Современная практика православного благочестия. Том 2

НЕПРЕСТАННАЯ МОЛИТВА. Глава 13 РАЗЛИЧНЫЕ ФОРМЫ НЕПРЕСТАННОЙ МОЛИТВЫ

Должно всегда молиться.

Лк. 18, 1

Непрестанно молитесь.

1 Фес. 5, 17

Можно наблюдать, что часто молитва и жизнь христианина не связаны в одно целое. Человек уделяет молитве время утром и вечером, а в остальное время дня забывает и о молитве, и о Боге, и об учении Христа, и об Его заповедях.

Молитва в этом случае как бы обособляется и не проникает в жизнь. От этого жизнь христианина в таких случаях мало чем отличается от жизни живущих вне Бога: человек легко поддается действию страстей, его возмущают бури душевные, и он чувствует себя беззащитным и покинутым при житейских невзгодах.

Это случается потому, что человек не умеет постоянно владеть могучим оружием христианина — непрестанною молитвою. Он как бы примеряет оружие утром и вечером, а на день снимает его и выходит на ежедневную битву с врагом без оружия.

«Кроме непрестанной молитвы, мы приблизиться к Богу не можем», — говорит прп. Исаак Сириянин.

А св. Григорий Богослов пишет: «Нам надлежит не только самим молиться всегда, но и других всегда учить тому же, всех вообще: и монахов, и мирян, и мудрых, и простых, и мужей, и жен, и детей — и побуждать их молиться непрестанно».

Св. Симеон Новый Богослов учит: «Тот, кто непрестанно молится, — в этом одном все доброе соединяет».

Св. отцы говорят также, что «если ты молишься только тогда, когда встал на молитву, — то ты никогда не молишься».

Надо понимать также, что мы подвергаемся действию непрестанного потока искушений: в мыслях и в чувствах, при работе, отдыхая, в постели и т. д. Поэтому и основное средство борьбы с искушениями — молитва — также должна быть непрестанной. Отсюда привычка к непрестанной молитве есть самая важная, самая необходимая из всех привычек, и для приобретения ее христианин не должен жалеть усилий.

Есть несколько форм непрестанной молитвы. Одной из них так учит св. Василий Великий:

«Молиться надобно всегда, при всяком случае... Вкушая хлеб, воздай благодарение Давшему его. Надеваешь одежду — благодари Даровавшего нам покровы... Пришел ли день — благодари Даровавшего нам солнце... Когда смотришь на небо и увидишь красоту звезд, молись Владыке видимого и поклонись наилучшему Художнику Богу, Который "вся Премудростию сотворил еси" (Пс. 103, 24).

Когда увидишь, что вся природа объята сном, опять поклонись Тому, Кто посредством сна разрешает нас от непрерывности трудов... Таким образом, непрестанно будешь молиться, не в словах заключая молитву, но через все течение жизни приближаясь к Богу, чтобы жизнь твоя была непрерывною и непрестанною молитвою».

Как видно из приведенной выдержки, св. Василий Великий понимает под непрестанной молитвой непрекращающееся состояние богомыслия, т. е. постоянной памяти о Боге и зависимости нас и всех наших дел и всей природы от нашего Создателя и Промыслителя.

Как пишет прп. Иоанн Лествичник: «Нужно возвращать наш ум к Богу не только стоя на молитве, но

приготовляться к ней весь день, всю жизнь — и это само по себе уже будет молитва». О такой же форме непрестанной молитвы пишет в своих трудах и великий молитвенник о. Иоанн С: «Везде и всегда, иду ли я, еду ли, сижу или лежу, мысль о Боге никогда не покидает меня. Я молюсь Ему духом, мысленно предстою Ему и созерцаю Его пред собою».

Несколько другая форма непрестанной молитвы излагается в поучениях епископа Феофана Затворника:

«Надо в продолжение дня чаще к Богу из сердца взывать краткими словами, судя по нужде души и текущим делам. Начинаешь что, например, говори: "Благослови, Господи". Кончаешь дело, говори: "Слава Тебе, Господи", — и не языком только, но и чувством сердца. Страсть какая поднимается, говори: «Спаси, Господи, погибаю». Находит тьма помышлений сомнительных — взывай: "Изведи из темницы душу мою". Предстоят неправые дела, и грех влечет к ним — молись: "Наста-ви мя, Господи, на путь"; грехи подавляют и влекут в отчаяние — возопи мытаревым гласом: "Боже, милостив буди мне грешному". Так и во всяком случае.

Или просто часто говори: "Господи, помилуй", "Владычице Богородице, помилуй мя!", "Ангел Божий, хранителю мой святый, защити меня", или другим каким словом взывай. Только, сколько можно чаще делай эти взывания, всегда стараясь, чтобы они из сердца исходили».

Здесь, как мы видим, еп. Феофан предлагает нам в течение всего дня непрестанно возносить краткие молитвы, в зависимости от наших дел и состояния, с просьбами о помощи, защите и укреплении нас.

Здесь уместно вспомнить, как привычка к памяти о Боге и непрестанной молитве три раза спасала старца Силуана от смертельной опасности.

Прямо на него бежала бешеная собака — бежать от нее было уже невозможно. Силуан успел лишь помолиться: «Господи, помилуй». И какая-то сила отшвырнула собаку в сторону, и она пробежала мимо. В другой раз на него катилось с высокой горы большое бревно. Опять он воззвал к Господу о помощи, и бревно остановилось, зацепившись за что-то.

В третий раз в его дыхательное горло попала рыбная кость. Тотчас же он обратился в молитве к великомученику и целителю Пантелеимону, и ему было внушено сильно кашлянуть — и кость вышла из гортани с большим количеством крови.

Мы слышали также рассказ про одного кавказского старца-пустынника, непрестанно творившего молитву. Как-то случайно, когда он шел по горам, у него прервалась молитва. Внезапно он поскользнулся и полетел под откос в пропасть. Падая, он возобновил молитву, и тотчас же его падение прекратилось, и он оказался стоящим твердо на своих ногах.

Особый образец непрестанной молитвы дает нам прп. Макрина — сестра св. Василия Великого. К непрестанному богомыслию и молитве преподобная приучила себя уже с детства путем не прекращающегося в ее устах священного песнопения. В жизнеописании преподобной написано: «Вставала ли она (еще девочкой) с постели или принималась за какое-либо дело, садилась ли обедать или вставала из-за стола, полдень и вечер — она не пропускала без пения псалмов».

Какова бы ни была форма непрестанной молитвы, она приводит христианина к тому, что он находится в непрестанном общении с Богом, черпает в Нем силу, сохраняет свое духовное устроение и этим достигает цели своей жизни — всегдашнего пребывания в Духе Святом.

Прп. Иоанн Лествичник так говорит о необходимости постоянного бодрствования молитвенного: «Помни, что надо и после молитвы сохранять себя, и ты должен знать, что толпы бесов, побежденных тобою, вновь осаждают тебя».

Для приближения себя к непрестанной молитве необходимо утренние и вечерние правила дополнять молитвами в течение самого дня.

Как известный минимум прп. Серафим предлагает мирянам совершать молитвенное правило три раза в день — утром, среди дня и вечером. В течение дня преподобный допускает совершение правила среди дела — на ходу, если нельзя выбрать времени для уединения.

Его правило для погруженных в суету дня мирян состоит из чтения: три раза «Отче наш», три раза «Богородице» и один раз «Верую». Тот, кто читает утром и вечером обычные церковные правила, может для середины дня брать хотя бы правило прп. Серафима.

Помимо кратких воззваний к Господу среди дня, как это учит делать еп. Феофан Затворник, можно рекомендовать произнесение (вслух или в уме) определенных молитв, предлагаемых Церковью при различных обстоятельствах.

Так, в молитвеннике можно найти молитвы, совершаемые перед началом всякого нового дела и после него, перед дорогой, перед учением, благодарение Бога за Его благодеяния, которые мы непрерывно получаем от Господа, и т. д.

Горе нам, если мы будем пренебрегать вовремя помолиться: это сразу же отразится на деле и на самочувствии нашем. Совершение подобных молитв в течение дня также приблизит христианина к выполнению завета о непрестанной молитве.

При непрестанной молитве не следует смущаться никакими внешними занятиями или положением и никогда не переставать молиться. Об этом так говорят прпп. Варсонофий Великий и Иоанн:

«Сидишь ли ты, занят ли чем, ешь ли, или иное что делаешь ради потребности телесной, к востоку ли или к западу случится быть обращенным — не сомневайся молиться, ибо мы получили заповедь делать сие непрестанно и на всяком месте...

Когда и голова у тебя покрыта, не оставляй молитвы, но соблюдай лишь то, чтобы делать это не с пренебрежением... Итак, стоишь ли ты или сидишь, или лежишь — пусть бодрствует сердце твое в твоем псалмослужении. Предавайся молитве, непрестанно прибегая к Богу днем и ночью, и тогда враги, борющие душу, отступят, постыженные...

Совершенные отцы наши не имели определенного правила, но в течение целого дня... несколько упражнялись в псалмопении, несколько читали изустно молитвы, несколько испытывали помыслы; мало, но заботились и о пище».

При этом прп. Варсонофий пишет, что «если ты непрестанно молишься, по слову апостола (1 Фес. 5, 17), то не нужна продолжительность, когда встаешь на молитву, ибо ум твой весь день пребывает в ней».

Следует отметить, что непрестанное внутреннее общение человека с Богом может совершаться не только при физическом труде, но и при всех видах умственного труда. Об этом так говорится во 2-й части «Откровенных рассказов странника».

Профессор спрашивает схимника: «Когда должен я заниматься чем-либо исключительно умственным, как то: внимательным чтением, или обдумыванием глубокого предмета, или сочинения, то как могу при этом молиться умом и устами?» Схимник отвечает:

«Представь, что строгий и взыскательный царь повелел тебе сочинять рассуждения на данную им глубокую тему в его присутствии — у подножия его трона: как бы ты ни был совершенно занят твоим предметом, однако же сознание присутствия царя, в руке которого жизнь твоя, овладевая тобою, не попустит тебя ни на малое время забыть о нем. Это-то ощущение и живое чувство близости царя очень ясно выражает возможность заниматься непрестанною внутреннею молитвою и при умственных упражнениях».

Великое дело христианина — приучить себя к непрестанной молитве.

Как говорил старец Силуан: «Господь славословится во всех храмах, а истинные христиане славят Бога в сердцах своих. Сердце христианина — храм, а ум его служит престолом, ибо Господь любит обитать в сердце и уме человека. Когда же непрестанная молитва утвердится в глубине сердца, тогда весь мир превращается в храм Божий».

Кроме перечисленных выше форм непрестанной молитвы ниже будет говориться отдельно (в гл. 13) об особой и наиболее важной ее форме — так называемой молитве Иисусовой.
Приложения к главе 13-й

Молитва-богомыслие священномученика Петра Дамаскина

Ниже приводится пример молитвы-богомыслия священномученика Петра Дамаскина, исполненной величайшего смирения и покорности воле Божией.

«Хочешь ли ради смирения попустить на меня искушения — я также не отойду от Тебя и ничего не буду делать самовластно.

Без Тебя я не произошел бы из небытия, и не могу ни жить, ни спастись. Что Ты хочешь, то и твори с созданием Твоим. Но верую, что, будучи Благ, Ты устроишь лишь благое, хотя я и не познаю, что это полезно; но я недостоин знать и не прошу научиться, чтобы получить спокойствие: может быть, это мне не полезно.

Не смею просить и облегчения какой-либо брани (искушения): хотя я и немощен и во всем отягощен, но не знаю, что мне полезно.

Ты ведаешь все: как ведаешь — сотвори, только бы мне не погрешить, что бы ни случилось; но хочу или не хочу, спаси меня. Однако и это — если Тебе угодно. Мне вовсе не подобает думать об этом.

Я перед Тобою как бы бездушный... Ты всем хочешь блага. Это ясно из всех благодеяний, которые Ты оказал и постоянно нам оказываешь по благодати, явно и неявно, которые мы знаем и которых не знаем, из самого превышающего ум снисхождения Твоего к нам.

Кто я, что осмеливаюсь извещать Тебя о себе, Сердцеведец? Но говорю это для того, чтобы и мне самому, и врагам моим знать, что я прибегаю к Тебе, Пристанищу спасения моего.

Через благодать Твою познал я, что Ты — мой Бог, и уже не смею много говорить, но только хочу представить Тебе мой ум свободный от всего (мирского), глухой и немой ко всему (мирскому).

Не знаю, делал ли я когда-либо что доброе, но всегда много злого, за которое в виде раба повергаюсь пред Тобою, прося о том, чтобы Ты сподобил меня каяться. Не попусти меня, Господи Иисусе Христе Боже мой, делать, или говорить, или мыслить неугодное Тебе.

Довольно для меня множества стольких прежде бывших грехов моих; но — как Ты хочешь — помилуй меня.

Велико для меня, что я ношу имя христианина. Как сказал Ты, Господи, одному из рабов Твоих: "Велико для тебя, что ты наречен Моим именем"; и для меня это более всех царств земных и неба»...

Поучения старца Захарии из Троице-Сергиевой Лавры о непрестанной молитве

Чада мои, старайтесь приобрести постоянную молитву. Крепко просите о том Неусыпающую за нас Молитвенницу Матерь Божию, как я уже не раз повторял вам...

Навыкайте ни одного дела без молитвы не начинать. Работаешь ли ты по специальности твоей — прежде всего возьми благословение у Царицы Небесной. Перед Ее лицом произнеси молитву Иисусову.

А во время службы сердцем чувствуй присутствие Господа. Он все видит, даже мысли и чувства твои. Старайтесь каждое движение ваше, каждое прикосновение к предмету соединять с молитвой. Молитва рождает смирение, а без смирения нет спасения.

Окончив работу, вознесите благодарение Господу и Царице Небесной.

Чада мои, даже когда по лесенке поднимаетесь или спускаетесь, на каждой ступеньке говорите (про себя, в себе) по словечку из постоянной молитвы. Не благословляю иначе ходить по лестнице.

Неспешно творите молитву — и для души это оздоровление, и для сердца польза. «Не задаром воздух бьем». Каждое слово святое — это великая творческая сила. Каждое слово молитвы приближает нас к Богу. Мы опустошили наши слова, оторвав их от Господа.

Даже если нужно что житейское сказать, надо в сердце держать молитву. А кто еще не привык держать молитву при разговоре, то пусть хоть помнит, что говорит он в присутствии Господа и все, что он скажет, что почувствует — все видит Он, Отец наш Небесный, находясь здесь. Никогда нельзя забывать о вездеприсутствии Божием. Забывать это — грех.

Для водворения в сердце постоянной молитвы требуется, чтобы молящийся не говорил ничего лишнего, праздного, а также чтобы не мечтал, не беспокоился и необдуманно не делал ничего, что ему захочется, а старался бы во всем творить волю Божию.

Беседуйте же, чада мои, как можно чаще с Господом в молитвах домашних. Это очищает сердце, укрепляет ум, дает силу в действиях исполнять волю Божию.

Вот вы обратились благодатными словами святых к Богу; но, может быть, это для вас и все?

Нет. После прочтения молитв с великим вниманием, в безмолвии мыслей и чувств нужно постоять хоть несколько минут, ожидая сердцем своим ответа, вразумления и т. д. Эти несколько минут вас многому научат — сначала 3 минуты, 5 минут, а потом... сами увидите, кому сколько нужно.

Прошу вас это исполнить и благословляю. Это усилит вашу постоянную молитву и отречение от своей воли и даст жажду получить (стяжать) в сердце Духа Святого. 

Глава 14. ХРАНЕНИЕ УМА И МОЛИТВА ИИСУСОВА

Именем Моим будут изгонять бесов.

Мк. 16, 17

Берегите ум...

О. Иоанн С.

Как пишет преподобный Макарий Великий:

«Как скоро удалишься от мира и начнешь искать Бога и рассуждать о Нем, должен будешь бороться со своей природой, с прежними нравами и с тем навыком, который тебе прирожден.

А во время борьбы с этим навыком найдешь противящиеся тебе помыслы и борющиеся с умом твоим. Так как души, оставшиеся в естестве своем, по земле пресмыкаются помыслами, о земле помышляют, и ум их на земле имеет жительство свое.

Сами по себе они думают, что принадлежат Жениху, но, не приняв елея радости, не возродились они Духом свыше...

Ибо князь мира сего, будучи некоею мысленною тьмою греха и смерти, каким-то сокровенным, жестким ветром волнует, наполняет и кружит непостоянными, вещественными, суетными помыслами всякую душу, не рожденную свыше и умом и мыслию не переселившуюся в иной век, по сказанному: "Наше житие на небесах есть" (Флп. 3, 20). И помыслы эти повлекут тебя и станут кружить тебя в видимом, от чего ты бежал. Тогда ты начнешь борение и брань, восстанавливая помыслы против помыслов, ум против ума, душу против души, дух против духа.

Этим же истинные христиане и отличаются от человеческого рода. Ибо отличие христиан состоит не во внешнем виде и не в наружных образах, как многие думают, что в этом вся разность.

От всех людей в мире отличается новая тварь — христианин — обновлением ума, умирением помыслов, любовью и небесной приверженностью ко Господу...

Все богоугождение и служение Богу зависит от помышлений».

Прп. Исихий добавляет к этому: «Ум с умом невидимо сцепляются на борьбу — ум демонский с нашим, и тогда у нас появляется нужда каждое мгновение из глубины души взывать ко Христу Спасителю, чтобы Он отогнал ум демонский, растлевающий мечтанием наш ум, и победу даровал нам как Человеколюбец».

«Будь осторожен, береги свой ум», — говорил и о. Иоанн С.

А Н. в своей работе «О внутреннем христианстве» пишет так:

«Душа, воспринявшая в свое естество благодать Святого Духа, кружиться помыслами не может, это для нее не свойственно, она непрестанно погружает свой ум в волны молитвенной благодати и не носится в вихре кружений.

Ум входит в небесную тишину благодатных помыслов. Но это дается не сразу: нужен труд внимательной молитвы.

Таково просвещенное учение св. отцов о возрождении души свыше и таков благодатный, неоспоримый признак возрожденной души...

Потому св. отцы с таким жаром устремлялись из этой смертной тьмы мысленного кружения на путь возрождения своей души от Духа Божия, на путь покаяния, устремлялись от кружения в помыслах в благодатную тишину ума, устремлялись трезвением, вниманием и умной молитвой.

Внимательная молитва творила с ними чудо: помогала им отыскивать свою умерщвленную душу, оживотворяла ее, снимала с нее пелены страстей, выводила из мрака смертного демонского кружения, озаряла немерцающим светом Божества и вводила ум в Божественную тишину, из земных человеков соделывала их небесными, бессмертными ангелами».

Так начинается наша борьба с духами бестелесными, злыми, коварными, которые ведут с нами неустанную борьбу посредством помыслов, вожделений и мечтаний.

Как пишет еп. Феофан Затворник: «В движениях порочных сердца и помыслах средство истребить все это — непрестанная память о Господе и молитва к Нему».

Итак, для возрождения души необходима внимательная умная и, очевидно, непрестанная молитва.

Для этой цели, по многовековому опыту многочисленного сонма св. отцов, наиболее совершенной формой молитвы является краткая Иисусова молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». При наиболее сокращенной форме ее произносят: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя».

А прп. Серафим Саровский советовал во вторую половину дня присоединять к ней и молитву к Богородице: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитвами Богородицы помилуй меня грешного».

Вместе с тем следует знать, что легче приучить себя к непрестанной молитве, если постоянно повторять лишь одну ее форму, никогда не изменяя ее.

Творение Иисусовой молитвы приносит овладевшему ею освобождение от суетных помыслов — умирение ума, обильные духовные плоды — и очищает душу от страстей. Вот как об этом говорит прп. Варсонофий Великий:

«Непрестанно призывать имя Божие есть врачевание, убивающее не только страсти, но и самое действие их.

Ибо от призывания имени Божия враги обессиливаются; а зная это, не перестанем призывать имя Божие на помощь.

Как врач изыскивает (приличное) врачевание или пластырь на рану страждущего, и они действуют, причем больной и не знает, как это делается, так точно и

имя Божие, будучи призываемо, убивает все страсти, хотя мы и не знаем, как это совершается».

«Имя Иисуса Христа страшно для демонов, для душевных страстей и недугов. Им украсим, им оградим себя», — говорит и св. Иоанн Златоуст.

Схиархимандрит Софроний пишет: «Через молитву Иисусову приходит в сердце благодать Святого Духа, и призывание Божественного имени Иисуса освящает всего человека, попаляя в нем страсти».

Как говорит св. Афанасий Александрийский: «Имя Господне Иисуса Христа из всех имен, из всего любимого под небесами, — оно самое любимейшее и на земле и в мире горнем, ибо в нем мы познали Того, Кто нас возлюбил вечной любовью и начертал нас на дланях Своих, украсил Свое Божество нашим человечеством, ум наш создал Своим престолом (св. Макарий Великий) и тело — Своим храмом (ап. Павел — 1 Кор. 6, 19)».

Значение Иисусовой молитвы так характеризуется Симеоном, архиепископом Солунским: «Она есть исповедание веры, подательница Духа Святого и Божественных даров, сердца очищение, бесов изгнание, Иисуса Христа вселение, духовных разумений и Божественных помыслов источник, грехов отпущение, душ и телес врачевание, милости Божией источник, единая спасительница как имя Спасителя нашего Бога в себе носящая».

«Носить со вниманием непрестанно в уме своем не пустомыслие, а великое и святое имя Божие, — пишет Н., — значит быть умной колесницей херувимской, где восседает Бог Слово. Носить святое имя Святого Бога — и значит самому освящаться и быть освященным Его Именем. Носить имя Бога бессмертного и блаженного — значит и самому приобщаться Божьему бессмертию и блаженству».

* * *

Как и всякую, Иисусову молитву по ее способу творения можно подразделить на устную, умную и сердечную с переходами между этими тремя ее ступенями. Притчу о Царстве Небесном и о закваске, которую «женщина положила в три меры муки» (Мф. 13, 33), св. отцы объясняют так.

Царствие Небесное, которое «внутри нас есть» (Лк. 17, 21), достигается преображением нас непрестанной молитвой так же в три ступени.

На первой ступени христианин осваивает привычку непрестанной Иисусовой молитвы лишь устами.

На второй ступени молитва утверждается уже в уме с непрерывным вниманием к ней.

На третьей ступени размягчается и умиляется сердце, и молитва непрестанно творится, питая христианина миром и радостью.

Приучать себя к Иисусовой молитве, конечно, лучше всего под руководством опытных в ней молитвенников. Но таких так трудно найти. Тогда при отсутствии их можно руководствоваться соответствующей литературой по ней, которая довольно обширна.

Много места уделяется Иисусовой молитве в 5-м томе «Добротолюбия». Учение о ней изложено также в сочинениях Преосвященного Игнатия (Брянчанинова) и о. Валентина Свенцицкого. Увлекательное повествование о ней имеется в двух частях «Откровенных рассказов странника духовному отцу своему».

Первая часть была выпущена несколькими изданиями Михаило-Архангельским Черемисским монастырем; рукопись второй была найдена в бумагах старца о. Амвросия Оптинского и издана Оптиной пустынью.

Обычно для начала молящимся рекомендуют включение в вечернее, а кто может, то и в утреннее правило по 100 молитв Иисусовых, отсчитывая их по четкам. В дальнейшем число их постепенно увеличивают. В Оптиной пустыни и в некоторых других монастырях монахи обязаны были в вечерней келейной молитве читать «пятисотницу», т. е. выполнять ее 500 раз.

При этом всегда рекомендуется читать молитву в течение дня, когда для этого бывает возможность, — за работой, на ходу, в постели и т. д.

В «Откровенных рассказах» странник вначале, по указанию своего старца, совершал ежедневно 3000 молитв. Потом старец увеличил это число до 6000 и наконец до 12 000.

Странник был совершенно свободен от всяких житейских обязанностей и смог, хотя и с трудом, устно выполнять эти 12 000 молитв.

Так овладел он вначале устной молитвой, а под конец получил и дар непрерывной сердечной молитвы. (Выдержки из его рассказа приводятся ниже в приложении к гл. 13).

«Как навыкнуть молитве Иисусовой?» На этот вопрос еп. Феофан Затворник дает такой совет:

«Стать пред иконами в молитвенное положение (можно сесть) и, низведши внимание туда, где место сердца, творить неспешно Иисусову молитву при памятовании присутствия Божия.

Так полчаса, час и больше. Сначала трудновато, а когда навык приобретется, — это будет совершаться как бы натурально, как дыхание».

Для христиан, живущих в миру, в качестве руководства при начале чтения Иисусовой молитвы устами можно иметь следующие наставления о ней старца о. Алексия М.:

«Молитву Иисусову — Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного (грешную) — читать надо, но читать просто. Совсем, совсем просто. В простоте вся ее сила. Нельзя думать ни о каком "творении" или "сердечном делании" молитвы, как это было у св. отцов и у пустынников. Последнее является действительно трудным и великим подвигом, опасным для новоначальных и невозможным в миру.

Чувство является уже от простого повторения великих слов молитвы, и через него появляется и молитвенное настроение. Одно имя Иисуса, произносимое с горячей любовью, будет само по себе очищать всего внешнего и внутреннего человека и само творить в душе его молитву, невзирая на окружающее.Как о любимом предмете всегда думает человек, так о Господе должен он думать, носить Его в себе, находиться перед Его лицом и как бы в постоянной беседе с Ним.

Вначале наибольшее внимание надо обращать на слова "помилуй мя грешного". Эти слова надо читать в покаянии, простоте, с которой молитва должна читаться, и чувство покаяния предохранит душу от различных и подчас очень тонких и опасных искушений (прелести).

Молитву надо читать без счета — как можно чаще, где только возможно: на улице, у себя дома, в гостях, за едой, в постели, за работой и т. п. Дело не в обстановке, а в чувстве, с которым произносится великое имя Иисуса Христа. Читать молитву можно про себя или в уме. Надо читать ее в храме, когда не слышно, что читают, или непонятно, что поют.

С течением времени внимание со слов "помилуй мя грешного" переносится на слова "Господи Иисусе Христе", произносимые с любовью. Господь Иисус Христос — второе Лицо Пресвятой Троицы — является нам наиболее близким и понятным.

Спустя уже долгое время, чувства и мысли переходят на слова "Сыне Божий". Эти слова приобретают в душе чувство исповедания и любви к Иисусу Христу как к Сыну Божию.

В конце концов все эти чувства соединяются в одно и получается полностью вся молитва Иисусова — в словах и чувствах.

Через Иисусову молитву будут освещаться Христом все житейские дела: как хорошо и радостно бывает, когда солнышко светит, — точно так же хорошо и радостно будет на душе, когда Господь при непрестанной молитве будет все сердце освещать».

Эти наставления давались о. Алексием М. одной из его духовных дочерей, которая по своей обстановке дома не могла вслух читать молитву. Для начинающих привыкать к молитве Иисусовой надо (кто только может) говорить ее устно, вполголоса, или хотя бы шепотом.

Прп. Варсонофия Великого спросили: «Как может человек непрестанно молиться?» Старец ответил: «Когда кто бывает наедине, то должен молиться устами и сердцем. Если же кто будет на торгу и вообще вместе с другими, то не следует молиться устами, но одним умом. При сем надлежит соблюдать глаза для избежания рассеяния помыслов и сетей вражиих».

О. Александр Стефановский рекомендует Иисусову молитву произносить очень медленно, вникая в смысл каждого слова и делая паузы между отдельными молитвами, для собранности.

Молитву он рекомендует выполнять по четкам, беря для начала не более 100 молитв на один раз.

По мнению архиеп. Варлаама (Ряшенцева): «Молитва Иисусова, как и всякая другая молитва, получает силу не от механического произнесения святых слов, а от чувства смирения и сокрушения, от покаянного припадания к Господу за помилованием».

О том же пишет и епископ Вениамин (Милов): «Произношение имени Господнего всяким человеком должно быть напряженно-внимательным, теплым, чистым, искренним, богобоязненным и благоговейным».

Как видно из всего сказанного, особое значение при Иисусовой молитве имеет чувство, с которым произносится имя Господа Иисуса Христа.

Непрестанному чтению молитвы Иисусовой учил своих духовных детей и старец о. Алексий Зосимовский. Одной духовной дочери он говорил так: «Говори молитву Иисусову всегда, что бы ты ни делала».

Приучать себя к непрестанной Иисусовой молитве настолько важно, по мнению Оптинского старца Варсонофия, что он рекомендовал своим духовным детям из иноков никогда не ложиться спать без четок.

Следует упомянуть также, что, по свидетельству того же старца, Иисусова молитва является вернейшим лекарством при излечении души от сильного душевного волнения.

Его послушник однажды спросил старца, как поступает он, когда мрак и скорбь со всех сторон охватят душу.

«А вот, — отвечал старец, — сяду на этот стул и смотрю в сердце. А там полный мрак и буря. Я и начну повторять: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного". И что же? Полчаса не пройдет, смотришь в сердце, а там тишина... Враг ненавидит молитву Иисусову».

Можно считать, что к творению Иисусовой молитвы могут приучать себя не только иноки, но и миряне. Известно, что в творении ее преуспели, например, константинопольский царедворец Константин — отец святителя Григория Солунского — и русский государственный деятель начала прошлого века Сперанский.

Следует вместе с тем всех предупредить, что чтение молитвы Иисусовой не исключает обычных утренних и вечерних молитв, усилий христианина по исполнению всех заповедей Божиих, своевременного покаяния при каждом грехе и стяжанию любви, смирения, послушания, милосердия и всех других добродетелей. Если нет таких усилий, то одно, хотя бы и непрестанное, творение молитвы Иисусовой будет бесплодным.

* * *

И еще одно предупреждение необходимо сделать. Нельзя желать через творение Иисусовой молитвы сладостных, благодатных переживаний и не это надо ставить себе целью, приучая себя к непрестанной молитве.

Об этом пишет так архиеп. Варлаам (Ряшенцев):

«Услаждаться подвигами, хотя бы и молитвой Иисусовой, есть духовное сластолюбие и погрешительное, так как источник сластолюбия кроется в похоти.

Правильный путь таков: всячески подвизайся, ищи через это не сладости, а мира и очищения совести от болячек и ран. Проси у Бога исцеления, сокрушения, слез, но не веселия, не высоких экстазов, как у сектантов.

Трепещи общения с Господом в Святых Тайнах и моли Его о даровании тебе познания твоих немощей, спасительного страха, любви к ближнему, терпения и т. п., но не высокой радости, говоря себе: я этого недостоин. Кроме того, все указанные смиренные чувства сами по себе заключают радость...

Ищи через духовную жизнь просветления ума и сердца, но не приятных ощущений, хотя бы и в молитве... Не останавливайся на них, если они будут, а укрой себя от них».

* * *

«Количество молитвы переходит в качество», — говорит прп. Максим Исповедник. Иначе говоря, и здесь имеет место приложение духовного закона: «через внешнее к внутреннему».

Поэтому, при нашем усердии в отношении количества молитвы, можно ожидать от Господа и благодатной помощи в отношении качества молитвы, внимания в ней ума, т. е. постепенного перехода от устной к молитве «умной».

При этой форме ум уже способен молиться сосредоточенно, не отвлекаясь от молитвы посторонними мыслями. Так достигается возможность молиться, не открывая уст, т. е. молча, при всякой обстановке и в присутствии других.

По мере упражнения в такой молитве начинается постепенно раскрываться последняя, благодатная форма — сердечная молитва.

Молящийся начинает замечать рост в себе при молитве благоговения, страха Божия, теплоты сердечной, умиления и теплых благодатных слез, согревающих сердце.

Про переход от «умной» к сердечной молитве Иисусовой так говорил инокам прп. Серафим Саровский:«Сначала день, два и более твори молитву эту одним умом, раздельно, внимая каждому слову особо.

Потом, когда Господь согреет сердце твое теплотой благодати Своея и соединит в тебе ее в один дух, тогда потечет в тебе молитва эта непрестанно и всегда будет с тобой, наслаждая и питая тебя».

Такая форма непрестанной молитвы требует, однако, предварительного напряженного труда, сосредоточенности и уединенной обстановки.

По словам одного великого старца: «Имеющему внутреннюю (сердечную) молитву молитва так же свойственна и естественна, как дыхание. Что бы он ни делал, молитва у него идет самодвижно, внутренне. Так и за службой в церкви молитва у него идет, хотя он в то же время слушает, что поют и читают».

А вот как характеризует состояние овладевшего сердечной молитвой прп. Исаак Сириянин:

«Тогда и в сонном, и в бодрственном состоянии человека молитва не пресекается в душе его, но ест ли, пьет ли, делает ли что, даже и в глубоком сне, без труда издаются сердцем его благоухания и испарения молитвы.

Тогда молитва не отлучается от него, но всякий час, хотя и не обнаруживается в нем внешне, однако в то же время совершает в нем службу Божию втайне.

Ибо молчание чистых один из христоносных мужей называет молитвою, потому что помыслы их суть Божественные движения, а движения чистого сердца и ума суть кроткие гласы, которыми сокровенно воспевают Сокровенного ».

Совершенно очевидно, что наибольших успехов при борьбе с праздными помыслами и для приобретения навыка непрестанной молитвы Иисусовой могут достигнуть те, кто имеет возможность жить в уединении (молясь, однако, не только о себе, но и за больных, ближних, страждущих и за гибнущий во грехах мир).

Для живущих в семьях, естественно, это будет значительно труднее. Они, конечно, не могут уклониться от забот о ближних, от служения им и от переживания с ними всех событий их жизни.

Но если христианин, живя в миру, все же стремится от всей души возобладать над своими помышлениями и приобщиться в какой-то мере к непрестанной молитве, то ему потребуется развить в себе добродетель воздержания.

Ему необходимо будет проявить возможно большую полноту воздержания в следующих отношениях (( Естественно, что степень воздержания будет сильно зависеть от духовной зрелости, от возраста, социального положения, профессии, природных талантов, общественной деятельности и т. д. прим. авт.)):

1) от чтения по возможности светской литературы, журналов, газет;

2) от посещения общественных мест развлечения (возможно большего), смотрения телевизора, если полностью невозможно от него отказаться;

3) ограничить себя при слушании радио (опять-таки при невозможности почему-либо полностью отказаться от него);

4) от пристрастия к науке и светскому искусству во всех его видах, что не исключает, однако, работы в области науки и искусства без пристрастия к ним;

5) от посещения близких и знакомых, если только не требует этого его совесть как исполнения его долга как христианина;

6) по возможности уклоняться от приема тех близких и знакомых, посещение которых не вызвано духовной и житейской необходимостью и не связано с общностью духовных интересов.

Очевидно, что выполнение этих правил о воздержании будет по силам в должной мере далеко не всем христианам, живущим в миру. Здесь приложима заповедь Господня: «Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19, 12).

В заключение следует упомянуть и о следующем предупреждении архиеп. Арсения (Чудовского) делателям Иисусовой молитвы:

«Правда ли, что некоторые из-за Иисусовой молитвы расстраивали свой ум и впадали в духовную прелесть?

По свидетельству св. отцов и как говорит жизненный опыт, возможно и это.

Всякое духовное делание может иметь неправильный ход и развитие. То же нужно сказать и относительно молитвы Иисусовой.

Так, когда ты займешься этой молитвою, можешь приобрести навык в ней, и у тебя прекратятся дурные мысли и желания. И вот тут-то является опасность возомнить о себе как о делателе молитвы Иисусовой, как о чистом, безгрешном человеке.

Чтобы этого не случилось, нужно всегда иметь в виду, что не приобретение навыка молитвы Иисусовой и не прекращение внутреннего борения должно быть целью, а достижение от молитвы Иисусовой совершенных результатов, каковыми можно назвать — тихое, умилительное соединение нашего сердца с Господом, при глубоком покаянном, смиренном о себе мнении. Без этого всегда может быть опасность духовного самообольщения. Иначе говоря, всегда надо бояться духовной гордости, ибо она приводит в ничто всю нашу внутреннюю работу, все наши подвиги».
Приложения к главе 14-й

Непрестанная молитва странника (Из его «Откровенных рассказов», ч. 1)

Интересно описание последствий творения непрестанной молитвы Иисусовой, которое дано тем странником, о котором упоминалось выше.

Странник овладел вначале навыком лишь устного и умного непрестанного творения Иисусовой молитвы. Вот как описывает он свое состояние в это время:

«Все лето проводил я в беспрестанной устной Иисусовой молитве и был очень покоен. Во сне почасту грезилось, что творю молитву, а в день, если случалось с кем встретиться, то все без исключения представлялись мне так любезны, как бы родные, хотя я и не занимался с ними.

Помыслы сами собою совсем стихли, и ни о чем я не думал, кроме молитвы, к слушанию которой начал склоняться ум, а сердце само собой по временам начало ощущать теплоту и какую-то приятность.

Когда случалось приходить в церковь, то длинная пустынная служба казалась короткою и уже не была утомительна для сил, как прежде.

Вот теперь так и хожу да беспрестанно творю Иисусову молитву, которая мне драгоценнее и слаще всего на свете. Иду иногда верст по семидесяти и более в день, и не чувствую, что иду, а чувствую только, что творю молитву.

Когда сильный холод прохватит меня, я начну напряженнее творить молитву и скоро весь согреюсь. Если голод начинает меня одолевать, я стану чаще призывать имя Иисуса Христа и забуду, что хотелось есть. Когда сделаюсь болен, начинается ломота в спине и ногах — стану внимать молитве и боли не слышу.

Когда кто оскорбит меня или прибьет, я только вспомню, как насладительна Иисусова молитва, — то тут же и оскорбление и сердитость пройдет, и все забуду...

Нет у меня ни о чем заботы, ничто меня не занимает; ни на что суетливое не глядел бы и был бы все один в уединении; только по привычке одного хочется — чтобы беспрестанно творить молитву, и когда ею занимаюсь, то мне бывает очень весело. Бог знает, что такое со мной делается».

А вот описание странником ощущений того периода, когда он стал преуспевать в сердечном творении молитвы:

«Я начал чувствовать разные повременные ощущения в сердце и уме. Иногда бывало, что как-то насладительно кипело в сердце, в нем чувствовалась такая легкость, свобода и утешение, что я весь изменялся и предавался восторгу.

Иногда чувствовалась пламенная любовь к Иисусу Христу и ко всему созданию Божию. Иногда сами собой лились сладкие слезы благодарения Господу, милующему меня, окаянного грешника. Иногда прежнее глупое понятие мое так уяснялось, что я легко понимал и размышлял о том, о чем прежде не мог и вздумать.

Иногда сердечная сладостная теплота разливалась по всему составу моему, и я умиленно чувствовал при себе вездеприсутствие Божие.

Иногда ощущал внутри себя величайшую радость от призывания имени Иисуса Христа и познавал, что значит сказанное Им: "Царство Божие внутри вас есть".

Наконец я почувствовал, что молитва уже сама собою, без всякого с моей стороны побуждения производится и изрекается в уме моем и сердце, не только в бодрствован-ном состоянии, но даже и во сне действует точно так же и ни от чего не прерывается, не перестает ни на малейшую секунду, что бы я ни делал.

Душа моя благодарила Господа, и сердце истаивало в непрестанном веселии».

Схимонах Иларион о молитве Иисусовой

Ниже приводится пояснение о сущности и действии Иисусовой молитвы, которое дано было пустынником схимонахом Иларионом («На горах Кавказа» или «Душеполезное чтение»,1906, с. 251.).

«Память Божия и молитва есть одно и то же. Почти 15 лет я единственно творил устную молитву, потом она сама собою перешла в умную, т. е. когда ум стал сам собою держаться в словах молитвы.

А затем открылась милостью Божией и сердечная, существо которой есть теснейшее действительное соединение нашего сердца или слитие всего нашего духовного существа с именем Господним, или, что то же, — с Самим Господом.

Имя Господне как бы воплощается, и вместо голого, бессодержательного слова, как это обыкновенно бывает между нами, человек ясно ощущает внутренним чувством своей души в имени Божием Самого Господа, точнее, в имени "Господи Иисусе Христе" собственным сердцем своим прикасается как бы к самому естеству Христову, сущности Его и Божественной Его природе, бывает с Ним один дух, приобщается Христовых свойств: Его благости, святыни, любви, мира, блаженства и проч.; ощутительно вкушает, что Благ Господь.

А от этого, без сомнения, и сам делается, по образу Создавшего его, благим, кротким, смиренным, носит в сердце своем несказанную любовь ко всем. И это естественно и в порядке, как и быть должно, потому что такой человек приобщился святыне Божией и вкусил Его благости собственным чувством, а потому и знает опытом достоинство и блаженство этих пренебесных качеств. В этом, конечно, смысле и сказано, что мы бываем общниками Божественного естества.

По словам св. отцов, нет единения ближе того, какое бывает между Богом и душою.

Человек, неся в себе имя Божие, или, что то же, — Самого Христа, в собственном смысле имеет в себе вечную жизнь, самым делом пия ее из неоскудевающего источника — Жизнодавца, Сына Божия, и есть богоносец.

Ум в это время весь бывает внутри сердечного храма или еще далее — в Божественной природе Сына Божия — и, будучи удерживаем страшным событием, не смеет что-нибудь и помыслить земное, но бывает духовен и просвещен Божиим светом.

Трудно представить себе, какая честь и какое величие даны человеку, и он небрежет, а почасту не имеет о том и малой заботы: в вышних Живый Вседержитель Господь, страшный в могуществе и бесконечный в милосердии, имеет в нем место покоя Своего, восседает в сердце его, как на престоле славы, непостижимо таинственно, но, тем не менее, существенно и ощутительно. Действенность молитвы Иисусовой состоит в преискреннем соединении сердца с Господом, когда Господь Иисус Христос творит в нас обитель Свою, ощутительно и действенно вселяется в сердце, и слышится Его Божественное присутствие ясно и осязательно — что называется, по словам св. отцов, живым богообщением.

Тогда Христос Господь наш... нисходит в человека Своим благодатным даром, соединяется с ним Своими Божественными силами, давая "все потребное для жизни и благочестия" (2 Пет. 1, 3), и как бы творит в нем для Себя постоянную обитель (Ин. 14, 23) так, что человек становится уже храмом Духа Божия (1 Кор. 3, 16), церковью Бога Живого (2 Кор. 6, 16), "един дух с Господом" (1 Кор. 6, 17), "а что живет, то живет для Бога" (Рим. 6, 10), "не ктому себе" живет, но живет в нем Бог (Гал. 2, 20).

Вот в этом-то воистину блаженном и достожелательном состоянии молитва чувствуется в сердце, как скала, занимает господствующее положение и покоряет себе все прочие склонности и душевные расположения; человек явственно переходит на духовную сторону, а все земное становится в подчиненное состояние; он входит в свободу духа и покоится в Боге, носит в сердце своем источник жизни — Самого Господа Бога, и это есть несомненная надежда вечного спасения.

При такой внутренней настроенности человек поступает под власть молитвы и делается как бы ее рабом, всегда молясь Господу своему, хотя бы и не хотел, потому что не может противиться преобладающей силе молитвенной.

Сам Дух молится в нем воздыханиями неизглаголанными, и Он же спослушествует духови его, яко чадо есть Божие...

Плодом молитвы являются плоды Духа Святого — "любовь, радость, мир" и пр. (Гал. 5, 22), а главное — надежда спасения, ибо в чувстве сердечном слышится несомненный начаток жизни вечной...

Когда молитва, по благоволению Божию, водворится в наше сердце, то мы прежде всего заметим, что она властно прекращает ток нечистых помыслов.

Лишь только ум наш прикоснется к Господу Иисусу Христу в пресвятом Его имени — тотчас останавливаются брожение мыслей и неудержимая стремительность ума, что, как всякому известно по опыту, всего более смущает подвижника.

Молитва Иисусова водворяет в сердце несказанную любовь к Богу и ближнему — вернее, она есть самое существо любви, ее свойство и качество. Она все сердце пережигает огнем Божиим, претворяя его естественную дебелость в духовную природу: по слову Священного Писания, "Бог наш огнь есть".

Для такого человека самым большим несчастьем в жизни этой служит то, что если придется ему волею или неволею нанести оскорбление ближнему. До тех пор он не найдет мира душе своей, пока действительно не умиротворит сего брата своего.

Упражнение Иисусовой молитвой отторгает человека от всего земного, так что не хотелось бы ему помыслить что-либо, к жизни сей относящееся, и не желал бы он престать от дела этого молитвенного вовеки.

Яснейший же признак молитвенного плода, более других ощущаемый, есть именно чувство вечной жизни, слышимое сердцем в Божественном имени Христа, Спасителя мира.

Питаясь молитвой и по возможности стараясь пребывать в ней как можно большее время, я иногда действительно вкушал радость небесную и был как бы на царской трапезе, успокаиваясь в неисповедимой тишине, духовной радости и восторжении духа в горний мир...

Враг - диавол не имеет никакой возможности даже приступить к тому человеку, а не только вложить скверный помысл. Его опаляет Божественная сила, от имени Иисусова исходящая, как бы нестерпимый пламень. Не имея возможности приступить сам, он вооружает ненавистью людей, а потому молитвенники по большей части бывают гонимы и ненавидимы».

* * *

К словам схимонаха Илариона (защитника «имяславцев») можно добавить слова о. Иоанна С: «Имя Божие есть Он Сам — единый Дух в трех Лицах, простое Существо, в одном слове изображающееся и заключающееся, и в то же время незаключимое, т. е. не ограничиваемое ничем сущим». 

Глава 15 МОЛИТВА В ХРАМЕ

По молитве их поколебалось место, где они были собраны.

Деян. 4, 31

Сверх молитвы личной каждый христианин должен принимать посильное участие и в молитве церковной при посещении храма. Московский митрополит Трифон повторял: «Дети мои, любите храм Божий. Храм Божий — это земное небо».

Нам надо помнить всегда, что общая молитва действеннее одиночных молитв, так как Господь сказал: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 19-20).

Очевидно, что всем здоровым христианам надо посещать церковные богослужения по мере возможности и, в особенности, праздничные всенощные бдения и литургии.

Старец Варсонофий Оптинский указывает на ответ прп. Иоанна Лествичника на вопрос: «По каким верным признакам можно узнать, приближается ли душа к Богу или удаляется от Него?»

Преподобный ответил: «Верный признак омертвления души есть уклонение от церковных служб».

«Трудно стоять, жарко, душно, тесно, и служба длинная, и многое не понимаешь», — жаловался один из прихожан храма св. Николая на Маросейке настоятелю храма старцу о. Алексию Мечеву.

«А ты все-таки ходи, терпи и стой», — говорил старец. Кто имеет опыт, тот знает, как такое терпение всегда вознаграждается. Как бы тяжело ни было телу на длительном богослужении, но потом христианин чувствует себя бодро, с духовным веселием на сердце. А от бодрости духовной забывается и не чувствуется усталость тела.

Одна из духовных дочерей епископа Михаила Таврического смущалась длительностью церковных богослужений. Епископ ответил ей так в письме:

«Относительно излишка в службах у нас — частью с вами согласен. Конечно, лучше бы поменьше, но посознательнее, поинтенсивнее в чувстве. Но только смущаться особенно нет оснований...

Всякий вам скажет, что одна коротенькая молитва, сказанная от всего сердца, стоит всех молитв, произнесенных механически. Но я обратил бы ваше внимание на то, что многочисленность молитв имеет свою хорошую сторону: дело в том, что мы страшно рассеянны.

Дайте нам коротенькую молитву — и мы через несколько минут будем произносить ее без внимания, и так как по правилам будем ограничиваться все ею одной, то мы, собственно, останемся без молитвы.

Теперь же, сквозь всю суету мысли, мы в продолжение, положим, часа все же выберем несколько фраз, несколько мгновений, когда сможем молиться... В одном месте мы прозевали: вдруг то же повторяется в другом — и мы уже слышим.

Я сам знаю это по себе. Я читаю утренние молитвы. Их несколько. Я рассеян, но все же, прозевавши одно, я воспринимаю другое, часто вдруг глубоко действует то, чего прежде не замечал.

Судя по логике, одна молитва повторяет другую, и следовательно, излишек. А судя по живому опыту — это благодетельно, потому что не здесь, так там придешь в себя и помолишься...

Так и в церкви... Сделайте богослужение только из молитвы Господней — и поверьте, что, кроме вреда, ничего не выйдет... А что нужно делать все более ясным и понятным, читать раздельно, со смыслом — это само собой разумеется».

Чтобы бороться с рассеянностью при молитве в храме, про которую пишет еп. Михаил, можно вспомнить совет прп. Серафима — будучи в храме, держать глаза закрытыми во время молитвы и открывать лишь при нужде, например когда при стоянии в храме будет одолевать дремота.

Считаясь с указаниями святых отцов, христианин до присутствия на литургии не должен принимать пищи. Не рекомендуется вообще при всяком богослужении стоять с наполненным пищей желудком. Об этом так пишет о. Иоанн С:

«Те, которые идут к богослужению покушавши, добровольно налагают на себя ненужную и вредную тяжесть и заблаговременно заглушают сердце свое для молитвы, преграждая к нему доступ святых помыслов и святых ощущений.

Крайне надо остерегаться, чтобы не кушать перед богослужением. Помнить надо, что "Царствие Божие не есть пища и питие" (Рим. 14, 17), т. е. не может царствовать Бог в твоем сердце, которое отягощено объеданием и питием».

Смягчение вышеуказанного возможно лишь для больных или престарелых, которые при длительном напряжении тела от стояния в храме могут обессилеть.

То же надо сказать и о длительности пребывания на церковном богослужении. Оно зависит от наличия сил — здоровья, возраста и свободного времени (от обязанностей перед ближними).

Старцы — духовные отцы — размеряли эту длительность своим духовным детям и сокращали полноту выстаивания службы в храме для немощных телесно.

Следует упомянуть о мнении старца Силуана со Старого Афона о церковной и общей молитве. Старец сказал, что «церковные, общественные богослужения отличаются великолепием и красотой и хорошим пением и установлены по дару благодати Святого Духа.

Однако по форме своей они являются несовершенною молитвою и даны народу верующих как посильные и полезные для всех... Но лучше, когда сердце наше становится храмом Господним, а ум — престолом Его. Господь любит обитать в сердце и уме человека».

Можно думать, что предпочтение личной молитвы перед общей было у старца Силуана потому, что личная молитва может твориться так медленно и с остановками, чтобы молящийся всецело погружался и в слова молитвы, и глубоко переживал их.

По свидетельству схиархимандрита Софрония, именно так молился старец Силуан. При церковных и общих молитвах слова их следуют обычно довольно быстро (за исключением ряда песнопений) и, конечно, без всяких остановок, отчего далеко не все может запечатлеваться в умах и сердцах молящихся.

На это указывает и великий молитвенник и подвижник благочестия о. Иоанн С, который пишет: «Иногда в продолжительной молитве только несколько минут бывают истинно угодны Богу и составляют истинную молитву и служение Богу».

Вместе с тем очевидно, что никакая домашняя молитва не может заменить для молящегося торжественного праздничного богослужения и присутствия на литургии.

Как пишет о. Иоанн С: «Нет ничего на свете святее, выше, величественнее, торжественнее, животворнее литургии. Храм в это время бывает земным небом, священнослужители изображают Самого Христа, ангелов, херувимов, серафимов и апостолов. Литургия — постоянно повторяющееся торжество любви Божией к роду человеческому и всесильное ходатайство о спасении всего мира и каждого человека в отдельности».С какою приготовленною, чистою, возвышенною душою нужно всегда присутствовать на литургии, чтобы не оказаться в числе тех людей, которые, не имея «одеяния брачного», а имея оскверненную одежду страстей, связаны были по рукам и ногам и выброшены вон из брачного чертога во тьму кромешную (Мф. 22, 11).

Есть и такое пастырское мнение: «За литургией Господь служит нам, а за всенощной мы служим Господу».

Когда христианин сам участвует в богослужении в качестве чтеца, то следует подчеркнуть разницу в чтении молитв только для себя или также и для других. В последнем случае чтение должно быть ровным, спокойным и бесстрастным и, конечно, также неторопливым и отчетливым.

Проявленное чувство может не согласовываться с чувствами других молящихся и поэтому смущать последних: в одних будет более потребности в плаче о грехах, а у других на сердце может господствовать радость о Господе.

Как пишет о. Александр Ельчанинов: «Надо избегать нервов и декламации в церковном чтении. Уставное чтение — монотонность, модуляции, ничего не подчеркивающие; чтение, ставящее слушателей лицом к лицу со святыми словами, — это все та же православная свобода: чтец, священник никого никуда не тянет, не дает своей интерпретации, которых ведь может быть бесконечное множество».

Из этого правила могут быть, однако, исключения. Иные из чтецов обладают даром вкладывания в молитву такого религиозного чувства, которое увлекает всех слушающих их.

Так, о. Иоанн С. имел всегда обыкновение сам читать канон на утрени. Он читал его так, что многие присутствующие плакали.

Про чтение молитвы в храме о. Иоанн С. писал так: «Глаголы Святого Духа, дышащего в молитвословиях Таинств и церковных служб... при настоящем тщании и радении служат источником пресладкого мира, радости в Духе Святом и даже источником здравия телесного, ибо слова молитв при службах и Таинствах, читаемые с верою, благоговением, страхом Божиим, спокойно и с горящим духом, имеют несомненное и чудное свойство вместе с душою оживотворять, укреплять и исцелять самое тело наше. Это дознано опытом».

А вот другой пример. В г. Петракове в городском соборе в начале этого столетия был псаломщик, еще не старый человек. При чтении первого часа на всенощном бдении он выходил на середину собора и читал его так, что большинство из присутствовавших молились с ним со слезами.

К моменту чтения первого часа не только никто не уходил из собора, но многие из прихожан приходили к концу всенощной специально для того, чтобы прослушать его чтение.

Следует подчеркнуть, что помимо общей храмовой или семейной молитвы каждому из христиан непременно надо иметь и свою личную молитву: каждому надо приучать себя к личному общению с Господом. Вместе с тем у каждого могут быть и даже должны быть и свои личные просьбы к Господу, которые возможно принести лишь при личной отдельной молитве. 

Глава 16 БДЕНИЕ

Это — ночь бдения Господу.

Исх. 12, 42

Евангелист Лука пишет про Господа: «В те дни взошел Он на гору помолиться и пробыл всю ночь в молитве к Богу» (Лк. 6, 12). Итак, пример ночной молитвы дан нам Самим Господом. Молились ночью и апостолы.

Апостол Павел пишет про свой образ жизни: «в трудах, и бдениях, и постах»; «часто в бдении, в голоде и жажде» (2 Кор. 6, 5; 11, 27).

В письмах к Тимофею ап. Павел так характеризует вдову-христианку: «Истинная вдовица и одинокая надеется на Бога и пребывает в молениях и молитвах день и ночь» (1 Тим. 5, 5).

Обычай молиться по ночам был широко распространен среди первых христиан. Они собирались на ночную молитву вместе и посвящали ей большую часть ночи.

Отголоски этих молитвенных бдений сохранились и в нашем теперешнем богослужении. На утрене перед великим славословием священник возглашает: «Слава Тебе, показавшему нам свет». Это соответствовало в древности тому моменту, когда после ночного моления христиане встречали утренний рассвет и первые лучи солнца.

В чине богослужения имеется полунощница, которую полагается справлять в полночь.

Ночная молитва — одна из особенностей, отличающая иноческую жизнь от жизни мирян. Ночная молитва характерна для многих подвижников во Христе.

Ночной молитве (или перед утром) св. отцы придают особое значение, считая ее одной из самых могучих средств для очищения и просветления души. Прп. Исаак Сириянин пишет:

«Не думай, человек, чтобы во всем иноческом делании было какое-либо занятие важнее ночного бдения. Всякая ночная молитва полезнее тебе всех дневных подвигов.

Ночью ум в краткое время воспаряет как бы на крыльях и возносится до услаждения Богом, скоро приидет в славу Его и по своей удобоподвижности и легкости плавает в ведении, превышающем человеческую мысль.

Поэтому избери себе делание усладительное — непрестанное бдение по ночам, во время которого все отцы

совлекались ветхого человека и сподоблялись обновления ума. В эти часы душа ощущает бессмертную жизнь, и ощущением ее совлекается грешных одеяний, и приемлет в себя Духа Святого.

Духовный свет от ночной молитвы порождает радость в течение дня».

Святая мирянка Иулиания Лазаревская, жена муромского воеводы и мать 13-ти детей, вставала на ночную молитву даже тогда, когда была больна, собирая для нее последние силы. И прп. Серафим многим из мирян, относящихся к нему, советовал вставать на молитву и ночью.

Почему же именно ночью надо молиться? Не противоречит ли это законам природы, которая спит и отдыхает в это время? Да и сам человек не требует ли отдыха после трудового дня и не будет ли быстро ослабевать, если будет лишен необходимого сна по ночам?

Для пояснения зададимся вопросом: полезно ли организму лекарство? Здоровому — конечно нет, а больному оно возвращает здоровье. А мы все душевно больны, и больны, очень серьезно, и душа наша требует усиленного и длительного лечения. Наиболее верное из лекарств — это молитва, а ночная молитва — это самый лучший и действенный вид этого лекарства.

Почему это так? Не будем забывать, что в мире мы живем не одни. Мы связаны, слиты очень тесно с окружающим нас миром. Этот мир угнетает нашу душу, засоряет наш мозг праздными мыслями, наше воображение — своими образами, нашу волю — своими побуждениями, наше сердце заражает своими страстями и пристрастиями.

Мир трясется в решете сатаны (Лк. 22, 31), и мы трясемся вместе с миром. И чаще всего нет у нас силы и возможностей отделить себя от мира днем, в этом вихре суеты; наш ум занят мирскими мыслями и сердце — мирскими впечатлениями и переживаниями.

Многие ли могут найти возможность утром, днем и вечером для уединения? А если даже и найдется такая возможность, то мы можем защищать себя только от звуков мира, но не от свежих мирских впечатлений и воспоминаний и нервных волн бушующего вокруг мира. Здесь существует взаимное влияние людей, как бы нервная «индукция», которая связывает сильно в явлениях гипнотизма, внушениях на расстоянии и т. д.

Все это говорит за то, что наиболее доступная возможность для полноты отрыва нашей души от мира представляется нам ночью или ранним утром, когда мир еще спит и еще не бушуют его волны звуков, чувств и мыслей.

Про некоторые особенности ночного времени говорит и о. Иоанн С: «Ночью наша душа свободна от суеты мирской, и потому свободно может на нее действовать мир духовный, и она свободно может принимать его впечатления, так что мысли и расположения сердечные у человека бывают мыслями и расположениями добрыми, если человек праведен, и мыслями и расположениями суетными и лукавыми, если он грешник нераскаянный».

Молитва — это таинство, таинство единения духа с Духом Господа. Это таинство не может совершаться где-нибудь и как-нибудь. «Молитва — это пища души, а пищу надо принимать в покое», — говорил один св. отец.

Молитва — это не вычитывание правила, часто без восприятия мыслей не только сердцем, но и умом. Такая молитва отличается от истинной так же, как образ в зеркале от живого человека.

Для молитвы все должно быть в человеке подготовлено: собрано и бодро тело, устремлена к Богу воля, очищена покаянием совесть, освобожден ум от суеты, очищено сердце от страстей и пристрастий. И когда из храма души будут изгнаны все «торгующие», в него входит при молитве Святой Дух.

Тот, кто имеет опыт, знает всю разницу молитвы дневной и ночной (или раннеутренней), когда все и всё кругом еще спят.

Ночью ум легко сосредоточивается и постигает всю глубину слов молитвы, сердце начинает принимать в ней участие, и в нем зарождаются и вырастают облагораживающие сердце чувства — нищета духа, смирение, покаяние, благодарность, любовь и умиление. Такая молитва очищает, питает, умягчает и успокаивает сердце.

Человек отходит от нее обновленным, умиротворенным, окрепшим духовно, готовым на преодоление всех трудностей предстоящего дела. И если он встал на молитву один, то теперь он вступает в жизнь дня не один — его душа исполнена Святым Духом.

Что в основном отличало жизнь первых христиан от жизни современных? Это, прежде всего, постоянные ночные молитвы и ежедневное принятие Тела и Крови Христовых в Таинстве Евхаристии. Это давало древним христианам горение духа и сподобляло многих из них тех духовных даров, которые утрачены современностью, — дара пророчества, особого дара «языков» (1 Кор. 13, 8), дара узнавать волю Духа Святого (Деян. 16, 6).

Все св. отцы поэтому единодушно говорят, что бдение, ежедневная ночная молитва — это необходимая основа настоящей духовной жизни, которая быстро и верно ведет к созиданию в душе христианина храма Духа Святого — единственно законной цели жизни всякого христианина.

Как практически подойти к решению этой задачи — приучению себя к ночному бодрствованию?

Конечно, у разных людей с разной обстановкой их жизни будут и разные решения. Так, этого можно достигнуть сдвигом начала времени ночного сна на более ранний срок с возможно более ранним сроком подъема. Так, хорошо ложиться в 9-10 часов, вставая около 4-5 часов, а когда имеется возможность и необходимость, то спать еще днем 1-1,5 часа.

Таким образом, молитва будет совершаться в очень ранние часы утра, когда все и домашние еще обычно спят. Такая раннеутренняя молитва заменит ночную. У кого есть возможность и достаточная крепость, можно прерывать под утро свой ночной сон и вставать на молитву, чтобы после окончания ее дать себе еще несколько времени сна и отдыха.

Следует заметить, что для новоначальных в молитве и еще не окрепших духовно даже следует предпочитать раннеутреннюю молитву ночной. Последняя бывает более трудна.

По непостижимым для нас законам во время ночи (преимущественно от 12 до 2 часов утра) темная сила имеет наибольшую власть над миром и иногда мешает в молитве различными «страхованиями» (наведение чувства боязни, страха, ужаса, непонятными звуками, стуками и, наконец, различными явлениями и видениями).

Может быть, для того чтобы приучить себя к очень раннему подъему, потребуются усилия, потребуются терпение и настойчивость. В жизни даром ничто доброе не дается; путь христианина — тесный путь, путь бодрствования, усилий и трезвения.

Но то, что получает христианин от этих усилий, неизмеримо ценно — ценно потому, что соприкасается с вечностью и прокладывает путь к духовным сокровищам Царства Небесного.

«Ревнуйте о дарах больших, и я покажу вам путь еще превосходнейший», — говорит апостол Павел (1 Кор. 12, 31).
Приложения к главам о молитве

О молитве (из писем о. Ар. С-ия)

Молитва есть внутренний акт нашего духа. Выражаться он может в самых различных формах. Нередко, и даже, быть может, особенно часто в молчании нашем перед Богом.

Молчим, потому что Бог ведает всю глубину нашей мысли, все чаяния нашего сердца, а выражать их словами

мы не всегда способны. Бог же разумеет тайные движения сердца нашего и отвечает на них.

Я немного боюсь, что ты не учитываешь именно этого, т. е. сказанного выше; что ты склонна, как очень многие, понимать молитву, как стояние перед иконами с произношением веками установленных формул (утренних и вечерних молитв или псалмов и подобное).

Конечно, и к этой форме молитвы можно привыкнуть с детства и выполнять ее на каждый день. Но этого совсем недостаточно, и такая молитва вовсе не исчерпывает вопроса о молитве.

Я замечаю, что современные люди становятся все менее способными именно к такому виду молитвы. Это явление я объясняю усилением интеллектуальной деятельности людей. Умы наши находятся почти в постоянном возбуждении от множества поступающих к нам за день впечатлений всякого рода: «видимых» и «слышимых».

С утра начинается включение людей в городах (а теперь и в деревнях) в мировую жизнь, вовлекая наш ум и представление в ход событий и чувства наши в соучастие в них.

Итак, как же достигнуть того покоя ума и ревности сердца, которые так потребны для молитвы? Вот вопрос. К нему мы еще вернемся когда-нибудь, если Бог соблаговолит, а сейчас перейду несколько к другому, к частному твоему случаю.

Ты говоришь, что, заметив свою неспособность найти молитву, когда «становишься на молитву», в этом почувствовала твою ничтожность. И это тебя удручает.

Не удручайся. Не очень беспокойся этим обстоятельством. Предстать перед Богом вовсе не значит «стоять перед иконами», но чувствовать Его в своем глубоком сознании как наполняющего Собою все.

Жить Богом — это воспринимать Его как воистину Первую Реальность, после которой следует мир в порядке низшей, второй, производной тварной реальности. Для этого может быть пригодно всякое положение тела: лежачее, ходячее, сидячее, стоячее и т. д.Если твой ум и сердце испытывают молитвенное настроение при чтении Священного Писания, то ты оставайся в этом, доколе не прекратится это молитвенное настроение.

Правило такое: всякое слово, всякое положение, при котором ум и сердце соединяются в единой жизни — памяти Божией, не должно изменять, пока не утомится ум, или сердце, или тело.

Мои наблюдения над современными людьми приводят меня к выводу, что наиболее удобно для них молиться в храмах, особенно на литургии.

Литургическая молитва с частым причащением — полнота. Правда, для этого необходимо ею жить и разуметь.

Тогда откроется, что литургия объемлет всю жизнь нашу: в ней заключены все планы нашего бытия в его обращенности к Богу.

Литургия, если только она переживается всем нашим существом, дает нам жить ею. Она есть воистину Божественный акт, вмещающий не только весь этот видимый мир, но и выходящий безмерно за его пределы.

Не углубляя своих познаний в этой области, человек легко может впасть в привычку, мертвящую и опустошающую. Необходимо непрестанно возрастать в познании Божием и не допускать, чтобы литургия превратилась в деталь нашего благочестивого быта.

Именно от того, что она стала вместо литургии «обеднею», был пережит всеми нами глубокий кризис. Люди стали с большим удовольствием обращаться ко всякого рода чтению или развлечениям, предпочитая их литургии.

Они, таким образом, лучше отдыхали и даже удовлетворяли свою потребность возрастать в своих познаниях. Это вполне понятно и оправдано. Человек — по натуре своей существо, устремленное к совершенству, к познанию и даже абсолютному познанию и полноте бытия.

И вот парадокс: в силу этой устремленности к абсолютному совершенству, свойственной человеческой природе, люди уходят от того «места», которое и было дано Богом для стяжания познания и этой жизни.

Именно скажу о том, что, к сожалению, веками установившиеся формы церковной жизни и богослужения не совсем отвечают исканиям и нуждам современных людей. И это понятно: формы эти созидались не нашими эпохами, для людей иного интеллектуального и психического развития, иного и опыта житейского... Но вопрос этот чрезвычайно сложен в Церкви, и поэтому пока частные случаи решаются таким порядком.

Не получая в церковных службах храмового богослужения ответов на все свои нужды, некоторые люди вынуждаются к тому, чтобы ценою большой затраты сил и времени восполнить этот недостаток дома.

Епископ Игнатий (Брянчанинов) сто лет тому назад писал, что в его уже время даже монахи, не получая в монастырях через личное руководство всего, что им было потребно, должны много читать Писание и творения св. отцов. Без этого они не могли преуспевать.

Тем более приходится сказать все это для наших современников, живущих в миру, притом в миру не молящемся и забывающем о Боге.

Итак, не беспокойся своею «неспособностью сосредоточиться», когда «становишься» на молитву. Сохраняй прежде всего память о Боге и мир сердца. Последнее особенно важно для тебя, так как оно у тебя некрепкое. Смотри, не надрывай без пользы малых сил твоего тела.

Чтобы найти верный путь, лучше всего просить об этом Бога в молитве: «Господи, Ты Сам научи меня всему... Дай мне радость познания воли Твоей и путей Твоих... Научи меня воистину любить Тебя всем своим существом, как Ты заповедал нам... Устрой мою жизнь так, как Сам Ты в предвечном совете Твоем мыслил о мне... да, даже о мне, ибо Ты никого не забыл и никого не создал на погибель... Я безумно растратила данные Тобою мне силы, но теперь, при конце моей жизни, Ты все Сам исправь и Сам всему научи меня... Но так, чтобы действительно Твоя воля совершалась в жизни моей, разумею я о том или не разумею до времени...Не попусти меня ходить чужими путями, ведущими во тьму... Но, прежде чем усну я смертным сном, дай мне, недостойной, увидеть Свет Твой, о Свете мира...»

И так своими словами молись все о том же. Пройдет некоторое время — и сила слов этих проникнет вовнутрь существа твоего, и тогда потечет жизнь сама собою именно так, как хочет Господь. А внешне рассуждая, ничего мы не решим.

Ведь весь смысл жизни в том, чтобы ум наш и сердце жили Богом; чтобы Бог стал нашей жизнью. Этого Он только и ищет. Для этого мы и созданы, чтобы жить Его жизнью, и притом во всей ее беспредельности. Это слово может нас пугать, когда мы видим наше настоящее жалкое состояние, но это так, и веру эту не надо терять.

Одна из наибольших опасностей — снизить и умалить замысел Божий о человеке. Всякое наше страдание, даже неправое, знает Бог. Знает и сострадает нам. С Ним необходимо установить «личные» отношения: почти «человеческие»

Я надеюсь, что ты меня понимаешь. Понимаешь, что под этим я разумею внутреннюю, интимную связь с Богом. Ибо к жизни в Нем призван весь человек, т. е. не только его высшая способность созерцания — «дух», но и чувство — «душа», и даже «тело».

Выдержки из статьи «Правило Духа» архиепископа Иоанна (Шаховского)

Как молиться? Этот вопрос исходит из уст почти всех верующих, и это — ужасающее свидетельство, что их молитва не свидетельствует им того, что она должна свидетельствовать сама: о своей истине.

И те, кто не чужд, если не молитвы, то ее ощущения, те чувствуют фальшь внешнего «отправления» отношений к своему Творцу, и что какая-то сила, связывая их внешним авторитетом, толкает на безжизненный холодный путь неистинного предстояния Богу...

Чин молитвы (церковной), конечно, возможен и для личных молитвословий, и этот чин может вылиться в форму правила, но правила сыновнего, свободного, при котором человек и нудит себя (а это существенно при лживости нашего тела), но нудит себя на молитву, а не на правило. Различие очень существенное...

Какой камень свалится с бедной и слабой совести человека, когда он поймет, что он ничем не «обязан», ничего не «должен» «вычитывать» перед Богом. Пусть он изольет перед Богом свое сердце, как может... И детски-просто, детски-доверчиво и детски-смиренно идет к своему Отцу Небесному, в Святых Тайнах являющемуся его человеческим глазам...

Безумный человек думает, что, прожужжав полтора-два часа перед своим правильником, он делается достойным вкусить Бессмертия. Пусть он лучше потрудится над тем, чтобы сказать два истинных слова Богу и отразить эти слова на духе своей жизни и своих помыслов...

Законническое выполнение внешнего служения даже теперь, после 1900 лет Христова Благовестия, пытается заслонить собою истинное служение Богу... Из-за (невыполненного) правила лишают себя Чаши. Евхаристическое общение ушло из тела верующих...

Но разве для иерея пламенно, горящим духом проведенная литургия — не достаточное «правило ко Причащению»?

Надо снять все бремена неудобоносимые, которые «не могли понести... отцы наши» (Деян. 15, 10). Надо освободить человека (его совесть) от «отцеживания» внешних соблюдений, надо обратить его всецелое внимание на славу соблюдения духа Христова, на блаженство усыновления Богу.

Надо сказать ясно и открыто: «Чтобы доброе дело твое было не вынужденно, а добровольно» (Фил. 14), «сын Мой, отдай сердце твое Мне» (см. Притч. 23, 26).

В углу твоей комнаты, в углу твоей подушки, на перекрестках твоих улиц дай все, что можешь. И знай, что если все отдашь (до тысячи смертей), — ничего не сделаешь перед океаном благодати Божией. И можешь все отдать в одном дыхании...Обилие младенцев в вере, не умерших для себя (и для своих дел) людей, а то и совершенно чуждых духу Евангелия, но считающих себя «верующими», узаконило как бы правило для всех.

Души, не знающие, чем себя связать с Богом, связывают себя внешними делами «долга», и «исполнения».

Но как же — спросят нас — молитвы св. отцов, «положенные» на тот или иной случай личных молитвословий?

Что такое: «молитвы св. отцов»? Где они? На бумаге? В правильнике? В правильнике ведь их мертвая оболочка! А сама молитва — у Престола Божия. Оболочка их оставлена Церкви как мысленное руководство, как пример слов, исшедших от святого молитвенного сердца. Оболочка эта нам дана, чтобы мы знали характер угодной Богу молитвы и настроили бы сердце соответственно, если не знаем, о чем нам просить Бога, если Дух еще не ходатайствовал в нас, за нас. И мы теперь должны молиться либо от себя — соответственно этим молитвам Церкви, либо читать слова этих молитв, наполняя их безжизненную оболочку своим духом, своим горением, своей молитвой. Без этого своего содержания — чужие слова (даже Господни) будут шелухой для нашего сердца и слуха Господня. Они возвратятся к нам такими же тощими, какими мы их послали на небо...

Теплой, как свежевыпеченный хлеб, «дышащей» (выражение о. И. Сергиева) должна быть истинная молитва, все равно — наша ли она (внешними словами своими), или наставника нашего ли она. Слова книжного молитвенника должны стать всецело нашими словами. На страницах они лежат, как сухое дерево. Их нужно зажечь своим огнем, и тогда этот огонь согреет душу и пережжет ее.

Потому что, кто тепло, со слезами, с любовью к Богу молится в Духе, тому решительно все равно: говорить ли, молчать ли языком, водить ли глазами по строчкам, или не видеть ничего; читать ли Божью молитву, делать ее своею или свою читать, делая ее Божией...

Св. отцы учат простоте обращения к Богу. Один, прославленный Богом, сказал, что «верующий» человек — это тот, кто «с Богом говорит, как с человеком», не в

вольности, конечно, беседы своей, но в простоте младенческой. «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царствие» небесной молитвы...

Вся жизнь есть Правило Божие — для человека. Всегда человек должен быть готов к причастию Святых Таин и к исходу в другую жизнь.

Каждую минуту, во всех своих мыслях, чувствах, настроениях, словах, делах он должен выполнять это Правило Приготовления. И нести все жизненное покаяние лишь за неисполнение этого правила.

Послесловие автора книги к статье «Правило Духа»

Глубоки мысли, изложенные выше, и справедливо и сурово обличение владыки Иоанна многих тех христиан, которые не понимают разницы между внешним обрядом и отданностью Богу своего сердца.

Владыка хочет от всех христиан глубины, теплоты, слез и даже огня в молитве.

А в наших сердцах так часто холодно и суетно, и любовь к Богу занимает место не в сердце, а более в рассудке. Нас обличают рассеянность мысли в молитве, грехи, холодность к ближним, прегрешения и нерадения.

Но не надо унывать и тем более отчаиваться от обличений владыки. Сознаем себя лишь младенцами во Христе и нищими духом.

Священник С. Щукин пишет:

«Сектанты говорят моей прихожанке: "Зачем ты ставишь свечки в церкви? Какой от них толк?"

А у нее восемь человек детей, и время она никак выбрать не может, чтобы не только сосредоточиться, а даже просто помолиться. И всего-то ее хватает, чтобы по дороге зайти в храм да там свечку поставить. Она поистине этим отдает две лепты вдовы (Лк. 21, 2). И, верно, похвалит ее Господь за это и в пример поставит ее многим».

И мы имеем (т. е. это в нашей власти) лишь внешний духовный труд, а огонь в молитве есть дар благодати. Иметь горячую любовь, гореть духом, владеть своими мыслями и иметь дар непрестанной молитвы — это все великие дары Божией благодати, заслужить которые возможно лишь после многих лет внешних трудов для Господа и «невидимой брани» в душе христианина.

В наших силах лишь творить то «внешнее», за которое Господь дарует и «внутреннее». Весь опыт Церкви говорит о том, что к духовным высотам христиане приближались через внешние труды и подвиги. «Дай кровь и прими дух», — говорили св. отцы. Они утверждали также, что «молитва, пусть еще холодная, но вынужденная, творящаяся с усилием, с напряжением, очень угодна Богу».

Но, делая внешнее, будем помнить слова владыки Иоанна и не будем обольщаться, что мы чего-то уже достигли или приблизились к боголюбию, к богообщению или горению духа. Мы пока духовно нищие и отдаем Богу, как евангельская вдова, лишь то, что имеем, — лишь наше усердие во внешнем.

Выдержки из книги «Молитва и жизнь» митрополита Антония (Блюма), изданной на английской языке в Лондоне в 1966 г. (Журн. Патр., 1967, №№ 3, 4, 5 и 6)

«Из опыта человеческих отношений все мы знаем, что любовь и дружба глубоки тогда, когда мы можем молчать вместе.

Если же для поддержания контакта нам необходимо говорить, мы с уверенностью и грустью должны признать, что взаимоотношения все еще остаются поверхностными; так, если мы хотим воздать молитву Богу, то должны прежде всего научиться испытывать радость от молчаливого пребывания с Ним.

Это легче, чем может показаться сначала: для этого нужно некоторое время, доверие и решимость начать. Только с чувством страха, богопочитания, глубочайшего благоговения можем мы приступить к риску молитвенного делания, и мы должны дорасти до него в своей внешней жизни настолько полно и определенно, насколько это возможно.

Недостаточно устроиться удобно в кресле, говоря: я приступаю к благоговейному предстоянию пред Богом.

Мы должны помнить, что если бы Христос стоял перед нами, мы держали бы себя иначе, и мы должны научиться держаться так в присутствии Господа, как держались бы в присутствии Господа, ставшего для нас видимым.

Прежде всего это предполагает определенное состояние ума, которое отражается и на состоянии тела... Современный мир в большой мере утратил чувство молитвы, и дисциплина тела стала в представлении людей чем-то второстепенным, тогда как она далеко не второстепенная.

Мы забываем, что мы — не душа, обитающая в теле, а человеческое существо, состоящее из тела и души, и что, по апостолу Павлу, мы призваны прославлять Бога и в телах наших и в душах наших; наши тела, как и наши души, призваны к славе Царствия Божия (1 Кор. 6, 20).

Приближение к Богу всегда бывает открытием и красоты Божией, и расстояния, которое лежит между Ним и нами. "Расстояние" — слово не точное, ибо оно не определяется тем фактом, что Бог Свят, а мы грешны. Расстояние это определяется отношением грешника к Богу.

Мы можем приближаться к Богу, только если делаем это с сознанием, что приходим на суд. Если мы приходим, осудив себя; если мы приходим, потому что любим Его, несмотря на нашу собственную неверность; если мы приходим к Нему, любя Его больше, чем благополучие, в котором Его нет, — тогда мы для Него открыты и Он открыт для нас; Господь приходит совсем близко, в любви и страдании. Но если мы стоим перед Богом в брони своей гордости, своей самоуверенности, если мы стоим перед Ним так, как будто имеем на это право, если мы стоим и требуем от Него ответа, то расстояние, отделяющее творение от Творца, становится бесконечным...»

Автор далее пишет, что от постоянного пребывания в присутствии Божием рождается благодарность, рождается беспощадность к собственному лукавству, рождается сознание величия человека, призванного во Христе быть чадом Божиим, рождается чувство ответственности за это постоянно попираемое нами сыновство, рождается крестная радость становления. 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Из всех великих благодеяний Господа человеку особо важными для нас являются вера христианская и дар молитвы.

При вере Господь дарует христианам величайший и непостижимый дар могущества, говоря, что «ничего не будет невозможного для вас» (Мф. 17, 20).

История Церкви полностью подтверждает это. Христианские прошения исполняются при полноте веры всегда. Они исполнялись даже тогда, когда были неполезны христианам. Господь при этом часто указывал (например, через сонные видения святых), что прошения неразумны, но при настоянии христианина Он все же исполнял эти прошения, верный Своим словам: «Просите, и дано будет вам» (Мф. 7, 7). Так, часто были исполняемы прошения матерей о выздоровлении своих детей, хотя впоследствии жизнь этих детей была великим несчастием для них и для их матерей.

Итак, не будем же пренебрегать этим великим даром нашего всемогущества, посвящая свои силы прежде всего и более всего молитве.

Но, зная свои слабости, пристрастия и ограниченность разума, всегда будем заканчивать все свои прошения словами Самого Господа: «Впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 39). 

Глава 17 СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ

Не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом Божиим.

Лк. 4, 4

Истина сделает вас свободными.

Ин. 8, 3

Слово Божие проникает до разделения души и духа.

Евр. 4, 12

Истина — благая и радостная — есть пища души, без нее душа умирает. Душе нужны мысли бодрящие, согревающие, возвышающие и окрыляющие ее.

Благо тем, кто умеет постоянно питать себя ими. С ними легко жить, с ними легко преодолевать все искушения, приражения тоски, уныния, лености и нерадения.

Вместе с тем глубоко воспринятая истина не может оставаться бездейственной: она заставляет не только иначе думать, но и иначе жить.

Душа может питаться молитвой от окружающих ее людей, в которых живет Святой Дух. Но такие люди редки. Гораздо доступнее для всех другой источник истины — Священное Писание.

Как в драгоценном сосуде, истина более всего собрана в Священных Писаниях Нового Завета и особенно в Святом Евангелии. И кто хочет освящения своей души, очищения сердца и просвещения ума, тот должен прильнуть жадными устами к этому сосуду, чтобы постоянно питать себя истиною. Трудно объяснить, рассказать словами о значении для нас Святого Евангелия.

Это кристально чистый источник для умирающей от жажды души; это огонь, попаляющей нечистоту сердца; это светоч, озаряющий окружающий нас греховный мрак. Прп. Серафим Саровский, который в течение каждой недели прочитывал все Евангелие, Деяния и Послания апостолов, так говорил про чтение Священного Писания: «Через это не только душа моя, но и самое тело услаждается и одухотворяется. При чтении Священного Писания я беседую с Господом, содержу в памяти моей жизнь и страдания Его, и день и ночь славословлю, хвалю и благодарю Искупителя моего за все Его милости, изливаемые к роду человеческому и ко мне, недостойному».

Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов): «Раскрывая для чтения книгу — Святое Евангелие, вспомни, что она решит твою вечную участь. По ней мы будем судимы и, смотря по тому, каковы были здесь, на земле, по отношению к ней, получим в удел или вечное блаженство, или вечные казни» (Ин. 12, 48).

Сам Христос присутствует в Святом Евангелии и говорит из него с нашей душой. Поэтому Церковь почитает Евангелие как Самого Христа: пред ним несут зажженные свечи, а священнослужители снимают камилавки и митры, приступая к его чтению.

Некоторые из христиан (включая преподобного Серафима) считали возможным читать Евангелие только стоя или на коленях. Но это, конечно, необязательно. Архиепископ Арсений (Чудовской) считал непредосудительным читать Евангелие и сидя.

По существу благоговейное чтение Евангелия нельзя отличать от молитвы. Старец Парфений Киевский так рассказывал про себя: «Однажды в продолжение сорока дней читал я Евангелие о спасении одной благотворившей мне души, и вот вижу во сне поле, покрытое тернием. Внезапно спадает огонь с небес, попаляет терние, покрывающее поле, — и поле остается чистым. Недоумевая об этом видении, я слышу голос: терние, покрывающее поле, — грехи благотворившей тебе души; огонь, попаливший его, — слово Божие, тобою за нее читаемое».

Через чтение Евангелия в человеке зарождается благодатный ум. Об этом так пишет архиепископ Иоанн (Шаховской):

«Вникание в Евангелие и проверка себя и своей совести его светом и молитва просвещают малый человеческий разум и открывают в человеке Высший Разум, который обычно бывает в человеке закрыт, засыпан мелким практическим рассудком. Истина Христова освобождает человека от зла и неведения, очищает и воспитывает внутреннюю глубину в человеке, его сердце, дух».

От одной рабы Божией я слышал такое суждение: «Когда я вхожу в новый для меня дом, я смотрю — есть ли там Святое Евангелие и как оно там почитается и хранится? И если оно есть и хранится бережно и лежит на почетном месте — то я спокойно сближаюсь с новыми для меня людьми». И эта раба Божия не ошибалась, следуя такому признаку.

Однако горе тем из христиан, которые будут только хранить или чтить Святое Евангелие, но не читать его — не общаться постоянно через него со Христом.

Это то же, что ставить около себя пищу и лишь смотреть на нее: результатом будет неизбежная в обоих случаях духовная или физическая смерть.

Но мало сказать, что Святое Евангелие надо читать, и читать ежедневно, обновлять истину в своей памяти. Чтение чтению рознь, и многие из людей, читавших Святое Евангелие, не получили от него для себя никакой пользы. Мало пользы и для тех, кто Святое Евангелие будет читать только умом. Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«В нашем восприятии слова Божия различны следующие моменты — слышание, разумение его, принятие сердцем и, наконец, употребление его к жизни. Проверьте себя — в какой из этих стадий вы находитесь? Всегда ли вы хоть просто слышите его или часто ли берете в руки, чтобы прочесть? Слыша, читая, даете ли себе труд вникнуть и понять его? Доходит ли оно до вашего сознания, сердца, будит ли оно их?

Если да, то есть ли плоды этого, сдвигает ли оно вас хоть немного с мертвой точки успокоенности обычной нашей жизнью? Проверьте себя — и медленно и упорно начните свой подъем по этим ступеням».

Итак, Евангелие постигается разумом, сердцем и жизнью, а у кого разум не развит, то только сердцем и жизнью. Последним надо с детской доверчивостью относиться к евангельским истинам. А по отношению ко всему, не постигаемому умом, надо ждать времени, когда созреет разум, способный проникнуть в Божественные тайны.

Задумывались ли вы, почему Господь в поучении Своем часто применял притчи, непонятные в ряде случаев даже для апостолов? И почему в Священном Писании так много иносказательного — образов, символов и аллегорий? Не лучше ли было прямо возвещать понятную всем истину?

Этот вопрос был задан Господу Его учениками: «Для чего притчами говоришь им?»

Господь на этот вопрос дал такой ответ: «Для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют; и сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом услышите — и не уразумеете, глазами смотреть будете — и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их. Ваши же блаженны очи, что видят, и уши ваши, что слышат, ибо истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали. Вы же выслушайте значение притчи» (Мф. 13, 10-18).

Итак, разъяснение тайного, сокровенного смысла притчи было открыто не всем, слышавшим ее, а только ученикам. И все Евангелие, его «благая весть», хотя и читается всеми, но истина и тайные красоты его открываются лишь избранным сердцам.

Кто же может попасть в число этих избранников? Здесь мы подходим к третьему условию чтения Святого Евангелия. Чтения жизнью.

В чем была разница между учениками Господа и теми, которым Господь не счел нужным объяснить значение притчи? Были ли ученики понятливее всех других евреев? Нет. Даже, скорее, менее понятливы, ведь они были неученые рыбаки, а среди прочих слушавших были ученые книжники.

Но апостолы «оставили все» (Мф. 19, 27) и пошли с детской верою, смирением и любящими сердцами за Христом. Они делом доказали свою преданность Христу, и за это были удостоены постижения сокровенного смысла учения Христа. И если «они имели» смирение, любовь, усердие и ревность, то им и «дано было» дополнительно постижение тайн.

Это постижение есть драгоценнейший дар от Господа, и этот дар дается только избранным, «оставившим все» и пошедшим за Христом.

Но этого дара не удостаиваются те, у кого «огрубело сердце» духовное, у кого «сомкнутые» внутренние глаза и уши. От них «отнимается» и то, что они имеют: они или совсем не понимают, или забывают прочитанные истины, и души их умирают.

Итак, к чтению Святого Евангелия и многих книг Священного Писания надо приступать с молитвой о даровании разумения его.

Читать Священное Писание должно, как и молиться, по возможности в уединении, с успокоенными чувствами, с очищенной совестью, с примиренным сердцем с Богом и ближними.

В тех случаях, когда при чтении какие-либо места из Священного Писания остаются неясными, не надо стараться тотчас же их понять.

Смысл Священного Писания раскрывается не сразу, а постепенно, по мере духовного роста христианина. Старец Парфений Оптинский так говорил об этом: «Священное Писание все тайнами повито. Там глубина, там смысл неисчерпаемый. Всего уразуметь нельзя. Подобно тому, как можно снимать с луковицы одну чешуйку, затем другую, третью и т. п., — вот то же и в Священном Писании: уразумеет человек один смысл, за этим смыслом есть другой глубокий, за вторым — третий и т. д.

Вот так Господь и просвещает разум своих подвижников.

В Библии кроме внешней стороны есть еще и внутренняя, т. е. помимо голых фактов есть глубокий преобразовательный смысл этих же самых фактов. Этот смысл открывается по мере очищения ума человека».

Поэтому перед чтением Священного Писания всегда надо молиться о том, чтобы Господь послал его разумение. Господь исполнит эту просьбу, и тогда сразу же или в свое время ранее темные места становятся ясными и понятными.

Как пишет прп. Исаак Сириянин: «К словам таинств, заключенным в Божественном Писании, не приступай без молитвы и испрошения помощи у Бога, но говори: дай мне, Господи, принять ощущение заключающейся в них силы».

А преподобный Симеон Новый Богослов пишет: «То, что написано об иных мирских делах, читающие могут понимать и сами, но вещей Божественных и спасительных никому невозможно понять или понимать без просвещения от Святого Духа».

Надо ли повторять, что Евангелие следует читать ежедневно.

Святые так часто и много читали Святое Евангелие, что некоторые из них (например прп. Пахомий Великий и многие из его учеников) знали его наизусть.

Однако при чтении Евангелия дело не в количестве прочитанного. Можно прочитать много и ничего не усвоить, и можно одним отрывком напитать надолго свою душу Божественною духовной пищей.

Прп. Никодим Святогорец дает такой совет:

«Когда читаешь Божественное Писание, то не имей в виду, чтобы только прочитывать лист за листом, но с размышлением вникай в каждое слово.

И когда какие слова заставят тебя углубиться в себя, или произведут движение сокрушения, или радостью духовною и любовью исполнят сердце твое, остановись на них. Это Бог приближается к тебе; смиренно приими Его отверстым сердцем, так как Он Сам хочет, да приобщишься Его».

И св. Исаак Сириянин пишет: «Если хочешь насладиться чтением Божественного и постигнуть его смысл, отложи в сторону количество и норму, да углубится же ум твой в изучение слов Духа, пока душа твоя не возбудится удивлением перед домостроительством Божиим и через глубокое размышление не подвигнется к славословию или душеполезной печали».

Святое Евангелие содержит ответы на все вопросы, которые могут встретиться в жизни христианской души. И эти ответы идут от Самого Бога — Начальника и Законодателя всей жизни. Поэтому Святое Евангелие — наш путеводитель и советник, и вместе с тем — друг и утешитель.

Не надо думать, что, познав до некоторой степени евангельскую истину, можно успокоиться, считая ее прочно себе усвоенной, и более не читать Святое Евангелие. Во-первых, память сохраняет у нас в уме лишь то, что мы постоянно повторяем и чем всегда интересуемся. Во-вторых, истина неисчерпаема так же, как неисчерпаемо познание Бога. Как пишет прп. Исаак Сириянин: «Пути премудрости нет конца, она шествует выше и выше, пока не соединит последователя своего с Богом. То и составляет ее признак, что постижение ее беспредельно, потому что Премудрость есть Сам Бог».

И чем более богатеет человек истиною, тем свободнее он становится от греха, тем светлее его разум и тем чище его сердце, тем ближе он становится к Богу уже в этом мире.

Как говорит тот же св. Исаак Сириянин: «Чтение Божественных Писаний укрепляет ум, побуждает к молитве, помогает бдению, с которым оно тесно соединено, и подает свет разумению.

Чтение удерживает ум от рассеянности, напоминая о Боге, указывает пути святых и делает то, что ум приобретает тонкость и мудрость». А схимонах Силуан пишет:

«Не может душа иметь мира, если она не будет поучаться в законе Божием день и ночь, ибо закон сей написан Духом Божиим, а Дух Божий от Писания переходит в душу, и душа чувствует в этом услаждение и приятность и уже не хочет любить земное, потому что любовь к земному опустошает душу, и тогда она бывает унылая и дичает и не хочет молиться Богу.

Враг же, видя, что душа не в Боге, колеблет ее и свободно влагает в ум, что хочет, и перегоняет душу от одних помыслов к другим, и так целый день душа проводит в этом беспорядке и не может чисто созерцать Бога». Кто знаком с историей Христовой Церкви, тот знает о могуществе действия Святого Евангелия на сердце человеческое. Имеется много рассказов о том, как чтение Святого Евангелия преображало душу, отвращало людей от греха, исцеляло от пороков.

Вот что переживал, читая Святое Евангелие, о. Иоанн С: «Духовный восторг охватывает мое сердце, так мне ощутительно присутствие благодати в Слове Божием: мне даже представляется, что я читаю и вливаю в себя благодать Божию».

К сожалению, мы, рядовые христиане, далеко отстоим от о. Иоанна С. и почти всегда воспринимаем при чтении мысли лишь умом. Но, как говорят св. отцы, что если хотя одно Божие слово западет в сердце, то может дать жизнь душе на всю вечность.
Приложения к главе 17-й

Схиархимандрит Софроний о словах Евангелия

Ниже приводится выдержка из сочинения схиархимандрита Софрония «Старец Силуан», дающая глубокую характеристику значения Евангелия для мира.

«Всякая человеческая мысль, всякое слово человеческое есть энергия — сила. И если это верно по отношению к мысли и слову человеческому, то тем более верно по отношению к слову Божию, слову Христа.

Когда мы слышим евангельское слово Христа — благоуханное, тихое, сладкое "блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога" или "научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем", — тогда не забываем, что это кроткое слово Христа есть та непостижимая, беспредельная сила, которая вызвала из тьмы небытия к свету жизни все сущее, все бесчисленные миры, все неисчислимые в своем разнообразии твари разумные и неразумные. Слово Христа, облеченное в смиренную, чувственно воспринимаемую форму человеческого тварного слова, могущего быть зафиксированным даже графически, оно, это слово, в своей глубине, в основе своей есть энергия Великого Всемогущего Всетворца Бога.

О нем должно сказать то же, что сказано в Писании о Самом Боге, т. е. что оно есть "огнь поядающий", приближаться к которому земнородный должен с величайшим благоговением и страхом (Евр. 12, 28-29).

"Разжжено слово Твое зело" (Пс. 118, 140), — говорит псалмопевец.

Слово Христа — самое таинственное слово; оно неприступно, непостижимо для величайших умов, и в то же время оно так просто, что доступно даже и малым детям.

Слово Христа так нам близко, так оно понятно, естественно, так глубоко родственно нашему человеческому сердцу и вместе, несомненно, оно бесконечно превышает силы тварного естества: оно Божественное, непостижимое, вышеестественное и, как говорит ап. Павел, не от человека оно и не по человеку (Гал. 1, 11-12).

Слово Христа, обращенное к свободному человеку, краткое и безнасильственное, и в то же время оно беспредельно, совсем не по-человечески, властно, как слово абсолютного авторитета, как слово беспредельного Владыки всего бытия.

"Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут" (Мф. 24, 35), — говорит Христос.

Слово Христа, воспринятое глубокою верою, ведет человека к вечной жизни по такому пути, на котором он встретит много необычного, неведомого. На этом высоком пути все, что может переживать и познавать человек в своем бытии, откроется ему.

Свет слова Христа достигает последних пределов темной бездны, выявляя природу множества признаков истины, во мраке влекущих к себе человека

Слово Христа есть огонь, испытующий все, что есть в человеке и вообще в бытии мира, ибо, как свидетельствует ап. Павел "нет твари, сокровенной от Него" (Евр. 4, 13).

Слово Христа есть дух и жизнь вечная, полнота любви и радость небес. Слово Христа есть несозданный Божественный свет. Обращается оно не к поверхностному логическому рассудку, но к глубокому сердцу человека.

И тот, кто навстречу ему отверзает свое сердце до последней глубины, чтобы достойно воспринять сей Божественный свет, чтобы слиться с ним воедино, становится богоподобным. Слово Христа, воспринятое в жизнь, Богом творит человека».

Поэты о Евангелии

Приводим мнения русских поэтов и писателей о значении Священного Писания для души человеческой.

В час полночный близ потока

Ты взгляни на небеса,

Совершаются далеко

В горнем мире чудеса.

Ночи вечные лампады

Невидимы в блеске дня.

Стройно ходят там громады

Негасимого огня.

Но впивайся в них очами

И увидишь, что вдали

За ближайшими звездами

Тьмами звезды в ночь ушли.

Вновь вглядись, и тьмы за тьмами

Утомят твой робкий взгляд —

Все звездами, все огнями.

Бездны синие горят.

В час полночного молчанья,

Отогнав обманы снов,

Ты взгляни душой в Писанье

Галилейских рыбаков.

И в объеме книги тесной

Развернется пред тобой

Бесконечный свод небесный

С лучезарной красотой.

Узришь — звезды мыслей водят

Тайный хор свой вкруг земли,

Вновь вглядись — другие всходят,

Вновь вглядись — и там, вдали,

Звезды мыслей тьмы за тьмами

Всходят, всходят без конца,

И зажжется их огнями

Сердца дремлющая мгла.

А. Хомяков

* * *

Измученный жизнью суровой,

Не раз я себе находил

В глаголах Предвечного Слова

Источник покоя и сил.

Как дышат святые их звуки

Божественным чувством любви

И сердца тревожного муки

Как скоро смиряют они!

Здесь все в чудно-сжатой картине

Представлено Духом Святым,

И мир, существующий ныне,

И Бог, управляющий им,

И сущего в мире значенье,

Причина, и цель, и конец,

И вечного Сына рожденье,

И крест, и терновый венец.

Как сладко читать эти строки,

Читая, молиться в тиши,

И плакать, и черпать уроки

Из них для ума и души.

И. Никитин

* * *

Пусть эта книга священная

Спутница вам неизменная

будет везде и всегда.

Пусть эта книга спасения

Вам подает утешение

в годы борьбы и труда.

Эти глаголы чудесные,

Как отголоски небесные

в грустной юдоли земной,

Пусть в ваше сердце вливаются,

И небеса сочетаются с чистою вашей душой

К. Р.

* * *

Возьми, читай святую книгу Бога,

Пойми душой спасенья словеса,

И всякая пройдет в тебе тревога,

И сердцем ты увидишь небеса

Поверь, когда преклонны будут лета,

Душевных бурь прокатится волна,

Покинешь ты все книги, только эта —

С тобой навек останется одна.

И в ней найдешь, чего нигде дотоле

Не обретал в пространном мире сем,

И ничего просить не станешь боле:

Тут полнота всех благ, тут все во всем

П. А. Валуев 

Глава 18 ДУХОВНЫЕ КНИГИ

Занимайся чтением.

1 Тим. 4, 13

Перед каждым чтением молись и умоляй Бога, чтобы Он тебе открылся.

Прп. Ефрем Сирин

Чтение писаний отеческих — родитель и царь всех добродетелей.

Еп. Игнатий (Брянчанинов)

Св. апостол и евангелист Иоанн Богослов, заканчивая свое Евангелие, пишет, что «многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Ин. 21, 25).

Что это — художественное преувеличение? Но таких нет в Священном Писании.

Действительно, дела Иисуса Христа — Слова — Логоса — и Сына Божия — совершались от начала творения мира через все века и совершаются и доныне. Они раскрываются в истории Церкви Христовой, и кто хочет вполне познать Христа, пусть изучит историю Его Церкви.

Однако под историей Церкви не надо понимать лишь историю внешнего ее устройства — историю патриархов и пап, ересей, религиозных войн и крестовых походов, инквизиции, расколов, разделения Церквей, сект и т. п.

Знакомство со всем этим может охладить ревность христианина и даже поколебать его веру при картинах смут и расколов и неприглядного образа тех, кто называл себя христианами, стоял во главе Церквей и в то же время не имел ничего общего с духом Христа.

Под историей истинной Церкви в первую очередь надо понимать описание жизни тех, кто был вместилищем Святого Духа и был преисполнен Христовой любви, Его смирения и кротости и прочих христианских добродетелей, иначе говоря — жизнеописания святых и подвижников благочестия, которые составляют мистическую Церковь и «Тело Христово» (1 Кор. 12, 27).

Не будет полно знать Христа тот, кто не даст себе труда изучить Его, пребывающего в сердцах истинных христиан всех времен. Поэтому изучение жизни святых и их творений также служит полноте сближения со Христом души христианской.

Так мы познакомимся с теми членами Церкви Христовой, которых мы некогда увидим в ином, горнем мире, если только будем достойны этого. Вместе с тем как говорит один пастырь, «жизнь святых так хороша именно тем, что в ней находишь прекрасное сочетание самого высокого учения, когда-либо преподанного людям, с самой яркой добродетелью и с таким счастьем, которому едва верится».

Надо знать, кроме того, что при глубоком восприятии образов сердцем душа читающего таинственно объединяется с этими образами — пленяется ими и отдается им. И эти нити единения и любви уходят в иной мир и вызывают ответную любовь святых душ того мира.

Так при чтении мы приобретаем друзей, покровителей и молитвенников за себя из мира Церкви торжествующей. А старец Варсонофий из Оптиной пустыни добавляет, что при этом «каждый святой (или святая) даст частицу своей крепости читающему с верою житие и поможет при прохождении мытарств». Как говорит епископ Феофан Затворник: «Дух писателя сообщается тому, кто читает его с полным вниманием».

Вместе с тем как пишет прп. Исаак Сириянин: «Чтение Священного Писания и житий святых открывает путь тонкости созерцания, чтением душа просвещается, чтобы всегда молиться неленостно и несмущенно».

Совершенно очевидно, что Священное Писание является основой для определения пути спасения человеческой души.

Однако на практике жизни мы видим, что определение сущности этого пути разнится как у различных христианских конфессий, так и внутри каждой конфессии, где часто встречаются разногласия.

Причиной этого являются испорченность сердца, слабость человеческого разума и, главное, наличие в людях гордости и самоутверждения.

Как же избежать ошибок в понимании Священного Писания?

Святые отцы — величайшие из учеников Христовых — отвечают на это вполне определенно: правильное постижение Священного Писания и пути Господня достигается чтением писаний св. отцов Церкви, просвещенных Духом Святым.

Отсюда — изучение творений св. отцов и следование их мнениям является главной гарантией правильности пути спасения христианина.

Вся история ересей, лжеучений, расколов и заблуждений явилась следствием нарушения этого пути и слепого индивидуального подхода к решению основных положений в христианской религии. Как пишет епископ Игнатий (Брянчанинов):

«Чтение писаний отеческих — родитель и царь всех добродетелей. Из чтения отеческих писаний научаемся истинному разумению Священного Писания, вере правой, жительству по заповедям евангельским, глубокому уважению, которое должно иметь к евангельским заповедям, словом сказать, — спасению и христианскому совершенству.

По умалении духоносных наставников чтение отеческих писаний соделалось главным руководителем для Желающих спастись. Посредством их чтения причащаемся живущему в св. отцах Святому Духу».Итак, наибольшую пользу душе (после Священного Писания Нового Завета) дают книги, написанные св. отцами о пути ко спасению и об очищении сердца. Прп. Варсонофий Великий дал такой совет одному из своих учеников: «Не хотел бы я, чтобы ты занимался догматическими книгами, потому что они возносят ум горе, но лучше поучайся в словах старцев, которые смиряют ум долу. Я сказывал это не с тем, чтобы унижать догматические книги, но лишь даю тебе совет, ибо пища бывает различна».

Передают совет одного старца архиепископу Антонию (Блюму), при начале его духовной жизни: «Изучай 12 лет святых отцов, а потом можешь читать и богословские книги».

Но когда архиепископ Антоний (ныне митрополит Сурожский) так поступил по его совету, то богословские книги оказались уже ненужными.

Очевидно, что не только Священное Писание Нового Завета нам надо систематически перечитывать, но и наиболее важные для нас книги из творений св. отцов. Так, например, старец Макарий Оптинский через каждые три года перечитывал творения аввы Дорофея и «Лествицу» и находил при этом в них все новое и новое.

Духовное чтение нам необходимо каждый день, подобно молитве. «Без чтения душно и душа голодает», — говорит епископ Феофан Затворник.

Хорошие духовные книги — это наши лучшие друзья, наши руководители, воспитатели и наставники. Их надо читать, перечитывать, изучать, делать из них выписки. Через такие книги мы беседуем со святыми — носителями Духа Святого Божия.

Поэтому книги надо всегда предпочитать пустым разговорам. Хорошая духовная библиотека — это наиболее ценное на земле сокровище, на приобретение которого не надо жалеть ни средств, ни времени.

Когда христианин замечает свое духовное ослабление, угасание ревности, охлаждение молитвы, то одно из наилучших средств для своего ободрения и восстановления ревности есть чтение хорошей духовной книги: обаяние духовной красоты святых, их ревность, высота духа и высокие духовные переживания невольно побуждают и нас в какой-то мере следовать за ними.

Вместе с тем надо помнить и истину, заключающуюся в словах пословицы, что "бочку меда портит ложка дегтя".

И если иногда почему-либо, может быть, по небрежности, нам случится подвергнуться духовной отраве от чтения неподходящей для христианина литературы, то здесь мы должны вспомнить слова прп. Петра Дамаскина, который пишет:

«Когда Господь, говорит св. Василий Великий, найдет сердце, чистое от всех мирских вещей и учений, тогда на нем, как на чистой дощечке, надписывает Свои учения. Это говорю я для того, чтобы не читал кто-либо не служащего к угождению Богу.

И если кто когда-либо прочитает по неведению, то пусть подвизается скорее изгладить памятование о сем духовным чтением Божественных Писаний и более того, что служит ему к спасению души, смотря по устроению, какого он достоин.

Помимо же Божественных Писаний да не читает отнюдь чего-либо. Какая надобность принимать духа нечистого вместо Святого Духа? Ибо в каком слове кто упражняется, того дух и усваивает себе, хотя и не видится ему это дело противным, как видят опытные».

К сожалению, последний совет смогут исполнить в наше время, вероятно, лишь иноки и те немногие христиане, которые будут иметь возможность вести нерассеянную жизнь.

Но всем надо помнить следующее наставление о. Иоанна С:

«Ты следишь за событиями во внешнем мире, читая светские сочинения, журналы и газеты. Не упускай же из виду и твоего внутреннего мира, твоей души: она ближе к тебе и дороже тебе. Читай же наипаче и наичаще Евангелие и писания св. отцов, ибо грешно христианину не читать богодухновенных писаний.

Все мирское с миром и кончится — "И мир проходит, и похоть его" (1 Ин. 2, 17)».

Чтение можно сравнить с лекарством, но излечивает это лекарство не тело, а душу. Но как тело, так и душа бывают больны различными болезнями. А для каждой болезни показаны свои особые лекарства и для каждой души должна быть подобрана такая духовная литература, которая соответствовала бы ее болезни.

Литература, подходящая для людей созерцательного типа (евангельской Марии), не так подходяща для людей деятельного типа (евангельской Марфы), и наоборот.

Не для всех подходящи книги старинного стиля. Некоторым «младенцам во Христе» будут интересны лишь духовные рассказы и т. д. Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«Непременно нужно чтение, соответствующее образу жизни. Иначе будешь наполняться мыслями, хотя и святыми, но неисполнимыми самим делом, возбуждающими бесплодную деятельность только в воображении и желании; дела благочестия, приличествующие твоему образу жизни, будут ускользать из рук твоих.

Мало того, ты сделаешься бесплодным мечтателем, мысли твои, находясь в беспрестанном противоречии с кругом действий, будут непременно рождать в твоем сердце смущение, а в поведении неопределенность, тягостные, вредные для тебя и для ближних».

Поэтому тем, кто духовно еще молод и мало сведущ в литературе, надо искать указаний у духовно опытных людей при выборе книг для чтения.

* * *

Духовное чтение помогает нам и в молитвенном подвиге; когда молитва становится холодной и рассеянной, тогда духовное чтение помогает ее оживить. Об этом пишет так прп. Исаак Сириянин: «В то время, когда ум твой рассеян, предпочитай духовное чтение молитве, так как чтение — источник чистой молитвы».

Если сумеем мы поставить себя в здоровую обстановку людей живых духовно и питающих душу духовной литературой, то наш разум будет пребывать в Божественных истинах, в светлых мыслях, обогащающих нас мудростью, верой, надеждой, любовью, смирением и другими добродетелями

Тогда разум и сердце наше погрузятся в созерцание истины и предвечной красоты Сына Божия Иисуса Христа и Его Невесты — Вселенской Церкви. Истина заполнит наш разум, а красота захватит наше сердце.

Тогда как бы само собой исполнится и повеление ап. Павла, чтобы нам мыслить — «что только истинно, что честно, что справедливо, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала» (Флп. 4, 8).

* * *

В заключение, однако, следует предупредить, что одним только чтением духовной литературы христианин не спасется. Об этом так пишет о. Александр Стефановский:

«От чтения духовных книг без применения их в жизни скоро создается самообман, что духовное возрастание началось. Духовная жизнь подменяется воображением.

От чтения надо переходить к жизни, начиная сейчас же и духовный подвиг с первых ступеней».

Как говорит о том же прп. Симеон Новый Богослов: «Для людей, надежду спасения своего полагающих в одном изучении Божественного Писания, без мистического опыта, недоступна сила Божественных Писаний».

«Духовное чтение не заменяет внутренней деятельной духовной жизни, — пишет и архиепископ Иоанн, —знание об истине — это не то, что знание истины. Кроме содержания есть Дух Слова. Лишь Духом водимые (Рим. 8, 14) открывают вечно новое в истине».
Приложения к главе 18-й

Жития святых

Значение знакомства (через чтение) с жизнью святых и подвижников христианства хорошо раскрывается в предисловии ко 2-й части книги Е. Поселянина «Пустыня».

«Род людской все тот же. Меняется обстановка, меняются условия жизни, но так же все стремятся к счастью, и лишь ничтожная во все времена кучка людей сознательно отворачивается от этого счастья ради великих загробных целей. Странные люди, непонятные для большинства людей. Однако в этой их странности есть какое-то непостижимое обаяние.

Когда вчитываешься в рассказы об этих столь тихо, неслышно, незаметно проживших свою жизнь людях, тогда как современники их наполняли раскатами громов вселенную, — спрашиваешь себя: почему это память о них могла победить сглаживающую силу стольких веков?

И почему это доселе и среди высококультурных людей, и среди людей почти первобытных заботливо берегутся рассказы о том, как "спасались" эти странные люди.

Если иногда трудно бывает в суете мирской присесть за книгу, говорящую исключительно о подвигах духа, то так же трудно бывает и оторваться от такой книги, когда в нее вчитаешься.

Точно на ковре-самолете поднялся над землей, близко-близко к миру вечных чудес, и душу охватило предчувствие такого счастья, какого не дает душе ни одна чисто земная радость. Многим приходилось испытывать то необыкновенное впечатление, какое переживаешь, когда вдруг до души, измученной житейской тревогой, издали донесутся тихие, бесстрастные, отрадные и счастливо-спокойные, как сама вечность, звуки церковного пения.

Кто это испытал, тот поймет, что подобное впечатление переживаешь и тогда, когда после долгого забвения высших интересов души, долгого периода, во время которого уста от полноты сердца не шептали молитвы, — развернутся вдруг перед глазами правдивые сказания о подвигах былых людей христианства, тех вольных мучеников, которые с такою последовательностью стремились взять и взяли от жизни лишь одну духовную ее сторону.

Какою бы пропастью ни была отделена наша беззаконная жизнь от их светлых "житий", но раз мы вызовем изнутри себя те сокровища, то лучшее содержание нашей души, которое отчасти раскрадено, отчасти затоптано гнетом жизни, но ростки которого никогда не погибают в человеке совершенно, пока он дышит, — то этою лучшею стороною нашего существа мы и поймем этих дальних и странных людей.

Мы поймем, что, полные искренности, они, памятуя о светлом рае, которого лишились, не могли, сыны неба, стать сынами земли.

Не могли среди мира, задыхающегося от горя, слез и насилий, спокойною рукою брать то счастье жизни, какое многим из них так обильно послала судьба. И предпочли более всех страдать, чем более всех ликовать.

Их лики озарены отсветом той кровавой зари, какая светила на Голгофе, когда солнце в ужасе померкло.

И дико было бы нам ждать раскатов смеха и всплесков радости от людей, которые ежеминутно были проникнуты невыразимою значительностью этого голгофского часа.

Прекрасны они целостностью своих могучих характеров, тою великою сосредоточенностью, с какой провели свой земной век, не отходя от ног Христа-Учителя, "слушая слово Его".

И вот теперь, когда их так уже давно нет на земле и они так давно ликуют в "радости исполненной", — какое-то обаяние идет на нас от их имен, от тех загадочных пустынь, откуда рвался к Богу пламень их молитвы.

И как доселе мы с восхищением смотрим на воспроизведение обломков римских и эллинских зданий — тем более восторженно мы созерцаем и творчество этих великих духовных зодчих могучих и цельных эпох.

Творчество же их, которым они занимались и которым себя обессмертили, имело своей высокой целью по идеалу, завещанному Христом, — воссоздать себя в формы высшей и непреходящей душевной красоты».

Выдержки из дневника и писем о. Александра Ельчанинова о духовном чтении

Я убедился, что ежедневное чтение св. отцов и житий в наших условиях — главнейшее и действительнейшее средство для поддержания нашей веры и любви.

Это чтение конкретно рисует нам области, куда мы стремимся, дает нашей вере образцы, идеи, чувства, указывает пути, обнадеживает описанием ступеней, этапов внутреннего движения, согревает сердце влечением к блаженной жизни святых подвижников. Как можно любить то, чего не видишь, от чего не имеешь постоянных впечатлений? Первые христиане оттого и горели такой верой-любовью, что слышали, видели своими очами, осязали руками (1 Ин. 1, 1).

Эту возможность — иметь прямые впечатления от Божественного света — дает нам или общение с живыми святыми, или общение с ними же через проникновение, путем чтения, в их внутреннюю жизнь.

Естественный, казалось бы, путь к тому — через чтение Евангелия. Конечно, для тех, кто способен читать его с пользой. Есть множество людей, которым Евангелие ничего не говорит, — или оттого, что оно с детства «зачитано», или свет евангельский слишком ярок для слабых глаз, и не все способны воспринять его и нуждаются в смягченной среде жизни святых, в которых тот же свет евангельский, но в более доступном нам виде.

Нужно постоянно читать то, что питает твою душу, указывая цель, единственную цель жизни. Здесь нужны своего рода аскетизм, самоограничение, самопринуждение. Всякий христианин — подвижник.

Запомни это: человеческая природа так искривлена, что на нее приходится жестоко нажимать, если хочешь выравнять себя по евангельским меркам, и выравнивать приходится каждый день, каждый час.

Не всеми одинаково серьезно сознается важнейшее в наших духовных путях значение созерцания жизненного пути святых. Есть даже речи: «У меня есть Евангелие, у меня есть Христос — мне не нужны посредники». Иные, может быть, не скажут этих самоуверенных слов, но фактически не прибегают к помощи святых в периоды (а у кого их не бывает?) духовного упадка.

Ведь что такое всякий святой? Тот же человек, но который, пойдя по правильному пути, нашел То, Чего ищем мы все, — Бога. Как же нам не вглядываться в них и не брать пример с них, не идти за ними? Собственно, «святость» — задача каждому из нас в меру его сил.

Отчего так важно чтение житий святых?

Среди бесконечного спектра путей к Богу, раскрытого в различных житиях, мы можем найти свой путь, получить помощь и указание, как из дебрей нашей человеческой запутанной греховности выйти на путь к свету.

Вы жалуетесь на то, как трудно и даже просто скучно чтение св. отцов. Но попробуйте поставить вопрос так, что трудны и скучны не они, а что, может быть, ваша душа не готова еще увидеть тот свет, который видят же в них другие.

Все же не оставляйте это чтение, пытайтесь согреть свою душу теплом их веры, прикоснуться к их духовному опыту. Вы скажете, что слишком несоизмерима их высота и вся мелкая будничность, которая держит нас в своем плену. Но присмотритесь к себе — не может быть, чтобы всегда это было только трудно и скучно.

В редкие минуты жизни — в испытаниях и горе или в большой радости — душа ищет подняться, и тогда, может быть, иначе звучат слова, которые раньше не доходили до вас.

А в обычное время нужны труд и некоторое насилие над собой, чтобы разбудить свою косность. И будьте уверены — эти усилия дадут свой плод, и невидимое пока для вас накопление духовных богатств проявится в нужную минуту, может быть, спасет вас в настоящей беде.

Тут же вы пишете о своем одиночестве и покинутости. Конечно, вам нужны живое общение с людьми и их близость. Но подумайте: уже в тех же св. отцах — какое «избранное общество» вы имеете, какие сокровища лучших душ, веками накопленные, дают они вам и всем нам в полное владение.

В этом и радость церковного общения — что все мы живы и все братья Церкви, и не может, не должно быть чувства своей покинутости у живого члена Церкви.

Отчего слаба наша любовь к Богу? — Оттого, что слаба вера. А вера слаба от равнодушия к Божественным вещам. От познания, изучения их явится вера, от веры — любовь.

Священное Писание Ветхого Завета

В Церковь вошли праведники всех времен начиная от сотворения мира. Поэтому можно было бы думать, что изучение истории Церкви нужно начинать с книг Ветхого Завета. Однако здесь надо сделать иной вывод.

Многие законы Моисея уже не имеют значения для христианина.

Так, в них написано: «Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб: как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать» (Лев. 24, 20). Христос же повелевает: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5, 39).

А когда ученики Христа хотели в подражание пророку Илии свести огонь с неба на самарян, не принявших Христа, то услышали от Господа запрещение и слова: «Не знаете, какого вы духа» (4 Цар. 1, 10-12; Лк. 9, 55).

Словом, заповеди Ветхого Завета часто совсем иные, чем для Нового.

В канонических книгах Ветхого Завета имеется «Песнь песней» Соломона. Эта книга аллегорически повествует о силе любви Новозаветной Церкви к своему Жениху — Господу Иисусу Христу.

Но эта любовь изображена как реалистическая любовь Суламиты к своему возлюбленному, что соблазняет некоторых, недостаточно утвержденных в вере.

Кроме Песни песней в Библии имеются и многие другие места, которые также будут непонятны или неполезны для чтения некоторых духовно молодых христиан.

Указанное относится в особенности к неканоническим книгам Ветхого Завета (( Следует сделать различие между каноническими и неканоническими книгами Ветхого Завета. Соборы не считают последние в полной мере богодухновенными, как 22 канонические книги. К неканоническим книгам относят книги: Товита, Иудифь, Вторая и Третья книги Ездры, три книги Маккавейские, Премудрости Иисуса, сына Сирахова, Премудрости Соломона, пророка Варуха, Послание Иеремии. прим. авт.)).

В последних имеются места или труднопонимаемые (например, в книгах Второй и Третьей Ездры), или места апокрифического характера (например, в Книге Товита).

И хотя ап. Павел писал, что «все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3, 16), но надо помнить и другие слова ап. Павла, что лишь «для чистых — все чисто» (Тит. 1, 15).

А многие ли из числа тех, кто считает себя христианином, могут быть вполне уверены в своей духовной чистоте?

Поэтому всем рядовым христианам можно рекомендовать читать и изучать преимущественно священные книги Нового Завета и Псалтирь. Книги же Ветхого Завета в оригинале надо изучать лишь богословам. А прочим христианам надо знакомиться с ними не в первые годы своей сознательной духовной жизни, и лучше — в хороших сокращенных пересказах.

Чтение для ума и для сердца

Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам.

Мф. 11, 25

Необходимо отметить, что далеко не вся литература, посвященная вопросам религии, имеет одинаковое значение для души христианской и ее цели в жизни — стяжания Святого Духа Божия.

Можно питать мыслями ум, не затрагивая чувств сердца, и тогда мало пользы для христианина в отношении очищения его сердца от страстей и пристрастий и возращения в нем христианских добродетелей.

Надо помнить слова ап. Павла, что «знание надмевает, а любовь назидает» (1 Кор. 8, 1).

Поэтому следует предупредить тех христиан, которым импонирует богатство богословской эрудиции, и они забывают о значении сердца, — здесь опасность жизни чисто умозрительной.

О частой бесплодности такого труда для души христианской так говорит схиархимандрит Софроний в своей книге о старце Силуане:

«Богослов-интеллектуалист о писаниях старца, возможно, скажет: я не вижу здесь богатства богословской мысли; я не вижу здесь догматического ведения. Так скажет он потому, что его духовность принадлежит иному плану религиозной жизни.

Богослов-рационалист занят множеством проблем и ищет разрешения их на путях рассудочного умозрения. Его подлинный религиозный опыт невелик, главный опыт его принадлежит сфере рассудка, а не живого богообщения.

Свою научную эрудицию и рассудочный опыт он считает духовным богатством и ставит его настолько высоко, что всякий другой опыт в его глазах отступает на второстепенный план.

Для человека подлинно религиозного, ищущего живого богообщения, живущего Богом, очевидна наивность увлечения рационалиста. Он недоумевает в каком-то смысле — не понимает, как может умный человек удовлетворяться своими домыслами и отвлеченными построениями».

Здесь надо вспомнить и о том, как сурово отзывался старец Варсонофий Оптинский о тех богословских науках, которые преподавались в его время (начало XX столетия) в семинариях и духовных академиях.

Он говорил: «Держитесь духа. Смотрите, в семинариях и духовных академиях какое неверие, нигилизм, мертвечина, а все потому, что только одна зубрежка без чувств и смысла.

Семинаристу странно, непонятно пойти в церковь одному, стать в стороне, поплакать, умилиться, ему это дико» (Дневник иером. Никона Оптин. пуст. 1907-1908 гг.). 

Глава 19 СУЩНОСТЬ И ЗНАЧЕНИЕ ПОСТА

Сей же род изгоняется только молитвою и постом.

Мф. 9, 29

Когда вы постились... для Меня ли вы постились?

Зах. 7, 5

Указания христианину о посте могут сильно разниться в зависимости от состояния здоровья тела христианина. Оно может быть в полном здоровье у молодого человека, не совсем здорово у пожилого или при серьезной болезни. Отсюда и указания Церкви о соблюдении постов (по средам и пятницам) или в периоды многодневных постов (Рождественского, Великого, Петрова и Успенского) могут сильно разниться в зависимости от возраста и физического состояния здоровья человека. Все указания в нижеприведенной 19-й главе о посте в полной мере относятся лишь к физически здоровому человеку. При физических болезнях или для престарелых следует внимательно отнестись к указаниям, изложенным в главе 20-й о «Рассудительности в посте».

Как часто и у тех, кто считает себя христианином, можно встретить пренебрежение к посту, непонимание его значения и сущности.

Пост рассматривается ими как дело, обязательное только для монахов, опасное или вредное для здоровья, как пережиток из старой обрядности — мертвая буква устава, с которым пора покончить, и, во всяком случае, как нечто неприятное и обременительное.

Следует заметить всем думающим так, что они не понимают ни цели поста, ни цели христианской жизни. Может быть, напрасно они именуют себя христианами, так как живут своим сердцем вместе с безбожным миром, имеющим культом свое тело и самоугодие.

Христианин же в первую очередь должен думать не о теле, а о своей душе и беспокоиться о ее здоровье.

И если бы он действительно стал думать о ней, то он радовался бы посту, в котором вся обстановка направлена на исцеление души, как в санатории — на исцеление тела.

Время поста — это время особенно важное для духовной жизни, это «время благоприятное, это день спасения» (2 Кор. 6, 2).

Если душа христианина тоскует по чистоте, ищет душевного здоровья, то она должна постараться как можно лучше использовать это полезное для души время.

Вот почему среди истинных боголюбцев принято взаимное поздравление с наступлением поста.

Но что такое пост по существу? И не бывает ли самообмана среди тех, кто считает нужным исполнять это лишь по букве, но не любит его и тяготится им в сердце своем?

И можно ли назвать постом только соблюдение одних правил о невкушении скоромного в постные дни?

Будет ли пост постом, если, кроме некоторого изменения в составе пищи, мы не будем думать ни о покаянии, ни о воздержании, ни об очищении сердца через усиленную молитву?

Нужно полагать, что это не будет постом, хотя все правила и обычаи поста будут соблюдены. Прп. Варсонофий Великий говорит:

«Пост телесный ничего не значит без духовного поста внутреннего человека, который состоит из предохранения себя от страстей.

Сей пост внутреннего человека приятен Богу и вознаградит для тебя недостаток телесного поста» (если ты не можешь соблюдать последний, как бы хотел).О том же говорит и св. Иоанн Златоуст: «Кто ограничивает пост одним воздержанием от пищи, тот весьма бесчестит его. Не одни уста должны поститься — нет, пусть постятся и око, и слух, и руки, и ноги, и все наше тело».

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«В общежитиях существует коренное непонимание поста. Важней не сам по себе пост как неядение того-то и того-то или как лишение себя чего-то в виде наказания — пост есть лишь испытанный способ достигнуть нужных результатов — через истощение тела дойти до утончения духовных мистических способностей, затемненных плотию, и тем облегчить свое приближение к Богу...

Пост не есть голод. Голодают и диабетик, и факир, и йог, и заключенный в тюрьме, и просто нищий. Нигде в службах Великого поста не говорится о посте только в нашем обычном смысле, т. е. как о неядении мяса и проч. Всюду один призыв: "постимся, братие, телесно, постимся и духовно". Следовательно, пост только тогда имеет религиозный смысл, когда он соединен с духовными упражнениями. Пост равен утончению. Нормальный, биологически благополучный человек недоступен влияниям высших сил. Пост расшатывает это физическое благополучие человека, и тогда он делается доступнее воздействиям иного мира, идет духовное его наполнение» .

Как говорилось ранее, душа человека тяжело больна. Церковь отводит в году определенные дни и периоды времени, когда внимание человека должно быть особенно устремлено на исцеление от душевной болезни. Это пост и постные дни.

По словам еп. Германа: «Пост есть сугубое воздержание, чтобы восстановить утраченное равновесие между телом и духом, чтобы вернуть нашему духу его главенство над телом и его страстями».

У поста есть, конечно, и другие цели (о них будет говориться ниже), но основная из них — изгнание из души своей лукавого духа — древнего змия. «Сей же род изгоняется только молитвою и постом», — сказал Господь Своим ученикам.

Господь показал нам Сам пример поста, постившись 40 дней в пустыне, откуда «возвратился в силе Духа» (Лк. 4, 14).

Как говорит св. Исаак Сириянин:

«Пост есть оружие, уготованное Богом... Если постился Сам Законоположник, то как не поститься кому-либо из обязанных соблюдать закон?..

До поста род человеческий не знал победы и диавол никогда не испытывал поражений... Господь наш был вождем и первенцем этой победы...

И как скоро диавол видит это оружие на ком-нибудь из людей, этот противник и мучитель тотчас приходит в страх, помышляя и вспоминая о поражении своем в пустыне Спасителем, и сила его сокрушается... Кто пребывает в посте, у того ум непоколебим» (Слово 30).

Совершенно очевидно, что подвиг покаяния и молитвы в посте должен сопровождаться мыслями о своей греховности и, конечно, воздержанием от всяких развлечений — хождения в театры, кино и гости, легкого чтения, веселой музыки, смотрения телевизора для развлечения и т. п. Если все это еще влечет сердце христианина, то пусть он сделает усилие, чтобы оторвать от него свое сердце, хотя бы в дни поста.

Здесь нужно вспомнить, что по пятницам прп. Серафим не только постился, но и пребывал в этот день в строгом молчании.

Как пишет о. Александр Ельчанинов: «Пост — период духовного усилия. Если мы не можем отдать Богу всю свою жизнь, то посвятим Ему безраздельно хотя бы периоды постов — усилим молитву, умножим милосердие, укротим страсти, примиримся с врагами».

Здесь приложимы слова премудрого Соломона: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом... время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать... время молчать, и время говорить» и т. д. (Еккл. 3, 1-7).

* * *

Для физически здоровых людей основой поста считается воздержание в пище. Здесь можно различать пять степеней физического поста:

1) Отказ от мяса.

2) Отказ от молочного.

3) Отказ от рыбы.

4) Отказ от масла.

5) Лишение себя пищи вообще на какие-то сроки.

Естественно, что на последние степени поста могут идти лишь здоровые люди. Для больных и престарелых более соответствует правилам первая степень поста, о чем подробнее будет говориться ниже в главе 4-й.

Сила и действенность поста могут оцениваться по силе лишения и жертвы. И, естественно, что не только формальная замена скоромного стола на постный стол составляет истинный пост: можно приготовлять изысканные блюда и из постной пищи и таким образом в какой-то мере удовлетворять и свое сластолюбие, и свою алчность к ней.

Надо помнить, что кающемуся и скорбящему о своих грехах неприлично есть постом сладко и обильно, хотя бы и (формально) постные блюда.

Можно сказать, что поста не будет, если человек будет вставать из-за стола с вкусными постными блюдами и чувством преобременения желудка. Здесь мало будет жертв и лишений, а без них не будет и истинного поста.

«Почему мы постимся, а Ты не видишь?» — взывает пророк Исаия, обличая иудеев, лицемерно соблюдавших обряды, но сердцем далеких от Бога и Его заповедей (Ис. 58, 3).

В некоторых случаях больные христиане заменяют себе (сами или по совету духовников) воздержание в

пище постом «духовным». Под последним часто понимают более строгое внимание к себе: удержание себя от раздражительности, осуждения, ссор. Все это, конечно, хорошо, но разве в обычное время христианин может позволять себе грешить, или раздражаться, или осуждать? Совершенно очевидно, что христианин должен всегда «трезвиться» и быть внимательным, предохраняя себя от греха и всего того, что может оскорблять Духа Святого. Если же он не в силах удержать себя, то, вероятно, это будет иметь место в равной степени как в обычные дни, так и в посту. Отсюда замена поста в пище на подобный «духовный» пост — это чаще всего самообман.

Поэтому в тех случаях, когда по болезни или по большому недостатку в продуктах питания христианин не может соблюдать обычные нормы поста, то пусть сделает в этом отношении все, что сможет, например: откажется от всяких развлечений, от сластей и лакомых блюд, будет поститься хотя бы в среду и пятницу, будет стараться, чтобы наиболее вкусная пища подавалась лишь по праздничным дням. Если же христианин по старческой немощи или по нездоровью не сможет отказаться от скоромной пищи, то следует хотя бы несколько ограничить ее в постные дни, например не есть мясного — словом, в той или иной мере все же приобщиться к посту.

Некоторые отказываются от поста из-за боязни ослабить свое здоровье, проявляя при этом болезненную мнительность и маловерие, и стремятся всегда обильно питать себя скоромной пищей для достижения хорошего здоровья и для поддержания «упитанности» тела. И как часто они-то и страдают всякими заболеваниями желудка, кишечника, почек, зубов...

Кроме проявления своего чувства покаяния и ненависти ко греху пост имеет и другие стороны. Время поста — не случайные дни.

Среда — это предание Спасителя, наивысший из моментов падения и позора человеческой души, идущей в лице Иуды предавать за 30 сребреников Сына Божия.

Пятница — это терпение издевательств, мучительные страдания и крестная смерть Искупителя человечества. Вспоминая о них, как может христианин не ограничить себя путем воздержания?

Великий пост — это путь Богочеловека к Голгофской жертве.

Человеческая душа не имеет права, не смеет, если только она христианка, проходить равнодушно мимо этих величественных дней — знаменательных вех во времени.

Как она дерзнет потом, на Страшном Суде, стать одесную Господа, если она будет равнодушна к Его скорби, крови и страданиям в те дни, когда Вселенская Церковь — Земная и Небесная — вспоминает их?

В чем должен состоять пост? Здесь нельзя дать общей меры. Она будет зависеть и от состояния здоровья, от возраста и условий жизни. Но здесь надо непременно задеть за живое свое плотоугодие и сластолюбие.

В настоящее время — время ослабления и падения веры — нам кажутся недостижимыми те уставы о посте, которые в старину строго выполнялись благочестивыми русскими семьями.

Вот, например, из чего состоит Великий пост по церковному уставу, обязательность которого распространялась в равной мере как на инока, так и на мирянина.

По этому уставу в Великий пост полагается: полное неядение в течение целого дня понедельника и вторника первой седмицы и пятницы Страстной седмицы.

Лишь для более слабых возможно вкушение пищи во вторник вечером первой седмицы. Во все остальные дни Великого поста, кроме суббот и воскресений, полагается только сухоядение и лишь однажды в день — хлеб, овощи, горох — без масла и воды.

Вареная пища с постным маслом полагается лишь в субботы и воскресенья. Вино разрешается только в дни церковных воспоминаний и при длинных службах (например в четверг на пятой седмице). Рыба — лишь в Благовещение Пресвятой Богородицы и Вербное воскресенье.

Хотя такая мера нам и кажется чрезмерно суровой, она, однако, достижима для здорового организма.

В быту старой русской православной семьи можно видеть строгое выполнение постных дней и постов. Даже князья и цари постились так, как теперь не постятся, может быть, и многие из монахов.

Так, царь Алексей Михайлович Великим постом обедал лишь три раза в неделю — в четверг, субботу и воскресенье, а в остальные дни съедал только по кусочку черного хлеба с солью, по соленому грибу или огурцу, запивая квасом.

Некоторые египетские иноки в древности практиковали в Великий пост полное сорокадневное воздержание от пищи, следуя в этом отношении примеру Моисея и Самого Господа.

Сорокадневные посты проводил два раза один из братьев Оптиной пустыни — схимонах Вассиан, живший там в середине прошлого столетия. Этот схимник, между прочим, так же как и прп. Серафим, в значительной мере питался травою "снытью". Он прожил до 90 лет.

37 дней не вкушала ни пищи, ни питья (кроме одного причастия) инокиня Любовь Марфо-Мариинской обители. Следует отметить, что во время этого поста она не чувствовала никакого ослабления сил и, как про нее говорили, «голос ее гремел в хору как будто бы еще сильнее прежнего».

Этот пост она совершила перед Рождеством; он кончился в конце Рождественской литургии, когда она внезапно почувствовала непреодолимое желание поесть. Не в силах более владеть собою, она тотчас же пошла в кухню для принятия пищи.

Необходимо заметить, однако, что описанная выше и рекомендованная Церковью норма для Великого поста не считается теперь всеми так строго обязательной для всех. Церковь рекомендует как известный минимум лишь переход постом на постную пищу в согласии с ее указаниями для каждого из постов и постных дней.

Выполнение этой нормы для вполне здоровых людей считается обязательным. Все же большее она предоставляет ревности и усердию каждого христианина: «Милости хочу, а не жертвы», — говорит Господь (Мф. 9, 13). Вместе с тем надо нам помнить, что пост необходим не Господу, а нам самим для спасения нашей души. «Когда вы постились... для Меня ли вы постились?» — говорит Господь устами пророка Захарии (7, 5).

* * *

Есть и еще одна сторона у поста. Вот кончилось его время. Церковь торжественно справляет праздник, завершающий пост.

Может ли достойно встретить и пережить сердцем этот праздник тот, кто в какой-то мере не приобщился этому посту? Нет, он почувствует себя так, как тот дерзкий в Господней притче, что осмелился на пир прийти «не в брачной одежде», т. е. не в духовной одежде, очищенной покаянием и постом.

Хотя бы человек по привычке и пошел на праздничное богослужение и сел бы за праздничный стол, он при этом ощутит лишь беспокойство совести и холод на сердце. А его внутренний слух услышит грозные слова Господа, обращенные к нему: «Друг, как ты вошел сюда не в брачной одежде?» И душа его будет «брошена во тьму внешнюю», т. е. останется во власти уныния и печали, в атмосфере духовного голода — «плача и скрежета зубов ».

Пожалейте же сами себя те, кто пренебрегает, чуждается и бегает от поста.

Пост есть воспитание способности духа человеческого бороться против своих поработителей — сатаны и разнеженного и избалованного тела. Последнее должно быть послушно духу, но на деле чаще всего является господином души.

Как пишет пастырь о. Иоанн С: «Кто отвергает посты, тот отнимает и у себя и у других оружие против многострастной плоти своей и против диавола, сильных против нас особенно через наше невоздержание, от которого происходит всякий грех».

Истинный пост есть борьба; это в полном смысле слова «узкий и тесный путь», о спасительности которого говорил Господь.

Господь велит скрывать свой пост от окружающих (Мф. 6, 18). Но от ближних христианину, может быть, не удастся утаить свой пост. Тогда может случиться, что близкие и родные вооружатся на постящегося: «Пожалей себя, не мучь себя, не убивай себя» и т. п.

Мягкие вначале, уговоры родных затем могут перейти в раздражение и упреки. Дух тьмы восстает против постящегося через близких, приводит против поста доводы и посылает соблазны, как некогда пробовал это сделать с постящимся в пустыне Господом.

Пусть заранее предвидит все это христианин. Пусть не ждет он также, что, приступив к посту, он сразу будет получать какие-либо благодатные утешения, теплоту в сердце, слезы покаяния и сосредоточенность в молитве.

Это приходит не сразу, это надо еще заработать борьбой, подвигом и жертвами: «Служи мне, и потом ешь и пей сам», — говорится в притче рабу (Лк. 17, 8). Те, кто проходил пути сурового поста, свидетельствуют даже об ослаблении иногда в начале поста молитвы и притуплении интереса к духовному чтению.

Пост — это лечение, а последнее бывает часто нелегко. И лишь в конце его курса можно ждать выздоровления, а от поста ждать плодов Духа Святого — мира, Радости и любви.По существу своему пост есть подвиг и связан с верою и дерзновением. Пост угоден и приятен Господу как порыв души, тянущейся к чистоте, стремящейся сбросить цепи греха и освободить дух от рабства телу.

Церковь считает его и одним из действенных средств, посредством которых можно переложить гнев Божий на милость или преклонить волю Господню к исполнению молитвенного прошения.

Так, в Деяниях апостолов описывается, как антиохийские христиане перед отправлением на проповедь свв. апп. Павла и Варнавы «совершили пост и молитву» (Деян. 13, 3).

Поэтому пост практикуется в Церкви как средство подготовки себя к какому-либо начинанию. Имея нужду в чем-либо, отдельные христиане, иноки, монастыри или церкви накладывали на себя пост с усиленной молитвой.

У поста есть кроме того и еще одна положительная сторона, на которую обратил внимание ангел в видении Ерму (см. книгу «Пастырь Ерма»).

Заменяя скоромную пищу более простой и дешевой или уменьшая ее количество, христианин может сократить издержки на себя. А это даст ему возможность больше средств обратить на дела милосердия.

Ангел дал такое указание Ерму: «В тот день, в который постишься, ничего не вкушай, кроме хлеба и воды, и, исчисливши издержки, которые ты сделал в этот день на пищу, по примеру прошлых дней, оставшиеся от этого дня отложи и отдай вдове, сироте или бедному; таким образом ты смиришь свою душу, а получивший от тебя насытится и будет за тебя молиться Богу».

Ангел указал также Ерму и на то, что пост не есть самоцель, а лишь подсобное средство к очищению сердца. И пост того, кто стремится к этой цели и не исполняет заповедей Божиих, не может быть угодным Богу и является бесплодным.

По существу, отношение к посту является пробным камнем для души христианина в его отношении к Церкви Христовой, а через последнюю — ко Христу.

Как пишет о. Александр Ельчанинов: «В посте человек проявляет себя: у одних проявляются высшие способности духа, другие же делаются только раздражительны и злы — пост открывает истинную сущность человека».

Душа, живущая живой верой во Христа, не может пренебрегать постом. Иначе она объединит себя с теми, кто равнодушен ко Христу и религии, с теми людьми, которые, по словам прот. Валентина Свенцицкого: «едят все — и в Великий четверг, когда совершается Тайная вечеря и предается Сын Человеческий; и в Великую пятницу, когда слышим мы плач Богоматери у гроба распятого Сына в день Его погребения.

Для таких не существует ни Христа, ни Богоматери, ни Тайной вечери, ни Голгофы. Какой же у них может быть пост? »

Обращаясь к христианам, о. Валентин пишет: «Держи и соблюдай пост как великую церковную святыню. Каждый раз, когда ты воздерживаешься от запрещенного в дни поста, — ты со всею Церковью. Ты делаешь в полном единомыслии и единочувствии то, что делала вся Церковь и все святые угодники Божии с самых первых дней бытия Церкви. И это будет давать тебе силу и твердость в твоей духовной жизни».

Значение и цель поста в жизни христианина можно резюмировать следующими словами прп. Исаака Сириянина:

«Пост — ограждение всякой добродетели, начало борьбы, венец воздержанных, красота девства, источник Целомудрия и благоразумия, учитель безмолвия, предшественник всех добрых дел...

От поста и воздержания рождается в душе плод — ведение тайн Божиих». 

Глава 20 РАССУДИТЕЛЬНОСТЬ В ПОСТЕ

Милости хочу, а не жертвы.

Мф. 9, 13

Покажите... в добродетели рассудительность.

2 Пет. 1, 5

Все доброе в нас имеет некую черту, перейдя которую, незаметно обращается во зло.

Прот. Валентин Свенцицкий

Все вышеизложенное о посте относится, однако, повторяем, лишь к здоровым людям. Как и для всякой добродетели, и для поста также нужна рассудительность.

Как пишет прп. Кассиан Римлянин:

«Крайности, как говорят св. отцы, с той и другой стороны равно вредны — и излишество поста и пресыщение чрева.

Знаем мы некоторых, которые, не быв побеждены чревоугодием, низложены были безмерным постом и впали в ту же страсть чревоугодия по причине слабости, происшедшей от чрезмерного поста.

Притом неумеренное воздержание вреднее пресыщения, потому что от последнего, в силу раскаяния, можно перейти к правильному действованию, а от первого нельзя.

Общее правило умеренности воздержания состоит в том, что каждый сообразно с силами, состоянием тела и возрастом столько пищи вкушал, сколько нужно для поддержания здоровья тела, а не сколько требует желание насыщения.

Монах так разумно должен вести дело пощения, как бы имел пробыть в теле сто лет, и так обуздывать душевные движения: забывать обиды, отрезать печаль, ни во что ставить скорби — как могущий умереть каждый день».

Следует вспомнить о том, как ап. Павел предупреждал тех, кто неразумно (самовольно и самочинно) постился: «Это имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в некотором небрежении о насыщении плоти» (Кол. 2, 23).

Вместе с тем пост — не обряд, а тайна души человеческой, которую Господь велит скрывать от других.

Господь говорит: «Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6, 16-18).

А поэтому христианину надо скрывать как свое покаяние — молитву и внутренние слезы, так и свой пост и свое воздержание в пище.

Здесь надо бояться всякого выявления своего отличия от окружающих и уметь скрывать от них свой подвиг и свои лишения.

Вот несколько примеров к тому из жизни святых и подвижников.

Прп. Макарий Великий никогда не пил вина. Однако, когда он бывал в гостях у других иноков, он не отказывался от вина, скрывая свое воздержание.

Но ученики его старались предупредить хозяев, говоря им: «Если он будет пить у вас вино, то знайте — вернувшись домой, он будет лишать себя даже воды».

Оптинскому старцу Леониду пришлось однажды прожить несколько дней у епархиального архиерея. Стол последнего был обилен рыбою и разными вкусными яствами, резко отличаясь от скромной скитской трапезы Оптиной пустыни. Старец не отказывался от вкусных блюд, но когда вернулся в Оптину, то на несколько дней лишил себя пищи, как бы наверстывая упущенное в гостях воздержание.

Во всех тех случаях, когда постник должен принимать пищу вместе с другими, более немощными братьями, он не должен, по указанию св. отцов, своим воздержанием делать им укор.

Так, св. авва Исаия пишет: «Если ты хочешь непременно воздержаться более других, то уединись в отдельную келью и не огорчи немощного брата твоего».

Не только ради сохранения себя от тщеславия надо стремиться не выставлять на вид своего поста.

Если пост будет почему-либо смущать окружающих, вызывать их упреки, или, может быть, насмешки, обвинение в ханжестве и т. п. — и в этих случаях надо стараться хранить тайну поста, сохраняя его по духу, но отступая от него формально. Здесь имеет приложение повеление Господа: «Не мечите бисера вашего перед свиньями» (Мф. 7, 6).

Пост будет неразумен и тогда, когда он будет ставить преграды гостеприимству угощающих вас; мы этим будем укорять окружающих в пренебрежении постом.

Про Московского митрополита Филарета рассказывают такой случай: как-то он пришел к своим духовным детям как раз к обеду. По долгу гостеприимства его надо было пригласить к обеду. За столом подавали скоромное, а день был постный.

Виду не подал митрополит и, не смущая хозяев, вкусил скоромного. Так снисхождение к немощи духовных своих ближних и любовь он ставил выше, чем соблюдение поста.

К церковным установлениям вообще нельзя относиться формально, и, следя за точным исполнением правил, не делать из последних никаких исключений. Надо помнить и слова Господа, что «суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк. 2, 27).

Как пишет митрополит Иннокентий Московский:

«Были примеры, что даже монахи, как, например, св. Иоанн Лествичник, употребляли во всякое время всякую пищу и даже мясо.

Но сколько? Столько, чтобы быть только живу, и это не мешало ему достойно причащаться Святых Таин и, наконец, не воспрепятствовало сделаться святым...

Конечно, неблагоразумно без нужды нарушать пост употреблением скоромной пищи. Тот, кто может соблюсти пост разбором пищи, тот соблюдай; но, главное, соблюдай и не нарушай поста душевного, и тогда пост твой будет приятен Богу.

Но кто не имеет возможности разбирать пищу, тот употребляй все, что Бог даст, но без излишества; но зато непременно строго постись душой, умом и мыслями, и тогда пост твой так же будет приятен Богу, как пост самого строгого пустынника.

Цель поста — облегчить и усмирить тело, обуздывать пожелания и обезоруживать страсти.

Потому Церковь, спрашивая тебя о пище, не столько спрашивает о том, какую употребляешь ты пищу, сколько о том, для чего ты употребляешь ее.

Господь Сам одобрил поступок царя Давида, когда тот по нужде должен был нарушить правило и есть "хлебы предложения, которые не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним" (Мф. 12, 4)».

Поэтому, учитывая необходимость, можно и при больном и слабом теле и преклонном возрасте делать послабления и исключения во время поста.

Св. ап. Павел так пишет своему ученику Тимофею: «Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов» (1 Тим. 5, 23).

Прпп. Варсонофий Великий и Иоанн говорят: «Что такое пост, как не наказание тела для того, чтобы усмирить тело здоровое и сделать его немощным для страстей, по слову апостола: "Когда я немощен, тогда силен" (2 Кор. 12, 10).

А болезнь более сего наказания и вменяется вместо поста — ценится даже более его. Кто переносит ее с терпением, благодаря Бога, тот через терпение получает плод спасения своего.

Вместо того чтобы ослабить силу тела постом, оно бывает уже ослаблено болезнью.

Благодари же Бога, что ты освободился от труда поститься. Если и десять раз в день будешь есть, не печалься: ты не будешь осужден за то, так как поступаешь так не в поблажку себе».

О правильности нормы поста прпп. Варсонофий и Иоанн дают и такое указание: «Касательно поста скажу: осяжи сердце твое, не окрадено ли оно тщеславием, и если не окрадено, осяжи вторично, не делает ли тебя пост сей немощным и в исполнении дел, ибо немощи этой не должно быть, и если и в этом не вредит тебе, пост твой правильный».

Как говорил пустынник Никифор в книге В. Свенцицкого «Граждане неба»:

«Господь требует не голода, а подвига. Подвиг — это то, что может человек сделать самого большого по своим силам, а остальное — по благодати. Силы наши теперь слабые, и подвигов больших Господь с нас не требует.

Я пробовал сильно поститься, и вижу, что не могу. Истощаюсь — нет сил молиться, как надо. Однажды так ослаб от поста, встать правило прочесть не могу».

Здесь пример неправильного поста.

Еп. Герман пишет: «Изнеможение есть признак неправильности поста; оно так же вредно, как и пресыщение. И великие старцы вкушали суп с маслом на первой седмице Великого поста. Больную плоть нечего распинать, а надо поддерживать».

Итак, всякое ослабление здоровья и трудоспособности при посте говорит уже о его неправильности и превышении его нормы.

«Мне более нравится, чтобы изнурялись более от работы, чем от поста», — говорил один пастырь своим духовным детям.

Лучше всего, когда постящиеся руководствуются указаниями опытных духовных руководителей. Следует вспомнить следующий случай из жизни прп. Пахомия Великого. В одном из его монастырей в больнице лежал монах, истощенный болезнью. Он попросил прислуживающих дать ему мяса. Те отказали ему в этой просьбе, исходя из правил монастырского устава. Больной попросил отнести себя к прп. Пахомию. Преподобный был поражен крайним истощением инока, заплакал, глядя на больного, и стал укорять больничных братий за их жестокосердие. Он велел немедленно исполнить просьбу больного, чтобы укрепить его ослабевшее тело и ободрить унылую душу.

Мудрая подвижница благочестия игумения Арсения так писала престарелому и больному брату епископа Игнатия (Брянчанинова) в дни Великого поста: «Боюсь, что вы обременяете себя тяжелой постной пищей, и прошу вас забыть, что теперь пост, а кушать скоромную пищу, питательную и легкую. Разность дней дана нам Церковью, как узда здоровой плоти, а вам дана болезнь и немощь старости». ((Действительно, для престарелых людей бывает трудно для поста менять свой привычный режим питания. Такая перемена часто несет за собою желудочные заболевания и потерю в какой-то мере трудоспособности. Последнее же, по указанию св. Варсонофия Великого, указывает уже на неправильность поста. прим. авт.))

Однако нарушающим пост по болезни или иной немощи все же следует помнить, что здесь может иметь место и какая-то доля маловерия и невоздержания.

Поэтому когда духовным детям старца о. Алексия Зосимовского приходилось по предписанию врача нарушать пост, то старец велел в этих случаях себя окаявать и молиться так: «Господи, прости меня, что я по предписанию врача, по своей немощи нарушил святой пост», — и не думать, что это как будто так и нужно.

* * *

Говоря о посте как о скудости и изменении состава пищи, следует заметить, что этот подвиг ни во что вменяется Господом, если христианин не будет в то же время соблюдать Господних заповедей о любви, милосердии, самоотверженного служения ближним, — словом, всего того, что спросится с него в день Страшного Суда (Мф. 25, 31-46).

Об этом с исчерпывающей ясностью говорится уже в книге пророка Исаии. Иудеи взывают к Богу: «Почему мы постимся, а Ты не видишь? Смиряем души свои, а Ты не знаешь?» Господь устами пророка отвечает им: «Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу и требуете тяжких трудов от других. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодными хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: "вот Я"» (Ис. 58, 3-9).

Это замечательное место из книги пророка Исаии обличает многих — как простых христиан, так и пастырей стада Христова. Обличает тех, кто думает спастись, лишь соблюдая букву поста и забывая о заповедях милосердия, любви к ближнему и служения им. Обличает тех пастырей, которые «связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям» (Мф. 23, 4). Это те пастыри, которые требуют от своих духовных детей строгого соблюдения «правила» поста, не учитывая их преклонного возраста, ни их болезненного состояния. Ведь Господь говорил: «Милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9, 13).
Приложение к главе 20-й

Встреча в очереди

Когда поститесь, не будьте унылы... Помажь голову твою и умой лице твое.

Мф. 6, 16-17

Как резко может нарушаться это учение Господа о посте между христианами, говорит нижеследующий рассказ одной старицы: «Дело было в конце Страстной недели. Я стояла за чем-то в очереди и разговорилась с одной гражданкой. Из разговора выяснилось, что она неверующая, а я сообщила ей, что готовлюсь к встрече великого праздника Пасхи.

— Объясните мне, пожалуйста, следующее, — обратилась тогда ко мне моя новая знакомая. — Я живу в общей квартире с другими женщинами, которые тоже веруют и готовятся к празднику. Они обычно милые люди, но перед праздником с ними что-то случается: они все становятся в это время такими раздражительными, сварливыми, а подчас прямо злыми. Почему это?

— Простите им это, — отвечала я со вздохом неверующей соседке по очереди, внутренне сокрушаясь за своих неразумных сестер во Христе. — Ведь на Страстной седмице им приходится очень трудно. Они считают нужным усиленно поститься и слабеют силами. В то же время они стараются не пропускать продолжительных богослужений, которые в это время полагается посещать каждый день. Вместе с тем им надо произвести генеральную уборку квартиры или комнат, закупить все нужное к празднику и приготовить все пасхальные угощения — пасху, куличи, крашеные яйца и т. п. При такой нагрузке и ослаблении сил от поста у них не хватает выдержки, и они становятся раздражительными и сварливыми.

Я дала объяснение соседке, но было ли это их оправданием? Конечно, нет. В погоне за внешним обрядом они теряли самое главное в религии — мир души, а с ним и Духа Святого и роняли в глазах неверующих и себя, и христианскую религию». 

Глава 21 ЗНАЧЕНИЕ ПОКАЯНИЯ И ПРИМЕРЫ ЕГО

Храм носяй телесный весь осквернен. Но яко Щедр, очисти благоутробною Твоею милостию.

Из великопостных песнопений

Призыв к покаянию был первым призывом, первой проповедью Христа: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие» (Мф. 4, 17).

Но, может быть, усиленное покаяние нужно лишь для больших грешников, а не для нас?

В Евангелии есть одна, на первый взгляд, загадочная фраза. Господь сказал: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9, 13).

И Его часто обвиняли в том, что Он более имел дело с грешниками — блудницами и мытарями, и менее с теми, которые строго исполняли закон Моисеев, — с книжниками и фарисеями.

Почему же Господь не хотел иметь дело с «праведниками»? Потому что те, кто почитали себя «праведниками», не имеющими нужды в покаянии, на самом деле были в самообольщении, были гордецами, т. е. грешили грехом, наиболее ненавистным Богу, и были душевно неизлечимы, благодаря полному отсутствию сознания своей греховности.

Вполне «праведников» вообще нет на земле. Пророк Давид говорил: «Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного» (Пс. 13, 3).А один старец (имя его осталось неизвестным) так говорил своему ученику: «Ведай, сын, что не только я и ты, мнимые монахи, нуждаемся в непрестанном трезвении и плаче, но и великие подвижники нуждаются в них. Услышь следующее духовное рассуждение: ложь от диавола; страстное воззрение на женщину вменено Богом в любодеяние. Гнев на ближнего причислен к убийству, за каждое праздное слово обетовано воздаяние. Кто же такой человек и где его найти, который бы не ведал лжи, не был искушен вожделением, никогда не прогневался на ближнего напрасно, в котором бы не нашлось празднословия и который поэтому не нуждался бы в покаянии?»

А вот что пишет о том же о. Александр Ельчанинов: «Вы оправдываетесь тем, что проступок ваш невелик, неважен. Но нет неважного, ничтожного в мире — ни дурного, ни хорошего. Самое незначительное действие, мимоходом брошенное слово, самое мимолетное чувство — важны и реальны, как реально все в мире. Поэтому все самое малое должно соответствовать самому главному и ничто нельзя почитать недостойным внимания или свободным от нашей ответственности». Победим же свое горделивое сознание о своей призрачной «праведности», пожалеем свою бедную, опозоренную грехом и страстями душу, находящуюся в рабстве лукавого духа, и сознаем для себя необходимость в деятельном, глубоком покаянии.

Итак, в покаянии нуждаются все люди без исключения: все больны, все в духовных язвах.

Как пишет прп. Исаак Сириянин: «Покаяние всегда прилично всем грешникам и праведникам, желающим улучить спасение. И нет предела усовершению, потому что совершенство и самых совершенных подлинно несовершенно. Посему то покаяние до самой смерти не определяется ни временем, ни делами».

Этим можно объяснить духовный парадокс, который так формулирует архимандрит (впоследствии Патриарх) Сергий: «Чем выше человек нравственно, тем сильнее в нем сознание своего недостоинства и тем обильнее его покаянные слезы. Таков, например, прп. Ефрем Сирин, творения которого — почти непрерывный плач, хотя носят на себе неизгладимые следы небесной радости, присущей всякому истинному праведнику».

Отсюда особенно больными и трудноизлечимыми надо считать тех, которые в самообольщении не считают себя больными, почитают себя если уж не «праведниками», то, во всяком случае, не какими-либо «большими» грешниками.

Таким образом, чтобы исцелиться, надо прежде всего почувствовать свою болезнь и познать нужду во враче, т. е. признать свою греховность. Без признания ее человек болен безнадежно и находится в горделивом самообольщении. Христос — Врач наших немощей. Но Он ждет обращения к Нему, ждет признания от нас в своих грехах, и тогда Он снимает их с нас и дает силу бороться с грехом. Но что такое покаяние?

Вот определение покаяния прп. Исаака Сириянина: «Значение же слова покаяния, как дознали мы из действительного свойства вещей, таково: оно есть приближающееся к Богу неослабное прошение с исполненною сокрушения молитвою об оставлении прошедшего и мольба о хранении будущего. Покаяние есть корабль души, на котором она переплывает и спасается в мысленном море греха».

А еп. Игнатий (Брянчанинов) так определяет покаяние: «В покаянии совмещаются все заповеди Божии. Покаяние есть сознание своего падения, соделавшего естество человеческое непотребным, оскверненным и потому постоянно нуждающимся в Искупителе».

Таинственен процесс покаяния души. В нем мы открываем перед Богом язвы своей души и скорбным духом и болью сердечною свидетельствуем, что мы сознаем их, ужасаемся их безобразию и просим об исцелении этих язв и прощении грехов.И чем глубже сознание грехов, тем чище омывается душа в слезах покаяния. Таким путем шли все те, кого Церковь почитает святыми и праведниками. И лишь идя этим путем, «узким» и «тесным», путем нищеты духовной и глубочайшего покаяния, возможно спасение души.

Епископ Игнатий (Брянчанинов) так пишет об этом:

«Всякий, усиливающийся взойти на брак Сына Божия не в чистых и светлых одеждах, устраиваемых покаянием, а прямо в своем рубище, в состоянии ветхости, греховности и самообольщения, извергается вон во тьму кромешную — в бесовскую прелесть.

Покаяние и все, из чего оно составляется, как то: сокрушение и болезнование духа, плач сердца, слезы, самоосуждение, памятование и предощущение смерти, Суда Божия и вечных мук, ощущение присутствия Божия, страх Божий — все это суть дары Божии, дары высокой цены, дары первоначальные и основные, залоги даров высших и вечных. Без предварительного получения их получение последующих даров — невозможно».

«Как бы ни возвышенны были наши подвиги, — сказал св. Иоанн Лествичник, — но если бы мы не стяжали болезнующего сердца, то эти подвиги и ложны, и тщетны. При исходе души нашей мы не будем ни в чем обвиняемы так, как в том, что не плакали непрестанно о грехах своих. Ибо плач имеет двоякую силу: истребляет грех и рождает смиренномудрие».

Но из чего же составляется процесс покаяния? Ему предшествует понимание разумом нарушения нами заповедей Божиих. После этого следует испрошение прощения у Бога, а также и у человека, если грех был связан с виной перед ним. Но это еще не есть покаяние.

В дополнение к признанию своего греха мы должны понести труды покаяния — покаянные молитвы и, может быть, для физически здоровых — поклоны, пост, воздержание и т. д.

Но и это все еще не есть достаточные признаки полноты покаяния. Можно все это выполнить, а все же не покаяться, не примирить с собою Бога, не получить Его прощения и возвращения в сердце Святого Духа и полноты Его благодати.

Истинное покаяние зарождается глубоко в сердце. В нем должны появиться стыд за грех, ощущение грязи на своей духовной одежде, отвращение к своей склонности ко греху, оскверняющему душу отвратительной нечистотой и омерзительным запахом.

И вот, когда душе нашей станет тяжко от этого запаха и нечистоты, когда мы начнем презирать себя за свое душевное безобразие, когда мысленно падем перед Богом, простирая к Нему свои руки с просьбой о прощении и помощи, когда мы, по выражению старца Силуана, «сойдем во ад покаяния и действительно ощутим себя хуже всякой твари», тогда начинается наше действительное покаяние. Оно всегда не во внешних проявлениях, а в глубочайших переживаниях сердца.

«Отдай душу во ад, будешь богат», — говорил и старец Захария из Троице-Сергиевой Лавры.

Есть ли предел покаянию? Его нет и, как говорит прп. Марк Подвижник: «Если мы будем подвизаться в покаянии и до самой смерти — и тогда не исполним должного, потому что и тогда не принесем ничего равноценного Царству Небесному».

* * *

Поищем примеры покаяния в Священном Писании и в истории Церкви Христовой.

Вот как описывается в Библии покаяние ниневитян, которое в пример ставит Сам Господь (Мф. 12, 41).

«И поверили Ниневитяне Богу, и объявили пост, и оделись во вретища, от большого из них до малого... и [царь Ниневитян] встал с престола своего, и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище, и сел на пепле, и повелел провозгласить и сказать в Ниневии от имени царя и вельмож его: "чтобы ни люди, ни скот, ни волы, ни овцы ничего не ели, не ходили на пастбище иводы не пили, и чтобы покрыты были вретищем люди и скот и крепко вопияли к Богу, и чтобы каждый обратился от злого пути своего от насилия рук своих"» (Иона, 3, 5-8).

А вот покаяние согрешившего царя Давида. Когда Давид был обличен в грехе пророком Нафаном и заболело дитя его, то Давид начал молиться и поститься, а уединившись, провел ночь, лежа на земле. И вошли к нему старейшины дома, чтобы поднять его с земли, но он не хотел и не ел с ними хлеба, и так лежал на земле и плакал; и постился Давид целую неделю до самой смерти ребенка (2 Цар. 12, 16-20).

В обоих случаях мы видим деятельное покаяние и суровое наказание себя кающимися. Таковы же черты покаяния, находящиеся и в евангельских рассказах.

Так, мытарь Закхей раздает половину своего имения и в четыре раза больше раздает обиженным им.

Блудница не жалеет драгоценного мира для ног Господа и не стыдится перед всеми плакать, целовать ноги Господа и отирать их волосами своими.

Мытарь идет в храм, смиренно становится «вдали», бьет себя в грудь, не смея поднять голову, и т. д.

Все это — черты деятельного покаяния, усилия, подвига, а не одни слова и призрачные сожаления о своих грехах.

А как каялись, очищали себя от греха истинные последователи Христа — преподобные отцы Новозаветной Церкви?

Они уходили из мира в пустыни, усиленно постились, изнуряли свое тело тяжелым трудом, заключали себя в затвор, налагали на свои уста молчание, а некоторые, наиболее сильные из них, восходили на столпы, надевали на себя вериги и т. п.

Наконец, венец подвигов покаяния показали юродивые во Христе, которые сделали себя отребьем для мира и, лишив себя крова и всякого имущества и притворяясь безумными, навлекали на себя поношение и презрение мира.

Подвиги покаяния преподобных, столпников и юродивых могут показаться чрезмерными, странными, граничащими с безумием. Да, с точки зрения мира, — это безумие. Но апостол Павел говорит: «Будь безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор. 3, 18).

В конце концов дело не в форме подвига, который самопроизвольно принимает кающаяся душа, а в той ревности к покаянию, степени ненависти к греху, в той силе внутреннего сокрушения души от нечистоты своей, которые показывают подвижники в своих подвигах покаяния.

Вот эту-то ревность и ценит Господь, в чем бы она ни проявлялась, какие бы «уродливые» формы, с точки зрения мира, не принимала.

Недаром наиболее соблазняющий людей мира, но высший и труднейший подвиг — подвиг юродства во Христе — так высоко оценивается Господом; истинные юродивые обычно бывают награждены высокими духовными дарованиями — дарами пророчества, ясновидения, чудесного исцеления.

Много примеров глубокого и действенного покаяния можно найти в дневнике великого подвижника благочестия — о. Иоанна С.

Последний часто пишет про то, как, заметив за собой грех — раздражения, внутреннего осуждения кого-либо, принятия излишнего количества пищи, суетной мысли во время богослужения и т. п. —- он начинал усиленно просить Бога о прощении ему этого греха.

И всегда он молился об этом до тех пор, пока не чувствовал прощения и возвращения к нему Святого Духа, душевного мира и любви к ближнему и обретения вновь (как он называл) «пространства сердечного».

Последнее так определяется архиепископом Арсением (Чудовским): «Пространство сердечное — это такое состояние духа, когда не гнетет наше сердце ни уныние, ни скука, ни страх, ни какая другая страсть, и оно бывает открыто для восприятия духовных благ и переполняется ими».Он же пишет: «Как любезно покаяние! Оно человека, лишившегося за грехи близости благодати Божией, снова примиряет с Господом, снова привлекает благодать и — больше того: так перерождает человека грешника, что делает его удобоподвижнее к добру и смиреннее даже обыкновенного праведника. Покаяние — это необыкновенная милость Божия к человеку!»

* * *

В Рождество Христово волхвы принесли Господу золото, ладан и смирну. Как пишет архиепископ Иоанн: «Не могущие ничего принести Богу, могут всегда принести Богу золото своей покаянности, ладан молитвы, смирну своей нищеты (духовной). Покаяние же есть освобождение своего настоящего, прошедшего и будущего от всего небожественного — оттеснение себя к блаженной вечности».
Приложение к главе 21-й

Из писем одного пастыря о покаянии

Мое представление о покаянии таково: вся наша жизнь, когда мы ее берем в ее последнем осуществлении, явится как некий единый непротяжный акт.

Иными словами, она будет «видна» сразу вся тем, у кого есть соответствующее зрение. В этом смысле всякое, даже мимолетное внутреннее движение оставляет в общей сумме нашей жизни тот или иной след.

Предположим, что я в течение всей моей жизни всего только один раз помыслил злое. Это «злое», если его не извергнуть из души актом самоосуждения, так и останется присутствующим, придавая жизни моей иной характер, внося в сферу моей жизни некое темное пятно. Присутствие этой «тьмы» будет невозможно скрыть ни от себя, ни от других в вечности.

Как сказано в Евангелии: «Нет ничего тайного, что не

сделалось бы явным, и ничего потаенного, что не вышло бы наружу» (Мк. 4, 22).

Люди обычно наивно думают, что если «никто» не видел или не знает из людей о том, что мы мыслим или делаем, то, значит, все в порядке.

Но если иначе смотреть на нашу жизнь, если действительно устремиться к тому, чтобы внутри нас не было ни единой тьмы, то дело предстанет совсем иначе.

И вот что замечено в долгом опыте: все, в чем раскаялся человек, осудив себя и дело свое перед Богом и людьми (Церковью), все это словно исчезает из бытия, становится словно никогда не бывшим, и внутренний свет очищается от всякой тьмы.

Когда я исповедуюсь, то обвиняю себя во всех «зломыслиях», потому что я искренне не нахожу во всем мире такого греха, которого я не сотворил бы «мимолетным прикосновением мысли».

Самая возможность такой мысли есть уже явный показатель моего состояния. И кто из нас может быть уверен в себе окончательно, что он вне власти посещающих его страстных мыслей?

Если я на одно мгновение был во власти какой-либо недоброй мысли, то где гарантия, что это мгновение не станет вечностью?

Итак, в меру сознания нашего нужно исповедывать наши грехи, чтобы не унести их с собой по смерти. Пока человек живет, есть надежда на его исправление. Но что будет по смерти, мы еще не знаем.

Исход из мира сего можно сравнить с тем, что теперь стало всем доступно в плане материальном. Масса, получившая достаточно сильный толчок, вырвавшись из сферы притяжения земли, теоретически может с невероятной скоростью «вечно» лететь в беспредельном пространстве мира.

Так, думаю, и душа человека по исходе своем будет увлечена или в безмерную радость вечной любви, или в нескончаемые страдания обратного любви состояния.

Ведь грех, по существу своему, есть не что иное, как отступление от закона Божественной любви. И если эту любовь взять в ее полноте, то мы никогда не окажемся чистыми перед нею.

Отсюда, если человек воистину желает достигнуть неизменного с Богом пребывания, он должен очищать себя, потому что Господь чист (1 Ин. 3, 3). 

Глава 22 ПУТИ К ПОКАЯНИЮ

Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче.

Из великопостных песнопений

Как лучше исполнять призыв к покаянию? Как начать действительное деятельное покаяние, чтобы восхитить приблизившееся к нашей душе Царствие Божие?

Как достичь того, чтобы чувство покаяния, как роса духовная, сошло на наше окаменелое сердце, умягчила его, очистила, омыла, преобразила его и сделала его достойным присутствия Святого Духа?

Здесь тот же путь от внешнего к внутреннему, от внешних признаков и внешних подвигов покаяния к зарождению в сердце сокрушения и ненависти ко греху.

Как говорит прп. Исаак Сириянин: «Если не плачешь в сердце своем, то, по крайней мере, облеки в плач лицо твое». А еп. Игнатий (Брянчанинов) так характеризует постепенный переход от внешнего покаяния (самоукорения) к раскрытию в душе сердечных, благочестивых переживаний:

«Самоукорение имеет, при начале упражнения в нем, характер бессознательного механизма, т. е. произносится языком без особенного сочувствия сердечного, даже в противность сердечному чувству; потом мало-помалу сердце начинает привлекаться к сочувствию словам самоукорения.

Наконец самоукорение будет произноситься от всей души при обильном ощущении плача, умалит перед ними и закроет от нас недостатки и согрешения ближних, примирит со всяким человеком и обстоятельствами и соберет рассеянные по всему миру помыслы в делание покаяния, воодушевит и вооружит непреодолимою силою терпения».

Не будем обманывать себя, что мы, хотя бы с внешней стороны, уже начали деятельное покаяние.

В чем свидетельство нашего покаяния? Ведь недостаточно же того, чтобы рассеянно, но по привычке почитывать с утренним правилом 50-й покаянный псалом и время от времени говорить на исповеди священнику те грехи, которые случайно сохранились в нашей памяти?

Дело не в отдельно проявившихся грехах. Дело в источниках их происхождения.

Чтобы привести горницу в чистоту и порядок, недостаточно переловить случайно набежавших тараканов. Если не будут разорены их гнезда, то никогда не перестанут появляться новые и новые тараканы.

Итак, надо устранить причину появления тараканов, обнаружить и разорить гнезда, т. е. обнаружить и искоренить наши страсти: гордость, маловерие, эгоизм, жестокость и другие пороки души. Вот чего мы должны искать в Таинстве покаяния сверх прощения сказанных духовнику грехов.

По причине нашей духовной слепоты и атрофии нашего внутреннего ока подвиг покаяния — трудное дело для души. Поэтому увидеть грехи свои и принести за них сердечное покаяние — это великое дело. Об этом так пишет прп. Исаак Сириянин: «Восчувствовавший грехи свои лучше того, что молитвою своею воскрешает мертвых... и кто сподобился увидеть самого себя, тот лучше сподобившегося видеть ангелов».

А о. Иоанн С. добавляет к этому: «Видеть грехи свои в их множестве и во всей их гнусности — действительно есть дар Божий».Поэтому дело покаяния надо начинать с усиленной горячей молитвы о том, чтобы Господь благодатью Своею открыл нам наши грехи и таящиеся в нас страсти и пристрастия.

Как говорил о. Алексий Зосимовский: «Надо особенно бояться той грязи в душе, до которой трудно докопаться, той грязи, которая гнездится в таких тайниках нашего сердца, где никакая человеческая помощь не сможет заставить ее обнаружиться во всей ее закоснелости, где может помочь лишь десница Божия».

При этом помощь Божия часто проявляется к нам в том, что, при нашей слепоте на внутреннее зрение, наши грехи и погрешности нам открывают наши близкие. «Поэтому, — пишет о. Александр Ельчанинов, — не умеющим видеть свои грехи рекомендуется обращать внимание, какие грехи видят в них близкие люди, в чем упрекают. Почти всегда это будет верное указание на наши действительные недостатки».

Как пишет архимандрит Борис (Колчев): «Покаяние обычно есть долгий и узкий путь очищения сердца от скверны. Этот путь мучителен и труден и непосилен человеку, если благодать Божия не укрепляет его, не научает, не утешает, не орошает огонь подвига росою Духа Святого. Иначе говоря — путь непосилен, если не начинает человек стяжать среди своей невидимой брани то Царство Божие, которое он вожделеет и за которое борется до крови души. Благодать Божия, как луч солнца, открывает дверь Царства Божия внутри его».

Не по силам нам будет подражание подвигам святых и преподобных. Но таких подвигов и не требует от нас Господь. Мы так больны душой, так немощны духом, так расслаблены в наших привычках и склонности к легкой, беззаботной жизни, что должны начинать с легких ступеней самопринуждения и воздержания.

Надрыв опасен и в духовной жизни. Духовный рост Господь сравнивает с ростом растений (Мк. 4, 26), а последние вырастают из малого зерна и растут постепенно, незаметно для глаз.

Важно начать дело деятельного покаяния, но еще важнее продолжать его неослабно, приучая себя постепенно к новым ступеням духовного подвига. В этом залог успеха и достижений. При этом у каждого должны быть свои начальные ступени духовного делания, зависящие от физических сил, обстоятельств жизни и сложившихся привычек.

К одному египетскому отшельнику зашел поселянин и заметил, что в келье подвижника было чисто, на постели лежала циновка, а в печи варился суп из овощей.

«Эге, — подумал поселянин, привыкший к неприхотливой жизненной обстановке, — этим преподобным отцам подвижникам живется совсем не так уж плохо».

Но старец был прозорлив и, узнав духом мысли поселянина, спросил его:

— Как привык ты спать?

— Я обычно сплю на земле около своего поля, где работаю днем, — отвечал поселянин.

— А из чего состоит твоя обычная пища?

— Черствый хлеб, сухие финики и похлебка из зелени.

— Итак, ты, очевидно, не терпел бы лишений, живя на моем месте? — сказал старец.

— Но не думай так обо мне. До того, как стать иноком, я был царедворцем, жил во дворце, спал на пуховой постели, а здесь ты видишь глиняный пол и тонкую циновку. Там у меня было множеств слуг, и я питался роскошными яствами; здесь я сам варю себе овощи. Легко ли это после моей прежней жизни?

Так и у нас: у одного вначале может быть одна мера поста, поклонов, молитвы, бодрствования и воздержания, У другого она должна быть меньшей, или, может быть, большей: назначение ее есть дело духовного руководителя.

При этом не так важна форма духовного подвига и воздержания — не на форму смотрит Господь: Он смотрит на горение нашего сердца, а силу этого горения оценивает степенью наших усилий. Лишь бы не щадить себя, лишь бы глубоко затрагивать свою лень, косность, изнеженность и дурные привычки.

При этом следует заметить, что при остановке на этом пути — тесном пути несения подвига покаяния — подвиг может постепенно прекратиться и сходить на нет.

Если мы привыкли к чему-либо и переносим внешние подвиги покаяния без всяких усилий, в силу привычки и без внутреннего сокрушения, то в выполнении этого мало заслуги, если у нас не проявляется внутреннего горения покаяния.

Прп. Варсонофий Великий говорит по этому поводу: «Путь же сей (покаяния) состоит в том, чтобы проходимое и оставляемое нами позади не привлекало нас обратно, иначе явимся на том месте, из которого вышли, достойные осуждения, и труд наш будет напрасен».

Тот же св. отец дает такое описание настоящего духовного подвига:

«Трудно спастись, и как заблуждается тот, кто думает спастись, успокаивая себя во всем... Всякий покой телесный мерзок Господу нашему и удаляет от Него, ибо Он сказал Сам: "Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь" (Мф. 7, 14). Избрать этот путь — есть добрая воля, и тот, кто держится его, во всяком деле произвольно избирает себе скорбь по силе своей... и ко всякому из требуемых нуждою действий своих примешивает небольшую скорбь...

Например, могу лечь спать на мягкой, набитой пухом постели, но... по собственному желанию ложусь на рогоже, стыдясь и этого, потому что другие упокаиваются на голой земле.

И еще: нахожу ли близко воду и удобные поварни? Как делатель, должен избрать наиболее далекую из них, чтобы нанести телу небольшую скорбь.

Еще: могу ли иметь хорошую пищу и чистый хлеб? Должен предпочесть худшее, чтобы поскорбеть хотя немного, вспоминая томящихся голодом, а тем более Владыку нашего Иисуса, Который вкусил желчи и уксуса ради меня. Это-то и есть воля по Богу.

Воля же плотская состоит в противном сему, т. е. чтобы во всем иметь покой. Что говорим всякий день: "Вот, посмотри, брат, пища пригорела и я не могу ее есть" и прочее...

Братия, не помню, чтобы, найдя совершенный покой, мы когда-нибудь воспользовались им, но всячески старались примешивать отовсюду малую тесноту и скорбь, боясь Того, Кто сказал: "Чадо, вспомни, что ты уже получил доброе твое в жизни твоей" (Лк. 16, 25).

Так поступали мы и тогда, когда многие стяжания приходили в наши руки, и знает Бог, в какой нищете жили мы ради Обнищавшего для нас.

Нехорошо давать себе покой во всем. Кто ищет сего, тот живет для себя, а не для Бога, ибо такой (человек) не может отсечь свою волю».

И далее прп. Варсонофий говорит про себя: «Будучи болен, я никогда не ложился и не оставлял своего рукоделия, хотя и сильные болезни меня постигали».

К труду покаяния относится и терпеливое перенесение обид. Об этом так говорит тот же св. отец: «Также и кто постарается по своей воле понести терпеливо досады, поношения, бесчестие и лишения за сделанные им грехи, тот навыкает смирению и труду, и ради их прощаются ему согрешения его, по слову Писания: "Призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои" (Пс. 24, 18)».

В чем нам каяться? Св. Иоанн Златоуст учит:

во-первых, в собственных грехах;

во-вторых, в грехах, на которые мы навели ближних через побуждение, соблазн или дурной пример;

в-третьих, в том, что мы не сделали тех добрых дел, которые мы могли бы сделать;

в-четвертых, в том, что мы отвели ближнего от добрых дел, ибо о всех таких делах надо спрашивать свою совесть и память и молить Бога о просветлении их. Нам надо внимательно просмотреть нашу жизнь, наши обычаи, поступки, слова, пожелания, мечты, мысли, наше отношение к Богу, ближним и обязанностям и открыть свои пороки, страсти, дурные склонности, привычки и духовные немощи. И здесь нельзя пренебрегать никакими «мелочами», на которые мы склонны не обращать внимания.

Прпп. Варсонофий и Иоанн так говорят об этом: «Берегитесь, как бы не облениться и не прийти в нерадение, потому что это очень опасно; но даже и в вещах, кажущихся малыми, не презирай заповеди».

В истории Церкви бывали случаи, когда Господь возвращал на землю души, уже начавшие проходить «мытарства», т. е. испытание греховности. Эти души рассказывали, что суд над душой поистине страшен; ответ надо давать за каждую напрасно убитую букашку, за каждую неправильно истраченную монету, за каждое праздное слово, за мысль осуждения, ропот в душе и т. д.

Естественно, что степень и формы покаяния будут зависеть от характера грехов. Последние прп. Серафим разделяет на три ступени.

К первым он относит наиболее легкие прегрешения, которых, по его словам, не чужды даже праведники. («Семь раз упадет праведник и встанет» — Притч. 24, 16). За эти грехи Дух Святой еще не оставляет христианина.

О том же пишет прп. Исаак Сириянин: «Сколько раз иные каждый день преступают закон и покаянием врачуют души свои, и благодать приемлет их, потому что во всяком разумном естестве перемена происходит непреодолимым образом и с каждым человеком ежечасно происходят изменения».

О характере покаяния при таких прегрешениях так пишет еп. Феофан Затворник: «Относительно мелких греховных движений сердца, помыслов и т. п. нужно заметить следующее правило: как только замечено что-либо нечистое, тотчас следует очищать это внутренним

покаянием пред лицом Господа. Можно этим и ограничиться, но если нечиста, непокойна совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением, и — конец. Все такие грехи этим актом внутреннего покаяния и очищаются».

Вторые по степени грехи уже удаляют от нас Духа Божия.

Как пишет прп. Иоанн Лествичник: «Когда душа, предательски изменяя сама себе, погубит блаженную и вожделенную теплоту, тогда пусть исследует прилежно, по какой причине она ее лишилась, и на эту причину да обратит весь свой труд и всю ревность. Ибо прежнюю теплоту нельзя иначе возвратить, как теми дверями, которыми она вышла».

Итак, если христианин заметил изменение своего состояния (потерю мира, радости и любви к ближним, наступление раздраженного состояния души, печали, уныния и т. п.), то он должен тотчас же искать тот грех, которым он прогневил Господа. И если христианин молится об этом, то он услышит в душе своей голос, указывающий ему на грех. Тогда надо каяться до тех пор, пока Господь не простит греха и Дух Святой снова не вернется в душу христианина.

Это познается по появлению умиления, теплоты сердечной, воцарению в душе тишины и мира. Мы всегда должны по этому проверять себя, «в духе» ли мы.

Нужно сказать, что обычная поговорка «он не в духе» имеет очень глубокий смысл, которого обычно не подозревают. Надо думать, что эта поговорка идет из старины, когда люди различали состояние человека в Духе Святом Божием, сопровождающееся миром, спокойствием на душе, и состояние «не в духе» — когда человек раздражен, озлоблен, угнетен, печален, уныл.

В своих записях «Моя жизнь во Христе» о. Иоанн С. дает всем для этого случая такой совет:

«Если согрешишь в чем перед Богом (а мы грешим премного каждый день), тотчас же говори в серд-це своем, с верою в Господа, внимающего воплю твоего сердца, со смиренным сознанием и чувством своих грехов, псалом 50-й "Помилуй мя, Боже..." и прочитай сердечно весь псалом.

Если не подействует он один раз, прочитай второй еще сердечнее, еще чувствительнее и тогда тебе немедленно возсияет от Господа спасение и мир душе твоей.

Так всегда сокрушайся: это верное, испытанное средство против грехов. Если же не получишь облегчения, то вини самого себя: значит, ты молился без сокрушения, без смирения сердца, без твердого желания получить от Господа прощение грехов, значит, душа твоя не болит от греха».

К третьему виду греха относятся более тяжкие, так называемые смертные грехи — такие, как, например, прелюбодеяние, убийство и т. п. Эти грехи требуют длительного покаяния и за них обычно духовники накладывают епитимии и могут отлучить от причастия на некоторое, иногда длительное время. (( Среди смертных грехов имеется и хула на Духа Святого, которая, по словам Спасителя, «не простится ни в сем веке, ни в будущем» (Мф. 12, 31-32). По мнению затворника Георгия Задонского, к этому тяжкому греху относятся: 1) сознательное оскорбление святыни, 2) грех отчаяния (самоубийство), 3) расчет на милость Божию при сознательном проведении жизни в тяжких грехах.

По мнению Оптинского старца Никона, «хула на Святого Духа в том заключается, что человек верит в Бога и знает о законе возмездия, но в душе у него такая злоба, что он не в состоянии обратиться к Господу с раскаянием, потому и не может получить прощения». прим. авт.))

Когда кончается покаяние? Только со смертью. «Во всю жизнь твою считай себя и молись, как грешник, и будешь оправдан», — говорит прп. Исаак Сириянин.

«Тогда приидите, и рассудим... Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю. Если будут красные, как пурпур, — как волну убелю», — так покаявшимся говорит Господь устами пророка Исаии (Ис. 1, 18).
Приложение к главе 22-й

Покаянная молитва прп. Исаака Сириянина

Что важно вспоминать в покаянных молитвах? Очевидно, свои грехи, свои наличные страсти и нерадение, и при этом помнить об искупительной жертве Христа и Его непостижимых величайших страданиях ради нас. Так именно построена нижеприведенная молитва прп. Исаака Сириянина.

«Господи Иисусе Христе, Боже наш, плакавший над Лазарем и источавший над ним слезы скорби и сострадания, прими слезы горести моей. Страданием Твоим исцели страсти мои; язвами Твоими уврачуй мои язвы. Кровию Твоею очисти мою кровь, и с телом моим сраствори благоухание Твоего животворящего тела. Та желчь, какою напоили Тебя враги, да усладит душу мою от горести, какою напоил меня сопротивник; страдания Тела Твоего, распростертого на древе крестном, к Тебе да возвысят ум мой, увлеченный демонами долу.

Глава Твоя, преклоненная на кресте, да вознесет мою главу, заушенную супостатами. Всесвятые руки Твои, пригвожденные неверными ко кресту, к Тебе да возведут меня из бездны погибели, как обетовали всесвятые уста Твои. Лице Твое, приявшее на Себя заушения и заплевания от проклятых, да озарит мое лицо, оскверненное беззакониями.

Душа Твоя, Которую, будучи на кресте, предал Ты Отцу Твоему, к Тебе да путеводит меня благодатию Твоею.

Нет у меня болезнующего сердца, чтобы взыскать Тебя; нет у меня ни покаяния, ни сокрушения, которыми вводятся чада в собственное свое наследие. Нет у меня, Владыко, утешительных слез.

Омрачился ум мой делами житейскими и не имеет сил с болезнованиями возвести к Тебе взор. Охладело сердце мое от множества искушений и не может согреться слезами любви к Тебе. Но Ты, Господи Иисусе Христе, Боже, Сокровище благ, даруй мне покаяние всецелое и сердце неутомимое, чтобы всею душою выйти мне на взыскание Тебя. Ибо без Тебя буду я чужд всякого блага.

Посему даруй мне, Благий, благодать Твою. Бездетно и вечно изводящий Тебя из недр Своих Отец да обновит во мне черты образа Твоего.

Оставил я Тебя, но Ты не оставь меня. Отошел я от Тебя — Ты прииди взыскать меня и введи меня на пажить Твою, сопричти меня к овцам избранного стада Твоего, пропитай меня злаком Божественных таинств Твоих вместе с теми, у которых чистое сердце их — обитель Твоя, и в нем видимо блистание откровений Твоих — это утешение и эта отрада для потрудившихся ради Тебя в скорбях и многоразличных муках.

Сего блистания да сподобимся и мы по Твоей благодати и по Твоему человеколюбию, Спаситель наш Иисусе Христе, во веки веков. Аминь». 

Глава 23 ПРИЗНАКИ И ПЛОДЫ ИСТИННОГО ПОКАЯНИЯ

Если не повторим наших прежних согрешений, то уже имеем от Бога прощение их.

Прп. Варсонофий Великий

Покаяние есть путь к Царству Божию в нашей душе. При этом одни внешние подвиги покаяния не имеют силы без подвига внутреннего.

Прп. Варсонофий Великий говорит: «Внешние подвиги без внутренних ни во что вменяются человеку...»

О характере же внутренних подвигов так пишет игумен Иоанн: «Суд Божий на земле выражается в покаянии и уничижении человека перед Богом. Отсюда и происходит удивительное и радостное стремление верующей души к смирению и "умертвению" себя в Боге. Душа освобождается, обнажается от всех своих достоинств, богатств и высот — от всей своей правды; забывает всякую свою любовь. Видит лишь не-любовь свою, не-правду. Исповедует всю глубину своей не-правды, своей не-любви...»

А о. Александр Ельчанинов дает такой анализ покаяния: «Боль от греха, отвращение от него, признание его, исповедание, решимость и желание избавления, таинственное преображение человека, сопровождаемое слезами, потрясением всего организма, очищением всей души, чувство облегчения, радости, мира».

Бывает и так, что оставляют грех на деле, но при воспоминании о нем сердце будет еще чувствовать его сладость и расположение к нему. Прощен ли тогда этот грех и будут ли вменяться в грех подобные воспоминания? Прп. Варсонофий Великий на подобный вопрос своего ученика дает такое пояснение: «Одно — это вспомнить сладость меда, а другое — вспомнить и вкусить его. Итак, тому, кому хотя и приходит на память греховная сладость, но кто не допускает действий сладостного, а противоречит и подвизается против него, тому прощены прежние грехи» (Отв. 234).

А о. Иоанн С. считает действительным то покаяние, которое сопровождается твердыми намерениями исправиться. Он пишет: «Покаяние только на словах, без намерения исправиться и без чувства сокрушения, называется лицемерием».

Прп. Варсонофий Великий говорит: «Если не повторим наших прежних согрешений, то уже имеем от Бога прощение их».

Следует, однако, заметить, что из общего этого правила могут быть исключения.

В истории Церкви был такой случай. Один разбойник раскаялся в своих грехах, пришел в монастырь, стал жить в пустыне и деятельно нести иноческие подвиги покаяния. Однажды, после многих лет жизни в пустыне, он приходит к игумену и говорит ему: «Сейчас меня уже не мучает сознание о моих старых грехах, совершенных мною в миру, и я чувствую, что Господь простил их мне ради моего покаяния. Но у меня был один грех, который я не могу забыть и воспоминание о котором продолжает мучить мою душу, несмотря на все подвиги покаяния, которые я выполнял: когда-то я убил младенца, и я сейчас вижу его как живого, когда я убивал его. Благослови меня, отец, идти мне в мой город, где меня знали как разбойника и где воздадут мне должное за дела мои».

Игумен благословил старца, и тот пошел в свой город, был узнан, схвачен горожанами как бывший разбойник и казнен. Так Господь тайным голосом Сам указал душе ту меру покаяния, которая совершенно убелила бы душу, отягченную великим грехом. И в этом случае оставление греха еще не умиротворило кающуюся душу.

Действительно кающегося в грехах можно узнать еще по следующему признаку. Такой перестает уже интересоваться пороками и грехами других, судить их и осуждать за грехи.

Можно ли думать о пожаре чужих домов, если духовные очи видят пожар своего дома и все внимание поглощено тем, чтобы ликвидировать все вновь непрерывно появляющиеся очаги своего внутреннего пожара?

И вместе с тем, как говорит прп. Варсонофий Великий, «ощущающий обонянием свое (греховное) зловоние не ощущает другого зловония — от чужих грехов, если станет и на грудах трупов».

А вот еще несколько признаков наличия внутреннего раскаяния в грехах, которое дает тот же св. отец: «Признающий себя грешником и виновником многих зол никому не противоречит, ни с кем не ссорится, ни на кого не гневается, но почитает всех лучшими и разумнейшими себя».

Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«У делателя евангельских заповедей взоры ума постоянно устремлены на свою греховность; с исповеданием ее Богу и плачем он заботится об открытии в себе новых язв и пятен. Открывая их при помощи Божией, он стремится еще к новым открытиям, влекомый желанием богоприятной чистоты.

На согрешения ближних он не смотрит... Покаянием вводится христианин сначала в страх Божий, потом в Божественную любовь».

Хорошо, если сила покаяния такова, что сопровождается слезами. Но если нет у нас благодатных слез покаяния, то будем омывать грехи наши внутренними, душевными слезами сожаления и раскаяния. Правда, эти внутренние, сухие слезы не так сладки, как наружные благодатные, но и их принимает Господь и за них в свое время подаст нам и наружные слезы, облегчающие горечь нашего греховного состояния.

Можно ли откладывать покаяние, если чувствуешь за собой нераскаянный грех?

Этого нельзя делать ни на одну минуту, мы не знаем, сколько мы еще проживем — один год, или один месяц, или, может быть, всего один час. Как говорят старцы: «Господь обещал нам прощать грехи при покаянии (Лк. 7, 47), но никогда и никому не обещал, что тот проживет еще хотя бы один день».

Поэтому, как бы часто христианин ни исповедывался, это, однако, никогда не избавляет от необходимости немедленного принесения покаяния перед Господом во всяком грехе, как только мы его заметили.

При этом при грехах, сильно затрагивающих совесть, нужно не только сознание греха, но и самопроизвольное наказание себя за грех: степень и характер наказания (пост, поклоны, воздержание от вкусной и сладкой пищи) будут зависеть от силы укоров совести. Такое самопроизвольное наказание дает заметное облегчение мучений совести, и все подвижники благочестия старались сами наказывать себя за свои грехи. Имеется следующий рассказ про игумена одного монастыря. Он чем-то согрешил, и совесть мучила его. Чтобы избавиться от ее мучений и обелить себя перед лицом Бога, игумен так наказал себя.

После вечернего богослужения, когда братия по обычаю подходили под его благословение, он не допустил их к себе, сказав, что недостоин более давать им благословение. Затем, вышедши на амвон, он исповедовал перед всей братией свой грех.

Видя слезы и глубокое сокрушение духа любимого ими игумена, братья стали утешать его и говорили ему, что все будут молиться за него, чтобы простил Господь ему грех. Но игумену не довольно было одного стыда себе при общественном исповедании греха, и он обратился к братии с просьбой:

«Окажите мне великую милость и сделайте мне то, о чем я буду просить вас. Я лягу при дверях церкви, и пусть каждый из вас при выходе отсюда ударит меня ногой. И чем сильнее будут эти удары, тем легче будет душе моей».

Братия исполнила просьбу своего игумена, и каждый уходящий из церкви ударял его. И когда последний брат вышел из церкви, игумен встал и почувствовал, что грех уже не мучил его совесть.

Прежде чем перейти в тот мир, для нас должен быть решен вопрос, научились ли мы истинно каяться и плакать о грехах своих и через это заслуживаем ли прощение грехов и милость от Господа.

Повторяем для этого ряд признаков истинного покаяния. Покаяние истинно, если:

1) мы возненавидим грех и более не грешим теми грехами, осуждения за которые боимся от Господа;

2) настолько смирим себя, как говорит старец Силуан, что будем осуждать себя, считать себя хуже всех и почитать себя достойным лишь вечного огня, но вместе с тем и не отчаиваться в милосердии и любви Божией и веровать в силу Его искупительной жертвы за грешный мир;

3) все наше внимание настолько поглощено своими грехами, что мы оставили привычку судить и осуждать других людей;

4) боимся слов Господа к нам на Страшном Суде: «Ты получил уже доброе твое в жизни твоей» (Лк. 16, 25), и поэтому научились благодушно терпеть все посылаемые от Господа житейские беды, неприятности, болезни, нужду, притеснения, оскорбления, клевету, а еще лучше, если за них будем благодарить Господа;

5) от всего сердца все прощаем ближнему;

6) помня, что спасение достигается лишь на «тесном» и «узком» пути, научились сами утеснять себя в жизни и проявлять в должной мере воздержание.

О других признаках и плодах покаяния так говорит священник Павел Флоренский:

«В Таинстве покаяния делаются для нас реальными слова шестопсалмия: "Как далек восток от запада, так удалил Он от нас преступления наши" (Пс. 102, 12).

Святые отцы неоднократно указывали, что признаком действенности покаяния служит уничтожение притягивающей силы прощенного греха: Таинством покаяния истребляется прошлое.

Всякое греховное падение кладет известную печать на душу человека, так или иначе влияет на ее устроение.

Сумма греховных действий составляет, таким образом, некоторое прошлое человека, которое влияет на его поведение в настоящем, влечет его к тем или другим действиям.

Таинственно свободный переворот в том и состоит, что нить жизни человека как бы прерывается, и образовавшееся в нем греховное прошлое теряет свою притягательную силу, как бы выбрасывается из души, становится чуждым для человека.

Грех не забывается и не вменяется человеку в силу каких-нибудь посторонних для человека причин, и — грех в полном смысле удаляется от человека, уничтожается в нем, перестает быть частью его внутреннего содержания и относится к тому прошлому, которое пережито и зачеркнуто благодатию в момент переворота, которое, таким образом, с настоящим человеком не имеет ничего общего».

Великие подвижники в своем подвиге покаяния достигали высоких ступеней этой добродетели — так называемого «непрестанного плача». Прп. Варсонофий Великий так говорит об этом:

«Истинный плач, соединенный с умилением, бывает рабом человека, постоянно ему подчиненным, и имеющего его не одолевает брань.

Плач этот заглаживает прежние согрешения, и омывает скверны, и постоянно именем Божиим охраняет человека, который приобрел его, изгоняет смех и рассеянность и поддерживает непрестанное сетование, ибо он есть щит, отражающий все разжженные стрелы диавольские (Еф. 6, 16).

Имеющий его вовсе не уязвляется бранью, если он будет и среди людей и даже с блудницами; но плач этот пребывает неотступно с нами (которые находятся вне мира и ведут брань) и ведет за нас брань.

Если же плач не истинный, то он отходит от тебя и снова приходит; и это происходит оттого, что помысел твой попеременно то расслабляется, то разгорается.

Когда же теплота сделается постоянною, бывает великое и постоянное умиление, а ему последует и истинный плач, о котором ты должен заботиться, понуждая себя, чтобы получить его».

Следует упомянуть вместе с тем, что покаяние никогда не должно сопровождаться отчаянием, унынием или подавленностью духа.

Прп. Никодим Святогорец пишет: «Сокрушенное покаяние, которое только мучит и грызет сердце, никогда не восстанавливает души в благонадежное настроение, если не бывает соединено с твердым упованием на милосердие и благость Божию».

О том же так пишет о. Александр Ельчанинов: «Ужасает не только грех, но и возможное после него отчаяние и уныние. Исаак Сирин об этом говорит: "Не устрашайся, когда бы ты падал каждый день, и не отходи от молитвы. Стой мужественно — и ангел, тебя охраняющий, почтит твое терпение". Вспомним, что говорит Христос в подобном случае — "Иди и впредь не греши" — и только: ни проклятий, ни отлучений. Нельзя поддаваться злому духу, который тянет в большой грех — уныние. Снова и снова надо припадать ко Христу, и Он снова и снова нас примет».
Приложение к главе 23-й

Покаяние «блудного сына»

Изглаживает ли покаяние воспоминание о совершенных ранее грехах? Что в дальнейшем переживает «блудный сын» — покаявшийся грешник — по возвращении в дом Небесного Отца? Ниже даются ответы на эти вопросы в очерке на евангельскую тему «Блудный сын».

«Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его.

Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка и заколите; станем есть и веселиться!» (Лк. 15, 20-23).

Кончился пир в доме благого, милосердного отца. Затихли звуки ликования, расходятся званые гости. Вчерашний блудный сын выходит из чертога пира еще полный сладостного чувства любви и всепрощения отца...

За дверями он встречается со стоящим вне старшим братом. В его взоре он встречает осуждение — почти негодование.

Замерло сердце младшего брата; исчезла радость, заглохли звуки пира, перед взором встало недавнее тяжелое прошлое... Что он может сказать брату своему в оправдание? Разве его негодование не справедливо? Разве заслужил он этот пир, эту новую одежду, этот золотой перстень, эти поцелуи и прощение отца? Ведь еще недавно, совсем недавно...

И низко склоняется голова младшего брата перед суровым, осуждающим взором старшего: заныли, заболели еще совсем свежие раны души...

Со взором, просящим милосердия, блудный сын бросается на колени перед старшим братом.

«Брат... Прости меня... Не я устроил этот пир... И не просил я у отца этой новой одежды, и обуви, и этого перстня... Я даже не называл себя более сыном, я просил лишь принять меня в наемники... Твое осуждение меня справедливо, и нет мне оправдания. Но выслушай меня, и ты, может быть, поймешь милосердие нашего отца.

Что прикрывает теперь эта новая одежда?

Вот, посмотри, следы этих страшных (душевных) ран. Ты видишь — на моем теле не было здорового места — здесь были сплошные язвы, пятна, гноящиеся раны (Ис. 1, 6).

Они сейчас закрыты и "смягчены елеем" милосердия Отца, но они еще мучительно болят при прикосновении, и мне кажется, будут болеть всегда...

Они постоянно будут напоминать мне о том роковом дне, когда я с черствой душой, полный самомнения и горделивой уверенности в себе, порвал с Отцом, потребовав свою часть имения, и ушел в ту ужасную страну безверия и греха...

Как счастлив ты, брат, что не знаешь ее, что у тебя нет воспоминаний о ней, что ты не знаешь того смрада и тления, того зла и греха, которые царят там. Ты не испытал духовного голода и не знаешь вкуса тех рожков, которые в той стране надо красть у свиней.

Вот ты сохранил свои силы и здоровье. А у меня их уже нет... Только остатки их я принес обратно в дом Отца. И это сейчас разрывает мое сердце.

Для кого я работал? Кому я служил? А ведь все силы можно было бы отдать для служения Благому Отцу...

Ты видишь этот драгоценный перстень на этих грешных, уже слабых руках. Но что бы я ни отдал за то, чтобы на них не было следов той грязной работы, которую они выполняли в стране греха, за сознание, что они всегда работали только для Отца...

Ах, брат! Ты всегда живешь во свете и не будешь знать никогда горечи тьмы. Ты не знаешь тех дел, которые там совершаются. Ты не встречался близко с теми, с кем там приходится иметь дело, ты не касался той грязи, которой не могут избежать живущие там.

Ты не знаешь, брат, горечи сожалений: на что ушли силы моей юности? Чему посвящены дни моей молодости? Кто вернет мне их? О, если бы жизнь можно было начать сначала!

Не завидуй же, брат, этой новой одежде милосердия Отца. Без нее были бы нестерпимы муки воспоминаний и бесплодных сожалений...

И тебе ли завидовать мне? Ведь ты богат богатством, которого, может быть, не замечаешь, и счастлив счастьем, которого, возможно, не чувствуешь. Ты ведь не знаешь, что такое невозвратимая утеря, сознание растраченного богатства и загубленных талантов. О, если бы все это было возможно вернуть и вновь принести Отцу!

Но имение и таланты выдаются лишь один раз на всю жизнь, и сил уже не воротишь, а время ушло безвозвратно.

Не удивляйся же, брат, милосердию Отца, Его снисхождению к блудному сыну, Его стремлению прикрыть жалкое рубище грешной души новой одеждой, Его объятиям и поцелуям, оживляющим опустошенную грехом душу.

Сейчас пир окончен. Завтра я вновь приступлю к работе и буду трудиться в Отчем доме рядом с тобой. Ты как старший и беспорочный будешь господствовать и руководить мною. Мне же подобает работа подначальная. Мне ее и надо. Эти опозоренные руки не заслуживают иной.

Эта новая одежда, эта обувь и этот перстень также снимутся до времени: в них неприлично будет исполнять мне черную работу. Днем мы будем работать вместе, а затем ты можешь со спокойным сердцем и чистою совестью отдыхать и веселиться со своими друзьями. А я?..

Куда я уйду от моих воспоминаний: сожалений и мыслей о растраченном богатстве, загубленной юности, потерянных силах, рассыпанных талантах, запачканных одеждах, о вчерашнем оскорблении и отвержении Отца — от мыслей об ушедших в вечность и навсегда утерянных возможностях?..» 

Глава 24 ДОСТАТОЧНО ЛИ ИСКУПИТЕЛЬНОЙ ЖЕРТВЫ ХРИСТА ДЛЯ ПРОЩЕНИЯ ГРЕХОВ ХРИСТИАНИНА?

Всякому имеющему дастся и приумножится.

Мф. 25, 29

По вопросу о необходимости деятельного христианского покаяния и выбора себе для этого «узкого пути» есть мнения отдельных сект, «учителей» и книг, которые ведут души христианские по неправильному пути.

Они односторонне устремляют внимание на безмерное милосердие и человеколюбие Бога; они говорят, что спасение дается всем «даром», лишь через одну веру во Христа, через Его искупительную жертву.

Итак, по их мнению, благодушествуй, «покойся, ешь, пей и веселись» (Лк. 12, 19), христианская душа, а свое спасение предоставь только Богу»!

Подобной «теплохладностью» (Откр. 3, 15) заражены лютеране и сектанты. Из известных учителей в христианстве это ложное направление принадлежит, между прочим, Оригену, несмотря на глубину его богословской мысли.

Про него так пишет св. Иоанн Лествичник: «Будем внимать все мы, особенно же падшие, да не внидет в сердце наше пагубное учение безбожного Оригена. Оно, скверное, выставляло преимущественно Божие человеколюбие, очень по сердцу сластолюбцам».

Может быть, и некоторые из православных думают, как лютеране, что человек оправдывается перед Богом без заслуг и усилий, только благодатью искупительной жертвы Христа.

«И разве не силен Господь прощать грехи только при одном сознании в них согрешившей души, без деятельного подвига покаяния?» — думают они.

Конечно, никакие подвиги и заслуги наши не снимают с нас проклятия первородного греха. Иначе не была бы для всех необходима искупительная жертва Иисуса Христа. И с тех, кто не в силах принести деятельного подвига покаяния, например, при покаянии на смертном одре, Господь очевидно не спрашивает ничего сверх внутренней скорби души о своих грехах.

По этому поводу св. Григорий Нисский говорит: «Только пожелавший доброго, а к совершению его встретивший в чем-либо препятствие, в силу этой невозможности, в расположении души отнюдь не меньше обнаруживает свое решение, чем через дела».

О том же так пишет архиепископ (впоследствии Патриарх) Сергий: «Раз существует любовь к Богу, раз человек сознает в душе свое ничтожество без Бога и всею душою искренно устремится к Нему, тогда спасение ему будет даровано, хотя бы делами он и не успел заявить своего бесповоротного решения».

Но Господь, сильный спасать «даром» (Рим. 3, 2-4; Откр. 21, 6) — без наших заслуг, хочет, однако, чтобы мы из любви к Нему и по чувству вины и ненависти ко греху сами, добровольно наказывали бы себя за свой грех: через это мы делаемся ближе, дороже и любезнее Небесному Отцу нашему и из подневольных рабов становимся Его друзьями.

Мы как бы говорим Господу: «Ты пострадал за мои грехи, неужели же и я не должен и сам терпеть за свой грех и в какой-то мере приобщиться к Твоим страданиям?»

Насколько велико значение добровольных подвигов и страданий, переносимых христианином ради покаяния и выполнения заповедей Господних, поясняет и следующий рассказ старца-отшельника со Старого Афона, записанный схиархимандритом Софронием.

«Много лет болит душа моя от мысли, что вот мы, монахи, отреклись от мира, покинули и родных, и родину, оставили все, что составляет обычную жизнь людей, дали обет перед Богом, и святыми ангелами, и людьми жить по закону Христа, отказались от своей воли и проводим, в сущности, мучительную жизнь, и все же не преуспеваем в добре.

Много ли из нас спасающихся? Я первый погибаю. Вижу и других, что страсти обладают ими. А когда встречаю мирских, то вижу, что живут они в великом невежестве, нерадиво и не каются.

И вот понемногу, незаметно для себя, я втянулся в молитву за мир. Я много плакал от мысли, что если мы, монахи, отрекшиеся от мира, не спасаемся, то что же вообще творится в мире? Так постепенно скорбь моя росла, и я стал плакать уже слезами отчаяния.

И вот в прошлом году, когда я так в отчаянии, усталый от плача, ночью лежал на полу, явился Господь и спросил меня: "Ты почему так плачешь?" Я молчу...

"Разве ты не знаешь, что Я буду судить мир?" Я опять молчу. Господь говорит:

"Я помилую всякого человека, который хотя бы однажды в жизни призвал Бога"...

Во мне пробежала мысль: тогда зачем мы так мучаемся на всякий день?

Господь на движение моей мысли отвечает: "Те, что страдают за заповедь Мою, в Царстве Небесном будут Моими друзьями, а остальных Я только помилую". И отошел Господь».

Любя Господа, путем добровольного подвига шли все святые и подвижники благочестия. И в вышеприведенном рассказе о покаявшемся разбойнике Господь Сам побуждал его душу к принесению высочайшего подвига покаяния — добровольной отдачи себя на лютую смерть для того, чтобы особенно щедро увенчать его в Царстве Небесном.

Вдумаемся в притчу о талантах (Мф. 25, 14-30). Ведь раб, получивший один талант, не потерял, не растратил его. Нет, он сохранил свой талант и при расчете в целости вернул его Господину своему.

Нужно ли было за это наказывать его? Но Господин назвал такого раба «лукавым» и «ленивым», упрекая его в том, что тот со своей стороны не приложил никаких усилий, чтобы самому приумножить вверенный ему талант.

Св. Исаак Сириянин пишет:

«Когда человек, памятуя прежние грехи свои, наказывает себя, тогда Господь благосклонно взирает на него.

Бог радуется, что за уклонение от пути Его сам он наложил на себя наказание, что служит знаком покаяния. И чем более делает принуждения душе своей, тем более увеличивается благоволение к нему Бога».

Не придется ли и нам на Страшном Суде услышать от Господа обвинение нас в лукавстве и лености, если, наблюдая свои грехи, мы будем спокойно продолжать вести легкую, духовно праздную и физически изнеженную жизнь?

Нам надо помнить, что лишь наше деятельное покаяние и смирение избавляет нас от Божьего закона справедливости и возмездия и ниспосылает нам Божию благодать по закону милосердия. 

Глава 25 ТАИНСТВО ИСПОВЕДИ

Исповедуя грехи свои.

Мф. 3, 6

Как указывает прп. Серафим Саровский, в процессе покаяния христианин должен пройти три стадии.

Первая стадия — личное покаяние, которое надо приносить Господу немедленно, как только замечен грех.

Как учит преподобный (а за ним то же повторяет о. Иоанн С), это молитвенное покаяние (которое может быть и с поклонами, и с другими внешними проявлениями) должно продолжаться до тех пор, пока грешник не почувствует прощения его греха и возвращения в его душу благодати Святого Духа, по наличию слез умиления и умиротворения души. Но это еще не вся полнота покаянного труда.

Окончательное изглаживание греха из «книги жизни» человека достигается последующим исповеданием греха в Таинстве исповеди перед священником.

Здесь человек претерпевает стыд за свой грех, а затем от лица Господа через священнослужителя получает окончательное отпущение греха.

Как говорит еп. Феофан Затворник: «Сознание грехов умом только, без исповеди и разрешения, неудовлетворительно для кающегося».

Затем следует Таинство причащения Тела и Крови Господних, благодать которых как бы обновляет христианина, облачает его во Христа и тем вновь дает ему силу для борьбы с грехом.

Св. отцы Таинство исповеди — покаяния — называют «вторым крещением». Здесь к нам возвращается та благодать и чистота, которые были даны новокрещенному и были утрачены им через грехи.

Таинство исповеди — покаяния есть великая милость Божия к слабому и склонному к падению человечеству, оно есть доступное всем средство, ведущее к спасению души, постоянно впадающей в прегрешения.

В течение всей нашей жизни наша духовная одежда непрестанно покрывается пятнами греха. Их можно заметить вместе с тем лишь тогда, когда одежда наша бела, т. е. очищена покаянием. На темной от греховной грязи одежде нераскаянного грешника пятна новых и отдельных грехов не могут быть заметны. Поэтому нельзя «запускать» нашего покаяния и давать сплошь замарываться нашей духовной одежде: это ведет к притуплению совести и духовной смерти. И только внимательная жизнь и своевременное очищение греховных пятен в Таинстве исповеди может сохранить чистоту нашей души и присутствие в ней Духа Святого Божия.

Отец Иоанн С. пишет: «Исповедываться в грехах надо чаще для того, чтобы поражать, бичевать грехи открытым признанием их и чтобы больше чувствовать к ним омерзение».

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Нечувствие, каменность, мертвость души — от запущенных и не исповеданных вовремя грехов. Как облегчается душа, когда немедленно, пока больно, исповедуешь совершенный грех. Отложенная исповедь дает бесчувствие.

Человек, часто исповедующийся и не имеющий залежей грехов в душе, не может не быть здоров. Исповедь — благодатный разряд души. В этом смысле громадно значение исповеди и вообще во всей жизни, в связи с благодатной помощью Церкви. Поэтому не откладывай ее. Слабая вера и сомнения — не препятствие. Непременно исповедуйся, кайся в слабой вере и сомнениях как в своей немощи и грехе... Так оно и есть: полная вера только у сильных духом и праведных; где нам, нечистым и малодушным, иметь их веру? Была бы она — мы были бы святы, сильны, божественны и не нуждались бы в той помощи Церкви, которую она нам предлагает. Не уклоняйся и ты от этой помощи».

Отсюда участие в Таинстве исповеди не должно быть редким — один раз за длинный период, как, может быть, думают те, кто ходит на исповедь один раз в год или немногим более.

Процесс покаяния есть непрерывный труд по исцелению душевных язв и очищению каждого вновь появившегося греховного пятнышка. Только в этом случае христианин не будет утрачивать своего «царственного достоинства» и будет оставаться в числе «народа святого» (1 Пет. 2, 9).

При пренебрежении Таинством исповеди грех будет угнетать душу и вместе с тем, по оставлении ее Духом Святым, в ней будут открыты двери для вхождения темной силы и развития страстей и пристрастий.

Также может наступить период неприязни, вражды, ссор и даже ненависти к окружающим, что отравит жизнь и согрешившего, и окружающих.

Могут появиться навязчивые дурные мысли («психастения»), от которых согрешивший не в силах освободиться и которые отравят его жизнь.

Сюда же будут относиться и так называемая «мания преследования», сильнейшее колебание в вере и такие совершенно противоположные, но одинаково опасные и мучительные чувства: у одних непреодолимый страх смерти, а у других — стремление к самоубийству.

Наконец, могут наступить такие душевные и физические нездоровые проявления, которые обычно называют «порчей»: сюда будут относиться припадки эпилепсического характера и тот ряд душевных безобразных проявлений, который характеризуется как одержимость и бесноватость.

Священное Писание и история Церкви свидетельству ют, что подобные тяжелые последствия нераскаянных грехов врачуются силой благодати Божией через Таинство исповеди и последующее причащение Святых Таин.

Показателен в этом отношении духовный опыт старца иеросхимонаха Илариона из Оптиной пустыни.

Иларион в своей старческой деятельности исходил из положения, изложенного выше, что всякий душевный недуг есть следствие наличия в душе нераскаянного греха.

Поэтому у подобных больных старец прежде всего старался путем расспроса выяснить все значительные и тяжелые грехи, совершенные ими после семилетнего возраста и не высказанные в свое время на исповеди или по стыдливости, или по неведению, или по забвению.

После обнаружения подобного греха (или грехов) старец старался убедить пришедших к нему за помощью в необходимости глубокого и искреннего покаяния в грехе.

Если такое покаяние проявлялось, то старец как иерей после исповеди отпускал грехи. При последующем причащении Святых Таин обычно наступало полное избавление от того душевного недуга, который мучил грешную душу.

В тех случаях, когда у посетителя обнаруживалось наличие тяжелой и длительной вражды с ближними, старец повелевал немедленно примириться с ними и испросить у них прощение за все ранее причиненные обиды, оскорбления и несправедливости.

Подобные беседы и исповеди иногда требовали от старца большого терпения, выдержки и настойчивости. Так, он долго уговаривал одну одержимую сначала перекреститься, потом выпить святой воды, затем рассказать ему свою жизнь и свои грехи.

Вначале ему пришлось вынести от нее много оскорблений и проявлений злобы. Однако он отпустил ее лишь тогда, когда больная смирилась, стала послушной и принесла на исповеди полное покаяние в соделанных ею грехах. Так она получила полное исцеление. К старцу пришел один больной, страдавший стремлением к самоубийству. Старец выяснил, что у него ранее уже были две попытки к самоубийству — в 12-летнем возрасте и юности.

На исповеди больной ранее не приносил в них покаяние. Старец добился у него полноты раскаяния, исповедал и причастил его. С тех пор мысли о самоубийстве прекратились.

Как видно из вышеизложенного, искреннее покаяние и исповедь в содеянных грехах несут христианину не только их прощение, но и полноту духовного здоровья при возвращении к согрешившему благодати и сопребывание с христианином Святого Духа.

Поскольку только через разрешение священника грех окончательно изглаживается из нашей «книги жизни», то, чтобы не подводила нас наша память в этом самом важном из дел нашей жизни, необходимо записывать наши грехи. Однако на исповеди грехи лучше говорить не по записи, а на память, а запиской пользоваться лишь для того, чтобы как следует, тщательно подготовиться к исповеди. Так предлагал делать своим духовным детям старец о. Алексий М. В отношении исповеди он давал такие указания:

«Подходя к исповеди, надо все вспомнить и со всех сторон рассмотреть каждый грех, все мелочи приводить на память, так, чтобы в сердце все бы перегорело от стыда. Тогда грех наш станет противен и создастся уверенность, что мы более не вернемся к нему.

Вместе с тем надо почувствовать и всю благость Божию: Господь излил за меня кровь, заботится обо мне, любит меня, готов, как мать, принять меня, обнимает меня, утешает — а я грешу и грешу.

И тут же, когда подойдешь к исповеди, то каешься Господу, распятому на кресте, как дитя, когда оно со слезами говорит: "Мама, прости, больше не буду".

И тут есть ли кто, нет ли, будет все равно: ведь священник — только свидетель, а Господь все грехи наши знает, все мысли видит. Ему нужно только наше сознание себя виновным.

Так, в Евангелии Он спросил отца бесноватого отрока, с каких пор это с ним сделалось (Мк. 9, 21). Ему это было не нужно, Он знал все, а сделал для того, чтобы отец сознал свою виновность в болезни сына».

На исповеди о. Алексий не допускал исповедника говорить подробности для грехов плоти и касаться других лиц, их проступков.

Виноватым можно было считать у него только себя. Рассказывая о ссорах, можно было говорить только то, что говорил сам (без смягчения и оправданий), и не касаться того, что отвечали тебе. Он требовал, чтобы других оправдывали, а себя обвиняли, даже если и не было твоей вины. Раз поссорились — значит, виноват ты.

Однажды сказанные на исповеди грехи более уже не повторять священнику, на исповеди они уже прощены.

Но это не значит, что христианин может совершенно выкинуть из своей памяти наиболее серьезные из своих жизненных грехов. Греховная рана на теле души залечена, но рубец от греха остается навсегда, и это должен помнить христианин и глубоко смиряться, оплакивая свои греховные падения.

Как пишет прп. Антоний Великий: «Господь Благ и отпускает грехи всех, обращающихся к Нему, кто бы они ни были, так что не помянет о них более. Однако же Он хочет, чтобы те (помилованные) сами помнили о прощении своих грехов, доселе соделанных, чтобы, забыв о том, не допустить чего-либо в поведении своем такого, из-за чего принуждены будут дать отчет и в тех грехах, которые были уже прощены, как это случилось с тем рабом, которому господин возобновил весь долг, который ранее был отпущен ему» (Мф. 18, 24-35).

Таким образом, когда Господь отпускает нам грехи наши, мы должны не отпускать их себе самим, но всегда помнить о них через (непрестанное) возобновление раскаяния в них. Об этом говорит и старец Силуан: «Хотя грехи прощены, но всю жизнь надо о них помнить и скорбеть, чтобы сохранить сокрушение».

Здесь следует, однако, предупредить, что воспоминание о своих грехах может быть различным и в некоторых случаях (при плотских грехах) может даже вредить христианину. Об этом так пишет прп. Варсонофий Великий:

«Воспоминание же грехов разумею не каждого порознь, чтобы иногда и через их припоминание враг не ввел нас в то же пленение, но достаточно лишь вспомнить, что мы виноваты во грехах»

Следует упомянуть вместе с тем, что старец о. Алексий Зосимовский считал, что хотя и было после исповеди отпущение какого-либо греха, но если он продолжает мучить и смущать совесть, то надо снова в нем исповедоваться.

Здесь уместно упомянуть и мнение еп. Иннокентия Херсонского, что отпущение грехов священником еще не значит, что отпущенные им грехи прощены и Богом. Он говорит: «Без веры и покаяния, сколько бы священник ни говорил: "Прощается", "Разрешается", — ты от Бога не получишь разрешения».

Для искренно кающегося во грехах не имеет значения достоинство священника, принимающего его исповедь! Об этом так пишет о. Александр Ельчанинов:

«Для человека, действительно страдающего язвой своего греха, безразлично, через кого он исповедует этот томящий его грех; лишь бы как можно скорее исповедать его и получить облегчение.

В исповеди самое важное — состояние души кающегося, каков бы ни был исповедующий. Важно наше покаяние, а не он, что-то вам говорящий. У нас же часто личности духовника уделяется первенствующее место».

При исповедании своих грехов или при спрашивании у духовника совета очень важно улавливать его первое слово. Старец Силуан дает такие указания по этому поводу:

«В немногих словах исповедник говорит свой помысл или о своем состоянии самое существенное и затем оставляет духовника свободным.

Духовник, молясь с первого момента беседы, ждет вразумления от Бога, и если чувствует в душе "извещение", то дает такой ответ, на котором и следует остановиться, потому что когда упущено "верное слово" духовника, то вместе с тем ослабляется действенность Таинства, и исповедь может превратиться в простое человеческое обсуждение».

Может быть, некоторые кающиеся в серьезных грехах на исповеди священнику думают, что последний будет с неприязнью к ним относиться, узнав их грех. Но это не так. Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской):

«Когда грешник чистосердечно, со слезами кается духовнику, то у последнего невольно в сердце возникает чувство отрады и утешения, а вместе — и чувство любви и уважения к кающемуся.

Открывшему же грехи может, пожалуй, показаться, что пастырь и не посмотрит теперь на него, так как он знает его скверны и презрительно отнесется. О, нет! Мил, дорог и как бы родной делается пастырю искренно кающийся грешник».

О том же пишет и о. Александр Ельчанинов: «Почему духовнику не противен грешник, как бы ни были отвратительны его грехи? — Потому что в Таинстве покаяния священник созерцает полное разделение грешника и его греха».
Приложения к главе 25-й

Исповедь (По работам о. Александра Ельчанинова)

Обычно люди, неопытные в духовной жизни, не видят множественности своих грехов.«Ничего особенного», «как у всех», «только мелкие грехи — не украл, не убил» — таково обычно начало исповеди у многих.

А самолюбие, неперенесение укоров, черствость, человекоугодие, слабость веры и любви, малодушие, духовная леность — разве это не важные грехи? Разве мы можем утверждать, что достаточно любим Бога, что вера наша действенна и горяча? Что каждого человека мы любим, как брата во Христе? Что мы достигли кротости, безгневия, смирения?

Если же нет, то в чем заключается наше христианство? Чем объяснить нашу самоуверенность на исповеди, как не «окамененным нечувствием», как не «мертвостью» сердечной, душевной смертью, телесную предваряющей?

Почему св. отцы, оставившие нам покаянные молитвы, считали себя первыми из грешников и с искренней убежденностью взывали к Иисусу Сладчайшему: «Никто не согрешил на земли от века, якоже согреших аз окаянный и блудный», — а мы убеждены, что у нас все благополучно.

Чем ярче свет Христов озаряет сердца, тем яснее сознаются все недостатки, язвы и раны. И, наоборот, люди, погруженные в мрак греховный, ничего не видят в своем сердце; а если и видят, то не ужасаются, так как им не с чем сравнить.

Поэтому прямой путь к познанию своих грехов, это — приближение к свету и молитва об этом свете, который есть суд миру и всему «мирскому» в нас самих (Ин. 3, 19). А пока нет такой близости ко Христу, при которой покаянное чувство является нашим обычным состоянием, надо, готовясь к исповеди, проверять свою совесть — по заповедям, по некоторым молитвам (например, 3-я вечерняя, 4-я перед Св. Причащением), по некоторым местам Евангелия и посланий (напр., Мф. 5 гл.; Рим. 12 гл.; Еф. 4 гл.; Иак., особенно 3 гл.).

Разбираясь в своей душе, надо постараться различать основные грехи от производных, симптомы — от более глубоко лежащих причин.

Например, очень важны рассеянность на молитве, дремота и невнимание в церкви, отсутствие интереса к чтению Священного Писания. Но не происходят ли эти грехи от маловерия и слабой любви к Богу? Нужно отметить в себе своеволие, непослушание, самооправдание, нетерпение укоров, неуступчивость, упрямство; но еще важнее открыть их связь с самолюбием и гордостью.

Если мы замечаем в себе стремление к обществу, словоохотливость, смехословие, усиленную заботу о своей наружности и не только своей, но своих близких, то надо внимательно исследовать, не является ли это формой «многообразного тщеславия».

Если мы слишком принимаем к сердцу житейские неудачи, тяжело переносим разлуку, неутешно скорбим об отшедших, то, кроме силы и глубины наших чувств, не свидетельствует ли все это также о неверии в Промысл Божий?

Есть еще одно вспомогательное средство, ведущее нас к познанию своих грехов, — вспомнить, в чем обычно обвиняют нас другие люди, враги наши, а особенно бок о бок с нами живущие, близкие; почти всегда их обвинения, укоры, нападки имеют основания. Можно даже, победив самолюбие, прямо спросить их об этом — со стороны виднее.

Необходимо еще перед исповедью просить прощения у всех, перед кем виновен, идти к исповеди с неотягощенной совестью.

При таком испытании сердца нужно следить, чтобы не впасть в чрезмерную мнительность и мелочную подозрительность ко всякому движению сердца; ставши на этот путь, можно потерять чувство важного и неважного, запутаться в мелочах.

В таких случаях надо временно оставить испытание своей души и молитвой и доброделанием упростить и прояснить свою душу.

Дело не в том, чтобы возможно полно вспомнить и даже записать свои грехи, а в том, чтобы достигнуть такого состояния сосредоточенности, серьезности и молитвы, при которых, как при свете, становятся ясны наши грехи. Но знать свои грехи — это еще не значит каяться в них. Правда, Господь принимает исповедание — искреннее, добросовестное, когда оно и не сопровождается сильным чувством раскаяния.

Все же «сокрушение сердца» — скорбь о своих грехах — есть важнейшее из всего, что мы можем принести на исповедь.

Но что же делать, если «ни слез, ниже покаяния имеем, ниже умиления»? Что же делать, если «иссохшее греховным пламенем» наше сердце не орошается живительными водами слез? Что, если «немощь душевная и плоти неможение» так велики, что мы не способны на искреннее покаяние?

Это все-таки не причина откладывать исповедь — Бог может коснуться нашего сердца и в течение самой исповеди: само исповедание, наименование наших грехов может смягчить наше сердце, утончить духовное зрение, обострить покаянное чувство. Больше же всего к преодолению нашей духовной вялости служит приготовление к исповеди — пост, который, истощая наше тело, нарушает гибельное для духовной жизни наше телесное благополучие и благодушие. Для того же служат молитва, ночные мысли о смерти, чтение Евангелия, житий святых, творений св. отцов, усиленная борьба с собой, упражнение в добрых делах.

Наше бесчувствие на исповеди большей частью имеет своим корнем отсутствие страха Божия и скрытое неверие. Сюда и должны быть направлены наши усилия.

Главное — добиться искреннего покаяния, если возможно — слез, при которых не нужны подробности, но для выявления которых часто нужен подробный и конкретный рассказ.

Вот почему так важны слезы на исповеди — они размягчают наше окаменение, потрясают нас «от верху до ног», упрощают, дают благодательное самозабвение, устраняют главное препятствие к покаянию — нашу «самость». Гордые и самолюбивые не плачут. Раз заплакал, значит — смягчился, смирился.

Вот почему после этих слез — кротость, безгневие, умягченность, умиленность, мир в душе у тех, кому Господь послал «радостотворный плач» (творящий радость). Не нужно стыдиться слез на исповеди, нужно дать им свободно литься, омывая наши скверны. «Тучи ми подаждь слез в посте каждый день, яко да восплачу и омыю скверну, яже от сластей, и явлюся Тебе очищен» (1-я седмица Великого поста, понедельник вечера).

Третий момент исповеди — словесное исповедание грехов. Не нужно ждать вопросов, надо самому сделать усилие; исповедь есть подвиг и самопринуждение. Говорить надо точно, не затемняя неприглядность греха общими выражениями (напр., «грешен против 7-й заповеди»). Очень трудно, исповедуясь, избегнуть соблазна самооправдания, попыток объяснить духовнику «смягчающие обстоятельства», ссылок на третьих лиц, введших нас в грех. Все это признаки самолюбия, отсутствия глубокого покаяния, продолжающегося коснения в грехе.

Исповедь не есть беседа о своих недостатках, сомнениях, не есть осведомление духовника о себе и менее всего — «благочестивый обычай». Исповедь — горячее покаяние сердца, жажда очищения, идущая от ощущения святыни, умирание для греха и оживление для святости. Замечаю часто в исповедующихся желание безболезненно для себя пройти через исповедь — или отделываются общими фразами, или говорят о мелочах, умалчивая о том, что действительно должно бы тяготить совесть. Тут есть и ложный стыд перед духовником, и вообще нерешительность, как перед каждым важным действием, и особенно — малодушный страх всерьез начать ворошить свою жизнь, полную мелких и привычных слабостей. Настоящая же исповедь как благое потрясение души страшит своей решительностью, необходимостью что-то переменить или даже просто хоть задуматься над собой.

Иногда на исповеди ссылаются на слабую память, не Дающую будто возможности вспомнить грехи. Действительно, часто бывает, что ты легко забываешь свои грехопадения, но происходит ли это только от слабой памяти? В исповеди слабая память — не оправдание; забывчивость — от невнимания, несерьезности, черствости, нечувствительности ко греху. Грех, тяготящий совесть, не забудется. Ведь, например, случаи, особенно больно задевшие наше самолюбие, или, наоборот, польстившие нашему тщеславию, наши удачи, похвалы в наш адрес помним долгие годы. Все, что производит на нас впечатление, мы долго и отчетливо помним, и если мы забываем наши грехи, то не значит ли это, что мы просто не придаем им серьезного значения?

Знак совершившегося покаяния — чувство легкости, чистоты, неизъяснимой радости, когда грех кажется так же труден и невозможен, как только что далека была эта радость.

Раскаяние наше не будет полным, если мы, каясь, не утвердимся внутренне в решимости не возвращаться к исповеданному греху.

Но, говорят, что как это возможно? Как я могу обещать себе и своему духовнику, что я не повторю своего греха? Не будет ли ближе к истине как раз обратное — уверенность, что грех повторится? Ведь опытом своим всякий знает, что через некоторое время неизбежно возвращаешься к тем же грехам. Наблюдая за собой из года в год, не замечаешь никакого улучшения, «подпрыгнешь и опять остаешься на том же месте».

Было бы ужасно, если бы это было так. К счастью, это не так. Не бывает случая, чтобы при наличии доброго желания исправиться последовательные исповеди и Святое Причастие не произвели бы в душе благодетельных перемен.

Но дело в том, что прежде всего мы не судьи самим себе. Человек не может правильно судить о себе, стал ли он хуже или лучше, так как и он, судящий, и то, что он судит, — величины меняющиеся.

Возросшая строгость к себе, усилившаяся зрячесть духовная, обостренный страх греха могут дать иллюзию, что грехи умножились и усилились, — они остались те же, может быть, даже ослабели, но мы их раньше так не замечали.

Кроме того, Бог по особому промышлению Своему часто закрывает нам глаза на наши успехи, чтобы защитить нас от злейших грехов — тщеславия и гордости. Часто бывает, что грех-то остался, но частые исповеди и причащение Святых Таин расшатали и ослабили его корни. Да сама борьба с грехом, страдания о своих грехах — разве не приобретение?

«Не устрашайся, — говорит Иоанн Лествичник, — хотя бы ты падал каждый день, и не отходи от путей Божиих. Стой мужественно, и ангел, тебя охраняющий, почтит твое терпение».

Если же нет этого чувства облегчения, возрождения, надо иметь силы вернуться опять к исповеди, до конца освободить свою душу от нечистоты, слезами омыть ее от черноты и скверны. Стремящийся к этому всегда достигнет тою, чего ищет.

Только не будем приписывать себе свои успехи, рассчитывать на свои силы, надеяться на свои усилия — это значило бы погибнуть и погубить все приобретенное

«Рассеяный мой ум собери, Господи, и оледеневшее сердце мое очисти яко Петру, дай мне покаяние, яко мытарю — воздыхание и якоже блуднице — слезы».

Советы архиепископа Арсения (Чудовского) о подготовке к исповеди

Мы приходим на исповедь с намерением получить прощение грехов от Господа Бога через священника. Так знай же, что исповедь твоя бывает пуста, бездельна, недействительна и даже оскорбительна для Господа, если ты идешь на исповедь без всякой подготовки, не испытав своей совести, по стыду или другой причине скрываешь свои грехи, исповедуешься без сокрушения и умиления, формально, холодно, механически, не имея твердого намерения вперед исправиться.

Часто подходят к исповеди не приготовившись. А что значит приготовиться? Испытать усердно свою совесть, вызвать в памяти и восчувствовать сердцем свои согрешения, решиться все их, без всякой утайки, поведать духовнику, в них покаяться, и не только покаяться, но и впредь их избегать. А так как часто память нам изменяет, то хорошо делают те, которые на бумагу заносят воспомянутые грехи. А о тех грехах, которых ты при всем своем желании не можешь вспомнить, не беспокойся, что они тебе не простятся. Ты только имей искреннюю решимость во всем покаяться и со слезами проси Господа простить тебе все твои грехи, которые помнишь и которые не помнишь.

На исповеди говори все, что тебя беспокоит, что у тебя болит, не стесняйся поэтому лишний раз сказать и о своих прежних грехах. Это хорошо, это будет свидетельствовать, что ты постоянно ходишь с чувством своего окаянства и препобеждаешь всякий стыд от обнаружения своих греховных язв.

Есть так называемые неисповеданные грехи, с которыми многие живут в течение многих лет, а может быть, и всей своей жизни. Хочется иной раз их открыть духовнику, да уж слишком стыдно о них говорить, так и проходит год за годом, а между тем они постоянно тяготят душу и готовят ей вечное осуждение. Иные из этих людей бывают счастливы: приходит время, Господь посылает им духовника, отверзает уста и сердца этих нераскаянных грешников, и они исповедуют все свои согрешения. Нарыв, таким образом, прорывается, и эти люди получают духовное облегчение и как бы выздоровление. Однако как надо бояться нераскаянных грехов!

Неисповеданные грехи — это как бы наш долг, который постоянно нами чувствуется, постоянно нас тяготит. И на что лучше, как с долгом расплатиться, — спокойно тогда на душе; то же и с грехами — этими духовными долгами нашими: исповедуешь их перед духовником, и на сердце легко-легко станет.

Покаяние на исповеди есть победа над самим собой, есть победный трофей, так что покаявшийся достоин всякого уважения и чести.

Подготовка к исповеди

(по 1-й части «Откровенных рассказов странника»)

В качестве образца для определения своего внутреннего духовного состояния и для обнаружения своих грехов на исповеди может быть взята и «Исповедь внутреннего человека, ведущая ко смирению», приводимая во 2-й части «Рассказов странника о благодатном действии молитвы Иисусовой», которая цитируется ниже (в несколько сокращенном виде).

Следует, конечно, оговориться, что все нижеперечисленные грехи, погрешения и слабости души могут проявляться не у всякого человека или могут проявляться в различной степени.

Кроме того, нормы воздержания, также как степени развития добродетелей, строго индивидуальны, и у каждого христианина должна быть своя мера в воздержании или проявлении добродетели, зависящая от степени перерождения «душевного» и «внешнего» человека в «духовного» и «внутреннего».

Вспомним, что «все доброе становится недобрым, перейдя известную черту» (о. Валентин Свенцицкий).

Помня об этих оговорках, пусть читающий углубится в нижеизложенное и каждый возьмет из него то, что найдет отзвук в его разуме, совести и сердце.

* * *

«Внимательно обращая взор мой на самого себя и наблюдая свое внутреннее состояние, я опытно уверился, что я не люблю Бога, не имею любви к ближним, не верю ничему религиозному и преисполнен гордости и сластолюбия...

1. Я не люблю Бога. Ибо если бы я любил Его, то непрестанно размышлял бы о Нем с сердечным удовольствием. Напротив, я гораздо чаще и гораздо охотнее размышляю о житейском, а помышление о Боге составляет Для меня труд и сухость. Если бы я любил Его, то собеседование с Ним через молитву питало бы меня, наслаждало и влекло к непрерывному общению с Ним.

Но, напротив, при занятии молитвою я чувствую труд... расслабляюсь леностью и готов с охотою заняться чем-нибудь маловажным, только бы сократить или перестать молиться. В пустых занятиях время мое летит бесприметно, а при занятии Богом, при поставлении себя в Его присутствии каждый час мне кажется годом.

Кто кого любит, тот в продолжение дня беспрестанно о нем мыслит, воображает его, заботится о нем, и при всех занятиях любимый друг его не выходит из его мыслей

А я в продолжение дня едва ли отделяю и один час, чтобы глубоко погрузиться в размышление о Боге...

В беседах о предметах суетных, о предметах, низких для духа, я бодр, я чувствую удовольствие, а при рассуждении о Боге я сух, скучлив и ленив...

Поучение в законе Господнем не производит на меня впечатления, не питает души моей, и я это почитаю несущественным занятием христианина, которым я должен заниматься разве только на досуге...

2. Я не имею любви к ближним. Ибо не только не могу решиться для блага ближнего положить душу мою (по Евангелию), но даже и не жертвую частью моего блага и спокойствия для блага ближнего.

Если бы я его любил, по евангельской заповеди, как самого себя, то несчастье его поражало бы и меня; благополучие его приводило бы и меня в радость.

Но, напротив, я с любопытством выслушиваю повести о несчастьях ближнего, не сокрушаясь о нем, а бываю равнодушным, или, что еще хуже, нахожу как бы удовольствие в его несчастьях и плохие поступки брата моего не покрываю любовью, но с осуждением их разглашаю.

Благосостояние, честь и счастье его не восхищают меня, как собственные, но возбуждают во мне скорее зависть или презрение.

3. Я не верю ничему религиозному — ни бессмертию, ни Евангелию. Если бы я был твердо убежден и несомненно верил, что за гробом есть жизнь вечная с возмездием за дела земные, то я всегда бы думал об этом.

Самая мысль о смерти ужасала бы меня, и я провождал бы эту жизнь как пришелец, готовящийся вступить в свое отечество. Напротив, я и не думаю о вечности.

Если бы Святое Евангелие как слово Божие было с верою принято в мое сердце, то я всегда занимался бы изучением его и смотрел бы на него с глубоким благоговением.

Премудрость, благость и любовь, в нем сокрытые, приводили бы меня в восхищение, я питался бы ими, как ежедневною пищею, и сердечно влекся бы к исполнению его правил.

Но если я изредка и читаю или слушаю слово Божие, то чувствую сухость, невнимательность и охотно готов заменить чтением светским.

4. Я исполнен гордости и чувственного себялюбия. Видя в себе доброе, желаю поставить его на вид, или превозношусь им перед другими, или внутренне любуюсь собою. Хотя и показываю наружное смирение, но приписываю все своим силам и почитаю себя выше других или, по крайней мере, не худшим.

Если замечу в себе порок, стараюсь извинить его, покрыть личиною необходимости. Сержусь на не уважающих меня, почитаю их неумеющими ценить людей. Дарованиями тщеславлюсь. Если я стремлюсь к чему-либо доброму, то имею целью или похвалу, или светское утешение.

Словом, я непременно творю из себя собственного кумира, которому я совершаю непрерывное служение, ища во всем услаждений чувственных и пищи для сластолюбивых моих страстей и похотений».

* * *

К перечисленным порокам души человеческой можно добавить еще ряд нижеприведенных признаков, по которым христианин может проверить свое духовное состояние и степень своей отчужденности от Бога.1) Чувствуем ли мы себя в Духе Божием с ощущением на душе любви, радости, мира и т. п. (Гал. 5, 25), или, наоборот, мы чаще всего раздражены, унываем, досадуем, враждуем и т. д.?

2) Как употребляем мы те излишки материальных средств, которые остаются свободными после удовлетворения насущных, минимальных потребностей в скромном размере? Идут ли эти избытки на предметы роскоши, комфорта, изысканную пищу, наряды (сверх скромного платья) и т. п., или эти избытки идут, по заповеди Божией, на помощь Церкви, бедным и нуждающимся?

3) Как употребляем мы свободное от труда время — на развлечения, хождение в гости, чтение легкой литературы, или на молитву, исповедь, богослужение, духовное чтение, духовные беседы?

4) И, наконец, — и это самое важное — отображаем ли мы в какой-то мере Божии свойства и прежде всего Христову любовь, кротость и смирение? Видим ли мы бездну своих грехов и прегрешений? Замечаем ли жалкое состояние своего черствого и эгоистического сердца, которым владеют страсти и пристрастия?

Пользуясь этими признаками, каждый может заметить опасность своего состояния.

Общая исповедь

Как известно, в настоящее время в Церкви практикуется не только отдельная, но и так называемая «общая» исповедь, при которой священник отпускает грехи, не выслушивая их от кающихся.

Замена отдельной исповеди общей вызвана тем, что теперь священник часто не имеет возможности принять исповедание от всех желающих. Однако таковая замена, безусловно, крайне нежелательна, и не всем и не всегда можно участвовать в общей исповеди и после нее идти к Причастию.

При общей исповеди кающемуся не приходится открывать грязи своих духовных одеяний, не приходится стыдиться за них перед священником и не будут задеты его гордость, самолюбие и тщеславие. Таким образом, не будет того наказания за грех, которое в дополнение к нашему раскаянию снискало бы нам милость Божию.

Во-вторых, общая исповедь таит ту опасность, что к причастию подойдет такой грешник, который при отдельной исповеди не был бы допущен священником к Святой Чаше.

Многие серьезные грехи требуют серьезного и длительного покаяния, и тогда священник запрещает причастие на определенный срок и накладывает епитимию (покаянные молитвы, поклоны, воздержание в чем-либо). В других случаях священник должен получить от кающегося обещание не повторять более греха и только тогда допустить к причастию.

Поэтому к общей исповеди нельзя приступать тем, кто долго — несколько лет или много месяцев — не был на отдельной исповеди, и тем, кто имеет или смертный грех, или такой грех, который сильно задевает и мучает его совесть.

В таких случаях исповедник должен после всех прочих участников исповеди подойти к священнику и сказать ему те грехи, которые лежат на его совести.

Можно считать допустимым (по нужде) участие в общей исповеди лишь тех, кто исповедуется и причащается достаточно часто, проверяет себя по временам на отдельной исповеди и уверен в том, что те грехи, которые он скажет на исповеди, не послужат поводом к запрещению для него причастия.

При этом необходимо также, чтобы мы участвовали в общей исповеди или у своего духовного отца, или у священника, хорошо нас знающего.

Исповедь у старца Зосимы

О возможности в некоторых случаях глухой (т. е. без слов) исповеди, о том, как к ней надо готовиться, говорит следующий рассказ из жизнеописания старца Зосимы из Троице-Сергиевой Лавры. Был случай с двумя дамами. Идут они в келью к старцу, и одна всю дорогу кается в своих грехах: «Господи, как я грешна, вот то-то и то не так сделала, того-то осудила, прости же Ты меня, Господи...» И сердце ее и ум как бы припадают к стопам Господа. «Прости, Господи, и дай силы больше так не оскорблять Тебя». Все грехи она старалась вспомнить и все каялась и каялась по дороге.

Другая же спокойно шла к старцу: «Приду, поисповедуюсь, "Во всем грешна" скажу, завтра причащусь». И затем она думает, какую бы мне материю купить на платье моей дочурке, и какой бы фасончик ей выбрать, чтобы шло к ее личику, и тому подобные мирские мысли занимали сердце и ум второй дамы.

Обе вместе пошли в келью батюшки Зосимы. Обращаясь к первой, старец сказал:

— Становись на колени, я сейчас отпущу тебе грехи.

— Как батюшка, да ведь я вам еще не сказала?

— Не надо говорить, их ты все время Господу говорила, всю дорогу молилась Ему, так что я сейчас разрешу тебя, а завтра благословляю причаститься. А ты, — обратился он к другой даме, — ты иди, купи на платье своей дочери материи, выбери фасон, сшей, что задумала. А когда душа твоя придет к покаянию, приходи на исповедь. А сейчас я тебя исповедовать не стану. 

Глава 26 ОТКРОВЕНИЕ ПОМЫСЛОВ И ВЗАИМНАЯ ИСПОВЕДЬ

Признавайтесь друг перед другом в проступках.

Иак. 5, 16

Чтобы помочь кающимся в осознании своих грехов, в некоторых духовно благоустроенных обителях введено ежедневное откровение помыслов своим духовным отцам и старцам. Этим путем иноки приучаются к ежедневному просмотру своих грехов и духовного состояния.

Значение и сущность подобного открытия помыслов так характеризуется еп. Игнатием (Брянчаниновым): «Братия ежедневно исповедовали старцу согрешения свои, и самые мелочные, даже помыслы, ощущения греховные и предлагали ему на рассмотрение свои недоумения. Это делание исполнено необыкновенной душевной пользы: ни одни подвиг не умерщвляет страстей с таким удобством и силою, как этот. Страсти отступают от того, кто без пощадения исповедует их».

В тех случаях, когда не открыть помыслы духовнику, откровение помыслов может быть и единомышленному и близкому по духу духовному брату.

Взаимное назидание было рекомендовано христианам еще ап. Павлом, который пишет фессалоникийцам: «Увещевайте друг друга и назидайте один другого, как вы и делаете» (1 Фес. 5, 11). А ап. Иаков пишет: «Признавайтесь друг перед другом в проступках» (Иак. 5, 16).

Взаимное исповедание помыслов помогает преодолеть встречающиеся искушения, вскрыть духовные ошибки, распознать незамеченные грехи и слабости. Вместе с тем оно ведет и к очищению души.

И хотя здесь еще и не будет того снятия греха, которое бывает на исповеди у священника, однако на Страшном Суде у нас будет свидетель того, что мы исповедали свой грех и еще на земле посрамились и постыдились за него, а это не может не послужить для его облегчения.

В истории Церкви был такой случай. По морю плыли два человека. Один из них был христианин, но совершивший смертный и еще не исповеданный грех. Другой был оглашенный и готовился принять крещение, но еще не успел этого сделать.

Поднялась буря, и жизнь обоих была в большой опасности. Оба стали сокрушаться, так как вместе с жизнью терялась у обоих и надежда на спасение души. Но Господь умудрил их, и в своем тяжелом положении они нашли выход. Оглашенный принял от христианина крещение, а тот исповедал ему затем свой грех как единоверному брату.

Другим примером является кончина нашего современника — протоиерея Павла Аникеева (автора диссертации «Мистика Симеона Нового Богослова»).

Свою жизнь он кончил в глубокой глуши отдаленной Сибири, где на сотни километров не было вблизи ни храма, ни священника.

Он позвал тогда одного благочестивого поселянина и перед смертью исповедал ему грехи всей своей жизни.

Здесь нужно отметить, что уже одно искреннее покаяние и сокрушение о соделанном грехе (или грехах) даже перед собратом во Христе (при невозможности исповеди у священника) может привлечь к грешнику благодать Божию и даровать ему полноту прощения греха и таким образом избавить от душевного недуга или какого-либо (наказательного) несчастья.

Другим замечательным примером взаимной исповеди является старческая деятельность одного благочестивого крестьянина — Семена Климовича, жившего недалеко от Оптиной пустыни в конце XIX века.

Благочестие, большая начитанность творений святых отцов и дар духовной рассудительности привлекали к нему многих посетителей, искавших исцеления душевных болезней или помощи в несчастьях.

Так же, как старец Иларион, Семен Климович старался путем искусных расспросов выяснить духовную причину болезни или несчастья и привести страждущего к сознанию своих грехов и полноте раскаяния в них. После этого он настаивал на необходимости исповедать их перед священником. Часто уже непосредственно после искреннего раскаяния у Семена Климовича душевнобольные получали исцеление от своих недугов.

Интересны два случая из его старческой деятельности. Одна семья состояла из четырех женатых братьев, живших вместе с отцом и матерью. Поведение и взаимное отношение их жен было крайне немирное: непрерывные ссоры, склоки и вражда. Неприязненно относились они и к свекру и свекрови.

Один из братьев вместе с матерью и женой приехали к Семену Климовичу с просьбой водворить мир в их семье.

Выслушав его просьбу, Семен Климович очень долго — целых три часа — сидел молча, смотря на молодую супругу просителя. Видимо, в это время он усиленно молился за нее и испытывал ее смирение.

Затем он обратился к ней с вопросом, будет ли она исполнять то, что он ей скажет. Та ответила согласием.

Тогда Семен Климович предложил ей немедленно просить на коленях прощения у свекрови и у мужа за свое поведение, а по приезде домой также просить прощения и у всех других домашних и затем исповедаться и причаститься.

Молодая женщина тотчас же стала смиренно кланяться всем в ноги и обещалась все выполнить, что велел ей Семен Климович. Она, действительно, исполнила в дальнейшем все обещанное, совершенно духовно преобразилась и стала кроткой, богобоязненной женщиной.

В другом случае к Семену Климовичу приехал купец, у которого украли 200 000 руб. ассигнациями. На просьбу купца указать его вора Семен Климович отвечал, что он не знахарь и не ворожея и в этом помочь не может.

Но он добавил, что уверен в том, что Бог вернет купцу все потерянное, если тот послушает его и сделает все, что он ему предложит. Купец согласился.

Тогда Семен Климович предложил купцу рассказать ему, как он приобрел капитал, как торгует и не было ли во всем этом чего-либо нечестного, обмана и обиды кого-либо. Купец чистосердечно сознался в подобном. Тогда Семен Климович предложил купцу последовать примеру евангельского Закхея (Лк. 19, 1-10) и пообещать «вчетверо воздать» всем обиженным и обманутым, а в грехах принести исповедь священнику. Купец исполнил все предложенное.

После этого он нашел записку, где было указано, где спрятаны украденные у него деньги. Их украл его доверенный приказчик, который сопровождал его к Семену Климовичу и присутствовал при беседе с ним.

Благодатные слова праведника, исполненные страха перед Богом, оживили и спасли сразу две души — купца и его приказчика. 

Глава 27 ТАИНСТВО ЕЛЕОСВЯЩЕНИЯ

Молитва веры исцелит болящего... и если он соделал грехи, простятся ему.

Иак. 5, 15

Как бы тщательно мы ни старались запоминать и записывать свои грехи, может случиться, что существенная часть их не будет сказана на исповеди, некоторые будут забыты, а некоторые просто не осознаны и не замечены в силу нашей духовной слепоты.

В этом случае Церковь приходит на помощь кающемуся с Таинством елеосвящения или, как его часто называют, «соборования». Это Таинство основано на указании апостола Иакова — главы первой Иерусалимской Церкви: «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему» (Иак. 5, 14-15).

Таким образом, в Таинстве елеосвящения прощаются нам грехи, не сказанные на исповеди по незнанию или же по забывчивости. А поскольку болезни есть следствие нашего греховного состояния, то освобождение от греха часто ведет и к исцелению тела.

Некоторые из нерадивых христиан, пренебрегая Таинством Церкви, по нескольку и даже по многу лет не бывают на исповеди. И когда сознают ее необходимость и придут на исповедь, то им, конечно, трудно вспомнить все грехи, за много лет соделанные. В этих случаях Оптинские старцы всегда рекомендовали таким раскаявшимся христианам принять участие сразу в трех Таинствах: исповеди, елеосвящения и причащения Святых Таин.

Некоторые из старцев считают, что в Таинстве елеосвящения могут участвовать через несколько лет и не только тяжелобольные, но и все ревнующие о спасении своей души.

Вместе с тем следует указать, что тем христианам, которые не пренебрегают достаточно частым Таинством исповеди, Оптинские старцы не советовали собороваться без наличия серьезного заболевания.

Тем же христианам, которым почему-либо не будет возможности принять участие в Таинстве елеосвящения, нужно помнить указания старцев Варсонофия и Иоанна, которые даны были ученику на вопрос «Забвение уничтожает памятование многих согрешений — что мне делать?» Преподобные отвечали:

«Какого заимодавца можешь найти вернее Бога, знающего и то, чего еще не было? Итак, возложи на Него счет забытых тобою прегрешений и скажи Ему:

"Владыко, поскольку и забыть свои согрешения есть грех, то я во всем согрешил Тебе, Единому Сердцеведу. Ты и прости меня за все по Твоему человеколюбию, ибо там-то и проявляется великолепие славы Твоей, когда Ты не воздаешь грешникам по грехам, ибо Ты препрославлен во веки. Аминь"». 

ПРИЧАЩЕНИЕ СВЯТЫХ ТАИН -ТЕЛА И КРОВИ ХРИСТОВЫХ

Глава 28

ЗНАЧЕНИЕ ТАИНСТВА

Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни.

Ин. 6, 53

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает и Я в нем.

Ин. 6, 56

Этими словами Господь указал на совершенную необходимость для всех христиан участия в Таинстве Евхаристии. Самое Таинство было установлено Господом на Тайной вечере.

«Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: Приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте от нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26, 26-28).

Как учит Святая Церковь, христианин, принимая Святое Причастие, таинственно соединяется со Христом, ибо в каждой частице раздробленного агнца содержится весь Христос.

Неизмеримо значение Таинства Евхаристии, постижение которого превосходит наш разум.

Оно зажигает в нас Христову любовь, возносит к Богу сердце, зарождает в нем добродетели, сдерживает нападение на нас темной силы, дарует силу против искушений, оживляет душу и тело, исцеляет их, дает им силу, возвращает добродетели — восстанавливает в нас ту чистоту души, которая была у первородного Адама до грехопадения.

В размышлениях о Божественной литургии еп. Серафима Звездинского имеется описание видения одного старца-подвижника, ярко характеризующее значение для христианина причащения Святых Таин. Подвижник видел: «Огненное море, волны вздымались и бурлили, представляя из себя страшное зрелище. На противоположном берегу стоял прекрасный сад. Оттуда доносилось пение птиц, неслось благоухание цветов.

Подвижник слышит голос: "Перейди через это море". Но перейти не было возможности. Долго стоял он в раздумье, как перейти, и слышит снова голос.

"Возьми два крыла, которые дала Божественная Евхаристия: одно крыло — Божественная Плоть Христова, второе крыло — Животворящая Кровь Его. Без них, как ни велик был бы подвиг, достигнуть Царствия Небесного нельзя"».

Как пишет о. Валентин Свенцицкий: «Евхаристия — это основа того реального единства, которое чаем во всеобщем воскресении, ибо и в пресуществлении Даров и в нашем причащении залог нашего спасения и воскресения не только духовного, но и телесного».

Старец Парфений Киевский однажды в благоговейном чувстве пламенной любви к Господу долго повторял молитву: «Господи Иисусе, живи во мне и мне дай в Тебе жити», — и услышал тихий, сладкий голос: «Ядый Мою плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает и Аз в нем».

В некоторых духовных болезнях Таинство Причащения является наиболее действенным врачевством: так, например, при нападении на человека так называемых «хульных мыслей» духовные отцы предлагают бороться с ними частым приобщением Святых Таин.

Отец Иоанн С. пишет о значении Таинства Евхаристии при борьбе с сильными искушениями: «Если почувствуешь тяжесть борьбы и увидишь, что тебе не справиться одному со злом, беги к духовному отцу своему и проси его приобщить тебя Святых Таин. Это великое и всесильное оружие в борьбе».

Для одного душевнобольного отец Иоанн рекомендовал как средство излечения пожить дома и почаще приобщаться Святых Таин.

Недостаточно одного покаяния для сохранения чистоты нашего сердца и укрепления нашего духа в благочестии и добродетелях. Господь сказал: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, — и бывает для человека того последнее хуже первого» (Лк. 11, 24-26).

Итак, если покаяние очищает нас от скверны нашей души, то Причастие Тела и Крови Господних напояет нас благодатью и преграждает возвращение в нашу душу лукавого духа, изгнанного покаянием.

Поэтому, по обычаю Церкви, Таинства Покаяния (исповедь) и Причащения следуют непосредственно одно за другим. И прп. Серафим говорит, что возрождение души совершается через два Таинства: «через покаяние и совершенное очищение от всякой скверны греховной Пречистыми и Животворящими Тайнами Тела и Крови Христовых».

Вместе с тем как бы ни было для нас необходимо Причастие Тела и Крови Христовых, оно не может иметь места, если не предшествует ему покаяние.

Ап. Павел пишет:

«Кто будет есть Хлеб сей и пить Чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней.

Да испытывает же себя человек и таким образом пусть ест он от Хлеба сего и пьет из Чаши сей.

Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает» (1 Кор. 11, 27-30).

Как мы видим из слов ап. Павла, Таинство Причащения будет действенно лишь при надлежащем приготовлении к нему, при предшествующей самопроверке и покаянии в грехах. И если последнего не было, то человек обрекается на немощь, болезни и даже смерть.

Что могло бы служить для нас показателем того, что мы подготовились к Таинству Причащения надлежащим образом?

Приводим мнение по этому поводу прп. Симеона Нового Богослова:

«Однажды, когда читались богодухновенные слова святого отца нашего Симеона Студийского: "Брат, никогда не причащайся без слез" — слушатели, слыша это, а их тут было много, не только мирян, но и монахов из известных и славных по добродетели, — удивились этому слову и, посмотрев друг на друга, улыбаясь, сказали единодушно, как бы в один голос: "Стало быть, мы никогда не будем причащаться, но должны остаться все без Причастия".

Услышав это, я, бедный и окаянный, вспоминая наедине о них самих, сказавших это, и о словах их, опечалился и горько плакал в болезни сердца моего, говоря в себе: "действительно ли они так думают об этой вещи и от души считают это невозможным и потому произнесли эти слова?"

Скажите мне, добрейшие братья, почему это невозможно?

"Потому что, — говорят, — одни склонны и расположены к умилению, а другие, имея жестокое и окаменелое сердце, не умиляются и тогда, когда их бьют. Будучи же таковыми, как они могут слезить и плакать и со слезами всегда причащаться?"

"Но откуда — скажите, если знаете, — происходит самое то, что они жестокосердны, как вы говорите, и нелегко приводятся в умиление?" — "Отчего один бывает жестокосерд, а другой склонен к умилению?..""Слушайте: от произволения: один — доброго, другой же — злого, и от помыслов: один — злых, другой же — не таковых, и от дел — один боголюбивых, другой — от противных. Самовластием произволения каждый делается или умилен и смирен, или жестокосерд и горд..."

Далее прп. Симеон разбирает черты жизни деятельной, полной трудов покаяния, что проходящие такую жизнь получают нежное, чувствительное сердце и умиление и у них слезы всегда будут сопровождать причащение.

Те же, кто проводит жизнь в самоуслаждении, ленивы, нерадивы, не каются и не смиряют себя, те постоянно остаются с черствым, жестоким сердцем и не будут знать, что такое слезы при причащении.

Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской): «Великое дело — принимать Святые Тайны, и велики от этого плоды: обновление нашего сердца Духом Святым, блаженное настроение духа. И сколь велико это дело, столь тщательной оно требует от нас и подготовки. А потому хочешь от Св. Причащения получать благодать Божию — старайся всемерно об исправлении своего сердца».

Однако здесь следует помнить и слова еп. Феофана Затворника: «Действие Таинств не всегда отражается в чувстве, а действует и сокровенно».
Глава 29

КАК ЧАСТО НАДО ПРИЧАЩАТЬСЯ СВЯТЫХ ТАИН?

Ты подверглась напасти, потому что уже пять недель не причащалась Святых Таин.

Прп. Макарий Великий

В 4-м прошении молитвы Господней «Отче наш» мы просим о ежедневном даровании нам «хлеба насущного». По толкованию многих отцов Церкви, здесь следует, скорее всего, понимать не обычный хлеб и пищу, которые подает нам Бог в изобилии без нашего прошения (Мф. 6, 31-32). Так, св. Киприан пишет:

«Хлебом нашим мы называем Христа, потому что Он есть Хлеб тех, которые вкушают Тело Его...

Хлеб же сей давать нам каждодневно просим мы, во храме пребывающие и Евхаристию каждодневно в снедь спасения приемлющие, в том смысле, чтобы не превзошло какое тяжкое прегрешение и нам не было воспрещено приобщаться сего Хлеба Небесного...

Поэтому-то мы и просим каждодневно давать нам Хлеб наш, т. е. Христа, чтобы нам, пребывающим во Христе живущими, не отступать никогда от освящения Телом Его».

Святой Иоанн Кассиан Римлянин пишет так по этому же вопросу:

«"Хлеб наш насущный даждь нам днесь". "Насущный", т. е. "над-сущный" — высший всех сущностей, каковым может быть только Хлеб, сшедший с небес.

Когда говорится "днесь", показывается, что вчерашнее вкушение его недостаточно, если он также не будет преподан нам и ныне, — в убеждении нас таковою каждодневною нужностью его во всякое время изливать эту молитву, так как нет дня, в который бы не нужно было укреплять сердце внутреннего нашего человека принятием и вкушением этого Хлеба».

Вот еще несколько мнений святых отцов и учителей Церкви по этому вопросу.

Прп. Антоний Египетский убеждал часто приобщаться и говорил, что «инок-отшельник, насколько может, должен приступать ежедневно к Святым Тайнам из страха, как бы, удаляясь от Святой Трапезы, ему не Удалиться от Бога».

Авва Аполлос Египетский так учил своих учеников: «Монахи должны, если могут, приобщаться каждодневно Святых Таин, потому что, кто удаляется от Святых Таин, тот удаляется от Бога, а кто постоянно приобщается, тот всегда принимает в себя Спасителя...»

А вот мнение о том свт. Василия Великого: «Добро есть и полезно приобщаться и принимать Тело Святое и Кровь Христову каждый день. Мы приобщаемся в неделю четыре раза: в воскресенье, в среду, в пятницу и субботу, а также и те дни, когда бывает память какого-либо святого».

Преподобный Нил Сорский последние десятки лет своей жизни ежедневно причащался Святых Таин и говорил, что причащение их «видимо поддерживает силы души и тела».

Так же думал и святитель Амвросий Медиоланский. В книге о Таинствах он пишет:

«Если многократно изливается Кровь, которая изливается во оставление грехов наших, то надо ее всегда принимать, чтобы отпускались мои грехи; и если я всегда грешу, то всегда потребно для меня и врачевство...

Принимай всякий день то, что может исцелить тебя. Так живи, чтобы всегда быть тебе достойным этого (т. е. Причащения) принятия».

Также считали необходимым частое причащение Святых Таин Тертуллиан, св. Кирилл Иерусалимский, блаженный Августин, Максим Исповедник.

Современный нам епископ Феофан Затворник также благословлял одного из духовных детей каждый день причащаться из запасных Святых Даров.

В жизнеописании прп. Макария Великого имеются слова его одной женщине, жестоко пострадавшей от наговора чародея: «Ты подверглась напасти, потому что уже пять недель не причащалась Святых Таин».

Пастырь о. Иоанн С. указывал на забытое апостольское правило — отлучать от Церкви тех, кто три недели не был у Святого Причастия.

Прп. Серафим Саровский заповедывал дивеевским сестрам:

«Неопустительно исповедоваться и приобщаться во все посты и, кроме того, двунадесятые и большие праздники: чем чаще, тем лучше — не мучая себя мыслию, что недостойна, и не следует пропускать случая как можно чаще пользоваться благодатью, даруемой приобщением Святых Христовых Таин.

Благодать, даруемая приобщением, так велика, что, как бы недостоин и как бы грешен ни был человек, но лишь бы в смиренном только сознании великой греховности своей приступит к Господу, искупающему всех нас, хотя бы от головы до ног покрытых язвами грехов, то будет очищаться благодатию Христовой, все более и более светлеет, совсем просветлеет и спасется».

Разумеется, очень хорошо причащаться и в дни своих именин и рождения, а супругам — в день их бракосочетания.

О. Алексий Зосимовский рекомендовал своим духовным детям принимать Причастие также и в памятные дни по умершим их близким — в дни их кончины и именин: это соединяет с покойниками души живущих.

При желании же причащаться еще чаще (может быть, даже каждый день) нужно следовать такому указанию прп. Симеона Нового Богослова: «Кто не открывает каждодневно тайн сердца своего, кто в них и в соделанном по неведению не приносит должного покаяния, кто не ходит, плача и сетуя всегда, и прежде сказанного со тщанием не проходит, тот подлинно недостоин (ежедневного причащения). А кто все это делает и в воздыханиях и в слезах совершает течение жизни своей, тот и весьма достоин быть причастником Божественых Таин, и не только в праздник, но и каждодневно и даже — хотя и дерзновенно скажу — с самого начала покаяния и обращения своего».

Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской): «Постоянное причащение должно быть идеалом всех христиан. Но враг рода человеческого сразу понял, какую силу Даровал нам Господь в Святых Таинах. И он начал Дело отклонения христиан от Св. Причащения. Из истории христианства мы знаем, что сначала христиане причащались ежедневно, затем 4 раза в неделю, далее по воскресеньям и праздникам, а там — во все посты, т. е. 4 раза в год, наконец, едва-едва раз в год, а иные и того реже».

«Христианин всегда должен быть готов и к смерти, и к причащению», — говорил один из духовных отцов.

Итак, от нас зависит частое участие в Тайной вечере Христовой и принятие на ней великой благодати Таин Тела и Крови Христовых.

И если сердце всецело живет Богом — ив делах, и в словах и мыслях, если христианин плачет в душе о всяком грехе своем и имеет целью своей жизни бого-угождение и стяжание Духа Святого Божия, то нет препятствий у него для ежедневного причащения Святых Таин, как это делали христиане первых веков и как пишет об этом Симеон Новый Богослов.

Одна из духовных дочерей старца о. Алексия М. как-то сказала ему: «Иногда жаждешь душой соединиться с Господом через причащение, а мысль, что причащалась недавно, — удерживает».

«Это значит — Господь касается сердца, — ответил ей старец, — так что тут уж все эти холодные рассуждения ненужны и неуместны — я вас причащаю часто, я исхожу из того, чтобы вас приобщить ко Господу, чтобы вы почувствовали, как это хорошо — пребывать со Христом».

О. Валентин Свенцицкий пишет:

«Без частого причащения невозможна духовная жизнь в миру. Ведь тело твое иссыхает и делается бессильным, когда ты не даешь ему пищи. И душа требует своей небесной пищи. Иначе и она иссохнет и обессилит.

Без причащения заглохнет духовный огонь в тебе. Завалит его мирской хлам. Чтобы освободиться от этого хлама, и нужен огонь, попаляющий тернии наших прегрешений.

Жизнь духовная — не отвлеченное богословие, а действительная и самая несомненная жизнь во Христе. Но как она может начаться, если ты не примешь в этом страшном и великом Таинстве полноты Духа Христова? Как, не приняв Плоти и Крови Христовых, будешь в Нем?

И здесь, как в покаянии, не оставит тебя враг без нападений. И здесь он будет строить тебе всякие козни. Он воздвигнет множество и внешних и внутренних преград.

То будет тебе некогда, то почувствуешь себя нездоровым, то захочется отложить ненадолго, "чтобы лучше приготовиться". Не слушай. Иди, исповедуйся. Причащайся. Ведь не знаешь ты, когда призовет тебя Господь».

Пусть же каждая душа чутко прислушивается в своем сердце и боится прослушать стук в его двери руки Высокого Гостя; пусть боится она того, что ее слух огрубеет от мирской суеты и не сможет слышать тихих и нежных призывов, идущих из Царства Света.

Пусть боится душа подменить переживания небесной радости единения с Господом мутными развлечениями мира или низменными утешениями телесной природы.

А когда она в силах оторваться от мира и всего чувственного, когда затоскует о свете горнего мира и потянется к Господу, пусть дерзает единения с Ним в великом Таинстве, одевая себя при этом в духовные одежды искреннего покаяния, и глубочайшего смирения, и неизменной полноты нищеты духовной.

Пусть также не смущается душа от того, что она, при всем своем покаянии, все же недостойна причащения.

Про это так говорит старец о. Алексий М.:

«Причащайтесь чаще и не говорите, что недостойны. Если ты так будешь говорить, то никогда не будешь причащаться, потому что никогда не будешь достоин. Вы думаете, что на земле есть хотя бы один человек, достойный причащения Святых Таин? Никто этого не достоин, а если мы все-таки причащаемся, то лишь по особому милосердию Божию.

Не мы созданы для причастия, а причастие для нас. Именно мы, грешные, недостойные, слабые, более чем кто-либо нуждаемся в этом спасительном источнике».

А вот что говорит про частое причащение Святых Таин известный московский пастырь о. Валентин Амфитеатров:

«Нужно каждый день быть готовым к причащению, как к смерти... Кто часто приобщается — это мои друзья. Древние христиане каждый день причащались.

Надо к Святой Чаше подходить и думать, что недостойна, и со смирением взывать: все — тут, в Тебе, Господи: и мать, и отец, и муж — все Ты, Господи, и радость и утешение».

Итак, как Сам Господь, так и св. отцы и старцы зовут нас к причащению каждый день.

Почему же мы не делаем этого и почему не получаем на это благословение наших духовных отцов?

Только по «жестокосердию» и нерадению нашему, потому что при нашей греховной жизни и отсутствии постоянного покаяния и трезвения мы стали бы принимать Тело и Кровь Господни недостойно.

В основе решения вопроса о том, как часто нам надобно причащаться, лежит степень подготовленности души, ее ревность, ее любовь к Господу, ее сила покаяния. При наличии духовного отца — им устанавливаются и сроки причащения.

* * *

«Приимите, ядите: сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов. Пийте от нея вси: сия есть Кровь Моя, Новаго Завета, яже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов», — такой призыв Господа раздается к нам каждый день на Божественной литургии.

«Но как не похожи наши богослужения — литургии, — пишет о. Александр Ельчанинов, — с тщетно

выносимой Св. Чашей и упорным отказом "приступить" — на богослужебные собрания апостольского века и периода мученичества».

И если мы не идем на этот зов Христа — на Его Тайную вечерю, не идем на «брачный пир», на котором для нас каждый день закалывается Невинный Агнец — Сам Господь Иисус Христос, то да осуждаем себя, как рабов, которые пренебрегли этим зовом и этим пиром и пошли «кто на поле свое, а кто на торговлю свою» (Мф. 22, 2-5).
Глава 30

ОБЫЧАИ ЦЕРКВИ ДЛЯ ДНЯ ПРИЧАЩЕНИЯ СВЯТЫХ ТАИН

Те, кто готовится к причастию, накануне не должны, по обычаю Церкви, есть мяса. Если позволяет здоровье, то не надо и ужинать. К вечерним молитвам добавляется (из молитвенника) «Правило ко Святому Причащению». Размер его определяется духовным отцом и зависит от состояния здоровья. Надо при этом учитывать и нижеследующие указания о. Иоанна С:

«Некоторые поставляют все свое благополучие и исправность перед Богом в вычитывании всех положенных молитв, не обращая внимания на готовность сердца для Бога — на внутреннее исправление свое, например, многие так вычитывают правило к причащению.

Между тем здесь прежде всего надо смотреть на исправление и готовность сердца к принятию Святых Таин.

Если сердце право стало во утробе твоей, по милости Божией, если оно готово встретить Жениха, то и слава Богу, хотя и не успел ты вычитать всех молитв.

"Царство Божие не в слове, а в силе" (1 Кор. 4, 20). Хорошо послушание во всем Матери-Церкви, но с благоразумием и, если возможно, "могий вместити" продолжительную молитву "да вместит".

Но "не вси вмещают словесе сего" (Мф. 19, 11); если же продолжительная молитва несовместима с горячностью духа, лучше сотворить краткую, но горячую молитву.

Припомни, что одно слово мытаря, от горячего сердца сказанное, оправдало его. Бог смотрит не на множество слов, а на расположение сердца. Главное дело — живая вера сердца и теплота раскаяния во грехах».

По обычаю Церкви при выносе Святых Даров все причастники делают земной поклон. Земной поклон повторяется, когда священник закончит читать предпричастную молитву.

Подходя к Св. Чаше, не надо креститься, а иметь руки крестообразно сложенные на груди (боясь задеть Св. Чашу или лжицу).

День причащения — это особый день христианской души, когда она особым таинственным образом соединяется со Христом.

Как говорит прп. Никодим Святогорец:

«Истинные причастники всегда бывают вслед за причастием в осязательно благодатном состоянии. Сердце вкушает тогда Господа духовно.

Но как мы и телом стеснены, и внешними делами и отношениями окружены, в которых по долгу должны принимать участие, то духовное вкушение Господа, по раздвоению нашего внимания и чувства, день ото дня ослабляется, заслоняется и скрывается...

Поэтому ревнители, ощутив оскудение его, спешат восстановить его в силе и, когда восстановят, чувствуют, что как бы снова вкушают Господа».

Как для приема наиболее почетных гостей весь дом чистится и приводится в порядок и все обычные дела оставляются, так и день причащения следует проводить как великие праздники, посвящая их, насколько возможно, уединению, молитве, сосредоточенности и духовному чтению.

Об этом дне о. Валентин Амфитеатров давал также такие указания своим духовным детям: «В день причащения надо есть умеренно, не есть мяса, говорить больше о Господе, а о житейском не говорить, это грешно; отнюдь не следует мыслить и чувствовать чего-либо худого».

Старец о. Алексий Зосимовский указывает, кроме того, на необходимость особенно оберегать себя первые два часа после причащения: в это время враг человеческий всячески старается, чтобы человек оскорбил святыню и она перестала бы освящать человека. Она может оскорбляться и зрением, и неосторожным словом, и слухом, и многословием, и осуждением.

Он рекомендует в день причащения больше молчать.

Святой преподобный Нил Сорский после причащения Святых Таин имел обыкновение некоторое время проводить в глубоком молчании и сосредоточении в самом себе и другим советовал то же, говоря, что «нужно дать в тишине и молчании удобство Святым Таинам воздействовать спасительно и целебно на душу, болящую грехами».

Как советует старец Аристоклий: «В день причастия в гости отнюдь никуда не ходить — читать Евангелие».

Есть обычай, что причастившиеся не целуют в этот день икон или руку священника и не делают земных поклонов.

Однако следует заметить, что невыполнение таких обычаев, как не делать земных поклонов в определенные дни и не целовать руку священника, не является грехом.

Во время Пятидесятницы по уставу не полагается делать земных поклонов. Однако старец о. Алексий М. так говорил про свое переживание в это время: «Иногда чувствуешь, что и на икону-то, на лик Господа смотреть недостоин — как тут не положить поклона? Я вот, например, не могу не поклониться до земли, когда поют: "Поклонимся Отцу и Сыну и Святому Духу"».
Глава 31

ДУХОВНЫЙ РЕЖИМ ЖИЗНИ

Раздавать им в свое время меру хлеба.

Лк. 12, 42

Всем известно, что продуманный, правильный, медицински обоснованный и строгий режим жизни благоприятно влияет на здоровье тела человека, на его трудоспособность и долголетие.

Совершенно аналогично благоприятно влияет на душу и на самочувствие христианина тщательно продуманный, правильный, обоснованный на опыте Церкви духовный режим.

Счастлив тот христианин, который постоянно будет заботиться о своей душе и выработает для себя духовный режим, соответствующий его положению в обществе, духовному возрасту, здоровью и обстановке жизни.

Конечно, для каждого христианина в миру у этого режима будут свои особенности. Однако общие положения остаются для всех одинаковы в соответствии с изложенными выше основами христианской жизни.

Христианин задохнется духовно, если не приучит себя к постоянной непрестанной молитве в тех ее формах, какие были описаны выше.

Вряд ли можно расти духовно, не питая себя регулярно истиной из книг Священного Писания, творений св. отцов Церкви и духовной литературы. Их могло бы заменить постоянное руководство духовно просвещенных пастырей или старцев — но как трудно их найти в настоящее время и как малодоступны они стали!

Мы все призваны на брачный пир Агнца Божия (Мф. 22, 2), но горе нам, если на нас не будет «брачных одежд» — чистоты души (Мф. 22, 12).

Чистота же одежд душевных сохраняется лишь при внимательности к жизни своей, немедленном покаянии перед Господом при каждом замеченном грехе и прегрешении и последующем открытии их перед священником в Таинстве исповеди («новом крещении»).

Все мы так слабы и немощны духовно, а враг наш — темные силы — так силен. И как часто он владеет нами. Но у нас есть верное и испытанное оружие против него, на которое указал нам Господь: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17, 21).

Можем ли мы поэтому пренебрегать постом и не приобщаться к нему (каждый в своей мере), следуя за многовековым опытом Церкви?

Наконец — как можем мы сознавать себя духовно живыми (а не мертвыми во грехе), если не будем укреплять себя достаточно часто через Таинство Евхаристии, по заповеди Господней: «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 53).

Повторяем — на этот «брачный пир Агнца Божия» (Мф. 22, 2) Святая Церковь призывает нас каждый день за литургией: «Приимите, ядите». Вспомним, как строго осудил Господь отказавшихся от этого пира и, «разгневавшись», послал собирать на него «нищих, увечных, хромых и слепых» (Лк. 14, 21).

«Время уже коротко», — пишет ап. Павел (1 Кор 7, 29), и не знаем, сколько его нам еще отпущено по Промыслу Божию — годы, месяцы, а может быть, только уже один день или час.

Поэтому этим временем надо дорожить как величайшей драгоценностью, так как «приобретение талантов» заканчивается полностью со смертью тела.

Поэтому нам совершенно необходимо ограничивать трату этого времени для всех дел, не полезных для спасения души и не необходимых для вечной жизни Сюда будут относиться все развлечения, светские занимательные книги, праздное проведение времени в гостях и т. п.

Будем же бояться нерадения, духовной праздности, упущения возможностей для «собирания талантов», пренебрежения питанием души и не будем откладывать тех духовных дел «на завтра», которые мы сможем выполнить сегодня.

Будем помнить, что сам человек — кузнец своего счастья и что нет у человека большего врага, чем он сам себе, при его лености и нерадении

«Жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь» (Втор. 30, 19).

Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской): «Духовное, высокое доброе устроение требует, чтобы его поддерживать, иначе оно может быстро понижаться. Как струны в инструменте постоянно надо подтягивать, так и устроение духовное, чтобы его иметь ровным, высоким, обращенным ко Господу, нужно непрерывно подогревать молитвою, трудом, воздержанием, самоукорением, частою исповедью и причащением Святых Таин. Без этого наше настроение скоро переходит в плотяное, нечистое.
Приложение к главе 31-й

Как укрепить себя в Церкви? (Из дневника о. Александра Ельчанинова)

Руководство духовного отца, постоянная с ним связь. Частое прибегание к Таинствам, тщательное к ним приготовление, посещение богослужений, домашняя молитва, ежедневное чтение Евангелия, чтение книг духовного содержания, соблюдение церковного года, дружба и общение с людьми верующими и церковными...

Природа, или вернее Бог Промыслитель, каждому возрасту диктует свой религиозный режим. С наступлением старости уменьшаются возможности телесные и улучшаются условия нерассеянной внутренней жизни, уменьшается подвижность — больше времени для молитвы. Притупляются органы внешних чувств — меньше рассеяния и больше времени к своему внутреннему миру. Меньше способность переваривать тяжелую утучняющую пишу — естественное расположение к посту, вынужденное целомудрие. Блажен тот, кто поймет эти знаки и сам пойдет навстречу Промыслу Божию о нас и постепенно заменит в своей жизненной постройке материалы тленные — несгораемыми и неразрушаемыми материалами (для вечности).

Как и телесные болезни, у каждого из нас есть свои, ему свойственные особенности, душевные немощи — и для каждого кроме общего для всех «духовного режима» должна быть своя особенная борьба, обращенная против именно ему свойственных грехов и пороков. 

Часть пятая. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С МИРОМ. СУЩНОСТЬ И ЗНАЧЕНИЕ ЦЕРКВИ

Глава 1

ВОИНСТВУЮЩАЯ ЦЕРКОВЬ

Тело Его, которое есть Церковь.

Кол. 1, 24

Чтобы... ты знал, как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины.

1 Тим 3, 15

Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец.

Народная мудрость

Церковь не в бревнах, а в ребрах.

Арх. Иннокентий Херсонский

Как бы буря ни шумела, Ни глумилась над тобой, Прямодушно, твердо, смело Верен Церкви будь Святой.

В мутных волнах — быстротечность. Злая смерть на дне пучин. Только в Церкви светит вечность И Христос всегда Один.

А. С.

Рыба не может жить без воды, животное — без воздуха, растение — без почвы. Также христианин не может оставаться духовно живым вне Церкви. Но что такое Церковь?

Ап. Павел называет ее «Телом Христовым, полнотой Наполняющего все во всем», а также «домом Божиим», т. е. вместилищем Духа Божия (Еф. 1, 23; 1 Тим. 3,15).А о. Валентин Свенцицкий дает ей такое определение: «Церковь — это благодатное, сверхъестественное, на основе Голгофской жертвы Самим Богом установленное на земле единство свыше рожденных людей, составляющих таинственное Тело Христово, напоенное Духом Святым и имеющее главою своею Самого Господа Иисуса Христа».

А вот определение Церкви, данное С. Ф.:

«Церковь — это продолжение в истории воплощения Иисуса Христа, Его дела на земле по преображению человека, по озарению его небесным светом, это святыня Божия в людях.

Бога можно принять абстрактно, в плане отвлеченного и ни к чему, в общем, не обязывающего деизма, но Церковь абстрактно и при этом искренно принять нельзя. Ее надо реально найти на земле, ее надо ощутить, как ощущают живое тело. Ее надо увидеть в людях... Надо найти людей, которые были бы "малою Церковью"... Люди, которых хоть в малой степени, но совершенно реально коснулось преображение души, это повторение Христовой святости, — доказывают существование Церкви».

Как говорит старец Силуан: «Великая разница между самым простым человеком, познавшим Бога Духом Святым, и человеком, хотя бы и очень великим, но не познавшим благодати Святого Духа».

Поэтому надо различать видимую, как бы официальную Церковь, в которой объединяются все называющие себя христианами, и истинную, мистическую Церковь, в которую включаются Богом лишь живые, духоносные члены Церкви (очевидно, всех степеней осияния Духом Святым, начиная от только что возрожденных в Духе — «младенцев во Христе»).

Ап. Павел в своем определении указал и основные назначения Церкви. Она есть «столп», т. е. опора, среда для христиан, и она есть «утверждение истины», т. е. она обладает критерием для истины и является ее хранительницей.

Итак, христианин не может жить вне Церкви, или, как говорят св. отцы, «без Церкви нет спасения».

Эта истина часто не понимается или даже не признается многими из тех, кто считает себя верующими и христианами. «Бог (или Христос) в моем сердце — вот все, что мне нужно», — говорят некоторые из числа верующих и не считают нужным для себя ни участие в Таинствах Церкви, ни посещения храмов. Такие фактически находятся вне Церкви.

В Церкви — тот, кто всей душой, всем сердцем живет в ней и через нее, через многие ее источники получает дары Божьей благодати. Здесь опасно пользоваться одним из того, что дает Церковь, и отвергать и пренебрегать другим.

Это будет то же, что питать организм не всеми теми составляющими пищи, которые необходимы для его жизни и роста (белки, жиры, углеводы, соли, целый ряд витаминов).

Если исключить из питания какие-либо необходимые для организма вещества, то организм захиреет, заболеет, а может быть, и умрет (как, например, от цинги без витамина С).

Так же и в духовной жизни. Церковь так устроена Господом, что дает все необходимое для спасения души и достижения Царства Небесного. Нельзя пренебрегать ни одним из видов благодати, даруемой через Церковь.

Вот важнейшие из них.

Только в Церкви мы приобщаемся к животворящим Таинствам — крещения (зарождение духа), покаяния-исповеди (очищение души), Святого Причастия (жизни в Господе) и другим.

Только в Церкви мы находим себе духовных руководителей — старцев, духовных отцов, наставников и учителей, без которых христианин неизбежно обречен на самоволие, самочиние, самообольщение, иногда впадает в «прелесть» и находится в состоянии духовного невежества.Через преемников апостолов — епископов — Господь дает пастырям Церкви в Таинстве священства великую благодать совершать Таинства, поучать, наставлять, вразумлять, утешать и дерзновенно молиться за порученных им духовных овец Его стада — христиан.

Как пишет старец Силуан: «Пастыри Церкви носят в себе столь великую благодать, что если бы люди могли видеть славу этой благодати, то весь мир удивился бы ей, но Господь скрыл ее, чтобы служители Его не возгордились, но спаслись во смирении».

Духовные отцы продолжают руководить своими духовными детьми даже и после смерти тела, являясь им наяву и во сне (см., например, об этом «Откровенные рассказы странника», ч. 1, и воспоминания о старце Захарии из Троице-Сергиевой Лавры).

Только в духовной литературе Церкви христианин находит полноту и глубину понимания Священного Писания. Без руководства Церкви (св. отцов) невозможно достигнуть правильного постижения основ вероучения — догматики, христианской этики и непрелестной мистики.

Здесь, в Церкви, собран весь многовековой мировой опыт тех, кто шел за Христом и был за свои подвиги ради Христа одарен различными дарами Духа Святого.

Как пишет схиархимандрит Софроний: «Ведение пути к вечной Божественной жизни всегда было в Церкви, и действием Духа Святого передается оно через толщу веков из поколения в поколение».

«Отсюда, — как пишет А. С. Хомяков, — только Церкви святой и бессмертной, живому ковчегу Духа Божия, носящему в себе Христа, своего Спасителя и Владыку, только ей одной, связанной с Ним внутренним и тесным единением, которого ни мысль человеческая не в силах постигнуть, ни слово человеческое не в силах выразить, дано право и дана власть созерцать небесное величие и проникать в его тайны...

Почему отвергнуты в Православной Церкви еретические соборы, не представлявшие никаких наружных отличий от Соборов Вселенских?

Потому единственно, что их решения не были признаны за голос Церкви всем церковным народом, тем народом и в той среде, где в вопросах веры нет различия между учеными и невеждою, церковником и мирянином, мужчиною и женщиной, государем и подданным, рабовладельцем и рабом; где, когда это нужно по усмотрению Божию, отрок получает дар видения, младенцу дается слово премудрости, ересь ученого епископа опровергается безграмотным пастухом, дабы все были едины в свободном единстве живой веры, которое есть проявление Духа Божия. Таков догмат, лежащий в глубине идеи церковного Собора».

* * *

Одно из назначений человека на земле — славить и прославлять Бога, своего Небесного Отца. Это прославление выражается в наиболее величественных формах богослужения Церкви. Поэтому тот христианин, который не хочет принимать в них участия, теряет очень много.

В Церкви мы находим полноту и взаимного молитвенного общения, и взаимной молитвенной опоры. Здесь все молятся за каждого и каждый должен молиться за всех. Это дает полноту молитвенного ограждения и необычайную силу молитвам.

Как пишет прп. Варсонофий Великий: «Великая сила восходит из места, где произносятся Богу за всех вас молитвы истинных рабов Божиих».

Поэтому, если нужна для христианина его личная отдельная молитва, то еще в большей степени важно его участие в общей церковной молитве.

Господь сказал: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 19).Как мы знаем из Деяний апостольских, сила общей церковной молитвы первой Иерусалимской Церкви была такова, что, «по молитве их, поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святаго» (Деян. 4, 31).

И когда была большая нужда или несчастье, Церковь всегда прибегала к общей церковной молитве как особо действенной. Так, например, во времена патриарха Прокла силою общей церковной молитвы — пением «Святый Боже, Святый Крепкий...» — было предотвращено бедствие, грозившее Константинополю.

Особенно важна для нас молитва духовных христиан, угодивших Богу. Ап. Иаков пишет: «Много может усиленная молитва праведного» (Иак. 5, 16). Впрочем, это не исключает, конечно, необходимости и личной молитвы христианина, которая как бы усиливается во много раз, если за него одновременно молится и праведник. Участвуя в церковном богослужении, мы приобщаемся через него к годовому богослужебному кругу, заключающему в себе переживание всех важнейших событий из жизни Христа и Вселенской Церкви.

Прежде всего это относится к совершению Божественной литургии, таинственно приобщающей нас к величайшему Таинству пресуществления хлеба и вина в Божественное Тело и Кровь Христову.

Все присутствующие на литургии объединяются с апостолами, когда на великой Тайной вечере впервые ученики Христа вкусили Животворящее Тело и Кровь Господню.

Св. Иоанн Златоуст называет литургию «чудным и великим даром», а блаженный Августин восклицает, обращаясь к Господу: «Твою любовь Ты исчерпал до конца в Божественной литургии».

Как пишет еп. Серафим (Звездинский): «При литургии с трепетом предстоят пред святым престолом сонмы ангелов, закрывая лица свои, и в славословии прославляют великую Тайну, совершающуюся здесь...

Через литургию освящаются не только присутствующие на ней, но и все окрестности и вся природа».

В церковных богослужениях имеет место и воспоминание святых торжествующей Церкви, и воспроизведение накопленной веками сокровищницы молитвословий.

Старец Зосима из Троице-Сергиевой Лавры так говорил о церковном богослужении: «Красота христианского богослужения и глубина — выше ангельской, это связь земли с небом. Это хор ангелов и людей, стремящихся к соединению своих сердец с Богом и воли своей с волей Божией».

Через Церковь, ее молитвы и ее Таинства благодать Господня просвещает каждого христианина и освящает и его, и всю его жизнь, и все, с чем он соприкасается в жизни. Как пишет иеромонах Киприан («Крины молитвенные»):

«От рождения человека... и до последнего погребального напутствия вся жизнь, со всеми "мелочами" и заботами, освящена молитвой; соприкосновение человека с природой всегда благословлено Церковью.

На Преображение благословляются гроздие и начатки овощей; в пасхальную ночь по всей Руси церковные дворы уставлены горящими свечками и совершается благословение мяса, яиц, сыра и "огустевшего молока".

Читаются молитвы над солью, над гумном, над сеянием. Освящаются рыбацкие мрежи, освящается новый колодезь, новый дом, молитвой очищается вода, вино, елей в случае их осквернения.

На день Св. Богоявления освящается вещество водное. На каждой праздничной вечерне совершается торжественное освящение хлебов... Испрашивается у Господа умножение плодородия, благословение земных плодов...

И Сам Господь Спаситель, призываемый в молитве, невидимо Своей десницей благословляет с высоты алтарной апсиды предложенные плоды, как некогда благословил хлеб среди тысяч голодных людей в пустынных местах на зеленеющей траве Галилеи».Как пишет о. Павел Флоренский:

«В Церкви все — чудо: и Таинство — чудо, и водосвятный молебен — чудо, и каждая икона — чудо, и каждое песнопение не что иное, как чудо.

Да, все чудо в Церкви, ибо все, что ни есть в ее жизни, — благодатно, а благодать Божия и есть то единственное, что достойно имени чуда».

Христианин изнемог бы от постоянного покаяния и поста. Также ему неполезна (пока он еще в теле — на земле) постоянная радость. Святая Церковь своим богослужебным кругом учит нас распределять наше время между периодами и днями покаяния (поста) и периодами и днями духовного веселия и радости — праздниками.

Она дает нам исключительные по глубине и красоте образцы покаянных молитвословий («Се Жених грядет в полунощи...», «Чертог Твой вижу, Спасе мой...»). Она вводит нас еще на земле в радости Небесного Царства в своих песнопениях Пасхи и других праздников.

Через богослужение мы еще здесь, на земле, входим в тот круг интересов и событий, которыми всецело и ничем не отвлекаясь будем жить после смерти тела. Здесь мы как бы приучаемся дышать тем воздухом, которым будем дышать там.

Церковь является вместе с тем хранилищем Предания, соблюдать которое также необходимо христианину, по заповеди апостольской: «Стойте и держите предания» (2 Фес. 2, 15). И вне Предания не может быть правильного понимания истины.

Огонь загорается от другого огня; так правильность в постижении истины передается от каждого живого (Духом) члена Церкви к его преемникам через личный пример и личное общение.

По существу, мы, вероятно, более учимся истине и пониманию Святого Писания не из текста последнего, а из примера жизни тех, кто в своем лице воплотил истину в жизни. Без такой живой проповеди и свидетельства сердцу человеческому трудно (а может быть, и нельзя) постичь истину.

Как пишет Н.:

«Церковное христианство образует такое совершенное содружество, в котором пример духовно преуспевающего брата так озаряет жизнь других, как благоговением проникнутая книга.

Прежде чем возрастет и окрепнет собственный духовный опыт и станет ясной прямая дорога к Богу, начинающий сознавать себя христианином живет чужим дружеским опытом, рассуждая про себя так: "Я без всякого сомнения знаю, что это — чистейшей души искреннейший и праведнейший человек и ему открыто действие благодати Божией, истина веры, сила Таинств". И вот первоначально духовная жизнь одному человеку открывается через другого».

«Вы — свет мира» (Мф. 5, 14), — говорил Господь Своим ученикам и, очевидно, через них всем их преемникам. А апостол Павел добавляет к этому, что Христос — «благоухание познания о Себе распространяет нами во всяком месте» (2 Кор. 2, 14).

Вот почему также вне Церкви не может быть глубокого и правильного постижения Священного Писания и пути ко Христу.

Как пишет В. С. Соловьев: «Вселенская истина, навеки данная Церкви, а во времени постоянно определяемая для всех через авторитет духовной власти, — нравственно обязательна для всякого отдельного ума. Добровольно подчиняясь Вселенской Церкви, отдельный человек восполняет и исцеляет свою ограниченность полнотой и целостью воплощенного богочеловечества».

Наряду с Преданием апостолы велят соблюдать нам и все церковные правила и обычаи. Ап. Павел пишет: «А если бы кто захотел спорить, то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии» (1 Кор. 11, 16). Поэтому христианин должен соблюдать и все постановления и обряды Церкви.В Церкви мы находим во всей полноте возможность развития христианской деятельности и прежде всего исполнения заповеди взаимной любви и взаимного служения.

Ап. Павел пишет также: «Мы члены друг другу» (Еф. 4, 25), — и поэтому наша обязанность — «заботиться друг о друге» (1 Кор. 12, 25) и жить той общей жизнью, когда «страдает ли один член, страдают с ним все члены» (1 Кор. 12, 26).

Церковь, по указанию Самого Господа, является вместе с тем и верховным судьей во всех недоразумениях христиан между собою. Господь говорит, что в том случае, если брат не слушает «двух или трех свидетелей», то «скажи Церкви» (Мф. 18, 15-17).

Наконец, только в составе Церкви находятся те очистившие себя покаянием праведники, молитвами которых держится и существует мир и отвращается зло. Вот как пишет про это схиархимандрит Софроний:

«Дерзновенные молитвенники за мир этой своей именно дерзновенной молитвой должны сначала очистить свою душу, побеждая и преодолевая зло в самих себе. Каждая такая победа наносит великое поражение космическому злу, так что результат этой победы благотворно отражается на судьбах всего сотворенного.

Силы космического зла, побеждаемые даже в отдельных человеческих ипостасях, терпят величайшее поражение. Мир стоит молитвой праведников, ибо этой молитве их научает и дает ее им Сам Вседержитель. Здесь — в молитве за мир, за всех людей, — и находит свое крайнее выражение исполняющая души праведников Божественная любовь».

О необходимости восприятия христианином всей полноты церковной жизни так пишет о. Александр Ельчанинов: «Большинство неразрешимых жизненных противоречий, несчастий, внутренних затруднений, о которых слышишь на исповеди, происходит оттого, что люди живут вне Церкви, а искать разрешений своих трудностей приходят в Церковь. Ни решимости переменить свою жизнь, ни даже мысли нет у них об этом; поэтому Церковь и бессильна им помочь. Войдите в Церковь, примите весь чин церковной жизни — и тогда трудности разрешатся сами собой».
Приложения к главе 1-й

о. Валентин Свенцицкий о Церкви

Глубокую характеристику значения Церкви для христианина дает о. Валентин Свенцицкий в своем труде «Диалоги» в главе «О Церкви». Ниже приводится выдержка оттуда.

«Ощущать Церковь — это значит испытывать то блаженство, которое открыто нам в обетовании, но которое начинается здесь.

И как бы ни страшило тебя сознание содеянных тобой прегрешений, как бы ни была преступна и грязна твоя жизнь, каким бы окаянным ни сознавал ты себя перед Богом, сознание, что и ты причащаешься Единого Хлеба, что и ты своей верой, покаянием, молитвой, каждою живою частью своего сердца и неугасшей искрой своей совести, каждым незаглохшим в тебе добрым движением души — по величайшему к тебе милосердию Божию составляешь частицу таинственного светлого Тела Христова, — наполняет тебя всегда чувством благоговейного восторга и радостного умиления.

В тебе всегда, где-то в самой глубине сердца трепетно ощущается чувство надежды, что и тебя простил за все Господь и дает тебе быть хотя бы последнею частицей прославленной Церкви. Какие бы скорби ни посещали тебя, — ты всегда чувствуешь себя победителем, ибо ты всегда переживаешь ту победу и славу Церкви Христовой, которая обещана и как бы видится очами веры.

В мире ты не одинокий странник. Ты всегда ощущаешь ту полноту любви, которая тебя объемлет, соединяет с собой и не дает тебе оторваться и окончательно упасть в окружающий смрад мирской жизни. Ты дерзаешь молиться о всем мире, а не только о себе, потому что ты молишься в Церкви и ты не столько просишь, сколько славословишь Господа, потому что твои личные нужды кажутся тебе ничтожными перед этой радостью и общим торжеством.

По-иному видишь ты и самый вещественный мир, ибо и его нетленная основа, как новое небо, новая земля, Объемлется Святой Церковью.

Чувствовать Церковь — значит чувствовать полноту жизни, покой от созерцания истины, радость от надежды спасения и постоянное все освящающее, все очищающее действие Божественной любви. Войди в Церковь с открытым сердцем и, если Господу угодно, все это будет тебе дано.

Сделаться верующим человеком и остаться вне Церкви — это все равно, что испытать жажду, видеть перед собой прозрачный сосуд с чистой водой и не захотеть поднять руку, чтобы взять его и поднести к своим губам».

О значении Церкви
Митрополит Вениамин (Федченков)

И еще есть одно следствие при участии христианина в полноте церковной жизни: это сохранение твердой и действенной веры христианской.

Будучи еще семинаристом, митрополит Вениамин (Федченков) спросил о. Иоанна Сергиева: «Батюшка, скажите, пожалуйста, откуда у вас такая пламенная вера?»

Несколько помолчав, великий старец ответил твердо и уверенно: «Я жил в Церкви».

На дальнейший вопрос семинариста о. Иоанн так пояснил свой ответ: «Я служил литургии, молился в храме, любил читать в Церкви каноны святым и богослужебные Минеи».

И он читал их с великим дерзновением и часто со слезами.

Тот же митрополит Вениамин свидетельствовал о себе, что, несмотря на окружавшие их, семинаристов, соблазны от атеистов, они сохранили веру, и объяснял это так:

«Я был в Церкви, я ходил к обедне, я отстаивал службы, и это какими-то дивными путями держало в нас веру... Какими? Мы никогда не задумывались над этим... А между тем именно это самое "хождение" крепче всего питало нас...

И совершенно потому верно и глубоко устанавливалась вера в Церковь. Она есть наша Мать Духовная... Не родители, не школа, не проповеди, даже не божественные книги учили нас, а именно Церковь Божия — Мать наша, всем своим премудрым строем и бытом.

Сюда входило незаметно и учение: всякий знал основы веры... и что хорошо или худо. Достоевский удивляется: как глубоко в русском сознании было понятие греха и святости.

Помню, и англичане, приезжавшие в Россию, в Московской Троицкой Лавре спрашивали у профессоров академии: "Откуда русские, большею частью безграмотные, знают Православие?" И получали ответ: "Из Церкви..." И это верно.

Церковь — мать-воспитательница: не только духовно-благодатно, через Таинства, но даже и душевно (психологически) — через весь свой богослужебно-просветительный строй. И понятно, что уходящие из Церкви постепенно теряют все: и веру, и дух».
Глава 2

СТРАДАНИЯ И БОЛЕЗНИ ВОИНСТВУЮЩЕЙ ЦЕРКВИ

В мире будете иметь скорбь.

Ин. 16, 33

Как Тело Христово воинствующая Церковь должна на земле страдать, как страдал на земле Сам Христос.

Как несущая мир и проповедь о любви к врагам Церковь, по словам схиархимандрита Софрония, «становится посреди всех враждующих сил, и тот гнев, которым полны эти враждующие между собой силы, встречая Церковь на своем пути, естественно обрушивается на нее.

Но Церковь, осуществляя дело Христово на земле, т. е. спасение всего мира, сознательно принимает на себя тяготу общего гнева, подобно тому, как Христос взял на себя грехи мира.

Если Христос в этом мире греха был гоним и должен был пострадать, то истинная Церковь Христова тоже неизбежно будет гонима и будет страдать. Это духовный закон жизни во Христе, о котором говорил и Сам Господь, и апостолы. Божественный же Павел категорически выразил его такими словами: «Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2 Тим. 3, 12).

У воинствующей Церкви, как и у всякой земной организации, конечно, можно увидеть и многие ее недостатки: недостойных и подверженных тем или иным страстям и пристрастиям пастырей, из числа верующих христиан — черствых сердцем и ханжей, немилосердных к ближним и при наличии материального достатка; выполняющих внешние обряды Церкви, но лишенных Христовой любви, гордых, тщеславных, сварливых, с дурным характером и т. д.

Да — это так, и все это, однако, неизбежно, и Господь предупреждал об этом. Он говорил: «Не всякий говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное» (Мф. 7, 21). И в Его притче о разных рыбах, захваченных неводом (символ воинствующей Церкви) лишь часть рыб была выбрана (в Царство Небесное), а остальные были выброшены вон (Мф. 13, 47-50). Весь неверующий мир (по существу языческий) можно сравнить с мертвой природой (почва земли), а воинствующую Христову Церковь — с растущим на ней садом. В первой нет жизни, нет возрастания и изменения своей сущности; во второй — сад находится в процессе постоянного изменения, возрастания, цветения и, наконец, плодоношения.

Однако в этом саду есть и мертвые и гибнущие деревья, и сломанные ветки, и гниющие плоды, и дички с непригодными плодами.

Вместе с тем тут идет непрерывная борьба с вредителями — насекомыми, грибками, плесенью, паразитными растениями и т. п. Но вся эта картина частичной гибели, разрушения и омертвления живого разве говорит о ненужности или порочности сада? Несмотря на все отрицательное, в нем и только в нем зреют плоды и будет собран урожай, которого чужда мертвая природа.

Учитывая наличие в Христовом саду — в винограднике (Ин. 15, 1-2) — мертвых, неплодоносящих деревьев и виноградных лоз, христианину надо уметь разбираться в вопросах, что является в этом саду живым и что — мертвым и сгнившим деревом.

Вместе с тем следует предупредить, что решение этого вопроса часто будет совсем не легко: вспомним времена арианства, когда из числа верховных иерархов Церкви лишь один св. Афанасий Александрийский не принял лжеучения Ария.

Как пишет схиархимандрит Софроний:

«Истинная Церковь всегда хранит учение Христа неповрежденным, но не все, считающие себя членами Церкви и даже говорящие от имени ее, разумеют его...

В силу этого эмпирически данное бытие Церкви всегда представляет смешение истины, выявляемой святостью жизни, с не-истиной, приносимой грехами немощных членов ее, не исключая и отдельных представителей священной иерархии.

Это обстоятельство весьма усложняет вопрос различения истинной Церкви от лжецерквей, которые также могут указывать на свою историческую преемственность от апостольских времен, которые тоже проповедуют догматическое учение, почерпнутое из Священного Писания, но с привнесением того, что чуждо Божественной истине и Божией воле. Источником привнесенных повреждений и извращений является греховная воля человеческая или демоническая, которая часто не может быть не только логически доказана другим, но даже и уяснена для самого себя».

Как на выход из этого затруднения схиархимандрит Софроний указывает на единственный достоверный критерий, почерпнутый им из поучений старца Силуана, — на наличие выполнения важнейшей и вместе с тем, может быть, и труднейшей заповеди Христа: «Любите врагов ваших» (Мф. 5, 44).

Схиархимандрит Софроний пишет:

«Весь мир ищет критерий истины даже до сего дня. Верующий таковым признает Церковь, ибо она "столп и утверждение истины" (1 Тим. 3, 15) в силу бытийной связи ее с Главою — Христом, мистическим Телом Которого она является в силу непрестанного пребывания в Ней и действия Духа Святого, по обетованию Божию.

Но в историческом опыте обнаружилась недостаточная ясность такого указания, потому что Церковью называют себя не только Единая истинная, но и все лжецеркви, и нет внешнего признака, бесспорно отличающего истинную Церковь от лжецерквей.

Указываемый же старцем критерий можно назвать универсальным, потому что каждому дает возможность через подлежащую контролю нашего сознания духовную жизнь в ее психическом выявлении не только определить свое духовное место, т. е. познать правду или неправду своего индивидуального пути перед Богом, но и отличить учение истинной Церкви от всего того, что привносится в него чуждого и извращенного».

Что же касается недостоинства священнослужителей, совершающих в Церкви Таинства, то нужно уметь (как пишет Н.) «отделять форму от сущности и постигать силу и могущество Таинства в самом себе. Недостойный священник вредит лишь самому себе. Люди же, в простоте сердца ищущие его благословения и идущие к нему на исповедь, получают по вере своей непосредственно все от Самого Бога через Таинство священства, врученное пастырям.

Духовное благополучие этих верующих не зависит от недостатков лиц, не умеющих носить и уважать свой священный сан.

Чего бы стоила религия, как могла бы она существовать на протяжении веков, если бы ее таинственная сила и могущество были в зависимости от совершенства или несовершенства приставленных к ней слуг?

Им дана власть быть лишь свидетелями, проводниками или охранителями этой величайшей святыни, ведать ее формальной, чисто внешней стороной, но самая сила ее — таинственная, всегда живая, от глаз людей скрытая — открывается людям лишь по мере их духовного роста, духовно-умственного развития».

Пусть же недостоинство некоторых пастырей и номинальных (не истинных) христиан в Церкви Христовой не смущает никого. Жизнь Христова процветает лишь здесь и только здесь, а Церковь Христова боролась, борется и будет бороться со злом и вне, и внутри себя и имеет непреложное обетование от Христа, что «врата ада не одолеют ее» (Мф. 16, 18).
Глава 3

ВЕРОТЕРПИМОСТЬ

Старец о. Алексий Зосимовский говорит так о способности к вере: «Нельзя никого судить за то, что он не может верить в Бога, так как и это бывает зачастую промыслительно. Христос может сделать чудо мгновенно. Он может в один миг сделать из гонителя ревнителя».

Вот один из примеров терпимости в этом отношении, который показал прп. Макарий Великий.

Он шел по дороге со своим учеником. Последний шел много впереди преподобного. Повстречав языческого жреца, несшего бревно, ученик оскорбил его. Жрец избил ученика.

После этого жрец встретил преподобного Макария. Последний сердечно обратился к нему со словами: «Привет тебе, трудолюбец». Подобное отношение великого христианина, известного жрецу, произвело на последнего такое впечатление, что он пал перед старцем и стал затем христианином.

Веротерпимость и любовь к истинным христианам из инославных вероисповеданий не должна, однако, закрывать глаза наши на заблуждения в неправославных конфессиях.

Так, высоко оценивая величие и святость ряда святых из Католической церкви, архиепископ Лука указывает на большие отступления от истины Христовой учений иноверцев. В одной из своих проповедей архиеп. Лука говорит:

«Древнейшую догматическую правду, установленную святыми апостолами и семью Вселенскими Соборами, и все Таинства должны мы свято чтить.

А этого не видим мы не только в Евангельской Церкви и во множестве лютеранских сект, но и в Римско-католической церкви, установившей новые, совершенно неприемлемые для нас догматы о главенстве папы даже над Вселенским Собором и о непогрешимости его».

А о том, как далеко в сторону рационализма зашло современное лютеранство, так говорит крупный лютеранский богослов Делич:

«Две основные школы современного протестантизма — положительная и философско-критическая — стоят друг против друга, как два противоположных полюса.

В своем понимании сущности религии и богословия они расходятся диаметрально, и разделяющая их пропасть с каждым годом становится все шире и глубже, так что никакое посредство между ними невозможно...

Среди протестантских общин и сект есть и тяжелые еретики, отрицающие троичность Бога и Таинства».

Еще более ярко указывал на отступление от истины католиков и протестантов А. С. Хомяков. Он писал:

В католичестве «государство от мира сего заняло место христианской Церкви. Единый, живой закон единения в Боге вытеснен был частными законами, носящими на себе отпечаток утилитаризма и юридических отношений.

Рационализм развивался в форме властительных определений; он изобрел чистилище, чтобы объяснить молитвы за усопших; установил между Богом и человеком баланс обязанностей и заслуг, начал прикидывать на весы грехи и молитвы, проступки и искупительные подвиги; завел переводы с одного человека на другого, узаконив обмены мнимых заслуг; словом, он перенес в святилище веры полный механизм банкирского дома.

Единовременно Церковь-государство вводила государственный язык — язык латинский; потом она привлекла к своему суду дела мирские; затем взялась за оружие и стала снаряжать сперва нестройные полчища крестоносцев, впоследствии постоянные армии — рыцарские ордена — и, наконец, когда меч был вырван из ее рук, она выдвинула в строй вышколенную дружину иезуитов.

Отыскивая источник протестантского рационализма, я нахожу его переряженным в форму римского рационализма».

Насколько противоположно Православие католичеству и протестантству, видно из дневника о. Александра Ельчанинова: «Все яснее становится мне, что Православие — это стихия абсолютной свободы. Боязнь уставов, правил, боязнь как-то ограничить себя, отвращение к пропаганде, насилию, хотя бы чисто идейному или психическому, боязнь убеждать; верь только в самую наличность религиозной жизни — все остальное придет само».

ЧЕРЕЗ БЛИЖНИХ - НАШЕ СПАСЕНИЕ

Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне.

Мф. 25, 40

От ближнего зависят наша жизнь и смерть.

Прп. Антоний Великий

Наша жизнь необычайно тесно связана с жизнью наших близких. Как пишет о. Иоанн С:

«Наши душевные расположения, даже не выражаемые внешними знаками, сильно действуют на душевное расположение других. Я сержусь или имею неблагоприятные мысли о другом, и он чувствует это и равным образом начинает иметь неблагоприятные мысли обо мне.

Есть какое-то средство сообщения наших душ между собою кроме телесных чувств».

Отсюда всякая наша духовная болезнь неизбежно вызывает страдание и у близких к нам. И если мы мрачно настроены, раздражены, унылы, то этим настроением мы заражаем и других.

Как пишет игумения Арсения: «Греховность наша отзывается и на других, на всем мире. Мы не даем нашим близким того, чего они вправе требовать или ожидать от нас. Ни любви, все носящей, все терпящей, всем жертвующей, ни силы опытного слова, ни примера терпения и благой деятельности ничего мы не даем им».

Итак, наши грехи и упадок духа ведут к тому же и у наших близких. И наоборот — наша бодрость, жизнерадостность, крепость духа и радость ободряют, укрепляют и радуют близких. Отсюда — наше духовное здоровье нужно не только ради нас самих, но и ради всех, нас окружающих.

Как пишет Московский митрополит Филарет: «Поистине благо человеку, когда Господь Иисус Христос есть его сердце и его жизнь, — и не только ему, но через него — и приближающимся к нему».

Так подвиги благочестия, спасая самого христианина, влияют и на судьбу его ближних в вечности.

Ангел так говорил Корнилию, римскому сотнику, которого молитвы и милостыня «пришли на память пред Богом» через слова ап. Петра: «спасешься ты и весь дом твой» (Деян. 10; 4, 6).

Преподобный Серафим говорил сестре праведницы Марии Мелюковой (схимонахини Марфы, скончавшейся 19-ти лет от роду): «Душа ее в Царствии Небесном близ Святой Троицы у Престола Божия, и весь род ваш по ней спасен будет».

И те, кто все силы прилагает к своему духовному выздоровлению (т. е. стяжанию Духа Святого Божия) и об этом заботятся более всего на свете, не суть «эгоисты», как часто их называют.

Пусть они не задаются высокими социальными задачами: устроением мира на «идеальных» (обычно субъективно понимаемых) основах, — они, и именно они, являются «солью земли», факторами духовного прогресса для окружающих. «Стяжите себе дух мирен и около вас спасутся тысячи», — говорил преподобный Серафим.

Спасутся, потому что будут тянуться к ним, видя в них «дух мирен» и духовный свет. Спасутся, потому что будут сами одухотворяться их любовью, верой и горением духа. Спасутся, потому что через них будут приобщаться к тому просвещающему и согревающему огню, про который сказал Господь: «Огонь пришел Я низвести на землю» (Лк. 12, 49).Вместе с тем надо нам всегда помнить, что в каждом из ближних мы должны видеть брата Самого Господа, Который сказал: «Так, как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25, 40).

Поясняя эти слова, схиархимандрит Софроний пишет:

«Каждый человек есть непреходящая вечная ценность, большая, чем весь прочий мир, и дорог перед Богом каждый, единый из малых сих.

Показателем достигнутой степени самопознания вернее всего является для человека его отношение к ближнему (т. е. степенью его любви и служения ближнему).

Если человек в брате своем видит присутствие Духа Святого, то это значит, что и сам он имеет большую благодать».

Поэтому еп. Игнатий (Брянчанинов) говорит: «Всякий православный христианин, если захочет перейти от нерадивой жизни к жизни внимательной, если захочет заняться своим спасением, должен прежде всего обратить внимание на отношение свое к ближним».

По словам прп. Исаака Сириянина, «блаженный Антоний Великий никогда не решался сделать что-либо более полезное для себя, чем для ближнего, в том уповании, что выгода его ближнего — наилучшее для него делание».

Итак, христианину нужна крайняя внимательность к своему отношению к ближним, и в этом у него не может быть чего-либо «малого». Здесь все «великое». Здесь «верный в малом» «над многим будет поставлен» (Мф. 25, 21).

Здесь дело идет прежде всего об исполнении самой основной из всех заповедей — заповеди о любви, на которой «утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22, 40), которая есть «совокупность совершенства» (Кол. 3, 14). И поэтому всякий грех и проступок против любви есть тягчайший грех. Мы склонны не придавать особенного значения при взаимоотношениях с ближними обидным для них словам, уколам их самолюбия, упрекам, осуждению их, раздражению на них, черствости, сухости, безразличию и невниманию к ним. Так ли все это незначительно?

Прп. Серафим как-то заставил двух монахинь внести на колокольню: одну — тяжелый камень, а другую — грудку мелких, но по одному камешку. Первая, хотя и с трудом, но выполнила свое послушание. Вторая призналась, что ее послушание ей не под силу.

«Так вот и грехи наши, — пояснил им преподобный, — при одном, хотя бы и тяжелом грехе мы еще имеем силу, чтобы покаяться, но если грешим непрерывно, хотя бы и малыми грехами, — у нас нет уже возможности к покаянию».

Наше отношение к ближним, если оно не основано на любви и снисхождении к ним, смирении перед ними, не основано на мире и кротости, составляет ту груду мелких камней, которая отягчает грехом нашу душу, лишает нас пребывания с нами Духа Святого Божия и затворяет двери к «Царству Божию внутри нас» (Лк. 17,21).

Вместе с тем нам всегда надо помнить закон, что расположение к нам ближних всецело зависит от нас самих: при любви и хорошем расположении нашего сердца к ближнему таково же будет отношение ближнего к нам (см. ответ 653 прп. Варсонофия Великого).

Как пишет прп. Исаак Сириянин: «Кто при памятовании о Боге чтит всякого человека, тот по мановению Божию втайне обретает себе помощь у всякого человека».

Как говорит старец схимонах Силуан: «Брат наш есть наша жизнь».

А один автор дает такую глубокую характеристику зависимости от ближнего нашего спасения и получения нами Божественной благодати:

«Воспринимать ближнего в самоотверженную любовь сердца — милование ближнего, принятие близкого участия в его жизни, всяческая поддержка ближнего материально и духовно — начинает составлять насущную потребность души.

Опознание ближнего внутренне как одинакового с собою участника вечных благ, как собрата, которому нужна братская помощь, как члена Церкви, где каждый спасается в единении к взаимной поддержке друг друга, — становится существенным элементом нового благодатного устроения».

Как пишет о. Александр Ельчанинов: «Чем больше человек будет, забывая себя и свое, отдавать свое сердце Богу, делу и людям, тем будет ему становиться легче, пока он не достигнет мира, тишины и радости — удела простых и смиренных душ».

«Вместе с тем, — добавляет о. Александр, — нельзя врачевать чужие души, не изменив себя, приводить в порядок чужое хозяйство с хаосом в собственной душе, нести мир другим, не имея это в себе».

Наша помощь людям заключается часто не в системе обдуманных действий на их душу, а в невидимом и неведомом для нас действии наших духовных даров на них. Когда Антоний Великий спросил своего молчаливого посетителя: «Почему ты ничего меня не спросишь:», тот сказал: «Мне достаточно смотреть на тебя, святой отец».

Как говорит архиеп. Арсений (Чудовской): «Общение с добрыми людьми — близость духовной красоты — передает нам возвышенное, доброе, святое настроение».

А архиепископ Иоанн пишет: «Люди очень нужны друг другу. Нужны они друг другу общностью природы своей, которая есть любовь, и различием даров своих призваны ко взаимному восполнению».

Будем же бояться того нашего состояния, когда, по словам философа В. Эрна, «Божьего в людях мы почти не видим и бессмертного существа их не чувствуем. Мы живем с человеком долгие годы, но ни разу лик его не просияет для нас вечностью».
Приложение к главе 4-й

Девочка и кузнец

Как говорит старец схимонах Силуан: «Часто за одно приветствие душа чувствует в себе благую перемену, и напротив, за один косой взгляд теряются благодать и любовь Божия».

Хорошим доказательством этого положения является рассказ одной почтенной монахини из времен своего детства.

«Мой отец часто читал нам Библию, и я с детства хорошо знала ее и старалась исполнять в жизни, что слышала.

В нашей деревне жил кузнец с большой черной бородой. Мы, дети, не любили его и иногда дразнили.

Вот однажды услышала я от отца чтение Первого послания ап. Иоанна: "Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца" (1 Ин. 3, 15).

Вспомнила я кузнеца и ужаснулась. Ведь я его не люблю — значит, я человекоубийца. Всех я люблю в деревне, а его не люблю. Как мне быть? Начала я думать об этом. И пришла мне в голову мысль: не буду его дразнить, а буду ему низко кланяться и здороваться с ним.

С тех пор изменила я к нему внешнее отношение. Встречу его, низко поклонюсь, назову его по имени и отчеству и ласково посмотрю на него.

Заметил это кузнец и говорит моим родителям: "Какая у вас девочка-то хорошая". А мне радостно стало. Пропала к нему вся неприязнь, и я с легким сердцем и искренним чувством стала приветствовать его.

Заметили это и другие ребята и стали делать, как я. И вместо врагов — озорства и брани — стали все ребята Друзьями кузнецу, и он стал к ним ласков и приветлив. Так вот внешний мой поклон внес в наши отношения мир и любовь»
Глава 5

ОСНОВЫ ОТНОШЕНИЯ К ОКРУЖАЮЩИМ

Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою.

Мф. 20, 26

Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте.

Рим. 12, 10

Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими.

Рим. 12, 15

Будьте для всех солнышками.

Старец Алексий М.

Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем — мое почтение.

Старец Амвросий Оптинский

Всех людей, с которыми мы встречаемся в жизни, можно подразделить на несколько групп.

Всего более зависит наша жизнь от тех из наших близких, с которыми мы находимся под одной кровлей, и от тех, с которыми мы постоянно общаемся.

По Промыслу Божьему мы сведены в жизнь с ними и через них мы имеем возможность более всего приобрести «прибыли» для Царства Небесного на выданные нам Господом таланты силы и времени.

Здесь в качестве общего и первого правила надо поставить себе евангельскую заповедь быть всем слугою (Мф. 20, 26).

«Человек только тогда и обретает мир о Господе, если отдает себя на служение ближним», — говорил старец о. Алексий Зосимовский.

Служение ближним может совершаться, как уже указывалось выше, в заботах о теле и в заботах о душе ближнего.

Не все христиане в силах духовно помогать ближним, просвещать их истиною, приводить к вере, укреплять ее, наставлять, вразумлять, учить, ободрять, успокаивать, вселять духовную радость и т. п. Это преимущественно задачи старцев, пастырей, духовных наставников и духовно зрелых христиан.

Вместе с тем выполнение этой задачи несравнимо выше, чем задачи только питать, согревать и одевать тело страждущих. Поэтому те христиане, которые могут помогать ближним духовно, не должны пренебрегать этим и по силам оказывать необходимую помощь малодушным, смущенным, огорченным, заблуждающимся и слабым в вере, надежде и уповании.

Однако полнота награды бывает от Господа и за служение нуждам тела ближнего — за дела милосердия по отношению к голодным, холодным, нагим и т. п. (Мф. 25, 35-36).

Общим же правилом по отношению к ближним будет — служить им с любовью во всем, на что только хватит у христианина возможности, сил и умения.

К ближним надо быть всегда предупредительным, служить в большом и услуживать в мелочах, быть внимательным к их нуждам, желаниям, вкусам, склонностям и интересам, терпеливым к их слабостям и недостаткам, кротким и смиренным в обращении. Любовь к ним должна проявляться в неизменно нежном, ласковом и заботливом с ними обращении. «Успокоить ближнего есть добродетель, и притом великая», — пишут старцы прпп. Варсонофий Великий и Иоанн.

Старец о. Алексий М. так говорил об отношениях с окружающими:

«Окружающие люди — вот где вы должны трудиться. Это ваша земля, ваша нива, ваш участок, посланный вам от Господа для возделывания. К душе ближнего надо подходить тихо, осторожно, как к какому-нибудь нежному распускающемуся цветку. Нужно ближнего успокоить, его беречь от всяких неприятностей, жить его жизнью, забыть себя совсем. Все для него.

В голове должна быть одна мысль: как бы его не потревожить, как бы его не обидеть, как бы его утешить, чем бы его успокоить. Резкости не должно быть никакой. Все нежно, все любовно, все тихо.

Со слезами прошу и молю вас: думайте о других, живите для других и тем самым спасайтесь; будьте солнышками, согревающими окружающих вас.

Будьте теплом и светом для окружающих: старайтесь сперва согреть семью, трудитесь над этим, а потом эти труды вас так завлекут, что для вас уже узок будет круг семьи, и эти теплые лучи со временем будут захватывать все новых и новых людей, и круг, освещаемый вами, будет все увеличиваться.

Случай сделать добро кому-нибудь есть милость Божия к вам. Поэтому вы должны бежать, стремиться всей душой послужить другим.

А после всякого дела любви так радостно, так спокойно на душе, чувствуешь, что так и надо делать, хочется еще и еще делать добро, и после этого будешь искать, как бы мне кого еще обласкать, утешить, ободрить. А потом в сердце такого человека вселится Сам Господь: "Мы придем к нему и обитель у него сотворим" (Ин. 14, 23).

Так старайтесь, чтобы ваш светильник (любви Христовой) ярко горел.

Мы должны "разгружать" друг друга: когда видим, что человеку тяжело, нужно подойти к нему, взять на себя его груз, облегчить, помочь чем можно.

Выслушивая других, мы берем на себя их груз. Ведь горе, рассказанное другому, — уже полгоря. Так поступая, входишь в жизнь других: живя ими, можно совсем отречься от своего "я", совсем про него забыть, и тогда наше "я" перестанет нас мучить, уйдет от нас безболезненно для нас; и когда это будет, тогда мы встанем на верную дорогу, пойдем ко Христу.

Вот когда мы это будем иметь и вместе с тем молитву, тогда мы нигде не пропадем, куда бы мы ни пришли, и с кем бы мы ни встретились».

Наставляя так своих духовных детей об отношении к ближнему, сам о. Алексий подавал в этом яркий пример. Всех приходящих к нему он принимал с такой любовью, что каждый думал, что батюшка любит его больше всех.

О том же пишет о. Иоанн С:

«Береги всемерно свое сердце, или искренность сердечную, способность сочувствия ближним и в их радостях и скорбях, и как яда смертельного беги холодности и равнодушия к разным бедам, напастям, болезням, нуждам людским; ибо в сочувствии, особенно деятельном, вырабатывается любовь и доброта христианина...

Оставляй долги должникам своим с радостью, как радуется добрый сын тому, что имеет случай исполнить волю любимого отца своего.

Кто раздражается на другого из-за чего-либо вещественного, тот ставит этот вещественный предмет выше брата. Но что выше человека? На земле — ничего!»

О забвении себя ради ближнего так говорил и архиеп. Варлаам (Ряшенцев): «О себе, о своем счастье даже забудь, как заповедал Господь, а ищи пользы и блага других, во имя Божие, и будешь согрет, как небесным солнцем, Божественной любовию».

Вот основные законы общежития, отклонение от которых есть нарушение заповеди о любви.

Поэтому суровость, недружелюбие, нелюдимость, жестокость есть духовные пороки сердца, которые надо лечить.

По этому вопросу ап. Павел пишет такое указание римлянам: «Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью, в почтительности друг друга предупреждайте; в усердии не ослабевайте» (Рим. 12, 10).Пример такой почтительности дал старец иеросхимонах Алексий из Зосимовой пустыни. Его посетила одна молоденькая девушка. Старец предложил ей сесть в кресло. Та отказалась из чувства почтительности к старцу. Тот снова предложил. Девушка снова отказалась.

В третий раз предложил старец кресло, но девушка села у ног его и сказала, что ей пристойнее так сделать. Тогда старец сказал ей: «Смотри, Аленушка, когда будет судить нас Господь, я скажу, что я три раза предлагал тебе сесть в кресло».

Он же заповедывал своим духовным детям при встрече со знакомыми всегда кланяться первым, вне зависимости от того, моложе или старше был встречный.

Так боятся нарушить долг взаимной почтительности великие духом христиане.

Еп. Феофан Затворник указывает, что во всех делах, и даже в мелочах, надо бояться в чем-либо затруднять ближних. Так он советует: «Старайся всегда писать разборчиво».

Особенно важно проявлять к ближним приветливость. Как говорит Н.:

«Приветливость — дар Божий в награду за чистоту сердца и любовь к людям, ею обычно отличаются все христианские подвижники. Она также отпечатлевается и в голосе, и во всем внешнем облике человека и неотразимо магически действует на сердца людей.

При этом качестве понятна неотразимая влиятельность и обязательность всех его наставлений, которые он произносит, когда есть к тому повод».

Интересен урок, данный прп. Серафимом одной из первоначальных дивеевских сестер — Ксении Васильевне (Дивеевская летопись, стр. 267). Последняя рассказывает:

«Бывало, придешь это к батюшке, а я, знаешь, всегда этакая суровая, серьезная была... а он уставится на меня да и скажет: "Что это, матушка, к кому это ты пришла-то?"

"К вам, батюшка", — отвечаю. «Ко мне, — скажет он, — да и стоишь, как чужая, ко мне-то, к отцу-то, что ты, что ты, матушка?" — "Да как же, батюшка? — бывало, скажу я. — Как же?" — "А ты приди, да обними, да поцелуй меня, да не один, а десять раз поцелуй-то, матушка", — ответит он.

Бывало, и скажешь: "Ах, как же это, батюшка, разве я смею?"

"Да как же не смеешь-то, ведь не к чужому, ко мне пришла, радость моя, этак к родному не ходят, да где бы это ни было, да при ком бы ни было, хотя бы тысяча тут была, должна прийти и поцеловать, а то стоишь, как чужая"».

Эти слова могли бы соблазнять, если бы они были произнесены не глубоким старцем и великим святым.

При этом надо вспомнить и повеление ап. Павла христианам Римской и Коринфской церквей: «Приветствуйте друг друга святым целованием» (Рим. 16, 1-16; Кор. 16, 20).

Вместе с тем в отношении с ближними св. отцы предлагают нам также воздерживаться от «свободного обращения», понимая под этим некоторую степень дерзости и недостаточного уважения.

Ни в коем случае не разрешают св. отцы касаться фамильярно чужого тела. Каждый человек есть образ Божий, и поэтому к каждому человеку, кто бы он ни был, у христианина должно быть благоговейное, почтительное и осторожное отношение.

Прп. Варсонофий Великий давал такую заповедь своим ученикам:

«Приобрети твердость, и она удалит от тебя свободу в обращении с ближними, причину всех зол в человеке (Отв. 255).

Обучи глаза твои не смотреть ни на кого слишком пристально — и не наполнишь сердца твоего дерзостью, которая губит все духовные плоды».

* * *

Высоко ценит и щедро награждает Господь духовные подвиги отрекшихся от мира, живущих в затворах, пустынях и уединении. Но не то спрашивает Господь у тех, кто живет в миру и постоянном общении с ближними. Здесь Господь ценит прежде всего взаимную любовь, мир и согласие во взаимоотношениях.

Интересен в этом отношении один из рассказов из жизни прп. Макария Египетского. Великому святому был однажды голос: «Макарий, ты не достиг еще такого совершенства в добродетельной жизни, как две женщины, проживающие вместе в ближайшем городе».

Преподобный идет из пустыни в город, находит указанных женщин, говорит им, что ради них он пришел из далекой пустыни, и просит рассказать ему об их добрых делах.

«Мы мирянки — живем со своими мужьями, — отвечали женщины с большим удивлением, — и какие же добродетели ты желаешь найти в нас?»

Но преподобный настаивал, чтобы они рассказали об образе их жизни, и тогда женщины сказали ему:

«Мы жены двух родных братьев, и уже пятнадцать лет живем вместе в одном доме.

За это время мы не сказали друг другу ни одного злобного или дурного слова, никогда не ссорились и жили в мире и согласии между собою.

Недавно мы решили присоединиться к сонму святых дев, служащих Богу, но не могли упросить мужей наших отпустить нас, хотя просили их с большой настойчивостью и слезами. Получив отказ, мы заключили завет с Богом и между собою: не произносить ни одного мирского ("праздного") слова до самой смерти нашей».

Из этого рассказа видно, как высоко оценивается Господом совместная жизнь в мире, любви и согласии.

Для тех, кто в силе это делать, повторяем: самым важным делом по отношению к близким является поддержание в них бодрого, радостного настроения, укрепления их мужества и веры.

«Утешайте, укрепляйте и ободряйте всех, кого только можете и чем только можете», — дают такой совет старцы. Здесь позволительны и невинные шутки, и веселые рассказы, и истории с основой нравоучения.

Даже такие великие подвижники, как прп. Антоний Великий, позволяли себе шутить с учениками своими, чтобы спасти их от уныния.

Неизменно бодрым и веселым был всегда старец Амвросий Оптинский, любивший пошутить, говорить в рифму и старавшийся всячески поддерживать веселость и бодрость в своих духовных детях.

Так же поступал и прп. Серафим Саровский. Вот одно из наставлений последнего, преподанное им одной из начальствующих дивеевских сестер. Она рассказывает:

«Вот, бывало, спросит:

— Что, матушка, ты с сестрами-то завтракаешь, когда они кушают?

— Нет, батюшка, — скажешь.

— Что же так, матушка? Нет, ты, радость моя, не хочешь кушать — не кушай, а садись всегда за стол с ними. Они, знаешь, придут усталые, унылые, а как увидят, что ты сама села и ласкова и весела с ними и бодра духом, ну и они приободрятся и возвеселятся и покушают-то более с великою радостью.

Ведь веселость не грех, матушка, она отгоняет усталость, а от усталости ведь уныние бывает, и хуже его нет, оно все приводит с собою.

Вот и я, как поступил в монастырь-то, матушка, на клиросе тоже был и какой веселый-то был, радость моя, бывало, как ни приду на клирос-то, братья устанут, ну и уныние нападает на них, и поют-то уж не так, а иные и вовсе не придут.

Все соберутся, я и веселю их, они и усталости не чувствуют. Ведь дурное что говорить ли, делать ли нехорошо и в храме Божием не подобает, а сказать слово ласковое, приветливое да веселое, чтобы у всех перед лицом Господа дух всегда весел, а не уныл был, — вовсе не грешно, матушка».

«Держись проще и веселее, — советует о. Александр Ельчанинов, — христианин не должен представлять собою какую-то мрачную фигуру, изможденную аскетическим подвигом и служащую живым укором для других людей».

Очевидно, что и наш внутренний «плач» и сокрушение о грехах своих не должны мешать нашему неизменно веселому обращению с близкими.

Об этом так говорят прпп. Варсонофий Великий и Иоанн: «Радость есть веселость по Богу, которая благопристойно обнаруживается при встрече с другими и в лице, и в слове. Пусть сердце сохраняет плач, лицо же и слово — благоприличную веселость».

Тому же учил своих духовных детей и старец о. Алексий М. Ему был глубоко ненавистен дух уныния, и он завещал быть с ближними со светлой душой, вносить в общество теплоту, бодрость и радость.

Бывает часто в жизни, что нас окружают люди, чуждые нам по духу. Значит ли, что мы должны стараться как-то изолироваться от них, не входить в их интересы, не разделять их скорбей, не служить им в том, в чем это бывает возможно? Конечно, нет. Вот как об этом пишет еп. Михаил Таврический:

«Мы не от мира сего, это, однако, не значит, что мы должны внутренне чуждаться тех людей, с которыми сводит нас действительная жизнь, и мечтать о других существах, которые более подходили бы к нашему идеалу.

Да, мы должны быть как можно дальше от всего худого и в нас, и в других. Наш долг — бороться с этим неустанно и беспощадно.

Но ведь это худое есть то, что отчуждает людей друг от друга и производит между ними вражду и нестроения.

Удаляясь от этого, христианин именно уходит из этого стихийного мира, где люди — взаимные враги, в тот мир, где они могут быть друзьями и братьями. Но этот мир не в мечтательной выси фантазии, а как раз в той же самой среде и в тех же самых людях, среди которых мы живем».

Далее еп. Михаил так формулирует задачу христианина по отношению ко всем его окружающим: «Преодолевать свой эгоизм в каждый миг нашего общения с людьми, просветлять всю сферу данной нам конкретной жизни, животворить ближних тем дыханием, которое мы сами получаем свыше; передавать им ту радость, ту благодать, которая охватывает нас; открывать в них небо, которое открылось в нас; отдавать им свою жизнь, чтобы она возродилась и зацвела в них».
Глава 6

ПРОСТОТА, ДОБРЫЕ ПРАВИЛА И ПРИВЫЧКИ В ОТНОШЕНИИ К БЛИЖНИМ

Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.

Мф. 10, 16

Если всегда и во всем будем обвинять себя, то везде найдем покой.

Прп. Пимен Великий

Простота ничего не имеет общего с глупостью или ограниченностью.

Христианам надо быть или простыми мудрецами, или мудрыми простецами. Простота — это безыскусственность, искренность, отсутствие лицемерия в отношении с ближними.

«Я упражняюсь в приобретении простоты сердечной, от которой зависит спасение», — говорил св. Григорий Богослов.

Простой человек всегда приятный — «легкий» для окружающих человек, которого легко понимать. Он говорит бесхитростно, правдиво и не требует напряжения ума у собеседника, чтобы угадывать, что еще невысказанное скрывается за его словами.

Между тем, как обычно с мирскими людьми, мы всегда невольно с большой нагрузкой работаем умом, чтобы подсознательно угадать, что имеет человек в уме и на сердце по отношению к нам и к сказанному в дополнение к тем словам и чувствам, которые он высказал и выказал.

Как говорит старец Парфений Киевский: «В простых сердцах почивает Дух Святый. Простота внутренняя должна изливаться и на все внешнее наше, — простота во всем: в речах, в наружности. Не представляйся благоговейным, не смотри вниз, не говори притворно тихим голосом, а то, хотя и с добрым намерением сочиняешь наружность свою, благодать отступит от тебя».

Простота — неотъемлемая часть детского характера. А Господь сказал: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3) и «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10, 16).

Поэтому простота есть основная черта характера христианина, проявляемая в отношении с ближними, и есть также следствие со -пребывания с ним Святого Духа.

О значении простоты, искренности и простодушия так пишет пастырь о. Иоанн С:

«Старайся от всего сердца все говорить и делать с людьми искренно и отнюдь не будь с ними двоедушен. Когда будешь прямодушен и доверчив с людьми, тогда Господь подаст тебе прямодушие и искреннюю веру и по отношению к Богу.

Того, кто непрямосердечен с людьми, Господь неудобно принимает в молитве, давая ему почувствовать, что он неискренен в отношении к людям, а потому не может быть совершенно искренен и в отношении к Богу, без душевного злострадания».

Простота сердца обычно связана и с отсутствием осуждения ближнего. А соединение этих двух добродетелей с нищетой духа уже ведет ко спасению. Прп. Серафим Саровский так говорил про монаха Павла, жившего рядом с его кельей: «Брат Павел за простоту своего сердца без труда войдет в Царство Божие: он сам никогда никого не судит и не завидует никому, а только знает собственные грехи и свое ничтожество».

При отсутствии простоты часто проявляется подозрительность, не имеющая для себя серьезного основания. Она тем более греховна, что здесь ложь сочетается с недоброжелательностью — с грехом против любви.

Мы строим в нашем воображении разные предположения, приписывая близким злые чувства и намерения, и черним их поэтому в своей душе. А по правде — у нас самих душа бывает в это время черна от вражды к ближнему.

Как осуждение, так и подозрительность являются грехом и пороком.

О подозрительности много раз предупреждал своих духовных детей Московский митрополит Филарет, который писал:

«Лучше избыток доверия, нежели избыток подозрения. Ибо лишнее доверие — моя ошибка, а лишнее подозрение — обида ближнему.

Старайтесь намерение и сердце ближнего понимать в хорошую, а не в худую сторону, тогда вы будете безопаснее от вредной погрешности, а он удобнее сделается лучшим».

В наших отношениях с ближними часто возникает опасность недоразумения, пререканий или упреков.

Для таких случаев у аввы Дорофея есть золотое правило: считать во всем виноватым только самого себя и поэтому не осуждать другого, не прекословить, не спорить и даже не оправдываться перед ближним.

Чтобы достичь этого, надо внимательно проанализировать свое предшествующее отношение к ближнему, причем всегда можно найти свою вину: отсутствие любви, невнимательность к ближнему, нетактичность, раздраженный тон разговора, пренебрежение интересами ближнего, ненужное вмешательство в его дела, навязывание своей воли или своих взглядов, неучитывание склонностей, вкусов, привычек и состояния духа ближнего.

Поэтому в таких недоразумениях надо прежде всего смириться самому, признать свою вину и искренно просить у ближнего прощения.

Старец Амвросий Оптинский писал: «Самооправдание только кажется облегчающим, а на самом деле приносит в душу мрак и смущение».

А прп. Пимен Великий говорил: «Если всегда и во всем будем обвинять себя, то везде найдем покой».

Нам надо также помнить о примере святителя Тихона. Его ударили по щеке за слово правды, а он сам пал на колени перед обидчиком и просил у него прощения за то, что допустил его до такого греха.

Так можем мы в кротости в самом начале погасить огонь ссоры или недоразумения и сохранить присутствие Духа Святого и у себя, а может быть, и у ближнего.

Вот как характеризует значение правила — всегда винить только себя — рассказ из жизни древних египетских иноков.

Один инок был в обиде на другого. Последний, узнав об этом, пошел помириться с первым, но тот не открыл ему дверей. Второй пошел к одному старцу за советом. Старец отвечал ему: «Посмотри, нет ли причин в сердце твоем? Не признаешь ли себя правым? Не имеешь ли намерения обвинить брата своего, а себя оправдать? По этой причине Бог не коснулся сердца его, и он не отворил тебе дверей. Но то, что скажу тебе — верно: хотя бы он и был виноват перед тобою, положи в сердце твоем, что ты виноват перед ним, и оправдай брата твоего. Тогда Бог вложит в сердце его желание помириться с тобой».

Брат поступил, как научил его старец, и когда вновь постучался в дверь к брату, тот сразу открыл ему, обнял его от души — и между ними водворился мир.

В житейских делах надо выработать в себе такую привычку: ближнего предпочитать всякому делу. Так, например, если мы заняты каким-либо делом и услышим просьбу ближнего помочь ему в чем-либо, то надо тотчас же прервать свое занятие и исполнить просьбу ближнего, чтобы успокоить его.

Хорошей привычкой является привычка во всем, в чем только можно, самим обслуживать себя. В этом случае отпадают наши требования и претензии к услугам ближних и мы не будем им в тягость.

Одним из примеров этого являлся авва Агафон Египетский, который был всегда готов потрудиться для того, чтобы облегчить других. Так, когда надо было переправиться через реку, он первый хватался за весла. Когда какой-нибудь брат приходил к нему, он сам тотчас накрывал на стол, и если кто-нибудь выражал похвалу какому-нибудь предмету, находившемуся в его келье, он подносил гостю этот предмет, заставляя принять его, и всегда стремился отдать то, что у него было, когда он думал, что другие этого желают или в этом нуждаются.

Точно так же не следует обременять просьбой ближних без особой нужды: лучше потерпеть в чем-либо нужду, чем затруднять близких и быть в чем-либо им в тягость.

Святые и подвижники в этих случаях рассуждали так: если что мне нужно (в мелких делах общежития — в отношении пищи, одежды и т. п.), то Господь Сам расположит сердце ближнего предоставить мне необходимое и без моей просьбы.

Один из старцев дал такой пример терпения по отношению к ближнему.

Его послушник по ошибке влил ему в пищу вместо меда испорченное, прогорклое масло. Старец съел пищу, не сказав ни слова.

— Что ты сделал со мной, отче? — воскликнул огорченный послушник, когда заметил свою ошибку.

— Поверь мне, чадо, — кротко ответил старец, — если бы Богу было угодно, то ты бы не ошибся и влил бы мне меда, а не испорченное масло.

Так старец во всем поведении ближнего по отношению к себе видел не волю ближнего или его нерадениеи небрежность, а Промысл Божий, испытующий его веру, смирение и терпение.

Однако простота в обхождении с людьми не исключает необходимости проявлять и здесь рассудительность. Ведь Господь вместе с «простотой» требует от нас и «змеиной» (т. е. наивысшей) мудрости (Мф. 10, 16). И Сам Господь «не вверял Себя» людям — «потому что знал всех» (Ин. 2, 24).

Мы живем в мире, про который евангелист Иоанн говорит, что «весь мир лежит во зле» (1 Ин. 5, 19).

Как часто вокруг нас мы замечаем ложь и обман. Поэтому и доверие к людям добродетельным, искренним и простосердечным не исключает большой осторожности в обращении с людьми, преданными миру и злу.
Приложение к главе 6-й

Забудь о себе

Как говорилось уже выше, «забудьте о себе» было заветом о. Алексия М. своим духовным детям по отношению к ближним.

Вот рассказ о нашей повседневной действительности.

«Я жила тогда в одном из уездных городов. Однажды я и моя знакомая монахиня (тайного пострига) шли очень рано утром в храм, где мы предполагали причаститься Святых Таин — Тела и Крови Христовых.

На улицах в это время еще никого не было. Проходя около одного строящегося домика, я заметила, что стена его дымилась. По свежей пакле пробегал огонек.

— Пожар! — воскликнула я. — Дом загорится весь, а от него и соседние дома. Надо потушить начинающийся пожар!

— Если мы этим займемся, — сказала мне моя спутница, — то во что обратятся наши одежды? В грязи к причастию не подойдешь! Да и к литургии опоздаем.

И она решительно пошла далее.

Я же стала бегать по соседним домам, стучать в окна, будить спавших еще жителей, крича: "Тушите пожар!"

Появились люди, принесли в ведрах воды, стали обдирать горевшую паклю и тушить загоревшиеся стены.

Помогая тушить пожар я, конечно, перепачкалась сама и действительно в таком виде в этот день не посмела тогда идти к Причастию».

Этот рассказ нужно дополнить сообщением о том, что конец своей жизни тайная монахиня провела в великих и долгих (около 9 лет) страданиях.
Глава 7

«ТОРГУЮЩИЕ»

Надлежало тебе отдать серебро мое торгующим.

Мф. 25, 27

После группы людей, с которыми мы в жизни постоянно общаемся, второй очень важной для нас группой людей из встречающихся нам в жизни являются «торгующие». Это те, про которых сказал Господь в притче о талантах: «Посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью» (Мф. 25, 27).

Этих «торгующих» усердно искали в жизни св. Филарет Милостивый, св. Иоанн Милостивый — патриарх Константинопольский, доктор Гааз и другие благодетели страждущего человечества.

Это те, кто будет, по слову Христа, на Страшном Суде свидетельствовать о нас, что когда они алкали, то мы дали им есть; жаждали — и мы напоили их, были странниками — и мы приняли их; были наги —- и мы одели их; были больными или в темнице — и мы посетили их (Мф. 25, 35-40). Поэтому эта группа ближних очень важна для спасения христианина.

Именно это понятие о ближнем как наиболее нуждающемся в нас вложил Господь в притчу о милосердном самарянине, оказавшем милость пострадавшему от разбойников (Лк. 10, 25-37). Он сказал эту притчу в ответ на вопрос «Кто мой ближний?» и закончил ее словами: «Иди и ты поступай так же».

И если мы мудры, то мы также должны усердно искать их в жизни, чтобы иметь больше возможности послужить им.

Как говорил один пастырь: «Мы должны быть счастливы, когда бедные приходят к нам у нас просить. Если бы они не приходили, то нам пришлось бы их искать, а мы не всегда имеем для этого время».

Недаром св. Филарет Милостивый называл их «господами моими», и в них он видел «Старшего Брата» (Мф. 25, 40) — страждущего Христа. И нам надо помнить, что, давая милостыню бедному, мы даем ее как бы Самому Господу.

При оказании помощи ближним и при исполнении их просьб следует знать указание ап. Павла о необходимости расположения сердца к этим ближним.

Эту мысль он особенно ярко выражает в 13-й главе Первого послания к Коринфянам: «И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1 Кор. 13, 3).

Итак, непременным дополнением к нашим дарам должна быть любовь к ближним, иначе мы рискуем тем, что все наши дары не принесут пользы нашей душе и не приблизят нас к дверям Царства Небесного.

Прп. Исаак Сириянин пишет: «Коли даешь что нуждающемуся, то пусть веселость лица твоего предваряет даяние твое, и добрым словом утешь скорбь его. Когда сделаешь это, тогда твоя веселость в его сознании побеждает твое даяние, т. е. (она) выше удовлетворения потребности тела» (Слово 89).

Поэтому при делах милосердия необходимо соединять помощь с лаской и утешением.

Отец Иоанн С. дает такой совет в этом отношении:

«Сумейте утешением веры обратить ложе печали страдальца-христианина в ложе радости, сумейте сделать его из несчастнейшего, по его мнению, человека — человеком, счастливейшим в мире.

Уверьте его, что, будучи "немного наказан", он будет много облагодетельствован, потому что Бог испытал его и нашел его достойным Его (Прем. 3, 5).

Тогда вы будете друзьями человечества, ангелами-утешителями, органами Духа Утешителя».

При этом мы не должны страждущих разделять на достойных или не достойных помощи.

Конечно, очень приятно было бы служить людям, обладающим ангельскими добродетелями; но мы на земле, где все — грешники, и не нам судить о достоинствах каждого. Есть мудрая русская поговорка — не сбывай с рук постылого: отберет Бог милого.

Прп. Исаак Сириянин пишет (Слово 56):

«Не отделяй богатого от бедного и не старайся распознать достойного от недостойного; пусть все люди будут для тебя равны для доброго дела...

Господь разделял трапезу с мытарями и блудницами и не отлучал от Себя недостойных, чтобы этим способом привлечь в страх Божий и чтобы посредством телесного приблизить к духовному.

Поэтому благотворением и честью уравнивай всех людей, будет ли кто иудей, или неверный, или убийца; тем более, что он брат тебе, одной с тобой породы и не с ведением заблудился от истины».

Все ли просьбы ближнего надо исполнять? Выше (см. главу «Рассудительность») уже указывалось, что из общего правила — исполнения всяких просьб ближнего — могут встретиться и исключения.

Однако в ряде случаев не так просто бывает решить вопрос: что вызвало просьбу ближнего — его страсть и духовная слабость или действительная нужда. Далеко не у всех может иметься та рассудительность, которая помогла бы решить вопрос: как лучше помочь ближнему?

В этом случае св. отцы рекомендуют лучше не отказывать никому на просьбу о материальной помощи, чем упустить случай помочь действительно нуждающемуся: кто дает, тому всегда будет духовная польза от его доброты.

Пастырь-ангел говорил Ерму: «Всем бедным давай в простоте, нимало не сомневаясь, кому даешь. Берущие дадут отчет Богу, почему и на что брали». Поэтому св. отцы говорят: «Подай милостыню, если даже просящий будет сидеть верхом на коне».

У старца Амвросия Оптинского было правило — никому не отказывать в просьбах о материальной помощи. И он продолжал ее оказывать даже и тем лицам, про которых ему говорили, что они просят у него на вино.

Поэтому отказ в просьбе может иметь место лишь при действительной уверенности отказывающего, что он отказом принесет духовную пользу и отказ его продиктован не собственной скупостью, а лишь любовью к ближнему.

Здесь нужно много рассудительности, и если кто боится, что ее у него не хватит, то ему лучше исполнять отеческое правило — никогда не отказывать при просьбах находящимся в нужде, всегда доверяя словам просящих.

Возникает часто и другой вопрос: сколько давать нуждающимся?

Отвечая на такой вопрос, ап. Павел пишет к коринфянам: «Не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтобы была равномерность» (2 Кор. 8,13).

«При сем скажу: кто сеет скупо, тот скупо и пожнет, а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет. Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением, ибо доброхотно дающего любит Бог» (2 Кор. 9, 6-7).

Итак, апостол не предлагает нам давать через силу, с нуждой для себя, однако говорит, что за щедрость мы будем награждены более.

Надо помнить и еще один совет старцев и исполнять его, когда это будет возможно: давать более того, что у тебя просят.
Глава 8

СТРАННИКИ, ПОСЕТИТЕЛИ И ГОСТИ

Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам.

Евр. 13, 2

Не забывайте общительности.

Евр. 13, 16

Среди дел «для души» христианину в течение дня часто поручается Господом оказать гостеприимство ближним, а также ищущим помощи, утешения в скорби или совета, т. е. помочь чем-либо «меньшему» из Его братии (Мф. 25, 40).

Несмотря на то, что жизнь ветхозаветных патриархов отдалена от нас несколькими тысячелетиями и протекала в совершенно иных социальных условиях, нам у них можно многому поучиться.

Вот родоначальник израильского народа Авраам — «друг Божий», как называет его ап. Иаков (Иак. 2, 23).

Одной из основных черт характера Авраама является гостеприимство.

Священное Писание так описывает принятие им трех путников (ангелов), идущих в Содом.

Когда Авраам увидел странников, то «побежал навстречу им от входа в шатер и поклонился до земли».

Он просил их посетить его. После омовения ног странников он сам «побежал к стаду», чтобы выбрать лучшего теленка, а жене своей Сарре велел приготовить хлеб из «лучшей муки». Когда пища была готова, он сам «поставил перед ними масло, молоко и теленка приготовленного», а когда путники ели, «сам стоял подле них» (Быт. 18, 2—8).

Как видно из описания, Авраам проявлял не только необычайное радушие, но и смирение. Приветствуя путников, он кланялся им «до земли», и, несмотря на наличие слуг, сам усердно хлопотал об угощении и сам лично прислуживал странникам.

Следует указать, что обычай кланяться до земли посетителям был у египетских пустынников. Палладий (автор «Лавсаика») так описывает встречу его и спутников с аввой Аполлосом: «Услышав пение братии, которых он выслал нам навстречу, авва Аполлос вышел к нам на дорогу, как он обыкновенно делал это в отношении ко всем братиям. Увидев нас, он первым поклонился нам до земли и, встав, облобызал нас; потом взял к себе, помолился и, собственными руками умыв нам ноги, просил отдохнуть; так поступал он со всеми приходящими к нему братиями».

Авва Аполлос учил своих учеников: «Должно кланяться приходящим братиям: ты кланяешься не им, а Богу; видя брата твоего, ты видишь Господа Бога твоего».

В числе христианских добродетелей гостеприимство занимает одно из первых мест как проявление любви.

Мы часто считаем себя гостеприимными, любя радушно угощать своих родных и друзей. Но если наше гостеприимство простирается только на тех из близких к нам, которые в ответ нам платят таким же радушием, то не много духовной пользы будет нам от нашего гостеприимства.

Господь сказал: «Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя когда не позвали и не получил ты воздаяния. Но когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых. И блажен

будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных» (Лк. 14, 12-14).

Итак, для души нашей более всего полезно гостеприимство к тем, кто не в силах ответить нам тем же и возблагодарить нас еще здесь, на земле. И если в современных условиях быта мы чаще всего не имеем случая, подобно Аврааму оказать гостеприимство странникам, то в нашей возможности — найти тех, кто «не может воздать» нам, т. е. нуждающихся сирот, безродных стариков, иногородних.

Из посетителей наших мы должны выделять всех болящих, несчастных, обиженных и особенным вниманием к ним смягчить горести их жизни.

Однако и при всяком госте нам надо всегда помнить, что гость есть посланец от Господа. Поэтому всякого гостя надо принять и послужить ему в чем возможно. Для этого надо отложить все свои дела и занятия: египетские старцы откладывали ради посетителей даже свои молитвы.

Гостя надо не только накормить, если он голоден, но и согреть своей любовью, успокоить, утешить, печального развеселить или просто дать ему отдохнуть от трудов.

При посещении нас некоторыми из знакомых, нам может казаться, что мы с ними попусту теряем время, что разговоры с ними скучны и не дают пользы ни им, ни нам. Возникает желание — как бы отделаться от них, чтобы не выслушивать их длинные рассказы.

Но вот что пишет пастырь о. Иоанн С:

«Когда приходит к тебе ближний, имей к нему всегда великое уважение, ибо в нем — Господь, Который через него часто выражает волю Свою.

Всякого приходящего к тебе человека, особенно с Духовной целью, принимай с ласковым и веселым видом, хотя бы то был нищий или нищая, и внутренне смиряйся перед всяким, считая себя ниже его, ибо ты от Самого Христа поставлен быть слугою всех и все суть члены Его, хотя, подобно тебе, и носят на себе язвы прегрешений».

Добродетели гостеприимства и общительности особенно нужны для людей состоятельных и имеющих много свободного времени, и еще более — для богатых духовно, могущих утешать скорбящих, вразумлять заблуждающихся и давать мудрые советы неразумным.

Апостол Павел так пишет своему ученику Тимофею о богатых: «Богатых... увещевай... чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны» (1 Тим. 6, 17-18).

«Не бегайте упорно людей: между ними есть люди Божии», — говорил своим духовным детям Московский митрополит Филарет.

Одна из духовных дочерей старца о. Алексия М. жаловалась ему на частых посетителей и что ей приходится выслушивать такие рассказы, как у посетительницы «какие-то там стулья пропали» и т. п. Она просила разрешения «как-нибудь от этого отделаться».

Отец Алексий покачал головой и сказал:

«Нет, надо их выслушивать: ведь они несчастные. Не все же нам слушать интересное. Приходится заставлять себя слушать, приходится понуждать себя входить в их интересы. Надо стараться чувствовать, как они чувствуют, думать, как они думают, и таким образом их состояние станет ясным для нас.

Начнешь их жалеть, а жалея — любить. Нужно над этим работать. Сначала надо понуждать себя, так как трудно будет, потом, как только сможете их пожалеть, легче будет и так уж скучно с ними не будет.

Что бы вам люди ни говорили, непременно заставляйте себя выслушивать их до конца Старайтесь вникать в их горе, в их жизненные неприятности. В это время совершенно забывайте себя, а помните только того, кто перед вами, живо представляя себе его положение и как бы вы себя чувствовали на его месте.

Старайтесь внимательно относиться к людям. Привыкнуть к этому нетрудно.

Помните — надо забывать себя, забыть все в себе и жить жизнью всех и каждого. И кто бы к вам ни пришел, переживайте с ним все, что он пережил. Входите в его душу, а себя забудьте, совершенно забудьте себя».

В тех случаях, когда принимают в дом иногородних, странников, нуждающихся или одиноких и хотят их накормить, то надо учитывать следующее. Люди часто бывают стеснительны и при приглашении их к столу отказываются, хотя и чувствуют голод.

В этом случае св. отцы учат, что не надо спрашивать посетителя о желании подкрепиться пищей, а ставить ее на стол и предложить посетителям принять участие в трапезе. Чтобы у посетителей не было стеснения, надо и хозяевам принять в ней какое-то участие.

При всяком посещении нас ближними надо проверить себя: все ли мы сделали для посетителя из того, что заповедал нам Господь?

В делах милосердия мы можем оказать посетителю следующую помощь:

1) Посильную материальную помощь (вещами или деньгами).

2) Накормить, если он голоден.

3) Приютить на время у себя, если он нуждается в жилище. Однако здесь нужна и рассудительность: бывают случаи, когда принимают в дом людей, чуждых по духу христианину, и тем нарушают все христианское устроение семьи. В этих случаях будет более духовного вреда для членов семьи, чем пользы.

4) Дать для больных лекарства.

5) Помочь в работе или устройстве каких-либо дел.

6) Кто в силах сделать это, то отпустить от себя с подарками, нужными для ближнего, с гостинцами для его детей.

7) Кто имеет возможность и если ближний к этому Расположен, то снабдить его хорошими духовными книгами (сообразуясь с духовными запросами ближнего и степенью его духовного развития).8) С большой сердечностью проводить ближнего не только до порога, но, может быть, и до ворот, до остановки транспорта и помочь ближнему сесть на него, а немощных проводить до их дома.

В словах к посетителю мы можем:

1) Расспросить о состоянии его здоровья и его ближних, о его делах, о его трудностях, заботах, скорбях и т. д.

2) Проявить сочувствие («плачьте с плачущими» — Рим. 12, 15), ободрить и утешить его.

3) Если мы чувствуем к ближнему искреннюю любовь и его доверие к нам и если достанет у нас на то духовной мудрости, то очень важно дать ближнему духовное объяснение его переживаний и причин скорбей и указать ему на выход из них (усиленная молитва к Богу и, может быть, покаяние).

4) Дать обещание ближнему усердно помолиться Богу за него и о его нуждах (и, естественно, исполнять это, пока не пройдет у ближнего какая-либо нужда).

5) Когда ближний расположен к этому, то вместе с ним немедленно помолиться Богу о его нужде, напоминая ему текст из Евангелия: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного» (Мф. 18, 19).

6) В тех случаях, когда у ближнего вражда с кем-либо или ссора, то указать ему (по словам о. Алексия М.), что он сам виноват в этой ссоре из-за отсутствия в себе Христовой любви, терпения, смирения, снисхождения к ближним и нарушения заповеди — «мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать» (Рим. 15, 1). Надо указать и пути к примирению через признание за собой вины и искреннее испрошение прощения у ближних.

Однако и при гостеприимстве надо иметь рассудительность.

Преподобные старцы Варсонофий и Иоанн давали по этому поводу такой совет:

«Ходи в премудрости, принимай всех, не подавая никому соблазна, но... храни себя от приходящих с целью

насыщения чрева и для покоя своего тела, мирские ли то будут, или братья, или отцы.

Когда случится прийти им, то не слишком угождай им и не слишком отвергай, когда же то будет человек, приходящий собственно с этой целью, то устранись от него».

Те же святые давали и такой совет в отношении странноприимства:

«Премудрый написал: "Не всякого человека вводи в дом твой" (Сир. 11, 29). Итак, когда приходит к тебе странник, помолись прежде Богу и потом расспроси, откуда он и куда идет.

Если откроется, что тебе следует принять его, то прими и, покормив, отпусти, не подавая ему ничего, потому что, если захочешь оказывать странноприимство выше своей меры, то не в силах будешь более продолжать оное».

Выше, в главе «О подражании», уже говорилось об опасности сближения с людьми безбожного миросозерцания.

По этому поводу ап. Иоанн так пишет во Втором послании: «Кто приходит к вам и не приносит сего учения (т. е. исповедания Христа. — Авт.), того не принимайте в дом и не приветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его» (2 Ин. 10-11).

Если исключить то время в течение суток, которое отнимают у христианина работа, сон и все житейские дела, то у большинства людей остается уже мало часов (а может быть, и минут), которые христианин может посвятить Богу, — молитве и духовному чтению.

А это время часто теряется с теми нашими знакомыми, которые приходят к нам в гости с целью развлечься и «убить время». Благо, если они могли бы напитать духовной беседой или сами нуждались бы в духовной пище, утешении или совете; тогда эти часы, проведенные с ними, служили бы для вечности.

Но как часто они приходят для того только, чтобы посплетничать, поупражняться в осуждении, пересудах и т. п. Все это если не явный грех, как осуждение, то во всяком случае — суета и потеря времени в отношении накопления духовного «капитала» для вечности, — в отношении «стяжания Духа Святого Божия».Как говорила старица Ардалиона (Усть-Медведицкого монастыря): «Если кто мешает нам на пути (духовного совершенствования), от того надо отрекаться, хотя это будет единодушный друг или наставник».

Поэтому иногда и наши друзья могут стать для нас врагами, т. е. людьми, приносящими нам заметный душевный вред. Как бороться с этим?

Самое лучшее при этом — занять гостя такой беседой, чтобы для него была духовная польза. Для этого же, может быть, иногда бывает целесообразно и удобно почитать с гостями (из верующих) духовные книги и какие-либо назидательные рассказы или стихотворения на духовные темы.

Если у гостей нет склонности к духовной литературе, то нужно выбрать какие-либо светские, но хорошие, серьезные книги и стихотворения.

Словом, всегда с гостями надо уметь направлять их мысль в сторону уж если не религиозных, то возвышенных, облагораживающих идей, отучая их от сплетен, осуждений, праздных пересудов.

Схимонахиня Ардалиона (из Усть-Медведицкого монастыря) боролась с праздными посетителями тем, что просила их прочитать ей какой-либо из акафистов. Это прекратило приход к ней любителей поболтать. Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской): «Если же люди ищут только приятного времяпровождения с тобою, мирского знакомства, то бойся сего, бойся увлекающих к этому знакомству людей и беги от них, как от огня».

Подобные приемы, однако, надо применять не ко всем посетителям, а лишь к тем из них, кто имеет обычай посещать для препровождения времени в праздных разговорах и не является теми опечаленными, скорбящими, обиженными и несчастными, которых старец о. Алексий М. велит принимать с великой любовью и терпеливо выслушивать их скорби и горести.

Здесь уместно вспомнить один из эпизодов из жизни праведника о. Иоанна С. Мимо его домика проходили двое молодых людей, кронштадтских жителей.

— Зайдем к о. Иоанну, — предложил один из них.

— Хорошо, но о чем мы будем с ним говорить?

— Ну, о чем-нибудь поболтаем.

Молодые люди звонят; отпирает прислуга и впускает обоих.

— Попросите выйти к нам батюшку. Прислуга уходит и возвращается со словами:

— Батюшка просит вас подождать.

Молодые люди сидят и ждут его выхода.

Проходит 10, 20, 30, 50 минут. Молодые люди начинают терять терпение. Через час выходит прислуга и говорит им:

— Батюшка уехал в церковь служить всенощную. А вот это он просил вам передать, чтобы вы поболтали, — и она протягивает им стакан с водой и в нем ложечку для болтания. Переглянулись молодые люди и молча пошли к двери...
Глава 9

СВЕТОНОСНЫЕ

Вы — свет мира.

Мф. 5, 14

Я не устану славить Бога

За чудеса прожитых дней,

Что так была моя дорога

Полна светящихся людей,

За то, что ими был обласкан,

Общался с ними, говорил

Без опасения, без маски

И радость сердцу находил.

А. Солодовников

«Светом мира» Господь назвал Своих учеников, указывая этим, что они будут для мира носителями этого света истины, правды, любви и Божественной благодати, которые принесены Им на землю. «Я — свет миру» (Ин. 8, 12 и 9, 5).

Где же найти нам этих светоносных учеников Христовых и по каким признакам узнать их?

Однажды ученик прп. Пахомия Великого (память 15 мая) просил его рассказать какое-либо из его видений.

Преподобный отвечал: «Если ты желаешь иметь прекрасное и замечательное видение, то я укажу тебе на одно из них: когда ты увидишь человека благочестивого, скромного сердцем, чистого — вот прекраснейшее из видений: ты увидишь Бога Невидимого в этом видимом человеке».

А пастырь о. Иоанн С. говорил: «Все благочестивые люди — напоение Единого Духа Божественного, подобно напоенной губке. Человек святой — это звезда Божия, это — цвет роскошный, весь прекрасный, чистый; это — кедр благовонный, это — камень драгоценный, которому нет цены; это — прекрасное, плодовитое дерево рая Божия».

Такие люди, о которых говорят св. Пахомий и о. Иоанн С, люди светоносные и богоносные, составляют третью группу людей, которую, подобно «торгующим», нам надо также усердно искать в жизни. Эта группа будет также обогащать нас, оделяя нас своим духовным богатством.

Вот как пишет схиархимандрит Софроний о переживаниях его души при общении его со старцем Силуаном:

«Когда вы входите в место, исполненное благоуханием, то грудь ваша невольно раскрывается, чтобы глубоким дыханием воспринять его всем своим нутром. Такое же движение души наблюдалось при общении со старцем.

Спокойное, мирное, но вместе с тем очень сильное, глубокое желание овладевало душою — воспринять благоухание той сферы Духа Христова, в которой дано было жить старцу. Какое редкое, исключительное и совершенно особого рода наслаждение дает общение с таким человеком».

Как говорил прп. Иосиф Волоколамский: «Если хочешь быть благочестивым, то найди человека, боящегося Бога и служащего Ему всей душой, и живи с ним. Если нашел ты такого человека, будь покоен: ты нашел ключ к Царству Небесному».

Как говорила одна игумения:

«В пламенном желании привлечь души Господь внушает верным, чтобы они передавали свое рвение и радость своим ближним.

Чем ближе душа к Богу, тем с большей силой она привлекает других, тем с большим усердием она влечет людей к небу.

В этом участвует невидимый мир, который в свое время откроется перед нашим восхищенным взором, и мы почувствуем свое таинственное родство с ним и поймем, что святые рождают святых, пополняя род людей Божиих».

А подвижник благочестия Троицкий давал такой совет христианам: «Пусть друзья твои и собеседники будут люди мирные, кроткие, целомудренные и богобоязненные».

Поэтому нам надо высоко ценить таких людей, прилепляться к ним всей душой, стать к ним в жизни как можно ближе и теснее, и, если возможно, то жить с ними под одной кровлей.

Это даст нам вместе с тем и возможность послужить таким людям, что особенно может обогатить христианина, по завету Христа: «Кто принимает пророка во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника во имя праведника, получит награду праведника. И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (Мф. 10, 41-42).

Здесь, впрочем, надо оговориться. Со святыми людьми отрадно жить только тем людям, которые ревностно ищут спасения и не боятся «узкого» и «тесного» пути подлинного христианства. Об этом так пишет схиархимандрит Софроний:

«Со святыми жить не всегда легко. Многие наивно думают, что со святыми приятно и радостно, жалеют, что они окружены грешниками, и желают встретить святого.

Из отдельных встреч, которые исполняют нередко прежде печальную душу светлой надеждой и новыми силами, они готовы сделать заключение, что пребывание со святыми всегда так окрыляюще действует на душу. Это заблуждение.

Никакой святой не может освободить от необходимости борьбы с живущим в нас грехом. Он может содействовать молитвою, укреплять своим примером, но освободить от труда и подвига он не может. И когда святой призывает и влечет нас жить по заповедям, тогда он может показаться "жестоким".

Ведь сказали же некоторые и доныне говорят о Самом Христе: "Какие странные слова! Кто может это слушать?" (Ин. 6, 60). Так и слово святых, когда они требуют от нас хранения заповедей в чистоте, становится (для нас) непосильным и "жестоким"» («странным» — в русском тексте Евангелия).
Глава 10

ДРУЖБА И ДРУЗЬЯ

Еще в книгах Ветхого Завета много говорится о значении дружбы:

«Двоим лучше, нежели одному» (Еккл. 4, 9).

«Сладок всякому друг сердечным советом своим» (Притч. 27, 9).

«Верный друг — крепкая защита; кто нашел его, нашел сокровище. Верному другу нет цены» (Сир. 6, 14-15).

То же говорит и пословица: не имей сто рублей, а имей сто друзей.

На восхваление дружбы о. Павел Флоренский в своем замечательном труде «Столп и утверждение истины» отводит 71 страницу.

Но как непросто для многих найти хотя бы и одного верного друга, не говоря уже о многих друзьях.

Однако для верных Господу христиан это вполне достижимо. Более того — это не только достижимо, но и непременно будет иметь место в том случае, если человек всего себя отдаст Господу и пойдет в жизни за Ним. Господь так говорит об этом: «Нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной» (Мк. 10, 29-30).

Но не нужно думать, что под оставлением дома и семьи Господь подразумевал непременно для всех их физическое оставление. И не только к апостолам, святителям, инокам и юродивым во Христе относятся эти слова.

Здесь уместно вспомнить св. Филарета Милостивого (память 1 декабря ст. ст.), св. мирянку Иулианию Лазаревскую (память 2 января), подвижника благочестия московского доктора Ф. Гааза и других подобных им христиан.

Св. Филарет Милостивый не оставлял своей семьи, а какое множество бедных, нищих и убогих — его друзей — собралось в Константинополе в день его похорон.

Св. Иулиания Лазаревская была матерью 13 детей, семьи своей не бросала, а все в округе были ее друзьями и плакали при ее смерти. Вспомним о том, как кормила она всех бедствующих в дни жестокого голода при Царе Борисе Годунове.

Доктор Гааз не имел семьи. Ради бедных и заключенных он растратил все свое состояние, продав свое имение, фабрику, выезд лошадей. Его хоронили на средства полиции.

Но он также не оставлял мира, жил в его гуще и ушел на тот свет от сонма своих друзей — заключенных, бедных, больных и несчастных, которым он посвятил самого себя. Вспомним, с какой нежностью к нему относились и вспоминали его даже уголовные преступники и каторжники.

Вот пути, на которых, не покидая семьи и мира, христианин может получить многих искренних и верных друзей. Как видно из этих примеров, дружба требует подвига. А если его нет и душа человека эгоцентрична (т. е. обращена на себя — эгоистична), то вряд ли может иметь место и глубокая дружба.

Как пишет о. Сергий Булгаков: «Дружба, как и любовь, имеет свои опасности и соблазны и нуждается в аскезе и подвиге — даром не дается никакое духовное достояние».

Особо близкая дружба может быть у вполне едино-мысленных христиан, близких по интересам, умственному развитию и положению в обществе.

Здесь может иметь место то «побратимство», для которого в Церкви имеется свой особый молитвенный «чин братотворения».

Сюда же относится и старинный обычай обмена нательными крестиками.

В заключение следует упомянуть, что на высших ступенях «стяжания Святого Духа Божия» у христианина может и не быть стремления к дружбе, как это имеет место у отшельников и затворников. Об этом так пишет архиепископ Варлаам (Ряшенцев):

«Не ищи друзей на земле, а имей и стяжи другом Господа и святых во главе с Матерью Божией.

Если случится друг, благодари Господа, давшего его, но сам не утешайся им, а Господом, чтобы чувство одиночества у тебя не пропало. И ты не будешь одиноким, а с тобою будет Господь.

Господа ни на кого не меняй и сердца не разделяй, а отдавай его целиком Господу, и ближнего люби не самостоятельно, ради его хорошести, и не эгоистически, ради

его утешения, а ради Господа — как Его чадо, люби во свете любви Божией, как любим Пасху, чисто и светло.

Старайся всем служить во имя Божие, а не по уважению и симпатии друг к другу, по возможности люби всех одинаково, по-братски; но ответной любви не жди и не утешайся ею, если она будет, чтобы сердце не потеряло любви к Богу, и не променяй небесной радости с Господом на ревнивую муку и досаду с человеком.

Если станешь другом Господа, то, утешаясь этим, станешь и сам тяготиться даже чистой дружбой, так как все Божие неизреченно сладостно, а человеческое тягостно и смрадно.

Итак, не унывай, всех люби и от всех беги, дружбы не ищи, бойся ее, как огня поядающего. Всем служи, но награды жди не от них, а от Господа».
Глава 11

БЛИЖНИЕ ПО ПЛОТИ, ИСТИННЫЕ ВРАГИ И ИСТИННЫЕ ДРУЗЬЯ ХРИСТИАНИНА

Ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат и сестра и матерь.

Мф. 12, 50

Почитай отца и мать.

Мф. 15, 4

Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного.

1 Тим. 5, 8

И враги человеку — домашние его.

Мф. 10, 36

Следует подчеркнуть разницу в отношении к ближним по плоти со стороны людей, живущих законами мира и живущими во Христе. Христианин имеет заповедь: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер и притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14, 26).

Эту заповедь Господа можно пояснить словами св. Иоанна Лествичника, который говорит: «Любовь к Богу погашает любовь к родителям и прочим ближним по плоти; говорящий, что имеет ту и другую любовь, обольщает себя».

О том же пишет и еп. Игнатий (Брянчанинов):

«Евангелие отвергает любовь, зависящую от движения крови, от чувств плотского сердца. Господь говорит: "Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его..." (Мф. 10, 34-36).

При некотором обветшании ветхости (т. е. духовном возрождении) любовь к сродникам остывает и они становятся в разряд всех вообще человеков, в каковом всю силу имеет родство духовное».

Итак, высшее чувство вытесняет, поглощает низшее. Но это не значит, что христианин, загоревшийся пламенем Божественной любви, будет холоден к родным и близким. Он будет любить их, как и всех окружающих, но уже любовью Христовой, чуждою пристрастий, родственных уз и привычных склонностей.

Кроме того, ближними своими он должен почитать тех, кто имеет в нем сейчас нужду, вне зависимости от степени родства, вероисповедания, национальности и т. п. (притча о милосердном самарянине).

И особенно близкими и родными себе по духу христианин должен почитать только близких ко Христу, помня, что Господь установил для христиан степени родства не по плоти, а по духу: «Ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф. 12, 50).

С такими близкими он может надеяться никогда не разлучаться — они его друзья в вечности.

Об этом так говорил прп. Антоний Великий своим ученикам: «Знайте, что в будущей жизни вы будете поставлены к ряду тех, с кем вы делили радость и горе ».

Как пишет о. Александр Ельчанинов: «Когда Христос за заслуги одного говорит: "Ныне пришло спасение дому сему" (Лк. 19, 9), то эти слова говорят о признании и в том мире вечности наших земных связей. Заслуги и страдания одного спасают и его близких. Как утешительны и многозначительны эти слова, какую вечную ценность придают они нашей земной жизни».

Однако опасно прилепиться сердцем к людям, хотя и родным по крови, но неверующим и обладаемым страстями. Разделяя их переживания при жизни тела, мы будем близки к ним и после смерти и тогда не найдем покоя и мира души, видя их посмертные страдания. Очевидно, что таким людям надо служить и помогать по заповедям Господним, но сердца к ним не прилагать.

Благо отдать все свое сердце Богу, святым и тем христианам, в которых живет Дух Святой (из числа нас окружающих). С ними мы тесно будем связаны и в вечности, если будем этого достойны.

Вот почему и прп. Пахомий Великий давал такой совет своим ученикам: «Имейте свое общение лишь с теми, кто боится Господа и кто может быть вам полезен своею праведною беседою, подавая душе вашей истинное утешение».

Итак, близких по духу христиан не разлучает ни пространство, ни время: при взаимной молитве друг о друге не может разделить близких никакое расстояние, а короткое время разлуки в жизни на земле — не страшно для тех, кто живет вечностью.

Следует, однако, оговориться, что если в христианине естественная любовь к родственникам поглощена огнем Божественной Христовой любви, то это не значит, что в какой-то мере с него снимаются его обязанности по отношению к своим родителям и близким по плоти. Ап. Павел пишет: «Если же кто о своих, особенно о домашних, не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5, 8).

Что же касается отношений к родителям, то надо вспомнить ту строгость, с которою Господь обличал иерусалимских книжников и фарисеев за пренебрежение заповедью о почитании отца и матери ради предания (Исх. 20, 12; Мф. 15, 1-6).

Вместе с тем следует обратить внимание и на то, что в заповеди об отношении детей к родителям не говорится о любви, но лишь о «почитании». Это потому, что человек не властен над своим сердцем и в нем может отсутствовать любовь, в том числе и к родителям.

Это не есть грех, так как любовь есть дар Божий. Но хотя бы и не было любви, христианин обязан «почитать» родителей, т. е. оказывать им полное уважение, внимание, почтительность.

Он должен всячески ублажать их, снисходить к их слабостям и недостаткам, считаться с их склонностями и привычками; в старости содержать, кормить и всячески заботиться о них; а по смерти усердно молиться об упокоении их душ, отмечая усиленной молитвой (заупокойные службы, сорокоусты и панихиды) и (по возможности) «поминками» дни их именин и смерти тела.

* * *

Заботясь о близких и почитая родителей, христианин, однако, всегда должен помнить о предупреждении Господа, что его домашние могут быть и истинными «врагами его» (Мф. 10, 36).

Когда же они бывают такими врагами?

«Отойди от Меня, сатана. Ты мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое», — так Господь сказал апостолу Петру, когда тот стал отводить Его с крестного пути и просил Его: «Будь милостив к Себе, Господи» (Мф. 16, 22-23).

Поэтому и нам надо бегать от тех из наших близких, которые нас толкают на нарушение заповедей Божиих, соблазняют ко греху, потворствуют нашим страстям, ослабляют веру, препятствуют благочестивой и воздержанной жизни.

Всякому христианину, идущему за Христом путем посильного подвига и воздержания, надо заранее примирить себя с возможными конфликтами со своими ближними.

Таков закон, указанный св. отцами: когда диавол не имеет силы непосредственно повлиять на христианина в его искании Царства Небесного, то он вооружается на него через его ближних, вооружает их против его образа жизни, их устами он просит его пожалеть себя, не расстраивать своего здоровья — уменьшить молитвы, умерить пост и т. д.

Когда это не удается, то злобный дух стремится озлобить близких против христианина, и ранее ласковые уговоры иногда переходят во вражду, резкие слова и брань. Христианин делается тогда противным своим близким, к нему чувствуют злобу и ненависть.

Про это говорят и Симеон Новый Богослов (см. § 6, § 7 т. V Добротолюбия) и св. Макарий Великий (см. §§ 245-250 из т. I Добротолюбия) и другие.

Господь велит отсекать от себя члены свои, соблазняющие нас (Мф. 5, 29-30).

Авва Агафон Египетский говорит: «Если увижу, что самый возлюбленный мой увлекает меня в душевный вред, то немедленно отвергну его от себя, т. е. прекращу знакомство и сношение с ним».

Старец Амвросий Оптинский так пишет в одном письме:

«В большие толки с братом своим не пускайтесь. Желая ему принести душевную пользу, остерегайтесь, как бы не повредить и себе. Знайте, что вы через брата должны будете в таком случае выслушивать глубины сатанинские, т. е. пагубные вражия возражения и сомнения, которые он изобрел в продолжение восьми тысяч лет. В силах ли будем опровергать это? И можем ли без вреда выслушивать?»

Если надо бегать от близких, дурно влияющих на нас, то тем более нельзя сближаться с посторонними, не знающими и не чтущими Бога.

Старец Варсонофий из Оптиной пустыни говорил: «Не имейте духовного общения с неверующими и еретиками; если бы они были даже ваши близкие родные и тогда оставьте их. Вы можете за них только молиться».

Всякий христианин будет встречать в жизни и тех, кто будет обижать, преследовать или ненавидеть его. Пусть не удивляется христианин, что встречает в жизни таких людей, несмотря на свое к ним хорошее и мирное отношение. Как уже говорилось выше, там, где лукавый теряет власть над душой человеческой, он начинает на нее ополчаться извне — через окружающих людей.

Прп. Макарий Великий пишет: «Где Дух Святый, там, как тень, следуют гонения и брань». Поэтому христианин должен быть всегда готов к нападкам на себя.

При этом надо помнить и следующие слова Оптинского старца Никона: «Никто и ничто не может повредить человеку, если он сам себе не повредит; кто же не уклоняется от греха, тому и тысяча спасительных средств не поможет».

Отношение христианина к нападающим указано Христом с полной ясностью: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5, 44).

Эту заповедь Господа следует дополнить следующим разъяснением пастыря о. Иоанна С:

«Человек, озлобленный против нас, есть человек больной, надо приложить пластырь к сердцу его — любовь; надо приласкать его, поговорить с ним с лаской и с любовью.

И если в нем не закоренелая против нас злоба, а только временная вспышка, — посмотрите, как сердце его или злоба его растает от нашей ласки и любви, как добро победит зло. Христианину нужно быть всегда благим, мудрым на то, чтобы благим побеждать злое».

Таково же должно быть отношение христианина ко всем своим идейным противникам. Здесь нам надо всегда помнить наставление ап. Павла, который пишет: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6, 12).

Поэтому, кто бы ни был человек, с которым мы встретились, как бы ни неприемлемы были для нас его убеждения, мы все же обязаны по долгу христианина оказать ему не только полноту уважения, внимательности и почтительности, но и полноту милосердия. Если он в нужде, мы обязаны помочь ему, в печали — утешить, в болезни — навестить и т. д.

Здесь существует всегда соблазн — при разности взглядов и убеждения оттолкнуться от человека, чувствовать к нему неприязнь, осуждать и даже в словах порочить его.

Подобное отношение может распространиться на целую группу инакомыслящих людей, но оно совершенно недопустимо для христианина. Господь не дает нам права судить кого бы то ни было (Мф. 7, 1).

Следует сказать, что мы часто не распознаем в жизни наших истинных врагов и считаем их друзьями и, наоборот, истинных друзей считаем врагами.

Господь призывает нас: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10, 28).

Отсюда нашими истинными врагами являются лишь те близкие или мнимые друзья, которые толкают нас ко греху и соблазнам и этим могут «погубить в геенне» и тело и душу. Те же, кто гонит и преследует нас, являются скорее не врагами, а нашими благодетелями. Сезеновский затворник Иоанн так говорил про них: «Если бы у вас не было врагов, то как бы могли вы войти в Царство Небесное? Мы должны быть благодарны им как своим благодетелям. Они своим поношением даруют нам венцы».

А прп. Варсонофий Великий велит христианам «принимать бьющего как греющего, бесчествующего как прославляющего, досаждающего как почитающего и утесняющего как успокаивающего. Особенно возлюби искушающих тебя. Если вникнем, то найдем, что они-то и приводят нас в преуспеяние».

О тех лицах, которые заставляют нас переносить скорби, и св. Марк Подвижник велит думать как об орудиях нашего спасения.

Если такие люди обличают нас, то оказывают нам пользу и в отношении познания нами своих грехов, недостатков и слабостей.

Св. Иоанн Златоуст говорит: «Если хочешь узнать истину о себе — ищи ее у врагов, они тебе скажут».

По его же словам мы приобретаем достоинство мучеников, считая наших врагов в числе наших благодетелей и не прекращая молитвы за них.

А один пастырь заверяет нас, что «когда про вас говорят плохо, то говорят верно; вас хвалят — это смеются над вами. Что для вас лучше: чтобы вас предостерегали или обманывали? Чтобы к вам относились серьезно, или с вами шутили?»

Поэтому беда для христианина, если его никто не обличает, не учит, не укоряет. И нам надо усердно молиться, чтобы Господь послал нам таких людей, и молиться за них Господу как за наших благодетелей.

Ап. Павел заповедует нам: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» (Рим. 12, 18).

Здесь следует обратить внимание на слова «если можно». Но часто это бывает нельзя, и вот в каких случаях.

Иногда окружающие нас люди требуют от нас, чтобы мы пошли на компромисс со своею совестью, или нарушили бы исполнение Божьей заповеди, или проявили бы к кому-либо немилосердие, или поступили бы не так, как, нам кажется, надо поступить в согласии с волей Божией.

Здесь мы должны проявить твердость и не бояться конфликта или ссоры с окружающими нас людьми, кто бы они ни были.

Вспомним, как жена говорила страдающему Иову: «Ты все еще тверд в непорочности твоей! Похули Бога и умри» (Иов. 2, 9).

Нельзя также равнодушно смотреть и молчать, видя, что ближнего обижают или развращают, колеблют его веру, учат нарушать заповеди Божии. Здесь мы должны также противостоять с твердостью и мужеством.

Что подобные случаи неизбежны для христианина, видно из слов Господа: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо» (Лк. 6, 26).

Итак, тот, кто хочет быть истинным последователем Христа, тот не может мириться со злом. Он должен быть приготовлен к вражде мира. Господь говорил Своим ученикам: «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин. 15, 20).
Глава 12

ПРАВИТЕЛИ, НАЧАЛЬНИКИ И ПОДЧИНЕННЫЕ

Всякая душа да будет покорна высшим властям.

Рим. 13, 1

Начальник ли, начальствуй с усердием.

Рим. 12, 8

В отношении правителей и начальников Священное Писание дает совершенно ясные указания отношения к ним христианина. Ап. Павел пишет:«Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящиеся власти противятся Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение... Начальник есть Божий слуга, тебе на добро... И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести. Для сего вы и подати платите, ибо они Божии служители, сим самым постоянно занятые. Итак отдавайте всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь.

Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви» (Рим. 13, 1-8).

Как пишет старец Силуан: «Кто носит в себе хотя бы малую благодать, тот с радостью подчиняется всякому начальству. Он знает, что Бог управляет и небом, и землею, и преисподнею, и им самим, и его делами, и всем, что есть в мире, и потому всегда бывает покоен».

О том же пишет и пастырь о. Иоанн С: «Обновленный человек находит удовольствие в послушании... Принимаю за выражение воли Твоей, Господи, все, что требуют от меня поставленные надо мной власти, все, что делают со мною другие (терпение), все, что со мною бывает, ибо ничего не бывает без Тебя».

Св. ап. Павел сам показывал пример полного уважения и мудрого отношения ко всем начальникам, с которыми он встречался. Вспомним его защитительную речь перед правителем — римлянином Феликсом, исполненную почтительности (Деян. 24, 10-21).

Любовное — с открытым сердцем — отношение ап. Павла ко всякому человеку, вне зависимости от верования, национальности и положения, открывало апостолу сердца для проповеди, которая и была так успешна у ап. Павла. Будучи иудеем, он пленял сердца язычников, включая и многих из начальствующих (например, обращение проконсула. Сергия Павла — Деян. 13, 7-12).

То же самое можно сказать и про прп. Антония Великого. Он был так приятен и обходителен в обращении со всеми, что его почитали все знавшие его язычники и посещавшие его языческие жрецы и философы.

Вот чему должен подражать каждый христианин: для всех должно быть открыто его сердце. И каждого человека (вне зависимости от его положения и убеждений) мы должны считать за друга, боясь как огня неприязни и осуждения.

Впрочем, в отношении к власть имущим у христиан не должно быть раболепства или согласия с ними при творении ими неправды. И здесь св. отцы призывают христиан, откинув страх, встать на борьбу за попранную правду, считая, что Бог сильнее всех властей.

Для одного из таких случаев прпп. Варсонофий Великий и Иоанн говорят: «Из властей же да никто не устрашит вас, ибо воле Божией никто противостоять не может. Всегда помните, что надобно до самой смерти подвизаться за истину. Господь да противостоит за вас на брань».

Как пишет прп. Антоний Великий:

«Начальники и владыки имеют власть над телом только, а не над душой, и всегда содержи это в мысли своей.

Поэтому, когда они приказывают, например, убить или другое что сделать неуместное, неправедное и душевредное, не должно их слушать, хотя бы они мучили тело.

Бог создал душу свободною и самовластною, и она вольна поступать, как хочет, — хорошо или худо».

Яркий пример подобного отношения к властям дает св. Иоанн Креститель (Мк. 6, 17-29).

В тех случаях, когда христианин сам является начальником и имеет подчиненных, у него может возникнуть опасность — ради каких-либо житейских или служебных интересов забывать о человеке и жестоко, без сердца поступать с подчиненными.Старец Силуан говорит, что «начальник должен любить своих подчиненных, как мать любит своих детей, а если кто непослушлив, то должен за него усердно молиться Богу: "Господи, вразуми раба Своего: Ты любишь его", — и тогда молитва твоя принесет ему пользу и сам ты познаешь, как хорошо молиться за подчиненных.

Хорошего начальника все будут любить, потому что все люди любят, когда с ними ласково обращаются. Опыт показал, что не надо плохо мыслить о человеке, потому что за это уходит благодать Святого Духа от души».

Как пишет еп. Феофан Затворник: «Начальник должен так себя в сердце поставить, чтобы душа его чувствовала себя последней послушницей».

У всякого начальника (или учителя) могут, однако, встретиться случаи, когда надо проявить свою власть, оберегая других подчиненных (или учеников) от соблазна, порчи или дурного влияния от какого-либо из подчиненных (или от ученика). В этом случае надо проявить твердость, и если не помогают увещевания, то удалить приносящего вред. Как пишет о. Алексий М.: «Общее благо выше частного».
Глава 13

«СЛУЧАЙНЫЕ» ВСТРЕЧИ

Дорог перед Богом каждый единый из малых сих.

Схиархимандрит Софроний

Есть люди, с которыми мы «случайно» встречаемся, может быть, всего один раз в жизни, на несколько дней, часов, а может быть, даже и минут.

Как будто бы эти «случайные» люди мало имеют для нас значения, и стоит ли уделять им особое внимание?

Однако надо помнить, что в мире нет никаких случайностей и все совершается по неизменному Промыслу Божию, для всего имеется высокая цель, определенная в предвечности.

Нам надо помнить, что все происходящее вписывается в книгу жизни христианина и все имеет решающее значение для судьбы души его в будущем веке — в эре его новой, вечной жизни. Поэтому и ко всякому «случайно» встретившемуся человеку надо отнестись с полным вниманием.

Вот как пишет об этом о. Александр Ельчанинов: «Нет случайных встреч: или Бог посылает нужного нам человека, или мы посылаемся кому-то Богом, неведомо для нас.

Мы умоляем Бога о помощи, а когда Он посылает нам ее через определенное лицо, мы отвергаем ее с небрежностью, невниманием, грубостью.

Как сделать, чтобы не было скучно с человеком? Надо понять, что Бог творит Свою волю о нас через людей, которых Он посылает к нам».

А старец о. Алексий М. давал по этому поводу такие указания:

«Господь сталкивает нас с людьми не напрасно. Мы вот все относимся к людям, встречающимся с нами в жизни, равнодушно, без внимания, а между тем Господь приводит к тебе человека, чтобы ты дал ему, чего у него нет. Помог бы ему не только материально, но и духовно: научил любви, смирению, кротости — словом, привлек ко Христу своим примером.

Если ты ему откажешь, ни в чем не послужишь, то помни, что он все-таки не будет лишен этого. Господь дает тебе случай сделать добро, приблизиться к Богу. Если ты не хочешь, Он найдет другого человека, который даст требующему должное и нужное ему.

Господь так любит нас, так благ к нам, так внимателен, что все эти "случаи" — встречи с разными людьми — не "случаи", а это все Господь через людей действует...Нужно хранить себя, быть чистым сосудом, чтобы Господь мог свободно располагать человеком для спасения других.

Мы должны спасать себя и других, быть снисходительнее, изучать других, чтобы и относиться к ним так, как требуют того их положение, характер, настроение.

Например, человек нервный, необразованный, а мы будем требовать от одного спокойствия, от другого деликатности или еще что-нибудь: это будет безрассудно; мы должны очень строго следить за собой».

Как пишет о. Павел Флоренский: «Понимать чужую душу - это значит перевоплощаться».

Благо тем людям, которые способны встречному раскрыть в нужной мере свое сердце, во встречном видеть «младшего брата» Христа и не жалеть ни сил, ни времени для того, чтобы послужить ему в самом нужном для него в данный момент.

Нам надо всегда помнить слова схиархимандрита Софрония, что «каждый человек есть непреходящая вечная ценность, большая, чем весь прочий мир, и что дорог перед Богом каждый «единый от малых сих» (Мф. 25, 40).

Поэтому ап. Павел и пишет так про себя: «Я угождаю всем во всем, ища не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись» (1 Кор. 10, 33). 

Часть шестая. В ОТЧЕМ ДОМЕ. ПРЕДИСЛОВИЕ

В «доме Отчем» бывший «блудный сын» должен выполнять ту или другую работу в согласии с волей Отца.

Эта работа может быть различной. Некоторые, из особо отмеченных Богом, избирают путь иноческий и идут в монастыри и пустыни.

Другие остаются «иноками в миру», соблюдая монашеский обет безбрачия.

Наконец, третьи составляют те христианские семьи — «домашние Церкви», которые так высоко оценивались апостолом Павлом.

Освещению этих трех путей посвящается настоящая — 6-я часть очерков.

В «доме Отчем» для христианина имеются наилучшие условия для его духовного возрастания и достижения высот христианских добродетелей. Про последние говорится в главах о полноте покорности и полноте служения Богу и в главе о бесстрастии и самоотречении.

Так приближается христианская душа к святости и той «совершенной радости» (Ин. 15, 11), которая обещана Христом для последовавших за Ним учеников.

В заключение дается краткая сводка основных положений о спасении души, уже изложенных ранее в наших очерках.

Глава 1
ИНОЧЕСТВО

Настоящие очерки предназначаются преимущественно для христиан, живущих в миру. Поэтому в настоящей главе об иночестве говорится лишь очень кратко.

Для меня жизнь — Христос.

Флп. 1, 21

Свет инокам — ангелы; свет мирянам — иноки.

Древнее изречение

Те из христиан, которые особенно усердно искали спасения, обычно, начиная с конца III столетия, стремились порвать с «лежащим во зле» (1 Ин. 5, 19) миром и уйти в монастырь или в пустыню. Этим оправдалось предсказание Тайновидца: «Жена (т. е. Церковь Христова. — Н. П.) убежала в пустыню» (Откр. 12, 6).

По мнению прп. Симеона Нового Богослова, «духовный опыт (мистические переживания) могут иметь как живущие в безмолвии, так и живущие среди мира.

Однако пребывание среди мира и заботы мирские служат препятствием для тех, которые желают жить по Богу».

О том же говорит и Оптинский старец Варсонофий:

«Высшего блаженства могут достигнуть только в монастыре. Спастись и в миру можно, но вполне убелиться, омыться от ветхого человека, подняться до равноангельской высоты, до высшего творчества духовного в миру невозможно, так как весь уклад мирской жизни, сложившейся по своим законам, разрушает, замедляет рост души.

Поэтому-то до равноангельской высоты вырастают люди только в лабораториях, называемых монастырями».

А пустынник Никифор («Граждане неба» В. Свенцицкого) говорил: «Плохо живут в монастырях, а все лучше, чем в миру. Над миром можно подняться только на известную высоту: если мир низок, то подняться над ним люди высоко не могут».

И очевидно, что в монастыре можно с большим успехом и с большей легкостью осуществить христианский идеал полной сердечной отданности Господу.

Итак, хорошо, если иноку удается уединиться в монастыре, в пустыне, скрыться от людей мира. Там ничто не будет мешать ему в молитве, богомыслии и обуздании плоти воздержанием и постом. Там не будут касаться его житейские бури, суета, страсти и пристрастия мира. Но что же такое инок?

«Инок» — это значит «иной», отличный от других, отличный от мира.

Инок — тот, кто всего себя отдает Богу, — и всю свою жизнь, и душу, и сердце. Им он дышит, Ему отданы мысли, Ему посвящена жизнь, Им движется воля, к Нему стремится сердце.

Иночество или монашество есть великое таинство — ангельский чин души человеческой, обручение ее при жизни Господу.

По словам прп. Феодора Студита, монашеский образ жизни — это третья «благодать» (Ин. 1, 16), «небесная жизнь на земле — сведение ангельского мира на землю, достижение того, что по существу своему лежит уже за пределами земного».

А вот как определил иночество Оптинский старец о. Варсонофий:

«Монашество есть блаженство, какое только возможно для человека на земле, выше этого блаженства нет ничего. И это потому, что монашество дает ключ к внутренней жизни.

Блаженство внутри нас; надо только открыть его. Полное блаженство — на небе в будущей жизни. Но нижняя ступень его уже на земле; в той жизни оно только продолжается».

Девиз инока — девиз ап. Павла: «Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение» (Флп. 1, 21). Смерть тела поэтому не должна пугать инока. К ней он готовит себя всю жизнь, омывая слезами покаяния свои духовные одежды и запасаясь елеем — Духом Святым Божиим, чтобы не остаться вне «брачного пира» (Мф. 25, 1-13).

Но не тем только отличается инок от мирянина, что живет в монастыре. Можно жить в монастыре, выполнять все иноческие обеты, соблюдать все правила и обычаи монахов и все же по духу быть мирянином.

Как говорил старец Зосима из Троице-Сергиевой Лавры: «Монашеская одежда, постриг — все это не делает человека монахом. Вступивший на этот путь должен подражать жизни ангельской: жить в непрестанной молитве, в любви ко всем людям, исполнять все добродетели, пребывать в смирении, считая себя за ничто, никого не осуждать и всеми силами с помощью Божией стараться о спасении ближних своих».

Вот почему старец Варсонофий Оптинский различал внешнее и внутреннее монашество. Он говорил:

«Сначала нужно упражняться во внешнем монашестве; перешагнуть его и приступать сразу ко внутреннему нельзя.

Нужно потерпеть всякие скорби, унижения и озлобления внутри себя от диавола, а совне от неразумных собратий. Сначала нужно пройти весь искус. Иногда даже будете чувствовать отвращение и ненависть к монашеской жизни. Нужно испытать борьбу со страстями, стяжать смиренное о себе мнение и многое другое».

О конечной цели инока так говорит еп. Игнатий (Брянчанинов): «Содержать в свободе сердце от всего земного (нестяжание) и молчание, обратившееся в навык, дают свободу непрестанно глядеть в сердце. Вот живой образец истинного безмолвника, истинного инока, мертвеца для мира, таинственного священника и архиерея, приносящего Богу непрестанную жертву глубоких святых помышлений и чувствований, и жертву превысшего их сердечного и умного молчания, за которым непосредственно Бог».

Люди мира часто обвиняют иноков в «эгоизме» — в заботе только о своем спасении, о своей душе, в том, что иноки чуждаются и бегут мира, не хотят помогать спасению других.

Но тех иноков, которые уходят от мира в пустыню, затвор или в полное уединение — их упрекать нельзя. Ведь Господь в Своей притче называл «мудрыми» тех дев, которые отказались поделиться елеем с неразумными девами. Эти девы боялись того, чтобы «не случилось недостатка» (Мф. 25, 9) елея как у них, так и у неразумных дев.

Как объясняет прп. Серафим, «елей» — это Дух Святой, очищающий и освящающий душу христианина. Мудр тот, кто боится того, что среди людей мира он не сможет накопить этого Божественного елея, так необходимого душе при будущей встрече с Женихом души своей — со Христом. И если он, сознавая свою немощь и духовную бедность, бежит от тех, кто не дает ему возможности скопить елей, то он «прав и мудр», по словам Господа.

Здесь надо вспомнить о словах Господа, Который повелевает нам «вырывать глаз», «отсекать руку» и «бросать их от себя», если они «соблазняют» христианина, чтобы спасти «тело» от «геенны» ценой гибели «одного из членов» своих (Мф. 5, 23-30).

Это также можно понимать как одобрение мудрого ограничения себя в общении с членами семьи и людьми мира при боязни от них соблазна.

Вместе с тем надо помнить и о том, что монахи — уединенники, затворники и отшельники — после периода внешнего монашества и очищения себя от страстей и пристрастий посвящают свое время преимущественно молитве за страждущий мир, который и удерживается от бедствий, по словам прп. Варсонофия Великого, именно этими молитвами.

По словам старца Варсонофия Оптинского: «Монашеством держится весь мир. Когда монашества не будет, то настанет Страшный суд».

Как пишет старец схимонах Силуан:

«Монах — это молитвенник за весь мир; он плачет за весь мир, и в этом его главное дело.

Кто же понуждает его плакать за весь мир? Понуждает Господь Иисус Христос, Сын Божий. Он дает монаху любовь Духа Святого, и от этой любви сердце монаха всегда печально о народе, потому что не все спасаются.

Что есть безмолвие? Безмолвие — это непрестанная молитва и пребывание ума в Боге.

Отец Иоанн С. всегда был с народом, но он был больше в Боге, чем многие пустынники... Если любит душа народ и жалеет его, то молитва не может прекратиться».

А прп. Нил Синайский пишет: «Монах тот, кто, от всех отделяясь, со всеми состоит в единении». «Монах тот, кто почитает себя сущим со всеми, и в каждом видит себя самого». «Блажен инок, который на достижение спасения и преуспеяние всех взирает как на свое собственное».

* * *

Итак, инок должен забыть себя. При этом он должен забыть не только себя, но и отрешиться от родственных связей ради молитвы и служения всему миру.

Характерным примером для этого является иеромонах Адриан из Югской Дорофеевой пустыни (жил с 1800 по 1853 г.). В его жизнеописании упоминается о следующем случае.

«Будучи сам нестяжательным, о. Адриан и родным своим не давал ничего из того, чем ему служили почитатели, отдавал все в обитель и бедным. Родные на это обижались; просили за них о. Адриана и знакомые ему дворяне. Но инок был верен своим обетам. И в разъяснение своего образа действий так говорил: "От мертвеца и нитки не посмеют пожелать, а монах для мира мертвец. Притом я не враг моим родным, чтобы чрез монастырские вещи вносить огонь в их дом: ихние-то вещи мирские — пожжет монастырское".

Как-то сестра со слезами попросила чего-либо у него; о. Адриан, сострадательно указывая на безрукавную курточку, сказал: «Что ты выпросишь у мертвеца? У меня ничего нет, кроме вот этой одежды». — «Так дай на память хоть ее!» Он отдал, но прибавил: «Дать-то я, пожалуй, и дам тебе, да она принесет тебе огонь, хотя не в дом, а в снопы на поле».

И что же? На другой день у этой женщины сгорел овин со снопами» (Жизнеописания подвижников благочестия; август месяц).

Монашество неразрывно с безбрачием.

Про состояние же девства так пишет св. Димитрий Ростовский: «У ангела отними крылья — будет дева! К деве приставь крылья — будет ангел!»

Надо, однако, помнить, что «не все вмещают слово сие (Мф. 19, 11) и, как поясняет ап. Павел, «каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе» (1 Кор. 7, 7).

Поэтому каждому надо в свое время решать вопрос, имеет ли он призвание быть безбрачным, «имеет ли он, что нужно» для построения задуманной башни, и «силен ли он с десятью тысячами противостоять идущему на него с двадцатью тысячами» (Лк. 14, 28-31).

Следует предупредить, что труден вопрос о возможности принесения обетов безбрачия.

Часто случается, что люди пробовали «строить» и потом оказались бессильными и оставляли задуманное. Поэтому и старцы далеко не всех благословляют на подвиг девства.

Однажды к прп. Серафиму пришли две девицы. Одна из них, уже немолодая, просила благословения для поступления в монастырь.

Другая, юная, и не думала о монастыре. Но старец благословил идти в монастырь молодую, а пожилой дал совет вступить в брак, в котором предсказал ей счастливую жизнь. «А в монашество нет тебе дороги. Монашеская жизнь трудна и не для всех выносима», — заключил преподобный. И на деле все произошло так, как он предсказывал.

Поэтому при выборе пути нельзя полагаться на одно желание, но необходимо проверять его через советы старцев или духовных отцов и искать для себя через них воли Божией.

В некоторых случаях уход в монастырь должен отлагаться до благоприятного момента: не могут в монастырь уходить родители, пока их дети еще требуют попечения. Не может уйти в иноки один из супругов, если другой не хочет последовать за ним.

Не могут ранее времени уходить в монастырь и дети, если родители их не могут обходиться без них. Так, прп. Сергий ушел в пустыню лишь после смерти своих родителей.

Благо иноку, если он вступил на этот путь еще в чистоте девственности.

Прп. Серафим говорил: «Велик подвиг девства перед Богом; девство есть состояние равноангельское».

Вместе с тем «жизнь в девстве гораздо исполнимее и малотруднее жизни брачной», — говорит св. Григорий Палама, имея в виду, конечно, именно трудность сочетания брачной жизни с жизнью всецело в Боге. Но он же добавляет: «Можно и в супружестве живущим достигнуть такой чистоты, но весьма с большой трудностью».

Поэтому можно думать, что идеальный брак с посвящением себя воспитанию детей в полноте благочестия и страха Божьего может быть будет не меньшим подвигом, чем иночество и девство.

Супруги в этом случае подражают (кроме подвига девства) Самой Богоматери и выполняют и весь долг христианина и полноту обоих первых заповедей — любви к Богу и ближнему.

Инок же и девственница — это евангельская Мария, сидящая у ног и слушающая Спасителя: пусть ее часть — лучшая часть, но все же только часть предназначения человека.

Здесь идет речь, однако, о рядовых иноках. Те же иноки, которые молятся за мир, и в особенности пастыри, старцы, игумены и епископы, выполняют в своем служении, конечно, также обе первые заповеди и достигают и полноты служения, и наибольшей сердечной чистоты и близости к Богу. Но рядовой инок пусть преклонится перед подвигом и тех, кто в миру от всего сердца служит Богу и несет крест духовного воспитания молодого христианского поколения.
Приложение к главе 1-й

Из книги Е. Поселянина «Пустыня»

Психологическое обоснование иночества хорошо изложено в книге Е. Поселянина «Пустыня», где он описывает жизнь фиваидских пустынников (египетских) III и IV веков.

Е. Поселянин пишет:

«Прочтя эти сказания о жизни первых отцов, иной читатель, привязанный к миру, невольно содрогнется и скажет себе: "Господи, за что такие терзания, за что это постоянное, изощренное мучительство себя?"

Да, жутко нам, живущим в миру и любящим этот мир, хотя бы с самых возвышенных и чистых его сторон, — жутко нам читать о том, как отказывались люди от всего, что, по общим понятиям, составляет цену жизни, от всего, что ее красит, веселит и вдохновляет.

Что может быть дороже для человека, как общение с людьми? А они уходили в пустыню...

Сколько великих духовных наслаждений, самых тонких и высоких, мог бы позволить себе при своем положении прп. Антоний, не греша? И как он тою радостью, какую тогда испытывал бы, прославлял бы Бога, Первоисточника всего светлого и прекрасного?..

Ибо разве великое разнообразие мира, перемены климатов, столь непохожих друг на друга в отдаленных странах, особенности быта, все, что составляет для человека предмет восхищения в путешествиях, которые являются одним из главных удовольствий богатых людей, — разве весь этот блеск мира и богатство его красок не созданы непостижимою мыслью Творца?

Или человек, предаваясь высоким волнениям, какие возбуждают в душе созерцание созданий искусства — тоже удел богатых людей, — погрешает чем-нибудь против Бога, вложившего в него это стремление к дивной гармонии и чувство счастья пред совершенной красотой?

Или Тот, Кто первое Свое чудо сотворил на браке в Кане Галилейской, осудил бы Антония, если бы он создал себе семью и воспитал в своих детях верных Божиих работников?

Да, Бог не осудил бы всех этих людей, которые бы могли спастись, если и взяли бы от жизни то счастье, которое доступно христианину и которое христианину именно и доступнее, чем другим людям.

Но они сами не могли взять этого счастья, потому что их мысль была слишком прикована к другому.

Есть характеры удивительно цельные. Есть мысли, проникающие всю до мелочей жизнь таких цельных людей.

Все прекрасное, радостное и утешительное в жизни было заслонено для них одним воспоминанием, одною мыслию, одним образом: образом Христа Распятого.

Пусть веселое солнце пригревает землю и весна идет над полями, рассыпая благоухающие цветы; пусть волна глубокого залива, нежно плескаясь у ног, зовет в даль, в чудные незнакомые страны: ХРИСТОС РАСПЯТ — и исчезают в этом слове и радостные внушения весны, и светлые посулы увлекающих в даль волн.

Пусть раздались сладчайшие звуки, какие слышало на земле людское ухо; пусть соловей рассыпает свои тревожащие сердце трели или со струн срываются, затихают, растут и снова силятся и рвутся вперед звуки; речь души, более выразительная и могучая, чем слабое и бледное человеческое слово: ХРИСТОС РАСПЯТ, — и что в ушах человека, пред которым вечно живою стоит Голгофа, может заглушить страшный звук гвоздей, вбиваемых в распростертые руки Богочеловека?

Пусть яркими красками рисуется человеку счастье семьи, пусть манит его к себе картина тихого вечера, обаятельное, насиженное семейное гнездо, обожаемая жена, любимые дети: ХРИСТОС РАСПЯТ — и как же не доказать Христу, что Он не один, не оставлен, что есть люди, которые готовы забыть все в мире, чтобы стоять у Его креста, страдая Его страданьем и упиваясь благодатью Его искупительной жертвы.

Так должны были думать эти люди. Мир был для них пуст, один лишь Христос Распятый влек к Себе их прямые и верные сердца.

И только они, бессмертные, знают, какую усладу нашли на земле в созерцании этого таинственного и вечного Креста и что сказал им Тот, Кому они отдали кратковременный свой век, когда они пришли к Нему после жизни, полной невыразимых пыток и... невыразимого счастья».
Глава 2

МОНАСТЫРЬ В МИРУ

Достижение Божественной жизни и совершенства возможно и вне монашества.

Схиархимандрит Софроний

Не всем дано, и особенно в молодости, «вместить» безбрачие. Семейные же не могут уходить в иноки, пока их дети еще нуждаются в их заботах или пока супруг или супруга не соглашаются на одновременный уход в иноки.

Кроме того, многим из иноков по духу не удается попасть в монастырь в современных условиях по тем или иным причинам и приходится жить в миру. Но имеется такой рассказ.

Как-то похоронили рядом инока и мирянина. Спустя некоторое время понадобилось раскрыть могилы. И вот — на иноке оказались мирские одежды, а на мирянине — иноческие.

Итак, у Бога не внешность определяет принадлежность христианина к иночеству; и мирянин в глазах Его может быть совершенным иноком и наоборот.

И как пишет свящ. Павел Флоренский: «Не посты и другие труды телесные, не слезы и не добрые дела — благо подвижника, а восстановленная в целости, т. е. целомудренная, личность».

А схиархимандрит Софроний считает, что «достижение Божественной любви и совершенства возможно и вне монашества».

Как говорит старец Зосима (в романе Ф. Достоевского «Братья Карамазовы»): «иноки не иные суть человеки, а лишь только такие, какими и всем на земле людям быть надлежало бы».

Еп. Герман писал одной игумении: «Разве не знаете — многие мирские (христиане) будут выше монахов? У мирских много бывает смирения мытарева, терпения, сокрушения. А у монахов очень часто — оценка своих подвигов, черствость сердца, фарисейская праведность ("потрудился — заплати")».

Следует упомянуть, что о. Александр Ельчанинов считает, что у жизни в миру есть даже некоторые преимущества. Он пишет: «Нельзя усыплять страсти, надо их искоренять. Вот преимущество жизни в миру: она открывает нам наши страсти через столкновение с искушающими людьми и обстоятельствами».Поэтому можно быть в миру, жить среди городской суеты, входить в состав многочисленной семьи и все же быть совершенным иноком. Последнему пример — мать 13-ти детей св. Иулиания Лазаревская (память 2 января старого стиля).

Однако достижение совершенства в миру труднее, чем в монастыре.

Можно задаться вопросом: что является самым существенным для инока и отличием его от обычного мирянина?

Инок — тот, кто имеет внутренний монастырь в своем сердце. Об этом так пишет епископ Феофан Затворник: «Когда в сердце монастырь, тогда строение монастырское будет или не будет — все равно. В сердце монастырь вот что: Бог да душа».

Стены внутреннего монастыря у инока в миру создаются непрестанной молитвой. Вот как говорит об этом о. Валентин Свенцицкий: «"Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного" — вот камень, из которого создаются стены тайного монастыря. Один камень за другим кладет человек, произнося слова этой молитвы, и день за днем, год за годом вокруг души вырастают молитвенные стены, отделяющие его от мирской жизни».

То же утверждает и старец Варсонофий Оптинский:

«Одно внешнее без внутреннего даже приносит вред. Внешнее монашество можно уподобить вспахиванию земли. Сколько ни паши — ничего не вырастет, если ничего не посеешь.

Вот внутреннее монашество и есть сеяние, а именно — молитва Иисусова. Молитва Иисусова освещает всю внутреннюю жизнь монаха».

У инока особый уклад жизни. Этот уклад известен, когда инок живет за монастырской стеной. Но когда инок принужден оставаться в миру, у него тоже должен выработаться свой особый порядок жизни, который в известной степени мог бы охранять его от мирского водоворота и суеты и помог бы ему сберечь мирный дух и пламень Божественной любви.

Здесь, в миру, его жизнь, как и в монастыре, должна строиться прежде всего на основе любви к Богу и к ближним с усиленным вниманием к развитию в себе смирения и воздержания.

Свои «таланты» — силы и время — инок должен вдумчиво разделить между Божьим и «кесаревым», понимая под последним все необходимые житейские обязанности (Мф. 12, 17).

Здесь «кесарю» надо отдавать лишь действительно необходимое, тщательно сберегая все свои остальные силы и время, чтобы полнее отдать их Богу и ближнему.

Они будут отдаваться Богу прежде всего в церковной (по возможности) и в личной домашней молитве и при этом в молитве не только о себе, но и о страждущих в мире. «Монах тот, кто молится о всем мире», — говорил старец о. Силуан.

Может быть, здесь такому иноку не удастся даже иметь своего угла для уединения, не удастся молиться перед иконами.

Пусть не скорбит об этом инок: Господь не спрашивает ничего, что не во власти человека. Но инок всегда может творить молитву про себя при всех делах, а свои правила выполнять по необходимости, хотя бы на ходу или сидя за ручной работой.

Хотя инок живет в миру, но он теряет вкус и интерес к мирскому развлечению, его тяготят общество мирских людей, их постоянный смех, шутки, злословие и пустословие. Ему не нужны светские книги. Ему не нужно искать — чем бы внешним заполнить жизнь, спасаясь от скуки и тоски.

Жизнь его полна особенного внутреннего содержания. Он тайный монах — тайного монастыря, не принявший пострига, живущий для всех окружающих в миру, но для себя ушедший в монастырь умной молитвы. Он создал этот монастырь терпеливыми непрестанными трудами, с Божьей помощью, подвизаясь молитвой Иисусовой.

Может быть, у инока в миру не будет ни старца, ни духовного отца, у которых он мог бы быть в постоянном послушании. Может быть, ему нельзя будет часто (или даже вовсе) бывать на богослужении в храме.

Пусть опять-таки не унывает от этого инок. Разумное послушание (т. е. в чем это возможно) может быть оказано и окружающим, а совета духовного можно искать у близких и опытных в духовной жизни людей. А богослужения в храме своего сердца у такого инока отнять никто не может.

Ему в этом отношении надо помнить всегда указание Господа самарянке: «Поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу... Но... время... настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин. 4, 21-23).

Всем инокам «монастыря в миру» следует помнить указания старца о. Алексия М. о том, что здесь «нельзя применять внешние формы монашеской жизни, от которых всегда будет ущерб семье, которая непременно будет заброшена. Внутренняя духовная жизнь одинакова для всех. Можно жить монахиней (или иноком) и в миру (по духу), но внешние правила монастырской жизни в миру немыслимы, чего иногда не понимают духовники из монашествующих.

Для иноков общежительного монастыря внешняя жизнь протекает иначе, чем у мирянина: все у них готово, на все свое время. Подражая монастырской жизни, инок в миру иногда может взять на себя непосильные подвиги, будет тянуться, тянуться, не выдержит, оборвется, и душа его начнет страдать.

А в духовной жизни самое главное — чтобы никто и ничто по возможности не страдало. Страдание допустимо лишь тогда, когда дело идет о покаянии и является плачем о грехах своих».

«Твое монашество — любить тех, с кем в жизни Господь тебя поставил. И в миру можно быть монахиней», — говорил о. Алексий одной из своих духовных дочерей.

Есть разница в отношении к окружающим у инока в миру и инока, живущего в монастыре. Если в монастыре инока сравнительно мало касаются житейские скорби и нужды близких, то здесь, в миру, он окружен ими.

По заповеди ап. Павла «плачьте с плачущими» — инок в миру не может уклоняться от участия в скорбях ближних. И если огонь любви у инока в монастыре направляется преимущественно на Бога, то здесь — в миру — он будет направлен в значительной мере и на страждущих «младших братьев» Христа.

Словом, добродетель милосердия должна быть у инока в миру в полном своем развитии. Иначе он может быть осужден Господом за черствость и сухость своего сердца.

Для тех, кому это под силу, милосердие к ближним должно проявляться в утешении их, придании им духа бодрости и радостного настроения. Это будет даже ценнее и дороже для ближних, чем забота об их теле и материальных нуждах.

Если Промысл Божий не дал возможности христианину-иноку по духу жить за монастырской стеной, ему надо по возможности стремиться к уединенной жизни.

Лучше, если он будет жить отдельно от родных по плоти, если последние ему чужды по духу. Жизнь с ними не даст ему благоприятных условий для самоуглубленной, внимательной жизни.

Любовь к родным по плоти будет заставлять его принимать участие в их мирских делах, может быть, в их ссорах и суете жизни. Он будет чувствовать себя не в праве уклоняться от участия в их интересах по заповеди «плачьте с плачущими и радуйтесь с радующимися» (Рим. 12, 15).В итоге дух христианина будет возмущаться от мирского водоворота и суеты. Если же христианин считает себя обязанным помогать в чем-либо близким по плоти, то лучше эту помощь оказывать издалека, не сливая своей жизни с родными по плоти — не живя с ними под одной кровлей.

Тщательно должен разбираться инок в знакомствах. Только по нужде он должен иметь дело с людьми мира. А друзей себе он должен выбирать лишь тех, в ком чувствует веяние Духа Святого Божия; только их он должен посещать и принимать к себе (если не считать страждущих, болящих и скорбящих).

Совершенно естественно, что усиленное внимание должен обращать инок на развитие в себе добродетелей трезвения, молчаливости и внимания к своим словам. Постоянно он должен проверять свое внутреннее состояние.

В основу же всего своего поведения он должен положить воздержание от всего мирского и глубочайшее смирение перед ближними.

Для того, чтобы возрастить в себе все эти христианские добродетели, инок в миру должен руководиться все тем же законом — «от внешнего к внутреннему» (см. ч. II), т. е. подражать вначале всем проявлениям во внешнем каждой добродетели, чтобы за его усердие Господь даровал иноку и сокровище душевных добродетелей.

Если так сумеет построить инок свою жизнь, то он создаст себе и в миру свой монастырь, незаметный для других, но реальный для него самого.

В этой невидимой обители он будет иметь свой определенный неизменный уклад жизни, свои послушания, своих духовных отцов, свои часы и минуты богослужения в храме своего сердца, свою школу смирения, свои подвиги воздержания и свой ручеек непрестающей молитвы сердечной, текущей в жизнь вечную.

Пусть у инока будет на руках тяжелая или многопопечительная работа, пусть кругом будут бушевать волны житейского моря и суеты — он все же будет жить в своем внутреннем монастыре, со своим богослужением и богообщением, со своими обетами, с полной отданностью Богу всей своей души и всего своего сердца.
Глава 3

ДОМАШНЯЯ ЦЕРКОВЬ

Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них.

Мф. 18, 20

Приветствуйте Прискиллу и Акилу... и домашнюю их церковь.

Рим. 16, 3-4

Семья — это первоначальная ячейка христианской общины, это «домашняя церковь», как называет ее в своих посланиях ап. Павел (Рим. 16, 4; Кол. 4, 15).

А слово «церковь» говорит о том, что в христианской семье присутствует Сам Христос, ибо Церковь составляет Его Тело (Кол. 1, 24).

Из посланий ап. Павла видно, что первоначальные христианские семьи проявляли не только высоту христианских добродетелей (веры, любви, милосердия), но и полноту служения.

Ап. Павел так характеризует одну из христианских семей: «Приветствуйте Прискиллу и Акилу, сотрудников моих во Христе Иисусе (которые голову свою полагали за мою душу, которых не я один благодарю, но и все церкви из язычников), и домашнюю их церковь» (Рим. 16, 3-4).

Прошли первые века мученичества и исповедничества. Христианство восторжествовало, стало господствующей религией. Масса новокрещеных из язычников стала именовать себя христианами, оставаясь по духу язычниками.

Наступил упадок духа в христианской общине, заполненной во множестве мнимыми христианами. Тогда началось обособление от мира многих из тех, кто хотел полнее выполнять заветы Христа, — началось удаление в пустыню и устроение монастырей.

Сюда в значительной степени был перенесен огонь живой веры и подвига во имя Христа, а мир обезлюдел Его истинными учениками.

Из святых (прославленных Церковью) в миру оставались (после периода мученичества) преимущественно святители и юродивые. Такие же святые, которые жили обычной семейной жизнью, как например св. Филарет Милостивый или св. Иулиания Лазаревская, были, по данным истории, только исключениями, и их насчитывается совсем немного по сравнению с многочисленным сонмом святых преподобных.

Отсюда у многих христиан живой веры сложилось убеждение, что истинное и верное спасение души достижимо лишь при удалении от мира в пустыню или монастырь.

Но как ни привлекательна красота полноты отданности Богу иноков, как ни сладка доля евангельской Марии — сидеть у ног Господа и слушать Его Божественную беседу, но все это, повторяем, — лишь доля от величайшего призвания христианина (за исключением того случая, когда иночество соединено с молитвою за мир или с пастырством).

Пусть труден и тернист путь тех, кто решился на полноту служения по образу Богоматери, — служения и Богу и ближним; пусть приходится им жить в миру, в обстановке, полной соблазнов, все же этот путь своим подвигом прекрасен в своей гармоничной законченности.

Можно думать, что он особенно угоден Господу, если проходится в полноте исполнения Его заповедей. Вспомним, как один из величайших подвижников и преподобных отцов — Макарий Великий — был послан учиться добродетели к двум скромным замужним мирянкам из Александрии.

То же повторилось и с другим великим египетским подвижником IV века — аввой Пафнутием, который был послан для той же цели к флейтисту, старшине селения и к александрийскому купцу.

Итак, жизнь в миру, при всей ее суете и соблазнах, не лишает христианина возможности угождения Богу. Более того, благодаря ее духовным трудностям подвиги этих христиан оцениваются Богом не ниже, чем подвиги иноков, устранившихся от соблазнов мира. Это подтверждается рассказами о свв. Макарии и Пафнутии.

Обычно в миру христианин живет в семье; основой последней являются муж и жена, связанные перед Богом для вечности обетами взаимной любви и общности всей жизни в служении Богу.

Вместе с детьми и всеми домочадцами они образуют, по словам о. Алексия М., домашнюю церковь Христову, посвященную тем святым, имена которых носят члены семьи.

Основной задачей христианской семьи является не только просто вырастить детей, но непременно вырастить их как истинных чад Церкви Христовой — подготовить для Господа благоговейных Его служителей.

Благо, если из семьи выйдут достойные священнослужители или иноки — молитвенники за мир. Ведь упадок качества духовенства происходит исключительно из-за того, что мир оскудевает истинно христианскими семьями. И чем более в таких семьях детей, тем более эти семьи могут послужить Господу.

В таких семьях все члены семьи служат Богу, каждый выполняет свои обязанности как по отношению к другим членам семьи, так и в отношении внешнего мира — всех ближних и посетителей семьи.

Глава семьи — отец. В семье жена должна повиноваться мужу. Ап. Павел пишет по этому поводу: «Учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии» (1 Тим. 2, 12) и «жена да боится мужа своего» (Еф. 5, 33). При этом муж должен «любить свою жену, как самого себя» (Еф. 5, 33) и «дети повиноваться своим родителям» (Еф. 6, 1).

У семьи — как в церкви — должна быть (по возможности) общая молитва. Все заповеди Христовы о любви и взаимном служении должны прежде всего и полнее всего выполняться в семье. У семьи должен быть один общий духовный отец.

В некоторых древнехристианских и старорусских семьях при доме были свои домашние церкви. Если их не было, то были особые молельни, комнаты, убранные иконами, как часовни.

Общий дух веры, любви и благочестия связывал всех членов христианской семьи в одно неделимое целое; такие семьи действительно были как особые «домашние церкви».

Часто бывает так, что мы выказываем себя добродетельными и как бы прихорашиваемся, лишь когда соприкасаемся с внешними людьми, вне своей семьи. А в семье мы нетерпеливы, не считаем нужным сдерживать свои слабости, раздражительность, дурные привычки и недостатки и не стремимся в совершенстве выполнять заповедь Христову о взаимной любви друг к другу.

Все, о чем говорилось выше, относится к взаимным обязанностям членов семьи.

Но у каждой христианской семьи есть еще и другая важная и почетная обязанность: это служение Христу через ближних, посещающих семью или имеющих к ней отношение.

Тесная внутренняя связь членов семьи, как мы знаем, наблюдается и у евреев. Но Господь говорит: «Если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?» (Мф. 5, 46-47).

Христианская семья является ячейкой Церкви Христовой, через которую Он согревает холодных, питает голодных, утешает несчастных, принимает странников, заботится о больных и всех согревает Своей любовью — лаской, вниманием, заботой, утешением и ободрением.

Здесь для смущенного и недоумевающего найдется мудрый совет мужа; для молодых и неопытных матерей — знания и опыт матери и жены, а также образцы для подражания в добром воспитании детей.

Здесь найдется хорошая духовная пища в книгах религиозной библиотеки, отдохновение души и тела в ласке и тепле семейного уюта для не имущих этого в своем доме.

На всех приходящих изливается свет и тепло Христовой любви и исполняются заветы старца о. Алексия М.: «Будьте для всех солнышками», «Каждого гостя принимайте, как посланного от Господа» и «Забудьте, совсем забудьте о себе ради тех, кто ищет у вас помощи, утешения и ободрения».

Вот о достижении чего должна всегда молиться всякая христианская семья с самого начала своего зарождения, стоя под церковными венцами при бракосочетании. Это — венцы света Христова, которые Он дарует новобрачным, чтобы пронести их через всю будущую тернистую жизнь и тем исполнить высокое предначертание христианской семьи и подготовить себя к достойному переходу к новой светлой жизни в Его Небесном Царстве.

Отсюда понятны слова св. Иоанна Златоуста, который говорит, что «часто супруги показывают добродетель гораздо более совершенную, чем живущие в монастырях».

В заключение следует упомянуть и о мнении о. Александра Ельчанинова, что истинный христианин может быть только или монахом (хотя бы и в миру), или семьянином в супружестве. Он пишет:

«Есть путь брака и путь монашества. Третье состояние — девственников в миру — очень опасно, соблазнительно и не всякому посильно. Кроме того, такие и для окружающих представляют собой опасность: сияние и красота девственности, которое ведь в некоторой степени "брачное оперение" (когда не имеют прямого религиозного смысла), влекут к себе и возбуждают чувства».
Приложение к главе 3-й

Семья духовной дочери архиепископа Арсения

Как возникают христианские домашние церкви и каково их назначение, говорит следующий рассказ.

У архиепископа Арсения (Чудовского) была духовная дочь — девушка, мечтавшая принять монашество.

Но не таков путь был указан ей духовным отцом: «Ты должна быть замужем и иметь многочисленную семью. За всех моих духовных дочерей, принявших монашество, ты должна родить детей, которые будут истинными христианами. А первого твоего ребенка, когда ему будет 12 лет, я сам постригу в иночество, вместо тебя. Ищи себе жениха и приведи его ко мне».

Ради послушания девушка оставила свою мечту о монашестве и стала присматривать жениха.

Один человек понравился ей, и она привела его к владыке. Он поговорил с ним и велел прийти за ответом на другой день. Ответ был отрицательный. То же повторилось и со вторым женихом.

Третьего нашла мать девушки. Совсем не понравился этот невесте. Однако из послушания матери она повела и его к владыке, думая: «Все равно владыка забракует и этого, как первых двух».

Но каково было ее горе, когда на другой день она услыхала от архиепископа:

«Вот тот, кого Господь тебе назначает в мужья. От него ты будешь иметь много детей. И если он тебе не нравится, то не смей никогда хоть сколько-нибудь обнаруживать ему это. С ним ты будешь счастлива».

Горько плакала невеста, но по вере и послушанию духовному отцу подчинилась.

У нее было 13 детей, из которых выросли семь. Прислуги в семье не было, и воспитывала детей только мать. Когда стали подрастать первые дети, их обязанностью было помогать матери: старшие одевали младших, с ними гуляли и т. д.

Семья создалась истинно христианская, и жена со временем полюбила своего мужа. Отношения в семье между всеми членами были всегда неизменно нежными и сердечными.

В семье была общая вечерняя молитва, которая читалась по очереди детьми. Все дети выросли глубоко верующими. Один из них служит диаконом в одном из московских храмов.

А первый ребенок — дочь была пострижена владыкой в иночество 12-ти лет. Хотя с внешней стороны она кажется обычной служащей, но по духу она истинная монахиня и точно исполняет все иноческие обеты.
Глава 4

ПРИМЕРЫ ЖИЗНИ ХРИСТИАН В МИРУ

...Жить тихо, делать свое дело и работать своими собственными руками.

1 Фес. 4, 11

Каковы должны быть основы жизни христиан, остающихся в миру, но решившихся и здесь идти неколеблющимися стопами вслед за Христом?

Образцы жизни в миру для христиан мы можем брать из жизни ветхозаветных праведников, из первой христианской Церкви до возникновения монашества и из жизни прославленных Церковью святых из мирян и подобных им подвижников благочестия.

В жизни праотцев еврейского народа как будто бы нет ничего выдающегося. Они жили обычной жизнью семьянина, и мы не видим у них подвигов поста, усиленной молитвы и бдений.

Однако Священное Писание прославляет их. И прославляет их между прочим за то, что, живя в среде развращенных язычников-иноплеменников и среди соблазнов, они не теряли своей веры в Единого Бога и сохраняли себя не оскверненными от мирского порока.

Это было нелегко. Апостол Петр так говорит про жизнь Лота в Содоме: «А праведного Лота, утомленного обращением между людьми неистово развратными, избавил — ибо сей праведник, живя между ними, ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные» (2 Пет. 2, 7-8).

В связи с этим архиеп. Арсений (Чудовской) так пишет в своем дневнике: «Добрые христиане часто жалуются на трудность жизни в миру среди соблазнов, пороков, развращения и суеты. Но знаешь ли ты, христианин, что тебе скорбями и подвигами надлежит войти в Царство Небесное? Вдали от мира тебе нужны для спасения пост, коленопреклонения, постоянное бодрствование над собой; в миру же, если ты не приражаешься к соблазнам, терпишь и страдаешь от окружающего тебя развратного мира, ты являешься своего рода мучеником, и знай, что каждая твоя слеза, каждый твой вздох, испускаемый от притеснения развращенного мира, стоит многих подвигов и постов. Мученики за Христа претерпевали видимые гонения, страдания и утеснения от мучителей, а ты, живя среди развращенного мира, тоже терпишь утеснения; но только не телесные, а нравственные... И ты также мученик!!!»

Очевидно, что и для современных христиан, живущих в среде развращенного мира и атеистов, должна служить утешением мысль, что одно уже сохранение своей веры и сбережение себя от царящего вокруг порока будет оценено Богом как известное духовное достижение.

Из быта семьи праотца еврейского народа Авраама кроме гостеприимства мы должны поучиться взаимному отношению Авраама и Сарры.

Ап. Петр пишет: «Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям. Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином» (1 Пет. 3, 5-6).

Глубокое взаимное уважение и взаимное наименование супругов «господин» и «госпожа» были и в семье первых христиан, как это видно из жизнеописания свв. мучеников Адриана и Натальи (память 26 августа старого стиля).

Для живущих в миру образцом горения духа и вместе с тем обособленности от жизни мира должна являться Церковь I века, основанная апостолами и описанная в Деяниях апостолов и их посланиях.

Что отличало жизнь этих христиан? Все дела свои они сопровождали молитвой. Перед начинаниями или путешествиями они к молитве присоединяли пост. У христиан первой иерусалимской общины все имущество было общее — богатых не было, так как все владевшие имениями продавали их, а деньги отдавали апостолам, т. е. вносили их в общину.

Между отдельными общинами была живая связь, и нужда одной общины вызывала всегда приношения и помощь других общин.

Как известно, первые христиане имели длительные ночные богослужения и причащались каждый день. Они имели общую трапезу, которая следовала вслед за богослужением. Все находились в строгом послушании апостолам или поставленным от них пресвитерам.

Жизнь их была обособлена от не веровавших во Христа и, как пишется в Деяниях, «никто не смел пристать к ним» (5, 13). По существу это был монастырь в миру, объединивший всех христиан вместе с их семьями.

Быт первой христианской семьи складывался под непосредственным влиянием апостолов и в особенности апостола Павла. Последний рекомендовал христианам «жить тихо, делать свое дело и работать своими руками» (1 Фес. 4, 11).

Эта тихость жизни выражалась прежде всего в замкнутости жизни христианских общин, в отсутствии тесной связи (кроме внешне необходимой) с окружающим развращенным языческим миром.

Об этом неоднократно говорится в апостольских посланиях.

В качестве примера быта первого периода христианства можно взять семью св. Григория Богослова. По рассказам последнего, его мать Нонна никогда не обменивалась пожатием рук с языческою женщиной и не садилась за стол для вкушения пищи с язычниками.

Патриархальные семьи первых христиан жили замкнутой жизнью из опасения вредного влияния на детей окружающего мира.

Так, например, св. Филарет Милостивый так воспитывал свою внучку, ставшую впоследствии императрицей (женой Константинопольского императора Константина IV Порфирородного), что мог сказать про нее послам императора: «До вас она не видела никого постороннего».

Конечно, подобная степень замкнутости невозможна в социальных условиях современного быта. Вместе с тем замкнутость имеет смысл лишь в том случае, если в семье господствует истинное благочестие и имеется свой круг духовно близких людей, с которыми семья живет в тесном общении.

Иначе молодое поколение семьи стало бы тяготиться замкнутостью и последняя ожесточила бы детей и восстановила бы их против родителей.

Но как в монастырях наивысших духовных ступеней достигают уединенники и затворники, так и из числа христианских семей лишь те процветут духовно, которые сумели изолировать себя от тесного соприкосновения с окружающим их развращенным миром и создать для себя круг близких высокодуховных людей.

Черты замкнутости быта перешли от первых христиан и Византии в быт старой русской православной семьи.

Христианам первых веков Церковь запрещала участие в языческих пиршествах.

Христиане обычно уклонялись также от участия в общественных развлечениях — от посещения театров, цирка и т. п.

«Можно жить в миру, но только не на юру, а жить тихо», — говорил старец о. Амвросий.

И вряд ли нужны особые доказательства той истины, что там, где «пространен путь», осуждаемый Господом (Мф. 7, 13), где смех, где шум развлечений и рассеянная жизнь, там не будет сосредоточенной молитвы иподвига «несения креста», там не будет веяния Духа Святого Божия.

* * *

Жития новозаветных святых также дают нам, правда, немногочисленные, но яркие образы угодников Божиих, не покидавших мир.

Выше уже рассказывалось про двух александрийских замужних женщин, добродетелям которых был послан учиться св. Великий Макарий Египетский (см. ч. 3-ю).

Несколько примеров мирян, угождавших Богу, имеется в жизнеописании также египетского подвижника IV века Пафнутия, о котором писал епископ Палладий, автор «Лавсаика» (а также церковные писатели и историки первых веков Руфин, Созонт и Никифор).

После периода продолжительного подвижничества в пустыне Пафнутий стал молить Бога открыть ему, кому он подобен из мужей, известных по своей святости.

В ответ на его молитву ему явился ангел и сообщил, что он подобен живущему в городе флейтисту.

Пафнутий отправился в город, нашел известного ему флейтиста и стал расспрашивать о его жизни.

Флейтист сообщил ему, что он был ранее разбойником и на его душе много грехов. Лишь о двух добрых делах стал рассказывать флейтист. Однажды он спас от разбойников и привел в селение одну христианскую девушку.

В другой раз он в пустыне нашел одну голодную женщину и накормил ее. Узнав, что она бедствует из-за того, что муж находится в тюрьме за долги, а сыновья проданы, он выкупил мужа и детей ее.

После этого случая Пафнутий стал вести еще более суровую жизнь в пустыне. Спустя несколько лет он опять стал просить Бога открыть ему, кому из святых он подобен.

Снова был получен ответ от Бога, что он подобен старшине ближайшего селения. Пафнутий тотчас же отправился к нему.

Старшина принял Пафнутия с великим радушием, обмыл ему ноги и предложил трапезу. Пафнутий рассказал старшине о том, что добродетели его оцениваются Богом выше многих подвижников и монахов и просил рассказать о себе.

Старшина отвечал, что он человек грешный и недостоин и имени монаха. На настойчивые же просьбы Пафнутия старшина рассказал о себе следующее:

«У меня жена и три сына. После их рождения мы живем с женой в воздержании вот уже тридцать лет. Когда приходит в селение странник, я принимаю его к себе прежде других поселян. Отправляя странника, я снабжаю его всем необходимым для пути.

Если узнаю про какого-либо бедного и несчастного, то стараюсь помочь ему и утешить. Берегусь чужого и не допускаю своего скота до чужих пастбищ. Никто не может сказать чего-либо недоброго про моих сыновей.

Не было в селении вражды, которую я не примирил бы. Не допускал богатого притеснять бедного. Поля свои предоставлял другим, пользуясь лишь остатками после них. Я никого не огорчал и не осуждал».

Вернувшись в пустыню, Пафнутий еще более стал поститься и подвизаться в подвигах. Затем в третий раз он стал молить Бога открыть ему, кому он подобен. Снова получил ответ, что теперь он подобен одному александрийскому купцу, который сейчас подходит к его келье.

Пафнутий тотчас же вышел навстречу гостю. Это был богатый купец, который нес Пафнутию вместе сосвоими сыновьями десять мешков овощей. Он был известен тем, что весь свой доход от торговли раздавал бедным и монахам.

По совету Пафнутия все трое мужей, описанных выше, закончили свою жизнь в иноческом чине. Пафнутию была открыта та светлая участь, которую они наследовали в Небесном Царстве.

В этом примере важно уяснить, почему флейтист, бывший разбойник, стоял выше по добродетели строгого подвижника и какое достоинство имели добродетели этих трех мирян.

Два своих первых добрых дела флейтист совершил, будучи еще разбойником. Чтобы спасти девушку, ему надо было пойти на ссору с товарищами и озлобить их против себя, что, конечно, явилось трудным делом и требовало большого мужества.

Во втором деле ему пришлось израсходовать большие деньги, чтобы выкупить должника и его детей, и потратить, может быть, все свои сбережения. Это потребовало от разбойника, вероятно, внутренней борьбы.

По существу, флейтист совершил и третье великое дело: он порвал с разбойниками — своими товарищами — и стал добывать свое пропитание честным путем. Для этого он также должен был вынести внутреннюю борьбу. В этом случае он уподобился «блудному сыну» из евангельской притчи, и исполнились слова Господа: «На небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лк. 15, 7).

Второй из мирян — старшина селения — являет собой уже совершенного христианина, тщательно выполняющего заповеди Христовы начиная с милосердия, и проводит жизнь в воздержании.

Достичь этого в миру много труднее, чем спасаться в пустыне, где нет соблазнов, где перед глазами примеры ревности других братий и имеются высокодуховные руководители.

Третий из мирян — александрийский купец — возвышается над старшиной тем, что служит Богу не только сам, но со своими сыновьями, и благотворит не случайно посетившим его странникам (как старшина), а тем, кто наиболее дорог и близок Богу — монахам и пустынникам. Для этого он сам с сыновьями идет в пустыню, чтобы послужить им. Здесь он наиболее совершенно исполнил заповедь о милосердии, так как, по словам апостола Павла: «Будем делать добро всем, а наипаче своим по вере» (Гал. 6, 10). А при служении «праведнику» обещается и «награда праведника» (Мф. 10, 41-42).

Вот еще образец святого мирянина, ранее уже упоминавшегося, — св. Филарета Милостивого (память 1 декабря), всю свою жизнь посвятившего делам милосердия и точному исполнению заповеди «Просящему у тебя дай» (Мф. 5, 42).

До того как стать зятем императора, св. Филарет отдал нуждающимся и свою последнюю пару волов, и те запасы зерна, которые сам взял в долг для прокормления семьи.

Замечателен образ святой мирянки — жены муромского воеводы, матери четырнадцати детей св. Иулиании Лазаревской, жившей в XVI веке (память 2 января).

Подобно святым женам первой Церкви, она умела соединить в своей жизни заботу о семье и детях и широкую благотворительность с подвигом усиленной молитвы и поста. Последние она начала еще в девическом возрасте и постепенно усиливала их в течение своей жизни, посвящая ночи молитве. На молитву она вставала по ночам даже тогда, когда бывала больна.

Также с ранних лет она проявляла заботу о бедных сиротах и больных. До выхода замуж она все свое время посвящала тому, чтобы шить для них одежды, или продавала свои вышивания для раздачи денег неимущим.

Она никогда не пользовалась услугами слуг, даже не допускала, чтобы кто-либо подал ей воды для омовения рук.Особенное внимание она уделяла тому, чтобы в семье и между слугами не было ссор и брани, и когда была необходимость, брала вину на себя, лишь бы водворить в семье мир. При проступках слуг она старалась покрыть их вину, не говоря о ней свекру и свекрови. Когда же не хватало ее умения и сил справиться со слугами и водворить в доме тишину, она горячо молилась Божией Матери и св. Николаю, прося их помощи.

Сила духа св. Иулиании в особенности проявилась в тяжелые годины — во время голода 1570-1572 гг. она усилила свои милостыни и не доедала сама, чтобы раздать более хлеба. Когда кончились в ее доме запасы зерна, она велела слугам собирать лебеду и кору вяза и из них готовила хлеб, которым питала семью и который раздавала нищим.

Последние говорили: «У других мы получаем хлеб из одной муки, но ни у кого он не был так сладок, как у этой вдовы». Так видимо для всех помогал Господь верной рабе Своей в ее добрых делах.

А вот еще несколько примеров из жизни древней христианской Руси.

Владимир Мономах имел обыкновение молиться по ночам с земными поклонами и говорил, что этим человек побеждает диавола и очищается от грехов, совершенных в течение дня. Вставал он обычно до восхода солнца.

Князь Андрей Боголюбский по ночам ходил в церковь, зажигал свечи, повергался пред иконами и плакал о грехах своих.

Князь Димитрий Донской в посты причащался каждую неделю. Он тайно носил власяницу.

* * *

К числу праведников из мирян следует отнести и доктора Гааза. Его жизнь, его труды и все его мысли были посвящены обездоленным и несчастным. В особенности много он сделал для узников. До него заключенные носили очень тяжелые кандалы, и при отправке пешком в Сибирь их сковывали партиями. Он добился замены тяжелых кандал на легкие и отмены сковывания.

Самым любимым его делом было посещать тюрьмы, утешать и помогать заключенным. Заключенных он учил верить в Бога, молиться и раздавал им тысячами Евангелие и религиозные книжки. Часто он пешком сам провожал ссыльных на несколько верст от Москвы.

В начале его деятельности в России он был богат — имел фабрику, имение под Москвой и ездил в карете из шестерки лошадей. В течение своей жизни он продал и фабрику и имение, ездил уже на пролетке, а все свои деньги истратил на арестантов и бедных. Почти все свое жалование он также отдавал арестантам, и поэтому умер в нищете и был похоронен за счет казны.

Всех своих неимущих пациентов он не только лечил бесплатно, но, посещая их, сам помогал им материально. Сила его любви к несчастным и горение его сердца были таковы, что перед его заботами о заключенных склонялись все, начиная от митрополита Филарета Московского до императора Николая I, выпускавшего из тюрьмы престарелых заключенных по просьбам доктора Гааза.

Ниже приводятся примеры благочестивых христианских семей, почти современных нам.

Старец о. Алексий Мечев так рассказывал о семье своих родителей:

«У моей матери было шесть человек детей, а жили мы в двух комнатах. Когда умер вдовый муж ее сестры, она не задумываясь взяла себе еще пять человек сирот и стала относиться к ним даже лучше, чем к нам. Эта любовь, этот пример на всю жизнь на меня подействовали.

После, когда отец поступил на службу и имел большую квартиру, все-таки у нас всегда было полно народу — братья, сватья и многие другие. И все всегда находили приют, шли и знали, что будут успокоены, всегда принимались с радостью. Оканчивая курс учения, я не имел отдельной комнаты: приходилось ночью вставать, чтобы заниматься.

Все это дало мне хороший пример на всю жизнь. Жизнь с народом, в народе — моя душа, я счастлив здесь. Не могу видеть, когда кто плачет, у кого какое горе, стрелой летишь туда, хочется с ними вместе плакать. Всем этим я обязан моей матери».

Другим примером является семья уездного сибирского судьи, описанная в 1-й части «Откровенных рассказов странника».

В обычае этой семьи было принимать в свой дом странников, кормить их, снабжать всем необходимым и давать им ночлег. При этом и муж и жена старались лично услужить странникам, включительно до омовения их ног. Пришлых странников муж встречал христианским целованием.

На свои средства они содержали нищеприемницу, где всегда жило до десяти человек увечных и больных. По воскресеньям и праздникам они устраивали обед для нищих. Обычно за столом всегда обедали с ними и их слуги. Дети были приучены к тому, чтобы приводить в дом странников и нищих.

Много полезного может дать и чтение жизнеописаний зарубежных подвижников благочестия.

К ним относятся, например, жизнеописания таких великих людей, как бельгийского священника Домана де Весслера — друга прокаженных; английского благотворителя Георга Мюллера, посвятившего всю жизнь строительству многочисленных сиротских домов; итальянского священника Дона-Боско — отца нищих, вдов и сирот.

Нужно упомянуть также о Варваре Джонсон, дом которой около Нью-Йорка служил убежищем и пристанищем многочисленных нищих, несчастных и больных; о Жанне Жузан, стараниями которой во Франции было организовано общество, устроившее 217 богаделен и призревшее 25 000 бедных, калек и больных.

Если у иноков основным средством спасения считаются молитва и всяческое воздержание, то для мирянина, как видно из вышеприведенных примеров, этим будут более всего служение ближним и дела благотворительности.

Значение их таково, что св. Иоанн Златоуст сказал, что не столько нищие имеют необходимость в богатых, сколько богатые (миряне) нуждаются в нищих.

Господь говорит: «Блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20, 35). При этом иногда принятие даров не только не обогащает мирянина, но даже опасно. Это видно из следующего рассказа.

Один монах имел брата-мирянина, бедняка, и все, что вырабатывал, отдавал брату. Но этот беднел тем более, чем более подавал ему монах.

Видя это, монах пошел к некоему старцу и рассказал ему о случившемся.

Старец отвечал: «Если хочешь послушать меня, более ничего не давай ему, но скажи ему: "Брат, когда у меня было, я давал тебе, теперь же ты трудись и что выработаешь, отдавай мне". Все, что он ни принесет тебе, принимай от него и передавай какому-либо страннику или нуждающемуся старцу, прося, чтобы они помолились о нем».

Монах поступил по этому наставлению. Когда пришел к нему брат-мирянин, то он сделал так, как заповедано было ему старцем, и мирянин ушел от него печальный.

Но вот, по прошествии некоторого времени, он приходит и приносит из сада несколько овощей. Монах, приняв их, отдал старцам, прося их, чтобы помолились за брата его.

Несколько времени спустя мирянин принес овощей и три хлеба. Монах, приняв их, поступил, как и в первый раз. В третий раз мирянин принес ему уже много съестного припаса, и вина, и рыбы. Монах, увидев это, удивился и сказал брату-мирянину: «Не имеешь ли нужду в нескольких хлебах?» Тот отвечал: «Нет, Владыко, прежде, когда я брал у тебя что-либо, то оно входило как огонь в дом мой и пожирало его; ныне же, когда не принимаю от тебя ничего, имею все с избытком и Бог благословил меня».

Образ жизни святых и подвижников благочестия из мирян может некоторым показаться странным и идущим вразрез с принятыми ныне обычаями. Но для христиан недаром было сказано апостолом Павлом: «Будь безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор. 3, 18).

И пусть в духовном покое живут в миру и радуются о Господе такие «безумные» миряне, не идущие вслед за окружающим их миром.

Они некогда услышат обращенные к ним слова Господа: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф. 25, 34-36).

Главная » Церковь » Духовная жизнь » Основы духовной жизни




Сохранить ВК



СОВРЕМЕННАЯ ПРАКТИКА ПРАВОСЛАВНОГО БЛАГОЧЕСТИЯ. Том второй

<<назад содержание вперед>>



Н.Е.Пестов
Глава: ПОЛНОТА ДОБРОДЕТЕЛЕЙ
Глава 5

ПОЛНОТА ПОКОРНОСТИ БОГУ

Покоритесь Богу.

Иак. 4, 7

По бурному морю идут два одинаковых по форме, величине и загрузке корабля.

Но по-разному действуют на них свирепые волны. Одного из них они кидают из стороны в сторону, сильно качают, а в иные моменты, кажется, готовы опрокинуть.

Но другой как будто бы не чувствует ветра и волн — ровно идет по бурному морю, почти не покачиваясь и ни на одну йоту не отклоняясь от своего пути.

Почему же не действует на него волнение?

Он имеет у себя прибор — быстро вращающийся «стабилизатор», большой тяжелый круг наподобие детского волчка. И этот прибор спасает его от качки и волнения.

По-разному относятся и люди к житейскому бурному морю и его волнам — бедам и несчастьям.

Одних они повергают в скорбь, уныние, отчаяние, вызывают ропот и недовольство судьбой.

Но есть и такие, которые как бы не замечают житейских бурь, всегда мирны и покойны сердцем. Они также имеют в себе душевный «стабилизатор». Этот душевный «стабилизатор» есть полнота покорности Божией воле и постоянство живой веры в Его Промысл.

Один знаменитый богослов много лет прилежно молил Бога о том, чтобы ему был указан человек, который мог бы показать ему прямой и самый короткий путь к достижению Небесного Царства (этот рассказ заимствован из книги святителя Иоанна Тобольского «Илиотропион», или «Сообразование человеческой воли с Божественной волей». Эта книга оказывает могущественное действие на душу, успокаивая ее, примиряя с Богом, миром и своей судьбой, вселяя неизменную веру в благость Божьего Промысла.).

В один день, когда он молился об этом в церкви, он услышал голос:

«Выйди за двери церкви и найдешь человека, которого ищешь».

Богослов идет за двери и находит нищего, покрытого рубищем, с ногами в струпьях и текущим из глаз гноем. Богослов подходит и приветствует нищего:

«Доброго и благополучного утра желаю тебе, старче». Старец ответил на это:

«Никогда не имел я недоброго и неблагополучного утра».

Богослов, желая исправить свой привет, говорит нищему: «Да пошлет тебе Бог все доброе».

Убогий отвечает: «Никогда не постигало меня ничто недоброе».

Богослов стал сомневаться в том, хорошо ли слышит его старик, и повторил свои пожелания в другой форме: «Я желаю тебе всякого благополучия».

Нищий отвечает: «Я никогда не был в неблагополучии».

Желая вновь испытать нищего, богослов сказал ему: «Хочу, чтобы все пожелания твои были исполнены Богом».

Старик отвечал: «Я ничего не ищу из того, что ты мне желаешь, — все бывает согласно с моим желанием».

Заинтересованный богослов тогда спросил нищего: «Ты ли один между бедствующими на земле — блаженный? Как же ты один избавлен от всех злых времен и происшествий? »

Убогий отвечал:

«Дарованным мне от Бога я доволен всегда; не искать мирских успехов составляет для меня величайшее благополучие.

Небесный Отец все направляет к лучшему в жизни каждого человека, как приятное, так и неприятное для него. Он совершенно знает, первое ли или последнее для каждого человека есть истинно спасительно.

Поэтому я и говорю, что я никогда не бывал в неблагополучии, потому что все в моей жизни бывает для меня по моему желанию: терплю ли голод — благодарю за то Всевидящего Бога. Мороз ли жжет меня, как огнем, или дождь льет на меня ливнем — равным образом прославляю Бога за то; если кто издевается надо мной, делает нападение и обиды — также благодарю Бога, ибо уверен, что это делается мне по воле Божией.

А все, что Бог посылает нам, служит для нашего добра, для нашего совершенствования.

И так все, что Бог посылает нам или попускает других сделать для нас: приятное или противное, сладкое или горькое — равно считаю и все, как от руки Милосердного Отца, охотно принимаю, и того одного только желаю, чего желает Бог и что Ему угодно попустить других сделать мне.

Таким образом, все для меня происходит и делается по Божьему и вместе моему собственному желанию.

Воля Господня есть полнота совершенства и доброты; вне ее нет другой воли, более лучшей, более праведнейшей; она производит праведный суд о всех, а о ней никто не может изречь праведного приговора, обличающего ее в противоречии.

Я всею моею мыслию стремлюсь к тому, чтобы всегда и хотеть и желать мне того же, чего хочет Бог от разумного существа вообще, и в частности от меня убогого».

Тогда ученый муж спросил калеку:

— Но кто же ты такой?

— Я — царь.

— А где же твое царство?— Оно в душе у меня, ибо я научился владеть своими внутренними и внешними чувствами; а что это — царская власть, не усомнится никто, ибо нет большей власти на земле.

Из беседы с нищим богослов действительно узнал самый верный и надежный путь к Царству Небесному, состоящий из совершенной покорности во всем Божьему Промыслу.

Имеется такой рассказ про египетского пустынника Аматия. Ворон опрокинул его пищу. Аматий не рассердился на него, а сказал: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты заставил меня поститься: это, очевидно, полезно мне, и все в Твоей воле».

А когда старцу Феодору (ученику Паисия Величковского) враждовавший против него игумен объявил, что его посадят в погреб и будут кормить травой, то он отвечал: «Верую Милосердному Богу моему: мне сделать могут только то, что Он попустит за грехи мои. А что Он попустит, того я и сам желаю. Лучше мне в этом веке понести наказание, чем в будущем веке мучиться».

И когда христианин бывает ввержен в бурю испытаний — житейских бед, несчастий, болезней и скорбей (для себя или для ближних), лучшим средством для прекращения душевного смятения, уныния и печали является принесение Богу от всего сердца благодарственной молитвы за все посылаемое. Прпп. Варсонофий Великий и Иоанн так говорят об этом: «Настрой себя благодарить Бога за все, слыша слово апостола: "За все благодарите" (1 Фес. 5, 18). Будешь ли ты в скорбях или нуждах, или в утеснениях, или в болезнях и трудах телесных — за все постигающее тебя благодари Бога, ибо "многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие" (Деян. 14, 22).

А старец Силуан со Старого Афона пишет:

«Душа, предавшаяся воле Божией, легко несет всякую скорбь и всякую болезнь, потому что и в болезни она молится и созерцает Бога: "Господи, Ты видишь мою болезнь; Ты знаешь, как я грешен и немощен; помоги мне терпеть и благодарить Твою благость". И Господь облегчает болезнь, и душа чувствует Божию помощь и бывает весела перед Богом и благодарна. Но если ты скорбишь по какой-либо вещи, то, значит, не вполне предался воле Божией, хотя тебе, может быть, и кажется, что ты живешь по воле Божией.

Кто живет по воле Божией, тот не заботится ни о чем. И если ему нужна какая-либо вещь, то он и себя и вещь передает Богу, и если не получит нужную вещь, то все равно остается в покое, как если бы имел ее.

Душа, которая предалась воле Божией, ничего не боится: ни грозы, ни разбойников, ничего. Но что ни случится — она говорит: "Так угодно Богу". Если болен — думает: значит, мне нужна болезнь, иначе бы Бог не дал мне ее. И так сохраняется мир в душе и теле... Предадимся на волю Божию и тогда увидим Промысл Божий, и даст нам Господь то, чего и не ждем».

Полнота покорности Божией воле безмерно обогащает христианина. Об этом так говорит архиепископ Иоанн: «Ценность предмета зависит не только от него самого, но и от того, кто этот предмет дает или имеет. Ничтожное становится драгоценным только оттого, что его имеет или дает какой-нибудь большой, известный всем человек... Это и закон религиозной аксиологии (определения достоинства)... До бесконечности возрастает ценность всего, что исходит, созерцается исходящим от Источника всех сокровищ. И самое малое Божие бесконечно выше самых великих человеческих ценностей... Принимать все как от Бога — это значит обладать несметными сокровищами».

* * *

То, что говорилось выше, относится к преодолению нашего маловерия в благость Божию по отношению к нашей судьбе и нашим переживаниям. Но маловерие и ропот (даже не осознанный) у нас простираются и на недовольство судьбой ближних, и на устроение нашего общества, и на попущение Богом в мире зла — словом, на все то скорбное и тяжелое, от чего страдает человечество. Так судят Бога, думая, что в мире нет справедливости, что порок торжествует, а добродетель поругана, что мир создан не гармонично, если в нем попущены сатана, смерть, зло, несправедливость, грех и страдания.

Здесь говорится не о понятной печали об этом, а именно о ропоте, которым иногда заражаются колеблющиеся в вере христиане от окружающего неверующего мира.

Так могут христиане грешить тяжким грехом, осуждая за эти попущения Самого Господа Бога, и делают так, не понимая, как это грешно.

Здесь грешат вместе с тем первородным грехом — желанием «познать добро и зло», т. е. желанием своим жалким умишком постичь, почему, на наш взгляд, не все целесообразно создано в мире и развиваются события в нем не так, как, нам казалось бы, лучше.

Но посмотрим: как относятся к судьбам мира святые?

Души святых во всем видят благой Промысл Божий над тварью и Его милость и любовь к ней. Они во всех внешних событиях видят целесообразность их и преклоняются перед глубиной Божией премудрости в устроении всего мира и в направлении судеб как целых народов, так и отдельных личностей.

Если же в мире звучит и диссонанс злой воли людей, и темной силы, то святые вместе с тем видят, что в судьбах Божиих самое зло премудро обращается в добро: невинные страдания и мученические кресты — в венцы и славу загробной жизни; бедствия и физические страдания общества — в возрождение народной души; немощь человеческой воли в борьбе со грехом — в глубину нищеты духовной.

И хотя «мир лежит во зле» (1 Ин. 5, 19), но Господь сказал: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28, 18). И поэтому «Господь царствует: да радуется земля» (Пс. 96, 1).

Поэтому «слава Богу за все» и «да будет имя Господне благословенно» отныне и до века! (Иов. 1, 21).

Иногда судят Бога за то, что Им попущена гибель в неверии душ «хороших» людей или что соблазны уводят людей с пути истины.

Но для тех поколений, которым был открыт образ Христа во всем духовном величии Его неземной красоты, может ли быть оправдание за отвержение Его? И все эти «хорошие» люди — не сами ли отвернулись от Христа, а себя поставили на пьедестал вместо Бога?

Вместе с тем не всем ли открыта дверь покаяния, через которую они вновь могут найти полноту счастья и спасение души?

Что же касается тех поколений, от которых полнота истины оказалась скрытою, то вверим их в руки Милосердного, Премудрого и Любящего Свое творение Бога.

Не будем противиться Божиим определениям и посылаемой Им судьбе. Не будем допытываться, почему у Него есть сосуды и в «почетном», и в «низком» употреблении (2 Тим. 2, 20).

И хотя Господь «кого хочет милует; а кого хочет ожесточает» (Рим. 9, 18), но мы в глубочайшем смирении и сознании крайней ограниченности нашего разума должны помнить о предостережении апостола Павла об опасности осуждения нами Самого Бога:

«А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: "зачем ты меня так сделал?"» (Рим. 9, 20).

Лишь при полном подчинении своей воли воле Божией мы можем научиться великой науке — быть всегда счастливыми в этом мире, другими словами, научиться даже умению страдать, научиться находить радость и в скорби и всюду видеть над собой руку Отца Небесного. Итак, наша воля должна быть всегда совершенно свободна от всех наших склонностей, желаний, пристрастий к чему-либо или к кому-либо, включая до любви к самым близким и дорогим для нас людям. Она должна искать лишь выполнения воли Божией как над нами, так и над самыми близкими для нас людьми.

Надо как бы опустошить и покинуть себя, чтобы обрести Бога и Его святую волю.

Святые отцы так формулируют полноту покорности Божией воле: «Ничего не просить, ничего не желать, ни от чего не отказываться».

Они же говорят, что в решающий час смерти никто не будет ни достаточно чист, ни достаточно богат заслугами.

Но ничто так, как полнота покорности Божией воле в течение всей жизни, не будет способствовать тому, чтобы спокойно встретить посылаемую смерть тела.
Приложения к главе 5-й

«От Меня это было»

Отеческую, мудрую, промыслительную заботу Господа о каждой душе христианской характеризуют нижеприведенные слова Господа человеческой душе. Эти слова заимствованы из наставлений иеросхимонаха Серафима и записаны были в 1937 году.

Эти слова вместе с тем должны укрепить христианские души в совершенной, полной покорности Божией воле — в необходимости всегда помнить о благом и премудром Промысле Божием над христианской душой.

«Думал ли ты когда-либо, что все, касающееся тебя, касается одинаково и Меня? Ибо касающееся тебя касается зеницы Моего ока.

Ты дорог в очах Моих, многоценен, и Я возлюбил тебя, и потому для Меня составляет особую отраду воспитывать тебя.

Когда искушения восстанут на тебя и враг придет, как река, Я хочу, чтобы ты знал, что от Меня это было.

Твоя немощь нуждается в Моей силе и безопасность твоя заключается в том, чтобы дать Мне возможность бороться за тебя.

Если ты находишься в трудных обстоятельствах, среди людей, которые тебя не понимают, которые не считаются с тем, что нужно твоей душе и которые тебя угнетают, то помни — от Меня это было.

Я — Бог, располагающий всеми обстоятельствами: ты не случайно оказался на своем месте, которое Я тебе назначил.

Не просил ли ты, чтобы Я научил тебя смирению? Так вот смотри: Я поставил тебя как раз в ту среду, в ту школу, где этот урок изучается. Твоя среда и живущие с тобою только выполняют Мою волю.

Находишься ли ты в нужде и тебе трудно сводить концы с концами? Помни всегда — от Меня это было.

Ибо Я располагаю всем твоим материальным достатком и Я хочу, чтобы ты прибегал ко Мне и был бы в зависимости от Меня. Мои запасы неистощимы.

Я хочу, чтобы ты убеждался в верности Моей и Моих обетовании.

Переживаешь ли ты ночи скорбей? Ты разлучен с близкими твоими? Помни — от Меня это было.

Я — Муж скорбей, изведавший многие искушения. Я допустил их к тебе, чтобы ты обратился ко Мне и во Мне мог найти утешение вечное.

Обманулся ли ты в друге своем, в ком-нибудь, кому ты отдавал сердце свое? Помни — от Меня это было.

Я допустил этой горести коснуться тебя, чтобы ты познал, что лучший друг твой есть Господь.

Я хочу, чтобы ты все приносил ко Мне и все говорил бы Мне в молитве твоей.

Наклеветал ли кто на тебя? Предоставь Мне это дело и прильни ближе ко Мне, убежищу твоему, чтобы укрыться от "пререкания языков".В свое время Я выведу, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень

Разрушились ли планы твои? Поник ли ты душою и устал? — От Меня это было.

Ты создал себе свои планы и принес их ко Мне, чтобы Я благословил их.

Но Я хочу, чтобы ты предоставил Мне распоряжаться обстоятельствами твоей жизни, и тогда ответственность за все будет на Мне, ибо слишком тяжело это для тебя и ты один не можешь справиться с ними, так как ты только орудие, а не действующее лицо.

Посетили ли тебя неожиданные неудачи житейские и уныние охватило сердце твое? Знай — от Меня это было.

Ибо я хочу, чтобы сердце твое и душа твоя были всегда пламенеющими перед очами Моими и побеждали именем Моим это душевное малодушие.

Томлением твоего духа Я испытывал верность твоей веры в непреложность Моих обетований, силу дерзновенной твоей молитвы о близких твоих. Ибо не ты ли поручил их Покрову Матери Моей Пречистой, не ты ли некогда возлагал заботу о них Моей Промыслительной Любви?

Посетила ли тебя тяжелая болезнь — временная или неисцелимая — и ты оказался прикованным к одру своему? Знай — от Меня это было.

Ибо Я хочу, чтобы ты знал Меня еще глубже в немощах своих телесных и не роптал бы за это ниспосланное тебе испытание, не старался бы проникать в Мои планы спасения душ человеческих различными путями, а безропотно и безвольно преклонился бы под благость Мою к тебе.

Мечтал ли ты сотворить какое-либо особенное дело для Меня и вместо того слег на одр болезни и немощи? — От Меня это было.

При удачах ты был бы погружен в свои дела и Я не мог бы привлечь мысли твои к Себе, а Я хочу научить тебя самым глубоким мыслям, что ты на службе у Меня.

Я хочу научить тебя осознать, что ты — ничто и ни в чем не можешь доверять себе.

Некоторые из лучших соработников Моих суть те, которые отрезаны от живой деятельности, чтобы им научиться владеть орудием непрестанной молитвы.

Призван ли ты неожиданно занять трудное и ответственное положение?

Иди, полагаясь на Меня, Я вверяю тебе эти трудности, ибо за это благословит тебя Господь Бог твой во всех делах твоих, во всех путях твоих, во всем, что будет делаться твоими руками.

В сей день даю в руку твою этот сосуд священного елея. Пользуйся им свободно, дитя Мое.

Каждое возникающее затруднение, каждое оскорбляющее тебя слово, каждая помеха в твоей работе, которая могла бы вызвать в тебе чувство досады, каждое откровение твоей немощи и неспособности пусть будут помазаны этим елеем.

Помни, что всякая помеха есть Божие наставление.

Всякое жало притупится, что бы ни коснулось тебя. А потому и положи в сердце своем слова, которые Я объявил тебе сегодня: от Меня это было».

Как Ты решаешь, так и надо

Как Ты решаешь, так и надо,

Любою болью уязви,

Ты нас ведешь во свет и радость

Путями скорби и любви.

Сквозь невозвратные утраты,

Сквозь дуновенья черных бед

В тоске взмывает дух крылатый

И обретает в скорби свет.

Из рук Твоих любую муку,

Владыко Господи, приму:

С ребенком смертную разлуку,

Темницу, горькую суму...

Как Ты решаешь, так и надо.

Любою болью уязви.

Т ы нас ведешь во свет и радость

Путями скорби и любви.

А. С.
Глава 6

ПОЛНОТА СЛУЖЕНИЯ БОГУ

Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная еп: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.

Мф. 22, 37-40

Приход Христа был неожиданным для Марфы, и дом не был подготовлен к приему. Взволнованная и обрадованная Марфа была поглощена мыслию, что самое лучшее она могла бы приготовить к столу. Ей так хотелось своим усердием засвидетельствовать свою любовь к Учителю.

Но Учитель уже пришел, а у нее еще ничего не готово... И можно ли заставить долго ждать Его — проголодавшегося и усталого от дальнего пути?..

И Марфа торопливо отдается своему делу, которое в этот момент ей кажется самым важным и нужным в жизни.

«Но где же Мария? Ведь каждая минута дорога. И где она тратит это драгоценное время и не помогает ей?»

И Марфа бросается искать Марию. Она выбегает к выходу — к месту, где перед домом остался Учитель. Там она находит и Марию.

Но та и не думает о приготовлениях, которые надо сделать как можно скорее. Она даже не на ногах... Мария беззаботно сидит у ног Учителя и вся поглощена Его присутствием и Его словами.

Она не отрываясь смотрит на Его лицо и, кажется, ничего не замечает вокруг себя.

Марфа любит свою сестру, но в этот момент ею овладевает чувство негодования.

Она разрывается на части и не знает, как бы скорее и лучше приготовить угощение, а Марии до этого нет никакого дела! Да и что может быть важнее ее дела?

И разве сама она, Марфа, не стала бы с радостью слушать Учителя и так же, как Мария, беззаботно сидеть у Его ног, если бы...

И Марфа не выдерживает. Она бросается к Учителю, прерывает Его речь и говорит, стараясь подавить свое волнение и негодование на сестру:

«Господи, или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? Скажи ей, чтобы она помогла мне» (Лк. 10, 40).

Так неожиданно для себя она осуждает не только сестру, но и Самого Учителя за Его, как ей кажется, беззаботность — за то, что Он Сам не хочет помочь ей в ее святом деле гостеприимства, удерживая у Своих ног Марию.

Благий Учитель любит и понимает и Марфу и Марию.

Он знает, что и той и другой руководит любовь. Сейчас они обе смущены: одна за свою несдержанность, вмешательство в беседу и упрек, другая за свою беззаботность и забвение долга гостеприимства.

«Марфа права», — думает Мария, и она уже порывается встать, чтобы идти помогать Марфе. Но она замечает жест Учителя, Который останавливает ее порыв.

Взор Учителя, раньше покоившийся на Марии, теперь устремлен на Марфу. Он полон благости, любви и всепрощения. И раздаются тихие гармоничные звуки голоса Богочеловека — полновластно, совершенно ясно и навсегда решающего вековечный спор деятельных Марф и созерцательных Марий.

«Марфа, Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк. 10, 42).

Итак, Мария Самим Господом удержана у Его ног. Он видел силу и горячность любви Марии, которая забыла все ради радости видеть и слушать Его.

«До ревности» любящий Бог (Иак. 4, 5) в лице Сына Божия за эту любовь снял с нее всю суетливую заботу об убранстве комнат и приготовлении стола. Все это оставлено на долю одной Марфы.

Более того, Учитель не только снял с нее всю заботу, но и одобрил ее — и ее часть назвал «благой». И обещал ей не отнимать от нее ее сладкой доли — беззаботно сидеть у ног Его, вслушиваться в Его неземные слова, впитывать в себя Его Божественное учение.

Пусть же не обижаются Марфы на Марий за их житейскую бездеятельность и созерцательность.

Марии же пусть не претендуют на то, что они все выполняют, что надо было бы выполнить. Их часть, хотя бы и лучшая, все же лишь часть; а совершенство заключается в целом.

Многие из христиан бегут от соблазнов и удаляются от мира (в монастыри и пустыни), ища возможной полноты богообщения. Их можно уподобить евангельской Марии.

Вместе с тем они думают вначале лишь о спасении своей души, забывая мир и тех из своих ближних, которые остаются в миру.

Однако это все же не есть полнота совершенства, поскольку человек хотя и спасается, но потерею своих «членов» (служения ближним) (Мф. 5, 30).

Задавались ли вы вопросом — почему в праздники Божией Матери за литургией читают из Евангелия разобранный выше эпизод с Марфой и Марией? Какое это отношение имеет к Матери Божией?

Дева Мария была совершеннейшая из дочерей человеческих, и Ее служение Богу совместило в себе обе части служения. Она была совершенною Марфою — Она родила, вскормила и воспитала Господа.

Но она же всегда была и совершенною Мариею — и вся душа Ее и все мысли всегда были устремлены к Богу, а молитва была непрестанна, как Ее дыхание.

Читая Евангелие, мы не удивляемся непостижимой гармонии добродетелей в личности Иисуса Христа. Он был Богочеловеком. Отсюда все в Нем — полнота совершенства, красоты и гармонии.

Но вот перед нами человек — это Дева Мария. И здесь мы должны отдать дань полноте изумления. Перед нами также образ с непостижимой степенью высоты добродетелей.

В Деве Марии удивительно сочетались полнота и гармония всех добродетелей христианских начиная с любви к Богу и людям.

В Ней мы видим вместе с тем кротость и смирение в самых высочайших степенях. Скромность — до поразительной незаметности. Тихость и молчаливость. Непостижимая глубина любви, сострадания и милосердия до полноты самозабвения. Эта любовь так глубока, что как бы поглощает и соединяет в себе все остальные добродетели.

После Богоматери другим ярким примером совершенного исполнения обеих заповедей является святитель Николай Мирликийский. По степени почитания он занимает исключительное место среди всех святых: его чтут особо не только все христиане, но, как известно, даже многие из магометан и языческих народов.

Здесь в полной мере осуществились слова Господа: «Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им» (Ин. 17, 22).

Что же особенного в святителе Николае, что выделяет его из числа всех и даже великих святых? Почему так чтит святителя весь мир? Почему только в одной Москве было ранее около 200 церквей и престолов в честь Николая Чудотворца? Это — особое сердце святителя, горевшее великим пламенем любви как к Богу, так и к людям — ко всем несчастным, бедствующим, страждущим и обездоленным. Неизмерима была горячность этого пламени любви святителя, когда он был на земле; этот пламень он перенес и в тот мир.

Святитель имеет такую великую жалость ко всем несчастным и бедствующим, что как бы не может отказать во всех просьбах о помощи, приносящихся к нему из всех уголков мира.

Вместе с тем он так близок, так угоден Богу своею горячностью любви, что Бог не отказывает ему в его молитвах. Здесь сбывается обетование Спасителя о том, что верующий в Него сотворит больше чудес, чем творил Он Сам (Ин. 14, 12).

Итак, святитель Николай замечателен тем, что свою великую любовь к Богу сочетал в себе с такой же великою любовью к людям. Через это он стал особенно близок к Богу, получил от Него особую славу и стал образцом полноты и совершенства в своей святости.

Поэтому и всем тем, кто из любви к Богу проводит жизнь вдалеке от людей, предаваясь подвигам и молитве, надо помнить о необходимости выполнения и второй из великих заповедей — о любви к людям — через молитвы за них.

Им также нельзя пренебрегать служением людям, когда это будет необходимо по сложившимся обстоятельствам. Ап. Иоанн пишет: «Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (Ин. 4, 20).

Старец Леонид Оптинский так пишет в одном письме про опасность устранения подвижников от дел милосердия:

«Много в нынешнем веке видим подвижников, много постников, много таких, которые по целым ночам простаивают на молитве.

Но, к сожалению, очень мало смиренных и кротких — мало таких, которые бы украшались молчанием уст своих, которые бы угощали странников, с любовью ходили бы за больными, посещали голодных, одевали нагих, посещали заключенных в темницах...

Евангелие говорит ясно, что именно за нелюбовь к ближнему осудятся на Страшном Суде грешные, а праведные за исполнение оной заповеди (т. е. заповеди о любви) будут оправданы».

Такого же мнения был и старец о. Алексий М. Однажды одна из его духовных дочерей созналась ему, что ей не нравятся те из христиан, которые «спасаются», т. е. строят свою внутреннюю жизнь лишь на спасении своего «я».

Батюшка задумался и сказал: «Признаться, и я этого не люблю. Что такое есть «спасаться?»

И о. Алексий учил всегда, что христианин в жизни должен «совсем, совсем и совершенно забыть всего себя. Жить жизнью только других. О себе никогда не вспоминать; себе ничего не желать; забыть свое "я", забыть совсем и свою душу — ее желания и стремления, быть как бы чужим для самого себя и жить скорбями, радостями, переживаниями каждого человека, с которым Господь поставил его.

Христианин не должен думать ни о наградах, ни о том, что его ожидает после смерти за его служение Богу. Он должен забыть о себе и лишь всеми силами стараться делать на земле то, чтобы угодить Господу.

А что самое приятное Господу, чего Он так желает, чему Он так радуется? — Это исполнение Его заповедей о любви к ближнему. И тогда спасение души забывшего себя придет как бы само собой.

Что может быть радостнее Господу, чем видеть то, что мы лишаем себя чего-нибудь, чтобы отдать то ближнему; что мы сдерживаемся и стараемся направить душу свою, характер свой так, чтобы ближнему легко было с нами жить.

И хотя бы ближний оскорблял нас, делал нам неприятности, не понимал нас, мы должны любить его как самого себя и больше себя».О. Алексий М. говорил также, что для тех духовных людей, которые всеми силами стараются любить Бога, но себя все же любят больше ближнего своего, имеется всегда опасность впадения в прелесть.

Отсюда — те из подвижников, которые идут путем Марии, путем устранения себя от мира, путем отданности молитве и созерцанию, должны восполнять односторонность своего подвига усиленными молитвами за ближних, всех скорбящих, бедствующих и требующих помощи.

Мудрая игумения Арсения пишет: «Когда скорби ближнего тебе станут больны, как свои, тогда ты можешь уйти в затвор. Ты понесешь туда с собою любовь к ближнему, и эта любовь будет наполнять собственную твою жизнь, а молитва твоя будет молитвой за весь страждущий род человеческий».

Всем христианам созерцательного склада надо помнить о постоянной угрожающей им опасности — жесткости сердца к ближним, гордости и прелести.

Все это отпадает от них, когда наряду с устремлением их к подвигам молитвы и уединения они будут в смирении служить и ближним.

В видении одной святой Господь сказал ей: «Тебе надо думать о том, что важно для Меня (т. е. о спасении душ человеческих). Что же касается твоих земных нужд и забот, то предоставь это Мне: Сам устрою все твои дела так, как будет для тебя всего лучше».
Приложение к главе 6-й

Образ Богоматери — Девы Марии

Как говорилось выше, полноту служения Богу в совершенной форме проявила Пресвятая Дева Мария.

Глубокая характеристика Богоматери дается в одной из глав книги П. Иванова «Смирение во Христе», выдержки из которой приводятся ниже.

* * *

Гармоничный человек это тот, у сердца-воли которого нет разлада с Богом.

Такова была Святая Дева Мария.

Она говорила святые слова или молчала и сохраняла слова, слышанные Ею, в сердце Своем.

Она не пришла в мир проповедовать, как Ее Сын, и только однажды мы слышали Ее пророческий голос, когда узнала Она, что именно Она призвана быть Матерью Господа Своего.

В остальное время жизни любовь к Богу, исполняющая Ее, делает Ее почти невидимой: все мирское проходит через Нее, не задерживаясь ни на мгновение, ни на чем внешнем, земном Она не останавливает Своих взоров; так же, как Ее Сыну, Ей негде приклонить голову. И после распятия Христа апостол Иоанн берет Ее в свой дом.

Пресвятая Дева Мария в жизни говорит только самое необходимое, даже меньше, чем необходимое.

Как мы знаем из Евангелия, слова Ее всегда кратки. Они не привлекают внимания к Ней, а всегда к Ее Сыну. Иногда только можно догадаться, что скрыто за Ее словами.

Через двенадцать лет после Благовещения мы слышим кроткий и как бы тихий голос Богоматери, когда Отрок, Сын Ее, остался в Иерусалимском храме и Она долго, целых три дня, везде искала Его: «Сын, что Ты сделал с нами! Я и отец с великой скорбью искали Тебя». Но Ее тихий голос немедленно гаснет при ответе, данном Ей Сыном: «Я в том, что принадлежит Отцу Моему».

И еще раз мы замечаем Ее, скромно дожидающуюся у дверей дома, где проповедовал Христос. Но и тут Она сейчас же как бы выпадает из нашего внимания, смущенная суровым ответом Проповедника: «Кто Матерь Моя, и кто братья Мои? Вот Матерь Моя и вот братья Мои — исполняющие волю Отца Моего Небесного».Чувствуется некая безответность Богородицы, Ее забывчивость о Себе. При словах Сына Она умолкает — выражаясь по-современному, стушевывается, и думаем, что будет правильно, если прибавим: намеренно.

Тот, Кто был кроток и смирен сердцем, родился от Кротчайшего и Смиреннейшего Существа. Понятно — Он должен был ратоборствовать, но Она только созерцала, беззвучно жила сердцем.

Она любила Бога и людей. Потому что любить Бога значит любить и сочувствовать людям.

Невидимо людской стон доходил до Ее сердца, не только стон, а малейшую жалобу человеческую слышала Она.

Об этом мы можем судить из того, что рассказано о браке в Кане Галилейской. Именно здесь познаем мы, какое было сердце у Родившей Иисуса Христа. Оно раскрывается перед нами, как чудо.

Если читать поверхностно, то внимание наше в этом месте Евангелия сосредоточивается на воде, сделавшейся вином, — первом перед учениками знамении Христа.

Но если вдуматься глубже, то видим, что на этом браке раскрывается тайна отношений между Богородицей и Господом, и мы как бы прозреваем в будущую небесную жизнь Пресвятой Девы Марии.

Инициатива милосердия принадлежит Ей. Она замечает, что на пире недостает вина: «Вина нет у них». В этих кратких словах, сказанных Сыну, уже заключена просьба. Конечно, по домашнему опыту Она знает, что Он может.

Однако Христос медлит: «Что Мне и Тебе, Жено? Еще не пришел час Мой». Он высок. Это — самое малейшее и не необходимое для людей — как бы отклоняется Им.

Но Она настаивает. Сама Девственница, Пресвятая Мария заботится о свадебном веселии, Ей почти недоступном.

Далее в тексте Евангелия как бы некоторая сокращенность. Это оттого, конечно, что Дева Мария не любит говорить. Просьба Ее сейчас же переходит в жалобу сердца. Она разговаривает с Сыном сердцем, а не словами. Взор Ее выразил моление, и взглядом же соглашается Ее

Сын. И тогда с радостью говорит слугам: «Что скажет вам, то сделайте». Она умолила Его.

Как там, так и теперь: все слышит, все видит, всему сострадает.

И еще раз, последний в Евангелии, опять невидная стоит Богородица у Креста, на котором распят Ее Сын. Мы только на один момент замечаем Ее, когда Господь Иисус говорит, обращаясь к Иоанну: «Се Матерь твоя». И тотчас забываем о Ней, в страхе созерцая Распятого за наши грехи. Но Она стоит здесь. Непорочная, с оружием, которое прошло Ее душу.

Ничем нигде не выражает Пресвятая Дева Мария Своих чувств вовне, разве только в оттенках голоса. Нигде Она не плачет, не восторгается, как Мария Магдалина у гробницы, или Мария, сестра Лазаря, пролившая миро на ноги Спасителя. И даже про распятие сказано просто: стояла среди других у Креста.

Святая Дева Мария была так скромна, так все скрывала в Себе, что не находили, что сказать о Ней. И все сказанное так мало и как бы незначительно, что, читая Евангелие, трудно даже представить себе Ее земное существование, найти Ее в жизни.

И при жизни Сына Она была в глубокой тени, и по Вознесении Его осталась в неизвестности.

Однако, имеющие теперь Единую Заступницу в Пресвятой Богородице, мы знаем, что жизнь Ее была лучшая из всех, какие только были на земле.

Что же говорит нам земная жизнь Девы Марии? Она говорит нам, что высочайший подвиг — будучи исполненным любви к людям, остаться незаметным. И это совершеннейшее смирение есть любовь.

* * *

К изложенному следует добавить следующие слова из записок старца Силуана: «Хотя жизнь Матери Божией как бы покрыта святым молчанием, но Господь нашей Церкви Православной дал знать, что молитвою Своею Она объемлет весь мир и в Духе Святом видит все народы на земле, и, подобно Сыну Своему, всех жалеет и милует».А один священник-праведник так характеризует безмерное милосердие Богоматери:

«Бог любит нас до того, что умер за нас на кресте; но в сердце Господа есть также справедливость, которая есть свойство Бога.

В сердце же Божией Матери нет ничего, кроме милосердия... Сердце Девы так нежно к нам, что если б объединить сердца всех матерей, то это будет лишь кусок льда по сравнению с Ее сердцем».

«О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, Ангельский собор и человеческий род...» — торжественно поет Христова Церковь.
Глава 7

БЕССТРАСТИЕ И САМООТРЕЧЕНИЕ

Если кто хочет идти за Мной, Отвергнись себя.

Мф. 16, 24

Вы не свои.

1 Кор. 6, 19

Я каждый день умираю...

1 Кор. 15, 31

В мире нет свободы выше, как свобода от желаний.

Елизавета Венгерская

Все добродетели христианской души составляют как бы ограду для пребывания в душе благодати. Как пишет старец Силуан: «Если мы живем в подвиге, но какую-нибудь добродетель упустим, то из-за нее душа останется пустою» (т. е. покинутою Духом Святым).

Однако одна какая-либо из добродетелей может быть развита у христианина значительно более других, хотя и другие должны иметься в человеке в какой-то известной мере. Об этом так говорят старцы прпп. Варсонофий Великий и Иоанн:

«Как тело одно, а членов много, и если недостает одного члена, то и тело не есть совершенно, так заключай и о внутреннем человеке, члены которого суть многие добродетели... Если недостает одной из них, то человек не бывает совершенным.

Однако как ремесленник, который хорошо знает свое ремесло и по быстроте ума своего занимается и другими ремеслами, не называется мастером их, но только мастером своего ремесла, так и здесь имеющий все добродетели, по той называется и от той получает наименование, через которую наиболее сияет в нем благодать Духа».

Господь ставит перед христианином очень высокую цель: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48).

По мнению схиархимандрита Софрония, для достижения совершенства человек должен предварительно сойти «во ад внутренней борьбы» со своими страстями и пристрастиями, «нося в себе Бога».

Св. отцы называют достижение этой ступени также бесстрастием, поскольку добродетели подавляют соответствующие им по противоположности страсти. «Бесстрастие же, — как говорит прп. Иоанн Лествичник, — есть воскресение души прежде воскресения тела и совершенное познание Бога».

Признаками бесстрастия является, по словам прп. Варсонофия Великого, также нижеследующее: «Если на всех людей смотрим одинаково и все они (грешные и святые) для нас равны, то поистине с нами Бог».

Как пишет старец Силуан: «Конечная цель... трудов — бесстрастие... Это свет новой жизни, воскресение души прежде общего воскресения мертвых, освобождение от рабства страстям, полное восхождение в область воли Божией».

По словам аввы Иосифа, ученика прп. Антония Великого:

«Есть три состояния души, угодные Богу: первое — это состояние больного, испытывающего к тому же искушение и, тем не менее, благодарящего Бога. Второе —это положение монаха, который живет под руководством духовного отца и отрекается во всем от своей воли. Третье — когда во всех своих поступках действуешь с такой чистотой намерений, что к этому не примешивается ничто людское.

Такой инок, достигший высоты бесстрастия и выработавший в себе истинную любовь к христианству, все готов сделать для человека, относясь ко всем с одинаковым чувством доброжелательства, но никого не предпочитая, ко всем равный, никем не волнуемый.

Нет близких, нет любимых, нет ненавидимых — все дорогие братья, с совершенно равными правами на его привязанность из-за общего их Отца Бога, из-за высокого звания чад Божиих.

Те, кому приходилось знать великих иноков, испытали на себе тепло этой всех одинаково греющей и всегда готовой согреть любви, которая "не ищет своих си" — все дает, ничего не требуя и не ожидая, всех принимает, никому предпочтительно не радуется, все терпит, ничем не огорчается».

То же состояние можно характеризовать и словом «самоотречение», когда душа христианская умирает для своей личной жизни, а живет волей Божией и живет уже не для себя, а для Бога и ближних.

Господь говорит также: «Если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24).

Нам необходимо постичь глубочайший смысл и значение этой притчи.

Итак, что-то в нас должно умереть. Точнее — даже не что-то, а все должно умереть: все то плотское и душевное, что составляет обычную сущность человеческой души.

В душе живет обычно естественная любовь к ближним и родным. Но Господь принимает в сонм Своих учеников лишь тех, кто «возненавидит отца своего и матерь, и жену, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей» (Лк. 14, 26).

Итак, естественная плотская любовь к близким должна умереть и замениться духовной. Нужно полностью забыть о себе самом, так как после искупительной жертвы Христа мы уже не принадлежим себе. «Вы не свои» (1 Кор. 6, 19), — пишет нам ап. Павел.

И вся наша жизнь с ее мирскими стремлениями, склонностями и интересами — все должно быть отвержено перед лицом Господа, не говоря уже про пристрастия, слабости и увлечения.

В сердце должен остаться лишь Господь и исполнение Его воли. Он стучится в сердце (Откр. 3, 20) и хочет жить в нем, как в храме. Но для приема Его все должно быть изгнано оттуда, как изгонял Он некогда из Иерусалимского храма торгующих.

У человека есть тот «остаток воли», о котором говорилось выше (см. часть II). И ее необходимо отдать Господу до конца, как некогда Он отдал Свою волю в руки Своего Отца (Ин. 6, 38). Тому же учит Он нас в молитве — учит отдавать и нашу волю Отцу: «Да будет воля Твоя» (Мф. 6, 10).

У нас обычно есть сознание, что мы что-то значим, имеем в себе что-то доброе, что-то, может быть, совершаем, достойное награды.

Но все это — самообман и самообольщение. Господь сказал, что всем добрым мы обязаны только Ему, ибо «без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5).

Итак, при полноте самоотречения в душе должна водвориться глубина сознания своего ничтожества и своей беспомощности. «Я» — как нечто, как личность — должно умереть вместе с привязанностями и волей.

Но, отдавая все в руки Господа, христианин взамен получает все, чего только может пожелать душа его в самых дерзновенных добрых стремлениях и желаниях.

Кто отрекся от своей воли и не хочет ничего, кроме воли Божией, тот перестает страдать от неосуществления своих желаний и поэтому всегда всем доволен.

Вот как говорит о сущности и плодах самоотречения один из мудрейших св. отцов — прп. Никодим Святогорец (автор «Невидимой брани»):

«То, что всегда возможно для тебя делать, есть принесение в жертву Богу воли своей; и ничего больше этого не желай ты...

Отложи всякое попечение и всякий помысл, обнажись от всякой заботы о себе и от всякого пристрастия к чему-либо временному — и Бог оденет тебя Собою Самим и подаст тебе то, о чем ты и подумать не можешь. Забудь, сколько можешь, совсем о себе, и да живет в душе твоей одна любовь к Богу...

И это делай не по чаянию воздаяния тебе, и совсем никогда не держи в мысли, что ты делаешь что-то достойное того».

А вот как определяет сущность самоотречения прп. Макарий Великий:

«Если ты принимаешь презрение как похвалы; бедность как богатство; нужду как изобилие, то ты не умрешь от греха.

Кто имеет истинную веру и кто воздает Богу подобающее Ему служение, возвышаясь до такого высокого самоотречения и до такого искусного совершенства — невозможно такому человеку впасть в пороки и в сети врага».

Если вдуматься в жизнь святых (каким бы служением и подвигом они ни спасались), то для всех их прежде всего характерна полнота самоотречения.

Но, отдавая все, они взамен получали исполнение своих молитв — т. е. всех их желаний. Они становились своими Богу, Его «друзьями» (Ин. 15, 15), и многие из них получали великие дары — пророчества, ясновидения, чудотворения.

Надо было им решиться «умереть в себе», чтобы воскреснуть облеченными в Божественную силу, которая всемогуща.

Про подобное состояние святых так говорит прп. Варсонофий Великий: «Они достигли меры, превысшей рассеяния и высокоумия, сделавшись всецело ум, всецело око, всецело святы, всецело совершенны, всецело боги. Потрудились, возвеличились, прославились, просветились, ожили, потому что прежде умерли».

Так, святой ап. Павел «умирал каждый день» (1 Кор. 15, 31). Это значит, что в каждый из дней своей жизни он вооружался на смертный подвиг.

Умереть, но исполнить волю Господню, чего бы Он ни потребовал. Так умирая, он горел ярким духовным светом и совершил так много добра. Так же делали великие святые — преподобные, юродивые во Христе, мученики, святители и благотворители.

И нам надо учиться умирать каждый день. Умирать в своей воле, в своих желаниях, склонностях, пристрастиях, в своих планах, намерениях, привычках. Надо вставать с постели каждый день «свободным от всех желаний» (праведница Елизавета Венгерская), кроме одного желания — исполнить все веления Господа в этот день.

Как пишет игумения Арсения:

«В такой свободе душа присуща всему человеческому, но ничему не подчинена, живет жизнью всего мира, ничем не гнушается, ничего не уничтожает, ничего не исключает из общей жизни как зло, как дурное, но сама ничем не связана, ни в чем не заключена, она точно умерла для своей жизни...

Она вышла на свободу из себя самой и заключилась в Боге вечном... Христос стал полнотою ее сердца».

Одна раба Господня, начиная день, говорила так себе: «Куда-то Ты нынче пошлешь меня, Господи, Свою скотинку?» Она не строила планов — она хотела лишь исполнить волю Господню для себя на этот день.

Таким вопросом надо начинать христианину и каждый день и каждое дело: надо утончить свой слух к голосу Божьему и научиться вместе с тем ломать свою волю и все свои пристрастия и привычки.

Боясь поступать самовольно, св. отцы предлагают проверять свои желания, прежде чем их исполнить. Так, прп. Петр Дамаскин пишет: «Исполняющий заповедь — не желать ничего — сам себя освобождает от всего тяжелого как в нынешнем, так и в будущем веке. Поэтому не желать иметь что-либо, чего не имеешь — выше всякого покоя и богатства».

И все это — как в великих, так и в самых малых, обычных и житейских делах. И все это надо совершить с одной мыслью: это ли дело поручает мне сейчас Господь?

И чтобы не ошибиться, в душе всегда должна теплиться непрестанная молитва, совершаемая как перед началом всякого дела, разговора и решения, так и во время их совершения.

Тогда, отказавшись от своей воли, надеясь только на Господа (и отнюдь не на себя), христианин совершит в одной добродетели самоотречения и все другие — любви, смирения, послушания и т. д.

Тогда ощутительно для души христианина сойдет на него роса Духа Святого и наполнит его душу тихой, совершенной радостью.

Как будет хорошо, если христианин от всего сердца сможет вознести к Небесному Отцу нижеследующую молитву одного духовного отца:

«Возьми и приими, Господи, мою свободу, мою память, разум и волю мою, все, что имею, чем владею; все, что даровал Ты мне, — тебе, Господи, все возвращаю, оно Твое, сделай с ним по воле Твоей, дай мне лишь благодать Свою и любовь».

Следует предупредить, однако, что задача самоотречения иногда понимается превратно, понимается как отказ от своей деятельности, своего пути и своих талантов, дарованных человеку от Бога.

На это обращает внимание о. Александр Ельчанинов, который пишет:

«Самоотречение, о котором столько говорится в практике христианства, понимается некоторыми как самоцель, и видят в нем самом смысл жизни каждого христианина.

Но оно есть только путь и средство для достижения цели — облечения себя во Христа.

Нельзя также понимать его (как это делают, впадая в другую крайность) как отказ от своей личности, от своего пути, видя в нем какое-то духовное самоубийство. Истина как раз в обратном: в самоотречении — освобождение от рабства греху (без него — плен) и свободное выявление своей истинной сущности в ее первоначальном Божьем замысле о нас...

Вот наша задача — отказавшись от самого себя — остаться самим собой, исполнить замысел Божий о себе».

Как достичь самоотречения? Все теми же средствами, какими приобретаются и все другие душевные добродетели: непрестанным вниманием к своей внутренней жизни и стремлением развить в себе все добродетели, усиленною молитвою к Господу о их приобретении и укреплением себя возможно частым приобщением Святых Таин.

О плодах самоотречения и бесстрастия так говорит прп. Антоний Великий: «Победа над страстьми приближает к бесстрастию, бесстрастие же в какой мере утверждается, в такой приносит с собой и мир душевный, а мир душевный со сладостными ощущениями, подаваемыми молитвою и богомыслием, возбуждает в сердце духовную теплоту, которая, собирая к себе все силы духа, души и тела, вводит человека внутрь».

Однако бесстрастие может проявляться и в равнодушии ко всему при отсутствии теплоты и любви в сердце. Такое бесстрастие гибельно для души. Истинное бесстрастие есть выход от своих страстей при глубоком сочувствии к ближнему и отстаивании чистоты его души как собственной, при переживании скорбей ближнего как своих собственных.

* * *

Схиархимандрит Софроний представляет мир как пирамиду, в вершине которой цари земли и правители ее. В мире все стремятся забраться вверх — стремятся к власти над другими и подавлению более слабых.

Здесь нет равенства и быть его не может при испорченности грехом и эгоистичности человечества. Равенства нет и в христианстве. Но здесь пирамида будет перевернута основанием кверху, и на нижней вершине ее находится Христос, Который взял «на Себя наши немощи» (Ис. 53, 4) и грехи всего человечества и «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20, 28).

К тому же Он призвал и всех Своих учеников и христиан, говоря им: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф. 20, 25-27).

Поэтому все истинные последователи Христа стремились не вверх — не к господству над другими, а спускались в самоотречении к служению всем: к нижней вершине пирамиды — ко Христу.

Отсюда и заповедь апостола Павла: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать» (Рим. 15, 1). Здесь предел и полнота самоотречения и совершенства, уподобление христианина кроткому Христу и Обожение души человеческой.
Глава 8

СВЯТОСТЬ

По примеру призвавшего вас Святаго, и сами будьте святы во всех поступках.

1 Пет. 1, 15

Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа.

Евр. 12, 14

Как можно спрашивать святости с нас — таких немощных духовно, живущих в мире, где кругом царствуют страсти, порок и соблазн? И неужели спасутся только святые и только они могут увидеть Господа?

Чтобы рассеять это недоумение, надо выяснить, что теперь обычно понимают под словом «святость» и что понимали под ним апостолы и первые христиане.

В настоящее время под словом «святые» подразумевают обычно только прославленных и канонизированных Церковью святых.

При современной же практике канонизации к святым причисляют преимущественно мучеников за Христа и тех из усопших христиан, святость жизни которых удостоверена чудесами (часто посмертными) и великими подвигами. Отсюда — в широких кругах современных христиан слились вместе понятия «святой», «чудотворец» или «мученик».

Между тем не то понималось под словом «святые» в первой Апостольской Церкви. Ап. Павел вообще всех членов Церквей Христовых называл «святыми». Свое Послание к Филиппийцам он начинает словами: «Всем святым во Христе Иисусе, находящимся в Филиппах, с епископами и диаконами: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (Фил. 1, 1-2). В конце этого же послания он пишет: «Приветствуют вас все святые, а наипаче из кесарева дома» (4, 22).

Противопоставляя язычникам христиан, ап. Петр так обращается к последним в своем послании: «Вы — род избранный... народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Пет. 2, 9-10).

Можно ли думать, что все христиане в апостольский век были совершенны и безгрешны? Конечно, нет! Это ясно видно из апостольских посланий и из многочисленных упреков и обличений, которые пишут им апостолы.

Вместе с тем даже прославленные Церковью святые не были вполне совершенны и обладали некоторыми слабостями, свойственными людям. Этих слабостей небыли чужды даже сами св. апостолы. Ап. Павел в Послании к Галатам указывает на неправильность поведения ап. Петра, когда тот стал уклоняться от трапезы с христианами из необрезанных язычников (Гал. 2, 11-12). Из Деяний апостолов мы узнаем также о разногласии и «огорчении» между апостолами Павлом и Варнавою в Антиохии (Деян. 15, 36-40).

Вспомним также, как св. Епифаний Кипрский приезжал в Константинополь для участия в суде над великим светильником Церкви св. Иоанном Златоустом.

Итак, святость не есть полнота совершенства и не всегда связана с особыми дарами, какими являются чудотворение, прозорливость и т. п.

Но тогда не все ли верующие во Христа могут считаться святыми?

Что не все верующие есть в то же время и святые (как думают некоторые из сектантов), свидетельствует Евангелие по отношению многих, которые скажут Христу: «Господи! Господи!», — но Господь отвечает им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7, 22-23).

Где же тогда проходит грань между святыми и остальными верующими?

Эту грань, конечно, может проводить только Сам Господь. Как мы знаем из Его притчи, даже ангелы могут ошибаться при духовном различении пшеницы от плевел (Мф. 13, 29).

Сколько в жизни было случаев, когда сегодняшние «плевелы» потом становились «пшеницей» и наоборот. Стоит только вспомнить разбойника на кресте, историю апостолов Павла и Иуды Искариотского, святых — Марию Египетскую, бывшего разбойника св. Моисея Мурина и многих других. Отсюда — никто не застрахован от того, что он может ниспасть из святых в «сыны погибели» и, наоборот, ни перед кем не закрыта надежда на спасение как «святого».

Но у всякого христианина должно быть стремление стать святым, стать в ряды «царственного священства», чтобы некогда увидеть Господа (Евр. 12, 14).

Ап. Павел пишет филиппийцам: «Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3, 13-14).

Итак, важно всеми силами простираться вперед и всегда помнить, что к спасению и святости ведет пристальное и непрерывное внимание к своему душевному состоянию и тщательное усердное покаяние во всяком замеченном грехе.

Но как видеть всегда грех? Как не пропустить ни одного из них, чтобы через незамеченный грех не удалить от себя Духа Святого и не потерять святости?

Св. отцы отвечают на этот вопрос так: «Надо познать свою (возможную — потенциальную) святость, и тогда будем знать всякий грех, оскверняющий ее».

Пусть не покажется противоречием (антиномией) познание своей святости (в Предвечном совете предопределенной) одновременно с постижением своего ничтожества и глубины падения. Именно в неизменном сочетании их и заключается спасение христианина.

Что значит увидеть свой грех? Это значит понять уклонение себя от какой-то нормы. И чем выше познание нормы, тем более заметно уклонение, тем резче разница того, что есть, от того, что должно быть.

Идеал святости должен завладеть душой, гореть в ней ясным огнем и пленять своей красотой. Откуда может пасть на душу этот идеал? Он отпечатлевается из образа Христа и затем тех Его учеников-христиан, которые в какой-то мере отобразили Его образ («...доколе не изобразится в вас Христос» — Гал. 4, 19). Счастье тем, кто глубоко познал их, чтобы в их святости понять и свой (в идеале) образ святости. Тогда омерзителен для познавших будет их грех и они постигнут свое высокое предназначение.О последнем так пишет схиархимандрит Софроний: «Привычка сделала людей невнимательными к подлинному содержанию Писания. Самые глубокие и самые существенные моменты Откровения проходят почти бесследно, хотя они являются наилучшим и наиполнейшим ответом на сокровенные искания всех нас, людей.

Я заметил странное явление: люди боятся открыто взглянуть на величие человека.

Увидеть Божественный замысел о себе людям кажется "непомерной гордостью". Узнать о себе, что в идее Отца мы прежде создания мира задуманы как полнота совершенства, мне кажется делом совершенно необходимым для того, чтобы жить и действовать должным образом.

Я полагаю, что умалять предвечную мысль Творца о человеке не только ошибка, но действительно великий грех, когда люди не видят в себе самих, ни в брате своем подлинного и вечного достоинства».

Итак, к святости должен стремиться каждый христианин. Однако ступеней святости много (точнее — бесконечно много), и от усилий самого христианина зависит подниматься по этой благой лестнице.

Как пишет о. Павел Евдокимов: «Святость отмеривается по полноте желания Бога, жажды Бога, потому что Бог все может, кроме принуждения человека полюбить Бога».

Но дар великой любви к Богу не легко дается христианину. Про это так пишет схиархимандрит Софроний: «Любящий Бога проходит через такие страдания, которых не имеющий глубокой веры в Бога не выдерживает и заболевает душевно. Из глубокой веры и любви рождается великое мужество. То мужество, которое спасает человека от заболевания при встрече с миром злых духов... На пути к стяжанию любви Божией христианина-подвижника встретит весь ряд возможных искушений и испытаний».

Но не одни испытания уготованы верующим. Для них уготована и совершенная радость (Ин. 15, 11), о которой будет говориться ниже.
Глава 9

СОВЕРШЕННАЯ РАДОСТЬ

Да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна.

Ин. 15, 11

Полнота радостей пред лицем Твоим.

Пс. 15, 11

Почему Господь назвал ту радость, которую Он дает, « совершенной »?

Потому что радости мирские (как уже говорилось выше) несовершенны, обычно недолговечны, и потому мирское счастье обманчиво.

Существуют целые философские системы, по которым целью человеческой жизни является достижение «счастья», представление о котором у различных людей имеет сильное отличие. Это современный «эвдемонизм», древние «киренаики» и др.

В свете Христова учения эти системы, ищущие лишь земного, мирского счастья, жалки и наивны. То удовольствие, которого ищут эвдемонисты, может быть только очень кратковременным, и древние стоики сравнивали погоню за удовольствием с погоней за вечно удаляющимся призраком. Как поется в Церкви: «Какая житейская радость не причастна печали?»

И вместе с тем над всем человеческим родом царит роковая, неизбежная смерть.

Митрополит Филарет Московский пишет: «Радость земная проницается печалью, потому что душа сокровенно чувствует неудовлетворенность земного и потребность лучшего».Учитывая извращение грехом природы человеческой души и отсюда, чаще всего, низменность ее стремлений, следует согласиться с афоризмом Д. С. Милля, что «лучше быть недовольным человеком, чем довольной свиньей, — недовольным Сократом, чем довольным дураком ».

Однако, само стремление души к счастью и радости вполне законно и является основным двигателем — импульсом для волевых проявлений человека.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Земное счастье — любовь, семья, молодость, здоровье, наслаждение жизнью, природой — все это "добро есть", и не надо думать, что Высший Закон сурово осуждает все это...

Душа ищет радости вопреки всему. Горе, страдания сами по себе не свойственны человеку, и это инстинктивное обращение к радости и свету не есть ли воспоминание души об утерянном рае и стремление к нему?..

Плохо только рабство своему счастью, когда оно владеет человеком и он всецело в него погружен, забывая главное».

Итак, мы можем искать и счастья и радостей — но вопрос в том, в чем их искать, чтобы они были не мимолетны, не низменны, как у животных, а находились в соответствии с высоким предназначением человека?

Здесь надо вспомнить закон перерождения человеческой души — изменение «душевного» человека в "духовного". Вместе с отмиранием «душевного» человека должны затихать стремления к переживанию удовольствий, связанных с нашей телесной природой.

Но зато с возрастанием «духовного» человека будет развиваться вкус к духовным радостям, будет делаться понятным и то «блаженство», которое обещается Христом в Его девяти заповедях блаженства из Нагорной проповеди (Мф. 5, 3-12).

Начало этого блаженства и духовных радостей будет переживаться христианином еще здесь, на земле; а развитие их в мере, доступной индивидуально каждой душе, осуществится уже в Царстве Небесном.

Здесь же, на земле, христианин получает эти радости как бы в качестве залога от будущих.

Господь дарит их христианину часто не по заслугам, а чтобы поддержать ревность христианина к добродетели на «тесном» и «узком» пути к их стяжанию. Это поцелуй Отца, выбегающего навстречу блудному сыну; это — «лучшая одежда и перстень на руку... и обувь на ноги», даруемые только за проявление смирения и покаяния (Лк. 15, 20-23).

Чтобы скорее атрофировался в нас вкус к плотским или душевным радостям, надо стремиться к приобщению к духовным — к совершенной Христовой радости.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Счастье не есть самоцель: оно — производное от правильной жизни. Будет правильно построена жизнь, будет и счастье; а правильная жизнь — это праведная жизнь...

Жизнь — тяжелое испытание, и наши горести не оставят нас до смерти: идиллии и комфорта христианин не имеет никогда.

Но зато и радости, которые посылает Бог христианину, не сравнятся ни с какими радостями мира сего».

Радость Христова делается все более глубокой и все более желанной для тех, кто приобщается к ней.

Господь сказал самарянке: «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4, 13-14).

«Живая» вода есть те возвышенные радость и счастье, к которым тянется человеческая душа, стремление к чему заложено в нас Богом.

* * *

Как считал украинский философ Сковорода: «Мудрый Господь дал счастье, доступное для всех, как дал солнце, воду, воздух. Не нужно ехать за счастьем куда-то на Канарские острова — счастье близко всем, оно — в каждом человеке. Оно заключается в том, чтобы человек познал себя, свою безмерную сущность, свой образ Божий».

* * *

Тонко и нежно чувство совершенной радости Христовой. Легко его угасить невоздержанием, отравить ядом греха.

Но чем больше душа приобщается к этой радости, чем чаще посещает ее Небесный Гость — веяние Духа Святого, тем более укрепляется она в решении идти за Христом, тем сильнее становится любовь к Богу, тем ненавистнее грех: душа духовно крепнет и, как говорит псалмопевец, «обновляется подобно орлу юность твоя» (Пс. 102, 5).

Как возрастить в душе своей этот нежный райский цветок совершенной радости, как ухаживать за ним и оберегать от бушующей кругом бури страстей и суеты и защитить от злобы темного духа?

По-разному он возрастает в душах тех, кто живет в миру и кто уходит оттуда за монастырские ограды. Различны его формы, цвет и аромат для того и для другого случая.

Для каждой души есть свой особый путь к приобретению совершенной радости Христовой. В основном это различие в путях зависит от природной склонности быть евангельскими Марфой или Марией — от доли в душе того или иного начала.

Путь Марфы ясен, прямолинеен и верно ведет к цели. Не трудно ей питать свою душу совершенной радостью и укреплять себя ею в своем подвиге — собирать сокровища свои для Царства Небесного.

Ей надо прежде всего забыть о себе, о своей жизни и своих интересах. Ее нет в жизни — нет Марфы, а есть окружающие ее ближние, порученные ее заботам, а также несчастные, скорбные, голодные, холодные, убогие,

немощные, старые, малые и сироты: есть их слезы скорби, болезни и нужды. В них все сердце Марфы, только ими полна ее душа; всю себя отдает им Марфа, отдает все силы тела, всю горячность чувства, все мысли, думы и заботы.

Если так воспринимает Марфа жизнь, то вокруг нее, как райский сад, расцветает радость.

Вот видит она, что мир и покой водворяются в душе ее ближних благодаря ее любви, заботе и ласке. Видит, как печаль и уныние заменяются у ближних радостью и бодростью благодаря ее словам утешения и ее жизнерадостности.

Она видит счастье матери, которой она помогла вырвать больного ребенка из рук смерти. Видит ранее несчастных и обездоленных, а теперь успокоенных и умиротворенных.

Вот смотрит она на тех, кто был без крова, одежды и хлеба и кто теперь, через ее заботы, в тепле, одет и накормлен.

Так растет в ее душе радость и вырастают силы для новых усилий, новых жертв, нового подвига.

Кто приобрел вкус к этой радости, кто не захочет других — мирских и греховных радостей мира, тот ни на что уже не променяет найденного им «сокровища в поле» (Мф. 13, 44) и все отдает за него, как все отдавали св. Филарет Милостивый, св. Иоанн Милостивый, доктор Гааз и весь сонм милостивых праведников.

Изучайте жизнь их, подражайте им, и вы найдете в себе силы идти по их светлому пути, приобщитесь к их совершенной радости и познаете счастье.

Как писал доктор Ф. П. Гааз: «Самый верный путь к счастью — не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, словом, любить их, причем чем чаще проявлять эту любовь, тем сильнее она будет становиться».Так же думал и известный врач И. И. Пирогов, который так написал в своем дневнике: «Быть счастливым счастьем других — вот настоящее счастье, вот жизни земной идеал».

Отсюда непреложный закон жизни: кто гонится за счастьем для себя, от того оно убегает. А кто ищет счастья для других, тот его находит вместе с совершенной радостью.

* * *

По-иному наполняется радостью душа евангельской Марии. Однако и она, так же как и Марфа, перестает жить собою и для себя — ее также нет, а есть лишь Бог, ее Господь, есть Его милость, благость, непостижимая любовь Его искупительной жертвы — образ внемирной и несравнимой ни с чем красоты.

Им полна ее душа, ее ум, ее сердце. С Ним она хочет пребывать в постоянном молитвенном общении. Перед Его образом все тускнеет в ее глазах и ничто мирское не влечет ее к себе: омерзительны для нее развлечения мира, чужды его интересы и скучны и тяжелы люди мира.

Как известно, прп. Арсений Великий, приняв монашество, неизменно стремился к одиночеству. Ему приписывается совет: «Бегай людей и спасешься».

Иноки говорили ему: «Отец, ты нас не любишь». Но он всегда возражал: «Видит Бог, что я люблю вас, но я не могу сразу быть с Богом и людьми».

Подвижник-старец иеросхимонах Парфений из Киевской лавры говорил: «Я люблю моих ближних и от всего сердца готов помогать, но... с ними так скучно...» Его душа была весела и довольна лишь в молитве, и свет его радости тускнел, когда он входил в общение с миром, волны которого гасили его внемирную радость.

Вот секрет той силы, которою обладают для несения своего подвига пустынники, отшельники и затворники —

силы, заставляющей их пренебрегать всем и всеми и искать уединения.

Нежен, особо ароматичен и прекрасен цветок радости, который тайно цветет в душах уединенников. Они отдали все Богу, избрали лучшую часть Марии, и в ответ на их любовь с ними всегда пребывает Бог, вселяясь в их сердца и наполняя их плодами Духа Святого — любовью, радостью и миром.

* * *

Как видно из текста евангельского рассказа, с Марии Господь снял заботы Марфы, позволил быть только Марией. Но нельзя быть всецело Марфой. Поэтому, служа ближним, она не должна забывать об исполнении «первой из заповедей» — любви к Богу.

Вот почему волновалась Марфа, когда упрекала сестру и даже Самого Господа. Она позавидовала сестре и почувствовала недостаток своей части — невозможность совместить заботу об угощении со сладостью все время внимать словам Христа.

Итак, радости Марии должны быть в какой-то доле и у Марфы, но у последней эти радости не так ярки и постоянны, как у Марии. При тесном общении с миром возможно в какой-то мере отравление души дыханием суеты и страстей мира.

Поэтому цветок души Марфы должен быть вынослив, чтобы противостоять стихиям мира (мирским) — ветрам, зною и непогоде. Цветок же Марии требует питомника — монастыря, пустыни и уединения: в мире он чахнет. Но зато в питомнике он растет пышнее, ярче и ароматичнее цветка Марфы.

В тех случаях, когда христианин становится иноком, он разлучается со своими близкими. Как будто бы этим он обрекает себя на трудную жизнь одинокого: ведь он лишается всех близких по плоти, их любви, заботы, привязанности и помощи в нужде.

Но Господь говорит: «Нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной» (Мк. 10, 29-30).

И если инок ушел от любви родственников, любящих по родству плоти, то он находит новых братьев, сестер, отцов и матерей. Их несравненно больше, чем родных по плоти, так как каждый из истинных христиан, исполняющих волю Божию, становится иноку и братом, и сестрой, и матерью (Мф. 12, 50).

Их любовь нежнее и горячее, потому что это истинная любовь во Христе, готовая на все жертвы ради исполнения заповедей Господних.

Переживание этой ответной духовной и совершенной любви, горячей и готовой на жертвы, «не ищущей своего», «не раздражающейся», «всему верящей», «все покрывающей» (1 Кор. 13), дает особую радость, утешает, ободряет и укрепляет душу.

Кто узнал эту любовь, любовь друга, брата и сестры во Христе, любовь не до гроба уже, а любовь в вечности, не знающей разлуки, тот приобщился к радости, открывающейся душе при Христовой любви.

* * *

По свидетельству всех святых, великую радость душе всякого христианина дает полнота отречения от своей воли и выполнение во всем лишь Божией воли.

Вот как пишет об этом прп. Никодим Святогорец:

«Бог не желает от тебя ничего, кроме того, чтобы ты смирился перед Ним и Ему предал душу свою, свободную от всего земного, держа в глубине сердца одно желание — да исполнится на тебе во всем и через все воля Божия.

Имея вследствие сего всегда свободу и ничем, ни с какой стороны не будучи связан, будешь ты всегда радоваться и мирствовать в себе. В этой свободе духа состоит то великое благо, о котором слышишь ты в писаниях святых.

Оно не что иное есть, как крепкое пребывание внутреннего человека в себе самом, по коему он не исходит вне желанием взыскать что-либо вне его.

И все время, как будешь ты держать себя так свободным, будешь вместе с тем вкушать божественную и неизъяснимую радость, которая неразлучна с Царствием Божиим, водворяющимся внутрь нас, как сказал Господь: «Вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21).

А старец Варсонофий из Оптиной пустыни говорил: «Если человек не будет привязан к земным благам, но будет во всем полагаться на волю Божию, жить для Христа и во Христе, то жизнь его здесь, на земле, сделается божественною».

Итак, самоотречение есть вместе с тем источник совершенной радости. Последняя является следствием выполнения воли Божией в великих и самых малых делах, что дает глубокую радость душе христианской, любящей Бога.

При совершении человеком воли Божией Господь посылает ему, по словам прп. Никодима Святогорца, «теплоту животочную, радость неизреченную, взыграние духовное, умиление, сердечные слезы, любовь Божественную, другие боголюбивые и блаженные чувства, не по воле нашей бывающие, но от Бога, не самодеятельно, а страдательно. И всеми такими чувствами удостоверяемся, что то, что ищем сделать, есть по воле Божией».

* * *

Есть и еще один источник обильной радости, из которого может пить всякий христианин, имеющий любовь к Церкви Православной и к чтению Священного Писания и духовных книг. Это радость постижения вечной Истины и углубления в нее своего ума и сердца.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:«Все мы счастливы уже хотя бы одним тем, что принадлежим к Церкви Православной, которая научила нас молиться, открыла всю вместимую нами мудрость и продолжает видимо и невидимо наставлять нас.

Мы знаем "Путь и Истину и Жизнь" (Ин. 14, 6). Сколько великих сердец и умов запуталось, погибло, не найдя истины, мы же этой истиной обладаем».

Радость постижения истины можно сравнить с радостью любителя путешествий, когда он нашел путь в страну, богатую своим разнообразием и красотой природы, подобно раю. По мере того, как он углубляется в нее, перед ним открываются все новые виды и картины, одна другой прекраснее.

Он удивляется бесконечному разнообразию природы и научается преклонению перед Величайшим Художником, сотворившим все виденное им.

Так, перед любителем Истины она постепенно открывается ему через Священное Писание и духовные книги все глубже и глубже. Он начинает понимать гармонию всего творения, постигает неизменную благость Творца, постигает ее в том, что раньше для него было неясно и смутно.

В его глазах физические несчастья и бедствия превращаются в мудрую заботливость любящего Отца о Своих детях. Он начинает понимать причины и цели всех явлений. Из Священного Писания и духовных книг он научается постигать глубину премудрости тех духовных законов, которые лежат в основе жизни души — сердца и духа человека, а равно и всего человечества.

Но не только из чтения можно черпать радость познания Истины.

На известной ступени духовного роста истина начинает открываться христианину непосредственно от Святого Духа. Господь обещает ученикам: «Когда же приидет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину» (Ин. 16, 13). Это обетование начинает реально переживаться христианином, питая его вместе с тем чистой, совершенной радостью от этого непосредственного приобщения к источнику вечной Истины.

* * *

Как у Марии, так и у Марфы есть и еще радость. Это радость славословия Бога и Творца мира со всей Вселенской Церковью и с ликами бесплотных в великолепии церковного богослужения.

В радостном ликовании вся природа славит Творца своего: Его славят птицы в своих песнях на восходе и при заходе солнца; славят в своем журчании ручьи, реки и водопады и в своем шуме — море и лес.

Но предстояние перед Творцом души человеческой несравнимо выше: только человеку дана способность постижения величия, благости и красоты Творца.

Поэтому все лучшее, что имеет, должна вносить душа в богослужение — лучшее пение, лучшие одеяния, лучшие украшения для храмов. А свою душу надо одевать при этом в чистые духовные одежды — покаяния, смирения, преданности Творцу, отметая суету, рассеянность, маловерие и уныние.

Если так подойдет душа к богослужению, то последнее становится светом и радостью души.

На первых ступенях духовной жизни молитва часто бывает трудна для христианина: еще плененная миром душа тяготится и скучает за молитвой.

Но по мере того, как сердце освобождается от цепей страстей и пристрастий, молитва становится внимательной и сопровождается теплотой чувства и умилением.

Тогда молитва также начинает питать душу христианина совершенной радостью. Христианин начинает замечать, как часто Господь исполняет его просьбы и прошения и постигает, что в молитве он имеет самое могущественное оружие, с помощью которого он может бороться со злом мира и служить ближним.

Видя же благие и часто удивительные плоды своего молитвенного труда, христианин исполняется от этого глубокой, совершенной радостью по завету Христа:«Просите и получите, чтобы радость ваша была совершенна» (Ин. 16, 24).

Но не только от исполнения просьб своих наполняется сердце христианина счастьем при молитве. В молитве он находит совершенную радость в приобщении себя к славословию Бога, Творца и Промыслителя, открывающегося человеку в непостижимом по красоте образе Его Сына — Иисуса Христа, Смиреннейшего Страдальца и Искупителя грехов всего человечества.

Как пишет Н.: "Чем выше поднимается человек, тем острее становится его духовное око и глубже созерцание. Видит он, наконец, во всей твари отблеск неизреченной славы Божией, слышит, как торжественная "Осанна" гимна земного творения сливается со славословием ангелов, и его собственная молитва звучит как один из голосов бесконечного хора».

* * *

Особенную радость дает созерцание наивысшего из творений Божиих — образа и подобия Божия: души человеческой, воссозданной в своей первозданной добротности жизнью во Христе.

Как пишет схиархимандрит Софроний: «Прекрасен мир — творение Великого Бога, но нет ничего прекраснее человека, подлинного человека — сына Божия».

Святые — это дивные, несравнимые ни с чем на земле образы, восприять красоту которых — это значит приблизиться к славе и красоте Царствия Божия. В особенности это относится к образу Царицы Небесной — Божией Матери Деве Марии — Покровительнице и Заступнице рода христианского.

Торжествующая Церковь — это сад Божий, где святые — райские цветы, исполненные красоты и благоухания Духа Божия. И каждый из них прекрасен по-своему — каждому дана особая форма, особые переливы радужных цветов и особый аромат.

Вчитывайтесь в жизнеописание святых, изучайте их, впитывайте в себя их бессмертные образы — и вы найдете особую радость постижения красоты Творца через красоту Его творения и Его свойств — через черты тех, в кого Он вселился. Через добродетели святых вы постигнете и свойства Божии — Его невыразимую любовь, смирение, кротость, всепрощение и милосердие.

Когда жизнь святых будет изучена и постигнута, они станут как родные, как старшие братья и сестры во Христе; они становятся уже не умершими и ушедшими куда-то в потусторонний мир.

Нет, вот они — они здесь, с нами; они более реальны, чем те, кто окружает нас из живых мертвецов, при жизни еще умерших («Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» — Мф. 8, 22).

Если эти последние, считающиеся живыми, бессильны помогать нам, то те — для мира умершие, но вечно живые — чутко и нежно относятся к нам, смотрят на наши нужды, слушают наши просьбы и спешат на помощь в нужде.

Какой истинный христианин не имеет опыта и не был обрадован быстрым и чудным исполнением своих просьб, когда он обращался к таким скоропослушным и любвеобильным святым, как святитель Николай, великомученик и целитель Пантелеимон, преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский и подобные им. Приобщимся же к этой особой радости — радости иметь всегда в своей душе образы святых, наших великих братьев и сестер во Христе, радости постижения их красоты и красоты живущего в них Христа.

Есть и еще сокровища, открывающиеся одинаково душам Марфы и Марии. Это — постижение красоты Божьего творения.

Чрезвычайно многообразна эта красота. Она дышит в природе, в ее бесконечно разнообразных и прекрасных формах. И христианин не может не любить природы как Божьего творения. Через нее он постигает неизмеримую премудрость и величие Творца вселенной.

Совершенная радость всегда будет наполнять сердце, когда оно научится так воспринимать природу, как воспринимал ее св. Иоанн Дамаскин (в посвященной ему поэме А. К. Толстого):

Благословляю вас, леса,

Долины, нивы, горы, воды,

Благословляю я свободу

И голубые небеса.

И посох мой благословляю,

И эту бедную суму,

И степь от края и до края,

И солнца свет, и ночи тьму,

И одинокую тропинку,

По коей, нищий, я иду,

И в поле каждую былинку,

И в небе каждую звезду.

О, если б мог всю жизнь смешать я,

Всю душу вместе с вами слить;

О, если б мог в мои объятья

Я вас, враги, друзья и братья,

И всю природу заключить.

А вот как воспринимал природу поэт К. Р.:

Бывают светлые мгновенья:

Земля так несравненно хороша.

И неземного восхищенья

полна душа.

Творцу миров благоуханье

Несет цветок, и птица песнь дарит:

Создателя Его созданье

благодарит.

О, если б воедино слиться

С цветком и птицею, и всей землей

И с ними, как они, молиться

одной мольбой;

Без слов, без думы, без прошенья

В восторге трепетном душой гореть

И в жизнерадостном забвенье

благоговеть.

Здесь уместно будет вспомнить слова Дарвина, что «красоты мира постигаются лишь верующими людьми».

По красотам этого мира христианин может предощущать и красоты и радости Царства Небесного.

Как пишет священномученик Петр Дамаскин: «Если этот временный мир, называемый местом изгнания и осуждения преступивших заповедь Божию, так прекрасен, во сколько же раз более прекрасны вечные и непостижимые блага, которые Бог уготовал любящим Его!»

Когда душа христианина очистится, то он начинает чувствовать и радость любви к себе животного мира, отданного во власть человеку по первоначальному плану мироздания (Быт. 1, 26).

Еще недавно в Оптиной пустыни жил лесник, старый монах-отшельник. Десятки лет он один жил в лесу и был незлобив и прост, как дитя. Не раз видели, как, выйдя на лесную поляну, он начинал звать: «Птички, птички, птички».

И тогда со всех сторон слетались к нему лесные птички и садились на его плечи и голову, и он из рук кормил их.

Его спрашивали: в чем находит он радость, живя в таком уединении? «Господь так милостив ко мне, — отвечал старец. — Он дает мне так много радости, позволяя всегда прославлять имя Его святое».

О если бы и нам научиться этой его святой и всегда и всем доступной радости!

* * *

И еще есть радость у христианина.

Душа его начинает постепенно порывать с окружающей его житейской обстановкой и приобщаться к невидимому миру, открывающемуся его духовным очам, и жить вневременными событиями. Тогда внешний мир с его соблазнами и суетой отходит от души, становится нереальным, забывается, не замечается и пренебрегается. Глубоко чувствуя любовь Небесного Отца, христианин перестает видеть в Нем Судию и постепенно переходит от страха к любви, от положения раба и наемника—в положение друга и сына. «Совершенная любовь изгоняет страх», — пишет ап. Иоанн (1 Ин. 4, 18).

Ведь любовь только милует. И блудный сын, хотя он еще далек от дома, но он уже видит бегущего навстречу Отца, видит Его руки, простертые для объятий. И хотя он еще не успел вступить в дом Отчий, но он уже пережил сладкий миг объятий и поцелуев Отца и увидал свои новые одежды, обувь и перстень.

Отец всего его исполнил радости Своим всепрощением и возвращением полной меры Отчей любви. А впереди — пир в доме Отца, жизнь всегда с Ним, возможность доказать Ему свою ответную любовь, преданность и возможность навеки загладить старый грех ухода из Отчего дома.

Итак, Отец без заслуг дает блудному сыну — покаявшемуся грешнику — предвкушение Своей любви, украшает его новым светлым одеянием и драгоценностями. Это все Он дает ранее заслуг — только за смирение, за глубину сознания своего греха, своей нищеты, своего падения.

Вновь приступая к работе в доме Отчем, блудный сын начинает находить радость в постоянном исполнении воли Благого Отца. Когда спросили прп. Антония Великого: «Что есть радость о Господе?», — он ответил: «Делом исполнять какую-нибудь заповедь, с радостью, во славу Божию — вот что есть радость о Господе».

* * *

Слезы! В мире это обычно символ горя, несчастья и страданий. Здесь редки слезы радости.

Не так это в мире духа. Здесь слезы — это награда, это веяние Духа Божия, это сладость утешения, это ответ души, чувствующей объятия Отца и его поцелуи.

«Дар слез» — как много иноков вздыхают о нем! И если вы в некоторые минуты покаяния, смирения и очищения души приобщились к этим благодатным слезам и почувствовали объятия Отца, то вы должны уже потерять вкус к миру, к его удовольствиям и развлечениям.

Вы уподобитесь лермонтовской душе, несомой ангелом, для которой

Звуков небес заменить не могли Ей скучные песни земли.

* * *

Как это ни парадоксально, но у святых радость вызывали и скорби вообще, и в особенности скорби, которые они терпели ради веры во Христа.

Они помнили обещание Господа тем, которых на земле «будут поносить и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Господь говорит таким: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5, 11-12).

И когда первых апостолов били за проповедь о Христе, то «они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие» (Деян. 5, 41).

По словам праведницы Елизаветы Венгерской, «в мире радостей всех выше — это радости страданий».

Откуда такая радость?

Святые так глубоко переживали крестные страдания Господа, что, испытывая сами страдания, радовались своему единению в них с Самим Господом.

Как писал Франциск Ассизский: «Знаете ли, в чем завидуют нам ангелы? Ни в чем, кроме того, что мы можем страдать ради Бога, а они никогда ради Него не страдали».

* * *

Наконец, у христиан-подвижников могут быть и еще радости, которые неописуемы и неоценимы. Это особые переживания от осияния души человеческой Духом Святым Божиим, те переживания, о которых не рассказывают и которые не описать словами.

Их нельзя искать или к ним стремиться, всегда считая себя недостойными их. Это особая милость Божия и награда тем, которые доказали жизнью и подвигами свою горячую любовь к Богу, которые все в мире оставили ради этой любви и смело и дерзновенно пошли в жизни за Христом.

Про эту радость так говорит прп. Варсонофий Великий:

«Кто изобразит или кто может исследовать неизглаголанную радость святых, неизреченное их веселие и несравненный свет, как Господь здесь открывает им явление Своих дивных и преславных тайн и уготованные им славу и покой, как отрешает их ум от здешнего мира, и они всегда видят себя на небе со Христом и Его ангелами.

Ни голод, ни жажда, ничто земное не причиняет им скорби, ибо они улучили свободу от житейских укоризн, страстей и грехов».

Вот еще какими словами описывает состояние души духовно созревшего христианина старица Ардалиона из Усть-Медведицкого монастыря:

«Душа видит весь мир как Божий дом, видит премудрые пути Божии, Его силу, действующую в мире, Его любовь, постоянно являемую твари; видит самую тварь как Божие достояние, и в этом богатом имении своего Господа она, как верная раба, ничего не имеющая, радуется за все, как за свое собственное, как будто она всем обладает, и постоянно говорит: как велик мой Господь, как Он славен.

И блаженство ее так велико, что она не видит непостоянства времени, — оно для нее пребывает неподвижно, у нее нет ни прошедшего, ни будущего, одна настоящая минута, как бы она тяжела ни была по обстоятельствам внешней жизни или по естественной немощи

души или тела, но эта настоящая минута для нее составляет все блаженство, потому что она живет в доме Божием. Она не чувствует времени, потому что уже вышла из временного, жизнь ее не заключается в преходящем, но в вечном.

Это состояние настолько удовлетворительно для души, настолько блаженно, что если бы Господу угодно было навсегда ее оставить на земле, в трудах жизни, оставить именно в том состоянии, в какое она пришла, то она была бы на это согласна».

* * *

Через приобщение к совершенной радости душа укрепляется в силах, чтобы идти тесным путем несения своего креста.

Имея в себе реальные залоги спасения, душа христианина не может не радоваться счастью встречи со своими старшими братьями и сестрами во Христе — святыми торжествующей Церкви.

«Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его», — говорил апостол Павел (1 Кор. 2, 9).

«Радость моя, — говорил прп. Серафим одной из своих духовных дочерей, — если бы в этой временной жизни твое тело было бы одним струпом, и в язвах твоих уже при жизни кишели черви, и ты сама была бы погружена в смрадных червей, то все это ты ни во что бы почла, если бы узнала радость блаженства будущей жизни».

Для души, предвкусившей радостей духовных, не страшны уже житейские скорби, болезни и тяготы жизни. Они утрачивают свое жало и перестают вводить душу в уныние, в печаль, в тоску и отчаяние.

Вот почему ап. Павел пишет: «Нас огорчают, а мы всегда радуемся» (2 Кор. 6, 10).

Откуда же печаль, если всегда со мной Отец и Он Сам снова вводит меня — блудного сына — в родной Отчий дом. Ведь Он так Милосерд, так Любвеобилен — Он все простил. Если на теле раны, Он их залечит. Если одежда изорвана и замарана, Он заменит ее новой.

Он заботлив в большом и малом, и все, что в дальнейшем ни случится с сыном в Отчем доме, «будет ему содействовать ко благу» (Рим. 8, 28).

Даже скорби, лишения и болезни — все это ни что иное, как Его промыслительная забота о сыне, те лекарства, которыми Он лечит его больную душу. Поэтому «Слава Богу за все!»

Один много пострадавший христианин (Н. С.) так записал в своем дневнике:

«Жизнь есть не простое существование, а участие в великой мистерии домостроительства Божия.

Какова бы ни была роль, выпавшая на долю человека, пусть самая трагическая, — она полна возвышенного значения и потому прекрасна.

Тот, кому дано познать эту истину, вступает в священную радость уже сейчас, в условиях земной жизни, при любой формации общества».

А прп. Аполлон Египетский о радости говорил так:

«Пусть печалятся язычники, пусть евреи проливают слезы, пусть грешники непрестанно вздыхают.

Но христиане должны радоваться. Ибо если те, которые любят земные вещи, полагают радость в том, чтобы владеть легко и быстро гибнущими благами, то почему нам не быть полными радости, если нас наполняет надежда на обладание бесконечной славой, на наслаждение вечным блаженством».

И не зовет ли нас к этому апостол словами: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите»?

Да и все св. отцы говорят так: «С тех пор, как воскрес Христос, душе христианской надлежит только радоваться».

А прп. Макарий Великий писал: «Невозможно выразить или описать неизмеримое, беспредельное и непостижимое богатство христиан».

Вместе с тем нам надо помнить и следующее заключение Е. Н. Трубецкого (из его работы «Умозрение в красках»): «Как в иконе, так, очевидно, и в жизни важнейшим является радость окончательной победы Богочеловека над зверочеловеком, введение во храм всего человечества и всей твари; но к этой радости человек должен быть подготовлен подвигом: он не может войти в состав Божьего храма таким, как он есть, потому что для необрезанного сердца и для разжиревшей, самодовлеющей плоти в этом храме нет места».

* * *

Тонок и нежен цветок духовной радости. Его надо лелеять и мудро оберегать.

Грех, страсти и все, что лишает пребывания в нас Духа Божия, — все это лишает нас и духовной радости.

Надо тщательно оберегать этот цветок и от смятения мира, и от тех, кто несет это смятение. Надо научиться жить в миру, но как бы вне мира.

В этом отношении будем «мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10, 16).

Будем, как птицы, мысленно улетать от мира, не спускаясь к его суете.

Будем, как змеи, проходить через узкие расщелины подвига во Христе, чтобы обновить свою кожу — духовные одежды.

Будем тщательно подбирать себе такую обстановку, где бы в тиши рос невидимый для других нежный благоухающий цветок духовной, совершенной радости.
Приложения к главе 9-й

«Нечаянная Радость»

Одной из многочисленных чудотворных икон Божией Матери присвоено название «Нечаянная Радость».Раскрытию этого понятия посвящено слово митрополита Николая, сказанное им в храме св. Пророка Илии в Москве (в Обыденном переулке) в день праздника чудотворной иконы «Нечаянная Радость» (9 декабря ст. ст. 1956 г.).

Ниже приводится это слово с некоторыми сокращениями.

«Много разнообразных радостей у человека на пути его жизни. Одни из них мы назвали бы земными радостями, другие — духовными, небесными.

Какие это радости земные? Радость семейной жизни, когда дети имеют любящих и любимых родителей, а родители имеют таких детей. Радость в школьном учении, в работе, когда все идет успешно, вызывает похвалы и дает глубокое удовлетворение человеку. Радость здоровья, земного благополучия во всем.

Радость юной любви, когда два сердца отдают себя друг другу на всю жизнь, или радость пожилых сердец, когда в день 25-летия, 40-летия, 50-летия счастливой совместной жизни супруги от всей души поздравляют друг друга.

А радость самой жизни в целом? Жить — наслаждаться всеми ее лучшими, светлыми сторонами, видеть, слушать, иметь друзей, вбирать знания, путешествовать... Разве можно исчислить все виды земных радостей человека?

Неизмеримо выше радости духовные у христианина. Ни с чем не сравнимая радость — знать Господа Иисуса Христа и веровать в Него! Знать, что Он жил на земле свыше 19-ти веков тому назад, ходил по ней; Его слушали; к Его одежде прикасались и Его чудотворной силой исцелялись слепые, хромые, немые!

Какой неиссякаемый источник духовной радости в исповедании веры в Господа Иисуса Христа, как нашего Спасителя, принесшего Себя в искупительную жертву за грехи людей и каждого из нас; в счастии иметь оставленное нам на все время Его Божественное евангельское учение о том, как жить, как спасать душу для вечности, как украшаться совершеннейшей духовной красотой.

Радость в том, что у нас есть Небесная Матерь, простирающая над нами Свой покров; что у каждого из нас есть ангел хранитель, незримо сопутствующий христианину в его земной жизни; есть небо духовное, где сонмы святых не прерывают с нами общения, слушая наши молитвы, и имеют от Господа дерзновение посылать нам в ответ на наши воздыхания свои благословения и помощь.

Радость помнить, что есть у Господа тьмы тем, тысячи тысяч ангелов, окружающих Его и исполняющих Его веления в отношении нас грешных.

В день сегодняшнего праздника хочется сказать вам, мои дорогие, что только наша Православная Церковь присвоила слову "радость" одно чудесное добавление, назвав любимейшую из наших икон Божией Матери « Нечаянной Радостью ».

Нечаянная радость — это неожиданная радость!

Мы знаем такую радость и в обычной жизни. Человек болеет долго, тяжело, приговаривается врачами к смерти или сам считает себя безнадежным — и вдруг выздоравливает. Мы, христиане, знающие, что без воли Божией ничто не совершается в этом мире, скажем: милость Божия!

Пропал без вести человек; годы о нем не слышно; близкие считают его погибшим — и вдруг он дает о себе весть или является сам. Опять милость Божия! Нечаянная радость!

А вот — область духовной жизни. Грешник, у которого на совести множество грехов, и тяжких и неискупленных, готов впасть в отчаяние и, может быть, отступиться от Бога.

Но раздается ли голос в его совести, зовущий к раскаянию; услышит ли он зов к Милосердному Господу в молитвах Церкви или через проповедника, или через доброго человека — и вдруг он поймет, что "нет греха, побеждающего милосердие Божие". Он плачет, кается, исповедуется, возрождается. Он спасен! Милость Божия! Нечаянная радость!

А о чем, как не о прощении многих грехов некоего грешника, говорит прославляемая нами сегодня святая икона "Нечаянной Радости", на которой мы видим этого грешника, стоящего на коленях с молитвой о своих грехах?! Вера народная в особенности с именем Божией Матери связывает мысль и молитву о нечаянной радости!

Но мы говорим пока только о радостях, переживаемых каждым из нас на пути жизни на земле. Эта жизнь — мгновение перед вечной жизнью, песчинка в нескончаемых песках, капля в безбрежном океане. Жизнь вечная не имеет конца. И совершенная радость, вечная радость может быть только в потусторонней жизни.

Это то, о чем говорил Господь наш Иисус Христос: "Рабе благий и верный! Вниди в радость Господа твоего!" (Мф. 25, 21) — и проповедовал в Нагорной проповеди: "Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах!" (Мф. 5, 12).

Спаситель сказал, кто будет наследником этой радости: нищие духом — смиренные, плачущие о грехах своих, кроткие, алчущие и жаждущие правды, милостивые, чистые сердцем, миротворцы.

И, обращаясь с молитвами к Божией Матери: "Подаждь нам нечаянную радость", — мы не только и не столько должны просить Ее о радостях здесь, на земле, а довериться Ей в том, что Она как Мать Сына Божия, ближе всех стоящая к Нему, прильнет к Его сердцу и испросит нам избавление от вечной гибели души, вечного отчуждения от Господа.

Не случайно Ее назвала Церковь, назвал наш русский православный верующий народ таким дорогим именем: наше сердце верит в Нее как неусыпающую Молитвенницу за нас и Ходатаицу.

Она, Нечаянная Радость, — наша надежда. Нельзя жить без надежды. Св. апостол Павел учит, что надежда вместе с верой и любовью составляет три самых возвышенных, святых свойства нашей христианской души, это три непременных спутника земной жизни каждого христианина.

И как радостно, трудясь на земле для земного благополучия, трудясь и для дела вечного спасения, жить не только надеждой на помощь Божию, но и надеждой на нечаянную радость, Источник которой неистощим и любвеобилен.

Пусть не затухает в нас свет этой надежды!

Пусть каждый из нас как бы осязает всю силу этой надежды, обращая свой духовный взор к Небу, к своей Небесной Матери! И сегодня, и всегда пусть получает от Пресвятой Девы Марии не только исполнение своих молитв и воздыханий, но и те радости, каких не ожидает!» («Журнал Московской Патриархии», 1957 г.)

Несколько мыслей о радости

В дополнение к изложенному о совершенной радости приводим ниже размышления об этом одной благочестивой женщины (Взято из книги «Блестки золота»).

«Радость в жизни — словно масло в лампаде. Не хватает масла — и фитиль гаснет, испуская черную копоть и слабый красноватый свет, ничего не освещающий. И жизнь наша без радости проходит бесполезной и полна слабости и уныния.

Если мы каждое утро начинаем теплой и простой молитвой, если сердце свое мы при этом открываем Богу, как открывают каждое утро окно, чтобы вошел свежий воздух, то Господь не откажет нам и даст нам каждый день ясную и покойную радость.

А радость эта смягчит горе, его тяжесть, даст силу, подъем к добру. Добрыми бываем всего чаще, когда на душе радость...

Но радость — это не смех, это не насмешки. Это — привычная ясность души. Ведь ясное небо всегда позволяет видеть солнце. Чистая ясная атмосфера поднимает души. И сердце, открытое Господу, несет в себе Божью радость.

— Отчего вы всегда в хорошем настроении? Отчего вы не сердитесь? — спрашивали одну женщину, у которой была очень тяжелая жизнь. — Разве вы не чувствуете несправедливость людей и постоянные неудачи в жизни?

— Я их чувствую, как и вы, но они меня не трогают.— У вас, верно, есть для этого особое средство?

— Да, против всех неприятностей, исходящих от людей, у меня есть любовь; против неудач у меня есть молитва, и при каждой неприятности я говорю себе: на то воля Божия. Три вещи никто на свете не сможет у меня отнять:

1) счастье молиться,

2) счастье любить и жертвовать собой,

3) счастье страдать.

Везде этими тремя способами быть счастливой я смогу пользоваться».

* * *

Смотреть на мир — как это много,

Какая радость без конца!

Смотреть на мир и видеть Бога,

Непостижимого Отца.

По вере жить — как это много!

Не уклоняясь от креста,

По вере жить и славить Бога,

За нас распятого Христа.

В молитве быть — как это много!

Встречать сердечную весну,

В молитве быть и ведать Бога,

Святого Духа тишину.
Глава 5

ПОЛНОТА ПОКОРНОСТИ БОГУ

Покоритесь Богу.

Иак. 4, 7

По бурному морю идут два одинаковых по форме, величине и загрузке корабля.

Но по-разному действуют на них свирепые волны. Одного из них они кидают из стороны в сторону, сильно качают, а в иные моменты, кажется, готовы опрокинуть.

Но другой как будто бы не чувствует ветра и волн — ровно идет по бурному морю, почти не покачиваясь и ни на одну йоту не отклоняясь от своего пути.

Почему же не действует на него волнение?

Он имеет у себя прибор — быстро вращающийся «стабилизатор», большой тяжелый круг наподобие детского волчка. И этот прибор спасает его от качки и волнения.

По-разному относятся и люди к житейскому бурному морю и его волнам — бедам и несчастьям.

Одних они повергают в скорбь, уныние, отчаяние, вызывают ропот и недовольство судьбой.

Но есть и такие, которые как бы не замечают житейских бурь, всегда мирны и покойны сердцем. Они также имеют в себе душевный «стабилизатор». Этот душевный «стабилизатор» есть полнота покорности Божией воле и постоянство живой веры в Его Промысл.

Один знаменитый богослов много лет прилежно молил Бога о том, чтобы ему был указан человек, который мог бы показать ему прямой и самый короткий путь к достижению Небесного Царства (этот рассказ заимствован из книги святителя Иоанна Тобольского «Илиотропион», или «Сообразование человеческой воли с Божественной волей». Эта книга оказывает могущественное действие на душу, успокаивая ее, примиряя с Богом, миром и своей судьбой, вселяя неизменную веру в благость Божьего Промысла.).

В один день, когда он молился об этом в церкви, он услышал голос:

«Выйди за двери церкви и найдешь человека, которого ищешь».

Богослов идет за двери и находит нищего, покрытого рубищем, с ногами в струпьях и текущим из глаз гноем. Богослов подходит и приветствует нищего:

«Доброго и благополучного утра желаю тебе, старче». Старец ответил на это:

«Никогда не имел я недоброго и неблагополучного утра».

Богослов, желая исправить свой привет, говорит нищему: «Да пошлет тебе Бог все доброе».

Убогий отвечает: «Никогда не постигало меня ничто недоброе».

Богослов стал сомневаться в том, хорошо ли слышит его старик, и повторил свои пожелания в другой форме: «Я желаю тебе всякого благополучия».

Нищий отвечает: «Я никогда не был в неблагополучии».

Желая вновь испытать нищего, богослов сказал ему: «Хочу, чтобы все пожелания твои были исполнены Богом».

Старик отвечал: «Я ничего не ищу из того, что ты мне желаешь, — все бывает согласно с моим желанием».

Заинтересованный богослов тогда спросил нищего: «Ты ли один между бедствующими на земле — блаженный? Как же ты один избавлен от всех злых времен и происшествий? »

Убогий отвечал:

«Дарованным мне от Бога я доволен всегда; не искать мирских успехов составляет для меня величайшее благополучие.

Небесный Отец все направляет к лучшему в жизни каждого человека, как приятное, так и неприятное для него. Он совершенно знает, первое ли или последнее для каждого человека есть истинно спасительно.

Поэтому я и говорю, что я никогда не бывал в неблагополучии, потому что все в моей жизни бывает для меня по моему желанию: терплю ли голод — благодарю за то Всевидящего Бога. Мороз ли жжет меня, как огнем, или дождь льет на меня ливнем — равным образом прославляю Бога за то; если кто издевается надо мной, делает нападение и обиды — также благодарю Бога, ибо уверен, что это делается мне по воле Божией.

А все, что Бог посылает нам, служит для нашего добра, для нашего совершенствования.

И так все, что Бог посылает нам или попускает других сделать для нас: приятное или противное, сладкое или горькое — равно считаю и все, как от руки Милосердного Отца, охотно принимаю, и того одного только желаю, чего желает Бог и что Ему угодно попустить других сделать мне.

Таким образом, все для меня происходит и делается по Божьему и вместе моему собственному желанию.

Воля Господня есть полнота совершенства и доброты; вне ее нет другой воли, более лучшей, более праведнейшей; она производит праведный суд о всех, а о ней никто не может изречь праведного приговора, обличающего ее в противоречии.

Я всею моею мыслию стремлюсь к тому, чтобы всегда и хотеть и желать мне того же, чего хочет Бог от разумного существа вообще, и в частности от меня убогого».

Тогда ученый муж спросил калеку:

— Но кто же ты такой?

— Я — царь.

— А где же твое царство?— Оно в душе у меня, ибо я научился владеть своими внутренними и внешними чувствами; а что это — царская власть, не усомнится никто, ибо нет большей власти на земле.

Из беседы с нищим богослов действительно узнал самый верный и надежный путь к Царству Небесному, состоящий из совершенной покорности во всем Божьему Промыслу.

Имеется такой рассказ про египетского пустынника Аматия. Ворон опрокинул его пищу. Аматий не рассердился на него, а сказал: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты заставил меня поститься: это, очевидно, полезно мне, и все в Твоей воле».

А когда старцу Феодору (ученику Паисия Величковского) враждовавший против него игумен объявил, что его посадят в погреб и будут кормить травой, то он отвечал: «Верую Милосердному Богу моему: мне сделать могут только то, что Он попустит за грехи мои. А что Он попустит, того я и сам желаю. Лучше мне в этом веке понести наказание, чем в будущем веке мучиться».

И когда христианин бывает ввержен в бурю испытаний — житейских бед, несчастий, болезней и скорбей (для себя или для ближних), лучшим средством для прекращения душевного смятения, уныния и печали является принесение Богу от всего сердца благодарственной молитвы за все посылаемое. Прпп. Варсонофий Великий и Иоанн так говорят об этом: «Настрой себя благодарить Бога за все, слыша слово апостола: "За все благодарите" (1 Фес. 5, 18). Будешь ли ты в скорбях или нуждах, или в утеснениях, или в болезнях и трудах телесных — за все постигающее тебя благодари Бога, ибо "многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие" (Деян. 14, 22).

А старец Силуан со Старого Афона пишет:

«Душа, предавшаяся воле Божией, легко несет всякую скорбь и всякую болезнь, потому что и в болезни она молится и созерцает Бога: "Господи, Ты видишь мою болезнь; Ты знаешь, как я грешен и немощен; помоги мне терпеть и благодарить Твою благость". И Господь облегчает болезнь, и душа чувствует Божию помощь и бывает весела перед Богом и благодарна. Но если ты скорбишь по какой-либо вещи, то, значит, не вполне предался воле Божией, хотя тебе, может быть, и кажется, что ты живешь по воле Божией.

Кто живет по воле Божией, тот не заботится ни о чем. И если ему нужна какая-либо вещь, то он и себя и вещь передает Богу, и если не получит нужную вещь, то все равно остается в покое, как если бы имел ее.

Душа, которая предалась воле Божией, ничего не боится: ни грозы, ни разбойников, ничего. Но что ни случится — она говорит: "Так угодно Богу". Если болен — думает: значит, мне нужна болезнь, иначе бы Бог не дал мне ее. И так сохраняется мир в душе и теле... Предадимся на волю Божию и тогда увидим Промысл Божий, и даст нам Господь то, чего и не ждем».

Полнота покорности Божией воле безмерно обогащает христианина. Об этом так говорит архиепископ Иоанн: «Ценность предмета зависит не только от него самого, но и от того, кто этот предмет дает или имеет. Ничтожное становится драгоценным только оттого, что его имеет или дает какой-нибудь большой, известный всем человек... Это и закон религиозной аксиологии (определения достоинства)... До бесконечности возрастает ценность всего, что исходит, созерцается исходящим от Источника всех сокровищ. И самое малое Божие бесконечно выше самых великих человеческих ценностей... Принимать все как от Бога — это значит обладать несметными сокровищами».

* * *

То, что говорилось выше, относится к преодолению нашего маловерия в благость Божию по отношению к нашей судьбе и нашим переживаниям. Но маловерие и ропот (даже не осознанный) у нас простираются и на недовольство судьбой ближних, и на устроение нашего общества, и на попущение Богом в мире зла — словом, на все то скорбное и тяжелое, от чего страдает человечество. Так судят Бога, думая, что в мире нет справедливости, что порок торжествует, а добродетель поругана, что мир создан не гармонично, если в нем попущены сатана, смерть, зло, несправедливость, грех и страдания.

Здесь говорится не о понятной печали об этом, а именно о ропоте, которым иногда заражаются колеблющиеся в вере христиане от окружающего неверующего мира.

Так могут христиане грешить тяжким грехом, осуждая за эти попущения Самого Господа Бога, и делают так, не понимая, как это грешно.

Здесь грешат вместе с тем первородным грехом — желанием «познать добро и зло», т. е. желанием своим жалким умишком постичь, почему, на наш взгляд, не все целесообразно создано в мире и развиваются события в нем не так, как, нам казалось бы, лучше.

Но посмотрим: как относятся к судьбам мира святые?

Души святых во всем видят благой Промысл Божий над тварью и Его милость и любовь к ней. Они во всех внешних событиях видят целесообразность их и преклоняются перед глубиной Божией премудрости в устроении всего мира и в направлении судеб как целых народов, так и отдельных личностей.

Если же в мире звучит и диссонанс злой воли людей, и темной силы, то святые вместе с тем видят, что в судьбах Божиих самое зло премудро обращается в добро: невинные страдания и мученические кресты — в венцы и славу загробной жизни; бедствия и физические страдания общества — в возрождение народной души; немощь человеческой воли в борьбе со грехом — в глубину нищеты духовной.

И хотя «мир лежит во зле» (1 Ин. 5, 19), но Господь сказал: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28, 18). И поэтому «Господь царствует: да радуется земля» (Пс. 96, 1).

Поэтому «слава Богу за все» и «да будет имя Господне благословенно» отныне и до века! (Иов. 1, 21).

Иногда судят Бога за то, что Им попущена гибель в неверии душ «хороших» людей или что соблазны уводят людей с пути истины.

Но для тех поколений, которым был открыт образ Христа во всем духовном величии Его неземной красоты, может ли быть оправдание за отвержение Его? И все эти «хорошие» люди — не сами ли отвернулись от Христа, а себя поставили на пьедестал вместо Бога?

Вместе с тем не всем ли открыта дверь покаяния, через которую они вновь могут найти полноту счастья и спасение души?

Что же касается тех поколений, от которых полнота истины оказалась скрытою, то вверим их в руки Милосердного, Премудрого и Любящего Свое творение Бога.

Не будем противиться Божиим определениям и посылаемой Им судьбе. Не будем допытываться, почему у Него есть сосуды и в «почетном», и в «низком» употреблении (2 Тим. 2, 20).

И хотя Господь «кого хочет милует; а кого хочет ожесточает» (Рим. 9, 18), но мы в глубочайшем смирении и сознании крайней ограниченности нашего разума должны помнить о предостережении апостола Павла об опасности осуждения нами Самого Бога:

«А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: "зачем ты меня так сделал?"» (Рим. 9, 20).

Лишь при полном подчинении своей воли воле Божией мы можем научиться великой науке — быть всегда счастливыми в этом мире, другими словами, научиться даже умению страдать, научиться находить радость и в скорби и всюду видеть над собой руку Отца Небесного. Итак, наша воля должна быть всегда совершенно свободна от всех наших склонностей, желаний, пристрастий к чему-либо или к кому-либо, включая до любви к самым близким и дорогим для нас людям. Она должна искать лишь выполнения воли Божией как над нами, так и над самыми близкими для нас людьми.

Надо как бы опустошить и покинуть себя, чтобы обрести Бога и Его святую волю.

Святые отцы так формулируют полноту покорности Божией воле: «Ничего не просить, ничего не желать, ни от чего не отказываться».

Они же говорят, что в решающий час смерти никто не будет ни достаточно чист, ни достаточно богат заслугами.

Но ничто так, как полнота покорности Божией воле в течение всей жизни, не будет способствовать тому, чтобы спокойно встретить посылаемую смерть тела.
Приложения к главе 5-й

«От Меня это было»

Отеческую, мудрую, промыслительную заботу Господа о каждой душе христианской характеризуют нижеприведенные слова Господа человеческой душе. Эти слова заимствованы из наставлений иеросхимонаха Серафима и записаны были в 1937 году.

Эти слова вместе с тем должны укрепить христианские души в совершенной, полной покорности Божией воле — в необходимости всегда помнить о благом и премудром Промысле Божием над христианской душой.

«Думал ли ты когда-либо, что все, касающееся тебя, касается одинаково и Меня? Ибо касающееся тебя касается зеницы Моего ока.

Ты дорог в очах Моих, многоценен, и Я возлюбил тебя, и потому для Меня составляет особую отраду воспитывать тебя.

Когда искушения восстанут на тебя и враг придет, как река, Я хочу, чтобы ты знал, что от Меня это было.

Твоя немощь нуждается в Моей силе и безопасность твоя заключается в том, чтобы дать Мне возможность бороться за тебя.

Если ты находишься в трудных обстоятельствах, среди людей, которые тебя не понимают, которые не считаются с тем, что нужно твоей душе и которые тебя угнетают, то помни — от Меня это было.

Я — Бог, располагающий всеми обстоятельствами: ты не случайно оказался на своем месте, которое Я тебе назначил.

Не просил ли ты, чтобы Я научил тебя смирению? Так вот смотри: Я поставил тебя как раз в ту среду, в ту школу, где этот урок изучается. Твоя среда и живущие с тобою только выполняют Мою волю.

Находишься ли ты в нужде и тебе трудно сводить концы с концами? Помни всегда — от Меня это было.

Ибо Я располагаю всем твоим материальным достатком и Я хочу, чтобы ты прибегал ко Мне и был бы в зависимости от Меня. Мои запасы неистощимы.

Я хочу, чтобы ты убеждался в верности Моей и Моих обетовании.

Переживаешь ли ты ночи скорбей? Ты разлучен с близкими твоими? Помни — от Меня это было.

Я — Муж скорбей, изведавший многие искушения. Я допустил их к тебе, чтобы ты обратился ко Мне и во Мне мог найти утешение вечное.

Обманулся ли ты в друге своем, в ком-нибудь, кому ты отдавал сердце свое? Помни — от Меня это было.

Я допустил этой горести коснуться тебя, чтобы ты познал, что лучший друг твой есть Господь.

Я хочу, чтобы ты все приносил ко Мне и все говорил бы Мне в молитве твоей.

Наклеветал ли кто на тебя? Предоставь Мне это дело и прильни ближе ко Мне, убежищу твоему, чтобы укрыться от "пререкания языков".В свое время Я выведу, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень

Разрушились ли планы твои? Поник ли ты душою и устал? — От Меня это было.

Ты создал себе свои планы и принес их ко Мне, чтобы Я благословил их.

Но Я хочу, чтобы ты предоставил Мне распоряжаться обстоятельствами твоей жизни, и тогда ответственность за все будет на Мне, ибо слишком тяжело это для тебя и ты один не можешь справиться с ними, так как ты только орудие, а не действующее лицо.

Посетили ли тебя неожиданные неудачи житейские и уныние охватило сердце твое? Знай — от Меня это было.

Ибо я хочу, чтобы сердце твое и душа твоя были всегда пламенеющими перед очами Моими и побеждали именем Моим это душевное малодушие.

Томлением твоего духа Я испытывал верность твоей веры в непреложность Моих обетований, силу дерзновенной твоей молитвы о близких твоих. Ибо не ты ли поручил их Покрову Матери Моей Пречистой, не ты ли некогда возлагал заботу о них Моей Промыслительной Любви?

Посетила ли тебя тяжелая болезнь — временная или неисцелимая — и ты оказался прикованным к одру своему? Знай — от Меня это было.

Ибо Я хочу, чтобы ты знал Меня еще глубже в немощах своих телесных и не роптал бы за это ниспосланное тебе испытание, не старался бы проникать в Мои планы спасения душ человеческих различными путями, а безропотно и безвольно преклонился бы под благость Мою к тебе.

Мечтал ли ты сотворить какое-либо особенное дело для Меня и вместо того слег на одр болезни и немощи? — От Меня это было.

При удачах ты был бы погружен в свои дела и Я не мог бы привлечь мысли твои к Себе, а Я хочу научить тебя самым глубоким мыслям, что ты на службе у Меня.

Я хочу научить тебя осознать, что ты — ничто и ни в чем не можешь доверять себе.

Некоторые из лучших соработников Моих суть те, которые отрезаны от живой деятельности, чтобы им научиться владеть орудием непрестанной молитвы.

Призван ли ты неожиданно занять трудное и ответственное положение?

Иди, полагаясь на Меня, Я вверяю тебе эти трудности, ибо за это благословит тебя Господь Бог твой во всех делах твоих, во всех путях твоих, во всем, что будет делаться твоими руками.

В сей день даю в руку твою этот сосуд священного елея. Пользуйся им свободно, дитя Мое.

Каждое возникающее затруднение, каждое оскорбляющее тебя слово, каждая помеха в твоей работе, которая могла бы вызвать в тебе чувство досады, каждое откровение твоей немощи и неспособности пусть будут помазаны этим елеем.

Помни, что всякая помеха есть Божие наставление.

Всякое жало притупится, что бы ни коснулось тебя. А потому и положи в сердце своем слова, которые Я объявил тебе сегодня: от Меня это было».

Как Ты решаешь, так и надо

Как Ты решаешь, так и надо,

Любою болью уязви,

Ты нас ведешь во свет и радость

Путями скорби и любви.

Сквозь невозвратные утраты,

Сквозь дуновенья черных бед

В тоске взмывает дух крылатый

И обретает в скорби свет.

Из рук Твоих любую муку,

Владыко Господи, приму:

С ребенком смертную разлуку,

Темницу, горькую суму...

Как Ты решаешь, так и надо.

Любою болью уязви.

Т ы нас ведешь во свет и радость

Путями скорби и любви.

А. С.
Глава 6

ПОЛНОТА СЛУЖЕНИЯ БОГУ

Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная еп: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.

Мф. 22, 37-40

Приход Христа был неожиданным для Марфы, и дом не был подготовлен к приему. Взволнованная и обрадованная Марфа была поглощена мыслию, что самое лучшее она могла бы приготовить к столу. Ей так хотелось своим усердием засвидетельствовать свою любовь к Учителю.

Но Учитель уже пришел, а у нее еще ничего не готово... И можно ли заставить долго ждать Его — проголодавшегося и усталого от дальнего пути?..

И Марфа торопливо отдается своему делу, которое в этот момент ей кажется самым важным и нужным в жизни.

«Но где же Мария? Ведь каждая минута дорога. И где она тратит это драгоценное время и не помогает ей?»

И Марфа бросается искать Марию. Она выбегает к выходу — к месту, где перед домом остался Учитель. Там она находит и Марию.

Но та и не думает о приготовлениях, которые надо сделать как можно скорее. Она даже не на ногах... Мария беззаботно сидит у ног Учителя и вся поглощена Его присутствием и Его словами.

Она не отрываясь смотрит на Его лицо и, кажется, ничего не замечает вокруг себя.

Марфа любит свою сестру, но в этот момент ею овладевает чувство негодования.

Она разрывается на части и не знает, как бы скорее и лучше приготовить угощение, а Марии до этого нет никакого дела! Да и что может быть важнее ее дела?

И разве сама она, Марфа, не стала бы с радостью слушать Учителя и так же, как Мария, беззаботно сидеть у Его ног, если бы...

И Марфа не выдерживает. Она бросается к Учителю, прерывает Его речь и говорит, стараясь подавить свое волнение и негодование на сестру:

«Господи, или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? Скажи ей, чтобы она помогла мне» (Лк. 10, 40).

Так неожиданно для себя она осуждает не только сестру, но и Самого Учителя за Его, как ей кажется, беззаботность — за то, что Он Сам не хочет помочь ей в ее святом деле гостеприимства, удерживая у Своих ног Марию.

Благий Учитель любит и понимает и Марфу и Марию.

Он знает, что и той и другой руководит любовь. Сейчас они обе смущены: одна за свою несдержанность, вмешательство в беседу и упрек, другая за свою беззаботность и забвение долга гостеприимства.

«Марфа права», — думает Мария, и она уже порывается встать, чтобы идти помогать Марфе. Но она замечает жест Учителя, Который останавливает ее порыв.

Взор Учителя, раньше покоившийся на Марии, теперь устремлен на Марфу. Он полон благости, любви и всепрощения. И раздаются тихие гармоничные звуки голоса Богочеловека — полновластно, совершенно ясно и навсегда решающего вековечный спор деятельных Марф и созерцательных Марий.

«Марфа, Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк. 10, 42).

Итак, Мария Самим Господом удержана у Его ног. Он видел силу и горячность любви Марии, которая забыла все ради радости видеть и слушать Его.

«До ревности» любящий Бог (Иак. 4, 5) в лице Сына Божия за эту любовь снял с нее всю суетливую заботу об убранстве комнат и приготовлении стола. Все это оставлено на долю одной Марфы.

Более того, Учитель не только снял с нее всю заботу, но и одобрил ее — и ее часть назвал «благой». И обещал ей не отнимать от нее ее сладкой доли — беззаботно сидеть у ног Его, вслушиваться в Его неземные слова, впитывать в себя Его Божественное учение.

Пусть же не обижаются Марфы на Марий за их житейскую бездеятельность и созерцательность.

Марии же пусть не претендуют на то, что они все выполняют, что надо было бы выполнить. Их часть, хотя бы и лучшая, все же лишь часть; а совершенство заключается в целом.

Многие из христиан бегут от соблазнов и удаляются от мира (в монастыри и пустыни), ища возможной полноты богообщения. Их можно уподобить евангельской Марии.

Вместе с тем они думают вначале лишь о спасении своей души, забывая мир и тех из своих ближних, которые остаются в миру.

Однако это все же не есть полнота совершенства, поскольку человек хотя и спасается, но потерею своих «членов» (служения ближним) (Мф. 5, 30).

Задавались ли вы вопросом — почему в праздники Божией Матери за литургией читают из Евангелия разобранный выше эпизод с Марфой и Марией? Какое это отношение имеет к Матери Божией?

Дева Мария была совершеннейшая из дочерей человеческих, и Ее служение Богу совместило в себе обе части служения. Она была совершенною Марфою — Она родила, вскормила и воспитала Господа.

Но она же всегда была и совершенною Мариею — и вся душа Ее и все мысли всегда были устремлены к Богу, а молитва была непрестанна, как Ее дыхание.

Читая Евангелие, мы не удивляемся непостижимой гармонии добродетелей в личности Иисуса Христа. Он был Богочеловеком. Отсюда все в Нем — полнота совершенства, красоты и гармонии.

Но вот перед нами человек — это Дева Мария. И здесь мы должны отдать дань полноте изумления. Перед нами также образ с непостижимой степенью высоты добродетелей.

В Деве Марии удивительно сочетались полнота и гармония всех добродетелей христианских начиная с любви к Богу и людям.

В Ней мы видим вместе с тем кротость и смирение в самых высочайших степенях. Скромность — до поразительной незаметности. Тихость и молчаливость. Непостижимая глубина любви, сострадания и милосердия до полноты самозабвения. Эта любовь так глубока, что как бы поглощает и соединяет в себе все остальные добродетели.

После Богоматери другим ярким примером совершенного исполнения обеих заповедей является святитель Николай Мирликийский. По степени почитания он занимает исключительное место среди всех святых: его чтут особо не только все христиане, но, как известно, даже многие из магометан и языческих народов.

Здесь в полной мере осуществились слова Господа: «Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им» (Ин. 17, 22).

Что же особенного в святителе Николае, что выделяет его из числа всех и даже великих святых? Почему так чтит святителя весь мир? Почему только в одной Москве было ранее около 200 церквей и престолов в честь Николая Чудотворца? Это — особое сердце святителя, горевшее великим пламенем любви как к Богу, так и к людям — ко всем несчастным, бедствующим, страждущим и обездоленным. Неизмерима была горячность этого пламени любви святителя, когда он был на земле; этот пламень он перенес и в тот мир.

Святитель имеет такую великую жалость ко всем несчастным и бедствующим, что как бы не может отказать во всех просьбах о помощи, приносящихся к нему из всех уголков мира.

Вместе с тем он так близок, так угоден Богу своею горячностью любви, что Бог не отказывает ему в его молитвах. Здесь сбывается обетование Спасителя о том, что верующий в Него сотворит больше чудес, чем творил Он Сам (Ин. 14, 12).

Итак, святитель Николай замечателен тем, что свою великую любовь к Богу сочетал в себе с такой же великою любовью к людям. Через это он стал особенно близок к Богу, получил от Него особую славу и стал образцом полноты и совершенства в своей святости.

Поэтому и всем тем, кто из любви к Богу проводит жизнь вдалеке от людей, предаваясь подвигам и молитве, надо помнить о необходимости выполнения и второй из великих заповедей — о любви к людям — через молитвы за них.

Им также нельзя пренебрегать служением людям, когда это будет необходимо по сложившимся обстоятельствам. Ап. Иоанн пишет: «Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (Ин. 4, 20).

Старец Леонид Оптинский так пишет в одном письме про опасность устранения подвижников от дел милосердия:

«Много в нынешнем веке видим подвижников, много постников, много таких, которые по целым ночам простаивают на молитве.

Но, к сожалению, очень мало смиренных и кротких — мало таких, которые бы украшались молчанием уст своих, которые бы угощали странников, с любовью ходили бы за больными, посещали голодных, одевали нагих, посещали заключенных в темницах...

Евангелие говорит ясно, что именно за нелюбовь к ближнему осудятся на Страшном Суде грешные, а праведные за исполнение оной заповеди (т. е. заповеди о любви) будут оправданы».

Такого же мнения был и старец о. Алексий М. Однажды одна из его духовных дочерей созналась ему, что ей не нравятся те из христиан, которые «спасаются», т. е. строят свою внутреннюю жизнь лишь на спасении своего «я».

Батюшка задумался и сказал: «Признаться, и я этого не люблю. Что такое есть «спасаться?»

И о. Алексий учил всегда, что христианин в жизни должен «совсем, совсем и совершенно забыть всего себя. Жить жизнью только других. О себе никогда не вспоминать; себе ничего не желать; забыть свое "я", забыть совсем и свою душу — ее желания и стремления, быть как бы чужим для самого себя и жить скорбями, радостями, переживаниями каждого человека, с которым Господь поставил его.

Христианин не должен думать ни о наградах, ни о том, что его ожидает после смерти за его служение Богу. Он должен забыть о себе и лишь всеми силами стараться делать на земле то, чтобы угодить Господу.

А что самое приятное Господу, чего Он так желает, чему Он так радуется? — Это исполнение Его заповедей о любви к ближнему. И тогда спасение души забывшего себя придет как бы само собой.

Что может быть радостнее Господу, чем видеть то, что мы лишаем себя чего-нибудь, чтобы отдать то ближнему; что мы сдерживаемся и стараемся направить душу свою, характер свой так, чтобы ближнему легко было с нами жить.

И хотя бы ближний оскорблял нас, делал нам неприятности, не понимал нас, мы должны любить его как самого себя и больше себя».О. Алексий М. говорил также, что для тех духовных людей, которые всеми силами стараются любить Бога, но себя все же любят больше ближнего своего, имеется всегда опасность впадения в прелесть.

Отсюда — те из подвижников, которые идут путем Марии, путем устранения себя от мира, путем отданности молитве и созерцанию, должны восполнять односторонность своего подвига усиленными молитвами за ближних, всех скорбящих, бедствующих и требующих помощи.

Мудрая игумения Арсения пишет: «Когда скорби ближнего тебе станут больны, как свои, тогда ты можешь уйти в затвор. Ты понесешь туда с собою любовь к ближнему, и эта любовь будет наполнять собственную твою жизнь, а молитва твоя будет молитвой за весь страждущий род человеческий».

Всем христианам созерцательного склада надо помнить о постоянной угрожающей им опасности — жесткости сердца к ближним, гордости и прелести.

Все это отпадает от них, когда наряду с устремлением их к подвигам молитвы и уединения они будут в смирении служить и ближним.

В видении одной святой Господь сказал ей: «Тебе надо думать о том, что важно для Меня (т. е. о спасении душ человеческих). Что же касается твоих земных нужд и забот, то предоставь это Мне: Сам устрою все твои дела так, как будет для тебя всего лучше».
Приложение к главе 6-й

Образ Богоматери — Девы Марии

Как говорилось выше, полноту служения Богу в совершенной форме проявила Пресвятая Дева Мария.

Глубокая характеристика Богоматери дается в одной из глав книги П. Иванова «Смирение во Христе», выдержки из которой приводятся ниже.

* * *

Гармоничный человек это тот, у сердца-воли которого нет разлада с Богом.

Такова была Святая Дева Мария.

Она говорила святые слова или молчала и сохраняла слова, слышанные Ею, в сердце Своем.

Она не пришла в мир проповедовать, как Ее Сын, и только однажды мы слышали Ее пророческий голос, когда узнала Она, что именно Она призвана быть Матерью Господа Своего.

В остальное время жизни любовь к Богу, исполняющая Ее, делает Ее почти невидимой: все мирское проходит через Нее, не задерживаясь ни на мгновение, ни на чем внешнем, земном Она не останавливает Своих взоров; так же, как Ее Сыну, Ей негде приклонить голову. И после распятия Христа апостол Иоанн берет Ее в свой дом.

Пресвятая Дева Мария в жизни говорит только самое необходимое, даже меньше, чем необходимое.

Как мы знаем из Евангелия, слова Ее всегда кратки. Они не привлекают внимания к Ней, а всегда к Ее Сыну. Иногда только можно догадаться, что скрыто за Ее словами.

Через двенадцать лет после Благовещения мы слышим кроткий и как бы тихий голос Богоматери, когда Отрок, Сын Ее, остался в Иерусалимском храме и Она долго, целых три дня, везде искала Его: «Сын, что Ты сделал с нами! Я и отец с великой скорбью искали Тебя». Но Ее тихий голос немедленно гаснет при ответе, данном Ей Сыном: «Я в том, что принадлежит Отцу Моему».

И еще раз мы замечаем Ее, скромно дожидающуюся у дверей дома, где проповедовал Христос. Но и тут Она сейчас же как бы выпадает из нашего внимания, смущенная суровым ответом Проповедника: «Кто Матерь Моя, и кто братья Мои? Вот Матерь Моя и вот братья Мои — исполняющие волю Отца Моего Небесного».Чувствуется некая безответность Богородицы, Ее забывчивость о Себе. При словах Сына Она умолкает — выражаясь по-современному, стушевывается, и думаем, что будет правильно, если прибавим: намеренно.

Тот, Кто был кроток и смирен сердцем, родился от Кротчайшего и Смиреннейшего Существа. Понятно — Он должен был ратоборствовать, но Она только созерцала, беззвучно жила сердцем.

Она любила Бога и людей. Потому что любить Бога значит любить и сочувствовать людям.

Невидимо людской стон доходил до Ее сердца, не только стон, а малейшую жалобу человеческую слышала Она.

Об этом мы можем судить из того, что рассказано о браке в Кане Галилейской. Именно здесь познаем мы, какое было сердце у Родившей Иисуса Христа. Оно раскрывается перед нами, как чудо.

Если читать поверхностно, то внимание наше в этом месте Евангелия сосредоточивается на воде, сделавшейся вином, — первом перед учениками знамении Христа.

Но если вдуматься глубже, то видим, что на этом браке раскрывается тайна отношений между Богородицей и Господом, и мы как бы прозреваем в будущую небесную жизнь Пресвятой Девы Марии.

Инициатива милосердия принадлежит Ей. Она замечает, что на пире недостает вина: «Вина нет у них». В этих кратких словах, сказанных Сыну, уже заключена просьба. Конечно, по домашнему опыту Она знает, что Он может.

Однако Христос медлит: «Что Мне и Тебе, Жено? Еще не пришел час Мой». Он высок. Это — самое малейшее и не необходимое для людей — как бы отклоняется Им.

Но Она настаивает. Сама Девственница, Пресвятая Мария заботится о свадебном веселии, Ей почти недоступном.

Далее в тексте Евангелия как бы некоторая сокращенность. Это оттого, конечно, что Дева Мария не любит говорить. Просьба Ее сейчас же переходит в жалобу сердца. Она разговаривает с Сыном сердцем, а не словами. Взор Ее выразил моление, и взглядом же соглашается Ее

Сын. И тогда с радостью говорит слугам: «Что скажет вам, то сделайте». Она умолила Его.

Как там, так и теперь: все слышит, все видит, всему сострадает.

И еще раз, последний в Евангелии, опять невидная стоит Богородица у Креста, на котором распят Ее Сын. Мы только на один момент замечаем Ее, когда Господь Иисус говорит, обращаясь к Иоанну: «Се Матерь твоя». И тотчас забываем о Ней, в страхе созерцая Распятого за наши грехи. Но Она стоит здесь. Непорочная, с оружием, которое прошло Ее душу.

Ничем нигде не выражает Пресвятая Дева Мария Своих чувств вовне, разве только в оттенках голоса. Нигде Она не плачет, не восторгается, как Мария Магдалина у гробницы, или Мария, сестра Лазаря, пролившая миро на ноги Спасителя. И даже про распятие сказано просто: стояла среди других у Креста.

Святая Дева Мария была так скромна, так все скрывала в Себе, что не находили, что сказать о Ней. И все сказанное так мало и как бы незначительно, что, читая Евангелие, трудно даже представить себе Ее земное существование, найти Ее в жизни.

И при жизни Сына Она была в глубокой тени, и по Вознесении Его осталась в неизвестности.

Однако, имеющие теперь Единую Заступницу в Пресвятой Богородице, мы знаем, что жизнь Ее была лучшая из всех, какие только были на земле.

Что же говорит нам земная жизнь Девы Марии? Она говорит нам, что высочайший подвиг — будучи исполненным любви к людям, остаться незаметным. И это совершеннейшее смирение есть любовь.

* * *

К изложенному следует добавить следующие слова из записок старца Силуана: «Хотя жизнь Матери Божией как бы покрыта святым молчанием, но Господь нашей Церкви Православной дал знать, что молитвою Своею Она объемлет весь мир и в Духе Святом видит все народы на земле, и, подобно Сыну Своему, всех жалеет и милует».А один священник-праведник так характеризует безмерное милосердие Богоматери:

«Бог любит нас до того, что умер за нас на кресте; но в сердце Господа есть также справедливость, которая есть свойство Бога.

В сердце же Божией Матери нет ничего, кроме милосердия... Сердце Девы так нежно к нам, что если б объединить сердца всех матерей, то это будет лишь кусок льда по сравнению с Ее сердцем».

«О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, Ангельский собор и человеческий род...» — торжественно поет Христова Церковь.
Глава 7

БЕССТРАСТИЕ И САМООТРЕЧЕНИЕ

Если кто хочет идти за Мной, Отвергнись себя.

Мф. 16, 24

Вы не свои.

1 Кор. 6, 19

Я каждый день умираю...

1 Кор. 15, 31

В мире нет свободы выше, как свобода от желаний.

Елизавета Венгерская

Все добродетели христианской души составляют как бы ограду для пребывания в душе благодати. Как пишет старец Силуан: «Если мы живем в подвиге, но какую-нибудь добродетель упустим, то из-за нее душа останется пустою» (т. е. покинутою Духом Святым).

Однако одна какая-либо из добродетелей может быть развита у христианина значительно более других, хотя и другие должны иметься в человеке в какой-то известной мере. Об этом так говорят старцы прпп. Варсонофий Великий и Иоанн:

«Как тело одно, а членов много, и если недостает одного члена, то и тело не есть совершенно, так заключай и о внутреннем человеке, члены которого суть многие добродетели... Если недостает одной из них, то человек не бывает совершенным.

Однако как ремесленник, который хорошо знает свое ремесло и по быстроте ума своего занимается и другими ремеслами, не называется мастером их, но только мастером своего ремесла, так и здесь имеющий все добродетели, по той называется и от той получает наименование, через которую наиболее сияет в нем благодать Духа».

Господь ставит перед христианином очень высокую цель: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48).

По мнению схиархимандрита Софрония, для достижения совершенства человек должен предварительно сойти «во ад внутренней борьбы» со своими страстями и пристрастиями, «нося в себе Бога».

Св. отцы называют достижение этой ступени также бесстрастием, поскольку добродетели подавляют соответствующие им по противоположности страсти. «Бесстрастие же, — как говорит прп. Иоанн Лествичник, — есть воскресение души прежде воскресения тела и совершенное познание Бога».

Признаками бесстрастия является, по словам прп. Варсонофия Великого, также нижеследующее: «Если на всех людей смотрим одинаково и все они (грешные и святые) для нас равны, то поистине с нами Бог».

Как пишет старец Силуан: «Конечная цель... трудов — бесстрастие... Это свет новой жизни, воскресение души прежде общего воскресения мертвых, освобождение от рабства страстям, полное восхождение в область воли Божией».

По словам аввы Иосифа, ученика прп. Антония Великого:

«Есть три состояния души, угодные Богу: первое — это состояние больного, испытывающего к тому же искушение и, тем не менее, благодарящего Бога. Второе —это положение монаха, который живет под руководством духовного отца и отрекается во всем от своей воли. Третье — когда во всех своих поступках действуешь с такой чистотой намерений, что к этому не примешивается ничто людское.

Такой инок, достигший высоты бесстрастия и выработавший в себе истинную любовь к христианству, все готов сделать для человека, относясь ко всем с одинаковым чувством доброжелательства, но никого не предпочитая, ко всем равный, никем не волнуемый.

Нет близких, нет любимых, нет ненавидимых — все дорогие братья, с совершенно равными правами на его привязанность из-за общего их Отца Бога, из-за высокого звания чад Божиих.

Те, кому приходилось знать великих иноков, испытали на себе тепло этой всех одинаково греющей и всегда готовой согреть любви, которая "не ищет своих си" — все дает, ничего не требуя и не ожидая, всех принимает, никому предпочтительно не радуется, все терпит, ничем не огорчается».

То же состояние можно характеризовать и словом «самоотречение», когда душа христианская умирает для своей личной жизни, а живет волей Божией и живет уже не для себя, а для Бога и ближних.

Господь говорит также: «Если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24).

Нам необходимо постичь глубочайший смысл и значение этой притчи.

Итак, что-то в нас должно умереть. Точнее — даже не что-то, а все должно умереть: все то плотское и душевное, что составляет обычную сущность человеческой души.

В душе живет обычно естественная любовь к ближним и родным. Но Господь принимает в сонм Своих учеников лишь тех, кто «возненавидит отца своего и матерь, и жену, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей» (Лк. 14, 26).

Итак, естественная плотская любовь к близким должна умереть и замениться духовной. Нужно полностью забыть о себе самом, так как после искупительной жертвы Христа мы уже не принадлежим себе. «Вы не свои» (1 Кор. 6, 19), — пишет нам ап. Павел.

И вся наша жизнь с ее мирскими стремлениями, склонностями и интересами — все должно быть отвержено перед лицом Господа, не говоря уже про пристрастия, слабости и увлечения.

В сердце должен остаться лишь Господь и исполнение Его воли. Он стучится в сердце (Откр. 3, 20) и хочет жить в нем, как в храме. Но для приема Его все должно быть изгнано оттуда, как изгонял Он некогда из Иерусалимского храма торгующих.

У человека есть тот «остаток воли», о котором говорилось выше (см. часть II). И ее необходимо отдать Господу до конца, как некогда Он отдал Свою волю в руки Своего Отца (Ин. 6, 38). Тому же учит Он нас в молитве — учит отдавать и нашу волю Отцу: «Да будет воля Твоя» (Мф. 6, 10).

У нас обычно есть сознание, что мы что-то значим, имеем в себе что-то доброе, что-то, может быть, совершаем, достойное награды.

Но все это — самообман и самообольщение. Господь сказал, что всем добрым мы обязаны только Ему, ибо «без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5).

Итак, при полноте самоотречения в душе должна водвориться глубина сознания своего ничтожества и своей беспомощности. «Я» — как нечто, как личность — должно умереть вместе с привязанностями и волей.

Но, отдавая все в руки Господа, христианин взамен получает все, чего только может пожелать душа его в самых дерзновенных добрых стремлениях и желаниях.

Кто отрекся от своей воли и не хочет ничего, кроме воли Божией, тот перестает страдать от неосуществления своих желаний и поэтому всегда всем доволен.

Вот как говорит о сущности и плодах самоотречения один из мудрейших св. отцов — прп. Никодим Святогорец (автор «Невидимой брани»):

«То, что всегда возможно для тебя делать, есть принесение в жертву Богу воли своей; и ничего больше этого не желай ты...

Отложи всякое попечение и всякий помысл, обнажись от всякой заботы о себе и от всякого пристрастия к чему-либо временному — и Бог оденет тебя Собою Самим и подаст тебе то, о чем ты и подумать не можешь. Забудь, сколько можешь, совсем о себе, и да живет в душе твоей одна любовь к Богу...

И это делай не по чаянию воздаяния тебе, и совсем никогда не держи в мысли, что ты делаешь что-то достойное того».

А вот как определяет сущность самоотречения прп. Макарий Великий:

«Если ты принимаешь презрение как похвалы; бедность как богатство; нужду как изобилие, то ты не умрешь от греха.

Кто имеет истинную веру и кто воздает Богу подобающее Ему служение, возвышаясь до такого высокого самоотречения и до такого искусного совершенства — невозможно такому человеку впасть в пороки и в сети врага».

Если вдуматься в жизнь святых (каким бы служением и подвигом они ни спасались), то для всех их прежде всего характерна полнота самоотречения.

Но, отдавая все, они взамен получали исполнение своих молитв — т. е. всех их желаний. Они становились своими Богу, Его «друзьями» (Ин. 15, 15), и многие из них получали великие дары — пророчества, ясновидения, чудотворения.

Надо было им решиться «умереть в себе», чтобы воскреснуть облеченными в Божественную силу, которая всемогуща.

Про подобное состояние святых так говорит прп. Варсонофий Великий: «Они достигли меры, превысшей рассеяния и высокоумия, сделавшись всецело ум, всецело око, всецело святы, всецело совершенны, всецело боги. Потрудились, возвеличились, прославились, просветились, ожили, потому что прежде умерли».

Так, святой ап. Павел «умирал каждый день» (1 Кор. 15, 31). Это значит, что в каждый из дней своей жизни он вооружался на смертный подвиг.

Умереть, но исполнить волю Господню, чего бы Он ни потребовал. Так умирая, он горел ярким духовным светом и совершил так много добра. Так же делали великие святые — преподобные, юродивые во Христе, мученики, святители и благотворители.

И нам надо учиться умирать каждый день. Умирать в своей воле, в своих желаниях, склонностях, пристрастиях, в своих планах, намерениях, привычках. Надо вставать с постели каждый день «свободным от всех желаний» (праведница Елизавета Венгерская), кроме одного желания — исполнить все веления Господа в этот день.

Как пишет игумения Арсения:

«В такой свободе душа присуща всему человеческому, но ничему не подчинена, живет жизнью всего мира, ничем не гнушается, ничего не уничтожает, ничего не исключает из общей жизни как зло, как дурное, но сама ничем не связана, ни в чем не заключена, она точно умерла для своей жизни...

Она вышла на свободу из себя самой и заключилась в Боге вечном... Христос стал полнотою ее сердца».

Одна раба Господня, начиная день, говорила так себе: «Куда-то Ты нынче пошлешь меня, Господи, Свою скотинку?» Она не строила планов — она хотела лишь исполнить волю Господню для себя на этот день.

Таким вопросом надо начинать христианину и каждый день и каждое дело: надо утончить свой слух к голосу Божьему и научиться вместе с тем ломать свою волю и все свои пристрастия и привычки.

Боясь поступать самовольно, св. отцы предлагают проверять свои желания, прежде чем их исполнить. Так, прп. Петр Дамаскин пишет: «Исполняющий заповедь — не желать ничего — сам себя освобождает от всего тяжелого как в нынешнем, так и в будущем веке. Поэтому не желать иметь что-либо, чего не имеешь — выше всякого покоя и богатства».

И все это — как в великих, так и в самых малых, обычных и житейских делах. И все это надо совершить с одной мыслью: это ли дело поручает мне сейчас Господь?

И чтобы не ошибиться, в душе всегда должна теплиться непрестанная молитва, совершаемая как перед началом всякого дела, разговора и решения, так и во время их совершения.

Тогда, отказавшись от своей воли, надеясь только на Господа (и отнюдь не на себя), христианин совершит в одной добродетели самоотречения и все другие — любви, смирения, послушания и т. д.

Тогда ощутительно для души христианина сойдет на него роса Духа Святого и наполнит его душу тихой, совершенной радостью.

Как будет хорошо, если христианин от всего сердца сможет вознести к Небесному Отцу нижеследующую молитву одного духовного отца:

«Возьми и приими, Господи, мою свободу, мою память, разум и волю мою, все, что имею, чем владею; все, что даровал Ты мне, — тебе, Господи, все возвращаю, оно Твое, сделай с ним по воле Твоей, дай мне лишь благодать Свою и любовь».

Следует предупредить, однако, что задача самоотречения иногда понимается превратно, понимается как отказ от своей деятельности, своего пути и своих талантов, дарованных человеку от Бога.

На это обращает внимание о. Александр Ельчанинов, который пишет:

«Самоотречение, о котором столько говорится в практике христианства, понимается некоторыми как самоцель, и видят в нем самом смысл жизни каждого христианина.

Но оно есть только путь и средство для достижения цели — облечения себя во Христа.

Нельзя также понимать его (как это делают, впадая в другую крайность) как отказ от своей личности, от своего пути, видя в нем какое-то духовное самоубийство. Истина как раз в обратном: в самоотречении — освобождение от рабства греху (без него — плен) и свободное выявление своей истинной сущности в ее первоначальном Божьем замысле о нас...

Вот наша задача — отказавшись от самого себя — остаться самим собой, исполнить замысел Божий о себе».

Как достичь самоотречения? Все теми же средствами, какими приобретаются и все другие душевные добродетели: непрестанным вниманием к своей внутренней жизни и стремлением развить в себе все добродетели, усиленною молитвою к Господу о их приобретении и укреплением себя возможно частым приобщением Святых Таин.

О плодах самоотречения и бесстрастия так говорит прп. Антоний Великий: «Победа над страстьми приближает к бесстрастию, бесстрастие же в какой мере утверждается, в такой приносит с собой и мир душевный, а мир душевный со сладостными ощущениями, подаваемыми молитвою и богомыслием, возбуждает в сердце духовную теплоту, которая, собирая к себе все силы духа, души и тела, вводит человека внутрь».

Однако бесстрастие может проявляться и в равнодушии ко всему при отсутствии теплоты и любви в сердце. Такое бесстрастие гибельно для души. Истинное бесстрастие есть выход от своих страстей при глубоком сочувствии к ближнему и отстаивании чистоты его души как собственной, при переживании скорбей ближнего как своих собственных.

* * *

Схиархимандрит Софроний представляет мир как пирамиду, в вершине которой цари земли и правители ее. В мире все стремятся забраться вверх — стремятся к власти над другими и подавлению более слабых.

Здесь нет равенства и быть его не может при испорченности грехом и эгоистичности человечества. Равенства нет и в христианстве. Но здесь пирамида будет перевернута основанием кверху, и на нижней вершине ее находится Христос, Который взял «на Себя наши немощи» (Ис. 53, 4) и грехи всего человечества и «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20, 28).

К тому же Он призвал и всех Своих учеников и христиан, говоря им: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф. 20, 25-27).

Поэтому все истинные последователи Христа стремились не вверх — не к господству над другими, а спускались в самоотречении к служению всем: к нижней вершине пирамиды — ко Христу.

Отсюда и заповедь апостола Павла: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать» (Рим. 15, 1). Здесь предел и полнота самоотречения и совершенства, уподобление христианина кроткому Христу и Обожение души человеческой.
Глава 8

СВЯТОСТЬ

По примеру призвавшего вас Святаго, и сами будьте святы во всех поступках.

1 Пет. 1, 15

Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа.

Евр. 12, 14

Как можно спрашивать святости с нас — таких немощных духовно, живущих в мире, где кругом царствуют страсти, порок и соблазн? И неужели спасутся только святые и только они могут увидеть Господа?

Чтобы рассеять это недоумение, надо выяснить, что теперь обычно понимают под словом «святость» и что понимали под ним апостолы и первые христиане.

В настоящее время под словом «святые» подразумевают обычно только прославленных и канонизированных Церковью святых.

При современной же практике канонизации к святым причисляют преимущественно мучеников за Христа и тех из усопших христиан, святость жизни которых удостоверена чудесами (часто посмертными) и великими подвигами. Отсюда — в широких кругах современных христиан слились вместе понятия «святой», «чудотворец» или «мученик».

Между тем не то понималось под словом «святые» в первой Апостольской Церкви. Ап. Павел вообще всех членов Церквей Христовых называл «святыми». Свое Послание к Филиппийцам он начинает словами: «Всем святым во Христе Иисусе, находящимся в Филиппах, с епископами и диаконами: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (Фил. 1, 1-2). В конце этого же послания он пишет: «Приветствуют вас все святые, а наипаче из кесарева дома» (4, 22).

Противопоставляя язычникам христиан, ап. Петр так обращается к последним в своем послании: «Вы — род избранный... народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Пет. 2, 9-10).

Можно ли думать, что все христиане в апостольский век были совершенны и безгрешны? Конечно, нет! Это ясно видно из апостольских посланий и из многочисленных упреков и обличений, которые пишут им апостолы.

Вместе с тем даже прославленные Церковью святые не были вполне совершенны и обладали некоторыми слабостями, свойственными людям. Этих слабостей небыли чужды даже сами св. апостолы. Ап. Павел в Послании к Галатам указывает на неправильность поведения ап. Петра, когда тот стал уклоняться от трапезы с христианами из необрезанных язычников (Гал. 2, 11-12). Из Деяний апостолов мы узнаем также о разногласии и «огорчении» между апостолами Павлом и Варнавою в Антиохии (Деян. 15, 36-40).

Вспомним также, как св. Епифаний Кипрский приезжал в Константинополь для участия в суде над великим светильником Церкви св. Иоанном Златоустом.

Итак, святость не есть полнота совершенства и не всегда связана с особыми дарами, какими являются чудотворение, прозорливость и т. п.

Но тогда не все ли верующие во Христа могут считаться святыми?

Что не все верующие есть в то же время и святые (как думают некоторые из сектантов), свидетельствует Евангелие по отношению многих, которые скажут Христу: «Господи! Господи!», — но Господь отвечает им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7, 22-23).

Где же тогда проходит грань между святыми и остальными верующими?

Эту грань, конечно, может проводить только Сам Господь. Как мы знаем из Его притчи, даже ангелы могут ошибаться при духовном различении пшеницы от плевел (Мф. 13, 29).

Сколько в жизни было случаев, когда сегодняшние «плевелы» потом становились «пшеницей» и наоборот. Стоит только вспомнить разбойника на кресте, историю апостолов Павла и Иуды Искариотского, святых — Марию Египетскую, бывшего разбойника св. Моисея Мурина и многих других. Отсюда — никто не застрахован от того, что он может ниспасть из святых в «сыны погибели» и, наоборот, ни перед кем не закрыта надежда на спасение как «святого».

Но у всякого христианина должно быть стремление стать святым, стать в ряды «царственного священства», чтобы некогда увидеть Господа (Евр. 12, 14).

Ап. Павел пишет филиппийцам: «Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3, 13-14).

Итак, важно всеми силами простираться вперед и всегда помнить, что к спасению и святости ведет пристальное и непрерывное внимание к своему душевному состоянию и тщательное усердное покаяние во всяком замеченном грехе.

Но как видеть всегда грех? Как не пропустить ни одного из них, чтобы через незамеченный грех не удалить от себя Духа Святого и не потерять святости?

Св. отцы отвечают на этот вопрос так: «Надо познать свою (возможную — потенциальную) святость, и тогда будем знать всякий грех, оскверняющий ее».

Пусть не покажется противоречием (антиномией) познание своей святости (в Предвечном совете предопределенной) одновременно с постижением своего ничтожества и глубины падения. Именно в неизменном сочетании их и заключается спасение христианина.

Что значит увидеть свой грех? Это значит понять уклонение себя от какой-то нормы. И чем выше познание нормы, тем более заметно уклонение, тем резче разница того, что есть, от того, что должно быть.

Идеал святости должен завладеть душой, гореть в ней ясным огнем и пленять своей красотой. Откуда может пасть на душу этот идеал? Он отпечатлевается из образа Христа и затем тех Его учеников-христиан, которые в какой-то мере отобразили Его образ («...доколе не изобразится в вас Христос» — Гал. 4, 19). Счастье тем, кто глубоко познал их, чтобы в их святости понять и свой (в идеале) образ святости. Тогда омерзителен для познавших будет их грех и они постигнут свое высокое предназначение.О последнем так пишет схиархимандрит Софроний: «Привычка сделала людей невнимательными к подлинному содержанию Писания. Самые глубокие и самые существенные моменты Откровения проходят почти бесследно, хотя они являются наилучшим и наиполнейшим ответом на сокровенные искания всех нас, людей.

Я заметил странное явление: люди боятся открыто взглянуть на величие человека.

Увидеть Божественный замысел о себе людям кажется "непомерной гордостью". Узнать о себе, что в идее Отца мы прежде создания мира задуманы как полнота совершенства, мне кажется делом совершенно необходимым для того, чтобы жить и действовать должным образом.

Я полагаю, что умалять предвечную мысль Творца о человеке не только ошибка, но действительно великий грех, когда люди не видят в себе самих, ни в брате своем подлинного и вечного достоинства».

Итак, к святости должен стремиться каждый христианин. Однако ступеней святости много (точнее — бесконечно много), и от усилий самого христианина зависит подниматься по этой благой лестнице.

Как пишет о. Павел Евдокимов: «Святость отмеривается по полноте желания Бога, жажды Бога, потому что Бог все может, кроме принуждения человека полюбить Бога».

Но дар великой любви к Богу не легко дается христианину. Про это так пишет схиархимандрит Софроний: «Любящий Бога проходит через такие страдания, которых не имеющий глубокой веры в Бога не выдерживает и заболевает душевно. Из глубокой веры и любви рождается великое мужество. То мужество, которое спасает человека от заболевания при встрече с миром злых духов... На пути к стяжанию любви Божией христианина-подвижника встретит весь ряд возможных искушений и испытаний».

Но не одни испытания уготованы верующим. Для них уготована и совершенная радость (Ин. 15, 11), о которой будет говориться ниже.
Глава 9

СОВЕРШЕННАЯ РАДОСТЬ

Да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна.

Ин. 15, 11

Полнота радостей пред лицем Твоим.

Пс. 15, 11

Почему Господь назвал ту радость, которую Он дает, « совершенной »?

Потому что радости мирские (как уже говорилось выше) несовершенны, обычно недолговечны, и потому мирское счастье обманчиво.

Существуют целые философские системы, по которым целью человеческой жизни является достижение «счастья», представление о котором у различных людей имеет сильное отличие. Это современный «эвдемонизм», древние «киренаики» и др.

В свете Христова учения эти системы, ищущие лишь земного, мирского счастья, жалки и наивны. То удовольствие, которого ищут эвдемонисты, может быть только очень кратковременным, и древние стоики сравнивали погоню за удовольствием с погоней за вечно удаляющимся призраком. Как поется в Церкви: «Какая житейская радость не причастна печали?»

И вместе с тем над всем человеческим родом царит роковая, неизбежная смерть.

Митрополит Филарет Московский пишет: «Радость земная проницается печалью, потому что душа сокровенно чувствует неудовлетворенность земного и потребность лучшего».Учитывая извращение грехом природы человеческой души и отсюда, чаще всего, низменность ее стремлений, следует согласиться с афоризмом Д. С. Милля, что «лучше быть недовольным человеком, чем довольной свиньей, — недовольным Сократом, чем довольным дураком ».

Однако, само стремление души к счастью и радости вполне законно и является основным двигателем — импульсом для волевых проявлений человека.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Земное счастье — любовь, семья, молодость, здоровье, наслаждение жизнью, природой — все это "добро есть", и не надо думать, что Высший Закон сурово осуждает все это...

Душа ищет радости вопреки всему. Горе, страдания сами по себе не свойственны человеку, и это инстинктивное обращение к радости и свету не есть ли воспоминание души об утерянном рае и стремление к нему?..

Плохо только рабство своему счастью, когда оно владеет человеком и он всецело в него погружен, забывая главное».

Итак, мы можем искать и счастья и радостей — но вопрос в том, в чем их искать, чтобы они были не мимолетны, не низменны, как у животных, а находились в соответствии с высоким предназначением человека?

Здесь надо вспомнить закон перерождения человеческой души — изменение «душевного» человека в "духовного". Вместе с отмиранием «душевного» человека должны затихать стремления к переживанию удовольствий, связанных с нашей телесной природой.

Но зато с возрастанием «духовного» человека будет развиваться вкус к духовным радостям, будет делаться понятным и то «блаженство», которое обещается Христом в Его девяти заповедях блаженства из Нагорной проповеди (Мф. 5, 3-12).

Начало этого блаженства и духовных радостей будет переживаться христианином еще здесь, на земле; а развитие их в мере, доступной индивидуально каждой душе, осуществится уже в Царстве Небесном.

Здесь же, на земле, христианин получает эти радости как бы в качестве залога от будущих.

Господь дарит их христианину часто не по заслугам, а чтобы поддержать ревность христианина к добродетели на «тесном» и «узком» пути к их стяжанию. Это поцелуй Отца, выбегающего навстречу блудному сыну; это — «лучшая одежда и перстень на руку... и обувь на ноги», даруемые только за проявление смирения и покаяния (Лк. 15, 20-23).

Чтобы скорее атрофировался в нас вкус к плотским или душевным радостям, надо стремиться к приобщению к духовным — к совершенной Христовой радости.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«Счастье не есть самоцель: оно — производное от правильной жизни. Будет правильно построена жизнь, будет и счастье; а правильная жизнь — это праведная жизнь...

Жизнь — тяжелое испытание, и наши горести не оставят нас до смерти: идиллии и комфорта христианин не имеет никогда.

Но зато и радости, которые посылает Бог христианину, не сравнятся ни с какими радостями мира сего».

Радость Христова делается все более глубокой и все более желанной для тех, кто приобщается к ней.

Господь сказал самарянке: «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4, 13-14).

«Живая» вода есть те возвышенные радость и счастье, к которым тянется человеческая душа, стремление к чему заложено в нас Богом.

* * *

Как считал украинский философ Сковорода: «Мудрый Господь дал счастье, доступное для всех, как дал солнце, воду, воздух. Не нужно ехать за счастьем куда-то на Канарские острова — счастье близко всем, оно — в каждом человеке. Оно заключается в том, чтобы человек познал себя, свою безмерную сущность, свой образ Божий».

* * *

Тонко и нежно чувство совершенной радости Христовой. Легко его угасить невоздержанием, отравить ядом греха.

Но чем больше душа приобщается к этой радости, чем чаще посещает ее Небесный Гость — веяние Духа Святого, тем более укрепляется она в решении идти за Христом, тем сильнее становится любовь к Богу, тем ненавистнее грех: душа духовно крепнет и, как говорит псалмопевец, «обновляется подобно орлу юность твоя» (Пс. 102, 5).

Как возрастить в душе своей этот нежный райский цветок совершенной радости, как ухаживать за ним и оберегать от бушующей кругом бури страстей и суеты и защитить от злобы темного духа?

По-разному он возрастает в душах тех, кто живет в миру и кто уходит оттуда за монастырские ограды. Различны его формы, цвет и аромат для того и для другого случая.

Для каждой души есть свой особый путь к приобретению совершенной радости Христовой. В основном это различие в путях зависит от природной склонности быть евангельскими Марфой или Марией — от доли в душе того или иного начала.

Путь Марфы ясен, прямолинеен и верно ведет к цели. Не трудно ей питать свою душу совершенной радостью и укреплять себя ею в своем подвиге — собирать сокровища свои для Царства Небесного.

Ей надо прежде всего забыть о себе, о своей жизни и своих интересах. Ее нет в жизни — нет Марфы, а есть окружающие ее ближние, порученные ее заботам, а также несчастные, скорбные, голодные, холодные, убогие,

немощные, старые, малые и сироты: есть их слезы скорби, болезни и нужды. В них все сердце Марфы, только ими полна ее душа; всю себя отдает им Марфа, отдает все силы тела, всю горячность чувства, все мысли, думы и заботы.

Если так воспринимает Марфа жизнь, то вокруг нее, как райский сад, расцветает радость.

Вот видит она, что мир и покой водворяются в душе ее ближних благодаря ее любви, заботе и ласке. Видит, как печаль и уныние заменяются у ближних радостью и бодростью благодаря ее словам утешения и ее жизнерадостности.

Она видит счастье матери, которой она помогла вырвать больного ребенка из рук смерти. Видит ранее несчастных и обездоленных, а теперь успокоенных и умиротворенных.

Вот смотрит она на тех, кто был без крова, одежды и хлеба и кто теперь, через ее заботы, в тепле, одет и накормлен.

Так растет в ее душе радость и вырастают силы для новых усилий, новых жертв, нового подвига.

Кто приобрел вкус к этой радости, кто не захочет других — мирских и греховных радостей мира, тот ни на что уже не променяет найденного им «сокровища в поле» (Мф. 13, 44) и все отдает за него, как все отдавали св. Филарет Милостивый, св. Иоанн Милостивый, доктор Гааз и весь сонм милостивых праведников.

Изучайте жизнь их, подражайте им, и вы найдете в себе силы идти по их светлому пути, приобщитесь к их совершенной радости и познаете счастье.

Как писал доктор Ф. П. Гааз: «Самый верный путь к счастью — не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, словом, любить их, причем чем чаще проявлять эту любовь, тем сильнее она будет становиться».Так же думал и известный врач И. И. Пирогов, который так написал в своем дневнике: «Быть счастливым счастьем других — вот настоящее счастье, вот жизни земной идеал».

Отсюда непреложный закон жизни: кто гонится за счастьем для себя, от того оно убегает. А кто ищет счастья для других, тот его находит вместе с совершенной радостью.

* * *

По-иному наполняется радостью душа евангельской Марии. Однако и она, так же как и Марфа, перестает жить собою и для себя — ее также нет, а есть лишь Бог, ее Господь, есть Его милость, благость, непостижимая любовь Его искупительной жертвы — образ внемирной и несравнимой ни с чем красоты.

Им полна ее душа, ее ум, ее сердце. С Ним она хочет пребывать в постоянном молитвенном общении. Перед Его образом все тускнеет в ее глазах и ничто мирское не влечет ее к себе: омерзительны для нее развлечения мира, чужды его интересы и скучны и тяжелы люди мира.

Как известно, прп. Арсений Великий, приняв монашество, неизменно стремился к одиночеству. Ему приписывается совет: «Бегай людей и спасешься».

Иноки говорили ему: «Отец, ты нас не любишь». Но он всегда возражал: «Видит Бог, что я люблю вас, но я не могу сразу быть с Богом и людьми».

Подвижник-старец иеросхимонах Парфений из Киевской лавры говорил: «Я люблю моих ближних и от всего сердца готов помогать, но... с ними так скучно...» Его душа была весела и довольна лишь в молитве, и свет его радости тускнел, когда он входил в общение с миром, волны которого гасили его внемирную радость.

Вот секрет той силы, которою обладают для несения своего подвига пустынники, отшельники и затворники —

силы, заставляющей их пренебрегать всем и всеми и искать уединения.

Нежен, особо ароматичен и прекрасен цветок радости, который тайно цветет в душах уединенников. Они отдали все Богу, избрали лучшую часть Марии, и в ответ на их любовь с ними всегда пребывает Бог, вселяясь в их сердца и наполняя их плодами Духа Святого — любовью, радостью и миром.

* * *

Как видно из текста евангельского рассказа, с Марии Господь снял заботы Марфы, позволил быть только Марией. Но нельзя быть всецело Марфой. Поэтому, служа ближним, она не должна забывать об исполнении «первой из заповедей» — любви к Богу.

Вот почему волновалась Марфа, когда упрекала сестру и даже Самого Господа. Она позавидовала сестре и почувствовала недостаток своей части — невозможность совместить заботу об угощении со сладостью все время внимать словам Христа.

Итак, радости Марии должны быть в какой-то доле и у Марфы, но у последней эти радости не так ярки и постоянны, как у Марии. При тесном общении с миром возможно в какой-то мере отравление души дыханием суеты и страстей мира.

Поэтому цветок души Марфы должен быть вынослив, чтобы противостоять стихиям мира (мирским) — ветрам, зною и непогоде. Цветок же Марии требует питомника — монастыря, пустыни и уединения: в мире он чахнет. Но зато в питомнике он растет пышнее, ярче и ароматичнее цветка Марфы.

В тех случаях, когда христианин становится иноком, он разлучается со своими близкими. Как будто бы этим он обрекает себя на трудную жизнь одинокого: ведь он лишается всех близких по плоти, их любви, заботы, привязанности и помощи в нужде.

Но Господь говорит: «Нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной» (Мк. 10, 29-30).

И если инок ушел от любви родственников, любящих по родству плоти, то он находит новых братьев, сестер, отцов и матерей. Их несравненно больше, чем родных по плоти, так как каждый из истинных христиан, исполняющих волю Божию, становится иноку и братом, и сестрой, и матерью (Мф. 12, 50).

Их любовь нежнее и горячее, потому что это истинная любовь во Христе, готовая на все жертвы ради исполнения заповедей Господних.

Переживание этой ответной духовной и совершенной любви, горячей и готовой на жертвы, «не ищущей своего», «не раздражающейся», «всему верящей», «все покрывающей» (1 Кор. 13), дает особую радость, утешает, ободряет и укрепляет душу.

Кто узнал эту любовь, любовь друга, брата и сестры во Христе, любовь не до гроба уже, а любовь в вечности, не знающей разлуки, тот приобщился к радости, открывающейся душе при Христовой любви.

* * *

По свидетельству всех святых, великую радость душе всякого христианина дает полнота отречения от своей воли и выполнение во всем лишь Божией воли.

Вот как пишет об этом прп. Никодим Святогорец:

«Бог не желает от тебя ничего, кроме того, чтобы ты смирился перед Ним и Ему предал душу свою, свободную от всего земного, держа в глубине сердца одно желание — да исполнится на тебе во всем и через все воля Божия.

Имея вследствие сего всегда свободу и ничем, ни с какой стороны не будучи связан, будешь ты всегда радоваться и мирствовать в себе. В этой свободе духа состоит то великое благо, о котором слышишь ты в писаниях святых.

Оно не что иное есть, как крепкое пребывание внутреннего человека в себе самом, по коему он не исходит вне желанием взыскать что-либо вне его.

И все время, как будешь ты держать себя так свободным, будешь вместе с тем вкушать божественную и неизъяснимую радость, которая неразлучна с Царствием Божиим, водворяющимся внутрь нас, как сказал Господь: «Вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21).

А старец Варсонофий из Оптиной пустыни говорил: «Если человек не будет привязан к земным благам, но будет во всем полагаться на волю Божию, жить для Христа и во Христе, то жизнь его здесь, на земле, сделается божественною».

Итак, самоотречение есть вместе с тем источник совершенной радости. Последняя является следствием выполнения воли Божией в великих и самых малых делах, что дает глубокую радость душе христианской, любящей Бога.

При совершении человеком воли Божией Господь посылает ему, по словам прп. Никодима Святогорца, «теплоту животочную, радость неизреченную, взыграние духовное, умиление, сердечные слезы, любовь Божественную, другие боголюбивые и блаженные чувства, не по воле нашей бывающие, но от Бога, не самодеятельно, а страдательно. И всеми такими чувствами удостоверяемся, что то, что ищем сделать, есть по воле Божией».

* * *

Есть и еще один источник обильной радости, из которого может пить всякий христианин, имеющий любовь к Церкви Православной и к чтению Священного Писания и духовных книг. Это радость постижения вечной Истины и углубления в нее своего ума и сердца.

Как пишет о. Александр Ельчанинов:«Все мы счастливы уже хотя бы одним тем, что принадлежим к Церкви Православной, которая научила нас молиться, открыла всю вместимую нами мудрость и продолжает видимо и невидимо наставлять нас.

Мы знаем "Путь и Истину и Жизнь" (Ин. 14, 6). Сколько великих сердец и умов запуталось, погибло, не найдя истины, мы же этой истиной обладаем».

Радость постижения истины можно сравнить с радостью любителя путешествий, когда он нашел путь в страну, богатую своим разнообразием и красотой природы, подобно раю. По мере того, как он углубляется в нее, перед ним открываются все новые виды и картины, одна другой прекраснее.

Он удивляется бесконечному разнообразию природы и научается преклонению перед Величайшим Художником, сотворившим все виденное им.

Так, перед любителем Истины она постепенно открывается ему через Священное Писание и духовные книги все глубже и глубже. Он начинает понимать гармонию всего творения, постигает неизменную благость Творца, постигает ее в том, что раньше для него было неясно и смутно.

В его глазах физические несчастья и бедствия превращаются в мудрую заботливость любящего Отца о Своих детях. Он начинает понимать причины и цели всех явлений. Из Священного Писания и духовных книг он научается постигать глубину премудрости тех духовных законов, которые лежат в основе жизни души — сердца и духа человека, а равно и всего человечества.

Но не только из чтения можно черпать радость познания Истины.

На известной ступени духовного роста истина начинает открываться христианину непосредственно от Святого Духа. Господь обещает ученикам: «Когда же приидет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину» (Ин. 16, 13). Это обетование начинает реально переживаться христианином, питая его вместе с тем чистой, совершенной радостью от этого непосредственного приобщения к источнику вечной Истины.

* * *

Как у Марии, так и у Марфы есть и еще радость. Это радость славословия Бога и Творца мира со всей Вселенской Церковью и с ликами бесплотных в великолепии церковного богослужения.

В радостном ликовании вся природа славит Творца своего: Его славят птицы в своих песнях на восходе и при заходе солнца; славят в своем журчании ручьи, реки и водопады и в своем шуме — море и лес.

Но предстояние перед Творцом души человеческой несравнимо выше: только человеку дана способность постижения величия, благости и красоты Творца.

Поэтому все лучшее, что имеет, должна вносить душа в богослужение — лучшее пение, лучшие одеяния, лучшие украшения для храмов. А свою душу надо одевать при этом в чистые духовные одежды — покаяния, смирения, преданности Творцу, отметая суету, рассеянность, маловерие и уныние.

Если так подойдет душа к богослужению, то последнее становится светом и радостью души.

На первых ступенях духовной жизни молитва часто бывает трудна для христианина: еще плененная миром душа тяготится и скучает за молитвой.

Но по мере того, как сердце освобождается от цепей страстей и пристрастий, молитва становится внимательной и сопровождается теплотой чувства и умилением.

Тогда молитва также начинает питать душу христианина совершенной радостью. Христианин начинает замечать, как часто Господь исполняет его просьбы и прошения и постигает, что в молитве он имеет самое могущественное оружие, с помощью которого он может бороться со злом мира и служить ближним.

Видя же благие и часто удивительные плоды своего молитвенного труда, христианин исполняется от этого глубокой, совершенной радостью по завету Христа:«Просите и получите, чтобы радость ваша была совершенна» (Ин. 16, 24).

Но не только от исполнения просьб своих наполняется сердце христианина счастьем при молитве. В молитве он находит совершенную радость в приобщении себя к славословию Бога, Творца и Промыслителя, открывающегося человеку в непостижимом по красоте образе Его Сына — Иисуса Христа, Смиреннейшего Страдальца и Искупителя грехов всего человечества.

Как пишет Н.: "Чем выше поднимается человек, тем острее становится его духовное око и глубже созерцание. Видит он, наконец, во всей твари отблеск неизреченной славы Божией, слышит, как торжественная "Осанна" гимна земного творения сливается со славословием ангелов, и его собственная молитва звучит как один из голосов бесконечного хора».

* * *

Особенную радость дает созерцание наивысшего из творений Божиих — образа и подобия Божия: души человеческой, воссозданной в своей первозданной добротности жизнью во Христе.

Как пишет схиархимандрит Софроний: «Прекрасен мир — творение Великого Бога, но нет ничего прекраснее человека, подлинного человека — сына Божия».

Святые — это дивные, несравнимые ни с чем на земле образы, восприять красоту которых — это значит приблизиться к славе и красоте Царствия Божия. В особенности это относится к образу Царицы Небесной — Божией Матери Деве Марии — Покровительнице и Заступнице рода христианского.

Торжествующая Церковь — это сад Божий, где святые — райские цветы, исполненные красоты и благоухания Духа Божия. И каждый из них прекрасен по-своему — каждому дана особая форма, особые переливы радужных цветов и особый аромат.

Вчитывайтесь в жизнеописание святых, изучайте их, впитывайте в себя их бессмертные образы — и вы найдете особую радость постижения красоты Творца через красоту Его творения и Его свойств — через черты тех, в кого Он вселился. Через добродетели святых вы постигнете и свойства Божии — Его невыразимую любовь, смирение, кротость, всепрощение и милосердие.

Когда жизнь святых будет изучена и постигнута, они станут как родные, как старшие братья и сестры во Христе; они становятся уже не умершими и ушедшими куда-то в потусторонний мир.

Нет, вот они — они здесь, с нами; они более реальны, чем те, кто окружает нас из живых мертвецов, при жизни еще умерших («Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» — Мф. 8, 22).

Если эти последние, считающиеся живыми, бессильны помогать нам, то те — для мира умершие, но вечно живые — чутко и нежно относятся к нам, смотрят на наши нужды, слушают наши просьбы и спешат на помощь в нужде.

Какой истинный христианин не имеет опыта и не был обрадован быстрым и чудным исполнением своих просьб, когда он обращался к таким скоропослушным и любвеобильным святым, как святитель Николай, великомученик и целитель Пантелеимон, преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский и подобные им. Приобщимся же к этой особой радости — радости иметь всегда в своей душе образы святых, наших великих братьев и сестер во Христе, радости постижения их красоты и красоты живущего в них Христа.

Есть и еще сокровища, открывающиеся одинаково душам Марфы и Марии. Это — постижение красоты Божьего творения.

Чрезвычайно многообразна эта красота. Она дышит в природе, в ее бесконечно разнообразных и прекрасных формах. И христианин не может не любить природы как Божьего творения. Через нее он постигает неизмеримую премудрость и величие Творца вселенной.

Совершенная радость всегда будет наполнять сердце, когда оно научится так воспринимать природу, как воспринимал ее св. Иоанн Дамаскин (в посвященной ему поэме А. К. Толстого):

Благословляю вас, леса,

Долины, нивы, горы, воды,

Благословляю я свободу

И голубые небеса.

И посох мой благословляю,

И эту бедную суму,

И степь от края и до края,

И солнца свет, и ночи тьму,

И одинокую тропинку,

По коей, нищий, я иду,

И в поле каждую былинку,

И в небе каждую звезду.

О, если б мог всю жизнь смешать я,

Всю душу вместе с вами слить;

О, если б мог в мои объятья

Я вас, враги, друзья и братья,

И всю природу заключить.

А вот как воспринимал природу поэт К. Р.:

Бывают светлые мгновенья:

Земля так несравненно хороша.

И неземного восхищенья

полна душа.

Творцу миров благоуханье

Несет цветок, и птица песнь дарит:

Создателя Его созданье

благодарит.

О, если б воедино слиться

С цветком и птицею, и всей землей

И с ними, как они, молиться

одной мольбой;

Без слов, без думы, без прошенья

В восторге трепетном душой гореть

И в жизнерадостном забвенье

благоговеть.

Здесь уместно будет вспомнить слова Дарвина, что «красоты мира постигаются лишь верующими людьми».

По красотам этого мира христианин может предощущать и красоты и радости Царства Небесного.

Как пишет священномученик Петр Дамаскин: «Если этот временный мир, называемый местом изгнания и осуждения преступивших заповедь Божию, так прекрасен, во сколько же раз более прекрасны вечные и непостижимые блага, которые Бог уготовал любящим Его!»

Когда душа христианина очистится, то он начинает чувствовать и радость любви к себе животного мира, отданного во власть человеку по первоначальному плану мироздания (Быт. 1, 26).

Еще недавно в Оптиной пустыни жил лесник, старый монах-отшельник. Десятки лет он один жил в лесу и был незлобив и прост, как дитя. Не раз видели, как, выйдя на лесную поляну, он начинал звать: «Птички, птички, птички».

И тогда со всех сторон слетались к нему лесные птички и садились на его плечи и голову, и он из рук кормил их.

Его спрашивали: в чем находит он радость, живя в таком уединении? «Господь так милостив ко мне, — отвечал старец. — Он дает мне так много радости, позволяя всегда прославлять имя Его святое».

О если бы и нам научиться этой его святой и всегда и всем доступной радости!

* * *

И еще есть радость у христианина.

Душа его начинает постепенно порывать с окружающей его житейской обстановкой и приобщаться к невидимому миру, открывающемуся его духовным очам, и жить вневременными событиями. Тогда внешний мир с его соблазнами и суетой отходит от души, становится нереальным, забывается, не замечается и пренебрегается. Глубоко чувствуя любовь Небесного Отца, христианин перестает видеть в Нем Судию и постепенно переходит от страха к любви, от положения раба и наемника—в положение друга и сына. «Совершенная любовь изгоняет страх», — пишет ап. Иоанн (1 Ин. 4, 18).

Ведь любовь только милует. И блудный сын, хотя он еще далек от дома, но он уже видит бегущего навстречу Отца, видит Его руки, простертые для объятий. И хотя он еще не успел вступить в дом Отчий, но он уже пережил сладкий миг объятий и поцелуев Отца и увидал свои новые одежды, обувь и перстень.

Отец всего его исполнил радости Своим всепрощением и возвращением полной меры Отчей любви. А впереди — пир в доме Отца, жизнь всегда с Ним, возможность доказать Ему свою ответную любовь, преданность и возможность навеки загладить старый грех ухода из Отчего дома.

Итак, Отец без заслуг дает блудному сыну — покаявшемуся грешнику — предвкушение Своей любви, украшает его новым светлым одеянием и драгоценностями. Это все Он дает ранее заслуг — только за смирение, за глубину сознания своего греха, своей нищеты, своего падения.

Вновь приступая к работе в доме Отчем, блудный сын начинает находить радость в постоянном исполнении воли Благого Отца. Когда спросили прп. Антония Великого: «Что есть радость о Господе?», — он ответил: «Делом исполнять какую-нибудь заповедь, с радостью, во славу Божию — вот что есть радость о Господе».

* * *

Слезы! В мире это обычно символ горя, несчастья и страданий. Здесь редки слезы радости.

Не так это в мире духа. Здесь слезы — это награда, это веяние Духа Божия, это сладость утешения, это ответ души, чувствующей объятия Отца и его поцелуи.

«Дар слез» — как много иноков вздыхают о нем! И если вы в некоторые минуты покаяния, смирения и очищения души приобщились к этим благодатным слезам и почувствовали объятия Отца, то вы должны уже потерять вкус к миру, к его удовольствиям и развлечениям.

Вы уподобитесь лермонтовской душе, несомой ангелом, для которой

Звуков небес заменить не могли Ей скучные песни земли.

* * *

Как это ни парадоксально, но у святых радость вызывали и скорби вообще, и в особенности скорби, которые они терпели ради веры во Христа.

Они помнили обещание Господа тем, которых на земле «будут поносить и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Господь говорит таким: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5, 11-12).

И когда первых апостолов били за проповедь о Христе, то «они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие» (Деян. 5, 41).

По словам праведницы Елизаветы Венгерской, «в мире радостей всех выше — это радости страданий».

Откуда такая радость?

Святые так глубоко переживали крестные страдания Господа, что, испытывая сами страдания, радовались своему единению в них с Самим Господом.

Как писал Франциск Ассизский: «Знаете ли, в чем завидуют нам ангелы? Ни в чем, кроме того, что мы можем страдать ради Бога, а они никогда ради Него не страдали».

* * *

Наконец, у христиан-подвижников могут быть и еще радости, которые неописуемы и неоценимы. Это особые переживания от осияния души человеческой Духом Святым Божиим, те переживания, о которых не рассказывают и которые не описать словами.

Их нельзя искать или к ним стремиться, всегда считая себя недостойными их. Это особая милость Божия и награда тем, которые доказали жизнью и подвигами свою горячую любовь к Богу, которые все в мире оставили ради этой любви и смело и дерзновенно пошли в жизни за Христом.

Про эту радость так говорит прп. Варсонофий Великий:

«Кто изобразит или кто может исследовать неизглаголанную радость святых, неизреченное их веселие и несравненный свет, как Господь здесь открывает им явление Своих дивных и преславных тайн и уготованные им славу и покой, как отрешает их ум от здешнего мира, и они всегда видят себя на небе со Христом и Его ангелами.

Ни голод, ни жажда, ничто земное не причиняет им скорби, ибо они улучили свободу от житейских укоризн, страстей и грехов».

Вот еще какими словами описывает состояние души духовно созревшего христианина старица Ардалиона из Усть-Медведицкого монастыря:

«Душа видит весь мир как Божий дом, видит премудрые пути Божии, Его силу, действующую в мире, Его любовь, постоянно являемую твари; видит самую тварь как Божие достояние, и в этом богатом имении своего Господа она, как верная раба, ничего не имеющая, радуется за все, как за свое собственное, как будто она всем обладает, и постоянно говорит: как велик мой Господь, как Он славен.

И блаженство ее так велико, что она не видит непостоянства времени, — оно для нее пребывает неподвижно, у нее нет ни прошедшего, ни будущего, одна настоящая минута, как бы она тяжела ни была по обстоятельствам внешней жизни или по естественной немощи

души или тела, но эта настоящая минута для нее составляет все блаженство, потому что она живет в доме Божием. Она не чувствует времени, потому что уже вышла из временного, жизнь ее не заключается в преходящем, но в вечном.

Это состояние настолько удовлетворительно для души, настолько блаженно, что если бы Господу угодно было навсегда ее оставить на земле, в трудах жизни, оставить именно в том состоянии, в какое она пришла, то она была бы на это согласна».

* * *

Через приобщение к совершенной радости душа укрепляется в силах, чтобы идти тесным путем несения своего креста.

Имея в себе реальные залоги спасения, душа христианина не может не радоваться счастью встречи со своими старшими братьями и сестрами во Христе — святыми торжествующей Церкви.

«Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его», — говорил апостол Павел (1 Кор. 2, 9).

«Радость моя, — говорил прп. Серафим одной из своих духовных дочерей, — если бы в этой временной жизни твое тело было бы одним струпом, и в язвах твоих уже при жизни кишели черви, и ты сама была бы погружена в смрадных червей, то все это ты ни во что бы почла, если бы узнала радость блаженства будущей жизни».

Для души, предвкусившей радостей духовных, не страшны уже житейские скорби, болезни и тяготы жизни. Они утрачивают свое жало и перестают вводить душу в уныние, в печаль, в тоску и отчаяние.

Вот почему ап. Павел пишет: «Нас огорчают, а мы всегда радуемся» (2 Кор. 6, 10).

Откуда же печаль, если всегда со мной Отец и Он Сам снова вводит меня — блудного сына — в родной Отчий дом. Ведь Он так Милосерд, так Любвеобилен — Он все простил. Если на теле раны, Он их залечит. Если одежда изорвана и замарана, Он заменит ее новой.

Он заботлив в большом и малом, и все, что в дальнейшем ни случится с сыном в Отчем доме, «будет ему содействовать ко благу» (Рим. 8, 28).

Даже скорби, лишения и болезни — все это ни что иное, как Его промыслительная забота о сыне, те лекарства, которыми Он лечит его больную душу. Поэтому «Слава Богу за все!»

Один много пострадавший христианин (Н. С.) так записал в своем дневнике:

«Жизнь есть не простое существование, а участие в великой мистерии домостроительства Божия.

Какова бы ни была роль, выпавшая на долю человека, пусть самая трагическая, — она полна возвышенного значения и потому прекрасна.

Тот, кому дано познать эту истину, вступает в священную радость уже сейчас, в условиях земной жизни, при любой формации общества».

А прп. Аполлон Египетский о радости говорил так:

«Пусть печалятся язычники, пусть евреи проливают слезы, пусть грешники непрестанно вздыхают.

Но христиане должны радоваться. Ибо если те, которые любят земные вещи, полагают радость в том, чтобы владеть легко и быстро гибнущими благами, то почему нам не быть полными радости, если нас наполняет надежда на обладание бесконечной славой, на наслаждение вечным блаженством».

И не зовет ли нас к этому апостол словами: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите»?

Да и все св. отцы говорят так: «С тех пор, как воскрес Христос, душе христианской надлежит только радоваться».

А прп. Макарий Великий писал: «Невозможно выразить или описать неизмеримое, беспредельное и непостижимое богатство христиан».

Вместе с тем нам надо помнить и следующее заключение Е. Н. Трубецкого (из его работы «Умозрение в красках»): «Как в иконе, так, очевидно, и в жизни важнейшим является радость окончательной победы Богочеловека над зверочеловеком, введение во храм всего человечества и всей твари; но к этой радости человек должен быть подготовлен подвигом: он не может войти в состав Божьего храма таким, как он есть, потому что для необрезанного сердца и для разжиревшей, самодовлеющей плоти в этом храме нет места».

* * *

Тонок и нежен цветок духовной радости. Его надо лелеять и мудро оберегать.

Грех, страсти и все, что лишает пребывания в нас Духа Божия, — все это лишает нас и духовной радости.

Надо тщательно оберегать этот цветок и от смятения мира, и от тех, кто несет это смятение. Надо научиться жить в миру, но как бы вне мира.

В этом отношении будем «мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10, 16).

Будем, как птицы, мысленно улетать от мира, не спускаясь к его суете.

Будем, как змеи, проходить через узкие расщелины подвига во Христе, чтобы обновить свою кожу — духовные одежды.

Будем тщательно подбирать себе такую обстановку, где бы в тиши рос невидимый для других нежный благоухающий цветок духовной, совершенной радости.
Приложения к главе 9-й

«Нечаянная Радость»

Одной из многочисленных чудотворных икон Божией Матери присвоено название «Нечаянная Радость».Раскрытию этого понятия посвящено слово митрополита Николая, сказанное им в храме св. Пророка Илии в Москве (в Обыденном переулке) в день праздника чудотворной иконы «Нечаянная Радость» (9 декабря ст. ст. 1956 г.).

Ниже приводится это слово с некоторыми сокращениями.

«Много разнообразных радостей у человека на пути его жизни. Одни из них мы назвали бы земными радостями, другие — духовными, небесными.

Какие это радости земные? Радость семейной жизни, когда дети имеют любящих и любимых родителей, а родители имеют таких детей. Радость в школьном учении, в работе, когда все идет успешно, вызывает похвалы и дает глубокое удовлетворение человеку. Радость здоровья, земного благополучия во всем.

Радость юной любви, когда два сердца отдают себя друг другу на всю жизнь, или радость пожилых сердец, когда в день 25-летия, 40-летия, 50-летия счастливой совместной жизни супруги от всей души поздравляют друг друга.

А радость самой жизни в целом? Жить — наслаждаться всеми ее лучшими, светлыми сторонами, видеть, слушать, иметь друзей, вбирать знания, путешествовать... Разве можно исчислить все виды земных радостей человека?

Неизмеримо выше радости духовные у христианина. Ни с чем не сравнимая радость — знать Господа Иисуса Христа и веровать в Него! Знать, что Он жил на земле свыше 19-ти веков тому назад, ходил по ней; Его слушали; к Его одежде прикасались и Его чудотворной силой исцелялись слепые, хромые, немые!

Какой неиссякаемый источник духовной радости в исповедании веры в Господа Иисуса Христа, как нашего Спасителя, принесшего Себя в искупительную жертву за грехи людей и каждого из нас; в счастии иметь оставленное нам на все время Его Божественное евангельское учение о том, как жить, как спасать душу для вечности, как украшаться совершеннейшей духовной красотой.

Радость в том, что у нас есть Небесная Матерь, простирающая над нами Свой покров; что у каждого из нас есть ангел хранитель, незримо сопутствующий христианину в его земной жизни; есть небо духовное, где сонмы святых не прерывают с нами общения, слушая наши молитвы, и имеют от Господа дерзновение посылать нам в ответ на наши воздыхания свои благословения и помощь.

Радость помнить, что есть у Господа тьмы тем, тысячи тысяч ангелов, окружающих Его и исполняющих Его веления в отношении нас грешных.

В день сегодняшнего праздника хочется сказать вам, мои дорогие, что только наша Православная Церковь присвоила слову "радость" одно чудесное добавление, назвав любимейшую из наших икон Божией Матери « Нечаянной Радостью ».

Нечаянная радость — это неожиданная радость!

Мы знаем такую радость и в обычной жизни. Человек болеет долго, тяжело, приговаривается врачами к смерти или сам считает себя безнадежным — и вдруг выздоравливает. Мы, христиане, знающие, что без воли Божией ничто не совершается в этом мире, скажем: милость Божия!

Пропал без вести человек; годы о нем не слышно; близкие считают его погибшим — и вдруг он дает о себе весть или является сам. Опять милость Божия! Нечаянная радость!

А вот — область духовной жизни. Грешник, у которого на совести множество грехов, и тяжких и неискупленных, готов впасть в отчаяние и, может быть, отступиться от Бога.

Но раздается ли голос в его совести, зовущий к раскаянию; услышит ли он зов к Милосердному Господу в молитвах Церкви или через проповедника, или через доброго человека — и вдруг он поймет, что "нет греха, побеждающего милосердие Божие". Он плачет, кается, исповедуется, возрождается. Он спасен! Милость Божия! Нечаянная радость!

А о чем, как не о прощении многих грехов некоего грешника, говорит прославляемая нами сегодня святая икона "Нечаянной Радости", на которой мы видим этого грешника, стоящего на коленях с молитвой о своих грехах?! Вера народная в особенности с именем Божией Матери связывает мысль и молитву о нечаянной радости!

Но мы говорим пока только о радостях, переживаемых каждым из нас на пути жизни на земле. Эта жизнь — мгновение перед вечной жизнью, песчинка в нескончаемых песках, капля в безбрежном океане. Жизнь вечная не имеет конца. И совершенная радость, вечная радость может быть только в потусторонней жизни.

Это то, о чем говорил Господь наш Иисус Христос: "Рабе благий и верный! Вниди в радость Господа твоего!" (Мф. 25, 21) — и проповедовал в Нагорной проповеди: "Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах!" (Мф. 5, 12).

Спаситель сказал, кто будет наследником этой радости: нищие духом — смиренные, плачущие о грехах своих, кроткие, алчущие и жаждущие правды, милостивые, чистые сердцем, миротворцы.

И, обращаясь с молитвами к Божией Матери: "Подаждь нам нечаянную радость", — мы не только и не столько должны просить Ее о радостях здесь, на земле, а довериться Ей в том, что Она как Мать Сына Божия, ближе всех стоящая к Нему, прильнет к Его сердцу и испросит нам избавление от вечной гибели души, вечного отчуждения от Господа.

Не случайно Ее назвала Церковь, назвал наш русский православный верующий народ таким дорогим именем: наше сердце верит в Нее как неусыпающую Молитвенницу за нас и Ходатаицу.

Она, Нечаянная Радость, — наша надежда. Нельзя жить без надежды. Св. апостол Павел учит, что надежда вместе с верой и любовью составляет три самых возвышенных, святых свойства нашей христианской души, это три непременных спутника земной жизни каждого христианина.

И как радостно, трудясь на земле для земного благополучия, трудясь и для дела вечного спасения, жить не только надеждой на помощь Божию, но и надеждой на нечаянную радость, Источник которой неистощим и любвеобилен.

Пусть не затухает в нас свет этой надежды!

Пусть каждый из нас как бы осязает всю силу этой надежды, обращая свой духовный взор к Небу, к своей Небесной Матери! И сегодня, и всегда пусть получает от Пресвятой Девы Марии не только исполнение своих молитв и воздыханий, но и те радости, каких не ожидает!» («Журнал Московской Патриархии», 1957 г.)

Несколько мыслей о радости

В дополнение к изложенному о совершенной радости приводим ниже размышления об этом одной благочестивой женщины (Взято из книги «Блестки золота»).

«Радость в жизни — словно масло в лампаде. Не хватает масла — и фитиль гаснет, испуская черную копоть и слабый красноватый свет, ничего не освещающий. И жизнь наша без радости проходит бесполезной и полна слабости и уныния.

Если мы каждое утро начинаем теплой и простой молитвой, если сердце свое мы при этом открываем Богу, как открывают каждое утро окно, чтобы вошел свежий воздух, то Господь не откажет нам и даст нам каждый день ясную и покойную радость.

А радость эта смягчит горе, его тяжесть, даст силу, подъем к добру. Добрыми бываем всего чаще, когда на душе радость...

Но радость — это не смех, это не насмешки. Это — привычная ясность души. Ведь ясное небо всегда позволяет видеть солнце. Чистая ясная атмосфера поднимает души. И сердце, открытое Господу, несет в себе Божью радость.

— Отчего вы всегда в хорошем настроении? Отчего вы не сердитесь? — спрашивали одну женщину, у которой была очень тяжелая жизнь. — Разве вы не чувствуете несправедливость людей и постоянные неудачи в жизни?

— Я их чувствую, как и вы, но они меня не трогают.— У вас, верно, есть для этого особое средство?

— Да, против всех неприятностей, исходящих от людей, у меня есть любовь; против неудач у меня есть молитва, и при каждой неприятности я говорю себе: на то воля Божия. Три вещи никто на свете не сможет у меня отнять:

1) счастье молиться,

2) счастье любить и жертвовать собой,

3) счастье страдать.

Везде этими тремя способами быть счастливой я смогу пользоваться».

* * *

Смотреть на мир — как это много,

Какая радость без конца!

Смотреть на мир и видеть Бога,

Непостижимого Отца.

По вере жить — как это много!

Не уклоняясь от креста,

По вере жить и славить Бога,

За нас распятого Христа.

В молитве быть — как это много!

Встречать сердечную весну,

В молитве быть и ведать Бога,

Святого Духа тишину.

 

Часть седьмая .ХРИСТИАНСКОЕ ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ. ПРЕДИСЛОВИЕ

Се аз и дети, которых дал Мне Бог.

Евр. 2, 13

Вот наследие от Господа: дети; награда от Него — плод чрева.

Пс. 126, 3

Духовная жизнь находящихся в миру христиан идет в трудной обстановке, полной соблазнов, нехристианских обычаев, вдалеке от носителей Духа Божия, уединившихся от мира.

Борьба трудна еще потому, что семейный христианин должен духовно бороться не только за себя, но и за свою семью — супругу и детей. В отношении последних он несет ответственность — все ли возможное он сделал для того, чтобы направить их по пути к Царствию Божию.

Некоторые могут думать, что вдвоем легче идти по пути ко спасению. Да, но только в том случае, если они единодушны. Тогда лишь оправдывается изречение премудрого Соломона: «Двоим лучше, нежели одному» (Еккл. 4, 9). Но так бывает не всегда, и в жизни довольно часто можно видеть случаи, о которых говорит Господь: «Враги человеку — домашние его» (Мф. 10, 36).

Есть и еще одна особенность жизни в миру, которая для христианина делает ее более трудной, чем жизнь в монастыре. О последней повествует богатая святоотеческая литература, которая с исчерпывающей полнотой описывает путь иноков. Духовный опыт мирян, отраженный в литературе, значительно беднее.

Конечно, Священное Писание и прежде всего Евангелие содержит всю полноту истины, необходимой для спасения мирян. Но истины евангельские и правильное приложение их к практике нашей жизни открываются нашим духовным очам через предание и разъяснение их св. отцами. К сожалению, приложение евангельских истин к разрешению вопросов о духовном воспитании детей освещено сравнительно слабо в духовной литературе.

Какова должна быть основная цель воспитания ребенка?

Некоторые матери главное внимание обращают на то, чтобы дети хорошо питались и выросли здоровыми. Другие родители стараются более всего дать детям хорошее образование. Третьи — прилагают особые усилия, чтобы развить в детях природные дарования, и мечтают увидеть в них талантливых музыкантов, художников или ученых.

У родителей-христиан не то должно быть первой и основной целью воспитания. Они прежде всего и более всего должны заботиться о том, чтобы дети выросли в непоколебимой вере живыми членами Церкви, чтобы в душе их «изобразился Христос» (Гал. 4, 19), чтобы более всего в мире они возлюбили Бога, а «ближнего своего, как самого себя» (Мф. 22, 37-40), и целью своей жизни ставили «стяжание Духа Святого Божия» (из слов прп. Серафима).

Если достигнут родители этого, то все остальное: и образование, и развитие дарований, и здоровье — все приложится само собою, так как Господь сказал: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33).

Прп. Серафим говорил одной матери: «Матушка, матушка. Не торопись детей-то учить по-французски и по-немецки, а приготовь души-то их прежде, а прочее приложится им потом».

Как достигнуть этого, как «приготовить душу» детей? К этой цели следует подойти путем систематического подбора материала по этому вопросу, взятого из текста Священного Писания, творений отцов Церкви, жизнеописаний святых и подвижников благочестия и опыта благочестивых педагогов и мирян.

При решении всякой задачи следует, как говорят мудрецы, искать идеального решения. «Поставьте себе идеал как можно выше и стремитесь его достичь», — советует один из философов. И хотя бы такой идеал казался очень трудным для достижения в современных условиях жизни, все же к нему надо стремиться по мере сил и фактических возможностей.

В самом важном для родителей деле — деле духовного воспитания детей — следует также бояться той «теплохладности», которая неугодна Господу (Откр. 3, 15). И хотя бы в этом отношении указания отцов Церкви и опыт благочестивых мирян будут расходиться с современными взглядами — не будем отвергать эти указания и этот опыт.

Не будем повторять слова тех, которые некогда говорили, слушая Христа: «Какие странные слова! Кто может это слушать?» (Ин. 6, 60). Вспомним совет великого апостола: «Кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор. 3, 18).

Глава 1

СПАСЕНИЕ ДУШИ РОДИТЕЛЕЙ БОЛЕЕ ВСЕГО ЗАВИСИТ ОТ ДЕТЕЙ

Спасется через чадородие.

1 Тим. 2, 15

Есть краткая формулировка о пути ко спасению, данная прп. Антонием Великим: «От ближнего зависит жизнь и смерть» (нашей души).

Но в степени служения ближним есть своя очередность. И для родителей, очевидно, на первом месте из ближних стоят дети и забота об их воспитании. Иначе говоря, нет у родителей более высокой задачи, как воспитать детей так, чтобы они стали истинными христианами и могли всю свою жизнь посвятить Господу и ревностно послужить Ему на тех путях, куда Он их поставит. Господь ищет на земле душ человеческих, до конца преданных и верных Ему, и великая благодать будет изливаться на тех родителей, которые сумеют так воспитать своих детей. Св. Иоанн Златоуст так говорит об этом: «Кто небрежен к своим детям, тот, хотя бы в других отношениях и порядочен, понесет крайнее наказание за этот грех». И далее: «Все у нас должно быть второстепенным в сравнении с заботой о детях и с тем, чтобы воспитывать их в учении и наставлении Господнем» (Еф. 6, 4).

Священное Писание во многих местах говорит об ответственности родителей за детей. Еще в Ветхом Завете имеются примеры наказания родителей за нечестие детей.

За это был наказан священник Илий, про которого Бог так говорит пророку Самуилу: «Я объявил ему, что Я накажу дом его навеки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их» (1 Цар. 3, 13). При этом следует сказать, что Илий не пренебрегал вовсе воспитанием сыновей. Нет, Илий обличал их, говоря: «Дети мои, нехороша молва, которую я слышу: вы развращаете народ Господень» (1 Цар. 2, 24).

Но, очевидно, от Илия требовалось более, чем одни кроткие слова. От него требовалось рвение, наложение на сыновей наказания, обуздания их. Так об этом говорит св. Иоанн Златоуст(«О воспитании детей», т. XII.) :

«Так как Илий не все сделал, что надлежало, то восстановил Бога против себя и против сыновей и, щадя неблаговременно себя и детей, погубил вместе с детьми и собственное спасение. Кроме небрежности по отношению к детям, Богу не в чем было обвинить старца...

Он был и священник, и старец, и знаменит, и двенадцать лет беспорочно начальствовал над еврейским народом. Однако он крайне бедственно погиб за то, что не заботился тщательно о детях, и грех его нерадения — точно суровая, громадная волна: все завалила и все подвиги его закрыла; какое же наказание ожидает нас, которые и в добродетели много ему уступаем, и детей не только не наставляем, но поступаем в отношении их жесточе всякого варвара...»

Это небрежение к детям, которое мы не замечаем, Златоуст поясняет такими словами:

«Когда ты видишь, что какой-нибудь бродяга заушает твоего ребенка, ты негодуешь, сердишься, злобствуешь и яростнее зверя подскакиваешь к лицу ударившего; а когда видишь, как диавол каждодневно его заушает, как демоны приводят его к порокам, ты спишь, не негодуешь, не сердишься, не отнимаешь сына от самого ужасного зверя».

В писаниях Нового Завета ап. Павел резко осуждает небрежение в заботе о близких: «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5, 8).

При суждении о пригодности к должности епископа ап. Павел одним из важнейших признаков ставит отношение с семейными: «Епископ должен быть... хорошо управляющим домом своим, детей содержащим в послушании со всякою честностью» (1 Тим. 2, 4). По заповедям ап. Павла, на родителях лежит и материальная забота о детях (2 Кор. 12, 14), и духовная.

Условием для посвящения в пресвитеры он ставит: «Если кто... детей имеет верных, не укоряемых в распутстве или непокорности» (Тит. 1, 6). Первыми заповедями для молодых жен ап. Павел ставит: «Любить мужей, любить детей... быть... попечительными о доме» (Тит. 2, 4-5).

Условие для спасения замужней женщины ап. Павел формулирует так: «Спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием» (1 Тим. 2, 15). Также вдовам, имеющим детей или внучат, ап. Павел велит прежде всего заниматься их воспитанием (1 Тим. 5, 4).

Поэтому очевидно, что под заповедью для замужней женщины родить чад надо понимать и обязанность замужней женщины всю свою жизнь посвятить воспитанию этих чад. Эти чада посылаются от Господа не как бремя или наказание, а как благословенный Господом путь замужней женщины — как награда и утешение жизни. «Вот наследие от Господа: дети; награда от Него — плод чрева», — говорит в псалмах пророк Давид (Пс. 126, 3). И если родители или мать тяготятся детьми или ропщут на них — они тяжело грешат перед Господом.

Одна вдова приходила к прп. Серафиму и жаловалась и роптала на свою долю — на тяжесть воспитания трех маленьких детей. Через неделю после этого двое из ее детей умерли. В горе снова она идет к преподобному и, к ужасу своему, слышит, что сама была виноватой в смерти детей. «Клятвою детей своих ты много оскорбила их», — говорит ей преподобный и велит прими-риться с ними в душе и каяться в своем великом грехе пред Богом.

И если дети отнимаются у родителей смертью, пусть спрашивают родители свою совесть — не оскорбляли ли они детей и не прогневали ли Бога тем, что тяготились детьми, роптали на них явно или тайно, не хотели посвятить им всего своего сердца.

Оправданием пренебрежения своими обязанностями в отношении детей не могут служить для родителей другие благоугодные дела, даже такие, как уход в иночество. В этом случае не может иметь приложения завет Спасителя: «Кто оставит... детей... ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19, 29). Оставление детей, очевидно, возможно лишь в том случае, когда дети взрослые или находятся на надежном попечении. Оставление же детей на произвол судьбы — без материального обеспечения и надлежащего воспитания — не может быть угодно Господу.

В истории Старого Афона был такой случай. Приехал туда один русский помещик, вдовец, но имевший еще несовершеннолетних детей. Под влиянием Афона загорелась духом душа его, и он просил разрешения бросить мир, постричь его в иноки. Но не благословили старцы афонские его ревности и указали ему на его первый долг в жизни — воспитание еще несовершеннолетних детей — и отправили его обратно в Россию.

Правда, бывают иногда и исключения из этого общего правила. Первая старица дивеевская, блаженная Пелагея Ивановна, начиная юродствовать, оставила семью — мужа и двух еще малолетних детей. Но это она сделала по благословению преподобного Серафима. И такие случаи являются очень редкими исключениями из общего правила, совершаются по особому Промыслу Божию и с благословения духоносных старцев.

Не много спросится на будущем суде с матери, если только она с любовью и самоотвержением несла крест чадородия и воспитания детей.

Монахиня, заведующая Шамородинским детским приютом, жаловалась старцу Амвросию Оптинскому, что «Таньки и Машки» не оставляют ей времени, чтобы раскрыть духовную книгу. Старец успокоил ее и сказал, что именно забота о «Таньках и Машках» спасительна для ее души и на суд она явится не одна, а вместе с ними.

Между родителями и детьми имеется та же зависимость, что между духовными отцами и их духовными детьми. А про эту зависимость ап. Павел говорил так: «Ибо кто наша надежда, или радость, или венец похвалы? Не и вы ли пред Господом нашим Иисусом Христом в пришествие Его?» (1 Фес. 2, 19).

На Страшном Суде для родителей не будет возможности предстать пред Господом одинокими. И как Каин услышал вопрос: «Где твой брат?» — так и они будут спрошены: «Где дети ваши?» Счастье и спасение их в том, если, представ пред Господом, они могли бы сказать спокойно и за себя и за детей: «Се аз и дети, которых (Ты) дал мне...» (Ис. 8, 18; Евр. 2, 13).
Приложение к главе 1-й

Влияние поведения детей на загробную участь родителей свидетельствуется следующим рассказом одного священника (Дьяченко, «Духовный мир», с. 109-111).

Сын благочестивых родителей, поступив в закрытое учебное заведение, под влиянием товарищей-безбожников потерял веру. Выйдя из заведения, он стал вести беспутную жизнь. По смерти родителей он поехал на родину и пошел посетить могилы родителей.

Но при приближении к ним дважды терял сознание. При третьей попытке подойти к могилам его разбил паралич. Но он не понимал Промысла Божия над ним. Тогда, лежа в параличе, он в забытьи видит свою покойную мать, которая говорит ему:

«Твои беззакония и твоя распутная жизнь, полная неверия и безбожия, дошли до Господа. Ты не только погубил себя, но даже запятнал и нас, и это черное пятно на моей одежде — твои тяжкие грехи.

Господь хотел поразить тебя, но отец твой и я молились перед престолом Всевышнего о тебе, и Он захотел обратить тебя к Себе... Он знал, что одна могила наша для тебя дорога здесь, и поэтому он не допустил тебя к ней, поражая сверхъестественною болезнью, дабы ты признал над собою высшую силу, тобою отвергаемую, но ты не обратился.

Поэтому Господь послал меня к тебе... это последнее средство для твоего исправления...»

И в доказательство истинности своего явления мать оставила ему его крест, выброшенный им ранее. Через явление матери сын был спасен — выздоровел и телесно, и духовно.

Из рассказа видно, что это стоило усиленных загробных молитв родителей, и, несмотря на их веру и благочестие, их одежда была очернена грехами их сына.

Однако родителей следует предостеречь и от глубокого смущения и отчаяния при неправедной жизни их взрослых детей. Об этом так пишет старец Амвросий Оптинский одной матери, скорбящей о неверии сына: «Вы сознаете, что во многом сами виноваты, что не умели воспитать сына как должно. Самоукорение это полезно, но, сознавая вину свою, должно смириться и раскаиваться, а не смущаться и отчаиваться; также не должно очень тревожиться вам мыслью, будто вы одна являетесь причиною теперешнего положения вашего сына. Это не совсем правда; всякий человек одарен свободною волею, и сам за себя более и должен будет отвечать перед Богом».

Если нечестие детей является самым большим несчастием для родителей как в этой жизни, так и в будущей, то наоборот, благочестие их является счастьем в этой и залогом спасения для них в будущей жизни. Одним из примеров этого является горячая любовь, которую имела к своему отцу игумения Арсения (Усть-Медведицкого монастыря), подвижница благочестия. Вот как пишет матушка Арсения в одном письме о своем отношении к отцу:

«Ты знаешь, как я любила своего батюшку (т. е. родного отца): я любила его больше всех и всего на свете. Я молилась за него первого, когда подходила прикладываться к чудотворным иконам и мощам, когда дома подходила к образам, чтобы им помолиться; я призывала на помощь ему всех угодников, иконам которых молилась. Когда кончала читать Евангелие или Псалтирь, или акафист, я молилась во-первых за него».

* * *

Подчеркнем еще раз то, что надо помнить вступающим в брак. Основная задача христианского брака — иметь детей. И не только иметь детей, но и непременно воспитать их как истинных христиан, целью жизни которых было бы отвержение себя и служение от всего сердца Господу с горячей любовью к Нему.

Это их основное «дело», основное их «строительство», о которых так говорит ап. Павел: «Каждый смотри, как строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос... Каждого дело обнаружится... У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня» (1 Кор. 3, 10-15).

Горе, если у родителей дети «сгорят» в безбожии или пороке и в смертных грехах без покаяния...
Глава 2

ДЕТИ И РОДИТЕЛИ - ОДНО ЦЕЛОЕ

Древо познается по плоду своему...

Лк. 6, 44

Понимают ли родители, насколько формирование характера и склонностей ребенка зависит от них самих? И знают ли они, когда начинается влияние их на душу ребенка? Ответом на второй вопрос является следующий рассказ. В семье одного почтенного священника было 14 человек детей. Невеста одного из сыновей, также готовившегося стать священником, спросила однажды свою будущую свекровь: «У вас все дети такие хорошие, но почему М. (ее жених) — один какой-то особенный?» «Это не случайно, — ответила матушка, — перед зачатием М. батюшка надел на себя епитрахиль и особенно усердно помолился о будущем ребенке».

Вот когда начинается духовная забота родителей о своих детях. После того как произошло зачатие, жизнь ребенка неотделима от жизни матери не только в физическом отношении, но и всецело в душевном.

Образ жизни матери во время плодоношения, а также и во время кормления грудью накладывает глубокий отпечаток и на духовный лик будущего ребенка. Это хорошо знали в старину особо благочестивые матери. Так, мать прп. Сергия Радонежского после того, как младенец три раза вскричал в ее утробе во время торжественных мест литургии, перестала употреблять мясо, вино, рыбу, молоко и питалась хлебом, зеленью и водою.

Вот почему духовные пастыри рекомендуют матерям воздержание от супружеской жизни как в период беременности, так и в период кормления грудью.

По мнению одного старца, плотское невоздержание кормящей грудью отражается на развитии сладострастия в ребенке, которое может проявиться даже в очень раннем возрасте.

И, наблюдая в детях развитие дурных наклонностей, пусть спрашивают себя матери, не отразилась ли на их детях та духовная слабость и погрешности, которые владели ими во время беременности и кормления.

Следует отметить, что в благочестивых семьях особенно высокодуховные дети рождались уже в зрелом и даже престарелом возрасте родителей, когда у последних преодолевались страсти и дух был мирен. Так, детьми престарелых родителей была Божия Матерь — Дева Мария, Иоанн Креститель Господень, патриарх Исаак и многие из великих святых.

Дух семьи — это то, что в первую очередь формирует душу подрастающего ребенка. Отсюда существует теснейшая связь души родителей и детей. Епископ Феофан Затворник пишет: «Есть непостижимая для нас связь души родителей с душою детей».

Яблочко от яблони недалеко падает — так гласит о том народная мудрость.

Оптинский старец Леонид при выборе жениха и невесты давал такой общий совет: о женихе судить по его отцу, а о невесте — по матери, считая, что у родителей уже в полной мере выявлены склонности те, которые еще недостаточно ясны в детях.

О глубокой связи между родителями и детьми говорится в Библии. В книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, написано: «Умер отец его — и как будто не умирал, ибо оставил по себе подобного себе» (30, 4). И далее: «Человек познается в детях своих» (11, 28).

Сам Господь в обличениях фарисеев говорит: «Вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков» (Мф. 23, 31). В Нагорной проповеди Господь говорит: «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые» (Мф. 7, 16-18). Но по отношению к родителям детей следует рассматривать как их плоды, выращивать которые поручено им Самим Богом.

Многочисленные примеры прямой зависимости детей от достоинства родителей находятся в истории Вселенской Церкви. Глубокое благочестие родителей обычно имело следствием высокие духовные достоинства детей. История рассказывает о целых семьях, в которых все дети отличались высоким благочестием.

Такими были, например, в Ветхом Завете семья семи мучеников Маккавейских (2 Мак. 7), в Новом — семья мученицы Фелицаты (память 25 января), все семь сыновей которой умерли как исповедники Христа; три дочери мч. Софии (память 17 сентября); семья родителей Василия Великого, давшая из числа десяти детей трех святителей (Василия Великого, Григория Нисского и Петра Севастийского), преподобную Макрину и двух святых во втором и третьем поколении; семья родителей Григория Богослова; семья московского купца Путилова, давшая игуменов трех монастырей; семья схимонаха Филиппа, трое сыновей которого последовали за отцом в Троице-Сергиеву Лавру, и многие другие.

Можно найти примеры, что благочестивые дети были и от нечестивых родителей (например великомученица Варвара), но вряд ли можно найти случаи, когда благочестие обоих родителей не имело бы следствием высоких достоинств для их детей.

Следует учитывать, однако, что степень благочестия может быть разная и может случиться, что духовная слабость одного из супругов ослабит в какой-то мере всех или некоторых из детей.

В Деяниях св. апостолов рассказывается, как благочестивому язычнику — сотнику Корнилию, снискавшему милость у Бога молитвой и милостыней, является ангел, повелевает призвать ап. Петра и обещает: словами последнего «спасешься ты и весь дом твой» (Деян. 10, 6). Итак, милость Божия и залоги спасения распространяются не только на праведника, но и на весь дом — его семью и его детей.

Поэтому для родителей главной заботой должно явиться снискание милости Божией и Его помощи и благословения. И это будет условием непременного успеха многолетней работы и борьбы за спасение душ детей, подверженных греху вместе со всем падшим человеческим родом.

«Праведник ходит в своей непорочности: блаженны дети его после него!» — свидетельствует премудрый Соломон (Притч. 20, 7). А епископ Феофан Затворник пишет: «Дух веры и благочестия родителей должно почитать могущественнейшим средством к сохранению и воспитанию и укреплению благодатной жизни в детях» («Путь ко спасению»).

Глава 3

УПОРНЫЙ ТРУД НАД РЕБЕНКОМ - НЕОБХОДИМОЕ УСЛОВИЕ ДЛЯ УСПЕХА

В чем секрет великих достижений? Обычно принято думать, что великим людям присущи особые, выдающиеся способности и природные дарования. Не совсем так. Многие философы и мудрецы считают, что всякое достижение обусловливается прежде всего напряженным, целеустремленным трудом в течение длительного времени. Таким образом, значительных достижений в каком-либо отношении может добиться каждый при наличии средних способностей и дарований. И, очевидно, степень успеха будет прямо пропорциональна затраченной энергии.

Достижение цели как следствие упорного труда — это закон, данный Богом человеку после грехопадения: «В поте лица твоего будешь есть хлеб». И без пота нет успеха, без пота невозможно пропитание, невозможна сама жизнь. Хлеб добывается потом как для тела, так и для духа.

«Дай кровь — приими Дух», — говорят старцы, понимая под кровью усилия, измождение тела. «Немного поспишь, немного подремлешь, немного сложа руки полежишь, и придет, как прохожий, бедность твоя», — говорит премудрый Соломон (Прем. 6, 10-11). Бережно относиться ко времени рекомендует и ап. Павел, советуя поступать «дорожа временем, потому что дни лукавы» (Еф. 5, 16).Труд над ребенком как основа воспитания был заповедан еще евреям в Писаниях Ветхого Завета. «Учи сына твоего и трудись над ним, чтобы не иметь тебе огорчения от непристойных поступков его», — говорится в Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова (30, 13).

В Новом Завете ап. Павел так характеризует труд родителей: «Как отец детей своих, мы просили и убеждали и умоляли» (1 Фес. 2, 11-12).

«Проклята земля за тебя... терния и волчцы произрастит она тебе», — услышал Адам от Бога после грехопадения (Быт. 3, 17-18). И мы знаем, как неудержимо склонны развиваться духовные тернии в душах и наших детей — тернии злых наклонностей и страстей. Упорный, длительный труд нужен для возделывания пашни и материальной и духовной, и непрерывно, и неослабно надо вырывать из ее среды быстро разрастающиеся тернии. Небрежность в воспитании не пройдет без последствий: в какой-то мере разросшееся в душах детей терние пороков будет глушить здоровые ростки добродетелей.

Целеустремленность связана неразрывно с самопожертвованием. Ради заботы о детях родителям необходимо оставить так называемую «личную жизнь» и «личные интересы», необходимо оставить развлечения, театры, праздные знакомства, потерю вечеров «в гостях», светскую, не питающую дух, литературу. Все это крадет у нас силы и время, которого мало, которое драгоценно, как вверенные нам от Господа «таланты», которого недостает для спасения и себя, и детей.

Труд и борьба нужны в деле воспитания детей и в «великом», и в «малом», так как из «малого» слагается «великое» и если «в малом ты был верен, над многим тебя поставлю» (Мф. 25, 21).

«Немного поспишь, немного полежишь» — и встретишься с бедностью духа, с нищетой добродетели, с ослаблением веры, угасанием любви в себе и в детях.

«Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11, 12).

Когда должен начинаться труд родителей над душой ребенка? С самого раннего детства. Об этом так пишет о. Александр Ельчанинов:

«Почему важно торопиться наполнить сердце и ум ребенка светом и добром с самого раннего возраста?

В детстве — сила доверия, простота, мягкость, способность к умилению, к состраданию, сила воображения, отсутствие жестокости и окаменелости. Это именно та почва, в которой посеянное дает урожай в 30, 60 и 100 крат. Потом, когда уже окаменеет, очерствеет душа, воспринятое в детстве может снова очистить, спасти человека. Оттого так важно держать детей ближе к Церкви, это напитает их на всю жизнь».
Глава 4

САМООТВЕРЖЕННАЯ ЛЮБОВЬ - ОСНОВА ВОСПИТАНИЯ

Любовь... не ищет своего.

1 Кор. 13, 5

«Без Меня не можете делать ничего», — говорит Бог в Лице Христа (Ин. 15, 5). Но «Бог есть любовь» (Ин. 4, 8). И поэтому без любви нет духовной жизни, нет целительного общения души с Богом и близкими, нет зарождения и развития веры, смирения, кротости, благочестия и других добродетелей, одухотворяющих душу.

Любовь в Лице Христа явилась в грешный, растленный мир и победила и возродила мир (Ин. 16, 33). Ею побеждали апостолы, ею во все времена побеждали пастыри Церкви и ученики Христовы. И ею, только ею можем и мы обеспечить себе доступ к сердцу нашего ребенка на всю нашу жизнь.

Когда ап. Иоанн, любимейший из учеников Христа, ослаб от старости и не мог более проповедовать, он только повторял всем: «Дети, любите друг друга». А святитель Амвросий Медиоланский говорил: «Люби — и делай, что хочешь». И, по словам Господа, на двух заповедях — любви к Богу и ближним — «утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22, 37-40).

«Любовь... есть совокупность совершенства» (Кол. 3, 14), — говорит ап. Павел, написавший гимн любви — тринадцатую главу Первого послания к Коринфянам. Эта глава написана с неподражаемой силой и глубиной мысли. По ней мы можем определить и свое состояние в отношении любви — этой основы всех добродетелей.

Все мы думаем, что любим наших детей. Это кажется естественным, это благодатный закон природы, из которого мы не считаем себя исключением. Да и кого же любить, как не своих детей. Но ап. Павел глубоким анализом свойств любви обличает нас.

«Любовь не раздражается», — пишет ап. Павел. Проверим себя — так ли мы любим своих детей, чтобы никогда не раздражаться на них?

«Любовь... не ищет своего». А наши запросы на свою «личную жизнь», «личные интересы», развлечения?

Не будем же удивляться, что путь к сердцу нашего ребенка не открыт для нас в полной мере. Признаем этот факт и, пока еще есть время, постараемся исправить наши упущения и овладеть сердцами наших детей. Для этого надо самих себя всецело отдать детям, сделаться не только их наставниками и воспитателями, но и ближайшими друзьями, сродниться с их интересами и запросами.

Проявление нежной, самоотверженной материнской любви к своим детям так характеризуется прп. Серафимом: «Чадолюбивая матерь не в свое угождение живет, но в угождение детей. Немощи немощных чад сносит с любовью; в нечистоту впадших очищает, омывает тихо, мирно, облачает в ризы белые и новые, обувает, согревает, питает, промывает, утешает и со всех сторон старается дух их покоить так, чтобы никогда не слышать ей малейшего их вопля. И таковые часто бывают благорасположены к матери своей».

Итак, надо окружить детей мудрой заботой, вниманием: когда надо — лаской и нежностью и, вместе с тем, когда надо — увещеванием и взыскательностью. Ребенок оценит заботу и внимание, в каких бы формах они не проявлялись, если только «все у вас будет с любовью» (1 Кор. 16, 14), если во всех словах наших он будет слышать и чувствовать любовь. Сердце детское чутко и отзывчиво, и когда мы все свое сердце ради Господа и Его заповедей отдадим детям, они отдадут нам свое.

Законы любви всюду одни. «Сын Мой! отдай сердце твое Мне», — требует Бог от человека, Бог-ревнитель (Притч. 23, 26). Он требует так потому, что любит человека Сам и хочет при ответной любви человека безмерно умножить к нему Свою благодать. Здесь приложение евангельского закона: «Давайте и дастся вам: мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше» (Лк. 6, 38). Не будем же жалеть себя ради своих детей. Они все вернут нам в свое время сторицей. Пожертвуем им нашими пресловутыми «личными интересами», «личной жизнью» и развлечениями. Оставим все, что только может отвлекать и отдалять от детей.

По установленному для человечества Богом закону муж — это питатель семьи и поэтому не может все свое время проводить в семье. Но мать должна принадлежать семье и детям. В их воспитании, в заботе о семье заключается ее долг перед Богом, государством, обществом и мужем.

Поучительна история мученика Мардария (память 13 декабря ст. ст.). Любовь ко Христу влечет его добровольно пострадать за Него. Но у Мардария семья — жена и еще малолетние дети. Но Бог помогает ему устранить все препятствия на пути к подвигу. Жена сама побуждает Мардария к мученичеству, а зажиточный и благочестивый горожанин соглашается на его просьбу — взять на себя заботу о его семье и быть детям вместо отца. Со спокойным сердцем Мардарий объявляет себя христианином и принимает мученический венец. Здесь оправдываются слова Священного Писания: «Ищите прежде всего Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33).

Пророк Давид свидетельствует: «Я был молод, и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба» (Пс. 36, 25). Но то, что имело место в Ветхом Завете, тем более осуществляется в Новом, когда безмерно приумножилась благодать.

Поэтому никто не может оторвать детей от матери в семье, с верою отдавшей себя в руки Промысла Божия и прежде всего ищущей Царствия Божия. Как в первые века христианства, такая семья будет представлять собою домашнюю церковь. В такой семье, связанной любовью в одно целое, будут господствовать иные, по сравнению с греховным миром, взаимоотношения, и не будет деления на поколения, не понимающие одно другое, — на «отцов» и «детей».

Семья — это крепость, на которую «враг человеков» не устает нападать. Страшно разделение семьи. Спаситель говорит: «И если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот» (Мк. 3, 25). Главным условием целости семьи и прочности духовных основ, заложенных в детях, является взаимная связь, любовь членов семьи. Будем же беречь любовное единство семьи, будем помнить и прежде всего в семье исполнять первую по значению и последнюю по времени заповедь Господа: «Любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин. 13, 34).

Семья христианина — отец, мать, дети — это образ Святой Троицы на земле.

И как Святая Троица — одно целое, так спаянная любовью истинно христианская семья должна в духе и любви быть одним целым. В этом ее сила и ее счастье и здесь, на земле, и в этом залог ее бесконечной радости в вечности. И пусть незыблемое единство семьи будет и целью, и путеводным маяком в жизни родителей.

Постижение единства семьи подобно постижению Тайны Святой Троицы — с постижением антиномии Ее «неслиянности и нераздельности». Истинно любящий живет не собою и не для себя, а теми и для тех, кого любит: его чувства и мысли посвящены только жизни любимых. Его душа неотделима от них, и ни разность места, ни течение времени не отделяют ее от любимых. Любовь сильнее смерти, и ничто не может преодолеть или победить любовь.

Так, в истинно христианской, любящей семье отец живет не собою, но женою и детьми, а жена — мужем и детьми, а дети душою неотделимы от любимых родителей. Любовь стирает грани индивидуальности и соединяет частности в одно неразделимое целое. Так при совершенстве Божества и Любви торжествует нераздельность Святой Троицы при Ее предвечно существующей неслиянности.

Глава 5

ТАИНСТВА

Пустите детей... приходить ко Мне.
Мф. 19, 14

Мы знаем, как Господь любил детей. Своим апостолам Он повелел не мешать детям приходить к Нему. Не будем же и мы преградой для получения и нашими детьми вечно текущей благодати Христа. Будем послушны Его призыву и призыву Его Церкви и будем как можно чаще приносить наших детей ко Христу.

По обычаю Церкви первый раз мы приносим их ко Христу на восьмой день по рождении. В этот день в Таинстве крещения Господь омывает их от первородного греха, снимая с них проклятие, тяготеющее над падшим человеческим родом.

В Таинстве миропомазания, следующем непосредственно за крещением, Господь усыновляет ребенка Себе, даруя ему благодать, которая ставит его, по словам ап. Петра, в число «рода избранного, царственного священства, народа святого» (1 Пет. 2, 9). В Ветхом Завете миропомазание совершалось лишь над царями и пророками; в Новом — «царственное священство» даровано каждому христианину.

Жизнь требует питания для своего поддержания. Требует его и зародившаяся в крещении духовная жизнь ребенка. Господь дарует ей питание в Таинстве причащения.

Как часто следует причащать ребенка? Господь призывает к этому за каждой литургией: «Приимите, ядите...». И если мы, взрослые, по своему недостоинству и неподготовленности не можем дерзать часто приобщаться Тела и Крови Христовых, то для невинных младенцев этого препятствия не существует. «Сколько можно часто приобщайте детей Святых Христовых Таин», — советует еп. Феофан Затворник. Поэтому причащать младенцев надо во время каждой литургии, на которой могут присутствовать родители, и по возможности не реже, как каждый праздник и воскресенье.

Старец Парфений Киевский однажды в благоговейном чувстве пламенной любви Божией долго повторял в себе молитву: «Иисусе, живи во мне и мне даждь в Тебе жити», — и услышал тихий и сладкий голос: «Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне прабывает и Аз в нем».

Поэтому благодать причащения Тела и Крови Господа необычайна: она возращает, исцеляет и укрепляет ребенка духовно и физически. Поэтому частое причащение ребенка — залог его духовного и телесного здоровья.

По свидетельству одного доктора, ему редко приходилось прибегать к лекарствам в отношении тех детей, которых часто носили к причащению. Над часто причащающимися детьми не имеет силы даже закон плохой наследственности. Журнал «Поселянин» рассказывает о родителях, которые имели серьезное основание бояться плохой наследственности у ребенка. Чтобы избежать ее, они по совету одного духовного отца причащали ребенка каждое воскресенье. И ребенок вырос совершенно здоровым.

С причащением иногда связываются случаи чудесного исцеления детей. Так, известный учитель Церкви св. Андрей Критский (автор канона, читаемого на 1-й седмице Великого поста) в детстве долго не говорил. После горячей молитвы родителей об исцелении узы его языка разрешились во время причащения Святых Таин.

По наблюдениям еп. Феофана Затворника («Путь ко спасению».), «в тот день, когда причащается дитя, оно бывает погружено в глубокий покой, без сильных движений... И иногда оно исполняется радостью и игранием духа, в котором готово всякого обнимать, как своего».

По обычаю Церкви желательно, чтобы младенец начиная с четырех лет уже не вкушал с утра пищи или питья до причащения.

В возрасте семи лет младенец становится отроком и считается уже ответственным за свои поступки. С этого времени духовная одежда его начинает покрываться греховными пятнами.

Мы стараемся воспитать в ребенке физическую чистоплотность. Несравнимо большее значение имеет воспитание в нем духовной чистоплотности — воспитание потребности смывать всякий грех, всякое пятно на своей духовной одежде в Таинстве покаяния — исповеди, обычно предшествующей причащению.

Хорошая привычка — это духовный капитал, процентами с которого можно жить в течение всей жизни. И если ребенок с детства привыкает испрашивать себе прощение за вину вначале перед родителями и близкими, а с семи лет также и на исповеди — то душа его сохранится чистой на всю жизнь. С того момента, как ребенок научился писать, следует приучать его записывать свои грехи, чтобы исповедь была цельной и содержательной.

Начиная с отроческого возраста, дети могут причащаться (и исповедоваться) реже, но, по возможности, не реже, чем один раз в месяц, а также по большим праздникам. Эта норма была заповедана прп. Серафимом дивеевским сестрам.

Следует помнить слова прп. Макария Великого одной болящей женщине: «Ты подверглась напасти, потому что уже пять недель не приобщалась Святых Таин». Указанная норма причащения (1 раз в месяц) может быть изменена по согласованию с духовными отцами детей в сторону более частого причащения.

Разумеется, дети, приступающие к Таинствам, должны понимать их сущность и передаваемую через них благодать. Об этом следует вести с детьми беседы и по мере возрастания углублять в них понятия о значении Таинств.

Как пишет о. Валентин Свенцицкий:

«Таинства — это светлое небо на грешной земле. Это наступающее обетование. Это то, что нашу веру облекает в плоть и кровь, что, как огонь, согревает холод души нашей и размягчает окамененное нечувствие наших сердец. Это тот "невечерний свет", который озаряет застилающий нас мрак. Какая в них мудрость, какая правда, какая радость!

Воистину нисшел к нам Дух Утешитель, о котором сказал Господь Своим ученикам».

В Таинствах Церкви дети общаются с Самим Господом. Устраняя наших детей от Таинств или ограничивая их участие в Таинствах, мы нарушаем заповедь Спасителя. Будем помнить Его негодование на апостолов за устранение от Него детей и повеление: «Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие» (Мк. 10, 14).
Глава 6

МОЛИТВА

Должно всегда молиться...

Лк. 18, 1

Завет Спасителя — всегда молиться. Молитва — это дыхание духовной жизни. И как физическая жизнь прекращается с остановкой дыхания, так и духовная жизнь замирает с оставлением молитвы.

По ритму дыхания судят о здоровье, и как боятся родители, когда дыхание ребенка затрудняется и ему грозит удушье (болезнь «круп»). Но несравнимо более мы должны бояться отсутствия или прекращения у детей дыхания духовной жизни — молитвы. Чтобы помешать этому, следует начинать и развивать молитву ребенка с самого раннего младенческого возраста и непрерывно поддерживать и углублять ее.

С первым пробуждением сознания, т. е. в возрасте около двух лет, надо прививать ребенку понятие о Боге как Источнике жизни, всех благ и добра и начать учить его молиться. Пусть ребенок усвоит на всю жизнь, что первым движением его по пробуждении его есть сложение перстов и крестное знамение; первые слова — хвала Творцу («Слава Тебе, Господи, слава Тебе»); первая беседа — молитва, приношение Богу в положенной мере своих славословий и приношений; первое вкушение в течение дня — это причастие или принятие святой воды и освященного хлеба (просфора, антидор, артос).

При возрастании ребенка первым чтением в течение дня должно быть Евангелие и первым посещением в праздник — Божий храм.

Еще в Ветхом Завете Бог требовал от человека всего первородного — посвящения Ему первенцев и приношения Ему всех начатков (Лев. 2, 12; Исх. 13, 2).

Св. Иероним так пишет к вдове Лидии: «Радость матери-христианки должна состоять в том, чтобы научить свое дитя произносить сладчайшее имя Иисуса в то время, когда и голос его слаб, и язык его еще нем. Помни, что начатки всего исключительно должны принадлежать Господу, поэтому первые мысли, первые слова дитя должны быть освящены благочестием».

Молитва проявляется у нас в трех формах: в выполнении молитвенных домашних правил; в вознесении Богу кратких молитв в течение всего дня, в посещении церковного богослужения. Ко всем этим трем формам молитвы необходимо с детства приучать и детей.

Обычно дитя начинают учить молиться с «Богородице Дево, радуйся...». И это правильно: Матерь Христа — Матерь всего христианского рода. И как первые слова в лексиконе ребенка «мама» и «папа», так и первые его беседы с Богом должны составляться из «Богородицы» и затем из «Отче наш». Одновременно следует начать приучать его молиться за близких. Вместе с началом молитвы должно начаться приучение ребенка к крестному знамению. Это надо делать еще ранее того, когда ребенок сможет сам делать его самостоятельно.

Св. Иоанн Златоуст дает такое наставление матерям: «Учите вы, матери, ваших малюток изображать рукою крестное знамение прежде, чем они сами в состоянии будут делать это; запечатлевайте это знамение на челе их вашими собственными руками». Когда дети подрастут, необходимо следить за тем, чтобы крестное знамение было у них широким, неторопливым и делалось тщательно.

С ростом ребенка должно непрерывно расти и его молитвенное правило. Прп. Серафим учит мирян совершать правило три раза в день — утром, в середине дня и вечером. Для людей, может быть, слишком обремененных трудом и имеющих мало времени, это правило как известный минимум включает в себя: три раза «Отче наш», три раза «Богородице» и один раз «Верую».

Для отроков, вполне овладевших грамотой, для утра и вечера могут быть взяты установленные церковью утреннее и вечернее правила, а для середины дня оставлено правило прп. Серафима. Последнее, по указанию преподобного, должно читаться хотя бы среди дела, на ходу, если невозможно выбрать днем время для уединения.

Совершение утреннего и вечернего правил потребует от детей при неторопливом чтении около 10-15 минут для каждого правила. Не будет ли это слишком трудно и долго? Выше уже указывалось, что количество молитв надо увеличивать постепенно по мере роста ребенка. Искусство воспитания детей (как и перевоспитание взрослых) требует, чтобы усилия в определенном направлении совершались постепенно и вместе с тем непрерывно. Вспомним, с какой постепенностью авва Дорофей приучал своего ученика Досифея к воздержанию в пище. Авва убавлял его порцию очень понемногу и лишь после того, как Досифей привыкал к предыдущему сокращению количества пищи. Так и в данном случае — постепенный рост молитвенного правила незаметно приучит к нему детей, и оно не будет казаться им длинным.

Вместе с тем следует предостеречь тех родителей, которые, основываясь на неправильном толковании слов Спасителя «Не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны» (Мф. 6, 7), считают, что продолжительности молитвословия не требуется и нужно лишь качество. Св. отцы (Макарий Великий, Исихий, Каллист, Игнатий и др.) указывают нам, что качество нашей молитвы низко, и что низкое качество нам надо восполнить количеством, и что именно через количество можно восходить к качеству.

Один из святых отцов говорит: «Делайте, делайте внешнее, ибо внешнее принадлежит нам, а внутреннее Богу. А за внешнее Господь даст нам и внутреннее» (т. е. видя наше терпение в совершении длительного правила Господь даст нам и внимательность в молитве и теплоту чувства).

При добавлении в правило новых молитв они должны быть объяснены детям. Когда дети подрастут, им следует рассказать историю происхождения молитв и познакомить с жизнеописанием авторов. Это оживит молитву детей. Читая «Святый Боже», они будут в этих словах слышать песнь ангельских хоров, виденных мальчиком в Константинополе при патриархе Прокле; начиная «Достойно», они будут переноситься в убогую афонскую келью, где впервые раздалось начало этой молитвы в устах архангела Гавриила, а читая внимательно 24 прошения в вечернем правиле, они вспомнят о великом Златоусте.

В первые века христианства молитва в семье была общей и на нее собирались все члены семьи вместе с домашними слугами. Обычно при этом молитву читал хозяин дома, а все присутствующие тихо за ним повторяли. Нам следует подражать этому обычаю, и вечернее, а если возможно, то и утреннее правила сделать общими для всех членов семьи.

В этом случае чтение правила может быть поручаемо подросшим детям, чтобы они принимали в молитве живое участие. Если взрослых детей несколько, то каждый из них читает в очередной для него день. Родители при этом должны научить детей правильному и внятному чтению и следить за тем, чтобы оно было неторопливым.

С отроческого возраста необходимо приучать детей к поклонам — поясным и земным. Поклоны восполняют нашу рассеянность в молитве. Усилиями тела дополняется слабость внимания и нечувствие сердца. Обычай коленопреклонения в молитве установлен Самим Гос подом, Который в Гефсиманском саду «пал на землю и молился» (Мф. 14, 35). Поэтому коленопреклонение во время молитвы существует со времен первых христиан.

Следует обращать внимание также на внешнюю манеру держаться при молитве, приучая детей стоять прямо и со взором, устремленным на иконы. Платье молящихся должно быть также в порядке. Внешняя собранность помогает и внутренней. Древние христиане тщательно подготовляли себя к молитве и считали необходимым мыть перед нею свои руки; они живо переживали чувство, что являются перед лицом Небесного Царя, и нельзя предстать перед Ним со следами небрежности и нечистоты как с внутренней, так и с внешней стороны.

Очень хорошо общее правило заканчивать общим пением таких, например, молитв, как «Заступнице усердная», «Под Твою милость», тропарей семейных святых, «Все упование мое» и т. п. Это оживляет молитву и заставляет принимать в ней участие всех присутствующих.

Чтобы оживить усердие детей к молитве, их следует знакомить со случаями, когда усердная детская молитва исполнялась Богом, сопровождаясь иногда чудесами.

Такой случай был, например, в детстве с преподобным Александром Свирским. Ему, как и прп. Сергию, не давалась грамота. Это сильно огорчало отрока.

Однажды со слезами он молился в храме о раскрытии своего разумения и услышал голос: «Встань, ты получил, чего просил». С этого времени он легко стал понимать книжную мудрость.

Когда у детей появится самостоятельная молитва, им следует рассказать, о чем можно и нужно и о чем нельзя молиться. В «Детстве и отрочестве» Л. Н. Толстого есть описание детской молитвы. Ребенок молится между прочим о том, чтобы завтра была хорошая погода и чтобы можно было идти гулять.

В «Войне и мире» имеются также воспоминания Ростовых, как они молились в детстве, чтобы снег сделался сахаром, и затем выбегали на улицу, чтобы посмотреть, совершилось ли чудо по их молитве. Можно думать, что эти рассказы являются воспоминаниями Л. Н. Толстого из своего детства и пожалеть, что он не получал тогда наставлений, что такое молитва и о чем надо молиться.

Помимо утреннего и вечернего правил детям следует заучить ряд молитв для чтения при различных случаях в течение дня. Сюда относятся молитвы перед едой и после нее, пред ученьем и после него, пред всяким делом и после него, перед дорогой, благодарение за благодеяния Божии, тропарь своего святого. Старец Амвросий Оптинский в одном письме советует подросшим детям заучить псалмы «Живый в помощи Вышняго» (Пс. 90) и «Господь — свет мой» (Пс. 26).

Чтобы приучить ребенка к церковной молитве, необходимо с раннего детства брать его в церковь для посещения богослужений. Он не будет тяготиться богослужениями, если привыкнет с детства бывать на них и от начала до конца, вначале сидя, а с возрастом и стоя. Для отроков необходимо посещение воскресных и праздничных всенощных и литургий. Следует помнить, что христианские семьи первых веков молитве посвящали ночи.

Если детям будет трудно при длительных богослужениях, то им следует указать, что Господь требует от нас терпения, и сказать им, что «тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь» (Мф. 7, 14).

Не следует устранять подросших детей и от ночных богослужений, когда они положены Церковью (например, на Страстной седмице, на Пасху, перед Рождеством). Следует вспомнить при этом случай со св. Григорием Нисским, когда тот был еще мальчиком. Все семейство Григория участвовало в торжественном ночном богослужении, устроенном в часовне при их доме, в честь перенесения туда мощей сорока мучеников.

Отягченный сном, Григорий ушел с богослужения и уснул в ближайшей беседке. Но он был разбужен страшным для него сновидением. Во сне он видит, что хочет пойти в сад и принять участие в богослужении, но его встретили воины-мученики, которые не пускали его и даже хотели наказать его жезлами, если бы один не вступился за него. Устрашенный мальчик прибежал к урне с мощами и с плачем просил у Бога и у мучеников простить его прегрешение и леность.

При приходе из церкви детям надо объяснить то, что они не поняли из слышанного. Мать Задонского затворника Георгия имела обыкновение по возвращении домой из церкви спрашивать мальчика Георгия, какое было за литургией чтение из Евангелия и Апостола. Она ласкала мальчика, когда видела из его ответов, что он был в церкви внимателен и слегка наказывала за невнимание.

Кроме праздничных дней детям надо посещать службы Страстной и Святой недель и богослужения в дни своего ангела, своего рождения и семейных событий (похорон, крестин и т. п.). Сюда следует добавить посещение церкви перед началом учебного года, молебнов, водосвятия. Ребенок должен сродниться с богослужебным кругом и усвоить, что вся его жизнь благословляется, держится и освящается через молитвы Церкви.

Трогательные песнопения и обряды нашей Православной Церкви необычайно живо и на всю жизнь запечатлеваются в детском сердце. Кто не помнит посещения в детстве Пасхальной заутрени с ее непередаваемым торжеством богослужения — торжеством жизни над смертью; весенних вечеров Вербной субботы, когда улицы были полны богомольцами, идущими из церкви с вербами и зажженными свечами, торжественных крестных ходов с праздничным перезвоном колоколов; моментов богослужения, когда первый раз в году запевают: «Христос раждается — славите...» или «Чертог Твой вижу, Спасе мой, украшенный...»?

Участие в церковных богослужениях приучает, вместе с тем, детей объединяться с народом в его простой глубокой вере.

К. П. Победоносцев так пишет об этом: «Счастлив, кого с детства добрые и благочестивые родители приучали к храму Божию и ставили в нем посреди народа молиться всенародной молитвой, праздновать всенародному празднику. Они собрали ему сокровище на целую жизнь, они ввели его подлинно в разум духа народного и в любовь сердца народного, сделав для него церковь родным домом и местом полного, чистого и истинного соединения с народом».

И нужно позаботиться, чтобы дети понимали песнопения и церковное чтение, и переводить им труднопонимаемые славянские слова и обороты. Со взрослыми детьми следует проводить беседы о значении и порядке церковных богослужений и знакомить с историей их возникновения.

Нам следует помнить, что Господь учит нас постоянной молитве (Лк. 18, 1). «Непрестанно молитесь...», — пишет и апостол Павел (Фес. 5, 17). «Кроме непрестанной молитвы мы приблизиться к Богу не можем», — говорит прп. Исаак Сириянин. Поэтому недостаточно только исполнения домашних правил и посещения богослужений. И себя и детей мы должны, по заповеди Спасителя, приучать к непрестанной молитве. Как это сделать? На этот вопрос так отвечает еп. Феофан Затворник («Четыре слова о молитве».):

«Надо в продолжение дня чаще к Богу из сердца взывать краткими словами, судя по нужде души и текущим делам. Начинаешь что, например, говори: "Благослови, Господи", кончишь дело — говори: "Слава Тебе, Господи", — и не языком только, но и чувством сердца...

Так и во всяком случае. Или просто почаще повторяй: "Господи, помилуй", "Владычице Богородице, помилуй мя", "Ангеле Божий, хранителю мой святый, защити меня" — или другими какими словами взывай. Только сколько можно чаще делай эти воззвания, всегда стараясь, чтобы они из сердца исходили...»

Еп. Феофан научает нас такому состоянию, при котором все дела в течение дня должны быть совершены с мыслью о Боге, с сердечным чувством зависимости от Него и в непрестанной мысленной беседе — молитве с Ним, чувствуя себя всегда в Его присутствии.

К привычке постоянно молитвенно обращаться к Богу следует приучать и детей. Так, например, приучена была к этому с детства преподобная Макрина — сестра Василия Великого (память 19 июля).

В ее жизнеописании говорится, что на устах девочки молитвенное пение было во всякое время дня. «Вставала она с постели или принималась за какое-либо дело, садилась обедать или вставала из-за стола, полдень и вечер — она не пропускала без пения псалмов».

В привычку детей с раннего возраста должна войти молитва перед всякой едой и после нее, перед началом занятий и после них, перед выходом из дома, перед началом всякого дела. Следует приучать их и к тому, чтобы перед уходом в школу или вообще из дома и перед отходом ко сну они подходили к родителям с просьбой перекрестить их. Крестное знамение родителей, совершаемое с верою и благоговением, имеет для ребенка великую охранительную силу (так же как, впрочем, и крестное знамение детей для родителей).

Не будем бояться того, что подобные установления будут обременительны для детского возраста. История Церкви дает примеры высокой духовной зрелости уже в раннем возрасте. Такими были, например, прп. Савва Освященный, основатель лавры близ Иерусалима, восьми лет покинувший близких, чтобы поступить в монастырь (память 5 декабря), прп. Феодор Сикеот, десяти лет начавший подвиги строгого поста и ночной молитвы и четырнадцати лет затворившийся в пещере (память 22 апреля); Московский митрополит Петр, двенадцати лет поступивший в монастырь.

Отроковица Муза, отказавшаяся в детстве от игр и забав ради богоугождения (память 16 мая), отроковица Мария Мелюкова, любимица прп. Серафима, тринадцати лет поступившая в Дивеевскую обитель и девятнадцати лет почившая в схиме, и многие другие, включая сюда многочисленный сонм юных мучеников и мучениц в возрасте от семи лет (Василиса, Вера, Надежда, Любовь, Кирик, Урван, Припидиан, Епполоний и др.)...

Кто знает, какой путь назначен Богом нашему ребенку? Не будем же мешать ему прийти ко Господу как можно ранее: в этом залог его быстрейшего духовного роста. Создадим такие условия, чтобы его сердце с самого раннего возраста было открыто для Господа, Который говорит нам: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3, 20).
Приложение к главе 6-й

Есть еще совершенная форма непрестанной молитвы, которой занимаются преимущественно иноки. Это творение так называемой Иисусовой молитвы: «Господи, Иисусе Христе, помилуй меня грешного».

В первой части «Откровенных рассказов странника» имеется рассказ о том действии, которое оказала Иисусова молитва на одного мальчика. Мальчика вначале принуждали к молитве, но затем он сам стал охотнее ею заниматься. Он так привык к ней, что сам искал уединения, чтобы ему не мешали молиться. Молитва в корне изменила характер мальчика: из шаловливого и резвого она сделала его молчаливым и кротким.

По свидетельству еп. Игнатия (Брянчанинова), он уже в отрочестве усердно занимался Иисусовой умной молитвой. Когда ему было 16 лет, она творилась у него самодейственно: «Бывало, с вечера, — рассказывал он впоследствии о себе, — ляжешь в постель и, приподняв голову от подушки, начнешь читать молитву, да так, не изменяя положения, не прекращая молитвы, встанешь утром идти на службу в классы».

Естественно, что дети не могут приучаться к этой молитве без опытного руководителя. Но если это имеет место и если есть соответствующая склонность у отрока, то нет препятствий для насаждения в нем Духа Святого этим путем, обеспечивающим верное и быстрое достижение цели.
Глава 7

ПОСТ

И тогда будут поститься.

Мф. 9, 15

«Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17, 21). Этими словами Сам Господь указал нам два вида оружия в борьбе с нашим врагом — родом темных духов.

Вместе с тем Он указал Своим ученикам на необходимость для них поста в то время, «когда отнимется у них Жених» (Мф. 9, 15).Светоч души христианской — Утешитель Дух Святой — отнимается от нас через наши грехи. А возвращение Его к нам достигается, по словам Спасителя, молитвою и постом.

Но если необходимость молитвы для спасения души признается всеми христианами, обязанность применения второго оружия — поста — часто или вовсе не признается, или бывает недостаточно осознана.

И это одна из последних побед темного духа над многими из современных христиан.

В прежнее, еще не далекое время, исповедание Христа было связано с исполнением всех установлений Церкви. Поэтому в быту старой русской семьи мы видим строгое исполнение постных дней — среды и пятницы —- и установленных Церковью четырех постов. Благочестивые же миряне Древней Руси мало отставали в посте от иноков.

О совершенной необходимости для нашего духа и тела соблюдения постов говорит вся святоотеческая литература.

Но не только люди духовные говорят о необходимости поста. О благоприятном влиянии поста на здоровье тела говорят и люди науки — в том случае, если их дух просвещен светом учения Христа.

Как рано надо начинать детям поститься?

По учению древних отцов, здоровый младенец не постится лишь тогда, когда еще питается молоком матери, т. е. примерно до трех лет (в древности еврейские женщины кормили младенцев своим молоком до 3-х лет). Исключение поста может быть допущено лишь для больных детей.

Вместе с необходимостью соблюдения в той или иной мере поста, следует позаботиться и о предохранении детей от привычки пресыщения или слишком частого, не в установленное время, принятия пищи. В этом отношении еп. Феофан Затворник дает родителям такое указание:

«Должно так питать дитя, чтобы, развивая жизнь тела, доставляя ему крепость и здоровье, не разжечь в душе плотоугодия. Не должно смотреть, что дитя мало, надобно с первых лет начинать остепенять преклонную к грубому веществу плоть и приучать дитя к обладанию над нею, чтобы и в отрочестве, и в юности, и после них легко и свободно можно было управляться с этой потребностью.

Первая закваска очень дорога. От детского питания многое зависит в последующем. Незаметно можно развить сладострастие и неумеренность в пище — два рода чревоугодия, эти губительные для тела и души склонности, прививающиеся к питанию...

От установленного порядка питания без нужды не отступать. Это приучает дитя не всегда требовать пищи, как захочется есть, а ждать определенного часа; здесь же первые опыты упражнения в отказывании себе в своих желаниях.

Где кормят дитя всякий раз, как оно заплачет, и потом всякий раз, как запросит есть, там до того расслабляют его, что после уже оно не иначе, как с болезнью, может отказаться от пищи. Вместе с тем оно привыкает к своенравию от того, что успевает выпрашивать или выплакивать все желаемое».

В дополнение к указаниям еп. Феофана следует сказать, что никогда нельзя заставлять ребенка есть насильно и время для принятия пищи должно назначаться не ранее появления у детей голода. Проголодавшийся ребенок не будет капризничать и отказываться от еды, даже тогда, когда она ему не совсем по вкусу.

Нельзя потакать и прихотям ребенка, давая ему лишь то, что он любит. Вредно также приучать детей к слишком вкусной и изысканной пище; пища должна быть простой: голод — лучший повар, говорит французская пословица.

Когда дети подрастут и определятся их характеры и склонности, родителям надо проявить тактичность в отношении нормы их поста. Нельзя, например, лишать их сладкого против их воли или проводить в постные дни такое снижение качества пищи, которое будет выходить за пределы обычной нормы церковного устава. Для слабых и больных детей, естественно, могут быть допущены и ослабления, и отступления от поста.

Точно так же взрослых детей (юношей и девушек) нельзя уже насильно держать на строгом выполнении всех норм поста, если они будут сильно тяготиться им. В этом случае лощение не даст пользы душе, а может ее ожесточить. Господь сказал: «Милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9, 13). И весь смысл поста — в добровольном воздержании и ограничении себя. Чтобы для взрослых детей не были тяжелы обычные нормы поста, детей и следует приучать к посту с самого младшего возраста.

В качестве примера мудрого отношения к посту своих духовных детей приводим случай из жизни Пахомия Великого.

Посетив один из им основанных монастырей, он услышал жалобу от молодого инока, что за последнее время им перестали варить горячую пищу. Прп. Пахомий выяснил, что это было распоряжение главного повара, который заставлял поваров вместо приготовления пищи плести рогожи. Прп. Пахомий глубоко огорчился этим самоволием и приказал сжечь приготовленные поварами 500 рогож.

Прп. Пахомий сказал повару, что ему следовало бы, наоборот, готовить кушанья разных видов и варить всякие плоды, чтобы доставлять братьям возможность добровольно отказаться от них, учась обуздывать свои желания, и что его (Пахомия) более всего беспокоит то, чтобы братия не предались унынию от непривычной для них строгости жизни, а немощные из них не ослабели бы телом.
Приложение к главе 7-й

Как надо приучать детей к посту, говорит следующий рассказ одной престарелой монахини.

«Моя семья была истинно христианская и строго соблюдала посты. Когда мне было уже 3 года, в прощеное воскресенье мама сказала мне: "С завтрашнего дня начнется первая неделя Великого поста. Не проси больше до субботы молока. А в субботу после причастия мы его тебе дадим, если батюшка разрешит".

А я очень любила молоко и, выслушав маму, тут же решила про себя: "А все равно его выпрошу". На другой день прошу молока. А мне его не дают. На слезы и просьбы мои никто и внимания не обращает. Крепко обиделась я и решила: "Ничего тогда есть не буду". И так не ела первый день. На другой день голод взял свое, и я чего-то немного поела. В тот же день почувствовала себя плохо и захворала.

Тут заговорила во мне совесть: ты хочешь грешить — пить молоко — вот Господь и наказывает тебя, и ты от болезни умрешь. Испугалась я и дала себе обет: не буду весь пост пить молока, только прости меня, Господи, не дай умереть.

От болезни я быстро поправилась. В субботу причастилась (у нас в селе в пятницу причащались старики, в субботу — дети, а взрослые — в воскресенье).

Дома говорят мне: "Батюшка разрешил тебе, пей, вот тебе стакан горячего молока".

"Не буду пить", — отвечала я.

"Вот глупости", — сказали мне и насильно заставили пить.

Но как только глотнула молоко, оно показалось мне таким противным, что я не стала больше пить и разрыдалась.

Больше пить меня не заставляли, и я сдержала мой первый обет — во весь пост не пила молока. А потом всю жизнь я легко могла соблюдать все посты».
Глава 8

ПРИМЕР БЛАГОЧЕСТИЯ РОДИТЕЛЕЙ

Духом пламенейте.

Рим. 12, 11

Прп. Серафим Саровский в беседе с Николаем Александровичем Мотовиловым определил цель христианской жизни как «стяжание Духа Святого Божия».

Итак, и для нас, родителей, и для наших детей есть одна цель в жизни. Разница у нас с детьми лишь та, что мы, взрослые, можем сознательно стремиться к этой цели и сообразно с нею устраивать нашу жизнь, а душа ребенка будет непроизвольно формироваться в созданной для него нами духовной атмосфере.

Наше искусство воспитания состоит в том, чтобы это духовное формирование совершалось постепенно, но не прерываясь, и чтобы душа ребенка как цветок расцветала красотой христианских добродетелей под осиянием Божьего Духа.

Прп. Серафим говорил: «Стяжите дух мирен и около вас спасутся тысячи». И при наличии любви «дух мирен», дух праведности и веры супругов прежде всего захватит их детей, в которых они смогут заметить созревание плодов Духа Божия («плод же Духа, — говорит ап. Павел, — любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5, 22-23).

Природа ребенка чиста в своей основе, мягка и восприимчива к добру. Если нам, взрослым, требуется много усилий в борьбе с нашими греховными склонностями, то в ребенке добродетели при определенных условиях могут развиваться легко и быстро. Одним из главных факторов их духовного роста будет подражание старшим и усвоение плодов Духа Божия из окружающей среды.

Горячо любящий ребенок вырастает таким лишь в атмосфере взаимной любви. Радость и душевный мир ему обеспечены, если эти чувства господствуют в его семье. В нем не зародится никаких сомнений, если сильна вера родителей. Отзывчивым и чутким к чужому страданию сформируется сердце ребенка, если он будет постоянным свидетелем, а с годами и участником дел милосердия, широкой благотворительности, щедрой милостыни, деятельного служения и сострадания ко всем несчастным со стороны его родителей.

Дети, воспитанные в таком духе, обычно с большой радостью и охотой помогают родителям в подобном служении ближним, внося туда и свою лепту труда. Вспомним, с каким усердием приглашал семилетний отрок Варфоломей (будущий прп. Сергий) старца-инока в дом своих родителей, зная их любовь к странноприимству. Точно так же усердными помощниками показали себя сибирские дети в 5-6 лет, о которых так повествует странник — автор «Откровенных рассказов» о молитве Иисусовой.

«Я услышал за собой крик: "Нищенкой, нищенкой, постой". Это кричали и бежали ко мне виденные мною малютки — мальчик к девочка. Я остановился, а они, подбежав, схватили меня за руку. "Пойдем к маменьке, она нищих любит". — "Я не нищий, — говорю им, — а прохожий человек". — "А как же у тебя мешок? Нет... пойдем непременно, маменька даст тебе денег на дорогу"».

Во всем поведении и словах этих детей слышится горячее усердие к странноприимству и благотворительности, которое малые дети переняли у своих родителей.

На примере постоянной и усердной молитвы родителей вырастает молитва и их детей. Также лишь на живых примерах научаются дети добродетели страха Божия, смирения, кротости, терпения и воздержания (в словах, пище и т. д.). Вот те условия, при которых на основе закона подражания может созреть в нашем ребенке «сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа» (1 Пет. 3, 4).

Господь сказал: «Дух Святой, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему» (Ин. 14, 26). И если только родители позаботятся об очищении своего сердца и о стяжании Духа Святого Божия, то Дух Божий Сам умудрит их и будет руководить ими в деле воспитания и приведет ко спасению и самих родителей, и их детей.

Как пишет о. Александр Ельчанинов: «Для воспитания детей — самое важное, чтобы они видели своих родителей живущими большой внутренней жизнью».
Глава 9

ДУХОВНАЯ СРЕДА

Вы — свет мира...

Мф. 5, 14

Развитие жизни растений невозможно без солнечного света. Также и духовное возрастание человека невозможно без духовного света. Где найти этот свет для наших детей?

Ответ дает Сам Господь. Светом для мира был Он Сам, пока был на земле (Ин. 8, 12). Уходя, Он повелел светить миру Своим ученикам: «Так да светит свет ваш перед людьми» (Мф. 5, 16). Ученикам Своим Он говорит: «Вы — свет мира» (Мф. 5, 14), и мы знаем, что этим светом был просвещен древний языческий мир и избранные из сынов Израиля.

Итак, для духовного развития наших детей нужна среда света духоносных учеников Христовых, просвещающих светом истины окружающих их. Такая среда так же формирует душу, как физический свет обусловливает рост растений.

Взаимное влияние живых личностей чрезвычайно велико, и в особенности оно велико, если их связывает чувство любви и доверия.

С кем поведешься, от того и наберешься — гласит народная мудрость. «Если хочешь быть благочестивым, — говорят св. отцы, — то найди человека, боящегося Бога и служащего Ему всей душой, и живи с ним». Прп. Иосиф Волоколамский добавляет к этому: «Если нашел ты такого человека, будь покоен: ты нашел ключ к Царству Небесному».

Старец Амвросий Оптинский говорил, что «когда дикая лошадь присмотрится, что прочие лошади идут спокойно, и сама пойдет в ряд». «Так и человек», — добавлял старец.

Особенно сильное влияние на окружающих оказывают праведники — носители света Христова. В чем тайна их влияния?

Однажды ученик Пахомия Великого (память 15 мая) просил его рассказать какое-либо из видений его. Преподобный ответил: «Если ты желаешь иметь прекрасное и замечательное видение, то я укажу тебе на одно из них: когда ты увидишь человека благочестивого, скромного сердцем, чистого — вот прекраснейшее из видений: ты видишь Бога невидимого в этом видимом человеке».

Очевидно, здесь осуществление обетования Господа, и сейчас пребывающего с нами во святых Своих: «Се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20).

Сделаем же все для нас возможное, чтобы дети наши росли в среде духовных лиц. И пусть двери дома нашего будут широко открыты для всех боголюбцев, чтобы дети могли с детства познакомиться и со всеми видами духовной красоты, и узнать все разнообразие подвигов и крестов, носимых ради Христа.

Из числа наиболее духовных пастырей для детей должны быть избраны их духовные отцы, с которыми они должны постоянно общаться и совместно с которыми должны решаться все важнейшие вопросы из жизни детей. Также и при выборе для новорожденного ребенка крестных родителей следует руководствоваться прежде всего возможностью их благотворного духовного влияния на крестных детей.

Не будем сомневаться в том, что можно найти для детей духовных руководителей. Господь сказал: «Ищите и обрящете».

Вспомним, как некогда Господь послал духовных наставников Феодору Сикеоту, Иоанну Дамаскину, Иосифу Царевичу, великомученику Пантелеимону, великомученице Варваре и множеству других достойных отроков и юношей.

Господь Сам строит Свою Церковь и Сам найдет тех, которые духовно просветят и наших детей.

«Огонь пришел Я низвесть на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся», — говорил Господь (Лк. 12, 49). И, как мы знаем, этот огонь возгорелся и горит не затухая уже около 2000 лет в живых светильниках Церкви, просвещая своим светом поколение за поколением.

Будем молить Господа, чтобы от этих светильников загорелись и сердца наших детей.

Счастье детей — если они с детства могли быть в тесном соприкосновении с жизнью Церкви и участвовать в ее праздниках, богослужениях и обрядах.

Как пишет основоположник русской педагогики К. Д. Ушинский:

«У ребенка на всю жизнь остаются воспоминания о тех мирных, сияющих торжествах, о тех то грустных, то торжественных мотивах, которые предлагает Православная Церковь в дни великих праздников.

Для ребенка светлый праздник Пасхи и весна, Рождество и зимний пейзаж, "Спас" и спелые плоды, Троица и зеленые березки — все это сливается в одно могучее впечатление, свежее и полное жизни.

Церковь со своими торжественными обрядами, природа со своими годовыми переменами и семья со своими праздничными обычаями — вот три элемента, озаряющие в памяти ребенка каждый праздник.

Обряды Православной Церкви имеют великое воспитательное влияние уже и потому, что они сами собою, без посредствующих объяснений, обнимают детскую душу святым религиозным чувством, настраивающим ее на возвышенный торжественный лад».
Приложение к главе 9-й

Какое значение имеют для человека сказанные ему в детстве слова и как надо уберегать детей от дурного влияния и разговора, свидетельствует следующий рассказ о себе старца Силуана со Старого Афона, родившегося и выросшего в крестьянской семье.

«Однажды зашел к нам книгоноша, и я, будучи четырех лет, внимательно слушал беседу его с отцом. Книгоноша доказывал отцу, что Христос не Бог и что вообще Бога нет. Меня особенно поразили слова: "Где Он, Бог-то?" И я подумал: когда вырасту большой, то по всей земле пойду искать Бога.

Когда гость ушел, я спросил отца: "Ты меня учил молиться, а он говорил, что Бога нет". Отец ответил мне: "Я думал, что он умный человек, а он оказался дурак. Не слушай его". Но этот ответ отца не изгладил из души моей сомнения. До того как мне исполнилось 19 лет, мысль, сказанная книгоношей, тяготила меня и оставалась где-то в глубине сердца неразрешенной.

Разрешилась она от свидетельства одной крестьянки, которая посетила могилу подвижника-затворника Иоанна Сезеновского. Крестьянка рассказала о чудесах, которые бывали на могиле, причем некоторые из присутствующих стариков подтвердили это. Тогда я подумал: если он святой, то значит, Бог с нами, и незачем мне ходить по всей земле — искать Его. И сразу при этой мысли мое сердце загорелось любовью к Богу».
Глава 10

ДУХОВНОЕ ЧТЕНИЕ

Занимайся чтением.

1 Тим. 4, 13

Согласно преданию, Матерь Господа Иисуса Христа—а отсюда и Матерь всех христиан Дева Мария — была большой любительницей чтения Священного Писания. Это была Ее духовная пища. И по словам Священного Писания и Самого Господа, «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Втор. 8, 3; Мф. 4, 4).

Мы, конечно, заботимся о том, чтобы дети наши не голодали и пища их была бы питательна и вполне доброкачественна. Прилагаем ли мы вместе с тем достаточно попечения о том, чтобы они регулярно питались и духовно? А духовное питание несравнимо важнее питания физического, так как от духовного питания формируется душа ребенка.

Поэтому вместе с началом молитвы ребенок должен слушать духовные рассказы и чтения, а когда он начнет читать сам, необходимо обеспечить его книгами, питающими душу.

Вначале это будут повествования о евангельских событиях, изложенные языком, понятным для детей.

При ознакомлении детей со Священной Историей нужно следовать методике К. Д. Ушинского, который дает такие указания по этому вопросу:

«Первое ознакомление с евангельскими событиями всего удобнее совместить с объяснениями предстоящих праздников. Тогда и церковная служба, и рассказ матери, и праздничное чувство ребенка — все соединяется, чтобы оживить то или другое событие.

Исторические рассказы надо проводить так, чтобы в первый раз были рассказаны только важнейшие черты событий, и когда эти черты запечатлеваются в памяти, тогда привязывать к ним другие черты и происшествия, носящие второстепенный характер. Одна прочно залегшая черта в состоянии потом выдержать много привязанных к ней подробностей. Если же дать сначала подробный длинный рассказ, то ребенок заметит мелочи и не заметит главного.

Рассказав детям событие, делайте ударение на фактах, собственных именах, выражениях, составляющих сущность рассказа, а потом можно обратиться к детям с такими вопросами, в ответ на которые они передали бы вам главные черты события. Затем следуют вопросы, исчерпывающие событие».

Очень большое значение придавал Ушинский наглядности в обучении, т. е. дополнению рассказов картинами. Он пишет: «Кто не замечал за собою, что в памяти нашей сохраняются с особенной прочностью те образы, которые мы восприняли сами посредством созерцания, и что к такой врезавшейся в нас картине мы легко и просто привязываем даже отвлеченные идеи, которые без того изгладились бы из памяти».

В школах Швейцарии Ушинский наблюдал, как проводились беседы с детьми на тему Священного Писания. Он так пишет об этом: «Дети всегда принимают в них самое живое участие: спрашивают, добавляют, угадывают окончания, рассказывают, что случилось с ними. Иногда можно слышать один и тот же библейский рассказ и в малолетнем классе от ребенка пяти лет, и в выпускном от девушки 18 лет. Но какая разница! Там это наивный детский рассказ, здесь — критически разобранная, глубоко прочувствованная страница Библии».

После изучения Священного Писания детей следует ознакомить с жизнеописанием наиболее великих святых в собственных пересказах или по литературе, написанной для детей и юношества. Не жалея труда и времени, родителям надо усердно искать хорошие духовные книги, подходящие для детей, и давать их детям, сообразуясь с возрастом и индивидуальными склонностями.

Следует вспомнить, что благочестивые поколения Древней Руси с детства начинали чтение духовных книг — Псалтири и других, на которых дети и обучались чтению. Также и во времена первых христиан Священное Писание не только читалось, но и изучалось детьми. В детстве его изучали, например, св. Григорий Богослов, св. Иоанн Златоуст, прп. Макрина, Ориген и многие другие.

Блаженный Иероним дает одной матери (вдове Лидии) такой совет в отношении воспитания дочери ее: «Пусть каждый день она прочитывает с тобою несколько страниц из Евангелия и писаний апостольских и таким образом подносит тебе каждое утро как бы букет из цветов, собранных ею в священных книгах. Пусть это будет самой главной заботой ее, самым привычным делом...»

Одновременно с чтением чисто духовной литературы дети должны читать и детскую, и юношескую литературу — рассказы и повести, описывающие жизнь святых или благочестивых детей. К таким книгам относятся, например, «Святая юность» Е. Поселянина; повести из жизни первых христиан Евгении Тур; «Камо грядеши», «Хижина дяди Тома» и другие.

Из таких книг дети должны черпать примеры жизни в Боге, жизни верою и примеры подвигов ради Христа.

Духовное чтение может идти понемногу, но систематически. Такое чтение лучше вести совместно с родителями, например, по вечерам, причем сопровождать его объяснениями и беседами. За такими чтениями дети должны изучать Новый и вкратце Ветхий Завет (в пересказе для детей) и знакомиться с церковной историей, жизнеописанием великих святых и прежде всего тех, имена которых носят.

Чтение с детьми Нового и Ветхого Заветов должно сопровождаться разбором прочитанного в приложении к жизни христианина.

Так, например, после чтения истории о жертвоприношении Каина и Авеля (Быт. 4, 3-5) следует задать детям вопрос: почему не была принята жертва Каина? И затем следует обратить внимание детей на необходимость подготовки себя к нашей ежедневной жертве Богу — молитве, на творение ее в неторопливости, тщательности, в примирении со всеми для того, чтобы наша жертва — молитва — не была бы отвергнута Богом, как жертва Каина.

При разборе случая, когда Моисей держал свои руки поднятыми к небу и евреи побеждали тогда амаликитян (Исх. 17, 11), следует детям указать на ключ к успеху во всех жизненных делах — непрерывно обращаться к Богу за помощью, как бы держа внутренне руки свои в молитвенном обращении к Богу.

Со взрослыми детьми помимо более легкого чтения следует понемногу заниматься разбором основ катехизиса — Символа веры, заповедей Моисея и блаженства, значения и содержания Таинств, церковных богослужений и монашества. Родителям при этом следует по возможности самим заниматься с детьми их духовным образованием. Об этом так пишет старец Амвросий одной матери (в «Письмах к мирянам»):

«Вам кажется, что не имеете призвания учить и не можете говорить с должной силой убеждения об этом великом предмете (религии). Как мать чадолюбивая, сами передавайте сведения об этих предметах вашим детям, как умеете. Вас в этом заменить никто не может... другие не знают ваших детей и их душевное расположение и потребности: и при этом слова матери более могут действовать на них, нежели слова постороннего человека. Наставления других действуют на ум, а наставления матери — на сердце».

Вечерние чтения и беседы с детьми следует устраивать так, чтобы дети не тяготились ими. Для этого надо разрешить им во время чтения заниматься какой-либо ручной и интересной для них работой, как например рисованием, вырезанием и склеиванием игрушек, для девочек — вышиванием. Лишь бы занятия были не суетливы, без разговоров и не мешали слушать. Обстановка таких вечеров должна быть непринужденной, приятной и уютной. Чтобы чтение было выразительным, читать следует самим родителям или кому-либо из старших.

Если читаются жития святых, то следует читать их не подряд, а выбирать из них наиболее занимательные для детей и богатые эпизодами, выпуская не подходящие для детей места. Чтобы оживить чтение, следует во время его задавать детям вопросы: «Как вы думаете, как поступил в этом случае святой?», или «Что вы помните про святого, имя которого здесь упоминается?», или «Что ответил на это святой?».

Игумен Феодосий из Оптиной пустыни в воспоминаниях о своей жизни рассказывает о том влиянии, которое оказали на него вечера, проведенные им в детстве около его благочестивой бабушки. Бабушка по вечерам собирала около себя семью, а сама, занимаясь рукоделием, кого-нибудь просила читать жития святых. Воспоминание об этих вечерах, согревавших его душу, осталось у игумена Феодосия на всю жизнь.

В семье родителей старицы Арсении, игумении Усть-Медведицкого монастыря, был обычай — в праздничные дни собираться в кабинете отца, где кто-нибудь из старших детей читал Евангелие или жития святых, а отец объяснял прочитанное. Чтение это и беседы производили на детей глубокое впечатление.

Когда нет живых духовных руководителей, их заменяют в какой-то мере книги. Преосвященный Игнатий (Брянчанинов) в дни своей юности любил читать жизнеописания великих святых. Это чтение оказало на него решающее влияние. В своих записках он пишет, обращаясь к Богу: «Твои Пимены, Сисои и Макарии пленили мою душу». И, рано поняв красоту души и подвига великих святых и полюбив их, еп. Игнатий не дал завлечь себя соблазнам мира и еще юношей вступил на иноческий путь.

Игумения Арсения рассказывает, что в детстве ее так пленили подвиги Марии Египетской, что она однажды ночью сделала попытку бежать из дома в пустыню. По рассказу одной инокини, поворотным моментом в ее жизни было чтение книги еп. Феофана Затворника «Что такое духовная жизнь и как на нее настроиться», которую она с увлечением прочла 14-ти лет.

Хорошие книги — это лучшие наши друзья и наших детей. Будем сами посвящать им свое время и будем учить этому наших детей. Книги надо всегда предпочитать пустым разговорам. Хорошая духовная библиотека — это наиболее ценное семейное сокровище. Не следует жалеть ни труда, ни средств, чтобы скопить этот духовный капитал. Она дает нам возможность в любое время беседовать с величайшими и мудрейшими из людей — с теми, в которых почивал Святой Дух. Этот духовный капитал неоскудеваем: хорошие книги можно перечитывать много раз, и они не перестают питать нас духовно, согревать сердце и побуждать нас к добру примерами и обаянием духовной красоты.

Особенно это относится к чтению Священного Писания: сколько не перечитывай его, в нем будут находиться всегда новые, не замеченные ранее мысли — новая духовная пища. Священное Писание неисчерпаемо, как неисчерпаема истина. Поэтому истории из Священного Писания, так же как и жизнеописания святых, следует прочитывать с детьми не один раз, а периодически повторять их.

Следует выделить чтение Евангелия, которое производит особое действие на душу, как слова Самого Господа. Евангелие одухотворяет, как одухотворяет молитва. Прп. Серафим имел обыкновение каждый день прочитывать по одному евангелисту. Читал он Евангелие всегда стоя. Многие из подвижников так часто читали Евангелие, что знали его наизусть. Имеется много рассказов о том, как начало регулярного чтения Евангелия преображало и исцеляло душу человека.

Евангелие или лучше весь Новый Завет в хорошем переплете с соответствующими надписями-пожеланиями следует подарить каждому из детей как первый из подарков еще при крещении ребенка. И чтение Евангелия должно войти в ежедневную обязанность для взрослых детей. Если неудобно утром, то можно читать его вечером — перед молитвой.

«Кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет», — говорит ап. Павел (2Кор. 9, 6). Каждая новая страница в духовной книге, прочитанная нашим ребенком — это доброе семя, брошенное в его душу.

Не будем же ленивы и беспечны: будем стараться усердно засевать эти семена. Господь Сам позаботится, чтобы эти семена взошли и созрела духовная жатва, когда, по Его обетованию, «и сеющий и жнущий вместе радоваться будут» (Ин. 4, 36).
Глава 11

ОСВЯЩЕНИЕ ОБСТАНОВКИ

Стан твой должен быть свят.

Втор. 23, 14

Осквернение материи от действия темной силы и искусство наговора вещей, пищи и воды существовало давно и существует и поныне. Об этом имеются многочисленные рассказы в литературе, про это рассказывают и многие очевидцы. «Порча» — потеря здоровья, а часто и жизни; беды и несчастья распространяются от подобных оскверненных вещей, если им не была противопоставлена сила святости.

Учитываем ли мы все это в отношении обстановки, которая окружает наших детей? Освящены ли наши жилища? Вкушают ли наши дети освященный хлеб (просфоры, антидор, артос) и святую воду? Кто мешает нам давать их с утра детям каждый день, обеспечивая этим их здоровье, по словам старца Варнавы из Гефсиманского скита? Имеются ли в обстановке наших жилищ освященные предметы и изображения, невидимо действующие на наших детей, — крест, иконы, картины из Священной Истории, из жизни святых? Там, где нет в комнатах икон, там живут демоны, — говорят старцы.

Наличие подобной обстановки важно уже в младенческом возрасте, когда у ребенка складываются первые впечатления. Об этом так говорит еп. Феофан Затворник: «Пусть чувства получают первые впечатления от предметов освященных: икона и свет лампады — для глаз, священные песни — для слуха и проч. Дитя не понимает еще ничего из того, что у него перед глазами, но его глаз и слух привыкают к этим предметам, и они, предзанимая сердце, тем ставят вдали другие предметы. За чувствами и первые упражнения воображения будут освящены: ему легче будет воображать эти предметы, чем другие, таковы его первые сгибы».

С детства необходимо окружить ребенка знамением креста и как можно ранее приучить его владеть этим непобедимым оружием христианина: «Всякое дело начинайте крестным знамением», — советовал старец Варнава, упомянутый выше.

О том же пишет в «Письмах к мирянам» и старец Амвросий Оптинский: «Необходимо позаботиться вкоренить в детях обычай почаще ограждать себя крестным знамением и особенно перед принятием пищи и питья, ложась спать и вставая, перед выездом, перед выходом и перед входом куда-либо, и чтобы дети полагали крестное знамение не небрежно... а с точностью, начиная с чела и до персей, и на оба плеча, чтобы крест выходил правильно».

Применение крестного знамения вошло в практику уже с первых веков христианства. По свидетельству Тертуллиана, христиане полагали крестное знамение не только на себя — на чело, очи, уста и грудь, но также осеняли им одежду, постель, пищу, стаканы, утварь домашнюю и жилище; они делали его, если выходили из дома или снова возвращались домой, если начинали одеваться, садились за стол, ложились на постель, умывались или принимали баню.

О характере применения крестного знамения в IV веке имеется указание св. Ефрема Сирина, который пишет:

«Животворящим крестом осеняются наши дома, наши двери, наши уста, наша грудь, все наши члены. Этот крест вы, христиане, не оставляйте ни в какое время, ни в какой час; пусть он с вами будет во всех местах.

Без креста ничего не предпринимайте; ложитесь ли спать или встаете, работаете или отдыхаете, едите или пьете, путешествуете на суше или плаваете по морю — постоянно украшайте все ваши члены этим живоносным крестом».

Поэтому будем всегда проверять: есть ли крест на груди у наших детей? Есть ли он у их кроваток вместе с изображением Божией Матери и святого, имя которого они носят? Будем вместе с тем приучать наших детей к такому применению креста, как это делали христиане в древности и как учит об этом св. Ефрем Сирин.

Следует помнить о том, что христиане первых веков старались иметь в доме или в специально устроенной при доме часовне мощи или частицы мощей мучеников. Эти святые мученики почитались как покровители семьи, и к ним обращались члены семьи со всеми своими нуждами и невзгодами.

Очень поучителен для нас в отношении обстановки быт древнерусской благочестивой семьи. В домах такой семьи была особая молельная комната, в доме зажиточных — своя домашняя церковь. Весь красный угол каждой жилой комнаты посвящался многочисленным иконам. Иконы были в киотах, украшались драгоценными окладами, и перед ними теплились неугасимые лампады.

К большим праздникам все тщательно чистилось и украшалось. Картины и портреты в комнатах относились преимущественно к Священной Истории и духовным лицам. По существу, древнерусский быт благочестивой семьи был ближе к монастырскому укладу, чем к светской жизни.

Вот как описывается, например, быт царя Феодора Иоанновича:

«Феодор вставал обыкновенно в 4 часа утра и ждал духовника в спальне, наполненной иконами, освещенной днем и ночью лампадами. Духовник приходил к нему с крестом, благословением, святою водой и с иконою угодника Божия, празднуемого в тот день Церковью.

Государь кланялся до земли, молился вслух минут десять или более, шел к царице и вместе с нею к утрене... в 9 часов ходил к литургии... вечером — ходил опять в церковь к вечерне... ночью, готовясь ко сну, опять долго молился с духовником и ложился с его благословением» (Рассказы о Русской Церкви. М. Толстой).

Как видно из этого описания, это был в значительной степени монастырь в миру. И стареющее поколение таких благочестивых семейств, как правило, принимало монашество на склоне лет или на одре — при опасной болезни.

Вот та среда, в которой возрастали молодые поколения древнерусского Православия. И, подражая древнерусскому благочестивому быту, родители всю жизнь ребенка должны обставлять обычаями Церкви. Сюда относятся, по указанию еп. Феофана Затворника («Путь ко спасению».), «частое ношение детей в церковь, прикладывание к св. кресту, Евангелию, иконам, накрывание воздухами; так же и дома — частое подношение под иконы, частое осенение крестным знамением, окропление св. водою, курение ладаном, осенение крестом колыбели, пищи и всего прикасающегося к детям, благословение священника, приношение в дома икон из церкви и молебны.

Вообще все церковное чудным образом возгревает и питает благодатную жизнь дитяти и всегда есть самая безопасная и непроницаемая ограда от покушения невидимых темных сил, которые всюду готовы проникнуть к развивающейся только душе, чтобы своим дыханием заразить ее».

Эта зараза, на которую указывает еп. Феофан, может заключаться и в отдельных предметах, окружающих ребенка. И насколько необходимо отовсюду окружать нашего ребенка всем святым, настолько же нужно и оберегать его от всего нечистого и скверного — богоборческих и безнравственных книг, соблазнительных рисунков, картин и скульптурных изображений. Их недопустимо держать в доме. Известен рассказ про святого, которого обошла Божия Матерь (в видении) только потому, что на его полке лежала еретическая книга.

Будем же помнить, что святость и Дух Божий несовместимы со скверной. Необходима духовная чистота атмосферы, в которой растут наши дети, и тогда от них никогда не отступят их ангелы хранители и их будут посещать святые.

Особую заботу должны проявлять родители к обстановке тех комнат, в которых спят дети, и уголков, где они проводят свое время — играют или занимаются. Пусть жизнь их проходит под постоянным осенением образов, освещенных светом неугасимых лампад. Пусть перед своими глазами они всегда видят Господа Иисуса Христа, Божию Матерь, и своих ангелов, и семейных святых.

Одного старца спросили, как воспитывать в себе чувство всегдашнего присутствия Господа. Старец посоветовал поместить в комнате хорошее изображение Господа во весь рост в натуральную величину. Поэтому чем крупнее иконы, чем более места занимают они по стенам вместе с духовными картинами, тем прочнее будут в душе детей господствовать светлые образы.

Епископ Феофан Затворник пишет: «Когда таким образом родители оградят колыбель своего дитяти этим духом искреннего благочестия, когда при этом, с одной стороны, ангел хранитель, с другой — Святые Таины и все церковное будут действовать на него со вне и внутрь, то этим составится вокруг зачинающейся жизни сродная ей духовная атмосфера, которая перельет в нее свой характер, подобно тому как и кровь, начало жизни животной, в свойствах своих много зависит от окружающего воздуха. Говорят, что вновь приготовленный сосуд хранит долго, если не всегда, запах того вещества, которое вольют в него в ту пору» («Путь ко спасению»).

«Стан твой должен быть свят», — заповедовал Господь Своим избранникам еще в Ветхом Завете. Очевидно, что то же условие имеет место и для пребывания и в наших семьях Духа Святого Божия.
Приложение к главе 11-й

Интересен рассказ — свидетельство одного священника о несовместимости святости и осквернения.

Ему в момент крещенского водоосвящения одной женщиной была подана бутылка с водой, с просьбой освятить и эту воду. Священник не мог погрузить крест в бутылку и поэтому влил в нее уже освященной ранее воды. Но едва святая вода коснулась воды, ранее бывшей в бутылке, как последняя разлетелась в руках священника.

На вопрос священника, что за вода была в бутылке, женщина сказала, что это была наговоренная вода. Эта вода предназначалась для сына женщины, чтобы приворожить его к одной девушке, на которой она хотела его женить. Но женщина побоялась применять наговоренную воду и для безопасности решила ее предварительно освятить.