То, что твое высокое превосходительство заботится о делах наших по своему чрезвычайному благочестию, доказали слова, переданные благоговейнейшим игуменом, показали и слова, теперь переданные братом нашим, в ответ на посланные заявления и возражения. За такое доброе радение твое об общей пользе, Бог, распределяющий все мерою и весом (Прем. 11:21), конечно, воздаст тебе награды и без наших прошений. Но, господин, может ли быть снисхождение (икономия) с нашей стороны более того, какое соблюдали мы? Ибо и я, и архиепископ [1] до настоящего времени уклонялись, сохраняя молчание, так как время глаголати и молчати (Екк. 3:7), принимая все меры, чтобы это дело не обнаружилось. Но Судящий судил, и не солгал Сказавший: несть тайно, еже не явится (Мк. 4:22), так что и без нашего желания, по самому свойству своему, эти дела не могли долго казаться чем-нибудь иным, в равнении с тем, что они есть. И теперь мы, пользуясь икономией, утверждаем следующие два положения: или пусть перестанет священнодействовать низложенный, и мы тотчас войдем в общение со святым патриархом, что вообще было бы желательно; или, если это не будет принято, мы останемся при той же сдержанности, как прежде, предоставив Господу суд об этом предмете. А что больше этого, то будет, прости, уже не икономия, а вина беззакония и преступления божественных правил. Ибо предел икономии, как ты знаешь, состоит в том, чтобы и не нарушать совершенно какое-нибудь постановление, и не вдаваться в крайности и не причинять вреда важнейшему в том случае, когда можно сделать малое послабление оп времени и обстоятельствам, чтобы таким образом легче достигнуть желаемого. Этому мы научились между апостолами от Павла, который очистился и обрезал Тимофея (Деян. 21:26; 16:3); а между отцами от Василия Великого, который принял приношение Валента [2] и до времени не провозглашал Духа Богом. Но ни Павел не продолжал очищаться, ни Василий - принимать еще дары от Валента и не называть Духа Богом; напротив, видно, что они оба готовы были принять смерть за то и другое.
Таким образом, кто приспособляется к обстоятельствам века, тот не отступает от добра; ибо он скорее достигает желаемого, уступив немного, подобно управляющему кормилом, который опускает несколько руль в случает противной бури. А поступающий иначе отступает от цели, совершая преступление вместо приспособления к обстоятельствам. На это много примеров, писать о них многословно - трата времени. Что же касается твоих слов, господин, будто Златоуст сделал послабление апостольского правила о рукополагающих и рукополагаемых за деньги [3] в отношении к тем шести епископам, которых он низложил; то не было никакого нарушения правила, хотя и кажется так, когда но лишив их всякого священного сана, дозволил им только причащаться от жертвенника. Но допустим, что он и отступил, и сделал послабление; пусть желающие подражают ему, и никто не будет препятствовать; ибо и он - уста Божии и общник апостолов; о нем многое воспоминается даже до настоящего времени, никто не спорит об этом. Но здесь не то; ибо повенчавший прелюбодея опять священнодействует, как бы не сделавший ничего непристойного, и притом не в каком-нибудь сокровенном месте выступая, но в самой соборной церкви, [4] как бы представляемый в хороший пример священникам.
А чем кажется нам языческое двоеженство Валентиниана? [5] И венчавший его разве провозглашается за это святым, а не беззаконным, если только он был венчан? И кто из тогдашних досточтимых отцов предал письменно, что Валентиниан поступал благочестиво, имея две жены, и что с тех пор должно это делаться? Так и многие другие, которых воля руководствуется законом не божественным, а человеческим и предосудительным, делали и, может быть. будут делать до конца века; но Церковь Божия осталась невредимою, хотя и была поражаема многими стрелами, и врата адова не могут одолеть ей (Мф. 16:18); она не позволяет и делать, и говорить что-нибудь вопреки постановленным правилам и законам, хотя и многие пастыри нередко безумствовали, составляя великие и многочисленные соборы, и Церковью Божией называя себя, и, по-видимому, заботясь о правилах, а на самом деле действуя против правил. Что же удивительного, если и теперь пятнадцать, быть может, епископов, собравшись, признали невинным низложенного на основании правил по двум причинам и разрешили ему священнодействовать? Так, господин, собор есть не просто собрание епископов и священников, хотя бы их и много было, - ибо сказано: лучше един праведник, творящий волю Господню, нежели тысяща грешник (Сир. 16:3), - но собрание во имя Господа, для мира и соблюдения правил и для того, чтобы связывать и разрешать не как случится, но как следует по истине и по правилу, и по точному рассуждению. Пусть же собравшиеся или докажут, что они так поступали, и тогда мы будем вместе с ними; или, если не докажут, пусть извергнут недостойного, чтобы это не послужило к их осуждению и не было передано последующим поколениям. Ибо слово Божие, по свойству своему, не вяжется (2 Тим. 2:9); и епископам отнюдь не дана власть преступать какое-нибудь правило, а только следовать постановлениям и держаться прежнего.
Я не знаю, есть ли что-нибидь, не определенное правилами и оставленное без внимания. Например, у святого Василия есть правило относительно священника, истинно поклявшегося, что он будет довольствоваться только своею церковью и никогда не принесет дара в другой; [6] и снова - правило собора Карфагенского относительно тех, которые рукополагают ушедших из монастырей, что таки не дозволяется священнодействовать в другой церкви, кроме той, где каждый имеет епископство, а рукоположенные должны быть низложены. [7] Если же согрешившие в таких неважных и многим не кажущихся чем-либо преступным делах не оставляются без наказания судом и постановлениями Божиими, то не гораздо ли более в настоящем деле? Не позволительно, господин, не позволительно, ни нашей Церкви, ни другой делать что-либо вопреки постановленным законам и правилам; потому что, если это будет дозволено, то тщетно Евангелие, напрасны правила; и каждый во время своего епископства, если бы ему было дозволено так поступать со своими, как ему угодно, был бы новым евангелистом, иным апостолом, другим законодателем. Но нет. Мы имеем заповедь от самого апостола, что, если кто станет учить или повелит нам делать паче, еже мы приняли, паче, еже в правилах бывших по временам соборов Вселенских и Поместных, того не должно принимать и не должно считать его в числе святых; не станем произносить того тягостного слова, которое он изрек (Гал. 1:8). [8] Итак, для нас, находящихся вне мира, нет никакой другой обязанности, как домогаться того и делать то, в чем нам можно и превозноситься, и соревновать. [9] И если жизнь будет проходить в этом, то хорошо будет; если же нет, то полезнее быть в ссылке и без крова и скитаться в поднебесной со всякою скорбию и теснотою. Итак, да поможет нам посильно душа Твоя боголюбивая и ревнующая о предметах божественных! [10]
Примечания:
1. Свт. Иосиф, архиепископ Солунский (память 26 января / 8 февраля), брат преп. Феодора.
2. Император-арианин (IV в.).
3. Апост. 29.
4. Иосиф служил в константинопольском храме Св. Софии.
5. Императора Валентиниана младшего (IV в.).
6. К Амфилох. 10.
7. Карф. 84.
8. "Но аще мы или ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет".
9. Т. е. в соблюдении заповедей и правил церковных.
10. Адресат письма старался примирить студитов и церковное священноначалие.
© Онлайн библиотека сайта Православие и мир, 2011–2024
