Любовь — сущность христианства

1. Предисловие

   Если мы внимательно всмотримся в жизнь человеческую, то непременно уразумеем, что в ней проявляется и ею управляет любовь, приносящая счастье и блаженство, или же – самолюбие, вносящее в жизнь различные беспорядки и страдание. Можно также видеть, что нередко эти различные свойства духа человеческого, встречаясь в жизни одного и того же человека, а также в жизни целых народов, обществ и семейств, постоянно враждуют между собой. Если в этой борьбе побеждает любовь, в жизни царят мир, счастье, радость, довольство, блаженство. Но когда преобладает самолюбие, то возникают непорядки: вражда, борьба, ненависть и злоба.
   Вообще, любовь всех умиротворяет, объединяет, сближает, даруя счастье без всякой зависимости от материального довольства и наслаждений естественной жизнью. Наоборот, самолюбие, даже при внешнем благополучии, всегда возбуждает недовольство, вселяет беспокойство и злобу в сердце человека, производит раздоры, разделяет народы, общества, семейства. Словом, где любовь – там счастье и блаженство, а где самолюбие – там зло и страдания.
   В благотворном влиянии любви на жизнь человеческую и вообще в приносимом ею счастье и блаженстве мы можем ощутить если не полноту божественной жизни любви, от которой отпал первый человек – Адам, то весьма заметные и ощутимые остатки того блаженства, которого лишился человек. Равно и в проявлениях самолюбия, отравляющего человеческое существование всякими скорбями и злом, нам ясно виден главный источник и причина несчастий, как последствие отпадения человека от божественной жизни. Вообще, мы не можем не усматривать в самолюбии нарушение порядка той жизни, которую Создатель предназначил для человека.
   Несмотря на такое благотворное божественное свойство любви, порождающей для человека всякое счастье, почти все народы мира ищут счастья и жизненного благополучия в чем-то кроме любви, часто даже в самолюбии. Побуждаемые самолюбием, одни ищут жизненного блага в богатстве и почестях, другие в приобретении знаний и мудрости, иные в удовлетворении плотских страстей и т.д.
   Но, не находя счастья в стремлениях своего самолюбивого духа, многие начинают даже умолять Бога о даровании им счастья, разумея, однако же, под счастьем те же земные блага и свои личные, не столько духовные, сколько плотские удовольствия и наслаждения. Магометане и язычники даже в загробном мире ожидают себе наслаждений чисто плотских и счастья в бездейсвии: первые – в лежании на шелковых перинах в объятиях чернооких гурий, а вторые – в насыщении пищей и питьем.
   При этом и все народы, и каждый человек в отдельности не могут не признавать и признают, что истинное счастье и удовольствие можно найти только в душевном мире, в жизни любви, чего не могут дать ни богатство, ни почести, ни власть над ближними, ни удовлетворение плотских страстей. Каждый должен согласиться, что потакание своей плоти нельзя считать полноценным счастьем, единственным возможным для человека, ибо страсти дают фальшивое наслаждение, притом только минутное. Как бы много таких наслаждений ни было, удовлетворение и услада ими оставляют после себя лишь томление духа, недовольство и причиняют страдания.
   Потому жизнь по страстям и похотям не есть счастье и не есть жизнь в собственном смысле этого слова, а лишь отрава жизни. Если плотские наслаждения не делают счастливой всю земную жизнь человека, то что же они дадут в жизни загробной, вечной, которую ожидают все народы мира? Какую они могут дать усладу в той жизни человека, когда плоть его будет духовна и будет искать сродных существу своему, духовных наслаждений, радостей и блаженства, источником которых может быть только любовь, как единство жизни с Богом, со всеми Ангелами и с людьми?
   Наблюдательный человек не может не понимать, что главное зло, причиняющее расстройства и страдания, заключается, безусловно, в самолюбии, или в стремлении каждого к самоугождению и служению себе,– в самолюбии, разъединяющем всех, возбуждающем ненависть и вражду и причиняющем беспокойство сердцу. И для каждого становится очевидным, что всякое зло и всякий грех, а именно: ненависть, зависть, жадность, корысть, обман, вражда, убийства, грабежи, неповиновение старшим и властям, вражда между супругами, несогласие родителей с детьми, беспорядки государственной, общественной и семейной жизни,– отравляющие человеческую жизнь, суть порождения самолюбия.
   Совершенно иное, как неоднократно было сказано выше, мы всегда ощущаем от любви, приносящей счастье, мир и блаженство.
   И вот, несмотря на это, почти никто из нас совершенно не думает и не заботится о возгревании любви в сердце своем и о деятельных проявлениях ее в жизни. Все мы ощущаем страдания и горькую неприятность от самолюбия, однако же не принимаем никаких мер к подавлению, уничтожению его и к возможной борьбе с ним.
   Еще менее мы задумываемся о причинах возникновения самолюбия, о его источнике и сущности; не вдумываемся в то, почему самолюбие так много причиняет зла, бед, скорбей, лишая нас мира, довольства, любви.
   Для того чтобы достигнуть настоящего понимания сущности жизни человеческой, как и истинного счастья, сокрытого в любви, мы должны обратиться к Божественному Откровению, которое даст нам верное понятие как о Самом Виновнике бытия человеческого и Источнике жизни его – Боге, так и об истинном счастье и смысле жизни. То же Божественное Откровение укажет нам и того, кто первым допустил самолюбие в свою жизнь, а потом перенес его в жизнь духовного Ангельского мира и, наконец, в жизнь человечества, причинив тем жизни Ангелов и людей бесчисленные страдания.
   Божественное Откровение показывает нам, что отцом самолюбия первоначально в своей собственной жизни был и остается падший ангел – Денница, ставший сатаной.
   Во всяком случае, непонимание человеком истинного значения своей собственной жизни и главнейшего из свойств ее – любви, как равно и непонимание пагубности самолюбия, зависят от неимения истинного понятия о Самом Боге, Виновнике бытия человеческого, и о Его жизни со всеми ее свойствами и совершенствами.
   С приобретением истинных понятий о Боге и свойствах Его жизни человек приобретает правильное понятие и о собственной жизни, ибо жизнь человеческая произошла от жизни Божественной.
   И наоборот, неимение правильного понятия о Боге и Его жизни ведет к непониманию собственной человеческой жизни и истинных свойств ее. А это непонимание собственной жизни ведет к блужданиям на жизненном поприще и к страданиям.
   В этом мы вполне можем убедиться, если всмотримся в жизнь человечества, разделившегося на множество народов, каждый из которых живет своими верованиями и обычаями, сообразно с понятиями о Боге и свойствах Его жизни. Если человек имеет неправильное богопознание, то он и жить будет неправильно.
   После отпадения от божественной жизни человек стал сам себе изобретать и составлять правила жизни, или веру, соответствующую понятиям своим и самолюбивым требованиям своей жизни. Поскольку правильность богопознания преимущественно зависит от нравственной чистоты каждого народа и человека, а эта нравственность народов может быть очень различна, то и правила жизни – верования народов – получили различную форму; сообразно им и воспитание народов совершалось самыми разными способами. Отсюда при Едином Боге в мире и едином человечестве произошло множество верований, именуемых религиями; хотя религия – это союз с Богом, они же не являются союзом человека с Богом по единству жизни, так как пустое верование еще не есть жизнь.
   При этом мы должны иметь в виду, что только единство жизни человека с Богом составляет союз между ними и потому может именоваться религией. И эта религия во всем мире может быть только едина, ибо Бог един, и жизнь Его едина, и человечество едино, и союз жизни Бога с человеком может быть только един. А потому мы будем именовать религией только жизнь любви, то есть истинную жизнь Самого Бога. Через нее Господь оживил человека; ею же обновляет человечество воплотившаяся Божественная жизнь любви – Сын Божий Иисус Христос, Спаситель людей. Верования разных народов, чуждых жизни любви и союза с Христом, мы так и будем именовать верованиями или жизнью самолюбия, так как именно самолюбие отделило человека от Божественной любви.
   Мы разделим всю жизнь человечества от начала дней его до настоящего времени лишь на две области жизни: на область жизни Божественной любви и на область жизни самолюбия, или на христианство как проявление жизни божественной любви и на язычество как проявление сатанинского самолюбия и свойств его при вполне естественной жизни человека и служении его страстям.
   К великому несчастью, под влиянием самолюбия каждая вероисповедная община считает свои верования и свой образ жизни божественными, т.е. полученными от Бога и обязательными для всего человечества, тогда как правила каждого верования и образ жизни каждой вероисповедной общины очень противоречивы и часто совершенно бессмысленны.
   Несмотря на это, даже современное, так называемое интеллигентское общество, почти нисколько не имеющее истинного понятия о Боге и о цели создания Богом человека, равно не имеющее понятия о сущности жизни и об отношениях Бога к человеку, дошло до такого абсурда, что всякое верование и всякую жизнь признает за божественную и спасительную для человека. Так, говорят: «Бог един, и всякое верование придумано во имя единого Бога, потому, к какой бы вере человек ни принадлежал и какой бы жизнью ни жил, все равно будет жить в соответствии с Божественной правдой: мусульманин и язычник – все молятся тому же Богу, Который всех питает, всем доставляет удовольствие жизни и всех спасает». Кроме того, интеллигенция готова признать Самого Бога виновником зла в мире и причиной всяких страданий, ибо говорят: «Если бы Бог не захотел, то не было бы и зла в мире».
   Под именем самого счастья и благополучия жизни интеллигенты разумеют лишь наслаждения благами мира сего, чем приравнивают жизнь человеческую к жизни неразумного животного, не придавая почти никакого значения жизни любви, разве только в смысле скотского, полового влечения.
   Самолюбие не только не признается ныне источником всякого зла, всех бед и скорбей, но считается даже необходимым в жизни человека и называется благородным свойством, поддерживающим достоинство в человеке.
   В силу такого невнимания человека к жизни любви и неправильного воззрения на самолюбие, почти никто для счастья и благополучия своей жизни не только не старается воспламенять и развивать любовь в сердце своем, но, как кажется, старается угасить ее и заглушить самолюбием, не подозревая в самолюбии злейшего врага человеческого счастья и виновника всех жизненных беспорядков.
   Само собой разумеется, что такое неправильное отношение народа к любви и самолюбию было следствием незнания того, где сокрыт источник жизни любви и кто является виновником самолюбия. Итак, мы видим: до сих пор не все народы мира имеют правильное понятие и ясное представление о Боге, Его жизни, свойствах и совершенствах, как равно и о дьяволе – первом существе, допустившем в свою жизнь самолюбие.
   По этой же причине народы мира неохотно принимают богооткровенное учение о домостроительстве Божием, о спасении человека через воплощение Сына Божия, так как еще не понимают цели создания Богом человека и его назначения.
   Даже сами христиане, находящиеся в области Божественной жизни любви и близкие ко Христу Спасителю, не всегда стремятся сознательно усвоить себе сущность Его учения или, вернее, познать в Нем саму Божественную жизнь любви и соединить с ней свою личную жизнь, очистив ее от самолюбия.
   Большинство христиан ограничиваются лишь слабой верой во Христа и холодным исполнением внешних обрядов, но не живут божественной любовью, явленной миру во плоти для спасения его. А между тем все народы всегда стремились и стремятся познать Истинного Бога, по возможности больше приблизиться к Нему и послужить Ему, в то же время не зная, в чем должно состоять истинное служение Богу и приближение к Нему.
   Стремление к Богу и служение Ему у разных народов не одинаково, что отражает многообразные представления о Боге, различное отношение к Нему. У каждого народа выработаны свои понятия о Боге и свои способы служения Ему.
   В силу сказанного выше, в настоящем сочинении нам хотелось бы изложить как можно более ясное понятие: а) о Боге и свойствах Его жизни; б) о создании Богом Ангелов, живших единой с Ним жизнью любви; в) об отпадении некоторых Ангелов от Божественной жизни в самолюбивую жизнь, допущенную в себе ангелом Денницей; г) о создании Богом человека, оживленного Божественной жизнью любви и первоначально пребывавшего в единстве жизни любви с Богом, а затем отпавшего в самолюбие, по наущению самолюбца, падшего Денницы, ставшего сатаной; д) о разделении всего человечества на стремящихся достичь жизни любви, или христиан, и на пребывающих в самолюбии, или язычников, имеющих великое множество «верований» с различными наименованиями.
   Нам кажется, что чем яснее будет дано понятие о Боге, Его свойствах и совершенствах жизни, тем большую возможность мы будем иметь правильно понять жизнь богосозданных, духовно свободных, разумных тварей. Ибо всякое бытие и всякая жизнь получила свое начало от жизни Единого Бога, Творца всей вселенной, и Его же Божественной жизнью должна существовать всякая тварь, а особенно разумные свободные и духовные твари.
   Здесь же мы постараемся хоть немного прояснить Божественную идею, цель создания Богом мира и человека как образа и подобия Божия (Быт. 1:26, 27, 9:6), т.е. выразителя Божественной жизни любви, ее свойств и совершенств. Постараемся также указать причину и последствия отпадения Ангелов и человека от любви в самолюбие, породившее все беды и скорби в жизни, преследующие человека до настоящего времени.
   С особенным вниманием мы постараемся выяснить причину и основание обетования Божия о Семени Жены (Быт. 3:14—15) – Спасителе мира, о Его явлении в мир через вочеловечение, или воплощение, указав неизбежность этого боговоплощения для восстановления человечества в единство жизни с Богом и возобновления союза любви с Ним.
   Все здесь изложенное мы основываем на учении Божественного Откровения и Св. Отцов и учителей Церкви Православной, а равно и многих христианских писателей последнего времени, не заимствуя, однако, мыслей из учения инославных богословов и учителей тех церквей. Мы руководствуемся в своем сочинении преимущественно учением Св. Библии, потому что она, как древнейшее богооткровенное Писание, известна народам всего мира и пользуется авторитетом в глазах всех благомыслящих людей. Из других источников назовем:
   Богородский Я.А. Начало истории мира и человека по первым страницам Библии.
   Бронзов. Христианская заповедь о любви. / Душеполезное чтение. 1908 г.
   Николин. Образ Божий в человеке. / Душеполезное чтение. 1908 г. Январь.
   Беляев. Любовь Божественная.
   Олесницкий. История нравственности.
   Кудрявцев. Источники идеи Божества.
   Кудрявцев. Религия, ее сущность и происхождение.
   Введенский. Христианская апологетика.
   Свт. Филарет, митрополит Московский.
   Григорий Нисский.
   Митрополит Макарий. Догматическое богословие.
   Голубинский. Премудрость и благость Божия в судьбах мира и человека.
   Светлов. Христианская апологетика.
   Успенский. Умозрительное богословие.
   Орфаницкий. Историческое изложение догмата об Искупительной жертве Иисуса Христа.
   Свт. Василий Великий. Шестоднев.
   Соколовский А.А. Любовь и эгоизм.
   Архиепископ Филарет Черниговский. Догматическое богословие.
   Боголюбский. Ислам, его происхождение и сущность.
   Велтистов. Грех, его происхождение и сущность.
   Череванский. Мир ислама.
   Иеромонах Гурий. Христианство и буддизм.
   Реверсов. Очерки западной апологетической литературы II и III вв.
   Преображенский. Сочинения древних апологетов.
   Пастер. О начале, размножении и падении идолопоклонства.
   Согласно с Божественным Откровением «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4:8, 16—17), и причиной создания Богом духовного и вещественного мира, Ангелов и человека была любовь. Итак, мы постараемся как можно обстоятельнее выяснить значение и сущность любви прежде всего в жизни Самого Бога, а затем в Его Откровении. Причиной отпадения Ангелов и человека от Божественной жизни любви было самолюбие, возникшее и развившееся в ангеле Деннице; потому мы постараемся выяснить сущность самолюбия – этого ненормального, несвойственного духовной природе проявления жизни.
   Далее мы постараемся выяснить влияние любви и самолюбия на человеческую жизнь, указав на происходящее от них добро и зло.
   Прежде всего мы дадим истинное понятие о Боге, Его жизни, свойствах Его и совершенствах, а потом уже об Ангелах и человеке.
   Это наше сочинение имеет целью дать краткое, но по возможности полное понятие о сущности христианской религии, а равно и о сущности верований языческих народов. К последним мы причисляем и мусульман, ибо они, несмотря на веру в Единого Бога как Виновника добра и зла сохранили многие черты язычества и даже продолжают развивать его в своей среде в ущерб богочеловеческой жизни любви.

2. Бог есть любовь

   Приступая к изложению суждений о любви и самолюбии с религиозной точки зрения, мы считаем необходимым дать насколько возможно ясное понятие о Боге, Который есть вечное Бытие, Жизнь и единственный Источник жизни, Первопричина всякого бытия во вселенной. При этом мы не будем возбуждать вопроса о бытии Божием вообще, а потому и доказательств бытия Его не будем приводить, ибо самое бытие и жизнь всего существующего во вселенной служит явным доказательством существования Бога – Источника жизни. Кроме того, Божественное Откровение и вера в бытие Божие всех народов мира служат несомненным доказательством этого – разве только безумный скажет, что «нет Бога» (Пс. 13:1, 52:2).
   Мы постараемся изложить здесь самые доступные разуму понятия о Божестве, Его жизни и свойствах, заимствованные нами из книг Божественного Откровения и учения Свв. Отцов.
   Нам кажется, что самое верное, доступное для человека богопознание могут дать нам имена Божии, которыми Он именуется в писаниях свв. пророков и особенно во Св. Евангелии Христа Спасителя, ибо Евангелие есть слово воплотившегося Сына Божия, Который говорит: «Никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца никто не знает, кроме Сына, и кому хочет Сын открыть» (Мф. 11:27). И еще: «Бога никто не видел нигде, Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1:18).
   Однако же Святая Церковь Христова исповедует, что и через пророков говорил Дух Божий и Слово Его по воле Отца Бога. А потому и через пророков данное богопознание так же истинно, как истинно боговедение, принесенное человечеству Сыном Божиим, Иисусом Христом.
   Имена Божии, если человек стремится познать Бога, имеют важное значение, потому что в них выражаются свойства жизни непостижимого для нас Существа Божия.
   Правда, относительно Божества мы должны помнить, что никакое наименование Его не может полностью выразить Существа Его и свойств жизни Его. Тем не менее человечество – особенно свв. пророки и другие угодники Божии – по внушению Духа Святого, давало Ему имена, сообразные проявлениям свойств и совершенств жизни Его. Кроме того, Сам Бог открывал свойства Своей жизни человеку, давая им понятные наименования. Так, говоря с пророком Моисеем, Бог назвал Себя словом «Сый», т.е. «Сущий» (Исх.3:14); пророку Исаии было сказано то же (см. Ис. 1:24). Бог именовал Себя Премудростью, Разумом, Всемогущим (см. 1 Цар. 1:11), Творцом всего сущего (см. Быт. 1и далее), Господом разумов (см. 1 Цар. 2:3). Кроме того, Бог называл Себя словом «Элогим» (Быт. 1:1), что значит могущественный, достопоклоняемый; «Эльшаддай» (Быт. 17:1) – сильный, крепкий; «Иегова» (Исх. 3:14—15) – вечный; «Адонаи» (Быт. 15:2, 8; Втор. 3:26) – Господь, Судья, Управитель.
   В Новом Завете Бог именуется «Духом» (Ин. 4:24), «Светом» (Ин. 1:9), «Царем веков» (1 Тим. 1:17); «Отцом духов» (Евр. 12:9); «Истиною» (Ин. 14:6); «Вездесущим» по области жизни (Ин. 3:8); «Любовью» (1 Ин. 4:8); «Богом любви» (2 Кор. 13:11).
   Называние Бога словом «Любовь» требует особенно внимательного рассмотрения, ибо нужно уразуметь, в чем состоит сущность любви и как она проявляется, будучи свойством Существа Божия.
   Как мы уже знаем, Бог по Существу Своему есть Дух бесплотный, невещественный, «исполненный всяких совершенств» (см. Кол. 3:14). Одно из существенных свойств Духа Бога составляет стремление Его к самооткровению, самопреданности. И вот стремление Божественной полноты совершенств к самооткровению и самопреданности именуется любовью и вместе составляет жизнь Божества, и самая любовь именуется полнотой совершенств (см. Кол. 3:14) и средоточием всех добродетелей (1 Кор. 13:1—3).
   Митрополит Московский Филарет говорит: «Бог есть Любовь и самое ее существо; все Его свойства обличают ее, а все действия суть ее выражение».
   Стремление Божества к полному проявлению всей совокупности Своих свойств и совершенств от вечности порождает Слово Сына, Который является всесовершенным образом и подобием Бога Первоисточника, именуемого Отцом. Кроме того, от Отца исходит как бы нравственный облик Божественной жизни любви Отца и Сына – Дух Святой. Он, будучи Единосущным Отцу и Сыну, не только не нарушает порядка жизни Божества, но, содействуя стремлениям Отца, подает всему жизнь и проявляет всю полноту совершенств Отца.
   Это составляет внутреннюю жизнь Самого Триипостасного Бога. Так, Бог Отец дает бытие Сыну (см. Ин. 5:26); Он «любит Сына и показует Ему все, что творит» (Ин. 5:20). Сын – возлюбленный Его, в Нем благоволение Его (см. Мф. 17:5). «Отец любит Сына и все отдает Ему» (см. Ин. 3:35). Отец любит Сына – это значит, что на Нем первоначально сосредоточено всецелое стремление Существа и жизни Отца к самопроявлению в Нем, а потому Сын есть существенный образ и подобие Отца.
   Правда, в Священном Писании любовь – свойство Отца, благодать усвояется Сыну, а общение – Духу Святому. Но это суть проявления одной и той же любви. «Если Бог именуется любовью, значит жизнь Его состоит в стремлении к самопроявлению и самопреданности, а наименование Его Духом указывает на Существо Его, или на природу. Жизнь Божества по преимуществу состоит в любви, ибо жизнь в сердце, а деятельность сердца – любовь; в ком нет любви, в том чувство омертвело и там нет жизни». Кроме того, самобытность, неизменяемость, совершенство и вечность суть главные черты внутренней жизни Бога. Автор книги «Любовь Божественная», г. Беляев, говорит, что «предмет любви Божественной есть Сам же Бог» и что «Бог в Себе Самом имеет единственный предмет любви Своей, потому что Он есть Существо всесовершенное... Бог любит Себя как вместилище совершенств и Он должен любить Себя». Из слов автора как будто следует, что Бог самолюбив. Но мы увидим, что самолюбие чуждо Богу. Ибо оно является вниманием духа, обращенным только на себя, т. е. не жизнью любви, а смертью.
   Оно служит не к самооткровению и самопреданности, но к самозамкнутости. Луч солнечного света не может быть обращен на солнце; и Божественная любовь, как стремление к самооткровению, не может быть обращена Богом на Него Самого. Как уже сказано, любовь есть безусловное отрицание эгоизма и самолюбия. Только в зеркале Своем, т.е. в свободной разумной твари, Бог может созерцать образ Свой и направлять на него любовь Свою или стремление сердца Своего.
   Правда, в Священном Писании нередко говорится, что все сделал «Господь ради Себя» (Притч. 16:4; Рим. 11:36), но это совсем не значит, что Господь все сотворил из любви к Себе Самому и для Своего удовольствия, поскольку Он ни в чем не нуждается. Здесь нужно разуметь, что проявление жизни и совершенств Божества производит множество живых существ, и это называется созданием, творением.
   А потому проникновение в духовный и вещественный миры со всеми населяющими их существами составляет необходимую потребность существа Божия и Его любви. Оно есть как бы излияние от полноты божественных совершенств и любви, подобно излиянию света и теплоты от солнца.
   Относительно внешних проявлений свойств и совершенств Божественной жизни любви Бог может быть или многоименным, или же безымянным. «Сам Бог, вопросившему Его в одном из таинственных видений символического боговидения, на вопрос: «Как Тебе имя?» – строго сказал: «На что ты спрашиваешь о имени Моем? оно чудно» (Суд. 13:17—18; Быт. 32:29). И не есть ли оно, в самом деле, чудно, когда безымянно и выше «всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем?» (Еф. 1:21).
   Как многоименного представляют Бога, говорящего о Себе: Я есмь Сущий, Жизнь, Свет, Бог, Истина. Когда богомудрые, воспевая Его, Виновника всего сущего, по отношению ко всему сотворенному Им называют Его многими именами: Благим, Премудрым, Возлюбленным, Богом богов, Господом, Святым, Вечным, Сущим, Творцом, Словом, Знающим, Силой, Властелином, Царем, Нестареющимся, Спасением, Правдой, Избавителем. Еще говорят, что Бог пребывает в умах, душах, в телах, и на небе, и на земле. И в то же время Он есть один и тот же, внутримирный, околомирный, Премирный, Пресущественный. Он все, что есть».
   Кроме того, в Священном Писании и особенно в молитвословиях Бог именуется Милостивым, Милующим, Щедрым, Благоговеющим, Милосердным, Долготерпеливым, Праведным, Истиной, Верным, Спасителем, Искупителем, Пастырем, Хранителем, Стражем, Заступником, Щитом, Покровом, Прибежищем, Миром, Терпеливым, Кротким, Отцом, Святым, Истинным.
   Имен Божиих в Священном Писании и молитвах насчитывается более двухсот, и в них выражаются свойства и совершенства Божественного Существа. Но при этом они не могут обрисовать вполне Божества, ибо Бог неописуем и свойства Его неисчислимы. А потому Сам Бог дает Себе наименование, изображающее всю жизнь Божества, – такое, где сосредотачиваются все Его наименования и через которое имя Божие становится доступным пониманию человека. Имя это есть Любовь (1 Ин. 4:8; 2 Кор. 13:11; 1 Ин. 4:7, 16). Наименование Бога этим словом выражает стремления и проявления всех свойств и совершенств Его и обрисовывает весь образ жизни Его (Кол. 3:14).
   Все вышеупомянутые имена Божии суть только выражения всякого рода проявлений любви Его к человеку и человеческой жизни. Поэтому и говорится в Священном Писании, что «Бог есть Любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16). А потому любовь составляет жизнь души (см. 1 Ин. 3:14). Потому же самому «кто не любит, тот не познал Бога» (см. 1 Ин. 4:8), ибо любовь изливается «в сердца» человеческие «Духом Святым» (Рим. 5:5). Блаженный Августин именует Духа Святого по преимуществу Любовью.
   Любовь в Боге столь же свободна, сколько и непременна; она есть стремление Божественной природы к проявлению своей внутренней жизни со свойствами и совершенствами ее – сила, все созидающая и все объединяющая. Любовь в Боге есть безусловное отрицание эгоизма, источник нравственного настроения и нравственной жизни; она есть возбудитель всех сил Божества, Его разума и воли к вполне согласному действию, при полнейшем спокойствии Духа, и производит в Нем ощущение полного блаженства. Самая жизнь Божества есть деятельность Духа Его, возбуждаемая любовью. Где нет любви, там нет и быть не может истинной жизни.
   Как сказано выше, стремление Существа Божия к самооткровению именуется любовью и составляет жизнь Божества. Поэтому мы будем именовать Божественную жизнь жизнью любви. Божественная жизнь любви есть та область, в которой должно пребывать всякое бытие, получившее свое начало от Бога, все Им созданное. Ибо Бог есть единственный Источник жизни, и все создания Его должны проявлять в себе Божественную жизнь любви и тем содействовать Богу в Его самооткровении, т.е. быть проводниками свойств и совершенств Его в жизнь всей вселенной.
   Эта нравственная обязанность лежит преимущественно на свободных разумных созданиях Божиих: Ангелах и людях. В ней заключается истинное служение Богу разумных тварей, что для них самих составляет славу и наивысшее блаженство.
   Все твари, особенно разумные и свободные, должны жить единой с Богом жизнью любви, так как изначально все они оживотворены Самим Богом. Дух человеческий должен сохранять в себе стремление к самооткровению и самопреданности. В случае же ослабления стремлений духа к проявлению и развитию свойств жизни любви, в человеке, в его существовании должна была произойти катастрофа, так как в нем произошло бы нарушение закона жизни Божества, именуемого Правдой Божией.
   Нарушение этого закона в человеке не могло не иметь дурных последствий для самого нарушителя, и вместо блаженства произвело в жизни его страдания и всякий беспорядок, и закончилось смертью, заканчивающей всякую деятельность духа. Это подобно тому как нарушение правильности течения крови в естественном организме производит страдания, сокращает и даже прекращает жизнь.
   Итак, Божеству присуще стремление к самооткровению, раскрытие свойств и совершенств Духа Его, т.е. нравственного образа Его, а равно проявление Своих сил и всемогущества. Результатом или последствием такого стремления Божества явились мир духовный и мир вещественный.
   Силы Божественные образовали духовно естественные элементы для мира духовного и мира вещественного. Жизнь Божественной любви произвела из себя и породила личные духовные существа, живущие единой жизнью с Богом и отпечатлевающие в себе образ и подобие Творца любовью и проявлением ее в своей жизни.
   Отношение между Творцом и тварями должно быть такое же, какое между солнцем и всеми существами вещественного мира, освещаемыми им и согреваемыми, сообразно свойству и восприимчивости их к свету.
   Как солнце не может не светить и не отражаться в чистых предметах, так и Господь Бог не может не проявляться жизнью любви и не отражаться в существах мира, сообразно восприимчивости их и чистоте.
   Солнце подает существам мира силы, свойства и образы до полного отображения себя в чистых, светлых предметах. Точно так же и Бог подает всякому разумному существу образ и свойства своей Божественной жизни до полного отображения в чистом сердце разумных тварей. А потому куда простирается Божественная жизнь любви и кем она воспринимается, в том присутствует Сам Бог. «Вообще, отношение Бога к миру и особенно к человеку должно объясняться исходя из начал Божественной любви. И со стороны человека богопознание его может быть основано и развито лишь силой любви. О любви Божественной мы знаем гораздо более, чем о прочих свойствах и совершенствах Его существа, ибо в любви выражается существо и жизнь Божества особенно широко. А потому и само Божественное Откровение есть слово любви о любви же».
   Как увидим далее, «сама любовь человеческая есть не только отображение, но даже проявление Божественной жизни любви в человеке. Любовь в Боге есть не действие одной только свободы, но натуральная необходимость и жизнь Его, равно как и свобода Его. Любовь есть стремление к тому, чтобы содержание существа Духа и жизнь Его получили место в жизни иных личностей и тварей. А все это совершается не ради самолюбия, но ради самообщения для развития жизни и блаженства. В любви же сокрыто стремление и ко взаимообщению для сохранения единства жизни в мыслях и чувствах». Таковы свойства Божественной жизни любви.
   Так объясняют любовь психологи и философы последнего времени.
   Беляев. Любовь Божественная. С. 86.
   Саблуков. Об именах Божиих. С. 33.
   Блаженный Августин. Беседы о Св. Троице.
   Беляев. Любовь Божественная. С. 96.
   Там же.

3. Божественная свобода

   Божественное Существо совершенно свободно, т.е. открыто проявляет Свои совершенства и не встречает никаких препятствий для самораскрытия и проявления свойств и сил во всей их совокупности. Божественная жизнь свободно проявляется, созидает все и вместе с тем сохраняет созидаемое в единстве жизни с собой.
   Свободное, беспрепятственное стремление Божественной жизни к самооткровению и самопроявлению тождественно с волей Бога. Это стремление и воля в Боге едины, т.е. проявляют только прекрасные свойства Существа Божия и совершенства Его, или самую жизнь Его.
   Хотя иногда говорят, что Бог делает, что хочет: «Бог... все, что захотел, сотворил» (Пс. 113:11), – и будто может сотворить все, но здесь нужно разуметь, что Бог хочет лишь сокрытого в Его Существе и сродного свойствам Его, и это проявляется в Его жизни любви. Ничего чуждого свойствам Существа Божия, внешнего Ему, Он сотворить не желает и не может, ибо творчество Его и желание, или воля, суть одно и то же. Проявление жизни и свойств Божества равносильно хотению – воле Его. А нехотения в Боге быть не может. Хотение и нехотение, т.е. раздвоение воли, появилось лишь в сердце отпадших от Божественной жизни Денницы и человека, когда в них образовалась отрицательная сторона жизни. Тогда только в жизни отпадших возникла несвободная свобода, хотение и нехотение, когда опытно познали падшие добро и зло, жизнь и смерть.
   Говорят, что если бы не было свободы, то не было бы любви и добродетели, не было бы и понятия о добре и зле; а это было бы причиной того, чтобы не создавать разумных существ. «В Боге свобода тождественна с необходимостью; в Нем свобода всегда тождественна сама с собою». А если так, то и в разумных тварях свобода должна быть такой, поскольку и в них проявляется та же Божественная жизнь, образ и подобие Божие. Но мы скажем, что если бы Божественное Существо не было открыто, просто (т.е. если бы Бог не открыл Самого Себя), то это было бы равносильно небытию Бога, ибо нельзя было бы познать Его. То же самое можно сказать и о духе человеческом: если бы он свободно не проявлял себя в жизни своей, то нельзя было бы познать его жизнь и свойства. Не свобода сгубила Денницу и человека, а превратное направление их стремлений и воли умом их, омрачившимся от самомнения.
   Вообще, жизнь Духа Бога такова, что она, проявляясь и как бы изливаясь из Существа Божия, производит бытие и жизнь во множественности и разнообразии.
   Итак, Господь Бог, первоисточник жизни Ангелов и человека, Виновник бытия всякой твари, есть личный невещественный Дух по Существу Своему, вечный по бытию Своему и самобытности. В Нем – вечное стремление к самооткровению, к раскрытию свойств и полноты совершенств Своих, что составляет Его любовь и жизнь. Он никогда не нарушает закона и проявлений жизни любви, а потому Свят, неизменяем. Он может проявлять Свою Божественную жизнь во всякой твари, потому Он вездесущ и всеведущ.
   Благодаря отсутствию каких бы то ни было затруднений и препятствий к самораскрытию Божественных свойств и совершенств Своих, Он совершенно свободен. Потому что только в Нем источник жизни и потому что от Него произошло всякое существо, всякие предметы и вещи во всей вселенной, Он являет Собой центр вселенной, откуда исходит слава Его.
   Жизнь Духа Бога любви составляет неизменный, вечный закон жизни для всякого духовного разумного существа и для всякой твари. Этот закон жизни Божества часто именуется в Св. Писании Правдой Божией, а отступление от него – ложью или заблуждением. Всякое живущее Божественной жизнью любви существо бывает счастливо и блаженно навеки.
   Только Бог любви, Единый, в Троице поклоняемый, должен быть предметом веры для всякого разумного существа, и только Его Божественной жизнью любви должно жить всякое существо во вселенной, ибо иной истинной жизни нет.
   Беляев. Любовь Божественная. С. 206.

4. Ангелы, или духовный мир

   Господь Бог – Любовь, Жизнь и Первоисточник жизни – в силу стремления Существа Своего к самораскрытию, самопреданности и проявлению свойств и совершенств Своих, первоначально творит разумные духовные существа, почему именуется Отцом духов (см. Евр. 12:9) и Господом разумов. Потому же эти духи, именуемые Ангелами, в свою очередь именуются сынами Божими (см. Иов. 38:4—7), а также и звездами, окружающими духовное Солнце – Бога (см. Втор. 32:43).
   Самым первым из Ангелов, или первозданным, считается Ангел Денница, сотворенный Богом. Ибо Бог Отец через пророка Давида говорит о Сыне Своем: «Из чрева прежде Денницы... родил Тебя» (Пс. 109:3).
   Созданный прежде всех Ангелов, Денница был старшим из них, руководителем и предстателем за них перед Богом. Тайна происхождения Ангелов полностью для человека не постижима. Но раз уже сказано, что Бог есть Отец духов и Ангелы суть сыны Божии, то человек может не сомневаться, что эти сыны Божии жили единой с Богом Божественной жизнью любви и были в теснейшем союзе жизни с Ним.
   Ангелы, как и Сам Бог, жили любовью по образу и подобию жизни Отца Бога, т.е. стремлением к деятельному проявлению свойств и совершенств своего духа, в котором отражались свойства и совершенства Божества и в жизни их проявлялись и развивались.
   Относительно образа создания Богом или порождения Ангелов, свт. Григорий Богослов говорит так: «Божественная благодать (или любовь) не довольствовалась созерцанием самой себя. Надлежало, чтобы она благоразливалась, шла более и далее. Потому Бог, прежде всего, помыслил об Ангельских небесных Силах. Это помышление стало делом, которое исполнено Словом и окончено Духом».
   И вот первыми получили от Бога личное бытие духи Ангелы, с Денницей во главе, как бы родившись от жизни и мысли Божественной любви, т.е. от стремления Бога к самопроявлению.
   Нельзя не согласиться с тем, что в Божественном Откровении очень о многом говорится по-человечески, применительно к простому, нетонкому, грубому уму человека.
   Относительно времени получения Ангелами бытия от Бога блаженный Иероним говорит: «Нашему миру не исполнилось еще и шести тысяч лет. А сколько, нужно полагать, и до него прошло времени вечности, сколько времени, сколько неисчислимых веков, в продолжение которых Ангелы, Престолы, Власти и прочие Силы служили Господу и существовали по воле Его без всякого измерения и перемены времен». Эти же мысли разделяют сщмч. Дионисий Ареопагит, Ориген, Цезарий, Иларий, свт. Григорий Великий, Афанасий Синаит, прп. Иоанн Дамаскин, свт. Димитрий Ростовский и другие.
   Таким образом, Триединое Божественное Существо, обладающее вечным стремлением и любовью к самооткровению и самопреданности, как вечная жизнь и источник любви, производит разнообразнейшие Силы, одаренные способностью воспринимать и отражать в своей жизни свойства и совершенства Божества и тем сохранять в себе образ Божий и подобие Его.
   Эти Божественные Силы суть не что иное, как Божественные мысли, получившие личное бытие, облекшиеся в тонкое вещество для служения Богу проявлением свойств и совершенств Его в своей личной жизни, чтобы быть проводниками Божественной жизни в область жизни духов, содействуя тем проявлению Бога в жизни и служа Ему (см. Евр. 1:14).
   Что Ангелы Божии суть олицетворенные разумные Силы и разнятся между собой лишь степенью совершенства, это можно уразуметь из наименований их. Так, самый старший из них именовался Денницей, что обозначало утреннюю звезду, самую близкую по сиянию своему к духовному Солнцу – Богу. Имя Архангела Михаила, наместника Денницы, значит «кто как Бог»; Гавриил – сила Божия; Рафаил – исцеление Божие; Уриил – огонь, свет Божий; Салафиил – молитва к Богу; Серафим – согревающий, сожигающий. Престолы – Божия опора; Господства – имеющие власть над царствами; Начала – устроители эфира; Власти – управляющие народами; Силы – крепкие силами; Серафимы – освещающие; Херувимы – носящие; Архангелы – стражи; Ангелы – вестники. А потому все Ангелы являются орудиями промысла Божия.
   Преподобный Исаак Сирин о создании Богом Ангелов говорит так: «В первый день Бог сотворил девять духовных природ в молчании и одну словом, и эта природа – свет». Под первым днем здесь нужно разуметь период времени прежде создания материального мира.
   В конце этого периода, или в первый день творения вещественного мира, создан свет – самое тонкая после духа и сродная ему субстанция. Ангелы – духи. Сравнительно с нами, они телами духи, но сравнительно с духовностью существа Божия, они суть тела. Создание Богом Ангелов, по свойству восприимчивости их существа к свойствам и совершенствам Божественной жизни, составляет как бы лестницу между Богом и духом человеческим, наполняющую значительный пробел – промежуток между Богом и человеком.
   Святитель Григорий Богослов, что сначала Бог производит силы, созерцаемые одним умом, и затем человека, в котором приведены в единство невидимое и видимая природа.
   В беспредельный, неизмеримый период бытия мира духовного, составляющего единую область жизни и царство духов, существовавших и живших единой с Богом любовью и отражавших в своей жизни образ и подобие жизни Бога любви, своего Творца, с Его свойствами и совершенствами, – в тот период существовала область полного блаженства, радости, мира и славы Божией.
   Старейший и святейший из Ангелов, Денница, был предстателем перед Богом от всего Ангельского мира, посредником и проводником славы Божией в среду подчиненных ему духов, и владыкой низших сил небесных.
   Низшие, менее совершенные Ангелы, созерцали в Деннице Божественную красоту и совершенства, отражавшиеся в его чистой природе, служили ему своей любовью и чествовали его, славили и поучались от Него жизни любви. Денница был для Ангелов образом Божиим и подобием Его по жизни своей и чистому существу. Некоторое подобие сему мы видим в почитании народом христианским угодников Божиих и чудотворцев.
   В течение долгого периода времени Ангел Денница предстательствовал перед Богом и, подобно священнику, возносил Богу славу и любовь от подчиненных ему Ангелов, с совершенной преданностью Богу и собратьям своим, Ангелам, до самозабвения, ибо в нем отсутствовало еще самолюбие. Полное единство жизни Бога и Ангелов объединяло все личности, и интересы жизни их были едины, общи для всех. Денница Ангел, возвышаясь в свойствах и совершенствах своей природы до богоподобия, устремлял все свое внимание на Первоисточник совершенств своих – Бога, с благоговейным страхом и любовью возносил Ему хвалу как лично от себя, так и от подчиненных ему Ангелов. Ангелы же в свою очередь воздавали честь и славу Деннице, созерцая в нем Божественные совершенства. Совершенства и слава Денницы возрастали.
   Это первоначальное общество духовных существ, Ангелов, всецело составляло Небесную Церковь, вселившую в себя Бога Творца, ибо в Ангелах отражались свойства и совершенства Божественного Существа и Его жизни любви. Ангелы небесные жили единой с Богом жизнью и развивали в себе божественную любовь, проявляя ее в своей деятельности. Неизреченное блаженство ощущали они, и радость наполняла сердца их.
   Но вот совершенно неожиданно последовало разделение общества Ангелов, ибо произошло отпадение многих из них от Божественной любви в самолюбие, или в самоугождение, в желание служить себе. От такого направления стремлений их жизни последовало разъединение с жизнью Божества и с жизнью ближних. А отсюда возникла даже вражда против Бога и против неотпавших Ангелов. От единства жизни любви с Богом отпала треть всего числа Ангелов (см. Откр. 12:4).
   Таким образом, часть членов Небесной Церкви утратила в себе образ Божий, заключавшийся в жизни любви или в стремлении служить Богу, и омрачилось самолюбием, пребыванием в самозамкнутости и злобе. Через это образовалась враждебная Богу область жизни духов – самолюбивая, злобная. Эти падшие духи, сообразно свойству их, наименованы демонами. Каким же образом все это случилось?
   Продолжительное чествование Ангелами и постоянная любовь их к Деннице по его неосторожности возбудили в нем сознание себя как достойного почестей отдельно от Бога, развившееся в честолюбие, затем перешедшее в самолюбие, в конце концов ставшее абсолютным эгоизмом. В Священном Писании говорится, что Денница пал из-за гордости (1 Тим. 3:6; Сир. 10:15); но гордость и эгоизм есть уже как бы последняя, из честолюбия развившаяся порочная страсть. Самый же зародыш этого порока и процесс развития его – это самомнение. В духовной природе подобные перерождения свойств духа совершаются быстро, и потому в Деннице закончились они полным отпадением от Божественной жизни любви и расторжением союза и общности жизни с Богом.
   Св. Григорий Богослов. Слово 45.
   Митрополит Макарий. Догматическое богословие. Т.1. С.186.
   Митропролит Макарий. Ангельские разумные Силы. Т.1. С.6.
   Ибо Архангел, желая предотвратить отпадение прочих Ангелов от Бога, воскликнул: «Вонмем! Кто как Бог?» То есть помните, что нет и не может быть другого Бога.
   Архиеп. Филарет Черниговский. Догматическое богословие. С. 264.
   Там же. С. 290.
   Преподобный Исаак Сирин, Слово 17.

5. Отпадение Денницы и ангелов от божественной жизни в самол...

   Велик ли был период чистой, богоподобной жизни Ангелов в единстве блаженной жизни любви с Богом, Божественное Откровение нам не говорит. Оно лишь открывает, что порядок Божественной жизни любви в области жизни духов был нарушен отпадением Денницы с множеством Ангелов в жизнь иного свойства, зародившуюся и развившуюся первоначально в жизни Денницы. Жизнь любви, вложенную Господом Богом в Денницу и первоначально усвоенную себе им, последний извратил в жизнь самолюбия. В чем же заключается сущность этого извращения – самолюбия?
   Из описания жизни Божества мы уже знаем, что главное свойство Существа Божественного составляет стремление его к самооткровению, самопреданности и деятельному самораскрытию. Это стремление Божества к проявлению своих внутренних свойств и совершенств во всей полноте их именуется любовью и составляет жизнь Божества.
   В богосозданное тонкое существо Денницы Господь вдохнул жизнь от Своей личной жизни с принадлежащими ей свойствами и совершенствами для развития ее в естестве Ангельском во славу Божию. А потому любовь Божественной жизни должна была продолжаться и развиваться в жизни Ангелов. Но Денница, из-за возникшего в нем самомнения и честолюбия, стремления своего духа обратил на себя и сосредоточил на себе самом; тем самым он поставил целью жизни свою славу, самоугождение и служение себе, поставил себя на место Бога.
   Такое направление стремлений духа на самого себя и составляет самолюбие или, что то же, служение своим личным интересам; а в человеке – преимущественно плотским страстям, ибо истинно духовные интересы жизни самолюбивый дух перестает видеть.
   Таким образом, Денница, долженствовавший быть проводником Божественной жизни любви и содействовать развитию ее в духовном мире, быть сияющим светом Божества, в силу возникшего в нем самолюбия, дал иное направление стремлениям своего духа, который с того момента потерял свое равновесие, стал волноваться и кружиться только вокруг и около себя. Таковым направлением стремлений духа Денница нарушил закон Божественной жизни, и нарушение этого закона отразилось на всем бытии и существе не только самого Денницы, но и окружающих его Ангелов. Отступление Денницы дало повод к подражанию со стороны подчиненных ему духов.
   Здесь, в извращении стремлений духа (т.е. в обращении любви на самого себя), кроется источник зла и все неправильные проявления жизни духа (Ин. 12:25).. Самолюбие уничтожило в духе восприимчивость к Божественной жизни любви, которая была для него светом. Потому дух нравственно омрачился, и в него вошла духовная смерть, состоящая в утрате познания о Боге, о себе самом и о мире, в упадке стремлений духа, совершенном уничтожении любви, в забвении своего долга, в ослаблении восприимчивости, ожесточении сердца и в отчаянии.
   Отпадением от Божественной жизни Денница, ставший сатаной, расторг союз жизни с Богом и стал жить только для себя и угождать извращенным потребностям своего духа. Из-за отсутствия любви в сердце пустота его заполнилась злобой, которая и отразилась в деятельности его, причиняя ему многочисленные страдания. Это можно пояснить некоторым наглядным примером из естественной жизни.
   Так, когда в организме происходит правильное циркулирование крови, он бывает совершенно здоров и сам себя как бы не ощущает. Но лишь только где-либо произойдет некоторое затруднение движения крови, там немедленно появляются боли, припухлости и другие следствия неправильного течения ее, требующие немедленного лечения во избежание страданий и смерти. Так и самолюбие, извратившее стремления духа, образует в падшем словно болезненную припухлость – гордость, постоянно беспокоящую самолюбивый дух.
   К великому сожалению, примером самолюбца заразилось множество подчиненных ему Ангелов – одна треть, как верует Христова Церковь. Опасность угрожала и прочим Ангелам, если бы не восстал второй по величине, вторая по духовному свету звезда – Архангел Михаил, воскликнувший прочим Ангелам: «Кто как Бог, вонмем!» Опомнитесь, не уклоняйтесь от Божественной жизни и славы, служите любовью Единому Создателю и Господу.
   Архангел Михаил прозрел самолюбие в падшем духе, предусмотрел и развитие его в злых проявлениях внешней деятельности его. Верность Богу и предостережение Михаила привлекли на его сторону остающиеся в любви две трети Ангелов, которых таким образом он спас от падения и стал для них Архистратигом, или начальником, и представителем перед Богом вместо Денницы. Последний же стал сатаной, а подчиненные ему ангелы – демонами.
   Теперь постараемся показать проявления самолюбия согласно учению Св. Писания.
   Преподобный Ефрем Сирин называет шестой день днем падения сатаны; свт. Иоанн Златоуст полагает, что Денница пал прежде создания человека; блж. Августин допускает, что дьявол отрекся от истины в момент своего создания.
   Поэтому Иисус Христос и говорит: «Любящий душу свою погубит ее»:

6. Проявление самолюбия в жизни

   По слову Священного Писания, самолюбие, как источник всех грехов, есть корень греха, его внутренний принцип (см. 2 Тим. 3:2); оно есть извращенное направление любви. Любовь, как прирожденное стремление духа к самопроявлению и самопреданности, есть неотъемлемое свойство жизни, получившей начало от Живого Бога любви; а потому совершенно уничтожена она быть не может. Ибо без стремлений или любви не может быть и самой жизни: где нет любви, там нет и жизни, там царствует смерть. А потому Денница не мог уничтожить в себе стремлений духа своего, т.е. любви, но только дал им вместо направления к раскрытию себя обратное направление.
   Стремления духа, или любовь, должны служить как бы светом и теплотой для всего окружающего, подобно вещественному свету солнца. Денница обратил этот свет на себя самого и сокрыл его в себе, чем омрачил себя и умертвил духовной смертью, значение которой уже нами выяснено. Вот плоды самолюбия: разлучение от единства жизни с Богом, отчуждение от света, состояние мрака, скорби, беспокойства, немощи, нечистоты, тления, а в мире духовном омрачение ума. Самонадеянность со всеми ее ошибками и уклонениями от жизни – это порождение самолюбия, ищущего и никогда не обретающего себе наслаждений и довольства жизнью.
   Таким образом, жизнь в духовном мире разделилась на две по свойству своему противоположные области. Две трети Ангелов остались в единой с Богом жизни Любви, а отпадшая от Божественной жизни треть ангелов (см. Откр. 12:4) во главе с источником самолюбия, Денницей, образовала область жизни самолюбия. Область жизни любви пребывает вечно блаженной, а самолюбивая жизнь – исполненной множества различных заблуждений и страданий.
   Велик ли был период существования самолюбивой области жизни падших духов до создания Богом вещественного мира и в чем выражалась эта жизнь, Божественное Откровение не говорит нам, ибо это не касается жизни земного мира. Да и вообще ни бытие, ни периоды жизни духовного мира не подлежат измерению временами вещественного мира. Известно только, что, когда был создан Богом человек, самолюбивые духи – демоны – уже существовали, появлялись в воздушных пространствах и пресмыкались по земле.
   Как самолюбцы, исполненные злобы и зависти, падшие духи начали стремиться к совращению на служение себе, отвлекая от служения Богу, и новосозданных людей, ибо целью жизни падших духов стало вредить Божественной жизни любви и славе Его, вредить и блаженной жизни человека. В этом проявлялось все внутреннее содержание духов злобы, и в этом же они находили себе некоторую отраду и ложную утеху своему страждущему духу.
   Теперь мы кратко скажем о создании Богом человека.

7. Понятие о человеке

   Мы не будем говорить здесь о создании Богом вещественного мира, ибо он как в отношении к духовному миру вообще, так и в отношении к духовной природе человека, которую мы имеем в виду, имеет второстепенное значение. Мы будем говорить прямо о создании человека по образу и по подобию Божию (см. Быт. 1:26, 27; Быт. 9:6) как владыки видимого мира, составляющего собой соединительное звено между видимым и невидимым, небом и землей, и для которого вещественный мир создан Богом во временное жилище.
   Божественное Откровение говорит нам, что прежде чем сотворить человека Бог, в Триипостасной Личности Своей, держит совет или предварительное суждение о цели создания человека: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» (Быт. 1:26).
   Из этого мы уже можем видеть важное назначение человека в жизни вещественного мира, ибо человек Божественным советом назначается быть образом и подобием Самого невидимого Творца и Владыки мира, т.е. по жизни своей быть как бы видимым божеством, иметь Бога вселившимся в себя. Далее говорится о самом акте творения: «И создал Бог человека из праха земного, и вдохнул в лицо его дыхание жизни» (Быт. 2:7).
   Бог, Который есть Дух и Жизнь «вдохнул» в лицо человека часть Своего духа и жизни, т.е. оживил его своей Личной жизнью, отразившейся и в лице человека, осветившей его и образовавшей в нем особое божественное строение. Это дыхание жизни Божества стало в человеке его духовной личностью, самостоятельной личной жизнью. Человек стал домом Божиим, церковью Его.
   Здесь необходимо обратить особенное внимание на образ создания и одушевления Богом прочих живых существ земных.
   При создании животных для населения воды и воздуха Бог говорит: «Да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И стало так. И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее... И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, зверей земных по роду их» (Быт. 1:20—21, 24).
   Здесь мы видим, что всем земным растениям и животным дали жизнь те божественные силы, которые облеклись в вещество для служения образу Божию – человеку. Жизнь животного и растительного царства обладает некоторым иным свойством, чем жизнь духа человеческого. Жизнь животных соединена с жизнью всех элементов мирового вещества. Вместо разума животными управляет инстинкт, т.е. бессознательное влечение сродных элементов организма к таковым же элементам природы и других организмов.
   Но совершенно иное начало и свойство жизни мы наблюдаем в организме человека. Как мы уже сказали, создав из праха земли тело человека, Бог вдохнул «дыхание жизни» «в лицо его» (Быт.2:7) и ввел в рай сладости, «чтобы возделывать его и хранить» (Быт. 2:15). Из этого видно, что Бог влил ток Своей любви, дарующей рай, или блаженство, с самостоятельным личным бытием для возделывания и хранения рая жизни своей – т.е. для деятельного развития в своей жизни той доли Божественной жизни любви, которая вложена в человека Богом.
   Для восприятия от Бога Его Божественной жизни любви тело человека создается иным, особым способом, чем созидались тела прочих живых тварей. Телесный организм человека созидается с наивысшей восприимчивостью к воздействию на него не только сил физического мира, но также и влияний духовных со стороны Бога и Ангелов.
   Этот наивысший из всех организмов вещественного мира, в силу своей повышенной чувствительности и восприимчивости, стал зеркалом Бога, отражающим свойства Его жизни и совершенства, ибо все духовные влияния на себя он отражает в своей жизнедеятельности. И вот, лишь только Бог оживил этот организм Своим дыханием, человек стал образом и подобием Божиим, ибо вселилась в него жизнь Бога с зачатками ее свойств и совершенств, для проявления и деятельного развития ее в жизни человека.
   В этот же момент образовался союз или единство жизни Бога с человеком, т.е. положено начало религии и Церкви.
   Человек обязан был хранить этот союз и не прекращать общение с Богом, источником его жизни, проявлять и совершенствовать в своей личной деятельности Божественную жизнь и тем содействовать развитию ее в мире, среди людей и всех созданий Божиих. Человек должен был поддерживать и возгревать стремления духа или сердца своего к раскрытию и проявлению свойств и совершенств его, вложенных в него Самим Богом, и таким образом служить Богу и ближнему до самоотвержения, что и составляет любовь и истинную жизнь.
   Как было уже сказано, любовь – безусловное отрицание эгоизма, она есть источник нравственного настроения и совершенства жизни, истинная религия, ибо соединяет жизнь человека с жизнью Божества; любовь есть свойство той самой жизни, которую Бог вдохнул в человека и которой должно жить все человечество. Любовь, как Божественная жизнь, порождает благородные наслаждения, наивысшие радости и блаженства. Она спасает человека от изолированности, от односторонней застывшей индивидуальной его ограниченности и замкнутости в себе. Она научает его избегать ложной самости и искать нового существования в других. Перед ней охотно открываются сердца людей; под мягким дыханием ее может рассыпаться и жесткая кора самолюбия. Она исцеляет болезни, приносит счастье, питает алчущих, одевает нагих, утешает страждущих, творит чудеса. Что самолюбие разделяет, то любовь объединяет.
   Человеческая жизнь, освященная действием Божественной любви, прекрасна и блаженна.
   Как мы уже сказали, оживленный Божественной жизнью любви, человек богоподобен. В чем же мы можем усматривать это богоподобие? Богоподобие в человеке только тогда и наблюдается, когда он возгревает в сердце своем любовь и проявляет ее в своей деятельности, подражая примеру Христа Бога.
   Об образе Божием в человеке много рассуждают Отцы Церкви. Однако они точно не определяют его, а потому дают широкий простор богословской мысли по этому предмету, и решается этот вопрос неодинаково.
   Отталкиваясь от понятия о Боге как о чистейшем по природе Духе, большинство Отцов и учителей Церкви, рассуждавших об этом предмете, приходят к заключению, что образ Божий находится в душе человека. Но невещественность дьявола и души падшего человека нельзя назвать образом Божиим. Священное Писание заповедует нам «отложить прежний образ жизни ветхого человека... и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Еф. 4:22, 24). В другом месте сказано совлечься «ветхого человека с делами его» и облечься «в нового, который обновляется в познании, по образу Создавшего его» (Кол. 3:9—10). Апостол говорит, что черты образа Божия состоят «в праведности и святости истины» (Еф. 4:24), то есть в жизни любви.
   Жизнь любви, или праведность и истина, конечно, не могут не отражаться даже и на телесной оболочке человека, ибо и она изменяется в зависимости от духовного настроения. Так, в моменты религиозного одушевления, самоотверженного подвига или в сиянии любви внешность всякого человека, даже некрасивого, преображается, озаренная каким-то высшим светом, и становится необычайно приятной. Сквозь телесную оболочку словно просвечивает прекрасная душа, налагающая на лицо лучезарный отпечаток. У людей праведных, как мы знаем, даже старческая немощь не отнимает привлекательности, и вся плоть их одухотворяется.
   И первый человек, оживленный Божественной любовью, был богоподобен, ибо сердце его пламенело и стремилось к раскрытию себя. Сердце было свободно и беспрепятственно проявляло свойства и совершенства духа в жизни. Стремление духа и воля его была едина и направлена только на служение Богу и окружающим его созданиям. Божественная жизнь любви протекала в человеке и без какой бы то ни было задержки проявлялась вне его, и потому он чувствовал в себе мир и радость, составлявшие его блаженство. Тогда человек был настолько духовно счастлив, что не замечал своей физической природы и потому не ощущал и не видел своей наготы.
   Какова была восприимчивость и чувствительность физической природы первых людей, мы не можем себе представить ясно, так как теперь наши чувства притупились и огрубели. Однако нет никакого сомнения, что их внутренняя организация была наивысшая и тончайшая. В этом может убедить нас наблюдение над силой восприимчивости неразумных животных, для которых ощущения и инстинкты заменяют разум. Они же в животных заменяют любовь как влечение по сродству.
   Если же у низших созданий Божиих чувства и восприимчивость были и остаются столь сильными, что заменяют даже разум, то у наивысшего создания Божия, царя мира, они должны были быть несравненно более тонкими и способными улавливать малейшие духовные влияния.
   Правда, человек обладает еще одним наивысшим чувством, мыслью и сознанием, служащими к восприятию впечатлений от Духа Бога и Его жизни любви. Но и естественные его чувства не могли быть слабее, чем у животных.
   Душу и сердце человеческие в отношении к Богу и духовному миру по восприимчивости принято сравнивать с самым чистым, здравым оком: лишь только откроется оно, в зрачке отразится солнце и весь освещаемый им мир, и человек узрит самого себя, а самая жизнь его осветится. Так и чистое сердце человека, не омраченное самолюбием и проявлениями его, принимает в себя образ Бога, т.е. жизнь любви, и, освещаемое духом, созерцает весь духовный мир, а саму жизнь любви показывает во внешней своей деятельности. «Божество отражается в человеческой душе, как солнце в капле воды, и восприятие этого воздействия человеком есть непреложный факт религиозного опыта».
    «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4:8) – любовь, состоящая в стремлении к самораскрытию. Потому и человек должен пребывать в той же самой любви, во всем своем существовании проявляя эту Божественную жизнь. Только в этом и может состоять его богоподобие, которое сохранялось в сердце и жизни человека до отпадения его от единства жизни с Богом. Тогда сердце человека было подобно зеркалу, перед которым что поставите, то и отразится.
   Из-за этой зеркальности сердце человеческое было доступно отражению в нем внушений духа злобы, самолюбием извратившего свою жизнь. Сам же Бог, создавший сердце человека чистым и восприимчивым, не захотел предохранить его насильственно от духовной заразы – от внушений самолюбивого духа. Поскольку сердце человека даже помимо его воли способно улавливать любые духовные влияния, в нем могли запечатлеваться слова, внушения и даже образ самолюбца дьявола, выраженный его действиями.
   Если бы Бог совершенно лишил человека восприимчивости духа, Он бы лишил его и возможности быть чутким и к Божественным внушениям. Тогда человек потерял бы значение своего бытия: лишив человека чувствительности, Бог лишил бы его возможности быть образом и подобием Божиим, т.е. духовно и умертвил бы его. Человек лишь с помощью Божией и по своей личной воле и стремлению сердца к Создателю способен сохранить душу от смертоносных внушений и впечатлений дьявола.
   Но вот Адам и Ева невнимательностью к себе отпали от Божественной любви в самолюбие и смерть. Бог по Своей природе и по закону не мог удержать человека от падения, хотя Он всегда стремится исправить жизнь человеческую, воссоединив ее со Своей личной жизнью, лишь бы сам человек открыл сердце и воспринял бы верой Божественную любовь, не отвращаясь от Бога в служении своим плотским страстям.
   Первозданный человек был свят, т.е. обладал целостностью полученной от Бога жизни любви и ничем не нарушал течение ее, а потому блаженствовал. Ни одно создание Божие не могло так наслаждаться жизнью, как наслаждался ею человек, ибо, кроме наиприятнейших телесных ощущений, он ощущал еще блаженство в сердце как бы от протекающей через него Божественной жизни любви и полноты ее в единстве с Богом. Ум человека тогда был настолько способен проникать в сущность и свойства вещей и сил природы, что Адам нарекал имена всем животным, сообразно качествам и свойствам естества каждого из них.
   Божественная жизнь любви в человеке привлекала к нему всех животных, как, впрочем, и доныне привлекает на служение ему, словно царю и богу. Отблески любви, отражавшиеся в животных, влекли их к человеку, как к сродному существу. Тогда человек обладал миром не насильственными мерами, как ныне, но любовью и силой своего разума, которому всегда все повинуется.
   Для исполнения Божественной идеи и для проявления силы и славы Творца человек должен был обладать всем миром. Но в одиночестве Адам не был в состоянии реализовать замысел ни относительно обладания миром, ни относительно развития жизни Божественной любви в своем ограниченном существе. Не населив и не наполнив землю, он не мог обладать ею, равно как и не мог проявлять и развивать любовь, не имея никого подобного себе свойствами восприимчивости и отражения любви в жизни. А потому Бог премудро Сам положил начало размножению человека, раздвоив его созданием из ребра Адама жены Евы, «мужа и жену сотворил их. И благословил их, сказав: «плодитесь и размножайтесь, и населяйте землю, и господствуйте над ней, и обладайте всеми животными"" (Быт. 1:27—28).
   Таким образом, Господь Бог предоставил человеку полную возможность обладать землей, размножаясь и расселяясь по ней. Согласно учению Святой Библии, Господь создал Адаму жену «из ребра» его (Быт. 2:22), чтобы сохранить в людях единство жизни и рода во всем человечестве.
   Жизнь Божественной любви, проявлявшаяся в Адаме, должна была объективироваться и реализоваться в другой личности; ибо любить – значит перенести себя из замкнутого центра на периферию, к тому, что находится вне нас, для распространения и развития любви.
   Долго ли Адам был одиноким и сердце его всецело принадлежало Богу, стремясь служить славе Божией проявлением свойств и совершенств Его жизни в своей личной жизни, Св. Писание не открыло нам. Из-за отсутствия существа, подобного Адаму по естеству и по природе, ему не на кого было направлять стремление своей жизни. Бог же несравненно выше человека и притом обладает абсолютной духовной сущностью. Потому одиночество стало угнетать Адама, что и увидел Господь и сказал: «Нехорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, подобного ему... И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку» (Быт. 2:18, 22). Адам чистым сердцем тотчас же прозрел в жене кость от костей своих и плоть от плоти своей (см. Быт. 2:23).
   Божественное Откровение не дает нам сведений о том, долго ли Адам и Ева оставались в союзе любви с Богом и пребывали в блаженном житии. Но некоторые Отцы Церкви полагают, что Адам был в союзе с Богом до тридцати трех лет, т.е. до того возраста Христа, в котором Он окончил служение спасению рода человеческого. Во всяком случае, можно предполагать, что первые люди прожили в раю сладости немалое время, так что первоначальные восторги их от созерцания природы и красоты ее начали уже ослабевать и прекрасная картина новосозданного мира стала терять для них привлекательность. Потому они были уже готовы искать лучшего и желать созерцания более высоких совершенств.
   Неусыпно наблюдавший за людьми самолюбец дьявол заметил это состояние человека и не упустил случая и возможности испытать их устойчивость в единстве любви с Богом. Первозданная чета – Адам и Ева – составляла собой земную Церковь Бога Живого, чистую, непорочную, ибо и в ней, как в Ангелах, проявлялись свойства и совершенства Божественной жизни любви, придававшие ей образ Божий и подобие Его.
   Из дальнейшей жизни прародителей, наступившей после отпадения их от Бога, особенно же с появлением потомства, мы увидим, как эта Церковь Божия осквернилась, ибо жизнь человеческая заразилась от дьявола его самолюбием, извратившим стремления духа жизни, а сердце человеческое омрачилось множеством грехов. Оттого в жизни человека появились страдания, болезни и смерть. Этот великий переворот и искажение жизни человеческой потребовали со стороны Божественной любви принятия особых мер к спасению человека, осуществившихся через Боговоплощение.
   Теперь всмотримся, каким образом совершилось отпадение человека и каковы оказались последствия его.
   Светлов. Апологетическое богословие. 1905 г. С.117.

8. Отпадение человека от союза жизни любви с Богом...

   Священное Писание открывает нам, что для первозданных людей были насаждены Богом на земле, кроме обычных деревьев, «дерево жизни..., и дерево познания добра и зла» (Быт. 2:9). Причем Бог велел не вкушать плодов знания (см. Быт. 2:17), но поддерживать в себе Богом данную жизнь, т.е. деятельно развивать в себе дарования любви. Согласно Божественному Откровению (см. Быт. 3:1–4), дьявол прежде всего возбудил в Еве любознательность и самонадеянность, а потом, обещанием уподобления человека Богу, возбудил в ней самолюбие.
   Сознание себя как самостоятельного и самодостаточного существа, способного достичь чего-либо без Бога, честолюбие и самолюбие в дьяволе появились и воспитались почестями, воздаваемыми ему со стороны подчиненных ему низших духов. Пробудив в человеке те же чувства, сатана склонил и его к отпадению от Бога. Сознание своего значения в Еве возникло из-за лукавого сочувствия к словам дьявола, сказавшего: «Правда ли, что Бог запретил вам вкушать все плоды райских деревьев?» (Ср. Быт. 3:1). Этим сатана заставил Еву подумать о своих личных интересах и об их отношении к Богу. Честолюбие и самолюбие возбуждено в ней клеветой на Бога, Который будто не желает, чтобы люди обоготворились и сделались равными Ему.
   Потому-то Ева согласилась вкусить плода, запрещенного Богом, а затем к тому же склонила и преданного ей Адама.
   Таким образом, из первоначального самосознания, открывшего прародителям наготу их, породилось честолюбие и самолюбие, омрачившее сердца первозданных людей и заставившее их замкнуться и стремление жизни направить лишь на себя.
   Итак, то же самолюбие, которое было причиной отпадения от единства жизни с Богом Ангела Денницы, послужило причиной отпадения и человека от союза любви и единства жизни с Богом.
   Но в силу двойственности природы человека (т.к. человек и материален, и духовен) отпадение его от Божественной жизни любви совершилось не полностью, не безвозвратно, в отличие от падения духов. Ибо до грехопадения своего человек жил любовью продолжительное время и тем сроднил с любовью свою естественную жизнь, тогда как самолюбие было привнесено извне и не было свойственно человеческому духу. Однако, даже будучи внешним, оно сильно заразило человеческую природу и стало вытеснять из сердца человека Божественные свойства духа. Самолюбие стало вселяться в него и овладевать всеми его стремлениями, проявляясь в совершении зла. Таким образом, Церковь Бога Живого превращалась в селение самолюбивого духа, начавшего борьбу с Божественной любовью в сердце человека, который должен был непрестанно бодрствовать и бдительно сохранять ее в себе.
   Как известно, Господь поручил человеку возделывать рай (см. Быт. 2:15), т.е. возбуждать в себе деятельность и развивать силу для сопротивления духу злобы и борьбы с ним, и тем охранять свой рай – блаженство. Но человек не исполнил этой обязанности, ослабил бдительность над собой и пал. Пал потому, что увлекся любознательностью, а жизнь свою, т.е. деятельную любовь, остановил. Со стороны человека требовалась большая внимательность к себе, что дьявол имел возможность вращаться около людей и одним появлением своим в виде змия и соблазнительной речью мог запечатлеть грех в памяти, в силу чувствительнейшей восприимчивости их сердца.
   Но вот, несмотря на постоянное напоминание (в виде древа жизни и познания) человеку о счастье в жизни и об опасности познания, Ева, а за ней и Адам, уклонились от жизни в смерть, от любви в самолюбие, служение самим себе. Адам вкусил запрещенного плода по предложению жены своей и жизнь заменил самолюбием и стремлением к познанию.
   С этого момента начался величайший переворот в жизни не только человека, но и всего мира: жизнь любви заменилась жизнью самолюбия и служение Богу заменилось служением себе.
   Вместо жизни в человеческий род вошла смерть, ибо сказано было человеку: «В тот же день, когда вкусите запрещенного плода, смертью умрете» (см. Быт. 2:17).
   И действительно, в тот же день умер Адам в своем уме, который был причастен божественному свету, и облекся во мрак чувственности. Умер в своей воле, умер в сердце, которое упало с небесной высоты любви и блаженства. Умер в своей деятельности, которая стала производить только «мертвые дела» (Евр. 9:14).
   Смерть же есть, как выше сказано, «отлучение от жизни Бога Слова, отчуждение от света, состояние мрака, скорби, беспокойства, немощи, нечистоты, тления», по словам свт. Филарета Московского.
   Таким образом, дьявольское самолюбие из жизни духовного мира перешло в жизнь человеческую и как там, так и здесь расстроило счастливую и блаженную жизнь любви, принеся телесному и духовному человеку смерть плоти и духа.
   Отпадший от Божественной жизни человек стал удаляться от Бога и даже прекращать доступ Божественной жизни в сердце свое, увлекаясь чувственностью и угождением своим плотским страстям, чему усиленно содействовал дьявол.
   Дело дошло до того, что допотопное человечество почти всецело утратило всякое понятие о Боге и Его жизни, а равно и о своей обязанности служить Ему, начав служить только себе. Между Богом и человеком произошло разъединение жизни, ибо человек сам себя посчитал богом и стал служить себе самому. От самолюбия человеческого начало появляться в жизни разное зло: так, сын первозданной четы, самолюбец Каин, убил брата своего Авеля, исполненного любви, – убил только из самолюбивой зависти.
   Здесь необходимо сказать об отношениях, возникших между Богом и человеком, отпадшим от Божественной жизни любви. Бог остался в Своей любви к падшему человеку неизменным, постоянно стремящимся возвратить человека в единство жизни с Собой и вселится в сердце его. Но сам человек изменился в отношении к Богу: он устремил все внимание, всю любовь на свою плоть и требования ее, а через то утратил и восприимчивость к влиянию на него Божественной жизни.
   После грехопадения человека Сам Бог пошел за ним, взывая: «Адам, где ты?» (Быт. 3:9) – и желая восстановить с ним союз любви. Но Адам стал глух ко гласу Божию и невосприимчив к жизни Его; он уже укрепился в самолюбии и не только не возвращался к жизни, но стал даже обвинять Самого Бога в своем падении, говоря: «Жена, которую Ты мне дал», соблазнила меня (Быт. 3:12). Адам вину свою возлагал всецело на нее. Адамово самолюбие защищалось, обвиняя Бога и Еву.
   Бог, начав призывать первозданного, призывает и потомство его к покаянию и возобновлению союза жизни до настоящего времени. Но самолюбие покорило себе человека и ослепило его ум. При этом обратим внимание на то, как быстро оно развивалось и проявлялось в жизни человека, погашая и умерщвляя в нем жизнь Божественной любви.
   Уже тотчас после падения Адама оно грубо заговорило в нем: «Я не виноват: это Тобой данная жена соблазнила меня»,– сказал он Богу.
   Даже сама психофизическая природа людей быстро изменилась, ибо они, созданные по образу и по подобию Божию, после отпадения своего от Бога, стали рождать детей уже по подобию своему – т.е. не с жизнью любви, но с жизнью самолюбивой, все стремления свои направившей на самих себя, с жизнью извращенной, а потому страдальческой и приносящей им смерть.
   Вот первый пример самолюбия, проявившийся в жизни первенца Адамова, Каина: завистливый и самолюбивый, он убил кроткого Авеля, младшего брата своего, и при том грубо, подобно отцу своему Адаму, оправдывался перед Богом: «Разве я сторож брату своему?» (Быт. 4:9).
   Итак, со времени отпадения человека от Божественной жизни любви образ Божий стал в нем омрачаться и жизнь любви угасать. Самолюбие же усиливалось и быстро развивалось; все естество человеческое стало грубеть и терять свою восприимчивость к духовным влияниям и впечатлениям. С того времени человек стал чувствителен только к голосу своей плоти и страстей ее. Сердце человеческое лишилось свободы воспринимать и деятельно отражать в жизни Божественную любовь, ибо рабство самолюбию утесняло его, обременяло своими требованиями и самый ум омрачало; человек перестал видеть Бога, а потому лишился радости и блаженства в жизни своей. Вместо этого томление духа и страдания стали изнурять его.
   Таким образом, Церковь Бога живого, т.е. человечество, стала оскудевать любовью Божественной и духовно умирать в самолюбии и зле, служа лишь своим плотским страстям. Князем мира сего и владыкой жизни человеческой становился дух самолюбия – дьявол. Человек сам не имел никакой возможности исправить свою роковую ошибку и восстать от своего падения, ибо яд самолюбия извратил жизнь его природы и отвратил сердце его от Бога. А потому только Сам Бог мог обновить человеческую природу Своей собственной чистой жизнью и тем восстановить его единство с Собой.

9. Обетование Спасителя

   Но Бог любви продолжал Свое движение навстречу человеку. Обетованием послать Мессию – Спасителя, Семя Жены – Он стремился вызвать в человеке веру в Грядущего, любовь и стремление к Себе, благодаря которым могло, хотя бы в малой мере, поддерживаться общение людей с Богом до времени пришествия Обетованного, Того, Кто должен был восстановить союз Бога и человека, обновить Церковь.
   Обетованием Спасителя – Семени Жены – Сам Бог положил основание сыновней, или прообразовательной, Церкви ветхозаветной, возбуждая тем в человеке веру и утраченную способность воспринимать будущие проявления Божественной любви к человеку. Но, предавшись служению плотским страстям, человечество не было готово к принятию Господних обетований и легко их забывало. Только малая часть рода человеческого, сохранившая в себе остатки Божественной жизни любви, не теряла веру в грядущего Мессию. Эта часть человечества и была Церковью ветхозаветной, хранившей в себе союз Бога со всем человечеством не столько единством жизни любви с Богом, сколько верой в Божественные обетования.
   Мы уже достаточно рассуждали об источнике Божественной любви и о стремлении Божества снова оживить своей жизнью разумные свободные существа и всякое создание для счастья и вечного блаженства их в наитеснейшем союзе жизни с Богом. Мы уже выяснили и то, что разумные свободные создания Божии сами уклоняются от вступления в союз жизни с Богом и все свое стремление, всю любовь обращают только на плотское наслаждение, делая служение своим страстям целью всей своей жизни.
   Теперь хотелось бы по возможности выяснить, какие части человечества, или народы мира, стремятся сохранить в себе Божественную жизнь любви, внимая гласу призывающего их Бога, а какие народы продолжают пребывать вдали от Божественной жизни, в жизни самолюбия, т.е. в служении себе, оставаясь совершенно глухими к призывающему их гласу Божию и руководствуясь в жизни своей только законом чувственности.
   Итак, посмотрим, как жило человечество с момента своего падения до явления в мир обетованного Спасителя; насколько в нем проявлялась жизнь любви и как сильно развивалось самолюбие, отравляя жизнь народов.
   Выше названы были благотворные проявления любви в жизни. Теперь мы дадим первоначальное понятие о проявлении самолюбия в человеке.
   Сатанинское самолюбие есть источник всякого беспорядка и несчастья в жизни. Человек, зараженный самолюбием, ищет от жизни только угодное себе и от этого теряет все другое. Самолюбие высокомерно противопоставляет свое маленькое «я» всему вокруг и живет с миром в губительном споре, всегда оканчивающемся уничтожением собственного существа.
   Заглушив совесть (или Божественную жизнь), оболгав рассудок, поразив волю, отравив всю вообще личную жизнь, самолюбие порождает ожесточение, равнодушие и тупость к вечным благам, зависть ко всякому преимуществу и благополучию другого. Самолюбие способно не верить в человечество, осмеивать труды и борьбу за благо; оно верит только в себя и свои права. Оно разложило человечество, разбило его на части, в которых едва заметны следы первоначальной жизни любви и образа Божия; оно наполнило мир войнами за личные интересы. Живя без всяких идей, лишь для собственного удовольствия за счет других, самолюбие представляет собой рабское чувство, к которому присужден каждый из самолюбцев.
   Все эти плоды самолюбия – следствие утраты Божественной жизни любви, без которой самолюбцу недостает мягкости, нежности в жизни, результат отсутствия общения с Богом, Ангелами и людьми. В силу этого даже самые добродетели самолюбца носят в себе разрушительный характер, так как они основанием своим имеют самолюбие, служащее источником всякого зла.
   Теперь уже понятно, как могло жить человечество до явления в мир жизни Божественной любви в плоти в лице Иисуса Христа.
   Дав обетование Адаму и Еве о Семени Жены, Бог научил их приносить жертвы, состоящие в заклании невинных, кротких животных, напоминавших человеку о самоотверженности и Божественной любви, о предзнаменуемой жертве, имеющей явиться в мир для восстановления падшего человека. Праотец Адам принял от Бога образ любви до самозабвения под видом жертвоприношения для постоянного памятования о Божием обетовании и для поддержания нового, прообразовательного союза любви с Богом.
   Но среди размножившегося потомства Адамова только весьма немногие помнили о таком значении жертвы; большинство же народов приносило жертву только во исполнение повеления Божия как священную пищу для приносящего ее, т.е. жертвоприношение получило оттенок самолюбия, соответствующий характеру приносящих. Это произошло из-за того, что хотя Божественная любовь продолжала осенять и, согревая, оживлять своей жизнью грешное человечество, но последнее само потеряло восприимчивость к любви и огрубело в самолюбии и плотской чувственности, а потому своеобразно судило и о Божественных проявлениях любви, на все налагая оттенок самолюбия.
   Только очень немногие из праотцев и патриархов со своими семействами продолжали руководствоваться еще сохранявшимися в памяти понятиями о жизни Божественной любви и беречь их в сердце, образуя из себя Церковь. Так, в допотопном мире в любви и общении с Богом оставались: Сиф, Енос, Каинан, Малелеил, Иаред, Енох, Мафусаил, Ламех, Ной и их ближайшие роды, хотя жизнь их также не была лишена примеси самолюбия. Разве только Енох сохранил чистоту любви, за что и был взят живым на небо. Потомки же Каина полностью погрязали в самолюбии.
   В этих лучших представителях допотопного человечества Божественная жизнь любви как бы светлым лучом просвечивала в жизни мрачного, самолюбивого народа, своей чисто скотской жизнью вынудившего Бога уничтожить род человеческий потопом, ибо Дух Божий, т.е. жизнь Божественная, не находил себе места в сердцах того человечества (ср. Быт. 6:3, 7). И вот только благодаря лучшим людям, имевшим еще в себе хотя малую долю Божественной любви, Господь был в союзе со всем человечеством. Так, уничтожая потопом непотребных, в жизни своей следовавших примеру самолюбивого сатаны, Он на Ноя и его семейство продолжал изливать Свою любовь и оставил человеку возможность снова размножиться.
   Однако же, несмотря на уничтожение Богом допотопного человечества, сгубившего себя самолюбивой плотской жизнью, и в Ноевом семействе остались корни самолюбия, которые вместе со спасшимися людьми перешли в жизнь обновленного мира. Это самолюбие проявилось впервые в поведении Хама, сына Ноя, с презрением посмеявшегося над нагим отцом. Через Хама при содействии сатаны самолюбие и служение себе быстро развилось и в послепотопном человечестве, тогда как жизнь Божественной любви продолжала проявляться только в некоторых малых поколениях. Так, она проявлялась для всякого народа, освещала его и соединяла с Богом лишь в следующих поколениях: Сима, Арфаксада, Каинана, Иосифа, Левии, Илия и, наконец, Иосифа и Марии. Остальное же человечество было погружено в самолюбивое служение своим личным страстям, названное язычеством.
   Правда, чистой Божественной жизни любви в людях не сохранилось, равно как и чисто сатанинского самолюбия не было ни в ком, за исключением некоторых представителей рода человеческого. Ибо первоначальная Божественная жизнь в человеке перемешалась в стремлениях своих и проявляла в жизни и любовь, и самолюбие. Однако же последнее развивалось быстрее и склонило к себе жизнь почти всего человечества, которое предалось самоугождению, или язычеству, т.е. естественной жизни замкнутого в себе народа, заботящегося лишь о потребностях собственной плоти в угоду своему гордому, плотью покоренному духу. Это особенно заметно стало после потопа, когда самолюбие и гордость проявились в попытке построить башню до небес в Вавилоне вопреки воле Божией, когда люди говорили: «Приходите, построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли» (Быт. 11:4).
   Рассуждая о любви и самолюбии с религиозной точки зрения, мы будем излагать не верования народов, почитаемые часто за их религию, но самую жизнь народов, поскольку истинная религия может основываться только на единстве с Богом; но народные верования часто остаются лишь заблуждениями ума.
   Мы теперь знаем, что «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4:8) и жизнь Его состоит в стремлении к самооткровению и самопреданности, т.е. в проявлениях любви словом и делом. Мы знаем также, что Слово Божие есть слово жизни любви в назидание и руководство человеку, оживленному при создании его Божественной любовью и тем поставленному Богом в единство с Собой. А отсюда нам становится уже понятным, что тот, кто ведет Божественную жизнь любви, принадлежит к истинной религии, состоит в союзе и единстве с Богом.
   А кто пребывает в самолюбии и служит своей плоти, тот отпал от Бога и жизни Его, хотя, может быть, и причисляет себя к какой-либо человеческой общине, обладающей неким верованием в Бога, богов и учителей религии. А потому, сколько бы ни насчиталось подобных верований, принимаемых за истинную религию различными народами мира, все они составляют лишь самолюбивую сторону жизни человечества, проявляющуюся в обожании самого себя и служении своим плотским потребностям и чувственности и потому враждующую против живой Божественной самоотверженной любви, и являют собой хулу на Бога.
   Подобную жизнь мы будем именовать жизнью самолюбия, или язычеством.
   Мы знаем, что зараза сатанинского самолюбия пристала к одному из членов Ноева семейства и перешла с ним в обновленный мир, быстро развиваясь в жизни послепотопного человечества. Это подвигло Бога хотя бы частично предохранить человечество от всецелого растления и поглощения язычеством. Этой мерой и было смешение языков и расселение народов от Вавилона по всему лицу земли. А кроме этого, Бог хотел заставить самолюбцев, в разъединении и разделении их на мелкие народы, самих искать Его через изучение сил природы (ср. Рим. 1:19—32), «дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли» (Деян. 17:27), хотя бы и с некоторыми уклонениями в жизни и ошибками.
   Все это совершал Бог для сохранения народов и приготовления их к встрече и принятию истинного Спасителя мира и обновителя жизни человечества.
   Для осуществления этого Божественного замысла нельзя было обойтись без нового вочеловечения Божией любви, возникла необходимость заново вдохнуть ее в человека. Потому требовался, безусловно, не зараженный самолюбием человек, со свободным, восприимчивым к Божественной жизни сердцем, какое было у первозданного Адама до впадения его в самолюбие. Нужна была чистая, исполненная смирения, кротости и любви Дева, Которая привела бы в исполнение Божие обетование о Семени Жены, должном уничтожить самолюбие в роде человеческом вместе с главой его дьяволом.

10. Явление в мир Слова – Сына Божия

   В силу Своего стремления, Своей любви к человеку, Бог Сам содействовал развитию любви в сердцах людей, стремящихся к Нему, чем поддерживал искру Божественной жизни в лучшем человеческом поколении и наконец помог уготовать Чистую Деву Марию, воспринявшую полноту Божественной любви со всеми ее совершенствами и воплотившую ее с именем Иисуса Христа Сына Божия, т.е. Жизнь от жизни Бога Отца.
   При этом мы должны еще сказать, что Пресвятая Дева Мария происходила из богоизбранного народа еврейского, родоначальника которого, отца верующих, Авраама (см. Рим. 4:11), Сам Бог выбрал и не оставлял Своей особой милостью. Так что Авраам постоянно находился под Божией защитой и водительством для приведения в исполнение всех Его обетований роду человеческому.
   И вот едва мерцавший в предках Пречистой Девы Марии огонь Божественной любви с воплощением Сына Божия Иисуса Христа стал сиять и разгораться полнотой жизни любви в образе Богочеловеческой Личности, как солнце, подавая свет всему миру словом и делом любви.
   Богочеловек Христос явил в Себе во всей полноте образ и подобие Божие по жизни Своей, каковым был первозданный Адам. Христос стал новым Адамом для духовного порождения обновленного человечества, чуждого всякого самолюбия и проявлений его, живущего снова только Божественной любовью и пребывающего в единстве с Богом.
   Таким образом, Христос возвращает человеку прежнее его величие, честь и божественную славу, тогда как вне жизни любви Христовой «весь мир лежит во зле» (1 Ин. 5:19), смешан в единомыслии зла.
   Говоря о единстве жизни человека с Богом, мы совершенно чужды пантеистических мыслей и взглядов на Божество. Ведь не Существо Божественное соединяется с существом человеческим; но нравственный образ жизни Божества, его свойств и совершенств отражается в чистой душе и делает ее образом и подобием Божиим, духовно отождествляясь с ней и проявляясь в жизни людей. Это подобно тому, как нравственное совершенство и характер одного человека отпечатлевается в характерах или душах других личностей; что случается при влиянии более сильных личностей на слабейшие – воспитателей на воспитываемых.
   Христос, Сын Божий, или воплотившаяся жизнь Божественной любви, явился в мир перевоспитателем и целителем человечества Своей любовью и благодатью. Он пришел дать жизнь человечеству и уничтожить силу смерти, вошедшую в него через самолюбие. Он восстанавливает Свою Церковь, из начала созданную в совершенной чистоте.

11. Любовь – жизнь Иисуса Христа Богочеловека...

   Теперь возникает вопрос: в чем же и каким образом Божественная жизнь любви проявлялась в жизни Богочеловека Христа; а равно, каким образом жизнь Христова обновляла и обновляет жизнь всего человечества?
   Само собой разумеется, что, если Иисус, Сын Божий, явился в мир для обновления жизни человека и восстановления его единства с Богом, Он должен был совершить это обновление прежде всего Своей собственной жизнью, т.е. явить пример и образец Своей любовью, словом и делом, в которых реализуется деятельность всякого духа. И действительно, Божественная жизнь любви Богочеловека Христа явила себя в Слове и деле полностью.
   Иисус Христос явил Себя истинным Человеком, т.е. таким, каким должен быть каждый из нас по Божественной идее. Он явил себя идеалом истинного человека; Он называл Себя Сыном Человеческим и Сыном Божиим: тело Его было человеческим, а жизнь абсолютной жизнью Божественной любви. Иисус Христос был весь Любовь, и любовь чистая, бескорыстная, не к Себе одному, но к нам: Он «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и принести Себя в залог любви к человечеству» (Мф.20:28).
   Между обыкновенными людьми если и возникает любовь, то более или менее самолюбивая, расчетливая; и даже если любовь эта достаточно искренна и чиста, она всегда очень чувственна и человечна. Христос первый явил на земле небывалую, новую, самую чистую Божественную любовь. Любовь Его нелицемерная, бескорыстная и невероломная. Хотя Он знал сердца людей и их самолюбивые мысли, предвидел и наблюдал падения Своих учеников, все равно Он любил их такими, каковы они были. Христос любит нас, говорит св. ап. Иоанн, «до конца» любовью непреложной, вечной (Ин. 13:1).
   Любовь Христа не есть слабость и изнеженность без энергии и без воли; она не есть страстное увлечение, каким является человеческая любовь; она не есть любовь социальная во имя братства и равенства, под маской христианской любви. Любовь Христа есть любовь святая, исполненная правды, добра и красоты, совершенно чуждая самолюбия и слабости – она вполне обнимает идею посланнического служения царству Божию и единству любви с Богом, она есть жизнь Христа Богочеловека.
   Любовь Его есть совершенство и центр нравственного закона, Им возвещенного, а потому все называли Его Святым и Праведным. Закон любви Христовой касается не одного только воздержания от самолюбивых поступков, но состоит в постоянном стремлении к совершенству. А потому Христос горел желанием возжечь то же пламя любви в сердцах людей, оживить их любовью, доселе мертвых из-за самолюбия и его следствия – греха. Чем более всматриваешься в жизнь Христа, тем сильнее чувство смирения перед Ним, любви к Нему.
   Любовь Христа к Отцу состояла в совершенной Ему преданности и была целью всей жизни Христа. Он в Своем Лице воплотил Божественную жизнь любви, призывая всех к единению с ней и тем образуя религию жизни любви, или теснейший союз человека с Богом.
   Любовь Христа к человеку была облечена в милосердие, благость, долготерпение и изливалась из Его сердца на всех. Она собрала около Христа грешников, мытарей, прелюбодеев, разбойников. Любовь его радовалась с радующимися на браке, плакала с плачущими о Лазаре, исцеляла страждущих, воскрешала мертвых. Любовь заставила Христа пострадать и умереть за грехи мира. И все дела милосердия Его были искренни, нелицемерны, ибо «не было лести в устах Его» (1 Пет. 2:22). Любовь Христа была неизмерима; превышала всякое разумение (см. Еф. 3:18—19); она обнимала все человечество.
   На всех людей изливалась эта любовь: Иисус жил только ею. Если Он иногда произносил порицание богатым, пресыщенным и веселящимся, то лишь потому, что они всецело отдались самолюбию и чувственности, сластолюбивой жизни, утратив всякую способность к восприятию любви Его. Это был не гнев Его, но желание противостоять нарушению порядка Божественной жизни. С какой бы стороны мы ни рассматривали земную жизнь Иисуса Христа, она вполне воплощает в себе Божественную любовь, которая проявлялась в Нем безгранично. Чем больше земная жизнь Его приближалась к концу, тем сильнее выражалась любовь Его, пока наконец не дошла до предела, превосходящего человеческое разумение.
    «Перед праздником Пасхи..., — по словам апостола Иоанна, — Иисус, зная, что пришел час Его перейти из сего мира к Отцу, явил самым делом беспредельную любовь ко всем людям, возлюбил их до конца» (см. Ин. 13:1—2). Наивысшую любовь и смирение Иисус показал ученикам Своим в омовении ног их, и в этом смирении Он явил величие духовного Его царства. И тем большее смирение мы узрим, если припомним, что там был Иуда – предатель Его, перед которым Христос тоже преклонил колена. Наше самолюбивое сердце не способно постигнуть всей глубины Божественного милосердия и любви.
   Мы не поймем, что, глядя на Иуду во время омовения его ног, Христос в последний раз призывал его к покаянию. Это было действие в высшей степени изумительное; оно могло возникнуть только из любви Божественной, желающей спасти погибающего человека. Это есть явление любви, всегда стремящейся к совершенству; это тайна примирения человека с Богом, восстанавливающая его в единство Божественной жизни, тайна, которую установил Христос на последовавшей за омовением ног вечере любви. На этой вечере Христос установил видимое общение Божественной жизни любви с человеком, предложив в пищу Свои Тело и Кровь под видом хлеба и вина.
   Здесь совершилось наглядное воссоединение человека с Богом в единстве жизни плоти и духа. На вечери любви положено начало нового человечества во главе с новым Адамом – Христом. Это новое, или обновленное, человечество есть царство Божие на земле, или Церковь Христова.
   Учение о любви к Богу и ближнему, т.е. о единстве и общении всех людей друг с другом и с Богом, составляет сущность христианства. Вся земная жизнь Иисуса Христа, была постоянным осуществлением в жизни Божественной любви. Везде и во всем проявляется Его любовь к Богу Отцу и к человеку. В каждом слове и в каждом звуке Его благовестия слышна любовь.
   Говорит ли Христос о Своем Отце Небесном, беседует ли просто с учениками Своими о чем-нибудь, поучает ли народ, обличает ли книжников и фарисеев, изгоняет ли торгующих из храма – везде и во всем сквозит Его Божественная любовь. Эта любовь сильнее всего сближала Иисуса Христа с апостолом любви, Иоанном, которого Господь любил и который сам был исполнен жизни любви. Любовь Христа к апостолам и апостолов ко Христу вдохновляла их до того, что они готовы были страдать за Него, и привела к отречению во имя этой любви от мира и всего, что в нем; они с радостью шли на мучения, как на праздник.
   Любовь поддерживала их в скорбные минуты; любовь помогала апостолам перенести все беды и лишения, случающиеся в жизни их. Этим же путем жизни любви к Богу и ближнему шли христианские мученики и пролагали путь Христову учению в сердца народов. Все их земное существование было основано на любви, все они жили единой со Христом богочеловеческой любовью. История христианства знает массу примеров обращения ко Христу неверующих именно потому, что их трогала и оживляла христианская любовь, заставлявшая их убеждаться в величии и святости христианства.
   И особенно поражало неверующих то, что святые мученики, страдая и умирая, молились Богу за мучителей и врагов. Святого Иустина Философа именно любовь христиан убедила в нравственной чистоте и истинности их учения и заставила его обратиться ко Христу.
   Апостолы Христовы и их сотрудники и ближайшие преемники, мужи апостольские, излагая христианское вероучение и нравственные догматы, т.е. правила жизни, постоянно учили любви к Богу и ближнему. Святой апостол Варнава утверждает, что любовь соединяет нас с Богом, покрывает, вернее, уничтожает множество грехов, все прощает, все терпит. «Велика и дивна любовь и невыразимы ее совершенства»,– говорит он.
   Святой Игнатий Богоносец пишет: «Все совершенство – в любви, и нет ничего выше ее». Ибо она есть Божественная жизнь, добавим мы от себя. По словам того же Св. Отца, «любовь служит путем к Богу». Она же служит средством прославления Христа, Который есть воплотившаяся любовь. Любовь есть верное средство в борьбе с дьяволом, который есть воплощенное самолюбие.
   Мужи апостольские, поучая любви к Богу и ближнему, указывают и то, как она должна выражаться в жизни. По словам Климента Александрийского, «любовь к Богу должна выражаться исполнением воли Его, или заповедей, и добрыми делами». Вообще, любовь к Богу должна выражаться делами на пользу ближнего и во славу Божию.
   В тесной, неразрывной связи с любовью к Богу стоит любовь к ближнему потому, что жизнь всех людей должна быть едина с Божественной жизнью, которая проявляется в любви. Где нет любви, там нет и единства с Богом, там разделение и беспорядок, там нет Церкви. Поэтому Христос Спаситель, Источник любви, и Его святые апостолы и мужи апостольские – все проповедуют любовь. «Люби ближнего более своей души»,– сказал апостол Варнава.
   «Не называй ничего своей собственностью, употребляй руки свои для милостыни», т.е. для дел любви, ибо жизнь любви, проявляющаяся в деятельности, есть естественная обязанность человека. Только древнее и современное самолюбие извратило жизнь, ставшую служением себе, вместо служения Богу – Первоисточнику жизни и любви.
   Двенадцать апостолов Христовых суть двенадцать учителей веры во Христа Сына Божия, положивших основание Христовой Церкви; они же послужили вместе и проводниками Божественной благодати и жизни любви в мир и во все народы. Апостолы – это иерархи Церкви, Христом обновленной.
   Хотя любовь и мир суть главные начала, которые принес на землю Христос и которые проводили свв. апостолы устно и письменно, но эти начала не могли сразу водвориться на земле; им предстояло победить самолюбие и раздоры, овладевшие миром со времени отпадения человека от Божественной жизни любви. А так как зло усилилось и укоренилось в жизни народов в течение нескольких тысяч лет, то неизбежно должна была возникнуть борьба между проявлениями любви и проявлениями самолюбия. Потому Церковь Христова именуется воинствующей.
   Хотя жизнь Божественной благодати и обновляет постоянно род человеческий, но и самолюбие не уступает своего места в сердцах человеческих.
   Таким образом, и до сего времени самолюбие остается не изгнанным из жизни человечества и доселе преобладает над многими не только языческими, но и христианскими народами. Дело в том, что самолюбие более доступно и ощутительно для плотского человека и понятно его уму, чем Божественная духовная жизнь самоотверженной любви. Самолюбию весьма сильно содействуют чувственность и плотские страсти.

12. Церковь Христова, или христианство, как божественная жиз...

   Так как в личной жизни Богочеловека Христа проявилась полнота Божественной жизни любви, то и все учение Церкви Христовой есть учение любви о любви, проходящее через все Евангелие и выраженное во всем величии особенно у избранных апостолов Иоанна и Павла, которым глубже были открыты мысли и тайны Божественной жизни и религии любви. Святой апостол Иоанн, заканчивая последние дни своей жизни, говорил: «Дети... любите друг друга, это заповедь Господня, и если соблюдете ее, то и довольно» (Ин.13:33—34). Апостол Павел пишет: «Все у вас да будет с любовью» (1 Кор. 16:14). Даже там, где умножится грех, пусть преобладает благодать (Рим. 5:20) – т.е. проявление любви.
   В христианстве человек является предметом вечной Божественной любви, проводником ее в видимый мир. Он по жизни любви должен быть образом и подобием Божиим, сыном Его, и потому – жить единой с Богом жизнью любви. Тот, кто своего брата ненавидит, а говорит, будто любит Бога, – лжец (см. 1 Ин 4:20). Таким образом, любовь к Богу и ближнему в христианстве есть исходная точка учения и основание жизни, определяющее характер ее. На вопрос: «Кто мой ближний?» Христос отвечал, что ближний нам тот, кто нуждается в нашей любви, без различия родства и национальности (см. Лк.10:29—37).
   Христианство, хотя и не отбрасывает естественных отношений между людьми, но проповедует не ограничивать любви семьей или даже государством, а изливать ее на все человечество. Христианское учение о любви осветило и развило эту заповедь, положило в основание ее самоотречение и самопреданность как главные причины, благодаря которым хриcтианство стало быстро распространяться. Христианство облагораживает жизнь, просвещает человека, обновляет его, уничтожая в нем исконное самолюбие – причину всех зол. Почва, на которой возрастает учение о любви, есть Божественная жизнь любви как первопричина жизни человеческой.
   В христианстве недопустимы ни ненависть, ни злоба, ни мстительность; и в душе человеческой эти проявления самолюбия необходимо немедленно искоренять. Злое настроение, по христианскому учению, такая же вина, как и совершенное преступление: «Всякий ненавидящий брата... есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной... мы должны душу свою полагать за брата» (1 Ин. 3:15—16). «Вы слышали, что сказано древним: не убий; ...Я же говорю вам, ...всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5:21—22).
   Для человека, живущего христианской жизнью, недопустимы чувства гнева, досады и тем более злобы, омрачающие душу: всякая досада, ярость и гнев, крик, злоречие должны быть удалены от вас (см. Иак. 1:19). Понятно, что возмущение против зла и неправды не порицается и не запрещается, ибо и Спаситель гневался на фарисеев, но не как на людей, а как на представителей лицемерия и лжи. И пророк Давид говорит: «Гневаясь, не согрешайте» (Пс. 4:5), – т.е. не злитесь. Христос же не имел и тени злобы и раздражения. И апостол пишет то же: «Гневаясь, не согрешайте» (Еф. 4:26). А если гнев и возбужденность несовместимы с Божественной жизнью любви, то уже понятно, что и всякая месть не допускается: «Никому не платите злом за зло... не мстите за себя, ...но дайте место гневу Божию»: (Рим. 12:17—19), «всегда ищите добра и друг другу и всем» (1 Фес. 5:15). В обязанности христианина входит молитва за врагов: «Отче, отпусти им, ибо они не знают, что творят» (Лк. 23:34).
   Человек создан Богом для проявления Божественной любви в жизни своей, а потому он должен проявлять ее не идейной любовью, но деятельной, т.е. делами любви к ближнему: «Дети мои! станем любить не словами и языком, но делом и истиною» (1 Ин. 3:18). Пример сострадательного самарянина довольно ясно говорит, как должно проявлять любовь к людям: «Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его» (Рим. 12:20).
   Правда, иногда и самолюбивые христиане возражают, что любить врага неестественно, что нельзя быть другом человека, отталкивающего нас от себя. Но нам необходимо помнить, что проявлять Божественную любовь в жизни значит жить, а потому, не справляясь о том, примут ее или нет, мы должны делать свое дело: принявший блажен, а непринявший несчастен. Проявление любви в нашей жизни должно быть совершенно бескорыстно, чисто. Выставлять свое великодушие, льстить себе, подобно язычникам, будет несогласно со святой Божественной любовью. Христианская любовь не ищет одобрения, расположения других и похвалы; она должна быть смиренна, ибо, делая добро врагу, мы делаем только должное (см. Лк. 17:7—10). Корыстную любовь и добродетель Спаситель строго порицал в фарисеях.
   Из сказанного выше видно, что христианская любовь к врагам не есть льстивая, заискивающая, доказывающая слабость характера. Напротив, она проявляет добро ради самого добра, ибо христианство само есть источник всякого добра как жизнь богочеловеческая. Христианин должен благословлять врага в сердце своем и любить его не для себя, но в подражание Христу, во славу Ему, ибо любовь есть совокупность Божественных совершенств.
   Бог, возвещенный в Евангелии, Тот же, Кто открыл Себя в Ветхом Завете; однако в Новом Завете в лице Сына Своего Иисуса Христа Он является приближенным к человеку, добрым, любвеобильным Отцом раскаявшихся грешников, Богом прощающим и спасающим. Бог именуется строгим Судьею, но только для тех, кто упорно и сознательно не хочет принимать любовь Его и отвергает Его Самого, стремящегося воссоединиться с ними жизнью Своей. Внушаемый народу страх был временным средством к вразумлению народа во младенческом состоянии, когда еще любовь заглушена была в душах людей самолюбием. Как только разовьется любовь, страх будет не нужен.
   Жестоковыйный народ израильский был не способен ко внутреннему единению с Богом, а потому был страхом побуждаем хотя бы к внешнему единению с Ним. На высшей же ступени развития человечества Божество является Своими свойствами любви и в человеке вызывает к Себе такое же чувство: «Милости (любви) хочу, а не жертвы,» – говорит Господь (Мф. 9:12, 12:7). Бог стремится соединить Свою святую волю и любовь с волей и любовью человека, восстановить в нем ток и сияние Своей жизни. Бог желает, согласно идее создания человека, чтобы он был свободным проводником в мир Его воли и жизни любви.
   В современном обществе часто слышатся слова: «Христианство к жизни человеческой не приложимо, ибо выполнить его установления невозможно, а потому нельзя достигнуть и спасения...» Но Христос говорит: «иго Мое благо и бремя Мое легко» (Мф. 11:30). Из Святого Евангелия мы знаем, какую великую цену имела в очах Божиих лепта вдовицы и какую великую награду обещает Христос подавшему чашу холодной воды во имя Его. Не христианство неприменимо к жизни, но человек настолько погряз в самолюбии и плотских страстях, что перестал стремиться к Богу и, свыкшись с грязной плотской жизнью, потерял свою восприимчивость к любви и жизни духовной. Любить Бога и ближнего совсем не так тяжело, как грешники полагают, и делать посильные дела любви совсем необременительно. А особых подвигов Бог от нас не требует, оставляя их на добрую волю каждого стремящегося к духовному совершенству.
   На любовь человеческую Бог всегда готов ответить Своей Божественной любовью и приобщить жизнь его к Своей жизни.
   Любовью Христос призывал к Себе народы, привлекал блудницу припадать к стопам Своим, мытаря – отдавать нищим половину имения. Любовь Христа спасла Петра от совершенного отпадения от Бога после отречения. Любовь Божественная пробуждает человека от сна самолюбия и плотских страстей, призывая на путь покаяния. А без любви Христа человек сам не мог и не может восстать от своего падения и обратиться к Нему.
   Но это еще не значит, что мы в деле своего спасения имеем право оставаться пассивными, не проявлять никакого с нашей стороны сочувствия. Нет, мы должны содействовать Христу, т.е. воспринимать Его любовь и даруемую нам жизнь, воспринимать Его благодатную помощь и тем не препятствовать воздействию на нас Божественной жизни любви. Христос стремится всех объединить с Божественной жизнью, почему Он и умолял Отца Своего: «Да будут все едино с Нами» (Ин. 17:21).
   Божественная любовь вечна. Она и в человека вложена вместе с жизнью, чтобы служить в нем отображением Бога и составлять образ и подобие Его. И говоря о любви к ближнему, Христос указывает на собственную любовь к человеку: «любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин. 13:34, 15:12); «всякий любящий рожден от Бога» (1 Ин. 4:7). Поэтому каждый любящий человек отражает в себе идеал и относится к другим людям как носящим ту же искру, тот же образ вечной жизни любви. А потому весь нравственный закон заключается в любви; и мы не соблюдаем этого закона лишь по собственному самолюбию, которое есть нарушение и извращение закона жизни любви.
   Любовь всегда вмещает в себе всякое добро и исключает зло с его последствиями, что и служит фактическим доказательством ее Божественного свойства и высшего значения ее в жизни человека. Уклонение с этого пути всегда влечет общественное зло и бедствия, поскольку является нарушением закона Божественной жизни. Все лучшее, все благородное и высокое принадлежит любви. Она заключает в себе все виды добродетелей. Нет ни одного доброго дела, которое бы так или иначе не входило в понятие любви. И наоборот, нет ни одного злого помысла и дела, которое бы не имело в основе своей самолюбия.
   Любовь есть знак того, находимся ли мы в свете и истине или во тьме и лжи, как говорит апостол Иоанн. Любовь есть вместе и правда Божия, ныне часто языком проповедуемая, но не исполняемая; а между тем она есть жизнь Божества и человечества. Любовь есть влечение людей друг к другу, она же побуждает радоваться с радующимися и плакать с плачущими (см. Рим. 12:15). Все счастье наше или благо жизни зиждется на любви. Только в благожелательной деятельности человек может преодолеть отчужденность от всего остального мира; только дружественные отношения связывают нас с миром и дают силы нашему существованию.
   Само собой разумеется, что здесь имеется в виду чистая нравственная любовь, а не самолюбивая, отражающая самолюбивый инстинкт, и не пропитанная чувственными удовольствиями. По слову апостола Павла (см. Гал. 5:22), христианская любовь, как кристалл, отражает в себе все виды добродетелей: терпение, благость, милосердие, великодушие, смирение, уступчивость, бескорыстие, благодушие, простоту, чистосердечие, всепрощение, искренность, самоотвержение.
   Такая любовь одинаково относится к врагу или падшему брату, который хотя бы и отклонился в жизни от своего первообраза – Божественной жизни любви, – однако он может исправиться и достичь высшего совершенства. Потому-то мы и должны любить даже грешников во имя идеи любви, или Божественной жизни. Эта любовь есть сила духовного мира, основа закона деятельности разумных существ, – закона, вложенного в человека и обязательного для него; ибо жизнь в союзе с Божественной жизнью любви есть вместе и истинная религия, и источник блаженства и вечной жизни.
   Бог, Который есть Любовь, избрал нас в царство Свое «прежде сложения мира» (Еф. 1:4), т.е. Господь для того только и создал человека, чтобы в нем или в жизни его проявлять Свою Божественную любовь и быть с человеком в единстве жизни, равно как и со всеми разумными тварями, дабы было полное единение с нами, как у детей с Отцом. Вот поэтому и молился Христос: «Да будут все едино, как Ты во Мне, Отче, и Я в Тебе» (Ин. 17:21). Поэтому Бог воспитывает человечество в общении любви, начиная с первых людей.
   Условием вступления в это общение отпадшего от Божественной жизни человека должно быть покаяние, сознание своего отпадения от Бога и самоосуждение в противовес самолюбию. Покаяние, смирение и самоосуждение человека привлекает к нему любовь Божию, почему Сам Христос прежде всего призывает грешников: «покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное» (Мф. 3:2, 4:17).
   Бог же может и должен царствовать внутри человека, т.е. в сердце его (см. Мф. 6:33; Лк. 12:31), когда человек живет Божественной жизнью любви. Вот почему Христос говорит, что гнев на брата содержит в себе зерно братоубийства и потому «подлежит суду», и без примирения с братом никакие жертвы и молитвы не действительны и не приемлются Богом (см. Мф. 5:22—24). Христос, воплотившаяся Божественная любовь, в Своих беседах не выражает ни повелений, ни запрещений, но лишь указывает на добродетель – проявление любви, – необходимую для желающих вступить в царство Божие, или в единство жизни с Богом.
   Иисус Христос часто проповедь любви облекет в притчи, в образы жизни человеческой для лучшего усвоения народом Его Божественного учения. Как известно, евреи ожидали Мессию – земного царя, который возвысил бы их над народами мира и дал бы им возможность повелевать различными племенами. Но Христос показал им, что царство Его – царство не рабства, а любви и служения Богу и ближнему. Потому-то желающему вступить в это царство и возвыситься Он советовал быть всем слугой (т.е. как можно больше проявлять любви к ближнему) и подтвердил это собственным примером, говоря, что Он пришел в мир «не для того, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и даже отдать душу Свою для искупления многих» (см. Мф. 20:25—28).
   Иисус Христос учит служить ближнему, а через него и Богу, до полного самоотвержения. А потому неправильно некоторые говорят, что Христос повелел прежде всего любить себя, а потом уже ближнего своего, «как самого себя». Напротив, по словам Христа, каждый желающий наследовать жизнь вечную должен отречься от самого себя (ср. Мф. 16:24) и подражать Его любви до самоотвержения. Указание же любить ближнего, как самого себя, дано самолюбцу, не имеющему понятия о любви. Любить ближнего без самолюбия Христос учит на примере детей: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3).
   Однако же Христос, не давая строгих указаний или заповедей относительно общения жизни человеческой с Божественной жизнью любви, указывает ее направление: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всем помышлением твоим... и ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:37—39), – стало быть, стремления человека и любовь должны быть направлены вовне, к Богу и ближнему, но не на себя, как в самолюбии.
   Современные ученые, точнее, неверие и маловерие, во всяком вероучении – христианском, языческом, мусульманском и других – стараются видеть религиозную мораль, совершенно забывая, что всякая истинная мораль заключается в любви, проповедуемой только христианством: «кто любит Меня, заповеди Мои соблюдет» (Ин. 14:23). А потому любой религиозный закон, определяющий идеал и цель жизни, есть и должен быть только законом любви, в которой заключается всякое совершенство жизни (см. Кол. 3:14).
   Совершенная, полная любовь составляет и чистоту сердца, столь желанную для Бога, стремящегося вселиться в сердце человеческое для проявления в жизни его Своих свойств и совершенств, дабы осуществить Божественную идею об образе и подобии Божиих в человеке. Человек должен быть проводником в мир Божественных свойств и совершенств; почему и Христос заповедует: «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48). Человек должен содействовать Богу в Его самооткровении и самопроявлении в своей душе. Такое стремление человека составит единство его жизни с Божественной жизнью любви.
   В силу этого человек не только не должен делать зла, но должен любить, т.е. простирать стремления добрых свойств сердца к Богу и ближнему для полного союза, для единения в любви с Богом и ближним. Это есть высшее благо на земле и блаженство в царстве Христовом. Сам Христос есть идеал безграничной любви: Он прежде возлюбил нас, как Отец Своих блудных детей. Любите, «как Я вас возлюбил» (Ин. 13:34), – говорит Он. Человек, живущий с Богом единой жизнью любви, становится сыном Божиим. И вот этим объясняется возможность для грешников, в случае уклонения их в самолюбие, раскаяться в своих грехах и быть снова принятыми в объятия Отца.
   Если человек есть сын Божий, то Божественная воля и жизнь для него не чужие, не внешние, основывающиеся на принуждении, страхе или надежде на награду. Но он видит себя в союзе жизни с Богом, чувствует в себе Его жизнь как истинное внутреннее определение своего существа; так что, исполняя волю Божию, он осуществляет свою собственную волю. Поэтому всегда так хорошо человеку, сделавшему доброе дело. Сын знает, что он – предмет любви и заботы Отеческой. А это сознание доставляет не только радость и блаженство, но вызывает необходимо благородную ответную любовь со стороны самого человека, которая побуждает его свободно служить Богу и стремиться к постоянному пребыванию в единении с Ним, а в случае падения искать Его помощи и безграничной любви. Даже при искреннем сознании своих слабостей и грехов, благодатный сын Божий не боится лишиться царства небесного, потому что Отец любит его, даже когда он грешит, и верен слову Своему. Потому что он есть наследник царства Отца и блаженства в единении с Богом и в участии всех благ духовных, как в сем мире, так и в будущем.
   Человек только непременно сам должен стремиться всеми силами души к союзу любви с Отцом своим Небесным. Таков закон истинной религии, истинной жизни. Нравственная обязанность человека, сына Божия, состоит не только в стремлении к Богу, но и в постоянном пребывании в союзе с Ним, порывать который человек не имеет права. Этот союз не может стеснять людей или лишать их свободы, заключающейся не в самовольном уклонении от Бога, а в понимании цели такого единения и в самостоятельном желании сохранить его. Быть нравственно свободным – значит иметь постоянное стремление к добру, а потому все, что содействует подобному настроению, содействует и свободе.
   Свобода не ограничивается тем, что ставит перед человеком самый высший идеал. Этот идеал дает жизнь и силу человеку (см. Ин. 15:4), т.е. средства приблизиться к Богу самой жизнью. А кроме сего, голос совести содействует нам в стремлении к сохранению единства жизни с Богом; он указывает нам наши уклонения от союза любви, состоящие в делах самолюбия. Совесть – это не что иное, как сама божественная жизнь, которая хотя и омрачена самолюбивыми проявлениями, однако не уничтожена, а потому она постоянно напоминает человеку о его неправильных поступках и обличает его в самолюбии – во всем, что не свойственно Божественной жизни любви.

13. Значение Таинств церкви в жизни христиан...

   Нравственным идеалом для каждого человека может быть только Христос Спаситель как воплотившаяся Божественная жизнь: «Я дал вам пример, чтобы ...вы делали то..., что Я сделал», – говорит Христос (Ин. 13:15). А мы знаем, что Христос всегда и везде совершал только дела любви. Заповедь Его о любви к Богу и ближнему, а равно и учение о блаженствах есть не что иное, как уроки воспитания человека в любви. «Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей» (Ин. 15:9), т.е. помните Мою любовь и подражайте Мне во всех делах ваших, не отделяя религии от жизни, ибо религия и жизнь – одно и то же. «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин. 14:15): не теряйте их из вида, пусть они будут всегда перед вашим взором в воспоминание о Моей жизни. Если у тебя недостает силы выполнить эти заповеди, то со смирением предайся любви Моей Божественной, и она приведет тебя к себе или поможет тебе. Помни, что все лучшее и высшее в мире вышло из любви.
   И вот, Божия помощь немощному человеку в борьбе с самолюбием и его порождениями (т. е. разнообразными грехами) подается Христом Спасителем в Таинствах установленной Им Церкви до настоящего времени и будет подаваться до конца мира. Подаваемая в Таинствах Церкви Божественная помощь человеку есть продолжение проявлений к нему Божественной любви, которую он должен встречать и воспринимать верой и своей личной любовью к Христу во спасение себе, или в восстановление своей жизни в единство с Божественной жизнью Его.
   Через Святые Таинства Церкви человек благодатью Божией обновляется и в единстве жизни любви с Богом восстановляется. Он снова становится проводником Божественной любви в среду людей и проявляет ее в своих добродетелях. Чем больше обновленный человек проявляет в своей жизни, в словах и делах своих Божественную любовь, тем более в тесное единство с Богом входит он по жизни своей и все более и более восстанавливает в себе образ и подобие Божии, даже по силе и могуществу. В этом мы можем убедиться, всматриваясь в жизнь угодников Божиих.
   В Таинствах Святой Церкви Христовой всем желающим возвратиться в единство Божественной любви подаются в помощь благодатные силы Божии, которые воспринимаются верой во Христа. В Таинствах Церкви человеческая жизнь и любовь встречаются и объединяются с Божественной жизнью любви, через что происходит восстановление союза твари с Богом, расторгнутого человеком, отпадшим в самолюбие.
   Таким образом, Таинства Церкви суть видимые каналы, проводящие к человеку Божественную благодать и любовь, которую он должен воспринимать и соединять со своей личной жизнью для проявления оной в делах любви, т.е. быть как бы агентом Божественной любви. Чем восприимчивее будет человек к Божественной любви и деятельнее в проявлениях ее в жизни своей, тем теснее будет союз его с Богом, тем явственнее будет отражаться в нем образ Божества и тем более высокой степени блаженства он достигнет.
   В жизни святых такие отношения Бога и человека нам становятся очевидными. Каждому из нас хорошо известно, что к угодникам Божиим, жизнь которых исполнена любви и добродетелей, стремятся люди, желая выразить им свое почтение, воспользоваться их помощью, успокоить свой мятущийся грешный дух. И эти угодники, живущие единой с Богом жизнью любви, как известно, служат проводниками Божественной благодати и силы; потому имеют способность исцелять душевные и телесные немощи страждущего человечества. И все эти духовные дары угодникам Божиим подаются через Таинства Церкви, против которых, как против излишних обрядов, ныне восстает так называемое интеллигентское общество.
   Современный мир, даже именующийся христианским, давно уклонился от жизни по примеру Христа и в силу самолюбия, поразившего людей, разделился на общества, враждебные друг другу. Подобно древнему богоизбранному народу еврейскому, постоянно уклонявшемуся в язычество, многие современные христиане возвращаются к самолюбивому существованию, т.е. язычеству, о котором речь впереди.
   Сама жизнь Божественной любви, именуемая христианской, распалась на более мелкие общины, враждующие между собой, так как учение о Божественной жизни любви они извратили каждая на свой лад, сообразуясь со своим естественным самолюбивым взглядом на жизнь человечества. Да и следы языческого самолюбия остаются в жизни христиан и при их невнимательности к себе даже развиваются.
   Так, католицизм не уживается ни с каким из христианских обществ, ибо основным принципом его является языческое римское самолюбие. Из-за самолюбия некоторых римских пап разделилась единая истинная Церковь – исполненная любви область жизни христианской. Ибо римские папы объявили себя наместниками Христа и захотели властвовать единолично над христианами всего мира вместе со своими епископами. А затем самолюбивое католичество отделилось от православия, но оно долго не осталось единым, поскольку от католичества отпал Лютер. Он со своими последователями и образовал общину лютеранскую, или протестантскую, распавшуюся в свою очередь на евангелическую и другие.
   Все эти вероисповедные общины, как плоды самолюбия, источника вражды, разъединившись с Божественной любовью, враждуют между собой до сего дня, поскольку они извратили учение о любви, сообразуясь со своими самолюбивыми взглядами на жизнь человеческую. Католичество не хочет отказаться от самолюбивой попытки быть никем не ограниченным повелителем всех существ этого мира; оно не хочет отказаться от власти над малыми народами.
   По своему высокомерию и самолюбию, католичество со своим якобы безгрешным папой во главе считает себя верой привилегированной, благородной, дворянской, а смиренное, исполненное любви православие оно называет «верой холопской», т.е. рабской, народной. Таким образом, католики, именуя себя христианами по вере во Христа, по своему поведению оказываются принадлежащими к самолюбивой жизни, или к язычеству. Православному, конечно, говорить так о католиках нелегко.
   Однако справедливость требует сказать, что верование и жизнь между собой разнятся: мусульманин верует, что Бог един, но от Божественной жизни любви он весьма далек, потому что ведет совершенно чуждую Богу жизнь. Протестантизм не верует в авторитет папства и создает свое собственное мировоззрение, свой нравственный облик, сообразный со взглядами его представителей, отчего снова и снова делится и распадается на разнообразные секты. От такого раздробления единой истинной религии дело доходит до почитания христианами Будды и до устройства ему молелен.
   Теперь еще придумывается новое христианство якобы из-за непригодности к жизни устаревшего православия. Современные мудрецы не могут и не хотят понять, что истинное христианство есть Божественная и богочеловеческая живая любовь, а потому устареть никогда не может, ибо она вечна. Ныне даже говорят, будто христианство исчерпывает себя. И люди просто не в состоянии понять, что не христианство исчезает, а само современное общество отпадает от него в самолюбие, будучи больным и расслабленным, нуждающимся в исцелении и оживлении именно жизнью любви, проповедуемой православным христианством. Но вместо этого самолюбивое псевдохристианское общество ищет материальных наслаждений, уничтожая нравственные идеалы религиозного сознания.
   В современной морали повсюду царит грубый эгоизм, преследуются своя личная корысть, в силу которой в обществе господствует насилие и презрение к слабым мира сего. Все желают власти, и никто не хочет служить любви и правде. Все стремятся к тому, что выше их, что льстит самолюбию, удовлетворяет честолюбие и чувственность. Никто не желает заботиться о тех, кто стоит ниже в общественной иерархии. Все дарования Божии: талант, знания, власть, богатство и силы – направлены на служение самолюбию. Любовь и милосердие к ближнему ограничиваются подачей мелочи. Так и представляется, что языческое угождение себе, в христианском обществе снова не только получает гражданство, но даже начинает воцаряться, в то время как христиане и не подозревают, что, служа своему самолюбию, они угождают сатане. Это происходит оттого, что современное общество не понимает сущности самолюбия; почему мы и постараемся еще лучше выяснить силу и значение его в жизни человечества.
   Как было уже сказано выше, самолюбие есть совершенно противоположное любви свойство жизни. Как «любовь... есть совокупность совершенства» (Кол. 3:14), так, наоборот, самолюбие есть совокупность и источник всякого зла и всех видов греха в мире (см. 2 Тим. 3:2). В жизни человечества оно развивается из инстинкта самосохранения и из понимания своей самостоятельности, зиждется на индивидуализме и животной страстной природе; оно исключает мысль о любви, симпатии и нравственном порядке. Ни семейные, ни общественные порядки несовместимы с самолюбием, равно как чувство правды, добра, долга и подчинения ему чужды.
   Спутники самолюбия суть желание удовольствий, расчетливость, сердечная холодность, ненависть и вражда. Любя себя, стремясь к своему личному благополучию и счастью, к наслаждению жизнью, силой, хитростью и обманом устраняй все, что причиняет тебе страдание и препятствует твоему личному интересу – вот закон самолюбия, или естественного права, которому человечество рабски подчиняется со времени своего отпадения от Божественной любви, от общности жизни с Богом. Этот закон самолюбия или, вернее, нарушение закона общности жизни любви передается по наследству и становится законом мира сего, которого князем является падший Денница, сатана, впервые воспитавший в себе самолюбие и вражду (см. Ин. 7:31, 14:30, 16:11; 1 Ин. 5:19; Лк. 4:6).
   Самолюбие возникает с самого начала жизни человека и вступает в борьбу с проявлениями Божественной любви, а потому необходимо постоянно наблюдать за его развитием, чтобы ограничивать его и подчинять закону любви. Человечество постоянно находится под влиянием этой злой мировой силы и живет лишь для себя, только иногда с трудом помогая ближнему. Ни обширное образование, ни экономические условия не имеют никакого влияния на ограничение самолюбия и на возвышение нравственного сознания самолюбца. Не проявляя добрых чувств, симпатии и любви, самолюбие постоянно противодействует требованиям долга до тех пор, пока закон любви не сделается привычным настроением сердца.
   Жизнь по принципу самолюбия для человека стала законной, естественной, природной, нормальной, а истинная жизнь любви – безумной, ненормальной. Самолюбие господствует в сердце человека и в мыслях, в которых назначено пребывать любви. Любовь стремится к самопроявлению и отражению в других; самолюбие же вращается только вокруг себя, стремясь подчинить своей воле всех окружающих насилием, хитростью, ложью; а между тем эти существа и сами считают себя центрами и взаимно отталкивают друг друга. Отсюда возникает вражда. Вместо любви, правды, симпатии сердце человека наполняется злыми помыслами и стремлениями злой воли (см. 1 Ин. 2:16).
   Из самоугождения возникает чувственность, из чувственности – корысть и стремление к богатству, этому золотому тельцу, которому человечество поклонялось и поклоняется доныне. Корысть соединяется с жестокостью сердца, жадностью, грабежами, обманом; с ней же связаны тщеславие, суетность, роскошь, праздность и требования мнимых приличий света. Из самолюбия и чувственности рождается гордость, желающая действовать самостоятельно и не признающая никаких авторитетов; все достоинства, блага и преимущества она считает своими личными заслугами и услаждается мыслью, что все может стать орудием для достижения ее целей. Гордый унижает права других и относится к людям с холодностью, неуважением, даже с презрением, иногда доходит до самообожания, поклонения себе, как Денница.
   Таким образом, самолюбие и возникшая от него гордость являются в основании своем ложью и неправдой. По существу своему самолюбие есть пристрастное самоугождение, неумеренное и незаконное. Оно никогда не может и не должно именоваться благородным и честным, как его многие ныне именуют, ибо оно есть ложь и неправда и не возвышает человека, но нравственно унижает его.
   Самолюбие, как мы уже сказали, составляет совершенную противоположность любви; и самолюбец носит в сердце свои божества, своих идолов, которым и поклоняется. Самолюбец ищет независимости и своеволия; совесть самолюбца становится немой и изнеженной обольщениями настоящего и будущего, а потому она не понимает, что такое добро. В ней не могут ужиться возвышенные нравственные идеи со слабостями, лицемерием и лукавством. В теории самолюбец даже признает и высоко ставит нравственность Евангелия, но считает ее невыполнимой, идеальной, неприложимой к жизни. Потому человек с подобными взглядами все объясняет в пользу личных интересов и наклонностей, оправдывает свои поступки обстоятельствами. Самолюбие же ныне является причиной изобретения новой, материалистической религии, имеющей целью отклонить человека от христианства, от жизни Божественной любви.
   В развращенном мире святость, или жизнь любви, поднимает против себя шум негодования и ненависти, ибо самолюбие не выносит света, как больной глаз не выносит лучей солнечных. Любовь требует смирения, кротости, что немыслимо для самолюбия. Истинная любовь слишком высока и свята, чтобы могла быть доступна порочному, привыкшему угождать себе сердцу. Самолюбие есть ложь, а потому оно всегда «противится Истине» (2 Тим. 3:8).
   Таким образом, сокрушение самолюбия есть существенное и необходимое условие для восстановления человека в единстве жизни любви с Богом, ибо в угождении себе заключается источник мирового зла, разъединяющего человека с Богом. Вместе с тем эгоизм является непримиримым врагом всякого порядка в семье и обществе и сердечного спокойствия человека. При развитии самолюбия и прочих безнравственных настроений в социальной жизни мы видим общий упадок духа.
   Взаимной враждой и недоверием отравляется жизненное счастье, чувственные наслаждения становятся выше всего и в них одних общество находит вершину наслаждения и цель своего существования. Потому вся энергия и все способности, надежды и мечтания устремляются на приобретение денег, в которых видят средства к достижению высшего блага. Пресыщение же наслаждениями скоро влечет истощение и скуку от неудовлетворенности широких пожеланий и неудач в борьбе; а в конце концов является недовольство жизнью и уныние. Общим следствием из происходящего с человеком является мнение, будто радости редки и малы, а страдания продолжительны и сильны; всюду слышатся жалобы на скорби и болезни.
   Итак, самолюбие есть продукт самомнения, извне получаемого угождения и личных интересов; оно противоречит нравственному закону и единству жизни любви с Богом и ближним. В нем лежит источник всякого зла, в нем заключается тайна зла и всякой вражды.
   В роде человеческом до пришествия в мир Сына Божия Иисуса Христа, воплотившейся жизни Божественной любви, царствовало самолюбие, и доныне оно царствует в мире язычества всех видов и наименований. Да и христианская жизнь еще не чужда сильного влияния самолюбия. Языческие народы древнего мира, как равно и современного, до того свыклись с проявлениями самолюбия в своей жизни, что утратили почти всякое понятие о любви и совсем не замечают этого, полагая, что жизнь и должна быть такой.
   Поэтому в истории жизни ветхозаветного человечества о вреде самолюбия и виновнике его появления и умножения в жизни говорится очень мало. Но вот, когда явилась в мире Божественная жизнь любви во плоти – Иисус Христос, – тогда самолюбивая жизнь стала резко обозначаться и выделяться, как тень сатаны при свете Солнца Христа. И чем дольше проповедовал о любви Христос словом и личным примером, тем сильнее самолюбие сатаны боролось с любовью Христа.
   Поэтому во Святых Евангелиях и в Посланиях апостолов, особенно же у свв. Павла и Иоанна, о сатане и бесах его говориться довольно часто, и сатана именуется князем мира сего (Ин. 12:31, 14:30, 16:11), Вельзевулом, Велиаром и драконом, а демоны называются богами века сего, властью воздушной, духами злобы (см. Еф. 2:2; Лк. 11:15, 18, 19; Мф. 10:25, 12:24, 27 и др.).

14. Область самолюбивой жизни, или язычество...

   О происхождении самолюбия в жизни духовного мира, т.е. в среде Ангелов, и о переходе его в жизнь человечества мы кратко сказали еще в начале настоящего сочинения. Теперь постараемся подробнее выяснить проявления самолюбия в жизни народов, без сопротивления ему отдавшихся и продолжающих блуждать на поприще жизни под обаянием его. Народы, живущие самолюбивой жизнью и стремящиеся служить только своим страстям, составляют мир языческий. Человечество и до настоящего времени находится в полном отпадении от Божественной любви, а потому в разъединении с Богом и Его жизнью замыкает себя в плотской жизни.
   Эта область именуется, как известно, языческой, потому что она у каждого племени-языка, появившегося по разделении единого народа, была национальной и выражала собой свойство и характер каждого племени. Общий же признак всех этих областей жизни состоял в стремлении народов жить согласно естественным требованиям плоти и страстей, чуждых жизни Божественной любви, т.е. пренебрегая какими бы то ни было нравственными стремлениями.
   Языческие народы находятся под влиянием сатаны, начавшем действовать еще в духовном мире, в среде Ангелов, когда отпавший от Божественной жизни Денница увлек за собой треть ангелов Божиих (см. Откр. 12:4), из которых и основал свое самолюбивое царство. Образование в жизни Денницы зародыша самолюбия из самомнения и честолюбия и превращение его в полный эгоизм нами уже выяснено, а завершение его развития выразилось в стремлении Денницы уподобиться Богу: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой... взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:13—14 и далее). И вот этот самый эгоизм унизил Денницу, ибо пророк Исайя говорит: «Как упал ты с неба, Денница, сын зари» (Ис. 14:12). И Сам Бог устами пророка Иезекииля говорит: «От красоты твоей возгордилось сердце твое, от тщеславия твоего ты погубил мудрость твою; за то Я повергну тебя на землю, перед царями отдам тебя на позор» (Иез. 28:17).
   В новозаветном Св. Писании говорится, что Денница не поклонился Сыну Божию, когда Бог Отец ввел Его во вселенную (см. Евр. 1:6). Но это введение Сына Божия во вселенную, которое прозрел св. пророк Давид, было уже во время вознесения Христа на небо, когда Он предстал во плоти перед Отцом Своим, перед престолом славы Его в центре вселенной.
   Конечно, здесь говорится не о преклонении колен, как у людей, ибо духи не кланяются, но о служении Сыну Божию проявлением Его жизни любви в своей собственной жизни, а потому и здесь нужно разуметь самолюбие, гордость и противление Денницы. Эта гордость и самолюбие Денницы, как мы знаем, заразила и подчиненных ему духов, после падения ставших бесами, или демонами.
   Таким образом, Денница-сатана и подчиненные ему падшие ангелы-демоны образовали особую область, совершенно отделившись от Божественной жизни любви. Денница поставил себя там царем и все сущее стал рассматривать лишь как средство для достижения своих честолюбивых целей.
   Эти свойства, внесенные сатаной в жизнь человечества, заключаются в обособлении себя и самозамкнутости, которые влекут раздоры внешние и внутренние, доходящие даже до распадения личности. Между тем любовь, как уже было сказано, водворяет в жизни мир, единство, самоотверженность, желание поделиться совершенствами духа своего с другими существами.
   Самолюбивое развращение жизни, сгубив допотопный род человеческий, как мы знаем, перешло и в послепотопный мир. До потопа оно настолько развратило человечество, предав его служению плоти, что человек стал не восприимчив к Божественной любви и жил только угождая себе. Потому Бог изрек: «Не пребывает Дух Мой в людях этих никогда, потому что они плотские» (Быт. 6:3). «Увидел же Бог, что умножились беззакония людей на земле, и что постоянно каждый помышляет в сердце своем злое. И сказал Бог: Истреблю человека, которого... сотворил, с лица земли – истреблю всех, от человека до скота и от гадов до птиц небесных» (Быт. 6:5—7).
   Хранителями духовных сокровищ и религиозно-нравственных устоев, или жизни любви, оставались Сиф, Енос, призывавший имя Божие (см. Быт. 4:26) и Енох, ходивший перед Богом (см. Быт. 5:22—24). Енох был вместе и первым пророком, возвещавшим грозные последствия нечестивой самолюбивой жизни (см. Иуд. 1:14—16), также Ной ходил перед Богом (см. Быт. 5:29), тогда как вся земля растлилась перед лицом Божиим; «люди ели, пили, женились и выходили замуж» (Мф. 24:38; Лк. 17:27), не помышляя ни о чем духовном, ни о чем, кроме злых дел.
   После потопа самолюбие начало развиваться в детях Хама, сына Ноева, и весьма развилось в Нимроде, потомство которого особенно размножилось, распространило свое владычество в Азии и превращало покоренные народы в безответных покорных животных, что тогда считалось культурой.
   Когда же через 150 лет после потопа возник Вавилон, окруженный многими городами, существование по законам самолюбия стало именоваться язычеством. Оно нашло свое отражение уже в поклонении семи планетам и в постройке башни «до небес» (Быт. 11:4—5), а около башни – храмов, посвященных Нину, Астарте, Меродаху, Нергалу, Беле, Небу, Луне и Солнцу.
   Таким образом, в потомстве Нимрода после потопа особенно развилась страсть самомнения и самолюбия, послужившая причиной расселения народов. С расселением народов язычество стало проявляться как в обоготворении светил небесных, так и в поклонении силам природы, иногда даже животным, а чаще всего в чествовании героев и даже обоготворении плотских страстей.
   К 352 году после потопа, когда Бог призвал из Ура Авраама, уже вся земля была объята язычеством и идолопоклонством, которые распространялись через хамитов и семитов в Месопотамию, проникли в Сирию и Египет; с арийцами попали в Малую Азию, Иран, Индию, Китай, Японию, в Персию, в Грецию и Рим, а также в Аравию.
   Однако же над всем этим политеизмом и пантеизмом витал и Единый Бог отголоском древнейшего почитания Истинного Бога.
   Но как с Единым Богом, так и с заменившими Его божествами – солнцем, луной, прочими светилами, почитаемыми силами природы и героями – почти никакой нравственной связи у язычников не было. И тем менее было общности жизни между ними (людьми и обожествляемыми силами), если не считать невольные увлечения и заражения примерами жизни чтимых развратных народных героев. По преимуществу же божество оставалось самим собой, а человечество жило своей плотской, скорее, скотской жизнью и к нравственному совершенствованию не стремилось.
   Основой всех народных верований было грубое самолюбие в его материальной, чувственной форме, с его страстями, холодным расчетом и насилием над ближними. Язычник, этакий «естественный человек», был и остается самолюбивым, сластолюбивым, малодушным, страстным, упрямым, злым, завистливым, сварливым, жадным, злопамятным и жестоким. Потому что он не имеет в себе Божественной жизни любви.
   Правда, и язычники иногда проявляют кротость, гостеприимство и приветливость. Однако, если посмотреть более пристально, в них являются черты дикой жестокости и животной грубости при первой же возможности получить какие-либо выгоды или при желании удовлетворить страсть. Духовной же любви в них нет почти следа. Вместо рассуждений и правды у них всегда решает дело физическая сила. А это все от того, что язычники не имеют жизни Божественной любви, в них действуют демоны и их самолюбие.
   Из Богооткровенного Писания и примеров жизни различных людей видно, что духи добрые и злые имеют свободный доступ к человеку и могут иметь непосредственное влияние на него. История падения Адама и Евы, история жизни праведного Иова, даже пример искушения сатаной Самого Спасителя Христа убеждают нас в этом. Явления падших ангелов и их влияние на жизнь бесчисленны. Язычество в среде человечества и своим происхождением обязано демонам.
   Так, философ Афинагор описывает демонов и их влияние на жизнь народов и, между прочим, говорит: «Под именем демонов христиане разумели целое воинство духовных сил под предводительством высшего и наиболее властного духа – начальника. Этот последний был прежде одним из светлых Ангелов; он обращается вокруг вещества и управляет его видами, потому точнее его можно назвать князем материального. Будучи виновником падения всех демонов, он соединил их вокруг себя для преследования одной цели – противодействия благости Божией, и славе Его, и любви.
   Подобное противостояние Богу чаще всего состоит в том, что бесы отвращают людей от поклонения Истинному Богу и учреждают между ними политеизм. Итак, демоны научили людей язычеству, преследуя эгоистическую цель. Из самолюбия они заставили почитать себя как богов, приносить жертвы и курения, которые им нравятся. Нечистые духи производили разные необычайные действия через статуи, воздвигнутые в честь чем-либо прославившихся людей. Видя чудеса, народ делал героев предметом почитания и начинал приносить им жертвы. Демоны же присваивали себе имена этих исторических лиц».
   Человек подпадает под влияние бесов следующим образом. Первой ступенью к этому служит уклонение души от Бога и от созерцания сверхчувственного, небесного; душа забывает, что она есть чистый дух; затем она прилепляется к веществу и его созерцает, полностью подвергается его влиянию, словно она сама плоть и кровь. Наконец, демоны совершенно завладевают душой человека: произведения собственной фантазии они заставляют принимать за реальные видения, будто бы исходящие от идолов и статуй.
   Почти ничем не лучше других народов был сам богоизбранный народ еврейский, живший среди язычников и постоянно заражавшийся их самолюбивой плотской жизнью. И евреи, веруя в Единого Истинного Бога и ожидая обетованного Им Мессию, несмотря на проявления Божественной любви в многоразличных благодеяниях, оказанных им, невзирая на закон и чудеса, постоянно оставляли Истинного Бога и впадали в язычество.
   Правда, попадая в руки врагов, евреи раскаивались и оставляли свои заблуждения, но как только Бог спасал их, снова отпадали от Божественной жизни любви. Несмотря ни на появление пророков Божиих и их вразумление, ни на разнообразные тяжкие последствия грехов, народ этот оставался в самолюбии и служении своему чреву, «возлюбил больше славу человеческую, нежели славу Божию» (Ин. 12:43), т.е. погружался в чувственность, которая преобладала в жизни языческого мира.
   В силу такого нравственного состояния, само ожидание евреями Мессии носило языческий характер, ибо они ожидали земного царя, победителя народов, завоевателя, который сделал бы их господами над множеством рабов. А потому, когда в лице Мессии Христа явилась к ним Божественная любовь и кротость, они не узнали Его, отреклись от Него и признали своим царем язычника кесаря (см. Ин. 19:15). Христа же встретили только смиренные пастыри и принесли Ему дары прозорливые языческие волхвы.

15. Черты жизни язычников по святому апостолу Павлу...

   Святой апостол Павел, обличитель язычества с вполне достаточной ясностью обрисовывает все нравственное безобразие языческого, самолюбивого мира, или области жизни самолюбия. Так, в Послании римлянам (см. Рим. 1:19—32) он говорит, что язычники могли познать Истинного Бога и любовь Его даже помимо богооткровенных пророческих повествований о Нем, «ибо невидимое Его, вечная сила его и Божество, от создания мира через рассматривание тварей видимы», так что им нечем оправдать свое отступление от Бога. «Однако они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце. Называя себя умными, они обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, - потому и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела. Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, ...твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь. Поэтому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставивши естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение. И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному (самолюбивому) уму – делать непотребства. Так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако же не только их делают, но и делающих одобряют.»
   Итак, святой апостол Павел с достаточной ясностью изобразил духовное состояние язычников и самолюбивую их жизнь.

16. Языческие боги

   Такая развращенность язычников – результат их верования в безнравственных богов, которыми наделили их демоны. Всем известно, что боги язычников предавались разврату.
   По словам Афинагора Афинянина, у язычников были боги особые для каждого города. Так, троянец называет богом Гектора, поклоняется Елене. Лакедемоняне боготворят Агамемнона и Филона. Египтяне почитают богами кометы, крокодилов, змей, собак. Даже ученые язычники, например, Аристотель и его последователи, единого Бога представляют в виде какого-то сложного животного, состоящего из души и тела. Его принимают даже за эфир и звезды, у которых есть душа и разум. Стоики почитают за Бога огонь, производящий все в мире. Языческий мудрец Платон говорит, что Минос и Дидаманд будут судить и наказывать злых. Египтяне признают богами некоторых животных и, если какое-либо священное животное умирает, стригут себе волосы на голове, погребают тела зверей в храмах и устанавливают по ним общественный плач.
   И часто языческие боги занимаются совсем не божественной деятельностью.

17. Языческие верования

   Постепенно языческие философы начали разделяться по воззрениям на школы: появились скептики, стоики, эпикурейцы, циники и неоплатоники. На востоке бытовали такие религии, как конфуцианство, брамизм, буддизм, вера в Ормузда, т.е. зороастризм, и магометанство. Стоики проповедовали, что есть только один бог – Зевс; но в то же время они признавали божеством землю (Церера) и море (Нептун). Платоники поддерживали политеизм до самого появления христианства, сказавшего о нем свое веское слово. Сущность прочих видов язычества будет выяснена в своем месте.
   Рассматривая дела Божии и проявления Его свойств, язычники не познали Его, Сущего (см. Прем. 13:1). Вместо Бога они почитали небесные светила, стихии: огонь, воду, воздух (см. Прем. 13:2). Но фетишизм чтит уже самое грубое вещество – просто материю.
   Фетишизм – самая грубая форма политеизма. В помрачении ума люди не могут понять разницы между Богом Духом и веществом, предпочитая последнее, как более доступное их чувству. Дух язычников до того ослаб, что когда появились искусственные изображения богов, они стали чувствовать сильный страх и трепет перед ними и почитали их за самое божество. И вообще, мировые силы и жизнь настолько поражали язычников, что они стали обоготворять их.
   Даже языческие философы, искавшие истину и разрешение вопросов религии, были не чужды обоготворения природы. Правда, и христианин невольно благоговеет перед величием и красотой неба с его светилами, прозирая в нем величие Творца. Но язычники поступают наоборот: за красотами видимого мира они не уразумели невидимой Силы, которая создала мир.
   Теперь, пожалуй, скажут: где же тут языческое самолюбие, когда они трепещут перед силами природы и боготворят материю? Самолюбие как раз и кроется в том, что в них отсутствует Божественная любовь, не имеющая страха, а причина слабости их духа – инстинкт самосохранения, свойственный всякому существу, живущему плотью.
   Это свидетельствует о том, что язычники подчинены исключительно чувственным впечатлениям, как апостол Павел говорит: «Омрачилось несмысленное сердце их... Они заменили истину... ложью, и... Творца тварью» (Рим. 1:21—25). Демоны же, господа их, всячески стараются удержать их в таком заблуждении. Мнение о том, что языческие боги суть демоны, явилось не без оснований, ибо об этом говорится и в Ветхом Завете, и в языческой литературе. Это же мнение определенно высказано ап. Павлом: «Язычники... бесам приносят жертвы, а не Богу» (1 Кор. 10:20). Да и сами язычники занимались демонологией и приходили к выводу, что демоны – это боги; почему и христианские апологеты смело, говорили им: «Ваши боги суть демоны».
   Под гнетом страха перед злыми духами, оставаясь во мраке неведения Истинного Бога, народная языческая масса жила лишь стремлениями к удовлетворению своих низших, плотских страстей, своего самолюбия. Каждый заботился только о себе, забывая нужды и даже личное достоинство своих ближних. Язычники жили по примеру своих богов, которые не отличались высокой нравственностью. В них не было ничего не только истинно божественного, но и человеческого. Так, некий бог Кронос съел своих детей, Зевс воспитан был козой, которую после зарезал и съел, сделав из ее кожи себе одежду. Дионис был пьяница. Аполлон был влюблен в Дафну. Аттис же оскоплен.
   Языческие боги и герои подвержены смерти. Так, Геракл сам себя сжег. Озирис был растерзан. Адонис на охоте был ранен вепрем; Асклепий убит молнией. Вообще, сами языческие поэты и философы выставляют своих богов пьяницами, развратниками и убийцами.
   В силу такого понятия о своих божествах, по словам Феофила, нравственное состояние общества того времени было самое низкое, печальное; жизнь язычников была животной и безнравственной. И такое состояние наблюдалось не только в низших классах общества, но и в высших, среди царей и философов, которые по своей жизни оценивали богов, приписывая и им крайнюю развращенность и совершенно нечеловеческие, звериные свойства.
   Вот что пишет Феофил Антиохийский к Автолику в третьей книге о язычестве – о философах и языческих богах: «Все они любят пустую и суетную славу, ни сами не познали истины, ни других не привели к ней. Ибо то, чему они учили, обличает их, так как они говорили не согласно друг с другом, и многие из них отвергали свои собственные положения.
   Они не только отвергали друг друга, но даже некоторые из них и собственные свои учения разрушали, так что слава их обращалась в бесчестие и глупость, ибо разумные люди осуждают их. В самом деле, они рассказывали о богах, а после учили безбожию; толковали о происхождении мира, а под конец утверждали, что все явилось само собой. Говорили о промысле, а потом учили, будто мир существует без промысла.
   И что же? Принимаясь писать о морали, они учили распутству, блуду, прелюбодеянию и омерзительным преступлениям. Причем они считали, что их боги совершали безнравственные совокупления и употребляли отвратительные яства. Ибо кто не воспевает Крона, пожиравшего своих детей, или сына Зевса, поглотившего Метиса и приготовлявшего богам своим преступные пиршества, на которых служил им хромой кузнец Гефест и сестра его Гера, которая не только вышла замуж за Зевса, но и нечистыми устами делала то, что нельзя и высказать? Нужно ли пересказывать все деяния Посейдона, Аполлона, Диониса, Геракла, бесстыдной Афины и сладострастной Афродиты?
   Ты перечитал великое множество книг. Что думали о мнениях Зенона, Диогена, Клеанфа, которые говорят, будто можно вкушать человеческую плоть и дети могут варить и приносить своих собственных родителей в жертву и поедать их. И если кто не захочет вкусить или извергнет часть отвратительной пищи, тот сам будет съеден.
   Что же? Разве историк Геродот не рассказывает, как Камбиз, убив и сварив детей Гарнака, предложил эту пищу их отцу? Так же и об индийцах он рассказывает, что у них отцов пожирали их собственные дети. Учившие этому наполнили мир нечестием.
   О незаконных совокуплениях согласны между собой почти все ваши философы. И Платон, и Эпикур советуют такое, о чем и говорить неприлично. И подобным учением наполнили библиотеки, чтобы таким образом научить с детства незаконному союзу? Да и что мне говорить об этом, когда так называемые у них боги проповедуют подобные дела?» Здесь невольно обращает на себя внимание современное стремление усиленно распространять порнографические издания и картины в обществе. Как будто язычество воскресло из мертвых и явилось в среде нашей современной интеллигенции.
   Таким образом, Феофил Антиохийский изображает языческих богов и весь языческий мир в самом безнравственном виде.
   Философ Аристид Афинский, слушатель апостолов, как называет его Евсевий, весь род человеческий в отношении богопочитания или религии разделяет на две группы, из которых к первой относит политеистов, а ко второй монотеистов – иудеев и христиан, происходящих по вере от Авраама и Иисуса Христа. Гораздо лучше было бы, если бы он разделил весь род человеческий на народы, живущие жизнью самолюбия и жизнью Божественной любви – т.е. служащих самим себе и служащих Богу и ближнему, хотя, к слову сказать, совершенно преданных служению Богу и ближнему весьма мало, ибо такое служение, такая любовь почти недостижимы.
   Политеизм вышел из почитания природы и сил ее, содействующих жизни человеческой по плоти, а равно и карающих человека. Человек сам себя поставил в зависимость от сил природы, а потому испытывает необходимость благодарить, задабривать ее и отвращать ее гнев.
   Нечего и говорить, что все языческие боги суть плоды воображения человека, несообразные с мыслью о Боге, Который должен быть вечен. Ряд языческих богов начинается Сатурном, который был человек и, стало быть, родился от человека. Кто же возвел его в божеское достоинство? Кроме того, языческое безумие и духовная слепота обоготворяли даже человеческие действия и чувства, не имеющие материального воплощения. Почитание состояний и чувств дошло до того, что все телесные функции и даже болезни были обоготворены.
   Но вот что странно и свидетельствует об омрачении ума людей: язычники обожествляют лишь некоторую часть недугов, боясь их, а остальные ругают. Домашних же богов продают или закладывают. Они оскорбляют своих богов и тем, что приносят им в жертву часто больных и дряхлых животных, полумертвых, зараженных и покрытых язвами, а из хороших жертв приносят лишь только негодные их части, которые и без того были бы отданы или рабам, или же псам.
   Срамят богов и тем, что приписывают им борьбу между собой, заключают в оковы. Говорят о них, что боги женятся и развратничают. Языческие поэты заставляют богов даже пасти стада, строить стены. Языческие философы осмеивают богов, а трагики и комики изображают их на сценах, и все язычники не оскорбляются этим и даже забавляются.
   Мало того, божества эти позорятся даже в храмах. У подножия жертвенников совершаются прелюбодеяния и этой страстью тут пресыщаются именно жрецы и служители богов, украшенные повязками, багряницей и священными одеждами, в то время когда еще курится фимиам. Еще некоторая странность: поклонения своим богам, например, римляне требовали от всех будто за то, что эти боги возвеличили римское царство. Но, покоряя другие царства и народы, римляне покоряли и богов их, которые потому не могли им содействовать, ибо они могли помогать только своим народам.
   Представляя все в чувственной форме, римляне видели воплощение империи в личности императора, в нем созерцали они все государство, т.е. фактически римский народ в императоре видел и боготворил самого себя. И таким образом, в его честь строя храмы, воздвигая статуи и принося жертвы, народ, в общем-то, всем этим почитал самого себя.
   За непризнание императора богом полагалась смертная казнь. Христиане не боготворили императоров, а потому римляне считали их своими врагами. Несмотря на чистоту жизни христиан, римляне были убеждены в их вредности для общества, потому преследовали их, при этом не трогая худшие по своему направлению секты. Здесь ясно наблюдается борьба дьявола со Христом, или самолюбия и Божественной любви.
   При этом нужно иметь в виду, что описываемое здесь состояние язычества относится преимущественно ко времени между расселением народов и явлением Христа в мир, а также к первым векам христианства. Тогда жизнь язычников всецело была исполнена самолюбия, а его проявления подготовляли разрушение язычества. Как всякая ложь подкапывает свое основание, так и беспорядочная жизнь сама себя разрушает, не имея под собой крепкого основания истины и правды.
   Наставало уже время падения политеизма, потому что в жизни язычников появлялись новые идеи, уводившие людей все далее и далее от истины. Олицетворение сил природы стало терять свою привлекательность для народа, однообразие в бесчисленных обрядах стало надоедать, явилось сознание суетности многобожия, и возникла нужда в новых божествах. Рим охотно заимствовал культы у покоренных народов. В римский пантеон постоянно принимались новые боги. Дозволено было всем им поклоняться, но при одном условии: римляне обязывались поддерживать и отечественную религию, а все иностранцы признавали главенство римских богов. Здесь видна уже слабость римской религии, которая понемногу уступала место другим. В силу этого, Рим стал местом, где встретились все боги, какие только были известны.
   Особенно радушно были приняты Римом греческие боги, которые сблизились с римскими, потому что были сходны между собой. Теперь явления природы превратились в личные существа, разделились на мужской и женский пол, стали жениться и рожать детей. Из-за раздоров между сектами – деизмом, пантеизмом и др. – и религией Рима, в душах римских граждан стало появляться неверие.
   В то время мало-мальски образованный человек считал себя вправе не верить в мифологических богов и даже насмехался над ними; а вслед за ним то же повторяли и неученые люди, и сомнение понемногу проникало в низшее общество. Только связь религии с государством полагала некоторые границы неверию, потому что государственная религия поддерживалась и сохранялась императором и народом. Каждый гражданин обязан был выполнять все обряды культа, наравне с воинской повинностью.
   Таким образом, оставалась неприкосновенной только государственная сторона религии, нравственная же утрачивалась окончательно. А в религии, затрагивающей дух, – т.е. в жизни любви – ощущалась нужда, ибо все человеческое существо требовало ее. Эту религию думали даже заменить верой в гадания, в приметы и заклинания без изменения жизни. Но «вера без дел мертва» (Иак. 2:20). Появились разные колдуны и шарлатаны, извлекавшие для себя из этого ремесла не малую пользу. Итак, язычество слабело, и эта ситуация достигла очень большого напряжения как раз в то время, когда явилась в мир воплотившаяся Божественная жизнь любви, когда христианство час от часа укреплялось в среде язычества, несмотря на притеснения и гонения.
   Само язычество стало приближаться к христианству, ибо представители его высказывали мысль, что боги не могут непосредственно общаться с людьми, а между тем это сношение, общность жизни необходимы для счастья человека. Поэтому между богами и людьми должны быть посредники – полубожественные и получеловеческие существа.
   Эти божества не чужды гнева, радости и скорби. А потому, чтобы смягчить их гнев или привлечь к себе их расположение, нужно приносить им жертвы. Они и не подозревали, что жертва знаменует собой смирение, кротость и любовь, которые человек должен проявлять в своей жизни, дабы открыть душу свою Богу. Такое очищенное и облагороженное язычество могло привлекать к себе и образованных людей, которых прежде отталкивала от народной религии грубость и простота. Но и в этом виде язычеству далеко было до христианства, ибо в нем не было любви – самого прекрасного чувства, объединяющего всех. Язычество было пропитано самолюбием, ибо оно есть произведение самолюбия, и христианству совершенно противоположно.
   А потому мечта неоплатоников сравнить язычество с христианством была неосуществимой. Христианство учило и учит о Высочайшем Боге Любви, о Его Слове Сыне и Святом Духе, об Ангелах, о душе и теле человека, о единстве жизни его с Богом, о Богочеловеке Иисусе Христе. Подобно этому и неоплатоники пробовали учить о Едином начале всего сущего, об Уме, всезнающей силе Единого, о Душе мира, творящей Силе ума, об отношениях души и тела. Христианство имеет Христа – воплотившуюся живую Любовь, Учителя и всемогущего Чудотворца. И неоплатоники искали среди себя Христа. Так, они нашли Аполлония, по их словам, родившегося от женщины, по наитию бога Протея. Аполлоний будто кончил жизнь, подобно Христу, ибо он вознесся по голосу с неба: «Оставь землю и иди на небо». Но этот Аполлоний жил языческой, самолюбивой жизнью, а не Божественной любовью. А потому все подмечали эту подделку язычества, бывшего не в состоянии поддержать свое существование и быстро клонившегося к концу.
   Римское язычество не могло иметь никакого влияния на народ, потому что не имело твердой морали и чистой любви, т.е. истинной жизни. У римлян нравственным считался тот, кто в точности исполнял религиозные обряды и не совершал лишь возмутительных, противозаконных поступков. Но когда римский пантеон принял в себя греческих, египетских, сирийских и других богов, их чувственные культы оказали весьма вредное влияние на нравы, ибо начала усиливаться развращенность. Пропало всякое понятие о морали: римский народ предался плотской самолюбивой жизни. Сенека описывает жизнь того времени следующим образом: «Повсюду пороки и злодеяния – столько их делается, что невозможно ничем исправить. Словно между людьми кипит борьба, кто кого превзойдет в нечестии. К лучшему, к должному потеряно всякое уважение: похоть – вот что напечатлено на лице каждого. Ныне преступления не кроются впотьмах – они перед глазами. Все непотребства совершаются публично; всякий как будто спешит сделать возможно худшее преступление».
   То же говорят Тацит, Ювенал и другие писатели того времени.
   Известными пороками римской жизни были: половая распущенность, ненасытная страсть к зрелищам, преимущественно кровавым, и стремление к роскоши. Разврат проник во все слои общества. Императоры, двор и высшее общество предавались разврату утонченно, а простой народ по-скотски, тупо. Философы, жрецы и даже весталки (которые, по идее, должные сохранять девственность) также предавались беззаконию. У мужчин была полигамия, а у женщин полиандрия. Семья распалась, род мельчал, дети часто истреблялись еще во чреве матерей и даже рожденные бросались и убивались.
   Не меньше зла обществу приносила страсть к цирковым и театральным зрелищам. Частые войны развили в римлянах кровожадные инстинкты, требовавшие постоянного удовлетворения. Бой гладиаторов и травля зверями доставляли им самое высшее наслаждение. Громадные суммы денег затрачивались на устройство цирков и приобретение дорогих диких зверей. Чем больше проливалось крови на сценах, тем сильнее был народный восторг, доходящий порой даже до беснования.
   Когда в римских темницах появились христиане, для публики стало огромным удовольствием видеть их на сцене с дикими зверями, беспощадно терзавшими беззащитных (оружия им не давали, да, впрочем, и сами они не брали). Цирк разжигал жестокость римлян, а театры давали уроки разврата. Нередко для представлений брались мифологические сюжеты, в которых боги выставляли напоказ свои низкие страсти и пороки, а потому из театров народ уносил домой самые отвратительные уроки разврата. Христиане и другие благоразумные люди боялись ходить туда, как в училища безнравственности.
   Постоянно завоевывая новые земли, Рим награбил большие богатства, отчего возникла неимоверная роскошь. В то время как толпы народа умирали с голода, на пиры и одежды тратились громадные средства, на которые можно было бы прокормить сотни тысяч людей. Этим вполне доказывалось отсутствие любви в жизни римлян. Да и естественно, ибо религия римлян была не более чем политическое установление, элемент государственного устройства, т.е. внешняя сторона жизни. Римляне почитали не божество, а свое отечество с его учреждениями и славой. А здесь ярко проявлялось самолюбие их. Божество же почиталось постольку, поскольку оно было полезно для государства.
   Вследствие такого отношения к богам, религия и патриотизм римлян составляли нечто единое, а потому враги религии почитались врагами государства, а перемена веры – государственной изменой. Римляне, принявшие христианство, считались не только отступниками от язычества, но и врагами государства. А потому христиан ненавидел народ и преследовало правительство. В неприязни к иноверию жречество и правительство объединились, и отсюда возникло обожествление императоров, которых стали называть «dominus» (господин). В их честь учреждались особые празднества.
   При всей безнравственности язычники, однако, были высокого мнения о девстве и приписывали ему даже чудодейственную силу, почему жрицы богини Весты, весталки, должны были оставаться девственницами.
   Около того же времени неоплатонизм разработал учение о Едином начале всего сущего, из которого произошли все миры и части их, вся необъятная система, все области духовного и чувственного бытия. Но это Единое есть бытие чистое, не имеющее ни определений, ни нравственных качеств, ни сознания, ни воли, ни даже желания произвести что-либо – т.е., выходит, нечто мертвое. Вот идея высшего единства, безразличия и бесформенности. Из Единого, путем динамического истечения, произошел Ум, созидающая сила, а из Ума – Душа мира, сосуществующая Единому. Но Ум совершеннее Души и совершеннее Единого. Душа мира производит богов, демонов, людей и все живые существа. Они вытекают одно из другого, строго следуя закону убывания совершенства. Высшая цель человеческого бытия есть возвращение через высшие ступени (божества) непосредственно в первобытное единство в Едином.
   По стремлению неоплатонизма объединить все философские учения и религиозные верования народов, можно допустить и заимствование им из христианского вероучения понятие о Троичности Божества, об Ангелах, о душе и теле человека, о таинственном соединении человека с Богом в Иисусе Христе. И это тем более возможно, что неоплатонизм сформировался как определенная система в школе александрийских языческих мыслителей, основанной Аммонием Саккосом. На школу эту, как и на неоплатонизм, сильно повлияло христианство, и особенно Александрийское огласительное училище, находившееся под руководством свт. Климента Александрийского.
   Мы уже сказали, что язычеству положено начало демонами, с чем соглашаются и языческие философы и христианские апологеты. Демоны же, по описанию языческого мудреца Порфирия, по характеру своему и свойствам таковы: «Злые демоны живут в воздухе, обладают характером беспокойным, буйным, безнравственным и способны на всякого рода злодеяния. Они возбуждают в людях страсти, половые вожделения, склонность к вражде, деньгам, удовольствиям», возбуждают разрушительные явления в природе и в жизни народов. Гибельное действие их на всех людей очевидно. Таким образом, проявляющееся в жизни демонов самолюбие переходит и на язычников.
   Из определений языческих богов, данных блаженным Августином, видно, что начало язычества и политеизма лежит в падении Ангелов. Сущность падения Ангелов состоит в том, что они себя сделали своим богом. Свобода воли и собственное высокомерие были причиной падения их. Гордость и зависть заставляли их домогаться жертв в угоду своему самолюбию, тем более это им было приятно, т.к. на самом деле жертвы – символ любви и преданности – приличествовали только Богу. И вот этими знаками любви демоны услаждают свое самолюбие.
   Дьявол помогал человеку все более и более забывать Божественную любовь, предаваясь самоугождению. В этом он вполне преуспел, покорив своей власти все человечество, и стал князем мира сего.
   В силу этого почти полного исчезновения в человеческой жизни Божественной любви и вселения вместо нее самолюбия, Иисус Христос Сам, подготовив почву для новой жизни в лице своих апостолов, всему миру сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга» (Ин. 13:34).

18. Философия стоиков

   Правда, не только христианские, но и некоторые из языческих философов учили любить ближнего. Однако проповедуемая язычниками любовь была всегда корыстной, самолюбивой. Стоики, казалось бы, больше других приблизились к христианству. Главное основание их этики – жить согласно с природой.
   По учению стоиков, мир представляет из себя соединение материи и силы. Материя сама по себе неподвижна, а сила разумна; она пронизывает мир и управляет им. Мир весь проникнут Разумом, почему он представляется одушевленным и родственным божеству, разлитому в мире. Потому человек должен жить в согласии с Логосом, должен во всем следовать природе. Тем не менее, жить сообразно природе не значит предаваться влечению плотских страстей, но подчиняться требованиям разума. Истинное счастье состоит в свободе от плотских страстей, омрачающих душу.
   Идеал стоиков – идеал мудреца: мудрец блажен, свободен, богат, счастлив, все знает, обладает всеми добродетелями. Он не знает гнева и жалости, страха и страданий, не имеет ни любви, ни ненависти к жизни, и в своем бесстрастии возвышается над вселенной, делаясь равным богам. И все-таки мудрец не должен быть бесчувственным, подобно статуе: познавая самого себя, он должен стремиться к исполнению своего истинного назначения, состоящего в служении друг другу, то есть в любви. В силу этого, стоицизм провозглашает идею всеобщего братства: все люди – братья, дети единого мирового Разума, а потому нет никаких социальных и национальных различий.
   Стоицизм провозглашает космополитизм вместо существующего национального государства: «Люби людей всем сердцем», – говорит Марк Аврелий. Стоики обращали любовь свою не на соотечественников только, а на все человечество, потому что в нем царит мировой Разум. Таким образом, идеальный мудрец не должен иметь ни отечества, ни семьи, ни жены, ни детей: «Его семья – все человечество, мужчины – его сыны, женщины – его дочери. Как отец, он наблюдает за всеми; он заботится обо всех и трудится для всех, ибо нужды человека – его нужды».
   В сношениях с другими людьми мудрец должен сохранять свое достоинство, потому что это чувство позволяет стоику относиться к прочим людям без подобострастия, к властям – без унизительного почтения. Только один мудрец способен любить, потому что он знает, что достойно и что недостойно любви. Так что мы видим: любовь стоиков не лишена самолюбия, как равно и проповедь о гуманности ко всему человечеству.
   Философ Эпиктет говорит: «Нет ничего более низкого, чем любовь к удовольствиям, выигрышу и дерзости. Нет ничего благороднее возвышенности мысли, мягкости любви к людям и делания добра – будь добродетелен без принуждения, и тебя будут любить, как солнце». «Умей переносить неизбежное и избегай зла», – вот мудрость Эпиктета.
   Марк Аврелий, противник христиан, иногда повторял: «Человеку свойственно любить тех, кто делает ему зло». Однако же и он не находит в своей душе настоящей любви к ближнему: «О, душа моя! Будешь ли ты когда-нибудь доброй, простой, открытой, блаженной? Вкусишь ли ты от блаженства любви, любви ко всем людям?» Повсюду в его порывах любви проявляется самолюбие: «Делать добро другим – значит делать его самому себе», – утверждает философ. И это говорит самое высокое моральное учение античного мира.
   Однако же и это стоическое учение пользовалось до того великим авторитетом в то время, что оказывало влияние даже на Отцов Церкви – Тертуллиана, Иеронима, Августина и других. Конечно, это вполне естественно, ибо Отцы Церкви, как проповедники жизни любви, не могли не радоваться проявлению ее хотя бы и в жизни язычников. А потому блаженный Иероним говорил, что стоики во многом согласны с христианами. Святой Амвросий нередко заимствовал у стоиков формулы высшего блага и общие воззрения на добродетель.
   Но это, конечно, свидетельствует лишь о том, что Отцы Церкви того времени не упускали случая пользоваться всеми источниками при своих наставлениях в добродетели; да и сами они учились в языческих школах, имевших большое виляние на общественную жизнь. Притом в своих сочинениях они высказывали взгляды на христианство и толкования богословских наук и исследований лишь своего времени.
   Большое сходство учения стоиков и христианской морали дало повод рационалистам говорить, что христианство не более чем выражение дальнейшего развития человеческого духа, совершенно естественное, и что о богооткровенном характере христианства не может быть и речи. Но если мы присмотримся внимательнее к учению стоиков и учению Христа, то увидим глубочайшее различие в самых их основах. Так что, при удивительном сходстве отдельных изречений, стоицизм является только подготовительной ступенью в стремлении к чему-то еще более возвышенному, открытому для спасения человека. Но не просто к учению, а к самой живой любви, которую человечество извратило и забыло, погрузившись в самолюбивое существование. Мораль стоиков так же бледна в сравнении с христианской моралью, как слаб во мраке зажженный факел в сравнении с сиянием солнца.
   Божественное учение о любви к врагам, рядом с учением язычников о любви, своим духовным светом сияет, как солнце. Потому, сравнивая Свою заповедь с представлением древних о любви, Христос Спаситель называет ее новой, какой она и была и по своему основанию, и по содержанию. Античная мораль проповедует: «Не делай того другим, чего не желаешь себе; как ты мне, так и я тебе».
   Христос же учит и жизнью наглядный пример подает: люби Бога всем сердцем твоим и «ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 19:19, 22:39; Мк. 12:31, 33; Лк. 10:27; Рим. 13:9; Гал. 5:14; Еф. 5:33), «любите друг друга», «как Я вас возлюбил» (Ин. 13:34, 15:12). Любите до самоотвержения: «нет больше той любви, как если кто душу свою положит за друзей своих» (Ин. 15:13).
   Встать выше своих эгоистичных склонностей язычник не мог, ибо он не имел понятия о любви Божественной и действии ее на человека. Не зная примера совершенной любви Бога к человеку, язычник не имел сознания необходимости пребывать в единой с Богом жизни любви, ибо самолюбие омрачило его ум. Они не знали слов апостола Павла: «Живите в любви, как и Христос возлюбил нас» до смерти (Еф. 5:2). «Прощайте друг другу, как и Бог во Христе простил вас» (Еф. 4:32). «То угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо... И Христос страдал..., оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Пет. 2:19—21).
   Святые апостолы были неутомимы в делах милосердия, имея примером Спасителя Христа, исполненного любви. И мы знаем, что всякий человек призван к единой с Богом жизни, а потому имеет глубокую внутреннюю необходимость любить всех, и даже врагов своих, которые суть больные духом наши братья.
   Философ Аристипп, живший в 435—460 гг. до Рождества Христова, известен умением утешать друзей изречениями, призывающими «терпеть обиды», «равнодушно переносить оскорбления», злословия, подавлять гнев, избегать раздоров и т.п. Все это, конечно, хорошо. Но при ближайшем знакомстве с ним оказывается, что руководящим принципом нравственной деятельности для него является «удовольствие». Словом, у Аристиппа везде проглядывает самолюбие.
   Так, например, однажды Аристипп плыл в Коринф. Была буря, и он начал сильно беспокоиться. В то время некто сказал ему: «Мы люди простые, и то не боимся – вы философ, а трусите». Аристипп на это сказал: «Это оттого, что мы беспокоимся за разные души». Его эгоизм и дурное отношение к людям особенно ярко проявились в следующем. Когда Симон, казначей Дионисия, показывал Аристиппу дома и расписные мостовые, Аристипп плюнул ему в лицо и на его негодование ответил: «Я не нашел более удобного места, куда бы плюнуть», – чем показал, что считает прекрасные полы лучше лица Симона. Человек, делающий все ради себя, не может понять искренней, бескорыстной, самоотверженной любви, открываемой нам богочеловеческой жизнью Иисуса Христа.
   Многие другие из языческих писателей, например, Диоген, Плутарх, Солон, также произносили назидательные изречения вроде: «Познай самого себя», «Прощение лучше раскаяния», «Люби ближнего, если он немного и притесняет тебя», «Не делай сам того, что порицаешь в ближнем», «Прощение лучше мести». Подобные изречения суть только благие мысли самолюбивого человека, испытавшего силу неприятностей и страданий, причиняемых местью, враждой, притеснениями и проч.
   Мудрецы (например, Солон) высказывают иногда весьма добрые советы: чтить богов, родителей, отцеубийство почитать невозможным, повиноваться законам, обуздывать гнев, отвращаться злых людей, быть равнодушным к обидам, не завидовать, не лгать, не злословить, вооружаться против праздности, против неверности жены, против пьянства, быть благоразумным, заботиться о своей чести и т.д. Это все советы добрые и весьма назидательные. Но в них нет речи ни о любви к врагам, ни о благословении проклинающих; нет речи о любви к ближнему, как к самому себе, о любви до самоотвержения; нет речи о благотворении ненавидящим, о молитве за гонителей и обидчиков. Словом, нет того, что свойственно только христианской любви, или богочеловеческой жизни.
   Но те советы Солона кажутся неискренними, и даже фальшивыми, где проглядывает его жестокость. Например: «Если кто у кого-либо выколет глаз, у того должно выколоть оба глаза», – т.е. причинивший зло ближнему должен поплатиться сам. Или еще: «Чего ты не положил, того и не поднимай, иначе должен подлежать наказанию смертью». «Начальника, замеченного в пьянстве, должно наказывать смертью». «Захватившему прелюбодея на месте преступления дозволительно убить последнего». Самое почитание родителей Солон ограничивает и почти уничтожает наставлением «не принуждать сына доставлять пропитание отцу такому, который не научил его никакому ремеслу».
   Вообще, нравственные правила Солона проникнуты духом самолюбия и расчета, столь далеким от духа христианской любви. Как видно, для языческого мудреца важно только то, чтобы не пострадали личные выгоды человека, которому он дает совет, а здесь сквозит его собственная эгоистичная природа.
   В этом отношении стоит поговорить еще о таких философах, как Сократ, Платон и Аристотель, живших за 400 лет до пришествия Христа.
   Известно, что Сократ восставал против гордости и самолюбия. Сам он спокойно переносил всякие оскорбления и злословия. Он восставал против богатства и всякого излишества; не сердился на обвинявших его, никогда за себя не мстил, не был гневлив; учил, что люди должны помогать друг другу. Но при этом Сократ всем поведением проповедовал самолюбие и служение своим плотским страстям, потому что он имел не малую страсть к женщинам, и даже к красивым мальчикам и юношам, что уже прямо свидетельствует о его беспорядочной и отнюдь не нравственной жизни. Из безнравственных поступков и пристрастия Сократа к красивым юношам можно видеть, что он вовсе не был проповедником чистой жизни, христианской самоотверженной любви и святости; ведь апостол Павел говорит, что «блудники, ...прелюбодеи, ...малакии, ...мужеложники... — царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6:9, 10). Тем более Сократ не учит любить ближнего, как самого себя. У него повсюду проглядывает самолюбие: «Другу делай добро так, чтобы самому быть не в убытке». «Тот человек заслуживает величайшей похвалы, который делает врагам зло прежде, чем они успевают навредить ему». «Достоинство мужчины состоит в том, чтобы друзей превосходить благодеяниями, а врагов злодеяниями».
   Греческий мыслитель Платон хотя и немало предлагает соплеменникам своим добрых советов, но от проповеди Божественной любви еще далек. У него даже такое понятие, как любовь семейная, отсутствует. Платон благодарил Бога за то, что родился свободным греком, а не рабом и варваром, из чего следует, что он одобряет рабство. Мало того, Платон проповедует убийство слабых детей. Это дикое, варварское отношение к детям, которых Христос поставляет даже в пример на пути ко спасению, совершенно противоположно проповедуемой христианством Божественной любви. Платон под любовью понимает страсть – то есть чувство скотское, плотское, о котором мыслитель должен бы стыдиться и говорить.
   Еще пророк Моисей мужеложство называл мерзостью (см. Лев. 18:22), а апостол Павел срамом, за который преступники получают в самих себе должное возмездие (см. Рим. 1:27). Нам не хочется приводить здесь подлинное суждение Платона о подобных мерзостях. Он проповедует даже уничтожение плода и умерщвление голодом новорожденных младенцев. Подобный мыслитель, безусловно, не может сколько-нибудь приблизиться к христианству – учению и жизни любви. Он во многом хуже простых язычников. Языческая нравственность вообще имеет своим двигателем лишь честолюбие, самолюбие и стыд: они делают добро для самоуслаждения, а от зла удерживаются из-за стыда, опасаясь народного презрения тоже из самолюбия.
   Таким образом, не ищите любви там, где действует эгоизм и чувственные плотские страсти, ибо это совершенно иная область жизни. Равным образом самолюбие и деспотизм покорили мыслителя Аристотеля. Он иногда дает и добрые советы, проповедуя справедливость, милосердие, дружбу, избежание споров и проч. Если мы обратим внимание на его мировоззрение и общий дух его сочинений, то убедимся в полном отсутствии там понятий об истинной любви. Скорее мы там усмотрим проповедь деспотичного отношения не только господ к рабам, но и мужа к жене, родителей к детям и т.д. Речь о любви и справедливости, понимаемых в истинном смысле слова, с точки зрения Аристотеля, не имеет смысла; место их занимают господство и деспотизм – детища самолюбия. Добродетельный поступок известного лица, по Аристотелю, совершается не ради любви к ближнему, но лишь ради себя.
   Итак, вот что проповедует ученый представитель язычества Аристотель; такое учение слишком далеко от проповеди любви Иисуса Христа. По слову апостола (см. Рим. 13:10; Гал. 5:14), «любовь есть исполнение» всего «закона», потому что она есть жизнь Самого Бога – жизнь, которую должен вести человек, для кого она должна быть законом. Из сказанного о теории Аристотеля видно, что существование язычников вовсе не Божественная жизнь любви, но жизнь самолюбивого дьявола.
   Правда, искра истинной любви осталась и в сердцах язычников, но она слишком заглушена самолюбием и плотскими страстями. Она осталась в душах язычников только под именем совести как некий руководитель, голоса которого люди или не слышат, или не хотят слушать. Язычники не могут принять ту мысль, что все люди – братья, составляющие единое человечество. Они не понимают, что люди по природе – равные существа, будь то богатый или бедный, мудрый или простак – все суть равные деятели на мировой арене, деятели сообразно силам своим, а потому никакого рабства и пренебрежительного отношения между людьми не должно быть.
   Вот рассмотрим еще учение философа Исократа, жившего в III веке до Рождества Христова. Оно проповедует благоговение перед Богом, почтение к закону, к родителям, расположение к друзьям, воздержание от пороков и проч. Он говорит: «Бога бойтесь, родителей почитайте», «Должно стремиться к добродетели и чистоте», «Гордись добродетелью; лучше предпочитай умереть честно, чем жить постыдно». Но Исократ преимущественно учил поступкам, какие мы желали бы видеть со стороны других в отношении к нам. «Таков будь к твоим родителям, каковых желал бы видеть в отношении к себе самому своих детей». «Разгневавшись, относись к преступникам подобно тому, как желал бы ты, чтобы и остальные относились к тебе самому, когда совершишь проступок», – говорит Исократ. Царю он давал такой совет: «Со слабейшими государствами обходись так, как желал бы ты, чтобы и к тебе самому относились сильнейшие».
   Повсюду проявляется самолюбие. Исократ иногда поучает даже притворству и обману: «О чем ты стыдишься открыть явно, однако же желаешь сообщить некоторым своим друзьям, предложи речь свою так, как бы о чужом деле; таким путем узнаешь ты их мысли и не обнаружишь себя». Самолюбие просвечивает и в любви к похвалам: «Похвалы от толпы лучше больших богатств».
   Он учит также, что для добродетельных самое ужасное – это жизнь, сопровождаемая бесславием.
   Между тем истинно добродетельная жизнь не требует похвал от человека, но только от Бога (2 Кор. 1:12), и не боится злословия (1 Кор. 4:9—14). Более того, Господь говорит: «Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и... будут поносить... за Сына Человеческого», т.е. за любовь (Лк. 6:22; ср. Мф. 5:11), – и еще: «Не труби перед собою, как делают лицемеры (из самолюбия), чтобы прославляли их люди» (Мф. 6:2).
   Далее Исократ поучает: «Благодетельствуй добрым, ибо добродетельному человеку благодеяние оказываемое есть драгоценное сокровище». «Если же станешь благотворить злым, то потерпишь подобное тем, которые кормят чужих псов; последние лают и на дающих, как и на всех». Итак, у всех языческих философов мы находим корысть и самолюбие.
   В Божественной жизни Христовой не так. Он учит словом и примером: «Любите врагов..., благотворите ненавидящих вас», ибо иначе ничем не будете отличаться от язычников (Мф. 5:44—47; см. Лк. 6:32—35). И Он подтвердил Свое учение безукоризненной чистой жизнью любви: делами и словами, даже собственной смертью за грехи мира.
   Олесницкий. Истории нравстеннности. С. 227.

19. Дикари

   Из древних великих языческих народов нам известны вавилонский, египетский, персидский, греческий, римский, китайский и затем арабский. Но кроме язычников просвещенных и культурных немало было народов диких, т.е. переставших осознавать свое отличие от окружающего мира, отчего они словно растворились в природе. Все эти народы предались служению себе, погрузились в плотскую естественную жизнь.
   Теперь мы кратко скажем о диких племенах. Всеми ими овладело самолюбие, их охватило стремление к самовластию, вследствие чего между ними постоянно происходила борьба, выдвигавшая сильных людей, правителей, царей и героев, старавшихся порабощать себе слабых, возбуждать в них страх и даже преклонение. Как мы уже говорили, не только подвиги, но и страсти этих героев почитались порабощенными народами, устраивались в честь их даже празднества; в их честь воздвигались статуи, впоследствии превратившиеся в идолов и богов.
   Итак, вот до чего низко пало человечество, вследствие отделения от жизни с Богом и впадения в дьявольское самолюбие. Истративший духовные силы человек был покорен естественными силами и особенно плотью и ее страстями, чему содействовал дьявол. Человек отдался служению своим собственным чувствам, стараясь удовлетворить их влечение. Человек нравственно пал, и это падение особенно ясно видно в жизни дикарей.
   Утратив понятие о нравственном законе, заключающемся в жизни любви, дикари руководствовались только естественными потребностями, которые возбуждают тяготение к самим себе – то есть эгоизм. А эгоизм, в связи с двусторонностью человеческого существа, проявляется в двух основных формах: в сильном влечении к чувственным наслаждениям и в высокомерном самопревозношении. Последнее дикари обнаруживают главным образом в столкновениях с другими людьми, а первое – в направлении внимания на свое благосостояние.
   Страсть к материальному благосостоянию, столь естественная для существа, близкого по жизни к животным (т.е. у которого все духовные интересы не развиты, и потому все внимание направляется на интересы плотские), – эта страсть обнаруживается у дикарей в различных формах. Положительная форма ее, самая грубая, однако, – это обжорство, пьянство и разврат, признаваемые за высочайшее благо у диких народов. Вообще, тяготение к чувственности – одна из основных черт в жизни дикарей. Дикие народы находятся в полном подчинении у природы.
   Страсть к чувственному наслаждению обнаруживается у дикарей и отрицательным образом. Так как дикарь живет преимущественно плотской жизнью, а одно из общих свойств физических тел есть инертность, косность, то дикарь бывает сильно расположен к бездействию и лености, которые составляют для него высшее наслаждение. Любовь есть деятельное стремление духа к проявлению своих свойств. Итак, понятно, что дикарь не похож на человека, живущего духовной жизнью, на христианина, который неустанно сражается с собой, прежде чем не притупит в себе жало самолюбия и самоугождения.
   Леность дикарей иногда доходит до того, что они заставляют других набивать им рот пищей. Дикарь живет настоящей минутой, не думая о будущем, не вспоминая о прошлом.
   Эта плотская жизнь осталась и в просвещенных и культурных язычниках. Ибо если человек не будет восстановлен в жизни Божественной любви, не получит истинного духовного просвещения и не согласует свою жизнь с Божией любовью, он останется дикарем и служителем своих страстей.
   Внешняя культура даже современного просвещенного человечества не имеет почти никакого влияния на нравственную жизнь, ничем не делает ее лучше. Она только утончает способы проявления той же самолюбивой языческой жизни, какую мы видим и в настоящее время.
   Обнаруживая в себе тяготение к чувственной жизни, дикарь-язычник показывает в столкновениях с другими людьми высокомерие. Оно выражается в стремлении разрушать и уничтожать противостоящее ему (подобное постоянно совершается и ныне на глазах у нас) и отнимать у других все, чем они обладают. А потому убийства, грабежи, воровство, обман, мщение и другие пороки встречаются как у диких народов, так и в современном обществе.
   Насколько низок уровень нравственного развития у дикарей, можно судить по тому, что все эти бесстыдные действия во многих племенах вовсе не относятся к преступлениям, тем более тяжким, а напротив, даже считаются признаком личного превосходства, героизмом (например, мщение часто вменяется в долг). Вообще, дикари не умеют владеть собой, но состоят в полной зависимости от внешних обстоятельств и внутренних страстей, которые играют ими. Так как дикарь есть вполне естественный человек, он обладает всеми стремлениями, свойственными человеческой природе. Ему присущи не самоотверженность и любовь, но самолюбие и ненависть, не смирение и покорность, а высокомерие и дерзость.
   В некоторых случаях и в дикаре проявляются остатки живой любви – добродушное отношение к другим. Однако вместе с тем в нем живет безжалостность, бессердечие и жестокость. Дикарю не знакома идея гуманности и сознание единства человечества, потому что в нем нет любви. Самым бесстыдным образом открывается жестокое сердце дикаря в отношении его к пленным.
   Дикари зверски тиранят пленных, бичуют до смерти, жгут огнем, снимают скальп, отрезают разные части тела у живых; они даже мертвых уродуют. А если пленных не убивают, то обращают их в тяжкое рабство. Продают их и часто морят голодом. Месть среди дикарей считается священным долгом. Мстят они жестоко и в течение продолжительного времени; мстят не только обидчикам, но и их родным. А от этого иногда возникают распри до истощения сил противников нескольких родов.
   После всего этого самые добродетели дикарей теряют цену. Их благодарность, учтивость, послушание и справедливость могут быстро исчезнуть и превратиться в злобу и вражду. Дикари иногда доходят до людоедства, а это свидетельствует о том, что для дикаря другой человек не представляет самостоятельной ценности и нужен только постольку, поскольку служит для получения чувственных наслаждений. Поэтому-то у них так развит разврат.
   Из сказанного видно, что дикари руководствуются лишь своей волей, повсюду и всегда преследуют собственные выгоды, а в силу этого стремятся подчинять других, использовать все для достижения своих целей. Словом, принцип жизни и деятельности у дикарей сводится к самому грубому эгоизму, собственной выгоде и удовольствию. Правда, как мы уже сказали, и дикари могут обладать добродетелями. Однако эти добродетели имеют лишь внешний характер и не отличаются основательностью, устойчивостью, постоянством и последовательностью. Они проявляются только как вспышки внутреннего сердечного огня любви, когда-то в душе пламеневшего и потом самолюбием заглушенного.
   Что же теперь можно сказать об отношениях дикарей к Богу? Как всякий человек, дикарь обладает врожденным представлением о высшем, ему присуща идея божества, а потому и у дикарей есть чтимые боги. В представлениях о них дикарь прежде всего рисует самого себя. То есть он видит богов такими же самолюбивым, каков и сам он. У дикаря нет ни благоговения, ни любви, ни преданности по отношению к божеству; для него идол, божество почти то же, что и любой другой предмет. Но он иногда чувствует себя подавленным естественной силой высшего существа, а потому испытывает страх перед этой силой.
   Почитание божеств у дикарей находит выражение в молитве и принесении жертв: они стараются умолить божество о помощи себе в какой-либо нужде или же подкупить его жертвой, расположить в свою пользу. Молитва же совершается в определенное время и является некой обязанностью, долгом. Она возбуждается преимущественно намерением получить какую-либо выгоду. А потому в случае неуспеха молитвы дикарь готов бывает обругать свое божество и даже побить.
   Принося жертвы, дикарь преследует различные цели, прежде всего он руководствуется желанием получить просимое от бога.
   Относительно социального бытия дикарей можно сказать следующее. И у дикарей имеются общественные связи: семейные, гражданские и религиозные. Как известно, первая основная форма человеческого общества есть семья, началом которой служит брак. При описанном исключительно чувственном направлении жизни, брак у них понимается только с чувственной стороны. Целью брака является удовлетворение полового влечения, доставляющего наслаждение, и продолжение рода. Но единства со своей женой, неразрывного союза любви с ней дикарь совершенно не понимает; здесь жена представляется мужу слабым существом, вполне подчиненным ему.
   А отсюда возникает возможность полигамии. Разве только недостаток средств на покупку жены вынуждает дикарей к моногамии. Потому такое свободное отношение к многоженству господствует у дикарей между богатыми их правителями и царями, которые могут взять себе в жены сразу нескольких сестер. У дикарей брак заключается иногда для пробы; жен часто потом возвращают родителям, передают другим мужьям, обмениваются ими. Таким образом, жены у мужей составляют как бы часть движимого имущества, а отсюда возникает почти что торговля дочерями. Дикарь, подобно животным, не обращает внимания в своих половых связях на родство, даже самое близкое. Так, иногда допускаются ими браки между братом и сестрой; сыновья женятся на женах умершего своего отца.
   Отношения мужа с женой у дикарей самые безнравственные: жена для мужа только раба, скорее даже просто вещь или домашнее рабочее животное, а потому она должна находиться в безусловной зависимости от мужа и в послушании ему, своему повелителю. Обращение дикаря с женой холодно, сурово и даже жестоко: например, беседовать с женой считается унизительным. Жена исключается из религиозных обрядов, как нечистая, скверная. Не родящие детей жены изгоняются из дома. Правда, у некоторых дикарей жены пользуются человеческими правами, но это составляет исключение.
   Относительно политической жизни дикарей можно сказать, что она, развиваясь из семейной жизни деспотического характера, имеет еще более деспотичное устройство. Правитель здесь является самовластным господином, своевольным владыкой жизни и смерти, помимо всякой правды и любви: умерщвляет по простому подозрению, опасаясь каких-либо препятствий своему своеволию или даже по пустому самолюбию и капризу, не щадя при этом самых близких родных.
   Идея права и правды у дикарей совершенно отсутствует. А при неимении таковых в правительственных судах у дикарей развивается самоуправство и месть. Да и правительственный суд у дикарей бывает самый бесчеловечный, жестокий до зверства: виновников убивают, раздробляя голову, отрубая руки и ноги, бичуют до смерти, сжигают на кострах и т.п. Во всем и повсюду проявляется отсутствие любви и дьявольское самолюбие, именуемое эгоизмом, заканчивающееся порабощением слабых более сильными. Как отдельные личности поступают с ближними, так и семейства, племена и государства ведут себя по отношению к другим: повсюду господствует самолюбие и рабство.
   Науки, искусства и промышленность у этих народов находятся на самой низкой ступени, в зачаточном состоянии и соответствуют характеру жизни их: везде бездушность, грубость, утеснение окружающих. К диким народам можно отнести некоторые арабские, монгольские племена, индейцев, татар-магометан, ибо в их жизни преобладает самолюбие и почти отсутствует любовь; все они живут жизнью дикарей-язычников.
   «Насколько представление о богах возвышается в известном народе до представления их как почти действительных личностей, настолько соответственно этому у него возвышается представление о человеке, который пользуется более высоким знанием, чем у грубых дикарей». Но мы думаем, что от нравственного просветления сердца и ума у народов создается высшее представление о божествах и о человеке.
   Это мы можем наблюдать у языческих народов, как только появляются среди них выдающиеся по чистоте жизни и ясности ума личности, оказывающие большое влияние на их мировоззрение. Мы постараемся кратко проиллюстрировать это фактами из истории некоторых народов. При этом нужно иметь в виду, что не научное развитие и просвещение народов и не внешняя, мирская культура свидетельствуют о правильности их жизни, но самая жизнь, отражающая душевные свойства и богопознание. Чем более проявляется в существовании известного народа любви, тем умнее, благороднее, счастливее и совершеннее становится их социальное и бытовое устройство. И наоборот, чем больше в сердце определенного народа самолюбия, тем беспорядочнее и несчастнее бывает образ жизни его.
   Итак, вовсе не от научного развития, а от нравственного просветления ума и сердца, т.е. любви, у народов возникает правильное представление и о божестве, и о самом человеке. И действительно, когда из среды народов, погрязших в язычестве, в скотоподобном и самолюбивом существовании, возвышались мудрецы и философы – проповедники лучшей нравственности,– то падшие люди прозревали всю грязь языческой развращенности и пустоту ее и начинали искать истинный смысл жизни. Но если они не попадали под влияние открытой людям Божественной любви, то, не имея собственных душевных сил, хотя бы и ощущая силу и значение любви в жизни человека, вдавались в крайности и снова уклонялись в самолюбие.
   Олесницкий. История нравственности. С. 427.

20. Восточно-Азиатское язычество

   До сего времени мы имели дело с язычеством европейским; теперь же будем говорить о религиях восточно-азиатских, господствующих и доныне в Индии, Китае, Японии, Персии, Аравии и некоторых других странах. Язычество там реформировалось в определенные верования, которые в разных областях своего владычества получили наименования от своих реформаторов: в Китае – конфуцианство, в Индии – брамизм, а потом буддизм, в Персии – зороастризм, в Аравии – магометанство. Конфуций, Брама, Зороастр и Мухаммед были реформаторами – крупными философами своего времени. Они производили изменения в верованиях по своему усмотрению, сообразно с современными им обстоятельствами и склонностями народа.
   Итак, начнем рассматривать азиатское язычество с реформатора Конфуция.
   Конфуций был обыкновенным китайцем, не отличавшимся никакой выдающейся мудростью. Он получил достоинство вероучителя лишь за свою безграничную покорность и преданность родителям, скромность и аккуратность в школе, честность и справедливость в служении ближнему; он был всегда спокоен и вежлив; был умеренным в пище и питье, и во время еды ничего не говорил. Когда он находился в постели, также молчал; когда сидел в экипаже, держался прямо (что можно расценить за проявление гордости). И потому китайцы видят в нем человека, достигшего вершины святости, почитают примером и учителем государей. Он родился в 551 году до Рождества Христова в провинции Лу; принадлежал к знатной фамилии и был важен и горделив с самого младенчества, презирал игры, упражнялся в учении и полезных работах, учился философии. В этом вся праведность Конфуция. И вот Конфуций стал образцом жизни для китайского народа и вероучителем.
   Вообще, в нравственном отношении китайцы занимают положение среднее между дикарями-язычниками и христианами. По внешнему благообразию жизни китайцы, казалось бы, превосходят другие народы, но на самом деле это не так, ибо они в сущности те же самые язычники.
   Конфуций, величаемый китайцами «князем мудрости», и был реформатором их древней религии. Учение его почти исключительно морально-практического характера и содержит в себе меньше всего метафизического и отвлеченного.
   Конфуций советует «чтить богов», но держаться вдали от них, так как божество слишком не доступно для человека, слишком далеко расходится с ним; а потому близкое общение с божеством скорее опасно, чем выгодно. Гораздо ближе человеку человек, а потому исполнение обязанностей по отношению к другим людям составляет важнейшую часть нравоучения Конфуция.
   Не понимая божества, Конфуций не имеет представления ни о земной жизни, ни о загробной: «Если я еще не знаю жизни земной, то как я могу знать о загробной?» – признается сам Конфуций. На вопрос о том, знают ли предки о том, что делают их потомки, видят ли они их и слышат ли, Конфуций сказал: «Продолжай не рассуждая почитать память умерших и представляй их свидетелями твоих поступков; о большем не мудрствуй».
   Как Конфуций, так и другие китайские мудрецы (Чуги, Мендзы) признают два начала или мировых деятеля – Ян и Инь: совершенное начало и менее совершенное. Первое не может существовать без последнего.
   Деятельный принцип есть добро, а покоящийся принцип – зло. Зло возникает из Инь, а добро из Ян. Из первичной силы Неба происходят обе эти противоположности, друг друга дополняющие. Зло случается в мире, так как по природе иначе не может быть, подобно тому как вода не может быть без осадка ила. Деятельный принцип производит все прочное, светлое, крепкое, справедливое – это доля мудреца; а пассивный принцип производит все непрочное, мрачное, слабое, своекорыстное – это доля обыкновенного человека.
   Посредством воспитания можно произвести то, что склонности человека будут направляться только на добрый путь, а не на злой. Но напрасно мы силились бы совсем изгнать добро или зло, так как и то, и другое необходимо, по мнению китайцев. Из такого вероучения о добре и зле, или понятия о жизни, у Конфуция образуется убеждение, что бороться со злом нельзя и не следует и что зло не глубоко проникло в природу человека.
   Но вообще, тяготение человека к добру перевешивает влечение к злу; человек не может не направляться к добру так же, как вода не может не течь по наклонной плоскости (сравнение неудачное – скорее так можно было бы сказать о склонности человека к греху и злу). Зло есть случайный диссонанс, не расстраивающий общего хода жизни (а на деле как раз наоборот).
   Оно не может изменить существа человека и если повреждает его, то только внешним образом. Первородный грех, унаследованный потомством, не признается (как у мусульман). Таким образом, у китайца есть не внутреннее повреждение человека, а только внешнее, и нравственная задача может быть легко выполнена, а нравственное совершенство легко достигнуто.
   Мендзы причиной зла считает недостаток знания, который производит безнравственность. А отсюда видно, что китайские мудрецы, в том числе и Конфуций, ставят знание и добродетель рядом, подобно Сократу. Мендзы говорит: «Ворота жизни широки, путь к ней гладок, и много тех, которые идут по нему; а уклоняющихся от него немного». Отсюда уже ясно, что китайцы уверены, будто нравственность состоит в следовании своим естественным влечениям (как у всех язычников), ибо добродетельный человек встречает повсюду любовь и уважение. Потому для китайцев характерно самодовольство и самолюбие.
   Не рассуждая много о китайцах и их религии, мы скажем, что главный принцип их морали состоит в представлении о равновесии, о золотой середине: немного добра и немного зла не мешает жизни. Об абсолютной нравственности, или о жизни любви, у китайцев не может быть и речи. У них нет цели нравственной жизни и деятельности. Смешением идеала с действительностью китайцы сильно напоминают дикие народы.
   Китаец довольствуется материальным благом, забывая благо духовное, достигаемое непрестанной деятельностью души человека, т.е. жизнью любви. Он не ищет ничего нового, а довольствуется тем, что есть. Китаец настолько предался удовлетворению своих естественных плотских потребностей, что боится всякого улучшения или нововведения, считая их бунтом против вечного миропорядка, а потому он охотнее идет не вперед, а назад.
   Это существование прямо противоположно богочеловеческой христианской жизни. Нравственный идеал для китайцев не Бог, а, например, императоры Яо и Шунь или Конфуций – великий учитель мудрости.
   Нравственного идеала в будущем для китайца нет – он живет только настоящим. По-видимому, китайцу не нужно высшее состояние человека – загробная жизнь, служащая продолжением земного бытия. Едва ли есть народ, который отличался бы таким равнодушием к бессмертию, как китайцы. Сам Конфуций много грустил об увядающей своей жизни и предстоящем исчезновении; но о вере в загробное существование не сказал ни слова. Награды за добродетели предлагаются только плотские: долгая жизнь, богатство, спокойная, непостыдная кончина. Из чего можно было бы вывести отрицание ими бессмертия души человеческой. А из этого вытекает уже то положение, что китайцы живут только жизнью плоти, которой и служат, проявляя самолюбие, т.е. они пребывают в отпадении от Божественной любви.
   Однако же существующий у китайцев культ предков свидетельствует о вере их в бессмертие души. Впрочем, очень вероятно, что это есть бессмертие относительное, не что иное, как памятование об их деятельности в сознании последующих поколений. Тем более, что общественным почтением пользуются преимущественно исторические лица Китая: законодатели, мудрецы и изобретатели, совершившие полезные открытия.
   Если мы обратим внимание на то, что память об умерших у китайцев имеет целью развить уважение к предкам для охранения начал жизни, завещанных ими, то вполне убедимся в их национальном самолюбии. Это вполне подтверждается предписанием почитать родителей, повиноваться начальству, любить супругов, уважать старших, братьев, сестер и вообще родных и быть искренними в дружбе – и больше ничего.
   Таким образом, вся сущность нравственного закона сводится к изречению: не делай другим того, чего не желаешь от других себе. И здесь ясно видно самолюбие. Вся жизнь китайца ограничивается лишь внешними приличиями. Они не воспитывают убеждений, а лишь приучают к вежливости в обращении. Так, каждое ответный визит, форма приглашений, каждое движение тела, число поклонов – все внешнее поведение предписано заранее. Члены общества соединяются между собой не единством жизни духа, а внешним, искусственным образом: умением стоять, сидеть, ходить. Но о мыслях и чувствах речи нет, а о единстве жизни любви тем паче.
   И вот, прикрытое внешними приличиями, в сердцах людей коренится низкопоклонство, чванство, жестокость, притворство, хитрость, ложь и обман. Отсюда рождается духовная пустота, порывы грубой разнузданности, животной прожорливости, половой разврат при всякой возможности. Развитие же совести как внутреннего руководителя и стража нравственной жизни замедленно. У дикарей оно тормозится недостатком руководителя, а у китайцев – его деспотизмом.
   Вообще, если иногда и проявляется у китайцев духовная деятельность, то она представляет собой результат практических соображений и самолюбия, ибо цель жизни китайца состоит в том, чтобы пользоваться и наслаждаться; нажива и удовольствие – главное для китайца. Понятно, что человек, побуждаемый к деятельности такими мотивами, весьма далек от христианина с его идеалом любви и единства с жизнью Бога.
   Китайцы веруют в судьбу, высочайшую первичную силу, с которой человек не может входить в общение, а потому мировая история идет сама собой, без содействия человека; человеку остается только предаться ее течению. Однако на самом деле (чего не знают и не хотят знать китайцы) эта Сила постоянно напоминает человеку о себе, когда, по причине его отступления от нравственности или от жизни любви, нарушается мировой порядок. Ведь болезни, голод, наводнения, землетрясения – все это естественные и неизбежные последствия человеческих поступков. Впрочем, несмотря на искаженные представления китайцев о действительности, добродетель пользуется в их среде необыкновенным почетом, хотя она, конечно, далека от христианской.
   Нет сомнения, что китайцы в нравственном отношении стоят выше дикарей; но все же и у них наблюдается почти тот же эгоизм. Есть у китайцев учение о любви к врагам; правда, и оно недалеко от самолюбия, ибо говорит, что если враг и после оказания ему любви остается неисправимым, то он делается уже не человеком, а животным и должен быть оставлен без внимания.
   Семейное благосостояние у китайцев считается самым высшим счастьем; жена пользуется большим почетом. Однако же и у них, как и других языческих народов, жена неравноправна с мужем и обязана безусловно повиноваться ему как своему господину. После смерти мужа жена подчиняется сыну. При этом идея брака разрушается и унижается полигамией, хотя муж за измену жене наказывается. Так как у китайцев жрецов нет, то браки заключаются только согласием родителей брачующихся и носят характер договора, а иногда заключение брачного союза падает до торговли девицами.
   Почитание отца детьми почти равняется почитанию неба, а непочтительность карается смертью. Государственная жизнь китайцев есть то же, что и семейная, лишь в более широком масштабе: государь – отец, а подданные – дети его. Как в семействе, в союзе мужа с женой, так и в государе с его народом отражается деспотическое, самолюбивое отношение Ян и Инь – неба и земли.
   Вследствие чрезвычайного сосредоточения китайца на самом себе, он присваивает своему государству универсальное значение, считая только его полноценным государством, а все прочие нации – варварами, бесправными, назначенными подчиняться Китаю. Китайцы думают, что они должны занять все пределы земли и только их косный и миролюбивый темперамент удерживает их от завоеваний. Они думают, что все царства на свете покорятся им мирным путем, отчего вот уже в течение тысячелетий китайцы остаются на одной и той же ступени развития. Причиной же всему этому и вообще таковому вышеописанному образу жизни служит их безграничное национальное и личное самолюбие. Великое же самолюбие китайцев послужило причиной тому, что их император есть вместе и жрец, приносящий жертвы.

21. Брама

   Брама – это, как известно, индийское божество, из которого, по верованию индийцев, произошел мир и человек и в которое они должны возвратиться. А потому возвращение каждого отдельного существа в первобытный абсолют – предел желаний и основа благочестия всякого индийца.
   Брама – душа мира, но существо безличное; он лишь жизненная сила. Человек же только один из моментов в саморазвитии Брамы и не имеет ни самостоятельного значения, ни цели в самом себе. Свободы воли у человека нет. Причиной всех его действий – добрых и злых – является сам Брама, живущий в человеке.
   Здесь все производит Брама, а следовательно, индийцы источником всех страданий почитают того, кто произвел из себя мир. Они объявляют свою свободу ограниченной, себя же считают свободными от всякого греха и вины. Вследствие этого у браминов зло теряет какое бы то ни было значение, ибо понятие нравственности невозможно без понятия свободы. Из представления о Браме выводится и представление о человеке и его жизни.
   Итак, что же такое Брама? Брама есть простая единая субстанция, в противоположность миру, исполненному разнообразия. Он чужд свойств и проявлений, всякого содержания и формы, в противоположность бытию оформленному. Он безжизненная идея, в противоположность всему живому.
   Он есть безразличие и пустота, невидим и неуловим, в отличие от видимого и осязаемого; он неподвижен, неизменяем и недеятелен, в отличие от движущегося, изменяемого и деятельного. Он безымянен и может быть определен только отрицательным образом. Мы мыслим его тогда, когда ничего не мыслим. Не бодрствуя, но в состоянии глубокого сна и бессознательности мы имеем истинное понятие о Браме. И при всем том этот Брама составляет сущность и полноту всякого бытия духовного и материального.
   Он есть и солнце, и воздух, и вода, и душа мира, и ум мужчины, и красота в женщине. Вот идеал язычника индийца. Отсюда задачей индийца является уничтожение своей личности. Что же этим выражается – любовь или самолюбие? К которой из этих областей жизни можно отнести последователей брамизма? Если в Истинном Боге любовь есть деятельность и жизнь, то самолюбие в дьяволе есть духовное умирание, стремление к самоуничтожению, прекращению всякой деятельности и жизни.
   Проповедуемое брамизмом учение есть вражда и борьба с Богом, даровавшим бытие и жизнь человеку, и составляет нечто беспредельно худшее самолюбия, проявляющегося в деятельности хотя бы ради себя и своего мнимого счастья. Это наихудшая вражда против Бога, отрицание Его идеи о человеке; в нем скрывается вся злоба самолюбивого сатаны против Бога любви, Творца всего сущего. И вот бессознательными деятелями, выразителями этой злобы являются индийцы, почитатели Брамы.
   Самолюбие брамистов прежде всего заключается в их брезгливости. По их мнению, оскверняют человека не только прикосновения к трупу, к иноземцу и к человеку низшей касты, или роженице, не только непроизвольные выделения своего же тела, но и употребление не совсем чистых сосудов, прохождение через то место, где лежали какие-нибудь остатки человека или животного – кости, помет, шерсть. А в жестоком бессмысленном самоистязании индийцев проявляется дьявольское злорадство над человеком – образом Божьим, – вражда с его Творцом и посмеяние над Ним.
   В то же время индийцы считают себя безгрешными и невинными, а за подвиги самоистязания воздают себе славу. Вообще, характер индийской нравственности отличается суровостью, дикостью, мрачностью. И другими отталкивающими свойствами, приличествующими только духу злобы, врагу Божественной жизни любви. Они нередко в виде подвига самоистязание производят крайним развратом, т.е. служением своей чувственности и страстям, что тоже является самолюбием.
   Правда, у индийцев-брамистов развита благотворительность и гостеприимство, мягкость обращения с людьми и всеми живыми существами – от мушки и червя до наименьшей травки. Но это больше похоже на сентиментальность, пассивность, дошедшие до самоунижения, выраженного, например, в назывании своими братьями растений или в боязни убить ядовитую змею. Но, в общем, индийские мудрецы, учителя любят сосредоточенность на себе, равнодушие ко всему, терпение и кажущееся довольство своим положением.
   Между тем народная масса погрязает в чувственности и земных интересах. А это есть уже самолюбие и служение себе. И крайний аскетизм индийцев уживается с крайним развратом. Самолюбие брамизма особенно выражается в отношениях мужа к жене: вдова лишается права замужества и даже сжигается вместе с умершим мужем. Здесь проявляется уже дьявольский деспотизм. Он усиленно и ясно проявляется еще в смертных казнях через сжигание, потопление, отравление, растерзание собаками, отнятие членов, мучения раскаленным железом или горячим маслом.
   Из всего этого видно, что жизни Божественной любви нет у брамистов: они совершенно преданы служению плоти, хотя иногда любовь и проявляется в них как самая слабая искра света Божьего. Только эта искра Божья осталась в них и превратилась в пережиток нравственной совести, принявшей у них характер болезненной чувствительности, способной внушать им жалость даже к вредным животным.
   Олесницкий. История нравственности.

22. Буддизм

   Рядом с брамизмом стоит от него же возникший и развившийся в Индии буддизм, подобно брамизму уродующий жизнь человеческую. Вследствие чего две эти религии во многом между собой сходны; только браминский пантеизм у буддистов переходит в абсолютное отрицание Бога.
   Буддизм в последнее время все более и более интересует современное общество. Его мораль хотят поставить выше морали христианской, которая есть Божественная любовь. Толкуют о близости буддизма с христианством, даже осмеливаются говорить о несамостоятельности христианства. Далее, делают попытки объяснить все события жизни Христа, руководствуясь буддийскими сказаниями. Почти никто не хочет обратить внимания на то, что буддизм, по большому счету, не может быть даже назван религией, т.е. союзом Бога с человеком по единству жизни, потому что он есть философское самообольщение.
   Он есть только попытка ограниченного разума осмыслить и собственными силами разрешить загадку человеческой жизни. Но, повторим, религией он именоваться не может. Да и эта попытка объяснения бытия не была неслыханно новой и ни на что не похожей в кругу философских течений и религиозных представлений того времени. Будда жил убеждениями и воззрениями своего времени и окружающей его языческой среды, восприняв уже существовавшие идеи и понятия, он только немного переосмыслил их.
   Однако решение Буддой великих задач, которые он перед собой поставил, вышло довольно оригинальным. Буддийская доктрина, хотя и заключает в себе высокие мысли о любви и сострадании, все же является отрицательной по самому существу своему. Она не принимает не только дурные стороны жизни вообще, но даже саму жизнь, всякое проявление жизни. Идеи сострадания и любви в буддизме органически не связаны с его догмой, приписаны, вызваны голосом непосредственного чувства. Когда Будда стал почитаться как божество, этим идеям была придана видимость божественной всеобъемлющей полноты.
   Идея самопожертвования перешла в идею воплощения будд. Особенно великое самолюбие Будды проявляется в его словах: «Где нет любви, там нет и страданий; те, которые ничего не любят на свете, те богаты радостью и свободны от горя». По его же собственному признанию, трудно сознать и усвоить себе во всей полноте то, до чего он дошел, почему и сам он был готов отказаться от проповеди своего страшного учения. Но в этот момент ему явился как будто небесный посланник и убедил его в необходимости донести до людей истину.
   По учению Будды, источник жизни заключается в жажде жить, или в воле; и эта жажда влечет новые и новые возрождения и заставляет человека вращаться в круговороте земного бытия, производящего страдания. А потому уничтожение воли, прекращение существования есть наилучшее состояние. По мнению буддистов, бытия нет – есть только существование: возникновение, происхождение, уничтожение и исчезновение, облеченные в разные формы. Все только форма: чувство, восприятие, мысли, сознание, прошедшее, настоящее, будущее, близкое, далекое – все пустая форма, дающая вид ложному бытию и обольщающая человека.
   Гораздо вернее было бы, если бы Будда сказал, что вечное бытие только в Боге или Сам Бог, а в остальном во всем проявляется жизнь Его, свойства и совершенства Существа Его.
   Со стремлением буддистов уничтожать самое бытие человека совсем уже несогласно их учение не убивать и не вредить никакому живому существу, не прелюбодействовать, не красть, не лгать и проч. Таким образом, в буддизме две идеи: идея бытия иллюзорного, отрицательного, являющегося ничем, и идея бытия этического, положительного, заключающего в себе нравственный миропорядок. Положительная идея возникает оттого, что человеческое сознания противится нигилистическому характеру буддизма.
   Сам по себе Будда не изначальное высшее существо, создатель и зиждитель мира. Ибо, по буддистскому учению, мир не имеет ни начала, ни конца. Он созидается и разрушается сам собой, по своим собственным, никем не предписанным законам. Но Будда самостоятельно через свое прозрение приобретает свойства высшего существа. Будда есть существо, усовершенствовавшее себя до степени божества. Не есть ли это самомнение и высшее самолюбие?!
   Слово «нирвана» значит «угасание» и понимается как состояние радости и счастья. Чистое бытие, или буддийская пустота, есть то же, что небытие, ничто. Оно и не существует, и существует – ни одно, ни другое; истинная сущность его «нет». Пустота и отсутствие каких бы то ни было стремлений – вот идея буддизма. Дух, отрешенный от всякой деятельности, сосредоточивается в себе самом.
   Путь к достижению идеи: ни о чем не думать, ни к чему не применяться мыслью – и это составляет святость. Если все разрешается в пустоту, то и человек только тогда получит спасение, когда сам себя обратит в пустоту. Однако, по учению того же буддизма, за подаяние милостыни будешь силен, за милостыню духовную встретишься с Буддой и исполняться все твои желания (которые буддист должен в себе уничтожать).
   Проповедуя совершенное уничтожение плоти и духа, буддизм тем не менее стремится к очень большому: из человека, обращающего себя в ничто, он делает попытку создать божество, т.е. существо, одаренное божественным достоинством, силой и могуществом.
   Буддизм учит, что всякий, достигающий высших ступеней созерцания, вместе с тем приобретает способности и свойства божества; а потому буддист не хочет ничего считать выше человека. И все-таки, как только преимущество человека раскрывается в его самосознании, свобода духа и абсолютное стремление разума уничтожаются силами души и воли, тотчас же возрождается идея Божества: погребенный Бог воскресает из мертвых. Но только в буддизме воскресший бог – это сам человек, познавший высшие качества своего существа.
   Стало быть, здесь проявляется наивысшее самолюбие, отрицающее Истинного Бога и желающее стать богом, уничтожив свое человечество. Однако и это эгоистичное стремление заканчивается бессмысленно – погружением в полнейшее равнодушие ко всем существам, без ненависти к одним и без любви к другим, к полному безразличию, где нет ни представления, ни непредставления. А таковых Господь извергнет из уст Своих (см. Откр. 3:16). Это самоубийство и, нужно сказать, самое бессмысленное и богопротивное, ибо Бог есть вечное бытие и жизнь, служащая источником всякой жизни под небесами.
   Итак, буддизм отринул пантеистическую идею спасения, заключающуюся в учении о полном слиянии с божественной природой. Буддист спасается один, и вообще, по буддизму, спасение человека совершается силами самого же человека. Не есть ли это величайшее самомнение, самонадеянность и самолюбие, при всей уродливости мер, предпринимаемых для спасения.
   Преобладающим мотивом христианского настроения является смирение, ненадеяние на себя, постоянное упование на Бога, стремление к единству жизни любви с Богом. Но у буддизма преобладающим мотивом является самонадеянность: «Я в мире чистый, я верховный учитель», – учит Будда. «Сами светите себе, сами охраняйте себя. Я оставлю вас, я отхожу, уповая на одного лишь себя», – говорил он. «Нет мне подобного ни в мире людей, ни между богами нет мне подобного», – так высказывается Будда о самом себе. Буддист не нуждается в своей общине и, прозрев, стоит выше всяких законов и правил общины.
   Основу буддизма составляют надуманные истины. Вот они. Весь мир и все существующее страдает от круговращения всех мировых сил и жизни, а потому необходимо уничтожить страдание всего сущего. Ни Лица Бога, ни души в человеке нет, а под видом человека существует лишь сочетание элементов мировой силы. Источником страданий служит стремление, или воля, человека жить в форме ложного бытия. Но возникает вопрос, кто же чувствует страдания, если в человеке души нет и личного бытия – Бога – нет? В ком же нужно уничтожить страдание и кто именно страдает от круговращения сил и жизни, если Духа и самой жизни нет?
   Но прирожденное Будде самолюбие в конце концов привело его через самосознание к учению о самообожествлении человека. А так как источником страданий, как уже сказано, является стремление существовать, то возникло учение о сознательном упразднении в себе при помощи ума и воли всевозможных жизненных проявлений.
   Необходимым последствием такого взгляда явилось учение о спасении через превращение в пустоту, слияние с ней и, соответственно, выработка специальных средств спасения, ведущих человека к уничтожению сознания и слиянию его с небытием. Итак, сознание, исконное для духа человеческого стремление созерцать окружающее, силой было прикрыто от внешнего мира. Тогда оно, обратившись к созерцанию самого себя, здесь нашло идеальную сторону человеческого существа, возвышающую его над непостоянством бытия.
   Таким образом, оно познало свободу и независимость духа от всего окружающего. И вот отсюда возникла идея самообожествления. Можно с уверенностью сказать, что подобное явление в буддизме произошло не без воздействия духа самолюбия, т.е. дьявола, враждующего против Бога. Ибо, увлекшись идеей самообожествления, буддизм устремился к достижению этой идеи посредством различных противоестественных упражнений и медитаций (по сути же, заклинаний), в которых, как известно, всегда действуют силы злобы.
   Так, буддизм, первоначально стремившийся к самоуничтожению, перешел к обоготворению человека вообще. Однако буддист, даже приобретя сверхъестественные свойства, должен погрузиться в абсолютную пустоту, т.е. совершенно исчезнуть: божество и ничтожество суть два естества, совершенно исключающие друг друга и всегда непримиримые, как жизнь и смерть или огонь и вода.
   Сознание буддиста, созерцающего собственный дух и усматривающего в нем свободу и независимость от окружающих мировых сил, к сожалению, не могло признать того положения, что человек есть лишь проводник жизни Божественной любви, а не бог. В человеке должна только раскрываться и развиваться Божественная жизнь с ее свойствами и совершенствами, что и придает ему образ и подобие Божии. Но эти образ и подобие Божии в человеке утратились через заражение его самолюбием, внушенным ему дьяволом, извратившим в себе Божественную жизнь и давшим ей превратное стремление и направление на самого себя.
   Самомнение и самолюбие прежде в дьяволе, а потом и в человеке явилось силой настолько великой, что оно разъединило их с жизнью Бога, а вместе с тем лишило их и богоподобия. Отпадение человека от Божественной любви было настолько глубоким, что человек сам был не в силах восстановить союз с Богом. От расторжения этого союза он остался с жизнью только плотской, животной. Потому созерцание самого себя не могло приблизить человека к Божественной жизни и восстановить единство с ней.
   Само учение буддизма о любви к животным и сострадании к ним есть не что иное, как самолюбие, ибо, любя их и сострадая им, буддисты сострадают тем душам человеческим, которые вселились в них, согласно их учению. Нравственность буддизма, если она вообще есть, не высокого достоинства, ибо в ней повсюду просвечивает горделивое стремление к самообожествлению силой высшего духа, бытие которого тем не менее буддизм отвергает. Это стремление особенно вкоренилось в буддийской элите – в духовенстве.
   Основная масса народа чужда подобных представлений – вся мораль рядового буддиста зиждется на страхе получить по смерти дурное перерождение. Духовенство же твердо верит, что с течением времени каждый человек непременно сделается божеством и в первую очередь, конечно, люди духовные. По этой причине буддийское духовенство особенно высокомерно относится к простому народу. Тем более что обожествление в будущем как будто достигается силой только самого духа человеческого.
   Буддизм представляет собой постоянную борьбу с жизнью и стремлениями ее; тогда как христианство и сила его состоит в оживлении любовью умирающего и задыхающегося в самолюбии духа человеческого, ибо оно есть могучее оружие для уничтожения грехов и самолюбивых настроений. Христианин есть причастник Божественной жизни и пребывает в единении или союзе с Богом. Он сражается с самолюбием и с чувством собственного достоинства и в этой борьбе достигает величия по жизни любви в единении с Богом, становясь образом и подобием Его и сподобляясь силы Его.
   Однако же буддизм можно признать одной из высших естественных языческих религий в силу ее стремлений познать существо своего духа, при уничтожении плотских страстей и неотразимых впечатлений греховного мира. Борьба Будды и умерщвление плоти привели его к результатам для него самого же неожиданным: через углубление в себя он будто познал существо и свойство духа в том виде, в каком он вложен в его естественную природу Самим Творцом.
   То есть он увидел свойства жизни высшего бытия, силу любви ко всему и сочувствия в страдании, необходимость пребывать в единой с Богом любви ко всему миру. Только это самосозерцание погубило Будду, ибо, рассматривая себя и дух свой, он отвратил взор свой от Создателя и Бога, а затем лишился всякого представления о Нем.
   Отвергнув же сверхчувственное бытие и Создателя, Будда своими собственными силами не мог прозреть в себе образа и подобия Бога Творца, Первоисточника жизни, которую он призван не уничтожать, а проявлять и развивать. Будда не имел руководителя на пути к источнику Божественной жизни, а потому заблудился во мраке самолюбивого, греховного человеческого естества. Не поняв обязанности человека служить Богу, он стал служить только себе, до полного отрицания Божества.
   Правда, великими подвигами борьбы с плотскими страстями Будда несколько восстановил восприимчивость своей души. Потому она хоть и слабо, но стала проявлять в себе свойства любви. Однако для полного восстановления чистоты и восприимчивости сердца требовалась Божья помощь, которой он не имел, не ведая Истинного Бога.
   Итак, буддизм, несмотря на свои духовные стремления, не может быть отнесен к жизни Божественной, ибо он принадлежит к области самолюбия, стремясь к уничтожению человеческого бытия, а следовательно, не содействует развитию Божественной любви в мире.

23. Верование Зороастра

   О жизни Зороастра кратко рассказывается так. Зороастр родился в Персии у богатых родителей. Рождение его будто было предзнаменовано таинственными явлениями и сновидениями. Зороастр родился в царствование персидского царя Дария Гистаспа. В молодости своей он был невольником у одного из пророков израильских, Даниила или Иезекииля, от которого он старался научиться книжному учению и мудрости. Благодаря этому же пророку он познакомился с Законом Моисея и со всеми обетованиями, данными Богом народу еврейскому. Но за свою непокорность и грубость Зороастр был проклят и прогнан пророком.
   Пользуясь своими познаниями и, как ему казалось, мудростью, Зороастр задумал произвести реформу жизни персов, государственную, общественную и семейную, т.е. создать нечто вроде религии. Почему, для обдумывания своих планов, удалился в горы, где получил вдохновение от некоего божества: он путешествовал на небо к престолу Ормузда. Зороастр будто мог творить чудеса: из тела лошади вырастали четыре ноги и снова входили в нее; из его собственной груди вытекала медь. Его уважали звери. Чудесами своими он привлек на свою сторону царя, а за ним и народ. Но Зороастр сильно боялся огня.
   Он проповедовал около четырех-пяти лет. Суеверия, фанатизм и мучение обесчестили конец его жизни. Зороастр был математик и астроном, равно занимался и астрологией, за что сограждане, чтители светил небесных, глубоко уважали его. У персов в то время астрономия была равноценна богословию.
   По учению Зороастра, только время без границ, только оно одно не сотворено, не имеет начала, а потому нет ничего выше его; оно всегда было и будет. Время – производитель существ; оно родило свет и огонь, от которых вместе произошел бог Ормузд. Ормузд – существо доброе, а Ариман – злое.
   Зороастр доказывает необходимость борьбы с Ариманом; утверждает, что человек свободен, что на нем лежит первородный грех; верит в бессмертие души. Равно он признает существование рая для праведных и ада для грешных, но мучения в аду не считает бесконечными.
   Души людей, по Зороастру, созданы от вечности, т.е. прежде возникновения видимого мира, и входят в тело, когда оно образуется в утробе матери. Может быть, поэтому брак для девицы у Зороастра обязателен. При браках у персов нет строгого разбора родства. За неповиновение законам допускаются жестокие наказания: «Да будет разрезано тело преступника сверху донизу; ремни из кожи лошадиной и верблюжьей да будут орудием казни и давать ему удары от 300, 600, 700 и до 1000».
   Таким образом, и эту вероисповедную систему с ее последователями нельзя причислить к области жизни Божественной любви, ибо как в жизни вероучителя, Зороастра, так и в жизни его последователей преобладает самолюбие.

24. Ислам

   Иудейско-языческая вероисповедная система ислама есть изобретение Мухаммеда, самозваного арабского пророка. Как известно, Мухаммед происходил из уважаемого арабами племени, из рода Корейшитов, князей города Мекки и стражей Каабы – великого языческого святилища и пантеона арабов. Отец Мухаммеда, Абдула, был из язычников; мать, Амина, по мнению некоторых исследователей, была иудейкой. Мухаммед родился в Мекке в апреле 571 года, а умер в 634 году, отравленный одной из своих жен. Через два месяца после рождения Мухаммеда отец его умер, а через шесть лет умерла и мать. Мухаммед воспитывался у деда своего Абдул-Муталеба, а потом у дяди Абуталеба; вырос среди язычников и до сорока лет оставался язычником.
   Мухаммед был от природы даровит, но грамоте не обучился до самой смерти своей. Сирота и бедняк, Мухаммед нередко пас скот. Однако же судьба как будто покровительствовала ему. Около 25-ти лет он женился на богатой вдове, по имени Хадиджа, и занялся торговлей, а потому нередко разъезжал по Аравии и бывал у поселившихся там евреев, бежавших из Иерусалима и окрестностей его после разрушения города.
   Одаренный и любознательный от природы, Мухаммед, сознавая пустоту язычества, старался в подробности ознакомиться с верой и обрядами евреев. В изучении иудаизма Мухаммеду не мало содействовали Варака и Бахира, или Сергей, несторианский монах, – грамотные, по тогдашним меркам очень образованные мужи, часто навещавшие его. Варака был язычником, а потом принял иудейство и даже христианство. Бахира отчасти знал иудейство и христианство.
   Получив довольно подробные сведения об иудействе, запомнив биографические рассказы и описания жизни иудейских пророков, особенно же верующего Авраама, Моисея, Давида и прочих патриархов, Мухаммед полюбил эту веру и обрядность ее. Особенно же пленило Мухаммеда верование евреев в Единого Бога и множество у них писаний пророков с законодателем Моисеем во главе и Давидом, великим молитвенником. Нет никакого сомнения, что евреи немало читали Мухаммеду из писаний своих пророков. И вот, по-видимому, особенное внимание Мухаммеда обратило на себя то обстоятельство, что многие из иудейских пророков, а особенно великие пророки Моисей и Давид, в молодости были пастухами. «Ведь и я был пастухом, – видимо, думал Мухаммед, – а потому не пророк ли я?» От арабов он ни слова не слыхал, были ли от Бога посланники собственно к этому народу.
   Правда, арабское предание, подтвержденное рассказами евреев, говорило ему, что родоначальник их, Измаил, был сыном Авраама, отца верующих. Стало быть, арабы с евреями состоят в родстве. А отсюда уже недалеко было и до признания веры еврейской своей собственной, народной, арабской, истинной верой в Единого Бога, вместо великого множества языческих богов, которым он до сего времени покланялся, под видом мертвых истуканов хранившихся во множестве в «запретном мольбище» – Каабе.
   Впечатлительному Мухаммеду пришлось призадуматься. При этом начало сильно пробуждаться в нем самолюбие, в силу которого свои познания о вере Авраамовой он поставил себе в великую заслугу и даже вообразил, что из арабов таковых познаний о Едином Боге и о пророках Его до сего времени никто еще не имел.
   Горячая его фантазия начинала усиленно работать в этом направлении: «Ведь я много теперь знаю о Едином Боге, Его пророках и писаниях их. Нужно потрудиться для блага своего народа: уничтожить его многобожие – эту пустую веру в истуканов. Верно, Сам Бог меня поставляет для моего народа посланником и пророком. Нужно только составить книгу».
   Пылкие мечтания Мухаммеда нередко еще подогревали и Бахира с Варакой, открыто ему высказывавшие свои о том же предположения, а может быть, и нарочито к тому подготовляли его, желая использовать в своих корыстных целях.
   Подобные разговоры часто слышала и жена Мухаммеда, Хадиджа, которая так любила мужа, что готова была соглашаться со всеми добрыми мнениями посторонних лиц о нем.
   Мухаммед и его жена настолько увлеклись этой фантазией, что она все больше признавалась ими за действительность.
   Этому немало содействовала и симпатия к Мухаммеду со стороны окружающих его людей, восхищавшихся его кротостью, лаской, всегдашним благоразумием и услужливостью. При этом он всегда был расположен к нищим, не скупился на милостыню, ибо сам испытал некогда, как тяжела бедность.
   Чтобы составить книгу, по мнению Мухаммеда необходимую принадлежность каждого пророка, Мухаммед заставлял своего грамотного родственника Омара и друга Вараку записывать мнимые божественные откровения ему о различных людях и событиях, описанных в Библии. Каждый сообщенный ему рассказ он выдавал за богооткровенную истину, принесенную ему с неба Архангелом Гавриилом. А этих «истин» он слышал от евреев множество, в особенности же апокрифических рассказов о земной жизни Иисуса Христа.
   И вот каждый из этих рассказов, записанный на отдельном листке, хранился в беспорядке у жен Мухаммеда Хавсы и Хадиджи и у самого Абубекра, записывавшего их. В течение продолжительной мнимо пророческой деятельности Мухаммеда этих рассказов накопилось много, которые после смерти Мухаммеда и были собраны и в беспорядке соединены в одну книгу, получившую название Коран, т.е. «книга для чтения», или просто «чтение».
   Пророком Мухаммед был признан сначала женой его, а потом ближайшими родственниками, которые никогда прежде не слыхивали о вере и обрядах евреев, а потому рассказы Мухаммеда, пожалуй, искренно принимали за откровения Архангела Гавриила, получившего значение посредника между Мухаммедом и Богом. Мухаммеду неоднократно приходилось слышать, что в событиях рождения и жизни Христа Архангел Гавриил, по повелению Божиему, являлся благовестником Пресвятой Деве Марии и служил Самому Христу.
   Почему же ему, одному из пророков и последнему из посланников, не включить Архангела Гавриила в число служителей своих? И тем более это было необходимо сделать, что он считал себя выше даже Христа; а если бы и ему не служил Гавриил, то он остался бы в числе низших Христа посланников, чего не могло допустить быстро развивавшееся в нем самолюбие.
   Прежде добрый, приветливый, услужливый, Мухаммед, как только признали в нем пророка жена его, родственники и рабы, становится все более и более самолюбивым; во всех его действиях начинает проявляться честолюбие, жестокость и страсть. Когда же влияние его и значение в глазах народа усилилось, он сделался фанатиком своего пророческого служения и превратился в раздраженного честолюбца; он начал проповедовать, будто Бог повелел ему распространять учение свое – ислам – огнем и мечом.
   «Меч, – говорил он, – есть ключ неба и ада; капля крови, пролитая в битве для Бога, одна ночь, проведенная под оружием, будет иметь более цены, чем два месяца поста и молитвы; павший на поле битвы получит совершенное прощение грехов; впоследствии его раны получат блеск сурика и будут издавать благоухание мускуса, и крылья Ангелов и Херувимов заменят ему члены, потерянные на войне».
   Словом, с усилением влияния Мухаммеда в общественной жизни, его кроткий, услужливый и добродетельный характер резко изменился. Сначала эти добродетели в нем, уже как в пророке, были неискренни и заискивающи, дабы сильнее влиять на приверженцев и склонять на свою сторону других людей. Но во второй половине своей деятельности он совершенно изменился, все лучшие черты характера его исчезли. Как ни сильно на него было влияние со стороны иудаизма, однако же его языческая самолюбивая сущность осталась в нем не тронутой иудаизмом – он остался язычником по образу жизни.
   Только иудейская вера в Единого Бога крепко запечатлелась в нем, и религиозные обряды иудеев были приняты Мухаммедом, особенно же принесение жертв и обрезание, по преданию от Измаила сохранившееся в народе. Только проповедь единобожия, вместо многобожия, и своего собственного посланничества составляет мнимое пророческое служение Мухаммеда. Но в проповеди единобожия его язычество все же отразилось. Так, он Самого Единого Бога сделал языческим пантеоном.
   Известно, что у язычников почти каждая греховная страсть была олицетворена в божестве войны, пьянство, разврат, музыка. Всех языческих божеств было более ста, и на каждую плотскую страсть приходилось по божеству. И вот, все эти божества Мухаммед включил в Единое Божество, когда в своем вероучении говорил, что добро и зло от Бога; что какой бы грех ни совершал человек, он совершает его по предопределению Самого Бога, ибо сам человек не может делать ничего.
   Так, вздумает ли человек сделать какое-либо добро, Бог тотчас возбуждает в руке его силу, и человек приводит мысль свою в исполнение; Бог Сам возбуждает в нем энергию и дает ему силу для исполнения своих желаний. Таким образом, чтобы ни сделал человек, он делает это по возбуждению в нем энергии и силы Самим Богом. А отсюда выходит, что Сам Бог через человека совершает грехи. Например, захочет человек выпить водки, Бог дает ему силу налить и выпить; вздумает ли он совершить любодеяние, Бог дает ему энергию и для выполнения этого действия.
   Словом, чем у язычников распоряжались их божества, всем тем у Мухаммеда распоряжается его единый бог. Вероятно, в силу этого самолюбивого языческого убеждения, Мухаммед не стесняется в выборе средств для выполнения своих честолюбивых замыслов и удовлетворения своих плотских страстей.
   Таким образом, распространение ислама огнем и мечом, страсть к мщению, наживе и сладострастью были главными чертами, характеризующими Мухаммеда. Хотя сторонники его и говорят, что он был мягкого характера и высокого стремления духа, но верить этому не приходится. Потому что на самом деле он был страстным, мстительным, даже кровожадным, с сильной жаждой наживы и добычи, в силу которой сделал постановление брать себе пятую часть всей военной добычи и лучших пленниц определял себе в наложницы, будто получив на то особое откровение от Бога.
   Побуждаемый этой страстью и самолюбием, прикрываясь целью распространения веры в Единого Бога и уничтожения язычества среди арабов, а в сущности удовлетворяя своему непомерному честолюбию, не стесняясь в выборе средств, Мухаммед обращает свое оружие даже против других народов Аравии. Его победа в сражении при Бедре дала ему или его самолюбию и гордости особенно сильный толчок, потому что повысила его авторитет и поставила в то ненормальное положение, в котором с самозванством пророка он соединил власть деспота, чего никогда не бывало в излюбленном им иудействе. Он не страшился даже убийств для уничтожения врагов и осуществления честолюбивых целей.
   Из того, что делал и как жил Мухаммед, видно, что религия для него была лишь средством для удовлетворения честолюбия. От своих плотских страстей он не мог освободиться до самой смерти своей. Уже больной, он был ревнив, постоянно проводил дни среди своих жен, переходя ежедневно от одной к другой, и таким образом своим примером утвердил в среде своих последователей многоженство и узаконил взятие наложниц, даже гаремы.
   Для своих кровожадных целей он счел нужным освятить связи солдат с пленницами. Яркими картинами будущих чувственных наград он возбуждал и увлекал воображение своих последователей. Такой покровитель разнузданных страстей мог ли быть проповедником чистой Божественной жизни? Каково древо – таков и плод, каков учитель – таково и учение ислама. Потому Мухаммед не мог проповедовать чистую жизнь Божественной любви, ибо из мутного источника всегда течет мутная вода.
   Из описания жизни Мухаммеда ясно, что он стремился так или иначе, хорошими или дурными средствами обратить на себя внимание народа, иметь на него влияние и сделать его своим орудием. А для этого он пускал в ход и обман, и хитрость, и силу оружия, давал поблажку чувственности, к которой и сам был весьма склонен. И все это богохульно освящалось именем Божьим как заповеди Его. Мухаммед не понимал, что в заповедях для жизни человека должна выражаться жизнь Самого Бога и свойства Существа Его как Первоисточника жизни человека. Но Мухаммед поучал арабов своей собственной, самолюбивой жизнью. Страстный в жизни, он таковым остается и в учении своем, научая и своих последователей быть страстными.

25. Мнимое благочестие Мухаммеда

   Не смирил своего самолюбия и гордости Мухаммед даже и тогда, когда отправился из Медины в Мекку как будто на поклонение мольбищу Каабе. Он совершил это с хитростью и обманом. Он вошел в мольбище Каабу «как священная глава Аравии», совершил там обряды веры, т.е. омылся, брился, принес жертвы, семь раз объехал вокруг Каабы верхом на верблюде и прикоснулся к черному камню – к великой народной святыне, к которой народ с благоговением прикасался лишь устами. Мухаммед же прикоснулся своей палкой, чем он показал, что брезгует арабской святыней и не хочет унизить себя лобызанием ее, хотя прежде и унижался перед этим камнем.
   Итак, вот какое служение богу совершил Мухаммед, этот самозваный «пророк и светильник» (Коран 33:45), для которого будто сотворен весь мир. И это он совершил во имя единого во вселенной Аллаха, грозного, своевольного, страшного деспота, каким выставляет его Мухаммед перед своими последователями. Может быть, в то время Мухаммед и омовения тела своего не делал бы перед обходом священного черного камня. Но он, вероятно, очень был грязен от частого сообщения со своими женами и пленницами, почему и самому ему было противно обонять свою нечистоту плотскую и нравственную. В тех же целях и до сего дня совершаются омовения его последователями.
   Сама вероучительная книга Мухаммеда, Коран, не заслуживает серьезного внимания, ибо она есть не что иное, как беспорядочный сборник суеверий, вымыслов и противоречий (последних насчитывают до 240), высказанных кощунственно от имени Бога. Хотя в нем встречаются и библейские рассказы в сокращенном виде, зачастую данные только намеком, но они совсем не назидательны и извращены. Так, патриарх Иосиф, ведший жизнь Божественной любви, выставлен сладострастным, самолюбивым, безнравственным человеком. Даже история падения Адама изложена совершенно в мухаммедовом вкусе, ибо дьявол, чтобы соблазнить Адама, по его словам, поднял подол Евы и показал ему ее наготу.
   Даже еврейские религиозные обряды, так полюбившиеся Мухаммеду, он не осмыслил и дал им своеобразное толкование. Жертва мусульманами приносится только в подражание Аврааму; обрезание нужно только для лучшей чувствительности и усиления страстности; омовения совершаются лишь для вида и счета – «исполнено». Пост выражается в перемене дня на ночь в отношении приема пищи.
   Нравственного значения магометанские обряды не имеют никакого. У мусульман, как у древних язычников – римлян,– считается нравственным тот, кто в точности исполняет обряды веры. Противоречия в изречениях Корана Мухаммед возлагает на самого Аллаха, пожелавшего якобы прежние правила заменить другими. А таким образом, бог Мухаммеда выходит непостоянным и непредусмотрительным. Божественный авторитет и величие Мухаммед оскорбляет, когда называет своего бога хитрецом и мстительным. Он даже привлекает бога к вмешательству в свои семейные дрязги, заставляя его защищать свою изменницу жену, Айшу, будто оклеветанную зложелателями.
   Мало того, Мухаммед, в силу наивысшего своего самолюбия и честолюбия, поставил себя рядом с богом, заставляя верующих произносить свое имя вместе с именем Аллаха: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед посланник его». До него еще ни один самолюбец не позволял себе такую дерзость. Только падший Денница восхотел «поставить престол свой превыше облаков и царствовать над миром» (Ис.14:12—14). И вот бессознательно подражая сатане, пребывая в его самолюбивой жизни, Мухаммед словно прицепился к богу и требует от своих последователей равночестной славы себе.
   Дух Корана представляет собой смесь веры, безверия, наивности, фанатизма, страстности и нетерпимости. Правил богоугодной жизни для человека Коран не дает. Вернее, он проповедует бездеятельность духовную и угождение плоти. Подобную книгу выдать за Божественное откровение, истинное и единственное для всего рода человеческого, может только самолюбивый и сам себя боготворящий, злонамеренный обманщик либо обманутый больной человек.
   Преследуя свои цели, Мухаммед старается прежде всего подавить в своих последователях свободу мысли и сознания, превращает их в слепые и безответные орудия для себя и делает из них бессознательных подражателей своему самолюбию. А так как Мухаммед не понимал истинного смысла жизни человеческой и значения религии для человека, то думал, что вся сущность веры – это убеждение в существовании единого Бога и в том, что Мухаммед – пророк Его. Тогда и вся жизнь человеческая исправится, и он будет в раю пресыщаться удовлетворением своих страстей.
   До самого же бога ему дела нет, ибо тот живет своей непонятной для Мухаммеда жизнью. Он деспот и всеми тварями распоряжается по личному своему усмотрению. Из такого понятия о Боге у Мухаммеда вытекло его мнение о безусловном предопределении проявлений человеческой жизни в делах и словах, нравственных и безнравственных. Так, в Коране читаем: «Господи, в Твоих руках власть. Ты даешь ее, кому хочешь, и отнимаешь, у кого захочешь. Ты возвышаешь, кого хочешь, и унижаешь, кого хочешь» (Коран 3:25—26; 77:139; 2:277, 286). «Есть между ними такие, которыми руководит Бог; есть и такие, кои назначены к заблуждению». Таково нелепое учение Корана, по которому Бог представляется виновником добра и зла; веры и неверия, добродетели человека и пороков его.
   Мухаммед, будучи сам честолюбив и эгоистичен, к тому же ведет и своих последователей, потворствуя их чувственности и возбуждая надежду на сладострастную загробную жизнь. И все это он святотатственно совершает от лица Божьего и именем Божьим. И всегда прежде всего он выставляет свои личные интересы: «Если спросят тебя о добыче, скажи: добыча в распоряжении Бога и Его посланника. Бойтесь Бога, повинуйтесь Ему и Его посланнику» (Коран 8:1).
   Мы всегда удивляемся и недоумеваем, каким образом магометане не видят в Коране всего самолюбия и бесстыдного своеволия их лжепророка и верят его сумасбродным разглагольствованиям. Как будто сам дьявол ослепил их в ущерб славе Божьей, на пагубу множества людей. Мусульмане бессознательно углубились в мрачное, плотское существование, всего чуждого боятся и, подобно китайцам, живут прежней, почти скотской жизнью, хотя внешне и стали более культурными.
   Кажется, их ослепила страстность, отчего они руководствуются не умом, а лишь чувствами. Все приятное для плоти они считают наслаждением и блаженством, но о радости духовной и сладости чистой жизни любви они понятия не имеют.
   Потворствуя чувственности, Мухаммед узаконил для своих последователей многоженство, соединенное со страстной необузданностью. Самому же себе Мухаммед от имени бога присвоил в отношении к женщинам особые права и привилегии. В Коране он ясно говорит, что бог дал ему в брачном отношении преимущество пред его последователями; потому-то он может, нисколько не подвергаясь осуждению, законно брать себе столько жен и наложниц, сколько захочет (Коран 33:49).
   По стопам пророка идут и его последователи. Плотскую же, страстную жизнь Мухаммед обещает даровать им и за гробом. Каждому из них, каждому своему рабу Мухаммед обещает по нескольку «юных, чернооких дев». Словом, мусульманский рай – это такое место, куда не пожелал бы войти ни один человек с чистой душой, ибо в нем предполагается какой-то страшный разврат. Неужели несчастные мусульмане никогда не освободятся от этих диких представлений о жизни и не устремятся на путь Божественной чистой любви, к вечному Источнику жизни Ангелов и людей?
   О радостях духовных, о союзе человека с Богом, о единстве в жизни любви мусульманин не имеет ни малейшего понятия, ибо он живет только плотскими чувствами.
   Безусловно, и в Мухаммеде, как и во всяком человеке, был некоторый остаток любви или искра Божественной жизни, а потому и в нем иногда проявлялось нечто доброе, как лучик света в темной ночи. Но все же в нем преобладало самолюбие и стремление служить себе, жить для себя, а не для Бога, т.е. не для проявления во всех своих действиях и в отношении к ближним Божественной любви. О служении Богу и цели бытия человека Мухаммед не имел понятия. Он сам думал и своим последователям внушал, что для спасения человеку вполне достаточно часто говорить: «Велик Аллах», – хотя и проводя жизнь плотскую, самолюбивую, не соединенную с Божественной, послужившей первоисточником бытия человека.
   Сильнее всего самолюбие Мухаммеда проявилось в его стремлении поставить себя рядом со своим богом: «Велик Аллах, Мухаммед посланник его», – будто бы и он так же велик. Подобным образом он повелел всегда славить Аллаха и его самого во время молитвы (интересно, какие слова он произносил во время молитвы? Неужели говорил: «Велик Ты, Господи, а я Твой посланник!» Ведь это было бы уже высшее нахальство и кощунство).
   Можно положительно сказать, что мусульмане боготворят Мухаммеда, воздавая ему словесную хвалу наравне с Аллахом. Магометане не понимают, что славить Бога можно только жизнью по воле Его. Однако жизни и воли Божьей магометане не знают, а потому изучили хорошо жизнь Мухаммеда и только ее проявляют в своей деятельности, т.е. живут, как язычники.
   Мы причисляем магометанство к язычеству потому, что единый бог Мухаммеда – языческое божество по свойствам своим, а жизнь Мухаммеда и его последователей – жизнь языческая, самолюбивая, состоящая в служении своей плоти.
   Так, весь Коран Мухаммеда переполнен предостережениями: «Бойтесь бога, ибо он делает, что хочет... Заблуждает, кого хочет, и на истинный путь направляет, кого хочет... В рай возводит и во ад низводит, кого хочет, не взирая на дела человека. Вера и неверие человеку подается от бога. Добро и зло происходят от бога».
   Мусульмане вместе с Мухаммедом постоянно величают Аллаха милостивым и милосердным («ррахмани ррахими»). Но в чем же заключается и проявляются его милость и милосердие, если он создал ад нарочно для того, чтобы наполнить его людьми только по своему усмотрению, а не по заслугам?
   Именуя Аллаха милостивым и милосердным, Мухаммед в то же время говорит, что он таков не по существу своему и свойствам жизни, но лишь потому, что сам себе предписал обязанность быть милостивым к людям (Коран 6:12, 54).
   По жизни своей бог Мухаммеда в высшей степени самолюбив и грозен, а потому и внушает человеку только страх, постоянно угрожая ему осуждениями, проклятиями и геенной.
   Бог изображен Мухаммедом в виде страшного, грозного и мстительного существа: «Он повелевает молнии возбуждать страх. Ему воссылают хвалу гром и ангелы, трепеща от страха пред Ним. Он страшен своими запретами» (Коран 22:18; 13:13—16). При этом всякая надежда на милость и милосердие в человеке пропадает от безусловной воли этого божества и предопределения его. Бог представляется хотя и милостивым, и милосердным, и благим, но не в отношении к людям и не в целях исправления душевного настроя людей, а исключительно по своему хотению или капризу: «Бог прощает, кого хочет» (Коран 2:284; 3:124; 5:21; 4:52; 3:27; 9и т.д.).
   Итак, жизнь бога Мухаммедова состоит не в свойствах любви, благости и милости, а в каком-то недосягаемом величии и беспредельном могуществе (Коран 13:27; 16:25; 35:9). Мухаммед приписал Богу безграничный произвол, чем уничтожил значение добра и зла в жизни человека и, что особенно богохульно, сокрыл от взора магометан истинный источник всякого блага – Божественную любовь – и источник всякого зла – дьявольское самолюбие.
   По воззрению Мухаммеда, никакого зла в мире нет, ибо если все от Аллаха и бывает только по его воле, что же считать злом? Никакого греха или ошибки в мире не может быть. Всякое зло и всякий грех с его последствиями в виде страданий в жизни человека, согласно учению Мухаммеда, суть проявления воли и жизни самого Творца.
   А отсюда выходит, что жизнедеятельность самого единого божества весьма беспорядочна, неустойчива, нравственно безобразна и приносит страдания. Это мы можем заключать по тому, что в жизни всего человечества, произошедшей от Бога, наблюдается беспорядок. Если так, то человек за свои худые дела не ответствен и не заслуживает ни рая, ни ада. Мухаммед не имел истинного понятия о грехе и его сущности. А потому совершенно запутался в выяснении понятий о Боге и человеке.
   Задавшись целью поставить себя пророком для арабов и создать религию единого Бога в противовес языческому многобожию, он не смог понять свойства жизни Божественной; а потому не сумел определить и свойства жизни человека и причину беспорядков в мире. Отсюда у него, как у язычника, возникла мысль, будто «Бог что хочет, то и делает». Все сотворено Аллахом для служения и поклонения ему – самолюбивому, полновластному владыке зла и добра. Из такого же понятия о боге у Мухаммеда выработалось учение о безусловном предопределении.
   Мухаммед, будучи сам властолюбивым, страшился допустить, чтобы человек или иное какое-либо создание Божие могли проявлять в жизни свою волю и самостоятельно действовать. Мусульмане говорят, что если предположить, будто человек самостоятельно согрешает, то он станет творцом своих дел, а значит, вторым богом и как бы товарищем единому богу. А тогда Мухаммед и его последователи считались бы уже многобожниками. Разрушилось бы все учение Мухаммеда о едином боге и о его посланничестве.
   Итак, Аллах – единственный источник добра и зла в мире. Рай и ад наполняются людьми не по заслугам своим, а по воле Аллаха (Коран 11:120), ибо он сам вдыхает в душу человека нечестие и благочестие (Коран 41:8), сам ведет людей к погибели. Он запечатлевает сердца, зрение и слух, и потому люди не верят в откровение; проклинает их и даже отдает прямо во власть сатаны (Коран 7:26; 17:65—66; 19и др.).
   Чего Мухаммед хотел достигнуть подобным учением, трудно сказать. Можно подумать, что он стремился уничтожить в арабах всякую духовную деятельность и сопротивление ему. Или хотел при помощи имени Аллаха завладеть их умами и душами и господствовать над ними полновластно, распоряжаясь жизнью и смертью их. И он достиг своей цели. До сего времени последователи его говорят: «Чему быть, того не миновать». Они настолько поверили Мухаммеду, поверили в его миссию посланника, что считают его наместником божьим.
   Мусульмане боготворят Коран и уверены, что самый первый, подлинный Коран хранится на седьмом небе у Аллаха на престоле. Мухаммед готов был каждую апокрифическую книгу считать за Божественное писание и вполне доверял им, не будучи в состоянии отличить правду от неправды, басню и ложь от истины. Из различных еретических книг он много позаимствовал при составлении Корана. И «чтение» получилось довольно беспорядочным, бессвязным, бестолковым, лживым, исполненным безнравственности. А от этого ислам, даже с верой в единого бога, нисколько не лучше язычества. Более того, по Корану, свойства Аллаха почти не отличаются от свойств сатаны. Даже в безнравственных делах человеческих Мухаммед обвиняет своего бога и делает его соучастником в них.
   В таком вероучении, не имеющем никаких правил жизни, собственно говоря, не может быть и речи о добре и зле в том значении, какое они имеют в жизни человеческой. Если все в мире совершается по безусловной необходимости, то явления, которые мы называем злыми, имеют также неизбежное и убедительное основание, а потому не являются злом, но добром. Стало быть, в мире, и особенно в жизни разумных тварей, нет свободы. При отсутствии же свободы человек не может иметь никаких идеалов и обязательных норм поведения; в человеке невозможно чувство ответственности за действия, потому недопустимы никакие обвинения и наказания за преступления; не нужны ни самопожертвование, ни любовь; нет нужды даже в законах религиозных и государственных. Равно человек не может вторгаться в миропорядок и что-то пытаться изменить в нем. Подобным учением уничтожается понятие о личности и нравственном существе и понятие о духе. Характерные же признаки личности, духа и нравственного существа суть свобода и руководящий ею разум, или самосознание.
   Но вот, несмотря на безусловное предопределение Аллаха, мусульманин будто бы предает себя его воле, говоря: «Пусть бог делает со мной, что хочет», – тем не менее живет по своей личной воле и служит своим страстям.
   Мухаммед не понял, какой непоправимый вред наносит он своим последователям этим бессмысленным учением о предопределении и как радуется дьявол такому непротивлению злу в магометанах.
   На самом деле выходит, что мусульмане предаются не Богу, Который ожидает от человека деятельной любви, а самому сатане, живя, согласно с его внушениями, в самолюбии, гордости и самоуслаждении.
   Мухаммед допускает иметь несколько жен и неограниченное число наложниц. Он же поощряет заботы о своем теле, предписывает украшать его и сытно питать (Коран 7:25—30).
   Касательно общественной жизни Мухаммед также проповедует самолюбие: «Живи в мире с братьями по вере и ненавидь неверных».
   Но и сами взаимоотношения верующих между собой строятся на самолюбии, ибо здесь скрывается только предохранение мусульманского общества от распадения, а не жизнь любви и мирное настроение сердца.
   Бескорыстная любовь не известна Мухаммеду. Если он и говорит иногда, что «тому, кто прощает и мирится с противником, Бог должен назначить награду» (Коран 42:38), то здесь скрывается любовь не к ближнему, а только к себе. Ибо мир сохраняется для получения награды. Кроме того, тут проповедуется мир только между своими согражданами.
   Но и теперь Мухаммед не может воздержаться от проповеди самолюбия, ибо он говорит: «Верующие, вам предписывается месть за убийство: свободный за свободного, раб за раба, женщина за женщину» (Коран 2:173). «Кто будет убит несправедливо, за того право мести мы предоставим родственнику его» (Коран 17:35).
   Таким образом, проповедуя национализм, неуважение к иноверцам, Мухаммед не воздержался от внушения подобного самолюбивого поведения среди своих последователей, чем прямо вредит жизни, лишая их мира и тишины и возбуждая злобу. Он открыто проповедует необходимость карать убийством за убийство и за отпадение от веры (Коран 2:173; 4:90—91). Добродетель вообще у магометан не должна простираться далее общества единоверцев (Коран 4:40; 2:77).
   Правда, кажется, Коран не сочувствует самолюбию и осуждает гордость: «Не ходи по земле величаво, потому что тебе не разверзнуть земли и не сравняться с горами» (Коран 18:48), «Бог не любит ходящих кичливо, людей гордых и надменных» (Коран 31:18). Но это слово о гордости не противодействует самолюбию, которое проникает всю жизнь Мухаммеда, каждую мысль его, слово и дело, ибо, по его мнению, только мусульманин верен. Он один премудр и близок к Аллаху, он один наследует рай, а все прочие люди низвергнутся в ад.
   Если Мухаммед проповедует такую мораль для своих последователей, то чего же можно ожидать от него относительно иноверцев? Всех не мусульман Мухаммед называет «неверными» и проповедует вражду и ненависть к ним и постоянную борьбу с ними. Он усиленно старается воспитать в магометанах чувство антипатии ко всему, не имеющему связи с их религией, а особенно с ее пророком и Кораном: «Неверные – враги Аллаха, и Аллах – враг им» (Коран 2:92); «они друзья сатаны» (Коран 3:78). Особенно христиан и иудеев, у которых он взял идею единого Бога и заимствовал обряды, Мухаммед представляет людьми отверженными, проклятыми как самим богом, так и пророком его (Коран 5:82—85; 5:17—20).
   Мухаммед освящает ненависть и вражду ко всем иноверцам, посему запрещает всякие сношения с христианами, иудеями и язычниками. «Верующие, не берите себе в друзья ни иудеев, ни назарян, а кто из вас подружится с ними, тот будет в числе неверных» (Коран 57:5; 3:1, 14; 9:7).
   Слепая вера в единого Бога, для Мухаммеда неведомого, или, вернее, стремление к самовозвышению заставило его проповедовать священную войну за веру: «Воюйте с неверными, воюйте с теми, которые не веруют в Бога и последний день; не считают запрещенным то, что запретил Бог и посланник Его» (Коран 9:29; 67:9); «сражайтесь с неверными, убивайте их, где бы ни застали их. В войне с неверными предписывается поголовное избиение их всех» (Коран 57:25; 9:74; 67:4; 8:69). Все это Мухаммед освящает именем своего бога. Какие бы добродетели он ни проповедовал, в них, однако, видно одно лишь самолюбие и желание служить себе: «Не обижайте никого, чтобы вас никто не обижал; делайте добро, чтобы получить награду».
   Нравственного долга и душевного влечения к добру вы нигде не заметите в учении Мухаммеда. У мусульманина нет никакого побуждения к делам любви и вообще истинным добродетелям; в нем проявляется лишь вражда ко всему немусульманскому, а также стремление к разрушению и уничтожению. Мусульмане остаются врагами всего высокого, благородного и нравственного. Потому что ни в душе Мухаммеда, ни в душах его последователей нет любви Божественной – источника всякого добра. Во всех подобного рода предписаниях явно сквозит самолюбие – начало зла, отравляющее существование человека.
   Самолюбивое учение Мухаммеда отразилось не только на отношениях мусульман к иноверцам и вообще другим народам, но преимущественно на их общественном и семейном укладе. В каждом семействе самолюбивую жизнь возглавляет мужчина – муж и отец, который деспотически относится к своей жене и детям, унижая женщину почти до уничтожения в ней человеческого достоинства, делая ее только средством удовлетворения своих плотских страстей и рабой, занимающейся домашним хозяйством. По словам Мухаммеда, женщина – существо низшее, чем мужчина, «веревка сатаны» и наказание от бога для мужчины.
   При всей неправильности такого взгляда на женщину, магометане сами себя дурачат, дозволяя себе иметь четырех жен и множество наложниц, и даже гаремы с десятками женщин. Таким образом, они совершенно опутывают себя этими «веревками сатаны» и «наказанием Аллаха». Мало того, они и в загробной жизни, в самом раю, желают и стремятся получить такое «наказание» и опутать себя этими «веревками».
   Да и сам Мухаммед имел до пятнадцати жен и не один десяток наложниц, рабынь, пленниц. Нужно обратить внимание и на то, что если в доме отрицается человеческое достоинство матери, если она несравненно ниже человека – мужчины, – то сам мужчина человек ли? Ведь и он рождается не от человека, а от низшего создания Божиего. Мусульмане мужчины ослеплены самолюбием, страстями и самомнением, а потому не могут уразуметь, что женщина сотворена Богом не из земли, как мужчина, но из ребра мужа – Адама, т.е. более высшей материи, чем земля. И в порядке мироздания женщина (Божия Матерь) занимает самое высшее место, последнее в ряду творений, и составляет, в общем-то, венец мироздания. Унижая женщину, самолюбивый магометанин унижает и самого себя, если увлекается как бы низшим существом, находя в нем свое высшее, неземное наслаждение, умножая себе жен не только в этом мире, но даже и в раю ожидая семьдесят семь «веревок на шею» в лице чернооких гурий.
   Плотские отношения с женщинами настолько опутали магометан, что они отдаются им без сопротивления, чем служат своему телу, а через него сатане. Человек же должен служить Богу и ближнему делами чистой любви. Они не понимают, что жена сотворена Богом для рождения детей, для продолжения рода человеческого, а не для удовлетворения страсти. Мухаммед же всецело был предан чувственной жизни и без женщин не мог обходиться. Против девственности он восставал, тем более что она была в чести у христиан.
   Женщина нужна мужчине только для удовольствия. Потому браки мусульман теряют значение союза и становятся просто торговой сделкой между женихом и родителями невесты, что было и у язычников. Никакого духовного общения между женой и мужем быть не может – в их браке все опирается на чувственность. Коран даже запрещает любить свою жену искренней любовью (Коран 33:34). Тихие семейные радости чужды магометанам; там возможно лишь господство мужа и рабство жены и прочих членов семьи. Сожительство и наложничество мусульманину позволяется по закону.
   По вопросам воспитания детей в Коране только кое-где встречаются предписания родителям заботиться о телесном благополучии детей, но о нравственном развитии нет ни слова.
   Что касается политической жизни, то, по мнению Мухаммеда, мир разделяется на мусульман и немусульман, последние должны или служить первым, или же быть уничтожены. Государственность у Мухаммеда заменяется религией. Тот, кто верует в бога и его посланника Мухаммеда, где бы он ни находился, является частью мира ислама. Во имя преданности вере и готовности всегда стать за нее с оружием в руках, Мухаммед требует отречения от всех других связей, даже родственных, и всем людям, отдающим свои чувства больше родственникам, чем обществу верующих, он угрожает наказанием от бога.
   «Не берите себе друзьями ни отцов ваших, ни братьев ваших, если они неверие предпочитают вере: те из вас, которые подружатся с ними, законопреступники... Если отцы ваши, сыны ваши, братья ваши, супруги ваши, родственники ваши, имущество ваше, какое приобретали вы себе, товары, за которые боитесь застоя в распродаже, жилище, которым удовлетворяетесь, для вас любезнее Аллаха, посланника его, войны на пути его – то ждите, покуда Аллах не совершит своего дела: Аллах не руководит народом развращенным» (Коран 9:23—24).
   Мухаммед сам себя ставит главой всего мусульманского общества и верховным владыкой, наделенным почти божественными правами и пророческим авторитетом. Он заповедует всем своим последователям обращаться к посланнику божьему, т.е. к нему, со всеми своими нуждами, просьбами, недоразумениями и несогласиями (Коран 4:62, 106).
   Но все обращения к нему должны быть изложены в приличной форме и с соблюдением этикета, как приносимые властелину. Его слово должно быть почитаемо, как слово самого бога, ибо он сам себя воображает существом богоподобным, наделенным неограниченной властью. Это все свойственно язычникам, боготворящим своих героев и свои плотские страсти. Со времен Мухаммеда до сего дня власть политическая в мусульманских государствах не отделяется от власти религиозной. Халифатство и теперь представляет собой объединение религиозной и гражданской власти, распространяющейся даже на любого деревенского муллу, служащего одновременно и духовным главой, и старостой. А от этого деспотизм есть обычная черта всякой власти среди мусульман.
   В исламе нет никакого ограничения власти халифа. Таким образом, Мухаммед, будучи сам в высшей степени самолюбив, и на Бога смотрит с точки зрения своего самолюбия и своеволия. По своему же самолюбию он чуть не равняет себя с Богом, научая своих последователей постоянно вместе с именем Божьим чествовать и Мухаммеда: «Нет бога, кроме Аллаха. Мухаммед пророк его». Так заставил он славить себя почти наравне с Богом. Мусульманство насчитывает до 140 тысяч пророков, но знает ли хотя одного из них, который бы так дерзко осмелился ставить себя рядом со своим богом? Только сатана думал встать наравне с Богом. Иисус Христос есть Единосущный Сын Божий, однако же и Он всегда с любовью и кротостью исполнял волю Отца Своего Небесного и указывал лишь на единство Свое с Отцом по существу и по Божественной жизни.
   Мухаммед самопроизвольно ставит себя выше всех пророков, хотя по образу жизни он был не выше самого обыкновенного араба-язычника. Вообразив Бога самолюбивейшим существом, Мухаммед развил и в себе самолюбие и последователям своим внушил то же. Начиная с деспота халифа до последнего араба пастуха он всех заражает самолюбием и самоугождением, а от этого само служение Аллаху превратилось у него в корыстное служение себе.
   Так, совершаемые, казалось бы, в угождение богу обряды на самом деле совершаются мусульманами для самих себя. Если бог предопределил каждому человеку все дела, слова и мысли, веру и неверие, рай и ад, то какой же смысл будут иметь обряды веры и их исполнение?! И мусульманин говорит: «Я вполне предал себя богу. Пусть он со мной делает, что хочет». Но в то же время он исполняет требования только своей плоти и живет только по своей воле; из чего следует, что предопределение Аллаха остается само по себе, а мусульманин живет сам по себе. Никакого общения между божеством и магометанином нет, да и сам мусульманин не признает такой возможности.
   За что, за какие достоинства Бог избрал Мухаммеда великим посланником? Этого ни Мухаммед, ни последователи его сказать не могут. Но странно: совершая все поступки самостоятельно и лично для себя, мусульмане уверяют, будто делать эти дела сам бог им предопределил, а потому они не могут поступать иначе. А из этого вытекает обвинение бога, сознательное или бессознательное, во всех грехах мусульман. Они грешат, но во всех грехах обвиняют своего бога, как бы говоря: я не сделал бы этого, но сам бог предопределил мне это сделать.
   Вся обрядовая сторона мусульманства и даже вера теряет всякий смысл и соблюдается человеком лишь в угоду себе.
   Вот мусульманин приносит жертву, предварительно выбрав, согласно предписанию Мухаммеда, самое тучное животное, закалает его и, сварив, съедает с наслаждением, хотя и говорит, что ест «во имя бога милостивого». Но что же здесь остается для Бога? И какое может иметь значение поедание человеком животного для духа его бога? Мы знаем, что жертва Авраамова, которой будто подражают мусульмане, была приносима в образ смирения и покаяния, в ожидании грядущего Спасителя, Своей любовью приносящего спасение миру. А у мусульман? У них жертва, как сказано, есть только самоуслаждение во имя своего бога.
   Большое значение для мусульман имеет обрезание, также у Авраама заимствованное. Но эта еврейская метка, служившая в свое время знаком принадлежности к богоизбранному народу, у мусульман превращена в средство возбуждения плотских страстей для сильнейшей чувствительности, для большего самоуслаждения. Обрезание Авраамово – символ отсечения плотских страстей, Мухаммед же этого не понял и придал обрезанию иное, противоположное, значение.
   Если посмотреть на то, как мусульмане соблюдают пост, то и здесь видно самоуслаждение, ибо, переменив день на ночь, мусульманин пресыщается яствами и питием, а также и плотскими страстями еще более, чем в обыкновенное время. Только темнотой ночи они словно хотят прикрыть от Бога свое всенощное пресыщение, когда у них происходит празднество, и они не стремятся истончить плоть, не напрягают душевных сил и ради подвигов и дел любви, как бывает у христиан. Ни для Бога, видящего и тайное, и явное, во тьме и при свете, ни для самого человека мусульманский пост не имеет никакого смысла.
   Мусульманам, этим мнимым подражателями веры Авраамовой, необходимо знать, что посты назначались всегда во время покаяния и вместе с сокрушением о грехах. Пост заключается в строгом воздержании от пресыщения пищей, и особенно в хранении нравственной чистоты и днем, и ночью. Точно так же и омовения мусульман имеют чисто плотский, внешний характер, тогда как у Авраама и у всех иудеев они имели характер символический и предзнаменовали собой духовное очищение во святом Крещении.
   Таким образом, все мусульманские обряды, позаимствованные Мухаммедом у евреев, превратились в плотское служение себе, а не Богу, научившему евреев обрядами веры духовно служить Ему и обнаруживать свое стремление и желание вступить с Ним в союз жизни. Ислам выражает то самое состояние, в которое впало человечество с отпадением своим от единства с Богом. У мусульман, как и у язычников, нет поклонения Богу: они продолжают угождать только своему самолюбию, хотя и часто произносят имя Божие. Они веруют в Бога, но «и бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2:19), говорит св. апостол, и остаются отпадшими от Божественной жизни любви, в самолюбии влача свое жалкое существование. А с ними мусульмане и язычники, которые, стараясь сделать нечто угодное Богу, делают лишь из страха. Делание из страха есть уже делание не Богу, а себе, боязнь возникает из желания избежать разных бед и скорбей. Магометане и язычники еще не познали, что истинное служение Богу состоит в единстве жизни с Ним и в стремлении проявлять свойства и совершенства Божии в словах и делах любви, ибо «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4:8).
   Сравним жизнь язычников и мусульман, ибо религию составляет не только верование, что Бог есть, но, главным образом, попытка построить свое существование по образу бытия Божества, т.е. в единстве с Богом. Бог есть Любовь и проявляет Свою любовь в делах творения; так и человек, получивший все от Бога, должен сохранять в сердце Божественную любовь чистой и не тронутой самолюбием, выражать ее в делах любви во славу Божию и тем пребывать с Ним в единстве жизни. Христианский Бог живет только любовью, потому Он Свят и Благ; а мусульманский бог живет самолюбием, и добром, и злом, что и являет в своем бытии – в добрых и злых делах, предопределенных человеку. Так думали о Боге только некоторые язычники, большинство которых, впрочем, предполагало происхождение зла от злого духа, а не от духа доброго, под именем которого разумели Бога. Мухаммед же, худший из язычников, сделал своего единого бога виновником зла.
   Уже достаточно ясно, что причиной отпадения от единства с Богом послужило возникшее в Деннице самолюбие, которое заразило и умы других Ангелов. От Денницы же оно перешло и в жизнь человеческую через первозданную чету. Это самолюбие ангела и человека выразилось желанием стать равными Богу и вести свою собственную, независимую от Бога жизнь. Как Денница, так и человек после падения начали жить только для себя и служить плотским потребностям и страстям души вместо стремления оставаться образом Божиим и вместо служения славе Его, состоящего в деятельном проявлении любви; от самолюбия же в действиях человека стало проявляться только зло.
   После потопа человечество устремилось в язычество, т.е. разные народы стали придумывать себе вместо забытого Истинного Бога свои племенные божества, унизившись до обожествления предметов и животных. Затем, несколько возвышаясь в искании жизни Божественной, народы стали чтить героев из людей и поучаться их жизни, чествуя даже их страсти; вместе с этим усилилось самолюбие и служение плоти.
   Впоследствии многие народы, совершенно утратив понятие о нравственности, стали руководствоваться в жизни своей только естественными потребностями, возбуждающими в них самолюбие. А это самолюбие, соответственно двусоставности человеческого существа, стало проявляться в двух основных формах: в грубом влечении к чувственным наслаждениям и в высокомерном произволе. Это главная черта язычества. Что же, разве нет этой особенности и в мусульманстве? И до настоящего времени ислам отличается именно таковыми чертами.
   Страсть к чувственному наслаждению у дикарей обнаруживается и отрицательным образом: дикарь живет преимущественно чувственной жизнью, одним из свойств которой является инертность, косность, сильное тяготение к бездеятельности и праздности, что считается у дикарей высшим наслаждением. Разве не то же самое мы видим в жизни мусульман, особенно зажиточных? Самое рабство изобретено именно на почве лени в языческой среде. У мусульман не только в земной жизни лень и чувственность почитается благом, но им обещано, что даже и в загробном мире они будут возлежать на перинах в окружении множества чернооких гурий, у них будет достаточно пищи и пития. А языческое высокомерие разве не перешло в Мухаммеда и его последователей? Для примера мусульманского высокомерия, я приведу здесь краткую выдержку из брошюры протоиерея Яблокова: «О почитании святых в исламе».
   «Мусульманский святой не обладает высоконравственным характером, выражающимся в совершенном его самоотречении и бескорыстии, пламенной ревности о славе Божьей и счастье ближнего, т.е. он не имеет любви к Богу и ближнему. Сообразно с характером самого ислама, требующего от своих исповедников лишь внешнего исполнения обрядов, все дела религиозно-нравственные, совершаемые мусульманскими святыми, носят на себе характер чисто внешний: они совершаются не из любви к Богу и ближнему, не из сознания своей греховности и желания приблизиться к Богу, но лишь из гордого, фарисейского самомнения и самолюбия, из желания почета и удивления со стороны окружающих.
   Поэтому, вместо смирения и кротости, коими украшаются христианские святые, в магометанских рассказах о святых мы встречаем гордость, тщеславие и самолюбие; святой здесь является всюду в образе человека, сознающего свою силу, умеющего пользоваться своим положением, всех и каждого поражающего своими достоинствами. Например, вот с какой надменностью позволяет говорить о себе Али святой, друг божий: «Я – маленькая точка, которая ставится под буквой Б, я – бок бога, я – перо, я – престол бога, я составляю семь небес и семь земель». Или вот еще пример: святой Абдул-Кадер говорит о себе: «Солнце пред восхождением своим поклоняется мне; год перед своим началом воздает мне почтение и открывает все, что имеет совершиться в течение его».
   Гордое самомнение мусульманских святых доходит даже то того, что святые нисколько не стесняются ставить себя выше даже своего пророка Мухаммеда. Известный путешественник Ибн Батута рассказывает, что весьма чтимый аскет, шейх из шейхов, живший на севере Месопотамии, позволил себе однажды выразиться, что он выше Мухаммеда, который не мог жить без жены. О великом святом, чтимом во всем мусульманском мире, Сидн-Абдул-Кедерель-Джалази, рассказывают, что ему Аллах однажды сказал через ангела: «Если бы я не послал Мухаммеда на землю прежде тебя, то тебя сделал бы своим посланником"". Не есть ли это высшая сатанинская гордость и самомнение, которое хуже, чем самомнение дикаря-язычника?
   Перед обыкновенными смертными магометанский святой является как полноправный господин перед рабами. С одной стороны, сознание своей силы и могущества, с другой – ничтожество и греховность людей не дозволяют ему снизойти до любви к людям и даже до простого расположения. Он холодно расточает щедрой рукой милости людям или карает их.
   Напыщенность и кичливость его особенно сказывается там, где он является в звании пророка, учителя и наставника грешных людей, к которым посылается. В сказаниях святой выставляется ученым, обладающим необыкновенными знаниями; он хвалится тем, что ему принадлежит ведение того, что отрицает в себе даже Мухаммед. Ибрагималь-Дасуки, один из великих святых Египта, сказал о себе: «Когда мне было семь лет, бог показал мне, что находится в самых высших областях неба; девяти лет я разрешил тайну небесного талисмана и нашел в первой главе Корана Букву, которая приводит в страх и ужас людей и демонов; четырнадцати лет я был в состоянии привести в движение то, что было неподвижно, и остановить то, что двигалось».
   Поэма, посвященная памяти знаменитого святого Ахмедааль-Бедави, влагает в уста его следующие нелепые слова, восхваляющие ученость и сверхъестественные знания: «Еще прежде своего рождения я был кутбом и ималом; я видел трон бога и то, что выше небес: я видел божество во время его откровения. Никто ни прежде, ни после не имел хотя бы частицу всей полноты моего знания и учености».
   Чудеса в рассказах о святых носят характер чудовищного и сказочного. Магометанская фантазия наделила своих святых многими небывалыми, вымышленными свойствами, способностью совершать чудеса, часто искаженные библейские. Сами святые часто изображаются подобно существам сказочного мира: семиглавыми, одноглазыми, страшными – такими, от взгляда на которых можно умереть; или же невыразимо красивыми, женщины пылают к ним страстной любовью.
   Некоторые из святых обладают сказочной силой и сверхъестественными способностями: они мгновенно переносятся с одного места на другое, видят самые отдаленные места; они могут мгновенно менять времена года – весну на зиму, осень на весну и проч. По одному слову святого, сказанному даже случайно, передвигаются горы, как например, по слову святого Ибрагима Адгама.
   Вообще в мусульманских сказаниях святые часто показывают какое-то фокусничество и волшебство: воскрешают мертвых, разговаривают с ними, осушают моря, ходят по воде, превращают золото в кровь, а воду в молоко. У них разговаривают животные, словом укрощаются звери, останавливается течение времени; они способны съедать неимоверное количество пищи; Бог уничтожает тех, которые захотят оскорбить святого. Святые могут принимать различные образы по своему желанию. Они могут говорить на семидесяти языках, понимают разговор животных и птиц.
   По воззрению мусульман, святые – это близкие к их богу, удостоившиеся особого озарения или вдохновения от бога. Большинство мусульман славят их наравне с пророками.
   Мусульманский идеал – чувственная, сладострастная жизнь. А отсюда уже ясно видна нравственная ценность учения, его языческая сущность. Мусульманство, казалось бы, ищет спасения и блаженства, а находит истинное счастье в удовлетворении страстей, в угождении плоти. Это ли не жизнь дикаря-язычника? Это ли не служение себе вместо служения Богу? Это ли не полное отпадение от Божественной жизни в жизнь самолюбивую?
   Как язычники-дикари не владеют сами собой, но стоят в полной зависимости от своих страстей, так магометане живут только исполнением требований плоти. И язычники-дикари мщение считают своим священным долгом; и у магометан мщение узаконено.
   Дикарю не известна идея гуманности и сознание единства человечества из-за отсутствия в нем любви; и магометанину чужда эта идея. Дикарь представляет богов по своему образу; Мухаммед и его последователи рисуют бога таким же самолюбивым, каковы они сами. Как у дикарей язычников господствует свободное и даже поощрительное отношение к многоженству и кровосмешению, так и у магометан практикуется подобное. Отношения мужа с женой у мусульман подобны языческим (жена для мужа не более чем раба). И у тех, и у других женщины не допускаются до совместной с мужчинами молитвы.
   Ислам имеет некоторое сходство и с язычеством китайцев. Так, например, магометане, подобно китайцам, верят в судьбу, или в предопределение, которого человек не может изменить своей жизнью; а потому ему остается только предавать себя Аллаху. И предают себя ему на словах, в то же время проводя жизнь, согласную с требованиями своей плоти. Нет сомнения, что китайцы в нравственном отношении стоят выше дикарей и магометан, как мы уже говорили. Но и у них сквозят те же эгоизм и самолюбие, а потому и они не имеют бескорыстной, самоотверженной любви. Магометане, подобно китайцам, самолюбивы и вместе с ними думают, что они должны занять все пределы земли и обратить в ислам все народы мира. Как и брамисты, мусульмане признают, что у человека свободы воли нет и причиной всех дел человеческих, добрых и злых, выставляют Браму-Аллаха. Указывая на сходство мусульманства и жизни его с жизнью дикарей, персов, китайцев, индийцев и других язычников, мы не думаем утверждать, что Мухаммед позаимствовал свое вероучение из учения и примеров жизни этих народов, хотя и это вполне возможно. Правда, у иудеев он позаимствовал полностью религиозные обряды.
   Что же касается образа жизни Мухаммеда и всех мусульман, то он отличался от уклада языческого и от прежнего поведения самого Мухаммеда, который был воспитан язычеством. Жизнь же языческая у всех народов состоит в проявлении самолюбия, свойства которого всегда и везде одни и те же у всех нехристианских народов и у каждого человека. Свойства самолюбия, как мы уже знаем, совершенно противоположны свойствам любви. Самолюбие развивается из чувства самосохранения и самоценности, зиждется на индивидуализме и животной, чувственной природе, которая у всех народов языческих одна. Оно исключает мысль о любви, симпатии и нравственном законе. Ни семейные, ни общественные порядки не совместимы с самолюбием, как равно чувство правды, добра, долга и смирения. Спутники самолюбия, как было замечено, суть удовольствие, расчеты, сердечная холодность, ненависть и вражда.
   В силу этого, все народы, чуждые любви, непременно будут жить, по сути, одинаково, к какому бы вероисповеданию или секте себя ни причисляли. Жизнь любви всегда проявляется в добродетели; а жизнь самолюбивая – в делах самолюбия. Здесь середины, компромисса нет и быть не может. Правда, в жизнь всего человечества вселилось самолюбие и объявило войну любви. Но мы здесь говорим не об отдельных лицах или народах, а вообще о законах и проявлениях любви и самолюбия. Человек, находящийся в области Божественной любви, отдает всю свою жизнь Христу Богу, т.е. стремится проявлять в своей деятельности Божественную любовь, служа Богу и ближнему. И наоборот, человек, принадлежащий к области самолюбия, хочет жить для себя и служить только себе. Конечно, в каждом человеке есть остатки любви, и при борьбе с самолюбием они развиваются и освобождаются из-под его гнета. Но борьба с самолюбием для человека слишком тяжела и нуждается в помощи, которую может подать только Божественная любовь, воплотившаяся в Иисусе Христе.
   При рассмотрении жизни язычества как реализации самолюбия, с первого взгляда может показаться не совсем понятной языческая сущность учения Будды с его идеей самоуничтожения, стремления к небытию. Да и Мухаммед, говоря о предопределении, проповедует покорность воле божества, но в то же время и совершенную нравственную бездеятельность. И при этом он поощряет деятельность, направленную на утоление требований плоти.
   Итак, буддизм как будто совершенно чужд всякого проявления самолюбия; однако на самом деле он проявляет самолюбие в наивысшей степени, с богохульным стремлением уничтожать жизнь, дарованную Самим Богом, и в то же время достигать самому Божественных свойств и совершенств. Будда не признает Божества, но сам стремится стать богом.
   Бог создал Ангелов и человека для проявления и развития Своей жизни любви через них во всем созданном Им мире. Жизнь любви есть наивысшая нравственность, в которой заключается образ и подобие Божие в разумных и свободных существах. А потому всякое стремление к задержанию проявления ее и препятствие к развитию любви в мире составляет противление Самому Богу и вражду против Него. Таким образом, буддизм и мусульманство, стремящиеся к затруднению развития любви и сокращению ее в мире, суть орудия сатаны и враги Божественной жизни и славы. И вот что для язычников и последователей ислама стало законным, естественным, нормальным. А жизнь любви им чужда и кажется безумной, ненормальной. В то время как любовь стремится к самопроявлению и благотворному влиянию на других, самолюбие пытается подчинить себе окружающих насилием. При этом каждый считает себя центром мироздания, желает собственной независимости и власти над другими; а отсюда возникают борьба и вражда. Этим всегда отличается самолюбивая жизнь.
   Магометанству, как и язычеству, не чужд и фетишизм. Так, в главном священном месте мусульман, в Мекке, в храме их, Каабе, лежит обоготворяемый черный камень, с благоговением изглоданный зубами паломников-мусульман всего мира. Кроме того, мусульмане воздают почести надгробным камням, халату Мухаммеда, его мечу и обуви. Правда, они не делают себе идолов и не кланяются им, но это еще, к сожалению, не значит, что они состоят в единстве жизни с Богом.
   Самолюбие, или отпадение от Бога, в высшей степени разнообразно и проявляется в бесчисленном множестве согрешений, как всякое уклонение от истинного пути и всякая ложь. А кроме того, само тело человека становится идолом, которому служат вместо Бога. Хотя мусульманин как бы предает себя Богу («пусть бог делает со мной, что захочет»), однако он продолжает вести естественную жизнь, согласно требованиям своих чувств и страстей. Отрицание воли человека равносильно отрицанию ценности добродетели и существования пороков. Бог, как источник зла, не подобен ли дьяволу, соблазнившему на грех человека и уверявшему, что люди сами будут «как боги» (Быт. 3:5), если вкусят запрещенного плода.
   Нелишне будет привести здесь слова о Зороастре и Мухаммеде одного из французских писателей, Пастера, сравнивающего Зороастра и Мухаммеда и их деятельность. «Мухаммед и Зороастр родились в знатных семьях. Рождение этих законодателей, персидского и аравийского, сопровождалось чудесами; по крайней мере, последователи их о том говорят. Но только в том, как прошла молодость их, мало сходства. Мухаммед провел первые годы, занимаясь торговлей, а познания в этой области бесполезны для осуществления его намерений. Зороастр же упражнялся в науках, послуживших ему впоследствии.
   Достигнув зрелого возраста, оба они скрывались от людей в надежде, что таким образом они смогут вызвать в людях большее к себе уважение. Зороастр, возвратившись из рабства скоро прибыл в Иран и удалился в уединение на некоторое время в соседние горы, будто для совета со всевышним существом и для упражнения в астрономии. Мухаммед, оставив торговлю и найдя возможность удачно жениться и поправить бедное состояние, занимался своим предприятием и скрывался всякий год на определенное время в горной пещере, отстоящей в трех милях от Мекки.
   Во все времена уединение и сокрытие себя казалось нужным для тех, кто хотел обмануть людей. Подобные хитрецы также весьма часто ведут строгую жизнь для введения в заблуждение простого народа. Сей способ использовали Зороастр и Мухаммед. Эти два обманщика стали выдавать ложные откровения и чудеса за истинные.
   Такое лукавство зачастую употребляли славнейшие законодатели, как о том говорили многие писатели вслед за Платоном, Иосифом и Дионисием Галикарнасским. Озарис почитал себя наставленным от неба; Минос ходил на гору Диктею получать от Юпитера законы, которые он издавал в Кришне. Ликург путешествовал в Дельфы для советования с богом Аполлоном, Нума говорил все то, что он слышал от богини Эгерии. Оракулы наставляли Солона, а Селевк был удостоен разговора с богиней Минервой.
   Зороастр и Мухаммед подражали в том своим предшественникам. Они были служителями некоего одного бога, который будто открывал им свою волю. Зороастр и Мухаммед были честолюбивы и принуждали покоряться своим законам как своих государей, так и народ; нисколько они не боялись разрушить царства, только бы прославить свое имя и утвердить торжество своей мысли. Мухаммед, будучи недоволен многоженством в народе и полагая оному границы, себе самому давал, якобы по велению Аллаха, перед другими преимущество многоженства неограниченного. Зороастр и Мухаммед, проповедуя свое учение, действовали принуждением и казнили неверующих, называя их своими врагами.
   Зороастр и Мухаммед имели последователей, старавшихся распространять их учения. Сын Зороастра проповедовал заблуждения своего родителя; Омар, Али и некоторые другие повторяли нелепости Мухаммеда. Последователи Зороастра поносили апостола ислама за то, что будто он получил свое учение и свои законы от Мобеда, именем Диниара, изгнанного из их общества за кровосмешение со своей матерью». Как Зороастр, так и Мухаммед считали себя восстановителями богослужения Авраамова. Персы веровали, что Зороастру дана была книга с неба, а магометане то же думают о Коране. Как Зороастр, так и Мухаммед проповедовали веру в единого бога и низвергали идолов. Зороастр и Мухаммед соединили гражданскую власть с духовной.
   Но относительно свободы воли человека Зороастр и Мухаммед расходятся. Зороастр свободу воли подтверждает, а Мухаммед единственно для своей выгоды свободу отвергает, чтобы вполне подчинить всех последователей своих собственной воле в случае войны с иноверцами и чтобы особо настойчиво требовать исполнения его воли в обрядах веры, им проповедуемой. А вера Зороастра, в сущности, есть то же язычество.
   Таким образом, мусульмане хотя и веруют, что в мире только один бог, но этому единому они приписывают совершенно языческие, сатанинские свойства: самолюбие, хитрость, несправедливость, безрассудное своеволие – словом, Мухаммед единому богу придал свойства жизни своевольного, бессердечного и несправедливого языческого царя-деспота.
   Сообразно со свойствами жизни своего деспота-бога и сам Мухаммед, и все последователи его заблуждений ведут личную, семейную и государственную жизнь. А потому в их общественной и семейной жизни отсутствует любовь. Старшие господствуют над младшими: отец – над женой и детьми, начальствующие – над подчиненными и государь – над всеми подданными, с правом решать по своему желанию вопросы их жизни и смерти. Если же у мусульман отсутствует любовь – прекрасное свойство Божественного бытия, – то они уже не могут быть причислены к области Божией любви, и волей-неволей приходится отнести их к числу отпадших от Божественной жизни. Иной же области жизни нет.
   Ангел Денница отпал от истины и впал в ложь, сделавшись отцом неправды и причиной всех блужданий и уклонений от жизни. Лукавство никогда не может быть постоянным и неизменным, поэтому исполненная лжи, самолюбивая жизнь и вылилась в большое количество языческих верований с различными названиями. Отсюда возникло обожествление тварей, служение страстям, людям-героям и демонам, выразившееся в идолопоклонстве, почитании бездушных предметов.
   Потому появились лжеучения Конфуция, Зороастра, Брамы, Будды и Магомета со смешением всех вышеупомянутых заблуждений. И во всех этих уклонениях от истины проявляется одна и та же ложь, сущность которой состоит в самолюбии, повсюду ищущем удовлетворения, но не находящем его ни в чем. Человек, вступив на ложный путь жизни и не найдя удовлетворения, всегда вступает на другой путь, третий, четвертый и далее.
   Так без конца он и будет блуждать, пока не найдет истины в жизни любви и не воссоединится с Богом в единстве жизни. Только это может вполне успокоить мятущийся в отпадении от Бога дух разумного существа и снова принести ему мир и радость блаженства жизни с Богом. Только единство с Богом может укротить все плотские страсти, возбуждаемые самолюбием, и утолить жажду всех требований и желаний чистой человеческой природы.
   Из всего сказанного о мусульманстве видно, что оно есть выражение самолюбия и без всяких рассуждений должно быть причислено к язычеству, несмотря на то, что мусульманство крепко верует в единого бога. Однако такое убеждение без пребывания в союзе любви с Богом равносильно состоянию неверия и жизни для удовлетворения своих личных интересов.
   Хотя в Богооткровенном Писании и говорится, что «верой вселяется в сердца Христос» (Еф. 3:17); но здесь разумеется восприимчивость к жизни Христовой в сердце с проявлением ее в жизни. Это и будет составлять веру деятельную, т.е. пребывание в единстве с Богом. У мусульман же вера в Бога только уверенность в бытии Его, но не подражание жизни Его, а потому и не является вселением Бога в сердце. Для мусульманина, как и для язычника, Бог неприступен, весьма далек от него, и общения с Богом он даже боится; а кроме сего, он и не может иметь общения с Богом по жестокосердию своему и по причине грубой плотской жизни.
   У мусульманина нет любви к Богу или живой и деятельной преданности Ему. Хотя он и называет себя словом «муслим», т.е. «преданный Богу», но эта преданность его бессмысленна и мертва. Он сам не хочет делать что-либо во славу Божию, содействовать проявлению в мире Божественных совершенств посредством своей личной жизни, в делах и словах своих. Он не хочет из-за трусливого самообмана и страха «сделаться творцом своих дел». И вот мусульманин не для Бога живет, но только для самого себя. А потому он есть полный и действительный язычник, для него тело есть идол, которому он поклоняется.
   Мусульманские муллы – те же языческие жрецы; а равно и обряды веры их суть обряды языческие. Если и есть у магометан обряды иудейские, то они не имеют значения иудейских обрядов и составляют только бессмысленное подражание им. Простое верование мусульман в единство Божие, в Ангелов, пророков и последний день, в существование рая с гуриями и садами и ада с ужасными мучениями еще никоим образом не может составить истинной религии, т.е. союза Бога с человеком. «Религия» – союз жизни, – как уже сказано, может состоять только в единстве с Богом.
   Мусульманство может быть названо скорее союзом с Мухаммедом, ибо последователи его подражают ему во всем, но никоим образом не Божеству, о Котором они не имеют ни малейшего понятия. А потому вера в Бога, согласная с указаниями Мухаммеда, не может иметь ни малейшего влияния на улучшение нравственности человека и не может воздвигнуть человека от падения. Как известно из практики, нужно оставить пороки, чтобы восстановить свою нравственность, без чего невозможен союз с чистой, беспорочной жизнью Божества. А так как Бог есть Любовь и жизнь Его состоит в проявлениях любви делом и словом, то желающему возвратиться в единство с Богом необходимо отречься от самолюбия и начать жизнь любви, проявляя таковую в действиях и речах; это будет уже равносильно началу вступления в союз жизни с Богом. Но этот союз с Богом и ближним должен основываться на вере в воплотившуюся Божественную жизнь любви в лице Иисуса Христа и подкрепляться благодатью Божией посредством Таинств Св. Церкви.
   Без благодатной помощи Божией союз любви ослабнет и человеком снова завладеет самолюбие, которое уничтожит единение с Богом и ближним. Необходимо полностью вступить в Божественную область живой любви, предать Богу свою деятельную жизнь и существовать только для проявления во всех действиях свойств и совершенств Божества, а не самолюбивого духа.
   Правда, язычники и магометане сами не могут разграничить область Божественной любви от области дьявольского самолюбия и последователей его, ибо границы их невещественны и пяти чувствам плоти, которыми они живут, недоступны. Для сего необходимо отречься от чувственности и проследить за духовной жизнью любви по книгам истинно Божественного Откровения, показывающего нам жизнь Самого Бога и проявления ее в не замутненных грехом сердцах людей. Самое главное условие для восприятия Божественных откровений и усвоения их заключается в чистоте души, в жизни, согласной с волей Божией, не омраченной самолюбием. Самолюбие закрывает сердце человека от влияния Бога.
   Как мы уже знаем, Богу присуще стремление к самопроявлению свойств Духа Своего в созидаемых Им личностях, в свою очередь обязанных воспринимать и проявлять сокрытые в них Божественные свойства. А самолюбие – это обращение подобного желания только на себя, нарушающее порядок и течение закона Божественной любви. Если человек ведет единую с Богом жизнь любви, стараясь познать и проявить в себе Божественные совершенства, то он являет собой образ и подобие Божие. Но когда он пребывает в самолюбии, т.е. скрывает в себе свойства духа и обращает все стремления свои на себя, он извращает свою жизнь и причиняет ей страдания, уподобляясь сатане.
   Правда, в человеке остается потребность самооткровения и любви, но и самолюбие в нем развивается, уменьшая любовь и отвлекая от служения ближнему. В человеке, живущем чувственностью и услаждением себя, самолюбие развивается и крепнет быстрее, затмевает созерцания духовной жизни и покоряет ее желаниям плоти. Только усилиями воли, при помощи Божией, возможно восстановить и направить стремления своего духа вперед, на служение Богу и ближнему – т.е. любить Бога и ближнего.
   Правда, чистой, живой Божественной любви в человечестве не осталось: повсюду самолюбие пускает корни и борется с любовью. Но и абсолютного самолюбия нет, ибо первоначальная жизнь человека была жизнью любви и следы ее сохраняются до сего дня; только самолюбие заражает жизнь, портит ее. И вот эта уродливость жизни, искаженной самолюбием, развивалась и поныне развивается в языческом мире, распавшись на множество проявлений с разными наименованиями или под разными этикетками вроде буддизма, брамизма, шаманства, конфуцианства, зороастризма и ислама, имеющих, в свою очередь, мельчайшие ответвления, возникающие вследствие разделения единого человечества на народы.
   Самая религия христианская, открывающая нам Богочеловеческую жизнь, без воли и борьбы самого человека не могла уничтожить в нем самолюбия, а потому и среди христиан появились различные направления: православие, католичество, протестантство, секты.
   Православие, как подражание Богочеловеку Христу, в отличие от других христианских религий сохранившее учение о Божественной жизни любви в Христовых Таинствах, ближе всех стоит к истинной области жизни любви и предоставляет человеку полную возможность воссоединить личную жизнь свою с жизнью Божества и таким образом восстать от своего падения и наследовать еще на земле блаженную жизнь с Богом и в Боге или в Его жизни любви.
   Но мусульманство поощрением чувственности и плотских страстей у своих последователей делает их маловосприимчивыми к духовному, живущими только для тела. Учение ислама тем больший вред наносит приверженцам его, что это отравление жизни совершается от имени Самого Бога, будто деспотически распоряжающегося жизнью и стремлениями человека.
   И вот такого богохульства мусульмане совершенно не замечают и даже фанатически поддерживают его, распространяя среди других народов как бы во славу Божию. Из-за такого самообмана ислам является одной из самых вредоносных вероисповедных систем самолюбивой области жизни и потому требует очень строгого к нему отношения и обличения со стороны всех христиан, особенно же духовенства и миссионеров. Борьба с мусульманством должна быть священной обязанностью христианского общества, но борьба не физической силой, а силой любви и деятельной проповедью ее среди мусульман, погибающих в чувственной, страстной жизни, в отчуждении от Божественной жизни любви. Слепая вера Мухаммеду, вера в проповедуемое им безусловное предопределение почти прекращает доступ Божественного света к сердцам мусульман и оставляет их в полном плену у духа злобы и власти тьмы – дьявола.
   Миссионерский мусульманский сборник. Вып. 14. С. 44.
   Яблоков. О почитании святых в исламе. С. 48.
   Пастер. О начале, размножении и падении идолопоклонства. Пер. с французского. М. 1793. Ч. 3—4
   Пастер. Там же. Ч. 3—4. С. 253—268

26. Частный вывод

   Таким образом, в настоящем нашем сочинении достаточно подробно разъяснено, почему только православное христианство заключает в себе ту самую Божественную жизнь, от которой отпало человечество в лице своих прародителей, Адама и Евы. К этой жизни Спаситель Христос приводит человечество Своим учением, примером личной жизни, страданиями, смертью и воскресением как проявлением наивысшей Божественной любви к человеку.
   Свое искупительное дело Христос продолжает в установленной Им Церкви, в чистоте сохраняющейся в Православии, через точно соблюдаемые, установленные Христом Таинства. Здесь же ясно усматривается, что ни самолюбивое католичество, ни тем менее протестантство со своими ответвлениями не могут быть выразителями Божественной любви и служить спасению человечества, ибо они не имеют чистой, самоотверженной жизни, подобной жизни Христовой, и сильно проявляют в себе богопротивное самолюбие.
   Лютеранство же, кроме сего, отвергая Таинство Священства, лишило себя благодатных даров Христовых, подаваемых человеку во спасение через Таинства Церкви. В главах: «Любовь – жизнь Иисуса Христа», «Церковь Христова, или христианство, как Божественная жизнь любви» ясно показывается, что только Православие есть истинно Божественная область жизнь любви, чуждая всякого самолюбия; что только Православная Церковь есть воистину Дом Божий. В ней единая Глава Церкви – Христос – и один Дух Божий всех освящающий, Христос имеет «власть на небе и на земле» (Мф. 28:18). Сам Господь поставляет пастырей Церкви и через них совершает все Таинства. В Православной Церкви любовь составляет самый верный признак ее принадлежности Христу, Который говорит: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13:35).
   Без любви же не может быть и Церкви. Инославные Церкви «подавляют истину неправдой» (Рим. 1:18), примешав суемудрие и ложь к истине, что подтверждается отсутствием истинных святых по отпадении от Церкви католичества и протестантства. Церковь же Православная есть царство Святой Троицы – неиссякаемого Источника любви; она есть средоточие жизни истинной, правды Божией, премудрости и силы Его. В Православной Церкви вполне выразился Дух любви Божественной к людям; Сам Отец Небесный через Своих пастырей пасет нас. В апостолах, мучениках, святителях, преподобных и всех святых мы имеем примеры горячей любви, послушания и преданности Богу.
   Любовь Церкви Православной всеобъемлюща, Церковь и за гробом печется о нас. В ней есть «все потребное для жизни и благочестия» (2 Пет. 1:3). Церковь Православная, т.е. все общество православных христиан, есть учрежденный Богом союз любви человека с Богом и человека с человеком: Бог един, мир един, Церковь Божия едина, ибо Глава ее – Христос Бог, а одушевляет ее Дух Божий. Христос говорит: «Я с вами... до скончания века» (Мф. 28:20).
   Для чего же католикам нужен наместник папа? Главенство папы – очень вредное явление для Церкви, особенно же догмат о его непогрешимости. Сколько неправильностей внесла католическая папская церковь в догматы, обряды, в канонические правила. Во всем этом виноват якобы непогрешимый папа, всему виной доктрина иезуитов, их дух лжи, отсутствие правды и любви – Божественной жизни. У католиков глава – самолюбивый папа, человек грешный, допустивший много искажений в учении Церкви Христовой.
   Из-за этого исчезла свобода веры и жизни, утвердились ложные догматы, лукавство мысли, ложные правила; отсюда индульгенции, фабрикование святых и несуществующих мощей, не прославленных Богом. Папа и паписты до того возгордились, что вздумали критиковать Самого Христа – Ипостасную Премудрость Божию, извратили Его некоторые слова, заповеди и установления, например, о Св. Духе, о чаше Пречистой Крови Его, которой они лишили мирян.
   Лютеранство, прикрываясь именем христианства, являет собой отказ от веры, постов, поблажку гордому уму человеческому и его философским бредням, отвержение Вселенских соборов и Св. Отцов; дерзкий разрыв со Вселенской Церковью, или с областью Божественной жизни любви, и с Главой Церкви – Христом; оно есть самочинное сборище, именующее себя реформированной церковью, не имеющей Божественных даров, подаваемых через Таинства Церкви. Там извращено понятие о Церкви, ибо нет у них благодати священства, нет и Таинства Причащения Тела и Крови Христовых. Не признают они и Церкви небесной, отрицая почитание святых. Они не молятся за умерших, считая это ненужным, и тем прерывают общение Церкви земной с небесной, как бы отвергая загробное существование, тогда как, по слову Писания, «Бог не есть Бог мертвых, но живых» (Мф. 22:32).
   Что же касается области жизни самолюбия, или язычества, то она уже никоим образом не может быть почитаема Божественной жизнью любви, ибо язычество есть служение не Богу, но человеческим страстям; оно ведет жизнь, не проявляющую Божественной любви – «совокупности совершенств» (Кол. 3:14) и источника добродетелей. А потому общество язычников хотя иногда и именуется в Писании церковью, но церковью, не приносящей плода, подобно бесплодной смоковнице. Только Православная Церковь есть воистину Дом Божий, жилище Св. Духа, оживляющего всех православных христиан, спасаемых заслугами Христа, Который есть воплотившаяся Божественная жизнь любви, сообщаемая и верующим в Него.

27. Заключение

   Итак, из всего сказанного в нашем сочинении становится ясно, что, с религиозной точки зрения, любовь имеет Божественное происхождение. Она в первоисточнике своем есть жизнь Божества, ибо «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4:16) — Начало всякого бытия и жизни. Сущность любви Божественной составляет энергия и стремление Существа Божия к самораскрытию; любовь в Боге есть закон Божественной жизни. Она является безусловным отрицанием эгоизма и самолюбия и составляет источник нравственного настроения и нравственной жизни. Любовь в Боге насколько свободна, на столько и необходима. Она есть влечение Божественной природы к проявлению Своей внутренней жизни. Любовь – единственное слово, способное выразить всю полноту внутренней и внешней жизни Божества и Его деятельности.
   Любовь в Боге не действие одной только свободы, но естественная необходимость и жизнь Его. В общем, любовь – это стремление к тому, чтобы содержание Существа Духа и жизнь Его получили место в жизни иных личностей и тварей ради самообщения в целях развития жизни и получения блаженства. Любовь Божественная в Священном Писании именуется «совокупностью совершенств» (Кол. 3:14).
   ««Бог есть любовь» и самое ее существо; все Его свойства проявляют ее, а все действия суть ее выражение», – говорит митр. Филарет Московский. Если «Бог есть любовь», это значит, что жизнь Его состоит в стремлении к самопроявлению и самопреданности.
   Жизнь Духа Бога любви составляет вечный, неизменный закон жизни для всякого существа, и особенно для разумной свободной твари. Этот закон жизни именуется правдой Божией, а отступление от него – ложью и заблуждением.
   Бог-Любовь, в силу стремления к самооткровению и самопреданности, проявил Свою жизнь, свойства и совершенства в создании миров духовного и вещественного со всеми живущими в них существами. С особенною полнотою и ясностью Бог проявил Себя при создании разумных и свободных существ – Ангелов и человека, – в которых вдохнул жизнь любви со всеми ее свойствами и совершенствами, так что эти существа, будучи вещественными, стали образом и подобием Духа Бога по дару жизни, проявляя в своих действиях любовь Божественную и тем содействуя стремлениям Божиим к самопроявлению.
   Так, Ангелы и человек должны были пребывать в единстве жизни любви с Богом ради славы Божией и ради собственного блаженства, так как Бог вечно блажен Своею жизнью любви. Ангелам и человеку подобало жить по образу Божию тоже любовью, или стремлением к самооткровению, самопреданности, т.е. к развитию сил, свойств и совершенств своего духа среди созданий Божиих. Через это все должны были наслаждаться любовью и блаженством.
   Любовь человеческая есть не только отображение Божества, но и проявление Божественной жизни. Однако первоначально в духовном мире, в среде Ангелов, а затем и в жизни человека совершилось нарушение и извращение закона Божественной любви, стремления к раскрытию в себе проявлений духа. Искажение жизни любви случилось прежде всего с совершеннейшим из Ангелов – Денницей, в котором первоначально зародилось самосознание от почестей, воздаваемых ему низшими Ангелами. Вскоре это уклонение от любви превратилось в честолюбие и самолюбие, ибо все стремления жизни Денница обратил на самого себя, отчего в нем возникла замкнутость вместо желания раскрыться, любовь к себе вместо любви к Богу. Примеру Денницы последовало множество ангелов, и вот единство жизни их с Богом прекратилось, союз любви был расторгнут – в духовном мире образовалась область самолюбия во главе с первоисточником ее, Денницею, ставшим сатаною.
   Отпав от Божественной жизни любви, ангелы совершенно утратили любовь и стремление к самоотверженности и служению Богу и ближним своим. Вместо любви сердца их ощутили пустоту и недовольство, породившие жажду чем-нибудь наполнить свое прозябание, ибо жизнь и стремления духа они уже извратили.
   Самолюбие есть свойство и проявление жизни совершенно противоположное свойству жизни любви. Поскольку «любовь есть совокупность» и полнота «совершенств» (Кол. 3:14), то самолюбие, наоборот – совокупность и источник всякого греха и всех нарушений жизни и любви.
   От Денницы-сатаны самолюбие перешло в жизнь человеческую, совершенно расстроило ее, извратило и разъединило с жизнью Божества.
   Самолюбие развивается в человеке так же, как и в Деннице. Сначала в душе возникает ощущение самодостаточности и исчезает мысль о любви, симпатии и нравственном порядке. Душа устремляет все свое внимание лишь на желание сохранения и услаждения себя. Никакие жизненные порядки, ни правда, ни добро, ни долг, ни подчинение не совместимы с самолюбием, не свойственны самолюбцу. Спутники самолюбия суть личное удовольствие, сердечная холодность, ненависть и вражда; цель жизни самолюбца – наибольшее наслаждение, для которого должно устранять все, что препятствует получению удовольствий.
   Закон самолюбия, или жизненного беспорядка, с самых первых дней вступает в борьбу с проявлениями любви. Поэтому человек постоянно находится под влиянием этой силы и лишь с трудом иногда допускает проявление любви к ближнему. Жизнь по принципу самолюбия для человека стала законной, естественной, нормальной; а жизнь любви стала безумной, ненормальной. Самолюбие господствует в сердце человека и в мыслях, тогда как все существо его назначено Богом для пребывания любви.
   Любовь стремится к самопроявлению и благотворному влиянию на других, а самолюбие вращается вокруг себя, стремясь подчинить себе все окружающее насилием. Все желают самостоятельности и власти над другими существами, отчего возникают борьба и вражда.
   Из самоугождения возникает и развивается чувственность, из чувственности – корысть и стремление к богатству. Корысть влечет за собой жестокость сердца, жадность, грабежи, обман; с нею же связаны тщеславие, суетность, роскошь, праздность и разные требования приличий света.
   Из самолюбия и чувственности возникает гордость, стремящаяся действовать самостоятельно и не признающая никакого авторитета; все достоинства, правоту и преимущества она относит к себе и к своим личным заслугам; она уничтожает права других и относится к людям с холодностью, неуважением, даже с презрением, иногда доходя до самообожания и поклонения себе. По существу своему самолюбие есть пристрастное самоугождение, неумеренное и незаконное; оно составляет совершенную противоположность любви и носит в себе свои божества, своих идолов и поклоняется им.
   В самолюбивом мире святость, или жизнь любви, вызывает негодование и ненависть, ибо мир не выносит света, как больной глаз не выносит лучей солнца. Любовь требует смирения, кротости, терпения, что немыслимо для самолюбца. Истинная любовь слишком высока и свята, чтобы могла быть доступна порочному, самолюбивому сердцу. Самолюбие есть ложь, а потому оно всегда противится истине (см. 2 Тим. 3:8).
   Итак, самолюбие – плод самоугождения и удовлетворения страстей. Оно противоречит нравственному закону и общности жизни любви с Богом и ближним. В нем лежит источник зла и тайна всякой вражды. Самолюбие есть смерть духовная. Ибо Господь, желая предотвратить отпадение человека от Божественной жизни, сказал: «В тот день, когда вкусите от него (плода древа познания), смертью умрете» (см. Быт. 2:17). Вкушение запрещенного плода, нарушение воли Божией отторгло человека от единства с Богом, и, следовательно, в тот же момент началось духовное умирание человека. Поэтому святой апостол Иоанн говорит, что пребывающий во грехе (самолюбии) «в смерти пребывает» (см. 1 Ин. 3:14). Но, наоборот, любовь есть жизнь, и «пребывающий в любви в Боге пребывает, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16), любовь составляет жизнь души: «мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев» (1 Ин. 3:14). «Кто не любит (самолюбец), тот не познал Бога» (1 Ин. 4:8). Любовь – это жизнь, ибо она есть рост, развитие духа. И жизнь каждого существа проявляется стремлением к саморазвитию и росту. А поскольку Бог есть единственный в мире Источник жизни для всякого существа, то мы и должны во всех видеть развитие Божественной жизни и силы. В разумных свободных существах, обладающих по Божией милости особой восприимчивостью, жизнь Божественная отражается и проявляется со всеми своими свойствами и совершенствами полностью. А потому существа, не имеющие в своей жизни стремлений к саморазвитию, как бы мертвы.
   Любовь как стремление к самораскрытию – это то же, что и служение Богу и окружающим. Там, где нет служения любви, нет и жизни. Самолюбие, служение самому себе нельзя назвать жизнью, ибо в нем – замирание духа, самозамкнутость, ожидание лишь служения себе и отсутствие какой бы то ни было деятельности и стремлений. Самолюбие есть отпадение от Божественной жизни любви и пребывание в плотских страстях; оно является враждой против Бога любви, враждой смерти против жизни; оно есть враг всякого порядка, мира и благоустройства жизни государственной, общественной, семейной и даже спокойствия сердца каждого человека.
   С религиозной точки зрения, т.е. при рассматривании деятельного отношения человека к Богу и ближнему, любовь есть самый крепкий и единственный союз человека с Богом и ближним. Чем искреннее и глубже любовь человека к Богу и ближнему, тем устойчивее единство их жизни и силы. Это можно постоянно наблюдать в жизни как частной, семейной, так общественной и государственной. Любовь к Богу и ближнему дает государствам силу и могущество, обществам – мир и благоденствие, семействам – счастье и благополучие.
   А потому все христианские государства, если они не заражены самолюбием, могущественны, их внутренняя жизнь процветает во всех кругах общества. И наоборот, мусульманско-языческие государства и общества, жизнь которых объединяется лишь насилием, всегда страдают от проявления самолюбия в правителях, от царя до отца семейства, а потому всегда в жизни их отсутствует мир и благоденствие, они всегда пребывают в страхе перед властью людей и смерти.
   Что касается отношения к божеству, то все нехристиане боятся гнева и казней со стороны этого самолюбивого своевольного существа, по их мнению с безрассудным произволом правящего вселенной. Не зная Божественной жизни любви, не имея таковой и в себе, но постоянно ища удовлетворения самолюбия, языческие народы своей мерою мерят и божество, придавая ему свойства самолюбивого духа в самой высокой степени. Это величайшее заблуждение всех нехристиан омрачает жизнь их и заставляет их бояться настоящего и будущего. В то же время, пребывая в страхе и чуждаясь любви, народы эти не осуществляют Божественного замысла о человеке как проводнике Божественной жизни любви в окружающий мир. А кроме того, эти народы жизнью своей содействуют развитию самолюбия, т.е. царства сатаны.
   Такая жизнь и состояние мусульманских и языческих народов возлагает на нас, христиан, особенно же на миссионеров и духовенство, непременную и священнейшую обязанность проповедовать Божественную жизнь любви в самолюбивой среде отпадших от Бога и тем просвещать их омраченный дух. Миссионеры должны постоянно помнить, что все нехристианские верования и заблуждения народов суть проявления самолюбия дьявольского, а потому каких бы сектантов и язычников они ни встретили, должны проповедовать им жизнь любви как истинную религию – союз жизни человека с Богом. Никто из язычников и сектантов никогда не будет возражать против радости и счастья любви, ибо каждый из них хотя отчасти испытал в жизни силу и значения ее. Равно все вообще и каждый в отдельности ощущали бремя и тяжесть проявлений самолюбия.
   Проповедь жизни Божественной любви должны непременно сопровождать дела любви, т.е. самим проповедникам необходимо вести соответствующий образ жизни. Пусть они учат жизни словом и делом, по примеру Христа Спасителя, Который проявлял Свою Божественную жизнь любви словом и делом до самоотверженности.
   Проповедь Божественной любви собственной жизнью – самая верная и надежная, она не может остаться безуспешной. Попытка донести веру во Христа только словом часто бывает малополезной, даже бессмысленной; она будет проповеданием только знания, а не жизни, что подтверждается почти постоянными отпадениями от Православия и русских людей, и инородцев, не живших никогда Божественною жизнью любви, единством жизни со Христом и христианами. Всякое же проявление самолюбия в жизни духовенства и миссионеров, как равно и всех христиан, безусловно, вредит делу распространения христианства в среде не знающих Христа народов, ибо жизнь всегда проповедуется жизнью, а любовь любовью – это безусловная истина, бесчисленными фактами подтверждена. Наши православные миссионеры и духовенство, а равно и все ревнители христианской богочеловеческой жизни любви, должны постоянно помнить об этом.
   Как мы уже знаем, по Божественному замыслу жизнь любви Божественной должна проявляться в мире видимом преимущественно в жизни и через жизнь человека. Если по великой милости Божией мы сподобились прежде многих других народов искоренить свою самолюбивую языческую жизнь жизнью любви Христа Спасителя, то мы нравственно обязаны продолжать это развитие жизни более и более и нести ее в среду жизни народов, еще не знающих Христа и духовно погибающих в жизни плотской, предающихся страстям мира сего.
   Как мы уже видели, к области самолюбия, или отчуждения от Божественной жизни, относятся все народы мира, не признающие Христа Спасителя воплотившейся Божественной жизнью любви и потому не обновляющие своего греховного существования святостью Богочеловеческого бытия Его.
   К области же Божественной жизни любви принадлежат христиане, к которым можно причислить ветхозаветных патриархов, праотцев и всех иудеев, ожидавших Мессию Христа и верою в Него состоявших в союзе жизни с Богом, Который по любви к роду человеческому обещал послать в мир Свою жизнь любви, воплотившуюся в лице Мессии Христа. Все христиане вообще состоят в области живой любви Божественной, но только не все в одинаковой степени воспринимают ее и воплощают ее в себе. Божественная жизнь любви воспринимается преимущественно людьми с более чистым сердцем. А христиане с чувственным, плотяным сердцем, не отрекшиеся до конца от самолюбия, к любви Божественной бывают менее восприимчивы. Таковыми остаются католики, протестанты, старообрядцы и различные сектанты, стремящиеся служить своему честолюбию и плоти более, чем Богу и ближнему по образу служения Христа Спасителя.
   Все народы мира, и особенно христиане всех вероисповедных общин, стремятся через веру достигнуть спасения. Но в чем состоит их спасение и от чего спасает нас Христос, едва ли многие сознают. Большинство христиан под спасением разумеют избавление от вечных мук в аду и достижение блаженства во царствии Божием, находящемся будто на небе. Но Господь Спаситель говорит: «Царствие Божие внутри вас» (Лк. 17:21). А если так, то все христиане и все человечество должно стремиться воцарить Господа в своих сердцах для достижения своего личного блаженства. А так как Господь Бог есть Любовь и жизнь Его есть жизнь любви, то и спасения, царства Божия человек может достигнуть только проявлением в своей личной жизни Божественной любви, т.е. Самого Бога.
   Для достижения такого вселения Бога в сердце у человека не было возможности и сил. Потому явился в мир Господь Иисус Христос, дабы Своею благодатною помощью спасти его, научить жить Божественной любовью, чем вселить Бога в сердце и возвратиться в прежнее блаженное житие, от которого он отпал в лице своих прародителей. Первозданные отпали от жизни любви, состоящей в самоотверженности и служении Богу и ближнему, в самолюбие, состоящее в замкнутости на себе и служении лишь себе, отчего и появились в жизни человека все беспорядки, грехи и страдания.
   Чтобы восстать от падения и возобновить союз жизни с Богом, человек должен отречься от своего самолюбия и возгреть в сердце своем любовь; должен перестать служить себе и снова начать жизнь любви, или служение Богу и ближнему, сообразно с учением Христа и Его Богочеловеческой жизнью, давшей нам образец жизни, утраченной первозданными. Иисус Христос Своим воплощением снова привил человечеству Свою Божественную живую любовь и дал полную возможность приобщиться к ней каждому желающему и стремящемуся ко спасению, или восстановлению первоначального общения с Богом. Средством к этому и главным условием служит прежде всего крепкая вера в Иисуса Христа; затем – любовь к Нему и самоотвержение; и наконец, обращение к Его благодатной помощи, подаваемой верующим в Таинствах Церкви.
   Таинства Христовой Церкви служат для верующего проводником Божественной жизни любви со всеми ее силами и предоставляют ему полную возможность пользоваться ими во исцеление своей психофизической природы, самолюбием отравленной и извращенной, и тем восстановить в себе единство жизни любви с Богом, т.е. возвратиться в то состояние, в котором был человек до отпадения от Бога.
   Таким образом, Божественная любовь сама готова восстановить союз жизни Бога с человеком, если человек примет ее и будет стараться вести жизнь по примеру жизни Христа Спасителя. Союз любви Христос предлагает всему человечеству, чем дает возможность восстать от падения и вступить снова в союз с Богом. Теперь спасение от погибели в разъединении с Богом зависит вполне от воли самого человека, ибо он, безусловно, спасется, если не откажется от благодатных даров Божественной любви и будет пользоваться ими для оживления своей омертвелой самолюбивой души.
   Нам уже известно, как и в чем Сам Иисус Христос проявлял Божественную живую любовь: в первую очередь – делами любви и милосердия, явленными Им во время всей земной жизни Его, и особенно чудотворениями.
   Могущество Божественных сил любви Христовой переходит и в человека, чем и объясняются дары и силы чудотворений угодников Божиих, данные по обетованию Христа, сказавшего: «Верующий в Меня, дела, которые Я творю, ...сотворит, и больше того сотворит» (Ин. 14:12), потому что «верою вселится Христос в сердца» (Еф. 3:17) и потому что «все возможно верующему» (Мк. 9:23). Ибо Христос есть Бог всемогущий, Владыка всякой силы и Источник жизни. Этим же объясняются дары чудотворений угодников Божиих и по смерти их, через священные остатки плоти их, именуемые мощами.
   Эти чудотворения мы можем наблюдать даже и теперь, в настоящее время, в лице старца Серафима Саровского и Иоанна Кронштадтского. И источником дара исцелений служит жизнь святых, исполненная Божественной любви при полном отсутствии в них самолюбия. Истинного христианина, живущего Богочеловеческой жизнью Христа, почти нельзя и разъединить с Божеством, ибо в чистом сердце и в жизни проявляется Сам Бог, Который живет в человеке, по слову Христа Спасителя: «Тот, кто любит Меня, слово Мое соблюдает, и Отец Мой возлюбит его и... к нему придем и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23).
   И вот, пребыванием Бога в сердцах праведников, исполненных живой любви, объясняется так называемая прозорливость их. Итак, в христианах наглядно может быть видна цель создания Богом человека, а именно: вселение Бога в сердце и проявление сил, свойств и совершенств Бога в жизни человека, как мы уже объяснили.
   Как солнце не может не отражать образа своего и не сиять в чистых предметах, так и Бог непрестанно отражает и не может не отражать образ и подобие Свое в чистом сердце и в богобоязненной жизни человека, для того и созданного Богом. Чистота же сердца сохраняется только при условии пребывания в любви, чуждой самолюбия, омрачающего душу. Самолюбие, безусловно, лишает человека возможности принимать в себя и отражать в жизни Божественную любовь – Самого Бога с Его силами и свойствами.
   Вот потому-то закона жизни мы не видим в среде языческих народов. Там нет ни чудотворцев, ни нетленных мощей, и силы Божественные не проявляются в жизни их чудесами. Язычники остаются совершенно чуждыми союза с Богом, но живут лишь ощущениями плоти, ее чувствами и страстями, подобно неразумным животным и даже хуже их, ибо животные руководствуются законами естества, а язычники и этот естественный закон извращают в себе своим омраченным умом.
   Правда, и нехристианам удается иногда увидеть проявления чудодейственных сил естественной природы – слабые подобия духовных сил, которые на самом деле являются силой демонов, действующей в людях для соблазна и разъединения человека с Богом.
   Нам могут сказать, что и языческие народы проявляют в жизни своей стремление приблизиться к Богу и даже уподобиться Ему, например, буддисты. Но те же буддисты, как мы знаем, отвергают самое бытие Божие. Вообще все язычники, в том числе и именуемые мусульманами, не имеют понятия о Боге, а потому и приблизиться к Нему не могут, тем более – стать подобными Ему. Самолюбивая жизнь язычества не только не приближает человека к Богу, но совершенно удаляет от Него. Ибо нельзя видеть солнца, когда смотришь в землю, и нельзя познать Бога, когда служишь плоти и смотришь только на нее.
   В христианской жизни человек достигает образа и подобия Божия или таковые в себе восстановляет не самолюбивым стремлением к самообожествлению, сгубившим первого человека, но лишь раскрытием и развитием в себе Божественной живой любви, чуждой всякого эгоизма, любви до самозабвения и полного самоотречения.
   Божественная жизнь любви в христианине чужда какого бы то ни было эгоизма и самости; она есть служение Богу и ближнему; она есть единство жизни человека с Богом и лишь по этой причине уподобляет его Богу и сообщает ему силы и свойства Божества. Богоподобие достигается христианином не ломкой и разрушением своего психофизического существа, но сохранением и развитием в себе Богодарованных свойств и совершенств живой любви, дающей блаженство. Христианин своего величия достигает смирением, духовного богатства – нищетою, мудрости и славы – кротостью.
   После всего этого какое же значение в жизни христианина имеют молитвы, песнопения, богослужение, Таинства и разные обряды? Уж не излишни ли они для человека, живущего любовью, как ныне многие думают и говорят? Нет, все молитвословия, богослужения, Таинства и обряды с почитанием святых икон, креста и крестного знамения – это воплощение любви христиан к Богу и совершенной преданности Ему.
   Все эти внешние явления отражают нашу внутреннюю жизнь и любовь к Богу, нашу восприимчивость, веру в Его благодатную силу и дарования, в возможность обновления нашей самолюбивой, греховной жизни. В них наглядно выражается союз любви человека с Богом. В Таинствах и обрядах христианской Церкви видно отеческое отношение Бога к людям – детям Его по благодати. В Таинствах и обрядах христиане приемлют от Господа спасительные дарования во освящение своей жизни, а в молитвословиях и песнопениях проявляют свою сыновнюю любовь к Нему, возносят Ему хвалу.
   Христианин с любовью почитает святые иконы, изображающие лики Христа Спасителя, Пречистой Его Матери и всех угодников Его в непрестанное памятование о них. Он изучает жития их в назидание себе; почитает и крест Христов как видимый знак проявления наивысшей любви Бога Создателя, претерпевшего страдания и смерть на Кресте. Все молитвенные и обрядовые чиноположения Христовой Церкви суть проявления любви и отражение единства жизни человека со Христом, со Отцом Его и Св. Духом.
   Таким образом, с религиозной точки зрения, любовь есть Божественная жизнь, которую Бог дал человеку изначально. После отпадения человека Бог обновил ее через Христа, и теперь человек должен пребывать в ней вечно. Любовь составляет образ и подобие Божие в человеке, ибо Бог есть Любовь. Любовь – та стихия жизни, которой живут и Ангелы небесные. Весь смысл и значение жизни разумных свободных существ заключается в жизни любви, в которой сосредоточены все нравственные совершенства, от которой рождается счастье и блаженство всякого живого существа.
   Любовь Божественная создала вселенную и всякое живущее в ней существо – Ангелов и человека. Любовь Божественная в лице Иисуса Христа явилась в мире обновителем жизни человека и спасителем его от страданий и вечной погибели. Она восстанавливает человека в союз и единство жизни с Богом. Она же продолжает дело спасения человечества посредством Церкви Христовой и Таинств ее; она встречает рождающегося в мир человека и напутствует умирающего в загробную жизнь, не оставляя его и в вечности своими молитвенными, исполненными любви воспоминаниями. А потому любовь есть жизнь и спасение человека, и вечное блаженство его в союзе и единстве жизни с Богом.
   Наоборот, с жизненной точки зрения, самолюбие есть жизнь сатаны и смерть духа человеческого; оно расторгает союз жизни человека с Богом и ближним и порождает страдания и болезнь духа. Оно отравляет жизнь человеческую и лишает ее блаженства.
   Самолюбие – источник всякого зла и образ сатаны. Оно предает человека в рабство плотским страстям, омрачает его ум и не дает ему возможности увидеть «день Господень» (Деян 2:20) и принесенное в мир Христом спасение в жизни любви.
   Самолюбие, т.е. служение себе вместо служения Богу и ближнему, составляет основу язычества всех его видов и проявлений. Самолюбие явилось причиной разделения народов и появления в мире множества ложных верований и вероисповедных заблуждений. Оно вкрадывается в жизнь христиан и омрачает их радостную жизнь любви к Богу и ближнему, производя разделение и вражду. Оно производит войны между народами и царствами, раздоры между обществами, семействами и беспокойство в сердцах людей.
   Самолюбие разъединяет царей с подданными, правителей с подчиненными, старших с младшими, родителей с детьми, учащих с учащимися, богатых с бедными, хозяев с наемниками и служащими. И так без конца, до полной смуты в жизни.
   К великому сожалению, несмотря на таковое вредоносное влияние самолюбия на жизнь человеческую, оно получило, к стыду нашему, даже особые права и привилегии в жизни, именуясь благородным, будто бы для жизни необходимым. А в силу этого, бремя самолюбия носится многими с наслаждением. И даже люди, исполненные любви, нередко превращаются в самолюбцев, особенно при получении каких-либо преимуществ, например, богатства и почетных должностей. Оно нередко овладевает даже представителями жизни Христовой и превращает их в самолюбивых деспотов, а между тем сами они почти не замечают на себе бремени эгоизма, достойного всякого порицания и презрения, ибо самолюбие, заражая, ослепляет.
   Причиною такого жизненного беспорядка в мире является воспитавший в себе самолюбие сатана, который расстраивает жизнь человеческую, разрушая Божественную жизнь любви, долженствующую проявляться в действиях разумных и свободных существ для личного же блага их.
   Область самолюбия, включающая в себя язычество и мусульманство, есть враждебная Богу и человеку стихия. До настоящего времени к ней принадлежат и хулят Бога многие люди и в нашем отечестве, к стыду нашему продолжающие свою искаженную жизнь вне истинной любви. А потому непременной обязанностью всех христиан является просвещение верой во Христа всех язычников и обновление их существования живой любовью Бога во славу Божию и во спасение погибающих в плотских страстях, в разъединении с Богом. Всеми силами мы обязаны стремиться возвратить блуждающих на истинный путь жизни, на служение Богу для спасения их.
   Настоящее сочинение призвано оказать посильную помощь христианским миссионерам в проповеди христианства языческим народам, не познавшим Богочеловеческой жизни любви Христа и продолжающим пребывать вне Божественной жизни, ослепленным самолюбием и служащим своим страстям в полном убеждении, что они служат Богу.
   В последнее время хотя жизнь языческих народов, благодаря контактам с христианами, несколько улучшается, подпадая под влияние любви, но мрак самолюбия покрывает их, и они еще не видят Богочеловеческой жизни в христианстве и потому чуждаются его. Между прочим, немало содействует этому наше так называемое интеллигентское общество и современное образование, предающее человечество служению себе, самоугождению и, стало быть, тому же язычеству, развивающемуся в ущерб истинному христианству.
   Каждый христианин должен стремиться к искоренению в своей душе самолюбия и к развитию в ней любви. Необходимо заботиться о нравственном воспитании молодого поколения в учебных заведениях, а духовенству о проповеди любви к Богу и ближнему.
   Особенно серьезное внимание правительства и общества должно быть обращено на вредоносную религию – мусульманство, которое омрачает умы и ожесточает сердца своих последователей. Проповедуемое исламом язычество есть самое опасное для жизни как по богохульству, так и по распространению им в мире злобы и вражды, ибо в нем нет ни малейшего понятия о Боге любви и о братстве всего человечества. Оно проповедует только любовь к себе, служение плотским страстям в ущерб славе Божией и спасению человечества. Конец и Богу слава!

Информация о первоисточнике

При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна.
При публикации материалов в сети интернет обязательна гиперссылка:
"Православная энциклопедия «Азбука веры»." (http://azbyka.ru/).

Преобразование в форматы epub, mobi, fb2
"Православие и мир. Электронная библиотека" (lib.pravmir.ru).