Письма к верующим

О тайне человеческой свободы

Решаюсь вам сказать о тайне человеческой свободы, потому что вы, страдая, не ропщете. Раскрытие свободы невозможно для того, в ком нет жажды покорности тайнам Духа. Сколь ни размышляй немирным духом о воле Божией и о свободе,- ничего не поймешь. Откровение есть дар тому, кто открыт последней истине бытия, ищет свободы в Боге, а не против Бога.

Есть три свободы у нас, людей: одна внешняя и две внутренних. Внешней свободой мы свободны в определенном нам кругу жизни. Есть ряд нам доступных действий и вещей - вне их мы связуемся законами этого мира, ограничиваемся ими, волей Божией и волей других людей. А в плане духа мы всегда остаемся свободными, ничем не связанными в своих нравственно-духовных оценках и суждениях; и чрез верное направление свободы мы можем достичь свободы от внутреннего зла. Это и есть высшая свобода - свобода Христова.

Мы не свободы в том, что нам в голову может прийти какая-нибудь лживая или злая мысль, но мы свободны принять ее, или сейчас же отвергнуть, отогнать, осудить злую свою мысль, не согласиться с нею, определив свой дух, свою волю, свою свободу в сторону Божией правды, любви и чистоты. Всякий человек так свободен. Он может определять себя все время в сторону Божиего добра, даже если у него нет сил совершить это добро. Свобода отношения к вещам и явлениям, к миру, к себе и к Богу, есть та свобода, которая остается у человека на всех его путях в мире и на всех его нравственных ступенях. Свобода материальная, политическая и социальная, это только символ и образ свободы; и жизнь надо отдать, прежде всего, настоящей, духовной свободе. И все тогда приложится. Ни деньги, ни телесные упражнения, ни физические удовольствия, ни власть, ни слава мира не дают истинной свободы. Человек свободен прежде всего в выборе своей настоящей нравственной, духовной свободы и в приятии ее от Бога. Возможность нравственного выбора, самоопределения вложена в нас Творцом. И голос этой свободы в нас есть живая совесть. Озаряемая откровением, совесть воспитывается и воспитывает в свободе мудрого понимания жизни. Человек, уже в этом мире, может достичь состояния, когда зло и смерть перестают иметь над ним власть. Это и есть свобода во Христе. Тут входит человек в тот радостный покой, о котором сказал Спаситель: "мир Мой даю вам". Высшая свобода человека есть именно его свобода от зла. "Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете" (Ин.8:36).

Значит: "первая площадочка" свободы, ее начальная "дорожка" - небольшой срок жизни, пространства, времени, нам отведенный в этом мире. На этой узкой дорожке мы призваны достичь Вечности. Изменить тут ничего мы не можем: мы не имеем власти даже "прибавить росту на локоть" (Мф.6:27), хотя через молитву может удлиниться срок нашей земной жизни (как у царя Езекии: 4Цар.20). Второе пространство свободы есть наша постоянная возможность нравственного выбора. И от того, как мы воспользуемся этими двумя свободами, зависит нахождение нами третьей, последней, настоящей свободы: Царствия Божия. Только она есть смысл истории мира и каждой отдельной человеческой жизни.

Нет, доктора не виноваты в смерти вашего ребенка. Отбросьте такую мысль! Злого намерения у докторов не могло быть, значит тут - определение Божие. Примите это верою, и вам начнет уясняться тайна жизни: Бог - единый хранитель и распределитель сроков земной жизни.

Нельзя также думать, что смерть люди заслуживают за свои грехи. Это не христианское понимание смерти. Смерть есть следствие общего греха. Бывает даже, что особые грешники как раз задерживаются на земле в надежде на их покаяние и исправление, а праведники, как более созревшие плоды, скорее берутся в другой мир. Старец Амвросий Оптинский сравнивал руку Божию с рукою хозяйки, которая испекшиеся яблочки вынимает из печи. Уход из земной жизни праведника (тем более детской, ангельской души) более легко, умиротворенно воспринимается верующим сознанием, чем уход хотя бы и глубокого старика, но нераскаянного грешника, смерть которого можно сравнить лишь с посечением бесплодной смоковницы.

Откройте в душе своей двери и окна к мудрости высшей, и прославьте Господа за все. И никак не сетуйте на докторов, лечивших вашего ребенка! Одинаковый грех - возлагать на докторов все свои надежды и - сетовать на них, когда эти надежды не оправдались. Более того: храня в душе осуждение докторов, вы огорчаете светлую память своего младенца. Примите же единственно достойное понимание смерти человека. И дух ваш будет в одном небесном состоянии с чистым духом вашего ребенка.

О спиритизме

Верующий в Живого Бога человек не будет вызывать духов через медиумов, цепи, блюдечки и иной магический ритуал. Кто пытается удостовериться в бытии духовного мира через такие манипуляции, не найдет Истины. "Вызывание духов" запрещено Богом. Еще в Ветхом Завете уклонение к ложным богам сопровождалось "вызыванием мертвых", спиритизмом. "Вызывание" это есть языческая мерзость, которая отдает "вызывающего" человека во власть демонов. Демоны могут притворяться кем угодно: и ангелами, и Наполеоном, и родственниками... И никаким каждением не спасается от злых духов человек, участвующий в спиритическом сеансе. Молитва пред спиритическим сеансом даже приятна духу лжи. Нельзя молиться, идя на воровство. Спиритизм же есть именно духовное воровство - вход в духовный мир не единой дверью - Христом и послушанием его заповедям, а грубо своевольным перелезанием через ограду в попытке чувственно и магически достичь сверхчувственного, небесного мира. Это строго запрещено законом Господним. И закон этот наводит проклятие на нарушающих его.

Кто подлинно верует в Бога, будет смиренно призывать Господа и молиться за усопших. По воле Божией души ушедших с земли людей могут невидимо (а иногда и видимо) приходить к живущим на земле... Но вызывать их своевольно в суету смертного земного существования, убийственно грешно.

Да сохранит вас Господь от этого демонического любопытства, влекущего людей к вторжению в мир сил бесплотных. Берегитесь игры с бесами, сейчас же приходящими туда, где есть хоть малейшее нарушение Божией воли.

Возможно ли "братство религий"?

Принцип "братства религий" не имеет в себе истины. Если бы он был истинным, Савл не сделался бы апостолом Павлом, он только научился бы уважать веру христиан; манихей Августин не стал бы, по веянию Духа Божиего, апологетом и учителем Церкви; апостол Петр не обратил бы веротерпимого сотника Корнилия (и тысячи других язычников и иудеев) ко Христу. Павел, став апостолом, был постоянно "в муках рождения", приводя римлян, эллинов, иудеев к истинной вере, страдая за них, "доколе не изобразится в них Христос" (Гал.4:19). Если бы теософический принцип "братства религий" соответствовал истине, Христос Господь не послал бы своих апостолов обращать народы к истинной вере и крестить их.

Широта, чистота и глубина правды Господа Иисуса Христа явилась именно в том, что Он не потерпел ложных вер человеческих: Он пришел на землю, чтоб спасти людей от их гибельных вер и ложных надежд. Любовь Христова выбрала путь не мнимой терпимости к ложной мудрости и лжепророчеству людей. В Слове и Духе Господь огненно рассек мир, и обличил человечество "о грехе, о правде и о суде" Этим Он освободил, раскрепостил людей от их неверных вер и надежд. Он дал человечеству единую Истину, и Сам стал Путем этой Истины и ее Жизнью.

Если бы основательница "Теософического общества" Блаватская поняла слово Христово: "Не мир принес Я, но меч" и приняла зов евангельский: "Идите, проповедайте всей твари", - не родились бы ее принципы. Напрасно уверяют нас, что эти принципы не противоречат христианской истине, - они противоположны Евангелию и отводят людей от спасения. "Братство религий" и не нужно, и невозможно. Для чего пшенице входить в братство с плевелами? Для чего свету входить в братство с мраком. Истине - с ложью?.. Человечеству указан Богом единственный путь братства: братство во Христе, Царствие Божие, Вселенская Церковь Христова, а не мешанина различных вер и противоположных убеждений.

Блаватская воспользовалась для своих идей обычным (психологически вполне понятным) стремлением людей к "братству" и отталкиванием их от всякого фанатизма и фарисейства. Но проявление апостольской горячности, святой пророческой ревности и заботы о спасении человеческих душ во Христе, невозможно относить к "фанатизму".

В своей статье о Блаватской Владимир Соловьев, в глубоком понимании вещей, сказал, что ее проповедь является признаком наступательного движения буддизма.

Без Живого Бога, без Христа - Сына Божия Блаватская зовет к братству людей и народы. Без Господа Иисуса Христа Теософическое общество проповедует "братство" между всеми религиями. Цели Общества выражаются в таких параграфах устава: основать ядро международного братства без различия расы, веры, пола, касты и т.д. После текста параграфов идет пояснение: "Члены Общества сохраняют полную свободу религиозных убеждений и, вступая в Общество, обещают такую же терпимость по отношению ко всякому иному убеждению и верованию. Связь их состоит не в общих верованиях, а в общих стремлениях к Истине".

"Нет религии выше Истины", - лозунг Теософического общества. Трудно придумать изречение более лишенное смысла. Ведь "вера", это метафизическое понятие, а "пол" и "каста" понятия физические. Не может быть ни "ложной расы", ни "грешного пола", т.к. понятие истины и лжи, праведности и греховности применимы только к области духа.

Господь нам заповедал любить не неопределенную истину, а вполне ясную - Его Самого, Господа Иисуса Христа, в троичном сиянии Божества, в лучах евангельского духа, евангельской правды.

"Братство вер" - бессмыслица. Возможно братство одной высокой человечности, одной высокой веры, одного чистого духа. Литургия это и раскрывает: "Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы"!

Наиболее опасная ложь искусно хочет выдать себя за истину. Ложь потому и бывает ложью, что выдает себя за истину, не будучи ею. Злой дух может являться людям и в образе ангела светлого. Нечувствие духовного зла есть признак неверного понимания добра. Зло не в материальной природе, как учит буддизм. Физическая природа - не зло (зло - считать ее злом!); зло есть нелюбовь к Богу и человеку, непослушание Божией воле. Зло есть ложное направление нашей человеческой воли. И Христос пришел в мир, чтобы смести паутину всех фантасмагорий человеческих, - разрушить дела диавола и восстановить гармонию творения.

О почитании Божией Матери

Вам показалось, что церковное песнопение: "Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды" выражает некоторое "преувеличенное почитание Пресвятой Богородицы". Но почитание Божией Матери может идти в бесконечность, как чрез Нее идут столь многие к Богу. Бог дал Ей славу. Слава только у Бога, и только Бог ее дает. И нет у людей слов достойных, чтобы ублажить Преблагословенную Деву соответственно Ее славе у Бога. Нет у нас, людей, таких ярких и полных слов, чтобы сказать всю правду о Матери Воплощенного Творца, чрез Которую совершилось в мире Боговоплощение.

Божией почести Ей Православная Церковь не воздает ни в одной своей песне, ни в одном своем слове. Та песнь, о которой Вы упомянули, есть поэтически-умилительная песнь, в которой законны гиперболы. Это песнь не для внешних, не для чуждых Церкви людей, а для уверовавших в Господа и движимых всецелым к Нему прилеплением, и оттого ублажающих Ту, чрез Которую Он вошел в мир.

Для тех, кто любит Господа Иисуса Христа, утешение - радоваться Его святым, Его Царству. В радости, в выявлении своей любви, душа далека от аптекарских взвешиваний слов. Душа изливается в песне. И смысл песен Церкви (иной раз и гиперболических не только в отношении Божией Матери, но и святых) открывается лишь нерациональному сознанию. Земные слова не представляют собою монет со строго обозначенной ценностью. Сердце наше всякий раз определяет их вес и содержание.

Представьте себе, что вы купаетесь и начали тонуть. А по берегу идет человек. Чтобы ярко выразить свое состояние гибели и привлечь скорейшую помощь, вы кричите этому человеку: "Спаси меня!" Он бросается в воду и вытаскивает вас на берег. Но вот по берегу идет религиозный рационалист (если хотите, назовите его "сектантом"). Услышав вопль, он, вместо того, чтобы прийти вам на помощь или хотя бы понять вас, начинает осуждать: "Как согрешает сей утопающий брат: не Спасителя зовет он, а делает себе кумира из человека"...

Такими точно являются и рассуждения религиозных рационалистов, не видящих глубины и иррациональности духовного мира, всей его жизненной теплоты, и не понимающих того, что не внешние слова определяют содержание человеческого слова... И оттого не дал Господь нам быть судьями другого человека.

В минуты отвлеченно-теоретических рассуждений может показаться, что слова: "не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычице", - уклоняются от православной веры о первой и последней надежде нашей - Господе Иисусе Христе... Но в духовном опыте человек видит, что такой рационализм есть шелуха и схоластика. Душа верующего в просветленной и мирной пред Богом совести припадает к Божией Матери, воспевая Ей: "Не имамы иныя помощи..." и другие песнопения... В подлинной молитве есть преображение сознания. Ум возвышается в молитвенных призывах, освященных веками благодатной жизни…

Баптисту

Вы так просто пишете мне о своих недоумениях. Это мне дает легкость писать Вам. На собраниях с инославными я высказываю, как смотрит Церковь на осуществление в жизни той или другой евангельской истины. И я не замечал, чтобы люди считали это нападением на их понимание Евангелия; скорее это воспринимается как стремление к расширению христианского сознания. Не нападал я ни на кого и на том собрании, о котором вы пишете, а лишь хотел выявить положительную сторону того евангельского процесса второго рождения человека, о котором говорит Спаситель в беседе с Никодимом. И я предупредил, что говорю лишь для верующих и потому не начинаю с раскрытия евангельских основ, которые должны быть известны верующим.

Я убежден, что сознание человеком своей близости к Богу может быть не только знаком его возрождения, но и его самомнения. Сознание же близости Божией к нему будет всегда христианским чувством.

Слово Божие, показывая нам смирение и веру покаявшегося разбойника, не дает право думать, что этот разбойник, висевший рядом со Христом на кресте, счел себя уже спасенным. Разбойник лишь возымел веру и надежду на Христа распятого и по вере своей, по надежде своей, получил обетование, оставшись, конечно, в своих собственных глазах смиренным разбойником. Это смирение и спасло его, т.е. вызвало милость Христову и ввело его в рай. Он просил только "помянуть его" (большего не считал себя достойным), а получил райскую жизнь. Тут совсем не видно, что у разбойника появилось "сознание своего личного спасения" в том смысле, как оно понимается некоторыми верующими, в смысле стопроцентной обеспеченности себе места в раю. Наиболее обеспечен раем, мне кажется, тот христианин, который искренно считает себя недостойным рая, и, чувствуя всю свою скверну, трепещет перед святыней Божией... Грехи прощены покаявшемуся, заглажены Господом его беззакония, но источник возможности греха и самоволия еще остается в человеке, пока он живет в этом мире. Не остережется человек, и может снова вспыхнуть в нем пламя греха и опалить того, кто слишком самоуверенно считает себя уже возрожденным и обновленным. Опасность грозит ему не только от чувственных, грубых грехов: самая опасная греховность - духовная гордыня.

Смиренное чувство возможности своего падения, своей способности изменить любви Божией, ни в какой мере не противоречит непоколебимой надежде человека на благодать Христову. Наоборот, чем больше осознает человек свою слабость без Бога, тем яснее и крепче его надежда на помощь Божию. Оттого и бывает та радость, о которой вы упомянули... Да, мы поистине можем радоваться и ликовать, так как Господь великое дело сделал для нас, призвав в чудный Свой Свет...

Что касается полной отдачи себя Господу, то таковая у человека бывает лишь в решении, в намерении, в воле, но никто из живущих на земле не может про себя сказать, что он уже полностью и до конца отдал себя Господу! Это было бы самопрельщением думать так, потому что в тысячах мелких жизненных случаев, во внутренних движениях своего сердца и воли (даже незаметно для нас самих!), человек, говорящий, что любит Бога, не творит всей воли Божией, но примешивает много; своей самости ко всему, что делает и чувствует.

Потому ясен смысл смиренных слов апостола Петра: "Выйди от меня, Господи, ибо я человек грешный". Это уже не отвлеченное или рассудочное смирение человека, понимающего, что он "не весь закон исполнил"; это - самое непосредственное ощущение человеком своей духовной нищеты и чудесной близости огня святыни Божией. И такое чувство своей греховности доступно лишь возрождаемому Иисусом Христом человеку. Лишь он, как Петр, знает святыню Господа и страшную ее близость к нам... Такое именно смирение оказалось у той язычницы-хананеянки, вере которой удивился Сам Спаситель. Она отождествила себя с "псом, поядающим крохи, падающие со стола детей". Вот - чувство духовное, являющееся признаком подлинной близости человека к Богу, к раю.

Хочу быть в единомыслии с вами, но не могу скрыть всей ценности церковного понимания евангельского духа как духовной нищеты и в области "возрождения духовного". Относительно же священства моего, напрасно вы думаете, что оно связывает мою духовную свободу, мою мысль: нет - я говорю действительно то, что думаю, во что верю, а не то, что "должен по сану". И стараюсь говорить лишь о том, что "осязал рукою" (1Ин.1:1).

Кто хочет назвать себя возрожденным, пусть лучше называет себя возрождаемым и оставит для Господа сделать с ним еще нечто! Благодать хочет усовершить нас... И "возрожденные" (осознавшие себя таковыми), пребыв в нищете духовной, ничего не потеряют от такого своего смирения. Но сколь многие отпали от Духа Божия, даже из-за самой малой своей гордыни.

О храме

Вы пишете: "Вчитываясь в Евангелие, я нигде не видел, чтобы Христос пользовался храмом, как домом молитвы, а в синагогах Его встречали как проповедника и учителя. За молитвой же мы Его встречаем всегда в уединении, и нас Он учил тому же. Роль храма в современном его употреблении приближает к дохристианскому времени; эта роль нами создана, она дело рук человеческих, а потому и масштаб, прикладываемый вами к богослужению, уложиться в него не может".

Вы, несомненно, не различаете внутреннюю, личную, молитву человека и общее моление верующих. Господь, с ясностью утвердивший духовное преимущество соборного начала над индивидуальным ("Где два или три собраны во Имя Мое, там Я посреди них"), мог ли в важнейшем деле жизни, в молитве, не утвердить этой же истины? Конечно, Он ее утвердил и здесь, как непреложную и существеннейшую черту Божиего Царства.

Центром молитвенной жизни первых христиан была евхаристия - совместное, общее их благодарение Богу. Тайная Вечеря - новозаветное богослужение, пришедшее на смену ветхозаветному.

Нет никаких оснований думать, что Господь не молился в Иерусалимском храме. Выгоняя торговцев, Он сказал, что выгоняет их из "дома... молитвы, из дома Отца Его". Пришедший не нарушить, а исполнить закон, подчинившийся закону с первых дней земной жизни, мог ли Он не молиться в храме?! Если бы это было замечено, - какой новый повод был бы для обвинения Его! Однако этого не могли поставить Ему в упрек даже злейшие Его враги. Молитва Спасителя в храме, почитание храма, было совершенной очевидностью для всех. Молитву же уединенную надо было апостолам подчеркнуть и открыть, как некую в то время необязательную и даже непонятную для многих истину Божиего Царства в человеке. Христос, крестившийся от Иоанна со словами, что Ему "подобает исполнить всякую правду", не презирал "Дома Отца Своего", "Дома молитвы". Благодать Божия совершенно видимо почивала на этом храме, пока, в минуту смерти Спасителя на Кресте, не разодралась завеса. Тогда кончился Ветхий Завет, нарушенный людьми. И об этом пророчески высказался ученикам Господь, говоря пред Своими страданиями о грядущем разрушении храма как "единственного места" молитвы. Синагоги ни в древности не были, ни теперь не являются храмами. Это залы собраний, чтения, учения, места религиозно-национального объединения евреев по всему миру.

Сионская горница, где была совершена Тайная Вечеря, стала первым христианским храмом. Вторым храмом стала горница, где ученики были собраны вместе и где явился им Дух Святой в огненных языках. Не в разных местах сошел на апостолов Дух Господень, но - когда они пребывали вместе. С этих пор всякое место, где тайно действует молитва, где люди собраны во имя Христово, - считается храмом. Естественно, что в городах и селах, где жили христиане, такие комнаты их собраний приобретали тип "храмов" и всецело посвящались этой цели.

Исчезновение Иерусалимского храма уже почти 2000 лет есть для всякого человека в мире, и особенно для иудея, явное свидетельство Истины Христовой, подтверждение Нового Завета, знак упразднения Ветхого. У иудеев нет храмов, "жертва" прекращена, и пророчества умолкли. У христиан же совершается на всех алтарях мира Жертва бескровная - Тайная Вечеря, которую Господь ясно заповедал совершать: "Сие творите в Мое воспоминание... Сие есть тело Мое... Сие есть Кровь Моя"... Где приносится эта жертва, там и главное место молитвы христиан. Но они, конечно, не только могут молиться всюду, но не могут не молиться везде и всюду! "Непрестанно молитесь", - заповедует апостол. Непрестанная внутренняя, тайнодействующая молитва ведет к общей, храмовой, уже не в иудейском, а в христианском смысле.

Жизнь первохристианская шла вокруг тех молитвенных горниц, где апостолы совершали "преломление хлеба" (даже один прибор они оставляли в центре незанятым, ради невидимого присутствия Господа Иисуса Христа). Жизнь христиан шла вокруг храмов, в основание которых они клали останки мученически пострадавших за веру во Христа христиан-братьев (совершалась и молитвенная память их, как начало празднований святых). Дело Христово было не только дать людям Истину, но и сплотить их вокруг этой истины. Христианские храмы подвергались запустению только в периоды греховного охлаждения народа к вере либо вследствие разрушительных действий лжепастырей, еретиков, нравственных "волков" (которые "распугивали овец"), либо вследствие внешних гонений.

Заповедь: "войти в комнату свою и затворить дверь свою", - христиане всегда понимали не только буквально. "Комнатой с затворенными дверями" для них было прежде всего их сердце, в котором человек призван все время молиться Отцу своему "втайне". Дар непрестанной внутренней молитвы оставался даром, наиболее желаемым всеми христианами, прикоснувшимися к духовной жизни. Предстоять Господу повсюду "в сердце своем", это - самая великая и радостная тайна верующего человека! Но только одними усилиями человека не достигается эта радость. Она есть дар - непрестанный дар Духа Святого покаянному сердцу! И ища этот дар, многие уходили в пустыню; другие, "верные в малом", и живя в мире, получали дар постоянно действующей в сердце молитвы... Таковы евангельские пути созидания нового человека: человек замыслен, как храм, и призван стать храмом Духа.

Относительно трудности славянского языка, это вопрос другого порядка. Тут нет ничего вероучительного, когда Церковь пользуется тем или другим языком. Язык может меняться. Все языки, все народы в мире равноправны и равночестны. До русской революции уже были сделаны немалые редакционные работы по приближению древнего славянского текста к новому языку. Славянский язык по глубине и выразительности своей - большая ценность для русских людей. И, право, если бы русский человек выучил буквально несколько десятков непонятных ему славянских слов, все богослужение Русской Православной Церкви ожило бы для него.

Молитва за умерших

Углубляясь в смысл притчи о богатом и Лазаре, вы спрашиваете: может ли быть за гробом перемена для умершего? Писание так на это отвечает: "невозможное человекам возможно Богу" (Лк.18:27)! Притча о богатом и Лазаре свидетельствует лишь о том, что своими усилиями нельзя человеку после смерти изменить свою участь. А так как евреи надеялись на своего праотца Авраама, то Господь именно словами Авраама подтверждает невозможность человеку спастись вследствие плотского родства с Авраамом. Для благодати же Божией нет границ. Лишь хула на Духа Святаго, как сказано, не простится ни в сем веке, ни в будущем. Это указывает на то, что в будущем веке могут быть прощены некоторые грехи, кроме греха против Духа Святаго...

Кроме праведников и всех истинно раскаявшихся (как благоразумный разбойник) людей, идущих в рай, и - нераскаянных грешников, воюющих против всякой святыни, подобно бесам, есть еще великое множество людей, способных принять небесную правду душой своею, призывающих имя Господне, но не раскаявшихся вполне, т.е. не вошедших всецело, жизненно, в Дух Царствия Божия. К этим душам и приходит на помощь земная Церковь в молитве за них... Любовь Христова переходит границы этого мира (это так естественно для истинной любви). "Все возможно верующему"! Господь нам дал власть, силой Его воскрешать мертвых! Воскрешать мертвых - только для земной жизни - мало пользы. Благодатью Божией мы можем молитвой оживлять души усопших (но не те, которые этого не хотят и ожесточены против Господа, Духа Святого). Все верующие в Духе - одно Тело: смерть их не разлучает. Смерть прерывает лишь внешние контакты людей в этом мире, но не прерывает истинной любви.

В первой литургии, составленной св. апостолом Иаковом, "братом Господним" (сыном Иосифа от первого брака), апостолом от 70-ти и первым епископом Иерусалимским, есть молитва за усопших. Любовь духовная к людям не может прекратиться, даже если уходят люди в иной мир. И любовь не остается без плода.

Притча о богатом и Лазаре имеет ясную цель: показать безумие людей бессердечных, проводящих дни в одних удовольствиях и не думающих ни о бедняках, ни о милосердии, ни о своей кончине. Господь указывает, что это ведет к великой муке...

Также говорит Господь в притче, что терпеливая бедность есть большое благо ("первые будут последними, и последние первыми" - в другом мире). Полон смысла и конец притчи, - он так ясен... Из притчи никак не вывести мысли, что "нельзя молиться за умерших". Что "пропасть великая утверждена"... Господа нельзя ограничивать "пропастями"! Господь наполняет все пропасти, все бездны, власти Его нет предела. И мы, люди, лишь соработники Его в строении этого Царства.

О послушании духовнику

Послушание должно быть "с рассуждением" или "без рассуждения"?.. Духовник ведет, но не несет: шагать человек должен сам - сам ведь он держится за руку духовника.

Послушание не должно быть "дисциплинарным" (как на военной службе), но исходить из самой духовной жизни, из духовного доверия (взаимного). Духовничество не парализует волю человека, отказывающегося от своей воли, но укрепляет и исцеляет эту волю... Духовничество уничтожает злое направление воли, но не самую волю. Духовник лишь советует нужное лекарство, но сам он не есть сила лекарственная.

Потому не может и возникать такого теоретического вопроса: слушаться духовника без рассуждений или рассуждать. О послушании рассуждать нельзя, а о духовнике, когда его ищешь, не только можно, но и нужно рассуждать. Желая отдать Богу свою волю, человек может ее поручать лишь Божиему человеку, чтобы самому стать Божиим. Но если человек не видит плодов Духа в своем искреннем труде послушания, ему надо прямодушно разобраться, отчего нет плодов. Возникшие сомнения надо высказать самому духовнику, прося его помощи. Чаще всего бывает, что послушник сам виноват: нерадив. Бывает также, что душа послушника радостно все делает в борьбе со своими страстями, но руководитель не имеет силы для мудрого духовного руководства и, занимая послушника внешними упражнениями и телесными послушаниями, оставляет без руководства движения его души. В таком случае надо найти другого руководителя.

Искание, как нахождение

Вы находите мудрость в писаниях святителя Феофана Вышенского. Это один из ярких светильников России. Но надо иметь в виду, что он писал для круга лиц, укорененных в церковном укладе, имевших возможность питаться от его благодатного старчества и знавших целый ряд других духовных руководителей. Некоторые его советы, может быть, несколько иначе звучали бы в современных условиях.

Когда я был на Афоне, мне там монахи цитировали святоотеческие писания о том, что придет время, когда оскудеет старческая и духовническая опытность, и людям придется спасаться "по книгам". Отчасти наступило уже это время.

И пошлет Господь: "Не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания Слов Господних" (Ам.8:11).

Святое искание истины всегда было в мире, но мучение этого святого искания может возрасти. И это тоже - один из признаков действующей, очищающей, сожигающей человека Благодати. Чрез искание истины спаслись многие - ради них Господь сходил до ада. Во всяком истинном искании, алкании, жажде - есть уже начало блаженства нахождения и действие Призывающего.

О слезах Господа

В своих человеческих чувствах Господь Иисус Христос бесконечно выше тех, которые не плачут от смерти близких, найдя покой в Боге. Многие возвышались до такого восприятия телесной смерти. В сколь большей степени это было присуще Христу, Воплощенному Богу! Он любил Лазаря, друга Своего; Он любил все, что пришел спасти... Слезы Его пред гробницей Лазаря имели, конечно, не обычное, "душевное" значение: они не были слабостью душевной. Господь знал, что Лазарь восстанет даже для этой, временной жизни, а для другой, настоящей, Лазарь и не умирал. А ее, эту вечную жизнь, Господь и пришел возвестить. Он ее проповедовал и не только учил о ней, но и творил ее. Оттого слезы Его у гробницы Лазаря были слезами жалости ко всему грешному, слепому и глухому роду человеческому... Он пришел победить смерть, но люди этого не понимают... Он видит их неведение и всю безвыходность жизни человеческой, смертной... Он не видит в людях веры в Жизнь!.. Таковым было человечество у гроба Лазаря. Таково оно и в других местах. И оттого он плакал. Многое другое Он видел, что не откроется никогда никому на этой земле. И оттого плакал Господь.

Считать слезы Христовы у гроба Лазаря следствием Его душевного расслабления и чувствительности мне кажется очень неверным, "ренановским" истолкованием. Человечность Господа была чужда сентиментализма. Плотская "душевность" в нас не от Духа Божия. А Господь был - весь в Духе и Истине. Также Его проклятие цветущей смоковницы остается непонятно для "душевного" восприятия...

Кающемуся и сомневающемуся

Простил ли Господь исповеданные грехи? Если исповеданы они с полною верой, простил, без сомнения. Пишете, что иногда "мучают старые грехи"... Значит, имеете полезное напоминание о своей бывшей греховности (зазнались, может быть, в чем-либо) или в вас обнаруживается недостаток веры в совершившееся Божие прощение.

Прощение принятое ярко переживается. В прощении нет сомнений. И при спасительном напоминании о прошлых грехах тоже нет сомнений в их прощении, но есть лишь сокрушение и стыд за содеянное. Сомнение в прощении бывает искушением от лукавого. Зло мешает людям приносить полное, горячее раскаяние, а если раскаяние принесено, зло пытается заставить сомневаться в прощении. Такое сомнение может проявиться и у людей искренне благоговейных, покаянно стремящихся к Богу. Напоминанием прежних грехов злой дух хочет заставить души бесплодно мучиться и ослабевать в святом стремлении к Богу. От этих призраков прошлого душа иногда мучается более, чем от реального зла. Мнительность духовная лишает душу цельности, и лучше назвать это не страданием от греха, но мучением маловерия.

Надо домогаться мира души, чтоб "отвалил ангел камень от гроба" и воссияла в нас радость прощения и воскресения.

Иногда для этого довольно лишь одного вздоха.

Страх и любовь

Вы тревожитесь о вечной жизни. Добрая, святая тревога! Митрополит Филарет писал кому-то: "Ты боишься - я за тебя радуюсь; ты радуешься - я за тебя боюсь". Трепетно и радостно православное сознание. Да, ложно успокоенными в этом исчезающем мире быть нельзя. Быть мирным - это совсем другое! При мире сердца может быть и святое горение, которое, как пламя, устремляется вверх.

Если ослабевает в мире человеческое пастырство, усиливается пастырство Христово... Внимайте этому пастырству. Я бы хотел, чтобы вы вошли в постоянное чувство, что Господь все видит, все трудности наши и заботы всегда открыты пред ним. Старайтесь иметь часы, получасы, или хотя бы минуты одиночества, тишины пред Богом. Развивайте настороженность совести. Это большая радость - стоять пред Господом, ходить в Его близости. Возможно ли выявление правды "до конца" в этом мире? Нет пределов Божией правды, но в намерении, алкании и жажде правды она возможна и осуществима в сильной степени и на земле. И нам дает Господь непрестанно дары Своей правды, прощая нам нашу неправду и нашу несовершенную правду.

А страх смерти естествен для смертных. Он преодолевается только благодатью. По мере веры приходит и большее доверие к руке Отца: Отче, в руки Твои святые предаю дух мой грешный. В этом есть уже предвкушение неизъяснимого блаженства жизни с Ним. Повторяйте чаще эти слова и всегда перед сном. Любовь изгоняет страх.