К Евстратию игумену

Обрадовался я, получив почтенное письмо твое, любезнейший из отцов, и узнав, что дела твоего преподобия идут так и сяк; ибо, по известиям от других, впрочем, людей достоверных, я скорбел, услышав о твоей лицемерной подписке. [1] Выслушай меня, почтеннейший, я буду говорить откровенно. Я не могу найти причины, почему ты, быв задержан царским чиновником, остался без мучений, т. е. отпущен. Это служит поводом к молве. Известно, что никто из говоривших смело не остался без заключения в темницу или, по крайней мере, без ссылки и изгнания. Те же, которые вне этого, предались увлечению, чтобы не опечалить тебя, сказав что-нибудь более суровое.

Разве ты не видел, прозорливейший, тяжкого гонения от Льва, соименного дикому зверю, которого рука хватала и находившихся под властью другого, убивала, губила и - что человеколюбивее - заключала в темницу после тяжкого бичевания, а не только что подвластных ей? Если же сам ты ничего такого не потерпел после задержания, то извини, святой муж, ты был уловлен. Не говори мне, что таким образом были сохранены собственные церкви и остались неповрежденными изображения, [2] равно как и поминание святейшего нашего патриарха. [3] Это любят говорить и другие увлеченные. Все это не могло быть спасено иначе, как изменою истинного защищения. Что за польза, если мы сами, сделавшиеся и называющиеся храмом Божиим, стали непотребными, а бездушные домы постарались сохранить? Икона Христа, или Богородицы, или другого святого не падает, - она пребывает в них, как первообразах, - но падают те, которые думают уничтожить ее, равно как и те, которые из угождения им оставляют смелость и страдания за нее. Как? Одни умирают, другие отправляются в ссылку, иные подвергаются бичеванию, иные заключаются в темницу; горы, пустыни, скалы и пещеры населены блаженно гонимыми; а мы остаемся дома и думаем, что не получаем вреда? Нет. Пусть погибнет весь вещественный мир видимый; пусть важнее его будет верная погибель души, которой подвергается тот, кто представляет такие предлоги. Я сказал это по любви и для напоминания, чтобы мы удостоились принимать епитимию, и потому, что во время православия ничто не будет оставлено без исследования. Лучше придти со смирением и исцелять немощное, нежели оправданием навлекать на себя большую виновность.

Примечания:
1. Иконоборцы прибегли в борьбе к православным к такой хитрости. В конце лета 816 г. в Константинополе произошла торжественная церемония: иконоборческий патриарх Феодот служил в одном домовом храме, где висели иконы, причастил пожелавших присоединиться к официальной церкви (до того их держали в тюрьме и морили голодом), анафематствовал не поклоняющихся иконам; вступившие в общение были возвращены в свои монастыри. Это были в основном сторонники политики "икономии". От других православных тоже стали требовать вступить в общение с патр. Феодотом, уговаривая "поикономить", угрожая и даже употребляя насилие, вплоть до насильного причащения. Император Лев V указом запретил православным составлять собрания и учить о вере, о чем у них вынуждали подписку. В результате такой политики иконоборцев, масса православных пала в ересь, в Константинополе - почти все. Устоявших было сравнительно мало. "Одни падали невольно, не имея силы вынести тяжелых испытаний или боясь из-за угроз ослушаться власти, другие добровольно, или обольщенные убеждениями, или по корыстолюбию и тщеславию, рассчитывая на выгоды, третьи - по неведению. При этом одни падали до всей глубины падения, отрекаясь от иконопочитания и становясь иконоборцами, другие только выходили из рядов оппозиции, принимая предложенный компромисс и отказываясь от борьбы. Нужно думать, что последних было несравненно больше, чем первых. :Политика икономии вообще в церковных делах, успевшая приобрести господство в византийском обществе, и в этом деле подготовила и облегчила падение многих" (А. П. ДОБРОКЛОНСКИЙ, Преп. Феодор, исповедник и игумен Студийский (Одесса, 1913-1914) Т. I. 784-785).
2. Иконы.
3. Свт. Никифора Константинопольского, память 13/26 марта и 2/15 июня.