Цвет фона:
Размер шрифта: A A A
Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого. Том 12, книга 1, Беседа 7

святитель Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский

Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого. Том 12, книга 1, Беседа 7


1. Великое и спасительное дело - вера; без неё спастись не­возможно. Но она не может доставить (спасения) сама по себе, а нужна и - правая жизнь. Потому Павел и предлагает людям, уже сподобившимся таинств, такое увещание: "Итак постараемся войти в покой оный". "Постараемся", - говорит, потому что (одна) вера недостаточна, а нужно присоединить и (добрую) жизнь, нужно иметь великое тщание. Подлинно, нам нужно великое тщание, чтобы взойти на небо. Ведь если не удостоились (обетованной) земли потерпевшие столько бедствий в пустыни, если они не могли получить земли, потому что роптали и предавались блудодеянию, то как можем мы удостоиться небес, живя рассеянно и беспечно? Потому нам необходимо великое тщание. И смотри, не ту только (апостол) представляет опасность, что иначе мы не войдем (в покой), - не сказал: "постараемся войти в покой", чтобы не лишиться таких благ, - но присовокупил то, что особенно трогает лю­дей. Что же именно? "чтобы кто по тому же примеру не впал в непокорность", - т.е. мы должны устремлять туда ум, надежду, ожидание, чтобы не пасть таким же образом. Пример (иудеев) показывает, что мы можем пасть. "По тому же примеру", - говорит он; а далее, чтобы ты, услышав выражение: "по тому же", не подумал, будто наказание нам будет то же самое, послушай, что он присовокупляет: "Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные". Здесь он внушает, что и (в древности) действовало то же слово Божие, что оно живет и не погибло. Потому, когда слышишь сказанное о слове, не ду­май о простом слове: оно "острее", - говорит,  - "всякого меча". Заметь, какое он делает приспособление, и отсюда научись, для чего и пророки имели нужду говорить об оружии, о луке и мече. "Если [кто] не обращается", - говорит - (Псалмопевец), - "Он изощряет Свой меч, напрягает лук Свой" (Пс. 7:13). Если те­перь, после столь долгого времени и такого преспения, (апостол) не может тронуть одним именем слова, но имеет нужду в этих выражениях, чтобы сильнее представить сравнение, то тем более они нужны были тогда. "Оно проникает", - гово­рит, - "до разделения души и духа". Что это значить? Он выражает ничто страшное: или то, что оно отделяет дух от души, или то, что оно проникает самые бестелесные существа, не так, как меч, который (пронзает) только тело. Он показывает здесь, что оно и душу наказывает, и внутреннейшее испытует, и проникает совершенно всего человека. "И судит помышления и намерения сердечные. И нет твари, сокровенной от Него". Этим он особенно устрашает их. А смысл слов его следующий: если, говорит, вы стоите в вере, но еще не с полным убеждением, то не предавайтесь спокойствию; оно судит сокровенное в сердце, потому что проходить и туда, чтобы испытывать и наказывать. Но что я говорю, продолжает он, о людях? Хотя бы ты указал на ангелов, архангелов, херувимов, серафимов и на какие бы то ни было сотворенные существа, - все открыто пред очами Его, все явно и ясно, ничто не может укрыться от Него. "Но все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет" (τετραχηλισμένα),  -сказал он, заимствовав это переносное выражение от коже, снимаемых с закалаемых жертв. Когда кто-нибудь, заклав жертву, снимает с животного кожу, тогда все внутренности откры­ваются и делаются видными для наших глаз: так и пред Богом открыто все. Заметь, как часто (апостол) употребляет вещественные образы; это зависело от немощи слушателей. А что они были немощны, это он выразил, когда назвал их "неспособными слушать" (медлительными) (Евр. 5:11) и имеющими нужду в молоке, а не в твердой пище. "Все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет". Что же значит: "по тому же примеру не впал в непокорность"? Здесь он как бы объясняет причину, почему (иудеи) не увидели земли. Они, говорит, получили залог силы Божией, но, тогда как следовало веровать, предались более страху, не по­мыслили ничего высокого о Боге, впали в малодушие, и таким образом погибли. Можно сказать и нечто другое, именно: они, совершив большую часть пути и будучи уже при самых вратах, у самой пристани, потерпели кораблекрушение. Того же, говорит (апостол), я опасаюсь и за вас. Вот что означают слова: "по тому же примеру не впал в непокорность". А что и они много терпели, об этом он свидетельствует после, когда говорит им: "Вспомните прежние дни ваши, когда вы, быв просвещены, выдержали великий подвиг страданий" (Евр. 10:32). Итак, пусть никто не предается, малодушию, не отчаивается при конце подвига и не падает. А есть, подлинно есть такие люди, которые сначала с живою ревностью устремляются на подвиги, потом же, не желая прило­жить к ним немногого, теряют все. Предки ваши, говорит, достаточно могут научить вас не впадать в то же, чтобы не потерпеть того же, что потерпели они. Это означают слова: "по тому же примеру не впал в непокорность". Итак, говорит, не будем ослабе­вать, как он говорит им и в конце: "Укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени" (Евр. 12:12). "Чтобы кто", - говорит, - "по тому же примеру не впал в непокорность"; а это поистине значит - пасть. Потом, чтобы ты, услышав: "по тому же примеру не впал в непокорность", не разумел здесь той же смерти, какой подверглись те (иудеи), смотри, что говорит он: "Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого". Слово сильнее всякого меча поражает души таких людей, наносит тяжкие удары, причиняет смертельные раны. И ни доказывать это, ни подтверждать (апостол) не имеет нужды, представляя столь ясные события. Какая в самом деле война, говорит, какой меч погубил тех (иудеев)? Не пали ли они просто сами собою? Итак, не будем предаваться беспечности потому, что мы еще не потерпели того же: "доколе можно говорить: "ныне"", нам нужно быть осторожными. Но высказав такие (действия слова) на душу, чтобы слушатели не остались беспечными, он присовокупляет и (действия его) на тело; подобно тому, как царь поступает с начальниками, совершившими важные преступления, - сперва лишает их военачальства, потом снимает с них пояс и звание, и наконец, призвав глашатая, наказывает их, - так действует и меч духовный. После этого, чтобы сделать слова свои более поразительными, беседует о Сыне и говорить: "Ему дадим отчет", т.е. Ему мы отдадим отчет в делах. Итак, не будем падать и преда­ваться малодушию. Сказанного достаточно для вразумления; но он не довольствуется этим, а присовокупляет еще следующее: "имея Первосвященника великого, прошедшего небеса, Иисуса Сына Божия" (Евр.4:14).

2. А что действительно с такою целью он сказал это, видно из дальнейшего: "Ибо мы имеем",  - прибавляет он"не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших" (Евр.4:15). Для того же он и выше сказал: "Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь" (Евр. 2:18). Смотри, как и здесь он делает то же самое. Смысл слов его следующий: (Христос) прошел тем же путем, которым мы идем теперь, или даже труднейшим; Он испытал все человеческое. Когда (апостол) сказал: "И нет твари, сокровенной от Него", - то указывает на божество; а когда стал говорить о плоти Его, то опять говорит нечто уничиженное: "Итак, имея", - говорит, - "Первосвященника великого, прошедшего небеса"; - показывает великое Его попечение (о людях), о которых Он ходатайствует как о своих, и не хочет, чтобы они падали. Моисей, говорит, не вошел в по­кой, а Он вошел; и каким образом, это я объясню. Впрочем не удивительно, что (апостол) нигде прямо не выразил этого: он или для того, чтобы (евреи) не думали искать себе оправдания, включил (Моисея) в число других, или для того, чтобы не подумали, будто он порицает этого мужа, не выра­зился ясно, - потому что если они, хотя он не сказал ничего подобного, обвиняли его, будто он говорит против Моисея и закона, то гораздо более стали бы обвинять, если бы он ска­зал, что (покой есть) не Палестина, а небо. Впрочем он не все приписывает Первосвященнику, но требует некоторого дела и от нас, именно: исповедания. "Итак, имея", - говорит, - "Первосвященника великого, прошедшего небеса, Иисуса Сына Божия, будем твердо держаться исповедания [нашего]". О каком исповедании говорит он? (Об исповедании того), что есть воскресение, воздаяние и бесчисленные блага, что Христос есть Бог, что (наша) вера - правая: это мы должны исповедывать, это содержать. Истинность всего этого очевидна из того, что первосвященник вошел (в небо) (Евр. 9:24). Итак, будем исповедывать, чтобы нам не отпасть; хотя этих благ (здесь) и нет, но мы будем исповедывать; если бы они были теперь же, то были бы ложью. Истинно и то, что они отло­жены, потому что Первосвященник наш велик: "мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших". Он не не знает нашего состояния, как многие из первосвященников, которые не знают (не только) страждущих, но и того, что такое страдание. У людей невозможно знать страданий страждущего тому, кто сам не испытал и не прочувствовал их. А наш Пер­восвященник испытал все; для того Он наперед и испытал все, а потом восшел, чтобы смочь сопострадать. "Который, подобно [нам], искушен во всем, кроме греха". Как выше (апостол) ска­зал: также (Евр. 2:14), так и здесь: "подобно [нам]", т.е., Он подвергался гонению, заплеванию, поношению, осмеянию, клевете, изгнанию, и наконец распятию. "Подобно [нам], искушен во всем, кроме греха". Здесь внушает и нечто другое, именно то, что и находящемуся в скорби возможно быть без греха. Когда он говорит: по подо­бию плоти, то говорит не в том смысле, будто (Христос принял) подобие плоти, а в том, что Он принял плоть. Почему же говорить: по подо­бию? Потому что имеет в виду греховную плоть; Его плоть была подобна нашей плоти; по естеству она была одинакова с нашей, а в отношении к греху не одина­кова. "Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи" (Евр. 4:16). О каком престоле благодати говорит он? О царском престоле, о котором сказано: "Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих." (Пс. 109:1). Он как бы так говорит: будем приступать с дерзновением, потому что мы имеем безгрешного Перво­священника, побеждающего вселенную: "мужайтесь", - сказал Он, - "Я победил мир" (Иоан. 16:33); это значить - потерпеть все и быть чистым от грехов. Но, скажете, если мы находимся под грехом, а Он безгрешен, то как мы будем приступать к Нему с дерзновением? Так, что (престол Его) теперь есть престол благодати, а не суда.

Для того и будем приступать с дерзновением, чтобы по­лучить милость, которой мы желаем; а это (желаемое нами) есть именно Его милость и царский дар. "И обрести благодать для благовременной помощи". Хорошо сказал: "для благовременной помощи". Если, говорит, приступишь теперь, то получишь и благодать и милость, потому что приступишь благовременно; а если присту­пишь тогда, то уже не получишь, потому что тогда приступать будет неблаговременно; тогда (престол Его) уже не будет престолом благодати. Престол благодати существует дотоле, пока сидит на нем Царь, подающий благодать; а когда насту­пит кончина, тогда Он встанет на суд, потому что сказано: "Восстань, Боже, суди землю" (Пс. 81:8). Можно (здесь) сказать и нечто другое: "да приступаем", - говорит, - "с дерзновением", т.е., не имея на совести ничего худого, не предаваясь сомнению, по­тому что таковой (сомневающийся) не может приступать с дерз­новением. Поэтому и в другом месте сказано: "во время благоприятное Я услышал Тебя, и в день спасения помог Тебе" (Ис. 49:8). И теперь получаемое согрешающими после купели (прощение чрез) покаяние есть дело благодати. А чтобы ты, услышав, что Он - Первосвященник, не подумал, будто Он стоит (пред Богом, апостол) здесь же представляет Его сидящим на пре­столе; между тем священник не сидит, но стоит. Видишь ли, что первосвященство Его есть следствие не существа Его, а благодати, снисхождения и уничижения? Это благовременно ска­зать теперь и нам: будем приступать и просить с дерзнове­нием, принесём только веру, и Он подаст нам все. Теперь время дара; никто не отчаивайся. Время отчаяния тогда настанет, когда чертог заключится, когда царь войдет видеть возлежащих, когда лоно патриарха вместит тех, которые будут того достойны; а теперь еще нет, потому что подвиги еще не кончились, борьба еще продолжается, награда еще предстоит.

3. Поспешим же; и Павел говорит: "И потому я бегу не так, как на неверное" (1 Кор. 9:26). Нужно бежать, и неослабно бежать. Бегущий не смотрит ни на что, встречает ли он луга, или места бесплодные. Бегущий обращает внимание не на зри­телей, а на награду: богаты ли они или бедны, смеется ли кто, или хвалит, поносит ли, бросает ли камни, расхищает ли дом его, увидит ли он детей, или жену, или что бы то ни было, - он никогда не обращается назад, но заботится только об одном - бежать и получить награду. Бегущий не остана­вливается нигде, - потому что, если покажет, хотя малое нерадение, то потеряет все. Бегущий не только не ослабевает пред концом (бега), но тогда и старается бежать с особенною силою. Это я сказал против тех, которые говорят: в юно­сти мы подвизались, в юности мы постились, а теперь состари­лись. Теперь-то особенно и нужно усилить благочестие. Не исчи­сляй мне своих старых подвигов; но теперь особенно и будь юным и цветущим. Кто занимается телесными подвигами, тот действительно, дожив до седины, уже не может бежать по-прежнему, потому что весь подвиг его был телесный.

Но ты почему уменьшаешь подвиги? Здесь нужна душа, бодрая душа; а душа в старости укрепляется, - тогда она более цветёт, тогда более возвышается. Как тело, когда бывает одержимо горячкою и другими болезнями, хотя бы оно и было крепко, изнуряется, а когда освободится от этой напасти, то опять приобретает свою силу, так и душа, в юности бывает одержима горячкою, ею тогда особенно обладает любовь к славе, к пресыщению, к сладострастным наслаждениям и многим другим обольщениям; когда же наступает для неё старость, тогда все эти страсти отгоняются, одни временем, другие любомудрием. Старость, ослабляя силы тела, препятствует и душе (старцев) предаваться страстям, хотя бы она и желала, но укрощая их, как каких-нибудь врагов, поставляет её на месте, свободном от волнений, производит в ней великую тишину и внушает великий страх, так как если не кто другой, то старцы знают, что они умрут и вся­чески, стоят близко к смерти. Таким образом, когда с од­ной стороны возникают мирские пожелания, а с другой является ожидание судилища, укрощающее непокорность души, то она делается более внимательною, если захочет. Но не видим ли мы, скажешь ты, стариков, которые хуже юношей? Ты указываешь мне на крайнюю порочность: ведь и бесноватых мы видим, - как они сами, без всякого (постороннего) толчка, бросаются в пропасти. Так точно крайняя порочность, когда старик страдает болезнями юношей; он уже не имеет оправдания в (ссылки на) юность, не может сказать: "Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай" (Пс. 24:7). Оставаясь порочным в старости, он показывает, что в юности он был таким не по неведению, не по неопытности, не по (молодому) возрасту, а по нерадению. Только тот может сказать: "Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай", кто поступает прилично старцу, кто в старости исправился; а кто и в старости бесчинствует по-прежнему, то можно ли такому человеку и называться старцем, когда он не почитает даже своего возраста? Ведь тот, кто говорить: "Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай", говорит это, как человек, живущий в старости пра­вильно.

Потому делами старости не лишай себя прощения и во грехах юности. В самом деле, не нелепо ли, не выходит ли из пределов прощения то, что совершается? Старец упи­вается, сидя в корчемницах; старец спешит на конские ристалища; старец приходить на зрелища, бегая с толпою, как дитя! Поистине стыдно и смешно - по наружности укра­шаться сединою, а внутри иметь детский смысл. Если какой-нибудь юноша оскорбить его, то он тотчас ставит на вид свои седые волосы. Постыдись же их наперед сам ты. Если же ты не стыдишься своей седины, и при том будучи старцем, то как требуешь, чтобы юноша стыдился твоих седых волос? Ты не чтишь седых волос своих, а позоришь их. Бог почтил тебя сединою, даровал тебе важное преимущество: по­чему же ты сам поступаешься своею честью? Как станет почитать тебя юноша, когда ты больше его предаешься сладострастию? Седина тогда почтенна, когда украшенный ею действует так, как прилично седине; а когда он бесчинствует подобно юношам, тогда бывает смешнее юношей. Как мо­жете увещевать юношей вы, старцы, упивающиеся до бесчиния? Говорю это не с тем, чтобы укорять старцев, - да не будет, - но (чтобы исправить) юношей, потому что поступающие таким образом, кажется мне, суть юноши, хотя бы они вступили в сотый год своей жизни; равно как и юноши, хотя бы они были маловозрастными детьми, если ведут себя целомудренно, гораздо лучше старцев. Не мои это слова, но Писание полагает между ними такое различие: "ибо не в долговечности", - говорит оно, - "честная старость и не числом лет измеряется" (Прем. Сол. 4:8, 9).

4. Мы почитаем седину не потому, что предпочитаем белый цвет черному, но потому, что она - знак добродетель­ной жизни; взирая на нее, мы заключаем от ней к седин внутренней. Потому те, которые совершают дела, недостойный седины, становятся еще более смешными. Мы почитаем царя, и его багряницу и диадему, потому что они - знаки власти; если же увидим, что он вместе с багряницею подвергается безчестию, оскорбляется оруженосцами, притесняется, ввергается в темницу, терзается, то, скажи мне, будем ли мы почитать багряницу его и диадему? Не будем ли напротив оплакивать самое его украшение? Так и ты не требуй себе почтения ради седины, когда сам подвергаешь ее бесчестью; она ведь тоже может потребовать от тебя отчета за то, что ты позоришь столь светлое и достоуважаемое украшение. Не о всех мы говорим это и не просто против старости направляем речь свою, - я не забылся до такой степени, - но против юных душ, позорящих старость; не о старцах мы с прискорбием это говорим, но о тех, которые бесчестят свою седину. Старец есть царь, если захочет быть им, и даже царь более облеченного в багряницу, если повелевает страстями, если низводит страсти свои в ряд оруженосцев. Если же он увлекается и низла­гается с престола, если становится рабом любостяжания, тщеславия, щегольства, пресыщения, пьянства, гнева и сладострастия, если умащает волосы свои елеем и явно бесчестит возраст своими прихотями, то какого наказания не достоин такой (старец)? Впрочем не будьте такими и вы, юноши; и вам не­простительно, когда вы грешите. Почему? Как старец может оказаться в юности, как находящееся в старости бывают юношами, так и наоборот; и как там убеленные волосы не спасают никого, так и здесь черные волосы не служат препятствием. Если старца бесчестят дела, о которых я сказал, то тем более юношу; и юноше они не могут быть прости­тельны. Юноша может получить извинение, когда, призванный к управлению делами, окажется неопытным, когда будет иметь нужду во времени и опыте, но не тогда, когда он должен оказывать целомудрие и мужество, или когда должен воз­держиваться от любостяжания. Есть дела, в которых юноша осуждается более старца. Этот имеет нужду в большем о себе попечении, потому что старость ослабляет силы его; а тот, имея силы, если захочет, удовлетворять своим потребностям, может ли получить прощение, когда он не хочет этого, когда похищает более старца, злопамятствует, презирает (других), не заботится (о них) более старца, говорит многое безвременно, обижает, злословит, упивается? Если он думает, что не может быть осуждаем за нарушение целомудрия, то и здесь, смотри, как много имеет он средств (к его сохранению), если захочет. Хотя похоть в нем возбуждается сильнее, нежели в старце, но есть многое такое, что он может исполнять легче старца, и укрощать этого зверя. Что же это такое? Труды, чтение, всенощные бдения, посты.

Но, (скажете) для чего ты говоришь это нам, не монахам? Мне вы говорите это? Скажите лучше Павлу, который говорит: "бодрствуя" во всяком терпении и молитве (Кол. 4:2), который говорит: "попечения о плоти не превращайте в похоти" (Рим. 13:14); а он писал это не монахам только, но всем, живущим в городах. Мирянин не должен ничем отличаться от монаха, кроме одного только сожительства с женою; на это он имеет позволение, а на все прочее нет, но во всем должен посту­пать одинаково с монахом. И блаженства Христовы изречены не монахам только; иначе все погибло бы во вселенной, и мы могли бы укорять Бога в жестокости. Если блаженства сказаны только для одних монахов, и мирянину достигнуть их невоз­можно, а между тем (Бог) дозволил брак, то Он сам погубил всех; если в брачной жизни невозможно исполнять свойственное монахам, то все исказилось и погибло, круг добродетелей стал тесен. Как будет "Брак у всех [да будет] честен" (Евр. 13:4), если она служит нам таким препятствием к добродетели? Что же следует сказать? Возможно, очень возможно и имеющим жен быть добродетельными, если пожелают. Каким образом? Если они, имея жен, будут, "как не имеющие", если не будут радоваться стяжаниям, если будут пользоваться миром, как не пользующиеся (1 Кор. 7:29-31). Если же некоторые находили в браке препятствие (к добродетели), то пусть они знают, что не брак служить препятствием, а воля, зло­употребляющая браком, подобно как не вино производить пьянство, но злая воля и неумеренное его употребление. Поль­зуйся браком умеренно, и ты будешь первым в царствии небесном и удостоишься всех благ, которых да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. 

Поделиться ссылкой на выделенное