Киевская митрополия во 2-й половине XVII в. и ее воссоединение с Московским Патриархатом

Эпоха, последовавшая за кончиной двух лидеров Малороссии: духовного – митрополита Сильвестра Коссова – и государственного – гетмана Богдана Хмельницкого, – была временем бесконечных метаний казацкой старшины между Русским царем и Польским королем. 2-я половина XVII в. Этот период истории Украины был полон войн, измен, мятежей и расколов. Обстановка хаоса, в которой в то время оказалась Малороссия, во многом была обусловлена тем, что векторы большинства политических и религиозных движений были направлены в диаметрально противоположные стороны. Кратковременное преобладание одного из них, как правило, и вызывали уклонения в сторону либо Москвы, либо Варшавы, которые постоянно сменяли друг друга.

Война, которую вели с Польшей казаки во главе с Хмельницким были следствием крайне жесткой политики Речи Посполитой на Украине. Казачество решительно отстаивало свои права, но также выступало и в защиту Православной Церкви, утесняемой римо-католиками и униатами после Брестской унии 1596 г. В этой войне казакам не хватало собственных сил, чтобы одержать победу без помощи извне. Москва оказала Хмельницкому поддержку, что в итоге решило судьбу, по крайней мере, Левобережной Украины. После Переяславской Рады большая часть малороссов была вполне удовлетворена тем умиротворением, которое наступило в крае после перехода в подданство царя Алексея Михайловича. Тем не менее, верхушка казачества – старшина, завоевав свободу и закрепив за собой руководящее положение в стране, опасалось с переходом под скипетр самодержавного Московского государя утратить прежние вольности свое практически бесконтрольное господство на Украине. Большинству представителей казацкой старшины более по душе были свободы и привилегии, которыми в полуреспубликанской Речи Посполитой обладала шляхта. Отсюда возникает соблазн попытаться договориться с Польским королем о возврате Малороссии под его начало, но уже при условии признания за казачьей верхушкой шляхетских вольностей и отказа от былых крайностей в украинской политике, и в том числе – в религиозном вопросе. Именно это обусловило многочисленные попытки старшины достичь компромисса с поляками и переметнуться от Москвы к Варшаве.

В то же время простой народ, утомленный панским своеволием, затяжными войнами, католическим экстремизмом, в массе своей не разделял устремлений старшины и искренне желал остаться с единоверной Москвой. Твердая власть Российского государя сулила долгожданный покой, порядок, стабильность и относительное благополучие.

Духовенство Киевской митрополии также не было однородно в вопросе о единстве с Москвой. Большая часть клира вполне одобрительно относилась к полуавтономному государственному статусу Малороссии под главенством Москвы и даже готова была перейти в юрисдикцию Московского Патриархата. Об этом прямо говорилось в одной из статей договора о воссоединении, принятого на Переяславской Раде. В то же время высшие иерархи Киевской митрополии, подобно митрополиту Сильвестру, стремилась сохранить церковную независимость от Московского Патриарха, оставшись в юрисдикции Константинопольской Церкви, которая носила на Украине почти что формальный характер. Во многом психология малороссийских иерархов того времени была близка к сознанию казацкой старшины.

Из сочетания всех этих настроений и рождалось то крайне неустойчивое политическое положение, которое было характерно для Украины во 2-й половине XVII столетия.

* * *

После того, как в апреле 1657 г. скончался митрополит Киевский Сильвестр Коссов, гетман Богдан Хмельницкий поручил временное управление Киевской митрополией епископу Черниговскому Лазарю Барановичу, незадолго до того, в марте 1657 г. рукоположенному и поставленному на эту древнюю кафедру (она была возобновлена после долгого перерыва в 1649 г.). Выбор Хмельницкого объяснялся тем, что на подвластных ему Левобережных землях Малороссии оставался лишь один архиерей – епископ Лазарь, тогда как все прочие иерархи Киевской митрополии находилась в областях, подвластных польскому королю. Тем не менее, все они были приглашены в Киев для участия в избрании нового митрополита. Король позволил епископам Львовскому, Луцкому и Перемышльскому приехать в Киев на собор, которому предстояло избрать нового митрополита Киевского. В то же время Ян Казимир снабдил иерархов инструкцией, которая предписывала епископам агитировать гетмана и казаков за возвращение под власть короля. Ни царя Алексея Михайловича, ни Патриарха Никона Хмельницкий не уведомил о кончине Сильвестра Коссова. Гетман и в этом стремился подчеркнуть свою автономию по отношению к Москве, главенство которой над Малороссией считал формальным. Избрание нового митрополита должно было проходить, как и прежде, – исключительно собором малороссийских архиереев.

Но Хмельницкий скончался 27 июля 1657 г., прежде чем состоялись выборы митрополита. Теперь было не до этого: казацкая старшина была гораздо более озабочена вопросом выборов преемника Хмельницкого. В этих условиях епископ Лазарь Баранович обратился за содействием к царскому воеводе Бутурлиным, находившимся в Киеве. Бутурлин посоветовал Лазарю поставить перед духовенством вопрос о переходе Московского Патриарха и избирать митрополита уже по его благословению. В ходе совещания епископа Лазаря с духовенством выяснилось, что многие священнослужители согласны перейти в Московский Патриархат. Значительная часть духовенства желала видеть на митрополии Киево-Печерского архимандрита Иннокентия Гизеля. Причем нередко высказывалось пожелание, чтобы благословил его не Константинопольский, а Московский Патриарх.

Между тем, состоялись выборы нового гетмана. 26 августа 1657 г. было решено, что по достижении совершеннолетия гетманом станет Юрий, сын Богдана Хмельницкого. Но до этого времени обязанности гетмана должен был выполнять Иван Выговский. Выговский давно уже вынашивал мысль о переходе из-под протектората Московского государя вновь под власть Польского короля при условии, что последний признает за гетманом права владетельного князя. По этой причине гетман никак не желал, чтобы новым митрополитом Киевским стал представитель промосковски ориентированных кругов. Выговский провел выборы митрополита так, что от участия в них оказались отстраненными Иннокентий Гизель и его единомышленники из числа киевского духовенства. Напротив, в числе кандидатов на митрополию при поддержке Выговского оказались исключительно подданные Речи Посполитой: епископ Луцкий Дионисий Балобан-Тукальский, епископ Львовский Арсений Желиборский и архимандрит Виленского Свято-Духова монастыря Иосиф Нелюбович-Тукальский. Выборы митрополита завершились в Киеве 6 декабря, в Николин день. Новым митрополитом Киевским и всея Руси стал Дионисий Балобан.

Избрание Дионисия стало для Москвы неожиданностью. Когда в январе 1658 г. прибыл приводить гетмана Выговского к присяге царю Алексею Михайловичу окольничий Богдан Хитрово, к его удивлению в церемонии присяги принял участие новоизбранный митрополит, о котором в Москве еще не знали. Хитрово почтил Дионисия богатыми подарками, которые первоначально предназначались Лазарю Барановичу как местоблюстителю. 28 февраля 1658 г. Дионисий Балобан был утвержден на митрополии Патриархом Константинопольским. Разумеется, с полонофилами Выговским и Дионисием невозможно было вести переговоры о переходе Киевской митрополии под начало Патриарха Московского. Тем не менее, Патриарх Никон уже начал титуловаться "Патриархом всея Великия, Малыя и Белыя Руси", что, впрочем, было зеркальным отражением титулатуры царя Алексея Михайловича, для которой имелись более веские основания.

Митрополит Дионисий, впрочем, обещал хранить верность царю Алексею Михайловичу и привел к присяге в том же гетмана Выговского. Однако уже феврале 1658 г. польский посланник Беневский доносил королю Яну Казимиру о том, что митрополит Дионисий может быть чрезвычайно полезен в деле возвращения Малороссии в состав Речи Посполитой. Вскоре Дионисий действительно стал сообщником Выговского, изменнические планы которого относительно соединения с Польшей вполне разделял. В июле 1658 г. Выговский, разгромив своих противников, решился полностью отложиться от Москвы. Митрополит Дионисий открыто поддержал гетмана и тайно уехал из Киева к Выговскому в Чигирин. Более в свой кафедральный город он уже не возвращался никогда.

Выговский открыто принял сторону поляков. Соединившись с ними и крымскими татарами, он в том же 1658 г. осаждал Киев, но безуспешно. В сентябре 1658 г. под Гадячем гетман заключил с поляками договор. В нем перечислялись условия, на которых казачья старшина была готова примириться с королем и вновь признать себя его подданными. Гадяцкий договор содержал статьи, согласно которым православные епископы наряду с католическими должны были получить места в сенате. Православным мирянам и Церкви должны были быть возвращены имения, отобранные католиками. Все исповедующие Православие должны были получить в Речи Посполитой те же права, что и римо-католики, иметь училища и типографии. Право избирать митрополита Киевского из четырех кандидатов, согласно этому договору, получал король. Гадяцкий договор выглядел гораздо скромнее прежних договоренностей казаков с Польской Короной. В отличие от договоров Хмельницкого он не содержит никакого упоминания об унии, которую казаки прежде решительно требовали ликвидировать. Дионисий Балобан и высшее духовенство Правобережья поддержали Выговского и одобрили Гадяцкий договор. Однако Иннокентий Гизель и большинство духовенства Левобережной Украины остались верны Москве.

Затея Выговского оказалась весьма недолговечной. Уже в 1659 г. от него отстала большая часть казацкой старшины. Казаки объединились вокруг нового лидера Юрия Хмельницкого и вернулись под руку Москвы. В октябре 1659 г. в Переяславле при участии представлявшего Москву боярина князя А.Н.Трубецкого состоялась еще одна Рада, на которой Юрий Хмельницкий был избран новым гетманом. Здесь же полковником Дорошенко и другими казаками был выработан ряд статей, одна из которых предусматривала сохранение Киевской митрополии в юрисдикции Константинополя. Но статьи эти были отвергнуты участниками Рады. Напротив, были вновь зачитаны и подтверждены статьи первой Переяславской Рады 1654 г., в том числе и та, которая утверждала, что Киевский митрополит должен быть в благословении Патриарха Московского при условии церковной автономии Украины.

Митрополит Дионисий опасался возвращаться в Киев после крушения заговора Выговского. Но, проживая в Речи Посполитой, в Слуцком монастыре, он продолжал именоваться митрополитом Киевским. Его митрополичий статус признавали и на Левобережье. Однако для реального управления церковными делами Московской части Украины царь Алексей Михайлович своим указом назначил местоблюстителя Киевской митрополии, которым вновь стал Лазарь Баранович. Лазарь еще прежде обращался к царю с просьбой подтвердить его епископство в Чернигове и Новгород-Северском и выражал свою лояльность по отношению к Москве. Юрий Хмельницкий пытался уговорить Дионисия вернуться в Киев. С этой целью гетман в 1660 г. отправлял в Слуцк специальное послание к митрополиту. Однако Дионисий так в Киев и не приехал.

Такая ненормальная ситуация в церковных делах очень скоро надоела левобережному духовенству, и было решено ходатайствовать перед царем Алексеем Михайловичем о позволении избрать нового митрополита. Трахтемировский игумен Иоасаф прибыл в Москву в качестве посланца от епископа Лазаря Барановича и архимандрита Иннокентия Гизеля с поручением хлопотать об избрании митрополита Киевского вместо Дионисия. При этом от лица всего малороссийского духовенства игумен Иоасаф объявлял, что благословить нового митрополита Киевского может либо Патриарх Московский, либо Патриарх Константинопольский – как укажет сам Государь. Духовенство Левобережья в это время было настроено еще более промосковски, в том числе – благодаря щедрым денежным и земельным пожертвованиям царя Алексея Михайловича украинским монастырям и храмам.

К сожалению, Москве в тот момент было не до устроения дел Киевской митрополии, так как военно-политическая обстановка на Украине складывалась весьма драматично. Сначала воинство царя Алексея потерпело сокрушительное поражение от поляков в Литве и Белой Руси. Затем объединенное московское и казацкое воинство под командованием Шереметева и Юрия Хмельницкого потерпело несколько поражений от поляков и татар. Хмельницкий-младший последовал примеру Выговского и, предав Москву, также признал над собой власть короля Польского.

После того, как Москва оправилась от первого шока после потерь и измен в Малороссии, здесь все же решили заняться устроением дел в Киевской митрополии. Поскольку поставить нового митрополита при еще здравствующем Дионисии Балабане было невозможно, в Москве решили ограничиться назначением временного местоблюстителя, который должен был управлять левобережными приходами. Лазарь Баранович, вполне лояльный по отношению к Москве, все же был не вполне удобен в качестве местоблюстителя, так Чернигов, в котором он постоянно пребывал, был вдалеке от эпицентра главнейших политических событий Малороссии. Московские власти стремились поставить во главе церковной жизни Левобережья такого иерарха, который, пребывая в Киеве и храня верность царю Алексею Михайловичу, в то же время был бы связан с казачьей старшиной и проводил бы в ее среде промосковскую политику. На роль такого местоблюстителя, как решили в Москве, наиболее подходил Нежинский протопоп Максим Филимонов, известный как своей ученостью, так и лояльностью к Московскому государю. Максим регулярно информировал царя Алексея Михайловича обо всем происходящем в Малороссии, и имел в Москве репутацию одного из самых ревностных приверженцев Московского самодержца среди духовенства Киевской митрополии. Максим был в гораздо большей степени вовлечен в политическую жизнь Украины, чем ученый и благочестивый, но совершенно аполитичный и не связанный с казачьей старшиной епископ Лазарь Баранович. Правительство царя Алексея Михайловича надеялось извлечь из этого обстоятельства немалую выгоду.

Поскольку обе епископские кафедры Левобережья – Киевская и Черниговская – были на то время заняты, Максима решено было поставить на Мстиславскую епархию, расположенную на территории Белоруссии. 4 мая 1661 г. Максим, предварительно постриженный в монашество с именем Мефодий, был хиротонисан во епископа Мстиславского и Оршанского. Его рукоположение состоялось в Москве. Мефодий с царского соизволения принял архиерейское поставление от местоблюстителя Московского Патриаршего Престола митрополита Крутицкого Питирима. Эта мера выглядела беспрецедентно, так как Киевская митрополия пребывала в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Тем не менее, в Москве ее объяснили необходимостью устроения церковной жизни Левобережной Украины в условиях, когда митрополит Дионисий исключительно по политическим мотивам устранился от окормления этой части Малороссии.

Делами своей Мстиславской епархии новый епископ-местоблюститель занимался мало. Изначально планировалось, что центром его активности станет Киев. Мефодий прибыл сюда уже летом 1661 г. и принял управление делами митрополии от епископа Лазаря. К сожалению, Мефодий занялся не устроением дел церковных, но с головой погрузился в политические страсти, бурлившие на Украине.

В марте 1662 г. частью казачества новым гетманом был избран Переяславский полковник Самко. Мефодий привел его к присяге, но затем прибыл в свой родной Нежин, где примкнул к сопернику Самко – Нежинскому полковнику Золотаренко. Мефодий направил в Москву донесение о том, что Самко избран на гетманство обманом и угрозами. В Москве, тем не менее, признали Самко наказным гетманом, но обязали его жить в мире с епископом Мефодием. Самко, в свою очередь, тоже писал в Москву жалобы на Мефодия и просил поставить на его место Иннокентия Гизеля или Лазаря Барановича, говоря, что Мефодий не пользуется любовью у казаков. Но в Москве и Самко, и Мефодия оставили на своих местах, надеясь, что они в конце концов примирятся. Увы, этого так и не произошло. Мефодий совершенно покинул Киев и жил то в родном Нежине, то в Зенькове, то в Гадяче – всякий раз под предлогом подготовки рады для избрания нового гетмана. Свое нежелание пребывать в Киеве Мефодий оправдывал боязнью расправы со стороны Самко. Одновременно епископ Мстиславский плел интриги против наказного гетмана. Вскоре вихрь политических страстей совершенно закрутил местоблюстителя Киевской митрополии.

Между тем, каноническое положение Мефодия многими ставилось под сомнение, особенно после того, как митрополит Дионисий Балобан в пику Мефодию поставил на ту же самую Мстиславскую кафедру, которую занимал Мефодий, Иосифа Нелюбовича-Тукальского. Положение Мефодия стало еще более щекотливым после того, как в 1662 г., в Неделю Торжества Православия, покинувший Московский Патриарший престол Никон провозгласил анафему на митрополита Питирима и рукоположенного им Мефодия. Причем, поставление Мефодия на Мстиславскую епархию Никон прямо указал в числе прегрешений Патриаршего местоблюстителя Питирима. И хотя анафема оставившего Патриаршество Никона не могла считаться законной, все же при двойственном положении Мефодия как епископа Мстиславского и его вражде с наказным гетманом она стала для местоблюстителя Киевской митрополии серьезной неприятностью. Вскоре последовали еще более опасные для Мефодия события. В 1662 г. пребывавшие на польском Правобережье митрополит Дионисий и Юрий Хмельницкий направили в Стамбул послание Патриарху Константинопольскому. В нем они не слишком правдиво представили бегство Дионисия из Киева как следствие действий Мефодия, который якобы при помощи царских войск насильственно изгнал митрополита из Киева и присвоил себе его власть в митрополии. Константинопольский Патриарх не стал особо вдаваться в подробности происшедшего в Малороссии и подобно Никону также подверг Мефодия анафеме. Копия Патриаршей грамоты была принесена из Стамбула в Киев и вызвала там большое смущение среди духовенства и мирян, после чего многие из них прекратили общение с Мефодием.

Вскоре на Правобережье произошли большие перемены, как в политической, так и в церковной жизни. В 1662 г. Юрий Хмельницкий отрекся от гетманства, и митрополит Дионисий постриг его в монашество с именем Гедеон в Корсунском монастыре. Новым гетманом Правобережья стал Павло Тетеря. Митрополит Дионисий Балобан скончался 10 мая 1663 г. в Корсуне на Днепре. Из пяти лет своего пребывания на Киевской митрополией лишь менее полугода он провел в кафедральном Киеве. Тем не менее, левобережное духовенство, политически верное Москве, продолжало считало Дионисия своим законным митрополитом вплоть до самой его смерти. Даже Лазарь Баранович сокрушался о его кончине и составил Дионисию эпитафию.

Почти одновременно с кончиной Дионисия на Левобережье вновь было решено собрать казачество на раду в Нежин для избрания нового гетмана. По этому случаю наиболее видные представители левобережного духовенства: Киево-Печерский архимандрит Иннокентий Гизель, ректор Киево-Могилянской коллегии архимандрит Иоанникий Голятовский, другие архимандриты и игумены крупнейших монастырей, – направили наказному гетману Самко и запорожскому казачеству послание, в котором они просили казаков на предстоящей раде позаботиться не только об избрании гетмана, но и о делах духовных. В связи с кончиной Дионисия Балобана киевские клирики просили казаков похлопотать о назначении достойного местоблюстителя, который возглавлял бы Киевскую митрополию вплоть до выборов нового митрополита. Мефодия киевляне отказывались признавать местоблюстителем, как преданного анафеме Патриархами Константинопольским и Московским. Представители киевского духовенства даже прямо просили казаков хлопотать перед царем Алексеем о назначении местоблюстителем вновь Лазаря Барановича, человека заслуженного и всеми уважаемого. К самому Лазарю киевляне также писали, прося его вновь принять управление митрополией. Однако Лазарь отказался.

Но казачья рада в Нежине не оправдала надежд киевлян. По приглашению присутствовавшего на раде царского представителя князя Велико-Гагина на казачий съезд прибыл и Мефодий Филимонов, который принял активное участие в борьбе казачьей старшины за гетманскую булаву. Во многом благодаря интригам епископа Мстиславского казаков удалось отвлечь от рассмотрения церковных дел и прежде всего – вопроса о новом местоблюстителе Киевской митрополии. В итоге рада избрала гетманом давнего друга Мефодия – Ивана Брюховецкого. Мефодий привел его к присяге. Вскоре Самко, Золотаренко и ряд других видных казаков, на которых как раз и рассчитывало опереться киевское духовенство, были казнены по проискам Брюховецкого и поддерживавшего его Мефодия.

Епископ Лазарь Баранович, хотя и отказался от местоблюстительства после кончины Дионисия Балобана, просил гетмана Брюховецкого и казачество похлопотать перед царем Алексеем Михайловичем о скорейшем избрании нового митрополита Киевского. Однако этому воспрепятствовали нестроения среди казаков, многие из которых были недовольны избранием Брюховецкого. Заминкой не преминули воспользоваться на Правобережной Украине, пребывавшей под властью польского короля. 9 ноября 1663 г. правобережное духовенство собралось для выборов митрополита в Корсуне. Но и здесь среди духовенства и мирян, съехавшихся на собор, не было единства. Часть участников собора избрала митрополитом Иосифа Нелюбовича-Тукальского, епископа Мстиславского. Другая группа выбрала на митрополию епископа Перемышльского и Самборского Антония Винницкого. Вследствие этого разномыслия решено было провести повторные выборы 19 ноября. Для участия в них прибыл и гетман Правобережной Украины Павло Тетеря. Однако новые выборы не изменили положения, раскол сохранялся: большинство епископов и гетман были за Антония, но и за Иосифа было отдано немало голосов. В итоге Польскому королю были отправлены на утверждение протоколы обеих соборных группировок с именами двух претендентов на Киевскую митрополию. Ян Казимир поступил как истинный католик и сын творца Брестской унии Сигизмунда III: сначала он утвердил на митрополии и Антония, и Иосифа, а затем аннулировал полномочия обоих. Поляки вновь намеревались посеять смуту среди православных, считая это поможет им удержать Правобережье за Речью Посполитой.

Гетман Тетеря первоначально голосовал за Антония Винницкого, однако позднее своим универсалом он признал законным митрополитом Иосифа Нелюбовича-Тукальского. Узнав об этом, поляки сумели вбить клин между Тетерей и Иосифом. Они распространили слух о том, что Тукальский совместно с Выговским будто бы задумали передать Правобережную Украину под власть Московского государя. Тукальского также обвиняли в том, что он якобы вступил в сговор с бывшим гетманом, Юрием-Гедеоном Хмельницким, имея целью низложить Павла Тетерю. Слухи эти выглядели не слишком правдоподобно, и, тем не менее, Иван Выговский, Юрий Хмельницкий и Иосиф Нелюбович-Тукальский были арестованы поляками как сторонники Москвы. Выговский в 1664 г. был расстрелян по приговору властей Речи Посполитой, а Иосифа и Хмельницкого-младшего заточили в Мариенбургском замке, где они провели около двух лет.

В период пребывания Нелюбовича-Тукальского в заключении (1664-1666 гг.) король ввел на территории Речи Посполитой должность временного администратора Киевской митрополии, который фактически исполнял функции, аналогичные тем, которые на Левобережье были закреплены за местоблюстителем Киевской митрополии. Временным администратором король назначил Львовского епископа Афанасия Желиборского. Антоний Винницкий, которого королем сначала признал митрополитом наряду с Иосифом, но затем аннулировал свое решение, вернулся к исполнению обязанностей епископа Перемышльского (хотя и продолжал именовать себя митрополитом). В апреле 1665 г. Павло Тетеря просил короля все же позволить Антонию вступить в управление Киевской митрополией, но Ян Казимир отказал гетману. Было очевидно, что католические власти Речи Посполитой вновь целенаправленно разрушали церковную жизнь православного Правобережья. В 1666 г. новый правобережный гетман Дорошенко также пытался добиться от короля утверждения Антония Винницкого на митрополии, а когда это не удалось, просил короля разрешить повторные выборы митрополита, но и в этом получил отказ. Вскоре, однако, поляки были вынуждены освободить Иосифа Нелюбовича-Тукальского из заключения и он, оказавшись под защитой Дорошенко объявил, что принимает на себя управление Киевской митрополией.

Духовенство Левобережья не принимало участия в избрании Иосифа Тукальского и Антония Винницкого. В Московской части Ураины управление церковными делами по-прежнему оставалось в руках Мефодия Филимонова. После избрания Брюховецкого гетманом он, наконец, вернулся в Киев. Постепенно нормализовались его отношения с киевским духовенством, которое ранее отказывалось признавать его местоблюстителем как преданного анафеме. Мефодий просил Алексея Михайловича заступиться за него перед Патриархом Константинопольским, что царь и сделал. Московский государь в своем послании, отправленном в Стамбул, извещал Патриарха о том, что поставление Мефодия состоялось по его царскому указу в виде исключительной меры, необходимой в условиях церковной смуты в Малороссии, вызванной изменой и бегством в Польшу митрополита Дионисия. Патриарх снял анафему с Мефодия, и прежде чуждавшиеся его киевские священнослужители вскоре вновь признали Мстиславского епископа законным местоблюстителем, вошли в общение с ним и стали возносить его имя за богослужением.

На Левобережье, как и в польской части Украины, также продолжались интриги казачьей старшины, вызывавшие все новые неурядицы. Неожиданно здесь разгорелась вражда между Мефодием Филимоновым и гетманом Брюховецким, который опасался чрезмерно усилившегося влияния Мстиславского епископа на политическую жизнь Левобережной Украины. Епископ и гетман обвиняли друг друга в нелояльности к царю Алексею, о чем оба исправно доносили в Москву. Гетман стал относиться к епископу Мефодию столь неприязненно, что позволял казакам грабить его церковные имения. В 1665 г. Брюховецкий, находясь в Москве, попросил царя заменить Мефодия митрополитом-великороссом, мотивируя свою просьбу наличием пропольских настроений среди малороссийского духовенства и его ненадежностью. Государь пообещал гетману, что спишется на этот счет с Патриархом Константинопольским и, если получит на то благословение, то устроит все так, как просит Брюховецкий. Известие о переговорах гетмана в Москве привело Мефодия и киевское духовенство в расстроенные чувства. Брюховецкому было заявлено, что митрополита в последнее время избирали с ведома гетмана, но исключительно в Малороссии, о чем просили напомнить государю. Брюховецкий, напротив, указывал священнослужителям, что еще при Хмельницком с Москвой было договорено, что митрополита Киевского будет поставлять Патриарх Московский и всея Руси. Естественно, что в ходе этого диалога с Брюховецким о будущем Киевской митрополии среди священнослужителей Левобережья стали нарастать антимосковские настроения. Мефодий, боявшийся лишиться своего положения местоблюстителя, подогревал их еще более, скоро превратившись из помощника Москвы в ревнителя самостийности.

В феврале 1666 г. киевские клирики, до крайности возбужденные Мефодием, имели беседу с царским воеводой – боярином Шереметевым, который представлял государя в Левобережной Украине. В ходе беседы с боярином темпераментные малороссы поначалу сделали крайне резкое заявление: "Если по изволению государя будет у нас московский митрополит, а не по нашему избранию, то пусть государь велит скорее всех нас казнить, нежели мы на то согласимся. Как только приедет в Киев московский митрополит, мы запремся в монастырях, и разве за шею и за ноги выволокут нас оттуда, тогда и будет московский митрополит в Киеве. В Смоленске ныне архиепископ Филарет, и он все права у духовенства отнял, всех называет иноверцами, а они православные христиане. Так же будет называть и московский митрополит в Киеве всех жителей Киева и Малороссии. Лучше нам принять смерть, нежели быть в Киеве московскому митрополиту". Но вскоре, поразмыслив, киевские священнослужители, которым церковные нестроения на Украине уже порядком надоели, объявили, что готовы согласиться на поставление митрополита Московской юрисдикции, но при условии сохранения существующего порядка выборов митрополита Киевского исключительно малороссийским духовенством. На следующий день после этого разговора Мефодий даже извинился перед Шереметевым за ранее допущенную горячность.

Но обстановка в Москве в это время складывалась так, что решительно заняться церковными делами Украины здесь не было возможности. Несмотря на то, что после ухода Никона с Патриаршества прошло уже 8 лет, все еще не был избран новый Патриарх Московский и всея Руси. В Москве шла подготовка к Собору, в котором должны были принять участие Восточные Патриархи, – он должен был решить судьбу Никона и принять меры против ревнителей старого обряда. Царю Алексею Михайловичу была нужна поддержка греков, и прежде всего – Патриарха Константинопольского. В таких условиях ставить вопрос о переходе Киевской митрополии в юрисдикцию Московского Патриархата значило осложнить отношения с Константинополем. Поэтому хотя на Большом Московском Соборе 1666-1667 гг. и присутствовали епископы Мефодий Филимонов и Лазарь Баранович (последний даже был на Соборе возведен в сан архиепископа), вопрос о переходе Киевской митрополии под главенство Москвы так и не был решен.

Дальнейшие политические события в Малороссии еще более усугубили смуту в делах церковных. В январе 1667 г. военные действия между Россией и Польшей завершились подписанием Андрусовского перемирия сроком на 13 с половиной лет. По этому договор, Москва получала утраченные после Смутного времени Чернигово-Северскую и Смоленскую земли, а также закрепляла за собой Левобережную Украину. Находившийся на правом берегу Киев по Андрусовскому договору оставался за Москвой лишь на два года, хотя впоследствии так никогда и не был возвращен Речи Посполитой. Но на всем Правобережье вновь была закреплена власть Польского короля. Признание правительством царя Алексея Михайловича давно уже ставшего реальностью разделения Малороссии на две части, вызвало среди киевлян опасение, что они вернуться в подданство польского монарха и подвергнутся новым репрессиям со стороны католиков. Мефодий Филимонов использовал эти настроения в киевском духовенстве для продолжения агитации против поставления митрополита московской юрисдикции.

Одновременно в Правобережной части Украины также произошли большие перемены. Гетман Петр Дорошенко изменил Речи Посполитой и перешел под власть турецкого султана, признав себя его вассалом. Дорошенко закрепился в Подолии и приднепровских областях, где печально прославился продажей в рабство своих собратьев-украинцев, которые в то время наводнили невольничьи рынки исламского Востока. В результате интриг Дорошенко Мефодий Филимонов и левобережный гетман Брюховецкий также изменили Москве. Мефодию Дорошенко пообещал, что сделает его Киевским митрополитом, а Брюховецкого прельстил обещанием отречься от своего правобережного гетманства и признать Брюховецкого единым гетманом Малороссии. Оба честолюбца клюнули на эту приманку и перебежали на Правобережье. Здесь Брюховецкий в начале 1668 г. незамедлительно был казнен. Мефодий также жестоко обманулся в своих чаяниях: митрополит Иосиф Нелюбович-Тукальский объявил его лишенным сана и заточил в Уманском монастыре. Мефодий, правда, вскоре бежал из монастырской тюрьмы в Киев. Местное духовенство встретило его с возмущением, и окончательно дискредитировавший себя бывший Мстиславский епископ был отправлен воеводой Шереметевым в преданную Мефодием Москву. Здесь его призналин изверженным из сана и отправили на покаяние в Новоспасский монастырь.

Петр Дорошенко объявил себя единым гетманом Малороссии. На Правобережье он поставил в качестве своего заместителя наказного гетмана Демьяна Многогришного, но тот через царского воеводу князя Ромодановского передал в Москву просьбу о переходе в подданство царя Алексея Михайловича. Посредником в переговорах Многогришного с Москвой выступил архиепископ Черниговский Лазарь Баранович.

Митрополитом Киевским Дорошенко признавал Иосифа Нелюбовича-Тукальского, пребывавшего вместе с гетманом в городе Чигирине. Большая часть православных Правобережья также подчинялась ему как своему первоиерарху. Константинополь также признал законным главой Киевской митрополии Иосифа. Даже на Левобережье Иосифа поминали как митрополита. Он пользовался большим авторитетом и уважением среди малороссийского духовенства. В частности, очень тепло относился к митрополиту Иосифу будущий святитель Димитрий Ростовский. Воевода П. Шереметев и боярин А. Ордин-Нащокин предлагали официально признать Иосифа Киевским митрополитом и распространить его власть на Левобережье. С ним вели переговоры относительно перехода в юрисдикцию Московского Патриархата, но они так и не увенчались успехом. Тем не менее, Иосиф в конце своей жизни, похоже, все же стал склоняться в пользу Москвы. С.М. Соловьев сообщал о циркулировавших в Чигирине во время предсмертной болезни Иосифа слухах о том, что Дорошенко перестал посещать умирающего митрополита, так как тот настойчиво призывал гетмана отречься от турецкого султана и перейти в подданство царя Алексея Михайловича. Уже после кончины Иосифа (в июле 1675 г.) Дорошенко признал его правоту и в 1677 г. принял решение подчиниться царю Феодору Алексевичу. Гетман прибыл в Москву и, получив от государя щедрые земельные пожалования, стал боярином и царским воеводой в Вятке.

После кончины митрополита Иосифа Нелюбовича-Тукальского ни в Правобережной, ни в Левобережной Украине преемника ему так и не избрали. В Московской части Малороссии церковная власть в очередной раз была передана архиепископу Лазарю Барановичу, который оставался местоблюстителем Киевской митрополии до 1685 г. В Польской части Украины еще прежде кончины митрополита Иосифа в 1673 г. указом короля Михаила Вишневецкого был назначен новый администратор, который управлял епархиями Киевской митрополии, расположенными на территории Речи Посполитой, им стал епископ Львовский Иосиф Шумлянский.

В это время ситуация в западных епархиях Киевской митрополии, находившихся в пределах Речи Посполитой, стала крайне сложной. После того, как Киев и основные силы украинского казачества оказались за пределами Польского государства, их влияние на церковную жизнь западных православных епархий ослабло. Отношение католических властей Речи Посполитой к православному населению после казацких войн середины XVII в. стало еще более нетерпимым. Это привело в последней четверти XVII столетия к новым попыткам королевской администрации насадить унию среди подконтрольных ей православных русинов. Первоначально король Ян III Собесский (1674–1696 гг.) возлагал большие надежды на возобновление диалога между православными и униатами, однако переговорный процесс так и не принес ожидаемых результатов. Тогда король стал использовать другую тактику: на православные епископские кафедры он поставлял священнослужителей, склонных к переходу в католичество, намереваясь через них насадить унию "сверху".

Иосиф Шумлянский в 1677 г. тайно принял унию и принес присягу униатскому митрополиту Киприану Жоховскому (возглавлял униатскую Киевскую митрополию в 1674-1693 гг.). На Мстиславскую кафедру король провел другого тайного приверженца униатства – Слуцкого архимандрита Феодосия Василевича. Перемышльским епископом в 1679 г. с подачи Шумлянского был назначен также готовый к соединению с Римом Иннокентий Винницкий (племянник Антония Винницкого). В 1681 г. Шумлянский и Винницкий подтвердили свою присягу на верность Риму в присутствии папского нунция и униатского митрополита.

В Левобережной части Малороссии в это время церковной жизнью продолжал управлять архиепископ Черниговский Лазарь. Официально он числился в юрисдикции Константинопольского Патриархата, но в то же время ему приходилось участвовать в событиях, которые все более свидетельствовали и возрастании влияния Московской Патриархии на дела Киевской митрополии. В частности, это наглядно проявилось в 1683 г., когда на место почившего Иннокентия Гизеля необходимо было избрать нового архимандрита Киево-Печерской Лавры, имевшей ставропигию и подчинявшейся непосредственно Патриарху Константинопольскому. Гетман Самойлович в связи с этим обратился в Москву за разрешением избрать нового настоятеля Лавры. В Киеве без сношения с Константинополем решено было поставить на Печерскую архимандрию Варлаама Ясинского. Однако претензии на Лавру неожиданно предъявил и Иосиф Шумлянский. В такой ситуации Варлаам, обращавшийся в Стамбул к Патриарху и не получивший ответа по причине войны между Россией и Турцией, был вынужден искать подтверждения своих прав на Лавру в Москве. Патриарх Московский и всея Руси Иоаким утвердил Варлаама на Печерской архимандрии.

Усталость от нестроений в церковной жизни Украины накапливалась все более, одновременно росла убежденность в том, что переход в Московскую юрисдикцию позволит решить накопившиеся проблемы и упорядочить дела Киевской митрополии. В 1683 г. между гетманом Иваном Самойловичем и Патриархом Иоакимом начались новые переговоры о возможности поставления митрополита Киевского в Москве. Большую роль в их инициации сыграла просочившаяся в Киев и Москву информация о тайном переходе в унию Иосифа Шумлянского и Иннокентия Винницкого. В качестве наиболее вероятного кандидата на Киевскую митрополию рассматривался епископ Луцкий и Острожский Гедеон, происходивший из древнего рода князей Святополк-Четвертинских – фамилии, которая вела свое происхождение от Рюрика. Рукоположенный митрополитом Дионисием во епископы Гедеон в течение четверти века занимал Луцкую кафедру, но затем был изгнан из своего епархиального города Иосифом Шумлянским, намеревавшимся поставить на место Гедеона своего брата – Афанасия, опять же настроенного в пользу унии. Гедеон был вынужден бежать в Левобережную Малороссию. Он прибыл в город Батурин, где была резиденция гетмана Ивана Самойловича, и просил у него защиты. Самойлович принял участие в судьбе гонимого православного иерарха. Вскоре Гедеон и Самойлович сблизились еще более, договорившись о браке одного из младших князей Четвертинских с дочерью гетмана. К кандидатуре Гедеона благосклонно отнеслись и в Москве, где видели в нем решительного противника унии.

В 1684 г. с находившимся в Батурине, в Крупецком монастыре, епископом Гедеоном встречался и вел переговоры о его поставлении на Киевскую митрополию думный дьяк Емельян Украинцев. Самойлович при этом решительно высказался за переход Киевской митрополии в юрисдикцию Москвы при условии сохранения древнего права малороссов самостоятельно избирать своего митрополита. В феврале 1685 г. в Батурин из Москвы был прислан окольничий Неплюев, который сообщил о согласии царского правительства на избрание Киевского митрополита в Малороссии, но с его последующим поставлением в Москве.

Собор для избрания митрополита Киевского был назначен на 8 июля 1685 г. в Киеве. К указанному времени сюда стали съезжаться представители духовенства, гетмана Самойловича и казачьей старшины. На Собор не захотел приехать Лазарь Баранович, обиженный на то, что за кулисами власти уже склонились в пользу избрания Гедеона. Архиепископ Лазарь, тем не менее, разослал малороссийскому духовенству свои универсалы, которые призывали клириков принять участие в выборах митрополита. Епископ Гедеон также не участвовал в работе Собора. В итоге Собор принял решение об избрании Гедеона на митрополию, и к нему были направлены послы с извещением об этом.

Не все были довольны избранием митрополита Гедеона. Вскоре после Собора 1685 г. в Киеве состоялось собрание ряда противников воссоединения Киевской митрополии с Московским Патриархатом и избрания Гедеона митрополитом, но сколько-нибудь заметных последствий это предприятие не имело.

Избранный митрополитом Гедеон Святополк-Четвертинский и гетман Самойлович написали в Москву обо всем происшедшем в Киеве на имя молодых царей Иоанна и Петра Алексеевичей и Патриарха Московского и всея Руси Иоакима. Царей и Патриарха просили, чтобы они незамедлительно направили посольство к Константинопольскому Патриарху, дабы окончательно решить вопрос о переходе Киевской митрополии в юрисдикцию Москвы. При этом митрополит Гедеон и Иван Самойлович просили навечно закрепить автономный статус Киевской митрополии и связанные с ним права и привилегии. В ответ в Киев были направлены грамоты, в которых сообщалось, что все прежние права Киевской кафедры будут сохранены во всем, кроме одного: Киевский митрополит должен будет отказаться от титула Экзарха Константинопольского Патриарха, что, впрочем, было вполне естественно.

24 октября 1685 г. Гедеон Святополк-Четвертинский с большой свитой, состоявшей из 45 представителей духовенства и казачьей старшины, прибыл в Москву. В Успенском соборе Кремля в присутствии царей Петра и Иоанна Алексеевичей и Патриарха Иоакима митрополит Гедеон присягнул на верность Патриарху Московскому и всея Руси Иоакиму Савелову. Вслед за этим Гедеон получил от царей и Патриарха грамоты, которыми он утверждался на Киевской митрополии. Грамоты этим обязывали Киевского митрополита сноситься по важнейшим вопросам с находящимся в подданстве у Московского царя гетманом Малороссии. Грамоты также утверждали широчайшую автономию Киевской митрополии в юрисдикции Русской Православной Церкви: Патриарх Московский и всея Руси не должен был вмешиваться в судебную юрисдикцию митрополита Киевского; сам митрополит, как и прежде, пожизненно избирался духовенством и казачеством Малороссии, но должен был отныне благословляться и поставляться Московским Патриархом, сохраняя при этом право самостоятельного управления всеми епархиями, монастырями и приходами Украины, а также Киевской духовной школой и типографией; Киевская митрополия получала статус первой по чести между кафедрами Русской Церкви после Патриаршей; митрополит, как и Патриарх, имел право ношения стоячего креста на митре, а в пределах своей митрополии – право предношения креста. Указанными грамотами за Киевским митрополитом закреплялись и все его прежние земельные владения, в том числе и на Правобережье. В документах ничего не упоминалось о неподсудности Киевского митрополита Московскому Патриарху, однако это буквально соответствовало прежнему юридическому статусу Киевского первоиерарха в Константинопольской Церкви (известны случаи, когда Патриархи Константинопольские пользовались этим правом низлагать Киевских митрополитов, например, так поступил Патриарх Иеремия II в отношении митрополита Онисифора Девочки).

Однако после поставления митрополита Гедеона в Москве необходимо было также получить подтверждение этого деяния от Константинопольского Патриарха. Последний уже был в курсе происходящего – еще в декабре 1684 г. к нему был направлен для переговоров грек Захария Софир. Но несмотря на богатые подарки он так и не смог добиться грамоты, которая признавала бы Московскую юрисдикцию над Киевом: Патриарх Парфений IV всячески увиливал от ответа и отговаривался тем, что не может подписать требуемую грамоту, опасаясь гнева османского визиря.

В Константинопольской Патриархии в это время царила гнетущая атмосфера. Визирь не только помыкал Патриархами, но и с легкостью менял Предстоятелей Константинопольской Церкви, устраняя неугодных и выдавая фирман на Патриаршество своим ставленникам или просто лицам, купившим у Высокой Порты право занять Патриаршую кафедру. Поэтому нет ничего удивительного в том, что только в рассматриваемом 1685 г. в Стамбуле друг друга сменили три Патриарха, каждый из которых управлял Церковью всего лишь по несколько месяцев. В 1685 г. Парфения ненадолго сменил Патриарх Иаков, затем на Константинопольскую кафедру был поставлен Дионисий.

Именно к нему вторично обратились представители Москвы и Киева с просьбой утвердить переход Киевской митрополии в юрисдикцию Русской Православной Церкви. В ноябре 1685 г. в Стамбул были направлены дьяк Никита Алексеев, представлявший Московских государей, и Иван Лисица, посланец гетмана Самойловича. Константинопольскому Патриарху были привезены грамоты от царей Петра и Иоанна Алексеевичей и Патриарха Иоакима, в которых подробно излагались все аргументы в пользу необходимости объединения обеих половин Русской Церкви – Киевской и Московской. Грамоты также содержали просьбу признать и утвердить переход Киевской митрополии в юрисдикцию Московского Патриархата, закрепить сан митрополита за князем Четвертинским и, признав его подчинение Иоакиму, призвать православных Левобережной Малороссии и Речи Посполитой повиноваться митрополиту Гедеону и его преемникам. Московские грамоты, разумеется, по традиции подкреплялись соболями и червонцами. Лисица привез Патриарху Дионисию грамоту аналогичного содержания от гетмана Самойловича.

По дороге в Стамбул русские послы заехали в Эдирне (Адрианополь), где тогда находились турецкий султан и его великий визирь. Здесь же в это время пребывал и Патриарх Иерусалимский Досифей, слывший большим другом Москвы. Зная об этом, русские послы попросили Досифея помочь им убедить Константинопольского Патриарха дать необходимую грамоту. Неожиданно Досифей заявил, что не только не поможет послам, но, напротив, будет решительно отговаривать Дионисия от соглашения с Москвой относительно перехода Киевской митрополии в юрисдикцию Патриарха Московского и всея Руси. Досифей повел себя на редкость заносчиво и дружелюбно. Он заявил послам, что напишет в Москву государям и Патриарху о том, что затеянное ими дело переподчинения Киевской митрополии Москве способно принести больше вреда, чем пользы. Досифей, которого, строго говоря, малороссийские дела не касались, безо всяких на то оснований сказал, что передача Киевской митрополии Московскому Патриархату стала бы нарушением канонов Православной Церкви, и объявил незаконным состоявшееся в Москве поставление Гедеона. Досифей до того разошелся, что назвал незаконным решение проблемы Киевской митрополии только между Московским и Константинопольским Патриархами, потребовав обсуждения украинского вопроса с участием всех Восточных Патриархов. Алексеев пытался спокойно убедить Досифея в том, что Иерусалимский Патриарх не прав, но не преуспел в этом. Тогда Лисица, потерявший терпение от общения с греками, заявил Досифею, что дело уже и так решено: гетман и казаки хотят, чтобы Киевская митрополия была под благословением Патриарха Московского – значит, так оно и будет.

Затем последовала встреча послов с Патриархом Константинопольским Дионисием IV, незадолго до того в очередной раз возвращенным на кафедру. Первоначально и эта встреча не дала никаких результатов. Однако Алексеев и Лисица, вероятно, были все-таки весьма ловкими дипломатами и быстро сориентировались в ситуации. Они встретились с великим визирем, и поняли, что лучшего союзника в переговорах с греческими Патриархами им не найти. Дело было в том, что турки в то время прочно увязли в войне на Балканах с коалицией европейских держав. Более всего в Стамбуле опасались, что военные действия против Османской империи начнет и Москва. Поэтому турки готовы были пойти на любые уступки, лишь бы угодить правительству царевны Софьи Алексеевны и убедить русских отказаться от мысли открыть второй фронт против османов.

Дионисий, прибывший в Адрианополь, чтобы получить от султана фирман и опасавшийся снова потерять Патриаршую кафедру, узнав о позиции визиря, мгновенно изменил свою точку зрения. Он вполне здраво рассудил, что лучше быть Патриархом над меньшей территорий, чем не быть им вообще, и согласился на передачу Киевской митрополии Московскому Патриархату. Досифей Иерусалимский также, узнав, что визирь поддержал требования Москвы, быстро утратил свой недавно еще столь горделивый тон в общении с русскими послами. Досифей заявил, что повнимательнее перечитал канонические правила и якобы нашел одно, позволяющее архиерею по своему произволению передать часть своей области другому епископу.

Вскоре, вернувшись из Адрианополя в Стамбул, Патриарх Дионисий собрал синод Константинопольской Церкви и утвердил на нем решение о передаче Киевской митрополии Московскому Патриархату на вечные времена, после чего соответствующие грамоты за подписью Патриарха и членов Синода были направлены царям Петру и Иоанну Алексеевичам, Патриарху Иоакиму, гетману Самойловичу и митрополиту Гедеону. Обрадованные быстрым решением вопроса послы поднесли Дионисию 200 золотых червонцев и три сорока соболей. Увидев такой оборот дела, Досифей Иерусалимский также решил не оставаться в стороне и послать в Москву собственные грамоты с одобрением решения о Киевской кафедре. И хотя от Иерусалимского Первоиерарха этого вовсе не требовалось, послы решили поощрить Досифея за его "чудесное" превращение из противника в ревностного сторонника передачи Киевской Церкви под начало Москвы. Патриарх Иерусалимский за усердие также получил свою порцию соболей. После этого Патриархи совсем осмелели. Дионисий вдруг вспомнил о том, как царь Феодор Иоаннович при утверждении Московского Патриаршества прислал в благодарность греческим иерархам обильную милостыню, и без лишнего стеснения заметил, что хорошо было бы повторить этот щедрый жест по случаю отказа Константинополя от прав на Киевскую митрополию.

Алексеев прибыл из Стамбула в Москву в конце 1686 г., привезя с собой Патриаршие грамоты. В 1687 г. Дионисий прислал еще одну грамоту, в которой вновь подчеркивался новый порядок церковной жизни в Малороссии. Вслед за этим из Москвы на Украину, Ивану Самойловичу, были посланы соответствующие грамоты царей и Патриарха Иоакима, и гетман известил духовенство Киевской митрополии об ее окончательном переходе в юрисдикцию Московского Патриархата.

Церковное воссоединение Малороссии с Москвой имело для Киевской Церкви крайне важное значение: на Левобережье окончательно нормализовалась и стабилизировалась церковная жизнь. Однако на Правобережной Украине подобное было невозможно по причине ее возвращения под власть Польского короля. В 1686 г. был заключен вечный мир между Москвой и Польшей, при этом 9 статья мирного договора подчеркивала, что верующие, принадлежащие к православным епархиям - Львовской, Перемышльской, Луцкой и Мстиславской - не должны быть утесняемы и принуждаемы к перемене православной веры на унию и латинство. Но хотя польское правительство и признало каноническую зависимость этих епархий от Киевского митрополита Московской юрисдикции, здесь с неизбежностью следовало ожидать нового наступления католиков на права православных, что вскоре и произошло.

В 1691 г., Иннокентий Винницкий открыто объявил о принятии унии подчинил свою Перемышльскую епархию папскому Риму. К 1694 г. Иннокентию удалось сломить сопротивление последних противников унии в своей епархии. Иосиф Шумлянский, будучи тайным униатом, нескоро объявил о своем переходе в юрисдикцию Рима. Долгое время он продолжал поддерживать сношения с Патриархом Московским и всея Руси Адрианом, лицемерно убеждая его в своей верности Православию. Шумлянский даже выступил с проектом возобновления Галицкой православной митрополии, которая была бы независимой от Киевской и находилась в юрисдикции Московского Патриархата. В 1694 г. Шумлянский собрал во Львове епархиальный собор, на котором призвал свою паству к соединению с Римом. Но Иосифу был дан решительный отпор: против унии наиболее резко выступили православные монахи и шляхта. Это возымело действие, и Шумлянский вновь отложил свое намерение открыто объявить о своем униатстве и стал поддерживать отношения с православным Киевским митрополитом Варлаамом Ясинским, преемником скончавшегося в 1690 г. Гедеона. Чтобы подвигнуть Иосифа к окончательному переходу в униатство, католики решились в 1697 г. обнародовать акт католического исповедания веры, подписанный Шумлянским. После этого от него, как от предателя, отвернулись многие православные верующие. Власти Речи Посполитой положили конец колебаниям Иосифа, запретив ему войти в управление приходами освобожденной от турок по Карловецкому миру Подолии, входившей в состав его епархии, но временно переданной под начало униата Иннокентия Винницкого. Стремясь сохранить свой контроль над Подолией, Шумлянский наконец согласился открыто объявить о своем переходе в унию, что и было им сделано в Варшаве в 1700 г.

Вскоре после своего совращения в унию Иосиф Шумлянский принудил последовать за ним большинство приходов своей Львовской и Каменец-Подольской епархии. Однако решительное сопротивление епископу оказали Львовское Успенское Старопигиальное братство и монастыри Галиции. Львовское братство продолжало борьбу с унией до 1708 г., когда братчики были сломлены, главным образом, экономическими мерами. Еще дольше, чем братство, противилось введению унии православное монашество Галиции. Монастырь в Словите хранил верность Православию до 1718 г., Креховская Николаевская обитель сопротивлялась введению унии до 1721 г. Манявский скит в Карпатских горах сумел продержаться до 1786 г. Монастырь это так никогда и не был совращен в унию – его упразднил своим приказом император Иосиф II уже после того, как Галиция вошла в состав империи Габсбургов.

Вслед за Львовской перешла в юрисдикцию папского Рима и Луцкая православная епархия. Луцкий епископ Афанасий, родной брат Иосифа Шумлянского, также тайно принял унию. Тем не менее, вплоть до своей кончины в 1694 г. он так и не смог привести свою епархию к единству с Римом (о том, что сам Луцкий епископ остался верен принесенной папе присяге, свидетельствует факт его предсмертной исповеди своему брату – доминиканскому монаху Даниилу Шумлянскому). После кончины Афанасия Шумлянского клирики и миряне Луцкой епархии избрали новым епископом волостного писаря Димитрия Жабокрицкого. Однако он имел каноническое препятствие к рукоположению, будучи женатым на вдове. Тем не менее, Димитрий развелся с супругой и принял пострижение с именем Дионисий (его супруга отказалась стать монахиней). Эти личные обстоятельства Жабокрицкого во многом стали одной из причин его уклонения в унию.

Дионисий обратился за посвящением в сан к православному митрополиту Киевскому Варлааму Ясинскому. Митрополит счел, что несмотря на препятствие, для Дионисия можно сделать исключение, рукоположив его в епископский сан. Но самостоятельно решить этот вопрос Варлаам, управлявший Киевской митрополией целиком самостоятельно, все же побоялся. Он обратился к Патриарху Московскому и всея Руси Адриану за диспенсацией для Дионисия. Киевские богословы из Могилянской коллегии направили в Москву составленную ими каноническую справку, в которой обосновывалась возможность хиротонии Жабокрицкого по соображениям крайней необходимости – ввиду сложного положения Православной Церкви в Речи Посполитой. За Жабокрицкого перед Патриархом Адрианом также хлопотал Московский посол в Варшаве Борис Михайлов. Однако Московский Патриарх не решился самостоятельно определить, допустимо ли рукоположение Дионисия. Адриан обратился к Восточным Патриархам за советом. Из Константинополя пришел отрицательный ответ. Досифей Иерусалимский также прислал послание, в котором говорил о недопустимости хиротонии Жабокрицкого и советовал избрать нового кандидата на Луцкую кафедру. Дионисий не пожелал смириться с таким решением и обратился за помощью к православному архиерею из Закарпатья – епископу Мармарошскому Иосифу Стойке, который находился в юрисдикции Константинопольского Патриарха и имел достоинство Экзарха. Иосиф совершил в 1696 г. диаконскую и пресвитерскую хиротонии Дионисия и возвел его в сан архимандрита, действуя при этом без согласования с Константинополем. Узнав о рукоположении Дионисия, Патриарх Адриан запретил его в служении.

Обида на православных Патриархов и стремление любой ценой стать архиереем толкнули Жабокрицкого на путь измены Православию. Уже в 1697 г. сын Дионисия, представлявший на Сейме в Варшаве брацлавскую шляхту, провел тайные переговоры с папским нунцием относительно перехода нареченного епископа Луцкого в унию и возможности его хиротонии в Униатской церкви. В 1700 г. аналогичные переговоры с нунцием вел уже сам Дионисий. К делу присоединения Луцкой епархии к унии в это время подключился иезуит Вота, который перед тем активно способствовал водворению унии в Перемышльской и Львовской епархиях. В начале 1701 г. Жабокрицкий прекращает всякие сношения с митрополитом Варлаамом Ясинским, а также с царем Петром и гетманом Мазепой. В конце 1701 г. Дионисий созывает в Луцке епархиальный собор, на котором принимается решение о соединении Луцкой епархии с Римом. После этого Жабокрицкий провел переговоры с униатским митрополитом Киевским Львом Заленским (1694–1708 гг.), который с легкостью пошел навстречу в деле разрешения канонических трудностей с рукоположением. 9 апреля 1702 г. Заленский совершил епископскую хиротонию Дионисия.

Таким образом, после предательства Винницкого, Шумлянского и Жабокрицкого на всей территории Речи Посполитой осталась лишь одна православная кафедра – Мстиславско-Могилевская, архиереи которой с огромными трудностями продолжали духовно окормлять паству, сохранявшую верность Православию, положение которой в XVIII в. стало поистине катастрофическим.

Литература:
1. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн.VI (Т.11,12) и VII (Т.13,14). М., 1991;
2. Богданов А.П. Русские Патриархи. Т.2. М., 1999. С.254-266;
3. Великий А.Г. З лiтопису Християнськоi Украiни. Кн.V,VI. Рим-Львiв, 2000;
4. Грушевский М.С. Иллюстрированная история Украины. М., 2001. С.323-359.