Михаила, Святейшего Архиепископа Константинополя Нового Рима и Вселенского Патриарха, Кирулария, к Петру, Святейшему Патриарху Феýполя, великой Антиохии.
1. Наша мерность получила письма твоего блаженства и узнала от доставившего их, как хорошо, благодатию Божией, то, что у тебя происходит. Воздавая благодарность за это, подобающую добродетели, мы молимся о [даровании тебе] жития долгого и беспечального. В этих письмах говорилось о благоговейном диаконе и императорском клирике Петре, [а именно] о том, что [в ответ] на наши объяснения к твоей святости, с твоей стороны, ему был отправлен сигиллий [официальная грамота с печатью] насчет того места, которое ему было подарено патриархом, твоим предшественником. И что на другие благодеяния, прежде оказанные твоим совершенством, он не обнаружил благодарности и даже не удостоил твое [совершенство] письма.
2. И поскольку моя мерность узнала, какую не теперь и не недавно, но изначально ты имел к ней [т.е. моей мерности] пламенную любовь и расположение, и для того, чтобы ты понял не в дурном смысле те письма, которые были посланы от моей мерности относительно некоторых - сего ради она и пишет, и просит. Вместе с тем я хотел облагодетельствовать через тебя просителей для восхваления и возглашения твоей щедрой и благородной души, которая вместе с тем же оказывается ходатайственной [и] для нас немалого воздаяния, сиречь вхождения и для меня в ее удел. Диакон же, как он сказал, осудил себя как недостойного тебе писать, и сего ради так и не осмелился написать твоей святости, но не прекращает премного благодарить ее и молиться [о ней] ради беспредельных ее благодеяний и милостей к нему. И он просит заменить ему сигиллий, по причине мелкости [письма], из-за которой его почти нельзя прочитать. И сия убо о сих.
3. Некоторое время назад я узнал от пришедших от ветхого Рима о добродетели и благородстве и учености недавно скончавшегося его папы, также и о нашем с ним единомудрии и согласии относительно ставших общеизвестными тамошних соблазнов, касающихся православной веры. И немало мы ему объяснили в наших письмах с большим смиренномудрием, как ты сам можешь заметить из настоящего послания. С одной стороны, мы хотели извлечь всяческую пользу от всего этого; с другой стороны, - имея доброе расположение и собственное желание, рассуждали, чтобы позаботился он о помощи нам против франков. Эти письма были вручены тому вестоносцу, который носит императорские послания. Мы надеялись, что и это, и два [других] письма доставлены тому, кому они посланы, и рассчитывали получить ответ от него, и что этот ответ будет к нам доставлен.
4. Он же [вестоносец], взяв эти письма и отправившись к самому магистру и дуке Италии Аргиру, приступив к нему коварным образом, те письма, которые через гонцов он должен был отослать папе, вручил ему. Магистр же, как мы достоверно узнали, нисколько не оставляя своей религии и двуличия, но всегда замышляя противное императорскому и ромейскому [букв.: противное... Романии [= Римскому царству] (th'"JRwmaniva")], не позаботился и в этом отступить от обыкновения, но те номисмы [крупная денежная единица], которые вестоносец имел от императора, он взял, дабы целиком употребить для своей корысти. Он покушался на эти деньги, как и на посланные ранее, заботясь о строительстве своих собственных крепостей.
5. Вот какую, как мы сказали, он подготовил хитрость. Призвал же он некоторых, которым, как водится, доверял более, чем другим. Один из них, который был некогда епископом в Амальфи, как мы слышали, позднее изгнанный из этой церкви по справедливой причине, уже целых пять лет находился в преследовании. Другой же, носящий только имя архиепископа, однако, вовсе пуст в отношении дела; ибо он нигде не обретался архиереем. Третья же личность вздумала присвоить себе звание канцеллярия, по причине своей превосходящей злокозненности и лукавства, чтобы тем самым он мог быть почтен ромейским достоинством и, таким образом, хитростью получить через это власть и, как сказал некто, без боя взять стены. И сняв печать с моих писем и прочитав то, что в них содержится, он составил от лица папы другие [письма] и отослал нам. Снабдив ими вышеупомянутых [людей], он убедил несчастных - о лукавствие и обман! - отправиться в Великий град и представить нам эти самые [письма].
6. Они же, войдя в царствующий [град], первее предстали пред державным и святым нашим императором с суровым и надменным видом, помышлениями и поступью. Затем, когда они пришли к нашей мерности, - кто бы мог сказать, с каким высокомерием, хвастовством и дерзостью это было сделано, - они не обратились ко мне ни с какой приветственной речью, нимало не склонили свои главы, не сделали обычного поклона ни нам, ни пред восседающими за нами в секрете [название покоя] митрополитами, но, приняв приглашение сесть, показали тем самым свою собственную гордость. Как мне не назвать это величайшим безумием? Однако, они вовсе не смирились даже пред императорским местом и величием, но возвысили себя еще более, воображая [о себе] выше своей [меры], [под тем предлогом, что] они входят в императорские [покои] с крестом и скиптром.
7. Однако, ничего из этого, разумеется, не добившись, они вручили нам запечатанное послание и немедленно удалились. Взяв же оное и приступив к снятию печати и [перед этим ее] тщательно осмотрев, моя мерность обнаружила, что печать подделана, а писание - исполнено обмана и хитрости. Ибо оказалось, что они точь-в-точь такие же, какие Аргир, находясь в Великом граде, часто приносил моей мерности, а более всего - об опресноках. Из-за них он был уже не раз, но дважды и трижды и четырежды отгнан от божественного и извержен нами от общения и причащения.
8. Вот копия нашего послания к папе, а также и того, которое якобы от папы было нам доставлено преступниками и переведено на язык Греции, - твоему блаженству мы их выслали, дабы узнал [и] ты, что мы написали ему, а что выяснилось через врученное нам письмо, чтобы отсюда ты ясно понял, что мы не простые предположения предполагали, а представили саму обнаженную истину. Впрочем, это происшествие было яснейшим образом раскрыто архиепископом Траны и синкеллом того места, когда тот явился к нам и разъяснил весь истинный смысл [дела], что я и рассказал державному и святому нашему императору.
9. Дошел же до нас слух, что твое совершенство возносит [имя] названного папы в священных диптихах, и так же [поступают патриархи] Александрийский и Иерусалимский. И я не думаю, чтобы твоя много превосходящая прочих добродетель [допустила бы] столь [великое] неведение, чтобы по неведению делать это. Ведь ты знаешь, что со времен святого Вселенского Шестого Собора возношение в священных диптихах наших святых церквей [имени] папы было пресечено по той причине, что тогдашний папа Римский Вигилий не отвечал этому Собору и не анафематствовал написанное Феодоритом против правой веры и двенадцати глав святого Кирилла, еще же и послание Ивы. И с тех пор доныне папа отсечен от нашей святейшей и соборной Церкви. По этой причине мне все это показалось невероятным. И не столько [я удивился] тем [патриархам], сколько [тебе - по причине] твоей многоучености и исключительного благоразумия.
10. И не только это [мы услышали], но и то, что два вышеназванных архиерея не только принимают ядущих опресноки, но, бывает, и сами на опресноках совершают божественное тайноводство. И мы, никого не имея под рукой, через кого могли бы вопросить их об этом, и не имея никого другого, кому бы доверяли в этих вещах, возлагаем все расследование на твою святость. Чтобы ты, тщательно разузнав это дело, изложил его нашей мерности. И о таковых убо сице.
11. В наши руки была также передана светлейшим проэдром [правителем] и дукой Антиохии Склиром копия твоего письма к [епископу] Грады, или Аквилеи. Прочитав его, мы обнаружили много обвинений против одних только опресноков, а об остальных римских заблуждениях, гораздо худших этого, - ничего. Что с того, что он написал твоей святости, что о таковых [обвинениях] ему писала моя мерность. Но ни об одном из них я никогда не объяснял ни самому папе, ни кому-либо из его епископов, если не считать того письма, копию которого мы высылаем тебе. Но, как выясняется, все из этих писем и дел является ложью и обманом. Но тебе хорошо известно, что римляне поражают не только одним этим копьем - опресноками, -но многими и различными, из-за чего я и обратился к этим вопросам как к необходимым.
12. И то, что они совершают, иудействующе, составляет следующее. Уже сами опресноки вменяются им в заблуждение, и то, что они едят удавленину, и что бреются, и что соблюдают субботы, и что скверноядят, и что монахи ядят мясо и свиной тук и всю кожу вплоть до мяса [т.е. сало], и что в первую седмицу постов и в мясопуст одинаково совершают масленницу [или одинаково ядят сыр], и что ядят мясо в среду, а в пятницу ядят сыр и яица, в субботу же постятся весь день. Помимо же этого и уже наряду с такими и подобными [нарушениями], они сотворили прибавку ко святому Символу, рассуждая злостно и опасно. Звучит же она так: "И в Духа Святаго, Господа животворящаго, Иже от Отца и Сына исходящаго", и в божественном тайноводстве они произносят "Един свят, един Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца, чрез Духа Святаго".
13. К тому же, они еще запрещают брак иереев, то есть имеющих жен не допускают до священнического достоинства, но желают посвящать безбрачных. И двоюродные братья женятся на двоюродных сестрах. И на литургии во время причастия один из служащих, поядая опресноки, лобызает остальных. И епископы носят на руках перстни, будто бы берут свои церкви в жены, и говорят, что носят обручальные кольца. И, выходя на сражения, пятнают свои руки кровью, и против себя возбуждают души, и сами возбуждаются. Как некоторые нас уверяли, они, совершая божественное крещение, крестят крещаемых во едино погружение, призывая имя Отца и Сына и Святаго Духа и, при том, уста крещаемых наполняя солью. Худо же понимают и апостольское оное речение, глаголющее: Мал квас все смешение квасит (zumoi') (1Кор.5,6; Гал.5,9), - которое написано у них так: Мал квас все смешение тлит (fqeivrei), - пытаясь предлог малого этого слова обратить в квас, квасной хлеб вземлющий (ai[rousan) [игра слов: поднимающий (хлеб) и вземлющий, или убирающий долой].
14. И не поклоняются они мощам святых, а некоторые из них - даже и святым иконам. И не причисляют к другим святым наших святых и великих Отцев и учителей и святителей - сиречь, Богослова Григория, Великого Василия и божественного Златоуста, - а то и вовсе отвергают их учение. И приводят каких-то других, которых затруднительно [даже] отчасти причислить [к святым]. И, [если] они таким вот образом живут и в таких обычаях воспитаны, [неужели еще] полагают, будто они вполне счиняются части православных со благосмыслящими? Я думаю, что никак. Те же, кто, быть может, сочтет их разумеющими право, обретутся являющимися от части их. Ибо мы никогда не совершим самоубийства подобным единомыслием и единодушием с ними. Не настолько мы сумасшедшие или исступившие из ума.
15. Это все мы рассказали мимоходом, чтобы твое совершенство имело понятие о том, что ими совершается, и не думало, будто они заблуждаются относительно одних только опресноков, как мы и сами считали до настоящего времени. Но я изучил и эти их недостатки, которые достойны быть сопричислены к тем. Самое же тяжелое из всех и непростительное и в высшей степени обличающее их безумие есть сие: они говорят, что не собираются ни учиться, ни обсуждать - они это постигли, - но паче пытаются учить и подчинить нас своим догматам, и все это с чрезвычайным насилием и бесстыдством. Господь да сохранит блаженство твое на обхождения многих лет, молящегося о нас.
© Онлайн библиотека сайта Православие и мир, 2011–2024
