Беседа его же, сказанная в церкви Павла, когда готы прочитали и готский пресвитер раньше сказал беседу. Том 12, книга 1, беседа 42

1. Хотелось бы мне, чтобы сегодня присутствовали эллины, так чтобы они услышали прочитанное и узнали, какова кре­пость Распятого на кресте, какова сила креста, каково благородство Церкви, какова твердость веры, каков позор заблуждения, каково осмеяние демонов. Учение философов подорвано даже у говорящих, одною речью (с ними), а наше имеет много силы даже у иноязычных; и то распалось легче паутины, а это утвердилось крепче стали.

Где учение Платона, Пифагора и бывших в Афинах? Потухло. Где - рыбаков и делателей палаток? Не в иудее только, по даже на чуждом языке, как вы слышали сегодня, оно сияет светлее солнца; скифы, фракийцы, савроматы, маверы, индийцы, даже поселившиеся на самых крайних пределах все еленной, - все любомудрствуют, переложив на собственный язык те же самые изречения; это даже во сне не представлялось носящим у эллинов бороду, важно на площади отстраняющим встречных посохом, потрясающим локонами на голове, выражающим, собою скорее лицо льва, чем человека. Но не таково наше, и не в наружности, но в благоразумии, (дело) любомудрия. Блудница, не имеющая природной красоты, налагает на самое себя некоторую рукотворную красоту натиранием, подкрашиванием, белыми одеждами и другими такими ухищрениями, прикрывая своё природное безобразие; а девица красивая по природе, приятная и благородная, попускает дару природы со­стязаться самому по себе, не нуждается ни в какой такой по­мощи, но отталкивает, чтобы природная красота не прикры­валась этими занавесами. Это можно видеть как в Церкви, так и у внешних. Те, не имея природной красоты, и будучи не в состоянии украситься благочестием, придают себе важ­ность красноречием, обточенными изречениями, слогом выражений, волосами, благопорядком и другим кое-чем; а у нас не так, но, всё это оттолкнув, отбросив внешнее измышление, выражают свою природную красоту, не изощряя языка, не пре­следуя благозвучия, но, любомудрствуя в силе мыслей, всемерно проявляют также в делах и в правильной жизни обитающую в них Божию благодать. Потому именно они уловили не только обитаемую, но и необитаемую землю, не только землю, но и море, не только города, но и горы, холмы и долины, не только Элладу, но и чуждую (страну), не только почетных, но и крайне бедных, не только мужей, но и жён, не только стариков, но и молодых. Не доселе, но и дальше они прошли, и, не удоволь­ствовавшись нашим местообитанием, они высадились у самого океана, и захватили в свои сети чуждые страны и британские острова; и куда бы ты ни пришёл, наконец, ты увидишь, что имена рыбаков обращаются на устах все ех, не по могуществу рыбаков, но по силе Распятого, всюду пролагавшей путь им, и являвшей простых мудрее философов, неучёных и бывших безгласнее рыб ревностнее ораторов, писателей и ученых. Итак, пусть не считает никто стыдом для Церкви, что мы заставили иноземцев выйти на средину и сказать, потому что это - краса Церкви, это - украшение, это - доказательство силы, которая в вере; об этом также пророк, свыше провозглашая, говорил: "Нет языка, и нет наречия, где не слышался бы голос их. По все ей земле проходит звук их, и до пределов вселенной слова их" (Пс. 18:4,5). Опять же другой, указывая на это, намекал иными словами, говоря: "Волк и ягненок будут пастись вместе…", и барс будет почивать с козленком, "…и лев, как вол, будет есть солому…" (Ис. 65:25); не о львах и агнцах, барсах и козлёнках он рассказывает, но провозглашает нам и показывает, что именно звероподобные из людей достигнут такой облаго­роженности, срастворившись любомудрием проповеди, что будут составлять одно стадо с благороднейшими и кротчайшими из мужей. И это сегодня вы видите, - что самые грубые из всех людей стоят с овцами Церкви, что пастбище общо, овчарня одна и предстоит одна для всех трапеза.

2. Да постыдятся иудеи, читающие Писание и не понимающие смысла его; да закроют от стыда своё лицо эллины, сидящие на каменных седалищах и гонящиеся за тьмою, - при виде истины, сияющей светлее луча; да красуется Церковь, всюду сияющая и парящая. Как солнце обще и земля обща, море и воздух, так намного более стало общим слово проповеди; потому и Павел говорил: "…я многократно намеревался придти к вам (но встречал препятствия даже доныне), чтобы иметь некий плод и у вас, как и у прочих народов. Я должен и Еллинам и варварам, мудрецам и невеждам. Итак, что до меня, я готов благовествовать и вам, находящимся в Риме " (Рим. 1:13 -15). И чему ты уди­вляешься, если в новом (завете это есть), когда даже в ветхом то же самое происходило. Самый первый, сделавшийся предком и Церкви и синагоги, их по плоти, а нашим по духу, был иноземцем, был приведён из средней Персиды - разумею патриарха Авраама, который и Писания не слышал, и не участвовал в пророчестве, и не имел учителя, и не слышал истории, - так как ещё не   Моисей, - и не узнал чего-нибудь из бывшего до него, и не был научен тому, что имело быть после него, но, родившись и воспитав­шись в средней стране персов, так сразу стал любомудрствовать, будто раньше получил много повелений даже нового (завета), и выразил (это) своими делами. Получив повеление выйти из отчизны, покинуть дом, друзей и сродников, и идти на чужбину, он не испытал ничего человеческого, не был удержан привязанностью, не рассуждал с собою и не говорил: покинув явное и очевидное, идти ли мне к неизвестному и неочевидному? - но, имея проводником веру, и приобретя вместо посоха обещание Божие, он одно из рук терял, а другое в надежде принимал; и на основании этого также он был предком Церкви, так как и мы получаем повеление презирать житейские и видимые дела, напрягать свою надежду на неоче­видное, держаться веры, якоря нашего спасения, и искать того (невидимого), - почему и Павел говорил: "…мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда;" (Рим. 8:24); и опять: "…кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно" (2 Кор. 4:17,18). Выйдя из отчизны и поставив на чужбине свой шатёр, блаженный этот Авраам опять выразил апостольские повеления своими делами. Когда он воздвиг тот блестящий трофей - одержал неожиданную победу, преодолел иноземцев не крепостью тела, но силою веры, и ему предлагалось спасенными взять награду за те труды и бедствия, - когда иноземец ему говорил: "…отдай мне людей, а имение возьми себе" (Быт. 14:21), - тогда что он говорит? "…Поднимаю руку мою к Господу Богу всевышнему, Владыке неба и земли,  что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего…" (ст. 22,23). Видишь ли, как он исполнил то евангельское повеление, которое говорит: "…даром получили, даром давайте" (Mат. 10:8)? И Моисей был воспитан и выращен в иноземном доме, однако не получал отсюда никакого для себя вреда, но и он любомудрствовал не меньше патриарха, осмеи­вая сибаритскую трапезу[2], будучи выше той роскоши, не ценя богатство, царство и скипетр Египта, но сам перешёл к глине и приготовлению кирпича. Потому именно и Павел, уди­вляясь ему, говорил: "…поношение Христово почел большим для себя богатством, нежели Египетские сокровища…" (Евр. 11:26). Потом показывая также учителя этих благ, присоединил, говоря: "…он, как бы видя Невидимого, был тверд" (ст. 27), - что было делом величайшей веры. Итак, не будем считать стыдом, что в Церкви есть иноземцы, но -  даже большим украшением, потому что и сам Господь наш Иисус Христос, пришедши во вселенную, первыми призвал иноземцев. Когда Он был рождён и положен в ясли, волхвы, придя из Персиды, покланялись Ему. О, неслыханные и странные дела! Когда имеет входить в город царь, - занавесы и светильники (устраиваются)[3], встречают все санов­ники и власти со светлым видом, (бывают) флейты, свирели, кифары и всякий род музыки, блестящие одежды и венки и много великолепия; а когда имел входить во вселенную Царь небес, - ничего такого, но всё противное: шатёр; палатка и ясли, мать по-видимому простая, большая нищета и гнетущая бедность. Между тем, если бы Он пожелал, мог бы придти, потрясая небо, колебля землю, посылая молнии, - и зачем я го­ворю об этом? - если бы Он показал Свою божественность только в наготе, то какого блеска и светлости она не была бы больше? Но Он не сделал так, потому что желал не погу­бить, а спасти, не устрашить, а исправить, попрать сначала спесь человеческую и уничтожить безумие. Потому именно не просто человеком Он делается, но даже нищим человеком, и избирает Себе такую матерь и простое убежище, приветствуя с самого начала, с Своего рождения, крайний предел бедности. Какая, скажи мне, жена, хотя бы она была беднее все ех людей, хотя бы нищенка, не имеет кровати, чтобы положить родив­шееся дитя? Но Он не возлежал и на кровати, а просто в яслях, как случилось, и в шатре, не в гостинице. Таково начало Его входа, так оно блестяще и славно; а когда слышишь о входе, не думай о перемене места, но - о снисхождении для домоправления[4].

3. И Павел, когда говорит: "…когда вводит Первородного во вселенную…" (Евр. 1:6), - возвещает нам о домоправлении, - потому что присутствующий всюду и всё исполняющий куда бы, мог входить? Так он назвал явление (Его) по домоправлению. Итак, входя во все еленную, Он входил в уничиженном виде, попирая спесь, останавливая безумие, убеждая, чтобы все умеряли себя, не бесчестили бедность, ни презирали нищету, не очаровывались  богатством, не думали, что человеческая пышность есть великое (дело), но - что она слабее тени, ничтожнее листьев, обманчивее сновидений. Итак, вошедши, Он призвал иноземцев, и не просто иноземцев, но даже волхвов, рас­пространенный вид нечестия. Когда всё во вселенной было в худом состоянии: нечестие властвовало всюду, и тук, и дым, закон не имел силы, пророки не исправляли, не приносили пользы ни увещания, ни чудеса, ни наказания, ни мщения, земля осквернялась кровью человеческою, и самая природа не призна­валась, - "…приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам" (Пс. 105:37), - алтари до основания разрушались, пророки избивались, храм благочестия сделался развалиной и вместилищем идолов, народ, выведенный на сцену, чтобы воспитать других, сделался для иных основанием богохульства, - "постоянно", - сказано, - "всякий день имя Мое бесславится" (Ис. 3:5), - жертвы посрамлялись, празд­ники, новомесячия, субботы и прочий вид служения был отверг­нут, - когда добродетель была в пренебрежении, свыше обвинял голос Божий, снизу, оплакивали голоса пророков и го­лоса отовсюду, - когда дела были в худом положении, усили­лось великое зло, нависла как бы, густая туча, глубокая ночь, порочность стала дерзкой, добродетель была изгнана, поднима­лась огромная, буря и непрерывные волны, кораблекрушения сделались часты и постоянны, все были потоплены, ни голоса, кормчего не слышалось, ни искусство моряков не имело силы, но властвовали лукавые духи, не было никакой надежды на спасе­ние и не осмеливался кто-нибудь призвать Бога - потому что как (призвать), когда пророки обвиняли, ангелы же, приста­вленные к каждому народу, от стыда закрывали свои лица? - тогда, наконец, время призвало Устроителя все его, самого Худож­ника, создавшего также наш род от начала. Когда была тяг­чайшая болезнь, порожденная особенно безумием и хвастовством, извращались начало, средина и конец дел, - Он от­правился от отеческого престола и пришёл на землю. Опять, когда слышишь: отправился, не думай о перемене места, ни об опустении неба, потому что, находясь даже в девственной утроб, Он был с Отцом; а как (отправился), не спраши­вай, и не требуй отчета, потому что когда Бог действует, нужны только вера, согласие и исповедание. Итак, пришедши и увидев больного лежащим на постели, в отчаянии, - когда же говорю: больного, то разумею род человеческий, (лежащий) не на такой постели (т.е. простой), но на постели порочности, - (увидев) покинутым врачами, осаждаемым страстями, во власти болезни, (увидев) всякий род слабости обрушившимся на человеческую природу, самого человека отчаявшимся нако­нец в себе, данного врача ран, - говорю о законе, - превратившимся в сурового обвинителя, умножающего вины и делающего человека повинным ещё большему суду, (увидев) власть немощи и избыток зол, (а больного) неимущим ни­кого другого, кроме создавшего нас с начала, - смотри, что Он делает предварительно: облекается обезсилевшей и побе­ждённой нашей природой, чтобы чрез неё сражаться и возобно­вить борьбу, и из самого преддверия и начала тотчас с корнем вырывает природу безумия, которое было причиной всех зол. Оно именно сделало, что диавол, не бывший диаволом, стал диаволом, как и Павел указывает, говоря: "Не [должен быть] из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом" (1 Тим. 3:6). Оно извергло Адама из рая: когда он услышал: будете как боги, - обманутый этой надеждой, коснулся дерева, попрал закон, и преступил заповедь. Потому и Бог приготовил врачевство, соответствующее ране. Как в отношении тела, по словам вра­чей, противное служит целительным средством для противного, и мы охлаждённое согреваем, а засохшее увлажняем, - так и Бог поступил относительно страстей души. Безумие её надмевало и заставляло вздуваться, - поэтому Он употребил врачевство, останавливающее её вздутость и уничтожающее опу­холь. Какое же врачевство? Обложил её смертью. Потому не смертное только тело Он создал, но устроил так, чтобы оно и гнило и смешивалось, изобиловало источниками червей, разрешалось в гной и исполнялось зловония, наперёд полагая основание смиренномудрию, и не допуская когда-нибудь гордиться, даже сильно безумствующему. Что в самом деле зловоннее человеческого тела? Что ничтожнее скончавшегося?

4. Но не будь мрачным, возлюбленный, а усматривай здесь попечение Божие. И скончавшийся не чувствует происходящего, чтобы печалиться, и живущий воспитывается на чужом теле любомудрствовать. Хотя бы он (т. е. живущий) неисчислимое множество раз принимал важный вид и много величался, но подошедши ко гробу, чувствуя доходящее зловоние, и вспомнив о нашем ничтожестве, останавливается, падает и спу­скается до самого ада. И чтобы тебе знать, что так сделано ради этого, что Он не бесчестит нашу природу, но обуздывает безумие духа и соблюдает человека в постоянном сми­ренномудрии, - так как от начала у него отсюда (т. е., из безумия) был грех - послушай, что говорит пророк Исайя: "Как упал ты с неба, денница, сын зари" (Ис. 14:12)! Не об утренней звезде он говорит, потому что и не спадала когда-нибудь утренняя звезда, но, раз утверждённая на небе, она непоколебима, и соблюдает свое течение. Итак, что значит сказанное пророком: "Как упал ты с неба, денница, сын зари"? Он говорит о некотором иноземном царе; утренней же звездой называет его по великолепию, по диадеме, по порфире, по блеску копьеносцев, по сиянию оружия, по блестящему золоту, по заостренным и сверкающим копьям, по всей осталь­ной пышности, по всему тому, что возят и носят. Что он говорит не об утренней звезде, но, сказав: "Как упал ты с неба, денница, сын зари", пользуется этим именем пере­носно, это далее выясняет: "А говорил в сердце своем: "взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему" (ст. 13, 14). Что звезда не имеет ни мысли, ни ума, ни речи, - всякому, конечно, очевидно; но он говорит о некоем богохульном царе, хвастливом, великоречивом и так величавшемся. Кто же этот царь? Мы могли бы указать, но чтобы не всё учиться вам от нас, а и сами вы с заботливостью и неусыпностью) исследовали бы сокровища божественного Писания, - обратитесь к этому месту пророка и узнаете, кто царь, какого народа, и когда он был, - так как говорится: "дай [наставление] мудрому, и он будет еще мудрее" (Притч. 9:9). Итак, когда этот царь, будучи блестящим и знатным, со многим избытком богатства, по занятии всей вселенной и распространении своего царства, сразу был восхищён и умер, - пророк, зная изменчивость относительно людей, сказал: "Как упал ты с неба, денница, сын зари", колебатель царей, сделавший всю вселенную пустыней? и, обращая к нему свою речь и осмеивая его, прибавляет: "…говорил в сердце своем: "взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему". Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней", - под тобою постелют гной, и покрывало твоё червь (ст. 13—15). Видишь ли, как Он по этой причин устроил, - о чём я говорил, - что наше тело имеет такой жребий, чтобы служить врачевством от безумия. Итак, увидев его (т.е. человека) в отчаянии, Он воспитывает его тем, что бывает после кончины, напоминая о червях, зловонии, гное, - чтобы он, помыслив о том, покинул своё безумие, и думал с гордостью не об настоящем, а о том, каков будет конец, какая последует с ним перемена. Потому именно мы получили в удел страждущее тело, и после кончины столь зловонное. Если, при такой природе, многие из безумных сби­вались на безрассудство, чтобы воображать себе богоравенство и пренебрегать небом, то в чём бы они не были извращены беззаконием, если бы не сдерживались этою уздою? Не этот только царь, но и другой воображал о себе то же самое; и дру­гой пророк, Иезекииль, осмеивая его, говорил: "…ты говоришь: "я бог, восседаю на седалище божием, в сердце морей" и не человек, живущий в сердце земли: "я бог", тогда как в руке поражающего тебя ты будешь человек, а не бог" (Иезек. 28:2; 9)? Видишь ли, что и этот намекал, что смерть для того превзошла, чтобы остановить безумие, чтобы с корнем вырвать тот лукавый помысел, который в первозданном посеял от начала диавол? Отсюда-то и произошло идолослужение, верх человеческих зол, когда многие до безумия возвышают себя и желают богоравенства. Итак, все  эллинские боги были созданы людьми; чтобы этого не было, Бог обложил смертью, изобли­чая немощь природы. Потому именно, единородный Сын Божий, останавливая безумие, устроил так, что претерпел такое на­чало Своего входа: шатёр, бедность, мать нищую, - убеждая всех делом, чтобы они попирали человеческую гордость; и, пришедши, призывает прежде всего иноземцев. Для чего и почему? Когда род человеческий был в худом состоянии, - я опять возвращусь к тем же самым словам, - и все  отчаялись в спасении, - тогда Он прежде всего ниспровергает крепость диавола и крепчайшее его оружие, чтобы не был в отчаянии никто из остальных. С другой стороны, это послужило к стыду иудеев, что они колебались придти, а эти отправились даже в далекое путешествие, чтобы Его видеть и поклониться; и обходя (всех), говорят: "где родившийся Царь Иудейский" (Mат. 2:2)?                                       

5. О, удивительные и странные дела! Единородный Сын Божий проповедуется прежде всего иноземной речью в иудее, где пророки, патриархи, праведники, закон, кивот, завет, храм, жертвы и служения; и вскормленные на этом не наста­вляются, даже узнав от иноземцев, а они, никогда ничего та­кого не слышавшие, делаются учителями упражнявшихся в этом. Потому именно, пророк Давид, осмеивая их, говорил: "…Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное" (Пс. 2:1)? В самом деле, разве не попусту они учились, когда не при­няли предсказанного пророками? Однако, не (так) волхвы, - но отправились даже в далекое путешествие, покинув отечество, дом, друзей и сродников, и подвергли себя опасности. Пришедши в царствующий город, они спрашивали, где родился царь. Они не подозревали ярости царствовавшего тогда, ни восстания народа, ни козней города. Так как они приняли на себя проповедь, то делаются сразу любомудрыми и мучениками при жизни, дерзая против смерти, пренебрегая опасностями, прези­рая настоящую жизнь, смело проповедуя что узнали, объявляя о родившемся среди народа и среди города. Потому также звезда скрывается, чтобы они, потеряв руководителя, были принуждены учиться от иудеев, - вернее, в своём учении их наставлять, так как они ищут только место, а что Он родился, они раньше знали. Но смотри на мудрость Божию, как Он их призвал. Не послал Он пророка, потому что не потерпели бы, - ни апостола, потому что не вняли бы, - ни Писание, потому что они не знали; но отвлекает их от заблуждения собственными и близкими им делами. Так как они были волхвами, и у них была наука относительно звёзд, то является им звезда, влекущая их с чужбины, - звезда, не одна из видимых, но некоторая божественная и невидимая сила, принявшая снаружи вид звезды; влечёт же их звезда, чтобы освободить их, наконец, от занятия звездами и прекратить власть астрономии. Так и Павел сделал, подражая Владыке своему: "Посему умоляю вас:", - говорит, - "подражайте мне, как я Христу" (1Кор. 4:16). Как Вла­дыка его, призывая волхвов, послал вид звезды, чтобы, узнав привычное себе, они охотно повиновались и, пришедши, увидели бы Владыку звезд и, освободившись от того служения, при­ступили бы к этому господству, - так и он послал Тимофея с обрезанием, имея упразднить обрезание. Так как имеющие принять его были иудеями, а он был сыном верующей иудеянки жены, отца же эллина, и потому необрезанный, то он совершил обрезание, поступая по примеру рыбаков, - потому что и они не закидывают в море пустую удочку, но надев на неё прикормку. Итак, пусть будет синагога морем, а иудеи ры­бами, удочкой Тимофей, обрезание прикормкой, надетой на удочку, рыбаком Павел; следовательно, он забрасывает удочку в море, но не пустую, - Тимофея с обрезанием, а не необрезаннаго, - так как, если бы он послал необрезанным, рыбы убежали бы, увидев удочку пустою; потому самому он устраивает обрезание, чтобы они, признав обычное им, устремились на добычу, и чтобы он не испугал ловитву, устремившихся на добычу, - чтобы они были привлечены чрез обрезание, а удер­жаны словом учения; так именно и было. Вошедши, и с обрезанием, он уничтожил обрезание. Таково-то дело домоправления: прежде он снисходит, а потом отвлекает. Так сделал и Христос, призывая иноземцев. Как призывая людей, Он облёкся в человека и по виду, и по природе, так и призывая волхвов, переменил совне в вид звезды незримую силу. Что та звезда не была звездою, одною из многих, научись из её течения. Она шла не от востока к западу, но от севера к югу, потому что так лежит Палестина к Персиде; и является не ночью, а днём, что несвойственно звезде; и является, и скрывается, что также несвойственно звезде; скрывается, когда они дошли до Иерусалима, и является, когда удалились от царя. Отсюда очевидно, что она была некоторою разумною силою, домоуправлявшей всем по повелению. Не из этого только это оче­видно, но (также из того) что служа им руководительницей до яслей, не сверху показывается им, но, сошедши вниз, оста­навливается, где был Младенец, - над самою, так сказать, Его головою; если бы она была звездою, то не показала бы та­кого места, тесного и ограниченного. Вы знаете, конечно, до ясности, что, по чрезмерной высоте, звезда не могла бы опре­делить место даже города, и её (указание) даже прямо спускаю­щееся по отвесу неясно по чрезмерной высоте. А та (звезда) показывала и малое место, ясли, будучи близ головы, и, показав, тотчас скрылась, - что не было делом звезды.

6. Если волхвы говорят: "…мы видели звезду Его…" (Mат. 2:2), то говорят пока по собственной своей науке, которую потом, ко­нечно, будучи приведены, оставили. Что они вместе и звезду увидели и освободились от заблуждения, очевидно из того, что они покланяются; если бы они считали её одной из многих, то не поклонились бы. Чего же ожидали от Младенца странники, пришельцы и иноземцы? Откуда они узнали, что Он приведёт к жизни и вознаградит их, находящихся на таком расстоянии? Как они не предвидели настоящей опасно­сти? Как не подумали, что естественно было предвосхищение (их) даже из настоящей жизни, когда тогдашний царь умертвил бы (их)? Какой они увидели знак царства, какое преддверие, каких копьеносцев, каких щитоносцев, какое служение, какие золотые щиты, какие колесницы, какой потолок, какие дворцы, каких евнухов толпу? Ничего такого, но всё против­ное тому: ясли и шатёр, гостиницу и мать нищую, крайнюю бедность и пелёнки. Итак, кому они приносили золото, ладан и смирну? Не вполне ли очевидно, что они были уже окрылены верою? И много особенности в дарах, заступающей место проповеди. Нельзя отвергать объяснения, - хотя бы оно приводится (народной) толпой, - что именно они исповедали Его и Богом - чрез ладан, и Царём - чрез золото, и Страдальцем - чрез смирну, указывая на Его погребение: так Он и был погребён, и они предвозвещали это тем, что делали. Итак, про­исшедшее было силою не астрономии, но домоправления Божия, -  потому что пришедший научить добродетели не о том заботился, чтобы вводить астрономию, а напротив, чтобы её весьма осла­бить, полагая всё доброе и недоброе в желании и нежелании. Для этого Он и геенною угрожал, и царство приготовил, - потому что то и другое (есть) следствие происходящего в душе, - связанным же необходимостью Он ни венцов не приготовил бы, ни наказанием не угрожал бы. Он не дал бы законов, не побуждал бы увещаниями, не сделал бы столько, если бы род человеческий был связан необходимостью; но так как мы свободны и господа произволения, от нерадения делаемся негодными, от усердия полезными и какими следует быть, то Он пришёл, приготовляя для этого спасительное врачество, исправляя многих страхом геенны и обетованием царства и наставляя любомудрию чрез законы.

Что нет ни рока, ни течения звёзд, управляющих человеческими (делами), - очевидно, и помимо Писания, из самих же дел. Если от рока (зависят дела) человеческие, за что ты бичуешь своего раба, вора? За что прелюбодейку жену вле­чешь в судилище? Из-за чего стыдишься, делая худое? Если грех есть (дело) необходимости, зачем не переносишь даже слов, будучи оскорбляем, но кто бы тебя ни назвал прелюбодеем, или блудником, или убийцей, называешь это дело дерзостью? Если грехи не (дело) твоего духа, то и совершаемое не есть вина, и произносимое - не дерзость. Теперь же, и тем, что осуждаешь других, и тем, что не прощаешь согрешающим, и тем, что, делая, сам стыдишься и стараешься скрывать, а причиняющих тебе это считаешь дерзкими, - всем этим ты признаешь, что наши дела не связаны необходимостью, но почтены свободою; обдержимым необходимостью мы ведь умеем прощать. Если кто-нибудь, будучи во власти демона, поразит нас, разорвёт одежду, или нанесёт удары, - не только не наказываем его, не привлекаем в судилище, но даже жалеем и прощаем. Почему же наконец? Потому что это делается не по свободному произволению, но по принуждению от демона. Таким образом, если бы и остальные грехи были по необходимости, от судьбы, мы прощали бы; но, так как знаем; что мы не принадлежим необходимости, потому не про­щаем - ни господа рабам, ни мужья жёнам, ни жены мужьям, ни отцы детям, ни учителя ученикам, ни начальники подчинённым, ни законодатели получающим законы, - бываем су­ровыми исследователями дерзостей и мстительными, в суди­лища обращаемся, удары наносим, наказываем и всё делаем, чтобы и раба освободить от злобы, и сына от порочности. Оттого и воспитателей для них мы поставляем, и угрожаем, посылая к учителям, и удары наносим. Для чего, скажи мне, и почему? Ведь, если судьбою определено ему сделаться негодным, какая нужда в этой помощи? Итак, вполне ясно, что всё зависит от свободной воли, а не связано необходимостью. Поэтому и помощь мы оказываем, от нерадения отвлекаем и к добродетели руководим. Для чего переплываем море, землю возделываем, города строим, прилагаем много усердия во время болезни - деньги тратим, врачей зовём, лекарства приготовляем, чрево обуздываем и пожелание караем? Если, как ты говоришь, судьбою определено жить и умереть, излишни расходы денег, излишни посещения врачей, излишняя у болеющих тщательность любомудрия. Теперь же из того, как все поступают, ясно, что в этом нет ничего излишнего, - нет oпpеделений судьбы, никакая необходимость не направляет наших дел, всё  почтено свободой произволения. Какая нужда в трудах до пота ради добродетели? Ведь, если кому судьбою определено сделаться прекрасным, тот будет прекрасным, хотя бы он спал и храпел; вернее же его нельзя даже на­зывать прекрасным, если он сделался таковым по не­обходимости. Какая нужда в стольких трудах и поте? Если кому определено судьбою сделаться худым, то будет худым, хотя бы неисчислимые прилагал усилия; вернее, та­кого, теснимого необходимостью, нельзя называть и худым. Как беснующегося, если он станет оскорблять, - опять пользуюсь тем же примером, - мы не назовём дерзким, и не будем считать его оскорбление дерзостью, но (делом) принуждения от демона, так и худого, если он теснится судьбою и необходимостью, не назовём его худым, как и прекрасного - прекрасным. Если же так будем делать, то во всём произойдёт смешение, смущение и извращение вещей, не будет ни добро­детели, ни порока, ни искусств, ни законов и ничего подобного. Видишь ли, куда влечёт приманка диавола, чем он хотел бы сделать вселенную, и к какой цели идёт? Итак, зная всё это и больше этого, - я мог бы сказать и больше, но для разумнейших достаточно и этого, - будем убегать от порока, избирать добродетель, чтобы, прежде всего, был милостив к нам Бог, а потом чтобы и от геенны нам осво­бодиться, и насладиться вечных благ, - которых да сподо­бимся все  мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу слава, со Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.