Святитель Иоанн Златоуст, собрание сочинений. Том двенадцатый. Книга третья

[1] Вместо этого в Ватикан. и других греч. списках, с которыми согласуется слав. Библия, читается: ουκ εστιν ος εξελειται εκ των χειρων μου=и несть иже измет от руку моею.

11. ТОЛКОВАНИЕ НА КНИГУ ИОВА.

"Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана предстать пред Господа" (Бысть же яко день сей, и приидоша ангели Божии предстати пред Господем, и диавол прииде посреде их предстати пред Господем) (ст. 1).

Для чего изображает их каждый день предстоящими? Чтобы мы знали, что настоящее положение вещей не лишено промышления, что ангелы дают отчет в том, что происходит в каждый день, и посылаются каждый день для устроения чего-либо, хотя мы и не знаем этого.

"И сказал Господь сатане: откуда ты пришел?" (ст. 2).

Знал (Бог), откуда пришел (диавол), потому что побежден был праведником, но Он хотел видеть, признает ли прямо (свое) поражение.

"И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно" (Рече же Господь ко диаволу: внял ли еси убо рабу Моему Иову? Яко несть такова от сущих на земли: человек незлобив, истинен, непорочен, благочестив, удаляяйся от всякаго зла, еще же придержится незлобия: ты же рекл еси имения его погубити вотще) (ст. 3).

Диавол, скрыв поражение, дал такой первый ответ: "я ходил по земле и обошел ее" (и обшед всю землю приидох). Бог же открывает то, что он скрыл из зависти; и так как спросивши не услышал от него о понесенном поражении, Сам объявляет о нем и возвещает о победе праведника. "Я ходил по земле и обошел ее". Что же? Для этого ты ходил? Этого искал? Не сказал ли ты: "Дай мне имение Иова"? Для чего умалчиваешь о борьбе? Для того, чтобы скрыть венец победы? " И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный". Не пройди мимо сказанного, а обрати внимание на то, что в первом свидетельстве не было сказано: "незлобив" (άκακος - невинен). Не употребив прежде этого названия, теперь прилагает ему венец незлобия, потому что он с благодарностью перенес несчастия. Поэтому если в дальнейшем он является говорящим дерзновенно, то это должно быть приписано незлобию. И сам Иов говорит затем: "...пусть взвесят меня на весах правды, и Бог узнает мою непорочность" (виде же Господь незлобие мое)" (31:6). А слово незлобивого никто не объясняет, как произнесенное по злобе, так как мы судим не по делам, а по намерению делающих. Если сын бесчестит отца, то это дело признается нечестивым, и он осуждается, как отцеубийца, потому что поднял голос (язык) против родителя и осмелился бесславить свой корень; а невинное дитя, если ударит отца или мать, то эта дерзость вожделеннее всякого удовольствия. Часто матери доводят детей до дерзости, утешаясь не ею, а незлобием, невинностью, простотою нрава. Так и Бог, видя, что говорит не по злобе, благосклонно принимает слова Иова, будучи призываем им на суд, потому что это слова невинности, а не злобы.

"Напрасно, - говорит, - позавидовав его благосостоянию, ты сказал, что благочестив муж по причине богатства. Он лишился имущества, но не отступил от благочестия. Не захотел ты, бесстыдный, поверить Мне, как Богу. Не должен ли, хотя из опыта, удостовериться в том, что Мой раб не меряет любомудрия счастьем? А смотри: не сказал, что вотще погубил имущество, но: "а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно" (ты же рекл еси имения его погубити вотще), потому что он получил необыкновенную награду за это погубление.

"Но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его - благословит ли он Тебя?" ( η μην εις προσωπόν σε ευλογήσει)  (ст. 5)

Златоуста и Олимпиодора. Жестокое и бесстыдное существо: не довольствуется насыщаться нашей плотью, но хочет дойти до костей и мозгов; не находит нечестия, изобретает другой способ. "Не великое, - говорит, - дело, если потерял имущество; охотно все презрел, чтобы спасти себя. Да что это, если не дал власти над душой?" Что этого домогался, показывает он словами: "за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него". Поэтому порази тело. Почему же не просил этого вначале? Он думал, что в случае, если он будет побежден, лучше одержать победу при помощи меньшего, а если нет - восторжествует при помощи тела. "Не в большой, - говорит, - цене имущество у людей: за спасение своей души они отдают все" Не просто сказал: "коснися плоти", но - так, чтобы зло проникло внутрь; так рассуждает он со злобой. И отсюда видно, что древний змий не имеет над нами никакой власти, если не попустит ему Бог по неизреченному Своему попечению о нас. И хотя может лишить человека  жизни, если попустит Бог, зла не может сделать, а от Бога выпрашивает (позволение). Хотя он и пал, знает, что если Бог не попустит, сам он ничего не может сделать против кого-либо. А попущение нужно понимать так, что дается премудро, так как происходит от Бога. А то, что говорит, состоит в следующем: "Лиши его охраны внешнего попечения и заботы о душе; не заслуживает он удивления, если хранишь его вдали от борьбы; позволь повредить плоть даже до костей. Он знает, что несчастие обнаруживает душу, не воспитанную в добродетели, для которой одна роскошь служит причиною служения Тебе. Как скоро коснешься плоти его, тогда благословит ли он Тебя?" - то есть, "открыто будет Тебя злословить".

"И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги" (Феодотион: души его не касайся) (ст. 6 ).

Златоуста и Олимпиодора. Человеколюбивый Бог, желая показать Своих венценосцев ангелам и людям, опять позволяет и это, чтобы мы знали, что то, что может делать диавол, он может по Божию попущению. Он говорил: "коснись… плоти его". Но чтобы не сказал, что Бог для вида поразил его, как Своего раба, не сделал, о чем просил диавол, а позволил ему сделать это.

Смотри, не сказал: "только души его не коснись", но: "только душу его сбереги", и тем внушил ему великий страх. "Спасение души его, - говорит, - Я взыщу с тебя". Так как можно было ожидать, что диавол наведет на него такую болезнь, которая причинит смерть телу, (причем он мог сказать, что не касался души его), поэтому говорит: "сбеоеги", чтобы он не потерпел чего-либо относительно жизни: "если умертвишь, то зрелище для нас будет печальным".

"И поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его" (ст. 7).

Подверг его жесточайшей пытке, посрамлению и проказе по всему телу - все тело его обратил в одну рану, в одну опухоль, чтобы во всех членах явился победителем; щадить не умеет злоба, которая есть разрушение по своей ядовитой природе.

"И взял он себе черепицу, чтобы скоблить себя ею, и сел в пепел" (И взя Иов чреп, да острогает гной свой, и той седяше на гноищи вне града) (ст. 8).

Почему очищал гной не руками, не пальцами? Для того, чтобы такой способ попечения о язвах служил причиною большего мучения. А если сам не старался заботиться о себе, то как мог принять заботы других? Он был собственным палачом, не разрывающим тела, а снимающим текущий гной, мертвой глиной соскабливающим живую грязь. А почему сидел "на гноищи"? Чтобы отпадавшее от его тела зарывать в куче помета. А почему на открытом воздухе? Чтобы не задохнуться от зловония, чему бы подвергся, если бы укрылся в каком-либо чулане; впрочем, искуситель не оставил ему дома.

Тяжела была и потеря детей, но за этим великим несчастием следовало другое жесточайшее, и притом так, что он ни мало не отдохнул. А именно: следовали источники червей, потоки гноя, сидение на гноище, зловоние ран, производившее новый вид голода, не давая возможности прикоснуться к бывшей перед глазами пище и причинявшее мучение, сильнейшее голода, и это в продолжение не двух, десяти, двадцати или ста дней, а в течение многих месяцев. Для скорбящих немалым ободрением служит пример Иова, раны праведника и гноище, славнейшее царского престола. Те, которые видят царский престол, от этого не получают пользы, а одно временное удовольствие, не приносящее никакой прибыли; от созерцания же гноища Иова можно получить всякую пользу, научиться большому благоразумию, и ободриться в деле терпения. Поэтому многие в настоящее время предпринимают из отдаленных пределов земли длинное путешествие в Аравию, переплывают и море, чтобы видеть это гноище и, видя, облобызать землю, служившую поприщем для этого венценосца и принявшую кровь, драгоценнейшую всякого золота. Не имеет пурпур такого блеска, какой имело тогда это тело, орошавшееся не чужой, а собственной кровью, и эти раны, драгоценнейшие всех камней. Природа жемчуга не приносит пользы для нашей жизни, не удовлетворяет никакой насущной потребности имеющих его; а эти язвы служат утешением при всяком унынии. И для убеждения в том, что это правда, покажи тому, кто потерял родного и единственного сына, множество жемчуга, и увидишь, что ты не утешил его в горе, не облегчил печали. А напомнив ему об язвах Иова, легко можешь помочь, говоря так: "Что скорбишь, человек? Ты потерял одно дитя, а тот блаженный, после того, как лишился целого сонма детей, поражен был в самое тело и обнаженный сидел на гноище, обливаясь всецело гноем, при постепенном истощении плоти, он - праведный, благочестивый, имевший Бога свидетелем добродетели".

Если скажешь эти слова, то уничтожишь всякое уныние печалящегося, прекратишь всю его скорбь; и, таким образом, язвы праведника являются более полезными, чем жемчуг. Поэтому начертайте себе образ этого борца, имейте пред глазами то гноище и его самого, сидящего на нем, как бы золотую статую, как украшенного драгоценными камнями, как того... не знаю, что и сказать. Не нахожу такого драгоценного вещества, которое могло бы представить это окровавленное тело. Так природа этой плоти была гораздо драгоценнее всякого дорогого вещества и язвы светлее солнечных лучей - последние освещают телесные глаза, а те озаряют очи нашего разума; диавола они совершенно ослепили; поэтому после нанесения того удара он удалился, и не являлся более. Пойми же, возлюбленный, хотя из этого, как велика польза страдания. Когда праведник был богат и наслаждался покоем, диавол мог клеветать на него, хотя и лживо, но все-таки мог говорить: "разве даром богобоязнен Иов?" (еда туне Иов чтит Господа?) А когда лишил его всего и сделал нищим, не осмелился затем и пикнуть. Пока тот был богат, угрожал ему борьбой и надеялся победить; а когда довел до нищеты, лишив всего, и вверг в крайне бедственное состояние, тогда оставил его. Когда тело его было здорово, поднимал руки; а когда изранил плоть, удалился пораженный. Видишь ли, насколько для бодрствующих людей бедность лучше и полезнее богатства, болезнь - здоровья, искушение - покоя, и как претерпевающие несчастия делаются более славными и сильными? Кто видел, кто слышал о таком удивительном состязании? Борцы на обыкновенных состязаниях, когда разобьют головы противникам, объявляются победителями и награждаются венками; а этот, когда поразил тело праведника, покрыв его всякого рода ранами, и привел в изнеможение, тогда был побежден и удалился. Хотя пронзил его ребра со всех сторон, не сделал, однако, ничего больше; сокрытое сокровище не похитил, а сделал более явным для нас; чрез пронзенные ребра дал всем возможность посмотреть внутрь и узнать все его богатство; и когда надеялся взять верх, с большим стыдом отступил и не произнес ни одного звука.

Что случилось, диавол? Почему ты удалился? Разве не сделано всего, чего ты хотел? Разве не уничтожил ты овец, волов, стад коней, ослов? Разве не погубил ты сонма детей и не поразил всего тела? Почему же бежишь? - "Потому что сделано все, чего я хотел; но чего я особенно желал и ради чего все делал, этого не произошло - он не богохульствовал. Для того я все то и делал, чтобы произошло это; а как скоро этого не произошло, то я не извлек пользы из гибели имущества, умерщвления детей и поражения тела; вышло же противное тому, чего я желал: врага я сделал более известным и славным".

Понял, какая польза страдания? Красиво было тело и здорово, но оно стало более славным, когда изрыто было теми язвами. Хороша шерсть прежде окрашивания, а когда делается пурпурною, это чрезвычайно возвышает достоинство, придает ей много изящества. Если бы не лишил его всего, мы не знали бы силы победителя; если бы не пронзил тела его язвами, не просияли бы лучи извнутри; если бы не посадил его на гноище, мы не знали бы его богатства. Не так славен царь, восседающий на престоле, как знаменит и славен сидевший в то время на гноище, потому что после царского престола - смерть, а после этого гноища - небесное царство. Такую предложил я историю не для того, чтобы вы хвалили мои слова, а чтобы подражали добродетели мужа и терпению, чтобы из дел его видели, что ничто из бывающего с людьми не составляет несчастия, а только - грех: ни бедность, ни болезнь, ни поношение, ни оскорбление, ни бесчестие, ни то, что кажется величайшим из зол - смерть; все это названия только несчастий, в глазах любомудрствующих не имеющие действительного значения. Истинное несчастие состоит в оскорблении Бога и делании чего-либо неугодного Ему.

Остается сравнить между собою добрые дела и страдания, чтобы ты ясно видел, что не только за добрые дела, но и за страдания назначены награды, и награды весьма большие, и за страдания не меньшие, чем за добрые дела, а даже иногда большие, чем за последние. Для этого остановим, если угодно, свой взор на великом герое терпения, прославившемся тем и другим видом добродетели, чтобы видеть, от чего он более прославился. Сравнивая, увидим, когда он был славнее - тогда ли, когда служил общим пристанишем для нуждающихся, или когда переносил страдания и то, что причинило много печали; тогда ли, когда держал  свой дом открытым для всех мимоидущих, или когда, по разрушении его, не произнес ни одного оскорбительного слова, а благословлял Бога? То было добрым делом, а это - страданием.

Скажи мне, когда он был светлее? Когда он приносил жертвы за детей и приводил их к согласию, или когда с большим спокойствием перенес то, что на них обрушился дом и они кончили жизнь так печально? Когда он больше сиял? В то ли время, когда шерстью его овец согревались тела бедных, или когда он, услышав: "огонь Божий упал с неба и пожрал (огнь спаде с небесе и пожже) стадо с пастырями", не смутился и не пришел в неистовство, а кротко перенес несчастие? Когда он был больше? Тогда ли, когда пользовался телесным здоровьем для защиты обижаемых, сокрушая зубы беззаконников, исторгая хищения из зубов, и служил пристанью для угнетаемых, или когда это самое тело, оплот притесняемых, увидел пожираемым червями и, сидя на гноище, очищал его, взявши черепок: "кожа моя, - говорит, - лопается и гноится" (обливаю грудие земли, гной стружа) (7:5)? А все то были добрые дела, все же это - страдания, и последние сделали его более славным, чем первые. Они составляли самую тяжелую часть его состязания и требовали наибольшей твердости, наибольшего душевного напряжения, возвышеннейшей мысли и большей любви к Богу. Поэтому-то, когда делались те (добрые дела), диавол, хотя бесстыдно и весьма дерзко, все-таки возражал, говоря: "разве даром богобоязнен Иов?" (еда туне Иов чтит Господа); а произошли эти (страдания) - он со стыдом удалился, обратив тыл, не имея возможности набросить и тень каким-либо бесстыдным возражением.

"По многом времени сказала ему жена его: доколе ты будешь терпеть, говоря: Вот, подожду еще немного в надежде спасения моего? И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! Похули Бога и умри" (Времени же многу минувшу, рече к нему жена его: доколе терпиши, глаголя: се, пожду время еще мало, чающи надежди спасения моего).:. Ибо погибли с земли память твоя, сыновья и дочери, болезни чрева моего и труды, которыми напрасно трудилась. Сам ты сидишь в смраде червей, проводя ночь без покрова, а я скитаюсь и служу, перехожу с места на место, из дома в дом, ожидая, когда зайдет солнце, чтобы успокоиться от трудов моих и болезней, которые ныне удручают меня. Но скажи некое слово к Богу и умри.) (ст. 9).

При дальнейшем продолжении борьбы он опять украшается другими венцами за слова жене. Когда у него уничтожено было все - и дети, и имущество, и поражено его тело, жена была оставлена, оставлена для искушения и козней. Диавол потому не погубил ее вместе с детьми и не просил ее смерти, что надеялся получить большую от нее помощь в кознях против этого святого; для этого оставил ее ему, как некоторое весьма важное оружие. "Если из Рая, - говорит, - я изгнал Адама через нее, то тем более с гноища я смогу удалить Иова. И смотри на злодейский умысел: он не пустил в ход этого искусно придуманного средства ни в то время, когда погибли волы, ослы, верблюды, ни тогда, когда истреблен дом, когда погублены дети; доселе он молчит и бездействует, смотря на борца. Но когда потек источник червей, гниющая кожа стала отпадать, изнуренная плоть источала гной, полный сильного зловония, когда рука диавола жгла его сильнее сковород, печей и всякого пламени, пожирая его со всех сторон свирепее всякого зверя и поглощая тело, и когда это несчастие продолжалось значительное время, тогда он к изнуренному уже и истощенному приводит ее (жену). Если бы она выступила в начале несчастия, она не нашла бы его столь ослабленным и не могла бы тем, что сказала, увеличить и усилить так несчастие. Когда увидела, что вследствие продолжительности времени страдания он жаждет избавления, что сильно желает прекращения постигших бедствий, тогда и приходит. Когда он был сильно истощен, не мог свободно вздохнуть и желал умереть, послушай, что говорит: "(Верно, Он не прострет руки Своей на дом костей: будут ли они кричать при своем разрушении?) (аще бы возможно было, сам бых себе убил или молил бых иного, дабы ми то сотворил) (30:24) И обрати внимание на злой умысел, как тотчас начинает речь с продолжительности времени, говоря: "ты все еще тверд?" (доколе терпиши?) Если одни слова, которым не соответствует самое дело, часто могут расслаблять, то подумай, как он должен был страдать после этих слов при тогдашнем печальном своем состоянии. Всего хуже было то, что это говорит жена, жена упавшая духом, изнемогшая, а потому стремившаяся привести и его в отчаяние. Чтобы яснее видеть осадное орудие, подведенное к этой несокрушимой стене, выслушаем сами слова. В чем они состоят? "Доколе ты будешь терпеть, говоря: "Вот, подожду еще немного в надежде спасения моего"? Опровергло, - говорит, - твои слова время, которое, долго продолжаясь, не приносит никакого облегчения". Говоря это, она не только приводила его в отчаяние, но поносила и насмехалась над ним. Когда она особенно впадала в уныние, он всегда утешал и останавливал ее словами: "подожди еще немного, и скоро будет конец этого Поэтому, злословя его, говорит: "Не скажешь ли то же и в настоящее время? Прошло уже много времени, а конца этого не видно". Что, жена, ослабляешь борца? Что связываешь руки? Нужно было сказать: "еще мало". И посмотри на коварство: не вспоминает ни о волах, ни об овцах, ни о верблюдах, так как видит, что не очень сокрушается об этом, а тотчас обращается к естеству и напоминает о детях, так как видела, что ради них он и одежду разодрал, и волосы остриг. И не сказала: "погибли твои дети", а в сильном волнении: "Ибо погибли с земли память твоя, сыновья и дочери, болезни чрева моего и труды, которыми напрасно трудилась" (Се бо… потребися от земли память твоя, сынове твои и дщери, моего чрева болезни и труды, имиже вотще трудихся с болезньми) (ст. 9 )

Вначале было сильное желание иметь детей, чтобы так каждый мог оставить память о себе, след своей жизни. Поскольку не было надежды на воскресение, а господствовала смерть, и после этой жизни умирающие считались погибающими, то и дал Бог утешение в детях, чтобы оставались живые образцы умерших, чтобы и род наш сохранялся, и потомки их служили великим утешением имеющим умереть и их друзьям. И чтобы убедиться в том, что поэтому особенно желанны были дети, послушай, что, после столь многих и великих несчастий, говорит со слезами Иову жена: "Ибо погибла с земли память твоя ". И опять Саул - Давиду: "Итак, поклянись мне Господом, что ты не искоренишь потомства моего после меня и не уничтожишь имени моего в доме отца моего" (и ныне кленися ми , яко не искорениши семене моего и имене моего по мне) (1 Цар. 24: 22). Если и в настоящее время, когда воссияло воскресение, оттого происходит особенная любовь к детям, что через них сохраняется память об умерших, то тем более в то время. Поэтому клятва, выраженная таким образом, бывает сильнейшею; и клявшийся тогда не говорил о детях: "да истребятся", но - "память его от земли… сынове и дщери". Сказавши: "память", с точностью упоминает о природе тех и других. "Не осталось, - говорит, - ни сына, ни дочери, которые сохранят память потомству"; этим она как бы говорила, что если и поправится здоровье, наслаждение им будет бесполезно, когда нет детей, так как древние в детях полагали надежду продолжения и будущее обетование, подражали телесному воскресению (αναστάσει εμιμουντο θνητη). Не упоминает ни об имуществе, ни о скоте, потому что видела его великодушие, а упоминает о том, что должно особенно его трогать. "Какой, - говорит, - ждешь ты перемены? Умершим невозможно потом возвратиться к жизни. Безродный, бездетный, ты вырван с корнем, не оставив никого, кто сохранил бы память о тебе". Обрати внимание и на сильное волнение: "болезни чрева моего и труды, которыми напрасно трудилась": "болезни" - муки при родах; "труды" - воспитания. Смысл ее слов такой: "столько перенесши, я обижена тобою: труды понесла, а плодов лишена". Говорит это для того, чтобы показать, что и она участвует в несчастии, так как не кажется внушающим доверия тот советник, который рассуждает при виде чужих несчастий. Поражая как стрелою этими словами, указывающими на невнимание, она примешивает и свою личность, чтобы напоминанием о детях и своем страдании тем сильнее привести праведника в уныние. "Что ты, - говорит, - отстраняя постоянно настоящее, напрасно ободряешь себя будущим, бездетный, лишившийся дома, нагой, погибший?

"Сам ты сидишь в смраде червей, проводя ночь без покрова" (ст. 9).

Весьма выразительно сказано: "сам" - он, праведный, достойный удивления, достигший в наших глазах вершины добродетели. И посмотри, как и не упоминает о потере имущества, и не умалчивает, не оставляет без внимания, а намекает так, как можно было сказать об этом с наибольшею выразительностью; говорит именно: "а я скитаюсь и служу, перехожу с места на место, из дома в дом" (ст. 9).

Намекает и на потерю и выражает большое свое участие в страдании. Самые слова таковы, что способны увеличить несчастие, так как говорит: "Хожу по дворам других - не только прошу милостыни, но и скитаюсь, исполняю странный и новый вид служения, всюду ходя и нося печать несчастия и всем показывая постигшее меня бедствие, иной раз переходя в другое место и стучась в двери ради ежедневного пропитания, и это - та, которая имела столько имущества". Этим она хотела сказать: "Не только мы лишились детей, опоры памяти о нас, и сам ты находишься в таком ужасном положении, но и впали мы в крайнюю нищету, добывая себе пищу по обычаю наемников, - мы, щедро дававшие пропитание нуждающимся; я не нахожу себе места и для служения, не могу выйти из постыдной бедности в одном доме, а скитаюсь, служа и прося милостыни, - я, которая прежде обильно питалась". Смотри, как к его страданиям приплетает собственные: "Если недостаточны, - говорит, - твои, то пусть в силе будут мои".

Сказав о том, что всего более печально, то есть, что переходит из дома в дом, она не остановилась на этом в своем сетовании, а прибавила к этому, говоря: "…ожидая, когда зайдет солнце, чтобы успокоиться от трудов моих и болезней, которые ныне удручают меня" (Ожидающи солнца, когда зайдет, да почию от трудов моих, и от болезней, яже мя  обдержат ) (ст. 9).

"Другим приятно, - говорит, - видеть солнечные лучи, а мне тяжело; для меня вожделенна тьма и ночь, так как она только даст мне покой от трудов; она служит утешением в бедствиях; утешает меня и освобождает от беспокойства день, склоняющийся к вечеру, так как ночь, проходящая во тьме, врачует обыкновенно зло". Так пришедшая в отчаяние вследствие несчастий и исполненная силы диавольской, убеждает праведника в том, что у него осталось одно средство освободиться от страданий, состоящее в освобождении от тела; а возможно ему достигнуть этого, если прогневает Бога богохульством и для умерщвления возбудит против себя Его гнев. С лукавством дает такой совет, пользуясь в своих словах несчастиями мужа и своими собственными. "Я терпела, - говорит, - муки рождения, трудилась над воспитанием детей, чтобы после твоей смерти оставить память о тебе в лице детей; надежда на это исчезла, все дети мужеского и женского пола погибли; на кого мне после этого смотреть - на тебя ли, отца их, полного червей, нищего, брошенного? На себя ли, несчастную, бродягу, после великого благополучия ставшую наемницей и до вечера находящуюся в печалях и трудах? Если ты сколько-нибудь доверяешь, то скажи слово к Богу, прогневляя Его, чтобы Он умертвил тебя; это одно осталось для тебя средство избавиться от бед". Поэтому прибавляет: "Но скажи некое слово к Богу и умри"(ст. 9).

И здесь видно коварство в том, как при самом совете не тотчас излагает гибельное увещание, а сначала рассказавши с горестью о несчастиях и распространившись о печальном событии, кратко передает самое увещание, и не излагает его ясно, но, затеняя его, предлагает ему освобождение от страданий, которое было особенно желательно, и обещает смерть, которой особенно желал. Смотри и здесь на коварство диавола. Так как он знал любовь Иова к Богу, то не позволяет жене обвинять Бога, чтобы он тотчас не отстранился от нее, как от врага; поэтому она не вспоминает о Нем, непрерывно возвращаясь к тому, что произошло. А ты к сказанному присоедини то, что советовавшей это была жена, которая бывает страшным оратором в обольщении неосторожных. Так многие и без несчастий, вследствие только совета жен, погибли. И здесь напоследок диавол приводит к праведнику жену, как сильнейшее из предпринятых средств. О, если бы ты, злой, погубил и ее, о, если бы вместе с детьми задушил под развалинами дома! А некоторые говорят, что это слова не жены, что это говорил он сам, принявший ее вид, так как невероятно, чтобы жена Иова была такою. Можно разве сказать, что она сделалась такою, изменившись под влиянием несчастия. А возможно и то, что это был не первый совет, а неоднократно слышал праведник от жены еще более противные советы. Обрати внимание и на злобу диавола; он имел в мыслях Еву: "Жена, - говорит, - погубила первого человека; она может победить и этого". Но, неразумный, тому, кто раболепствовал чреву, жена влила свой яд, а этого ты видишь любомудрствующим и побеждающим самую природу. Его не сломила ни потеря имущества, ни преждевременная смерть детей, ни безутешное мучение тела, ни такая продолжительность времени. Того, которого не победило самое дело, неужели надеешься победить словами? Даже и в то время, когда передав тщательно печальное событие, жена излагает постыдный совет, и тогда ясно не говорит: "богохульствуй!", так как советующие худое не осмеливаются неприкровенно излагать наставление. Что ты говоришь, жена? Нужно умилостивить Бога, устранить Его гнев, а ты советуешь прогневать; если сделал это Бог, нужно умилостивить Его, а не произносить хулу.

"Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных (Он же воззрев рече к ней: вскую яко едина от безумных жен возглаголала еси) (ст. 10).

Василия и Златоуста. Возмущенный этими словами, как ни одним из прежних несчастий, Иов, исполнившись гнева, обратившись к жене, как к врагу, и с горечью взглянув на нее, прежде чем сказал что-либо, одним взглядом оттолкнул злое нападение. Она ожидала, что вызовет потоки слез, а он оказался стремительнее льва, будучи исполнен гнева и негодования, не вследствие того, что терпел, а вследствие того, что она советовала по внушению дьявола. Показавши на лице своем гнев, он делает упрек сдержанно, потому что был мудр и в несчастиях. Что он говорит? "Ты говоришь, как одна из безумных. Не так я тебя учил, не так воспитывал; поэтому не узнаю своей жены - ведь это слова неразумной женщины, совет лишившейся рассудка. Оставь, - говорит, - жена, совет; доколе ты тем, что говоришь, будешь бесчестить общую жизнь? Ты солгала и в своих словах отвергла вопреки моему желанию мое руководство; теперь вижу, что половина моей жизни сделалась нечестивою, так как брак соединил нас обоих в одно тело, а ты впала в богохульство". Видишь из этого соответствующее рассечение и разрез, могущий исцелить болезнь? Не сказал: "ты глупая и безумная"; а что? - "Ты говоришь как одна из безумных", то есть, "ты не сказала ничего, достойного себя и моего руководства". Затем, после упрека, излагает опять и совет, могущий ее утешить, и отличающийся большою разумностью. Он говорит:

"Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?" (Аще благая прияхом от руки Господни, злых ли не стерпим?) (ст. 10).

"Вспомни, - говорит, - о том прежнем благополучии, подумай о Виновнике, и перенесешь великодушно это". Видишь ли скромность мужа? Терпение он приписывает не своей твердости, а говорит, что оно произошло от самого хода дел. "За что Бог дал нам то? За что сделал воздаяние? Ни за что, а единственно по Своей благости. Это был дар, а не награда, благодать, а не воздаяние. Поэтому перенесем и это великодушно. Припомни доброе, что ты прежде имела, сравним лучшее с худшим. Жизнь никого из людей не бывает постоянно счастливою; постоянно блаженствовать свойственно одному Богу; если бедствуешь вследствие настоящего, утешься прежде полученным. Ныне плачешь, но прежде радовалась; ныне нищенствуешь, а прежде была богата; пившая из прозрачного потока жизнь, а теперь пьющая из мутного, переноси это с твердостью; течения рек не бывают постоянно прозрачными. Наша жизнь, как ты знаешь, есть река, непрерывно текущая, наполняемая водами, следующими одни за другими; одна часть ее вытекла уже из источников, а другая вытечет, и все мы спешим к общему морю смерти. Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Разве можем мы заставить Судию давать нам всегда одно и то же? Разве можем учить Владыку, как направлять нашу жизнь? Он имеет власть решать Сам. Он устраивает наши дела по Своей воле и дает полезное рабам. Не испытывай напрасно суда Владыки; люби только устраиваемое Его мудростью. То, что даст тебе, принимай с радостью; во время бедствий, как и при благополучии, являй достойное последнего, полученного прежде. Говоря так, Иов отринул и это нападение диавола и нанес ему совершенно постыдное поражение. Самым взглядом он показал величайшее отвращение ко греху (а глаза природа назначила показателем сокрытого внутри); перенесши кротко и мудро нападение злого духа, не потерпел призыва ко злу, считая слышанный им худой совет большим злом, чем стрелы в его тело, и сделал упрек жене. "Как попечение, - говорит, - мы принимали с радостью, так и вразумление перенесем благоразумно". Под "благими" разумеет то, что радует, а под "злыми" - искушения. В словах "Ты говоришь как одна из безумных" некоторые находят указание на Еву. "Ты подражаешь, -говорит, - той, которая первая приняла мрак греха и соблазнила почтенного образом Божиим и свободного от всякого зла.

Этот блаженный, будучи поражаем со всех сторон, стоял твердо; подвергаясь бесчисленным стрелам, не ослабевал, а истощил колчан диавола, сам же не пал и не был повержен; как искусный кормчий, он не был потоплен ярившимся морем и поднимавшимися волнами и не сделался беспечным вследствие бывшей тишины, а в то и другое время сохранил одинаковым свое искусство. Ни богатство не сделало его гордым, ни бедность не подавила; ни при благоприятном течении дел не стал он беззаботным и бездеятельным, ни в то время, когда весь почти дом разрушен и предан совершенной гибели, не приведен был в смятение и показал свое мужество. Пусть слушают богатые; пусть слушают бедные; тем и другим полезен этот пример, и для всех людей поучительна эта история, и для пользующихся благоденствием, и для находящихся в несчастии. Владея тем и другим оружием, подвижник благочестия, венценосец вселенной, одержал победу в обоих видах оружия и, когда сделал нападение демон, был приготовлен ко всякому роду битвы и во всем прославился. И как искусный воин умеет и сражаться ночью, и осаждать стены, биться в пешем строю и на море, стрелять из лука, бросать копье, действовать пращей и дротиком, и во всяком роде битвы одерживать верх над противниками и всюду побеждать, так и этот благородный муж выдержал с большим мужеством всякое искушение - искушение со стороны бедности, голода, болезни, печали, гибели детей, со стороны друзей, врагов, своей жены и рабов. Не было постигающего людей несчастья, которое не обрушилось бы на его тело, и однако он вышел из всех опасностей и стал выше стрел диавола. А особенно удивительно то, что все постигло его - и вместе, и по отдельности - в высшей степени. Не на то смотри только, что он столько перенес, а присоедини к этому и то, что не спустя несколько, не через промежуток времени перенес, а все вместе. Это немало увеличивает тяжесть испытаний. Во-первых, между другими людьми не найдется никого, кто подвергся бы этому всему вместе. Если кто борется с бедностью, то наслаждается здоровьем; если угнетен бедностью и болезнью, то часто имеет жену, которая утешает в бедствии и служит для него вместо пристани; а если не имеет жены с этими качествами, то не имеет по крайней мере такой, которая давала бы гибельный совет; а если и имеет жену, дающую такой совет, то не потерял одновременно всех детей; а если и лишился всех вместе, то не таким видом смерти; а если и таким видом смерти, то имеет утешающих друзей; а если не имеет утешающих, то не имеет так нападающих; а если и имеет друзей оскорбляющих, то не имеет рабов поносящих; а если и поносящих, то не плюющих в самое лицо; а если и плюющих в лицо, то не поражен такою болезнью; а если поражен и такою болезнью, то имеет дом и пристанище и не сидит на гноище; а если и сидит на гноище, то имеет таких, которые подают руку помощи; а если не имеет таких, то не имеет и относящихся враждебно. А он все это перенес.

Когда он находился в таком положении и как бы жарился на сковороде, извнутри и снаружи, жена плетет сети, сожительница служит оружием дьявола, устремляет в мужа стрелы, отдавши свой язык демону, и обращает особенно ядовитые и гибельные слова. Но и здесь не конец борьбы, а только ее начало, приступ к битве. И со стороны друзей он подвергался бесчисленным оскорблениям. Но не утомились ли вы, слушая об этих несчастьях, следовавших одни за другими? А он, страдающий, не утомился. Поэтому умоляю любовь вашу иметь еще терпение, потому что мы не сказали всего и не указали на другое важное обстоятельство. Первое состояло в том, что все постигающие людей бедствия обрушились на одного человека; другое - то, что (обрушились) вместе, и он не имел перерыва в страдании. Хочу указать и третье. В чем оно состоит? В том, что каждое из указанных несчастий произошло не только одновременно, но и с большою силою и неожиданностью: бедность самая крайняя, болезнь, сидение, потеря детей, потеря всего имущества. Смотри: если кто лишился имущества, то не так всецело и не таким образом; если потерял детей, то не всех в одно время, не стольких и не таких; если впал в болезнь - то не в такую, но или в лихорадку, или потерял какой-либо орган тела, или подвергся другой обыкновенной болезни. А тот удар был необыкновенный и известен был только испытавшему его. Словами нельзя выразить мучительность тех язв, жгучесть тех ран. Чтобы показать тяжесть удара, достаточно назвать причинившего это и необузданную его ярость. Ново и необычайно было и седалище. Нет ни одного бедного, который бы когда-либо так сидел на открытом воздухе во все время, как оставался он без одежды, лишенный всякого покрова, сидя на гноище. Нередко бывает у иного злая жена, но никогда не было столь злой, чтобы нападать на мужа при таком несчастии, точить нож на гибель его души и давать такие советы. Странно было поведение друзей и рабов. Необычаен был и голод, потому что не дотрагивался до лежащей перед ним пищи. Укажу и на четвертое особо тяжкое обстоятельство: разумею бывшее прежде богатство и благоденствие. Живший сначала в бедности легче переносит ее, так как привык к нужде. А впавший в нее после такого благополучия, как не привыкший и не приготовленный, испытывает весьма тяжелое чувство, мучительную скорбь и большое смущение. Укажу и другое необычайное обстоятельство, особенно увенчивающее и прославляющее этого борца, показывающее его высокую душу, касавшуюся небес. В чем оно состоит? В различии времени, в том, что такое любомудрие имел он, будучи прежде благодати, прежде закона, не пользуясь учением, не зная письмен и книг, не видя других, себе подобных, не имея возможности обращаться к предшествующему времени и пользоваться примерами добродетельных мужей, так как не было письма или истории, передающей прошедшее. По непроложенной дороге, по морю неиспробованному, во тьме нечестия, он один и первый шел тогда этим путем любомудрия, с избытком достигши высшей ступени, в том, что составляет главное благо. Великое дело достигнуть и низшей ступени добродетели, а гораздо большее - стать на самую высшую точку в том, что составляет самое высшее. А что терпение выше всего, этого никто не будет отрицать. И сам диавол, видя это, сказал поэтому: "кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его" (2 :4-5) Отсюда видно, что это был высший подвиг, требовавший мужественной и твердой души.

Я не столько удивляюсь Иову прежде увещания жены, сколько после того гибельного совета. И пусть кто-либо не считает этих слов странными. Нередко ведь слово и вредное наставление бывает гибельным для тех, кому не наносит вреда существо дела. Зная это и диавол, после удара действием, делает нападение посредством слов. Так он поступил и с Давидом. Поскольку видел, что тот великодушно перенес восстание сына и беззаконное господство, то, чтобы потрясти его дух и подвигнуть на гнев, возбудил того Семея, расположив его возмутить его душу оскорбительными словами. Такое же коварство он употребил и в отношении к Иову: когда увидел, что он посмеивается над его стрелами и мужественно выдерживает все, как непоколебимая башня, то вооружил жену, чтобы лукавый совет не возбудил подозрения, прикрыл его гибельность ее словами и преувеличил несчастие. Что же он - благородный? "Ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Если бы был не Владыка, стоящий столь высоко пред нами, а друг, имеющий равное с нами достоинство, то и при этом какое мы имеем оправдание, получив столько благодеяний и не перенося бедствий? Видишь мужа Боголюбивого; видишь, как он не важничает, не хвалится мужественным перенесением постигших его необычайных ударов, не приписывает перенесение их своей мудрости и величию своей души? Как будто платя неизбежный долг и не перенося ничего несоответственного, так он вполне заградил уста жене.

"Во всем этом не согрешил Иов устами своими" (Во всех сих приключившихся ему… ничимже согреши Иов устнама пред Богом) (ст. 10).

Нельзя, говорю, сказать, что это говорил он жене, когда сокровенное его расположение было полно раздражения и недовольства, устами же своими не обнаружил этого. Еврейский текст не имеет того же (αυτο ουκ εχει ), чтобы достаточно выразить это расположение.

"И услышали трое друзей Иова о всех этих несчастьях, постигших его, и пошли каждый из своего места (Услышавше же трие друзи его вся злая нашедшая нань, приидоша кийждо от своея страны к нему) (ст. 11).

Приходят три друга, чтобы утешить, а делают противоположное утешению; присутствие было дружеское, а увещание не дружеское. Один вид их, прежде чем они сказали что-либо, способен был смутить праведника. Наши несчастия мы яснее видим особенно при сравнении с благополучием других. Подумай, каково было ему видеть себя в таком бедствии, а их, своих близких и знакомых - при прежнем благополучии. И то тяжело, что всюду стало известным несчастие: если услышали об этом они, жившие на таком расстоянии, то тем более - те, которые были ближе. А особенно печалило его не столько множество страданий, сколько то, что он казался страдавшим как нечестивый, беззаконный, как враг Божий и противник, проведший жизнь в лицемерии. У него была забота не о повреждении тела, а о гибели доброго имени; это не потому, что он был честолюбив или жил для славы в глазах многих, а потому, что видел, как многие соблазнялись этим. Писатель передает и имена друзей, говоря: "И никто не говорил ему ни слова" (ст. 13).

Душа, внезапно пораженная скорбью, бывает совершенно неспособна к тому, чтобы слушать. Поэтому и они, видя несчастие этого дома и праведника, сидящего на гноище и покрытого язвами, разорвали одежды, много плакали и сидели в молчании, показывая этим, что ничто столь не соответствует вначале состоянию скорбящих, как совершенное молчание, потому что страдание было больше утешения посредством слова. Они пришли с целью утешить; но, не находя способа выполнить это, замолчали; и это сделали разумно, утешая его своими поступками - присутствием, разодранием одежд. Все это хорошие, достойные друзей свидетельства сочувствия. Но то, что было потом, не было таково.

ГЛАВА 3.

"После того открыл Иов уста свои…" (ст. 1).

Полихрония и Златоуста. Точно сказано: "после того", потому что, видя многих, приходящих к нему и опять уходящих, он продолжал переносить страдания, а когда увидел бывших с Елифазом, пришедших по знакомству и долго остававшихся при нем, которые молчанием свидетельствовали о необычайности происшедшего - а они не осмеливались сказать слово утешения, пока он сам первый не начнет говорить - то, не желая быть в тягость им через молчание, прерывает его. Посмотрим же, что он сказал, отверзши уста.

"...И проклял день свой.  И начал Иов и сказал:  погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек!" (И прокля день свой, глаголя: да погибнет день, в оньже родихся, и нощь оная, в нюже реша: се мужеск пол) (ст. 2-3). Эти слова будем рассматривать не просто, но имея при этом в виду то, что они сказаны скорбящей душой. Если бы он не сказал этого, то показался бы непричастным общей человеческой природе.

"День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет!  Да омрачит его тьма и тень смертная" (Та нощь буди тма, и да не взыщет ея Господь свыше, ниже да прiидет на ню свет, и да прiимет ю тма и сень смертная) (ст. 4-5). Праведник, видя, как тяжесть случившегося вызвала к нему друзей, думая о силе постигшего его удара, размышляя о том, как тяжело им сидеть вместе с ним в течение долгого времени и как прежде происходила встреча с ними не при таких обстоятельствах, видя все окружающее его изменившимся к худшему, не отталкивает их безрассудно, так как не считает уместным оскорблениями удалять пришедших к нему из уважения, и просто не просит их уйти, уважая их дружбу. Но, размышляя обо всем этом и всем будучи терзаем, сказал следующие слова, представляя друзьям некоторый вид защиты. Как хотел бы он беседовать, но не может, будучи удручен множеством несчастий! Что же говорит? "День тот да будет тьмою" (Та нощь буди тма), то есть, пусть останется в неизвестности, не вспоминается, пусть оставит ее Господь без попечения, пусть не будет в списке ночей. Так как он говорил не о существующей природе или каком-либо животном, то просил не о смерти или гибели, а о продолжении того, что противоположно дню; он как бы говорил: "пусть день охвачен будет той и другой ночью посредством продолжения тьмы и забыт теми, которые ведут счет".

"Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?" (Почто бо во утробе не умрох? из чрева же изшед, и абiе не погибох?) (ст. 11). Когда Христос сказал: "лучше было бы этому человеку не родиться " (Мф.  26-24), то этим не иное что показал, как то, что его ждет страшное и ужасное. Так и Иов, говоря: "если бы я не родился или, родившись, тотчас умер, так, чтобы смерть сопутствовала рождению", не порицает промышления Божия, а изображает величину несчастия. Но обрати внимание на осмотрительность в том, что изливает весь гнев на день, не осмеливаясь преступить этого предела, и постоянно говорит: "день", "ночь, выражая чрез это, что тогда не испытал бы он настоящих бедствий, хотя и не получил бы награды за благочестие.

"Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно..." (Ныне бо уснув умолчал бых, уснув же почил бых) (ст. 13). Мне думается, что он успокаивает друзей и убеждает в том, что не высоко ценит дела человеческие. Обрати поэтому внимание на слова любомудрия в несчастии.

"Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах" (Тамо нечестивiи утолиша ярость гнева: тамо почиша претружденнiи телом) (ст. 17). Но что ты говоришь: "нечестив я и негоден"? Но и эти имеют успокоение. Затем выражается та последняя похвала смерти, что одни перестали делать худое, а другие освободились от тяжелой работы; одни нашли убежище от бедствий, а другие - препятствие к деланию худого; особенно же важно то, что нельзя ожидать возобновления прежнего, что, успокоившись навсегда, останутся при этом успокоении, поэтому она (смерть) служит разрешением всех зол.

"Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника" (Вкупе же в веце сем бывшiи не слышат гласа собирающаго дань) (ст. 18). По мысли священное слово ублажает не слушающих "голоса собирающего дань". Ведь те, которые противятся плотским похотям, попирают начала, побеждают духов злобы, становятся выше "голоса собирающего дань", то есть диавола, который от свободно подчинившихся ему требует как бы некоторой дани, того именно, чтобы они делали угодное ему. Так как праведники не слушают его в том, чтобы делать худое, то вследствие этого они наслаждаются в царстве небесном.

"Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего" (Мал и велик тамо есть, и раб (см. 1) бояйся господина своего) (ст. 19). "Большое, - говорит, - в настоящей жизни неравенство, большая после отшествия отсюда свобода и равенство, не нужно бояться там перемен, как здесь; смерть служит препятствием к деланию зла, она - освобождение от тяжкой работы. С ней оканчивается то, что является несчастием; боявшийся прежде своего господина не боится там. Там находятся все: малый и большой, занимавший высокое место и низкое.

"На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душею?" (Почто бо дан есть сущим в горести свет и сущим в болезнех душам живот) (ст. 20).

         Златоуста и Полихрония. И это слова не осуждающего Божественный Промысл, - да не будет, сказанное не с одинаковым намерением не должно быть принимаемо в одинаковом смысле, - а слова скорбящего и желающего знать то, для чего являются имеющие испытывать несчастия. Другим, проводящим жизнь в богатстве или пользующимся телесным здоровьем, самая жизнь в обществе доставляет удовольствие. А не имеющие ничего подобного, в продолжение жизни испытывающие только бедствия, не знаю, какую будут иметь пользу, вступая в жизнь; и если другие, может быть, извлекают из жизни удовольствие, то эти какое?

Отсюда видим, что не только жизнь, но и смерть была полезна, когда она так желательна, поэтому прибавляет: "Которые ждут смерти, и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга" (Иже желают смерти, и не получают, ищуще яко сокровища: обрадовани же бывают, аще улучат) (ст. 21-22).

Поэтому сказано: "время всякой вещи" (Еккл. 3:1); и еще: "О, смерть! Как горько воспоминание о тебе для человека, который спокойно живет в своих владениях,  для человека, который ничем не озабочен и во всем счастлив и еще в силах принимать пищу" (о смерте, коль горька твоя есть память человеку мирно во именiих своих живущу, мужеви непекущуся и благополучну во всех и еще возмогающу прiяти пищу) (Сир. 41:1-2); и еще: "О, смерть! отраден твой приговор для человека, нуждающегося и изнемогающего в силах,  для престарелого и обремененного заботами обо всем, для не имеющего надежды и потерявшего терпение" (о смерте, добр суд твой есть человеку требующему и умаляющуся крепостiю, в последней старости сущему и пекущуся о всех, и неверствующу и погубившу терпенiе) (ст. 3, 4). Поэтому и Иов, находясь в несчастии, желает смерти и говорит это, чтобы ты, слыша совет жены: "скажи некое слово к Богу и умри", не подумал, что он не сказал по любви к жизни, а не по благочестию. Действительно, признававший смерть столь желанною для себя, считавший ее за великое благо, не дерзнул искать ее, когда была близка к нему.

"На что дан свет человеку, которого путь закрыт, и которого Бог окружил мраком?" (Смерть бо мужу покой, затвори бо Бог окрест его) (ст. 23). Смысл этих слов такой: если смерть успокоение, то почему не спешат к ней многие? Для того Бог сделал вожделенною нам жизнь, чтобы мы не прибегали к смерти.

"…Ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне" (ст. 25). Причина того, что, подвергаясь такой буре, таким необычайным волнам, праведник оставался твердым, заключалась именно в том, что, когда был богат, ждал бедности; когда пользовался здоровьем, имел в виду болезнь; когда был отцом стольких детей, думал о том, что внезапно сделается бездетным. Зная свойство человеческих дел и принимая во внимание изменчивость их, он постоянно поддерживал в своей душе этот страх и беспокойство. Поэтому и сказал: " ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня ". И хорошо сказал: "постигло меня" (срете мя); он как бы говорил: к нему "я всегда уходил мыслями, так как постоянно душа обращалась к этому, ожидая, надеясь и предугадывая". В самом деле, когда он проводил жизнь в богатстве, роскоши и большой славе, он, несмотря на это, каждодневно носил в душе несчастия других. Поэтому ни одно из случившихся великих и тяжких бедствий не привело его в смятение.

"Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье" (Ни умирихся, ниже умолчах, ниже почих, и найде ми гнев) (ст. 26). Не сказал: "не умиряюсь, ниже умолкаю", а "не умирихся", в прошедшем времени. Если прежнее благополучие и располагало предаваться удовольствиям, то ожидание печальных событий не позволяло успокаиваться и наслаждаться настоящим. Поэтому, когда увидел исполнившимся на деле то, что составляло предмет его забот, то мужественно перенес это, с давнего времени лежавшее у него на душе; видя налицо то, чего он наперед ожидал, он не изумился и не был приведен в смущение, а вместо этого сказал: "пришел на меня ожидаемый гнев, то есть тяжкое и жестокое бедствие, которому я подвергся, и о котором я думал, прежде чем подвергся".

ГЛАВА 4.

"Если попытаемся мы сказать к тебе слово, не тяжело ли будет тебе? Впрочем, кто может возбранить слову!" (Еда множицею глаголано ти бысть в труде? Тяжести же глагол твоих кто стерпит?) (ст. 2). Трудом Писание обыкновенно называет грех, так говорится: "под языком - его мучение и пагуба" (под языком его труд и болезнь) (Пс. 9: 28). Таким образом Елифаз говорит: "смотри, Иов, не сказал ли ты чего-либо в грех, и поэтому теперь так страдаешь?" Не сказал: "не сделано ли у тебя", а - "не сказал ли ты", потому что жизнь его была светла, и всюду на земле он имел много памятников добродетели. "Не сказал ли ты, - говорит, - этого, хотя дела твои хороши и добры, ведь случается, что грех состоит в словах".

"Вот, ты наставлял многих и опустившиеся руки поддерживал, падающего восставляли слова твои, и гнущиеся колени ты укреплял. А теперь дошло до тебя, и ты изнемог; коснулось тебя, и ты упал духом" (Аще бо ты научил еси многи и руце немощных утешил еси, немощныя же воздвигл еси словесы, коленом же немощным силу обложил еси. Ныне же прiиде на тя болезнь и коснуся тебе, ты же возмутился еси) (ст. 3-5).

Златоуста и Полихрония. Не сказал о том, что сделано им при богатстве, когда он мог помогать бедности, а о том, что принес некоторым пользу словами. А что, как он говорит, состоит в следующем: "Настоящее не соответствует древнему мнению: многократно поддерживавший других словами, поднимавший почти павших, что ты терпишь? Как ты не можешь перенести постигшее тебя страдание, а "поспешил", то есть приведен в смущение?" А употреблено это слово потому, что приводимые в беспокойство ускоряют шаг (σπεύδειν). "Помня собственные слова и принимая их в уважение, ты должен любомудрствовать не только при несчастиях других, но и при своих собственных". Обрати внимание и на то, что Иов, по свидетельству Елифаза, кроме других добродетелей, имел дар учительства и по милости Божией произносил слова увещания, которыми он ободрял и утешал находящихся в несчастии. Это не обидные слова Елифаза, но следующие далее произнесены без внимания к свойству утешаемого лица. Послушай:

"Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих - упованием твоим?" (Еда страх твой есть не в безумiи, и надежда твоя и злоба пути твоего?) (ст. 6).

А Акила: "терпение твое и простота путей твоих", напрасное выдумывает объяснение. Поелику сказал: "ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня" (3: 25), то и говорит, что этот страх был "в безумии" и "надежда" - от "злобы" сердца, так как немыслимо, чтобы ведущий добрую жизнь ожидал этого; "так ты сам обличил себя в том, что жизнь твоя была порочна; если ты надеялся на чистоту, то страх излишен".

"От дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают" (От повеления Господня погибнут, от духа же гнева Его исчезнут) (ст. 9).

Словами "от повеления Господня" дает понять: "не думай, что случившееся есть дело демонов или умысла людей; наказывает Бог; поэтому не подлежит сомнению,  что это наказание справедливое".

"Аще же глагол кий истинен бе в словесех твоих" (И вот, ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него.) (ст. 12).

Слова "глагол кий истинен бе в словесех твоих" показывают, что Иов многократно произносил изречения, достойные уважения, или побуждая других к соревнованию, или для объяснения божественного управления (η και ετέρας ενεκεν οικονομίας).

"Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки" (Аще рабом Своим не верует и во ангелах Своих стропотно что усмотре) (ст. 18). Хорошо сказал: "усматривает", показывая через это Его премудрость, чтобы не возвеличивало их превосходство природы, а были бы они совершенно подчинены Богу. "Если и в них усматривает недостатки", то есть, наказал оставивших свое жилище.

"…Которые истребляются скорее моли. Между утром и вечером они распадаются; не увидишь, как они вовсе исчезнут" (Порази их (αυτους) якоже молие, и от утра даже до вечера ктому не суть) (ст. 19-20).

"Которые истребляются скорее моли" (Порази якоже молие), то есть, поразил легко и самое внутреннее. "Дхну бо на ня и изсхоша, и понеже не имеяху премудрости, погибоша" (ст. 21). "Дхну" - то есть, не делая усилия: захотел только, и жизнь их окончилась. Сказано это в переносном смысле от обычая разгневанных, которые вместо того, чтобы делать выговор, надуваются. "…Между утром и вечером они распадаются" (от утра до вечера не суть) сказано или потому, что Иов подвергся всему в один и тот же день, или чтобы показать, что Бог не имеет нужды во времени, когда наказывает нечестивых.

ГЛАВА 5

"Так, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда; но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх" (Не имать бо от земли изыти труд, ни от гор прозябнути болезнь: но человек раждается на труд, птенцы же суповы высоко парят) (ст. 6-7).

Что же? Разве пользуются особенным промышлением? Нет, поелику ни земля, ни горы..., так как лишены чувства: это, говорит, естественный предмет, бессильный избегнуть несчастия. Чтобы не сказал кто-либо, что праведен, говорит, что природа человеческая такова, не безгрешна. Таким образом, Елифаз приводит доказательство от природы и говорит, что человеку свойственно быть испытываемым посредством несчастий. Тотчас по рождении он обречен на труд, и вся жизнь полна работы и горя. Поэтому наша природа стоит ниже того, что производится землею и горами, как заключающая печаль в рождении и возрастании. Птицам дано беспечально летать и без труда собирать пищу; для человека это невозможно помимо труда.

"…Дает дождь на лице земли и посылает воды на лице полей" (Дающаго дождь на землю, посылающаго воду на поднебесную) (ст. 10). Это первое Его благодеяние, которым поддерживается наша жизнь и показывается смена времен.

"Он спасает бедного от меча, от уст их и от руки сильного. И есть несчастному надежда, и неправда затворяет уста свои" (Немощный же да изыдет из руки сильнаго. Буди же немощному надежда, неправеднаго же уста да заградятся) (ст. 15-16). Это делает Бог, чтобы и слабый надеялся на лучшее, и беззаконник не превозносился, а велеречивый язык обуздался, и высокомерный смирился.

"Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай" (Блажен же человек, егоже обличи Бог, наказания же Вседержителева не отвращайся) (ст. 17). Если Он прекращает бедствие, приводит в противоположное этому состояние и дает наслаждаться глубоким миром, то это делает не по иному расположению, а по тому же самому.

"В шести бедах спасет тебя, и в седьмой не коснется тебя зло" (Шестижды от бед измет тя, в седмем же не коснеттися зло) (ст. 19). То есть, не всегда творит то же; вначале попускает подвергаться испытанию, а после этого не делает испытания, так что нет надобности и избавлять.

"…От бича языка укроешь себя" (От бича языка скрыет тя) (ст. 21). Не маловажное, а весьма великое дело - избавиться от человека, не говорящего ничего доброго. Ничего нет хуже языка, он хуже, нестерпимее всякого навета, всякого меча.

"Опустошению и голоду посмеешься и зверей земли не убоишься… ибо… звери полевые в мире с тобою" (Неправедным и беззаконным посмеешися, от дивiих же зверей не убоишися: зверiе бо дивiи присмирятся тебе) (ст. 22-23). Вообще, не только внешние будут относиться к тебе миролюбиво, но и дом будет наслаждаться большим миром, и находящиеся будут жить в согласии между собою и с тобою. А с миром внутри дома ничто несравнимо; какая польза от примирения с внешними врагами, когда внутри дома вражда?

"Войдешь во гроб в зрелости, как укладываются снопы пшеницы в свое время" (Внидешi же во гроб, якоже пшеница созрелая во время пожатая, или якоже стог гумна во время свезенный) (ст. 26). То есть: "украшенный всем добрым, разделив близким своим наследство; так ты умрешь, достигнув благословенной старости и не имея недостатка ни в продолжительности времени, ни в необходимом для жизни".

ГЛАВА 6.

"И отвечал Иов и сказал: о, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно, верно, перетянуло бы песок морей!" (Отвещав же Iов, рече: аще бы кто веся извесил гнев мой, болезни же моя взял бы на мерило вкупе, то песка морскаго тяжчайшiи были бы) (ст. 1).

Полихрония и Златоуста. "Аще бо" (ει γαρ) поставлено вместо: "о, если бы" (ειθε γαρ); "воплями" (гневом) здесь называет печаль и страдание души, происходящее от несчастий; под "страданиями" (болезнями) разумеются те, которые причиняют телу раны; указывая на силу страдания, сказал: "вместе" (вкупе). А то, что говорит, состоит в следующем: "При виде чужих бед вы мудрствуете и, стоя вдали от моих несчастий, с уверенностью даете советы. Если бы возможно было мои страдания и болезни взять особо и как бы на весах взвесить с приморским песком, то они весили бы тяжелее, чем последний"; а сравнивает с морским песком, потому что он более влажен.

"…Когда начну говорить, они пронзают меня" (Егда начну глаголати, бодут мя) (ст. 4). "Посмотри на несчастие: в глазах тех, которые должны бы пожалеть меня, я являюсь достойным ненависти и осуждения".

Юнгеров: "Ибо не может успокоиться душа моя: чувствую смрад в пище моей, подобный смраду льва" (Не можетъ бо утишитися" гнев (η οργή) мой: смрaд бо зрю брашна моя, якоже воню львову) (ст. 7). Как бы стоя перед лицом вселенной, этот славный муж чрез постигшие его страдания обращается ко всем, чтобы с твердостью переносили все и не ослабевали при наступлении бедствий. Нет, нет ни одного человеческого страдания, переносящий которое не мог бы извлечь отсюда утешения. Рассеянные во вселенной страдания, соединившись вместе, обрушились на него. Какое же может быть извинение для не могущего с благодарностью претерпеть часть перенесенных им бедствий, тогда как он является переносящим не часть только, а все несчастия всех людей? Что может быть беднее Иова, который был беднее брошенных в бане, спящих на печной золе, и вообще всех людей? Эти имеют одежду, хотя разорванную; а он сидел голый, и ту единственную одежду, данную природой, покрывающую тело кожу - и ее во всех местах испортил диавол сильным гноем. Те покрываются хотя соломой; а он ночевал на открытом воздухе, не пользуясь простым прикрытием. Особенно важно то, что они знают за собой много худого, в чем себя могут обвинить (а сознание справедливости наказания служит немалым утешением в несчастье), он же лишен был и этого утешения и, проведши жизнь, исполненную добродетели, подвергся страданиям самых тяжких злодеев. Те с начала своей жизни привыкли к несчастью, а он неожиданно впал в бедность, и притом в самую крайнюю, равной которой нельзя найти. Что может быть беднее голого, не имеющего покрова? Даже и каким-либо куском земли он не мог распорядиться - сидел не на земле, а на гноище. Итак, одно это несчастие служит для людей причиной всех вместе бедствий. Второе после этого, или, скорее, прежде этого, несчастье составляет поражение тела. Кто испытал это? Постепенно тело у него истощалось, из членов его всюду вырывался источник червей; течение его не прекращалось; всюду распространялось большое зловоние; тело, постепенно разлагавшееся и при таком истощении предававшееся гниению, делало неприятною пищу, и у него явился странный и необычайный голод: он не мог принимать даваемую ему пищу. "Чувствую, - говорит, - смрад в пище моей, подобный смраду льва ". Что тяжелее этого мучения? Сон не давал отдыха, пища не питала. "Подобный смраду льва" - говорит, потому что животное это особенно зловонно. Так как оно имеет от природы жадность, то Бог сделал его более отвратительным, чем других животных; говорят, что другие животные не употребляют остатки его пищи вследствие остающегося в них зловония его. Что может кто-либо сказать об этом голоде, новом и не могущем быть объясненным? Добровольным или вынужденным не могу его назвать, и не нахожу соответствующего названия этому виду несчастия; он отказывался от предложенного стола и не прикасался к бывшей пред глазами пище, так как зловоние, выходившее от ран на теле, уничтожало аппетит и самую пищу делало неприятной. Указывая на это, говорит: "Чувствую смрад в пище моей". Голодная нужда побуждала принимать пищу, - а большое зловоние, распространяемое телом, преодолевало силу голода. Поэтому, как сказал, не умею его назвать: добровольным ли - но он хотел вкушать предложенную пищу; вынужденным ли - но у него была пища, и никто не препятствовал принимать ее.

"Что за сила у меня, чтобы надеяться мне?" (Кая бо крепость моя, яко терплю?) (ст. 11). "Какую имею я силу, чтобы переносить это?" Следовательно, он терпит не потому, что крепок, а потому, что этого требует благочестие и страх Божий; иначе он наложил бы на себя руки; теперь это дело он предоставляет молитве, а не своей отваге.

"Не смотрят на меня самые близкие ко мне люди: они, подобно пересыхающему потоку или волнам, проходят мимо меня" (Не воззреша на мя ближнiи мои: якоже поток оскудеваяй, или якоже волны преидоша мя) (ст. 15). И то, что ближние пренебрегают такими страдальцами, есть дело попущения Божия. Когда Он отступит и человек лишится Божией помощи, все делается для него враждебным и неприязненным. "Как вы обвиняете, - говорит, - подвергшегося многим бедствиям, оставленного всеми без помощи, огорчаемого и терзаемого тем, что неожиданно всюду изменилось для меня в противоположное?"

"Иже мене бояхуся, ныне нападоша на мя" (ст. 16).

Златоуста и Полихрония. "Что говорить, - говорит он, - о ближних, что презрели? Даже усилили несчастия, и это - те, которые незадолго перед тем трепетали от моего имени?"

"Убойтесь, хотя бы увидев мои язвы" (Убо видевше мой струп убойтеся) (ст. 21). "Смотрите, - говорит, - не требуйте жестокого наказания. Если ничто другое, ни дружба, ни благодеяния, не делает вас сострадательными, то самый вид моих язв должен наполнить вас милосердием".

"Говорил ли я: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня; и избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей выкупите меня?" (Что бо? Еда что у вас просих, или вашея крепости требую, да спасете мя от врагов, или из руки сильных избавите мя?) (ст. 22-23). "Разве, - говорит, - был я чем-либо вам в тягость? Или обращался к вашему содействию против врагов моих? Разве просил помочь в бедности подарком? Ни прежде не имел в вас нужды, ни теперь; вы сами добровольно пришли, имея как будто намерение утешить. Что же вы поступаете, как враги?"

" Научите меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил" (Научите мя, аз же умолчу: аще что погреших, скажите ми) (ст. 24). "Если я кажусь погрешившим в чем-либо, покажите мне". Они же не могли выставить ясных обвинений, а делали это просто по предположению. Ясно было, что он был человек добродетельной жизни; а что был не таков, выводили это из постигших его наказаний.

"…Не у вас подкрепления прошу. Но и ваше обличение словами меня не успокоит, и я не стерплю вашего излияния слова. Зачем же вы нападаете, как на сироту, наскакиваете на друга вашего?" (Не от вас бо крепости прошу: ниже обличенiе ваше словесы мя утолит, ниже бо вещанiя вашего словес стерплю. Обаче яко на сира нападаете, наскачете же на друга вашего) (ст. 25-27). "Не прошу, - говорит, - о помощи вашей, не снисходите ко мне, не говорите, как желающие подкрепить меня, пристрастно, но обличайте меня смело, так как не боюсь ваших обличений и, имея чистую совесть, не удовольствуюсь словами, но, отвечая каждому, надеюсь одержать победу. Вижу, однако, что, не думая ни о несчастии, ни о дружбе, вы так нападаете на меня со своими обвинениями, как будто я совершенно лишился Божией помощи, и ни несчастие, ни дружба не смягчили вас. Но я, хотя бы вы стали на противоположную сторону, не оставлю спора, но буду возражать вам и приступлю к защите себя, так как за собой ничего не знаю.

ГЛАВА 7.

"Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей…" (Не искушенiе ли житiе человеку на земли, и якоже наемника повседневнаго жизнь его? Или якоже раб бояйся Господа своего и улучив сень? Или якоже наемник ждый мзды своея?) (ст. 1-2).

"Разве, - говорит, - не является вам жизнь всех людей исполненною искушений и бед? И всякий человек не подобен ли поденному наемнику, работающему целый день, чтобы получить что-либо, или слуге, боящемуся своего господина и пользующемуся небольшим хотя отдыхом, или вообще наемнику, хотя и не поденному, после многих трудов получающему некоторую награду?"

Этим хочет показать тяготу и краткость жизни и говорит: "разве полна она только трудами, а вместе с этим и не опасностями?" Мне думается, что говорит о беглом рабе, находящемся постоянно в страхе вследствие бегства. На это указывают слова "жаждет тени" (улучив сень), то есть принимающий под влиянием страха несуществующее за существующее и ищущий тени, которая бы укрыла его. А если жизнь есть испытание, то возможно ли, чтобы находящийся на испытании не впал в искушение? Таким образом: "Не за неправедность, а по свойству вещей следует терпеть то, что я переношу".

"…Ночи болезненные даны мне. Когда ложусь, то говорю: “когда день?”; когда же встану, опять: “когда вечер?” Я пресыщен болезнями с вечера до утра" (Нощи же болезней даны ми суть. Аще усну, глаголю: "когда день?"; егда же востану, паки: "когда вечер?"; исполнен же бываю болезней от вечера до утра) (ст. 3-4).

Видишь тяжкое искушение ночью, которое само по себе ново и необычайно? Для всех других людей, хотя терпели бы без числа многое, хотя бы были в темнице, хотя бы закованы были в цепи, хотя оплакивали бы несчастия, хотя лишились бы некоторой части тела, хотя угнетались бы бедностью, болезнью, трудами и бедами, наступающая ночь приносит утешительное врачевство, освобождая тело от трудов, избавляя душу от забот. А для Иова в то время пристань сделалась утесом, врачевство обратилось в язву, облегчение сделалось усилением скорби. Ночь, дающая покой всем людям, была для него страшнейшей бурей. Убегал ото дня, как от волн, вследствие тех нестерпимых скорбей, а находил треволнение, вихри, подводные камни и утесы, почему снова искал волн, бывающих днем. Тяготясь тем, что было, желал того, чего не было, спеша вследствие страданий пользоваться промежутками. Поэтому и сам, говоря об этом новом страдании, взывал: "Когда ложусь, то говорю: когда день? Когда же встану, опять: когда вечер?". Скажи мне, почему? Во время дня естественно ты ищешь ночи, как дающей всем отдых от ежедневных трудов. А во время ночи, при тишине и забвении тех скорбей и забот, скажи мне, почему опять ищешь дня? Потому что ночь тяжелее дня, так как приносит не отдых от трудов, а усиление их, беспокойство и смятение. Указывая на это, он сказал: "ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня" (устрашаеши мя сонiями и виденiями ужасаеши мя) (ст. 14). Он приходил в ужас, имея ночью страшные видения и испытывая большой страх, волнение и потрясение; данная другим людям для отдыха, она была для него скорее умножением бед.

"Мое тело загрязняется гноем и червями, я обливаю глыбы земли, соскабливая гной" (Месится же мое тело в гнои червей: обливаю же грудiе земли, гной стружа) (ст. 5).Словами "обливаю глыбы земли" (обливаю грудiе земли) показывает, что он действовал, мне думается, уже не черепком, а делал это посредством комьев земли. Чрез все это он вразумляет, конечно, друзей и относительно терпения, и относительно устранения мысли, что он страдает за грехи, чтобы на основании чрезмерности бедствий они не думали, будто он так порочен, что обречен на такие страдания. Им нужно было подумать о том, что их касается, и так судить и о том, что касается Иова. Непрекращающиеся боли, и гной, и черви показывали вместе терпение и твердость.

"Жизнь моя быстрее празднословия (другие перевели: "скорохода") прошла в тщетной надежде" (Житiе же мое есть скоряе беседы, погибе же во тщей надежди) (ст. 6). Слова "жизнь моя быстрее празднословия" указывают, может быть, на скоротечность жизни, потому что она не останавливается, а течет, как беседа. Могут также означать и чрезмерность скорби, и что переносимые страдания приближают его к смерти. А перевод "быстрее скорохода" дает понять, что как те, прежде чем остановятся, бегут, так и слава, прежде чем достигнешь, улетает. "Прошла в тщетной надежде, - говорит, - жизнь моя". Почему? "Потому что трудился и не получил награды, потому что я в несчастии и не имею доброго конца". Затем, прекратив беседу с друзьями, обращается наконец к молитве и говорит:

"…Так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его" (Аще бо человек снидет во ад, ктому не взыдет, ни возвратится во свой дом, ниже имать его познати ктому место его) (ст. 9-10). Тем особенно удивительны эти слова праведника, что, не зная ничего о воскресении, он подвергался скорбям, перенося их с твердостью. Что он не имел ясного представления о тайне воскресения из мертвых, видно из того, что "сошедшему, - говорит, - через смерть в ад не дано, снова оживши, возвратиться в свой дом, но что исчезнет и память о нем, когда удалится из среды живых; умершему воскреснуть невозможно".

" Когда подумаю: утешит (παρακαλέσει; а Симмах: "успокоит" = παρηγορήσει) меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое (а Феодотион: "унесет меня в беседе моей ложе мое"), ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня" (Рекох, яко утешит  мя одр мой произнесу же ко мне на_едине слово на ложи моем. Устрашаеши мя сонiями и виденiями ужасаеши мя.) (ст. 13-14).

Что было с праведником, не было ни с кем другим, потому что ночь не приносила ему отдыха, а увеличивала дневные бедствия страшными ночными призраками. Что в сновидениях он страдал тяжко, послушай, что говорит: "для чего ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня?" Какой железный, какой адамантовый человек мог переносить такие страдания? Если и каждое из них само по себе непереносимо, то подумай, какое смятение возбуждали они все вместе? Однако он все это перенес, и во всем, что произошло с ним, не согрешил даже устами своими, и притом не имея промежутка в несчастиях, а день и ночь будучи мучим страданиями. Не стану говорить о том, что он терпел во время дня; но и ночь не давала ему покоя. Поэтому сказал: "видениями пугаешь меня": "и в самое, - говорит, - время отдыха, когда надеюсь освободиться от своих дум, уснуть и успокоиться, снятся мне страшные сновидения". Бывает это естественно в особенности с теми, которые подвергаются испытаниям во время дня, как говорит Екклезиаст (5: 2): "как сновидения бывают при множестве забот" (яко приходит сонiе во множестве искушений (πειρασμων). Возможно, что и диавол, показывая какие-либо страшные призраки, приводил его снами в страх и смущение. А этот блаженный, не удостоверенный в том, что против него действует диавол, приписывает и это, и искушения Богу. А и это было дело диавола, так как Бог ничего ему не причинил, а все сделано было диаволом.

ГЛАВА 8.

"Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает правду?" (Еда Господь обидит судяй, или вся сотворивый возмятет правду?) (ст. 3).

Златоуста, Полихрония и Олимпиодора. "Не видишь ли, - говорит, - какая в творении правильность, какой порядок? Возможно ли, чтобы Бог произнес о ком-либо решение без суда? Создавший все в порядке и гармонии и положивший начало человеколюбию неужели в отношении тебя одного нарушил равенство правды и подверг тебя несчастию вопреки справедливости?" И так слегка он осуждает святого, как страдающего справедливо, за грехи, будучи одного и того же мнения с говорившим прежде (4: 1), то есть, что несчастия всецело посылаются за грехи. А надлежало думать, что это бывает не только с порочными, но и с добрыми, безразлично, и что праведник, переносящий бедствия и скорби, делается еще более удивительным. Поскольку не мог обличить его в грехе, обращается к сыновьям (εις τους υιους) и говорит:

"Ибо спроси у прежних родов и вникни в наблюдения отцов их; а мы - вчерашние и ничего не знаем, потому что наши дни на земле - тень" (Вопроси бо рода перваго, изследи же по роду отцев: вчерашни бо есмы и не вемы: сень бо есть наше житiе на земли) (ст. 8-9). Что говорит, состоит в следующем: "Так как мы кратковременны, то спросим старых, и они скажут, что как траве нельзя вырасти без влаги, так невозможно сохранить благополучие без правды, что благоденствие беззаконников не может быть прочным, и что за грехи - наказания".

ГЛАВА 9.

"И отвечал Иов и сказал: правда! знаю, что так" (Отвещавъ же Iовъ, рече: воистинну вемъ, яко тако есть) (ст. 1-2).

Какой смысл выражают эти слова? "Знаю, - говорит, - что нечестивые погибают, а праведные не погибают". Видишь, что он нисколько не осуждает Бога в несправедливости.

"Он… делает великое, неисследимое и чудное без числа!" (Творяй велiя и неизследованная, славная же и изрядная, имже несть числа) (ст. 10).

"Разве то, о чем я прежде сказал (ст. 5-9), не велико, разве не принадлежит к неисследимому, хотя это видимо? А не тем ли более невидимое?" Смотри: нигде не говорит о существе, а только об Его действиях. "И к чему, - говорит, - указывать на каждое из них? Дела Божии велики, непостижимы и бесчисленны!

"Кто… умножает безвинно мои раны" (Многа же ми сотренiя сотвори всуе) (ст. 17).

Это и Бог говорил о нем: "ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно" (ты же реклъ еси именiя его погубити вотще) (2:3). Что удивляешься, если он говорит то, что сказал Бог; что "всуе", не потому, что согрешил, а что ничего не выйдет из этого истязания и наказания.

"Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда Ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои" (Аще бо измыюся снегомъ и очищуся руками чистыми, доволно во скверне омочилъ мя еси, возгнушася же мною одежда моя) (ст. 30-31).

Златоуста и Олимпиодора. У древних был обычай очищать нечистоту тела в бане; был и такой древний обычай, когда хотели показать, что не имеют участия в каком-либо грехе, то мыли руки говоря: "невиновен я" (Мф. 27: 24) - в таком деле, как сделал Пилат относительно Спасителя; и Давид воспевал: "буду омывать в невинности руки мои" (умыю в неповинныхъ руце мои) (Пс. 25: 6). Итак, он говорит, что хотя бы он был чист, эти сильные испытания и наведенные наказания показывают, по составившемуся понятию, что он замаран и нечист, так что и прикасающийся к его одежде считает себя осквернившимся; каждый думает, что он так страдает вследствие множества грехов. А говорит об этом потому, что друзья его в доказательство его греховности указывают на то, что с ним произошло. Что же, как говорит, состоит в следующем. "Примером нечестия я представляюсь всем - почему же не умер? (ст. 29) Ведь нечестивый должен быть взят из среды живых, чтобы не был учителем для других. Хотя бы я был чище солнца, на мне лежит не случайное пятно. Даже и те, которые столь близки, как одежда к телу, и они возненавидели меня, по причине наказания; так отвратились от меня, как от грешного и преступного, как от нечистого. Отвратительным стало у меня и тело" -это значит: "одежда". А могут быть слова "возгнушаются мною одежды мои" понимаемы и так: "от меня бежит и одежда, как бы возненавидевшая меня"; то есть, он как бы говорит, что не может и одеться, потому что тяжко изъязвлен.

ГЛАВА 10.

"…Ты презрел дела рук Твоих, а совету нечестивых внял" (Яко презрелъ еси дела руку Твоею, совету же нечестивыхъ внялъ еси) (ст. 3).

Видишь ли, что хочет судиться не потому, что хорошо поступает, а потому что "побуждает меня к этому самое страдание - боюсь, чтобы не повредило - некоторые могут подумать или то, что Ты не промысляешь о людях, которых создал, или что порочные пользуются у Тебя особенным благоволением и желания их особенно угодны Тебе".

"Хотя знаешь, что я не беззаконник, и что некому избавить меня от руки Твоей?" (Веси бо, яко не нечествовахъ: но кто есть изимаяй из руку Твоею?) (ст. 7).

Златоуста и Олимпиодора. "И я знаю, что не поступал нечестиво, но может быть, я сделал что-либо нечестивое по неведению; когда Ты будешь наказывать, никто не может оправдаться. Но если, по моему разумению, я не поступал нечестиво, знаю, что Твоей воли невозможно избежать". То есть: "хотя за собой не знаю ничего худого, но да владычествует воля Твоя, которая лучше нас знает то, что нам нужно".

"Руки Твои сотворили меня и создали меня" (Руце Твои сотвористе мя и создасте мя) (ст. 8).

Златоуста и Олимпиодора. "Я, - говорит, - дело рук Твоих, хотя грешник". Видишь, как и Творцом признает Бога, и умоляет пощадить собственное создание.

"…А потом, обратившись, Ты поразил меня" (Потом же преложивъ, поразилъ мя еси) (ст. 8). Признавая Его, следовательно, виновником творения и промышления и Господом, обращает слово в молитву, умоляя памятовать о слабости и недолговременности человеческой природы и о том, что в начале по благости создал и, прогневавшись, наказал смертью и говорит:

"Не подобно ли молоку Ты выдоил меня, и сгустил меня подобно сыру? Кожею и плотью одел меня, костями и жилами сшил меня. Жизнь и милость Ты даровал мне, попечение Твое хранило дух мой" (Или не якоже млеко измелзилъ мя еси, усырилъ же мя еси рaвно сыру? Кожею же и плотію мя облeклъ еси, костьми же и жилами сшилъ мя еси: животъ же и милость положил еси у мене, посещeніе же Твое сохрани мой дyхъ) (ст. 10-12). Семя, из которого образуется животное, называет выдоенным молоком, и как выдоенное молоко делается сыром, так и семя, вылившееся и сгустившееся, делается естеством (φυσις); это - первое состояние зародыша. Семя, положенное в ложесна утробы, когда подобно сыру сгустится и уплотнится, делается естеством, затем оно образуется или, как говорит Писание, изображается (εξεικονιζεται) (Исх. 21:22-23) и принимает как бы образ; жидкое естество сгущается и положенное в утробу разделяется на кожу, мясо, кости и жилы; эти отдельные части сами по себе, когда есть душа, имеют жизненное развитие, а когда она выходит, остаются без движения. "И не только дал мне жизнь, - чем указывается собственно на творение, - но и сотворил милость со мною, - под которою разумеется промыслительная благодать, - во всю жизнь я наслаждался Твоим промышлением". Это и значат слова "попечение Твое хранило дух мой" (посещенiе Твое сохрани мой духъ), то есть: "и после происхождения, благодаря Твоему промышлению, я пользуюсь жизнью". И вообще, через то, что перед тем и здесь говорится, показывает весь ход и гармонию телесного состава.

ГЛАВА 11.

"Не говори также: я чист делами и непорочен пред Ним" (Не глаголи бо, яко чистъ есмь делы и безпороченъ предъ Нимъ) (ст. 4).

И сам он сказал: "воистину знаю, что нет смертного, который был бы чист пред Господом" (9:2). Видишь, как приписывают ему противоположное тому, что он говорит.

ГЛАВА 12.

"И подлинно: спроси у скота, и научит тебя, у птицы небесной, и возвестит тебе; или побеседуй с землею, и наставит тебя, и скажут тебе рыбы морские. Кто во всем этом не узнает, что рука Господа сотворила сие? В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти. Не ухо ли разбирает слова, и не язык ли распознает вкус пищи?" (Но вопроси четвероногихъ, аще ти рекyтъ, и птиц небeсныхъ, аще ти возвестятъ: повеждь земли, аще ти скaжетъ, и исповедятъ ти рыбы морскiя. Кто убо не разуме во всехъ сихъ, яко рука Господня сотвори сія; Не в руце ли Его душа всехъ живyщихъ и дyхъ всякаго человека; Ухо бо словеса разсуждaетъ, гортaнь же брашна вкушaетъ) (ст. 7-11).

Златоуста и Олимпиодора. Так как те много мудрствовали, как имеющие познание о Боге, то поэтому показывает, что вся тварь знает Творца, и что это известно не только людям, но и бессловесным, и самой неодушевленной земле: "Что вы ведете себя, как будто сказали что-либо важное и достойное удивления? Нечестивый должен, конечно, погибнуть, и это всякий знает". Для большего посрамления Софара сказал гиперболически: "Спроси бессловесных и неодушевленных тварей, которые, хотя не говорят, но как бы звуками голоса возвещают славу Божию. Ведь они чувствуют силу Божию и, подобно одаренным речью, скажут, что Творец есть Бог всего, непостижимый в премудрости, карающий злых, что в Его власти находится все, и жизнь живущих, и смерть, что Он легко приводит в исполнение хотения Своей воли о каждой твари, все содержит и управляет и жизнью бессловесных, и духом человека. А если бессловесные, будь одарены они речью, так возвещали бы о Боге, то тем более человек, которому также врожден разум, как несомненно принадлежит горлу способность различать пищу, а уху - звуки". Некоторые из списков вместо: "ухо" имеют: "разум" (νους); по ним, говорит, следовательно, что как все мы имеем горло для различения пищи и всем людям свойственно питаться, так получили мы и ум для познания Бога, могущий понимать Его премудрость и силу (потому что ум различает мысленное, а чувство - чувственное) и нам всем дана способность познавать Творца всего Бога.

"В долголетии - мудрость, и в долгой жизни - знание" (Во мноземъ времени премудрость, во мнозе же житiи веденiе) (ст. 12).

Златоуста и Олимпиодора. Мне кажется, что он упрекает их: "Не думайте, - говорит, - что вы все постигли; если мы имеем ум, способный рассуждать, то нуждаемся, однако, в продолжительном времени, чтобы постигнуть; разумный, старясь, успевает в премудрости". А может быть, он хочет сказать: "знаю, что слышу, и имел время для приобретения знания". Акила перевел: "в старцах мудрость"; Симмах: "в долговечных". Мудрость у людей достигается трудом и приобретается временем, а у Бога - по желанию.

"Если Он разрушит, кто построит? Если запрет от людей, кто отворит?" (Аще низложитъ, кто созиждетъ? аще затворитъ отъ человековъ, кто отверзетъ?) (ст. 14).

Праведник постепенно раскрывает своим совопросникам учение о промысле. Хотя и они говорили о промысле, но впадали в противоречия. Он говорит, что воле Его кто мог противостать? Одного можно найти в бедности, другого - в беде, третьего - мучимым болезнью, и вообще, можно встретить различных людей, впавших в различные несчастия, согласно с волею Божией, и никого, кто мог бы изменить это решение. Это подтверждается затем многими известными примерами.

"Остановит воды, и все высохнет; пустит их, и превратят землю" (Аще возбранитъ воду, изсушитъ землю: аще же пуститъ, погубитъ ю превративъ) (ст. 15).

Если удержит дождь, все погубит засухой, как при Илии; а если наведет его на землю, как во время Ноя, то потопит и погубит живущее на ней. Показывая затем, что разумного объяснения того, что в каждом отдельном случае совершает Бог, никто не может дать, кроме Него, говорит:

"У Него могущество и сила, у Него ведение и разум" (У Него держава и крепость, у Того веденiе и разумъ) (ст. 16).

То есть, Ему одному свойственно все делать по разуму; так естественно и бывает, поелику, владычествуя над всем, имеет несказанную силу. "У Него веденiе и разумъ", самое точное знание всего существующего и премудрое управление.

"Он уводит в плен советников, а судей земли приводит в ужас" (Проводяй советники пленены, судiи же земли ужаси) (ст. 17).

Златоуста и Полихрония. И это действия промысла. По Божественной воле и суду и советники отводимы бывают в плен, и судьи переселяются. Вероятно, говорит это не о взятых в плен во время войны, но о гордящихся проницательностью, как бы говоря: поражает и мудрых, низвергает и отличающихся уменьем рассуждать, и тех, которые указывают другим, что нужно делать, приводит в такое состояние, что становятся неспособными понимать правильность своих действий и впадают в неразумие. Такое понимание выражают и Акила, и Симмах: первый говорит: "отводящий советников в добычу", а второй: "приводящий советников в неразумие". Смотри, как, показавши непобедимую силу Божию, изображает Его высшим по мудрости; речь же свою разделяет между теми, которые славны в жизни, и теми, которые велики по благочестию.

ГЛАВА 13.

"Да будете немы и вам вменится в мудрость!" (Буди же вамъ онемети, и сбудется вам в премудрость) (υμιν σοφια)) (ст. 5).

Златоуста и Олимпиодора. Если кто произносит слова, не имеющие смысла, то ему лучше бы молчать, молчащий скорее будет принят за умного, чем говорящий. Таким лучше молчать, чем бесчестить себя такими словами, потому что молчание дает основание предполагать мудрость; сделавший себя немым будет казаться умным; а болтливость оскорбляет страдающего. Ты же, богобоязненный, не колеблись в этих словах, а подражай более святым, зная, что это сатанинские козни и что диавол действует чрез злословящих, чтобы отклонить тебя от веры и помешать доброму намерению. Он, лукавый, видел, что страдание не причиняет тебе вреда, а еще более выставляет тебя пред Богом; оставление же намерения много повредит. Чем больше он искушает тебя, тем более преуспевай в добродетели; чем больше понуждает тебя к малодушию, тем более возвышайся духом, терпи и говори: "все это пришло на нас, но мы не забыли Тебя" (сiя вся прiидоша на ны, и не забыхомъ Тебе) (Пс. 43:18). Если так укрепишься против искушений, то диавол со стыдом обратится вспять, а Владыка всего вспомнит о тебе, вдвойне вознаградит тебя здесь, и после этого услышишь: "Добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю" (рабе благiй и верный: о мале былъ еси веренъ, надъ многими тя поставлю) (Мф. 25:21). Помни о терпении Иова, не изменившегося ни во время радости, ни во время искушения, твердо сохранившего высоту духа в том и другом положении дотоле, пока не получил от Бога двойную награду и пока не было ему дано ему свидетельство в том, что он все претерпел, чтобы явиться для всех праведным.

"Замолчите, чтобы мне говорить и успокоиться от гнева. Взяв зубами плоть мою, душу мою положу в руку мою" (Умолчите, да возглаголю, и почiю от гнева, вземля плоти моя зубами) (ст. 13-14).

"Как кусающие свое тело при несчастьях достигают через это облегчения, так и я, говоря это". Ты видишь, что это не слова считающего себя праведником, а некоторое облегчение скорби со стороны того, который посредством слова укрепляет тело и облегчает душу.

"Выслушайте внимательно слово мое и объяснение мое ушами вашими" (Послушайте, послушайте глаголъ моихъ: возвещу бо вамъ слышащымъ) (ст. 17).

"Хочу, - говорит, - судиться; не уклоняюсь от судилища и знаю, что не буду осужден". Убеждая друзей слушать его слова, для большего склонения их к этому удваивает просьбу, так как он видел, что они с трудом выносят обличения, которые он открыто и прямо высказывает вслух их. Удваивая "выслушайте", он или указывает на отсутствие бодрости, или хочет возбудить внимание, чтобы лучше слушали, так как бывает иногда, что звуки голоса действуют на слух, а не слышат, потому что не прилагают внимания. Поэтому и Спаситель, возбуждая слушателей к надлежащему вниманию, говорил: "Кто имеет уши слышать, да слышит!" (имеяй уши слышати да слышитъ) (Мф. 11:15).

"Ибо Ты пишешь на меня горькое и вменяешь мне грехи юности моей" (Яко написалъ еси на мя злая, обложилъ же ми юностныя грехи) (ст. 26).

"Может быть, опасаешься меня, не зная хрупкости моей природы, по которой я не отличаюсь от листа или травы, носимых ветром? Почему же, Владыка, произнес надо мной такой приговор?" Выражение "пишешь на меня горькое" (написалъ еси на мя злая), то есть, несчастия, есть метафора, взятая от обычая царей объявлять приговор письменно. "Не сорванный ли листок Ты сокрушаешь и не сухую ли соломинку преследуешь?" (Или яко листъ движимъ ветромъ убоишися; или яко сену носиму ветромъ противляешимися) (ст. 25) "Преследуешь" (Противляешимися) вместо "налагаешь наказание как противляющемуся". То есть: "как господин мятежного раба, Ты с властью определил мне наказание", - это значит: "написал"; так сказал, соблюдая благоприличие, свойственное Владыке.

"Они же обветшают, как мех" (Иже обетшаютъ, якоже мехъ) (ст. 28 Синод.Б.:" " Ю.:".")

         Опять говорит о тяжести несчастия; опять изображает слабость природы. Но почему привел мех? Потому что мех пуст, как содержащий только воздух, отчего у многих явился обычай говорить, что мы - мех надутый. "Итак, не смотри, - говорит, - на объем и на растянутую кожу, но обрати внимание на то, что внутри, и увидишь большую пустоту".

"Или одежда, поеденная молью" (Или якоже риза молiемъ изъядена) (ст. 28).

Ризой, съеденной молью, означает телесные страдания, которыми не меньше, чем молью, съедается и разрушается тело.

ГЛАВА 14.

"Ибо кто будет чист от скверны? - никто, если бы и один день была жизнь его на земле" (Кто бо чистъ будетъ отъ скверны? Никтоже, аще и единъ день житiе его на земли) (ст. 4-5).

Видишь опять обращающего внимание на природу человека и стремящегося освободиться от нее не по причине ее слабости и кратковременности и не потому, что жизнь исполнена печали, а потому, что невозможно быть чистым.

"По временам и море умаляется, и река изсякши пересыхает, но человек уснувши не встанет, доколе не обветшает небо, пока не пробудятся от сна своего" (Временемъ бо оскудеваетъ море, река же опустевши изсше: человек же уснувъ не востанетъ, дондеже не будетъ небо сошвено, и не возбудятся отъ сна своего) (ст. 11-12).

Как в предшествующих словах человек изображался умирающим скорее растений, так и здесь он является более кратковременным, чем море и река, так как и море, и река не прерывается, а человек подвержен этому. О, если бы так было, что мы умирали бы и снова возвращались к жизни! Но этого нет. Море оскудевает и снова наполняется, то возрастает, то убывает; реки пересыхают и снова текут. А человек, если умрет, не возвращается к жизни. Это к объяснению слов. А по иносказанию (κατ’ αλληγοριαν), "для дерева есть надежда" (есть древу надежда) (ст. 7), то есть, человеку. Если человек падет, но покается и будет оставаться на земле благочестия и "на камне" (на камени) (ст. 8), то есть в благочестивой вере, то от воды возрождения или слез покаяния он снова возрастет; а кто умрет в отступлении и грехе, тот не имеет доброй надежды. В будущем веке грех, образно называемый "морем", уничтожится; диавол и его искушения прекратятся, а умершие не исчезнут, ожидая воскресения.

ГЛАВА 15.

"И отвечал Елифаз Феманитянин и сказал: Ужели мудрый будет давать разумный ответ на ветер и наполнит болезнью чрево (πόνον γαστρός), защищаясь речами недолжными и словами безполезными?" (Отвещавъ же Елифазъ Феманитинъ, рече: еда премудрый дастъ ответъ разуменъ на ветръ, и наполни болезнию чрево, обличая глаголы, имиже не подобаетъ, и словесы, ихже ни кая польза?) (ст. 1-2).

Поелику Иов сказал: "И у меня есть сердце, как у вас" (12: 3), и: "сколько знаете вы, знаю и я: не ниже (ουκ ειμι) я вас" (несмь неразумнее вас) (13: 2), то на основании этих слов Елифаз и нападает на него. "Вот, - говорит, - что отвечает мудрый, говорящий, что все знает! Наполнил болезнью чрево", - т.е., для своего утешения сказал эти слова и полон страдания. В укор говорит это Иову, порицая его за две вещи - за то особенно, что мудрый не выставляет напоказ мудрости, а потом и за то, что Иов сказал, как обличающий их и как, конечно, поистине страдающий и поражаемый в утробу ума (это и значат слова "наполнит болезнью чрево"), но сказал напрасно, бесполезно и без всякой надобности. "Ни того, ни другого мудрый не делает, а поступает обратно этому, и ответ дает разумный. Если как ревнитель скорбит за истину и хочет кого-либо обличить, то не произносит напрасных слов, какие не нужны, чтобы наполнить болезнью чрево, и не говорит оскорбительно, чтобы удовлетворить болезни и жару своего ума, что ты сделал".

"Ты еще мало наказан за свои грехи" (Мало, о нихже согрешилъ еси, уязвлен еси) (ст. 11).

Поскольку Иов сказал: "Сколько у меня пороков и грехов? Покажи мне беззаконие мое и грех мой" (колицы суть грехи мои, научи мя) (13: 23), то ввиду этого Елифаз обличает его во множестве грехов и гворит: "знай, что по сравнению со своими грехами ты легко наказан и не понес возмездия, равносильного беззакониям". Затем, так как не может указать ни одного греха Иова, пытается осудить его на основании слов и говорит:

"Смерть - свидетельство о нечестивом" (Послушество бо нечестиваго смерть) (ст. 3).

То есть показание, обличение, свидетельство для других людей в том, что всем так должно страдать. "И это, - говорит, - нисколько не удивительно, потому что несчастен конец всех нечестивых", то есть, показанием нечестия людей служит смерть, то есть, постыдный конец покажет их участь. Как благоденствие поставил знаком праведности, так несчастие - признаком порочности. "Смерть - свидетельство о нечестивом", то есть, явная, очевидная и никому не неизвестная. А если хочешь, то подумай и о том, что преуспеяние во зле производит смерть, не общую, а карательную.

ГЛАВА 16.

"Ныне же Он сделал меня изнуренным, безумным, согнившим" (Ныне же преутруждена мя сотвори, буя, согнивша) (ст. 7).

Олимпиодора и Златоуста. "Не довольно того, что я подвергаюсь наказанию, но и кажусь бессмысленным; наказание измучило меня, растерзало, сгноило, так что немногим отличаюсь от лишившихся разума". А, может быть, говорит и то, что Бог попустил друзьям думать, что он сделался бесчувственным в страданиях, - "безумный" употребил вместо: "бесчувственный", поэтому прибавил к тому "согнившим", так как сгнившие члены теряют чувствительность.

"Да придет молитва моя ко Господу, пред Ним да плачет око мое!" (Да прiидетъ моя мольба ко Господу, пред Нимже да каплетъ око мое) (ст. 20).

Как бы так говорит: "Да услышит это Бог, да видит это Бог; вняв мольбам моим и, помиловав плачущего, да остановится в наказании меня, тяжко пострадавшего!" И это для тебя, славный муж, было исполнено. Твою борьбу видел великий Раздаятель венцов, твои мольбы услышал, на твои драгоценные слезы призрел, поэтому и сделал известною причину борьбы. А капание (или проливание) слез пред Господом бывает с теми, которые блаженно плачут.

ГЛАВА 19.

"И отвечал Иов, говоря: доколе будете утомлять душу мою..?" (Отвещавъ же Iовъ, рече: доколе притрудну творите душу мою) (ст. 1-2).

Смотри, как друзья не только не приносят утешения, но поступают вопреки этому, содействуя и помогая диаволу и поражая силу праведника. Поэтому прибавляет:

"…И низлагать меня словами?" (И низлагаете мя словесы ) (ст. 2).

То есть, "стараетесь возражениями опровергнуть мои оправдания и, по примеру неприятелей, вместо стрел пускаете слова, пока, сломив силу души, не одержите неправильной победы. Не довольствуясь тем, что произошло, и теперь втроем, как бы одними устами, говорите одно и то же".

"…Соседи дома и рабыни мои: я стал иноплеменником для них" (Соседи дому и рабыни моя: иноплеменникъ быхъ предъ ними) (ст. 15).

Велико искушение диавола: оставшиеся у него из домашних делали несчастие более тяжелым, чем удалившиеся: последние ничего затем не делали, а те поносили, не слушались, говорили против него и делали прочее, на что указывает далее:

"Гнушаются мною видящие меня, и любимые мною восстают на меня" (Гнушахуся мене видящiи мя, и ихже любихъ, восташа на мя) (ст. 19).

"Избегать, - говорит, - стали меня те, с которыми прежде беседовал, и любившие прежде сделались врагами. Собеседники, видя происшедшее со мной и меня, нуждающегося в их утешении, стали избегать меня, как отверженного, и близкие прежде, нуждавшиеся в моей помощи и даже облагодетельстованные мною стали худо относиться ко мне". Об этом и Давид воспевает: "И воздали мне злом за добро и ненавистью за любовь мою" (положиша на мя злая за благая, и ненависть за возлюбленiе мое) (Пс 108: 5).

"…И на дощечке железной и олове, или на камнях вырезать их" (И на дщице железне и олове, или на каменiяхъ изваяются) (ст. 24).

Вот и написано, не железным резцом, а гораздо лучшим, чем просил; то, если и написано, истребило бы время, а это начертано долговечнее (μειξονως).

"…Воскресит кожу мою, терпящую это" (Воскресити кожу мою, терпящую сiя) (ст. 26).

"О, если бы, - говорит, - Бог воскресил кожу мою, переносящую это!" Отсюда мы научаемся церковному догмату, что тело, подвергавшееся искушениям и мучениям, воскресает с душой, чтобы наслаждаться вместе славою. Поэтому сказал: "терпящую это", - потому что несправедливо одному терпеть, а другому воскресать. Следовательно, он знал, мне думается, о воскресении и о воскресении тела, если не скажет кто-либо, что воскресение есть освобождение от угнетавших его бедствий. Хорошо же указывает сообразную с разумом причину перемены. "Он, - говорит, - поразил, Он и исцелит; Он подверг мучениям, Он и освободит от страданий и это жалкое тело". Избавив потом когда-либо от множества страданий, даст отдых от надлежащих трудов. Феодотион, переведши: "близкий родственник (ο αγχιστευς) мой жив и напоследок станет на прахе", располагает соединять вместе оба стиха и читать так: "так как знаю, что вечен имеющий освободить меня на земле, восставить (αναστησαι) кожу мою, терпящую это". А смысл такой: "Вечен Бог, "мы род" которого (Деян. 17: 28); разрешив меня через смерть в землю, снова возбудит из земли через воскресение"; или: "и разрешив, то есть, освободив от болезни, опять обновит кожу мою, поврежденную гноем, так как он наводит болезнь и снова восстановляет, умерщвляет и животворит, почему присоединяет: "ибо от Господа все это свершилось надо мной" (от Господа бо ми сiя совершишася).

^[2] Самые слова не приведены в тексте Патрологии; под ними разумеются, нужно думать, последние слова 26-ого стиха: "от Господа бо ми сiя совершишася".

ГЛАВА 20.

"Веселие нечестивых - страшное падение, и радость беззаконников - пагуба " (Веселiе бо нечестивыхъ паденiе страшно, обрадованiе же беззаконныхъ пагуба) (ст. 5).

А если веселие их составляет страшное падение и радость их - погибель, то в чем, скажи мне, мы будем полагать эту погибель, в чем скорбь и уныние?

"Сыновей его погубят малые, а руки его воспламенят болезни" (Сыновъ его да погубятъ меншiи, и руце его возжгутъ болезни) (ст. 10).

И отсюда с несомненностью видно, что наказание Богом послано, если худшие господствуют над высшими и отверженные берут верх над сильными. Вместо "воспламенят болезни" Акила перевел: "обратят", а Симмах: "нанесут".

ГЛАВА 21.

"Почему нечестивые живут и старости достигают в богтстве?" (Почто нечестивiи живутъ, обетшаша же и (και) в богатстве?) (ст. 7).

Об этом и Давид говорит: "Вот эти грешники вечно благоденствуют и удержали богатство" (се сiи грешницы и гобзующiи въ векъ удержаша богатство) (Пс 72: 12). И здесь говорит Иов: не тому только нужно удивляться, что за порочность получают такие награды, а и тому, что самое благоденствие делает их худшими.

ГЛАВА 22.

"Неужели Он, боясь тебя, обличит (ελεγξεις ) вступит с тобою в состязание, пойдет судиться с тобою?" (Или опасенiе имея от тебе обличитъ тя  и внидетъ с тобою в судъ?) (ст. 4).

Так человеколюбив, что, и судя нас, позволяет говорить Ему, как судящемуся с нами, о чем хочешь. Так говорит в книге Исаии: "придите - и рассудим" (прiидите и истяжимся) (1: 18). А это "рассудим" значит: "если ты имеешь обличить Меня в том, что Я сделал не надлежащее, говори; и Я скажу то, что имею; осуждая тебя, покажу тебе, что ты заслуживаешь быть наказанным".

ГЛАВА 23.

"Кто знает, найду ли я Его и приду ли к концу? (а Симмах: "до престола Его") Тогда высказал бы свое дело (вместо этого опять Симмах: "предложу пред Ним суд") и уста свои наполнил бы оправданиями. И узнал бы врачевания (Симмах: "слова"), какие Он мне скажет, и ощутил бы, что Он мне откроет. Ужели Он со всею силою выступит против меня? (Симмах: "судится со мною")А потом не воспользуется ли угрозою мнe? (Симмах: "только Он да не преследует меня") Однако, истина и обличение - от Него, и Он до конца доведет мое дело" (Кто убо увесть, яко обрящу Его и прииду къ кончине? Реку же мой судъ, уста же моя исполню обличенiя. Уразумею же исцеленiя, яже ми речетъ, ощущу же, что ми возвеститъ и со многою крепостiю найдетъ на мя, посемъ же не воспретитъ ми. Истина бо и обличенiе отъ Него: да изведетъ же в конецъ судъ мой) (ст. 3-7).

В этих словах содержится следующая общая мысль: "Кто поможет мне в том, чтобы Бог выслушал меня и ответил мне, так как оправдал бы меня?" А в частности: "О, если бы, - говорит, - обрести Бога, о, если бы достигнуть до Божественного престола, предстать, беседовать с Ним, состязаться и получить оттуда решение! О, если бы, находясь у этого Божественного престола, я выплакал все, что я претерпел, сказал бы и то, что пережито мною, чтобы, говоря пред Ним, что я сделал и что выстрадал, по собственному опыту узнал, какое произнесет Он решение, какое укажет врачевство против моего неведения и наступит ли сильно, подвергая еще более тяжкому наказанию, или оставит угрозу! Если даже и употребит против меня большую силу и угрозу, то знаю я, однако, что у Него истина и что нелицеприятно делает обличения, то есть, решения, и убежден, что если бы я видел Его, получил бы решение, дающее победу над вами". "До конца" (В конецъ) сказал вместо: "совершенный", так как по-еврейски "конец" и "победа" означаются одним словом; поэтому некоторые из псалмов вместо: "в конец" надписываются: "побеждающему" (νικοποιψ). "Итак, я хотел, - говорит, - узнать, что скажет мне Бог и будет ли также наказывать меня". А это говорит не как обвиняющий Бога в несправедливости, а как обличающий друзей, не имеющих здравого понятия о Нем. Видишь, как он получил то, чего просил: удостоился Божественной беседы и ответа, - это именно изложено в конце книги.

"Если Он и Сам судил так, кто же будет противоречить Ему?" (Аще же и Самъ судилъ тако, кто есть рекiй противу Ему?) (ст. 13).

"Он видел путь мой и то, что я всегда старался повиноваться Ему; но кто может противоречить Ему, когда Он произносит суд? То, в чем я убежден, состоит в следующем: да будет при всем этом то, что угодно Богу, и никто да не противится Его судам. Если Он осудил меня, поступавшего справедливо, и решил подвергнуть меня таким страданиям, то кто может противоречить? Совершенно никто. Он имеет силу, сопутствующую воле, и Его намерение исполняется. Не требуй у меня отчета в Божественном промышлении. Одно знаю, что за собой ничего не сознаю. А если подвергаюсь бедствиям, не осуждаю Божественного управления; но, не зная причины, говорю, что сделал то, что восхотел, и падая ниц покланяюсь, не помышляя больше ни о чем".

"Поэтому же я от лица Его постараюсь, поучусь и устрашусь Его". (Сего ради от лица Его потщуся, поучуся и убоюся от Него) (ст. 15).

"Не согрешил", - говорит; что же это значит? Богу принадлежит право наказывать не только за грехи, но и помимо их.

"…Господь умягчил сердце мое, и Вседержитель попекся обо мнe, ибо я не знал, что найдет на меня тьма, пред лицом же моим покроет мрак" (Господь умягчилъ сердце мое, и Вседержитель потщася о мне: не ведехъ бо, яко найдетъ на мя тма, предъ лицемъ же моимъ покрыетъ мракъ) (ст. 16-17).

"Не по человеческому порядку, - говорит, - произошло это неожиданное несчастие; думаю, что это удар от руки Божией". И хорошо сказал: "пред лицом моим", так как это не общий мрак, а моей печали.

ГЛАВА 32.

        "И отвечал Елиуй, сын Варахиилов, Вузитянин, и сказал: я молод летами, а вы - старцы; поэтому я робел и боялся объявлять вам мое мнение" (с. 6). Об его разумении будем делать заключения в двух отношениях: на основании молчания и его слов. Чтобы кто-либо не сказал: "Почему ты в самом начале не состязался с нами о Боге?", он указал на свой возраст и говорит, что молчал, ожидая услышать что-либо возвышенное и достойное удивления. Смотри, как был не честолюбив, как уступал тем первенство.

"Я пристально смотрел на вас, и вот, никто из вас не обличает Иова и не отвечает на слова его" (ст. 12).

         Этими словами говорит: "Когда вы опровергали Иова, опровергали не так, как следовало", или - "затем умолчали?". Совершенно же, говоритъ, не сказали того, что поступили мудро, ставши на сторону Бога и произнесши за Него речи. Не менее погрешили в том, что не могли опровергнуть Иова и позволили говорить ему это; с вашей стороны и это не умно. Не можете сказать и того, что от Бога вы получили благодать и мудрость, как защищающие Его, потому что вы побеждены Иовом.

        "Испугались, не отвечают более; перестали говорить. И как я ждал, а они не говорят, остановились и не отвечают более" (Ужаснушася, не отвещаша ктому: обетшаша от нихъ словеса терпехъ: не глаголахъ бо, яко сташа, не отвещаша) (ст. 15-16).

Некоторые говорят, что эти два стиха принадлежат не Елиусу, а писателю, внесшему в середину его слов указание на молчание друзей. А я говорю, что и они принадлежат Елиусу, только имеют вид речи, называемый апострофом (кбфб брпуфспцзн) : он говорит о них (о друзьях) так, как будто вел беседу с другим. Так как они побеждены были словами Иова и молчанием показали негодность и бесполезность прежних речей, то поэтому он и говорит. Поэтому и присовокупляет: "а я терпел и не говорил", думая, что они могут возразить. А когда остановились и не могли идти далее, отраженные словами Иова, он начал говорить.

          "Вот, утроба моя, как вино неоткрытое: она готова прорваться, подобно новым мехам" (Чрево же мое яко мехь мста вряща завязанъ) (ст. 19). Здесь показывается, что Елиус, прежде сильно желая говорить, сдерживал себя; терпел и готов был разорваться, так что нужно было большое терпение. Иметь силу удерживать речь составляет в особенности дело мудрости.

ГЛАВА 35.

"От множества притеснителей стонут притесняемые, и от руки сильных вопиют. Но никто не говорит: где Бог, Творец мой, Который дает песни в ночи" (Отъ множества оклеветаемiи воззовутъ, возопiютъ отъ мышцы многихъ. И не рече: где есть Богъ сотворивый мя, устрояяй стражбы нощныя?) (ст. 9-10).

          Златоуста и Оригена. Не видишь ли, что все, как в войске, установлено, каждый предмет с наибольшею точностью остается в надлежащем порядке, ничто из всего находящегося в мире не переступает своего предела и не попадает на чуждые места? Taк, когда люди спят, никто не строит козней; когда звери выходят, тогда они спят. Смотри же: хвалы Богу и гимны выражает Елиус, когда говорит: "Который дает песни в ночи" (устрояяй стражбы нощныя). Хочешь знать, как Бог " дает песни в ночи "? Весь этот век есть ночь, есть тьма; свет соблюдается для тебя; ныне видишь " как бы сквозь тусклое стекло" (зерцаломъ) (1 Кор. 13:12), а свет увидишь некогда. Итак, ночь этот век, и нужны поставленные на эту ночь "стражбы", чтобы назначенные на время ночей стражи охраняли находящихся в ночи от разбойников, зверей и врагов. Кто эти стражи? Ополчающиеся ангелы (Пс. 33:8).

"Хотя ты сказал, что ты не видишь Его, но суд пред Ним, и - жди его" (Судися же предъ нимъ, аще можеши похвалити его, якоже есть и ныне) Ю.: "Судись же пред Ним, если можешь похвалить Его, как и теперь" (ст. 14).

Олимпiодора и Златоуста. "Помысли, - говорит, - о величии Бога, если разум может вместить Его славу (фпн хмнпн). Что же ты хочешь судиться со столь великим, когда не можешь по достоинству прославить Его, и при том, когда Он наказывает тебя? Если бы Он сел, - говорит, - на судилище и положил законы, ты не восхвалил бы Его, не прославил бы Его по достоинству при том, что произошло ныне с тобою, когда ты думаешь, что терпишь обиду и наказание. То, что нельзя по достоинству прославить Бога, не великое дело. А то, что имеющий искать у Него суда не может при том, что постигает нас, прославить Его по достоинству, имеет большую важность".

ГЛАВА 38 .

    " Господь отвечал Иову из бури и сказал" (Преставшу же Елiусу отъ беседы, рече Господь Iову сквозе бурю и облаки) (ст. 1). Ю.: "Когда же Елиус перестал говорить, сказал Господь Иову сквозь бурю и облака".

Так как облако есть символ неба, то, желая поставить пред Иовом самое небо, как Свой престол, Бог приблизил его (облако) к нему, чтобы возбудить его ум и убедить в том, что голос несется свыше, как и на очистилище ковчега; это, думается мне, было и на горе, когда явилось облако, чтобы узнали, что голос был свыше.

    "Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?" (Кто сей скрываяй отъ Мене советъ, содержай (в Твор. Злат. и мн. др. изданиях Слав. Б. именно так: содержай) же глаголы в сердце (сердцы - по мн. др. изданиям Слав. Б.), Мене же ли мнится утаити?) (ст. 2). Ю.: "Кто сей, скрывающий от Меня совет, содержащий слова в сердце, а от Меня думающий утаить?"

    Смотри, что делает. Эти слова приводят, мне кажется, к заключению, что у него на уме было нечто другое. Поелику мысль Иова занимало многое, чего он не осмеливался высказать, то наперед от этого освобождает его и показывает, что промышляет о делах человеческих и все ясно видит. Начинает речь от того прежнего, что особенно было непростительно. Ведь, если тяжко и нестерпимо было то, что осмелился сказать, то тем более - то. Поэтому предлагает врачевство к этому прежнему. "Кто сей?" - говорит, вначале показывая расстояние между Богом и человеком и как бы говоря: "Скажи Мне, кто решается скрывать от Меня, точно знающего сокровенное? Разве это не слова, если ты не произнес их? Родилось в уме и стало словом. Поэтому напрасно скрывать то, чего нельзя скрыть". Видишь, как говорит кротко, исправляя и обличая.

    "Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне" (Препояши яко мужъ чресла твоя: вопрошу же тя, ты же Ми отвещай) (ст. 3). Так как Иов удручен был печалью, то этими словами восставляет его, чтобы мог внимать тому, что будет сказано. Начинает речь вопросом, имеющим особенно обличительный характер, и показывает, что все сотворил премудро и разумно, и что несвойственно совершившему столько великого с премудростью предоставлять человека, для которого все создал, случайным тяжким страданиям. Действительно, мы узнаем здесь неизреченные тайны. То, что сказано Иову, сказано ему не более, чем нам. " Препояшь ныне чресла твои, как муж ". И нам нужна такая же готовность и воскрешение духа.

<1083>

"Где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь" (Где былъ еси, егда основахъ землю) (ст. 4).

        Что ты говоришь, вопрошает? "Утвердив для тебя землю с такою тщательностью, Я ли презрю тебя, для которого её создал?" Поэтому не говорит о премудрости при создании человека и искусстве в его образовании, но из обилия премудрости в творении земли и неба показывает, что если мир ради тебя наслаждается таким промышлением, то не тем ли более ты? Не сказал: "Когда Я творил", но - "когда полагал основания", потому что то самое было делом великого искусства, чтобы землю, не имеющую ни основания, ни подпоры, ни поддержки, поставить, и это огромное тело так устроить и прочно утвердить, чтобы в течение такого времени оно не поколебалось.

 "Кто положил меру ей, если знаешь? Или кто протягивал по ней вервь? (Кто положилъ меры ея, аще веси? Или кто наведый вервь на ню?) (ст. 5).

 Да, не просто и не случайно сделалась земля такою, а мне думается, что, если бы что-нибудь было прибавлено, было бы излишним, и равным образом, если бы отнято было, повредило бы ей. На это и указывают "меры" и "вервь".

"Утвердил ему Мое определение, и поставил запоры и ворота" (Положихъ ему пределы, обложивъ затворы и врата) (ст. 10). здесь показывает, что море так надежно расположил, как будто оно связано; вследствие этого - надежность.

В дальнейших словах показывает легкость - именно, прибавляет: "чтобы она охватила края земли и стряхнула с нее нечестивых" (Оттрясти нечестивыя отъ нея) (ст. 13). Ю.: "чтобы охватить края земли, стрясти нечестивых с неё" Говорит о разбойниках, гробокопателях и всех других, пользующихся ночью для своих худых дел. Они при появлении света на земле открыто не выступают, а стряхиваются с нее и удаляются, так как ненавидят свет, обличающий их.

"...Чтобы [земля] изменилась, как глина под печатью, и стала, как разноцветная одежда" (Или ты бренiе вземъ отъ земли создалъ еси животно, и глаголиваго сего посадилъ еси на земли?) (ст. 14). Ю.: "Или ты, взяв брение из земли, создал животное и поставил сего говорящего на земле?"

Олимпiодора, Севера и Златоуста. "Разве, - говорит, - ты, Иов, взявши прах, смоченный водою, из земли создал человека? И украсил его словом, как Я? И открыл мир красоты?" Из этого видно, что другие (животные) не имели разума (фп лпгйкпн), который дал человеку, как преимущественный дар, потому что "словесным" (глаголивымъ) называет разумное животное. "Посадить на земле" - значит повелеть господствовать над всем на земле. Что касается меня, то удивляюсь Богу в двух следующих отношениях: что человеческое тело создал тленным, и что в тлении показал Свою силу и премудрость, так как слабая сущность особенно показывает богатство и силу искусства: глине и пеплу Он дал такое стройное устройство и вложил такие чувства, столь различные и разнородные, которые могут и любомудрствовать о стольких предметах. Из земли, из того вещества, из которого делаются только черепица и кирпич, Он сделал такой прекрасный глаз и сообщил ему такую силу, что при помощи небольшого зрачка он видит и обнимает столько предметов.

"Входил ли ты в хранилища снега и видел ли сокровищницы града, которые берегу Я на время смутное, на день битвы и войны?" (Пришелъ же ли еси въ сокровища снежная, и сокровища градная виделъ ли еси? Подлежатъ же ли тебе въ часъ враговъ, въ день браней и рати?) (ст. 22-23). Ю.:"22 Входил ли ты в хранилища снега, и видел ли хранилища града? 23 Хранятся ли они у тебя на час врагов, на день войны и битвы?".

Златоуста и Олимпиодора. Называет сокровищницами (изубхспхт) не потому, что это место хранения, а потому что, как бы извлекая из сокровищниц, Он показывает это, когда хочет. "Итак, видел ли ты, - говорит, - как Я приготовляю снег и град, когда их не видно? Или можешь ли ты употреблять их против врагов, что Я могу делать?" Видишь: хочет показать благовременность - то, что это происходит не просто, а вовремя. Он пользуется снегом и градом против врагов и когда хочет кого-либо наказать. Потом подробно говорит обо всем прочем - разумею дожди, иней и ветры.

"Можешь ли посылать молнии, и пойдут ли они и скажут ли тебе: вот мы? " (Послеши же ли молнiи, и пойдутъ; рекутъ же ли ти: что есть?) (ст. 35). Ю.:"Пошлешь ли молнии, и они пойдут ли и скажут ли тебе: “Что?”"

Видишь и отвечающие молнии, не потому, будто они могут сказать: "что?", а потому, что все, как бы одушевленное, повинуется Богу.

"Кто вложил мудрость в сердце, или кто дал смысл разуму?" (Кто же далъ есть женамъ тканiя мудрость, или испещренiя хитрость?) (ст. 36). Ю.:"Кто дал женщинам мудрость ткать и искусство вышивать?"

Севера, Златоуста и Григория Богослова. Изображая творение неба и земли, заграждения моря, поставление звезд, ниспадение дождя, и прочее, посредством чего управляет нашею жизнью, говорит: "Кто женщин, в другом слабых, умудрил в приготовлении тканей и искусстве делать их разноцветными чрез окрашивание нитей и украшения? Вместе с великим Божественное Писание упоминает о малом и выражает удивление премудрости женщин в приготовлении тканей: "Кто, - говорит, - далъ есть женамъ тканiя мудрость, и испещренiя хитрость?" Это дело разумного существа, высокого по мудрости и доходящего до небесного. Не случайна эта разнообразная мудрость, польза ее немалая. Не оставлена в небрежении любовь к искусному приготовлению тканей, не отброшена, как излишняя; в ней проявляется Божественная премудрость, ее не стыдится Бог назвать Своею, не иного кого называл обладателем ее и руководителем, а Себя самого.

 "Ты ли ловишь добычу львице и насыщаешь молодых львов, когда они лежат в берлогах или покоятся под тенью в засаде?" (Уловиши же ли львамъ ядь, и душы змiевъ насытиши ли? убояшася бо на ложахъ своихъ и седятъ въ дебрехъ уловляюще)(ст. 39-40). Ю.:"39 Поймаешь ли львам добычу и насытишь ли души драконов? Ибо боятся в логовищах их и сидят в дебрях охотники".

 Для чего говорит об этом? Чтобы показать то, что если Господь имеет такое попечение об этих ненужных животных, не употребляемых для служения вам, то не тем ли более - о вас? Какая, в самом деле, польза от них для человека?

ГЛАВА 39.

"Знаешь ли ты время, когда рождаются дикие козы на скалах, и замечал ли роды ланей? Можешь ли расчислить месяцы беременности их? и знаешь ли время родов их? Они изгибаются, рождая детей своих, выбрасывая свои ноши; дети их приходят в силу, растут на поле, уходят и не возвращаются к ним" (Аще уразумелъ еси время рожденiя козъ живущихъ на горахъ каменныхъ? Усмотрилъ же ли еси болезнь при рожденiи еленей? Изчислилъ же ли еси месяцы ихъ исполнены рожденiя ихъ, болезни же ихъ разрешилъ ли еси? Вскормилъ же ли еси детища ихъ вне страха, болезни же ихъ отслеши ли?) (ст. 1-3)

Хорошо сказал: "усмотрилъ ли еси"; так как это животное, всегда бегающее и прыгающее, находится в движении, страхе и беспокойстве, "как, - говорит, - оно не выкидывает, а зародыш выходит целым?" Слова: "болезни же ихъ разрешилъ ли еси" сказаны для большей выразительности: они рождают сами, не нуждаясь в повивании. А слова "вскормилъ же ли еси детища без страха" яснее выражает Феодотион, говоря: "Когда дадут детенышей своих, будешь ли спасать их?". В словах "отслеши ли болезни же ихъ", если "болезни" понимать в значении страдания при рождении, то "отслеши" употреблено вместо "прекратишь": "прекратишь ли, - говорит, - болезни рождения?" А если "болезни" при смысле: "выстраданное при болях рождения и рожденное", то "отслеши" значит: "отошлешь это". Так это понял и Симмах, который перевел: "Что родили, оставляют". Когда вырастят новорожденных, предоставляют им ходить, где угодно. Такую мысль выражает и следующий стих.

        "Кто пустил дикого осла на свободу, и кто разрешил узы онагру" (Кто же есть пустивый осла дивiяго свободна, узы же его кто разрешилъ?) (ст. 5). Ю.:"Кто пустил дикого осла на свободу? Кто развязал узы его?" "Кто, - говорит, - это установил, кто положил законы природы?" Так как законы постоянны и не терпят повреждения, животное остается сильным и неукротимым; хотя бы делал ты множество усилий, не подчинишь его своей власти.

        "Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою?" (Или ты обложилъ еси коня силою (Феодотион и Симмах: первый перевел: "ржанием", второй: "криком") и облеклъ же ли еси выю его въ страхъ?) (ст. 19). Ю.:"Ты ли облек силой коня и шею его облек страхом?" Переводит речь к полезнейшим животным, упоминая о ручном коне, и многое говорит об этом животном: как он горд, смел, как полезен для войны, как годен для спасения человека. Видишь, что и он, и осел горд, но один подвластен человеку, а другой - нет.

        "В порыве и ярости он глотает землю и не может стоять при звуке трубы (И не имать веры яти, дондеже вострубитъ труба) (ст.  24). Ю.:"Во гневе он глотает землю и не поверит, пока не затрубит труба". "Слышит, - говорит, - трубу, знает этот знак войны и издали издает воинский звук".

        "Твоею ли мудростью летает ястреб и направляет крылья свои на полдень?" (Твоею ли хитростiю стоитъ ястребъ, распростеръ криле недвижимь, зря на югъ ?) (ст. 26). Ю.:"По твоему ли научению стоит неподвижно ястреб, распростерши крылья, смотря на юг?". Смотри, как в немногом говорит о многом. Но почему не упомянул о воле, ни об овцах, ни об одном из прочих таких животных, а только о неполезных и кажущихся существующими напрасно? Этим показывает, что если в таких видны премудрость и промышление, то тем более в тех.

ГЛАВА 40.

"Такая ли у тебя мышца, как у Бога?" (Еда мышца ти есть на Господа) (фпх Кхсйпх)  (ст. 4). Ю.:"Или у тебя мышца на Господа, или загремишь на Него голосом?"

"Что предмет Моих попечений - люди, это видно из вопросов о годичных и суточных переменах, о небесных явлениях и промышлении о животных. А почему подверг тебя такому искушению, ныне ты услышал, что именно причиною оставления служит обнаружение твоей добродетели, чтобы ты дал доказательство ее. Здесь же знай, что Я не враждуя попустил нанести тебе удар, потому что какая у тебя сила, чтобы Я вступил в борьбу с тобою? Разве у тебя мышца соответствует мышце Господа? Разве ты имеешь равную силу?"

           "И можешь ли возгреметь голосом, как Он?" (Или гласомъ на него гремиши?) (ст. 4). Не просто, для показу, гром и все другое, а для Богопознания. Смотри, как посредством всего этого обнаруживает скромность его природы, и не говорит: "ты скромен", а говорит: Я велик, и ты не можешь того, что Я".

          "Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол" (Но убо се... зверiе у тебе траву аки волове ядятъ) (ст. 10). Ю.:"Но вот у тебя зверь, подобно волам, траву ест". Возможно, что в этом стихе говорится о чувственных диких зверях, которые часто, по воле Божией, изменяют свою природу - ведь удивительно, что дикий зверь не кровожаден, а питается пищей вола. Так как это необычайно, то и спрашивает Иова, может ли он сделать, чтобы звери ели траву, а не мясо. Потом говорит о двух из них, один из которых живет на суше, другой - в воде, в море. Не безызвестно нам, что многие разумеют в этих словах диавола, понимая в иносказательном смысле (кбфб бнбгщгзн). Однако нужно наперед заботиться об истории, а когда можно принести пользу слушателю и иносказательным объяснением, то не следует пренебрегать и им.

"Будут ли продавать его товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами?" (Питаются ли же имъ языцы, и разделяютъ ли его Фiнiкiйстiи народи?) (Акила: "разделяют между Хананеями") (ст. 25). Ю.:"Питаются ли им народы и разделяют ли его финикийские племена?". Размер его тела таков, что может быть достаточным для целого народа. Говорит, однако, об этом, не как об имеющем быть. Упомянуто о финикиянах по причине занятия их торговлей.

ГЛАВА 42.

        "Поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле" (Темже укорихъ себе самъ и истаяхъ, и мню себе землю и пепелъ) (ст. 6). Ю.:"Поэтому я укорил сам себя и исчез, я считаю себя землею и пеплом".

 Это раскаяние (брплпгйб) во всем прежнем. Не избавившись от искушения говорит это, а, находясь в бедствиях, воспевает песнь. "Ни во что, - говорит, - я ставлю себя, приношу раскаяние в прежнем, я был не недостоин этого". Что же Бог? Поелику он осудил себя, то Бог оправдал его. Смотри на святых мужей, как они, удостаиваясь высшего, приобретают большее смирение. Так и Авраам, когда видел Господа, сказал: "я прах и пепел " (Быт 18:27).

" Итак, возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву" (Ныне же возмите седмь телцевъ и седмь овновъ и идите къ рабу Моему Iову, и сотворитъ жертву о васъ) (ст. 8). Ю.:"Ныне же возьмите семь тельцов и семь овнов, и идите к рабу моему, Иову, и он принесет о вас жертву"

        Не повелел бы этого, если бы был закон. Он сам (Иов) делается священником, когда те приводят жертвы, и смотри: приносил за детей, приносит за друзей. Видишь, как, показывая его незлопамятность, делает их свидетелями добродетели этого мужа. Показывает и тяжесть греха чрез (назначение) большого количества приносимого в жертву, потому что стольких жертвенных животных не нужно было бы, если бы не были велики грехи, которые имели быть отпущены. Показывает, что и жертва не была достаточною. "Ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас" Аще бо не сего ради, - говорит, - не отпустил бы вам греха" - из чего видно, что и их простил.

"...И дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде" (Даде же Господь сугу6ая, елика бяху прежде Iову въ усугубленiе) (ст.  10). Ю.:"И дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде". Бог попустил диаволу показать всю его силу; и когда он выпустил все стрелы и не осталось никакого способа для нападения, тогда вывел борца с места состязания, чтобы победа была ясною и несомненною.

"Происходил он от отца Зарефа, (Жбсб) сынов Исавовых сын, матери же Воссоры, так что был он пятым от Авраама" (Бе же той отца убо Заре (Зарефа), Исавовыхъ сыновъ сынъ, матере же Восорры: якоже быти ему пятому отъ Авраама) (ст. 18). Ю.:" ... Он имел отцом Зарева, сына сынов Исава, а мать Восору, так что он был пятым от Авраама.  ...". Когда сиял этот праведник, иудеи были еще в Египте; который имели потом покинуть, так что, если бы хотели, нашли бы немалый остаток от костра благочестия, потому что неестественно было ему от них скрыться. Ведь если и в настоящее время показываются его останки, то тем более показывались тогда, когда свежи были события и многое из совершившегося могли знать все, жившие в Аравии.

"Пришедшие же к нему друзья, Елифаз (сын Софана) от сынов Исавовых, царь Феманский (Феодотион перевел: "сын Иосафата"), Валдад (сын Амнона Ховарского) савхейский властитель (Феодотион: "сын Аммона, сына Ховора", Софар Минейский царь" (Пришедшiи же къ нему друзи, Елифазъ (сынъ Софанъ) отъ сыновъ Исавовыхъ, царь Феманiйскiй, Валдадъ (сынъ Амнона Ховарскаго) Савхейскiй властитель), Софаръ, Мiнейскiй царь) (ст. 18). Ю.:"...Пришедшие же к нему друзья: Елифаз (сын Софана), из сынов Исава, царь Феманский, Валдад (сын Амнона Ховарского), Савхейский правитель, Софар, Минейский царь".

 Каждый же из читающих, взирая на этого славного борца, как на первообраз, пусть подражает мужеству, поревнует терпению, чтобы, идя тем же путем и отражая мужественно все нападения диавола, мог достигнуть благ, обещанных любящим Бога, чтобы страдания этого блаженного сделались врачевством в наших бедах, чтобы постигшая его свирепая буря послужила к нашему спасению в несчастиях. При всем случающемся с нами будем думать об этом святом, и, окидывая взором совокупность бедствий во вселенной, сохраним твердость духа при том, что выпадает на нашу долю, и как к чадолюбивой матери, всюду простирающей руки, встречающей и принимающей пораженных страхом детей, будем всегда прибегать к этой книге; и хотя постигли бы нас самые тяжкие и продолжительные бедствия, мы, получив из нее совершенно достаточное утешение, избавимся от них благодатью Христа, истинного Бога, с Которым Отцу слава со Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Информация о первоисточнике