Цвет фона:
Размер шрифта: A A A
Восхваление смиренномудрия. – Нужно учить более делами, чем словами. – Как нужно относиться к рукоплесканиям. Том 9, книга 1, беседа 30

святитель Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский

Восхваление смиренномудрия. – Нужно учить более делами, чем словами. – Как нужно относиться к рукоплесканиям. Том 9, книга 1, беседа 30


1. Видишь ли мудрость Павла? Он не только привел в удивление (слушавших его) тогда, но и возбудил в них же­лание – слушать его в другой раз, посеял некоторые семена, но не докончил и не заключил речи, чтобы привлечь и рас­положить их к себе и чтобы не утомить их сообщением ду­шам их всего вдруг. Он сказал: "ради Него возвещается вам прощение грехов" (Деян.13:38); а каким образом, – не по­казал. После того (писатель) поставляет его на первом месте (ст. 43, 50). Видишь ли, какое (возбудилось в них) усердие? "Последовали", говорит, за ними (ст. 43). Почему он не крестил их тотчас же? Еще не пришло время. Надобно было убедить, чтобы они оставались твердыми. "Когда же собрание было распущено, то многие Иудеи и чтители Бога, обращенные из язычников, последовали за Павлом и Варнавою, которые, беседуя с ними, убеждали их пребывать в благодати Божией. В следующую субботу почти весь город собрался слушать слово Божие. Но Иудеи, увидев народ, исполнились зависти и, противореча и злословя, сопротивлялись тому, что говорил Павел" (ст. 43-45). Смотри, как злоба поражается, когда хочет поразить других. Противоречие тех (иудеев) послужило еще к большей славе этих (апостолов). А прежде те сами просили их (говорить). "Противореча и злословя". О, бесстыдство! В чем надобно было с ними согласиться, они тому противоречат. "Тогда Павел и Варнава с дерзновением сказали: вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам" (ст. 46).  Видишь ли, как по причине любопрения (иудеев) они простерли далее свою пропо­ведь, и еще более обратились к язычникам, оправдав и сде­лав себя свободными от обвинений пред своими (единопле­менниками)? И не сказали: вы недостойны; но – "сами себя делаете недостойными", чтобы смягчить речь свою. "Мы обращаемся к язычникам. Ибо так заповедал нам Господь: Я положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был во спасение до края земли" (ст. 46-47). Чтобы язычники, слыша это, не опечалились, что в случае готовности иудеев они не получили бы этих благ, он приводит сле­дующее пророчество: "положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был во спасение до края земли". "Язычники, слыша". Это и самих (апостолов) делало ревностнейшими, когда тем, чем должны были слушая пользоваться иудеи, пользовались язычники, иудеев же более огорчало. "Язычники, слыша это", гово­рит (писатель), "радовались и прославляли слово Господне, и уверовали все, которые были предуставлены к вечной жизни", т. е. были предъизбраны Бо­гом (ст. 48). Смотри, как скоро, по сказанию его, это принесло пользу: "и слово Господне распространялось по всей стране" (ст. 49), т.е. распространялось; как бы так сказал: они не ограничи­лись одною ревностью, но присоединили и дела. Посмотри опять, как они, будучи гонимы, совершают другие великие дела по ревности; они стали действовать решительнее и обратились к язычникам; и послушай, как "тогда Павел и Варнава с дерзновением сказали: вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам". Таким образом они намере­вались идти к язычникам. Но, смотри, и в этой решимости соблюдалась мера, как и следовало. Если Петр оправдывался, то тем более для них нужно было оправдание, потому что их никто не приглашал туда. Словом: "первым" он выразил, что и тем надлежало (проповедовать); а словом: "надлежало" показал, что и им необходимо было. "Но как вы отвергаете его", – не сказал: горе вам, или: вы будете наказаны, – но: "мы обращаемся к язычникам". Видишь ли, какой великой кротости исполнена эта решимость? "Но Иудеи, подстрекнув набожных и почетных женщин и первых в городе людей, воздвигли гонение на Павла и Варнаву и изгнали их из своих пределов" (ст. 50). Видишь ли, что сделали противившиеся проповеди, до какого бесстыдства довели их (женщин)? "Они же, отрясши на них прах от ног своих, пошли в Иконию" (ст. 51). Здесь они, наконец, исполнили ту грозную заповедь, которую дал Христос: "если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших" (Мф.10:14). Впрочем, они сделали это не вдруг, но когда уже были изгнаны ими. Но и это не повредило ученикам; напротив, они еще более утвердились в слове (Божием), что (писатель) и показывает, присовокупляя: "а ученики исполнялись радости и Духа Святаго" (ст. 52). Страдания учителя не останавливают усердия ученика, но делают его еще ревностнейшим. "В Иконии они вошли вместе в Иудейскую синагогу и говорили так, что уверовало великое множество Иудеев и Еллинов" (Деян.14:1). Опять входят в синагоги. Смотри, как они не сделались боязливее, после того, как ска­зали: "мы обращаемся к язычникам". Уже тем, что здесь было великое мно­жество (уверовавших), лишают их оправдания. "Уверовало" говорит (писатель), "великое множество Иудеев и Еллинов". Вероятно, они проповедовали и эллинам. "А неверующие Иудеи возбудили и раздражили против братьев сердца язычников" (ст. 2). Возбудили вместе и язычников, как будто недовольно было их одних. Почему же (апостолы) не вышли оттуда? Потому что их не изгоняли, а только притесняли. "Впрочем они пробыли здесь довольно времени, смело действуя о Господе, Который, во свидетельство слову благодати Своей, творил руками их знамения и чудеса" (ст. 3). Это придавало им дерз­новения, или лучше, их усердие придавало им дерзновения. По­тому-то они долгое время нигде не совершали знамений. Самое то, что слушающие веровали, было из числа знамений. Этому содействовало и их дерзновение. "Между тем народ в городе разделился: и одни были на стороне Иудеев, а другие на стороне Апостолов" (ст. 4). Не мало слу­жит к осуждению тех и это самое разделение. Здесь происхо­дило то, что сказал Христос: "не мир пришел Я принести, но меч" (Мф.10:34). "Когда же язычники и Иудеи со своими начальниками устремились на них, чтобы посрамить и побить их камнями, они, узнав о сем, удалились в Ликаонские города Листру и Дервию и в окрестности их, и там благовествовали" (ст. 5-7).

2. Опять, как бы нарочито желая распространить пропо­ведь, когда она получила успех, тогда и изгоняют их (апо­столов). Смотри: везде гонения производят великие блага, и го­нители остаются побежденными, а гонимые являются славными. Придя в Листру, (Павел) совершает великое чудо, воздви­гает хромого и притом громким голосом; а как, послушай. "В Листре некоторый муж", говорит (писатель), "не владевший ногами, сидел, будучи хром от чрева матери своей, и никогда не ходил. Он слушал говорившего Павла, который, взглянув на него и увидев, что он имеет веру для получения исцеления, сказал громким голосом: тебе говорю во имя Господа Иисуса Христа: стань на ноги твои прямо. И он тотчас вскочил и стал ходить" (ст. 8-10). Для чего гром­ким голосом? Для того, чтобы народ уверовал. И смотри, с каким усердием он внимал словам Павла; это, именно, озна­чается словом: "слушал". Видишь ли его любомудрие? Хромота нисколько не препятствовала его усердию – слушать. "Взглянув на него и увидев, что он имеет веру для получения исцеления". Он уже обратился внутренне; между тем с другими происходило противное. На­перед исцелялись тела их, а потом уже врачевались их души; этот же не так. Мне кажется, что Павел проникал в самую душу его. "Вскочил", говорит, "и стал ходить". Знаком со­вершенного исцеления было то, что он вскочил. "Народ же, увидев, что сделал Павел, возвысил свой голос, говоря по-ликаонски: боги в образе человеческом сошли к нам. И называли Варнаву

Зевсом, а Павла Ермием, потому что он начальствовал в слове. Жрец же идола Зевса, находившегося перед их городом, приведя к воротам волов и принеся венки, хотел вместе с народом совершить жертвоприношение" (ст. 11-13). Но этого доселе нельзя было знать, потому что они говорили на собствен­ном наречии: "боги в образе человеческом сошли к нам". По­тому (апостолы) ничего не говорили им; но когда увидели венцы, то бросившись разодрали одежды свои. "Но Апостолы Варнава и Павел, услышав о сем, разодрали свои одежды и, бросившись в народ, громогласно говорили: мужи! что вы это делаете? И мы – подобные вам человеки" (ст. 14, 15). Смотри, как они всегда чужда­лись славы, и не только не искали ее, но отклоняли и тогда, когда им предлагали ее. Так и Петр говорил: "что дивитесь сему, или что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою или благочестием сделали то, что он ходит?" (Деян.3:12) Также и они говорят. Иосиф говорил о сновидениях: "не от Бога ли истолкования?" (Быт.40:8) Подобным образом и Даниил: "мне тайна сия открыта не потому, чтобы я был мудрее всех живущих" (Дан.2:30). И Павел всегда тоже говорил, как например: "кто способен к сему?" (2Кор.2:16); и еще: "не потому, чтобы мы сами способны были помыслить что от себя, как бы от себя, но способность наша от Бога" (2Кор.3:5). Но обратимся к вышесказанному. Народ не просто следовал за апостолами, но как? – просил, чтобы они опять проповедали о том же, и усердие свое показывал на деле. И они, смотри, постоянно вразумляли, а не просто принимали и не льстили. Потому (писатель) и сказал: "беседуя с ними, убеждали их пребывать в благодати Божией". А почему (иудеи) прежде не противоречили? Потому что проповедники дотоле молчали. Видишь ли, как они всегда руководились страстью? И не только противоречили, но еще злословили: так злоба никогда не знает пределов! Но посмотри и на решимость (апостолов). "Вам", говорится, "первым надлежало быть проповедану слову Божию,

но как вы отвергаете его". Ничего оскорбительного (не сказано). Также поступали (иудеи) и с пророками: "не согласился послушаться", говорили они, "мы не слушаем от тебя" (1Цар.8:19; Иер.44:16). "Но как вы отвергаете его", гово­рится, а не нас, – потому что не к нам относится ваше оскорбление. А чтобы кто не подумал, что они из благоговения "сами себя делаете недостойными", для того (Павел) сказал наперед: "отвергаете его", и потом: "обращаемся к язычникам". Эти слова исполнены великой кротости. Не сказал: мы оставляем вас, – чтобы пока­зать, что можно было опять возвратиться сюда: и это (удаление) делается не вследствие вашего оскорбления, но так нам запо­ведано. Язычникам надлежит услышать (слово Божие), но то не от нас, а от вас зависит, что они должны будут (услы­шать) прежде вас. "Ибо так заповедал нам Господь: Я положил Тебя во свет язычникам, чтобы Ты был во спасение", т.е. в познание спа­сения, и не просто "язычникам", но всем; это, именно, означают слова: "были предуставлены к вечной жизни". А это служит при­знаком, что они приняты по воле Божией. Сказал: "предуставлены", чтобы показать, что не по принуждению. "Кого Он предузнал", го­ворит, "тем и предопределил" (Рим.8:29). И не только в го­роде они проповедовали, но и во (всей) стране. Язычники, услы­шав о том, вскоре и сами стали приходить. "Но Иудеи", говорит (писатель), "подстрекнув набожных женщин, воздвигли гонение". Смотри: они же были виновниками и сделанного женами. "И изгнали их", говорит, "из своих пределов", не только из города, но и из всей страны. Потом говорит еще более страшное: "а ученики исполнялись радости и Духа Святаго". Учители были гонимы, а они ра­довались. Видишь ли свойство евангельской проповеди, какую великую она имеет силу? "Возбудили и раздражили", говорит, "против братьев сердца язычников", т.е. клеветали на апостолов, во многом обвиняли их, их – простосердечных представляли коварными.

3. И смотри, как всегда (писатель) все приписывает Богу. "Впрочем они пробыли здесь довольно времени", говорит, "смело действуя о Господе, Который, во свидетельство слову благодати Своей". Не подумай, что это служит к унижению их. Когда они проповедовали, – подобно как (о Христе апостол) говорит: "засвидетельствовал пред Понтием Пилатом" (1Тим.6:13), – то выражалось их дерзновение; здесь же он говорит по отношению к народу. Потом, уви­дев нападение, они не медлили: "удалились в Ликаонские города Листру и Дервию и в окрестности их", где уже не могла дей­ствовать ярость (иудеев), и ходили не только по городам, но и по окрестным странам. Посмотри на простоту язычников и на злобу иудеев. Те делами показали, что они были достойны слушать (апостолов); такую честь они оказывали им только за знамения. Те почитали их за богов, а эти изгоняли их, как людей вредных; те не только не препятствовали проповеди, но и говорили: "боги в образе человеческом сошли к нам". А иудеи соблазнялись. "И называли", говорит (писатель), "Варнаву" "Варнаву Зевсом, а Павла Ермием". Мне кажется, что Варнава имел и вид достопочтенный. Не малое было это искушение от излишнего усердия; но апостолы и здесь явили добродетель свою. И смотри, как всегда они все относят к Богу. Будем подражать им и мы; не будем считать ничего своим, так как и сама вера не есть наша собственность. А что она принадлежит не нам, но более Богу, послушай Павла, который говорит: "и сие не от вас, Божий дар" (Еф.2:8). Потому не будем высоко­мудрствовать и превозноситься мы – люди, земля и пепел, дым и тень. Скажи мне, в самом деле, чем ты превозносишься? Тем ли, что ты подал милостыню и раздал имущество? Но что из этого? Подумай, что было бы, если бы Бог не восхо­тел сделать тебя богатым; подумай о бедных, или лучше – вспомни, сколь многие пожертвовали притом и самим телом своим и многим другим, и пожертвовав считали себя ничего не сделавшими. Ты подал для себя, а Христос (предал Себя) для тебя; ты отдал должное, а Христос не был тебе должен. Вспомни о неизвестности будущего и не высокомудрствуй, но страшись; не унижай добродетели гордостью. Хочешь ли поистине сделать что-либо великое? Никогда не считай своих добрых дел великими. Но ты пребываешь девственником? И те были девами (Мф.25:3), но не получили никакой пользы от дев­ства по своей жестокости и бесчеловечию.

Нет ничего равного смиренномудрию: оно – источник, корень, питатель, основание и союз всего доброго; без него мы жалки, скверны и нечисты. Представь, если хочешь, что кто-нибудь воскрешает мертвых, исцеляет хромых, очищает прокаженных, но с гордостью: ничего не может быть хуже, нечестивее и виновнее его. Не считай ничего своим. Обладаешь ли словом и даром учительства? Не думай, что ты чрез это имеешь что-нибудь больше других. Потому в осо­бенности ты и должен смиряться, что удостоился больших даров. Кому больше "прощается", тот должен больше "возлюбить" (Лк.7: 47). Потому тебе и должно смиряться, что Бог, минуя других, призрел тебя. Поэтому страшись, так как это часто служит и к твоей погибели, если не бываешь внимательным.

Чем ты превозносишься? Тем ли, что учишь посредством слов? Но любомудрствовать на словах легко; научи меня своею жизнью, – вот самый лучший способ учения. Ты говоришь, что надобно быть умеренным, ведешь об этом длинную речь и витийствуешь, разглагольствуя неудержимо. Но гораздо лучше тебя тот, – все скажут, – кто учит меня этому делами. Обык­новенно не столько внедряются в душу наставления словами, сколько делами: и если ты не имеешь дел, то разглагольствуя не только не приносишь пользы, но больше причиняешь вред; лучше бы молчать. Почему? Потому что предлагаешь мне дело невозможное. Если ты, который говоришь так много, – рассуждаю я, – не исполняешь этого, то тем больше я достоин извинения, который ничего не говорю. Потому-то и сказал пророк: "грешнику же сказал Бог: зачем ты проповедуешь уставы Мои" (Пс.49:16)? Гораздо больше вреда в том, когда кто, хорошо поучая словами, опровергает свое учение делами. Это стало виною множества зол в церквах. Потому простите, прошу вас, если речь наша долее остановится на этой страсти. Многие делают многое для того, чтобы, ставши на средине говорить продолжительно; если они удостоятся рукоплесканий от народа, то бывает с ними тоже, как бы получили они царство; если же окончание их речи сопровождается молчанием, то это мол­чаливое уныние бывает для них мучительнее самой геенны. Это так низвратило церкви, что и вы ищете слышать слово не обличительное, но могущее услаждать вас и произношением и составом речи, как будто вы слушаете певцов и музы­кантов, и мы холодным и жалким образом стараемся угож­дать вашим желаниям, которые следовало бы отвергать.

4. И бывает тоже, как если бы какой отец своему слиш­ком нежному и притом больному сыну давал пирожное, прохладительное и все, что только услаждает, а полезного ничего не предлагал и потом на замечания врачей стал бы говорить в свое оправдание: "что же делать? Я не могу видеть плачущего сына". Несчастный, жалкий, предатель! – ведь я не назову такого отцом - не гораздо ли лучше было бы, причинив кратковременную скорбь возвратить ему совершенное здоровье, нежели временное услаждение сделать причиною всегдашней скорби? Тоже бывает и с нами, когда мы заботимся о красоте выражений, о составе и благозвучии речи, чтобы доставить удовольствие, а не принести пользу, чтобы возбудить удивление, а не научить, чтобы усладить, а не обличить, чтобы получить рукоплескания и отойти с похвалами, а не исправить нравы.

Поверьте мне, – не без причины говорю, – когда слова мои сопровождаются рукоплесканиями, в то время я чувствую нечто человеческое (почему не сказать правды?), радуюсь и услаж­даюсь; но когда, возвратившись домой, подумаю, что рукопле­скавшие не получили никакой пользы, а если чем и должны были воспользоваться, то потеряли от рукоплесканий и похвал, тогда скорблю, жалею и плачу, думаю, что все я говорил напрасно, и говорю сам себе: какая польза от моих трудов, когда слушатели не хотят получить никакой пользы от слов моих? Неоднократно я думал постановить правило, запре­щающее рукоплескания и приглашающее вас слушать в молчании и с должной благопристойностью. Воздержитесь же, прошу вас, послушайте меня и, если угодно, постановим теперь же такое правило, что никому из слушателей не дозволяется рукоплескать в продолжение чьей-либо речи; если кто желает удивляться, то пусть удивляется в молчании; никто этому не препятствует; но все внимание и старание пусть обратится на то, чтобы усвоить сказанное. Но вот, для чего вы рукоплещете? Против этого-то я полагаю правило; а вы не имеете терпения вы­слушать. Оно будет виною многих благ и училищем любо­мудрия. Когда внешние (языческие) философы говорили, никогда никто не рукоплескал им; когда и апостолы проповедовали, никогда не случалось, чтобы среди речи их слушатели преры­вали говорившего рукоплесканиями. Оно принесет нам великую пользу. Итак, постановим следующее: пусть все слушают в молчании, чтобы мы досказывали все. Ведь если мы после руко­плесканий отойдем, удерживая слышанное, то и тогда эта похвала совершенно бесполезна (но я впрочем не стану строго разбирать, чтобы кто не упрекнул меня в неучтивости); если же в этом нет никакой пользы, но еще вред, то удалим препят­ствие, прекратим восхищения, оставим душевные восторги. Христос проповедовал на горе; но никто ничего не говорил, пока Он не окончил речь (Мф.5:1;7:28). Я не лишаю воз­можности рукоплескать тех, которые хотят этого; но еще более поддерживаю их восторг. Гораздо лучше, выслушав в мол­чании и припоминая (сказанное), рукоплескать во всякое время, и дома и на площади, нежели, растеряв все, возвратиться домой ни с чем, не имея и предмета для рукоплесканий. Не будет ли достоин осмеяния слушатель, не сочтут ли его льстецом и насмешником, если он рассказывает, что учитель говорил хорошо, а что именно говорил, сказать не может? Это свой­ственно лести. Кто слушал музыкантов и певцов, тому было бы простительно, если бы он не мог передать слышанного подобно им; а здесь не музыка и не пение, но сила суждений и любомудрия, что легко всякому пересказать и передать: как же не признать достойным осуждения того, кто не может объ­яснить, почему он хвалит говорившего? Церкви всего более прилично молчание, благочиние. Шум уместен на зрелищах, в банях, на торжествах и площадях; а где преподаются такие догматы, там должно быть спокойствие, тишина, любомудрие и совершенная пристань. Это знайте все, прошу и умоляю. Я изыскиваю все способы, которыми бы мог сделать полезное для ваших душ. Не маловажным мне кажется и этот способ; он может принести пользу не только вам, но и нам. Он не попустить чваниться и домогаться похвал и славы, говорить приятное, вместо полезного, ежеминутно заниматься составом и красотою выражений, вместо силы мыслей. Войди в мастерскую живописца, и найдешь там великую тишину. Так (пусть бу­дет) и здесь. И здесь мы пишем изображения царские, а не простых людей, красками добродетели. Что это? Опять вы ру­коплещете? Дело кажется не легким; но это не по свойству (его), а оттого, что вследствие сильной привычки вы еще не научились исполнять его. Кисть наша здесь – язык, а худож­ник – Дух Святый. Скажи мне, при совершении таинств бы­вает ли шум, бывает ли смятение? Когда мы совершаем кре­щение или что-либо подобное, не тишина ли и безмолвие объ­емлет все? Это украшение рассеяно на небе. За то осуждают нас и эллины, что мы все делаем как бы на показ и из честолюбия. Но когда прекратится это, тогда погаснет и страсть – к передним местам. А кто любит похвалы, для того достаточно получить их после слушания, когда он станет соби­рать плоды. Да, прошу вас, постановим это правило, чтобы исполняя все, как благоугодно Богу, нам сподобиться Его че­ловеколюбия, благодатию и щедротами Единородного Его, Гос­пода нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Ду­хом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. 

Поделиться ссылкой на выделенное