Я приду вместе со всеми братиями, когда мы закончим порученное нам дело». Тем не менее, против своей воли Мусей был возвращен в монастырь и нашел Феодора в келлии громко плачущим, а Псентасия и Исидора стоящими рядом с ним. Феодор долгим взглядом посмотрел на него, а затем сказал:
   «Почему мне было возвещено не о смерти тела твоего (ведь это было бы лучше), а о смерти души твоей? Разве я, встречаясь наедине ночью и днем с тобой в келлии твоей, не говорил: «Душа твоя поглощена мыслями о дурном. Ты лелеешь помыслы более тяжкие, чем любой грех, а такие размышления погубили многих». Когда же ты отвечал мне, что бесы внушают тебе эти нечестивейшие мысли, я сказал: «Бесам не попущено нападать на тебя». Ты же, позволив разрастись буйным порослям [помыслов], приготовил обширное пастбище для бесов, привлекая их к себе [своими] злоумыслами». Не говорил ли я тебе: «В тебе исполняется сказанное в «Книге Притч»: «Якоже нива муж безумный, и яко виноград человек скудоумный: аще оставиши его, опустеет, и травою порастет весь, и будет оставлен, ограды же каменные его раскопаются» (Притч. 24:30-31)?»
   Далее [Феодор] сказал: «Куда привел тебя путь недобрый (Притч. 16:29)?». А когда [Мусей] ответил, что у него не было никакого нового помысла, кроме тех, о которых Феодор уже знал, то [Феодор] изрек: «А после, когда ты сидел в келлии, о чем ты думал и что утвердилось в сердце твоем?»
   На ответ же [Myсея], что то были бесовские внушения, Феодор сказал: «До того часа ни одному из бесов не было попущено напасть на тебя. Но поскольку ты [сам] укоренил в сердце своем таковые дурные [мысли] и стал жилищем бесов, то тщетно твое пребывание здесь, а поэтому велено изгнать тебя из монастыря».
   [Затем Феодор] передал [Мусея] четырем молодым монахам и повелел отвести его в его собственный дом. Когда он оказался у монастырских ворот, то, отпущенный четырьмя монахами и будучи одержим злым духом, устремился в свое селение, мыча словно вол.
25. Близ Птолемаиды, которая [расположена] в Фиваиде, был. монастырь, построенный Феодором и заселенный им монашествующими. Среди них находился некто по имени Карур, что у жителей Фива-иды обозначает «увечный». Феодор часто порицал его за леность в ночных молитвах. [Надо сказать, что Птолемаидский монастырь] находился на весьма отдаленном расстоянии от монастыря Bay; [и вот однажды] Феодор, сидя после захода солнца посреди всех братий монастыря Bay, неожиданно преисполнился радостью и сказал:   «Возвещаю вам о милости, оказанной Богом Кару ру, пребывавшему в Птолемаиде. Только что Он удалил его душу из тела и с великой славой возвел на небо, поскольку [Карур] был строг в церковных догматах и, вместе с прочими своими добродетелями, сохранил тело в совершенной чистоте. А от некоторых своих прегрешений он избавился посредством различных болезней, которые приключились с ним».
   Спустя восемь дней пришли оттуда двое братий и сообщили тот день и час, в который упокоился Карур, и все мы пришли в изумление.
26. Некогда Феодор, будучи [в собрании] всех братий, сказал Псарфию — первому из всех [монахов обители] Bay: «Пошли кого-нибудь в келлию к Патхелфию и повели ему прийти вместе с молодым [иноком], который находится в его келлии. Позови также и старшего сына его».   И когда они пришли, Феодор обратился к Патхелфию: «Скажи мне, чему ты учил ночью этого юношу?» Тот отвечал: «Чему учил? — Страху Божию». Феодор же изрек: «Сам Бог через Ангела уличил тебя. Скажи правду, если учение твое есть свет».
   Но так как [Патхелфий] отказывался [сделать это], то Феодор сказал, обращаясь ко всем: «Он учил, что нет воскресения плоти, порицая естество ее.
   Затем, когда он спросил Патхелфия: «Скажи, так это или нет?», сын Патхелфия вскричал: «И меня он прошлой ночью убеждал так думать».
   Некто по имени Ор, скопец из чрева матери, смело сказал Феодору: «Вспомни о юноше, которого вводили в заблуждение». Феодор ответил: «И душа этого юноши, и душа сына Патхелфия подобны адамантам — они не приняли ничего от учения его». А юноше он сказал: «Бог одобрил расположение [души твоей]». Предстоятелю же дома, в котором обитал юноша, [Феодор] велел не наказывать его за то, что [молодой инок] тайно покидал ночью дом без его позволения.
   Затем он долго убеждал Патхелфия, [приводя свидетельства] из Священных Писаний, в том, что смертная наша плоть воскреснет из мертвых. И когда [Феодор] стал особенно решительно утверждать, что смертной плоти нашей надлежит восстать в славе из мертвых бессмертной и нетленной, то Патхелфий, рыдая в присутствии множества братий (ведь сказанного Феодором было достаточно, чтобы вернуть его к вере), повергся ниц [на землю]. Согласившись с церковными догматами, он просил всех молиться о нем, чтобы Бог простил ему и этот грех его. Когда вся братия с радостью молилась [о нем], Патхелфий, обливаясь слезами, громким голосом принес Богу, исповедание свое.
27. Однажды мы поплыли с Феодором на некий остров, чтобы насобирать дров. И когда мы — монахи, говорившие на греческом языке, — находились еще на судне, Феодор со множеством [других] монахов сошел с другого судна (ибо они отправились в путь раньше нас), чтобы устроить лагерь.   В это время некий большой отрок по имени Патрикий, родом из Мир Ликийских, закричал на нашем судне, зовя на помощь. И мы увидели, что большой черный аспид вцепился зубами в стопу правой ноги его. Один молодой фиваидский монах, бывший вместе с нами на судне, схватил тварь за хвост, с трудом оторвал [аспида] от ноги Патрикия, ударил об борт корабля и, умертвив, выбросил его мертвым в реку.
   Патрикий же рыдал, а мы все ожидали, что он сразу упадет бездыханным. Однако Феодор, появившись [внезапно], сделал знамение креста Христова на том месте, где [виднелись следы] зубов аспида, и сказал: «Не бойся. Исцелит тебя Иисус Христос».
   На следующий день некоторые из монашествующих говорили: «Мы не верили Феодору и ожидали, что Патрикий умрет в течение ночи. А видя его здоровым, благословляем Христа и дивимся Феодору, что он столь угоден Ему».
   [Монах] же, убивший аспида, остался невредимым.
28. Вскоре на остров из монастыря Bay прибыло еще множество других монахов, так что всех нас стало около трехсот человек. Двадцать шестого числа месяца Афур, в восьмом часу, Феодор созвал всех нас и, имея переводчиком Феодора Александрийца, сказал всем: «То, о чем я сейчас намерен говорить, Бог открыл мне давно, но до времени повелел мне молчать. Однако ныне Он приказал мне встать и поведать вам следующее: почти во всяком месте, где провозглашено было имя Христово многие согрешили после святого крещения, но, сохраняя апостольскую веру, в которой и мы незыблемо утверждаемся, они оплакали грехи свои. И приняв их искреннее покаяние, Господь отпустил им прегрешения их.   Итак, те многие из вас, которые вплоть до нынешнего дня искренне оплакивали грехи свои, [совершенные] после бани крещения, пусть знают, что получили [от Бога] прощение их. Поэтому каждый из нас, исповедуя Господу милость Его (Пс. 106:8), пусть говорит: «Обратил еси плачь мой в радость мне: растерзал еси вретище мое, и препоясал мя еси веселием» (Пс. 29:12).
29. Примерно в десятом часу Феодор, закончив увещевать братий, позвал четырех из них по имени и во всеуслышание сказал им: «Братия наши, которые вместе с Феофилом и Копром плывут из Александрии, приблизились сюда. И чтобы они по неведению не проплыли мимо нас, пойдите на край острова и, когда первое судно начнет огибать остров, дайте знак находящимся на нем, чтобы они причалили. Феофил, будучи [искусным] кормчим, знает безопасную пристань и там причалит».   Братия отправились и, подождав небольшое время, увидели судно в излучине реки. Узнав Феофи-ла, стоящего у кормила, они удивились. Знаками они известили [плывущих], что Феодор находится на острове, а затем возвратились с вестью о приближении судна.
   И все, [также] придя в изумление, последовали на пристань за Феодором, который принял сходящих на берег монахов и приветствовал их «лобзанием святым» (Рим. 16:16). Затем после приветствия он, окруженный нами, сказал: «Радуйтесь, пришедшие. Ведь вы видели отца нашегЬ Антония». Они же ему ответили: «Он передал с нами письмо тебе». И отдали ему послание. [Феодор], прочитав послание, возрадовался и передал его Елуриону, повелев прочитать всем братиям. А поскольку письмо было написано на египетском языке, то переводил его опять Феодор Александриец. Содержание его было таково: «Возлюбленному сыну Феодору Антоний желает здравствовать в Господе. Я знал, что «не сотворит Господь Бог дела, аще не открыет наказания Своего к рабом Своим пророком» (Ам. 3:7). Я считал, что нет необходимости сообщать тебе то, что Бог давно открыл мне. Но когда я увидел братий твоих с Феофилом и Копром, то [Бог] повелел мне написать тебе, сообщив, что многие из тех, которые во всем мире истинно поклоняются Христу, согрешили после крещения. Однако, поскольку они оплакивали [грехи свои] и сокрушались [о них], то Бог принял их плач и сокрушение. Он прощал грехи всех свершающих жизненный путь таким образом и [прощает] их до того дня, в который это письмо передано тебе. Поэтому прочитай его братиям твоим, чтобы и они, услышав [об этом], возрадовались. Приветствуй братий. [Мои] братия приветствуют тебя. Молюсь Господу, чтобы [Он даровал] тебе здравие».
   Когда все мы, присутствующие, услышали это и пали ниц лицом пред Богом, то плакали так, что после окончания молитвы бывшего здес!>же пресвитера, Феодор сказал: «Поверьте моим словам: всякая разумная тварь на небе возрадовалась о вашем плаче. Ибо Бог, приняв ваше моление, отпустил грехи некоторых из монахов, присутствующих здесь, которые только что так горько рыдали. Заранее ведая о них, Он изрек об этом так, как сказал я и как написал Антоний».
   Все мы преисполнились великой радостью, а Феодор сказал мне: «Аммон, сказанное здесь между своими, а также все другое, что ты видел и что услышал от нас, ты расскажешь открыто и всенародно».
30. Когда я пробыл три года в монастыре, друг моего отца [случайно] увидел меня у ворот обители [стоящим] вместе с рабом Божиим-Виссарионом, бывшим в то время монастырским привратником. Он окликнул меня и рассказал, что с того дня, как я оставил родных, мать моя пребывает в [великой] скорби, а отец, обойдя все монастыри в Египте и в Августамнике и нигде не найдя меня, оплакивает меня как мертвого.   Услышав об этом, я стал просить человека Божия Феодора отпустить со мною двух монахов, чтобы мне посетить мать мою и, утешив ее, вернуться назад с этими же монахами. Он же сказал мне: «Мать твоя стала христианкой и ты можешь поселиться в тех краях. Поэтому я советую тебе поселиться на Нитрийской горе, ибо в том месте особенно много святых мужей, благоугождающих Богу». Феодор назвал Феодора, бывшего со святым Аму-ном (который тогда еще обитал в теле), Елуриона и Аммония, которые вскоре скончались, святого Пам-во и раба Божиего Пиора, получивших от Господа дары исцелений, а также [других] святых мужей, имена которых я обойду молчанием, чтобы не сделать слишком многословным [это] послание.
   И провожаемый им, я облобызал его, обливаясь слезами и прося молиться обо мне. Я ушел [из обители], чтобы повидать родителей моих, а после свидания с ними поселился на Нитрийской горе.
31. Спустя шесть месяцев после того, как блаженный папа Афанасий в царствование Констанция подвергся гонениям со стороны ариан, святые монахи, [подвизавшиеся] тогда в Египте и Александрии, а также приснодевы и ревностные миряне претерпели много несчастий и были забиваемы насмерть, египетские епископы изгнаны дуком Египта Севастианом, преемником Сириана, который умертвил стрелами многих приснодев в храме святого епископа Феоны, и [дуком] Артемием, ставшим наследником Севас-тиана; после того также, как были изгнаны святые епископы Запада и [православные] претерпели много неслыханных злодеяний от ариан (ибо во главе их стоял жесточайший Георгий), — тогда я. сообщил Пиору, Памво и прочим пресвитерам Нитрийской горы, что человек Божий Феодор предсказывал об этом гонении, а именно: что оно будет суровым, однако прекратится в определенное время. 32. В то время как ариане преуспевали в своих злодеяниях, на Нитрийскую гору прибыло четверо монашествующих, посланных Феодором с письмом к населяющим эту гору монахам. [Эти посланцы], выполняя поручение Феодора, стали искать меня и, найдя, вручили мне послание поздним вечером в субботу. На следующий день, в воскресенье, я прочитал его отдельно только пресвитерам, а затем, с их позволения, всему множеству монашествующих. Содержание его было таково: «Возлюбленным братиям, [подвизающимся] на Нитрийской горе, пресвитерам, диаконам и монахам, Феодор желает здравия в Господе. Хочу уведомить вас, что гордыня ариан вознеслась на Бога (Пс. 73:23). И Бог, призрев на народ Свой и видя скорби, которые он терпит, смилостивился над ним. Он обещал сжалиться над Церковью и освободить ее от этих скорбей. Ведь об арианах Бог изрек: «Пошлю кары на Вавилон и исторгну из уст его проглоченное им» (Иер. 51:44). А о Церкви Он сказал: «Кто от вас, иже виде дом сей в славе его прежней? Зане велия будет слава дома сего, последняя паче первый» (Агг. 2:4,9). Поэтому, братия, имея такие обещания, утешайте тех, которые угнетаются ариа-нами в ваших областях, чтобы никто не уклонился от [правой] веры. Ибо грехи ариан еще не достигли полноты своей. Братия, которые со мной приветствуют вас. Да сохранит вас, возлюбленные братия, Господь в крепости вашей».   Когда я прочитал это, то вся братия прославила Бога. А один из пресвитеров, муж по имени Агиос, сказал мне, улыбаясь: «Теперь мы говорим тебе: «Уже не по твоим речам веруем» (Ин. 4:42)».
   Затем, по повелению пресвитера Гераклида, это послание взял у меня Исаак, по прозвищу «Хрисо-гон» (он был тогда [простым] монахом, позднее же его рукоположил в диакона святейший Исидор — епископ Малого Гермополя), чтобы переслать его святейшему епископу Драконтию, находящемуся в то время в ссылке. Я думаю, что боголюбезнейший брат наш и сослужитель Диоскор, преемник святого Исидора, может найти данное послание, если будет искать его.
33. В девятый месяц шестого года после того, как папа Афанасий был изгнан [со своей кафедры], воцарился идолопоклонник Юлиан, [в очередной раз] сославший папу Афанасия в Фиваиду. Угрожая многими [бедствиями] христианам, он обрел преждевременную кончину в Персии, не сумев привести в исполнение своих угроз христианам. Поэтому все мы, слышавшие Феодора, прославили Бога, видя, что, до прошествии многих лет, осуществилось предреченное им; не было у нас никаких сомнений и в том, что прекратится и безумие ариан, [восстающих] против нас, — это произошло уже сейчас, спустя еще множество лет. 34. Осмелившись описать [все] это по повелению твоего преподобия, я опустил многое другое, что видел, будучи вместе с Феодором, — этого не мог бы вынести слух многих [людей]. Я опасался, что письмо мое может попасть в руки слабых [духом] и еще младенчествующих во Христе;   Когда блаженный папа Афанасий вернулся [из ссылки], то, в присутствии меня, ничтожнейшего, и других клириков Александрийской церкви, он сказал несколько слов в великой церкви о Феодоре блаженной памяти Аммонию, епископу Елеархии, и Гермону, епископу Вувастийскому. Я думаю, что твое святейшество тогда присутствовало и слышало эти слова, но, тем не менее, считаю необходимым записать их на память твоему благочестию. Упомянутые епископы удивлялись блаженному Антонию (ибо Аммоний часто встречался с ним), на что папа Афанасий сказал им:
   «Видел я в те времена великих людей Божиих; Феодора Освященного,"стоящего во главе тавеннисий-ских иноков, и одного монаха, [подвизающегося] в окрестностях Антинои, по имени аппа Паммон, который недавно почил [в Бозе]. Когда я был изгнан Юлианом и ожидал, что буду убит (об этом известили меня искренние друзья мои), то оба этих мужа в один день пришли ко мне в Антиною. Решив скрыться у Феодора, я вступил на его судно, закрытое со всех сторон. Anna Паммон сопровождал нас. И когда ветер стал неблагоприятным, я почувствовал тревогу в сердце и начал молиться. Монашествующие, бывшие с Феодором, сошли [на берег] и стали тащить судно [веревкой].
   Аппе Паммону, утешающему меня, пребывающего в тревоге, я сказал: «Поверь mohivt словам: никогда во время мира сердце мое не было так уверенным, как во времена гонений. Ибо я уверен, что даже если я погибну, страдая за Христа и укрепляемый Его милостью, то обрету у Него еще большую милость». Когда я говорил это, то Феодор, глядя на авву Паммона, улыбался, а авва Паммон был почти готов рассмеяться. Тогда я сказал: «Почему вы смеетесь над моими словами? Или вы презираете мое малодушие?»
   И Феодор обратился к авве Паммону со следующими словами: «Скажи ему, почему мы улыбались». Авва Паммон же отвечал ему: «Ты должен сказать». Тогда Феодор изрек: «В сей час Юлиан убит в Персии. О нем Бог предсказал: «Презорливый и обидливый муж и величавый ничесоже скончает» (Abb . 2, 5). На смену ему придет царь-христианин: [царствование его] будет блестящим, но кратковременным. Поэтому тебе не следует, изнуряя себя, уходить в Фиваиду, но ты должен скрытно оказаться при [императорском] дворе; и когда ты встретишь царя на пути, то будешь радушно принят им и возвращен к [своей] церкви. А вскоре после этого царь будет радушно встречен Богом [на небесах]».
   Так это и произошло. Поэтому я верую, что особенно между монашествующими скрывается множество богоугодных [мужей]. Они остаются неизвестны [людям] — такие, как блаженный Амун и святой Феодор, [подвизающиеся] на горе Нитрийской, а также раб Божий, счастливый старостью Памво».
35. В то время, как епископ Аммоний удивлялся блаженному Пиору, Елуриону, Аммонию, Иси-дору — пресвитеру отшельников и святому Мака-рию, которых твоя святость видела на Нитрийской горе, [Афанасий] спрашивал меня о святых подвижниках в Скиту: о Паисии и братьях его — Павле и Псоие, об Исайе, Писире, Исааке и Павле, а также о том, видел ли я Феодора Фиваидского. Когда я сказал, что прожил с Феодором три года, он повелел мне рассказать все, что я видел за это время. Когда же я изложил ему кое-что из того, что написано выше (ибо я сократил свое повествование для его святейшества), папа, удивившись, изрек: «Я верю, что все обстояло именно так, поскольку хорошо знаю этого мужа». 36. Написав твоей святости и то, что я слышал от блаженного папы Афанасия, обращаюсь с просьбой удостоить меня твоих всегдашних молитв, непрестанно моля Бога, чтобы Он был [постоянно] милостив ко мне. Приветствуй братий, которые с тобою. Братия, пребывающие со мной, приветствуют твое преподобие. Пусть Всесвятой Бог всяческих для славы Своей, сохранит тебя, святейший владыка и брат, молящийся обо мне, на многие лета в добром здравии для [блага многих] церквей. 37. Ответ архиепископа Феофила    Возлюбленному господину, брату и сослужите-лю Аммону Феофил желает радоваться в Господе.
   Зная благую ревность твоего благочестия, благодарю тебя за воспоминание о святых [мужах]. Ты порадовал нас тем,"что прислал записанными повествования, которые мы часто слышали из уст твоих. Да удостоимся мы все и ты иметь [один и тот же] удел и общение [в Царстве Небесном] с блаженным Феодором. Ты, возлюбленнейший и дражайший [брат], принес нам [великую] пользу, не оставив без внимания просьбы нашей. Приветствуй братство, которое с тобою. Наше братство приветствует тебя в Господе. Желаю тебе, возлюбленнейший и дражайший брат, здравия в Господе.
   Название послания вторично по отношению к самому тексту его. В основной рукописи (из трех), на которую и опирается критическое издание этого сочинения, адресат послания не указан, но в другой рукописи стоит довольно неопределенная фраза: πρός τινα θεοφιλή, которую можно понять и как обращение к некоему «боголюбцу». Однако совокупность всех свидетельств довольно ясно говорит в пользу того, что послание адресовалось архиепископу. Феофилу Александрийскому — дяде св. Кирилла Александрййского.
   Учитывая тот факт, что послание Аммона писалось спустя почти полвека после описываемых событий, нельзя не удивляться его точной памяти. По словам И. Троицкого, «письмо это может служить образцом замечательной аккуратности и точности. Постоянное указание лиц, имен и мест, постоянное точное указание даже числа действующих лиц, указания иногда мельчайших подробностей какого-нибудь события, даже не имеющего никакой исторической важности, — весьма многочисленные, почти не перемежающиеся хронологические даты и указания, — вот тому доказательства». Троицкий И . Обозрение источников начальной истории египетского монашества. Сергиев Посад, 1906, с. 54.
   Обращение Аммона произошло, вероятно, в самом начале 352 г. Скорее всего, родители его были язычниками. Сам он, как это было принято в древней Церкви, первоначально являлся только оглашенным.
   Это слово (αέιπαρθένων) указывает преимущественно на фе-номен древнецерковного «женского аскетизма». Евсевий Ке-сарийский, повествуя об императоре Константине Великом, пишет: «Особенно великой чести удостаивал он людей, предавших всю свою, жизнь любомудрию по Боге, а перед святейшим сонмом вечных девственниц Божиих едва не благоговел, будучи убежден, что в душах их живет Сам Бог, Которому они посвятили себя». Евсевий Памфил. Жизнь блаженного василевса Константина. М., 1998, с. 154—155. Св. Афанасий уделял «женскому аскетизму» особое внимание (см. вступительную статью).
   Св. Афанасий был возвращен из ссылки (второй) в 346 г., восторженно встреченный своей паствой, и пребывал в Александрии до 356 г., когда последовала его третья ссылка. См.: Болотов В. В. Л екции по истории древней Церкви, т. IV. М., 1994, с. 65—66. См. также: Fiction Ε. Saint Atha-nase. Etude litteraire. Paris, 1877, p. 157—160. Сам он в «Истории ариан» описывает этот период своей архипастырской деятельности так: «Великое было веселие, когда люди мирские в церковных собраниях друг друга поощряли к добродетели. Сколько незамужних, которые прежде готовы были вступить в брак, остались девами Христовыми? Как многие юноши, смотря на других, возлюбили иноческую жизнь? Как многие отцы увещевали детей? И сколь у многих просили дети, чтобы не препятствовали им подвизаться о Христе? Сколь многие жены убедили мужей и сколь многие убеждены мужьями — пребывать, как сказал Апостол, в молитве (1 Кор. 7:5)?…Вообще, такое было соревнование в добродетели, что каждое жилище, каждый дом, по добротолюбию обитающих и по молитве к Богу, можно было почесть церковию». Святитель Афанасий Великий. Творения в четырех томах, т. И. М., 1994, с. 124.
   Название этого храма по разному приводится в трех рукописях (не только Πιερίου, но и Περεου, Περσαίας); о нем упоминается еще раз в связи с Феодором Александрийцем, но, помимо «Послания Аммона», этот храм в других источниках не встречается.
   О теснейших связях св. Афанасия с египетским монашеством вообще и с пахомиевским, в частности, см. вступительную статью. Из обширнейшей, судя по всему, переписки святителя с пахомиевскими иноками сохранилось только «Послание к авве Орсисию», в котором он выражает свою скорбь по поводу кончины преп. Феодора. См. русский перевод: Святитель Афанасий Великий. Творения в четырех томах, т. III. Μ., 1994, с. 361—362. Отмечается, что общежительная форма монашества, классическим выражением которой были пахо-миевские киновии, особо интересовала св. Афанасия, как архипастыря, и он оказывал «тавеннисиотам» преимущественное покровительство. См.: BarnardL. Athanasius andPacho-mians // Studia Patristica, v. XXXII, 1997, p. 4. Преп. Феодор рсвященный, происходящий из богатой христианской семьи, был более тесно связан со св. Афанасием и александрийским клиром, чем преп. Пахомий, поддерживая с ними постоянные контакты. См.: Goehring J . Ε . New Frontiers in Pachomian Studies // The Roots of Egyptian Christianity. Ed. by B. A. Pearson and J. E. Geohring. Philadelphia, 1992, p. 244—245.
   Название данного монастыря (Βαΰ) по-разному передается в коптских («Пвоу», «Пвау», «Фбоу») и греческих (Βαΰ, Παβαΰ, Πβόου, Πίβόυ, Παβώ, Παββώ, Παβοΰ) источниках. Основание его восходит к самому преп. Пахомию и он был вторым по счету среди ггахомиевских обителей. По словам архимандрита Палладия, «множество людей приходили к Пахомию отовсюду, чтобы навсегда подчиниться ему. Количество монахов в Тавенниси слишком умножилось. Стало очень тесно. По внушению Божию, св. Пахомий пошел искать еще места, удобного для построения новой обители. Очень удобное место оказалось к северу от Тавенниси, не в далеком расстоянии отсюда. Место это называлось Певоу. Здесь и был устроен новый монастырь, очень обширный и вскоре сделавшийся средоточием всего общежития. Монастырь этот был обнесен оградою. Епископ области Диосполь-ской благосклонно относился к монахам. По его мысли преп. Пахомий устроил здесь и церковь. Теперь явилась возможность принимать в общежитие всякого желавшего поселиться здесь навсегда. Из старого монастыря в новый Пахомий переселил много монахов, притом именно таких, которые хорошо привыкли к порядкам общежития и могли быть опытными руководителями для новых братий». Архимандрит Палладий. Святый Пахомий Великий и первое иноческое общежитие. По новооткрытым коптским документам. Казань, 1899, с. 77—78.
   Беседа «о должных вещах» (όμιλήσας τά δέοντα), скорее всего, предполагала краткое наставление аввы относительно порядков обители и его как бы первую «проверку» новичка. Перемена одежды означала облачение в монашеское одеяние (обычно оно именовалось σχήμα). «Испытательного срока» в пахомиевских монастырях в древности не предусматривалось: желавших начать иноческое житие сразу принимали в число братий обители. См.: Ladeuze P. Etude sur le cenobitisme pakhomiene pendent le IVe siecle et la premiere moitie du Ve siecle. Louvaine, 1898, p. 280—282.
   Палладий в самом конце IV — начале V вв. насчитывает ок. 7000 пахомиевских иноков, из которых 1 300, пребывало в главном монастыре (в «Певоу» или «Bay»). См.: TheLausiac History of Palladius. Ed. by С. Butler, v. II. Cambridge, 1904, p. 93—94. Преп. Иоанн Кассиан Римлянин говорит о более чем 5000 братий (plus quam quinque milia fratrum) во всех пахомиевских монастырях. См.: Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Сергиев Посад, 1993, с. 28. Текст: Jean Cassien . Institutions cenobitiques. Ed. par J. — C. Guy // Sources chretiennes, N 109. Paris, 1965, p. 122—123.
   Речь идет, по сути дела, о публичной исповеди, практика которой была распространена в древней Церкви, в том числе и в IV-V вв. См.: Алмазов А. Тайная исповедь в православной восточной Церкви. Опыт внешней истории, т. I. М., 1995, с. 51—55. Правда, как видно из последующего повествования Аммона, эта исповедь у аввы Феодора обретала своеобразную форму, органично перерастая в поучение («оглашение») иноков.
   Ср. Евр. 11:26. «Поношения» (όνειδισμούς) рассматривались в древнем иночестве как необходимое условие «следования за Христом». О духовной пользе их неоднократно высказывались древние отцы-подвижники. Например, о преп. Антонии повествуется: «Братия хвалили авве Антонию одного монаха. Когда этот монах пришёл, Антоний захотел испытать, перенесет ли он оскорбление, и, увидев, что не переносит, сказал ему: ты похож на село, которое спереди красиво, а сзади разграблено разбойниками». Также: «Авва Исаия говорил: ничего нет полезнее. для нововступившего монаха, как поношение; ибо что дерево ежедневно напаяемое, то и нововсту-пивший монах, поносимый и переносящий поношение». Наконец, «авва Макарий говорил: если для тебя поношение — как похвала, бедность — как богатство, недостаток — как изобилие: ты не умрешь; ибо не может быть, чтобы право-верующий и подвизающийся в благочестии впал в нечистому страстей и демонское обольщение». Достопамятные сказания, с. 13, 67, 106—107.
   Издатель «Послания Аммона» видит в этих словах преп. Фео-дора предостережение, монаху от впадения в ересь и увещание сохранять чистоту православных догматов. Но данное высказывание преп. Феодора может пониматься и в чисто нравственном смысле. Например, авва Орсисий, поучая братию, также приводит Песн: 4, 12 и говорит: «Храните целомудрие тела вашего» (servate pudicitiam corporis vestri). См.: Преподобнаго отца нашего Орсисия аввы Тавеннисиотскаго Учение об устроении монашескаго жительства. М., 1858, с. 38. Текст: Backt Я. Das Vermächtnis des Ursprungs. Studien zum frühen Mönchtum I. Wurzburg, 1972, S. 100. Также и св. Григорий Нисский, толкуя Песн. 4:12, соотносит «вертоград» с душой человека, преисполненной плодов добродетели и обнесенной «оплотом заповедей;», так что никакой «зверь» (ссылка на Пс. 79:14) не может проникнуть в него. См.: Творения святаго Григория Нисскаго,. ч. 3. М., 1862, с. 235—237.
   Согласно блаж. Феодориту, изречение это «приличествует и Давидовым страданиям, и благодеяниям, явленным Давиду; но по преимуществу человеческому роду, который низведен был на самое дно греха и предан смерти, Вочеловечи-ванием же нашего Спасителя извлечен и приял надежду воскресения, прилично сказать: терпя потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву мою: и возвел мя от рова страстей. Ровом страстей , исполненным тления, справед-I ливо названа смерть, а брением тины наименован грех, как (издающий зловоние и препятствующий людям совершать течение прямым путем». Псалтирь с объяснением значений каждого стиха блаженного Феодорита епископа Кирского. М., 1997, с. 184.
   По словам преп. Максима «Долготерпелив муж мног в разуме (Притч. 14:29), потому что он все случающееся с ним выдерживает до конца и, перенося это, прекращает скорби». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I. М., 1993, с. 136.
   Как отмечает св. Иоанн Златоуст, Апостол «утешает их так, как если бы кто-нибудь говорил с ратоборцем, который победил всех и не имеет ни одного соперника, но, ожидая венца, теряет терпение, пока придет начальник борьбы и возложит на него венец, и в нетерпении хочет уйти избежать, не вынося жажды и жара». Святаго отца нашего Иоанна , Архиепископа Константинопольскаго, Златоустаго, Беседы на Послание святаго Апостола Павла к Евреям. Спб., 1859, с. 332. Терпение в Новом Завете и во всей древ-нецерковной письменности рассматривалось как одна из наивысших христианских добродетелей. В христианстве оно «неразрывно связано, с его эсхатологическими чаяниями и вытекает из самого существа христианского спасения, которое своего абсолютного господства, окончательного торжества и полного религиозно-нравственного, а равно и космического совершенства достигнет только в будущем, в конце времен, после того, как будут приведены в исполнение пла-j ны Божественнного Домостроительства о спасении человечества». Зарин С. Аскетизм по православно-христианскому учению. М., 1996, с. 572.
   По изъяснению блаж. Иеронима, «грех есть бремя» и «эту тяжесть понес за нас Спаситель, научая Своим примером тому, что мы должны делать». Поэтому, «кто не презирает спасения брата, но протягивает руку просящему, и, насколько в его силах, плачет с плачущим, бывает немощен с немощными и чужие грехи рассматривает как свои, тот по любви исполняет закон Христов». Творения блаженнаго Иеронима Стридонскаго , ч. 17. Киев, 1903, с. 195.
   Эту фразу (δαιμοσι φοβερός έστιν) можно перевести и в совсем ином смысле: «робок (боязлив) перед бесами».
   Подразумевается, естественно, духовная брань. Как говорит Евфимий Зигабен, «и в мысленной брани с демоцами и страстями бывают благоуспешны и счастливы те руки, которые простираются на добродетель и воздеваются в молитве к Богу». Толковая Псалтырь Евфимия Зигабена. (Греческого философа и монаха). М., 1993, с. 384—385.
   Это одно из изречений в Новом Завете, которое в святоотеческой письменности часто приводится для обозначения сути духовной брани. По объяснению блаж. Иеронима, данные слова сказаны Апостолом «для того, чтобы мы научились, что не от плоти и крови исходят те пороки, которые мы рассматриваем, как вызываемые плотию, но подсказываются нам некоторыми духами непотребными». Творения блаженнаго Иеронима Стридонскаго , ч. 17, с. 374.
   Согласно толкованию свт. Феофана, «скверною плоти называет он как плотские грехи, так и все «беззаконные дела» (Феод [орит]), телом совершаемые. Скверною же духа - греховные мысли,, чувства и расположения, главное же корень всего — самоугодие или самрсть. Очистить себя от всего этого значит в прежних всех сквернах покаяться и впредь не позволять себе не только нечистых дел, но и мыслей и каких-либо недобрых движений внутри, паче же искоренение самоугодия, на котором держится все нечистое и которым порождается». Творения иже во святых отца́ нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Второе Послание к Коринфянам. М., 1998, с. 245.
   По изъяснению преп. Макария Египетского, «эти слова, означают, что мы можем одолеть, с помощью силы Духа, сокрытые греховные страсти посредством многого моления, [горячей] веры и благого и совершенного устремления к Богу. Ибо как мы стараемся соблюсти, словно храм Божий, от явных грехов внешнего человека, то есть тело,… так, мы должны, подвизаясь, стараться соблюсти и внутреннего человека, то есть душу, от всякого осквернения нечистыми помыслами». Творения древних отцов-подвижников. Св. Аммон, св. Серапион Тмуитский, преп. Макарий Египетский, св. Григорий Нисский, Стефан Фиваидский, блаж. Ипеpexuü. М., 1997, с. 107.
   Очищение «от тайных» (έκ των κρύφιων) предполагает внутренние, сокровенные грехи и страсти, а под «чуждими» подразумеваются, вероятно, бесовские «приражения» извне. См. у св. Иустина: «Мы, верующие в Бога, молим его Сохранить нас «от чуждых», то есть злых и лживых духов, как образно говорит пророческое слово одного из верующих в Него». Св. Иустин Философ и Мученик. Творения. М., 1995, \ с. 178—179. Монах, к которому обращался Феодор, подвергался, как видно, обоюдному искушению.
   Данная фраза (8ς μέχρι του παρόντος ένδημών τώ σώματι εύρέστει τω Κυριω) может иметь и тот смысл, что Феодор еще был жив, когда Аммон писал свое послание (так понимается в старом русском переводе: «Феодор Александриец еще доселе не разлучился с плотию, иугождает Господу»), но этот вариант перевода менее вероятен. Феодор Александриец представлял собою весьма выдающуюся личность среди всех пахомиевских иноков. Обратившись в христианство в 17 лет, он был крещен св. Афанасием и 12 лет проходил служение чтеца. После этого Феодор стал «тавеннисиотом» и исполнял послушание переводчика при преп. Пахомии, высоко ценившим его подвижническую жизнь и ясный ум. Когда преп. Пахомий «сам несколько усвоил греческий язык, чтобы иметь возможность иногда лично беседовать с греками», то «для ближайшего руководства монахами иностранцами избрал Феодора Александрийца, как более всех преуспевшего в подвигах монашеских и усвоившего в достаточ-ной степёни и коптский язык. Феодор передавал грекам то, что говорил преп. Пахомий в своих поучениях. Он ревностно заботился о спасении вверенных его попечению монахов. Еще при жизни Пахомия он три года (по новейшим сведениям 13 лет. — А. С.) был начальником монахов иностранного происхождения. Он оставался в этой должности и по смерти св. Пахомия, при его преемниках авве Орсисии и Феодоре Освященном». Архимандрит Палладий. Указ. соч., с. 94. Если все же предположить, что Феодор Александриец еще здравствовал, когда Аммон писал свое послание, то ему должно было быть более 90 лет.
   Понятие «плотские» (οί σαρκικοί) здесь скорее всего восходит к св. Апостолу Павлу и, вероятно, тождественно с «младенцами во Христе». По толкованию свт. Феофана, «как про-извбление, и прияв Духа, не с одинаковою ревностию восстает против своих страстей, то в иных скоро, в иных медленно истаявают и испа! ряются страсти. Оттого и Духа приявший страстным является; потому что не вседушно противостоит им. Пока внутри такой порядок держится, до тех пор человек плотян, страстен. Когда же он заставит совсем замолкнуть страсти помойдоо благодати, тогда благрдать Духа просиява-ет в нем, и он является духовным». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкование Посланий Апостола Павла. Первое Послание к Коринфянам. М., 1998, с. 126—127. Подобное противопоставление «плотских» и «духовных» часто встречается в древнецерковной письменности. Например, св. Игнатий Богоносец говорит: «Плотские не могут делать духовного, ни духовные плотского, подобно тому как и вёра — дел, свойственных неверию, и неверие — дел веры». Писания мужей апостольских. Рига, 1992, с. 311. Принадлежность к «плотским» или к «духовным» в древнецерковном богословии соотносится обычно с волевым началом в человеке, а не с его «природой», как в еретическом учении гностиков.
   Преп. Феодор скорее всего предсказывает те гонения на православных со стороны ариан, которые случились после 356 г., когда в Александрию прибыл новый военный правитель Египта (дук) Сириан с повелением императора подавить православных; почти одновременно с ним прибыл и арианствующий архиепископ Георгий. Св. Афанасий, изгнанный со своей кафедры в третий раз, довольно подробно описывает эти гонения в своем «Защитительном Слове» («Апологии своего бегства»). См. русский перевод: Святитель Афанасий Великий. Творения, т. И, с. 80—81, 95—96. Кроме того, в том же 356 г., после изгнания св. Афанасия, в Александрию «с проповедью аномейства явился сам Аэций и нашел себе благосклонный прием у Григория Каппадокиянина, занимавшего александрийскую кафедру. Здесь ему удалось образовать кружок учеников и сделать даже такое крупное приобретение для своей партии, как Евномий Кизический». Спасский А. История догматических движений в эпоху Вселенских Соборов (в связи с философскими учениями того времени). М., 1995, с. 361.
   Речь идет о кратком правлении императора Юлиана Отступника (361—363), предпринявшего попытку реставрации язычества. По характеристике одного историка, «из всех мер, направленных против христианства, мера Юлиана была лучше других обдумана и искусно направлена: но ни одна не дала столь посредственных результатов». Буасье Г. Падение язычества. Исследование последней религиозной борьбы на Западе в четвертом веке. М., 1892, с. 88.
   Св. Кирилл Александрийский, толкуя это место, соотносит его, в плане историческом, с Навуходоносором, а в плане духовном, с сатаной. «Презорливым называет его или за его самонадеянность или за чванство, а обидливым и величавым за то, что он вследствие великой надменности и пустой спеси, так сказать, никак не хочет допустить мысли о несравненном превосходстве всемогущего Бога. Такой ниче-соже скончает , говорит; ибо у него никогда конец дел не будет соответствовать его замыслам». Творения святаго отца нашего Кирилла Александрийскаго , ч. 10. Сергиев Посад, 1897, с. 263.
   Эта фраза (xij ίδια διαλέκτω) подразумевает, естественно, беседу на коптском языке.
   Употребляя понятие «милость» (έλεος), преп,. Феодор, возможно, подразумевал тот смысл его, который Сам Господь наметил в Нагорной проповеди, где «изобразил святые пути, которые благополучно могут довести человека до его Небесного Отечества. Путь милости — один из евангельских путей, поставленный Господом на пятом месте. Евангельские пути различны, но все они ведут, к одной цели, спасению, почему и всех идущих ими Господь одинаково ублажил, показал величие и силу их души и невыразимую радость. Каждый путь — узкие врата (Мф. 7:13), потому что требует неустанной борьбы и страданий. На одних путях нужна борьба с самим собою, на других с внешним, окружающим миром. В форме милости и мира Господь выразил здесь любовь человека к ближнему. Следовательно, Он заповедал, чтобы мы все свои отношения к ближним измеряли милостию и миром. Если здесь милость стоит рядом с миром, то в отношении своей награды решительно отделяется от него, и от всех добродетелей, имеющих увенчаться на небе. Только одни милостивые (όι ελεήμονες) получат то, что сами делают — они будут помилованы (έλεηθήσονται). А об этом человек всегда молил Господа, и теперь молит и будет молить, пока стоит этот мир, весь лежащий во зле (1 Ин. 5:19). Царство Небесное обещано полному и постоянному отречению от сего мира. Название сынов Божиих будет дано за всегдашнее творение мира. Следовательно, и милость Божия приобретается душою милостивою». Болотов В. В. П онятие милости. (Богословско-фидологический опыт разграничения έλεέίν и ιλάσκεσθαι) // Христианское. Чтение, 1897, т. I, с. 615.
   Феодор Александриец был «смотрителем греческого дома» в монастыре «Вау», а Авсоний «вторствующим» (δευτερεύοντι) при нем, т. е. являлся его помощником. Об обязанностях «вторствующих» в пахомиевских обителях подробно см.: Древние иноческие уставы, собранные свт. Феофаном Затворником. М., 1994, с. 100.
   Как и во всем древнем монашестве, Священному Писанию в пахомиевских монастырях уделялось особо важное место в духовном воспитании и преуспеянии насельников. См.: Veilleux A. Op. cit., р. 262—275. Вообще, книжное дело было поставлено здесь на должную высоту: было достаточное количество опытных писцов, которые «усердно списывали те книги, какие были особенно полезны монахам, по указанию начальника. Трудились они с успехом: монастырские книгохранилища увеличивались, и каждый инок мог найти для себя пищу духовную. Чтение книг в киновии процветало, умственный кругозор каждого инока расширялся, духовная жизнь монахов делалась богаче,'осмысленнее. Чтение книг обставлено было правилами, направленными к сохранению книг и вообще к порядку в этом важном деле». Архимандрит Палладий. Указ. соч., с. 70. Повеление преп. Феодора «торопить» (έπειξον) Аммона связано с тем, что он прозрел в молодом послушнике будущего клирика и архипастыря (της εκκλησίας του Θεοΰ λειτουργός), для которого знание Священного Писания было conditio sine qua поп.
   Букв, «говорящих по-гречески монашествующих» (μονάζοντες ᾿Ελληνισται). Первый «греческий дом» в пахомиевских обителях возник еще при самом преп. Пахомии и возглавлялся, как указывалось, Феодором Александрийцем. Со временем число греков-монахов (точнее, «эллинистов», т. е. всех воспринявших греческий язык, а, соответственно, «греческий стиль» жизни и бытовой'культуры) среди «тавенни-сиотов» все более увеличивалось. См.: Ruppert F. Das pacho-mianische Mönchtum und die Anfange klösterlichen Gehorsams. Münsterscwarzach, 1971, S. 346. Вообще же, пахомиевские иноки жили обычно каждый в своей келлии (дверь которой не закрывалась) и каждый «дом» включал в себя 20 и более келлий; имелась еще и общая комната. В каждом же монастыре имелось различное количество домов, в зависимости от его обширности. См.: Rousseau Ph. Pachomius. The Making of Community in Fourth-Century Egypt. Berkeley-Los Angelos-London, 1985, p. 78—79.
   Флавий Клавдий (Юлий) Констанций Галл был племянником Константина Великого и сводным братом Юлиана Отступника. Кесарем (цезарем), т. е., младшим соправителем императора Констанция (не имеющего мужского потомства) он был провозглашен в 351 г. «Но, как скоро оказалось, Галл не умел справиться с новым положением и наделал много ошибок, возбудив против себя подозрения в неверности императору. Галл был вызван Констанцием для оправдания и по дороге убит в 354 г.». Успенский Ф. И. И стория Византийской империи IV-IX вв. М., 1996, с. 73. Аммиан Марцеллин дает ему весьма нелестную характеристику: «Возведенный в расцвете Юности неожиданным скачком из пучины бедствий до высоты власти, он превышал предоставленные ему полномочия и во всех своих действия проявлял невероятную жестокость. Родство с императорской фамилией и принадлежность к роду Констанция возбуждали его надменность, и, будь он сильнее, то мог бы, казалось, отважиться на враждебные действия против виновника своего благополучия». Аммиан Марцеллин . Римская история. Перевод с латинского Ю. А. Кулаковского и А. И. Сонни. Спб., 1996, с. 26.
   Эта гамма чувств молодого Аммона вполне понятна и объяснимаибо в «человеке Божием» Феодоре как бы зримо воплотился для него идеал старца, т. е. уже здесь обоженного последователя Христова. Образцом таких старцев стали первые основоположники монашества — преп. Антоний и преп. Пахомий. И «Феодор Освященный, который вслед за Пахо-мием состоял правителем его монастырей вместе с Орсиси-ем, «был человек праведный и пророк»; «судил мысли и дела (братии) по Духу Божию, который был в нем»; «исцелял душевные болезни по Духу Божию, данному ему»; одним словом, «был одет всеми плодами Святого Духа как царской одеждой». Откуда же св. Феодор получил эти дарования? «Феодор Великий, — читаем мы в житии преп. Пахомия, — на которого Господь излил Своего Духа чрез посредничество (par Íentremise) отца нашего Пахомия». Здесь отчетливо уже проведена мысль относительно наследования духовных дарований». Смирнов С. Духовный отец в древней восточной Церкви. (История духовничества на Востоке). Часть I. (Период Вселенских соборов). Сергиев Посад, 1906, с. 41—42.
   Память преп. Пахомия отмечается 15 мая, хотя скончался он 14 числа месяца Пахона, что соответствует 9 мая: Относительно года его кончины существует довольно широкий разброс мнений. См.: Архиепископ Сергий (Спасский). Полный Месяцеслов Востока, т. III, ч. 2—3. М., 1997, с. 183. Традиционной датой считается 346 г. Свидетельство Аммона позволяет установить хронологические рамки кончины преподобного в 346—349 гг., но скорее ближе к 346 г. (шесть лет отсчитывается от пребывания Аммона в обители «Вау» в 352—355 гг., но его расспросы старших иноков, вероятно, приходились на начальный срок этого пребывания).
   Эти слова преподобного показывают, что пахомиевские монастыри не только были вполне самодостаточны и независимы в экономическом положении, но могли быть благотворителями для окружающего населения.
   В различных источниках возраст преп. Феодора при поступлении в обитель преп. Пахомия обозначается по-разному: от 13 до20 лет. Существует коптская традиция, гласящая, что до этого он провел еще шесть лет в каком-то монастыре близ своего родного города Латополя (расположенного на юг от Тавенниси). Дата прихода молодого Феодора к преп. Пахомию определяется, вероятнее всего, 328 или 329 г. См.: Gould G. Pachomian Sources Revisited // Studia Patristica, v. XXX, 1997, p. 203—207.
   Отношение учителей и учеников как духовных отцов и духовных чад обозначилось уже с самого начала христианства и четко запечатлелось в Новом Завете, восходя своими истоками, впрочем, к пророческим и учительным книгам Ветхого Завета. В древнем иночестве эта идея духовного родства достигла своего полного расцвета. См.: Lilienfeld F. Anthropos Pneumatikos — Pater Pneumatophoros: Neues Testament und Apoph-thegmata Patrum // Studia Patristica, v. V, pt. 3, 1962, p. 382—392. С этим связано и то, что, начиная с IV в., «наука духовного руководства», т. е. старчество, на православном Востоке становится практически исключительным служением монашества (само выражение «духовный отец» — типично восточно-христианское); причем, в отличие от христианского Запада, данное служение не имело прямой связи со служением священническим (или архипастырским). См.: Allen J. J. T he Inner Way: The Historical Tradition of Spiritual Direction // St. Vladimir''s Theological Quarterly, v. 35,1991, p. 257—263. В православном же монашестве обозначаются, с самого его начала, и два типа старчества. «В одном старец является непосредственным избранником Божиим без административного значения в Церкви. В другом он вместе пастырь и наставник, занимая обыкновенно место настоятеля обители или другую начальственную должность, избирается же Самим Богом или непосредственно, каковы по большей части все святые основатели монастырей,. или чрез общественное мнение, или, наконец, чрез указание предшественника, т. е. по-преемству»., Преп. Пахомий был родоначальником второго типа старчества. См.: Митрополит Трифон (Туркестанов). Древнехристианские и оптин-ские старцы. М., 1997, с. 87, 92.
   По толкованию св. Кирилла Александрийского, Бог, «если и решит озлобить согрешивших, однако, и спустя недолгое время, смилуется, потому что легко переходит к благорасположенности. Это думаю, значит раскаиваться о злобах. Опровергая же нерассудительность отчаявшихся в спасении, пророк говорит: кто весть, раскается ли, и оставит за собою благословение и прочее, то есть даст обращающимся участие в благословении, так что снова будут приносить Ему возлияние и жертву, — радуясь и веселясь, воспевать благодарственные песни». Творения святаго Кирилла Александрийскаго , ч. 9, с. 358.
   Ср.: Рим. 5:9. См. толкование блаж. Феофилакта: «Сказав, что любовь Божия оказывается излитою в нас чрез Духа, которого мы имеем в себе, как дар от Бога, показывает еще и величие этой любви из того, что Христос умер за нас немощных, т. е. грешников, но, что еще хуже, за нечестивых, хотя едва кто и за праведника умрет. Итак — это переизбыток любви — умереть за грешников и нечестивых». Слово «по времени» значит — в приличное и предопределенное время; ибо Господь умер тогда,, как пришло приличное время. Когда же Он умер по любви и смертию оправдал нас, тем паче теперь· спасет от гнева нас, которых уже оправдал. Даровал нам большее, — оправдание: как не спасет от гнева? А спасенным от гнева дарует и блага — по великой любви Своей». Блаженного Феофилакта Архиепископа Болгарского Толкование на Послания св. Апостола Павла. М., 1993, с. 33.
   Обычное проявление смирения у древних великих старцев. См., например, такое повествование: «Шел один мирянин с сыном своим к авве СиЬою в гору аввы Антония. На пути сын его умер. Отец не смутился, но с верою принес к старцу, и пал перед ним с сыном, будто кланяясь ему, чтобы получить от него благословение. Отец встал, оставив сына у ног старца,' а сам вшел вон из кельи. Старец, думая, что сын еще кланяется ему, говорит отроку: встань и пойди вон; ибо не знал, что он был мертв. Умерший тотчас встал и вышел. Отец, увидев его, изумился и пришедши к старцу, поклонился ему и рассказал, в чем. дело. Старец, выслушав, опечалился, так как не хотел этого. Ученик же его запретил мирянину кому-либо сказывать об этом до самой смерти старца». Достопамятные сказания, с. 175.
   Посещение преп. Пахомием других монастырей (επισκεπτόμενου Παχουμιου τά αλλα μοναστήρια) было своего рода регулярной «инспекторской проверкой», ибо великий авва всегда тщательно следил за благочинием течения жизни своей многочисленной братии. Д. Гёринг, издатель «Послания Аммона», считает, что Аммон здесь путает «Вау» с обителью Та-венниси, где в это время должен был постоянно находиться преп: Пахомий. Однако, описываемые события происходили, скорее всего, уже после основания «Вау» (или «Певоу»), ибо эта обитель стала «штаб-квартирой» (general headquarters) преп. Пахомия. См.: Rousseau Ph. Pachomius, p. 75. Ср. также суждение архимандрита Палладия (Указ. соч., с. 86): «Множество иноков, рассеянных по многим обителям, было единым иноческим братством. Св. Пахомий часто посещал все монастыри. Сам он стал жить в центральном монастыре Певоу, где сосредотачивалось общее управление всех монастырей».
   Этот акцент на тождестве (τή ταυτότητι) трех Лиц Святой Троицы в видении преп. Феодора связан, возможно, с вопросом' о Божестве Святого Духа, который возник сразу после Никейского Собора. Отрицание арианами Божества третьего Лица Троицы заставило сначала св. Кирилла Иерусалимского (ок. 348 г.), а затем и св. Афанасия (в 359—360 г.) выступить с активной защитой его. См.: Kelly J. N. D. Early Christian Doctrines. London, 1985, p. 255—258.
   Идея, что познание Бога по аналогии с тварным миром является познанием очень относительным и неадекватным, встречается у многих отцов Церкви. В частности, она не единожды высказывается св. Афанасием. Например, полемизируя против ариан, он говорит: «Писание представило нам таковые начертания и таковые образы, чтобы мы, поелику природа человеческая не в состоянии постигнуть Бога, из них хотя отчасти и неясно, по мере сил своих, могли уразуметь Его». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. II, с. 304. Поскольку видение касается Святой Троицы в Самой Себе, то оно представляет сущность Божию, а эта сущность «для человека недомыслима и неизреченна и ведома только Единородному и Духу Святому. По выражению свт. Григория Богослова, существо Божие есть «Святая Святых, закрываемое и от самих Серафимов и прославляемое Тремя Святынями, которые сходятся во единое Господство и Божество». И весьма несовершенно может тварный ум «оттенить» некий малый «образ истины» в безмерном море Божественной сущности, и не потому, что Бог есть, но «потому, что окрест Его» — έκ των περι αύτον«. Протоиерей Георгий Флоровский. Догмаи истина. М., 1998, с. 132—133.
   Данное выражение (τον μονήρη βίον) указывает на период семилетнего отшельничества, т. е. «школу анахоретства», которую преп. Пахомий прошел под руководством старца Паламона. См.: Сидоров А. И. Д ревнехристианский аскетизм и зарождение монашества. М., Л998, с. 157.
   Мелетий, епископ Ликопольский, был причиной раскола в Египте, возникшего во время последних гонений на христиан по поводу вопроса о строгости церковной дисциплины в отношении к отступникам веры: Мелетий придерживался строго ригористической позиции, разойдясь со св. Петром Александрийским. Дело Мелетия разбиралось на Никейском Соборе, но раскол и после него продолжал существовать. «Между православными Египта мелитиане пользовались такою же нелестною репутациею, как и сами ариане». См.: Болотов В. В. Л екции по истории древней Церкви, т. II, с. 423—428. В IV в. мелитиане были еще достаточно многочисленны и влиятельны в Египте; их ригоризм привлекал иногда и монашествующих. Во всяком случае, существовало определенное количество мелитианских монастырей, наличие одного из которых фиксируется в 334 г. См.: Heussi К. Der Ursprung des Monchtüms. Tübingen, 1936, S. 129—131; Griggs С. W. Early Egyptian Christianity from its Origins to 451 С. E. Leiden, 1991, p. 117—130.
   Маркион — один из гностических ересиархов II в., пытавшийся создать свою «анти-церковь» с присущей ей иерархией. Эта попытка в некоторой степени удалась, и маркионит-ство еще в IV-V вв. было достаточно влиятельным еретическим движением на христианском Востоке. См.: Поснов М. Э. Г ностицизм II века и победа христианской Церкви над ним. Киев,,1917, с. 375—431; Blackmann Ε. С. Marcion and His Influencë London, 1948, p. 1—22.
   Библиотека из Наг-Хаммади свидетельствует о наличии в это время в Египте различных гностических ересей; распространилось здесь и близкое к ним по духу своего мировоззрения манихейство. См.: Хосроев А. Л. Из истории раннего христианства в Египте. На материале коптской библиотеки из Наг-Хаммади. М., 1997, с. 101—193. Впрочем, преувеличивать значение этих ересей не следует: в египетском христианстве IV в. они были не более, чем маргинальным явлением. На египетское монашество гностические секты также не оказали серьезного влияния, обычно лишь чисто внешним образом соприкасаясь с ним. См.: Veilleux A. Monas-ticism and Gnosis in Egypt // The Roots of Egyptian Christianity. Ed. by B. A. Pearson and J. E. Goehring. Philadelphia, 1992, p. 271—306. Пожалуй, только манихейство представляло собой довольно серьезную угрозу для православной Церкви здесь, о чем свидетельствуют антиманихейские трактаты св. Сера-пиона Тмуитского и Дидима Слепца, а также другие источники; но и эта угроза довольно быстро была преодолена: См.: Stroumsa G. G. T he Manichaean Challenge to Egyptian Christianity//Ibid., p. 307—319.
   Об аналогичном случае повествуется в «Апофтегмах», где рассказывается, как авва Иаков, живший в Скиту в V в., когда там появились монахи-монофизиты («апосхисты»), стал свидетелем богословских баталий между ними и православными («халкидонитами»). «Как человек простой, он находился в затруднении, слушая, что говорили ему с обеих сторон. Наконец, овладело им беспокойство,, и он пошел молиться Богу». После усиленной сорокадневной молитвы ему дано было видение: «Входит отрок с веселым лицом и говорит ему: авва Иаков! Что ты делаешь здесь? Иаков вдруг осиян был светом, и почувствовав в себе силу от видения отрока, отвечал ему: Господи, Ты знаешь, что со мною делается! Одни говорят мне: не оставляй Церкви (православных); другие говорят: дифизиты тебя прельщают. Недоумевая и не зная, что делать, я решился на такой подвиг. Господь отвечает ему: хорошо там, где ты; — и тотчас при этом слове авва Иаков увидел себя пред дверьми святой церкви православных последователей Халкидонского Собора». Достопамятные сказания, с. 191—192.
   Это состояние «изстушгения» или «экстаза» (έκστασις) часто описывается и в Священном Писании, и в святоотеческой письменности. Оно предполагает отрешение ума от всего чувственного, «изумление», «восхищение» и «удивления Богу». Находясь в нем, «человек, сам по себе неспособный к восприятию сверхчувственных предметов, «переступая обычные границы познания и мышления, становится участником сообщаемого ему откровения». Зарин С. Указ. соч., с. 46—465.
   Александр занимал александрийскую кафедру в 313—328 гг. Именно в этот период произошло обращение и крещение пред. Пахомия, а также вступление его на иноческую стезю.
   В коптской житийной традиции сообщается, что однажды преп. Пахомий набрел в пустыне на развалины селения Тавенниси. Здесь он «услышал голос: «Пахомий, Пахомий, подвизайся и оставайся на этом месте; ты построй себе обитель: множество людей придут к тебе, чтобы сделаться монахами около тебя, и получат они пользу душам своим». Пахомий немедленно идет к авве Паламону и сообщает ему об этом. Тогда они оба отправляются в Тавенниси и строят здесь обитель, строят собственно небольшое иноческое Жилище, в котором должен, был остаться Пахомий. Когда они достроили это жилище, Паламон пошел опять на м£сто своих прежних подвигов. При этом он указал на близость своей кончины и предрек будущую славу Пахомиева монастыря. Старец уверял своего любимого ученика, что Господь пошлет ему силу и терпение для управления многочисленными братиями. После продолжительной молитвы они расстались». Архимандрит Палладий. Указ. соч., с. 48—49.
   Эти слова, скорее всего, принадлежат Авсонию и Елуриону, являясь вставкой, позволяющей плавно перейти к последующему повествованию.
   Св. Афанасию было всего 33 года, когда он стал преемником Александра по александрийской кафедре. Созомен roBOpnf о нем: «Этот муж, как человек, способный говорить, мыслить и противиться кознам, достиг первосвященства не без Божия внушения: то время имело нужду именно в таком предстоятеле». Этот церковный историк еще пишет: «Под благим руководством Александра, он получил воспитание у грамматиков и риторов и, достигши зрелых лет, еще до епископства являл себя пред собеседниками мужем мудрым и красноречивым. По смерти же Александра, который оставил его своим преемником, слава Афанасия, основанная на собственных добродетелях и на свидетельстве монаха Великого Антония, возросла еще более; ибо когда Афанасий приглашал его, он повиновался, вместе с ним посещал города, обходил церкви, и его учение о Боге подтверждал собственным мнением, во всем был его другом и отвращался от его врагов и ненавистников». Но избрание св. Афанасия, как свидетельствует тот же Созомен, было встречено в штыки арианами и мелитианами. См.: Церковная история Эрмия Созомена Саламинскаго. Спб., 1851, с. 116—119. Монашество в основной своей массе поддерживало св. Афанасия. Об этом свидетельствует, помимо многих других источников, и такое повествование: «Однажды пришли к авве Пимену какие-то еретики и начали клеветать на Архиепископа Александрийскаго, будто он принял рукоположение от священников. Старец молчал; потом позвал брата своего, и сказал: предложи им трапезу, накорми их, и отпусти с миром». Достопамятные сказания, с. 145.
   Эта фраза (ύπ᾿αύτου δυναμούμενος) подразумевает, скорее всего, Господа Иисуса Христа.
   Египетская область на север от Фиваиды.
   Эти слова (νυκτηριναις εύχαίς καθ᾿εαυτόν σχολάσας) предполагают «личное келейное правило» преп. Феодора. Преп. Иоанн Кассиан Римлянин, говоря о египетских иноках, констатирует: «К общественному бдению они присоединяют и частцое бдение, которое совершают с большим вниманием, чтобы не потерять и той чистоты, которая приобретена псалмопением и молитвами, и ночным размышлением подготовить неослабное усердие, которое нужно сохранить в течение дня». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин . Писания. Сергиев Посад, 1993, с. 20.
   Сон, как и прочие телесные потребности, древние иноки обычно рассматривали в качестве необходимого зла. Так, преп. Антоний, по свидетельству св. Афанасия, «когда хотел вкушать пищу, ложился спать или приступал к исполнению других телесных потребностей, чувствовал стыд, представляя себе разумность души… Он говаривал: «Все попечение прилагать надобно более о душе, а не о теле, и телу уступать по необходимости малое время, все же остальное посвящать наипаче душе и искать ее пользы, чтобы не увлекалась она телесными удовольствиями, но паче ей порабощалось тело». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. III, с. 215—216. Ср. также: «Авва Даниил сказывал об авве Арсении, что он всю ночь проводил в бдении и когда перед утром природа побуждала его заснуть, говорил сну: иди, злой раб, — и заснув несколько сидя, тотчас вставал». Достопамятные сказания, с. 19.
   Эта «необыкновенная пища» (ξένην τροφήν) ассоциируется, возможно, с «хлебом ангельским» (Пс. 77:25). Согласно Оригену, «и Ангелы питаются, только не вещественным хлебом, а Божиею премудростью, созерцанием истины и премудрости, чем они и укрепляются к совершению возложенных На них дел. В псалмах говорится, что Ангелы именно питаются.·и что. при этом чада Бржии, как называются евреи, вступают в общение с Ангелами и становятся как бы их сотрапезниками. Таково следующее изречение: Хлеб ангельский ел человек (Пс. 77:25). Потому что не в такой же мере ограничен наш разум, чтобы думать, будто Ангелы всегда получали некоторый вещественный (σωματικός) хлеб, какой по свидетельству (Писания) с неба падал исшедшим из Египта, и как будто они питались им, и будто именно этот хлеб ниспосылался какой употребляется Ангелами, служащими Богу духами». О молитве и Увещание к мученичеству. Творение учителя Церкви Оригена. Перевод Н. Корсунского. Спб., 1897, с. 110—111. Но более близкую аналогию представляет Ин. 6:31-34, 48-51, особенно учитывая то, что видение преп. Феодора имеет несомненный евхаристический контекст, а «в последовательном развертывании Иоанновско-го богословия учение о Евхаристии есть то существенно новое, что вносит беседа гл. VI». Епископ Кассиан Безобразов. Водою и кровию и Духом. Толкование на Евангелие от Иоанна. Париж, 1996, с. 99. Наконец, и «небесная манна» (Откр. 2:17) также ассоциируется с «необыкновенной пищей» в видении преп. Феодора. По изъяснению св. Андрея Кесарийс-кого, «манна сокровенная есть Хлеб Жизни Небесный, ради нас сшедший с небес и соделавшийся ядомым. Манной образно называются будущие блага, как сходящии с неба, откуда и горний Иерусалим. Сии блага получат победившие диавола». Толкование на Апокалипсис святаго Андрея, Архиепископа Кесарийскаго. М., 1901, с. 21.
   Это выражение (τη, πείρα του γνώναι) подчеркивает неразрывную сопряженность «опыта» и «знания» во всяком духовном ведении, которую часто акцентировали многие отцы Церкви. Данный акцент, например, весьма характерен для преп. Макария Египетского. См.: MiquelD . R Les caracteres de 1'experience spirituelle selon le Pseudo-Macaire // Irenikon, t. 39, 1966, p. 497—513. Высказывание Авсония включает в сферу этого опытного познания и свидетельства из Священного Писания. Другими словами, духовное ведение здесь не мыслится без уразумения Писания (а, соответственно, и без толкования его).
   Св. Иоанн Златоуст, толкуя это место, замечает о хромом, что «он обратился уже внутренно» и что «Павел проникал в самую душу его». Иже во святых отца нашего Иоанна Зла-тоустого Архиепископа Константинопольского Избранные творения. Беседы на Деяния Апостольские. М., 1994, с. 275.
   Под этими «книгами» (τάς βίβλους) подразумеваются, скорее всего, книги Священного Писания.. В этом эпизоде Можно видеть наглядный пример тех «уроков толкования Писания», которые, вероятно, были довольно обычными в древнем монашестве: наставник сначала сам дает несколько изъяснений, а затем обучаемый уже самостоятельно размышляет над Писанием. Это еще одно свидетельство, подтверждающее тот факт, что «культура книги» (прежде всего и главным образом «культура Библии») в древнем иночестве ценилась весьма высоко. См.: Burton-Christie D. The Word in the Desert. Scripture and the Quest for Holiness in Early Christian Monasticism. N. — Y-Oxford, 1993, p. 111.
   Под этой одеждой (букв, «льняным рубищем» — σάκκον λινουν) подразумевается нижняя монашеская одежда, именовавшаяся обычно левитоном или колловием. «Левитон был белый, так как он делался обыкновенно из льняного полотна». См.: Казанский П. С. О бщий очерк жизни иноков египетских в IV и V веках // Приложение к кн.: Сидоров А. И.
   Данный месяц (Τυβι) почти совпадает с нашим январем; начинался он 27 декабря и оканчивался 26 января.
   Вероятно, в конкретном случае данное наречие (την Θηβαίων γλωτταν) тождественно верхнеегипетскому или саидскому диалекту. Д. Гёринг не без основания полагает, что Аммон и до прибытия в монастырь был знаком немного с коптским языком, но, скорее всего, с нижнеегиптским (бохарским) диалектом. Поэтому пребывание в монастыре позволило ему довольно быстро усвоить и другой диалект.
   Об этом страхе часто говорят святые отцы Церкви. Например, преп. Максим Исповедник, изъясняя 1 Ин. 4:18 и Пс. 33:10, считает, что данный страх бывает двояким: «один — чистым, другой — нечистым», а потому «тот страх, который, будучи нечистым, возникает при проступках и в ожидании наказания, имеет причиной своего происхождения грех, а поэтому не пребудет всегда, уничтожаемый вместе с грехом через покаяние; чистый же страх, всегда возникающий независимо от памятования при проступках, не уничтожается никогда. Потому что он каким-то сущностным образом был внедрен Богом в тварь, делая явной для всех естественную досточтимость Его превосходства, превышающего всякое царство и силу. Поэтому тот, кто не боится Бога как Судью и не благоговеет пред Ним по причине преизбыточе-ствующего превосходства [Его] беспредельной силы, справедливо не имеет лишения, будучи совершенным в любви, хотя с благоговейным страхом и подобающим преклонением любит Бога. Такой человек стяжал страх, пребывающий в век века, и ему несть лишения ни в чем». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга И. М., 1994, с. 50. Преп. Феодор, как видно из дальнейшего повествования, имеет в виду «нечистый страх».
   Речь идет, естественно, о блудных помыслах, борьбе с которыми отцы-подвижники придавали большое значение. Так, согласно учению преп. Иоанна Кассиана Римлянина, «блудная страсть более других продолжительная и постоянная, она начинает беспокоить с первого времени зрелого возраста и до старости; и так как нападение диавола бывает двоякое (т. е. на тело и на душу), то и сопротивляться надобно двояким оружием, должны бороться и тело и душа. «Одного телесного поста, говорит преп. Кассиан, недостаточно для приобретения и сохранения целомудрия, если не будет предшествовать сокрушение духа; потом продолжительное размышление о Священном Писании, также труд и рукоделье, обуздывающие непрестанное блуждание сердца, а прежде всего, если не будет положено в основание истинное смирение, без которого нельзя победить совершенно никакого порока. Очевидно духовное врачевство в борьбе с указанным пороком состоит в том, чтобы не допустить проникновение в сердце человека худого помысла, который, нарушая́ непорочность сердца, ведет к растлению и тела… Всякий раз поэтому, когда только придет на ум мысль о женщинах, нужно спешить выгнать ее скорее из сердца, иначе она может вызвать согласие на сластолюбие и на самое дело». Иеромонах Феодор (Поздеевский). Аскетические воззрения преподобнаго Иоанна Кассиана Римлянина (пресвитера Массилийскаго). Казань, 1902, с. 176—177.
   Здесь преп. Феодор прозревает в душе инока еще и помысел тщеславия, который как бы «успешно конкурирует» с помыслом блуда. В одной из схолий к «Вопросоответам к Фалассию» преп. Максима данный порок определяется так: «Тщеславие есть отчуждение от цели [жизни] по Богу и переход к другой, противоречащей божественной, цели. Ведь тщеславный [человек] есть тот, который предается добродетели не ради славы Божией, но ради собственной славы; своими трудами покупает он несущественные похвалы от человеков». См. наш перевод: Преподобный Максим Исповедник. Вопросоответы к Фалассию LVI-LVIII // Альфа и Омега, № 3 (14), 1997, — с. 33.
   Покаяние (μετανοείν) в данном случае, как весьма часто в Священном Писании и у отцов Церкви, употребляется в прямом смысле «изменения ума», т. е. в смысле полного внутреннего преображения человека; оно является следствием исповеди (δυτως διακείσθαι εαυτόν όμολογήσας). В святоотеческой аскетике покаяние обычно считается необходимым условием спасения, предполагает смирение, сокрушение (πένθος) и твердую решимость воли человека, стремящегося к такому духовному преображению. См.: Miguel Р. Lexique du desert. Etude de quelques mots-cles du vocabulaire monastique grec ancien. Abbaye de Bellefontaine, 1986, p. 183—190. Естественно, что следствием подлинного покаяния должны быть соответствующие действия и поступки человека. Или, как говорит св. Иоанн Златоуст, «истинное покаяние не то, которое произносится лишь на словах, а то, которое утверждается делами и, исходя из самого сердца, истребляет скверну нечестия». Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста , т. И, кн. 1. М., 1993, с. 367. Из последующих слов преп. Феодора видно, что покаяние связано еще и с истинным познанием самого себя (αληθώς καταγνωναι σεαυτοΰ), т. е. с познанием, вероятно, и своего подлинного «я» (образа Божия), и той, скверны греховной, которая толстым слоем покрыла это «я».
   См.: Прем. 1:7. Говоря о невозможности пространственного ограничения Бога (ου γαρ περιγράφεται τόπω) и подчеркивая в то же время Его вёздеприсутствие, преп. Феодор кратко высказывает мысль, общераспространенную в святоотеческом богословии. Более пространно она излагается, например, в учении св. Григория Нисского: «Поставляя Бога вне всяких временных условий, могущих ограничивать беспредельность божественной жизни, разум вместе с тем мыслит Его не подлежащим и условиям пространственного бытия. Эти условия нужны для предметов чувственного мира, где царствует сложение и разложение, отделение и происхождение, переход и изменение; в Божестве же нельзя представлять себе всех этих обусловливающих мировую жизнь материальных процес-срв. Природа Бога должна, быть абсолютно проста, потому что все сложное разложимо, а разложимое прекращает свое бытие в процессе разложения; Бог же вечен, следовательно — неразложим, и следовательно — прост. Если же несомненно, что природа Его проста, то несомненно и то, что она не может иметь никаких очертаний, а потому, естественно, стойт выше всяких пространственных измерений. «Бог, почитаемый пребывающим на каком-либо месте, не есть Бог». Но это решительное отрицание определенного местопребывания Бога есть вместе с тем решительное утверждение Его положительного свойства — присутствия на всяком месте, или вездеприсутствия. «Божеству, — говорит св. Григорий,, — свойственно быть везде, все проницать и ничем не ограничиваться». Такое понятие вездеприсутствия необходимо предполагается понятием непространственности». Несмелое В. Догматическая система святаго Григория Нисскаго. Казань,,1887, с. 157.
   О силе и чудодейственности крестного знамения см. высказывание св. Иоанна Златоуста: «Это знамение и в прежние, и в нынешние времена отверзало заключенные двери; оно отнимало силу у вредоносных веществ, делало недействительным яд; оно врачевало смертоносные угрызения зверей. Если оно отверзло врата адовы, отворило твердь небесную, вновь открыло вход в рай и сокрушило крепость диавола, то что удивительного, если оно побеждает силу ядовитых веществ, зверей и всего тому подобного?» Иже во святых отца нашего Иоанна Архиепископа Константина града Златоус-таго Избранные творения. Толкование на святаго Матфея Евангелиста, кн. 2. М., 1993, с. 559.
   Это слово (Βενδίδειον; разночтение — Μενδίδων) обозначает, скорее всего, один из кварталов или районов Александрии.
   Данная фраза (έδόξασεν τον Θεόν) предполагает обращение Силуана от арианской ереси в Православие.
   Это растение (букв, «вещество», «кустарник» — ΰλην), именуемое θρύα, представляло, вероятно, какую-то разновидность тростника. А среди пахомиевских киновитов, постоянно трудившихся, особенно распространенно было «выделывание рогож, и это не только было хорошим рукоделием для монахов, но и могло усилить денежные средства киновии». Архимандрит Палладий. Указ. соч., с. 69.
   Ср.: Пс. 93:12. Слово: о παιδεύσας предполагает воспитующее наказание Божие. Подобное представление в Священном Писании часто связывается с отеческой любовью Бога к человеку. См., например, Евр. 12:6-8. Св. Иоанн Златоуст, толкуя это место, замечает: «Следовательно, наказание полезно; следовательно,, наказание доставляет святость. И конечно так. Ибо если оно истребляет леность, порочные желания, привязанность к предметам житейским, если оно сосредотачивает душу, если располагает ее презирать все здешнее, — а отсюда и происходит скорбь, — то не свято ли оно, не привлекает ли оно благодати Духа?»; Святаго отца нашего Иоанна , Архиепископа Константинопольскаго, Златоустаго , Беседы на Послание святаго Апостола Павла к Евреям. Спб., 1859, с. 459.
   Как отмечает Д. Гёринг, аналогичный эпизод передается в одной из коптских версий «Жития» преп. Пахомия. Свидетельство об этом случае (более близкое к повествованию Аммона, чем коптское «Житие») представляет и Евагрий Понтийский: «Ты, конечно, читал жития тавеннисиотских монахов, где говорится, что когда авва Феодор держал слово к братиям, две ехидны подползли под ноги ёго, а он невозмутимо накрыл их ступнями, словно сводом, и держал их там до тех пор, пока не закончил речь. Лишь после этого он показал их братиям, объяснив в чем дело». См. наш перевод: Творения аввы Евагрия. Аскетические и богословские трактаты. М., 1994, с. 89.
   Так, думается, лучше переводить в данном случае слово συνίστορα (букв, «свидетеля», но и «сочувствующего, сторонника» и «адвоката»).
   Выражение, явно восходящее к св. Апостолу Павлу и предполагающее духовную незрелость (см.: 1 Кор. 3:1; Еф. 4:14; Рим. 2:20), но не «младенчество на злое» (1 Кор. 14:20). В одном из своих наставлений, сохранившихся на коптском языке, преп. Феодор, ссылаясь на 1 Кор. 3:1-2, говорит, что пока мы пребываем в младенческом возрасте, Христос питает нас и соответствующей пищей; а когда мы начинаем возрастать и мужать «в возрождении», Он уже хочет кормить нас «пищей истины». См. английский перевод: Pachomian Koinonia, ν. III. Instructions, Letters and other Writings of Saint Pachomius and His Disciples. Kalamazoo, 1982, p. 118. Вероятно, для «младенчествующих» среди пахомиевских иноков грехи, которые-собирались публично исповедовать обличенные монахи, могли стать большим соблазном. Поэтому преп. Феодор и воспрепятствовал в данном случае такому всенародному обнаружению их.
   Об этом обычае см.: Desprez V. Le monachisme primitif. Des origines jusqúau concile d'Ephese. Abbaye de Bellefontaine, 1998, p. 255. О нем свидетельствует, в частности, блаж. Иероним в своем предисловии к переводу «Правил» преп. Пахомия, где, отметив, что начальствующий над всеми монастырями тавенниеиотов пребывает в монастыре Bay, говорит: «Во дни Пасхи, исключая самых необходимых в монастыре людей, κ нему собираются все, так что страсти Господни празднуют вместе до пятидесяти тысяч человек (цифра явно преувеличенная. — А: С.)». Творения блаженнаго Иеронима Стридонскаго , ч. 4. Киев, 1903, с. 56. Обычай этот восходит к самому преп. Пахомию и сохранилось два его послания, где он увещевает намеревающихся собраться вместе братий достойно приготовиться к великому дню Праздника праздников. См.: Pachomian Koinonia, v. III, p. 63—67, 69—71. Вероятно, пахо-миевские иноки собирались на Страстной Седмице и оставались в Bay всю Светлую Седмицу. Не совсем ясно почему Аммон называет одиннадцать пахомиевских обителей, ибо число их обычно в источниках указывается как девять (исключая две женские). Возможно, он включает в это число существовавшие краткое время монастыри.
   Определенную часть ночи пахомиевские иноки (как и вообще древние монахи) проводили в молитве. «Ночью особый будильник, бодрствуя всю ночь, по течению звезд определял время ночной молитвы и будил иноков ударом в дверь». Казанский П. С. О бщий очерк жизни иноков египетских, с. 424.
   Так, думается, лучше переводить эту фразу: έ᾿θος γαρ τοις δαίμοσιν τοις πάθεσι των ανθρώπων παρακαθημένοις έπιτίσθαι. Смысл ее в том, что бесы используют временную слабость человека и усиливают (как бы «прилагают») ту или иную страсть, возникшую в нем. Эта тактика бесов неоднократно описывается в памятниках дрёвнемонашеской письменности. Как говорит Евагрий, например, «когда борющиеся с монахами бесы ослабевают, тогда они, немного отступив, начинают выслеживать, какая из добродетелей остается на время в пренебрежении, и, пользуясь этим, внезапно нападают [на инока], растерзывая несчастную душу». Творения аввы Евагрия, с. 103. Обычным оружием бесов в подобного рода брани служат помыслы. Например, в «Послании к чадам своим», приписываемом преп. Макарию Египетскому, замечается, что когда человек «начинает подвизаться и утруждаться в постах, бдениях и вообще во всем, что приносит пользу душе его, — тогда [к нему] подступают враги наши, сеющие злохудожные помыслы и внушающие ему бессилие, дабы не смог он осуществить малое подвижничество свое». Творения древних отцов-подвижников, с. 172. Эти помыслы Аммон обозначает ниже довольно редким в acKeTH4eqKofl письменности термином ενθυμήσεις (ενθυμήσεις αύτω ύπο-βαλών) — букв, «размышления, соображения».
   Вообще древнеегипетские подвижники отличались строгим постничеством. Некоторые из них ничего не ели и не пили в течение более сорока дней (особенно Великим Постом). Значительное число иноков хранили подобный пост в продолжение нескольких дней, часто вкушаю пищу только раз в неделю. См.: RegnaultL. La vie quotidienne des Peres du desert en Egypte au IV si0cle. Hachette, 1990, p. 75—79. В пахомиевских киновиях такого сугубого постничества обычно не предусматривалось (вероятно, в связи с тяжестью труда иноков): обычно монахи трапезничали 1—2 раза в день. Строгий пост соблюдался в среду и пятницу, а также в дни Великого Поста. Впрочем, для желающих строгость поста не ограничивалась этими днями. См.: Rupert F. Op. cit., $. 346—347. Преп. Феодор f целом придерживался мудрой практики, следуя за своим учителем — преп. Пахомйем. Последний же, согласно житийной традиции, считал, что «если на тра-пёзе не подавать разрешенного уставом, то немощные бра-ьтйя не могли бы достаточно подкреплять свои упадшие силы: они могут совершенно ослабеть. Притом между бра-тиями есть много новоначальных, из которых некоторые очень юны и слабы телом: они не могут в иноческих подвигах сравниться с совершенными. Им было бы особенно тяжело, если бы даже по субботам, воскре9еньям и праздникам их лишали варева: они могут предаться унынию от непривычной для них строгости жизни». Архимандрит Палладий. Указ. соч., с. 129. Такая мудрая практика вполне соответствует общему святоотеческому воззрению. Вообще же святые отцы «с особенною настойчивостью и нарочитою выразительностью предостерегали от того гибельного в духовной жизни заблуждения, которое теоретически или практически переносит центр тяжести подвига поста на тело, — убеждая, наоборот, полагать цель его в достижении известного нравственного состояния духовных добродетелей, преимущественно любви». Зарин С. Указ. соч., с. 633. Однако, следует подчеркнуть, что святые отцы в то же время прекрасно сознавали тот несомненный факт, что человек есть «нераздельное двуединство» духовного и телесного начал, а потому «нравственное состояние духовных добродетелей», по их воззрениям недостижимо без «утеснения» греховной плоти. Наконец, мера поста в древнем монашестве обычно устанавливалась благословением старца или настоятеля.
   Верхняя одежда египетских иноков, изготовлявшаяся из козлиной кожи. По словам преп. Иоанна Кассиана Римлянина, «козлиная кожа внушает им, чтобы они, умертвив плотские страсти, постоянно прилежали добродетелям и не допускали, чтобы в теле их оставались свойственные юношеским летам горячность и непостоянство». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания, с. 12. Евагрий также говорит о египетских монахах: «Они имеют и милоть, поскольку всегда носят в теле мертвость Господа Иисуса (2 Кор. 4:10), заставляя умолкнуть все неразумные страсти тела и пресекая сопричастием к добру [все] пороки души». Творения аввы Евагрия , с. 95. Палладий, повествуя о повелении Ангела преп. Пахомию устроить общежитие, среди прочих наказов упоминает и необходимость для каждого инока иметь выделанную козью милоть (μηλωτήν αίγειαν είργασμένην), без которой никто не должен участвовать в трапезе. См.: The Laüsiac History of Palladius, v. II, p. 89.
   Под ξύλων εργασίμων явно подразумеваются бревна, иду-, щие на строительство, а не дрова, используемые на. топливо (ξύλα καύσιμα).
   Это представление было широко распространенным в святоотеческом Предании. См.: Emmanuel von Severus Р. ΒΙΟΣ ΑΓΓΕΛΙΚΟΙ. Zum Verständnis des Mönchslebens als «Engelleben» in der christlichen Überlieferung // Liturgie und Mönchtum, Bd. 21, 1960, S. 73—88. Например, св. Серапион Тмуитский в «Послании к монашествующим» говорит: «Блаженны вы, монашествующие, перед Богом, потому что, имея общую со всеми людьми природу, обладаете особым намерением, помышляя о великом. Вы окрылили свой ум, воспаряя к одному только горнему [миру], чтобы, со всем старанием изучив там божественные науки и познав пользу их, стать вам подобными Ангелам, славу которых вы принимаете и блаженство которых вас ожидает». Творения древних отцов-подвижников, с. 59.
   См.: 2 Кор. 5:15. Ср. толкование: «Все должны для Господа единого жить. Если не живут,' их вина. В какой мере извиняет кого неведение, Бог рассудит; но то закон неотложный, что после того, как Господь умер за всех, все должны жить для Него. В этом норма жизни человечества». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Второе Послание к Коринфянам. М., 1998, с. 194.
   См.: Гал. 2:19. По изъяснению блаж. Иеронима, «если кто, умертвив члены на земле и умерши для мира, сообразен будет смерти Христовой, тот пригвождается вместе с Иисусом и знамение (tropaeum) смерти своей пригвождает на древе страданий Господа». Творения блаженнаго Иеронима Стри-донскаго , ч. 17, с. 58.
   Данное выражение (τί) πενία των γονέων άποταξάμενος) предполагает, скорее всего, ту мысль, что всякое богатство, всякий достаток и все то достояние, которое человек в этом мире наследует от родителей своих, есть подлинно нищета по сравнению с неисчерпаемыми сокровищами Царства Небесного. Ср. у св. Иоанна Златоуста: «Итак, не будем гордиться ни благородством, ни богатством,. но будем презирать надмевающихся подобными преимуществами; не будем унывать по причине бедности, но будем искать того богатства, которое состоит в добрых делах, и убегать той бедности, которая вводит нас в грех. По этой последней и известный богач действительно был беден, почему и не мог, несмотря на усильные просьбы, получить и одной капли воды». Иже во святых отца нашего Иоанна Архиепископа Константина града Златоустаго Избранные творения. Толкование на святаго Матфея Евангелиста, кн. 1, с. 97.
   В этих словах преп. Феодора развивается тема «подражания Христу», которое немыслимо без «подражания святым» (см. выше примеч. 2). Эта тема теснейшим образом связана с мыслью о единстве Священного Писания и Священного Предания, явно подразумеваемой здесы В святоотеческих творениях данная мысль раскрывается по-разному, но сводится к нескольким основным пунктам: «а) между Преданием и Писанием существует согласие в содержимой ими истине, и вследствие этого, б) Предание"является руководительным началом для понимания Св. Писания, а в) Писание в свою очередь обоснователем Предания, что, наконец, г) Предание служит дополнением к Св. Писанию». Пономарев П. П. С вященное Предание как источник христианского ведения. Учение о Св. Предании в древней, преимущественно восточной, Церкви. Казань, 1908, с. 555. Преп. Феодор несомненно предполагает все эти оттенки указанной мысли, фундаментальной для всего православного миросозерцания.
   Понятие δρόμος (не только «бег, состязание», но и место, где проходит это состязание, ристалище), начиная со св. Апостола Павла (2 Тим. 4:7), довольно часто обозначало христианскую жизнь вообще (как «аскезу» по-преимуществу) и монашеское житие, в частности. См., например, обращение к пастырю у преп. Иоанна Лествичника: «Тем, которые, подобно крепким юношам, ревностно и мужественно подвизаются на духовном поприще, предлагай лучшее и высшее, а тех, которые разумением и жизнию остаются позади, питай млеком, как младенчествующих». Преподобнаго отца нашего Иоанна , игумена Синайской горы, Лествица. Сергиев Посад, 1908, с. 261.
   См.: Еф. 4:30. Ср. толкование: «Всякий христианин есть храм Божий и Дух Божий живет в нем, созидая в нем все ко спасению. Кто словом своим назидает, тот приходит в согласие с делом Духа Божия в сердцах верующих, помогает Его созиданию душ. Напротив, кто расстроивает души других, пусторечием рассеивая их, а злоречием возбуждая недобрые чувства, тот разоряет дело Духа Божия в верующих и тем оскорбляет Его, Создателя». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкование Посланий Апостола Павла. Послание к Ефесеям. М., 1998, с. 355. Это предполагает, что христианская жизнь вообще и монашеская, в особенности, есть дело серьезное. Поэтому в «Правилах» преп. Пахомия всякие фривольности и, в частности, смех строго пресекались. См.: Pachomian Koinonia, ν. II. Pachomian Chronicles and Rules. Kalamazoo, 1981, p. 146, 150, 164.
   Эта фраза (συνεχώς μελετάτε) характеризует существенную черту миросозерцания (и даже быта) как вообще древнего иночества, так и пахомиевского монашества в частности. «Размышление» (лат. meditatio) над Священным Писанием было постоянным фоном жития пахомиевских монахов: они занимались этим и во время богослужения, и по пути домой из храма, и предаваясь рукоделью; днем и ночью слова Писания звучали в их душе и питали ум их. См.: Backt Н. Ор. cit., S. 244—264. Такое «размышление» над Писанием, как и чтение его, в древнем иночестве нераздельно Сопрягалось с молитвой: оно как бы постоянно «поощряло» к молитве, а та, в свою очередь, ютверзала, через благодать Божию, духовные очи для постижения смысла Писания. Об этой связи см.: Leloir L. Desert et communion. Temoignages des Peres du Desert recueillis a partir des Paterica armeniens. Abbaye de Bellefontaine, 1978, p. 272—275.
   Тема «плача и сокрушения» (т. е. «добровольного плача и добровольного сокрушения», как это подчеркивается в поучении преп. Феодора: τό έκούσιον πένθος καΐ τον έκούσιον κλαυθμόν) является лейтмотивом всей святоотеческой аске-тики и восходит к самым истокам монашеского любомудрия. Не случайно, в «Древнем Патерике» целая глава посвящена именно сокрушению. См.: Древний Патерик, изложенный по главам. М., 1899, с. 30—43. Данная тема постоянно звучит и в других памятниках древнемонашеской письменности. Библейские корни ее несомненны. См.: Miquel Р. Ор. cit., р. 219—228. Естественно, что тема сокрушения целиком и полностью зиждится на той эсхатологической открытости, которая составляет главный нерв религии Христовой. Не случайно о плаче в эсхатологической перспективе гласит, «второе блаженство» Господа (Мф. 5:4; причем, здесь буквально говорится: «блаженны сокрушающиеся» — μακάριοι οι πενθουντες). Ср. толкование: «Плачущие, то есть о грехах, а не о чем-либо житейском. Сказал же: плачущие , разумея плач не однократный какой-либо, но всегдашний, притом не о своих только грехах, но и о грехах ближних. Утешатся же они не только там, но и здесь: ибо кто плачет о грехах, тот духовно радуется, особенно там. Здесь он радуется по надежде получить прощение грехов, а там будет непрестанно радоваться, получив жизнь блаженную». Благовестник, или Толкование блаженнаго Феофилакта , Архиепископа Болгар-скаго , на Святое Евангелие, ч. I. М., 1993, с. 64.
   О том, что пахомиёвские иноки употребляли в пищу это растение (λαψάνος) сообщает и Палладий. См.: The Lausiac History of Palladius, v. II, p. 95.
   Так, на наш взгляд, лучше переводить эту фразу: ή ψυχή σου κακά μελετά. Она является, скорее всего, отзвуком Иов. 27:4 (по тексту «Септуагинты»: ή ψυχή μου μελετήσει αδικα); в церковнославянском переводе: «душа моя поучится неправде». Если выше (см. примеч. 101) говорилось о «постоянном размышлении» над Священным Писанием, то здесь речь идет о совсем противоположном полюсе духовной жизни: «постоянном размышлении» о вещах дурных и увлекающих душу человека долу, а не возносящих ее горе.
   Ср. у аввы Варсануфия, отвечающего одному иноку: «Ты должен знать, что Бог не допустит на тебя брани и искушения выше силы твоей». Преподобных отцев Варсануфия Ве-ликаго и Иоанна Руководство к духовной жизни, в ответах на впрошания учеников. М., 1993, с. 194. Предполагается та мысль, что лукавый и сподручники его отнюдь не имеют абсолютной власти над человеком. Тот же святой отец на сей счет говорит: «Не думай, чтобы диавол име власть над кем-нибудь: причина греха заключается в нашей свободной воле, а не в принуждении от получившего (над нами) будто власть; человек как не принуждается к спасению, так и ко греху. Властию ли своею прельстил диавол Еву, или советом? Нигде не видно (его власти), иначе никто не мог. бы убежать, когда бы имел он власть. Но мы подобны свободному человеку, который произвольно отдал себя в рабство другому, — и по времени приходит в себя и раскаивается. Если же он не прибегает к сильнейшему его, то не может себя избавить; а когда прибегнет, то (мнимый господин его), зная, что он не есть его собственный раб, не смеет ничего ему сделать ради Всесильного». Там же, с. 429—430.
   В святоотеческой аскетике леность (οκνηρία) часто рассматривается как одно из орудий лукавого в духовной брани. Так авва Дорофей. говорив о диаволе: «Хочет ли кто бодрствовать: он препятствует леностью и нерадением, и так-то он сопротивляется нам во всяком деле, когда хотим сделать доброе». Преподобнаго отца нашего аввы Дорофея Душеполезные поучения й послания. Сергиев Посад, 1900, с. 40.
   Подобного рода видения довольно часто даровались древним отцам-подвижникам, являя, наряду с аналогичными знамениями и духовными дарами, как бы особую «доверительность» (παρρησία) их отношений с Богом. См:: Holl К Enthusiasmus und Bussgewalt beim griechischen Mönchtum. Eine Studie zu Symeon dem Neuen Theologen. Leipzig, 1898, S. 188— 190. Яркий пример тому — случай с преп. Антонием, описанный в его «Житии» св. Афанасием: «Однажды, пребывая в горе и возведя взор, видит Антоний, что возносится некто по воздуху, к великой радости встречающих его. Потом, дивясь и ублажая таковой сонм, начинает он молиться, чтобы открыто было ему, что это значит. И вдруг приходит к нему глас: «Это душа Амуна, нитрийского инока». Амун же до старости пребыл подвижником. А расстояние от Нитрии до горы, где жил Антоний, было, тринадцати дней пути. Поэтому, бывшие с Антонием, видя дивящегося старца, пожелали знать причину, и услышали, что (недавно) скончался Амун; а он был известен им». Святитель Афанасий Великий Творения, т. III. Μ., 1994, с. 226.
   Преп. Феодором, как и многими святыми отцами, подчеркивается, что «строгость (точность) в церковных догматах» (των έκκλησιαστικών δογμάτων άκρίβειαν) является таким же необходимым условием спасения, как и чистота жизни.
   Данное выражение (τον πάντων πρώτον έν τη Βαΰ) предполагает, скорее всего, должность эконома монастыря.
   Вероятно, Патхелфий поступил в монастырь вместе с сыновьями своими. Такая «семейственность» была достаточно распространенным явлением в древнем иночестве. Например, сам преп. Пахомий начал подвизаться в Тавенниси вместе со старшим братом своим Иоанном. См.: Архимандрит Палладий . Указ. соч., с. 50.
   Отрицание воскресения тел, связанное с негативной оценкой («порицанием, охуждением») естества плоти (κακιζων της σαρκός την φύσιν), было характерно для гностиков и ма-нихеев, которые в IV в. активно паразитировали на теле египетского христианства, о чем, среди прочего, свидетельствуют и находки в Наг-Хаммади. См.: Хосроев А. Из истории раннего христианства в Египте. На материале коптской библиотеки из Наг-Хаммади. М., 1997, с. 157—193. В IV в. большую популярность в Египте стяжал и некий Иеракас (Гиеракас), у которого было много последователей. По сообщению св. Епифания Кипрского, он был человеком всесторонне образованным и необычно способным (οξύς κατά πάντα τρόπον). Обратившись в христианство, Иеракас, однако, «не сохранил верность житию Христову» (ουκ ενέμεινε τη του Χρίστου πολιτεία) и отпал в ересь. Среди прочих заблуждений Иеракаса св. Егшфаний называет и отрицание воскресения плоти (при утверждении, что воскреснет одна только душа: την σάρκα μή άνίστασθαι το παράπαν, άλλα την ψυχήν μονωτάτην). При всем этом, Иеракас поражал многих своим подвижничеством и обладал редкой способностью убеждения, вследствие чего «многие из египетских подвижников последовали за ним». См.: Epiphanius III. Panarion haer. 65—80. De fide. Hrsg. von K. Holl und J. Dummer. Berlin, 1985, S. 132—135. Влияние идей как гностиков и манихеев, так и «иеракитов», сказывалось на отдельных представителях египетского монашества. Возможно, под этим влиянием находился и Патхелфий. Примечательно, что Руфин сообщает об одном случае, происшедшем с преп. Макарием Египетским. Некий иеракит «смутил весьма многих братий-пустынников, наконец дерзнул явиться к Макарию и обличать его в неправомыслии». Не вступая в долгие словопрения с еретиком, преп. Макарий изобличил его лжеучение тем, что воскресил одного из умер- ϊιιηχ братий. См.: Жизнь пустынных отцев. Творение пресвитера Руфина. Сергиев Посад, 1898, с. 100—101.
   См.: 1 Кор. 15:52-54. Ср. толкование: «Дабы кто-нибудь, слыша, что плоть и кровь Царствия Божия не наследят, не подумал, что тела не воскреснут, он присовокупляет: подобает тленному сему облещися в нетление, и мертвенному сему облещися в бессмертие. Тленное есть тело, и мертвенное есть тело; тело остается, потому что, что облекается: исчезают же смертность и тленность, когда оно облечется в бессмертие и нетление. Посему не сомневайся, как тело будет жить бесконечно, когда слышишь, что оно будет нетленно». Святаго отца нашего Иоанна , Архиепископа Константинопольскаго, Златоустаго , Беседы на Первое Послание св. Апостола Павла к Коринфянам, ч. II. Спб., 1858, с. 406.
   Данное выражение (σκηνήν ποιειν) подразумевает устройство временного обиталища (шатра, большой палатки или шалаша и т. д.).
   См.: Деян. 9:34. О чудотворном действии крестного знамения см. выше примеч. 78.
   Соответствует 22 ноября.
   Проблема впадения в грехи после таинства крещения была достаточно насущной в древней Церкви. Судя по «Пастырю Ермы», среди древних христиан существовало течение «стро-гах», считавших, что после этого таинства никакой грех (особенно, тяжкий) недопустим, ибо даже искренним покаянием христианину нельзя добиться у Бога прощения грехов. Поэтому они утверждали, что может быть только одно покаяние перед таинством крещения. Сам автор «Пастыря» придерживался более мягкой и «домостроительной» точки зрения на сей счет. См.: Сидоров А. И. К урс патрологии. Возникновение церковной письменности. М., 1996, с. 126—127. Она и возобладала в Церкви: слова преп. Феодора отражают общецерковный взгляд на эту проблему. Важно, что он подчеркивает верность «апостольской вере» (την άποστολικήν πίστιν φυλάττοντες), т. е. Православию, без которого никакое покаяние недействительно.
   Согласно толкованию Евфимия Зигабена, «истканное из козьих волосьев вретище было знаком покаяния, смирения и злострадания. Ибо подвергавшиеся великому и безутешному бедствию надевали, на себя вретище и посыпали пер-стию, или золою, главы свои; а когда получали утешение, разрывали вретище и носили одежды светлые и радостные. Итак, Давид здесь говорит: Ты, Господи, — разорвал вретище мое, то есть сбросил с меня сетование и прежнюю скорбь, и вместо сего препоясал, то есть одел, меня веселием». Толковая Псалтырь Евфимия Зигабена , с. 174.
   Ср. толкование: «Дабы не подать повода к распрям тем, что одних приветствует так, а других иначе, об одних отзывается с большими, а о других с меньшими похвалами, всех уравнивает святым лобзанием, дабы ни высший не презирал низшего, ни низший не завидовал высшему; потому что святое лобзание все умиротворяет и уравнивает». Блаженного Феофилакта Архиепископа Болгарского Толкование на Послание св. Апостола Павла, с. 102.
   Это место «Послания Аммона» еще раз подтверждает тот общеизвестный факт, что, хотя преп. Антоний и не знал лично преп. Пахомия, между ним и пахомиевскими иноками существовали тесные и самые теплые отношения, зиждящиеся на духовном сродстве. См.: Backt Н. Antonius und Pachomius. Von der Anachorese zum Cönobitum // Antonius Magnus Eremita. 356—1956. Studia ad antiquum monachismus spectantia cura B. Steidle. Roma, 1956, S. 103—107. Судя по всему, преп. Феодор, в отличие от преп. Пахомия, был лично знаком с «отцом монашества».
   Св. Кирилл Александрийский изъясняет это место так: «Не пророки, говорит, наводят на кого-либо бедствия; ибо они — люди, подобные вам по своей природе. Но они удостоены от Бога дара — знать все, что Он хочет совершить — послать ли городам и странам блага, или то, что обыкновенно причиняет им скорбь». Творения святаго Кирилла Александ-рийскаго, ч. 9, с. 443. В ссылке на это место Священного Писания у преп. Антония явно прослеживается самосознание древними старцами того факта, что их служение есть органическое продолжёние служения ветхозаветных пророков. Кроме того, необходимо принимать во внимание, что харизмы пророчества пышно расцвели в первохристианские времена, когда, по словам св. Иоанна Златоуста, «Было гораздо больше пророков, нежели в Ветхом Завете, потому что этот дар был ниспосылаем не на десять, двадцать, пятьдесят, или сто человек, но обильно изливалась эта благодать, и каждая церковь имела много пророков». Святаго отца нашего Иоанна, архиепископа Константинопольскаго, Златоустаго, Беседы на Первое Послание св. Апостола Павла к Коринфянам, ч. И. Спб., 1858, с. 179. Новое возрождение пророчества происходит в древнем монашестве.
   Как полагает один из крупнейших западных патрологов Й. Кастен, данное послание следует считать подлинным посланием преп. Антония. См.: Quasten J. Patrology, v. III. The Golden Age of Greek Patristic Literature. From the Council of Nicaea to the Council of Chalcedon. Utrecht-Antwerp, 1975, p. 152. К мнению этого почтенного ученого можно только присоединиться, отметив лишь, что данное послание органично вписывается в общий контекст аскетического богословия «отца монашества», который неоднократно высказывался о прощении грехов по милосердию Божиему, подчеркивая, однако, что сами согрешившие не должны забывать грехов своих, хотя Бог и забыл их. См.: Matta El-Maskine. Sainte Antoine asceete selon l'Evangile. Abbaye de Bellefontaine, 1993, p. 64—66.
   Букв, «тайно, таинственно» (μυστικώς), но подразумевается, несомненно, узкий круг монахов.
   В послушание привратника (πυλωρός) в пахомиевских монастырях обычно входила обязанность встречать всех приходящих в обитель и докладывать о них настоятелю, поступая соответственно его повелениям. Можно отметить, что радушное гостеприимство было обычным для древних иноков. См.: Казанский П. С. О бщий очерк жизни иноков египетских, с. 461—469. В «Правилах Пахомия» указывается, каким образом должно поступачь с различного рода посетителями: монахами и клириками (им оказывалось особое почтение умывали ноги и отводили в особый дом), мирянами (из которых женщинам предназначалось специальное место вне монастыря) и родственниками. См.: Pachomian Koinonia, ν. II, p. 153—155. Кроме того, «св. Пахомий позаботился о том, чтобы каждого вступающего в монастырь брата встречали иноки особенно благочестивые и мудрые. Эти иноки-привратники каждого нового брата встречали, устраивали и в течение трех лет искуса до облачения его в монастырскую одежду усердно назидали своими беседами, предохраняя его от всякого зла». Архимандрит Палладий. Указ. соч., с. 66. Виссарион, вероятно, принадлежал к этим «особенно благочестивым и мудрым инокам».
   По свидетельству Аммиана Марцеллина, «в древние времена в Египте было три провинции: собственно Египет, Фиваида и Ливия; впоследствии прибавились две: от Египта отделена была Августамника и от безводной Ливии — Пентаполь». В Августамнике славился город Пелузиум (или: Пелусий). См.: Аммиан Марцеллин. Римская история, с. 273. Под «Августамником» обычно подразумевалась восточная часть дельты Нила, а под «Египтом» — ее западная часть. Таким образом, отец Аммона искал его только в нижнем Египте,.. не догадываясь о том, что сын пребывает в верхнем Египте.
   Ср., например, у св. Василия Великого, который отнюдь не благосклонно относится к свиданиям монахов (особенно, молодых) со сродниками. Среди прочего он приводит такой аргумент: «Всего же более у тех, которые еще только навыкают добродетелям, должно всеми мерами отнимать поводы ко греху, из которых важнейший есть памятование прежней жизни, чтобы не случилось с ними сказанного, что возвратились сердцем своим в Египет (Чис. 14:4); — а сие всего чаще бывает при постоянных беседах с родными по плоти». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппадокийския, ч. V, с. 138. Подобное строгое отношение к родственным связям иноков было присуще многим представителям древнего монашества, но преп. Феодор, как видно из дальнейшего, в конкретном случае оказался весьма мягким. Что же касается просьбы Ам-мона дать ему в сопровождение двух монахов, то киновитам в древности обычно не разрешалось покидать обитель в одиночку. См.: Backt Я Antonius und Pachomius, S. 71.
   Из названных здесь подвижников, помимо широко известного преп. Амуна (Аммона) Нйтрийского, в источниках часто встречается имя его ученика Феодора Еннатейского, три «апофтегмы» которого вошли в «Достопамятные сказания» (с. 199). Он был свидетелем чуда, когда его святой учитель был силой Божией Перенесен через реку. См.: Церковная история Эрмия Созомена Саламинскаго, с. 53—54. Елуриона (его не следует путать с монахом того же имени, упоминаемым выше в «Послании Аммона») и Аммония (имя слишком распространенное в Египте) трудно отождествить с какими-либо известными подвижниками. О Памво и Пиоре сохранилось достаточно много сказаний; ряд из них передает, например, Сократ. См.: Сократ Схоластик . Церковная история. М., 1996, с. 187—188, Вообще, можно отметит, что, судя по данному свидетельству «Послания Аммона», между пахомиевскими и нит-рийскими иноками существовали довольно тесные связи.
   Эти гонения произошли после Миланского Собора 355 г., на котором присутствовало более 300 западных епископов и небольшое количество восточных. Под давлением императора Собор осудил св. Афанасия, хотя, из Александрии он был изгнан несколько позднее — в начале 356 г. См.: Hefele Ch. Histoire des conciles d'apres des documents originaux, 1.1, 2. Paris, 1907, p. 872—884.
   Сам св. Афанасий в «Истории ариан» описывает эти гонения так: «Сорок человек мирян и дев, сперва поставив на огонь, послали потом в заточение. Девам наносили раны финиковыми жезлами, отчего иные через пять дней умерли, а у других, по причине вонзившихся в тело спиц, надлежало их вырезывать, и они терпели мучения тягчайшие смерти. Но для всякого имеющего здравый смысл еще ужаснее, как ни свойственно это нечестивым: когда мучимые призывали, имя Христово, — ариане еще более скрежетали на них зубами. Даже тела отшедших не отдавали своим для погребения, но скрывали, чтобы утаить убийство; однако же не утаили, потому что видел целый город, и все отвращались от них, как от кровопийц, от злодеев и разбойников. Разоряли они и монастыри; и монахов покушались бросать в огонь; грабили дома; остатки денег, положенные епископом на сохранение в дом свободных граждан, расхищали и присвояли себе; вдов били по пятам; запретили подаяние милостыни». Святитель Афанасий Великий . Творения, т. II, с: 165.
   Имена этих епископов и описание их страданий см.: Там же, с. 164.
   Св. Афанасий говорит об этом так: «Когда были мы на бдении во храме и совершали молитвы, — потому что в пятницу надлежало быть службе, — вдруг около полуночи пришел к нам в церковь дук Сириан со многими легионами воинов, у которых были оружия, обнаженные мечи, стрелы и иные воинские снаряды, и шлемы на головах. И действительно, когда молились мы и было у нас чтение, — разбили они двери; а как скоро усилием множества двери были отворены, Сириан отдал приказание: и одни стали стрелять, другие восклицали, произошел стук оружий, засверкали мечи при свете светильников. А вслед уже за этим убиваемы были девы; многие потоптаны, падая друг на друга, при наступлении на них воинов; раненные стрелами, мужчины умирали». Там же, с. 174.
   Ряд западных епископов во главе с папой Яиберием (Осий Кордубский, Евсевий Верчельский идр.), которые активно защищали Православие и поддерживали свАфанасия, были отправлены в ссылку также в результате Миланского Собора. См.: Феодорит епископ Кирскйй. Церковная история. М., 1993, с. 92—97. По словам А. Спасскрго, «оппозиция-Запада была сломлена: все сторонники Афанасия подпали изгнанию, прочие же епископы формально (согласились на осуждение его и вступили в общение с его противниками». Спасский А . История догматических, движений, с. 342.
   Георгий .Каппадокиянин занял александрийскую кафедру вместо св. Афанасия, лишь с помощью военной силы, сломив сопротивление православных. Дурной репутацией он прославился и в своем мирском прошлом будучи одним из самых коррумпированных чиновников в Константинополе. Кстати сказать, Георгий являлся и одним из учителей будущего императора Юлиана Отступника. Насилия Георгия, как александрийского предстоятеля, вызвали такое возмущение всех жителей Александрии, что в августе 358 г. они восстали и изгнали его из города. См.: The Church in the Christian Roman Empire by J. R. Palanque, G. Bardy, P. de Labriolle, G. de Plinval et L. Brehier, v. I. London, 1949, p. 181—182.
   В виду известного расхождения текста этой книги в «Сеп-туагинте» с церковнославянским и русским переводами, мы передаем текст «Семидесяти толковников», который цитируется в послании Феодора.
   Сходное экклесиологическое толкование этого места Священного Писания наблюдается у ев. Кирилла Александрийского: «Итак, во время пришествия Спасителя нашего несравненно славнейшим явился храм Божий, настолько лучше и превосходнее древнего, насколько, как об этом каждый может судить, отличается и подзаконное служение от Христова и евангельского, и истина от сеней». Поэтому «несомненно, что слава последнего храма, то есть Церкви, будет больше». Творения святаго отца нашего Кирилла Александ-рийскаго , ч. 10. Сергиев Посад, 1897, с. 433—434.
   Из всех поименованных здесь лиц известен Драконтий. Он был сначала монахом, а затем, по настоятельному убеждению св. Афанасия (написавшего специальное послание ему), принял на себя крест епископского служения в Малом Гермополе (ок. 354 г.). Вместе с другими сторонниками св. Афанасия Драконтий подвергся гонению, организатором которого был дук Севастиан. Как говорит святите, ль, «епископа Драконтия заточили, в пустынные места около Клисмы». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. II, с. 164.
   Диоскор, ученик аввы Памво, был одним из четырех «длинных братьев» — известных нитрийских подвижников, славящихся в свое время святостью жизни, а в конце IV в. обвиненных в «оригенизме». Архиепископ Феофил, до возникновения «оригенистских споров» весьма благоволивший к «длинным братьям» и высоко ценивший их, рукоположил Диоскора во епископа Малого Гермополя в 394 г. См.: Guillaumont Α. Les «Kephalaia gnostica» d'Evagre le Pontique et l'histoire de Torigenisme chez les Grecs et chez les syriens. Paris, 1962, p. 62. После изгнания монахов — «оригенистов» из Египта Диоскор, по свидетельству Созомена, вместе с братом Аммонием и еще 80 скитскими и нитрийскими иноками поселился в Палестине (ок. 400 г.) в г. Скифополе. См.: Церковная история Эрмия Созомена Саламинскаго , с. 572. Однако вскоре (до 403 г.) Диоскор умер.
   Изгнание св. Афанасия произошло в феврале 356 г. при императоре Констанции. Когда этот император скончался, то новым василевсом был провозглашен в ноябре 361 г. Юлиан. Его указом «все, изгнанные в предшествующие царствования, епископы возвращались «в свои города и провинции». Впрочем, этим указом они были обязаны не уважением нового императора к Православию; потому что возвращались все епископы без различия в их образе мыслей; а еще более потому, что Юлиан тогда же объявил свое покровительство религии языческой. Нет! — Он хотел противопоставить свое правление царствованию Констанция, как отличающееся свободою и терпимостью, хотя скоро изменил своему намерению». Вместе впрочими епископами был возвращен в Александрию и св. Афанасий (февраль 362 г.), но вскоре (октябрь 362 г.) он был вновь изгнан. Ибо «сильное влияние Афанасия на город Александрию и на дела отдаленных церквей встревожило Юлиана. От Александрии, еще недавно славившейся своею философиею, которая стремилась поддержать верования язычества, он, ожидал вспомоществования, а не противления своим планам. И епископов он вызывал из заточения, православных и ариан, не для блага Церкви, но для того, чтобы более расстроить ее раздорами и среди несогласий делать, что ему хотелось. Обманувшись в своих ожиданиях, он воспользовался лукавою неопределенности») своего эдикта о возвращенных епископах. Там не было сказано, что они могут вступить в управление своими церквами, хотя никто иначе и. не мог разуметь данного позволения. Итак, вменяя Афанасию в вину, будто бы он самовольно присвоил себе права, у него отнятые прежними императорами, Юлиан дал повеление изгнать его из Александрии немедленно». Горский А. В. Жизнь святаго Афанасия Великаго, Архиепископа Александрийскаго. Сергиев Посад, 1902, с. 99, 106.
   См.: 1 Кор. 3:1. Ср. толкование свт. Феофана, говорящего о таких «младенцах» следующее: «У некрещеных и начатка нет духовной, жизни, а у них она есть, они уже возродились в духе, но рожденный в них новый человек — еще в младенчестве, еще вокруг него прорываются проявления плотской и душевной жизни, только эти должны молиться и совсем кончиться, а тот расти и мужать». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Первое Послание к Коринфянам, с. 122. Аммон этой фразой (μικρών και έτι νηπιαζόντων έν Χριστώ) обозначает, возможно, новоначальных иноков.
   Данное выражение (έν τη μεγάλη εκκλησία) подразумевает, скорее всего, главный собор в Александрии.
   Об этих двух архиереях ничего неизвестно.
   В рукописной традиции имеется разночтение: «ибо Афанасий часто встречался с ним».
   Об этом подвижнике, носящем весьма распространенное в Египте имя (разновидность имени «Аммон»), трудно сказать что-либо конкретное.
   Сократ сообщает, что правитель Александрии, по повелению Юлиана, решил схватить святителя. «Посему Афанасий опять обратился в бегство, сказав своим приближенным: «Удалимся, друзья, на короткое время; это только облачко, оно скоро пройдет». Сказав так, он тут же взошел на корабль и поплыл-по Нилу в Египет. Те, кому хотелось схватить его, гнались за ним. Но когда преследовавшие4 были уже недалеко, и спутники советовали,Афанасию бежать , опять в пустыню, он избавился от преследователей искусной выдумкой, а именно: посоветовал обратиться назад и плыть им навстречу, что и было тотчас исполнено. Когда незадолго пред тем убегавшие приблизились к преследовавшим, последние, ни о чем другом не спрашивая первых, спросили только, где, полагают они, находится Афанасий. Те отвечали, что Афанасий недалеко, и что, если они поспешат, могут тотчас же взять его. Быв обмануты этим, они с поспешностью, но напрасно, гнались за ним, а он, избавившись от опасности, тайно прибыл в Александрию и жил там в неизвестности до тех пор, пока не прекратилось гонение». Сократ Схоластик. Церковная история. М., 1998, с. 149. Правда, сам Афанасий в «Послании Аммона» свидетельствует, что он скрывался в Антиное, т. е. в Фи-ваиде, а не в Александрии.
   Ср. характеристику св. Афанасия: «Так как он был наиболее сильным и безупречным противником арианства, то к его низложению и устранению были направлены все усилия ариан. Отсюда епископское служение Афанасия представляет собою непрерывный ряд преследований и страданий. Пять раз он был изгоняем из Александрии». Попов И. В. К онспект лекций по патрологии (литография). М., 1912, с. 154. Во всех. этих скорбях и преследованиях святитель сохранял неизменную твердость духа.
   См. выше примеч. 100. Вообще в древнем монашестве к смеху относились отрицательно. См.: Steidle В. Das Lachen im alten Mönchtum // Benediktinische Monatschrift, Bd, 20, 1938, S. 271—280. Однако в данном случае речь идет не о предосу-дйтельном смехе, но об улыбке (έμειδιασεν) и смехе, как выражении любви и радости.
   Следует отметить, что обвинения святителя якобы в трусости выдвигались арианами, о чем он и сам пишет: «Слышу, что Леонтий, который ныне в Антиохии, Наркисс из города Неронова, Георгий, который ныне в Лаодйвди, и прочие с ними ариане много разглашают о мне и порицают меня, называя боязнию, что не пришел и не выдал себя им; когда искали меня убить». Приведя многочисленные примеры из Священного Писания, св. Афанасий говорит: «Святые, как сказано, предаваясь бегству, преимущественно и по особому смотрению были сохраняемы, как врачи, ради имеющих в них нужду. А для прочих и вообще для всех нас человеков такой закон: бегать от гонителей, укрываться от ищущих и не искушать дерзновенно Господа, но ожидать… пока наступит определенный час смерти, или соблаговолит что о них Судия, как Сам признает наилучшим; быть готовыми, чтобы по. требованию времени, когда уловят гонители, подвизаться за истину даже до смерти. Это соблюдали и блаженные мученики среди бывших по временам гонений: гонимые бегали, укрываясь терпели, отысканные страдали. Если же некоторые из них сами приходили к гонителям, то и это делалось не просто, но в то же время свидетельствовали о себе, и для всех делалось это явственным, что их ревность и такое внезапное появление пред гонителями были от Духа». Святитель Афанасий' Великий . Творения, т. И, с. 76, 94.
   Блаж. Феодорит повествует о сирийском подвижнике Савве: «В тот самый день, когда Юлиан был убит, Савва, во время молитвы, получил откровение ö его смерти, хотя от монастыря отшельникаг до царского лагеря считалось болеедвадцати станций. Говорят, что когда он молился и просил милости у Человеколюбца Господа, вдруг поток его слез прекратился, лицо засияло радостью, воодушевилось, просветлело и таким образом обнаружило веселие духовное. Заметив эту перемену, люди к нему приближенные, умоляли его открыть им причину своей радости, и он сказал им, что за свои неправды наказан дикий вепрь, опустошитель Божия вертограда, что он теперь мертв и замыслы его прекратились. Узнав об этом, все возвеселились, вознесли Богу благодарственную песнь и после, через вестников о смерти Юлиана, удостоверились, что он был убит в тот самый день и час, когда провидел и предсказал это святой старец». Феодорит, епископ Киррский. Церковная история. М., 1993, с. 134—135. В «Лав-саике» подобное же видение связывается с личностью Дидима Слепца. См.: The Lausiac History of Palladius, v. II, p. 20—21. Наконец, в «Достопамятных сказаниях» передается повествование св. Епифания Кипрского о том, что св. Афанасий сам предсказал смерть Юлиана за день до того, как она действительно произошла. См.: Достопамятные сказания, с. 57.
   Император Иовиан, сменивший Юлиана, процарствовал всего 8 месяцев, скончавшись в феврале 364 г. При нем убежденном христианине в никейском смысле, христианство было восстановлено. Но последнее обстоятельство не обозначало гонений против язычников, опасения которых, при вступлении на престол нового императора, оказались неосновательными. Целью Иовиана было установить в государстве порядок, существовавший до Юлиана. Была объявлена свобода совести. Он разрешил открыть языческие храмы и приносить жертвы. Несмотря на свои никейские убеждения, Иовиан не принимал принудительных мер против других церковных партий. Христианские изгнанники различных направлений вернулись из ссылки». Васильев А. А. И стория Византийской империи. Время до Крестовых походов (до 1081 г.). Спб., 1998, с. 133.
   По сообщению Созомена, в начале царствования Иовиана «блюститель александрийской кафедры Афанасий, посоветовавшись с близкими к себе, счел нужным видеть царя-хрис-тианина. Прибыв в Антиохию, он представил ему о всем, что требовалось. А по словам других, царь сам пригласил этого мужа — с намерением слышать его мнение о том, что надлежало делать относительно веры и Православия». Ариане и на этот раз пытались подстроить козни святителю, но император не пошел у них на поводу и вернул св. Афанасия на его кафедру. См.: Церковная история Эрмия Созомена Саламинскаго , с. 384—386.
   Памво был священником в Нитрии, прожив около 70 лет (304—374). О нем см.: Chitty D. J. T he Desert A City. An Introduction to the Study of Egyptian and Paledtinian Monasticism unde the Roman Empire. N. Y., 1966, p. 29, 33, 46—47, 56, 69, 72.
   В виду распространенности имени «Исидор», трудно отождествить данного подвижника. Очень возможно, что он был тем пресвитером в Скиту, о котором свидетельствует Палладий в «"Лавсаик"е» (повествуя о Моисее Ефиоплянине) и преп. Иоанн Кассиан Римлянин (Исидор — предшественник Пафнутия). Подробно о нем см. предисловие к изданию: Les Apophtegmes des Peres. Collection systematique, t. I. Ed. par J. — C. Guy // Sources chretiennes, N 387. Paris, 1993, p. 57—59. Впрочем, не исключено, что. здесь подразумевается Исидор Странноприимец, который, по сообщению Палладия, также был пресвитером и в молодости подвизался в Нитрии. См.: The Lausiac History of Palladius, ν II, p. 15—16.
   Трудно решить, какой из двух великих подвижников (Мака-рий Египетский или Макарий Александрийский) упоминается в конкретном случае. Следует отметить, что уже в древности их путали между собой. См.: Сидоров А. И. П реподобный Макарий Египетский и проблема «Макарьевского корпуса» // Альфа и Омега, № 3 (21), 1999, с. 127—128.
   Из перечисленных здесь подвижников под Паисием подразумевается, вероятно, брат аввы Пимена (хотя, возможно, и Паисий — брат Исаии; см.: The Lausiac History of Palladius, p. 37—39); под Павлом — быть может, Павел Космит или Павел Великий. См.: Достопамятные сказания, с. 168. Здесь же (с. 169) упоминается авва Псой и преп. Исайя (с. 67—68). Исаак тождественен, скорее всего, авве Исааку, пресвитеру из Келлий (Там же, с. 72—74). Что касается Писира и «другого Павла», то их отождествить трудно.
   Данное ответное послание Феофила в рукописной традиции обычно присовокупляется к письму самого Аммона.
   Данный термин (αδελφότης) в святоотеческой письменности довольно часто обозначало монастыри и монашеские общины. В частности, именно в этом смысле его неоднократно употребляет преп. Макарий Египетский. См.: Творения древних отцов-подвижников, с. 99—100, 114 и т. д.

Жизнь и деяния святой и блаженной учительницы [нашей] Синкли...

   Необходимо, чтобы все люди были посвящены [в знание] доброго. Ведь если бы они были обученными в таких вещах, то пребывали бы невинными в жизни [своей]. В самом деле, многое полезное сокрыто от невежд. Это случается с ними вследствие того, что мысль их совсем притупляется от нерадения. Ведь часто бывало, что драгоценные жемчужины попадали в руки бедняков, а они, будучи совсем несведущими в подобных вещах, пренебрегали ими, как чем-то незначительным и ничтожным. Так и мы, имея душу младенческую и неопытную, случись нам обладать подобным жемчугом, рассматриваем его как нечто незначительное, обращая внимание лишь на внешний вид и совсем не ведая о естестве его. Однако, если ближние хоть немного наставят нас, [раскрыв] красоту этого жемчуга, то тогда и в нас возникает божественная любовь к виденному. Ведь сами деяния [святых могут] возжечь в духе [нашем такую] любовь.
1. Впрочем, что говорю о тех, которые существуют ныне (и самого себя причисляя к ним), словно знающих нечто и [способных] повествовать нечто [достойное] о славной и блаженной Синкли-тикии? Ведь я думаю, что никакое человеческое существо не в силах описать ее благие деяния. Даже если кто-нибудь попытался рассказать о ней, то он не смог бы [даже чуть-чуть] приблизиться к цели своих стремлений, хотя и был бы [человеком] мудрым и принадлежащим к числу людей сведущих. Ибо подобно тому, как желающие пристально глядеть на солнце лишь повреждают свое зрение, так и пытающиеся [словно] в зеркале отразить жизнь ее испытывают головокружение от величия свершений [святой] и, ослабнув и лишившись сил, подвергаются расстройству мыслей. 2. Мы же, изыскивая, соразмерно собственным силам, [все], что относится к ней, и услышав кое-что о первом [периоде] жизни [святой] от ее сверстников, а также слабо озарившись деяниями ее, приступили к написанию [этого Жития], накапливая для самих себя спасительную пищу. Но изложить [все] достойно самой святой невозможно для нас и, [думаю], тяжело для многих. 3. Названная по имени небесного Собора происходила из страны Македонской. Ибо когда ее предки прослышали о боголюбии и христолюбии александрийцев, то они прибыли из Македонии в город Македонца. Прибыв же в эту страну и найдя, что действительность лучше молвы, они охотно, поселились в ней [навсегда]. Не увеселялись они множеством народа и не удивлялись величию строений, но найдя единообразную веру вместе с чистой любовью, сочли чужбину второй родиной. 5. Блаженная Синклитикия была и родом славна, и украшена [всем] тем, что в [этом] мире считается приятным. Имела она единомысленную сестру, а также двух братьев, отличающихся возвышенным [образом] жизни. Один из них умер в детском возрасте; другой же, достигнув двадцатипятилетия, по воле родителей должен был вступить в брак. И когда все было готово к предстоящему [торжеству] и народом стали совершаться символические действия, [душа] молодого человека отлетела, словно птица из силков, променяв земную невесту на непорочный и свободный собор святых [на небесах]. 6. Синклитикия же, находясь еще под родительским покровительством, прежде всего упражняла душу в Боголюбии; о теле же заботилась ровно настолько, насколько [это необходимо для того, чтобы] следить за порывами естества. 7. Ибо телом она была необычайной красоты, и уже в раннем возрасте приходили свататься к ней многие искатели ее руки: одни лрельщались богатством, другие — благопристойностью родителей, но более всего привлекались красотой самой девушки. Родители с удовольствием склоняли девицу к браку, торопя ее [выйти замуж], чтобы от нее, [хотя бы по женской линии], сохранить свой род. Она же, придерживаясь целомудренного и благородного образа мыслей, никак не поддавалась родительским увещаниям. Внимая словам о мирском браке, [Синклитикия] помышляла о браке небесном и, пренебрегая многими взыскателями ее руки, склонялась [сердцем] к единственному Небесному Жениху. 8. «И у блаженной Феклы появилась истинная ученица, следующая тем же наставлениямЛчто и она. Ибо единственным Суженным обеих был Христос, а сватом обеих был один и тот же Павел.   Я думаю, что у них и брачные покои не были различными, ибо опочивальней обеих являлась Церковь и для обеих поет [там] божественные и возвышенные песни сам Давид. Ведь он кимвалами доброгласны-ми увеселяет души, врученные Богу, тимпанами и десятиструнными псалтирями возносит [Ему] совершеннейшую песню. А Мариам вводит хористок на эти священные браки, говоря: «Поим, Господеви, славно бо прославися» (Исх. 15:21). И яства на этой божественной трапезе были общими для [обеих] вкушающих их: «Вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс. 33:9). Одной и той же была и ткань их брачных одежд. «Елицы во Христа креститеся, во Христа облекостеся» (Гал. 3:27).» Их любовь ко Господу была одинаковой; ибо не только одних и тех же даров удостоились они, но и в одних и тех же подвигах состязались. Нет никого, кто бы оставался в неведении относительно мученичества блаженной Феклы, [ибо всем известно] как боролась она с огнем и лютыми зверями. Но думаю, что добродетельные труды и подвиги Синклитикии не сокрыты от многих. Я считаю труды Феклы более легкими, ибо она сокрушила злобу врага, имея дело с внешними проявлениями этой злобы; а в случае с Синклитикией эта злоба проявилась более сильно, приводимая в движение изнутри посредством супротивных и губительных помыслов.
9. Очи ее не прельщались ни [изысканными] тканями пестрых одежд, ни различными цветами многоценных камней; кимвал не обольщал слуха ее, а свирель не ослабляла силы души ее. Не размягчали ее ни слезы родителей, ни увещания кого-либо из родных, но, обладая разумением подобным адаманту, [Синклитикия никогда] не отвращалась умом [от избранной ею цели]. Но затворив, словно двери, все чувства, беседовала [только] наедине со своим Женихом, говоря словами Писания: «Брат мой мне, и аз ему» (Песн. 2:16). А если где бывали пустые и темные беседы, то их она избегала, затворяясь во внутренних покоях души. Если же случалось ей слышать полезные и светлые назидания, то все свое разумение она устремляла к постижению того, о чем шла речь. 10. Не нерадела [святая] и о спасительном лекарстве для тела, ибо имела столь сильную любовь к посту, что ничто из находящегося в этом мире не могло сравниться для нее с постом. Ибо она считала его оплотом и основанием других [добродетелей]. И если иногда по необходимости ей приходилось принимать пищу не в обычное время, то с ней происходило противоположное по сравнению с тем, что [обыкновенно] происходит с вкушающими: лицо ее бледнело, а тело худело. Ведь когда приводящее в движение вызывает неприятные ощущения, то это имеет следствием расторжение приводимого в движение. Ибо от положения начала [чего-либо] зависят [все] последующие следствия, вытекающие из этого начала. Поэтому у тех, кому пища доставляет удовольствие, тело делается цветущим; и наоборот: у тех, кому она не приносит удовольствия, плоть делается изможденной и худой. Свидетелями моих слов являются больные. Блаженная же Синклити-кия, стараясь быть немощной телом, становилась цветущей душой. Поступала она по словам Апостола: «Насколько внешний наш человек тлеет, настолько внутренний обновляется» (2 Кор. 4:16). Так она подвизалась, будучи скрытой для многих. 11. Когда родители ее скончались, [Синклити-кия], еще более вдохновившись Божиим помышлением, берет с собой сестру, лишенную зрения, удаляется из отчего дома и поселяется в гробнице одного из своих родственников, расположенной за городом. Распродав все оставленное [ей в наследство] имущество и раздав [деньги] нищим, онапри-звала одного, из пресвитеров и тот портриг ее. Тогда сняла она с себя всякое украшение, ибо обычно принято называть волосы украшением женщин. Это событие было символом того, что душа ее стала простой и чистой. Тогда она в первый раз удостоилась названия девы. 12. Раздавая имущество нищим, она сказала: «Я удостоилась великого имени, и не имею ничего достойного, чем бы могла воздать [щедро] Одарившему меня. Если, [когда речь идет] о внешних вещах, [люди готовы] ради тленного почета жертвовать всем имуществом своим, то тем более мне, удостоенной такой благодати, разве не следует пожертвовать вместе с так называемым имуществом и [своим] телом? Что говорю об имуществе или теле, когда все принадлежит Ему? Ведь «Господня земля, и исполнение ее» (Пс. 23:1)». Этими словами водворив в себе смиренномудрие, она проводила жизнь в безмолвии. 13. Находясь еще в родительском доме, [Синкли-тикия] достаточно подготовилась к [подвижническим] трудам, а потому, достигнув середины ристалища, [легко] преуспеяла в добродетелях. Те же, которые приступают к этому Божественному таинству необдуманно и не имея навыка [в подвижничестве], не обретают взыскуемого, поскольку не предусмотрели заранее [многих] частностей. Подобно тому, как собирающиеся путешествовать прежде всего заботятся о дорожных припасах, так и она, запасшись-йре-жними трудами, словно дорожными припасами, безбоязненно отправилась в свой горний путь. [И как бы] заранее приготовив [все] для завершения строительства, она возвела для себя надежнейший оплот. Если строительство зданий в здешнем мире осуществляется из внешних материалов, то совсем обратное совершила она: не собирала она внешних материалов, но, наоборот, и те, которые были внутри нее, удалила от себя. Раздав имущество свое бедным, оставив-гнев и памятозлобие, отвергнув зависть и славолюбие, она построила храмину свою на камне;   воздвигла терем, который отовсюду виден и во внутренних покоях которого царствует тишина.
14. Впрочем, зачем много говорить? Ибо еще только начав [подвизаться], она превзошла и уже навыкших в монашеской жизни. Подобно тому, как наиболее одаренные от природы среди детей, еще проходя начальное образование, соперничают с более старшими и более продолжительное время обучающимися у .учителей, так и Синклитикия, пылая духом, опередила остальных [подвижниц]. 15. Мы не можем ничего сказать о ее деятельной и подвижнической жизни, потому что она никому не позволяла быть зрителем ее. Не желала она и того, чтобы были провозвестники ее подвигов. Не столько заботилась она о доброделании, сколько о том, чтобы скрыть и утаить [добрые дела]. Совершала она это, руководимая не завистью, а Божией благодатью. Ибо [всегда] держала в уме речение Господне, гласящее: «Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 6, З). Таким образом она скрытно исполняла [все] то, что приличествовало [иноческому] обету. 16. С раннего возраста и до зрелых лет она не только избегала всяких встреч с мужчинами, но весьма усиленно упрашивала [делать то же самое] и принадлежащих к одному полу с ней. И делала это по двум причинам: чтобы не быть прославленной за преизбыток подвижничества и чтобы, вследствие телесной потребности, не удалиться от добродетели! 17. Таким образом она обуздывала первые порывы души, не позволяя им увлекаться телесными желаниями. Подобно тому, как у пышно разросшегося дерева обрезаются побеги неплодоносных ветвей, так и она тернистые отростки мысли отсекала постом и молитвой. [Тем не менее], если какой-нибудь из этих отростков продолжал расти, то против него применяла она замысловатые средства, изнуряя тело всяческими трудами. Она не только начинала воздерживаться от хлеба, но довольствовалась и малой толикой воды. 18. Когда воздвигалась на нее вражия брань, то прежде всего молитвой призывала она на помощь своего Владыку, ибо одного только подвижничества не было достаточно, чтобы отразить натиск льва.   И отзываясь на мольбу, приходил Господь, а супротивник убегал. Впрочем, часто враг продолжал сражение, а Господь [медлил] и не прекращал схватку, чтобы тем самым сделать более закаленной добродетельную душу. А она, как бы приумножая [уделенные ей дары], еще более усиливается ради победы над врагом. Ибо [святая] не довольствовалась только тем, что умерщвляла себя скудной пищей, но и пыталась лишить себя той еды, [вкушение которой связано] с удовольствием. Ела хлеб с отрубями, воды часто совсем не пила, спала на голой земле, и то до определенного времени. И до тех пор, пока продолжалась брань, пользовалась она [духовным] оружием, облекшись вместо брони и щита молитвой, а шлем ее состоял из веры, надежды и любви. Но вера предшествовала всему, скрепляя собой все доспехи ее. Присуща ей была и милостыня, если не проявляющаяся в действительности, то [всегда присутствующая] в намерении.
19. И когда враг, благодаря этому [духовному деланию], оказывался слабее, она облегчала себе остроту подвижничества. Это она делала для того, чтобы члены тела сразу не впали в изнурение, ибо то было бы свидетельством поражения. На что уповать воину в брани, если оружие его будет сломано? Некоторые, неумеренно и неразборчиво истощившие себя воздержанием от пищи, нанесли себе смертельный удар и, вынужденные молить врага о прощении, погубили самих себя. Но [Синклитикия] поступала не так, но все делала с рассуждением. Упорно сражалась она с врагом молитвами и подвижничеством, но когда корабль ее плыл по тихому морю, она прилагала попечение и о теле. Ибо и мореходы, застигнутые непогодой и штормом, не вкушают пищи, но, используя все свое мастерство, противостоят очевидной опасности. Когда же они остаются в живых, тогда уже заботятся о сохранении своей жизни — отнюдь не все свое время используют они [на борьбу] с морской качкой, поскольку нуждаются в кратких периодах покоя для передышки от трудов. Но [даже во время этих передышек] мореходы не остаются без забот и не впадают в глубокий сон, ибо имеют опыт прошлых [испытаний] и думают о будущих. Если буря утихла, то море не уменьшилось; и если одна [опасность] прошла, то другая остается; если исчезло следствие, то присутствует производящая [его причина]. Так и в настоящем случае: если дух похоти прекращает свое действие, то тот, кто властвует над этим духом, не отступает далеко. Поэтому следует непрестанно молиться, так как непостоянно море и солена злоба врага. И блаженная, ясно различая водовороты волн жизни сей и предвидя [будущие] штормы и [порывы ветров], заботливо управляла своим кораблем, [направляя его в гавань] благочестия в Боге. Поэтому, минуя штормы, [благополучно] причалила она к берегу в спасительной пристани, бросив здесь надежнейший якорь веры в Бога. 20. Жизнь ее, укрепляемая верой и нестяжа-тельностью, а также озаряемая любовью и смиренномудрием была [воистину] апостольской. На деле она осуществила спасительное слово, глаголющее: «На ас-пида и василиска наступиши (Пс. 90:13) и на всю силу вражию (Лк. 10:19)». Особо вняла она речению: «Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многими тебя поставлю» (Мф. 25:21). Это изречение, хотя и относится к дарам, может пониматься здесь в следующем смысле: «Ты победила в брани, относящейся к материальным вещам; но ты также победишь, защищаемая Мной, и в брани невещественной. Пусть познают величие веры начала и власти, о которых-говорил служитель Мой Павел. А победив силы супротивные, ты будешь общаться с силами добрыми». 21. Таким образом удаляясь [от мира] и пребывая [наедине] с собой, осуществляла она добродетели. И с течением времени, когда [эти] ее добродетели процвели, то благоухание от преславных трудов ее распространилось на многих. Ибо, как говорит [Господь], «нет ничего сокровенного, что не открылось бы» (Мф. 10:26). Ведь Бог ведает любящих Его и через них возвещает [благое] ради исправления слушающих. Тогда некоторые, побуждаемые желанием лучшего, начали [приходить к ней] с просьбами о назидании. А затем, обогащаясь через ее речи плодами ее жизни, они желали обрести еще большую пользу, [стремясь жить постоянно] вблизй нее. Ибо следуя обычному парядку, они вопрошали ее: «Как должно [нам] спасаться?» Она же, горестно застонав и пролив обильные слезы, замкнулась в самой себе, словно слезы и были ее ответом, [а потом] продолжала в молчании подвизаться. Однако приходящие к ней заставляли ее говорить, ибо они удивлялись,. пораженные одним только видом [ее]. Снова и снова просили они ее произнести [что-нибудь]. И под сильным принуждением, по прошествии достаточного времени, когда воцарилась полная тишина, блаженная изрекла следующие слова Писания: «Не насильствуй нищего, зане убог есть» (Притч. 22:22). Присутствующие же радостно восприняли эти слова, словно отведывая меда и сота, и стали еще более усиленно вопрошать, убеждая ее изречениями из Священного Писания и говоря ей: «Даром получила, даром дай». [Под этим] они подразумевали следующее: «Смотри, чтобы, не подвергнуться тебе наказанию, подобно рабу, скрывающему талант». Она же им ответствовала: «Что воображаете вы обо мне, грешнице, будто я что-либо [доброе] делаю или говорю? Общего имеем мы Учителя — Господа, из одного источника черпаем духовную влагу и из одних сосцов, то есть из Ветхого и Нового Заветов, питаемся млеком». А они говорили ей: «И мы знаем, что один у нас Детоводитель — [Священное] Писание, и один Учитель. Однако ты, благодаря неусыпному усердию преуспела в добродетелях; а тем, которые уже обрели навык в [делании] добра, следует, как более сильным, помогать отрокам, ибо это повелел общий наш Учитель». Услышав эти слова, блаженная зарыдала словно грудной младенец. Пришедшие, отложив свои вопросы, стали уговаривать ее прекратить плакать. И как она [прежде] пребывала в безмолвии, так и [теперь] опять стала еще более безмолвствовать. Они же снова начали ее уговаривать. Тогда [святая], сжалившись [над пришедшими] и зная, что изрекаемое не принесет ей похвалы, но в присутствующих посеет семена пользы, стала говорить так: 22. «Дети! Все мы знаем, что следует спасаться, но по собственному нерадению лишаемся спасения. Ибо прежде всего должно сохранять то, что стало нам известным через благодать Господа. Это суть следующие [заповеди]: «Возлюби Господа Бога твоего всею душою твоею» и «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:37,39). Этими [заповедямй] сохраняется начало закона, а на законе основывается полнота благодати. Хотя выражение [этих заповедей] в слове краткЬ, но велика и беспредельна сила, заключающаяся в нем. Все душеполезное зависит от этого, чему свидетель и [Апостол] Павел, говорящий, что любовь есть конец закона.   Поэтому [все] то, о чем говорят люди как о полезном по благодати Духа, происходит из любви и в ней заканчивается. Вследствие чего двойная любовь и является [для нас] спасением.
23. Должно присоединить [к такому рассуждению еще и размышление относительно того], что происходит из любви, чтобы каждая из нас, познав, каковы суть эти следствия, устремилась бы к лучшему». Тогда слушающие, придя в недоумение от этих слов, вновь обратились к [святой] с вопросами. Она же ответила [им так]: « [Я думаю], что вы не пребываете в неведении относительно [смысла] евангельской притчи, [касающейся зерен, приносящих плод] во сто крат, в шестьдесят и в тридцать крат. Стократный плод есть, наш [монашеский] обет, шестидесятикратный есть чин воздерживающихся, а тридцатикратный [означает] живущих целомудренно [в браке]. И от тридцати хорошо переходить к шестидесяти, ибо хорошо преуспеять от меньшего к большему. Наоборот, опасно нисходить от большего к меньшему. Ведь тот, кто однажды склонился к худшему, не может остановиться на немногом, но как бы [неумолимо] уносится в бездну погибели. Поэтому некоторые, давшие обет девства, но вследствие немощи воли опустившие долу [свой] помысл, выдумывают [различные] доводы, оправдывающие [их стремление] ко грехам. Самим себе (а, точнее, диаволу) они говорят: «Если мы будем жить целомудренно [в браке] (а, точнее, нецеломудренно), то, может быть, удостоимся тридцатикратного [приношения] плода. Ибо вся [ветхозаветная] древность придерживалась чадородия». Однако, [хорошо] известно, что мысль эта — от врага. Ведь тот, кто уводится от лучшего к худшему, изгоняется супротивником. Кто так поступает, тот судится, как беглый воин. И ему не даруется прощение, как перешедшему в уступающее [по выучке] войско, но получает он наказание, как беглец. Потому что, как говорилось выше, восходить следует от меньшего к большему. Этому научает Апостол, изрекая: «Забывая заднее, следует простираться вперед» (Флп. 3:13). Тем, которые сумели добиться стократного [плода], надлежит повторять его в самих себе бесчисленное множество раз, не ставя никакого предела. Ибо сказано: «И вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: «мы рабы ничего не стоящие"" (Лк. 17:10). 24. Поэтому нам, избравшим обет этот, следует блюсти строгое целомудрие. Хотя и живущие в миру [женщины], как кажется, блюдут целомудрие, но им присуще [порой] и нецеломудрие, поскольку грешат они всеми другими чувствами. Ибо [бывает, что] они и смотрят непристойно, и смеются беспутно. Мы же, восходя к [высшим] добродетелям, должны оставить [все] это и избавить очи от [всяких] суетных впечатлений. Ведь Писание гласит: «Очи твои право да зрят» (Притч. 4:25); язык также следует удерживать от таковых прегрешений. Ведь непозволительно,» чтобы орган, [предназначенный для Божественных] песнопений, произносил гнусные слова. И должно отказываться [нам] не только от произнесения подобных слов, но и от того, чтобы слушать их. 25. Это невозможно соблюсти, если нам постоянно выходить [из уединения]. Через чувства наши, даже если мы этого не хотим, [всегда] влезают воры. Как может дом не закоптиться, если он снаружи окутан дымом и окна его открыты? Поэтому необходимо и подобает [посвятившим себя иноческой жизни] отказываться от посещения мест скопления людей. Ведь если мы считаем неприятным и тягостным смотреть на обнаженных братьев и родителей, то тем более пагубно лицезреть на улицах непристойно обнаженных, да еще к тому же говорящих непристойные слова. От этого обычно происходят неприятные и вредные мечтания. 26. Но и когда мы затворимся в жилищах своих, то там не должны быть нерадивыми, а постоянно бдить, ибо написано: «Бодрствуйте» (Мф. 24:42). Чем более мы укрепляемся в целомудрии, тем более коварные и сильные помыслы вступают в борьбу с нами. Ведь сказано: «Приложивый разум, приложит болезнь» (Еккл. 1:18). Ибо насколько более борцы преуспевают [в своем искусстве] настолько с более сильными противниками они борются. Смотри, сколь много [сетей] преодолела ты и не пренебрегай [сетями] настоящими. Ты победила вещественный и осуществляемый на деле блуд? Но враг посредством чувств представляет тебе [его в воображении]. Когда ты воспрепятствуешь этому, то он устраивает себе логовище во [внутренних] покоях [твоей] мысли [и оттуда] начинает вести с тобой невещественную брань. Подвизающимся в безмолвии он напоминает красивые лица и прежние беседы. С такими видениями нельзя соглашаться [душой]. Ибо написано: «Аще дух владеющего взыдет на тя, места твоего не остави» (Еккл. 10:4). Согласие с этим [у инокинь] сравнимо с мирским блудом. Ибо сказано: «Сильнии же сильне истязани будут» (Прем. 6:6). Поэтому [несомненно] силен тот, кто приводит к духу блуда. Ведь это есть главное [оружие] врага, [служащее] для погибели души. Блаженный Иов намекает на это, говоря диаволу: «Сила же его ria пупе чрева» (Иов. 40:II). 27. С помощью многих и различных ухищрений диавол старается вонзить жало блуда в христолюбивых людей. Часто злоумышленник и братскую любовь обращает в свое зло. Ибо и девиц, избегающих брака и всякой прелести жизни [в миру], он обольщал братской связью; уязвлял он также и монахов, хотя они избегают всякого вида блуда, — их он обманывал посредством [якобы] благочестивой беседы [с женщинами]. Это и есть дело врага: облачившись в чужие [покровы], скрытно внушать свои собственные [помыслы]. Показывает он хлебное зерно, а под него подкладывает силки. Думаю, что и Господь сказал об этом, глаголя: «Приходят к вам в овечьей шкуре, а внутри суть волки хищные» (Мф. 7:15). 28. Итак, как же мы будем отвечать на эти [происки врага]? «Будем мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10:16), противопоставляя его козням благоразумное разумение. «Будьте мудры, как змеи» — это сказано для того, чтобы нападки диа-вола не были незаметными для нас. Ведь подобное наиболее быстро распознается подобным. А голубиную простоту являет чистота деяния. Поэтому всякое благое дело будет заключаться [прежде всего] в том, чтобы избегать худого. А как мы можем избегать того, чего не знаем? Поэтому нам следует, постигнув мыслью силу врага, беречь себя от его коварства. Ведь сказано: «Ходит… ища, кого поглотить» (1 Петр. 5:8) и «пищи его избранные» (Abb . 1, 16). Итак, должно всегда бодрствовать. Ибо [лукавый] воюет [с нами] и посредством внешних вещей, и подчиняет [нас] посредством внутренних помыслов. Более всего, конечно [он одолевает нас] последним путем — ведь ночью и днем приступает [к нам] невещественным образом. 29. Что же необходимо для настоящей брани? Ясно, что многотрудное подвижничество и чистая молитва. Однако они суть средства вообще защищающие против всякого, пагубного помысла. Следует пользоваться и некоторыми частными ухищрениями, чтобы отразить заразу, грозящую душе в настоящее время. Поэтому, когда возникает [какой-либо] гнусный помысл, необходимо противопоставить ему нечто иротивоположное. Если в мыслях твоих возникает представление красивого лица, то от такого видения следует защищаться следующим образом: [мысленно] выколоть глаза у него, удалить плотскую полноту ланит, отрезать и губы — ив конце концов ты увидишь безобразный состав одних только костей. Подумай: что здесь было желанного? Таким образом может разумение [наше] освободиться от тщетного обольщения. Ибо предметом любви являлось не иное что, как кровь, смешанная с мокротой, — а это тождественно телесному составу животных. С помощью подобного рода размышлений можно прогнать прочь гнусный порок и, словно клин клином, выбить беса. Еще необходимо вообразить, что все тело возлюбленного покрыто смердящими и гниющими язвами; и, кратко сказать, представить его внутренним очам подобным трупу, а себя саму также трупом. Но более всего следует властвовать над чревом, ибо таким образом можно одолеть и [все] подчревные наслаждения». 30. Для присутствующих то был божественный пир, ибо они пили веселие из сосудов премудрости, а блаженная Синклитикия являлась для них виночерпием, наливающим Божий напиток и [дивную] влагу. Каждая из присутствующих получала то, что желала. Одна из них спросила блаженную: «Является ли нестяжательность совершенным благом?»Та же ответила: «Да, она является совершенным благом для тех, кто способен [стяжать ее]. Те, которые возлагают ее на себя, имеют скорбь по плоти, но душа их получает облегчение. Подобно тому, как твердый холст, когда его стирают и сильно выжимают, становится чистым и белым, так и сильная душа через добровольную нищету еще более укрепляется. Те же, которые имеют более немощное [духовное] разумение, претерпевают противоположное: подобно ветхой одежде, они, даже когда их только немного начинают выжимать, рвутся, не выдерживая этого очищения ради добродетели. И хотя один Мастер, [изготовивший оба одеяния], конец их различен: одно рвется и гибнет, а другое — убеляется и обновляется. Поэтому можно сказать, что нестяжательность является благим достоянием для мужественного духа, ибо она есть узда для греховных деяний. 31. Но прежде следует поупражняться в такий: трудах, как пост, возлежание на голой земле и в других попеременно, чтобы подобным образом стяжать эту добродетель. Те, которые делали не так, но сразу поспешили отказаться от [всего] имущества [своего], обычно раскаивались [в содеянном]. 32. Ведь [обилие] имущества есть орудие жизни, посвященной наслаждению. Поэтому прежде уничтожь искусство [роскоши] свое, то есть чревоугодие, утонченную негу, и таким образом ты легко сможешь отсечь и вещество стяжаний своих. Ведь я думаю, что трудно не обладать орудием при наличии искусства. Ибо как может отвергающий последнее удерживать первое? Поэтому и Спаситель, разговаривая с богатым [юношей], не сразу повелел ему отвергнуть имение [свое], но прежде спросил, исполнил ли он закон. И Господь, будучи истинным Учителем, [как бы] речет ему: «Если ты выучил буквы, научился [складывать] слоги и вообще обрел навык [в понимании отдельных] слов, то давай приступай, наконец, к совершенному чтению»; то есть Он говорит: «Пойди, продай имение твое, …и следуй за Мною» (Мф. 19:21). Если бы [юноша], как я думаю, не уверил, что он исполнил то, о чем его спрашивали, тогда [Господь] и не побуждал бы его к нестяжа-тельности. Ведь как можно было побуждать к чтению [того, кто] не знал еще смысла слов? 33. Поэтому нестяжательность является добром для тех, которые обрели навык в добрых [вещах]. Ведь отвергающие все излишнее устремляют взор свой [только] к Господу и с чистым сердцем поют ему такую божественную песнь: «Очи всех на Тя уповают; и Ты даеши им пищу во благовремении» (Пс. 144:15). 34. Но они также обретают великую пользу и иным образом. Ибо не привязывая ум [свой] к земному сокровищу, они [уже здесь] облачаются в Царство Небесное и явно исполняют сказанное Псалмопевцем Давидом: «Скотен бых у Тебе» (Пс. 72:22). Ибо как подъяремный скот, исполняя свою работу, довольствуется той пищей, которой достаточно для поддержания жизни, так и труженики нестяжатель-ности. за ничто считают использование денег, занимаясь телесным трудом лишь для ежедневного пропитания. Они блюдут основание веры; ведь обращаясь к ним Господь сказал, что не следует печься о завтрашнем дне, а также, что «птицы небесные ни сеют, ни жнут; и Отец Небесный питает их» (Мф. 6:26). Доверяя этим словам (ибо их изрек Бог), они смело произносят такое речение Писания: «Веровах, тем же возглаголах» (Пс. 115:I). 35. И враг более всего уступает нестяжательным, ибо не имеет того, чем [может] повредить им. Ведь большинство печалей и искушений происходит из-за лишения имущества. А что [враг] может сделать тем, у кого ничего нет? — Ничего. Сжечь имения? — Их нет. Погубить скот? — Но и его они не имеют. Коснуться того, что наиболее любезно сердцу их? — Но и этому они повелели долго здравствовать. Поэтому нестяжательность есть великий оплот против врага и многоценное сокровище для души. 36. Насколько нестяжательность, [как добродетель], удивительна и велика, настолько же сребролюбие дурно и мерзко, как порок. И божественный Павел истинно сказал о сребролюбии, что оно является причиной всех зол. Жажда богатства, клятвопреступление, воровство, разбой, блуд, зависть, ненависть к брату, брань, идолопоклонство, корыстолюбие и побеги их, то есть лицемерие, угодничество, осмеянйе — причиной всех этих [пороков] признается сребролюбие. Поэтому справедливо Апостол назвал его матерью всех зол. Не только Бог наказывает тех, кто [подвержен этому пороку], но и они сами губят себя. Ведь они носят [в себе] ненасытное зло, не имея цели и конца [своих желаний], а потому рана их неизлечима. Кто ничего не имеет, тот и желает немногого, а, обретя это немногое, [начинает] страстно желать большего. Имеет сто золотых монет, жаждет иметь тысячу; получив же ее, простирает свое желание в бесконечность. Таким образом, не полагающие конца [своим желаниям] всегда сетуют на бедность. Кроме того, сребролюбие постоянно влечет вместе с собой зависть, а она опять же губит прежде всего того, кто стяжал ее. Подобно тому, как ехидна, родившись, прежде всего губит свою мать, а потом наносит вред другим [тварям], так и зависть иссушает обладающего ею, прежде чем распространиться на соседей. 37. Великим делом было бы, если бы могли перенести столько трудов для поисков подлинного серебра, сколько неутомимо переносят охотники [за сокровищами] суетного мира. Они терпят кораблекрушения, попадают в руки морских разбойников, а на земле становятся жертвами грабителей; [стойко] переносят они шторм и сильные ветры. При этом часто, получая прибыль, из-за завистников говорят, что они бедны. Мы же ради истинной прибыли никогда не отваживаемся сражаться с такими опасностями. А если и обретем какое-нибудь малое богатство, то [тут же] возвеличиваем самих себя, тщеславясь перед людьми, и часто рассказываем о том, чего не было. Потому-то и искра добра, которая, как мы считали, находится в нашем владении, тотчас похищается врагом. [Искатели мирских сокровищ], получив обильную наживу, стремятся к еще большей, считая за ничто имеющееся у них, а мы, и не имея ничего из взыскуемого, не желаем что-либо стяжать; страдая от крайней бедности, преподносим себя [всем] как богачей. Поэтому хорошо, творя благое, никому не разглашать об этом. Ибо [поступающие не так] будут наказаны и «у них отнимется и то, что они думают иметь» (Лк. 8:18). 38. Итак, следует прилагать все старание для того, чтобы скрыть [от чужих глаз духовную] прибыль. [Во всяком случае], рассказывающие о своих [духовных] свершениях должны пытаться одновременно говорить и о неудачах. Если же они скрывают эти неудачи, чтобы не услышать упреков от слушателей, то тем более должны остерегаться того, [чтобы не совершать подобных ошибок в будущем].   Поэтому живущие [подлинно] добродетельной жизнью поступают наоборот: они рассказывают даже о самых малых своих промахах, прибавляя и [повествование о таких ошибках], которые они не совершали. Тем самым они отвергают славу человеческую, скрывая благие [дела] ради безопасности души. Ведь подобно тому, как сокровище, будучи обнаруженным, уменьшается, так и добродетель, став известной и будучи обнародованной, умаляется. Как воск тает от лица огня, так и душа расслабляется и теряет силу от похвал [человеческих].
39. Впрочем, бывает и противоположное этому: если жар растопляет воск, то охлаждение делает его твердым. Также если похвала [человеческая] лишает душу силы, то порицание и оскорбление ведут ее к величию добродетели. Ибо [Господь] говорит: «Радуйтесь и веселитесь» (Мф. 5:12), если клевещут на вас люди. И в другом месте изрекается: «В скорби распространил мя еси» (Пс. 4:2). И опять: «Поношение чающе душа моя, и страсть» (Пс. 68:21) И можно узреть бесчисленное множество [других] подобных благ, приносящих пользу душе, истоком которых служит Священное Писание. 40. Есть печаль полезная [для души] и есть печаль пагубная. К делу печали полезной относится рыдание о собственных грехах и о неведении того, что уже близко, а также [заботу] о том, чтобы не отпасть от избранного пути и достичь цели благости. Таковы виды истинной и благой печали. Есть и некая иная печаль, от врага [ее] внушающего, которой, как известно, свойственно сращиваться с этими [видами печали]. Ведь враг насылает эту печаль, преисполненную неразумия; некоторые называют ее унынием. Отгонять этого духа следует преимущественно молитвой и псалмопением. 41. Мы, имеющие благие заботы, не должны считать, что кто-нибудь [из живущих в миру] не имеет житейских попечений. Ибо Писание гласит: «Всякая глава в болезнь, и всякое сердце в печаль» (Ис. 1:5). [Так] Святой Дух в одном изречении описал и жизнь монашескую, и жизнь мирскую. Словами «болезнь главы» намекается на монашеский образ [жизни]; ведь глава есть владычествующее начало. «Мудраго очи во главе его» (Екк. 2:14), то есть, как я полагаю, в главе обретается способность [духовного] прозрения. О «болезни» говорится потому, что всякий росток добродетели взращивается трудами. Словами «сердце в печаль» указывается на неспокойный и дурной нрав. Ведь некоторые называют сердце жилищем гнева и печали. [Поэтому в миру] незнатные печалятся, домогающиеся чужого томятся, бедные мучаются, богатые неиствуют и не знают сна ради сохранения своего имущества. 42. Вследствие чего мы не должны, увлекаемые [ложным] образом мыслей, говорить, будто живущие в миру [женщины] пребывают без забот. Более того, если сравнить их с нами, то они более изнуряются, чем мы. Обычно в мире [наблюдается] великая неприязнь к женам. [Более того], рождают детей они трудно и опасно, страдают, кормя их грудью, болеют вместе с ними, болящими. И [все] это терпят, не имея конца страданию. Являются ли чада уродами телом, или беспутно ведут себя — это [в равной степени] убивает горем родителей. Зная это, не будем прельщаться уловкой врага, [внушающего нам], будто жизнь [в миру] бывает свободной и беззаботной. Ведь те [женщины], которые там родили [детей, часто] гибнут через [свои] труды, а те, которые не родили, чахнут от упреков, как бесплодные и бездетные. 43. Это говорю вам для того, чтобы обезопасить [вас] от врага. Естественно, сказанное имеет значение не для всех, но только для тех, кто возжелал [избрать] монашескую жизнь. Подобно тому, как не для [всех] животных подобает одна и та же пища, так и не для [всех] людей подходит одно и то же слово. Ибо сказано: «Не вливают вина молодого в мехи ветхие» (Мф. 9:17). Иначе питаются преисполненные созерцания и ведения, иначе — отведывающие [жизни] подвижнической и деятельной, и иначе — творящие, по силам, праведность в миру. Подобно тому, как среди живых существ одни суть сухопутные, другие — водяные, а третьи — крылатые, так и люди: одни проводят жизнь среднюю, подобно сухопутным живым существам, другие устремляются в небесную высь, подобно крылатым существам, а третьи скрываются в водах грехов, подобно рыбам. Ибо сказано: «Приидох во глубины морския, и буря потопи мя» (Пс. 68:3). Таково естество живых существ; мы же, как орлы пернатые, должны парить в горних высях, попирать «льва и змия» (Пс. 90:13) и господствовать ныне над тем, кто прежде был господином. А это мы сделаем, если все свои помыслы посвятим Спасителю. 2. Однако, чем выше мы возносимся горе, тем более враг пытается поймать нас в свои западни. И что [удивительного в том], что мы, стремящиеся к благу, имеем столь много противников, когда зависть случается и в малом, и люди, например, не позволяют взять сокровища, сокрытые под землей? Если [так] противостоят земному призраку, то тем более будут питать зависть [к нам, стремящимся в] Царство Небесное. 3. Должно всячески вооружаться против бесов-завистников, ведь они и снаружи приступают, и не в меньшей степени тревожат [нас] изнутри. Ибо душа, подобно кораблю, либо от ударов волн извне потопляется, либо идет ко дну вследствие повреждения внутри трюма. Стало быть, мы гибнем, [потопляемые] извне, то есть осуществляемыми на деле грехами, либо уничтожаемся изнутри [лукавыми] помыслами. Поэтому нам следует тщательно следить как за приражениями внешних духов, так и вычерпывать изнутри нечистоты помыслов, ибо необходимо быть постоянно внимательными. От внешних штормовых волн, если находящиеся на корабле громко вопят [о помощи], часто спасают близко плывущие суда, а трюмные нечистоты опасны и тогда, когда море спокойно, а мореходы спят — они [незаметно] подступают, [наполняя корабль], и несут с собой смерть. 46. Поэтому должно соделать мысль [постоянно] труждающейся над помыслами. Ведь враг, желая завладеть душой, словно домом, подготавливает ее падение, начиная либо с [подкапывания] оснований, либо с [разбирания] крыши, и [таким образом ему удается] всю ее разрушить. Бывает, что он проникает через окна: тогда он прежде всего связывает хозяина, а затем завладевает всем, [что находится в доме]. Основание есть [наши] добрые дела, крыша — вера, а окна — чувства. Следовательно, всякие способы использует враг для [духовной] брани. Поэтому желающий спастись должен быть мно-гооким. Для нас здесь нет места беспечности. Ибо Писание гласит: «Стоящий берегись, чтобы не упасть» (1 Кор. 10:12). 47. Мы плывем в неизвестность. Жизнь наша священным псалмопевцем Давидом названа морем. Но в море одни места скалисты, другие преисполнены диких зверей, а третьи спокойны. Мы, как нам кажется, плывем по спокойной части моря, а [люди] мирские — по преисполненной опасности части [водной стихии]; однако, мы плывем днем, путеводи-мые Солнцем правды (Мал. 4:2), а они — ночью, уносимые неведением. Тем не менее, часто бывает, что человек мирской, застигнутый непогодой и темнотой, спасает свое судно, вопя о помощи и бодрствуя, а мы и в тихую погоду тонем вследствие своего нерадения, выпустив из рук кормило правды. 48. Итак, пусть стоящий бережется, чтобы не упасть. Ибо упавший имеет одну заботу — чтобы встать, а стоящий остерегается, чтобы не упасть. Впрочем, прегрешения бывают различными: иногда упавшие лишены [возможности] встать, а лежащие не претерпевают совершенно никакого вреда. Стоящий пусть не презирает павшего; но ему следует бояться того, чтобы самому не пасть, не погубить себя и не низвергнуться в глубочайшую бездну. [А при падении в нее], крик о помощи, [испускаемый падающим], не достигает, естественно, цели, ибо ослабляется глубиной колодца. [Вообще] праведник должен говорить: «Ниже не пожрет мене глубина, ниже сведет о мне ровенник уст своих» (Пс. 68:16). Упавший первым остался [лежащим]. Следи за самим собой, чтобы и тебе не пасть, став пищей диких зверей. Упавший не закрывает дверь; [а поэтому] ты старайся не дремать, но постоянно пой божественный сей стих: «Просвети очи мои, да не когда усну в смерть» (Пс. 12:4). Бодрствуй непрестанно из-за льва, [всегда] рыкающего [на тебя]. 49. Эти слова сказаны для того, чтобы [нам] не превозноситься. Падший обретет спасение в обращении [к Богу] и в рыдании [о грехах своих]. Но ты, стоящая, смотри за собой. Тебе должно остерегаться двух вещей: чтобы не вернуться к прежним [прегрешениям], когда по нерадению [твоему] нападет враг, или чтобы тебе, бегущей [по ристалищу добродетели], не споткнуться. Ибо враг наш диавол влечет к себе душу, либо [подкравшись] сзади, когда видит, что она медлительна и ленива, либо, если она кажется усердной и трудолюбивой в подвижничестве, вкрадывается искусно и тайно через гордость, и таким образом совсем губит душу. Это есть [его] последнее оружие и наиглавнейшее из зол.   Им сам диавол был низвержен долу и им он пытается уничтожить наиболее сильных из мужей. Подобно тому, как искуснейшие из воинов, израсходовав легкие дротики [и видя, что противоборствующие им] воители все же имеют перевес, пускают в ход самое мощное из всех [оружие] — меч, так и диавол, истратив первые свои крючки, пользуется самым последним оружием — гордостью. Какие же были первые его ловушки? Ясно, что чревоугодие, сластолюбие и блуд. [Нападения] этих духов случается, преимущественно, в молодом возрасте. За ними следуют сребролюбие, любостяжание и им подобные. Несчастная душа, когда она одолела эти страсти, то есть когда обрела власть над чревом и целомудрием одолела подчревные наслаждения, а также презрела богатство, — именно тогда злоумышленник, стесненный со всех сторон, внедряет в душу беспорядочное движение, ибо непристойно возвеличивает ее, чтобы превозносилась она над братиями. Невыносим и пагубен этот яд врага. [Лукавый] многих, сразу ослепив их им, низвергнул долу. Ибо [обычно] он внушает душе ложную и смертоносную мысль, которая заставляет человека воображать, будто он постиг то, что многим неведомо, и будто он превосходит [всех] в [подвиге] постничества. [Также враг] приписывает человеку множество доблестных поступков, а все грехи предает забвений, чтобы мог он превозноситься над сотоварищами. Тайком похищает из ума [память] о прегрешениях и делает это, [разумеется], не для пользы человека, а для того, чтобы он не мог произносить таких целительных слов как «Тебе Единому согреших» (Пс. 50:6) и «помилуй мя» (Пс. 6:3; 9, 14). Не позволяет ему говорить: «Исповемся Тебе, Господи, всем сердцем моим» (Пс. 110:1), но словно сам мысленно изрекает: « [На небо] взыду, …и поставлю престол мой» (Ис. 14:13). Таким образом он вводит человека в заблуждение, заставляя воображать о начальствовании, восседании на первом месте и дарах учительства и исцеления. Обольщаемая подобным образом душа истлевает и гибнет, пораженная неисцелимой язвой.
50. Что же [нам] делать, когда [в душе] присутствуют такие помыслы? — Непрестанно размышлять о том божественном речении, которое возгласил блаженный Давид: «Аз есмь червь, а не человек» (Пс. 21:7) и что у другого [блаженного] изрекается так: «Аз есмь земля и пепел» (Быт. 18:27). Пусть [каждый из нас] услышит также сказанное Исайей: «Яко же порт нечистыя вся правда наша» (Ис. 64, б).   Если такие помыслы вкрадываются [в душу] той, которая подвизается в отшельничестве, ей следует прийти в киновию. Необходимо и есть дважды в день, если вследствие чрезмерного подвижничества попадаешь в плен этой страсти. А сверстницы пусть порицают (и сильно порицают!) и бранят ее, как не творящую ничего великого, а сама она должна исполнять всякое служение. Ей должны быть предложен и жития святых, особенно наиболее выдающиеся, для руководства [в духовной жизни]; живущим же вместе [с ней в обители] следует попытаться на несколько дней усилить свои труды подвижничества, чтобы она, видя величие добродетелей [других на-сельниц], считала себя ничтожнее [их]. ,
51. Этой болезни предшествует другое зло — непослушание. Но такую гниющую язву души можно очистить посредством ее противоположности — послушания. Ибо [Писание] гласит: «Послушание паче жертвы» (1 Дар. 15, 22). 52. Поэтому следует в [надлежащее] время умалять величие славы, а в [другое надлежащее] время, наоборот, хвалить [подвизающегося] и удивляться [ему]. Если душа окажется нерадивой, ленивой и вялой на преуспеяние в добре, то ее должно хвалить; даже если она совершит что-нибудь малое из благотворного, следует удивляться [этому деянию] и возвеличивать [его]. А тяжкие и несвойственные человеку прегрешения, [совершенные такой душой], необходимо считать малыми и ничего не значащими. Ибо [следует знать, что] диавол, желая всех прикормить, старается скрыть от усердных и [добре] подвизающихся прежде содеянные ими грехи, поскольку он хочет, чтобы в них произросла гордыня; а что касается душ новоначальных и еще не утвердившихся, то он [обычно] поставляет пред очами их все [прежние] прегрешения их. Одной он внушает: «Тебе, блуднице, какое может быть прощение?» А другой говорит: «Поскольку ты была столь корыстолюбивой, тебе невозможно обрести спасение». Души, расстроенные подобным образом [диаволом], следует ободрять следующими словами: «Раав была блудницей, но спаслась через веру; Павел же был гонитель, а стал сосудом избранным; Матфей был мытарем, но всем известна [дарованная ему] благодать; разбойник грабил и убивал, но первый отверз двери рая.   Пристально взирая на эти примеры, не отчаивайся в самой себе, душа».
53. После того, как ты найдешь соответствующие слова для отчаивающихся, следует заняться подобным же врачеванием для попавших в плен гордыни. Сестре, одержимой таким недугом надлежит сказать: «Что чванишься? — Тем, что не ешь мяса? Другие и рыбы не видят. А если ты не пьешь вина, так посмотри — другие и масла не вкушают. Ты постишься допоздна? Другие невкушение пищи простирают до двух или трех дней. Или же много думаешь о себе потому, что не моешься? — Но многие не пользовались омовениями, даже претерпевая [какую-либо] телесную болезнь. Может быть ты восхищаешься собой потому, что спишь на тюфяке и на подстилке из власяницы? — Но другие вообще спят на голой земле. Если и ты поступаешь также, то в этом нет ничего великого. Некоторые, [ложась спать], подкладывают под себя камни, чтобы естественные [потребности] не приносили наслаждения, а другие подвешивают себя на всю ночь. Но если ты и сделаешь [что-либо выдающееся] и достигнешь высот подвижничества, то и тогда не возвеличивай [себя] в мыслях. Ибо бесы совершали и совершают гораздо более великие [подвиги], чем совершаешь ты: они не едят, не пьют, не женятся и не спят; жизнь· свою они проводят в пустыне, когда ты, обитая в пещере, представляешь, будто совершаешь нечто великое. 54. Так и таковыми рассуждениями можно исцелить противоположные страсти, то есть отчаяние и гордыню. Как сильно раздутый огонь потухает, когда [костер] разбрасывают, так он также гаснет, когда его не раздувают; подобным же образом и добродетель, даже и при самом усиленном подвижничестве, улетучивается вследствие высокомерия, и обретенное добро гибнет из-за [нашего] нерадения, когда мы совсем не побуждаем себя двигаться навстречу дуновению Божиего Духа. Как твердый меч легко сокрушается камнем, так и усиленное подвижничество сразу же губится гордыней. Поэтому надлежит со всех сторон обезопасить душу, особенно когда подвижничество [ее] — достигает предельных высот и начинает опаляться жаром гордыни, — тогда следует низвести [душу] вниз, в места тенистые. Иногда необходимо и отсекать излишнее, чтобы корень дал, более пышные всходы. 55. А впавшего в отчаяние следует вышеупомянутыми рассуждениями понуждать к восхождению на вершину [добродетелей]. Ибо душа [такого человека] оказывается крепко прилепленной к земле. И наилучшие из земледельцев, когда видят, что [какое-либо] растение остается хилым и слабым, обильно поливают его и прилагают много старания для того, чтобы оно выросло. Также и врачи одним больным советуют обильно питаться и совершать прогулки, других же очень оберегают [от этого и советуют] блюсти воздержание в пище. 56. Итак ясно, что гордость есть величайшее из зол. И это являет то, что противоположно гордыне, то есть смиренномудрие. Трудно кому-либо стяжать смиренномудрие. Тот не сможет обрести это сокровище, кто не оказался чужд всякой славы. Смиренномудрие столь велико, что диавол, могущий, как кажется, подражать всем добродетелям, вообще не знает, что это такое. Зная незыблемость и твердость [этой добродетели], Апостол повелевает нам облечься в смиренномудрие и, будучи облеченными в него, совершать все полезные [деяния]. Ибо постишься ли ты, или милосердствуешь, или же учишь, но [всегда], если ты мудр и разумен, ограждай себя этой добродетелью, как стеной нерушимой. Пусть смиренномудрие, эта наипрекраснейшая из [всех] добродетелей, скрепляет и охватывает [собой прочие] добродетели. Посмотри и на песнословие трех святых отроков, когда они, не упомянув совсем о других добродетелях, причислили смиренных к славословящим [Бога], не сказав [ничего] о мудрых и нестяжательных. Как невозможно построить корабль без гвоздей, так и невозможно спастись без смиренномудрия. 57. И потому что [смиренномудрию] присуще быть благим и спасительным, Господь, исполняя Домостроительство ради людей, облачился в него. Ведь Он говорит: «Научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29). Смотри, Кто изрекает [данные слова] и в совершенной мере [постарайся] научиться [этому]. Пусть смиренномудрие будет для тебя началом и концом [всех] благ. [Естественно, что под этой добродетелью] подразумевается [подлинно] смиренное мудрование, а не один лишь внешний вид его, и указывается на внутреннего человека, которому следует человек внешний. Ты осуществила все заповеди? Но об этом знает [один] Господь. И Он повелевает тебе опять принять начало рабства. Ибо говорит: «Когда исполните все [повеленное вам], говорите: мы рабы ничего не стоящие » (Лк. 17:10). 58. Смиренномудрие достигается посредством поношений, глумлений и ударов, чтобы прослыла ты неразумной и безумной, бедной и нищей, немощной и ничтожной, не преуспевающей в делах, неискусной в беседе, не внушающей уважения своим внешним видом и слабой по силе. В этом и состоит сила смиренномудрия. Господь наш [все] это услышал и претерпел. Ведь Его назвали Самаряни-ном и имеющим в Себе беса. Он принял образ раба, Его заушали и истязали ударами. 59. Поэтому и нам следует подражать этому осуществленному на деле смиренномудрию. Есть некоторые лицемерно прикрывающиеся внешним видом смирения, а [на самом деле] гоняющиеся за славой. Однако они познаются из плодов [своих]. Ведь они не выносят даже легких оскорблений, но тотчас, подобно змеям, изрыгают яд свой». 60. Собравшиеся весьма радовались таким словам и ожидали [дальнейших речей святой], не испытывая насыщения от [вкушаемых духовных] благ. И блаженная продолжала говорить им: «Многое борение [предстоит] тем, кто посвящает себя Богу. Сначала [их ожидает великое] изнурение, но затем [их охватывает] неизъяснимая радость. Ведь и желающие разжечь огонь сначала окутываются дымом и [лишь затем] достигают таким образом желаемого. Ведь [Апостол] говорит: «Бог наш есть огнь поядаю-щий» (Евр. 12:29). А потому нам должно возжигать в самих себе Божественный огонь, со слезами и с [великим] утруждением. Ибо Сам Господь говорит: «Огонь пришел Я низвести на землю» (Лк. 12:49).   И некоторые, вытерпев [чад] от дыма, не разожгли, тем не менее, огонь вследствие своего нерадения, отсутствия долготерпения и потому, что их расположение к Божественному было слабым и немощньщ.
61. Отсюда [можно перейти к той мысли, что] любовь есть великое сокровище. Преуспев в ней, Апостол сказал, что даже если ты раздашь все имение и умертвишь [подвижничеством свое] тело, а любви не имеешь, то ты — «медь звенящая или кимвал звучащий» (1 Кор. 13:I). Ведь среди благ любовь столь же велика, сколь среди зол ужасен гнев, ибо он, омрачая и ожесточая душу, увлекает ее в неразумие. Но Господь, имея попечение о спасении нашем, [обезопасил нас] со всех сторон и не позволил, чтобы даже малая [часть души] осталась без защиты. Враг возбуждает похоть, а Господь вооружил нас целомудрием. [Враг] порождает гордость, но не далеко [от нас] смиренномудрие. Он раздувает ненависть, но любовь стоит посередине. Поэтому, чем более метает враг в нас стрел, тем более сильными доспехами укрепляет нас Господь, [делая это] ради нашего спасения и для низвержения врага. 62. Итак, гнев есть зло среди зол. Ибо [Писание] гласит: «гнев человека не творит правды Божией» (Иак. 1:20). Этот гнев, тем не менее, следует взнуздывать, потому что в надлежащее время он бывает полезен. Ведь подобает сильно гневаться и возмущаться против бесов, а не против человека, даже если он и согрешил; наоборот, после того, как страсть гнева прекратится, необходимо обращать этого человека [к добру]. 63. Впрочем, среди зол гнев есть меньшее [зло]; памятозлобие же есть тягчайшее [из зол]. Ибо гнев, на краткое время смутив душу, рассеивается подобно дыму, а памятозлобие, как бы вонзившись в душу, делает ее лютее зверя. Собака, озлобленная кем-либо, оставляет [свой] гнев, если приласкать ее пищей; и прочие звери умиротворяются, [постепенно приручаясь] в силу привычки. Но одержимый памято-злобием ни увещанием не убеждается, ни пищей не смягчается; и даже время, все изменяющее, страсть эту не излечивает. Поэтому злопамятные суть самые нечестивые и беззаконные из всех [грешников]. Ибо не повинуются они словам Спасителя: «Пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф. 5:24), а также словам [Апостола]: «Солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф. 4:26). 64. Итак, хорошо [для нас] отсутствие гнева. А если он и случится, то уступать этой страсти тебе не позволено даже, на протяжении дня, ибо сказано: «Солнце да не зайдет». А ты ожидаешь до тех пор, пока не зайдет все время [жизни твоей]! Не знаешь ты слов: «Довлеет дневи злоба его» (Мф. 6:34). Что ненавидишь ты оскорбившего [тебя] человека? — Не он тебя обидел, а диавол. Возненавидь болезнь, а не болящего. «Что хвалишься во злобе, сильне?» (Пс. 51:3). — О вас говорит этот псалом. Ибо еще он гласит: «Беззаконие весь день» (Там же) — то есть все время жизни своей ты не слушаешь Законодателя, глаголющего: «Солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф. 4:12). Также Он говорит: «Неправду умысли язык твой» (Пс. 51:4), ведь не перестаешь злословить на брата твоего. Поэтому Псалмопевец, [руководимый] Духом [Святым], произносит справедливое наказание для тебя: «Сего ради Бог разрушит тя до конца, восторгает тя и преселит тя от селения твоего и корень твой от земли живых» (Пс. 51:7). Таковы дары для злопамятного, таковы награды за зло. 65. Итак, следует остерегаться [страсти] памято-злобия, ибо за ней следуют многие ужасные [пороки]: зависть, печаль, злословие. Хотя они и кажутся малыми, но зло, от них [происходящее], смертоносно. Они подобны легким стрелам врага. И часто бывает, что раны, нанесенные обоюдоострым мечом и большим кинжалом, то есть [грехами] блуда, любостяжания и убийства, исцеляются спасительным лекарством покаяния, а гордость, памятозлобие и злословие, которые кажутся малыми стрелами, вонзившись в наиважнейшие части души, незаметно уничтожают [ее]. Они губят не мощью удара, но нерадением пораженных [этими стрелами]. Ибо, презрев злословие и остальные [так называемые малые страсти], как ничего не значащие, [люди часто] бывают постепенно погуб-ляемы ими. 66. Итак, злословие является тяжким и дурным [пороком], но для некоторых людей оно становится пищей и отдохновением. Однако ты не принимай [в уши свои] пустой молвы, чтобы не сделаться вместилищем чужих пороков. Делай душу свою простой. Ведь восприняв зловонную нечистоту речей, ты запятнаешь молитву свою помыслами и возненавидишь без причины тех, кто повстречается [с тобой]. Наслушавшись отвратительных речей от любителей позлословить, ты будешь с подозрением взирать на всех. Это подобно тому, как глаз, постоянно воспринимая [какой-либо] яркий цвет, теряет способность отчетливого представления [всего прочего]. 67. Поэтому должно хранить и язык, и слух, дабы не говорить и не слушать чего-либо подобного с пристрастием. Ибо написано: «Да не приимеши слуха суетна» (Исх. 23:1) и «Оклеветающего тай искренняго своего, сего изгонях» (Пс. 100:5). Псалмопевец также говорит: «Яко да не возглаголют уста моя дел человеческих» (Пс. 16:4). А мы [только и делаем, что] болтаем об этих делах человеческих. Должно же и не верить сказываемому, и не осуждать говорящих, но делать и говорить согласно Божиему Писанию, глаголющему: «Аз же яко глух не слышах и яко нем не отверзаяй уст своих» (Пс. 37:14). 68. Не следует радоваться несчастью человека, даже если он и представляет собой совершенного грешника. Ведь некоторые, видя, [как кого-либо] подвергают бичеванию или сажают в тюрьму, по неведению своему изрекают мирскую поговорку: «Плохо стелящий постель будет мучиться за обедом». Итак, ты, мягко постелившая себе, дерзаешь [думать], будто надлежит тебе отдыхать в жизни [сей]? И что мы сделаем тому, кто говорит: «Случай един праведному и нечестивому» (Екк. 9:2)? Ибо течение здешней жизни — одно и то же для [всех] нас, хотя и различаемся мы образом жития. 69. Нельзя ненавидеть врагов. Ведь это заповедал нам Господь собственным Своим изречением. Ибо Он говорит: «Любите не только любящих [вас]; ведь то же делают грешники и мытари» (Мф. 5:46). Добро не нуждается в искусстве и усилии, чтобы быть привлекательным, ибо само по себе влечет любящих [его]. Однако, чтобы истребить дурное требуется Божественное научение и многий труд. Ведь Царство Небесное принадлежит не пребывающим в [духовном] расслаблении нерадивым, а тем, кто силою восхищает [Его]. 70. Как не следует ненавидеть врагов, так нельзя избегать нерадивых и ленивых и насмехаться над ними. Некоторые [для оправдания] самих себя приводят такое изречение Писания: «С преподобным преподобен будеши», а «со строптивым развратиши-ся» (Пс. 17:26-27). Потому, как говорят они, мы избегаем трешников, чтобы не развратиться ими. [На самом деле] таковые [люди] творят, по неведению души, [совершенно] противоположное. Ведь Святой Дух предписывает не развращаться вместе со строптивыми, а исправлять их строптивость. И «развратиться вместе [со строптивым]» означает «привлечь к себе» развращенного, [обратив] его от левого к правому. 71. В жизни людей можно наблюдать три вида склонностей. Первый вид — склонность к крайней порочности; второй — некое среднее состояние, которое тяготеет к обеим [противоположностям]; третий — склонность к величию созерцания, которая не только сосредотачивает душу в самой себе, но и пытается направлять [к тому же созерцанию] оставшихся позади. Люди дурные, тесно общаясь с более худшими, [чем они сами], приумножают свои пороки. Те же, которые пребывают в среднем состоянии, избегают людей распущенных, боясь, как бы опять не быть увлеченными ими [в распутство], ибо они — еще младенцы в добродетелях. А третьи, обладая мужественной волей и сильным духом, живут вместе с [людьми] дурными и общаются с ними, желая спасти их. Поэтому они порицаются внешними и подвергаются осмеянию со стороны тех, которые видят, как они живут вместе с нерадивыми, ибо бранят их, как подобных этим нерадивым. А они, внимая [упрекам] человеческим, словно похвалам, безбоязненно совершают дело Божие. Ибо [Господь] говорит: «Радуйтесь и веселитесь» (Мф. 5:12), когда всякую ложь будут говорить о вас люди. Делание их подобно [деянием] Владыки, ибо и Господь ел с мытарями, и грешниками. Дух их братолюбив, а не себялюбив. На согрешающих они смотрят как на охваченные пожаром дома и, пренебрегая собственными [жилищами] все силы бросают на то, чтобы спасти эти погибающие чужие дома, терпеливо перенося опаляющий их жар насмешек. А пребывающие в среднем состоянии, когда видят брата, охваченного огнем греха, убегают [от него], боясь, чтобы огонь не перекинулся и на них самих. Что же касается третьего вида людей, то они, уподобляясь злым соседям, еще сильнее разжигают тех, кто объят пламенем, бросая в огонь пожара, словно [горючее] вещество, собственную порочность. Они подобны тем [морякам], которые, завладев наполненным смолой [вражеским] судном, поливают его, вместо воды, опять же смолой. Наоборот, противоположные им, то есть люди благие, спасение погибающих считают важнее [спасения] собственного имущества. Таковы признаки истинной любви и таковы хранители чистой любви. 72. Подобно тому, как пороки зависят один от другого, ибо, например, за сребролюбием следует зависть, коварство, клятвопреступление, гнев и памятозлобие, так и противоположные [порокам добродетели] зависят от любви; я имею в виду [следующие добродетели]: кротость, долготерпение, незлобивость и совершенное благо нестяжательность. [Но и наоборот], никому невозможно достичь этой добродетели, то есть любви, если источником ее не будет нестяжательность. Ибо Господь заповедал любовь не к одному человеку, а ко всем людям. Поэтому имеющие [какое-либо состояние] не должны пренебрегать нуждающимися, иначе похитится у них достояние любви. Однако, помочь всем невозможно для человека — это есть дело Божие. 73. [Кто-нибудь] скажет: «Что ты, ничего не имеющий, берешься за милостыню, когда она становится для тебя поводом к стяжанию? Ведь это заповедано людям мирским». [На такие слова можно ответить], что милостыня предписана не столько для того, чтобы напитать бедного, сколько ради любви. Ибо Бог, Который устрояет богатого, питает и нищего. Разве напрасно повелена [нам] милостыня? — Ни в коем случае. Она становится началом любви для тех, кто не ведает [об этой любви]. Как обрезание крайней плоти есть прообраз обрезания сердца, так и милостыня становится учительницей любви. А для тех, кому любовь дарована благодатью, милостыня является излишней. 74. Я говорю это не для того, чтобы бросить упрек милостивому, но чтобы явить чистоту нестяжа-тельности. За краткое время ты преуспел в малом, сразу раздав все [имение свое]. Но теперь устремляйся горе, к большему, то есть к любви, и будешь крестоносцем. Ты должен произнести сей глас свободы: «Вот, мы оставили все и последовали за Тобою» (Мф. 19:27). Ты удостоился подражать благо-дерзновению языка Апостолов, ибо Петр и Иоанн говорят: «Серебра и золота нет у меня» (Деян. 3:6). Два языка [у них], но единообразна вера. 75. Но и среди мирян милостыня не должна совершаться просто так. Сказано же: «Елей же грешнаго да не намастит главы моея» (Пс. 140:5). Поэтому творящему милостыню следует иметь образ мыслей, подобный образу мыслей Авраама, и как он творить праведное по праведному. Ведь этот праведник, оказывая гостеприимство, предлагал [странникам] вместе с трапезой и [свою добрую] волю. Ибо, как гласит [Писание], он стоял, прислуживая [им], не желая разделять со слугами награду за гостеприимство. И подлинно подобные Аврааму обретут награду за гостеприимство, даже если и относятся они ко второму разряду. Ведь Господь, создав вселенную, установил в ней двойной чин обитателей. Одним, свято живущим, Он учредил брак ради чадородия, а другим заповедал девство, посредством чистоты жизни делая их равно-ангельными. Первым дал законы, наказания и назидания, а вторым говорит: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:19; Втор. 32:35). Одним говорит: «Возделывай землю» (Быт. 3:23), а другим: «Не заботьтесь о завтрашнем дне» (Мф. 6:34). Тем дал закон, а нам через благодать сделал известными заповеди, [постигаемые] с помощью непосредственного узрения [их]. 76. Крест для нас есть трофей победы. Ибо обет наш есть не иное что, как отречение от жизни [сей] и [постоянное] размышление о смерти. Поэтому как мертвые не действуют телом, так не действуем и мы.   Ибо то, что мы должны были совершить посредством этого тела, мы уже сделали, когда были младенцами [во Христе]. Ибо Апостол говорит: «Для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 6:14). Мы живем душой, ею явили мы добродетели и в мысли будем творить милостыню. Ведь «блаженны милостивые» (Мф. 5:7) душою. И как в другом месте [того же Евангелия Господь] говорит, что [всякий] похотствующий [в душе] на красивых [женщин] творит без свидетелей грех, хотя и не осуществляет его на деле, так и здесь говорится о милостыне, творимой [нами] сознательно в духе. И даже если отсутствуют деньги [для действительного осуществления ее], мы бываем удостоены большей чести.
77. Ибо как мирские господа пользуются различными услугами [своих многочисленных] слуг: одних, они посылают в поместья возделывать землю и сохранять преемственность рода, других же, увидев, что они порядочны и прекрасны, переводят в собственные дома, для служения самим себе, так и Господь избравших честной брак назначил [на служение] в поместье мира [сего], а лучших из слуг, особенно отличающихся добрым произволением, поставил на служение Себе. Они чужды всем земным делам, ибо удостоились трапезы Господней. Не заботятся они об одеянии, ибо облачились во Христа. 78. Владыкой над этими обоими сонмами [слуг] является Господь. Как из одного и того же [злака происходят! и мякина, и зерно, так от Одного и Того же Бога [происходят] и свято живущие в мире, и избравшие монашеское житие. И оба [чина] нужны, как нужны листья для пользы и сбережения семени, а владение [этим семенем] необходимо ради плода, ибо от него происходит все. Как невозможно [пребывать в одинаковой степени зрелости] одновременно и траве, и семени, так невозможно и нам взрастить небесный плод, если мирская слава [еще] окружает нас. Когда листья опадают и стебель засыхает, это означает, что колос готов к жатве. Поэтому и мы, отбросив земные мечтания, словно листья, и иссушив тело, словно стебель, сможем вознести горе разумение свое и породить семя спасения.   79, Опасно приниматься за учительство тому, кто сам не испытал деятельной жизни. Подобно тому, как некто, имея обветшалый дом и принимая в негр странников, причинит им только вред, если жилище его рухнет, так и те, которые не .выстроили надежного здания [своей души], вместе с собой губят и пришедших к ним. Ведь изложение [учения Христова] одними только словами подобно картинам, написанным недолговечными красками, которые в самое краткое время уничтожаются порывами ветра и, смываются дождевыми каплями. А. деятельное научение и весь век [сей] не может уничтожить.
   Ведь слово [такого научения], врезаясь, [словно резец], в твердый камень души, дарует верующим вечное изображение Христа.
80. Поэтому нам следует заботиться не о внешнем [благонравии] души, но украшать ее всю целиком, особенно радея о [сокровенной] глубине ее. Мы остригли волосы; избавим же себя и от червей, [которые копошатся] в голове, ибо, если они останутся, то причинят нам много страданий. [Остриженные] волосы наши суть: [всякое] житейское украшение, почести, слава, обладание [разным] имуществом, пользование теплыми ваннами и вкушение [изысканных] яств. Мы, как кажется, [все] это отвергли. Тем более мы должны исторгнуть пагубных для души червей. Что это за черви? — Злословие, клятвопреступление, сребролюбие. А голова есть душа наша. И до тех пор, пока эти черви скрывались под веществом мирских дел, они казались незаметными. Но теперь, когда их обнажили, они стали явны всем. Поэтому в деве или монахе даже самые малые прегрешения становятся очевид-яыми [для всех], как в чистом доме все легко замечают [любое] животное, даже самое крохотное. В [некоторых же из] мирян, как в нечистых пещерах, находят себе приют самые большие из ядовитых [тварей], покрытые плотным веществом. Поэтому нам следует постоянно очищать свой дом и тщательно осматривать его, не проскользнула ли какая-либо маленькая, но душепагубная, тварь во внутренние покои души; [для избавления от подобных тварей] необходимо окуривать [все] помещения божественным фимиамом — молитвой. Как снадобья с едким запахом прогоняют ядовитых насекомых, так и молитва вкупе с постом изгоняет [всякий] нечистый помысл. 81. Одним из душепагубных зверей является увлечение словами тех, которые говорят о существовании судьбы, называемой еще и роком. Ужаснейшим жалом диавола является это [учение. Посредством него] он часто и в умах людей усердных [в стяжании добродетели] возбуждает тлетворное мечтание, а над [умами] людей более нерадивых он [просто] владычествует. Никто из живущих добродетельной жизнью не; допускает это безумное и суетное учение и не верит в него. Ибо человек добродетельный считает Бога Началом [всяческих] благ, прошлых и настоящих; а вторым он поставляет свое мнение, как руководителя и судью добродетели и порока. Те же, которые вследствие [собственного] неблагоразумия и нерадения потерпели что-либо, сразу же притекают к тому бесу. Как дети, не выдерживая полезного для них наказания родителей, убегают и укрываются в пустынных местах, [так и эти люди убегают от Бога], попадаясь [в лапы] диких и тяжких бесов. Стыдясь признать [свою] волю причиной творимых ими дел они всю вину перекладывают на то, что [вовсе] и не существует. 82. Отказываясь от Божественного, они говорят, что прилепляются к тому, что приносит наслаждение вследствие рока. Блудники, воры, страдающие недугами сребролюбия и коварства — [все они] отвращаются от истины, стыдясь своих дел. [Но не ведают они, что] конец [всех] их стремлений — пагубное отчаяние. Ибо рассуждая подобным образом, они с необходимостью отрицают Бога, а также и [Страшный] Суд. Поэтому [верящий в судьбу] говорит: «Если мне суждено творить блуд и быть любостяжательным, то [Божий] Суд излишен». Ведь справедливое наказание совершается над добровольными прегрешениями, а невольное деяние, причиной которого служит некое начало, делает невиновным совершающего его. Тем самым отрицается Суд [Божий]. 83. Достойно внимания [то обстоятельство], каким образом отвергается ими Божество. Ибо они могут сказать, что Оно существует либо прежде их суетной выдумки, либо после нее, либо вместе с ней. Если скажут, что Бог предшествует [этой выдумке], то с необходимостью следует вывод, что все Им приведено в бытие и что Он [присутствует] во всем; поэтому Он есть и Господин судьбы. А если [предположить], что кто-либо корыстолюбив или развратен вследствие рока, то с необходимостью вытекает, что Бог посредством рока становится причиной зла — а это нелепо. Если жё Они скажут, что Божество существует после [судьбы], то Оно становится, разумеется, подчиненным предшествующему. Тогда то, что захочется руководящему [началу], необходимо делается желанным и для следующего за ним. В таком случае Бог опять является у них причиной [всяческих] зол, что нечестиво. Если же они пожелают [сказать], что Божество совечно [року], то тем самым побудят сражаться друг с другом [два] противоположных естества. Итак, подобными рассуждениями как бы в голову поражается их суетный вымысел. О них-то и сказано в Писании: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог» (Пс. 13:1) и «неправду в высоту глаголаша» (Пс. 72:8). 84. Они оправдывают свои грехи [всяческими] оговорками. Пребывая в ослеплении, они искажают Писания, желая из них удостоверить свое зломыслие. И прежде всего они, изрыгая яд свой, насильно [извлекают доказательства] из Евангелия. Ибо оно гласит: «Рождество Христа было так» (Мф. 1:18). Божественное Писание назвало рождение Его происхождением. Поскольку Он по Домостроительству родился ради людей, то, следовательно, [это Рождество] называется происхождением. Если же кто-нибудь изречет ложь и о звезде, то [следует знать, что] и посредством нее стало известно о славном Пришествии Его. Одна звезда, самая светлая, стала для нас глашатаем Истины, а их суетный образ мыслей допускает множество звезд, охотящихся за человеческим рождением. А из этого очевидно, что зло во всем противоречит самому себе. Они также призывают во свидетельство своего безумия и [пророка] Исайю. Ибо говорят: вот здесь сказано — «Господь творяй мир, и зиждяй злая» (Ис. 45:7). Всеми признается, что мир есть дело Божие. А что касается зла, то поистине оно живет у них, будучи злом [их собственной] души. Для нас же бедствие, происшедшее от Бога, есть бедствие наиполезнейшее. Ибо для спасения души и воспитания тела случаются голод и засуха, болезни и нужда, а также прочие несчастия. А верящие в судьбу неверно считают эти спасительные лекарства злом для души и [вообще] злом, [не понимая того, что] они посылаются нам для обращения к лучшему. «Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?» (Евр. 12:7). [Далее, как бы [ уничтожая самих себя, они приводят еще и такие слова: «Несть человеку пути его» (Иер. 10:23). Ибо не имея путей, они желают проследить их. Нет пути у корыстолюбия, чревоугодия и блуда, так как эти [грехи] не обладают самостоятельным бытием, не существуя сами по себе. А верующие в судьбу имеют обыкновение называть их путями. [Священное же] Писание [обычно] говорит об общих для [всех] нас путях: жизни и смерти. Ведь действительно существуют [два] пути: один — приводящий нас сюда, а другой — изводящий из этих чувственных [вещей]. 85. И [все] это творят злые бесы, чтобы лишить себя свободы воли; они прилагают такое старание для того, чтобы променять свободу на рабство.   Ведь делом порока является увлекать себя к худшему. Об этом свидетельствуют сами те, которые предавали себя пороку. И [учение о судьбе] есть лживое изобретение диавола; через него он готовит нерадивые души к тому, чтобы они [постоянно] склонялись долу, не позволяя им обрести трезвение и [прийти] к познанию истины. Как корабль, плывущий без руля, всегда одолевается бурями, так и им со всех сторон угрожает опасность. Они не могут достичь спасительной гавани, оставив Кормчего — Господа. Так обольщает [лукавый] преданные ему души. Однако враг, посредством таких [уловок], часто устраивает западни и [душам] усердным, желая пресечь благое шествие их. Он внушает им мысль, что доброделание зависит от движения звезд. Этот помысл супротивник [особенно часто] предлагает тем, которые от мирской мудрости обратились к жизни монашеской. Ибо диавол мудр на зло и ставит свои западни, [сообразуясь с различными] характерами людей: одних постоянно одолевает отчаянием, других увлекает тщеславием, третьих губит сребролюбием. И словно смертоносный врач, предлагает он людям [разные] яды: одного уничтожает тем, что поражает его печень ядовитым снадобьем пожелания, а другого поражает в сердце, разжигая аффективную часть [его души] до состояния гнева. А у некоторых же [людей] он притупляет и влады-чественную способность [души], опутывая их неведением или терзая их суетным любопытством.
86. Поэтому принадлежащих к последним он соблазнил неправильными изысканиями. Ибо, желая постигнуть Бога и сущность Его, они ослепли [от сияния Его]. Не умея управлять соответствующим образом деятельной жиз] [ились к созерцанию и [словно] упали кружения. Ведь не постигнув [как следует] первого по порядку, они ошиблись и во втором. Например, приступающие [к изучению алфавита] и начинающие с буквы «альфы» прежде всего рассматривают ее начертание, затем выучивают ее название, а после этого узнают о числе, [которое обозначается данной буквой], и, наконец, переходят к пониманию ударений. Если изучение первой буквы требует такого упражнения и умения, то разве не тем паче потребно время и труд для постижения Творца и созерцания Его неизреченной славы тем, кто удостоился этого? Однако, пусть не кичится тот, кто стремится постичь божественное, опираясь на внешние науки. Прельщаемый бесом, он обманывает сам себя. Ибо Псалмопевец говорит: «Из уст младенец и ссущих. совершил еси хвалу» (Пс. 8:3). И Господь глаголит в Евангелии: «Пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им; ибо таковых есть Царство Небесное» (Лк. 18:16; Мф. 19:14). И еще: «Если… не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3). Ты был обучен этому ради мира — будь же безумен ради Бога.   Отсеки ветхое, чтобы насадить новое. Разрушь прогнившие основания, чтобы заложить прочное как адамант основание Господне и чтобы ты, подобно Апостолу, строил [здание] на твердом камне.
87. Нельзя быть сварливым; не трать много усилий на многословие, ибо диавол может нанести вред [тебе] и несвоевременной словоохотливостью; многочисленны его западни и сам он — грозный охотник. Маленьким воробышкам он ставит крохотные силки, а большим птицам приготовляет крепкие сети. И [такой] тяжкой и смертоносной сетью является вера в рок. Следует избегать [даже] помысла о нем. — [Лукавый] убеждает тебя делами и предсказаниями? [Знай, что] гадательный способ [мысли] и нетвердая воля [приводят к вере в судьбу]. [Следует помнить, что] говорящееся предсказателями совсем не осуществляется с необходимостью на деле. Подобно тому как люди простые и моряки, наблюдая за своеобразными [очертаниями] облаков, обретают некое смутное ведение о ветрах и дождях, так и верующие в рок имеют от бесов слабое предведение. И они что-то вещают гадательно, словно чревовещатели, но сказанное ими скорее способно ниспровергнуть их дурную мысль, [чем подтвердить ее]. Ведь если источником лживых гаданий являются бесы, то тщетно все искусство изрекающих эти гадания. 88. Если враг, постоянно присутствующий около них и ведущий тяжбу с ними, обличается этим, то в другой раз он начинает вести брань-с помощью иных помыслов. Ибо непостоянное — непрочно, а то, что непрочно, близко к погибели. Поэтому диавол, не довольствуясь первым своим злом, внушает душе [мысль] о самопроизвольном [движении всего]. А цвет естества — наш владычествен-ный ум — он заставляет подписываться под этим, а также под тем, что вместе с разрушением тела гибнет и душа. Все это он внушает нам, чтобы посредством [нашего] нерадения погубить душу. Но когда приражаются к нам эти темные призраки, нельзя принимать их за действительно существующие вещи. Ибо они сами обнаруживают свою порочность, приходя в другое время иным образом и исчезая в мгновение ока. Действительно, я знала добродетельнейшего раба Божия, который, сидя в келлии, следил за внедрением [в душу] помыслов и исследовал, какой-из них [входил] первым, а какой — вторым, и сколько времени каждый из них [обычно] задерживается, а также не задержался ли, или не упредил ли [один другого] по сравнению с прошедшим днем. Таким образом он основательно познал как благодать Божию, так и собственное терпение и силу, а также [стал свидетелем] низвержения крага. 89. Поэтому и нам следует, восприняв эти правила, хранить их. Ведь если торгующие временными вещами каждый день подсчитывают доходы и с радостью получают прибыли, а убытки ненавидят, то тем более должны быть неусыпными те, которые торгуют истинным сокровищем: им следует добиваться все больших благ, а если враг и похитит что-либо малое, то, хотя и трудно перенести это вследствие того, что они будут подвергнуты суду [за такое хищение], им нельзя отчаиваться и все бросать вследствие [этого] невольного падения. Ты имеешь девяносто девять овец, ищи и пропавшую. Не ужасайся из-за [пропажи] одной [овцы] и не убегай [по этой причине] от Владыки, иначе кровожадный диавол, захватив все стадо твоих добрых деяний, погубит его. Не покидай своего поста из-за одного [падения], ибо благ Господь. Ведь Он речет через Псалмопевца: «Егда падет, не разбиется, яко Господь подкрепляет руку его» (Пс. 36:24). 90. Поэтому, если мы здесь что-либо совершаем и что-либо наживаем, мы должны считать это за малое по сравнению с будущим вечным богатством. Ибо мы пребываем на этой земле, как во второй утробе материнской. Как в недрах ее не было у нас такой жизни — не вкушали мы там твердой пищи, как ныне, не могли действовать так, как здесь, лишены были солнечного сияния и всякого света и [вообще], находясь в этих недрах, не имели многого из того, что есть у нас здесь, — так и в здешнем мире мы многим обделены по сравнению с Царством Небесным. Мы обрели опыт здешних яств — устремимся же к небесным. Насладились здешним светом — возжелаем же Солнца правды. Будем считать горний Иерусалим своим градом и матерью, а Бога будем называть своим Отцом. Будем жить здесь целомудренно, чтобы сподобиться жизни вечной. 91. Как младенцы во чреве матери, вскармливаемые малой пищей и ведя утробную жизнь, делаются все более совершенными и здоровыми, так и праведники, удаляясь от мирского жития, вступают на горний путь и [восходят], по писанному, «от силы в силу» (Пс. 8:38). А грешники же, как младенцы, умершие во чреве матери, передаются от мрака в мрак. Ведь они умирают на земле, покрытые множеством грехов, а по исходе из жизни низвергаются в мрачные и преисподние места. Мы трижды рождаемся в жизнь. Первый раз, когда исходим из материнских недр и из земли посылаемся в землю. Во время двух других рождений мы возводимся от земли к небу. Одно из них происходит благодаря благодати и случается с нами через Божественную баню; истинно оно называется «пакибытием». Третье же рождение бывает с нами вслед-'   ствие покаяния и благих трудов. В [состоянии] этого третьего рождения мы ныне и находимся.
92. Мы, приступающие к истинному Жениху, должны украсить себя еще более благопристойно, [чем мирские невесты]. Рассмотрим ради назидания земной брак. Ведь если мирские жены, сочетавшись с падким на соблазны мужем, прилагают столь много старания к омовениям, натираниям благовониями и различным украшениям (таким образом, как им кажется, они делают себя более желанными), и если у живущих по телу проявляется такое внешнее великолепие, то тем более должны мы, обрученные Небесному Жениху, превосходить мирских жен своим образом мыслей: нам следует омыть скверну грехов многотрудным подвижничеством и обменять одежды телесные на ризы духовные. Мирские жены украшают тело свое земными цветами, а мы соделаем душу сияющей добродетелями и, вместо многоценных камней, возложим на голову тройственный венец, сплетенный из веры, надежды и любви; шею украсим ожерельем смиренномудрия; вместо [роскошного] пояса препояшемся целомудрием; светлыми одеяниями нашими да будет нестяжание; на трапезе предложим нетленные блюда — молитвы и псалмы. Но, как говорит Апостол, не только двигай языком, но и постигай духом сказанное. Ведь часто бывает так, что уста произносят одно, а сердце занимается [совсем другими] помыслами. Должно нам бдить, чтобы, приближаясь к божетвенным бракосочетаниям, не страдали бы мы отсутствием светильников, то есть добродетелей. Ибо Обручник возненавидит нас и совсем не примет, если не получит обещанного. А что представляет собой это обещанное? — Иметь малое попечение о теле, а более напитывать душу. Таков наш обет, [данный] Ему. 93. Нельзя, [пользуясь колодцем], поднять сразу два ведра, наполненные водой, ибо, когда колесо вращается, то одно ведро, пустое, спускается вниз, а другое, полное, поднимается вверх. То же происходит и с нами: когда мы прилагаем все попечение о душе, то она, преисполнившись [всяческих] благ, возносится вверх, устремляясь к горнему. Тогда тело наше, ставшее легким через подвижничество, не обременяет владычествующей силы [души]. Свидетель тому Апостол, говорящий: «Насколько внешний наш человек тлеет, настолько внутренний обновляется» (2 Кор. 4:16). 94. Ты оказался в общежительном монастыре? Не оставляй [своего] места, ибо потерпишь великий вред. Ведь как птица, оставляющая свои яйца, делает их неплодными и не дарующими жизнь, так дева или монах, вера которых охладела или умерла, переходят с места на место, [лишая себя духовных плодов].   — 95. Пусть не соблазняет тебя роскошь мирских богачей, словно нечто, обладающее какой-либо пользой. Ради [собственного] наслаждения ценят они поваренное искусство. Ты же постом и скудной пищей превзойди обилие яств их! Ведь сказано: «Душа в сытости сущи сотам ругается» (Притч. 27:7). Не пресыщайся хлебом и не желай вина.
96. Есть три главных источника врага, из которых исходит всякий порок: похоть, наслаждение и печаль.. Они зависят одно от другого и следуют одно, за другим. Наслаждение еще возможно в некоторой степени одолеть, но похоть победить [только собственными силами] нельзя. Ибо наслаждение осуществляется посредством тела, а похоть берет свое начало в душе; печаль же созидается из обоих. Не позволяй похоти [беспрепятственно] действовать в душе и отгонишь остальные [пороки]. Если позволишь появиться первому [пороку], то он распространится; вызвав второй [порок], а оба эти [порока] произведут взаимообмен между собою, не допуская того, чтобы душа воспряла. Ибо написано: «Не даждь воде прохода» (Сир. 25:28). 97. Не все всем полезно, но «всякий поступай по удостоверению своего разума» (Рим. 14:5). Потому что одним полезно [жить] в общежитии, а другим [подвизаться] как отшельникам. Ибо как из растений одни пышно расцветают во влажных местах, а другим более пригодны места сухие; и среди людей одни преуспевают [и бывают в добром здравий] на местах возвышенных, а для других более благополучны места низкие. Многие спаслись в городе, подражая здесь пустынножительству, а, с другой стороны, многие, даже пребывая на горе,   погибли, поступая [и подражая там] мирскому житию. Можно, пребывая вместе со многими [людьми], внутренне монашествовать, а можно, [и подвизаясь] , в одиночестве, в мыслях разделять жизнь черни.
98. У диавола имеется множество жал. Бедностью не потеснил душу? — Предлагает богатство в качестве приманки. Оскорблениями и поношениями не одолел [ее]? — Подбрасывает похвалы и славу. Он побеждается здоровьем? — Делает тело больным. Будучи не в силах прельстить душу наслаждениями, он пытается сбить ее с пути [истинного] невольными страданиями, [возникающими] помимо ее произволения и желания. Испросив [Бога], он наводит [на людей] тяжелейшие болезни, чтобы через эти болезни сделать их нерадивыми [в осуществлении добродетелей] и помрачить их любовь к Богу. Но если сжигается тело, если сжигается оно в пламени жесточайшей лихорадки, мучается невыносимой и неизлечимой жаждой, [одним словом], если ты подвергаешься [всему] этому, будучи грешным, то вспомни о будущем наказании, вечном огне и карах [Страшного] Суда — и не станешь малодушествовать перед нынешними [страданиями]. Радуйся, что призрел на тебя Господь и [всегда] имей на устах такую хвалу: «Наказуя наказа мя Господь, смерти же греховной не предаде мя» (Пс. 117:18). Ты — железо, и огнем снимается ржавчина с тебя; Если ты, будучи праведным, впал в недуги, то [это значит, что ты] преуспеваешь от великого к еще более великому. Если ты — золото, то огнем еще более очистишься. Дан тебе ангел сатаны в плоть?Смотри, кому ты стал подобен — ведь ты удостоился дара [Апостола] Павла! Горячечным жаром ты очищаешься, а дрожью озноба воспитываешься. Ведь и Писание гласит: «Проидохом сквозе огнь и воду» (Пс. 65:12). В будущем тебе уготовано место отдохновения. Обретя первое, ожидай второго. Подвизаясь в [духовном] делании повторяй речения святого Давида, который говорит: «Нищ, беден и боляй есмьаз» (Пс. 68:30). Через эту троицу [добродетелей] ты станешь совершенным. Ибо [Псалмопевец] говорит: «В скорби распространил мя еси» (Пс. 4:2). Будем приучать душу к подвигам такими упражнениями, [всегда] имея перед очами [своего] супротивника. 99. Не будем скорбеть, если вследствие немощи и болезни тела мы не сможем встать на молитву или вслух петь псалмы. Все эти [немощи и болезни] способствуют нам в деле уничтожения похотей. Ведь и пост, и возлежание на голой земле установлены из-за постыдных наслаждений наших. А если болезнь смиряет эти наслаждения, то труд [подвижничества бывает] излишен. Почему я говорю, что излишен? — Потому что болезнью, как лучшим и сильнейшим лекарством, укрощаются пагубные грехи. И уже то является великим подвигом, когда сущий в недугах терпит [все] и возносит к Всемогущему благодарственные песни. Ты лишился очей? Не удручайся! Ведь даже если мы теряем эти ненасытные органы, мы внутренними очами [всегда] можем созерцать славу Господню. Став глухими, будем благодарить [Бога], что полностью лишились суетного слуха. Пострадали наши руки? Но у нас есть внутренние руки, [всегда] готовые на брань с врагом. Немощь одолела все тело? Но тем более приумножим здравие внутреннего человека. 100. Живя в общежитии предпочтем послушание подвижничеству: ведь второе научает высокомерию, а первое предполагает смиренномудрие. Ведь есть и подвижничество, к которому побуждает враг, ибо его ученики также подвизаются. Как же мы отличим божественное и царское подвижничество от тиранического и бесовского? Ясно, что [отличительным признаком здесь] является умеренность. Во всякое время пусть будет у тебя одно правило поста. Не постись четыре или пять [дней подряд], чтобы, вкусив на следующий день обильной еды, потерять силу. Неумеренность всегда пагубна. Не расходуй все свои дротики сразу, чтобы не оказаться тебе беззащитным в брани и легко поражаемым [для врага]. Тело есть оружие наше, а душа — воин; и ради пользы [духовной] радей и о том, и о другом. Будучи юным и здоровым, постись. Ибо наступит старость с [ее] немощью,, [а поэтому] собирай себе сокровище, насколько можешь, от юности, чтобы не оказаться тебе бессильным [в старости]. Постись разумно и строго. Смотри, что враг не проник в прибыльное дело поста [твоего]. Поэтому, как я думаю, и сказал Спаситель об этом: «Будьте опытными менялами», то есть точно узнавайте царский чекан, ибо существуют и фальшивые монеты. Хотя естество золота одно и то же, но различен чекан. Золото есть пост, воздержание и милостыня, однако и сыны эллинов отпечатлевают [на этом естестве] свой тиранический образ, а все еретики также гордятся этими добродетелями. Рассматривай их [внимательно] и избегай, поскольку они суть поддельные [монеты]· Смотри, чтобы по неопытности не понести тебе ущерба. С полной уверенностью принимай [только] Крест Христов, на котором начертаны добродетели, то есть принимай правую веру с благочестивыми делами. 101. Следует нам управлять [своей] душой с рассуждением и, живя в общежитии, не, искать [удовлетворения] собственных [прихотей] и не быть рабом своей воли, но повиноваться матери по вере. Мы предали себя [добровольной] ссылке, то есть оказались за границами мира [сего]. Итак, мы изгнанники, а поэтому не будем искать того, что принадлежит нам. Там мы обладали славой, а здесь имеем упреки; там у нас было изобилие пищи, а здесь — недостаток в хлебе. В мире те, кто совершил преступление, ввергаются в тюрьму помимо своего желания, мы же из-за [осознания] грехов своих сами себя [добровольно] заточаем в темницу, дабы свободная воля наша отогнала прочь будущее наказание. 102. Ты постишься? [Не уклоняйся от поста] под предлогом болезни. Ибо и не соблюдающие пост впадают в те же самые болезни, [что и соблюдающие]. Начал [творить] доброе? Не задерживайся, когда враг преграждает тебе путь, ибо он побеждается твоим терпением. И пускающиеся в плавание сначала пользуются попутным ветром и распускают паруса; однако, когда им навстречу вскоре начинает дуть противный ветер, то мореходы не покидают корабль из-за этого ветра, но, немного отдохнув или [сразу же] вступив в сражение с бурей, продолжают плавание. Так и мы, когда случится противный ветер, развернем Крест [Господень] вместо паруса и безбоязненно закончим плавание. 103. Таковы поучения досточтимой и вседобро-детельной Синклитикии, или, скорее, то были ее дела, а не слова. Многое и другое великое соделала она известным ради пользы слушавших и видевших ее. Она породила столь великое множество благ, что человеческий язык не в силах сказать об этом. 104. Но ненавистник добра диавол, не перенося такого обилия благ, сокрушался и стал строить замыслы, чтобы замутить источник добрых [деяний и слов]. И вот, [улучив подходящее время], вызывает он мужественнейшую деву на самое последнее борение и обнаруживает столь великую вражду к ней, что наносит удар сначала не по какому-либо из внешних [телесных] членов, но, дотянувшись до самых внутренних, поразил ее внутренней болью, чтобы никакая человеческая помощь не принесла ей облегчения. 105. Прежде всего он поражает необходимейший для жизни орган — легкое, и пагубными страданиями понемногу все более и более усиливает эту болезнь. Можно было бы пощадить [блаженную] и ускорить ее кончину, но [диавол], как кровожадней палач, нанося многочисленные удары и [мучая святую] долгое время, являет свою жестокость. Он постепенно разрушил ее легкое так, что она кусочкайи выплевывала его. Кроме того, постоянные лихорадки, подобно пиле, терзали ее тело. 106. Святой было восемьдесят лет, когда диавол перенес на нее муки Иова. Ибо и в случае с Иовом он пользовался теми же самыми бичами, но здесь он сократил время, сделав, однако, более мучительными страдания. Ведь если блаженный Иов пребывал в струпьях тридцать пять лет, то здесь враг, словно похитив некие начатки у десятков [лет], уязвлял святое тело Синклитикии, которая сражалась с ним три с половиной года, [подвизаясь в таких] славных трудах. Диавол начал уязвлять Иова, нанося внешние раны, а на блаженную обрушил мщения свои изнутри. Ибо коснувшись самых внутренних членов [тела] ее, он заставил ее претерпевать более сильные и тяжкие мучения. Думаю, что не так подвизались мужественнейшие мученики, как прославленная Синклитикия. К ним душегуб приступал только снаружи и, даже если он мучил их мечем, или огнем, то все равно [их страдания] были более слабыми, чем настоящие ее испытания. Вместо пылающей печи лукавый, касаясь ее внутренностей, разжигал постепенно в них внутренний огонь, а также как бы медленно распиливал их на протяжении долгого времени, изнуряя тело. Даже говорить об этом слишком тяжело и подлинно бесчеловечно. Подобно тому, как люди, которым вверена судебная власть [и обязанность] истреблять преступников, сжигают их, если желают подвергнуть самым тяжелым наказаниям, на медленном огйе, так и враг, возбуждая лихорадку, словно тлеющий огонь, наказывал [святую] непрестанно днем и ночью. 107. Однако блаженная, мужественно перенося болезнь, не падала духом и вновь вступила в схватку! с врагом. Своими благими поучениями она опять стала исцелять тех, которым лукавый нанес раны, и, словно из пасти кровожадного льва, похищала у него души, оставшиеся [чудом] невредимыми. Раненых же исцеляла спасительными лекарствами Христовыми, а некоторых сохранила [и вообще] неуяз-вленными, показав им коварные западни и сделав их свободными от греха. 108. Чудная [старица] говорила, что душй, посвятившие себя Богу, никогда не должны оставлять попечения [о божественном], хотя именно таковым враг особенно сильно противостоит. Когда они безмолвствуют, то он скрежещет зубами и падает духом, пребывая в печали. Затем, на некоторое время отступив, начинает подстерегать [подвижников]: если кто-нибудь [из них] на краткое время заснул, то он [тотчас] приступает и там, где считает, что [подвижник] лишен [должного] попечения, — именно там он и подлавливает его. Ведь как невозможно [для человека] быть полностью дурным и не иметь [никакой] искры добра, так и наоборот — для [людей] добрых [невозможно быть полностью добродетельными]. Ибо [всегда] некая доля у противоборствующих обретается отчасти в противоположном, а поэтому часто человек, погруженный во все постыдное и полностью распущенный, бывает милосердным; и наоборот, усердные [в добродетели], которые часто проводят [всю] жизнь в целомудрии, посте и усиленном подвижничестве, бывают скупы и злоречивы. 109. Поэтому не следует быть нерадивыми в малом, [считая, что это малое] не может повредить [нам]. Великие добродетели, которые [иногда обретаются] у людей, бывают у нихблагодаря Божией благодати, а те [пороки], которые кажутся малыми, мы должны научиться преодолевать сами. Тот, кто сумел сопротивляться великому [искушению] при помощи благодати Божией, но пренебрег малым, тот потерпит большой вред. Ибо Господь наш, словно родной Отец, простирает длань [нам, как] чадам Своим, только недавно начавшим ходить, и избавляет нас от великих опасностей, позволяя нам преодолевать малые собственными силами, чтобы проявить через это свою свободную волю. Ведь если кто-нибудь падок на соблазны в малом, как сможет он уберечься в большом? 110. Ненавистник добра, видя, что святая опять усилилась против него, вновь воспылал враждой к ней. Заметив, что его тирания ниспровергается, он измыслил некий другой способ мучения: он поражает органы речи [блаженной], чтобы воспрепятствовать ей говорить, а тем самым уморить собравшихся около нее, лишив их духовной пищи божественных словес. Однако, хотя [лукавый] и лишил их пользы, получаемой от слушания [ее наставлений], он [невольно] принес им большую [духовную] выгоду: видя ее страдания, они [внутренне] обновлялись и еще более укреплялись духом. Болезни тела ее исцеляли уязвленные души. Блаженная проявляла величие души и терпение, а те, которые были с ней, — заботливость и готовность услужить ей. 111. Для того, чтобы нанести святой удар, враг избрал следующий повод: когда у нее заболел один зуб, он тотчас привел к гниению десну, а затем это, гниение охватило всю челюсть, став пагубой для прилегающих частей тела. В течение сорока дней прогнила кость, а через два месяца образовалась [на этом месте] дыра. Все близлежащие около нее места почернели, а затем и все прочие кости также начали гнить и разрушаться. Заражение охватило все тело, которое начало издавать такое сильное зловоние, что прислуживающие [сестры] страдали сильнее, чем сама святая. Большую часть времени они проводили вдали от нее, будучи не в силах переносить нечеловеческий смрад. — Когда же их призывала необходимость, то они возжигали множество благовоний и только после этого заходили, но тут же быстро удалялись вследствие нечеловеческого зловония. Блаженная явно зрйла супротивника и вообще не позволяла оказывать ей человеческую помощь, проявляя и здесь свойственное ей мужество. Когда бывшие с ней [сестры] упрашивали ее хотя бы помазать елеем [больные] места по причине их [крайней], немощи, они не. могли убедить ее. Ибо [святая] считала, что, употребив внешние вспомоществующие средства, она потерпит поражение в славном единоборстве. Тогда собравшиеся около нее послали за одним врачом, надеясь, что он убедит ее лечиться. Но она опять не согласилась, говоря [врачу] так: «Почему вы ставите мне препоны в этой благой битве? Почему взыскуете явного, не ведая о сокрытом? Почему хлопочете о созданном, а не созерцаете Создателя?» Пришедший же врач убеждал ее такими словами: «Я употребляю лекарство не для исцеления или облегчения, но для того, чтобы изъять ставший чуждым [телу] и мертвый член, а тем самым избавить от заражения при-сутствуюьцих. То, что делают с мертвыми, то и я сейчас совершаю: прилагая [к больному телу] алоэ, смирну и мирт, растворив их в вине». И святая приняла совет [врача] скорее из жалости к пребывающим с ней [сестрам], ибо чрезмерное зловоние исчезло благодаря этому [лекарству]. 112. Кто не вострепещет, видя столь ужасную язву? Кто не извлечет [духовную] пользу, видя стойкость блаженной и понимая, что враг повержен [ею]? Ведь он уязвил ее в то самое место, откуда проистекал спасительный и сладчайший источник [мудрых] словес, и чрезмерной жестокостью своей лишил ее всякого утешения. Подобно кровожадному льву он [рыком] отпугивал пришедших и преисполненных усердия [помочь ей], чтобы растерзать попавшую ему [в лапы] добычу. Однако, ища еды, он сам сделался пищей. И прельщенный немощью тела, словно приманкой, [лукавый] сам попался на крючок. Видя перед собою женщину, он преисполнился презрения к ней, не ведая о ее мужественном духе. Замечал он болезненные члены, но был слеп относительно преисполненного силы разумения ее, способного устоять перед ним. Три с лишним месяца продолжалось состязание это. Силой Божией поддерживалось все тело [ее], ибо [естественные] средства к сохранению его прекратились. Она ничего не ела. Да и как можно было вкушать пищу при таком гниении и зловонии? Покинул ее и сон, изгнанный мучениями. 113. Когда приблизилась конечная победа и [славный] венец [готов был увенчать ее главу, святая] узрила [божественное] видение: промышления Ангелов, призывания святых дев к восхождению горе, сияния неизреченного Света и страну Рая. После видения [всего] этого, [блаженная], словно [опять] возвращаясь в саму себя, объявила присутствующим, чтобы они мужественно переносили [все] и не малодушествовали перед преходящим. Сказала она им также, что спустя три дня она разлучится с телом, открыв не только день, но и час своего отше-ствия. И когда пришло это время, блаженная Синклитикия отошла ко Господу, получив в награду от Него за подвиги Царство Небесное. Во славу и хвалу Господа нашего Иисуса Христа, с Отцом и Все-святым Духом во веки веков. Аминь.    Так, думается, следует переводить в данном случае слово: τους άκεραιοτέρους (букв, «более чистых, непорочных»; также — «простаков»).
   Это выражение (την του Μακεδόνος πόλιν) указывает на основателя Александрии — Александра Македонского.
   Данное выражение (πίστιν μονότροπον) в конкретном контексте подразумевает цельность, простоту (в высшем смысле этого слова) и постоянство христианской веры. О таком «единообразии» (или «однообразии») христианства часто говорят отцы Церкви. См., например, у св. Василия· Великого: «Жизнь христианина однообразна и имеет одну цель — славу Божию». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго , Архиепископа Кесарии Каппадокийския, т. И. Спб., 1911, с. 358.
   В брачных обрядах того времени было много еще языческого; особенно это касалось наиболее важного из них: процессии препровождения невесты из родительского дома в дом жениха (πόμπη; deductio sponsae), носящей часто самый непристойный характер. Многие отцы Церкви и, в частности, св. Иоанн Златоуст прилагали, все старание, чтобы бороться с такого рода инерцией язычества, но она была очень мощной. «Современники Златоуста любили эти свадебные пиршества не только потому, что они были веселы и шумны, на время, так сказать, узаконяли те театральные удовольствия, пантомимы, песни и пляски, которые не переставала запрещать Церковь, но и потому, что в силу укоренившейся привычки им трудно было и представить себе свадьбу без этих принадлежностей. Супруги, даже получив церковное благословение, едва ли могли верить себе, что они женаты, если не состоялась πόμπη по всем принятым правилам. Это обычай, — постоянно отвечали Златоусту; все это освящено преданием и дело законное (νόμιμα); отменять обычаи значило бы только создавать неудобство, обнаруживать недостаток в умении как следует жить, что уже само по себе было бы печально, но и показывать полное забвение своих обязанностей». См.: Раин А. Святой Иоанн Златоуст и семейная жизнь его времени // Христианское Чтение, 1895, № 3—4, с. 227—236.
   Речь идет о св. Фекле, которая, согласно «Житию» ее, услышала в Иконии проповедь свв. Апостолов Павла и Варнавы. «На добрую почву пало семя слова Божия, действием Св. Духа оно глубоко укоренилось в сердце Феклы и произросло: она уверовала в Сына Божия, возлюбила Его и прилепилась к Нему всею душою. Павел же, по внушению свыше, стал беседовать о девстве и целомудрии; он сказал между прочим, что отроковица, хранящая ради любви коХристу свое девство, подобна Ангелам, она — невеста Христу, а Христос есть ее Жених, вводящий в чертог Свой небесный. Много говорил о сем святый Павел и побудил Феклу к сохранению девства, так что святая дева тогда же твердо решилась оставить жениха, презреть и все сладости мира сего и служить Христу в чистоте до самой кончины своей». Житие и страдание святой первомученицы равноапостольной Феклы. М., 1901, с. 4. Предание об этой святой деве было широко распространено в древней Церкви (правда, первую письменную фиксацию оно получило только во II в. и то в апокрифических «Деяниях св. Апостола Павла»), сыграв немалую роль в становлении женского монашества. См.: Albrecht R. Das Leben der heiligen Makrina auf dem Hintergrund der Thekla-Traditionen. Studien zu den Ursprüngen des weiblichen Mönchtums im 4. Jahrhundert in Kleinasien. Göttingen, 1986, S. 240. Образ св. Феклы был тем маяком, который указывал путь многим поколениям инокинь. См., например, одно послание св. Пелу-сиота к александрийским монахиням: «Не оправдывает природа, не . имеет извинения женский, пол; потому что может мужественно противостоять изнеженности и с твердостью отражать разрушительные орудия похотей. Учительницами в этом — славная Сусанна, дочь Иефтаева, и чудная Иудифь, из которых одна в юности препобедила непотребство старцев, другая мужественно избрала смерть и славно пресели-лась отсюда с сохраненным ею девством… Но верх женских торжеств — всехвальная Фекла; она стала вечным памятником чистоты, как светлый маяк воспламенилась среди обуре-вания страстей, и вошла в неволненную пристань. Посему, если и вы вожделеваете себе таких похвал, то соблюдите светильники неугасающими; потому что Жених придет скоро. Никакой сон сладострастия да не склоняет вас, погружая в дремоту и беспечность вне дверей брачного чертога». Творения святаго Исидора Пелусиота, ч. I. М., 1859, с. 62.
   Согласно св. Григорию Нисскому, Мариам была первой, кто подвизался в добродетели девства, став прообразом (предызо-бразив) Богородицу Марию (την Θεοτόκον προδιατυποΰσθαι Μαριαν). См.: Gregoire de Nysse. Traite de la virginite. Ed. par M. Aubineau // Sources chretiennes, N 119. Paris, 1966, p. 486.
   В данном случае мы предпочли церковнославянский перевод этого места Нового Завета, ибо он более точно передает греческий текст. Ср. изъяснение: «В крещении, дающем сы-новство Богу или облечение во Христа, совершается существенное изменение всего внутреннего нравственного строя человека. Он становится Христоподобным; а от того потом и жизнь начинается Христоподражательная». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Павла. Послание к Галатам. М., 1996, с. 280.
   Букв, «свидетельств» (τα μαρτυρία). Св. Иоанн Златоуст в «Похвале первомученице и равноапостольной Фекле» говорит о ней: «Мне кажется, вижу я эту блаженную деву как бы стоящею на картине, представляемой днем памяти, держащей венец в одной руке — за борьбу с удовольствиями, а в другой — за борьбу с опасностями, и приносящею Владыке всех одною рукою девство, а другою — мученичество. Таким образом, у ней были и подвиги девства, которые для тщательно вникающих кажутся в известном смысле великим мученичеством прежде мученичества». Полное собрание творений св.Иоанна Златоуста , т. II, кн. 2. М., 1994, с. 794.
   В данном месте «Жития» прослеживается широко известная в древней Церкви связь аскетизма и мученичества. Один из первых ее наметил Климент Александрийский, по мысли которого «путь христианского совершенствования вообще должен быть назван мученичеством в смысле самом действительном. Всякий истинный христианин, который, при познании Бога, проводит непорочную, чистую от страстей, жизнь, и повинуется заповедям, — является мучеником и жизнью, и словом. Таковым он является не только вообще, в целостном и общем направлении своей жизни, но и в каждом отдельном своем поступке. «Мученичеством» жизнь христианина является собственно потому и постольку, поскольку она представляет собою непременное и постоянное распинание плоти с ее «страстьми и похотьми». В этом подвиге проявляется, таким образом, высшее, глубокое и постоянное самоотречение христианина, его полная активность, высшее напряжение его сил. Следствием этого подвига является как бы отвлечение души от тела, отречение души от самой себя чрез совершенное покаяние во грехах. Климент выразительно и знаменательно подчеркивает, что такими подвижниками, которые подражают оживляющей смерти Христовой в течение всей своей жизни, полна вся Церковь, как из мужчин, так и из женщин». Зарин С. Аскетизм по православно-христианскому учению. М., 1996, с. 664. Согласно подобному воззрению, мученичество в собственном (и узком) смысле слова есть лишь частичный момент общехристианского «подвижничества-мученичества». Для автора «Жития» последнее представляется даже более тяжким. Ср. ниже гл. 106.
   Сравнение с этим видом твердого металла довольно часто встречается в древнецерковной письменности. Например, Ев-севий Кесарийский говорит, что Господь приготовил Своих учеников «к мужественному перенесению всех бедствий, и так оградил оружием благочестия, что в борьбе с противниками души их являются тверже адаманта». Евсевий Памфил. Жизнь блаженного василевса Константина. М., 1998, с. 265.
   О посте как «лекарстве» («вачевстве» — φάρμακον) смпримеч. 16 к «О девстве». Ср. также: «Радуйся, что врачом дано тебе врачевство, истребляющее грех. Как черви, зарождающиеся во внутренностях у детей, уничтожаются какими-нибудь самыми острыми лекарствами, так и грех, живший во глубине души, умерщвляется в ней принятием такого поста, который подлинно достоин сего наименования». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппадокийския, ч. IV. М., 1993, с. 2.
   Ср.: «Закон поста, будучи по наружности законом для чрева, в сущности есть закон для ума. Ум, этот царь в человеке, если желает вступить в права своего самодержавия и сохранить их, должен прежде всего подчиниться закону поста. Только тогда он будет постоянно бодр и светел; только тогда он может властвовать над пожеланиями сердца и тела; только при постоянной трезвенности он может изучать заповеди евангельские и последовать им. Основание добродетелей — пост». Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова , т. I. М., 2001, с. 121—122.
   Возможно, св. Синклитикия придерживалась обычного правила принятия пищи у древних монахов: «До девяти часов дня инокам не позволялось ни пить, ни есть. В девять часов, совершив молитву и псалмопение, по уставу принимали пищу. Некоторые простирали ежедневный пост до вечера. Но опытные старцы советовали лучше вкушать пищу в девятый час, чтобы легче было совершать вечернее и ночное правило». Казанский П. С. Общий очерк жизни иноков египетских в IV и V веках // В кн.: Сидоров А. И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. М., 1998, с. 456.
   Так цитирует это место Писания автор «Жития». Ср. у свт. Феофана: «Тление внешнего человека или невольно случается, или произвольно устрояется; но значение его и действие одно: способствует обновлению внутреннего, питая в душе страх Божий, просветляя совесть, и отрешая от всего тварного, от всякого земного пристрастия. Тление внешнего человека, кроме бед и скорбей, совершается еще умалением пищи и пития, сна и отдыха, удалением от развлечения чувств чрез уединение, пресечение забот, и вообще истоща-ние тела и довольство самою крайнею мерою нужного, с устранением себя от многомятежия. Такой порядок жизни уже предполагает, но не прямо указывает на него: ибо и это все можно делать внешно. Настоящий внутренний человек есть благодатию рожденный и ею воспитываемый и обновляемый. Когда это есть, то тление внешнего человека необходимо требуется; и только в этом случае тление сие способствует обновлению внутреннего. А без сего чрез тление внешнего человека никогда не обновляется настоящим образом внутренний человек». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Второе Послание к Коринфянам. М., 1998, с.162.
   Букв, «обрезала свои локоны» (άπέτεμεν έαυτης τους πλοκάμους). «Волосы на голове девственницы не остригались, а только обрезывались, или, как говорит св. Афанасий, подрезывались кругом: первого, не допускали для того, чтобы иначе христианская девственница не походили на жрицу Изиды». Преосвященный Филарет (Гумилевский) Архиепископ Черниговский. Жития святых подвижниц восточной Церкви. М., 1994. Подстрочные выноски, с, II.
   Эта фраза (ήξιώθη της παρθενικής προσηγοράς) предполагает уже вполне сложившийся церковный институт дев, посвященных Богу.
   Подразумевается, скорее всего, имя «христианка». См. у св. Феофила Антиохийского: «Признаю, что я христианин и ношу это боголюбезное имя в надежде быть угодным Богу». Сочинения древних христианских апологетов. Спб., 1999, с. 128.
   Тлагол ήσύχαζεν указывает на ту традицию исихазма, которая восходит к самому началу монашества. См. определение «исихии» у одного древнего старца: «Безмолвие состоит в том, чтобы пребывать в келье в Богомыслии и страхе Божи-ем, чтобы удаляться от памятозлобия и высокоумия. Такое безмолвие есть мать всех добродетелей, и охраняет монаха от разженных стрел врага, не допуская его уязвляться ими». Древний Патерик, изложенный по главам. М., 1899, с. 28. Синклитикия являет один из первых примеров, так сказать, «женского исихазма».
   Так, представляется, можно перевести эту фразу (τό μεν καθίστορίαν των οικημάτων ποίημα), указывающую на букваль ный смысл, но одновременно предполагающую и метафору.
   Говоря о «внешних материалах» (τάς έξωθεν ΰλας) и « [материалах] внутренних» (τάς έσωθεν), автор подразумевает ту область материального бытия (или «вещественности»), с которой обычно тесно сращиваются многие страсти человека (их автор, вероятно, и обозначает как «внутренние материалы»). Ср. у св. Василия Великого: «Как входящие в баню обнажаются от всякого одеяния, так и приступающим к подвижнической жизни надобно, обнажившись от всякой житейской вещественности, вести жизнь любомудрую». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго , Архиепископа Кесарии Каппадокийския т. II. Спб., 1911, с. 322.
   См.: Мф. 7:24-25. Ср. толковайие: «Храминой называет мысленный дом души, созидаемый из различных добродетелей, а камнем — твердость заповедей Его, которые основывают и укрепляют все надстроенное, и сохраняют этот мысленный дом недоступным для всяких нападений со стороны искушений», Толковое Евангелие от Матфея, составленное по древним святоотеческим толкованиям, византийским, XII века, ученым монахом Евфимием Зигабеном. Киев, 1886, с. 112.
   По толкованию Златоустого отца, «здесь Он опять не руки разумеет, но усиливает Свою мысль: если возможно, говорит, и себя самого не знать, и если возможно скрыться от самих служащих тебе рук, то постарайся об этом». Иже во святых отца нашего Иоанна Архиепископа Константина града Златоустаго Избранные творения. Толкование на святаго Матфея Евангелиста, кн. 1. М., 1993, с. 217.
   Об этом обете (τό επάγγελμα) св. Василий Великий, высказываясь о монахах, говорит: «Если живут они по обету, то нет у них ни имения, ни тела; первое расточено в пользу бедных, а последнее сокрушено постами и молитвами». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаео, Архиепископа Кесарии Каппадокийския, т. III. Спб., 1911, с. 348.
   Завета, замечает, что робкий подвижник (или вообще христианин — о οκνηρός), запуганный этим «львом», отказывается от труда над добродетелями (предполагается, естественно, и духовная деградация такого подвижника). См.: Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes. Ed. par P. Gehin // Sources chretiennes, Ν 340. Paris, 1987, p. 336.
   Букв, «приумножая темсамым упражнение добродетельной души» (αυτω τούτω της ενάρετου ψυχής έισαύξων την γυμνασίαν). О таком же «упражнении» (γυμνασ(α) см. у преп. Макария: «Невозможно никому должным образом войти в жизнь (Мф. 18:8; 19, 17) иначе как через страшные искушения, через должное упражнение, через великое смирение. Надлежит нашему телесному сосуду после такого упражнения войти в Царство (Мф. 19:24; Ин. 3:5), а без упражнения не войдет никто». Макарий Египетский. Новые Духовные Беседы. М., 1990, с. 17.
   См.: Еф. 6:16-17. Ср. толкование: «Как щит прикрывает все тело, ограждая и защищая его подобно стене, так и несумнительная вера есть ограда всей души». Блаженного Феофилакта Архиепископа Болгарского Толкование на,Послания св. Апостола Павла. М., 1993, с. 367.
   Данная фраза (εί και μή ή κατ᾿ένέργειαν άλλ᾿ούν γε κατά πρόθεσιν) предполагает, что Синклитикии, пребывающей в уединении, редко предоставлялась возможность осуществлять на деле добродетель милостыни (милосердия — ή έλημοσύνη), но эта добродетель всегда жила внутри ее души.
   Ср. рассуждение преп. Иоанна Кассиана Римлянина: «Весьма справедливо думали отцы, что пост и воздержание состоят в умеренности, и что все вообще домогающиеся совершенной добродетели, принимая пищу, необходимую для поддержания тела, должны воздерживаться, когда еще хотят есть. И слабый телом может сравняться в добродетели со здоровыми и крепкими, если будет обуздывать похоти, коих не требует немощь плоти. Ибо и апостол говорит: плотоугодия не творите в похоти , т. е. он не запрещает заботиться о плоти, но только говорит, чтобы это не делалось в похоти; запрещает угождение прихотям плоти, а не попечение, которое необходимо для поддержания жизни, и запрещает потому, чтобы мы, потворствуя плоти, не стали ко вреду себе исполнять похотей; между тем заботиться о теле нужно потому, чтобы, испортив его небрежением, не потерять возможности исполнять духовные и необходимые обязанности наши». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Сергиев Посад, 1993, с. 52—53. Св. Синклитикия здесь полностью следует традиции отцов-подвижников: практикуя воздержание от пйщи. (ασιτία), она делала это, как говорится ниже, «с рассуждением» («с различением» — μετά διακρίσεως).
   Выражение «дух похоти (пожелания)» (τό πνεύμα της επιθυμίας) может иметь смысл и «ветер похоти». Под «властвующим» над этим духом, или «владеющим» им (о έξουσιάζων τούτου) подразумевается, естественно, лукавый.
   Автор «Жития» повторяет заповедь св. Апостола Павла о непрестанной молитве (1 Фес. 5:17), которая находит отклик в творениях многих отцов Церкви. Так, преп. Максим Исповедник говорит: «Благодать молитвы сочетает ум с Богом, и такое сочетание отделяет ум от всех помыслов. Тогда ум, нагим беседуя с Богом, становится боговидным. Став же таковым, он просит у Бога подобающего, и прошение его всегда достигает дели. Поэтому Апостол и повелевает непрестанно молиться (1 Фес. 5:17), чтобы мы, постоянно сочетая ум с Богом, мало-помалу отторгнули бы пристрастие к материальным [вещам]». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I. М., 1993, с. 83. Что же касается образа моря, то в святоотеческой письменности этот образ часто является символом непостоянства сей бренной жизни. См., например, у св. Григория Нисского: «Морем же (Давид. — А. С. ) называет вещественную эту жизнь, возмущаемую всякими ветрами искушений и волнуемую одна за другой непрестанными страстями». Святитель Григорий Нисский. О надписании псалмов. М., 1998, с. 33. Наконец, выражение «соленая злоба врага» (την άλμυράν του έχθρου κακιαν), указывает, скорее всего, на неприятный как бы «вкус» этой злобы, ее едкий характер.
   Святые отцы Церкви не раз высказывались об «апостольстве» женщин. Например, св. Иоанн Златоуст говорит о са-марянке: «И жена тотчас уверовала, показав себя разумнее Никодима, и не только разумнее, но и мужественнее. Он, услышав много́ подобного, никого не призвал ко Христу, да и сам остался в нерешительности, а она совершает дело апостольское, всем благовествуя, призывая к Иисусу, и целый город увлекает к Нему». Иже во святых отца нашего Иоанна Архиепископа Константина града Златоустаго Избранные творения. Беседы на Евангелие от Иоанна Богослова, кн. 1. М., 1993, с. 207.
   Автор «Жития» сочетает обе цитаты воедино. Соположение тех же двух цитат наблюдается в «Великом Послании» преп. Макария: «Живя вместе таким образом, мы действительно сможем наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию (Лк. 10:19), благодаря единомыслию и благодати Христовой разбивая главы духовных змиев, наступая на аспида и василиска и попирая льва и змия (Пс. 90:13)». Творения древних отцов-подвижников. М., 1997, с. 131.
   См.: Еф. 6:12. Ср. толкование: «И почему у нас происходит брань с ними? — Потому, что мы имеем непобедимого союзника — благодать Св. Духа; потому, что мы научены такому искусству, что можем ратоборствовать не с людьми только, но и с демонами». Святаго отца нашего Иоанна Архиепископа Константинопольскаго, Златоустаго , Беседы на Послание св. Апостола Павла к Ефесеям. Спб., 1858, с. 374.
   Обозначая данный вопрос как «обычное следование» (κατά την συνήθη άκολουθίαν), автор «Жития» подразумевает, что он является центральным вопросом всего христианского жития. Особенно отчетливо он ставился (и, соответственно, решался) в монашестве. Монашеская письменность представляет тому множество примеров. См., в частности: «Авва Памво спросил авву Антония: что мне нужно делать, чтобы спастись? Старец сказал ему: не надейся на свою праведность, не , жалей о том, что прошло, и обуздывай язык и чрево». Древний Патерик, изложенный по главам. М., 1899, с. 11. См. также вопрошание одного брата, обращенное к великому старцу: «Окажи мне милость, Владыка, и скажи, как спастись в настоящее время, ибо помысел боязни взошел мне на сердце». Преподобных отцев Варсануфия Вели-каго и Ионна Руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошения учеников. М., 1993, с. 171.
   См.: Пс. 18:11. Автор «Жития» относит образ меда и сота к духовному общению со святой. Можно отметить, что св. Аммон соотносит тот же образ с духовным видением, говоря о верующих так: если это видение будет дано им, «то они уже не будут ни в чем утруждаться и не устрашатся никаким страхом, но радость Божия будет с ними ночью и днем, а дело Божие будет услаждать их паче меда й сота (Пс. 18:11)». Творения древних отцов-подвижников, с. 29.
   См.: Мф. 10:8. Эта фраза несколько изменяется в тексте «Жития».
   См.: Мф. 25:24-30. Толкование «таланта» как дара-учительства наблюдается и у св. Иоанна Златоуста, который говорит: «Кто получил дар слова и учения для пользы других и не пользуется им, тот погубит самый дар. Напротив, кто радит о нем, получит еще больший, между тем как тот теряет и то, что получил». Иже во святых отца нашего Иоанна Архиепископа Константина града Златоустаго Избранные творения. Толкование на святаго Матфея Евангелиста, кн.2. М., 1993, с. 788.
   Некий прообраз данной мысли можно найти у Климента Александрийского, который, правда, выражает ее несколько иначе, обозначая Бога Слова (Логоса) и как «Педагога», и как «Учителя»: «Область Педагога — практика, а не теория; не обучение, а нравственное улучшение — вот Его >цель; жизнь мудреца, а не ученого Он хочет начертать перед нами. Отчасти Логос является, конечно, и́ Учителем, но это не главная при сем Его цель. Дело Логоса как Учителя состоит, собственно, в раскрытии и объяснении положений веры. Но так как Педагог наш есть практик, то прежде всего занимается Он порядками нравственной жизни». Педагог. Творение учителя Церкви Климента, Александрийского. М., 1996, с. 29.
   Так цитирует это место Евангелия автор «Жития». Ср. толкование: «Поелику две причины ведут к погибели — злые учения и растленная жизнь, то, чтобы нам не впасть в нечестивое учение, должно любить Бога всею душою, а чтобы предохранить себя от растленной жизни, должно любить ближнего. Ибо кто любит ближнего, тот исполняет все заповеди, а исполняющий заповеди любит Бога; так что обе эти заповеди взаимно связываются, одна другою поддерживается и обнимают собою все прочие заповеди». Благовест-ник, или Толкование блаженнаго Феофилакта , Архиепископа Болгарскаго , на Святое Евангелие, ч. I. М., 1993, с. 203.
   См.: Рим. 13:10. Согласно св. Апостолу Павлу, после Воплощения Бога Слова все отношения между Богом и человеком обрели новый характер, одухотворившись искрасившись любовью. «Вера естественно влекла за собой и любовь. К насаждению этой любви и направлялся закон.:. Если закон был служителем веры, пестуном ко Христу, то также был и руководителем к любви. Если с одной стороны исполнение закона заключалось объективно во Христе, а субъективно — в вере во Христа, то с другой стороны — в любви к Богу и людям. «Любовь есть исполнение закона» (Рим. XIII:10)». Мышцын В . Учение св. Апостола Павла о законе дел и законе веры. Сергиев Посад, 1894, с. 79.
   Данное выражение (ή διπλή αγάπη) подразумевает, естественно, любовь к Богу и ближним.
   Св. Синклитикия понимает Мф. 13:8 как указание на три иерархические ступени христианского подвижничества: 1) монашество (τό ήμέτερον έπάγελμα), вероятно в виде отшельничества, 2) «полк (чин) воздерживающихся» (τό των έγκρατών τάγμα), в который, скорее всего, входили подвижники и подвижницы, живущие общинами и 3) живущие в миру христиане, состоящие в браке, но проводящие целомудренную жизнь (των σωφρόνως βιούντων). Сходное понимание Мф. 13:8 наблюдается и у блаж. Феофилакта: «Не все, принявшие слово, приносят одинаковый плод. Один приносит сто, например тот, кто совершенно нестяжателен и ведет строго подвижническую жизнь; другой — шестьдесят, — это, по моему мнению общежительный монах, который еще и житейскими делами занимается; третий приносит тридцать, — это человек, избравший честный брак и со всевозможным усердием упражняющийся в добродетелях». Благовестник, ч. I, с. 126.
   Так изменяется цитата в тексте «Жития». Ср. рассуждение св. Григория Нисского: «А в том, что касается добродетели, мы научились от Апостола (Флп. 3:12) единственному пределу совершенства — отсутствию всяких пределов. Этот великий и высокий духом человек, Божий Апостол, непрестанно бежйл по поприщу добродетели и никогда не уставал стремиться вперед (Флп. 3:13). Да и было бы опасно для него останавливаться посреди беговой дорожки. Почему? Ведь все, что является по природе своей добрым, не имеет само по себе предела и ограничивается только тогда, когда ему противопоставляется нечто противоположное, например, жизни — смерть, или свету — тьма. Всякое добро прекращается, когда появляется то, что мы считаем ему противоположным. Как для жизни пределом является смерть, так и при состязании в добродетели остановка стала бы началом движения в противоположном направлении, ко злу». Святитель Григорий Нисский. О жизни Моисея Законодателя или о совершенстве в добродетели. М., 1999, с. 11.
   Согласно преп. Марку, «Господь, желая показать, что исполнение всякой заповеди есть наш долг, и что усыновление Он даровал людям Своею кровию, говорит: Егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неуключими есмы: яко еже должни бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17:10). Посему Царство Небесное не есть возмездие за дела, но благодать Владыки, уготованная верным рабам». Слова духовно-нравственные преподобных отцев наших Марка Подвижника, Исаии Отшельника, Симеона Нового Богослова . М., 1995, с. 29. Св. Аммон в сходном смысле понимает эти слова Господа: «Творя дела по Богу, не делай их ради мзды, но со всем смиренномудрием совершай их, как ничего не стоящий раб и великий должник». Творения древних отцов-подвижников, с. 44.
   Букв, «народного собрания, площади, рынка» (την άγοράν). Ср. увещание Евагрия к девственнице: «желание прогулок и любовь [к посещению] чужих домов губят [молитвенное] состояние души и уничтожают ее рвение [по Богу]». Творения аввы Евагрия , с. 139.
   Согласно Евфимию Зигабену, «под бдением или бодрствованием разумей не только воздержание от сна, но также всякого рода внимательность и осторожность». Толковое Евангелие от Матфея, с. 364.
   Образец борения с такими более сильными (или: более едкими, болееострыми, более хитрыми) помыслами (δριμυτέ-ροις… λογισμοίς) описывает преп. Петр ДаМаскин: «О сколько слез желал бы я иметь, когда отчасти вижу себя самого! Ибо если не согрешаю, то, по гордости, возношусь; если же согрешу и успею заметить это, то, по недоумению, упадаю духом и прихожу в отчаяние. Если прибегну к надежде, опять приходит гордость. Если плачу, это производит во мне самомнение, и если не плачу, опять приходят страсти. Жизнь моя — смерть, а смерть — хуже, по страху мучения. Молитва моя бывает для меня искушением и невнимательность — погибелью. Приложивый разум, приложит болезнь (Еккл. 1:18) говорит Соломон. Недоумеваю и изумляюсь, и не знаю, что делать. Если же знаю, может быть, и не делаю, к осуждению служит мне знание. Увы мне! Что мне избрать? Все, по неразумию, кажется мне противным, и не могу выбрать что-либо из этого». Творения преподоб-наго и богоноснаго отца нашего священномученика Петра Дамаскина , в русском переводе. М., 1993, с. 323.
   В древнецерковной традиции (у Дидима Слепца, Олимпиодора и др.) достаточно обычным было толковать «владеющего» как диавола, супротивника (έξουσιάζοντα τον διάβολον προσηγό-ρευσεν). См.: Catena havniensis in Ecclesiasten in qua saepe exegesi servatur Dionisii Alexandrini. Ed. ab A. Labate // Corpus Christia-norum. Series Graeca, v. 24. Turnhout-Leuven, 1992, p. 165.
   Ср. «Житие преп. Антония Великого»: «Когда же вр#г увидел немощь свою против Антониева намерения, паче же увидел, что сам поборается твердостию Антония, низлагается великою его верою, повергается в прах неустанными молитвами, тогда в твердой надежде на свои оружия, яже на пупе чрева (Иов. 40:11), и хвалясь ими (таковы бывают первые его козни против юных), наступает он на юного Антония». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. III. Μ., 1994, с. 183.
   Преп. Синклитикия меняет в цитате 2-е лицо на 1-е. Ср. толкование: «Им ставится в пример предусмотрительность змеи, потому что она всем телом своим прикрывает голову и защищает то, в чем сосредоточена жизнь. Так и мы, невзирая на полную опасность для тела, должны сохранять Главу нашу, Которая есть Христос. Простота голубей показывается из явления Святого Духа в виде голубя». Блаженного Евсевия Иеронима пресвитера Стридонского Четыре книги толкований на Евангелия от Матфея. М., б. г., с. 78.
   Букв, «гвоздь гвоздем» (ηλω ήλον). Эту же поговорку использует и Евагрий: «Бес тщеславия противостоит бесу блуда, и нельзя допустить, чтобы оба они нападали на душу, ибо один обещает честь, а другой производит бесчестие. Поэтому, когда какой-нибудь из них, приблизившись, начнет теснить тебя, ты представь себе помыслы противоположного беса, и, если сможешь, по поговорке, выбить клин клином, то знай, что ты уже близок к границам бесстрастия». Творения аввы Евагрия. М., 1994, с. 106.
   Образ «божественного пира» (θείον συμπόσιον) в «Житии» навеян, возможно, сочинением св. Мефодия «Пир десяти дев». Здесь «пир под председательством Ареты (Добродетели), дочери Философии, совершается в саду, сияющим райской красотой, под сенью широколиственного целомудрен-ника (agnus castus). Девы последовательно произносят свои речи в похвалу девства». Архиепископ Михаил (Чуб). Святой священномученик Мефодий и его богословие // Богословские труды, сб. 11, 1973, с. 6.
   Речь идет о той добродетели (ή άκτημοσύνη — добровольная нищета или бедность), стяжанию которой святые отцы уделяли весьма важное значение. Например, св. Василий Великий в одном из своих посланий говорит: «Приходящий к Богу должен возлюбить нищету во всем, и быть пригвожден страхом Божиим». Творения иже во святых отца нашего Василия ВеликавОу Архиепископа Кесарии Каппадокийския, т. Ш.\ Спб., 1911, с. 37.
   Букв, «стирки ради добродетели» (την δια της άρετηπλύσιν). Возможноздесь отзвук Пс. 50:9: «Омыеши ( πλύνεις) мя, и паче снега убелюся».
   Об этом утруждении (χαμευνία) см. у св. Исидора Пелуси-ота: «Не пост ли, й нагота, и возлежание на голой земле и измождение тела соделали Павла слышателем неизреченных тайн в раю?» Творения святаго Исидора Пелусиота , ч. I. М., 1859, с. 50.
   Мысль святой заключается, скорее всего, в том, что любое искусство (τέχνη — ремесло) предполагает и наличие у владеющих им определенного инструментария (όργανον).
   Данную фразу (διδασκάλου γνησίου πρόσωπον άναδεξάμενος) буквально можно перевести: «играя роль истинного Учителя», «принимая вид истинного Учителя».
   Это речение Господне является основополагающим для всего древнецерковного аскетического богословия, а потому постоянно встречается в монашеской и житийной письменности. Именно оно послужило толчком, побудившим преп. Антония Великого начать свой великий подвиг аскезы, как это повествует в его «Житии» свт. Афанасий. См.: Святитель Афанасий Великий. Творения, т. III, с. 180. Свт. Серапион Великий, обращаясь к монахам, говорит: «Жизнь свою вы проводите не [в заботах] о поместьях, домах и прочем имуществе; не стремитесь вы к обладанию и стяжанию их; не предаетесь [какому-либо] неразумному желанию, например стремлению позлословить, сребролюбию или другой какой прелести. Наоборот, [вся жизнь ваша определяется] глаголами: «По Господу Богу твоему пойдешь, и к Нему прилепишься». Глаголы эти вы осуществили на деле. Пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи и следуй за Мною (Мф. 19:21) — сила й этого изречения [Господа] стала явной в вас, поскольку без [всяких]колебаний презрели вы мир, отрекшись от мирских попечений, и целиком доверились Богу». Творения древних отцов-подвижников, с. 64—65.
   Ср. у св. Исаака Сирина: «Иные изъявили согласие трудиться для Царства Небесного, и не помнят обетования, какое изрек Господь: «Если все попечение ваше приложите о Царстве Небесном, не лишу вас удовлетворяющего потребностям естества видимого, но все придет к вам вместе с прочим. Ибо не оставлю вас иметь попечение о себе самих». О бездушных птицах, ради нас созданных печется Господь; ужели же вознерадит о нас? Сие невозможно. Кто печется о духовном или о чем-нибудь служащем духовному, тому доставляется телесное без попечения о том, сколько и когда то нужно. А кто печется о телесном сверх потребности, тот невольно отпадает от Бога. Если же мы постараемся иметь попечение о том, что служит к славе имени Господня, то Господь попечется о том и о другом (т. е. духовном и телесном), по мере подвига нашего». Иже во святых отца нашего аввы Исаака Сириянина Слова подвижническия. М., 1993, с. 150—151.
   См. толкование: «Верные рабы Божии, хотя и часто падают, яко человеки подобострастные нам, но никогда основания зеры не оставляют, и Бога с намерением во лжи не обвиняют; но сколько возможно нечестивым мыслям противоборствуют, и, наконец, на.Божием,слове успокаиваются». Толковая Псалтирь архиепископа Иринея . М., 1991, с. 289—290.
   О понимании этого порока (или страсти) святыми отцами см.: Зарин С. Аскетизм, с. 267—273. Преп. Иоанн Кассиан Римлянин, например, относительно него говорит: «Третий подвиг предстоит нам против духа сребролюбия, которое можем назвать любовью к деньгам. Эта брань чужда, несвойственна нашей природе; в монахе происходит от вялости испорченного, расслабленного духа и большею частию в начале отречения, худо предпринятого и соединенного с недостаточною любовью к Богу. Ибо раздражения других страстей насаждены в человеческой природе, как бы врожденные имеют в нас начала, некоторым образом сросшиеся с плотию и будучи почти современны с самим рождением, предваряют различение добра и зла, и хотя сначала увлекают человека, Однако же долгим трудом бывают побеждены. А эта болезнь (сребролюбия), привходя позднее, отвне навязывается душе, от того легче можно предостеречься и отвергнуть ее; а будучи оставлена в небрежении и однажды закравшись в сердце, бывает гибельнее всех, и труднее прогнать ее. Ибо она становится корнем всех зол, доставляя многоразличные поводы к порокам». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Сергиев Посад, 1993, с. 84—85.
   См.: 1 Тим. 6:10. По толкованию свт. Феофана, сребролюбие потому является корнем всех зол, Что «дает способы жить по похотям, которые недобры и не ведут к добру, …и потому что для удовлетворения сей страсти обладаемый ею, не задумываясь, готов бывает «на всякое злодеяние, на всякое преступление и непотребство, и действительно совершает их» (Амвр.)». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Пастырские Послания. М., 1995, с. 430. По замечанию толкователя X века Икумения, «сребролюбие закрывает людям духовные очи и не позволяет им идти по прямому пути». Икумений, епископ Трикский. Толкования на Пастырские Послания святаго Апостола Павла. Киев, 1888, с. 45.
   Слово «сребролюбие» (ή φιλαργυρία) в греческом языке — женского рода. Ср. рассуждение одного святого отца: «Ничто, возлюбленные, не означает такой слепоты и помрачения в уме человеческом, как рабская всей души привязанность к житейским благам и порабощение воли своей корыстолюбию. От сего бо источника проистекают бесчисленные ожесточения, несогласие с ближними, неверность к друзьям, непримиримость с врагами, непризнание собственных немощей, а паче — совершенное во зло погружение, и отпадение от Царства Божия. Ибо невозможно, дабы кто-либо, наслаждаясь в жизни сей полным желанием и прихотей своих исполнением, и раболепствуя сребролюбию, мог обрести и в будущем согласное с оными состояние, и внити во храм славы, единым святым уготованный: но, по справедливости, пленяющиеся временными, непостоянными и тленными благами должны быть лишены оных присно пребывающих и вечных». Иже во святых отца нашего Иоанна Ксифилина , Архиепископа Константинопольскаго, Пять поучений. М., 1883, с. 29—30.
   Ср. у св. Исидора Пелусиота: «Говорят, что ехидна, рождаясь, угрызает матернюю утробу». Творения святаго Исидора Пелусиота, ч. I. М., 1859, с. 72.
   Так цитируется это место Евангелия в тексте «Жития».
   Ср. одно изречение: «Сказывали о скитских подвижниках: если кто видел их дела, то они считали их уже не добродетелью, но грехом». Древний Патерик, изложенный по главам, с. 140.
   Образ воска в данном случае явно восходит к Пс. 67:3, хотя использование данного образа в поучении преп. Синклитикии достаточно своеобразно. Ср. иное толкование данного образа у аввы Фалассия: «Как тает воск от лица огня (Пс. 67:3), так и нечистый помысел от страха. Божия». Добротолюбие, т. 3. Сергиев Посад, 1992, с. 291.
   Эта девятая заповедь блаженства может пониматься следующим образом: «Как скоро мы знаем, что путь страданий был для нашего Искупителя тем путем, чрез который Он и по человечеству вошел в Славу Свою, юже имел по Божеству, прежде мир не бысть, тo также должны думать, что все насмешки, преследования и злословия при нашей верности Христу поведут нас к высшей награде в будущем веке. В соответствие свидетельству об этом Спасителя в десятой заповеди блаженства, первоверховный Апостол Петр в своем Соборном послании говорит: «Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны, ибо Дух славы, Дух Божий почивает на вас» (1 Пет. 4:14). Нет сомнения, что чрез направленные против нас недоброжелательные подозрения, злословия внутренний наш человек обновляется, божественное благоволение нам сообщается и наша надежда на отрадное будущее проясняется». Виноградов Н. Нагорная проповедь Спасителя. Вып. I. М., 1892, с. 49—50.
   Согласно блаж. Феодориту, «хотя Бог всяческих попускает, обыкновенно, святым встречать горестное, однако же по упражнении и испытании прославляет подвижников, даже во время искушений доставляет им всякое утешение. Сему и здесь научает великий Давид, а именно, что в самых скорбях пользовался он Божиею помощию и утешением». Псалтирь с объяснением значения каждого стиха блаженного Феодорита епископа Кирского. М., 1997, с. 22.
   Ср. толкование: «Пророк не без сильной борьбы преодолел искушений волны: ибо показывает, что он не потому мужественно сопротивлялся им, аки бы они не касались духа его; но потому, что будучи жестоко поражаем, не с меньшею, бодростию противоборствовал им». Толковая Псалтирь архиепископа Иринея. М., 1991, с. 466.
   Данное выделение двух видов печали (λύπη έπωφελής — λύπη φθοροποιός) явно восходит к 2 Кор. 7:10 (κατά θεόν λύπη — κατά κόσμου λύπη). По изъяснению свт. Феофана, «печаль по Бозе есть скорбь и болезненное сокрушение сердца, когда при помышлении о Боге и своих к Нему отношениях сознают себя виновными пред Ним безответно. Такое сознание поражает страхом суда и осуждения; страх же еей заставляет искать верного исхода из горького своего положения. Как такого исхода другого нет, кроме сердечного раскаяния с твердою, решимостью жить прочее время по ведомой воле Божией неуклонно, то к Нему и прибегает печалящийся по Бозе; а это тоже значит, что вступить верною ногою на путь спасения… Этой спасительной печали противополагает св. Павел печаль мирскую убийственную, говоря: а сего мира печаль смерть соделывает. Печаль мира есть печаль из-за потерь славы, чести, имущества, утех, расстройства житейских или гражданских дел, вообще из-за чего-либо земного, этою жизнию ограничивающегося, спасения же и вечности не касающегося. Все эти печали убивают горем и поражают безотрадностию. Когда блага земные отнимаются, то лишаемый их так себя имеет, что у него будто душу вынимают. По Бозе же печалящийся, хотя тоже глубоко скорбию поражается, но скорбь сия всегда растворяется благонадежием помилования: ибо всему свету известна Божия готовность принимать кающегося. Оттого печаль по Бозе не убивает, а оживляет, не смерть причиняет, а из смерти извлекает и в живот приводит». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Второе Послание к Коринфянам, с. 260. В святоотеческой аскетике подобно противопоставление двух видов печали было обычным делом. См.: Зарин С. Аскетизм,, с. 286—288.
   Так, думается,следует переводить данную фразу: τό δε και περί της των πλησίον άγνωσίας. Она, скорее всего, имеет эсхатологический смысл и подразумевает близость Страшного Суда.
   Ср. рассуждение епископа Варнавы: «Все плачут и печалятся, даже живя в роскоши и богатстве, но сокрушаются — о тленных вещах. Не имеют чего-либо или теряют что-то, вот и печалятся. Иногда от такой печали иссыхают, заболевают и даже умирают (2 Кор. 7:10). Эта печаль бесовская. Враг рода человеческого навевает ее. Мучится, стонет человечество, пытается сделать жизнь беспечальной, но без Бога ничего не может. А культура и усовершенствования только заменяют один вид печали другим». Епископ Варнава (Беляев). Преподобная Синклитикия Александрийская или Малая аскетика. Нижний Новгород, 1997, с. 51.
   Греху «уныния» (άκηδία) или «пагубной печали» уделяется особое место в святоотеческой аскетике, ибо он считался одним из наиболее опасных грехов, особенно для монахов. См.: Miquel Р. Lexique du desert. Etude de quelques mots-cles du vocä-bulaire monastique grec ancien. Abbaye de Bellefontaine, 1986, p. 19—35. Так, согласно Евагрию, «дух уныния отгоняет [благодатные] слезы, а дух печали сокрушает молитву». Творения аввы Евагрия , с. 132. Преп. Иоанн Лествичник на сей счет замечает: «Каждая из прочих страстей упраздняется одною, какою-нибудь противною ей добродетелью; уныние же для инока есть всепоражающая смерть». Преподобного отца нашего Иоанна , игумена Синайской горы, Лествица. Сергиев Посад, 1908, с. 104. Наконец, преп. Симеон Новый Богослов говорит: «Уныние есть смерть души и ума. От него, если попустил ему Бог действовать против нас по силе его, никто из подвижников никогда не мог бы спастись. От нас равным образом зави-. сит противостбять ему по силе каждого из нас, от Бога же -таинственно возбуждать нас и явно делать победителями над ним». Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова игумена обители св. Мамаса Ксирокеркского Главы богословские, умозрительные и практические. М., 1998, с. 51.
   Ср. толкование св. Василия Великого: «Без сомнения, не телесный член называет Пророк главою, то есть не в одной главе утвердилась боль, но сказано: всякая глава , вместо: каждый человек, по словоупотреблению Писания… Поелику весь язык грешен, и все люди исполнены беззакония, то за сие и наказание простерлось на всех». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппадокийския, ч. Ii, М., 1993, с. 23—24. Следует отметить, что первая часть этой фразы в греческом тексте Священного Писания (πασα κεφαλή εις πόνον) скорее может предполагать перевод: «всякая глава в труд» (или: «в тяготу, в заботу, в мучение»).
   Так, думается, лучше переводить понятие τό διορατικόν. В подобном смысле его доврльно часто употребляет св. Григорий Нисский, который говорит об идеале христианина, как о человеке, очистившим око души (о κεκαθαρμένος τον της ψυχής οφθαλμόν), [духовно] воспитанном и имеющим душу прозорливую (о διορατικός την ψυχήν ), т. е. не останавливающим свой взор на поверхности вещей и, кроме того, как бы «натренированным» в различении (γεγυμνάσθαι προς την διάκρισιν) добра и зла. Подобный смысл указанного понятия вообще характерен для александрийских церковных писателей: Климента и Оригена. См.: Gregoire de Nysse. Traite de la virginite. Ed. par M. Aubineau // Sources chretiennes, N 119. Paris, 1960, p. 175, 370—371. Ср. также одно рассуждение св. Василия Великого: «Не только, гнев, но и пожелание, и робость, и зависть приводят в замешательство и смятение душевную прозорливость. И как невозможно мутным оком принять верное впечатление от видимого предмета, так невозможно с возмущенным сердцем приступить к познанию истины. Посему должно удалиться от всех мирских дел, ни чрез зрение, ни чрез другое какое чувство не вводить в душу посторонних помыслов». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппадо-кийския, ч. I. М., 1993, с. 250—251.
   Данная фраза (πασα αρετής βλάστη έκ πόνων κατορθοΰνται) предполагает указанное выше значение слова πόνος — «труд». Она ясно обозначает сущностную черту христианского аскетизма (и, соответственно, всей христианской жизни) — трудничество, которая обрела наиболее рельефные формы прежде всего в монашестве. Ибо, по словам одного ученого, «монашество было… школою труда. Иноки шли во главе трудолюбивого общества своего времени, как первые из работников, как «работники Христовы"". Мухин Н. Отношение христианства к рабству в Римской империи. Церковно-историческое исследование. Киев, 1916, с. 311. Это касалось не только трудничества в прямом и узком смысле слова, т. е. занятия иноков физическим трудом (рукоделием), но и многих других аспектов и труда духовного: молитвы и пр. Причем, образцом для святых отцов-подвижников здесь был Господь наш Иисус Христос. Ведь «внимательно рассматривая жизнь Спасителя, св. йтцы-аскеты делают попытку оттенить в ней два периода, вероятно, для более ясного представления процесса возобновления природы человеческой. Первый период обнимает собою всю земную жизнь Христа Спасителя до той минуты, когда Он, распятый на Кресте, среди страданий преклонил главу и предал дух Отцу Своему (Ин. 19:30). Ко второму периоду относятся те три дня, когда Господь пробыл во гробе до минуты Его славного Воскресения включительно. Характеристическою чертою первого из указанных периодов было то, что известно у св. аскетов под именем трудничества или борьбы , т. е. состояния, слагающегося из массы подвигов разного рода; высшим выражением этого трудничества бесспорно было самоотвержение или самоотречение. Что касается второго периода,, то здесь чертою отличия служило духовное субботствование или победа над злом; означенная победа над злом, по мнению св.аскетов, составляла необходимое следствие трудничества». Пономарев П. Догматические основы христианского аскетизма по творениям восточных писателей-аскетов IV века. Казань, 1899, с. 114.
   Возможно, данное высказывание как-то связано с антропологией св. Апостола Павла. Ибо «в особенности сердце, — как это принято и в нашем образе выражения, — служит у Ап. Павла седалищем чувства (аффекта) — этого непосред-ственнейшего обнаружения, основной функцией внутренней жизни. Так, в нем находит выражение чувство печали; Рим. 9:2: велика для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему. Впрочем, и другие чувства (радости, любви и т. д.) также обитают, естественно, в сердце; «радостные аффекты расширяют сердце», а «печальные чувства сжимают его». См.: Феодор Симон. Психология Апостола Павла. Перевод с немецкого Епископа Георгия. М., 1907, с. 23.
   Ср. у св. Иоанна Златоуста, который, подчеркивая блага девственной жизни, яркими красками описывает житие замужней женщины: «Если она тотчас сделается беременною, то опять — радость со страхом (ибо ни одно из удовольствий брака не бывает без страха), со страхом того, чтобы от преждевременных родов зачатое не потерпело вреда, а зачавшая не подверглась крайней опасности. В течение продолжительной беременности женщина бывает несмелой, как виновница рождения. Когда же наступит время родов, тогда чрево, столько времени обремененное, разверзают и как бы расторгают муки рождения, которые одни могут достаточно затмить все удовольствия брака. Вместе с тем ее беспокоят и другие заботы. Жалкая и скорбная женщина, хотя уже сильно измученная прежними страданиями, не менее того боится, чтобы ребенок не вышел поврежденным и уродливым вместо правильного и здорового и чтобы не был женского пола вместо мужского. Это томление возмущает женщин тогда не менее мук рождения; ибо не только за то, чего они бывают причиною, но и за то, в чем они не служат причиною, они боятся мужей, и за последнее не меньше, чем за первое, и не обращая в этой буре на собственную безопасность, беспокоятся, чтобы не произошло чего-нибудь неприятного для мужа. Когда дитя явилось на землю и произнесло первый крик, то следуют новые заботы, о сохранении и воспитании его. Если оно будет с хорошими природными качествами и склонно, к добродетели, то родителям опять беспокойство, чтобы дитя не потерпело какого-нибудь зла, чтобы не умерло преждевременною смертию, чтобы не впало в какой-нибудь порок. Ибо не только из дурных делаются хорошими, но и из хороших делаются дурными и порочными, Если случается что-нибудь неожиданное, то печаль родителей будет невыносимее, чем если бы это произошло с самого начала; если же все хорошее будет поставлено прочно, то у них всегда остается опасение перемены, потрясая их душу и лишая значительной части удовольствия. Но, (скажешь), не у всех брачных бывают дети. Этим ты указываешь еще и на другую причину уныния. Итак, если (брачные) всегда, — есть ли у них дети, или нет, хороши ли они, или дурны, — бывают удручены разными печалями и заботам, то можно ли назвать брачную жизнь наиболее приятною?» Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста, т. I, кн. 1. М., 1991, с. 351—352.
   Ср. рассуждение преп. Макария: «Господь наш Иисус Христос для того и пришел, чтобы изменить, преобразить и обновить естество, и эту душу, вследствие преступления низложенную страстями,, создать вновь, растворив ее собственным Своим Божественным Духом. Он пришел верующих в Него соделать новым умом, новою душою, новыми очами, новым слухом, духовным нощьш языком, одним словом сказать, или новыми мехами, помазав их светом ведения Своего, чтобы влить в них вино новое, то есть Духа Своего. Ибо говорит, что новое вино должно вливать в новые мехи (Мф. 9:17)». Преподобнаго отца нашего Макария Египетскаго Духовные Беседы, Послание и Слова. М., 1880, с. 368—369.
   В данном случае преп. Синклитикия как бы выделяет три ступени духовного преуспеяния. Первая, самая низшая, соотносится с праведно живущими мирянами (οι κατά τον κόσμον δικαιοπραγοΰντες); вторая — с иноками, подвизающимися в духовном делании (οι άσκητικης και πρακτικής άπογευόμενοι), а третья — с монахами, достигшими высот умозрения и тайнозрения (οί θεωρίας και γνώσεως έμφορούμενοι), Если исключить первую ступень, то эта мысль полностью созвучна аскетическому учению Евагрия (миряне им, как правило, не рассматриваются), который выделяет среди христиан (т. е. иноков) «практиков» (πρακτικοί) и «умозрителей» (γνωστικοί, θεωρητικοί). Причем, у него речь идет не о двух «родах» или «классах» людей, но о двух этапах в духовном развитии тех же самых людей. См.: Bunge G. Aktive und kontemplative Weise des Betens im Traktat De Oratione des Evagrios Pontikos // Studia , Monastica, v. 41, 1999, S. 211—213. Единство этих двух этапов Евагрий, в свойственной ему лаконичной и образной манере, выражает, например, так: «Умозритель и посвящающий себя [духовному] деланию повстречались друг с другом, ибо посередине их стоял Господь». Творения аввы Евагрия , с. 136. Правда, следует отметить, что преп. Синклитикия чуть ниже меняет намеченную ею схему: появляется еще категория грешников, а указанные три этапа обретают форму двух.
   Букв, «против них», но, судя по-контексту, подразумеваются бесы. Ибо в святоотеческой аскетике общераспространенным представлением было то, что «зависть-г-порождение диаво-ла». См.: Преподобных отцев Варсануфия Великаго и Иоанна Руководство к духовной жизни. Спб., 1905, с. 137.
   Сравнение души с кораблем встречается и у преп. Макария, хотя и в несколько ином плане. Он говорит, что корабль, пока он находится в море, подгоняемый попутными ветрами, и не достиг еще гавани, подвергается опасности быть потопленным противоположными ветрами. Так и душа после преслушания оказалась между двумя ветрами (духами) — благим и лукавым, находясь постоянно в опасности. См,: Makarios Symeon. Reden und Briefen, Bd. I. Berlin, 1973, S. 198.
   Это понятие (τό άμέριμνον, практические тождественное — ή άμεριμνία) в святоотеческой (особенно, аскетической) письменности употребляется как в положительном («отсутствие житейских попечений», как бы внутренняя свобода от гнета материальных забот), так и в отрицательном смысле («беспечность», тесно смыкающаяся с ленью, нерадением, а потому представляющая собой один из опасных пороков). См.: Miquel Р. Lexique du desert, p. 51—66. В последнем смысле его довольно часто употребляет авва Дорофей. См., например: «Истинно желающий спастись не должен быть беспечным до последнего издыхания». Препо-добнаго отца нашего аввы Дорофея Душеполезные поучения и послания. Сергиев Посад, 1900, с. 147. Также: «Как продолжительный дождь, действуя на нежное растение, производит в нем гниение и портит плод его, а ветры постепенно осушают и укрепляют оное, так бывает и с душою: нерадение; беспечность и покой расслабляют и рассеивают ее, искушения же напротив скрепляют и соединяют ее с Богом». Там же, с. 155—156.
   Так цитируется это место в тексте «Жития». Ср. толкование Златоустого отца: «Очевидно, что особенно гордость, а затем беспечность и сластолюбие суть источники зол. Посему, если ты стоишь, берегись, чтобы не упасть. Стоять здесь не значит стоять твердо, пока мы не избавились от волн настоящей жизни и не достигли тихой пристани. Итак, не гордись тем, что ты стоишь, а опасайся, чтобы не упасть». Святаго отца нашего Иоанна , Архиепископа Константинопольскаго, Зла-тоустаеоу Беседы на Первое Послание св. Апостола Павла к Коринфянам, ч. II. Спб., 1858, с. 15.
   См.: Пс. 68. Об образе моря см. выше примеч. 32.
   Ср. толкование: «Святым, кои и весьма боялись имени Божия и были ревнителями всякой добродетели в сем мире, Христос воссияет как некое Солнце правды, посылая лучи совершеннейшего знания, освобождая их от всякой душевной немощи и как можно более удаляя от исконной скорби». Творения святаго отца нашего Кирилла Александрийскаго, ч. 11. Сергиев Посад, 1898, с. 330.
   Колодезь (φρέαρ; церковнославян. «ровенник») символизирует здесь как бы бездны ада. Поэтому блаж. Феодорит изъясняет: «Упадшие в кладязь, пока отверстие его открыто, имеют еще малую некую надежду освободиться оттуда; но когда и оно закладено, отчаиваются в спасении». Псалтирь с объяснением значения каждого стиха блаженного Феодорита епископа Кирского. М., 1997, с. 321.
   Фраза несколько загадочная (о πρώτος πεσών έμεινεν). Возможно, здесь подразумевается первородный грех. Ибо «греховность человеческого естества, происходя от Адама, проявляется во всех людях без исключения как некое живое греховное начало, как некая категория греха, как закон греха, живущий в человеке и действующий в нем и через него (Рим. 7:14-23). Но в этом человек участвует своей свободной волей, и эта греховность естества разветвляется и разрастается через его личные грехи». Архимандрит Иустин (Попович). О первородном грехе. Пермь, 1999, с. 53. Преп. Синклитикия, говоря дальше о том, что не следует падать, предупреждает, как можно предполагать, против впадения в эти личные грехи.
   Под «дверью» (την θύραν) здесь, возможно, подразумеваются чувства. Ср.: «Мы воспрещаем удовольствия, посредству-емые и чувствами зрения и обоняния, дабы через оные, незаметно для себя самих, как бы через незапертые какие двери, н£ открывать чувственности доступа в душу, чего мы должны избегать». Педагог. Творение учителя Церкви Климента Александрийского. М., 1996, с. 165.
   Согласно св. Иоанну Златоусту, эти слова содержат прошение, «чтобы просветились очи сердца моего, чтобы рассеялся мрак, объявший мыслительную часть души моей, помрачивший мое мысленное око». Полное собрание творений св.Иоанна Златоуста , т. V, кн. 1. М., 1995, с. 147.
   Образ льва в древнецерковной письменности часто ассоциировался с лукавым. Так, Евфимий Зигабен, толкуя Пс. 7:3, говорит: «Львом пророк называет здесь Авессалома за его необузданную дерзость. Или, быть может, что пророк разумеет здесь также и диавола. Ибо как лев имеет зловонные уста, так зловонны они и у диавола, изрыгая хуления». Толковая Псалтырь, с. 37.
   Определяя так гордость (ύπερηφανία), преп. Синклитикия вполне созвучна с. многоголосым хором святых отцов. Ср. у преп. Иоанна Кассиана Римлянина: «Эта страсть, хотя последняя по времени борьбы с пороками, и по порядку исчисления ставится последнею, а по важности и по времени происхождения первая: этот зверь самый лютый, свирепее всех предыдущих, искушает особенно совершенных, и почти уже поставленных на верху добродетелей жестоким угрызением гюгубляет». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания, с. 143.
   Здесь и далее в «Житии» намечается схема основных пороков. В древнецерковной аскетике наиболее четко она представлена у Евагрия, который кратко суммирует ее так: «Есть восемь основных помыслов, которыми объемлются все [другие] помыслы. Первый помысел — чревоугодия, а за ним [следует] помысл блуда; третий — сребролюбия; четвертый — печали; пятый — гнева; шестой — уныния; седьмой — тщеславия, а восьмой — гордыни». Творения аввы Евагрия, с. 96. Эта схема Евагрия получила позднее широкое распространение в святоотеческой аскетике; в частности, она практически буквально повторяется св. Иоанном Дамаскиным. См.: Evagre le Pontique. Traite pratique ou le Moine, t. I. Ed. par A. Guillaumont et C. Guillaumont // Sources chretiennes, N 170. Paris, 1971, p. 63—84. Также почти дословно повторяется она и у преп. Иоанна Кассиана Римлянина. См.: Иеромонах Феодор (Поздеевский). Аскетические воззрения преподобнаго Иоанна Кассиана Римлянина. Казань, 1902, с. 165—166. У преп. Синклитикии наличествует вариация данной схемы, которая вся основывается на живом опыте духовной брани, видимо, не одного поколения святых подвижников и подвижниц.
   Этот порок любостяжания (πλεονεξία) практически тождественен предшествующему пороку сребролюбия (φιλαργυρία). См.: Зарин С. Указ. соч., с. 267—268.
   Судя по контексту, слова царя Вавилонского преп. Синклитикия относит к самому диаволу (ωσπερ αυτός κατά διάνοιαν ειπε). Подобное же толкование наблюдается и у блаж. Фео-дорита, который относит эти слова к «тому, подлинно ниспал с небес, кто похитил имя Божие (την του Θεού προσηγοριαν άρπάσαν) и обманул множество людей». См.: Theodoret de Cyr. Commentaire sur Isaie, t. II. Ed. par J. — N. Guinot // Sources chretien-nes, N 395. Paris, 1982, p. 90. Св. Кирилл Александрийский по поводу тех же слов, замечает: «Что касается слов гордости и богоненавистного превозношения и крайней надменности, то, говорит, казалось, что ты немного уступал высоте божественного величия; ты ожидал, что тебе будет доступно и самое небо, что твой трон будет соперничествовать с высочайшими престолами; ты безрассудно думал, что ты равен Богу и выше твари; ты воображал, что ты выше облаков и находишься выше самих звезд. Но ты обличен, неразумно помысливший так; исход дела изобличил твое безрассудство, ибо ты нис-шел во ад и в основания земли». Творения святаго отца нашего Кирилла Александрийскаго , ч. 6. М., 1887, с. 405.
   Ср. одно место в «Духовных Беседах» преп. Макария, где задается вопрос: «Как можно человеку быть нищим по духу, особливо когда сам в себе чувствует, что он переменился, преуспел, дошел до ведения и разумения, какого прежде не имел?» На него дается следующий ответ: «Пока человек не приобрел сего и не преуспел, — он не нищий еще духом, но высоко о себе думает. Когда же приходит в сие разумение и преспеяние, тогда сама благодать учит его быть нищим по духу, — и хотя он праведник и Божий избранник, — не почитать себя за что-либо, но признавать душу свою малоценною и униженною, как будто ничего он не знает и не имеет, хотя и знает и имеет. И такая мысль делается как бы .прирожденною и укорененною в уме человеческом. Не видишь ли, что праотец наш Авраам, будучи Божиим избранником, называл себя землею и пеплом (Быт. 18:27)? И Давид, помазанный в царя, имел пред собою Бога; и что говорит? Аз есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей (Пс. 21:7)». Преподобнаго отца нашего Макария Еги- петскаго Духовные Беседы, Послание и Слова, с. 122—123.
   Ср.: «Как благость наша в сравнении с величайшею благо-стию будет худостию, так и правда наша в сравнении с правдою Божиею будет подобна одежде, замаранной месячным очищением, как говорит пророк Исайя: вся праведность наша, как одежда во время месячного очищения (Ис. 64:6)». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания, с. 586—587.
   Вероятно, подвижницы-анахоретки, с которыми общалась преп. Синклитикия, вкушали пищу один раз в сутки. Вообще, у египетских подвижников и подвижниц IV в. наблюдается богатая гамма вариаций воздержания от пищи и строгости поста. Но соблюдалось обычно золотое правило: есть следует для поддержания тела, но никогда не испытывать пресыщения, всегда пребывая голодным. См.: RegnaultL. La vie quotidienne des Pöres du desert en Egypt au IV siecle. Paris, 1990, p. 92—93. «Даже в простой пище церковные писатели советуют избегать сытости, есть так, чтобы «оканчивая едучувствовать еще некоторый голод и жажду». Дд и эту незначительную пищу некоторые советуют принимать не без скорби сердечной, чтобы таким образом всегда быть осторожным против чревоугодия». Савинский С. Учение древнегреческих церковных писателей о воздержании (περί έγκρατέιας) // Вера и Разум, 1909, № III, с! 314.
   Подобное противопоставление непослушания (преслушания) и послушания (παρακοή-υπακοή) довольно часто встречается в древнецерковной письменности. В частности, Антиох Монах в своей системе православной аскетики («Пандектах») уделяет целую тлаву («Гомилию») добродетели послушания, где, например, говорится: «Как послушание творит жизнь, так и непослушание — смерть». Приведя, многочисленные примеры из Священного Писания (в том числе, ссылаясь и на 1 Цар. 15:22), подтверждающие этот тезис, Антиох замечает: «Какая польза будет для того, кто блюдет в целомудрии свое тело, если ду£иа его прелюбодействует с бесом преслу-шания?» См.: PG 89, 1552—1553.
   Тот же Антиох Монах уделяет опять же целую главу («Гомилию») греху отчаяния (άπόγνωσις), считая эту страсть трудноизлечимой (δυσακθές), ибо она влечет человека в неверие й безнадежность. И то есть воля (τό θέλημα) лукавого человекоубийцы диавола — ввергнуть человека в отчаяние, чтобы погубить его. Потеря надежды есть один из тяжелейших грехов и именно в него впал Иуда-предатель, бывший малодушным и неопытным в духовной брани (απειροπόλεμος). Наоборот, Апостол Петр, будучи опытным бойцом (έμπειροπόλεμος), сумел избежать этой страсти, покаявшись в своем отступничестве. См.: PG 89, 1520.
   В греческом просто την («такой, ей»).
   Здесь подразумевается полное воздержание от пищи до вечера. Такая практика была , весьма распространенной вообще у древних христиан. Ср. у св. Иоанна Златоуста: «Не будем думать, будто одного неядения до вечера достаточно нам для спасения». Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста , т. IV, щ. 1. М., 1994, с. 29. Среди подвижников подобный пост был довольно, обычным. Ср., например, изречение аввы Паисйя: «С тех пор, как я уединился, солнце никогда не видало меня ядущим». Древний Патерик, с. 50.
   Воздержание от омовений — один из подвигов, который иногда (но не часто), брали на себя древние подвижники. Блаж. Иоанн Мосх передает одно высказывание аввы Александра: «Отцы наши никогда не умывали лица своего, а для нас открыты общественные бани». Блаженный Иоанн Мосх. Луг Духовный. Сергиев Посад, 1915, с. 199.
   «Будучи твердо уверены в том, что «в природе человеческой через чувственность (δια της αίσθήσεως) так укоренилась сила неразумной животности (ή της άλογίας δύναμις), что многие считают человека ничем иным, как плотию (σάρκα), имеющею способность только к наслаждениям настоящею жизнию», аскеты состояния противоположного, возвышения над таким состоянием животности, стремились достигнуть отрицательным отношением к удовольствиям и наслаждениям телесным. Вот почему они всеми мерами избегают удовлетворения телесных потребностей, так как с этим удовлетворением неизбежно связано чувство приятности, удовольствия и стремятся причинять себе страдания путем отказа в удовлетворении телесных позывов и влечений, до последней степени возможности. Если жизнь греховная характеризуется стремлением к «удовольствиям», то противоположная ей жизнь, — святая, должна быть, по взгляду многих аскетов, именно перенесением страданий, лишений, огорчений. И это тем более естественно и необходимо, что Христос претерпевал всю жизнь Свою страдания, лишения, а верующие должны подражать Ему во всем». Зарин С. Аскетизм, с. 656—657.
   Данная фраза (έκρέμασαν έαυτούς δι᾿όλης της νυκτός) намекает, вероятно, на подражание распятому на Кресте Господу. Вообще древние подвижники самыми разнообразными способами старались бороться с потребностью сна. См., например, повествование Созомена об одном египетском авве, по имени Дорофей: «Никогда не видывали, чтобы он спал на рогоже, либо на кровати, или чтобы, для успокоения, протягивал ноги, либо произвольно предавался сну. Одолеваемый природою, он смежал очи разве только за работою, или пищею, так что, когда засыпал, принимая пищу, она нередко выпадала из уст его. Случалось, что до крайности побеждаемый сном, он без сознания упадал на рогожу, но потом, сокрушаясь об этом, тихо говорил: если убедишь спать ангелов, убедишь и ревностного подвижника. Говоря так, он указывал на самого себя, и свое слово обращал либо ко сну, либо к демону, полагавшему препятствия совершать добрые дела». Церковная история Эрмия Созомена Сала-минскаго. Спб., 1851, с. 441—442.
   Представление о пустыне, как преимущественном обиталище бесов, было широко распространенным представлением в древ-немонашеской письменности, начиная с «Жития преп. Антония». См.: Guillaumont A. Aux origines du monachisme chretien. Pour une phenomenologie du monachisme. Abbaye de Bellefontaine, 1979, p. 78—79.
   Под этими «местами» (τους σκιώδεις τόπους), возможно, понимается смиренное осознание того, что все в этом мире, даже и восхождения на духовные высоты, преходит как тень, и за взлетами следуют падения.. В основе такого смиренного осознания лежит то выношенное духовным опытом убеждение, что «христианское совершенство есть дар Божий, а не плод человеческого труда и подвига, подвигом доказывается только действительность и искренность желания получить дар; подвигом, который обуздывает и укрощает страсти, естество человеческое соделывается способным и предуготовляется к принятию дара. От человека зависит очистить и украсить, и то с помощью Божиею, обитель в себе для Бога; пришествие Бога в эту обитель зависит единственно от Божия благоволения». Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова , т. II. М., 2001, с. 322.
   Сравнение христиан с земледельцами довольно часто встречается в святоотеческой письменности. Ср.: «Начнем упражняться в добродетелях, пока есть время. Разделим для себя добродетели, как земледельцы разделяют земледелие; в один месяц преодолеем в себе склонность к злословию, дерзость, несправедливый гнев, положим для себя законом и скажем: ныне исправим это; в другой месяц поучимся терпению; в третий — еще иной добродетели, и, приобретши в ней навык, перейдем к новой, подобно тому, как в учении мы, сохраняя прежнее, приобретаем новое». Святаго отца нашего Иоанна , Архиепископа Константинопольскаго, Златоустаго, Беседы на Послание святаго Апостола Павла к Евреям. Спб., 1859, с. 380—381.
   Вероятно, преп. Синклитикия ссылается на 1 Пет. 5:5.
   Трудно сказать, на какое место «Книги пророка Даниила» здесь глухо ссылается преп. Синклитикия, но, возможно, — на Дан. 3:39.
   Об этом рабстве (преп. Синклитикия употребляет выражение «начало рабства» — αρχήν δουλείας) св. Иоанн Златоуст говорит: «Рабство имеет многие виды. Есть рабство по сотворению, о котором сказано: яко всяческая работна Тебе (Пс. 118:91), и еще: раб Мой Новуходоносор (Иер. 25:9), — потому что всякая тварь порабощена своему Творцу. Другой вид — рабство от веры, о котором говорится: благоедарение убо Богу, яко бесте раби греху, послушаете же от сердца, в онъже и предастеся образ учения, и освобож-дшеся от греха, поработистеся правде (Рим. 6:17-18). Наконец, есть рабство по образу жизни, о котором сказано: Моисей раб Мой скончася (Нав. 1:2); хотя все иудеи были слугами, но Моисей преимущественно сиял жизнью. А так как Павел был рабом во всех видах рабства, то вместо самого почетного титула употребляет наименование: раб Иисусе Христов». Иже во святых отца нашего Иоанна Златоустого Архиепископа Константинопольского Избранные творения. Беседы на Послание к Римлянам. М., 1994, с. 488—489.
   Св. Аммон, ученик преп. Антония Великого, изъясняя это место Евангелия, замечает: «Творя дела по Богу, не делай их ради мзды, но со всем смиренномудрием совершай их, как ничего не стоящий раб и великий должник. Даже если делаешь [доброе], считай, что делаешь меньше должного и что через нерадение свое каждый день приумножаешь грехи свои». Творения древних отцов-подвижников, с. 44.
   Букв, «это суть сухожилия (τά νεύρα) смиренномудрия».
   См.: Ин. 8:48. По объяснению Евфимия Зигабена, «Самаря-нином называли они Иисуса Христа, как не вполне соблюдающего закон, как им казалось, и предания старцев: таковы были самаряне, — а имеющим беса, как относящего честь Божию к Себе: таковы были бесы; но Иисус Христос делал это как истинныйJBor, а бесы делали это, как обольстители». Толкование Евангелия от Матфея и Толкование Евангелия от Иоанна, составленные по древним святоотеческим толкованиям византийским, XII века, ученым монахом Евфимием Зигабеном. Спб., 2000, с. 496.
   Ср. у св. Иоанна ЗлатоустаГ «ПсШошение есть причина освящения; и как Он терпел поношение, так (должны терпеть) и мы: посему мы сделаемся соучастниками Его, если выйдем к Нему». Святаго отца нашего Иоанна , Архиепископа Константинопольскаго, Златоустаго , Беседы на Послание святаго Апостола Павла к Евреям. Спб.» 1859, с. 514.
   «Ибо Бог наш огнь есть, а потому нам должно иметь страх, чтобы Он не погубил нас, как нерадивых и равнодушных». Блаженного Феофилакта Архиепископа Болгарского Толкование на Послания св. Апостола Павла. М., 1993, с. 671.
   Приведя это место Евангелия, преп. Макарий рассуждает: «Ибо возгорение духа оживотворяет сердца. Невещественный и Божественный огнь освещает души и искушает их, как неподдельное золото в горниле, а порок попаляет, как терния и солому; потому что Бог наш огнь поядаяй есть (Евр. 12:29), во огни пламенне дает отмщение неведущим Его и непослу тающим благовествование Его (2 Сол., j, 8). Сей огнь действовал в Апостолах, когда возглаголили они огненными. языками. Сей огнь облистал Павла гласом, и просветил его ум, омрачил же у него чувство зрения. Ибо не без плоти видел он силу оного света. Сей огнь видел Моисей в купине. Сей огнь в виде колесницы восхитил Илию с земли. Действенности сего огня взыскуя, блаженный Давид сказал: искуси мя Господи, и испытай мя, разжи утрбы моя и сердце мое (Пс. 25:2). Сей огнь согревал сердце Клеопы и спутника его, когда говорил с ними Спаситель по воскресении. И Ангелы, и служебные Духи причащаются светлости сего огня, по сказанному: Творяй Ангелы Своя духи, и слуги Своя огнь палящ (Евр. 1:7). Сей огнь, сожигая сучец во внутреннем оке, делает чистым ум, чтобы, возвратив себе естественную прозорливость, непрестанно видел чудеса Божии, подобно тому, кто говорит: открый очи мои, и уразумею чудеса от закона Твоего (Пс. 118:18). Поэтому огнь сей прогоняет бесов, истребляет грех, он есть сила воскресения, действенность бессмертия, просвещение святых душ, утверждение умных сил. Будем молиться, чтобы огнь сей коснулся и нас; и тогда, ходя непрестанно во свете, даже и в малом чем-либо не преткнем ног своих о камень, но как светила, явившиеся в мире, будем содержать в себе глаголы вечной жизни, и наслаждаясь Божиими благами, упокоимся в жизни с Господом, прославляя Отца и Сынами Святого Духа». Преподобнаго. отца нашего Макария Египетскаго Духовные Беседы, с. 247—248.
   В данном случае понятие θυμός (обычно имеющее значение «ярости, раздражения») употребляется как сйноним οργή, т. е. гнева в прямом смысле слова. Но данное понятие может иметь и 0шсл положительный, обозначая возбудителя душевной энергии и вдохновителя разума и воли. См.: Зарин С. Аскетизм, с. 280. Об этом положительном значении гнева (или ярости) преп. Синклитикия говорит ниже.
   Об этом пороке и страсти (λαγνείαν) преп. Исидор Пелу-сиот, обращаясь к одному из своих корреспондентов, пишет: «Если похотливость преодолевает и сокрушает крепость тела и самого духа, и уловленного ею делает предметом насмешек и поруганий, как научает тому пример ослепленного Сампсона, то для чего сам на себя навлекаешь произвольный плен и естественную силу не сохраняешь невредимою, но добровольно став игралищем страстей, жизнию своею оскорбляешь Бога, нё имевшего где главы преклонити (Мф. 8:20), противоборствуешь нам, молящимся о твоем спасении, и обижаешь сам себя, отказываясь от укрепляющего врачевства». Творения святаго Исидора Пелусиота, чЛ. М., 1859, с. 90—91.
   Ср; рассуждение св. Василия Великого о гневе или раздражительности (уже отмеченный выше термин θυμός): «Как избежим вреда, причиняемого нашею гневливостью? Так, если внушим своей раздражительности не предупреждать рассудка, но прежде всего позаботимся, чтобы она никогда не шла впереди мысли; станем же обходиться с нею, как с конем, который дан нам в управление, как некоторой узде покоряется разуму, никогда не выступает из собственного своего долга, но идет, куда ему укажет разум. Раздражительная сила души пригодна нам еще для многих дел добродетели, когда она, подобно какому-то воину, сложившему оружие перед вождем, с готовностью подает помощь, где приказано, и споборствует разуму против греха. Ибо раздражительность есть душевный нерв, сообщающий душе силу к прекрасным предприятиям. И если когда случится, что душа расслаблена сластолюбием, раздражительность, закалив ее, как железо закаливается погружением [в воду], из слабой и весьма изнеженной делает ее мужественною и суровою. Если ты не раздражен против лукавого, невозможно тебе ненавидеть его, сколько должно. Думаю, что с равною ревностию должно и любить добродетель и ненавидеть грех. Для этого же весьма полезна раздражительность, когда она, как пес за пастухом, следуя за рассудком, остается кроткою и послушною тем, которые оказывают помощь, скоро бежит на зов рассудка, но приходит в свирепость от чужого голоса и взора, хотя, по-видимому, они и дружелюбны, сжимается же от страха, когда слы-шж голос знакомого № друга. Вот самое правильное и лучшее содействие, которое раздражительная сила может оказать разумной:части души». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппа-докийския, ч. IV. М., 1993, с. 173—174.
   Вероятно, имеется в виду, что человеку после грехопадения трудно вообще избавиться от невольных вспышек гнева, направленных на содеявшего что-либо: дурное. — Поэтому все свои усилия он должен направить на то, чтобы поскорее погасить эти вспышки, после чего только и можно начать обращение содеявшего грех к добру.
   По поводу этого греха (ή μνησικακία) см. одно высказывание Евагрия: «Таящий памятозлобие в душе своей подобен прячущему огонь в соломе». Творения аввы Евагрия, с. 129.
   См: комментарий на сей счет епископа Варнавы: «Злопамятность, прямое порождение гнева, есть червоточина души. Скрытая на самом дне ее, она часто делает человека, по виду кроткого, со скромно опущенными глазами, на самом деле, то есть внутри, — лютее зверя! И точит памятозлобие эту свою лютость на других иногда годами. Кто сможет проникнуть взором в эти глубины сатанинские? Кто поймет, каким образом в одно и то же время в душе человека уживаются противоположные чувства: горечь и наслаждение — горечь от нанесенной обиды, услаждение от представляемой за нее мести, хотя бы только в виде тайного презрения? Беды от злопомнения неисчислимы. Молитва пропадает и уже недейственна, ибо злопамятный не может даже Отче наш до конца прочитать не в осуждение себе. В сердце таятся всякие преступные возможности, сам человек не может заранее поручиться, в какую форму выльется его отмщение. И что всего удивительнее, при этом человек иногда увещевает других прощать и забывать обиды. И опять новое бесовское кознодейство, едва ли понятнее прежних: любовь духовную, ради Христа, злопамятный не в силах оказать оскорбившему его, а плотскую, блудную, с удобством может с ним поддерживать»: Епископ Варнава (Беляев). Преподобная Синклитикия Александрийская, с. 41—42.
   По изъяснению Евфимия Зигабена, «приносишь ли ты хвалу Богу, или молитву (потому что и это также жертва), или что-нибудь другое, не приноси этого не примирившись, зная, что Он ничего не примет, если ты прежде не примиришься. Слова эти безразлично относятся и к тому, кто наносит обиду, и к тому, кто терпит. Если ты обижен кем-либо, то прости ему эту обиду и будь терпелив; если же ты обидел другого, то загладь свою обиду и не опусти ничего, что может послужить к примирению. Этим же научает, что Богу ненавистна вся жизнь того, чья жертва не принимается по причине вражды». Толкование Евангелия от Матфея и Толкование Евангелия от Иоанна, составленные по древним святоотеческим толкованиям византийским, XII века, ученым монахом Евфимибм Зигабеном. Спб., 2000, с. 58—59.
   Ср. толкование: «Да не останется, говорит, в тебе надолго это чувство, и пусть не оставляет вас врагами заходящее солнце, дабы свет его не осиял вас недостойных; а вместе, чтобы ночь еще более не разожгла сего огня посредством помыслов и не способствовала возникновению злых умыслов». Блаженного Феофилакта Архиепископа Болгарского Толкование на Послания св. Апостола Павла, с. 350—351.
   Дается церковнославянский перевод, как более близкий к греческому оригиналу. По толкованию Евфимия Зигабена,, «злобою здесь называет заботу, труд, и ежедневно случающиеся несчастия, которых вполне достаточно для нас, и не нужно присоединять еще заботы о завтрашнем дне и отягощать его, потому что это не может быть нам полезно для духовного дела. Злобою называется не только порок, но и все вышеупомянутое, потому что и в других местах злобою называется гнев, или бич, ниспосланный Богом». Толкование Евангелия от Матфея и Толкование Евангелия от Иоанна, с. 82—83.
   Вообще можно отметить, что для святоотеческих творений весьма характерно серьезное отношение к подобным «малым» страстям. См., например: «Ничто столько не прогнев-ляет Бога, ничто так не обнажает человека и не приводит в оставление (от Бога), как злословие, или осуждение, или уничижение ближнего».. Преподобнаго отца нашего аввы Дорофея Душеполезные поучения и послания, с. 80.
   Епископ Варнава по поводу злословия замечает: «Страсть эта — поистине бич всего человечества. Люди, кажется, только и делают, что злословят и осуждают друг друга: в научных трудах, литературе, театре, кино, в гостях, на базаре, на службе, дома, в бане». Далее он еще говорит: «И слушать дурное о ближнем нехорошо, а распускать самому дурные сплетни еще хуже. Нечего и говорить о том, что в обоих случаях это недуг души, неспособной к любви. Я хочу здесь указать на практическую невыгоду этого порока. Доводы о пользе или вреде чего-либо всегда производят на нас большее впечатление, чем идейные соображения. Слушать сплетни невыгодно в том отношении, что они незаметно оседают в душе в виде ржавчины и разъедают наше доброе устроение. Редкая душа — и едва ли существует такая, если она не очистилась от страстей, — может не изменить своего отношения к другу или любимому близкому человеку, после того как выслушает о нем нечто худое. Ведь ко злу мы восприимчивы с младых лет (Быт. 8:21), все нехорошее (пусть даже незначительное) сейчас же находит в душе нашей отклик, потому что мы сами страстны. Ты-то не хочешь верить дурному о ближнем и, может быть, долго не веришь, но нажитые навыки в конце концов возьмут над тобой верх. Нельзя около огня не обжечься, стоя в воде — не замочиться. Так расстраивалась и великая дружба, и страстная любовь». Епископ Варнава (Беляев). Преподобная Синклитикия, с. 42—44.
   Ср. толкование: «Учит остерегаться и того, чтобы не говорить ничего смертного и человеческого». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. IV, с. 76.
   По изъяснению Никиты Стифата, «пока душа расстроена (букв, «бунтует» — στασιάζη) в самой себе, по причине беспорядочного действования ее сил и потому неспособна вместить в себя божественные лучи, пока не сподобилась она свободы от рабства мудрованию плоти и не вкусила еще мира (ειρήνης — покоя), по недавности прекращения в ней брани неудержимых страстей, дотоле потребно ей многое молчание уст, чтобы и она могла говорит с Давидом: аз яко глух не слышах, и яко нем не отверзаяй уст своих (Пс. 37:14)». Добротолюбие, т. 5. Сергиев Посад, 1992, с. 131.
   Так цитируется это место Священного Писания в «Житии». Ср. толкование: «Любить того, кто вас любит, не есть добродетель, а дело согласное с природою, потому что и мытари тожде творят , у которых нет и следа добродетели. Мытари — это были сборщики податей и торговли (κομερκιάροι); занимающиеся этим делом пользовались дурною славою, как несправедливые, корыстолюбивые и преступные. Поэтбму в учении на равном месте Христос назвал их грешниками, а не мытарями. Но какого осуждения мы будем достойны, когда не любим и тех, которые нас любят, и ненавидим тех, которые нам желают добра! Нам повелено в правде превзойти книжников и фарисеев, а мы стоим ниже мытарей, которых даже они порицают». Толкование Евангелия от Матфея и Толкование Евангелия от Иоанна, составленные по древним святоотеческим толкованиям византийским, XII века, ученым монахом Евфимием Зигабеном, с. 67.
   См.:,Мф. 11:12. По словам ripen. Иоанна Кассиана Римлянина, «Царство Небесное восхищают не беспечные, не распущенные, не избалованные, не изнеженные, но усильные искатели. Кто же эти усильные искатели? Именно те, которые делают славное насилие не другим, а своей воле, которые, похвальным похищением лишая себя удовольствия от настоящих вещей, словом Господним называются отличными вос-хитителями, и через такое восхищение они с усилием входят в Царство Небесное». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания, с. 632.
   Подобное понимание указанных стихов Псалтири приводит Евфимий Зигабен: «Сказанные выше слова могут иметь свое приложение ко всякому и содержат в себе весьма поучительный смысл: они именно значат, что каков тот, с кем ты живешь вместе или обращаешься, таким будешь и сам, изменяемый сообразно со свойствами человека, близкого к тебе». Толковая Псалтырь, с. 105.
   Так, думается, лучше переводить выражение: τρεις γνωμών ιδέαΐ: Понятие γνώμη в святоотеческой лексике имело множество значений. Об этом довольно четко говорит преп. Максим Исповедник в «Диспуте с Пирром», где он говорит о многозначности и многосмысленности данного понятия в Священном Писании и у святых отцову (πολύτροπον καΐ πολύσημον παρά τε τή άγια Γραφή και τοις άγιοις Πατράσιν έστι τό της γνώμης όνομα). Иногда оно соотносится с увещанием и наставлением (επί παραινέσεως και υποθήκης), иногда — с советом (επί βουλής), порой — с решением (έπι της ψήφου), иногда — с мнением, верой, образом мыслей (έπΙ δόξης, ή᾿ πίστεως, ή φρονήματος) и т. д. См.: PG 91, 312. В данном случае оно, скорее всего, обозначает нравственно-жизненную позицию и образ мыслей человека, которые находятся в теснейшей связи с его волей.
   Ср. толкование блаж. Иеронима: «Я не знаю, кто из нас способен исполнить то, чтобы, когда слава о нас искажается поношениями, мы радовались о Господе. Итак, мы дЬлжны радоваться и веселиться, чтобы на небесах нам была уготована награда». Блаженного Евсевия Иеронима пресвитера Стри-донского. Четыре книги толкований Евангелия от Матфея. М., б. г., е.. 36.
   Под πισσηρώ πλοίω здесь подразумевается, вероятно, некая разновидность брандера.
   О тесной связи этих двух добродетелей говорит (хотя с иной расстановкой акцентов) и св. Иоанн Златоуст. Высказываясь о первохристианах, он замечает: «Скажи мне: любовь ли родила нестяжание или нестяжание — любовь? Мне кажется, любовь — нестяжание, которое укрепляло ее еще более». Иже во святых отца нашего Иоанна Златоус-того Архиепископа Константинопольского Избранные творения. Беседы на Деяния Апостольские. М., 1994, с. 110.
   Подобное толкование ветхозаветного обрезания было широко распространено в святоотеческой письменности. См., например: «И заповедь об обрезании, повелевающая, чтобы младенцы обрезывались непременно в осьмой день, была прообразом истинного обрезания, которым мы обрезались от заблуждения и греха чрез Господа нашего Иисуса Христа, воскресшего из мертвых в первый день недели; ибо первый день недели, будучи первым из всех дней, однако в счислении всех дней по их кругообороту называется осьмым, хотя и остается первым». Св. Иустин Философ и Мученик. Творения. М., 1995, с. 197.
   Это слово (σταυροφόρος) предполагает смысл подлинного ученика и подражателя Христова. Как прилагательное, оно часто применялось к жизни монашеской. Так, преп. Феодор Студит, обращаясь к инокиням, одной обители, пишет: «Я видел ваше братство, каково оно и сколь велико, как оно умножилось числом и отличается благоразумием, и прославил благого Бога нашего, Который собрал вас воедино в таком множестве, чтобы при крестоносной жизни служить Ему в святости и правде». Творения преподобнаго Феодора Студита , т. II. Спб., 1908, с. 491.
   Ср. одно высказывание св. Аммона: «Авву Аммона спросили: «Что есть узкий и тесный путь (Мф. 7:14)?» Он ответил: «Узкий и тесный, путь есть [постоянное] принуждение своих помыслов и отсечение собственных желаний ради Бога. Об этом и говорят слова: Вот, мы оставили все и последовали за Тобою (Мф. 19:27)». Творения древних отцов-подвижников, с. 23.
   В «Деяниях» эту фразу произносит только Петр, но он здесь был вместе с Иоанном, и поэтому преп. Синклитикия предполагает как бы единодушный ответ обоих Апостолов.
   Так, представляется, можно перевести это выражение: μετά της εστίας και την γνώμην παρέθηκεν.
   См.: Быт. 18:1 и далее. Св. Иоанн Златоуст, изъясняя это место, говорит об Аврааме: «Сам все делает и предлагает. Он даже не признал себя достойным сесть вместе с ними, но, когда они ели, он стоял пред ними под древом. Какое величие страннолюбия! Какая глубина смиренномудрия! Какая возвышенность боголюбивой души! Когда они ели, этот столетний человек стоял пред ними. Мне кажется, что от великой радости и радушия он стал тогда выше своей немощи и как бы получил новые силы. Действительно, часто бывает так, что пламенная ревность души, когда усиливается, побеждает немощь тела. Итак, праотец стоял, как раб, считая для себя величайшею честию, что удостоился послужить посетителям и успокоить их после трудного пути». Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста , т. IV, кн. 1. М., 1994, с. 452.
   Букв, «такие, таковые» (οι τοιούτοι).
   В данном случае преп. Синклитикия кратко высказывает свои воззрения на брак и девство, которые суть как бы «двойной чин» (διπλην την τάξιν) или два «разряда», «сонма» (термин τό τάγμα означал и воинскую часть, отряд), на которые подразделяются все люди. К браку преподобная относится с почтением, связываяего сосвятой и возвышенной (честной) жйзнью (τοις σεμνως βιοΰσι). Но он уступает девству, которое делает достойно подвизающихся «равноан-гельными» (ισαγγέλους). Эти воззрения вполне созвучны общей святоотеческой точке зрения, сформулированной уже к IV веку. Ибо для святых отцов «брачная жизнь установлена Богом и поэтому является делом хорошим и почтенным; в ней, самой по себе, нет ничего худого, но ею могут худо пользоваться. Спасению она не препятствует, хотя при мирских хлопотах, неизбежно связанных с нею, и представляет больше затруднений к достижению его. Посему девство, как свободное от всего мирского, дает возможность лицам, избравшим это состояние, беспрепятственно посвящать свои силы на служение Господу». Григоревский М. Учение св. Иоанна Златоуста о браке. Архангельск, 1902, с. 82.
   Данное выражение (τό τρόπαιον της νίκης) предполагает смысл «знак, символ, памятник победы». Ассоциации этого выражения с Крестом и крестной смертью Спасителя в различных вариациях постоянно встречаются в древнецерков-ной письменности. См.: «Крест, как предсказал пророк, есть величайший символ силы и власти Христовой». Св. Иустин Философ и Мученик. Творения, с. 86. По словам Евсевия Кесарийского, Господь «смертное воззвал от смерти и представил его Отцу в начаток общего нашего спасения, воздвиг его за всех людей, в виде победного трофея над смертью и демонскими полчищами». Евсевий Памфил. Жизнь блаженного василевса Константина, с. 259. Св. Епифаний также говорит,, что Сын Божий «по Собственному изволению добровольно решился дойти до такого состояния и облечься пло-Тию, и не только облечься, но и потерпеть до страдания за собственное создание — за человеческое естество, быть преданным даже на крест и вкусить смерти, — смерти же крестныя, чтобы чрез Него человечество получило победу над смертью (букв, «победный трофей над смертью» — τρόπαιον μεν κατά του θανάτου)». Творения иже во святых отца нашего Епифания, епископа Кипрскаго, ч. IV. М., 1880, с. 202. Текста Epiphanius III. Panarion 65—80. De fide. Hrsg. von К. Holl und J. Dummer. Berlin, 1985, S. 211.
   Эта фраза (τό γαρ έπάγελμα ημών ουδέν αλλο έστιν η άποταγή βίου, μελέτη θανάτου) перекликается с одним выражением Евагрия: «Отцы наши называют отшельничество попечением (размышлением) о смерти и бегством от тела» (την γαρ άναχώρησιν μελέτην θανάτου και φυγήν του σώματος οι Πατέρες ημών όνομάζουσιν). См.: Творения аввы Евагрия, с. 105. См. также комментарий: Там же, с. 228—229. Сходная мысль ярко высказывается и преп. Максимом, который, толкуя слова Молитвы Господней («хлеб наш насущный даждь нам днесь»), замечает: «И покажем, что мы лю-бомудренно, по Христу, превращаем [земную] жизнь [нашу] в размышление о смерти, по своей воле упреждая природу и до наступления смерти отсекая от души попечение о телесном, дабы она не прилеплялась к тленному и не извращала [влечением] к материи естественного употребления [своего] стремления [к Богу], приучаясь к любостяжанию, лишающему богатства Божественных благ». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I, с. 197.
   Ср. толкование: «Мир — все земное и человеческое; — честь, слава, богатство, утехи, все, чем думает человек ,на земле установить свое счастие и довольство. Когда говорит Апостол, что все это для него мертво, то утверждает, что все это он бросил; а когда говорил, что он для всего этого мертв, то утверждает, что ко всему этому нет у него никакого сочувствия, не находит во всем этом он вкуса, не занимает это его и не привлекает». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Послание к Галатам. М., 1996, с. 450—451.
   Букв, «там говорит» (έκει λέγει). Скорее всего, подразумевается Мф. 5; 28. По изъяснению блаж. Феофилакта, «кто останавливается,, всматривается и зрением воспламеняет похоть, потом снова смотрит с большим желанием удовлетворения похоти, тот уже совершил грех в сердце своем. Правда, он не исполнил его делом: что до того? Он не мог, а если бы мог, то тотчас бы сделал грех самим делом». Благовестник, ч. I, с. 70.
   Речь идет о том внутреннем милосердном расположении к ближним, лоторое намного ценнее милостыни «внешней» (хотя; естественно, и этой милостыней нельзя пренебрегать). Такое расположение тесно соединено с чувством сострадания и сорадования, которое всегда было характерно для христианского аскетизма. Ибо «в живом мировоззрении» подвижников «сострадание и сорадование ближним нераздельно перемешиваются и соединяются между собою, выражаясь в чувстве сострадательной любви к человечеству. Сила этой любви (ή άγαπητικη δύναμις — vis diligendi) прямо зависит от силы пламенного стремления к .личному усовершенствованию: чем подвижник менее трудится на пути аскетизма, тем он слабее понимает живую душу людей; чем, напротив, он более само-углубляется в свой дух с целию возделывать себя подобным Богу, тем большего напряжения достигает его сострадательная любовь». Пономарев П. Догматические основы христианского аскетизма, по творениям восточных писателей-аскетов IV века, Казань, 1899, с. 188.
   Букв, «из них»; но явно подразумеваются слуги.
   Данное выражение (την έμπρακτον διδασκαλίαν — учение, основанное на опыте и делании, или неразрывно соединенное с делами) вполне созвучно с известным апостольским высказыванием: «вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак. 2:17). Единство учения и дел является вообще одной из основополагающих интуиций христианского миросозерцания, нашедших отражение, естественно, и в монашеской письменности. Например, преп. Нил в своем «Слове постническом» (вошедшем только в греческое и славянское «Добротолюбие» и пропущенном свт. Феофаном Затворником) говорит о лже-наставниках среди монахов, одержимых властолюбием, следующее: они «торжников (καπήλων — торговцев, лавочников) паче, неже учителей образ (κατά-στασιν — состояние, свойство) показующе: егда бо словам повелевати удобно быти непщуют, аще бы и тяжко быша повелеваема, делом же учити ниже мало терпят (έργω δέ διδάσκει ν ουδέν άνέχωνται), явно всем свое творят намерение, яко не пользовати, но свою, страсть совершити тщаще-ся». Таким лже-наставникам преп. Нил противопоставляет ветхозаветных и новозаветных святых, а также Самого Господа, Который «творяй и тогда учай (ποιών, και τότε διδάσκων). Кого не уверяют, за достовернейшее почитай еже делы, неже еже словесы бывает учение (τινα ού πειθο-υσιν, άξιοπιστοτέραν την έν τοις έργοις διδασκαλίαν, της δια λόγων ήγείσθαι)?» См.: Добротолюбие или словеса и главиз-ны священного трезвения. Тутаев, 2000, с. 1212. Текст: ΦΙΛΟΚΑΛΙΑ ΤΩΝ ΙΕΡΩΝ ΝΗΠΤΙΚΩΝ. ΤΟΜΟΣ Α. ΑΘΗΝΑΙ, 1982, σ. 205.
   Эта мысль о «вечном изображении (статуе) Христа» (αιωνιον άγαλμα Χρίστου) несколько перекликается со словами Климента Александрийского об «умозрителе» («гностике», то есть христианине, достигшем высших ступеней духовного преуспеяния), как об «одушевленном изображении Господа» (αγαλμα έμψυον του Κυρίου). См.: PG 9, 473.
   Сходный образ «пагубных для души червей» (τους ψυχοφθόρους σκώληκας) встречается и у преп. Макария Египетского. Исходя из слов Господа, назвавшего Апостолов «солью земли». (Мф. 5:13), он говорит, что они делали души добрых людей не подверженными гниению с помощью «небесной соли Духа». И вообще,всякая душа, не просоленная Святым Духом (μή ήλισμένη τω άγίω πνεύματι) и не причастная «духовной соли», то есть силы Божией, подвергается гниению и преисполняется зловония многих лукавых помыслов. Поэтому «злые, ужасные и незримые черви» (οί κακοί και δεινοί και αόρατοι σκώληκες), то есть духи лукавства и силы тьмы, вползают в нее, распространяясь в самых глубинах помыслов, и начинают поедать, уничтожать и губить душу. См.: Makarios Symeon. Reden und Briefen. Hrsg. von H. Berthold, Bd. I. Berlin, 1973, S. 127—128.
   Этот образ был весьма распространенным в древнецерков-ной письменности. См., например, у св. Мефодия, который, говоря, что, золото служит символом девства, замечает: «Посему оно и стоит внутри Святаго Святых, весьма близко пред самою завесою, вознося чистыми руками, как бы фимиам, молитву Господу в приятное благоухание, как внушает и Иоанн, говоря, что фимиамы в чашах двадцати четырех старцев суть молитвы святых (Апок. 5:8)». Творения св. Григория Чудотворца и св. Мефодия епископа и мученика. М., 1996, с. 73.
   Ср. одно наблюдение Г. Бунге: «Молитва и пост с самых ранних времен были столь тесно связаны между собой, что в Священном Писании часто упоминались вместе, потому что «доброе дело — молитва с постом». Старая пророчица Анна «не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь». Подобным образом поступал и Апостол Павел и первохристианская община. Этот обычай был столь глубоко укоренен в древнехристианской традиции, что некоторые переписчики к слову «молитва» непроизвольно добавляли слово «пост» даже и там, где, по всей вероятности, его не было, как у Мф. 17:21, у Мк. 9:29, в 1 Кор. 7:5«. Иеромонах Габриэль Бунге. Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по Преданию святых отцов. Рига, 1999, с. 77.
   Данная фраза о «судьбе» (ειμαρμένην, ηνπερ και γένεσιν καλουσι) предполагает широко распространенное в языческой древности фаталистическое учение; причем понятие γένεσις, переведенное нами как «рок», означало преимущественно определенный момент рождения человека, который предопределяет (часто — в силу того или иного расположения звезд) всю дальнейшую жизнь человека. Например, св. Епифаний, говоря о стоиках, замечает: они учат, «что есть рок, что всем правит час рождения и от него всякий и все терпит». Творения святаго Епифания Кипрскаго , ч. I. М., 1863, с. 39. Христианские авторы всячески полемизировали против такого рода учений. В частности, один из ярких представителей Антиохийской школы — Диодор Тарсский написал сочинение против астрологии, под названием «Против судьбы» (сохранившееся в кратком пересказе свт. Фотия Константинопольского), где он особенно обстоятельно опровергает комплекс представлений, связанных с понятием γένεσις. См.: Photius. Bibliotheque. Ed. par R. Henry. Paris, 1965, p. 8—48.
   Опять употребляется многозначное понятие γνώμη (см. выше примеч. 144), которое здесь, как представляется, имеет смысл, близкий к значению «образа мыслей» и, будучи «руководителем» и «судьей», в качестве такового занимает почетное второе место после Бога ( δευτεραν την οίκείαν γνώμην ηγεμόνα και κριτήν καθιστησιν αρετής τε και κακίας). Ср. одно рассуждение св. Василия Великого: «У кого ум ( ή διάνοια — «мысль») склонен к переменам, то ни мало ни странно, если у них и жизнь не упорядочена. А у кого мнение ( ή γνώμη) твердо, всегда постоянно и одинаково, тем следует проводить жизнь свою со своим произволением., Правда, что кормчему не дайо производить тишины, когда хочет; но нам сделать жизнь свою неволнуемою весьма удобно, если заставим умолкнуть восстающие внутри нас мятежи страстей, и станем духом ( την γνώμην) выше всего приражающегося совне». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго , Архиепископа Кесарии Каппадокийския, т. III. Спб., 1911, с. 354. Текст: ΒΑΣΙΛΕΙΟΣ О ΜΕΓΑΣ. ΜΕΡΟΣ Ε᾿// ΒΙΒΛΙΟΘΗΚΗ ΕΛΛΗΝΩΝ ΠΛΤΕΡΩΝ Κ Αϊ ΕΚΚΛΗΣΙΑΣΤΙΚΩΝ ΣYΓΓΡΑΦΕΩΝ, τ. 55. ΑΘΗΝΑΙ, 1977, σ. 353.
   Об этом пороке Антиох Монах говорит: «Страсть отчаяния приводит человека к неверию и безнадежности». PG 89, 1520. Преп. Иоанн Лествичник же на сей счет рассуждает: «Есть отчаяние, происходящее от множества грехов и отягчения совести и нестерпимой печали, когда душа по причине множества язв погружается, и от тяжести их утопает во глубине безнадежия. Но есть отчаяние и другого вида, которое бывает от гордости и возношения, когда падшие думают, что они не заслужили сего падения». Преподобнаго отца нашего Иоанна , игумена Синайской горы, Лествица, с. 191.
   Так, думается, лучше перевести выражение: τί] αυτών ματαιό-тут подразумевается, естественно, суеверие о судьбе, роке и соответствующие астрологические бредни. Интересно, что св. Василий Великий называет астрономию (которая в древности была неразрывно связана с астрологией) «многопопечительной суетой». См.: Творения иже во святых-отца́ на-шего Влсилия Великаго , ч. I. М., 1991, с. 9.
   Фраза достаточно трудная для перевода (την γέννησιν γαρ αύτοΰ γένεσιν ή θεία. Γραφή ώνόμασεν). Два слова: γέννησιν и γένεσιν почти не отличаются друг от друга, только последнее, помимо «рождения», имеет и сдасл «происхождения, возникновения, становления, творения, бытия, родословия» и т. д.
   Ср. толкование: «Здесь говорится о войнах, так как Бог Сам по Себе не творит зла и не будет творить. Он называет злом некоторое возмездие или мщение. А то, что в Нем Самом нет никакого-зла, ясно из того, что иногда мщение и наказание изменяются в утешение». Полное собрание Творений св. 'Иоанна Златоуста , т. VI, кн. 1. М., 1998, с. 263. Ср. еще рассуждение св. Кирилла Александрийского на сей счет: «Итак, Аз есмь Господь Бог, устроивый свет , и сотворивши, тьму , то есть день и ночь, или свет для искупленных, тьму же для погибших. Те радовались, как избавляемые от уз„ а сии были в неотвратимых несчастиях. Я есмь, творяй мир, и зиждяй злая. И это принимай в том смысле, как сейчас сказанное, именно: мир для искупленных, злое же, то есть бедственное и производящее, всякое мучение — для свирепых и диких людей, напавших на Израиля». Творения святаго Кирилла Александрийскаго , ч. 7. М., 1889, с. 478.
   Здесь речь идет о мире как покое, спокойствии (ειρήνη).
   Подобное понимание несчастий, лишений и скорбей довольно обычно в святоотеческой письменности. См., например, у преп. Исаака Сирина: «Слава Спасающему нас десными и шуими, и всем этим Доставляющему нам случай к обретению жизни нашей! Ибо й души тех, которые слишком слабы, чтобы по своей воле приобрести себе жизнь, скорбями невольными приводит Он к добродетели… Бог близок к скорбящему сердцу того, кто к Нему вопиет в. скорби. Если кого и подвергает Он иногда телесным лишениям и иным скорбям, то претерпение этого обращает нам в помощь, как врач в тяжелой болезни восстановляет здравие сечением членов». Иже во святых отца нашего аввы Исаака Сирия-нина Слова подвижническия, с. 433.
   См. толкование: «На примере тех, о коих они думали, что они оставлены Богом, показывает им, что они составляли для Бога предмет попечений. Ибо если бы вы были чужды скор-бей, то оказалось бы, что вы незаконные дети, а не сыны. Ибо какой отец печется о воспитании и целомудрии прелюбодейных сыновей? А так как вы подвергаетесь притеснениям, то поэтому жизнь ваша является целомудренной и воздержанной». Блаженного феофилакта Архиепископа Болгарского Толкование на Послания св. Апостола Павла, с. 663.
   Слово «путь» в тексте «Сецтуагинты», изменяется в данном случае на множественное число (αι όδοι).
   Данная фраза (ανυπόστατα γαρ ταΰτα καθ᾿έαυτά μή όντα) отражает общий святоотеческий взгляд на природу зла. См., например, у св. Григория Нисского: «Различие добродетели и порока рассматривается не как различие двух каких-либо действительно существующих явлений; до подобно тому, как не существующее противополагается существующему, и нельзя сказать, что не существующее по образу бытия отличается от существующего, — напротив мы говорим, что бытию противоположно небытие, — точно также и зло противоположно добродетели, не как существующее само по себе, а только как мыслимое при отсутствии лучшего». Вообще, согласно Нисскому святителю, «зло есть исключительно только отрицание добра, оно может противополагаться добру единственно только как несуществующее существующему». Несмелое В. Догматическая система святаго Григория Нисскаго. Казань, 1887, с. 407—408.
   Учение о «двух путях» ясно намечено в Священном Писании и вошло в самые древние слои древнецерковной письменности («Дидахе» и т. д.). См.: Сидоров А. И. Курс патрологии. Возникновение церковной письменности. М., 1996, с. 57—58, 62, 117. Но в данном случае у преп. Синклитикии речь идет не об этом нравственном учении («путь добродетели — путь порока»), а просто а факте рождения и смерти.
   Букв, «самовластия» (του αυτεξουσίου); предполагается, что учение о судьбе и вообще всякий фатализм есть бесовское измышление. Бесы же суть падшие Ангелы, которые по словам великого святителя, «сохраняют же достоинство свое пребыванием в добре, как имеющие свободу в избрании, и никогда не теряющие непрестанного стремления к истинно благому». Отпадением же лукавых духов «доказывается то положение, что невидимые силы свободны, равно наклонны и к добродетели, и к пороку, а потому имеют нужду в помощи Духа». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Керарии Каппадокийския, ч. III. Μ., 1993, с. 289—290. Но уже отпав, бесы лишают себя этой присущей им, как разумным тварям, свободы выбора, оставив себе только один путь — творить зло. И в это зло они погружаются все более и более, желая только одного — все большего рабства злу. В этом им уподобляются и закоренелые грешники, вся жизнь которых здесь является как бы постоянным отрицанием Богодарованной свободы; завершением этого является их пребывание во аде, где уже не может быть никакого выбора.
   Образ Господа как Кормчего довольно часто встречается в святоотеческой письменности. См., например: «Как кораблю для хорошего плавания нужны кормчий, также умеренный и приятный ветер: так всем сим в душе верной бывает Господь. Он дает силу — переплывать свирепые волны лукавства, при страшных непогодах и бурных порывах ветров греха. Он Сам укрощает волнение, как Ему это ведомо, с силою, быстротою и искусством. А без Небесного Кормчего — Христа никому невозможно прейти лукавое море темных сил и вздымающиеся волны горьких искушений». Преподобнаго отца нашего Макария Египетскаго Духовные Беседы, с. 373.
   Эта фраза (φρόνιμος γαρ έν τοις κακοις τυγχάνων ό διάβολος) является несомненным отзвуком Быт. 1:3, где подобным образом назван змий (φρονιμώτατος).
   Речь идет о двух частях неразумной души (επιθυμία и θυμός), телесным средоточием которых является печень и сердце. Ср.: «Одна часть неразумной души не повинуется разуму, а другая повинуется ему; в свою очередь, повинующаяся разуму часть разделяется на две — на чувственно пожелатель-ную (τό έπιθυμητικόν) и аффективную (το θυμικόν). Органом пожелательной способности как чувственной служит печень, а эффектной — сердце, твердая часть, способная к напряженному движению и предназначенная к трудной работе и сильным порывам, — подобно тому, как печень, нежная внутренность, является органом нежного вожделения». Немесий епископ Эмесский. О природе человека, с. 111. Эти естественные силы неразумной души диавол заставляет и побуждает (разумеется, с внутреннего соизволения самого человека) трансформироваться в противоестественные: желание становится похотью, а аффект — гневом. Такое противоестественное злоупотребление этими естественными силами души разрушает и их «телесные носители» — печень и сердце.
   Cp. рассуждение сщмч. Илариона: «В своем преклонении пред знанием, пред наукой люди часто забывают, что наука — еще не мудрость, что она может привести человека к отступлению от Бога и может оказаться бессильной пред напором страстей и чувственности… Между знанием и добродетелью лежит великая бездна греха. Мудрость в объединении знания и добродетели, а путь к этому один — преодоление бездны, преодоление греха. Путь мудрости — путь подвига, и этот подвиг двоякий: борьба с невежеством и борьба с грехом. Вот почему в слове Божием и у святых отцов мудрость оценивается не столько по критериям логическим, сколько по критериям нравственным». Архиепископ Иларион (Троицкий). Церковь как союз любви. М., 1998, с. 314.
   Явный отзвук 1 Кор. 3:18. По изъяснению свт. Феофана, «буиим быть значит и самого себя сознавать таковым по внешней мудрости, и другие чтоб начала считать его таким, потому что он во всем переменился. Не отстать только от внешней мудрости, но и пристать к буйству проповеди заповедует Апостол. А такой не может обойтись без того, чтобы его поносили, как буяго: верует в Распятого, раздает имение, умерщвляет плоть, ночи проводит в молитве, чуждается увеселений; обижает кто, — не защищается; пред ним красоты в разных видах, а он в них вкуса не находит; денежку не бережет про черный день, всегда о чем-то думает и чает себе того, чего не видит он и никто другой. По мудрости века сего — это всякого осуждения достойное буйство». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Первое Послание к Коринфянам, с. 149.
   См. 1 Кор. 3:11-13. По изъяснению блаж. Феофилакта, «С того времени, как мы получили основание веры, каждый из нас назидает на нем: одни назидают добрые дела, которые бывают различны, иные больше, иные меньше, например, девство как бы золото, честный брак как бы серебро, нестяжательность — драгоценные камни, милостыня при богатстве — дело уже меньшей цены. Другие же назидают худые дела, которые также бывают различных степеней». Блаженного Феофилакта Архиепископа Болгарского Толкование на Послания св. Апостола Павла, с. 123.
   Или: «любящим спор, свару» (φιλόνεικον). О такой сварливости или любви к спорам преп. Марк замечает: «Не старайся разрешить трудное дело посредством спора (δια φιλο-νεικίας); но тем, чем повелевает закон духовный, то есть терпением, молитвою и мысленною надеждою (μονολογιστου έλπίδος — непоколебимой, не сомневающейся надеждой)». Слова духовно-нравственные преподобных отцев наших Марка Подвижника, Исаии Отшельника, Симеона Нового Богослова, с. 10. Текст: Marc le Moine. Traites, t. I. Ed. par G. — M. De Durand // Sources chretiennes, N 445. Paris, 1999, p. 76.
   О подобном же предведении см. у св. Мефодия: «О жалкие, если бы для людей лучше было подлежать року, нежели не подлежать, то почему рока не было с самого начала, как произошел род человеческий? Если же он был, то какая была нужда,помещать между созвездиями: Льва, Рака, Близнецов, Деву, Тельца, Весы, Скорпиона, Овна, Стрельца, Рыб, Козерога, Водолея, Персея, Кассиопию, Кифея, Пегаса, Гидру, Ворона, Чашу, Лиру, Дракона и других, которых наблюдению научившись… многие постигли это математическое, или лучше сказать, противонаучное (καταθεματικήν) предведение?» Творения св. Григория Чудотворца и св. Мефодия епископа и мученика, с. 105. Преп. Синклитикия также говорит о σαθρά πρόγνωσις, т. е. не только «слабом», но и «гнилом, ветхом, порочном, дурном, бессмысленном» предведении, исходящим от бесов.
   Так, думается, лучшепереводить данное выражение ( αύτο-ματισμόν υποβάλλει τή ψυχή). Слово ό αυτοματισμός обычно связывалось прежде всего с учением Эпикура о. самопроизвольном и случайном происхождении и существовании всего бытия. Полемические высказывания по поводу этого учения можно встретить у ряда святых отцов. Так, св. Феофил Антйохийский замечает: «Некоторые из стоиков говорят, что вовсе нет Бога, или если есть, утверждают, что Он ни о чем не печется, кроме Себя Самого. И эту мысль вполне проявило безумие Эпикура и Хризиппа. Другие говорят что все происходит случайно ( αύτοματισμόν των πάντων είναι), что мир не сотворен и природа вечна». Сочинения древних христианских апологетов. Спб., .1999, с. 140. Текст: Theo-phili episcopi Antiochensis Libri tres ad Autolycum. Cambridge, 1852, p. 42. Ср. также высказывание св. Исидора Пелусиота о заблуждениях, бывших-до Пришествия Спасителя: «Одни утверждали самопроизвольность, другие судьбу, а иные, что все устрояется случаем». Творения святаго Исидора Пелусиота , ч. II. М., 1860, с. 442.
   Ср. у аввы Евагрия: «Следует знать различия между бесами и замечать времена [их появления]. Из помыслов мы познаем, которые из бесов редки и наиболее тягостны, которые постоянны и более легки, которые налетают сразу и похищают ум, [заставляя его] богохульствовать, а помыслы [станут ведомы нам] из деяний. Сие следует знать, дабы когда помыслы станут приводить в движение собственные вещества и до того, как мы будем извергнуты из свойственного нам состояния, мы смогли бы произнести некие [слова] и обозначить предстоящего перед нами в данный момент беса. Ибо таким образом мы и сами легко, с Божией помощью, преуспеем [в духовном делании], и бесов приведем в изумление, заставив их, удрученных, отлететь от нас». Также: «Если кто из монахов желает на опыте изведать свирепых бесов и постигнуть навык их ремесла, пусть он наблюдает за помыслами, замечает напряжение и ослабление их, сплетения и времена их. [Пусть он следит], какие из бесов производят это, какой бес следует за каким и какой не идет по стопам другого. И пусть он взыскует у Христа смыслы (логосы) этих [вещей]. Ибо [бесы] весьма негодуют на тех, кто предается [духовному] деланию ведующим образом». Творения аввы Евагрия , с. 104—105.
   Ср. рассуждение преп. Иустина (Поповича): «Человеческому естеству на земле, в каждое мгновение, небо необходимее, нежели вся земйя и что на ней, ибо человек на девяносто девять процентов с неба и лишь на один процент от земли. Поэтому мы должны в каждую минуту взбираться к небу, ползти к небу, лететь к небу. Этому нас до мельчайших тонкостей научает Святое Евангелие чудесного Господа Иисуса Христа и каждое святое житие, каждого , святого, каждого Святителя Спасова. Как небесные духовные дети на земле, мы, прежде всего, учимся ползти к небу, затем идти, затем бежать, затем лететь». Преподобный Иустцн Попович. На Богочеловеческом пути. Спб., 1999, с. 197—198.
   По одному из вариантов толкований, предлагаемых Евфи-мием Зигабеном, «от силы передаваемых на земле от Бога дарований будут восходить в силу даруемых в Царствии Божием божественных дарований и благ». Толковая Псалтырь, с. 46.
   В данном случае преп. Синклитикия выражает достаточно обычную святоотеческую точку зрения на различие загробной участи праведников и грешников. См., например: «Если души умерших, по учению св. Григория Богослова, идут на небо, то души грешников непосредственно после их смерти нисходят во ад ( αδας). Тут, по словам св. отца, их ожидает «клокочущий пламень» ( πυρ βρομέον), ужасная тьма ( σκότος αίνόν), червь ( σκώληξ) и всегдашнее памятование наших грехов ( ημετέρας μνησις άει κακίης)… Но наиболее сильным мучением будут для умерших грешников отвержение их Богом». Митрополит Макарий (Оксиюк). Эсхатология св. Григория Нисского. М., 1999, с. 244—245.
   Или «возрождением» (παλιγγενεσίαν). См. на сей счет рассуждение: «В крещении естество не только прияло все то, что нужно было к отъятию греха, но еще украшено Божественными дарами. Не только избавлено от наказания и совлеклось всякого лукавства, но и возрождено свыше Божественным, превышающим разум и как бы по ухищрению какому измышленным пакибытием, искуплено, освящено, сподоблено всыновления, оправдано, соделано наследником Единородного, и стелесником Его чрез причащение священных тайн, стало телом Его и соединилось с Ним, как тело с главою». Творения святаго Исидора Пелусиота , ч. II. М., 1860, с. 229.
   Ср. толкование Песн. 5:3 у св. Григория Нисского: «Прекрасно послушала она (невеста. — А. С. ) Повелевшего ей соделаться сестрою, ближнею, голубицею и совершённою, чтобы вследствие сего вселилась в душе истина. Ибо сделала то, что слышала, совлекшись кожаной одежды, в которую облеклась после греха, и смыв с ног земную нечистоту, которою была покрыта, когда, из райского жития возвратившись на землю, услышала: яко земля ecu, и в землю отъи-деши (Быт. 3:19). Посему отверзла Слову вход к душе, открыв завесу сердца, то есть плоть, а говоря о плоти, разумею ветхого человека, которого совлечь и сложить с себя божественный Апостол повелевает готовящимся в купели Слова омыть, нечистоту душевных стоп. Итак, совлекшись ветхого человека и отъяв покрывало сердца, душа отверзла вход Слову, и когда Оно вошло, делает Его своею одеждою, по руководству Апостола, который повелевает совлекшему с себя плотское одеяние ветхого человека облечься в ризу, созданную по Богу в преподобии и правде (Еф. 4:24). Одеждою же называет Иисуса. А признание невесты, что не возложит уже опять на себя свергнутую ризу, по данному ученикам закону будет довольствоваться одною ризою, в которую облеклась, обновившись рождением свыше, подтверждает Господнее слово, повелевающее однажды украсившимся божественною одеждою не облекаться уже более в ризу, греха и иметь не две одежды, а только одну, чтобы две ризы на одном и том же не были одна с другою несходящимися, потому что какое общение одежды потемненной со световидною и невещественною?» Святитель Григорий Нисский. Точное изложение Песни песней Соломона. М., .1999, с. 332—334.
   Возможно, свободная ссылка на 1 Кор. 14:15-19.
   Довольно обычное в святоотеческой письменности толкование Мф. 25:1-12. См., например, в «Великом Послании» преп. Макарий замечает: «Ведь те, которые не имеют их — (плодов доброделания, т. е. плодов любви, мира, радости и т. д. — А. С. ), окажутся в День Судный подобными пяти неразумным девам (Мф. 25:1-12, не запасших в сосудах сердец [своих] духовного масла, то есть не стяжавших и не исполнивших здесь, с помощью [Святого] Духа, указанные добродетели». Творения древних отцов-подвижников, с. 124—125.
   Букв. «Таковы суть [наши] заветы (договоры — συνθηκαι) с Ним».
   Так цитирует это место Нового Завета преп. Синклитикия. Ср. по этому поводу наблюдение одного экзегета: «Все содержание жизни (1 Кор. 4:16) — внешний человек, кото — » рый тлеет, и внутренний, который со дня на день обновляется; земная хижина, которая разрушается, и нерукотворное вечное, небесное жилище, в которое преобразится наше уничиженное тело силою вновь сошедшего с небес Спасителя, во всем уподобившись Христову телу славы; страдание, которое временно, и слава невидимая, которая вечна (2 Кор. 4:16-17; 5, 1 2; Флп. 3:20). В этом последнем случае «я» сознает себя переживающим противоположности, прозревающим в свою перспективу и идущим голгофою жизни к своему грядущему воскресению». Гумилевский И. Учение святаго Апостола Павла о душевном и духовном человеке. Сергиев Посад, 1913, с. 117.
   Евагрий связывает такую жажду к перемене мест с действием беса уныния. Этот бес «внушает монаху ненависть к [избранному] месту роду жизни и ручному труду, а также внушает [мысль] о том, что иссякла любовь и нет никого, [кто бы мог] утешить его. А если кто-нибудь в такие дни опечаливает монаха, то и это бес [уныния] присовокупляет для умножения ненависти. Далее сей бес подводит монаха к желанию других мест, в которых легко найти [все] необходимое ему и где можно заниматься ремеслом менее трудным, но более прибыльным. К этому бес прибавляет, что угождение Господу не зависит от места, говоря, что поклоняться Ему можно повсюду (Ин. 4:21-24). Присовокупляет к этому воспоминание о рЬдных ипрежней жизни; изображает, сколь длительно время жизни [сей1, представляя пред очами труды подвижничества. И, как говорится, он пускается на все уловки, чтобы монах покинул келлию и бежал со [своего] поприща». Творения аввы Евагрия , с. 98.
   Букв, «желание» (επιθυμία), но контекст предполагает греховное желание, т. е. похоть. Такого рода похоти в аскетической письменности связываются с плотскими или неразумными желаниями. См. на сей счет: «Подвизающимся должно так ненавидеть все неразумные желания, чтобы ненависть к ним была усвоена в навык». Попов К. Блаженный Диадох (V века), епископ Фотики Древняго Эпира, и его творения, ч. I. Киев, 1903, с. 143.
   По изъяснению свт. Феофана, эти ;елова Апостола относятся не к догматам , а к «вещам безразличным»; в отношении же последних «пусть твое убеждение и твоя совесть определяют, как действовать и как умствовать. Только во всем имей в виду славу Божию, а не себе угождение — ни своему уму, ни своему сердцу. И умствовать много оставлено на произвол: только не допускай ничего, что прямо или косвенно противно было бы догматам, или несообразно с ними. И дела многие оставлены на произвол: только ни в чем не позволяй себе лишь угождать и допускать чувства и расположения, которые не могут быть благоугодны пред Богом». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования Посланий Апостола Павла. Послание к Римлянам. М., 1996, с. 866. ,
   Образ горы (или гор) в древнецерковной письменности часто олицетворял собою иноческое житие (хотя монахи и в действительности часто удалялись в горы). См., например: «Право живущие и как-нибудь сохранившие еще дерзновение (к Богу), те занимают вершины уединенных гор, — они удалились из среды нас, как общества чуждого им и враждебного, а не родственного». Святаго отца нашего Иоанна, Архиепископа Константинопольскаго, Беседы на Послание св. Апостола Павла к Ефесеям, ч. I. Спб., 1858, с. 101.
   Эти размышления преподобной исходят из того общего святоотеческого убеждения, что «почва подвигов не столько плоть инока, сколько его сердце и мысль, и сферой их должна быть душа его. На этой почве пусть и совершается процесс нравственного самоусовершенствования и сюда должны быть направлены все его силы; бороться нужно с греховными мыслями души, со страстями сердца, их искоренять и преследовать. Отсюда характерная особенность христианского подвижника, это постоянное тяготение внутрь себя, такое содержание жизни, когда все внимание человека переносится на свое внутреннее душевное состояние, которое он должен пересоздать, и на Бога как источника истинной жизни». Иеромонах Феодор (Поздеевский) . Аскетические воззрения преподобнаго Иоанна Кассиана Римлянина (пресвитера Массалийскаго). Казань, 1902, с. 123.
   Так, по нашему мнению, можно переводить не совсем ясное выражение: έξ αιτήσεως. Классическим примером такой просьбы диавола является многострадальный Иов. По этому поводу преп. Максим замечает: «Ведь сами бесы без попущения Божиего ничем не могут услужить диаволу — родоначальнику зла, а поэтому Бог, как то Он ведает Сам при Своем надлежащем Человеколюбии и благом Промысле, попускает диаволу через его прислужников причинять [нам] различные кары за наши прегрешения. И это отчетливо проявляется в повествовании об Иове (Иов. 1:6-12), где описывается, что диавол вовсе не мог приблизиться к Иову без Божиего соизволения». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II, с. 92.
   Добавление «греховной» (букв, «греха» — της αμαρτίας) в тексте поучения преп. Синклитикии.
   См.: 2 Кор. 12:7. Под «ангелом сатаны» подразумевается, скорее всего, совокупность всяких искушений, в том числе и телесные скорби. Ср. у преп. Марка Подвижника: «Если на Апостола, чтобы он не превозносился, попущен был ангел сатанин, да пакости ему дает, тем более на нас, когда превознесемся, сам сатана попущен будет попирать нас, пока мы не смиримся». Слова духовно-нравственные, преподобных отцев наших Марка Подвижника, Исаии Отшельника, Симеона Нового Богослова , с. 162—163.
   Эта (и следующие) цитата из Псалтири является отражением той духовной практики древнего иночества иметь на устах постоянно избранные «сладкозвучные словеса» из Священного Писания, которые служат мощным оружием в духовной брани. См.: Burton-Christie D. The Word in the Desert, p. 200—201.
   В этот стих преп. Синклитикия добавляет слово «беден» (πένης). По изъяснению св. Аафанасия, «здесь проповедуется евангельское житие, какое предначал нищий по Богу, которому и сказано: блажени нищие духом (Мф. 5:30)». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. IV, с. 233.
   По мнению Златоустого отца, «мудрость и сила Божия открываются особенно из того, что Он не только прекращает скорби, но и в продолжении их подает великое спокойствие. Это и силу Божию доказывает, и впадающих (в искушения) делает более любомудрыми, когда дается простор, облегчающий скорбную душу, и не прекращается скорбь, возбуждающая его от лености и избавляющая от всякого усыпления». А под «распространением» можно разуметь следующее: «Когда душа, огорчаемая искушениями, освобождается от страстей и других многих болезней, тогда она особенно наслаждается спокойствием. Многие, пользуясь благоденствием, предаются безрассуднейшим и мучительным для их души страстям — корыстолюбию, сластолюбию и многим другим порокам; а подвергшись скорби, освобождаются от всего этого и находятся в распространении ». Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста , т. V, кн. 1. М., 1995, с. 15.
   О таком же «внутреннем псалмопении» говорит опять Зла-тоустый отец: «Можно петь и без голоса, когда душа внутри издает звуки, потому что мы поем не для людей, а для Бога, Который может слышать сердца и проникать в сокровенную глубину нашей души». Там же, с. 154.
   Ср.: «Часто и болезнь полезна, когда она вразумит грешника; и здоровье вредно, когда пользующемуся им послужит ко греху». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго, ч. I, с. 291—292.
   Ср. повествование Сократа о выдающемся древнецерковном писателе и подвижнике Дидиме Слепце, который «еще в молодых летах подвергся глазной болезни и, страдая глазами, потерял зрение. Но Бог, вместо чувственных очей, дал ему разумные, ибо чему не мог он выучиться при помощи глаз, тому научился посредством слуха». Дидим стал знаменитым учителем, искусно толковавшим Священное Писание, и строгим подвижником. «Говорят, что с Дидимом, еще во времена Валента, встретился Антоний (Великий. — А. С.), когда, преследуемый арианами, из пустыни приходил в Александрию. Узнав о мудрости сего человека, он сказал ему: «Не смущайся, Дидим, что лишился чувственного зрения, ибо у тебя не стало глаз, которыми смотрят комары и мошки; лучше радуйся, что имеешь глаза, которыми смотрят Ангелы, которыми созерцается Бог и воспринимается свет Его». Сократ Схоластик. Церковная история. М., 1996, с. 192—193.
   Данные рассуждения преп. Синклитикии восходят к св. Апостолу Павлу (см. 2 Кор. 4:16). Исходя из положения Апостола о различии «внутреннего» и «внешнего» человека, Ори-ген развил учение о «духовных чувствах», соответствующих «внутреннему человеку», который и является образом Бо-жиим, т. е. образом второй Ипостаси Святой Троицы. См.: Fraigneau-Julien В. Les sens spirituelles et la vision de Dieu selon Symeon le Nouveau Theologien. Paris, 1985, p. 29—43. Такими «внутренними чувствами», согласно Оригену, обладают особенно святые люди, в том числе и ветхозаветные пророки. См., например: «Есть некоторый особенный род Божественного чувства (αίσθήσεως), как выражается Писание, — такого чувства, участники которого бывают одни только блаженные, как об этом говорится у Соломона: ты чувство (αισθησιν) Божие обретешь. Это чувство имеет различные виды: зрение (δρασις), обладающее способностью созерцать (βλέπειν) вещи, занимающие высшее место сравнительно с телесными сущностями: к таковым относятся все те, в которых получают свое обнаружение херувимы или серафимы; слух (ακοή); способный к восприятию звуков, имеющих вне-воздушное происхождение; вкус (γεύσις), приспособленный к принятию хлеба живого, сходящего с неба и дающего жизнь миру; обоняние (οσφρησις), способное воспринимать все такое, вследствие чего — как выражается Павел — мы становимся Христовым благоуханием Богу; осязание (αφή), каким обладал Иоанн, сказавший, что он' руками осязал Слово жизни. Блаженные пророки восприняли это Божественное чувство (αισθησιν) — и оно. для них значило: видеть по-Божии (θείως), слышать по-Божии и вкушать точно также , (по-Божии); они обоняли чувством не чувствительным, если так можно выразиться, они соприкасались со Словом (του λόγου) посредством веры настолько, что Слово изливалось на них и доставляло им врачевание». Против Цель-са апология христианства. Сочинение Оригена , учителя Александрийского. Перевод с греческого JI. Писарева. М., 1996, с. 76.
   Ср. одно повествование: «Некогда авва Макарий, идя с горы в келлию свою, нес ветви. И вот встретился ему на пути диавол с серпом. Диавол хотел толкнуть Макария, но не мог. И говорит ему: велика в тебе сила, Макарий; потому что я не силен против тебя. Если ты что делаешь, то это делаю и я. Ты постишься, а я совсем не ем; ты бодрствуешь, а я совсем не сплю. Одно есть, чем ты меня побеждаешь. Авва Макарий говорит: что же это такое? Диавол ответил: смирение. И посему я не силен против тебя». Древний Патерик, изложенный по главам. М., 1899, с. 282.
   О сходной «умеренности» или «соразмерности» в подвижничестве говорит и св. Григорий Нисский, согласно которому «человек, как существо, состоящее из двух природ — духовной и материальной, должен стремиться к тому, чтобы духовная, разумно-свободная сущность его природы господствовала над соединенною с нею чувственною стороною. Однако в деле такого господства и подчинения телесной стороны разуму, а равно и в процессе достижения такого состояния должна быть соблюдаема «умеренность» (ή συμμετρία)». Зарин С. Аскетизм, с. 13. Впрочем, как считает этот святой отец, подобная «умеренность» доступна, вследствие немощи естества (δια τό της φύσεως ασθενές), далеко не всем. См.: Gregoire de Nysse. Traite de la virginite. Ed. par M. Aubineau // Sources chretiennes, N 119. Paris, 1966, p. 362. Противоположность этой «умеренности» доставляет «неумеренность» (ή άμετρια), которая, как говорит ниже преп. Синклитикия, также пагубна (φθοροποιός). Ср. на сей счет одно замечание Климента Александрийского: «Еда не составляет задачи нашей жизни и удовольствие — не цель ее. Мы едим для поддержания нашей жизни на этой земле, во время пребывания на которой Логос.воспитывает нас для бессмертной жизни; отсюда необходимость выбора и различения пищи. А она должна быть простой и неизысканной соответственно простоте и невзыскательности воспитываемых чад; жизнь их, а не невоздержанность в еде должна быть поддерживаема. Телесная же жизнь обуславливается двумя вещами: здоровьем и силой, а они в особенности зависят от умеренности в пище, чем' телу облегчается ее усвоение». Климент Александрийский. Педагог, с. 111—112.
   См. на сей счет рассуждение владыки Варнавы: «Если же истратишь все оружие, то есть истощишь все силы постом, то душа, при истомленном, расслабленном теле, не сможет уже как должно возводить свой ум горе, к Богу. Онз, «по всей необходимости бывает занята ощущением боли и ослабевает, подавляемая злостраданием тела».,С другой стороны, упустим время воздержания, надеясь на старость, — сделаем большую ошибку. Ибо если в молодости мы себя начинаем щадить и нежить, то под старость и подавно. Ведь тогда душу нам никто, не заменит на более крепкую.. Если она сейчас слаба и боится подвига, то под конец, жизни уже на полном основании потребует от нас снисхождения к своему телу. И действительно, тогда настанет, время собирания плодов и жатвы, а не время сеяния.Время немощи и, следовательно, пользования запасенным в молодости капиталом, а не время для его наживания. Допустить мысль противоположную (что можно отложить стяжание добродетели до старости) и, еще того хуже, следовать ей на деле — значит совершить чистое безумие. Только лишенный разума и благодати может рассуждать и поступать таким образом». Епископ Варнава (Беляев). Преподобная Синклитикия, с. 37—38.
   Букв, «в торговлю, в ростовщичество» (έν έμπορία της νηστείας).
   Данное речение Господа (γίνεσθε δόκιμοι τραπεζίται) принадлежит к числу не записанных в Евангелиях (т. н. «аграфа») и предполагает способность искусного различения фальшивых монет от настоящих. Древнецерковные писатели и отцы Церкви часто ссылаются на это речение, как на авторитетное свидетельство учения Спасителя. Так, Климент Александрийский говорит: «Истинная диалектика, связанная с истинным любомудрием, рассматривающая явления, испытывающая силы и способности, возвышается до всепревос-ходящей сущности вещей, дерзает достигать .и запредельного. Бога всех; не делами смертных занята она, а постижением и возвещением итогов своих размышлений ,о вещах божественных и вечных, а отсюда и делам человеческим бывает истинная польза, ибо она учит нас тому, о чем следует говорить и как поступать. Желая сделать нас такими диалектиками, Писание с обычной своей мудростью пригла! шает к этому так: Будьте опытными менялами, т. е. удерживайте доброе серебро, а дурное отвергайте». Отцы и учителе Церкви III века, т. I. М., 1996, с. 115—116. Ср. также у св. Кирилла Иерусалимского: «Предана тебе истина о едйнб-властительстве Божием; распознавай, как травы, ученая. Будь искусным купцом (так переводится здесь указанное речение Спасителя. — А. С. ), добрая держи, от всякагого отгребайся (1 Сол. 5:21 - 22). А если некогда и была в тебе зло сие, то, сознавши заблуждение, отвращайся онаго». Святитель Кирилл Иерусалимский. Поучения, с. 95. Опять Же св. Кирилл Александрийский парафразирует это изречение так: «Люди, преданные Богу, суть точные и опытные меновщики, всегда порицающие дурное и привыкшие удостаивать прекрасного отзыва то, что служит на пользу». Творения святителя Кирилла епископа Александрийского , кн. 1. М., 2000, с. 670.
   Подразумевается, естественно, настоятельница монашеской общины, но, возможно, — и старица.
   Данное слово (άθλα) обозначает не только муки, страдания, не имеет смысл и «подвизаний», а также «наград».
   Ясно и четко христианскую мысль о подлинной свободе выразил Ориген: «Не свободны сыны земных царств (οι υιοι των βασιλέων της γης), ибо всякий творящий грех становится рабом греха, а свободны те, которые пребывают в Истине Бога Слова». PG 13, 1121.
   В данном случае (μη δειν άμεριμναν ποτε) речь идет о беспечности в отрицательном смысле (ср. выше примеч. 90). См. также: «Кто искренен в любви к Богу и тверд в уверенности о мздовоздаянии от Господа, тот не довольствуется сделанным, но всегдадомогается приращения и стремится к большему. И если, по-видимому, делает что-нибудь и сверх силы, не отлагает попечения, как исполнивший меру, но непрестанно , беспокоится, как не достигший совершенства». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго , ч. V, с. 230.
   В данном случае преп. Синклитикия выражает общую православную идею о синэреии благодати Божией и свободной воли человека. По словам владыки Варнавы, «внутреннее взаимодействие (синэргизм) между благодатью и свободой навсегда останется тайной для нас. Если и можно здесь что-либо понять, так только сердцем, а не умом, ибо понятное нельзя втиснуть в прокрустово ложе логических формул. Содержанием этой тайны являются вещи, находящиеся за пределами .нашего разума и постигаемые, чистым созерцанием, собственным мистическим опытом». Епископ Варнава (Беляев). Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики, т. 3. Нижний Новгород, 1997, с. 282. Выражая такой свой опыт, преп. Синклитикия подчеркивает то, что в указанной синэреии действуют величины несоизмеримые — Творец, и тварь, Отец и чада, т. е, указывает на то, что их содействие совсем не симметрично. Данная мысль, в различных своих оттенках, неоднократно высказывается святыми отцами. См., например, учение преп. Макария Египетского, согласно которому «собственные усилия христианина сами по себе не делают его лучшим. Эти усилия лишь привлекают благодать, которая затем уже сама производит свои действия в сердце человека». Вместе с тем, благодать, несмотря на свою несоизмеримую мощь по сравнению со слабыми человеческими силами, не подавляет их. «Воля человеческая есть существенное условие для действования благодати. Если нет воли, Сам Бог ничего не делает, хотя и может по свободе Своей». Архимандрит Арсений (Жадановский). Преподобный Макарий Египетский. М., 1914, с. 101,105..
   Так, думается, лучше переводить эту фразу (λιμαγχονήσαι των θείων λόγων τάς συνερχόμενας), предполагающую, что служение словом преподобной было для лукавого одной из самых грозных опасностей.
   Данный глагол (ένακαινιζουσαι) являет внутреннюю динамику духовной жизни, немыслимой без постоянного обновления и преображения. Ср.: «Ты согрешил сегодня, душа твоя обветшала? Не отчаивайся, не унывай, но обнови ее покаянием, слезами, исповеданием, добрыми делами и никогда не переставай этого делать». Иже во святых отца нашего Иоанна Златоустого Архиепископа Константинопольского Избранные творения. Беседы на Послание к Римлянам. М., 1994, с. 752.
   В данном, случае, как и в ряде других, преп. Синклитикия является подлинной подражательницей Христа. Ср., например, высказывание св. Иоанна Дамаскина о Воплощении Бога Слова; «И так как враг прельщает человека надеждою на [получение] божественного достоинства, то Он (Господь. — А. С.) .снабжается одеянием плоти как приманкою, и выказывает вместе благость и мудрость, и праведность, и могущество Божие». Творения иже во святых отца нашего Иоанна Дамаскина. "Точное изложение православной веры". М. — Ростов-на-Дойу, 1992, с. 192.
   Данное выражение (αγγέλων επιστασίας) указывает на то значение Ангелов в тварном мире, о котором св. Мефодий говорит так: «Таково было назначение Ангелов, быть с Богом при Его промышлении о тварях, Им благоустроенных, так чтобы всеобщее и главное попечение о всем имел Бог, Сам обладая господством и властию над всем и все, как корабль, неуклонно направляя правилом мудрости, а отчасти смотрели бы за тем приставленные к сему Ангелы». Творения св. Григория Чудотворца и св. Мефодия, епископа и мученика, с. 213—214.
   Ср.: «Господь пришел низложить диавола, очистить воздух и нам для восхождения на небо открыл путь». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. I, с. 223.
   В конце одной рукописи имеется такая приписка: «Господи Боже сил, заступничеством Всепетой Богородицы, на которую я твердо уповаю и тех отцов, жития которых я собрал, удостой меня, грешного, милости пред судами [Твоими], о которых Ты ведаешь. Здесь заканчиваются речи святой [Синклитикии], записанные блаженным Арсением Пегадом и изложенные все по порядку».

Авва Евагрий Понтийский. О помыслах

1. Ο трех основных помыслах

   Из бесов, противостоящих [духовному] деланию, первыми выступают те, которым вверены аппетиты чревоугодия, а также те, которые побуждают нас [к исканию] славы человеческой. Все другие [бесы] следуют за этими, воспринимая от предшественников [души] уязвленных ими. Ибо нельзя попасть в руки духа блуда тому, кто перед этим не впал [в страсть] чревоугодия; нельзя возмутиться гневом тому, кто не сражается за яства, или за деньги, или за славу человеческую; нельзя избежать беса печали тому, кто всего этого лишился, или не может стяжать; нельзя избежать гордости, этого первого порождения диавола, тому, кто не исторг [из себя] «корень всех зол — сребролюбие» (1 Тим. 6:10), поскольку, согласно мудрому Соломону, «нищета мужа смиряет» (Притч. 10:4). И сказать кратко: нельзя человеку попасть [в руки какому-либо] бесу, если он прежде не был уязвлен предстоятелями [бесов]. Поэтому эти три помысла диавол некогда предложил Спасителю: первый, — когда просил камни сделать хлебами; второй, когда обещал [отдать] весь мир, если [Господь], пав, поклонится ему; третий, когда говорил, что если [Христос] послушается его, то прославится и ничего не потерпит, бросившись вниз [с крыла храма]. Но Господь наш, явив Себя выше этих [искушений], повелел диаволу отойти прочь, научая этим также нас, что нельзя отразить диавола, если не презреть эти три помысла.

2. Чувственные представления и память на служке помыслам

   Все бесовские помыслы вносят в душу представления чувственных вещей; запечатленный ими ум вращает образы этих вещей в самом себе. Следовательно, исходя из [представляемой] вещи можно узнать приближающегося [к нам] беса. Например, если мысленно предо мною предстает лицо обидевшего и унизившего меня, то этим изобличается приближение помысла па-мятозлобия; если всплывает воспоминание о богатстве или славе, то ясно, что мучитель наш узнается по вещи, [вызывающей эти воспоминания]. И в отношении других помыслов [также можно сказать, что] ты можешь обнаружить [того беса], который предстоит и внушает [тот или иной помысел]. Я не говорю, что все воспоминания о таковых вещах случаются от бесов, поскольку и самому уму, приводимому в движение человеком, присуще воображать [нечто] о существующих [вещах]. Нет, от бесов происходят только те воспоминания, которые увлекают яростное или желательное [начала души, заставляя их] двигаться вопреки своей природе. Вследствие смятения этих сил [души] и ум прелюбодействует и [начинает] бунтовать, будучи не в состоянии воображать о .Боге — Законоположни-ке своем, если только [не] появится та светозарность, которая бывает в [нашем] владычественном начале во время молитвы, при условии, [конечно], отсутствия всех мыслей о [тленных] вещах.

3. О борьбе против помыслов и предостережение против тщеславия

   Человеку невозможно устранить страстные воспоминания, если он не приложит попечения о желательном и яростном [началах своей души]: первое ему следует истощать постом, бдением и сном на голой земле, а второе умерять долготерпением, прощением обид и милостыней. Из этих двух страстей образуются почти все бесовские помыслы, которые ввергают ум «в бедствие и пагубу» (1 Тим. 6:9). Никто не может одолеть эти страсти, если не пренебрежет он яствами, богатством и славой [мирской], а также если не пренебрежет он телом, ибо бесы часто пытаются нанести [свои] удары по нему. Необходимо подражать тем, которые, подвергаясь опасности на море от сильных ветров и вздымающихся волн, выбрасывают [за борт лишние] вещи. Однако, делая это, следует бдить, чтобы не быть на виду у людей, ибо иначе можно потерпеть более страшное, чем прежнее, кораблекрушение, попав под встречный ветер тщеславия. Поэтому и Господь наш, воспитывая ум — кормчего [нашего], говорит: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного» (Мф. 6:1). Также: «Когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою» (Мф. 6:5). И еще: «Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры: ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою» (Мф. 6:16). Но здесь следует внимать Врачу душ: как он посредством милостыни исцеляет яростное [начало души], посредством молитвы очищает ум, а желательное [начало души] изнуряет постом. Из этого и образуется новый человек, «который обновляется… по образу Создавшего его» (Кол. 3:10), в котором, вследствие бесстрастия, «нет мужеского пола, ни женского» (Гал. 3:28) и в котором, благодаря единой вере и любви, «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3:11).

4. Значение памяти в сновидениях

   Следует исследовать то, каким образов бесы запечатлевают наше владычественное начало и производят в нем образы во время сновидений. Ибо то же самое, как кажется, случается с умом, когда он либо [что-нибудь] видит посредством очей, либо слышит посредством слуха, либо [воспринимает что-нибудь] посредством одного из чувств, либо [черпает что-нибудь] из памяти, которая запечатлевает владычественное начало не через тело, но приводит в движение то, что получено ею посредством тела. Итак, мне представляется, что бесы [при некоторых сновидениях] приводят в движение память, запечатлевая владычественное начало душа, ибо организм [в это время] пребывает бездействующим вследствие сна. Далее, следует исследовать еще и то, каким образом [бесы] приводят в двйжение память. Возможно, посредством страстей? — Да, и это явствует из того, что [мужи] чистые и бесстрастные не претерпевают ничего подобного. Но бывает и простое движение памяти, происходящее либо от нас самих, либо от святых Сил, — и тогда мы встречаемся в сновидениях со святыми [мужами], беседуем и трапезничаем с ними. Следует обратить внимание на то, что те образы, которые душа воспринимает вместе с телом, эти же образы память приводит в движение и помимо тела — данное обстоятельство очевидно из того, что часто во снах мы претерпеваем подобные вещи, хотя тело пребывает в состоянии покоя. Например, вспоминать о воде можно, как испытывая жажду, так и не испытывая ее; о золоте можно вспоминать с [чувством] корыстолюбия, а можно и без него; в отношении прочих вещей дело обстоит также. И признаком злоху-дожества бесов служит то, какие различные [сочетания] видений обретает ум [во время сна]. Кроме того, необходимо знать, что бесы пользуются и внешними вещами, чтобы [произвести в уме] мечтание; например, они пользуются шумом волн для плывущих [по морю].

5. Господство над яростным началом [души]

   Наше яростное начало, когда оно движется вопреки естеству, весьма способствует достижению бесами своей цели и бывает очень полезно для всякого злоху-дожества их. Поэтому никто из бесов не отказывается от того, чтобы ночью и днем приводить в смятение это начало. Однако, когда видят его скованным кротостью, тогда стараются под какими-либо предлогами освободить его, дабы оно, став более стремительным, могло сделаться пригодным для их зверских помыслов.
   Вследствие чего нельзя раздражать это начало ни праведными, ни неправедными делами, чтобы не давать опасный меч в руки внушающих [нам злые помыслы], — я знаю, что многие часто делают это, воспламеняясь [гневом] больше, чем нужно, и [часто] по ничтожным поводам. Ради чего, скажи мне, ты столь скор на тяжбу, если ты презрел яства, богатства и славу [человеческую]? Почему ты [обильно] питаешь этого пса, дав обет ничего не иметь? Если он лает и бросается на людей, это значит, что он имеет нечто внутри и желает сохранить это стяжание. Я же убежден, что таковой [гневный человек] далек от чистой молитвы, зная, сколь губителен гнев для подобной молитвы. Кроме того, я удивляюсь, неужели он забыл святых, например, Давида, который восклицает: «Престани от гнева и остави ярость» (Пс. 36:8), Екклезиаста, который заповедует: «Отстави ярость от сердца твоего, и отрини лукавство от плоти твоея» (Еккл. 11:10), и Апостола, который повелевает воздевать на всяком месте «чистые руки без гнева и сомнения» (1 Тим. 2:8)? Почему мы не научаемся из таинственного и древнего человеческого обычая: изгонять собак из жилищ во время молитвы? Ведь он означает, что [в душе] молящихся не должно быть гнева. Также [сказано]: «Ярость змиев вино их» (Втор. 32:33), а назореи воздерживаются от вина. Один из внешних мудрецов произнес, что желчный пузырь и задние части брюшка [жертвенного животного] несъедобны для богов, не, ведая, как думаю я, о чем говорит. А по моему мнению желчный пузырь есть символ гнева, а задние части брюшка — символ неразумной похоти.

6. Отсутствие попечения о мирских вещах

   О том, что не следует печься об одежде или яствах, по моему мнению, излишне писать, ибо Сам Спаситель запрещает это, говоря: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть, что пить и во что одеться» (Мф. 6:25). [Такое попечение] присуще язычникам и неверующим, отвергающим Промысл Владыки и отрицающим Творца. Христианам же, сразу уверовавшим, что и две малые птицы, продающиеся за ассарий (Мф. 10:29), находятся под управлением святых Ангелов, подобное [отношение] совершенно чуждо. Однако у бесов есть обычай внушать после нечистых помыслов [помыслы] попечения [о суетных вещах], чтобы «Иисус скрылся в народе» (Ин. 5:13), [то есть скрылся в массе многопопечительных] умопредставлений, [столпившихся] на месте мысли, и чтобы слово [Божие], заглушаемое терниями заботы [века сего], осталось бесплодным (Мф. 13:22). Поэтому, отложив помыслы, [исходящие] из заботы [века сего], возвергнем «на Господа печаль нашу» (Пс. 54:23), «довольствуясь тем, что есть» (Евр. 13:5); проводя скудную жизнь и пользуясь бедной одеждой, ежедневно будем отвергать отцов тщеславия. А если кто считает, что позорно носить бедную одежду, пусть посмотрит на святого Павла, который «на стуже и в наготе» (2 Кор. 11:27) ожидал «венец правды» (2 Тим. 4:81). И поскольку Апостол назвал мир сей «позорищем» (1 Кор. 4:9) и «ристалищем» (1 Кор. 9:24), то посмотрим, возможно ли тому, кто облачился в помыслы [житейского] попечения, устремляться «к почести вышнего звания Христова» (Флп. 3:14) и бороться «против начальств, против властей, против мироправителей века сего» (Еф. 6:12). Я этого не знаю, поскольку воспитан [только] земной действительностью; [а она научает], что атлету [на состязаниях] мешает хитон, который делает его уязвимым. Так и уму мешают помыслы [житейского] попечения, если истинно слово [Божие], глаголющее, что ум должен быть привержен своему сокровищу. Ибо сказано: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:21).

7. 0 том, как одни помыслы пресекают другие

   Из помыслов одни пресекают, а другие бывают пресекаемы. Так, помыслы лукавые пресекают помыслы благие, а лукавые, в свою очередь, пресекаются благими. И Святой Дух внимательно следит за тем, какой помысел водворяется первым [в уме] и, судя по этому, осуждает или принимает [нас]. Под моими словами необходимо подразумевать следующее: я имею помысел странноприимства, и имею его ради Господа, но этот помысел пресекается [другим], когда приходит искуситель и внушает [мысль] странноприимствовать ради славы. Но, с другой стороны: имею помысел стран-нолюбия для того, чтобы перед людьми казаться [гостеприимным], и этот помысел пресекается, когда его перехватывает лучший, направляющий добродетель нашу паче ко Господу и понуждающий нас не ради людей творить такие [деяния]. Итак, если делами [своими] мы пребываем верными первым [помыслам], хотя и искушаемся вторыми, то будем иметь воздаяние за первый из водворенных помыслов, потому что, будучи людьми и находясь в состоянии борения с бесами, мы не в силах всегда сохранять первый помысел нетленным; но и наоборот, нельзя лукавому помыслу [в нас всегда] быть неискушаемым, поскольку мы стяжали семена добродетели. Впрочем, когда один из пресекающих помыслов задерживается, он занимет место помысла пресекаемого, — и тогда человек, побуждаемый этим [задержавшимся] помыслом, приступит к действию.

8. Три вида помыслов: помыслы ангельские, человеческие и бесовские

   Путем долгого наблюдения мы познали различие между помыслами ангельскими, человеческими и бесовскими; а именно: мы познали, что ангельские [помыслы] прежде всего усердно взыскуют естество вещей и отыскивают их духовные смыслы. Например, они взыскуют, ради чего создано золото и почему оно рассеяно в виде песка где-то в недрах земли, отыскиваемое здесь с большим усилием и трудом? Почему, найденное, оно промывается водой и предается огню, а потому уже попадает в руки мастеров, делающих из него для скинии светильник, кадильницу, возливальники и чашу (Исх. 25:29,31), из которых, по благодати Спасителя нашего, не пьет уже царь Вавилонский (Дан. 5:1-30), но Клеопа, который приносит пылающее от этих таинств сердце (JIk . 24, 13—32). Бесовский же помысел не ведает и не знает этого, но только лишь бесстыдно внушает [желание] обладать чувственным золотом, предсказывая, что [подобное обладание] принесет роскошь и [земную] славу. А человеческий помысел ни стяжания золота не ищет и не исследует символом чего является оно, но только вносит в мысль простой образ золота, вне всякой связи со страстью корыстолюбия. То же самое рассуждение можно распространить и на другие вещи, тайнозрительно упражняя [ум свой] соответственно этому правилу.

9. О бесе — «скитальце»

   Есть бес, называемый «скитальцем», который предстает перед братиями преимущественно под утро. Он водит ум из города в город, из селения в селение и из дома в дом; сначала устраиваются простые встречи, затем происходят беседы со знакомыми и, наконец, ведутся долгие разговоры. Вследствие таких [мнимых] встреч губится собственное [мирное] состояние [души подвижника] и он понемногу отходит от ведения Божиего и от добродетели, забывая [в конце концов] и об обете [своем]. Поэтому отшельнику необходимо внимательно наблюдать за этим бесом [и знать], откуда он приходит и куда уходит, потому что не наобум и не как придется совершает он этот большой круг, но поступает он так [намеренно], желая погубить [мирное] состояние [души] отшельника, дабы ум, распалившись подобными вещами и опьянев от таких встреч, сразу попал [в руки] или беса блуда, или беса гнева, или беса тоски, то есть тех бесов, которые более всего омрачают светлость состояния [души] отшельника. Однако, если мы ставим перед собой цель ясно знать коварство этого беса, то нельзя сразу же обращаться к нему со словами [прекословия] и обнаруживать тем самым происходящее: как он устраивает встречи [с близкими людьми] в мысли [нашей] и как он понемногу загоняет ум [в сети] смерти. — [Если он обнаружит это, то сразу же] убежит от нас, ибо не переносит того, чтобы [кто-нибудь] видел его деяния; а вследствие этого мы не узнаем того, что стремились узнать. Поэтому лучше позволим ему на другой или на третий день довестй до конца свое действо, чтобы, точно разузнав о [всей] интриге его, обличить его [одним] словом и обратить в бегство. Но поскольку во время искушения ум [наш обычно] бывает замутненным и не может ясно видеть происходящее, то, после удаления беса, тебе надо сделать следующее: сидя [в келлии своей], вспомни о том, что произошло с тобой, откуда ты вышел и куда дошел, на каком месте был схвачен духом блуда, или гнева, или тоски и каким образом все произошло. Изучи это и запечатлей в памяти, чтобы изобличить беса, когда он придет; укажи и скрываемое им место — и ты уже больше не последуешь за ним. А если захочешь привести [этого беса] в бешенство, обнаружь, где он находится, а также словом обозначь первое место, в которое он вошел, а затем — второе и третье: тогда он придет в сильное негодование, не перенося позора. Доказательством того, что ты вовремя обратился к нему со [словом] обличения, будет бегство помысла от тебя, ибо он не может пребывать на месте, будучи [столь] явно обличаемым. За победой над этим бесом следуют: тягчайший сон, омертвение очей, сопровождаемое их сильным охлаждением, непомерная зевота, отягощение и оцепенение плеч — все это расторгнет Святой Дух благодаря усиленной молитве.

10. Совершенная ненависть к бесам

   Ненависть к бесам весьма способствует нашему спасению и очень пригодна для свершения добродетелей. Однако мы не в силах питать ее в самих себе, словно благой зародыш, поскольку сластолюбивые духи умерщвляют ее и опять призывают душу к обычной дружбе [с бесами]. Впрочем, эту дружбу, или, вернее, трудноисцелимую гангрену, исцеляет Врач душ посредством богооставленности, попуская терпеть от этих бесов нечто ужасное и днем и ночью. И душа [благодаря этому] опять возвращается к первообразной ненависти, научаемая обращаться ко Господу со словами, сказанными Давидом: «Совершенною ненавистию возне-навидех я, во враги быша ми» (Пс. 138:22). Ведь совершенной ненавистью ненавидит врагов тот [человек], который на грешит не только делом, но и в мысли. А это есть признак великого и первого бесстрастия.

11. О бесе нечувствительности

   Стоит ли что-нибудь говорить о бесе, делающем душу нечувствительной? Что касается меня, то я боюсь даже писать о нем, [то есть писать о том], как душа во время прихода его удаляется от [мирного] своего состояния, совлекает с себя страх Божий и благоговение, грех не считает грехом, а беззаконие — беззаконием, вспоминает о наказании и вечном Суде, только как о пустом слове, и «ругает же ся трусу огненос-ному» (Иов. 41:21). Конечно, [такая душа] исповедует Бога, но повелений Его не знает. Бьешь себя в грудь, когда она движется ко греху, но она [ничего] не чувствует; говоришь от Писаний, а она, целиком окаменев, [ничего] не слышит; представляешь ей поношение от людей, а она ни во что ставит срам перед братия-ми. [Вообще, такая душа ничего] не воспринимает подобно свинье, которая, закрыв глаза, ломает ограду свою. Этого беса приводят [с собой] задержавшиеся [в душе] помыслы тщеславия; и о нем [сказано]: «Если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть» (Мф. 24:22). [Таковой бес часто] бывает у тех, . кто редко встречается с братиями, и причина этого очевидна, ибо при виде несчастий других либо угнетаемых болезнями, либо попавших в тюрьму, либо-пораженных внезапной смертью, этот бес пускается в, бегство, поскольку душа, постепенно приходя в сокрушение и [преисполняясь] сочувствием, освобождается от окамененного бесчувствия, возникшего под влиянием беса. Впрочем, [зрелища подобных несчастий] мы лишены вследствие [нашего обитания] в пустыне и редкости [среди нас] немощных. Изгонять именно этого беса особенно повелевает в Евангелиях Господь, предписывая навещать больных и посещать находящихся в темнице: «Был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф. 25:36). Кроме того, следует знать, что если кто-нибудь из отшельников, попав [в руки] этого беса, не принял блудных помыслов или не оставил [своего] жилища вследствие уныния, это значит, что он принял нисшедшие [к нему] с небес целомудрие и терпение. Блажен он, [сподобившись] такого бесстрастия. Что же касается тех, которые, дав [иноческий] обет, предпочитают, вместо [строгого] благочестия, жить с мирскими [людьми], то пусть они остерегаются этого беса. А что до меня, то [при желании] говорить или писать об этом бесе что-нибудь еще меня охватывает стыд перед людьми.

12. О бесе печали

   Все бесы научают душу [быть] сластолюбивой и только один бес печали не позволяет ей этого делать; [более того], он [даже] губит [порочные] помыслы тех, кто вступил [в пустыню], кто пресек всякое наслаждение своей души и иссушил его печалью, если действительно «мужу печальну засышут кости» (Притч. 17:22). И умеренно воюя с отшельником, он делает его искусным, убеждая его не приближаться ни к одному [из удовольствий] мира сего и избегать всякого наслаждения. Однако, укоренившись [в нас, этот бес] рождает помыслы, которые советуют душе убить саму себя, либо побуждают ее бежать подальше от места [своего подвижничества]. Это некогда помыслил и претерпел святой Иов, мучимый этим бесом: «Аще бы возможно было, сам бых себе убил, или молил бых иного, дабы ми то сотворил» (Иов. 30:24). Символом этого беса является ехидна, яд которой, даваемый человеку в умеренных дозах, уничтожает яды других зверей, а принятый в неумеренном количестве губит само живое существо, [принявшее его]. Этому бесу [Апостол] Павел предал коринфского беззаконника (1 Кор. 5:1-5); поэтому он вскоре опять пишет к коринфянам: «Окажите ему любовь, дабы он не был поглощен чрезмерною печалью» (2 Кор. 2:7-8). Впрочем, [Апостол] знал, что этот угнетающий людей дух [иногда] становится защитником благого покаяния. Поэтому святой Иоанн Креститель назвал ужаленных этим бесом и прибегающих к Богу «порождениями ехидны», говоря им: «Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния; и не думайте говорит в себе: «отец у нас Авраам»; ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф. 3:7-9). Впрочем, всякий, кто, подражая Аврааму, исшел из земли своей и от рода своего (Быт. 12:10), стал [тем самым] сильнее этого беса.

13. О стяжании кротости

   Кто одолел ярость, тот одолел бесов, но кто стал рабом этой ярости, тот чужд монашеской жизни и непричастен путям Спасителя, поскольку Господь, как говорится, «научит кроткия путем Своим» (Пс. 24:9). И потому ум отшельников становится трудноуловимым [для бесов], что он убегает на [широкую] равнину кротости. Ибо ни< одна из добродетелей не является столь страшной для бесов, как кротость. Именно ее стяжал тот великий Моисей, который назван кротким «паче всех человек» (Чис. 12:3); и святой Давид назвал ее достойной памяти Божией, сказав: «Помяни, Господи, Давида и всю кротость его» (Пс. 131:1); наконец, и Сам Спаситель повелел нам быть подражателями кротости Его: «Научитесь от Мене: ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:28). Однако, если кто-нибудь, воздерживаясь от яств и напитков, раздражает лукавыми помыслами яростное начало [своей души], то он подобен плывущему в открытом море кораблю, кормчим которого является бес. Поэтому необходимо внимательно следить, насколько возможно, за этим нашим псом и обучать его тому, чтобы он уничтожал только волков, а овец не трогал, проявляя «всякую кротость ко веем человекам» (Тит. 3:2).

14. О помысле тщеславия

   Из помыслов только один помысел тщеславия многовещественен; он охватывает почти всю вселенную и открывает врата всем бесам, словно лукавый предатель некоего града. Особенно смиряет он ум отшельника, наполняя его многими словами и вещами, и разрушает его молитвы, которыми отшельник старается исцелить все язвы своей души. Этот помысел взращивают все вместе уже побежденные бесы; и, с другой стороны, благодаря ему входят в души [людей] все [прочие] бесы — и тогда они действительно делают «последнее хуже первого» (Мф. 12:45). От этого помысла рождается помысел гордыни, низринувший с небес на землю «печать уподобления и венец доброты» (Иез. 28:12). «Но отскочи, не замедли на месте» (Притч. 9:18),
   чтобы не предать «иным живота» нашего и «жития» нашего «немилостивым» (Притч. 5:9). Этого беса изгоняет усиленная молитва и добровольный отказ от того, чтобы &gt; что-либо делать или говорить для [стяжания] проклятой славы.

15. Начало бесстрастия и тщеславие

   Когда ум отшельников достигает некоторого бесстрастия, то сразу же он приобретает коня тщеславия и скачет [на нем] по городам, упиваясь неумеренной похвалой [тщетной] славы. Тогда, по Домостроительству [Божиему], его встречает дух блуда и запирает в один из хлевов. Так он научает ум не оставлять свой одр до полного выздоровления и не уподобляться тем беспутным больным, которые, еще нося остатки недуга в себе, пускаются в путешествия, позволяют себе несвоевременно посещать бани, а поэтому опять впадают в прежние болезни. А поэтому лучше будем, сидя [в келлиях своих], внимать самим себе, чтобы, преуспевая в добродетели, сделаться нам трудноподвижными к пороку, а обновляясь в ведении, воспринять множество разнообразных созерцаний и, наконец, вознесшись горе в молитве, узрить нам яснейшим образом свет Спасителя.

16. О злоумышлениях бесов

   Я не могу описывать все коварства бесов и стыжусь перечислять все злоумышления их, боясь [ввести в соблазн] наиболее простых из читателей. Впрочем, послушай о лукавстве беса блуда. Если кто-нибудь стяжает бесстрастие желательной части [души] и постыдные помыслы [уже достаточно] охладеют [в нем], то тогда [бес] внедряет [в сердце образы] мужчин и женщин, занимающихся [срамными] игрищами друг с другом, и делает отшельника зрителем этих постыдных дел и [бесстыдного] поведения. Но это искушение не из числа долго задерживающихся [в душе], ибо усиленная молитва и весьма скудное питание, вместе с бдением и упражнением в духовных созерцаниях, рассеивают его словно «.безводное облако» (Иуд. 12). Бывает, что [этот бес] касается плоти, насильно заставляя ее разжигаться неразумным огнем. Этот лукавый изобретает и тысячи других [козней], которые нет необходимости делать известными и передавать в письменном виде. Весьма действенным в отношении таковых помыслов является кипение яростного начала [души], когда оно направлено против беса, — этой ярости он боится больше всего, если она возмущается против его помыслов и уничтожает умопредставления, [внушенные] им. Это и означают слова: «Гневайтеся, и не согрешайте» (Пс. 4:5), которые являются полезным лекарством для души, применяемым при искушениях. Этому бесу подражает бес гнева, который выдумывает, что некоторые из родителей, друзей или сродников подвергаются оскорблениям от [людей] недостойных, и [таким образом] возбуждают ярость отшельника, [заставляя его] либо произнести дурные слова мысленно представляемым [обидчикам], либо совершить [что-либо оскорбляющее их]. Поэтому необходимо быть внимательным к таким [вещам] и побыстрее избавлять от этих призраков ум, чтобы он не задерживался в них во время молитвы и не стал «головней дымящейся» (Ис. 7:4). Этим искушениям [особенно] подвержены [люди] раздражительные, легко склонные на гнев — они [обычно] бывают далеки от чистой молитвы и ведения Спасителя нашего Иисуса Христа.

17. О необходимости защищать добрые умопредставления

   Умопредставления века сего Господь поручил человеку, как [поручают] овец доброму пастырю, ибо говорит: «Всякий век дал есть в сердце их» (Еккл. 3:11) в помощь уму он присоединил к нему яростное и желательное [начала души], чтобы посредством первого он обращал в бегство умопредставления волков, а посредством второго он, часто настигаемый [сильными] дождями и [шквальными] ветрами, любил [своих] овец. К этому Господь присовокупил закон, как пасти овец, а также [даровал] «место злачно» и «воду покойну» (Пс. 22:2), «псалтирь» и «гусли» (Пс. 56:9; Пс. 107:3), «жезл» и «палицу» (Пс. 22:4), чтобы от этого стада он и питался, и одевался, и собирал «сено нагорное» (Притч. 27:25). Ибо [Апостол] говорит: «Кто, пася стадо, не ест молока от стада?». (1 Кор. 9:7). Поэтому отшельник должен ночью и днем стеречь это стадо, чтобы не оказалось ни одного из умопредставлений «растерзанного зверем» (Быт. 31:39) или попавшего разбойникам (Лк. 10:30). А если что-нибудь подобное случится [где-либо] в лесистом ущелье, то [следует] сразу же исторгать [похищенный помысел] из пасти льва и медведицы (1 Цар. 17:34-37). Помышление о брате растерзывается зверем, если оно пасется в нас вместе с ненавистью; помышление о женщине растерзывается зверем, если оно вскармливается в нас вместе с постыдным вожделением; помышление о серебре и золоте [становится добычей зверей], если находится в загоне вместе́с корыстолюбием; а помыслы о святых дарованиях [делаются их жертвой], если они щиплят траву [на пастбище] мысли вместе с тщеславием. То же самое происходит и с другими умопредставлениями, похищаемыми [разнообразными] страстями. Их должно стеречь не только днем, но неусыпно охранять также ночью, ибо бывает, что [человек], предавшийся постыдным и лукавым мечтаниям, губит свою собственность. Об этом и говорит [праотец наш] Иаков: овец «звероядины не принесох к тебе: аз воздаях тебе от мене самаго татбины денныя и татбины нощныя: бых во дни жегом зноем, и студению в ночи, и отхождаша сон от очию моею» (Быт. 31:39-40). Если вследствие тяжкого труда на нас нападает уныние, взберемся немного на скалу ведения, возьмем в руки псалтирь и ударим [плектром] добродетелей по струнам ведения. Тогда снова будем пасти овец под горой Синайской, чтобы Бог отцов наших и к нам возвал из купины (Исх. 3:1-6), даровав и нам [познание] смыслов знамений и чудес.

18. Два вида бесов

   Из нечистых бесов одни искушают человека как „ человека, а другие приводят его в смятение как неразумное животное. Когда на нас нападают первые, они внедряют в нас мысли тщеславия, гордости, зависти и осуждения, которые не встречаются ни в одной из неразумных [тварей]; а когда приближаются вторые, то они приводят в противоестественное движение яростное или желательное [начала души], ибо эти страсти суть общие для нас и для неразумных животных, хотя у нас они скрываются под разумной природой. Поэтому тем [людям], которые впадают в [чисто] человеческие помыслы, Святой Дух речет: «Аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси. Вы же яко человецы умираете, и яко един от князей падаете» (Пс. 81:6-7). А что глаголет Он тем, которые приводятся в движение [вторыми бесами и поступают] неразумно? — «Не будите яко конь и меск, имже несть разума: броздами и уздою челюсти их востягниши, не приближающихся к тебе» (Пс. 31:9). Если «душа же согрешающая, та умрет» (Иез. 18:4 и 20), то ясно, что люди, умирающие яко человецы, людьми и погребены будут; те же, которые умирают как неразумные животные, становятся пищей неясытей и воронов: одни птенцы их призывают Господа (Пс. 146:9), а другие — валяются в крови (Иов. 39, ЗО). «Кто имеет уши слышать, да слышит» (Мф. 11:15).

19. Два способа борьбы против бесов

   Когда какой-либо из врагов, приблизившись, готов нанести рану тебе, а ты желаешь, по написанному,, обратить его меч в сердце его (Пс. 35:15), тогда делай так, как мы говорим. В себе самом раздели помысел,· внедренный им, [и исследуй], каков он, из каких вещей образовался и что в этих вещах более всего угнетает ум. Мои слова означают следующее: пусть будет послан на тебя врагом помысел сребролюбия — раздели его [на составные части, то есть] на воспринявший помысел ум, на мысль о золоте, на само золото и на страсть сребролюбия. Потом задай [себе] вопрос: какая из этих [составных частей] является грехом? Является ли грехом ум и каким образом? — Ведь он есть образ Божий. Может быть, грех есть мысль о золоте? — Но разве может подобное утверждать кто-нибудь из обладающих умом? Или же само золото есть грех? — Тогда почему оно сотворено? Стало быть остается, что причиной греха является четвертое [из названных], которое не есть ни сущностным образом существующая вещь, ни мысль о вещи, ни бестелесный ум, но есть некое человеконенавистническое наслаждение, порождаемое свободным произволением [человека] и понуждающее ум злоупотреблять Божиими тварями — обрезать это наслаждение вверено закону Божиему. И когда ты [все это так] разберешь, то помысел погибнет, расчленяемый в его собственном созерцании, а бесовское [наваждение] убежит прочь от тебя, так как мысль твоя вознесется горе благодаря этому ведению. Если же ты хочешь воспользоваться мечом врага, но желаешь прежде одолеть его с помощью пращи своей, то вынь камень из пастушеской сумки твоей (1 Цар. 17:48-51 ) и исследуй в созерцании следующее: почему Ангелы и бесы посещают наш мир, а мы не проникаем в их миры? Ибо мы не можем ни Ангелов сочетать теснее с Богом, ни желать бесов сделать более нечистыми. И почему «денница восходящая заутра сокрушися на землю» (Ис. 14:12) и «мнит же море яко мироварницу и тартар бездны яко пленника: возжигает же бездну, яко же пещь медную» (Иов. 41:22-23), всех возмущая своей злобою и желая начальствовать над всеми? Созерцание этих вещей весьма уязвляет беса и обращает в бегство все его полчище. Однако это случается только с теми [христианами], которые достигли некоторой степени чистоты и начали в какой-то мере видеть смыслы сотворенных [сущностей]. Нечистые же не знают о созерцании этих [вещей] и, если даже они, узнав о них от других, стали бы повторять как заклинания [слова их], то все равно не будут услышаны, вследствие обилия пыли и громкого шума, производимого страстями во время [духовной] брани. Ведь полчищу иноплеменников необходимо, разумеется, успокоиться, чтобы только один Голиаф вышел навстречу нашему Давиду. [Наконец, можно сказать, что] в отношении всех [прочих] помыслов следует пользоваться и таким различением, и таким видом [духовной] брани.

20. Два объяснения быстрой победы над помыслами

   Когда некоторые из нечистых помыслов быстро обращаются в бегство, то нам необходимо исследовать причину этого. Почему это произошло? По редкости ли вещи, [желаемой нами]? Или потому, что трудно добыть вещество [для помысла]? А, может быть, потому, что свойственное нам бесстрастие не позволяет врагу что-либо предпринять против нас? [Для примера рассмотрим такой случай]: если кто-нибудь из отшельников, будучи терзаем бесом, вообразит в уме, что ему вверено духовное руководство в первенствующем гра- — де, то этот помысел не задержится долго в мечтающем, — и причина этого ясна из сказанного. Если же он, [вообразив себя предстоятелем] любого другого града, будет рассуждать подобным же образом [и останется невозмутимым], то удостоится блаженства за свое бесстрастие. Подобным же образом может быть обретен и такой же способ исследования в отношении других помыслов. Это нам необходимо знать для того, чтобы, либо преисполнившись усердия и силы, перейти нам Иордан и быть вблизи «града Фиников» (Втор. 34:3), либо, если мы останемся жить в пустыне, быть побитыми иноплеменниками.

21. О том, что за весом сребролюбия следуют весы тщеславия и гордыни

   Весьма разнообразным и изобретательным на обольщение кажется мне бес сребролюбия. Часто он, утесняемый крайним отречением [от мира], сразу прикидывается рачительным и нищелюбивым: он радушно принимает еще не появившихся странников и отправляет [инока] на служение к другим нуждающимся — посещает темницы города, выкупает продаваемых [пленников и рабов], прилепляется к богатым женщинам, показывает им, кому [из нуждающихся] следует благострадать, а также советует другим [из богачей], туго набившим кошелек, отречься [от мира]. И таким образом постепенно обольщая душу, он опутывает ее помыслами сребролюбия и передает ее бесу тщеславия. А тот приводит множество [людей], прославляющих Господа за такие рачительные [слова и поступки подвижника]; некоторые [из них] мало-помалу заводят между собой разговоры о [его священстве]; затем [бес] предсказывает его кончину, как уже сущего во иереях, и присовокупляет, что ему не избежать [священства], даже если он приложит тысячу усилий для этого. Так многострадальный ум, заключенный в узы этих помыслов, вступает [в мысленную] брань с теми из людей, которые [якобы] не принимают [его избрания в священника], а охотно признавших [его он также мысленно] осыпает дарами и одобряет их за благоразумие; некоторых же возмутившихся [против него] предает судьям и требует изгнать их из города. Когда эти помыслы находятся уже внутри [ума] и вращаются [там], то сразу же предстает и бес гордыни, постоянно изображающий молнии в воздухе келлии, посылающий крылатых змиев и, наконец, он делает так, что [подвижник] лишается ума.. Но мы, помолившись о погибели этих помыслов, с благодарением будем жить вместе [с братией] в бедности. «Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1 Тим. 6:7-8), помня, что сказал [еще Апостол] Павел: «Корень всех зол есть сребролюбие» (1 Тим. 6:10).

22. Разрушительные следствия задерживания злых помыслов в душе

   Все нечистые помыслы, задерживаясь в нас по причине страстей, низводят ум «в бедствие и пагубу» (1 Тим. 6:9). Ибо как мысль о хлебе задерживается в голодном по причине голода и мысль о воде в жаждущем по причине жажды, так и мысли о деньгах и [многих] стяжаниях задерживается [в человеке] вследствие корыстолюбия, а мысли о яствах и скверные помыслы, рождающиеся от яств, задерживаются [в нем] вследствие [соответствующих] страстей. Подобное же [соответствие] можно обнаружить, если [рассматривать] помыслы тщеславия, а также другие [сходные] мысли. И невозможно уму, удушаемому такими мыслями, предстать пред Богом и увенчаться «венцом правды» (2 Тим. 4:8). Увлекаемый долу такими мыслями трижды несчастный ум, [как сказано] в Евангелиях, отказался от трапезы Боговедения. Также и связанный по рукам и ногам и брошенный «во тьму внешнюю» имел одеяние, сотканное из тех же помыслов, которое Звавший признал недостойным подобных брачных пиров (Мф. 22:11-13), потому что брачное одеяние есть бесстрастие разумной души, отвергнувшей «мирские похоти» (Тит. 2:12).
   А о том, какова причина того, что задерживающиеся [в уме] мысли о чувственных вещах разрушают ведение, — об этом сказано в «Главах о молитве».

23. Необходимые условия для жизни отшельнической

   Пусть никто из отшельников не удаляется подвизаться в одиночестве с [чувством] гнева, скорби или гордости, и пусть никто не убегает от братий, терзаемый подобными помыслами. Ибо вследствие таких страстей [с монахами] случаются и помешательства, когда сердце [переходит] от одной мысли к другой, затем — к третьей и четвертой, и таким образом постепенно погружается в трясину забвения. Мы знаем многих братий, попавших в такое кораблекрушение, тогда как другие посредством слез и молитвы возвращались к жизни человеческой. Некоторые же, прияв необратимое забвение, не имели более силы вернуться в [свое] первое состояние, и мы, несчастные, и до сего дня наблюдаем кораблекрушение наших братий. Это несчастье чаще всего случается по причине помыслов гордыни. Когда кто-нибудь начинает отшельничать, имея такое состояние [души], то прежде всего он видит, как воздух келлии становится огненным, а ночью стены ее озаряются молниями; затем слышатся голоса [неких] преследователей и преследуемых, в воздухе запечатлеваются образы колесниц вместе с лошадями, все жилище наполняется эфиопами — увидев это, он приходит в смятение. И тогда [на монаха] нападает крайняя трусость, его охватывает помешательство, он делается надменным и от страха забывает о [своем] человеческом состоянии. Поэтому необходимо со многим смиренномудрием и кротостью предаваться отшельничеству, а душу такого [впавшего в прелесть инока] утешать духовными речами и обращаться к ней со словами святого Давида: «Благослови, душе моя, Господа, и не забывай всех воздаяний Его, очищающего вся беззакония твоя, исцеляющего вся недуги твоя, избавляющего от истления живот твой, венчающего тя милостью и щедротами» (Пс. 102:2-4). С такими и им подобными словами следует обращаться к этой душе [и внимательно следить за ней], подобно тому, как во время праздника мать постоянно следит за своим чадом, чтобы никто из злоумышленников не похитил его. Особенно следует усиленно молиться за такую Душу, призывая ее ко Господу.

24. О невозможности восприятия сразу двух помыслов

   Бесы не все сразу искушают нас и не в одно и то же время помыслы [их] набрасываются на нас, потому что [нашему] уму не присуще в одно и то же время воспринимать сразу представления о двух чувственных вещах. Ибо мы уже говорили в семнадцатой главе о том, что никакой нечистый помысел не возникает в нас без чувственной вещи. Если же наш ум, будучи весьма стремительным в [своем] движении, сочетает помыслы друг с другом, то на основании этого не следует считать, что все [эти помыслы] возникли в одно и то же время. Ибо то же самое совершает и гончарный круг, когда он, в силу своего стремительного движения, соединяет вместе два камушка, до этого расположенные на противоположных концах его диаметра. Ты можешь вообразить в [уме] своем лицо отца своего и проверить, останется ли оно, когда внутри тебя появится другое [воображаемое] лицо, или это другое лицо возникает только тогда, когда исчезает первое. Ибо если возможно в одно и то же время воспринимать [в уме] и представление о золоте, и представление об обидчике [своем], то это значит, что мы одновременно попадаем в руки и беса сребролюбия, и беса памятозлобия, — а это уже относится к области невозможного, потому что, как я уже сказал, наш ум неспособен сразу воспринимать и представление об обидчике, и представление о золоте. А поэтому необходимо во время искушений пытаться перевести ум от [какого-либо] нечистого помысла к другому представлению, а затем и к третьему — и таким образом избежать [зоркого ока] того злого надсмотрщика. Если ум, привязанный к [какой-нибудь] вещи, не перейдет [к другой], то он в таком случае становится погруженном в страсть и ему угрожает опасность быть на пути к тому, чтобы осуществить грех на деле. А такой ум действительно нуждается во многом очищении, бодрствовании и молитве.

25. Представление нашего собственного тела и его роль в возникновении помыслов

   Те из людей, которые, опираясь на [действительно существующиеЬвещи, созерцают некий [смысл] в естествах, и доказательства представляют на основе того, что они созерцали. Для меня же, в подавляющем большинстве случаев, доказательством является сердце [моего] читателя, особенно если оно понятливо и обладает опытом монашеского жития. А нынешнее рассуждение следует начать с того, каким образом [нашему] уму присуще воспринимать представления о чувственных вещах и быть запечатленным сообразно-им посредством этого [земного] тела [нашего], служащего орудием [души]. Ибо каков внешний вид вещи, таков с необходимостью и образ ее, воспринимаемый умом. Отсюда и умопредставления о вещах называются [их] подобиями, поскольку они сохраняют тот же самый внешний вид, который в них. И подобно тому, как ум воспринимает представления о всех чувственных вещах, так [он воспринимает и представление] о своем собственном орудии, за исключением лицезрения его, ибо ум не способен ни образовать в себе внешний вид [собственного тела], ни видеть его. А ведь посредством этого внешнего образа ум все совершает внутри себя, то есть мысленно судит и ходит, дает и получает. Он совершает и говорит все, что захочет, благодаря быстроте умопредставлений: иногда он [даже как бы] воспринимает образ своего собственного тела и протягивает руку, чтобы взять нечто от дающих, а иногда он отлагает этот образ, чтобы, облекшись во внешний вид ближнего,, как бы собственными руками дарить что-либо. А без таких внешних образов ум, будучи нетелесным и лишенным всякого рода такого [материального] движения, не может что-либо совершить. Поэтому отшельнику следует хранить свой ум во время искушений, ибо когда появляется бес, ум сразу же воспринимает этот внешний вид своего собственного тела и [посредством него] вступает внутри [души] в брань с братом или совершает совокупление с женщиной. Такого [человека] Христос в Евангелиях назвал прелюбодеем, который прелюбодействует в сердце [своем] с женой ближнего (Мф. 5:28) Без подобного внешнего образа ум никогда не может прелюбодействовать, будучи нетелесным, и без подобных умопредставлений он не способен приблизиться к какой-либо чувственной вещи; эти же умопредставления [уже] суть прегрешения. Итак, внемли себе [и замечай], как ум, без лицезрения собственного тела, облачается во внешний вид [его], а также как он в мысли запечатлевает весь [облик] ближнего, до этого восприняв и увидев его целиком [в действительности]. Однако, при искушениях это невозможно увидеть, то есть зрить, как [образ] возникает в мысли и здесь достигает своей полноты, если только Господь не запретит ветру и морю, не соделает великой тишины и не приведет плывущего к той земле, к которой он поспешал (Мф. 8:26). Поэтому отшельнику следует внимать самому себе, «да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония» (Втор. 15:9), ибо во время искушений, когда появляется бес, ум [часто] воспринимает внешний вид собственного тела. Рассмотрение этого и побудило нас рассуждать о нечистом помысле. Ведь бесовский помысел есть несовершенный образ воспринимаемого чувствами человека, возникающий в мысли; с этим образом ум, приводимый в движение страстью, втайне говорит или совершает что-либо беззаконное, обращаясь к преемственной чреде призраков, образуемых им [самим].

26. О том, как окрести ведение различения

   Если кто-нибудь из отшельников желает получить от Господа ведение различения, то пусть он прежде всего ревностно осуществляет те заповеди, которые он может осуществить, не пренебрегая ничем; и таким образом во время молитвы «да просит» ведение «у Бога, дающего всем просто и без упреков»; просит, «нимало не сомневаясь» и не бросаемый волнами неверия, — «и дается ему» (Иак. 1:5-6). Ибо невозможно постигнуть ведение множества вещей тому, кто не радеет о [вещах] уже познанных [и боится], что, совершив много прегрешений, он будет ответственен за еще большее количество грехов. И [наоборот], блажен тот, кто служит «ведению, ибо подлинную опасность [для него] представляет неисполнение того, что оно предписывает, тогда как исполнение всего того, чему оно научает, доставляет блаженство. Ибо ум, будучи страстным, кружится и становится неудержимым [в своем кружении], когда рассматривает вещества, производящие [различного вида] наслаждения. Он перестает блуждать, только став бесстрастным и встретившись с нетелесными [сущностями], которые исполняют его духовные желания. Но ведение нельзя стяжать, если не отречься первым, вторым и третьим отречением. Первое отречение есть добровольное оставление мирских вещей ради Боговедения. Второе отречение есть отвержение порока, происходящее по благодати Спасителя нашего Христа и благодаря усердию [самого] человека. Третье отречение есть удаление от неведения тех [духовных вещей], которые являются людям соразмерно [их внутреннему] состоянию.

27. Сны, происходящие от смятения страстной части души

   Вот каким образом отшельники искушаются днем бесами и впадают в различные помыслы; ночью же они сражаются с крылатыми аспидами, окружаются плотоядным зверями, вокруг них копошатся змеи, [а порой] их [беспощадно] сбрасывают с высоких гор. Бывает, что и когда они просыпаются, то [видят себя] окруженными теми же самыми зверями, а келлию свою — охваченной пламенем и покрытой дымом. И когда они отдаются таким мечтаниям и не страшатся их, то видят, как бесы тут же превращаются в женщин, непристойно жеманствующих и жаждущих предаться постыдным игрищам. Все это изобретают бесы, желая привести яростное и желательное [начала души] в смятение, чтобы [успешнее] была их брань с отшельниками. Ибо яростное [начало] становится на следующий день более податливым на искушения, если оно приведено в смятение накануне ночью, а желательная [часть души легко] воспринимает блудные помыслы, взволнованная перед этим ночными видениями. [Бесы] навлекают на отшельников эти мечтания, которые, как я сказал, либо торят путь [искушениям] следующего дня, либо приводят в смятение отшельников предшествующей ночью, желая как можно сильнее унизить [их]. И под власть наводящих ужас видений попадают преимущественно те из братий, которые в избытке насыщаются хлебом и водой. Поэтому отшельникам следует бодрствовать и молиться, «чтобы не впасть в искушение» (Мф. 26:41) и всяким хранением блюсти [свое] сердце, успокаивая яростное [начало души] кротостью и [пением] псалмов, а желательное [начало ее] иссушая жаждой и голодом. Этому ясно научает в «Книге Притч» и мудрый Соломон: «Аще бо сядеши, безбоязнен будеши, аще же поспиши, сладостно поспиши; и не убоишися страха нашедшего, ниже устремления нечестивых находящего; Господь бо будет на всех путех твоих, и утвердит ногу твою, да не пополнешися. Не отрецыся благотворити требующему, егда имать рука твоя помогати. Не рцы: отшед возвратися, и заутра дам, …не веси бо, что породит находящий день» (Притч. 3; 24—28).

28. Сновидения, порождаемые тщеславием и печалью

   Когда бесы не могут ночью привести в смятение яростное и желательное [начала души], тогда они измышляют сновидения, порождаемые тщеславием, и низводят душу в трясину помыслов. В качестве примера этих бесовских сновидений можно привести следующее: часто кто-нибудь видит себя [во сне] либо распределяющим наказания бесам, либо исцелякшщм какиелибо телесные недуги, либо [достойно] носящим облачение пастыря и пасущим [свое] небольшое [словесное] стадо. А проснувшись, он сразу начинает мечтать о том, как он будет рукоположен в иереи, — и о таких вещах, и им подобных, [отшельник порой] размышляет весь день. Или же [он мечтает о том, что ему] будет дан дар исцелений, затем он прозревает заранее чудеса, [творимые им, и радостных] исцеленных, почести от братий и приношения от внешних, которые приходят к нему как из Египта, так и из зарубежных краев, привлекаемые [его] славой. А часто [бесы] ввергают отшельников в неудержимую печаль, являя им некоторых из сродников [тяжко] больными и подвергающимися опасностям либо на земле, либо на море. Бывает так, что [бесы] и самим братиям-предсказывают кораблекрушения в их монашеской жизни, обрушивают вниз их, взошедших на самые высокие ступени лествицы, и, делая их вновь слепыми, заставляет их ощупывать стены. И бесчисленным множеством других [призраков] они морочат голову: шумами ветров, (которые, когда дуют все вместе, служат [знаками] прибытия бесов), голосами диких зверей или [словами] неких повествований, чтобы те, кому они рассказываются, пропустили [надлежащие] часы богослужений. На этих [бесов] не следует обращать внимания, но с трезвенным разумением изобличать их, производящих такие [призраки], чтобы ввести души в прелесть и обман. Ангельские же сны совсем не такие: они даруют душе ясный покой, неизреченную радость, лишают ее в течение дня страстных помыслов, [приносят] чистую молитву, тихо [обнаруживают] смыслы тварных [вещей], которые являются [Самим] Господом, и открывают Премудрость Господню.

29. О том, что сны позволяют определить состояние души

   Если кто-либо из отшельников не станет поддаваться смятению при устрашающих призраках и блудных видениях, случающихся во сне, но, наоборот, разгневается на [бесов], бесстыдно приближающихся к нему [в виде женщин], начнет бить их; или даже прикасаясь к их телам, как [прикасается врач] во время лечения (ибо бесы показывают [женщин] и подобным образом), не будет нисколько воспаляться, но станет увещевать некоторых их них быть целомудренными, — то [можно сказать, что] подлинно блажен он, стяжавший такое бесстрастие. Ведь душа, с [помощью] Божией успешно осуществляющая [здесь духовное] делание, когда она освобождается от [страстей греховного] тела, то оказывается в тех местах ведения, в которых упокоевают ее крылья бесстрастия; отсюда она, получив крылья того Святого Голубя, в созерцании распространится на все века и «почиет» (Пс. 57:4) в ведении Святой Троицы.

30. Помыслы, препятствующие благим делам и извращающие дух

   [Духовным оком можно] рассмотреть, что одни из, нечистых помыслов следуют по [самому] пути добродетели, а другие идут близ этого пути. Те [помыслы], которые препятствуют осуществлению заповедей Божиих, пребывают близ пути; наоборот, те [помыслы], которые не только не убеждают отказаться от осуществления этих заповедей, но внушают [их ревностно исполнять], а когда они исполнены, побуждают [нас] хвастаться перед людьми, — эти вот помыслы, как можно наблюдать, находятся на [самом] пути, [стараясь] погубить либо цель нашу, либо должный способ осуществления [той или иной] заповеди. Вследствие этого творящему заповедь необходимо творить ее ради Господа и радостно, ибо сказано: «Благотвори с радушием» (Рим. 12:8). Ибо какая польза мне, если я совлеку с себя помысел корыстолюбия посредством благодеяния и помысел чревоугодия посредством воздержания, но [вместо них] облекусь в помысел тщеславия или ропота? Во всяком случае, я буду убежден в том, что во время молитвы под воздействием этих помыслов со мной случается то же самое, что и под воздействием первых, — отпадение от света, который своим сиянием окружает ум во время молитвы. Об этих помыслах и блаженный Давид пишет: «На пути сем, по немуже хождах, скрыша сеть мне» (Пс. 141:4); и еще: «Ужы препяша сеть ногама моима. При стези соблазны положиша ми» (Пс. 139:5-6). Ведь при , как кажется мне, означает вблизи стези .

31. Различные виды помыслов и их противоположности

   Бесовскому помыслу противостоят три помысла, пресекающие его, когда он задерживается в сознании: ангельский помысел, помысел, [возникающий] из нашего произволения, тяготеющего к лучшему, а также помысел, рожденный человеческим естеством, побуждаемые которым и язычники любят собственных чад и почитают своих родителей. А благому помыслу противостоят только два помысла: бесовский помысел и помысел, [возникающий] из нашего произволения, уклоняющегося к худшему. Никакой лукавый помысел не исходит из [нашего первозданного] естества, ибо изначала мы не были созданы лукавыми, если, конечно, верно, что Господь посеял «доброе семя на поле Своем» (Мф. 13:24). Ведь не обязательно, чтобы мы, будучи способны воспринимать что-либо, обладали и силой этого; так, например, мы способны не быть, но не обладаем силой небытия, поскольку силы суть качества, а небытие не обладает качеством. Ибо было время, когда порок не существовал, и будет время, когда он перестанет существовать, <но не было времени, когда добродетель не существовала, и не будет времени, когда она перестанет существовать>, так как семена добродетели неизгладимы. В этом меня убеждает тот евангельский богач, который, будучи подвергнут суду во аде, сжалился над [своими] братьями (Мк. 16:19-31). Ведь жалость есть самое доброе семя, добродетели.

32. О том, что следует быть внимательным и укрощать яростное начало души

   Если кто-нибудь желает добиться чистой молитвы и преподнести Богу ум без [лукавых] помыслов, то он должен властвовать над яростным началом [души] и внимательно следить за помыслами, порожденными этим началом, то есть за помыслами, случающимися [с нами] вследствие подозрительности, ненависти и памятозлобия, которые особенно ослепляют ум и уничтожают его небесное состояние. Относительно этого же нас увещевает и святой [Апостол] Павел, говоря, что следует воздевать «чистые руки без гнева и сомнения» (1 Тим. 2:8). Однако, дурные привычки [часто] преследуют отрекшихся [от мира]: они часто судятся и ссорятся с родственниками из-за имущества и владений, которые они, [по иноческому обычаю], должны были бы раздать бедным. Таковые люди, по нашему разумению, становятся игрушкой в руках бесов и для самих себя делают еще более тесным путь монашеского жития, разжигая в себе гнев из-за [тленного] имущества и, в то же время, стараясь потушить этот гнев с помощью того же имущества. Это подобно тому, как если бы кто-нибудь пытался [острой] булавкой наложить мазь на [больные] очи свои. Господь заповедовал нам продать имение свое и раздать нищим (Мф. 19:21), но делать это без ссоры и тяжбы. Ибо «рабу Господа не должно ссориться» (2 Тим. 2:24), но тому, кто захочет судиться [с ним] из-за рубашки отдать и верхнюю одежду (Мф. 5:40), а ударяющему в правую щеку, подставить и другую (Мф. 5:39).
   И вообще нужно стараться оставлять имущество не так, как оставляет завладевший им [якобы навсегда], но так, чтобы в час смертный не впасть в помыслы памятозлобия, если [верно говорит] мудрый Соломон, что «путие же злопомнящих в смерть» (Притч. 12:28). Всякий же [человек], владеющий [преизобильным богатством] и имуществом, должен знать, что он похитил пищу и одежду у слепых, хромых и прокаженных, а [поэтому] должен дать ответ Господу в день [Страшного] Суда.

33. Действия весов в отношении тех, кто предается душеполезному чтению

   Среди нечистых бесов есть некоторые, которые всегда сидят подле читающих и пытаются похитить их ум, часто в качестве поводов для этого беря сами Священные Писания и завершая [свое дело ввержением подвижников] в лукавые помыслы. Бывает, что они принуждают [инока], вопреки [его] обыкновению, впадать в зевоту и наводят [на него] тяжкий сон — сон совсем иного рода, чем обычные сны. Так как некоторые из братий воображают, что [это происходит] вследствие необъяснимого естественного сопротивления [организма], то я, часто наблюдая и изучая [такое явление, могу сказать следующее: бесы] прикасаются κ ресницам и всей голове, охлаждая ее собственным телом, ибо тела бесов весьма холодны и очень схожи со льдом. А поэтому мы чувствуем, что [наша] голова как бы со свистом всасывается [некоей большой] банкой. Они это делают для того, чтобы притянуть к себе теплоту, содержащуюся в черепе и заставить ресницы, ослабленные влагой и холодом, соскользнуть и закрыть зрачки глаз. Часто я замечал, что они, прикоснувшись, словно льдом сковывают [мои] ресницы и делают мертвым все [мое] зрение, заставляя содрогаться [меня, словно в смертной агонии]. Ведь естественному сну присуще согревать тела и освежать зрение у [людей] здоровых, как это можно видеть на самом опыте. Бесы же производят противоестественную и продолжительную зевоту, во время которой они, [как бы] сузив себя, [проникают] в рот зевающих и касаются внутренней полости его. Сам я до сего дня не понимал этого, хотя часто и страдал [от подобной зевоты], но услышал об этом от святого Макария, который в качестве доказательства приводил мне то обстоятельство, что зевающие [иноки обычно] запечатлевают уста свои [крестным знамением], согласно древнему и священному преданию. Это случается с нами потому, что мы не бдим и не бываем внимательны во время чтения и не помним о том, что читаем святые словеса Живого Бога.

34. О преемственной чреде весов

   Поскольку бывают преемственные чередования бесов, когда первый из них изнемогает в брани и больше не может приводить в движение любезную ему страсть, то мы, наблюдая [за этими чередованиями], обнаружили следующее: когда помыслы какой-либо страсти становятся редкими на протяжении длительного времени, а кипение и движение этой страсти делаются неожиданными, поскольку мы не даем ей оснований [проявляться] через наше нерадение, тогда мы познаем, что наследие первого беса принимает другой, более опасный, который занимает место бежавшего и заполняет его своим собственным лукавством. Он полностью понимает нашу душу и, по сравнению с обычным, более рьян на брань с ней; сразу же он делает вылазку с помощью вчерашних и позавчерашних помыслов, хотя, [как кажется], и нет никакого внешнего повода для. вторжения. Ум, видя это, пусть прибегает ко Господу и, приняв «шлем спасения» (Еф. 6:17), «облекшись в броню праведности» (Еф. 6:14), вытащив «меч духовный» (Еф. 6:17) и подняв «щит веры» (Еф. 6:16), пусть говорит со слезами, вознеся очи горе, к собственному небу: «Господи Христе, «сило спасения моего» (Пс. 139:8), «приклони ко мне ухо Твое, ускори изъяти мя, буди ми в Бога Защитителя и в место прибежища, еже спасти мя» (Пс. 30, З)». Пусть Он сделает меч [твой] блестящим, очистив его постами и бдениями, ибо в течение целых семи дней [бес] будет вести брань [с тобой] и угнетать [тебя], метая «раскаленные стрелы лукавого» (Еф. 6:16). А после седьмого дня [обычно] познается, что этот бес мало чем отличается от своего предшественника, хотя он и остается [вблизи нас] еще на протяжении целого года, чаще бывая уязвляем, чем сам уязвляя, до тех пор, пока не придет его преемник, согласно сказанному Иовом: «Во время бо определеное уготован бысть пасти от иных, домы же его опустошены быти беззаконными» (Иов. 12:5).

35. Искушение, порождаемое чрезмерным подвижничеством

   Когда после многих и частых борений бес чревоугодия не в силах уничтожить [крепко] запечатленного [в душе] воздержания, тогда он ввергает ум в желание высшего подвижничества, а [в качестве примера] приводят Даниила со товарищи, их скудную жизнь и семена, [которыми] они питались (Дан. 1:11-12). Напоминает он и о некоторых других отшельниках, всегда живших так [скудно] или начавших [это делать недавно], и принуждает стать их подражателем, чтобы [инок], погнавшись за неумеренным воздержанием, потерпел неудачу и в воздержании соразмерном, так как тело, вследствие своей немощи, не выдержит и [такого]. [Этот бес] «усты своими благословяху и сердцем свои кляняху» (Пс. 61:5). И я считаю, что [монаху] нельзя поддаваться убеждениям этого беса и воздерживаться от [употребления] хлеба, масла и воды. [Основываясь] на опыте братий, [можно посоветовать] самый лучший образ питания: [есть следует] не до сытости и один раз в день. Я удивлюсь, если [увижу], что насыщающийся досыта хлебом и водой будет увенчан венком бесстрастия. А бесстрастием я называю не то, что препятствует греху осуществиться на деле (ибо это именуется воздержанием), но то, что пресекает страстные помыслы в [самом] сознании, — это [Апостол] Павел назвал духовным обрезанием внутреннего Иудея (Рим. 2:29). Если же кто-нибудь, услышав подобные слова, упадет духом, то пусть он вспомнит «избранный сосуд» (Деян. 9:15), Апостола, «в голоде и жажде» (2 Кор. 11:27) свершившего свой путь. [Далее, следует еще отметить, что] названному бесу [чревоугодия] подражает и бес уныния: терпеливому [подвижнику] он внушает [мысль] о самом высшем отшельничестве, призывая его соревноваться с Иоанном Крестителем и начатком отшельников — Антонием, чтобы он, не сумев перенести долгого и бесчеловечного уединения, бежал бы со стыдом и оставил свое место. Тогда бы [бес уныния], похваляясь, мог бы сказать: «Укрепихся на него» (Пс. 12:5).

36. Вещество помыслов

    Для своего возрастания нечистые помыслы воспринимают многие вещества и простираются на многие вещи, ибо по великой горячности страсти пересекают мысленно обширное пространство морей, не отказываясь совершать дальние путешествия. [Следует отметить], что те помыслы, которые в какой-то мере уже очищены, бывают более ограничены, чем эти нечистые, и не могут простираться на многие вещи вследствие немощи страсти, [поддерживающей их]. Поэтому они скорее вовлекаются в противоестественное движение и, согласно мудрому Соломону, «время бо некое вне глумятся (Притч. 7:12) и собирая тростник для беззаконного изготовления кирпичей, не получая уже более соломы (Исх. 5:7-12). Поэтому следует всяким хранением блюсти свое сердце (Притч. 4:23), дабы было спасено оно «аки серна от тенет, и яко птица от сетей» (Притч. 6:5). Ибо легче очистить нечистую душу, чем опять возвратить к здравию уже очистившуюся и снова уязвленную [грехом], — бес печали не позволяет [этого делать]. Постоянно прыгая перед зеницами очей, он [непрестанно] представляет во время молитвы призрак [совершенного] греха.

37. О бесах «сердцеведах»

   Бесы не знают сердца нашего (хотя некоторые из людей и придерживаются противоположного мнения), потому что [есть] только один Господь-Сердцеведец (Деян. 1:24 и 15, 8), Который «сведый ум человечь» (Иов. 7:20) и «создавый наедине сердца их» (Пс. 32:15). Но они познают многие из тех умопредставлений, которые находятся в сердце, по произнесенным словам и определенным телесным движениям. Я хотел ныне разъяснить это, но меня удержал наш святой иерей, сказав, что подобные вещи не следует обнародывать и делать доступными для слуха непосвященных, поскольку, по его словам, совокупившийся с [женой, пребывающей] в нечистоте, становится по закдну виновным (Лев. 15:19-24). Впрочем, [все же можно утверждать], что, исходя из таких [внешних] признаков, [бесы] познают сокровенные в сердце [тайны человеческие] и берут это [познание] за основу [своей брани] против нас. Часто мы, начав обличать злословящих, сами не относимся к ним с любовью, а поэтому попадаем в руки беса памятозлобия и сразу же воспринимаем [от него] лукавые помыслы против [наших обидчиков], о которых мы прежде и не ведали. Поэтому Святой Дух правильно обвиняет нас: «Седя, на брата твоего клеветал еси и на сына матере твоея полагал еси соблазн» (Пс. 49:20). [Ведь тем самым мы] отворяем дверь помыслам памятозлобия, приводя ум в смятение во время молитвы и всегда представляя лицо врага своего, даже боготворя его. Ибо то, что целиком занимает ум во время молитвы, это и достойно признания быть богом. Но избежим, братия, болезни злословия, не будем никогда ни о ком вспоминать худо и при воспоминании о ближнем не будем отвращать взора, ибо лукавые бесы исследуют все наши жесты и не оставляют неисследованными ничего из того, что касается нас: ни как мы лежим, ни как сидим, ни как стоим, ни как говорим, ни как идём, ни как глядим — все внимательно они исследуют, все употребляют в дело и весь день размышляют о. коварных злоумышлениях против нас, чтобы во время молитвы ошельмовать смиренный ум и погасить его блаженный свет. Смотри, что говорит святой Павел Титу: « [Показавый] в учительстве чистоту, …неповрежденность, слово здравое, неукоризненное, чтобы противник был посрамлен, не имея ничего сказать о нас худого» (Тит. 2:7-8). А блаженный Давид и молится, говоря так: «Избави мя от клеветы человеческой» (Пс. 118:134) — называя здесь «человеками» бесов вследствие разумности их природы. И Спаситель [наш] в Евангелиях назвал «человеком» врага, посеявшего в нас [между пшеницей добродетели] плевелы порока (Мф. 13:25).

38. Два вида смерти и воскресения

   Разумное естество, умерщвленное пороком, воскрешает Христос через созерцание всех веков. А Отец Его воскрешает душу умерших смертью Христовой через её ведение самой себя. Об этом и говорят слова Апостола: «Если же умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним» (Рим. 6:8).

39. Видение «места Божиего»

   Когда ум, совлекшись ветхого человека, облечется в благодатного человека (Кол. 3:9-10), тогда увидит он во время молитвы состояние свое, сходное с сапфиром или небесным цветом, — это состояние Писание называет «местом Божиим», и его зрили [некогда] старцы на горе Синай (Исх. 24, lOll).

40. Отрешение ума от чувственных вещей

   Ум не увидит места Божиего в самом себе, если он не окажется превыше всех умопредставлений, связанных с [чувственными] вещами; а он не окажется превыше их, если не совлечет с себя страсти, которые сковывают его посредством умопредставлений о чувственных вещах. Страсти же ум отложит с помощью добродетелей, а простые помыслы — с помощью духовного созерцания; а это [созерцание] он отложит тогда, когда во время молитвы его озарит тот Свет, который запечатлевает [собой] то место Божие.

41. Умопредставления, которые запечатлевают наш ум, и умопредставления, которые не запечатлевают его

   Из умопредставлений одни накладывают свое отпечатление на наше владычественное начало и придают ему [определенную] форму, а другие — нет, сообщая ему только ведение. Ибо, [например, слова]: «В начале было Слово, и Слово было у Бога» (Ин. 1:1) [только] влагают в сердце некую мысль, но не оставляют в нем своего отпечатления и не формируют его. А [слова]: «Взял хлеб» (Мф. 26:26) формируют ум, так же как и [слово] «преломил» (Там же) оставляет отпечатление на нем. Подобным же образом оставляет отпечатление [и фраза]: «Видех Господа седяща на престоле высоце и превознесение» (Исх. 6:1), за исключением [слов] «видех Господа», поскольку, как кажется, само это изречение оставляет отпечатление в уме, а то, что оно обозначает, — нет. «Ибо [Исайя] пророческим оком видел, [как] разумное естество, вознесенное горе посредством [духовного] делания, восприняло в себя ведение Бога. Ведь говорится, что Бог восседает там, где Он познается. Потому и чистый ум называется «престолом Божиим». А «престолом бесчестия» называется «жена» (то есть душа), ненавидящая правду (Притч. 11:16). Поэтому мысль о Боге не может быть причислена к тем умопредставлениям, которые оставляют свое отпечатление в уме, но ее следует причислить к тем умопредставлениям, которые не оставляют это отпечатление. И молящийся должен всячески отстраняться от умопредставлений, оставляющих свое отпечатление в уме. Тебэследует исследовать следующее: одинаково ли дело обстоит [в этом случае] с [вещами] телесными и их смыслами, как с [сущностями] нетелесными и их смыслами? Или же [можно поставить вопрос по-другому]: иначе ли будет запечатлеваться ум, видящий [другой] ум, и иначе ли он будет расположен, созерцая смысл этого другого ума? Отсюда мы познаем, как духовное ведение удаляет ум от тех умопредставлений, которые оставляют в нем свои отпечатления, и представляет его Богу незапечатленным, потому что мысль о Боге не принадлежит к числу умопредставлений, запечатлевающих ум (ведь Бог не является телом), но она относится к тем умопредставлениям, которые не оставляют своих отпечатлений в уме. Кроме того из умопредставлений, которые запечатлевают ум, одни обозначают сущность нетелесных [вещей], а другие — их смыслы. [Следует еще отметить, что] не одинаковым образом дело обстоит с телесными [вещами] и с нетелесными сущностями. Ведь что касается телесных [вещей], то одни [умопредставления о них] оставляют отпечатления в уме, а другие — нет; а ни одна из двух мыслей [о нетелесных вещах] не запечатлевает ум.

42. Очи души

   Бесовские помыслы ослепляют славное око души, устремляющееся к созерцаниюсущих. Умопредставления, запечатлевающие наше владычественное начало и придающие ему [определенную] форму, делают мутным правое око [души], которое во время молитвы созерцает блаженный свет Святой Троиць!. Этим [единым] оком привлекла невеста сердце Самого Жениха в «Песни Песней».

43. Заключение

   Ты, горячо жаждущий чистой молитвы, внимательно следи за яростным началом [своей души], и, любя целомудрие, владычествуй над чревом. Не питай свое чрево хлебом до сытости и стесняй его [в его желании насытиться] водой. Пусть словеса Святого Духа [никогда] не оставляют тебя, а руками добродетелей [ты должен всегда] стучать в дверь [Священного] Писания.
   Тогда взойдет для тебя, [словно солнце], бесстрастие сердца и во [время] молитвы ты увидишь ум свой подобным звезде.
   «Делание» (ή πρακτική), согласно учению Евагрия, является основным этапом духовного преуспеяния. По его словам, «христианство есть учение (δόγμα) Спасителя нашего Иисуса Христа, состоящее из деятельного, естественного и богословского [любомудрия] (έκ πρακτικής και φυσικής και θεολογικής συνεστός)». Творения аввы Евагрия, с. 96. Две последние стадии этого преуспеяния (естественное и богословское любомудрие) объединяются часто в один высший этап — умозрение (ή γνωστική); причем оба этапа неразрывно соединены друг с другом. «Практика» в основном заключается в осуществлении добродетелей и аскезе. См.: Evagre le Politique. Тгакё pratiqe ou le Moine, t. I. Ed. par A. Guillaumont et С. Guillaumont // Sources chretiennes, N 170. Paris, 1970, p. 38—63. «Делание» обычно понимается у Евагрия как «путь» («путь добродетелей» и т. д.), предполагающий подражание Христу. См.: Bunge G. Evagrios Pontikos. Praktikos oder der Mönch. Köln, 1989, S. 28—36. Естественно, что, согласно Евагрию, на каждом этапе , не прекращается духовная брань, а отсюда предполагается, что различные «отряды» супротивных сил на каждом этапе действуют по-разному. Поэтому он говорит, что среди бесов одни противостоят деланию заповедей, другие — постижению смыслов («логосов») природы, а третьи — постижению смыслов («логосов»), относящихся к Божеству. См.: Les six centuries des «Kephalaia gnostica» d'Evagre le Pontique. Ed. par Α. Guillaumont // Patrologia orientalis, t. XXVIII, fasc.l. Paris, 1958, p. 21.
   Здесь речь идет об «укоризненной» печали или скорби (λυπή). Ср.: «Избегающий мирских наслаждений есть неприступная твердыня для беса печали. Ибо печаль есть лишение наслаждения, настоящего или ожидаемого. Поэтому мы не сможем отразить этого врага, если имеем пристрастие к чему-либо земному. Ведь он ставит [свои] западни и вызывает [в нас] печаль там, где видит нас наиболее склонными [к чему-либо]». Творения аввы Евагрия , с. 99. Тот же Евагрий говорит: «Зазорная (ψεκτή) печаль есть печаль, возникающая из лишенности тленного наслаждения; печаль же похвальная (επαινετή) есть печаль, возникающая от лишенности добродетелей и ведения Божиего». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes. Ed. par P. Gehin // Sources chretiennes, Ν 340. Paris, 1987, p. 404.
   Термин πρωτοστάτης обозначал офицера, стоящего впереди своего подразделения; здесь же, скорее всего, Евагрий подразумевает бесов — «застрельщиков», начинающих духовную брань и идущих как бы «в первых рядах» демонской рати. Интересно, что св. Исидор Пелусиот обозначает им диавола, как бывшего «предстоятеля» («главу, руководителя») Ангелов: «Чинами ангельскими и ликом Апостолов судятся человеческие преднамерения, потому что от первых отлучен их предстоятель, а от последних — предатель». Творения святаго Исидора Пелусиота, ч. L М., 1859, с. 166—167.
   См.: Мф. 4:1-10. В двух посланиях Евагрия также говорится о том, что искушения Господа связаны с попыткой лукавого внушить ему страсти чревоугодия, сребролюбия и славолюбия. См.: Evagrios Pontikos . Briefe aus der Wüste. Eingeleitet, übersetzt und kommentiert von G.Bunge. Trier, 1986, S. 218, 253. Ср. у св. Иринея: Господь «научил нас, освобожденных, принимать, когда чувствуем голод, даваемую Богом пищу, когда же мы поставлены на высоте всякого дарования, мы отнюдь не должны — полагаясь на дела правды, или украшенные высшею степенью служения — превозноситься и искушать Бога, но во всем смиренномудрство-вать и всегда иметь в виду (слова): «не искушай Господа Бога твоего», как и Апостол учит, говоря: «не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным»; (мы не должны) увлекаться ни богатством, ни славою мирскою, ни настоящим призраком, но знать, что должно «поклоняться Господу Богу твоему и Ему одному служить» и не доверяться тому, кто лживо обещал не свое, говоря: «все это дам Тебе, если, падши, поклонишься мне». Сам он признается, что поклоняться ему и исполнять волю его значит отпасть от славы Божией». Св. Ириней Лионский. Творения. М., 1996, с. 493.
   Трем названным помыслам или страстям всегда уделялось особое место в святоотеческой аскетике. См., например: «Себялюбие… является причиной всех страстных помыслов. От него рождаются три главнейших помысла: помысел чревоугодия, помысел сребролюбия и помысел тщеславия. От чревоугодия же рождается помысел блуда, от сребролюбия — помысле любостяжания, от тщеславия — помысел гордыни. Все остальные следуют за каким-либо из трех: помыслы гнева, печали, памятозлобия, уныния, зависти, злословия и прочие. Эти страсти связывают ум с материальными вещами и удерживают его на земле, придавливая его к ней, словно тяжелый камень, хотя по природе ум легче и стремительней огня». Творения преподобного Максима Не-, поведника. Книга I, с. 128. Ср. также: «Существует восемь начальствующих страстей; три великие: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие — и пять следующих за ними: блуд, гнев, печаль, леность и гордость». Преподобный Григорий Синаит. Творения. Перевод епископа Вениамина (Милова). М., 1999, с. 40.
   Данное выражение (о νους κινούμενος υπό του άνθρωπου) предполагает, скорее всего, что ум подчиняется волевому началу в человеке.
   Выделение в душе трех начал (разумного, яростного и желательного) было известно еще Платону и стало как бы «общим достоянием» античной антропологии. Из этого «общего достояния» данная схема была воспринята и древнецерковным богословием, которое творчески переработало ее. По поводу естественного движения этих трех начал ср. одно рассуждение Евагрия: «Разумная душа действует в соответствии с природой, когда желательная часть ее устремляется к добродетели, яростная же часть сражается за эту добродетель, а разумная часть обращается к созерцанию тварных вещей». Творения аввы Евагрия , с. 109.
   Это выражение (μοιχεύει και μάχεται) показывает, что беспорядочное движение неразумных частей души (яростной и желательной) приводит в смятение и часть разумную, которая по природе призвана владычествовать. Соответственно, это отражается и на соотношении духовного и телесного начал в человеке. Подобное смятенность всей души характеризует состояние человека после грехопадения, которое определяется «полнейшей беспорядочностью в отношении этих составных частей человека, и каждая из них, то есть тело и душа, заявляя свои потребности, заявляет их как самостоятельные и притом враждебные друг другу. Человек, добровольно уклонившийся от истинной своей жизни по закону ума к жизни до закону самоволия и плоти, придал неестественное и недолжное значение плотским стремлениям, и они оказывают противодействие его стремлению и желанию жить по закону богоподобного ума, производя тернии и волчцы (Быт. 3:18) в его сердце, как выражается Макарий Великий». Архиепископ Феодор (Поздеевский). Жизнеописание. Избранные труды. Сергиев Посад, 2000, с. 188.
   Данное высказывание (του νομοθετησαντος αυτόν Θεοΰ την φαντα-σίαν άναδέξασθαι μη δυνάμενος), как и встречающееся выше (των γεγονότων… τάς φαντασίας), показывает, что способность воображения («фантазия» в лучшем смысле этого слова), согласно Евагрию, является существенной способностью ума. Ее, как и все прочие способности, исказило грехопадение, сделав «прелестью», или способностью строить ложные иллюзии.
   См.: Frankenberg W. Evagrius Ponticus. Berlin, 1912, S. 525. Сам же Евагрий (судя по всему, уже позднее) отвечал на этот вопрос довольно ясно: «Признаком бесстрастия является то, что ум начинает зрить собственное сияние, пребывает безмолвным в отношении к призракам сновидений и безмятежно взирает на все вещи». Творения аввы Евагрия , с. 107.
   Подразумевается та мысль, что яростное (θύμος) и желательное (επιθυμία) начала души при их неправильном развитии превращаются в страсти гнева и похоти.
   Для Евагрия, как и для всех отцов-подвижников, чуждо еретическое презрение к телу, которое он рассматривает в качестве благого творения Божия и «орудия» (όργανον) души. См., например: Les six centuries, р. 163. Если тело и следует подавлять, то только потому что оно наиболее уязвимодля нападок бесов. Вообще, как низший (материальный) элемент всего состава человека, оно должно держаться в узде.
   На страсть тщеславия Евагрий, подобно другим древним инокам, обращает особое внимание. Так, разрабатывая «тактику» и «стратегию» духовной брани, он в трактате «О восьми лукавых духах», посвящает этому пороку целую главу. Здесь, среди прочего, дается такое определение данного порока: «Тщеславие есть неразумная страсть (κενοδοξία πάθος εστίν αλογον), и она легко сплетается со всяким делом добродетели». PG 79, 1160.
   Обозначение разумного начала в человеке в качестве «кормчего» (κυβερνήτης) довольно часто встречается у Климента Александрийского. См., например: «Поэтому и называют кормчим души рассудительность (о λογισμός και τό ήγεμονικόν — «рассуждение и владычествующее начало»), которая, будучи правящей ее силой, есть начало устойчивое, всегда равное себе и руко-водительное». Отцьги учители Церкви III века. Антология, т. I. М., 1996, с. 143. Текст: Clemens Alexandrinus, Bd. II. Stromata Buch I-VL Hrsg. von O. Stählin und L. Früchtel. Berlin, 1960, S. 141.
   Так весьма часто обозначался Господь в древнецерковной письменности. См., например: «Он состоит Врачом по душевным нашим болезням (страстям). В собственном смысле под врачебным искусством разумеется помощь при телесных болезнях: оно есть плод человеческой мудрости. Слово же Отчее (Логос) состоит единственным пэонийским Врачом душевных немощей и небесным Заговаривателем больной души». Климент Александрийский . Педагог. М., 1996, с. 32.
   Следует отметить то, что в антропологии и в аскетическом учении первого учителя Евагрия — св. Василия Великого — память играла большую роль. Она, согласно св. Василию, не есть некое пассивная способность, играющая роль «вместилища и хранилища» представлений, идей и мечтаний, но является активным началом душевной, интеллектуальной и духовной жизни человека; ее даже можно определить как «динамичный центр психической жизни человека». См.: Bamberger J. ΜΝΗΜΗ — ΔΙΑΘΕΣΙΣ. The Psychic Dynamism in the Ascetical Theology of St. Basil // Orientalia Christiana Periodica, v. 34, 1968, p. 236.
   Подразумеваются мужи, стяжавшие духовное здравие, т. е. достигшие святости. Ср.: «Признаком бесстрастия днем служат помыслы, а ночью — сновидения. И мы говорим, что бесстрастие есть здоровье души, а питанием [eel является ведение, которое одно только и имеет обыкновение сочетать нас со святыми Силами, поскольку соединение нетелесных [существ] происходит вследствие подобного внутреннего расположения [их]». Также: «Естественные движения тела во время сна, не сопровождающиеся видениями, указывают на то, что душа в некоторой мере здорова, а если образы принимают четкую форму, то это служит признаком недуга души». Творения аввы Евагрия , с. 105—106.
   В данном случае Евагрий употребляет термин έίδωλον, который в древнецерковной письменности весьма часто имел негативные смысловые значения, обозначая языческие идолы, призраки, грёзы, «фантомы ума» и т. д. См.: Lampe G. W.K К Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1978, p. 408—409.
   Или: «ухищрения, злого умысла» (της εκείνων κακοτεχνίας). Ср. увещание св. Игнатия Богоносца: «Избегайте злохудожеств и козней (τάς κακοτεχνίας και ενέδρας) князя века сего, дабы не ослабеть вам, подавленным волей (τη γνώμη) его, в любви». Ignace d'Antioche. Polycarpe de Smyrne. Lettres. Martyre de Polycarpe. Ed. par P. Th. Camelot // Sources chretiennes, N 10. Paris, 1969, p. 124.
   Так. кажется лучшим переводит это выражение (τό δέ τοιάσδε η τοιάσδε εύρίσκειν φαντασιών διαφοράς τον νουν). Предполагается, вероятно, что видения («фантазии») во снах могут иметь страстный или нейтральный характер.
   Как вообще все пороки возникают из злоупотребления какой-либо силой или способностью души (благого творения благого Творца), так и порок гнева происходит из злоупотребления (т. е. противоестественного движения) яростного начала; лечится же он противоположными гневу добродетелями, в первую очередь — кротостью. См.: Bunge G. Drachwein und Engelsbrot. Die Lehre des Evagrios Pontikos von Zorn und Sanftmut. Würzburg, 1999, . S. 63—76. Поэтому Евагрий говорит, что ум может достичь созерцания духовного мира только в состоянии бесстрастия, а это бесстрастие достигается тогда, когда яростное начало души облекается в кротость и смиренномудрие (ένδέδυται γαρ θυμός μεν πραύτητα και ταπεινοφροσύνη), а желательное — в целомудрие и воздержание. См.: Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbs, p. 466—468. Еще он замечает, что милостыня (милосердие — ή ελεημοσύνη) уничтожает ужасные видения (φοβέρας φαντασίας), случающиеся с нами ночью. То же самое делают кротость, незлобивость, долготерпение и подобные им добродетели, которым присуще успокаивать смятенное яростное начало души (ταρασ-σόμενον θυμόν). Ibid., p. 130.
   Другими словами, яростное начало души должно постоянно находиться в узде или быть связанным, пребывать связанным (δεθέντα). Будучи освобожденным от этих пут, оно делается слишком «острым» («резким, пылким, стремительным» — οξύτερος), а поэтому в некотором роде сродным «звериным помыслам бесов» (θηριώδεις αύτων λογισμούς), т. е. становится уже страстью гнева. О нем Евагрий замечает: «Гнев есть наиболее стремительная страсть. Говорится, что он есть кипение или движение яростного начала [души] против обидчика или кажущегося таковым. Он раздражает душу на протяжении дня, но особенно улавливает ум во время молитв, представляя лик опечалившего». Творения аввы Евагрия, с. 97.
   См.: Притч. „25, 8. Букв, «на брань, на спор, на ссору» (εις μάχην).
   К сожалению, об этом обычае практически ничего не известно.
   Cm.: Втор. 6:3. Образ «назорея» ассоциировался в древнецерковной письменности с христианским подвижничеством. Так, св. Василий пишет падшему монаху: «Как Назорей, сиявший паче золота, очернился паче сажи? Как досточестный сын Сиона сделался сосудом бесполезным?» и т. д. См.: Творения иже во святых отца цашего Василия Великаго , Архиепископа Кесарии Каппадокийския, т. III. Спб., 1911, с. 64. Можно отметить, что в «Схолиях на Книгу Притч» Евагрия имеется схожее развитие мыслей. Здесь он говорит: «Если «ярость змиев вино их» (Втор. 32:33) и если вино есть нечто разнузданное (άκόλαστον), то разнуздана и ярость (о θυμός), делающая людей также разнузданными; гнев же (ή οργή) — нагл (ύβριστικόν). Ибо. само это опьянение [яростью] (αυτη γαρ ή μέθη) обычно происходит от кипения яростного начала души (από ζέοντος του θυμου). И если назореи по закону воздерживаются от вина, то этот же закон постановляет, что назореи должны быть негневливы (θυμου … έκτος έιναι)». Evagre le Pqntique. Scholies aux Proverbs, p. 300—302.
   Евагрий, обладающий хорошим светским образованием, ссылается на античного писателя Менандра. См.: Lackner W. Zur profanen Bildung des Evagrios // Hans Gerstinger-Festgabe. Graz, 1967, S. 20.
   Так цитирует Евагрий. Для древних иноков это место Священного Писания, наряду с Мф. 6:33-34; Мф. 6:23 и другими, служило основой той главной интуиции их миросозерцания, которая предполагала убеждение, что целью монашеского жития является внутренняя свобода, т. е. свобода от тревог о будущем, свобода от, тирании воспоминаний о прошлом и т. д. См.: Burton-Christie D. Op. cit. , p. 222.
   Фраза, достаточно трудная для перевода (νοημάτων έν τω κατά διάνοιαν τόπω). Но, вероятно, «умопредставления» о суетных вещах, внушаемые бесами, становятся как бы «толпой» (όχλου — «народом»), беспорядочно кишащей в уме («месте мысли»); эта «толпа», производящая своего рода «броуновское движение», совершенно поглощает «Иисуса», т. е. Богомыслие, которое должно царствовать в этом «месте». Другими словами, житейская многозаботливость вытесняет из духовного центра человеческой личности молитву, как постоянное слово и мысль о Боге.
   Греческое слово μέριμναν («забота, попечение») текста «Септуа-гинты» передается в церковнославянском переводе как «печаль». Ср. толкование Евфимия Зигабена: «Возложи, брат, заботу о всей жизни и души твоей на Бога, ибо Бог пропитает тебя и по телу и по душе твоей; а если пропитает тебя, то явно, что и оденет, и если оденет, явно, что и сохранит и избавит тебя от всякого искушения». Евфимий приводит и толкование св. Кирилла: «Выражение — возлагать заботу на Господа — не означает совершенной безболезненности и бесчувствия, но то, когда при заботливости по мере сил каждого возлагаем все на помощь Божию, могущую и подкрепить немощь нашу, и то, о чем забо-тимся, увенчать добрым окончанием. Итак, хорошо псалмопевец ведет нас к благоговению, потому что Господь, приводящий все неизреченною Своею Силою в бытие, может подать пищу всем, когда возложим на Него надежду. Что же значит возлагать надежду? Устранив ум 'от всего мирского, заботиться об угождении только Богу». Толковая Псалтырь, с. 335.
   Букв, «научаемый самой этой чувственной историей» (άπ᾿αύτης δε της αισθητης παιδευόμενος ιστορίας). Скорее всего, данную фразу можно понимать как выражение обычного смирения и скромности, которые были присущи Евагрию. Созомен, охарактеризовав его как мыслителя («муж ученейший, сильный умом и словом, и особенно способный различать мысли, ведущие к добродетели и пороку, и располагаться так, чтобы первые развивать, а последних остерегаться»), затем прибавляет: «нрав его отличался, говорят, умеренностью и обнаруживал столь мало тщеславия и гордости, что как заслуженной похвалы не надме-вали его, так и незаслуженные укоризны не возбуждали в нем огорчения». Церковная история Эрмия Созомена Саламинскаго. Спб., 1851, с. 440—450.
   Ср.: «Ты не можешь чисто молиться, если поглощен материальными вещами и взбудоражен постоянными заботами». Творения аввы Евагрия, с. 84.
   См. толкование: «Сердцем здесь назвал ум. Он говорит: если даже ничего из того не бывает, однако вообще, где сокровище, там будет и ум ваш. Но не малый вред для души в том, что ум пленен здесь, связан многоразличною заботою об охранении сокровища, порабощен такой тирании и не смеет перейти к другой мысли». Толкование Евангелия от Матфея и Толкование Евангелия от Иоанна, составленные по древним святоотеческим толкованиям византийским, XII века, ученым монахом Евфимием Зи-еабеном. Спб., 2000, с. 77.
   Содержание этой главы в значительной мере повторяется в одном из писем Евагрия (18 -м). См.: Evagrios Pontikos. Briefe aus der Wüste, S. 231.
   Добродетель «странноприимства» ( φιλοξενίας) высоко ценилась древними иноками. См., например, у св. Феодора Эдесского: «Патриарх [Авраам], избрав в постоянное себе делание ( έργασίαν) странноприимство, сидел пред своею скиниею и приглашал ми-моходящих, всем потом без различия, нечестивым и варварам, предлагая трапезу, не раздумывая. А поэтому и удостоился той чудной трапезы, оказав гостеприимство Ангелам и [Самому] Владыке всяческих. Будем же и мы со всем усердием и желанием радеть о странноприимстве, чтобы принять нам не только Ангелов, но и [Самого] Бога. Ибо Господь говорит: «Как вы сделали это одному из сих [братьев Моих] меньших, то сделали Мне» (Мф. 25, 40). Хорошо благодетельствовать всем, но особенно тем, которые не имеют чем воздать». Добротолюбие, т. 3. Сергиев Посад, 1992, с. 340. Текст несколько исправлен по изданию: ΦΙΛΟΚΑΛΙΑ ΤΩΝ ΙΕΡΩΝ ΝΗΠΤΙΚΩΝ, τ. 1. ΑΘΗΝΑΙ, 1982 , σ. 320.
   Эта фраза (αεί κατέχει τον ορθόν λογισμόν αφθαρτον ουκ ισχύομεν) находит отклик в одной схолии на «Книгу Притч», где Евагрий, толкуя Притч. 5:20 («не мног будь к чуждей»), замечает, что, будучи человеком, невозможно полностью воздерживаться от лукавых помыслов; однако, для человека возможно не задерживаться (μή χρονίζειν) в них. См.: Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbs, p. 160.
   Ср. ниже гл. 31.
   Это различие помыслов, предполагающее учение о «различении духов», восходит к древнехристианскому аскетическому богословию. Свидетельство о нем оставил Ориген, который говорит: «Мы находим, что помыслы, исходящие из нашего сердца, иливоспоминание о каких-нибудь событиях, или представление о каких-либо вещах и делах иногда происходят от нас самих, иногда возбуждаются противными силами, иногда же внушаются Богом или святыми Ангелами». Творения Оригена, учителя алек-сандрийскаго, в русском переводе. Вып. 1. О началах. Казань, 1899, с. 256. По поводу двух видов из этих помыслов Евагрий замечает: «Невозможно противостоять всем тем помыслам, которые внушают нам Ангелы, но возможно отвергнуть все помыслы, внушаемые бесами. Ибо за первыми помыслами следует мирное состояние [души], а за вторыми — [состояние] смятения». Творения аввы Евагрия , с. 108.
   Учение об этих «смыслах»,: «словесах» или «логосах» (πνευματικούς… λόγους) играет существенную роль в миросозерцании Евагрия. Подобный «логос» какого-либо естества, согласно ему, представлял онтологический принцип или «идею» его. См. предисловие к изданию: Evagre le Pontique. Le gnostique ou a celui qui est de venu digne de la science. Ed. par A. Guillaumont et C. Guillau-mont // Sources chretiennes, N 356. Paris, 1989, p. 29. Познание этих «словес» («смыслов») обретается, как правило, уже у обладающих духовным опытом и искушенных в духовных бранях мужей, которые способны к «естественному созерцанию» («физике»), т. е. могут прочитать, с помощью молитвы, «словеса Книги творения»; прочтение же таких «словес» («логосов») ведет к познанию Творца. См.: Bunge G. Aktive und kontemplative Weise des Betens im Trak-tan De oratione des Evagrios Pontikos // Studia Monastica, v. 41, 1999, s. 217—221. Таким духовно умудренным мужем был преп. Антоний Великий, одно повествование о котором передает сам Евагрий: «К праведному Антонию пришел некто из тогдашних мудрецов и сказал: «Как выдерживаешь ты, отче, лишенный утешения, [получаемого] от книг?» Тот же ответил: «Книга моя, философ, есть природа сотворенных [вещей], и она всегда под рукой, когда хочу я прочитать словеса Божии (λόγους αναγιγνώσκει τους του Θεου)». Творения аввы Евагрия, с. 110. Евагрий еще замечает, что тем людям, которые живут благостно и мужественно, служа Правде (τη δικαιοσύνη δουλεύσασι), даруется ведение Бога и сладостный покой, если они познали либо некоторое чсло, либо множество смыслов здешних вещей (ολίγους τινάς των ενταύθα η πολλούς λογούς έγνώκασιν). См.: Evagre le Pontique. Scholies a l'Ecclesiaste. Ed. par P. Gehin // Sources chretiennes, N 397. Paris, 1993, p. 128—130.
   Эту мысль Евагрия, вероятно, можно истолковать так: тайны тварного мира, сосредоточенные в его «смыслах» или «логосах», были частично явлены в ветхозаветном Откровении (символом его является скиния и ее золотые сосуды), а затем похищены язычниками (их символизирует царь Вавилонский). Но .с Воплощением Бога Слова полнота их явлена в Церкви Христовой (ее олицетворяет Клеопа). Ср. рассуждение св. Мефодия: Иудеи предвозвещали о нашем, а мы возвещаем о небесном, так как скиния была символом Церкви, а Церковь — небес». Далее приводится еще такое символическое толкование золота: «В похвалу золота указывают на два свойства его: на то, что оно не подвергается ржавчине, и на то, что по цвету своему оно несколько уподобляется солнечным лучам; оно справедливо и служит символом девства, которое не допускает пятна и порока (Еф. 5:27) и постоянно сияет светом Слова». Творения св. Григория Чудотворца и св. Мефодия епископа и мученика, с. 72—73.
   Данная фраза (κατά τον κανόνα τούτον μυστικως γυμναζδμενος) предполагает широко распространенное представление о христианине (идеальным воплощением его является подвижник, инок) как об атлете, борце. А такой атлет, согласно Евагрию, должен постоянно «быть в форме», те всегда упражняться не только в посте, молитве и стяжании добродетелей, но и в изыскании «смыслов» («логосов») тварных вещей, исследовании «смыслов» Священного Писания и в постоянном восхождении на все более высокие ступени Богомыслия. Однако, такое упражнение, как подчеркивает Евагрий, должно осуществляться не произвольно и «анархично», но по канону , который определяется церковным Преданием вообще и «преданием старцев», в частности.
   Слово πλάνος может иметь смысл и «обманщик», но здесь речь идёт именно о бесе — «бродяге», который заставляет ум подвижника «блуждать», поскольку, по словам самого же Евагрия, «ум легкоподвижен и неудержим [в своем стремлении] к беззаконным мечтаниям». Творения аввы Евагрия, с. 104. Поэтому в одном из своих сочинений, сохранившемся только в сирийском переводе, он призывает подвижника к постоянному бдению, чтобы его ум не блуждал («не бродяжничал») во время молитвы среди суетных попечений. См.: Evagre le Pontique. Protreptique et Parenetique. Trad, par V. Desprez // Lettre de Leguge, N 278,1996, p. 17. Можно отметить, что схожее название беса встречается и у преп. Иоанна Кассиана Римлянина, но здесь этот бес (точнее, бесы) выполняет несколько иную «работу». Как говорит преподобный, «у нечистых духов, без сомнения, столько же занятий (studia — «профессий»), сколько и у людей. Некоторые из них, которых простой народ называет также «бродягами» (quos etiam Pianos vulgus apeliat), суть обольстители и шутники (seductores et ioculares); они постоянно занимают некоторые места или дороги. Однако они не любят [долго] мучить путников, которых вполне могут обмануть, но, поиздевавшись и понасмехавшись [над ними], предпочитают скорее беспокоить их, чем приносить вред». Преподобный Иоанн Кассйан Римлянин. Писания, с. 303. Перевод исправлен по изданию: Jean Cassien. Conferences, 1.1. Ed. par E. Picheiy // Sources chretiennes, N 42. Paris, 1955, p. 273—274.
   Данное «состояние» (την οίκείαν κατάστασιν), вероятно, не является тем «мирным состоянием», которое случается по причине «тактического отступления» темных сил, но есть состояние духовной сосредоточенности (а его также можно назвать «умиротворенным, спокойным»), стяжаемое долгим подвижническим трудом; благодаря этому последнему состоянию, и произрастают семена добродетели, изначально посеянные Богом в нашей душе. Ср.: «Есть два мирных состояния души: одно происходит от естественных семян, другое — когда удаляются бесы. За первым следует смиренномудрие вместе с сокрушением, слезы, беспредельная любовь к Божеству и безмерное. усердие к труду; за вторым — тщеславие вместе с гордыней, которые увлекают монаха в пагубные [западни] остальных бесов. Поэтому тот, кто бдительно стоит на страже границ первого состояния, быстро узнает о набегах бесов». Творения аввы Евагрия , с. 106.
   Эта фраза (τον μακρόν εκείνον κύκλον εργάζεται) предполагает, что под утро (вероятно, после ночных молитв или богослужения) указанный бес ходит как бы окрест подвижника, улавливая подходящий момент для нападения.
   Подобное высказывание Евагрия (μή ταχέως φθεγξώμεθα προς αυτόν μηδε μηνύσωμεν τά γινόμενα) следует понимать, скорее всего; в свете той духовной практики «прекословий», которая получила распространение в древнеегипетском монашестве и которую в определенной степени систематизировал Евагрий. Суть этой практики сводилась к тому, что при нападении какого-нибудь определенного беса или при приражении конкретного помысла читались известные места из Священного Писания и соответствующие молитвы. См.: ÓLaughlin Μ. The Bible, the Demons and the Desert: Evaluating the Antirrheticus of Evagrius Ponticus // Studia Monastica, v. 34, 1992, p. 201—215. Названная фраза же указывает, вероятно, на тактический прием в духовной брани: нельзя слишком рано обнаруживать себя противнику, для которого «прекословия"- смертельное оружие. Последующее рассуждение Евагрия свидетельствует об этом.
   Букв, «пьесу, драму» (τό δραμα). Бес предстает в данном случае кад режиссер и одновременно актер, ставящий в своем «театре одного актера» пьесу, имеющую фабулу («интригу» — τό σκευώρημα).
   Или: «омраченным» (τεθολωμένον); о такой способности бесовских сил помрачать или замутнять владычественное начало нашей души говорил и Ориген (τό ήγεμονικόν ημών θολώσαντος). См.: Origene. Commentaire sur saint Jean, t. IV. Ed. par С. Blanc // Sources chretiennes, N 290, Paris, 1982, p. 320.
   Обычное положение древних иноков при молитвенном созерцании или рукоделии. Так, в одном из своих сочинений (фрагмент которого в рукописной традиции приписывается также св. Аммо-ну — ученику преп. Антония Великого) Евагрий говорит: «Сидя в келлии своей (καθεζόμενος εν τω κελλίω σου), собери:ум свой, вспомни о дне смерти, представь себе тогдашнюю мертвость тела, подумай об этом несчастии, приими труд [подвижничества], осознай суету мира сего, возымей попечение о кротости и усердии, дабы мог ты всегда пребывать в том же самом рвении к безмолвию и не впал бы в немощь». Творения древних отцов-подвижников, с. 58. Текст:, PG 40, 1261.
   Согласно Евагрию, бесы «весьма негодуют на тех, кто предается [духовному] деланию ведующим образом, желая состреляти во мраце правые сердцем (Пс. 10:2)». Творения аввы Евагрия , с. 105.
   Об этой богооставленности (έγκατάλειψις) Евагрий говорит: «Помни о пяти причинах богооставленности, чтобы смочь оправиться от малодушия, которое является следствием печали. Прежде всего, богооставленность проявляет скрытую добродетель.' ' Когда же об этой добродетели не радеют, то она через наказание восстанавливается и становится причиной спасения других. А когда добродетель становится слишком выдающейся, то богооставленность научает смирению тех, кто ею обладает. Наконец, опытно испытавший зло [начинает] ненавидеть его, а поэтому опыт есть отпрыск богооставленности, сама же богооставленность есть дочь бесстрастия». Творения аввы Евагрия, с. 116. Одной из главных форм богооставленности (о которой и идет речь в данной главе Евагрия) является жестокая брань темных сил с нами, которая попускается Богом. О ней преп. Максим замечает: «Говорят, что вследствие пяти причин попускается Богом брань бесов с нами. Первая причина, как говорят та, чтобы мы, будучи боримы и противоборствуя, достигли различения добродетели и порока. Вторая та, чтобы мы, борьбою и трудом стяжав добродетель, имели ее твердой и незыблемой. Третья та, чтобы мы, преуспевая в добродетели, не превозносились, но научились бы смирению. Четвертая та, чтобы, изведав на опыте цррокмы возненавидели бы его совершенной ненавистью. Наконец, пятая и самая важная причина та, чтобы, став бесстрастными, мы не забыли бы ни о собственной немощи, ни о силе [Помогающего] нам». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I, с. 116.
   В другом своем сочинении («К монаху Евлогию» — оно неправильно приписывается преп. Нилу) Евагрий говорит о «ненависти ко греху» (το της αμαρτίας μίσος). См.: PG 79, 1221. Данная мысль о «совершенной ненависти» впоследствии нашла отзвук у ряда святых отцов. Так, авва Дорофей в одном из своих изречений (они не вошли в русский перевод) замечает, что не следует желать освобождения от какой-либо, страсти только ради того, чтобы избежать муки («стеснения»), приносимой этой страстью (την θλίψιν αύτοΰ); должно же подлинно ненавидеть саму эту страсть (ακριβώς μισοΰντα αυτό) по сказанному: «Совершенною ненавистию возненавидех я» (Пс. 138:22). См.: Dorothee de Gaza. Oeuvres spirituelles. Ed. par L. Regnault et j. De Preville // Sources chretiennes, N 92. Paris, 1963, p. 530. Мысль Евагрия развивает и св. Феодор Эдесский: «Слово Давида (о δαβιτικός λόγος) научает нас ненавидеть бесов совершенной ненавистью. И это очень пригодно для свершения добродетели (προς αρετής έργασίαν). Но кто же это тот, кто ненавидит совершенной ненавистью врагов спасения? — Тот, кто не грешит не только делом, но и в мысли. Однако, поскольку орудия дружбы их (бесов — τά σκεύη της αυτών φιλίας), то есть причины страстей, будут пребывать в нас, то как может эта ненависть исполниться нами? Ибо сластолюбивое сердце не в силах питать эту ненависть в себе». Доброто-любие, т. 3. Сергиев Посад, 1992, с. 333. Перевод исправлен по изданию: ΦΙΛΟΚΑΑΙΑ ΤΩΝ ΙΕΡΩΝ ΝΗΠΤΙΚΩΝ, τομος Α.' ΑΘΗΝΑΙ, 1982, σ. 314—315.
   Аналогичный образ встречается у св. Григория Богослова: «Некоторые своими насилиями превзошли требования времени, подобно вепрям, кидающимся на ограду». Святитель Григорий Богослов Архиепископ Константинопольский. Собрание творений, т. 1. Сергиев Посад, 1994, с. 484.
   Евагрий жил обычно в пустыне Келлий, куда «удалялись обыкновенно любители уединения из горы Нитрийской, после того как уже утвердились в жизни иноческой. Здесь они проводили жизнь более безмолвную; потому и их келлии так удалены были друг от друга, чтобы ни взор ни слух не развлекался близким сожитием других братий. Потому и поставлено было правилом не ходить одному в келлию другого, чтобы не нарушать безмолвия. Только по субботам и воскресениям они собирались в храм для общего богослужения и тут, как бы восхищенные на небо, изливали свою душу в пламенных молитвах к Богу. Если замечали, что кто-либо из братий не приходил к общему богослужению, это было знаком, что он или болен, или скончался, тогда каждый спешил к его келлии и нес, что имел, дабы или облегчить страдания больного, или воздать последний долг усопшему. Если приходил кто-либо к ним, каждый готов был отдать ему свою келлию». Казанский П. С. История православного монашества на Востоке, ч. II. М., 2000, с. 56—57.
   Согласно Евагрию, грех уныния (άκηδία) проявляется во множестве форм (лень заниматься рукоделием, нерадение в исполнении своего правила, незнание Священного Писания и т. д.). Одной из разновидностей такого внешнего проявления этого греха является ненависть к избранному месту подвижничества — к своей келлии, к своему монастырю и т. д. См.: Bunge Gh ΑΚΕΔΙΑ· Die gestliche Lehre des Evagrios Pontikos vom Überdruss. Köln, 1989, S. 54—55.
   По аскетическому учению Евагрия, лукавые помыслы (а также их вдохновители — бесы) не только «сотрудничают» друг с другом и вступают в «военные союзы», но и часто соперничают друг с другом, ссорятся, и даже ведут «междоусобные брани». Победителям в этих «бранях» нередко оказывается бес печали, ибо, как говорит Евагрий, «из помыслов одни только помыслы печали являются гибельными для всех [остальных] помыслов». Кроме того, он замечает: «За всяким помыслом, исключая помысла печали, следует наслаждение». См.: Творения аввы Евагрия, с. 126—127. Опасность этого беса (и соответственно — его помыслов) состоит в том, что он сражается, по словам Евагрия, с христианами «умеренно» («с тактом, выдержкой, терпением» — μετρίως πολέμων), т. е. отличается особо тонким коварством, позволяя иногда подвижнику даже быть «искусным» (δόκιμον), чтобы затем еще сильнее уязвить его.
   Так, думается, лучше переводить выражение: ύπεξάγειν έαυτην. Ср.: «Немилосердных после смерти примут немилосердные бесы, а наиболее немилосердных — бесы еще более бесчеловечные. А если дело обстоит так, то от [насильственно] прекращающих свою жизнь скрыто, какие бесы встретят их после кончины? Ибо говорят, что никто из тех, чья смерть произошла по воле Божией, не предается таковым бесам». Творения аввы Евагрия, с. 121. Естественно, что к самоубийству Евагрий, как и всякий церковный писатель, относился отрицательно. См.: Guillaumont А. Les «Kepha-laia gnostica» d'Evagre le Pontique et l'histoire de l'origenisme chez les grecs et chez les syriens. Paris, 1962,p. 112. Такое категоричное отрицание самоубийства у Евагрия связано не только с его позитивной оценкой тела (как это подчеркивает А. Гийомон), но и со всем контекстом его миросозерцания, прежде всего — с ясным осознанием того факта, что помыслы о самоубийстве суть «чада» бесов. Опыт подобной «лукавой печали» (или скорби) часто запечатлевается в святоотеческих творениях. Ср., например: «Когда я еще был там в общежитии, нашла на меня однажды великая и нестерпимая скорбь, и я был в таком страдании и стеснении, что готов был даже предать [смерти. — A.C. ] и самую душу мою; скорбь же сия происходила от коварства демонского. И такое искушение, наносимое демонами от зависти, бывает тяжко для человека, но маловременно: оно мрачно, тяжко, безутешно; ниоткуда не представляется успокоения, но отовсюду стеснение, отовсюду угнетение. Однако скоро посещает душу благодать Божия; ибо если бы не посетила благодать Божия, то никто не Мог бы перенести сего». Преподобного отца нашего аввы Дорофея Душеполезные Поучения и Послания. М., 2001, с. 91—92.
   Как констатируют издатели в своем комментарии, Евагрий в данном случае ссылается на один из принципов медицины Гиппократа: «подобное исцеляется подобным» (similia similibus curantur).
   Так цитирует Евагрий. По святоотеческому изъяснению, «таковой может сделать то же, что сделал Иуда, или что он в образе жизни может сделать хуже. Ибо хотя, говорит, он и не таков, чтобы не мог более переносить мучений продолжительного наказания, но, потеряв терпение и надежду, легко может посягнуть на свою жизнь, или предаться большему нечестию». Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Толкования́Посланий Апостола Павла. Второе Послание к Коринфянам. М., 1998, с. 66.
   Авраам в древнемонашеской письменности часто выступал как прообраз христианских иноков и их «странничества». См.: Guilr laumont А . Aux origines du monachisme Chretien. Pour une phenomenologie du monachisme. Abbaye de Bellefontaine, 1979, p. 92—95. Так, преп. Иоанн Кассиан Римлянин, толкуя Быт. 12:1, считает, что в повелениях Бога Аврааму содержатся указания на «три отречения», которые обязательны для монахов. Во-первых, сказал: от земли твоея , т. е. от богатства мирского и стяжаний земных; во-вторых, от рода твоего , т. е. прежнего образа жизни, прежних нравов и пороков, кои, прилепившись к нам с самого рождения, являются родственными и единокровными нам; в-третьих, от дому отца гпвоего, т. е. от всякого воспоминания о мире и о всем, что представляется взору очей». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания, с. 208.
   Эту фразу почти полностью повторяет авва Дорофей. См.: Преподобного отца нашего аввы Дорофея Душеполезные поучения, с. 114. Правда, в русском переводе передается некорректное чтение некоторых греческих рукописей: «отцы сказали»; однако, в лучших греческих кодексах стоит: «Евагрий сказал» (о Ευάγριοσ ειπεν). См.: Ώ οτοήιέβ de Gaza. Oeuvres spirituelles, p. 306.
   В своих творениях Евагрий неоднократно обращается к добродетели кротости (πραότης), считая ее обычно главным противовесом яростного начала души (о θυμός), а, соответственно, и страсти гнева. Кротость часто ассоциируется у него со смирением, милостивостью и прочими добродетелями; именно она в первую очередь делает ум чистым, а тем самым открывает ему путь к высшему ведению. См.: DriscollJ. Gentleness in the Ad Monachos of Evagrius Ponticus // Studia Monastica, v. 32, 1990, p. 295—321.
   Эти мысли Евагрий частично повторяет, а частично и развивает в одном из своих посланий (56-м), которое в значительной части своей также посвящено кротости. Эта добродетель здесь снова противопоставляется страсти гнева; олицетворением кротости является Моисей, относительно нее часто дает духовные наставления Давид и, наконец, высший образец кротости являет нам Господь, указавший через нее путь горе для каждого человека. См.: Evagrios Ponticos. Briefe aus der Wüste, S. 271—274. Г. Бунге по поводу этих мыслей Евагрия замечает, что для него кротость есть «аристократическая добродетель» в лучшем смысле этого слова. См.: Bunge G. Dracenwein und Engelsbrot, s. 90.
   Как и выше (гл. 5), яростное начало души сравнивается с собакой.
   Ср.: «Из помыслов одни нематериальны (αυλοί -невещественны), другие — маломатериальны (όλιγόυλοι — маловещественны), а третье — многоматериальны (πολύυλοι — многовещественны). Нематериальные суть помыслы, [происшедшие], из первой гордыни, маломатериальные — помыслы блуда, а многоматериальные — помыслы тщеславия». Творения аввы Евагрия, с. 125. «Многовещественность» указанного помысла состоит, вероятно, в том, что он обычно связывается с представлениями об обилии и богатстве, всяких земных стяжаний, заставляющими людей кичиться этим обилием, словно чем-то непреходящим и вечным. Слово «многовещественный» употребляет и св. Иоанн Карпафский (находящийся, несомненно, под влиянием аскетического богословия Евагрия), когда он, говоря от лица освободившейся от страстей души, замечает: «Теперь я единонравна, по благодати Божией избавившись от мудрования змиева, и от полчища злых помыслов, многоискусных во зле и многовещественных». Добротолюбие, т. 3. Сергиев Посад, с. 85.
   Ср.: «После поражения остальных помыслов, только помыслы тщеславия и гордыни начинают возникать в нас». Творения аввы Евагрия, с. 127. Данный факт несомненно связан с тем, что тщеславие особенно опасно для тех подвижников, которые достигли определенного духовного преуспеяния: «Помысел тщеславия — наитончайший, и он сопутствует тем, кто легко преуспевает [в духовном делании], желая сделать общим достоянием их подвиги и ища славы человеческой (1 Фес. 2:6)». Там же, с. 98.
   В другом своем сочинении («О восьми лукавых духах», приписываемом преп. Нилу) Евагрий замечает: «Блистание молнии предуказывает громовой удар, а гордости возвещает тщеславие». Творения преподобного отца нашего Нила Синайского. М., 2000, с. 131.
   Ясно и неоднозначно это место Священного Писания (наряду с другими) соотносит с Люцифером преп. Иоанн Кассиан Римлянин. См.: Писания, с. 310.
   Ср. краткое объяснение Евагрия: эти слова означают, что ум не должен медлить (задерживаться) среди порочных умопредставлений (ού δει τον νουν έγχρονίζειν τοις φαύλοις νοήμασι). Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbs, p. 212.
   Как объясняет опять Евагрий, эти слова Писания показывают, что яростная часть преобладает в [душе] бесов (τό θυμικόν μέρος έπιρατει έν τοις δαίμοσχν). Ibid., ρ. 150.
   Данная фраза Евагрия (όλιγης άπαθείας — «малого бесстрастия») показывает, что в аскетике его различается несколько стадий преуспеяния в бесстрастии, по крайней мере две (см. выше в гл. 10 высказывание о «первом и великом бесстрастии»). Это учение развил преп. Максим, который выделяет четыре таких стадии: «Первое бесстрастие есть полное воздержание от осуществления зла на деле, и оно наблюдается у новоначальных; второе бесстрастие — полное отвержение и в мысли [всякого] соизволения на порочные помыслы у тех, которые сопричаствуют добродетели вместе с разумом; третье бесстрастие — полная неподвижность желательного начала [души] относительно страстей у тех, которые через зримые образы вещей проникают умным видением в смыслы («логосы») их; четвертое бесстрастие есть полное очищение и от простого представления о страстях в воображении у тех, которые посредством ведения и созерцания соделали владычественное начало своей души чистым и прозрачным зерцалом Божиим». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга И, с. 200.
   Некое подобие этой мысли Евагрия можно найти у Златоустого отца: «Мы говорим, что Христос сотворил великие чудеса, людей изменил в Ангелов. Но когда спрашивают от нас доказательств на это, и заставляют представить пример из этого стада, — мы — немы, и я боюсь, как бы вместо Ангелов не выгнать свиней из хлева, или коней женонеистовых… Ныне все извращено и испорчено: церковь ничем не отличается от стойла быков, ослов и верблюдов; и я всюду хожу, ищу овцы — и не могу усмотреть. Так все топают и бьют ногами, будто какие лошади или дикие ослы; наполняют место только кучами навоза, — таковы именно их разговоры». Иже во святых отца нашего Иоанна Архиепископа Константина града Златоустаго. Избранные труды. Толкование на святаго Матфея Евангелиста, кн. 2. М., 1993, с. 873.
   Подразумевается, что страсти суть заболевания души и ума; под «одром» («постелью») в данном случае подразумевается келлия.
   Эта фраза (καθεζόμενοι πρόσχωμεν μάλλον έαυτοίς) является, скорее всего, отзвуком Втор. 15:9. На эти слова Священного Писания св. Василий написал целую «Беседу», представляющую собой одну из самых драгоценных жемчужин в святоотеческой сокровищнице. Здесь он, среди прочего, говорит: «Внемли не тому, что твое и что около тебя, но одному себе; ибо иное — мы сами, иное — принадлежащее нам, а иное — что около нас. Душа й ум — это мы, поколику сотворены по образу Создавшего; тело и приобретаемые посредством него ощущения — это наше; около же нас — имущество, искусства и прочие удобства жизни. Поэтому, что значит слово сие? Не плоти внемли, не за плотскими благами гонись, то есть за здравием, красотою, наслаждением, удовольствием и долголетием; уважай не деньги, не славу, не владычество, не почитай великим, что служит для временной жизни, и в попечении о сем не будь нерадив о преимущественной сей жизни. Но внемли себе , то есть душе своей». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго Архиепископа Кесарии Каппадокийския, ч. IV. М., 1993, с. 34—35. Евагрий же использует указанные слова в следующем контексте: «Внемли себе и прямо направляй добродетели свои (τάς άρετάς σου κατεύθυνει), потому что люди не могут быть всегда одинаково сильными в них и не могут здраво (ύγιώς) переходить от одной добродетели к другой, и от одного ведения — к другому, ибо человеческое состояние (устроение — της ανθρωπινής καταστάσεως) не [в силах] легко вопринять это». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 428.
   Данная фраза (άνακαινούμενοι δέ έν ττ γνώσει ποικίλων προσλαμβάνομεν πλήθος θεωρημάτων) соотносится с этапом «естественного созерцания» и является развитием мысли св. Апостола Павла о «многоразличной премудрости Божией» (Еф. 3:10).
   Эти слова (υψούμενοι δέ πάλιν κατά την προσευχήν φανερώτερον τό του Σωτηρος ημών έποπτεύομεν φως) относятся, согласно учения Евагрия, уже к этапу собственно богословия. Для Евагрия подобное богословие было совершенно немыслимо без молитвы, а, к тому же, врата Боговедения, как он постоянно подчеркивал, может открыть нам только Спаситель наш Господь Иисус Христос. Естественно, что Евагрием предполагается и важнейшая роль церковных таинств (в первую очередь — крещения), которые позволяют «свету в нас» зрить Божественный Свет. В данном случае, как и в ряде других, он наследует лучшие традиции александрийского богословия. Ср.: «Бога познаем мы потому только, что (в крещении) изливается на нас с неба Дух Святой. Привходит в наш глаз небесный луч, сообщающий ему способность видеть небесный Свет. Подобное и дружит с подобным; святое дружит со свои Первоисточником, а этот по преимуществу именуется Светом». Педагог. Творение учителя Церкви Климента Александрийского, с. 47.
   В данном случае, как и во многих других, Евагрий являет себя глубоко целомудренным писателем. В «Антирретике» он также замечает, что бесовские «неизреченные пороки» не должны с обнажающей ясностью запечатлеваться в письменном виде (έν τή γραφή), чтобы не охлаждать усердия подвизающихся (την σπουδήν των άγονιζομένων), не вносить смуту в душу уже отрекшихся от мира и не соблазнять простых людей (ίδιώτας), пребывающих в миру. См.: Frankenberg W. Op. cit., S, 495.
   Опыт подобного рода искушений неоднократно запечатлевался в монашеской письменности. См., например, повествование о первых подвигах преп. Антония в его «Житии»: «Не ослабевал окаянный диавол, ночью принимал на себя женский образ, во всем подражал женщине, только бы обольстить Антония; Антоний же, помышляя о Христе и высоко ценя дарованное. Им благородство и разумность души, угашал угль, его обольщения». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. III, с. 183.
   В сочинении «К монаху Евлогию» (оно в некачественных и поздних рукописях неверно приписывается прёп. Нилу) Евагрий описывает и совершенно иную тактику бесов: иногда они усыпляют в подвижнике «разжжение плоти, с хитрым намерением не дают во внутренности места нечистым» помыслам, чтобы человек подумал, будто бы дух блуда препобежден суровостию его жизни, сердце его, близко к светлости святых и взошел он на самый верх святости». Творения преподобного отца нашего Нила Синайского, с. 157. Но это, естественно, лишь уловка бесов, предпринятая с тем, чтобы нанести более сильный удар подвижнику.
   Ср. следующую мысль Евагрия: «Когда, борясь за добродетель, яростное начало [души] наносит удары бесам (πυκτεύτι τοΓς δαίμοσιν), оно является сильным и достохвальным (επαινετός), а когда оно, сражаясь за тленные вещи, наносит удары людям, то [делается] зазорным (ψεκτός)». Evagre le Pontique. Scholies а l'Ecclesiaste, p. 158.
   Толкуя Притч. 28:7 («Хранит закон сын разумный; а иже пасет несытость, бесчестит отца своего»), Евагрий замечает: «Он называет «пастухом» ум, а «овцы» жесуть страстные умопредстав-ления, которые в нем (τά έν αύτω εμπαθή νοήματα); когда он питает их в себе, то «преступлением закона бесчестит Бога» (Рим. 2:23). Ибо несытость души есть страстные помыслы, которые осуществляются [на деле] посредством тела, а несытость ума есть принятие (ύπόληψις) ложных догматов и созерцаний». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbs, p. 434—436. Таким образом, понятия «умопредставления» и «помыслы» в данном случае являются у Евагрия практически синонимами; также почти тождественны понятия «человек» и «ум» (под которым понимается внутреннее и подлинное «я» человека, его сердце и душа). Можно отметить, что образ «пастыря» в схожем контексте употребляет и св. Григорий Нисский, который говорит, что движения нашей души должных подчиняться воле управляющего разума (τω βουλήματι του έπιστατοΰντος λόγου), словно овцы пастуху. См.: Gr0goire de Nysse. La vie de Moise. Ed. par J. Danielou // Sources chretiennes, Ν 1 ter. Paris, 1968, p. 116.
   Изъясняя Еккл. 3:10-13 в довольно обширной схолии, Евагрий говорит, что Бог дает мысли человеческой попечение о чувственных вещах до того, как она пройдет процесс очищения. После него «чистый» (о καθαρός) уже не рассматривает эти чувственные вещи как единственные предметы, достойные попечения ума, но видит в них лишь средства для духовного созерцания (την πνευματικήν θεωρίαν). Ибо одно дело, когда ум запечатлевается (τυποΰται о νους) чувственными вещами, т. е. когда он рассматривает [все] чувственным образом и посредством чувств, и другое дело, когда он созерцает «смыслы» («логосы»), которые находятся в этих вещах. Ведения этих «смыслов» удостаиваются только люди «чистые», тогда как постижение (κατανόησις) [чувственных] вещей посредством чувств присуще как «чистым», так и «нечистым». Это постижение и называется «преходящим попечением» (περισπασμόν πρόσκαιρο ν), ибо Бог, промышляя о страстной душе, даровал ей и чувства, и чувственные вещи, чтобы она, мысля и заботясь о них, избегала [лукавых] помыслов, внушаемых супротивниками. Под «веком» подразумеваются «смыслы века» (τους λόγους του αιώνος), и это есть то Царство Небесное, которое внутрь нас есть (Лк. 17:21) и которое не находится людьми, ибо сокрыто от них их же страстями. См.: Evagre le Pontique. Scholies aux Ecclesiaste, p. 80—82. Ср. у св. Григория Нисского: «Век же, как понятие о чем-то протяженном (διαστηματικόν τι νόημα), обозначает собою все творение, происходящее в нем (πασαν διέαυτοΰ σημαίνει την κτισίν την εν αύτω γενομένην). Поэтому речь [Екклезиаста] обнаруживает посредством объемлющего [понятия] то, что объемлется [им]. Итак, все, что произошло в веке, Бог даровав сердцу человеческому ко благу, чтобы, восходя «от величия и красоты тварей» (Прем. 13:5), человек через них созерцал Творца». Святитель Григорий Нисский . Точное истолкование Экклесиаста Соломонова. М., 1997, с. 157. Перевод исправлен по изданию: Gregoire de Nysse. Homelies sur PEcclesiaste. Ed. Par F. Vinel // Sources chretiennes, N 416. Paris, 1996, p. 430—432.
   Букв, «ему», Ηό подразумевается человек, отождествляемый с умом.
   Эта фраза (έκ του καμάτου) подразумевает вообще христианское трудничество и тяжкий труд аскезы иноков, в частности. О таком трудничестве см. одно высказывание преп. Макария Египетского: «Христианин не должен, как наемник или раб, искать удобного случая, чтобы отлынивать от тяжелой работы, но, как сын и наследник (Гал. 4:7), с благим расположением и усердием служить v [своему] Отцу до конца,, чтобы потом стать наследником отцовского достояния». См. наш перевод: Преподобный Макарий Египетский. Новые Поучения // Символ, № 26, 1991, с. 249. Впрочем, несоблюдение должной меры в этом трудничестве может повлечь за собой искушения, о чем и предупреждает Евагрий.
   Гармоничное созвучие Боговедения и нравственного преуспеяния отмечают многие отцы Церкви, в том числе и св. Григорий Нисский: «Итак, поелику все, что согласно с естеством, любезно естеству, а музыка, как показано, согласна с нашим естеством, то посему великий Давид к любомудрому учению о добродетелях присоединил и сладкопение, в высокие догматы влив как бы некую сладость меда, при помощи которой естество наше некоторым образом изучает и врачует само себя». Святитель Григорий Нисский. О надписании псалмов. М., 1998, с. И.
   Вероятно, речь идет о том духовном ведении, которое даруется благодатью Божией. В святоотеческом богословии образ неопалимой купины довольно часто ассоциируется с подобным ведением. Ср., например, у того же св. Григория Нисского: «Тогда это произошло с Моисеем, а теперь происходит с каждым, кто, как и он, освободился от земной оболочки и воззрел на свет из терновника — то есть на воссиявший нам во плоти, словно в терне, луч, который, по слову Евангелия, есть Свет истинный и сама Истина (Ин. 1:9). И тогда человек становится таким, что может и других привести к спасению, уничтожить царящую во зле тиранию и освободить всех, кто подвластен отвратительному рабству». Святитель Григорий Нисский. О жизни Моисея Законодателя. М., 1999, с. 35. ,
   Ср.: «Из помыслов одни случаются с нами, как с [просто] живыми существами, другие — как с людьми. Случающиеся к с (просто] живыми существами суть помыслы, (происходящие] от желательного и яростного (начал души]; случающиеся же как с людьми, суть помыслы (проистекающие] от печали, тщеславия и высокомерия. А помыслы, (возникающие] из уныния, суть смешанные: [они случаются с нами] и как с (просто] живыми существами, и как с людьми». Творения аввы Евагрия , с. 125.
   Очень свободная аллюзия на Мф. 8:22. Ср. толкование Евфимия Зигабена: «Христос удержал его, не запрещая почитать родителей, но научая, что не должно стремящемуся к небесному возвращаться к земному и, оставив животворное, стремиться к мертвенному, или родителей предпочитать Богу. Он знал, что другие погребут мертвеца, а не безразлично будет, если тот оставит вещи более необходимые». Толкование Евангелия от Матфея и Толкование Евангелия от Иоанна, с. 104. Для Евагрия, судя по всему, данное место Евангелия подразумевает, что все «человеческие» страсти (тщеславие и т. д.) представляют образ «мертвенного» и преходящего бытия.
   Образ «неясытей (коршунов) и воронов» (γυπών η κοράκων), вероятно, намекает на различные мучения грешников после смерти (возмездие им несут Ангелы). Ср. толкование Евагрия Притч. 30:11 («око ругающееся отцу, и досаждающее старости материи, да исторгнут е вранове от дебрия, и да снедят е птенцы орли»): «Эти вороны, с одной стороны, таинственнымобразом питают праведных (τους μεν δικαίους τρέφουσι μυστικώς), а, с другой стороны, наказывают неправедных, вырывая у них очи неправедности (τους της αδικίας οφθαλμούς έξορύττοντες) за то, что они подвергали осмеянию Отца всяческих и не почитали изначальное ведение, породившее их (την γεννώσαν αυτούς άρχαίαν γνώσιν). Он (Соломон. — Α. С.) называет «воронами» [Ангелов], исторгающих очи неправедного, а «орлами» — тех [из Ангелов], кто целиком съедают его: первым вверено частичное очищение, а вторым — очищение полное». Evagre le Pontique . Scholies aux ProVerbs, p. 386. Евагрий еще замечает: «Вороны суть святые Силы, губительные для порока, а птенцы орлов суть святые Силы, которым вверено низвергать долу нечистых». Ibid., р. 489.
   Отдаленный , прообраз мысли, высказанной здесь Евагрием, встречается у Марка Аврелия, наметившего такой метод нравственного самоанализа: «При каждом поступке задавай себе вопрос: «Каково его отношение ко мне? Не придется ли мне раскаиваться в нем?» Ты будешь относиться с презрением к веселой песне, к танцам, ко всем видам борьбы, если разделишь всю мелодию на отдельные звуки и относительно каждого задашь себе вопрос: «Не перед ним ли я могу устоять?» Ведь ты постыдишься же ответить утвердительно. Поступай соответственно этому с танцами, относительно отдельных движений и положений, равно как и с борьбой во всех ее видах. Помни же, что во всем, за исключением добродетели и ее действий, следует тотчас же переходить к рассмотрению частей и из расчленения черпать презрение к целому. Примени то же самое и ко всей жизни». Марк Аврелий. Размышления. Магнитогорск, 1994, с. 234.
   Данное беглое высказывание Евагрия об уме (είκών έστι του Θεοΰ) находится в общем русле древнехристианской традиции, особенно традиции александрийского богословия. Разум (или ум) человека в качестве преимущественного образа Божия рассматривали св. Ириней Лионский, Климент Александрийский и ряд других древнецерковных мыслителей первых трех веков. В полном созвучии с ними и св. Афанасий Великий отождествлял «по образу» (κατ᾿εικόνα) и разумное начало в человеке (λογικός); с ним был единодушен св. Кирилл Александрийский и ряд других древних отцов. См.: Burghardt W. J. The Image of God in Man according to Cyril of Alexandria. Woodstock, 1957, p. 25—39.
   Ср. одну мысль Евагрия в «Умозрительных главах», где он замечает, что духовное (умопостигаемое) обрезание есть добровольное удаление от страстей ради ведения Божиего. См.: Les six centuries des «Kephalaia gnostica», p. 130—131.
   Данная фраза (φθαρήσεται μεν о λογισμός εις την ιδίαν άναλύομενος θεωρίαν) предполагает, вероятно, что метод «духовного самоанализа», начертанный кратко Евагрием выше и составляющий одну из граней духовного ведения («гносИса»), приводит к уничтожению помысла на его же «собственной территории».
   Образ Давида, поразившего Голиафа, несколько в ином плане толкуется преп. Максимом, который, считает, что «Духовный Давид есть Господь наш Иисус Христос» и «Он Тот, Кто поразил духовного Голиафа, то есть диавола, ростом в пять локтей, вследствие пятичастной страстности нашего чувства: ведь до такой величины и роста возносится диаволом порочность, до какой расширяется сила чувства в нас, посредством [внешних] ощущений приведенная в страстное состояние». Творения преподобного Максима Исповедника . Книга II, с. 180—181. Впрочем, между этими двумя толкованиями образа Давида нет принципиальных расхождений, ибо для Евагрия подвижник является подражателем Христовым.
   Эта мысль Евагрия о взаимоотношении трех «миров» (ангельского, человеческого и бесовского) буквально повторяется в одном из его «Посланий» и в «Умозрительных главах». Но она говорит не о познании человеком двух противоположных миров, а об его активном воздействии на эти миры, подобном их воздействию на мир человеческий. Познания же этих миров с помощью духовного зрения Евагрий отнюдь не отрицает, следуя в данном плане святоотеческой традиции. Ср. с учением преп. Ма-кария Египетского, согласно которому, «мы нуждаемся в Хорошем духовном зрении, чтобы видеть весь этот невидимый мир враждебных или дружественных духов, окружающих нас и вмешивающихся в нашу внутреннюю жизнь. Он может быть видим только духовными очами. «Существует земля и отечество сатанинское, где живут и ходят по не и отдыхают темные силы и духи злобы. Существует и светлая земля Божества, где ходят и почивают ополчения Ангелов и святых духов. Ни темная земля не может быть видима глазами этого тела или быть осязаема, ни светлая земля Божества не осязается или бывает видима плотскими очами, но у духовных лиц она видима оком сердца, как сатанинская темная, так и светлая Божества». Архиепископ Василий (Кривошеий). Богословские труды. 1952—1983. Нижний Новгород, 1996, с. 100.
   Традиционное древнецерковное толкование этого места Священного Писания можно наблюдать у Оригена, который замечает: «Это пророчество весьма ясно показывает, что с неба ниспал тот, кто прежде был Денницею и восходил утром… Таким обра-. зом, и сатана был некогда светом, и только потом совершил измену и ниспал в это место, и слава его обратилась в прах». Творения Оригена. Вып. I. О началах, с. 63—64.
   Так цитирует Евагрий. На это же место Священного Писания (вместе с несколькими другими) ссылается и преп. Антоний Великий в поучении, передаваемом св. Афанасием, и по поводу него замечает, что такими словами Господь обличает демонского князя. См.: Святитель Афанасий Великий. Творения, т. III, с. 199.
   Подразумевается «редкость вещи» (την σπάνιν του πράγματος), ибо, хотя по теории вероятности можно предположить, что какой-либо египетский анахорет мог стать константинопольским архиереем, но осуществление этой вероятности в действительности могло быть только исключительным явлением.
   Следует напомнить, что древнеегипетские иноки, по своему великому смирению, довольно часто отказывались от великой чести быть архиереями и иереями. Известно много случаев такого отказа, один из них — хрестоматийный, происшедший с Аммонием, отрубившим себе ухо и грозившимся отсечь язык, если священноначалие не оставит своих планов сделать его епископом. Недаром Евагрий, его друг, так отзывался об Аммонии: «Не видывал я человека бесстрастнее его». См.: Палладия, епископа Еленополького, "Лавсаик". Почаево-Успенская Лавра, 1914, с. 27—29. Сам&lt; Евагрий, чтобы избежать тяжкой участи быть епископом Тмуисским, вынужден был покинуть на некоторое время Египет. См.: Quatre ermits egyptiens d'apres les fragments coptes de 1'Histoire Lausiaque. Ed. par G. Bunge et Α. de Vogüe. Abbaye de Bellefontaine, 1994, p. 162. Подобный отказ qt столь высокой чести был связан, помимо искреннего и глубокого смиренномудрия, и с любовью к «исихии», а также с нежеланием погружаться в мирские дела — такое погружение является необходимым следствием всякого пастырского и архипастырского служения. См.: Gould G. The Desert Fathers on Monastic Community. Oxford, 1993, p. 158. В общий комплекс понятий, связанных с «исихией», входило и бесстрастие, ибо оно было завершением пути делания и очищения, также увенчивая душу, как ведение («гносис») увенчивает ум. Без бесстрастия, согласно Евагрию, невозможно никакое Боговедение и никакая молитва. См.: Joest С. Op. cit., р. 35—36.
   В «Антирретике» Евагрий также говорит, что если мы будем верить во Христа и соблюдать Его заповеди, то перейдем Иордан и получим «град Фиников». См.: Frankenberg W. Op. cit. , S. 473. Исход ветхозаветного народа из Египта для Евагрия символизирует исход из порока и достижение все более и более высоких ступеней духовного преуспеяния. Одна из этих ступеней — «град Фиников», т. е. Иерихон. Под «иноплеменниками» (των αλλοφύλων), т. е. под филистимлянами, Евагрий понимает темные силы. Так, в «Умозрительных главах» он замечает, что Царство Небесное, которое «внутрь нас есть», представляет собой созерцание сущих; а если это «внутреннее Царство» занято бесами, то символически на это намекается в Священном Писании, где повествуется, что филистимляне заняли землю обетованную. См.: Les six centuries des «Kephalaia gnostica», p. 180.
   Эти слова (τον οίκονόμον και φιλόπτωχον υποκρίνεται) указывают, помимо всего прочего, и на тот факт, что древним инокам, известным своей нестяжательностью, довольно часто давались значительные суммы денег благодетелями для раздаяния, по их усмотрению, бедным. Естественно, что это бывало иногда причиной искушений. Поэтому Евагрий в другом своем сочинении увещевает: «Не пожелай иметь богатство для раздаяния бедным. Ибо и это есть лесть лукавого, часто приступающего [к подвижнику] и предлагающему [его] уму поводы для многозаботливой суетности (εις πολυπραγμοσύνης αίτιας εμβάλλουσα τον νουν)». Добротолюбие, т. 1, с. 592. Текст немного исправлен по изданию: PG 40, 1256.
   Связь сребролюбия и тщеславия не раз отмечалась Евагрием. Так, в «Антирретике» он замечает, что следует прочитывать Притч. 22:1, «прекословя» помысл7у тщеславия, который требует от богатства [плотского] успокоения и [мирской] славы (άνάπαυσιν και δόξαν). См.: Frankenberf W. Op. cit. , S. 499.
   Ср.: «Не отдавай сердца своего гордыне и не говори пред лицем Божиим: силен я, — дабы Господь не оставил души твоей и лукавые бесы не смирили бы ее. Ибо тогда враги через воздух наведут ужас на тебя, явив тебе страшные ночи». Творения аввы Евагрия , с. 133.
   Ср.: «Бес гордыни есть тот, кто ввергает душу в самое тяжкое падение. Он убеждает ее не признавать Бога Заступником, но считать саму себя за причину преуспеяний, превозносясь над братиями, как несмысленными, поскольку они этого не знают. За гордыней следует гнев, печаль и, как самое конечное зло, исступление ума, сумасшествие и видение в воздухе множества бесов». Там же, с. 98—99.
   См.: Мф. 22:2-7. Преп. Макарий, разъясняя эту притчу Господа, говорит, что здесь речь идет о приглашении на небесный и духовный пир (о δε γάμος εκείνος ουράνιος και πνευματικός έστιν), где жених — дух, невеста — дух, служители — духи и вообще все духовно. См.: Makarios Symeon. Reden und Briefen, Bd. II, S. 213—214.
   Ср. поэтические строки св. Григория Нисского: «Вы, которые по совету Павла, как нечистого какого одеяния, совлеклись ветхаго человека с деяниями и похотями его (Кол. 3:9) и чистотою жизни возложили на себя светлые одежды Господа, какие показал Он на горе Преображения, лучше же сказать, облечены в Самого Господа нашего Иисуса Христа, в Его ризу — любовь, и сообразуетесь Ему в бесстрастии и во всем Божественном, выслушайте тайну Песни песней, войдите во внутренность чистого брачного чертога, убеленные чистыми и нескверными мыслями, чтобы кому-либо, привлекши за собою страстный и плотский помысел, и не имея на себе одеяния совести, приличного Божественному браку, не быть связанным собственными своими помыслами, и чистые гласы Жениха и невесты низведя до скотских и неразумных страстей, а через них, покрыв себя срамными представлениями, не быть изверженным из сонма веселящихся на браке, радость брачного чертога обменяв на скрежет зубов и на плач». Святитель Григорий Нисский. Точное изъяснение Песни песней Соломона. М., 1999, с. 15—16.
   Брачные образы и символы довольно часто встречаются у Еваг-рия, который в духе Оригена, св. Григория Нисского, преп. Ма-кария Египетского и др. дает им возвышенное («анагогическое») и духовное толкование. См.: Driscoll J. Spousal Images in Evagrius Ponticus // Studia Monastica, v. 38, 1996, p. 243—256. Такое толкование, развившееся на основе церковного изъяснения «Песни песней», играет в его миросозерцании немалую роль. Можно привести одно из подобных толкований: «Очи дев узрят Господа, уши их услышат слова Его. Уста дев поцелуют Жениха Его. Обоняние дев почувствуют благоухание благовоний Его. Девственные руки прикоснутся к Господу, инепорочная чистота плоти [дев] будет благоприятна [Ему]. Душа девы украсится венцом и будет всегда жить с Женихом своим. Одеяние духовное будет дано ей, и вместе с Ангелами на небесах будет праздновать она. Неугасимо будет гореть лампада ее, и масло не истощится в сосудах ее. Богатство вечное получит она и унаследует Царство Божие». Творения аввы Евагрия, с. 141. Не случайно Евагрию принадлежит сочинение «Подражание Песни песней», которое раньше было известно только в переводе на арабский язык, но фрагменты греческого подлинника были обнаружены только недавно. См.: GehinP. Evagriana d'un manuscrit basilien // Le Museon, t. 109, 1996, p. 71—73.
   Евагрий ссылается на свое «Слово о молитве» (особенно на гл. 55—57, 67—68, 70, 112, 115), которое ошибочно приписывалось в некоторых руколисях преп. Нилу. См.: Творения аввы Евагрия, с. 76—93.
   Отшельничество, согласно Евагрию, само по себе требует весьма высокой степени духовного преуспеяния: «Отшельничество сладостно после извержения страстей: тогда остаются только чистые воспоминания и [духовная] брань приготовляет монаха уже не к подвижничеству, а к созерцанию». Также: «Отшельничество, соразмерное любви, очищает сердце, а отшельничество, сопровождаемое ненавистью, приводит его в смятение». Там же, с. 102, 129. В данном случае, как и в ряде других, Евагрий развивает мысли св. Василия, который определяет отшельничество так: «Удаление от мира (κόσμου δέ άναχώρησις) состоит не в том, чтобы телом быть вне мира, но чтобы душою оторваться от пристрастия к телу («сочувствия к телу» — προς τό σώμα συμπαθείας), не иметь у себя ни города, ни дома, ни собственности, ни товарищества, быть нестяжательным, не беспокоящимся о средствах жизни, беззаботным, избегающим всякого сношения с людьми, не знающим человеческих правил («научений» — διδαγμάτων), готовым принимать в сердце отпечатления, накладываемые божественным учением (τάς εκ της θειας διδασ καλίας έγγινομένας τυπώσεις)». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго, Архиепископа Кесарии Каппадокийския, т. III. Спб., 1911, с. 5. Текст: ΒΑΣΙΛΕΙΟΣ О ΜΕΓΑΣ. ΜΕΡΟΣ Ε᾿// ΒΙΒΛΙΟΘΗΚΗ ΕΛΛΗΝΩΝ ΠΑΤΕΡΩΝ ΚΑΙ ΕΚΚΛΗΣΙΑΣΤΙΚΩΝ ΣYΓΓΡΑΦΕΩΝ, τ. 55. ΑΘΗΝΑΙ, 1977, σ. 13.
   Так, думается, лучше переводить данную фразу (γίνονται γαρ και εκστάσεις από τοιούτων παθών). Ср. одно изречение Евагрия: «Помешательство (έκστασις — у свт. Феофана: «обморок») есть склонение разумной души опять на зло, после успехов в добродетели». Добротолюбие, т. 1, с. 599. Текст: PG 40, 1265.
   В данном случае (άνεπάνακτον λήθην), как и чуть выше, где Евагрий говорит о «трясине забвения» (βάραθρον λήθης), он подразумевает «зазорное забвение». О таком же забвении высказывается и преп. Макарий Египетский (часто употребляющий, правда, термин λήθη и в позитивном смысле), который замечает, что мы часто, вследствие неведения, лености, нерадения и забвения, меняем ценную и умную сущность души, более достойную любви и более значительную, чем всякая видимая и невидимая тварь, на прокаженные (λεπροίς), несчастные и тленные материальные вещи. См.: Pseudo-Macaire. Oeuvres spirituelles, t. I, p. 276—278. Подобного рода забвение предполагает, возможно, и забвение опыта благодати у тех, которые стяжали его, а затем испытали своего рода «ниспадение» с духовного уровня на душевный и возымели стремление погрузиться в несуществующий призрак прошлого, т. е. возымели, подобно жене Лота, страстное желание оглянуться назад, забыв о неумолимом законе духовной жизни, повелевающем идти только вперед.
   Палладий описывает двух таких монахов. Один из них — Ва-лент; он был родом из Палестины, а по духу — коринфянин (τή δέ γνώμη Κορίνθιος), ибо святой Павел упрекал коринфян за страсть превозношения. Этот Валент прожил много лет в пустыне, пока не был прельщен бесом гордыни и возомнил, что общается с Ангелами. В результате он пал до того, что увидел диавола, принявшего обличье Спасителя, — после этого Валент отказался причащаться, считая себя выше этого (έγώ κοινωνίας χρείαν ουκ έχω; τον γαρ Χριστόν έώρακα σήμερον). Другой же инок по имени Герон, воспитанный юноша из Александрии, умственно даровитый и проводящий чистую жизнь (ευφυής τήν διάνοιαν, καθαρός τόν βίο ν), также впал в аналогичную прелесть: после доблестных подвигов он возомнил о себе много и пренебрег руководством отцов; нагло он вел себя и в отношении блаженного Евагрия (ύβρίσας και τόν μακάριον Ευάγριον), говоря, что научение этого аввы его не убеждает, поскольку не следует внимать никаким другим учителям, кроме Христа. Среди иноков Герон выделялся необыкновенным постничеством и подвижничеством, но затем покинул пустыню, предался разгульной жизни в Александрии и лишь перед смертью покаялся. См.: The Lausiac History of Palladius, v. II, p. 79—82.
   В древнемонашеской письменности (особенно, египетской) довольно часто встречаются рассказы о том, как бесы принимают обличье эфиопов. См., например, повествование об авве Ираклие, который, вкусив пищу после захода солнца, «пошел спать на свою рогожу и видит, что на ней лежит ефиоп и скрежещет на него зубами». Достопамятные сказания, с. 70.
   Это высказывание Евагрия несколько напоминает воззрения древних стоиков о представлении (φαντασία). Для стоиков оно — «отпечаток в душе, то есть некоторое изменение в ней»; причем «не следует понимать «отпечаток» как и след печати, оставляемый на одном и том же месте в одно и то же время». Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979, с. 284. Правда, у Евагрия речь идет об «умопредставлениях, мыслях» (τα νοήματα), которые мы здесь сочли возможным перевести как «представления».
   Об этом говорится скорее в гл. 2 данного сочинения. Возможно, изначальная структура его была несколько иной.
   Данная мысль Евагрия (οξύτατος ων κατά την κίνησιν ήμων ό νους) находит отклик у преп. Иоанна Кассиана Римлянина: «Ум определяется как «приснодвижный и быстроподвижный» (νους itaque, id est mens, αεικίνητος και πολυκίνητος definitur, id est semper mobilis et multim mobilis)… Он по состоянию природы своей никогда не может быть праздным, и если кто намеренно не будет упражнять его известными действиями и постоянно занимать его ими, то необходимо ему по своей подвижности двигаться в разные стороны и повсюду летать (propria mobilitate discurrere et per omnia volitare) до тех пор, пока он через долговременное упражнение и употребление не узнает, какие предметы должно напечатлевать в своей памяти, пока долговременным занятием не приобретет крепость и таким образом будет в состоянии отражать противные внушения врага, которыми развлекался, и пребывать в том состоянии и качестве, какого желает». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания, с. 282. Перевод несколько исправлен по изданию: Jean Cassien. Conferences, t. I. Ed. par E. Pichery // Sources chretiennes, N 42. Paris, 1955, p. 248.
   Под этим «надсмотрщиком» (τον κακόν εκείνον έργοδιώκτην) ' следует понимать, скорее всего, одного из бесов. Возможно, здесь глухая ссылка на Исх. 5:6 и далее. В одном из посланий преп. Нила (если, конечно, оно принадлежит ему, а не Евагрйю) говорится, со ссылкой на это место Священного Писания, об избавлении нас (т. е. «духовного Израиля») от власти египтян и жестокого фараона. И как разъясняется далее, под фараоном следует понимать человеконенавистника и человекоубийцу диавола, Египет необходимо толковать как порочность или грех (ή φαυλότης, καΐ ή άμαρτιοί), а под египетскими надсмотрщиками — бесов (έργοδιώκται οι δαίμονες). См.: PG 79, 512. Ср. также толкование св. Кирилла Александрийского: «Удалившись как бы от земли святой, от боголюбезной жизни, и перешедши в постыднейшую и нелепейшую, едва не находящуюся под влас-тию диавола, мы уподобляемся перешедшим из Ханаана в Египет и находящимся под властию фараона и египтян, которые, неразумно предаваясь служению демонскому и имея всякий вид порочности, могли бы представлять в себе образ самого сатаны и подчиненных его, которых и богами именовали, удалившись от наилучших помыслов и недугуя тьмою и мраком невежества. Когда же мы подчинились ужасному и беззаконному владыке, то есть сатане, то были изнуряемы работою над глиною и кирпичами, то есть земными и на земле производимыми гнуснейшими занятиями, не без труда совершаемыми. Ибо несвободны от трудов, хотя и суетны, конечно, развлечения сей жизни. Приставниками же как бы дел, наиболее ему любезных, над терпевшими от него обиду, сатана поставил нечистых демонов, или подчиненные ему силы, которые многообразною силою страстей обременяют ум каждого из живущих на земле, боясь, думаю, того, как бы они, обратив к Богу праздный взор ума, не освободили выю свою от рабства ему; потому что естество человеческое очень свободолюбиво». Творения святителя Кирилла Архиепископа Александрийского. Книга 2. М., 2001, с. 245—246.
   Так, думается, лучше переводить эту фразу (τινά των εν ταις φύσεσιν έθεώρησαν εκ των πραγμάτων). Вероятно, речь идет о «ведении, привходящем к нам извне», о котором Евагрий в другом своем сочинении говорит: «Ведение, привходящее к нам извне, пытается представить материальные [вещи] посредством смыслов («логосов») [их]; ведение же, рождаемое благодатью Божией, представляет вещи непосредственному узрению мысли, и ум, взирая на них, воспринимает и смыслы («логосы») их». Творения аввы Евагрия, с. 113.
   Эта фраза Евагрия является своего рода «программным высказыванием» его как церковного писателя и богослова. Такая апелляция к сердцу читателя (έμή δέ άπόδειξις έν τοις πλείοσιν ή άναγινώσκοντος έστι καρδία) показывает, что довольно распространенное представление об «интеллектуализме» Евагрия является не более чем, как элементарным заблуждением. И когда встречаются высказывания, что он тяготел к «чисто интеллектуальной абстракции» (to pure intellectual abstraction) и что такое тяготение представляло опасность для христианской чистоты сердца (см.: Behr-Sigel Ε. The Place of the Heart. An Introduction to Orthodox Spirituality. Torrance, 1992, p. 64), то подобные высказывания вряд ли вообще можно отнести к Евагрию. Обращение же его к духовному опыту читателей, особенно к опыту монашескому (ει συνετή είή και του μοναδικού βίου πεπειραμένη), показывает, что Евагрий и в этом нюансе своегоу учения был подлинным учеником преп. Макария, который особенно акцентировал значение духовного опыта для Боговедения и стяжания христианских добродетелей. См.: Сидоров А. И . Преподобный Макарий Египетский и проблема «Макарьевского корпуса» // Альфа и Омега, № 4 (22)6 1999, с. 164.
   Данное рассуждение Евагрия можно сравнить с антропологическими воззрениями Аристотеля, согласно которому «из чувственных душевных деятельностей восприятие (αίσθησις) есть изменение, которое производится в душе воспринятым через посредство тела и которое, выражаясь точнее, состоит в том, что воспринимающему сообщается форма воспринятого». Целлер Э. Очерк истории греческой философии. М., 1913, с. 189. Правда, у Евагрия наличествует иная терминология: у него речь идет об умопредставлениях (τά νοήματα), возникающих посредством тела (δια του οργανικού σώματος), которое переносит внешний вид (ή μορφή) вещи в ум, делая здесь его образом (την εικόνα).
   Под «орудием» (το όργανον) подразумевается, естественно, тело. Подобное сравнение тела с «орудием», восходящее к античной философии, часто использовалось в александрийском богословии (у Климента и Оригена), причем не только в антропологии, но и в христологии (человечество Христа как «орудие» Его Божества). См.: Metzger W. Fer Organogedanke in der Christologie der griechischen Kirchenväter. Seine Herkunft aus der griechischen Philosophie und seine Bedeutung bei den Vätern bis Eusebius von Casarea. Münsterschwarzach, 1968, S. 74—171.
   Евагрий использует термин τα παραπτώματα, который «более мягок», чем термин ."грех» (ή αμαρτία или το αμάρτημα), хотя оба эти термина в древнецерковной письменности довольно часто выступают и как синонимы.
   Ср.: «Бесовский помысел есть возникающий в мысли образ воспринимаемого чувствами человека; приведенный этим помыслом в состояние страстного возбуждения ум втайне [начинает] говорить и поступать беззаконно, изгоняемый [из себя] этим помыслом навстречу случайному призраку». Творения аввы Евагрия , с. 125.
   Под «различением» (διάκρισις) следует понимать способность высшего духовного рассуждения, включающую «различение духов», различение добра и зла, различение помыслов и т. д. Поэтому не случайно в сочинении «О восьми злых помыслах», приписываемом преп. Нилу (авторство его остается пока спорным), говорится: «Различение есть корень, глава и связь всякой добродетели». PG79, 1468. Евагрий, высказываясь о «ведении различения» (γνώσιν διακρίσεως), подчеркивает, вероятно, совокупность многоразличных аспектов этого высочайшего дара Господа.
   Связь блаженства и Боговедения («гносиса») была и до Евагрия намечена в александрийской традиции. Ср. у Оригена: «Ведь не с намерением перед нами похвалиться Бог желает обнаружить перед нами и внушить нам свое неизмеримое величие; но из намерения привить нашим душам блаженство, состоящее в познании Его, Он устраивает так, чтобы через Христа и Слова, остающиеся вечно с нами, мы вступили во внутреннее общение с Ним». Против Цельса Апология христианства. Сочинение Оригена учителя Александрийского. Перевод с греческого JI. Писарева. М., 1996, с. 265.
   Два последних предложения составляют одну главу (1, 85) «Умозрительных глав» Евагрия. См.: Les six centuries des «Kephalaia Gnostica», p. 55—57. Они же повторяются и в одном из посланий (43-м) Евагрия. См.: Evagrips Pontikos. Briefe aus der Wüste, S. 258.
   Почти буквальное повторение этих слов см.: Творения аввы Евагрия, с. 120. Данное учение Евагрия получило развитие в последующей святоотеческой традиции. Ср.: «Теперь начнем рассуждать об отречениях, коих также три, как это подтверждается и Преданием отцев и свидетельством Священного Писания, и кои каждый из нас должен совершить со всем тщанием. Первое из них есть то, в котором телесно оставляем все богатства и стяжания мира; второе — то, в коем оставляем прежние нравы и порочные страсти, как телесные, так и душевные; третье — то, в коем, отвлекая ум свой от всего настоящего и видимого, созерцаем только будущее и желаем невидимого». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания, с. 208. Также: «Никто увенчанным не войдет в небесный чертог, если не совершит первого, второго и третьего отречения. Первое есть отречение от всех вещей, и человеков, и родителей; второе есть отречение от своей воли; а третье — отвержение тщеславия, которое следует за послушанием». Преподобнаго отца нашего Иоанна , игумена Синайской горы, Лествица. Сергиев Посад, 1908, с. 12.
   О подобных ночных кошмарах Евагрий еще говорит: «Когда [бесы] приводят [во сне] в смятение яростное начало [души], то заставляют [нас] шествовать [труднодоступными] горными путями, наводят [на нас] вооруженных мужей, ядовитых [змей] и плотоядных зверей, Мы же, устрашаемые [этими] путями, пустившиеся в бегство перед зверями и [вооруженными] мужами, должны позаботиться о яростной части [души] и, призывая в бдениях Христа, употребить [все те] лекарства, о которых речь шла выше». Творения аввы Евагрия , с. 105.
   Данная фраза (έπι πλείστον ταπεινώσαι βουλόμενοι), в которой используется глагол ταεινόω («смирять», но также и «унижать»), показывает, что есть «смирение от Бога», но есть и «смирение от лукавого», т. е. унижение человека, низведение его до скотского состояния.
   Ср.: «Вкушай хлеб свой, отмеривая на весах, и мерою пей воду свою — тогда дух блуда убежит от тебя». Творения аввы Евагрия , с. 135. Евагрий и в данном случае является истинным учеником великих египетских старцев и, в частности, преп. Макария Александрийского, который некогда сказал ему такие слова: «Будь мужественным сын [мой]: целые двадцать лет не вкушал я до сытости ни хлеба, ни воды, ни сна. Ибо хлеб я ел, отвешивая [малый кусок]; воду пил, отмеривая [малой1 мерой, а малую толику сна урывал прислонившись к стене». Там же, с. 111. О данной живой связи Евагрия с преп. Макарием Александрийским, а, соответственно, и о связи их аскетического учения см.: Driscoll J. The «Ad Monachos» of Evagrius Ponticus. Its Structure and a Select Commentary. Romae, 1991, p. 127—128.
   Древние подвижники высоко ценили книгу псалмов Давида и знали ее великую силу в духовной брани. И они бы вполне согласились с такой характеристикой Псалтири: «Эта дивная книга есть один сплошной и непрерывный гимн хвалений и славословий Богу, гимн, полный глубокого религиозного поучения, пророчественного знаменования и непритворно искреннего пламенного чувства. Как в зеркале, в Псалтири отражается вся душа человеческая, с ее нуждами и печалями, радостями и упованиями, вся жизнь наша, с ее суетой и страданиями, утехами и озлоблениями, — эта вечная борьба бессмертного духа, стремящегося к небу, к совершенству, святости, к своему Первоисточнику и Первообразу — Богу, но одолеваемого плотию со всеми ее низменными страстями и вожделениями. Нет такого душевного состояния и дйижения, которое не нашло бы себе отголоска в книге Псалмов — тут отражение всех наших мыслей и чувствований, тут все родное, близкое душе нашей, тут все свое и свойственное нам, — поистине это песнь души нашей, всестороннее отражение разверстого поэтическому взору боговдохновенного мудреца сердца человеческого». Поэтому, как и все христиане (а до них — богоизбранный ветхозаветный народ), «святые подвижники и угодники Божии утешались и укреплялись пением псалмов». Царевский А. О священной поэзии праворлавного христианского богослужения // Православный Собеседник, 1902, ч. I, с. 399—400.
   Толкуя Притч. 3:24-25, Евагрий говорит: «Из этих слов мы узнаем, что милостыня (ή έλευμοσύνη) уничтожает страшные видения (φαντασίας), случающиеся ночью. Это же делают кротость, негневливость и долготерпение, а также все [добродетели], которым присуще унимать яростное [начало души]. Ибо страшные призрачные видения (τα φοβερά φάσματα) обычно происходят от того, что яростное [начало нашей души] приводится в смятение [бесами] (εκ της ταραχής του θυμου)». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 130.
   Эта фраза (σχήμα ποιμαντικόν περικειμενον και νέμοντα ποίμνιον) может указывать, с одной стороны, на служение духовника, старца, который в древней Церкви далеко не всегда имел священнический сан. Обозначение такого старца, как «пастыря» (ποιμήν) встречается в святоотеческой письменности (например, у преп. Иоанна Лествичника). См.: Смирное С. Духовный отец в древней восточной Церкви, ч. I. Сергиев Посад, 1906, с. 8. Разумеется, такое старческое служение могло совмещаться и со священническим служением.
   В другом своем сочинении Евагрий описывает действие помысла тщеславия следующим образом: «Он [заставляет монаха] воображать, как кричат [изгоняемые из одержимых] бесы, как исцеляются женщины и как толпа прикасается к [его] одеждам; затем прорицает ему священство и [массу народа], стоящую у дверей и жаждущую [увидеть] его. И возбудив таким образом [монаха] пустыми надеждами, [помысел тщеславия] улетает, оставив его на искушения либо бесу гордыни, либо бесу печали, который наводит на монаха помыслы противоположные [прежним] надеждам». Творения аввы Евагрия, с. 98.
   Образ такой «лествицы» употреблялся в древнецерковной письменности уже св. Ипполитом Римским, который, сравнивая Церковь с кораблем, говорит: «Лестница же на ней, возводящая на высоту к мачте,. — это образ знамения страсти Христовой, — тот образ, который влечет верующих к восхождению на небеса». Святитель Ипполит Римский. Творения. Вып. 2. Сергиев Посад, 1997, с. 40.
   Что конкретно подразумевается под этими «часами» ( τάς των συνάξεων ωρας), сказать трудно. Возможно, это были общие молитвенные собрания братий ночью, ибо в пустыне Келлий «на ночные молитвы братия должны были собираться в определенный час, каждый должен был хранить глубокое молчание и внимать сказанному». Казанский Я. С. История православного монашества на Востоке, т. II, с. 69—70. Но возможно это были те богослужения, которые исполняли иноки (особенно, в Скиту) каждый в своей келлии; они состояли преимущественно в псалмопении и молитвах. См., например, одно изречение: «Сказал авва Исидор, пресвитер Скитский: я, когда был юн, и сидел в келлии моей, не знал меры богослужению ( μέτρον συνάξεως ουκ ειχον), ибо ночь и день проводилась в богослужении ( ή νυξ μοι καΐ ή ήμερα σύναξις ην — букв, «ночь и день мои были богослужением»). Древний Патерик, изложенный по главам, с. 215. Текст: ΤΟ ΓἘΡΟΝΤΙΚΟΜ ΗΤΟΙ ΑΠΟΦΘΕΓΜΑΤΑ ΑΓΙΩΝ ΓΕΡΟΝΤΩΝ. ΑΘΗΝΑΙ, 1970, σ. 50. Сам Евагрий в сочинении «К монаху Евлогию» по поводу таких богослужений говорит: «Когда нападает на тебя дух уныния, тогда подаст он душе мысль, что. псалмопение обременительно, и противоборником тщательности противопоставляет леность, чтобы, усвоив псалмопение, дать плоти отдых, напоминая о том, что по какой-то причине она утомлена. Поэтому, когда бываем на бдении ночью, не будем во время службы ( την σύναξιν) по унынию садиться, чтобы не пришли демоны, не собрали плевелы помыслов и не посеяли их в сердце. Ибо, как скоро потеряем связь псалмопений, собираем сонмище помыслов. Проснувшись перед службою ( προ συνάξεως), займем сердце помыслами светлыми, чтобы приготовиться с бодрственною мыслию предстоять на псалмопении». Творения преподобного отца нашего Нила Синайского, с. 138. Текст: PG 79, 1104. Поэтому здесь вряд ли речь идет о Литургии в нашем понимании слова, а поэтому некорректным ; представляется суждение, что в Келлиях «Литургия носила название «синаксис» (греч. συναξις)». Желтое С. М. Богослужение египетского монашества // История египетских монахов. М., 2001, с. 111.
   Ср.: «Ангельское сновидение радует сердце, а сновидение бесовское приводит его в смятение». Творения аввы Евагрия, с. 132. В сочинении «О восьми лукавых духах» (опять же неверно приписываемом преп. Нилу) Евагрий замечает: «Возмущающие сны видит раздраженный; и нападения зверей мечтаются гневливым. Муж долготерпеливый видит в видении соборы святых Ангелов, и непамятозлобивый упражняется в духовных словесах, ночью приемлет разрешения тайн». Творения преподобного отца нашего Нила Синайского , с. 127.
   Как отмечают издатели, текст в этом месте во многих рукописях, возможно, несколько испорчен.
   Одна из «Умозрительных глав» (II, 6) представляет собой буквальное повторение этих слов Евагрия. Естественно, он предполагает волевое усилие человека, без которого невозможно достижение бесстрастия, а это волевое усилие немыслимо без содействия Божиего. О подобной синэргии один современный подвижник сказал так: «Бог по природе благ и всегда хочет нам добра. Однако нужно, чтобы хотели и мы. Потому что человек духовно летит при помощи двух крыльев: воли Божией и воли собственной. Одно крыло — Свою волю — Бог навсегда приклеил к одному из наших плеч. Но для того, чтобы лететь духовно, нам тоже нужно приклеить к другому плечу свое собственное крыло — волю человеческую. Если человек имеет сильную волю, то у него есть человеческое крыло, равнодействующее с крылом божественным; и он летит». Блаженной памяти старец Паисий Святогорец . Слова, т. И. М., 2001, с. 120—121.
   Подразумевается, скорее всего, Святой Дух. Св. Афанасий, толкуя Пс. 67:14, говорит, что всем подлинно уверовавшим в Господа «даны будут криле голубине с позлащенными междорамиями. Разумеет же, что приявшие святых Апостолов сподобятся Духа Святаго. Междорамияже голубиныя называет позлащенными, потому что умы приявших соделает многоценными, т. е. мудрыми». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. IV, с, 221.
   В схолии на Пс. 54:7, приписываемой Оригену, но принадлежащей,. скорее всего, Евагрию, замечается: «Крылья Святого Голубя есть созерцание телесных и нетелесных [сущностей]; вознесшись посредством этого созерцания (δι ης υψωθείς), ум почивает в ведении Святой Троицы». ΩΡΙΓΕΝΗΣ. ΜΕΡΟΣ Η᾿// ΒΙΒΛΙΟΘΗΚΗ ΕΛΛΗΝΩΝ ΠΑΤΕΡΩΝ ΚΑΙ ΕΚΚΛΗΣΙΑΣΤΙΚΩΝ ΣYΓΓΡΑΦΕΩΝ, τ. 16. ΑΘΗΝΑΙ, 1958, σ. 35.
   Данная глава практически полностью повторяется в 17-м послании Евагрия, где он, кстати, отмечает, что «путь», о котором здесь говорится есть путь Господа (со ссылкой на Ин. 14:6) и, идя по нему, следует перенимать «опыт хождения» тех святых, которые раньше шествовали им и торили этот путь, а соответственно быть учениками их. См.: Evagrios Pontikos. Briefe aus der Wüste, S. 229—230.
   Об этихпомыслах ропота (у Евагрия множественное число — γογγυσμων λογισμούς) довольно редко говорится в святоотеческих аскетических творениях, но преп. Макарий говорит, что признаками тех, кто не творит плода жизни вечной, являются: уныние, превозношение (μετεωρισμός), суетная разборчивость (περίβλεψις), легкомыслие (απροσεξία), ропот и т. д. Makarios / Symeon. Reden und Briefen, Bd. II, S. 3.
   Другими словами, Пс. 139:5-6 относится к помыслам, которые «близ пути», а Пс. 141:4 — к помыслам, которые «на пути».
   Первая часть этой главы буквально повторяется в 18-м послании Евагрия. См.: Briefe aus der Wüste, S. 230—231.
   Учение о естественном нравственном законе было намечено в Священном Писании и. раскрыто отцами Церкви. Особенно «христианские подвижники, всю жизнь проводившие в борьбе со страстями и другим дававшие уроки этой борьбы, уже в этом находили естественное побуждение заниматься вопросом об отношении прирожденного нравственного закона к противонравственным влечениям человеческой природы. По их учению, нравственный закон в душе человека представляет собою явление более естественное, чем противные ему страсти, в силу, так сказать, прав своего первородства. Бог, как Существо благое, не мог быть виновником злых противонравственных страстей. Поэтому в первозданной природе человека побуждения к добру, или естественный нравственный закон, имели решительное преобладание; а те силы, которые так властно влекут теперь нас ко злу, явились уже после грехопадения, как извращение первоначально добрых стремлений». Попов И . В . Естественный нравственный закон, Сергиев Посад, 1897, с. IV-V.
   Ср.: «Благому помыслу противостоят два помысла: бесовский и помысел от злого произволения. Лукавому же помыслу противостоят три помысла: естественный помысел, помысел от правого произволения и помысел, [внушенный] Ангелом». Творения аввы Евагрия , с. 126.
   Эта мысль Евагрия буквально повторяется в «Умозрительных главах». Там же, с. 120.
   Опять же почти буквальное повторение этой мысли можно наблюдать в двух сочинениях Евагрия: «Схолиях на Книгу Притч» и «Умозрительных главах». См.: Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 152—155; Les six centuries des «Kephalaia gnostica», p. 36—37. Она также запечатлевается, с небольшими изменениями, и в двух посланиях (43-м и 59-м) Евагрия, где он делает вывод, что подобная «онтологическая вторичность» зла (порока) дает нам возможность избавиться, с помощью Божией, от него. См.: Evagrius Pontikos. Briefe aus der Wüste, S. 258, 279. В связи с этим может возникнуть предположение, что Евагрий намекает здесь на еретическую теорию «апокатастасиса», осужденную на V Вселенском соборе. Однако подобное предположение вряд ли имеет под собой реальные основания. В фразе, что порок (κακία) перестанет существовать (έσται δτε ουκ έσται), содержится только мысль о торжестве нравственного добра над нравственным злом, но ничего не говорится о возвращении всего к своему исходному состоянию, а тем более не подразумевается идея обращения диавола. Для Евагрия, как и для всех церковных писателей и отцов Церкви, зло не имеет подлинного онтологического характера, а обретает свое бытие (а точнее некое лже-бытие) посредством свободной воли разумных тварей. Всеобщий Суд, вечное заключение диавола, темных сил и нераскаявшихся грешников во аде пресекают всякую возможность злой воле их реализоваться и обретать указанное лже-бытие. Вернее, у них, как можно предположить, отнимается сама способность воли, что является самым страшным наказанием для разумных тварей. Вероятно, это и подразумевает в конкретном случае Евагрий.
   Ср.: «Если кто желает зрить состояние ума, пусть он отрешится от всяких [греховных] мыслей и тогда увидит себя схожим с сапфиром и [сияющим] небесным светом. Без бесстрастия сделать это невозможно, и требуется содействие Бога, вдыхающего в человека сродный Свет». Также: « [Бесстрастное] состояние ума есть умопостигаемая вершина, [сияние которой] подобно небесному цвету. Во время молитвы ее озаряет Свет Святой Троицы». Творения аввы Евагрия , с. 123.
   В тексте — единственное число.
   Ср.: «Соприкасающийся с ведением и легко подвигающийся на гнев подобен тому [человеку], который раскаленным железом выжигает очи себе». Творения аввы Евагрия , с. 113.
   В «Антирретике» Евагрий упоминает о «бесах блуда», которые находят основания для введения монахов во искушения с помощью слов самого Священного Писания. См.: Frankenberg Ж Op. cit., S. 491.
   В сочинении «О восьми лукавых духах» Евагрий соотносит аналогичное явление с унынием: «Преданный унынию, читая, часто зевает и скоро склоняется ко сну, потирает лицо, вытягивает руки и, отворотив глаза от книги, пристально смотрит на стену; обратившись снова к книге, почитает немного, переворачивает листы, любопытствует видеть концы слов, считает страницы, делает выкладку о числе целых листов, осуждает почерк и украшения; а напоследок, согнув книгу, кладет под голову и засыпает сном не очень глубоким, потому что голод уже возбуждает его душу и заставляет позаботиться о себе». Творения преподобного отца нашего Нила Синайского , с. 129.
   Так, кажется, можно перевести данную фразу (κατά φυσικήν αντίθεσιν άρρητον), предполагающую, скорее всего, «естественнонаучное», а не духовное объяснение подобных явлений.
   Ср.: «Когда бесы не могут привести в движение помыслы в умозрителе, тогда они овладевают его очами, охлаждают их и погружают в тяжелый сон; ибо все тела бесов — влажны (холодны) и подобны льду». Творения аввы Евагрия , с. 122. Евагрий придерживается того же воззрения на телесность бесов, которое намечается некоторыми древнецерковными авторами. Например, Татиан говорит: «Все демоны не имеют никакой плоти, но у них духовный состав наподобие огня или воздуха. Только тем, которые укреплены Духом Божиим, можно видеть тела демонов; а прочим, то есть душевным, никак нельзя, ибо высшее не может быть обнято низшим». Сочинения древних христианских апологетов. Спб., 1999, с. 24. Ориген, ссылаясь на якобы фразу Спасителя, которая приводится в «Учении Петра» (Я — не демон бестелесный»), и подчеркнув нецерковность этого апокрифа, замечает: «В этой книжке демон назван бестелесным в том смысле, что свойство и вид демонского тела, каково бы ни было этой свойство, не похоже на это наше грубейшее и видимое тело». Творения Оригена учителя Александрийскаго. Вып. I. О началах, с. 10. Однако, по словам преосвященного Макария, «из древних учителей Церкви, хотя некоторые приписывали демонам, как Ангелам, тонкие тела, но наибольшая часть признавали злых духов, как и добрых, духами бесплотными». Митрополит Московский и Коломенский Макарий . Православно-догматическое богословие, т. I. М., 1999, с. 412—413. Впрочем, здесь следует внести некоторое уточнение в это суждение: большинство древнецерковных авторов различали понятия «плоть» и «тело» в отношении бесов и, считая их бесплотными , иногда признавали наличие у них тонких тел.
   Речь идет о преп. Макарии Александрийском (Городском). См. выше примеч. 130. Руфин передает его беседу с диаволом, который говорит святому, что без бесов не обходится ни одно из богослужебных собраний иноков. Желая удостовериться в этом, преподобный просит Господа дать ему откровение. «И вот он видит, как по всей церкви прыгают и точно на крыльях перелетают с одного места на другое, какие-то точно недоростки-эфиопы, безобразные на вид. В собрании был такой порядок: один читал псалмы, другие сидели и слушали или отвечали известными возгласами. Рассеявшиеся по церкви эфиопы, подпрыгивая к каждому, точно заигрывали: кому двумя пальцами закроют глаза, и тот начинал дремать; другому вложат палец в рот, и тот уже зевал». Жизнь пустынных отцев. Творение пресвитера Руфина . Перевод М. И. Хитрова. Сергиев Посад, 1898, с. 103—104.
   Ср.: «Лукавые бесы привлекают себе на помощь более лукавых, чем они, бесов. И хотя [различные] бесы по своему настроению часто противостоят друг другу, они созвучны в одном — [в стремлении] погубить душу». Также: «По мере преуспеяния души против нее выступают все более сильные противники. Ибо я не верю, что около нее всегда остаются те же самые бесы. Это лучше знают те, которые [своим духовным оком] быстро постигают [случающиеся] искушения и видят, как принадлежащее им бесстрастие подвергается мощным ударам следующих друг за другом [бесов]». Творения аввы Евагрия , с. 103—104, 106.
   Или: «к внутреннему небу» (εις τον οίκείον … ούρανόν άναβλεψας). Подразумевается, вероятно, Царство Небесное, которое «внутрь нас есть».
   Впоследней цитате у Евагрия вместо «в дом прибежища» (εις οίκον καταφυγής), как в тексте «Септуагинты» стоитв место прибежища» (εις τόπον καταφυγής).
   Согласно Евагрию, бесы, «будучи настроены против нас, препятствуют осуществлять возможное, а невозможное принуждают нас делать». Творения аввы Евагрия , с. 103.
   На это же место Священного Писания Евагрий ссылается и в «Антирретике», замечая, что слова из Дан. 1:11-12 следует читать тогда, когда душа не удовлетворяется хлебом и водой, а требует еще и овощей. См.: Frankenberg W. Op. cit., S. 481.
   Ср. рассуждение преп. Иоанна Кассиана Римлянина: «Общее правило умеренности состоит в том, чтобы каждый, сообразно с силами, состоянием тела и возрастом, столько пищи вкушал, сколько нужно для поддержания здоровья тела, а не сколько требует желание сытости. Кто не соблюдает одинаковой меры, — то чрезмерно «постится, то пресыщается, — тот вредит как молитве, так и целомудрию: молитве потому, что от неядения не может быть бодрым в молитве, ибо от бессилия склоняется ко сну, а от многоядения не может чисто и часто молиться; а целомудрию — потому, что тот огонь плотской похоти, который возжигается от чрезмерного употребления пищи, продолжается даже и во время строгого поста». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания, с. 201.
   Св. Епифаний Кипрский, говоря о практике. воздержания во «вселенской Церкви», отмечает ее многообразие. Одна из крайних форм этого воздержания, отмеченная данным святителем, заключается в следующем: «Некоторые воздерживаются даже и от хлеба; другие от древесных плодов и вареного». Творения иже во святых отца нашего Епифания, епископа Кипрскаго, ч. V. М., 1882, с. 356. Но обычно в пищу древнеегипетских иноков входили: хлеб, вода и соль, которые иногда; дополнялись овощами. Масло часто считалось роскошью, позволительной только в старости и при телесных немощах. См.: RegnaultL. La vie quotidienne äes Peres du Desert en Egypte au IVe siecle. Paris, 1990, p. 79—93. В данном случае у Евагрия речь идет о самом строгом посте.
   Эта «самая прекрасная диета» (την δίαιτην πάνυ καλλιστην), в основе которой лежал опыт многих подвижников (οί αδελφοί πεπειράκασιν), засвидетельствована уже в «Житии» преп. Антония, который «пищу вкушал однажды в день по захождении солнца, иногда принимая ее и через два дня, а нередко и через четыре». Святитель Афанасий Великий. Творения, т. III, с 185.
   Аналогичное удивление, выражает Евагрий и в «Прологе» к Антирретику»: «Я удивлюсь, если наполняющий душу свою хлебом и вином, увенчается венком праведности». См.: Frankenberg W. Op. cit., S. 473. В сочинении «К монаху Евлогию» он замечает: «Пресыщение пищею питает помыслы, а упившийся напояет сон мечтою». Творения преподобного Нила Синайского , с. 146.
   Ср. у преп. Макария, который обращается к своим чадам с увещеванием: «Будем внутренними иудеями (ίουδαισωμεν έν τω κρύπτω), ибо «не тот Иудей, кто таков по наружности, …но тот Иудей, кто внутренне таков» (Рим. 2:28-29), кто соблюдает субботу, заставляя всегда бездействовать суетные помыслы и нечистые мысли и принимая обрезание внутреннего [своего] человека». Pseudo-Macaire. Oeuvres spirituelles, p. 340—342.
   To, что бесы цитируют Священное Писание, можно считать, наверное, «изыском сатанинской иронии». Следует констатировать, что именно бес уныния «подводит монаха к желанию других мест, в которых легко найти [все] необходимое [ему] и где можно заниматься ремеслом менее трудным, но более прибыльным». Творения аввы Евагрия , с. 98.
   Единственное число в «Притчах Соломона» Евагрий переводит во множественное. Толкуя это место Священного Писания, он замечает: «Те, которые блуждают (в церковнославянском переводе — «глумятся») по площадям, воспринимают помыслы «прелюбодеяния, любодеяния, кражи» (Мф. 15:19), а те, которые блуждают вне их, приводятся в противоестественное движение, стремясь к мужеложеству и мечтая о других запретных вещах». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 192.
   В «Антирретике», со ссылкой на то же место Священного Писания, говорится о бесе блуда, заставляющем Израиль собирать солому и тростник вместо хлеба. См.: Frankenberg W. Op. cit. , S. 491.
   Ср.: «Многие страсти сокрыты в душах наших и, будучи незаметны, проявляются во время тяжких искушений. Поэтому должно со всяким хранением блюсти сердце (Притч. 4:23)л,дабы, когда обнаружится та вещь, к которой мы [некогда] имели страсть, не быть нам уловленными бесами и не совершать чего-либо мерзкого пред Богом. Творения аввы Евагрия, с. 122.
   См. также одно изречение Стефана Фиваидского: «Будь бдителен к себе и не дождь сна твоима очима, ниже да воздремлеши твоима веждом, да спасешися аки серна от тенет, и яко птица от сети (Притч. 6:4-5). Со всяким бдением храни сердце, ибо оттуда — исходы жизни». Творения древних отцов-подвижников, с. 184.
   В «Антирретике» также упоминается «лукавый дух», противостоящий «душе моей, являющий ей прежние мои грехи и старающийся ниспослать печаль на нее». См.: Frankenberg W. Op. cit., S. 511. В данном случае этот «дух» конкретизируется как бес печали, который постоянно являет пред очами «идола греха» (τό της αμαρτίας… είδωλον).
   Данная мысль неоднократно повторяется Евагрием в различных вариантах. См., например: «Только один Бог, сотворивший нас, знает ум наш, и Он не нуждается во [внешних] признаках для того, чтобы ведать сокрытое в сердце [нашем]». Творения аввы Евагрия, с. 104. Бесы же, согласно учению Евагрия, только догадываются о том, что творится в душе человека, исходя из движений его тела и произносимых им слов. См.: Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 174—175. Данную мысль Евагрия развил преп. Иоанн Кассиан Римлянин: «Нет сомнения, что нечистые духи могут познавать качества наших мыслей, но извне заключая о них по чувственным признакам, т. е. из наших расположений, или слов и занятий, к которым видят нас более склонными. Но они вовсе не могут знать те мысли, которые еще не обнаружились из сокровенности души. Да и те мысли, которые они внушают, приняты ли, или как приняты, они узнают не по природе самой души, т. е. не по внутреннему движению, скрывающемуся, так сказать, в мозгах, но по движениям и признакам внешнего человека». Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания, с. 290.
   Скорее всего, опять подразумевается преп. Макарий Александрийский, который был пресвитером в Келлиях и оказал сильное влияние на Евагрия, особенно в области «практической аскезы». Вообще, в своих-произведениях Евагрий ссылается на этого учителя по крайней мере шесть раз, включая и конкретный случай. См.: Bunge G. Evagre le Pontique et deux Macaire // Irenikon, 1983, N 3, p. 323—332.
   Последние слова (και τοΰτο θεοποιών), вероятно, предполагают тот смысл, что, культивируя в себе месть, человек как бы творит из нее себе кумира и тем самым полагает весь смысл жизни своей в этой мести и злобе (кажущейся справедливой, ибо она направлена на обидчика). И вместо Бога он начинает поклоняться этому идолу мести и памятозлобия, олицетворяемому его врагом.
   Данные мысли Евагрия связаны с его учением о «безобразной молитве», согласно которому всякие «представления» и «воображения» во время молитвы являются признаками прелести. См.: «Молясь не облекай в самом себе Божество в зримые формы и не позволяй, чтобы ум твой запечатлевался каким-либо [чувственным] образом, но приступай к Нематериальному нематериально, и [тогда] постигнешь [Бога]». Творения аввы Евагрия, с. 84.
   О подобном же пристальном наблюдении бесов за людьми, в первую очередь — за монахами, идет речь и в 16-м послании Евагрия, где, среди прочего, говорится, что лукавые духи следят за тем, как монах встречается с женщинами, бывают ли случайными эти встречи, или преднамеренными, как ведет он себя с ними; бесы наблюдают при этом за словами монаха и даже за движениями его глаз и т. д. См.: Evagrius Pontikos. Briefe aus der Wüste, S. 227—229.
   Букв, «все приводят в движение» (πάντακινοΰσιν).
   Так мы переводим в данном случае глагол συκοφαντέω («клеветать, ложно обвинять, порочить, плутовать, обманывать, обижать»), которым довольно часто пользуется в своих сочинениях Евагрий. Так, в «Умозрительных главах», фрагменты которых сохранились в греческом подлиннике, он говорит: «Бесы не перестают шельмовать умозрителя» (ού παύονται τόν γνωσ-τικόν συκοφαντοΰντες οι δαίμονες). Guillaumont С. Fragments grecs inedits d'Evagre le Pontique // Texte und Textkritik. Hrsg. von J.Dummer. Berlin, 1987, S. 219. Толкуя Притч. 22:16 («Оби-дяй — о συκοφαντών — убогого, многая себе зла творит, дает же богатому во оскудение свое»), он рассуждает так: «Подобно тому, как диавол шельмует (συκοφαντεί) нас, беря от нас добродетели, которые он не давал нам, так и мы шельмуем его, беря от него пороки, которые мы не давали ему. И когда мы берем у него пороки, то берем у него как у бедного добродетелями, а когда мы даем ему наши добродетели «во оскудение свое», то даем ему как богатому. Некто из старцев сказал, что мы суть клеветники («сикофанты»), шельмующие Христа (οι συκοφάνται οι Χριστόν συκοφαντουντες), обнищавшего ради нас (2 Кор. 8:9) и ничего не задолжавшего нам; [мы же], беря от Него многое [богатство], отдаем его сатане во уничижение наших душ». Evagre le Pontique. Scholie aux Proverbes, p. 338—340. А толкуя Еккл. 4:1 («И обратихся аз, и видех вся оклеветания бывающия под солнцем: и се слезы оклеветанных, и несть им утешающаго, и от руки клевещущих на ня крепость, и несть им утещающаго»), Евагрий говорит: «Оклеветаниями (шельмованиями) он называет наших супротивников (συκοφαντίας λέγίει τους αντικείμενους ήμΓν), ибо сказано: «Восприми раба Твоего во благо, да не оклеветают меня гордии» (Пс. 118:122). Опять же о Христе Спасителе сказано: «Смирит клеветника (συκο-φάντην) и пребудет с солнцем» (Пс. 71:4-5). А ошельмованные (οι συκοφαντούμενοι) до Христа были те люди, у которых не было утешающего [их] и говорящего им такие слова: «Я узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг к другу с любовью» (Еф. 4:1-2)». Evagre le Pöntique. Scholies a l'Ecclesiaste, p. 96.
   Об этом свете (или «светозарности») см. выше примеч. 10. Ср. также: «Столп истины, Василий Каппадокийский, говорит: знание, происходящее от людей, укрепляется упражнением и радением внимания, а ведение, рожденное благодатью Божией, усиливается праведностью, незлобивостью й милостью! Первое знание возможно воспринять и [людям] страстным, второе же доступно лишь для восприятия [людей] бесстрастных — тех, которые во время молитвы созерцают собственное сияние своего ума, озаряющее их». Творения аввы Евагрия , с. 118.
   В одном анонимном комментарии на Пс. 118:34 (принадлежащем, возможно, Оригену или Евсевию Кесарийскому) на сей счет замечается, что «человеком» здесь называется диавол и его лукавые силы (ρηθειν δε о άνθρωπος τρόπικώς διάβολος και αι κατ᾿αυτόν πονηρά! δυνάμεις), от «клеветы» («шельмования») которого может избавить один только Бог. См.: La chaine palestinienne sur Psaume 118 (Origene, Eusebe, Didyme, Apollinaire, Athanase, Theodoret). Ed. par Μ. Harl, t. I // Sources chretiennes, N 189. Paris, 1972, р. 404. Евагрий применяет подобное толкование еще и в «Схолиях на Книгу Притч». См.: Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 114. И как он замечает чуть ниже, данное толкование основывается на притче Самого Господа. Это же толкование диавола как «человека» усваивается позднее и Исихием Синаитом. См.: PG 93, 1528.
   Ср. толкование Евфимия Зигабена: «Этою притчею указывает на другие козни диавола. Когда он увидит, что добрая земля приносит плод во сто крат, в шестьдесят или в тридцать, и он не может ни похитить семени, ни сжечь или заглушить возрастающее, — то задумывает другого рода хитрость и, как враг посеявшего, старается погубить его труд: когда люди спят, т. е. не заботятся об охране поля (здесь указывает на учителей, как охранителей правоверующих), он всевает плевелы, т. е. еретиков среди правоверующих. Последних назвал пшеницею, как полезных для сеющего». Толкование Евангелия от Матфея и Толкование Евангелия от Иоанна, с. 170.
   Уже Ориген выделяет три смысла понятия «смерть», ориентируясь, как говорит он сам, не только на обычное эллинское (т. е. языческое) употребление этого понятия, но и на значение его в Священном Писании. Во-первых, есть смерть блаженная, т. е. умирание для греха (αποθνήσκει τις τη αμαρτία) — этой смертью умер наш Господь; во-вторых, смерть грешной души, т. е. её умирание для Бога, и; в-третьих, обычная смерть, которой мы все умираем. См.: Entretien Orig0ne avec Heraclide. Ed. par J. Scherer // Sources chretiennes, N 67. Paris, 1960, p. 102—104. Видимо, сходного различия смыслов понятия «смерть» придерживается и Евагрий. Во всяком случае, он, толкуя Притч. 20:24, говорит: «Тот не может понять пути Господни, кто еще смертен (θνητός — т. е. смертен смертью греха. — А. С. ) и не умер вместе со Христом». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 312.
   Толкуя попутно в одном из своих сочинений Пс. 75:3, Евагрий замечает, что «местом Божиим является разумная душа, а жилищем [Его] — светоподобный ум, отвергший земные похоти и научившийся взирать на смыслы («логосы») земли». Творения аввы Евагрия , с. 124.
   Это выражение Евагрия разъясняет преп. Максим: «Из помыслов одни просты, а другие — сложны. Простые помыслы — бесстрастные, а сложные — страстные, состоящие из страсти и, мысли. И при этом можно видеть, что многие простые помыслы следуют за сложными, когда они начинают продвигаться к мысленному греху». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I, с. 118.
   Данная глава является почти повторением одной из глав сочинения Евагрия «Мысли». См.: Творения аввы Евагрия, с. 124.
   Изъясняя Притч. 25:5 («Убивый нечистивыя от лица царева, и исправится в правде престол его»), Евагрий говорит: «Тот, кто духовным словом убивает [в себе] ветхого человека, «истлевающего в обольстительных похотях» (Еф. 4:22), тот исправляет в правде свой ум, который, как говорится, есть престол Божий. Ибо Премудрости, Ведению и Правде (а всё это и есть Христос) не присуще нигде восседать, кроме как на разумном естестве». Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbes, p. 392.
   Здесь Евагрий опять намечает свое учение о чистой, «безобразной» молитве. В одной из схолий на «Псалтирь» он говорит, что есть один вид молитвы, то есть собеседования ума с Богом, который оставляет ум «незапечатленным», когда он бывает полностью свободным от всего чувственного (προσευχόμενον δε νουν πάντη δει των αισθητών έλεύθερον είναι). Поскольку же Бог — нетелесен, то и мысль о Боге сохраняет ум «незапечатленным» (άτύπωτον). См. комментарий: Evagre le Pontique. Sur le pensees, p. 294. Данная мысль Евагрия (хотя и переданная не совсем в корректном, с текстологической точки зрения, виде) была воспринята в «Наставление безмолвствующим» Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, которые при этом называют его «божественным Евагрием». См.: Добротолюбие, т. 5. Сергиев Посад, 1992, с. 384.
   Изъясняя Еккл. 3:10 («Видех попечение всяческое, еже даде Бог сыном человеческим, еже пещися в нем»), Евагрий замечает, что здесь речь идёт о чувственных вещах, которые занимают мысль человека и которые Бог даровал людям до очищения (προ της καθάρσεως), чтобы они пеклись о них (подразумевается, вероятно, что такое попечение служит препятствием для впадения в тяжкие грехи). Но после очищения тот, кто прошел его (о καθαρός — «чистый»), уже не рассматривает эти вещи в качестве достойного занятия для своего ума, но видит в них лишь средство для достижения духовного созерцания. Ибо иное дело, когда ум запечатлевается чувственными Ьещами, постигая их чувственным же образом посредством чувств, и иное дело, когда он расположен созерцать смыслы (τους λόγους), которые находятся в чувственных вещах. Evagre le Pontique . Scholies aux l'Ecclesiaste, p. 80—82.
   Перевод гипотетичный; В тексте: ένταΰθα δέ ούδέτερον νόημα . τον νουν τύποι.
   Данная фраза почти буквально повторяется в «Мыслях». См.: Творения аввы Евагрия , с. 125.
   Ср.: «Когда, наконец, ум начинает чисто и бесстрастно молиться, тогда бесы нападают на него .уже не слева, а справа. Они [образно] представляют ему славу Божию и принимают вид чего-либо угодного чувству, так что ему кажется,' будто он уже совершенно достиг цели молитвы. Это, как сказал преизобилующий ведением муж, происходит от страсти тщеславия и от беса, прикасающегося к определенному месту мозга»Там же, с. 84. Можно предполагать, что для Евагрия «правое око души» (как и вообще все то, что одесную?) символизирует высшую степень духовного созерцания, оно по природе своей должно устремлять взор к Богу, т. е. ко Святой Троице.
   См. Песн. 4:9. Ср. толкование: «Слово единою соответствует выражению единым от очию твоею , потому что разумеем оное с дополнением: единою душою. Ибо много бывает душ в каждом из людей невежественных, в которых страсти, по причине обладания ими, заполняют место души, отличительное ее свойство превращая в печаль, удовольствие, раздражительность, боязнь, робость, дерзость. О той же, которая обращена к Слову в единообразии добродетельной жизни, свидетельствуется, что живет одною душою». Святитель Григорий Нисский. Изъяснение Песни песней Соломона. М., 1999, с. 262.
   О такой молитве свт. Игнатий говорит: «Молитва исцеленного, соединенного, примиренного в себе и с собою чужда помыслов и мечтаний бесовских. Пламенное оружие падшего херувима перестает действовать: кровь, удержанная силою Свыше, перестает кипеть и волноваться. Это море делается неподвижным, дыхание ветров — помыслы и мечтания бесовские — уже на него не действуют. Молитва, чуждая помыслов и мечтаний, называется чистою, непарительною. Подвижник, достигший чистой молитвы, начинает посвящать упражнению в ней много времени, часто сам не замечая того. Вся жизнь его, вся деятельность обращается в молитву». Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова, т. II. М., 2001, с. 204.
   В этих словах Евагрия выражается один из ключевых принципов и его, и вообще всего древнего иночества, подхода к Священному Писанию. Понимание Писания невозможно без подвига аскезы и нравственного преуспеяния -так, наверное, можно сформулировать кратко этот ключевой принцип. С другой стороны, постоянное чтение и размышление над Священным Писанием способствует этому нравственному преуспеянию. Согласно одному из лучших представителей древнего иночества, «как богодухновенное и божественное, Священное Писа- — ние имеет своей целью утвердить человека в добродетели и дать ему спасение. Священное Писание есть путь ко спасению и все, написанное в нем, написано для нашего исправления. Учение, которое Иисус Христос передал людям и которое Апостолы словом и письменами сообщили многим, есть лествица, возводящая нас к Богу. Священное Писание есть духовное зеркало, которое не только показывает наше нравственное безобразие, но, если мы пожелаем, изменяет его в красоту». Иеромонах Иоасаф. Преподобный Исидор Пелусиот как толкователь Священнаго Писания. Сергиев Посад, 1915, с. 18.

Информация о первоисточнике

При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.
При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:
"Православная энциклопедия «Азбука веры»." (http://azbyka.ru/).

Преобразование в форматы epub, mobi, fb2
"Православие и мир. Электронная библиотека" (lib.pravmir.ru).