Слово на почивших о Христе

Для чего мы, возлюбленные, собрались сегодня так усердно и вместе благоприлично? Ибо всех нас для одной цели призвали сюда воззванные от нас ко Христу братия: Потому собрались мы так охотно на песнопение Христу. Воздвигли нас оставившие нас плотию, побуждают нас к славословию на земле славословящие на небесах с ангелами, составляют из нас лики преселенные к горним ликам, предлагают нам духовную трапезу насытившиеся райских утех, предлагают нам и вино умиления преисполненные тамошним утешением, возжигают у нас светильники просветившие сердца свои и отшедшие к неприступному Свету. Преподобных из среды нас взяли к себе преподобные пред Господом. И переселились от нас прекрасно шествовавшие к Богу. Оставили они нас сирыми и отошли в свое отечество; оставили тление и переселились в нетление; скрылись для мира и воссияли пред Христом; удалились с земли и вселились в горнем Иерусалиме; оставили блаженство этой жизни и достигли горнего блаженства; отринули суетные мятежи и пошли искать безмятежия; удалились от бурь и волнений мира и направили путь свой к тихой пристани; оставили примрачную тень жизни и востекли к Солнцу правды. И с нами еще находясь, не были они с нами, но умом предстояли Богу; пребывая еще на земле, имели жительство на небесах; живя во плоти, не были во плоти, потому что не имели здесь пребывающего града, - был у них один пренебесный град; не имели здесь своего отечества, но было у них одно горнее отечество; не имели здесь временного богатства, но было у них небесное богатство. Будучи странниками и пришельцами, как и все отцы их, чуждые миру и всему, что в мире, постоянно украшали они душу, горе взирая, о горнем помышляя, горняя мудрствуя, вожделевая тамошних красот, тамошних обителей и сеней, горних ликостояний, горних песнопений, тамошних празднеств, вечных благ, неисчерпаемых Божиих даров; к ним обращали они взор, к ним стремились, а потому и получили их; спешили, потому и вошли в отечество, в горний брачный чертог; текли, потому и достигли; постились, потому и веселятся; не оставались в нерадении, потому радуются; умудрились, потому что пренебрегли сею жизнью, отошли от нас, пошли прекрасным и благоугодным путем своим, отошли, и преселились в страну святую и вечную, отошли внезапно, и воспарили, как чистые нескверные голубицы, воспарили, как пустынные и невинные горлицы, воспарили от нас, как сладкоречивые ласточки. Отлучились от нашего стада, как чистые и святые агнцы; удалились из оград, и сетуют овцы; оставили наше гнездо, и вопием, как птенцы. Отлучился один член, и болезнуют прочие члены. Проливаем слезы, потому что лишились доброго вашего расположения; воздыхаем, потому что не видим лица вашего; рыдаем, потому что и мы отойдем скоро; болезнуем, потому что похищаемся так внезапно. Сетуем, как скоро приведем себе на память вашу добродетель; сетуем, как скоро обратим взоры и не видим любви вашей; плачем, потому что и бессловесные животные плачут при разлуке с своими единоплеменными; рыдаем, потому что и вол ревет, ища своего подъяремника, и ласточки вопиют, когда похищают у них птенцов, и всякая птица кричит, когда разлучают с ней брата. Если и полезно было сие для вас, то нам причинили вы горесть. Вожделенное вам для нас стало прискорбно.

Честна пред Господем смерть преподобных Его (Пс.115:6); но смерть грешников люта (32:2). Посему и сказал пророк: Вскую боюся в день лют? Беззаконие пяты моея обыдет мя (Пс.48:6). Приидет день, братия, непременно приидет, и не минует нас, день, в который человек оставит все и всех, и пойдет один, всеми оставленный, униженный, пристыжденный, обнаженный, беспомощный, не имея ни заступника, ни сопутника, неготовый, безответный, если только день сей застигнет его в нерадении, - в день, в оньже не весть, и в час, в оньже не чает (Мф.24:50), тогда как он веселится, собирает сокровища, роскошествует, предается нерадению. Ибо внезапно приидет один час, и всему конец; небольшая горячка, и все обратится в тщету и суету; одна глубокая, мрачная и болезненная ночь, и человек пойдет, как подсудимый, куда поведут поемлющие его. Много тогда тебе, человек, нужно будет путеуказателей, много помощников, много молитв, много содейственников в этот час разлучения души. Велик тогда страх, велик трепет, великое таинство, велик переворот для тела при переходе в тамошний мир. Ибо если и на земле, переходя из одной страны в другую, имеем нужду в каких-нибудь путеуказателях и руководителях; то кольми паче будут они нужны, когда переходим в беспредельность века, откуда никто не возвращался? Еще повторяю: много нужно тебе помощников в оный час. Наш этот час, а не иной какой; наш путь, наш час, и час страшный; наш это мост, и нет по оному прохода; это общий для всех конец, общий и для всех страшный; трудная стезя, но по которой должны проходить все; путь узкий и тесный, но все на оный вступим; это горькая и страшная чаша, но все испием ее, а не иную; велико и сокровенно таинство смерти, и никто не может объяснить оного. Страшно и ужасно, что тогда испытывает на себе душа; но никто из нас не знает сего, кроме тех одних, которые предварили нас там, кроме тех одних, которые изведали сие на опыте.

Не видишь ли на кончающихся и борющихся со смертью братиях, когда сидим при них, сколько бывает тогда страшного? В каком они стеснении, в каком смятении? Не видишь ли, как воздыхают? Не видывал ли, как покрываются холодным и горьким потом, подобно жнецам на ниве? Как обращают очи туда и сюда? Как иные скрежещут зубами? Как в смятении поражаются ужасом? Как многие рвут на себе волосы? Как вскакивают с одра и хотят бежать, но не могут; видят, чего никогда не видали, слышат от Властей, чего никогда не слыхали, терпят, чего никогда не терпели; ищут избавителя, и нет спасающего; ищут спутника, и никто не сопутствует; ищут утешителя, и никто на сие не осмеливается? Тогда, смотря на них, и мы трепещем, плачем, и держа их руки, лобызая, обливаем слезами, стираем пот с лица их, протираем водою палимый жаром язык, прикладываем ухо свое, чтобы расслушать с нуждою выговариваемые слова, потом спрашиваем, говоря: "Как теперь чувствуешь себя? Не бойся: Бог человеколюбив". Так говорим им, и сами обливаем грудь слезами; сердце горит в нас, когда произносим это. Тогда нет в нас лукавой любви, нет попечения об имении, нет заботы о яствах; но видим пред собою великое и страшное таинство смерти, и трепещем, киваем головами своими, принимаем печальный вид, сами себя оплакиваем, и с горестью повторяем: "Увы! увы!" Когда отходящий, прощаясь со всеми нами, я всех приветствуя, говорит: "Прощайте, прощайте, братия, прощайте, добрые братия; встаньте и прилежно помолитесь о мне в час сей. В дальний путь иду я теперь, - в путь, которым еще не ходил, в новую для меня страну, из которой никто не возвращался, в землю темную, где не знаю, что встретит меня, в глубокий ад, откуда никому не было возврата. Прощайте, прощайте, братия мои возлюбленные, у меня нет уже брата. Прощайте, друзья; я уже не друг вам, а чужой. Прощайте друзья; прощай прекрасный сонм, для меня уже не сонм ликующих, но сонм плачущих. Простите, ближние мои, простите, простите. Еще недолго, и вы, наконец, приходите туда же, приходите скорей, настигайте нас; ожидаем вас там; ожидаем, что вы придете к нам. А мы уже к вам не придем, не увидимся с вами в этой жизни. Что узнали, то и знаем; что сделали, то и получим. Вот отхожу я и не возвращусь уже к вам. Если сделал теперь что доброе, то приобрел это. Если что предпослал туда, оно и встретит меня. А если что при себе сберег, то какая мне в том польза? Если кого помиловал; то и в этот час буду помилован. Если защитил кого, то и себе найду теперь защиту. Если спас кого, то предварить он меня в этот час; потому что тесен для меня и тяжел настоящий час исхода души моей. Более всякого другого часа тесен и мучителен для меня настоящий час, потому что поемлюсь я неготовый; мрачна для меня настоящая ночь, потому что посечен я, как сухое и бесплодное дерево. Тяжел для меня настоящий путь, потому что нет у меня доброго напутствия. Но вы пролейте о мне горькие слезы, и помогите мне, будьте милосерды, помогите мне, окажите сострадательность, помолитесь о мне, чтобы там найти мне помилование. Не требую многого, потому что согрешил много. На что вам, братия, зажигать для меня свечи? Не возжег я светильника души моей. На что облекать меня в светлые одежды? Не имею на себе светлого одеяния. На что омывать тело мое водою? Не проливал я слез, как воды. Для чего положите меня в гробах с преподобными, которых ни жизни ни нравов не показал я в себе? Как обманывал я сам себя! Как издевался сам над собою, говоря: "Молод еще я, наслаждусь пока жизнью, вкушу удовольствий мира, дам душе утешиться жизнью, а впоследствии покаюсь. Бог человеколюбив, и без сомнения простит мне". Так рассуждая каждый день, худо иждивал я жизнь свою. Меня учили, и я не внимал; делали мне наставления, а я смеялся; слушал Писание и кончаю жизнь, как не слыхавший, слышал о суде, и издевался; слышал о смерти, и жил, как бессмертный, небрег о ней, как вечный; и вот поемлюсь теперь неготовый, и нет у меня помощника; вот застигнут непокаявшимся, и нет у меня избавляющего; вот обращаюсь с мольбами, и никто меня не слушает, вот подвергаюсь осуждению, и нет у меня спасающего. Сколько раз решался сам в себе покаяться, и опять делал худшее? Сколько раз припадал к Богу, и опять отступал от Него? Сколько раз миловал Он меня, и снова я преогорчал Его? И вот иду теперь в бедственном состоянии. Сколько дал Он мне прекрасного, и сколько сделал я худого? Так часто кончающийся беседует с нами предстоящими, и внезапно язык связывается, глаза изменяются, ум превращается, уста умолкают, голос прерывается.

Когда приближаются Владычние Силы, когда приходят страшные воинства, когда божественные изъятели (εχοπηλεύται) повелевают душе преселиться из тела, когда, увлекая нас силою, отводят в неминуемое судилище, -тогда, увидев их, бедный человек, хотя бы то был царь, или властелин, или мучитель, или миродержец, весь приходит в колебание, как от землетрясения, весь трепещет, как лист колеблемый ветром, бьется, как воробей в руках у ловца, весь оцепеневает и изумевает, видя страшные Силы, видя новые для себя и величественные зраки, видя страшные образы, видя грозные и суровые лица, видя чин вещей, какого не видал прежде, и сам в себе размышляет и говорит: "Благословен Единый Бессмертный, Единый вечный Царь! Что значит в сравнении с этим земное царство? Что человеческое, временное начальство? Что наша суетная и бесчеловечная власть? Вот истинно небесные воинства, вот вечная власть властей, вот страшные зраки Единого Страшного, вот мощные служители Единого Всемогущего, вот властелины Единого Властителя, вот сильные Сильного Бога, вот страшные и ужасные зраки!"

Все это видит тогда один, поемлемый от нас, и на нас уже не обращает внимания, но приводимый в оцепенение призывающими его Силами изумевает. Иногда же творит сам в себе молитвы шепотом, сколько позволяет язык. Из речей его и из положений, им принимаемых, мы предстоящие нередко слышим и заключаем то, что увидел он Владычние Силы, и все в трепете ужасаемся, и подаем друг другу знаки, говоря: "Безмолвствуйте, и не тревожьте больше лежащего, прекратите шум, молчите, не говорите с ним больше, не делайте восклицаний, чтобы не смущать и не приводить его в смятение. Молитесь, чтобы с миром отошла душа его, просите, чтобы дано ему было место упокоения; припадите с молением, чтобы иметь ему человеколюбивых ангелов; припадите с молением, чтобы обрести ему Судию снисходительным; воскурите благоухание, потому что видит он ангельское явление; молитесь, потому что в великом он теперь борении. Наблюдайте сами над этим, и молитесь. Смотрите внимательно и не забывайте сего таинства; напрягайте взоры, и сами позаботьтесь о часе сем". Что такое человек? - Ничто. Что такое человек? - Червь. Что такое человек? - Пепел. Что такое человек? - Сонное видение. Что такое человек? - Тень. Вот отжил свой век; вот не стало его; вот он недвижим, бездыханен, безмолвен; вот скончался; этот великий и неодолимый лев, мучитель, могущественный, высокий, страшный для всех властелин, лежит, и стал кроток, как овца. Он оставил нас; явился и исчез, родился и как будто не рождался; над многими высился, и как будто не бывало его! Повелитель сам внимает теперь повелениям; налагавший узы связывается; и вот должен идти, куда поведут поемлющие его. В этот день, как скоро придут божественные изъятели, появ душу, восходят по воздуху, где стоят начальства и власти и миродержители противных сил. Это - злые наши обвинители, страшные мытники (τελώναι), описчики (λογοθέται), данщики (φορολόγοι); они встречают на пути, описывают, осматривают и вычисляют грехи и рукописания сего человека, грехи юности и старости, вольные и невольные, совершенные делом, словом, помышлением. Великий там страх, великий трепет бедной душе, неописуема нужда, какую потерпит тогда от неисчетного множества тьмами окружающих ее врагов, клевещущих на нее, чтобы не дать ей взойти на небо, поселиться во свете живых, вступить в страну жизни.

Но святые ангелы, взяв душу, отводят ее. Тогда мы, погребая мертвое тело, и как стороннее и чужое из собственного дома вынося в могилу, видим другое великое и страшное таинство, усматривая, что малые и великие, цари и простолюдины, мучители и рабы, - все стали - один прах, одна персть, один пепел, одно зловоние, одна гнилость, один червь. Каков эфиоп, таков же и благообразный некогда; каков юноша, таков же и согнивший старец; каков расслабленный, таков же неодолимый и крепкий; все стали, чем были вначале, одною перстию, по сказанному им: Земля еси, и в землю отъидеши (Быт.3:19). Ты земля, и опять будешь перстию. И мы нередко, видя лежащих в могиле уже истлевшими, указываем друг другу, подавая знаки перстом и говоря: "Смотри, это такой-то, вот это - мучитель, а этот - такой-то воин, и этот - такой-то царь, а это - потомок такого-то; вот дочь такого-то, а это величавшаяся некогда юностью, а это - пышный прежде юноша". Так часто, воздыхая, говорим мы на могилах, и проливаем слезы, видя, что не различишь там никакой юности, видя великое и страшное таинство; видя, что всякий возраст там изглажден; видя, что всякое приятное око там угашено; видя, что всякий борзый язык там безмолствует; видя, что всякие сладкоречивые уста там запечатлены; видя, что всякая красота зубов там рассыпалась. Смотря на сие, будем умолять человеколюбивого Бога, чтобы сподобиться нам от Него помилования. Ему подобает держава во веки веков! Аминь.

Великое, подлинно, и страшное видим таинство. Видим, что возраст там изглажден. Видим, что всякое телесное благообразие там изменилось. Видим, что всякая красота лица стала там бесполезною. Видим, что всякое приятное око там угашено.

Видим, что всякие доброглаголивые уста там запечатлены. Видим, что всякий борзый язык там умолк. Видим, что вся красота зубов там рассыпалась. Видим, что всякое плетение волос там сгнило. Видим, что всякая красота возраста там сокрушена. Видим, что всякая начальственная власть там прекратилась, всякое самоуправство и высокомерие там кончилось, всякое юношеское презорство утихло, все суетные человеческие усилия и всякий труд там кончились, успокоились, прекратились. Говорим, и никто не слушает; плачем, и никто не внимает. По именам призываем лежащих, говоря: "Куда отошли вы, братия наши? Где обитаете? Где ваше местопребывание? Для чего оставили нас так внезапно? Подайте нам голос, побеседуйте с нами, как беседовали некогда, отвечайте нам". "Мы", говорят отшедшие от нас пребывающих еще в жизни: "мы, то есть, душа каждого из нас, находимся в месте приличном душе, по достоинству ее. А этот прах, пред вашими глазами лежащий в могиле, этот пепел, который видите, это зловоние, эти согнившие кости, эти нечистые черви - тела тех юношей и откровиц, которые были некогда для вас вожделенны. Этот пепел - та самая плоть, которую заключали вы в свои объятия и ненасытно лобызали. Эти оскаленные зубы - то самое лицо, которое день и ночь покрывали вы несчетными лобзаниями. Этот гной и отвратительная влага - та самая плоть, в объятиях которой предавались вы греху. Посему смотрите, и в точности уверьтесь, остающиеся еще во плоти, в этой суетной жизни, знайте, что обнимая на ложах своих юных сожительниц, обнимаете вы прах и тину. Знайте, что когда лобзаете члены их, лобзаете вы смрад и гнилость. Вразумитесь, что, когда возгораетесь к ним любовью, предмет вожделения вашего - черви, пепел, смрад. Не предавайтесь заблуждению неразумные юноши и девы. Не обольщайтесь суетною красотою юности; потому что и мы, лежащие пред вашими глазами, согнившие мертвецы, некогда, во время жизни своей, как и вы теперь, были видны и величавы, умащались благовониями, были любимы, наслаждались и благоденствовали; и вот, как видите, все это стало брением, прахом, пеплом и зловонием. Не обманывайте больше самих себя; но у нас, которые предварили вас, и теперь в могиле, научитесь, и уцеломудритесь, и уверьтесь, что есть суд во аде, есть нескончаемое мучение, есть непроницаемая светом тьма и безотрадная геенна, есть неусыпающий червь, немолчный плач, непрестанный скрежет, неисцельная скорбь, есть нелицеприятный Судия, беспощадные служители, есть горький и вечный плач".

Сему, если не словами, то самым делом, учат нас братия наши, предварившие нас там. Как совершающие память о них, жаждали мы научиться чему-нибудь, услышать, или узнать, где они, в каком состоянии души их; горе ли они, или долу; видят ли они нас теперь, и мы их увидим ли когда-нибудь облобызаем ли их там, или, вообще, будем ли знать их. Но никто не знает сего, потому что никто не приходил оттуда, и никто не открыл нам тамошнего состояния, где оно, и каково оно. Бог, как бы стеною, заградил от нас это; утаил, сокрыл, под сению оставил для нас тамошнее, пока сами не отойдем и не достигнем туда, когда все восстанем из мертвых, все явимся, исповедуемся, и дадим отчет на оном великом и страшном, на оном в трепет приводящем и неисповедимом судилище Судии, когда приидет с неба судить всю вселенную от восток солнца и до запад, когда прозвучат гласы оных страшных труб, когда тварь восколеблется, и смятется в страхе и трепете, когда гробы отверзутся, и всякая плоть восстанет обнаженною и открытою, когда всякие уста заградятся, и всякое дыхание принесет исповедание, и пред Судиею потечет огненная река, о которой говорит Даниил: Зрях, дондеже престоли поставишася, и Ветхий денми седе, престол Его пламень огненный, колеса Его огнь палящь. Река огненная течаше пред Ним: тысящи тысящ предстояху Ему; и тьмы тем служаху Ему, и судище седе, и книги отверзошася (Дан.7:9,10). Это день и час, о котором говорит и Давид: вскую боюся в день? Беззаконие пяты моея обыдет мя (Пс.48:6). Сей день проклинал Иов, говоря: Да прокленет ю проклинаяй той день, иже имать одолети великого кита (Иов.3:8), то есть диавола. О дне сем и другой пророк вопиет: Се грядет, глаголет Господь Саваоф, и кто стерпит день пришествия Его (Мал.3:2), егда Бое яве приидет? Бог наш, и не премолчит: огнь пред Ним предъидет, и окрест Его буря зельна. Призовет небо свыше и землю, разсудити люди Своя (Пс.49:3-5), и всякую плоть призовет на страшный оный суд, где нет ни малого ни большого, ни раба, ни свободного, где нет ни царя ни подданного, но все равно подсудимы, все узники, все обнажены, всеми оставлены, все трепещут, плачут смущены, мучатся, озабочены, что сказать каждому, чем оправдаться пред Судиею в том, что сделано худого. Где там величавость царей? Где высокомерие мучителей? Где гордыня неразумных? Где изнеженность юности? Где нарядность одежд? Где предстоящие и сопровождающие рабы? Где убранные дщери? Где золото? Где серебро? Где златоуздые кони? Где благовонные мази? Где курения? Где благоухания? Где суетные траты? Где забавы? Где роскошь? Где пиршества днем и ночью? Где пиющие вино и роскошествующие при тимпанах и плясках, но небрегущие о Боге и о нищих? Ничего такого нет там, но горькое: увы! увы! Нам можно уже не обогащаться, но трепетать; там не убранство, но омрачение; там можно не ликовать, но плакать; там не величавость юности, но заточение во аде; там не умилостивление, но великий страх; не утешение в оный страшный и трепетный день, но праведное и строгое воздаяние.

Прекрасная помощь тебе в тот день, - если оказывал ты здесь сострадание к нищим. Прекрасные защитники твои пред Христом - нищие, которых ты питал, к которым был милосерд, которых укрывал и спасал. Прекрасные и сильные за тебя ходатаи - Христовы братия, нищие, сироты, вдовы, странники, беспомощные, увечные, слепые, пленники, всеми оставленные, в истязаниях, в пустынях, в темницах, в заточении, в болезнях, в бедах, - тобою спасенные и помилованные. Там будут они тогда великими твоими предстателями, великими заступниками, великими помощниками; покажут Христу, что ты подавал им, чем питал их, как покоил их, в чем служил им. Там будут они, как братия Христовы, прекрасными твоими братиями. Ибо если и один царский брат имеет часто большую силу в ходатайстве пред братом своим - царем, то не гораздо ли сильнее ходатайство, где умоляет множество братий?

А что Христос в страшный оный час суда братиями наименует нищих, то послушай, что говорит Он праведникам, которые будут стоять тогда одесную Его: Понеже сотвористе единому сих братий Моих менших, Мне сотвористе (Мф.25:40). Говоря же это, Он укажет, без сомнения, перстом на предстоящих там и сидящих у ног Его. Кто же столько достоин, столько блажен, чтобы наименоваться братом Христовым в тот час, когда все ангелы и человеки ужасаются и трепещут? Каких сокровищ, какого богатства, каких венцов не выше для тебя это именование? Кто же это такие, чтоб ублажать нам их? Кто это такие, чтобы восхвалить нам их? Кто это такие, чтобы и мы поревновали им? Кто сии в этот день и час приводящего в трепет и страшного суда смело, с дерзновением, небоязненно входящие ко Христу, как к Отцу своему и к искреннему другу, твердо уверенные и знающие, что приимет Он их, как сынов и искренних друзей, потому что искренно послужили Ему, и сохранили заповеди Его? Кто сей преблаженный, которого Христос, сидящий на престоле, увидев восходящим к Нему, приимет и сретит с веселым лицем, с осклабляющимся взором и с радостным приветствием, с благосклонною откровенностью появ его, заключит в Свои объятия, облобызает, будет ласкать, как милого сына, после долговременной разлуки возвратившегося с чужой стороны, и скажет ему подобными сему словами: "Приятно пришествие твое, добрый и верный друг, вожделенно твое пришествие, питатель Мой, странноприимец Мой, покровитель Мой. Благодарю за расположение твое и не забуду любви твоей. Помню, сколько доброго сделал ты Мне. Знаю, как ты покоил Меня". Потом, говоря ему сие, держа его рукою и поставив посреди, пред всем великим оным собранием, пред Ангелами и Архангелами, пред всяким Началом и Властью, пред праведными и Пророками, Апостолами и Преподобными, и всем указывая на него, Христос возвещает, говоря: "Этот человек видел ли Меня когда алчущим, питал; видел ли жаждущим, утолял Мою жажду; видел ли цепенеющим от холода, прикрывал; видел ли странником, принимал к себе; видел ли больным, служил Мне; вводил Меня в дом свой, омывал Мне ноги, омывал язвы Мои, покоил Меня на ложе своем; отверзал Мне двери дома своего, встречал Меня с радостью, упокоивал Меня радушно; видел ли Меня в крайности, избавлял Меня; находил ли Меня в темнице, искупал Меня. Потому и Я говорю ему: Добре, рабе благий и верный, о мале был еси верен, над многими тя поставлю; вниди в радость Господа твоего (Мф.25:21), насладись утехами рая Моего, вниди в царство Господа твоего, вниди в жизнь вечную". И не только скажет сие тогда Христос благоугодившим и послужившим Ему, но пригласит их возлечь, и Сам будет служить им.

Чтобы и нам насладиться таковым вещанием, и славою, и честью - потечем, возлюбленные, поспешим, предварим, чтобы нас не предварили, восхотим, чтобы не быть нам восхищенными внезапно, войдем, чтобы не остаться вне. Приложим тщание, возлюбленные, ускорим шествие, восхитим, предупредим. Свергнем с себя леность, в какой живем доселе. Отложим напрасную медлительность, отринем надежды, день за день нас обманывающие. Не будем более самих себя обольщать, самих себя обманывать. Да не издевается более над нами лукавый. Да не вводит нас в обман нечистый помысл настоящим и утренним днем; потому что многие, замыслив многое, не дожили до утра, но внезапно похищены смертью, как воробей ястребом и агнец волком, или как пленник разбойником, и совершенно не имели возможности ни поговорить, ни сделать завещание, ни даже промолвить слово. Одни, с вечера заснув здоровыми, не дожили до утра; другие, сидя за трапезою, испустили дыхание; иные внезапно умерли во время прогулки и забав; иные, умирая в бане, нашли для себя в ней и погребальное омовение; иные внезапно похищены смертью во время брака, в самом брачном чертоге сделав для себя брачные одежды вместе и погребальными, и место свиряющих заняли сетующие, и место пляшущих - плачущие.

И все это мы знаем, все нам известно; а сие и тягостнее всего, что добровольно и с ведением грешим и обманываем сами себя. Потому и не найдем никакого себе снисхождения у Бога, ибо не по неведению, но с ведением вдаемся в обман; слышим Божественные Писания, и хвалим, что слышали, но не исполняем сказанного в них. Умоляю вас, наконец, будьте не слушателями только, но и исполнителями учения. Если кто, имея лукавый навык к блуду, по выслушании ныне сказанного, отсечет сей навык, то он прекрасный слушатель. Если кто был злопамятен на ближнего, и примирится с ним, то прекрасный он слушатель. Если кто, приведенный в сокрушение настоящим словом, сделается милостивым и щедродательным, то прекрасный он слушатель. Да не в осуждение послужит нам сие или иное чтение, потому что слушаем и не делаем. Если смерть брата твоего не уцеломудрит тебя, то никто уже не будет в состоянии оказать тебе пользу. Если, смотря на мертвеца, не приносишь покаяния; то когда после этого обратишься? Если сказанное не приводить тебя в сокрушение, то никогда не отстанешь от греха.

Сию-то, возлюбленные, от божественных словес трапезу предложили нам предварившие нас у Христа братия наши; сии то уготовили животворные снеди, сие-то растворили для нас вино учения; сие-то увеселение и наслаждение принесли нам в дар к нашему спасению, чтобы размышляя о сем и ночь, и день, и каждый час, и в Церкви, и на торжище, и в доме, и за трапезой, и в судилищах, и на ложах, и в бане, и на пиршествах, и в собраниях, могли мы отстать от худого и суетного навыка и от нерадения, и обратить души свои к покаянию, уклониться от настоящего, умилостивить Владыку, и достигнуть небесного царства, по благодати, и щедротам, и человеколюбию Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, потому что Ему слава и держава, ныне и всегда, и во веки веков! Аминь.